автореферат диссертации по социологии, специальность ВАК РФ 22.00.01
диссертация на тему: Качественная методология социологического исследования: исследовательские стратегии, экзистенциальный потенциал

Полный текст автореферата диссертации по теме "Качественная методология социологического исследования: исследовательские стратегии, экзистенциальный потенциал"

На правах рукописи

Готлиб Анна Семеновна

КАЧЕСТВЕННАЯ МЕТОДОЛОГИЯ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ: ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЕ СТРАТЕГИИ, ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ

Специальность 22.00.01 Теория, методология и история социологии

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора социологических наук

Москва- 2005

Работа выполнена на кафедре социологии и политологии Самарского государственного университета

Официальные оппоненты:

доктор социологических наук, профессор Покровский Н. Е. доктор социологических наук, профессор Ильин В. И. доктор социологических наук Гришина Е. А.

Ведущая организация:

Институт социологии РАН

Защита состоится 23 июня 2005 г.

в 15 часов на заседании Диссертационного Совета Д 212.198.09 по социологическим наукам в Российском государственном гуманитарном университете по адресу: 125993, ГСП-3, Москва, Миусская пл., д.6.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Российского государственного гуманитарного университета

& мсыя

Автореферат разослан « » чввш 2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совета Кандидат социологических наук

М. Б. Буланова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы диссертации. Анализ познавательных возможностей качественной методологии социологического исследования сегодня актуален по ряду обстоятельств.

Прежде всего продолжается поиск новых познавательных средств социо-гуманитарного познания вообще и социологии в частности в ситуации кризиса классической методологии, впервые обозначенного Э. Гуссерлем, но и сегодня определяющим современную познавательную ситуацию. Кризис классической рациональности привел к конструированию в социально-философской мысли XX века нового облика социо-гуманитарного знания, ориентированного на возврат «забытого человека социальных наук» в терминологии А. Шюца. Применительно к социологии это означает необходимость поиска таких познавательных инструментов, которые были бы релевантны новому ее облику, способствуя тем самым превращению социологического знания в подлинно гуманитарное.

Сегодня все больше осознается, что эти новые познавательные средства должны соответствовать и иному характеру социальной ситуации, сложившейся в середине XX века на Западе, а сегодня и у нас, в России, по сравнению с цивилизацией Модерна, в контексте которой создавалась классическая методология Для современной социальной жизни характерны усиление культурной гетерогенности, плюрализма во всех сферах общества; транзитивность (хотя применительно к России и Западу это содержательно разные транзитивности); в целом, атмосфера «стихийного постмодернизма» общественной жизни с ее нестабильностью, непредсказуемостью, риском обратимости. Очевидно, что такая «лоскутная» социальная реальность нуждается в познавательных средствах, способных «схватить» это многообразие, эту изменчивость и переходность.

Еще одно обстоятельство связано с социальными условиями бытования качественных исследовательских практик в российском социуме Сегодня для отечественной эмпирической социологии характерно явление, которое можно назвать методологическим смешением, когда «правила игры», соответствующие полю классического социологического исследования, неправомерно используются на методологически ином поле качественного исследования с принципиально другими правилами Результат такого рода методологической невнятицы известен: низкое качество исследования, производство квазифактов, дискредитация социологии в конечном итоге. Для российского социума характерны и растущая практика качественных исследований, которая в то же время не сопровождается теоретическим осмыслением их неоднородности, возможности структурирования по тем или иным признакам. Такая социальная ситуация формирует упрощенный образ качественных исследовательских практик в I юсобствуя

их закреплению в качестве маргинальных в социологии. Недостаточность теоретической рефлексии по поводу их многообразия нередко ведет и к трудностям профессионального общения социологов-качественников: проекты качественного исследования, конструируемые ими, зачастую существенно различаются.

Актуальность анализа экзистенциального потенциала качественной методологии обусловливается также рядом причин гносеологического и онтологического плана. Прежде всего в отечественной социологии отсутствует теоретическое осмысление и опыт эмпирического изучения возможности качественного социологического исследования выступать полем экзистирования для социолога Вместе с тем социологическая практика и личный исследовательский опыт автора показывают, что качественные социологические исследования выступают не только областью производства знания, но зачастую и пространством осознания социологом своих экзистенциальных проблем', что сегодня особенно значимо. В самом деле, в постсоветской России, с ее массовой утратой привычных идентичностей, экзистенциальный поиск себя для каждого человека, и для социолога как одного из них жизненно необходим.

Степень разработанности проблемы. В современной социологии проблема станов пения качественной методологии социологического исследования изучена весьма слабо. В западной и российской - она связана с именами К. Дензина, Н. Линкольна, В Семеновой, И Девятко, О. Масловой, Е. Ковалевым, И. Штейнбергом. Вместе с тем, ни российские, ни западные авторы практически не подвергают исследовательской рефлексии предпосылки ее возникновения, акцентируя свое внимание либо на событиях, маркируемых как начало становления качественной методологии, либо на периодизации -этого процесса.

Становление качественной методологии самым тесным образом связано с осознанием спектра познавательных возможностей, методических граней классического социологического исследования как типа познавательной деятельности, где реализуются принципы классической методологии. Анализ этих аспектов классического исследования представлен в работах Э Ноель, В Ядова, И Девятко, 10 Толстовой, Г Саганенко, В. Андреенкова, В Паниотто и других. Вместе с тем методологические особенности классического социологического исследования, видимо, в силу привычности, «естественности» для социологов в отечественной социологии преимущественного не проблематизируются, не подвергаются исследовательской рефлексии исключение составляют лишь работы Г. Батыгина, В. Голофаста, ГТатаровой. В то же время, и в этих работах методологические особенности классического исследования не вписываются в более широкий конгекст, не рассматриваются как конкретная реализация

' Конечно, глубинные личностные изменения в отдельных случаях мо1ут происходить и в «живом» классическом исследовании Вместе с тем это всегда результат отклонения конкретного социолога от требований роли, задаваемых методологией классического исследования, всегда их нарушение

научного знания в его нововременной форме, востребованного основателями социологии в интеллектуальной атмосфере сциентизма XIX века.

Западная социологическая литература, посвященная качественным исследовательским практикам, преимущественно инструментально ориентирована, нацелена в большей степени на подробное описание конкретных исследовательских процедур, чем на анализ их методологических оснований. Тем не менее, отдельные идеи, относящиеся к методологии качественного социологического исследования, содержатся в работах западных исследователей: Н. Дензина, Д. Силвермена, К. Панч, К Риссман, Л. Ньюмана, Дж.Габриума, Дж.Холстейна. В российской социологии преимущественно представлен опыт использования качественных исследовательских практик в разных отраслях социологического знания, связанный с именами Е.Мещеркиной, ММалышевой, Е.Ковалева, И Штейнберга, В. Виноградского, ИКиблицкой, Е. Омельченко, а также с именами исследователей Центра независимых социологических исследований (Санкт-Петербург)' В. Воронкова, Е Здравомысловой, Б. Гладарева, О. Поченкова, И. Вышемирской и др. Попытки же анализа методологических оснований качественных исследовательских практик крайне немногочисленны и представлены в работах Т. Шанина, Е. Ярской-Смирновой, П Романова, В Семеновой. В отечественной социологии практически не подвергался рефлексии целый ряд важнейших элементов качественной методологии: представление об истине, критерии оценки качества исследования, позиция исследователя в исследовательском процессе.

Представлены в ли1ературе, западной и российской, и некоторые идеи относительно особенностей конкретных исследовательских страте! ий качественного исследования. Отдельные стороны этнографии как стратегии, выступающей «прародительницей» автоэтнографии, представлены в работах М Хаммерсли, П. Аткинсона, К. Робсона, П. Романова, Е. Ярской-Смирновой Отдельные грани «истории жизни» как исследовательской стратегии содержатся в работах Д Берто, Й.П. Рууса, Ж..П. Альмодавара, Н. Козловой, В. Семеновой, Е. Мещеркиной, Е. Здравомысловой.

Вместе с тем, автоэтнография в отечественной социологии совсем не осмысливалась. В западной же - автоэтнографическая исследовательская стратегия представлена преимущественно опытом использования в социологической практике и связана с именами американских социологов: А. Бочнером, К. Эллис, С. Балтером и др.

Описание grounded theory как качественной исследовательской стратегии в западной социологии связано прежде всего с именами ее создателей: Б. Глейзером и А. Страуссом, в отечественной - с Т. Васильевой. Вместе с тем в российской социологии не представлен анализ этой исследовательской стратегии, не описаны проблемы, неминуемо возникающие при ее реализации в социологической практике, а также не подвергались рефлексии две ее версии, существующие сегодня в западной социологической практике.

Сегодня в западной и российской литературе различные виды интервью в качественном исследовании так или иначе осмысливаются в работах К.

Риссман, Ф Шютце, В Донахыо, А Крюгера, М Дебас, Р Мертона, М.Фиске, П Кендалла, Е Ярской-Смирновой, СБелановского, Н Веселковой, хотя для исследовательской ситуации этого феномена характерны скорее методический разнобой в структурировании видов интервью, выделения критериев такого структурирования. Наряду с этим, теоретической рефлексии практически не подвергался характер отношений между исследователем и информантом в процедуре качественного интервью, исключение составляет публикации К. Панч и С Квале в западной социологии, а также материал В Журавлева - в российской.

Анализ экзистенциального потенциала качественной методологии, возможность качественного исследования выступать полем экзистирования применительно к социологу практически не представлены в современной социологии Вместе с тем фигура исследователя в полевом исследовании, правда, в иных ракурсах, не связанных с экзистенциальными проблемами, так или иначе осмысливалась западными антропологами: М Баччером, Р Хоуманом, Б Андерсоном, В Гейме, Д Паркиныч, и социологами: Шаффиром, П. Маголдой, В Уайтом, Г Ли-Тревек, Ст. Линкогл, Г Ланкшер, Г. Лезербай и др. В российской социологии описанию мира интервьюера в процедуре качественного интервью посвящено исследование О Масловой

Познавательные возможности качественной методологии в автономном формате, а также в сочетании с классической в одном исследовательском цикле демонстрируются в диссертации опытом эмпирических исследований различных аспектов социальной адаптации населения России к кардинально меняющейся действительности Этот процесс сегодня представляет исследовательский интерес для значительного количества российских социологов' Л Корель, П Кузнецова, А Демина, Л Беляевой, М Шабановой, К Авраамовой, Т Вершининой, П Антипина, и др Вместе с тем, Сфуктурно-функциональная теоретическая перспектива, с позиций которой происходит преимущественное изучение этого процесса, кажется не вполне адекватным теоретическим инструментом для изучения персональной адаптации на эмпирическом уровне. Не изучались в отечественной социологии и условия, способствующие включенности населения в адаптационный процесс, а также его успешности. Да и адаптационные практики, осуществляемые как в области общественного производства (публичные), так и в сфере домашнего хозяйства (приватные), анализ которых связан в отечественной социологии с именами В Гимпельсона, В Магуна, С Барсуковой, Е Варшавской, И Доновой, С Алашеевым и др, изучались автономно друг от друга, что значительно упрощает реальную сложность изучаемых ситуаций, существенно удаляя концептуальную модель ситуации от ее действительного состояния.

Эвристические возможности последовательного сочетания качественной методологии (на первом этапе) и классической (на втором этапе) в одном отдельно взятом исследовании в диссертации демонстрируются опытом изучения смыслов свободы и их представленности в сознании населения Следует сказать, что в отечественной социологии структура смыслов свободы

на эмпирическом уровне практически не изучалась исключение составляют лишь работы М.Шабановой и Л. Фенько.

Потенциал использования качественной методологии в автономном формате, и в частности, возможности автоэтнографии в диссертации раскрываются применительно к эмпирическому анализу вторичной занятости, выступающей важнейшей адаптационной практикой населения постсоветской России. Феномен вторичной занятости изучался в отечественной социологии Э Клоповым, А.Темнщким, Г. Бессокирной, Н.Арсентьевой, 3 Голенковой, Е. Игитханян, И. Поповой, Н. Седовой. Вместе с тем, в этих работах рефлексии подвергаются преимущественно количественные показатели этой практики, в то время как «человеческая» сторона этого способа приноровления к меняющейся социальной действительности остается, как правило, за бортом исследовательского интереса.

Возможности использования качественной методологии в автономном формате, в частности опыт реализации стратегии «история жизни» представлен в диссертации и опытом социологического исследования переживания времени различными поколенческими группами населения. Эмпирически до недавнего времени специфика человеческого времени, «времени человека» в терминологии Н. Наумовой, изучалась психологией и лишь совсем недавно стала изучаться социологией: это исследования Н. Наумовой, И. М. Поповой, А. Давыдова, О. Лычковской, Е. Баш. Вместе с тем, практически все эти исследования сделаны в методологии классического исследования, не дающей возможности корректного изучения переживания времени в феноменологическом значении этого термина, то есть как спектра смыслов, которыми индивидуальное сознание наделяет время.

Указанные выше обстоятельства во-многом предопределили теоретико-методологический и методический характер диссертации, круг рассматриваемых в ней вопросов, объект, предмет, а также цель и задачи исследования.

Цель диссертации - анализ познавательного и экзистенциального потенциалов качественной методологии социологического исследования.

Предмет исследования - предпосылки становления качественной методологии, ее эпистемологическая составляющая, исследовательские стратегии, а также возможность качественного социологического исследования выступать источником экзистенциального опыта социолога.

Объект исследования - качественная методология в ее познавательном и экзистенциальном ракурсах.

В соответствии с поставленной целью в диссертации решались следующие основные задачи:

1. Рассмотреть классическое социологическое исследование как нововременную форму научного знания, описать онтологическую и эпистемологическую составляющие методологии классического социологического исследования.

2. Выявить предпосылки становления качественной методологии, временной период ее возникновения.

3. Систематизировать методологические основания качественного социологического исследования, проанализировать основные эпистемологические идеалы и стандарты, разработать критерии структурирования видов интервью, концептуализировать характер отношений между исследователем и исследуемым в процедуре качественного интервью, в рамках методического эксперимента обосновать проблему влияния ситуации интервью на содержание нарратива.

4. Выделить направления качественных исследовательских практик, описать цель, форму результата и язык каждого из них.

5. Описать специфику функций качественной методологии социологическою исследования.

6. Проанализировать содержательные характеристики, специфичность важнейших исследовательских стратегий качественного исследования: grounded theory, истории жизни, автоэтнографии.

7. Рассмотреть качественное социологическое исследование как поле экзистирования, описать экзистенциальный опыт социолога в поле качественного исследования.

8. Концептуализировать проблему возможности сочетания качественной и количественной методологии в одном исследовательском цикле; продемонстрировать различные логики такого сочетания на примере эмпирического изучения процесса социально-экономической адаптации населения Самарской области.

9. Показать возможности последовательного сочетания классической и качественной методочогий для анализа уровня, успешности и условий включенности населения в адаптационный процесс. Обосновать особенности авторского методологического подхода к анализу меры и результативности адаптации, описать преде гавленность типологических групп, различающихся степенью и успешностью адаптированности, в составе населения обласш (классический этап исследовательского цикла). Разработать мини-концепцию условий, способствующих успешной социально-экономической адаптации населения, как результат использования исследовательской стратегии grounded theory (качественный этап).

10. Продемонстрировать потенциал последовательного сочетания качественной и классической методологий на примере описания спектра смыслов свободы, а также уровня их распространенности в сознании разных социальных групп населения области.

11. Проанализировать возможности автономного использования качественной методологии, ее исследовательских стратегий для анализа вторичной занятости как ведущей адаптационной практики (стратегия автоэтнографии), а также для описания переживания времени населением облает: критериев его структурирования, приоритетности прошлого,

настоящего и будущего в сознании трех поколенческих групп (стратегия «история жизни»).

Теоретико-методологическая база исследования. Методологической базой диссертации в ее целевой направленности на анализ познавательных возможностей качественной методологии социологического исследования во-первых, выступали те направления современной философии и методологии науки, в которых переосмысливается статус научного познания в XX веке. Они представлены прежде всего именами Т. Куна, И. Лакатоса, В. Куайна, X. Патнема и др. Для целей диссертационного исследования принципиальное значение имело общее для Т.Куна и И. Лакатоса представление о развитии науки как кардинальной смены ее облика, стандартов и идеалов научной рациональности Большое значение имели и те работы в области философии, в которых рефлексии подвергается классическая рациональность. Прежде всего -это труды философов Нового времени: Р Декарта, Ф Бэкона, Дж Локка, И. Ньютона, Г. Лейбница, Г.Галилея, а также работы современных философов науки Л.Лаудана, А Макинтайра, П Бриджмена, К Поппера, М Мамардашвили, В. Степина, М. Розова, В Горохова.

Во-вторых, методологической базой диссертацииии была идущая еще от В Дильтея и разделяемая Г. Зиммелем и М Вебером традиция принципиального деления всего комплекса наук на «науки о природе» и «науки о духе», обосновывающая специфику наук о духе как понимающих и понимание как специфическую методологию социальных наук большое значение для диссертационного исследования имел критический анализ научною знания в его нововременной форме, а также опыт поиска нового облика социо-гуманитарного познания вообще, и социологического в частности, представленный в западной философии и социологии именами Э.Гуссерля, М. Хайдеггера, М. Мерло-Понти, Ж Ф. Лиотара, Ю Хабермаса, Н Гадамера, М. Фуко, П Рикера, Р.Рорти, 3. Баумана, К Гиртца, в российской - М. Бахтина, В Библера, М. Мамардашвили, Л.Микешиной, Е Мамчур, Л. Ионина, Н. Козловой, Н.Смирновой, Ю. Качанова.

Особенно значим с точки зрения целей диссертационной работы теоретический подход к обоснованию социальности, характерный для концепций антипозитивистской направленности, в различных его модификациях представленный в «понимающей социологии», прагматизме, феноменологической социологии, символическом интеракционизме.

Большое значение для обоснования автоэтнографии в диссертации имело положение символического интеракционизма о том, что социальная жизнь -непрерывно творимый продукт повседневных взаимодействий людей друг с другом, с необходимостью включающий в себя и интеракцию с самим собой, производство самосознания. Нельзя не выделить и полезность для обоснования автоэтнографии э тнометодологии Г. Гарфинкеля, с ее ориентированностью на анализ способов, приемов, с помощью которых люди организовывают свое повседневное взаимодействие.

Большое значение для обоснования эпистемологической составляющей качественной методологии имели идеи А Шюца, посвященные специфике познания в социальных науках, прежде всего положение о жизненном мире изучаемых людей как «верховной» реальности, в контексте которого научное теоретизирование выступает как производство конструктов второго порядка. Не менее важны были для обоснования критериев оценки результата качественного исследования в диссертации, и постулаты А Шюца, содержащие требования к научной теории, создаваемой социальными учеными.

Для анализа экзистенциального потенциала качественной методологии весьма полезны были идеи, основные понятия, разработанные в рамках философии жизни и экзистенциальной философии, представленные именами В. Дильтея, Ф Ницше, С Къеркегора, М. Хайдеггера, К Ясперса, М Бубера, М Бахтина, О Больнова, Р Мэя. Так же актуальными для диссертации представляются идеи современных отечественных философов, так или иначе работающих в поле экзистенциальной онтологии: П Гайденко, В Губина, В Конева, Т Шитцовой, Ю Разинова, В Лехциера

Для эмпирического изучения социальной адаптации в современной России большое значение имел теоретический анализ социальной трансформации российског о общества в постсоветский период, осуществленный Т Заславской, В Ядовым, ННаумовой, Р Рыбкиной, Л Косачс Весьма полезен был и анализ изменений в общественном сознании, порой парадоксальных, как следствие общественной трансформации, произведенный Ю. Левадой, Ж Тощенко, М Горшковым

Особое значение для обоснования авторского методологического подхода к эмпирическому изучению процесса социально-экономической адаптации имели идеи феноменологической социологии, прежде всего идея У Томаса об определении ситуации, в соответствии с которой осуществляется конкретное поведение. Весьма значимы были также теоретическое видение процесса социальной адаптации, предложенное Л Гордоном, и концепция типологического анализа как определенной методологии исследования, разработанная Г. Татаровой.

