автореферат диссертации по искусствоведению, специальность ВАК РФ 17.00.04
диссертация на тему: Изразцовый декор памятников архитектуры Москвы XVII века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Изразцовый декор памятников архитектуры Москвы XVII века"

!

На правах рукописи

БАРАНОВА Светлана Измаиловна

ИЗРАЗЦОВЫЙ ДЕКОР ПАМЯТНИКОВ АРХИТЕКТУРЫ МОСКВЫ

XVII ВЕКА

Специальность 17 00 04- изобразительное, декоративно-прикладное искусство и архитектура

АВТОРЕФЕРАТ Диссертации на соискание ученой степени кандидата искусствоведения

Москва 2006

Работа выполнена в Московском государственном художественно-промышленном университете им С Г Строганова

Научный руководитель кандидат искусствоведения, профессор

Удальцова А Л

Официальные оппоненты доктор искусствоведения, профессор

Крамаренко Л Г

кандидат исторических наук, доцент Козлов В Ф

Ведущая организация Государственный Исторический музей

Защита состоится 2006 года в часов на заседании диссертационного совета

Д 212 152 01 при МГХПУ им С Г Строганова по адресу 125080, Москва, Волоколамское шоссе, д 9

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке МГХПУ им С Г Строганова

Просим принять участие в защите и направить отзыв в двух экземплярах по указанному адресу

Автореферат разослан 2006 года

Ученый секретарь кандидат искусствоведения

Диссертационного совета ^^ С В Курасов

/006Л

Актуальность исследования Изучение изразцового декора принципиально важно для уяснения источников художественного своеобразия зодчества середины - второй половины XVII столетия. Ему было отведено первостепенное место в наружном убранстве церковных и гражданских зданий, и именно в нем, как в активнейшем элементе композиции, наиболее ярко проявлялась присущая декору способность быстро реагировать на происходящие изменения, отчетливо проявленные в культуре позднесредневековой Руси.

Необходимость более тщательного изучения истории московского изразца диктуется тем, что именно "московская стадия" в его развитии во многом определила становление изразцового производства в общероссийском масштабе. Московские мастера и заказчики имели прямое отношение к созданию, переработке и копированию изразцового декора на местах, где в силу этого возникали и устойчиво развивались локальные варианты "общемосковского" направления. В результате география распространения московского изразца, в сущности, является географией Русского государства XVII в. Причина этого в организационных и финансовых возможностях столицы, в более открытом доступе к европейским технологиям и вкусам, в ее воздействии на формирование "моды" через хорошо известный механизм подражания придворным (и вообще престижным) элементам в оформлении государственного и церковного быта. Поэтому можно сказать, что хотя художественные и технологические приемы были широко востребованы провинцией, изразцы продолжали оставаться явлением московской культуры.

В теоретическом плане актуальность темы требует поднятия уровня источниковедческого анализа и интерпретации его результатов в контексте художественных процессов в Московской Руси; в сфере практической - музейной и реставрационной практике для полноценной атрибуции этого материала, невозможной без выявления и объединения результатов исследования, и столь же полноценной реставрации, необходимым условием которой является детальное изучения изразцового декора и подбор исчерпывающего круга аналогов.

Цели и задачи исследования. Пробелы, существующие в исследовании этой темы, очевидны, хотя не всегда осознаются современной наукой. Таковой является, прежде всего, практически вся область московского изразцового декора второй половины XVII столетия, что звучит неожиданно, если не парадоксально. Исследователи, занимающиеся московским зодчеством позднего русского средневековья, по праву считают этот период временем расцвета изразцового искусства и правильно подчеркивают очевидную роль Москвы в производстве и архитектурном использовании изразцов. Однако, в большинстве случаев этими общими наблюдениями дело и ограничивается. Попыток источниковедческого разбора накопившихся материалов и стремления интерпретировать получаемые-£ведения.алолжном объеме никогда не

предпринималось.

РОС. НАЦИОНАЛЬ БИБЛИОТЕКА

Проблема исследования изразцового декора включает два аспекта:

(1) изучение изразцов как группы артефактов с определенной функцией (их классификация, разработка терминолог ии и периодизации, и т.п.) и

(2) определение их места в структуре архитектурного декора, что неразрывно связано с изучением самих памятников архитектуры.

Первый аспект давно осознан как научная задача, но объектом системного изучения, требующего специального методического подхода, изразцовый декор Москвы до сих пор не был. В частности, никогда не ставилась задача создания сводного каталога памятников с изразцовым декором, в силу чего современная наука оперирует далеко не полным списком объектов изучаемого времени. По сути дела, отсутствие полноценной фактологической базы стало главной причиной слабой изученности феномена.

Можно сказать, что избранная область нуждается пока не только и не столько в упорядочении и систематизации имеющегося, сколько просто в максимально полном выявлении и введении в оборот фактического материала. Только это даст возможность перейти к интерпретационному анализу, с большей точностью выявить и охарактеризовать присущие Москве приемы производства и использования изразцов в архитектурном декоре, и с большим основанием говорить о существовании московской школы ценинного дела. Делать выводы, опираясь только на тот круг источников, который находится в обороте к настоящему моменту, -значит рисовать заведомо обедненную, искаженную картину развития изразцового декора.

Источниковедческий анализ рассматривается в настоящей работе как инструмент, позволяющий, опираясь на изразец как на подлинный документ своего времени, проникнуть в суть рабочего метода древнерусских мастеров, выявить творческие приемы зодчих, исследовать закономерности построения изразцовых композиций. Отсюда - важность второго, главного аспекта исследования, относящегося к творческим методам древнерусского строительства.

Монументальное строительство Москвы в XVII в оставалось связанным, в первую очередь, с заказами царского двора и Церкви. И хотя роль таких заказчиков можно априорно признать определяющей, очевидна необходимость ввести в круг исследования материалы и рассуждения, связанные с историей строительства, взаимоотношениями заказчика и исполнителя в ходе создания памятника и, что особенно для нас важно, изразцового декора.

Для этого требовалось решить такие задачи, как выявление полного круга московских памятников с изразцовым декором XVII в.; анализ композиционных приемов использования изразца в структуре архитектурного декора и определение элементов его своеобразия; систематизация и анализ основных изобразительных (иконографических) мотивов с раскрытием содержательной тематики композиций (и отдельных изразцов); изучение истории организации производства изразцов в Москве: определение периодов становления и развития московской

школы ценинного дела; выявление круга мастерских (школ) и мастеров; изучение их отношений с заказчиками.

В ходе исследований решались следующие конкретные задачи:

- определение степени подлинности (достоверности) изразцового декора памятников Москвы;

- внесение уточнений в датировку московских изразцов путем сужения хронологических рамок их бытования с помощью выделения хроно-видовых групп;

- реконструкция общей картины изразцового производства, выявление роли заказчика и исполнителя в процессе создания изразцового декора и формирование выводов относительно социальной структуры заказа, т.е. определение степени влияния заказчика на художественные предпочтения (в данном случае использование изразцов).

- попытка атрибуции ряда памятников определенному зодчему на основе анализа изразцового декора.

Предмет и объект исследования. Предмет исследования - основные специфические черты изразцового декора памятников архитектуры Москвы.

Основным видом источника для изучения изразцового декора должны стать сами памятники, таким декором обладающие, многие из которых до настоящего времени не сохранились, часто не оставив не только изображений или чертежей, а даже сколько-нибудь подробных описаний. Поэтому первоочередной задачей исследования было восстановление картины развития изразцового декора XVII столетия, составление своего рода корпуса памятников с изразцами, и лишь затем анализ художественного процесса.

Единственно возможный метод такого исследования - привлечение всех видов источников и их синтез на основе приемов комплексного источниковедения, позволяющий неизмеримо увеличить информационный потенциал каждого отдельного их вида.

К анализу привлечены три группы объектов: (1) керамические (изразцовые) комплексы музейного хранения; (2) памятники архитектуры, на которых изразцовый декор находится (или находился) in situ; (3) письменные и иконографические источники (опубликованные и неопубликованные), содержащие информацию о двух первых группах объектов

Первую группу составляют комплексы изразцов, хранящиеся в собраниях музеев России, которые в ряде случаев нуждаются в более тщательной атрибуции и введении в оборот. Эталонным стал источниковедческий анализ коллекции изразцов МГОМЗ (раньше ГМЗ "Коломенское"), насчитывающей около 13000 предметов. Кроме того, подробно изучались собрания Государственного Исторического музея, музея "Московский Кремль", Государственного Научно-исследовательского музея архитектуры им A.B. Щусева, музея "Собор Покрова на Рву", музея истории города Москвы, музея древнерусской культуры и искусства имени Андрея

Рублева, Государственного музея керамики и "Усадьбы Кусково XVIII в.", музея художественно-промышленного института им. Строганова, музея "Троице-Сергиева лавра", Государственного историко-архитектурного музея-заповедника "Новый Иерусалим", Ярославского музея-заповедника, Ярославского художественного музея, зарубежных музеев (Национального музея истории и культуры Беларуси, Национального художественного музея Республики Беларусь и его филиала в Мирском замке) и многих других. Коллекции архитектурно-реставрационных и археологических организаций, а также материалы раскопок, хранящиеся в фондах центральных и региональных музеев, академических институтов России и Белоруссии и городских археологических служб, изучались на месте. Все наблюдения велись непосредственно автором, de visu.

Вторая группа источников - архитектурные сооружения с изразцовым декором, возведенные в Москве XVII в. В нее включены как уцелевшие или перестроенные, вошедшие в состав более поздних построек памятники, так и полностью утраченные, реконструируемые по источникам групп (1) и (3). В связи с этим возникла необходимость уточнить историю самих памятников Москвы, максимально тщательно проверить любые сведения о них (ведь от степени достоверности таких знаний существенно зависят представления о полной картине развития московской изразцовой декорации)

Третья группа (архивная) в нашем случае - служебная, позволяющая уверенно ориентироваться в двух первых и существенно пополнить их. Это документальные источники в публикациях и рукописях, фотографические и графические материалы, хранящиеся в архивах Москвы.

Основной задачей для выявления места и характера изразцового декора была подборка всех изображений, относящихся к истории памятника. Особое внимание уделено фиксационным материалам' использованы, по мере возможности, все доступные данные о результатах архитектурно-археологических работ - отчеты, обмеры, фотографические материалы, письменные исторические источники и изобразительные материалы (фотография, гравюра, рисунок) Велась работа в архивах и фототеках музеев: МГОМЗ, ГИМ (отделы ИЗО и ОПИ), ГНИМА (архив, фототека, фонд реставрационной документации и обмеров, фонд П.Д. Барановского, архив Л.А. Давида), музея "Собор Покрова на Рву", ГИАМЗ "Новый Иерусалим"; в федеральных и региональных архивах - РГАДА, ГАРФ, ЦАГМ, ЦИАМ; в архивах архитектурно-реставрационных, проектных мастерских (ЦНРПМ, "Моспроект-2", трест

"Мособлстройреставрация"); частных архивах В массиве неопубликованных источников наиболее значимые материалы по заявленной теме выявлены в фонде П.Д. Барановского, к сожалению, до настоящего времени не систематизированного.

При сборе изобразительных материалов ставилась задача собрать все как опубликованное, так и хранящееся в архивах по изучаемой теме, с полнотой, близкой к исчерпывающей. (Конечно, с необходимой в каждом конкретном случае критикой источника и оценкой его достоверности). Поиски дали материал, благодаря которому был введен в научный оборот изразцовый декор ряда московских памятников: церквей Николая в Столпах, Параскевы Пятницы в Охотном ряду, Адриана и Наталии на 1-й Мещанской, Стефана в Заяузье, колоколен церквей Николы Явленного на Арбате и Троицы в Зубове на Пречистенке, Сухаревой башни и Главной аптеки

Хронологические границы исследования. Границы периода охватывают приблизительно столетие и включают в себя памятники архитектуры, появившиеся с середины 1630-х годов по начало XVIII в., то есть практически всю так называемую "эпоху первых Романовых". Хотя период расцвета московского изразца связан в основном со второй половиной столетия, автор счел необходимым расширить рамки исследования, чтобы обозначить изменение особенностей художественных традиций в этой области русского искусства.

Нижняя граница рассматриваемого периода традиционна и относится ко времени становления Русского государства после разорения Смутного времени. Окончание истории московских изразцовых декораций XVII в. сложнее связать с конкретной датой, но здесь есть очевидный (и также вполне традиционный) рубеж- это этап сложения тех новых художественных приемов и архитектурных форм, которые отождествляются с наступлением эпохи петровских преобразований. Выбранный период обладает внутренней исторической цельностью, в нем сочетается хронологический и формально-стилистический подход.

Методика исследования В основу работы положен формально-стилистический и иконографический анализ сохранившихся и утраченных памятников. Однако наш метод изучения изразцового декора архитектурных памятников имеет ряд особых аспектов, включающих как область искусствоведческого анализа, так и источниковедения, и отличительной чертой методического подхода стала предельная сосредоточенность на разработке фактологической стороны. Она определила структуру работы и особенность ее оформления (в частности, существенный рост аппарата) Основным методическим принципом при суммировании информации стало хроно-топографическое изложение материала, охватывающее все изученные памятники.

Для уточнения атрибуции изразцов применялся также анализ всех технологических, конструктивных и художественных характеристик (размер, форма, полива, рельеф, иконография). Особый методический этап в обработке материала составило выявление хроно-видовых групп, уверенная датировка которых давала возможность точной датировки аналогов.

Проработанные таким образом данные позволили в картине развития московского архитектурного изразца (в целом довольно разнородной) вычленить и детально, на разных

уровнях, изучить технологию, организацию производства, проблемы топографии, тематику (мотивы и сюжеты) и иконографию, функциональную вариативность изразца, вопросы личного или коллективного авторства.

В целях увеличения информативной составляющей оказалось необходимым обращение к методологии вспомогательных исторических дисциплин- эпиграфике, геральдике.

Научная новизна работы. Впервые рассмотрена и обоснована степень достоверности (подлинности) изразцового декора памятников архитектуры Москвы XVII в.

1. Проведена сплошная проверка атрибуций образцов московской фасадной керамики XVII в., хранящейся в музейных собраниях.

2. Впервые введен в научный оборот изразцовый декор ряда памятников Москвы.

3. Впервые разработана и обоснована единая классификация московской фасадной керамики XVII в., отсутствовавшая до сих пор в отечественной литературе.

4. Выявлены периоды развития московской фасадной керамики XVII столетия.

Практическая значимость работы заключается в каталогизации московских памятников (групп и отдельных изразцов), составляющей основу для дальнейшей сводной работы в этом направлении. С этой целью данный свод может быть применен в музейной работе и реставрационной практике для правильной атрибуции.

Особое значение приобретает материал, представляющий реконструкцию изразцового декора снесенных и частично пострадавших памятников - в связи с предполагаемыми работами по воссозданию и реставрации памятников Москвы.

Материалы диссертации могут применяться в процессе преподавания ряда дисциплин искусствоведческого профиля.

Апробация результатов исследования Как концептуальные принципы, так и частные исследования представлялись и обсуждались диссертантом в виде докладов на конференциях и семинарах, в том числе и международных. Среди них основные: научный совет "Позднее средневековье в истории России (конец XVI - XVII вв.) в ГИМ (2001 г.), чтения памяти Л.А. Давида в ЦНРПМ (2004, 2005 гг.); "Никоновские чтения" в ГИАМЗ "Новый Иерусалим" (2001, 2002), чтения памяти П.Д. Барановского в РГГУ (2001, 2002); конференции "Искусство христианского мира" в Свято-Тихоновском Богословском институте (2003, 2004 гг.), семинары "Проблемы археологии и истории Москвы и Подмосковья" в музее истории города Москвы (1999, 2000, 2002 гг.), конференция "Строительная керамика Восточной Европы в эпоху Средневековья и Возрождения: сохранение и передача культурных импульсов" в ГМОМЗ (2005 г.) и другие.

Материалы диссертации были использованы в процессе преподавания ряда дисциплин искусствоведческого профиля в Высшей школе реставрации, факультете церковных художеств

Богословского Свято-Тихоновского института, Академии переподготовки работников культуры, искусства и туризма МК РФ и др.

Структура работы Особенности материала, поставленные цели и задачи определяют структуру диссертации, состоящей из введения, трех глав, каждая из трех разделов, заключения, списка литературы, альбома иллюстраций и четырех приложений. В первой главе анализируются проблемы и методы изучения изразцового декора, вторая глава полностью посвящена изучению художественных особенностей декора, третья рассматривает историко-культурный контекст и социальную структуру заказа построек с изразцовым декором.

Содержание работы

Во Введении обоснована актуальность работы, определены цели и задачи, материал и методы исследования, отмечена новизна исследования.

Глава Т. Проблемы изучения изразцового декора памятников архитектуры Москвы XVII в.

Раздел I. История изучения русских изразцов XVII в. Оценка уровня изученности.

Искусство изразца как часть материальной культуры русского средневекового города уже с середины XIX в. привлекало особое внимание исследователей, а московский архитектурно-декоративный изразец был осознан как культурно-художественный феномен и выделен в особый объект исследования, чье более тщательное изучение оценивалось как перспективное. Семнадцатый век, а точнее, вторая половина этого столетия давно рассматривалась как самостоятельное явление в развитии русского изразца, что нашло отражение в многочисленных публикациях. Столь же очевидной для исследователей представлялась роль Москвы в сложении этого процесса. Тем не менее, среди литературы отсутствуют труды, посвященные непосредственно изразцовому декору Москвы XVII в.

В историографии московского изразцового декора можно выделить ряд разделов. Первый (и основной) раздел составляют труды, непосредственно посвященные истории русского изразцового искусства, появившиеся уже в середине XIX в. (И П Сахаров (1851) и И.Е. Забелин (1853) Особое значение для изучения этой темы имел наиболее исчерпывающий для своего времени труд Н.В. Султанова "Изразцы в древнерусском искусстве" (1885), где впервые была обстоятельно освещена история развития русского керамического производства и рассмотрены приемы размещения изразцов на зданиях, в том числе и Москвы.

В первой трети XX в. появился ряд исследований, затронувших широкий круг проблем изучения русской керамики, в том числе и в провинциальных центрах ее производства (Е. Шмидт, B.C. Воронов, А.И. Иванов).

Исключительное значение для исследования изразцов имело появление в первой половине XX в. целой школы технологического изучения керамики во главе с крупнейшим исследователем

архитектурной керамики А В. Филипповым, автором первого свода русского изразца и множества отдельных работ, посвященных ключевым вопросам производства и реставрации керамики.

Совершенно новый в качественном отношении этап образуют работы, связанные с формированием представлений о московском керамическом производстве на основе начатых в 1930-х гг. археологических работ в Москве. В 1940-50-е годы выходят ставшие позже классическими работы А.Л. Монгайта и М.Г. Рабиновича, Р.Л Розенфельда, резко увеличившие объем достоверной информации, находившейся в научном обороте. Архитектурно-археологическое направление, интенсивно развивавшееся в 1960-1980-х гг., продолжает лидировать до настоящего времени. Однако предметом этих исследований главным образом являлся печной изразец.

Поэтому неоспоримо то значение, которое имела для нас работа Н.В. Воронова и И.Г. Сахаровой "О датировке и распространении некоторых видов московских изразцов" (1955), хотя предметом исследования стали памятники Иосифо-Волоколамского монастыря, московское происхождение изразцов которого и было установлено авторами. Работа содержит много существенных наблюдений, касающихся роли Москвы в развитии изразцового декора, и является, по сути дела, единственным примером обстоятельного и последовательного изучения формально-стилистических особенностей изразцового декора архитектуры XVII в. на примере подмосковного памятника. Однако, по словам авторов, в своей работе они не затрагивали вопроса "о значении изразцов в архитектуре".

В дальнейшем ключевые проблемы изучения архитектурного изразца были подняты в статье Н.В. Воронова "Изразцы" (1962), один из разделов которой посвящен московской школе изразцового дела и классификации ее мастерских.

В 1970-х гг. начинается последний по времени этап изучения изразца, который характеризуется значительными усилиями не только по публикации и сведению воедино изразцового наследия, но и по осмыслению общего процесса развития изразца в России. Были продолжены работы по классификации изразцов (Л.А. Беляев, Ю.Л. Щапова, Ю.А Лихтер, Н.И. Немцова), изучению провинциальных центров производства и памятников России (С.И. Сивак, Е.В. Кондратьева, В.П. Выголов и др.). Важным опытом оказалась подготовка "корпуса" русского изразца С.А. Маслихом, систематизировавшим и опубликовавшим большую коллекцию материала. Было продолжено (И.И. Сергиенко и М.В. Фролов) выявление сведений о мастерах изразцового дела, начатое еще И.Е. Забелиным и Л.С. Абецедарским.

