автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.22
диссертация на тему: Имя состояния в современном бурятском и русском языках
Полный текст автореферата диссертации по теме "Имя состояния в современном бурятском и русском языках"
На правах рукописи
Улазаева Галина Васильевна
Имя состояния в современном бурятском и русском языках
Специальность 10.02.22 - языки народов зарубежных стран Европы, Азии, Африки, аборигенов Америки и Австралии (монгольские языки)
Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук
Улан-Удэ 2004
Работа выполнена на кафедре русского языка Бурятского государственного университета
Научный руководитель — доктор филологических наук,
профессор О. Д. Бухаева
Официальные оппоненты - доктор филологических наук,
профессор Л. Д. Шагдаров, кандидат филологических наук С. В. Шойбонова
Ведущая организация - Бурятский институт повышения
квалификации и переподготовки кадров
Защита состоится «25» июня 2004 г. в 10.00 часов на заседании диссертационного совета Д 003. 027. 02 в Институте монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН по адресу: 670047, Республика Бурятия, г. Улан-Удэ, ул. Оахьяновой, 6.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Бурятского научного центра СО РАН по адресу: г. Улан-Удэ, ул. Сахьяновой, 6.
Автореферат разослан «24» мая 2004 г.
Ученый секретарь диссертационного совета, доктор филологических наук
Общая характеристика работы
Актуальность исследования Для выявления общих и своеобразных фактов функционирования имен состояния, закономерностей организации функционально-семантического поля состояния недостаточно материала одного языка, поэтому для анализа выбраны два разноструктурных языка -бурятский и русский. Основанием для сравнения неродственных языков служит наличие в разных языках мира изоморфных черт, общих закономерностей развития языка.
Несмотря на различия в характере бурятской и русской языковых систем, в них есть немало явлений, соотносительных как в грамматическом строе, так и в логическом плане. Наличие этих точек соприкосновения в грамматике языков, принадлежащих к разным языковым семьям, может быть объяснено тем, что законы мышления носят общечеловеческий характер и в равной мере проявляются у всех народов, хотя и находят выражение в разных формах в соответствии с исторически сложившимися законами языка каждого народа.
На современном этапе развития языкознания при смещении интереса ученых-лингвистов из области собственно лингвистических исследований в область изучения ментальности носителей тех или иных языков, при характерной антропологической направленности в качестве приоритетного положения появляется необходимость в поиске новых аспектов исследования слов со значением состояния, в частности, имен состояния.
Актуальность избранной темы обусловлена необходимостью комплексного исследования лексико-семантических, грамматических, словообразовательных свойств русских и бурятских имен состояния в сопоставительном плане. Подобное исследование предполагает выявление общих и различных свойств имен состояния в указанных языках, более глубокое понимание особенностей данного разряда слов на фоне других частей речи.
В настоящей работе решается вопрос о частеречном статусе бурятских имен состояния, исследуются процессы, связанные с формированием имени состояния как самостоятельной части речи в бурятском языке. Уяснение мастеренных свойств бурятских имен состояния создает почву для углубления существующих представлений о природе частей речи.
Состояние изученности проблемы. В научной классификации частей речи одним из наиболее дискуссионных продолжает оставаться вопрос об именах состояния. В русском языкознании с середины XIX-го века усилилось внимание к изучению
>рии слов - имен состояния.
отличительных черт особой катего
РОС НА БИС
РОС НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА СП.
9*9*9
Исследование данного разряда слов в русской лингвистике представлено значительным количеством работ проблемного и описательного характера (А.Х. Востоков, Ф.И.Буслаев, А.А. Шахматов, Л.В. Щер-ба, В.В. Виноградов, Е.М. Галкина-Федорук, Н.С. Поспелов, В.В. Бабайцева, Н.А. Каламова П.П.Шуба, Н.Ф. Вердиева, А.Б.Шапиро, Е.И.Воинова В.М. Жирмунский, Фр. Травничек, O.K. Балиашвили, В.Н. Мигирин, Г.А. Золотова, И.И. Мещанинов и др.). Но, несмотря на обширную литературу с глубокими наблюдениями и обобщениями, некоторые важные вопросы, связанные с проблемами функционирования имен состояния, до конца не изучены: Следует отметить, что данный разряд слов не всеми учеными-лингвистами признается как сформировавшаяся в русском языке часть речи. В связи с этим важно установить, что дает основание большинству ученых-языковедов выделять этот разряд слов как особую часть речи, какие признаки являются для нее определяющими.
В бурятской грамматической науке указанный разряд слов относится к малоизученным. Имена состояния в системе частей речи бурятского языка не выделяются (см., напр., Грамматика бурятского языка 1962, Амоголонов 1958, Доржиев 2002). Категория имен состояния в бурятоведении нуждается в тщательном исследовании и со стороны функциональнотсемантической, и в плане общей классификации. Обзор литературы по грамматике бурятского языка свидетельствует о том, что материал для исследования имен состояния привлекается лишь эпизодически. Тенденция рассматривать данную группу слов как предикативные наречия характерна для трудов Ц.Ц. Цыдыпова [1981], Д. Дугар-Жабона [1949], предикативами называет данные слова ДС.Дор-жиева [2000]. Пристальное внимание словам указанного типа уделяет Ж.С. Сажинов в своей «Сопоставительной грамматике русского и бурятского языков» [1984]. Ученый выявляет соответствия русских имен состояния в бурятском языке.
Основной целью работы является описание семантических, грамматических и функциональных характеристик имен состояния как самостоятельной части речи в бурятском и русском языках в сопоставительном аспекте.
Поставленная цель диктует решение следующих заоач:
- определение места имен состояния в функционально-семантическом поле состояния;
- выяснение лексико-грамматической специфики имени состояния как части речи;
- определение статуса, словарного состава, принципов дифференциации имен сострянигв бурятском и русском языках;
- рассмотрение предложений с именами состояния в соответствии с современными научными принципами, в свете теории коммуникативной грамматики.
Методы исследования. В процессе работы использованы сравнительно-сопоставительный метод, методы компонентного анализа и наблюдения.
Научная новизна работы заключается в том, что впервые в бурятской грамматической науке предпринята попытка рассмотреть имена состояния как особый разряд слов в системе частей речи (с позиций функционально-коммуникативной грамматики); установлены критерии различения имен состояния от других частей речи; определены сходства и различия бурятских и русских имен состояния; рассматриваемый класс слов дифференцирован на основании выявленных функциональных признаков. При решении проблемы установления общих и специфических черт имен состояния в бурятском и русском языках предлагается ономасиологический подход и системное рассмотрение значения состояния.
Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в том, что изучение бурятских имен состояния открывает перспективы для более глубокого осмысления проблемы частей речи вообще и дальнейшего детального исследования конкретных лексико-семантических разрядов имен состояния. Результаты исследования могут служить для учебных и методических нужд, а именно: при составлении научных и практических грамматик сравниваемых языков, при создании научных исследований по сопоставительной грамматике. Выводы относительно универсальных и специфических черт в выражении значения состояния в разноструктурных языках могут быть использованы при чтении лекций по сопоставительной грамматике; отдельные разделы работы могут найти применение в практике преподавания современного бурятского языка.
Апробация материала. Важнейшие положения, диссертации нашли отражение в научных публикациях и докладах, сделанных на научных конференциях в БГУ (Улан-Удэ), КИГИ РАН (Элиста).
По теме диссертации опубликованы четыре научные статьи, две статьи находятся в производстве.
В качестве материала исследования были использованы толковые и переводные словари современного бурятского литературного языка; произведения современной художественной литературы, что вызвано учетом стилистической дифференциации функционирования имен состояния: широкая употребительность данного разряда слов характерна именно для литературно-художественного стиля; наблюдения над разговорным языком.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.
Основное содержание работы
Во введении сформулированы цель и задачи работы, обоснована актуальность и научная новизна исследования, обозначена теоретическая и практическая значимость, указаны методы исследования, характеризуются материал и апробация, сделан краткий обзор состояния изученности этой темы в бурятской и русской грамматической науке.
Глава I - «Имя состояния в современной лингвистике» -посвящена истории изучения имен состояния в русской и бурятской грамматической науке, теоретическим основам выделения данной группы слов как самостоятельной части речи в современной лингвистике, анализу принципов функционально-коммуникативной грамматики, в аспекте которой рассматривается имя состояния.
В §1.1. - «История изучения имени состояния в русской и бурятской грамматической науке» - рассматриваются процессы формирования имени состояния как особого класса слов в системе частей речи русского и бурятского языков.
В русской лингвистике в определении грамматического статуса имен состояния до настоящего времени нет единства. Вопрос о категориальной принадлежности рассматриваемых слов объективно непрост и вызывает серьезные дискуссии. На природу имен состояния в русском языкознании существует три точки зрения: а) одни ученые-исследователи признают имена состояния как самостоятельную часть речи (Л.В. Щерба, В.В. Виноградов, А.Н.Тихонов, Е.М. Галкина-Федорук, Н.С. Поспелов, В.В. Бабайцева, И. Сапожников, Н.А.Каламо-ва, В.П. Тимофеев, Н.Ф. Вердиева, Г.А. Золотова, П.П. Шуба и др.); б) вторая группа исследователей отрицает частеречную самостоятельность имен состояния (А.Б. Шапиро, Фр. Травничек, В.М. Жирмунский, Ф.И. Панков и др.); в) третья группа ученых занимает компромиссную позицию, выделяя имя состояния в особый разряд слов, но не считая их отдельной частью речи (O.K. Балиашвили, В.Н. Мигирин, М.В. Панов, НЛО. Шведова, И.И. Мещанинов, Е.И. Воинова, М.В. Всеволодова, А.А. Камынина и др.).
Для большинства грамматических исследований современного русского языка характерно выделение имени состояния как особой части речи. Точка зрения ученых-лингвистов, согласно которой имя состояния выделяется в самостоятельную часть речи, представляется обоснованной и доказательной.
Серьезные дискуссии вызывает вопрос о терминологическом обозначении рассматриваемой группы слов. Данная группа слов называется по-разному: безлично-предикативные слова, предикативы, предикативные наречия, слова категории состояния. Термин безлично-предикативные слова возник в связи с тем, что рассматриваемые слова выполняют синтаксическую функцию сказуемого в так называемом, безличном предложении. Данный термин, на наш взгляд, является недостаточно убедительным, т.к. не учитывает слов, употребляющихся, в двусоставных предложениях. Наблюдения над конкретным языковым материалом свидетельствуют о том, что имена состояния употребляются в особого рода двусоставных (личных неноминативных) предложениях.. Относительно включения имен состояния в разряд наречий мы можем указать, что именам состояния чуждо значение признака действия, признака признака, они не способны определять глагол и имя прилагательное. Понятие предикативы — достаточно широкое понятие, включающее не только имена состояния, но и другие части речи, выступающие в функции предиката (сказуемого).
Опираясь на концептуальные положения, выдвинутые В.В.Бабайцевой [2000], приходим к выводу, что данный разряд слов правомерно определять как имя состояния. Изучение синхронных системных связей имен состояния на -о позволило ей высказать гипотезу о том, что главным источником формирования данных слов являются краткие прилагательные среднего рода. Ученый приходит к выводу: «Анализ системных оппозиций в современном русском языке показывает, что имя состояния ближе по категориальному значению и лексической семантике, по характеру сочетаемости и т.д. - к прилагательным...» [Бабайцева 2000, 49-50]. По ее мнению, употребление имен состояния в функции сказуемого только при наличии связки (или ее нулевой формы в настоящем времени) сближает данные слова с другими именными частями речи [Там же, 49]. Таким образом, отличительной чертой рассматриваемой группы слов является их именной характер.
Наблюдения В.В. Бабайцевой убеждают нас в том, что в системе частей речи более близкими оказываются связи между именами прилагательными и именами состояния, а термин «имя состояния» лучше всех других подходит для терминологической системы обозначения частей речи.
В настоящее время наиболее распространенным в русской грамматической науке является термин слова категории состояния (по семантическому критерию). Однако под категорией можно понимать самую разную группу языковых элементов, выделяемых на основании какого-либо общего свойства (в широком и узком понимании): категория определен-
ностинеопределенности, категория падежа, категория совершенного вида и т.д. Если термин категория состояния учитывает семантические особенности рассматриваемой группы слов, то в содержание понятия имя состояния включается и семантические, и грамматические признаки. Достоинством этого термина является также и то, что он не вызывает трудностей при переводе на бурятский язык - байдалай нэрэ. В связи с указанным положением считаем возможным определять имя состояния в бурятском языкознании данным термином.
В бурятской грамматической науке, так же как и в русской, категория имен состояния является категорией с неустановленным языковым статусом. Но если в русистике изучению имен состояния посвящено достаточное количество работ проблемного и описательного характера, то в бурятоведении нет специальных работ, в которых описывается данная группа слов. Следует отметить, что изучение имен состояния в русистике не потеряло своей актуальности. В настоящее время возникли условия для изучения данных слов внутри класса, для характеристики дифференцирующих признаков подразрядов указанной группы слов.
В школьных и академических грамматиках бурятского языка имена состояния не выделяются в особую часть речи. В работах Д. Дугар-Жабона, Ц.Ц. Цыдыпова, как указывалось выше,, данные, слова рассматриваются как варианты наречий (предикативные наречия). Д.С. Доржиева, описывая модели простых предложений в бурятском языке, рассматривает конструкции с именами состояния, определяя их как предикативы состояния. О том, что многие русские имена состояния в своем функционировании находят аналогию в бурятском языке, писал Ж. С. Са-жинов. Он, в частности, указывал, что «в большинстве случаев слова категории состояния при переводе текстов на бурятский язык оказываются употребительными в тех же значениях и синтаксических функциях, что и в русском оригинале» [Сажинов 1984, 117]. Ученый также отмечал, что «слов, которые следует относить к категории состояния, предостаточно» [Там же, 117]. В то же время он считал целесообразным (в методических целях) рассматривать имена состояния в разделе наречий (как предикативные наречия). Анализ же языкового материала свидетельствует о том, что имя состояния не является просто предикативным вариантом наречия, а имеет вполне самостоятельную «нишу» в грамматической системе. По разнообразию семантики (состояние природы, окружающей среды, разные виды состояний человека, оценка, модальность),. по грамматическим свойствам, по словообразовательной специфике имя состояния сопоставимо с полноценной частью речи.
Формирование имен состояния как части речи происходит в условиях употребления их в монологических, диалогических, ситуативно-речевых
высказываниях. Несмотря на то, что в бурятском языке численность имен состояния меньше, чем в русском языке, данная группа слов обладает заметным лексико-семантическим потенциалом, что служит свидетельством продуктивности этой части речи.
Специфика имен состояния дает основание Признавать их отдельным лексико-грамматическим разрядом слов и утверждать, что данная группа слов занимает особое положение в системе знаменательных частей речи. В связи с современными подходами к изучению грамматического строя бурятского языка, в соответствии с практическими потребностями, появляется необходимость в системном представлении имен состояния как особой части речи.
В настоящей .работе при анализе имен состояния опираемся на концептуальное положение А.В.Бондарко о соотношении универсальных и идиоэтнических аспектов семантики, в частности, на положение о том, что «существует общность интерпретационных значений частей речи в разных языках» [1992,13].
Необходимо отметить, что в бурятском языке научная интерпретация слов, подводимых под категорию имен состояния, находится на самом начальном этапе своего становления.
В связи с тем, что в настоящей работе имя состояния рассматривается с позиций функционально-коммуникативной грамматики, во втором параграфе (1.2. Имя состояния в аспекте функционально-коммуникативной грамматики) рассмотрены основные принципы функциональной и коммуникативной грамматики, а также понятие «функция», т.к. данное понятие является основным в функциональной грамматике. Анализ имен состояния проводится с точки зрения их функционирования в текстах.
Функциональное описание грамматической структуры как русского, так и бурятского языков позволяет представить ее специфику в системе и функциональном потенциале, без которого невозможен переход к выражению заданных смыслов. Данный подход «обеспечивает единство системно-структурного и функционального аспектов языковой системы, так как языковые единицы и их отношения между собой выделяются с учетом их функционального назначения» [Шелякин 2001, 3].
