автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Историческое сознание как проблема социальной онтологии

Полный текст автореферата диссертации по теме "Историческое сознание как проблема социальной онтологии"

На правах рукописи

ЧИСТАНОВ Марат Николаевич

ИСТОРИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ КАК ПРОБЛЕМА СОЦИАЛЬНОЙ ОНТОЛОГИИ

Специальность 09.00.11 - социальная философия

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

° 20Ю

Новосибирск 2010

004618213

Диссертация выполнена на кафедре логики и методологии науки философского факультета Новосибирского государственного университета

Научный консультант: доктор философских наук, профессор

Карпович Валентин Никонович

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Шмаков Владимир Сергеевич; доктор философских наук, профессор Сыров Василий Николаевич; доктор философских наук, профессор Панюков Александр Иванович

Ведущая организация: Сибирский федеральный университет.

Защита диссертации состоится «16» декабря 2010 года в 10 часов на заседании диссертационного совета Д. 003.057.02 при Институте философии и права СО РАН по адресу: 630090, Новосибирск, ул. Николаева, 8, конференц-зал.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеках Новосибирского государственного университета и Института философии и права СО

РАН.

Автореферат разослан

/»Г"<г£>О£>5'_

У*» 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного

совета Д 003.057.02,

кфилосн

А. Ю. Сторожук

1. Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования

В современной литературе, посвященной философии истории, достаточно часто фиксируется системный кризис в развитии данного направления исследований, который проявляется прежде всего в том, что философия истории становится все более и более аморфным образованием. Такая ситуация в философии истории сложилась не за один день. Дело в том, что она сама отнюдь не является каким-то единым философским направлением. Различия между теоретическими подходами лежат здесь не только в сфере методологии, но и в самом понимании предмета философии истории. Это делает диалог между различными подходами весьма затрудненным, а подчас и невозможным. Преодоление данного затруднения- одна из актуальнейших задач современной философии истории. Но сделать это можно лишь в том случае, если возникает изначальная ясность в понимании причин данных разногласий и выявлении путей их разрешения. И здесь, как минимум, необходимо по возможности четко определить предмет и методологию исследования. Для этого необходимо в первую очередь установить взаимоприемлемые и общепринятые ориентиры и общезначимые понятия.

Очевидно, что характер философско-исторических исследований напрямую зависит от нашей трактовки самого понятия истории. Если в философии истории классического периода история понималась как некоторый объективный исторический процесс, то, начиная с конца XIX в., история все больше и больше трактуется как род знания и даже более того, как способ отношения к социальной реальности. Отсюда актуальным стало введение в сферу философско-исторических исследований и анализ проблемы исторического сознания как способа рационализации социальной динамики и получения исторического знания.

В рамках представляемой работы мы попытаемся представить теоретические проблемы философии истории как следствие осознанного или неосознанного выбора исследователем типа социальной онтологии. В этой связи предполагается экспликация проблемы исторического сознания в контексте различных представлений о природе социальности и установка его теоретических границ. Для современной философии истории понятие исторического сознания является одной из ключевых категорий. Его появление и последующее теоретическое развитие определили характер философско-исторических изысканий на всем протяжении двадцатого века. Более того, тяжелое положение, в котором находятся фило-софско-исторические исследования в настоящее время, во многом объясняется неоднозначностью трактовок проблемы исторического сознания в рамках различных социально-онтологических подходов.

Степень разработанности проблемы

Проблемы исторического сознания достаточно широко рассматривались как в отечественной, так и в зарубежной философско-исторической литературе. Теоретические и методологические проблемы исторического познания в целом и проблемы исторического сознания, осмысления историчности бытия в частности исследовались как историками М. А. Баргом, А. В. Гулыгой, В. А. Ельчаниновым, Б. Г. Могильницким,

A. В. Полетаевым, И. М. Савельевой и др., так и философами К. М. Кантором, В. Н. Карповичем, И. С. Коном, В. М. Межуевым, В. И. Мильдо-ном, А. И. Панюковым, А. И. Ракитовым, Н. С. Розовым, В. Н. Сыровым,

B. С. Шмаковым, И. В. Янковым и др.

Сам термин «историческое сознание» в обиход отечественной философии введен в 1969 г. Ю. А. Левадой в статье, посвященной философским проблемам исторической науки. До этого само упоминание о сознании в контексте исторического познания считалось явным признаком ревизионистских настроений. Обращает на себя внимание тот факт, что и теперь, несмотря на широкое использование этого понятия, в современной российской философской литературе, фактически отсутствует устоявшийся единообразный подход к интерпретации данного термина. Более того, зачастую его интерпретация разными исследователями заведомо исключает возможность установления точек соприкосновения позиций. Связано это с различием философских взглядов и используемых авторами ценностных установок.

Так, ряд исследователей рассматривает историческое сознание как некоторую функцию объективного исторического процесса, который в этом случае берется как первичная абсолютная реальность. Нетрудно усмотреть истоки подобного подхода в гегелевской философии истории и производном от него историческом материализме. Такое истолкование исторического сознания в философии советского периода было единственно возможным, поскольку человеческое сознание в рамках диалектического материализма не может быть истолковано иначе, нежели как некий модус материи. Неудивительно, что наряду с сознанием историческим ими фиксируются и другие модусы общественного сознания: экологическое сознание, политическое сознание, правовое сознание, экономическое сознание, художественное сознание и подобные им.

Достаточно часто историческое сознание рассматривалось как сознание национальное, то, что Гегель называл «духом народа». В этом смысле историческое сознание возникает как этап становления нации, осознание этнической группой своей обособленности, уникальности и принятие на себя особой сверхзадачи. Для примера, можно сослаться на трактовку исторического сознания в работах А. К. Конюхова, В. А. Ель-чанинова и В. Н. Шайдурова: историческое сознание предстает в их работах частным случаем этнической психологии.

Наряду с традиционным толкованием историчности сознания в последние два десятилетия появился ряд работ несколько иного плана. В

этих исследованиях историческое сознание рассматривается как своеобразная онтологическая рамка, отношение, конституирующее историю как специфическую картину мира. Такого рода подход демонстрируется в трудах К. М. Кантора, М. А. Кукарцевой, В. М. Межуева, В. С. Шмакова, И. В. Янкова. Историческое сознание здесь рассматривается как специфический способ мировидения и миросозидания, один из основополагающих онтологических принципов современной культуры и цивилизации. В рамках подобного подхода историческое сознание становится не просто частным случаем сознания общественного, но фундаментальным социально-онтологическим принципом.

В зарубежной литературе проблема исторического сознания активно разрабатывается с начала XX в. Первоначально вопрос о специфическом способе познания социальной действительности и связанной с ним формой сознания ставится В. Виндельбандом и Г. Риккертом в рамках неокантианской традиции. В дальнейшем проблемы исторического сознания рассматривались в работах Э. Трельча, Р. Арона. Внутренняя историчность сознания оказалась одной из важнейших проблем феноменологической философии, в частности этому посвящены многие работы Э. Гуссерля и М. Хайдеггера. В настоящее время проблемы исторического сознания активно обсуждаются в рамках философской герменевтики и нар-ратологии в исследованиях Х-Г. Гадамера, П. Рикера, X. Уайта и Ф. Анкерсмита, для которых историческое сознание оказывается отправной точкой для последующего построения различных региональных он-тологий.

Следует отметить, что наличие различных интерпретаций и трактовок исторического сознания в позициях исследователей данной проблемы вполне органично вытекает из самого развития европейской философии истории Х1Х-ХХ вв. Появление в поле зрения философии истории понятия «историческое сознание» было подготовлено логикой развития всей предшествующей теоретической традиции данного направления. Первоначально философия истории возникает на заре Просвещения как средство поиска смысла социальных процессов, выражая установку эпохи о необходимости отыскания «всеобщего естественного закона» для общества, будь это категорический императив И. Канта или же объективные законы прогресса у М. Кондорсе, И. Гердера и последующих философов истории классического периода. К концу XIX в. традиционная философия истории испытывает кризис, связанный с потерей предмета исследования. Дело в том, что предмет традиционной философии истории, «объективная» история, оказался сложным в определении предметом и его выделение поставило перед исследователем целый ряд сложных задач, среди которых - необходимость разделения природного и социального бытия, а также разграничения биологической и общественной составляющих человеческого существования, наконец, проблема историчности и внеисторичности собственно социального бытия. Именно поэтому последние крупные попытки построить теоретическую схему истори-

ческого процесса в рамках классического дискурса приходят фактически к самоотрицанию: в концепциях О. Шпенглера и А. Тойнби явно или неявно присутствует тезис о невозможности теории мирового исторического процесса и необходимости его замены локальными цивилизационны-ми моделями.

Собственно именно попытки разрешить данную проблему приводят к тому, что в среде философов истории возникает и становится популярным новый предмет исследования - историческое сознание. Правда, как уже было сказано, популярным этот предмет становится далеко не во всех направлениях философско-исторических исследований. Те школы и направления, которые продолжали развивать традиционную философско-историческую проблематику, оказались как бы вне этого движения. Поскольку отечественная философия истории долгое время не выходила за рамки официальной парадигмы, а исторический материализм являлся типичным образцом классической философско-исторической теории, постольку проблемы исторического сознания здесь приобрели периферийный характер. Иными словами, даже получив официальный статус, историческое сознание и связанные с ним вопросы долгое время считались второстепенными социально-философскими проблемами. Предмет и объект исследования

Объектом исследования являются историческое сознание как способ осмысления человеком социального бытия и своего бытия в мире.

Предметом диссертационного сочинения является историческое сознание как проблема социальной онтологии. Мы исходим из предположения, что каждому типу социальной онтологии соответствует специфическое понимание исторического сознания. Цель и задачи исследования

Цель исследования - проанализировать содержание, место и роль исторического сознания в рамках различных типов социальной онтологии.

Для достижения этой цели планируется решить ряд задач:

1) дать определение понятию «социальная онтология» и проанализировать основные теоретические пути ее построения;

2) определить характерный для каждого из выделенных типов социальной онтологии круг теоретических проблем применительно к философии истории;

3) установить возможность постановки проблемы исторического сознания для выделенных нами типов социальной онтологии;

4) выделить и проанализировать степень продуктивности социальных теорий различного социально-онтологического типа для современной философии истории;

5) выявить зависимость содержания понятия исторического сознания от принятого исследователем социально-онтологического подхода.

6) выявить и проанализировать категориальную структуру исторического сознания в рамках историко-онтологического подхода и пред-

дожить вариант решения проблемы его происхождения и возможных

трансформаций;

Теоретическая и методологическая основа исследования

По стилю и целям представленная работа относится к критической философии истории. Это означает, что в рамках исследования не создается новой социальной теории, но анализируются основания и причины возникновения уже существующих теоретических схем, указываются их сильные и слабые стороны. Теоретические основы данного подхода заложены в трудах В. Дильтея, В. Виндельбанда и Г. Риккерта, в работах Б. Кроче и Р. Коллингвуда, а впоследствии получили развитие в аналитической философии истории (К. Гемпель, У. Дрей, М. Мандельбаум и др.).

Методологической базой исследования является феноменолого-герменевтическая методология (Хайдеггер, Гадамер, Рикер). Для выделения типов социальной онтологии и анализа основного содержания теоретических проблем в рамках выделенных подходов используется метод феноменологической редукции. В ходе исследования последовательно редуцируются частные различия между теоретическими моделями социальных систем и процессов и устанавливаются сущностные связи и сходства. Сами сущностные модели оказываются результатом теоретической конструкции, а критический анализ используемых концептов, соответственно, - деструкции. Результатом становится герменевтическое истолкование исследуемых проблем.

Научная новизна и результаты исследований

Научная новизна и конкретные результаты исследования содержатся в следующих положениях, которые выносятся на защиту:

1. Социальная онтология есть комплекс явных или неявных оснований наших представлений о сущности и природе социального бытия;

2. Построение социальной онтологии может быть осуществлено с трех основных теоретических позиций: механистического, органического и исто-рико-онтологического подходов. Все иные концептуальные схемы общественного бытия могут быть сведены к уже перечисленным подходам.

3. Показано, что в рамках механистического подхода общество рассматривается как совокупность исходных элементов, которые могут иметь разную природу, но в конечном итоге определяются внешним для-данной теоретической схемы образом, являясь своего рода предзаданны-ми переменными, элементарными единицами социального бытия.

4. В рамках органического подхода выделение социальных элементов - задача вторичного характера, поскольку они оказываются частными модусами общего процесса социального бытия. Такое бытие первоначально схватывается целиком, а уже потом в нем могут быть выделены какие-то составные части. В то же время, исходное органическое единство такого социального бытия нуждается в особой неметафизической познавательной процедуре, поскольку целостное «схватывание» выходит за рамки традиционных гносеологических процедур. Такого рода теорети-

ческие концепции общества опираются на интуитивные, экзистенциальные или диалектические основания.

5. Историко-онтологический подход рассматривает социальность как исходную онтологическую рамку, позволяющую конституировать окружающую предметную реальность для познающего индивида. Такой подход является несколько специфичным по сравнению с перечисленными ранее теоретическими подходами, поскольку в рамках историко-онтологического подхода не социальность как объект обнаруживается в горизонте предметного бытия, но само предметное бытие обнаруживается в горизонте первичной социальности.

6. В рамках механистического подхода к построению социальной онтологии проблема обоснования выделения исходной элементной базы не решается, поскольку сами эти элементы берутся уже в готовом виде, обоснование такого выбора неизбежно носит субъективный характер. Центральной проблемой социальной онтологии в рамках механистического метода становится проблема синтеза имеющихся компонентов в единое социальное бытие и описания возникающего социального единства. Такого рода задача является проблемой социальной статики. Проблема социальной динамики в рамках механистического подхода становится предельной: она может быть поставлена, но не имеет удовлетворительного теоретического решения. Проблема исторического сознания в рамках данного подхода даже не обсуждается.

7. В рамках органического подхода к построению социальной онтологии вопрос о способе восприятия исходной целостности социального бытия оказывается внешней задачей. То, что такое восприятие вообще возможно, есть необходимая предпосылка, а не следствие применяемого метода. Важнейшей проблемой в рамках органической концепции становится проблема социальной динамики, она имеет удовлетворительные решения, причем динамика конкретных составных частей общества выводится из общей динамики социума аналитическим способом. Проблема исторического сознания в рамках метода оказывается одной из периферийных проблем. Историческое сознание рассматривается исследователями в качестве частного аспекта общей социальной динамики, вида общественного сознания, наряду с естественнонаучным, правовым, экологическим и прочими видами сознания.

8. Историко-онтологический подход рассматривает социальность как исходную онтологическую данность, не имеющую предметно-вещественного характера. В этом смысле историчность сознания - та первичная данность, через которую впоследствии возможна последующая тематиза-ция других форм бытия для конкретного индивида. Вопрос о природе исходной социальности оказывается внешней проблемой, ответить на него в рамках данного подхода не представляется возможным. В рамках данного подхода историчность сознания приобретает фундаментальный онтологический статус, поскольку развертывание картины мира происходит в горизонте внутренней историчности сознания человека.

9. Доказано, что в рамках историко-онтологического подхода проблема исторического сознания оказывается важнейшим пунктом для построения социальной онтологии, поскольку именно в рамках историчности сознания исходная социальность «опредмечивается» человеком, делается для него предметом рационального анализа. Это позволяет заявить о принципиальном теоретическом отличии проблемы исторического сознания в рамках историко-онтологического подхода от проблемы исторического сознания, которая может быть поставлена с позиций социального органицизма.

10. Доказано, что в рамках историко-онтологического подхода оказываются легко решаемыми предельные для других подходов задачи о социальной динамике и характеристике внутренней структуры исторического сознания. Социальная динамика обнаруживается исследующим субъектом в горизонте историчности своего сознания, соответственно построение теоретических схем социальной динамики в виде исторических законов, социальных моделей и иных рефлексивных продуктов оказывается результатом интерпретации. Сравнение различных теоретических схем осуществляется не в ходе сравнения с некоторой «объективной исторической реальностью», а в процессе их соотнесения с «внутренним историзмом» сознания.

11. В рамках историко-онтологического подхода решается проблема объяснения генезиса современного исторического сознания, в том числе и научного исторического сознания. Оно может быть рассмотрено как внешнее проявление внутренней историчности сознания индивида. Кроме того, нами теоретически обоснована возможность трансформаций исторического сознания, объясняющихся реализацией или наоборот потенцированием существующих категорий историчности.

Теоретическая значимость исследования

Теоретическая значимость работы определяется заявленными выше результатами, которые позволяют систематизировать современные социальные теории соответственно используемой социальной онтологии. Установлено, что каждому из выделенных типов социальной онтологии соответствует различный круг теоретических проблем, что позволяет заранее определить круг разрешимых и неразрешимых задач, которые можно поставить перед учеными в конкретных социальных исследовательских ситуациях. Это в свою очередь предполагает возможность разработки единых критериев оценки социальных теорий статического и динамического характера. Предлагаемый автором подход позволяет тематизиро-вать социальную онтологию с точки зрения внутренней «историчности» культур и цивилизаций. Это позволяет в перспективе создать совершенно новую систему классификации обществ.

