автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Комические жанры в лирике М.Ю. Лермонтова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Комические жанры в лирике М.Ю. Лермонтова"



На правах рукописи

Скобелева Мария Львовна

КОМИЧЕСКИЕ ЖАНРЫ В ЛИРИКЕ М.Ю. ЛЕРМОНТОВА

10.01.01 - русская литература

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Екатеринбург - 2009

003473044

Работа выполнена в ГОУ ВПО «Уральский государственный педагогический университет» Научный руководитель: Ермоленко Светлана Ивановна,

доктор филологических наук, профессор

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Новиков Владимир Иванович кандидат филологических наук, доцент Черашняя Дора Израилевна

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Уральский государственный

университет им. А.М. Горького»

Защита состоится «25» июня 2009 года в часов на заседании диссертационного совета Д 212.283.01 при ГОУ ВПО «Уральский государственный педагогический университет» по адресу: 620017, Екатеринбург, пр. Космонавтов, 26, комн. 316.

С диссертацией можно ознакомиться в диссертационном зале научной библиотеки ГОУ ВПО «Уральский государственный педагогический университет».

Автореферат разослан АЫЛ-2009 г. Ученый секретарь диссертационного совета

Кубасов А.В.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Представление о М.Ю. Лермонтове как о лирике с трагическим мировосприятием, одиноком, находящемся в вечном духовном поиске, общепринято1. Безусловно, такое видение творческой индивидуальности поэта имеет под собой основания, однако не исчерпывает, на наш взгляд, всей многогранности и сложности его художественной системы. Настойчивое обращение Лермонтова к комическим жанрам, составляющим существенный массив как ранней, так и зрелой лирики, ставит перед исследователем вопрос о значимости запечатлеваемого этими жанрами типа миропереживания в художественном сознании поэта.

В нашей работе мы учитываем научные достижения таких выдающихся лермонтоведов, как Б.М. Эйхенбаум, Л.Я. Гинзбург, E.H. Михайлова, Д.Е. Максимов, В.А. Мануйлов, К.Н. Григорьян, У.Р. Фохт, Б.Т. Удодов, В.М. Маркович и др., без знакомства с трудами которых не могло бы быть осуществлено данное исследование. Осмысление поэзии Лермонтова невозможно и без обращения к созданной коллективом ученых фундаментальной «Лермонтовской энциклопедии»: помимо разделов, касающихся жизни и творчества Лермонтова, издание содержит отдельные статьи по каждому из произведений поэта, что особенно важно в нашем случае, поскольку о многих комических экспромтах в других исследованиях нет даже простого упоминания. Основополагающее значение имеют для нас работы по лирике Лермонтова, прежде всего - исследование С.И. Ермоленко, посвященное изучению жанровых процессов в лермонтовской поэзии.

Жанровый аспект предпринятого нами исследования побуждает нас обратиться к категории жанра. Мы исходим из общепринятого понимания жанра как исторически сложившегося типа устойчивой структуры художественного произведения, назначение которой состоит в создании некоего образа мира, являющегося воплощением определенной эстетической концепции действительности.

Опираясь на общую теоретическую модель жанра, разработанную Н.Л. Лейдерманом, С.И. Ермоленко устанавливает своеобразие лирического жанра: «Структура лирического жанра определяется гибкой, но достаточно устойчивой связью между типом лирического

1 См., напр., суждение A.M. Пескова и В.Н. Турбина, полагающих, что «комическое не просто игнорируется, а сознательно отвергается» Лермонтовым, «шутка, зерно комического, неизменно им осуждается» (Лермонтовская энциклопедия / гл. ред. В. А. Мануйлов. - М.: Научное изд-во «Большая российская энциклопедия», 1999. - С. 230).

субъекта (типом субъектной организации), характером интонационно-мелодического строя и свойственными данному жанру «сигналами» («эмблематикой») ассоциативного фона. Эта связь и порождает специфический для каждого лирического жанра образ миропереживания как выражение определенной эстетической концепции личности»1. Из данного понимания лирического жанра и системы его «носителей» мы будем исходить при исследовании комических жанровых форм в поэзии Лермонтова.

Думается, востребованность «несерьезных» жанров предопределена глубинными свойствами натуры Лермонтова, органически сочетавшего напряженный духовный поиск, самоуглубленность и нередко обнаруживавшуюся способность видеть мир в комическом свете. О склонности поэта как к дружеской шутке, так и саркастической насмешке говорят воспоминания современников, лермонтовские эпистолярное наследие и карикатуристика.

Бытует мнение, что «свойственная Лермонтову ироничность ума не "перешла" в сферу поэтического сознания»2. Однако лирическое наследие художника дает основания усомниться в верности подобного подхода. Сохранилось, по нашим подсчетам, около 60 комических стихотворений, в том числе более 30 эпиграмм, 10 шутливых посланий и 5 балладных пародий3, созданных Лермонтовым на протяжении всего творческого пути, что свидетельствует об устойчивом интересе поэта к комическим жанрам, обусловленном, по-видимому, не только внешними факторами, но и особенностями его творческого облика.

Выбор жанров эпиграммы, шутливого послания и балладной пародии в качестве предмета исследования вызван рядом причин. Во-первых, эпиграмма и шутливое послание - самые востребованные из комических жанров в лирике Лермонтова. Следовательно, данные жанровые формы отвечали определенным особенностям творческой

1 Ермоленко С. И. Лирика М. Ю. Лермонтова: жанровые процессы I Урал. гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 1996. - С. 19.

2 Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. - Л.: Худож. литература, 1977. - С. 26. См. также: Лермонтовская энциклопедия. - С. 199.

3 Нами учитываются тексты, опубликованные в академическом собрании сочинений М.Ю. Лермонтова в шести томах (М.; Л. : Изд-во АН СССР, 1954 1957), а также обнаруженные после выхода академического издания стихотворения, напечатанные в четырехтомном собрании сочинений (Л.: Наука, 1979). За рамками исследования остаются единичные опыты Лермонтова в таких «маргинальных» комических жанрах, как басня («Заблуждение Купидона», 1828), сатира («Булевар», 1830; «Пир Асмодея», 1830-1831), а также пародия «Юнкерская молитва» (1833).

индивидуальности поэта, давали возможность выразить те чувства и переживания, которые не входят в «эстетический кругозор» (В.А. Грехнев) других жанров. Во-вторых, и эпиграмма, и шутливое послание актуальны для Лермонтова на протяжении всего творческого пути. Возможно, анализ произведений, относящихся к разным этапам художественной эволюции лирика, позволит выявить динамику присущего им образа миропереживания, проследить изменение жанров в соотнесенности с общетворческими жанровыми процессами.

Иными факторами обусловлено обращение к балладной пародии. Хотя этот жанр не столь продуктивен, как эпиграмма и шутливое послание, его роль в поэтической системе Лермонтова трудно переоценить. Пародия как своеобразная «форма литературного самосознания»', способная, по словам В.И. Новикова, «объективировать самый феномен жанра, со стороны смотреть на любую жанровую сущность»2, оказывается органически связана с творческими исканиями поэта.

Несмотря на наличие целого ряда специальных работ, посвященных исследуемым жанрам (А.Н. Михайловой, Э.Г. Герштейн, В.А. Мануйлова, С.И. Ермоленко, Н.Ю. Тяпугиной, М.И. Гиллельсона, Э.Э. Найдича, А.Ю. Ниловой, H.A. Анненковой и др.), ни эпиграмма, ни балладная пародия, ни шутливое послание на сегодняшний день не являются освоенными в полной мере. Главное - до сих пор не было предпринято попытки целокупного изучения комических жанров как особой области поэтического творчества Лермонтова.

Обзор научных трудов по лермонтовской эпиграмме, балладной пародии, шутливому посланию убеждает нас в том, что существует аспект исследования, недостаточно разработанный применительно к каждой из обозначенных жанровых форм, - анализ субъектного уровня организации комических произведений.

На наш взгляд, изучение «внутреннего кругозора» носителя переживания, природы отношений лирического субъекта с Миром и другим «Я», сущности поведенческих «стратегий» субъекта сознания, запечатлеваемых в комических жанрах, позволит раскрыть специфику образа миропереживания, который воплощается Лермонтовым в каждом из них. В то же время, полагаем, преимущественное внимание к субъектной организации, не исключающее обращения и к другим уровням жанровой структуры (пространственно-временному, интонационно-методическому, а также ассоциативному фону), даст возможность взглянуть на комические жанры не как на сумму разрозненных

1 Поляков М. Я. Вопросы поэтики и художественной семантики : монография. - М.: Сов. писатель, 1986. - С. 275.

2 Новиков В. И. Книга о пародии. - М.: Сов. писатель, 1989. - С. 34.

экспромтов, а как на корпус произведений, имеющих единую эстетическую природу и запечатлевающих сходный тип миропереживания.

Опираясь на изложенное выше представление о сущности лирического жанра, мы предлагаем уточнения, касающиеся понимания специфической природы комического лирического жанра.

Мы исходим из трактовки комического как эстетической категории, предполагающей такие ценностные отношения между объектом и субъектом, при которых не соответствующий идеалу объект («реальность») терпит поражение («посрамляется») в своем столкновении с идеалом.

В основе комического образа миропереживания лежит «прочувствованный» лирическим «Я» конфликт между этико-эстетическим идеалом и осмысляемой реальностью, разрешение которого предполагает непременное торжество идеала. В осмыслении комического противоречия лирический субъект исходит из оптимистического, «позитивного» взгляда на мир. Рассматривая реальность в комическом свете, он одерживает духовную победу над тем, что враждебно прекрасному и совершенному. Полагаем, данные принципы созидания образа миропереживания, общие для всех комических лирических произведений, будут по-своему реализованы в конкретных жанровых образованиях, в частности в шутливом послании, эпиграмме и балладной пародии.

Как видим, специфика комического лирического жанра проявляется прежде всего на уровне субъектной организации произведения. В связи с этим именно субъектный подход, не осуществленный другими исследователями, избирается нами при изучении шутливого послания, балладной пародии и эпиграммы в лермонтовской поэзии.

Думается, комические жанры обнаруживают одну из сторон сложной и противоречивой «поэтической личности» Лермонтова, в которой органично и естественно соединяются трагическое и комическое, скорбь и озорной юмор, напряженное самоуглубление и склонность к язвительной насмешке. Изучение комических жанров приблизит нас к постижению творчества М.Ю. Лермонтова, прежде всего лирического творчества как важнейшей части его литературного наследия, во всем его объеме, что, на наш взгляд, даст возможность уточнить представление о творческой индивидуальности поэта и, следовательно, позволит более глубоко и полно осмыслить феномен лирики Лермонтова в истории русской поэзии. Этим определяется актуальность предпринятого нами исследования.

Объект исследования - лермонтовская лирика, предмет изучения составляют комические жанры - шутливое послание, балладная

пародия и эпиграмма - в поэтической системе Лермонтова, своеобразие порождаемых ими образов миропереживания в их динамике и взаимосвязи с общетворческими жанровыми процессами.

Цель работы - раскрыть художественную специфику комических жанров в контексте лирического творчества М.Ю. Лермонтова. Для достижения цели необходимо решить следующие задачи:

1. объяснить, в чем проявляется «пограничная» природа шутливого послания как жанра «домашней» поэзии; обнаружить сущность и механизмы создания посланческого «диалога» в лермонтовских юмористических «эпистолах»;

2. обобщить представления о жанровой природе литературной пародии, вскрыть механизмы создания присущего балладным пародиям Лермонтова образа мира, показать специфику лермонтовских пародийных стратегий во взаимосвязи с различными формами выражения авторского сознания и способы их реализации в ранней и зрелой лирике поэта;

3. уяснить своеобразие эпиграммы как комического жанра в лирике, понять, каково было состояние жанра к началу лирического творчества Лермонтова; раскрыть сущность мироотношения лирического субъекта лермонтовских эпиграмм и, следовательно, логику трансформации эпиграмматического образа миропереживания с учетом художественной эволюции Лермонтова-лирика;

4. уточнить место и значение комических жанров в поэтической системе Лермонтова.

Целью и задачами работы определяются и методы исследования. Выявление жанровой специфики шутливого послания, балладной пародии и эпиграммы диктует необходимость системно-структурного анализа лермонтовских текстов. Рассмотрение истоков поэтических жанров и их исторических судеб, а также литературных взаимосвязей и типологических аналогий в процессе становления интересующих нас жанровых форм обусловливает применение историко-генетического и сравнительно-исторического методов исследования. Кроме того, «промежуточная» («между жизнью и литературой») природа комических произведений, прежде всего шутливого послания, их «домашний» облик, «укорененность» в поэтическом быте эпохи делают целесообразным обращение к такой составляющий историко-генетического метода, как биографический комментарий, позволяющий восстановить те реалии быта художника, вне которых понимание смысла стихотворных экспромтов будет затруднено.

Методологической основой являются труды по теории комического (Ю.Б. Борев, М.С. Каган, АЛ. Зись, Л.Е. Пинский, Л.Ю. Фуксон,

Е.Г. Яковлев, Л.Е. Кройчик и др.), теоретико-литературные исследования М.М. Бахтина, Д.С. Лихачева, Ю.М. Лотмана, Л.Я. Гинзбург, Б.О. Кормана, С.Н. Бройтмана, Н.Л. Лейдермана, В.И. Новикова, труды по теории и истории лирических жанров (Ю.Н. Тынянов, В.А. Мануйлов, Е.Г. Эткинд, В.А. Грехнев, Р.В. Иезуитова, A.A. Морозов, Л.Г. Кихней, М.И. Гиллельсон, A.A. Смирнов, С.И. Ермоленко, О.В. Зырянов, Т.А. Ложкова и др.), стиховедческие работы (М.Л. Гас-паров, В.Е. Холшевников, С.А. Матяш и др.), круг исследований лирики М.Ю. Лермонтова.

Научная новизна: в исследовании впервые предпринята попытка целостного изучения корпуса комических жанров в лирике Лермонтова.

Положения, выносимые на защиту

• Жанровый аспект исследования обусловливает изучение сущности комического образа миропереживания и его модификаций в шутливом послании, балладной пародии и эпиграмме Лермонтова. Поскольку специфика комического лирического жанра раскрывается прежде всего на субъектном уровне, преимущественное внимание в работе уделяется субъектной организации комических произведений.

• «Контекстуальная диалогичность» ранних шутливых посланий - жанровых форм, находящихся «между жизнью и литературой» (Л.Я. Гинзбург), предвосхищает открытия зрелой лирики Лермонтова. Поздние шутливые послания сохраняют свое значение для поэта, воплощая образ радостного и непринужденного «домашнего» общения, не входящего в эстетическую сферу других жанров.

• Динамика балладной пародии определяется логикой творческих поисков поэта в области балладного жанра. В комических «балладах» «пародийность» становится формой художественного эксперимента, помогающего через осмеяние книжно-романтических шаблонов традиционной баллады, шутливую игру с жанром «нащупать» пути его обновления.

• Трансформация эпиграммы обусловлена изменением «горизонта сознания» лирического субъекта. Движение от моралистической эпиграммы к эпиграмме с конкретным адресатом, в том числе смешанным жанровым формам (эпиграмме-мадригалу, эпиграмме-посланию, эпиграмме-эпитафии) отражает «субъективацию» лирической эмоции, усложнение позиции адресанта. Поздняя эпиграммати-стика свидетельствует о расширении внутреннего «кругозора» носителя переживания, соотнесенности его мироотношения с общечеловеческим духовным опытом.

• С повышением эстетической «структурности» («литературности») комического жанра возрастает его включенность в жанровый контекст лермонтовской поэзии, зависимость направления его трансформации от магистральных жанровых процессов.

• В лирической системе Лермонтова комические жанры, чуждые исповедальности и не способные запечатлеть процесс самопознания лирического «Я», занимают периферийное положение. Вместе с тем они открывают перед поэтом пространство игровой коммуникации, дающее «лермонтовскому человеку» новые возможности самоопределения в мире. Исследование комических жанров обнаруживает новые грани лирического дарования Лермонтова и позволяет углубить представление о творческой индивидуальности поэта.

Теоретическая значимость работы состоит в том, что в ней впервые уточняется сущность комического лирического жанра на основе преимущественного описания субъектной сферы произведения, обосновывается жанровая специфика шутливой «эпистолы» как разновидности дружеского послания, а также предлагается новый подход к пониманию жанрового своеобразия эпиграммы и балладной пародии.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования материалов и выводов исследования при чтении курсов по истории русской литературы XIX века, а также спецкурсов по лирике Лермонтова и истории лирических, в том числе комических, жанров.

Апробация работы. Материалы исследования послужили основой для 15 докладов на научных конференциях разного уровня: межвузовских научных конференциях молодых ученых «Человек в мире культуры» (Екатеринбург, 2005, 2006, 2007), межрегиональных научных конференциях «Шадринские чтения» (Шадринск, 2006, 2008), всероссийских конференциях «Русская литература: национальное развитие и региональные особенности. Дергачевские чтения - 2004» (Екатеринбург, 2004), «Изучение творческой индивидуальности писателя в системе филологического образования: наука - вуз - школа» (Екатеринбург, 2005), «Взаимодействие национальных художественных культур: литература и лингвистика (проблемы изучения и обучения)» (Екатеринбург, 2007), «Littera Terra: Проблемы поэтики русской и зарубежной литературы» (Екатеринбург, 2008), «Классика и современность: проблемы изучения и обучения» (Екатеринбург, 2009), «Человек в мире культуры: VI Колосницынские чтения» (Екатеринбург, 2009), международных «Русская литература: национальное развитие и региональные особенности. Дергачевские чтения-2006» (Екатеринбург, 2006), «Русская литература: национальное своеобразие и регио-

нальные особенности. Проблема жанровых номинаций. Дергачевские чтения-2008» (Екатеринбург, 2008). Этапы исследования и его результаты обсуждались на заседаниях аспирантского семинара и заседаниях кафедры русской и зарубежной литературы Уральского государственного педагогического университета. Основные положения работы нашли отражение в 22 публикациях автора.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 264 наименования.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность и новизна избранной темы, определяются цели, задачи и пути исследования поставленной проблемы, обусловливающие логику работы.

Первая глава «Шутливое послание в творческой биографии М.Ю. Лермонтова: "между жизнью и литературой"» посвящена исследованию жанровой сущности юмористической «эпистолы» и ее места в лирической системе поэта.

В первом параграфе («Феномен шутливого послания как жанра "домашней поэзии "») на материале юмористических экспромтов 1810-1830-х гг. (В.Л. Пушкина, В.А. Жуковского, К.Н. Батюшкова, Н.И. Гнедича, A.A. Дельвига, П.А. Вяземского, A.C. Пушкина и др.) раскрывается «пограничная» природа комического послания, тяготеющего, с одной стороны, к полюсу «быта», в его конкретности и случайности, с другой стороны, к полюсу литературы. Эстетическое начало сообщает шутливой «эпистоле» воплощаемая ею «автоконцепция личности» (Л.Я. Гинзбург) - представление о человеке «домашнем», «партикулярном», житейском, открытом для общения и готовом к диалогу. Устанавливается, что специфика образа миропереживания, запечатлеваемого в шутливом послании, заключается в игровом характере дружеского диалога лирического субъекта и адресата, основанного на взаимопонимании и обоюдном видении «собеседниками» «ключа к разгадке» комической двусмысленности как пути гармонизации мира.

Рассматривая во втором параграфе («Шутливые послания 1829-1831 г.: от контекста к тексту») ранние юмористические «эпистолы» Лермонтова («В день рождения N.N.», 1829; «<Н.Н. Ар-

сеньеву>», 1829-1830; «А.Д.З.....», 1831), делаем вывод, что первые

комические экспромты поэта отличаются «впаянностью» в биографический контекст и вне его утрачивают свойственную им игровую дву-

смысленность, внятную только «посвященным» («своим»). «Эпистола» становится как бы «репликой» длящегося диалога, в котором доверие и взаимопонимание адресата и адресанта очевидны и не нуждаются в подтверждении, а потому «прочитываются» лишь из контекста, не будучи напрямую претворенными в комическом стихотворении. Только учитывая факты общественно-литературной жизни тех лет, биографические реалии, характер отношений корреспондентов, можно почувствовать внутреннюю диалогичность бесстрастных, на первый взгляд, «эпистолярных» пассажей, увидеть их устремленность к «собеседнику», способность лирического субъекта откликнуться не только на смысловую позицию адресата, но и на его интонацию.

Проблема диалога, стоявшая перед Лермонтовым в течение всей его творческой жизни, в «домашнем» жанре шутливого послания решается иначе, нежели в «серьезной» лирике. Если в раннем «серьезном» послании лирический герой не только не находит взаимопонимания с другим «Я», но и утверждает принципиальную невозможность оного, невозможность преодоления трагической «глухоты» и «глубокой неконтактности» мира (С.Н. Бройтман), то в комических «эпистолах» уже первого периода лирический субъект открыт навстречу «Другому», готов услышать «собеседника». «Домашнее» шутливое послание, с его обыденной конкретностью, царящей в нем атмосферой непреднамеренности и случайности, обнаруживает еще одну ипостась лермонтовского лирического «Л» - человека, видящего мир не только в бытийном, но и в бытовом измерении, погруженного в стихию повседневной жизни, стихию общения и литературной игры. Так в юмористической «эпистоле» оказывается интуитивно «пред-найдена» та художественная возможность диалога, отклика на «чужой» голос и «чужое» сознание, которая будет в полной мере реализована лишь в «зрелой» лирике поэта.