Анализ имен состояния с функционально-семантических позиций определил комплексный, пересекающий разные уровни языка подход к их изучению.
Глава II - «Функционирование имен состояния в бурятском и
русском языках» - включает четыре параграфа, в которых выявляются сходства и различия функционирования имен состояния в рассматриваемых языках.
§ 2.1. - «Имя состояния в функционально-семантическом поле
состояния». Язык, представляя собой объективное явление природы и социального развития, характеризуется полевой структурой и определенным образом отражает полевую устроенность мироздания. В разных языках существует функционально-семантическое поле состояния (ФСП)
Для анализа ФСП состояния в § 2.1.1. - Лингвистическая интерпретация значения «состояние» - дается интерпретация значения «состояние» с точки зрения лингвистической науки, определяется статус состояния как особого лексического значения.
В настоящей работе, опираясь на концепции Т. А. Булыгиной, О Н. Селиверстовой, ЕМ. Вольф [Семантические типы Предикатов 1982], приходим к выводу, что при анализе состояний необходимо учитывать их соотношение с другими видами с действиями, процессами, т е. с предикатами, более динамичными, чем состояния, а также с признаками, т е. с предикатами, более статичными, чем состояния.
В настоящей работе имя состояния рассматривается как разноуровневая категория, пд этому в § 2.1.2. - Конструкции с именами состояния в функционально-семантическом поле состояния в бурятском и русском языках - дан краткий анализ теории А. В Бондарко, которым разработано понятие функционально-семантического поля (ФСП), системно-языкового в своей основе, рассмотрены понятия, лежащие в основе разработанной ученым модели функциональной грамматики Опираясь на концептуальные положения А.В.£ондарко, приходим к выводу о том, что ФСП состояния представляет соббй поле полицентрического типа с диффузной структурой В системе русского и бурятского языков наблюдается сходство в выражении значения состояния. В ФСП состояния данных языков наиболее высокое положение занимают конструкции с именами состояния, так как семантика состояния является их категориальным значением Указанные конструкции обладают широкими семантическими возможностями в выражении состояния, что подтверждается богатством лексических типов имен состояния, функционирующих в текстах.
Наблюдения показывают, что содержательная сторона ФСП разных языков имеет общие черты, которые задаютсяизначально как тот семантический инвариант, вокруг которого группируются разноуровневые средства языковой системы. Имение общность понятийной основы является базой для сопоставления, на фоне которой определяются черты членения семантического пространства в языках разного типа, что в свою очередь, определяется составом ФСП данного языка, т е. грамматическим статусом и семантикой составляющих его компонентов. «Функционально-семантические поля являются национальной реализацией понятийных
категорий» [Всеволодова 2000, 77], поэтому можно говорить о ФСП русского, бурятского языков и т.п.
В указанном параграфе подробно рассматриваются конструкции с именами состояния в современном бурятском языке, т.к. если в русском языке лексико-грамматический статус имен состояния в общем плане определен, то в системе бурятского языка статус данной категории слов до настоящего времени не выяснен. В бурятской грамматической науке (также как и в русской) существует проблема разграничения имен состояния от других частей речи, анализа лексико-семантических, грамматических, словообразовательных свойств имен состояния. Назрела необходимость исследования процессов, связанных с формированием имени состояния как отдельной части речи в современном бурятском языке.
Имена состояния и в бурятском, и в русском языках выделяются в особую лексико-грамматическую группу на основании совокупности отличительных семантических, морфологических, словообразовательных и синтаксических признаков. Характерным (и ведущим) признаком имен состояния является синтаксический. Л.В.Щерба в работе «О частях речи в русском языке» указывал, что ученый «должен разыскивать, какая классификация особенно настойчиво навязывается самой языковой системой...» [1957, 64]. По мнению Д.А.Алексеева, «при классификации частей речи следует учитывать совокупность всех признаков и прежде всего придерживаться того из них, который является ведущим, наиболее характерным для данной части речи» [1955, 37]. Определяющим фактором для выделения имени состояния как особой части речи явился синтаксический фактор, повлекший за собой изменение лексического значения, морфологических свойств, а также словообразовательной специфики.
Лексико-семантическим значением имен состояния является значение недейственного состояния. К морфологическим свойствам данной группы, слов относятся следующие: неизменяемость; соотносительность с теми частями речи, от которых они произошли (с именами прилагательными, существительными - в русском языке и с именами прилагательными, с глаголами - в бурятском языке). Употребляясь со служебным глаголом бапха (быть), имя состояния получает возможность аналитически выражать время и наклонение. О том, что в бурятском языке байха является полифункциональным словом, указывает В.В. Егодурова [2003,13]. Словообразовательно имена состояния непохожи на другие части речи - они образуются только путем конверсии. Единственной синтаксической функцией имен состояния является функция сказуемого в личном неноминативном и инфинитивно-оценочном предложениях.
Форма имени состояния является в сравниваемых языках наиболее иконичным способом выражения неконтролируемого, пассивного, обусловленного состояния - отношения. Для такого отношения важна определенная направленность - от мира к человеку. Отношения, имеющие противоположное направление, - от человека к миру (т.е. к другому человеку, к ситуации), ср., уурлаха/сердиться - даже если они имеют причину, не могут принимать форму имени состояния, ср. *Намда ууртай /*Мне сердито.
Указанные признаки имен состояния служат достаточно убедительным доказательством их изолированности от'других Знаменательных частей речи.
Характерной приметой внешнего облика имен состояния в русском языке является суффикс -о, в бурятском языке - суффикс -тай (-тэй, -той), а также непроизводные имена прилагательные.
Решению таких важных проблем, как разграничение частей речи, определение грамматических и лексических границ слова может способствовать понимание сущности конверсии, в результате которой происходит переосмысление слова или словоформы, закрепление за ними иной синтаксической функции, иного категориального значения. Производные слова относятся к разным частям речи, представляют собой функциональные омонимы.
Если в русском языке имена состояния и наречия фонетически и графически тождественны, т.е. представляют собой функциональные омонимы, то в бурятском языке прослеживается несколько иная картина. Наречия в бурятском языке также обозначают признаки действия, качества, предмета, синтаксически служат качественным определением действия и выражают обстоятельственные (пространственно-временные и др.) отношения [Амоголонов 1958, 227; Грамматика бурятского языка 1962,293]. Выражая признак состояния, наречия в большинстве случаев не совпадают в своем звучании с именами состояния. Ср.: Таряалангай хажууда ошожо, булжамуурай жэргэхые дууладаг haa, ямар гое (имя состояния) кэн бэ! (Дашабылов. Шэнэ удэр) / Как бы было хорошо пойти в поле, послушать пение жаворонков - Нугведыень эрхэлуулжэ...гоеор (наречие) хубсалуулжа байха ёкотойш (Дамбаев. Инаг гансатаяа уулзалга) /Другого ты должен баловать...красиво одевать.
Случаи, когда имя состояния сходно в своем звучании с наречием, редки: a) Yiuee эртэ байна ...(Дон. Хиртэ11эн hapa) / Еще рано...; б) Залуу эхэнь угле в бурихара эртэ бодолсоод, бэриингээ унеэгээ hаахые урмашан хаража, энхэруу сэдьхэлэз ханаан зогсобошье, оройдоашье xapaotca хана-даггуй (Цыдендамбаев. Буряад басаган) / Свекровь каждое утро вставала рано и с удовлетворением смотрела, как ее невестка доит коров; a) ham
лэ гээшэ! (Бальбуров. Хубисхалай толон) 1Как же хорошо!; б) Тиимэ даа, улуусэ Найн мэдэхэ (Осодоев. пуулшын, уулзалга) / Да, слитом хорошо знают.
Таким образом,. если в русском языке имена состояния и наречия являются функциональными омонимами, то в бурятском языке такое явление встречается редко: имена состояния и наречия чаще всего представляют собой разные лексемы, имеющие разное категориальное значение и выполняющие различные функции.
Ни по семантике, ни.по грамматическим признакам имена состояния нельзя однозначно отнести и к разряду прилагательных. Еще Ж.С.Сажинов отмечал, что «в примерах типа Ой соо шиигтэй «В лесу сыро»; Эндэ ухибуудтэ яагаа наартайб «Здесь как хорошо детям» и т.п. слова шиигтэй, наартай нельзя считать прилагательными, как трактуется в учебниках бурятского языка» [1984, 117]. В бурятском языке имена состояния связаны с именами прилагательными по происхождению: Наин ном (хорошая книга) - имя прилагательное, намда Наш байна (мне хорошо) - имя состояния, бугшэм таНалга (душная комната), таНалга соо бугшэм (в комнате душно).
Имена состояния и имена прилагательные в бурятском языке являются функциональными омонимами: а) - Иэ, бухы эрэшуул тиигэжэ хэлэдэг. ХооНон- магтаал (Осодоев. Пуулшын уулзалга) / Все мужчины так говорят. Пустая хвала: б) - Досоом хооНон шэнги, - гэнэ Занхар (Осодоев. Пуулшын уулзалга) / - Как будто пусто в душе, - говорит Занхар', а)... Убгэжволэй убшэнтэй газарынь зорюута дайрабаб (Ябжанов. Хулеэгдээгуй уулзалга) / Я нарочно задел больное место старика; б) Дугар басагые хусоод, гараНаань бариба. - Таби, убшэнтэй байна. - гэбэ Дулма (Мунгонов. Харьялан урдаа Хелгомнай) / Догнав девушку, Дугар взял ее за руку. - Отпусти, больно. - ответила Дулма.
В рассмотренных выше примерах в первом случае (а) даны имена прилагательные, во втором (б) - имена состояния. Важно подчеркнуть, что без учета синтаксических связей невозможно определить частеречную принадлежность тех или иных слов.
Лексическое, фонетическое и графическое тождество имен прилагательных и имен состояния не должно быть препятствием в разграничении , данных разрядов слов. Имена состояния от имен прилагательных отграничиваются тем, что не примыкают к определяемым словам, не способны употребляться в качестве, второстепенного члена предложения, отличаются местом расположения в предложении, Общеграмматическое значение имен прилагательных и имен состояния различно: первые обозначают признак и свойства предмета, а вторые - недейственное состояние, не связанное с идеей его производителя. Это различие значений
определило различие синтаксической функции тех и других. В предложении имя прилагательное выступает «определяющим и конкретизирующим словом имен существительных и преимущественно в качестве определения» [Амоголонов 1958, 154], но может выполнять и функцию сказуемого при подлежащем, выраженном именем существительным в именительном падеже, являясь присвязочным членом составного именного сказуемого, обозначая определительно-предикативный признак предмета. Имя состояния же выполняет иную синтаксическую функцию - функцию главного члена (сказуемого) в личном неноминативном предложении. Отметим также, что в отличие от имен прилагательных, создающих синтаксическую модель с именем субъекта -носителя предикативного признака в именительном падеже (Тэнгэри сэлмэг/Небо ясное),, имена состояния создают модели других типов: с именем лица - субъекта состояния в дательном падеже (Намда муу байна/Мне плохо); с именем места, среды - носителя состояния с пространственным значением (Ой соо шиигтэй/В лесу сыро).
Для некоторых имен состояния характерна утрата генетических и синхронных связей с породившим ее классом, имен прилагательных, что проявляется не только в грамматической, но и в лексической обособленности имен состояния. Например, нет соотносительных форм прилагательных- для таких имен состояния, как эшхэбтэр/стыдно, утаа уняартай/дымно Чувство стыда выражается словами с разными суффиксами: эшхэбтэр/стыдно имеет значение «испытывать стыд» (Шамда эшхэбтэр бэгиэ гу ? / Тебе не ст ыдно ?), а эшэмхэй/ст ыдливый - «выражать стыд» (Эшэмхэй басаган / Стыдливая девушка).
Базисом для формирования имен состояния как части речи в бурятском языке служат имена прилагательные, употребляющиеся, без суффикса,т.е. непроизводные (хоо^н,уйтан, hauн), с суффиксами - тай, -той, - той (аймшагтай, убшэнтэй, гомдолтой), - бтэр (эшхэбтэр), - гуй (аягуй, гэмгуй), - шэг(хуйтэшэг, бурэнхышэг), -еер (бввлжэхевр).
Имена состояния в бурятском языке могут быть выражены сочетанием слов: абяа шэмээгуй (тихо), хараатай бэшэ (не видно), утаа уняартай (дымно). Слова со значением возможности типа болоно /можно, со значением отрицания болохогуй / нельзя переходят в разряд имен состояния из категории глагола, теряя при этом присущее глаголу категориальное значение действия.
В русском языке функциональными омонимами могут быть имена состояния и имена существительные в именительном падеже, например, лень, грех - имя состояния и лень, грех - имя существительное. В бурятском языке функциональными омонимами являются имена состояния и имена существительные-.а) в дательно-местном падеже: Доржодо хундэ
(имя состояния) болоод байна / Доржи стало тяжело - Хундэ (имя существительное) хэлэхэдэнь эшхэбтэр...(Цыдендамбаев. Буряад басаган) / Людям сказать стыдно...; б) в совместном падеже: Хусввтэ дээрэ хаалта бариха хэрэгтэй (имя состояния) (Мунгонов. Харьялан урдаа Хелгомнай) / Нужно строитьмост на Кусоте - «Хэн бэ ?Ямархэрэгтэй (имя существительное) ябааб?» - гэжэ эжы асууба (Дон. Брынзын санха) / - Кто этоприходил ?По какому еще делу пожаловал ?-спросиламать (пер. С.Чагдурова).
Таким образом, в бурятском языке структурно имена состояния в большинстве случаев представляют собой функциональные омонимы с именами прилагательными, значительно реже - с именами существительными, наречиями, глаголами.
Исследование конверсионного перехода из других частей речи в категорию имен состояния способствовало выявлению целостного подхода к изучению источников пополнения данного лексико-грамматического разряда. Функциональная омонимия слов разных частей речи является исключительно важным объектом сопоставительно-типологического-анализа,- представляет интерес с позиций национально-культурного своеобразия. Изучение функциональных омонимов раскрывает глубинные особенности структуры того или иного языка.
Чрезвычайно существенным свойством имен состояния является выражение субъекта состояния дательным падежом (наиболее иконичной формой выражения экспериенцера). В научной литературе датив интерпретируется как одна из характерных особенностей русской языковой ментальности, связанная с отсутствием контроля над событием со стороны субъекта, с «пассивностью» состояния [Вежбицкая 1996]. Признавая правомерность данного положения, вместе с тем отметим, что сходна значимость, содержательная ценность бурятского датива. Русскому дательному падежу субъекта при имени состояния соответствует бурятский дательно-местный падеж.
В русском языке имена состояния могут управлять: а) винительным падежом: Жалко сервиз (Арбатова. Последнее письмо к А.); Мне стало обидно за него; б) предложным падежом: В подвале было темно и сыро (Караваева. Золотой клюв); в) творительным падежом с предлогом: За шкафом пусто.
При переводе рассмотренных предложений на бурятский язык обнаруживаются сходства в управлении названными падежами, а также различия: а) Сервизхайратай/Жалко сервиз (винительный падеж). Ср.: Малаа намаг налхи coohoo гаргаха хэрэгтэй (Мунгонов. Харьялан урдаа Хелгомнай)/ Нужно вывести скот из болотистого места. Относительно управления винительным падежом одушевленного существительного (с предло-
гом) необходимо указать следующее: подобное управление в бурятском языке в принципе возможно, но оно обычно приводит к нарушению коммуникативного узуса (т.е. такую конструкцию можно употребить в речи, но обычно так не говорят), Ср.: *Намда тэрээнэй тупев гомдолтой болоо/Мне стало обидно за него, б) Подвал соо харанхы, шиигтэй байгаа/В подвале было темно и сыро (предложный падеж). Русскому предложному падежу может соответствовать бурятский дательно-местный, падеж: В доме шумно/Гэртэ шууяатай; в) при переводе последнего предложения обнаруживается, что значение творительного падежа не совпадает: Шкафай саана xoohon (в бурятском языке - родительный падеж) /За шкафом пусто. Данные различия объясняются тем, что любой язык имеет свои грамматические особенности, которые находят свое отражение в закономерностях выражения того или иного смысла высказывания, а также тем, что грамматические единицы являются носителями национально-культурной информации.