Теоретической базой изучения переживания времени в диссертационном исследовании выступила давняя философская традиция изучения человеческого, субъективного времени, представленная прежде всего западными мыслителями А Августином, А Бергсоном, Э Гуссерпем, А Шюцем, М. Хайдеггером, а также именами русских философов Н Бердяевым и С. Аскольдовым.

Эмпирическая база исследования. Диссертация основывается на социологических исследованиях, проведенных в Самарской области под руководством и при непосредственном участии автора в период с 1999г. по 2004г.

Важнейшее из них - мониторинг социально-экономической адаптации населения по заказу администрации Самарской области в период 1999-2003 г г

Мониторинг включал в себя 3 точечных исследования,

осуществленных в рамках единой методологии и единого инструментария:

1 .Социально-экономическая адаптация населения Самарской области (1999 г) Это исследование включало в себя 2 последовательных этапа: классический и качественный. В рамках классического этапа объектом исследования выступало население области. Объем выборки составил 1162 чел. Выборка сформирована методом четырехступенчатого отбора. Метод сбора информации - полуформализованное интервью в жестком формате. В рамках качественного этапа объектом исследования выступали 2 полярные типологические группы, различающиеся уровнем и успешностью включенности в адаптационный процесс. Объем целевой выборки составил 60 человек, по 30 чел. в каждой типологической группе. Метод исследования - нарративное интервью.

2 Экономическая активность и адаптация домохозяйств к рыночным условиям (2001 - 2002 г г) Объект исследования - население области, объем выборки - 1100 человек. Выборка сформирована методом четырехступенчатого отбора, метог) исследования- полуформализованное интервью в жестком формате.

3. Динамика социально-экономической адаптации населения Самарской области к современным условиям (2003 г) Исследование включало в себя 2 этапа: классический и качественный. В рамках классического этапа объектом исследования выступало население области, объем выборки -1200 человек, метод исследования - полуформализованное интервью в жестком формате. В рамках качественного этапа объектом исследования выступали, как и в исследовании 1999 г., 2 полярные типологические группы, различающиеся уровнем и успешностью адаптированное!и. Объем целевой выборки составил 60 человек, по 30 чел. в каждой типологической группе. Метод сбора информации - нарративное интервью.

Наряду с мониторингом эмпирическую базу диссертации составляют следующие исследования:

1. Анализ смыспов свободы в современном российском обществе (2001г) Объектом исследования выступили три поколенческие группы, объем целевой выборки - 60 чел, по 20 в каждой выделенной группе Методы сбора социологической информации - методика неоконченного предложения (анкетный опрос) и глубинное интервью.

2. Анализ влияния ситуации нарративного интервью на содержание нарратива (.методический эксперимент, 2002 г.) Объект исследования - 8 человек (4 мужчин и 4 женщин) и 2 интервьюера. Методы исследования -нарративное интервью, а также сравнительный анализ попарных транскриптов интервью, данных одним и тем же информантом двум разным по возрасту интервьюерам.

3. Познавательные возможности автоэтнографического исследования (январь 2004г) Объект исследования - сам исследователь. Метод сбора информации - лейтмотивное интервью с самой собой.

4. Экзистенциальный опыт социоюга в поле качественного исследования (февраль-май 2004г) Объект исследования - социологи, имеющие опыт качественного социологического исследования Объем целевой выборки 25 человек Метод сбора информации - свободное интервью.

5. Переживание времени жителями Самарской области (июнь-август 2004 г.). Объект исследования - 3 поколенческие группы: «детей» (18-30лет), «родителей» (40-5 5лет), «прародителей» (старше 60 лет). Объем целевой выборки составил 36 человек, по 12 чел. в каждой поколенческой группе. Метод сбора социологической информации - нарративное интервью

Научная новизна работы заключается в следующем:

1. Представлена концептуализация классического социологического исследования как нововременной формы научного знания.

2. Выявлены две группы предпосылок становления качественной методологии социологического исследования.

3. Обоснованы критерии оценки результата качественного исследования, выявлены проблемы, связанные с их использованием, проанализирована позиция исследователя в исследовательском процессе.

4. Теоретически доказан особый характер субъект-субъектных отношений между исследователем и исследуемым субъектом в процедуре качественного интервью, не преследующего преобразовательных целей.

5. Средствами методического эксперимента осуществлен анализ влияния ситуации интервью на содержание нарратива, поставлена проблема нарративов-черновиков, принципиально не имеющих чистовиков, возникающая в процедуре нарративного интервью.

6. Выделены направления качественных исследовательских практик в соответствии с типообразующими признаками, описаны цели, формы результата и язык каждого из выделенных направлений.

7. Проанализирована исследовательская стратегия «grounded theory», проведен сравнительный анализ двух ее версий, существующих в западной социологической практике.

8. Представлен опыт использования grounded theory, позволивший разработать мини-концепцию условий, способствующих успешной включенности населения в процесс социально-экономической адаптации.

9. Обоснована принципиальная возможность авто этнографической исследовательской стратегии, проанализированы ее особенности, выделены критерии структурирования авгоэтнографических практик, продемонстрирован опыт ее использования для анализа вторичной занятости как ведущей адаптационной практики населения.

10. Теоретически осмыслена возможность качественного социологического исследования выступать полем экзистирования для социолога, описан экзистенциальный опыт социологов в процессе качественного исследования

11. Продемонстрирован опыт использования стратегии «история жизни» для описания переживания времени населением области, определена специфика

приоритетности прошлого, настоящего и будущего как элементов

индивидуального времени в сознании поколенческих групп населения.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту.

1. Классическое социологическое исследование следует рассматривать как нововременную форму научного знания, критерии которого задают этому типу исследования его методологические ориентиры. Позиция исследователя здесь - позиция абстрактного субъекта познания, выступающего от лица безличного Разума, производящего монологическое знание-норму, знание-истину, непреложную для всех, и потому - знание-власть.

2. Становление качественной методологии обусловлено двумя группами предпосылок: глобального характера, связанного со сменой теоретических парадигм в XX веке и локального, связанного с осознанием социологическим сообществом ограниченности познавательного потенциала классической методологии. В первую группу входят: резкое падение престижа науки в ее нововременной форме; неудача универсальных наук об обществе, не сумевших выполнить свои теоретические и практические обещания; перелом в интеллектуальном климате, в контексте которого повышается интерес к антипозитивистским концепциям; кардинальное изменение характера самой социальной жизни. Во вторую группу включаются: неудовлетворенность социологов опытом использования математической статистики в социологии; осознание невозможности средствами классического исследования описать реальную целостность социального объекта и его изменчивость во времени; осознание ограниченности познавательных возможностей стандартизированного интервью и анкетного опроса.

3. Качественная методология нацелена не на производство истины как соответствия реальному положению дел, но на исследовательскую рефлексию опыта изучаемых людей или его простое воспроизводство. Критерием качества выступает глубина понимания как мера приближения исследовательской интерпретации к «повседневным теориям» информантов. Косвенный способ оценки глубины понимания - понятность результатов исследования самим информантам имеет ограниченное применение: не может быть использован в рамках научного направления. Второй способ -приглашение в «исследовательскую кухню» предполагает изменение стандартов презентации научных результатов. Позиция исследователя в качественном исследовании - это положение одновременно внутри и вне изучаемого опыта, которое в сочетании с ориентацией на понимание предполагает возникновение у исследователя перфомативной установки, реализуемой в комммуникации с изучаемыми людьми, и предполагающей равенство участников коммуникации, благодаря чему знание получает диалоговый характер.

4. Качественная методология, декларируя диалоговый, субъект-субъектный характер отношений между исследователем и исследуемым, тем не менее, в реальности процедуры интервью, не преследующего преобразовательных

целей, не достигает их: создается особая форма субъект-субъектных отношений с сохранением объектной стороны.

5. Нарративное интервью как процесс конструирования информантом мира и самого себя «здесь и сейчас» предполагает возникновение нарративов-черновиков, принципиально не имеющих чистовиков, то есть единственно правильных повествований, что создает определенные трудности для исследователя.

6. Многообразие качественных исследований в соответствии с критериями методологической и социальной позиций исследователя может быть представлено четырьмя направлениями: 1.научное; 2.гуманистическое; 3. ситуационное; 4. постмодернистское (арт-направление). Каждое из них характеризуется своим сочетанием в готовом продукте исследования интерпретаций исследователя и изучаемых людей, своей формой и языком результата исследования.

7. Grounded theory как исследовательская стратегия, представляя вариант научного направления качественных исследований, нацелена на производство теоретического знания, «вырастающего» из первичных данных с помощью определенных логических процедур и операций. В западной социологической практике существуют 2 версии grounded theory - Б Глейзера и А. Страусса, отличающиеся мерой реализации идеалов качественной методологии. Версия А.Страусса, характеризуется «количественными» влечениями, в то время как в версии Б. Глейзера в большей степени реализованы постулаты качественной методологии

8. Мини-концепция условий, способствующих включению населения в адаптационный процесс, как результат использования grounded theory представляет собой иерархию трех групп: совокупности социальных условий (уровень и качество образования, устойчивость и разнообразие социальных связей, прошлый адаптивный опыт, наличие социального опыта в юности, связанного с востребованностью организаторских качеств, формированием достижительной мотивации); пичностных условий (характер ценностных ориентаций, и прежде всего место и смыслы ценностей материального благополучия, работы, семьи, а также наличие или отсутствие ценностей свободы, независимости, самостоятельности); индивидуально-психологических условий (открытость новому, готовность к риску, умение найти положительные моменты даже в неблагоприятной ситуации, привычка к труду, умение постоять за себя, воля, решимость). Приоритетной является группа личностных условий, и прежде всего место и смыслы работы в иерархии ценностных ориентаций индивида.

9. Автоэтнография представляет собой такую исследовательскую стратегию, для которой характерно сочетание объекта и субъекта исследования в одном лице Особенности ее состоят в: преимущественной ориентированности на познание культур разнообразных общностей через изучение дорефлексивного опыта исследователя; стремлении к детальной репрезентации его мыслей и чувств; использовании самонаблюдения Возможность автоэтнографии

доказывается рядом теоретических положений современных социально-философских концепций: во- первых, положением феноменологической социологии о том, что эмоциональный опыт, психические переживания содержат в себе принципиальную возможность рефлексии', во-вторых, положением символического интеракционизма о том, что социальная жизнь как непрерывно творимый продукт повседневных взаимодействий с необходимостью включает в себя и иптеракцию с самим собой, производство самосознания, в третьих, положением этнометодологии о том, что каждый человек строит свое взаимодействие, ориентируясь на ожидания Другого, реального или виртуального участника взаимодействия, стараясь быть понятным ему. Автоэтнографические исследовательские практики могут быть типологизированы по двум основаниям- цель исследования с полюсами «простое описание» - «аналитическое описание»; уровень обобщения с полюсами «индивидуальный опыт исследователя» - «культура».

10. Качественное социологическое исследование, декларируя возвращение исследователя в познавательный процесс как эмпирического субъекта, в единстве его рациональной и эмоциональной ипостасей, принципиально может выступать и нередко выступает почем экзистирования для социолога, источником его экзистенциального опыта

11. Презентизм как явление доминирования настоящего, выявленный как результат использования стратегии «история жизни», присутствует во всех поколенческих группах, хотя и имеет различную структуру. В группе «прародителей» он представлен «старческим», «аномическим» и «экзистенциальным» видами; в группах «родителей» и «детей» -преимущественно «аномическим». В то же время для группы «детей» характерна и ориентация на настоящее, в котором присутствует близкое будущее.

Практическая значимость работы Анализ познавательных возможностей качественной методологии, и прежде всего специфики направлений, исследовательских стратегий, критериев оценки качества результата имеет ярко выраженную практическую направленность, расширяя представление о «правилах игры» на методологически разных полях эмпирической социологии, о круге возможных исследовательских задач, которые адекватно могут быть решены новыми познавательными инструментами, предоставляя социологам тем самым своеобразные алгоритмы эмпирического изучения тех или иных социальных проблем.

Теоретический и эмпирический анализ экзистенциального аспекта качественной методологии, осуществленный в диссертации, позволил понять значимость новой функции социологии - возможность выступать полем экзистирования для социолога, пространством самоопределения и решения его экзистенциальных проблем.

Теоретический и эмпирический анализ социально-экономической адаптации населения Самарской области, предпринятый в диссертации с целью демонстрации познавательного потенциала качественной методологии, и прежде

всего разработка мини-концепции условий, способствующих

повышению включенности населения в адаптационные практики, увеличивают степень научного осмысления этого важнейшего в современной России процесса, создавая надежную информационную базу для принятия управленческих решений как на региональном, так и федеральном уровнях.

Методологический подход и конкретная методика измерения меры включенности населения в социально-экономическую адаптацию, представленные в диссертации, могут быть полезны исследователям-эмпирикам, занимающимся этой проблематикой, а также могут быть использованы в качестве корректного инструмента сравнительных социологических исследований этого процесса в различных регионах страны.

Материалы диссертации могут иайти дальнейшее применение в педагогической деятельности при разработке курсов лекций по методологии и методам социологического исследования, лабораторных практикумов по этой дисциплине для студентов, обучающихся по специальности «социология», «социальная работа», «менеджмент», «государственное и муниципальное управление». Они также могут быть полезны при разработке спецкурсов для студентов этих специальностей по социальной трансформации в современной России.

Апробация работы. Важнейшие положения диссертационного исследования докладывались автором на 13 научных, научно-практических конференциях и конгрессах а) международного уровня: «18 ISB National Small Ferms Conference» (Paisly, ноябрь 1995 г, Великобритания); «Проблемы трансформационного процесса в бывших соц.странах» ( Яссы, Румыния, май 1997г.); «Трансформация социального пространства в посткоммунистических странах и новые подходы в социальных науках» ( Самара, сентябрь 1998г.); «Питирим Сорокин и социокультурные тенденции нашего времени» (Москва, февраль 1999г); «Социология социальных трансформаций» (Нижний Новгород, октябрь 2002 г); б) Всероссийского уровня: «Социально-трудовая сфера-динамика, качество человеческого потенциала, проблемы управления» (Самара, март 1998 г.); «Социально-трудовые отношения: состояние и тенденции развития в России» (Самара, апрель 1999 г.); «Общество и социология: новые реалии и новые идеи» (Санкт-Петербург, апрель 2000 г.); YII1 Социологические Чтения «Социальное развитие России: тенденции, перспективы, проекты» (Москва, январь-февраль 2001 г); «Российское общество и социология в XXI веке-социальные вызовы и альтернативы» (Москва, сентябрь 2003 г), XI Социологические Чтения « Новый век России- стратегия социального развития (Москва, январь- февраль 2004); «XXI век: новые горизонты гуманитарных наук» (Самара, декабрь 2004 г.); XII Социологические Чтения «Социальная жизнь России» (Руза, январь-февраль 2005 г ).

Основные идеи и выводы диссертации аппробированы в базовых лекционных курсах и спецкурсах, прочитанных автором в 1991- 2004г. г. для студентов-социологов Самарского государственного университета по дисциплинам «Методология и методы социологических исследований», «Качественный

подход в социологическом исследовании», «Социологическое

обеспечение маркетинга», «Методы маркетинговых исследований», «Социально-психологические методы в социологии» и др.

Материалы диссертации обсуждались на методологических семинарах и заседаниях кафедры социологии и политологии Самарского государственного университета.

Диссертация состоит из 7 глав, включающих в себя 17 параграфов, введения, заключения, списка литературы, приложения. Общий объем работы 398 страниц, в том числе: 364 стр. - основной текст, 34 стр. - библиография, включающая 414 наименований (из них 85 - на английском языке). К диссертации приплетено Приложение, содержащее 2 таблицы. Текст работы содержит 1 таблицу, 2 рисунка.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, дается характеристика степени ее разработанности в литературе, формулируется цель и задачи работы, определяется научная новизна, теоретико- методологическая и эмпирическая база исследования, его практическая значимость, формы апробации полученных результатов.

В первой главе «Предпосылки становления качественной методологии» дается теоретическое определение классического социологического исследования, которое рассматривается как нововременная форма научного знания: формулируются критерии этого типа знания, в соответствии с которыми описываются основные черты классической методологии. Наряду с этим в главе выделяются и анализируются две группы предпосылок становления качественной методологии.

В главе вводится теоретическое определение классического социологического исследования как такого типа и соответственно такой методологии исследования, в которой изучаемые явления рассматриваются как внешние, противостоящие людям, и одновременно законченные, свершившиеся, а отправной точкой исследовательского поиска выступают теоретические гипотезы, которые эмпирически верифицируются с использованием математических средств доказательности.

Методология классического социологического исследования рассматривается автором как реализация идеала научного знания в его нововременной форме, контуры которого были сформированы философами Нового времени. В диссертации выделяются и анализируются критерии этого типа знания: опытное изучение фактов, с которыми соотносятся теоретические конструкции; достоверность, понимаемая как соответствие истинному положению дел, реальным отношениям, существующим в природе, основанием которой является, по Декарту, рациональная деятельность абстрактного познающего субъекта, и прежде всего дедуктивная логика доказательства выводов; объективность, понимаемая как полная независимость знания от личностных особенностей

познающего субъекта; рассмотрение любого феномена в качестве объекта познания, вписанного в систему объективных законов, и преобразования; нацеленность на практическую полезность знания; ориентированность на открытие естественных универсальных законов окружающего мира, понимаемых как причинная обусловленность фактов; акцент на методах исследования', использование особого языка - языка теоретических понятий

Автор анализирует понимание природы социальной реальности в классической методологии: здесь она представляется как внешняя, раз навсегда данная реальность жестких устойчивых социальных структур, имеющая свой самостоятельный объективный статус Основная исследовательская ориентация -познание универсальных законов, существующих в социальной реальности до познания. Автором анализируются и такие элементы методологии как гипотетико-дедуктивная логика исследования, измерение социальных признаков как программная установка, критерии оценки качества

Позиция исследователя в исследовательском процессе в классической методологии, по мнению автора, это положение абсолютно отстраненного наблюдателя, находящегося только вне изучаемого процесса, и производящего знание, максимально очищенное от его субъективности Здесь исследователь, полагает автор, анонимен, потому что выступает от лица безличного Разума, Разума вообще. Такое сочетание позиции абсолютно отстраненного наблюдателя с обязательной ориентацией на теорию, выстроенную по законам математической логики и на познание универсальных законов, превращает знание, получаемое в классической методологии в непреложное, знание-норму, знание-истину для всех. Такое знание монологично, так как производится с позиции эпистемологического превосходства исследователя над изучаемыми людьми. Именно поэтому, считает автор, в классической методологии производится знание-власть, если власть понимается в терминах М. Фуко как «совокупность тактик, стратегий, технологий, детерминирующих, регламентирующих и дисциплинирующих жизнь человека».

В главе также анализируются понятия, чаще всего используемые в социологии для описания иных, нежели классических, исследовательских практик: «качественные методы», «качественная методология», «качественная парадигма», «качественная социология», «качественный метод». Делается вывод о неприемлемости самого распространенного в российской социологии понятия «качественные методы» как делающего акцент только на процедурных особенностях этих практик, в ю время как они прежде всего методологически иные, и только потому - процедурно другие.