«Поздние» шутливые послания Лермонтова («<А. Петрову5*», 1837; «Расписку просишь ты, гусар», 1838?; «<К М.И. Цейдлеру>», 1838; «Ma cousine», 1838; «<А.А. Олениной>», 1839, «И.П. Мятлеву», 1840? 1841?; «<А.А. Углицкой>», 1841) анализируются в третьем параграфе («Юмористические "эпистолы" 1837-1841 гг.: диалог в пространстве игры»), В юмористических посланиях второго периода творчества игровое начало заключается уже не столько в ситуации общения «корреспондентов», сколько в самой комической поэтике стихотворений. Используя «сближающую» энергию «домашнего» слова и потенциальную полифоничность макаронического языка, Лермонтов создает классические образцы комического послания, когда искрой

мелькающее понимание адресатом шутливого замысла лирического «Я» рождает подлинный игровой диалог «собеседников».

Заключаем, что в зрелой поэзии, когда лирический герой Лермонтова постепенно выходит из состояния духовной изоляции, юмористическое послание остается востребованным, осваивая только ему доступную сферу - дружески-шутливый диалог, не претендующий на проникновение в глубины душевной жизни «корреспондентов», но дарящий теплоту общения, удовольствие игровой сплоченности и радостное ощущение собственной «включенности» в человеческую «общность».

В большей степени ориентирована на литературную практику балладная пародия Лермонтова, которая рассматривается во второй главе «Балладная пародия: динамика жанра в творчестве М.Ю. Лермонтова». В первом параграфе («Литературная пародия: к вопросу о жанровой природе»), обобщая существующие подходы к пониманию жанровой сущности литературной пародии, формулируем положение о двуплановости пародийного образа мира. В пародии запечатлевается столкновение двух художественных видений действительности, «наложение» двух диалогически соотнесенных друг с другом моделей мира: пародируемой и той условной реальности первого плана, которая противополагается оригиналу, иронически остра-няя последний. Именно в его полемическом отталкивании от оригинала раскрывается эстетическая концепция пародийного произведения. Данное понимание жанровой специфики пародии служит инструментом анализа пародийных произведений Лермонтова.

Во втором параграфе («Субъектные формы выражения авторского сознания в балладных пародиях 1820 - начала 1830-х гг.») основное внимание сосредоточено на роли субъектных форм выражения авторского сознания в моделировании комического образа мира балладной пародии в период ее «взлета», обусловленного кризисным состоянием жанра романтической баллады. Устанавливается, что функция носителя сознания в балладной пародии определяется степенью близости субъекта речи концепированному автору, иными словами, степенью объективированности, «укорененности» носителя сознания в «предметном», наглядно-зримом мире пародии, составляющем ее «первый план».

Взгляд автора-повествователя, не принадлежащего «изображенному» миру пародии и видящего его как бы «извне», «со стороны», может быть близок авторской позиции. Он оказывается «посвященным» в замысел художника и «непосредственно» воплощает авторскую пародийную стратегию («Рыцарь» И.Е. Срезневского, опубл.

1816, «Баллада» - «Приехал граф в свой старый замок...» М.А. Дмитриева, опубл. 1828 - пародии на рыцарскую балладу). Двуплановость повествования в этом случае «задается» самой манерой «говорения» повествователя, играющего речевыми масками и стоящими за ними смысловыми позициями или иронически «остраняющего» «чужое» (принадлежащее герою) сознание.

Иную роль в создании пародийной двуплановости образа мира может играть «объективированный» субъект сознания, «живущий» в той же реальности, что и герои произведения («Волшебная гитара» неизвестного автора, 1831 - пародия на «Эолову арфу» В.А. Жуковского, 1814). Находясь «внутри» пародийного мира, он не чувствует его «вторичности», полемической направленности на «оригинал». Не раскрывая прямо авторской установки, он реализует ее самим фактом своего присутствия в тексте, точнее, особым видением художественной реальности как «своей», близкой, знакомой, приближающим ее к обыденной действительности читателя.

Наконец, третий вариант соотношения «субъект сознания - автор» представлен в «поучительной балладе» «Елистрата Фитюлькина» (В.А. Проташинского) «Двенадцать спящих бутошников» (опубл. 1832, пародия на «Двенадцать спящих дев» В.А. Жуковского, 18141816), где повествователь, «играя», надевает «маску» человека, живущего в том же мире и теми же интересами, что и его герои. Насмешливо превознося псевдобалладный мир, повествователь дискредитирует самые законы балладного жанра, раскрывая таким образом позицию автора-пародиста.

Востребованность того или иного пути выражения авторского сознания в пародийном повествовании диктуется «механизмом» трансформации балладного мирообраза, иными словами - пародийной стратегией художника.

В третьем параграфе («Лермонтовская балладная пародия: жанровые стратегии») обращаемся к исследованию жанровых интенций Лермонтова, реализованных в балладных пародиях и близких к ним произведениях.

Иронические эксперименты с балладной формой появляются в лирике поэта тогда, когда возникает настоятельная потребность в пародийном переосмыслении жанрового канона романтической баллады, в момент творческого поиска, который увенчается созданием Лермонтовым новых модификаций балладного жанра. Во второй период творчества поэт снова обратится к балладной пародии, однако поздние пародии - совсем иного рода, нежели ранние произведения в этом жанре.

В первой части третьего параграфа («"Иллюзия балладно-сти" как форма пародийного эксперимента в лирике начала 1830-х гг.») рассматриваются близкие к пародии на традиционную романтическую балладу стихотворения «Гость» - «Кларису юноша любил...» (первая половина 1830-х гг.) и «Баллада» - «Берегись! берегись! над бургосским путем...» (1830), которые не столько осмеивают, сколько иронически остраняют балладный канон, создавая и тут же разрушая «иллюзию балладности».

Пародийной стратегией художника обусловлены доминирующие формы выражения авторского сознания, раскрывающегося по преимуществу внесубъектно - через пространственно-временную организацию произведения. Субъектные формы служат только косвенным средством обнаружения авторской позиции: не будучи проекцией авторского видения, взгляд автора-повествователя или «рассказчика» разрушает балладную модель мира самим фактом своего в нем присутствия - уничтожая его пространственную и ценностную автономность и приближая к реальности автора (и читателя).

Первые балладные пародии служат формой творческого эксперимента, позволяющего, не отказываясь от романтической баллады как таковой, преодолеть инерцию жанрового канона и выявить еще не использованный эстетический потенциал балладного жанра.

Во второй части третьего параграфа («Пародии 1834 и 1837 гг.: от "остранения" к "осмеянию"») анализируем «поздние» балладные пародии Лермонтова. Открытие путей обновления баллады влечет за собой изменение лермонтовских пародийных стратегий. «Перерастая» жанровый канон, поэт обретает способность в открытую его осмеивать и шутливо переиначивать. Иными становятся и пути раскрытия пародийной установки: субъект сознания сближается с автором, и косвенные формы выражения авторской позиции уступают преимущество прямым, не допускающим недоговоренностей и ино-толкований. Так, «Он был в краю святом» (1834), сохраняя сюжетную схему оригинала, смещается в область пародии благодаря открытой иронии и едкому сарказму автора, насмешливо обнажающего обыденную, грубо прозаическую сторону рыцарства. В «Югельском бароне» («Балладе» - «До рассвета поднявшись, перо очинил...», 1837) субъект сознания, напротив, вовсе не стремится увидеть в непосредственно изображенном мире его балладный прообраз («Замок Смальгольм, или Иванов вечер» В.А. Жуковского, 1822). Но пародийная установка автора сквозит в самой манере обращения его с когда-то чтимым образцом. Возможность юмористической «игры» с жанровой формой свиде-

тельствует об утрате поэтом всякого пиетета по отношению к традиционной балладе.

Таким образом, динамика балладной пародии Лермонтова определяется логикой его жанровых исканий, обусловливающих смену стратегии «остранения», реализующейся в комических стихотворениях начала 30-х годов, стратегией «осмеяния».

Наибольшей эстетической «оформленностью» отличается эпиграмма, научному осмыслению которой посвящена третья глава диссертации - «Эпиграмма в лирике М.Ю. Лермонтова».

В первом параграфе («Жанр эпиграммы в теоретическом и историческом освещении») на основе существующих подходов предлагается описание жанровой модели эпиграммы и ее модификаций в поэзии первой трети XIX в.

Устанавливается, что эпиграмма осваивает игровой образ миро-переживания, своеобразие которого обусловлено особой позицией лирического «Я». Субъект сознания не непосредственно выражает свою позицию, но, готовя резкий семантический поворот, «слом», как бы «заманивает» доверчивого адресата и неожиданно «открывает карты»: выводит на всеобщее обозрение и осмеяние его пороки, недостатки или слабые стороны. Эпиграмма запечатлевает игру лирического субъекта с адресатом, который, попадая в «ловушку», внезапно становится объектом его «развенчивающего» смеха.

Будучи «стабильным» жанром, сохраняя незыблемыми свои типологические черты, эпиграмма все-таки претерпевает определенную эволюцию. В качестве основных жанровых разновидностей эпиграммы, существовавших к началу лирического творчества Лермонтова, называются моралистическая эпиграмма, сатирическая эпиграмма с конкретным адресатом, сатирическая эпиграмма с типическим адресатом, дружеская эпиграмма, смешанные жанровые формы - эпиграмма-мадригал, эпиграмма-эпитафия, созданная Е.А. Баратынским эпиграмма, переходящая в медитацию.

Жанр эпиграммы оказывается органически свойствен Лермонтову, «соприроден» его стилю. «Эпиграмматичность» как особенность творческой манеры поэта проявляется и в его графических работах, которые рассматриваются во втором параграфе («Эпиграмма и карикатура: горизонты творческого "Я"»). Проводя типологические аналогии между жанрами эпиграммы и карикатуры, отмечаем «эпиграмматичность» (лаконичность, меткость и выразительность) карикатур Лермонтова, умеющего на малом графическом пространстве дать емкую и точную характеристику объекта осмеяния, как особенность, способствующую активному использованию комического потенциала

графического жанра. Устанавливаем, что в лермонтовской карикатуре реализуются игровые художественные принципы, присущие эпиграмматическому жанру.

В третьем параграфе («Ранние эпиграммы: освоение жанрового потенциала») выявляем жанровую специфику комических экспромтов 1829-1831 гг., составляющих основной массив лермонтовской эпиграмматистики.

В ранней поэзии осваиваются две контрастные по своему качеству разновидности жанра - моралистическая эпиграмма и эпиграмма с конкретным адресатом. Лирический субъект первой из них - носитель коллективного, родового сознания, оценивающий жизненные явления с точки зрения вечных нравственных ценностей. Предметом его размышлений и переживаний служит порок в его общечеловеческом понимании, универсальном охвате («Эпиграмма» - «Дурак и старая кокетка - все равно...», 1829, цикл «Эпиграммы», состоящий из шести стихотворений, 1829). Однако Лермонтов быстро отходит от данной жанровой формы, не позволяющей раскрыть индивидуальное, «личностное» видение мира.

Почти одновременно с моралистическими эпиграммами Лермонтовым создаются эпиграммы, отличающиеся подчеркнутой субъективностью мироотношения «К*: (Из Шиллера)» («Делись со мною тем, что знаешь...»), 1829, «Моя мольба», 1830). В сфере внимания лирического «Я» оказывается в этом случае не абстрактный порок или недостаток, а более или менее конкретный его носитель. Комическое столкновение с реальным адресатом имело следствием усложнение позиции носителя сознания по отношению к объекту осмеяния, что обусловило освоение смешанных жанровых форм (2, 3, 4 стихотворения из стихотворной группы «Портреты», 1829, «Мадригал», 1829, «К Грузинову», 1829, «К глупой красавице», 1830, стихотворения из цикла «<Новогодние мадригалы и эпиграммы>», 1831).

«Балансирование» на границе разных эмоций, разных типов мироотношения, которое можно наблюдать в ряде эпиграмм 1829-1831 годов, привело к известной трансформации игровой стратегии лирического субъекта. Лирическое «Я» не столько «заманивает» адресата в «ловушку» разоблачающего смеха, сколько «играет» с ним, «обещая», «обманывая» и вновь «внушая надежду». Он не выносит окончательного приговора, но вводит объект осмеяния в «зеркальный» мир открыто комического и мнимо-серьезного, где все предстает в двойном освещении: за похвалой видна ирония, за насмешкой - сочувствие.

«Театрализованный», «импровизационный» тип миропережива-ния (соотносимый с игрой-«р1ау»), уводящий от однозначного отно-

шения лирического субъекта к адресату, свойственного канонической эпиграмме (игровая стратегия «game»)1, по сути обнаруживает предельные возможности жанра, последнюю степень его «растяжения», за которой произведение утрачивает жанровые очертания эпиграммы и соотносится уже с иным жанром, с другим типом «моделирования» образа миропереживания.

«Зрелые» комические стихотворения, завершающие жанровые поиски Лермонтова-эпиграмматиста, рассматриваются в четвертом параграфе {«"Поздние" эпиграммы: итог жанровых поисков»). Устремленность к выходу за «границы» жанра, сказывающаяся в ранних эпиграммах, уступает место подчеркнутой традиционности эпиграмм второго этапа творчества. Изменения, затронувшие позднюю лирику Лермонтова, прежде всего открытие возможности диалога с Миром и Другим «Я», отодвинули жанр эпиграммы, который не предполагает внутреннего контакта между лирическим субъектом и адресатом, еще дальше на «периферию».

Однако и зрелые эпиграммы «не выпадают» из поэтического наследия Лермонтова, но обнаруживают тесную связь с основным «массивом» лирики. Эта связь проявляется главным образом в стремлении к объективации лирического переживания, выходу за границы сознания лирического «Я» и освоению новых и новых «сторонних» сфер бытия. Носитель переживания открывает окружающий мир не только в «конкретике», но и в его закономерностях и повторяемости явлений («Эпиграмма» - «Под фирмой иностранной иноземец...», 1836? 1841?, «<Эпиграмма на Н. Кукольника>», 1835, «<Эпиграмма на Булгарина, I, Н>», 1837). В то же время он обнаруживает, что его собственный голос созвучен другим слышимым вокруг голосам, и его переживание-раздумье начинает вбирать в себя родственные «слова» и «мнения», так или иначе ориентироваться на духовный опыт современников и предшественников («И на театре, как на сцене света», 1835-1836?, «Се Маккавей-водопийца», 1837).

Поздние эпиграммы, следовательно, представляют собой синтез достижений раннего эпиграмматического творчества. Вековая мудрость моралистической эпиграммы обретает плоть и кровь в опоре на личный, индивидуальный опыт, выносимый из непосредственного столкновения с реальностью в эпиграммах с конкретным адресатом.

1 Типология видов игры, основанная на семантических различиях лексем «game» и «play» в английском языке, предложена М. Эпштейном (см.: Эп-штейн М. Парадоксы новизны: о литературном развитии XIX - XX веков. - М. : Сов. писатель, 1988.-С. 281 -282).

В заключении обобщаются результаты проведенного исследования.

Комические жанры присутствуют в лирике Лермонтова на протяжении всего его творческого пути, раскрывая тот органичный для поэтической личности художника тип миропереживания, который выходил за рамки эстетических возможностей других жанров.

Поскольку специфика комического лирического жанра обнаруживается прежде всего на уровне субъектной организации произведения, при исследовании лермонтовских шутливого послания, балладной пародии и эпиграммы нами был избран субъектный подход, позволивший увидеть сущность и динамику комических образов миропереживания, свойственных каждой из данных жанровых форм.

Анализ путей трансформации комических жанров в связи с общей эволюцией лирики Лермонтова приводит к выводу о «вписанности» комических жанров в художественную систему поэта. С одной стороны, главное направление эстетических поисков Лермонтова-лирика пролегает в стороне от комических жанров, поэтому шутливое послание, балладная пародия, эпиграмма оказываются на периферии жанровой системы поэта. С другой стороны, такие магистральные тенденции поэзии Лермонтова, как свойственная ранней лермонтовской лирике монологизация, нарастающее в зрелом творчестве стремление к объективации лирического переживания, поиск субъектом сознания диалога с другим «Я», проявляются и в комических жанрах, «втягивая» их в сферу эстетического эксперимента художника.

Так, позиция носителя сознания, единолично выносящего оценки без «оглядки» на адресата, которому отводится роль лишь объекта насмешливых манипуляций лирического «Я», определяет монологизм ранней эпиграммы. Расширение горизонтов сознания лирического субъекта, понимание им своей включенности в общий ход жизни, «слиянности» собственного насмешливо-иронического слова с духовным опытом поколения и человечества в целом будут заметны в поздних лермонтовских эпиграммах.

Наиболее ярко тенденция к объективации, «овнешнению» переживания раскрывается в балладной пародии. Законы жанра исключают прямое вторжение в текст авторского «Я»: автор не выносит приговора и не высказывает открыто своего отношения к пародируемому оригиналу. Доступная ему сфера - ироническая деформация и сатирическая дискредитация пародируемой модели реальности, создание двуплано-вого образа мира в результате комического переосмысления оригинала.

Наконец, стремление к диалогу в полной мере реализуется в шутливом послании, осваивающем область игровой коммуникации корреспондентов, основанной на обоюдном видении ими «ключа к разгадке» созданной лирическим субъектом «двусмысленности».

Исследование характера функционирования комических жанров в лирической системе Лермонтова позволяет установить следующую закономерность: чем выше эстетическая «структурность» жанра (чем выше степень его «литературности»), тем теснее он включен в жанровый контекст лермонтовской поэзии, тем очевиднее зависимость направления его трансформации от магистральных жанровых процессов. Так, шутливое послание, наименее «литературный» из востребованных Лермонтовым комических жанров, живущий как бы «на пороге» эстетического, по существу не попадает в «силовое поле» «лирического дневника» Лермонтова с доминирующей в нем тенденцией к моноло-гизации, приведшей к преобразованию «серьезного» послания. Потребностью в решении собственно эстетических задач, а именно поиском путей обновления романтической баллады жанра, обусловлено создание Лермонтовым произведений в жанре балладной пародии. Вместе с тем устремленность пародии к литературному быту эпохи влечет за собой появление новых опытов в пародийном жанре даже в те годы, когда поэт освобождается от власти канона традиционной романтической баллады и жанровый эксперимент в этой области перестает быть актуальным. Самым «литературным» из комических жанров может быть названа эпиграмма, полнее других «несерьезных» жанров воплощающая как тенденцию к монологизации, оформившуюся в ранней лирике, так и тенденцию к объективации лирического переживания, нарастающую в поздней поэзии Лермонтова.

Однако подчиненность комических форм жанровым тенденциям «серьезной лирики» не стоит преувеличивать. Обращенность шутливого послания, балладной пародии и эпиграммы вовне, к иронически переосмысляемому оригиналу (пародия), адресату-собеседнику (послание) или адресату-объекту комического (эпиграмма) исключает воплощение в них внутренней жизни лирического «Я» в ее объемности и процессуальности. Комические жанры чужды рефлексии, испове-дальности и углубленного психологизма. А потому закономерности жанрового развития «серьезной» лермонтовской лирики лишь косвенно («по касательной») реализуются в этой области стихотворства.

Тем не менее, не будучи способными запечатлеть процесс самопознания «лермонтовского человека», комические жанры открывали перед поэтом иные возможности самопроявления, прежде всего - сферу игровой коммуникации. Так, шутливое послание воплощает игро-

вой диалог лирического субъекта и адресата, в котором каждый из участников оказывается субъектом комического действа, ведущего к сближению «собеседников». Эпиграмматическая игра, напротив, предполагает такие отношения между субъектом и адресатом, при которых адресат «объектен», пассивен, адресант же «обманным путем» вовлекает его в свою игру, итогом которой становится комическое разоблачение оппонента или (в смешанных жанровых формах) иронически неоднозначная его оценка. Наконец, балладная пародия уже в силу присущей жанру двуплановости обладает игровым потенциалом, заключающемся в возможности «угадывания» читателем пародируемого автором оригинала, предстающего одновременно знакомым и незнакомым в кривом зеркале авторской иронии. Игровые возможности балладной формы будут востребованы Лермонтовым и при создании «иллюзии балладности» в произведениях, близких к пародии на романтическую балладу. Именно изменение игровых стратегий автора и носителя переживания в каждом из комических жанров определяет механизмы трансформации данных жанровых форм, образуя еще одно поле творческого эксперимента Лермонтова.

Итак, комическое - не главенствующая, но вместе с тем значимая составляющая художественного сознания Лермонтова. Воплощая такой тип миропереживания, в котором конфликт между личностью и бытием мыслится как разрешимый, «несерьезные» жанры позволяют поэту с других позиций взглянуть на противоречия жизни, увидеть их в ином, комическом, свете. В игровом пространстве комического действа лирическое «Я» Лермонтова обретает возможность преодолеть свое мучительное «несовпадение», «разорванность» с миром, каждый раз открывая многомерность и «веселую относительность» (М.М. Бахтин) бытия.

Проведенное исследование, открывающее новый аспект художественного видения Лермонтова, позволяет уточнить понимание творческой индивидуальности поэта, преодолеть идущее от Д.С. Мережковского и ставшее традиционным представление о поэте как «ночном светиле русской поэзии»1, увидеть многотональность лирической «палитры» Лермонтова, способного запечатлевать не только трагический, но и комический «модус бытия».

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

' Мережковский Д. С. М.Ю. Лермонтов - поэт сверхчеловечества // М. Лермонтов: pro el contra. Личность и творчество М. Лермонтова в оценке русских мыслителей и исследователей: Антология. - СПб., 2002. - С. 349.

