автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Категория времени в художественном мире Ф.М. Достоевского

Полный текст автореферата диссертации по теме "Категория времени в художественном мире Ф.М. Достоевского"

На правах рукописи

Галышева Мария Павловна

Категория времени в художественном мире Ф.М. Достоевского

Специальность 10 01 01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

003455602

Москва-2008

003455602

Работа выполнена на кафедре истории русской литературы филологического факультета Московского государственного университета им М В Ломоносова

Научный руководитель

доктор филологических наук, профессор Анна Ивановна Журавлева

Официальные оппоненты

доктор филологических наук

Анастасия Георгиевна Гачева

ведущий на) чный сотрудник Института

мировой литературы Российской академии

наук

кандидат филологических наук Галина Борисовна Пономарева, директор музея-квартиры Достоевского, Государственный литературный музей

Ведущая организация Московский педагогический государственный

университет

Защита состоится диссертационного совета Д501(501 26 при, М В Ломоносова

2008 года в _ часов на заседании

осковском государственном университете им

Адрес 119992, ГСП-2, Москва, Ленинские горы, МГУ им Ломоносова, 1-й корпус гуманитарных факультетов, филологический факультет

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке московского государственного университета им М В Ломоносова

Автореферат разослан « _/£» ПМ^ОО /иА 2008 г

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук, доцент

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Предмет исследования Диссертация посвящена изучению категории времени в художественном мире Ф М Достоевского Основной материал - художественные произведения Достоевского и подготовительные материалы к ним По необходимости привлекается материал Дневника писателя и записных книжек Достоевского

Актуальность исследования Категория времени, являясь одной из существенных проблем философии XX века, стала также важнейшим объектом исследований в поэтике Время как предмет изображешш в художественном произведении и как его имплицитно явленное в тексте переживание существенным образом отражает философское осмысление мира автором В особенности актуальна эта проблематика для исследования философски насыщенных романов Ф М Достоевского Применительно к его творчеству тема времени, несмотря на свою «изученность», не выглядит устаревшей Доказательством этому являются непрекращающаяся полемика исследователей по таким принципиальным вопросам, как субъективность или объективность художественного времени, наличие категории становления, возможность развития во времени характеров персонажей

Особую важность в этой связи приобретают работы М М Бахтина, так как его тезисы о тенденции Достоевского видеть все события и взаимоотношения «в разрезе одного момента», «не в становлении, а в сосуществовании и взаимодействии»1 -разделили последующих исследователей на тех, кто принимал их (П М Бицилли, Г Волошин, В Н Топоров, Р Я Клейман, В В Борисова, В И Приленский, Е М Мелетинский), часто даже используя понятие «вертикального хронотопа» в своих работах, и тех, кто полемизировал с ними, акцентируя самые разные аспекты художественного мира писателя точность сюжетной хронологии (Л И Сараскина), распределение сюжетного материала между рассказываемым и прямо изображаемым (П И Гражис), преобладание в романах Достоевского субъективного переживания «предкатастрофического времени» (Р Г Назиров) или, напротив, доминирование сюжетно-событийного «времени мощи» (Ж Катто)

'БахтинММ Проблемы поэтики Достоевского М, 1972 С 47-48

1

Актуальность нашей работы обусловлена тем, что категория времени в художественном мире Достоевского так и не стала объектом монографического исследования Большинство существующих исследований по данной проблеме носит частный характер, категория времени нередко рассматривается на примере одного конкретного произведения или берется в довольно узком аспекте В результате складывается пестрая и противоречивая картина, когда на одну проблему существуют кардинально противоположные взгляды Кроме того, в предшествовавших нам работах в основном рассматривалась временная структура сюжета (событийное время), изучение которой особенно актуально для насыщенных событиями, философской и социальной проблематикой романов Достоевского, однако неизбежно ставит вопросы о романном событии, жанровом определении произведений писателя - и, таким образом, выводит исследование за пределы собственно временной проблематики Вместе с тем очень мало внимания уделялось психологическому времени - описанию «временного измерения сознания» героев Достоевского Своей работой мы стараемся восполнить этот пробел

Цель исследования составляет изучение категории времени прежде всего в психологическом аспекте в художественном мире Ф М Достоевского Конкретными задачами работы являются

— решение вопроса о наличии категории становления и длительности в поэтике Достоевского,

— анализ использования Достоевским временных обозначений и тех коннотативных смыслов, которые они обретают в прозе Достоевского,

— описание психологического переживания времени героями Достоевского,

— установление степени субъективации объективного времени, заданного рамками хронологии, точными датами и календарем, в сознании героев,

— системное исследование темпоральной структуры характеров героев Достоевского,

— анализ специфики исторического мышления у писателя

Методика исследования базируется на философских положениях и понятиях, разработанных А Бергсоном («Опыт о непосредственных данных сознания»,

«Материя и память», «Творческая эволюция», «Длительность и одновременность») и ММ Бахтиным («Автор и герой в эстетической деятельности», «Проблемы поэтики Достоевского»), а также культурологических работах М Элиаде («Священное и мирское», «Миф о вечном возвращению))

Научная новизна исследования состоит в системном описании категории времени в художественном мире Достоевского прежде всего в его психологическом аспекте На наш взгляд, именно субъективное восприятие времени героями первично по отношению к сюжетному построению повестей, а также многих сюжетных линий романов, описываемых с точки зрения того или иного героя и, таким образом, становится конструктивным принципом сюжетной организации произведений у Достоевского

Практическая значимость работы состоит в возможности использования ее результатов при подготовке лекционных курсов, спецкурсов и спецсеминаров по творчеству Ф М Достоевского, практических занятий по литературе XIX в, посвященных изучению творчества Ф М Достоевского Апробация работы

По теме диссертации были сделаны доклады на научных конференциях "Пространство и время в художественной литературе VIII Поспеловские чтения" (Москва, декабрь 2007),

XXIII-e Международные Старорусские Чтения «Достоевский и современность» (Старая Русса, май 2008)

Работа состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографии ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении дается обзор научной литературы по категории времени в художественном мире Достоевского, обосновывается актуальность работы, теоретическая и методологическая база, определяются основные цели и задачи исследования

В первой главе рассматривается поэтика временных обозначений в произведениях Достоевского

Герои Достоевского часто не могут представить себе реальное время и, как

правило, мыслят фантастическими временными отрезками, несоотносимыми с их жизнью Соответственно, они не различают и смешивают временные промежутки Характерны случаи уподобления минут часам, мгновение измеряется то десятью минутами, то половиной секунды

Плохо ориентируясь в течении времени реальной жизни, персонажи меряют жизнь своими переживаниями и чувствами, принимая их за действительные события Считать время они начинают только в моменты ослепительной ясности и ускорения работы сознания - и тогда могут с точностью назвать минуту, когда их посетила великая мысль, идея-чувство, поскольку в такие моменты важно соприкосновение внутренней жизни с реальностью Это создает впечатление, что переход к качественно новому состоянию - обретение истины и перерождение человека - происходит в один момент, «вдруг»

Отсчет времени лишь в определенные моменты в жизни героев показывает, что в другое время они часов не замечают и все ослепительные минуты и секунды ясной работы сознания проваливаются в пустоту бессчетного времени «Выпадение» из времени даже в обыденной жизни - вне бреда, сна, нервного расстройства, припадка, - в высшей степени характерно для многих персонажей Достоевского, склонных к мечтанию и уходу в духовное подполье

На этом фоне кажется поразительной способность героев Достоевского отмечать время в тех состояниях, которые традиционно считаются бессознательными (сон Ипполита, восприятие действительности Мышкиным перед припадком) С одной стороны, это свидетельствует об усиленно работающем сознании героев, но, с другой - здесь речь идет не о собственно-временных значениях, а о психо-эмициональных состояниях, смысл которых герои по аналогии с нормальной жизнью пытаются выразить на языке временных обозначений

Течение времени в художественном мире Достоевского связывается с негативной динамикой (бой часов как будто толкает к скандалу, совершению преступления, способны жить «по часам» отрицательные герои) Часы и календари необходимы автору для построения интриги, выявления последовательности или одновременности событий, самим героям часы и календари не нужны - отсюда

часто повторяющийся мотив закладывания часов с последующей потерей ориентации персонажа во времени

Специфическое переживание времени сказывается на психологии персонажа, с одной стороны, и на выстраивании сюжета - с другой Мы стараемся доказать это, анализируя употребление временных обозначений и использование временных отрезков в текстах Достоевского

Наибольшее число примеров, важных с точки зрения психологического значения, философско-смысловой нагруженности в произведениях Достоевского связано со словом минута Чаще всего оно употребляется не в собственно временном значении как число делений, пройденных минутной стрелкой на циферблате часов, а обозначает напряженное психологическое состояние, которое охватывает человека целиком и описывается во временных терминах

Минута обострения сознания соприкасается с вечностью Это вечность, понятая в психологическим смысле, когда «такая минута» становится синонимом особого состояния духа, моментом прыжка в бесконечность, приближения к Богу, в минуту переживается, по словам Кириллова, райская гармония на земле Для Мышкина «высочайшие минуты» перед припадком становятся «восторженным молитвенным слитием с самым высшим синтезом жизни» (8,188)2 Однако аура перед эпилептическим припадком оказывается не единственной формой такого восприятия времени не мотивированы эпилепсией специфические переживания пророческой «минуты» болезненного напряжения душевных сил у Ордынова в «Хозяйке», Неточки Незвановой, у Варвары Петровны в «Бесах» Думается, мы не вправе приписывать решающую роль в трансформации временных восприятий ни эпилепсии Достоевского, raí времени ожидания смертной казни на Семеновском плацу На наш взгляд, Достоевский находит все возможные поводы, чтобы оправдать необычайное восприятие времени ситуациями болезни, припадка, нервного потрясения, бреда, постоянно возникающими на страницах его произведений Вероятно, неослабевающий интерес Достоевского к

2 Цитаты га Достоевского даются по академическому полному собр соч Ф М Достоевского в 30-та томах Л, 1971-1990, с указанием в скобках тома (арабскими цифрами), затем, через точку с запятой, страницы

психопатологическим состояниям является попыткой найти реалистическую мотивацию для художественного воплощения очень специфического видения и ощущения мира Восприятие времени почти не менялось на протяжении творческого пути Достоевского

Герои «путают» сроки, «выпадают» из времени, не могут осознать его единого течения и постепенного изменения, но живут наполненными минутами Изломанному времени соответствует изломанная психика героев они непредсказуемы, никогда даже за минуту не догадываются о своих решающих поступках

Минуты по духовному опыту, аккумулируемому в них, могут быть насыщеннее, чем более крупные временные единицы Типичны для мира Достоевского мысль, высказанная Неточкой Незвановой «Есть минуты, в которые переживаешь сознанием гораздо более, чем в целые годы» (2,179), автобиографический рассказ о двадцати минутах приговоренного к смертной казни в «Идиоте» При смешении хронологических понятий (час, минута) Достоевский соблюдает постоянство в выражении дополнительных, но более важных для него значений философско-психологического характера, придаваемых в его художественном мире отдельным временным единицам Так, при всей сигнификативной близости слов минута, мгновение, они употребляются в разных контекстах

Мгновение используется реже, чем минута, менее нагружено философско-психологаческими смыслами - за счет усиления чисто временных значений оно поддается измерению в секундах и минутах Как и в случае с «минутой», в кульминационные моменты действия частота использования слова «мгновение» возрастает Мгновение описывает психологическое время души, а не духа Мгновение - это не момент приближения к Богу, событие мгновения бывает событием на грани - скандала, разрыва, припадка - припадка, взятого в скандальном значении, во взгляде со стороны - так описываются странные припадки Ставрогина

Мгновение - основная временная единица, которую использует Достоевский для описания любовных поединков и любовных отношений Из ярких мгновений

состоят сцены с пистолетом у Дуни и Свидригайлова, Кроткой и Ростовщика «Мгновение» у Достоевского становится метафорой любви-страсти Достоевский никогда не показывает процесс зарождения любви у него всё начинается «вдруг», в «одно мгновение» и сразу становится непреодолимой страстью Так строятся отношения Мити и Катерины Ивановны, Мити и Грушеньки, сразу вспыхивает страстью Парфен Рогожин к Настасье Филипповне, кажется, что Раскольникова в эпилоге романа тоже что-то «вдруг» бросает к ногам Сони

При отсутствии в сознании героев линейного психологического времени и построении их внутренней жизни как цепи ярких вспышек сознания, роковых «минут» и «мгновений», не может быть полноценной любовной интриги и последовательного развития отношений Любовный сюжет у Достоевского строится из отрезков, воспринимаемых героями как «мгновения»

Слово «момент» у Достоевского употребляется в два раза реже «мгновения» и постепенно превращается из нейтрального в психологическом смысле временного обозначения («Преступление и наказание») в слово с выраженными негативными коннотациями («Братья Карамазовы»)

Секунда обозначает точный счет времени по часам Это нечеловеческое, механическое время, используемое только для счета Как правило, счет на секунды начинается внутри «такой минуты» При совершении преступления время считается «секундами» внутри страсти, когда у человека нет воли, а из чувств обостряется способность считать время и уже невозможно целостное восприятие события извне Если минута - роковая, человек решает с кем ему быть, то секунда - время сделанного выбора, совершения преступления

Слово «миг» нечасто встречается у Достоевского и скорее тяготеет к языковому штампу, чем к значимому понятию в философско-поэтической системе писателя Миг по своей длительности близок к секунде, но не имеет её коннотаций механики и безволия Миг обозначает стремительную смену событий, всецело принадлежит сфере человеческих отношений и необходим для построения авантюрного сюжета, подчас обозначая такую легкость смены событий и поступков, какая присуща только мечтам или сновидениям

По мере увеличения временных промежутков ослабевает их психологическое значение и усиливается их роль в сюжетных построениях, уже мало связанных с духовными откровениями

Час часто обозначает временной промежуток, не ознаменовавшийся каким-либо событием Мало что действительно важное в мире Достоевского может длиться час - герои не воспринимают час как психологически наполненную длительность, они не знают, сколько длится час, и поэтому уравнивают его с другими временными единицами Нередко у Достоевского час и минута оказываются взаимозаменяемыми и употребляются в схожих контекстах При общей тенденции писателя разделять все временные промежутки на очень краткие и очень длинные, час занимает двойственное положение Достоевский то не делает различий между минутой и часом, то заставляет час тянуться очень долго, так что трудно отнести «час» к какой-либо из двух групп

Слово «день» отсылает к реальному, объективному времени, мало связанному с психологической жизнью персонажей

Недели и месяцы в мире Достоевского совсем пустые единицы, необходимые лишь для внутренней хронологии произведений Сами герои не придают большой важности этим средним промежуткам

Год для внутренней жизни героев Достоевского также оказывается малозначительным временным отрезком, как правило, годами исчисляется время духовного подполья или каторги, внутренне бессобытийное и поддающееся только календарному счету В восприятии героев Достоевского с годами связывается негативный смысл угасания жизненных сил, по их первоначальному представлению, с годами и течением времени ничто не меняется в лучшую сторону, перемены носят внешний характер Напротив, кажется, что решительное изменение происходит в сознании персонажей в одну минуту, «вдруг» (Раскольников, Зосима, Михаил, Митя)

Герои Достоевского не живут в вечности, но им доступно переживание минуты, которая длится вечность У Достоевского есть много героев, отвергающих веру в Бога, христианскую вечность и бессмертие души Однако понятие вечности

все же присутствует в их кругозоре в значении не бесконечного времени, а времени жизни и существования человеческого сознания Сроком «подпольной вечности» становятся 40 лет

Мы пытаемся проследить осмысление образа вечности в романах «пятикнижия» и одновременно установить инвариантные черты его воплощения Всё многообразие индивидуальных представлений о вечности у героев Достоевского помещается между вечностью одинокого сознания «на аршине пространства» («аршин пространства» Раскольникова, банька с пауками Свидригайлова, мейерова стена Ипполита, маленький дом в ущелье кантона Ури Ставрогина, тысяча лет бунта лежащего поперек дороги философа из анекдота Ивана) и живой вечностью любви и гармонии, тоску по которой герои чувствуют при виде «косых лучей заходящего солнца» и которая также достижима при жизни через жертвенную любовь к людям и веру в Бога (по этому пути идут Зосима, таинственный посетитель Михаил, Алеша, Дмитрий Карамазов) Промежуточное положение занимает тысяча лет созерцания гор и водопада в видении князя Мышкина и «здешняя вечная жизнь», которую чувствует по ночам у себя в комнате Кириллов Важно, что оба типа вечности переживаются героями как психологическая реальность при жизни

Итак, Достоевский старается мыслить предельно малыми временными отрезками - для них в его художественной системе разработан и активно используется очень дифференцированный набор слов, что показывает важность не столько времени, сколько тех дополнительных смыслов, которые передаются на языке временных обозначений Постоянное обращение именно к очень малым временным отрезкам может вызвать ощущение, что времени в художественном мире Достоевского нет На уровне поэтики отрицается линейное, равномерное психологическое время Биографическое время заменяется временем вспышек сознания, интенсивно и содержательно наполненных мгновений, внутри которых, однако, есть длительность, субъективное время, всячески противопоставляемое «объективному» времени, отсчитанному «по часам» Освещение жизни по минутам ясности сознания становится у Достоевского конструктивным принципом

произведений

Во второй главе мы исследуем психологическое время (временное измерение сознания) у героев Достоевского Временной поток традиционно принято разделять на прошлое, настоящее и будущее, которые взаимопроникают, прибегая к некоторому упрощению, мы в отдельных разделах главы рассматриваем проблемы памяти и воспоминаний (психологического прошлого), психологическое настоящее и проекты будущего

В разделе воспоминания и психологическое прошлое в соответствии с психологической концепцией времени Бергсона мы рассматриваем индивидуальную память как предпосылку субъективного времени, обусловливающую временную и психологическую цельность человеческой личности

Достоевский использует слово «память» в двух значениях 1) как синоним сознания (память противопоставлена беспамятству, потере контакта с реальностью) Этот тип памяти тесно связан с настоящим моментом и отвечает за осознание героем логической связи событий, определяет его поведение и сопровождается наблюдением за объективным протеканием времени, 2) для обозначения образных воспоминаний, неподконтрольных разуму, неожиданно являющихся из глубины сознания героя как актуализация его подсознательного - забытых моментов из прошлого (образ Матреши, воспоминания Вельчанинова) В связи с проблемой времени нас интересует память в значении воспоминаний Эти воспоминания возникают у героев в особых психических состояниях внутреннего созерцания, сопровождаются ослаблением работы сознания, плохой ориентацией во времени События из прошлого долго пребывают в темной стороне сознания и ждут своего часа, чтобы подняться из глубин памяти Похожие представления о памяти мы находим в романе Т де Квинси «Исповедь англичанина, употреблявшего опиум»

В художественном мире Достоевского нет ни одного значимого события из прошлого, которое при определенных обстоятельствах не припомнилось бы в мельчайших подробностях Для всех героев с подпольными чертами характера (Подпольный парадоксалист, решивший вызвать обидчика на дуэль спустя два года после оскорбления - самый яркий пример) прошлые обиды и нравственные падения

становятся неотступной idée fixe в настоящем Вытесняемые сознанием воспоминания трансформируются в сны, видения или привидения (у Свидригайлова, Вельчанинова, Ставрогина)

Условно все воспоминания героев в художественном мире Достоевского в зависимости от их восприятия героем можно разделить на три группы

1) постыдные воспоминания, которые до сих пор так и не были осмыслены героем как прошедшее и продолжают определять его настоящее Они характерны для замкнутого подпольного сознания

2) неприятные воспоминания о своих обидах / подлостях, в которых герой признался себе или рассказал другому и которые уже не являются его психологическим настоящим Такая позиция героя по отношению к прошлому мучительно и долго вырабатывается в процессе напряжённой рефлексии над прошлым и творческого припоминания, часто сопровождающегося записыванием воспоминаний (Горянчиков, Аркадий Долгорукий) Герой уже пассивно не ввергается в повторное переживание событий прошлого, а пытается восстановить логические и психологические связи между ними Разница в оценках оформляется не сразу Важна этическая и воспитательная роль памяти и воспоминаний Особая роль в превращении воспоминаний о прошлом в собственно прошлое, более не давящее на настоящее, принадлежит другому - слушающему и творчески участвующему в процессе припоминания

