автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.03
диссертация на тему: Идеографическая классификация кашубской фразеологии и языковая картина мира кашубов

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Семенова, Александра Всеволодовна

ВВЕДЕНИЕ 7 ПЕРВАЯ

ГЛАВА. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОЙ ФРАЗЕОЛОГИИ И

ПРАКТИКА ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА

§ 1. ПРОБЛЕМЫ ТИПОЛОГИИ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ

§2. СЕМАНТИКА ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ МЕТАФОРА И МЕТОНИМИЯ КАК

ПРОЦЕССЫ, ЛЕЖАЩИЕ В ОСНОВЕ ФРАЗЕООБРАЗОВАНИЯ

§3. СИСТЕМНОСТЬ ФРАЗЕОЛОГИИ

§4. ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКАЯ ЛЕКСИКОГРАФИЯ (ФРАЗЕОГРАФИЯ)

4.1. Типы фразеологических словарей

4.2. Идеографическая лексикография и фразеография 42 Выводы

ВТОРАЯ

ГЛАВА. ОТРАЖЕНИЕ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЫ МИРА ВО ФРАЗЕОЛОГИИ

§ 1. ФРАЗЕОЛОГИЯ И ЯЗЫКОВАЯ КАРТИНА МИРА

§2. ИЗУЧЕНИЕ ФРАЗЕОЛОГИИ В СОПОСТАВИТЕЛЬНОМ АСПЕКТЕ

§3. ОСОБЕННОСТИ КАШУБЩИНЫ И ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ КАШУБСКОГО

ДИАЛЕКТНОГО КОНТИНУУМА

3.1. Краткая характеристика основных особенностей кашубских говоров

3.2. История описания кашубского фразеологического фонда и его структура. Классификации Е. Тредера и В.И. Ермолы

Выводы 69 ТРЕТЬЯ

ГЛАВА. ЛОГИКО^ЖМАНТИЧЕОСАЯКШССИФИКАЦШКАШУБСКИХ ФЕНА

ФОНЕ КОЧЕВСКОЙ ФРАЗЕОЛОГИИ

§ 1. МОДЕЛЬ ИДЕОГРАФИЧЕСКОГО ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКОГО СЛОВАРЯ

§2. ИДЕОГРАФИЧЕСКАЯ КЛАССИФИКАЦИЯ ФЕ КАК ОСНОВА

ИДЕОГРАФИЧЕСКОГО ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКОГО СЛОВАРЯ

§3. ПАРАДГМАТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В КАШУБСКОЙ ФРАЗЕОЛОГИИ

3.1. Многозначные ФЕ

3.2. Омонимичные ФЕ

3.3. Синонимичные и вариативные ФЕ

3.4. Антонимические ФЕ

3.5. Энантиосемия и конверсия во фразеологии

§4. ПРИНЦИПЫ ПОСТРОЕНИЯ СЛОВАРНОЙ СТАТЬИ В ИДЕОГРАФИЧЕСКОМ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКОМ СЛОВАРЕ 134 Выводы

ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА. КАШУБСКАЯ ФРАЗЕОЛОГИЯ НА ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКОМ

ФОНЕ

§1. ХАРАКТЕРИСТИКА ЗНАЧЕНИЙ В РАМКАХ ФРАЗЕОСЕМАНТИЧЕСКОГО

ПОЛЯ "ЧЕЛОВЕК КАК БИОЛОГИЧЕСКОЕ СУЩЕСТВО"

1.1. "Максимальная сетка" фразеологических значений ФСП "Человек как биологическое существо"

1.1.1. Подкласс "Наружность человека"

1.1.2. Подкласс "Жизнедеятельность "

1.1.3. Подкласс "Мимика, телодвижения, перемещение в пространстве "

1.1.4. Подкласс "Здоровье "

1.1.5. Подкласс "Психическое состояние "

1.1.6. Подкласс "Появление человека на свет, мать и ребенок"

1.1.7. Подкласс "Ступени человеческой жизни"

1.1.8. Подкласс "Смерть человека "

1.2. Количественная характеристика "центральных" групп в кашубском, кочевском и восточнославянских идиомах для ФСП "Человек как биологическое существо"

1.3. Набор ядерных значений ФЕ во фразеосемантическом подклассе "Человек как биологическое существо"

1.3.1. Подкласс "Наружность человека "

1.3.2. Подкласс "Жизнедеятельность "

1.3.3. Подкласс "Мимика, телодвю/сения, перемещение в пространстве"

1.3.4. Подкласс "Здоровье "

1.3.5. Подкласс "Психическое состояние"

1.3.6. Подкласс "Появление человека на свет, мать и ребенок"

1.3.7. Подкласс "Ступени человеческой э/сизни"

1.3.8. Подкласс "Смерть человека"

1.4. Отличия кашубского ФСП "Человек как биологическое существо" от восточнославянских фразеосемантических полей

Выводы к

§

§2. ОТРАЖЕНИЕ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЫ МИРА В ФЕ ФРАЗЕОСЕМАНШЧЕСКОГО

ПОЛЯ "ЧЕЛОВЕК КАК БИОЛОГИЧЕСКОЕ СУЩЕСТВО" КАШУБСКОГО И

ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКИХ ЯЗЫКОВ

2.1. Подкласс "Наружность человека"

2.1.1. Характеристика глаз

2.1.2. Характеристика волос

2.1.3. Характеристика человеческого роста

2.1.4. Характеристика полного или худого человека

2.1.5. Характеристика телосложения

2.1.6. Характеристика ног

2.1.7. Характеристика цвета лица

2.1.8. Характериагимш npuamztme/ibiiocmu и негршпекателыюсти

2.2. Подкласс "Жизнедеятельность"

2.2.1. ФЕ со значением "сонливость, засыпание "

2.2.2. ФЕ со значением "прием пищи "

2.2.3. ФЕ, характеризующие ощущение холода

2.2.4. ФЕ, характеризующие рвоту

2.2.5. Группа "половое влечение и coire"

2.2.6. Характеристика "естественных надобностей"

2.3. Подкласс "Мимика, телодвижения, перемещение в пространстве"

2.3.1. Характеристика бега

2.3.2. Характеристика медленного движения

2.3.3. Характеристика "прикосновения к другому лицу"

2.4. Подкласс "Здоровье"

2.4.1. Характеристика пищеварения

2.4.2. Характеристика болезни и здоровья в целом

2.5. Подкласс "Психическое состояние" (характеристика психического расстройства)