L Работы, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК РФ:

1. Скобелева, М. Л. Эпиграммы М.Ю. Лермонтова: позиция лирического «Я» сквозь призму языковой игры [Текст] / М. Л. Скобелева, С. И. Ермоленко // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия «Лингвистика». - Вып. 3. - Челябинск, 2007. -С. 36-40;

2. Скобелева, М. Л. Динамика пародии в лирике М.Ю. Лермонтова: • освобождение от балладного канона [Текст] / М. Л. Скобелева //

Известия Уральского государственного университета. Серия 2 «Гум. науки». - № 1/2 (63). - 2009. - С. 113- 122. IL Работы, опубликованные в других изданиях:

3. Скобелева, М. Л. Комическое в мироощущении М.Ю. Лермонтова [Текст] / М. Л. Скобелева // Лермонтовские чтения - II: материалы всероссийской научной конференции. - Екатеринбург, 2004. - С. 37-46;

4. Скобелева, М. Л. Культура письма 30-х годов XIX века (на материале эпистолярного наследия М.Ю. Лермонтова) [Текст] / М. Л. Скобелева // Человек в мире культуры: сборник материалов межвузовской научной конференции молодых ученых, 16 марта 2005 г., Екатеринбург / Урал. гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 2005. - С. 87 - 88;

5. Скобелева, М. Л. Углубление представления о творческой индивидуальности М.Ю. Лермонтова при изучении комических жанров в лирике [Текст] / М. Л. Скобелева, С. И. Ермоленко // Изучение творческой индивидуальности писателя в системе филологического образования: материалы XI всероссийской научно-практической конференции. - Екатеринбург, 2005. - С. 118 - 125;

6. Скобелева, М. Л. Неканоническая эпиграмма М.Ю. Лермонтова «Се Маккавей-водопийца» [Текст] / М. Л. Скобелева // Littera Terra: сборник студенческих и аспирантских научных трудов. -Вып. 1. - Екатеринбург, 2005. - С. 45 - 52;

7. Скобелева, М. Л. Карикатура и эпиграмма М.Ю. Лермонтова: горизонты творческого «Я» [Текст] / М. Л. Скобелева // Человек в мире культуры: материалы науч. конф. молодых ученых, 28 октября 2005 г., Екатеринбург / Урал. гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 2005.-С. 67-69;

8. Скобелева, М. Л. От «маски» к «роли»: диалектика позиции лирического субъекта в ранних эпиграммах М.Ю. Лермонтова [Текст] / М. Л. Скобелева // Шадринские чтения: материалы второй межре-

гиональной научно-практической конференции. Литература. Культурология. - Шадринск, 2006. - С. 20 - 24;

9. Скобелева, М. Л. «Play» и «game»: игровая палитра лермонтовских эпиграмм [Текст] / М. Л. Скобелева // Человек в мире культуры: материалы научной конференции молодых ученых, 28 апреля 2006 г., Екатеринбург / Урал. гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 2006. - С. 93-95;

10. Скобелева, М. Л. Эпиграмма М.Ю. Лермонтова: игровые стратегии лирического «Я» [Текст] / М. Л. Скобелева // Lingüistica juvenis: проблемы интерпретации единиц языка и текста: сборник трудов молодых ученых. - Вып. 8. - Екатеринбург, 2006. - С. 92 -103;

11. Скобелева, М. Л. Эпиграмма в лирическом творчестве М.Ю. Лермонтова [Текст] / М. Л. Скобелева // Актуальные проблемы развития гуманитарных наук: Десятый областной конкурс научно-исследовательских работ студентов учреждений среднего и высшего профессионального образования Свердловской области «Научный олимп»: сборник тезисов научных работ призеров конкурса. Направление «Гуманитарные науки». - Екатеринбург, 2006. - С. 3 -4;

12. Скобелева, М. Л. Феномен смешанных жанровых форм в эпи-грамматистике М.Ю. Лермонтова [Текст] / М. Л. Скобелева // Littera Terra: межвузовский сборник студенческих и аспирантских научных трудов. - Вып. 2. - Екатеринбург, 2006. - С. 17 - 31;

13. Скобелева, М. Л. Литературная пародия: к вопросу о жанровой природе [Текст] / М. Л. Скобелева // Актуальные проблемы филологии: материалы ежегодной студенческой научно-практической конференции факультета русского языка и литературы / Урал. гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 2007. - С. 12 - 19;

14. Скобелева, М. Л. Балладная пародия М.Ю. Лермонтова: от «остра-нения» к «осмеянию» [Текст] / М. Л. Скобелева // Littera Terra: межвузовский сборник студенческих и аспирантских научных трудов. - Вып. 3 / Урал. гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 2007. - С. 35-51;

15. Скобелева, М. Л. Культура и псевдокультура: неявный диалог (к вопросу о «непреднамеренной» пародии) [Текст] / М. Л. Скобелева // Человек в мире культуры: материалы научной конференции молодых ученых, 15 апреля 2007 г., Екатеринбург / Урал. гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 2007. - С. 110 - 112;

16. Скобелева, М. Л. Сатира «Булевар» в творческой эволюции М.Ю. Лермонтова [Текст] / М. Л. Скобелева // Русская классика:

динамика художественных систем: сборник науч. трудов. - Вып. 2. - Екатеринбург, 2007. - С. 28 - 48;

17. Скобелева, М. Л. Практическая поэтика: слово - образ - художественный мир [Текст] / М. Л. Скобелева // Русская классика: динамика художественных систем: сборник науч. трудов. - Вып. 2. -Екатеринбург, 2007. - С. 262 - 266;

18. Скобелева, М. Л. Шутливое послание М.Ю. Лермонтова: постановка проблемы [Текст] / М. Л. Скобелева // Шадринские чтения: материалы третьей межрегиональной научной конференции по проблемам филологии и культурологии, 23-24 апреля 2008 г. / Шадринский гос. пед. ин-т. - Шадринск, 2008. - С. 82 - 87;

19. Скобелева, М. Л. Диалог в пространстве игры (к вопросу о жанровой природе шутливого послания) [Текст] / М. Л. Скобелева // Человек в мире культуры: материалы Международной научной конференции молодых ученых, 24 апреля 2008 г., Екатеринбург / Урал. гос. пед. ун-т; Межвузовский центр по преподаванию культурологии. - Екатеринбург, 2008. - С. 132 - 135;

20. Скобелева, М. Л. Формы выражения авторского сознания в балладной пародии 1820 - начала 1830-х годов [Текст] / М. Л. Скобелева // Littera Terra: материалы Всероссийской заочной конференции молодых ученых. - Вып. 4 / Урал. гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 2008. - С. 40-58;

21. Скобелева, М. Л. «Ну что скажу тебе я спросту» (комический дискурс в посланиях М.Ю. Лермонтова) [Текст] / М. Л. Скобелева // Классика и современность: проблемы изучения и обучения: материалы XIV Всероссийской научно-практической конференции словесников, 26-28 апреля 2009 г., Екатеринбург / Урал. гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 2009. - С. 90 - 96;

22. Скобелева, М. Л. Шутливое послание как феномен «домашней» поэзии: между жизнью и литературой [Текст] / М. Л. Скобелева // Человек в мире культуры: VI Колосницынские чтения: материалы Всероссийской научной конференции молодых ученых, 16 апреля 209 г., Екатеринбург / Урал. гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 2009. -С. 144 - 149.

Подписано в печать 19.05.2009 х84 1/16. Бумага для множ. ал.

Печать на ризографе. Усл. печ. лист. 1,2. Тираж 100 экз. Заказ № 2828 Уральский государственный педагогический университет.

Отдел множительной техники. 620017, Екатеринбург, пр. Космонавтов, 26.

E-mail: uspu@uspu.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Скобелева, Мария Львовна

Введение.

Глава I. Шутливое послание в творческой биографии М.Ю. Лермонтова: «между жизнью и литературой».

§ 1. Феномен шутливого послания как жанра «домашней» поэзии.

§ 2. Шутливые послания 1829—1831 гг.: от контекста к тексту.

§ 3. Юмористические «эпистолы» 1837—1841 гг.: диалог в пространстве игры.

Глава II. Балладная пародия: динамика жанра в творчестве ■/ I

М.Ю. Лермонтова.

§ 1. Литературная пародия: к вопросу о жанровой природе.

§ 2. Субъектные формы выражения авторского сознания в балладных пародиях 1820 - начала 1830-х гг.

§ 3. Лермонтовская балладная пародия: жанровые стратегии.

1. «Иллюзия балладности» как форма пародийного эксперимента в лирике начала 1830-х гг.

2. Пародии 1834 и 1837 гг.: от «остранения» к «осмеянию».

Глава Ш. Эпиграмма в лирике М.Ю. Лермонтова.

§ 1. Жанр эпиграммы в теоретическом и историческом освещении.

§ 2. Эпиграмма и карикатура: горизонты творческого «Я».

§ 3. Ранние эпиграммы: освоение жанрового потенциала.

1. Моралистические эпиграммы.

2. Законы жанра и субъективный мир лирического «Я» в эпиграммах 1829-1831 гг.

§ 4. «Поздние» эпиграммы: итог жанровых поисков.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Скобелева, Мария Львовна

Д.С. Мережковским, русским писателем и мыслителем, Лермонтов был назван «ночным светилом русской поэзии», в отличие от А.С. Пушкина — «дневного светила»1. Представление о М.Ю. Лермонтове как о лирике с трагическим мировосприятием, одиноком, находящемся в вечном духовном поиске, стало общепринятым . Безусловно, такое видение творческой индивидуальности поэта имеет под собой основания, однако не исчерпывает, на наш взгляд, всей многогранности и сложности его художественной системы. Настойчивое обращение Лермонтова к комическим жанрам, составляющим существенный массив как ранней, так и зрелой лирики, ставит перед исследователем вопрос о значимости запечатлеваемого этими жанрами типа миропе-реживания в художественном сознании поэта.

Очевидно, что изучение какого бы то ни было жанра или группы жанров продуктивно лишь в контексте всего творчества Лермонтова. В нашей работе мы учитываем научные достижения таких выдающихся лермонтоведов, как Б.М. Эйхенбаум, Л.Я. Гинзбург, Е.Н. Михайлова, Д.Е. Максимов, В.А. Мануйлов, К.Н. Григорьян, У .Р. Фохт, Б.Т. Удодов, В.М. Маркович и др., без знакомства с трудами которых не могло бы быть осуществлено данное исследование. Осмысление поэзии Лермонтова невозможно и без обращения к созданной коллективом ученых фундаментальной «Лермонтовской энциклопедии»: помимо разделов, касающихся жизни и творчества Лермонтова, издание содержит отдельные статьи по каждому из произведений поэта, что особенно важно в нашем случае, поскольку о многих комических экспромтах в других исследованиях нет даже простого упоминания.

1 Мережковский Д. С. М.Ю. Лермонтов - поэт сверхчеловечества // М. Лермонтов: pro et contra. Личность и творчество М. Лермонтова в оценке русских мыслителей и исследователей: Антология. — СПб. : Изд-во Христианского гуманит. ун-та, 2002. - С. 349.

2 См., напр., суждение A.M. Пескова и B.H. Турбина, полагающих, что «комическое не просто игнорируется, а сознательно отвергается» Лермонтовым, «шутка, зерно комического, неизменно им осуждается» (Лермонтовская энциклопедия / гл. ред. В. А. Мануйлов. - M. : Научное изд-во «Большая российская энциклопедия», 1999. - С. 230). Представление о Лермонтове как поэте-философе, чьей лирике чуждо комическое начало, утвердилось и в зарубежном литературоведении. См.: Lavrin J. Lermontov. - London : Bowes & Bowes, 1959. - P. 36 - 38; The Cambridge History of Russian Literature / edited by Charles A. Moser. - Cambridge: Cambridge University Press, 1996.-P. 184-185.

Основополагающее значение имеют для нас работы по лирике Лермонтова, прежде всего - исследование С.И. Ермоленко, посвященное изучению жанровых процессов в лермонтовской поэзии. Обоснованная в работе ученого логика жанровой эволюции Лермонтова-лирика составляет тот необходимый контекст, вне которого постижение комических произведений как части художественной системы поэта вряд ли возможно.

Жанровый аспект предпринятого нами исследования побуждает нас обратиться к категории жанра. Мы исходим из общепринятого понимания жанра как исторически сложившегося типа устойчивой структуры художественного произведения, назначение которой состоит в создании некоего образа мира, являющегося воплощением определенной эстетической концепции действительности.

Опираясь на общую теоретическую модель жанра, разработанную Н.Л. Лейдерманом1, С.И. Ермоленко устанавливает своеобразие лирического жанра: «Родовая специфика лирического жанра будет проявляться не только в «объеме» эстетически осваиваемой действительности, то есть в его объекте, но и прежде всего в самом образе мира, порождаемом той или иной жанровой структурой. Применительно к лирике следует, наверное, говорить не столько об образе мира, сколько о некоем образе мироотношения, точнее ми-ропереэюивания, специфическом для каждого из лирических жанров.»2.

Родовые» особенности лирического жанра обусловливают его структуру, систему «носителей» жанра. По словам С.И. Ермоленко, «структура лирического жанра определяется гибкой, но достаточно устойчивой связью между типом лирического субъекта (типом субъектной организации), характе

1 См.: Лейдерман Н. Л. Жанровые идеи М.М. Бахтина // Zagadnienia Rodzajow Literackich. - Т. 24 (XXIV). -Z. I (46). - Lodz, 1981. - S. 67 - 85; он же Движение времени и законы жанра : монография. - Свердловск: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1982. - С. 11 - 27; он же. Теоретическая модель жанра // Zagadniena Rodzajon Literackich. - Lodz, 1983. - Т. XXVI. Z. 2 (51). - S. 5-21; См. также: Лейдерман Н. JI. Введение. Траектории «экспериментирующей эпохи» // Русская литература XX века: закономерности исторического развития. -Книга 1 : Новые художественные стратегии / отв. Ред. Н. Л. Лейдерман. - Екатеринбург : УрО РАН, УрО РАО, 2005.-С. 20.

2 Ермоленко С. И. Лирика М. Ю. Лермонтова: жанровые процессы / Урал. гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 1996. - С. 15. См. также: Ермоленко С. И. К теории лирического жанра: основные проблемы изучения // Семантическая поэтика русской литературы. К юбилею профессора Наума Лазаревича Лейдермана : сб. науч. тр. - Екатеринбург, 2008. - С. 30 - 44. ром интонационно-мелодического строя и свойственными данному жанру «сигналами» («эмблематикой») ассоциативного фона. Эта связь и порождает специфический для каждого лирического жанра образ миропереживания как выражение определенной эстетической концепции личности»1. Из данного понимания лирического жанра и системы его «носителей» мы будем исходить при исследовании комических жанровых форм в поэзии Лермонтова.

Насколько оправданна постановка вопроса о значимости комического в художественной практике Лермонтова?

Думается, востребованность «несерьезных» жанров предопределена глубинными свойствами натуры Лермонтова, органически сочетавшего напряженный духовный поиск, самоуглубленность и нередко обнаруживавшуюся способность видеть мир в комическом свете . О склонности поэта к шутке, как дружелюбной, так и показывающей все нерасположение его к тому или > иному человеку, саркастической насмешке говорят воспоминания современников3 и лермонтовское эпистолярное наследие.

Наиболее ценно для понимания места комического в мироотношении Лермонтова его эпистолярное наследие, открывающее перед нами в непосредственном высказывании душу самого поэта, искреннего в общении с

1 Ермоленко С. И. Лирика М.Ю. Лермонтова: жанровые процессы. - С. 19.

2 О глубинной противоречивости, антиномичности личности Лермонтова см.: Удодов Б. Т. М.Ю. Лермонтов: художественная индивидуальность и творческие процессы. - Воронеж : Изд-во Воронеж, ун-та, 1973. -С. 47; Фохт У. Р. Лермонтов: логика творчества. - М. : Наука, 1975. - С. 15; Эткинд Е. Поэтическая личность Лермонтова («Диалектика души» в лирике) // Михаил Лермонтов. Симпозиум, посвященный 175-летию со дня рождения. - Нортфилд, Вермонт, 1992. — С. 21,28.

3 См.: «Он [М.Ю. Лермонтов. - М.С.]. нравился живостью своего остроумия и склонностью к эпиграмме» (Шан-Гирей А. П. М.Ю. Лермонтов М. Ю. // Лермонтов в воспоминаниях современников. — М. : Худож. литература, 1989. - С. 37); «В юнкерской школе Лермонтов был хорош со всеми товарищами, хотя некоторые из них не очень любили его за то, что он преследовал их своими остротами и насмешками за все ложное, натянутое и неестественное, чего никак не мог переносить. Впоследствии и в свете он не оставил этой привычки, хотя имел за то много неприятностей и врагов. Лермонтов никому не уступал в остротах и веселых шутках <.> В обществе Лермонтов был очень злоречив, но душу имел добрую» (Меринский А. М. Воспоминание о Лермонтове // Там же. - С. 171, 175); «. С глазу на глаз и вне круга товарищей он был любезен, речь его была интересна, оригинальна и немного язвительна. Но в своем обществе это был настоящий дьявол, воплощение шума, буйства, разгула, насмешки.» (Лобанов-Ростовский М. Б. Из записок // Там же. - С. 314); «Лермонтов, к сожалению, имел непреодолимую страсть дразнить и насмехаться, что именно и было причиной его злосчастной дуэли. <.> Изощрять свой ум в насмешках и остротах над намеченной им в обществе жертвой составляло одну из резких особенностей его характера» (Мещерский А. В. Из моей старины. Воспоминания <отрывки> // Там же. — С. 374, 376); «.Но лишь для нас, лишь в теплом круге нашем, /Самим собой, веселым, остроумным, / Мечтательным и искренним он был» (Ростопчина Е. Пустой альбом // Ростопчина Е. Стихотворения. Проза. Письма. - М. : Сов. писатель, 1986. - С. 154 - 155) и др. Здесь и далее, за исключением специально оговоренных случаев, выделено нами. - М.С. родными и близкими1. Нередко письма Лермонтова исполнены дружеской иронии, юмора. Насквозь иронично письмо, адресованное С.А. Бахметевой: «Ваш раб всепокорнейший Михайло, сын Юрьев, бьет челом вам. Дело в том, что я обретаюсь в ужасной тоске: извозчик едет тихо, дорога пряма, как палка, на квартере вонь и перо скверное!. Кажется довольно, чтоб истощить ангельское терпение, подобное моему. Что вы делаете? Приехала ли Александра, Михайлова дочь, — и какие ее речи? Все пишите — а моего писания никому не являйте. Растрясло меня и потому к благоверной кузине не пишу — а вам мало; извините моей немощи!.» (VI, 409)2. Комический эффект здесь достигается за счет смешения высокого и низкого стилей, «сталкивания» выражений книжных, поэтических {«раб всепокорнейший», «чело», «обретаюсь», «речи», «писание» и др.) и разговорных, просторечных, связанных с бытовой сферой жизни («извозчик», «квартера», «вонь», «растрясло», «благоверная» и проч.) . «Неожиданно соединяя различные языковые пласты, Лермонтов «играет» стилями. Слова не просто проникают в «чужеродное» им окружение й приобретают таким образом ироническое звучание. Выражения, принадлежащие к разным «речевым контекстам», взаимно оттеняют друг друга, благодаря чему усиливается ирония, возникает «веселая относительность» (М.М. Бахтин) стилей.

К игре, мистификации Лермонтов прибегает в записке к К.Ф. Опочини-ну. Шутка поначалу скрывается под маской серьезности: «О! Милый и любезный Опочинин! И вчера вечером, когда я вернулся от вас, мне сообщили со всеми возможными предосторожностями роковую весть». Перед тем как обнаружить розыгрыш, Лермонтов «выдерживает паузу»: не заканчивает страницу, намеренно ставя отточия: «И сейчас, в то время, когда вы будете читать эту записку, меня уже не будет.(переверните) См. об этом: Филатова Г. В. Об эпистолярном наследии М.Ю. Лермонтова // Проблемы литературы и эстетики: сб. статей, посвященный памяти профессора Л.П. Семенова. - Орджоникидзе, 1976. - С. 86-99.

2 Здесь и далее щгг. по: Лермонтов М. Ю. Собрание сочинений : в 6 т. - М. ; Л. : Изд-во АН СССР, 1954 -1957 (с указанием тома и страницы).

3 «Сопоставление в одном контексте слов с разными оценочными коннотациями или с разной стилистической окраской» - одно из основных средств иронической экспрессии (см.: Николина Н. А. К вопросу о речевых средствах иронической экспрессии и ее функциях в художественном тексте // Русский язык в школе. — 1979.-№5.-С. 79). в Петербурге. Ибо я несу караул» (Январь - начало марта 1840 г. VI, 745). С «переворачиванием» страницы «переворачивается» и стиль. Фраза высокого стиля, «следом» которого является союз "ибо", сменяется обыденным, из «солдатского» лексикона выражением: "несу караул". Создается эффект обманутого ожидания: нагнетаемое предчувствие трагической развязки {«роковую весть», «меня уже не будет») оказывается ложным, напряжение, нарастающее по принципу градации, разрешается подчеркнуто прозаически («не будет. в Петербурге»), что порождает комизм. Письма, таким образом, еще раз свидетельствуют об органическом вхождении смехового начала в мироощущение Лермонтова.