3) Светлые воспоминания из прошлого, преимущественно из детства (воспоминание о мужике Марее) Они спасительны для героев, становятся толчком к нравственному воскрешению и обновлению Такие воспоминания возникают сами, но человек должен их активно, творчески пережить в настоящем, иногда художественно достроив (лично-литературное воспоминание Тришатова) Эти воспоминания становятся выражением сокровенных верований и преподносятся другому как притча

Светлые детские воспоминания, связанные с домом, семейным укладом, народом, - показывают почву, на которой сформировался герой и в которой, по мысли Достоевского, залог спасения для человека Однако радостные картины из

прошлого - скорее исключения на общем фоне безотрадных воспоминаний -рисуются компактно и в художественной ткани произведения стоят особняком, не вплетаясь органично в последовательный рассказ - если он имеется - о детских впечатлениях (ср подробный рассказ Подростка об унижениях в пансионе Тушара и единичное воспоминание о голубке в куполе церкви во время причастия)

На таком фоне светлые моменты - какими бы незначительными они ни казались - выделяются в сознании героя и запоминаются на всю жизнь (воспоминание Мити об орехах Герценштубе)

Художественное воплощение воспоминаний определяется типом героя, творческой манерой и литературным направлением, в русле которого создавалось произведение, но и в позднем творчестве сновиденческая модальность, характерная для романтизма, часто сопровождает детские воспоминания героев

Во втором разделе описывается психологическое настоящее Несмотря на то, что герои Достоевского «помнят из своего прошлого только то, что для них не перестало быть настоящим и переживается ими как настоящее»3, они почти не живут в психологическом настоящем, находясь в забытьи или в состоянии эмоционального опьянения, исступления, восторга, бреда Персонажи мучительно ищут точку соприкосновения с настоящим, а Достоевский ищет героя, который мог бы жить в психологическом настоящем времени, а не просто ощущать свою сопричастность жизни и бытию в минуты особой интенсивности работы сознания Особенности переживания настоящего времени героями в художественном мире Достоевского часто обусловлены их романтическим мировоззрением

В художественном мире Достоевского условно можно выделить пять типов ощущения героями настоящего

1) полная внутренняя несовместимость с настоящим и как следствие бегство от настоящего, которое может выражаться в двух формах С одной стороны, Мечтатель и Подпольный парадоксалист параллельно с действительной жизнью выстраивают альтернативную реальность фантазий и живут иной жизнью в мечтах, с другой - герой-идеолог уходит в идею, которую намерен реализовать когда-нибудь

3 Бахтин ММ Проблемы поэтики Достоевского М, 1972 С 50

в будущем Переход мечтаний в идею - часто вопрос духовного взросления героя, точка перехода - состояния внутреннего созерцания, которые возникают от впечатления, полученного из действительности и знаменуют собой момент контакта с миром Мечтания героев порождаются прочитанными книгами и имеют литературный характер

2) настоящее подполья - пустое настоящее замкнутого, бесконечно отрицающего себя сознания, обреченного на бездействие и повторение негативного опыта прошлого за отсутствием реального настоящего Этот тип переживания настоящего свойственен в определенной степени всем героям Достоевского, но в полной форме представлен в образе Подпольного парадоксалиста Переживание настоящего подполья связано с проблемой поступка для героя, а постоянное ощущение в себе «противоположных элементов» приводит к раздвоению

3) при экстатическом переживании настоящего, характерном для эпилептика, настоящий момент воспринимается как высший миг бытия, способный длиться минуту или несколько секунд

Тогда как безжизненное настоящее, с которым герой чувствует свою несовместимость, порождает образ вечности «на аршине пространства» и баньку с пауками Свидригайлова, экстатическое переживание настоящего приводит героев к другому образу вечности В свои мгновения, похожие на начало эпилептического припадка, Кириллов чувствует вечную гармонию и «здешнюю вечную жизнь», вечность, переживаемую при жизни в остановившейся минуте Как и Свидригайлов, Кириллов думает, что другой вечной жизни, кроме этой, нет

4) интенсификация переживания настоящего в момент преступления характерна для состояния преступника и приговорённого к смертной казни Сознание героя работает в полную силу, настоящая реальность переживается во всех подробностях и деталях, время очень точно отмечается самим персонажем В отличие от экстатического переживания настоящего, являющегося одновременно глубоким погружением в себя и прорывом в вечность, интенсификация переживания настоящего в момент преступления, при обостренном восприятии времени - очень земное чувство, сознание героев всецело настроено на восприятие

действительности

5) Достоевскии долго искал героя, способного жить настоящим "живой жизни" В полной мере опыт переживания этого настоящего доступен лишь героям-праведникам - старцу Зосиме, его брату Маркелу, Алеше, таинственному посетителю Михаилу после духовного переворота и обращения, Макару Долгорукому, «детям солнца» до грехопадения из «Сна смешного человека», князю Мышкину и отчасти «мальчикам» из «Братьев Карамазовых» Это радостное, «райское» настоящее, в котором полнота жизни и счастье переживаются даже в страдании, жизнь любят больше сознания жизни, а счастье ценится выше «знания законов счастья» Непременное условие такой жизни, по Достоевскому, живая, деятельная любовь к людям, в которой и обретается смысл жизни Для Достоевского очень важно подчеркнуть именно земной и телесный характер этого бытия (краснощекость подростка и Алеши) Важно, что ощущение соприкосновения с мирами иными у праведников Достоевского - не экстатическое чувство, длящееся всего один миг при невероятном напряжении духовных и физических сил, а некоторое постоянное ощущение и сознание своей живой связи с «миром горним»

Часто один и тот же герой в разные моменты своей судьбы по-разному ощущает время и совмещает разные типы переживания настоящего

В разделе психологическое будущее мы рассматриваем будущее как наиболее идеологическую составляющую психологического времени личности, целиком принадлежащую сфере сознания и находящуюся в сильнейшей зависимости от мировоззрения героя и его возраста У подпольного героя проекты на будущее подвержены большому влиянию литературных моделей

Прошлое героя, преимущественно подпольного человека, было довольно жестко связано с его кризисным сознанием, но то, как это кризисное сознание развивалось дальше, как сам герой представлял себе свое будущее - изменялось в творчестве Достоевского

Представления героев о будущем диктуют необходимость выделить в творчестве Достоевского два ряда произведений, к первому ряду мы относим все произведения от «Бедных людей» до «Игрока», сюда же примыкает рассказ

«Вечный муж» «Игрок» представляет собой переходный вариант к следующему типу Вторая группа произведений включает в себя романы «пятикнижия», а также философские повести и рассказы из Дневника писателя

В художественных системах обоих типов герои имеют очень туманное представление о будущем, перспектива которого входит в их сознание с заведомым отрывом от настоящей реальности у героев Достоевского нет реальных планов хотя бы на ближайшее будущее, кроме отдаленной мечты, идеи-страсти Однако можно сказать, что мечты и упования героев произведений первого ряда были бы традиционны для беллетристики и сводятся, в основном, к желанию личного земного счастья, стремлению разбогатеть или жениться У всех героев реализация будущего как естественного жизненного счастья оказывается невозможной в силу чисто психологических причин

Перспектива психочогического будущего в художественном мире Достоевского появляется с возникновением героя-идеолога, живущего будущим проектом («смысловым будущим», кардинально отличающимся от настоящего, обретаемым в один момент) По сравнению с этим будущим - всегда в представлениях героя, достижимым вдруг, сразу, но отнюдь не постепенно -настоящее не имеет ценности Таким образом, у героев произведений второго ряда мечты о будущем приобретают характер идеологии Произведения, в которых они действуют, го беллетристических становятся философскими, а основной конфликт "и судьба героя связываются с вопросами о смысле человеческой жизни, тк герои начинают осмыслять свою судьбу в перспективе судьбы всего человечества Мечта Расколышкова, в отличие от книжных мечтаний Подпольного парадоксалиста, оформится в личное мировоззрение и станет установкой к действию

В обоих случаях представления о будущем имеют мечтательно-романтическую основу, и первый же шаг соприкосновения с реальностью доказывает несоответствие и тех и других проектов действительности Вася Шумков в будущем мечтал о малом, но даже и будущий «проект» скромного семейного счастья оказывается ему не по силам Мошенник Верховенский, планирующий всеобщее разрушение и мировой пожар, кончает убийством Шатова

Только внутри второго периода творчества, с появлением образа князя Мышкина - типа «праведника» в романе «Идиот» (далее это образы Макара Долгорукого, Зосимы, Алеши), возникает новое видение психологического будущего, связанного с реальностью и настоящим и являющегося продолжением настоящего Реального будущего никогда не достичь через скачок, «вдруг», оно обретается только путем искупления прошедшего, через веру и долгий подвиг, восстановление связей с другими и через любовь Далее в произведениях Достоевского новое представление о будущем у «праведников» существует наряду с мечтательно-романтическим проектом героев-идеологов

Третья глава диссертации посвящена анализу психологических сюжетов, под которыми понимается личное переживание фактов, составляющих внешнюю сюжетную ситуацию, в потоке очень специфично и индивидуально протекающего времени психологических процессов В качестве предмета исследования берутся повести и рассказы, созданные в разные периоды творчества «Хозяйка», «Белые ночи», «Записки из подполья», «Вечный муж», «Кроткая» и «Сон смешного человека» В романах со сложной сюжетной организацией, большим числом точек зрения на события те же особенности психологического времени даются не столь выпукло (за исключением «Преступления и наказания» с его явной ориентацией на роман от первого лица) Выбранные произведения интересны не только тем, что в фокусе внимания автора находятся психология и психологическое время одного героя, но и описывается попытка этого героя соотнести свое время с психологическим временем другого В центре повести оказываются отношения двоих (реже троих) Катерины и Ордынова, Мечтателя и Настеньки, Подпольного парадоксалиста и Лизы, Ростовщика и Кроткой Другой важен как сознание, принципиально по-иному переживающее психологическое время В творчестве Достоевского образ другого и восприятие его образа протагонистом изменяется со временем от мечты о другом, ничего общего не имеющей с его реальным образом («Хозяйка) до попытки постичь и понять психологию реального другого во всей сложности и противоречиях («Кроткая») Также рассматривается изменение в оценке событий прошлого «тогда» и «теперь», т к часто осмысление случившегося

происходит только в процессе изложения событий впоследствии

Выбранные нами повести и рассказы Достоевского мы анализируем в двух аспектах с точки зрения изменений в психологическом времени протагониста и соотношения внутреннего времени двух (трех) героев в конфликтной ситуации Разное чувство времени в мире Достоевского становится индикатором глубокого психологического несовпадения героев

При анализе повести «Хозяйка» мы вслед за А Л Бемом считаем исповедь Катерины «драматизацией бреда» больного Ордынова Соответственно, достигнутое между героями взаимопонимание не является результатом синхронизации их внутреннего времени Встреча с другим сознанием происходит в бреду или болезненном сне, из которого изымается время, одновременность исключает возможность «разминовения» Парадоксальным образом яркие минуты встречи с другим не становятся минутами обретения реального времени и оказываются еще менее реальными, чем прежнее существование в одиноком углу, а познанный другой - не более чем продуктом больного замкнутого сознания бредящего героя

В «Белых ночах» хотя герой-мечтатель Достоевского наконец выходит из состояния созерцания и в полной мере ощущает настоящее время -соприкосновение с реальностью осталось в его памяти как «целая минута блаженства» - ему так и не удается соотнести свое внутреннее время с временем Настеньки, другого В итоге он возвращается к прежнему созерцательному скольжению по поверхности бытия, без перспективы будущего и изменений

Мы рассматриваем подполье как завершение мечтательства В «Записках из подполья» переживание психологического времени замкнуто рамками отдельной личности, не желающей соотносить себя с внутренним временем других людей Время подполья - безвременье с бесконечно актуальной рефлексией о прошлом, которое, как подчеркивал Бахтин, все равно переживается как настоящее, у подполья нет будущего и надежды на изменение Время начинает фиксироваться только в моменты соприкосновения с другими людьми, когда герой пытается соотнести свое внутреннее время с временем другого диалог сознаний возможен в едином времени

В процессе рассказывания герой не открывает о себе ничего нового, т к заранее предчувствует характер той правды, которую намерен сообщить Разделение времени на «тогда» и «теперь» возможно только за счет Лизы и знания о ней Но ее сознание, ее видение ситуации интересует подпольного героя лишь в том объеме, в каком оно является взглядом на него самого, ее психологический сюжет - в моменты их встреч она жила настоящим, тогда как он играл и мстил своему прошлому - сам по себе не представляет для него ценности, другой его не интересует Настоящей Встречи героев не происходит Подпольный парадоксалист не выходит из безвременья подполья во время «живой жизни»

В рассказе «Вечный муж» Вельчанинов, переживающий на определенном этапе своей жизни актуализацию глубинной памяти и подпольного подсознания, выстраивает психологический сюжет и правильно анализирует мотивы поведения «вечного мужа» Трусоцкого Но полное понимание достигается за счет того, что герои изначально находятся в едином психологическом времени - в общем для них проблемном прошлом - и связаны отношениями психологических двойников Реального другого, свою дочь Лизу, Вельчанинов не пытался понять, разошелся с ней во внутреннем времени - и не смог спасти У Вельчанинова и Трусоцкого друг с другом были связаны нереализованные надежды на изменение В итоге для обоих подполье не размыкается в «живую жизнь» в настоящем Преодолеть инерцию прошлого, дать новое ощущение времени и жизни может только другое, по-иному переживающее время сознание в настоящем, другой - а его Вельчанинов, то сконцентрированный на прошлом, то ориентированный на «смысловое будущее», упустил из вида

В повести «Кроткая» Ростовщик, очередной подпольный герой, спустя только шесть часов после смерти жены вынужден анализировать свое прошлое и соотносить в своем сознании сразу три психологические сюжета свое прежнее понимание отношений с женой, основанное на литературных шаблонах, которое он раньше принимал за истину и которое привело к катастрофе, видение ситуации прошлого Кроткой и свой настоящий психологический сюжет в прошлом, правду о себе После того как герой почувствовал ценность настоящего «живой жизни»,

любовь к другому, отказался от проекта мести прошлому в «смысловом будущем», смерть этого другого как свидетельство глухоты, непроницаемости сознаний, воспринимается как вселенский апокалипсис - и герой возвращается в мертвую вечность подполья

В рассказе «Сон смешного человека» другой, с которым вынужден взаимодействовать подпольный герой, оказывается всем человечеством и отношения мыслятся в масштабе мировой истории Герой дошел до полного отрицания мира, прошлого и будущего - однако в рассказе снова возникает уже знакомая нам по другим произведениям Достоевского ситуация прошлое героя, на этот раз предстающее перед нами не столько в качестве индивидуальной постыдной истории, сколько как смысловое, духовно-интеллектуальное «наследие» прошлого всего человечества («все за всех виноваты»), нашедшее выражение в идее времени, что «все равно», и повлекшее за собой попытку самоубийства героя, а также отразившееся в земном аналоге того, что впоследствии происходит в планетарном масштабе - немилосердии смешного человека по отношению к ребёнку, губит другого, и гармония, существовавшая на планете до появления на ней Смешного человека, рушится безвозвратно Исчезает «живая жизнь», блаженное настоящее, с появлением истории, чувства личности, люди недавно невинной земли полюбили страдание и скорбь - другой начинает жить в своем времени, по опыту своего прошлого приближается к Смешному человеку

Однако в этом фантастическом рассказе Достоевского, как и в «Кроткой», происходит «разминовение» «героев» Смешной человек уже видел живую истину любви, его прошлое было искуплено страданием и любовью другого, его любовью к оскверненной им земле В отличие от Ростовщика, все объяснявшего слепой судьбой и случаем, Смешной человек хочет страданием искупить свое и их прошлое, потому что понимает его реальность и свою ответственность за него, и просит, чтобы его распяли на кресте Он открывается миру, отрекается от эгоизма, искупает прошлое - и ему дается еще один шанс обрести райское настоящее Смешной человек находит обиженного им ребенка Рассказ заканчивается в будущем времени - страстным утверждением героя «И пойду' И пойду'»

Важно также, что герою удается проснуться, от мировой истории и вселенских законов повернуться к конкретному человеку - и начать воплощать в действительности истину любви, любовно принимая конкретного другого Смешному человеку еще предстоит найти, как проповедовать и воплощать открывшуюся ему вневременную истину во временном потоке жизни на земле, где -и это понимал сам Достоевский - закон личности и «я», а вместе с тем и индивидуальное ощущение времени как психологическое ядро каждой личности мешает возлюбить ближнего своего как самого себя или хотя бы просто понять его

Итак, понять и принять ближнего, другого, не всегда просто герои Достоевского по-разному переживают длительность, живут в разном психологическом времени Путь к идеалу исполненного любви настоящего «живой жизни» на земле лежит через обретение времени и соприкосновение с реальностью - сначала в «минуте» и «мгновению) Когда же настоящее «живой жизни», любви и единения, будет достигнуто, не нужно будет считать время, потому что время лишь отмечает моменты на пути к идеалу - или, в случае неудачи, как Ростовщику в «Кроткой», говорит на сколько минут он опоздал

В художественном мире Достоевского время имеет очень большой творческий потенциал Особенность переживания времени определяет тип героя, в отношении героя и времени - зазор между кругозорами, разница в понимании действительности у героя и автора

Душевные процессы, ведущие к принятию важнейших решений, изменению мировоззрения персонажа всегда долго назревают и совершается постепенно, хотя, на первый взгляд, кажется, что духовный путь героев Достоевского идет от озарения к озарению, которые всегда происходят «вдруг», в роковую «минуту», и герой еще за минуту не знает, как поступит Душевная жизнь разворачивается в ощущении непрерывной временной длительности, через которую она приобщается к жизненному потоку и «живой жизни», связующей его с «мирами иными» Все возможности, в которые «вдруг» может вылиться жизнь героев Достоевского, уже заложены в самих персонажах и в их личной истории и памяти, в их личном восприятии времени, в котором прошлое соединено с настоящим и будущим

Ростовщик в повести «Кроткая» вспоминает, что когда «пелена вдруг упала», в его «сердце вдруг начался какой-то восторг» (24,27) - в этом новом состоянии всё для него начинает происходить «вдруг» Герой делает очень важное признание «О ирония судьбы1 Ведь ничего другого не было и быть не могло в моей душе всю зиму, кроме этого же восторга, но я сам-то где был всю зиму? Был ли я-то при моей душе?» (24,27) «Вдруг» становится просто моментом обретения себя, когда «скрытая мелодия нашей внутренней жизни»4, жизни сердца, наконец открывается сознанию

В мире Достоевского есть категория становления, и время - необходимый атрибут этого становления, совершающегося в сердце героя во внутреннем переживании длительности Персонажи Достоевского очень долго приходят к осознанию перемены и роли, которую время сыграло в ней - а поначалу бунтуют против времени, пытаясь его преодолеть, замедлить или ускорить в своем сознании, полагаясь только на свои силы

В главе 4 рассматривается историческое время

Достоевский ощущал себя человеком, живущим в эпоху крупных исторических изменений, при «последнем слове цивилизации» (23,61) Не только ощущение психологического времени у героев Достоевского, но и чувство истории у самого писателя было катастрофичным

Апокалипсические чаяния Достоевского и его героев тесно связаны с образом «золотого века», своеобразного рая, находящегося в начале истории, до грехопадения человека и теперь безвозвратно потерянного Характерной особенностью художественного мира Достоевского является то, что у него черты «золотого века», потерянного рая, лежащего до начала истории, проникают в образ миллениума, о котором говорится в Апокалипсисе (описание Версиловым последнего дня человечества), царство Христово и «золотой век» не противоречат друг другу Увиденный Смешным человеком во сне образ безгрешной планеты возвращает ему веру в будущее и возможность осуществления идеала «Косые лучи заходящего солнца» в художественной системе Достоевского выполняют двоякую

4БергсонА Время и свобода воли//Собр соч в 5тг СПб , 1913-1914 Т II С 24

функцию они напоминают героям об утраченной прошлой гармонии и «золотом веке» в прошлом, но реальность тоски и неотступная потребность в идеале заставляет верить в его возможность в будущем