В главе обосновывается целесообразность использования термина «качественная методология» в его расширительном смысле как «способ видения и выговаривания действительности» по выражению английских исследователей Дж. Габриума и Дж. Холстейна. Качественная методология социологического исследования рассматривается автором как такой способ эмпирического познания социальных явлений и процессов, в рамках которой они изучаются прежде всего с точки зрения действующего лица как начала любой

социальности, интерпретирующего мир вместе с другими людьми, действующего в нем в соответствии со своими интерпретациями. Социолог-исследователь здесь должен непременно погрузиться в мир личностных смыслов изучаемых людей, чтобы потом создавать продукт, призванный вобрать в себя этот субъективный опыт.

В главе анализируются существующие в литературе попытки определения «точки отсчета» качественной методологии, обосновывается тезис о том, что началом его становления следует считать 70-е годы XX века, когда английскими социологами Д. Силверменом, П. Филмером, Дж. Филипсоном и др. впервые была артикулирована необходимость методологически иной, альтернативной социологии. В главе также обосновывается возможность выделения двух групп предпосылок ее становления: глобального характера, связанного со сменой интеллектуального климата в XX веке, и локального, внутреннего, вызванного критикой познавательных возможностей классического социологического исследования изнутри, со стороны социологов-эмпириков.

К первой группе автором отнесены прежде всего падение престижа науки в ее нововременной форме, связанное с критикой ее основных черт' интенции к овладению миром, когда мир, понятый как объект, предметно противопоставляется человеку, познающему субъекту, переходит в сферу его распоряжения; стремления возвести в абсолют познавательную ситуацию, когда жизненная реальность оказывается «по ту сторону науки»; превращения человека в объект жестких социальных технологий, в объект манипулирования', интенции в социо-гуманитарных науках изучать «чужие сознания» как вещь, в субъект-объектном противостоянии, в бесконечном удалении от исследователя; стремления очистить знание от исследовательского субъективизма, любых проявлений его личности, когда исследователь - анонимный, «частичный» гносеологический субъект, действующий по законам «правильно рассуждающего ума».

В главе подчеркивается, что для интеллектуального, философского климата второй половины XX века характерны рассмотрение такого знания как производителя скрытых стратегий власти, а также понимание того, что истинная гуманитарность предполагает возвращение исследователя как целостного эмпирического субъекта в исследовательский процесс. В этом случае полученное знание представляет собой его личностную интерпретацию в акте диалога внутреннего мира другого человека, социального контекста в целом В первую группу предпосылок также включены: провал универсальных наук об обществе и изменение характера самой социальной жизни в XX веке с ее ростом культурной гетерогенности, плюрализма, фрагментарности, изменчивости и неопределенности.

В группу предпосылок локального плана автором включены следующие: неудовлетворенность социологов опытом использования математической статистики, не умеющей достоверно описать сложность социального объекта, для которого характерны неавтономность его отдельных свойств, нелинейная их зависимость, «вписанность» в более широкий контекст; недовольство методами

классического исследования, и прежде всего анкетным опросом,

стандартизированным интервью, не дающими возможность получить ответы, выходящие за рамки предпосылок, и оказывающими внушающее воздействие на респондентов; невозможность средствами классической методологии «схватить» целостность социальных объектов, сочетание порой несочетаемого, противоречивого, а также их временную изменчивость.

Во второй главе «Основные черты качественной методологии» раскрывается понимание природы социального, способ познания и логическая стратегия получения знания, анализируются проблема истины и критерии оценки результата в качественной методологии, а также специфические особенности интервью.

В главе обосновывается понимание социального в рамках качественной методологии как результата индивидуальных действий и взаимодействий людей и одновременно как процесса, непрерывного человеческого производства, как значащего социального мира, продукта взаимосогласования значений Так понимаемая социальная реальность не существует сача по себе, отдельно от человека, но всегда конкретная реальность индивидов, живущих в конкретном обществе. Понимание (интерпретаг(ия смысла действия) рассматривается как специфический, свойственный только социальным наукам способ познания, анализируются теоретические основания его принципиальной возможности-общий социальный контекст исследователя и изучаемого индивида, («общеобязательность типического» в терминологии А. Шюца), понимание действия как целерационального в терминах М. Вебера. Автор анализирует специфику исследовательской интерпретации (исследовательской версии изучаемого явления) как всегда вторичного процесса, как интерпретации исследователем повседневных интерпретаций изучаемых людей, и потому не только «схватывающей» социальное явление, но являющейся и репрезентацией самого автора, его ценностных ориентации, мироощущения в целом

В главе обосновывается индуктивный характер логической стратегии производства знания в рамках качественной методологии Выделяются ее общие специфические особенности• обязательная связь теоретических обобщений с первичными данными; отсутствие временной последовательности между сбором данных и концептуализацией (концептуализация «покрывает» весь процесс исследования); циклический характер процесса производства знания

Автор обосновывает положение о том, что, что качественная методология нацелена не на производство истины как соответствия реальному положению дел, но на интерпретацию и воспроизводство опыта изучаемых людей, всегда темпорального конструкта, на получение исследовательских версий, представляющих собой частичные, альтернативные истины Такое знание создается не абстрактным гносеологическим субъектом, но конкретным исследователем, и потому не является знанием-нормой, знанием-властью В главе рассматривается проблема оценки результата качественного исследования, анализируется предложенный Л. Ньюманом критерий «глубина понимания», делается вывод о невозможности его прямого использования в

реальном исследовании. Выделяются и анализируются косвенные способы повышения обоснованности результата.

Использование важнейшего из них - понятности результатов исследования изучаемым людям наталкивается, полагает автор, па серьезную проблему: следуя А Шюцу, можно говорить о различиях в уровне релевантности даже одних и тех же слов, используемых человеком «с улицы», испытывающих к миру практический интерес, и ученым, испытывающим к миру когнитивный интерес. Реальная ситуация еще более усугубляется тем, что теоретический язык продукта исследования (это характерно для научного направления), как правило, существенно отличается от повседневного языка «простого» человека, создавая серьезные трудности для понимания Все это означает, что этот способ оценки качества исследования имеет ограниченное применение.

Анализируя другой способ оценки результата исследования - приглашение в «исследовательскую кухню» с целью демонстрации процедур, приведших к результату исследования, автор приходит к выводу, что необходимо введение иных по сравнению с принятыми сегодня стандартов презентации социологических материалов в научных журналах. Известно, что в социологических статьях, если только они не методического характера, как правило, уделяется очень мало внимания процессу получения выводов исследования Этому есть объяснение: вся классическая методология, начиная с Декарта, основана на доверии к процедурной рациональности, благодаря которой выводы классического исследования могут притязать на значимость. Вместе с тем, в качественном исследовании, где нет таких универсальных средств, потребность в убедительности существует. Именно поэтому в публикациях результатов качественного исследования, полагает автор, необходим, особый акцент на тех аначитических процедурах, которые позволили исследователю сделать тот или иной вывод. Это означает также и смену стереотипов редакторов социологических изданий, понимание ими специфики качественного исследования. Автором анализируются и другие косвенные способы оценки: триангуляция, представленная тремя ее видами - триангуляцией данных, исследовательской триангуляцией и методологической; логическая непротиворечивость полученных данных.

Концептуализация позиции исследователя в исследовательском процессе в координатах качественной методологии, приводит автора к выводу, что двойственное положение исследователя - одновременно вне эмпирического опыта и внутри него, в сочетании с ориентацией на понимание Другого, реального или виртуального участника коммуникации, ведет к появлению у него перфомативной установки в отличие от «объективирующей», «как обстоят вещи» в классической методологии. Такая установка исследователя, предполагающая его вовлеченность в коммуникативный процесс, в обсуждение смысла и значимости высказывания, наряду с вовлеченностью в коммуникативный процесс и «простого» человека, принципиально меняет и облик получаемого знания' оно становится диалогичным. В этой ситуации исследователь теряет позицию эпистемологического превосходства, становясь

вровень с изучаемыми людьми. Он - один из масс, такой же, как те, которых он изучает.

В главе анализируются разнообразные классификации метода интервью, представленные в литературе. Обосновывается необходимость разделений терминологических оппозиций «жесткие» - «мягкие» интервью и «качественные» - «количественные», которые сегодня используются как синонимичные, что является, по мнению автора, определенным упрощением реальных исследовательских ситуаций: невозможно убедительно объяснить, как могут качественные методы использоваться в классическом социологическом исследовании. В основе деления методов на «жесткие» - «мягкие», полагает автор, должны лежать различия в особенностях их процедур: степени их директивности, формализованности и унифицированности По этому признаку все виды интервью, используемые в социологическом исследовании, могут быть представлены как расположенные на континууме шкалы с полюсами: «жесткое» интервью (здесь расположено стандартизированное интервью) -«мягкое» интервью (свободное) Все остальные занимают свое место на этой шкале, характеризуясь определенным сочетанием меры формализации, директивности и унификации (исключение составляет нарративное интервью, где критерий «мера директивности» «не работает»- в этом виде интервью процедурой управляет скорее не интервьюер, а информант).

В основе деления методов на «качественные» и «количественные должны лежать, по мнению автора, методологические разчичия, включающие в себя различия в особенностях процедур, но не сводящиеся только к ним. В этом ключе мягкие интервью только в качественном исследовании приобретают черты «качественности»: представленность точки зрения «действующего субъекта» на его языке; стремящийся к неиерархичности, диалоговости, субъект-субъектности характер отношений между интервьюером и информантом; производство знания как совместного конструирования реальности.

Анализируя специфические особенности нарративного интервью как вида, где специфические особенности качественного интервью выражены наиболее отчетливо, автор выделяет его основные черты: максимальная представленность событий жизни так, как они были пережиты; максимальная неформализованное^ в сочетании с интуитивной компетентностью рассказчика; максимальная недирективность, кардинально снимающая проблему «несвободы» информанта; возможность «схватить» процессуальность жизни. В главе обосновывается тезис о том, что в процедуре качественного интервью не создаются подлинно субъект-субъектные отношения между интервьюером и информантом, декларируемые качественной методологией. Здесь не возникают отношения подлинного равенства партнеров ни с точки зрения их равной активности (для информанта - это всегда навязанная активность), ни с позиции равенства их свободы в процедуре интервью, предполагающей бескорыстное общение - у информанта всегда остается объектная сторона: он интересен прежде всего в контексте познавательной задачи, стоящей перед исследователем.

Делается вывод о возникновении особого типа субъект-субъектных отношений в качественном интервью.

В главе взаимодействие интервьюера и информанта в процедуре нарративного интервью анализируется и в другом плане: с точки зрения влияния ситуации интервью на содержание нарратива. Проведенный автором методический эксперимент убедительно показал существование проблемы нарративов-черновшов, принципиально не имеющих чистовиков, единственно правильных повествований Теоретическое обоснование этой проблемы, полагает автор, представлено в символическом интеракционизме и драматургической социологии И Гофмана, где реальное взаимодействие рассматривается как процесс, в котором производится и самосознание субъектов общения, в соответствии с ожиданиями и оценками Другого Отсюда и принципиальная множественность идентичностей индивида• общение по И. Гофману происходит не столько между индивидами как целостными субъектами, сколько между разными социальными ликами индивидов, как бы между изображаемыми ими персонажами Речь идет о делаемости Я в процедуре коммуникации. Применительно к нарративному интервью, считает автор, это означает возникновение Я-нарратива, который всегда задан в определенном контексте взаимодействия в отличие от Я-как данности, характерной для классической методологии Это означает также, что возможны нарративы-черновики, равнозначные нарративы, принципиально не имеющие чистовиков и зависящие от лика интервьюеров. Эмпирически этот теоретический вывод был проверен в ходе проведенного автором методического эксперимента, когда каждый информант опрашивался двумя, разными по возрасту интервьюерами: содержание парных нарративов, данных одним и тем же информантом, оказалось различным Эта ситуация, когда один и тог же информант может «выдавать» достаточно разные нарративы, зависящие от контекста, от toi о как он определяет ситуацию общения с интервьюером, по мнению автора, представляет значительные трудности для исследователя.

В третьей главе «Направления и целевые задачи качественного социологического исследования» проанализированы направления качественных исследовательских практик, а также специфика функций качественного исследования.

Реальное разнообразие качественных исследовательских практик схватывается, по мнению авюра, рядом типологий, одна из которых предложенная английскими социологами Дж Габриумом и Дж Холстейиом в их книге «The New Language of Qualitative Method» (Новый язык качественного метода) и анализируется в главе Английские социологи выделяют следующие познавательные языки (подходы): натурачизм, зтнометодология, эмоционализм, постмодернизм

Основная идея натурализма в этой концепции состоит в стремлении описать людей и их взаимодействия так, как они существуют и развертываются в своей ес1ественной среде Рабочая эпистемология такого способа познания заключается в том, чю здесь изучается «полная смыслов действительность в

непосредственной обстановке повседневной рутины».

Этнометодология, по мнению английских специалистов, делает акцент на тех формах социальной деятельности, посредством которых «повседневные акторы производят узнаваемые черты своих социальных миров» Цель эмоционализма «восстановить переживания, опыт субъекта и описать его в полном эмоциональном цвете». Сторонники этого подхода полагают, что все другие качественные исследовательские практики дают чрезмерно рационализированные объяснения жизненному опыту, не схватывая сердцевину чувств, которые и составляют нашу самость. По их мнению для того, чтобы добраться до глубин социальной жизни и жизненного опыта, необходимо прежде всего сконцентрироваться на человеческой эмоциональности, выражая ее не в наукообразных терминах, но в нетрадиционных стратегиях репрезентации: интроспективных полевых заметках, поэзии и т. д. Постмодернистский язык качественного метода заключается в попытке деконструкции исследования с тем, чтобы раскрыть содержащиеся в нем практики по конструированию действительности, здесь текстуальная экспликация становится методом исследования.

Анализируя выделенные исследовательские подходы, автор приходит к выводу, что к этой классификации можно предъявить ряд претензий: стремление к изучению людей в естественной обстановке (натурализм), не может рассматриваться как определенный подход - это важнейшая черта любого качественного исследования. Рассмотрение в одном ряду познавательных языков, ориентированных на описание социальной реальности (натурализм и эмоционализм) и таких, цели которых пригщипиально другие: описание приемов, с помощью которых социальная действительность конструируется (этнометодология), и деконструкция социологических текстов с целью анализа практик репрезентации исследователя (постмодернистский подход) также не является, полагает автор, продуктивным Такая типология, по мнению автора, представляя несомненный теоретический интерес, не соответствует практическим нуждам тех социологов-эмпириков, которые осуществляют качественные исследования в целях познания социальной реальности (а это преобладающая часть социологов - качественников). Эта типология, считает автор, не отвечает на главные вопросы, встающие перед исследователем: нужна ли исследовательская рефлексия или достаточно дать высказаться изучаемым людям? Каковы должны быть форма и язык результата качественного исследования?

Автор предлагает свою классификацию направлений, где в качестве оснований взяты: методологическая установка исследователя относительно должного способа изучения социального явления; его гражданская позиция, обусловливающие представление о форме и языке результата. Выделяются следующие направления: научное (хотя это не нововременная форма научности); собственно гуманистическое-, ситуационное; собственно постмодернистское (арт-направление), каждое из которых различается прежде всего мерой

сочетания в продукте исследования интерпретаций исследователя и изучаемых людей.

Для научного направления характерно равновесное сочетание этих интерпретаций, полагает автор; для собственно гуманистического направления, где реализуется гражданская позиция социолога - дать слово тем «голосам» изучаемых людей, которые ранее «забивались» большими нарративами интеллектуалов, приоритет отдается интерпретациям «людей с улицы» В рамках такого подхода эмпирический опыт информантов, тип их мироощущения приобретает самостоятельную ценность Такое же соотношение характерно и для ситуационного направления, в рамках которого исследовательский интерес сосредоточивается на описании новой или малоизученной ситуации в терминах ее участников. В рамках постмодернистского направчения, считает автор, в готовом продукте исследования присутствует преимущественно исследовательская версия, оторванная от реального опыта информанта и представляющая прежде всего самого исследователя, его видение реальности. Результат такого исследования - не реконструкция изучаемого явления, но творение новой реальности.

Различия в методологических и социальных установках исследователей, лежащие в основании выделенных направлений, полагает автор, детерминируют и различие в формах результата качественного исследования. Автором выделяются четыре позиции, сложившиеся сегодня в социологии:

1.ориентация на производство теоретического знания, ведущая свое начало еще от М. Вебера и А. Шюца и сегодня разделяемая Д. Силверменом, 3 Бауманом, А. Страуссом, Б. Глейзером, Д. Берто и др. (такая ориентация характерна для научного направления);

2. ориентация на исследовательскую рефлексию «сырых» данных в форме комментариев. Итогом исследования здесь выступает не теория, но «история» по выражению В. Дильтея, интерпретативная версия исследователя, «не дотягивающая » до уровня целостной теории (научное направление) Довольно часто итогом такого исследования выступав текст, сочетающий в себе многоголосье изучаемых людей (избранные места из совокупности их конструктов) и исследовательскую интерпретацию;

3 ориентация на простое (тонкое) ипи «плотное», насыщенное ( в терминах Н Дензина) описание опыта изучаемых людей, получение знания о ситуации «из первых рук» (собственно гуманистическое и ситуационное направление); Здесь простое описание есть перечисление фактов, событий, в то время как плотное - включает в себя помимо фактов еще и намерение субъекта, развитие явления.

4 ориентация на представление изучаемого явления с помощью языка художественного произведения (собственно постмодернистское или арт-направление) Итогом такого типа исследования может быть метафорическое эссе, по языку и стилю приближающееся к жанрам литературного творчества: притче, художественному роману.

Язык результата исследования, ориентированного на производство теоретического знания - это язык теоретических понятий, сцепленных в цельную мини-концепцию, обращенный прежде всего к специалистам, полагает автор. Выделяется сложная проблема, связанная с реализацией такого подхода: с одной стороны социологи-качественники, ориентируясь на изучение явления с точки зрения «действующего лица», обречены на использование понятий, нагруженных здравым смыслом; с другой - ориентация на научный идеал требует размежевания со здравым смыслом. Выходом в этой ситуации может быть, по мнению автора, выполнение требований А. Шюца, который говорил о необходимости проверки социологом, когда он переходит с уровня повседневного языка на язык научных наблюдений, вопроса о совпадении (или несовпадении) категорий интерпретации, которые используются ученым и «человеком с улицы».

Язык исследования, претендующего на комментарий, полагает автор, принципиально ориентирован не только на понимание специалистов, но и изучаемой группой, и потому в большей степени приближен к повседневной речи: широко используются метафоры, аналогии Здесь в готовый продукт исследования гораздо в большей степени впускается жизненный мир изучаемых людей: широко используются фрагменты интервью, анализируемых документов, дневников наблюдений. Язык исследования ориентированного на простое или плотное описание, максимально приближен к языку информанта.

В главе обосновывается правомочность использования терминов «описание» и «объяснение, традиционно употребляемых для анализа функций научного познания вообще и классического социологического исследования в частности, для теоретического осмысления целевых задач качественного исследования. Отмечается, что в качественной методологии описание в широком смысле представляет собой вербализацию понимания. В этом смысле любой продукт качественного исследования — всегда описание, которое в зависимости от установки исследователя на результат может быть представлено двумя видами: простым или плотным описанием; аналитическим описанием Эти два вида описания отличаются друг от друга задачами и соответственного языком готового продукта. Простое или плотное описание ориентировано на то, чтобы максимально представить жизненный мир информанта, его интерпретацию событий, в то время как аналитическое нацелено на получение такого продукта исследования, в котором исследователь и информант представлены на равных.

