автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Игровое начало в прозе М.Ю. Лермонтова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Игровое начало в прозе М.Ю. Лермонтова"

На правах рукописи

ЕФИМОВ Александр Александрович

ИГРОВОЕ НАЧАЛО В ПРОЗЕ М. Ю. ЛЕРМОНТОВА

Специальность 10 01 01 — русская литература

АВ ГОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

о г

з

Вол!оград — 2009

003466106

Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Таганрогский государственный педагогический институт»

Научный руководитель ■

Официальные оппоненты

доктор филологических наук, профессор Зотов Сергей Николаевич

доктор филологических наук, профессор Жаравина Лариса Владимировна (Волгоградский государственный педагогический университет),

кандидат филологических наук, доцент Калашников Сергей Борисович (Волгоградский государственный университет)

Ведущая организация

Южный федеральный университет

Защита состоится 23 апреля 2009 i в 12 00 час на заседании диссертационного совета Д 212 027 03 в Волгоградском государственном педагогическом университете по адресу 400131,1 Волгоград, пр им В И Ленина, 27

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Волгоградского государственного педагогического университета

Текст автореферата размещен на официальном сайте Волгоградского государственного педагогического университета http // www vspu ru 23 марга 2009 г

Автореферат разослан 23 марта 2009 г

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, профессор / ЕВ Брысина

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

В современном литературоведении используется словосочетание «игровое начало», которое обозначает особую сторону художественности литературного произведения, но не имеет в научной практике терминологической определенности В распространенных источниках под игровым началом понимают «перевоплощаемость, присущую всем видам художественного творчества» (А А Беляев), «творческое игровое поведение» автора (Л И Воль-перт), «игровую окраску художественно-творческого процесса» (В Е Хализев) либо способ «обрисовки поведения персонажей» (С А Мартьянова) Последнее определение игрового начала соответствует пониманию особенностей лермонтовского творчества, представленному, в частности, в работах Ю В Манна, В И Коровина

Актуальность настоящей диссертации определяется необходимостью теоретической разработки понятия «игровое начало» и формирования принципов его аналитического рассмотрения в прозе М 10. Лермонтова Целостный взгляд позволяет различить в произведениях писателя игровое поведение и самоопределение персонажей, с их помощью описать взаимосвязь конкретно-исторической и экзистенциальной проблематики в литературе. Художественный смысл прозы Лермонтова раскрывается в свете именно такого рассмотрения особенностей игрового начала

Объект исследования — художественно-эстетическая система прозы Лермонтова

Предмет анализа — сюжетно-тематические аспекты игрового начала в прозе Лермонтова

Материалом исследования послужили романы Лермонтова «Вадим», «Княгиня Лиговская», «Герой нашего времени» и повесть <Штосс>

Цель работы — выявить и проанализировать игровое начало в прозе Лермонтова и на его основе установить смысловые особенности прозаических произведений писателя

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач

— установить существенные черты игрового начала как универсального понятия для описания литературного произведения в его существенных аспектах,

— рассмотреть особенности игрового поведения персонажей в прозе Лермонтова (романы «Вадим», «Княгиня Лиговская», «Герой нашего времени», повесть <Штосс>) и на их основе определить жанрово-тематический и социально-антропологический критерии игрового начала, которые являются продуктивными для описания произведений литературы, в частности прозы Лермонтова,

— выявить, какую тематику произведении представляет игровое поведение персонажей и установить, с помощью каких сюжетных мотивов эта тематика раскрывается в игровых ситуациях прозы Лермонтова,

— определить экзистенциальный смысл игрового начала лермонтовской прозы, показать сущность игровою самоопределения ее персонажей

Методоло! ической основой диссертации явились философские и культурологические работы И Хеизинги, Е Финка, Р Кайуа, О Ф Больнова, Н А Бердяева, М М Бахтина, Ю М Лотмана, М Эпштейна, труды по теории литературы, в частности работы Б В Томашевского, Г Н Поспелова, В В Кожинова, Л М Циле-вича, В Е Хализева, С Н Зотова, В В Курилова, литературоведческие исследования о творчестве Лермонтова — Б М Эйхенбаума, Е Михаиловой, В И Коровина, Б Т Удодова, Л И Воль-перт, В Э Вацуро, Э Э Найдича, Е Г Чернышевой, Г В Москвина и др

Методы исследования определены его целями и задачами В работе использовались традиционные историко-литературный, сравнительно-типологический и историко-генетический методы в сопряжении с феноменологическим подходом в рассмотрении литературы

Научная новизна исследования состоит в том, чю впервые обосновывается понятие игрового начала в прозе Лермонтова и определяется метод его аналитического рассмотрения, расставляются новые акценты в трактовке традиционных литературоведческих терминов (ситуация, поведение, самоопределение, мотив), впервые устанавливаются критерии жанрово-тематиче-ской и социально-антропологической обусловленности художественных образов в прозаических произведениях Лермонтова

Теоретическая значимость работы состоит в углублении представлений об аналитическом рассмотрении прозаических произведений, в дифференциации классической (культурно-историчс-

ской) и неклассической (экзистенциальной) интерпретаций игрового начала в литературе

Практическая значимость диссертации обусловлена возможностью использования ее материалов при разработке лекционных курсов и проведении практических занятий по истории русской литературы XIX в , при подготовке спецкурсов и спецсеминаров по творчеству Лермонтова и анализу игровых аспектов художественных произведений, а также в практике школьного преподавания литературы

На защиту выносятся следующие положения:

1 Игровое начало, осмысленное в философии и культурологии, является универсапьным понятием для описания литературного произведения в его существенных аспектах (тематика, поэтика, литературная позиция) Весьма продуктивным для литературоведения становится рассмотрение игрового начала, опирающееся на традиционное и экзистенциальное понимание тематики художественного творчества Аналитическое рассмотрение игрового начала связано с развитием устоявшейся литературоведческой терминологии ситуация, поведение, самоопределение, мотив Данная терминология дополняется вновь вводимыми понятиями, которые, с одной стороны, выражают специфику культурно-исторического содержания произведений, а с другой — экзистенциальный смысл художественных образов

2 Жанрово-тематический и социально-антропологический критерии игрового начала являются продуктивными для описания произведений литературы, в частности прозы Лермонтова Жанрово-тематическая мотивировка игровой проблематики указывает на литературную заданность ситуаций и поведения героев в художественном произведении, связанную, в частности, с романтическим характером изображения в «Вадиме» и элементами физиологизма в «Княгине Литовской» Социально-антропологическая обусловленность игрового начала свидетельствует о нравственно-социальном и нравственно-психологическом источниках игровой проблематики в литературе, помимо ее жанровой определенности, т е указывает на реалистический характер романа «Герой нашего времени», а также определяет фило-софско-метафизический смысл повести <Штосс>

3 Игровое поведение персонажей представляет преимущественно культурно-историческую и социально-нравственную тема-

тику произведений, которая раскрывается в игровых ситуациях с помощью сюжетных мотивов

4 В экзистенциальном понимании поведение есть лишь условие протекания ситуаций, в которых происходит самоопределение персонажей Самоопределение героев в пограничных ситуациях характеризует метафизический смысл художественных образов («Герой нашего времени», <Штосс>). Процесс самоопределения осуществляется в последовательном художественном развертывании экзистенциальных мотивов, восходящих к основным феноменам бытия Прием обратной мотивировки существенно проясняет смысл игрового самоопределения персонажей Лермонтова Этот прием может восполнять формально отсутствующую рефлективную сторону образа, тем самым завершая воссоздание личностного развития персонажа (как это происходит в романе «Герой нашего времени»)

Апробация диссертации Основные положения исследования были изложены на всероссийских научно-практических конференциях студентов, аспирантов и молодых ученых (Ростов-на-Дону, 2006, 2007 гг), ежегодных научных конференциях преподавателей кафедры литературы ТГПИ (Таганрог, 2006, 2007, 2008 гг) По теме диссертации опубликовано 6 статей

Структура работы Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка используемой литературы (280 наименований)

ОСНОВНОЕ СОДЕЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении определяются цель и задачи исследования, обосновывается актуальность проблемы, описываются методы и пути исследования, отмечается теоретическая и практическая значимость диссертации

В первой главе «Основы аналитического рассмотрения игрового начала в литературно-художественном произведении» обосновывается продуктивность филологического понимания игровой проблематики, вырабатываются принципы ее литературоведческого рассмотрения

Феномен игры представляет собой важную проблему философии и культурологии Понимание игровой проблематики в общеевропейской научной традиции сформировалось во взаимодейст-

вии, а подчас и в полемическом диалоге качественно различающихся исследовательских позиции Понятие игры прошло становление от онтологии Платона, социологии Дидро, эстетического осмысления Канта и Шиллера до оценки в культурологическом (Й Хейзинга, М Н Эпштейн, Н Л Хренов), философско-антропологическом (Р Кайуа, Е Финк), теоретико-эстетическом (А А Беляев, В В Бычков, О А. Кривцун) и лингвистическом (Л Витгенштейн, Р Барт, Ж Деррида) аспектах современной гуманитарной науки

Литературоведческая практика отличается фрагмен гарностью понимания игровой проблематики В работах М М Бахтина в свернутом виде даны все аспекты ее изучения (содержательный, структурный, художественно-эстетический) Однако комплексный взгляд филолога ограничен тематически с одной стороны, он связывает игру с проявлениями низовой народной культуры (Рабле), а с другой — с соотношением «автор — герой» в произведении («Автор и герой в эстетической деятельности») В дальнейшем исследователи литературы актуализируют ту или иную сторону описания игры Ю М Лотман понимает игровое начало в культурно-историческом смысле, отождествляя «театральность» поведения персонажей романтической литературы с реально-бытовыми проявлениями человека начала XIX в Идеи исследователя, в свою очередь, становятся основанием для постановки вопроса об игровом поведении литературного героя (М Т Славова, С А Мартьянова) Игровое начало в аспекте поэтики рассматривается в литературоведении Б М Эйхенбаумом, который понимает «игру с формой» как частно-исторический вопрос, связанный с формированием повествовательного стиля прозы 30-х годов XIX в Его идеи получают развитие в современных лингвистических (А М Люксембург, Г Ф Рахимкулова) и постмодернистских (И П Ильин, Н Б Граматчикова, Н С Изместье-ва) стратегиях понимания игры Игровые аспекты авторского присутствия в произведении затрагивают в своих рассуждениях Л И Вольперт, В Е Хализев Каждый из перечисленных подходов является отдельной стороной освоения игры в литературе В настоящей работе представлен сюжетно-тематический аспект рассмотрения игрового начала в прозе Лермонтова Анализ специальных источников, посвященных творчеству писателя, показывает, что игровая проблематика обсуждается литературоведами

достаточно активно (Ю В Манн, В И Коровин, ЭЭ Найдич, Ь Г Удодов, Е Г Чернышева), однако ее описание производится на различных теоретических и методологических основаниях, что препятствует систематическому пониманию игрового начала Формирование принципов событийно-тематического рассмотрения игровых аспектов литературы дает возможность новой интерпретации эпических произведений Лермонтова

Описание игрового начала в прозе осуществляется с помощью понятий, относящихся к тематике художественного творчества (ситуация, поведение, самоопределение, мотив), и критериев жанрово-тематической и социально-антропологической обусловленности, конкретизирующих эти понятия относительно реальности Теоретическое обоснование используемой терминологии происходит в двойственной отнесенности к научной традиции с точки зрения традиционного и экзистенциального понимания литературы Понятие ситуации существенным образом связано с сюжетом и конфликтом произведения- «В сюжете всегда представлены характерные социально-исторические особенности жизни или, иначе, социально-исторические характеры в их отношениях Назовем соотношение социально-исторических характеров, изображенное в произведении, давно усвоенным в эстетике термином — ситуацией»' Традиционное осмысление ситуации представлено в работах Б В Томашевского, Г Н Поспелова, В В Ко-жинова, Л М Цилевича Формирование неклассического понимания ситуации связано с именами философов-экзистенциалистов Ж -П Саргра. О Ф Больнова, Р Кайуа, Е Финка, а также отечественных филологов Г К Косикова, С Н Зотова «Ситуация — термин экзистенциальной философии, означающий совокупность внешних по отношению к сознанию индивида условий в той мере, в какой он их воспринимает, осмысляет и делает, исходя из них, свой выбор»2. Различия традиционного и экзистенциального взглядов коренятся в характере мотивировки ситуации В литературоведении она рассматривается подражательно, в своей социально-исторической типичности, как конкретно-историческая реальность С философской точки зрения, ситуация

1 Поспелов ГН Вопросы методологии и поэтики— М Изд-во Моек ун-та, 1983 —С 173

2 Косиков Г К Жан-Поль Сартр // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX— XX вв — М Изд-во Моек ун-та, 1987 —С 484

постигается во внутренней динамике человек попадает в «пограничную ситуацию» (О Ф Больнов), которая ставит перед ним метафизические вопросы, вопросы не столько социально-исторического, но индивидуального существования в истории Описанные позиции рассмотрения позволяют точнее определить основу сюжетно-тематичсского единства художественного произведения Поведение героя следует рассматривать в его непосредственной отнесенности к ситуации, отраженной в художественном произведении Персонаж произведения своей деятельностью создает сюжетную динамику, а его поведение становится основным способом развития и разрешения сюжетных ситуаций Поэтому «под термином поведение персонажа понимается воплощение его внутренней жизни в совокупности внешних черт в жестах, мимике, манере говорить, интонации, положении тела (позах), а также — в одежде и прическе»1 В более обобщенном, антропологическом смысле поведение человека рассматривает Р Кайуа Французский культуролог вводит своеобразную классификацию игровых ситуаций и соответствующих им типов поведения, присущих, в частности, общественной практике человека состязание («agón»), игра случая («alea»), подражание («mimicry»), головокружение («ílinx»)2 Социально-антропологическое понимание игры, разработанное в трудах западного исследователя, получает развитие в литературоведческой практике Так, поведение литературного героя становится средством реализации сложных общественных и бытовых взаимоотношений, которые раскрываются в ситуациях нравственно-психологического соперничества, дуэли, азартной игры, маскарада, светской или любовной интриги Поведение в экзистенциальном понимании есть только лишь условие протекания какой-либо ситуации, главным же ее итогом является процесс самоопределения человека Самоопределение — это «экзистенциально значимый процесс выявления и утверждения человеком индивидуальной жизненной позиции, основанной на определенных идеологических взглядах и самопознании, самоопределение является следствием размышлений и практического поведения личности и предпосылкой от-

1 Мартьянова С А Поведение персонажа И Введение в литературоведение Литературное произведение основные понятия и термины —М Высш шк , 1999 — С 261

2 См обэгом Кайуа Р Игры и люди— М ОГИ, 2007 —С 49—72

ветавенных ее поступков»1 Самоопределение литературного персонажа, согласно теории Р Кайуа, происходит в ситуации головокружения («1Йпх»), в которой человек погружается в особое нравственно-психологическое состояние и проявляет «резкие формы личностного самоутверждения»

Ситуация и поведение могут быть описаны с помощью понятия мотив, который «является простейшей повествовательной единицей, выражающей отдельные повествовательные положения, отношения героев друг к другу, простейшие обстоятельства, изменяющие положение или ход действия»2 Речь идет о понимании мотивов сюжетно-тематического развития, а не о новейшей методике «мотивного анализа» (Гаспаров) литературного творчества Мотив или его комплексы, с одной стороны, становятся формой обнаружения определенных ситуаций, а с другой — являют косвенную характеристику персонажей и их поведения «Под характеристикой мы подразумеваем систему мотивов, неразрывно связанных с данным персонажем»3 Отсюда мотив может быть осмыслен как минимальная единица сюжета, которая обнаруживает существенные стороны игровых ситуаций и поведения персонажей, их жанрово-тематическую и социально-антропологическую обусловленность Таким образом, игровое начало в художественном произведении, с одной стороны, представляет социально-историческую тематику, которая обнаруживается мотивами поведения в сюжетных ситуациях (Томашевский), а с другой — экзистенциальное содержание художественных образов, которое раскрывается в пограничных ситуациях посредством мотивов самоопределения, восходящих к бытийному строю существования человека феноменам смерти, любви, труда, господства (Е Финк)4