Герои Достоевского видят пути достижения гармоничного состояния на конечном этапе истории как самые разнообразные проекты - от миллениума и второго пришествия Христа, до рая на земле, организованного без Бога в рамках социализма

Кроме того, есть отчаявшиеся герои, утратившие веру и в Бога, и в возможность дальнейшего гармоничного устройства всех людей на земле Но поскольку тоска по утраченной гармонии «золотого века» присуща и им, то они придумывают свой, глубоко индивидуалистический выход они хотят не разрешить, но завершить период всемирного уединения, отъединившись самостоятельно от всего остального мира и положив ему новое начало - соответственно, в своих духовных поисках приходят к обожествлению самих себя и занимают место Бога в мироздании

Переход от всеобщего раздробления к восстановленной гармонии зависит, по мысли Достоевского, от духовного состояния людей и, следовательно, историческое время определяется временем психологическим и подчиняется тем же закономерностям Наиболее ясно это видно на примере рассказа «Сон смешного человека», где герой лично переживает всю человеческую историю На отождествлении исторического и психологического времени построены все индивидуалистические концепции героев Достоевского, воспринимающих истину, открывшуюся им в их личном времени, как начало новой эры всего человечества (равнение Расколышкова на Магомета и Наполеона, проект Кириллова «отворить дверь», избавляя человечество от смерти, «геологический переворот» Ивана Карамазова) Сам Достоевский не верит в возможность волюнтаристского воздействия личности на историю, взаимосвязь личного и исторического времени сложнее, чем это представляется героям «Вдруг» в истории, так же, как в психологии, - проявление долго назревавших скрытых процессов в сознании целых народов Понимание исторического процесса как подчиненного волевому

воздействию «Единственного» у героев Достоевского - следствие того, что они живут проектом психологического «смыслового будущего» в отрыве от реальности и настоящего История подчинена воздействию психологического времени, но это внутреннее время всех участников исторического процесса

В понимании Достоевского весь мировой процесс в дальнейшем выльется в противостояние двух идей, двух концепций мирового устройства - римско-католической (западной идеи) и православной (восточной идеи) Учитывая сходство и тесную взаимосвязь психологического времени и времени исторического в художественном мире Достоевского, мы описываем концепции исторического развития в его произведениях, используя следующие критерии

Во-первых, степень обусловленности предлагаемого варианта исторического развития психологическим временем каждого участника мирового процесса,

Во-вторых, характер взаимоотношений я с другими, т к персонажи Достоевского испытывают серьезные трудности с соотнесением своего психологического времени с временем даже одного другого,

В-третьих, характер изменений в историческом развитии («вдруг» или постепенно)

По мнению Достоевского, связи католицизма и социализма были не только генетическими в дальнейшем ходе исторического развития католицизм, утратив земную власть, неизбежно должен был примкнуть к социализму (в «Бесах» Верховенский предлагает Ставрогину стать вместо папы, в «Братьях Карамазовых» в главе «Великий инквизитор» показано общественное устройство по примеру шигалевщины)

Социалисты отказываются от связи личного времени с историческим, развитию личности предпочитается изначально готовая, математически-разумная социальная система - меняется не личность, а общественное устройство Неестественность избранного пути ведет к отказу от «живой жизни», и в итоге кончается насилием, потому что это оказывается единственным средством привести к единодушию эгоистических и по-разному мыслящих индивидов, участвующих в историческом процессе Наконец, предлагаемые социалистами изменения должны

свершиться «разом» и «в один миг» («вдруг топором» - говорит в подготовительных материалах к «Бесам» Нечаев), - таким образом, из их концепции истории упраздняется время

В русле «западных идей» рассматриваются волюнтаристские концепции героев-идеологов (Раскольникова, Кириллова, Ивана Карамазова), которые из атеизма приходят к самообожению Они отождествляют свое внутреннее и историческое время, однако это отождествление отностися только к их личному времени Другие полностью отрицаются, история должна переменить свой ход разом, «вдруг»

Восточный путь связывается с мессианской ролью России, которая несет миру тысячелетнее царство Христа, рай на земле Для понимания этого спасительного, по глубокому убеждению Достоевского, варианта устройства человечества на земле в форме образования вселенской церкви важно, что Христос, образ которого во всей чистоте сохранил только русский народ, был идеал во плоти, «а стало быть, не невозможен и достижим всему человечеству» (11, 112) Таким образом, путь к осуществлению рая на земле - это приближение всех и каждого к идеалу Христа Князь в подготовительных материалах к «Бесам» высказывает Шатову сокровенную мысль «Представьте себе, что все Христы, будут ли бедные*?» (11,177) Такой путь к осуществлению райской гармонии лежит через нравственное совершенствование и внутреннее перерождение - преображение, каждого человека, через «великий подвиг» В художественном мире Достоевского остро ставится вопрос о характере этого подвига Мы рассматриваем его на примере духовного пути Князя из подготовительных материалов к «Бесам» Ставрогин хочет совершить неслыханный подвиг вдруг, сделать прыжок - опубликовать свою исповедь Тихон предлагает долгий путь медленного изменения себя, нравственного совершенствования Однако идеал, путь к которому лежит через работу и выдержку, оказывается почти недостижимым для героя Достоевского, мечтателя по психологическому складу, склонного представлять себе жизнь как движение от одного «вдруг» к другому, игнорирующего повседневность, едва способного жить в настоящем и ощущать психологическую длительность на временном отрезке, превышающем одну минуту

Выход видится в глубокой психологической перестройке героя, прежде всего в аспекте внутреннего времени, в поиске контакта с настоящим и обретении ощущения непрерывной временной длительности В этой перспективе особое значение придается любви к ближнему, реальному другому она заставляет преодолеть замкнутость своего психологического времени, потому что понять и принять другого - значит оказаться с ним в едином психологическом времени, начать движение от «периода человеческого уединения» к «раю» Таинственный посетитель говорит Зосиме « всякий человек за всех и за вся виноват < > И воистину верно, что когда люди эту мысль поймут, то настанет для них царствие небесное уже не в мечте, а в самом деле» (14,275)

В случае превращения человечества во вселенскую церковь с православным вероисповеданием, решается проблема взаимоотношения «я» с другими Если все путем медленного духовного совершенствования приблизятся к идеалу Христа, а общество станет церковью - телом Христовым, разногласия исчезнут и все станут как один при сохранении внутренней свободы Нравственность Христа, по Достоевскому, «в двух словах» выражается в следующем «это идея, что счастье личности есть вольное и желательное отрешение ее, лишь бы другим было лучше» (11,193)

Итак, изнутри своего сознания герои Достоевского ощущают время мгновениями, в виде отдельных «вспышек» сознания, у них нет нормального переживания настоящего, если они пытаются как-то помыслить время, то представляют его себе как tabula rasa, без реального психологического наполнения и «взаимопроникновений» «минут» и «мгновений» Это ведет к проблемам во взаимопонимании с другими сознаниями, по-другому ориентированными во временном потоке и со своим абсолютно реальным переживанием психологической длительности Такая ситуация соответствует историческому духовному периоду «человеческого уединения» и всеобщего раздробления

Таким образом, на уровне поэтики и отчасти психологии героев мы согласны с тезисом ММ Бахтина о том, что Достоевский «видел и мыслил свой мир по преимуществу в пространстве, а не во времени», «в разрезе одного момента», и

«основной категорией художественного видения Достоевского было не становление, а сосуществование и взаимодействие5»

Однако на уровне логики построения и сюжетной реализации образа героя, которая определяется автором и выражает его мировоззрение, основывается на авторском понимании законов «живой жизни», действующих независимо от сознания героев, время есть Психологическая жизнь героев как «непрерывная мелодия» жизни сердца протекает во времени, скрыто от сознания персонажей Получается, что на уровне антропологии время есть и оно совершенно реально в своем творческом воздействии на судьбы героев и их сознания, которые проходят как через изменение, так и становление (Раскольников, Аркадий Долгорукий, Ростовщик, таинственный посетитель Михаил) К открытию творческого потенциала времени, внутренне изменяющего героев, Достоевский приходит не сразу - лишь в романах «пятикнижия», а также поздних рассказах и повестях «Минуты» и «мгновения», маркированные словом «вдруг», просто становятся точкой кристаллизации и осознания самим героем латентных глубинных психологических процессов

В заключении подводятся итоги работы, формулируются основные выводы

По материалам диссертации опубликованы работы

1 Минута, мгновение, миг, момент у Ф М Достоевского // Русская речь № 4 М , 2008 С 21-26,№5М, 2008 С 15-18(0,5ал)

2 ВечностьуФМ Достоевского // Русская речь №6 М,2008 С 26-33 (0,5 а л)

3 Психологическое время и характер мечтателя у Ф М Достоевского (на примере «Белых ночей») // www relga ru Культура №10 [173] (0,5 а л )

'Бахтин ММ Проблемы поэтики Достоевского М, 1972 С 47-48

Отпечатано в типографии ООО "Гипрософт" г Москва, Ленинский пр-т, д 37А Тираж 50 экз

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Галышева, Мария Павловна

Введение.

Глава 1 Поэтика временных обозначений.

Глава 2 Психологическое время.

Воспоминания и психологическое прошлое.

Психологическое настоящее.

Психологическое будущее.

Глава 3 Психологические сюжеты.

Хозяйка».

Белые ночи».

Записки из подполья».

Вечный муж».

Кроткая».

Сон смешного человека».

Глава 4 Историческое время.

Введение диссертации2008 год, автореферат по филологии, Галышева, Мария Павловна

Внимание исследователей уже давно привлекает категория времени, понимаемая в онтологическом плане как объект философской рефлексии, в психологическом аспекте - как личное, субъективно переживаемое время и, наконец, как эстетическое измерение художественной картины мира в произведении. Для современной философии категория времени даёт широкие возможности осмысления мировоззренческих систем, построения научных гипотез. Вместе с тем без ясного понимания категории времени в литературном произведении и в миросозерцании писателя, останутся непонятными самые гонкие структуры художественного творчества и его восприятия.

Таким образом, являясь одной из существенных проблем философии XX века, категория времени стала также важнейшим объемом исследовании в поэтике. Время как предмет изображения в художествен пом произведении и как его имплицитно явленное в тексте переживание существенным образом отражает философское осмысление мира авюром. Категория времени, взятая в философско-онтологическом п эстетическом аспектах, напрямую связана с преломлением реальности в творческом сознании писателя, с теорией художественного образа, проблемами содержания и формы, структурой произведения (композицией, ритмом) как ценностной иерархически организованной художественной реальностью.

В философски насыщенном пюрчестве Достоевского тема времени приобретает особую сложнос!ь и интерес. В достосведении категории времени было посвящено много работ, так что проблема, на первый взгляд, может показаться уже хорошо изученной. Но трудно не согласиться с Л.П. Сараскиной: «О взглядах Достоевского на проблему времени написано немало, неоднократно анализировалось и само художественное время в произведениях писателя. Однако далеко не все суждения о художес I венном времени у Достоевского, высказываемые исследователями, выдерживают проверку конкретными текстами. Бывает так, чю оiдельные наблюдения над разными произведениями Достоевского складываются в довольно пёструю и не совсем точную картину. Художественная реальность того или иною писателя не всегда соотносится со mhoi ими общепринятыми положениями1».

Многие исследования действительно имеют частный характер, категория времени нередко рассматривается на примере одного конкретного произведения. В большинстве известных нам рабог проблема времени берётся в довольно узком acneKie; к её описанию не применяется комплексный подход. В результате, действительно, складывается пёстрая и противоречивая картина; на одну и ту же проблему существуют кардинально противоположные взгляды. Категория времени в художественном мире Достоевского так и не стала объектом монографического исследования.

Прежде чем перейти к обзору научной литературы, посвященной проблеме времени в творчестве Ф.М. Достоевского, отметим, что основополагающей в теоретико-литературном плане для пас является статья Д.С. Лихачёва «ХудожесI венноевремя словесного произведения», в которой учёный определяет художественное время как '"явление самой художественной ткани литературного произведения, подчиняющее своим художественным задачам и грамматическое

1 Время в "Беса\" Ф.М. Достоевского // Контекст 1988. М„ 1989. С. бб.

1 . время, и философское его понимание в литературном произведении.''2 По мнению Д.С. Лихачёва, время в художественном произведении - это не столько календарные отсчёты, сколько соотнесённость событии, и воспринимается оно благодаря причинно-следственной пли .'психологической (ассоциативной) связи 1 событий. "Где нет событии - не г и времени: в описаниях статических явлений, -например в пейзаже или портрете и характеристике действующего лица, философских размышлениях автора (от последних следует отличать философские размышления действующих лиц, их внутренние монологи, коюрые протекают во времени)."3 Подчеркнём, что наряду с эпическим сюжетным временем Д.С. Лихачёв рассматривает время процессов, протекающих в сознании героев, время их размышлений и внутренних монологов, коюрые также расцениваются как события в художественном произведении.

Итак, первой работой, в которой ставилась задача изучения времени в творчестве Ф.М. Достоевского, была'статья А.Г. Цейтлина "Время в романах

Достоевского (К социологии композиционного приёма)", опубликованная в журнале «Родной язык в школе» в 1927г. В этой статье уже намечен круг вопросов, которые затем окажутся в центре внимания' исследователей и будут рассмотрены более детально. В фокусе внимания А.Г. Цейтлина оказывается художественное время, понимаемое как время сюжета!

А.Г. Цейтлин исходит из утверждения о «статичности» русского романа (в качестве примера рассматриваются романы Толстого и Тургенева), обусловленной социальными свойствами изображаемой действительности. "Неторопливость темпов, размеренность временной техники была естествешта и неизбежна для творчества тех классов, представителями которых были русские «реалисты»"4. "Временная техника Достоевского резко отличается от этой реальной традиции" (if. Это объясняется условиями, в которых сложилась творческая личность Достоевского, определившими выбор и обработку материала: "В отличие от реалистов, предметом его внимания были люди города, мещанство, социально и психически неустойчивое, упадочное. <.> Достоевский осуществил задание, которое ставила перед художником новая социальная среда" (7). Особенностями социального материала определяется структура сюжетов: "В основе её постоянно лежало событие. В мире мещанского подполья, в фаптаешке петербургских углов. ■Достоевского интересовало преимущественно исключительное, неожиданное, динамичное"(7). "Порою действие идёт сплошным неослабевающим потоком. <.> В противоположность Гончарову и Писемскому Достоевский рисует не отдельные, структурно связанные и спаяпные, эпизоды психологии и быта, а единый, неослабевающий и бурный поток событий. <.> эта конденсация времени подчёркивает сгущённость событий и усугубляет их динамичность" (9-10). Вслед за Цейтлиным сравнивать временную технику Достоевского с техникой его современников будут также Буланов («Семантика художественного времени:

2Ли,\ачёв Д-С. Художественное время словесного произведения // Поэтика древнерусской литературы. Л., 1971. С. 215.

Там же. С. 217.

4 Цейтлин Л Г. Время в романах Достоевского (К социологии композиционного приёма) // Родной язык в школе, кн. 5, 1927. С. 3.

3 Здесь и далее в скобках' указывается страница цитируемой работы.

Тургенев — Достоевский - Чехов» ) н Гражпс («Время в романах Достоевского гг его современников»).

Цейтлин, рассматривая с точки зрения продолжительности / непродолжительности действия произведения Достоевского, приходит к разделению его текстов в зависимости от временной техники, па две группы: "В первой сгущённость сроков и быстрот темпов развёртывания выясняется не сразу" (8) (действие в «Идиоте» продолжается 8 суток; в «Подростке» - 15; в «Бесах» - 22). У произведений второй группы нет даже внешнего сходства с романами Тургенева или Толстого: действие "Села Сгепанчикова" длится 30 часов, "Униженных и оскорблённых" - 18 дггей, "Игрока" — 5 суток, а срок непосредственного действия в "Братьях Карамазовых" — 5,5 суток6.

Вывод А.Г. Цейтлина остаё!ся актуальным и сейчас: "Динамика произведения определяется не временем, оно лишь знаменатель дроби, числителем которой является событие. <.> Романы Достоевского динамичны потому, что в узких пределах "суток" развёрнута масса потрясающих событий" (10). Таким образом. время, подсчитанное арифметическим способом, не является ещё литературным временем и становится таковым, только когда мы учитываем количество событий, произошедших за этот срок.

Интересны наблюдения Цейтлина над использованием Достоевским художественного времени для придания структурной цельности произведению: "Достоевский стремится преодолеть архитектоническую вязкость классического романа. Часть должна ощущаться как соствная единица художеовенно1 о целого, внутренне автономная и законченная. Чтобы этого достичь, Достоевский 57% всех временных прорывов помещает между частями. "Часть" тяготеет к полной временной непрерывности. <.> Роль временных дат здесь заключается в организации непрерывного действия внутри части и в установлении временных разрывов между частями для их обособления" (11).

Вывод Цейтлина социологичен: "Вся система его [Досюевского] временных приёмов, с разрывами глав, всс эти точные расчёты сроков, обилие ремарок, характеризующих быстроту, медленность. мгновенность, резкость и неожиданность движений, - все эти приёмы подчинены одному художественному заданию - создать роман, темы которого соответствовали бы насыщенной событиями атмосфере юрода и раздираемой противоречиями психике героев" (17).

Таким образом, А.Г. Цейтлин впервые затрагивает очень многие аспекты проблемы времени в художественном мире Достоевского и в значительной степени определяет направление дальнейших исследований. В то же время в работе А.Г. Цейтлина художественное время понимается исключительно как событийное время и его анализ сводится к анализу динамики повествования;™ не рассматривается специфика психологического времени героев Достоевского, гге ставятся вопросы философского осмысления темы времени в произведениях писателя.

Д.С. Лихачёв совпадает с Цейтлиным в утверждении, что течение времени, в частноеш, зависит от того, насколько тесно и компактно изображены события. '"Нет времени вне событий (событий - в самом широком понимании этого слова).

6 Точность этой хронологии оспаршиется в статье Л.И. СараскпноП «Время в "Бесах" Ф.М. Достоевского»

Большое количество событий, совершившихся за корожое время, создаёт впечатление быстрого бега времени. Напротив, малое количество создаёт впечатление замедленности"7. Д.С. Лихачёв, однако, пишет о субъективности как о неотъемлемой черте времени в литературном произведении: "'Художественное время в огличие от времени объективно данного использует многообразие субъективного восприятия времени. Ощущение времени у человека, как известно, крайне субъективно. Оно может 'тянуться'' и может '"бежать". Мгновение может остановиться, а длительный период "промелькнуть". Художественное произведение делает это субъективное восприятие времени одной из форм изображения действительности. Однако одновременно используется и объективное время"8.

Тем не менее ещё большее влияние, чем статья Цейтлина, на последующих исследователей категории времени в творчестве Достоевского оказали груды М.М. Бахтина.

В незавершённой работе, написанной в первой половине 1920-х гг., «Автор и герой в эстешческой деятельности» М.М. Бахтин утверждает принципиальное отличие в значении времени в организации самопереживания и переживания мною другого: «Другой интимнее связан с временем <.> он весь сплошь во времени <.> Ничто в переживании его мною не нарушает непрерывной временности его существования. Сам для себя я не весь во времени, "но часть меня большая" интуитивно, воочию переживается мною вне времени, у меня есть непосредственно данная опора в смысле». Другого «я сплошь помещаю во времени, себя я помещаю в акте объемлющем время. Я - как субъект акта, полагающего время, впевременен. Другой мне всегда противостоит, как объект <.> Я не располагаю и не организую свою жизнь, свои мысли, свои поступки во времени (в некое временное целое) <.> я живу не временною стороною своей жизни»9. Далее, экстраполируя понятия «я» и «другого» на антитезу автора и героя, Бахтин приходит к выводу, что в текстах Достоевского герой завладевает автором, и автор «не может не видеть предметный мир только глазами героя и не может не переживать только изнутри события его жизни" (99). Получается, что герои Достоевского пе мыслятся чттиелем во времени, так как автор их не видит как "других". В «Проблемах поэтики Достоевского» этот вывод был пересмотрен самим учёным.