Склонность поэта к комическому видению мира, к игровым формам самораскрытия нашла отражение не только в бытовой, «нехудожественной» сфере жизни, но и в искусстве, а именно в карикатуристике. Хотя многие рисунки, о которых известно по воспоминаниям современников, утрачены, сохранившегося достаточно, чтобы составить более или менее полное пред- > ставление о Лермонтове-карикатуристе1. Быстрота и точность, уверенность и выразительность, меткость и беспощадность - таковы, по мнению Н. Пахо-мова, отличительные черты лермонтовского комического рисунка2.

Насмешливость, игра, веселая импровизация органичны и естественны для Лермонтова. По всей вероятности, именно потребностью в художественном воплощении комического взгляда на мир, не доминирующего, но все же весьма существенного в спектре владеющих поэтом умонастроений, и определяется настойчивое обращение к комическим жанрам, прежде всего эпиграмме, шутливому посланию и балладной пародии.

Бытует мнение, что «свойственная Лермонтову ироничность ума не "перешла" в сферу поэтического сознания»3. «Лермонтову, по самой сущности

1 См.: Пахомов Н. П. Живописное наследство Лермонтова // Литературное наследство. - Т. 45 - 46. М.Ю. Лермонтов. II.-М., 1948.-С. 58, 78 и др.

2 Там же. - С. 58.

3 Гинзбург JI. Я. О психологической прозе. - JI.: Худож. литература, 1977. - С. 26. См. также: Лермонтовская энциклопедия. - С. 199. его дарования, вообще не свойственно было просто шутить. Его лирике шутка почти незнакома», — утверждает Л.Я. Гинзбург1.

Однако лирическое наследие художника дает основания усомниться в верности подобного подхода. Сохранилось, по нашим подсчетам, около 60 комических стихотворений, в том числе более 30 эпиграмм, 10 шутливых посланий и 5 балладных пародий", созданных Лермонтовым на протяжении всего творческого пути, что свидетельствует об устойчивом интересе поэта к комическим жанрам, обусловленном, по-видимому, не только внешними факторами, но и особенностями его творческого облика.

Выбор жанров эпиграммы, шутливого послания и балладной пародии в качестве предмета исследования вызван рядом причин. Во-первых, эпиграмма и шутливое послание — самые востребованные из комических жанров в лирике Лермонтова. Следовательно, данные жанровые формы отвечали определенным особенностям творческой индивидуальности поэта, давали возможность выразить те чувства и переживания, которые не входят в «эстетический кругозор» (В.А. Грехнев) других жанров. Во-вторых, и эпиграмма, и шутливое послание актуальны для Лермонтова на протяжении всего творческого пути. Возможно, анализ произведений, относящихся к разным этапам художественной эволюции лирика, позволит выявить динамику присущего им образа миропереживания, проследить изменение жанров в соотнесенности с общетворческими жанровыми процессами.

Иными факторами обусловлено обращение к балладной пародии. Хотя этот жанр не столь продуктивен, как эпиграмма и шутливое послание, его роль в поэтической системе Лермонтова трудно переоценить. Пародия как своеобразная «форма литературного самосознания»3, способная, по словам

1 Гинзбург Л. Я. Творческий путь Лермонтова. - Л.: Худож. литература, 1940. - С. 153.

2 Нами учитываются тексты, опубликованные в академическом собрании сочинений М.Ю. Лермонтова в шести томах (М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1954-1957), а также обнаруженные после выхода академического издания стихотворения, напечатанные в четырехтомном собрании сочинений (Л. : Наука, 1979). За рамками исследования остаются единичные опыты Лермонтова в таких «маргинальных» комических жанрах, как басня («Заблуждение Купидона», 1828), сатира («Булевар», 1830, «Пир Асмодея», 1830-1831), а также пародия «Юнкерская молитва» (1833).

3 Поляков М. Я. Вопросы поэтики и художественной семантики : монография. - М. : Сов. писатель, 1986. -С. 275.

В.И. Новикова, «объективировать самый феномен жанра, со стороны смотреть на любую жанровую сущность»1, оказывается органически связана с творческими исканиями поэта.

Несмотря на то что комические жанры в их целокупности еще не становились предметом специального изучения , отдельные жанровые формы, составляющие данный «корпус» в лирическом наследии Лермонтова, привлекают внимание исследователей.

Комические жанры неоднородны по степени своей эстетической «структурности». Удаленнее всего от «высокой» поэзии оказывается шутливое послание, принадлежащее области «домашнего» стихотворства и воспринимаемое в силу этого как явление периферийное для творчества Лермонтова. Считаясь жанром нерепрезентативным, непоказательным для лермонтовской лирики3, юмористическая «эпистола» в большинстве случаев остается вне сферы внимания литературоведов, чаще будучи востребованной не столько как объект непосредственного анализа, сколько как своего рода «биографическое свидетельство», дающее возможность восстановить определенные обстоятельства жизни поэта, выявить круг его общения в тот или иной период4.

Больше других комических экспромтов «повезло» стихотворениям так называемого «мятлевского цикла» («<А.А. Олениной>», «И.П. Мятлеву»,

1 Новиков, В. И. Книга о пародии. - М.: Сов. писатель, 1989. - С. 34.

2 Существуют исследования, посвященные проблемам иронии (Скибин С. М. Проблема иронии в поэтике М. 10. Лермонтова : автореф. дис. канд. филол. наук. - М., 1982. - 15 е.; Вольперт JI. И. Ирония в прозе Лермонтова и Стендаля // Вольперт Л. И. Русско-французские литературные связи конца XVIII - первой половины XIX века. Пушкин и французская литература. Лермонтов и французская литература // Объединенное гуманитарное издательство «Ruthenia»: [сайт]. URL: http://www.ruthenia.ru/volpert/lermontov/13.htm (дата обращения: 1.01.2009) и др.) и шутки (Смирнова H. В. Жанр шутливой поэмы в русской литературе 1820-1830-х гг. : автореф. дне. . канд. филол. наук. - Горький, 1985. - 11 е.; Хомук Н. В. Концепт «шутка» в романе М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» // М. Ю. Лермонтов: художественная картина мира : сб. ст. / Кемеровский гос. ун-т. - Томск, 2008. — С. 159 — 177) в творчестве Лермонтова. Однако ни в одном из названных трудов данная проблема не решается на материале комических лирических жанров.

3 Так, в статье Лермонтовской энциклопедии, посвященной комическому, шутливые послания даже не упоминаются в ряду немногочисленных востребованных Лермонтовым «комически интонированных» жанров. «Шутка, зерно комического», по мнению авторов статьи A.M. Пескова и В.Н. Турбина, «неизменно осуждается» поэтом, отдающим предпочтение лишь иронии и сарказму: «смех не может возникнуть там, где из психологического обихода исключается надежда, а го интеллектуального - гипотеза, домысел об ином, лучшем устроении мира, ибо надежды у Лермонтова чреваты иллюзиями, а гипотезы и домыслы - ошибкой или обманом» (Лермонтовская энциклопедия. - С. 230).

4 См.: Бродский Н. JI. Лермонтов-студент и его товарищи // Жизнь и творчество М. Ю. Лермонтова: Исследования и материалы : сб. первый. - М.: ОГИЗ ; Гос. изд-во худож. лит., 1941. - С. 40 - 76; Лермонтовская энциклопедия. - С. 75; Анненкова Н. А. Сатира и инвектива в поэзии Лермонтова : дис. . канд. филол. наук. - Оренбург, 2004. - С. 154.

А.А. Углицкой>») - вероятно, в силу их принадлежности не просто к «быту», «домашней» поэзии, но именно к литературному быту эпохи. Прежде всего, необходимо отметить специальные статьи, содержащие развернутые комментарии, вводящие «мятлевские» стихотворения в контекст жизни и творчества поэта, что зачастую необходимо для их адекватной интерпретации. Так, статья А.Н. Михайловой содержит подробные разъяснения, касающиеся семьи Олениных и отношений поэта с адресатом послания — А.А. Олениной1. Не раз писалось и о литературном салоне Карамзиных, с его «непринужденностью тона, острословием и шутками полудомашнего, полулитературного характера»2, нашедшими отражение в комических посланиях «<А.А. Олениной>», «И.П. Мятлеву», «<А.А. Углицкой>»3.

Предметом внимания исследователей становился и вопрос датировки «мятлевских» посланий, важный не только для раскрытия смысла заключенной в них игры слов, но и для уточнения представления о закономерностях трансформации посланческого жанра в поэтической системе Лермонтова. Так, Э.Г. Герштейн была поставлена под сомнение датировка стихотворения «И.П. Мятлеву», относимого в шеститомном академическом издании к 1841 году - времени выхода в свет книги Мятлева «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границею, дан л'этранже» (II, 357). По мысли ученого, шутливый экспромт мог быть написан в январе-феврале 1840 года, когда «Сенсации», еще до выхода в свет, читались самим автором в петербургских салонах. Свидетельство тому — впервые опубликованный Э.Г. Герштейн отрывок из письма П. А. Вяземского от 17 февраля 1840 года к жене и дочери в

1 Михайлова А. Н. Стихотворение М.Ю. Лермонтова А.А. Олениной (Сообщение) // Михаил Юрьевич Лермонтов: сборник статей и материалов. - Ставрополь : Ставроп. книж. изд-во, I960. - С. 165 - 170.

2 Герштейн Э. Г. «Мятлевские» стихотворения Лермонтова // Вопросы литературы. - 1959. -№ 7. - С. 173.

3 См.: там же. - С. 170 - 173; Мануйлов В. А. Лермонтов и Карамзины // M. Ю. Лермонтов: Исследования и материалы. - Л. : Наука, 1979. - С. 335 - 337; Мануйлов В. А. Лермонтов в Петербурге. - Л. : Лениздат, 1984. с. 136, 154; Чекалин С. В. Лермонтов: знакомясь с биографией поэта. - М. : Знание, 1991. - С. 125. О влиянии салона на развитие жанра послания см.: Палий Е. Н. Литературно-музыкальные салоны Москвы первой трети ХЕХ века : автореф. дис. . канд. филол. наук. - M., 1996. - С. 11 - 12.

Баден, содержащий написанное в ответ на лермонтовское послание стихотворение Мятлева — «новое произведение Лермонтову»1.

Если для Э.Г. Герштейн установить время написания послания «И.П. Мятлеву» важно лишь постольку, поскольку это дает возможность датировать «программное» стихотворение «Любил и я в былые годы.» («<Из альбома С.Н. Карамзиной>») (только в этой связи, по мнению исследователя, «частный вопрос о точном времени знакомства и общения с "буффоном" Мятлевым приобретает серьезное историко-литературное значение» ), то для В.А. Мануйлова именно датировка произведений «мятлевского» «цикла» имеет первостепенное значение. По мысли литературоведа, передатировка «<Из альбома С.Н. Карамзиной>» позволяет собрать «воедино "мятлевский цикл", связанный с "Сенсациями и замечаниями госпожи Курдюковой."», включив в него, помимо послания «И.П. Мятлеву», также стихотворение «<А. А. Углицкой>» (относимое В.А. Мануйловым не к началу 1841 г., а к середине апреля 1840 г.) и «<А. А. Олениной>» (1839), акцентировать взаио мосоотнесенность входящих в «цикл» произведений . Основанием для сближения названных текстов служит прежде всего макаронический стиль, воссоздаваемый в каждом из трех посланий с очевидной оглядкой на мятлевские «Сенсации.»4. Немаловажным может быть и то, что во всех трех стихотворениях «цикла», как показывает исследование М.А. Пейсаховича, Лермонтов прибегает к одной и той же форме строфы, а именно катренам перекрестной рифмовки, состоящим из "чистых" трехстопных ямбов — «весьма редкого в русской поэзии метра»5. Думается, однако, что проблема взаимосоотнесенно-го прочтения комических посланий скорее намечена, нежели решена. Является ли макароническая поэзия только стилевым феноменом? Какую страте

1 Герштейн Э. Г. «Мятлевские» стихотворения Лермонтова. - С. 171 - 172. См. также: Лермонтовская энциклопедия. - С. 75. Текст приведенного Э.Г. Герштейн по отрывку из письма Вяземского стихотворения Мятлева отличается от его журнальной редакции (Отечественные записки. - 1842. -№ 9), ставшей основой для последующих публикаций. См.: Мятлев И. П. Стихотворения. Сенсации и замечания госпожи Курдюковой. -Л. : Сов. Писатель, 1969. - С. 104, 611.

2 Герштейн Э. Г. Указ. соч. - С. 170.

3 Мануйлов В. А. Лермонтов и Карамзины. - С. 335 - 337.

4 Там же. - С. 336. См. также: Лермонтовская энциклопедия. - С. 328, 353, 589.

5 Пейсахович М. Строфика Лермонтова // Творчество М.Ю. Лермонтова: 150 лет со дня рождения. 1814-1964.-М., 1964.-С. 431. гию лирического субъекта обнажает макароническое «многоязычие»? Отражает ли использование макаронического «слога» специфический характер воплощаемого в шутливых посланиях образа миропереживания? Наконец, какие новые эстетические смыслы открывает их соотносительный анализ, насколько он оправдан и продуктивен в данном случае? Ответы на поставленные вопросы могут быть найдены в процессе дальнейшего анализа.

Шутливые послания не могут быть названы совершенно неизученной областью лермонтовского творчества. Воссоздан биографический контекст, необходимый для понимания и истолкования отдельных каламбуров и содержащихся в текстах отсылок к фактам- и событиям жизни поэта (труды H.JI. Бродского, В.А. Мануйлова, Э.Г. Герштейн, А.Н. Михайловой и др.). Собран материал, касающийся ритмико-интонационных особенностей шутливых стихотворений и продуктивности в лирике Лермонтова каждой из используемых строфических форм (работа М.А. Пейсаховича). Намечен круг проблем, связанных с определением жанрово-стилевого своеобразия шутливых посланий (С.И. Ермоленко1, Л.М. Аринштейн, И.С. Чистова, В.Э. Вацу-ро2 и др.). Более того, традиционно не воспринимавшиеся как часть жанровой системы Лермонтова, «домашние» послания включены в контекст развития посланческого жанра в лирике поэта — благодаря немногочисленным, но все же существенным для дальнейшего анализа упоминаниям шутливых посланий в труде С.И. Ермоленко. Вместе с тем следует признать, что на сегодняшний день не существует исследования, посвященного изучению корпуса шутливых посланий в контексте жанровых процессов в лермонтовской лирике. А оно необходимо для понимания места и значения данной жанровой разновидности в художественной системе Лермонтова.

В большей степени ориентированной на собственно поэтическую практику и решение художественных задач является балладная пародия.

1 Ермоленко С. И. Лирика М.Ю. Лермонтова: жанровые процессы. - С. 207,217.

2 Лермонтовская энциклопедия. - С. 27,37,462.

Предметом специального изучения балладная пародия Лермонтова становится в работах С.И. Ермоленко1. Осмысляя пародию в контексте балладного творчества Лермонтова, исследователь справедливо подчеркивает ее роль в эволюции балладного жанра - как в лирике поэта, так и в литературе 30-х годов в целом, поскольку «своеобразие данного периода в истории жанра в значительной степени определялось особенностями балладного творчества Лермонтова»2. «Пародируя книжно-романтические шаблоны традиционной баллады, - отмечает литературовед, — Лермонтов тем самым преодолевал их в своей поэзии, двигаясь по пути создания собственного типа баллады, обеспечившего "второе рождение" жанра в кризисный для него период»3.

Принципиально важно, что помимо «бесспорных» пародий, комическая природа которых не подвергается сомнению, в круг лермонтовских пародий впервые были включены стихотворения «Гость» («Кларису юноша любил.») и «Баллада» («Берегись.») - произведения, близкие, по определению исследователя, к пародии на жанр традиционной романтической баллады4. Это позволило не только выявить лермонтовские приемы выражения иронического отношения к традиционной балладе, не привлекавшие внимания ученых, но и углубить представление о жизни пародийного жанра в поэтической системе Лермонтова.

Ставя своей целью увидеть направление трансформации в пародии балладного образа мира и ориентируясь при этом на балладный тип повествования с его «объективированностью» и, как следствие, своего рода «бессубъ-ектностью»5 («лирический голос автора не слышен в балладе»1),

1 Впервые поэтика лермонтовской балладной пародии была рассмотрена С.И. Ермоленко в статье «Пародия как фактор эволюции жанра. О балладной пародии первой трети XIX в.» (// Модификации художественных форм в историко-литературном процессе : сб. науч. трудов. - Свердловск, 1988. - С. 31-44). Позднее материал статьи вошел в монографию «Лирика М.Ю. Лермонтова: жанровые процессы», на которую мы и будем ссылаться в дальнейшем.

2 Ермоленко С. И. Лирика М. Ю. Лермонтова: жанровые процессы. - С. 251.

3 Там же.-С. 251.

4 Там же. - С. 300 - 307.

5 О «внесубъектном способе выражения авторского сознания», не связанном с определенным носителем переживания, говорится в работе Б.О. Кормана применительно к поэзии «чистого искусства», прежде всего А.А. Фета (Корман Б.О. Лирика Н.А. Некрасова. - Воронеж : Изд-во Воронеж, ун-та, 1964. - С. 179 - 204). Позднее, в работе обобщающего характера, исследователь укажет на существование субъектных и внесубъ-сктных форм «опосредования» автора в тексте (Корман Б. О. Итоги и перспективы изучения проблемы ав

13

С.И. Ермоленко обращается к исследованию прежде всего пространственно-временной организации жанра. Однако в пародии, нарушающей, как отмечает автор монографии, обязательную для баллады замкнутость образа мира и допускающей субъективное вторжение автора2, образ носителя сознания может возникать. Поэтому при анализе балладной пародии мы намерены уделить особое внимание формам выражения авторского сознания, субъектным и внесубъектным, и их роли в создании пародийного образа мира, что, на наш взгляд, позволит раскрыть своеобразие пародийных форм, представленных в лирике Лермонтова, и выявить закономерности их изменения.

Наибольшей эстетической «оформленностью» отличается эпиграмма — самый «литературный» из представленных в лирике Лермонтова комических жанров.

Одними из первых к лермонтовской эпиграмме обратились исследователи, занимавшиеся историей жанра. Так, в кандидатской диссертации Н.Ю. Тяпугиной решается вопрос о своеобразии стиля Лермонтова-эпиграмматиста. По мысли исследователя, «горькая неудовлетворенность действительностью накладывает особую — лермонтовскую — печать на описываемое», «негодование» — доминирующая тональность созданных поэтом эпиграмм. Как данное утверждение согласуется с фактом жанрового многообразия лермонтовской эпиграмматистики, существованием «смешанных», «промежуточных» жанровых форм? С точки зрения Н.Ю. Тяпугиной, случаи взаимодействия эпиграммы с другими жанровыми формами в лирике Лермонтова малочисленны и не играют существенной роли ни для творчества поэта, ни для истории эпиграмматического жанра, поскольку созданы в русле традиции, сложившейся еще в лирике XVIII века3. тора // Корман Б. О. Избранные труды. Теория литературы / ред.-сост. Е. А. Подшивалова и др. - Ижевск : Институт компьютерных исследований, 2006. - С. 101). Идею существования «бессубъектных» форм раскрытия авторского сознания в лирике разделяют и другие исследователи (См., напр.: Несынопа Ю. В. Эволюция поэтической системы Г.В. Иванова : автореф. дне. . канд. филол. наук. - Екатеринбург, 2007. - С. 12,20).

1 Ермоленко С. И. Лирика М.Ю. Лермонтова: жанровые процессы. - С. 265.

2 Там же.-С. 291.

3 Тяпугина Н. Ю. Эволюция русской эпиграммы в первую треть XIX века : автореф. дис. . канд. филол. наук.-Томск, 1982.-С. 17.

Иную позицию занимает М.И. Гиллельсон, автор вступительной статьи к сборнику «Русская эпиграмма (XVIII - начало XIX века)». Рассматривая лермонтовские «<Новогодние мадригалы и эпиграммы>», исследователь говорит об «оригинальном соединении» в произведениях цикла «двух полярно противоположных жанров — эпиграммы и мадригала»: «В нескольких экспромтах этого цикла порой трудно уловить переход из мадригала в эпиграмму, и в ряде случаев остается недоумевать, что же преобладает — хвала или порицание, дифирамб или осуждение»1. На неодноплановость лирического переживания, запечатленного в лермонтовских эпиграммах, указывала также Т.Г. Мальчукова2.

Однако детальное изучение жанровых модификаций эпиграммы, представленных в лирике Лермонтова, не входит в задачи ни Н.Ю. Тяпугиной, ни М.И. Гиллельсона: освещая обширный период в истории жанра, литературоведы лишь фиксируют новации или, напротив, факт следования определенной традиции в эпиграмматистике поэта. Обоснованное же решение вопроса

0 жанровой специфике лермонтовских эпиграмм, в том числе природе «смешения» жанровых форм (эпиграмма-мадригал, эпиграмма-послание, эпиграмма-эпитафия) и сущности воплощаемого ими миропереживания, может дать только специальное исследование.

Одна из первых работ, посвященных непосредственно лермонтовской эпиграмме, - статья Э.Э. Найдича «Эпиграммы». Ученый рассматривает сатирические миниатюры в контексте событий общественной жизни и литературной полемики тех лет, что дает возможность почувствовать остроту, «соль» некоторых лермонтовских экспромтов, актуализирует их ассоциативный фон3. В свете приведенных Э.Э. Найдичем фактических данных, отрывков из критических статей, воспоминаний современников и биографических свидетельств лермонтовские эпиграммы «играют» множеством смысловых

1 Гиллельсон М. И. Русская эпиграмма // Русская эпиграмма (XVIII - начало XX века). - Л.: Сов. писатель, 1988.-С. 32.