В рамках исследования установлено, что классическая философия истории не придает серьезного значения проблеме исторического сознания, рассматривая ее как периферийную, незначительную, поскольку это непосредственно вытекает из типа используемой в рамках классического

подхода социальной онтологии. В то же время для «новой философии истории», исповедующей историко-онтологический подход, проблема исторического сознания становится наиболее фундаментальной и ключевой. Соответственно теоретическая значимость проблемы исторического сознания напрямую зависит от используемой исследователем социальной онтологии. Осознание данного факта должно упорядочить дискуссии, ведущиеся в рамках современной философии истории и оградить научное сообщество от возможного взаимонепонимания.

Практическая ценность работы

Результаты исследования могут быть востребованы специалистами самого разного профиля. Выводы, полученные в ходе работы, могут быть использованы для классификации конкретных социальных теорий с новых онтологических позиций. Это позволяет исследователям устанавливать связи между социальными концепциями разного уровня с одной стороны, а с другой стороны, объясняет невозможность сопоставления теорий, отражающих различные социально-онтологические эпистемы. Такая систематизация открывает новую перспективу для философско-исторических изысканий и может быть использована при чтении курсов для студентов и аспирантов философских, социологических и исторических специальностей высших учебных заведений. Генезис исторического сознания как фундамента современной культуры представляет интерес для культурологов и историков культуры. Кроме того, наши исследования могут послужить методологической базой для исследований фольклористов и этнологов в области исследования формирования исторической традиции в мифологических обществах.

Апробация работы

Основные положения и результаты диссертационного исследования опубликованы в двух монографиях и 10 статьях Перечня ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертации на соискание ученой степени доктора наук.

Содержание и выводы диссертации неоднократно обсуждались на заседаниях кафедры философии и методологии науки философского факультета Новосибирского государственного университета. Основные положения также были обсуждены на заседании кафедры философии и социологии Хакасского государственного университета и методологическом семинаре Центра социально-политического и гуманитарного образования ХГУ. Кроме того, по результатам исследований были сделаны доклады на ряде научных конференций разного уровня. В частности, автор участвовал в работе V Российского философского конгресса «Наука. Философия. Общество» в г. Новосибирске 25-28 августа 2009 г., Международной научной конференции «Эстетика научного познания» в г. Москва 21-23 октября 2003 г., Всероссийской научно-практической конференции «Актуальные проблемы социальной философии» в г. Томске 25-26 октября 2005 г., VII Всероссийского семинара молодых ученых

«Дефиниции культуры» в г. Томске 21-23 ноября 2006 г., VIII Всероссийского семинара молодых ученых «Дефиниции культуры» в г. Томске 14-16 октября 2008 г., Летней философской школы «Голубое озеро» в г. Новосибирске с 2002 по 2006 гг., Региональной научной конференции молодых ученых Сибири в области гуманитарных и социальных наук «Перспективы гуманитарных и социальных исследований в XXI веке» в г. Новосибирске 24-27 мая 2003 г., Региональной научной конференции молодых ученых Сибири в области гуманитарных и социальных наук «Образ гуманитарных и социальных исследований в XXI веке» в г. Новосибирске 23-25 мая 2004 г., Региональной научной конференции молодых ученых Сибири в области гуманитарных и социальных наук «Актуальные проблемы гуманитарных и социальных исследований в XXI веке» в г. Новосибирске 26-27 мая 2005 г., Региональной научной конференции молодых ученых Сибири в области гуманитарных и социальных наук «Актуальные проблемы гуманитарных и социальных исследований» в г. Новосибирске 25-27 мая 2006 г., Всероссийской научной конференции «Классический университет в неклассическое время» в г. Томске 27-28 июня 2007 г.

Материалы исследования используются при чтении лекционного курса «Введение в философию истории», который ведется автором для студентов Хакасского госуниверситета, обучающихся по специальностям «История» и «Социология», с 1998 г. В ходе работы над диссертационным сочинением структура и содержание курса претерпели значительные изменения, связанные с критическим осмыслением полученных результатов.

Структура и объем работы

Структура диссертация построена в соответствии с целью исследования и порядком решения поставленных задач. Диссертационное сочинение состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы, который включает 309 наименований.

2. Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность темы, анализируется степень ее разработанности в различных философских традициях, формулируются проблематика исследования, предмет и объект, его основные цель и задачи, фиксируются элементы новизны как положения, выносимые на защиту, раскрывается теоретическая и практическая значимость полученных результатов.

Первая глава «Социальная онтология как проблема философии» состоит из пяти параграфов Задача этой главы - анализ основных подходов к проблеме построения теоретических схем в области социальной онтологии. Анализ позволил выделить три возможных теоретических подхода: механистический, органический и историко-онтологический. Основанием для такого выделения является способ тематизации социальной сущности, или, говоря другими словами, метод выделения базовых социальных категорий, угол зрения на социальный предмет. Далее анализи-

руются возникающие теоретические задачи, показывается внутреннее сходство и различие в их решении.

В первом параграфе «Социальный механицизм. Общество как агрегат» рассматривается проблема построения механистической социальной онтологии. В основе социального механицизма лежит представление об обществе как совокупности более мелких базовых элементов. В качестве таких элементов могут быть рассмотрены либо индивиды, то есть сами люди, либо их свойства, то есть какие-то аспекты личности, либо отдельные группы людей, либо сферы жизни общества. Подход такого типа всегда сориентирован на достижение некоторой общей цели на базе имеющейся элементной базы, то есть является по существу телеологической моделью. Общество для такого рода социальной онтологии фактически есть энтелехия в аристотелевском смысле, а сам подход демонстрирует нам классический образец метафизического мышления в хорошем смысле этого слова.

Выбор в качестве простейших элементов общественного устройства каких-то конкретных феноменов связан с локальной теоретической ситуацией исследования, характером поставленных перед исследователем задач, а также с уже имеющейся в данном научном сообществе традицией. Самым простым и ожидаемым для исследователя и окружающих первичным элементом общества является отдельный человек, поскольку его выделение не требует длительных абстрактных рассуждений.

Если общество - механическая совокупность индивидов, то для построения социальной онтологии необходимо знать каждый элемент такой сложной системы. Если таких элементов достаточно много, теоретическое описание системы становится затрудненным. Чтобы каким-то образом обойти данную проблему, и при этом остаться в рамках рационального теоретизирования, которое предполагается атомистическим подходом, мы должны все многообразие имеющихся в обществе индивидов свести к какой-то более простой элементной базе.

Мы можем рассмотреть личность человека как некоторый психологический феномен: в этом случае в качестве исходных элементов мы должны будем выбрать черты характера или какие-то другие психические признаки, такая концепция будет носить психологический характер. Если в качестве элементов человеческой личности мы выбираем социальные признаки, то перед нами развертывается социологическая концепция в ее классическом смысле, концепция эпохи «золотого века» социологии, связанной с творчеством Дюркгейма и Вебера.

Далее мы можем попытаться устранить из наших рассуждений самого индивида и посмотреть на общество как совокупность социальных феноменов, не сводимых к существованию конкретного человека. В этом случае элементарными фактами для нас окажутся социальные институты или какие-либо конкретные аспекты социальной жизни, например, духовная жизнь общества, культура или ее материальная сторона и т. п.

Во втором параграфе «Социальный органицизм. Общество как динамическая система» рассматривается вторая группа теоретических концепций социальной онтологии. Условно этот подход можно назвать органическим, памятуя о традиционном противопоставлении механизма и организма как способов систематизации каких-либо больших совокупностей объектов.

Социальное бытие в рамках органического подхода представляется как гигантский процесс, в котором как в калейдоскопе меняются люди, правительства, государства, культуры и прочие социальные феномены. Сами эти феномены самостоятельной сущностью не обладают, поскольку фиксируются нами только как промежуточные состояния.

Основным методологическим отличием под-

хода является отнюдь не новый словарь, вводимый исследователем-органицистом, а постулирование им теоретической возможности нового способа познания, способного постигнуть бытие не через восприятие его частей, последующее обобщение и мысленный синтез, а целиком, непосредственно, через специальную процедуру целостного восприятия и усмотрения. Таким образом, расхождение между органическим и механистическим подходом к сущности общества носит характер гносеологического различения.

Какого же рода теоретические познавательные процедуры можно противопоставить классическому метафизическому методу? Традиционной оппозицией рационализму формальной логики в философии была вера: философская вера позволяет увидеть за частностями сиюминутного бытия свет вечной истины. Если предшествующий подход мыслил общество как энтелехию, рациональную цель, смысл которой может быть реконструирован на базе уже имеющейся и познанной элементной базы, то для целостного подхода, основывающегося на философской вере, наоборот, сами элементы социальной реальности становятся понятными исходя из общего смысла общественного бытия.

Бытие, постигаемое таким образом - с необходимостью бытие абсолютное, исходное по отношению ко всему: к природе, обществу, знанию и т. д. Специальная социальная онтология в этом случае оказывается искусственным образованием, выделенной областью, одной из бесчисленных эманаций абсолютного бытия. То же самое происходит с понятием общества и общественного бытия в тех случаях, когда новый способ познания провозглашается без произнесения опасных слов о вере, религии, экстазе и прочих атрибутах неоплатонизма. Речь в данном случае идет о диалектике как способе познания и способе построения социальной онтологии нового типа. В идеалистической диалектике Гегеля, также как впоследствии в материалистической диалектике Маркса онтология носит абсолютный характер. Это означает, что социальная жизнь является просто продолжением, локальным, пусть даже очень важным аспектом общей онтологии.

Еще один возможный вариант построения социальной онтологии с точки зрения общества как целостности - это группа так называемых системных подходов. Постулируется выделение каких-либо базовых отношений, имеющих инвариантную структуру при возможном изменении самих компонентов системы. В случае общества это обозначает, что сущность общественного бытия определяется комплексом социальных связей, который остаются неизменными при смене элементов социальной структуры, то есть при изменении количества и качества людей, составляющих само это общество.

В третьем параграфе «Историко-онтологический подход к построению социальной онтологии» говорится о том, что в середине прошлого века в философии произошел поворот, заставивший по иному взглянуть на традиционное философское представление о бытии как реальности сугубо предметного рода. Данный теоретический сдвиг позволяет нам обозначить третий подход к общественному бытию, который можно назвать историко-онтологическим.

Здесь мы должны зафиксировать наличие противоречий между традиционными представлениями о существовании действительности, господствовавшими в классической онтологии, и новым образом реальности, возникающим в науке XIX в. Эти противоречия приводят к появлению новой онтологии, которая пытается примирить философскую и научную картины мира, используя новые философские техники. Онтологические системы, созданные в это время, могли объявлять себя правопреемниками классических подходов, либо, наоборот, подчеркивать свое радикальное отличие от таковых. В любом случае они должны были выявить новую онтологическую перспективу, устраняющую ограниченность классического или, другими словами, метафизического метода в философии.

Главным объединяющим признаком этих направлений является антиметафизическая направленность всех новых онтологий, направленность против сущего, предметности как цели и итога познания. Поэтому жизненно важным оказывается поиск других онтологических форм и новых способов тематизации бытия, отличающихся от предметного мышления. Это, конечно, не означает полного забвения традиционной онтологической проблематики, то есть проблематики сущего и предметности, но сами эти проблемы в новой онтологической перспективе рассматриваются как вторичные, производные от исходной онтологической проблемы. Такая первичная онтологическая основа может быть рассмотрена «новыми философами» как некоторая исходная «данность», «открытость», которая впоследствии тематизируется как предметность нашим сознанием, но сама по себе не обладающая предметной природой.

В четвертом параграфе «От «новой онтологии» - к онтологии социальной» отмечается, что все новые философские онтологии в своем поиске до-предметного бытия приходят к некоей «области смыслов», которая

должна быть рассмотрена как своего рода горизонт, в котором впоследствии возникает проблематика субъекта и объекта, сфера метафизики.

Постулировав существование такой промежуточной области, мы оказываемся в зоне трансцендентальных исследований, где проходит граница не только между предметным и до-предметным миром, но и между традиционной рациональностью, основанной на применении обычной логики понятий и особым типом рациональности, который должен основываться на какой-то новой логике. Последняя, а точнее, ее отсутствие, и становится главным препятствием на пути построения новой онтологии, поскольку дальше слов о необходимости ее создания дело чаще всего не идет, а все изыскания ограничиваются произнесением множества наукообразных и ни к чему не обязывающих фраз.

Фактически главная теоретическая проблема новой онтологии сводится к фиксации очевидного зазора между внутренней логикой субъекта, которая переживается нами как сфера нашего личного Я, и тем способом, в котором эти переживания только и могут быть нами воспринимаемы. Если проблематика Я и мира, который является моим миром, может быть рассмотрена как проблематика порожденного, то есть вторичного, по отношению к нашему до-предметному бытию, то наш способ представления о себе и мире не может быть выведен ни из проблематики сознания, то есть Я, ни из какой-либо другой области. Поэтому фактическая проблема до-предметного бытия, или проблема смысла выходит за рамки проблем чистой эгологии, то есть философии чистого Я, что стало метафизическим пределом классического философского дискурса.

Наш поиск сферы до-предметного бытия приводит нас к постановке проблемы социальности как исходной онтологической структуры. Такая структура может быть тематизирована в более узкие онтологии как действительность (в неокантианском смысле), язык (у неопозитивистов), история (у Хайдеггера и экзистенциалистов), традиция (в герменевтике Х.-Г. Гадамера) и еще в тысячи других региональных онтологий.

Если механистические концепции социальной реальности представляют общество как результат взаимодействия отдельных элементов, имеющих автономную природу и самостоятельную сущность, а органический подход исходит из процессуального понимания социального бытия, то историко-онтологический подход рассматривает социальность как некоторую предельную категорию деконструкции онтологии. Социальная онтология в рамках историко-онтологического подхода всегда оказывается за скобками, становится обрамлением любой попытки усмотрения отдельной сущности, в этом смысле социальность - это допредикативная характеристика реальности, поскольку редуцировать социальность из рассмотрения оказывается невозможным.

В пятом параграфе «Социальная онтология в рамках историко-онтологического подхода» утверждается, что в отечественной философии само понятие социальной онтологии не является самоочевидным термином. Используется оно чаще в качестве структурирующего понятия в

социальной философии и социологии, существующее наравне с социальной гносеологией или эпистемологией и праксиологией. Истолкованная так, социальная онтология представляет собой техническое понятие, призванное механически объединить разрозненные концепции и теории общества и социальных явлений.

Подобная интерпретация не может исчерпать потенциальные возможности использования термина, поскольку ставит его в подчиненное, зависимое положение по отношению к понятию социальности вообще. В этом случае онтологический статус социальности выступает как изначально неясный: сначала существует каким-то образом социальность, а уже затем мы выделяем в ней социальную онтологию, гносеологию и тому подобные стороны.

Новую онтологическую перспективу в понимании социальности можно обнаружить при обращении к особенностям реализации герменев-тико-феноменологического проекта. Феноменологический метод, задуманный Гуссерлем как способ сущностного усмотрения «самих вещей», без шлейфа физикалистских, психологических или исторических интерпретаций, неизбежно выводит нас на проблему новой онтологии, причем онтологии, изначально носящей социальный характер, конституирующей мир как мир социальный, мир Я и Ты.

Однако в силу основного характера социальной онтологии выведение «опыта другого» из трансцендентального Ego оказывается практически неосуществимым. Интуитивная ясность другого Я для меня Гуссерль истолковывает как распространение индивидуального опыта переживания Я на других индивидов. Здесь, по нашему мнению, кроется причина неудачи его трансцендентальной феноменологии в деле построения теории социальности. Социальная онтология должна выступать как допре-дикативный опыт сознания. Опыт «другого» есть первичное, априорное, а не конституированное бытие.

Подобной ошибки избегает Хайдеггер, отказываясь рассматривать Другого как объект какого то ни было рода. Бытие, истолкованное как присутствие, фактически всегда есть Бытие-с. Таким образом, социальное отношение не является следствием бытия Я, напротив, собственно бытие Dasein конституируется присутствием другого Я. Сама эта исходная социальность должна быть понята как изначальная открытость, непо-таенность. Тем не менее, даже в таким образом трактуемой социальности необходимо выделение разных уровней, доступных для анализа. Очевидно, что только самая нижняя, первичная социальность выступает как абсолютно негативная, доинтенционапьная характеристика, так как порождает интенцию, а не является ее предметом.

Последующие уровни и структуры социальной онтологии уже являются конституируемыми региональными онтологиями, проекциями. Экзистенциально-онтологические категории феноменолого-герменевтичес-ких систем: язык, традиция, речь, письмо, перцепция и даже публичное действие - все это сущности, конституируемые в рамках построения со-

циальной онтологии. Это не снижает их значимость, но делает возможным рассматривать эти и подобные им подходы как способы тематизации исходной социальности как социальной онтологии, причем тематизации, носящей по преимуществу исторический (в смысле производный) характер. Это дает нам право назвать данный подход к построению онтологических структур историко-онтологическим.