М.М. Бахтин вводит понятие «хронотопа», где «.время <.> сгущается, уплотняется, становится художественно зримым. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем. <.> в литературе ведущим началом в хронотопе является время»10. Назвав хронотоп "Божесг венной комедии" Данте "вертикальным хронотопом" ("всё, что на земле разделено временем, в вечности сходится в чистой одновременности сосуществования <.> н>жно сопоставить всё в одном времени, то есть в разрезе одного момента, нужно видеть весь мир как одновременный" (307)), Бахшн пишет, что этот хронотоп "в дальнейшей истории литературы никогда уже не возрождался

7 Там же. С. 220. Там же. С. 215.

9 Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности // Эстетика словесного гпорчествл М., 1986. С.183-184.

10 Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Вопросы литерат>ры и эстетики. М., 1975. С. 235. с такою последовательностью и выдержанностью. Но попытки разрешения исторических противоречий <.> по вертикали вневременного смысла <.> попытки раскрыть мир в разрезе чистой одновременности <.> делались неоднократно. Наиболее глубокая и последовательная попытка этого рода, после Данте, была сделана Достоевским" (308). Выделяя у Достоевского хронотоп порога* и смежные с ним хронотопы лесшицы, передней и коридора, Бахтин отмечает, что «время в этом хронотопе <.> является мгновением, как бы не имеющим длительности и выпадающим из нормального гечення биографического времени. Эти решающие мгновения входят у Достоевского в большие объемлющие хронотопы мистерийпого и карнавального времени» (397).

Таким образом, получается, что, с точки зрения М.М. Бахтина, Достоевский не только раскрывает мир в разрезе одного мгновения («чистой одновременности»), но даже это мгновение, выпадая из нормального гечения времени, не имеет длительности. Время изымается из художественного мира Достоевского и заменяется пространством. Это утверждение М.М. Бахтина нам представляется спорным. С одной стороны, для нас важен гезис учёного о том, что герой интересует Достоевского прежде всего как сознание, «голос», но с другой - мы не можем согласиться с тем, что у этою сознания полностью отсутствует переживание времени. Психологические процессы протекают во времени; и хотя оно не совпадаете линейным эпическим временем до такой степени, что иногда-, кажется исчезающим, тем не менее Достоевский подробно описывает переживание героями «минут» и «мгновений».

Наконец, в книге "Проблемы поэтики Достоевского" М.М. Бахтин приходит к, выводу: '"Основной категорией художественного видения Достоевского было не становление, а сосуществование и взаимодействие. Он видел и мыслил свой мир по преимуществу в пространстве, а не во времени. Отсюда и его глубокая тяга к драматической форме. Весь доступный ему смысловой материал п материал действительноеги он .стремился организовать в одном времени в форме драма! пческого сопоставления, развернуть экстенсивно"11. Сравнивая Достоевского с Гёте, который тяготел к становящемуся ряду, воспринимал все существующие противоречия как разные этапы единого развития, Бахтин пишет: "Достоевский, в противоположность Гёте, самые этапы стремился воспринять в их одновременности, драматически сопоставить и противопоставить их, а не вытянуть в становящийся ряд. Разобраться в мире значило помыслить все его содержания как одновременные и угадать их взаимоотношения в разрезе одного момента" (48). Отсюда катастрофическую быстроту действия, динамику, вихревое движение романов Достоевского Бахтин объясняет не как "торжество времени, а преодоление его, ибо быстрота -единственный способ преодолеть время во времени" (49).

По* словам М.М. Бахтина, у героев Достоевского нет биографии, они помнят из своего прошлого только то, что для них не перестало быть насюящим; в произведениях Достоевского нет никакого генезиса и влияния среды - и в этом смысле герой весь в настоящем и не предопределён12. Во второй главе диссертации мы попытаемся пересмотреть это утверждение учёного.

11 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972. С.47.

12 К пыводу об отсутствии биографического времени у Достоевского на материале «Бесов» приходит M.JI. Ковсап. «Воссоздавая биографическое время, Толстой показывает эволюцию (психологическую, нравственную) своих героев. Такие шменения невозможны для героев Достоевского. <.> От

Концепция М.М. Бахтина, и, в частности, его взгляд на категорию времени в творчестве Достоевского, оказали чрезвычайно сильное влияние на всё последующее направление научной мысли . и позицию исследователей по отношению к проблеме времени. Несколько упрощая ситуацию, можно утверждать, что, в целом, все исследователи, обращавшиеся к темпоральному аспекту творчества Достоевского после Бахтина, либо спорили, опровергая выводы учёного, либо, принимая их за своего рода литературоведческую истину, свободно использовали их в своих работах, порой механически применяя понятие "хронотоп" («вертикальный хронотоп») в своих частных исследованиях.

Сначала обратимся к работам исследователей, разделяющим мнение М.М. Бахтина касательно времени*в художественном мире Достоевского.

П.М: Бицилли в рецензии на книгу М.М. Бахтина «Проблемы творчества Достоевского» пишет: «. в художественном отношении диалектики в романах Д-ского пег. Диалектика предполагает становление, развитие во времени. Достоевский же воспринимает мир, так сказать, вне и без времени. - только в

I 'У пространстве. У него всё сразу дано с самого начала» .

Разделяет точку зрения М.М Бахтина Г. Волошин: «. загадка географии и хронологии Достоевского заслуживает более пристального внимания уже потому, что она является ключом к сложному строению его романов. <.> Бахтин <.> понял это. «Основной категорией видения Достоевского; говорит он, - было нестановление, а сосуществование'и взаимодействие». И далее: «Разобраться в мире значило для него - помыслить все его содержания как одновременные и угадать их соотношение в разрезе одного момента» Но как преодолеть время во времени? Бахтин отвечает: "Быстрота действия - единственный способ преодолеть время во времени'". Эти ценные соображения Бахтин, однако, ослабляет тем, что приводит их для доказательства своей основной мысли "о полифопнчности романа" Достоевского».14

В качестве основного условия приведения героя Достоевского в соответствие авантюрному сюжету романов писателя В;Н. Топоров называет исключительно сильную дискретизацию романного пространства и времени, которые начинают состоять «из большого количества корпускул или их конфигураций». «Неожиданность не просто возможна: как правило, эта возможность всегда, реализуется. Контраст между двумя синтагматически смежными участками тем более резок, что у Достоевского сеть тенденция к мпнималнзации времени перехода. «В это мгновение., внезапно., вдруг., неожиданно. гг т.п.); время получает необыкновенную скорость, счёт идёт только на мгновения, чтобы потом исчезнуть вовсе, отложившись в структурных признаках пространства-сцены»15.

Хронотоп Бахтина используют Н.В. Кирдан в статье «Своеобразие хронотопа рассказов Ф.М. Достоевского "Кроткая" и "Сон смешного человека"», Р.Я. биографического премени как доминирующего типа художественного времени Достоевский отказался ещё в раннем творчестве» // Ковсан МЛ. Художественное время в романе Достоевского "Бесы" // Филол. науки. М., 1982. №5. С. 28. ь Бицилли П.М. М.М. Бахтин. Проблемы творчества Достоевского. Ленинград. 1929 // Избранные труды по филологии. М., 1996. С. 636.

14 Волошин Г. Пространство и время у Достоевского // Slavia. Прага, 1933. Т. 12. Вып. 1-2. С. 170.

15 Топоров В.Н. О структуре романа Достоевского в связи с архаическими схемами мифологического мышления («Преступление и наказание») // Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования- в области мифопоэтического. М., 1995. С. 197-198.

Клейман в работе «Лейтмотивная вариативность времени-пространства в поэтике Достоевского»: в соответствии с традицией Бахтина, несмотря на заявленное; в названии статьи понятие времени, речь идёт о пространстве. Во многом опирается на тезисы Бахтина В.В. Борисова, когда говорит вслед за Ю.Б. Молчановым16 о *7 статической концепции времени у Достоевского п Данте . В.В. Борисова рассматривает взаимодействие исторического времени и цслокупной вечности в сюжетно-композпциоиной организации, двуплановости сюжета романа "Братья Карамазовы". Когда христианский миф (описывается статической концепцией времени) вторгается в историю (динамическая концепция), историческое время вытесняется мифологическим, а временные формы художественного изображения вытесняются пространственными. Здесь мы приходим к вертикальному хронотопу Бахтина.

Соглашается с выводами Бахтина М. Гиршман: в статье «Ритм и целостность прозаического художественного произведения» говорится о порыве человеческого сознания, движимого стремлением «собрать мысли в точку», который охватывает временную сложность реального мира и вместе с тем, говоря словами Достоевского, перескакивает через пространство п время и через законы бытггя и рассудка и останавливается лишь на точках, «о которых грезит сердце».

О необычности истолкования и понимания Достоевским категории времени пишет В.И. Приленский в статье "Проблемы времени и субъекта в мировосприятии Ф.М. Достоевского: Атемпоральные и иптерсубьекшвные мотивы"18. Исследователь отмечает отсутствие у Достоевского времени как категории с объекшвпым значением. Атемпоральность определяется как обращённость времени к вечности как универсальной ,и самодостаточной темпоральной категории, единственному временному масштабу, имеющему значение. Важным оказывается лишь то, что может быть перенесено в вечность, так как в вечности всё одновременно, а то, что довлеет к своему моменту - пе существенно; у Достоевского время свёрнуто. Прилспскнй цитирует Бахтина в том, что Достоевский перескакивает через историческое и биографическое время, сосредотачивая внимание в ключевых точках кризисов, переломов и катастроф, когда миг по внутреннему значению приравнивается к "биллиону лет''. Это обьясняется эсхатологическим характером мировоззрения Достоевского. Религиозный человек надеется преодолеть, победить время, поскольку смысл человеческого существования — в бессмертии души.

Разделяет взгляды Бахпша и Е.М. Мелетинский. В книге «Заметки о творчестве Достоевского» автор замечает, что "Достоевском}' в его великих романах так и пе удалось изобразить этот процесс гармонизации человека во времени; максимум, что присутствовало во всех романах, - момент краха и едва забрезжившая перспектива просветления"19. Сравнивая Достоевского с Бальзаком, Мелетинский писал: "у Бальзака был акцепт именно на становлении, развитии

16 Молчанов Ю.Б. Проблема времени и диалектика// Вопросы философии. М., 1975. №8.

17 Борисова В.В. Мифологические аспекты картины мира в романе Достоевского "Братья Карамазовы" //Индивидуальность писателя и литературно-общественный процесс. Воронеж, 1979.

18 Приленский В.И. Проблемы времени и субъекта в мировосприятии Ф.М. Достоевского: Атемпоральные и ингерсубъективные мотивы // Актуальные проблемы истории русской философии XIX века. М., 1987.

19 Мелетинский Е.М. Заметки о творчестве Достоевского. М., 2001. С. 18. героя в зависимости от судьбы и социальной действительности, тогда как Достоевский, мечтавший о '"житии", рисовал большей частью перманентную борьбу добра и зла в душе героя и вокруг; он изображал крахи и разочарования как драматическую ситуацию, но не постепенные изменения" (31).

В статье "Некоторые аспекты пространственно-временной структуры художественного мира романа Ф.М. Достоевского ''Братья Карамазовы" В.И. Кайгородов пытается рассмотреть этическую проблематику романа, оперируя понятием "хронотоп", время и пространство. В "Братьях Карамазовых" в рамках одного сюжетного времени, единство которого достигается тем, что все события нанизаны па последовательный ряд жизни одного героя, Алёши, выделяются несколько временных планов. Жизненный сюжет Алёши обозначается как «время первого плана». Но наряду с этим «временем первого плана» выделяется другое -время второго плана: здесь каждое обособленное пространство (locus) имеет своё время. Это конгломерат локальных времён, утративших внутреннюю последовательную взаимосвязь. Далее в «третьем временном плане» Алёша, переходя от одного героя романа к другому, включает в своё пространство их обособленные, разобщённые пространства. В итоге это "противоречивое единство Iocus'ob, сведённых в "точку" пространства-времепи, порождает мучительное напряжение. Терзаемый этим напряжением, внутренне смятенный. Алёша переживает такое мгновение, "такую минутку", когда душа его находится на грани разрушения и распада. "Такая минутка" <.> - это время событийное, время

-20 г-ч третьего пространственно-временного плана . Это не гармоничное целое, его элементы находятся в единстве и противоречии. Гармоничное целое (Бог) - это явление четвёртого пространственно-временного плана. "Пространственно-временная структура бытия у Достоевского замкнута и внутренне завершена, причём в своей завершённости она гармонична. Однако современное состояние мира лишено гармонии в результате раздробления и обособления его внутренних частей. Каждая часть есть проявление целого, сама суть части определена целым. <.> Но люди забыли, что они части одного целого и что только в их единении открывается высшая истина, высшая гармония бытия" (49). Те же принципы используются В.И, Кайгородовым в более поздней статье «Принципы пространственно-временной организации художественного мира у позднего Достоевского», где наряду с «Братьями Карамазовыми» рассматривается и повесть «Кроткая», герои которой не достигли в своих взаимоотношениях состояния «гармонично-целого». На примере этих работ мы видим, что последователи М.М. Бахтина иногда заходят настолько далеко, что употребляют термин «пространство-время», часто вообще произвольно заменяя его понятием "locus"'.

Теперь обратимся к работам учёных, которые, основываясь на анализе текстов Достоевского, полемизирую т с Бахтиным.

Д.С. Лихачёв в работе «"Летописное время" у Достоевского» утверждает, что для Достоевского "художественное время было одной из самых существенных сторон художественной изобразительности. Он постоянно искал новых форм изображения процессов действия, длительности, перехода от одной точки зрения

20 Кайгородов В.И. Некоторые аспекты пространственно-временной структуры художественного мира Ф.М. Достоевского "Братья Карамазовы" // Типология литературного процесса и индивидуальность писателя. Пермь, 1979. С. 44. во времени к другой. С проблемой времени для пего была связана проблема вечности, вневременного. Эта проблема входила в самое существо его мировоззрения. Временное было для него формой существования вечного. Через время он догадывался о вечном, раскрывал это вечное и вневременное""1.

Достоевский, по мнению Лихачёва, был писателем, одержимым «тоской по текущему», и эту тоску он обычно выражал в форме записок. "Все основные романы Достоевского написаны "па коротком приводе". Между временем действия и записью об этом действии лежит крайне небольшой промежуток времени <.> Близкое следование за временем действия создаёт драматургическую напряжённость. Но эта напряжённость - одно из побочпых явлений. Главное — в эгом "коротком приводе." (320-321). Другая особенность построения повествования у Достоевского состоит в том. что писатель «"эмансипирует" время, <.> он хочет предоставить течению времени свободу от собственных представлений о времени. Поэтому события так часто совершаются у Достоевского "вдруг", "как-то вдруг", "в эту минуту" - внезапно не только для персонажей, по как бы и для него самого. Время течёт быстро, и автор не успевает за ним угнаться. Время тем самым становится независимым от автора, оно "неумолимо" движется, события текут как бы без связи" (322). С таким представлением о времени связано особое построение фигуры рассказчика-хроникёра: он словно не понимает значение, причинно-следственную связь происходящего; события . сначала фиксируются, а потом осмысляются. Весь смысл приёма, с точки зрения Лихачёва, был в создании эффекта документальности изображения, фактографичное™. "Незаметные и быстрые переходы от авторской речи к речи повествователя происходят па всём протяжении произведений Достоевского. <.> Это не персонажи, а две точки" зрения на события, которые могут сближаться и разъединяться в своём "преследовании" события" (327). Главное отличие Достоевского от писателей-современников и предшественников Лихачёв видит в том, что те "изображали время с одной точки зрения, при этом - неподвижной. <.> Достоевского вообще не устраивает одна точка зрения, хотя бы и крайне подвижная, динамическая, свободно перемещающаяся за только что совершившимся. Ему нужно по крайней мере две точки зрения - автора и повествователя, чтобы со всех сторон описать действие и персонажей, создать известную "стереоскопичность" изображения. Автор смотрит на происходящее с некоторой высоты, он больше удалён от рассказчика во времени. Он может судить о событиях и людях с точки зрения "вечной" их значимости. Хроникёр же весь в суете" (329). У летописи, отмечает Лихачёв, тоже пет единой точки зрения и единого рассказчика — именно поэтому в летопись попадают события значительные и незначительные, что создаёт так же эффект суетности, бренности земного существования (ср. хаотичность у Достоевского, пересказ слухов, сплетен, рассказов самих персонажей). Достоевский "как летописец хочет зафиксировать мимолётное, чтобы закрепить его и выявить в нём «вечное»" (322).

Заслуживают пристального внимания аргументы против концепции М.М. Бахтина, приведённые французским исследователем Ж. Катто в статье "Пространство и время в романах Достоевского". Отмечая своеобразный ритм

21 Лихачёв Д.С. Художественное время словесного произведения // Поэтика древнерусской литературы. Л., 1971. С. 319. произведений Достоевского - с концентрацией, ускорением, резкими сдвигами и периодами "мёртвого времени", Ж/Катто пишег: "Ускорение поражает больше всего. И нет необходимости цитировать критиков, единодушных в этом пункте, чтобы определить ритм романов Достоевского как могучую динамику, "водоворотное движение", "vortex*", по определению Андре Жида. Читатель буквально сбивается с ног, он втянут в бурю событий — пощёчин, встреч, сцен-собраний, взрывающихся скандалом, в нагромождение трупов <.> Изучение лаборатории Достоевского свидетельствует, что писатель подчиняется некой необходимости, имманентной творческой логике: максимально концентрировать время. <.> Можно задать вопрос: чем вызвана эта концентрация календарного времени (как календаря реального, так и календаря художественного, намеченного романистом), акселерация ритма, своего рода галоп?"'22 Ж. Като отвечает на свой вопрос следующим образом: "Молено допустить, как это делает Бахтин, что в конечном счёте время у Достоевского будет уничтожено и мир будет видеться и мыслиться только в пространственном измерении. Он иллюстрирует эту мысль знаменитыми сценами-собраниями. когда многочисленные персонажи, расставленные со строгостью театральной мизансцены, в салоне, на площади, на паперти церкви и т.д., переживают напряжённейшие мгновения, бурные и скандальные, - минуты, для которых в другом романе понадобились бы целые главы. Другие критики справедливо полагают, что бешеный ритм выражает эсхатологическую тенденцию Достоевского: "достичь конца", заполнить мгновение событиями, что ритм этот выявляет наступление кризиса, катастрофы, падения. И то и другое справедливо, по внимательный анализ хронологии в каждом романе Достоевского оставляет в недоумении в другом отнощении: зачем автору столько точности и тщательности, почему взрывные моменты снабжены аппаратом, измеряющим хронологию - часы, минуты, даже секунды, что противоречит предположению об уничтожении времени" (44-45). Г1о мнению Ж. Катто, для Достоевского, как для писателя, ощущающего, по его собственному выражению, "тоску по текущему", "характерно желание обнаружить в мгновении то, что в нём есть драгоценного, самого живого, как бы задержать мгновение, ) полное возможности, мгновение, когда должно произойти что-то ещё неизвестное" I (45).

В этой связи для Катто важное значение приобретает понятие возможности, свободы героя. Отмечая, что в процессе творческой работы над романом у Достоевского после первой фазы составления плана будущего произведения следует фаза импровизации, Катто утверждает возможность такой импровизации только при условии создания произведения под знаком двойной свободы: свободы героя и свободы автора, которой, по его мнению, излишне пренебрегает, М.М. Бахтин. Последняя свобода — это свобода романиста, которая "выражается в построении рассказа, интриги, в композиции произведения. Оба эти вида свободы, по идее Катто, порождают пространство и время произведения. В соответствии с этим выделяются "время мощи" (46). соогносимое со свободой романиста и время, прожитое героем изнутри, которое не может не зависеть от сознания героя (в периоды болезни, когда герой теряет сознание, время действительно

22 Катто Ж. Пространство н время в романах Достоевского // Достоевский: Материалы и исследования. JI., 1978. Т. 3. С. 44. ликвидируется5", раздвигаясь до вечности). Но '"уничтожение времени в бессознательности, отрешение от пего и чувство вечности в эпилепсии и "онирнческой"' утопии - элементы исключительные. Большую часть времени герой ведёт разговор, действует — поэтому доминирует в романах писателя время мощи" (47). Наконец, отмечая, что Достоевского интересовала форма интимного дневника, написанного героем, личных заметок, записанных с минимальным временным разрывом, почти по горячим следам происшествий, Ж. Катто выделяет ещё один тип времени : "двусмысленное время действенного анализа и самого себя, и другого"' (48), благодаря которому событие приобретает дополнительную таинственную окраску будущего по отношению к действию в настоящем. Таким образом, при выделении не только событийного времени ("'времени мощи"), но и личного, субъективного времени героя - что действительно важно - ситуация, когда повествователь то забегает вперёд событиям, то идёт за ними следом, описывается, в отличие от работы Д.С. Лихачёва, с помощью введения третьего, дополнительного типа художественного времени, а не чередованием точек зрения, то есть решается исключительно во временных категориях.