В узком смысле описание противопоставляется объяснению, при этом, по мнению автора, результат исследования, не содержащий отсылок к причинам, мотивам тех или иных действий, реализует задачу описания изучаемого явления. Продукт исследования, содержащий такую информацию, реализует задачу объяснения социального явления. Автор отмечает, что в отличие от классического, в качественном исследовании присутствуют два вида объяснения: семантическое, преследующее практическую цель добиться понимания конкретным слушателем, и научное, истинное, соответствующее стандартам логики. В исследованиях научного направления присутствуют оба этих

объяснения, в исследованиях собственно гуманистического и ситуационного - только семантическое, тогда как в постмодернистском направлении с его сознательной антинаучной позицией оба этих объяснения отсутствуют.

Традиционная для классического исследования функция управчения здесь, по мнению автора, приобретает определенную двойственность С одной стороны, декларируется отказ качественной методологии работать на власть: участие в управлении здесь рассматривается как содействие в усилении социального контроля за доминируемыми. С другой стороны, результаты качественных исследований и ранее использовались (знаменитая Чикагская школа), и сегодня используются в управленческой практике. Кроме того, сегодня появляется и новый социальный актор, который может превратить социологию в преобразующую силу общества: гражданское общество. Автор выделяет и анализирует еще одну функцию, не присущую классической социологии, функцию помощи конкретному человеку, который, обретя социологическое понимание, сможет заглянуть за горизонты собственного опыта, расширив тем самым уровень своей индивидуальной свободы Выделяется и еще одна грань этой специфической функции: качественное исследование может стать почем экзистирования для социолога, пространством обретения им своей идентичности.

В четвертой главе «Исследовательские стратегии качественного исследования» авторской рефлексии подвергаются три важнейших типа исследования, выделенных по характеру целостной исследовательской стратегии: grounded theory, «история жизни», автоэтнография.

Grounded theory как исследовательская стратегия, сегодня в западной социологической практике существует в двух версиях ее основателей - Б Глейзера и А. Страусса, полагает автор: начав работу над созданием и представлением ее социологическому сообществу в качестве соавторов, единомышленников («The Discovery of Grounded theory», 1967), американские социологи затем в процессе приобретения нового опыта стали различным образом представлять должную логику исследования Анализируя претензии, которые Б. Глейзер предъявляет А. Страуссу, автор делает вывод о том, что они носят не столько методический, сколько методологический характер. Основная идея этой исследовательской стратегии, которая разделяется обоими социологами, полагает автор, состоит в том, чтобы за счет использования определенных процедур индуктивным путем «вывести» теорию изучаемого явления, которая должна быть укоренена в первичных данных При этом сам процесс вывода теории представляет собой постоянное движение от сбора данных к концептуализации и обратно■ от концептуализации к сбору данных. Автор относит grounded theory к научному направлению качественных исследовательских практик, хотя именно «мера научности» и является, по ею мнению, основным источником разногласий между бывшими соавторами.

Б Глейзер подвергает критике черты научности в ее нововременной форме, «позитивистские замашки», которые проступают в версии А. Страусса:

требование, чтобы теория была обобщающей, вписывалась в широкий социальный контекст; требование формулирования проблемы до сбора данных вместо того, чтобы она выступала естественным побочным продуктом открытого кодирования как первой эмпирической процедуры обобщения; выдвижение значительного числа правил производства знания вместо гибкости и творчества исследователя; сосредоточение в большей степени на культурных реалиях, нежели на внутреннем мире изучаемых людей. Обе эти версии, отмечает автор, имеют право на существование и анализирует страуссовскую версию как наиболее предпочтительную в силу своей большей демократичности, дающую возможность любому исследователю, даже малоопытному, освоить ее процедуры.

Логика производства знания в grounded theory представлена следующими элементами: концептуально-индикаторная модель кодирования; сбор данных, кодирование, центральная категория; теоретическая выборка; сравнение; теоретическое насыщение; интеграция теории; аналитические мемос; теоретическая классификация. При этом взаимосвязь трех важнейших элементов этой логики - сбора данных, кодирования и написания мемос, отмечает автор, не может быть однозначной: кодирование может подвигнуть исследователя как к написанию мемос, так и к сбору новых данных. Кодирование как важнейшая процедура grounded theory, анализирует автор, может быть представлена тремя составляющими: открытое кодирование, осевое и селективное. Цель открытого кодирования, отмечает автор, создание предварительных первых концептов, выступающих толчком к дальнейшей концептуализации данных; осевое кодирование предполагает тщательный анализ, проводимый вокруг одной категории; селективное - систематическое кодирование вокруг центральной категории, выступающей элементом концепции как итогового продукта grounded theory.

Исследовательская стратегия «история жизни», по мнению автора, представляет собой сбор и анализ рассказов о жизни, автобиографий вне зависимости от того, какими методами эти рассказы получены. Социология, ориентированная на познание типического в социальном, рассматривает течение жизни конкретного человека в обязательном соотнесении с социальной жизнью. Отсюда главная исследовательская задача такой стратегии - понять социальный контекст индивидуальной жизни, полагает автор. Встроенность индивидуального в социум в этой исследовательской стратегии, по мнению автора, может изучаться в двух направлениях: 1.изучение социальной обусловленности жизненных путей (исследования профессиональных биографий социо-демографических когорт); 2. исследования, ориентированные на реконструкцию личного опыта людей, а также способов их объяснения социальной реальности. Здесь исследователь изучает, как происходит селекция индивидуальной стратегии из существующего спектра типических правил, при каких условиях индивид перенимает типичную жизненную конструкцию, внося в нее индивидуальное своеобразие.

Диссертант анализирует методологические подходы к «истории

жизни». В рамках первого, классического, истории жизни - идеальный материал для анализа того, что на самом деле произошло в обществе (этот подход характерен для 70- начала 80-х годов). Вместе с тем, полагает автор, уже с середины 80-х годов социологическим сообществом начинает осознаваться тот факт, что ничто в мире из того, что мы видим и описываем, не предстает перед нами таковым, каким оно существует на самом деле Наше восприятие всегда опосредовано через то, как мы видим мир в настоящее время Это означает, что история жизни — это и репрезентация автора, его видения ситуации.

Проблема разрыва между жизнью и историей жизни, по мнению автора очень четко поставлена в работе П. Бурдье «Биографическая иллюзия». Автор соглашается с французским социологом в том, что рассказанная история жизни - всегда конструирование жизни, «иллюзия», «артефакт» (в терминах П. Бурдье), всегда попытка связать воедино разрозненные элементы своей жизни, найти в ней смысл Вместе с тем автор не согласен с общим пафосом этой статьи, «настоенном» на недоверии к истории жизни как исследовательской стратегии: искусственность, «иллюзионность», сконструированность жизни, которая гак смущает П. Бурдье, обговоренность мира в целом, полагает автор, это и есть та социальная реальность, в которой мы живем, и иной не дано. Для теоретического анализа этой проблемы автор использует принцип «объективной ошибки», впервые обозначенный М. Мамардашвили и А. Пятигорским, и детально проанализированный Ю. Разиновым, который понимается этими философами как принцип определения объектов, функционирующих посредством высказывания о самих этих объектах и существующих в качестве фактов языка, т.е. объектов с особым онтологическим статусом. Объективная ошибка состоит в том, что мы оперируем представлениями о сознании как объектами с наблюдаемыми характеристиками (на самом же деле с квазиобъектами). Применительно к истории жизни для информанта это означает, считает автор, что рассказанная жизнь воспринимается в естественной установке сознания как изначальная и самодовлеющая реальность, связывающая человека с обстоятельствами его жизни, как объективная и необходимая форма, имеющая своим следствием структурирование самой жизни, придание ей целостности, связности. Дпя исследователя, по мнению автора, использование принципа объективной ошибки означает принятие тезиса о невозможности противопоставления реальной жизни рассказу о ней, признание того факта, что история жизни и сама жизнь тесно переплетены, накладываются друг на друга, создавая ту самую реальность, в которой мы живем.

Автор полемизирует с П. Бурдье и по другому аспекту его недоверия к «истории жизни»: по мнению французского социолога рассказ о жизни стремится приблизиться к официальной модели самопредставления, зависит от господствующего дискурса биографий, и потому мало что дает социологу. Автор полагает, что этот тезис верен лишь отчасти: власть господствующего дискурса не аболютна и проявляется лишь в историях жизни образованных людей,

знакомых с литературной нормой; кроме того, эта власть может быть минимизирована за счет искусства, (техники) исследователя.

В рамках второго, интерпретативного подхода собственная биография, рассказанная индивидом, это конструирование реальности «здесь и сейчас» в процессе рассказывания, которое одновременно и представление себя другим в терминах И. Гофмана, и поиск смысла собственной жизни, связей, ее упорядочивающих. Для интерпретативного подхода к «истории жизни» характерны, полагает автор, следующие моменты: осознание того, что текст первичен, то есть исследователь имеет дело с текстом, а не реальной жизнью; признание нарративности как ориентации на понимание слушателем, читателем, в качестве важного фактора автобиографии; существование проблемы идентичности «Я» рассказчика (множественность идентичностей); наличие множественности уровней авторов и аудиторий.

Эти специфические черты интерпретативного подхода, по мнению автора, соотносятся с представлением о специфике субъекта в «истории жизни»,который одновременно представлен в трех перспективах: как реально интервьюируемый, участник процесса взаимодействия с интервьюером, субъект коммуникации; герой, персонаж рассказа; рассказчик истории, которую он рассказывает сегодня. Автор полагает, что можно выделить два различных исследовательских подхода, различающихся прежде всего по целям исследования: реалистический и нарративный. Цель реалистического подхода состоит в том, чтобы через субъективные жизнеописания все-таки получить плотные описания или объяснения изучаемых социальных явлений. Цель нарративного подхода к историям жизни заключается в том, чтобы через схемы объяснения, которые интуитивно использует рассказчик, стремясь быть понятым, реконструировать «большие нарративы», то есть представления, распространенные в обществе в той или иной культурно-исторической ситуации.

Автоэтнография, наследует, по мнению автора, содержательные черты этнографической исследовательской стратегии, лишь перекраивая некоторые из них. Остается неизменной ориентация на познание культур самых разнообразных общностей через изучение единичного, только единичным выступает сам исследователь. Остается и стремление к подробной, детальной репрезентации реальности, только здесь тщательно изучается собственный мир исследователя. Акцент на методе включенного наблюдения, характерный для этнографии, здесь преобразуется в самонаблюдение, самоанализ, когда исследователь погружается в свой собственный мир естественных установок.

В главе анализируется сама принципиальная возможность сосуществования в одном физическом лице субъекта исследования, изучающего самого себя в социальном контексте, обреченного этой позицией находиться вне собственного эмоционального опыта, и объекта исследования, интересного прежде всего своим дорефлексивным опытом, «повседневными теориями», с помощью которых он совместно с другими конструирует окружающий мир как само собой разумеющийся. Феномен саморефлексии, полагает автор, как особый процесс проблематизации сознанием собственных установок начал изучаться еще в

античную эпоху, в тот ее период, (VIII- II в.в. до нашей эры), когда традиционное, мифологическое сознание начало подвергаться критике. Дж Локк, а вслед за ним и Э. Гуссерль, считает автор, доказали, что эмоциональный опыт, психические переживания содержат принципиальную возможность рефлексии Социально-философские концепции XX века добавили, считает автор, доказательств такой возможности. Во-первых, прагматизм и символический интеракционизм доказали, что социальная жизнь, понимаемая как непрерывно творимый продукт повседневных взаимодействий, предполагает и интеракцито с самим собой, самоосознание, которое только потому и возможно, что в сознании существуют воображаемые Другие, задающие критерии оценки; во-вторых, этнометодология, феноменологическая и драматургическая социология, считает автор, обосновали, что существует интуитивная установка сознания на понимание Другого в процессе коммуникации. Это означает, что именно воображаемые Другие в значительной степени определяют и то, что рассказывается и то, как рассказывается.

Все богатство автоэтнографических исследовательских практик, полагает диссертант, может быть размещено в плоскости, определяемой двумя континуумами, связанными друг с другом: континуумом цели с полюсами «простое описание» - «аналитическое описание» и континуумом уровня обобщения с полюсами «индивидуальный опыт исследователя» - «культура» Установка социолога на аналитическое описание, на рефлексию предполагает вписывание его индивидуального опыта в культуру: результатом такого исследования выступает комментарий или мини-концепция (научное направление качественных исследований) Главная цель такого исследовательского процесса -анализ, объяснение социального явления. Другое сочетание типообразующих признаков: простое описание и индивидуальный опыт исследователя, порождают иной тип автоэтнографического исследования, который, по мнению автора, можно назвать «помогающей автоэтнографией». Итогом такого исследования выступает простое описание личностного эмоционального опыта исследователя, ориентированное на помощь читателю, побуждение его к эмоциональному отклику, оказывающему на него благотворное влияние (собственно гуманистическое направчение). Возможен и постмодернистский вариант автоэтнографии, когда эмоциональный опыт исследователя выражен на художественном языке.

В главе пятой «Экзистенциальное измерение качественного социологического исследования» дается анализ понятий «экзистенция» и «экзистенциал» осмысливается качественное исследование как пространство экзистирования, а также анализируется экзистенциальный опыт социологов в поле качественного исследования.

Идея возвращения исследователя как целостного человека, «воляще-чувствующе-представляющего существа» в терминологии В. Дильтея, в поле качественного исследования, по мнению автора, дает возможность его (исследования) бытийного, экзистенциального истолкования: экзистенциальная философия (М. Хайдеггер, К. Ясперс), а также современная философская

герменевтика (Г. Гадамер, ГГ. Рикер) убедительно доказали, что понимание являются не только познавательной процедурой, но прежде всего способом бытия, которое существует, понимая. Это означает, что субъект познания, исследователь, как и любой другой человек, - это всегда человек интерпретирующий, поскольку его существование разворачиваются не просто в объективной действительности, но в мире образов, знаков, символических форм. Анализируя понятие «экзистенция», разработанное экзистенциальной философией, автор приходит к выводу, что понятие «экзистенция» - это «вот бытие», реальность данного сущего. Истоки такого понимания термина «экзистенция», по мнению автора, восходят к трудам великого датского мыслителя С. Кьеркегора с его понятием «существующий мыслитель», которое выросло из ситуации противоборства с рационалистической трактовкой человеческого существа исключительно как мыслящего субъекта, господствовавшей в новой философии от Декарта до Гегеля.

Можно выделить еще одну трактовку термина «экзистенция», представленную немецким исследователем экзистенциализма О. Больновым, полагает автор. Экзистенция здесь понимается как мыслительное выражение совершенно определенного решающего переживания в человеке, как обнаружение сокровенного внутреннего ядра человека, предельного и безусловного. При этом экзистенция - не обладание этим ядром, но всегда движение, всегда незавершенность, становление, изменение, обнаружение-рождение себя другого. Серьезная попытка схватить сущность экзистенции принадлежит, считает диссертант, и М Хайдеггеру с его легендарным термином Dasein, который указывает на всегда конкретное и всегда мое бытие. По Хайдеггеру, экзистенция - не просто факт действительного бытия, но прежде всего способ бытия человека, онтологическая возможность быть Здесь экзистенциальное существование понимается как собственная возможность личного бытия, цель, жизненная задача. Бытийные черты Dasein, отличительные способности быть, по Хайдеггеру, полагает автор, являются экзистенциалами. Австрийский философ выделяет и анализирует целый ряд таких экзистенциалов: люди, страх, забота, речь и др.

Реальность качественного исследования, полагает автор, практически на любом его этапе для социолога может рассматриваться как поле экзистирования, где возможны прорывы к себе, к самобытию, то есть возможен экзистенциальный опыт. При этом наиболее отчетливо такое движение к себе в поле качественного исследования осуществляется в экзистенциалах: «встреча», «коммуникация», «событие», «иное, другое», которые подробно анализируются в главе.

Анализируя степень осмысления фигуры социолога в поле качественного исследования в современной социологии, автор приходит к выводу, что этот процесс еще только начинается, причем приоритетный аспект анализа сегодня -этические проблемы, ответственность социолога перед теми, кого он изучает. Сам же социолог, его мысли, переживания, трудности, исследовательский опыт крайне редко становятся предметом рефлексии, хотя в последние годы наметился

некоторый сдвиг интереса к этой проблематике среди западных социологов, работающих в этнографической традиции (В. Уайт, П. Маголда, В. Шаффир и др.). Интересен, по мнению автора, и новый, появившийся в английской социологии ракурс: рассмотрение фигуры социолога с позиции возможных угроз - физических, эмоциональных, этических, профессиональных. Вместе с тем, отмечает автор, попытки подвергнуть исследовательской рефлексии глубинные изменения в личности социолога в поле качественного исследования, его экзистенциальную возможность быть даже в западной социологии крайне редки. Качественное исследование, предпринятое автором весной 2004 года, ставило своей задачей ликвидировать этот пробел: описать экзистенциальный опыт социологов в поле качественного исследования. В качестве информантов в исследовании участвовали 25 человек: профессиональные социологи, а также студенты и аспиранты социологического факультета Самарского госуниверситета, отобранные методом целевого отбора по критерию опыта участия в качественном исследовании на любых его этапах Метод исследования - глубинное интервью.

Наряду с этим автором анализировались работы Н. Н. Козловой и дневники П. Сорокина. В текстах Н. Н. Козловой, по мнению автора, можно увидеть исследователя и как «человека переживающего», «онтологически задетого» реальностью проводимых исследований. Тексты показывают, что Н. Н. Козлова, отказавшись от привилегированной позиции исследователя, осознает свое онтологическое соучастие с теми, кого изучает. Для нее задавание исследовательских вопросов - еще и способ прояснить дилеммы собственного существования, способ самостроительства. Анализ дневниковых записей П. Сорокина, посвященных эмпирическому исследованию голода в России, также позволяет, по мнению автора, сделать вывод об «онтологической задетости» социолога реальностью исследования, о становлении его политической идентичности в этом процессе.

Анализ транскриптов интервью с действующими социологами показал, по мнению автора, высокую эмоциональную включенность социологов в услышанное и увиденное в исследовательском поле, переживание ими вины за невозможность помочь, за причиненные эмоциональные страдания ради познавательных целей. По мнению автора, это проявление принципиального несовпадения традиционной роли исследователя и его человеческой ипостаси Анализ показал, полагает автор, что качественное исследование нередко выступает полем экзистирования: выбирая темы исследования, социологи пытаются ответить на вопросы, экзистенциально значимые для них. Зачастую исследование становится продолжением того экзистенциального поиска, в котором находятся социологи, ответом на «проклятые вопросы», которые поставила сама жизнь, будь то поиск национальной или политической идентичности, стремление определить свою жизненную стратегию из репертуара возможных, или желание познать себя. Качественное исследование, может быть и пространством профессионального самоопределения, делает вывод автор, анализируя транскрипты интервью с со I, что профессия

выступает для социолога не просто ролью, но выражением его отношения к миру, жизненной задачей.

В главе шестой «Опыт сочетания качественной и классической методологий в одном исследовательском цикле: анализ процесса социально-экономической адаптации населения Самарской области» анализируется возможность последовательного сочетания качественной и классической методологий в их разной последовательности Описание меры и успешности включенности населения в адаптационный процесс, а также анализ условий, способствующих этому, демонстрируются опытом последовательного сочетания классической и качественной методологий, в то же время представленность смыслов свободы в сознании населения как показателя интегральной адаптированности - последовательным сочетанием качественной и классической методологий.