Существует определенное преимущество историко-онтологического подхода перед уже имеющимися в отечественной феноменологии. Дело в том, что типичная для феноменологической традиции практика выделения некоей базовой категории в качестве последнего бастиона перед редукцией к «неизреченной открытости» зачастую порождает проблему связи этой категории со всеми остальными феноменами социальной реальности. Если в качестве такой категории берется сама социальность, то возникает возможность рассмотрения любой социальной теории как региональной проекции первичного присутствия. В этом случае построение какой-либо типологии обществ или их динамической теории, в том числе и в области философии истории, может быть проинтерпретировано как реализация тех возможных проектов, которые содержатся в социальной онтологии как данности. Это позволяет объединить все существующие и возможные новые теории в области социальных исследований на принципиально новой основе.

Вторая глава «Проблемы социальной динамики. История в разных типах социальной онтологии» состоит из шести параграфов. В ней утверждается, что научная картина социальной реальности в зависимости от избранного нами подхода будет различной, так же как разным будет круг теоретических проблем, с которыми мы должны будем столкнуться при анализе социальности. В то же время круг эмпирических фактов, с которыми нам придется столкнуться при обращении к проблеме социальности остается почти одним и тем же. Это объясняет для нас то обстоятельство, что какой бы подход не был нами избран, существует набор пересекающихся ситуаций, которые нуждаются в анализе в любом случае. Самой очевидной из насущных проблем социальной онтологии является проблема объяснения социальной динамики, того факта, что общество все время претерпевает различные изменения.

В первом параграфе «Вопрос об истории в рамках механистического подхода к построению социальной онтологии» говорится о том, что социальный механицизм предполагает внутреннюю дискретность социального бытия, его разложимость на элементарные составные части, сумма которых и составляет всю интересующую нас социальную онтологию. Динамика общественной жизни в рамках данного подхода может быть только внешней, являясь перекомбинацией уже наличных элементов. В таком обществе необратимое развитие эволюционного характера невозможно, поскольку принципиальная новизна в нем отсутствует. Объяснение социальных фактов в рамках данного подхода становится отсылкой к уже заранее известным нам причинам и социальным свойствам.

Общество при подобном понимании не является историчным в современном смысле этого слова, но формулирует свою идею истории: истории как парадоксального стечения обстоятельств, истории как казуса, который привлекает внимание, выбиваясь 113 стандартного течения событий. Зарождающаяся здесь история как художественное описание жизни общества еще очень близка к мифологии и эпосу.

Люди нового времени, со свойственной им практичностью, довольно скептически отнеслись к такой историографии. Стремление к наукообразности в описании общества стало роковым для историографии геродо-товского типа. По большому счету это стремление фатально для механистической социальной онтологии вообще. Если каждый элемент нашей системы будет абсолютно уникальным, мы вынуждены требовать от исследователя знания всех конкретных случаев, что очевидно невыполнимо для реального исследования. Поэтому мы не в состоянии обеспечить надлежащей научной объективности в социальных исследованиях при условии признания индивидуальности каждого отдельно взятого человека.

Эта неполнота рассмотрения заставляет нас усомниться в адекватности механистического подхода к построению социальной онтологии в части возможности описания динамики социальных процессов. Это не обозначает ущербности подхода в целом, но лишь указывает на естественные ограничения метода при обращении к проблеме возможных социальных изменений.

Во втором параграфе «История и социальный органицизм. Проблема «объективной истории» и ее влияние на развитие социальных наук» указывается на то, что при попытке теоретического освещения социальной динамики фиксация отдельных элементов социального бытия в механистическом подходе вызывает большие трудности, вследствие этого возникают проблемы в реконструкции общей социальной онтологии. Попробуем противоположный подход: предположим, что изначально нами фиксируется некая особая социальная целостность, постигаемая не частями, а сразу и целиком как некоторый гештальт. Если исходная реальность не есть совокупность независимых элементов, то она может быть зафиксирована субъектом исследования только как динамический процесс и воспринята в этой динамике. Это, собственно говоря, и есть само понятие социальной истории, истории как объективной реальности.

Несмотря на то, что для большинства современных людей объективно существующий исторический процесс кажется очевидным явлением, любая попытка формально правильным образом определить данный конструкт обречена на неудачу. Если под историей мы понимаем все прошлое, то история необходимым образом теряет своих главных действующих лиц, то есть исторических субъектов: она в равной степени будет относиться и к природе, и к человеку, не делая между ними никаких различий. В случае, когда мы ограничиваем объективную историю рамками человеческого общества, возникает другая трудность. Во-первых, отделить социальное бытие от природного бытия человека практически не-

возможно. Во-вторых, «объективная» история является предметом изучения историка, но в поле зрения исследователя не может попасть все многообразие таких явлений: мы неизбежно приходим к выводу о большей или меньшей степени «историчности» событий для историка. В-третьих, признавая наличие исторического процесса, но не указывая критериев выделения исторических событий, мы «спасаем» историю как вещь-в-себе, но сам такой конструкт становится совершенно бесполезным для исследователя.

Для социально-гуманитарной сферы проблемы методологического плана оказались насущными по двум причинам. Во-первых, обнаружение проблемы соотношения эмпирического и теоретического уровня познания настигает социальные науки в период их формирования, когда сложившейся методологии социальных исследований еще не было. Во-вторых, интуитивная очевидность чувственной реальности для меня менее достоверна, нежели открытость собственного сознания, но даже она в свою очередь вызывает больше доверия, нежели моя интерпретация мыслей и поведения других людей. То есть на уровне простого восприятия социальной реальности горизонтом очевидности чувственное познание уже не является. Это означает, что для социальных наук необходимы какие-то особые познавательные процедуры, позволяющие постигать социальную реальность непосредственно, как некоторую базовую очевидность. Но такая постановка вопроса порождает проблему описания и постижения самой этой особой познавательной процедуры, позволяющей постигать социальную реальность. Иными словами, речь идет о проблеме исторического сознания как специфическом способе постижения социального бытия. Данная проблема оказывается для социально-гуманитарных наук ключевой.

В третьем параграфе «Историческое сознание как проблема социального органицизма» отмечается, что идея исторического процесса составляет сущность органического подхода в социальной онтологии. Однако, мысля себе социальное бытие как особого рода динамический процесс, мы с неизбежностью должны поставить вопрос об особом познавательном методе, позволяющем постигать этот процесс в его полноте. В противном случае сама эта динамика предстанет перед нами как сугубо теоретический конструкт, не имеющий онтологического статуса. Очевидно, что такой особый метод познания находится с самим историческим процессом в тесной и неразрывной связи, поскольку становится залогом адекватного отношения к социальной реальности. Возникает определенный логический парадокс: социальное бытие имеет исторический характер, объективный исторический процесс является формой существования общества, однако само представление об истории как таком процессе далеко не очевидно.

Более важным становится как раз вопрос о теоретическом статусе самого способа восприятия истории, безотносительно онтологического статуса истории как процесса. Основной акцент исследований в этой об-

ласти переносится из сферы внешней, объективно-исторической в сферу внутреннюю, область восприятия истории субъектом-историком.

Таким образом, строя социальную онтологию не на основе ее элементной базы, а целостно, мы с неизбежностью получаем для анализа несколько принципиальных проблем. Первой из них является проблема целостного восприятия социального бытия и вытекающего из него объективного исторического процесса как отражения этой целостности. Далее ставятся проблема исторического сознания как способа постижения исторического процесса и вопрос о внутреннем историзме самого исторического сознания. Наконец признание исторического характера восприятия социальной реальности ставит перед нами вопрос о типологии форм общественного сознания и месте исторического сознания в этой типологии. В качестве дополнительных проблем могут быть рассмотрены проблема генезиса исторического сознания и вопрос о внутренней структуре этого типа сознания.

В четвертом параграфе «Проблема истории и исторического сознания в рамках историко-онтологического подхода» отмечается, что определяющее влияние на изменение характера социальных исследований оказал «онтологический поворот», сделавший недостаточным обращение к бытию просто как представляемому, вещному. В то же время при переходе от проблемы объективной истории к проблеме исторического сознания многие общие подходы раннего социального историзма были просто перенесены на новое предметное поле исторической гносеологии. Фактически, из исторического сознания создается объект, являющийся прямым аналогом объективного исторического процесса. При этом упускается из виду то, что субъект исторического познания нельзя рассматривать как обыкновенное предстоящее вне структуры его отношения к объекту.

Речь ведется о принципиально ином онтологическом статусе исторического субъекта и субъекта вообще. Наиболее показательным в этом смысле является историко-онтологический проект феноменолого-герме-невтического направления. Признавая бытие сознания единственным наличным бытием, Гуссерль, а за ним и Хайдеггер постулируют совершенно нетрадиционное понимание характера этого бытия. Фундаментальным свойством такого «бытия вообще» выступает временность и через эту временность - историчность: гуссерлианское чистое сознание и хайдеггеровское Dasein существуют как проекции самого себя в себя же. То есть сознание может существовать лишь как осуществление собственной возможности, реализацию себя в себе самом и в этом смысле существование сознания всегда исторично.

Подобного рода онтологический поворот представляет собой радикально новую трактовку историчности. В центре истории такого рода оказывается субъект, но субъект этот не рассматривается более как исторический деятель, значимая фигура мировой истории. Речь идет о личности историка, исследователя как ключевой фигуре для понимания веко-

вой тайны историзма. История не существует без историка как субъекта исследования, автора исторического нарратива.

При изменении подхода к построению социальной онтологии мы радикально меняем иерархию имеющихся у нас проблем, связанных с объяснением социальной динамики. Проблемы исторического процесса и универсального исторического духа, ключевые с точки зрения механистического и органического подходов, уходят на второй план, становятся вторичными проблемами. Наоборот, проблема исторического сознания оказывается центральной, основной проблемой в феноменологическом смысле. Если для социального органицизма историческое сознание - одна из многих форм общественного сознания, то в рамках исторической онтологии изначальная историчность сознания позволяет конституировать не просто способ мирополагания, но и сам этот мир для индивида.

В пятом параграфе «Теоретические затруднения исторической онтологии» рассматривается комплекс теоретических проблем историко-онтологического подхода.

В первую очередь возможны обвинения в крайнем субъективизме предлагаемого подхода. Признание того факта, что история становится для нас доступной только в рамках исторической реконструкции, заставляет ощутить себя заложником произвола исследователя. Гораздо проще признать существование какой-то особой исторической реальности, к которой обращается историк, используя особые «правила перевода». Тогда нарушение этих правил автоматически обозначало бы впадение в грех субъективизма, а их соблюдение - наоборот, следование объективным критериям. Увы, но объекты прошлого не имеют автономного от нарратива статуса. В силу этой особенности предмета исследования понятие объективности для исторической науки имеет смысл заменить более мягким и нейтральным понятием интерсубъективности.

Второй вопрос со стороны критиков историко-онтологического подхода к историческому сознанию может звучать следующим образом: если историчность нашего сознания оказывается исходным пунктом для самой тематизации реальности, то в чем специфика научно-исторического отношения к миру? Возвышая историчность как общий принцип познания, мы не оставляем места для разделения исторического и неисторического в нашем опыте. Повседневность во всей ее обыденной простоте оказывается уравненной в правах с изысканиями историков-профессионалов.

В этой ситуации вопрос о специфике истории и исторического сознания становится важным в методологическом и социологическом смысле, ведь теперь на карту поставлен вопрос о статусе истории как научной дисциплины. Вопрос о разграничении сферы деятельности профессиональных историков и повседневной жизни обычных людей - это проблема установления скорее количественных, нежели качественных критериев, поскольку в основе своей имеет одну и ту же внутреннюю историчность сознания.

В шестом параграфе «Историческое сознание как основная проблема» указывается на то, что проблема историчности сознания онтологически и логически оказывается первичной по отношению к остальным проблемам историко-онтологического направления. Называя историческое сознание основной категорией социальной онтологии, мы указываем на его трансцендентный по отношению к последующей рефлексии характер. С другой стороны, мы намекаем на потенциальную выводимость всех стандартных проблем философии истории, например, проблемы исторической динамики и выделения законов истории, проблемы методологии исторической науки и специфики исторического описания из данной основной проблемы.

В традиционных подходах реконструкция динамики исторического процесса становится одной из главных проблем, поскольку в наличии для исследователя имеются лишь разрозненные документы, предположительно характеризующие прошлое, и некоторые ранние исторические сочинения, которые также нуждаются в переинтерпретации. В идеале, за этими актуальными фактами исследователь должен обнаружить исторический процесс как некоторый участок прошлой реальности. При этом мы предполагаем, что данный участок реальности не просто существует, но и имеет рациональный смысл. На практике это не приводит ни к чему, кроме длительных и бесплодных споров об истинности или ложности обнаруживаемых закономерностей, апелляциям к последующим обнаруженным фактам и прочим процессам.

Данная проблема легко решается при переходе к историко-онтоло-гической парадигме в социальных исследованиях. Как и в предшествующем случае, исходными данными для нас служит некоторый набор исторических документов и свидетельств. Очевидно, что сами эти документы для нас оказываются уже явным или неявным образом проинтерпретированными. Горизонтом интерпретации в этом случае служит историографическая традиция, возможно разная для разных исследователей. Этим объясняется расхождение в подходах разных научных школ уже на этапе отбора исходных источников. Дальнейшая работа историка - построение реконструкции «исторической действительности» на базе имеющихся интерпретированных источников. Реконструкция на деле представляет собой теоретическую схему, в которую на уровне деталей включены уже известные факты, но также и догадки, предположения. При построении такой интерпретации ограничивающими факторами становятся: эмпирические данные, методы исторического исследования, правила нарративного построения в узком (как литературная форма) и широком (как языковые правила) смыслах.

Традиционной для философии истории является дискуссия о методе исторической науки, или даже методё социально-гуманитарных наук. Если не вдаваться в детали, суть спора - в вопросе о характере построения теории в исторических науках. Различаются два альтернативных способа: дедуктивный (в его гипотетико-дедуктивной форме), или номоло-

гический в гемпелевском смысле, с привлечением понятия объективного исторического закона, и наоборот индуктивный: от фиксации единичных уникальных фактов к установлению некоторого единства описания.

Преимущество, предоставляемое нам историко-онтологической перспективой - вопрос о глобальном методе исторической науки вырождается в вопрос о тактике построения локальных исторических нарративов. В данной ситуации внутреннее соперничество научных школ внутри официальной историографии не всегда обозначает факт, что какая-то из этих школ оказывается псевдонаучной. Наоборот, многообразие методов истории позволяет нам заявить об отсутствии догматизма и начетничества в рамках исторической науки и всего корпуса социально-гуманитарных наук в целом. А тот факт, что конкретному исследователю не нравятся методы, используемые другими учеными, оказывается условием дальнейшего развития современной историографии. В самом деле, единственный способ критики исторической реконструкции в рамках истори-ко-онтологического подхода - это столкновение нашей реконструкции с ранее неизвестным фактом, не ложащимся в структуру теоретической схемы. Поэтому критике подлежат не методологические установки оппонента, а всего лишь их согласованность с имеющимися фактами. Поиск таких фактов и составляет суть научной критики в истории.

Третья глава «Структура исторического сознания и его происхождение» состоит из семи параграфов и посвящена анализу центральной категории исследования - исторического сознания. Также рассматривается проблема генезиса исторического сознания и возможность его дальнейших трансформаций.

В первом параграфе «Категории исторического сознания» рассматриваются свойства исторического сознания, которые выделяют его из потенциального множества других форм тематизации интенционально-сти сознания. Наиболее наглядными данные категории становятся при анализе сознания ученого-историка как квинтэссенции сознания исторического. Всего в рамки нашего рассмотрения попало пять взаимосвязанных категорий, вместе составляющих сущность историзма: временность, или длительность как мера изменения изучаемых объектов, прошлое как основной предмет рассмотрения, причинность, или каузальность как инструмент восстановления целостности картины прошлого, индивидуальность и, наконец, тотальность, или целостность.

В некоторых случаях категории исторической индивидуальности и тотальности возможно рассматривать как две стороны одного общего параметра: индивидуальной тотальности, как это например происходит в методологии Э. Трельча. В этом случае общее количество категорий сокращается до четырех.

Во втором параграфе «Генезис исторического сознания» мы переходим к решению проблемы возникновения исторического сознания. В рамках так называемой объективной философии истории подобная проблема рассматривается достаточно давно. Коль скоро само историческое

сознание при данном подходе является атрибутом сознания коллективного, то проблема его возникновения фактически совпадает с проблемой возникновения и становления социальных общностей: народов, наций и так далее. Подобное решение проблемы неизбежно приводит нас к зависимости от выбранных нами критериев развития, мы оказываемся бесповоротно привязанными к конкретному хронологическому событийному ряду. Иными словами, рассмотренная таким образом проблема генезиса исторического сознания становится теоретически вторичной по отношению к более фундаментальной проблеме обоснования объективности исторического процесса целиком.