Не соглашается с выводами М.М. Бахтина об упразднении времени у Достоевского П.И. Гражис. В книге "Время в романах Достоевского и его современников'" исследователь рассматривает сюжетное время и отмечает существенные расхождения Достоевского с его современниками (Тургеневым, Гончаровым, Толстым) в плане организации в произведении разновременного материала. Необычной организацией жизненного материала во времени объясняются некоторые важные особенности структуры романов Достоевского. Говоря о стремительности и крайней уплотнённости действия, отмеченные многими исследователями (Гражис, в частности, ссылается на Ж. Катто), автор книги пишет: "'Достоевскому удаётся сделать это не только потому, что он предельно интенсифицирует и концентрирует действие <.>, но и .потому, что хронологические координаты событий, явлений и процессов действительности, раскрывающихся в динамике текущих событий и оказывающих существенное влияние на них, непременно и сильно расширяются. В коротких отрезках развивающегося действия сообщается о многих фактах из более или менее отдалённого прошлого персонажей, раскрываются, давно созревшие в их сознании идеи и концепции, основанные на опыте продолжительного времени"23. По наблюдению Гражпса. в романах Достоевского "явно проявляются две противоположные тенденции: текущее действие предельно уплотняется во времени и наряду с этим непременно расширяется хронологическая рамка тех жизненных явлений, на основе которых писатель решает свои сложнейшие идейно-эстетические задачи" (8). Основное отличие Достоевского от писателей его современников Гражис видит не как Цейтлин, в интенсивности и динамичности действия, а в том. что "в романах Достоевского совершенно иное, чем в романах его современников, соотношение между тем. что происходит в жизни персонажей в изображаемое время'и тем, что лишь рассказывается, обнаруживается в текущем действии, а случилось'раньше пли позже." У Тургенева, Гончарова и Толстого основное в жизни героя совершается в том этапе, который отражается в текущее

23 Гражис П.И. Время в романах Достоевского и его современников, (Конспект лекций по спецкурсу «Достоевский и литературный процесс его времени») Вильнюс, 1982. С. 6. время" (10). "Указанная выше особенность романов Достоевского свидетельствует, что нельзя согласиться с утверждением М. Бахтина: "Основной категорией художественного видения Достоевского было не становление, а сосуществование и взаимодействие. Он видел и мыслил спой мир по преимуществу в пространстве, а не во времени". <.> Но в гак организуемых художественных компонентах раскрывается то, что произошло в жизни его персонажей в течение длительного времени. <.> При осмыслении жизненных явлений и организации в произведении весь "смысловой материал п материал действительности" уплотняется как во времени, так и в пространстве" (13). Интересно, что Гражис выводит особенности чередования настоящего и прошлого, нелогичность построения, особенности архитектоники произведений Достоевского из сознания его героев, идя в этом дальше Ж. Катто: у Достоевского, по наблюдению Гражнса, часто жизненный материал из прошлого вводится в повествование как бы по инициативе самих героев, в силу активности их сознания и подсознания, нарушая естественный темп движения времени (само время становится предельно субьекгивным, по-разному переживается в разные момешы жизни героев), объективную последовательность фактов и явлений. - п. таким образом, настоящее осознаётся, переживается в связи с прошлым. Оказывается, что "нельзя организовать весь содержательный материал воображаемого <.> мира в художественную структуру в соответствии с логикой событий объективного процесса и расположить его в "становящийся ряд". Нельзя так сделать потому, что значительная часть этого материала важна не в своей логической последовательности, а в тех связях, в которых явления дсйствигельности осознаются, привлекаются к делу, переживаются действующими лицами в изображаемое время" (19). В таком сближении материала разных временных планов Гражис видит принципиально новые принципы организации романов. Несмотря на очень интересные замечания относительно психологизации романного времени в произведениях Достоевского, автор книги фокусирует основное внимание на сюжетном времени.

Р.Г. Назиров, рассматривая временную организацию романов Достоевского в контексте эпического времени европейского романа,' изучает время в историко-динамическом аспекте развития литературы. Для нас очень важно замечание исследователя о том, что в романах Достоевского «на первом плане временной организации - субъективное переживание времени героями. Они живут напряжённой духовной жизнью, что ведёт" к крайней психологизации романного „времени, неравномерности его движения и острому ощущению его относительности».24 С точки зрения Назирова. мнение многих литературоведов о том, что время у Достоевского всегда течёт чрезвычайно ускоренно, свидетельствует о недопонимании проблемы с их стороны, так как замедление действия в текстах писателя явно преобладает. Достоевский сравнительно с предшественниками резко увеличил число и значительность событий за сравнимые промежутки времени. В результате получается, что в его романах'время течёт достаточно замедленно, чтобы вместить целый водоворот событий. Таким образом, небывало интенсивное переживание времени в романах Достоевского сеть ^замедление времени. Например, в «Преступлении и наказании» настоящее время стремится поглотить прошлое и будущее, стянуть их в один момент субъективного

24 Назпров Р.Г. Творческие принципы Ф.М. Достоевского. Саратов, 1982. С. 16. переживания, сфемится «к превращению временного процесса в сплошное настоящее» (17). «Описывая событие фактически дольше, чем оно могло бы протекать в действительноеги, или искусственно тормозя действие в момент наивысшего напряжения. Достоевский достигает эффекта "остановки" времени» (17-18). Назиров лишь отчасти соглашается с «принципом одновременности», высказанным Бахтиным, говоря о статической концепции времени в произведениях Достоевского: «Действительно, динамика Достоевского не есть триумф эпической временности, а наоборот - победа субъективно-лирического переживания момента. Однако мысль Бахтина о том, что Достоевский представлял себе мир преимущественно в пространстве, а не во времени <.> расходится с фактами» (18). По мнению Назпрова.; Достоевский наделил своих героев собственным представлен!гем о времени и личной интерпретацией соответствующих пророчеств Апокалипсиса, в результате чего в его романах преобладает «предкатастрофическое время» - субъективное временное переживание самоубийц и эпилептиков. Таким образом, «Достоевский вовсе пе отрицал объективного характера времени. Он лишь сочетал архаическую трактовку времени как частного случая вечности с прозрениями в область современных представлений о сложности человеческого времени, о несинхронное in индивидуальных времён и неравномерности течения субъективного времени»'(21). Последние замечания Р.Г. Назнрова очень ценны для нас в контексте нашего исследования проблемы времени у Достоевского. К сожалению, Р.Г. Назиров дальше не развивает свои наблюдения. ч

К критике концепции времени, сформулированной М.М. Бахтиным, приходит Арпад Ковач в связи с исследованием поэтических проблем прозы п жанров у Ф.М. Достоевского. По мнению вешерского славист, М.М. Бахтин развил мысль Вяч. Иванова о недостаточно оценочном н «неГпральном» рассказе у Достоевского. Но «игнорирование поэтической функции повествования неизбежно ведёт к тому, что в анализе не учитывается нарративное единство модели, особенно повествовательно-дуализированная связь структуры событий и структуры персонажей, которая, конечно, несводима к структуре речи персонажа»25. Как справедливо отмечает Ковач, в трактовке Бахтина событийность в произведениях ~ Достоевского «сводится к различным формам "диалогического общения" 1ероя с чужой мыслью п своей собственной, т.е. сводится к интеллектуальной активности, динамике в пространстве, а не во времени» (51). По мнению Ковача, это происходит оттого что «М. Бахтин признавал доминантой изображения не эпический образ «человека в человеке» в его онтологической многослойное™ (физической, психологической, интеллектуальной), а выделял лишь одну его сферу - установку интеллекта на этот многослойный мир. Её терминологическое определение у М. Бахтина - "двуЕолосое слово"» (52). «Доречевая же стадия мысли «в человеке», изображённая Достоевским, пе привлекает его научных интересов; он <.> полностью игнорирует возникновение мысли (психологическое событие) в изображении Достосвс'ко1 о. <.> Здесь находит своё объяснение тот принципиальный для учёного тезис, согласно которому становление мысли у ' героев Достоевского невозможно, ибо они будто бы всё знают заранее» (53).

25 Ковач, Арпад. Роман Достоевского: опыт поэтики жанра. Budapest, 1985. С. 50-51.

14

Л.И. Сараскина, в статье «Время в "Бесах" Ф.М. Достоевского» характеризуя современное состояние изучения проблемы времени в творчестве Достоевского, резюмирует: "Художественная реальность того или иного романа писателя не всегда соотносится со многими общепринятыми положениями. Особенно это касается таких важных аспектов художественного времени Достоевского, как "прошлое" в романе, биографии героев, их эволюция и становления во времени, содержание и - функция хронологии п. хроникального фона, соотношение

Л / художественного' и исторического календаря в произведении"" . По мнению исследовательницы, каждый роман Достоевского характеризуется особой формой причинно-временной мотивации событий, разными способами их соотнесённости, порядком в развитии действия, темпом и ритмом. Но во всех произведениях Достоевского ". логические и причинно-следственные взаимосвязи "временных знаков" продуманы столь тщательно, что оказывается совершенно реальной возможностью вычислить даты почти всех событий строго-по календарю"" (67). Очень внимательно анализируя точное время хроники в "Бесах", Сараскина заключает: "Содержательная функция-хронологии "Бесов", во многом корректирует сложившиеся представления об организации (художественного времени у Достоевского. Так, М.М. Бахтин, считавший основными категориями художественного видения Достоевского "не становление, а сосуществование и взаимодействие", <.> отрицал функциональное значение "прошлого" в жизни-героев. <.> Конкретный анализ романной хронологии "Бесов" обнаруживает, что реконструкции подлежат биографии всех основных персонажей романа, причём давнее предстаёт как причинный фактор недавнего, настоящее как непосредственное следствие прошедшего" (72-73). Л.И. Сараскина приводит в своей статье точную хронологическую карту событий, которая не выявляется во всём своём объёме при последовательном повествовании и в ином свете представляет "связь времён" в романе. "Для некоторых событий и эпизодов факт синхронности не всегда очевиден. <.„> персонажи "Бесов" живут в единой системе времени - точного времени, поэтому совмещение их индивидуальных хронологий даёт неожиданные смысловые эффекты, обнаруживает скрытый контекст, т.е. то "дополнительное" содержание, которое как бы спрятано в складках времени" (79).

Отдельно следует отметить работы В.Я. Кирпотина. Исследователя более интересуют воззрения самого Достоевского на проблему времени, нежели художественное воплощение времени" в~его романах: однако," слишком увлекаясь философскими взглядами писателя, исследователь, с нашей точки зрения, не совсем оправданно распространяет объективное, по его мнению, понимание времени Достоевским (что тоже не бесспорно) п на самую художественную ткань его произведений, абсолютизируя объективное время в художественном творчестве Достоевского. В книге "Разочарование п крушение Родиона Раскольникова" исследователь утверждает следующее: ". так как мир, по Достоевскому, был

26 Сараскина JT. Время в "Бесах" Ф.М. Достоевского // Контекст. 1988. М., 1989. С. 65.

27 Отметим, что к абсолютно противоположным выводам при анализе романа «Братья Карамазовы» приходит Jan М. Mcijer. Рассматривая использование «временных знаков» в этом произведении, исследователь устанавливает три разные даты романных событии: 1866 г., 1869 г., 1871 г. - и заключает: «. тогда как время само по себе очень важно в этом романе, календарное время не имеет большого значения». // Meijer Jan М. Л note on time in "Brat'ja Kararnazovy" // Jan van der Eng, Jan M. Mcijer The Brotheis Karamazov by F.M. Dostoevskij. The Hague: Mouton, 1971. P. 50. объективен, социален и надындивидуален, то у него не могло быть экзистенциалистского отношения ко времени. <.> у него и речи нет о том, что понятие времени определяется границами человеческого существования, вехами индивидуального рождения и индивидуальной кончины. Достоевский был сосредоточен на современности эпохи, отечества, России, Европы".28 "В самих же романах Достоевского царит вобранное, актуализированное, но совершенно объективное время, которому ведётся точный счёт. Как бы ни нарастали события, каким бы водопадом они ни низвергались, как бы ни были насыщены сроки, какое бы гипнотизирующее воздействие они ни оказывали на психику героев, Достоевский никогда не забывает посмотреть на календарь и на часы" (372). Таким образом, выводы о сущности художественного времени делаются исследователем с опорой, главным образом, на романный календарь, без учёта не только психологического, но и событийного времени: "Раскольников <.> может иногда ошибаться в сроках "некоторых событий", сбиться в счёте времени, - Достоевский, как автор, никогда и нигде не сбивается в нём. <.> Точность времени, зассчённость мгновений, однозначных и для рассказчика, и для персонажей, не подлежащая оспариванию хронологическая последовательность всего происходящего подчёркивают объективность и реальность мира, в котором Раскольников совершает своё преступление. <.> Время так же объективно, как и пространство, которое так же необычайно точно обозначено в романе" (375). Интересно, что с точки зрения понятия объективности времени рассматривается и любимое наречие - «вдруг»*" - Достоевского:" «Вдруг у него не стилистический оборот, а понятие, а звено в мышлении о переменах в истории, в обществе, в судьбе отдельного человека. <.> «Вдруг» обозначает не акаузальноегь течения времени, не беспочвенность обрушивающихся на человечество событий и катастроф. Оно обозначает неожиданность не самого события, а неожиданность его для тех, которые не ожидали его и потому были не подготовлены к<нему и не защищены от его последствии. Но в этих неожиданностях, сдвигах, переломах, катастрофах, в этих «вдруг», по Достоевскому, только и проявляется для человечества субстанциальная сущность истории, бушующий над её поверхностью Гераклитов огонь" (367). Проанализировав художественное время в романах Достоевского, В.Я. Кирпотин приходит к заключению: "Объективность времени (и пространства), остающаяся непоколебимой и по ньютоновским и по эйнштейновским заключениям, является у Достоевского условием и предпосылкой реалистического, а не романтического характера сюжетных и психологических интенсификации, столь свойственных его поэтике. Именно потому, что время реально, оно может стать объективной формой меньшего или большего числа событий, меньшего или большего числа переживаний, может проявить себя растянуто или конденсировано" (376). Интересны рассуждения В.Я. Кирпогина о структуре времени, его устройстве в творчестве Достоевского — о соотношении и смысловом наполнении,понятий прошлого, настоящего и будущего. Соглашаясь с общепринятым среди исследователей творчества Достоевского мнением о том, что

28 Кпрпотин В.Я. Разочарование и крушение Родиона Расколышконл М., 1974. С. 363.

24 Слово «вдруг» и тема «вдруг» в произведениях Достоевского стали объектом литературоведческого анализа в работах Л.Л. Слонимского, П.К.'Бишшлп, В.В. Виноградова, JI.H. Гроссмана, Д.С. Лихачёва, В.Н. . Топорова, А.С Белкина, — но, как правило, эта проблема изучалась как частная в контексте общих стилевых особенностей произведений Достоевского. писатель был весь сосредоточен на настоящем моменте и несколько равнодушен к прошлому, Кнрпотин объясняет это тем, что прошлое не может быть изменено. "По мнению Достоевского, всё спецпфически-важное в мировом прошлом и в особенности отрицательно-важное, было вобрано п ассимилировано настоящим. Мировое зло живуче. <.> В итоге настоящее оказывалось, по Достоевскому, насыщенным концентратом всего процесса, оно болело своими и прошлыми бедами" (365). В контексте осмысленного таким образом времени формулируется особая философия поступка у героев Достоевского: "Вобранное или концентрированное время порождает очень важную особенность в сознании героев Достоевского. Если современность сосредотачивает в себе всё прошлое, <.> то можно представить такие повороты или даже переломы современности, которые будут обозначать уже смену всей человеческой истории, перевод стрелки времени в совершенно иное измерение, после чего жизнь начнёт подчиняться иным <.> законам. Зло будет устранено, и в будущем начнет скапливаться и концентрироваться не зло, а добро. <.> Будущее подчинено волюнтаристическому произволу, будущее - это или инерция прошлого или утопия. <.> В сознании Раскольннкова, как и других важнейших героев Достоевского, возникает максималистская месснапистпческая иллюзия, связанная не с закономерностями временного движения <.> а с особенными качествами нового Единственного, нового Наполеона, нового Мессии" (369).

В.Я. Кирпотин приходит к иному, по сравнению с Кайгородовым, пути достижения состояния, «когда времени больше пе будет»; любопытно, что он это состояние, выход за пределы бытия с одним «длящимся блаженным настоящим» оценивает исключительно негативно: "Покой, неподвижность в обыкновенной бытовой действительности легко переходят в мещанскую ограниченность, в мещанскую выключенность из волнующейся жизни <.> в нирвану мещанского комфорта, которая чуть было не втянула в себя Разумихина. Конечно, блаженство послеапокалиптического Иерусалима будет иметь совершенно иные масштабы и будет окрашено в совершенно иную, золотистую клод-лореновскую, тональность, но принцип его гот же самый: остановка времени, обе выгоды разом —'и жизни и смерти" (371).

Близкое к концепции времени Кирпотнна «внутреннее устройство» времени мы находим в книге Т.М. Родиной «Достоевский: повествование и драма»: «Мир Достоевский поставил на грань двойного чувства времени - настоящего как конденсированного прошедшего, трагически раскрывающего себя в каждом движении бытия, - и будущего. Этот принцип действует у Достоевского и в отношении времени исторического, которое все. со всеми началами и продолжениями' своими, способно, оказывается, сместиться в исключительный по интенсивности момент развития России 1860-1870-х гг.» . В фокусе внимания Т.М. Родиной оказывается сюжетное время произведений Достоевского, которое осмысляется как предопределённое в значительной мере психологическим переживанием времени героями: «Антропологически освоенное историческое время углубляет ёмкость времени текущего социально-бытового существования героев, вступает с ним, в-сложные драматические соединения. Нельзя не видеть влияния этого обстоятельства на те методы развития сюжета, которыми пользуется j0 Роднна Т.М. Время //Достоевским: повествование и драма. М., 1984. С. 208.

17

Достоевский. Вместе с тем накапливается внутренняя многозначность характера, из которой и вырастает затем изнутри предрешённая свобода самовыявления персонажа, непредсказуемость его поведения, своеобразный психологический эксцентризм его жизненного стиля, одновременно являющийся и стилем самого Достоевского как автора» (203). Поступок у героя Достоевского «более, непосредственно, нерасчленёпно, нерегламентированпо выражает его внутреннюю жизнь и его реакцию па внешние впечатления, чем его рассудочно оформленная речь.» (205). «В 1860-1870-е гг. в творчестве Достоевского создаются новые сочетания и связи между действием и временем. Ёмкость времени возрастает чрезвычайно, как и значение его. длительности, неумещаемости в рамки "романных событий <.> событийно-сюжешое действие активно концентрируется, приобретает шекспировскую уплотнённость» (208). В таком обращении со временем, его переключении и сжатии Т.М. Родина видит сильнейшее средство драматизации действия, синтезирования повествовательного и драматически действенного начала. — до образования некого родового гибрида — эпической драмы.