Критерии рассмотрения игрового начала указывают на характер его осуществления в литературном произведении Жанрово-тематическая обусловленность свидетельствует о литературности,

1 Зотов С Н Эстетически-художественное пространство и антропологический смысл литературы // Литература в контексте современности материалы II Между-нар науч конф в2ч —Челябинск Изд-во ЧГПУ, 2005 —Ч 1—С 166—168

2Томашевский Б В Поэтика — М , 1996 —С 71

'Томашевскии Б В Теория литературы Поэтика —6-е изд —М—Л Гос изд-во худож лит , 1931 — С 153

4 См об этом ФинкЕ Основные феномены человеческого бы 1ия//Проблема человека в западной философии —М Прогресс, 1988 —С 357—403

указывает на внешнюю мотивированность ситуаций и поведения героев в художественном произведении Это свойственно литературным направлениям с ограниченной эстетической программой классицизму, сентиментализму, романтизму Так, например, мотивы мести, демонизма, любви, игры являются сюжетообразу-ющими в романтической литературе начала XIX в (напр «Княжна Мими» В Ф Одоевского, «Маскарад» М Ю Лермонтова) Кроме того, жанрово-тематический критерий свидетельствует о качестве творческого мышления автора о его своеобразной жанровой риторичности, либо, в случае новаторства, об использовании им мотивов, преобразующих традиционную жанровую структуру

Социально-антропологическая обусловленность игрового начала, напротив, свидетельствует о реалистическом, нравственно-социальном и нравственно-психологическом источнике игровой проблематики в литературе, помимо ее жанровой опосредованное™ (см «Герой нашего времени» М Ю Лермонтова, «Игрок» Ф М Достоевского) Такое понимание игры в искусстве основано на философской антропологии (Ж -Ж Руссо, А Шопенгауэр, Р Кайуа, Н А Бердяев), где социологические мотивы поведения человека осмысляются как изначально встроенные в антропологическую структуру личности Таким образом, социально-антропологическая обусловленность игровой проблематики сложно соотнесена с литературоведческой и философской традициями с одной стороны, она указывает на достоверность социально-нравственных и культурно-исторических основ художественного произведения, а с другой — реалистичность изображения жизни в искусстве становится основой для восхождения к рассмотрению экзистенциальных феноменов, позволяет извлечь так называемую «экзистенциальную тематику» литературы (В Е Хализев) Введение таких критериев направлено на преодоление примитивных подражательных представлений о литературе и обоснование диалектического понимания игрового начала в художественном творчестве

В результате вводимые понятия и критерии дают возможность аналитического рассмотрения игрового начала и понимания художественного смысла произведения в целом Понятие игрового начала, как нам кажется, имеет универсальный характер для описания тематики литературного творчества, так как, с одной сто-

роны, выражает специфику культурно-исторического содержания произведений, а с другой — их метафизический смысл Поведение персонажей раскрывает преимущественно социально-нравственную сторону ситуаций, тогда как самоопределение персонажей в пограничных ситуациях характеризует экзистенциальный смысл художественных образов Критерии рассмотрения игрового начала обнаруживают развитие игровой проблематики в творчестве писателя жанрово-тематические мотивы свидетельствуют об эстетической заданное™ игрового поведения и ситуаций в произведении, антропологические мотивы игрового поведения, в каждой ситуации наполняющиеся актуальным социально-нравственным содержанием, трансформируют жанровую условность в направлении достоверно-реалистического изображения жизни Таким образом, описание игрового начала дает возможность целостного рассмотрения литературных произведений

В главе второй рассмотрено «Игровое поведение персонажей в прозе М.Ю. Лермонтова» Поступки героев Лермонтова описываются с точки зрения их социально-исторической определенности в соответствии с антропологией Р Кайуа как нравственно-психологическое соперничество («agón»), азартная игра («alea»), светский маскарад («mimicry») Критерии рассмотрения игрового начала позволяют обнаружить развитие поведения персонажей в творчестве писателя от последовательной жанровой обусловленности к социально-нравственной достоверности изображения

Роман «Вадим» представляет собой особую модификацию исторического романа, «отражение в своеобразной жанровой форме особенностей исторической обстановки в романтическом восприятии и истолковании Лермонтова»1 Субъективно-роман-тическии способ изображения событий пугачевского бунта в произведении обусловлен господствовавшей в прозе 30-х годов XIX в литературной традицией Игровое поведение Вадима, основанное на соперничестве и миметизме, в сюжетных ситуациях предстает в форме типичных романтических мотивов мести и демонизма При этом достоверные мотивировки сюжета — смерть отца Вадима, разорение его семьи — приглушены, вторичны по

'ПетровС Русский исторический роман XIX в —М Худож лит , 1984 — С 145

отношению к индивидуально-психологическим переживаниям героя, раскрывающим конфликт романтической личности и враждебного общества Образ Вадима лишен качественного развития, его раскрытие осуществляется экстенсивно с помощью нагнетания мотивов мести и демонизма в его поведении Фигура героя-мстителя, таким образом, дана условно, если иметь в виду слабую проработку конкретно-исторической проблематики, и романтически риторично (ср , напр , «Юрий Милославскии» М.И Загоскина, «Собор Парижской богоматери» В Гюго) Образ столичного офицера Юрия в целом мотивирован жанром светской повести, однако в его поведении возникают мотивы социально-нравственной характеристики месть светским красавицам, салонный демонизм вызваны любовным разочарованием героя, изменой Зары Тем не менее стремление достоверно мотивировать поступки Юрия ограничивается жанровыми особенностями создаваемого Лермонтовым романа, доминированием в нем субъективно-романтических мотивировок сюжета над социально-исторической тематикой Игровое поведение столичного офицера в ситуации светской интриги оказывается неадекватным условно-историческому контексту произведения, модернизирует его содержание в духе физиологического очерка XIX в Попытка Лермонтова объединить в «Вадиме» художественный опыт романтической литературы и современной светской жизни оборачивается жанровой эклектичностью произведения, сочетанием в нем элементов романтически модифицированного исторического романа и светской повести. Это приводит к фрагментарности мотивировок игрового поведения персонажей поступки Вадима последовательно определены жанрово-тематически, социально-нравственная специфика игры Юрия проявляется ситуативно и диссонирует с общим романтическим содержанием произведения В «Княгине Литовской» Лермонтов развивает и углубляет социально-антропологическую обусловленность поведения героев Привычный романтический конфликт личности и общества здесь дан в социально-нравственном регистре, как противостояние Жоржа Печорина низменному светскому окружению Присущие поведению героя антропологические мотивы (состязание, подражание, по Р Кайуа) в ситуациях светской и любовной интриг реализуются в форме сюжетных мотивов мести и демонизма Однако эти мотивы поведения свидетельствуют не столько о литера-

гурной заданности героя, сколько о культурно-исторической достоверности образа раскрываются как месть недооцененного в свеге индивидуалиста Печорина, как его жестокая и изощренная игра с Негуровой Тем не менее игровое поведение героев «Княгини Лиговской» еще в значительной степени «вырастает» из жанра светской повести Поступки персонажей даны с оттенком литературного физиологизма в частности, Печорин исполняет традиционную для жанра роль салонного обольстителя, а Негурова — светской кокетки В итоге поведение Печорина сужается до светского актерства и выражает утилитарный смысл* любовное приключение с Негуровой становится способом сословной идентификации героя, окончательно разрушающей его индивидуальность Стремление Лермонтова достоверно мотивировать поведение персонажей «Княгини Лиговской», следуя при этом требованиям жанра, выражает эволюцию творческого видения игрового начала Изображение героев в романе развивается от романтической условности «Вадима» в сторону натурализма светской повести

Развитие игрового поведения персонажей в отрывке <Штосс> реализуется с помощью традиционных для Лермонтова сюжетных мотивов в соответствии с антропологией Р Кайуа Мотив демонизма в повести сложно дифференцирован относительно героев Так, демонизм старика-призрака имеет жанрово-тематиче-скую природу, реализует романтически-инфернальное происхождение образа Демонизм Лугина обусловлен социально-нравственными причинами связан с неудачной светской жизнью и чередой любовных разочарований персонажа В поведении героя мотив демонизма реализует светскую неискренность, стремление к притворству (разговор с Минской) Месть для Лугина, напротив, становится своеобразным метафизическим способом преодоления негативного социального опыта в сфере идеального, в карточном поединке с призраком за любовь «девушки-ангела» Мотив мести символически выражает соперничество персонажа с Судьбой, персонифицированной в образе Штосса Таким образом, игровое поведение Лугина определено двояко мотивы мести и демонизма раскрывают социально-антропологическую обусловленность его образа, toi да как «мотив посмертного заклятья» (В Э Вацуро), детализирующий демонизм старика-призрака, выражает жанрово-тематическую определенность ситуации, подчер-

кивая ее романтическую безысходность для I ероя, невозможность достижения им идеала в действительности Характер реализации игрового начала в <Штоссе> субъективно выглядит как возврат Лермонтова к романтической заданности ранней прозы, имея в виду физиологизм начала повести в духе «Княгини Литовской» и условность фантастических образов в духе «Вадима» Однако имплицитная жанровая установка, «мистифицирующее задание» (Вацуро), целостность художественного пространства повести, искусное сопряжение жанрово-тематических и достоверно-реалистических мотивировок свидетельствуют об особом мастерстве писателя, вступающего на новый этап эстетического развития

Если в ранней прозе социально-антропологические мотивы поведения выявляются не в полной мере в силу жанровой ограниченности, которая одновременно и преодолевается, то в «Герое нашего времени» Лермонтов окончательно отказывается от принципов жанрового мышления в пользу социально-нравственной достоверности изображения персонажей Проблема современного героя позволяет писателю выйти за пределы традиционного для начала XIX в. цикла повестей на пути к объединяющей форме романа Остатки жанрово-тематической обусловленности сюжета видны в специфике отдельных игровых ситуаций любовная интрига, маскарад характерны для кавказской и авантюрной повестей («Бэла», «Тамань»), светская интрига, дуэль типичны для светской повести («Княжна Мери»), игра случая — карты, дуэль как ее ипостаси —для философской новеллы («Фаталист») Игровое поведение Григория Александровича Печорина, напротив, определяется не жанровой спецификой отдельных глав произведения, а обусловлено социально-антропологически общественной принадлежностью героя и особенностями его личности, в частности, нравственно-волевой активностью на почве развитого самосознания, индивидуальной склонностью к игре

Игровое поведение Печорина существенно характеризует развитие его личностных качеств, которое обнаруживается в ходе хронологического рассмотрения глав произведения «Тамань», «Княжна Мери», «Фаталист», «Бэла», «Максим Максимыч»1 Такой аналитический прием позволяет преодолеть статический

1 См об этом Зотов С Н Система персонажей в романе М Ю Лермонтова «Герой нашего времени» автореф дис канд филот наук —М , 1989 — 17 с

взгляд па образ Героя времени и обнаружить нарастание его индивидуалистической позиции в последовательности событий кавказской жизни Антропологические мотивы поведения, описанные Р Кайуа, в связи с Печориным предстают как месть и демонизм, а детализирующие их тематические мотивы в каждой главе ситуативно приобретают меняющийся социально-нравственный смысл, который в большей или меньшей степени принадлежит к литературе или непосредственно к жизни В «Тамани» Печорин характеризуется стремлением к преодолению собственной социальной ограниченности, «казенной надобности» Его нравственно-волевая активность последовательно нарастает азарт ролевой игры (Печорин — контрабандисты) сменяется любовной интригой (Печорин — «ундина») и неожиданно перерастает в ситуацию дуэли — ночной поединок с девушкой-русалкой Развитие личностных качеств героя связано со сменой мотивов его игрового поведения Попадая на Кавказ, Печорин стремится уйти от автоматизма прежней петербургской жизни к непосредственности человеческих проявлений Однако столкновение романтического идеала преступной вольности, продуцируемого культурным сознанием Героя времени, с «нормальной», социальной действительностью чревато демонизмом, проявляющимся в финальной реплике безучастного наблюдателя- «Да и какое дело мне до радостей и бедствий человеческих. » Игровое поведение Печорина в «Княжне Мери» связано с развитием мотивов мести и демонизма в ситуациях светской и любовной интриг Мотив мести возникает в светской интриге и определен в социально-нравст венном отношении это месть низменному обществу, олицетворением которого становится, в частности, Грушницкии Демонизм обнаруживается в ситуации любовной интриги (Печорин — Мери) как непосредственное нравственно-психологическое состояние героя, испытавшего власть над чувствами и поведением княжны, а также в качестве рефлективных переживаний Печорина. « есть минуты, когда я понимаю Вампира » Демонизм укоренен в натуре героя и является реакцией на внешние, социальные обстоятельства Можно сказать, что мотив демонизма развивается как существенная черта нравственного строя Печорина, возникшая под деформирующим личность влиянием светского окружения Таким образом, главный герой в игровых ситуациях совершает отчетливое движение от мести к демонизму, от социо-

логических мотивов поведения к антропологической натуральности, искаженной общественными обстоятельствами Такой вектор поведения отражает развитие личностных качеств Героя времени, связанное с осознанным нарастанием индивидуализма В «Фаталисте» мотив демонизма получает дальнейшее развитие, раскрывает активность, действенность натуры Печорина светское пари, где на кону жизнь Вулича, провокационное поведение с поручиком, фактически подстрекающее офицера к самоубийству; желание сыграть с Судьбой в ситуации дуэли с казаком-убийцей, где происходит движение героя от спонтанного нравственного порыва к социально значимому, героическому акту Личнось ное развитие Печорина в новелле вступает в качественно новую фазу от проявления («Тамань»), осознания и развития собственной нравственно-волевой готовности к действию («Княжна Мери») до ее проверки и утверждения в качестве философского вывода («Фаталист») В результате индивидуалистическая позиция Героя времени приобретает в «Фаталисте» метафизическое освещение В центре сюжетно-тематического развития «Бэлы» — ситуация любовной интриги Заглавную роль в ней играет Печорин, который похищает черкешенку Характер его поведения свидетельствует о крайнем индивидуализме Герой вторгается в окружающую действительность с целью ее изменения Мотив демонизма обнаруживает предельную нравственно-волевую готовность Печорина к действию В повести он движется от естественных побуждений (соперничество, любовь) в сторону социализации своим индивидуально-волевым усилием персонаж разрушает цельность кавказской жизни, фактически создает альтернативную действительность Под воздействием тотальной игры Печорина меняется судьба горцев Азамат покидает дом отца, Казбич становится абреком, Бэла лишается естественной для нее социальной среды Однако человеческой воли оказывается недостаточно, чтобы подчинить себе судьбы многих людей Месть Каз-бича разрушает игровое пространство, созданное Печориным Смех героя после смерти Бэлы свидетельствует о переживании им состояния демонической отрешенности от мира Он пытается творить собственную судьбу согласно индивидуалистическим представлениям, но все тщетно, так как действительность торжествует над личностью Следствием именно такого поведения в «Бэле» становится дендизм Печорина в главе «Максим Макси-

мыч», который следует истолковать как жест отчаяния энергичной личности, устремленной к самостоянию в социуме Последний раскрывается в наблюдениях путешествующего литератора в форме обобщенного портрета Героя времени безупречный костюм, оггоченные движения, аристократические манеры Однако эстетство Печорина не ограничивается выражением социального превосходства и внешней элегантности, оно также имеет иной, несубстанциональный смысл, который Ш Бодлер определил как «аристократию духа», а Альбер Камю назвал «романтическим бунтом» Мотив дендизма в поведении героя символизирует прекращение его личностного развития, подавленность внешними обстоятельствами оборачивается для Печорина «окаменением» в позе эстетического отрицания действитепьности