Данного недостатка лишен историко-онтологический подход. Здесь мы оказываемся вне подозрительного соседства с идеей рациональной истории, приводящей нас к проблеме субъективности исследования и самого исследователя, а соответственно и к логически небезупречной и потенциально опасной идее историчности исторического субъекта. Рассматривая историческое сознание как особый род метафизики, мы переводим проблему его генезиса из разряда социально-исторических в примитивном хронологическом смысле в разряд онтологических проблем сознания. В этом случае для разрешения проблемы генезиса историзма нам необходимо представить уже рассмотренные нами исторические категории в виде явной жесткой структуры и связать эту систему с системой дометафизического плана, в которой эти категории содержались бы в скрытом, неявном виде.

После фиксации метафизического статуса рассматриваемого нами явления, наша проблема приобретает преимущественно технический характер. Нам необходимо найти в мифологии возможные предпосылки формирования категорий рационального сознания и в первую очередь выделенных ранее категорий историзма. Если мы признаем сам факт преемственности и взаимоперехода разных типов культур, то механизмы трансформации такого рода обязательно должны существовать. Кстати говоря, исходя из подобного рода логики, возможен и переход обратного рода: от логоса к мифу путем нивелировки исторических категорий и возврата мифологической неразличенности.

В третьем параграфе «Проблема мифологического сознания» рассматривается вопрос о специфике мифологии и мифологическом сознании. Уже в классической древности термин «миф» стал применяться для обозначения старинных преданий, вообще баснословных историй, небылиц в противоположность философским сочинениям, рассказам очевидцев, историческим повествованиям.

Исследования мифологии в XIX в. позволили предположить, что миф - необходимый этап в развитии человечества, своего рода «детство» цивилизации. Соответственно, миф рассматривается как начальная стадия формирования сознания, своего рода пред-сознание. В условиях того времени пред-сознание фактически обозначает недо-сознание, специфическое промежуточное состояние между животным и человеком. В этом смысле,

миф - функция даже не разума, а психики, низшего слоя сознания, для исследователя современного человека - своего рода патология нервной системы. Не случайно, что теоретические исследования мифа в XIX в. фактически отданы на откуп нарождающейся в это время психологии.

В XX в. попытки исследовать мифологическое сознание предпринимались в рамках нескольких влиятельных философских подходов: символической школы, где миф рассматривается как замкнутая система символов, являющихся заместителями эмпирических, феноменальных объектов, психоаналитической философии или философии бессознательного, структурализма.

В четвертом параграфе «Миф как антиистория» противопоставляются мифологический и исторический способы тематизации мира. В философии конца ХХ-начапа XXI вв. сложилась более или менее единая точка зрения на особенности построения рациональных реконструкций мифологической картины мира. К специфическим чертам мифосознания были отнесены знаковость и символизм мировосприятия; по преимуществу синхронический характер представлений, в противоположность диахро-низму современности; наличие архетипов как образцов осмысленного действия и вследствие этого ритуальный характер любой практической деятельности. Все перечисленные особенности мифологического сознания явно противопоставляются историческому восприятию мира.

В то же время каждая из рассмотренных характеристик мифа не может быть принята без оговорок. Это объясняется нерефлексивным характером мифологического сознания и наличием в его рамках переходных форм к последующим типам мышления. Однако даже с указанными возражениями мифологическое сознание может быть оценено как противоположное сознанию историческому. Можно сказать, что смысловые пространства, порождаемые мифом и историей, противоположно ориентированы: замкнутость, космичность мифа против развернутости истории, пространство против времени, повторяемость против уникальности и так далее.

В пятом параграфе «От мифа к истории: истоки перехода» мы показываем, что противоположность мифа и истории не является непреодолимой. Развернутость во времени обряда и мифологического повествования - это ниша для потенциального вторжения исторического измерения в мифологическое пространство. В мифе фактически присутствуют два временных пласта: время самого повествования (конкретное, профанное) и время, о котором повествуется (мифическое, сакральное).

Именно через эту черту мифологической реальности может быть введена первая из исторических категорий - категория исторического времени, или длительности. Проблемой при анализе строения мифологического сознания становится даже не статус самого времени, к которому относятся события, изложенные в мифологическом нарративе, а соотношение времени нарратора со временем архетипа, действия, совершаемого легендарным первопредком. Первоначальная эпоха отделена от нас не обычным промежутком времени, а скорее представляется параллельной структурой, связь с которой осуществляется через ритуал.

Наряду с параллельностью временных пластов мифа мы должны учитывать внутренний временной характер самого устного изложения. В силу этого в процессе рассказа события вольно или невольно располагаются в направлении от прошлого к будущему, а сам рассказчик и слушатели располагаются в конечной точке повествования. Так в поле нашего зрения появляется категория прошлого.

Наличие временного зазора между повторяющимися процедурами творения порождает потребность во внутреннем структурировании мифологического пространства. В этом случае творение может рассматриваться как начало мира, то есть его причина, а любая причинно-следственная связь архаическим сознанием мыслится как связь генетическая. Связь поколений людей фактически сводится к их смене, то есть последующее поколение занимает место предыдущего. Точно так же следствие в мифологическом сознании воспроизводит первопричину, становясь этой первопричиной. Поэтому причинность в мифе - причинность порождающая, применительно к человеку - генеалогия.

Применение генетической концепции причинности и введение генеалогии в структуру мифа позволяет объяснить возникновение следующей исторической категории - индивидуальности. Коль скоро речь идет о построении внутри мифологического повествования генеалогического ряда от героев к рассказчику и слушателям, то для каждого конкретного рассказчика таковой будет своим. В феномене избирательности человеческой памяти гнездится категория исторической индивидуальности. Сохраняя одни переживания, преобразуя до неузнаваемости другие и предавая забвению третьи, мифологическая традиция создает нечто уникальное, неповторимое.

Мифологическая генеалогия позволяет решить еще одну проблему -проблему соотношения рассказчика с самой мифологической традицией. Чаще всего включенность в мифологическое повествование, указание на дистанцию наблюдения осуществляется через выражение личной позиции нарратора: одобрения или неодобрения, страха, волнения, восхищения. Тем самым возникает пресловутая историческая тотальность, единство объекта и субъекта дискурса.

В шестом параграфе «Фольклор и история» говорится, что не всякий источник, пусть даже использующий традиционную для мифа символику: богов, героев, сверхъестественных чудовищ, может быть однозначно отнесен к категории мифологических.

Будучи отчужденным продуктом сознания, фольклорный текст может рассматриваться как манифестация мифосознания, но отнюдь не как сам миф. Само понятие текста применительно к традиционным культурам требует особенной интерпретации. Независимо от наличия или отсутствия письменной традиции, основным источником информации для нас является устное народное творчество. Дело в том, что любой письменный источник является отчужденной мыслью и в этом смысле объектом, предметом рефлексивного анализа. Архаическое сознание не нуждается в письменной фиксации предмета изложения, поскольку этот пред-

мет в явном виде отсутствует. Строго говоря, миф существует в момент трансляции, то есть передачи информации от рассказчика к слушателям.

В данном случае передача информации - это трансляция традиции, именно поэтому мы считаем традиционные общества главными хранителями мифологического сознания. Повторяется не какой-то четко зафиксированный канон, как показывает практика, даже в границах небольшого поселения обряды и обычаи могут сильно варьироваться; воспроизводится некоторая установка, отношение.

Важнейшей структурной единицей мифологического текста является мотив. Лишь на базе мотивов возникает сюжет и, впоследствии, жанр. Бытование мифа, его варианты и метаморфозы могут рассматриваться как комбинации и перекомбинации образующих сюжет мотивов. Фактически, хронологическая последовательность эпопеи есть хронология нар-ратива, а не хронология событий. Соответственно, прошлое - это то, что уже рассказано, возникающее в момент трансляции. Вместе с тем эпическое произведение представляет собой замкнутый цикл, где начало фактически совпадает с концом.

Разворачивание эпического циклизма в историческую тотальность связано с введением в структуру эпического повествования генеалогических рядов. Причем проникновение это напрямую вытекает из потребности мифологического сознания в дальнейшем развитии представления о неизменности и постоянстве пространства эпического космоса. Эпопея по сути своей является рассказом о разрушении и воссоздании космической структуры. Последняя в эпосе всегда связана с понятием рода и родовых отношений. В этом случае герой фактически является носителем родовой сущности. Все эти мотивы связаны с представлением мифологического сознания о статичности осмысленной космической структуры мира и необходимости поддержания данного пространства смыслов.

В седьмом параграфе «Возможен ли «мифологический ренессанс»?» говорится о том, что, признавая преемственность мифологического и исторического сознаний, следует указать на специфическую асимметрию их отношений: мифологическое сознание можно реконструировать и объяснить в терминах исторического дискурса, а вот обратное вряд ли возможно. Наличие этой асимметрии порождает проблему объяснения возможных трансформаций исторического сознания и соотношения таких трансформаций с мифологической картиной мира. В современном обществе идет активная полемика о кризисе исторического видения мира, «мифологическом ренессансе», «новом варварстве», в связи с вхождением в активную пору жизни поколения, смотрящего на мир через экран компьютера или телевизора.

На взгляд автора, речь пока что не идет ни о масштабном возврате к мифологическому сознанию, ни о появлении чего-то принципиально нового. Скорее можно говорить просто о трансформациях, пусть значительных, но внутри самого исторического сознания. Иначе говоря, историческое сознание остается Историческим сознанием, меняется лишь его внешняя форма, а стороннему наблюдателю кажется, что изменения носят куда бо-

лее глубокий характер. Тогда нам необходимо установить пределы, внутри которых могут происходить такие трансформации, не задевая при этом сути самого историзма как способа тематизации реальности.

Большинство предшествующих попыток решить эту проблему уводят философско-исторические исследования в сторону. Наиболее известные работы, посвященные трансформациям исторического сознания, так или иначе рассматривают связь типов историзма с жанровыми и выразительными особенностями языка исторического дискурса. Получается, что вопрос о трансформациях исторического сознания рассматривается как проблема даже не лингвистическая, а более узкая - литературоведческая, в то время как целью исследований объявляется объяснение социальных феноменов. Это несоответствие целей и методов резко ограничивает возможности применения подобной методологии в философско-истори-ческих исследованиях.

По нашему мнению, установление пределов трансформации исторического сознания должно рассматриваться как социально-онтологическая задача. Только тогда цели и методы исследования оказываются связанными. В этом случае тема нашего исследования приобретает принципиальное значение. Возможно, что это вообще главная задача, которую можно разрешить в рамках предлагаемой парадигмы социальной онтологии.

В заключении подводятся основные итоги исследования, намечаются перспективы дальнейшей разработки данной тематики и определяются направления возможного применения полученных результатов.

Основное содержание диссертации отражено в авторских монографиях:

1. Историческое сознание и социальность: моногр. / Новосиб. гос. ун-т. -Новосибирск, 2006. - 136 с.

2. Историческое сознание — в поисках онтологических оснований / М. Н. Чистанов. - Абакан: Изд-во Хакасского гос. ун-та, 2006. - 146 с.

В следующих публикациях из списка ВАК:

3. О возможности построения новой социальной онтологии в рамках герменевтико-феноменологической парадигмы // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: Философия. - 2005. - Т. 3. - Вып. 2. -С. 13-16.

4. О динамике исторического сознания // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: Философия. - 2006. - Т. 4. - Вып. 2. - С. 66-70.

5. К вопросу о возможных интерпретациях современного исторического сознания // Вестник Томского государственного университета. № 295, февраль, 2007. - С. 95-98.

6. О социальной онтологии. // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: Философия. - 2007. - Т. 5. - Вып. 1. - С. 34-40.

7. Лингвистический поворот как отражение кризиса в онтологии // Философия науки. - 2008. - 2 (37). - С. 33-43.

8. Об онтологии и со-сушествовании: издержки «онтологического поворота» // Философия образования. - 2008. - Вып. 3 (24). - С. 61-67.

9. Критика новой онтологии как способ борьбы с метафизикой // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: Философия. -

2008. - Т. 6. - Вып. 2. - С. 20-25.

10. О возможных подходах к построению социальной онтологии // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: Философия. -

2009. - Т. 7. - Вып. 1. - С. 48-53.

11. О параллельности проблемных полей современной онтологии и философии истории. // Вестник Томского государственного университета. № 324, июль, 2009. - С. 109-111.

12. Историческое сознание как специфический тип онтологии: к проблеме выделения инвариантов социальности // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: Философия. - 2010. - Т. 8. - Вып. 1. -С. 15-21.

А также в следующих публикациях:

13. Критика теории прогресса европейским иррационализмом XIX века // Научные исследования молодых ученых и студентов Хакасии: материалы научно-практической конференции. - Абакан, 1997. - С. 31-34.

14. Размышления о «духе народа» // Вестник Хакасского государственного университета: Сер. 7, Общественно-политические науки. - Абакан, 1998.-Вып. 7.-С. 20-24.

15. К проблеме поиска инварианта традиционного сознания (тезисы) // Человек культуры: Статьи, тезисы сообщений по актуальным проблемам гуманитарных исследований. - Бийск, 2000. - С. 58-61.

16. К проблеме реконструкции историзма в традиционном сознании // Международная научная конференция (Человек, культура, цивилизация на рубеже II и III тысячелетий), 3-5 октября 2000 г.: в 2-х т. Т. 1: Труды конф. -Волгоград, 2000. - С. 225-227.

17. Мифосознание и историзм // Республика Хакасия как субъект Российской Федерации: опыт, проблемы, перспективы: сб. материалов II республиканской научно-практической конференции. - Абакан, 2000. - Вып. 2. -С. 121-124.

18. К истории проблемы мифологического сознания. Мифосознание и традиционализм // Евразийство: историко-культурное наследие и перспективы развития. Материалы межвузовской научно-практической конференции. -Абакан, 2001. - С. 61-69.

19. Формирование исторического сознания как этнокультурная проблема // Международная научно-практическая конференция «Актуальные проблемы истории Саяно-Алтая и сопредельных территорий». 6-12 октября 2001 г. Труды конференции. - Абакан, 2002. - С. 45-46.

20. Традиционное общество и историческое сознание: грани трансформации (к постановке проблемы) // Перспективы философии и философского образования в XXI веке. Материалы всероссийской Летней философской школы «Голубое озеро - 2002». - Новосибирск, 2002. - С. 72-75.

21. Историзм как проблема социальной онтологии Н Перспективы гуманитарных и социальных исследований в XXI веке. Материалы региональной научной конференции молодых ученых Сибири в области гуманитарных и социальных наук. - Новосибирск, 2003. - С. ¡06-108.

22. Социальная онтология как горизонт философско-исторического исследования // Образ гуманитарных и социальных исследований в XXI веке. Материалы региональной научной конференции молодых ученых Сибири в области гуманитарных и социальных наук. - Новосибирск, 2004. - С. 79-82.

23. Историческое сознание и проблема его возникновения в контексте социальной онтологии // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: Философия. - 2004. - Т. 2. - Вып. 1. - С. 98-110.

24. Почему существует риск запутаться в словах или еще раз к проблеме поиска предмета философии истории // Летняя философская школа «Голубое озеро - 2004»: Риск в философском измерении: материалы. - Новосибирск, 2004. - С. 209-214.

25. К постановке проблемы социальной онтологии // Актуальные проблемы гуманитарных и социальных исследований в XXI веке. Материалы региональной научной конференции молодых ученых Сибири в области гуманитарных и социальных наук. - Новосибирск, 2005. - С. 87-92.

26. Трансформации исторического сознания в современном обществе // Летняя философская школа «Голубое озеро - 2005»: Наука и философия в Сибири: традиции, новации, перспективы: материалы. - Новосибирск, 2005. -С. 93-100.

27. К вопросу о трансформациях исторического сознания // Актуальные проблемы социальной философии. Вып. 3. Сборник трудов I Всероссийской научно-практической конференции, 25-26 октября 2005 г. - Томск: Изд-во ТПУ, 2005.-С. 64-67.

28. Онтология и борьба с метафизикой // Актуальные проблемы гуманитарных и социальных исследований. Материалы региональной научной конференции молодых ученых Сибири в области гуманитарных и социальных наук. - Новосибирск, 2006. - С. 132-134.

29. Трансформации исторического сознания в обществе // Дефиниции культуры: сб. трудов участников Всероссийского семинара молодых ученых. -Томск: Изд-во Том. ун-та, 2007. - Вып. VII. - С. 379-385.

30. Историческое сознание и онтология культуры // Дефиниции культуры: сб. трудов участников Всероссийского семинара молодых ученых. -Томск: Изд-во Том. ун-та, 2009. - Вып. VIII. - С. 330-334.

.31. Фольклор в мифологических исследованиях: теоретико-методологический аспект // Межкультурная коммуникация: исторический опыт и современные социально-гуманитарные проблемы: материалы межрегиональной научно-практической конференции, г. Абакан, 31 марта 2009 года. - Абакан, 2009. - С. 9-13.

32. Историческое сознание как проблема социальной онтологии // Наука. Философия. Общество. Материалы V Российского философского конгресса. - Т. III. - Новосибирск: Параллель, 2009. - С. 209-210.

