автореферат диссертации по политологии, специальность ВАК РФ 23.00.02
диссертация на тему: Консервативная революция в Японии: политика и идеология

Полный текст автореферата диссертации по теме "Консервативная революция в Японии: политика и идеология"

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ М.В. ЛОМОНОСОВА ФИЛОСОФСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

На правах рукописи

МОЛОДЯКОВ Василий Элинархович

КОНСЕРВАТИВНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В ЯПОНИИ: ПОЛИТИКА И ИДЕОЛОГИЯ

Специальность 23.00.02 -Политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии.

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора политических наук

Москва 2004

Работа выполнена на кафедре мировой и российской политики философского факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, член-корреспондент РАН А.А. Искендеров

доктор политических наук, профессор Д.М. Фельдман

доктор исторических наук М.Г. Носов

Ведущая организация: Центр японских исследований Института Дальнего Востока РАН

Защита состоится 17 марта 2004 г. в 15.00 часов на заседании диссертационного совета Д 501.001.47 в Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова по адресу: 119899, Москва, Ленинские горы, МГУ, 1-й корпус гуманитарных факультетов, 11 этаж,ауд. 1156.

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале научной библиотеки МГУ (1-й корпус гуманитарных факультетов)

Автореферат разослан « »

2004 г.

Ученый секретарь Диссертационного Совета

О.Ю. Бойцова

2004-4 26853

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Повышенное внимание к консерватизму как политическому, идеологическому и социальному феномену можно без преувеличения назвать одной из важнейших особенностей отечественной политологии, да и всей политической-жизни в целом в последние 10-15 лет. Причин тому немало: это и явно недостаточная - по сравнению с либерализмом и тем более с социализмом (понимаемыми как комплексы политических доктрин и движений) - изученность консерватизма в российской науке, и безусловное усиление консервативных и неоконсервативных тенденций в мировой политике в 1980-1990-е годы, и, наконец, обращение к консерватизму как к действенной альтернативе либеральной модели и либеральной идеологии, доминировавшим в российском общественно-политическом сознании с конца 1980-х до конца 1990-х годов. Так что актуальность проблематики консерватизма в различных его аспектах для отечественной политической науки, да и для всего общества в целом, полагаем, сомнений не вызывает и в особых пояснениях не нуждается.

Российская политология последнего десятилетия достигла значительных успехов в изучении феномена консерватизма в различных его ипостасях и проявлениях, в том числе за пределами нашей страны. Простое перечисление основных работ по этой проблематике: диссертации, исследовательские монографии, сборники статей, материалы научных конференций, не говоря уже о переизданиях источников, т.е. произведений теоретиков консерватизма и их критиков, - заняло бы не одну страницу. Следует подчеркнуть,

что консерватизм рассматривается в них как явление общемирового, глобального значения.

Однако, это не означает, что надо останавливаться на достигнутом. Феномен консерватизма настолько многообразен и многоаспектен (не случайно некоторые авторы предпочитают говорить о «консерватизмах»), что отдельные его стороны до сих пор обойдены вниманием исследователей-политологов. В первую очередь это относится к так называемому революционному консерватизму или консервативной революции.

Понятие «консервативная революция», малоизвестное в России еще десять лет назад, ныне прочно вошло в отечественный политический обиход. К нему прибегают политики и идеологи, равно как и политологи, однако содержание, которое они вкладывают в него, варьируется от случая к случаю. В настоящем исследовании «консервативная революция» рассматривается как феномен политической истории, японской и мировой, как характер, процесс эволюции и историческая роль совокупности политико-философских доктрин и направлявшихся ими общественно-политических движений, а также результаты их деятельности в конкретных исторических рамках, т.е. совокупность рассматриваемых явлений помещается в предметное поле политологии. Кроме того, являющиеся предметом настоящего исследования доктрины, руководствовавшиеся ими организации и движения, их деятельность и ее результаты рассматриваются как части единого целого феномена, который в дальнейшем и будет именоваться «консервативная революция в Японии». Поэтому в основу методологии исследования был положен

прежде всего системный подход.

Термин «консервативная революция» в принятом ныне значении был введен в обращение в 1927 г. австрийским писателем Г. фон Гофмансталем, однако в широкий научный оборот вошел лишь после выхода в 1950 т. монографии А. Молера «Консервативная революция в Германии. 1918-1932». К консервативным революционерам Молер относил так называемые «здоровые» националистические силы веймарской эпохи: «молодых консерваторов» А. Мёллера ван ден Брука, О. Шпенглера, К. Шмитга, О. Шпанна, Э.Ю. Юнга, «национал-большевиков» Э. Никита и Э. Юнгера, а также диссидента национал-социализма О. Штрассера -противопоставляя их пангерманистам, либералам, социалистам и национал-социалистам. До недавнего времени использование этого термина в отечественной и мировой политологии и историографии ограничивалось перечисленными германскими политическими доктринами и движениями (работы К. Зонтхаймера, Й. Петцгольда, А.А. Галкина, А.С. Бланка и др.). Только в 1990-е годы были сделаны попытки расширить границы его применения (что, на взгляд диссертанта, является безусловно положительным фактором для дальнейшего развития политологических исследований), характеризуя в качестве консервативно-революционных ряд родственных политических доктрин и движений, преимущественно 1920-1930-х годов, за пределами Германии (Хосе Антонио Примо ди Ривера в Испании, П. Дриё Ля Рошель, Л.Ф. Селин и Р. Бразийяк во Франции, К. Кодряну и «Железная гвардия» в Румынии и т.д.). Однако эти попытки предпринимались в основном идеологами и публицистами, преимущественное из числа европейских и российских «новых

правых» (А. де Бенуа, Р. Стойкерс, А.Г. Дугин, П.В. Тулаев и др.), а не учеными-политологами, и преследовали более пропагандистские, нежели строго научные цели. Предыдущие исследования диссертанта, в 1993 г. впервые применившего концепцию «консервативной революции» к новой истории Японии: от Мэйдзи исин в 1868 г. (в отечественной историографии сложилась традиция переводить это понятие как «реставрация Мэйдзи», что отражает только один важный аспект этого многомерного явления; предлагавшийся вариант «реставрация-революция» более точен, но, по мнению автора, может быть с успехом заменен термином «консервативная революция»; далее этот термин приводится без перевода) до окончания второй мировой войны в 1945 г., - имели одной из главных целей показать и доказать универсальный, а не локальный характер этого явления.

Поэтому в качестве объекта исследования диссертации были избраны бытовавшие в Японии основные политические и идеологические процессы, институты и технологии, связанные с той частью политического спектра, которая ранее, как правило, именовалось в отечественной и мировой политологии и историографии радикальным национализмом и национальным (вариант: государственным) социализмом и которую автор настоящей работы трактует как консервативно-революционную или близкую к ней. Это включает политические и взгляды и теории ведущих представителей «школы национальных наук», «школы Мито», радикального национализма, национального социализма и государственного социализма, а также идеологов паназиатизма и цивилизационного единства Азии; идейные и политические движения, стремившиеся к осуществлению преобразований революционного

характера путем возвращения к Интегральной Традиции в духовной, политической и социальной сферах, и связанные с ними политические процессы; эволюция и результаты деятельности этих движений. В сумме это определяется понятием «консервативная революция в Японии», применяющимся к данным явлениям впервые.

Учитывая комплексный характер политологии как науки и то, что политическая история является ее составной частью, диссертант полагает принципиально и методологически необходимым внимание не только к собственно политическим институтам или феномену власти, но ко всему широкому спектру политических и идеологических проблем, изучение которых позволяет выявлять основания и логику эволюции политических институтов и процессов -как в конкретных случаях, так и в целом.

Поскольку настоящая работа имеет политологической, а не исторический характер и исследует политические институты, процессы и технологии, а также политические конфликты, у нее нет жестких хронологических рамок. Однако, преимущественное внимание в ней уделяется периоду от Мэйдзи исин до окончания второй мировой войны, когда рассматриваемые в диссертации явления политической жизни и мысли Японии получили наибольшее развитие.

Природа, эволюция и историческая роль консервативно-революционных доктрин и движений в Японии избраны объектом исследования ввиду их важности для политологии, а также по причине их недостаточной изученности. Большинство работ о «японском национализме» (а именно так обобщенно до сих пор обозначается в отечественной и мировой науке большая часть явлений, рассматриваемых в диссертации), даже при основательной

источниковой базе и высоком уровне фактической точности, отличается или сведением исследования к фактографическому «летописанию» и подчеркнутым отказом от концептуального анализа природы и сущности рассматриваемых явлений (это характерно для большинства работ японских авторов, кроме марксистов), или использованием идеологем времен второй мировой, и «холодной» войн, ориентацией на «критику» и «разоблачение» того, что надлежит анализировать (в разной форме и по разным причинам это характерно как для либеральной и- части консервативной европейской и американской политологии и политической- истории, так и для советской и иностранной марксистской).

Анализ истории японской консервативной революции, понимаемой как составная часть глобального явления, на взгляд автора, приведет к более углубленному осознанию закономерностей глобального исторического и политического процесса, к существенному приращению концептуального понимания следующих базовых проблем всемирной политической, идеологической и интеллектуальной истории ХГХ-ХХ вв.: 1) происхождение, причины, характер и последствия революционных (в противоположность эволюционным) преобразований в традиционном обществе1 (на примере Мэйдзи исии в позднетокугавской Японии); 2) реакция зрелого традиционного общества на интернационализацию и глобализацию, на «искушение глобализмом» (термин А. С. Панарина); 3) процесс формирования контр-элиты, от духовной к политической (завершенный процесс на примере «школы национальных наук» и

1 Пса «традиционным обществом» и/или «традиционной цивилизацией» в настоящей работе понимаются общество и/иди цивилизация, где господствует та или иная аутентичная форма Интегральной Традиции (в соответствии с се трактовкой у Р. Гснона, Ю. Эволы в М Элиаде).

«школы Мито» во второй половине XVIII - первой половине XIX вв. и незавершенный на примере радикального национализма, национального и государственного социализма в первой половине XX в.); 4) сочетание духовных и материальных факторов в политике (на примере императорской системы, «государственного организма» и «государственного Синто» второй половины XIX - первой половины XX вв.).

Одновременно подобное исследование позволяет дать наиболее, на наш взгляд, адекватное (из возможных в настоящее время), истолкование следующих базовых проблем политической, идеологической и интеллектуальной истории Японии нового времени, степень современных знаний о которых пока еще оставляет желать лучшего: 1) причины, сущность и характер Мэйдзи исин и последовавших за ней преобразований; 2) сущность и характер различных форм японского национализма, точнее национально-ориентированных доктрин (в противоположность интернационально-ориентированным) и движений, их взаимодействие между собой, с другими частями политического и идеологического спектра, а также с государством; 3) степень идейного и организационного единства правящей элиты, баланс сил и характер противоборства внутри нее и т.д.

Актуальность темы исследования определяется также тем, что консервативно-революционная идеология, пережив ряд метаморфоз, существует и в настоящее время, продолжая оказывать воздействие на политическую и социальную жизнь многих стран (в том числе Японии, хотя ее нынешнее влияние здесь невелико, значительно меньше, чем, например, во Франции или в России), так что эта

проблема имеет не только научную, но и социально-политическую актуальность.

Степень изученности этих проблем будет охарактеризована ниже, а пока укажем на одно принципиально важное обстоятельство. Анализируемые в настоящей работе политические доктрины и движения, деятельность последних и ее результаты до настоящего времени рассматривались, как правило, или по отдельности, без понимания их сложных и глубоких взаимных связей (отнюдь не всегда близости или родства!), или, напротив, в рамках чересчур общего, искусственного понятия «японский национализм», который, таким образом, включал в себя совершенно разнородные, порой противоборствующие, враждующие друг с другом компоненты. Это диктует отношение к большей части имеющихся исследований по данной проблематике скорее как к источникам, содержащим «информацию к размышлению», поскольку предлагаемая в диссертации концепция является принципиально новой применительно к политической истории Японии и практически не зависит от работ предшественников (приоритет и воздействие авторов, изучавших историю консервативной революции в Европе, прежде всего А. Молера, автор, разумеется, признает).

Поэтому предметом исследования диссертации является выявление и определение сущностных характеристик, логики развития и эволюции консервативной революции в Японии, что имеет концептуальный характер в рамках политологии как науки в целом.

В общем суть консервативной революции заключается в разрушении революционным путем существующего порядка вещей, который понимается как деградировавший, утративший свой

«правильный», традиционный, сакральный характер, и в создании нового с опорой на Традицию, понимаемую как сакральная, духовная константа. В качестве рабочей гипотезы, диссертант предлагает считать универсальными сущностными признаками консервативной революции как идеологии и как политического движения следующие: 1) ориентация на национальные, а не привнесенные духовные, культурные и религиозные ценности и традиции, на коллективизм и единство национального сознания и национальной самоидентификации; 2) принципиальное тотальное отрицание «современного мира» (в трактовке Р. Генона и Ю. Эволы) как деградировавшего, «профанного» и антидуховного, стремление к реставрации традиционных, прежде всего духовных ценностей; 3) признание революционного и отрицание эволюционного пути борьбы с «современным миром»; 4) определенное приятие - в противоположность консерватизму традиционного,

«реставраторского» типа - современных институтов, технологий и т.д., но только если они необходимы для достижения целей консервативной революции и подчинены ее духовным началам; 5) неприятие индивидуализма, материализма, атеизма, космополитизма, духа «протестантской этики» (в трактовке М. Вебера). Иными словами, Бог выше человека, Дух выше материи, политика выше экономики, государство выше индивидуума, интересы коллектива (государство, нация, семья или иная общность) выше личных, а среди коллективов предпочтение, как правило, отдается большим перед меньшими. Следует помнить и то, что консервативная революция представляет собой не единую доктрину, но сумму доктрин, характеризующуюся единством предпосылок, принципов и конечных

целей, но никак не форм и средств их достижения. Потому так оригинальны и порой не похожи друг на друга ее национальные формы - разумеется, при обязательном наличии сущностных признаков.

Ставя себе целью показать и доказать в ходе предлагаемого исследования наличие этих признаков в японской консервативной революции, автор в то же время намерен показать черты национального своеобразия японских доктрин и движений соответствующего типа. Из них следует выделить прежде всего две: 1) признание революционного пути борьбы с «современным миром» предполагало не ослабление и тем более не ликвидацию императорской системы, но, напротив, ее укрепление, реставрацию полноты власти императора; 2) большее, чем у консервативных революционеров других стран, признание роли и значения технического и технологического прогресса, что было вызвано необходимостью преодолеть отставание в этой области для успешного отражения экспансии США и европейских держав.

Для доктрин и движении консервативной революции принципиально важно органичное сочетание и баланс «консервативных» и «революционных» компонентов, а не преобладание одних над другими. Главный критерий принадлежности конкретного явления к консервативной революции - наличие всех указанных признаков в совокупности; отсутствие хотя бы одного из них, как правило, выводит явление за ее рамки.