Следует особо выделить значительную серию диссертационных работ, посвященных изучению русской фасадной керамики XVII в.: Е.В. Михайловского, Н.С. Любимовой, А.Т. Полянского, Т.В. Михайловой, Н.Б. Блохиной, А.Л. Удальцовой, Л.Г. Паничевой.

Развивается интерес к изразцу в научных кругах Украины (Л.И. Виногродская и др.) и, в еще большей степени, Белоруссии, где выпущено немало исследований о местном изразцовом производстве и его отдельных керамических центрах (O.A. Трусов, Н И. Зданович, И. В. Ганецкая и др.). В диссертационных работах (Н Ф. Высоцкой, И.Г. Томашевой) рассматривается деятельность белорусских мастеров в России в XVII веке.

Таким образом, хотя современная литература, посвященная русскому изразцовому искусству, весьма многочисленна, специалисты часто вынужденно обращаются (особенно в конкретных вопросах, связанных с каким-либо памятником) к давним публикациям, что демонстрирует недостаточность разработанности источниковедческого фундамента. Видимо поэтому в настоящее время исследования, посвященные изразцовому декору московских памятников, чрезвычайно редки. Из последних публикаций можно отметить лишь работу Г.М. Анциферовой "Изразцовая композиция "Евангелисты" (2000 г.), в которой рассматриваются истоки появления уникальной для русского изразцового декора композиции.

Второй раздел представляют справочные и монографические труды по истории памятников архитектуры Москвы (И.М. Снегирев, Н П. Розанов, И.Ф. Токмаков, своды В.И. и Г.И. Холомогоровых, П.Г.Паламарчука, издание "Памятники архитектуры Москвы" и др.), необходимые для реконструкции архитектурного процесса в Москве во второй половине XVII в. и восстановления конкретных деталей истории каждого памятника. Однако эта литература мало что дает в части описания изразцового декора, так как изразцы той или иной церкви, не входя в состав церковного имущества, не подлежали какому-либо учету и, соответственно, описанию, которые, как правило, отсутствуют и в специальных трудах по истории архитектуры.

В рамках поставленной задачи оказалось крайне полезным привлечение работ, посвященных реконструкции средневековой архитектурной практики, выявлению круга заказчиков, влиянию заказчика на архитектурный процесс (исследования Г.В. Алферовой, A.A. Ароновой, А.Л. Баталова, труды И.Л. Бусевой-Давыдовой).

Раздел IT. Состояние источников, степень сохранности памятников.

Недостаточность наших сведений об изразцовых декорациях Москвы в первую очередь связана с утратой или с перестройками XVIII-XX веков, приводившими к полному уничтожению архитектурных украшений (в том числе изразцового декора), к сокрытию их под закладками и толстыми слоями штукатурки. Приступая к работам, исследователи зачастую не подозревают о существовании изразцового декора - так, в ходе работ на церкви Параскевы Пятницы в Охотном ряду в 1928 году он открылся только после снятия штукатурки.

Подлинный декор маскировался и повсеместно принятой практикой закрашивания изразцов многочисленными слоями масляной краски. Наибольший урон нанесен сносом памятников. Особенно тяжелая ситуация сложилась вокруг памятников, уничтожавшихся в 20-е - 30-е гг. XX

столетия, когда только благодаря подвижнической деятельности архитекторов, реставраторов и музейных работников изразцовый декор (точнее, его фрагменты) ряда московских памятников был спасен. Об этом свидетельствует, например, весьма характерна история поступления в музей "Коломенское" изразцов из церквей Параскевы Пятницы в Охотном ряду, Адриана и Наталии на 1-й Мещанской и других, работы по исследованию которых велись практически одновременно с их демонтажем во время сноса памятников.

Не только в XX, но и в XIX вв. обстоятельства и сами темпы сноса памятника часто практически исключали возможность тщательного демонтажа архитектурного убранства и его фиксации. Фиксация (которая обычно почти не затрагивала изразцовый декор), как правило, велась в ходе разборки памятника самыми доступными средствами: обмерами, дневниковыми записями и фотографированием. Отдельных деталей, к сожалению, почти не фиксировали, ограничиваясь общим обмером. Особенная краткость описания изразцов, характерная для литературы, объяснима их удаленностью от зрителя (изразцы часто помещали на значительной высоте), сложностями обмера или масштабом зарисовки.

Раздел III. Вопросы установления подлинности, методика атрибуции.

Особую проблему представляет установление подлинности изразцового декора на сохранившихся памятниках архитектуры и его фрагментов в музейных собраниях Представляется важным точно определить круг памятников, на которых мы сталкиваемся не с "подлинными", то есть изначально поставленными на свои места изразцами, а с их копиями. Круг этот гораздо шире, чем принято считать. Это объясняется тем, что система введения в научный оборот сведений о реставрации изразцового декора и проводившихся при этом исследований пока отсутствует; дело ограничивается отдельными редкими публикациями. Поэтому одной из главных задач исследования стало определение степени в горжения реставратора и копииста и их воздействия на формирование современных представлений об изразцовом искусстве.

Как выяснилось, применительно к изразцам выражение "сохранились" весьма условно. Зачастую на зданиях находятся не первоначальные ("оригинальные") изразцы, а их более поздние реставрационные копии, выполненные с той или иной степенью тщательности. Понять это непросто: значительных усилий требует не только выявление следов реставрации изразцов, но и установление самого ее факта - ведь в литературе отсутствуют систематические сведения о реставрациях, о которых почти никогда не считалось нужным сообщать при описании памятника.

Так, в изразцовом фризе церквей Теремного дворца в Московском Кремле, выполненном в начале 1680-х годов, в настоящее время нет ни одной подлинной детали, а история его неоднократной реставрации до сих пор не прослежена, однако при анализе архитектурного облика здания этот факт никогда не принимается во внимание. Известная реставрация 1836-1849 гг., связанная с возобновлением Теремного дворца, привела к значительной (в ряде случаев - весьма

вольной) перестройке памятника, хотя при этом особо оговаривалось воспроизведение подлинных деталей, в том числе изразцов ("Фризы карнизов положить вновь из цветных изразцов с выпуклыми орнаментами"). Тем не менее, в состав фриза были внесены изменения

Через столетие, в 1947 году во время работ по восстановлению изразцового декора, проводимых в лаборатории керамики АН СССР под руководством A.B. Филиппова, было установлено, что "частично пострадавший, но в основном сохранившийся фриз является подделкой XIX в.". И это лишь два "эпизода" из реставрационной истории памятника.

При ремонте собора Покрова на Рву в 1683 году часть изразцов из светлой глины с желтоватой, зеленой и оранжево-коричневой глазурью, поставленных во время кладки в 1555— 1560 гг. на шатер центрального столпа, была заменена новыми изразцами. Их сравнение показывает, что замена не внесла кардинальных изменений ни во внешний облик, ни в размещение изразцов. В сущности, это самый ранний из известных нам примеров средневековой московской "реставрации".

Одно из ранних упоминаний в документах о замене изразцов относится к 1786 году и связано с "починкой" в Кремле церкви Спаса, что за золотой решеткой: "По указу... мастеру Козьме Прокофьеву за зделание к церкви Спаса, что за золотой решеткой для делания гончарных обрасцов против старых, имеющихся на оной церкви " Это не противоречило сложившейся к тому времени практике ремонтно-восстановительных работ, и в документах постоянно встречаются указания выполнять эти виды работ "по прежнему", "как и впредь было", "против прежнего".

Как видно, в большинстве случаев преобладавший принцип целостной реставрации и представление о возможности вполне идентичного повторения древней формы приводили к замене древних элементов новыми изделиями-копиями. История реставрации собора Покрова на Рву 1890-х годов демонстрирует пример такого отношения к изразцовому декору, когда обветшавшие и утраченные изразцы были заменены новыми, выполненными по образцам сохранившихся. При этом Московское археологическое общество строго контролировало точное повторение размеров, рисунка и цвета изразцов, осуществляя постоянный надзор за состоянием сохранности изразцового декора и других московских памятников.

Особое внимание к проблеме сохранности изразцового декора в XIX веке не случайно. В это время художественная ценность памятника осознается через его принадлежность к определенному периоду в развитии искусства, к определенной типологической группе и т. д

Не случайно в это столетие сформировалась также традиция сохранения изразцов, как части подлинного декора памятников. Можно считать, что ее зарождение связано с разбором изразцового декора Главной аптеки. По решению исторической комиссии при Московском

архитектурном обществе в 1874 г. были демонтированы фрагменты уникального декора, хранящиеся ныне в музейных собраниях Москвы.

Вскоре появились отдельные примеры особого отношения к подлинным качествам образца, выразившиеся в создании новых реставрационных приемов, в первую очередь - в докомпоновках утраченных фрагментов.

Заложенные в XIX в. основы подхода к изразцовому декору были развиты реставраторами советского периода. Это демонстрируют многие работы последней трети в., основанные на данных натурных исследований: реставрация церквей Спаса Нерукотворного в Сетуни в 1970-80-х гг., Св. Князя Владимира в Старых Садех (Садах) в 1970-х гг., Монетного двора в 1980-х гг., и других памятников.

Изучение процесса реставрации изразцов на московских памятниках позволяет утверждать, что в ходе работ подлинное изразцовое убранство менялось, но при этом воспроизводилось со значительной степенью точности: сохранялось место изразцов в структуре декора, общая композиция; цветовая палитра Принципиально важно, что замена на памятниках подлинных изразцов копиями не была стилистической реконструкцией. Это позволяет опираться на дошедшие до нас in situ объекты при анализе иконографии, композиционных приемов, места в структуре архитектурного декора и даже, отчасти, - общего цветового решения Очевидна та роль, которую приобретают при этом подлинные фрагменты декора, хранящиеся в музейных собраниях.

К сожалению, на изразцы музейного хранения, поступившие в первые годы советской власти, часто отсутствует соответствующая документация, и для установления источника их поступления требуются дополнительные исследования. Работа по преодолению неясностей и противоречий в атрибуции составила важнейшее направление источниковедческой работы. Она велась в двух направлениях: во-первых, подтверждалась принадлежность имеющихся в музейных коллекциях изразцов тому или иному утраченному памятнику, во-вторых, выявлялось место изразцов в системе его декора. Произведения, не дошедшие до нашего времени, изучались по изображениям и описаниям - после критического анализа их достоверности как источников Опубликованные материалы при этом сопоставлялись с архивными данными, а в конечном итоге -с выявленными подлинными деталями изразцового декора. Например, при изучении изразцового декора Сухаревой башни первоочередной задачей стало выявление места расположения изразцов и поиск их изображения, что, в свою очередь, позволило идентифицировать безымянные изразцы, хранящиеся в собрании МГОМЗ и ГИМ.

Другой задачей атрибуции являлось определение максимально точной датировки изразцового декора, как сохранившегося, так и находящегося в музейных собраниях. Соотносимость даты памятника архитектуры со временем исполнения изразцов дтя него всегда была предметом разногласий, так как считалось, что изразцы могут быть изготовлены

существенно раньше начала строительства, или, наоборот, добавлены позже к уже готовому зданию. Изучение документальных источников и натурные исследования показывают, что изразцовый декор возникал синхронно с ходом строительства (что объяснялось способом крепления изразцов) или позднейшей перестройки Известны случаи, когда изразцовые детали появлялись на постройках позднее времени строительства (собор Покрова на Рву, Теремной дворец и церковь Двенадцати апостолов в Кремле), что всегда связано с позднейшими перестройками (ремонтами).

Таким образом, дата декора - это дата здания, и дата установки изразцов, обнаруженных in situ на фасаде здания, совпадает обычно с датой его постройки (перестройки). В свою очередь, и фасадная керамика может выступать в роли датирующего признака памятника.

Глава II. Изразец в структуре архитектурного декора.

Раздел I. Корпус выявленных памятников с изразцовым декором.

Главу открывает краткий очерк использования изразцов в архитектурном декоре памятников Москвы конца XV - XVI вв., который позволяет судить о предыстории изучаемого явления За ним следует обзор памятников архитектуры Москвы с изразцовым декором, как сохранившихся, так и утраченных. Памятники в нем представлены в хронологическом порядке (некоторые отступления от хронологии связаны с группировкой декора по иконографическим типам).

Все описанные в них изразцы принадлежат к отделу поливных рельефных и подразделяются на одноцветные (как правило, зеленые) и полихромные (согласно терминологии XVII в. "муравленые" и "ценинные"). Эти термины позволяют охватить практически всю общность изразцов второй половины XVII столетия (редкие случаи использования неполивных, гладких - расписных изразцов отмечены особо).

В корпусе памятников Москвы XVII столетия с изразцовым декором нами учтено более 40 комплексов, часть из которых не сохранилась Это храмы Покрова Пресвятой Богородицы в Медведкове, Воскресения Христова в Гончарах, Рождества Богородицы в Путанках, Троицы в Никитниках, Николая Чудотворца на Берсеневке, Николая Чудотворца в Столпах, Григория Неокесарийского на Большой Полянке, Покрова Пресвятой Богородицы в Измайлове, Андрея Стратилата в Андреевском (Преображенском) монастыре, Покрова Пресвятой Богородицы в Братцеве, Спаса Нерукотворного образа в Спас-Сетуни, Живоначальной Троицы в Останкине, церкви Теремного дворца, Двенадцати апостолов, Покрова на Рву, Николы в Хамовниках, Софии Премудрости Божией в Средних Садовниках, Священномученика Ермолая на Козьем болоте, Рождества Пресвятой Богородицы на Бутырках, Николы Явленного на Арбате, Великомученика Никиты за Яузой на Швивой горке, Живоначальной Троицы в Зубове, Адриана и Наталии на 1 -й

Мещанской, Великомученицы Параскевы Пятницы в Охотном ряду, святого Князя Владимира, что в Старых Садех (Садах), Косьмы и Дамиана в Нижних Садовниках. Троицы в Хохловке, Николы на Болвановке, Николая Чудотворца в Николо-Перервинском монастыре, Успения в Казачьей, Успения в Гончарах, Архидиакона Стефана в Заяузье, Отцов Семи Вселенских соборов в Свято-Даниловом монастыре, Иоанна Воина на Якиманке, терем и переходы Крутицкого подворья, настоятельский корпус Спасо-Андроникова монастыря, а также светские постройки -палаты Аверкия Кириллова, Теремной дворец, Гранатный двор, Сухарева башня, Монетный двор, Главная аптека.

В отдельное описание выделены памятники архитектуры, о которых в одном случае известно о наличии изразцов в декоре из каких-либо источников, в другом - о сохранившихся изразцах, лишь предположительно относящихся к этим памятникам (Гербовые ворота Московского Кремля, мост в Измайлове и другие.)

Количественный состав памятников отражает реальную картину соотношения типов построек (церковные, дворцовые, гражданские), развития изразцового декора и его динамику - от единичных объектов в первой половине столетия к резкому количественному росту во второй его половине Можно говорить о пробуждении интереса к изразцу как элементу декора в 1630-50-х гг., об активном введении изразца в систему декора в 1670-х гг, о значительном увеличении количества зданий с изразцовым декором в 1680-1690-е гг и о завершении этого процесса к началу XVIII столетия В итоге можно считать, что внесение нового материала (ценинных изразцов) в архитектурный декор зданий Москвы носило повсеместный характер, и было вызвано самим ходом развития московского зодчества, выразившимся в создании декораций, получивших в наиболее ярком выражении название "узорочье".

Раздел II. Композиционные схемы и приемы создания изразцового декора

Вне зависимости от масштабов применения полихромных изразцов в московском фасадном убранстве (от отдельных вставок до сплошных облицовок фасада), изразцы оставались одним из самых активных элементов декора, выявлявших тектонику здания и создававших разными приемами его художественную выразительность.

Керамике отводилась решающая роль в структуре декора и оформлении важнейших, с точки зрения символики, частей храма - завершений и центральных объемов. По месту,

занимаемому на фасаде, изразцовый декор Москвы можно классифицировать по следующим основным группам:

- отдельные декоративные вставки (которые, в свою очередь, могли группироваться на фасаде в горизонтальные или вертикальные ряды - строчки);

- самодовлеющие изразцовые композиции (в том числе иконные, геральдические и иные панно);

ленты горизонтальных изразцовых членений (фризы, карнизы, пояса);

- обрамления проемов (в Москве встречаются только оконные обрамления; изразцовые порталы, существующие в других центрах, не выявлены);

- сплошное заполнение гладких (плоских и криволинейных) поверхностей фасада.

Широкое развитие в московском фасадном убранстве получили изразцы-вставки,

характерные для раннего периода - 30-40 гт. - середина XVII в. Излюбленным и повсеместным приемом была постановка изразцов-вставок на "угол", зрительно увеличивавшая размеры каждого. Во второй половине столетия вставки из отдельных изразцов продолжают оставаться популярной формой декора, размещаясь в середине ширинок ("на угол" и прямо), создающих горизонтальные и вертикальные строчки на фасадах. В качестве вставок используются как рамочные, так и безрамочные (ковровые) изразцы и даже отдельные части композиций.

Стремление к соразмерности изразцовых вставок с масштабами здания приводит к созданию композиций из нескольких (четырех) изразцов, воспринимавшихся с высоты как единое целое (церковь Николы в Столпах, Мостовая башня и др.). Впоследствии прием использования вставок становится еще более распространенным, благодаря выработанной технологии производства крупноформатных изделий, использовавшихся только в фасадном декоре (например, изразцы с изображением херувимов) Московские зодчие быстро оценили их достоинства, поскольку они не требовали больших сложностей при введении в декор и были удобны при замене, а главное обладали необходимой масштабностью изображений.

Стремление к созданию крупноформатных, монументальных образов, ограниченное техническими возможностями, привело к появлению самодовлеющих изразцовых композиций с законченным по смыслу изображением, составленным из нескольких изразцов (керамические иконы с изображением Евангелистов, панно с двуглавыми орлами, и иные)

Большую роль в создании четкой линии венчающей части московских зданий занял изразцовый горизонтальный пояс в виде ленточного фриза и карниза. Изразцы появляются во фризах, различающихся по компоновке примененных в них изразцов на фризы из отдельных изразцов (вставок), располагающихся на расстоянии или поставленных "на угол", и сплошных однорядных и многорядных полос Большее распространение получил второй вид фриза, высота которого достигалась умножением рядов плоских изразцов.

Венчающие изразцовые карнизы, для построения которых наряду с плоскими использовались изразцы, имеющие в своем очертании несколько профилей и образующие вынос карниза, являясь технологически более сложными архитектурными формами, встречаются в московском декоре реже (церкви Теремного дворца, церковь Успения в Гончарах, Крутицкий теремок, Главная аптека) К первому московскому изразцовому карнизу, в котором отдельные обломы и образующие их вариантные детали, соответствовали своему назначению, можно

отнести карниз церквей Теремного дворца.

Керамика в горизонтальных членениях часто использовалась на круглых в плане объемах -фризах и карнизах барабанов глав, приемы построения которых были аналогичны плоским поверхностям (церкви Теремного дворца, церкви Адриана и Наталии, Стефана за Яузой, Успения в Гончарах).

Изразцовый декор был представлен оконными обрамлениями - наличниками, которые по очертанию и компоновке изразцов можно разделить на две группы- ордерные и упрощенные ордерные наличники. К первым относятся наличники Крутицкого теремка и Главной аптеки, которые являлись частью общей изразцовой облицовки зданий, носившей ордерный характер, и создавали контур оконного проема, являясь составной частью ордерных композиций; ко вторым -церкви Адрианы и Наталии на 1-й Мещанской и Параскевы Пятницы в Охотном ряду, обрамлявшие окно контуром, повторяющим его форму и имеющим подобие ордерного оформления; они применялись для проемов барабанов главок, подчеркивая проем, расположенный на большой высоте, и могли, соответственно, быть упрощенными.

Гще одной характерной особенностью московского изразцового декора является прием сплошного заполнения плоских и круглых элементов фасада - своеобразная "покраска". Это и уникальное по размерам, не имеющее аналогов в русской архитектуре, изразцовое "поле" Крутицкого теремка, закомары Покровского собора в Измайлове, барабаны церквей Теремного дворца.