2.6. Подкласс "Появление человека на свет"

2.7. Подкласс "Ступени человеческой жизни"

2.7.1. Характеристика младенчества и детства

2.7.2. Характеристика старости

2.8. Подкласс "Смерть человека" 213 Выводы к

§

§3. ПРОЯВЛЕНИЯ ГЕНДЕРНОИ СЕМАНТИКИ В КАШУБСКО-КОЧЕВСКОЙ ФРАЗЕОЛОГИИ НА ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКОМ ФОНЕ (ФРАЗЕОСЕМАНТИЧЕСКОЕ ПОЛЕ

ЧЕЛОВЕККАКБИОЛОШЧЕСКОЕ СУЩЕСТВО")

3.1. Отражение тендерных значений в ФСП "Человек как биологическое существо"

3.2. Характеристика гендерно маркированных ФЕ в ФСП "Человек как биологическое существо"

3.2.1. Подкласс "Наружность человека"

3.2.2. Подкласс "Жизнедеятельность"

3.2.3. Подкласс "Мимика, телодвижения, перемещение в пространстве"

3.2.4. Подкласс "Здоровье"

3.2.5. Подкласс "Психическое состояние"

3.2.6. Подкласс "Появление человека на свет, мать и ребенок"

3.2.1. Подклассы "Ступени человеческой жизни" и "Смерть человека"

3.3. Структура семантики тендера в ФСП "Человек как биологическое существо"

3.4. Стереотипы в гендерно маркированных идиомах кашубско-кочевского и восточнославянских ФСП "Человек как биологическое существо"

Выводы к

§

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Семенова, Александра Всеволодовна

Настоящее диссертационное исследование посвящено комплексному (в том числе сопоставительному) изучению феномена кашубской фразеологии. Оно выполнено в русле современной идеографической фразеографии и исследований языковой картины мира на фразеологическом материале.

Кашубы, их язык, кашубская культура в целом стали серьезно изучаться в середине XIX в. (ср. труды П. И. Прейса, А. Ф. Гильфердинга, Ф. Цейновы, И. А. Бодуэна де Куртенэ, С. Рамулта). Позднее, на рубеже XIX - XX вв. появились исследования по истории языка, словари. Во второй половине XX в. интерес к кашубам возрос во многом благодаря "Словарю кашубских говоров на фоне народной культуры" Б. Сыхты и пятнадцатитомному Атласу кашубских говоров. Автор диссертации "Кашубская фразеология", положившей начало исследованию данной проблематики в России, В.И. Ермола отмечает, что в конце семидесятых - начале восьмидесятых годов XX века кашубская проблематика вновь становится объектом многих серьезных лингвистических, литературоведческих, этнографических исследований.

Носители кашубщины в настоящее время населяют Гданьское и Быдгощское воеводства Польши, их численность составляет около 300 тыс. человек. Протяженность территории с востока на запад приблизительно равна 80 км. Точные сведения о кашубах были впервые записаны А. Гильфердингом в 1856 г. В XIX в. Флориан Цейнова создавал художественные произведения на этом диалекте. Первая кашубская грамматика была написана по-немецки в 1879 г., но и ранее в истории кашубской письменности и культуры были попытки создать кодифицированный литературный язык.

Из истории кашубов известно, что сохранившаяся на сегодняшний день область распространения кашубщины представляет собой восточную периферию значительно большей территории, подвергшейся германизации в течение прошлых столетий.

До XIII в. Поморье населяли славянские племена, после XIII в. началась немецкая колонизация. Однако славянская речь продолжала звучать в этих местах, не уступая немецкому языку. Например, в области географических названий, которых на Поморье насчитывается около 20 тыс., только 17,5% - иноязычные и только 11% — немецкие1. Что касается происхождения этнонима "кашубы", то впервые это название встречается в форме Cassubitae в XIII в. в исторических хрониках и юридических документах . Первое печатное упоминание о кашубах относится к середине XVI в. Конрад Геснер — составитель большой библиографии под названием "Всеобщая библиотека", описавший

1 Ср. [Belchnerowska, 1994: 11 - 14].

2 [Дуличенко, 1994: 29].

15 тыс. греческих, латинских и других книг, отмечает, что в 1555 г. на латинском языке вышло издание "Mithridates", в котором упоминались Pomerani. Возможно, это были и другие поморские племена, включавшие в свой состав и кашубов. В начале периода Реформации Поморье было заселено немцами и славянами (кашубами). Язык последних существовал в основном в устной форме.

Кашубщина", реально существующая в виде группы говоров и кодифицированного (или кодифицируемого) варианта, наряду с польским языком, а также прекратившим свое существование полабским языком (на котором говорило население в окрестностях Люнебурга на левом берегу Нижней Эльбы) и вымершими славянскими диалектами Бранденбургии, входит в группу лехитских языков. Своеобразие данной группы говоров определяется наличием у них специфических западнолехитских признаков, географической удаленностью от центральных польских диалектов, спецификой поморского быта и др. Особенности прослеживаются на уровне фонетики, морфологии, лексики.

В настоящей диссертации подробно анализируется понятие "фразеология" и его объем, очерчиваются границы материала, представленного в последующих главах. В основном граница между фразеологизмом и не-фразеологизмом в нашем исследовании понимается так, как ее определили В. В. Виноградов (в работах по русской фразеологии) и Ст. Скорупка (в польском языкознании). Поэтому за рамками исследования остаются паремии, крылатые слова и речевые (в том числе этикетные) клише, относимые к фразеологическим единицам (ФЕ) в работах некоторых современных лингвистов, развивающих идеи "фразематики" - учения о воспроизводимых речевых единицах (ср. взгляды В. Хлебды).

Идеографические словари (лексические и фразеологические) составляются для различных языков, и интерес к ним все возрастает. Фразеологические идеографические словари организованы в соответствии с семасиологическим или ономасиологическим принципом построения. Таким образом, таксономия, создаваемая на идеографических основаниях, классифицирует фразеологию либо по "опорным словам", либо по толкованию. Первый подход позволяет выявить образы и стереотипы, лежащие в основе ФЕ, то есть описать фразеологические модели. Второй подход дает возможность представить фразеологический материал, выводя на первый план "ментальную карту", совокупность отраженных в языке фрагментов действительности, имеющих настолько важное значение для носителей языка, что они были закреплены в устойчивых образных выражениях. В нашей работе при составлении идеографической классификации кашубской фразеологии (ИФК), а также кочевской ИФК и фрагментов ИФК восточнославянской фразеологии применяются оба подхода. В процессе анализа фразеологии определялось значение ФЕ по ее толкованию в словаре-источнике, затем эта ФЕ вносилась в ту или иную группу классификации в соответствии с этим значением.