Поскольку в Японии, как и в других странах, политические доктрины и движения консервативно-революционного типа существовали не в «безвоздушном пространстве», но в активном и

многоаспектном, многофакторном политическом поле, они рассматриваются не сами по себе, но во взаимодействии с родственными или близкими им явлениями идеологии и политики. Противоположностью консервативным революционерам выступали консерваторы классического типа, стремившиеся к механическому сохранению status quo, либералы-интернационалисты, проповедовавшие индивидуализм и материализм, социал-демократы и коммунисты, отрицавшие традиционные ценности и также бывшие материалистами. Такое положение складывалось во всех странах, где существовали консервативно-революционные доктрины и движения (Германия, Франция, Испания); так обстояло дело и в Японии.

Степень изученности и историография проблемы. Главным источником при изучении консервативной революции в Японии и связанных с ней проблем являются сочинения ее теоретиков и пропагандистов. Они почти не переводились на иностранные языки, а содержание большинства из них до сих пор не введено в научный оборот в отечественной историографии и политологии, что, по мнению автора, делает необходимым их более широкое представление в рамках данной работы. Идеологической основой консервативно-революционного движения в Японии стало политико-философское наследие «школы национальных наук» (Мотоори Норинага2, Хирата Ацутанэ и Сато Нобухиро) и «школы Мито» (Аидзава Сэйсисай), идеи которых в последней четверти XVIII -первой половине XIX вв. заложили основы Мэпдзи исин, наиболее убедительного примера реализации консервативной революции в

5 Написание японских вмси собственных в диссертация приведено в соответствие с пришлый в Японии порядком: сначала фамилия, потом имя. Транскрипция японских слов, включая имена

новой истории Японии. В Японии существуют полные собрания сочинений или репрезентативные антологии произведений ведущих мыслителей этих школ, нередко снабженные комментариями их учеников или позднейших интерпретаторов, однако их переводы на иностранные языки, включая русский, до сих пор немногочисленны и фрагментарны.

Наследие теоретиков японского радикального национализма (Араки Садао, Кудзуо Ёсихиса, Хиранума Киитиро, Ходзуми Яцука, Утида Рёхэй, Уэсуги Синкити) национального и государственного социализма (Акамацу Кацумаро, Гондо Сэйкё, Кита Икки, Коноэ Фумимаро, Мицукава Камэтаро, Накано Сэйго, Окава Сюмэй, Рояма Масамити, Рю Синтаро, Такабатакэ Мотоюки, Татибана Косабуро, Ясуока Масахиро), а также некоторых их ближайших «попутчиков» (Исивара Кандзи, Мацуока Ёсукэ, Сиратори Тосио, Фудзисава Тикао), которое является главным предметом исследования в настоящей работе, представлено многочисленными изданиями, как прижизненными, так и посмертными, включая собрания сочинений. Этот массив источников, в основном малодоступных за пределами Японии, послужил основой диссертации. Для правильного понимания генезиса и эволюции консервативно-револцюионной идеологии в Японии необходимо также изучение работ Окакура Какудзо и Рабиндраната Тагора о «пробуждении Азии», Вацудзи Тэцуро, Иноуэ Тэцудзиро и Нитобэ Инадзо о «японском духе» и традиционной этике. Перечисленные авторы сами не участвовали в консервативно-революционном движении, но были связаны с ним и оказали непосредственное влияние на многих его представителей.

собственные, осуществляется в соответствии с принятыми в России правилами (так называемая

Большое количество ценных документов по истории консервативной революции в Японии, прежде всего относящихся к движению «молодых офицеров» 1930-х годов, распространялось подпольно и было опубликовано только после второй мировой войны. Основные документальные публикации такого рода: три тома серии «Материалы по новейшей истории», посвященные национал-этатистскому движению 1920-1930-х годов; многотомные собрания документов о военных мятежах («инцидент 15 мая» 1932 г. и «инцидент 26 февраля» 1936 г.) и др. Особо следует сказать о материалах Международного военного трибунала для Дальнего Востока (МВТДВ), перед судом которого предстали некоторые видные деятели японской консервативной революции (Араки Садао, Окава Сюмэй, Сиратори Тосио, Хасимото Кингоро) а также их «попутчики» и противники' из числа военных и государственных деятелей. Полностью опубликованная на английском языке официальная стенограмма Токийского процесса является важным историческом источником (в нее включен ряд труднодоступных или вовсе не доступных документов), однако следует помнить, что как обвинение, так и защита прибегали к выборочному, тенденциозному использованию и цитированию документов, перевод ряда которых был к тому же неточен. С точки зрения достоверности материалы МВТДВ требуют постоянной перепроверки, поэтому автор, как правило, воздерживался от их использования.

Количество воспоминаний и дневников, оставленных идеологами или деятелями японского консервативно-революционного движения невелико, и принадлежат они, за редкими исключениями,

« Поливанове кая» транскрипция).

его второстепенным участникам. Для большинства мемуаристов характерно преуменьшение степени своего участия в этом движении или близости к нему (Араки Садао, Коноэ Фумимаро). Заслуживающая внимания информация по истории консервативной революции в Японии содержится в дневниках и воспоминаниях ее «попутчиков», а также в книгах иностранных наблюдателей (в основном дипломатов и журналистов), написанных как непосредственно «по горячим следам» событий, так и позже (здесь следует особо отметить аналитические статьи Р. Зорге). Для последней категории, количественно многочисленной, но качественно очень неравноценной, характерно в основном отрицательное отношение к доктринам и персоналиям, рассматриваемым в настоящей работе, поэтому она использована выборочно. В целом мемуарно-дневниковый пласт источников по истории японской консервативной революции как по количеству, так и качеству существенно уступает наследию ее теоретиков и пропагандистов.

Специфической категорией изданий, которые можно отнести и к источникам, и к исследовательской литературе, являются «официальные» истории обществ и организаций и «официальные биографии» После кончины политика или общественного деятеля, как правило, создается комитет по изданию собрания его сочинений и составлению его биографии; биография публикуется только после одобрения ее комитетом как выражение коллективного мнения. Использованные в них материалы часто недоступны исследователям (например, документы из личных архивов), однако к их утверждениям и выводам, особенно затрагивающим «болезненные» вопросы, следует подходить с особой осторожностью. К этой же категории относятся

«официальные» сборники воспоминаний, обычно приуроченные к юбилеям.

Автор не ставил целью специально исследовать сочинения критиков консервативной революции: без знания первоисточников, т.е. произведений критикуемых авторов, они большой ценности не представляют.

Исследование идеологии и политики консервативной революции в Японии предпринято в настоящей диссертации впервые в отечественной и мировой историографии. Однако значительная часть исследуемых явлений и персоналий рассматривалась ранее в исследовательской литературе в рамках анализа феноменов коккасюги, что диссертации переводится и трактуется как «национал-этатистское движение», и кокка сякайсюги, что в диссертации переводится и трактуется, в зависимости от конкретных доктрин и персоналий, как «национальный социализм» или «государственный социализм».

В качестве общего введения в предмет исследования (обзорных работ) автор использовал монографии Т. Цукуи, X. Киносита, И. Хата, Д. Брауна, Р. Сторри, С. Танака, С. Мацуо, О. Танина и Е. Иогана. Первая принадлежит участнику радикально-националистического движения как до войны, так и после нее и, несмотря на краткость, содержит важную информацию «из первых рук» и примечательные комментарии; вторая и третья содержат историю и программы основных радикально-националистических и национально-социалистических организаций и ценны обилием фактического материала. Напротив, книги С. Танака и С. Мацуо сегодня представляет интерес только как попытка построить историческое исследование на основании идеологически ангажированной

концепции «японского фашизма», в настоящее время отвергнутой большинством историков как в самой Японии, так и за ее пределами3. Особого внимания заслуживает последняя из перечисленных книг, с которой началось исследование японской консервативной революции (разумеется, в совершенно другой терминологии и с совершенно других позиций) в СССР. Оба автора (они выступали под псевдонимами: О. Танин - О.С. Тарханов, Е. Иоган - Е.С. Иолк) были связаны с разведкой; их книга первоначально была выпущена Разведуправлением РККА для Дальнего Востока «для служебного пользования» и обратила на себя внимание И.В. Сталина, который в октябре 1933 г., задумываясь о начале широкомасштабной пропагандистской кампании против «японского фашизма и милитаризма», распорядился издать ее «открыто и для всех немедля» с предисловием и «некоторыми исправлениями от Радека»4 (желание вождя было исполнено немедленно). Книга до сих пор сохраняет свое научное значение, особенно на фоне отсутствия аналогичных отечественных работ. Следует также упомянуть содержательные, хотя и идеологически ангажированные, информационные и аналитические материалы журналов «Тихий океан» под редакцией Г.Н. Войтинского и «Мировое хозяйство и мировая политика» под редакцией Е.С. Варги.

В диссертации с максимальной полнотой использованы биографии деятелей японского консервативно-революционного

5 Концепция «японского фашизма» сформулировала в первой половине 1930-х голов коиингериовскимн идеологами (КБ. Радек, О. В. Куусинен, Г.М. Димитров) в японскими коммунистами во главе с С. Носака. Развитая после второй мировой войны идеологами КПЯ (Ё. Кодзаи, С Хатторв) и «левыми» интеллектуалами во главе с М. Маруяма, она долгое время оказывала влияние как на японскую общественно-политическую мысль и историографию, так и на изучение Японии за ее пределами. С середины 1970-х гадов, по мере развития современной теории фашизма в политаюлш в историографии, она подвергалась принципиальной критике и ныне практически не используется.

4 ВКП(б), Коминтерн и Япония. (1917-1941). М., 2001, с. 17-18.

движения и литература об их жизни, идеях и деятельности. Истории «школы национальных наук» и «школы Мито» посвящено много исследований, из которых для настоящей работы особое значение имели труды японских историков Ц. Мураока и Н. Хага. Среди исследований отечественных авторов необходимо отметить работы Ю.Д. Михайловой и Т.Г. Сила-Новицкой, хотя позиции и методология обоих авторов отличаются от нашей; недавние работы А.А. Накорчевского о «школе национальных наук» и Мэйдзи исин знаменуют собой начало нового этапа в изучении этих явлений. Для более адекватного понимания философии «школы национальных наук» и духовной природы Мэйдзи исин как революции в традиционном обществе большое значение имеют также исследования о Синто (Г. Като, Ц. Мураока, Дж. Мэйсон, С. Оно) и теоретические работы о мифе (А.Ф. Лосев, М. Элиаде) и традиционном обществе (Р. Генон, Ю. Эвола, М. Элиаде). Обширная литература существует о лидерах и идеологах японского радикально-националистического движения (Сайго Такамори, Тояма Мицуру, Утида Рёхэй, Ходзуми Яцука, Мадзаки Дзиндзабуро), но она в основном принадлежит авторам, близким к этому движению или симпатизирующим ему, а потому нередко имеет апологетический характер, хотя и содержит много ценной информации. Недостаточно изученными остаются жизнь, идеи и деятельность видного националистического теоретика государства и права Уэсуги Синкити, а также влиятельных государственных деятелей Хиранума Киитиро и Араки Садао. Ведущие деятели японского национального и государственного социализма (Окава Сюмэй, Кита Икки, Хасимото Кингоро, Накано

Сэйго, Гондо Сэйкё, Татибана Косабуро) не обойдены вниманием историков, хотя за пределами Японии работ о них мало; ряд видных деятелей (Мицукава Камэтаро Ясуока Масахиро) стал привлекать внимание исследователей только в последние годы. В диссертации также использованы биографии деятелей правящей элиты, связанных с консервативно-революционным движением (премьер-министры Хирота Коки и принц Коноэ Фумимаро, дипломат и политик Мацуока Ёсукэ, «бюрократ-реформатор» Киси Нобусукэ, политологи Рояма Масамити и Рю Синтаро, генерал-философ Исивара Кандзи), его оппонентов («государственный старейшина» Сайондзи Киммоти, идеологи либерализма Ёсино Сакудзо и Минобэ Тацукити) и императоров Мэйдзи (1867-1912 гг.), Тайсё (1912-1926 гг.) и Сева (1926-1989 гг.), на годы правления которых пришлись почти все рассматриваемые в работе события.

Японская консервативная революция как идеология и политическое движение существовала и развивалась в непрерывном взаимодействии с другими игроками на политическом поле, прежде всего с политическими партиями и армией, исследования о которых японских и иностранных авторов также были использованы в диссертации. Внешнеполитические концепции японских консервативных революционеров и их деятельность за пределами Японии не входят в предмет рассмотрения настоящей работы, поскольку заслуживают специального исследования.

Степень изученности рассматриваемых проблем определяет научную новизну работы, которая является первым в отечественной и, вероятно, в мировой политологии научным исследованием феномена консервативной революции в политике и идеологии за

пределами Германии и вообще Европы; более того, применительно к Японии вопрос о наличии там доктрин или движений консервативно-революционной ориентации до сих пор вообще не ставился.

В диссертации впервые продемонстрировано единство важнейших политических процессов, охватывающих - с некоторой прерывностью - период от подготовки Мэйдзи исин до создания и кризиса «новой политической структуры» в годы второй мировой войны. Анализируемый процесс показан во всей сложности и многоаспектности, включая наличие внутренних противоречий и тупиковых путей. Впервые дана и подробно обоснована характеристика Мэйдзи исин как консервативной революции, что, по мнению автора, позволяет дать более корректный и непротиворечивый взгляд на историю Японию нового времени, чем предлагавшиеся ранее.

В диссертации впервые сформулировано и подробно обосновано разделение понятия «японский национализм» на составные части и дана наиболее историчная трактовка принятого термина коккасюги ундо как «национал-этатистское движение», с акцентированием внимания на необходимом равновесии обеих частей определения.

В диссертации впервые предпринято комплексное исследование политического и идеологического феномена, известного в Японии как кокка сякайсюги. В работе четко разграничены его схожие, но отнюдь не идентичные компоненты - «национальный социализм» и «государственный социализм», каждый из которых подробно проанализирован на конкретных примерах.

В диссертации политическое наследие японских

консервативных революционеров впервые помещено в общемировой контекст. Его подробный анализ показывает политические процессы в Японии рассматриваемого периода как органичную составную часть общемировых и в то же время подчеркивает их неоспоримую оригинальность.

Таким образом, основная цель диссертации состоит в том, чтобы показать на конкретных примерах консервативно-революционную суть ряда важнейших политических сил, учений, институтов и процессов, которые оказывали решающее воздействие на ход новой и отчасти новейшей истории Японии. Подобная трактовка представляется наиболее историчной и адекватной сути явлений, потому что показывает их эволюцию как многоаспектный, но единый процесс, со своими законами и внутренней логикой, не лишенный противоречий, но в то же время полностью объяснимый в рамках избранного подхода как в целом, так и в деталях.