Анализ языкового материала показывает, что лексика, входящая в общий класс имен состояния, довольно многообразна и многочисленна. В § 2.2. «Разряды имен состояния в бурятском и русском языках» описываются разряды рассматриваемой группы слов. Очевидным является то, что лексико-грамматическая целостность, состав имен состояния как в русском, так и в бурятском языках не является равноценным явлением. Принципы разграничения предикативной общности слов < указанного разряда в русской лингвистике частично описывались в работах таких авторов, как O.K. Озаровский [1964], Е.И. Воинова [1965], ГА Золотова [1982,2001], В.М. Брицын [1990], В.В. Бабайцева [2000].
В современном бурятском языке так же, как и в русистике, формируются неравноценные и по составу, и по соотношению определяемых признаков лексико-семантические группы имен состояния; Наосновании общности интерпретационных значений частей речи в языках разного строя проводятся межъязыковые параллели относительно традиционно выделяемых разрядов имен состояния. Наблюдения над основными семантическими разрядами имен состояния свидетельствуют а том, что. указанные группы слов находят отражение как в русском, так и в бурятском языках. Деление имен состояния на разряды обусловлено семантикой, грамматической формой и синтаксической сочетаемостью (к примеру, разряд слов со значением состояния человека сочетается только с дательным субъекта состояния).
Исследование функционально-семантических полей состояния, оценки и модальности дало нам основание предположить, что в бурятском языке, так же как и в русском, в составе одного лексико-грамматического разряда сосуществуют и взаимодействуют слова с ядерным значением
состояния, ядерным значением оценки, ядерным значением волеизъявления. Анализ языкового материала свидетельствует о том, что имена состояния по их семантической структуре условно можно разделить на три подгруппы в пределах одной системы:
1) своеобразной визитной карточкой имен состояния являются. имена состояния с ядерным значением состояния лица, окружающей среды, природы Функциональной особенностью имен состояния, обозначающих физическое состояние живых существ (убшэнтэй/больно, гэжэгээнтэи/ щекотНо, хуйтэн/холодно, бээрэгтэй/зябко, хундэ/тяжело и т.п.), является недискретность, ерасчлененность самого состояния и среды, в которой оно протекает.,' Наиболее важной, существенной оказывается здесь «специфика самого тела как качественно особого живого «пространства» -целого самостоятельного мира, в различных частях которого могут происходить процессы и протекать состояния» [Пупынин 1992, 51-51]. Семантика таких слов связана с непосредственным или с опосредованным влиянием объективной среды на субъект.
Выражаемое именами состояния физическое состояние человека представляет собой результат опосредованного взаимодействия организма человека с окружающей действительностью через какой-либо один орган восприятия. Основываясь на концептуальных положениях Н.Ф. Вердиевой 1970], считаем возможным провести межъязыковые параллели относительно обозначенной группы слов. Итак, можно выделить следующие подгруппы имен состояния: а) слова со значением состояния, возникающего при кожных ощущениях: убшэнтэй (больно), убшэнтэй бэшэ (не больно) - состояние, возникающее при болевых ощущениях; халуун (жарко), дулаан (тепло), бээрэгтэй (зябко) и др. - состояние, возникающее при температурных ощущениях; уйтан, хабшуу (тесно), уужам (просторно), тааруу, зохид (удобно), хундэ (трудно) и др. -состояние, возникающее при ощущениях положения и движения человека в пространстве, а также при ощущениях прикосновения и давления; б) слова со значением состояния, возникающего при зрительных и слуховых ощущениях: хараатай (видно), хараатай бэшэ/харахаар бэшэ (не видно), дуулдаатай (слышно), дуулдаатай бэшэ/ дуулданагуй (не слышно)', в) слова со 'значением состояния, возникающего при органических ощущениях -боолжэхоор (тошно), муу (дурно), улэн (голодно) и др.
Имена состояния, обозначающие душевное, эмоционально-психическое состояние человека (эшхэбтэр/стыдно, жэхымээр/жутко, гомдолтой/ Обидно, aйdahamau/ боязно, Ионигуй/ скучно и т.п.), представляют собой особый тип предикативов, обозначающих ментальные и эмоциональные процессы, в которых преобладает не конкретно-физический, а субъективно-психологический смысл, проявляемый во внутреннем Мире
человека как особом пространстве чувств, ощущений, мыслей [Пупыним 1992, 52].
Возникновение конкретного психического состояния представляет более сложный процесс, так как оно связано не только с воздействием внешнего или внутреннего раздражителя на какой-то орган восприятия и ответной реакцией организма на это воздействие, как при физическом состоянии, но представляет сложное воздействие чувств, ощущений человека, возникших при восприятии предметов и явлений объективной действительности, и эмоционального отношения к этим ощущениям. И в бурятском, и в русском языках невозможно определить средства, способные обозначить те действия самого субъекта, которые приводят к определенному его эмоциональному состоянию; «сам человек не способен каузировать собственно душевное состояние» [Милославский 2002,83]. Человек свое состояние (так называемое внутреннее положение дел) может только чувствовать, воспринимать изнутри.
Важно отметить, что конструкции, с именами состояния, выражающими значение физического и эмоционально-психического состояния человека, отражают конкретную речевую ситуацию. Так, в русском языке одна и та же конструкция Мне больно употребляется в ситуации ощущения физической боли и в ситуации душевной боли. В бурятском языке способ представления денотативного содержания подобной конструкции отличается от интерпретации, заключенной в русской модели. Если в ситуации ощущения физической боли для носителей бурятского языка естественной является конструкция Намда убшэнтэй (байна), то в ситуации ощущения душевной боли употребительна модель Досоом муу байна. Во втором случае больно находит свой смысловой эквивалент в бурятском языке двухкомпонентным сочетанием. Общий тип смыслового содержания имеет различную форму выражения. Очевидно, это зависит от языкового видения человеком мира и позиции говорящего в конкретной коммуникативно-речевой ситуации общения. Коммуниканты, находясь в аналогичных ситуациях, выбирают различные модели, опираясь на систему своего языка.
Имена состояния, обозначающие состояние окружающей среды, природы, обстановки в зависимости от различных семантических оттенков можно разделить на две подгруппы: а) имена состояния, характеризующие окружающую среду, природу посредством органов чувств, сенсорно (шиигтэй/ сыро, hалхитай/ ветрено, халуун/ жарко, хуйтэн/холодно и др.); б) имена состояния, характеризующие не природные явления, а окружающую обстановку (хабшуу/тесно, уйтан, хоо^н/ пусто, намдуу/ тихо и др.). Указанные слова, в отличие от слов, обозначающих объективное состояние, содержат субъективный оттенок ирреальной
модальности и определяются через призму индивидуальных представлений о различных явлениях действительности. В конструкциях с именами состояния рассматриваемого типа выявляются регулярные отношения с локальным конкретизатором, характеризующим среду проявления состояния: Ой модой соо абяа шэмээгуй (Манзаров. Хоер нохой) / В лесу тихо: Эпэ уедэ Галшын гэр дотор дуурэн утаа уняар...(Намсараев. Уурэй толон) / В это время в доме Галши было дымно...(пер.М.Степанова): Мешай хорео соо айхабтар шууяатай... (Галанов. АлдагдаИан тайлбари) / В скотном дворе очень ШУМНО... Характерно, что в конструкциях с именами состояния с ядерным значением состояния природы, среды отмечается высокая семантическая насыщенность.
2) многочисленную группу слов представляют имена состояния с ядерным значением оценки. И в русском, и бурятском языках имеются целые слои лексики, предназначенные для выражения оценки: имена существительные, имена прилагательные: наречия, а также имена состояния. Многокомпонентная структура оценочной семантики -оценочный субъект, оценки, объект оценки, основание оценки и ее характер - определяет многообразие видов оценки: морально-этический, эстетический, прагматический, эмоциональный и др. Высказывания с оценочным значением являются одним из самых частых случаев высказываний о состояниях. Оценка является «универсальной категорией: вряд ли существует язык, в котором отсутствует представление о «хорошо/плохо». Однако в способах выражения оценочных значений языки проявляют свою индивидуальность» [Вольф 1985, 9].
Имена состояния, которое участвуют в выражении тех или иных с горой оценочной структуры, в русском и бурятском языках обладают семантическим сходством. Приведем несколько примеров, где встречаются основные виды обозначений состояния с оценочной семантикой: Тзрээние Нанаандаа оруулханъ хундэ (Мунгонов. Харьялан урдаа Хелгомнай)/Вспоминать об этом тяжело; Ная орокон сакан дээгуур хэрмэнэй мур мушхэхэдэ, ангуушадта ямар таатай гээшэб! (Манзаров.Хоер нохой) /Как хорошо охотникам выслеживать белку по свежевыпавшему снегу!
В данном параграфе выявляются различия имен состояния с ядерным значением собственно состояния и имен состояния с ядерным значением оценки. В семантике имен состояния и имен оценки отражаются разные связи и отношения внешнего мира: понятие состояния неотделимо от его носителя, оценка же мыслится в связи с оцениваемой субстанцией. Внутреннее состояние связано с физическими ощущениями внутри человека
или с эмоциональными чувствами человека, оценка ситуации отражает точку зрения извне, со стороны.
3) немногочисленную группу слов представляют имена состояния с ядерным значением волеизъявления. Данная группа слов заключает в себе значение необходимости, возможности, долженствования: хэрэгтэй (надо, нужно, необходимо), болоно, болохо (можно), болохогуй (нельзя). Характерным является то, что в русском языке указанные слова не соотносительны с другими словами, в бурятском же языке данные слова сосотносительны с именами прилагательными (намда хэрэгтэй/мне надо, нужно: хэрэгтэй ном/нужная книга), глаголами (ябажа болоно/можно идти; суглаан хаа хаанагуй болоно/повсеместно проходят собрания), причастием (бодожо болохогуй/нельзя вставать; ноен болохогуйб/на. чалъ-ником не буду). Следует отметить, что в бурятском языке данные слова находятся на периферии функционально-семантического поля состояния, пересекаясь с полем модальности.
В связи с дискуссиями по вопросу об одно-/двусоставности предложения, безличности и бессубъектности, нуждаются в дальнейшем изучении синтаксическая функция и синтаксическая сочетаемость имен состояния. Анализу синтаксических моделей с именами состояния посвящен § 3 -«Имя состояния с составе предложения». Конструкции с именами состояния представляют несомненный интерес, они являются своеобразными речевыми реализациями двусоставных предложений.
В традиционной грамматике конструкции с именами состояния принято считать односоставными безличными конструкциями. В настоящей работе анализ предложений с указанными словами проводится с опорой на концепцию о двучленности предикативного отношения.
Так называемые односоставные безличные предложения выделяются в системе как русского, так и бурятского языков. В современной лингвистике содержание подобных конструкций является одной из актуальных проблем. Убедительной представляется точка зрения Г.А.Золотовой: «Оправданная, может быть, методическими выводами упрощенность изложения оборачивается потерями в осмыслении, теоретическом и практическом, определенного массива синтаксических конструкций, активно используемых в разных сферах современной речи» [1998, 151].
Основываясь на наблюдениях Г.А. Золотовой, предложения типа Намда хундэ (байна) / Мне тяжело, Тэрээндэ хуйтэн (байна) / Ему холодно рассматриваем как личные неноминативные двусоставные. Ученый. предполагает, что «сопоставление русского синтаксиса с синтаксической организацией других языков плодотворнее вести не по рубрикам традиционной грамматики, а по координатам сущностных признаков, воз-
можно, пересекающимися в разных языках в разных точках системы и порождающих иные следственные связи между явлениями» [Золотова 1988, 58]. Следует указать, что в настоящей работе разделяем ее мнение о том, что «традиция в грамматике - это интерес и уважение к знаниям, оставленным нам предшествующими поколениями. Но традиционность в смысле застылость, неподвижность, боязнь поиска не свойственна науке по сути ее» [Золотова 2001, 109].
Убедительной представляется точка зрения, согласно которой в рассматриваемых конструкциях есть не только семантический субъект, но и подлежащее, которые приравнены друг другу и могут быть выражены любым падежом, в частности, дативом.
Номинатив включает значение субъекта как инициатора какой-либо активности, датив служит для выражения дополнительного значения «инволюнтивности». Дательный падеж, после именительного, который представляет собой основную диагностическую форму субъекта-подлежащего, является претендентом на роль имени, занимающего первое место в предложении. Датив может функционировать как главный член предложения, вступающий в предикативную связь» с другим главным членом, обозначающим его признак. Не вызывает сомнения тот факт, что подлежащее в форме именительного падежа оказывается для многих моделей несущественным признаком, т.е. не является универсальным положением.
В предложениях типа Газаа халуун/На улице жарко, Tahaлгa coo уйтан /В комнате тесно носителем признака является амбиентное пространство (пространственная среда). При неназванности среды позиция носителя признака может быть заполнена локативом.
Таким образом, «безличные» предложения не представляют категорию односоставности, они личны и двусоставны. Значением категории безличности является «значение непроизвольности действия или состояния, независимости его от воли субъекта» [Золотова 2001, 120].
Наблюдения показывают, что русское языковое сознание в отражении картины мира использует категорию так называемой безличности значительно чаще, чем языковое сознание носителей бурятского языка. В некоторых случаях вместо «безличных» синтаксических моделей, выражающих значение независимости состояния от воли его носителя, в бурятском языке употребляются личные с подлежащим в именительном падеже: Би унтажа ядааб/Мне не спится, Би баяртайб/Мнерадостно. Причины широкого распространения так называемых безличных предложений в русском языке, умеренного в бурятском языке, кроются, очевидно, в национальном мышлении, особом менталитете. Большинство языковых решений продиктованы определенной культурой и зависят от
нашего знания и понимания мира; некоторые решения определяются структурой языка, другие являются индивидуальными. Язык и культура, как известно, находятся в сложных отношениях взаимовлияния и взаимозависимости. Несмотря на универсальность некоторых когнитивных процессов, существуют различия в восприятии и категоризации окружающего мира представителями различных лингвокуль-турных сообществ. Различия эти находят свое отражение в системе языка.
Предложения с именами состояния с разным ядерным значением имеют отличия в синтаксическом плане. Имена состояния с ядерным, значением состояния лица, природы, окружающей среды, обстановки могут образовать законченное предложение с одной только формой датива (с/без инфинитива), имена состояния с ядерным значением оценки образуют законченное предложение только с инфинитивом, который представляет собой подлежащее.
Русскому инфинитиву в бурятском языке соответствует форма причастия будущего времени. В бурятском языке причастие будущего времени в форме датива указывает на конкретную речевую ситуацию, причастие будущего времени в форме номинатива отражает объективную оценку и имеет показатель гээшэ.
В русском языке при препозитивном положении инфинитива в нем усиливаются номинативные свойства, в связи с этим в именах состояния усиливается оценочное значение, ослабляется значение состояния. При постпозитивном инфинитиве в нем усиливаются глагольные свойства и ослабляются номинативные, а в именах состояния превалирующим становится значение состояния, что обусловливает более свободную сочетаемость с дательным субъекта.
Характерно, что в бурятском языке причастие будущего времени, соответствующее русскому инфинитиву, не способно занимать постпозитивное положение по отношению к имени состояния. Оно употребляется в позиции подлежащего в предложениях с именами состояния с ядерным значением оценки, но не с именами состояния с ядерным значением собственно состояния. Конструкции типа *Тэрээндэ хухюутэй байгаа санаар ябахаданъ, *Ном конин уншахада являются нарушением коммуникативного узуса. Наблюдения над языковым материалом свидетельствуют о том, что в бурятском языке причастие будущего времени употребляется в позиции подлежащего в предложениях с именами состояния с ядерным значением оценки, но не с именами состояния с ядерным значением собственно состояния.