В современной социологии можно выделить, полагает автор, четыре позиции, касающиеся возможности сочетания качественной и классической методологии в одном исследовательском цикле, названные им: радикалистской, экзистенциалистской, прагматической и узкозмпиристской. Радикалистская, разделяемая методологами 3. Бауманом, Дж. Габриумом, Дж. Холстейном и др., состоит в том, что нельзя примирить Законодательный и Интерпретативный Разум. В радикальной версии - это полный уход со сцены классической методологии как не соответствующей культуре постмодерна, в умеренной версии - синхронное существование, но возрастание веса качественных исследовательских практик. Экзистенциалистская позиция (П. Монсон) заключается в том, что выбор методологии есть экзистенциальный выбор исследователя. Прагматическая позиция (Д. Силверман, К. Панч, Л. Ньюман, О.Маслова, Г. Татарова и др.) состоит в том, что выбор методологии определяется исследовательскими задачами. Узкоэмпиристская позиция сводится к тому, что различия между методологиями не столь велики, а сама дискуссия о них бесплодна. Наиболее предпочтительна сегодня, полагает автор, прагматическая позиция, которая в социологической практике представлена последовательной и параллельной логикой сочетания методологий в одном исследовательском цикле.

В эмпирическом исследовании социально-экономической адаптации населения Самарской области, результаты которого приводятся в диссертации, социальная адаптация понималась как процесс психологического и поведенческого освоения того социального пространства, которое сегодня реально формируется в России. Такая теоретическая интерпретация термина «социальная адаптация» базировалась на подходе Л. Гордона к изучению этого процесса с той разницей, что у Гордона речь идет об «освоении меняющегося типа целостной общественной системы». По мнению автора, в России, в условиях «устойчивой переходности», «заряженной» нестабильностью и неопределенностью развития, когда новый тип общественных отношений существует лишь как некая идеальная модель, корректнее говорить об освоении (овладении, превращении в свою) реальной социальной ситуации во всей ее

противоречивости и обусловленности историческим, национальным и прочими контекстами.

Специфика авторского методологического подхода к анализу этого феномена, определившая и методические особенности его изучения, состояла в следующем:

1. процесс социальной адаптации рассматривался одновременно и как расчлененный (выделялись отдельные его составляющие), и как нерасчлененный, целостный для индивида. На методическом уровне эта целостность выражалась выделением интегральной адаптированности;

2. делался акцент на поведении, реальных массовых практиках освоения меняющегося социально-экономического пространства, что не характерно сегодня для российской социологии, использующей преимущественно субъективные показатели;

3. выделялись две группы массовых поведенческих практик: публичные, реализуемые в сфере общественного производства, и приватные, используемые в сфере домашнего хозяйства. При этом публичные практики изучались прежде всего в контексте их наличия или отсутствия независимо от их результативности

На классических этапах мониторинга, отмечает автор, ставились следующие исследовательские задачи: 1 определить меру и успешность социально-экономической адаптации; 2. описать распространенность среди населения публичных и приватных адаптационных практик; 3.проанализировать динамику популярности публичных практик в различные периоды кардинального преобразования российского социума. Для решения первой исследовательской задачи был использован типологический анализ как определенная исследовательская стратегия классического исследования. В качестве типообразующих признаков в соответствии с разработанным методологическим подходом были использованы следующие: наличие (или отсутствие) выделенных публичных адаптационных практик; уровень материальной обеспеченности в ее субъективной форме. В рамках типологического анализа были выделены четыре группы, различающиеся по уровню и успешности включенности населения в адаптационный процесс:

• «успешные адаптанты»;

• «неуспешные адаптанты»;

• «успешные дезадаптант»ы;

• «неуспешные дезадаптанты»

Автор приводит результаты исследования 2003 года, одного из точечных исследований мониторинга: доля «успешных адаптантов» составляет 46,7% опрошенных; «неуспешных адаптантов» - 27,3%; «успешных дезадаптантов» -13,3%; «неуспешных дезадаптантов» - 12,7%. Исследование показало разную степень распространенности пубчичных адаптационных практик: самые используемые - поиск новой работы (33,1%); повышение интенсивности труда на рабочем месте (31,0%); поиск дополнительной работы (30,8%). Наиболее используемые приватные адаптационные практики: выращивание овощей, фруктов в собственном приусадебном хозяйстве (70,4% опрошенных); собирательство - сбор грибов, ягод (26,7%). Пик адаптационной акшвности,

анализирует автор, пришелся на период 1995- 1998г.г.: доля адаптирующихся людей в этот временной промежуток в 3-7 раз больше, чем в предшествующий период, и существенно больше, чем в последующие годы. Этот вывод, по мнению автора, совпадает с утверждениями ряда исследователей о том, что к 1995 году к большинству российских граждан пришло осознание устойчивости кризисного состояния общества, неотвратимости перемен.

На вторых, качественных, этапах исследований мониторинга (1999 г. и 2003г) основная задача состояла в выявлении личностных условий, способствующих включению индивидов в адаптационный процесс и его успешности. На этих этапах использовалось нарративное интервью в рамках стратегии «дна» и «элиты», а также grounded theory в качестве способа обработки транскриптов интервью. Были выделены три группы условий: социальные (уровень и качество образования, устойчивость и разнообразие социальных связей, наличие социального опыта в юности, связанного с востребованностью организаторских качеств, формированием достижительной мотивации, прошлый адаптивный опыт); личностные (характер ценностных ориентаций, место и смыслы ценностей работы, материального достатка, семьи в этой иерархии, наличие или отсутствие ценностей свободы, независимости, самостоятельности); индивидуально-психологические (открытость новому, готовность к риску, умение найти положительные моменты даже в неблагоприятной ситуации, воля, решимость, умение постоять за себя, привычка к труду). Использование grounded theory позволило, считает автор, проанализировать и характер связи между этими условиями: прежде всего характер ценностных ориентаций индивида, место работы в совокупности этих ориентаций, ее конкретные смыслы «канализируют» все другие социальные и индивидуально-личностные характеристики, создавая благоприятную личностную почву для успешного «вписывания» в меняющуюся социальную реальность.

Представленность смыслов свободы в сознании населения области в соответствии с разработанным методологическим подходом рассматривалась как одна из значимых характеристик интегральной адаптированности (наряду с социальным самочувствием). На первом качественном этапе (2001г.) для описания спектра личностных смыслов использовалась методика неоконченного предложения (анкетный опрос) и глубинное интервью. Было опрошено три группы информантов, различающихся условиями социализации (молодежь 18-25 лет, группа зрелого возраста 35-45 лет, пожилые люди старше 65 лет), по 20 человек в каждой группе. Все многообразие смыслов, выявленных на этом этапе, по мнению автора, может быть сгруппировано в четыре смысловых блока: 1 .социально не ограниченные смыслы свободы. В этот блок вошли элементы, которые предполагают отсутствие ограничений, а также преимущественно личностно ориентированы: свобода как независимость, свобода как своеволие, свобода как самостоятельность и т. д.

2. социально ограниченные смыслы свободы В этот блок вошли элементы, включающие в личностно ориентированные смыслы те или иные ограничения. В

качестве таких ограничителей выступают интересы другого, этические рамки, нормы закона;

3.Согщетальная свобода: свобода как порядок, свобода как независимость от государства, свобода как правовая защищенность и т. д.

4 Свобода как обладание благами- свобода как материальная обепеченность, свобода как обладание властью и т.д.

На втором, классическом этапе исследования(2003 г) оценивалась мера представленности выделенных смыслов в сознании различных социально-демографических групп. Автор показывает, что наиболее представленными оказались первый и четвертый блоки смыслов. При этом самыми распространенными оказались смысл свободы как независимости (38,6 % опрошенных) и смысл свободы как материальной обеспеченности (29,3%). Автор полагает, что довольно высокая распространенность смысла свободы как материальной обеспеченности в ситуации, когда жизненный уровень населения резко упал, маркирует «эпоху реформ» как «царство несвободы».

В главе седьмой «Опыт реализации качественной методологии в автономном формате: описание отдельных граней социальной адаптации населения Самарской области» демонстрируются познавательные возможности автоэтнографической исследовательской стратегии применительно к анализу вторичной занятости как адаптационной практики населения, а также исследовательской стратегии «история жизни» для описания переживания времени жителями области.

Автор, анализируя публикации, посвященные анализу вторичной занятости, делает вывод о том, что в социологической литературе представлены преимущественно количественные показатели масштабов этого явления в современной России, его форм и сфер приложения, хотя оценки эти и достаточно противоречивы. В то же время «человеческая сторона» этого способа приноровления к меняющейся социальной ситуации представлена крайне слабо. Рассматривая себя, доцента крупного вуза, как типичного человека в ситуации, когда сфера образования входит в число отраслей, где вторичная занятость представлена наиболее существенно, диссертант доказывает принципиальную возможность рассматривать себя в качестве объекта исследования применительно к тому отряду вторично занятых, для которого вторая работа выступает продолжением первой. Автор также обосновывает необходимость публикации транскрипта лейтмотивного интервью с самой собой, что не является привычной практикой презентации результатов качественного исследования, методическими целями, возможностью заглянуть в «кухню исследователя», продемонстрировать процесс производства обобщений.

Анализ транскрипта собственного интервью (автор выступает уже в роли исследователя) показал, полагает автор, что группа мотивов вторичной занятости «для-того-чтобы», в терминологии А. Шюца, представляет собой сплав разнокачественных мотивов. Это и стремление улучшить свое материальное положение, и намерение повысить свой профессионализм, и интенция быть признанной среди коллег, и намерение приносить пользу людям. Иерархия здесь,

считает автор, вряд ли может быть установлена - неблагополучная материальная ситуация является спусковым механизмом, стимулирующим поиск дополнительной работы. Анализ мотивов «потому-что», по Шюцу, позволил автору выявить факторы-условия ценностного плана - высокая значимость ценностей «работа», «материнство», «познание», а также «высокий уровень притязаний», направленный прежде всего в сферу труда. Наряду с этим были выявлены и факторы-условия индивидуально-психологического плана -работоспособность, склонность к самостоятельным решениям, ответственность, готовность к напряженному труду.

Анализируя концепции времени, представленные в философии, автор делает вывод, что в социальных науках преимущественное распространение имеет объективистская модель времени, рассматривающая время как физическое, объективное, в которое, как в рамку, «вправлена» жизнь каждого человека. Такое же понимание времени, полагает автор, характерно и для повседневного сознания в его естественной установке. Анализируя концепции субъективного, внутреннего времени, автор выделяет концепцию времени И. Канта с его трансцедентальным абстрактным субъектом, субъектом вообще, и все остальные концепции субъективного времени. Эти теории, представленные именами А. Августина, А. Бергсона, Э. Гуссерля, А. Шюца, М. Хайдеггера, русских философов Н. Бердяева и С. Аскольдова, при всем различии в позициях их авторов, объединяет, по мнению диссертанта, одно: время в них связывается не с абстрактным субъектом, но с конкретным, чувствующим и мыслящим, переживающим человеком. Автор отмечает, что несмотря на богатство теоретического осмысления проблемы человеческого времени в философском и социальном знании, эмпирический анализ этого феномена до недавнего времени производился преимущественно психологией. В то же время автор считает, что целый ряд собственно социологических тем - взаимодействие поколений, специфика социальных изменений, социальное проектирование, социальное неравенство и т.д. трудно проанализировать глубоко в отрыве от «времени человека» в терминах Н. Наумовой, от тех смыслов, которыми люди, главные персонажи на социальной сцене, наделяют время.

В исследовании переживания времени жителями Самары, проведенном автором в 2004 г., использовалась стратегия «история жизни» с нарративным интервью как основным методом сбора информации. Объектом исследования выступали три поколенческие группы, условно названные автором группами детей, родителей и прародителей (всего 36 человек). В исследовании ставились следующие задачи: 1.описать критерии структурирования времени, выделения прошлого, настоящего и будущего так, как они представлены в повседневном сознании информантов; 2. описать приоритетность того или иного времени в сознании выделенных поколенческих групп. Анализ транскриптов интервью, по мнению автора, показал, что самый распространенный критерий структурирования времени своей жизни - индивидуально значимые события. Социально значимые события в качестве такого критерия присутствуют только в группе прародителей, хотя палитра их достаточно бедна. Единственное

социальное событие, присутствующее в значительном количестве интервью -перестройка, разделившая жизнь большинства информантов на «прошлое» и «настоящее».

Анализ приоритетности тех или иных элементов субъективного времени выявил явление презентизма практически во всех изучаемых группах, хотя структура его и различна, считает автор. Презентизм «прародителей» представлен тремя видами: старческим, аномическим и экзистенциальным, полагает автор. Презентизм «родителей» носит прежде всего аномический характер. Для опрошенной группы «детей» характерны две ориентации: аномический презентизм и направленность на настоящее, в котором укоренено будущее.

В Заключении подводятся итоги проделанной работы, формулируются основные выводы, определяются направления дальнейшей разработки проблемы.

Основное содержание и выводы диссертации опубликованы в 36 работах автора, включающих следующие основные публикации:

Монографии:

1. Введение в социологическое исследование: качественный и количественный подходы. Методология, исследовательские практики. Самара: Самарский университет, 2002.- 422 стр. (28,2 п.л.).

2. Качественное социологическое исследование: познавательные и экзистенциальные горизонты. Самара: Универс-групп, 2004,- 447 стр.(28,1 п.л.).

3. Введение в социологическое исследование: качественный и количественный подходы. Методология, исследовательские практики. Издание второе, дополненное. М.: Флинта, 2005. - 384стр.(28,4 .п.л.).

Статьи:

1. Социально-экономическая адаптация россиян: опыт сочетания качественной и количественной методологии в одном отдельно взятом исследовании //Социология: 4М, 2000, Т.5-6,- 0,7 п.л.

2. Познавательный потенциал нарративного интервью: опыт эмпирического анализа // Методологический потенциал качественной социологии и способы его реализации в социологических иследованиях. Материалы Летней Школы. Самара, Самарский университет, 2000. - 0,5 п.л.

3. Социально-экономическая адаптация: факторы успешности-неуспешности //СоцИс, 2000, №7,- 0,7 п.л.

4. Качественная парадигма социологического исследования: проблемы становления //Современные проблемы социо-гуманитарного познания. Самара: Самарская гуманитарная академия , 2001,- 0, 9 п.л..

5. Нарративное интервью в социологическом исследовании: проблема взаимодействия познающего и исследуемого субъектов //Там же- 0,6 п.л.

6. Смыслы и ценность свободы в контексте социальной адаптации россиян к постсоветской действительности- попытка эмпирического анализа //Вестник

• НА?*

Самарского Госуниверситета.

2002, №3.-0,5 п.л.

7. Взаимодействие познающего и иссле исследования //Известия Самарою Самарский научный Центр РАН, 200

8. Адаптация россиян к новым усж успешности //Проблемы экономр психологии РАН, 2004. В 2 томах. Т. 1

9. Автоэтнография (разговор с самой Социология: 4М, 2004, №8. - 0,7 п.л.

10.Автоэтнография (разговор с самой собой в двух регистрах). Часть 2 // Социология-4М, 2004, №19. -1,6 п.л.

11. Количественный и качественный анализ: органическое единство или автономия //СоцИс, 2004, №9. - 0,4 п.л.

12.Многообразие качественных исследований: подходы к структурированию //Социологическая мозаика. Самара: Самарский университет, 2005,- 1,3 п.л.

Подписано в печать 26 апреля 2005 года. Формат 60x84/16. Бумага офсетная. Печать оперативная. Объем 1,5 п. л. Тираж 100 экз. Заказ N2 2 76 443011, г. Самара, ул. Академика Павлова, 1.

СЯМЯПЯ'

РНБ Русский фонд

2006-4 7574

Отпечатано в ООО «Универс-групп»

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора социологических наук Готлиб, Анна Семеновна

Введение.

Глава 1. Предпосылки становления качественной методологии социологического исследования

1. Классическое социологическое исследование как нововременная форма научного знания.

2. Анализ предпосылок становления качественной методологии.

Глава 2. Основные черты качественной методологии.

1. Понимание природы социального, способ познания и логическая стратегия получения знания.

2. Проблема истины, критерии оценки качества результата, позиция исследователя в исследовательском процессе.

2. Специфические особенности интервью в качественном исследовании.

Глава 3. Направления и целевые задачи качественного социологического исследования.

1.Анализ направлений качественных исследовательских практик.

2.Целевые задачи качественной методологии.

Глава 4. Исследовательские стратегии качественного социологического исследования.

1. Grounded theory («обоснованная теория») как исследовательская стратегия.

2. Life story («история жизни») как исследовательская стратегия.

3. Автоэтнография как исследовательская стратегия.

Глава 5. Экзистенциальное измерение качественного социологического исследования.

1. Анализ понятий «экзистенция « и «экзистенциал».

2. Экзистенциальный опыт социолога в поле качественного исследования.

Глава 6. Опыт сочетания качественной и количественной методологий в одном исследовательском цикле: анализ процесса социально-экономической адаптации населения Самарской области

1 .Качественная и классическая методологии социологического исследования: возможность сочетания области.

Глава 7. Опыт реализации качественной методологии в автономном формате: описание отдельных граней социальной адаптации населения Самарской области.

1.Автоэтнография вторичной занятости как важнейшей адаптационной практики населения.

2.Использование стратегии «история жизни» для описания переживания времени жителями области.

Введение диссертации2005 год, автореферат по социологии, Готлиб, Анна Семеновна

Актуальность темы исследования. Сегодня, когда в России использование качественной методологии в социологии постепенно переходит из разряда экзотического в категорию повседневно реализуемого в социологической практике, возникает необходимость теоретического осмысления его познавательных и экзистенциальных возможностей. Строго говоря, союз «и», соединяющий разнородное, здесь не совсем уместен: познание, следуя М. Хайдеггеру, всегда экзистенциально. И все же такое несколько искусственное разделение имеет смысл: оно помогает обратить внимание на практически неисследованную сторону качественного исследования - область экзистенциального опыта социолога и изучаемых людей.

В самом деле, социологическая практика и мой личный исследовательский опыт показывают, что качественное- исследование-выступает не только областью производства знания, но и пространством осмысления социологом своих экзистенциальных проблем, практически значимых для него, полем поиска своей идентичности, определения себя в мире, источником глубинных личностных изменений1. Вместе с тем, сама эта возможность качественных исследовательских практик выступать полем экзистирования, и прежде всего фигура социолога в экзистенциальных координатах, сегодня в социологии и теоретически не осмыслены, и не изучены эмпирически.

Анализ познавательных возможностей качественного метода, а также опыта его реализации в «живых» исследованиях социальных явлений и процессов сегодня актуален по целому ряду обстоятельств. Прежде всего продолжается поиск новых познавательных средств в ситуации смены

1 Конечно, глубинные личностные изменения в отдельных случаях могут происходить и в «живом» классическом исследовании. Вместе с тем - это всегда результат отклонения конкретного социолога от требований роли, задаваемых методологией классического исследования, всегда их нарушение. парадигм социального знания, обусловленной кризисом классической методологии, начавшимся во второй половине XX века, но и сегодня определяющим современную познавательную ситуацию. В самом деле, резкое падение престижа науки в ее нововременной форме в XX веке с ее интенцией овладения миром и истолковывания его лишь как познавательного объекта, как бы лишенного собственной значительности; яростная критика нововременного Познающего Разума в социо-гуманитарных науках, изучающего человека как вещь, в субъект-объектном противостоянии, неудача универсальных наук об обществе, не сумевших выполнить свои теоретические и практические обещания - все это обусловило «сдвиг в философском климате», перелом в настроении исследователей, если говорить словами Ю. Хабермаса. В этой ситуации кризиса классической рациональности, по «лекалам» которой была выстроена и методология эмпирического познания в социологии, в полный рост встает проблема поиска иных познавательных средств, которые бы соответствовали этим новым представлениям о социо-гуманитарном знании.

Сегодня также становится все более понятно, что эти новые познавательные инструменты должны быть релевантны и иному характеру социальной ситуации по сравнению с цивилизацией Модерна (Проекта), в контексте которой создавалась классическая методология. В середине XX века на Западе, а сегодня и у нас, в России, складывается иная социальная жизнь, для которой характерны усиление культурной гетерогенности, плюрализма во всех сферах общества, множественность индивидуальных проектов, которые не складываются во что-то целое, транзитивность (хотя это содержательно разные транзитивности), в целом атмосфера «стихийного постмодернизма», по удачному выражению Н. Маньковской, с ее нестабильностью, непредсказуемостью, риском обратимости. Очевидно, что такая «лоскутная» социальная реальность нуждается в других, нежели задаваемых классической методологией, познавательных средствах, способных «схватить» это многообразие, эту изменчивость и переходность.