Поскольку рассматриваемая проблематика затрагивает большой комплекс политических, идеологических и социальных проблем, в диссертации были поставлены следующие конкретные задачи:

1. Выработать основные критерии для отнесения или неотнесения тех или иных исторических явлений (доктрин, движений, событий) к «консервативной революции»;

2. Проанализировать истоки и ход возникновения идеологии консервативной революции в Японии в позднетокугавский период, ее роль в совершении Мэйдзи исин;

3. Охарактеризовать с точки зрения консервативной революции Мэйдзи исин и последовавшие за ней политические, духовные и социальные преобразования, прежде всего связанные с институтом

императорской власти и традиционной религией Синто;

4. Исследовать ход эволюции консервативно-революционных доктрин и политическую деятельность японских консервативных революционеров, их влияние на политические процессы и институты, на баланс политических сил в стране;

5. Не ставя себе целью давать всесторонний сравнительный анализ характера и эволюции консервативно-революционной идеологии и движений в Японии ив других странах, показать особенности национальной' специфики Японии применитальной к данной проблематике.

С учетом многоаспектного и многофакторного характера консервативной революции как политического и идеологического феномена (доктрины, с одной стороны, политические организации и движения, с другой) методология и логика исследования диктуют необходимость использования системного, комплексного подхода и применения междисциплинарного сравнительного анализа как наиболее адекватного тем целям и задачам, которые поставлены в работе. Оставаясь в предметном поле политологии и политической истории, диссертант также использовал материал и инструментарий таких дисциплин, как философия и история философии, геополитика, социальная история, история религий, история культуры и т.д. При определении понятия «консервативная революция» и выработке основных критериев для отнесения или неотнесения к нему конкретных исторических явлений (доктрин, движений, событий) автор использовал методологию исследований А. Молера, хотя и с поправкой на национальную специфику. Принятая в работе концепция Традиции и «традиционного общества» заимствована у Р.

Генона, Ю. Эволы и М. Элиаде, поскольку она представляется наиболее адекватной рассматриваемым явлениям. Учитывая особую важность философских и идеологических компонентов в доктринах и политических движениях японской консервативной революции, автор стремился максимально отойти от крайностей формационного подхода и экономического детерминизма.

На защиту выносятся следующие принципиальные положения:

1. Консервативная революция как совокупность политических и философских учений, руководствовавшихся ими политических движений и институтов, поисходивших под их воздействием политических процессов (включая конфликты), имеющих универсальные сущностные признаки, является общемировым, а не только региональным и тем более только национальным явлением, должна рассматриваться в предметном поле политологии, всемирной политической и идеологической истории.

2. Универсальными сущностными признаками консервативной революции являются: 1) ориентация на национальные, а не привнесенные духовные, культурные и религиозные ценности и традиции, на коллективизм и единство национального сознания и национальной самоидентификации; 2) принципиальное тотальное отрицание «современного мира» (в трактовке Р. Генона и Ю. Эволы) как деградировавшего, «профанного» и антидуховного, стремление к реставрации традиционных, прежде всего духовных ценностей; 3) признание революционного и отрицание эволюционного пути борьбы с «современным миром»; 4) определенное приятие - в противоположность консерватизму

традиционного, «реставраторского» типа - современных институтов, технологий и т.д., но только если они необходимы для достижения целей консервативной революции и подчинены ее духовным началам; 5) неприятие индивидуализма, материализма, атеизма, космополитизма, духа «протестантской этики» (в трактовке М. Вебера).

3. В Японии в последней четверти XVIII - первой половине ХГХ вв. возникла и оформилась, вне зависимости от иностранных влияний, оригинальная философская и идеологическая традиция («школа национальных наук» и «школа Мито») консервативно-революционного типа, которая оказала значительное влияние на формирование эффективной политической контр-элиты, оппозиционной существующему режиму.

4. Мэйдзи исин - поворотное событие новой истории Японии -произошла под прямым воздействием консервативно-революционной идеологии, была осуществлена контр-элитой -носительницей этой идеологии - и в целом реализовала поставленные ей основные задачи, а поэтому с полным правом может быть определена как успешно осуществленная консервативная революция. Однако часть ее лидеров, посчитавшая процесс незавершенным, потребовала продолжения консервативно-революционных преобразований и перешла в оппозицию, составив основу новой волны консервативно-революционного движения.

5. Единого и однородного «японского национализма» как явления политической истории никогда не существовало, а соответствующее понятие, распространившееся в отечественной и

мировой науке, механически объединяло совершенно разнородные, нередко враждовавшие друг с другом, доктрины, организации и движения. Не все из них были консервативно-революционными, однако все японские консервативно-революционные доктрины, движения и организации были национально-ориентированными.

6. В Японии предвоенного периода консервативная революция не состоялась ни как единое политическое движение национального масштаба, ни как совокупность эффективных радикальных политических и социальных реформ, но оказала значительное воздействие на всю жизнь страны сначала в виде «движения за Сёва исину», потом в виде концепции «новой политической структуры» и попыток ее реализации.

7. После второй мировой войны и последовавших за ее окончанием преобразований, в том числе во время периода американской оккупации, консервативная революция - как совокупность политических доктрин, сил и институтов - перестала играть какую-либо роль в политической жизни Японии; радикально-националистическое движение полностью утратило реформаторский потенциал и окончательно маргинализировались, а консервативная, позднее - неоконсервативная, часть правящей элиты руководствовалась преимущественно либеральными и глобалистскими «общечеловеческими ценностями», несовместимыми с консервативной революцией.

Перечисленные положения, значительная часть которых уже обнародована в работах автора, выносятся на защиту как единая и цельная концепция.

Научная значимость исследования определяется важностью анализируемых в нем процессов и феноменов не только с сугубо академической точки зрения в рамках политологии, но и в свете общих вопросов исторического познания и осмысления прошлого, что до сих пор является предметом острых дискуссий как в Японии, так и в России. Данный в диссертации анализ политики и идеологии Японии может иметь научное значение в следующих аспектах. Первый аспект - теоретический. В диссертации показана не только возможность, но и необходимость новых подходов к изучению и осмыслению политических явлений, включая те, которые было принято считать изученными в необходимой степени (Мэйдзи исин). Основой подобного изучения и переосмысления является историзм, понимаемый как стремление найти наиболее адекватное рассматриваемой эпохе понимание сущности явлений, а не следование тем или иным идеологическим или историографическим догмам и схемам, вне зависимости от их происхождения и содержания. Диссертант вносит посильный вклад в исследование таких комплексных проблем, как характер и природа традиционного общества и революционные преобразования в нем, соотношение традиций и инноваций в процессе модернизации, взаимосвязь социального и национального начал, природа и особенности тоталитарных и авторитарных политических режимов, что является в настоящее время предметом широкой международной дискуссии. Второй аспект - методологический. Анализируя не только политические, но и идеологические феномены, диссертант отказался от любых идеологизированных оценок («прогрессивно/реакционно» и т.д.), Воздействие идеологически заданных схем оказывает

безусловно негативное воздействие на историческую науку и искажает историческое знание о прошлом. Следуя в русле развития деидеологизации российской политологии, историографии и историософии последних лет, автор стремится содействовать дальнейшему совершенствованию методологии политологического и историко-политического исследования.

Практическая значимость исследования определяется тем, что оно посвящено проблемам политики и идеологии Японии нового и новейшего времени, которые до сих пор недостаточно изучены в отечественной и мировой науке и нуждаются в исследовании, причем не в рамках одной страны, но в максимально широкой перспективе. Диссертация может иметь практическое значение в следующих аспектах. Первый аспект - научно-познавательный. Материал, отдельные положения и выводы диссертации могут быть использованы при чтении общих и специальных курсов лекций по политологии, истории политических систем, философских и политических учений Х1Х-ХХ вв., по истории Японии и стран Дальнего Востока нового и новейшего времени, при написании курсовых и дипломных работ в рамках учебных курсов, подготовке учебников, учебных пособий, статей и монографических исследований. Второй аспект - прикладной. Он определяется тем, что консервативно-революционная идеология, пережив определенные изменения, до сих пор существует в Европе, а в последнее десятилетие и в России («новые правые» и «национал-большевики»), оказывая влияние на политические, социальные и культурные процессы, а потому нуждается в академическом изучении как основе для практических выводов и действий. Она взаимодействует с

концепциями евразийства и нео-евразийства, «Европы ста флагов» и «возрождения Азии», «антиглобализма» и «неоязычества», выступая в качестве одного из их вдохновителей, воздействует на руководствующиеся ими политические силы и институты (партии, движения, координационные органы, «мозговые центры», исследовательские учреждения, просветительские и религиозные организации) и их деятельность, включая участие в выборных органах власти, пропаганду своих воззрений через средства массовой информации (включая практически неподконтрольный цензуре Интернет) и просветительские организации, проведение политических акций и т.д. Диссертант также полагает, что наши знания о консервативной революции, ее характере и формах бытования в современном мире, могут принести определенную пользу и в политическом прогнозировании, как прикладном, так и глобальном.

Апробация работы. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на кафедре мировой и российской политики философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Она является итогом работы автора в области изучения идеологической и политической истории Японии, в частности, проблем природы политических и социальных кризисов и их преодоления, характера и особенностей революционных преобразований, взаимоотношений государства и армии, влияния идеологических и духовных факторов в политике.

Основные положения и выводы диссертации прошли апробацию в форме публикаций автора в виде книг и статей в научных журналах и сборниках, выступлений на семинарах и конференциях в России и Японии. Они были использованы другими специалистами при подготовке и чтении курсов лекций по

политологии, истории политических систем и политических учений, по истории Японии и стран Дальнего Востока нового и новейшего времени в Институте стран Азии и Африки при МГУ, историческом факультете МГПУ, МГИМО (У) при МИД РФ, ряде университетов Японии, а также написании при учебных пособий и исследовательских работ.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Диссертация состоит из Введения, четырех глав, Заключения и списка использованнной литературы.

Во Введении определены объект и предмет исследования, сформулированы тема диссертации и выносимые на защиту положения, охарактеризованы историография и степень изученности рассматриваемой проблематики, обоснованы актуальность и научная новизна работы, изложены цели и задачи исследования, его методология, научная и практическая значимость.

Глава первая. Консервативная революция в традиционном обществе: «государственный организм» и императорская система.

Рассмотрение генезиса философии и идеологии консервативной революции в Японии начинается с наследия «школы национальных наук» (кокугакуха). Именно это философское, а затем идеологическое и политическое направление японской мысли можно считать первым носителем идей консервативной революции в стране, но его существование и развитие было подготовлено всей духовной эволюцией японской цивилизации. Зарождение и становление консервативно-революционной идеологии оказалось неразрывно связанным с формированием японской национальной идеи. Несмотря

на всю долгую историю и культурную укорененность в Японии буддизма или конфуцианства, основой национальной идеи могло стать лишь воплощение Традиции, каким в данном случае мог быть только Синто. В начальный период существования «национальная наука» была консервативным течением, ориентированным на изучение и толкование классических текстов. Только философ Мотоори Норинага (1730-1801) повернул от «филологической философии» к историософскому и метафизическому осмыслению классического наследия: «Записей о делах древности» («Кодзики»), литургических текстов норито и древнейшей поэтической антологии «Манъёсю». Рассматривая «Кодзики» и норито как сакральные тексты, а «Манъёсю» как свидетельство об «эре богов», то есть Золотом веке, он выступает как носитель мифологического сознания, описанного АФ.Лосевым («Диалектика мифа»), Ю. Эволой и М.Элиаде. Учение Мотоори было развито Хирата Ацутанэ (17761843). Для помещения философии и идеологии кокугакуха в общемировой контекст имеет смысл провести хронологическую параллель: Мотоори является современником Канта и Гердера, а Хирата - Гегеля, Шеллинга и Шопенгауэра.

Хирата получил известность как один из ведущих теоретиков Синто (по мнению философа Ц. Мураока, именно он развил Синто в систематизированную теологию). Он же политизировал учение «школы национальных наук», сориентировав ее программу на борьбу за восстановление императорской власти и придав ей более этнократический характер: в отличие от своих предшественников, он утверждал, что пониманием истины, или «истинного сердца» (магокоро), обладают только этнические японцы. В первой половине

XIX в. «школа национальных наук», а также «школа Мито», постепенно постепенно превращаются в передовой отряд контрэлиты, духовной, а затем и политической оппозиции сегунату Токугава, деятельность которой завершилась преобразованиями Мэйдзи исин (1868 г.). Разумеется, нельзя объяснить такой сложный и многоаспектный феномен как Мэйдзи исин исключительно воздействием этих двух школ, но именно их философия стала духовной и идеологической базой преобразований, а сами они - одной из основ консолидации оппозиционных сил.

К началу периода бакумацу (1854-1867 гг.) кризис политической системы сёгуната приобрел тотальный характер, а сама она уже не поддавалась эффективному реформированию. Необходима и неизбежна была революция, осуществляющаяся (в. соответствии: с принятой диссертантом концепцией В.Парето) в форме кардинальной смены элит. Дополнительным катализатором процесса выступило «открытие» страны европейскими державами и США, что угрожало существованию Японии как самостоятельного государства. Существовавший режим был не в состоянии справиться с этими проблемами, поэтому рубеж 1850-1860-х годов стал подготовкой к решительной схватке старой и новой Японии в борьбе за власть и сохранение страны.

Диссеертант трактует Мэйдзи исин как консервативную революцию, поскольку в основе уже первых преобразований было возвращение к Традиции в форме Синто и отвержение привнесенных религиозных и этических учений, восстановление полноты императорской власти и единства царских и жреческих функций (сайсэй итти), что является одной из главных основ Традиции. В то

же время эти перемены имели революционный характер, диктовавшийся критической ситуацией в стране. Последующие реформы органически сочетали модернизацию страны с опорой на Традицию, что нашло воплощение в формуле «вакон ёсай» («японский дух - западная техника»). Понятие «западной техники» включало все те атрибуты внешнего характера (от технологии до политических доктрин), усвоение которых было необходимо для успешного противостояния натиску «цивилизованного мира». В то же время все это одухотворялось «японским духом», приоритет которого был бесспорен (именно на примере Японии эту идею позднее развил Р.Тагор в трактате «Национализм», 1917). Реформы периода Мэйдзи, или по крайней мере первых двух его десятилетий, можно и должно рассматривать как единый процесс, консервативно-революционный по своей сути.

Одним из главных итогов Мэйдзи исин было формирование императорской системы, существовавшей в Японии до 1945 г. Консервативная революция как идеология и движение развивалась в условиях ее существования, причем характерной чертой всех без исключения японских консервативных революционеров была безоговорочная приверженность этой системе как в политическом, так и в духовном аспектах. Со времени подготовки Мэйдзи исин лозунгом консервативных революционеров было «возвращение власти императору», что подразумевало сосредоточение в его лице не только власти духовной (первосвященник Синто), моральной («отец» своих подданных) и юридической (номинальный глава государства), но и конкретной политической. Поэтому в работе рассматривается политическая роль трех императоров обновленной Японии - Мэйдзи,

РОС. НАЦ-Т-ЛА БИБЛИОТЕ СПетсрбп-ОЭ I» *кт

Тайсё и Сёва, что до сих пор остается одним из наиболее острых дискуссионных вопросов новой и новейшей истории Японии.