2 Мальчукова Т. Г. Жанр и композиция эпиграммы (Проблемы исследования) // Жанр и композиция литературного произведения. - Петрозаводск, 1978.-С. 148.

Нандич Э. Эпиграммы // Найдич Э. Этюды о Лермонтове. - СПб.: Худож. литература, 1994. - С. 49 - 63.

15 оттенков, зачастую недоступных современному читателю, не знакомому с общественно-литературной ситуацией 1830-х гг. Как Н.Ю. Тяпугина и М.И. Гиллельсон, Э.Э. Найдич обращает внимание на «смешанную» жанровую природу ранних эпиграмм Лермонтова: по словам исследователя, это «бытовые эпиграммы, близкие другим жанрам — мадригалу, эпитафии, дружеским посланиям»1. Хотя, с точки зрения Э.Э. Найдича, лермонтовская эпиграмма (в том числе и ранние опыты создания «промежуточных» жанровых форм) не открывает новой страницы в истории жанра («лермонтовские эпиграммы продолжают пушкинскую традицию» ), ее роль в становлении творческой манеры Лермонтова несомненна («Юношеские эпиграммы были хорошей школой для выработки краткости слога, умения завершить стихотвоо рение остро и неожиданно» ). Однако, анализируя комические экспромты по I преимуществу в идейно-тематическом аспекте, автор эссе не ставит перед собой задачи осмысления жанрового эксперимента Лермонтова-эпиграмматиста. г

Целостное изучение эпиграммы в лирике Лермонтова в жанровом аспекте было осуществлено в работе С.И. Ермоленко «Эпиграмма в поэтическом наследии М.Ю. Лермонтова». Анализируя эпиграммы, создаваемые на протяжении всего творчества Лермонтова, исследователь выявляет динамику в принципах создания сатирического образа в эпиграммах-портретах как наиболее характерной для поэта жанровой разновидности4. Эволюцию Лермонтова «от афористической эпиграммы с назидательной идеей, обличающей абстрактный человеческий порок, к сатирической эпиграмме на современные общественно-литературные темы с отчетливо выраженной авторской позицией» исследователь справедливо связывает с поисками Лермонтова «в сфере творческого метода, с овладением им реалистическими принципами изо

1 Найдич Э. Эпиграммы. - С. 49.

2 Там же. - С. 55.

3 Там же.-С. 50.

4 Ермоленко С. И. Эпиграмма в поэтическом наследии М.Ю. Лермонтова // Проблемы стиля и жанра в русской литературе XIX века / Урал. гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 1997. - С. 34. бражения»1. Тенденции эпиграмматистики Лермонтова рассматриваются, таким образом, в контексте творческой эволюции Лермонтова.

Исходя из представления о художественной индивидуальности Лермонтова, С.И. Ермоленко выявляет место и значение эпиграммы в его творчестве: «Лирик по преимуществу, поэт тяготел к свободному самовыражению внутреннего "я", не скованному традиционными жанровыми рамками. Эпиграмма своей жесткой нормативностью, очевидно, стесняла Лермонтова. И все же уроки эпиграммы пригодились поэту. Входя в другие жанры, эпиграмматическое начало становилось приметой лермонтовского стиля — "железного стиха, облитого горечью и злостью"»2.

Научное осмысление специфики лермонтовской эпиграммы и динамики осваиваемого ею образа миропереживания может быть продолжено. Продуктивное, на наш взгляд, направление работы — изучение эпиграмматического лирического субъекта, специфики его сознания и мироотношения как в ранних, так и в поздних произведениях поэта. v

Эпиграмма становится предметом анализа и в новейших диссертационных исследованиях, посвященных лирике Лермонтова. Так, попытка жанрового описания лермонтовской эпиграммы предпринята А.Ю. Ниловой. Рассматривая «корпус» эпиграмм Лермонтова в контексте эпиграмматистики 1830-х гг., автор диссертации видит специфику лермонтовских произведений в обращении к «непопулярной» в ту пору «моралистической тематике», «отсутствии у эпиграмм цикла 1829 года конкретных адресатов», «неразвитости продуктивной в первой трети XIX века литературно-полемической темы»3. Каков смысл обращения Лермонтова к моралистической эпиграмме? В чем сущность данной жанровой формы и получает ли она специфическое воплощение в лирике Лермонтова? Претерпевает ли комический жанр трансформацию в процессе творческой эволюции Лермонтова или же отмеченные особенности жанра сохранятся и в поздней поэзии? К сожалению, постановка

1 Ермоленко С. И. Эпиграмма в поэтическом наследии М.Ю. Лермонтова. - С. 35.

2 Там же.-С. 35.

3 Нилова А. Ю. Жанрово-стилистические традиции в лирике М.Ю. Лермонтова (послание, элегия, эпиграмма) : автореф. дне. . канд. филол. наук. - Петрозаводск, 2002. - С. 16-17.

17 вопроса о своеобразии лермонтовской эпиграммы не ведет автора исследования к объяснению причин обращения поэта к иным, нежели у его современников, модификациям жанра, выявлению сущности лермонтовского эксперимента с эпиграмматической формой. «Нетипичность» лермонтовской эпиграммы по сравнению с эпиграмматистикой 1830-х гг., а также малочисленность («на фоне воспоминаний современников о Лермонтове как о человеке недобром и вспыльчивом») сохранившихся произведений приводят А.Ю. Нилову к заключению о том, что жанр не представлял особого интереса для Лермонтова. Причины малой востребованности эпиграммы автор диссертации видит, во-первых, в направленности жанра «вовне», «в окружающий мир», что не было «созвучно субъективной лермонтовской лирике»; во-вторых, в такой особенности поэтической манеры Лермонтова, как «постоянная игра чужим словом», «цитатность», не способствующие, по мнению ■ А.Ю. Ниловой, «эпиграмматическому остроумию и оригинальности»1. Однако вопрос о том, как обозначенные особенности творческой манеры Лермон- -това проявились в созданных им эпиграммах, претерпевает ли «твердая» эпиграмматическая форма какие-то изменения в лирике поэта, - не ставится А.Ю. Ниловой.

Жанровая специфика лермонтовской эпиграммы оказывается в сфере исследовательских интересов Н.А. Анненковой. По мысли автора диссертации, своеобразие эпиграммы в лирике Лермонтова предопределено влиянием л жанра инвективы . «Общий сатирический пафос и адресность» служит основанием для сближения жанров, вследствие которого эпиграмма приобретает

1 Нплова А. Ю. Жаирово-стилистические традиции в лирике М.Ю. Лермонтова. - С. 17.

2 В понимании термина «инвектива» исследователь опирается на идеи С.А. Матяш, разграничивающей инвективу как «тип речи» и как лирический жанр. В качестве жанровых признаков инвективы называются «общая тональность (гневный пафос) и общие признаки структуры», а именно: «а) личная форма высказывания; б) присутствие адресата, формирующее субъектные отношения "я - ты (вы)"»; «в) настоящее время -благодаря чему обвинение (осмеяние, поругание, осуждение и т.п.) бросается как бы в лицо обвиняемому» (Матяш С. А. Жанр инвективы в русской поэзии: вопросы статуса, типологии, генезиса // Феномен русской классики. - Томск, 2004. - С. 18, 20). Думается, перечисленные признаки не характеризуют инвективу как самостоятельный жанр и могут быть приложимы и к другим жанровым образованиям (эпиграмме, сатирическому посланию и др.). Неясно, какая эстетическая концепция лежит в основе «инвективного» образа миро-переживания (если он действительно существует). В связи с этим вопрос о жанровом статусе инвективы остается, на наш взгляд, спорным. свойственную инвективе «резкость обличения»1. Какова природа этого воздействия? Имеет ли место жанровый синтез? Или перед нами «промежуточная» жанровая форма? Может быть, речь идет об «инвективности» как стилевой особенности лермонтовских эпиграмм? Неизбежно назревает и вопрос о том, объясняет ли факт воздействия инвективы на лермонтовскую эпиграмму специфику всего «корпуса» произведений этого жанра. Как быть, например, со смешанными жанровыми формами (эпиграмма-мадригал, эпиграмма-послание), характер миропереживания которых не соответствует «гневной тональности» инвективы? Вероятно, сформулированные вопросы не оказались в центре внимания Н.А. Анненковой в силу того, что эпиграмма не становится в работе самостоятельным предметом рассмотрения и внимание ей уделяется лишь в той мере, в какой она помогает раскрыть особенности бытования инвективы в лирике Лермонтова. Очевидно, что для уяснения специфики лермонтовской эпиграммы в плане взаимодействия ее с другими жанровыми образованиями необходим ее дальнейший специальный анализ.

Думается, окончательное решение вопроса о своеобразии воплощаемого Лермонтовым эпиграмматического типа миропереживания (а значит, о традиционности или новаторском характере его эпиграмм) возможно только на пути ее целостного изучения — во всем многообразии ее жанровых разновидностей, с учетом творческой эволюции поэта и трансформации его жанровой системы.

Итак, несмотря на наличие целого ряда специальных работ, посвященных исследуемым жанрам, ни эпиграмма, ни балладная пародия, ни шутливое послание на сегодняшний день не являются освоенными в полной мере. Главное - до сих пор не было предпринято попытки целокупного изучения комических жанров как особой области поэтического творчества Лермонтова.

Обзор научных трудов по лермонтовской эпиграмме, балладной пародии, шутливому посланию убеждает нас в том, что существует аспект иссле

1 Анненкова Н. А. Сатира и инвектива в поэзии Лермонтова. - С. 157.

19 дования, недостаточно разработанный применительно к каждой из обозначенных жанровых форм, — анализ субъектного уровня организации комических произведений.

На наш взгляд, изучение «внутреннего кругозора» носителя переживания, природы отношений лирического субъекта с Миром и другим «Я», сущности поведенческих «стратегий» субъекта сознания, запечатлеваемых в комических жанрах, позволит раскрыть специфику образа миропереживания, который воплощается Лермонтовым в каждом из них. В то же время, полагаем, преимущественное внимание к субъектной организации, не исключающее обращения и к другим уровням жанровой структуры1 (пространственно-временному, интонационно-мелодическому, а также ассоциативному фону), даст возможность взглянуть на комические жанры не как на сумму разрозненных экспромтов, а как на корпус произведений, имеющих единую эстетическую природу и запечатлевающих сходный тип миропереживания.

Опираясь на изложенное выше представление о сущности лирического жанра, мы предлагаем уточнения, касающиеся понимания специфической природы комического лирического жанра.

Мы исходим из трактовки комического как эстетической категории, предполагающей такие ценностные отношения между объектом и субъектом, при которых не соответствующий идеалу объект («реальность») терпит поражение («посрамляется») в своем столкновении с идеалом2.

В комическом произведении мир предстает не в его всеохватности, многообразии связей. На первый план выдвигается «заостренное» комическое о противоречие, некое несоответствие, алогизм . Причем в лирике жизненная несообразность не «изображена», но скорее «выражена», пережита, прочув

1 «Сама сущность жанра ни в коем случае не сводима только к одному какому-либо признаку» (Зырянов О. В. Эволюция жанрового сознания русской лирики: феноменологический аспект. — С. 69 - 70).

2 См.: Каган М. С. Лекции по марксистско-ленинской эстетике. - Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1971. - С. 201, а также: Зись А. Лекции по марксистско-ленинской эстетике. - М.: ВТО, 1964. - С. 144; Фуксон Л. Ю. Комическое литературное произведение / Кемеровский гос. ун-т. - Кемерово, 1993. - С. 6 - 25; Борев Ю. Б. Комическое. - M. : Искусство, 1970. - С. 6; Кройчик Л. Е. Поэтика комического в произведениях А.П. Чехова. - Воронеж : Изд-во Воронеж, ун-та, 1986. - С. 17; Пинский Л. Е. Комическое И Пинский Л. Е. Маги-: страпьный сюжет: Ф. Виион, В. Шекспир, Б. Грасиан, В. Скотт. - М. : Сов. писатель, 1989. - С. 340; Яковлев Е. Г. Эстетика. - M.: Гардарики, 1999. - С. 71 и др.

3 Борев Ю. Б. Указ. соч. - С. 6. ствована. Она входит в художественную реальность как бы «в снятом виде», становясь частью «созерцающей, чувствующей души» (Г.В.Ф. Гегель), субъективного, внутреннего мира носителя сознания1. Противоречие, осмысляемое как комическое, видится здесь сквозь призму мировосприятия и душевных движений лирического «Я».

Лирическое «Я» в поэтическом тексте — субъект комического, носитель эстетического и нравственного идеала2. Это человек, переживающий разлад между осмысляемым явлением действительности и живущими в его сознании нормами, идеальными представлениями о должном. В зависимости от степени близости или, напротив, удаленности от идеала лирический субъект «юмористически» или «сатирически» оценивает реальность3.

В осмыслении комического противоречия лирическое «Я» исходит из оптимистического, «позитивного» взгляда на мир. Сказанное не значит, что лирический субъект испытывает исключительно положительные эмоции. Он и негодует, и гневается, и презирает того (то), кто (что) этого заслуживает. Но в его душе все же живет вера в лучшее. То, что не соответствует идеалу носителя лирического переживания, может оцениваться им как несущественное или же приемлемое, не нарушающее привычного хода жизни. Такой тип мироотношения будет характерен, очевидно, для юмористической лирики, в которой, по словам Ю.Б. Борева, «за частными недостатками» вскрывается «истинное существо положительного героя»4. Если же реальность оказывается несовместимой с эстетическим идеалом лирического «Я» (в сатирической поэзии), то противоречие это мыслится тем не менее как преодолимое, «ис

1 См.: Гегель Г. В. Ф. Сочинения : В 14 т. - Т. 14 : Лекции по эстетике. - Кн.З. - M. : Изд-во социально-экономической литературы «Мысль», 1958. - С. 225.

2 Сделаем уточнения относительно балладной пародии: здесь эстетический идеал принадлежит не лирическому субъекту, а скорее сфере авторского сознания, которое может раскрываться не только прямо, но и косвенно, «бессубъектно».

3 Мы разделяем убеждение исследователей, полагающих, что комическое как эстетическая категория реализуется в двух своих разновидностях - юморе и сатире: если сатира отрицает явление, раскрывая его полное несоответствие эстетическим идеалам, то юмор призывает не к уничтожению явления, сохраняющего, несмотря на недостатки, свою привлекательность, а к его совершенствованию, не отрицая, а утверждая свой объект в его существе (см.: Борев Ю. Б. Указ. соч. — С. 79 — 98; Ломидзе Г. А. Некоторые вопросы эстетической сущности комического // Проблемы эстетики и теории литературы. - Тбилиси, 1979. - С. 134 - 145; Озмитель Е. К. О сатире и юморе. - Л.: Изд-во «Просвещение», 1973. - С. 23; Яковлев Е. Г. Эстетика. - С. 71 и др.).

4 Борев Ю. Б. Указ. соч. - С. 88. правимое». Человек верит в возможность восстановления гармонии. Рассматривая реальность в комическом свете, он одерживает духовную победу над тем, что враждебно прекрасному и совершенному1.

Причем, если трагическое, драматическое противоречие причиняет герою боль и страдания, то комическое несоответствие вовсе не мучительно для носителя переживания . Оно не тяготеет над человеком, не ставит его на грань жизни и смерти, в ситуацию рокового выбора, мучительного раздумья. Лирический субъект комического произведения внутренне свободен: он стоит как бы «над противоречием», «владеет ситуацией», видит пути выхода из затруднения и потому не теряет способности оценивать действительность как комическую.

Итак, в основе комического образа миропереживания лежит «прочувствованный» лирическим «Я» конфликт между этико-эстетическим идеалом и осмысляемой реальностью, разрешение которого предполагает непременное торжество идеала. Лирический субъект, осмысляющий комическое противоречие, не находится в ситуации трагического разрыва с миром, но и не сливается с ним гармонически, поскольку сохраняется несоответствие между его представлениями об истине, добре, красоте и объектом комического. Полагаем, описанные принципы созидания образа миропереживания, общие для всех комических лирических произведений, будут по-своему реализованы в конкретных жанровых образованиях, в частности в шутливом послании, эпиграмме и балладной пародии.

Как видим, специфика комического лирического жанра проявляется прежде всего на уровне субъектной организации произведения. В связи с этим именно субъектный подход, не осуществленный другими исследователями, избирается нами при изучении шутливого послания, балладной пародии и эпиграммы в лермонтовской поэзии.

1 Вероятно, не лишено оснований утверждение Т. Гоббса о том, что «страсть смеха имеет своим источником внезапное представление о нашем превосходстве и значимости» (Гоббс Т. Человеческая природа // Гоббс Т. Избр. произв.: в 2 т. - Т. 1. — М.: Изд-во социально-экономической литературы «Мысль», 1964. - С. 484).

2 «В отличие от трагической серьезной коллизии, где реальны обе противоположные стороны конфликта, комическая ситуация представляет на месте одной из них и л л ю з и ю » (Фуксон Л. Ю. Комическое литературное произведение. - С. 17. Разрядка автора цитаты. - М.С.).

22

Устремленность лирического субъекта комического произведения вовне (к осмеиваемому явлению или лицу, к «собеседнику», с которым он ведет подспудный ироничный «разговор») делает комическое творчество потенциальной сферой возникновения диалогических отношений, при которых «"я" перестает быть единственным субъектом в мире объектов» и начинает видеть не только «себя как "другого", но и реального "другого"»1. Анализ комических жанровых форм, с присущей им противопоставленностью «партнеров», может способствовать выявлению каких-то специфических для комического дискурса форм диалогического взаимодействия субъектов в лирике.

Думается, комические жанры обнаруживают одну из сторон сложной и противоречивой «поэтической личности» Лермонтова, в которой органично и естественно соединяются трагическое и комическое, скорбь и «озорной» юмор, напряженное самоуглубление и склонность к язвительной насмешке. Изучение комических жанров приблизит нас к постижению творчества М.Ю. Лермонтова, прежде всего лирического творчества как важнейшей части его литературного наследия, во всем его объеме, что, на наш взгляд, даст возможность уточнить представление о творческой индивидуальности поэта и, следовательно, позволит более глубоко и полно осмыслить феномен лирики Лермонтова в истории русской поэзии. Этим определяется актуальность предпринятого нами исследования.

Объект исследования — лермонтовская лирика, предмет изучения составляют комические жанры - шутливое послание, балладная пародия и эпиграмма — в поэтической системе Лермонтова, своеобразие порождаемых ими образов миропереживания в их динамике и взаимосвязи с общетворческими жанровыми процессами.

Цель работы - раскрыть художественную специфику комических жанров в контексте лирического творчества М.Ю. Лермонтова. Для достижения цели необходимо решить следующие задачи:

1 См.: Бройтман С. Н. Субъектная структура русской лирики XIX - начала XX веков в историческом освещении // Известия АН СССР. Сер. литературы и языка. - 1988. - Т. 47. -№ 6. - С. 531.

1. объяснить, в чем проявляется «пограничная» природа шутливого послания как жанра «домашней» поэзии; обнаружить сущность и механизмы создания посланческого «диалога» в лермонтовских юмористических «эпистолах»;

2. обобщить представления о жанровой природе литературной пародии, вскрыть механизмы создания присущего балладным пародиям Лермонтова образа мира, показать специфику лермонтовских пародийных стратегий во взаимосвязи с различными формами выражения авторского сознания и способы их реализации в ранней и зрелой лирике поэта;

3. уяснить своеобразие эпиграммы как комического жанра в лирике, понять, каково было состояние жанра к началу лирического творчества Лермонтова; раскрыть сущность мироотношения лирического субъекта лермонтовских эпиграмм и, следовательно, логику трансформации эпиграмматического образа миропереживания с учетом художественной эволюции Лермонтова-лирика;

4. уточнить место и значение комических жанров в поэтической системе Лермонтова.

Целью и задачами работы определяются и методы исследования. Выявление жанровой специфики шутливого послания, балладной пародии и эпиграммы диктует необходимость системно-структурного анализа лермонтовских текстов. Рассмотрение истоков поэтических жанров и их исторических судеб, а также литературных взаимосвязей и типологических аналогий в процессе становления интересующих нас жанровых форм обусловливает применение историко-генетического и сравнительно-исторического методов исследования. Кроме того, «промежуточная» («между жизнью и литературой») природа комических произведений, прежде всего шутливого послания, их «домашний» облик, «укорененность» в поэтическом быте эпохи делают целесообразным обращение к такой оставляющий историко-генетического метода, как биографический комментарий, позволяющий восстановить те реалии быта художника, вне которых понимание смысла стихотворных экспромтов будет затруднено.

Методологической основой являются труды по теории комического (Ю.Б. Борев, М.С. Каган, А.Я. Зись, JI.E. Пинский, JI.IO. Фуксон, Е.Г. Яковлев, JI.E. Кройчик и др.), теоретико-литературные исследования М.М. Бахтина, Д.С. Лихачева, Ю.М. Лотмана, Л.Я. Гинзбург, Б.О. Кормана, С.Н. Бройт-мана, Н.Л. Лейдермана, В.И. Новикова, труды по теории и истории лирических жанров (Ю.Н. Тынянов, В.А. Мануйлов, Е.Г. Эткинд, В.А. Грехнев, Р.В. Иезуитова, А.А. Морозов, Л.Г. Кихней, М.И. Гиллельсон, А.А. Смирнов, С.И. Ермоленко, О.В. Зырянов, Т.А. Ложкова и др.), стиховедческие работы (М.Л. Гаспаров, В.Е. Холшевников, С.А. Матяш и др.), круг исследований лирики М.Ю. Лермонтова.