Языковая картина мира (ЯКМ) - термин чрезвычайно популярный в лингвистике и смежных науках в последние десятилетия. Существуют целые научные школы, изучающие ЯКМ определенных народов (ср. люблинскую группу исследователей под руководством Е. Бартминьского, работающих над созданием монументального Словаря народных стереотипов и символов). Многие крупные лингвисты современности внесли большой вклад в теоретическую разработку постулатов данного направления в науке. Их основной задачей является разграничение ЯКМ и других "картин мира" (в частности, научной и художественной), а также — в конечном итоге - нахождение индивидуальных мировоззренческих особенностей, отраженных в конкретных языках, и общих, универсальных способов восприятия действительности, свойственных носителям различных языков и культур. Под ЯКМ мира народа - носителя языка подразумевается отражение представлений об окружающем мире, зафиксированных в сознании в виде , концептов (см. об этом первую главу). Последние преломляются в языковых единицах всех уровней и хранят "память" об исторических судьбах народа и эволюции его представлений о мире и о своем месте в нем. Одним из основных источников информации о ЯКМ является фразеология.

Цель нашего исследования - 1) идеографическое описание кашубского (а также кочевского) фразеологического фонда; 2) сопоставительная репрезентация одного из > фразеосемантических классов на фоне восточнославянской фразеологии, позволяющая выявить "вероятностно универсальные" фразеологические значения для данного класса; 3) контрастивное описание фрагмента картины мира, связанного с характеристикой ЧЕЛОВЕКА КАК БИОЛОГИЧЕСКОГО СУЩЕСТВА, для установления общеславянских черт и специфических особенностей кашубской фразеологии на материале трех литературных восточнославянских языков и некоторых диалектов русского языка. Данный класс как отражающий антропоцентрический взгляд на мир и взгляд человека на самого себя сквозь призму фразеологии представляет особый интерес для лингвокогнитивного исследования.

Указанные цели реализуются в следующих конкретных задачах: 1) выявление инвентаря фразеологических значений, присутствующих в кашубских и кочевских ФЕ; 2) составление "идеографической сетки" (логико-семантической классификации), являющейся основой ИФК кашубских и кочевских идиом; 3) сопоставление одного из шести выделенных логико-семантических классов, а именно класса "Человек как биологическое существо", с соответствующими фразеологическими фрагментами восточнославянских литературных языков и некоторых диалектов русского языка; выявление общих для большинства языков и диалектов идиоэтнических элементов в фразеологических значениях и фразеологических моделях; 4) учет в сопоставительном анализе кашубско-кочевского и восточнославянского фразеологического материала тендерного аспекта; 5) составление ИФК кашубского языка; 6) составление ИФК кочевских говоров. Важнейшей из перечисленных задач является сопоставительное исследование фразеологии как одно из наиболее актуальных на сегодняшний день направлений в лингвистических исследованиях.

Для решения указанных задач в работе применяются следующие методы и приемы исследования:

1) совмещение семасиологического и ономасиологического методов анализа при синхронном подходе к изучению фразеологии;

2) сопоставительный метод в рамках монолингвального исследования (сопоставление фразеологии кашубского и кочевского этнолектов, традиционно относящихся к одному этническому идиому - польскому языку);

3) сопоставительный метод в рамках полилингвального подхода (сопоставление с фразеологией восточнославянских языков);

4) элементы лингвостатистического анализа;

5) исследование фразеологии с применением тендерного подхода;

Теоретическая ценность и практическая значимость работы заключаются в ее вкладе в лексикографическую практику (составление идеографических фразеологических словарей). Материал, представленный в исследовании, и результаты его анализа могут быть использованы в курсах по диалектологии польского языка, спецкурсах по славянской фразеологии и кашубистике.

Диссертация прошла апробацию на заседании кафедры славянской филологии филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Результаты исследования были изложены на конгрессе молодых ученых "Шаг в будущее" (Москва, 2002 г.), на VI Международной научной конференции "Белорусско-русско-польское сопоставительное языкознание, литературоведение, культурология" (Белоруссия, Витебск, 2003 г.), на Научных чтениях памяти заслуженных профессоров МГУ им М.В. Ломоносова P.P. Кузнецовой и А.Г. Широковой (Москва, 2004 г.) и на международной научной конференции "VI Славистические чтения памяти профессора П.А. Дмитриева и профессора Г.И. Сафронова" (Санкт-Петербург, 2004 г.). По теме диссертации имеется семь публикаций. и

Источником материала нашего исследования были прежде всего Словари кашубских и кочевских говоров Б. Сыхты, являющиеся и по сей день крупнейшими (по крайней мере в славянской лексикографической практике) лингвокультурологическими лексикографическими трудами. Первый том Словаря кашубских говоров на фоне народной культуры Б. Сыхты (далее - Словаря) вышел из печати в 1967 г., а создавался на протяжении более четверти века. Все издание состоит из шести томов, содержащих словарные статьи от А до Z, а также седьмой том - дополнения ко всему словарю. Ксендз Б. Сыхта, доктор этнографии и этнологии, родился в кашубской деревне Пуздрово в картуском повете. В своем словаре он поместил подлинные материалы, собранные во время многочисленных путешествий по Кашубии. Доверие, с которым к нему относились информаторы, безукоризненное знание родного кашубского диалекта в совокупности со знанием местной культуры и добросовестность лексикографа помогли Б. Сыхте создать уникальное собрание лексики, фразеологии и сведений о традиционном кашубском быте и фольклоре. За создание Словаря Поморская Академия присудила его автору награду -большую серебряную медаль за неоценимый вклад в изучение языка и культуры кашубского региона.