Для понимания сущности императорской системы необходимо обратиться к концепции кокутай - основе государственно-политической философии Японии до 1945 г. Диссертант в 1993 г. предложил и подробно обосновал перевод и трактовку кокутай как «государственного организма», ныне принятую во многих работах отечественных историков. Концепция кокутай, сложившаяся в первой половине XIX в. в работах идеологов «школы Мито» и развитая в конце XIX - начале XX вв. правоведами националистической ориентации (Ходзуми Яцука, Уэсуги Синкити), рассматривает как разноуровневые части единого целого: 1) императора, императорский дом и мир божеств ками 2) японскую нацию; 3) находящуюся вне человека природу Японии - что соответствует триаде дух-душа-тело в традиционалистских доктринах. Одновременно эта концепция имеет несомненные черты сходства с «органической теорией государства» и теорией «государства как формы жизни», разработанными германской политико-правовой мыслью ХК - начала XX вв. В диссертации дан анализ программного документа «Основные принципы кокутай» (1937 г.), ставшего официальной формулировкой доктрины и постулировавшего уникальность японского государства и его устройства в силу богоизбранности императорского дома и японского народа. С течением времени в официальной трактовке кокутай стали преобладать метафизические и иррациональные составляющие, а более рациональные, легалистские теории (концепция «император -орган государства» Т.Минобэ) подвергались официальному

осуждению под давлением националистических кругов («дискуссия о выяснении сущности кокутай» 1935 г.).

Основные выводы главы: 1) Япония оставалась традиционным обществом до начала активных (при том вынужденных) контактов с «цивилизованным миром» в середине XIX в. и сохранила многие его черты - прежде всего в идейной и духовной сфере - вплоть до поражения во второй мировой войне, несмотря на проводившуюся с начала 1870-х годов модернизацию. Поэтому все политические, социальные, идеологические и духовные процессы указанного периода следует оценивать исходя прежде всего из этого факта. 2) Именно в таких условиях сложились философские и политико-правовые доктрины «школы национальных наук» (кокугакуха) и «школы Мито» (Мито гакуха), на базе которых в первой половине XIX в. сформировалась эффективная духовная, а затем и политическая контр-элита, оппозиционная режиму Токугава и успешно осуществившая Мэйдзи исин. 3) Комплекс мэйдзийских революционных (т.е. не-эволюционных) по своему характеру преобразований во всех сферах жизни страны, включая интенсивную модернизацию с использованием иностранных образцов, был осуществлен правящей элитой с опорой на национальные духовные и религиозные традиции, что позволяет интерпретировать Мэйдзи исин как консервативную революцию. 4) Определяющие влияние на характер Мэйдзи исин оказали концепции «государственного организма» (кокутай) и «почитания императора» (сонно), сформировавшиеся во второй половине XVIII - первой половине XIX вв. в «школе национальных наук» и «школе Мито». Будучи системоразрушающим фактором в условиях режима Токугава, они

стали системообразующими после его краха и смены элит. Принципиальная разница этих двух систем убедительно показывает революционный характер Мэйдзи исии. 5) Почти все идеологи и политики консервативно-революционной ориентации в Японии были безоговорочными сторонниками императорской системы, созданной в результате Мэйдзи исин. Они выступали против определенных идеологических и политических реалий своего времени именно потому, что видели в них опасные отклонения от канонов системы. «Накопление» таких отклонений вкупе с нарастанием кризисных тенденций в обществе в середине 1920-х годов вызвало к жизни лозунг «реставрации Сёва» (Сёва исин). 6) Основное течение (mainstream) японской государственной идеологии последней трети XIX - первой половины XX вв., которое можно назвать ортодоксальным, в целом- хранило и развивало политическое и духовное наследие Мэйдзи исин как консервативной революции, хотя с течением времени все более подвергалось воздействию чуждых ей иностранных теорий, особенно в период «демократии Тайсё». Концепции «почитания императора» и «государственного организма» оказали консолидирующее воздействие на японское общество и стали основой социально-политического консенсуса, против которого выступали только наиболее экстремистские круги, как радикально-националистической, так и интернационалистской ориентации.

Глава вторая. Консервативная революция и • радикальный национализм.

Анализ взаимосвязей консервативной революции и национализма в Японии начинается с необходимости дать

максимально точное определение последнему понятию и тщательно разграничить его составляющие. «Японский национализм» как единая идеология или как единое политическое движение никогда не существовал. Так, только в политике можно выделить, по крайней мере, три основных национально-ориентированных течения, находившихся в постоянной борьбе друг с другом: 1) милитаристы-этнократы, сторонники жесткой внешней экспансии (армия); 2) либералы-«западники», бывшие консервативные революционеры и «вестернизаторы» эпохи Мэйдзи, ставшие «охранителями» (придворные круги, значительная часть финансистов и дипломатов, т.е. «старики, политики и плутократы, окружающие трон», которые станут основной мишенью консервативных революционеров в 19201930-е гг.); 3) «евразийцы» (как геополитическая ориентация!), сторонники паназиатизма и союза с авторитарными и тоталитарными державами, адвокаты радикальных внутренних реформ консервативные революционеры и их попутчики («бюрократы-реформаторы», «молодые офицеры» и праворадикальная часть интеллигенции). Разумеется, это разделение не является абсолютным: известно немало примеров перехода из одной категории в другую и союза двух против третьей. Реальный революционный или радикально-реформаторский- потенциал (в рамках консервативной революции их можно сблизить и даже приравнять) был присущ только третьей категории. В сфере идеологии ситуация несколько отличалась. Идеология либералов (пусть не всегда соответствовавшая их реальным целям и намерениям) была подчеркнуто антитрадиционалистской, прозападной и индивидуалистической. С консервативной революцией она не имела точек соприкосновения, а

потому оставлена за пределами исследовали. В данной главе рассматриваются только те персоналии или группы, чьи взгляды можно охарактеризовать как национально-ориентированные и не основанные на сохранении status quo, даже если они не во всем соответствовали консервативно-революционному канону.

Эту совокупность доктрин и движений необходимо в свою очередь также разделить на две группы: националисты (в узком смысле слова) и национальные социалисты. К первым отнесены те, кто стремился к преобразованиям преимущественно политического характера: роспуск парламента и политических партий; осуществление «прямого правления» императора в «единении» с народом в соответствии с принципами кокутай; реформа системы образования и абсолютизация «морального воспитания»; предоставление избирательных прав только главам семей; жесткая внешняя политика и протекционизм во внешней торговле - при «косметических» реформах популистского характера в экономике. Политическая программа вторых была такой же, но их отличало стремление к радикальным экономическим и социальным реформам. Они требовали государственной монополии на внешнюю торговлю и распоряжение природными ресурсами, установления предельных размеров земельных, денежных и иных богатств, государственного протекционизма в сельском хозяйстве и обеспечения всему населению достойного уровня жизни и образования. Они выдвигали лозунги националистического «государственного социализма» как альтернативы интернационалистическому коммунизму и «социалистической империи во главе с императором». Лидерами националистов старшего поколения были деятели тайных обществ

эпохи Мэйдзи Тояма Мицуру и Утида Рёхэй; следующее поколение представляли генералы и офицеры «фракции императорского пути» во главе с Араки Садао и Мадзаки Дзиндзабуро. Национальных социалистов возглавляли Окава Сюмэй, Кита Икки, Акамацу Кацумаро, Гондо Нариаки, Татибана Косабуро, Накано Сэйго. Связующим звеном двух течений были Окава Сюмэй и лидер «молодых офицеров» Хасимото Кингоро.

Вторая глава диссертации посвящена националистам, третья глава - национальным социалистам, согласно данным выше определениям.

Японский радикальный национализм в период после Мэйдзи исин был относительно беден оригинальными идеями: в отличие от национальных социалистов, националисты не выдвинули ни одного сколько-нибудь крупного теоретика, а их лидеры были или политиками (К. Хиранума, М. Тояма) или идеологами и пропагандистами (С. Араки, К. Хасимото), которые оперировали концепциями и лозунгами, разработанными не ими. Идеология национализма основывалась на постулатах Синто, концепции кокутай и принципах «морального воспитания», приспособленных к нуждам текущей политики.

В диссертации рассмотрена история- основных националистических тайных обществ5 («Общество черного океана» (Гэнъёся) во главе с Тояма Мицуру (1855-1944) и «Общество реки Амур» (Кокурюкай) во главе с Утида Рёхэй (1874-1937)) и связанных с ними организаций, поскольку именно в них в период Мэйдзи-Тайсб

5 Термин «тайное общество» в данном случае включает а организации, действовавшие дегалыю, но, как правило, не декларировавшие свои истинные цели н не останавливавшиеся перед нарушением закона.

сосредоточилась активность националистов, не принимавших сложившейся ситуации в стране и находившихся в оппозиции к режиму (на императорскую систему или кокутай они, разумеется, не посягали). Эта оппозиция начала формироваться после правительственного кризиса 1873 г., когда группа деятелей во главе с Сайго Такамори (1827-1877) отказалась от участия в правительстве, которое, по их мнению, остановилось на полпути, не доведя консервативно-революционные преобразования Мэйдзи исин до логического завершения. Кульминацией первой волны оппозиционного движения стало Сацумское восстание 1877 г. под руководством Сайго, которое было разгромлено правительственной армией; его участники составили «костяк» националистических тайных обществ последней четверти XIX - начала XX вв. Не все их можно назвать консервативно-революционными (экстремистские, террористические и криминальные организации, просто спекулировавшие на «патриотизме», из предмета исследования исключены), но именно они стали главным «резервуаром» радикального, оппозиционного национализма, вступившего в конфликт с «охранительным» национализмом правительственной бюрократии. Именно из кругов тайных обществ вышли как ведущие деятели и идеологи консервативной революции, так и те политики и бюрократы, которые ориентировались на союз с ними.

В годы первой мировой войны в японском националистическом движении обозначилось разделение на «охранительное» крыло, близкое к армии и бюрократии, и радикальное, стремившееся к союзу с национальными и государственными социалистами, включая выходцев из «левого» лагеря. Характеризуя возрождение

консервативно-революционной идеологии после первой мировой войны, автор подробно останавливается на программной статье молодого политика (будущего премьер-министра) принца Коноэ Фумимаро (1891-1945) «Против англо-американского мирового порядка» (1918). Осуждая политику Германии как одну из причин глобального конфликта, Коноэ признает естественность и законность ее стремления изменить к лучшему свое положение в «мировом состязании», резко выступает против «белого империализма» держав-победительниц и провозглашает Японию лидером Азии и борьбы ее народов за свое освобождение (ср. «Национализм» Р. Тагора и работы С. Окава тех же лет). Эту статью можно рассматривать как манифест радикального крыла националистического движения, с которым была связана.вся дальнейшая политическая карьера-Коноэ. Однако и в «охранительном» национализме проявлялись радикальные тенденции, что отразилось в создании в 1924 г. «Общества государственных основ» (Кокухонся) во главе с Хиранума Киитиро (1867-1952). В 1920-е и в начале 1930-х гг. Хиранума, наряду с генералом САраки, был наиболее влиятельным «попутчиком» консервативной революции, но в итоге оказался ее непримиримым противником. Завершает главу характеристика менее значительных радикально-националистических организаций конца 1910-х и 1920-х годов.

Основные выводы главы: 1) Идеологическая роль радикальных националистов в истории консервативной революции - в силу бедности этих кругов оригинальными идеями - была невелика. Среди них было немало талантливых публицистов, агитаторов: и пропагандистов, но ни одного крупного теоретика. Вышедшие из их среды национальные социалисты, с которыми связаны важнейшие

страницы истории консервативной революции в Японии, опирались на давние национальные традиции и на учения домэйдзийской эпохи, включая наследие «школы национальных наук» и «школы Мито», а также на паназиатские теории своих современников. 2) Радикально-националистические круги, в первую очередь общества Гэнъёся и Кокурюкай, сыграли важную роль питательной среды для развития консервативно-революционного движения, т.к. из них вышли почти все видные деятели национального и государственного социализма. Воспитание в духе патриотизма и верности национальным традициям; глубокое усвоение духа Синто, традиционалистской философии кокутай и единства царской и жреческой власти; решительное неприятие либерализма, демократии, интернационализма, социальных и моральных издержек капитализма; радикализм в планировании реформ и методов их осуществления; принятие идеологии паназиатизма, установление связей с аналогичными движениями за границей и их поддержка; сотрудничество с армией; оправдение политического насилия, склонность к заговорам и конспиративной деятельности - все это было наследием радикального национализма, к которому национальный социализм добавил принципиально новые черты, прежде всего наличие конкретной программы кардинальных политических, экономических и социальных реформ внутри страны и признание возможности- союза с «левыми» силами, при условии отказа последних от интернационализма ради достижения национального согласия. 3) Особого внимания заслуживает процесс постепенного сближения (в отдельных случаях даже срастания) радикально-националистического движения с некоторыми армейскими и бюрократическими структурами. В первые десятилетия

XX в. тайные общества частично утратили свою оппозиционность и радикализм, но в то же время «заразили» им некоторые правительственные и военные круги. Они сыграли немалую роль во всех успешных войнах Японии и в ее колониальной политике, а некоторые представители националистического «андерграунда» даже превратились в респектабельных политиков и бюрократов. 4) Эволюция националистического движения в сторону «казенного патриотизма» в 1910-е годы привела к тому, что оно начало ощутимо терять свою привлекательность и радикализм, а значит и влияние. Итоги первой мировой войны, неудовлетворительные как для националистов, так и для правящей элиты Японии, подхлестнули' новый виток националистического движения в его наиболее радикальных формах. Охранительный национализм переживал несомненный идейный и организационный кризис, на фоне которого успехи национальных социалистов стали особенно заметны, И только на рубеже 1920-1930-х годов наметился новый альянс радикальных националистов и национальных социалистов консервативно-революционной ориентации.

Глава третья. Консервативная революция, национальный социализм и государственный социализм.

В соответствии с определениями, выработанными в предыдущей главе, здесь рассматриваются взаимоотношения консервативной революции и национального социализма. Однако японские термины коккасюги и кокка сякайсюги, традиционно применяющиеся для характеристики этого направления, требует дополнительных уточнений при переводе и анализе. Существующие

переводы «национальный социализм» и «государственный социализм» сами по себе верны, но их нельзя применять ко всему направлению в целом и использовать в качестве взаимозаменяемых синонимов, т.к. национально-социалистическое движение в Японии не было единым, разделяясь на несколько групп или течений, близких, но не идентичных.