Игровое поведение героев прозы Лермонтова описывается в соответствии с некоторыми положениями теории Р Кайуа сюжетные мотивы основываются на антропологических качествах человека С одной стороны, мотивы мести и демонизма в ранней прозе являются результатом соперничества, миметизма, азарта персонажей, а с другой — выражают жанрово-тематическую, литературную обусловленность образов («Вадим», «Княгиня Литовская») В позднем творчестве эти мотивы представляют социально-антропологическую, достоверную мотивировку поступков героев («Герой нашего времени», <Штосс>) Таким образом, рассмотрение игрового поведения персонажей Лермонтова обнаруживает развитие литературной позиции писателя от юношеского романтизма в сторону реалистичности изображения в его позднем творчестве

В третьей главе рассматривается «Игровое самоопределение персонажен прозы М.Ю. Лермонтова» В игровом поведении обнаруживаются социально-нравственные, нравственно-психологические аспекты человеческой жизни, которые становятся условием и предпосылкой самоопределения, т. е рефлективно или экзистенциально осуществляемого восхождения персонажа к обретению собственной судьбы Чаще всего этот процесс в той или иной степени осознан героем, однако окончательную смысловую определенность вносит именно литературоведческая рефлексия Игровое самоопределение несущественно для героев ранней прозы Лермонтова, так как их поведение обусловлено, главным образом, жанрово-тематически Они не «самоопределяются», а оп-

ределены жанром и авторской позициеи Самоопределение характерно для литературных произведений реалистического типа, в которых можно говорить о достоверности воссоздания жизни Самоопределение, по Е Финку, восходит к переживанию индивидом основных феноменов бытия смерти, труда, любви, господства Обнаружение экзистенциального смысла художественных образов происходит с помощью применения феноменологического метода в литературоведческом анализе, где феномены человеческого существования трансформируются в соответствующие мотивы самоопределения персонажей Диалектическое описание экзистенциальных мотивов в поведении литературных героев становится основой понимания их игрового самоопределения

Поведение Печорина в «Герое нашего времени», охарактеризованное с точки зрения социально-нравственной проблематики, является ступенью для перехода к экзистенциальному рассмотрению романа, в центре которого ситуация самоопределения Личностное становление персонажа раскрывается в хронотогии его кавказской жизни, в последовательности частных пограничных ситуаций («Пшх», по Р Кайуа) «Тамань», «Княжна Мери», «Фаталист», «Бэла», «Максим Максимыч» Рефлективное переживание Печориным мотивов смерти, труда, любви, господства становится основой для экзистенциальных актов, свидетельствующих о самостоянии героя

Труд, согласно Финку, является определяющим феноменом, который раскрывает творческое отношение человека к жизни, проявляющееся в форме поведения и рефлексии Мотив труда обусловливает деятельную активность Печорина и становится предпосылкой его самоопределения относительно других экзистенциальных феноменов Мотив любви возникает в поведении персонажа в главе «Тамань» Страстное влечение Печорина к «ундине» получает двойную мотивировку с одной стороны, это спонтанный чувственный импульс, возникший на почве новых кавказских впечатлений, а с другой — любовь к «дикарке» в воображении героя осложняется его культурным опытом Последнее обстоятельство свидетельствует о невозможности объективного воплощения экзистенциально-чувственного порыва Печорина романтический идеал любви рушится в его сознании при столкновении с реалиями контрабандистской жизни (поединок с «ундиной», кража иечоринского багажа). Однако любовь продолжает

двигать героем, она нарастает в его поведении в качестве экзистенциального мотива

В «Тамани» жанрово-тематическая обусловленность поступков Печорина еще существенна для Лермонтова, так как мотив любви в рефлексии героя, главным образом, сопряжен с его литературно-романтическими представлениями Жанровая задан-ность сюжета преодолевается благодаря культурно-исторической достоверности образа Печорина В «Княжне Мери» любовные переживания Героя времени обусловлены преимущественно социально-антропологически, так как основаны на непосредственности чувственного влечения и социальном опыте персонажа. Любовь Печорина к Вере носит оттенок литературности, романтической заданное™ поведения и одновременно имеет черты социально-нравственной достоверности, учитывая распространенность адюльтерных отношений в светском обществе Любовь к Мери возникает на основе страстного влечения героя Чувственное воодушевление ведет Печорина к сердечности, осознанию человеческой ценности юной княжны среди светского окружения Однако в результате экзистенциальных актов (дуэль, погоня), сопровождающихся сложным переживанием гибели Грушницко-го и потери Веры, чувственность на почве мести и демонизма трансформируется в стремление к господству над княжной Далее мотив господства в любви неразвернуто дан в главе «Фаталист», с помощью образа безмолвной казачки Насти

Стремление героя к господству также возникает и упрочивается в ситуации нравственно-психологическою соперничества с Грушницким Опыт власти в любви (Вера, Мери) приводит Печорина к демоническому осознанию собственного превосходства над окружающими вообще Дуэль с Грушницким становится способом экзистенциального утверждения нарастающей индивидуалистической позиции, господство раскрывается как месть персонажа окружающей его светской пошлости В «Фаталисте» мотив господства получает философско-метафизическое обоснование, проявляется как власть Печорина над обстоятельствами в ситуации поимки казака-убийцы Экзистенциальный акт становится действенной основой для утверждения нравственно-философского кредо героя «Я люблю сомневаться во всем это расположение ума не мешает решительности характера — напротив, что до меня касается, то я всегда смелее иду вперед, когда не знаю,

что меня ожидает» Таким образом Печорин утверждает свою жизненную позицию в последней инстанции, ведь, по его словам, только смерть может положить предел человеческой воле

В пограничных ситуациях лермонтовский герой постоянно оказывается у последней черты существования борьба с контрабандисткой, дуэль с Грушницким, схватка с пьяным казаком Экзистенциальные мотивы любви и господства, как нам кажется, могут быть осмыслены в качестве двух различных векторов самоопределения Печорина, пребывающего под натиском обстоятельств, страха смерти Любовь выражает потенциальную возможность гармонии человека с миром, являет «загадочное стремление обреченных на смерть людей к некоей вечной жизни»1 Господство, напротив, свидетельствует об иерархических отношениях с миром, об одиночестве человека в нем и, как следствие, о попытке преодоления страха смерти индивидуальным нравственно-волевым усилием В самоопределении Печорина эти мотивы даны в сложной сопряженности, раскрывающей нравственно-психологические колебания героя, осознающего свою конечность

В «Бэле» представлен итог самоопределения Печорина Диалектическое равновесие экзистенциальных мотивов любви и господства окончательно рушится в сознании персонажа, его поведение начинает определяться преимущественно стремлением к доминированию Рефлективная сторона самоопределения Печорина в событиях повести формально отсутствует, так как повествование ведется от имени штабс-капитана Тем не менее инди-видуально-психологичсское переживание Печориным экзистенциальных мотивов восполняется у Лермонтова с помощью приема обратной мотивировки, реконструируется в соответствии с логикой развития самосознания в романе («Тамань», «Княжна Мери», «Фаталист») В «Бэле» игровое поведение без рефлексии становится источником ретроспективного истолкования завершающего экзистенциального акта — похищения черкешенки

Если в «Княжне Мери» мотив господства в поведении Печорина возникает, прежде всего, как желание утвердить собственное светское превосходство, то в «Бэле» он переживается героем метафизически, как бы вслед за испытанием в «Фаталисте» По-

1 Финк Е Основные феномены четовеческого бытия // Проблема человека в западной философии — М Прогресс, 1988 —С 357

ступки персонажа хоть и опираются на страстное влечение к Бэле, тем не менее с течением времени это чувство становится менее ценным для него, чем стремление к доминированию над людьми и обстоятельствами Подтверждением тому служат разыгранный как по нотам план похищения девушки, настойчивые ухаживания (подарки, духанщица) и, наконец, совершенно театрализованное ее соблазнение с переодеванием в горца Опыт властвования переживается Печориным как наиболее продуктивный способ преобразования действительности Он уже не обретает любовь естественным образом, а, вторгаясь и разрушая жизнь горцев, созидает ее произвольно, в качестве альтернативного бытия в пределах русской крепости Однако индивидуального волевого усилия оказывается недостаточно для удержания завоеванной действительности. Она рушится сперва в рефлектирующем сознании героя (монолог-исповедь), а затем и экзистенциально — гибнет Бэла

В главе «Максим Максимыч» дан результат экзистенциальных экспериментов Печорина Поведение героя в новелле объективируется в портрете и наблюдениях записывающего путешественника Рефлексия самого Печорина оказывается как бы избыточной для сюжета новеллы, так как основные экзистенциальные мотивы им уже пережигы Дендистская поза героя свидетельствует о демонической отрешенности от мира, об утрате им основных антропологических интенций — стремления к труду, любви, господству Единственный мотив, присутствующий в его самоопределении, — смерть Он раскрывается в сюжете с помощью приема обратной мотивировки, имея в виду намерение Печорина путешествовать на Восток, высказанное им в «Бэле» Географическое движение из Петербурга в Персию неожиданно приобретает метафизическое измерение, осмысляется в парадигме «жизнь — смерть» («авось где-нибудь умру на дороге'») «Для культурного сознания современника Лермонтова Персия была словом-синонимом смерти, знаком судьбы русского интеллигента . »', примером здесь может быть трагическая гибель А С Грибоедова Поэтому обретение собственной судьбы для Печорина оказывается обретением смерти, что становится окончательно

' Москвин Г В Смысл романа М Ю Лермонтова «Герой нашею времени» — М МАКС Пресс, 2007 — С 55

понятным в «Предисловии к "Журналу Печорина"'» Однако трагизм жизненных поисков героя преодолевается Лермонтовым с помощью особенностей композиции произведения, которая, по словам В И Коровина, позволяет Печорину «перешагнуть» границу жизни и смерти и «ожить», «воскреснуть» в сюжете романа Игровое самоопределение Печорина, таким образом, выявляет драматическое развитие ничностных качеств героя в обстоятельствах его кавказской жизни Образ Героя времени оказывается шире приписываемой ему в литературоведении романтической безысходности, в противоречивом движении к индивидуализму Печорин обретает свою уникальную судьбу, а автор романа — подлинную тему художнического постижения жизни Переживание событий собственной жизни в качестве экзистенциальных феноменов придает самоопределению Печорина предельность метафизического существования Рефлективно-экзистенциальные акты персонажа романа позволяют обнаружить человечность, антропологическую характеристику Героя времени

Сновидчески-игровая интерпретация <Штосса>, с нашей точки зрения, весьма продуктивна, так как позволяет преодолеть традиционный жанрово-тематический взгляд на повесть, нивелирующий ее антропологический смысл Рассмотренная под углом игровой проблематики художественная специфика произведения -— «мистифицирующее задание» (Вацуро), возврат к приемам романтического изображения, принципиальная незавершенность — раскрывает смысл игрового самоопределения Лугина и свидетельствует о качестве литературной позиции Лермонтова Обнаружение целостного сновидчески-игрового пространства <Штосса> связано с использованием приема обратной мотивировки, экстраполяцией мотивов засыпания на предшествующие события повести светскую интригу, поиски «таинственного дома» Сно-видческое качество центральной игровой ситуации, карточного поединка со стариком-призраком сообщает самоопределению Лугина психофизиологическую отчетливость в спящем сознании героя синтетически осуществляются основные экзистенциальные феномены В соответствии с художнической деятельностью Лугина мотивы самоопределения переживаются им в особой сопряженности эстетического созерцания и рефлексии

Единосущность мотивов любви и труда переживается героем в связи с образом «женщины-ангела» Чувственное влечение к призрачной девушке получает форму эстетического созерцания

художнического идеала В связи с социально-нравственным измерением любви (Лугин — светские женщины) возникает мотив господства, который раскрывает специфику общественной жизни персонажа, его «салонный» демонизм Метафизический мотив господства развивается в схватке Лугина со стариком-призраком индивидуальная воля игрока здесь противостоит всеведению медиатора игры, который олицетворяет Судьбу. В стремлении обыграть Штосса выражается смысл самоопределения Лугина страстное и одновременно метафизическое стремление обрести любовь и преодолеть страх смерти Самоопределение героя оказывается незавершенным в связи с неожиданным обрывом сюжета экзистенциальный акт в повести дан в форме длящегося мгновения («всякую ночь Лугин проигрывал») С одной стороны, такой поворот обусловлен жанрово-тематически, в духе «литературной мистификации» (И С Чистова), а с другой — являет фундаментальную характеристику пограничной ситуации, ее принципиальную неразрешимость для человека Экзистенциальный смысл игрового самоопределения Лугина познается в его существенной незавершенности, в непосредственном сновидном качестве, если рассматривать обрыв сюжета как пробуждение от сна Таким образом, диалектическое сопряжение жанрово-тема-тических и экзистенциальных мотивировок самоопределения Лугина выявляет особый эстетически-игровой замысел Лермонтова Игра для писателя становится не только темой произведения, но и предметом напряженного художнического постижения, выразившегося в особенностях сюжетного строя Игровой опыт автора является формой обнаружения антропологического смысла литературной традиции «поэтическое есть выражение человечности, ее форма — мир Лермонтов»1

В заключении исследования приводится рабочее определение игрового начала, делаются окончательные выводы об особенностях его воплощения в прозе Лермонтова и качестве литературной позиции писателя

Игровое начало, с нашей точки зрения, представляет собой принципиальную сопряженность игровой тематики, игровой поэтики и литературной позиции автора, которые выступают в про-

1 Зотов С Н Художественное пространство — мир Лермонтова —Таганрог ТГПИ, 2001 —С 301

изведении как стороны его осуществления Аналитическое рассмотрение сюжетно-тематических аспектов игровою начала показывает, что в поведении персонажей обнаруживаются нравственно-психологическая и социальная стороны художественных образов, а в самоопределении — их философско-метафизический смысл Понятие игрового начала получает свою завершенность в нашем исследовании благодаря философской антропологии Р Кайуа и Е Финка Игровое начало свойственно самой природе художественного творчества и в значительной степени определяет литературную позицию отдельных авторов, в частности Лермонтова

Игровое начало, с одной стороны, свидетечьствует о движении писателя от принципов романтико-натуралистического изображения ранней прозы («Вадим», «Княгиня Литовская») в сторону жизненной достоверности, реализма его позднего творчества («Герой нашего времени», <Штосс>), а с другой — является способом творческого жизнеутверждения Лермонтова То есть игра не только является тематикой его прозы, но становится моментом экзистенциального самоосуществления автора-художника, способом обретения им собственного голоса в пространстве литературной традиции

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях:

Статьи в журналах, входящих в список ВАК

1 Ефимов А А К пониманию игрового начала в литературоведении / А А Ефимов // Научная мысль Кавказа науч и обществ -теорет жури — Ростов н/Д Изд-во Сев.-Кав науч центра высш шк ЮФУ, 2008 — № 2(54) — С 87—92 (0,7 п л )

Статьи и тезисы докладов в сборниках научных трудов а материалов научных конференций

2 Ефимов А А К проблеме рассмотрения игрового начала в прозе / А А Ефимов // Молодежь XXI века — будущее Российской науки материалы докл IV Всерос науч -практ конф студ , асп и молодых ученых, 12—14 мая 2006 г — Ростов н/Д , 2006 — Вып V — С 134(0,2 п л)

3 Ефимов А А Игровое поведение центрального персонажа в неоконченном романе M 10 Лермонтова «Вадим» / А А Ефимов // Молодежь XXI века — будущее Российской науки сб материалов докл 5-й Всерос науч -практ конф студ , асп и молодых ученых — Ростов н/Д , 2007 — Т 2 — С 300—302 (0,2 п л )

4 Ефимов А А Игровые мотивы и жанрово-тематические особенности неоконченного романа «Княгиня Литовская» и отрывка <Штосс> M Ю Лермонтова / А А Ефимов // Художественно-эстетическое пространство литературной традиции межвуз сб науч тр — Таганрог, 2007. — С 60—72 (0,3 п л )

5 Ефимов А А Игровое начало в литературоведении/А А Ефимов, С Н. Зотов // Вестн Таганрог гос пед ин-та Сер Гуманитарные науки Спец вып — 2008 — С 92—96 (авт объем — 0,3 п л)

6 Ефимов А.А Игровое начало и его особенности в романе M Ю Лермонтова «Герой нашего времени» / А А Ефимов, С H Зотов // Изв Юж федер ун-та Сер Филологические науки — 2008 — №4 —С 15—29 (авт объем — 0,6 п л )

ЕФИМОВ Александр Александрович ИГРОВОЕ НАЧАЛО В ПРОЗЕ М Ю ЛЕРМОНТОВА

Автореферат

Подписано к печати 19 03 2009 г Формат 60x84/16 Печать офс Буч офс Гарнитура Times Уел печ л 1,4 Уч-изд л 1,5 Тираж 110 экз Заказ

ВГПУ Издательство «Перемена» Типография издательства «Перемена» 400131, Волгоград, пр им В И Ленина, 27

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Ефимов, Александр Александрович

ВВЕДЕНИЕ.