33. К проблеме выделения культурных инвариантов: методологический аспект // Актуальные проблемы изучения языка и литературы: языковая картина мира и языковая идентичность: материалы IV Международной научно-практической конференции, 20-22 октября 2009 г., г. Абакан. - Абакан: Изд-во Хакасского гос. ун-та, 2009. - С. 204-206.

Подписано в печать 07.10.2010. Формат 60x84 1/16. Гарнитура Times New Roman. Печать - ризограф. Бумага офсетная. Физ.печ.л. 2. Усл.печ.л. 1,86. Уч-изд.л. 2. Тираж 200 экз. Заказ № 226.

Издательство ГОУ ВПО «Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова» Отпечатано в типографии ГОУ ВПО «Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова» 655017, г. Абакан, пр. Ленина, 90а, тел. 22-51-13; e-mail: izdal@khsu.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора философских наук Чистанов, Марат Николаевич

Введение

1. Социальная онтология как проблема философии

1.1. Социальный механицизм. Общество как агрегат

1.2. Социальный органицизм. Общество как динамическая 34 система

1.3. Историко-онтологический подход к построению 42 социальной онтологии

1.4. От «новой онтологии» - к онтологии социальной

1.5. Социальная онтология в рамках историко- 77 онтологического подхода

2. Проблемы социальной динамики. История в разных типах 86 социальной онтологии

2.1. Вопрос об истории в рамках механистического 87 подхода к построению социальной онтологии

2.2. История и социальный органицизм. Проблема 98 «объективной истории» и ее влияние на развитие социальных наук

2.3. Историческое сознание как проблема социального 107 органицизма

2.4. Проблема истории и исторического сознания в рамках 112 историко-онтологического подхода

2.5. Теоретические затруднения исторической онтологии

2.6. Историческое сознание как основная проблема

3. Структура исторического сознания и его происхождение

3.1. Категории исторического сознания

3.2. Генезис исторического сознания

3.3. Проблема мифологического сознания

3.4. Миф как антиистория

3.5. От мифа к истории: истоки перехода 179 3.6 Фольклор и история

3.6. Возможен ли «мифологический ренессанс»? 216 Заключение 227 Библиографический список

Введение диссертации2010 год, автореферат по философии, Чистанов, Марат Николаевич

Актуальность темы исследования.

В современной литературе, посвященной философии истории, достаточно часто фиксируется системный кризис в развитии данного направления исследований, который проявляется прежде всего в том, что философия истории становится все более и более аморфным образованием. На практике это кризисное состояние, прежде всего, выливается в отсутствие глобальных теоретических проектов, сопоставимых с великими философско-историческими системами прошлого. Такая ситуация в философии истории сложилась не за один день. Дело в том, что она сама отнюдь не является каким-то единым философским направлением. Различия между теоретическими подходами лежат здесь не только в сфере методологии, но и в самом понимании предмета философии истории. Это делает диалог между различными подходами весьма затрудненным, а подчас и невозможным. Преодоление данного затруднения - одна из актуальнейших задач современной философии истории. Но сделать это можно лишь в том случае, если возникает изначальная ясность в понимании причин данных разногласий и выявлении путей их разрешения. И здесь, как минимум, необходимо по возможности четко определить предмет и методологию исследования. Для этого необходимо в первую очередь установить взаимоприемлемые и общепринятые ориентиры и общезначимые понятия.

Очевидно, что характер философско-исторических исследований напрямую зависит от нашей' трактовки самого понятия» истории. Если в философии истории классического периода история понималась как некоторый объективный, исторический процесс, то, начиная- с конца XIX в., история все больше и больше трактуется как род знания и даже более того, как способ отношения к социальной реальности. Отсюда актуальным стало введение в сферу философско-исторических исследований и анализ проблемы исторического сознания как способа рационализации социальной динамики и получения исторического знания.

В рамках представляемой работы мы попытаемся представить теоретические проблемы философии истории как следствие осознанного или неосознанного выбора исследователем типа социальной онтологии. В этой связи предполагается экспликация проблемы исторического сознания в контексте различных представлений о природе социальности и установка его теоретических границ. Для современной философии истории понятие исторического сознания является одной из ключевых категорий. Его появление и последующее теоретическое развитие определили характер философско-исторических изысканий на всем протяжении двадцатого века. Более того, тяжелое положение, в котором находятся философско-исторические исследования в настоящее время, во многом объясняется неоднозначностью трактовок проблемы исторического сознания в рамках различных социально-онтологических подходов.

Степень разработанности проблемы.

Нельзя сказать, что проблемы исторического сознания и связанные с ними проблемы исторического познания долгое время оставались без внимания исследователей. Это конечно не так. Проблемы этого рода широко рассматривались как в отечественной, так и в зарубежной литературе данного направления. Теоретические и методологические проблемы исторического познания в целом и проблемы) исторического сознания, осмысления историчности бытия в частности исследовались как историками: М.А. Баргом [Барг, 1987], A.B. Гулыгой'[Гулыга, 1980], В.А. Ельчаниновым [Ельчанинов, 1993], Б.Г. Могильницким [Могильницкий, 1989], A.B. Полетаевым и И.М. Савельевой [Савельева, Полетаев, 2003] - так и философами: K.M. Кантором [Кантор, 1992], В.Н. Карповичем [Карпович, 1989], О.И.Кирсановым [Кирсанов, 1980], И.С. Коном [Кон, 1977], В.М. Межуевым [Межуев, 1977, 1994], В.И. Мильдоном [Мильдон, 1992],

A.И. Панюковым [Панюков, 1995], А.И. Ракитовым [Ракитов, 1992], Н.С.Розовым [Розов, 2002], В.Н. Сыровым [Сыров, 1997, 1998],

B.С.Шмаковым [Шмаков, 1990], И.В. Янковым [Янков, 1997] и многими другими

Сам термин "историческое сознание" в обиход отечественной философии введен в 1969 году Ю.А. Левадой в статье, посвященной философским проблемам исторической науки [Левада, 1969]. До этого само упоминание о сознании в контексте историзма считалось явным признаком ревизионистских настроений. Обращает на себя внимание тот факт, что и теперь, несмотря на широкое использование понятия «историческое сознание», в современной российской философской литературе фактически отсутствует устоявшийся единообразный подход к интерпретации данного термина. Более того, зачастую трактовка данной категории разными исследователями заведомо исключает возможность установления точек соприкосновения позиций. Связано это с различием философских взглядов и используемых авторами ценностных установок.

Так, ряд исследователей рассматривает историческое сознание как некоторую функцию объективного исторического процесса, который в этом случае берется как первичная абсолютная реальность. Нетрудно усмотреть истоки подобного подхода в гегелевской философии истории и производном от него историческом материализме. Такое истолкование исторического сознания в философии советского периода было единственно возможным, поскольку человеческое сознание в рамках диалектического материализма не может быть истолковано иначе, нежели • как некий модус материи. Неудивительно, что наряду с сознанием историческим ими фиксируются и другие модусы общественного сознания: экологическое сознание, политическое сознание, правовое сознание, экономическое сознание, художественное сознание и подобные им.

Достаточно часто историческое сознание рассматривалось как сознание национальное, то, что Гегель называл «духом народа». В этом смысле историческое сознание возникает как этап становления нации, осознание этнической группой своей обособленности и уникальности, а, как следствие этого, - принятие на себя особой сверхзадачи, всемирно-исторической миссии. Для примера, можно сослаться на трактовку исторического сознания в работах А.К. Конюхова [Конюхов, 1993], В.А. Ельчанинова и В.Н. Шайдурова [Ельчанинов, Шайдуров, 1998]: историческое сознание предстает в работах этих авторов частным случаем этнической психологии.

Наряду с традиционным толкованием историчности сознания в последние два десятилетия появился ряд работ несколько иного плана. В этих исследованиях историческое сознание рассматривается как своеобразная онтологическая рамка, отношение, конституирующее историю как специфическую картину мира. Такого рода подход демонстрируется в трудах K.M. Кантора [Кантор, 1992], М.А. Кукарцевой [Кукарцева, 2004, 2006], В.М. Межуева [Межуев, 1977], В.С.Шмакова [Шмаков, 1990], И.В. Янкова [Янков, 1997]. Историческое сознание здесь рассматривается как специфический способ мировидения и миросозидания, один из основополагающих онтологических принципов современной культуры и цивилизации. В рамках подобного подхода историческое сознание становится не просто частным случаем сознания общественного, но фундаментальным социально-онтологическим принципом.

В зарубежной литературе проблема исторического сознания активно разрабатывается с начала двадцатого века. Первоначально вопрос о специфическом способе познания социальной действительности и связанной с ним формой сознания ставится В. Виндельбандом [Виндельбанд, 1995] и Г. Риккертом [Риккерт, 1998] в рамках неокантианской традиции. В дальнейшем проблемы исторического сознания затрагивались в работах Э. Трельча [Трельч, 1994], Р. Арона [Арон, 2004]. Внутренняя историчность сознания оказалась одной из важнейших проблем феноменологической философии, в частности этому посвящены работы Э. Гуссерля и М. Хайдеггера. В настоящее время проблемы исторического сознания активно обсуждаются в рамках философской герменевтики и нарратологии в исследованиях Х-Г. Гадамера [Гадамер, 1988], П. Рикера [Рикер, 2000, 2002], X. Уайта [Уайт, 2002] и Ф. Анкерсмита [Анкерсмит, 1983, 1994, 2007], для которых историческое сознание оказывается отправной точкой для последующего построения различных региональных онтологий.

Следует отметить, что наличие противоположных интерпретаций и трактовок исторического сознания в позициях исследователей данной проблемы вовсе не является удивительным. Наоборот, наличие этих и других противоречий в трактовке проблемы историчности сознания и историзма вообще вполне органично вытекает из самого развития европейской философии истории XIX - XX веков. Появление в поле зрения философии истории понятия «историческое сознание» было подготовлено логикой развития всей предшествующей традиции данного философского направления. В самом деле, философия истории возникает на заре Просвещения как средство поиска смысла социальных процессов. Она выражает" наивную установку той эпохи о необходимости отыскания некоторого «всеобщего естественного закона», будь это категорический императив Канта или же объективные законы прогресса у Кондорсе, Гердера и всех последующих философов истории классического периода. Однако к концу девятнадцатого века традиционная философия истории испытывает глубочайший кризис, который можно назвать кризисом потери предмета исследования. Дело в том, что предмет традиционной философии истории, так называемая «объективная» история, существование которой мыслилось по аналогии с «объективной действительностью» естественных наук, оказалась на редкость сложным в определении предметом и его выделение ставит перед исследователем целый ряд сложных задач, среди которых-необходимость разделения природного и социального бытия, а также разграничения биологической и общественной составляющих человеческого существования, наконец, проблема историчности и внеисторичности собственно социального бытия. Именно поэтому последние крупные попытки построить теоретическую схему исторического процесса в рамках классического дискурса приходят фактически к самоотрицанию: в концепциях О. Шпенглера и А. Тойнби явно или неявно присутствует тезис о невозможности теории мирового исторического процесса и необходимости его замены локальными цивилизационными моделями.

Собственно именно попытки разрешить данную проблему приводят к тому, что в среде философов истории возникает и становится популярным новый предмет исследования - историческое сознание. Правда, как уже было сказано, популярным этот предмет становится далеко не во всех направлениях философско-исторических исследований. Те школы и направления, которые продолжали развивать традиционную философско-историческую проблематику, оказались как бы вне этого движения. Поскольку отечественная философия истории долгое время не выходила за рамки официальной парадигмы, а исторический материализм являлся типичным образцом классической философско-исторической теории, постольку проблемы исторического сознания здесь приобрели периферийный характер. Иными словами, даже получив- официальный статус, историческое сознание и связанные с ним вопросы долгое время считались второстепенными социально-философскими проблемами.

Предмет и объект исследования.

Объектом исследования являются историческое сознание как способ осмысления человеком социального бытия и своего бытия в мире.

Предметом диссертационного сочинения является историческое сознание как проблема социальной онтологии. Мы исходим из предположения, что каждому типу социальной онтологии соответствует специфическое понимание исторического сознания.

Цель и задачи исследования.

Цель исследования - проанализировать содержание, место и роль исторического сознания в рамках различных типов социальной онтологии.

Для достижения этой цели планируется решить ряд задач:

1.дать определение понятию «социальная онтология» и проанализировать основные теоретические пути ее построения;

2. определить характерный для каждого из выделенных типов социальной онтологии круг теоретических проблем применительно к философии истории;

3. установить возможность постановки проблемы исторического сознания для выделенных нами типов социальной онтологии;

4. выделить и проанализировать степень продуктивности социальных теорий различного социально-онтологического типа для современной философии истории;

5. выявить зависимость содержания понятия исторического сознания от принятого исследователем социально-онтологического подхода.

6. выявить и проанализировать категориальную структуру исторического сознания в рамках историко-онтологического подхода и предложить вариант решения проблемы его происхождения и возможных трансформаций;

Теоретическая и методологическая основа исследования.

По стилю и целям представленная работа относится к критической философии истории. Это означает, что в рамках исследования не создается новой социальной теории, но анализируются основания и причины возникновения уже существующих теоретических схем, указываются их сильные и слабые стороны. Теоретические основы данного подхода заложены в трудах В. Дильтея, В. Виндельбанда и Г. Риккерта, в работах Б. Кроче и Р. Коллингвуда, а впоследствии получили развитие в аналитической философии истории (К. Гемпель, У. Дрей, М. Мандельбаум и др.).

Методологической базой исследования является феноменолого-герменевтическая методология (Хайдеггер, Гадамер, Рикер). Для выделения типов социальной онтологии и анализа основного содержания теоретических проблем в рамках выделенных подходов используется метод феноменологической редукции. В ходе исследования последовательно редуцируются частные различия между теоретическими моделями социальных систем и процессов и устанавливаются сущностные связи и сходства. Сами сущностные модели оказываются результатом теоретической конструкции, а критический анализ используемых концептов, соответственно, - деструкции. Результатом становится герменевтическое истолкование исследуемых проблем.

Научная новизна и результаты исследований.

Научная новизна и конкретные результаты.исследования содержатся в следующих положениях, которые выносятся на защиту:

Заключение научной работыдиссертация на тему "Историческое сознание как проблема социальной онтологии"

Заключение

Вот и настало время подводить итоги нашего повествования. Отправной точкой нашего исследования стали общие рассуждения о способах построения социальной онтологии и возможных проблемах, порождаемых нашим выбором между этими способами. Пошли мы по самому что ни на есть традиционному пути, давно проработанному в философской литературе. Во-первых, мы выделили случай, когда к понятию общества идут от составляющих его частей или элементов. Выделение таких элементов возможно как стихийным образом, исходя из каких-то базовых наших интуиций, например представление, что общество состоит из конкретных людей и вытекающая отсюда концепция общественного договора. В то же время, возможно более сложное структурное членение, когда в качестве базовых элементов общества рассматриваются черты человеческой личности, что предполагает человека как некоторый теоретический конструкт. Наконец мы можем рассматривать в качестве элементарных компонентов общества более крупные, нежели индивид социальные единицы: классы* или социальные институты. В любом случае, для объяснения природы социального бытия нам необходимо помыслить какую-то агрегирующую элементы процедуру. Отсюда и название -социальный механицизм.

Для социального механицизма характерен свой круг теоретических проблем, неизбежный для исследователя, придерживающегося- данной методологии. Это, во-первых, стремление максимально охватить весь спектр элементов такой структуры для максимальной представительности и доказательности. Во-вторых, описание взаимодействия таких элементов обязательно столкнет нас с проблемой социальной динамики или проблемой исторического развития. Это заставляет социальных механицистов вслед за механицистами естественнонаучными задаваться вопросом об естественных законах такого развития, а именно о законах исторических. Сразу следует отметить, что задача эта для социального механицизма оказывается непосильной. Нет, выделить то законы такие исследователи могут, и даже не один, а множество. Но в этом то кроется основная методологическая проблема: множество простых элементов можно соединить множеством различных способов, соответственно и законов тоже много. Вопрос об отборе «хороших» законов и их отмежевании от «плохих» оказывается непреодолимой преградой.

Альтернативный методологический подход исходит из признания изначального единства социальной жизни, причем единства, которое может быть зафиксировано не опосредованно, через отдельные элементы такой общности, а сразу целиком. Неудивительно, что такой подход должен предполагать и наличие особой познавательной процедуры, позволяющей эту целостность как-то познать или воспринять. Опять-таки, сама эта процедура оказывается за рамками нашей рациональности, мы сталкиваемся лишь с ее продуктом - некоторой, изменчивой тотальностью. Теперь уже выделение элементов данной,тотальности оказывается делом весьма легким, зависящим от наших конкретных целей. Вообще элементная база социального бытия в рамках данного подхода, мы назвали его органическим, становится относительной. В то же время, сама социальная изменчивость оказывается переживаемой и воспринимаемой нами во всей ее текучести.