Считая основным понятием «национальный социализм», мы выделяем из него «государственный социализм» как один из вариантов, по некоторым параметрам существенно отличающийся от исходного. Применительно к Японии рассматриваемого периода можно сказать, что государственный социализм отличался большим радикализмом (прежде всего, в отношении экономических реформ антикапиталистической направленности) и представлял собой крайнюю, экстремистскую форму национального социализма, что и привело к их неизбежному размежеванию уже в середине 1920-х годов. Что касается термина коккасюги (переводимого обычно как «национализм», что игнорирует этатистские коннотации), то он переводится в диссертации как «национал-этатизм». Это указывает на баланс националистических и этатистских составляющих, без учета которого невозможна его правильная интерпретация.

Поскольку диссертация посвящена истории консервативной революции, из предмета исследования исключаются те варианты национального и государственного социализма, которые не соответствуют ее критериям, т.е. реформистский социализм националистического крыла социал-демократия, государственно-социалистические тенденции в коммунистическом движении, а также популистские лозунги этого толка у ряда демагогов-националистов.

К национальным социалистам относятся: виднейший теоретик этого направления Окава Сюмэй (1886-1957); представиители «крестьянского» варианта национально-социалистической идеологии (так называемый нохонсюги) Гондо Нариаки (1868-1937) и Татибана Косабуро (1893-1974); Акамацу Кацумаро (1894-1956), выходец из коммунистических кругов, перешедший на позиции национального социализма; Накано Сэйго (1886-1943), единственный влиятельный японский политик консервативно-революционной ориентации, открыто ориентировавшийся на фашизм и национал-социализм европейского образца. В этой же перспективе рассматриваются идеи и деятельность консервативного теоретика кокутай Уэсуги Синкити (1878-1929) и марксиста Такабатакэ Мотоюки (1886-1928), перешедшего на позиции государственного социализма: они стояли у истоков организованного консервативно-революционного движения в Японии и сыграли большую роль в деле объединения радикальных националистов и национальных социалистов. Крупнейшим (и единственным оригинальным) теоретиком японского государственного социализма был Кита Икки (1884-1937).

В 1918-1919 гг. Уэсуги и Такабатакэ, представители соответственно «правых» и «левых» кругов радикальной ориентации, объединили усилия для создания радикально-реформистской национально-ориентированной оппозиции либерально-

космополитической идеологии ((демократии Тайсё». Оставаясь традиционалистом, Уэсуги тем не менее осознал необходимость политических реформ. Его нельзя назвать консервативным революционером, но он оказал сильное воздействие на националистически настроенную молодежь, включая Окава и

будущего лидера «бюрократов-реформаторов» Киси Нобусукэ. Такабатакэ, в свою очередь, развернул критику политической философии Маркса (которого высоко ценил как экономиста) за игнорирование им национальных и духовных компонентов эволюции государства и общества. Будучи марксистом и одновременно этатистом, он старался приспособить учение Маркса к национальным особенностям Японии, но не обладал необходимыми качествами лидера или идеолога, поэтому его влияние оказалось невелико. Большинство японских национальных социалистов и консервативных революционеров отказалось от наследия Маркса, относясь с большей симпатией к Ататюрку или Ленину, в которых видели этатистов и лидеров национальных революций.

Наиболее видным деятелем японского национально-социалистического и консервативно-революционного движения был философ, историк и публицист Окава Сюмэй, сочетавший интеллектуальную деятельность (он был известным историком и религиоведом) с общественной, политической и даже заговорщической. Знаток западноевропейской культуры и духовных традиций Востока, выходец из среды националистических тайных обществ, Окава был активным пропагандистом единства Азии против «белого империализма». В 1919 г. он познакомился с Кита Икки, который на какое-то время стал его близким другом и единомышленником. Сходство и различие их идей и судеб наглядно показывает всю сложность развития консервативной революции в Японии. В юности Кита был близок к социалистическим кругам и придерживался неортодоксальных взглядов на такие основы традиционной Японии, как кокутай. Воззрениям его раннего периода

были присущи позитивизм, социал-дарвинизм и вульгарный материализм, что несовместимо с консервативной революцией. Анализируя Мэйдзи исин, Кита отрицал ее «реставраторское» значение и видел в ней лишь следование по пути линейного прогресса. Прожив в 1910-е годы несколько лет в Китае, где он выполнял поручения тайных националистических обществ, Кита стал видеть в нем потенциального союзника Японии и выступать против империалистических методов экспансии. Вторым главным союзником Японии он считал США, а главными противниками - Англию и Россию. Называя Англию «мировым банкиром», а Россию «мировым помещиком», он противопоставлял им Японию как «мирового пролетария» и полагал неизбежным будущий военный конфликт между ними.

В 1919 г. Кита написал и вскоре обнародовал «Генеральный план переустройства Японии» - детально разработанную программу политических и социальных реформ, которые он считал необходимым осуществить, не останавливаясь перед применением насилия. Они предусматривали: военный переворот, «главной силой которого является народ, а руководителем - император», уничтожение политической и финансовой олигархии и установление прямого императорского правления, приостановление Конституции, роспуск парламента, введение военного положения по всей стране сроком на три года, создание новых, не-выборных органов государственной власти. В основе экономической программы Кита лежали государственный контроль над экономикой, национализация важнейших отраслей промышленности, введение ряда государственных монополий, установление предельных размеров

денежной, земельной и иной собственности. Здесь очевидно влияние идей уравнительного социализма, но в целом план, несомненно, направлен не против частной собственности как таковой; а лишь против финансовой олигархии и крупных землевладельцев. Оппоненты Кита игнорировали его программу в отношении прав и свобод граждан, среди которых явное предпочтение отдавалось рабочему классу. Верховным арбитром в разрешении всех трудовых конфликтов должно было стать министерство труда со строгой обязательностью его решений для всех остальных ведомств; предполагалось введение восьмичасового рабочего дня и одного оплачиваемого выходного в неделю, участие рабочих в управлении предприятиями и получение ими доли прибыли (до 50%), запрещение детского труда и ограничение женского. В аграрной сфере поощрялось мелкое частное землевладение, а безземельные крестьяне получали землю за счет конфискованных излишков (стоит отметить несомненное сходство с аграрной реформой 1946 г., проведенной под руководством оккупационных властей). Программа предусматривала также обязательное десятилетнее образование (в котором предполагалось проведение национально-ориентированных реформ и достижение гармонии между интеллектуальным и физическим воспитанием), развитие системы пенсионного обеспечения, гарантии прав обвиняемых до вынесения вердикта суда, уравнение женщин с мужчинами в отношении найма на работу. Однако он был против участия женщин в общественной и политической жизни и даже предоставления им избирательных прав. «Генеральный план переустройства Японии» был единственным конкретным проектом политических, экономических и социальных реформ, который

выдвинули государственно-социалистические кругами. В целом воззрения Кита развивались в общем русле консервативно -революционной идеологии и философии, но в них содержались элементы политического экстремизма и утопизма, что с неизбежностью привело к кризису и поражению этой крайней формы национального социализма.

В 1919 г. Окава создал «Общество остающихся» (Юдзонся) -первую консервативно-революционную организацию национально-социалистического типа, используя в качестве идейной основы проект Кита и провозгласив необходимость перехода к «прямому действию». В программе общества содержались тезисы о «создании великой революционной империи», о связи с освободительными движениями в Азии и «духовном воспитании борцов-воинов». Ориентация на национальную Традицию в сочетании со стремлением к радикальным внутриполитическим преобразованиям вполне соответствуют канонам консервативной революции. Окава развернул интенсивную пропаганду своих идей и занялся поиском союзников в армии, деловых, политических и бюрократических кругах. Следует отметить отстаивание им курса на нормализацию отношений с СССР, что стало одной из главных причин его разрыва с русофобом Кита в 1923 г. и распада Юдзонся. В 1925 г. Окава создал «Общество действия» (Гётися), программа которого предусматривала: «1. Создание обновленной Японии. 2. Установление народных идеалов. 3. Установление свободы в духовной жизни. 4. Установление равенства в политической жизни. 5. Установление гармонии в экономической жизни. 6. Освобождение «цветных» народов. 7. Моральное объединение мира». В этих формулах воплотилась этико-

политическая философия Окава, основанная на представлении о трех уровнях мира (по отношению к человеку): высшем, равном и низшем (также аналог триады дух-душа-тело), что соответствует духовной, политической и экономической сферам жизни, в которых он считал необходимым провести реформы.

В те же годы в Японии развивается нохонсюги, «крестьянский» вариант национального социализма, приспособивший его основные положения к особенностям менталитета этого класса. Впервые он был разработан Гондо Нариаки в виде концепции «народного самоуправления», сочетавшей элементы разных доктрин - от консерватизма традиционного типа до анархизма. Американский историк Т. Хэвенс удачно назвал его «романтическим националистом-аграрием». Философия Гондо основывалась на постулировании аграрного характера японской цивилизации и вреда урбанизации, на принятии эволюционной теории, но признании возможности как прогресса, так и регресса (в противоположность Кита, видевшему в историческом развитии только прогресс). Гондо постоянно апеллировал к Традиции и Преданию, считал необходимым единство императора и народа, но понимал его больше в духовном и метафизическом плане. Будучи убежденным анти-этатистом, он резко критиковал Мэйдзи исин (и вообще выступал против насильственных действий при проведении преобразований), провозглашая Золотым веком «аграрноцентричную» эпоху Токугава. Он также был бескомпромиссным критиком мэйдзийского национализма этатистского, «прусского» типа и бюрократии. Все это позволяет считать его теоретиком особой формы национального социализма, приспособленного к сознанию наиболее консервативного класса

японского общества, но лишь союзником (и то не безусловным) консервативной революции как политического движения. Другое поколение нохонсюги, перешедшее к «прямому действию», представлял Татибана, не только признававший правомерность насилия, но связанный с террористическими группами националистской ориентации. Считая сельское хозяйство основой японской цивилизации, Татибана выступал против промышленного монополистического капитализма, роста городов и власти денег (отметим сходство его идей с идеями Толстого и народников в России, «фёлькише» в Германии и некоторых современных «зеленых»), призывал к «возвращению» власти императору, прекращению индустриализации, введению государственного контроля над Большим Бизнесом. В целом Татибана может быть охарактеризован как консервативный революционер, хотя политический экстремизм и ставка на террор завели его деятельность в тупик.

Еще одной группой национальных социалистов и консервативных революционеров стали бывшие коммунисты во главе с Акамацу Кацумаро, одним из основателей Коммунистической партии Японии и инициатором ее ликвидации в условиях полицейского террора. Акамацу пошел против линии Коминтерна и был исключен из КПЯ, участвовал в социал-демократического движения, но перешел на позиции национального социализма и в 1932 г. создал Японскую национально-социалистическую партию (Ниппон кокка сякайто). По своим воззрениям Акамацу был близок к Окава, но как бывший рабочий лидер уделял больше внимания экономическим аспектам предлагавшихся им реформ. Он принципиально отвергал

международную солидарность пролетариата, провозгласив основой своей программы защиту интересов именно японских трудящихся.

В заключительной части главы рассматриваются жизненный путь и идеи Накано Сэйго, нонконформиста популистского типа, которого некогда называли «японским Гитлером» (отметим, что он тоже был связан с «Обществом черного океана» и кругом Тояма-Утида). Он был сторонником теории прогресса, высоко оценивал Мэйдзи исин, но видел пример для подражания в Сайго Такамори, которого считал подлинным выразителем ее духа. Накано смолоду был индивидуалистом и радикалом, критиковал бюрократию и этатизм «прусского» типа, прославляя Гитлера именно за освобождение Германии от его оков. Разочаровавшись в старых партиях, Накано попытался создать в Японии партию фашистского типа по итальянскому образцу, используя для этого в начале 1930-х гг. сначала Народный союз (Кокумин домэй) под руководством К. Адати, а затем Общество восточного направления (Тохокай), которым руководил единолично. Черные рубашки, нарукавные повязки, митинги, факельные шествия, ритуальные визиты в Рим и Берлин -все это давало обильную пищу для спекуляций в прессе, но реальной массовой поддержки Накано не получил. Японские консервативные революционеры, а также националисты и правые радикалы различных толков всегда отмежевывались от европейских образцов, провозглашая верность уникальным традиционным ценностям и неприемлемость для Японии «заморских» доктрин. Пример Накано, избравшего противоположный путь, показывает бесперспективность копирования иностранных политических моделей в условиях Японии с ее богатой духовной, идейной и политической историей.

Основные выводы главы: 1) По окончании первой мировой войны консервативно-революционное движение в Японии вступило в новую фазу - национально-социалистическую, что нашло свое выражение в появлении новых организаций и выработке новой идеологии. В 1919 г. националисты и социалисты впервые смогли объединить свои силы: началось сближение радикально настроенных представителей обоих лагерей, осознавших необходимость кардинальных политических, экономических и социальных внутри страны, программа которых должна быть построена с учетом национальных традиций (сохранение императорской системы, кокутай и т.д.) и национальной специфики. 2) Наличие сильного социалистического компонента в новой волне японской консервативной революции было вызвано как общим распространением «левых» идеологий (как национальной, так и интернациональной ориентации) во время и после первой мировой войны, так и пониманием того, что достижение сколько-нибудь значимых политических успехов без использования конструктивных элементов социалистической идеологии стало невозможным. В этом принципиальное отличие национального и государственного социализма от радикального национализма, идеология которого не претерпела сколько-нибудь существенных изменений с 1870-1880-х годов. 3) Важной особенностью национального социализма является проникновение его идей в деревню (теории нохонсюги), хотя носителями и тем более разработчиками этой идеологии выступали, как правило, горожане. Японское крестьянство XIX в. отличалось малой восприимчивостью к радикальным идеологиям, но уже в первые десятилетия XX в. национальные и интернациональные

социалисты повели активную и небезуспешную борьбу за привлечение этого класса на свою сторону. 4) К началу 1930-х годов идеология национального и государственного социализма получила широкое распространение в японском обществе и начала выходить за пределы «образованного сословия», чему немало способствовали политические свободы «демократии Тайсё». К началу 1930-х годов национально-социалистическое и государственно-социалистическое движение смогли создать свою «среду» (общества, учебные заведения, дискуссионные клубы, печатные издания), сопоставимую с той, которую создали радикальные националисты в период Мэйдзи, и вырастившую новое поколение интеллектуалов и сторонников «прямого действия». 5) Однако японское консервативно-революционное движение так и не смогло объединиться ни идейно, ни организационно, что являлось его главной слабостью, которую к началу 1930-х годов не смогли преодолеть ни приток новообращенных из социал-демократического и коммунистического лагеря, ни укреплявшиеся связи с армией, прежде всего с движением «молодых офицеров». Неспособность придти к власти или хотя бы стать дееспособной политической оппозицией национального масштаба толкнули часть консервативных революционеров на путь заговоров и политического террора (военные мятежи 15 мая 1932 г. и 26-29 февраля 1936 г.).