Глава 1. Основы аналитического рассмотрения игрового начала в литературно-художественном произведении.

1. Понятие игры в философии и культурологии: основные положения.

2. Игровое начало в литературе и литературоведении.

3. Игровое начало в специальной литературе о М.Ю. Лермонтове.

4. Аналитика игрового начала: основные термины и понятия.

Глава 2. Игровое поведение персонажей в прозе М.Ю. Лермонтова.

1. Мотивы мести и демонизма как существенные аспекты понимания игрового поведения героя в неоконченном романе «Вадим».

2. Физиологическое и фантастическое в игровом поведении персонажей неоконченного романа «Княгиня Литовская» и отрывка <Штосс>.

2.1 Художественно-эстетические особенности игрового начала в «Княгине Литовской» и <Штоссе>.

2.2 Конкретно-исторический характер игрового поведения героев «Княгини Литовской».

2.3 Мистификация игрового поведения Лугина в отрывке <Штосс>.

3. Развитие игрового поведения Печорина в романе «Герой нашего времени».

3.1 Игра воображения и лицедейство персонажей в главе «Тамань».

3.2 Театральность быта и поведения героев «Княжны Мери».

3.3 Игра случая в главе «Фаталист».

3.4 Любовная интрига в повести «Бэла».

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Ефимов, Александр Александрович

В современном литературоведении используется словосочетание «игровое начало», которое обозначает особую сторону художественности литературного произведения, но не имеет в научной практике терминологической определенности. В распространенных источниках под игровым началом понимают «перевоплощаемость, присущую всем видам художественного творчества» (A.A. Беляев), «творческое игровое поведение» автора (Л.И Вольперт), «игровую окраску художественно-творческого процесса» (В.Е. Хализев), либо способ «обрисовки поведения персонажей» (С.А. Мартьянова). Последнее определение игрового начала соответствует пониманию особенностей лермонтовского творчества, представленному, например, в работах Ю.В. Манна и В.И. Коровина.

Актуальность настоящей диссертации определяется необходимостью теоретической разработки понятия игровое начало и формирования принципов его аналитического рассмотрения в прозе М.Ю. Лермонтова. Целостный взгляд позволяет различить в произведениях писателя игровое поведение и самоопределение персонажей, с их помощью описать взаимосвязь конкретно-исторической и экзистенциальной проблематики в литературе. Художественный смысл прозы Лермонтова раскрывается в свете именно такого рассмотрения особенностей игрового начала.

Объектом исследования является художественно-эстетическая система прозы Лермонтова.

Предметом анализа являются сюжетно-тематические аспекты игрового начала в прозе Лермонтова.

Материалом исследования послужили романы «Вадим», «Княгиня Лиговская», «Герой нашего времени» и повесть <Штосс>.

Цель работы - выявить и проанализировать игровое начало в прозе Лермонтова и на его основе установить смысловые особенности прозаических произведений автора.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

- установить существенные черты игрового начала как универсального понятия для описания литературного произведения в его существенных аспектах;

- рассмотреть особенности игрового поведения персонажей в прозе Лермонтова (романы «Вадим», «Княгиня Литовская», «Герой нашего времени», повесть <Штосс>) и на их основе определить жанрово-тематический и социально-антропологический критерии игрового начала, которые являются продуктивными для описания произведений литературы, в частности, прозы Лермонтова;

- выявить, какую тематику произведений представляет игровое поведение персонажей и установить, с помощью каких сюжетных мотивов эта тематика раскрывается в игровых ситуациях прозы писателя;

- определить экзистенциальный смысл игрового начала лермонтовской прозы, показать сущность игрового самоопределения ее персонажей.

Методологической основой диссертации явились философские и культурологические работы И. Хейзинги, Е. Финка, Р. Кайуа, О.Ф. Больнова, H.A. Бердяева, М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана, М. Эпштейна; труды по теории литературы Б.В. Томашевского, Г.Н. Поспелова, В.В. Кожинова, Л.М. Цилевича, В.Е. Хализева, С.Н. Зотова, В.В. Курилова; литературоведческие исследования о творчестве Лермонтова - Б.М. Эйхенбаума, Е. Михайловой, В.И. Коровина, Б.Т. Удодова, Л.И. Вольперт, В.Э. Вацуро, Э.Э. Найдича, Е.Г. Чернышевой, Г.В. Москвина и др.

Методы исследования определены его целями и задачами. В работе использовались традиционные историко-литературный, сравнительно-типологический и историко-генетический методы в сопряжении с феноменологическим подходом в рассмотрении литературы.

Научная новизна исследования состоит в том, что впервые обосновывается понятие игрового начала в прозе Лермонтова и определяется метод его аналитического рассмотрения; расставляются новые акценты в трактовке традиционных литературоведческих "терминов ~ (ситуация, поведение, самоопределение, мотив); впервые устанавливаются критерии жанрово-тематической и социально-антропологической обусловленности художественных образов в эпических произведениях автора.

Теоретическая значимость работы состоит в углублении представлений об аналитическом рассмотрении прозаических произведений, в дифференциации классической (культурно-исторической) и неклассической (экзистенциальной) интерпретаций игрового начала в литературе.

Практическая значимость диссертации обусловлена возможностью использования ее материалов при разработке лекционных курсов и проведении практических занятий по истории русской литературы XIX века, при подготовке спецкурсов и спецсеминаров по творчеству Лермонтова и анализу игровых аспектов художественных произведений, а также в практике школьного преподавания литературы.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Игровое начало, осмысленное в философии и культурологии, является универсальным понятием для описания литературного произведения в его существенных аспектах (тематика, поэтика, литературная позиция). Весьма продуктивным для литературоведения становится рассмотрение игрового начала, опирающееся на традиционное и экзистенциальное понимание тематики художественного творчества. Анализ игрового начала связан с развитием устоявшейся литературоведческой терминологии: ситуация, поведение, самоопределение, мотив. Она дополняется вновь вводимыми понятиями, которые, с одной стороны, выражают специфику культурно-исторического содержания произведений, а с другой - экзистенциальный смысл художественных образов.

2. Жанрово-тематический и социально-антропологический критерии игрового начала являются продуктивными для описания произведений литературы, в том числе, прозы Лермонтова. Жанрово-тематическая мотивировка игровой проблематики указывает на литературную заданность ситуаций и поведения героев в художественном произведении, связанную, в частности, с романтическим характером изображения в «Вадиме» и элементами физиологизма в «Княгине Лиговской». Социально-антропологическая обусловленность игрового начала свидетельствует о нравственно-социальном и нравственно-психологическом источниках игровой проблематики в литературе, помимо ее жанровой определенности, то есть указывает на реалистический характер романа «Герой нашего времени», а также определяет философско-метафизический смысл повести <Штосс>.

3. Игровое поведение персонажей представляет преимущественно культурно-историческую и социально-нравственную тематику произведений, которая раскрывается в игровых ситуациях с помощью сюжетных мотивов.

4. В экзистенциальном понимании поведение есть лишь условие протекания ситуаций, в которых происходит самоопределение персонажей. Самоопределение героев в пограничных ситуациях характеризует метафизический смысл художественных образов («Герой нашего времени», <Штосс>). Процесс самоопределения осуществляется в последовательном художественном развертывании экзистенциальных мотивов, восходящих к основным феноменам бытия. Прием обратной мотивировки существенно проясняет смысл игрового самоопределения персонажей Лермонтова. Он может восполнять формально отсутствующую в некоторых главах рефлективную сторону образа, тем самым завершая воссоздание личностного развития персонажа (как это происходит в романе «Герой нашего времени»).

Апробация диссертации. Основные положения работы были изложены на всероссийских научно-практических конференциях студентов, аспирантов и молодых ученых (Ростов-на-Дону 2006, 2007 гг.), ежегодных научных конференциях преподавателей кафедры литературы ТГПИ (Таганрог 2006, 2007, 2008 гг.). По теме диссертации опубликовано 6 статей.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка используемой литературы (280 наименований).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Игровое начало в прозе М.Ю. Лермонтова"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Настоящая работа посвящена рассмотрению игрового начала, которое представляет собой продуктивный способ постижения литературы. Описание этой стороны творчества позволяет не только лучше понять прозу М.Ю. Лермонтова, но также по-новому обнаружить ее связь с антропологией, со смыслом человеческого существования вообще.

Игровые теории, представленные в философии и культурологии, помогают обосновать актуальность литературоведческого понимания игровой проблематики. Игровое начало представляет собой принципиальную сопряженность игровой тематики, игровой поэтики и литературной позиции автора, которые выступают в литературном произведении как стороны его осуществления. Аналитическое рассмотрение сюжетно-тематических аспектов игрового начала показывает, что в поведении персонаэюей обнаруживаются нравственно-психологическая и социальная стороны художественных образов, а в самоопределении — их философско-метафизический смысл. Игровое начало свойственно самой природе художественного творчества и в значительной степени определяет литературную позицию отдельных авторов, в частности Лермонтова. Понятие игрового начала в литературном творчестве получает свою завершенность благодаря философской антропологии: культурологии Р. Кайуа и феноменологии Е. Финка.

Проза Лермонтова описывается в диссертации в связи с игровым пониманием Кайуа: мотивы поведения героев рассматриваются на основе антропологических качеств человека. Мотивы мести и демонизма — сюжетооб-разующие в ранней прозе («Вадим», «Княгиня Литовская»), - с одной стороны, являются следствием соперничества, миметизма, азарта, а с другой - выражают жанрово-тематическую, литературную обусловленность игрового поведения персонажей. Поступки Вадима даны с точки зрения романтической заданности сюжета, в духе романтически модифицированного исторического романа. Образ героя-мстителя лишен качественного развития, его раскрытие осуществляется экстенсивно: с помощью нагнетания мотивов мести и демонизма в его поведении. Игровая активность Юрия в «Вадиме» в целом мотивирована жанром светской повести, в его описании возникают мотивы социально-нравственной характеристики: месть светским красавицам, салонный демонизм вызваны глубоким любовным разочарованием героя. Однако, эти черты жизненной достоверности в поведении столичного офицера выражаются ограниченно. За пределами ситуаций светской и любовной интриг он также предстает как типичный романтический герой. Таким образом, мотивировки игрового поведения в «Вадиме» даны фрагментарно: центральный персонаж определен преимущественно жанрово-тематически, Юрий - герой светской повести XIX века - несколько модернизирует условно-исторический сюжет романа.

В «Княгине Литовской» Лермонтов развивает социально-антропологическую обусловленность поведения своих героев. Естественные мотивы, присущие поведению Жоржа Печорина (состязание, подражание, по Кайуа), в сюжетных ситуациях даны как месть и демонизм. Однако, в отличие от Вадима, эти мотивы свидетельствуют не о последовательно романтической заданности образа, а о его социально-исторической типичности: раскрываются как нравственный вызов Печорина светскому обществу и коварное соблазнение Негуровой. Тем не менее, мотивы игрового поведения героев «Княгини Литовской» еще в значительной степени тяготеют к жанру светской повести. Поступки персонажей даны с оттенком литературного физио-логизма: в частности, Печорин исполняет традиционную для жанра роль обольстителя, а Негурова - светской кокетки. В итоге поведение Печорина становится лишь способом его сословной идентификации: столичный ари стократ, офицер. В «Княгине Литовской» намечается поворот от жанрово-тематической опосредованности поведения персонажей («Вадим») в направлении изображения его социально-нравственной достоверности.

В позднем творчестве сюжетные мотивы представляют преимущественно социально-антропологическую мотивировку игрового поведения («Герой нашего времени», <Штосс>). Жанрово-тематическая обусловленность художественных образов преодолевается благодаря культурно-исторической и социально-нравственной достоверности изображения жизни. Так, например, поступки Григория Александровича Печорина определены в романе общественной принадлежностью героя и особенностями его личности, в частности, познавательной активностью на почве развитого самосознания, а также индивидуальной склонностью к игре.

Поведение Печорина существенно характеризует развитие его личностных качеств, которое обнаруживается в ходе хронологического рассмотрения глав произведения: «Тамань», «Княжна Мери», «Фаталист», «Бэла», «Максим Максимыч». Такой аналитический прием позволяет преодолеть статический взгляд на образ современного героя и обнаружить нарастание его индивидуализма в последовательности событий кавказской жизни. Антропологические мотивы поведения — соперничество, подражание, азарт, — выделенные Кайуа, в связи с Печориным предстают как месть и демонизм; детализирующие их тематические мотивы в каждой главе ситуативно приобретают меняющийся социально-нравственный смысл, который в большей или меньшей степени принадлежит к литературе или непосредственно к жизни.

Источником нравственно-волевой активности Печорина в «Тамани» является познавательный интерес, связанный с новыми, кавказскими обстоятельствами его жизни. Игровое поведение персонажа возникает на почве ролевого соперничества с контрабандистами, которое чревато демонизмом героя, выразившимся в позе безразличия к драматической судьбе слепого и старухи. Далее оно развивается в главе «Княжна Мери». Ситуация соперничества Печорина с Грушницким раскрывает социально-нравственный конфликт - месть героя низмеиному светскому обществу. Мотив демонизма реализуется в любовной интриге как власть Печорина над чувствами и поведением Мери, а также в ситуации дуэли с юнкером. В «Фаталисте» демонизм выражает окрепшую индивидуалистическую позицию Печорина. Присущий натуре героя дух соперничества инициирует идеологический конфликт с Ву

-личем и заставляет его вслед за противником испытать Судьбу. Метафизический опыт, полученный Печориным при поимке казака-убийцы, позволяет ему рационально, в форме философского вывода утвердить собственную индивидуалистическую позицию. В «Бэле» у Печорина возникает ощущение безграничности собственных возможностей, в результате его игровая активность реализуется в событии похищения черкешенки. Он пытается творить собственную судьбу согласно индивидуалистическим представлениям, однако, действительность торжествует над личностью. Следствием именно такого поведения в «Бэле» становится дендизм Печорина в главе «Максим Максимыч», который следует истолковать как жест отчаяния энергичной личности, устремленной к самостоянию в социуме. Он раскрывается в наблюдениях путешествующего литератора в форме обобщенного портрета Героя времени: безупречный костюм, отточенные движения, аристократические манеры. Однако эстетство Печорина не ограничивается лишь выражением аристократического превосходства и внешней элегантности, оно также имеет потаенный, нравственно-интеллектуальный смысл. Мотив дендизма в поведении героя символизирует прекращение его личностного развития, подавленность внешними обстоятельствами оборачивается для Печорина «окаменением» в позе эстетического отрицания действительности. Таким образом, последовательное развертывание событий жизни Героя времени свидетельствует о нарастании его индивидуалистической позиции.

Развитие игрового поведения персонажей в отрывке <Штосс> реализуется с помощью традиционных для Лермонтова сюжетных мотивов в соответствии с антропологией Кайуа. Мотив демонизма в повести сложно дифференцирован. В частности, он свидетельствует о жанрово-тематической обусловленности старика-призрака, его образ восходит к фантастической повести и европейскому готическому роману и одновременно выражает социально-нравственную мотивировку поведения Лугина: неудачная светская жизнь, многочисленные любовные разочарования. В поведении героя-художника мотив демонизма воплощает светскую неискренность, его стремление к притворству. Месть для Лугина, напротив, становится своеобразным метафизическим способом преодоления негативного социального опыта в сфере идеального, в карточном поединке с призраком за любовь «девушки-ангела». Таким образом, игровое поведение Лугина определено двояко: мотивы мести и демонизма раскрывают социально-антропологическую обусловленность его образа, тогда как демонизм старика-призрака и детализирующий его мотив посмертного заклятья, выражает жанрово-тематическую заданность сюжетной ситуации, подчеркивает романтическую безысходность карточного состязания для героя. Характер игрового начала в <Штоссе> на первый взгляд воспринимается как возврат Лермонтова к жанровой риторичности ранней прозы, имея в виду физиологизм начала повести и адское происхождение старика Штосса. Однако, своеобразная эстетически-игровая установка автора (литературная мистификация), единство реального и фантастического в художественном пространстве повести, искусное сопряжение жанрово-тематических и социально-антропологических мотивировок свидетельствуют об особом мастерстве писателя, вступающего на новый этап художественного развития.