В Словаре содержится более 60 тыс. слов, представлена их сочетаемость. Статьи богато иллюстрированы примерами фольклорных произведений (песен, сказок, легенд, поверий, народных примет и др.) и фразеологическим материалом. К фразеологизмам (zwroty) автор относит более широкий круг единиц, чем мы избрали для своего исследования, в частности, слова с уникальной сочетаемостью. Слова приводятся в широких контекстах и сопровождаются описаниями связанных с ними областей духовной, общественной и материальной народной культуры (пословицы, песни, сказки, загадки, магические формулы, описания поверий, обрядов, обычаев, костюмов и предметов обихода, блюд). В Словаре даются многочисленные топонимы и другие классы онимов. В нем содержится огромное количество словоформ, неизвестных ранее, которые приводятся с точным указанием места их регистрации. Для исследователя истории языка здесь особенно интересными будут различные архаизмы и инновации. В среде ученых-славистов Словарь Б. Сыхты считается одним из лучших произведений в своем роде. Его используют в качестве основного источника при исследовании кашубских говоров. Компаративисты также не обходятся без него при проведении более широких исследований славянских языков. Этим собранием лексики пользуются этимологи, занимающиеся отдельными славянскими языками, так как ряд слов и форм, приводимых в Л

Словаре, проливает свет на интерпретацию славянской лексики .

Словарь кочевских говоров состоит из трех томов, значительно уступая по объему кашубскому словарю Б. Сыхты. Он построен по тому же принципу, что и кашубский, то есть относится к категории культурологических словарей. Б. Сыхта не успел подготовить Словарь кочевских говоров к печати при жизни, и своим выходом от А до Z этот словарь обязан прежде всего Г. Поповской-Таборской, изучившей кочевскую картотеку Б. Сыхты, старательно скомпоновавшей большую часть материала в словарные статьи и придавшей завершенный вид всему изданию.

В настоящей работе кочевский фразеологический материал привлекается в качестве фона для сопоставления кашубской фразеологии с территориально близкой группой говоров с целью выяснить, какие черты, свойственные кашубской фразеологии, служат проявлением более общих, региональных особенностей.

Актуальность исследования кашубской фразеологии определяется тем интересом к кашубскому языку и культуре, который проявляется во все возрастающем количестве научных трудов по кашубистике. За последние несколько десятилетий силами польских ученых были созданы многочисленные работы, освещающие различные явления кашубского языка и аспекты кашубской культуры, в частности, Атлас кашубских говоров в 15 томах. В настоящее время завершается издание Этимологического словаря кашубских говоров. Кашубская фразеология глубоко исследована в работах крупнейшего кашубиста-фразеолога Е. Тредера. Ученым из СПбГУ В. И. Ермолой была защищена единственная в России кандидатская диссертация, посвященная кашубской фразеологии. Исследование также актуально в связи с тем, что ИФК способствует оптимальному выявлению особенностей ЯКМ того или иного этноса или субэтноса (в данном случае кашубов).

Научная новизна нашей работы заключается в том, что впервые производится попытка создания кашубского ИФК, совмещающего семасиологический и ономасиологический подходы. Другой важной особенностью работы является изучение фрагмента кашубской и кочевской фразеологии в сопоставлении с восточнославянской фразеологией. Е. Тредер, которому принадлежит несколько монографий по кашубской фразеологии, проводит параллели между кашубской фразеологией и фразеологическими фондами других языков и диалектов, преимущественно западнославянских. Он намечает сопоставление кашубской фразеологии с восточнославянской как одну из важных и

3 [Popowska-Taborska 1996: 46 - 47]. перспективных задач исследований в данной области. Таким образом, в настоящей диссертационной работе используется не сопоставлявшийся никогда ранее материал.

Кашубский материал был получен методом сплошной выборки фразеологизмов из всех томов Словаря кашубских говоров, но затем его объем был ограничен 3000 единицами. Это количество на четверть меньше того, что было отмечено специалистами по кашубской фразеологии Е. Тредером и В.И. Ермолой, в связи с тем, что для наших целей необходимо было установить инвентарь фразеологических значений, а синонимические и вариантные ряды были сокращены при составлении нашего кашубского ИФК. Фразеологический материал соседнего Кочевья, близкий кашубскому в языковом отношении, насчитывает около 500 единиц и расширяет картину, представленную кашубской фразеологией. В Приложении 1 представлена краткая кашубская ИФК, в Приложении 2. - полная кочевская ИФК. Все ФЕ снабжены дословным переводом, чтобы по возможности выявить внутреннюю форму фразеологизма, а также более свободным переводом, который помогает понять точный смысл ФЕ. В качестве перевода мы старались дать фразеологические русские эквиваленты при наличии ( таковых.

Источниками фразеологии литературных восточнославянских языков послужили Белорусско-польский фразеологический словарь, составленный А. С. Аксамитовым и М. Чурак, Фразеологический словарь украинского языка, изданный Академией Наук Украины, и Фразеологический словарь русского литературного языка под редакцией А. И. Молоткова. ,

В нашей картотеке представлено более 200 белорусских ФЕ. Несмотря на скромный объем словаря А. С. Аксамитова и М. Чурак, нам представляется важным учет результатов классификации белорусских фразеологизмов, так как данный словарь отражает современное состояние белорусской фразеологической системы и является, таким образом, источником актуального материала. Из двухтомного Фразеологического словаря украинского языка путем сплошной выборки было эксцерпировано свыше 500 ФЕ, семантически соотносимых с полем "Человек как биологическое существо". Фразеологический материал русского литературного языка (более 150 единиц) как родного языка автора настоящего исследования используется в качестве вспомогательного, "контрольного" фразеологического массива. При значительной степени отдаленности русского литературного языка от народно-разговорной основы, его материал используется как "контрольная группа" с целью более точного определения общего для большинства восточнославянских языков фразеосемантического ядра, которое поможет выявить основные отличия восточнославянской фразеологии от кашубской и, соответственно, от картины мира, отраженной в ней.

Украинский и белорусский литературные языки довольно близки к их народно-разговорной основе, поэтому представляется достаточным для данной работы ограничиться фразеологическими словарями литературного варианта этих языков. Отдаленность русского литературного языка от его народно-разговорной основы потребовала расширения фразеологического материала русского языка за счет диалектной русской фразеологии. В качестве диалектных источников фразеологии были выбраны три словаря русских говоров - смоленских, псковских и сибирских. Эти говоры представляют разные "полюса" русской языковой территории, западные и восточные черты русских диалектов. Западные диалекты, по нашему предположению, могут иметь некоторые общие черты с кашубским языком как представителем западнославянской группы. Сибирские говоры представляют собой "плавильный котел", в котором в силу исторических причин переплелись языковые черты носителей всех славянских и прежде всего русских диалектов. Таким образом, учитывая, что восточнославянский материал „ служит в нашем исследовании прежде всего фоном для выделения свойственных кашубскому языку фразеологических значений и фразеологических моделей, представляется оправданным выбор этих источников русской диалектной фразеологии.