Глава четвертая. Консервативная революция и политические процессы в армии и обществе: от «движения за Сёваисин» к послевоенному неоконсерватизму.

В политической жизни предвоенной Японии одно из главных мест занимала армия, что являлось отступлением от принципов Мэйдзи исин и нарушением Рескрипта к солдатам и матросам императора Мэйдзи, который запрещал военным участие в политике. Тем не менее, армия постепенно оттесняла на задний план политические партии, парламент, общественные организации, т.е. мир «профессиональной политики», и даже посягала на прерогативы придворных и бюрократических кругов. Как отмечали наиболее дальновидные аналитики (Р.Зорге, М. Кеннеди, X. Байес), в Японии армия стала главным носителем революционного и радикально-реформистского потенциала националистической ориентации.

Среди высших военных руководителей наиболее близок к консервативным революционерам был генерал Араки Садао (18771966), видный идеолог радикально-националистической ориентации, возглавлявший так называемую «фракцию императорского пути» (Кодоха). Понятие «императорского пути» (кодо) было одним из ключевых в японской политической лексике рассматриваемого периода, однако использовавшие его идеологи и политики вкладывали в него разный смысл, в зависимости от конкретной ситуации и собственных воззрений. В целом кодо предполагал отказ от западных социальных и политических моделей и идей (прежде всего от многопартийной системы и парламентской бюрократии, от либерализма и индивидуализма), устранение от власти финансовой и политической олигархии, новую «реставрацию» власти императора, его единство с народом через посредство армии (которая должна стать полностью независимой от «штатских»), абсолютизацию «морального воспитания», развитие воинского духа и интенсивную военную,

политическую и экономическую экспансию за пределы Японии. Араки стал ведущим идеологом «императорского пути» (в диссертации анализируется его программная статья 1932 г. «Задачи Японии в эру Сёва», известная как «манифест Араки»). Для его воззрений характерно сочетание этических и политических призывов, спиритуализм и ориентация на Традицию, подчеркивание необходимости четкого осознания японцами своей национальной самоидентификации, однако он не предлагал конкретных политических, а тем более социальных и экономических реформ. Их необходимость отстаивали молодые офицеры из его окружения, которые эксплуатировали популярность Араки и расплывчатый характер его призывов, но шли гораздо дальше в своих устремлениях.

Радикально настроенное националистическое среднее офицерство (движение «молодых офицеров») стало главной консервативно-революционной силой внутри японской армии; его ведущим деятелем былХасимото Кингоро (1890-1957). Именно в этой среде распространился лозунг «Сёва исин», ставший «бранным кличем» национальных социалистов. «Молодые офицеры» сотрудничали с национально-социалистическим кругом Окава-Акамацу и радикальным крылом нохонсюги во главе с Татибана. Они активно участвовали в экспансии в Маньчжурии (основу движения составляли офицеры Генерального штаба и Квантунской армии) и создании Маньчжоу-го, в котором видели не японскую колонию, но полигон для политических и экономических реформ, которые в будущем планировали осуществить в самой Японии (отметим заимствование опыта германской военной экономики времен первой мировой войны, итальянского корпоративного государства и

советского планового хозяйства). Стремление «молодых офицеров» к внутриполитическим реформам выразилось в подготовке военных заговоров («мартовский» и «октябрьский» «инциденты» 1931 г.), которые должны были покончить с партийно-парламентской системой и установить в Японии «прямое» императорское правление через диктатуру армии и ее союзников, однако оба заговора не реализовались.

Наиболее экстремистская часть движения, вдохновлявшаяся идеями Кита Икки, перешла к политическому террору и осуществила две полномасштабные попытки военного переворота 15 мая 1932 г. и 26-29 февраля 1936 г. Этической основой их действий стал принцип гококудзё, «благородного беззакония» во имя «высшей верности» императору, которого они хотели «освободить» от пагубного воздействия политической и финансовой олигархии. Однако в обоих случаях мятежники не имели позитивной программы; крайний экстремизм в сочетании с политической наивностью заведомо обрекал их действия на провал. Февральский мятеж раз и навсегда скомпрометировал идею радикальных преобразований, осуществляемых революционным путем, и привел к. тотальному осуждению идеи Сёва исин, хотя никто из консервативных революционеров в нем не участвовал.

События свидетельствовали о кризисе консервативно-революционного движения и его идеологии, но отнюдь не об их бесперспективности. Консервативным революционерам пришлось приспособиться к изменившимся условиям, сделавшим невозможным «прямое действие», но тем не менее еще оставлявшим простор для политических и социальных реформ. Этим целям должно было

послужить создание «новой политической структуры», судьба которой является одной из важнейших проблем истории Японии предвоенных и военных лет. Одной из ее основ стало движение за ликвидацию существующих политических партий и создание единой массовой партии авторитарного типа. В качестве наиболее подходящей кандидатуры в лидеры такой партии выдвигался принц Коноэ Фумимаро, в окружении которого разрабатывались основные проекты консервативно-революционной ориентации. Со временем произошел отказ от идеи единой партии в пользу массовой организации, призванной играть роль связующего звена между народом и государством (влияние популярной в Японии концепции «движение-государство-народ» К. Шмитта). Постепенно сложилась альтернатива: массовое общественно-политическое движение или пара-государственная структура под контролем бюрократов. Консервативные революционеры были сторонниками первой модели, бюрократы и националисты-«охранители» - второй. Их противостояние определило судьбу японского варианта Движения -Ассоциации помощи трону (АПТ), созданной летом 1940 г. В диссертации дан анализ истории создания АПТ и развернувшейся внутри нее борьбы радикальных реформаторов, включая' видных деятелей консервативно-революционной ориентации, с бюрократами во главе с К. Хиранума. Консервативные революционеры стремились вывести АПТ из-под контроля бюрократии, превратить ее в равноправную властную структуру и таким образом добиться власти, необходимой для проведения в жизнь задуманных ими реформ, Бюрократы хотели нейтрализовать АПТ, превратив ее в придаток государственного аппарата, и не допустить более никаких

радикальных или вообще сколько-нибудь значимых реформ. В итоге АПТ полностью оказалась под контролем бюрократов, утратив не только самостоятельность, но и самый смысл своего существования, а также массовую поддержку. Неудача этого глобального проекта (который был также последней попыткой самореформирования системы) стала, концом политической истории консервативной революции в Японии и свидетельством наступившего кризиса системы.

Американская оккупация, последовавшая за поражением Японии во второй мировой войне, и осуществленные в это время реформы сопровождались интенсивными. «чистками» и судебными преследованиями «националистов», включая абсолютное большинство консервативных революционеров (некоторые из них подвергались репрессиям еще в годы войны за выступления против военно-бюрократического режима Тодзио). В результате они были полностью устранены от активной общественной и тем более политической деятельности и лишились сколько-нибудь массовой поддержки. Существующее в современной Японии радикально-националистическое движение характеризуется отсутствием у него сколько-нибудь влиятельных лидеров или идеологов, позитивной программы «национальных преобразований», структурной атомизированностью и социальной маргинальностью, не чуждается связей с сомнительными «деловыми кругами» и даже организованной преступностью, а потому окончательно утратило политическое значение, социальный или идейный престиж. В то же время, на протяжении всего послевоенного периода консервативная часть правящей элиты (премьер-министры С. Есида, Н. Киси, К. Фукуда, Я.

Накасонэ, Р. Хасимото и др.) ориентировалась преимущественно на либеральные и глобалистские «общечеловеческие ценности», принципиально несовместимые с консервативной революцией.

Основные выводы главы: 1) Главной движущей силой консервативно-революционного движения в предвоенной Японии была армия, политическая роль которой непрерывно возрастала. В силу особого положения, которое занимала японская армия- в государстве и обществе, любые процессы, происходившие в ней или связанные с ней, приобретали исключительное значение. 2) Японская армия стала не просто средоточием консервативно-революционных и радикально-реформистских настроений, но главной политической и социальной силой, которая была в силах предпринять активные действия для реализации соответствующей программы. 3) На протяжении первой половины 1930-х годов революционный потенциал японской армии реализовался прежде всего в военных мятежах, которые окончательно дискредитировали идею преобразований, осуществляемых революционным, насильственным путем, в глазах как правящей элиты, так и большинства населения страны. Однако, необходимости внутриполитических реформ это не отменяло. 4) Политическая система Японии продолжала развиваться по авторитарному пути. Кульминацией этого процесса стало создание в 1940 г. «новой политической структуры» - массового, парагосударственного политического образования национального масштаба - и Ассоциации помощи трону (АПТ) как его основы. Однако, в ходе борьбы между радикальными реформаторами и консервативными революционерами, с одной стороны, и бюрократами, которых поддерживали деловые круги и армейское

руководство, с другой, вторые одержали верх. В результате «новая политическая структура» полностью утратила реформаторский потенциал и никакой заметной роли в политической жизни страны более не играла. 5) В предвоенной Японии существовали несомненные предпосылки реализации консервативной революции в виде единого политического движения национального масштаба или в виде совокупности эффективных радикальных политических и социальных реформ. Ни в той, ни в другой форме консервативная революция не состоялась, но оказала значительное воздействие на всю жизнь страны - сначала как «движение за Сёва исин», потом как концепция «новой политической структуры» и попытки ее реализации. 6) В послевоенной Японии консервативная революция уже не играла политической или идеологической роли, поскольку от ее идей и принципов отступили и радикально-националистическое движение, и консервативная часть правящей элиты.

В Заключении содержатся основные выводы диссертации.

Основные положения диссертации изложены в следующих опубликованных работах;

1. Консервативная революция в Японии: идеология и политика. М. «Восточная литература», 1999.23 п.л.

2. Принц-пассионарий (Коноэ Фумимаро). Ж. «Проблемы Дальнего Востока», 1993, № 2. 0,75 п.л.

3. «Мэйдзи исин» - консервативная революция. Ж. «Проблемы Дальнего Востока», 1993, № 6. 0,75 п.л.

4. Собиратели «восьми углов» (пути и уроки японского евразийства). Ж. «Элементы», № 5 (1994). 1,25 п.л.

5. «Школа национальных наук» и формирование японской идеи. Ж. «Восток», 1994, № 3.1 п.л.

6. Геостратегия «меланхолического принца». (Проекты, и свершения Фумимаро Коноэ). Япония. 1994-1995. Ежегодник. М. 1995.1,5 п.л.

7. Образ Японии в Европе и России второй половины XIX -начала XX веков. М.-Токио, 1996. Гл. 1. «Реставрация Мэйдзи» и начало «японского мифа». 2,25 п.л.

8. Подсудимые и победители. (Заметки и размышления* историка о Токийском процессе). Токио. 1996. 5 п.л.

9. «Инцидент 26 февраля» шестьдесят лет спустя. Япония. 1995-1996. Ежегодник. М. 1996.1 п.л.

10. Рихард Зорге - воин Евразии (к 100-летию со дня рождения). Ж. «Знакомьтесь - Япония», № 13 (1996). 1 п.л. Перевод в книге: Зоругэ ва надзэ сикэй-ни сарэта но ка? (Почему Зорге был приговорен к смерти?). Токио. 2000.

11. Метафизика «государственного организма» (учение о кокутай и японская Традиция). Ж. «Знакомьтесь - Япония», № 18 (1997). 1 п.л.

12. «Новая структура» - последняя попытка самореформирования. Япония. 1997-1998. Ежегодник. М. 1998.1 п.л.

13. Три интернационализации Японии. Япония и глобальные проблемы человечества. Отв. ред. В.Б. Рамзес. М. 1999. 2 п.л.

14. Жизнь и смерть «сацумского сокола»: политик Сэйго Накано. Япония. 1998-1999. Ежегодник. М. 1999.1 п.л.

15. Берлин-Москва-Токио: к истории, несостоявшейся «оси», 1939-1941. М. АИРО-ХХ. 2000. («Темы для двадцать первого века. Научные доклада: и дискуссии». Выпуск 10). 4,5 п.л.

16. В поисках своего лица (размышления о национальной самодентификации японцев). Япония: снова на марше. М. 2001.2п.л.

17. Синто и японская мысль. Синто: путь японских богов. Т. 1. Очерки по истории синто. СПб. 2002.3 п.л.

18. «Реставрация», «революция», или...? (К вопросу о характере «Мэйдзи исин» в контексте всемирной истории). Ж. «Восток». 2002. № 3.1 п.л.

19. Гото Симпэй и Советская Россия: новая эпоха евразийской дипломатии // «Такусёку дайгаку хякунэнси кэнкю = Takushoku University History Review», № 12 (2003). 3 п.л.

20. Япония: от «национальной науки» к «рисовой цивилизации». Национальная идея. М. 2003.1,25 а.л.

а также в ряде неопубликованных научных докладов и сообщений.

Напечатано с готового оригинал-макета

Издательство ООО "МАКС Пресс" Лицензия ИД N 00510 от 01.12.99 г. Подписано к печати 05.01.2004 г. Формат 60x90 1/16. Усл.печ.л. 4,0. Тираж 100 экз. Заказ 005. Тел. 939-3890,939-3891,928-1042. Тел./Факс 939-3891. 119992, ГСП-2, Москва, Ленинские горы, МГУ им. М.В. Ломоносова, 2-й учебный корпус, 627 к.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора политических наук Молодяков, Василий Элинархович

Введение 3

Глава первая. Консервативная революция в традиционном обществе: «государственный организм» и императорская система 51

1-1. «Школа национальных наук», «школа Мито» и формирование японской национальной идеи (концепции «государственного организма» и «почитания императора») (51-69). 1-2. Мзйдзи исик системный кризис и революция в «больном» обществе (69-77). 1-3. Императорская'система и «единство ритуала и управления» (7785). 1-4. Концепция «государственного организма» в первой половине XX в. (85-102). Выводы (102-103). Примечания (104-108).

Глава вторая. Консервативная революция и радикальный национализм 109

2-1. Многообразие теорий и направлений националистической ориентации в Японии, их сходство и различия (109-119). 2-2. Радикально-националистические «тайные общества»: происхождение, характер, идеология и роль в истории консервативной революции (119137). 2-3. Кризис и возрождение радикально-националистического движения после первой мировой войны (138-149). Выводы (149-150). Примечания (151-155).

Глава третья. Консервативная революция, национальный социализм и государственный социализм 156

3-1. Национальный и/или государственный социализм? (156-163). 3-2. Собирание сил консервативной революции (163-173). 3-3. Окава Сюмэй и Кита Икки: национальный социализм и государственный социализм (173-202). 3-4. Национально-социалистические идеологии и движения в 1920-е и начале 1930-х годов: взаимодействие и эволюция (202238). Выводы (238-241). Примечания (242-256).

Глава четвертая. Консервативная революция и политические процессы в армии и обществе: от «движения за Сёва исин» к послевоенному неоконсерватизму 257

4-1. Политическая борьба внутри японской армии (257-266). 4-2. Консервативная революция и движение «молодых офицеров» (266-289). 4-3. «Новая политическая структура» - последняя попытка самореформирования режима (289-297). 4-4. От консервативной революции к неоконсерватизму: послевоенные метаморфозы (297-307). Выводы (307-309). Примечания (310-315).