Игровое поведение литературных героев, охарактеризованное с точки зрения социально-нравственной проблематики, является ступенью для восхождения к экзистенциальному рассмотрению завершенных произведений Лермонтова. Самоопределение персонажей романа «Герой нашего времени» и повести <Штосс> получает истолкование благодаря феноменологическому методу Финка. Явления бытия, описанные немецким философом, в литературоведческой практике приобретают форму экзистенциальных мотивов. Рефлективное переживание героями Лермонтова смерти, труда, любви, господства становится основой для нравственно-волевых актов, свидетельствующих об их личностном самостоянии.

В основе кавказской истории Печорина - ситуация самоопределения, которая раскрывается в последовательности частных пограничных ситуаций: от «Тамани» до «Максима Максимыча». Труд, согласно Финку, символизирует творческое начало человека, проявляющееся в форме поведения и рефлексии. Мотив труда существенно обусловливает игровую активность Печорина и становится предпосылкой его самоопределения относительно других экзистенциальных феноменов. Мотив любви возникает в поведении героя в главе «Тамань». Он дан в качестве страстного влечения к юной контрабандистке и в форме игры культурного воображения Печорина, отождествляющего девушку с литературными персонажами. Последнее обстоятельство свидетельствует о невозможности объективного воплощения экзистенциально-чувственного порыва Печорина: романтический идеал любви к девушке-русалке рушится в его сознании при столкновении с реалиями контрабандистской жизни (дуэль, кража багажа). В «Тамани» жанрово-тематическая обусловленность поступков Печорина еще существенна для Лермонтова, так как мотив любви в рефлексии героя сопряжен с его литературно-романтическими представлениями. Жанровая заданность сюжета преодолевается благодаря культурно-исторической достоверности образа. В «Княжне Мери» любовные переживания Героя времени обусловлены преимущественно социально-антропологически, так как основаны на непосредственности чувственного влечения и социальном опыте персонажа. Любовь Печорина к Вере носит оттенок литературности, романтической заданности поведения и одновременно имеет черты социально-нравственной достоверности, учитывая распространенность адюльтерных отношений в светском обществе. Любовь к Мери возникает на основе чувственного импульса. Однако, в результате экзистенциальных актов, сопровождающихся сложным переживанием гибели Грушницкого и потери Веры, чувственность на почве мести и демонизма трансформируется в стремление к господству над княжной. Далее мотив господства в любви неразвернуто дан в главе «Фаталист», с помощью образа безмолвной казачки Насти.

Стремление Печорина к господству одновременно развивается в ситуации соперничества с Грушницким. Опыт власти в любви (Вера, Мери) приводит Печорина к демоническому осознанию собственного превосходства над окружающими вообще. Дуэль с Грушницким становится способом экзистенциального утверждения нарастающей индивидуалистической позиции, господство раскрывается как месть персонажа окружающей его светской пошлости. В «Фаталисте» мотив господства получает философско-метафизическое обоснование, проявляется как власть Печорина над обстоятельствами в ситуации поимки казака-убийцы. В ходе экзистенциального акта герой утверждает свою жизненную позицию в последней инстанции, ведь, по его словам, только смерть может положить предел человеческой воле.

В пограничных ситуациях Печорин постоянно оказывается у последней черты существования: борьба с контрабандисткой, дуэль с Грушницким, схватка с пьяным казаком. Экзистенциальные мотивы любви и господства, как нам кажется, могут быть осмыслены в качестве'двух различных векторов самоопределения Печорина, пребывающего под натиском обстоятельств, страха смерти. Любовь выражает потенциальную возможность гармонии человека с миром, являет «загадочное стремление обреченных на смерть людей к некоей вечной жизни» (Финк). Господство, напротив, свидетельствует об иерархических отношениях с миром, об одиночестве человека в нем, и, как следствие, о попытке преодоления страха смерти индивидуальным нравственно-волевым усилием. В самоопределении Печорина эти мотивы даны в сложной сопряженности, раскрывающей нравственно-психологические колебания героя, осознающего свою конечность.

В «Бэле» представлен итог нравственно-интеллектуальных исканий Печорина. Диалектическое равновесие экзистенциальных мотивов любви и господства окончательно рушится в сознании персонажа, его поведение начинает определяться преимущественно стремлением к доминированию. Если в «Княжне Мери» мотив господства в поведении Печорина возникает, прежде всего, как желание утвердить собственное светское превосходство, то в «Бэле» он переживается героем метафизически, как бы вслед за испытанием в «Фаталисте». Поступки персонажа хоть и опираются на страстное влечение к Бэле, однако, с течением времени это чувство становится менее ценным для него, чем стремление к доминированию над "людьми и обстоятельствами. Печорин уже не обретает любовь естественным образом, а, вторгаясь и разрушая жизнь горцев, созидает ее произвольно, в качестве альтернативного бытия в пределах русской крепости. Тем не менее, индивидуального волевого усилия оказывается недостаточно для удержания завоеванной действительности. Она рушится сперва в рефлектирующем сознании героя (монолог-исповедь), а затем и экзистенциально - гибнет Бэла.

В главе «Максим Максимыч» дан результат экзистенциального выбора Печорина. Поведение героя в новелле возникает в наблюдениях путешествующего литератора. Дендистская поза Печорина свидетельствует о демонической отрешенности от мира, об утрате им основных человеческих инстинктов - стремления к труду, любви, господству. Единственный мотив, присутствующий в его самоопределении - смерть. Поэтому путешествие героя из Петербурга в Персию приобретает метафизическое измерение, осмысливается в парадигме «жизнь - смерть» («авось где-нибудь умру на дороге!»). Обретение собственной судьбы для Печорина оказывается обретением смерти, что становится окончательно понятным в «Предисловии к «Журналу Печорина». Таким образом, рефлективное переживание событий собственной жизни в качестве экзистенциальных феноменов становится существенным моментом раскрытия нравственно-психологических колебаний Героя времени и способом артикуляции его уникальной жизненной позиции.

Сновидчески-игровая интерпретация <Штосса>, с нашей точки зрения, весьма продуктивна, так как позволяет преодолеть традиционный жанрово-тематический взгляд на повесть, нивелирующий ее антропологический смысл. Рассмотренная под углом игровой проблематики художественная специфика произведения: «мистифицирующее задание» (Вацуро), возврат к приемам романтического изображения, принципиальная незавершенность — раскрывает смысл игрового самоопределения Лугина. Обнаружение целостного сновидчески-игрового пространства <Штосса> связано с использованием приема обратной мотивировки, экстраполяцией мотивов засыпания на предшествующие события повести: светскую интригу, поиски «таинственного дома». В спящем сознании героя синтетически осуществляются основные экзистенциальные феномены. В соответствии с художнической деятельностью Лугина мотивы самоопределения переживаются им в особой сопряженI ности эстетического созерцания и рефлексии.

Единосущность мотивов любви и труда дана в повести в связи с образом «женщины-ангела». Чувственное влечение к призрачной девушке получает форму эстетического созерцания художнического идеала. В связи с социально-нравственным измерением любви (Лугин — светские женщины) возникает мотив господства, который раскрывает специфику общественной жизни персонажа, его «салонный» демонизм. Метафизический мотив господства развивается в схватке Лугина со стариком-призраком: индивидуальная воля игрока здесь противостоит всеведению медиатора игры, который олицетворяет Судьбу. В стремлении обыграть Штосса выражается смысл самоопределения Лугина: страстное и одновременно метафизическое желание обрести любовь и преодолеть страх смерти. Самоопределение героя оказывается незавершенным в связи с неожиданным обрывом сюжета: экзистенциальный акт в повести дан в форме длящегося мгновения («всякую ночь Лугин проигрывал»). С одной стороны, такой поворот обусловлен жанрово-тематически, в духе «литературной мистификации» (Чистова), а с другой — являет фундаментальную характеристику пограничной ситуации, ее принципиальную неразрешимость для человека. Экзистенциальный смысл игрового самоопределения Лугина познается в его существенной незавершенности, в непосредственном сновидном качестве, если рассматривать обрыв сюжета как пробуждение от сна. Таким образом, искусное сопряжение жанрово-тематических и экзистенциальных мотивировок самоопределения Лугина выявляет особый эстетически-игровой замысел Лермонтова. Игра для писателя становится не только темой произведения, но и предметом напряженного художнического постижения, является формой обнаружения антропологического смысла литературной традиции.

Описание игрового поведения и самоопределения персонажей позволяет сделать продуктивный вывод о литературной позиции Лермонтова. Колебание жанрово-тематических и социально-антропологических мотивов поведения в произведениях свидетельствует о движении писателя от принципов романтико-натуралистического изображения ранней прозы («Вадим», «Княгиня Лиговская») в сторону жизненной достоверности, реализма его позднего творчества («Герой нашего времени», <Штосс>). Такая ориентация Лермонтова относительно литературных направлений - романтизма и реализма, - в частности, дана в культурно-исторической систематике Б.М. Эйхенбаума. Однако, экзистенциальный смысл игрового начала не вполне вписывается в линейную, историко-литературную перспективу рассмотрения художественного творчества. Реалистическое качество произведений Лермонтова является лишь предпосылкой для восхождения к описанию самоопределения его героев. В связи с этим актуальным становится не внешнее, историческое измерение судьбы автора, а выражаемый посредством его творческого жизнеутверждения антропологический смысл литературы. Литературная позиция Лермонтова, по словам современного филолога С.Н. Зотова, имеет преимущественно игровой характер. То есть игровое начало является не только тематикой прозы Лермонтова и выступает как своеобразная черта романтического искусства, а становится моментом творческого самоосуществления автора-худоэ/сника, способом обретения им собственного голоса в пространстве литературной традиции.

Список научной литературыЕфимов, Александр Александрович, диссертация по теме "Русская литература"

1. Абрамович 1964 Абрамович Г. Трагедийная тема в творчестве Лермонтова / Г. Абрамович // Творчество М.Ю. Лермонтова: 150 лет со дня рождения, 1814 - 1964. -М.: Наука, 1964. - С. 42-75.

2. Аверинцев 1969 Аверинцев С.С. Культурология Йохана Хейзинги / С.С. Аверинцев //Вопросы философии. - 1969. -№3 - С. 169-174.

3. Аверинцев 1992 Аверинцев С.С. Бахтин, смех, христианская культура / С.С. Аверинцев // М.М. Бахтин как философ. - М.: Наука, 1992. - С. 7-19.

4. Адамович 2002 — Адамович Г.В. Лермонтов / Г.В. Адамович // М.Ю. Лермонтов: PRO ET CONTRA. СПб.: РХГИ, 2002. - С. 840-845.

5. Андроников 1964 Андроников И.Л. Лермонтов: Исследования и находки / И.Л. Андроников - М.: Изд-во «Художественная литература», 1964. -608 с.

6. Андроников 1965 Андроников И.Л. Примечания / И.Л. Андроников // М.Ю. Лермонтов. Собр. соч.: в 4 т. / М.Ю. Лермонтов. - М.: «Художественная литература», 1965. - Т.4. - С. 553-664.

7. Андроников 1979 Андроников И.Л. Направление поиска / И.Л. Андроников // М. Ю. Лермонтов: Исследования и материалы. - Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1979. - С. 153-170.

8. Аникин 2001 Аникин A.A. Одна цитата: тайна печоринского дневника / A.A. Аникин // Литература в школе. - 2001. - №8. - С. 14-16.

9. Апинян 1992 Апинян Т.А. Философия игры / Т.А. Апинян // М.М. Бахтин: эстетическое наследие и современность. Межвуз. сб. науч. тр.: в 2 ч. - Саранск: Изд-во Мордовского ун-та, 1992. - 4.2. - С. 263-272.

10. Апинян 2003 Апинян Т.А. Игра в пространстве серьезного. Игра, миф, ритуал, сон искусство и другие / Т.А. Апинян. - Спб.: Изд-во СПбГУ, 2003.-400 с.

11. П.Аристотель 1984 Аристотель. Политика / Аристотель // Собр. соч.: в 4 т. - М.: «Мысль», 1984. - Т.4. - С. 625.

12. Аристотель 2000 Аристотель. Риторика / Аристотель. — М.: Лабиринт,2000.-221 с.

13. Асмус 1941 Асмус В. Круг идей Лермонтова / В. Асмус // Литературное наследство / И. Сергиевский, Б.М. Эйхенбаум. - М.: Изд-во АН СССР, 1941.-Т.43-44.-С. 83-128.

14. Н.Балашова 1999 Балашова И.А. Лекции по истории русской литературы XIX века / И.А. Балашова. - 4.2. - Ростов н/Д.: Донской издательский дом, 1999.- 131 с.

15. Барт 1989 Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика / Р. Барт. — М.: Прогресс, 1989. - 272 с.

16. Басин 2007 Басин Е. Игра / Е. Басин // Энциклопедия «Кругосвет» -2007. - (http//www/slovari.yandex.ru).

17. Бахтин 1972 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского / М.М. Бахтин. - М.: «Художественная литература», 1972. - 470 с.

18. Бахтин 1990 Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и ренессанса / М.М. Бахтин. - М.: Художественная литература, 1990. - 544 с.

19. Бахтин 1996 Бахтин М.М. К философским основам гуманитарных наук / М.М. Бахтин // Собр. соч.: в 7 т. - М.: «Русские словари», 1996. - Т.5. - С. 7-10.

20. Бахтин 2000 Бахтин М.М. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук / М.М. Бахтин. - СПб.: Азбука, 2000. - 333 с.

21. Башкирцева 2004 Башкирцева Ю.С. Игровые начала культуры: социально-философский аспект: дис. . канд. философ, наук / Ю.С. Башкирцева. -Калининград, 2004. - 163 с.

22. Белкина 1941 Белкина М.А. «Светская повесть» 30-х годов и «Княгиня Литовская» Лермонтова / М.А. Белкина // Жизнь и творчество М. Ю. Лермонтова: Исследования и материалы. - М.: ОГИЗ, 1941. — Сб. первый. - С. 516-551.

23. Беляев 1989 Беляев A.A. Искусство и игра / A.A. Беляев // Эстетика. Словарь. - М.: «Политиздат», 1989. - С. 122-123.

24. Бент 2008 Бент А.Г. Повести П. Трэверс: литературный текст и культурный контекст. -2008. - (http/www/lib.csu.ru).

25. Бенчич 1996 Бенчич Ж. Поэтическая функция языка и игра / Ж. Бенчич // Поэтика. Текстология. Миф. - М.: Наука, 1996. - С. 626-637.

26. Бердяев 1993 Бердяев H.A. О назначении человека / H.A. Бердяев. - М.: Республика, 1993.-382 с.

27. Бодлер 1986 Бодлер Ш. Поэт современной жизни / Ш. Бодлер // Об искусстве. - М.: Искусство, 1986. - С. 303-306.

28. Бодрийар 2000 Бодрийар Ж. Соблазн / Ж. Бодрийар. - М.: Ad marginem, 2000.-319 с.

29. Больнов 1999 Больнов О.Ф. Философия экзистенциализма / О.Ф. Больнов. - СПб.: Лань, 1999. - 222 с.

30. Большакова 2007 Большакова H.H. Игровая поэтика в литературных сказках Михаэля Энде: автореф. дис. . канд. филол. наук / H.H. Большакова. - Смоленск, 2007. - 24 с.

31. Борхес 1992 Борхес Х.Л. Письмена Бога / Х.Л. Борхес. - М.: «Республика», 1992.-510 с.