В основе конструкций с именами состояния с ядерным значением волеизъявления и инфинитивом лежит оценка реализованного отношения к проявлению, названному инфинитивом. Русскому инфинитиву,
употребленному в составе сказуемого с именем состояния с ядерным значением волеизъявления, в бурятском языке соответствует форма 'причастия будущего времени в именительном падеже (в некоторых случаях - в дательном падеже) и соединительное деепричастие. Характерно, что в русском языке инфинитив может занимать пре- и постпозитивное положение по отношению к имени состояния с ядерным значением волеизъявления: в бурятском же языке имя состояния с данным значением может находиться только в постпозиции. Ср., Мне нужно идти, Мне идти нужно - Намда ябаха хэрэгтэй, * Намда хэрэгтэй ябаха. Рассматриваемый состав сказуемого ябаха хэрэгтэй характеризуется высокой степенью спаянности компонентов (в сравнении с русским языком). Некоторая синтаксическая несамостоятельность слова хэрэгтэй может указывать на тенденцию частичного затемнения его лексического значения, сдвига в сторону неполнознаменательности, и шагом в этом направлении может быть то, что в бурятском языке данное слово является специализированным, высокоупотребительным, чрезвычайно унифицированным средством выражения значения необходимости.
Анализ языкового материала свидетельствует о том, что конструкции с именами состояния шире употребляются в художественной и разговорной речи, чем в официально-деловой и научной. В § 2.4. Роль имен состояния в языке художественной литературы рассматривается функционирование имен состояния в художественных произведениях.
Именно в художественных текстах категория имен состояния получает грамматическую и стилистическую определенность. Имена состояния пополняются за счет увеличения семантического объема слова, за счет появления многочисленных переносных значений и употреблений.
В заключении обобщены основные положения и выводы, изложенные в соответствующих главах и параграфах. Исследование показало, что в сравниваемых языках имеются как общие, так и специфические черты в выражении значения состояния, а форма имени состояния является наиболее иконичным способом выражения неконтролируемого, пассивного, обусловленного состояния - отношения. План содержания имен состояния в бурятском и русском языках является универсальным, план же выражения имеет различия, хотя и здесь наблюдается достаточно много точек соприкосновения.
Имена состояния занимают особое положение в языковой картине мира. Выделение этой группы слов в системе частей речи и русского, и бурятского языков как отдельного разряда обусловлено различиями лексико-грамматического значения, особенностями функционирования, различиями в способе отражения действительности.
Имена состояния представляют собой продуктивное, развивающееся явление в бурятском языке, аналогичное группе имен состояния в русистике. Указанный класс слов является в современном языкознании живой развивающейся формой в связи с высокой потребностью языка в выражении состояния человека, природы, оценки. Имя состояния в рассматриваемых языках объединяет в своем составе весьма употребительный в речевом потоке разряд слов, обозначающих состояние в широком понимании.
Настоящее исследование носит поисковый характер, поэтому сделанные в нем выводы, не являются окончательными и требуют дальнейшего изучения имен состояния в бурятском языке: а) с привлечением материала диалогических и монологических структур; б) в аспекте функционирования имен состояния в тексте с позиций коммуникативной грамматики; в) в аспекте корпусной лингвистики, уделяющей основное внимание построению речи в процессе коммуникации.
По теме диссертации опубликованы следующие работы:
1. Улазаева Г.В. К вопросу о межъязыковых параллелях в системе частей речи русского и бурятского языков (на материале слов категории состояния)//Аспирант и соискатель. Москва, 2002,С178-181.
2. Улазаева Г.В. Слова категории состояния в системе частей речи русского и бурятского языков (к постановке вопроса) //Русский и бурятский языки: проблемы языкознания и методики обучения. Улан-Удэ, 2003.С.155-159. ,
3. Улазаева Г.В. К вопросу о лексико-семантической классификации слов категории, состояния в русском и-бурятском языках//Научный и инновационный потенциал Байкальского региона глазами молодежи. Улан-Удэ, 2003. С. 122-124.
4. Улазаева Г.В. Различия имен состояния и имен прилагательных в бурятском языке//Актуальные проблемы текста: лингвистическая теория и практика обучения. Улан-Удэ, 2004. С. 163-165.
5. Улазаева Г.В. Слова категории состояния в языковой картине мира (на материале русского и бурятского языков)//Молодежь в науке: проблемы, поиски, перспективы, Элиста, 2002 (в производстве).
6. Улазаева Г.В. р функциональной неоднородности слов категории состояния//Языковое и литературное образование в бурятской начальной школе. Улан-Удэ, 2002 (в производстве).
Подписано в печать 24.05.2004 г. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Объем 1,5 печ. л. Тираж 100. Заказ № 97.
Отпечатано в типографии Изд-ва БНЦ СО РАН, 670047 г. Улан-Удэ, ул. Сахьяновой, 6.
113 937.
Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Улазаева, Галина Васильевна
ВВЕДЕНИЕ.
ГЛАВА I. ИМЯ СОСТОЯНИЯ В СОВРЕМЕННОЙ ЛИНГВИСТИКЕ.
1.1. История изучения имени состояния в русской и бурятской грамматической науке.
1.2. Имя состояния в аспекте функционально-коммуникативной грамматики.
Выводы первой главы.
ГЛАВА II. ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ИМЕН СОСТОЯНИЯ В БУРЯТСКОМ И РУССКОМ ЯЗЫКАХ.
2.1. Имя состояния в функционально-семантическом поле состояния в бурятском и русском языках.
2.1.1. Лингвистическая интерпретация значения "состояние".
2.1.2. Конструкции с именами состояния в функционально-семантическом поле состояния в бурятском и русском языках.
2.2. Разряды имен состояния в бурятском и русском языках.
2.3. Имя состояния в составе предложения в бурятском и русском языках.
2.3.1. Имя состояния с ядерным значением состояния лица, природы, окружающей среды, обстановки в составе предложения.
2.3.2. Имя состояния с ядерным значением оценки в составе предложения.
2.3.3. Имя состояния с ядерным значением волеизъявления в составе предложения.
2.4. Роль имен состояния в языке художественной литературы.
Выводы второй главы.
Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Улазаева, Галина Васильевна
В последние годы в научном мире интерес ученых-лингвистов смеI стился из области собственно лингвистических исследований в область изучения ментальности носителей тех или иных языков. Данная «перемена научной парадигмы вызвана интеграцией наук о человеке и стремлением видеть лингвистику не просто наукой о кодах, но наукой о речемыслительной деятельности человека» [Милославский 2002, 136]. В настоящее время общепринятым является положение о том, что каждый язык имеет свой специфичный способ концептуализации окружающей действительности. В основе каждого конкретного языка лежит особая картина мира, «.образ мира, исторически сложившийся у конкретного языкового коллектива, свод пред» ставлений о мире» [Королев 2003, 5]. Эта особая картина мироздания закреплена в грамматике (в семантически значимых грамматических категориях) и в лексической системе языка.
Известно, что и лексическая, и грамматическая структуры разных языков имеют универсальные мыслительные, когнитивные основания. Универсальной является смысловая основа языковых значений. Интерпретационный компонент же, «в своих конкретных реализациях, отражающих специфику структуры каждого языка и действующих в нем правил функционирования лексических и грамматических единиц, является идиоэтни-ческим. Это не исключает возможности межъязыковых совпадений и параллелизма некоторых тенденций языковой интерпретации (ср., в частности, значения частей речи.)» [Бондарко 1992, 1-7].
Вызывают интерес возможные межъязыковые параллели в интерпретации смыслового содержания имен состояния в русском и бурятском языках, то место, которое занимают указанные слова в системе частей речи данных языков. Основанием для сравнения единиц неродственных языков служит наличие в различных языках мира изоморфных черт, общих закономерностей развития языка, на которые указывал еще И.А.Бодуэн де |Суртенэ: «Мы можем сравнивать языки совершенно независимо от их родства, от всяких исторических связей между ними. Мы постоянно находим одинаковые изменения, одинаковые исторические процессы и перерождения в языках, чуждых друг другу и исторически, и географически» [Избранные труды по общему языкознанию 1963, 371]. Бесспорным является то, что «каждое истинное знание обязано своим развитием сравнению и на нем же основывается» [Мюллер 2003, 15].
В научной литературе неоднократно подчеркивалась мысль об однотипности логического строя и мыслительной деятельности людей, говорящих на разных языках. Языковая картина мира в основном совпадает с логической, но при этом «через вербальные образы и языковые модели происходит дополнительное видение мира.Словесный образ сочетается с понятийным образом, лингвистическое моделирование мира - с логическим его отображением, создавая предпосылки воспроизведения более полной и всесторонней картины окружающей действительности в сознании людей» [Брутян 1968, 57]. «Два разных языка никогда не бывают столь схожими, чтобы их можно было считать средством выражения одной и той жз социальной действительности. Миры, в которых живут различные общества, - это разные миры.» [Сепир 2003, 131].
Итак, известно, что язык отражает мир с различных сторон. Прежде всего, в языке представлена объективная действительность, которая выражается различными языковыми средствами, в том числе именами состояния.
Исследование имен состояния как части речи в русле сопоставительно-типологической проблематики теснейшим образом связано с общей проблемой выделения лексико-грамматических классов в языке.
В лингвистической литературе большое количество^исследований посвящено описанию основных принципов распределения слов по частям речи и освещению разного рода непоследовательностей традиционной классификации слов по этим разрядам.
Известно, что проблема выделения частей речи в языках различного строя обычно считается одной из наиболее дискуссионных проблем.
Классификация отдельных частей речи по разным основаниям, иногда противоречащим друг другу, ставит перед исследователями нелегкую задачу определения ведущего принципа при выделении частей речи вообще и главного принципа каждой отдельной части речи, в частности.
Таким главным принципом деления всех слов по разрядам мы, вслед за учеными-лингвистами, в частности, основываясь на наблюдениях Е.С.Кубряковой, считаем принцип ономасиологический. «Полагая, что в частях речи «нашло отражение расчленение человеком окружающего мира» [Принципы описания языков мира 1976, 25], мы думаем, что это расчленение происходило сообразно природе вещей и что тем самым части речи являются прежде всего наименованиями разных объектов действительности или объектов действительности, осмысленных и опознанных человеком как различные» [Кубрякова 1978, 24].
Ономасиологический подход имеет тесные связи с семантическим подходом. Но «семантический анализ направлен на установление и констатацию значений, ономасиологический анализ должен ответить ,на вопрос о том, что именуется, что называется данной лингвистической единицей и к какому референту в экстралингвистическом мире она отнесена» [Кубрякова 1978, 2]). Таким образом, при анализе тех или иных частей речи важным оказывается установить не только те конкретные лексические значения, которые выражают части речи, не только те значения, которые зафиксированы для слов определенной части речи в конкретном языке, но и то, что называет данная часть речи и к какому кругу объектов действительности она обращена. Последнее предполагает решение такой проблемы, как выявление общих черт в обозначенных одной частью речи объектах, и вопроса о том, существует ли такой круг объектов, для обозначения которых складывается особый класс наименований.
В научной классификации частей речи одним из наиболее спорных продолжает оставаться вопрос об именах состояния. В русском языкознании с середины XIX-го века усилилось внимание к изучению отличительных черт особой категории слов - имен состояния. Исследование данного разряда слов в русской лингвистике представлено значительным количеством работ проблемного и описательного характера. Но, несмотря на обширную литературу с глубокими наблюдениями и обобщениями, некоторые важные вопросы, связанные с проблемами функционирования имен состояния, до конца не изучены. Следует отметить, что данный разряд слов не всеми учеными-лингвистами признается как сформировавшаяся в русском языке часть речи. В связи с этим важно установить, что дает основание большинству ученых-языковедов выделять этот разряд слов как особую часть речи, какие признаки являются для нее определяющими.
Аспекты рассмотрения содержания и функционирования имен состояния, анализ дифференциальных грамматических признаков указанных слов обусловлены историей изучения данного значения в языкознании на лексическом и грамматическом уровнях.
Известно, что развитие языкознания предполагает не только появление новых аспектов исследования, но и обращение к давно описанным категориям языка, которые в свете современных лингвистических представлений способны дать новые знания об уже известном явлении. Одной из таких категорий в русском языке является категория имен состояния. До настоящего времени сохраняется потребность во всестороннем системном изучении имен состояния, анализе субъектно-предикатных отношений, реализуемых в конструкциях с данными словами, так как эти вопросы еще не получили исчерпывающе полного описания. Наиболее полному пониманию природы имен состояния, проблемы выделения данного разряда слов как самостоятельной части речи может способствовать представляемое в настоящей работе комплексное исследование, включающее анализ функций, семантики имен состояния, структуры предложений с указанными словами. Такой подход представляется верным, поскольку в грамматической природе имен состояния отразились функционирование и семантические влияния со стороны других частей речи.
В бурятской граммтической науке указанный разряд слов относится к малоизученным. Имена состояния в системе частей речи бурятского языка не выделяются. Обзор литературы по грамматике бурятского языка свидетельствует о том, что материал для исследования имен состояния привлекается лишь эпизодически. Но специфика данного разряда слов дает основание признавать их отдельным лексико-грамматическим разрядом слов и утверждать, что данная группа слов занимает особое положение в системе знаменательных частей речи. В связи с современными подходами к изучению грамматического строя бурятского языка, в соответствии с практическими потребностями, появляется необходимость в системном представлении имен состояния как особой части речи. При определении специфики имен состояния как самостоятельного класса слов следует исходить из характера функционально-коммуникативной модели языка.
Актуальность темы исследования. Для выявления общих и своеобразных фактов функционирования имен состояния, закономерностей организации функционально-семантического поля состояния недостаточно материала одного языка, поэтому для анализа выбраны два разноструктурных языка - бурятский и русский. Основанием для сравнения неродственных языков служит наличие в различных языках мира изоморфных черт, общих закономерностей развития языка.
В настоящее время в условиях интенсивного возрождения национальных культур, традиций, языка, актуальны теоретические изыскания в области сопоставительного изучения разноструктурных языков. Закон Республики Бурятия «О языках народов Республики Бурятия» провозгласил, что «язык -это духовная основа существования любой нации. Беречь и развивать свои родной язык и с уважением относиться к другим языкам - долг и обязанность каждого гражданина». В современных условиях двуязычия сопоставительно-типологическое изучение разносистемных языков, каковыми являются бурятский и русский языки, приобрело особую актуальность и в общетеоретическом, и в практическом аспектах. Общепризнанным стал тот факт, что многие специфические явления того или иного языка могут быть выявлены и представлены только при сопоставлении одного языка с другим. В этом видится важная роль сопоставительной грамматики. При сопоставлении грамматической системы бурятского и русского языков острее выявляются особенности и национальные черты бурятского языка.
Несмотря на различия в характере бурятской и русской языковых систем, в них есть немало явлений, соотносительных как в грамматическом строе, так и в логическом плане. Наличие этих точек соприкосновения в грамматике языков, принадлежащих к разным языковым семьям, может быть объяснено тем, что законы мышления носят общечеловеческий характер и в равной мере проявляются у всех народов, хотя и находят выражение в разных формах в соответствии с исторически сложившимися законами языка каждого народа.
Актуальность избранной темы обусловлена необходимостью комплексного исследования лексико-семантических, грамматических, словообразовательных свойств русских и бурятских имен состояния в сопоставительном аспекте. Подобное исследование предполагает выявление общих и различных свойств имен состояния в указанных языках, более глубокое понимание особенностей данного разряда слов на фоне других частей речи.
Актуальность настоящей работы заключается в том, что в ней решается вопрос о частеречном статусе бурятских имен состояния, исследуются процессы, связанные с формированием имени состояния как самостоятельной части речи в бурятском языке. Уяснение частеречных свойств бурятских имен состояния создает почву для углубления существующих представлений о природе частей речи.
В связи с дискуссиями по вопросу об односоставности/ двусоставности предложения, безличности и бессубъектности, нуждаются в дальнейшем изучении синтаксическая функция и синтаксическая сочетаемость имен состояния.
Основной целью работы является описание семантических, грамматических и функциональных характеристик имен состояния как самостоятельной части речи в бурятском и русском языках в сопоставительном аспекте.