Словарь смоленских говоров (ССГ) не завершен. В нашей картотеке насчитывается около 140 ФЕ из этого словаря, поэтому количественные данные в сопоставлении с кашубскими говорами не играют решающей роли. На сегодняшний , момент имеется 13 выпусков Псковского областного словаря (ПОС), создаваемого силами филологов Санкт-Петербургского государственного университета. Его 13-й выпуск появился в 2003 г., и словник доведен до буквы "К". Поэтому данные этого словаря, • будучи важным подспорьем в нашем сопоставительном анализе кашубской и восточнославянской фразеологии, также не дают полной картины по настоящей группе говоров. В связи с этим в таблицах, показывающих численный и процентный состав тех или иных групп ФЕ, данные ПОС приводятся в скобках. Всего было собрано около 130 псковских ФЕ, относящихся к анализируемому логико-семантическому классу. Однако, характеризуя фразеологию Псковской области по данным названного словаря, следует отметить перспективность дальнейшего изучения отраженной во фразеологии картины мира кашубов и носителей псковских говоров. На перспективность такого исследования указывает, в частности, наличие фразеологических единиц, построенных на идентичных или сходных с кашубскими стереотипах и метафорических переносах. Например, совпадает образность в ФЕ, означающих бесснежную зиму: в кашубских говорах это goli mrdz, а в псковских говорах - голая зима; есть ФЕ с идентичным лексическим составом и сходным, но не идентичным значением, например, в кашубских говорах sesec zqbe означает "смеяться", а в псковских - "болтать с кем-нибудь", наряду с ФЕ зубки помыть -"смеяться, болтая, балагуря". Изучение подобных ФЕ позволит определить степень аутентичности, неповторимого своеобразия фразеологии данных языков.

Фразеологический словарь говоров Сибири (ФСГС) представляет фразеологию сибирских говоров в алфавитном порядке и насчитывает 4000 ФЕ. Он является одним из лучших фразеологических словарей такого типа в России на сегодняшний день. В нем представлен уникальный фразеологический материал путем сплошной выборки и данные об употреблении фразеологизмов в живой речи. Из этого словаря было извлечено свыше 500 ФЕ, относящихся к фразеосемантическому классу "Человек как биологическое существо".

Таким образом, в нашем распоряжении имеется более 1600 восточнославянских ФЕ, относящихся к фразеосемантическому полю "Человек как биологическое существо", из них около 800 принадлежат диалектам русского языка, остальные - литературным восточнославянским языкам. Следует отметить, что для всех остальных пяти макрополей также имеются фразеологические массивы, коррелирующие с соответствующими фрагментами кашубского фразеологического фонда, но в работе они не рассматриваются.

Диссертация состоит из четырех глав, заключения, библиографии и восьми приложений. В первой главе описывается терминологический аппарат, используемый в работе, в частности, вопросы, связанные с формальным и содержательным анализом фразеологии, дан обзор литературы по проблемам структуры и семантики фразеологических единиц, фразеология описывается как система, характеризующаяся парадигматическими отношениями менаду ее компонентами.

Во второй главе вводится понятие ЯКМ, репрезентированной во фразеологии, в частности диалектной. Понятие ЯКМ анализируется преимущественно на материале работ русских и польских ученых. Специальный раздел посвящен кашубам и истории изучения кашубского языка. В нем же анализируется соотношение понятий "язык", "этнолект", "идиом", "диалект" в связи с проблемой статуса кашубского языка.

В третьей главе приводится идеографическая таксономия кашубских ФЕ на фоне кочевской фразеологии. Соположение близких по географическому расположению, историческим судьбам и языковому развитию фразеологических фондов позволяет подчеркнуть "семантические центры" или "узлы" кашубской фразеологии. Кашубский фразеологический фонд рассматривается также с парадигматической точки зрения исследуются явления фразеологической синонимии, омонимии и вариативности, антонимии и полисемии.

В четвертой главе предпринимается попытка представить "идеографическую сетку" для фразеосемантического класса "Человек как биологическое существо" на восточнославянском фоне с целью выявления общих фразеосемантических "узлов", которые могут служить точкой отсчета при создании идеографической таксономии фразеологизмов в других славянских языках. Это позволяет выявить исходный набор значений на фоне других (славянских) фразеологических систем, а также обнаружить лакуны по сравнению с теми языками, фразеология которых уже подверглась такого рода классификации.

В работе используются понятия фразеосемантический класс (ФСК) (а также фразеосемантический подкласс), фразеосемантическая группа (подгруппа) и фразеосемантическое поле. Поле понимается как полевая структура, характеризующая как более крупные семантические объединения фразеологизмов (классы), так и меньшие (подклассы, группы и подгруппы).

В четвертой главе анализируется также способ репрезентирования общих для большинства анализируемых языков значений ФЕ и предпринимается исследование тендерных значений, отраженных в выражениях, принадлежащих фразеосемантическому классу "Человек как биологическое существо".

В заключении подводятся итоги и предлагаются пути дальнейшего исследования данной проблематики.

Приложения 1 - 8 содержат идеографическую таксономию кашубских и кочевских ФЕ, а также идеографическую классификацию более чем 1,5 тысяч восточнославянских ФЕ, принадлежащих фразеосемантическому классу "Человек как биологическое существо".

ПЕРВАЯ ГЛАВА

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОЙ ФРАЗЕОЛОГИИ И ПРАКТИКА

ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА

Заключение научной работыдиссертация на тему "Идеографическая классификация кашубской фразеологии и языковая картина мира кашубов"

ВЫВОДЫ К §3

1. Из проанализированных источников сибирские говоры являются наиболее насыщенными гендерно окрашенными ФЕ. Они же представляют наибольшее сходство с кашубско-кочевской фразеологией в рамках изучаемого ФСП.

2. Наименьшее сходство кашубско-кочевской фразеологии наблюдается в сравнении с литературными восточнославянскими языками, особенно русским.