32. Бочаров 1986 Бочаров С.Г. От составителя / С.Г. Бочаров // М.М. Бахтин. Эстетика словесного творчества. - М.: «Искусство», 1986. — С. 5-6.

33. Бродский 1997 Бродский И. Собр. соч.: в 5 т. - СПб: Пушкинский фонд, 1997.-Т.1.-304 с.

34. Буланов 2003 Буланов A.M. Художественная феноменология изображения сердечной жизни в русской классике (A.C. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, И.А. Гончаров, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой) / A.M. Буланов. - Волгоград: «Перемена», 2003. - 190 с.

35. Бычков В.В., Бычков О.В. 2001 Бычков В.В., Бычков О.В. Игра / В.В. Бычков, О.В. Бычков // Новая философская энциклопедия. - М., 2001. -Т.1.-С. 67-70.

36. Вайнштейн 2000 Вайнштейн О. Поэтика дендизма: литература и мода.2000. (http/www/philol.msu.ru).

37. Вайнштейн 2004 — Вайнштейн О. Три этюда о денди. 2004. — (http/www/philol.msu.ru).

38. Вайнштейн 2005 — Вайнштейн О. Денди: мода, литература, стиль жизни / О. Вайнштейн. М.: НЛО, 2005. - 640 с.

39. Вацуро 1964 Вацуро В.Э. Лермонтов и Марлинский / В.Э. Вацуро // Творчество М.Ю. Лермонтова: 150 лет со дня рождения, 1814 - 1964. — М.: Наука, 1964. - С. 341-363.

40. Вацуро 1979 Вацуро В.Э. Последняя повесть Лермонтова / В.Э. Вацуро // М.Ю. Лермонтов. Исследования и материалы. — Л.: «Наука», 1979. — С. 223-252.

41. Вацуро 1985 — Вацуро В.Э. Литературная школа Лермонтова / В.Э. Вацуро // Лермонтовский сборник. Л.: Наука, 1985. - С. 49-90.

42. Веденяпина 1981 Веденяпина Э.А. Автор. Повествователь. Герой / Э.А. Веденяпина // Лермонтовская энциклопедия. - М.: «Советская энциклопедия», 1981. - С. 25-26.

43. Весел овский 1989 Весел овский А.Н. Историческая поэтика / А.Н. Веселовский. -М.: Высшая школа, 1989. - 406 с.

44. Видяева 2005 Видяева H.H. Игра / H.H. Видяева // Повесть «Штосс» в контексте творчества М.Ю. Лермонтова: дис. . канд. филол. наук. — Псков, 2005.-С. 169-175.

45. Виноградов 2002 — Виноградов И.И. Философский роман Лермонтова / И.И. Виноградов // М.Ю. Лермонтов: PRO ET CONTRA. СПб.: РХГИ, 2002.-С. 634-657.

46. Виролайнен 1985 Виролайнен М.Н. Гоголь и Лермонтов: (Проблема стилистического соотношения) / М.Н. Виролайнен // Лермонтовский сборник. - Л.: Наука, 1985. - С. 104-130.

47. Висковатов 1987 — Висковатов П.А. Михаил Юрьевич Лермонтов. Жизнь и творчество / П.А. Висковатов. М.: «Современник», 1987. - 494 с.

48. Вислова 1997 Вислова A.B. На грани игры и жизни (Игра и театральность в художественной жизни России «серебряного века») / A.B. Вислова // Вопросы философии. 1997. - №12. - С. 28-38.

49. Влащенко 2002 — Влащенко В. Почему Печорин не умеет плавать? /

50. B. Влащенко // Литература. 2002. - №11. - С. 2.

51. Вольперт 1998 Вольперт Л.И. Пушкин в роли Пушкина. Творческая игра по моделям французской литературы: Пушкин и Стендаль / Л.И. Вольперт. - М.: «Языки русской культуры», 1998. - 328 с.

52. Выготский 1965 Выготский Л.С. «Легкое дыхание» / Л.С. Выготский // Психология искусства. — М.: «Искусство», 1965. - С. 191-212.

53. Вырыпаев 1976 Вырыпаев П.А. Лермонтов: Новые материалы к биографии / П.А. Вырыпаев - 2-е изд., испр. и доп. - Саратов: Приволжское кн. изд-во, 1976. - 160 с.

54. Высевков 1997 — Высевков П.В. Функции интертекста в новелле М.Ю. Лермонтова «Штосс» / П.В. Высевков // Фауст тема в музыкальном искусстве и литературе. - Новосибирск, 1997. — С. 82-99.

55. Галкин 1991 Галкин А. Об одном символе в романе М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» / А. Галкин // Вопросы литературы. - 1991. - №7. -С. 114-120.

56. Ганжара 2002 Ганжара O.A. Игровое пространство в русской литературе первой половины XX века: структура, динамика, функционирование: дис. . канд. филол. наук / O.A. Ганжара. - Ставрополь, 2002. - 186 с.

57. Геллер 1999 Геллер Л. Печоринское либертинство / Л. Геллер // Логос. Философско-литературный журнал. - 1999. - №2. - С. 98-110.

58. Герасимов 1995 Герасимов И. Игра и сознание (к постановке проблемы) / И. Герасимов // Общественные науки и современность. - 1995. - №1.1. C. 159-166. ,

59. Герштейн 1941 — Герштейн Э.Г. Лермонтов и кружок шестнадцати / Э.Г. Герштейн // Жизнь и творчество М.Ю. Лермонтова: Исследования и материалы. М.: ОГИЗ, 1941. - Сб. первый. - С. 77-124.

60. Герштейн 1964 Герштейн Э.Г. Судьба Лермонтова / Э.Г. Герштейн. -М.: Советский писатель, 1964. - 496 с.

61. Герштейн 1979 Герштейн Э.Г. Лермонтов и петербургский «свет» / Э.Г. Герштейн // М.Ю. Лермонтов: Исследования и материалы. — Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1979. - С. 171-187.

62. Герштейн 1997 — Герштейн Э.Г. Роман «Герой нашего времени» М.Ю. Лермонтова / Э.Г. Герштейн. М.: Черо, 1997. - 128 с.

63. Гинзбург 1940 Гинзбург Л. Творческий путь Лермонтова / Л. Гинзбург. -Л.: «Художественная литература», 1940.-223 с.

64. Гинзбург 1973 Гинзбург Л. О структуре литературного персонажа / Л. Гинзбург // Искусство слова. - М.: Наука, 1973. - С. 376-388.

65. Гиреев 1948 Гиреев Д.А. Белинский и Лермонтов / Д.А. Гиреев. - Пятигорск, 1948. - 126 с.

66. Гласе 1985 — Глассе А. Лермонтовский Петербург в депешах вюртемберг-ского посланника: (По материалам Штуттгартского архива) / А. Глассе // Лермонтовский сборник. Л.: Наука, 1985. - С. 287-314.

67. Глассе 1979 Глассе А. Лермонтов и Е.А. Сушкова / А. Глассе // М.Ю. Лермонтов. Исследования и материалы. - Л.: Наука, 1979. - С. 80121.

68. Глухов 1964 -Глухов В. «Герой нашего времени» и «Евгений Онегин»: (К вопросу о творческом методе) / В. Глухов // Творчество М.Ю. Лермонтова: 150 лет со дня рождения, 1814-1964. -М.: Наука, 1964.-С. 285-310.

69. Голлар 1998 Голлар Б. Пейзаж с фигурами на заднем плане (Пушкин и Лермонтов) / Б. Голлар // Вопросы литературы. - 1998. - №3. - С. 202-238.

70. Голованова 1981 Голованова Т.П. М.Ю. Лермонтов / Т.П. Голованова // История русской литературы: в 4 т. - Л.: Наука, 1981. - Т.2. - С. 410-473.

71. Голосовкер 1991 " Голосовкер Я. Секрет автора. «Штосс» М.Ю. Лермонтова / Я. Голосовкер // Русская литература. — 1991. — №4. — С. 45-65.

72. Граматчикова 2004 — Граматчикова Н.Б. Игровые стратегии в литературе серебряного века (М. Волошин, Н. Гумилев, М. Кузмин): автореф. дис. . канд. филол. наук / Н.Б. Граматчикова. Екатеринбург, 2004. - 22 с.

73. Гребенникова 2006 Гребенникова О.М. Маска в социокультурном пространстве: генезис, функции, сущность: автореф. дис. . канд. философ, наук / О.М. Гребенникова. — Омск. 2006. — 19 с.

74. Григорьев 1980 Григорьев А. Эстетика и критика / А. Григорьев. - М.: «Искусство», 1980. — 496 с.

75. Григорьян 1964 Григорьян К.Н. Лермонтов и романтизм / К.Н. Григорьян. - М., Л: Наука, 1964. - 300 с.

76. Григорьян 1973 Григорьян К.Н. О современных тенденциях в изучении «Героя нашего времени» / К.Н. Григорьян // Русская литература. - 1973. — №1. — С. 57-78.

77. Григорьян 1975 Григорьян К.Н. Лермонтов и его роман «Герой нашего времени» / К.Н. Григорьян. - Л., 1975. - 345 с.

78. Гурвич 2002 Гурвич И.А. Загадочен ли Печорин? <отрывки> / И.А. Гурвич // M.IO. Лермонтов: PRO ЕТ CONTRA. - СПб.: РХГИ, 2002. -С. 792-801.

79. Гуревич, Коровин 1981 Гуревич A.M., Коровин В.И. Романтизм и реализм в творчестве Лермонтова / A.M. Гуревич, В.И. Коровин // Лермонтовская энциклопедия. - М.: «Советская энциклопедия», 1981. — С. 474-477.

80. Деррида 2000 Деррида Ж. Письмо и различие / Ж. Деррида. - М.: Академический проект, 2000. 495 с.

81. Долинина 1975 Долинина Н.Г. Печорин и наше время: Эссе / Н.Г. Долинина. - JL: Детская литература, 1975. - 192 с.

82. Дубшан 1985 Дубшан JI.C. О художественном решении и литературном источнике одного из эпизодов повести «Бэла» / JI.C. Дубшан // Лермонтовский сборник. - Л.: Наука, 1985. — С. 267-277.

83. Дурылин 1941 Дурылин С.Н. На путях к реализму / С.Н. Дурылин // Жизнь и творчество М.Ю. Лермонтова: Исследования и материалы. - М.: ОГИЗ, 1941. - Сб. первый. - С. 163-250.

84. Егорова 2005 Егорова О.Г. Нервический характер в русской литературе: На материале «Журнала Печорина» М.Ю. Лермонтова / О.Г. Егорова // Литература в школе. — 2005. — №1. - С. 23-25.

85. Ефимов 1991 Ефимов И. Жемчужина страдания: Лермонтов глазами русских философов / И. Ефимов // Звезда. - 1991. -№7. - С. 189-196.

86. Журавлева 2002 Журавлева А.И. Лермонтов в русской литературе: проблемы поэтики / А.И. Журавлева. - М.: Прогресс-Традиция, 2002. — 286 с.

87. Журавлева, Турбин 1967 Журавлева А.И, Турбин В.Н. Творчество М.Ю. Лермонтова. Семинарий для студентов-заочников филологических факультетов государственных университетов / А.И. Журавлева, В.Н. Турбин. - М.: Изд-во Московского университета, 1967. - 44 с.

88. Зеньковский 2002 Зеньковский В.В. М.Ю. Лермонтов / В.В. Зеньковский // М.Ю. Лермонтов: PRO ET CONTRA. - СПб.: РХГИ, 2002. - С. 874-883.

89. Зотов 1988 Зотов 1989 - Зотов С.Н. Система персонажей в романе М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»: дис. . канд. филол. наук /

90. С.Н. Зотов.-М., 1988.- 176 с.

91. Зотов 1989 — Зотов С.Н. Система персонажей в романе М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»: автореф. дис. . канд. филол. наук / С.Н. Зотов. -М., 1989.-17 с.

92. Зотов 1991 — Зотов С.Н. Анализ системы персонажей главы «Фаталист» в романе М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»: материалы к спецкурсу «Анализ художественного произведения» / С.Н. Зотов. Таганрог, 1991.-28 с.

93. Зотов 1991а Зотов С.Н. Основы анализа системы персонажей литературно-художественного произведения: материалы к курсу «Теория литературы» / С.Н. Зотов. - Таганрог, 1991. - 24 с.

94. Зотов 2001 Зотов С.Н. Художественное пространство - мир Лермонтова / С.Н. Зотов. - Таганрог: «ТГПИ», 2001.-321 с.

95. Зотов 2003 Зотов С.Н. К пониманию смысла европейской литературной традиции / С.Н. Зотов // Литература в диалоге культур: мат. науч. конф. (Ростов-на-Дону, 18-21 октября 2003 г.). - Ростов н/Д., 2003. - С. 48-51.

96. Зотов 2007 Зотов С.Н. О самоопределении поэтической личности в зрелой лирике Лермонтова / С.Н. Зотов // Художественно-эстетическое пространство литературной традиции: межвуз. сб. науч. тр. - Таганрог: Изд-во ТГПИ, 2007.-С. 31-41.

97. Изместьева 2005 Изместьева Н.С. Концепция игры в романе Ф.М. Достоевского «Подросток»: автореф. дис. . канд. филол. наук / Н.С. Изместьева. - Ижевск. 2005. - 28 с.

98. Ильин 1998 Ильин И.П. Постмодернизм. От истоков до конца столетия / И.П. Ильин. - М.: Интрада, 1998. - 210 с.

99. Ильин-Томич 1989 — Ильин-Томич A.A. «Пиковая дама означает.» / A.A. Ильин-Томич // Судьбы книг: «Столетья не сотрут.». -М.: «Книга», 1989.-С. 85-160.

100. Иньшакова 2001 Иньшакова ЕЛО. На грани элитарной и массовой культур (К осмыслению игрового пространства русского авангарда) / ЕЛО. Иньшакова // Общественные науки и современность. - 2001. - №1. -С. 162-174.

101. Исаев 2002 Исаев С.Г. Игровые взаимоотношения автора и читателя в литературе начала XX столетия (На материале романа А. Белого «Петербург») - 2002. - (http/www/ec-dejavu.net).

102. Исупов 1975 Исупов К.Г. Игра в литературном творчестве и произведении: автореф. дис. . канд. филол. наук / К.Г. Исупов. - Донецк. 1975. - 26 с.

103. Исупов 1977 Исупов К.Г. В поисках сущности игры / К.Г. Исупов // Философские науки. - 1977. - №6. - С. 154-158.

104. ИФ 1991 История философии в кратком изложении / И.И. Богут - М.:1. Мысль», 1991.-590 с.

105. Кайуа 2007 Кайуа Р. Игры и люди. Статьи и эссе по социологии культуры / Р. Кайуа. - М.: ОГИ, 2007. - 304 с.

106. Камю 1990 Камю А. Бунтующий человек: Философия. Политика. Искусство / А. Камю. - М.: Политиздат, 1990. - 414 с.

107. Кантор 1997 Кантор В.К. Карнавал и бесовщина / В.К. Кантор // Вопросы философии. - 1997. - №5. - С. 45-46.

108. Карасев 1991 Карасев JI.B. Смех / JI.B. Карасев // Современная западная философия. Словарь. - М.: Изд-во политической литературы, 1991. — С. 279-280.

109. Касавин 1991 -Касавин И.Т. Волюнтаризм / И.Т. Касавин // Современная западная философия. Словарь. М.: Изд-во политической литературы, 1991.-С. 63.

110. Кийко 1985 — Кийко Е.И. «Герой нашего времени» Лермонтова и психологическая традиция во французской литературе / Е.И. Кийко // Лермонтовский сборник. Л.: Наука, 1985. - С. 181-193.

111. Киссель 1991 Киссель М.А. Экзистенциализм / М.А. Киссель // Современная западная философия. Словарь. - М.: Изд-во политической литературы, 1991.-С. 388-391.

112. Кистенева 2001 Кистенева С. Узнавание знакомых: о К.Ф. Опочинине, возможном прототипе главного героя романа М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» / С. Кистенева//Библиотека. -2001. -№5. - С. 81-83.

113. Кожинов 1964 Кожинов В.В. Сюжет, фабула, композиция / В.В. Кожинов // Теория литературы. - М.: Наука, 1964. - С. 408-485.