Сегодня вполне осознается направленность поиска этих иных познавательных средств - возврат к «забытому человеку» социальных наук, по точному выражению А. Шюца, благодаря чему социология действительно может стать подлинно гуманитарным знанием. Вместе с тем, применительно к социологии конкретные контуры новых познавательных инструментов, реализующих эту цель, и в частности качественной методологии как одного из них, только «проклевываются», только намечаются. Главная проблема состоит в недостаточной теоретической осмысленности- качественной методологии в современной социологии, и прежде всего отсутствие теоретической рефлексии по поводу ее неоднородности, необходимости выделения направлений, а также как следствие непроясненность целевых задач, форм и языка результатов выделенных направлений. Недостаточность рефлексии этой грани методологии качественного исследования нередко ведет и к трудностям профессионального общения социологов: проекты качественного исследования, конструируемые ими, зачастую существенно различаются. Более того, эти различия «внутри» бывают столь серьезны, что в сочетании с их слабой теоретической осмысленностью дают благодатную почву для критики качественной методологии , способствуя тем самым закреплению маргинального положения качественных исследовательских практик в поле российской социологии.

Еще одно обстоятельство связано с социальными условиями бытования качественных исследовательских практик в российском социуме. Для отечественной социологии характерно явление, которое можно назвать методологическим смешением, когда «правила игры», соответствующие полю классического социологического исследования, неправомерно используются на методологически ином поле качественного исследования с принципиально другими правилами. Результат такого рода методологической невнятицы известен: низкое качество исследования, производство квазифактов, дискредитация социологии в конечном итоге. Недавно прошедшая в СоцИсе и журнале «Неприкосновенный запас» дискуссия четко обозначили эту проблему методологической незрелости части нашего профессионального сообщества: социологи-эмпирики преимущественно не вписывают конкретные методы сбора и анализа информации в те или иные методологические координаты, предпочитая не видеть за методами ничего кроме правильной (или неправильной) техники их реализации в конкретном социологическом проекте1.

Определенным: препятствием для успешной реализации качественных исследовательских практик в российской социологи является и недостаточная методологическая рефлексия по поводу реального многообразия конкретных логик организации качественного исследования, множества «живых», реальных исследовательских стратегий. Стоит сказать, что некоторые из них, например, автоэтнография, вообще не осмыслены в российской социологии, в то время как другие, например, «grounded theory» только начинают осмысливаться. В отсутствии образцов

1 По мнению ряда участников дискуссии определенная методологическая незрелость объясняется и низким качестве преподавания методологии и методов социологического исследования в российских вузах, с чем нельзя не согласиться. Вместе с тем, на мой взгляд, дело не только в том, что эту дисциплину в большинстве российских вузов преподают неисследователи, что замечательная идея П. Бурдье об исследовательской педагогике как наиболее эффективной модели организации учебного процесса при подготовке социологов за редким исключением нигде в России не реализована. Главная беда, на мой взгляд, в другом - ее преподают слишком узко, инструментально: акцент делается на технологии использования метода, а методологическому контексту, методологической почве, определяющей его, не уделяется никакого внимания. Поэтому, в лучшем случае мы имеем на выходе искусного специалиста, владеющего конкретными методами, но слабо представляющего общую логику исследования, конкретные «правила игры» на классическом или качественном полях социологии, круг задач, релевантных этим методологически разным пространствам. Такой «узкий» исследователь умеет, может быть, использовать конкретный метод, но не знает, почему надо делать именно так. Он не проблематизирует собственное методическое знание, живя в естественной беспроблемной установке, сформированной в повседневности профессиональной жизни, если воспользоваться терминологией Э. Гуссерля социологам, занимающимся эмпирическими исследованиями, приходится идти наощупь, что, конечно, чревато снижением качества качественного исследования, дискредитацией качественной методологии в целом.

Степень разработанности проблемы. Сегодня проблема становления качественного метода в социологии исследована весьма слабо. В западной социологии - это анализ К. Дензина и Н. Линкольна, предложивших свою периодизацию развития качественных исследовательских практик. В российской социологии эти вопросы так или иначе освещали В. Семенова, И. Девятко, О. Маслова, Е. Ковалев, И. Штейнберг. Вместе с тем, ни российские, ни западные авторы практически не подвергают исследовательской рефлексии предпосылки возникновения качественного метода, акцентируя свое внимание лишь на событиях, маркируемых как «точки отсчета», начало становления метода.

Институционализация качественного метода самым тесным образом связана с осознанием спектра познавательных возможностей, методических граней классического социологического исследования, анализ которых представлен в работах Э. Ноелъ, В. Ядова, И. Девятко, Ю. Толстовой, Г Саганенко, В. Андреенкова, В. Паниотто и других. Вместе с тем методологические особенности классического социологического исследования, видимо, в силу привычности, «естественности» для социологов в отечественной социологии преимущественного не проблематизируются, не подвергаются исследовательской рефлексии; исключение составляют лишь работы Г. Батыгина, В. Голофаста, Г. Татаровой. В то же время, и в этих работах методологические особенности классического исследования не вписываются в более широкий контекст, не рассматриваются как конкретная реализация научного знания в его нововременной форме, востребованного основателями социологии в интеллектуальной атмосфере сциентизма XIX века.

Следует сказать, что западная социологическая литература, посвященная качественным исследовательским практикам, преимущественно инструментально ориентирована, нацелена в большей степени на подробное описание конкретных исследовательских процедур, чем на анализ их методологических оснований. Тем не менее, отдельные идеи содержатся в работах западных исследователей: Н. Дензина, Д. Силвермена, К. Панч, К Риссман, Л. Нъюмана, Дж.Габриума, Дж.Холстейна.

В российской социологии, преимущественно представлен опыт использования качественных исследовательских практик в разных отраслях социологического знания, связанный с именами Е.Мещеркиной, М.Малышевой, Е.Ковалева, И Штейнберга, В. Виноградского, И.Киблщкой, Е. Омельченко, а также с именами исследователей Центра независимых социологических исследований (Санкт-Петербург): В. Воронкова, Е.Здравомысловой Б. Гладарева, О. Поченкова, И. Вышемирской и др. Попытки же анализа методологических оснований качественных исследовательских практик крайне немногочисленны и представлены именами У7. Ионина, Е. Ярской— Смирновой, /7. Романова, В. Семеновой. В российской социологии практически не подвергался рефлексии целый ряд важнейших элементов методологии: представление об истине, критерии качества исследования, позиция исследователя в исследовательском процессе.

Сегодня в литературе, западной и российской, представлены (правда, в разной степени) и некоторые идеи относительно специфических особенностей конкретных исследовательских стратегий качественного исследования. Отдельные стороны этнографии, как исследовательской стратегии, выступающей «прародительницей» автоэтнографии, представлены в работах М. Хаммерсли, П. Аткинсона, К. Робсона, П. Романова, Е. Ярской-Смирновой, Важные идеи, касающиеся «истории жизни» как качественной исследовательской практики, а также опыт ее использования в социологических исследованиях содержатся в работах Д. Берто, П. Бурдье, И.II. Рууса, Ж.П. Лльмодавара, В. Семеновой, Е. Мещеркиной, Е. Здравомысловой.

Вместе с тем, автоэтнография в отечественной социологии совсем не осмыслена. В западной же — автоэтнографическая исследовательская стратегия представлена преимущественно опытом использования в социологической практике и связана с именами американских социологов: А. Боннером, К. .Эллис, С. Балтером, Б. Розенблюмом, J1. Клауфордом. Описание grounded theory как качественной исследовательской практики в западной социологии связано прежде всего с именами ее создателей Б. Глейзера и А. Страусса, в отечественной - с именем ее переводчика на русский язык - Т. Васильевой. Вместе с тем в российской социологии не представлен анализ этой исследовательской стратегии, не описаны проблемы, неминуемо возникающие при ее реализации в социологической практике, а также не подвергались рефлексии две ее версии, существующие сегодня в западной социологической практике.

Сегодня в западной и российской литературе различные виды интервью в качественном исследовании так или иначе осмысливаются в работах К. Риссман, Ф. Шютце, В. Донахью, А.Крюгера, М. Дебас, Р. Мертона, М.Фиске и П. Кендалла,Е. Ярской-Смирновой, С.Белановского, О. Масловой, Н. Веселковой , хотя для исследовательской ситуации этого феномена характерны скорее методический разнобой в структурировании видов интервью, выделения критериев такого структурирования, а также методическая разноголосица в употреблении терминов. Наряду с этим, теоретической рефлексии практически не подвергался характер отношений между исследователем и информантом в процедуре качественного интервью - исключение составляет лишь публикации К. Панч и С. Квале в западной социологии и единственная публикация В. Журавлева — в российской.

Анализ экзистенциального потенциала качественного исследования, его возможность выступать полем экзистирования применительно к социологу практически не представлены в современной социологии: отсутствуют как теоретическое осмысление качественного исследования в экзистенциальных координатах, так и эмпирическое его изучение. Вместе с тем фигура социолога в полевом исследовании, правда, в иных ракурсах так или иначе осмысливалась западными антропологами М. Балмером, Р. Хоуманом, Б. Андерсоном, В. Гейме, Д. Паркиным, и социологами Шаффиром, П. Маголдой, В. Уайтом, Г. Ли-Тревек, Ст. Линкогл, Г. Ланкшер, Г. Лезербай и др. R российской социологии - этому посвящено, единственное исследование О. Масловой.

Процесс социальной адаптации населения России к кардинально меняющейся действительности, применительно к которому в диссертации анализируются познавательные возможности качественной методологии, изучается в том или ином ракурсе значительным количеством российских исследователей. Среди них можно выделить Л. Корель, П. Кузнецова, А.Демина, Л.Беляеву, М. Шабанову, Е. Авраамову, 71 Вершинину, П. Антипина, Г.Монусову, Е. Балабанову. Вместе с тем, структурно-функциональная теоретическая перспектива, связанная с именами Т. Парсонса, Р. Мертона, П. Штомпки, в недрах которой родилось и развивалось понятие «адаптация», и которая и сегодня востребована большинством исследователей, кажется не вполне адекватным теоретическим инструментом для схватывания персональной адаптации в эмпирическом анализе. Не изучались в отечественной социологии и условия, способствующие включенности населения в адаптационный процесс, его успешности.

Представлен в российской социологии и анализ конкретных адаптационных практик, осуществляемых, как в сфере общественного производства, так и в сфере домашнего хозяйства. Прежде всего, такого рода анализ связан с именами В. Гимпельсона, В. Магуна, С.Барсуковой, Е. Варшавской, И. Доновой, С. Алашеевым и др. Вместе с тем, эти адаптационные практики в отечественной социологии изучаются автономно друг от друга, что значительно упрощает реальную сложность изучаемых ситуаций, существенно удаляя концептуальную модель ситуации от ее действительного состояния.

Смыслы свободы, равно как и их представленность в сознании населения, описание которых в диссертации призвано продемонстрировать возможности сочетания качественной и классической методологией в одном исследовательском, цикле, практически- не изучались эмпирически в отечественной социологии: исключение составляют лишь работы М.Шабановой и А. Фенъко.

Вторичная занятость населения в постсоветский период изучалась в российской социологии Э. Клоповым, Л.Темницким, Г. Бессокирной, Н.Арсентьевой, 3. Гдленковой, К РТгитханян, И. Поповой, Н. Седовой. Вместе с тем, в исследованиях, посвященных этой теме, акцент делается преимущественно на количественной стороне этой практики, в то. время как «человеческая» сторона этого способа приноровления к меняющейся социальной действительности остаются за бортом исследовательского интереса.

Переживание времени, описание которого призвано в диссертации продемонстрировать познавательный потенциал качественной методологии в ее автономном формате, практически не изучалось в отечественной социологии. Эмпирически до недавнего времени специфика человеческого времени, «времени человека» в терминах Н. Наумовой, изучалась психологией (Е. Головаха и А. Кроник), и лишь совсем недавно стала изучаться социологией: это исследования Н. Наумовой, И. М. Поповой, А. Давыдова, О. Лычковской, Е. Баш. Вместе с тем, практически все эти исследования сделаны в методологии классического исследования, не даЕощей возможности корректного изучения переживания времени в феноменологическом смысле этого термина, то есть как спектра смыслов, которыми индивидуальное сознание наделяет время.

Указанные выше обстоятельства во-многом предопределили теоретико-методологический и методический характер диссертации, круг рассматриваемых в ней вопросов, объект, предмет, а также цель и задачи исследования.

Цель диссертации — анализ познавательного и экзистенциального потенциалов качественной методологии социологического исследования.

Предмет- исследования - предпосылки становления качественной-методологии, ее эпистемологическая составляющая, исследовательские стратегии, а также возможность качественного социологического исследования выступать источником экзистенциального опыта социолога.

Объект исследования - качественная методология в ее познавательном и экзистенциальном ракурсах.

В соответствии с поставленной целью в диссертации решались следующие основные.задачи:

1. Рассмотреть классическое социологическое исследование как нововременную форму научного знания, описать онтологическую и эпистемологическую составляющие методологии классического социологического исследования.

2. Выявить предпосылки становления качественной методологии, временной период ее возникновения.

3. Систематизировать методологические основания качественного социологического исследования, проанализировать основные эпистемологические идеалы и стандарты, разработать критерии структурирования видов интервью, концептуализировать характер отношений между исследователем и исследуемым в процедуре качественного интервью, в рамках методического эксперимента обосновать проблему влияния ситуации интервью на содержание нарратива.

4. Выделить направления качественных исследовательских практик, описать цель, форма результата и язык каждого из них.

5. Описать специфику функций качественной методологии социологического исследования.

6. Проанализировать содержательные характеристики, специфичность важнейших исследовательских стратегий качественного исследования: grounded theory, история жизни, автоэтнография.

7. Рассмотреть качественное социологическое исследование как поле экзистирования, описать экзистенциальный опыт социолога в поле качественного исследования.

8. Концептуализировать проблему возможности сочетания качественной и количественной методологии в одном исследовательском цикле; продемонстрировать различные логики последовательного их сочетания на примере эмпирического изучения процесса социально-экономической адаптации населения Самарской области

9. Показать возможности последовательного сочетания классической и качественной методологий для анализа уровня, успешности и условий включенности населения в адаптационный процесс. Обосновать особенности авторского методологического подхода к анализу меры и результативности адаптации, описать представленность типологических групп, различающихся степенью и успешностью адаптированности, в составе населения области (классический этап исследовательского цикла). Разработать мини-концепцию условий, способствующих успешной социально-экономической адаптации населения, как результат использования исследовательской стратегии grounded theory (качественный этап).

10. Продемонстрировать потенциал последовательного сочетания качественной и классической методологий на примере описания спектра смыслов свободы, а также уровня их распространенности в сознании разных социальных групп населения области.

11. Проанализировать возможности автономного использования качественной методологии, ее исследовательских стратегий для анализа вторичной занятости как ведущей адаптационной практики (стратегия автоэтнографии), а также для описания переживания времени населением области: критериев его структурирования, приоритетности прошлого, настоящего и будущего в сознании трех поколенческих групп (стратегия «история жизни»).

Теоретико-методологическая база исследования. Методологической базой диссертации в ее целевой направленности на анализ познавательных возможностей качественной методологии социологического исследования во-первых, выступали те направления современной философии и методологии науки, в которых переосмысливается статус научного познания в XX веке. Они представлены- прежде всего именами Т. Куна,- И. Лакатоса, В. Куайна, X. Патнема и др. Для целей диссертационного исследования принципиальное значение имело общее для Т.Куна и И. Лакатоса представление о развитии науки как кардинальной смены ее облика, стандартов и идеалов научной рациональности. Большое значение имели и те работы в области философии, в которых рефлексии подвергается классическая рациональность. Прежде всего - это труды философов Нового времени: Р. Декарта, Ф. Бэкона, Дж. Локка, И. Ньютона, Г. Лейбница, Г.Галилея, а также работы современных философов науки Л.Лаудана, А. Макинтайра, П. Бриджмена, К. Поппера, М. Мамардашвили, В. Степина, М. Розова, В. Горохова.

Во-вторых, методологической базой диссертацииии была идущая еще от В. Дильтея и разделяемая Г. Зиммелем и М. Вебером традиция принципиального деления всего комплекса наук на «науки о природе» и «науки о духе», обосновывающая специфику наук о духе как понимающих и понимание как специфическую методологию социальных наук. Большое значение для диссертационного исследования имел опыт критического анализа научного типа знания в его нововременной форме, а также опыт поиска нового облика социо-гуманитарного познания вообще, и социологического в частности, представленный в западной философии и социологии именами Э.Гуссерля, М. Хайдеггера, М. Мерло-Понти, Ж. Ф. Лиотара, Ю.Хабермаса, Н. Гадамера, М. Фуко, П. Рикера, Р.Рорти, З.Баумана, К, Гиртг\а, в российской^ - М- Бахтина, В. Библера, М Мамардашвили, Л. Микегииной, Е. Мамчур, Л. Ионина, Н. Козловой, Н.Смирновой, Ю. Качанова.

Особенно значим для целей диссертационного исследования был теоретический подход к обоснованию социальности, характерный для концепций антипозитивистской направленности, в различных его модификациях представленный в «понимающей социологии» (М Вебер), прагматизме (У. Джеймс, Дж. Дьюиf Ч. Пирс), феноменологической социологии (А. Шюц, У. Томас), символическом интеракционизме (Дж. Г. Mud, Г. Бламер). Большое значение для обоснования автоэтнографии в диссертации имело положение символического интеракционизма о том, что социальная жизнь - непрерывно творимый продукт повседневных взаимодействий людей друг с другом, с необходимостью включающий в себя и интеракцию с самим собой, производство самосознания. Нельзя не выделить и полезность для обоснования автоэтнографии этнометодологии Г. Гарфинкеля, с ее ориентированностью на анализ способов, приемов, с помощью которых люди организовывают свое повседневное взаимодействие.

Большое значение для разработки методологических оснований качественного социологического исследования в диссертации имели идеи А. Шюца, посвященные специфике познания в социальных науках и прежде всего положение о жизненном мире изучаемых людей как «верховной» реальности, в контексте которого научное теоретизирование выступает как производство конструктов второго порядка. Не менее важны для обоснования критериев оценки результатов качественного исследования, представленного в диссертации, и постулаты А. Шюца, содержащие требования к научной теории, создаваемой социальными учеными.

Для анализа экзистенциального потенциала качественной методологии весьма полезны были идеи, основные понятия, разработанные в рамках философии жизни и экзистенциальной философии, представленные именами В.Дшьтея, Ф. Нищие, С. Кьеркегора, М. Хайдеггера, К. Ясперса, М. Бубера, В. Бахтина, О. Болънова, Р. Мэя. Так же актуальными для диссертации представляются идеи современных отечественных философов, так или иначе работающих в поле экзистенциальной онтологии: П. Гайденко, В. Губина, В. Конева, Т. Шитцовой, Ю. Разинова, В. Лехг\иера

Для эмпирического изучения социальной адаптации в постсоветской России, большое значение имел теоретический анализ социальной трансформации российского общества в постсоветский период, осуществленный Т. Заславской, Н.Наумовой, Р. Рыбкиной, Л. Косалс, а также анализ изменений в общественном сознании, порой парадоксальных, как следствие общественной трансформации, произведенный Ю. Левадой, Ж. Тощенко, М. Горшковым. Особое значение для обоснования авторского методологического подхода к эмпирическому изучению процесса социально-экономической адаптации имели идеи феноменологической социологии, и прежде всего идея У. Томаса об определении ситуации, в соответствии с которым осуществляется конкретное поведение, теоретическое видение процесса социальной адаптации, предложенное Л. Гордоном, а также идея типологического анализа как определенной методологии исследования, разработанная Г. Татаровой

Теоретической базой изучения переживания времени в диссертационном исследовании выступила давняя философская традиция изучения человеческого, субъективного времени, связанная прежде всего с западными мыслителями Аврелием Августином, А. Бергсоном, Э. Гуссерлем, А. Шюцем, М. Хайдеггером, а также именами русских философов Н. Бердяевым и С. Асколъдовым.