В построении орнамента из изразцовых элементов на московских памятниках часто используются принципы симметрии и приемы ритмических повторов (раппорт). Особое распространение получили раппортные композиции, благодаря которым создавался не только более крупный, рассчитанный на высоту размещения рисунок, но и осваивалась значительная площадь покрытия Известные нам раппорты можно разделить на простые и составные (рамочные и безрамочные). В рациональной основе простого бьио заложено свойство раппортного набора, при котором входящие в него элементы не теряли своего значения при утрате отдельных изразцов. Возникновение другого - составного раппорта (рамочного и безрамочного) было обусловлено, во-первых, потребностью создания более крупной художественно-выразительной архитектурной детали, и во-вторых - техническими возможностями, ограничивающими производство керамики небольшими по размеру изделиями.

Первая составная раппортная композиция (из восемнадцати изразцов), использованная московскими мастерами, была повторением новоиерусалимского "павлиньего ока"

В 1670-х гг. в Москве разрабатывается другой вид составного раппорта (рамочного), представляющий собой непрерывно развивающийся орнамент из изразцов с самостоятельным изображением в центральной части лицевой пластины, обрамленных со всех сторон половинками

рамок. Они являлись в то же время частью изображения рамок соседних изразцов и в сочетании с ними создавали из этих половинок цельные изображения (например, вазу). Характерным видом составного рамочного раппорта были изразцы с птицами и вазами. Однако величина изображения, ограниченного небольшими размерами квадрата изразцов, не отвечала задачам монументальности декора.

Необходимость создания новой, более монументальной, универсальной и простой композиции была очевидна В 1680-х гг. в Москве был разработан второй вариант составного раппорта (безрамочного) с изображением вазы, позволившего при упорядоченном соединении относительно небольших изразцов создавать изразцовый "ковер" нужных размеров с крупным и хорошо проработанным рисунком. Новый раппортный элемент с изображением вазы был более универсален и, в отличие от "павлиньего ока", мог состоять из пяти, семи или десяти изразцов (в каждом случае производя впечатление законченной композиции), что впервые рассмотрено в данной работе. Третьим составным раппортом (безрамочным) была композиция из пяти изразцов с изображением двуглавого орла (Главная аптека), также чисто московского производства.

Разнообразие изразцового декора памятников архитектуры Москвы, исключая уникальный «ковер» Крутицкого теремка, создавалось с помощью достаточно ограниченного, чуть более ста видов плоских ценинных стенных изразцов (не считая керамических надписей и различных профилированных деталей) Стремление к уменьшению числа деталей было напрямую связано с уменьшением числа дорогостоящих форм. Поэтому разнообразие декора создавалось путем усиления вариативности, позволявшей, пользуясь ограниченным количеством деталей, не только создавать из них новые и новые архитектурные композиции с помощью различных сочетаний и перестановок, а также вносить изменения в отдельные изразцы и композиции путем использования, например, вариативности цвета (изразцы - розетки, изразцы с херувимами) и т.д.

Свойство вариантности можно считать важным и характерным композиционным свойством московской фасадной керамики (в отдаленной перспективе связывающееся с традицией византийского отношения к декору), которое активно использовалось не только в пределах одного, но и нескольких сооружений.

Раздел Ш. Композиция и сюжет изразца: особенности использования тематических изображений.

Выделение тематических комплексов и представление максимального иконографического материала в их рамках позволяет говорить об особенностях использования тех или иных мотивов в керамическом фасадном декоре Москвы и анализировать сюжеты изразцов в контексте архитектурно-символической программы.

Среди изображений на изразцах выделяются две классификационные ступени- вид (по характеру изображений) и разновидность (по элементам изображений). Весь массив материала мы

делим по темам на 7 видов (групп): нарративные; орнаментальные с использованием анималистических мотивов; орнаментальные с использованием растительных и геометрических мотивов; геральдические; эпиграфические; использующие христианскую символику; иконные.

Вид 1. Эта небольшая и самая ранняя группа включает в себя муравленые изразцы с

Л

сюжетными (одно-двух и многофигурными) сценами, крайне редкие в московской фасадной керамике. К их ряду можно причислить муравленые изразцы московского производства, использованные за пределами Москвы (церковь Троицы в Костроме, Иосифо-Волоколамский монастырь).

В дальнейшем в полихромных архитектурных композициях сюжетное разнообразие было окончательно исчерпано и подменено столь же богатыми художественно-декоративными вариациями.

Вид 2. В XVII веке анималистические мотивы были распространены главным образом на печных изразцах и в значительно меньшей степени в убранстве архитектурных сооружений.

Все выявленные архитектурные изразцы этой тематики укладываются в одну разновидность - изразцы с изображением птиц (единственное исключение изразец с единорогом из церкви Троицы в Останкине). Особо следует отметить, что изображение птиц (голубь, павлин, индюк и др.) является отличительной чертой московских изразцов - эти мотивы отсутствовали в фасадной керамике Нового-Иерусалима.

Вид 3. Декоративизм ("узорочье") московских изразцов во многом определяли геометрические и растительные мотивы. Изразцы с чисто геометрическим орнаментом встречаются довольно редко и мало характерны для фасадной керамики Москвы. Колее характерно сочетание геометрического и растительного орнамента на одном изделии (многосторонние рамки или арки в обрамлении стеблей и цветов).

Изразцы с растительным орнаментом составляют самую многочисленную группу разновидностей: т.н. "травы" (в т.ч. с листвой и цветами); отдельные цветы (гвоздика, василек, лилии, тюльпан и др.); "плоды" (виноградная лоза с кистями, груши, яблоки, а также целые "плодовые букеты") и т.д. Особое распространение в изразцовом убранстве Москвы получили изразцы с изображением крупного цветка-розетки и орнамент, составляющий отдельную 1 разновидность и связанный с мотивами декоративной вазы с цветами.

К растительно-геометрическому орнаменту относятся мотивы, принадлежащие ' архитектурной классике (ордерные мотивы): листья аканфа, гуты, меандр и т д.

Вид 4. Особую группу московских фасадных изразцов XVII в. составляют изразцы с изображением двуглавого орла, которые из бытовой, массовой сферы были выведены в область государственной символики. Среди них: первые муравленые фасадные изразцы (церкви

Рождества в Путанках, Воскресения в Гончарах) и одни из первых ценинных (церкви Николая на Берсеневке, Николая в Столпах). Представляется, что появление гербовых изразцов на этих памятниках не было случайным, поскольку их ктиторами были А. Кириллов и А. Матвеев -влиятельные бояре, занимавшие высокие государственные должности.

Новый этап в воспроизведении геральдических орлов, уже неоспоримо в качестве эмблемы Российского государства, начался в царствование Петра I. Царскую, государственную санкцию получили, наряду с другими средствами пропаганды, и изразцовые композиции, появившиеся в конце 1690-х гг. на первых общественных сооружениях Москвы - Сухаревой башне и Главной аптеке.

Появление и распространение архитектурных изразцовых композиций московского производства с изображением двуглавого орла, относящихся к этому времени, было вызвано возросшей ролью государственного герба как одного из самых активных публичных и наглядных средств распространения государственных идей, которое было инспирировано царем. Наличие такого изображения подчеркивало статус памятника, а художественные качества ценинных изразцов ярко воплощали державную идею Можно считать, что использование изразцов с геральдическими орлами в фасадной керамике Москвы второй половины XVII в носило, в том числе, и программный характер, являясь утверждением эмблемы государства.

Вид 5. Особое место в керамическом декоре Москвы занимали керамические надписи, включение которых в научный оборот наглядно показывает тот информационный ресурс, который содержат эти памятники эпиграфики. В Москве известны два памятника, на которых находились керамические храмозданные надписи- собор Покрова на Рву и церковь Адриана и Наталии в Мещанской слободе Сопоставление сохранившихся списков первой, мало уцелевшей надписи, позволило выявить разночтения в текстах, дав им соответствующие объяснения Проведенное нами восстановление последней надписи позволило с точностью до дня установить историю строительства храма. Обе надписи относятся к разряду керамических "летописей", которые в первую очередь рассматриваются нами как ценный исторический источник. Но дело не только в этом. Само введение в фасадную композицию полосы текста, а тем более его оформление сложной вязью превращало изразцовую надпись-фриз в важнейший, ключевой элемент, необходимый для максимально полного и ясного выражения художественной программы сооружаемого здания

Появлению керамических надписей в Москве предшествовала традиция, связанная с керамическими поясами - "летописями" псковской керамики конца вв. и ее

распространением в русской архитектуре: Старица, Звенигородский Саввино-Сторожевский монастырь, Ярославль. Особое место среди памятников эпиграфики XVII столетия занимают керамические надписи Воскресенского собора Новоиерусалимского монастыря Однако с формализованными храмозданными надписями Москвы может быть сопоставлена лишь наружная

надпись собора, другие носили пояснительный и толковательный характер.

Вид 6. Выделение в отдельную группу изразцов с христианскими мотивами несколько условно, ведь христианская символика всегда пронизывала весь строй фасадной керамики храма Так, к образам Священного Писания можно возводить мотив винограда (виноградной лозы и гроздей) и мотив птицы (в их числе павлин и голубь, символы воскресения) - большинство таких изображений на изразцах XVII в. суть не только эстетические и гедонистические, но и благочестивые образы. Но, поскольку традиция включения религиозных мотивов в фасадный декор воплотилась в Москве в изразцах с христианской символикой и керамических иконах, правомерно выделить в отдельные группы мотивы, включающие прямые ветхозаветные и евангельские ассоциации (херувимы, голгофский крест, "вифлеемская" звезда). Хотя их не следует, видимо, считать иконами в прямом смысле слова, им отводилась в украшении храмов программная, доминирующая роль Не случайно эта группа изразцов использовалась в памятниках только в сочетании друг с другом, но не с другими вариантами сюжетов.

В то же время, религиозные символы (изразцы с крестами, херувимами и восьмиконечной звездой), как вставки в составе фризов и в ширинках, не регламентировались местом и количеством: они являлись частью общего убранства, рассчитанного, в том числе, и на декоративный эффект.

Вид 7. Особое место в декоре храмов занимала композиция из четырех керамических икон с изображением Евангелистов, размещавшаяся на гранях восьмерика храмов на месте оконных проемов. Исследователи связывают появление рельефов в прямоугольных вертикальных гранях восьмерика с формированием в последнем двадцатилетии XVII в нового архитектурного типа -ярусного храма восьмерик на четверике, лишившего Евангелистов традиционного места в системе росписи внутри храма в основании купола.

Наследуя византийскую традицию, Древняя Русь не связывала понятие иконы с каким-либо определенным художественным материалом, соотнося его как с живописными, так и с фресковыми, мозаичными, металлическими, деревянными произведениями, тканями, ювелирными изделиями и пр. Но изображения в высоком рельефе редки в интерьере православного храма. Они получили распространение в основном со второй половины XVII в под влиянием высокой резьбы и скульптуры, главным образом деревянной, украсившей иконостасы. Московские керамические рельефы с изображением Евангелистов можно рассматривать как одно из проявлений воздействия европейского процесса развития фасадной керамики (керамические рельефы крупного формата использовались в архитектуре средневековой Италии и Германии), затронувшего и древнерусскую традицию (старицкие и дмитровские керамические иконы; керамиды в Пскове).

Таким образом, тематика изображений московских изразцов отражает современность изразцов эстетическим идеалам времени Подавляющее большинство мотивов, укоренившихся в

русском изразцовом производстве, имеет западное происхождение и восходит к книжному орнаменту и узорам тканей, к отдельным приемам (например, барочный прием смешения "обрамляющей" и "заполняющей" функции орнамента), к архитектурной декорации периода Ренессанса и Барокко. Система отбора западноевропейских (ренессансных, барочных) мотивов обработки привела к формированию устойчивых специфических форм орнаментов изразцов. В развитии орнамента проявились две противоположные тенденции- одна из них, основанная на заимствованных ренессансных принципах построения рисунка, была преобладающей, в другой отразилась тенденция к сохранению традиционных мотивов и общего строя композиции (например, керамические надписи).

Отбор изобразительных мотивов в изразцовом декоре (новые сюжеты, иконографические изводы) происходил как по линии содержательности изображения, так и по степени декоративности. Декор из орнаментальных изразцов молящиеся воспринимали суммарно, в качестве фона, но ряд изразцовых деталей - керамические иконы, надписи, гербовые орлы -играли важную смысловую роль. Эти мотивы носили программный характер, подтверждая и раскрывая государственную сущность общественных сооружений и сакральность церковных зданий: хотя в православной традиции экстерьерный декор не вовлекался в процесс богослужения, он воспринимался как неотъемлемая часть символики убранства храма.

Представленный в главе материал дает возможность формирования хроно-видовых групп наиболее характерных изразцов, приведенных в тексте диссертации с большим разнообразием. При их создании мы определяем, с высокой степенью надежности и точности, верхнюю границу -момент появления групп; но в ряде случаев (третий, четвертый и пятый) нижняя дата также определяется в пределах десяти-двадцати лет.

Первая группа - муравленые рамочные изразцы - 30-40-е гг. XVII в.

Вторая группа - изразцы с ковровым орнаментом - третья четверть XVII в.

Третья группа - раппорт "павлинье око", составной (рамочный) раппорт с птицами, вазами, изразцы-розетки - 1670-е гт.

Четвертая группа - составной (безрамочный) раппорт с изображением вазы, панно с "птицей с фруктами", рамочные изразцы-розетки, изразцы с «волютами», упрощенные ордерные наличники, керамические надписи - 1680-е гг.

Пятая группа - крупноформатные изразцы с изображением херувимов, крестов, звезд, керамические иконы "Евангелисты", раппорт «двуглавый орел», панно с изображением двуглавого орла, ордерные наличники - 1690-е гт.

Глава III. Архитектурный изразец Москвы как социально-художественный феномен.

Раздел I. Организация производства изразцов в Москве в XVII веке.

В подразделе, открывающем главу, дается краткая характеристика ранней истории производства строительной керамики в Москве и возникновения центра производства первых изразцов - Гончарной слободы, которая в XVII столетии сохраняла ведущую роль. О жизни слободы известно довольно много (ассортимент изделий, имена и специализация некоторых мастеров), но наглядно представить производственный процесс и быт усадьбы средневекового гончара трудно. За годы исследования слободы (с 1946 г.) ни одна из них не раскопана полностью; не найдено ни одного гончарного круга и ни одной постройки, которую можно с уверенностью определить как производственную Письменные документы XVII в. позволяют считать, что лепкой гончары занимались в своих избах, а горны для обжига изделий находились прямо на усадьбах (ряд керамических печей раскопан).

В первой половине XVII столетия Гончарная слобода была, видимо, единственным центром изразцового производства Москвы, и заказы на изготовление изразцов, зафиксированные в расходных записях, в основном выполняли ее мастера. После ссылки патриарха Никона в 1666 г. наиболее опытные новоиерусалимские мастера были переведены в приказ Большого Дворца. Скорее всего, это был мощный административный центр, управлявший и обеспечивавший государственными заказами мастерские, которые по-прежнему находились в Гончарной слободе, на усадьбах государевых (дворцовых) мастеров. Между 1670 и 1671 годами в Москве возникает новый производственный центр - Мещанская слобода, в связи с царским указом о переселении мещан (главным образом из-за польско-литовского рубежа); среди переселенцев были гончары -мастера ценинного дела.

Внутри слобод существовала определенная специализация. Однако упоминание о специализированном изразцовом промысле встречается лишь в столице и, ранее, в Новоиерусалимском монастыре, что выражено в существовании названий: ценинник, "печник ценинных печей", "изразешной монах". Можно считать, что во второй половине XVII в в Москве существовала профессиональная группа, специализировавшаяся главным образом на производстве изразцов. Процесс производства предполагал разделение труда уже на стадии изготовления резных деревянных форм: их готовил специалист-резчик. Ведущая роль в процессе л производства принадлежала мастеру ценинного дела, художнику и технологу в одном лице: он изготовлял краски и обжигал изделия с помощью учеников, (они занимались, например, "наведением красок"). Организация изразцового производства предусматривала длительный (5-7 лет) этап ученичества. Передача мастерства могла осуществляться по наследству, что подтверждает существование династий мастеров - ценинников (Буткеевы, Максимовы).

Таким образом, производство изразцов в Москве в XVII в., сосредоточенное в слободах (крупнейшие - Гончарная и Мещанская), являлось специализированным видом ремесла с разделением труда, традицией ученичества и передачи "дела" по наследству. Наиболее востребованными в производстве изразцов, в том числе архитектурных, были дворцовые мастера.

Раздел II. Исполнитель и заказчик. Типология заказа.

Заметная, яркая деталь архитектурного декора - изразец - появилась благодаря развитию вкусов и расширению возможностей заказчиков, и выбор крайне дорогого в XVII столетии материала - ценинных изразцов - решался ими. Носителями новых эстетических потребностей, заметных с середины XVII в. в архитектуре строящихся в Москве зданий, был царский двор и высшее духовенство. Интерес к новым декоративным возможностям проявился в использовании ценинных изразцов в постройках, связанных с заказами Романовых: строительные программы царей Алексея Михайловича, Федора Алексеевича и раннего Петра I в декоре зданий нового типа (Сухарева башня, Монетный двор, Главная аптека) широко используют многоцветные изразцы. Это ставит перед нами проблему соотношения заказчика и исполнителя.

Особую роль сыграл патриарх Никон: он вышел за рамки простого "заказа" и дал невиданный толчок дальнейшему развитию архитектурной керамики Беспримерными были и условия в НовоИерусалимском монастыре, при которых возникали уникальные по плотности контакты всех участников строительства.

Охлаждение отношений царя Алексея Михайловича с патриархом Никоном не отразились на "никоновских изразцах". Облицовка церквей 1670-х гг. (Покровский собор в Измайлове, церковь Андрея Стратилата в Андреевском монастыре) демонстрирует полное приятие царем новоиерусалимских образцов Убранство церквей Теремного дворца в Кремле, являвшееся частью строительной программы царя Федора Алексеевича и связанное, как считают, с замыслами патриарха Никона, сделало изразец одним из символов этой программы. В свою очередь, использование нового вида декора влиятельными заказчиками (заказы царей и их ближнего окружения) дает ему своего рода "санкцию".

Первые памятники с изразцовым декором вызвали в царском окружении волну подражаний, а кремлевские изразцовые декорации усилили ее. Следом за монархами шел круг лиц, близких ко двору (глава Посольского приказа боярин A.C. Матвеев, протопоп Благовещенского собора Андрей Савинов, князь М.Я. Черкасский и другие); их возвышение получает заметное отражение в строительстве храмов. Особая роль принадлежит князю В.В. Голицыну, в конце 1670-х - первой половине 1680-х гг. фактически руководившему перестройкой церквей Теремного дворца, а в 1687 г. возводившему домовый храм (церковь Параскевы Пятницы в Охотном ряду), используя в их убранстве изразцы.

Украшение изразцами построек было связано также с патриаршими, митрополичьими и монастырскими заказами Митрополичье подворье на Крутицах получило свой выдающийся декор при митрополите Евфимии, собор и колокольня Николо-Перервинского монастыря - при строительстве резиденции патриарха Адриана. В середине и второй половине столетия ярко проявилась тенденция использования изразцов в посадском, купеческом и приходском строительстве (особенно в Гончарной, Мещанской слободах, где прихожане были мастера-ценинники).

Процесс изготовления архитектурно-декоративных изразцов, их связь с общим архитектурным замыслом, выбор соотношений размеров изразцовых деталей с другими элементами декора и использование этих элементов - определялись устойчивой схемой отношений исполнителя и заказчика. Современная наука характеризует личность посредников, осуществлявших надзор за строительством от имени заказчика, и отмечает широкий диапазон их социального положения, от крепостных крестьян до детей боярских: боярин A.C. Матвеев, дьяк А. Кириллов, золотописец Посольского приказа К. Золотарев; иногда эту роль выполнял сам зодчий, работавший с заказчиком напрямую.

Ни в одной из сохранившихся подрядных записей упоминаний об использовании в качестве материала изразцов не встречено, но следует отметить, что часто оговаривались второстепенные или декоративные детали (наличники окон, карнизы и т. д), свидетельствующие об особом внимании заказчика к оформлению здания путем использования индивидуальных декоративных элементов.