Фактически, центральным понятием данного подхода становится сама социальная-динамика, история, проблема запредельная1 для механистического подхода. Здесь же история становится по факту синонимом самой-реальности. Законы этой реальности являются простыми законами логики, правда с той поправкой, что логика становится, диалектической, системной или нелинейной. Впрочем, это неважно, важно то, что выделение таких законов становится не результатом исследования фактов, а наоборот, предшествует этому выделению. Напомним, элементы реальности вторичны по отношению к самой этой реальности.

Исследование исторической реальности заставляет нас задуматься о некотором парадоксе: ведь усмотрение самой историчности социального бытия становится для человека возможным в рамках исторического процесса. Допустим, египетская цивилизация, какой бы развитой она не была, не рассматривала себя как одну из вех на пути к некоторому светлому будущему и вообще не чувствовала себя частью мирового исторического процесса. Объяснить это возможно лишь через введение историчности в структуру самого воспринимающего историю сознания. Именно таким образом, на периферии проблемы социальной динамики, то есть истории, в рамках органического подхода к социальной-онтологии появляется проблема исторического сознания. При этом историческое сознание характеризуется двойственной природой: с одной стороны — это такое сознание, которое делает возможным восприятие человеком исторического процесса1, а с другой стороны, это сознание историческое потому, что оно само по себе исторично, то есть развивается.

Именно эта двойственность сыграла злую шутку с проблемой исторического сознания в рамках органического подхода. На самом деле, если историческое сознание - это сознание позволяющее воспринимать историю, то где-то там же должно находиться этническое сознание, позволяющее человеку идентифицировать себя по этническому признаку, нравственное сознание, позволяющее воспринимать нравственность, правовое сознание, позволяющее воспринимать правоотношения и даже экологическое сознание, то есть сознание,, позволяющее воспринимать экологические проблемы. Но проблема в том, что все перечисленные нами виды сознания уже историчны, поскольку характеризуют различные стороны одного динамического процесса, а вот историческое сознание оказывается дважды историческим, будучи историчным и само по себе и как способ восприятия.

В этом смысле, проблема исторического сознания в рамках органического подхода - это всегда двусмысленность, притом, что такое сознание вовсе не является сколько-нибудь привилегированной разновидностью сознания вообще. Очевидно, что данная проблематика для органической социальной онтологии — предельная задача, которая не имеет рационального решения хотя бы в силу того, что данное понятие одновременно оказывается и объектным и метапонятием по- отношению к используемому подходу.

Последний из заявленных подходов как раз и восполняет данный пробел. Мы условно назвали его историко-онтологическим. Речь в данном случае идет о том, что социальность не реконструируется из готовых элементов и даже не воспринимается целиком в результате какого-то особого мыслительного акта, она оказывается исходным, основным условием самого человеческого опыта. Другими словами, социальность доопытна, она оказывается своеобразной рамкой, горизонтом нашего восприятия. В этом горизонте индивидуального сознания конституируется картина мира. Первым шагом в конституировании мира становится восприятие его временности, что обусловлено внутренней историчностью самого нашего сознания и объясняет причины возникновения введенного нами термина.

Если в рамках органического подхода историчность сознания оказывается результатом длительного развития исходных интуиций, а на практике возникает серьезная* проблема различения внешнего и внутреннего уровней историчности, то для социального бытия в рамках историко-онтологического подхода историческое сознание фактически предстает как центральная категория. Иными словами, историческое сознание становится важной, фактически главной проблемой для социальной онтологии только-в рамках одного направления. Для социального механицизма историческое сознание вообще не может быть проблематизировано в рациональных терминах, а в рамках органического подхода данная проблема носит крайний, неразрешимый характер.

Далее вполне нами был поставлен вопрос о смысле такой проблематизации и возможных теоретических выгодах при смене подхода к построению социальной онтологии. Понятно, что, заявляя проблему исторического сознания в качестве центральной проблемы социальной онтологии для историко-онтологического подхода;, мы вовсе не; преследовали цель простой: рокировки проблем. Речь, безусловно, шла о возможности рационального разрешения ряда: важных . теоретических проблем, относящихся к сфере социальной онтологии и философии истории; Таких проблем нами было рассмотрено четыре: проблема выделения* рациональных исторических законов, проблема метода исторических наук, проблема выделения внутренней категориальной структуры исторического сознания и. наконец; вопрос, о генезисе исторического сознания в: узком смысле, то есть проблема выявления внутреннего историзма сознания от мифологической до рационально-исторической его формы.

Проблема выделения, объективных законов истории оказалась неразрешимой в: рамках механистического подхода и разрешимой в рамках органического подхода только путем установления* нормативного характера-исторических закономерностей. Историко-онтол огический подход позволяет обойти данное, теоретическое затруднение простым-снятием* проблемы. На самом деле, если дляшндивидуального человека; историка-исследователяшли просто рядового? читателя история становится доступной через исторический текст, то прошлое, являющееся, предметом- исследования или восприятия, оказывается исключительно продуктом рациональной;; его реконструкции. 231

Никаким иным опытом прошлого человек не обладает, поскольку прошлое не имеет своего актуального вещественного носителя и может определяться только дескриптивно. В этом случае любые регулярности, служащие основанием для выделения каких-либо закономерностей относятся лишь к структуре самого исторического текста, нарратива. Вопрос об универсальности выделенных таким образом законов не выходит за рамки данного нарратива или группы нарративов. Исследователь вправе выделить любое количество закономерностей, которые согласуются с текстом и имеющимися у него эмпирическими данными (историческими документами и памятниками). Признание таких закономерностей в форме моделей или иных регулярностей становится социальной функцией в локальном (как школа или направление) или глобальном (как все научное сообщество) масштабе.

Вопрос об общем методе исторической науки в рамках историко-онтологического подхода также становится псевдопроблемой. Способ построения исторической* теории таюке оказывается функцией построения конкретного нарратива, который в общем случае определяется существующей в научном мире традицией, внутренними критериями научности для данного научного сообщества. Конечно, вопрос о возможных объяснениях происхождения того или иного критерия может быть поставлен. Мало того, он в рамках данного подхода представляет особый интерес с точки зрения исследования социальных механизмов внутри самой науки. Однако жесткий и принципиальный вопрос об особом методе исторической науки, который был поставлен еще в рамках неокантианской традиции, постепенно теряет свою остроту в рамках исторической онтологии.

В то же самое время, гораздо большее значение приобретает проблема анализа внутренней структуры исторического сознания. Напомним, что в рамках заявленного подхода историческое сознание - основная категория социальной онтологии, поэтому его внутренняя структура позволяет объяснить впоследствии особенности существующей картины мира и даже ее различия у разных людей. Таким образом, в рамки нашего рассмотрения попало пять основных признаков, составляющих сущность историзма:

Временность или длительность как мера изменения изучаемых объектов. Связь исторической временности с сознанием конституирующего его субъекта позволяет нам рассматривать данную временность как своеобразную повествовательную структуру: нарратив, структурирующий время как последовательность исторических или квазиисторических событий.

Прошлое как основной предмет исследования. Только прошлое как уже ставшее может обладать для историка законченным смыслом и тем самым подвергаться истолкованию.

Причинность или каузальность как инструмент восстановления целостности картины прошлого, хотя историческая каузальность обязательно включает в себя элемент принципиально не сводимый к логическому анализу и простой констатации связи наличных фактов. Любой исторический факт в сознании историка уже сам по себе есть область применения исторической причинности.

Индивидуальность. Под данным термином подразумевается уникальный характер исторической причинности. Через призму исторического подхода никакое сходство явлений никогда не сможет преодолеть принципиальной разницы между ними. Иными словами, природные явления в восприятии естествоиспытателя при всех возможных различиях между ними манифестируют одну и ту же неизменную сущность, в то время как даже самое поразительное сходство событий исторического плана абсолютно не означает их единосущности.

Тотальность или целостность. Данная категория может подразумевать единство исторического процесса, может указывать на связность и замкнутость исторического повествования, наконец тотальность может означать единство сознания постигающего историю субъекта. В любом случае мы не выходим за рамки некоей объединяющей конструкции, которая, как уже говорилось выше, возникает уже в горизонте интерпретации, то есть в рамках опыта сознания. Разрушение "тотальности" истории приводит к потере ее единства, а вслед за этим и смысла.

Наконец наше обращение к проблемам генезиса современного историзма позволило обнаружить в рамках дорефлексивного сознания, а именно в нарративах мифологического характера, некоторые «точки1 разрыва», те элементы мифологического повествования, которые впоследствии были трансформированы в рефлексивные формы современных исторических сочинений. Таких форм нами было выделено три:

4. ритуальное действие, снимающее противоречие между сакральным временем мифа и профанным миром рассказчика через «вечное возвращение», мифологический круговорот;

5. возникновение генеалогических рядов, превращающих квазивременную последовательность мифа в реальную причинно-следственную цепь событий.

6. появление культурного героя как коллективного субъекта, выражение родоплеменной сущности и через него проникновение человека в структуру повествования;

Наличие этих и подобных им признаков в структуре мифологического повествования позволяют предположить, что мы имеем дело не с деятельностью мифологического сознания, но с начальной формой историзма. Впрочем, верным, скорее всего, будет и обратное предположение.

Таковы наши достижения по окончанию исследования. Теперь несколько слов о том, что нам не удалось сделать, несмотря на все наши старания.

Во-первых, оказывается достаточно туманным обоснование исходной очевидности историчности сознания. Нет, конечно, собственное переживание временности является одним из фундаментальных фактов нашего индивидуального существования. Для некоторых людей это переживание становится весьма драматическим событием, но является ли это переживание универсальным опытом истории - всего лишь наше предположение.

Во-вторых, нам так и не удалось развести историзм обычного сознания и историческое сознание историка-профессионала. Наше замечание о количественном характере различия остается в силе, но какие-то критерии все-таки можно было установить.

В-третьих, нужно признать, что ни, Гуссерль, ни его последователи так до конца и не смогли разрешить проблему интерсубъективности, без которой наш метод все-таки вызывает серьезные подозрения'в субъективизме.

Означает ли это; что предложенное нами решение проблемы исторического сознания оказывается нереализуемым' и бесперспективным? Наверное, все-таки нет. Прежде всего, потому, что отсутствие полного рационального обоснования метода - упрек, который может быть брошен в сторону абсолютно любой методологии. Кроме того, отсутствие решения для поставленных вопросов сейчас совсем не означает их отсутствия в будущем. Наоборот,, нерешенные проблемы - это ориентиры для будущих исследований. Мало того, изменение методологии уже позволило нам решить несколько вполне серьезных проблем, что мешает нам,ожидать продолжения этой тенденции в будущем? Наконец, немало было уже сказано об опасности однобокого взгляда на социальные проблемы, использование альтернативных методологий позволяет нам избежать подобного рода перекосов.

Резюмируя вышеизложенное, следует признать задачи исследования выполненными, а цель - достигнутой.

Список научной литературыЧистанов, Марат Николаевич, диссертация по теме "Социальная философия"

1. Абдуллин А.Р. Онтологическое мышление: виды и сущность. — Уфа: Изд-во Башкирск. ун-та, 2002. 481 с.

2. Автономова Н.С. Новый рационализм // Вопросы философии. — 1989. — №3. С. 10-18.

3. Алтухов H.A. Контуры неклассической общественной теории // Общественные науки и современность. 1992. - № 5. - С. 34-42.

4. Алтын-Арыг. Хакасский героический эпос. М.: Наука, 1988. - 592 с.

5. Аникин Д.А. Структурализм и постструктурализм в философии истории. // Известия Саратовского университета. — 2007. — Т. 7. — Сер. Философия. Психология. Педагогика. Вып. 2. — С. 3-10.

6. Анкерсмит Ф.Р. Возвышенный исторический опыт. М.: Европа, 2007. -612 с.

7. Анкерсмит Ф.Р. История и тропология: взлет и падение метафоры.1994. М.: Прогресс-Традиция, 2003. - 496 с.

8. Анкерсмит Ф. Нарративная логика. Семантический анализ языка историков.1983. М.: Идея-Пресс, 2003. - 360 с.

9. Аристотель Поэтика. // Аристотель Сочинения. В 4 т. — Т. 4. — М.: Мысль, 1984. С. 645-680.

10. Ахиезер A.C. Философские основы социальной культурной теории и методологии // Вопросы философии. 2000. - № 9. - С. 12-19.

11. Баранец С.Н. Проблема смысла истории: современные перспективы социально-философского анализа (статья первая). // Труды членов РФО, вып.4.: Московский философский фонд, 2003. 284 с. - С. 30-48.

12. Баранец С.Н. Проблема смысла истории: современные перспективы социально-философского анализа (статья вторая). // Труды членов РФО, вып.6.: Московский философский фонд, 2003. 424 с. - С. 137156.

13. БаргМ.А. Историческое сознание как проблема историографии. // Цепь времен. Проблемы исторического сознания: Антология. М.: Институт всеобщей истории РАН, 2005. - С. 12-37.

14. Барг М.А. Категории и методы исторической науки. М.: Наука, 1984. - 342 с.

15. Барг М.А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М.: Мысль, 1987. -348 с.

16. Барт Р. Дискурс истории. // Барт Р. Система моды. Статьи по семиотике культуры. М.: Издательство им. Сабашниковых, 2003. -С. 427-441.

17. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1994. -616 с.

18. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья.и Ренессанса. — М.: Художественная литература, 1965. — 527 с.

19. Бегалиева С.М., Колядко В.И. К проблеме социальной онтологии в философии. // Рабочие тетради по компаративистике. Гуманитарные науки, философия и компаративистика. СПб., 2003. — С. 112-117.

20. Белокобыльский A.B. Пределы метафизического дискурса в рамках аналитической философии. // Наука. Релтя. Суспшьство. — 2005. — № 1.-С. 117-123.

21. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности: Трактат по социологии знания. М.: Мадиум, 1995. - 323 с.

22. Бердяев H.A. Смысл истории. М.: Мысль, 1990. - 175 с.

23. Берталанфи Л. История и статус общей теории систем. // Системные исследования. Ежегодник. М.: Наука, 1973. - С. 20-36.

24. Блок М. Апология истории или ремесло историка. М.: Наука, 1986. -254 с.

25. Блюхер Ф.Н. Философские проблемы исторической науки. М.: ИФРАН, 2004. - 200 с.

26. Бойцов М.А. Вперед к Геродоту! // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. М.: Изд-во РГГУ, 1999. - С. 17-41.

27. Бойцов М.А. Выживет ли Клио при глобализации? // Общественные науки и современность. 2006. - № 1. - С. 91-108.

28. Болингброк Письма об изучении и пользе истории. М.: Наука, 1978. -359 с.

29. Борисенкова A.B. Герменевтические проекты в социологии, (на примере работ Ю. Хабермаса и П. Рикера). // Социологическое обозрение. 2007. - Т. 6. - № 2 - С. 39-49.

30. Борисенкова A.B. Теория повествования Поля Рикера: от нарративной организации опыта к нарративным основаниям научного знания. // Социологическое обозрение. 2007. - Т. 6. - № 1. - С. 55-63.

31. Борисов Е.В. Проблема интерсубъективности в феноменологии Э. Гуссерля. // Логос. 1999. - №■ 1 (11). С. 65-83.

32. Бражникова Я.Г. Плоть и история. К идее архитектонического прошлого в философии М. Мерло-Понти. // Логос. 2004. - № 1 (21). -С. 72-87.

33. Бродель Ф. История и общественные науки. Историческая длительность. // Философия и методология истории. Сборник переводов. М.: Прогресс, 1977. - С. 115-142.

34. Буллер А. О предмете и методе теории исторического познания. // Логос. 2001. - № 5-6 (31). - С 112-131.

35. Бурдьё П. За рационалистический историзм. // Социо-Логос постмодернизма: Альманах Российско-французского центра социологических исследований Института социологии РАН. — М.: Институт экспериментальной социологии, 1996. С. 9-29.

36. Бурдьё П. Практический смысл. М., СПб.: Алетейя, 2001. - 562 с.

37. Буров В.Ф. Историческое сознание: Опыт философского прочтения. — Абакан: Хакасское книжное изд-во, 2004. — 112 с.

38. Бухараев В.М., Мягков Г.П. Тропологическая стратегия Хейдена Уайта в ситуации позднего постмодернизма: возможности и пределы. // Ученые записки Казанского государственного университета. Серия: Гуманитарные науки. 2007. - Т. 149. - № 5. - С. 33-43.

39. Валлерстайн И. Социальное изменение вечно? Ничто никогда не изменяется? // Социологические исследования. 1997. - № 1. - С. 8-21.

40. Валлерстайн И. Существует ли в действительности Индия? // Логос. — 2006. № 5 (56). - С. 3-8.

41. Валлерстайн И. Что после «Анналов»? (судьбы и перспективы историографического направления). // Споры о главном: Дискуссия о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы «Анналов». М.: Наука, 1993. - С. 94-101.

42. Вальденфельс Б. Повседневность как плавильный тигль рациональности. // Социо-логос. М.: Прогресс, 1991. - С. 39-50.

43. Вебер М. «Объективность» социально-исторического и социально-политического познания. 1904. // Вебер М. Избранные произведения. — М.: Прогресс, 1990. С. 345-415.