114. Кожурин 2002 Кожурин А.Я. Казнь в контексте игровой концепции культуры / А.Я. Кожурин // Игровое пространство культуры. - Спб., Евразия, 2002. - С. 257-260. '

115. Кондратьева 2006 Кондратьева О. Морис Равель и «философия дендизма» / О. Кондратьева // Вестник Российской Академии музыки имени Гнесиных. - М., 2006. - Вып. 1. - С. 63-70.

116. Кормер 1991 Кормер В.Ф. О карнавализации как генезисе «двойного сознания» / В.Ф. Кормер // Вопросы философии. - 1991. - №1. — С. 166185.

117. Кормилов 2001 Кормилов С.И. Конфликт / С.И. Кормилов // Литературная энциклопедия терминов и понятий. - М.: НПК «Интелвак», 2001. - С. 392-393.

118. Корнилова 1979 Корнилова A.B. Кавказское окружение Лермонтова в альбомах современников / A.B. Корнилова // М. Ю. Лермонтов: Исследования и материалы. - Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1979. - С. 373-391.

119. Коровин 1973 Коровин В.И. Творческий путь М.Ю. Лермонтова / В.И. Коровин. - М.: Просвещение, 1973. - 288 с.

120. Коровин 1988 Коровин В.И. «Герой и миф» (по драме М.Ю. Лермонтова «Маскарад») / В.И. Коровин // Анализ драматического произведения: межвуз. сб. / под ред. В.М. Марковича. - Л.: изд. ЛГУ, 1988. - С. 122-134.

121. Коровин 2005 Коровин В.И. История русской литературы XIX века. В 3-х томах. 4.2. (1840 - 1860 годы) / В.И. Коровин. - М.: Гуманитарное изд-во центр ВЛАДОС, 2005. - 542 с.

122. Косиков 1987 Косиков Г.К. Жан-Поль Сартр / Г.К. Косиков // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX - XX в.в. - М.: Изд-во Московского университета, 1987. - С. 482-485.

123. Котылев 2000 Котылев А.Ю. Метаморфозы игры в культуре переходного типа (На материале эпохи становления советской культуры): автореф. дис. . канд. культурологии / А.Ю. Котылев. -Спб., 2000. -20 с.

124. Кривцун 2000 Кривцун О. Искусство и игра. Пограничные формы художественной деятельности / О. Кривцун // Эстетика. Учебник. - М.: Аспект Пресс, 2000.-С. 154-160.

125. Кряжимская, Аринштейн 1981 Кряжимская И.А, Аринштейн Л.М. Княгиня Лиговская / И.А. Кряжимская, Л.М. Аринштейн // Лермонтовская энциклопедия. - М.: «Советская энциклопедия», 1981. - С. 224-226.

126. Кудряшова 2007 Кудряшова A.A. Лермонтовский миф в русской литературе: автореф. дис. . канд. филол. наук / A.A. Кудряшова. М., 2007. — 23 с.

127. Курилов 2005 Кури лов В.В. Теория литературы в системе литературоведческого знания: автореф. дис. . док. филол. наук / В.В. Курилов. — М., 2005.-45 с.

128. Лаврецкий 1964 Лаврецкий А. Борьба за Лермонтова / А. Лаврецкий // Творчество М. Ю. Лермонтова: 150 лет со дня рождения, 1814-1964. — М.: Наука, 1964.-С. 9-41.

129. Лановенчик 2002 Лановенчик Ю. Печорин - тайна за семью печатями (по «Герою нашего времени» М.Ю. Лермонтова) / Ю. Лановенчик // Литература. - 2002. - №11. - С. 3.

130. Левин 1964 Левин В. Об истинном смысле монолога Печорина / В. Левин // Творчество М.Ю. Лермонтова: 150 лет со дня рождения, 1814 — 1964. - М.: Наука, 1964. - С. 276-282.

131. Лермонтов I, II, III, IV Лермонтов М.Ю. Собр. соч.: в 4 т. / М.Ю. Лермонтов. - Л.: Наука, 1979-1981.

132. Липич 2005 Липич В.В. Пушкинская и лермонтовская разновидности русского романтизма в их художественно-эстетическом своеобразии: дис. . док. филол. наук /В.В. Липич. - М., 2005. - 472 с.

133. Лобова 2008 Лобова Т.М. Феноменология детства в творчестве М.Ю. Лермонтова: автореф. дис. . канд. филол. наук / Т.М. Лобова. -Екатеринбург. 2008. - 22 с.

134. Ломунов 1989 Ломунов К. Михаил Юрьевич Лермонтов. Очерк жизни и творчества / К. Ломунов. - М.: Детская литература, 1989. - 174 с.

135. Лотман 1979 Лотман Ю.М. Структура художественного текста / Ю.М. Лотман. - М.: Искусство, 1970. - 384 с.

136. Лотман 1988 Лотман Ю.М. Декабрист в повседневной жизни / Ю.М. Лотман // В школе поэтического слова. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. -М.: Просвещение, 1988.-С. 158-205.

137. Лотман 1992 Лотман Ю.М. Театр и театральность в строе культуры начала XIX века / Ю.М. Лотман // Избранные статьи: в 3 т. — Таллин. 1992. — Т.1.-С. 269-287.

138. Лотман 1996 Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек - Текст — Семиосфера - История / Ю.М. Лотман. - М.: «Языки русской культуры», 1996.-464 с.

139. Лотман 2002 Лотман Ю.М. Проблема востока и запада в творчестве позднего Лермонтова / Ю.М. Лотман // М.Ю. Лермонтов: PRO ЕТ CONTRA. - СПб.: РХГИ, 2002. - С. 802-822.

140. Люксембург 2004 -Люксембург A.M. Отражение отражений. Творчество Владимира Набокова в зеркале литературной критики / A.M. Люксембург. -Ростов н/Д.: Изд-во Ростовского ун-та, 2004. 640 с.

141. Максимов 1964 Максимов Д.Е. Поэзия Лермонтова / Д.Е. Максимов. — М.-Л.: Наука, 1964. - 266 с.

142. Малахов 1991 Малахов B.C. Смерть / B.C. Малахов // Современная западная философия. Словарь. -М.: Изд-во политической литературы, 1991. -С. 278-279.

143. Малащенко 2008 Малащенко В.В. Феномен игры в прозе Германа Гессе («Демиан», «Кляйн и Вагнер», «Последнее лето Клингзора»): автореф. дис. . канд. филол. наук /В.В. Малащенко. - Калининград. 2008. - 24 с.

144. Манн 1976 Манн Ю.В. Поэтика русского романтизма / Ю.В. Манн. - М.: Наука, 1976.-376 с.

145. Манн 1981 Манн Ю.В. Мотивы игры / Ю.В. Манн // Лермонтовская энциклопедия. -М.: «Советская энциклопедия», 1981. - С. 305-306.

146. Манн 1987 Манн Ю.В. О понятии игры как художественном образе / Ю.В. Манн // Диалектика художественного образа. - М.: «Советский писатель», 1987.-С. 209-234.

147. Манн 1988 Манн Ю.В. Гоголь и карнавальное начало / Ю.В. Манн // Поэтика Гоголя. - М.: Художественная литература, 1988. - С. 5-38.

148. Мануйлов 1939 Мануйлов В.А. Лермонтов: Жизнь и творчество /

149. B.А. Мануйлов. Л.: Учпедгиз, 1939. - 112 с.

150. Мануйлов 1964 Мануйлов В.А. Летопись жизни и творчества М.Ю. Лермонтова / В.А. Мануйлов. - М.-Л.: Наука, 1964. - 198 с.

151. Мануйлов 1966 Мануйлов В.А. Роман М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени». Комментарий / В.А. Мануйлов. - М.-Л.: «Просвещение», 1966. - 276 с.

152. Мануйлов 2002 Мануйлов В.А. Можно ли назвать Печорина сознательным поборником зла? (Полемические заметки) / В.А. Мануйлов // М.Ю. Лермонтов: PRO ET CONTRA. - СПб.: РХГИ, 2002. - С. 658-665.

153. Мартьянова 1999 Мартьянова С.А. Поведение персонажа /

154. C.А. Мартьянова // Введение в литературоведение. Литературное произведение: основные понятия и термины / под ред. Л.В. Чернец. М.: «Высшая школа», 1999. - С. 261-278.

155. Мартьянова 1999а Мартьянова С.А. Формы поведения / С.А. Мартьянова // Теория литературы / под ред. В.Е. Хализева. - М.: «Высшая школа», 1999. - С. 221-230.

156. Марченко 1989 Марченко A.M. Печорин: знакомый и незнакомый / A.M. Марченко // Судьбы книг: «Столетья не сотрут.». - М.: «Книга», 1989.-С. 161-222.

157. Махов 2001 Махов А.Е. Игра / А.Е. Махов // Литературная энциклопедия терминов и понятий. - М.: НПК «ИНТЕЛВАК», 2001. - С. 285-287.

158. Мейер 2002 Мейер Г.А. Фаталист (К 150-летию со дня рождения М.Ю. Лермонтова) / Г.А. Мейер // М.Ю. Лермонтов: PRO ET CONTRA. -СПб.: РХГИ, 2002. - С. 884-899.

159. Мережковский 2002 Мережковский Д.С. М.Ю. Лермонтов. Поэт сверхчеловечества / Д.С. Мережковский // М.Ю. Лермонтов: PRO ET CONTRA.- СПб.: РХГИ, 2002. С. 348-386.

160. Мечковская 2006 Мечковская Н.Б. Игровое начало в современной лингвистике: избыток сил или неопределенность целей? / Н.Б. Мечковская // Логический анализ языка. Концептуальные поля игры. — М.: Индрик, 2006.-С. 30-41.

161. Мильдон 2002 Мильдон В. Лермонтов и Киркегор: феномен Печорина (об одной русско-датской параллели) / В. Мильдон // Октябрь. — 2002. — №4.-С. 177-186.

162. Михайлова 1941 Михайлова E.H. Идея личности у Лермонтова и особенности ее художественного воплощения / E.H. Михайлова // Жизнь и творчество М. Ю. Лермонтова: Исследования и материалы. - М.: ОГИЗ, 1941. - Сб. первый. - С. 125-162.

163. Михайлова 1957 Михайлова E.H. Проза Лермонтова / E.H. Михайлова. — М.: Художественная литература, 1957. — 382 с.

164. Морозов 1983 Морозов A.A. Загадка лермонтовского «Штосса» /

165. A.A. Морозов // Русская литература. 1983. -№ 1. - С. 189-196.

166. Москвин 2003 Москвин Г.В. Ранняя проза Лермонтова в европейской традиции / Г.В. Москвин // Вестник Московского Университета. Сер.9. Филология. - 2003. -№1. - С. 7-23.

167. Москвин 2007 Москвин Г.В. Смысл романа М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» / Г.В. Москвин. - М.: МАКС Пресс, 2007. - 204 с.

168. Муравьева 1995 Муравьева О.С. «Во всем блеске своего безумия» (Утопии дворянского воспитания) / О.С. Муравьева // Русские утопии (Альманах «Канун»). - 1995. - Вып. 1. - С. 154-178.

169. Набоков 2002 Набоков В.В. Предисловие к «Герою нашего времени» /

170. B.В. Набоков // М.Ю. Лермонтов: PRO ET CONTRA. СПб.: РХГИ, 2002. -С. 863-873.

171. Назарова 1979 Назарова Л.Н. Лермонтов в Школе юнкеров / Л.Н. Назарова // М. Ю. Лермонтов: Исследования и материалы. - Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1979. - С. 139-152.222

172. Найдич 1981 Найдич Э.Э. Штосс / Э.Э. Найдич // Лермонтовская энциклопедия. - М.: «Советская энциклопедия», 1981. - С. 627.

173. Найдич 1985 Найдич Э.Э. Еще раз о «Штоссе» / Э.Э. Найдич // Лермонтовский сборник. - Л.: Наука, 1985. — С. 194-212.

174. Найдич 1994 Найдич Э.Э. Штосс / Э.Э. Найдич // Этюды о Лермонтове. - СПб.: «Художественная литература», 1994. - С. 208-228.

175. Накусова 2008 Накусова Т.Н. «Тема абречества в осетинской поэзии» / Т.Н. Накусова // Научная мысль Кавказа. - 2008. - №2 (54). - С. 80-83.

176. Нейман 1941 Нейман Б.В. Русские литературные влияния в творчестве Лермонтова / Б.В. Нейман // Жизнь и творчество М.Ю. Лермонтова: Исследования и материалы. - М.: ОГИЗ, 1941. - Сб. первый. - С. 422-465.

177. Нейман, Голованова 1981 Нейман Б.В., Голованова Т.П. Портрет в литературном творчестве Лермонтова / Б.В. Нейман, Т.П. Голованова // Лермонтовская энциклопедия. - М.: «Советская энциклопедия», 1981. — С. 427-428.

178. Нетбай 1999 Нетбай И. Кто такой Печорин? Что такое Печорин? / И. Нетбай // Вопросы литературы. - 1999. - №4. - С. 320-329.

179. Николаева 1956 Николаева М.Ф. М.Ю. Лермонтов: Жизнь и творчество / М.Ф. Николаева. - М.: Детская литература, 1956. - 294 с.

180. Ницше 1990 Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки. Предисловие к Рихарду Вагнеру / Ф. Ницше // Соч.: в 2 т. — М.: «Мысль», 1990. - Т.1. — С. 57-157.t

181. Нольман 1941 Нольман М. Лермонтов и Байрон / М. Нольман // Жизнь и творчество М. Ю. Лермонтова: Исследования и материалы. - М.: ОГИЗ, 1941. - Сб. первый. - С. 466-515.

182. Овсянников 1996 Овсянников М.Ф. Искусство как игра / М.Ф. Овсянников // Вестник Московского университета. Серия 7. Философия. - 1996. - №2. - С. 84-88.

183. Остапцева 2004 Остапцева В.Н. Лиризм русской прозы 30-х годов XIXвека: В.Ф. Одоевский, М.Ю. Лермонтов: дис. . канд. филол. наук /

184. B.Н. Остапцева. М., 2004. - 224 с.

185. Перльмуттер 1941 Перльмуттер Л.Б. Язык прозы М.Ю. Лермонтова / Л.Б. Перльмуттер // Жизнь и творчество M. Ю. Лермонтова: Исследования и материалы. -М.: ОГИЗ, 1941. - Сб. первый. - С. 310-355.

186. Петров 1984 Петров С. «Вадим» М.Ю. Лермонтов / С. Петров // Русский исторический роман XIX в. - М.: «Художественная литература», 1984. —1. C. 142-163.

187. Петрунина 1981 Петрунина H.H. Вадим / H.H. Петрунина // Лермонтовская энциклопедия. -М.: «Советская энциклопедия», 1981. - С. 76-77.

188. Платон 1972 Платон. Законы / Платон // Собр. соч.: в 3 т. - М.: «Мысль», 1972. -Т.З. 4.2. - С. 83-478.

189. Платон 1972а Платон. Политик / Платон // Собр. соч.: в 3 т. - М.: «Мысль», 1972. - Т.З. 4.2. - С. 10-82.

190. Поспелов 1978 — Поспелов Г.Н. Теория литературы / Г.Н. Поспелов. — М.: Высшая школа, 1978.-351 с.

191. Поспелов 1983 Поспелов Г.Н. Вопросы методологии и поэтики / Г.Н. Поспелов. - М.: Изд-во Московского университета, 1983. - 336 с.

192. Пропп 1997 Пропп В.Я. Проблемы комизма и смеха / В.Я. Пропп. - 2-е изд. - СПб.: Алетея, 1997. - 287 с.

193. Рази 1999 Рази В. Природа и генезис игры / В. Рази // Вопросы философии. - 1999. - №6. - С. 26.

194. Рахимкулова 2003 Рахимкулова Г.Ф. Олакрез Нарцисса: Проза Владимира Набокова в зеркале языковой игры / Г.Ф. Рахимкулова. - Ростов н/Д.: Изд-во Ростовского университета, 2003. - 320 с.