Среди московских зодчих, отдававших предпочтение многоцветному изразцу, П.Потехин (церкви в Никольском-Урюпине, Маркове, Останкине) и И. Кузнечик (церковь Григория Неокесарийского, Покровский собор в Измайлове, возможно, церкви Николая в Столпах и Спаса на Сетуни) Особое место принадлежит Осипу Старцеву - ведущему зодчему Приказа каменных дел, лично руководившему созданием изразцового убранства церквей Теремного дворца, а также теремка и переходов на Крутицком подворье. В последнем он "проектировал" изразцовый декор, организовал заказы на изразцы и давал первые указания при изготовлении форм для изразцов.

Своеобразие манеры средневекового зодчего наиболее ясно выражалось в отдельных деталях декоративного убранства, где можно было в большей степени проявить свою индивидуальность. Поэтому одни и те же, чрезвычайно характерные, изразцовые детали повторяются в разных зданиях, создавая четкое ощущение "авторского почерка" зодчего или манеры конкретной группы мастеров-ценинников, выполнявших изразцы.

Однако сам факт использования обычных (точнее, стандартных) изразцов в архитектуре Москвы еще не доказывает авторства зодчего. Доказательство, построенное на тождественности декоративных мотивов, должно учитывать их уникальность и индивидуальный характер трактовки. Только сопоставление характера изразцового декора Крутицкого теремка и Главной

аптеки, выявление полной идентичности большого ряда уникальных для своего времени деталей позволяет считать их характерными именно для творческой манеры Старцева. Это дает возможность предположить, что автором "проекта" изразцового убранства (но не мастером-изготовителем) Главной аптеки был именно Осип Старцев.

Приступая к строительству, зодчий должен был не только знать, каково будет фасадное керамическое убранство, но заранее заказать (или купить) детали у мастеров - израэечников. В зависимости от сложности декора, можно говорить о двух видах заказа: "специальном" и "стандартном".

Под специальными заказами мы понимаем те случаи, когда мастера-изразечники работали в творческом содружестве с зодчими, создавая архитектурные детали в соответствии с их замыслом и по их указаниям. При изготовлении форм для подобных изразцов мастер-резчик должен был иметь точное представление о композиции облицовки всего здания, чтобы правильно согласовать форму и орнамент всех изразцов. Очевидно, что круг исполнителей таких заказов был узок, так как они должны были исполняться в хорошо оснащенных (государевых) мастерских. Эта фасадная керамика в ряде случаев атрибутирована конкретным мастерам (например, изделия Степана Полубеса).

Изготовление стандартных, универсальных изразцов и изразцовых композиций было рассчитано на повторяемость декора в разных зданиях: интенсивное строительство второй половины XVII в. требовало большой массы изразцовых деталей, и вызванный этим спрос давал возможность производить изразцы не только по специальным заказам, но и на продажу. В этом случае мастера-ценинники работали обособленно от зодчих, их творчество не было связано с конкретным архитектурным замыслом.

Итак, общий замысел исходил от заказчика; детальная его проработка принадлежала зодчему; от исполнителя требовались профессиональные навыки, опыт и (в случае специальных заказов) точное представление об общей идее.

Московское ценинное дело было представлено несколькими мастерскими со своим характерным почерком, которому отдавал предпочтение тот или иной заказчик (либо его доверенный зодчий).

Изучение изразцовых деталей в зданиях этого периода дает возможность классифицировать их по признакам принадлежности к определенной "школе". Здания характеризует ясно выраженное преобладание основной для них группы изразцов, отвечающих в своих особенностях наиболее характерным чертам трактовки архитектурно-художественного образа В пределах этих общих характерных признаков фасадную керамику можно разделить на две группы, соответствующие традициям отдельных "школ".

Первая группа соответствовала традициям школы, названной нами "государевой" или "дворцовой", и представлена в основном изделиями, выполненными по специальным и по стандартным заказам, отличающимся большим объемом, сложными формами изделий и композиционных решений. Вторая группа, соответствующая традициям школы, названной "городской" или "посадской", представлена изделиями небольших мастерских, более соответствующих стандартным заказам В отдельных зданиях могут встретиться включения из другой группы (колокольня церкви Николы Явленного), но, как правило, каждое здание отличает ясно выраженное преобладание основной для такого здания группы изразцов.

Можно допустить, что в первую группу могли входить не только изделия, выполненные непосредственно государевыми мастерами, но и изделия, отвечающие стилистике этой школы. Мы наблюдаем характерное для многих видов искусств, (например, иконописи) сочетание традиционного направления и направления, следовавшего стилистике царских мастеров Оружейной палаты. Ценинное дело не являлось в этом смысле исключением.

Обзор московских сооружений свидетельствует о том, что мастера дворцовой школы были главными поставщиками изразцовых изделий, предназначенных для фасадного убранства, а изделия мастеров второй школы составляют его меньшую часть. Технология производства архитектурной керамики требовала особых условий производства и высокого мастерства, которыми обладали главным образом дворцовые мастера, посадские же использовали линию развития, заданную ими.

Таким образом, во второй половине XVII столетия очевидный интерес "заказчика" в лице власти к новым декоративным возможностям в виде целинных изразцов определил их широкое использование в зданиях, имевших важное идеологическое, политико-репрезентативное и градостроительное значение. Государственная, элитарная составляющая в изразцовом декоре определила круг заказчиков, относящихся к верхушке русского общества того времени.

Раздел III. "Mhi рация" изразцов: изразцы, формы, мастера.

При изучении древнерусских изразцов обращает внимание сходство изразцов (рисунок, характер рельефа, роспись по рельефу), встречающихся в разных местах, как в границах одного города, так и порой весьма отдаленных.

Выявление круга изделий московских мастеров позволяет с большей уверенностью говорить о широком распространении на всей территории русского государства столичных изделий В свою очередь, исследование московских изразцов свидетельствует об использование ими форм, изделий и приемов, например, белорусских и новоиерусалимских мастеров.

Наиболее распространенной формой "миграции" была поставка Москвой готовой продукции как печных, так и фасадных изразцов. О поставках изделий для фасадного убранства в Иосифо-Волоколамский монастырь, в Солотчинский монастырь под Рязанью свидетельствуют

документальные источники. В свою очередь, нам неизвестны факты поставки в столицу изразцов, предназначавшихся для фасадного убранства, тогда как печные поставлялись, например, из керамической мастерской Валдайского Иверского монастыря. Очевидно, что изразцы на московских памятниках имеют только местное происхождение

При отсутствии документальных данных предположение о московском происхождении изразцов можно составить и при сопоставлении изразцов с московскими прототипами. Например, столичное изразцовое панно с "фруктами", неоднократно встречается за пределами Москвы - в Иосифо-Волоколамском монастыре, в Пафнутьево-Боровском монастыре, в церкви Зосимы и Савватия в селе Фаустово под Москвой и др. Таким образом устанавливается и происхождение части изразцов из Вяжищского монастыря, памятников Углича, Ярославля, Сольвычегодска и других городов.

Другим способом "миграции" был перенос форм для изготовления изразцов. Одним из примеров такого способа распространения изразцов является история создания в 1687 г. изразцового декора домовой церкви князя В.В. Голицына - храма Параскевы Пятницы в Охотном ряду, для которого использовались формы из Новоиерусалимского монастыря. Об этом свидетельствует челобитная архимандрита Воскресенского монастыря Никонора с просьбой о возвращении в монастырь форм "к ценинным делам", взятых князем Голицыным, составленная в 1690 г.

Проведенное нами сопоставление изразцов из церкви Воскресенского собора и Скита патриарха Никона в Новоиерусалимском монастыре выявило полное совпадение размеров, рисунка и проработки рельефа использованных в московской церкви изразцов с новоиерусалимскими аналогами.

Об использовании одних форм или копий этих форм свидетельствует также сходство московских изразцов, использовавших в разных памятниках (розетки, изразцы с птицами, детали оконных обрамлений и др.).

Способы изразцовой "миграции" включали в себя также переезды мастеров, например, казенных мастеров Оружейной палаты, из Москвы для организации изразцового производства. Известно, что московские мастера, прибывшие в начале XVIII в. в Сибирь, сначала в Тобольск, затем в Тюмень, участвовали в изготовлении изразцов для местных построек. В столице, в свою очередь, работали киевляне и галичане, суздальцы и нижегородцы, костромичи и ярославцы.

Выявленный нами материал демонстрирует наличие в различных памятниках одинаковых изразцов, как в пределах города, так и вне его. Однако, при кажущейся идентичности рисунков изразцов, найденных в разных местах, при детальном сравнении можно обнаружить малозаметные отличия. В таком случае, перед нами одна из самых распространенных форм "миграции" -использование мотивов, разработанных московскими мастерами. В процессе исследования

изразцового декора в ряде городов выявляется широкий круг аналогий, представляющих собой как примеры прямого копирования, так и использования элементов рисунка московских изразцов.

Таким обраюм, зачастую единственным свидетельством "миграции" становятся сами изразцы, детальное изучение которых может в дальнейшем установить их происхождение В этом случае систематизация изразцов московского производства станет непременным условием возможности сопоставления и выявления места производства изделий, находящихся на памятниках, расположенных в самых разных частях России.

В Заключении обобщены выводы исследования и очерчен эволюционный путь развития московского архитектурного изразца с предложенной периодизацией.

Изразцовое производство в Москве XVII в. развивалось по нарастающей и достигло во второй половине этого столетия высшего расцвета Особая роль изразцового декора в убранстве памятников архитектуры обусловила небывалый всплеск производства и использования нового вида изразцов На всем протяжении столетия заметна непрерывная тенденция к декоративной насыщенности фасадов, которая становится главной в московской архитектуре, увеличивая в связи с этим активность включения поливной керамики в убранство зданий.

Изразцы XVII в. не обладают стилистической цельностью Это динамичное и сложное время, лицо которого определяют, с одной стороны, направление, опирающееся на принципы, сложившиеся к концу XVI в, с другой - деятельность иноземных мастеров, связанная с заказами патриарха Никона В течение столетия эти две линии почти не соприкасаются и не взаимодействуют, что позволяет рассматривать их как самостоятельные.

С началом производства ценинной керамики в облицовке архитектурных сооружений Москвы утвердился тип полихромного, рельефного архитектурного изразца, который в редких случаях соседствует с муравлеными изделиями, окончательно вытесненными из фасадной облицовки с 1670-х годов.

Московская школа "ценинного дела", пройдя период заимствования, выработала свою стилистику, выразившуюся в использовании менее сложных приемов новоиерусалимских мастеров, представленных в столице в большей степени универсальными, нежели уникальными изделиями. Очевидно, это и определило дальнейшее распространение таких приемов, приведя к унификации русского архитектурного изразца.

Московская школа "ценинного дела" - понятие, объемлющее лишь несколько десятилетий в жизни русского искусства второй половины XVII столетия. Наше определение московской школы, как школы ценинного дела, в отличие от встречающихся в литературе "керамическая" или "изразцовая", представляется более точным и емким, заключающим в названии отсылку к соответствующему периоду, который характеризовался преобладающим производством и применением изразцов, формально-стилистические особенности которых и приемы использования

принципиально отличали их от предшествующих.

Воссоздание обшей картины развития позволило определить и хронологические рамки периодов внутри недолгого, но чрезвычайно интенсивного и разнообразного московского изразцового производства. Эти периоды непродолжительны, тесно связаны друг с другом, переход от одного к другому порой неопределенно оформлен, но, тем не менее, они существуют, включая в себя последовательные этапы, которые связаны и с уровнем производства, и развитием декоративных приемов в архитектуре Хронологические рамки рассматриваемых периодов развития изразцового декора Москвы связаны с историческими событиями эпохи: обозначившийся в XVI столетии интерес к фасадной керамике был приостановлен и возродился в Москве в 1630-х гг., к которым относится нижняя граница рассматриваемого периода.

Первый период - 1630-е гг. - середина XVII в. характеризует возрождение интереса к фасадной керамике, выразившегося в применении муравленых изразцов с традиционной для печных изразцов сюжетной и орнаментальной тематикой в качестве цветных (зеленых) вставок Особенности периода показывают минимальную зависимость от внешних импульсов, чему способствует подчеркнутая консервативность изразцового декора, использовавшая традиции XVI в Завершите раннего периода отмечено появлением ключевого памятника зодчества XVII в. -церкви Троицы в Никитниках (1634-1650), в убранстве которой впервые были использованы рельефные многоцветные изразцы, обозначавшие начало нового этапа развития изразцового декора.

Для определения границ раннего периода развития изразцового декора XVII столетия будет удачным совмещение хронологического и формально-стилистического подхода. Начало периода связывается с восстановлением строительной активности после воцарения Романовых, появлением первых сооружений с изразцовым декором; завершение - с появлением необычного, выпадающего из общего ряда памятника, оказавшего влияние на дальнейшее развитие изразцового декора Следует отметить, что произведения, примыкающие к стилистике этого периода, продолжают возникать вплоть до 1680-х гг, когда с ними уже не связываются основные направления развития русского зодчества. Можно подчеркнуть, что этот период может рассматриваться как "доновоиерусалимскиий", т.е. полностью независимый от влияния монастырских мастеров, работы которых в дальнейшем сыграли значительную роль в развитии московского изразцового декора.

Окончание первого периода сложнее соотнести с точной датой (время строительства церкви Троицы в Никитниках до сих вызывает споры исследователей) В данном случае представляется возможным, совместив хронологический и формально-стилистический подход, считать его верхней границей время формирования новых художественных приемов в

архитектуре, связанных с направлением в зодчестве, которое в литературе принято иногда называть "узорочье", "новый стиль XVII в.", расцвет которого тяготеет к середине в.

Следующие периоды связаны со второй половиной XVII столетия, т.е. временем подъема, "индустриализации" изразцового производства, которое следует рассматривать как самостоятельное и значительное явление. Однако, ему не присуща внутренняя целостность, определяемая особенностями принципов построения художественной формы, и этот процесс имеет собственную периодизацию.

Второй период - 1666-1670-е гг., связан с переводом истринских мастеров в Москву и характеризуется использованием в основном новоиерусалимских вариантов. Освоение нового типа изразцов требовало иных условий, поэтому этот период характеризуется организацией соответствующего производства. Этим объясняется отсутствие в московском "ассортименте" крупных сложных, фигурных деталей.

Третий период - 1680-е гг. Продолжившийся в 1680-х годах в Москве процесс освоения, переработки, а порой и прямого копирования новоиерусалимских приемов и форм шел параллельно с созданием московскими (в том числе и бывшими истринскими) мастерами новых композиций К концу этого периода московские мастера обладали всеми возможностями для производства крупноформатных изразцов, в том числе и хорошо оснащенными мастерскими, необходимыми для обжига подобных изделий и соответствующими заказами.

Четвертый период - 1690-е гг. - начало XVIII в. Датировка памятников, выходящих за рубеж столетия, отражает скорее время строительства, но не изменение тенденции, обозначенной в последние годы XVII в. Этот период связан с формированием нового облика города и строительством сооружений, сориентированных на общественное пространство. Оформление зданий сопровождалось попытками освоения массива стены с помощью европейских ордерных форм, в том числе выполненных в керамике. Это выразилось в начавшемся усвоении западноевропейских форм, в более ясном обозначении композиции архитектурных элементов, выполненных в керамике, в декоре наиболее значимых общественных сооружений. Но в начале XVIII в. аналогичные по направленности стилевые тенденции в архитектуре потеснили с фасадов яркое изразцовое убранство, которое перестало быть актуальным для правительственных программ строительства. В Москве эта линия была оборвана довольно резко, но в провинции изразцы использовали в декоре зданий еще в первой четверти столетия.

Предлагаемая периодизация, как нам кажется, адекватно отражает процесс развития архитектурного изразца Москвы XVII в., самый концентрированный период которого относится ко второй половине столетия За это время ценинная экстерьерная керамика прошла полный цикл.

В нем в рамках видового единообразия - в основном рельефные полихромные изразцы - в первую очередь выражена тенденция появления и распространения крупных монументальных

универсальных изделий, рассчитанных на многократное воспроизведение. Наиболее устойчивой и характерной из этих форм - настолько устойчивой и характерной, что ее с полным правом можно назвать визитной карточкой московского архитектурно-декоративного изразца XVII столетия -являются крупные панно, составные раппорты, керамические иконы.

Введение керамики в русскую архитектуру оказалось одним из важных элементов "переодевания" культуры, при котором керамические материалы сыграли роль удачных, благодарных и самых массовых заменителей дорогих (или просто недоступных России) природных материалов. Изразцы стали национальным ответом на развитие барочного архитектурного убранства Европы, ответом страны, почти не знавшей традиций фасадной скульптуры и мраморного многоцветного декора.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Книга

I. Москва изразцовая. - М., 2006. 13 п.л. Статьи и тезисы

2 Зооморфные изображения на изразцах из коллекции музея "Коломенское". Образ грифона // Коломенское. Материалы и исследования. Вып 3. - М , 1992. 0,5 п л. 3. Греющие красотой // Родина. Российский ист журн. - 1993. № 10 0,4 п л.

4 История комплектования коллекции изразцов музея "Коломенское" // Коломенское. Материалы и исследования. Вып.5. - М., 1993. 1.0 пл.

5 Рукодельных хитростей изрядные изыскатели // Родина Российский ист. журн. - 1994. № 1 0,4 п.л.

6. Изразцовое действо // Родина. Российский ист. журн. - 1994 № 2. 0,3 п.л.

7. Кирпич старой Москвы // Московский архив. - М., 1996. 1.0 п.л.

8. История одной челобитной // Наше наследие. -1997 № 43-44. 1 п л.

9. Kolomenskoye. А State of Mind. Magisterium International Magazine 1997. 0,3 п.л.

10 К вопросу о датировке Водовзводной башни в Коломенском // Культура Средневековой Москвы. - М., 1999. 0,4 п.л.

II. К истории создания изразцового декора церкви Параскевы Пятницы в Охотном ряду в Москве // Археологические памятники Москвы и Подмосковья - М., 2000. 0,5 п л.

12. Клейма на керамических облицовочных изделиях XIX - нач. XX в // Экспертиза и атрибуция -М., 2001. 0,5 п.л.

13 К вопросу о московских аналогиях в изразцовом декоре ярославских церквей // Материалы научных чтений памяти И П. Болотцевой в Ярославском художественном музее - Ярославль, 2001.0,5 п.л.

14. "Разсадник изразцового дела". К вопросу об новоиерусалимских аналогиях в московском изразцовом декоре // Никоновские чтения. - М., 2002. 0,5 пл.

15. Керамическая надпись из Воскресенского собора Ново-Иерусалимского монастыря // Никоновские чтения. - М., 2002. 0,5 п.л.

16. Керамическая "летопись" колокольни храма Святых Адриана и Наталии (Святых Апостолов Петра и Павла) в Москве // Искусство христианского мира. Вып. 7. - М., 2003. 1.0 п.л.

17. Геральдические орлы в московской фасадной керамике XVII в. - элемент декора и эмблема государства // Искусство христианского мира. Вып. 8. - М., 2004. 0,8 п.л.

18. Изразцов набор различный // Антиквариат. - 2004. № 9. 0,7 п.л.

19 Золотой век московского архитектурного изразца // Стиль московского изразца. - М., 2005. 0,4 п.л.

20. История одной челобитной // Стиль московского изразца. - М., 2005. 0,4 п.л. 21 Геральдические орлы в московской фасадной керамике XVII в. - элемент декора и эмблема государства // Гербовед. - М., 2005. № 2. 0,5 п.л.

22.Геральдические орлы в московской фасадной керамике XVII в. - элемент декора и эмблема государства. Тезисы доклада // Семинар по геральдике и вспомогательным историческим дисциплинам. № 12. - М., 2005. 0,2 п.л.

23. Проблемы изучения изразцового декора памятников архитектуры Москвы XVII в. // Сообщения Ростовского музея - Ростов, 2006 0,4 п л

24. Статьи "А.В.Филиппов", "А.Б Салтыков", "Степан Иванов" и другие // Московская энциклопедия. - М,. 0, 5 п.л. (в печати)

Заказ № 131/04/06 Подписано в печать 19 04 2006 Тираж 100 экз. Уел п.л 1,25

ООО "Цифровичок", тел. (495) 797-75-76; (495) 778-22-20 www.cfr.ru; e-mail: info@cfr.ru

¿pofA

№ - 9 Д) 9 2

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата искусствоведения Баранова, Светлана Измайловна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ ИЗРАЗЦОВОГО ДЕКОРА ПАМЯТНИКОВ

АРХИТЕКТУРЫ МОСКВЫ.