Эмпирическая база исследования. Диссертация основывается на социологических исследованиях, проведенных в Самарской области под руководством и при непосредственном участии автора в период с 1999г. по 2004г. Важнейшее из них—мониторинг социально-экономической адаптации^ населения по заказу администрации Самарской области в период 1999-2003 г.г. Мониторинг включал в себя 3 точечных исследования, осуществленных в рамках единой .методологии и единого инструментария: Социально-экономическая адаптация населения Самарской области (1999 г.). Это исследование-включало в себя 2 последовательных этапа: классический и качественный. В рамках классического этапа объектом исследования выступало население области. Объем выборки составил 1162 чел. Выборка сформирована методом четырехступенчатого отбора. Метод сбора информации - полуформализованное интервью в жестком формате. В рамках качественного этапа объектом исследования выступали 2 полярные типологические группы, различающиеся уровнем и успешностью включенности в адаптационный процесс. Объем целевой выборки составил 60 человек, по 30 чел. в каждой типологической группе. Метод исследования — нарративное интервью. 2. Экономическая активность и адаптация домохозяйств к рыночным условиям (2001 - 2002 г. г). Объект исследования — население области, объем выборки - 1100 человек. Выборка сформирована методом четырехступенчатого отбора, метод исследования— полуформализованное интервью в жестком формате. 3.Динамика социально-экономической адаптации населения Самарской области к современным условиям (2003 г.). Исследование включало в себя 2 этана: классический и качественный. В рамках классического этапа объектом исследования выступало население области, объем выборки -1200 человек, метод исследования - полуформализованное интервью в жестком формате. В рамках качественного этапа объектом исследования выступали, как и в исследовании 1999 г., 2 полярные типологические группы, различающиеся уровнем и успешностью адаптированности. Объем целевой выборки составил 60 человек, по 30 чел. в каждой типологической группе. Метод сбора информации — нарративное интервью.

Наряду с мониторингом эмпирическую базу диссертации составляют следующие исследования: 1. Анализ смыслов свободы в современном российском обществе (2001г.). Объектом исследования выступили три поколенческие группы, объем целевой выборки - 60 чел, по 20 в каждой выделенной группе. Методы сбора социологической информации — методика неоконченного предложения (анкетный опрос) и глубинное интервью.

2. Анализ влияния ситуации нарративного интервью на содержание нарратива (методический эксперимент, 2002 г.). Объект исследования — 8 человек (4 мужчин и 4 женщин,) и 2 интервьюера. Методы исследования -нарративное интервью, а также сравнительный анализ попарных текстов интервью, данных одним и тем же информантом 2-м разным интервьюерам.

3. Познавательные возможности автоэтнографического исследования (январь 2004г.). Объект исследования - сам исследователь. Метод сбора информации - лейтмотивное интервью с самой собой. 4. Экзистенциальный опыт социолога в поле качественного исследования (февраль-май 2004г). Объект исследования - социологи, имеющие опыт качественного социологического исследования. Объем целевой выборки - 25 человек. Метод сбора информации - свободное интервью. 5. Переживание времени жителями Самарской области (июнь-август 2004 г.). Объект исследования — 3 поколенческие группы: «детей» (18-30лет), «родителей» (40-55лет), прародителей» (старше 60 лет). Объем целевой выборки составил 36 человек, по 12 чел. в каждой поколенческой группе. Метод сбора социологической информации - нарративное интервью. Научная новизна работы заключается в следующем:

1. Представлена концептуализация классического социологического исследования как нововременной формы научного знания.

2. Выявлены две группы предпосылок становления качественной методологии социологического исследования.

3. Обоснованы критерии оценки результата качественного исследования, проанализирована позиция исследователя в исследовательском процессе.

4. Теоретически доказан особый характер субъект-субъектных отношений между исследователем и исследуемым субъектом в процедуре качественного интервью, не преследующего преобразовательных целей,

5. Средствами методического эксперимента осуществлен анализ^влиянюг ситуации интервью на содержание нарратива, поставлена проблема нарративов-черновиков, принципиально не имеющих чистовиков, возникающая в процедуре нарративного интервью.

6. Выделены направления качественных исследовательских практик в соответствии с типообразующими признаками, описаны цели, формы результата и язык каждого из выделенных направлений.

7. Проанализирована исследовательская стратегия «grounded theory», проведен сравнительный анализ двух ее версий, существующих в западной социологической практике,

8. Представлен опыт использования grounded theory, позволивший разработать мини-концепцию условий, способствующих успешной включенности населения в процесс социально-экономической адаптации.

9. Обоснованы принципиальная возможность авто-этнографической исследовательской стратегии, проанализированы ее особенности, выделены критерии структурирования автоэтнографических практик, продемонстрирован опыт ее реализации для анализа вторичной занятости как ведущей адаптационной практики населения.

Ю.Теоретически осмыслена возможность качественного социологического исследования выступать полем экзистирования для социолога, описан экзистенциальный опыт социологов в процессе качественного исследования.

11. Продемонстрирован опыт использования стратегии «история жизни» для описания переживания времени населением области, определена специфика приоритетности прошлого, настоящего и будущего как элементов индивидуального времени в сознании поколенческих групп населения.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту.

Список научной литературыГотлиб, Анна Семеновна, диссертация по теме "Теория, методология и история социологии"

1. Т. Кун. Структура научных революций. М.: ACT, 2002.

2. Лаудан Л. Наука и ценности //Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада. Хрестоматия. М.: Логос, 1996.

3. Степин B.C. Горохов В.Г. Розов М.А. Философия науки и техники. М.: Контакт-Альфа, 1995.

4. Ритцер Дж. Современные социологические теории. 5-е издание. М.: Питер, zooz.

5. Конт О. Дух позитивной философии в 2 томах. СПб., 1910. Т. 1.

6. Бауман 3. Спор о постмодернизме // Социологический журнал: 1994; №4;

7. Бэкон Ф. Сочинения в 2 томах. М., 1971. Т. 1.

8. Поппер. К. Реализм и цель науки // Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей- Запада; Хрестоматия. М.: Логос, 1996.

9. Куайн^В. Онтологическая относительность//Там же

10. Макинтайр А. «Факт», объяснение и компетенция // Девятко И. Модели объяснения и логика социологического исследования. М. :ИСАН, 1996.

11. Декарт Р. Соч.: В 2 томах. М., 1989. Т. 1.

12. Микешина Л. А. Философия познания. М.: Прогресс Традиция, 2002.

13. Печенкин А.А. Релятивизм // Современная философия науки. М.: Логос, 1996

14. Библер В. От наукоучения к логике культуры. М.: Наука, 1991.

15. Соколов В. Европейская философия XY-XYI1I веков. М.: Высшая школа, 1996.

16. Мамардашвили М. Необходимость себя. М.: Лабиринт, 1996.

17. Лехциер В.Л. Введение в феноменологию художественного опыта. Самара: Самарский университет, 2000.

18. Семенова В. Качественные методы: введение в гуманистическую социологию. М.: Добросвет, 1998.

19. Монсон П. Лодка на аллеях парка. М.: Весь мир, 1995.

20. Дюркгейм Э.О разделении общественного труда. Метод социологии. М.: Наука, 1991.

21. Бергер П. Приглашение в социологию. М.: Аква-Пресс, 1996.

22. Mulkey М. Sience and the sociology of Knowledge. L.: G.Allen and Union, 1989.

23. Девятко И.Ф. Модели объяснения и логика социологического исслеогиюдования. М.: ИСАН, 1996.

24. Тернер Дж. Аналитическое теоретизирование // Теория общества. М.: Канон-Пресс-Ц, 1999.

25. Giddens A. The Constitution of Society. Cambridge: Polity Press, 1984.

26. Коллинз P. Социология: наука или антинаука // Теория общества. М.: Канон-Пресс-Ц, 1999.

27. Оукс Г. Прямой разговор об эксцентричной теории // Теория общества: фундаментальные проблемы М.: Канон-ПрессЦ, 1999.

28. Тернер Д. Структура социологической теории. М.: Прогресс, 1985.

29. Девятко И. Социологические теории деятельности и практической рациональности. М.: Аванти плюс, 2003.

30. Девятко И. Мертон о социологическом методе и типах теоретизирования в социологии // История теоретической социологии. В 4 томах . М.: Канон, 1998. Т. 3.

31. Татарова Г.Г. Методология анализа данных в социологии. М.: Стратегия, 1998.

32. Ядов В.А. Стратегия социологического исследования. Описание, объяснение, понимание социальной реальности. М.: Добросвет, 1998.

33. Осипов Г.В. Андреев Э.П. Методы измерения в социологии. М.: Наука, 1977.

34. Толстова Ю.Нт Существует ли проблема социологического-измерения? // Социология: 4М. Т. 5-6.

35. Рабочая книга социолога. М.: Наука, 1987.

36. Готлиб А. Введение в социологическое исследование: качественный и-количественный подходы. Самара: Самарский университет, 2002.

37. Паниотто В. И. Качество социологической информации. Киев: Наукова Думка, 1986.

38. Моин В.Б. Ассимметрия приписывания в социологических исследованиях // СоцИс. 1991. №5.

39. Лехциер В. Л. Путь к опыту // Методологический потенциал качественной социологии и способы его реализации в социологических исследованиях. Материалы летней школы. Самара : Самарский университет, 2000.

40. Козлова Н. Н. Как работать с советским архивом // Там же.

41. Бауман 3. Философские связи и влечения постмодернистской социологии //Вопросы социологии №2, 1992. Т.1.

42. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М., 1999.

43. Ковалев Е. М., Штейнберг И. Е. Качественные методы в полевых социологических исследованиях. М.: Логос, 1999.

44. Маслова О. М. Качественная и количественная социология: методология, методы // Социология : 4М. Т5-6.

45. Методологический потенциал качественной социологии и способы его реализации в социологических исследованиях. Материалы Летней школы. Самара: Самарский университет, 2000.

46. Newman L. W; Social Research Methods: Qualitative and Quantitative Approaches: Allan-and Bacon,-1994.

47. Возможности использования качественной методологии в тендерных исследованиях. Материалы семинаров. М.:МГЦИ, 1997.

48. Punch К. F. Introduction to Social Research. Qualitative and quantitative Approaches. Thousand Oaks, New Delfi : Sage Publications, 1998.

49. Gubrium J., Holstein J. The New Language of Qualitative Method. N. J., Oxford: Oxford University Press, 1997.

50. Козлова H. H. Горизонты повседневности советской эпохи (голоса из хора). М.: ИФРАН, 1996.

51. Denzin N., Lincoln L. Introduction. Entering thr field of qualitative research // Handbook of Qualitative Research. L., Thousand Oaks, New Delfi: Sage Publication, 1998.

52. Романов П. В. . Ярская-Смирнова Е. Р. «Сделать знакомое неизвестным»: этнографический метод в социологии // Социологический журнал, 1998. №1-2.

53. Рэдклифф-Браун А. Р. Метод в социальной антропологии. М.: Канон -Пресс-Ц, 2001.

54. Thomas W.L., Znaniecki F. The Polish Peasant in Europe and America. N.Y.: Dover Publications, 1958.

55. История теоретической социологии. В. 4 томах. М.:Канон, 1998. Т.З.

56. Томас У., Знанецки Ф. Методологические заметки // Американская социологическая мысль. М.: МГУ, 1994.

57. Баразгова Е. С. Американская социология. Традиции и современность. Екатеринбург: Деловая книга, 1997.

58. Фотев Г. Флориан Знанецкий: гуманистическая социология // Современная американская социология М.: Прогресс, 1994.

59. Новые направления в социологической теории. Мл Прогресс, 1978.

60. Хайдеггер М. Бытие и времягстатьи и выступления. М.: Республика, 1993.

61. Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества.М.: Правда, 1989.

62. Прист С. Теории сознания. М.: Идея Пресс, 2000.

63. Мерло-Понти М. Философ и социология. От Мосса к Клоду Леви Строссу // Мерло-Понти М. В защиту философиии М.: Изд-во гуманитарной литературы, 1997.

64. Бауман 3. Мыслить социологически. М.: Аспект Пресс, 1996.

65. Бахтин М. М. К философии поступка // Философия и социология науки и техники. М.,1986.

66. Дильтей В. Введение в науки о духе // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX- XX веков. М.: Просвещение, 1987.

67. Бахтин М. М. Кфилософским основам гуманитарных наук // Собр. Соч. в 7 томах. М.: Прогресс Традиция, 1996. Т. 5

68. Козлова Н. Н. Социально-историческая антропология. М.: Ключ, 1999.

69. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб: Наука, 2000.

70. Смирнова Н. Классическая парадигма социологического знания и опыт феноменологической перспективы // Общественные науки си современность, 1995, №1.71". Лиотар Ж. Состояние постмодерна. СПб.: Алетейя, 1998.

71. Парсонс Т. О структуре социального действия. М.: Академический проект, 2000.

72. Маньковская Н. Эстетика постмодернизма. СПб.: Алетейя, 2000.

73. Саганенко Г. Структура эмпирического результата а социологии и проблема его надежности // Социология-4М, 1993-1994, Т.3-4.

74. Триангуляция данных. Этот вид подразделяется на:• временную триангуляцию, связанную с повторным исследовательским проектом;• пространственную триангуляцию, реализующуюся в сравнительных исследованиях.

75. Исследовательская триангуляция, при которой сходные ситуации: или одна и та же ситуация рассматриваются несколькими-специалистами.

76. Монсон П. Лодка на аллеях парка. Введение в социологию. М.: Весь Мир, 1995.

77. Эта же ситуация характерна и для всех 8 информантов , участвовавших в методическом эксперименте

78. Бергер П.Л., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М.: Медиум, 1995.

79. Шюц А. Проблема рациональности в современно ммире // Смысловая структура современного мира . М.: Институт Фонда «Общественное мнение», 2003.

80. Гиртц К. С точки зрения туземца: о природе понимания в культурной антропологии // Девятко И. Ф. Модели объяснения и логика социологического исследования. М.: ИСАИ, 1996.

81. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

82. Шюц А. Формирование понятия и теории в общественных науках // Американская социологическая мысль. М.: МГУ, 1994.

83. Шанин Т. Методология двойной рефлексивности в исследованиях современной российской деревни // Ковалев Е.М., Штейнберг И.Е. Качественные методы- в-полевых социологинеских исследованиях. М.: Логос, 1999.

84. Хабермас Юрген. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб.: Наука, 2000.

85. Riessman С. К. Narrative Analyisis. London, New Delfi: Sage Publications, 1993.

86. Silverman D. Doing Qualitative Research. London, Thousand Oaks, New Delfi: Sage Publications, 2000.

87. Yan Hutchly and Robin Wooffit. Conversation Analyisis: principles, practice and applications. Polity Press, 1998.

88. Garfincel H. Studies in Ethnometodology. Cambridge, England: Polity Press, 1992.

89. Козлова H., Сандомирская И. Я так хочу назвать кино. «Наивное письмо»: опыт лингво-социологического чтения. М.: Гнозис, 1996.

90. Романов П.В. Процедуры, стратегии, подходы «социальной этнографии» // Социологический журнал. 1996. №3-4.

91. Мамардашвили М.К. Картезианское рассуждение. М., 1993.

92. Neuman L.W. Social Research Methods: Qualitative and quantitative approaches. Boston: Allen and Bacon, 1991.

93. Strauss A. Qualitative Analyisis for social scientists. Cambridge University Press, 1989.

94. Miles M.B., Huberman A.M. Qualitative data analisis. Beverly Hills: Sage, 1984.

95. Новые направления в социологической теории. М.: Прогресс, 1978.21 .Бурдье П. За рационалистический историзм // М.: Sociologos, 1997.

96. Рикер П. Конфликт интерпретаций. М.: Медиум, 1995.

97. Punch К. Introduction to Social Research. Qualitative and Quantitative Approaches. London, Thousand Oaks, New Delhi: Sage Publications, 1998.

98. Шюц А. Проблема рациональности- в современном- мире- // LLIioir А: -Смысловая структура повседневного мира. М.: Институт фонда «Общественное мнение», 2003.

99. Качанов Ю. Начало социологии. СПб.: Алетейя, 2000.

100. Страусс А., Корбин Дж. Основы качественного исследования. М.: УРСС, 2001.

101. Бауман 3. Мыслить социологически. М.: Аспект Пресс, 1996.

102. Denzin N. The Research act: A theoretical Introduction to Sociological methods. Chicago: Adline, 1970.

103. Козлова H. Как работать с «советским» архивом // Методологический потенциал качественной социологии и способы его реализации в социологических исследованиях. Самара, 2000.

104. Журавлева И.В. Особенности интервью как разновидности метода опроса // Методы сбора информации в социологических исследованиях. М.: Наука, 1990. Кн. 1.

105. Ноэль Э. Массовые опросы. Введение в методику демоскопии. М.: Прогресс, 1978.

106. Погосян Г.А. Метод интервью и достоверность социологической информации. Ереван: Издательство АН Армянской ССР, 1985.

107. Голофаст В. Три слоя биографического повествования // Биографический метод в изучении постсоциалистических обществ. Материалы международного семинара. СПб., 1997.

108. Андреенков В.Г., Сотникова Г.Н. Телефонный опрос // Методы сбора социологической информации. М.: Наука, 1990. Кн. 1.

109. Исупова О.Г. Телефонное интервью: заметки организатора опроса // Социология: 4М. 1996. Т.7.

110. Handbook of Interview Research: Context and Method. London, New Delfi, Thousand Oaks: Sage Publications, 2001.

111. Мертон P., Фиске M., Кендалл П. Фокусированное интервью. М., 1990.

112. Белановский С.А. Метод фокус-груптг. М.тМагистр, 1996.

113. Социологическое исследование: методы, методика, математика и статистика: Словарь-справочник. М.: Наука, 1991. Т.4.

114. Веселкова Н.В. Методические принципы полуформализованного интервью // Социология: 4М. 1995. Т.5-6.

115. Krueger A.R. Focus Groups. A Praclical Guide for Applied Research. Newbury Park, London, New Delhi: Sage Publications, 1988.

116. Debus Mary. Handbook for Excellence in Focus Group Research. Academy for Educational Development, New-York, 1997.

117. Толстова Ю.Н. Кризис социологического измерения в начале нашего века и пути выхода из него // Социология: 4М. 1996. Т.7.

118. Маслова О.М. Количественная и качественная социология: методология и методы (по материалам Круглого стола) // Социология: 4М. 1995. Т.5-6.

119. Квале С. Исследовательское интервью. М.: Смысл, 2003.

120. Готлиб А.С. Социально-экономическая адаптация россиян: факторы успешности-неуспешности // СоцИс. 2001. №7.

121. Ярская Смирнова Е. Социокультурный анализ нетипичности. Саратов: СГТУ, 1997.

122. Labov W. Some Further Steps in Narrative Analysis // Special Issue of the Jounal of Narrative and Life History, 1997.

123. Shotter J.Conversational realities. Thousand Oaks: Sage, 1993.

124. Журавлев В.Ф. Нарративное интервью в биографических исследованиях // Социология: 4М. 1993-1994. Т.3-4.