3. Сходство кашубско-кочевских и восточнославянских языков и диалектов проявляется прежде всего в том, что

- представление о здоровом цвете лица в восточнославянских языках и диалектах сходно с кашубско-кочевским выражением, в котором у красивой девушки цвет румянца сравнивается с малиной (в восточнославянских идиомах существует сравнение цвета лица с "кровью с молоком", то есть признаком красоты является здоровый румянец); эти ФЕ не соотносятся с определенным полом;

- в кашубском языке также представлена ФЕ, характеризующая мощную женщину - "женщину-лошадь"; сильная, мощная женщина называется в восточнославянских языках "бой-баба", крепкая, здоровая девушка характеризуется сибирской ФЕ "выгуль-девка";

- кашубские ФЕ, называют ходьбу, при которой женщина сильно двигает бедрами; характеристика походки в псковских говорах — "вить хвостом" - также описывает дополнительные движения бёдрами при ходьбе;

- в кашубском фразеологическом фонде отмечены ФЕ со значением "глухой" в форме устойчивых сравнений, которые не могут быть определенно соотнесены с полом, однако объекты, с которыми производится сравнение глухого человека (пень, камень, хорек), относятся к мужскому грамматическому роду, поэтому вероятно и тяготение этих ФЕ к номинации лиц мужского пола; видимо, сибирская ФЕ "глухой пестерь/ пехтерь" характеризует мужчину, так как слово "пехтерь" не имеет формы женского рода, а в русском языке слова общего рода, как правило, грамматически оформлены по женскому роду;

- как и в кашубском языке, в сибирских говорах начало беременности характеризуется с помощью ФЕ "гороху объесться" и "ветром надуло" (о внебрачной беременности); "брюхо (понос) понести"; беременность - сибирскими ФЕ "в поносе", "с пузом", "пузо выше лба", "ходить с брюхом; "ходить в тяге"; "быть в тягостях/ в тяжести"; "приближение родов" - сибирским "обручи спадывают" о женщине на последнем месяце беременности; особенностью восточнославянской (прежде всего сибирской фразеологии) является выражение значений "пол ребенка" и "отсутствие детей".

4. Восточнославянский материал обладает следующими особенностями по сравнению с кашубско-кочевскими тендерными представлениями, отраженными во фразеологии:

- в восточнославянских литературных языках и диалектах отмечено значительно большее число ФЕ, характеризующих привлекательность в целом, причем часто они имеют мужскую и женскую форму; в сибирских говорах также представлена ФЕ, относящаяся к красивому белолицему юноше;

- в восточнославянских языках волосы преимущественно характеризуются в ФЕ, называющих традиционные женские прически - косу или гладкую девичью прическу; как и в кашубской фразеологии, представлена характеристика плохих волос, однако редкие волосы тоже называются в прическе - "мишачий хвют"; мужчину характеризует отмеченная в смоленских говорах, но встречающаяся и в русском литературном языке ФЕ "бороду запускать", тогда как в кашубской фразеологии отмечено указание на невыбритое лицо мужчины (вероятно, в этом различии отражена традиция носить бороду у русских крестьян и бриться - у кашубов);

- в русской фразеологии, в частности в сибирских говорах, часто маркируется низкий рост мужчины как негативная характеристика с ироническим оттенком, тогда как в кашубской прежде всего маркируется высокий рост;

- в восточнославянской, в частности сибирской, фразеологии отмечены ФЕ, называющие стройную или худую женщину: стройная девушка сравнивается с "травинушкой", а худая - со шпилькой; в кашубско-кочевской фразеологии не отмечено ФЕ с этим значением, характеризующим женщину;

- восточнославянская фразеология литературных языков практически не содержит ФЕ со значением "зачатие", "беременность" и "рождение ребенка", а в говорах (особенно сибирских) хотя и представлено несколько ФЕ из этих групп значений, но все же кашубская фразеология является безусловным "лидером" по количеству фразеологизмов в этих группах;

- в сибирских говорах имеется наименование обжоры мужского пола "Ахминало-мученик", а в кашубской фразеологии данное значение не охарактеризовано по половому признаку;

- в сибирских говорах представлена ФЕ, относящаяся к девушке, не достигшей зрелости, то есть брачного возраста "до людей", а также ФЕ "пожилая девка", характеризующая незамужнюю девушку от 20 до 30 лет, и "старая дева" по отношению к незамужней девушке старше 30 лет, а в кашубских - только характеристика девушки, достигшей брачного возраста; в украинском языке отмечена ФЕ со значением "быть совершеннолетним юношей", не обнаруженным в кашубско-кочевских говорах.

5. Наличие в кашубском языке иронически, насмешливо, недоброжелательно или юмористически окрашенных ФЕ со значением "зачатие ребенка" и "беременность" составляет одну из главных особенностей этого языка по сравнению с восточнославянскими идиомами, свидетельствуя о различной структуре ФСП "ЧЕЛОВЕК КАК БИОЛОГИЧЕСКОЕ СУЩЕСТВО" кашубского и восточнославянских идиомов и о разговорно-диалектном характере этого "младописьменного" языка.

6. Фрагмент кашубской ЯКМ демонстрирует специфику закрепленного в языке кашубов взгляда на мир. Несмотря на многочисленные совпадения кашубской фразеологии с ФЕ близких по языку народов, в этом фонде проявляется и его неповторимое своеобразие.

243

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Изучение фразеологии теснейшим образом связано с анализом национально-культурной специфики в сравнительно-сопоставительном и историческом плане. В нашем исследовании предложен способ сопоставительного исследования фразеологических массивов родственных языков на базе ИФК, совмещающего семасиологический и ономасиологический подходы. "Фразеосемантическая сетка", наложенная на фразеологические массивы других языков, в том числе близкородственных (в данном случае - славянских), дает возможность увидеть фрагменты действительности, "привлекательные" для фразеологического выражения, и те значения, которые "фразеологизируются" в одних языках и не представлены в других. Такой способ представления фразеологии также позволяет выявить стереотипную базу фразеологических (например, синонимических и вариантных) рядов в различных языках, что способствует оценке глубины различий в образном мышлении и ЯКМ народов и, напротив, выявлению универсальных ментальных проявлений.