1.1. История изучения русских изразцов XVII века. Оценка уровня изученности.

1.2 Состояние источников, степень сохранности памятников.

1.3 Вопросы установления подлинности, методика атрибуции.

ГЛАВА 2. ИЗРАЗЕЦ В СТРУКТУРЕ АРХИТЕКТУРНОГО ДЕКОРА.

2.0 Предыстория изразцового декора Москвы.

2.1 Корпус выявленных памятников с изразцовым декором.

2.2 Типы композиций в изразцовом декоре.

2.3 Композиция и сюжет изразца:. особенности использования тематических изображений.

ГЛАВА 3. АРХИТЕКТУРНЫЙ ИЗРАЗЕЦ МОСКВЫ КАК СОЦИАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ФЕНОМЕН.

3.0 Предыстория производства.

3.1 Организация производства изразцов в Москве XVII века.

3.2 Исполнитель и заказчик. Типология заказа.

3.2 "Миграция" изразцов: изразцы, формы, мастера.

Введение диссертации2006 год, автореферат по искусствоведению, Баранова, Светлана Измайловна

Изучение изразцового декора принципиально важно для уяснения источников художественного своеобразия зодчества середины - второй половины XVII столетия. Ему было отведено первостепенное место в наружном убранстве церковных и гражданских зданий, и именно в нем, как в активнейшем элементе композиции, наиболее ярко проявлялась присущая декору способность быстро реагировать на происходящие изменения, отчетливо проявленные в культуре позднесредневековой Руси.

Необходимость более тщательного изучения истории московского изразца диктуется тем, что именно "московская стадия" в его развитии во многом определила становление изразцового производства в общероссийском масштабе. Московские мастера и заказчики имели прямое отношение к созданию, переработке и копированию изразцового декора на местах, где в силу этого возникали и устойчиво развивались локальные варианты "обще-московского" направления. В результате география распространения московского изразца, в сущности, совпала с географией Русского государства XVII века. Причина этого в организационных и финансовых возможностях столицы, в более открытом доступе к европейским технологиям и вкусам, в ее воздействии на формирование "моды" через хорошо известный механизм подражания придворным (и вообще престижным) элементам в оформлении государственного и церковного быта. Поэтому можно сказать, что хотя художественные и технологические приемы были широко востребованы провинцией, изразцы продолжали оставаться явлением московской культуры.

Об актуальности темы свидетельствует нарастание потока публикаций за последние тридцать лет, что связано как с результатами архитектурно-реставрационных исследований и археологических раскопок, приносящих значительное количество свежего материала, так и с естественным стремлением ученых заняться классификацией накапливаемого и его осмыслением.

К настоящему времени обрисована общая картина развития русского изразца, определены и обозначены главные центры его производства, выявлены некоторые местные особенности. Однако воссоздание полной и исчерпывающей картины развития русского изразцового искусства еще впереди. Особенно это касается не изразца в его, так сказать, самодовлеющем, археологическом измерении, а изразца как особого художественного элемента архитектуры. Слова известного историка архитектуры М.А. Ильина, сказанные еще в 1950-х годах: ". архитектурная керамика XVII столетия до сих пор мало изучена, хотя она составляет один из важнейших видов русского монументального декоративного искусства"1 -по-прежнему актуальны.

Актуальность темы настоящего исследования может быть определена как на теоретическом, так и на практическом уровне. В теоретическом плане очевидно поднятие уровня источниковедческого анализа и интерпретации его результатов в области изучения изразца до, по крайней мере, того уровня осмысления художественных процессов в Московской Руси, который уже достигнут, как для более ранних (домонгольская архитектура и прикладное искусство), так и для более поздних периодов (архитектурная декорация России в эпоху модерна).

Это отчасти определяет актуальность исследования и в сфере практической деятельности, тесно связанной с осмыслением культуры прошлого, например, с преподаванием. Сегодня, когда идет напряженный поиск в русском искусстве элементов, позволяющих увидеть, назвать и, главное, глубже понять характерные, неповторимые, присущие только ему структурные особенности, работа с таким исконно московским материалом, каким являются изразцы и изразцовый архитектурный декор, исключительно

1 Ильи» М.А. Декоративное искусство XVII века // Русское искусство. Т. 4. - М., 1959. С. 288. своевременна.

Во многом актуальна эта работа и для музейного дела. Слабая изученность материала, хранящегося в музейных коллекциях, постоянно требует повторной атрибуции, которая невозможна, разумеется, без выявления и объединения в единое целое результатов исследований, подготовки научных каталогов, введения в оборот накапливающихся данных (в том числе - реконструкций изразцового декора утраченных памятников Москвы).

Очевидна своевременность появления данного исследования для реставраторов-архитекторов, работающих над воссозданием утраченных композиций. Сегодня, когда на памятниках ведутся постоянные и крайне активные реставрационные работы, недостатки детального изучения изразцового декора и отсутствие исчерпывающе собранного круга аналогов рождает угрозу частичной, а подчас и полной утраты его остатков на еще сохраняющихся памятниках. Там, где такой декор не выявлен, принципиально важно приложить усилия к его выявлению или убедиться в его отсутствии; к полнейшей фиксации выявленного; наконец, к точности воссоздания (что не всегда происходит в практике реставрации).

Пробелы, существующие в исследовании этой темы, очевидны, хотя не всегда осознаются современной наукой. Таковой является, прежде всего, практически вся область московского изразцового декора второй половины XVII века. На первый взгляд это звучит неожиданно, если не парадоксально. Исследователи, занимающиеся московским зодчеством позднего русского средневековья, по праву считают этот период временем расцвета изразцового искусства, и правильно подчеркивают очевидную роль Москвы в производстве и архитектурном использовании изразцов. Однако в большинстве случаев этими общими наблюдениями дело и ограничивается. Хотя памятники Москвы этого периода были рассмотрены как группа, обладающая стилевым единством, представляющая особый этап развития зодчества и обозначающая намеченный в общих чертах круг таких памятников, состав их не был уточнен и обоснован. В должном объеме никогда не предпринималось и попыток источниковедческого разбора накопившихся материалов и стремления интерпретировать получаемые сведения.

Проблема исследования изразцового декора включает два аспекта:

1) изучение изразцов как группы артефактов с определенной функцией (их классификация, разработка терминологии и периодизации, и т.п.) и

2) определение их места в структуре архитектурного декора, что неразрывно связано с изучением самих памятников архитектуры.

Первый аспект давно осознан как научная задача, но объектом системного изучения, требующего специального методического подхода, изразцовый декор Москвы до сих пор не был. В частности, никогда не ставилась задача создания сводного каталога памятников с изразцовым декором, в силу чего современная наука оперирует далеко не полным списком объектов изучаемого времени. По сути дела, отсутствие полноценной фактологической базы стало главной причиной слабой изученности феномена.

Можно сказать, что избранная область нуждается пока не только и не столько в упорядочении и систематизации имеющегося, сколько просто в максимально полном выявлении и введении в оборот фактического материала. Только это даст возможность перейти к интерпретационному анализу, с большей точностью выявить и охарактеризовать присущие Москве приемы производства и использования изразцов в архитектурном декоре, и с большим основанием говорить о существовании московской школы ценинного дела. Делать выводы, опираясь только на тот круг источников, который находится в обороте к настоящему моменту, - значит рисовать заведомо обедненную, искаженную картину.

Поэтому источниковедческий анализ рассматривается в настоящей работе как инструмент, позволяющий, при опоре на изразец как на подлинный документ своего времени, проникнуть в суть рабочего метода древнерусских мастеров, выявить творческие приемы зодчих. Отсюда -важность второго, главного аспекта исследования, связанного с рассмотрением творческого метода древнерусского строительства, который ранее относился главным образом к зданию в целом, почти не затрагивая деталей. Поэтому исследование закономерностей построения изразцовых композиций явится одним из путей к решению проблемы в целом.

Понимание процесса развития древнерусской архитектуры и, в частности, художественных особенностей архитектурно-декоративной керамики памятников Москвы невозможно без учета исторического контекста и особенностей развития русской культуры. Монументальное строительство Москвы в XVII в. оставалось связанным, в первую очередь, с заказами царского двора и Церкви. Роль таких заказчиков можно априорно признать определяющей, но выявление их конкретных требований, установление форм и путей их воздействия на конечный результат заслуживает специального исследования. Отсюда — очевидная необходимость ввести в круг исследования материалы, связанные с историей строительства, взаимоотношений заказчика и исполнителя в ходе создания памятника и, особенно, изразцового декора.

Неизбежно приходилось начинать с выявления полного круга московских памятников с изразцовым декором и лишь затем приступать к анализу композиционных приемов использования изразца в структуре архитектурного декора и определению элементов его своеобразия; систематизации и анализу основных изобразительных (иконографических) мотивов с раскрытием содержательной тематики композиций (и отдельных изразцов); изучению организации и истории производства изразцов в Москве в XVII веке: определению периодов становления и развития московской школы ценинного дела; выявлению круга мастерских (школ) и мастеров; изучению их отношений с заказчиками.

Это позволило в ходе исследования обратиться к решению следующих конкретных задач: определение степени подлинности (достоверности) изразцового декора памятников Москвы; внесение уточнений в датировку московских изразцов путем сужения хронологических рамок их бытования с помощью выделения хроно-видовых групп; реконструкция общей картины изразцового производства, выявление роли заказчика и исполнителя в процессе создания изразцового декора и формирование выводов относительно социальной структуры заказа, т.е. определение степени влияния заказчика на художественные предпочтения (в данном случае использование изразцов); попытка атрибуции ряда памятников определенному зодчему на основе анализа изразцового декора.

Границы периода исследования охватывают приблизительно столетие и включают в себя памятники архитектуры с середины 1630-х годов по начало XVIII века, то есть практически всю так называемую "эпоху первых Романовых". Хотя период расцвета московского изразца связан в основном со второй половиной столетия, автор счел необходимым расширить рамки исследования, чтобы обозначить изменение особенностей художественных традиций в этой области русского искусства.

Нижняя граница рассматриваемого периода традиционна и относится ко времени становления Русского государства после разорения Смутного времени. Окончание истории московских изразцовых декораций XVII века сложнее связать с конкретной датой, но здесь есть очевидный (и также вполне традиционный) рубеж: это этап сложения тех новых художественных приемов и архитектурных форм, которые отождествляются с наступлением эпохи петровских преобразований. Таким образом, выбранный период обладает внутренней исторической цельностью, в нем сочетается хронологический и формально-стилистический подход.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Изразцовый декор памятников архитектуры Москвы XVII века"

Заключение

Изразцовое производство в Москве в XVII веке развивалось по нарастающей и достигло во второй половине этого столетия наивысшего расцвета. Особая роль, в том числе и изразцового декора, в убранстве памятников архитектуры этого времени обусловили небывалый всплеск производства и использования нового вида изразцов.

Масштабы производства изразцов в Москве были определены крупными царскими, церковными и придворными заказами не только для московских, но и провинциальных сооружений. Изразцовым декором были обозначены сооружения, имевшие важное общественное и градостроительное значение в жизни столицы: церкви, колокольни, наиболее значимые гражданские постройки. Применение керамики в декоративном убранстве зданий во многом определялось ролью и статусом заказчика (царь, церковь, приближенные) и его финансовыми возможностями, что ставило Москву в преимущественное положение.

На всем протяжении столетия продолжением тенденций, замеченных нами еще в первых памятниках 1630-х гг., является усиление декоративной насыщенности фасадов. Принцип декоративного (приближающегося к "ковровому") заполнения плоскостей повторяющимися элементами становится главным в московской архитектуре и, в связи с этим, увеличивается активность включения поливной керамики в декорацию фасадов. С началом производства ценинной керамики в облицовке архитектурных сооружений Москвы утвердился в основном тип полихромного, рельефного архитектурного изразца, который в редких случаях соседствует с муравлеными изделиями, окончательно вытесненными из фасадной облицовки с 1670-х годов.

Рассмотренные памятники демонстрируют многообразие приемов использования полихромной керамики в московской архитектуре XVII века.

Полихромные изразцы применялись в различных композициях, сочетаниях и формах, способствуя четкому выявлению пропорционального строя и масштаба сооружения. Однако при всем изобилии и разнообразии декоративных деталей, убор зданий этой эпохи обладает сравнительной устойчивостью этих приемов. Развитие композиционных приемов шло по пути укрупнения отдельных изразцов и создания универсальных изразцовых композиций, в силу их большей вариативности.

Тематика изображений московских изразцов отражает соответствие изразцов эстетическим идеалам времени, с его стремлением к яркой декоративности. Происходившие в них важные перемены сформировали, в том числе, и новые отношения ко многим эстетическим показателям художественной формы, внеся изменения в отношения к материалу и цвету. В этом смысле многоцветные изразцы оказались благодатным материалом для выражения идеалов времени.

Разнообразие декора создавалось путем использования повторяющихся деталей изразцового декора, состоящих зачастую из стандартных элементов. Вариативность изразцов явилась одной из главных особенностей изразцового декора Москвы.

Московская школа "ценинного дела", пройдя период заимствования, выработала свою стилистику, выразившуюся в использовании приемов новоиерусалимских мастеров, представленных в столице в большей степени универсальными, нежели уникальными изделиями. Очевидно, это в первую очередь и предопределило дальнейшее распространение этих приемов, приведя к унификации русского архитектурного изразца.

С полной уверенностью можно говорить о Москве как о главном центре производства изразцов, откуда они распространялись по России. Виды "миграции" были различны: готовые изразцы, формы для них, перемещения мастеров, распространение общих художественных импульсов.

Московская школа "ценинного дела" - понятие, объемлющее лишь несколько десятилетий в жизни русского искусства XVII века и относящееся ко второй половине столетия. Под этим понимаются не просто черты, присущие этому явлению и никакому иному, но такие качества, которые порождают эти отличия; благодаря которым приобретают особый, собственный строй или, если позволительно воспользоваться этим термином, стиль.

Определение московской школы как школы ценинного дела, в отличие от встречающихся в литературе "керамическая" или "изразцовая", представляется более точным и емким, заключающим в названии отсылку к соответствующему периоду, который характеризовался преобладающим производством и применением изразцов, формально-стилистические особенности которых принципиально отличали их от предшествующих изделий.

Воссоздание общей картины развития позволило определить и хронологические рамки периодов внутри недолгого, но чрезвычайно интенсивного и разнообразного московского изразцового производства. Эти периоды непродолжительны, чрезвычайно тесно связаны друг с другом, переход от одного к другому порой неопределенно оформлен, но, тем не менее, они существуют, включая в себя последовательные этапы, которые связаны и с уровнем производства и развитием декоративных приемов в архитектуре.

Хронологические рамки рассматриваемых периодов развития изразцового декора Москвы тесно связаны с историческими событиями эпохи. Так, отсутствие в Москве в начале XVII века памятников с изразцовым декором было вызвано уменьшением масштабов монументального строительства в годы "смуты".

Обозначившийся в XVI столетии интерес к фасадной керамике был приостановлен и возродился в Москве в 1630-х годах, к которым относится нижняя граница рассматриваемого периода.

Первый период - 1630-е гг. - середина XVII в., характеризуется возрождением интереса к фасадной керамике, выразившегося в применении муравленых изразцов с традиционной для печных изразцов сюжетной и орнаментальной тематикой, воспринимавшихся скорее как цветные (зеленые) вставки. Особенности этого периода позволяют говорить о минимальной зависимости от внешних импульсов и влияний, чему способствует характерная подчеркнутая консервативность изразцового декора, использовавшая традиции XVI в.

Завершение раннего периода связано с появлением ключевого памятника зодчества XVII века - церкви Троицы в Никитниках (1634-1650), в убранстве которой были использованы рельефные многоцветные изразцы, что обозначило начало нового периода в развитии московского изразцового декора. Таким образом, к середине XVII века наметилась линия использования цветных вставок из поливной керамики.

Для определения границ раннего периода развития изразцового декора XVII в. будет удачным совмещение хронологического и формально-стилистического подхода. Начало периода связывается с восстановлением строительной активности после воцарения Романовых, появлением первых сооружений с изразцовым декором; завершение - с появлением необычного, выпадающего из общего ряда памятника, оказавшего влияние на дальнейшее развитие изразцового декора. Следует отметить, что произведения, примыкающие к стилистике этого периода, продолжают возникать вплоть до 1680-х гг., когда с ними уже не связываются основные направления развития русского зодчества. Можно подчеркнуть, что этот период может рассматриваться как "доновоиерусалимскиий", т.е. полностью независимый от влияния монастырских мастеров, работы которых в дальнейшем сыграли значительную роль в развитии московского изразцового декора.

Окончание первого периода истории изразцового декора сложнее связать с точной датой (время строительства церкви Троицы в Никитниках до сих пор вызывает споры исследователей). В этом случае представляется возможным, совместив хронологический и формально-стилистический подход, считать его верхней границей время формирования новых художественных приемов в архитектуре, связанных с тем направлением в зодчестве, которое в литературе принято иногда называть "узорочье", "новый стиль XVII в." и расцвет которого тяготеет к середине века.

Следующие периоды связаны со второй половиной XVII века, т.е. временем расцвета, "индустриализации"1 изразцового производства, которое следует рассматривать как самостоятельное и значительное явление. Однако, ему не присуща внутренняя целостность, определяемая особенностями принципов построения художественной формы, и этот процесс имеет собственную внутреннюю периодизацию.

Второй период - 1666-1670-е гг., связан с переводом истринских мастеров в Москву и характеризуется использованием в основном новоиерусалимских вариантов. Освоение нового типа изразцов требовало иных условий, поэтому этот период характеризуется организацией соответствующего производства. Этим объясняется отсутствие в московском "ассортименте" крупных сложных фигурных деталей.

Третий период - 1680-е гг. Продолжившийся в 1680-х годах в Москве процесс освоения, переработки, а порой и прямого копирования новоиерусалимских приемов и форм шел параллельно с созданием московскими (в том числе и бывшими истринскими) мастерами новых композиций. К концу этого периода московские мастера обладали всеми возможностями для производства крупноформатных изразцов, в том числе и хорошо оснащенными мастерскими, необходимыми для обжига подобных изделий.

Четвертый период - 1690-е гг. - начало XVIII в. Датировка памятников, выходящих за рубеж столетия, отражает скорее время строительства, но не изменение тенденции, обозначенной в последние годы XVII века. Этот период связан с формированием нового облика города и

1 Этот термин, характеризующий производство изразцов второй половины XVII в., введен Ю.Л. См.: Щапова ЮЛ. Некоторые наблюдения над технологией изготовления изразцов // КМИ. Ч. 1. - М., 1993. Вып. 5. С.22-29. строительством сооружений, сориентированных на общественное пространство. Оформление зданий сопровождалось попытками освоения массива стены с помощью европейских ордерных форм, в том числе выполненных в керамике. Это выразилось в начале усвоения западноевропейских форм, в более ясном обозначении композиции архитектурных элементов, выполненных в керамике, в декоре наиболее значимых общественных сооружений. Но в начале XVIII века аналогичные по направленности стилевые тенденции в архитектуре потеснили с фасадов яркое изразцовое убранство, которое перестало быть актуальным для правительственных программ строительства. В Москве эта линия оборвалась довольно резко, тогда как в провинции изразцы продолжали использоваться в убранстве зданий в течение первой четверти XVIII столетия.

Предлагаемая периодизация, на наш взгляд, адекватно отражает процесс развития архитектурного изразца Москвы XVII века, самый концентрированный период которого относится ко второй половине столетия. За это время ценинная экстерьерная керамика прошла полный цикл, от использования в декоре зданий небольших печных изразцов до создания композиций, монументальный характер которых проявился в четких формах, масштабах изображений, доминирующем месте в системе архитектурного декора.

В нем в рамках видового единообразия - в основном рельефные полихромные изразцы - в первую очередь выражена тенденция появления и распространения крупных монументальных универсальных изделий, рассчитанных на многократное воспроизведение. Наиболее устойчивой и характерной из этих форм - настолько устойчивой и характерной, что ее с полным правом можно назвать визитной карточкой московского архитектурно-декоративного изразца XVII века - являются крупные панно, составные раппорты, керамические иконы.