Н.С. Коноплёв в статье '"Проблема времени в творчестве раннего Достоевского" рассматривает сложное взаимодействие субъективного и объективного времени в творческом мире Достоевского. «У Достоевского время также определяется содержанием личности, но она объективно

3 1 скоординирована» . Поскольку у Достоевского любая гносеологическая проблема получает этическое звучание, Н.С. Коноплёв ставит своей целью "анализ жизни как исторического процесса", который выражается в объективности времени и вычленяется из субъективных переживании отдельных персонажей. 'Гак как герои Достоевского жизненно надломлены, прикрываются маской и мир для них представляется балаганом, "выявить" историческое время, приметы эпохи оказывается непросто. "Субъективное, переживаемое время прикрывает объективное, реальное время. Объективное время снимается субъективным, чтобы затем последнее снова было преодолено временем обьсктпвным <.> И всё-таки не подкреплённое авторской позицией время «ускользает»" (93). Проблему субъективного и объективного времени Коноплёв рассматривает на примере повести "Двойник", в которой выделяются два основных временных начала: длительность и мгновения ("кванты"), которые взаимодействуют как прерывное и непрерывное время. «Причинная .обусловленность явлении имеет место во временной длительности, а конкретная реализация её осуществляется в "квантах"» (95). И длительность, и «кванты» являются конкретным, исторически обусловленным, объективно текущим временем. Наряду с этим временем выделяется третье время - «время вообще»: "Ход времени содержательно определён, если личность раскрывается в конкретных условиях. Но в «Двойнике» время порою длится как абстрактное время, как некое «время вообще». Абстрактное время выражает высшую степень огьединённости личности от окружающей обстановки, когда личность особенно открыто переживает состояние безвременья, «глухой поры», бессознательно растворяя своё бытие в бытии окружающей природы, чтобы затем вновь обрести своё место в мире" (99).

31 Кононлев Н.С. Проблема времени в творчестве раннего Достоевско! о // Современные вопросы гносеологии. Иркутск, 1974. С. 92.

Проанализировав соотношение субъективного и объективного времени, а также длительности и «квантов» в "Двойнике", Коноплёв заключает: "Временная длительность есть воплощение фатально неизбежного исторического процесса как враждебного, надчеловеческого начала, есть проявление однообразия, монотонности времени. «Взламывание» длительности в острой ситуации осуществляется «квантами», подготовленными временным «теперь». В «квантах» личность качественно меняется. Движется и эпоха: утверждаются буржуазно-бюрократические отношения. <.> Назначение «кванта» - передать неповторимое в личности; в длительности же осуществляется тенденция, помогающая необходимости вызреть" (101-102).

Отдельную тематическую группу составляют исследования, описывающие картину мира в произведениях Достоевского. Р.Я. Клейман в статье «Вселенная и человек в художественном мире Достоевского» ставит перед собой задачу выявить структурные и функциональные особенности мотива мироздания в художественном мире Достоевского. Анализ мотива мироздания связан с теоретическими проблемами изображения времени и пространства в произведении; понятия берутся нераздельно и снова понимаются в духе идей М.М. Бахтина как «время-пространство». "Образом мироздания" Р.Я. Клейман называет "ту взаимосвязь времени и пространства, которую герои Достоевского называют разными именами: Свидригайлов — «вечностью», Шатов — «беспредельностью», чёрт — «мирозданием», Ипполит — «бессмысленно-вечной силой». <.> В образе мироздания привычные временные и пространственные границы повествования (и, следовательно, бытия) смещены, раздвинуты Достоевским практически до беспредельности" В качестве примера приводится легенда о философе в "Братьях Карамазовых", с космическими цифрами лет и расстояний, выявляющими масштаб мышления Достоевского. Сравниваются картина мира Достоевского и культуры Ренессанса - в обоих случаях основы миропорядка нарушены; в обоих случаях возможны два вьгхода: индивидуалистический бунт отчаяния или попытка гармонизовать мир.

В статье уже упомянутой нами исследовательницы В.В. Борисовой «Мифологический аспект картины мира в романе Достоевского "Братья Карамазовы"» говорится об использовании типологической картины мира Библии и, в особенности, Ветхого Завета, в котором наиболее полно по сравнению с последующей христианской литературой сохранились мифологические представления, в качестве архетипа картины мира в произведениях Достоевского. Ссылаясь на работу А.Я. Гуревнча "Категории средневековой культуры", Борисова пишет о картине мира в Библии: "Библейский мир движется во времени, устремляясь к переходящему его пределы смыслу, который снимает саму историю как процесс <.„> Тем самым диалектика истории заменяется статикой, различие между прошедшим, настоящим и будущим, между «уже» и «ещё не» в принципе снимается. <.> Модусы времени соседствуют в странной для нас одновременности. <.> Существуя как бы в двух измерениях - вне времени и во времени, - мир Библии укладывается в итоге в две концепции: статическую и j2 Клейман Р.Я. Вселенная и человек в художественном мире Достоевского // Достоевский: Материалы и исследования. J1., 1978. T.3. С. 22. динамическую''" . "Художественная модель мира Достоевского, соотносимая с, христианско-мнфологической, также укладывается в статическую и динамическую концепции времени. Достоевский хорошо понимал и любил повторять формулу Апокалипсиса: "'Времени не было и времени больше не будет". Характерно, что имея в виду земную действительность и действительность мира иного, Достоевский различал их именно по признаку времени: « . на земле жизнь развивается, а гам - бытие, полное синтетически, вечно наслаждающееся и наполненное, для которого, стало быть, "времени больше не будет*' (94).

В статье «Проблема соотношения "времени" и "'вечности*' в романе Ф.М. Достоевского '"Братья Карамазовы"» исследовательница исходит из тон предпосылки, что "неизбежный и необходимый конфликт времени и вечности в философском плане переходит в конфликт личного и исторического времени в этической плоскости*'. То есть предметом исследования становится этика времени[!]/4 Таким образом, бунт Ивана Карамазова истолковывается как неприятие метафизической гармонии мгновения и вечности. Иван не может принять, что всё просто течёт и уравновешивается, что виновных нет, что "механически соединяются миг, время с вечностью,1 человек, мир - с творцом, Богом; ему нужно «возмездие не в бесконечности где-нибудь и когда-нибудь, а здесь уже, на земле». Поэтому Иван не принимает провиденциальной гармонии мгновения, времени, «ада земного» с «высшим и горним» бесконечным временем. И для Ивана открывается пустота времени: отвергая вечность, он обесценивает время; время как разделение происходящего, случающегося мира, как мера, счёт, превращается в безвременье, поэтому весь его мир гибнет, не найдя опоры в истории, в своём времени. Эта открывающаяся пустота есть «безвременье» ничто, то есть «биллионы лег», о которых говорит чёрт в кошмаре Ивана Фёдоровича" (66).

Для нас очень ценен вывод о связи времени и цельности человеческого сознания, к которому в итоге приходит В.В. Борисова: распадение связи времён оказывается причиной распада личности Ивана Карамазова, его безумия, ^поскольку время видится основой объединения «я» личности; разрушая свою временную природу, человек разрушает свою личность. Безусловно интересным моментом в работе Борисовой представляется также сравнение концепции времени у Достоевского с концепцией Бергсона в плане онтологии. Однако утверждение, что трактовка Достоевским времени как длительности без различия модусов времени, с одной стороны, генетически связана со статическим миропониманием, а с другой - предшествует философии времени Бергсона, в которой акцент ставится именно на динамическом аспекте, — не лишено противоречий.

Хорст-Юрген Гсригк в статье «Достоевский и Хайдеггер: эсхатологический писатель и эсхатологический мыслитель» сравнивает русского писателя и немецкого философа с точки зрения эсхатологических оснований их мышления: "Для обоих характерна стилистика пророков, у которых, правда, перед глазами прежде всего собственный народ, но при этом они формулируют притязания своего познания на общечеловеческую значимость. <.> такое заострение внимания на j3 Борисова В.В. Мифологические аспекты картины мира в романе Достоевского "Братья Карамазовы" // Индивидуальность писателя и литературно-общественный процесс. Воронеж, 1979. С. 93.

34 Борисова В.В. Проблема соотношения "времени" и "вечности" в романе Ф.М. Достоевского "Братья Карамазовы" // Индивидуальность писателя и литературно-общественный процесс, Воронеж, 1978. С. 64. личностях, такое выверение истории по фигурам пророков характерно для предмета эсхатологии'"35. По Геригку, перед Достоевским стояла задача уловить в своём непосредственном настоящем, в истории России между 1865-1870 гг. симптомы истории искупления. "Быть в курсе того, что происходит, означает для Достоевского мыслить эсхатологически. <.> Христос и Гельдерлин как фигуры, отражающие будущее, обозначают для Достоевского и Хай до г тер а пережитой, т.е. познанный . а потому н познаваемый эсхатон" (115).

С точки зрения религиозного идеала - образа Христа рассматривает концепцию времени и пространства у Достоевского А.А. Галкин («Пространство и время в произведениях Ф.М. Достоевского»). В литературоведении сложились 2 противоположные точки зрения на проблему пространства и времени: одна из них, разделяемая Лихачёвым, Гроссманом ("Поэтика Достоевского"), описывает время как стремительное, лихорадочное, время на коротком приводе"; другая, которой придерживаются Назиров («Творческие принципы Достоевского»). Белов («Роман Достоевского «Преступление и наказание»: комментарий), напротив, доказывает, что время у Достоевского предельно уплотняется, растягивается. Галкин высказывает мнение, что посредством религиозного идеала эта антиномичноеть статической и динамической концепций преодолевается и ^разрешается в синтезе. "Статическая концепция времени начинает действовать тогда, когда герои Достоевского сливаются с мирозданием, постигают истину и красоту в их гармоничном единстве, как бы "выключаются " из сиюминутности существования, устраняют все противоречия неправедной земной жизни. <.> Это идеальное время, ощущаемое личностью как вечность"36. "Что же касается "лихорадочного", "вихревого" времени, то это время не исшнпос, сиюминутное, время отделения от идеала <.> Это время неблагополучное, кризисное, швыряющее героев в трагедийную пли фарсовую ситуацию" (318). Фигура повествователя-хроникёра помогает Достоевскому осуществлять искусную игру со временем. "С помощью фигуры хроникёра Достоевский <.> стирает границы между иллюзорным временем художественного произведения и реальным временем поступка героя осуществляя <.> игру с пространственно-временным континуумом" (323).

Очень своеобразное понимание сюжетного времени у Достоевского представлено в книге В. Подороги «Мимесис» («Рождение двойника. Логика психомимесиса и литература Ф. Достоевского».) Для концепции Подороги центральным понятием становится понятие Плана как способа овладеть временем. По мнению философа, "при толковании вдруг-временн в литературе Достоевского нужно исходить не из общей идеи времени, а из той стратегии временности, которая обеспечивается работой памяти при планировании ' повествования. Механизм забвения/пра-поминания" . Время, имеющее смысл для самого Достоевского, по мнению Подороги, - это образ событийного потока, которому может быть свойственно как сверхбыстрое протекание, так и сверхмедлепное,

Хорст-Юрген Геригк. Достоевский и Хайдеггер: эсхатологический писашль и эсхатологический .мыслитель // XXI век глазами Достоевского: перспективы человечества (материалы международной конференции в университете Тиба (Япония) М., 2002. С. 101.

6 Галкин А. Пространство и время в произведениях Ф.М. Достоевского // Вопр. лит. 1996. Вып. 1. С.

317. Полорога В. Рождение двойника. Логика психомимесиса и литература Ф. Достоевского // Мимесис. М., 2006. С. 59S. тягучее. Подорога утверждает, что у самого Достоевского нет интереса к

38 объективно точному времени, опознаваемому по календарю , но зато крайне обострено чувство долгих и кратких длительностей, пауз и интервалов. Главная повествовательная задача, стоящая перед Достоевским - установить границы события; время выполняет лишь вспомогательную функцию при создании плана-карты. Время, 1аким образом, не отображается, но включается в план как его основа. "Планирование становится возможным на основе имманентной плану (психомиме!ической) матрицы времени <.> на основе особого «точечного» переживания времени. Мельчайшей, но вполне ощутимой единицей <.> является вдруг-мгновение" (586-587). Получается, по мнению Подороги, что единственное время, которым оперирует Достоевский, - это вдруг-время; соответственно, отрицается непрерывность временною потока в художественном мире писателя -последний вывод нам представляется слишком категоричным.

Подорога пытается дать определение «вдруг»: "Всё дело в двусмысленности термина вдруг. Нет мгновений вдруг. а сеть вдруг-время (время, принадлежащее резкому изменению), а если оно есть, то должны быть и некие модусы его проявления. К таковым я отношу, прежде всего три: мгновенное, внезапное и случайное'''' (589).

Несомненно, заслуживает внимания попытка Подороги объяснить специфическое описание бытия персонажа в произведениях Достоевского пониманием времени как «вдруг-времени». При вихревом, нереальном движении времени статус актуального настоящего (того, что можно остановить) приобретает только всё то, ''что я припоминаю": "Не наблюдение за мгновением, а припоминание <.> мгновение как укол или удар, оно заставляет это-то припомнить, до вспоминания ещё далеко. Одни мелькания, всё происходит слишком быстро. Вот почему ни один персонаж не может быть оппсавгфизически достоверно как живой герой, существующий независимо от авторского участия, его облик не имеет физиогномической устойчивости <.> Достоевский не умеет хорошо рассмотреть, зато отлично слышит голоса, некую речь." (601). По Подороге, отказ от непрерывности времени означает разрушение органического типа телесности, "той уникальной чувственно-сверхчувственной ткани, особой темпоральной плоти, которая связывает события прошлого с будущими, следовательно, сохраняет память в активном состоянии." (594)

Подведем некоторые итоги обзора предшествовавших нам работ по категории времени в произведениях Достоевского.

Мы видим, что среди исследователей творчества Достоевского существует огромное многообразие точек зрения-на проблему времени; часто мнения разных учёных находятся в противоречии друг с другом. При этом в известных нам на настоящий момент исследованиях анализировались отдельные аспекты проблемы времени, часто только в отдельных текстах. Чем больше изучался вопрос времени в творчестве Достоевского, тем четче обозначались различные направления исследования этой категории.

Во-первых, это вопрос о наличии категории становления и длительности в поэтике Достоевского и вытекающая отсюда проблема развития характера героя во времени. Особую важность в этой связи приобретают работы М.М. Бахтина, гак

33 Помним, что J1 И. Сараскина на примере «Бесов» очень убедительно доказала обратное. как его тезисы о тенденции Достоевского видеть все события и взаимоотношения «в разрезе одного момента», «не в становлении, а в сосуществовании и

39 взаимодействии» — разделили всех последующих исследователей на тех, кто принимал их (П.М. Бицилли, Г. Волошин, В.Н. Топоров, Р.Я. Клейман, В.В. Борисова, В.И. Приленский. Е.М. Мелетинский), часто даже используя понятие «вертикального хронотопа» в своих научных изысканиях, и тех, кто полемизировал с ним, акцентируя самые разные аспекты художественного мира писателя: точность сюжетной хронологии (Л.И. Сараскнна), распределение сюжетного материала между рассказываемым и прямо изображаемым (П.И. Гражис), преобладание в романах Достоевского субъективного переживания" «предкатастрофического времени» (Р.Г. Назиров); или, напротив, доминирования сюжетно-событийного «времени мощи» (Ж. Катто).

Другая не менее важная проблема — степень субъект пвацин объективного времени, заданного рамками хронологии, точными датами и календарём, в сознании героев под влиянием 1) психологических процессов 2) плотности событий, приходящихся на определённый отрезок времени.

Из специфики субъективного ощущения времени героями Достоевского вытекают: I) структура образа героя. 2) его мироощущение, 3) его способность действовать и, в конечном счете, его сюжетная реализация.

Соответственно, могут становиться объектом исследования особенности протекания во времени событий сюжета: плотность и интенсивность событий, и динамика действия, ускорения и ретардации темпа развития сюжета, временные пропуски, синхронизация или, напротив, разведение во времени сюжетных линий.

В-третьих, существует ряд работ по стилистике Достоевского, посвященных анализу функционирования в текстах Достоевского временного наречия «вдруг», структур с «тогда» и «теперь» в связи с сюжетной организацией произведений. Но что касается слова «вдруг», то оно изучается в связи с проблемами стиля (П.М. Бицилли). особенностями психики и катастрофизмом мышления самого Достоевского (А.С. Белкин), в качестве сюжечо- и жапрообразующего элемента в построении авантюрного романа (М.М.Бахтин: В.Н. Топоров), определением time locus of the author40, где концентрированно выражается восприятие писателем временного потока и его отношение к моменту описываемого настоящего (A.M. Буланов), но не рассматривается как чисто временная категория, а структуры с «тогда» и «теперь» исследуются на материале только отдельных произведений.

В-четвертых, особое внимание исследователей привлекает изучение категории времени в картине мира Достоевского (с начала 1980-х годов преобладает интерес к мифопоэтическим и религиозным истокам временной и rfpdci ранет венной организации его текстов).

Коренной и ключевой нам представляется проблема психологического времени - времени протекания душевных процессов в сознании героев, переживание временной длительности, концентрнрованность их сознания на определенном модусе времени (прошлом, настоящем или будущем). По словам К.Г. Исупова, у Достоевского «время не столько дано как органический модус бытия, сколько задано как проблема истории личности и качество самосознания. Достоевский

19 Бахтнн М.М Проблемы поэтикп Достоевского М., 1972. С.47-48.

40 Н. Mendilovv. The time in Novel. London, 1959. более охотно принимает время как опыт самоанализа, самонаблюдения, психического самонапряжения и внутренних ориентации «я», чем как физический параметр бытия»41.

Именно такую постановку проблемы мы имеем в виду при формулировке темы нашей диссертации — категория времени в произведениях Достоевского, что, на наш взгляд, несколько уже, нежели исследование в целом художественного времени, так как последнее предполагает изучение временной структуры сюжета всех произведений писателя, включая романы.

Исследование временной структуры сюжета (событийного времени) особенно актуального при изучении романов, насыщенных событиями, социально-философской проблематикой, связано с разрешением ряда теоретических вопросов, в частности, вопроса о том, что считать романным событием. По слова Арпада Ковача, «сюжет романов Достоевского не сводится к интеллектуально-речевой сфере событий. В него входят и психологические и экзистенциальные события и даже более «незаметные» изменения в структуре персонажей. Не\ учитывая созданный Достоевским тип соотношения интеллектуальных и 4 психологических событий с экзистенциальными, нельзя получить целостного понимания'структуры сюжета, персонажа и повествования»42. Попытка ответить на вопрос о романном событии приведёт нас к проблеме жанрового своеобразия романов ДостоевскоТбТТ романных жанров вообще, так как каждый жанр связан со , специфическими представлениями о событии. Кроме того, исследование' временной структуры сюжета всех ключевых романов Достоевского уже (иногда

13 неоднократно) было произведено' . Таким образом, учитывая проделанную нашими предшественниками работу, мы восполняем те аспекты столь обширной темы, которые кажутся нам наиболее важными в ее общей структуре.

Анализируя восприятие протекания времени во всех значимых произведениях писателя, мы даем наиболее подробный анализ именно повестей, где крупным планом показано одно сознание главного героя во взаимоотношении с другими. Сделанные отсюда выводы нриложнмы. как мы это пытаемся показать, в полной мере и к ключевым романным героям. Анализ каждого из романных героев

41 Достоевский: Эстетика и поэтика. Словарь-справочник / Ред. Г. К. Щенников. Челябинск, 1997. С. 75.

42 Ковач, Арпад. Роман Достоевского: опыт поэтики жанра. Budapest, 1985. С. 18-19.