Поставленная цель предполагает решение следующих задач:
- определение места имен состояния в функционально-семантическом поле состояния;
- выяснение лексико-грамматической специфики имени состояния как части речи;
- определение статуса, словарного состава, принципов дифференциации имен состояния в русском и бурятском языках;
- рассмотрение предложений с именами состояния в соответствии с современными научными принципами, в свете теории коммуникативной грамматики.
В процессе работы использованы следующие методы исследования: сравнительно-сопоставительный метод; метод компонентного анализа; метод наблюдения.
Научная новизна работы заключается в том, что впервые в бурятской грамматической науке предпринята попытка: рассмотреть имена состояния как особый разряд слов в системе частей речи (с позиций функционально-коммуникативной грамматики); установить критерии различения имен состояния от других частей речи; определить сходства и различия бурятских и русских имен состояния; дифференцировать рассматриваемый класс слов на основании выявленных функциональных признаков. При решении проблемы установления общих и специфических черт имен состояния в бурятском и русском языках предлагается ономасиологический подход и системное рассмотрение значения состояния.
Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в том, что изучение бурятских имен состояния открывает перспективы для более глубокого осмысления проблемы частей речи вообще и дальнейшего детального исследования конкретных лексико-семантических разрядов имен состояния. Результаты исследования могут служить для учебных и методических нужд, а именно: при составлении научных и практических грамматик сравниваемых языков, при создании научных исследований по сопоставительной грамматике. Выводы относительно универсальных и специфических черт в выражении значения состояния в разноструктурных языках могут быть использованы при чтении лекций по сопоставительной грамматике; отдельные разделы работы могут найти применение в практике преподавания современного бурятского языка.
Апробация материала. Важнейшие положения диссертации нашли отражение в научных публикациях и докладах, сделанных на научных конференциях в БГУ, КИГИ РАН (Элиста).
По теме диссертации опубликованы четыре научные статьи, две статьи находятся в производстве.
В качестве материала исследования были использованы толковые и переводные словари современного бурятского литературного языка; произведения современной художественной литературы, что вызвано учетом стилистической дифференциации функционирования имен состояния (широкая употребительность данного разряда слов характерна именно для литературно-художественного стиля); наблюдения над разговорным языком.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.
Заключение научной работыдиссертация на тему "Имя состояния в современном бурятском и русском языках"
Выводы второй главы
1. Целостное описание языковых явлений предполагает сегодня расширение концепции функционально-семантических полей за счет включения в сферу исследования когнитивной и прагматической интерпретации речевых/текстовых структур, реализующих смыслы соответствующего ФСП.
Одним из ФСП, выделяемых на материале разных языков, является поI ле состояния. Понятие состояние является одним из важных лингвистических понятий. В современном языкознании данное значение исследуется на разных уровнях, в частности, на лексическом и грамматическом. Опираясь на концептуальные положения А.В.Бондарко, приходим к выводу, что имена состояния являются центральным компонентом функционально-семантического поля состояния.
2. В настоящей работе на основании концепции Т.А.Булыгиной, О.Н.Селиверстовой, Е.М.Вольф считаем, что при анализе состояний важно учитывать их соотношение с другими видами: с действиями, процессами, I признаками.
3. Имена состояния в русском и бурятском языках выделяются в особую лексико-грамматическую группу на основании отличительных семантических, морфологических, синтаксических и словообразовательных признаков, основные из которых следующие: значение недейственного состояния, единственная функция - функция главного члена в предложении - составного сказуемого, неизменяемость и морфологическая соотносительность с теми частями речи, от которых они произошли: с именами прилагательными, существительными - в русском языке и с именами прилагательными, реже - с именами существительными, наречиями и глаголами - в бурятском языке, словообразовательная непохожесть на другие части речи.
Указанные признаки имен состояния служат достаточно убедительным доказательством их изолированности от других знаменательных частей речи.
Характерным признаком имен состояния как в русском, так и в бурятском языках является управление дативом при обозначении состояния субъекта - наиболее иконичной формой выражения экспериенцера; в конструкциях с именами состояния выявляются регулярные отношения с локальным конкретизатором, характеризующим среду проявления состояния. Способность управлять теми или иными падежными формами развивается в именах состояния под влиянием глагола.
Определяющим фактором для выделения имени состояния как особой части речи явился синтаксический фактор, повлекший за собой изменение лексического значения, морфологических свойств, а также словообразовательной специфики.
4. Форма имени состояния является в сравниваемых языках наиболее иконичным способом выражения неконтролируемого, пассивного, обусловленного состояния - отношения. Для такого отношения важна определенная направленность - от мира к человеку. Отношения, имеющие противоположное направление, - от человека к миру (т.е. к другому человеку, к ситуации), ср., сухалдаха/ злиться, уурлаха/ сердиться, - даже если они имеют причину, не могут принимать форму имени состояния, ср. *Намда уур-тай/*Мне сердито. I
5. Характерной приметой внешнего облика имен состояния в русском языке является суффикс -о, в бурятском языке - суффикс -тай (-тэй, -той), а также непроизводные имена прилагательные.
6. В русском языке имена состояния являются функциональными омонимами имен прилагательных, имен существительных, наречий, в бурятском языке - имен прилагательных, реже - глаголов, имен существительных.
7. Сопоставление значения имен состояния позволяет уяснить различную структурно-семантическую базу: одни имена состояния обозначают состояние субъекта, окружающей среды, природы, обстановки, другие - дают I оценку, характеристику самого состояния, действия, признака, третьи - выражают намерения, желания, долженствование, возможность / невозможность. В связи с этим и в русском, и бурятском языках в составе имен состояния взаимодействуют три подгруппы (в рамках одной системы).
Важно указать на возможность некоторых имен состояния выступать в разных значениях, и, соответственно, входить не в одну; а в несколько лекси-ко-семантических подгрупп.
В семантике имен состояния и имен оценки отражаются разные связи и отношения внешнего мира: понятие состояния неотделимо от его носителя, оценка же мыслится в связи с оцениваемой субстанцией. Внутреннее состояние связано с физическими ощущениями внутри человека или с эмоциональными чувствами человека, оценка ситуации отражает точку зрения извне, со стороны.
8. Вопрос об объединяющих и дифференцирующих особенностях имен состояния как в русском, так и в бурятском языках еще Нуждается в специальном изучении. Рассмотренные разряды обозначают связь с огромной системой средств выражения значения состояния, модальности, оценки и представляют собой только лишь одно из важных звеньев изучения имен состояния.
9. Опираясь на наблюдения ученых-лингвистов, можно сделать вывод о том, что несомненная общность имен состояния обнаруживается только в области синтаксиса: имена состояния с ядерным значением состояния лица, природы, среды, окружающей обстановки, с ядерным значением оценки, с ядерным значением волеизъявления выполняют одну предикативную функцию (функцию составного именного сказуемого в особого рода личном предложении). Очевидными являются различия между именами состояния, и эти различия пронизывают практически все языковые уровни. Данный важный признак позволяет считать имена состояния с разным ядерным значением самостоятельными лексико-грамматическими группами, но еще в самом начале своего формирования имя состояния было названо особым классом слов. Поэтому имя состояния целесообразно рассматривать как часть речи в широком смысле этого слова, понимая под этим условную общность сходных форм. Основания для такого объединения находятся в сфере грамматической семантики, так как общая сема состояния пронизывает прямо или опосредованно все разряды имен состояния, их морфологическая форма константна, а синтаксическая позиция определенна. Таким образом, имена состояния представляют собой особым образом организованную целостную систему.
10. Состояние как одна из универсальных категорий находит отражение в предложении. Для трактовки предложения принципиально важное значение имеет определение понятия предикативности. Именно противоположные подходы к пониманию предложения породили противоположные толкования простого предложения как односоставного или двусоставного построения.
В настоящей работе, основываясь на наблюдениях Г.А.Золотовой, предложения типа Намда хуидэ (байна)/Мне тяжело, Тэрээндэ хуйтэн (бай-на)/Ему холодно рассматриваем как двусоставные. В современной лингвистике содержание подобных конструкций является одной из актуальных проблем. Убедительной представляется точка зрения, согласно которой в указанных конструкциях есть не только семантический субъект, но и подлежащее, которые приравнены друг другу и могут быть выражены любым падежом, в частности, дативом.
Номинатив включает значение субъекта как инициатора какой-либо активности, датив служит для выражения дополнительного значения «инво-люнтивности». Дательный падеж, после именительного, который представляет собой основную диагностическую форму субъекта-подлежащего, является претендентом на роль имени, занимающего первое место в предложении. Таким образом, датив может функционировать как главный член предложения, вступающий в предикативную связь с другим главным членом, обозначающим его признак.
В предложениях типа Газаа халуун/На улице жарко, Такалга соо уй-тан/В комнате тесно носителем признака является амбиентное пространство (пространственная среда, атмосфера). При неназванное™ среды позиция носителя признака может быть заполнена локативом.
Таким образом, «безличные» предложения не представляют категорию односоставности, они личны и двусоставны.
11. Наблюдения показывают, что русское языковое сознание в отражении картины мира использует категорию так называемой безличности значительно чаще, чем языковое сознание носителей бурятского языка.
12. Предложения с именами состояния с разным ядерным значением имеют отличия в синтаксическом плане. Имена состояния с ядерным значением состояния лица, природы, окружающей среды, обстановку могут образовать законченное предложение с одной только формой датива (с/без инфинитива), имена состояния с ядерным значением оценки образуют законченное предложение только с инфинитивом, который представляет собой подлежащее.
Русскому инфинитиву в бурятском языке соответствует форма причастия будущего времени. В бурятском языке причастие будущего времени в форме датива указывает на конкретную речевую ситуацию, причастие будущего времени в форме номинатива отражает объективную оценку и имеет показатель гээшэ.
В русском языке при препозитивном положении инфинитива в нем усиливаются номинативные свойства, в связи с этим в именах состояния усиливается оценочное значение, ослабляется значение состояния. При постпозитивном инфинитиве в нем усиливаются глагольные свойства и ослабляются номинативные, а в именах состояния превалирующим становится значение состояния, что обусловливает более свободную сочетаемость с дательным субъекта.
Характерно, что в бурятском языке причастие будущего времени, соответствующее русскому инфинитиву, не способно занимать постпозитивное положение по отношению к имени состояния. Оно употребляется в позиции подлежащего в предложениях с именами состояния с ядерным значением оценки, но не с именами состояния с ядерным значением собственно состояния. Конструкции типа *Тэрээндэ хухюутэй байгаа санаар ябахадань, *Ном Ионин уншахада являются нарушением коммуникативного узуса.
В основе конструкций с именами состояния с ядерным значением воI леизъявления и инфинитивом лежит оценка реализованного отношения к проявлению, названному инфинитивом. Инфинитив в таких предложениях обычно обозначает действие - активное целенаправленное проявление, датив субъекта является агентивом. Русскому инфинитиву, употребленному в составе сказуемого с именем состояния с ядерным значением волеизъявления, в бурятском языке соответствует форма причастия будущего времени в именительном падеже (в некоторых случаях - в дательном падеже) и соединительное деепричастие. Характерно, что в русском языке инфинитив может занимать пре- и постпозитивное положение по отношению к имени состояния с ядерным значением волеизъявления, в бурятском языке имя состояния с данным значением может находиться только в постпозиции. Ср., Мне нужно идти, Мне идти нужно - Намда ябаха хэрэгтэй, * Намда хэрэгтэй ябаха. Рассматриваемый состав сказуемого ябаха хэрэгтэй характеризуется высокой степенью спаянности компонентов (в сравнении с русским языком).
13. Предложения с именами состояния в бурятском и русском языках отражают особую референциальную область окружающей действительности, ограничивающуюся сферами стихийных явлений природы, психики и состояния организма человека.
14. Анализ языкового материала свидетельствует о том, что конструкции с именами состояния шире употребляются в художественной и разговорной речи, чем в официально-деловой и научной.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Одной из наиболее характерных черт современной лингвистики является обращение к языку, как к ментальной репрезентации человека. «Язык представляет собой особый способ видения и репрезентации окружающего, нас мира», - писал известный ученый В. фон Гумбольдт [1985, 35]. Именно в его философско-лингвистической концепции впервые получила выражение идея о том, что у каждого народа своя, присущая только ему картина мира. При этом в содержании каждого языка необходимо различаются два компонента: универсальный и идиоэтнический (или специфический), из которых один является общим для всех языков, а другой характеризует каждый язык в его своеобразии. Исходя из того, что универсально-языковое предопределено универсально-мыслительным, а неуниверсально-специфическое отражает особенности мышления народа, выделение этих специфических компонентов возможно при анализе взаимоотношений между языком и обществом, языком и культурой. При этом сравнение особенного происходит лишь в случае определения общих признаков. Данные характеристики учитывались при изучении универсальных и специфических факторов в выборе способов выражения значения состояния в бурятском и русском языках.
Необходимость научного соотнесения грамматического материала раз носистемных бурятского и русского языков обусловлена как теоретическими, так и практическими потребностями, о которых говорилось выше. Основанием для сравнения неродственных языков служит, как известно, наличие в различных языках мира изоморфных черт, общих закономерностей развития языка.
На основе сопоставления слов, называемых в настоящей работе именами состояния, можно сделать вывод о том, что в сравниваемых языках имеются как общие, так и специфические черты в выражении значения состояния. Подчеркнем, что форма имени состояния является в рассматриваемых языках наиболее иконичным способом выражения неконтролируемого, пассивного, обусловленного состояния - отношения. Для такого отношения, как указывалось, важна определенная направленность - от мира к человеку.
В русской лингвистике начиная с первой половины XIX-го века до настоящего времени проблеме имен состояния уделяется достаточно большое внимание, но содержание и сущность проблемы имен Ьостояния до сих пор до конца не изучены, а сами имена состояния не получили однозначной грамматической квалификации. Данная категория слов не всеми учеными-лингвистами признается как самостоятельная часть речи. Однако для большинства грамматических исследований современного русского языка характерно выделение имен состояния как особой части речи.
В настоящей работе опираемся на концептуальные положения тех ученых-лингвистов, которые выделяют рассматриваемую группу слов в самостоятельную часть речи, так как данная точка зрения представляется убедительной. Необходимо иметь в виду то, что имена состояния являются особыми выразителями идеи состояния.
Если в русистике исследование имен состояния представлено значительным количеством работ проблемного и описательного характера, то в бурятоведении данный разряд слов не нашел должного отражения, хотя указанные слова обладают типологически важными структурными, семантическими и функциональными свойствами.
Имена состояния и в бурятском, и в русском языках выделяются в особую лексико-грамматическую группу на основании совокупности отличительных семантических, морфологических, словообразовательных и синтаксических признаков.
Характерным (и ведущим) признаком имен состояния является синтаксический. Л.В.Щерба в работе «О частях речи в русском языке» указывал, что ученый «должен разыскивать, какая классификация особенно настойчиво навязывается самой языковой системой.» [1957, 64]. По мнению Д.А.Алексеева, «при классификации частей речи следует учитывать совокупность всех признаков и прежде всего придерживаться того из них, который является ведущим, наиболее характерным для данной части речи» [1955, 37]. Определяющим фактором для выделения имени состояния как особой части речи явился синтаксический фактор, повлекший за собой изменение лексического значения, морфологических свойств, а также словообразовательной специфики. Синтаксическая функция имен состояния устойчива - главный предикативный член двусоставного личного неноминативного и инфинитивно-оценочного предложения - составное именное сказуемое.
Лексико-семантическим значением имен состояния является значение пассивного состояния. К морфологическим свойствам данной группы слов относятся следующие: неизменяемость; соотносительность с теми частями речи, от которых они произошли. Употребляясь со служебным глаголом байха (быть), имя состояния получает возможность аналитически выражать время и наклонение.
Имена состояния как в русском, так и в бурятском языках характеризуются определенным оформлением (в русском языке основной показатель -о, в бурятском языке - частотный показатель: -тай, -той, -тэй, а также непроизводное слово, омонимичное прилагательному.
Характерными признаками имен состояния в сравниваемых языках являются также следующие: управление дативом при обозначении состояния субъекта; в конструкциях с именами состояния выявляются регулярные отношения с локальным конкретизатором, характеризующим среду проявления состояния.