Введение керамики в русскую архитектуру оказалось одним из важных элементов "переодевания" культуры, при котором керамические материалы сыграли роль удачных, благодарных и самых массовых заменителей дорогих (или просто недоступных России) природных материалов. Изразцы стали национальным ответом на развитие барочного архитектурного убранства Европы, ответом страны, почти не знавшей традиций фасадной скульптуры и мраморного многоцветного декора. В свою очередь развитие этой области проходило в русле восточного понимания архитектурного декора, воплотившегося масштабностью и повышенной декоративностью. На этом сочетании и были созданы изразцовые декорации памятников архитектуры Москвы XVII столетия.

Список научной литературыБаранова, Светлана Измайловна, диссертация по теме "Изобразительное и декоративно-прикладное искусство и архитектура"

1. Абецедарекий Л.С. Белорусы в Москве XV1. в. Из истории русско-белорусских связей. - Минск, 1957.

2. Авдусина Т.Д., Владимирская Н.С., Панова Т.Д. Русская поливная керамика из раскопок Московского Кремля. // CA. М., 1984. № 21. С. 201— 211.

3. Акты Иверского Святозерского монастыря (1852-1706). // Русская историческая библиотека. СПБ., 1878. T.V.

4. Алферова Г.В. К вопросу о строительной деятельности патриарха Никона // АН. М., 1969. № 18. С. 30-44.

5. Анциферова ГМ Изразцовая композиция 'Евангелисты" // Памятники русской архитектуры и монументального искусства ХШ-Х1Х вв.-М, 2002. С. 113-120.

6. Баталов АЛ Московское каменное зодчество рубежа XVI-XVH вв. Рользаказчика в сложении архигеюурной формы: Автореферат. канд. искусствоведения. -М., 1986.

7. Баталов А.Л., Вятчинина Т.Н. Об идейном значении иерусалимского образца в русской архитектуре XVI-XVII веков. АН. -М., 1988. № 36. С. 2242.

8. Белова ОБ. Славянский бестиарий. -М: Индрик, 2000.

9. Беляев ЛА Древние монастыри Москвы по данным археологии. -М, 1994.

10. Беляев ЛА Московские печные изразцы до начала XVIII века. (Опыт археологической систематизации) // КМИ. -М, 1993. Вып. 5. Ч. 1. С. 8-21.

11. П.Беляев Л.А., Кренке H.A. Раскопки в Зачатьевском монастыре в Москве // Археологические открытия 2003 г. М., 2004. С. 149-152.

12. Блохина Н.Б. Приемы использования полихромной керамики в русской архитектуре второй половины XVII в.: Дисс. .канд. архитектуры. М., 1956.

13. Богоявленский С.К. Московская Мещанская слобода в XVII веке / Научное наследие. О Москве XVII в. -М., 1980. С. 9-170.

14. Богоявленский С.К. Двор князей Голицыных в Охотном ряду в Москве

15. Научное наследие. М., 1980. С. 232.

16. Бойцов И.А. Московская красноглиняная керамика XIV — начала XVI вв. и возникновение Гончарной слободы в Москве // Московская керамика: новые данные по хронологии. М., 1991. С. 33—40.

17. Бусева-Давыдова И.Л. Эстетические представления русских людей XVII столетия // Проблемы истории СССР. М., 1978. Вып. 7. С. 19-31.

18. Бусева-Давыдова И.Л. О роли заказчика в организации строительного процесса на Руси в XVII веке // АН. М., 1988. № 36. С. 43-54.

19. Бусева-Давыдова И.Л. Западные влияния в русской архитектуре XVII в. // Проблемы истории архитектуры. М., 1990. Ч. П. С. 161-162.

20. Бусева-Давыдова И.Л. Восток и Запад в русской культуре XVII в.: к проблеме национальной самоидентификации // Русское искусство между Западом и Востоком. -М., 1997. С. 85-103.

21. Бусева-Давыдова И.Л. Царь-зодчий: легенды и действительность (конец XVII начало XVIII в.) // Архитектура в истории русской культуры. Власть и творчество. - М., 1999. Вып. 4. С. 79-86.

22. Бусева-Давыдова И.Л. Декор русской архитектуры XVII в. и проблема стиля // АН. М„ 1995. № 38. С. 39-49.

23. Бусева-Давыдова ИЛ. Россия XVII века: культура и искусство в эпоху перемен. Автореферат. доктора искусствоведения. -М, 2005.

24. Бычков Ю А, Барановская О Л, Десятников В А и др. Петр Барановский. Труды, воспоминания современников. -М: Отчий дом, 1996.

25. Векслер А.Г. Палаты Натальи Кирилловны в Московском Кремле / МИА. Т. IV.-М., 1968. С. 193-211.

26. Векслер А.Г. О некоторых находках рельефных изразцов в Москве // КМИ.-М., 1993. Вып. 5.4. 2. С. 138-148.

27. Возобновление древнего Крутицкого терема в Москве // Вестник общества древнерусского искусства. Кн. 4/5. 1874. С. 32-35.

28. Волков Ю.А. Приемы цветового убранства русской архитектуры XVI-XIX вв. Автореферат .канд. архитектуры. -М., 1953.

29. Воронов В.С. Керамика Вяжицкого монастыря // Известия археологической комиссии. Петроград, 1917. Вып. 64. С. 32-39.

30. Воронов Н.В., Блохина Н.Б. Ярославские изразцы // Краеведческие записки. Ярославль. 1956. Вып. 1. С. 113-132.

31. Воронов Н.В., Сахарова И.Г. О датировке и распространении некоторых видов московских изразцов МИД СССР // Материалы и исследования по археологии СССР, Т. 3. - М., 1955, № 44. С. 77-115.

32. Воронов Н.В. Изразцы // Русское декоративное искусство. Т. 1. М., 1962. С. 265-289.

33. Воронов Н.В. Изразцы XVIII века. // Памятники культуры. Исследование и реставрация. -М.: Из-во Академии наук СССР, 1960. Вып.2. С. 191-207.

34. Временник Императорского Московского общества истории и древностей Российских М.,1856. -кн. 24, отд. II.

35. Выголов В.П. Монументально-декоративная керамика Новгорода XVII в. (Изразцы Вяжицкого монастыря) // Древнерусское искусство. Художественная культура Новгорода. М., 1968. С. 237-267.

36. Выголов В.П. Творчество зодчего О.Д. Старцева. Дисс. .канд. искусствоведения. М., 1955.

37. Горячева М.Ю. К вопросу сравнительного анализа керамических иконостасов Ново-Иерусалимского монастыря. // Никоновские чтения в музее "Новый Иерусалим". -М.: Северный паломник, 2002. Вып. 2. С. 140143.

38. Горячева М.Ю. К вопросу о маркировке изразцов фриза Воскресенского собора Новоиерусалимского монастыря. // Никоновские чтения в музее "Новый Иерусалим". -М., 2005. Вып. 2. С. 186-189.

39. Даль JI. Историческое исследование памятников русского зодчества // Зодчий. 1875. № 11-12.

40. Даниловский мужской монастырь третьего класса, московский епархии в Москве.-М., 1898. С. 35.

41. Датиева Н.С. Покровский собор в Измайлове // Памятники русской архитектуры и монументального искусства. Города, ансамбли, зодчие. -М.: Наука. 1985. С. 71-92.

42. Добровольская Э.Д. У истоков каменного посадского зодчества Ярославля (Церковь Рождества Христова на Волге) // Культура Средневековой Руси. Л., 1974. С. 130-136.

43. Евдокимов Г.С., Рузаева E.H., Яковлев Д.Е. Архитектурная керамика в декоре московского великокняжеского дворца в XV в. // Русское искусство позднего средневековья XVI. СПб., 2000. С. 120-129.

44. Ермолова В.Б. Изразцовое убранство Ростовского кремля (по материалам реставрации Ростовского кремля кон. XIX-XX вв.) // Сообщения Ростовского музея. Ростов, 2003. Вып. XIV. С. 261-284.

45. Жмакин В. К истории Крутиц в Москве // Русская старина. 1894. №1. С. 204-209.

46. Забелин И.Е. Домашний быт русского народа XVI и XVII ст. Т. 1. Домашний быт русских царей в XVI-XVII ст. Часть 1. М., 1872.

47. Забелин И.Е. Историческое обозрение финифтяного и ценинного дела в России. Ценина. // Записки императорского археологического общества. Т. VI.-СПб., 1853. С. 238-338.

48. Забелин И.Е. История города Москвы. М., 1905.

49. Забелин И.Е. Материалы для истории, археологии и статистики города Москвы. Часть I. -М.: Изд. Московской гор. думы, 1884.

50. Згура В.В. Проблемы возникновения барокко в России // Барокко в России.-М., 1926.

51. Зеленская Г.М. Святыни Нового Иерусалима. М.: Северный паломник, 2002.

52. Знаменский А., Тамповский Д. Историческое описание ц. Св. Владимира, что в Седах, в Москве, близ Солянки. -М., 1882.

53. Игнатьев Г.К., Шитова Л.А. Реставрация памятника архитектуры XVII в. в Москве // Архитектура СССР. М., 1986. № 5. С. 2, 3.

54. Историческое описание храма Свят, и Чуд. Николая, именуемого Явленным, что на Арбате, в Москве. М., 1891.

55. Иконников А.В. Тысяча лет русской архитектуры. М., 1990.

56. Ильин М.А. Декоративное убранство XVII века. Изразцы. // История русского искусства. Т. IV. -М., 1959. С. 279 -288.

57. Ильин МА Каменное зодчество второй четверга XVII века // История русского искусства. Т. 4.-М, 1955. С. 151-198.

58. Ильин МА Москва. Памятники архитектуры ХГ/-Х\Ш вв. -М, 1973.

59. Ильин М. Проблема "московского барокко" XVII века // Ежегодник Института истории искусств 1956. М., 1957. С. 324-339.

60. Ильин М.А. Рязань. М., 1954.

61. Ильин М.А. Связи русского, украинского и белорусского искусства во второй половине XVII в. (на материале архитектуры и декоративного убранства) // Вестник Московского университета. — М. 1954. № 7. С. 75-84.

62. Историческая записка о деятельности московского Архитектурного Общества за первые тридцать лет его существования. 1867-1897. М., 1897.

63. Историческое описание древней Владычей обители на Крутицах и уцелевших от нее памятниках Успенского Крутицкого собора Крестового храма и надвратного Крутицкого теремка. М., 1893.

64. Казакевич И.И. Палаты Симона Ушакова. Исследования и фрагментная реставрация // Охрана и реставрация памятников архитектуры: Опыт работы мастерской № 13. -М.: Стройиздат, 1980. С. 54-59.

65. Кацнельсон Р. Ансамбль Симонова монастыря в Москве // АН -М, 1956. № 6. С. 87106.

66. Квитницкая Е.Д. Малоизвестные зальные сооружения Белоруссии конца XV начала XVI в. // АН. - М., 1967. С. 3-12.

67. Килессо С.К. Керамика в архитектуре Украины. Киев, 1968.

68. Коваль В.Ю. Белоглиняная керамика в средневековой Москве // РА. 2001. № 1.С. 98-109.

69. Козлитина Э.М. Документы XVII века по истории Грановитой палаты Московского Кремля // Музей Московского Кремля. Материалы и исследования. М., 1973. С. 95-110.

70. Козлов В.Ф. Конец Охотного ряда // Зодчий. № 4. М., 1990. С. 24-28.

71. Кондратьева Е.В. Новые данные о деятельности керамической мастерской Валдайского Иверского монастыря // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1980. Л.: Наука, 1981. С. 465^77.

72. Кондратьева Е.В. Изразцовый декор Ярославской церкви Петра и Павла на Волжском берегу //Памятники культуры. Новые открытия, 1995 г. -Л., 1996. С. 547-566.

73. Кондратьева Е.В., Паничева Л.Г. Русские изразцы с ковровым орнаментом // Памятники культуры. Новые открытия, 1986 г. М., 1987. С. 369-384.

74. Корюкина Т.А., Виноградов В.А. Новые данные по истории Крутицкого подворья в Москве // Памятники Отечества. М., 1984. № 2. С. 115-131.

75. Красовский М. Очерк истории Московского периода древнерусского церковного зодчества. М, 1911.

76. Кудрявцев М., Кудрявцева Т.Н. Русский православный храм. Символический язык архитектурных форм. // К Свету. № 17. -М., 1995. С. 65-87.

77. Левинсон Р.Л. Ремонт и реставрация памятников архитектуры // Московский краевед. -М., 1929. Вып. 7, 8. С. 85-99.

78. Левко О. Н. Витебские изразцы XIV-XVIII вв. // Науч. ред. Штыхов Г.В. -Минск, 1981.

79. Леонид (Кавелин), архимандрит. Историческое описание Ставропигиального Воскресенского, Новый Иерусалим именуемого монастыря. М., 1876.

80. Леонид, архимандрит. Ценинное дело в Воскресенском, Новый Иерусалим именуемом монастыре с 1656-1759 г. // Вестник общества древнерусского искусства. М., 1876. отд. IV. Смесь. С. 81-87.

81. Лихтер Ю.Л. Новое в классификации русских изразцов // Тверь, тверская земля и сопредельные территории в эпоху средневековья. Тверь, 1997. С. 320-325.

82. Любимова Н.С. Истринская фасадная керамика: Дисс. .канд. архитектуры. — М., 1950.

83. Макарова Т.И. Поливная керамика в древней Руси. М.: Наука, 1972.

84. Максимович Л.М. Путеводитель к древностям и достопримечательностям Москвы. Ч. 1-3.-М., 1792-1793.

85. Малиновский А.Ф. Обозрение Москвы. М., 1992.

86. Мальм В.А. Горны московских гончаров XV-XVII вв. (По материалам раскопок ГИМ 1946 г) // МИА. -М.-Л., 1949. № 12. С. 44-51.

87. Марков A.A. Практика применения керамики в архитектуре. Киев: Изд. Академии архитектуры УССР, 1954.

88. Мартынов А. Русские достопамятности. М., 1883.

89. Маслих С.А. Русское изразцовое искусство XV-XIX веков. М.: Изобразительное искусство, 1976.

90. Машков И.П. Церковь Покрова Пресвятыя Богородицы при с. Братцеве, Московского уезда // Древности. Труды МАО. T.III. М., 1909. С.367-371.

91. Машков И.П. Древнее здание Китайской аптеки, Московского Университета и Старой Думы // Древности. Труды МАО. Том. III. М, 1909. LY-LYIII

92. Милютин И. Описание Москвы и ее достопримечательностей. Кн. 1-2. -М., 1850.

93. Михайлов Б.Б. Церковь Троицы в Останкине. Козельск: Введенская Оптина Пустынь, 1993.

94. Михайлова T.B. Приемы построения и применения архитектурных деталей из керамики. Опыт исследования сооружений г. Ярославля второй половины XVII в.: Автореферат .канд. архитектуры. Киев. 1955.

95. Михайловский Е. О национальных особенностях московской архитектуры конца XVII в.: Автореферат .канд. архитектуры. М., 1949.

96. Мнева Н.Е., Померанцев H.H., Постникова-Лосева М.М. Резьба и скульптура XVII века. // История русского искусства. Т. IV. М., 1959.

97. Монгайт A.JI. Московские изразцы. //Сообщения Института теории и истории архитектуры Академии архитектуры СССР М., 1948. Вып. 9. С. 67-79.

98. Монгайт A.JI. Отчет об археологических раскопках у трапезной Симонова монастыря // Сообщения Института истории и теории архитектуры Академии архитектуры СССР. Вып. 6. 1947. С.

99. Найденов H.A. Соборы, монастыри и церкви. -М., 1881.

100. Немецкая керамика // Каталог выставки. Л., 1984.

101. Немцова Н.И. Владимиро-суздальские рамочные изразцы // Памятники русской архитектуры и монументального искусства. -М., 1990. С. 75-94.

102. Немцова Н.И. Новые материалы о суздальском изразцовом искусстве // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1889. М., 1990. С. 341— 349.

103. Немцова Н.И. Балахнинские изразцы // Памятники истории и культуры Верхнего Поволжья. Нижний Новгород, 1991. С. 171-178.

104. Никитин Н.В. Корреспонденция из Москвы // Зодчий. № 1, 1875. С 12.

105. Овсянников Ю.М. Русские изразцы. Л.: Художник РСФСР, 1968.

106. Овсянников Ю.М. Солнечные плитки. М.: Советский художник, 1966.

107. Одинец Е.Г. О реставрационных работах в Николо-Перервинском монастыре (на примере Старых настоятельских келий). // Реставрация и исследования памятников культуры. Вып. 3. -М.: Стройиздат, 1990. С. 136— 139.

108. Овчинникова Е.С. Церковь Троицы в Никишиках. Памятник живописи и зодчества XVII века-М, 1970.

109. Павленко АА Карп Золотарев и московские живописцы последней трет ХУЛ века // Памятники культуры. Новые открытия. -М, 1982. С. 302-315.

110. Павлинов А. История русской архитектуры. М., 1894.

111. Памятники архитектуры Москвы. Кремль. Китай-город. Центральные площади. М.: Искусство, 1982.

112. Памятники архитектуры Москвы. Белый город. — М.: Искусство, 1989.

113. Памятники архитектуры Москвы. Земляной город. М.: Искусство, 1989.

114. Памятники архитектуры Москвы. Замоскворечье. М.: Искусство, 1994.

115. Памятники архитектуры Москвы. Территория между Садовым кольцом и границами города XVIII века. М.: Искусство, 1998.

116. Памятники архитектуры в дореволюционной России: очерки истории архитектурной реставрации / Под. общ. Ред. А.С. Щенкова М.: Терра-Книжный клуб, 2002.

117. Паничева Л.Г. Белорусские изразцы XIV-XVII как исторический источник: Автореферат .канд. историч. наук. 1980.

118. Паничева Л.Г. Изразцы и изразцовые печи средневекового Полоцка // СА. 1981. №3. С. 274-280.

119. Первухин Н.Г. Церковь Богоявления в Ярославле. Ярославль, 1916.

120. Плешанова И.И. Псковские архитектурные керамические пояса // СА. 1963. № 32. С.211-226.

121. Полянский А.Т. Архитектурно-декоративная фасадная керамика в русском и советском зодчестве. Вопросы вариантности деталей в архитектуре второй половины XVII в. и в архитектуре Советской Москвы. Автореферат .канд. архитектуры. М. 1955.

122. Попадюк С.С. Русский архитектурный декор ХУЛ века на примере московских и ярославских памятников. Автореферат. кандидата искусствоведения. -М, 1994.

123. Попадюк С.С. Теория неклассических архитектурных форм. Русскийархитектурный декор XVII века. -М.: Издательство "Эдиториал УРСС", 1998.

124. Пощцюк С.С. Декор в русской архитектуре ХУЛ в. //Архитектура СССР. -М, 1991. № 1.С. 110-115.

125. Проскурякова Т.С. О традиционализме в монументальной архитектуре Сибири XVIII века // Архитектурное наследство. М., 1986. Вып. 41. С. 114-115.

126. Путеводитель по Москве, изданный московским Архитектурным обществом для членов V Съезда зодчих в Москве. // Под ред. И.П. Машкова. -М., 1913.

127. По Москве. // Под редак. H.A. Гейнике, И.С. Елагина, Е.А.Ефимова, И.И. Шитца.-М., 1917.

128. Рабинович М.Г. Московская керамика // МИА, № 12. M.-JL: Изд-во Акад. наук СССР, 1949. С. 57-105.

129. Рабинович М.Г. Раскопки 1946-1947 гг. в Москве на устье Яузы // МИА. 1949. № 12. С. 5-43.

130. Рабинович М.Г. Материалы по истории Великого посада Москвы // Археологические памятники Москвы и Подмосковья. М., 1954. Вып.5. С. 59-94.

131. Рабинович М.Г. Гончарная слобода в Москве XVI-XVIII вв.// МИА.-М.-Л.: 1947. №7. С. 55-76.

132. Ратшин А. Историческое описание Крутицого монастыря. М., 1859. 15 с.

133. Реставрация музейной керамики: Методические рекомендации. -М.: ВХНРЦ им. Академика И.Э. Грабаря, 1999.

134. Рихтер Ф.Ф. Памятники древнего русского зодчества, снятые на месте и изданные при Московском дворцовом архитектурном училище. М., 1850.

135. Розанов Н. Бывший архиерейский дом на Крутицах в Москве // Православное обозрение. 1868. Т. 27. № 11. С. 131-136.

136. Розанов Н.П. Описание московских церквей, учиненное московской консисториею в 1817 г. с показанием, когда церкви построены и отчегоимеют название своей местности. М., 1875.

137. Розенфельд P.J1. Белорусские изразцы // МИА № 169. М., 1969. С. 178— 184.