Научная новизна: в исследовании впервые предпринята попытка целостного изучения корпуса комических жанров в лирике Лермонтова.

Теоретическая значимость работы состоит в том, что в ней впервые уточняется сущность комического лирического жанра на основе преимущественного описания субъектной сферы произведения, обосновывается жанровая специфика шутливой «эпистолы» как разновидности дружеского послания, а также предлагается новый подход к пониманию жанрового своеобразия эпиграммы и балладной пародии.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования материалов и выводов исследования при чтении курсов по истории русской литературы XIX века, а также спецкурсов по лирике Лермонтова и истории лирических, в том числе комических, жанров.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 264 наименования.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Комические жанры в лирике М.Ю. Лермонтова"

Заключение

Комические жанры присутствуют в лирике Лермонтова на протяжении всего его творческого пути, раскрывая тот органичный для поэтической личности художника тип миропереживания, который выходил за рамки эстетических возможностей других жанров.

Поскольку специфика комического лирического жанра обнаруживается прежде всего на уровне субъектной организации произведения, при исследовании лермонтовских шутливого послания, балладной пародии и эпиграммы нами был избран субъектный подход, позволивший увидеть сущность комических образов миропереживания, свойственных каждой из данных жанровых форм, и проследить их трансформацию в связи с общей эволюцией лирики Лермонтова.

В лермонтовском шутливом послании, запечатлевающем игровой «диалог» лирического субъекта и адресата как специфическое проявление непринужденного «домашнего» общения, реализуется диалогическая природа жанра. Однако в ранних и поздних юмористических «эпистолах» «диалог» корреспондентов будет воплощаться различно.

Комические послания первого периода творчества Лермонтова отличаются «впаянностью» в биографический контекст и вне его утрачивают свойственную им комическую двусмысленность, внятную только «посвященным» («своим»). «Эпистола» становится как бы «репликой» длящегося диалога, в котором доверие и взаимопонимание адресата и адресанта очевидны и не нуждаются в подтверждении, а потому «прочитываются» лишь из контекста, не будучи напрямую претворенными в комическом экспромте. И только учитывая факты общественно-литературной жизни тех лет, биографические реалии, характер отношений корреспондентов, можно почувствовать внутреннюю диалогичность бесстрастных, на первый взгляд, «эпистолярных» пассажей, увидеть их устремленность к «собеседнику», способность лирического субъекта откликнуться не только на смысловую позицию адресата, но и на его интонацию.

В шутливом послании второго периода творчества ориентация лирического субъекта как на партнера уже непосредственно запечатлена в комическом тексте через включение в «эпистолу» «домашнего» слова, обладающего «интимной», доступной лишь кругу близких людей семантикой, и использование макаронического языка как средства игрового сближения с адресатом. Комический образ миропереживания «поздних» посланий проникнут радостью общения и ощущением праздничной «раскованности».

Как видим, проблема диалога, сопровождавшая Лермонтова на протяжении всей его творческой жизни, в «домашнем» жанре шутливого послания решается иначе, нежели в «серьезной» лирике. Если в раннем «серьезном» послании лирический герой не только не находит взаимопонимания с другим «Я», но и утверждает принципиальную невозможность оного, невозможность преодоления трагической глухоты и безотзывности мира, то в комических «эпистолах» уже первого периода лирический субъект открыт навстречу «Другому», готов услышать «собеседника». «Домашнее» шутливое послание, с его обыденной конкретностью, царящей в нем атмосферой непреднамеренности и случайности, обнаруживает еще одну ипостась лермонтовского лирического «Я» — человека, видящего мир не только в бытийном, но и в бытовом измерении, погруженного в стихию повседневной жизни, стихию общения и литературной игры. В юмористической «эпистоле» оказывается интуитивно «пред-найдена» та художественная возможность диалога, отклика на «чужой» голос и «чужое» сознание, которая будет в полной мере реализована лишь в поздней лирике.

Балладная пародия, в отличие от шутливого послания, не отличается в лирике Лермонтова значительной продуктивностью, и это понятно: иронические эксперименты с балладной формой появляются в лирике поэта тогда, когда возникает настоятельная потребность в пародийном переосмыслении жанрового канона романтической баллады, в момент творческого поиска, который увенчается созданием Лермонтовым новых модификаций балладного жанра. Во второй период творчества поэт снова обратится к балладной пародии, однако поздние пародии — совсем иного рода, нежели ранние произведения в этом жанре.

Комические стихотворения начала 1830-х гг. - близкие к пародии на традиционную романтическую балладу «Гость» и «Берегись! берегись!.», а также пародия «Их ворот выезжают три витязя в ряд.» — не столько осмеивают, сколько иронически «остраняют» балладный канон, создавая и тут же разрушая «иллюзию балладности».

Пародийной стратегией художника обусловлены доминирующие формы выражения авторского сознания, раскрывающегося по преимуществу вне-субъектно — через пространственно-временную организацию произведения. Субъектные формы служат только косвенным средством обнаружения авторской позиции: не будучи проекцией авторского видения, взгляд автора-повествователя или «рассказчика» разрушает балладную модель мира самим фактом своего в нем присутствия — уничтожая его пространственную и ценностную автономность и приближая к реальности автора (и читателя).

Первые балладные пародии служат формой творческого эксперимента, позволяющего, не отказываясь от романтической баллады как таковой, пре-рдолеть инерцию жанрового канона и выявить еще не использованный эстетический потенциал балладного жанра.

Открытие путей обновления баллады влечет за собой изменение лермонтовских пародийных стратегий. «Перерастая» жанровый канон, поэт обретает способность в открытую его осмеивать и шутливо переиначивать. Иными становятся и пути раскрытия пародийной установки: субъект сознания сближается с автором, и косвенные формы выражения авторской позиции уступают преимущество прямым, не допускающим недоговоренностей и инотол-кований. Так, «Он был в краю святом», сохраняя сюжетную схему оригинала, смещается в область пародии благодаря открытой иронии и едкому сарказму автора, насмешливо обнажающего обыденную, грубо прозаическую сторону рыцарства. В «Югельском бароне» субъект сознания, напротив, вовсе не стремится увидеть в непосредственно изображенном мире его балладный прообраз. Но пародийная установка автора сквозит в самой манере обращения его с когда-то чтимым образцом. Возможность юмористической «игры» с жанровой формой свидетельствует об утрате поэтом всякого пиетета по отношению к традиционной балладе.

Таким образом, динамика балладной пародии Лермонтова определяется логикой его жанровых исканий, обусловливающих смену стратегии «остра-нения», реализующейся в комических стихотворениях начала 30-х годов, стратегией «осмеяния».

Трансформацию в процессе творческой эволюции Лермонтова-лирика претерпевает и самый «стабильный», устойчивый из комических жанров — эпиграмма.

В ранней поэзии осваиваются две контрастные по своему качеству разновидности жанра — моралистическая эпиграмма и эпиграмма с конкретным адресатом. Лирический субъект первой из них — носитель коллективного, родового сознания, оценивающий жизненные явления с точки зрения вечных нравственных ценностей. Предметом его размышлений и переживаний служит порок в его общечеловеческом понимании, универсальном охвате. Однако Лермонтов быстро отходит от данной жанровой формы, не позволяющей раскрыть индивидуальное, «личностное» видение мира.

Почти одновременно с моралистическими эпиграммами Лермонтовым создаются эпиграммы, отличающиеся подчеркнутой субъективностью миро-отношения. В сфере внимания лирического «Я» оказывается в этом случае не абстрактный порок или недостаток, а более или менее конкретный его носитель. Столкновение в комическом «поединке» с реальным адресатом имело "следствием усложнение позиции носителя сознания по отношению к объекту осмеяния, что обусловило освоение смешанных жанровых форм.

Балансирование» на границе разных эмоций, разных типов мироотно-шения, которое можно наблюдать в ряде эпиграмм 1829—1831 годов, привело к известной трансформации игровой стратегии лирического субъекта. Лирическое «Я» не столько «заманивает» адресата в «ловушку» разоблачающего смеха, сколько «играет» с ним, «обещая», «обманывая» и вновь «внушая надежду». Он не выносит окончательного приговора, но вводит объект осмеяния в «зеркальный» мир открыто комического и мнимо-серьезного, где все предстает в двойном освещении: за похвалой видна ирония, за насмешкой — сочувствие.

Театрализованный», «импровизационный» тип миропереживания (соотносимый с игрой-«р1ау»), уводящий от однозначного отношения лирического субъекта к адресату, свойственного канонической эпиграмме (игровая стратегия «game»), по сути обнаруживает предельные возможности жанра, последнюю степень его «растяжения», за которой произведение утрачивает жанровые очертания эпиграммы и соотносится уже с иным жанром, с другим типом «моделирования» образа миропереживания.

Устремленность к выходу за «границы» жанра, сказывающаяся в ранних эпиграммах, уступает место подчеркнутой традиционности эпиграмм второго этапа творчества. Изменения, затронувшие позднюю лирику Лермонтова, прежде всего открытие возможности диалога с Миром и другим «Я», отодвинули жанр эпиграммы, который не предполагает внутреннего контакта между лирическим субъектом и адресатом, еще дальше на «периферию».

Однако и зрелые эпиграммы «не выпадают» из поэтического наследия Лермонтова, но обнаруживают тесную связь с основным «массивом» лирики. Эта связь проявляется главным образом в стремлении к объективации лирического переживания, выходу за границы сознания лирического «Я» и освоению новых и новых «сторонних» сфер бытия. Носитель переживания, с одной стороны, открывает окружающий мир не только в «конкретике», но и в его закономерностях и повторяемости явлений. С другой — он обнаруживает, что его собственный голос созвучен другим слышимым вокруг голосам. И его переживание-раздумье начинает вбирать в себя родственные «слова» и «мнения», так или иначе ориентироваться на духовный опыт современников и предшественников.

Поздние эпиграммы, следовательно, представляют собой синтез достижений раннего эпиграмматического творчества. Вековая мудрость моралистической эпиграммы обретает плоть и кровь в опоре на личный, индивидуальный мировоззренческий опыт, выносимый из непосредственного столкновения с реальностью в эпиграммах с конкретным адресатом.

Таким образом, очевидна «вписанность» комических жанров в художественную систему Лермонтова. С одной стороны, главное направление эстетических поисков Лермонтова-лирика пролегает в стороне от комических жанров, поэтому шутливое послание, балладная пародия, эпиграмма оказываются на периферии жанровой системы поэта. С другой стороны, такие магистральные тенденции поэзии Лермонтова, как свойственная ранней лермонтовской лирике монологизация, нарастающее в зрелом творчестве стремление к объективации лирического переживания, поиск субъектом сознания диалога с другим «Я», проявляются и в комических жанрах, «втягивая» их в сферу эстетического эксперимента художника.

Так, позиция носителя сознания, единолично выносящего оценки без «оглядки» на адресата, которому отводится роль лишь объекта насмешливых манипуляций лирического «Я», определяет монологизм ранней эпиграммы. Расширение горизонтов сознания лирического субъекта, понимание им своей включенности в общий ход жизни, «слиянности» собственного насмешливо-иронического слова с духовным опытом поколения и человечества в целом будут заметны в поздних лермонтовских эпиграммах.

Наиболее ярко тенденция к объективации, «овнешнению» переживания раскрывается в балладной пародии. Законы жанра исключают прямое вторжение в текст авторского «Я»: автор не выносит приговора и не высказывает открыто своего отношения к пародируемому оригиналу. Доступная ему сфера - ироническая деформация и сатирическая дискредитация пародируемой модели реальности, создание двупланового образа мира в результате комического переосмысления оригинала.

Наконец, стремление к диалогу в полной мере реализуется в шутливом послании, осваивающем область игровой коммуникации корреспондентов, основанной на обоюдном видении ими «ключа к разгадке» созданной лирическим субъектом «двусмысленности».

Исследование характера функционирования комических жанров в лирической системе Лермонтова позволяет выявить следующую закономерность: чем выше эстетическая «структурность» жанра (чем выше степень его «литературности»), тем теснее он включен в жанровый контекст лермонтовской поэзии, тем очевиднее зависимость направления его трансформации от магистральных жанровых процессов. Так, шутливое послание, наименее «литературный» из востребованных Лермонтовым комических жанров, живущий как бы «на пороге» эстетического, по существу не попадает в «силовое поле» «лирического дневника» Лермонтова с доминирующей в нем тенденцией к монологизации, приведшей к преобразованию «серьезного» послания. В большей степени ориентированной на собственно эстетические задачи оказывается балладная пародия, востребованная Лермонтовым в период поиска им путей обновления балладного жанра. Вместе с тем обращенность пародии к литературному быту эпохи обусловливает появление новых опытов в пародийном жанре даже в те годы, когда поэт освобождается от власти канона традиционной романтической баллады и жанровый эксперимент в этой области перестает быть актуальным. Самым «литературным» из комических жанров может быть названа эпиграмма, полнее других «несерьезных» жанров воплощающая как тенденцию к монологизации, оформившуюся в ранней лирике, так и тенденцию к объективации лирического переживания, нарастающую в поздней поэзии Лермонтова.

Вместе с тем подчиненность комических форм жанровым тенденциям «серьезной лирики» не стоит преувеличивать. Обращенность шутливого послания, балладной пародии и эпиграммы вовне, к иронически переосмысляемому оригиналу (пародия), адресату-собеседнику (послание) или адресату-объекту комического (эпиграмма) исключает воплощение в них внутренней жизни лирического «Я» в ее объемности и процессуальное™. Комические жанры чужды рефлексии, исповедальности и углубленного психологизма. А потому закономерности жанрового развития «серьезной» лермонтовской лирики лишь косвенно («по касательной») реализуются в этой области стихотворства.

Однако, не будучи способными запечатлеть процесс самопознания «лермонтовского человека», комические жанры открывали перед поэтом иные возможности самопроявления, прежде всего — сферу игровой коммуникации. Так, шутливое послание воплощает игровой диалог лирического субъекта и адресата, в котором каждый из участников оказывается субъектом комического действа, ведущего к сближению «собеседников». Эпиграмматическая игра, напротив, предполагает такие отношения между субъектом и адресатом, при которых адресат «объектен», пассивен, адресант же «обманным путем» вовлекает его в свою игру, итогом которой становится комическое разоблачение оппонента или (в смешанных жанровых формах) иронически неоднозначная его оценка. Наконец, балладная пародия уже в силу присущей жанру двуплановости обладает игровым потенциалом, заключающемся в возможности «угадывания» читателем пародируемого автором оригинала, предстающего одновременно знакомым и незнакомым в кривом зеркале авторской иронии. Игровые возможности балладной формы будут востребованы Лермонтовым и при создании «иллюзии балладности» в произведениях, близких к пародии на романтическую балладу. Именно изменение игровых стратегий автора и носителя переживания в каждом из комических жанров определяет механизмы трансформации данных жанровых форм, образуя еще одно поле творческого эксперимента Лермонтова.

Итак, комическое — не главенствующая, но вместе с тем значимая составляющая художественного сознания Лермонтова. Воплощая такой тип миропереживания, в котором конфликт между личностью и бытием мыслится как разрешимый, «несерьезные» жанры дают возможность поэту с других позиций взглянуть на противоречия жизни, воспринять их в ином, комическом, свете. В игровом пространстве комического действа лирическое «Я» Лермонтова обретает возможность преодолеть свое мучительное «несовпадение», «разорванность» с миром, каждый раз обнаруживая многомерность и «веселую относительность» бытия.

Проведенное исследование, открывающее новый аспект художественного видения Лермонтова, позволяет уточнить идущее от Д.С. Мережковского и ставшее традиционным представление о поэте как «ночном светиле русской поэзии», увидеть многотональность лирической «палитры» Лермонтова, способного запечатлевать не только трагический, но и комический «модус бытия».

Список научной литературыСкобелева, Мария Львовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Художественная литература

2. Лермонтов, М. Ю. Собрание сочинений Текст.: в 6 т. / М. Ю. Лермонтов. М.; Л. : Изд-во АН СССР, 1954 - 1957

3. Т. 1.- 1954.-452 с. Т. 2.- 1954.-386 с.

4. Лермонтов, М. Ю. Собрание сочинений Текст. : в 4 т. / М. Ю. Лермонтов. Л. : Наука, 1979- 19811. Т. 1.-1979.-655 с.

5. Батюшков, К. Н. Полн. собр. стихотворений Текст. / К. Н. Батюшков ; вст. ст., подгот. текста и прим. Н. В. Фридмана. — М. ; Л. : Сов. писатель, 1964.-353 с.

6. Бриммер, В. Энрико и Фиаметта. Баллада Текст. / В. Бриммер // Сын отечества. 1832. - Т. 32 (Ч. 154). - № 50. - С. 245 - 252.

7. Волшебная гитара. Пародия «Эоловой арфы» В.А. Жуковского Текст. // Молва. 1831. - Ч. 2. - № 49. - С. 353 - 361.

8. Горленко, П. Мщение Текст. / П. Горленко // Заволжский муравей. — Ч. III (№№ 17 24). - 1832. - Казань. - № 22. - С. 1263 - 1265.

9. Дмитриев, М. А. Баллада Текст. / М. А. Дмитриев // Московский вестник. 1829. - Ч. 1. - С. 203 - 207.

10. Жуковский, В. А. Полн. собр. соч. Текст. : в 12 т. / В. А. Жуковский ; под ред. А. С. Архангельского. СПб. : Издание А. Ф. Маркса, 1902. - Т. 1.-112 с.

11. Павлов, Н. Ф. Избр. сочинения Текст. / Н. Ф. Павлов. М. : Правда, 1989.-506 с.

12. Пушкин, А. С. Поли. собр. соч. : в 16 т. М. : Изд-во АН СССР, 1937 -1959.-Т. 14.-1941.-547 с.

13. Романович, П. Эвальд и Эмма (Баллада) Текст. / П. Романович // Заволжский муравей. Ч. III (№№ 17 - 24). - 1832. - Казань. - № 20. - С. 1225-1231.

14. Ростопчина, Е. Стихотворения. Проза. Письма Текст. / Е. Ростопчина. -М. : Сов. писатель, 1986.-445 с.

15. Р-въ, Ш-чь. Мальвина. Баллада Текст. / Ш-чь Р-въ // Календарь муз на 1826 год, изданный А. Измайловым и П. Яковлевым. — СПб. : в типографии А. Смирдина, 1826. С. 25 - 31.

16. Русская поэзия. 1801-1812 Текст. / Вст. ст. А. Немзера; сост. и прим. А. Архангельского, А. Немзера. — М. : Худож. литература, 1989. 383 с.

17. Фитюлькин, Е. Двенадцать спящих бутошников. Поучительная баллада Текст. — М. : В Универс. типографии, 1832. 46 с.

18. Chesil's Favourite Poetry. Lord Byron. Don Juan Электронный ресурс. -Режим доступа: http://w\v\v.photoaspects.com/chesil/byron/index.html.

19. Schiller, F. Samtliche werke in 10 baenden. Bd. 1: Gedichte. AufBau -Verlag. 1980.-511 s.

20. Критическая и мемуарная литература. Архивы

21. Белинский, В. Г. Полное собрание сочинений Текст. : в 13 т. / В. Г. Белинский. М.: Изд-во АН СССР, 1953 - 1959

22. Т. 2.-1953.-768 с. Т. 7.- .1955.-740 с.

23. Вяземский, П. А. Эстетика и литературная критика Текст. / П. А. Вяземский. М. : Искусство, 1984. — 463 с.

24. Керн (Маркова-Виноградская), А. П. Воспоминания о Пушкине Текст. / А. П. Керн (Маркова-Виноградская). М. : Сов. Россия, 1988. - 416 с.

25. М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников Текст. М. : Худож. литература, 1989. - 672 с.

26. Лермонтов в записках А. И. Арнольди Текст. / публикация, введение и прим. Ю. Оксмана // Литературное наследство. — Т. 58. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М., 1952. - С. 449 - 476.

27. Лонгинов, М. Н. Заметки о Лермонтове и некоторых его современниках Текст. / М. Н. Лонгинов // Русская старина. 1873. - № 3. - С. 380 - 392.

28. Письма М. П. Погодина к С. П. Шевыреву Текст. // Русский архив. -1882. Кн. 6. - Вып. 5. - № 5. - С. 67 - 332; № 6. - С. 127 - 204.

29. Языков, Дим. Историко-литературные разыскания: III. «Двенадцать спящих будочников» Текст. / Дим. Языков // Исторический вестник: историко-литературный журнал. — 1906. — Т. 106. Кн. 12. - С. 949 - 953.1. Научная литература

30. Аверинцев, С. С. Историческая подвижность категории жанра: Опыт периодизации Текст. / С. С. Аверинцев // Историческая поэтика: Итоги и перспективы изучения. М., 1986. - С. 104 - 116.

31. Азадовский, М. Фольклоризм Лермонтова Текст. / М. Азадовский // Литературное наследство. — Т. 43 — 44. М. Ю. Лермонтов. I. М. , 1941. — С. 227 - 262.

32. Андроников, И. Л. Рукописи из Фельдафинга Текст. / И. Л. Андроников // Записки Отдела рукописей / Гос. б-ка им. В. И. Ленина. М., 1963. -Вып. 26.-С. 5-33.

33. Андроников, И. Лермонтов: Исследования и находки Текст. / И. Андроников. М. : Худож. литература, 1967. — 603 с.