Введение диссертации2004 год, автореферат по политологии, Молодяков, Василий Элинархович

Повышенное внимание к консерватизму как политическому, идеологическому и социальному феномену можно без преувеличения назвать одной из важнейших особенностей отечественной политологии, да и всей политической жизни в целом в последние 10-15 лет. Причин тому немало: это и явно недостаточная - по сравнению с либерализмом и тем более с социализмом (понимаемыми как комплексы политических доктрин и движений) - изученность консерватизма в российской науке, и безусловное усиление консервативных и неоконсервативных тенденций в мировой политике в 1980-1990-е годы, и, наконец, обращение к консерватизму как к действенной альтернативе либеральной модели и либеральной идеологии, доминировавшим в российском общественно-политическом сознании с конца 1980-х до конца 1990-х годов. Все это определяет актуальность темы настоящего диссертационного исследования.

Российская политология последнего десятилетия достигла значительных успехов в изучении феномена консерватизма в различных его ипостасях и проявлениях, в том числе за пределами нашей страны. Простое перечисление основных работ по этой проблематике: диссертации, исследовательские монографии, сборники статей, материалы научных конференций, не говоря уже о переизданиях источников, т.е. произведений теоретиков консерватизма и их критиков, - заняло бы не одну страницу. Следует подчеркнуть, что консерватизм рассматривается в них как явление общемирового, глобального значения.

Однако, это не означает, что надо останавливаться на достигнутом. Феномен консерватизма настолько многообразен и многоаспектен (не случайно некоторые авторы предпочитают говорить о «консерватизмах»), что отдельные его стороны до сих пор обойдены вниманием исследователей-политологов. В первую очередь это относится к так называемому революционному консерватизму или консервативной революции.

Понятие «консервативная революция», которое в России еще десять лет назад могло показаться не более чем претенциозным оксюмороном, ныне прочно вошло в отечественный политический обиход. К нему прибегают политики и идеологи, а также политические аналитики и, реже, ученые-политологи. Однако, содержание, которое они вкладывают в это понятие, ощутимо варьируется от случая к случаю. В настоящем исследовании «консервативная революция» рассматривается прежде всего как феномен японской и мировой политики, как характер, процесс эволюции и историческая роль совокупности политико-философских доктрин и направлявшихся ими политических движений, а также результаты их деятельности. Иными словами, совокупность рассматриваемых явлений помещается в предметное поле политологии и отчасти политической истории. Кроме того, необходимо указать, что являющиеся предметом исследования политические доктрины, руководствовавшиеся ими организации и движения, их деятельность и ее результаты рассматриваются в совокупности, как части единого целого феномена, который в дальнейшем будет именоваться консервативная революция в Японии. Поэтому в основу методологии исследования был положен прежде всего системный подход.

Термин «консервативная революция» (с допустимыми вариантами типа «революционный консерватизм») встречался уже во второй половине XIX в., но в принятом ныне значении был введен в обращение только в 1927 г. австрийским писателем и эссеистом Г. фон Гофмансталем в эссе «Литература как духовное пространство нации». Однако по-настоящему в научный оборот он вошел лишь после выхода в 1950 г. монографии А. Молера «Консервативная революция в Германии. 1918-1932», в основу которой была положена диссертация, написанная под руководством К. Ясперса. К консервативным революционерам Молер относил так называемые «здоровые» националистические силы веймарской эпохи: «молодых консерваторов» А. Мёллера ван ден Брука, О. Шпенглера, К. Шмитта, О. Шпанна, Э.Ю. Юнга, «национал-большевиков» Э. Никита и Э. Юнгера, а также диссидента национал-социализма О. Штрассера. Молер противопоставлял их одновременно пангерманистам классического типа, социалистам и либералам западнической ориентации лагеря Зберта-Штреземана, Католическому центру Брюнинга и особенно национал-социалистам (1). До недавнего времени использование этого термина как в отечественной, так и в мировой политологии и историографии ограничивалось перечисленными германскими политическими доктринами и движениями, и только в 1990-е годы были сделаны попытки расширить границы его применения (что, на взгляд автора, является безусловно положительным фактором для дальнейшего развития политологических исследований), характеризуя в качестве консервативно-революционных ряд родственных политических доктрин и движений, преимущественно 1920-1930-х годов, за пределами Германии: Хосе Антонио Примо ди Ривера в Испании, П. Дриё Ля Рошель, Л.Ф. Селин и Р. Бразийяк во Франции, К. Кодряну и его «Железная гвардия» в Румынии и Т.д. Однако эти попытки предпринимались в основном идеологами и публицистами, преимущественное из числа европейских и российских «новых правых», а не учеными-политологами, и преследовали более пропагандистские, нежели строго научные цели (2). Предыдущие исследования автора настоящей работы, в 1993 г. впервые применившего концепцию «консервативной революции» к новой истории Японии: от предыстории и истоков событий Мэйдзи исин в 1868 г. (в России сложилась традиция переводить это понятие как «реставрация Мэйдзи», что отражает только один, хотя и важный аспект многопланового явления исин\ предлагавшийся ранее перевод «реставрация-революция» более адекватен, но, по мнению автора, может быть вполне заменен «консервативной революцией», далее в нашей работе этот термин дается без перевода) до окончания второй мировой войны - в том числе имели целью показать универсальный, а не локальный (национальный или региональный) характер этого явления.

Поэтому в качестве объекта исследования диссертации были избраны бытовавшие в Японии основные политические и идеологические процессы, институты и технологии, связанные с той частью политического спектра, которая ранее, как правило, именовалось в отечественной и мировой политологии и историографии радикальным национализмом и национальным (вариант: государственным) социализмом и которую автор трактует как консервативно-революционную или родственную ей. Это включает политические и взгляды и теории ведущих представителей «школы национальных наук», «школы Мито», радикального национализма, национального социализма и государственного социализма, а также идеологов паназиатизма и цивилизационного единства Азии; идейные и политические движения, стремившиеся к осуществлению преобразований революционного характера путем возвращения к Интегральной Традиции в духовной, политической и социальной сферах, и связанные с ними политические процессы; эволюция и результаты деятельности этих движений. В сумме это определяется понятием «консервативная революция в Японии», применяющимся к данным явлениям впервые.

Учитывая комплексный характер политологии как науки и то, что политическая история является ее составной частью, диссертант полагает принципиально и методологически необходимым внимание не только к собственно политическим институтам или феномену власти, но ко всему широкому спектру политических и идеологических проблем, изучение которых позволяет выявлять основания и лотку эволюции политических институтов и процессов - как в конкретных случаях, так и в целом.

Поскольку настоящая работа имеет политологической, а не исторический характер и исследует политические институты, процессы и технологии, а также политические конфликты, у нее нет жестких хронологических рамок. Однако, преимущественное внимание в ней уделяется периоду от Мэйдзи исин до окончания второй мировой войны, когда рассматриваемые в диссертации явления политической жизни и мысли Японии получили наибольшее развитие.

Характер объекта исследования определяет актуальность темы работы. Природа, эволюция и политическая роль консервативно-революционных доктрин и движений в Японии избраны объектом исследования ввиду их важности для политологии и политической истории, как национальной, так и всемирной, а также по причине их недостаточного концептуального осмысления и даже фактографической изученности. Большинство работ о «японском национализме» (так обобщенно до сих пор обозначается в отечественной и мировой науке большая часть явлений, рассматриваемых в настоящей работе), даже при основательной источниковой базе и высоком уровне фактической точности, отличается или сведением исследования к фактографическому «летописанию» и подчеркнутым отказом от концептуального, политологического или исторического, анализа природы и сущности рассматриваемых явлений (это характерно для большинства работ японских авторов, кроме марксистов), или использованием идеологем времен второй мировой и «холодной» войн, ориентацией на «критику» и «разоблачение» того, что надлежит анализировать (в разной форме и по разным причинам это характерно как для либеральной и части консервативной европейской и американской политической и исторической науки, так и для советской и иностранной марксистской).

Политологическое исследование консервативной революции в Японии, понимаемой как составная, но самостоятельная и полноценная часть глобального явления, на взгляд автора, приведет к более глубокому осознанию закономерностей глобальных политических и социальных процессов, к приращению концептуального понимания следующих базовых проблем всемирной политической, идеологической и интеллектуальной истории XIX-XX вв.: 1) происхождение, причины, характер и последствия революционных (в противоположность эволюционным) преобразований в традиционном обществе1 (на примере Мэйдзи исин в позднетокугавской Японии); 2) реакция зрелого традиционного общества на интернационализацию и глобализацию, на «искушение глобализмом» (3); 3) процесс формирования контр-элиты, от духовной к политической (завершенный; процесс на примере «школы национальных наук» и «школы Мито» во второй половине XVIII — первой половине XIX вв. и незавершенный на примере радикального национализма, национального и государственного социализма в первой половине XX в.); 4) сочетание духовных и материальных факторов в политике (на примере императорской системы, «государственного организма» и «государственного Синто» второй половины XIX - первой половины XX вв.)

Одновременно подобное исследование позволяет дать наиболее, на наш взгляд, адекватное (разумеется, из возможных в настоящее время), истолкование следующих базовых проблем политической, идеологической и интеллектуальной истории Японии нового времени, степень современных знаний о которых еще далека от совершенства: 1) причины, сущность и характер Мэйдзи исин и последовавших за ней преобразований; 2) сущность и характер различных форм японского национализма, точнее национально-ориентированных (в противоположность интернационально-ориентированным) политических доктрин и движений, их взаимодействие между собой, с другими частями политического и идеологического спектра, а также с государством; 3) степень идейного и

1 Под «традиционным обществом» и/или «традиционной цивилизацией» в настоящей работе понимаются общество и/или цивилизация, где господствует та или иная аутентичная форма организационного единства правящей элиты, баланс сил и характер противоборства внутри нее и т.д.

Актуальность темы исследования определяется также тем, что консервативно-революционная идеология, пережив ряд метаморфоз, существует и в настоящее время, продолжая оказывать воздействие на политическую, социальную и духовную жизнь многих стран (в том числе Японии, хотя ее нынешнее влияние здесь значительно меньше, чем во Франции или в России), так что эта проблема имеет не только научную, но и социально-политическую актуальность.

Степень изученности этих проблем будет охарактеризована ниже, а пока укажем на одно принципиально важное обстоятельство. Анализируемые в настоящей работе политические доктрины и движения, деятельность последних и ее результаты до настоящего времени рассматривались, как правило, или по отдельности, без понимания их сложных и глубоких взаимных связей (отнюдь не всегда близости или родства!), или, напротив, в рамках чересчур общего, искусственного понятия «японский национализм», который, таким образом, включал в себя совершенно разнородные, порой противоборствующие, враждующие друг с другом компоненты. Это диктует отношение к большей части имеющихся исследований по данной проблематике скорее как к источникам, содержащим «информацию к размышлению», поскольку предлагаемая в настоящей работе концепция является абсолютно новой и не зависит от работ предшественников-японоведов (приоритет и определенное научное и интеллектуальное воздействие авторов, изучавших историю консервативной революции в Европе, прежде всего А. Молера, автор, разумеется, признает).

Поэтому предметом исследования диссертации является выявление и определение сущностных характеристик, логики развития и эволюции

Интегральной Традиции в соответствии с ее трактовкой у Р. Генона, Ю. Эволы и М. Элизде. консервативной революции в Японии, что имеет концептуальный характер в рамках политологии как науки в целом.,

В общем суть консервативной революции заключается в разрушении революционным путем существующего порядка вещей, который понимается как деградировавший, утративший свой «правильный», традиционный, сакральный характер, и в создании нового с опорой на Традицию, понимаемую как сакральная, духовная константа.

В качестве рабочей гипотезы, диссертант, опираясь в том числе на свои ранее опубликованные работы, предлагает считать универсальными сущностными признаками консервативной революции как идеологии и как политического движения следующие: 1) ориентация на национальные, а не привнесенные духовные, культурные и религиозные ценности и традиции, на коллективизм и единство национального сознания и национальной самоидентификации; 2) принципиальное тотальное отрицание «современного мира» (в трактовке Р. Генона и Ю. Эволы) как деградировавшего, «профанного» и антидуховного, стремление к реставрации традиционных, прежде всего духовных ценностей; 3) признание революционного и отрицание эволюционного пути борьбы с «современным миром»; 4) определенное приятие - в противоположность консерватизму традиционного, «реставраторского» типа -современных институтов, технологий и т.д., если они необходимы для достижения целей консервативной революции и подчинены ее духовным началам; 5) неприятие индивидуализма, материализма, атеизма, космополитизма, духа «протестантской этики» (в трактовке М. Вебера). Следует помнить, что консервативная революция представляет собой не единую доктрину, но сумму доктрин, характеризующуюся единством предпосылок, принципов и конечных целей, но никак не форм и средств их достижения. Потому так оригинальны и порой не похожи друг на друга ее национальные формы — разумеется, при обязательном наличии сущностных признаков.

Ставя себе целью показать и доказать в ходе предлагаемого исследования наличие этих признаков в японской консервативной революции, автор в то же время обращает внимание на черты национального своеобразия японских политических доктрин и движений соответствующего типа. Из них следует выделить прежде всего две: 1) признание революционного пути борьбы с «современным миром» предполагало не ослабление и тем более не ликвидацию императорской системы, но, напротив, ее укрепление, реставрацию полноты власти императора; 2) большее, чем у консервативных революционеров других стран, признание роли и значения технического и технологического прогресса. Последнее было вызвано необходимостью преодолеть отставание в этой области для успешного отражения экспансии США и европейских держав - или, в более общем виде, для успешного цивилизационного и культурного, государственного и национального выживания в ситуации, когда «взаимоотношения политических контрагентов отличаются принципиально неустранимой ассиметричностью» (4).

Для доктрин и движений консервативной революции принципиально важно органичное сочетание и баланс «консервативных» и «революционных» компонентов, а не преобладание одних над другими. Главный критерий принадлежности конкретного явления к консервативной революции — наличие всех указанных признаков в совокупности; отсутствие хотя бы одного из них, как правило, выводит явление за ее рамки.

Поскольку в Японии, как и в других странах, политические доктрины и движения консервативно-революционного типа существовали не в «безвоздушном пространстве», но в активном и многоаспектном, многофакторном политическом поле, они рассматриваются не сами по себе, но во взаимодействии с родственными или близкими им явлениями идеологии и политики. Противоположностью консервативным революционерам выступали консерваторы классического типа, стремившиеся к механическому сохранению status quo, либералы-интернационалисты, проповедовавшие индивидуализм и материализм, социал-демократы и коммунисты, отрицавшие традиционные ценности и также бывшие материалистами. Такое положение складывалось во всех странах, где существовали консервативно-революционные доктрины и движения (Германия, Франция, Испания); так обстояло дело и в Японии.