Сопоставление фразеологических массивов кашубского и восточнославянских фразеологических фондов позволило увидеть также идеографические лакуны и широко репрезентированные поля ФЕ. Как было указано в работе С. Влахова, тематическая сетка неравномерно заполняется фразеологическим материалом. На примере фразеосемантического класса "Человек как биологическое существо" показано, что фразеологизмы отражают мировоззрение языкового коллектива, связанное с его духовно-практическим опытом и культурными традициями. Например, в ФЕ сопоставленных идиомов отражен взгляд их носителей на выделяемые признаки красивой и некрасивой внешности, различным образом отражено восприятие появления человека на свет, в частности, в семье и вне брака, а также обнаружено сходство и одновременно существенные различия во фразеологических моделях ФЕ, характеризующих смерть человека.

Анализ материала показал, что фразеология наиболее богато представлена в семантических сферах, связанных с повседневной жизнью человека.

В работе предложена идеографическая классификация кашубских ФЕ, включающая шесть идеофразеологических классов: "Вселенная, природа", "Количественно - временная, пространственная, качественная и причинная характеристика субъекта, объекта и действия", "Человек как биологическое существо", "Человек в семье и в быту", "Внутренний мир человека", "Человек и общество".

Изучение спектра значений ФЕ позволило выяснить, что при всем своеобразии кашубской фразеологии существует много общих черт между кашубской и восточнославянской фразеологией. Так, "базовые" концепты из данной области (Бог, ад, рай, дух и душа, дьявол) являются общими для восточных славян и кашубов. Особенности же кашубской лексики проявляются главным образом на уровне "низшей демонологии" (ср. анализ стереотипов в классе "Человек как биологическое существо").

Своеобразие кашубской фразеологии проявляется, например, в лексемах, называющих нечистую силу (purtk; paskuda, Jozefek, miXalek, corni Xlop, Zytna baba). Диалектная лексика встречается во многих фразеологизмах. В некоторых случаях ФЕ, содержащие диалектные лексемы, не отличаются по значению от общепольских или общеславянских ФЕ. Уникальность семантики также может определяться своеобразием лексики (например, относящиеся к ловле рыбы: Morsk'i kurk vlaz v jadra (морской петух влез в сети) - 'рыба плохо ловится'; Vecignoc sece jak z cestego (вытянуть сети как из [чего-то] чистого) ~ 'ничего не поймать*).

Представление фрагмента фразеологии в виде полевой структуры позволяет обнаружить центральные для каждого идиома значения ФЕ и создать основу для представления конкретного фразеологического поля в идеографическом плане, что важно для современной лексикографии и, вероятно, в прикладном плане для осуществления функционально-коммуникативного подхода при изучении языка, в данном случае его фразеологической составляющей.

Данные параллельно идеографические группы фразеологизмов в различных идиомах демонстрируют различия и сходства в наборе признаков, охарактеризованных образными выражениями, выводя на первый план главные сходства в оценке значимости тех или иных понятий. Эта оценка выражается прежде всего в широкой репрезентированности ФЕ с тем или иным значением.

Сопоставление "широкой" и "минимальной" фразеоидеографической сетки дает нам представление о центральных и периферийных значениях, многие из которых как раз составляют специфические особенности мировидения, отраженные в конкретном идиоме.

В частности, для кашубского идиома семантическими центрами являются значения:

- "полнота" (ок. 25 ФЕ);

- "худоба" (ок. 25 ФЕ);

- "крепкое, мощное телосложение" (ок. 20 ФЕ);

- "сонливость, засыпание" (ок. 35 ФЕ);

- "голод, жажда, прием пищи и т. д." (вся группа, включающая многочисленные подгруппы-микрополя, насчитывает, по нашим данным, ок. 65 ФЕ);

- "ощущение холода" (ок. 20 ФЕ);

- "вызывать рвоту/ рвота" (20 ФЕ);

- "физиологические отправления" (в основном в данной группе представлены ФЕ со значением "посещение туалета") (более 20 ФЕ);

- "быстрое перемещение, бег" (30 ФЕ);

- "прикосновение к другому лицу" (более 34 ФЕ);

- "сумасшедший, ненормальный" (более 50 ФЕ);

- "крайняя глупость, граничащая с ненормальностью" (более 20 ФЕ);

- "беременность" (более 25 ФЕ);

- "ожидание/ рождение внебрачного ребенка" (20 ФЕ);

- "умереть" (более 45 ФЕ).

ИФК кочевских говоров продемонстрировал наличие большинства совпадающих с кашубскими семантических центров. Однако в связи с небольшим объемом кочевского фразеологического материала по сравнению с кашубским количественное соотношение ФЕ в "центральных" (т.е. для "узловых" значений) и "периферийных" группах не противопоставлено так резко, как в кашубской ИФК.

При сопоставлении кашубской фразеологии с восточнославянским фразеологическим фоном наибольшее количество параллелей было выявлено между кашубскими и сибирскими говорами. Эти совпадения в стереотипах - основаниях фразеологизмов, по всей вероятности, объясняются высокой степенью "фольклорности" мышления носителей этих групп говоров и слабым влиянием на них клише литературных языков. Вместе с тем, именно сибирская фразеология, основанная на богатом и разнообразном культурологическом субстрате, представляет одновременно с близким к кашубскому взгляду на мир, отраженном в наивных представлениях, своеобразные, отсутствующие в кашубском языке значения фразеологизмов (например, С курицами клевался - о ребенке с грязным носом; Достать кровь с нутра - заболеть чахоткой; Пазух потерять - о смерти одного из супругов) или оригинальные фразеологические модели (например, В зорю посмотреть - о внешней красоте человека; Свята душа на костылях - высокий, худой человек; За булавками (на переделку) пойти - пойти делать аборт).

Второй восточнославянский язык, с которым в изученном нами фразеосемантическом поле наблюдается наибольшая близость, - украинский литературный язык. Вероятно, это сходство объясняется, в частности, близостью украинского языка (например, по сравнению с русским) к народно-разговорной основе и его тесной связью с польскими диалектами. В результате такого взаимодействия во фразеологии сохраняются и передаются из поколения в поколение архаичные образы, унаследованные из языческих и раннехристианских времен.

Сопоставление кашубских ФЕ с восточнославянскими позволяет сделать вывод о том, что, несмотря на большое количество общих моделей, кашубская фразеология отличается высокой степенью образной и лексической оригинальности. Так, в кашубской фразеологии и отраженном в ней взгляде па мир важное место отводится моменту зачатия и состоянию беременности, в отличие от других рассмотренных идиомов. Данный факт свидетельствует о "целостном" понимании физического бытия как существования биологического организма от самого зачатия до захоронения мертвого тела и даже следующих за захоронением процессов. Большое количество метафорических выражений могло также возникнуть по причине действующего табу, налагаемого обществом на сексуальную сторону жизни и момент зачатия ребенка в особенности.