4j См. Цейтлин А.Г. Время в романах Достоевского (К социологии композиционного приёма) И Родной язык в школе, кн. 5, 1927; Кириотин В.Я. Время. // Разочарование и крушение Родиона Раскольникоиа М., 1974; Попова И.А. Особенности художественного времени в романе Ф.М. Достоевскою "Преступление и наказание" // Вопросы русской литературы. Вып. 1 Львов, 1977; Ковач. Арпад. К вопросу пространственно-временной и повествовательной структуры в романе «Идиот» Ф.М. Достоевского // Slavica 15. Debiecen 1977; Седов А.Ф. Своеобразие временных отношений в романе Ф.М. Достоевского "Идиот" и проблема развития героя // Филол. науки. М., 1979, №4; Ковсан M.J1. Художественное время в романе Ф.М. Достоевского "Бесы" // Филол. науки. 1982 №5; Сараскпна J1. Время в "Бесах" Ф.М. Достоевского // Контекст. 1988. М., 1989; Ковач, Арпад. Роман Достоевского: опыт поэтики жанра. Budapest, 1985; Цивьян Т.М. О структуре времени и пространства в романе Достоевского "Подросток" // Russian liteiature IV-3 1976 г; Буланов A.M. Время в «Подростке» Ф.М. Достоевского// Русская литература XIX в.: Вопросы сюжета и композиции. Горький, 1975;'Буланов A.M. "Тогда" и "теперь" в структуре художественного времени романа Ф.М. Достоевского "Подросток'-' // Язык и стиль: Метод, жанр, поэтика. Волгоград,. 1977; Jan van der Eng, Jan M. MeijerThe Brothers Karamazov by F.M. Dostoevskij. The Hague: Mouton, 1971; Кайгородов В.И. Некоторые аспекты пространственно-временной структуры художественного мира Ф.М. Достоевского "Братья Карамазовы"// Типология литературного процесса и индивидуальность писателя. Пермь, 1979; Пономарёва Л.Г. Художественное время в романе Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы» // Достоевский и современность. Старая Русса, 2001; Проскурин Д.А Время и пространство в романе Достоевского «Братья Карамазовы» // Достоевский. Дополнения к комментарию. М., 2005. породил бы множество повторений, кроме юго, сознание второстепенных и третьестепенных героев не показано изнутри и потому не обладает специфической организацией, типичной для поэтики Достоевского, а просто построено писателем по образцу современной ему беллетристики.

Категорию времени, взятую нами прежде всего в психологическом, субъективном аспекте, мы попробуем рассмотреть па трёх уровнях.

В первой главе мы проанализируем функционирование временных промежутков и использование временных обозначений в текстах Достоевского на уровне языка и поэтики. О том, что Достоевский стремится описать мир в разрезе одного момента (мига / мгновения) соприкасающегося с вечностью, говорилось неоднократно. Однако не было попыток установить, имеет ли мгновение (миг / момент) временную длительность, как оно переживается героем; ранее не анализировалась специфика употребления Достоевским временных обозначений, тех коннотаций, которые слова, обозначающие временные промежутки, приобретают в его художественном мире. Также попробуем рассмотреть образ вечности, складывающийся у персонажей Достоевского в связи с их психологической организацией и мировоззрением.

Во второй главе постараемся описать восприятие прошлого, настоящего и будущего персонажами Достоевского, объяснить особенности их внутреннего мира спецификой переживания времени и психологической ориентированностью во временном потоке.

В' третьей главе мы предпримем попытку анализа повестей и рассказов Достоевского с точки зрения внутреннего переживания времени героями; рассмотрим сюжет как реализацию жизненного пугп героя, определяемого психологическим временем персонажа, а также соотношением психологического времени и ощущением временной длительности у разных героев, задействованных в сюжете. Таким образом, во второй и третьей главах речь идёт о внутреннем переживании времени героями.

В четвёртой главе мы рассмотрим историческое время в произведениях Достоевского, различные концепции исторического развития, обусловленные особым пониманием времени в его произведениях.

Отметим, что определяющей для нас в работе над диссертацией, является психологическая трактовка времени А. Бергсоном, согласно которой время - это не внешняя характеристика жизни, не безразличная к её содержанию форма протекания, а наиболее существенное определение самого её существа: «если мы обратимся к психологической жизни, развертывающейся под покрывающими ее символами, то без труда заметим, что время п есть ее ткань»44. По Бергсону, переживание временной длительности человеческим сознанием, обеспечивает его цельность, «совпадение нашего я с самим собой», и протекает в самых глубинах нашей психологической жизни: «Поищем в самой глубине нас самих такой пункт, где мы чувствуем себя всего более внутри нашей собственной жизни. Мы погрузимся тогда в чистую длительность, в длительность, в которой безостановочно идущее прошлое беспрерывно увеличивается абсолютно новым настоящим»4:>ГДля нас весьма ценно то. что А. Бергсон, создав свою концепцию

44 Бергсон Д. Творческая эволюция // Собр.соч. в 5 тт., I том; М.-СПб., 1913. С. 10.

45 Там же. С. 176. «истинного времени» как концепцию длительности и противопоставляя ей «эмпирическое время» материального мира, содержательно развил идеи о длительности Шеллинга. Шопенгауэра и немецких романтиков, столь значимых для Достоевского не только в юности, но и в эпоху его близости с А. Григорьевым, сотрудничавшим в журналах Достоевских и повлиявшим на формирование почвенничества. Думается, также важна для понимания Достоевского антипозигивисгская концепция памя ти, разработанная А. Бергсоном.

Мы будем также ориентироваться на положения работ М.М. Бахтина и использовать его терминологию, особенно для нас будет важным понятие другого. Так, в третьей главе диссертации,'посвященной анализу отдельных произведений • Достоевского, мы будем рассматривать соотношение субъективного переживания v времени у двух,героев, задействованных в одной сюжетной ситуации, как правило, подпольного человека46 и его другого. В жизни подпольного героя очень важным моментом - почти испытанием - становится попытка, обычно неудачная, построения диалога с другим. По Бахтину, жизнь - это всегда, как минимум, бытие двоих - меня и другого. «Изнутри меня самого души как данного, уже наличного во мне ценностного целого нет. в отношении к себе самому я не имею с ней дела, мой саморефлекс, поскольку он мой, не может породить души, но лишь дурную и разрозненную субъективность, нечто, чего быть не должно: моя протекающая во времени внутренняя жизнь не может для меня самого уплотниться в нечто ценное,

17 дорогое, долженствующее быть убережённым и пребыть вечно.» Только другой, по Бахтину, может воспринять и создать «внешность души другого»48, уплотнить смысл и облечь его в тончайшую «внутреннюю смертную плоть»44, потому что j только Другой обладает избытком временного видения моей души. Наконец, стать героем - а об этом всегда мечтает подпольный человекможно только в своей жизни, изложенной для другого и в глазах другого.

В связи с задачей изучения психологического времени в произведениях Ф.М. Достоевского для нас также принципиальное значение имеет тезис М.М. Бахтина о сознании и самосознании как доминанте построения образа героя. Однако, подчеркнём, что с утверждением учёного о статичности сознания героя во временном плане мы не можем согласиться.

Кроме того, в формировании концепции диссертации мы ориентировались на работы Р.Г. Назирова, JI.H. Сараскнной, а таюке на исследования А.Л. Бема, Р. Лаута, PJI. Джексона.

40 Под подпольным человеком мы понимаем героя с подпольным типом сознания, черты которого прежде всего свойственны герою повести «Записки из подполья». Впоследствии открытый духовный феномен послужил Достоевскому для широких типологических обобщений; разрабатывался в романах и стал неизбежным духовным опытом героев-идеологов. См. Власкин Л.П. «Подполье» // Достоевский: Эстетика и поэтика. Словарь-справочник / Ред. Г.К. Щенников. Челябинск, 1997. С. 106-197; Скафтымов

А.Г1. «Записки из подполья» среди публицист икн Достоевского // Нравственные искания русских писателей. М., 1972; Свительский В.Л. Что такое подполье?: О смысле одного из ключевых понятий Достоевского // Индивидуальность писателя и литературно-общественный процесс. Воронеж, 1979;

Назиров Р.Г. Творческие принципы Ф.М. Достоевского. Саратов, 1982. Гл. 5; Криницын А.Б. Исповедь подпольного человека. К антропологии Ф.М. Достоевского. М., 2001.

47 Бахтин М.М. Автор и герои в эстетической деятельности // Работы 1920-х годов. Киев, 1994. С. 169.

48 Там же 170.

49 Там же 170.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Категория времени в художественном мире Ф.М. Достоевского"

Заключение.

Итак, рассмотрев использования категории времени в художественном мире Ф.М. Достоевского, мы приходим к следующим выводам:

1. На уровне поэтики мы видим, что Достоевский часто недифференцированно подходит к обозначению временных промежутков. При этом основными временными обозначениями, которые он использует в своей художественной системе, становятся «минута» и «мгновенно», обозначающие временные отрезки, внутри которых течение времени и временная длительность сводятся к минимуму. При построении художественной реальности как состоящей из отдельных «минут» и «мгновений», создаётся впечатление полного упразднения категорий времени и становления. Когда реальность ощущается только «мгновениями» невозможно описывать развитие отношений между персонажами, последовательно строить развитие сюжета. В художественном мире Достоевского это сказывается прежде всего на отсутствии полноценной любовной интриги как в романах, так и повестях. Показательно также, что малые временные промежутки становятся у Достоевского не столько указанием на реальное время, сколько- метафорическим языком для . описания психологической реальности героев и философских смыслов. ;

2. Частое использование с максимальной смысловой нагрузкой при обозначении времени слов «минута», «мгновение» и т.д. свидетельствует о том. что изнутри своего сознания герои Достоевского тоже ощущают время мгновениями, в виде отдельных «вспышек» сознания па фоне тёмных, бессчетных отрезков безвременья.

У большинства персонажей Достоевского нет нормального переживания настоящего, и они никак не могут с ним психологически совпасть, потому что не ощущают реальности переживания времени, а если и пытаются как-то помыслить время, то представляют его себе как tabula" rasa, без реального психологического наполнения и «взаимопроникновений» «минут» и «мгновений» времени. Свидригайлов в черновых вариантах «Преступления и наказания» говорит: «Что такое время? Время не существует; время есть цифры, время есть: отношение бытия к небытию» (7; 161). Схожую мысль высказывает Кириллов: «Время не предмет, а ндея. Погаснет в уме» (10; 188).

Несовместимость большинства героев с настоящим приводит их к замкнутости душевного подполья и безвременью, мечтам или проектам «смыслового будущего», понимаемого не как временная, но чисто ценностная категория. В итоге оказывается, что со своими проектами будущего персонажи Достоевского так же не могут совпасть в реальности, как и с настоящим моментом.

Отсутствие реального ощущения времени ведёт к проблемам во взаимопонимании с другими сознаниями, по-другому ориентированными во временном потоке и со своим абсолютно реальным переживанием психологического времени и длительности. Отношения с другим кончаются непониманием и ощущением непроницаемости сознаний, соответствующим периоду «человеческого уединения» п всеобщего раздробления. Одинаковое ощущение времени - и взаимопроникновение сознаний - без выхода из внутреннего психологического подполья у героев Достоевского возможно с психологическими двойниками («вечность на аршине пространства» у Раскольникова и Свидригайлова; прошлое у Вельчанинова и Трусоцкого). Герои Достоевского подпольный тип, тип мечтателя) способны ощущать реальность психологического времени и его длительность только в одной минуте.

Это уровень осознания психологического времени самими героями. Их субъективное время определяет особенности поэтики произведений Достоевского.

Таким. образом, на уровне поэтики и отчасти психологии героев нельзя не согласиться с 1езисом М.М. Бахтина о том, что Достоевский «видел и мыслил свой мир по преимуществу в пространстве, а не во времени», «в разрезе одного момента», и «основной категорией художественного видения Достоевского было

188 не становление, а сосуществование и взаимодействие ».

3. Однако помимо внутреннего ощущения времени самим героем необходимо учитывать логику развития образа, которая выстраивается, автором и выражает его мировоззрение. Сюжетная реализация образа (второй, более глубокий психологический уровень, не сразу входящий в кругозор героя) осуществляется на основании понимания автором законов «живой жизни», которые действуют независимо от сознания героев". Это скрытый от героев пласт их психологической жизни. «Живая жизнь» протекает во времени, в сердце и выражается в скрытой от героев «непрерывной мелодии» их внутренней жизни: Получается, что на уровне антропологии (психология и мировоззрение) время есть и оно совершенно реально в своём творческом воздействии па судьбы героев и их сознания, которые проходят как через изменение, так и становление (Раскольников, Аркадий Долгорукий, Ростовщик, таинственный посетитель Михаил). К открытию огромного творческого потенциала времени и ощущения временной длительности в сердце своего персонажа Достоевский приходит не сразу - лишь в романах «пятикнижия», а также поздних рассказах и повестях. Но с самого начала в художественном мире Достоевского ощущение психологического времени во многом определяет мироощущение героя и его сознание. Преображение героя, его выход из психологического подполья достигается через обретение временной длительности - взаимопроникновения прошлого и настоящего, через любовь и открытость мир)'.

Минуты» и «мгновения», маркированные словом «вдруг», просто становятся точкой кристаллизации и осознания самим героем латентных глубинных психологических процессов, происходящих в его сознании при соприкосновении с миром.

4. Историческое время в художественном мире Достоевского обусловлено психологическим временем всех участников исторического процесса. В художественных произведениях писателя личное время в сознании героя-идеолога приобретает важность исторического времени, как будто в его лице свершается судьбы всего человечества (равнение Раскольникова на Магомета и Наполеона; проект Кириллова «отворить дверь», избавляя человечество от смерти; «геологический переворот» Ивана Карамазова). Кириллов останавливает у себя в комнате часы в знак того, что «времени больше не будет», а Смешной человек во сне переживает всю духовную историю человечества. В публицистике Достоевский говорит о России как об одном человеке и предъявляет к политике страны критерии нравственноеги отдельной личности. В «Дневнике писателя» Россия сравнивается с Дон Кихотом.

188 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972. С.47-48.

5. В обоих временных аспектах (психологическом п историческом) особый интерес представляет проблема характера изменении, происходящих «вдруг» (с точки зрения их спонтанности / постепенности, а также их неожиданности / предопределённости).

Достоевский, по словам Бердяева, как и его герои, был «апокалиптиком» и стремился к этому концу истории, когда наконец — «вдруг» - установится Царство Божие на земле. Это стремление не могло не сказаться на поэтике его , произведений, на психологии и мировоззрении его персонажей, мечтателей и подпольных романтиков,-чьё мышление часто отрицало эволюцию и знало только неожиданные катастрофы, «вдруг».

Тексты Достоевского показывают, что проблема перехода не решалась самим писателем легко п однозначно. Совершить изменение и переход «вдруг» хотят в мире Достоевского не только подпольные герои, социалисты и мошенники. Смешной человек, увидевший истину верит, что «в один бы час - всё бы сразу устроилось! <.> Если только все захо1ят, то сейчас всё устроится» (25; 119). И другие персонажи Достоевского (Голубов в Подготовительных материалах к «Бесам», Михаил, Зосима) верят в го, что «жизнь есть рай», и если все захотят -этот рай сейчас же / в один час/ завтра - главное - очень скоро наступит па земле. Но та же'самая мысль выражена в статье «Золотой век в кармане», опубликованной в январском выпуске «Дневника писателя» за 1876 г., т.е., по выражению Л.И. Сараскиной. "в автографе «от Достоевского»".

В то же время Достоевский понимает, что ран на земле наступит только тогда, когда все откроют его в своем внутреннем времени и преобразятся, а это никогда не будет «вдруг», это мучительный и длительный процесс, ибо здесь нужен долгий путь, подвиг, внутренняя дисциплина, деятельная любовь к ближним, а не дальним. Подвиг должен пройти проверку временем и реальной жизнью. Так. наряду со «смысловым будущим» и мессианским проектом героев-идеологов возникает новый путь, путь подвижника - сначала лишь как альтернатива, предложенная Тихоном Ставрогину в Подготовительных материалах к «Бесам», а затем показанный в жизни старца Зосимы и намеченный в жизненном пути Алёши 1 Карамазова. V

Список научной литературыГалышева, Мария Павловна, диссертация по теме "Русская литература"

1. ЛИТЕРАТУРНЫЕ ИСТОЧНИКИ:

2. Ф. М. Достоевский Полное собрание сочинений в 30-ти тт., Л., "Наука", 1971-1989.1.. ОБЩИЕ РАБОТЫ:

3. Августин Блаженный. Творения. Об истинной религии. Т. I-IV, Т. I. СПб.-Киев, 1998.

4. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Вопросы литературы и эстетики. М„ 1975.

5. Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности // Эстетика словесного творчества. М., 1986.

6. Бергсон А. Время и свобода воли // Собр. соч. в V тт., Т.П. СПб., 1914.

7. Бергсон А. Длительность п одновременность (По поводу теории Эйнштейна). Пг., 1923.

8. Бергсон А. Материя и память // Собр. соч. в 4-х тт, Т. 1, М., 1992 г.

9. Бергсон А. Творческая эволюция // Собр.соч. в 5 гг., I том; М.-С1Т6., 1913.

10. Булгаков С.Н. Свет невечерний. М., 1994.

11. Виноградов В. В. Поэтика русской литературы. М. 1976.

12. Гайденко П.П. Время: Длительность: Вечность М., 2006.

13. Гайденко П.П. Время и вечность: парадоксы континуума // Вопросы философии. М., 2000, №6.

14. Гайденко П.П. Апокалиптика, хилиазм и эллинская философия // Христианство и философия. Сборник докладов конференции VIII Рождественских образовательных чтений. М., 2000.

15. Гайм. Рудольф. Романтическая школа. СПб., 2006.

16. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М. 1972.

17. Керимов Т.Х. Поэтика времени. М., 2005.

18. Кьеркегор, Сёрен. Понятие страха // Страх и трепет. М., 1993.

19. Лихачёв Д.С. Художественное время словесного произведения // Поэтика древнерусской литературы. Л., 1971.

20. Молчанов Ю.Б. Проблема времени и диалектика // Вопросы философии 1975. № 8

21. Рикёр П. Время и рассказ. М.-СПб., 2000. .

22. Сартр Ж.-П. Бытие и ничто. М., 2000. \

23. Флоровский Г. Пути русского богословия. Париж, 1937.

24. Хайдеггер М. Время и бытие // Время и бытие М., 1993.

25. Хотинская Г.А. Художественное время как эстетический феномен. Саратов. 1992.

26. Шиллер Ф. О наивной и сентиментальной поэзии // Собр. соч. в 7 тт. Т. 6. М., 1957.

27. Элиаде М. Миф о вечном возвращении. С-Пб., 1998.

28. Элиаде М. Священное и мирское. М., 1994.1. Ш. РАБОТЫ О ДОСТОЕВСКОМ:

29. Алексеев М.П. «Ф.М. Достоевский и книга Де Квинси '"Confessions of an English Opium-eater" //Уч. Зап. Высшей школы Одессы. Т.2. Одесса, 1922.

30. Альми И. Л. К вопросу о психологизме Достоевского. ("Преступление и наказание") // Достоевский и современность. Материалы VIII Международных "Староруссскнх чтений"' 1993 г. Новгород, 1994.

31. Альтман М.О. По вехам имён. Саратов. 1975.

32. Ануфриев Г.Ф. О некоторых особенностях художественного времени в повести Ф.М. Достоевского «Двойник» // Литературоведение. Научные доклады Л., 1973.

33. Аскольдов С.А. Психология характеров у Достоевского // Ф.М. Достоевский: Статьи и материалы (под ред. Долинина) Сб. второй. Л.-М. 1924.

34. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972.

35. Белкин А.С. «Вдруг» и «слишком» в художественной системе Достоевского // Читая Достоевского и Чехова. Статьи и разборы. М., 1973.

36. Бем А.Л. Исследования. Письма о литературе. М., 2001.

37. Бем A.JI. У истоков творчества Достоевского (Достоевский и русские писатели) Прага. 1936.

38. Бем А.Л. Достоевский. (Психологические этюды) Берлин, 1938.

39. Бердяев Н.А. Миросозерцание Достоевского. Прага, 1925.

40. Бердяев Н.А. Духи русской революции // Падение священного русского царства. М., 2007.

41. Бицилли П.М. К вопросу о внутренней форме романа Достоевского // Избранные труды по филологии. М., 1996.

42. Борисова В.В. Мифологические аспекты картины мира в романе Достоевского "Братья Карамазовы" // Индивидуальность писателя и литературно-общественный процесс. Воронеж, 1979.

43. Борисова В.В. Проблема соотношения "времени" и "вечности" в романе Ф.М. Достоевского "Братья Карамазовы" // Индивидуальность писателя и литературно-общественный процесс. Воронеж*, 1978.

44. Бочаров С.Г. «О бессмысленная вечность!»: От «Недоноска» к «Идиоту» // Роман Ф.М. Достоевского «Идиот»: Современное состояние изучения. М., 2001.

45. Бренер А.Д; Время и пространство в повестях Достоевского 1870-хгг. // Ритм, пространство и время в художественном произведении. Алма-Ата, 1984.

46. Буланов A.M. Время в «Подростке» Ф.М. Достоевского// Русская литература XIX в.: Вопросы сюжета и композиции. Горький, 1975.