138. Розенфельд P.J1. Изразцовый фриз церкви Троицы в Костроме // СА. -М., 1962. №3. С. 252-259.

139. Розенфельд P.J1. Московское керамическое производство XVI-XVIII вв. -М., 1968.

140. Розенфельд P.J1. Новые находки керамических горнов на яузской гончарной слободе в Москве. //СА. №1. М., 1959. С. 279-284.

141. Розыскные дела о Федоре Шакловитом и его сообщниках. Т. 1-4. СПб. 1884-1893.

142. Ростиславов А. К реставрации терема Крутицких ворот. // Старые годы. -М., 1913. № 12. С. 48-50.

143. Румянцева B.C. Андреевский училищный монастырь в Москве в XVII веке // Культура средневековой Москвы XVII века. М., 1999. С 292-304.

144. Русско-Белорусские связи во второй половине XVII в. Минск: Изд-во БГУ, 1972.

145. Савельев Ю.Р. Творчество Н.В. Султанова // Кремли России. М., 2003. С. 441-482.

146. Сахаров И.П. Ценинные произведения. Записки отделения русской и славянской археологии императорского археологического общества. Т. 1. -СПб., 1851. С. 66-79.

147. Селезнев В. Изразцы и мозаика. (Монументальная эмалевая живопись). Очерк техники и значения в декоративном искусстве и зодчестве. СПб., 1896.

148. Сергиенко И.И. Мастера изразцового и гончарного дела Москвы и Петербурга XVII-XVIII вв. // ГИМ. Сборник трудов. М., 1986. Вып. 62. С. 61-65.

149. Сивак С.И. Изразцовая мастерская Иверского Валдайского монастыря (1655-1690 гг.) //Материалы научной конференции, посвященной 50-летиюархеологических раскопок в Новгороде. JL, 1984. С. 239-244.

150. Сивак С.И. Изразцы Хутынского монастыря под Новгородом // Архитектурное наследие и реставрация. М., 1988. С. 223-241.

151. Снегирев И.М. Памятники московской древности. -М., 1842-1845.

152. Снегирев И.М. Москва. Подробное историческое и археологическое описание города. Т. 1-2. М., 1865.

153. Снегирев B.JI. Памятник архитектуры храм Василия Блаженного. — М., 1953.

154. Соболев H.H. Русский орнамент. Камень, керамика, железо, стенопись, набойка. — М.: Государственное архитектурное издательство, 1948.

155. Соколова И.М. Русская деревянная скульптура XV-XVIII вв. — М., 2003.

156. Сорок сороков: Краткая иллюстрированная история всех московских храмов. Сост. Паламарчук П.Г. в 4 т. М., 2004.

157. Сошина Н. Крутицкий теремок в Москве. // АН. Вып. 6. М., 1956, С. 136-137.

158. Сперанский А.И. Очерки по истории Приказа каменных дел Московского государства. М., 1930.

159. Султанов Н.В. Изразцы в древнерусском искусстве / Материалы по истории русских одежд / Под ред. Прохорова A.B. СПб, 1885. С. 1-64.

160. Султанов Н.В. Рецензия на сочинение академика A.M. Павлинова. -Отдельный оттиск из "Отчета о XXXVII присуждения наград графа Уварова". СПб., 1897.

161. Сытин П.В. Сухарева башня (1692-1926). Народные легенды о башне, ее истории, реставрации и современное состояние. М., 1992.

162. Тальман Е.М. Ремесленное ученичество Москвы в XVII в. // Исторические записки. М., 1948. Т. 27. С. 67-95.

163. Тарабарина Ю.В. Русская архитектура первой трети XVII века. Автореферат . кандид. искусствоведения. -М., 1999.

164. Таутавичюс А. Изразцы Вильнюсского замка (XVI-XVII вв.). -Вильнюс: "Митис", Лит. СССР, 1969.

165. Тимофеева H.H. Изразцовое убранство Покровского собора. Труды ГИМ.-М., 1995. С.434—440.

166. Тимофеева H.H. Покровский собор в путеводителях и описаниях Москвы конца XVII начала XX века // Исторический музей - энциклопедия отечественной истории и культуры. Труды ГИМ.-М., 1998. Вып. 106. С. 98109.

167. Тиц АА Архитеюура централизованного русского государства (XVII в.) // История русской архитектуры. СПб., 1994. С. 203-251.

168. Томашева И.Г. Взаимовлияние белорусских и русских художественных традиций в архитектурной керамике Москвы и Подмосковья XVII века: Автореферат .канд. искусствоведения. Минск. 2003.

169. Москва в описаниях XVIII века. М., 1997.

170. Топычканов A.B. Повседневная жизнь дворцового села Измайлова в документах приказной избы последней четверти XVII века. М., 2004.

171. Труды комиссии по сохранению древних памятников Императорского Московского Археологического общества Т. 4. -М., 1912.

172. Трусов O.A. Памятники монументального зодчества Белоруссии XI-XVII вв.-Минск, 1988.

173. Тэпфер Л.Э. Новые данные о керамическом декоре Воскресенского собора Ново-Иерусалимского монастыря // КМИ. Ч. 2. М., 1993. Вып. 5. С. 177-194.

174. Удальцова А.Л. Изразцовый декор в русской архитектуре XVII века. Композиционные закономерности и методы строения: Диссертация . канд. искусствоведения. 1988.

175. Успенский А.И. Царские иконописцы и живописцы XVII в. Словарь // Записки московского археологического института. Т. 39. 1916.

176. Филиппов A.B. Изразцовый наличник в Новом Иерусалиме и его отмывка.-М., 1917.

177. Филиппов A.B. Древнерусские изразцы XV-XVII вв. Т. 1. -М., 1938. Вып. 1.

178. Филиппов A.B. и др. Архитектурная терракота. М., 1941.

179. Филиппов A.B. Русские поливные изразцы XVI века. -М., 1915. Вып. 1.

180. Филиппов A.B. Изразцы XVII века. Период освоения ремесленной техники массового художественного производства. М., 2003.

181. Французова И.Г. Изготовление изразцов для реставрации керамического декора памятников архитектуры. Методические рекомендации. М.: Объединение "Росреставрация", 1990.

182. Фролов MB., Беляев л. АИзразцовая печь белорусских мастеров из усадьбы Коломенское // Архитектурное наследие и реставрация. -М, 1988. Вып. 3. С. 208-222.

183. Фролов М.В. Мастера-изразечники Москвы XVII нач. XVIII века. - М., 1991.

184. Фролов М.В. Письменные источники о московском изразцовом производстве XVII в. // Труды Государственного Исторического музея. Ч. 2. -М., 1992. Вып. 81. С. 51-64.

185. Холмогоровы В. и Г. Исторические материалы о церквах и селах XVI-XVIII ст.-М., 1887.

186. Христианское искусство Болгарии. Каталог. М., 2003

187. Чиняков А.Г. Архитектурные памятники Измайлова // АН. М., 1952. № 2. С. 193-220.

188. Шведова М.М. Придворный иконописец Карп Золотарев // Материалы юбилейной научной конференции ГИМ. -М., 1998. С. 166-184.

189. Шеляпина Н.С. Археологическое изучение памятников архитектуры начала XVI в. в Саввино-Сторожевском монастыре // Средневековая Русь. -М., 1976. С. 303-316.

190. Шмидт Е. Гончарное искусство в древней Руси // Баян. № 2. М., 1914. С. 55-65.

191. Шохин Н. Сборник очерков и детальных рисунков старинных построек. -М., 1872.

192. Шушерин И. Известие о рождении и воспитании и о житии святейшего Никона патриарха Московского и всея России. М., 1997.

193. Щапова Ю.Л. Некоторые наблюдения над технологией изготовления изразцов // КМИ. Ч. 1. М., 1993. Вып. 5. С.22-29.

194. Яганов A.B., Рузаева Е.И. Успенский собор в Дмитрове. М., 2003.

195. Книги на иностранных языках.

196. Benker Gerrud, Hagn Herbert. Historische Kaheln und Model vom Spatmittelalter bis zum Jugendstil. Die Sammlung der Staatlichen Fachschule für keramik Landshut. Landshut, 2002.

197. Brych Vladimir, Stehlikova Dana, Zegklitz Jaromir. Prazske kachle. Doby goticke a renesancni. Katalog vystavy. Prajsky ustav statni pamatkove ресе а ochrany prirody. Praha, 1990.

198. Dittmar Monika, Schutter Katharina. Markische ton-kunst, Veltener ofenfabriken. Ein beitrag zur kulturgeschichte des heizens. Deutsches Historisches Museum, Berlin, 1992.

199. Gentilini Giancarlo. I Deila Robbia e larte nuova della scultura invetriata. Fiesscole, Basilica di Sant Alessandro 29 maggio 1 novembre 1998.

200. Strauss Konrad. Die Kachelkunst des 15 und 16 Jahrhunders in Deutschland, Osterreich. Basel, 1972. V 2.

201. Археолопя Беларусь Т. 4. Помнш XIV XVIII стст. - Мшск. 2001.

202. Безсонов С. Беларусюя мастацюя майстры у Москве XVII стагодзя. -"Весщ Авадэмп навук БССР. Серыя пстаричная", Вып. 1. Минск, 1947, С. 75-81.

203. Высоцкая Н.Ф. Дэкаратыуна-прыкладное мастацва Беларус! XII-XVIII стагодзяу/ Аутар-склад. Мн., 1984.

204. Ганецкая I. У. Маелика на Беларуа у XI-XVIII cm cm. Мшск: "Навука I Тэхшка", 1995.

205. Заяц Ю. А. Заслауская кафля. Мшск: Навука I тэхшка, 1990. - 62 е.: ш.

206. Зданов1ч H.I., Трусау A.A. Беларуская пал!ваная керамжа XI-XVIII ст ст. -Мшск, 1993.- 183 е.: ¡л.

207. Мяцельсю А. А. Страдауш Крычау: Пст.-археал. Нарыс горада ад старажыт. Часоу да канца XVIII ст. Мн.: Бел. Навука, 2003. - 167 е.: ш.

208. Плешанова И.И. Веларусюя цаншпш у Маскве. // Ломтю петорьй i культуры Беларусь 1976. № 3.

209. Плешанова И.И. Навагрудская кафля. // Помшю псторьп i культуры Беларусь 1980. № 2.

210. Собаль В. Е., Ткачоу М. А., Трусау А. А., Угрынов1ч У. В. Беларуская кафля. Минск, 1989.

211. Тотев Тотю. Манастирът в "Тузлалъка" център на рисувана керамика в преслав през IX-X в. //Българска академия на науките. Археологически институт и музей. Разкопки и проучвания. VIII. / София, 1982.

212. Тотев Тотю. Преславската керамична икона. София, 1988.1. Архивные фонды1. ГАРФ

213. Ф. Р-1. Оп.1. Д.11. ЦГРМ. Протоколы заседаний комиссии по архитектурной реставрации.

214. Ф. Р-1. Оп. 1 Д. 13. ЦГРМ. Протоколы заседаний комиссии по архитектурной реставрации. 1930 г.

215. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 21. ЦГРМ. Дневник работ архитектурной секции 1931-1933 гг.

216. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 28. ЦГРМ. Акты о передаче памятников искусства. 19251930 гг.

217. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 38. ЦГРМ. О сломке и использовании архитектурных сооружений РСФСР. 1928 г.

218. Ф. Р-1. Оп. 1 Д. 115.0 сносе зданий в Охотном ряду и постройке на этом месте здания Госбанка. 1931г.

219. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. ЗЗО.Охотный ряд. Дом Голицына. Паспорт. 1931 г. ГИМИЗО42949 / А-484. Сухарева башня.55708/ А-452. Собрания планов, фасадов и профилей для строения каменныхцерквей.1. ГИМОПИ

220. Ф. 99. Д. 1. И.А. Тихомиров. Научные отчеты по экскурсиям и раскопкам в разных местностях.

221. Ф. 1. Оп. 1. Д. 35. Ц. Григория Неокесарийского. Справка П.Д. Барановского. 1939 г.

222. Ф. 1. Оп. 1. Д. 37. Ц. Николая на Берсеневке. Материалы о мероприятии по сохранению памятника.

223. Ф. 8. Оп. 1. Д. 1. Л. 127. Материалы для истории г. Москвы, собранные архитектором Розановым Н. П.

224. Ф. 33. Оп. 2. Д. 10. Крутицкий монастырь (светокопия, бум.).

225. Ф. 33. Оп. 2. Д. 11. Крутицкий монастырь. Кроки обмеров. Архит. Белов, Шингарев и др. 1946 г. (кар., бум., калька, ватман).

226. Ф. 33. Оп. 2. Д. 12. Крутицкий монастырь. Кроки обмеров. Архит. Кулебакин и Степанов. 1948 г. (кар., бум., ватман).

227. Ф. 33. Оп. 4. Д. 1. Ц. Адриана и Наталии. Кроки обмеров. Архит. Чижов. 1936 г. (бум., кар.), 20x29,5.

228. Ф. 33. Оп. 4. Д. 16. Ц. Григория Неокесарийского. Кроки обмеров. Архит. Стерлингов, Шингарев, Жильцов. 1946-47 гг. (бум., кар., калька, картон). Ф. 33. Оп. 4. Д. 17. Ц. Григория Неокесарийского. Кроки обмеров, Акварельная зарисовка фасада. 1940-е гг.

229. Ф. 33. Оп. 4. Д. 18. Ц. Григория Неокесарийского. Кроки обмеров II эт. Архит. В.Н. Иванов. 1936 г. (бум., кар.).

230. Ф. 33. Оп. 4. Д. 49. Ц. Рождества в Путинках. Кроки и дневник работ по обмеру. Архит. И.Г. Шульман, А.М. Харламова, А.И. Мартынова. 1939 г. ' (бум., кар.).

231. Ф. 33. Оп. 4. Д. 60. Колокольня ц. Троицы в Зубове. Кроки обмеров. Архит. Князев. Нач. 1930-х гг. (бум., кар.).

232. ГНИМА Фонд П.Д. Барановского

233. КП. Оф. 4559/ 176. Проект реставрации глав церкви Параскевы Пятницы в Охотном ряду.

234. Акт 28, приложение 7, папка 1. Ц. Параскевы Пятницы в Охотном ряду.

235. Акт 21, приложение 3, папка 5. Главная аптека.

236. Акт 21, приложение 3, папка 6. Ц. Воскресения в Гончарах.

237. Акт 21, приложение 1, папка 4. Трапезная палата Андронникова монастыря.

238. Акт 23, приложение 1, папка 13. Изразцы Коломенского дворца.

239. Акт 19, приложение 5, папка 6. Ц. Рождества в Бутырках.

240. Акт 21, приложение 7, папка 7. Симонов монастырь.

241. Акт 15, приложение 1, папка 27. Новый Иерусалим (надписи на белыхкамнях собора и изразцах.).1. ГНИМА Фонд обмеров

242. Р 1, № 3335. Церковь Адриана и Наталии. Архит. Зыков. 1848 г. (бум., тушь на холсте).

243. Р 1, № 3336. Церковь Адриана и Наталии. Боковой фасад. Архит. Зыков. 1848 г. (бум., тушь, акв. на холсте).

244. Р1, № 6303. Ц. Григория Неокесарийского. Портал. Сделаны по обмеру с натуры. Вт. пол. XIX в. (тушь, акв.).

245. Р 1, № 6309. Ц. Рождества на Бутырках. Портал, детали церкви. Р 1, № 8382. Ц. Иоакима и Анны. Общий вид. Г. Ярцев, (тушь с отмывкой).

246. P I, № 10582. Ц. Параскевы Пятницы в Охотном ряду. Общий вид со двора дома Троекурова. Бан-Григорьева. 1926 г. (бум., тушь). Р I, № 10752. Ц. Рождества в Путинках. Общий вид. Архит. Чичагов. Вт. пол. XIX в. (бум., акв.).

247. Р V, № 904/9. Ц. Адриана и Наталии. Планы, разрезы, детали окна П-го яруса, наличник, вертикальный разрез, внутренний вид, план и детали. Архит. JI.A. Давид, (бум., тушь, цв. кар.).

248. Р V, № 904/10. Ц. Адриана и Наталии. Планы, разрезы, детали колокольни, карниз и колонки, пролет яруса, звон, киот. Архит. JI.A. Давид (бум., тушь, цв. кар.).

249. Р V, № 996. Ц. Николая Чудотворца в Столпах. План подклета. Архит. К.К. Барташевич. 1937 г. (бум., кар.).

250. Р V, № 997. Ц. Николая Чудотворца в Столпах. Деталь карниза. Архит. К.К. Барташевич. 1937 г. (бум., кар.).

251. Р V, № 998. Ц. Николая Чудотворца в Столпах. Южный портал. Архит. К.К. Барташевич. 1937 г. (бум., кар.).

252. Р V, № 999. Ц. Николая Чудотворца в Столпах. Детали окон. Архит. К.К. Барташевич. 1937 г. (бум., кар.).

253. Р V, № 1636/1-14. Сухарева башня. Планы I—III эт. всего здания. Планы I—IV ярусов башни. Продольный разрез, фасады, детали фасадов. 1930 г. (тушь с отмывками, акв.).

254. Р V, № 1063/1. Ц. Адриана и Наталии. Планы, разрезы. Западный фасад, дублировано с обмера архит. Л.А.Давида 1938 г. Архит. И. Г. Шульман. (тушь с отмывками).

255. Р V, № 1063/2. Ц. Адриана и Наталии. Планы, разрезы, южный фасад, дублировано с обмера архит. Л.А. Давида 1938 г. Архит. A.M. Харламова, (тушь с отмывками).

256. A.M. Шульман. (бум., кар.).

257. Р V, № 1063/8. Ц. Адриана и Наталии. Планы, разрез, шатер колокольни.

258. Дополнительный обмер. Архит. А.М.Харламова, восковка (тушь).

259. Р V, № 1073/4. Покровский собор "на рву". Шатер и детали. Обмер и черт. Архит. Н.Д. Белоусов и Е.А. Трошникова. 1937-1939 гг. (кар.). Р V, № 1073/5. Детали к шатру. Обмер и черт. Архит. Н.Д. Белоусов и Е.А. Трошникова. 1937-1939 гг.

260. Р V, 1335/2. Ц. Николая Чудотворца в Столпах. План 1937. Архит. К.К. Барташевич К.К. 1937г. (бум., кар.)

261. Р V, № 1336/1. Ц. Николая Чудотворца в Столпах. План по верхним окнам. Архит. К.К. Барташевич. 1937 г. (кар.).

262. Р V, 1336/2. Ц. Николая Чудотворца в Столпах. План кокошников и барабана, план колокольни. Архит. К.К. Барташевич. 1937 г. (бум., кар.). Р V, 1336/3. Ц. Николая Чудотворца в Столпах. Детали окон. Архит. К.К. Барташевич. 1937. (бум., кар.).

263. Р V, № 1336/5. Ц. Николая Чудотворца в Столпах. Фрагмент галереи. Архит. К.К. Барташевич. 1937 г. (бум., кар.).

264. Р V, № 1337/1. Ц. Николая Чудотворца в Столпах. Поперечный разрез. Архит. К.К. Барташевич. 1937 г. (бум., кар.).

265. Р V, № 1337/2. Ц. Николая Чудотворца в Столпах. Фрагмент южного фасада. Архит. К.К. Барташевич. 1937 г. (бум., кар.).

266. Р V, № 1337/3. Ц. Николая Чудотворца в Столпах. Северный фасад. Архит. К.К. Барташевич. 1937 г. (калька, тушь).

267. Р V, № 1339/1. Ц. Николая Чудотворца в Столпах. Западный фасад. Архит. К.К. Барташевич. 1937 г. (калька, тушь).

268. Р V, № 1339/2. Ц. Николая Чудотворца в Столпах. Восточный фасад. Архит. К.К. Барташевич. 1937 г. (калька, тушь).

269. Р V, № 1980. Монетный двор. Фасад книгохранительной палаты (тушь, акв.).

270. Р V, № 2077/5. Ц. Николая на Берсеневке. Сев. фасад. Архит. Д.В. Радов. 1943 г. (тушь с отмывкой).

271. Р V, № 2077/6. Южный фасад. Архит. Д.В. Радов. 1943 г. (тушь с отмывкой). Р V, № 2077/7. Ц. Николая на Берсеневке. Восточный фасад. Архит. Д.В. Радов. 1943 г. (тушь с отмывкой).