195. Розанов И.Н. 1914 Розанов И.Н. Отзвуки Лермонтова / И.Н. Розанов // Венок М.Ю. Лермонтову. - М.-Пг., 1914. - С. 237-289.

196. Розанов М.Н. 1914 Розанов М.Н. Байронические мотивы в творчестве М.Ю. Лермонтова / М.Н. Розанов // Венок М.Ю. Лермонтову. - М.-Пг., 1914.-С. 343-384.

197. Рыклин 1995 Рыклин M. Русская рулетка / М. Рыклин // Искусство кино. - 1995.-№9.-С. 60-70.

198. Савинков 2002 Савинков C.B. Книжная парадигма в «Герое нашего времени»: «Тамань» / C.B. Савинков // Вестник Московского Университета. -2002.-№2.-С. 116-122.

199. Садовской 2002 Садовской Б.А. Трагедия Лермонтова / Б.А. Садовской // М.Ю. Лермонтов: PRO ET CONTRA. - СПб.: РХГИ, 2002. - С. 410-433.

200. Сартр 1987 Сартр Ж.-П. Что такое литература? / Ж.-П. Сартр // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX - XX в.в. - М.: Изд-во Московского университета, 1987.— С. 313-334.

201. Сахаров 2003 Сахаров В. «Онегинское» у Лермонтова / В. Сахаров // Вопросы литературы. - 2003. - №2. - С. 313-317.

202. Сацюк 1987 Сацюк И.Г. Система мотивировок в прозе М.Ю. Лермонтова («Вадим», «Княгиня Лиговская», «Герой нашего времени») / И.Г. Сацюк // Филологические науки. - 1987. - № 3. - С. 13-19.

203. Семенова 2007 Семенова A.C. Дендизм и романтизм / A.C. Семенова // Филологические записки: сб. ст. / РГПУ им. Герцена. - СПб.: ЛЕМА, 2007. - С. 60-64.

204. Серман 2002 Серман И.З. Судьба поэтического «я» в творчестве Лермонтова / И.З. Серман // М.Ю. Лермонтов: PRO ET CONTRA. - СПб.: РХГИ, 2002. - С. 928-942.

205. Сигов 1991 Сигов К.Б. Игра / К.Б. Сигов // Современная западная философия. Словарь. - М.: Изд-во политической литературы, 1991. - С. 110112.

206. Славова 1987 Славова М.Т. Игра и игровое начало в беллетристике для детей / М.Т. Славова // Проблемы детской литературы. - П., 1987. - С. 5057.

207. Соллертинский 1964 Соллертинский Е. Пейзаж в прозе Лермонтова / Е. Соллертинский // Творчество M. Ю. Лермонтова: 150 лет со дня рождения, 1814-1964.-М.: Наука, 1964.-С. 236-275.

208. Соловьев 2002 Соловьев B.C. Лермонтов / B.C. Соловьев // М.Ю. Лермонтов: PRO ET CONTRA. - СПб.: РХГИ, 2002. - С. 330-347.

209. Сорокин 1994 Сорокин Е. Дороги поэта: Лермонтов на Кавказе / Е. Сорокин // Родина. - 1994. - №3-4. - С. 86-90.

210. Титов 1961 Титов A.A. Художественная природа образа Печорина / A.A. Титов // Проблемы реализма русской литературы XIX века / под ред. Б.И. Бурсова, И.З. Сермана. - М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1961. - С. 76-101.

211. Томашевский 1931 Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика / Б.В. Томашевский. - 6-е изд., испр. и доп. — М.-Л.: Гос. изд-во худ. лит., 1931.-232 с.

212. Томашевский 1996 Томашевский Б.В. Поэтика (краткий курс) / Б.В. Томашевский. -М.: СС, 1996. - 118 с.

213. Турбин 1978 Турбин В.Н. Пушкин. Гоголь. Лермонтов. Об изучении литературных жанров / В.Н. Турбин. — М.: Просвещение, 1978. - 239 с.

214. Тхоривский 2008 Тхоривский М. Поэтика сновидений. Опыт описания. -2008. - (http/www/proza.ru).

215. Тюпа 2006 Тюпа В.И. Анализ художественного текста / В.И. Тюпа. - М.: ACADEMIA, 2006. - 336 с.

216. Удодов 1973 Удодов Б.Т. М.Ю. Лермонтов. Художественная индивидуальность и творческие процессы / Б.Т. Удодов. - Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1973. - 702 с.

217. Удодов 1981 Удодов Б.Т. «Герой нашего времени» / Б.Т. Удодов // Лермонтовская энциклопедия. - М.: «Советская энциклопедия», 1981. — С. 101-111.

218. Удодов 1989 Удодов Б.Т. Роман М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» / Б.Т. Удодов. -М.: «Просвещение», 1989. — 191 с.

219. Федоров 1941 Федоров A.B. Творчество Лермонтова и западные литературы / A.B. Федоров // Литературное наследство: М.Ю. Лермонтов. - М.: Изд-во АН СССР, 1941.-Т.43-44.-С. 142-158.

220. Федоров 1967 Федоров A.B. Творчество Лермонтова и русская литература его времени: Лермонтов и Пушкин, Лермонтов и Грибоедов /

221. A.B. Федоров // Лермонтов и литература его времени. — Л.: Художественная литература, 1967. — С. 29-232.

222. Финк 1988 Финк Е. Основные феномены человеческого бытия / Е. Финк // Проблема человека в западной философии. — М.: «Прогресс», 1988. — С. 357-403.

223. Фохт 1975 Фохт У.Р. Творчество Лермонтова / У.Р. Фохт // История русской литературы: в 3 т. - М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1963. - Т.2. - С. 590611.

224. Фрейд 1989 Фрейд 3. Сновидения / 3. Фрейд // Введение в психоанализ. Лекции. - М.: Наука, 1989. - С. 50-152.

225. Фрейд 1990 Фрейд 3. О сновидении / 3. Фрейд // Психология бессознательного. — М.: Просвещение, 1990. - С. 310-343.

226. Фролова 2002 Фролова O.E. Предвиденное и непредвиденное в романе М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» / O.E. Фролова // Русская речь. - 2002. - №2. - С. 10-16.

227. Фролова 2006 Фролова O.E. «Пиковая дама» A.C. Пушкина: символика карт и композиция текста / O.E. Фролова // Вестник Московского Университета. - 2006. - №5. - С. 49-61.

228. Хайнади 2003 Хайнади 3. Герой нашего времени: По произведению М.Ю. Лермонтова / 3. Хайнади // Литература. - 2003. - №16. - С. 5-6.

229. Хализев 1999 Хализев В.Е. Сюжет / В.Е. Хализев // Введение в литературоведение. Литературное произведение: основные понятия и термины / под ред. Л.В. Чернец. -М.: «Высшая школа», 1999. - С. 381-393.

230. Хализев 2002 Хализев В.Е. Теория литературы / В.Е. Хализев. - М.: «Высшая школа», 2002. - 437 с.

231. Хейзинга 2001 Хейзинга Й. Homo ludens (человек играющий) / Й. Хейзинга. - М.: «ЭКСМО-Пресс», 2001.-352 с.

232. Ходасевич 2002 Ходасевич В.Ф. Фрагменты о Лермонтове /

233. B.Ф. Ходасевич // М.Ю. Лермонтов: PRO ET CONTRA. СПб.: РХГИ,2002.-С. 434-443.

234. Хренов 2001 Хренов H.A. Игровые проявления личности в переходные эпохи истории культуры / H.A. Хренов // Общественные науки и современность. - 2001. - №2. - С. 167-180.

235. Целкова 1999 Целкова JI.H. Мотив / JI.H. Целкова // Введение в литературоведение. Литературное произведение: основные понятия и термины / под ред. Л.В. Чернец. - М.: «Высшая школа», 1999. - С. 202-209.

236. Чернышева 1996 Чернышева Е.Г. Мир преображения. Мифологические и игровые мотивы в русской фантастической прозе 20-40 г. XIX в. / Е.Г. Чернышева. -М.: «Прометей» Благовещенск, 1996. - 103 с.

237. Чистова 1978 Чистова И.С. Прозаический отрывок М.Ю. Лермонтова «Штосс» и «натуральная» повесть 1840-х годов / И.С. Чистова // Русская литература. - 1978.- №1.- С. 116-122.

238. Чистова 1979 Чистова И.С. О кавказском окружении Лермонтова: (По материалам альбома A.A. Капнист) /И.С. Чистова // М. Ю. Лермонтов: Исследования и материалы. - Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1979. - С. 188208.

239. Чистова 1985 Чистова И.С. Дневник гвардейского офицера / И.С. Чистова // Лермонтовский сборник. - Л.: Наука, 1985. - С. 152-180.

240. Чистова 1990 Чистова И.С. Комментарии / И.С. Чистова // М.Ю. Лермонтов. Соч.: в 2 т. / М.Ю. Лермонтов. - М.: «Правда», 1990. -Т.2.-С. 613-647.

241. Чичерин 1985 Чичерин A.B. Очерки по истории русского литературного стиля / A.B. Чичерин. - 2-е изд, доп. - М.: «Художественная литература», 1985.-447 с.

242. Шаблий 1987 Шаблий М.И. Лермонтов и типология русской художественно-исторической прозы 30-х годов XIX века / М.И. Шаблий // Филологические науки. - 1987. - № 2. - С. 15-22.

243. Шевелев 1994 Шевелев Э. Беспокойный гений (К 180-летию со дня рождения М.Ю. Лермонтова) / Э. Шевелев // Аврора. - 1994. - №9-10. - С. 3-7, 9-11.

244. Шеллинг 1987 Шеллинг Ф.В.Й. Соч.: в 2 т. - М.: Мысль, 1987. - T.I. -687 с.

245. Шиллер 1957 Шиллер Ф. Письма об эстетическом воспитании человека / Ф. Шиллер // Собр. соч.: в 7 т. - М., 1957. - Т.6. - С. 251-358.

246. Шкловский 1929 Шкловский В. О теории прозы / В. Шкловский. - М., 1929.-23 с.

247. Шопенгауэр 1993 Шопенгауэр А. Избранные произведения / А. Шопенгауэр. - М.: «Просвещение», 1993. - 477 с.

248. Штейнман 2000 Штейнман М.А. Поэтика английской иносказательной прозы (Дж. P.P. Толкиен и К.С. Льюис): автореф. дис. . канд. филол. наук / М.А. Штейнман. - М., 2000. - 15 с.

249. Штирнер 1994 Штирнер М. Единственный и его собственность / М. Штирнер. - Харьков: «Основа», 1994. - 560 с.

250. Шувалов 1941 Шувалов C.B. Мастерство Лермонтова / C.B. Шувалов // Жизнь и творчество M. Ю. Лермонтова: Исследования и материалы. - М.: ОГИЗ, 1941. - Сб. первый. - С. 251-309.

251. Шумихин 1985 Шумихин C.B. Лермонтов в Российском Благородном собрании: (По материалам Центрального Гос. Исторического архива г. Москвы) / C.B. Шумихин // Лермонтовский сборник. - Л.: Наука, 1985. -С. 233-245.

252. Щеблыкин 2004 Щеблыкин И.П. К трактовке аллегорий символико-философской повести «Штосс» / И.П. Щеблыкин // Русская литература. — 2004.-№3.-С. 120-127.

253. Щукин 2000 Щукин В.Г. Вертоград заключенный. Из истории русской усадебной культуры XII - XIX веков / В.Г. Щукин // Вопросы философии. -2000.-№4.-С. 53-67.

254. Эгеберг 2005 Эгеберг Э. «Маски» в «Герое нашего времени» М.Ю. Лермонтова / Э. Эгеберг // Полярный вестник. Сообщение кафедры русского языка Университета Тромсё. - 2005. - №8. - С. 30-38.

255. Эйдельман 1990 Эйдельман Н.Я. «Быть может за хребтом Кавказа.» (Русская литература и общественная мысль первой половины XIX века. Кавказский контекст.) / Н.Я. Эйдельман. - М.: Наука, 1990. - 319 с.

256. Эйхенбаум 1957 Эйхенбаум Б.М. Примечания. «Герой нашего времени» / Б.М. Эйхенбаум // М.Ю. Лермонтов. Соч.: в 6 т. / М.Ю. Лермонтов. - М., Л.: Изд-во АН СССР, 1957. - Т.6. - С. 629-776.

257. Эйхенбаум 1961 Эйхенбаум Б.М. Статьи о Лермонтове / Б.М. Эйхенбаум. - М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1961. - 372 с.

258. Эйхенбаум 1986 Эйхенбаум Б.М. О прозе. О поэзии / Б.М. Эйхенбаум. — Л.: «Художественная литература», 1986. - 456 с.

259. Эйхенбаум 1987 Эйхенбаум Б.М. Лермонтов. Опыт историко-литературной оценки / Б.М. Эйхенбаум // О литературе. - М.: Советский писатель, 1987.-С. 140-275.

260. Эпштейн 1988 Эпштейн М. Парадоксы новизны / М. Эпштейн. - М.: «Советский писатель», 1988.-416 с.

261. Эпштейн 1998 Эпштейн М. Синявский как мыслитель / М. Эпштейн // Звезда.- 1998.-№2.-С. 151-171.

262. Эткинд 1998 Эткинд Е.Г. «Внутренний человек» и внешняя речь: очерки психопоэтики русской литературы ХУШ-Х1Х в.в. / Е.Г. Эткинд. - М.: «Языки русской культуры», 1998. - 446 с.

263. Эткинд 2002 Эткинд Е.Г. Поэтическая личность Лермонтова («Диалектика души» в лирике) / Е.Г. Эткинд // М.Ю. Лермонтов: PRO ET CONTRA. СПб.: РХГИ, 2002. - С. 900-927.1. СПРАВОЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА

264. ВЛВ 2004 Введение в литературоведение: основные термины и понятия / Л.В. Чернец и др.. - М.: «Высшая школа», 2004. - 556 с.

265. КФС 2004 Краткий философский словарь / А.П. Алексеев, Г.Г. Васильев и др.. -М., 2004.-496 с.

266. КФЭ 1994 Краткая философская энциклопедия / Е.Ф. Губский, Г.В. Кораблева, В.А. Лутченко и др.. - М.: А/О «Издательская группа «Прогресс», 1994.-541 с.

267. ЛЭ 1930 Литературная энциклопедия: в 11 т. / И.М. Беспалов, П.И. Лебедев-Полянский идр..-М., 1929-1939.-Т.З. - 634 стб.

268. ЛЭ 1981 Лермонтовская энциклопедия / В.А. Мануйлов и др.. - М.: «Советская энциклопедия», 1981. - 784 с.

269. ЛЭС 1987 Литературный энциклопедический словарь / В.М. Кожевников, П.А. Николаева и др.. - М.: «Советская энциклопедия», 1987.- 752 с.

270. ЛЭТП 2001 Литературная энциклопедия терминов и понятий /

271. A.Н. Николюкин и др.. М.: НПК «Интелвак», 2001. - 1600 стб.

272. НФС 1999 Новейший философский словарь / A.A. Грицанов и др.. -Минск, 1999.-877 с.

273. Руднев 1999 Руднев В.П. Словарь культуры XX в. Ключевые понятия и термины / В.П. Руднев. - М.: Аграф, 1999.

274. СЗФ 1991 Современная западная философия. Словарь / B.C. Малахов,

275. B.П. Филатов и др.. М.: Изд-во политической литературы, 1991. — 414 с.

276. СЛТ 1974 Словарь литературоведческих терминов / Л.И. Тимофеев,

277. C.B. Тураев и др.. -М.: «Просвещение», 1974. 509 с.

278. СФС 1996 Современный философский словарь / В.Е. Кемеров и др.. — Москва, Бишкек, Екатеринбург: Одиссей, 1996. - 607 с.

279. ФЭС 2004 Философский энциклопедический словарь / Е.Ф. Губского и др.. - М.: «ИНФРА - М», 2004.

280. ЭС 2005 Энциклопедический словарь / Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. — М.: «Эксмо», 2005. - 672 с.

281. Эстетика 1989 Эстетика. Словарь / A.A. Беляев и др.. - М.: «Политиздат», 1989.-447 с.