47. Буланов A.M. "Тогда" и "теперь" в структуре художественного времени романа Ф.М. Достоевского "Подросток" // Язык и стиль: Метод, жанр, поэшка. Волгоград, 1977.

48. Буланов A.M. Семантика художественного времени: Тургенев — Достоевский — Чехов // Проблемы языка и стиля в литературе. Волгоград, 1978.

49. Ветловская В. Роман Ф.М. Достоевского «Бедные люди». Л., 1988.

50. Викторович В.А. Сюжет и повествование в романе Достоевского "Идиот" // Вопросы сюжета и композиции в русской литературе. Горький, 1988.

51. Викторович В. «Всечеловечность» как «фантазия» и «указание» // XXI век глазами Достоевского: перспективы человечества М., 2002.

52. Волошии Г. Пространство и время у Достоевского // Slavia. Прага, 1933. Т.12

53. Галкин А. Пространство и время в произведениях Ф.М. Достоевского // Вопр. лит. М., 1996. Вып. 1.

54. Гачева А.Г. «Нам не дано предугадать, Как слово наше отзовётся.» Достоевский и Тютчев. М., 2004.

55. Гачева А.Г. Царство Божие на земле в понимании Достоевского // Евангельский текст. Петрозаводск, 2005. Вып.4.

56. Гачева А.Г. Проблема всеобщности спасения в романе «Братья Карамазовы»: (В контексте эсхатологических идей Н.Ф. Фёдорова и B.C. Соловьёва) // Роман Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы»: Современное состояние изучения. М., 2007.

57. Гей Н. К. Время и пространство в структуре произведения // Контекст 1974. М., 1975.

58. Гиршман М. Ритм и целостность прозаического художественного произведения // Вопр. лит. М., 1974. №11.

59. Голосовкер Я.Э. Достоевский и Канг: Размышления читателя над романом «Братья Карамазовы» и трактатом Канта «Критика чистого разума». М., 1963.

60. Гражис ГШ. Время в романах Достоевского и его современников. (Конспект лекций по спецкурсу «Достоевский и литературный процесс его времени») Вильнюс, 1982.

61. Гроссман Л.П. Достоевский художник // Творчество Достоевского. 1959.

62. Гроссман Л.П. Поэтика Достоевского М., 1991.

63. Гуардини, Романо. Человек и вера. Брюссель, 1994.

64. Демченкова Э. А. Время в романе «Подросток» // Вестник Челябинского университета. Серия 2. Филология. 1999. №2.

65. Джексон, Р.Л. В несчастье яснеет истина: Концовка «Кроткой» // Достоевский и мировая культура. М., 1997. №9.

66. Джексон Р. Л. Искусство Достоевского: Бреды и ноктюрны. М., 1998.

67. Долинин А.С. Достоевский и другие. Л., 1989.

68. Долинин А.С. Последние романы Достоевского. Как создавались "Подросток" и "Братья Карамазовы". М.-Л., 1963.

69. Долинин А.С. В творческой лаборатории Достоевского. М., 1947.

70. Долинин А.С. Исповедь Ставрогина. (В связи с композицией "Бесов") // Литературная мысль. Спб., 1923. №1.

71. Достоевский: Сочинения Письма Документы Словарь-справочник (под ред. Щенникова Г.К. Тихомирова Б.Н.) СП-б. 2008.

72. Достоевский: Эстетика и поэтика. Словарь-справочник / Ред. Г.К. Щенников. Челябинск, 1997.

73. Евлампиев И.И. Кириллов и Христос. Самоубийцы Достоевского и проблема бессмертия // Вопросы философии. М., 1998. №3.

74. Ермилова Л.Я. Психология восприятия времени в творческом процессе Ф.М, Достоевского // Вопросы русской литературы. М., 1971.

75. Жданов В. Два взгляда па движение времени (В. Набоков и Ф. Достоевский) // XXI век глазами Достоевского: перспективы человечества (материалы международной конференции в университете Тиба (Япония) М., 2002.

76. Журавлёва А.И. Лермонтов и Достоевский // Лермонтов в русской литературе: Проблемы поэтики. М., 2002.

77. Захаров В.Н. Концепция фантастического в эстетике Ф.М. Достоевского // Художественный образ и историческое сознание. Петрозаводск, 1974.

78. Захаров В.Н. Фантастическое как категория поэтики Достоевского семидесятых годов //Жанр и композиция литературного произведения . Петрозаводск, 1981.

79. Захаров В.И. Православие и проблема будущего России в «Дневнике писателя» Достоевского // Социально-экономическое, духовное и культурное возрождение Карелии. Петрозаводск, 2000.

80. Захаров В.Н. «Парадокс иа парадоксе»: Достоевский о будущем России // XXI век глазами Достоевского: перспективы человечества (материалы международной конференции в университете Тиба (Япония) М., 2002.

81. Зобов Г.А., Мостепаненко A.M. О типологии пространственно-временных отношений в сфере искусства // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. Л., 1974.

82. Иванов Вяч. И. Достоевский и роман-трагедия // Лик и личины России: Эстетика и литературная теория. М., 1995.

83. Иванов Вяч. И. Экскурс. Основной миф в романе «Бесы» // Лик и личины России: Эстетика и литературная теория. М., 1995.

84. Иванов Вяч. П. Достоевский. Трагедия-миф-мистика // Лик и личины России: Эстетика и литературная теория. М., 1995.

85. Иост О.А. Проблема воспоминаний в творчестве Ф.М. Достоевского // Достоевский и современность. Материалы X Международных Старорусских чтений. Старая Русса. 1996.

86. Исупов К.Г. Проблемы философии истории в художественном опыте Ф.М. Достоевского // Философские науки. М., 1990. №4.

87. Кайгородов В.И. Некоторые аспекты пространственно-временной структуры художественного мира Ф.М. Достоевского "Братья Карамазовы" // Типология литературного процесса и индивидуальность писателя. Пермь, 1979.

88. Кайгородов В.И. Об историзме Достоевского // Достоевский: Материалы и исследования. JL, 1979. Т.4.

89. Кантор В.К. «Братья Карамазовы» Ф. Достоевского. М., 1983.

90. Кантор В.К. Эстетика Достоевского и кризис религиозного сознания в России // Наука и религия. М., 1971. №9.

91. Касаткина Т.А. Краткая полная история человечества: («Сои смешного человека» Ф.М. Достоевского) //Достоевский и мировая культура. СПб. 1993. №1.

92. Кагто Ж. Пространство и время в романах Достоевского // Достоевский: Материалы и исследования. Л. 1978. Т. 3.

93. Кийко Е.И. Восприятие Достоевским неэвклидовон геометрии // Достоевский: Материалы и исследования. JT., 1985. Т.6.

94. Киносита Т. Антропология и поэтика творчества Ф.М. Достоевского. СПб. 2005.

95. Кирдаи Н.В. Своеобразие хронотопа рассказов Ф.М. Достоевского "Кроткая" и "'Сои смешного человека"' // Вопросы русской литературы. №2 (40). Львов, 1982.

96. Кириотин В.Я. Время. // Разочарование п крушение Родиона Расколышкова М„ 1974.

97. Кириотин В.Я. Особенности художественного видения мира у Достоевского // Достоевский-художник. М., 1972.

98. Кпрпотнн В.Я. Проблема художественного времени и идеал // Мир Достоевского. Этюды и исследования. М., 1980.

99. Клейман Лейтмотивная вариативность времени-пространства в поэтике Достоевского. //Достоевский: Материалы и исследования. С-Пб. 1999. Т. 14.

100. Клейман Р.Я. Вселенная и человек в художественном мире Достоевского // Достоевский: Материалы и исследования. Л., 1978. Т.З.

101. Ковач, Арпад К вопросу пространственно-временной и повествовательной структуры в романе «Идиот» Ф.М. Достоевского. Slavica 15. Debrecen, 1977.

102. Ковач, Арпад Память как принцип сюжетного повествования. «Записки из подполья» Достоевского // Wiener Slawistischer Almanach № 15 Wien, 1985.

103. Ковач, Арпад. Роман Достоевского: опыт поэтики жанра. Budapest, 1985.

104. Ковина Е.В. Некоторые символические значения пространственно-временной составляющей в «Братьях Карамазовых» // Достоевский и мировая культура. No 15. СПб., 2000.

105. Ковина Е.В. диссертация. кандидата наук "Художественная картина мира в романе Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы»: пространство и время'". СПб 2005.

106. Ковсан М.Л. Художественное время в романе Ф.М. Достоевского "Бесы" // Филол. науки. 1982 №5.

107. Комарович В.Л. «Мировая гармония» Достоевского // Властитель дум. Ф.М. Достоевский в русской критике конца XIX нач. XX века. СПб., 1997

108. Коноплев Н.С. Проблема времени в творчестве раннего Достоевского // Современные вопросы гносеологии. Иркутск, 1974.

109. Криницын А.Б. Исповедь подпольного человека. К антропологии Ф.М. Достоевского. М., 2001.

110. Лазари, Апджей де. В кругу Фёдора Достоевского: Почвенничество. М., 2004.

111. Лаут, Райнхард. Философия Достоевского в систематическом изложении. М., 1996.

112. Левин Ю. Д. "Двойное время" и русская литература (к проблеме художественного времени) //Достоевский: Материалы и исследования. Вып. 14.

113. Лихачёв Д.С. "Летописное время" у Достоевского // Поэтика древнерусской литературы. Л. 1971.

114. Лихачёв Д.С. Достоевский в поисках реального и достоверного // Лихачёв Д.С. Литература-реалыюсть-литература. Л., 1981.

115. Лосский Н.О. Достоевский и его христианское миропонимание // Ценность и бытие. М., 2000.

116. Меиер Г. Свет в ночи. (О преступлении и наказании) Frankfurt/Main, 1967.

117. Мелетинский Е.М. Заметки о творчестве Достоевского. М., 2001.

118. Мережковский Д.С. Толстой и Достоевский. Вечные спутники. М., 1995.

119. Михновец Н.Г. «Кроткая»: Литературный и музыкальный контекст // Достоевский. Материалы и исследования. СПб., 1996. №13.

120. Мочульский К.В. Гоголь. Соловьёв. Достоевский. М., 1995.

121. Назиров Р.Г. Творческие принципы Ф.М. Достоевского. Саратов. 1982.

122. Назиров Р.Г. Русская классическая литература: сравнительно-исторический подход. Уфа, 2005.

123. Назиров Р.Г. Достоевский и романтизм // Проблемы теории и истории литературы. М., 1971.

124. Натов Н. Новелла «Кроткая» как синтез многих предшествующих тем и характеров в произведениях Достоевского // Dostoevsky Studies Vol. 4. Tubingen, 2000.

125. О Великом Инквизиторе: Достоевский и последующие. М., 1991.

126. Осмоловский О.Н. Достоевский и русский психологический роман. Кишинёв, 1981.

127. Осмоловский О.Н. Ф.М. Достоевский и русский роман XIX века. Орёл, 2001.

128. Переверзев В.Ф. Творчество Достоевского // Гоголь. Достоевский. Исследования. М., 1982.

129. Пис Р. "«Кроткая» Достоевского: ряд воспоминании, ведущих к правде" // Достоевский Материалы и исследования Вып. 14 СПб., 1997.

130. Пис Р. Старец Зосима: Православие и «мира иные» // Филологические записки. 2001. №16.

131. Плетнёв Р.В. Время и пространство у Достоевского // Новый журнал 1967. Кн. 87 (июнь).

132. Поддубная Р.Н. Структура времени и пространства в новелле Достоевского «Кроткая». Поэтика новеллистического хронотопа // Studia Rossica Poznaniensia 1979.

133. Подорога В. Рождение двойника. Логика психомимесиса и литература Ф. Достоевского // Мимесис. М., 2006.

134. Померанц Г.П. Открытость бездне. Встречи с Достоевским. М., 1990.

135. Померанц Г.Г1. Перекличка героев Достоевского с Бубером // Достоевский в конце XX века. М., 1996.

136. Пономарёва Г.Б. Достоевский: Я занимаюсь этой тайной. М., 2001.

137. Пономарёва Л.Г. Художественное время в романе Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы» // Достоевский и современность. Старая Русса, 2001.

138. Попова И.А. Особенносш художественного времени в романе Ф.М. Достоевского "Преступление и наказание" // Вопросы русской литературы. Вып. 1 Львов, 1977.

139. Приленский В.II. Проблемы времени и субъекта в мировосприятии Ф.М. Достоевского: Атемпоральиые и интерсубъективные мотивы // Актуальные проблемы истории русской философии XIX века. М., 1987.

140. Проскурин Д.А Время и пространство в романе Достоевского «Братья Карамазовы» //Достоевский. Дополнения к комментарию. М., 2005.

141. Пруцков Н.И. Достоевский и христианский социализм // Достоевский: Материалы и исследования. Л., 1974. Т. 1.

142. Пруцков Н.И. Достоевский и Владимир Соловьёв: («Великий Инквизитор» и «Антихрист») // Пруцков Н.И. историко-сравнительный анализ произведений художественной литературы. Л., 1974.

143. Родина Т.М. Время // Достоевский: повествование и драма. М., 1984.

144. Розенблюм Л.М. Психологическое значение времени и пространства // Творческие дневники Достоевского М. 1981.

145. Сальвестрони С. Библейские и святоотеческие источники романов Достоевского. СПб., 2001.

146. Сараскина J1.II. В контексте точного времени: над строками «Бесов». Ф. Достоевского // Вопросы литературы. М., 1986. №9.

147. Сараскина JI. И. Время в "Бесах" Ф.М. Достоевского // Контекст. 1988. М., 1989.

148. Сараскина Л.И. Достоевский в созвучиях и притяжениях (от Пушкина до Солженицына) М., 2006.

149. Свительский В.А. Что такое подполье?: О смысле одного из ключевых понятий Достоевского // Индивидуальность писателя и литературно-общественный процесс. Воронеж, 1979.

150. Седов А.Ф. Своеобразие временных отношений и романе Ф.М. Достоевского "Идиот" и проблема развитйя героя // Филологические науки. М., 1979. №4.

151. Селезнёв Ю. И. В мире Достоевского. М., 1980.

152. Селезнёв Ю. В мире Достоевского. М. 1981.

153. Скафтымов А.П. «Записки из подполья» среди публицистики Достоевского // Нравственные искания русских писателей. М., 1972.

154. Скафтымов А.П. Тематическая композиция романа «Идиот» // Нравственные искания русских писателей. М., 1972.

155. Степанян К.А. «Сознать и сказать»: «Реализм в высшем смысле» как творческий метод Ф.М. Достоевского. М., 2005.

156. Сыроватко Л.В. Потрясающее впечатление: Макар Иванов // Достоевский и современность. Материалы VIII Международных "'Староруссских чтений'' 1994 г. Новгород, 1995.'

157. Сыроватко Л. Символика времени в романе «Подросток» // Достоевский и мировая культура. М., 1998. №10.

158. Тарасов Б.И. Ф.М. Достоевский о науке и прогрессе // Вестник Российской Академии наук. 1998. Т.68. №6.

159. Тарасов Б.И. «Закон Я» и «закон любви»: (Нравственная философия Достоевского). М., 1991.

160. Тарасов Ф.Б. Апокалипсис в романе Достоевского «Братья Карамазовы» // Достоевский и мировая культура. М., 1997. №9.

161. Тихомиров Б.П. «Лазарь! гряди вон»: Роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» в современном прочтении: Книга-коммептарий. СПб., 2005.

162. Томпсон Д.Э. «Братья Карамазовы» и поэтика памяти. СПб., 2000.

163. Топоров В.Н. О структуре романа Достоевского в связи с архаическими схемами мифологического мышления («Преступление и наказание») // Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. М., 1995.

164. Туниманов В.А. Безумие и "вечная великая мысль" // Ф. М. Достоевский "Бесы", Л., 1990.

165. Туниманов В.А. «Подполье» и «живая жизнь» // XXI век глазами Достоевского: перспективы человечества (материалы международной конференции в университете Тиба (Япония) М., 2002.

166. Тюнькин К.И. Романтическая культура и её отражение в творчестве Достоевского // Романтизм в славянских культурах. М., 1973.

167. Тюнькин К.И. Психологическое течение в литературе критического реализма (.Ф.М. Достоевский) // Развитие реализма в русской литературе. М., 1973.

168. Фойер Миллер Р. "Сон смешного человека": попытка определение жанра // Достоевский и мировая культура. СПб., 2004. №20.

169. Фридлендер Г. М. Время в романах Достоевского // Проблемы ритма, художественного времени и пространстве в литературе Л., 1970.

170. Фридлендер Г.М. Достоевский и мировая литература М., 1979

171. Фридлендер Г.М. Реализм Достоевского М.-Л., 1964.

172. Хорст-Юрген Геригк. Достоевский и Хайдеггер: эсхатологический писатель и эсхатологический мыслитель // XXI век глазами Достоевского: перспективы человечества (материалы международной конференции в университете Тиба (Япония) М., 2002.

173. Ход А.Н. Структурные особенности пространства в прозе Достоевского // Материалы и исследования №11 СПб., 1994.

174. Цейтлин А.Г. Время в романах Достоевского (К социологии композиционного приёма) // Родной язык в школе, кн. 5, 1927.

175. Цивьян Т.М. О структуре времени и пространства в романе Достоевского "Подросток'' // Russian literature IV-3 1976 г.

176. Чсрюкина Г.Л. диссертация . кандидата наук: «Романы «пятикнижия» Ф.М. Достоевского и Откровение святого Иоанна Богослова. Волгоград, 2001.

177. Чирков М. Прошлое в действии романов Достоевского // О стиле Достоевского. М., 1964. >

178. Щенников Г.К. Художественное мышление Ф.М.Достоевского. Свердловск, 1976.

179. Щенников Г.К. Целостность Достоевского. Екатеринбург, 2001.

180. Энгельгардт Б. Идеологический роман Достоевского // Ф.М. Достоевский: Статьи и .материалы. Сб. второй. Л-М., 1924.

181. Юрьева О.Ю. Бунт против тирании и тирания бунта в рассказе Достоевского «Кроткая» // Достоевский и мировая культура. СПб., 2006, №21.

182. Ясенский С.Ю. Искусство психологического анализа в творчестве Ф.М.Достоевского и Л.Н. Андреева // Достоевский: Материалы и исследования. Спб., 1994. №11.

183. Auden, W.H. The Shield of Perseus: Dingley Dell and the Fleet // The Dyer's Hand and Other Essays. New York: 1968.

184. Belknap R. L. Memory in «The Brothers Karamazov» // American Contributions to the 8th International Congress of Slavists / Ed. by V. Terras. Columbus (Ohio), 1978. Vol. 2.

185. Belknap R. L. The Structure of «The Brothers Karamazov». The Hague: Mouton, 1967.

186. Bethea D. «The Idiot»: Hislorism Arrives at the Station // Bethea D. The Shape of Apocalypse in Modern Russian Fictions. Princeton (N. J.): Princeton Univ. Press, 1989.

187. Cassedy S. The Formal Problem of the Epilogue in «Crime and Punishment»: The Logic of Tragic and Christian Structures // Dostoevsky Studies. Tiibingen, 1982. № 3.

188. Heffernan James A.W. Space, time, image, sign: Essays on literature and visual arts. New York, 1987.

189. Jackson R. L. Dostoevsky's Underground Man in Russian Literature. Westport (Conr.):Greenwood Press, 1981.

190. Linner S. Dostoevskij on Realism. Stockholm: Almquist and Wiksell, 1967.

191. Leatherbarrow W. J. Apocalyptic Imagery in «The Idiot» and «The Devils» // Dostoevsky Studies. Vol. 3. Tubingen, 1982.

192. Meijer Jan M. A note on time in "Brat'ja Karamazovy" // Jan van der Eng, Jan M. Meijer The Brothers Karamazov by F.M. Dostoevskij. The Hague: Mouton, 1971.

193. Mendilovv H. The time in Novel. London, 1959.

194. Mocliizuki, Tetsuo. «"The pendulum is swinging insensibly and disgustingly" Time in "Krotkaia"» // Dostoevsky Studies Vol. 4. Tubingen, 2000.

195. Pareyson L. II pensiero etico di Dostoevskij. Torino, 1967.