Устойчивым является словообразование имен состояния - образование путем конверсии. Исследование конверсионного перехода из других частей речи в категорию имен состояния способствовало вйявлению целостного подхода к изучению источников пополнения данного лексико-грамматического разряда. Следует отметить, что функциональная омонимия слов разных частей речи является исключительно важным объектом сопоставительно-типологического анализа, представляет интерес с позиций национально-культурного своеобразия. Изучение функциональных омонимов раскрывает глубинные особенности структуры того или иного языка.
В настоящей работе имя состояния рассматривается как разноуровневая категория с позиций функционально-коммуникативной парадигмы, получившей практически универсальное признание еще в середине 70-х годов ХХ-го века. Анализ рассматриваемой группы слов проводится на основе опоры на функционально-семантические единства, которые группируются вокруг функционально-семантического поля состояния.
Имена состояния рассматриваемых языках занимают центральное место в функционально-семантическом поле состояния, хак как являются особыми выразителями идеи состояния, семантика состояния является их категориальным значением. Изучение функционально-семантических полей состояния, оценки и модальности позволило сделать предположение о том, что в составе имен состояния взаимодействуют слова с ядерным значением состояния лица, природы, окружающей среды, обстановки, с ядерным значением оценки, с ядерным значением волеизъявления (намерения, желания, возможности-невозможности, долженствования). В связи с этим положением в бурятском и русском языках в составе имен состояния взаимодействуют три подгруппы (в рамках единой системы). Если в русском языке разряд имен состояния с ядерным значением оценки представлен достаточно широко, то в бурятском языке данная группа слов выражена слабее. В русском языке разряд имен состояния с ядерным значением волеизъявления не соотносителен со словами других частей речи, в бурятском языке указанная группа слов соотносительна с формами слов других частей речи.
Важно подчеркнуть, что в современном бурятском и русском языках формируются неравноценные и по составу, и по соотношению определяемых признаков лексико-семантические группы имен состояния.
Необходимо отметить, что конструкции с именами состояния, выражающими значение физического и эмоционально-психического состояния человека, отражают конкретную речевую ситуацию. Если в русском языке одна и та же конструкция Мне больно употребляется и в ситуации ощущения физической боли, и в ситуации душевной боли, то бурятском языке способ представления денотативного содержания подобной конструкции отличается от интерпретации, заключенной в русской модели. Если в ситуации ощущения физической боли для носителей бурятского языка естественной является конструкция Намда убшэнтэй (байна), то в ситуации ощущения душевной боли употребительна модель Досоом муу байна. Во втором случае больно находит свой смысловой эквивалент в бурятском языке двухкомпонентным сочетанием. Общий тип смыслового содержания имеет различную форму выражения. Очевидно, это зависит от языкового видения человеком мира и позиции говорящего в конкретной коммуникативно-речевой ситуации общения. Коммуниканты, находясь в аналогичных ситуациях, выбирают различные модели, опираясь на систему своего языка.
Имена состояния представляют собой, как было показано выше, важный конструктивно-смысловой компонент предложения. Конструкции с именами состояния в бурятском и русском языках отражают особую рефе-ренциальную область объективной действительности, ограничивающуюся сферами стихийных явлений природы, эмоционально-психического и физического состояния человека.
В настоящей работе анализ предложений с именами состояния проводится с опорой на концепцию о двучленности предикативного отношения.
В системе как русского, так и бурятского языков выделяются так называемые односоставные безличные предложения. Основываясь на концептуальных положениях Г.А.Золотовой, предложения типа Намда убшэнтэй (байна) /Мне больно, Тэрээндэ аягуй (байна) /Ему неудобно, которые в традиционной грамматике принято считать односоставными безличными конструкциями, рассматриваем как двусоставные личные неноминативные. Ученый предполагает, что «сопоставление русского синтаксиса с синтаксической организацией других языков плодотворнее вести не по рубрикам традиционной грамматики, а по координатам сущностных признаков, возможно, пересекающимися в разных языках в разных точках системы и порождающих иные следственные связи между явлениями» [Золотова 1988, 58]. Следует указать, что в настоящей работе разделяем мнение ученого о том, что «традиция в грамматике - это интерес и уважение к знаниям, оставленным нам предшествующими поколениями. Но традиционность в смысле застылость, неподвижность, боязнь поиска не свойственна науке по сути ее» [Золотова 2001,109].
Изложенная ученым трактовка безличных односоставных предложений и рассмотрение их как двусоставных личных конструкций с расчлененным выражением предикативного признака и его носителя представляется убедительной. «Так называемые «бессубъектные односоставные» предложения по своему реальному составу оказываются личными, субъектными, двусоставными конструкциями, отличаясь от «личных двусоставных» лишь формой выражения субъекта: не именительный падеж, а определенные формы косвенных падежей, противопоставленные именительному в оппозиции: субъект I непроизвольного действия (состояния) - субъект произвольного действия как маркированное обозначение непроизвольного признака немаркированному» [Золотова 2001,115].
Не вызывает сомнения тот факт, что подлежащее в форме именительного падежа оказывается для многих моделей несущественным признаком, т.е. не является универсальным положением. Следует подчеркнуть, что номинатив включает значение субъекта как инициатора какой-либо активности, датив служит для выражения дополнительного значения «инволюнтивно-сти». Датив, как указывалось выше, интерпретируется в научной литературе как одна из характерных особенностей русской языковой ментальности, связанная с отсутствием контроля над событием со стороны субъекта. Признавая правомерность данного положения, вместе с тем следует отметить, что сходна значимость, содержательная ценность бурятского датива. Русскому дательному падежу субъекта при имени состояния соответствует бурятский дательно-местный падеж.
Предложения типа Газаа халуун / На улице жарко, ТаИалга соо уйтан / В комнате тесно также следует рассматривать как двусоставные, в них носителем признака, как указывалось выше, является амбиентное пространство.
Таким образом, «безличные» предложения не представляют категорию односоставности, они являются личными и двусоставными (неноминативными). Важно отметить, что в бурятском языке (в сравнении с русским языком) употребление двусоставных неноминативных предложений умеренное. Анализ конкретного языкового материала показывает, что русское языковое сознание в отражении картины мира использует категорию «безличности» значительно чаще, чем языковое сознание носителей бурятского языка. В некоторых случаях вместо «безличных» синтаксических моделей, выражающих значение независимости состояния от воли его носителя, в бурятском языке употребляются личные с подлежащим в именительном падеже: Би унтажа ядааб / Мне не спится, Би баяртайб / Мне радостно. Причины широкого распространения так называемых безличных предложений в русском языке, умеренного в бурятском языке, кроются, очевидно, в национальном мышле нии, особом менталитете. Таким образом, большинство языковых решений продиктованы определенной культурой и зависят от нашего знания и понимания мира; некоторые решения определяются структурой языка, другие являются индивидуальными.
Интерес представляет то, что имена состояния со значением эмоционально-психического и физического состояния имеют особенности употребления в предложении. Большинство имен физического состояния соотносятся с нормой, причем чаще обозначают отклонения от нормы. Важно отметить и то, что если русскому языку свойствен способ расчлененного обозначения I субъекта (Мне ногам холодно), то в бурятском языке такое обозначение не является характерным: носитель бурятского языка в рассмотренной выше ситуации выберет иную синтаксическую модель (Хулни дааража байна / Ноги мерзнут). Имена психического состояния не соотносимы с какой-либо нормой. Предложения с подобными именами состояния связаны с общей ситуацией, от которой зависит данное состояние. В предложениях типа Харанхы / Темно, характеризующих состояние природы, среды имеет место особое событие, которое состоит в том, что наблюдатель предицирует неограниченному пространству некоторые временные свойства, воспринимаемые им визуально. Подобные конструкции содержат информацию о том, что состояние окружающей среды воспринимается наблюдателем физически или психически, т.е. наблюдатель воспринимает и регистрирует состояние окружения, и он присутствует только в том смысле, что ситуация подается с точки зрения его восприятия, тогда как событие происходит не с ним, он не представлен как принимающий участие в событии. Отметим, что, Говоря о наблюдаемости события, мы, согласно современной лингвистической концепции, имеем в виду существование для окружающих возможности фиксировать осуществление/неосуществление события на основе непосредственного наблюдения, без привлечения логического вывода.
Если имена состояния с ядерным значением состояния лица, природы, среды, обстановки образуют законченное предложение с одной только формой дательного падежа, то имена состояния с ядерным значением оценки могут образовать законченное предложение только с инфинитивом. Необязательность сочетания с инфинитивом (в русском языке), с причастием будущего времени (в бурятском языке) у имен состояния со значением собственно состояния и обязательность - у имен состояния оценки - их яркий различительный признак. Предложениям с именами состояния с ядерным значением оценки дательный субъекта является чуждым, так как в них нет слова, которое обозначало бы собственно состояние, имя состояния со значением оценки связано с инфинитивом. Но следует указать, что в таких конструкциях датив иногда может встречаться, но он имеет совершенно другое значение, например, значение интереса, пользы, назначения и т.д. Характерно, что в русском и бурятском языках наблюдается синтаксическое сходство и некоторые различия в употреблении инфинитива / причастия будущего времени. Как и русский инфинитив-подлежащее, его бурятский эквивалент обычно стоит перед сказуемым и отделяется паузой. Важно указать, что в бурятском языке причастие будущего времени в дательно-местном падеже, а также с частицей личного притяжания указывает на конкретную речевую обстановку (когда обращаются к конкретному лицу), ср.: Энеэхэшни эртэхэн (Шадаев. Эдир ангуушад.с.16) / Смеяться тебе рано; Хоб хэлсэхэдэ муухай / Сплетничать некрасиво. Причастие будущего времени, употребленное в именительном падеже, отражает объективную оценку (т.е. не указывает на конкретное лицо), причем часто сопровождается показателем гээшэ: Мэдэхэггй гээшэ хэсггл байна даа! (Дон. Брынзын санха.с.97) / Тяжело не знать об этом. Отметим, что в бурятском языке причастие будущего времени, изменяясь по падежам, может принимать предикативные единицы первого и второго лица, отрицательные и притяжательные частицы. Обычно предложения, в которых содержится семантика оценки, не актуализированы во времени, а значения, передаваемые этими предложениями, связаны с «положением дел» во вне-языковой действительности, которые воспринимаются как необычные, иногда связанные с нарушением норм поведения человека или аномалиями в природе и обществе.
Необходимо различать конструкции с именами состояния со значением собственно состояния и с именами состояния с ядерным значением оценки, компонентом которых является инфинитив. Основное функциональное различие у собственно имен состояния и имен оценки наблюдается внутри синтаксической позиции предикатива. Инфинитив, включаемый в состав предложения, при тех и других словах имеет разное синтаксическое значение. В русском языке в конструкциях с именами состояния со значением собственно состояния господствующим членом является имя состояния, ему подчиняются все компоненты предложения, инфинитив является примыкающим. При именах оценки инфинитив представляет собой подлежащее. Отметим, что при препозитивном положении инфинитива в нем усиливаются номинативные свойства, в связи с этим в именах состояния усиливается оценочное значение, ослабляется значение состояния. При постпозитивном инфинитиве в нем усиливаются глагольные свойства и ослабляются номинативные, а в именах состояния превалирующим становится значение состояния, что обусловливает более свободную сочетаемость с дативом субъекта.
Характерным является то, что в бурятском языке причастие будущего времени, соответствующее русскому инфинитиву, не способно занимать постпозитивное положение по отношению к имени состояния. Ср., Ему было весело кататься на лыжах/Тэрээндэ санаар ябахадань хухюутэй байгаа (*Тэрээндэ хухюутэй байгаа санаар ябахадань - в данном случае наблюдается нарушение коммуникативного узуса); Кататься на лыжах весело/Санаар ябаха гээшэ хухюутэй. Таким образом, в бурятском языке причастие будущего времени употребляется в позиции подлежащего в предложениях с именами состояния с ядерным значением оценки, но не с именами состояния с ядерным значением собственно состояния.
В основе конструкций с именами состояния с ядерным значением волеизъявления (и инфинитивом) лежит оценка реализованного отношения к проявлению, названному инфинитивом. Инфинитив в таких предложениях обычно обозначает действие - активное целенаправленное проявление, датив субъекта является агентивом. Русскому инфинитиву, употребленному в составе сказуемого с именем состояния с ядерным значением волеизъявления, в бурятском языке соответствует форма причастия будущего времени в именительном падеже (в некоторых случаях - в дательном падеже) и соединительное деепричастие. Характерно, что в русском языке инфинитив может занимать пре- и постпозитивное положение по отношению» к имени состояния с ядерным значением волеизъявления, в бурятском языке имя состояния с данным значением может находиться только в постпозиции. Ср., Мне нужно идти, Мне идти нужно - Намда ябаха хэрэгтэй, * Намда хэрэгтэй ябаха. Рассматриваемый состав сказуемого ябаха хэрэгтэй характеризуется высокой степенью спаянности компонентов (в сравнении с русским языком). Некоторая синтаксическая несамостоятельность слова хэрэгтэй может указывать на тенденцию частичного затемнения его лексического значения, сдвига в сторону неполнознаменательности, и шагом в этом направлении может быть то, что в бурятском языке данное слово является специализированным, высокоупотребительным, чрезвычайно унифицированным средством выражения значения необходимости.
Рассматривая синтаксическую структуру как знак, отображающий определенный тип отношений действительности, необходимо учитывать, что синтаксические единицы так же, как и лексические, выступают носителями национально-культурной информации. Каждый язык имеет свои синтаксические особенности, находящие свое отражение в закономерностях выражения субъектно-предикатных отношений, составляющих основу высказывания. Поэтому для эффективного усвоения предикационных знаний необходим функциональный подход к отбору и предъявлению языкового материала.
Анализ языкового материала свидетельствует о том, что конструкции с именами состояния шире употребляются в художественной и разговорной речи, чем в официально-деловой и научной. Изобразительность имен состояния, возможность не только передать сам образ мира, нр и в предельно лаконичной форме выразить индивидуальное отношение к нему, восприятие этого образа, выявить все ассоциативные связи и представления, сопутствующие слову-образу, - причина широкого распространения в языке художественной литературы этой лексико-грамматической категории.
Итак, бесспорным является то, что имена состояния занимают особое положение в языковой картине мира. Выделение этой группы слов в системе частей речи и русского, и бурятского языков как особого разряда обусловлено различиями лексико-грамматического значения, особенностями функционирования, различиями в способе отражения действительности. Важно отметить, что данные об особенностях употребления слова, его частотности и типичном семантическом и грамматическом окружении открывают перед исследователями возможность установить его место в структуре определенного языкового регистра и увидеть самостоятельную единицу в системе частей речи и в системе языка в целом.
Имена состояния представляют собой продуктивное, развивающееся явление в бурятском языке, аналогичное группе имен состояния в русистике. Вопрос об именах состояния как особом лексико-грамматическом разряде в системе частей речи современного бурятского языка является одним из важных грамматических вопросов.
Следует подчеркнуть, что в бурятском языке научная интерпретация имен состояния находится на самом начальном этапе своего становления. Несмотря на глубокие различия русской и бурятской языковых систем, в них есть немало явлений, соотносительных как в грамматическом строе, так и в г логическом плане, что, очевидно, может быть объяснено общечеловеческим характером законов мышления, в равной мере проявляющихся у всех народов. В то же время важно учитывать тот факт, что каждый язык обладает специфичными средствами реализации тех или иных значений. План содержания имен состояния в сравниваемых языках является универсальным, план же выражения имеет различия, хотя и здесь наблюдается достаточно много-точек соприкосновения. Известно, что те или иные решения говорящего продиктованы определенной культурой и зависят от индивидуального понимания мира. Выбор языковой конструкции выводится из норм и традиций, принятых говорящими (носителями языка) в построении речи. Характерно, что ситуации, типичные для русского лингвокулыурного узуса, являются нетипичными для бурятского. Различные языковые ситуации имеют свою национально-культурную специфику.