44. Вебер М. Критические исследования в области логики наук о культуре. 1906. // Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990.-С. 416-494.

45. Вебер М. Наука как призвание и профессия.1920. // Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990 - С. 707-735.

46. Вебер М. Основные социологические понятия. // Вебер М. Избранные произведения. — М.: Прогресс, 1990. — С. 602-643

47. Веблен Т. Теория праздного класса. М.: Прогресс, 1984. - 368 с.

48. Вен П. Как пишут историю. Опыт эпистемологии. М.: Научный мир, 2003.-393 с.

49. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М.: Художественная литература, 1940. - 648 с.

50. Вжозек В. Историография как игра метафор: судьба «новой исторической науки». // Одиссей: Человек в истории. Культурно-антропологическая история сегодня. М.: Наука, 1991. - С. 60-74.

51. Вико Дж. Основания новой науки-об общей • природе наций. М. К.: ЛЕРЬ-Ьоок. - ИСА, 1994 - 605 с.

52. Виндельбанд В. Избранное. Дух и история. М.: Юрист, 1995. — 687 с.

53. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. // Витгенштейн Л. Философские работы. Часть I. М.: Гнозис, 1994. — С. 1-73.

54. Вольтер Ф. История // История.в энциклопедии Дидро и Д'Аламбера. -Л.: Наука, 1978.-С. 7-18.

55. Вригт Г.Х.' фон Объяснение и понимание // Логико-философские исследования. М.: Прогресс, 1986. - С. 37-194.

56. ВундтВ. Проблемы психологии народов. М.: Либроком, 2010. — 144 с.

57. Гаврилов О.Ф. Историческое сознание и его социальные функции: Дис. канд. филос. наук: 09.00.01. Томск, 1986. — 175 с.

58. Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М.: Прогресс, 1988. - 704 с.

59. Гайденко П.П. Время. Длительность. Вечность. М.: Прогресс-Традиция, 2006. - 424 с.

60. Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность: Социология М. Вебера и веберовский ренессанс. М.: Политиздат, 1991. -367 с.

61. Гартман Н. К основоположению онтологии. — СПб.: Наука, 2003. -639 с.

62. Гегель Г.В.Ф. Лекции по философии истории- СПб.: Наука, 2000.480 с.

63. Генисаретский О. И. Свидание с историей // Методология: вчера, сегодня, завтра. Т. 3. - М.: Школа культурной политики, 2005. -С. 361-372

64. Гемпель К. Мотивы и «охватывающие» законы в историческом объяснении. // Философия и методология истории. М.: Прогресс, 1977.-С. 72-93.

65. Гемпель К. Функция общих законов в истории. // Время мира. — Вып. 1. Историческая макросоциология в XX веке. - Новосибирск, 2000. — С. 13-26.

66. Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества. — М.: Наука, 1977.-703 с.

67. Геродот История. // Историки античности. Т. 1. Древняя Греция. М.: Правда, 1989. - 624 с.

68. Гессе Г. Игра в бисер. // Гессе Г. Сборник. М.: Радуга, 1984. - 592 с.

69. Гобозов И.А. Куда катится философия. От поиска истины к постмодернистскому трепу. М.: Издатель Савин С.А., 2005. - 200 с.

70. Гобозов И.А. Смысл и направленность исторического процесса. — М.: Изд-во МГУ, 1987. 222 с.

71. Гобозов И.А. Философия истории: проблемы и перспективы. // Философия и общество. 1997. - № 2. - С. 192-201

72. Гофман А.Б. От «малого» общества к «большому»: классические теории социального роста и их современное значение // Гофман А.Б.

73. Классическое и современное. Этюды по истории и теории социологии.- М.: Наука, 2003. С. 597-610.

74. Гофман А.Б. Существует ли общество? От психологического редукционизма к эпифеноменализму в интерпретации социальной реальности. // Социологические исследования. 2005. - № 1. — С. 1825.

75. Гофф Ж.Ле «Анналы» и «Новая историческая наука». // Споры о главном: Дискуссия о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы «Анналов». М.: Наука, 1993. - С. 90-94.

76. Гранин Ю.Д Творчество и отражение в историческом познании // Вопросы философии. 1985. - № 12. - С. 39-49.

77. Гречко П.К. Концептуальные модели истории. М.: Логос, 1995. — 141 с.

78. Гринин Л.Е. Философия, социология и теория истории. М.: КомКнига, 2007. - 352 с.

79. Гулыга A.B. Искусство истории. М.: Современник, 1980. - 288 с.

80. Гуревич А.Я. Социальная история и историческая наука // Вопросы философии. 1990. - № 4. - С. 51-62.

81. Гуревич А.Я. Средневековый мир: Культура безмолвствующего большинства. — М.: Искусство, 1990. — 396 с.

82. Гуревич А.Я. Теория формации и реальность истории. // Вопросы философии. 1990.-№ И.-С. 31-43.

83. Гуссерль Э. Картезианские размышления. СПб.: Наука, 1998, - 316 с.

84. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. // Гуссерль Э. Логические исследования. — Мн.: Харвест, М.: ACT, 2000. С. 543-624.

85. Гуссерль Э. Избранные работы. М.: Территория будущего, 2005. -С. 75-184.

86. Данто А. Аналитическая философия истории. — М.: Идея-Пресс, 2002.- 292 с.

87. Делез Ж. Различие и повторение. СПб: Петрополис, 1998. - 384 с.

88. Деркач В.В. Историзм как принцип познания современных социальных процессов. // Вестник Уфимского государственного авиационного технического университета. 2006. - Т. 8. - № 4. — С. 161-164.

89. ДерридаЖ. Письмо и различие. М.: Академический проект, 2000. -495 с.

90. Дильтей В. Наброски к критике исторического разума. // Вопросы философии. 1988. - № 4. - С. 135-152.

91. Долгов K.M. Метафизика Мартина Хайдеггера. / Социальная теория и современность. Вып. 20: - Феноменологическая онтология Мартина Хайдеггера: история, смысл, значение. - М.: РАГС, 1995.

92. ДоманскаЭ. Философия истории после постмодернизма. М.: Канон +, 2010.-400 с.

93. Дорофеев Д.Ю. Ретроспектива и перспектива в историческом и временном опыте человека // Метафизические исследования. 1997. — №2.-С. 129-142.

94. Дрей У. Еще раз к вопросу об объяснении действий людей в исторической^ науке. // Философия и методология истории. М.: Прогресс, 1977.-С. 37-71.

95. Ю1. Дудник С.И., Солонин Ю.Н. Парадигмы исторического мышления XX века: очерки по современной философии культуры. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. — 200 с.

96. Ельчанинов В.А., Черданцева H.B¿ «Ирония истории» как аспект исторического бытия и метод исторического познания. // Известия Алтайского гос. ун-та. 2007. - № 4-3. - С. 67-75.

97. Журавлев Г.Т., Меркушин В.И:, Фомичев Ю.К. Историческое сознание: опыт социологического исследования. // Вопросы истории. 1989.-N6.-С. 118-129.юз.Журавлев JI.A. Позитивизм и проблема исторических законов. — M¡: Изд-во МГУ, 1980. 309 с.

98. Зелдин Т. Социальная история как история всеобъемлющая. // THESIS, 1993х.-№Т.-С: 154-162.

99. Зидер Р. Что такое социальная история? Разрывы и преемственность в освоении социального.//THESIS, 1993. -№ 1. С. 163-181.из. Зиммель Г. Проблема исторического времени. // ЗиммельГ. Избранное. В 2-х тт. - М.: Юрист, 1996. - Т. 1. - С. 517-529.

100. Зиммель Г. Проблема философии истории // Философия и общество. — 1997. -№ 1.-С. 244-253.

101. Зинчеико Е.В. «Коммуникативная рациональность» как априори социальных наук (методологический обзор проектов) // Credo. — 2003. — №3.-С. 23-32.

102. Иванов В.В. Античное переосмысление архаических мифов. // Жизнь мифа в античности. Материалы научной конференции «Випперовские чтения 1985». - Вып. XVIII. - Ч. 1. — М. Советский художник: , 1985. - С. 9-26.

103. П7. Иванов Н.Б. Что такое история? // Метафизические исследования. — Вып. 3, История. 1997. - С. 69-84.lis. Иванова H.H. Бытие как история: онтологическое открытие. // Метафизические исследования. Вып. 2, История. - 1997. - С. 35-46.

104. Иващенко Г.В., Науменко Т.В. К вопросу об историческом сознании. // Credo, 2000. № 1 (19).

105. Иггерс Г. История между наукой и литературой: размышления по поводу историографического подхода Хейдена Уайта. // Одиссей: Человек в истории. М.: Наука, 2001. - С. 140-154.

106. Инишев И.Н. Чтение и дискурс: трансформации герменевтики. — Вильнюс: ЕГУ, 2007. 148 с.

107. Исаков А.Н. Квазивременная структура исторического сознания. // Метафизические исследования. Вып. 3, История. - 1997. - С. 43-54.

108. История философии. Энциклопедия. Мн.: Интерпрессервис; Книжный дом. 2002. - 1376 с.

109. Каменев B.C. Источники формирования и t гносеологические особенности обыденных знаний о прошлом: Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филос. наук: 09.00.01. Томск, 1987. - 16 с.

110. Кантор K.M. История против прогресса: Опыт культурно-исторической генетики. М.: Наука, 1992. - 147 с.

111. Караваев Э.Ф. Роль воображения в историческом познании в свете гипотезы JI.M. Веккера // Философия о предмете и субъекте научного познания. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002. — С. 79-114.

112. Карнап Р. Преодоление метафизики логическим анализом языка. // Вестник МГУ. Сер. 7: «Философия», - 1993,- № 6, - С. 11-26.

113. Карнап Р. Эмпиризм, семантика и онтология. // Карнап Р. Значение и необходимость. М.: Изд-во иностранной литературы, 1959. С. 298321.

114. Карпович В.Н. Объяснение в социальном познании. Новосибирск: Наука, 1989.- 173 с.по. Кассирер Э. Понятийная форма в мифическом мышлении. // Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М.: Гардарика, 1998. -С. 183-251.

115. Кирсанов О.И. Исторический источник в науках о прошлом общественном сознании: Дисс. на соиск. учен, степени канд. философ, наук: 09.00.01. Томск, 1980. - 209 с.

116. Киссель М.А. Судьба старой^ дилеммы. (Рационализм и эмпиризм в буржуазной философии XX в.) М.: Мысль, 1974. - 279 с.

117. Книгин А.Н. Философские проблемы сознания. — Томск: Изд-во Том. ун-та, 1999.-336 с.

118. Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. — М.: Наука, 2003.-486 с.

119. Козеллек Р. Случайность как последнее убежище историографии. // THESIS, 1994.-№5.-С. 171-184.

120. Кокка Ю. Социальная история: между структурой и эмпирической историей.//THESIS, 1993.-Вып.-2.-С. 174-189.

121. Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография. М.: Наука, 1980. -488 с.

122. Кон И.С. История в системе общественных наук. // Философия и методология истории. М.: Прогресс, 1987. - С. 5-33.

123. Конюхов А.К. Историческое сознание коми народа: состояние и тенденции развития: Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. социол. наук: 22.00.05. / Российская академия управления. Социологический и социально-психологич. центр. М., 1993. - 20 с.

124. Коул Д. Социальная теория: основные формы. // Личность. Культура. Общество. 2006. - Т. VIII. - № 4. - С. 56-70.

125. Кристева Ю. Бахтин, слова, диалог и роман // Бахтин pro et contra. Личность и творчество Бахтина. Том I. - Спб.: РХГМ, 2001. — С. 213243.

126. Кроче Б. Теория и история историографии. М.: Школа «Языки русской культуры», 1998. - 191 с.из. Кукарцева М.А. Лингвистический поворот в историописании: эволюция, сущность и основные принципы. // Вопросы философии. -2006.-№4.-С. 44-55.

127. Кукарцева М.А. Современная философия истории США. Иваново: Ивановский гос. ун-т, 1998. — 215 с.

128. Кукарцева М.А., Коломоец E.H. Историография и историческое мышление. // Вестник МГУ. Серия 7. Философия. - 2004. - № 2. -С. 31-49.

129. Кукарцева М.А., Коломоец E.H. Онтологическая модель философии истории. // Вестник МГУ. Серия 7. Философия. - 1998. - № 4. - С. 3341.

130. Кулис P.P. Проблемы бытия и истории в немецкой «философии жизни». // Проблемы онтологии* в современной буржуазной философии. Рига: Зинатне, 1988. - С. 29-43.

131. Кун Т. Логика открытия или психология исследования. // Философия науки. Проблемы анализа знания. Вып. 3. - М.: ИФ РАН, 1997. — С. 20-48.

132. КюнгГ. Онтология и логический анализ языка. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. - 237 с.

133. Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. М.: Гнозис, 1995.- 192 с.

134. Ле Руа ЛадюриЭ. Застывшая история. // THESIS, 1993. № 2. -С. 153-173.

135. Лебон Г. Психология народов и масс. СПб.: Макет, 1995. - 320 с.

136. Левада Ю.А. Историческое сознание как социально-философская проблема. // Философские проблемы исторической науки. — М.: Наука, 1969.-С. 186-225.

137. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. — М.: Педагогика-Пресс, 1999. 608 с.

138. Леви-Стросс К. Неприрученная мысль. // Леви-Стросс К. Первобытное мышление. М.: Республика, 1994. — 384 с.

139. Линченко A.A. Историческое познание и целостность исторического знания. // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2009. - № 2. - С. 61-68.

140. Линченко A.A. Социально-философское понимание целостности исторического сознания. // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2006. - № 4. - С. 123-128.

141. Лорд А.Б. Сказитель. М.: Наука, 1994. - 368 с.

142. Лосев А.Ф. Античная мифология в ее историческом развитии. — М.: Учпедгиз, 1957. 620 с.

143. Лосев А.Ф. Античная философия истории. М.: Наука, 1977. - 207 с.

144. Лосев А.Ф. Диалектика мифа. // Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. -М.: Политиздат, 1991. С. 21-186.

145. Лотман Ю.М. Статьи по семиотике культуры и искусства. СПб.: Академический проект, 2002. - 544 с.

146. Лубский A.B. Неоклассическая модель исторического исследования в культурно-эпистемологическом контексте начала XXI века. // Общественные науки и современность. — 2009. № 3. - С. 158-168.

147. Лукач Д. К онтологии общественного бытия. Пролегомены. М.: Прогресс, 1991.-412 с.

148. Лукьянов Г.И. Социальная онтология о проблеме бытия. // Вестник Ставропольского государственного университета. 2006. - Вып. 44. — С. 151-156.

149. Люббе Г. Что значит «Этому можно дать только историческое объяснение?» // THESIS, 1994. № 4. - С. 213-222.

150. Мамардашвили М.К. Категория социального бытия и метод его анализа в экзистенциализме Сартра.// Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. М.: Прогресс, 1990. - С. 249-294.

151. Марков Б.В. Герменевтика Dasein и деструкция онтологии у Мартина Хайдеггера. // Герменевтика и деконструкция. СПб., 1999. - С. 10-33.

152. Марков Б.В. Разум и история. // Метафизические исследования. Вып. 3, История. - 1997. - С. 9-27.

153. Маркузе Г. Одномерный человек. // Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Одномерный человек: исследование идеологии развитого индустриального общества. М.: ACT, 2003. - С. 251-515.

154. Маркузе Г. Разум и революция: Гегель и становление социальной теории. СПб.: Владимир Даль, 2000. - 542 с.

155. Мегилл А. Историческая эпистемология. М.: Канон +, 2007. - 480 с.

156. Межуев В.М. Культура и история. М.: Политиздат, 1977. - 199 с.

157. Межуев В.М. Философия истории и историческая наука. // Вопросы философии, 1994. № 4. - С. 74-86.

158. Мейнеке Ф. Возникновение историзма. М.: РОСПЭН, 2004. - 480 с.

159. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. Исследования по фольклору и мифологии Востока. — М.: Наука, 1976. — 407 с.

160. Мерло-Понти М. Око и дух. М.: Искусство, 19921 - 62 с.

161. Мизес JI. фон Теория и история. Интерпретация социально-экономической эволюции. М.: Социум, 2009. - 374 с.

162. Мильдон В.И. «Земля» и «небо» исторического сознания. // Вопросы философии. 1992. - № 5. - С. 87-99.

163. Мильдон В.И. История и утопия как типы сознания. // Вопросы философии. 1996. - № 1. - С. 15-24.

164. Могильницкий Б.Г. Введение в методологию истории. М.: Высшая школа, 1989.- 174 с.

165. Могильницкий Б.Г., Николаева И.Ю., Ким С.Г., Мучник В.М., Карначук Н.В. Историческая наука и историческое сознание / Под ред. Б.Г. Могильницкого. Томск: Изд-во Томского гос. ун-та, 2000. — 234 с.

166. Момджян К.Х. Социум. Общество. История. М.: Наука, 1994. — 239 с.

167. Монтескье Ш. О духе законов. // Монтескье Ш. Избранные произведения. М.: Госполитиздат, 1955. - С 159-750

168. Муравьев В.Н. Овладение временем. М.: РОССПЭН, 1998. - 320 с.