Основываясь на анализе материла, можно констатировать, что некоторые фразеологические модели, репрезентированные развернутыми вариативными рядами в кашубском языке, являются уникальными образованиями, основанными на местных стереотипах. Поэтому представляется перспективным сопоставление кашубской фразеологии с более широким восточнославянским фразеологическим фоном и, в частности, с отдельными восточнославянскими языками.

Проведенный нами анализ фразеологического материала подтвердил гипотезу о том, что при сопоставлении фразеологических массивов близкородственных языков выявляются социо- и лингвокультурные особенности, связанные с особенностями повседневной жизни того или иного народа и с отличиями природного и социального окружения, в которую он погружен. Социально-исторические обстоятельства находят отражение на языковом уровне в устойчивых воспроизводимых образных единицах языка, заключающих в свернутом виде историю мировоззрения и миропостижения народа.

Разные подходы к одному объекту - фразеологическому фонду кашубского языка, а именно сопоставительный и интроспективный - дают более объемное и глубокое видение способа бытования различных представлений в сознании и языке.

Результаты, полученные в ходе исследования, позволяют наметить дальнейшие перспективы изучения данной проблематики, связанной с исследованием ЯКМ кашубов. Необходимо дальнейшее сопоставительное исследование ФЕ с привлечением других славянских идиомов. К перспективным задачам также относится сопоставление кашубского фразеологического фонда с немецкой фразеологией и представление этих наблюдений в виде параллельного кашубско-немецкого ИФС. Такое исследование может дать интересные результаты, поскольку кашубский язык был в течение многих веков вовлечен в тесное соседство и даже взаимодействие с немецким языком.

В перспективе планируется выпуск полного кашубского ИФС в сопоставлении с восточнославянскими ИФС для всех (шести) фразеосемантических классов и с привлечением более полных источников фразеологии, а также диалектного белорусского и украинского материала.

Список научной литературыСеменова, Александра Всеволодовна, диссертация по теме "Славянские языки (западные и южные)"

1. Аксамитов А. С. К построению фразеологического словаря (на материале белорусского, польского и русского языков) // Frazeologia slowianska. Ksi?ga pami^tkowa poswi^cona prof, dr hab. Halinie A. Lilicz. - Opole, 2001. - S. 71-78.

2. Альбрехт Ф.Б. Фразеография и проблема идиомы // Frazeografia slowianska. Teoria i praktyka, tradycje, terazniejszosc, przyszlosc. Opole, 2000. - S. 19-21.

3. Амбарцумова Ж.Э. Русские соматические словосочетания и их возможная лексикографическая фиксация // Словари и лингвострановедение: Сб. ст./ Под ред. В.М. Верещагина.-М., 1982.-С. 162-168.

4. Ананьева Н.Е. История и диалектология польского языка. — М., 2004.

5. Апресян 1995i Апресян Ю.Д. Коннотации как часть прагматики слова (лексикографический аспект) //Избранные труды. Т. II. Интегральное описание языка и системная лексикография. - М., 1995. - С. 156-177.

6. Апресян 1995г Апресян Ю.Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира // Избранные труды. Т. II. Интегральное описание языка и системная лексикография. - М., 1995. - С. 629-650.

7. Апресян 1995з-Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка: попытка системного описания // Избранные труды. Том II. Интегральное описание языка и системная лексикография. М., 1995. - С. 348-388.

8. Арутюнова Н.Д. Введение // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке/ Отв. ред. Н.Д. Арутюнова, И.Б. Левонтина. -М, 1999. С. 3-10.

9. Арутюнова Н.Д. Языковая метафора // Лингвистика и поэтика. М., 1979. - С. 147173.

10. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры. М., 1990. - С. 5-32.11 .Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. М., 1988.

11. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека М., 1999.

12. Архангельский B.JI. Устойчивые фразы в современном русском языке. Опыт теории устойчивых фраз и проблемы общей фразеологии. Ростов-на-Дону, 1964.

13. Астахова Э.И. Внутренняя форма идиом и ее функции // Фразеография в машинном фонде русского языка. -М., 1990. С. 146-152.

14. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. М., 1994.

15. Бао Хун. Национально-культурная специфика фразеологизмов в русском и китайском языках // Фразеология в контексте культуры. М., 1999. - С. 305-310.

16. Баранов О.С. Идеографический словарь русского языка. М., 1990.

17. Баранов А.Н., Добровольский Д. О. На пути к идеографическому описанию русской идиоматики // Фразеологические словари и компьютерная фразеография. — Орел, 1990.-С. 12-13.

18. Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Речевые формулы в тезаурусе русской идиоматики // Frazeografia slowianska. Teoria i praktyka, tradycje, terazniejszosc, przyszlosc. Opole, 2000. - S. 14-17.

19. Барнет Вл. К проблеме языковой эквивалентвности при сравнении // Сопоставительное изучение русского языка с чешским и другими славянскими языками. М., 1983. - С. 9-29.21 .БлэкМ. Метафора//Теория метафоры. М., 1990.-С. 153-172.

20. Борисова Е.Г. и др. Фразеологические параметры и их описание в словаре (на материале русской идиоматики) // Фразеологизм и его лексикографическая разработка. Минск, 1987.-С. 9-18.

21. Борисова Jl.Il. Лингвокогнитивный аспект исследования паремиологических единиц (на материале пословиц и поговорок якутского языка и их русских эквивалентов): Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1999.

22. Борухов Б.А. "Зеркальная" метафора в истории культуры // Логический анализ языка. Культурные концепты. М., 1991. - С. 109-117.

23. Бушуй A.M. Словарная репрезентация фразеологии // Фразеология в тексте и словаре. Самарканд, 1986. - С. 4-19.

24. Вапорджиев В. Синонимические ряды как средство типологизации соответствий в двуязычном французском словаре // Фразеологизм и его лексикографическая разработка. Минск, 1987. - С. 18-20.

25. Вежбицкая А. Сравнение градация - метафора // Теория метафоры. - М., 1990. -С. 153-172.

26. Вендина Т.Н. Русская языковая картина мира сквозь призму словообразования (макрокосм). М., 1998.

27. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Лингвострановедческая теория слова. М., 1980.31,32,33,34,35,36,37,38,39