Настоящее исследование носит поисковый характер, поэтому сделанные в нем выводы не являются окончательными и требуют дальнейшего изучения имен состояния в бурятском языке: а) с привлечением материала диалогических и монологических структур; б) в аспекте функционирования имен состояния в тексте с позиций коммуникативной грамматики; в) в аспекте корпусной лингвистики, уделяющей основное внимание построению речи в процессе коммуникации. Существует потребность в дальнейшем изучении лексико-семантических групп имен состояния в бурятском языке.
Список научной литературыУлазаева, Галина Васильевна, диссертация по теме "Языки народов зарубежных стран Азии, Африки, аборигенов Америки и Австралии"
1. Аврорин В.А. Проблемы изучения функциональной стороны языка: (К вопросу о предмете социолингвистики).- Л.: Наука, 1975 - 276с.
2. Адмони В. Г. Нулевая связка, связочный глагол и грамматика зависимостей // В Я. 1983.- №5.-С.34-43.
3. Адмони В.Г. Система форм речевого высказывания. СПб.: Наука, 1994. - 153с.
4. Аксаков К. С. Критический разбор "Опыта исторической грамматики русского языка" Ф. И. Буслаева. Сочинения. Т. 2. М.: Университетская типография, 1875.
5. Алексеев Д.А. Именные части речи в монгольских языках // ВЯ.-1955.- С.35-48.
6. Амоголонов Д. Д. Современный бурятский язык.- Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1958. 340с.
7. Апресян Ю. Д. Лексическая семантика: (Синонимические средства языка) // Избр. тр. 2 изд. - М.: Восточная литература, 1995. -Т.1 .-472с.
8. Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка: попытка системного описания // ВЯ.- 1995. С.37-67.
9. Арват Н. Н. Семантическая структура простого предложения в современном русском языке. Киев: Винза школа, 1984. - 159с.
10. Арутюнова Н. Д. Коммуникативная функция и значение слова // НДВШ ФН. 1973. - №3. -с. 52-62.
11. Арутюнова Н. Д. Предложение и его смысл. М.: Наука, 1976.383с.
12. Арутюнова Н. Д. Об объекте общей оценки // ВЯ.- 1985. -№3.-С.13.25.
13. Арутюнова Н. Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. М.: Наука, 1988. - 341с.
14. Астафьева Н. И., Козырева Т. Г. Современный русский язык: Наречие. Категория состояния. Мн.: Высшая школа, 1981. -78с.
15. Ахманова О. С. Очерки по общей и русской лексикологии. М.: Учпедгиз, 1957. - 294с.
16. Бабайцева В. В. Структура предложений с безлично-предикативными словами в современном русском языке // Уч. зап. Кабарди-но-Балк. ун-та.-Нальчик, 1957. -Вып. 2.
17. Бабайцева В. В. Эмоционально-оценочные предложения // РЯШ.-1958. №2. С.39-48.
18. Бабайцева В. В. Односоставные предложения в современном русском языке. М.: Просвещение, 1968. - 160с.
19. Бабайцева В. В. Гибридные слова в системе частей речи современного русского языка // РЯШ. -1971. -№3. С.81-84.
20. Бабайцева В. В. Зона синкретизма в системе частей речи современного русского языка // НДВШ ФН. 1983. -№5. - С.35-43.
21. Бабайцева В. В. Явления переходности в грамматике русского языка: Моногр. М.: Дрофа, 2000. - 640с.
22. Бабина Т.Б., Белошапкова В.А. К вопросу о семантическом субъекте // НДВШ ФН. 1984. -№1. -С.29-34.
23. Байрамова JI. К., Сафиуллина Ф. С. Сопоставительный синтаксис русского и татарского языков. Казань: Изд-во Казанск. ун-та, 1989. - 200с.
24. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка.-М., 1955,-328с.
25. Бальжинимаева Ц.Ц. Именные словосочетания в бурятском языке. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1997.-132с.
26. Барсов А. А. Российская грамматика. М.: Изд-во МГУ, 1981.776с.
27. Баудер А. Я. Части речи структурно-семантические классы слов в современном русском языке. - Таллин: Валгус, 1982.-184с.
28. Беляева Е. И. Функционально-семантическое поле модальности в английском и русском языках. Воронеж: Изд-во Воронежск. ун-та, 1985. -180с.
29. Бертагаев Т.А. К проблеме частей речи в монгольских языках // Зап. Бурят. НИИК. Улан-Удэ, 1956. - Т.21.
30. Бертагаев Т.А. Субъект и подлежащее // ВЯ.-1958.-№5.-С.65-69.
31. Бертагаев Т. А., Цыдендамбаев Ц. Б. Грамматика бурятского языка (Синтаксис).- М. : Изд-во вост. лит., 1962. 320с.
32. Бертагаев Т.А. Морфологическая структура слова в монгольских языках. М.: Наука, 1974. -383с.
33. Богородицкий В. А. Общий курс грамматики. Казань, 1935.269с.
34. Богородицкий В.А. Очерки по языковедению и русскому языку.-М.: Учпедгиз, 1939,- 221с.
35. Бодуэн де Куртенэ И. А. О смешанном характере всех языков // Избранные труды по общему языкознанию. Т.1.- М- Изд-во АН СССР, 1963.-С. 362-372.
36. Бондарко А. В. Опыт лингвистической интерпретации соотношения системы и среды // ВЯ. №1. - С. 42-58.
37. Бондарко А. В. Теория морфологических категорий. J1.: Наука, 1976,- 255с.
38. Бондарко А. В. Грамматическое значение и смысл. -Л.: Наука, 1978. 175с.
39. Бондарко А. В. Категориальные ситуации (к теории функциональной грамматики) // ВЯ. 1983. - №3С. 15-19. ,
40. Бондарко А. В. Функциональная грамматика. Л.: Наука, 1984.136с.
41. Бондарко А. В. К проблеме соотношения универсальных и идио-этнических аспектов семантики: интерпретационный компонент грамматических значений // ВЯ. 1992. - №3. - С 15-19 .
42. Бондарко А. В. К проблеме интенциональности в грамматике // В Я- 1994. №2 .- С.29-43.
43. Бондарко А. В. Теория инвариантности Р.О.Якобсона и вопрос об общих значениях грамматических форм // ВЯ. 1996. -№4. -С.29-47.
44. Бондарко А. В. Основы функциональной грамматики. СПб: Изд-во С,- Петерб. ун-та, 2001. - 260с.
45. Бортэ JI. В. Проявление связей между частями речи в современном русском языке. Кишинев: Штиинца, 1979. - 120с.
46. Бортэ JT. В. Речевые закономерности, обусловленные взаимодейtствием частей речи. Кишинев: Штиинца, 1980. - 90с.
47. Брицын В. М. Синтаксис и семантика инфинитива в современном русском языке. Киев: Наукова думка, 1990. -320с.
48. Брутян Г.А. Гипотеза Сепира-Уорфа. Ереван, 1968.-177с.
49. Будагов Р.А. Введение в науку о языке. М: Просвещение, 1965,492с.
50. Будагов Р.А. Очерки по языкознанию. М.: Изд-во АН СССР, 1968. -279с.
51. Буланин Л.Л. Трудные вопросы морфологии. М.: Просвещение, 1976.- 207с.
52. Булыгина Т.В. К построению типологии предикатов в русском языке // Семантические типы предикатов.- М.: Наука, 1982. 365с.
53. Булыгина Т. В., Шмелев А. Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: Языки русской культуры, 1997,- 575с.
54. Бураев Д.И. О становлении бурятского языка // Исследования по истории монгольских языков. Улан-Удэ, 1993. - С.3-10.
55. Бурятско-русский словарь / Под редакцией К. М. Черемисова. -М.: Советская энциклопедия, 1973.I
56. Бурят-монгольско-русский словарь / Под ред. Ц.Б.Цыдендамбае-ва.- М.: Госуд. изд-во иностр. и нац. словарей, 1951.
57. Буслаев Ф. И. Историческая грамматика русского языка. М.: Учпедгиз, 1959. -619с.
58. Бухаева О.Д. Сегментация речевого потока. Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 1998.-104с.
59. Валькова А. И. О происхождении предикативных наречий в русском языке // Вопросы языка и методики его преподавания. Курск, 1960. -С.66-74.
60. Валькова А. И. «Переходные» предикативные наречия в современном русском языке // Уч. зап Курского пед. ин-та. Вып. 9. Курск, 1960. -С. 77-91.
61. Валькова А. И. Предикативные наречия в современном русском литературном языке: АКД. Саратов, 1961. - 21с.
62. Васильев JI. М. Теория семантических полей // ВЯ.- 1971. -№2. -С. 106-111.
63. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1996.-416с.
64. Вердиева Н.Ф. Слова категории состояния в современном русском языке // АКД,- JI.: 1970.-24с.
65. Виноградов В. В. О грамматической омонимии в современном русском языке // РЯШ.- 1940,- №1. С.23-39.
66. Виноградов В. В. Основные типы лексических значений слова// ВЯ.- 1953.- №5.-С. 10-15.
67. Виноградов В. В. Об омонимии и смежных явлениях // ВЯ. -1960. -№5. С. 3-18.
68. Виноградов В. В. Русский язык: Грамматическое учение о слове. М.: Высшая школа, 1972. - 614с.
69. Винокур Т. Г. Говорящий и слушающий: Варианты речевого поведения. М.: Наука, 1993. 171с.
70. Воинова Е.И. Предикативные слова на О, сочетающиеся с инфинитивом в современном русском литературном языке: АКД. Д., 1965. - 18с.
71. Воинова Е.И. Дательный падеж при предикативных словах на -О и инфинитиве // Вестник ЛГУ. Сер. ист., яз. и лит-ры. Вып 1,- 1965. -№2. -С. 17-23.
72. Вольф Е.М. Состояния и признаки. Оценки состояний // Семантические типы предикатов.- М.: Наука, 1982.-368с.
73. Вольф Е. М. Функциональная семантика оценки. М.: Наука, 1985.-232с.
74. Востоков А.Х. Русская грамматика. М., 1959. - 216с.
75. Всеволодова М. В. Теория функционально- коммуникативного синтаксиса: Фрагмент прикладной (педагогической) модели языка. М.: Изд-во МГУ, 2000. - 502с.
76. Галкина-Федорук Е.М. К вопросу об омонимах в русском языке // РЯШ. 1954. -№3. - С. 14-20.
77. Галкина-Федорук Е. М. О категории состояния в русском языке // РЯШ. 1957.-№4 -С. 14-21.
78. Галкина-Федорук Е. М. Безличные предложения в современном русском языке. М.: Изд-во Московск. ун-та, 1958. - 332с.
79. Грамматика бурятского языка: Фонетика и Морфология / Отв. ред. Г. Д. Санжеев. М.: Наука, 1962. - 702с.
80. Грамматика калмыцкого языка: Фонетика и морфология / П. Ц. Биткеев, Д. А. Павлов, А. А. Каляев и др.; Редкол.: Г. Д. Санжеев (отв. ред.) и др.- Элиста: Калм. изд-во, 1983. 336с.
81. Грамматика русского языка: В 2-х ч. : 4.1. -'М.: Изд-во Академии наук СССР, 1960. 702с.
82. Грамматика современного русского литературного языка. М.: Наука, 1970. - 767с.
83. Гулыга Е. В., Шендельс Е. И. Грамматико-лексические поля в современном немецком языке. М.: Просвещение, 1969. - 184с.
84. Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры.- М.: Прогресс, 1985.-269с.
85. Гухман М.М. Понятийные категории, языковые универсалии и типология // ВЯ. -1985. -№3. -С.3-13.
86. Дамбуева П.П. Комбинированные средства выражения модальности в бурятском и русском языках // Материалы Всерос. науч. конф. «Санже-евские чтения 4». - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1999. - С.36-38.
87. Дамбуева П.П. Категория модальности в современном бурятскомязыке. Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2000. -252 с.$
88. Дондуков У.-Ж.Ш. Аффиксальное словообразование частей речи в бурятском языке.- Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1964. 248с.
89. Дондуков У.-Ж.Ш. Об изучении грамматического строя бурятского литературного языка // К изучению бурятского языка. Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1969. - С.29-49.
90. Дондуков У.-Ж.Ш., Лхасаранова Б.Б. Учебник бурятского языка. Улан-Удэ: Изд-во «Бэлиг», 2001. - 168 с.
91. Доржиев Д.Д. Современный бурятский язык (Морфетика). -Улан- Удэ: Бэлиг, 2002.- 212с.I
92. Доржиев Д.Д. Современный бурятский язык (Синтаксис). Улан-Удэ: Бэлиг, 2002,- 160с.
93. Доржиев Д.Д., Санжимитова Р.Ц. Бурятский язык для 8-9 классов. -Улан-Удэ: Бурят, кн изд-во, 1989.- 160с.
94. Доржиева Д.С. К описанию моделей простого предложения в бурятском языке (предложения с именным сказуемым)//Проблемы истории и культуры кочевых цивилизаций Центральной Азии: Мат-лы междун. науч. конф,- Т.З.- Улан-Удэ, 2000.- С.71-77.
95. Дугар-Жабон Д. Грамматика бурят-монгольского языка. ФонетиIка и морфология.- Улан Удэ: Бурят-монгольское гос. изд-во, 1949. - 154с.
96. Егодурова В.М. Бурятский глагол. Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2003. -140с.
97. Единицы разного уровня языка и закономерности их реализации: Сб. науч. тр./ Науч. Ред. А. М. Ломов.- Воронеж: Воронежск. гос. ун-т, 1992,-169с.
98. Екшембеева Л.В. Языковые модули и проблемы обучения. Алма-Ата, 2000. - 121с.
99. Есперсен О. Философия грамматики. М.: Наука, 1958. - 236с.
100. Ефанова Л. П. Субъект базовый компонент семантической структуры предложения. - М.: Прометей, 1991. - 94с.
101. Жирмунский В. М. Аналитические конструкции в языках раз л и чIных типов. М.-Л.: Наука, 1965. - 214с.
102. Жирмунский В. М. О природе частей речи и их классификации // Вопросы частей речи: На материале языков различных типов. Л., 1968. -С.7-32.
103. Золотова Г. А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. М.: Наука, 1973. - 351с.
104. Золотова Г. А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. -М.: Наука, 1982. -368с.
105. Золотова Г. А. Синтаксический словарь.- М.: Наука, 1988,- 439с.
106. Золотова Г. А. Об основных классификациях преддоже-ний//РЯЗР. 1989.- №5 -С.23-31.
107. Золотова Г. А. Онипенко Н. К. Сидорова М. Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М.: Наука, 1998. -528с.
108. Золотова Г. А. Коммуникативные аспекты русского синтеза. Изд. 2-е, стереотипное. М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 368с.
109. Золотова Г. А. Грамматика как наука о человеке // Рус. яз. в науч. освещении. М., 2001. -№1. -С. 107-113.
110. Исаченко А. В. Грамматический строй русского языка в сопосIтавлении со словацким. Ч. 1. Морфология. Братислава, 1954. - 129с.
111. Исаченко А. В. О возникновении и развитии состояния в славянских языках//ВЯ. 1955.-№6.-С. 49-65.
112. Исследования по русско-бурятской филологии: Сб. науч.тр. /Отв. ред. В.И. Асалханова. Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 1997.- 114с.
113. Каламова Н. А. Категория состояния в Современном русском языке. М.: Изд-во МГУ, 1991.-30с.
114. Каляев A. JI. Качественные наречия и прилагательные в монгольских языках // Проблемы алтаистики и монголоведения: Материалы всесоюзной конф. Элиста, 1972,- Вып.2. -М., 1975. - С.335-339.
115. Камалова А.А. Категория состояния как понятийное поле и способы его выражения в современном русском языке // Исследования по семантике. Уфа, 1992. - С.69-81.
116. Камынина А.А. Современный русский язык. Морфология. М.: Изд-во МГУ, 1999. - 240с.
117. Кацнельсон С. Д. Типология языка и речевое мышление. Д.: Наука, 1972. -216с.
118. Квачек В.Е., Янович Е. И. Русский язык. Мн.: Универсггецкае, 1999. -416с.
119. Кибрик А.Е. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания. Универсальное, типовое и специфическое в языке.- М.: УРСС, 2001.-335с.