272. Р V, № 2378/5. Ц. Григория Неокесарийского. Западный фасад. Архит. Г. П. Карабов. 1947 г.

273. Р V, № 3571. Ц. Н. на Берсеневке. Майоликовый изразец. Архит. Д.В. Радов. 1946 г. (бум., акв.).

274. Р V, № 3667. Ц. архидиакона Стефана за Яузой. Глава. Архит. Н.Я. Тамонькин, 1935 г. ( кар. акв.).

275. Р V, № 3694. Ц. архидиакона Стефана за Яузой. Фрагмент фасада. Архит. Н.Я. Тамонькин. 1930 г. (гуашь).

276. Р V, № 4102. Ц. Рождества Богородицы. Вид с северо-востока (без абсид). Архит. Г. Б. Смирнов. 1932 г. (бум., кар.).

277. Р V, № 4704/1-4. Ц. Николы на Берсеневке. План фасада, вход. Архит. А. Фуфаев. 1940^11 гг. (бум., кар.).

278. Р V, № 4811/1-2. Общий вид и фрагмент. Архит. Н.Я. Тамонькин. 1947 г. (акв.).

279. Р V, № 6539/1-10. Ц. Покрова в Медведкове. Фасады, планы, детали. Архит. В.Н.Козлов. 1944-1947 гг. (картон, бум., тушь, акв.). Р V № 6558/1-2. Ц. Покрова в Медведкове. 1. Разрез. 2. Глава. Архит. В.Н. Козлов. 1946 г. (бум., картон, тушь, акв.).

280. Р V, № 6564/1-2. Ц. Покрова в Медведкове 1. Герб орел - вход в церковь. 2. Поливные изразцы. Архит. В.Н. Козлов. 1949 г. (бум., кар., акв.). Р V, № 6628/1-10. Фрагмент изразцового декора. Главная аптека. Архит. Р.П. Подольский (бум., картон, акв.).

281. Р V, № 6631/1-3. Монетный двор. Фрагменты изразцового фриза. Западная доска. Фрагмент кладки. Архит. Р.П. Подольский (бум., картон, акв., кар.).

282. Р V, № 7632. Сухарева башня. Фасад со ст. Сретенки, Свиньин п. нач. XIX в. (бум., тушь, акв.).

283. Р V, № 8803. Ц. Николы Явленного. Вид с юго-востока. П.Н. Максимов. 1920-е гг. (бум., тушь, акв.).

284. Оп. 1 Д. 143. Сведения об изразцах, печах, выписках из книг и документов. 1948 г.

285. Оп. 1. Д. 144. Описание печей из коллекции музея, список мастеров-керамистов. 1948 г.

286. Оп. 1. Д. 291. Гра М.А. Научная работа "Печи и изразцы Коломенского дворца XVII в.". 1959 г.

287. Оп. 1 Д. 313. Документы (акт о находке, описл) об изразцах из Крутицкого терема. 1961г.

288. Оп. 1. Д. 290. Гра М.А. Научная работа "Собрание изразцов XVI-XIX вв. в музее "Коломенское". 1951 г.

289. Оп. 1 Д. 293. Список памятников, представленных изразцами в музее, разные выписки о керамических облицовках и печах, список мастеров-керамистов. 1948 г.

290. Оп. 1. Д. 381. Научное описание "Печь круглая XVII в." 1940 г.

291. Оп. 1 Д. 145. Шаблоны наличников церкви Параскевы Пятницы в Охотномряду. 1928 г.

292. Оп. 4. Д. 774. Чертежи, схемы, планы, детали отдельных архитектурных памятников. Изразцы, печи.

293. Д. 624. Отчет об исследовании археологического комплекса "Дьяково городище" в 2003 г. Главное Управление охраны памятников г. Москвы. Центр Археологических исследований. Руководитель А.Г. Векслер. Т. 5. Приложение 1-5. -М. 2004.

294. Фонд редкой, рукописной и старопечатной книги МГОМЗ.

295. А-1062 /К-1253. Опись дворца и хозяйственных заведений 5 марта 1687 года.

296. Архив " Моспроект -1" Мастерская-7. (

297. Проект реставрации главы надвратной церкви Андреевского монастыря. Арх. Игнатьев Г.К., 1965 г. Архив "Моспроект-2". Мастерская -12.

298. Памятник архитектуры XVII-XIX вв. Монетный двор. Воссоздание изразцов Монетного двора. Пояснительная записка, чертежи (фрагмент фриза с изразцами, проект реставрации). Гл. арх. проекта Казакевич И.И. 1980-е гг. Мастерская-13.

299. Ансамбль Андреевского монастыря. Изразцы из ц. Воскресения в Пленницах.

300. Обмеры, исследования, проект реставрации. М., 1982 г. Объект № 64/12.1. Архив Покровского собора.1. Папка № 3/3.1. Папка №П-1/41. Д. 104.1. РГАДА

301. Ф. 184. Оп.1. Д. 99. Л. 1.

302. Ф. 796. Оп. 10. Д. 507. Дело о рассмотрении вопроса о ремонте соборной церкви Даниловского монастыря. 1729 г.

303. Ф.28. Оп. 1. Д. 1136. Дело Московского Археологического общества. Ф. 396. Оп. 2. Кн. 1033. Фонд Солотчинского монастыря. Архив объединения "Росреставрация".

304. Памятник архитектуры ХУП-Х1Х вв. Ансамбль Измайловского острова г. Москва. Комплексные научные исследования: Книга 2. Историко-архивные исследования. Историческая записка. Т. 1, Кн. 2. Автор Датиева Н.С. 1988-1991 гг. ЦАИ.

305. Отчет об исследованиях археологического комплекса "Дьяково городище" в 2003 г. Т. 1-М., 2004.

306. Отчет об исследованиях археологического комплекса "Дьяково городище" вг. Москве в 2004 г. М., 2005.1. ЦИАМ.

307. Ф. 454. Оп. 3. Д. 59 Архив ЦНПРМ

308. Ш 158/1-/117 Ц. Успения в Казачьей. Кроки обмеров, проект реставрации, фотофиксация к проекту реставрации, пояснительная записка к проекту реставрации, альбом-отчет об историко-археологических исследованиях, ® рабочие чертежи. 1964 -1978 гг.

309. Ш 1-659, 657. Каталог древнерусской архитектурной керамики Москвы и Московской области. Е. А. Хворостова. 1961 г. Фототека ГНИМА.

310. Кол. 1, № 2757. Колокольня ц. Николая Явленного на Арбате. Часть стены с изразцовым поясом.

311. Кол. 1, № 3166. Колокольня ц. Николая Явленного на Арбате. Общий вид, фото до 1917 г.

312. Кол. 1, № 3900. Колокольня ц. Николая Явленного на Арбате. Общий вид,• фото до 1917 г.

313. Кол. 1, № 4784. Сухарева башня. Керамические украшения под баллюстрадой лестницы.

314. Кол. 1, № 4831. Ц. Параскевы Пятницы в Охотном ряду .Восточный фасад церкви.

315. Кол. 1, № 4833. Ц. Параскевы Пятницы в Охотном ряду.Общий вид с юго-запада (до реставрации).

316. Кол. 1, № 4834. Ц. Параскевы Пятницы в Охотном ряду. Юго-восточный фасад до реставрации.

317. Кол. 1, № 4836. Ц. Параскевы Пятницы в Охотном ряду. Юго-восточный• фасад до реставрации.

318. Кол. 1, № 4837. Ц. Параскевы Пятницы в Охотном ряду. Наружная деталь главки до реставрации.

319. Кол. 1, № 4838. Ц. Параскевы Пятницы в Охотном ряду. Восьмерик с главками до реставрации.

320. Кол. 1, № 4839. Восьмерик с главками до реставрации. Кол. 1, № 4841. Ц. Параскевы Пятницы в Охотном ряду. Верхняя часть с Ф барабанами и главками.

321. Кол. 1, № 4995. Ц. Параскевы Пятницы в Охотном ряду. Часть южного фасада с наличниками XVII века в процессе разборки. Кол. 1, № 4997. Ц. Параскевы Пятницы в Охотном ряду. Наличники окон XVII века в момент разборки.

322. Кол. 1, № 4998. Ц. Параскевы Пятницы в Охотном ряду. Наличники окон XVII века в момент разборки.

323. Кол. 1, № 4999. Ц. Параскевы Пятницы в Охотном ряду. Часть южного фасада с наличниками XVII века в процессе разборки. Кол. 1, № 5000. Колокольня ц. Троицы в Зубове. Общий вид колокольни и храма в момент начала разборки.

324. Кол 1, № 5001. Колокольня ц. Троицы в Зубове. Восьмерик и шатер. Вид с запада.

325. Кол 1, № 5002. Колокольня ц. Троицы в Зубове. Восьмерик. Вид с запада. Кол. 1, № 5003. Колокольня ц. Троицы в Зубове. Вид двух нижних ярусов колокольни с угла.

326. Кол 1, № 5009. Колокольня ц. Троицы в Зубове. Грань восьмерика. Кол. 1, № 5057. Ц. Стефана в Заяузье. Вид храма с востока в процессе разборки.

327. Кол. 1, № 5062. Ц. Стефана в Заяузье. Южный фасад в процессе разборки. Кол. 1, № 5064. Ц. Стефана в Заяузье. Вид части храма и шеи главы придела во время разборки.

328. Кол. 1, № 5065. Ц. Стефана в Заяузье. Общий вид храма с северо-восточной стороны в процессе разборки.

329. Кол. 1, № 5066. Ц. Стефана в Заяузье. Вид с юго-востока во время разборки.

330. Кол. 1, № 5068. Ц. Стефана в Заяузье. Вид восьмерика главного храма. >

331. Кол. 1, № 5069. Ц. Стефана в Заяузье. Изразцовый пояс.

332. Кол. 1, № 5070. Ц. Стефана в Заяузье. Часть восьмерика главного храма сналичником окна, глава с изразчатым изображением апостола.

333. Кол. 1, № 5072. Колокольня ц. Троицы в Зубове. Верхние ярусы и шатер. Видс юго-запада.251

334. Кол. 1, № 5073. Колокольня ц. Троицы в Зубове. Восьмерик и ярус звона. Вид с южной стороны.

335. Кол. 1, № 5074. Колокольня ц. Троицы в Зубове. Общий вид с юго-восточной стороны.

336. Кол. 1, № 5075/2. Колокольня ц. Троицы в Зубове. Вид на шатер колокольни с крыши трапезной и глава придела.

337. Кол. 1, № 5076. Колокольня ц. Троицы в Зубове. Вид нижних ярусов с юго-восточной стороны.

338. Кол. 1, № 5078. Колокольня ц. Троицы в Зубове. Вид с западного угла (без нижнего яруса).

339. Кол. 1, № 5079. Колокольня ц. Троицы в Зубове. Основная часть, вид с северной стороны, апсида и трапезная.

340. Кол. 1, № 5080. Колокольня ц. Троицы в Зубове. Вид юго-зап. угла (без нижнего яруса).

341. Кол. 1, № 5081. Колокольня ц. Троицы в Зубове. Общий вид с западной стороны.

342. Кол. 1, № 5082. Колокольня ц. Троицы в Зубове. Деталь северного фасада, нижний ярус.

343. Кол. 1, № 5102. Колокольня ц. Троицы в Зубове. Общий вид с северной стороны.

344. Кол. 1, № 5252. Ц. Стефана в Заяузье. Общий вид.

345. Кол. 1 № 6740. Сухарева башня. Фрагмент южного фасада.

346. Кол. 1, № 7020. Сухарева башня. Белокаменая баллюстрада и изразцовыеукрашения.

347. Кол. 1, № 8001. Ц. Параскевы Пятницы в Охотном ряду. Юго-восточныйфасад в процессе разборки, с наличниками XVII века.

348. Кол. 1, № 8003 (1000). Ц. Параскевы Пятницы в Охотном ряду. Часть югозападного фасада церкви и колокольни в процессе разборки.

349. Кол. 1, № 8241. Собор Святых Отцов Семи Вселенских Соборов. Даниловмонастырь. Деталь обработки фасада майоликой.

350. Кол. 1, № 8248. Колокольня ц. Николая Явленного на Арбате. Звон и шатер колокольни.

351. Кол. 1, № 8249. Колокольня ц. Николая Явленного на Арбате. Звон и шатер колокольни.

352. Кол. 1, № 8630. Ц. Владимира в Старых Садах. Деталь фасада в процессе разборки.

353. Кол. 1, № 8680. Колокольня ц. Николая Явленного на Арбате. Вид с юго-запада в процессе разборки.

354. Кол. 1, № 8681. Колокольня ц. Николая Явленного на Арбате. Вид с южной стороны без шатра в процессе разборки.

355. Кол. 1, № 8682. Колокольня ц. Николая Явленного на Арбате. Средняя частьколокольни с наличником окна во время разборки.

356. Кол. 1, № 8683. Колокольня ц. Николая Явленного на Арбате. Средняя инижняя часть колокольни с южной стороны во время разборки.

357. Кол. 1, № 8684Жолокольня ц. Николая Явленного на Арбате.

358. Общий вид колокольни с разобранным шатром с южной стороны.

359. Кол. 1, № 8685. Колокольня ц. Николая Явленного на Арбате. Средняя частьколокольни во время разбора яруса звона.

360. Кол. 1, № 8686. Колокольня ц. Николая Явленного на Арбате. Вид с южной стороны с разобранным шатром и звоном.

361. Кол. 1, № 8687. Колокольня ц. Николая Явленного на Арбате. Общий вид колокольни с разобранным шатром.

362. Кол. 1, № 8688. Колокольня ц. Николая Явленного на Арбате. Средняя часть колокольни во время разбора яруса звона.

363. Кол. 1, № 8689. Колокольня ц. Николая Явленного на Арбате. Средняя часть колокольни с наличником окна во время разборки.

364. Кол. 1, № 8690. Колокольня ц. Николая Явленного на Арбате. Средняя часть колокольни с разобранным шатром и звоном.

365. Кол. 1, Р. 843, 873. Колокольня ц. Троицы в Зубове.

366. Кол. 2, № 1360. Вид церкви с восточной стороны и часть Охотного ряда.

367. Кол. IV, № 2. Ц. Адриана и Наталии. Западный фасад.

368. Кол. IV, № 433. Ц. Адриана и Наталии. Общий вид пятиглавия.

369. Кол. IV, № 446, 451, 1029. Общий вид с юго-запада.

370. Кол. IV, № 1074. Ц. Рождества в Бутырках. Общий вид с западной стороны.

371. Кол. V, № 428. Ц. Адриана и Наталии. Карниз с изразцовым поясом.

372. Кол. V, № 883. Д. Адриана и Наталии. Общий вид пятиглавия.

373. Кол. V, № 1043. Ц. Адриана и Наталии. Карниз угловой части с изразцовымпоясом.

374. Кол. V, № 1496. Ц. Адриана и Наталии. Ширинка с изразцами. Кол. V, № 1497. Ц. Адриана и Наталии. Часть карниза и надпись на колокольне.

375. Кол. V, № 1862. Ц. Григория Неокесарийского. Западный портал.

376. Кол. V, № 4913. Ц. Николы на Столпах. Южный фасад.

377. Кол. V, № 4914. Ц. Николы на Столпах. Южная сторона. Верхняя частьцеркви.

378. Кол. V, № 17429. Сухарева башня. Балясник наружной лестницы с керамическими орлами.

379. Кол. V, № 33489. Ц. Успения в Казачьей. Восточный изразцовый рельеф "Евангелист Лука" на барабане южного придела. Фото М. Г. Каверзнева., 1954 г.

380. Кол. V, № 33490. Ц. Успения в Казачьей. Южный изразцовый рельеф "Евангелист Марк" на барабане южного придела церкви. Фото М.Г.Каверзнева. 1954 г.

381. Кол V, № 33546. Ц. Николая на Берсеневке. Изразец северо-восточного угла. Фото 1954.

382. Кол. V, № 33603. Ц. Николы в Хамовниках. Деталь середины колокольни, вид с юго-запада.

383. Кол. V, № 33789. Ц. Успения в Казачьей. Вид церкви с северо-востока. Каверзнев М.Г., 1956.

384. Кол. V, № 38284. Ц. Успения в Гончарах. Фрагмент глава с керамическими рельефами. Чураков М.М. 1967 г.

385. Кол. V, № 39564. Ц. Николы в Хамовниках. Верхние ярусы колокольни. Кол. V, № 4290. Главная Аптека Кол. V, №4291. Главная Аптека

386. Кол. V, № 43257. Ц. Параскевы Пятницы в Охотном ряду. Вид с юго-запада. Кол. V, № 43258. Ц. Параскевы Пятницы в Охотном ряду. Вид с севера. Кол. V, №№ 43259, 43259а , 43259г, 43262. Ц. Николая на Берсеневке. Общий вид.1. Z. JU

387. Кол. V, Ms 43339,43341. Ц. Стефана в Заяузье. ^

388. Кол. V, № 44743. Ц. Григория Неокесарийского. Вид северного фасадацеркви. Из архива М.А. Нечаева. Фото начала XX в.

389. Кол. V, № 46023. Ц. Николы в Хамовниках. Фрагмент средней частиколокольни.

390. Кол. V, № 46939. Ц. Рождества в Бутырках. Общий вид колокольни. Кол.У, № 51151. Ц.Николы на Болвановке. Вид с севера. Рерберг. 1900 г. Кол. V, № 51154. Ц. Рождества и колокольня в Бутырках. Вид с юго-запада. Фото 1900 г.

391. Кол. V, № 51155. Ц. Рождества и колокольня в Бутырках. Вид с запада. Кол. V, № 46939. Ц. Рождества и колокольня в Бутырках. Общий вид колокольни, фото 1920-х гг.

392. Кол. V, № 51151. Ц. Николы на Болвановке. Вид с севера. Редберг, 1900 г.

393. Кол. V, № 51154. Ц. Рождества в Бутырках. Вид с юго-запада.

394. Кол. V, № 51155. Ц. Рождества в Бутырках. Вид с запада Москва.

395. Кол. VII, № 201. Ц. Рождества и колокольня в Бутырках. Общий вид церкви иколокольни с западной стороны.

396. Кол. VIII, № 28935. Собор Василия Блаженного. Юго-восточный придел. Кол. X, № 1208. Ц. Григория Неокесарийского. Фрагмент северного фасада. Фото Клепикова, 1943 г.

397. Кол. X, № 1209. Ц. Григория Неокесарийского. Восточный фасад. Фото Клепикова, 1943 г.

398. Кол. X, № 1275. Ц. Григория Неокесарийского. Общий вид с юго-востока.i1. Фого Клепикова, 1943 г.

399. Кол. X, № 1314. Ц. Григория Неокесарийского. Часть северного фасада. Фото Клепикова, 1943 г.

400. Кол. X, № 1315. Ц. Григория Неокесарийского. Общий вид с севера. Фото Клепикова, 1943 г.

401. Кол. X, № 1335. Ц. Григория Неокесарийского. Вид с юго-запада. Фото Клепикова, 1943 г.

402. Кол. X, № 1963. Ц. Николая на Берсеневке. Изразец с изображением орла, фото 1942 г.

403. Кол. X, № 1967. Ц. Николая на Берсеневке. Деталь северного крыльца. Фото 1942 г.

404. ГУОП, № 4468. Ц. Григория Неокесарийского. Деталь правого пилона западного портала.

405. Кол. ГУОП, № 4474. Ц. Григория Неокесарийского. Общий вид южного портала.

406. ГУОП, № 4558. Ц. Рождества и колокольня в Бутырках.

407. ГУОП, № 4622. Ц. Рождества и колокольня в Бутырках. Два нижних ярусаколокольни.1. Фототека МГОМЗ.

408. МФ 246, 247, 968, 994, 995, 996. Крутицкий теремок.

409. МФ 347. Колокольня ц. Козьмы и Демьяна.

410. МФ 957. Ц. Николая в Столпах.

411. МФ 1003. Сухарева башня. Изразцы.

412. МФ 350, 1451, 1469, 1481. Ц. Николы Явленного.

413. МФ 1497. Николо-Перервинский монастырь. Старый собор.

414. МФ 1585. Ц. Козьмы и Демьяна в Садовниках.

415. Кроме этого, мы опирались на учетную документацию: акты поступлений, книги поступлений, инвентарные книги, картотеки МГОМЗ, ГНИМА, МГХПУ им. С.Г. Строганова и других музеев.