125. Шюц А. Аспекты социального мира // Шюц А. Смысловая структура повседневного мира. М.: Институт фонда «Общественное мнение», 2003.

126. Артемов В.А., Ростовцев П.С., Артемова О.В. Опыт лонгитюдного исследования использования времени // СоцИс. 1999. №2.

127. Каган М.С. Мир общения. Проблема межсубъектных отношений. М.: Политиздат, 1988.

128. Бургос М. История жизни. Рассказывание и поиск себя // Вопросы социологии. 1992. №1-2.

129. Клименкова Т. Феминистские стратегии интервьюирования и анализа данных // Возможности использования качественной методологии в тендерных исследованиях (материалы семинаров). М., 1997.

130. Бобнева М.И. Нормы общения и внутренний мир личности. М.: Наука, 1991.

131. Гиртц К. С точки зрения туземца: о природе понимания в культурной антропологии // Девятко И.Ф. Модели объяснения и логика социологического исследования. М.: Институт социологии РАН, 1996.

132. Гофман И. Представление себя другим. М.: Канон-Пресс-Ц, 2000.

133. Devies В., Harre R. Positioning the discursive production of selves // Jounal for the Theory of Social Behavior. 1990, vol. 20, n.l.

134. Creswell J. Qualitative Inquiry and Research Design Choosing: Among Five Traditions. London: Sage Publications, 1998.

135. Семенова В.В. Качественные методы: введение в гуманистическую социологию. М.: Стратегия, 1998.

136. Ильин И. Постмодернизм. Словарь терминов. М.: Интада, 2001.

137. Деррида Ж. Письмо и различие. М.: Академический проект, 2000.

138. Рорти Р. Метод, общественные науки и общественные надежды // Девятко И. Модели объяснения и логика социологического исследования. М.,1996.

139. Denzin N. and Lincoln Y. Handbook of Qualitative Research. Thousand Oaks: Sage, 1994.

140. Гиртц К. С точки зрения туземца: о природе понимания в культурной антропологии // Девятко И. Модели объяснения и логика социологического исследования. М., 1996.

141. Бауман 3. Мыслить социологически. М.: Аспект Пресс, 1996.

142. Шюц А. Проблема рациональности в современном мире // Шюц А. Смысловая структура повседневного мира. М.: Инст. Фонда «Общественное мнение», 2003.

143. Бурдье П. Социолог под вопросом // СоцИс. 2003. №8.

144. Roberts Н. Doing Feminist Research. London: Sage, 1981.

145. Лаудан Л. Наука и ценности // Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада. Хрестоматия. М.: Логос, 1996.

146. Цит. по: Патнем X. Философы и человеческое понимание // Там же.

147. Готлиб А. Введение в социологическое исследование: качественный и количественный подходы. Методология, исследовательские практики. Самара: Самарский университет, 2002.

148. Томас У., Знанецкий Ф. Методологические заметки // Американская социологическая мысль. М.: МГУ, 1994.

149. Библер В. От наукоучения к логике культуры. М.: Наука, 1991.

150. Silverman D. Doing Qualitative Research. London, Thousand Oaks, New Delfi: Sage publications, 2000.

151. Banks A. and Banks S.P. Fiction and social research: by ice or fire. Walnut Jreek, CA: Alta Mira, 1998.

152. Девятко И.Ф. Модели объяснения и логика социологического исследования. М., 1996.

153. Лутвейт Ч. Законы и объяснения в социологии // Девятко И.Ф. Модели объяснения и логика социологического исследования. М., 1996.

154. Воронков В. Этот безумный, безумный, безумный количественный мир. // Неприкосновенный запас,2004,№3.

155. Баньковская И.П. Чикагская школа в американской социологической теории: от кризисного сознания к стабилизационному // История теоретической социологии: В 4 т. М.: Канон, 1998. Т.З

156. Баразгова Е.С. Американская социология: традиция и современность. Екатеринбург: Деловая книга, 1997.

157. Берто Даниэль. Полезность рассказов о жизни для реалистичной и значимой социологии // Биографический метод в изучении постсоциалистических обществ. Материалы международного семинара. Санкт-Петербург, 14-17 ноября 1996. СПб., 1997.

158. Бургос Мартина. История жизни, рассказывание и поиск себя // Вопросы социологии. 1992. Т.1. №2.

159. Малышева М. Современный патриархат. Социально-экономическое эссе. М.: Академия, 2001.

160. Белановский С. А. Метод фокус-групп. М.: Изд. «Магистр», 1996.

161. Debus Mary. Handbook for Excellence in Focus Group Research. Academy for Educational Development, New York, 1997.

162. Ермакова E.E., Пацирковский B.B., Шерегш Ф.Э. Повторные исследования в прикладной социологии // Социологические исследования 1982, №1.4т Ядов В.А. Стратегия- социологического исследования. М.: Добросвет, 1998.

163. Герчиков В.И. Социальное планирование и социологическая служба в промышленности. Новосибирск: Наука, Сибирское отделение, 1984.

164. Батыгин Г.С. Обоснование научного вывода в прикладной социологии. М.: Наука, 1986.

165. Готлиб А. Введение в социологическое исследование: качественный и количественный подходы. Самара: Самарский университет, 2002.

166. Creswell J. Qualitative Inquiry and Research Design: Choosing Among Five Traditions. London: Sage Publications, 1998.

167. Семенова B.B. Качественные методы: Введение в гуманистическую социологию. М.: Добросвет, 1998.

168. Hummersly М. and Atkinson P. Ethnography Principles in practice. London and New York, 1993.

169. Hummersly M. What is wrong with ethnografy? The myth of theoretical description // Sociology. 1997. V.2 4.

170. Романов П.В., Ярская-Смирнова E.P. «Делать знакомое неизвестным»: этнографический метод в социологии // Социологический журнал. 1998. №1-2.

171. Романов П.В. Социологические интерпретации менеджмента. Саратов: СГТУ, 2000.

172. Robson С. Real World Research: a Resource for Social Scientists and Practitioner- Researches. Oxford: Black well, 1993.

173. Jin R.K7 Case- study Research: Design and Methods. USA: Sage Publications, 1989.

174. Козина И.М. Особенности применения стратегии «исследование случая» при изучении производственных отношений на промы пшеном предприятии // Социология: 4М. 1995. №5-6.

175. Хоффман А. Достоверность и надежность в устной истории // Биографический метод. История, методология, практика. М.: Институт социологии, 1994.

176. Newman W.L. Social Research Methods. Qualitative and Quantitative Methods. Allyn and Bacon, 1994.

177. Голофаст В.Б. Многообразие биографических повествований // Социологический журнал, 1995.

178. Мещеркина Е.И. Жизненный путь и биография: преемственность социологических категорий (анализ зарубежных концепций) // СоцИс. 2002. №7.

179. Здравомыслова Е., Темкина А. Анализ биографического нарративного интервью в исследовании идентичности // Социальная идентичность: способы концептуализации и измерения. Краснодар: Изд-во Краснодарского университета, 2004.

180. Васильева Т.С. Основы качественного исследования: обоснованная теория // Методология и методы социологических исследований. М.: Институт социологии РАН, 1996.

181. Васильева Т.С. Обоснованная теория в поле качественного исследования // Страусе А., Корбин Дж. Основы качественного исследования. М.: УРСС, 2001.

182. Babchuk W. Glaser or Strauss? Grounded theory and adult education. // www.anrecs.msu.edu/research/gradp-96.html.

183. Strauss A. Social organization of medical work. Chicago: University of Chicago Press, 1985.

184. Wuest J. Feminist groundrd theory: An exploration of the congruency and tensions between two traditions in knowledge discovery. // Qualitative Health Research,. 1995, №5.

185. Pandit N. The Creation of Theory: A Recent Application of the Grounded Theory Method. // www.nova.edu/sss/QR/Qr2-4/pandit.html.

186. Haig B.D. Grounded Theory as Scientific Method. // www.ed.uiuc.edu/eps/pes-Yearbook/95-docs/haig.html.

187. Annels M. Grounded Theory Method: Philosophical perspectives, paradigm of inquiry and postmodernism // Qualitative Health Research, 1996. №6. Aug.

188. Strauss A. Qualitative analysis for social scientists. Cambridge: University Press, 1987.

189. Страусе А., Корбин Дж. Основы качественного исследования. М.: УРСС, 2001.

190. Glaser В. Basics of grounded theory analysis. Mill Valley. CA: Sociological Press, 1992.

191. Бургос Мартина. История жизни. Рассказывание и поиск себя // Вопросы социологии. 1992. № 1-2.

192. Берто Даниэль. Полезность рассказов о жизни для реалистичной и значимой социологии // Биографический метод в изучении постсоциалистических обществ. Материалы Международного семинара. Санкт-Петербург, 14-17 ноября 1996 г. СПб., 1997.

193. Козлова Н.Н. Горизонты повседневности советской эпохи (голоса из хора). М.: Институт философии, 1996.

194. Цит. по: Томпсон П. История жизни и анализ социальных изменений // Вопросы социологии. 1993. №1-2.

195. Руус Й.П. Контекст, аутентичность, референциальность, рефлексивность: назад к основам автобиографии // Биографический метод в изучении постсоциалистических обществ. Материалы Международного семинара. Санкт-Петербург, 14-17 ноября 1996 г. СПб., 1997.

196. Бурдье П. Биографическая иллюзия // Inter. 2002. №1.

197. Разинов Ю. Я как объективная ошибка. Самара, Самарский университет, 2002.

198. Мамардашвили М.К., Пятигорский A.M. Символ и сознание: Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. Иерусалим: Малер, 1982.

199. Голофаст В.Б. Ветры перемен в социологии // Журнал социологии и социальной антропологии. 2000. №4.

200. Андреева Г.М. О «социологизации» социальной психологии в XX столетии // Социологический журнал. 2003. №2.

201. Журавлев В. История жизни бомжа // Судьбы людей: Россия XX век. М.: Институт социологии РАН, 1996.

202. Здравомыслова Е. «Земной свой путь пройдя до половины.» Судьба поколения на примере одной биографии // Невидимые грани социальной реальности. СПб.: «Стиль», 2001.

203. Берто Д., Берто-Вьям И. Наследство и род: трансляция и социальная мобильность на протяжении пяти поколений // Вопросы социологии. 1992. № 1—2.

204. Мещеркина Е. Введение в антологию мужской жизни // Судьбы людей: Россия XX век. М.: Институт социологии РАН, 1996.

205. Фотеева Е. Социальная адаптация после 1917 года: жизненный опыт состоятельных людей // Судьбы людей: Россия XX век. М.: Институт социологии, 1996.

206. Ellis С. and Bochner А.Р. Autoethnography, personal narrative, reflexivity. // DenzirrN. and Lincoln Y. (eds.). Handbook of Qualitative Researclr Thousand Oaks, CA: Sage, 1994.

207. Denzin N. K. Interpretive ethnography: Ethnography practicies for 21st century. Thousand Oaks, CA: Sage 1997.

208. Cohen A. Self-conscious antropology. Okeely J and Callaway (Eds.) // Antropology and autobiography. London: Routledge, 1992.

209. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994.

210. Локк Д. Сочинения: В 3 т. М., 1985. Т.1.

211. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. М., 1999. Т. 1.

212. Мид. Дж. Г. Аз и Я // Американская социологическая мысль. М.: МГУ, 1994.

213. Silverman D. Doing Qualitative Research. London, Thousand Oaks, New Delfi: Sage Publications, 2000.

214. Bochner A. Ellis C. Personal narrative as a social approach to interpersonal communication // Communication theory. 1992. №2.

215. Richardson L. Writing: a method of injuiry // Denzin N.K. and Lincoln Y.S. (eds.) Handbook of Qualitative Research. Thousand Oaks, CA: Sage, 1994.

216. Denzin N.K. Interpretive biography. Neubury Park, CA: Sage, 1989.

217. Clauford L. Personal ethnography // Communication monographs. 1996. №63.

218. Adler P. A. and Adler P. Observational Techniques // Denzin N. K. And Lincoln Y. S. (eds.) Handbook of Qualitative Research.Thousand Oaks, CA: Sage, 1994.

219. Van Maanen M. Researching lived experience: Human science for an action sensitive pedagogy. Albany: State University of New York Press, 1990.

220. Bochner A.P., Ellis C. and Tillman-Healy L. Relations as stories // Duck S. (Ed.) Handbook of personal relationships: Theory, research intervenshions. New-York: John Villy, 1998.

221. Gubrium J.F., Holstein J.A. The New Language of Qualitative Method. New York, Oxford: Oxford University Press, 1997.

222. Van Maanen. Tales of the field: on writing ethnography. Chigago: Chicago University Press, 1998.

223. Bulter S. and Rosenblum B. Cancer in two voices. San Francisco Sprenster, 1991.

224. Frank A. The wounded storyteller: Body, illness and ethnics. Chicago: Chicago Unniversity Press, 1995.

225. Jacson M. At home in the world. Durham: Duke University Press, 1995.

226. Бахтин М.М. К философии поступка;// Философия и социология науки и техники. Ежегодник. 1984-1985. М., 1986.

227. Микешина JI.A. Философия познания. Полемические главы. М.: Прогресс-Традиция, 2002.

228. Декарт Р. Соч.: В 2-х т. М., 1989. Т. Г.

229. Дильтей В. Наброски к критике исторического разума // Вопроы философии. 1988. №4.

230. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Республика, 1994.

231. Хайдеггер М. Бытие и время. М.: Ad marginem, 1997.

232. Конев В. Критика способности быть. Самара: Самарский университет, 2000.

233. Гадамер Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М.: Прогресс, 1988.

234. Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М.: Академия Центр, Медиум, 1995.

235. Кассирер Э. Понятие символической формы в структуре наук о духе // Философия культуры. М., 1998.

236. Гадамер Г. Актуальность прекрасного. М.: Прогресс, 1991.

237. Мэй Р. Открытие бытия. М.: Инст. общегум. исслед., 2004.

238. Гайденко П. Прорыв к трансцендентному. М.: Республика, 1997.

239. Щитцова Т. В. О понятии tilvasrelse в философии Кьеркегора // Топос. 2000. №1.

240. Кьеркегор С. Заключительное ненаучное послесловие к «Философским крохам» // Кьеркегор и современность. Минск: РИВШиГО, 1996.

241. Больнов О. Философия экзистенциализма. Санкт-Петербург: Лань, 1999.

242. Шестов Л. Умозрение и откровение. Париж, 1964.

243. Лехциер В. Введение в феноменологиию художественного опыта. Самара: Самарский университет, 2000.

244. Дильтей В. Категории жизни // Вопросы философии. 1995. №10.

245. Дворецкий И. Латинско-русский словарь М: Русский язык, 2000.

246. Разинов Ю. От категории к экзистенциалам: к проблеме экспликации форм неклассической рациональности в онтологии М. Хайдеггера // Конев В. Критика способности быть. Самара: Самарский университет, 2000.

247. Конев В. Методологические проблемы экзистенциального анализа // Конев В. Критика способности быть. Самара: Самарский университет, 2000.

248. Конев В. Онтология культуры (избранные работы). Самара: Самарский университет, 1998.

249. Бубер М. Я и Ты. М.: Высшая школа, 1993.

250. Лехциер B.JI. Спор как экзистенциал // Вопросы философии. 2002. №11.

251. Shaffir N. Doing Ethnography: Reflections on Finding Your Way // Gounal of Contemporary Ethnography. Sage Publications. Vol. 28. №6. December, 1999.

252. Bulmer M. Social Research Ethics. London: Macmillan, 1982.

253. Homan R. The Ethics of Social Research. London: Longman, 1991.

254. Silverman D. Doing Qualitative Research. London, Thousand Oaks, New Delfi: Sage Publications, 2000.

255. Punch K.F. Introduction to Social Research. Qualitative and Quantitative Approaches. London, Thousand Oaks, New Delfi: Sage Publications, 1998.

256. Denzin N. and Lincoln Y. Handbook of Qualitative Research. Thousand Oaks: Sage Publications, 1994.

257. Magolda P. Accesing, Waiting, Plunging in, Wondering and Writing: Retrospective Sense-Making of Fieldwork // Field Methods, Sage Publicatios. Vol.12. №3. August, 2000.

258. Anderson B. First Fieldwork: The misadventures of an antropologist. London: Prospect Heights, 1990.

259. Barley N. The innocent antropologist: Notes from a mud hut. London: British Museum, 1983.

260. Anthropologists in a wider world. Essays on field research. New York, Oxford: Bergbabn Books, 2000.

261. Riviere P. Indians and cowboys // Anthropologists in a wider world. New York, Oxford: Bergbabn Books, 2000.

262. Games W. Beyond the first encounter: transformations of the field in North East Africa // Anthropologists in a wider world. New York, Oxford: Bergbabn Books, 2000.

263. O'Hanlon M. A View from afar: memories of New Guinea Highland warfare // Anthropologists in a wider world. New York, Oxford: Bergbabn Books, 2000.

264. Dresh P. Wilderness of mirrors: truth and vulnerability in Middle Eastern fieldwork.// Anthropologists in a wider world. New York, Oxford: Bergbabn Books, 2000.

265. Parkin D. Templates, evocations and long-term fieldworker // Anthropologists in a wider world. New York, Oxford: Bergbabn Books, 2000.

266. White W. Creative problem in the field: reflections on a career. Whalnut Greek, CA: Alta Mira, 1997.

267. Wolf D. Feminist Dilemmas in Fieldwork. Boulder, CA: Westview, 1996.

268. Olesen V. Feminism and models of qualitative research // Denzin N. and Lincoln Y. Handbook of Qualitative Research. Thousand Oaks: Sage Publications, 1994.

269. De Vita P.R. The naked anthropologist: tales from around the world. London: Macmillan, 1983.

270. Van Maanen S. The moral fix: on the ethics of fieldwork // Contemporary field research: a collection of readings. London: Waveland,1983.

271. Danger in the field. London and New York: Routledge, 2000.

272. Westmarland L. Taking the flak: operational policing, fear and violence // Danger in the field. London and New York: Routledge, 2000.

273. Calvey D. Getting on the door and staying there: a covert participant observational study of bouncers // Danger in the field.

274. Jamieson J. Negotiating danger in fieldwork on crime: a researcher's tale // Danger in the field.

275. Lankshear G. Bacteria and babies: a personal reflection on researcher risk in a hospital // Danger in the field.

276. Letherby G. Dangerous liaisons: auto/ biography in research and research writing // Danger in the field.

277. Jipson A. and Litton C. Body, career and community: the implications of researching dangerous groups // Danger in the field.

278. Маслова O.M. Мир интервьюера: по данным формализованного и свободного интервью // Социология: 4М. 2000. №12.

279. Ковалев В. И. Моя профессия социолог. М.: Союз, 2001.

280. Козлова Н. Н., Сандомирская И. «Я так хочу назвать кино». «Наивное письмо»: опыт социолингвистического чтения. М.: Гнозис,199б.

281. Козлова Н. Н. Горизонты повседневности советской эпохи: голоса из хора. М.: ИФРАН, 1996.

282. Козлова Н. Н. Документы жизни: опыт социологического чтения // Socio-logos'1996. М.: Sociologos, институт экспериментальной психологии, 1996.

283. К успешным адаптантам были отнесены те жители нашей области, для которых характерно:• использование публичных практик;• отнесение себя к группам полностью материально обеспеченных, почти полностью и более или менее обеспеченных.

284. В группу успешных дезадаптантов вошли те, кто:• не использовал выделенные публичные практики;• в то же время отнес себя к группам полностью обеспеченных, обеспеченных почти полностью, и более или менее обеспеченных.

285. К неуспешным адаптантам были отнесены те, кто:• использовал публичные практики (пытались вписаться);• но считает себя малообеспеченным или бедствующим.