169. Мучник В.М. Историческое сознание на пороге XXI века. От Логоса к мифу. // Методологические и историографические вопросы исторической науки. Томск: Изд-во Томского гос. ун-та, 1999. -Вып. 25.-С. 99-117.

170. Мюллер М. Смысловые толкования истории. // Философия истории: Антология. М.: Аспект-Пресс, 1995. - С. 274-282.

171. Никитин В.Е. Проблема исторической реальности. // Метафизические исследования. Вып. 2, История. - 1997. - С. 47-59.

172. Николаев В.Е. Человек как субъект истории: Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филос. наук: 09.00.11. Иваново, 1998. - 19 с.

173. Николаева И.Ю. Проблема методологического синтеза и верификации в истории в свете современных концепций бессознательного: Автореф. дис. на соиск. учен. степ, доктора ист. наук: 07.00.09. - Томск, 2006. -54 с.

174. Ницше Ф. О пользе и вреде истории для жизни // Ницше Ф. Соч.: В 2 т. -Т. 1.-М.: Мысль, 1990.-С. 158-230.

175. Овчаров A.A. Интуитивизм и обществознание. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1999. -136 с.

176. Овчаров A.A. Онтология социального бытия: идеал-реалистическая социально-философская концепция: Автореф. дис. на соиск. учен. степ, доктора филос. наук: 09.00.11. — Новосибирск, 1999. 37 с.

177. Олейников А. Исторический опыт — новый предмет теории. Электрон, ресурс. Режим доступа: http://kogni.narod.ru/exper.htm.

178. Олейников А. Теория наррации О.М. Фрейденберг и современная нарратология: попытка сравнительного анализа. // Институт «Русская антропологическая школа» Электрон, ресурс. Режим доступа: http ://kogni .narod.ru/freiden. htm.

179. Панарин A.C. Реванш истории. М.: Русский мир, 2005. - 432 с.

180. Панюков А.И. Историческое сознание: Сущность, структура, тенденции развития, методологический анализ: 09.00.11. — Красноярск, 1995.- 128 с.

181. Перов Ю.В. Историческое измерение философии культуры. // Вестник Мурманского государственного технического университета. 2007. — Т. 10. -№ 3. - С. 436-444.

182. Перов Ю.В. Историчность и историческая реальность. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. - 90 с.

183. Перов Ю.В. Проблематичность метафизических оснований философии истории. // Метафизические исследования. Вып. 2, История. — 1997. -С. 13-34.

184. Платон. Государство. // Платон. Собрание сочинений в 3-х тт. Т. 3. — М.: Мысль, 1971. - С. 89-454.

185. Подлипский В.В. Основы метафизики истории. // Метафизические исследования. Вып. 2, История. - 1997. - С. 108-128.

186. Поппер К. Логика и рост научного знания. М.: Прогресс, 1983. — 605 с.

187. Поппер К. Логика социальных наук // Вопросы философии. 1992. — № 10.-С. 91-101.

188. Поппер К. Нищета историцизма. М.: Прогресс - VIA, 1993. — 187 с.

189. Пржиленский В.И. Онтологические предпосылки познания социальной реальности. Ставрополь: Сев-КавГТУ, 1998. - 198 с.

190. Проблемы исторического познания. М.: Институт всеобщей истории РАН, 2009.- 194 с.

191. Пропп В.Я. Принципы классификации фольклорных жанров. // Советская этнография. 1964, № 4. - С. 147-154.

192. Пружинин Б.И. Ratio serviens? Контуры культурно-исторической эпистемологии. М.: РОСПЭН, 2009. - 424 с.

193. Путилов В.Н. Мотив как сюжетообразующий элемент. // Типологические исследования по фольклору. М.: Наука, 1975. -С. 141-155.

194. Разеев Д.Н. Система и история. // Метафизические исследования. — Вып. 3, История. 1997. - С. 62-68.

195. Ракитов А.И. Историческое познание. М.: Политиздат, 1982. - 303 с.

196. Ревель Ж. История ментальностей: опыт обзора. // Споры о главном: Дискуссия о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы «Анналов». М.: Наука, 1993. - С. 51-58.

197. Резник Ю.М. Введение в социальную теорию. Социальная эпистемология. М.: Институт востоковедения РАН, 1999. — 324 с.

198. Репина Л.П. Вызов постмодернизма и перспективы новой культурной и интеллектуальной истории. // Одиссей: Человек, в истории. — М.: Coda, 1996. С. 25-39.

199. Репина Л.П. Историческое сознание и историописание. // Цепь времен. Проблемы исторического сознания: Антология. М.: Институт всеобщей истории РАН, 2005. — С. 3-11.

200. Рикер П. Время и рассказ. М.: Университетская книга, 2000. —Т. 1: Интрига и исторический рассказ. - 313 с.

201. Рикер П. Герменевтика. Этика. Политика. М.: Изд. центр "Academia", 1995.- 160 с.

202. Рикер П. История и истина. СПб.: Алетейя, 2002. - 400 с.

203. Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М.: Канон-пресс-Ц, 2002. - 624 с.

204. Рикер П. Объективность и субъективность в истории. // Метафизические исследования. Вып. 3, История. - 1997. - С. 85-110.

205. Рикер П. Память, история, забвение. М.: Изд-во гуманитарной литературы, 2004. - 728 с.

206. Риккерт Г. О понятии философии. // Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. М.: Республика, 1998 - С. 15-42.

207. Риккерт Г. Философия истории. // Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. М.: Республика, 1998. - С. 206-362.

208. Розов Н.С. Возможность теоретической истории: ответ на вызов Карла Поппера. // Вопросы философии. 1995. № 12. С. 55-69.

209. Розов Н.С. Рациональная1 философия истории: ценности, сферы бытия и динамические стратегии. // Гуманитарные науки в Сибири. 1997. № 1. С. 40-44.

210. Розов Н.С. Спор о методе (Methodenstreit) и проблема специфики социогуманитарных наук. // Вестник НГУ. Серия: Философия. 2009. -Т. 7.-Вып. 1.-С. 42-47.

211. Розов Н.С. Философия и теория истории. Кн. 1. Пролегомены. М.: Логос, 2002. - 656 с.

212. Савельева И.М., Полетаев A.B. Знание о прошлом: теория и история: в 2 т. Т. 1: Конструирование прошлого. - СПб: Наука, 2003. - 632 с.

213. Савельева И.М., Полетаев A.B. История в пространстве социальных наук. // Новая и новейшая история. — 2007. № 6. - С. 3-15.

214. Савельева И.М., Полетаев А.В. О пользе и вреде презентизма в историографии. // Цепь времен. Проблемы исторического сознания: Антология. М.: Институт всеобщей истории РАН, 2005. - С. 63-88.

215. Сгибнева О.И. Историческое сознание: сущность, пути формирования: Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филос. наук. 23.00.03./ Акад. общественных наук при ЦК КПСС. М., 1991. - 21 с.

216. Семенов Ю.И. Философия истории от истоков до наших дней: Основные проблемы и концепции. М.: Старый сад, 1999. - 380 с.

217. Скворцов J1.B. История и антиистория. К критике методологии буржуазной философии истории. — М.: Политиздат, 1976. —230 с.

218. Скворцов JI.B. Субъект истории и социальное самосознание. — М.: Политиздат, 1983. 264 с.

219. Соколов Б.Г. «Воображаемая» история «воображаемого» // Виртуальное пространство культуры. Материалы научной конференции 11-13 апреля 2000 г. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. - С. 87-90.

220. Спенсер Г. Опыты научные, политические и философские. — Мн.: Современный литератор, 1998. 1408 с.

221. Стоун Л. Будущее истории. // THESIS, 1994. Вып. 4. - С. 160-176.

222. Стрелков В.И. К онтологии исторического текста: некоторые аспекты философии истории Ф.Р. Анкерсмита. // Философия и современные проблемы гуманитарного знания. М., 2000. - Вып. 2. — С. 123-138.

223. Сухачев В.Ю. История без субъекта. // Метафизические исследования. Вып. 3, История. - 1997. - С. 28-42.

224. Сухачев В.Ю. Ницше: генеалогия versus историзм // Ницше и Дарвин: сквозь призму XX века. — СПб.: Институт биологии и психологии человека, 1999. С. 45-48.

225. Сыров В.Н. Введение в философию истории: Своеобразие исторической мысли. М.: Водолей Publishers, 2006. - 248 с.

226. Сыров В.Н. Расцвет и закат европейской философии истории. — Томск: Курсив, 1997. 387 с.

227. Сыров В.Н. Способы концептуализации всемирной истории и их эволюция: Дис. на соиск. учен. степ. канд. филос. наук. 09.00.01. — Томск, 1989.- 174 с.

228. Сыров В.Н. Условия и способы конституирования истории как философская проблема: Дис. на соиск. учен. степ, доктора филос. наук. 09.00.01.-Томск, 1998.-256 с.

229. Сыров В.Н. Г.Г. Шпет и проблемы исторического познания. // Творческое наследие Г.Г. Шпета и современные философские проблемы. Томск: Водолей, 1997.-С. 175-186.

230. Топоров В.Н. О космологических источниках раннеисторических описаний. // Ученые записки Тартусского государственного университета. Вып. 308, Труды по знаковым системам. Т. 6, 1973. -С. 106-150.

231. Тойнби А. Постижение истории. М.: Айрис-Пресс, 2006. - 640 с.

232. Тойнби А. Цивилизация перед судом истории. М.: Айрис-Пресс, 2003. - 592 с.

233. Тош Д. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка. — М.: Весь мир, 2000. 296 с.

234. Тощенко Ж.Т. Историческое сознание и историческая память. Анализ современного состояния. // Новая и новейшая история. 2000. — № 4. — С. 3-14.

235. Трельч Э. Историзм и его проблемы. М.: Юрист, 1994. - 719 с.

236. Тэйлор Э. Первобытная культура; М.: Политиздат, 1989. - 573 с.

237. УайтХ. Метаистория: Историческое воображение в Европе XIX века. Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2002. - 528 с.

238. Уваров П.Ю. Думают ли историки? А если думают, то зачем? // Одиссей: Человек в истории. М.: Наука, 2003. - С. 303-331.

239. Унгвицкая М.А., Майногашева В.Е. Хакасское народное поэтическое творчество. Абакан: Хакасское книжное издательство, 1972. - 311 с.

240. Уолцер М. Компания критиков: Социальная критика и политические пристрастия XX века. М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 1999.-360 с.

241. Успенский Б.А. История и семиотика (Восприятие времени как семантическая проблема). Статья первая. // Ученые записки Тартусского государственного университета. Вып. 831, Труды по знаковым системам. Т. 22, 1986. С. 66-84.

242. Успенский Б.А. История и семиотика (Восприятие времени как семантическая проблема). Статья вторая. // Ученые записки Тартусского государственного университета. Вып. 855, Труды по знаковым системам. Т. 23, 1989. С. 18-38.

243. Февр Л. Бои за историю. М.: Наука, 1991. - 529 с.

244. Фрейд 3. Психология масс и анализ человеческого «Я». Минск: ACT, 2005.-192 с.

245. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М.: Наука, 1978. — 605 с.

246. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М.: Лабиринт, 1997. — 448 с.

247. Фрэзер Дж.Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. — М.: Политиздат , 1980. 831 с.

248. Фуко М. Воля к истине: По ту сторону знания, власти и сексуальности. М.: Магистериум-М-Касталь, 1996.-447 с.

249. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб.: A-cad, 1994.-406 с.

250. ФукуямаФ. Конец истории? // Вопросы философии. 1990. - № 3. -С. 134-148.

251. Фуре В. Ответ на критику. // Логос. 2001. - № 2 (28). - С. 96-102.

252. Фуре В. Парадигма критической теории в современной философии. Попытка экспликации. // Логос. 2001. - № 2 (28). - С. 46-75.

253. Фуре В. Социальная философия в непопулярном изложении. — Вильнюс: ЕГУ, 2006. 184 с.

254. Хайдеггер М. Бытие и время. Харьков: Фолио, 2003. - 503 с.

255. Хайдеггер М. Европейский нигилизм. // Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М.: Республика, 1993. - С. 63-176.

256. Хайдеггер М. Преодоление метафизики. // Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М.: Республика, 1993. - С. 177-191.

257. Хайдеггер М. Пролегомены к истории понятий времени. — Томск: Водолей, 1998.-383 с.

258. Хабермас Ю. Отношения между системой и жизненным миром в условиях позднего капитализма. // THESIS, 1993. № 2. - С. 123-136.

259. Хвостова К.В. История: проблемы познания. // Вопросы философии. — 1997.-№4.-С. 61-71.

260. Хобсбоум Э.Дж. От социальной истории к истории общества. // Философия и методология истории. М.: Прогресс, 1977. — С. 289-321.

261. Хоркхаймер М., Адорно Т. Диалектика Просвещения. СПб.: Медиум, Ювента, 1997.-311 с.

262. Христофорова О.Б. Социальный факт и социологические методологии в ситуации постмодерна. // Логос. — 2005. № 2 (47). - С. 174-182.

263. Хюбнер К. Критика научного разума. — М.: ИФРАН; 1994. 326 с.

264. Черняк Е.Б. История и логика (структура исторических категорий) // Вопросы истории. 1995. - № 10. - С. 29-44.

265. Шанин Т. Идея прогресса. // Вопросы философии. 1998. — № 8. -С. 33-37.

266. Шартье Р. Интеллектуальная история и история ментальностей: двойная переоценка. // Новое литературное обозрение. 2004. — № 66. -С. 17-47.

267. Шелер М. Человек и история. // THESIS, 1993. Вып. 3. - С. 132-154.

268. Шмаков B.C. Структура исторического знания и картина мира. -Новосибирск: Наука, Сиб. отделение, 1990. 187 с.

269. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т. 1. Гештальт и действительность. М.: Мысль, 1993. - 663 с.

270. Шпет Г.Г. История как проблема логики. Критические и методологические исследования. Материалы. В двух частях. М.: Памятники исторической мысли, 2002. — 1168 с.

271. Шюц А. Смысловое строение социального мира. 1932. // ШюцА. Избранное: Мир, светящийся смыслом. М.: РОССПЭН, 2004. -С. 687-1022.

272. ШюцА. Феноменология и социальные науки. 1940. // ШюцА. Избранное: Мир, светящийся смыслом. М.: РОССПЭН, 2004. — С. 180-201.

273. Шюц А. Значение Э. Гуссерля для социальных наук. 1962. // Шюц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом. М.: РОССПЭН, 2004. -С. 151-160.

274. Элиаде М. Аспекты мифа. Ульяновск: Инвест - ППП, 1996. - 235 с.

275. Элиаде М. Космос и история. М.: Прогресс, 1987. - 312 с.

276. Энговатова A.B. Социальная онтология «новых философов» // Социологическое обозрение. 2007. - Т. 6. - № 1. - С. 47-54.

277. Эткинд А. Новый историзм. Русская версия. // Новое литературное обозрение. 2001. - № 47. - С. 7-47.

278. Юлина Н.С. Ричард Рорти: разговор «через эпохи», «в эпохе» и историография философии. // История философии. № 1. -М.:ИФРАН, 1997. - С. 201-231.

279. Юань Кэ Мифы Древнего Китая. М.: Наука, 1987. - 527 с.

280. Янков И.В. Нарратив в историческом освоении действительности: феномен обновления и социокультурный смысл: Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филос. наук: 09.00.11. Екатеринбург, 1997. -15 с.

281. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Республика, 1994. -527 с.

282. Adam A.M. On the Metods of History. // Philosophy of the Social Sciences. Vol. 29 No. 2, June 1999, p. 315-324.

283. Day M. Explanatory Exclusion in History and Social Science. // Philosophy of the Social Sciences. Vol. 34 No. 1, March 2004, p. 20-37.

284. Kreiswirth M. Tell Me a Story: The Narrativist Turn in the Human Sciences / Constructive criticism. The Human Sciences,in an Age of Theory. Ed. by M. Kreiswirth and T. Carmichael. University of Toronto press, 1995. -p. 61-87.

285. Lawn Chr. Wittgenstein, history and hermeneutics // Philosophy & Social' Criticism. Vol. 29 No 3, p. 281-295.

286. Lindroos K. Scattering community. Benjamin on experience, narrative and history. // Philosophy & Social Criticism. Vol. 27 No. 6, p. 19-41.

287. Martin R. Beyond positivism: A research program for Philosophy of History. // Philosophy of Science, 48 (1981) p. 112-121.

288. Rorty R. The historiography of philosophy: four genres. // Philosophy in History: Essays on the historiography of philosophy. Ed. by R. Rorty,

289. J.B. Schneewind, Quentin Skinner. Cambridge University Press. 1984. -p. 49-75.

290. Scheibler I. Effective history and the end of art. // Philosophy & Social Criticism. Vol. 25 No 6, p. 1-28.

291. White H. Historical Text as Literary Artifact. // The Writing of History. Literary Form and Historical Understanding. Ed. by R.H. Canary and H. Kozicki. The University of Wisconsin Press. 1978. p. 41-62.