34. Андроников, И. Л. Лермонтов: Исследования и находки Текст. / И. Л. Андроников. 4-е изд. - М. : Худож. литература, 1977. - 647 с.

35. Анненский, И. Юмор Лермонтова Текст. / И. Анненский // Анненский, И. Книги отражений / И. Анненский. М. : Наука, 1979. - С. 136 - 141.

36. Анненков, П. В. Материалы к биографии А.С. Пушкина Текст. / П. В, Анненков. М. : Современник, 1984. - 476 с.

37. Анненкова, Н. А. Сатира и инвектива в поэзии Лермонтова Текст. : дис. . канд. филол. наук / Н. А. Анненкова. Оренбург, 2004. - 238 с.

38. Аристотель. Об искусстве поэзии Текст. / Аристотель. — М. : Гос. изд-во худож. литературы, 1957. С. 183 с.

39. Артемова, С. Ю. Коммуникация в посланиях с условным адресатом (на материале лирики XX века) Текст. / С. Ю. Артемова // Жанрологический сборник. Вып. 1 / ЕГУ им. И.А. Бунина. - Елец, 2004. - С.112 - 117.

40. Асоян, А. А. К вопросу о поэтике сатирической эпиграммы XVIII века Текст. / А. А. Асоян // Проблемы изучения русской литературы XVIII века: от классицизма к романтизму: межвуз. сб. Вып. 5. - Л., 1983. - С. 127 -135.

41. Афанасьев, В. Лермонтов Текст. / В. Афанасьев. М. : Молодая гвардия, 1991.-560 с.

42. Ашукина, М. Шаликов или Вяземский? Текст. / М. Ашукина // Литературная Россия. 1964. - 16 октября. - С. 10-11.

43. Баевский, В. С. Традиция «легкой поэзии» в «Евгении Онегине» Текст. /

44. B. С. Баевский // Пушкин: Исследования и материалы. Т. 10. - Л., 1982.1. C. 106-120.

45. Бахтин, М. М. Проблемы поэтики Достоевского Текст. / М. М. Бахтин. — М. : Сов. писатель, 1963. — 318 с.

46. Бахтин, М. М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет Текст. / М. М. Бахтин. М. : Худож. литература, 1975. — 504 с.

47. Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества Текст. / М. М. Бахтин. — М. : Искусство, 1979. 424 с.

48. Бахтин, М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса Текст. / М. М. Бахтин. — М. : Худож. литература, 1990.-543 с.

49. Бергсон, А. Смех Текст. / А. Бергсон. М. : Искусство, 1992. - 127 с.

50. Берков, П. Н. Из истории русской пародии XVIII XX вв. (К вопросу о пародии как сатирическом жанре) Текст. / П. Н. Берков // Вопросы советской литературы. - Т. 5. - М.; Л., 1957. - С. 220 - 266.

51. Борев, Ю. Б. Комическое Текст. / Ю. Б. Борев. М. : Искусство, 1970. -269 с.

52. Бродский, Н. JI. Лермонтов-студент и его товарищи Текст. / Н. Л. Бродский // Жизнь и творчество М. Ю. Лермонтова: Исследования и материалы: Сборник первый. — М. : ОГИЗ ; Гос. изд-во худож. лит., 1941. С. 40 -76.

53. Бройтман, С. Н. Субъектная структура русской лирики XIX начала XX веков в историческом освещении Текст. / С. Н. Бройтман // Известия АН СССР. Сер. литературы и языка. - 1988. - Т. 47. - № 6. - С. 527 - 538.

54. Васильев, В. Беглый взгляд на эпиграмму Текст. / В. Васильев // Русская эпиграмма. М. : Худож. литература, 1990. - С. 3 - 26.

55. Вацуро, В. Э. Литературная школа Лермонтова Текст. / В. Э. Вацуро // Лермонтовский сборник. Л., 1985. — С. 49 — 90.

56. Веселовскнй, А. К народным мотивам баллады о Леноре Текст. / А. Ве-селовский // Журнал Министерства народного Просвещения. — 1885. Т. CCLII. - Ноябрь. - С. 71 - 79.

57. Виноградов, В. В. Натуралистический гротеск (Сюжет и композиция повести Гоголя «Нос») Текст. / В. В. Виноградов // Виноградов, В. В. Избранные труды: Поэтика русской литературы / В. В. Виноградов. М. : Наука, 1976.-С. 5-44.

58. Висковатов, П. А. Михаил Юрьевич Лермонтов: Жизнь и творчество Текст. / П.А. Висковатов. — М. : Современник, 1987. — 494 с.

59. Вулис, А. 3. В лаборатории смеха Текст. / А. 3. Вулис. М. : Худож. литература, 1966. —144 с.

60. Гаспаров, М. Л. Очерк истории русского стиха: Метрика. Ритмика. Рифма. Строфика Текст. / М. Л. Гаспаров. М. : Наука, 1984. - 319 с.

61. Гегель, Г. В. Ф. Сочинения Текст. : В 14 т. / Г. В. Ф. Гегель. Т. 14 : Лекции по эстетике. — Кн.З. — М. : Изд-во социально-экономической литературы «Мысль», 1958. — 440 с.

62. Герштейн, Э. Г. «Мятлевские» стихотворения Лермонтова Текст. / Э. Герштейн // Вопросы литературы. 1959. - № 7. - С. 170 - 174.

63. Гиллельсон, М. И. Русская эпиграмма Текст. / М. И. Гиллельсон // Русская эпиграмма (XVIII — начало XX века). Л. : Сов. писатель, 1988. - С. 5 -44.

64. Гинзбург, Л. Я. Творческий путь Лермонтова Текст. / Л. Я. Гинзбург. — Л. : Худож. литература, 1940. 223 с.

65. Гинзбург, Л. Я. О психологической прозе Текст. / Л. Я. Гинзбург. Л. : Худож. литература, 1977. — 443 с.

66. Гинзбург, Л. Я. О лирике Текст. / Л. Я. Гинзбург. М. : Интрада, 1997. -416 с.

67. Гоббс, Т. Человеческая природа Текст. / Т. Гоббс // Гоббс, Т. Избр. произв. : в 2 т. / Т. Гоббс. — Т. 1. — М. : Изд-во социально—экономической литературы «Мысль», 1964. С. 441 - 514.

68. Грехнев, В. А. Дружеское послание пушкинской поры как жанр Текст. / В. А. Грехнев // Болдинские чтения . Горький, 1978. - С. 32 - 48.

69. Грехнев, В. А. Лирика Пушкина: О поэтике жанров Текст. / В. А. Грехнев. — Горький : Волго-Вятское кн. изд-во, 1985. 239 с.

70. Грехнев, В. А. Мир пушкинской лирики Текст. / В. А. Грехнев. Нижний Новгород : Изд-во «Нижний Новгород», 1994. — 464 с.

71. Григорьян, К. Н. Лермонтов и романтизм Текст. / К. Н. Григорьян. -М.; Л.: Наука, 1964. 300 с.

72. Григорьян, К. Н. Живопись Лермонтова Текст. / К. Н. Григорьян // М.Ю. Лермонтов: Исследования и материалы. Л., 1979. - С. 271 - 282.

73. Гридина, Т. А. Языковая игра: стереотип и творчество Текст. / Т. А. Гридина ; Урал. гос. пед. ун-т. — Екатеринбург, 1996. — 214 с.

74. Гуляев, Н. А. Теория литературы Текст. / Н. А. Гуляев. М. : Высшая школа, 1977.-278 с.

75. Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка Текст. : в 4 т. / В. И. Даль. М. : Олма-Пресс : ОАО ПФ «Красный пролетарий», 2005 Т. 1.-2005.-640 с.

76. Т. 2. 2005. - 672 с. Т. 3.-2005.-576 с. Т. 4.-2005.-576 с.

77. Дарвин, М. Н. Проблема цикла в изучении лирики Текст. : учеб. пособие / М. Н. Дарвин ; Кемеровский гос. ун-т. Кемерово, 1983. - 104 с.

78. Дземндок, Б. О комическом Текст. / Б. Дземидок. М. : Прогресс, 1974.- 224 с.

79. Дурылин, С. Лермонтов и романтический театр Текст. / С. Дурылин // «Маскарад» Лермонтова: сборник статей. М. ; Л., 1941. - С. 38 - 39.

80. Ермоленко, С. И. Пародия как фактор эволюции жанра. О балладной пародии первой трети XIX в. Текст. / С. И. Ермоленко // Модификации художественных форм в историко-литературном процессе : сб. науч. трудов.- Свердловск, 1988. С. 31-44.

81. Ермоленко, С. И. Лирика М. Ю. Лермонтова: жанровые процессы Текст. / С. И. Ермоленко; Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 1996. - 420 с.

82. Ермоленко, С. И. Эпиграмма в поэтическом наследии М.Ю. Лермонтова Текст. / С. И. Ермоленко // Проблемы стиля и жанра в русской литературе XIX века / Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 1997. — С. 20 - 35.

83. Ермоленко, С. И. Хроника "выморочного" рода Текст. / С. И. Ермоленко // Салтыков-Щедрин, М. Е. Господа Головлевы : роман / М. Е. Салтыков-Щедрин. Екатеринбург : У-Фактория, 2002. — С. 320 - 351.

84. Ермоленко, С. И. Античная литература Текст. : учеб.-метод. пособие / С. И. Ермоленко. Екатеринбург, 2005. - 69 с.

85. Ермоленко, С. И. К теории лирического жанра: основные проблемы изучения Текст. / С. И. Ермоленко // Семантическая поэтика русской литературы. К юбилею профессора Наума Лазаревича Лейдермана: Сб. науч. тр. Екатеринбург, 2008. - С. 30 - 44.

86. Ершов, Л. Ф. О русской эпиграмме Текст. / Л. Ф. Ершов // Русская эпиграмма второй половины XVII — начала XX века. — Л. : Сов. писатель, 1975.-С. 5-56.

87. Ершов, Л. Ф. Сатирические жанры русской советской литературы Текст. / Л. Ф. Ершов. Л. : Наука, 1977. - 282 с.

88. Ершов, Л. Ф. Русская стихотворная сатира (от Кантемира до Пушкина) Текст. / Л. Ф. Ершов // Муза пламенной сатиры: Русская стихотворная сатира от Кантемира до Пушкина. — М. : Современник, 1988. — С. 5 — 28.

89. Ершов, Л. Ф. Русская стихотворная сатира 1830-1870-х годов Текст. / Л. Ф. Ершов // Муза пламенной сатиры: Русская стихотворная сатира 18301870-х годов. -М. : Современник, 1988. С. 5 - 25.

90. Жирмунский, В. Байрон и Пушкин. Из истории романтической поэмы Текст. / В. Жирмунский. Л. : Academia, 1924. - 324 с.

91. Зырянов О.В. Метафизика звука в поэзии М.Ю. Лермонтова: к вопросу об индивидуальной художественной картине мира Текст. / О. В. Зырянов // М.Ю. Лермонтов: художественная картина мира: сб. статей / Кемеровский гос. ун-т. — Томск, 2008. — С. 22 — 32.

92. Иванов, С. В. Лермонтов: Жизнь и творчество Текст. / С. В. Иванов. -М. : Просвещение, 1964. — 399 с.

93. Иванова, Т. Москва в жизни и творчестве М.Ю. Лермонтова Текст. / Т. Иванова. — М.: Московский рабочий, 1950. — 191 с.

94. Иезуитова, Р. В. Шутливые жанры в поэзии Жуковского и Пушкина 1810-х годов Текст. / Р. В. Иезуитова // Пушкин: исследования и материалы.-Т. 10.-Л., 1982.-С. 22-47.

95. Ищенко, И. Т. Пародии Салтыкова-Щедрина Текст. / И. Т. Ищенко. — Минск : Изд-во БГУ им. В.И. Ленина, 1973. 120 с.

96. Каган, М. С. Лекции по марксистско-ленинской эстетике Текст. / М. С. Каган. Л.: Изд-во Ленинград, ун-та, 1971. - 766 с.

97. Кант, И. Дедукция чистых эстетических суждений. Примечания II. Текст. / И. Кант // Кант, И. Соч. : в 6 т. / И. Кант. Т. 5. - М. : Изд-во социально-экономической литературы «Мысль», 1966. - С. 352 - 357.

98. Касаткина, В. Н. Поэзия гражданского подвига: литературная деятельность декабристов Текст. : учеб. пособие / В. Н. Касаткина. М. : Просвещение, 1987. - 240 с.

99. Квятковский, А. П. Поэтический словарь Текст. / А. П. Квятковский. -М. : Сов. энциклопедия, 1966. 376 с.

100. Кихней, Л. Г. Из истории жанров русской лирики: Стихотворное послание начала XX века Текст. / Л. Г. Кихней. Владивосток : Изд-во Дальневост. ун-та, 1989. - 161 с.

101. Ковалевская, Е. А. Акварели и рисунки Лермонтова из альбомов A.M. Верещагиной Текст. / Е. А. Ковалевская // М.Ю. Лермонтов: Исследования и материалы. Л. : Наука, 1979. - С. 24 - 79.

102. Коварский, Н. Поэзия И.П. Мятлева Текст. / Н. Коварский // Мятлев, И. П. Стихотворения. Сенсации и замечания госпожи Курдюковой. — Л. : Сов. писатель, 1969. С. 5 - 48.

103. Козлик, И. В. В поэтическом мире Ф.И. Тютчева Электронный ресурс. / И. В. Козлик. — Ивано-Франковск : Плай ; Коломыя: BiK , 1997. -Режим доступа: http://tutchev.lit-info.m/tutchev/about/kozlik/v-poeticheskom-mire.htm.

104. Корман, Б. О. Лирика Н.А. Некрасова Текст. / Б. О. Корман. Воронеж : Изд-во Воронеж, ун-та, 1964. — 390 с.

105. Корман, Б. О. Избранные труды. Теория литературы Текст. / ред.-сост. Е. А. Подшивалова и др. Ижевск : Институт компьютерных исследований, 2006. - 552 с.

106. Краткая литературная энциклопедия Текст. : в 9 т. М. : Сов. энциклопедия, 1962-1978

107. Т. 5.- 1968.-976 с. Т. 8.- 1975.-1135 с.

108. Кройчик, Л. Е. Поэтика комического в произведениях А.П. Чехова Текст. / Л. Е. Кройчик. Воронеж : Изд-во Воронеж, ун-та, 1986. - 276 с.

109. Лейдерман, Н. Л. Жанровые идеи М.М. Бахтина Текст. / Н. Л. Лей-дерман // Zagadnienia Rodzajow Literackich. Т. 24 (XXIV). - Z. I (46). -Lodz, 1981.-S. 67-85.

110. Лейдерман, H. Л. Движение времени и законы жанра Текст. : монография / Н. Л. Лейдерман. Свердловск: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1982. -256 с.

111. Лейдерман, Н. Л. Теоретическая модель жанра Текст. / Н. Л. Лейдерман // Zagadniena Rodzajon Literackich. Lodz. 1983. - Т. XXVI. - Z. 2 (51). - S. 5 — 21.

112. Лейдерман, Н. Л. Теория литературы Текст. : учеб.-метод. пособие / Н. Л. Лейдерман, Н. В. Барковская. Екатеринбург : Изд-во АМБ, 2002. -73 с.

113. Лейдерман, Н. Л. Стиль литературного произведения: Теория. Практикум Текст. / Н. Л. Лейдерман, О. А. Скрипова; Урал. гос. пед. ун-т. -Екатеринбург, 2004. 184 с.

114. Лейдерман, Н. Л. Уроки для души. О преподавании литературы в школе Текст. : Статьи / Н. Л. Лейдерман ; Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 2006. - 360 с.

115. Леонов, И. С. Поэтика русской эпиграммы XVIII начала XIX века Текст. : автореф. дис. . канд. филол. наук / И. С. Леонов. - М., 2006. - 16 с.

116. Лермонтовская энциклопедия Текст. / гл. ред. В. А. Мануйлов. М. : Научное изд-во «Большая российская энциклопедия», 1999. - 784 с.

117. Лернер, Н. Неизданные стихотворения Лермонтова Текст. / Н. Лернер // Русский библиофил. 1913. - № 8. - С. 79 - 81.

118. Литературная энциклопедия Текст. : в 12 т. М. : Гос. словарно-энциклопедическое изд-во «Сов. энциклопедия», 1934. — Т. 8. — 736 с.

119. Литературная энциклопедия Электронный ресурс. — Режим доступа: http://feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/.

120. Литературный энциклопедический словарь Текст. / под общ. ред. В. М. Кожевникова, П. А. Николаева. М. : сов. энциклопедия. - 1987. - 752 с.

121. Лихачев, Д С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение и другие работы Текст. / Д. С. Лихачев. СПб. : Алетейя, 1999.-585 с.

122. Ложкова, Т. А. Русская литература XVIII века Текст. / Т. А. Ложкова // Русская литература XVIII века: Ломоносов М.В., Державин Г.Р., Фонвизин Д.И., Карамзин Н.М., Радищев А.Н. — Екатеринбург : У-Фактория, 2003.-С. 371 -421.

123. Ложкова, Т. А. Система жанров в лирике декабристов Текст. : монография / Т. А. Ложкова ; Урал. гос. пед. ун-т. — Екатеринбург, 2005 415 с.

124. Ломидзе, Г. А. Некоторые вопросы эстетической сущности комического Текст. / Г. А. Ломидзе // Проблемы эстетики и теории литературы. Тбилиси, 1979.-С. 134-145.

125. Лосев, А. Ф. О понятии художественного канона Текст. / А. Ф. Лосев // Проблемы канона в древнем и средневековом искусстве Азии и Африки : сб. ст.-М., 1973. -С. 6-15.

126. Лотман, Ю. М. Поэзия 1790-1810-х годов Текст. / Ю. М. Лотман // Поэты 1790-1810-х годов. Л. : Сов. писатель, 1971. - С. 5 - 62.

127. Лотман, Ю. М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII начало XIX века) Текст. / Ю. М. Лотман. - СПб. : Искусство, 1994.-758 с.

128. Лотман, Ю. М. О поэтах и поэзии Текст. / Ю. М. Лотман. СПб. : Искусство-СПБ, 1996. - 848 с.

129. Лук, А. Н. О чувстве юмора и остроумии Текст. / А. Н. Лук. М. : Искусство, 1968.- 191 с.

130. Лукьянович, Е. А. Традиция «Арзамаса» в творческом наследии А.С. Пушкина (от лицейской лирики к роману «Евгений Онегин») Текст. : автореф. дис. . канд. филол. наук / Е. А. Лукьянович. — Томск, 2004. 22 с.

131. Любимова, Т. Б. Комическое, его виды и жанры Текст. / Т. Б. Любимова. М. : Знание, 1990. - 64 с.

132. Ляпина, Л. Е. Лирический цикл А.К. Толстого Текст. / Л. Е. Ляпина // Жанровое новаторство русской литературы конца XVIII XIX вв. : сб. науч. работ.-Л., 1974.-С. 103-121.

133. Максимов, Д. Е. Поэзия Лермонтова Текст. / Д. Е. Максимов. М. ; Л. : Наука, 1964.-266 с.

134. Максимова, М. Ф. М.Ю. Лермонтов и Н.Ф. Павлов: из комментария к циклу новогодних мадригалов и эпиграмм Лермонтова Текст. / М. Ф. Максимова // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1991. - № 6. - С. 17 - 19.

135. Малле, С. Ф.В. Булгарин как историк (К вопросу об авторстве «России») Текст. / С. Малле // Новое литературное обозрение. 1999. - № 40. -С. 142-155.

136. Мальчукова, Т. Г. Жанр и композиция эпиграммы (Проблемы исследования) Текст. / Т. Г. Мальчукова // Жанр и композиция литературного произведения. Петрозаводск, 1978. — С. 130 — 156.

137. Манн, Ю. В. О гротеске в литературе Текст. / Ю. В. Манн. М. : Сов. писатель, 1966. — 183 с.

138. Мануйлов, В. А. Лермонтов Текст. / В. А. Мануйлов // История русской литературы: в 10 т. Т. 7 : Литература 1840-х годов. - М. ; Л. : Изд-во АН СССР, 1955. - С. 263 - 378.

139. Мануйлов, В. Предисловие Текст. / В. Мануйлов // Русская эпиграмма (XVIII-XIX вв.). Л. : Сов. писатель, 1958. - С. 5 - 28.

140. Мануйлов, В. А. Лермонтов и Карамзины Текст. / В. А. Мануйлов // М. Ю. Лермонтов: Исследования и материалы. — Л. : Наука, 1979. С. 323-343.

141. Мануйлов, В. А. Лермонтов в Петербурге Текст. / В. А. Мануйлов, Л. Н. Назарова. Л. : Лениздат, 1984. - 224 с.

142. Маркович, В. М. О лирико-символическом начале в романе Лермонтова «Герой нашего времени» // Маркович, В. М. Избр. работы / Б АН. -СПб.: Ломоносовъ, 2008. С. 219-234.

143. Маркин, А. В. Дружеское послание в русской поэзии 1820-1830-х годов и романтизм Текст. / А. В. Маркин // Проблемы стиля и жанра в русской литературе XIX начала XX века : сборник науч. трудов. - Свердловск, 1989.-С. 32-42.

144. Маркин, А. В. А.С. Пушкин и традиция дидактического послания. Авторская позиция в поэтическом диалоге Текст. / А. В. Маркин // Корма-новские чтения: материалы межвуз. науч. конф. — Ижевск, 1995. — С. 56 — 60.