120. Ким О. М. Транспозиция на уровне частей речи и явление омонимии в современном русском языке. Ташкент: Фан, 1$78.- 227с.
121. Кобозева И. М. Лингвистическая семантика.- М.: Эдиториал УРСС, 2000.-350с.
122. Козырева Т. Г. Безлично-предикативные слова в русском литературном языке XVII-XVIII веков: АКД, М.,1957.- 23с.
123. Колшанский Г.В. Контекстная семантика. М.: Наука, 1980. - 150с.
124. Коробчинская JI. А. К дискуссии о категории состояния. В сб.: Вопросы русского языкознания. - Львов: Львовск. ун-т, 1960. - Кн. VI.
125. Королев К. Языки мира // Языки как образ мира.- М.: ООО «Изд-во ACT»; СПб.: Terra Fantastika, 2003.- С.5-7.
126. Краткий русско-бурятский словарь // Ц.Б.Цыдендамбаев, М.И. Имехенов. М.: Госуд. изд-во иностр. и нац. словарей, 1962.
127. Кубрякова Е. С. Части речи в ономасиологическом освещении. -М.: Наука, 1978.-116с.
128. Кубрякова Е.С. О понятиях дискурса и дискурсивного анализа в современной лингвистике // Дискурс, речь, речевая деятельность: Функциональные и структурные аспекты. М., 2000.- С.87-123.
129. Кустова Г.И. О типах производных значений слов с экспериенци-альной семантикой // ВЯ.-2002.-С. 16-34.
130. Лебедев М. В. Стабильность языкового значения. М.: Эдиториал УРСС, 1998. - 167с.
131. Лекант Т. А. Типы и формы сказуемого в современном русском языке,- М.: Высшая школа, 1976.-143с.
132. Леонтьев А. А. Психолингвистические единицы и порождения речевого высказывание. М.: Наука, 1969. - 307с.
133. Леонтьев А. А. Язык, речь, речевая деятельность.- М.: Просвещение, 1969.-214с.
134. Ли В. С. Семантическая структура предложений с предикативом на -О в современном русском языке. Алма-Ата, 1981. - 63с.
135. Мещанинов И. И. Члены предложения и части речи. Л.: Наука, 1978. -387с.
136. Маркелова Т.В. Функционально-семантическое поле оценки в русском языке // Вестник МГУ. Сер.9. Филология.- 1994'.- № 4.- С. 12-19.
137. Маттуш Х.-Ю. К вопросу о функционально-семантическом описании языка // Исследования по семантике. Уфа: БГУ, 1983. - С.93-99.
138. Мигирин В.Н. Категория состояния или бессубъектное прилагательное? // Исследования по современному русскому языку. М.: Изд-во МГУ, 1970,- С.59-66.
139. Милославский И.Г. Культура речи и русская грамматика. М.: Ступени, Инфра-М, 2002. -160с.
140. Монраев М. У. Наречие в современном калмыцком языке. Элиста: Калмиздат, 1980. - 133с.
141. Мюллер М. От слова к вере // Языки как образ мира.- М. ООО «Изд-во ACT»; СПб.: Terra Fantastika, 2003.- С.9-126.
142. Некрасов Н.П. О значении форм русского глагола. М., 1959,301с.
143. Немец Г. П. Грамматические средства выражения в модальности русском языке. Харьков: Око, 1991. -163с.
144. Озаровский O.K. К структурной классификации безлично-предикативных слов в русском языке // Слав. Сб. 2. Уч. Зап. Киргизск. Унта. - Вып. 10.- Фрунзе, 1964. - С.18-28.
145. Павлов В. М. Полевые структуры в строе языкознания. СПб., 1996.-114с.
146. Пак Н. В. Типологические особенности взаимосвязи лексического и грамматического уровней в языках различных типов. Ташкент: Изд-во Ташкентск. гос. пед. ин-та, 1992. - 20с.
147. Панов М. В., Сабаткоев Р. Б. Русский язык. СПб: Просвещение, 1993.- 197с.
148. Панфилов В. М. Из истории категории состояния (формы слов на О) // НДВШ ФН. -1969.-№2. - С.33-41.
149. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. 7-е. изд.- М.: Учпедгиз, 1956. 511с.
150. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении,- 8-е изд.- М.: Языки славянской культуры, 2001.- 544с.
151. Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью. М.: Наука, 1985. - 271с.
152. Полевые структуры в системе языка / З.Д.Попова, И.А.Стернин, Е.И. Беляева.- Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1989. -196с.
153. Попова 3. Д. Может ли обойтись синтаксис без учения о членах предложения? // ВЯ.- 1984,- № 5.- С. 69-75.
154. Поспелов H. С. Мысли о русской грамматике: Избр. тр. / Сост. Е. А. Иванчикова. М.: Наука, 1990. - 179с.
155. Поспелов Н. С. В защиту категории состояния // ВЯ. -1955. -№2.-С. 55-65.
156. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т.2.-М.: Просвещение, 1958. - 287с.
157. Принципы описания языков / Б.А.Серебренников, Г.В.Колшанский, В.Н.Ярцева и др. М.: Наука, 1976.- 343с.
158. Пупынин Ю. А. Безличный предикат и субъектно-объектные отношения в русском языке // ВЯ. 1992. - №1. - С. 48-63.
159. Пюрбеев Г. Ц. Грамматика калмыцкого языка. Синтаксис простого предложения. Элиста: Калмиздат, 1977. - 222с.
160. Пюрбеев Г. Ц. О некоторых инновациях в синтаксисе предложения монгольского языка // ВЯ. -1977. №5. - С. 125-132.
161. Пюрбеев Г.Ц. Категория модальности и средства ее выражения в монгольских языках // ВЯ. -1981. -№5. С.25-31.
162. Пюрбеев Г.Ц. Историко-сопоставительные исследования по грамматике монгольских языков. Синтаксис словосочетания. М.: Наука, 1993.-304с.
163. Радзиховская В.К. Морфология современного русского языка. -М.: Флинта: Наука, 2001. 120с.
164. Распопов И. П. Несколько замечаний о так называемой семантической структуре предложения // ВЯ. -1981. №4. - С.24-35.
165. Рассадин В.И. Морфология тофаларского языка в сравнительном освещении. М.: Наука, 1985. -С.92-98.
166. Рассадин В.И. Итоги конференции 1978 г. и задачи развития бурятского литературного языка // Язык художественной, литературы Бурятии. -Улан-Удэ, 1982.
167. Рассадин В.И. О составе наклонений глагола бурятского языка // Актуальные проблемы текста: лингвитсическая теория и практика обученияI
168. Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2004. 216с.
169. Рубинштейн С. JI. Основы общей психологии.- М.: Учпедгиз, 1946.-297с.
170. Рубинштейн С. JI. Основы общей психологии: в 2-х т.: Т.2.-М.: Педагогика, 1989.- 322с.
171. Русская грамматика: В 2-х т. М.: Наука, 1980.
172. Русский язык/ Под ред.Л.Л.Касаткина.- М.: Академия, 2001 .-768с.
173. Русско-бурят-монгольский словарь / Под. ред. Ц. Б. Цыдендам-баева. М. : Госуд. изд-во. иностр. и нац. словарей, 1954.
174. Сажинов Ж. С. Сопоставительная грамматика русского и бурятского языков (Морфология). Улан-Удэ.: Бурят, кн. изд-во, 1984. - 144с.
175. Санданова М.Р. Сопоставительно-типологическое исследование неличных форм глаголов бурятского и русского языков. Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 1998.- 112с.
176. Санжеев Г. Д. К проблеме частей речи в алтайских языках // ВЯ,-1952,-№6 -С. 32-41.
177. Сапожников И. К истории вопроса о безлично-предикативных словах в русском языке // РЯШ. 1955.- №5. - С.27-35.I
178. Селиверстова О.Н. Второй вариант классификационной сетки и описание некоторых предикатных типов русского языка// Семантические типы предикатов.- М.: Наука, 1982. 365с.
179. Семантика в речевой деятельности, М.: Наука, 1988. - 142с.
180. Семантика и типология разносистемных языков. Ташкент: Изд-во Ташкентск. ун-та, 1982. - 158с.
181. Семантическая специфика национальных языковых систем. Воронеж: Изд-во Воронежск. ун-та, 1985. - 164с.
182. Семантические типы предикатов / Отв. ред. О. Н. Селиверстова.-М.: Наука, 1982. 365с.
183. Сепир Э. Статус лингвистики как науки // Языки как образ мира.-М.: ООО «Изд-во ACT»; СПб.: Terra Fantastika, 2003.- С. 127-138.
184. Скобликова Е. С. Односоставные предложения. Куйбышев: Изд-во Куйбышевск. ун-та, 1977- 68с.
185. Слюсарева Н.А. Проблемы функционального синтаксиса современного английского языка. М.: Наука, 1981. - 206с.
186. Слюсарева Н.А. Проблемы функциональной морфологии современного английского языка. М.: Наука, 1986. - 214с.
187. Смирницкий А.И. Некоторые замечания по английской омонимике // ИЯШ,- 1948,- №5.- С.35-47.
188. Современный русский язык: В 3-х ч.: 4.2.Словообразование. Морфология /Н. М. Шанский, А. Н. Тихонов. М.: Просвещение, 1981.- 270с.
189. Современный русский язык. В 2-х ч.: 4.2.: Словообразование. Морфонология. Морфология. / П. П. Шуба, Т. Н. Волыйец, И. К. Германович и др. / Под. ред. П. П. Шубы. 2-е изд. - М.: Плопресс, 1998.- 544с.
190. Современный русский язык / В. А. Белошапкова, Е. А. Брызгуно-ва, Е. А. Земская и др. / Под. ред. В.А. Белошапковой. 3-е изд., испр. и доп. -М.: Азбуковник, 1999. 928с.
191. Современный русский язык: Теория. Анализ языковых единиц. В 2-х ч. Ч.2.: Морфология. Синтаксис / В. В. Бабайцева, Н. А. Николина, JI. Д. Чеснокова и др. / Под. ред. Е. И. Дибровой. - М.: Академия, 2000. - 704с.
192. Современный русский язык / Под. ред. П. А. Леканта. М.: Дрофа, 2000,- 560с.
193. Современный русский язык. Фонетика. Лексикология. Словообразование. Морфология. Синтаксис. Пунктуация / Под ред. Л. А. Новикова. -СПб: Лань, 2001.- 864с.
194. Степанов Ю. С. Имена, предикаты, предложения: Семиологиче-ская грамматика. М.: Наука, 1981. - 360с.
195. Сулейманова О. А. Проблемы русского синтаксиса: Семантика безличных предложений. М.: Диалог - МГУ, 1999. - 222с.
196. Сундуева Е. В. Оптимизация предикативных конструкций в современном монгольском языке // Проблемы истории и культуры кочевых цивилизаций Центральной Азии: Материалы международной научной конференции. Улан-Удэ, 2000. - Т.З. - С. 115-117.
197. Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. -М.: Наука, 1986. 141с.
198. Телия В.Н. Механизмы экспрессивной окраски языковых единиц // Человеческий фактор в языке: языковые механизмы экспрессивности.- М.: Наука, 1991.-214с.
199. Теория функциональной грамматики: Субъектность. Обьект-ность. Коммуникативная перспектива высказывания. Определенность/неопределенность. СПб: Наука, 1992 .-303с.
200. Теория функциональной грамматики: Локативность. Бытийность. Поссесивность. Обусловленность. СПб: Наука, 1996.- 262с.
201. Тимофеев В. П. О переходе кратких прилагательных в категорию состояния // ВЯ. 1958. -№5. - С. 93-98.
202. Тихонов А. Категория состояния в современном русском языке. -Самарканд: Изд-во Самаркандск. ун-та, 1960. 43с.
203. Травничек Фр. Заметки о «категории состояния» // ВЯ. 1956. -№3. -С.46-53.
204. Трофимов В. А. Современный русский литературный язык. Морфология. Л.: Изд-во ЛГУ, 1957. - 282с.
205. Успенский Б. А., Живов В. М. Центр и периферия в языке в свете языковых универсалий // ВЯ. 1973. - №5. - С. 24-35.
206. Филичева Н. И. и др. Синтаксические поля: М.: Высшая школа, 1977.-213с.
207. Философская энциклопедия. М., 1970.
208. Химик В. В. Категория субъективности и ее выражение в русском языке. Л.: Изд-во ЛГУ, 1990. -180с.t
209. Ховалкина А.А. Лексическое выражение степени величины признака в современном русском языке.- Симферополь, 1995.- 167с.
210. Цыдендамбаев Ц. Б. Грамматические категории бурятского языка в историко-сравнительном освещении. М.: Наука, 1979. - 148с.
211. Цыдыпов Ц. Ц. Аналитические конструкции в бурятском языке. -Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1972. 299с.
212. Цыдыпов Ц. Ц. Буряад хэлэнэй морфологи. Улан-Удэ: Бурят кн. изд-во, 1981. - 234с.
213. Цыдыпов Ц. Ц., Базарова Д.Б. Буряад хэлэн, 6-7 классууд, II ху-би.- Улан-Удэ: Буряадай номой хэблэл, 1987.- 272 н.
214. Цыдыпов Ц. Ц., Базарова Д.Б., Жамьянова Ц.-Х.Ж. Буряад хэлэн> 6-7 классууд, 11 хуби, лексикэ, морфологи. Улан-Удэ: Буряадай номой хэблэл, 1993,- 272 н.
215. Цыдыпов Ц. Ц., Ошоров Д.Д. Бурятский язык для 5-6 классов. -Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1984. 208с.
216. Части речи. Теория и типология. М.: Наука, 1990.-268с.
217. Человеческий фактор в языке: Язык и порождение речи/Е.С. Куб-рякова, А. М. Шахнарович, Л. В. Сахарный. М.: Наука,, 1991 - 238с.
218. Человеческий фактор в языке: Коммуникация, модальность, дейксис / Н. Д. Арутюнова, Т. В. Булыгина, А. А. Кибрик и др. М.: Наука, 1992.-280с.
219. Чесноков П. В. Грамматика русского языка в свете теории семантических форм мышления. Таганрог: Таганроге, гос. пед. ин-т, 1992. - 167с.
220. Шагдаров Л.Д. Изобразительные слова в современном бурятском языке. Улан-Удэ: Бурят кн. изд-во, 1962. - 140с.
221. Шагдаров Л.Д. Функционально-стилистическая дифференциация бурятского литературного языка. Улан-Удэ: Бурят кн. изд-во, 1974. - 346с.
222. Шагдаров Л.Д. Итоги и задачи изучения бурятского языка // Развитие науки в Бурятии. Улан-Удэ: Бурят кн. изд-во, 1982. - С.101-112.
223. Шапиро А. Б. Есть ли в русском языке категория состояния как часть речи? // ВЯ,- 1955. №2. - С. 42-54.
224. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. Л.: Учпедгиз, 1941.620с.
225. Шахматов А. А. Учение о частях речи. М.: Наука, 1952,- 243с.
226. Шведова Н. Ю. Входит ли лицо в круг грамматических категорий, формирующих предикативность? // РЯЗР. 1971. - №4. - С. 48 - 56.
227. Шведова Н. Ю. К спорам о детерминантах: (Обстоятельственная и необстоятельственная детерминация простого предложения) // НДВШ ФН. 1973. -№5.-С. 66-77.
228. Шелякин М. А. Функциональная грамматика русского языка.$
229. М.: Русский язык, 2001. 288с.
230. Щерба J1. В. Избранные труды по русскому языку. М.: Учпедгиз, 1957. - 188с.
231. Щерба JI.B. О частях речи в русском языке // Языковая система и речевая деятельность. М.: Учпедгиз, 1974. - С.77-100.
232. Щур Г. С. Теория поля в лингвистике. М.: Наука, 1974. - 255с.
233. Языкознание. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. В. Н. Ярцева. 2-е изд. - М.: Большая Российская энциклопедия, 1988. - 685с.
234. Ярцева В. Н. Контрастивная грамматика. М.: Наука, 1981. - 109с.I
235. J.Trier, Der deutsche Wortschatzim Sinnbezirk des Verstandes, 1, Heidelberg, 1931.