145. Матяш, С. А. «Затяжной» перенос в русском стихотворном эпосе Текст. / С. А. Матяш // Славянский стих. VII. Лингвистика и структура стиха. М., 2004. - С. 206 - 219.

146. Матяш, С. А. Жанр инвективы в русской поэзии: вопросы статуса, типологии, генезиса Текст. / С. А. Матяш // Феномен русской классики. -Томск , 2004. С. 17-32.

147. Михайлова, А. Н. Стихотворение М.Ю. Лермонтова А.А. Олениной (сообщение) Текст. / А. И. Михайлова // М.Ю. Лермонтов: сборник статей и материалов. — Ставрополь : Ставропольское книжн. изд-во, 1960. — С. 165- 170.

148. Михайлова Е. Н. Идея личности у Лермонтова и особенности ее художественного воплощения Текст. / Е. Н. Михайлова // Жизнь и творчество М. Ю. Лермонтова: исследования и материалы. — Сборник первый. — М., 1941.-С. 125-162.

149. Молдавский, Д. Добро пожаловать, пародия! Текст. / Д. Молдавский //Звезда. 1956.-№ 12.-С. 144-151.

150. Морозов, А. А. Пародия как литературный жанр (к теории пародии) Текст. / А. А. Морозов // Русская литература. 1960. - № 1. - С. 48 - 77.

151. Морозов, А. А. Русская стихотворная пародия Текст. / А. А. Морозов // Русская стихотворная пародия (XVIII начало XX века). - Л.: Сов. писатель, 1960.-С. 5-88.

152. Москвичева, Г. В. Русский классицизм Текст. / Г. В. Москвичева. -М. : Просвещение, 1986. — 191 с.

153. Мстиславская, Е. П. Жанр посланий в творческой практике В.А. Жуковского (1800-1810 гг.) Текст. / Е. П. Мстиславская // Вопросы русской литературы: Уч. зап. МГПИ им. В.И. Ленина. № 389. - М., 1970. - С. 148 -166.

154. Мстиславская, Е. П. Послание В.А. Жуковского к И.П. Черкасову Текст. / Е. П. Мстиславская // Гос. ордена Ленина библиотека СССР им. В.И. Ленина. Записки отдела рукописей. — Вып. 35. М., 1974. — С. 248 -256.

155. Найдич, Э. Э. Эпиграммы Текст. / Э. Найдич // Найдич, Э. Этюды о Лермонтове. СПб.: Худож. литература, 1994. - С. 49 - 64.

156. Нейман, Б. В. Лермонтов и Жуковский (К вопросу о литературных источниках поэзии Лермонтова) Текст. / Б. В. Нейман // Русский библиофил.-1914.-№6.-С. 5-15.

157. Некрасова, Н. А. Вариативность стихотворений как элемент идиости-ля Текст. / Н. А. Некрасова // Проблемы структурной лингвистики. 1980. -М., 1982.-С. 204-213.

158. Немзер, А. С. Литературная позиция В. А. Соллогуба (1830-1840-е годы) Текст. : дис. . канд. филол. наук / А. С. Немзер : МГУ им. М. В. Ломоносова. М., 1983. - 324 с.

159. Немзер, А. «Не в людском шуму пророк.»: О русской поэзии 18261836 годов Текст. / А. Немзер // Русская поэзия. 1826-1836. М. : Худож. литература, 1991. - С. 3 - 15.

160. Непомнящий, И. Б. Несобранный цикл Ф.И. Тютчева и проблема контекста Текст. : автореф. дис. . канд. филол. наук / И. Б. Непомнящий. — Владимир, 2002. — 23 с.

161. Несказкина, JI. Астролог в маскараде Текст. / JI. Несказкина // Русская словесность. — 1994. №. 2. - С. 95 - 96.

162. Несынова, Ю. В. Эволюция поэтической системы Г.В. Иванова Текст. : автореф. дис. . канд. филол. наук / Ю. В. Несынова : Урал. гос. пед. ун-т. — Екатеринбург, 2007. 23 с.

163. Николнна, Н. А. К вопросу о речевых средствах иронической экспрессии и ее функциях в художественном тексте Текст. Н. А. Николина // Русский язык в школе. 1979. - № 5. - С. 79 - 83.

164. Нилова, А. Ю. Жанрово-стилистические традиции в лирике М.Ю. Лермонтова (послание, элегия, эпиграмма) Текст. : автореф. дис. . канд. филол. наук / А. Ю. Нилова. Петрозаводск, 2002. - 19 с.

165. Новиков, В. И. Книга о пародии Текст. / В. И. Новиков. М. : Сов. писатель, 1989. - 544 с.

166. Озмитель, Е. К. О сатире и юморе Текст. / Е. К. Озмитель. Л. : Просвещение, 1973. — 191 с.

167. Онуфриев, В. Словарь поэтических терминов Электронный ресурс. / В. Онуфриев. Режим доступа: http://rifina.com.ru/Poetic-l.htm.

168. Остроглазое, И. Книжные редкости Текст. / И. Остроглазое // Русский архив. 1891. - Кн. 2. - Вып. 8. - С. 441 - 463.

169. Павлов, Н. М. Сергей Тимофеевич Аксаков как цензор Текст. / Н. М. Павлов // Русский архив. — Кн. 2. Вып. 5. - С. 81 - 96.

170. Палий, Е. Н. Литературно-музыкальные салоны Москвы первой трети XIX века Текст. : автореф. дис. . канд. филол. наук / Е. Н. Палий. М. , 1996.-21 с.

171. Пахомов, Н. Живописное наследство Лермонтова Текст. / Н. Пахомов // Литературное наследство. Т. 45 - 46. М.Ю. Лермонтов. II. - М. , 1948. -С. 55-222.

172. Пейсахович, М. Строфика Лермонтова Текст. / М. Пейсахович // Творчество М.Ю. Лермонтова: 150 лет со дня рождения. 1814-1964. М. , 1964.-С. 417-491.

173. Петровский, Ф. А. Греческая эпиграмма Текст. / Ф. А. Петровский // Греческая эпиграмма. М. : Гос. изд-во худож. литературы, 1960. — С. 5 — 20.

174. Петровский, Ф. А. Эпиграмма как литературный жанр Текст. / Ф. А. Петровский // История греческой литературы : в 3 т. Т. 3 : Литература эллинистического и римского периодов. - М. : Изд-во АН СССР, 1960. -С. 118-122.

175. Пинский, Л. Е. Комическое Текст. / Л. Е. Пинский // Пинский, Л. Е. Магистральный сюжет: Ф. Вийон, В. Шекспир, Б. Грасиан, В. Скотт. — М. : Сов. писатель, 1989. С. 339 - 344.

176. Полюдов, В. А. Брехт-пародист (к вопросу об антирелигиозной пародии в творчестве Брехта) Текст. / В.А. Полюдов // Трагическое и комическое в зарубежной литературе: межвуз. сб. науч. тр. ; Пермский гос. пед. ин-т. Пермь, 1986. - С. 76 - 93.

177. Поляков, М. Я. Вопросы поэтики и художественной семантики Текст. : монография / М. Я. Поляков. М. : Сов. писатель, 1986. - 480 с.

178. Поплавская, И. А. Формирование теории жанра послания в русской эстетике и критике Текст. / И. А. Поплавская // Проблемы метода и жанра.-Вып. 13.-Томск, 1986.-С. 104-119.

179. Поплавская, И. А. Жанр послания в творчестве поэтов пушкинского круга Текст. / И. А. Поплавская // Проблемы литературных жанров : материалы V науч. межвуз. конф. Томск, 1987. - С. 45 - 47.

180. Прийма, Ф. Я. Пушкин и кружок А. Н. Оленина Текст. / Ф. Я. Прий-ма // Пушкин: Исследования и материалы. — Т. 2. М.; Л., 1958. - С. 229 -246.

181. Проблемы мировоззрения и мастерства М. Ю. Лермонтова Текст. / Иркутский гос. пед. ун-т им. А.А. Жданова. — Иркутск, 1973. 167 с.

182. Пронин, В. А. Теория литературных жанров Электронный ресурс. /В. А Пронин.-Режимдоступа:Ьар:/Л¥У^

183. Пропп, В. Я. Проблемы комизма и смеха Текст. / В. Я. Пропп. М. : Искусство, 1976. — 183 с.

184. Пухов, В. В. Первое послание В.А. Жуковского к П.А. Вяземскому Текст. / В. В. Пухов // Русская литература. 1983. - № 1. - С. 187 - 189.

185. Радциг, С. И. История древнегреческой литературы Текст. / С. И. Радциг. М.: Высшая школа, 1969. - 528 с.

186. Рассадин, Ст. Законы жанра Текст. / Ст. Рассадин // Вопросы литературы. 1967.-№ 10.-С. 66-80.

187. Рейтблат, А. И. Ф.В. Булгарин и Польша Текст. / А. И. Рейтблат // Русская литература. 1993. - № 3. - С. 72 - 82.

188. Рейтблат, А. И. Булгарин и Наполеон Текст. / А. И. Рейтблат // Новое литературное обозрение. 1999. - № 40. - С. 87 - 93.

189. Розанов, И. Лермонтов в истории русского стиха Текст. / И. Розанов // Литературное наследство. Т. 43 44. М. Ю. Лермонтов. I. — М. , 1941. - С. 425 - 468.

190. Россошанская, Н. К. Пародийно-сатирические опыты В.А. Жуковского и их эстетическая природа Текст. / Н. К. Россошанская // Проблемы литературных жанров : материалы V науч. межвуз. конф. Томск, 1987. -С. 29-30.

191. Русская стихотворная пародия (XVIII начало XX века) Текст. - Л. : Сов. писатель, 1960. — 855 с.

192. Савинков, С. В. Творческая логика Лермонтова Текст. / С. В. Савинков. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 2004. — 288 с.

193. Селезнев, М. Б. Литературная репутация Ф.В. Булгарина в литературно-эстетических дискуссиях 1820-1840-х годов Текст. : автореф. дис. . канд. филол. наук / М. Б. Селезнев. Магнитогорск, 2008. - 26 с.

194. Семенко, И. М. Жизнь и поэзия Жуковского Текст. / И. М. Семенко. -М.: Худож. литература, 1975. — 256 с.

195. Серман, И. 3. Русский классицизм: Поэзия. Драма. Сатира Текст. / И. 3. Серман. Л. : Наука, 1973.-284 с.

196. Серман, И. 3. Михаил Лермонтов. Жизнь в литературе: 1836-1841 Текст. / И. 3. Серман. М. : Изд-во РГТУ, 2003. - 278 с.

197. Сидяков, Л. С. Изменения в системе лирики Пушкина 1820-1830-х годов Текст. / Л. С. Сидяков // Пушкин: Исследования и материалы. Т. 10. -Л., 1982.-С. 48-69.

198. Скибин, С. М. Проблема иронии в поэтике М. Ю. Лермонтова Текст. : автореф. дис. канд. филол. наук / С. М. Скибин. М., 1982. - 15 с.

199. Словарь античности Текст. / пер. с нем. — М. : Эллис Лак ; Прогресс, 1993.-704 с.

200. Смирнов, А. А. Романтическая лирика А.С. Пушкина Текст. / А. А. Смирнов. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1994. 188 с.

201. Смирнова, Н. В. Жанр шутливой поэмы в русской литературе 18201830-х гг. Текст. : автореф. дис. . канд. филол. наук / Н. В. Смирнова. -Горький, 1985. — 11 с.

202. Степанов, Н. Л. Лирика Пушкина Текст. : очерки и этюды / Н. Л. Степанов. М. : Худож. литература, 1974. - 368 с.

203. Сукиасова, И. М. Язык и стиль пародий Козьмы Пруткова (лексико-стилистический анализ) / И. М. Сукиасова. — Тбилиси : Изд-во Грузинской ССР, 1961.-266 с.

204. Теория литературы: Учеб. пособие для филол. фак. высш. учеб. заведений Текст. : в 2 т. / под ред. Н. Д. Тамарченко. М. : Издательский центр «Академия», 2004

205. Т. 1 : Теория художественного дискурса. Теоретическая поэтика / Н. Д. Тамарченко, В. И, Тюпа, С. Н. Бройтман. 512 с.284

206. Т. 2 : Историческая поэтика / С. Н. Бройтман. 368 с.

207. Томашевский, Б. В. Пушкин: Текст. : в 2 кн. / Б. В. Томашевский. -М. : Худож. литература, 1956 1967. - Книга 1 : Лицей; Петербург / Б. В. Томашевский. - М., 1956. — 743 с.

208. Томашевский, Б. В. Теория литературы. Поэтика Текст. / Б. В. Томашевский. М.: Аспект-пресс, 1999. — 334 с.

209. Тронский, И. М. История античной литературы Текст. / И. М. Тройский. М. : Учпедгиз, 1983. —464 с.

210. Турбин, В. Н. Пушкин. Гоголь. Лермонтов: Об изучении литературных жанров Текст. / В. Н. Турбин. М. : Просвещение, 1978. - 239 с.

211. Турбин, В. Н. "Ситуация двуязычия" в творчестве Пушкина и Лермонтова Текст. / В. Н. Турбин // Лермонтовский сборник. Л. , 1985. - С. 91 -103.

212. Турчин, В. Русские писатели и поэты-художники Текст. / В. Турчин // Художник. 1969. - № 12. - С 42 - 46.

213. Тынянов, Ю. Н. Литературный источник «Смерти поэта» Текст. / Ю. Н. Тынянов // Вопросы литературы. 1964. - № 10. - С. 105.

214. Тынянов, Ю. Н. Проблема стихотворного языка. Статьи Текст. / Ю. Н. Тынянов. -М.: Сов. писатель, 1965. 301 с.

215. Тынянов, Ю. Н. Пушкин и его современники Текст. / Ю. Н. Тынянов. М. : Наука, 1969. - 424 с.

216. Тынянов, Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино Текст. / Ю. Н. Тынянов. М.: Наука, 1977. - 574 с.

217. Тяпугииа, Н. Ю. Эволюция русской эпиграммы в первую треть XIX века Текст. : автореф. дис. . канд. филол. наук / Н. Ю. Тяпугина. -Томск, 1982.-18 с.

218. Удодов, Б. Т. М.Ю. Лермонтов: художественная индивидуальность и творческие процессы Текст. / Б. Т. Удодов. — Воронеж : Изд-во Воронеж, ун-та, 1973.-702 с.

219. Уляндро, В. Ф. Жанр пародии в творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина Текст. / В. Ф. Уляндро // Проблемы литературных жанров : материалы V науч. межвуз. конф. — Томск, 1987. — С. 72 — 74.

220. Федоров, А. В. Лермонтов и литература его времени Текст. / А. В. Федоров. — Л. : Худож. литература, 1967. — 363 с.

221. Федосеева, Е. Н. Литературные диалоги поэтов пушкинской плеяды Текст. : автореф. дис. . канд. филол. наук / Е. Н. Федосеева. М., 2001. -27 с.

222. Филатова, Г. В. Об эпистолярном наследии М.Ю. Лермонтова Текст. / Г. В. Филатова // Проблемы литературы и эстетики: сб. статей, посвященный памяти профессора Л.П. Семенова. — Орджоникидзе, 1976. С. 86 -99.

223. Фоломкина, О. С. Эволюция русской эпиграммы 1800-1830-х годов Текст. / О. С. Фоломкина // Проблемы литературных жанров. Томск , 1975.-С. 44-45.

224. Фоменко, И. В. Практическая поэтика Текст. : учеб. пособие для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений / И. В. Фоменко. М. : Издательский центр «Академия», 2006. - 192 с.

225. Фохт, У. Р. Лермонтов: логика творчества Текст. / У. Р. Фохт. М. : Наука, 1975.-190 с.

226. Фрейд, 3. Остроумие и его отношение к бессознательному; Страх; Тотем и табу Текст. : сборник / 3. Фрейд. Минск : Попурри, 1998. - 496 с.

227. Фуксон, Л. Ю. Комическое литературное произведение Текст. / Л. Ю. Фуксон ; Кемеров. гос. ун-т. — Кемерово, 1993. — 96 с.

228. Хазан, В. И. Некоторые аспекты типологии жанра поэтического послания // Проблемы литературных жанров : материалы V науч. межвуз. конф. Томск, 1987. - С. 137 - 138.

229. Хворостьянова, Е. В. Эпиграммы Д.Д. Минаева на Б.М. Маркевича Текст. / Е. В. Хворостьянова // Анализ одного стихотворения / под ред. В. Е. Холшевникова. Л., 1985. - С. 198 - 206.

230. Хейзинга, Й. Homo Ludens. Человек играющий Текст. / Й. Хейзинга ; пер. с нидерл. В. В. Ошиса. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001. - 352 с.

231. Холшевников, В. Е. Основы стиховедения: Русское стихосложение Текст. : Учеб. пос. для студ. филол. фак. вузов / В. Е. Холшевников. — СПб. : Филологический факультет СПбГУ ; М. : Издательский центр «Академия», 2002. — 203 с.

232. Хомук, Н. В. Концепт «шутка» в романе М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» Текст. / Н. В. Хомук // М. Ю. Лермонтов: художественная картина мира : сборник статей. — Томск , 2008. — С. 159 — 177.

233. Царькова, Т. С. Русская стихотворная эпитафия XIX-XX веков: Источники. Эволюция. Поэтика Текст. / Т. С. Царькова. СПб. : Русско-балтийский информационный центр БЛИЦ, 1999. — 200 с.

234. Цейдлер, М. На Кавказе в 30-х годах Текст. / М. Цейдлер // Русский вестник. 1888. -№ 9 (сентябрь). - Т. 198. - С. 122 - 139.

235. Цявловская, Т. Г. Дневник А. А. Олениной Текст. / Т. Г. Цявловская // Пушкин: Исследования и материалы. Т. 2. - М.; Л., 1958. - С. 247 -292.

236. Цявловская, Т. Г. Рисунки Пушкина Текст. / Т. Г. Цявловская. М. : Искусство, 1980. - 446 с.

237. Чекалин, С. В. Лермонтов: знакомясь с биографией поэта. Текст. / С. В. Чекалин. М. : Знание, 1991. - 256 с.

238. Черашняя, Д. И. Поэтика Осипа Мандельштама: Субъектный подход Текст. : учеб. пособие / Д. И. Черашняя. Ижевск : Изд-во УдГУ, 2004. -450 с.

239. Чернышевский, Н. Г. Полное собрание сочинений Текст. : в15 т. / Н. Г. Чернышевский. Т. 2. - М. : Гос. изд-во худож. литературы, 1949. - 944 с.

240. Чубукова, Е. В. Жанр послания в творчестве Пушкина-лицеиста Текст. / Е. В. Чубукова // Русская литература. 1984. - № 1. - С. 198 — 209.

241. Шувалов, С. В. Мастерство Лермонтова Текст. / С. В. Шувалов // Жизнь и творчество М. Ю. Лермонтова. Сборник первый: Исследования и материалы.-М., 1941.-С. 251-309.

242. Эйхенбаум Б. М. Лермонтов: Опыт историко-литературной оценки Текст. / Б. М. Эйхенбаум. Л. : Гос. изд-во, 1924. - 168 с.

243. Эйхенбаум, Б. М. Основные проблемы изучения Лермонтова Текст. / Б. М. Эйхенбаум // Литературная учеба. 1935. - № 6. - С. 25 - 29.

244. Эйхенбаум, Б. М. Литературная позиция Лермонтова Текст. / Б. М. Эйхенбаум // Литературное наследство. Т. 43-44. М.Ю. Лермонтов. I. -М., 1941.-С. 3-82.

245. Эйхенбаум, Б. М. Статьи о Лермонтове Текст. / Б. М. Эйхенбаум. -М. ; Л. : Изд-во АН СССР, 1961. 372 с.

246. Эльсберг, Я. Вопросы теории сатиры Текст. / Я. Эльсберг. М. : Сов. писатель, 1957. — 427 с.

247. Эпштейн, М. Парадоксы новизны: о литературном развитии XIX XX веков Текст. / М. Эпштейн. - М. : Сов. писатель, 1988. - 414 с.

248. Эткинд, Е. Г. Сила эпиграммы Текст. / Е. Г. Эткинд // Испанская классическая эпиграмма. М. : Худож. литература, 1970. - С. 5 - 30.

249. Эткинд, Е. Г. «Лирическая эпиграмма» как жанровая форма Текст. / Е. Г. Эткинд // Philologika: Исследования по языку и литературе. -Л. , 1973.-С.425-434.

250. Эткинд Е. Поэтическая личность Лермонтова («Диалектика души» в лирике) Текст. / Е. Г. Эткинд // Михаил Лермонтов. Симпозиум, посвященный 175-летию со дня рождения. -Нортфилд, Вермонт, 1992. С. 1138.

251. Яковлев, Е. Г. Эстетика Текст. / Е. Г. Яковлев. М. : Гардарики, 1999. -464 с.

252. Ярхо, В. Н. Античная лирика Текст. / В. Н. Ярхо, К. П. Полонская. -М.: Высшая школа, 1967. 211 с.

253. Яусс, X. Р. История литературы как провокация литературоведения Текст. / X. Р. Яусс ; пер. с нем. Н. Зоркой // Новое литературное обозрение. 1995. - № 12. - С. 34 - 84.

254. The Cambridge History of Russian Literature Text. / edited by Charles A. Moser. Cambridge: Cambridge University Press, 1996. - 709 p.

255. Lavrin, J. Lermontov Text. / J. Lavrin. London: Bowes & Bowes, 1959. -Ill p.