Теперь необходимо охарактеризовать историографическую базу диссертации и степень изученности рассматриваемых в ней проблем. Главным источником при изучении консервативной революции в Японии и связанных с ней проблем являются сочинения ее теоретиков и пропагандистов. Они почти не переводились на иностранные языки, содержание большинства из них до сих пор не введено в научный оборот отечественной политологии, что делает необходимым их возможно более широкое представление в рамках настоящей работы. Поскольку содержание и обстоятельства появления большинства этих текстов с необходимой полнотой охарактеризованы далее, здесь мы только укажем на основные категории источников.

Идеологической основой консервативно-революционного движения в Японии стало политико-философское наследие «школы национальных наук» (Мотоори Норинага2, Хирата Ацутанэ и Сато Нобухиро) и «школы Мито» (Аидзава Сэйсисай), идеи которых в последней четверти XVIII - первой половине XIX вв. заложили основы Мэйдзи исин, наиболее убедительного примера реализации консервативной революции в новой истории Японии. В Японии существуют

2 Написание японских имен собственных в диссертации приведено в соответствие с принятым в Японии порядком: сначала фамилия, потом имя. Транскрипция японских слов, включая имена собственные, осуществляется в соответствии с принятыми правилами (£наи, а не Иокай или Йонаи), за редкими исключениями, когда написание устоялось (Сайондзи, Тодзио). полные собрания сочинений или репрезентативные антологии произведений ведущих мыслителей этих школ, нередко снабженные комментариями их учеников или позднейших интерпретаторов, однако их переводы на иностранные языки, включая русский, до сих пор немногочисленны и фрагментарны (5).

Наследие теоретиков японского радикального национализма (Араки Садао, Кудзуо Ёсихиса, Хиранума Киитиро, Ходзуми Яцука, Утида Рёхэй, Узсуги Синкити) национального и государственного социализма (Акамацу Кацумаро, Гондо Сэйкё, Кита Икки, Коноэ Фумимаро, Мицукава Камэтаро, Накано Сэйго, Окава Сюмэй, Рояма Масамити, Рю Синтаро, Такабатакэ Мотоюки, Татибана Косабуро, Ясуока Масахиро), а также их ближайших политических «попутчиков» (Исивара Кандзи, Мацуока Ёсукэ, Мики Киёси, Сиратори Тосио, Фудзисава Тикао), которое является основным предметом исследования в настоящей работе, представлено многочисленными изданиями, как прижизненными (некоторые из них очень редки из^за цензурных преследований), так и посмертными, включая собрания сочинений. Этот массив источников, практически недоступных за пределами Японии, и послужил основой настоящего исследования (6). Для полного и адекватного понимания генезиса и эволюции консервативно-револцюионной идеологии в Японии необходимо также изучение работ Окакура Какудзо, Рабиндраната Тагора и Сато Кодзиро о «пробуждении Азии», Вацудзи Тэцуро, Иноуэ Тэцудзиро и Нитобэ Инадзо о «японском духе» и традиционной этике (7). Перечисленные авторы не участвовали в консервативно-революционном движении, но были связаны с ним и оказали непосредственное влияние на многих его представителей. Многие документы консервативно-революционного движения распространялись подпольно и были опубликованы только после второй мировой войны (8). Особо следует сказать о материалах Международного военного трибунала для Дальнего Востока (МВТДВ), перед судом которого предстали некоторые видные деятели японской консервативной революции (Араки Садао, Окава Сюмэй, Сиратори Тосио, Хасимото Кингоро) а также их «попутчики» и противники из числа военных и государственных деятелей (Итагаки Сэйсиро, Койсо Куниаки, Хиранума Киитиро, Хирота Коки). Полностью опубликованная на английском языке официальная стенограмма Токийского процесса3 (9) является важным историческом источником (в нее включен ряд труднодоступных или вовсе не доступных документов), однако следует помнить, что как обвинение, так и защита прибегали к выборочному, тенденциозному использованию и цитированию документов, перевод ряда которых был к тому же неточен. С точки зрения достоверности материалы МВТДВ требуют постоянной перепроверки, поэтому автор, как правило, воздерживался от их использования.

Воспоминания и дневники идеологов и деятелей японского консервативно-революционного движения немногочисленны и принадлежат, как правило, его второстепенным участникам. Для большинства послевоенных мемуаров характерно преуменьшение степени участия или близости авторов к этому движению (10). Заслуживающая внимания информация по истории консервативной революции в Японии содержится в дневниках и воспоминаниях ее «попутчиков» или знакомых ее ведущих деятелей, а также в книгах иностранных наблюдателей (в основном из числа дипломатов и журналистов), написанных «по горячим следам» событий. Для последней категории, количественно многочисленной, но качественно неравноценной, характерно в основном отрицательное отношение к доктринам и персоналиям, рассматриваемым в настоящей работа, и «обличительный» настрой, потому эта литература использована выборочно (11). В целом мемуарно-дневниковый пласт источников для изучения японской консервативной революции по количеству и по

3 Преимущество официального английского текста стенограммы перед японским мотивировано в предисловии к указанному изданию. качеству существенно уступает наследию ее теоретиков и практиков.

Специфической категорией изданий, которые можно отнести одновременно к источникам и к исследовательской литературе, являются распространенные в Японии «официальные» истории обществ и организаций и «официальные биографии». По сложившейся традиции, после кончины политика или общественного деятеля создается комитет по изданию собрания его сочинений и составлению его биографии. Ее написание может быть поручено как членам комитета, так и автору «со стороны», но публикуется она только после одобрения ее комитетом как выражение коллективного мнения. Использованные в них материалы часто недоступны исследователям, однако к их утверждениям и выводам, особенно затрагивающим «болезненные» вопросы, следует подходить с особой осторожностью. К перечисленным в примечаниях «официальным» историям консервативно-революционных организаций и биографиям деятелей консервативной революции отнесены только те, которые открыто заявлены в этом качестве (12), но следует иметь в виду, что и многие другие работы, особенно написанные друзьями или учениками, нередко имеют агиографический или апологетический характер.

Автор не ставил себе цель специально исследовать сочинения современников, выступавших с критикой консервативной революции. Работы некоторых из них, придерживавшихся прокоммунистической ориентации (Кодзаи Ёсисигэ, Нагата Хироси, Тосака Дзюн), переведены на русский язык, но без знания первоисточников, т.е. произведений критикуемых авторов, большой ценности не представляют (13).

Исследование идеологии и политики консервативной революции в Японии предпринято в настоящей работе впервые в отечественной и мировой историографии. Однако значительная часть исследуемых явлений и персоналий рассматривалась ранее в исследовательской литературе в рамках анализа феноменов коккасюги, что в настоящей работе переводится и трактуется как «национал-зтатистское движение», и кокка сякайсюги, что в настоящей работе переводится и трактуется, в зависимости от конкретных доктрин и персоналий, как «национальный социализм» или «государственный социализм».

В качестве общего введения в предмет исследования, т.е. обзорных работ, автор использовал монографии Т. Цукуи, X. Киносита, И. Хата, Д. Брауна, Р. Сторри, С. Танака, С. Мацуо, О. Танина и Е. Иогана (14). Первая принадлежит участнику радикально-националистического движения и, несмотря на краткость и определенную предвзятость, включает важную информацию «из первых рук» и примечательные комментарии. Вторая содержит историю и программы основных радикально-националистических и национально-социалистических организаций; отмечу, что ее первое (1936) и третье (1949) издания были озаглавлены «Японский фашизм» и «История японского фашизма», а второе (1939) и использованное в настоящей работе наиболее полное четвертое (1952) -«История японского национал-этатистского движения». Третья ценна обилием фактического материала, особенно об отношениях радикальных националистов с военными кругами, и документальным приложением, четвертая — обстоятельной библиографией. Монография Р. Сторри оказала влияние на автора настоящей работы на раннем этапе исследования японской консервативной революции обилием фактов, концентрированным: изложением материала, глубоким пониманием рассматриваемых явлений и манерой изложения, однако его некоторые выводы нуждаются в пересмотре с учетом позднее опубликованных материалов. Напротив, книги С. Танака и С. Мацуо сегодня представляет интерес только как попытка построить историческое исследование на основании идеологически ангажированной концепции «японского фашизма», в настоящее время отвергнутой большинством историков как в самой Японии, так и за ее пределами (15).

Особого внимания заслуживает последняя из перечисленных книг, с которой началось исследование японской консервативной революции (разумеется, в совершенно другой терминологии и с совершенно других позиций) в СССР Из-за наличия в ней предисловия К. Б. Радека она была на многие годы помещена в спецхран и не включалась в библиографии, хотя использовалась историками. Оба автора выступали под псевдонимами. О. Танин - это О.С. Тарханов, который в 1925-1927 гг. был помощником М.М. Бородина, главного политического советника ЦИК Гоминьдана и представителя Коминтерна в Китае, в 1929-1930 и в 1932-1934 гг. офицером разведотдела Особой Краснознаменной Дальневосточной армии (ОКДВА), а в 1930-1932 гг. слушателем Инстиута красной профессуры. Его соавтор Е.С. Иолк также работал в этом институте и был связан с разведкой, а позднее был репрессирован, как и Тарханов. Их книга первоначально была выпущена в Хабаровске Разведуправлением РККА для Дальнего Востока «для служебного пользования» и обратила на себя внимание И.В. Сталина, который в октябре 1933 г., задумываясь о начале широкомасштабной пропагандистской кампании против «японского фашизма и милитаризма», распорядился издать ее «открыто и для всех немедля» с предисловием и «некоторыми исправлениями от Радека» (16). Желание вождя было тотчас исполнено: 28 октября 1933 г. книга была сдана в набор и 1 ноября подписана к печати в Партиздате (тираж 25 ООО экз.). Сталин внимательно прочитал первое («закрытое») издание книги, как и русский перевод откровенно японофобской «Японской угрозы» Т. О' Конрой, о чем свидетельствуют его многочисленные пометы4 (17). Для работ Тарханова-Иолка (18) характерны хорошая осведомленность и достоверность большинства сообщаемых фактов, однако истинный характер использованных ими источников вызывает сомнения. Они часто не приводят ссылок на источники информации или цитат и не дают

4 Экземпляры обеих книг с пометами Сталина: РГАСПИ, ф. 558 (Сталин И.В.), оп. 3, дело 49 и 98. японских названий книг или статей, так что идентифицировать и проверить их порой невозможно. Однако эта книга, вышедшая семь десятилетий назад, до сих пор сохраняет научное значение, особенно на фоне отсутствия аналогичных отечественных работ. Книга И.В. Мазурова не содержит новых данных и очень бедна теоретически, хотя сделанный в ней вывод о порочности и неисторичности устоявшихся концепций «японского фашизма» нельзя не признать отрадным; книга А.С. Селищева имеет компилятивный характер, но заслуживает внимания как попытка жанра «истории людей» (19). Фактическую ценность сохраняют некоторые давние отечественные книги и брошюры (20), а также статьи в периодике, среди которых следует выделить содержательные, хотя и идеологически ангажированные, информационные и аналитические материалы журналов «Тихий океан» под редакцией Г.Н. Войтинского (статьи и обзоры самого редактора, Я.И. Волка, Е.М. Жукова, Е.С. Иолка, И.М. Лемина и др.), особенно до его разгромной критики в «Правде» 3 октября 1937 г., а также «Мировое хозяйство и мировая политика» под редакцией Е.С. Варги.

В настоящей работе с максимально возможной полнотой использованы. биографии деятелей японского консервативно-революционного движения и литература об их жизни, идеях и деятельности («официальные биографии» охарактеризованы выше). Истории «школы национальных наук» и «школы Мито» посвящено много исследований, из которых для настоящей работы особое значение имели классические труды Ц. Мураока (21), цикл монографий Н. Хага (22) и некоторые другие работы японских и зарубежных историков (23). Среди исследований отечественных авторов необходимо отметить работы Ю.Д, Михайловой и Т.Г. Сила-Новицкой (24), хотя позиции и методология этих авторов принципиально отличаются от нашей. Новаторские работы А.А. Накорчевского о «школе национальных наук» и Мэйдзи исин, написанные с позиций, близких к нашим, знаменуют собой начало нового этапа в изучении этих явлений (25). Для более адекватного понимания философии «школы национальных наук» и духовной природы Мэйдзи исин как революции в традиционном обществе большое значение имеют исследования о Синто (Г. Като, Ц. Мураока, Дж. Мзйсон, С. Оно и др.) (26), а также теоретические работы о мифе (А.Ф. Лосев, М. Элиаде) (27) и традиционном обществе (Р. Генон, Ю. Эвола, М. Элиаде) (28). Принципиально важными диссертанту представляются суждения Ю. Эволы о Японии и Синто в трактате «Восстание против современного мира» (29).

В довоенной японской историографии сложился, можно сказать, «культ личности» Сайго Такамориь возглавившего в 1870-е годы первую волну движения за продолжение Мэйдзи исин\ более взвешенную картину дают современные историки (30). О лидерах радикально-националистического движения: Тояма Мицуру (31), Утида Рёхэй (32), Хираока Котаро (33) - существует обширная литература, в основном принадлежащая японским авторам, близким к националистическому движению или симпатизирующим ему. Поэтому она имеет в основном апологетический характер, хотя содержит большое количество ценной информации, необходимой для изучения и адекватного понимания рассматриваемых нами явлений. Жизнь и взгляды влиятельного юриста эпохи Мэйдзи, теоретика кокутай («государственного организма») Ходзуми Яцука рассмотрены в монографии Р. Минера, отличающейся резко критическим тоном по отношению к своему герою (34). До сих пор нет монографических исследований ни о другом известном теоретике кокутай Уэсуги Синкити, ни о влиятельных лидерах националистических кругов Хиранума Киитиро и генерале Араки Садао, однако существуют две биографии ближайшего соратника последнего - генерала Мадзаки Дзиндзабуро (35).

Деятели японского национального и государственного социализма в целом не обойдены вниманием историков, хотя за пределами Японии о них знают гораздо меньше, чем они того заслуживают. О виднейшем теоретике японского национального социализма, ученом-энциклопедисте и видном философе Окава Сюмэй написано много книг, однако не-японскому читателю он до сих пор практическ неизвестен (36). Только недавно появились первые исследования о его ближайших сторонниках и единомышленниках: политическом аналитике Мицукава Камэтаро и философе Ясуока Масахиро (37). Еще больше книг, чем Окава, посвящено Кита Икки. Он был казнен как главный идеолог военного мятежа февраля 1936 г., что обеспечило ему репутацию «жертвы режима» и «вечного революционера». Прокоммунистические авторы называли его «фашистом», хотя он вызывал симпатию не только у националистов, но и у вполне либеральных историков (38). Популярной биографии удостоился и его ближайший соратник Нисида Мицугу (39). Существует несколько работ об идеях и лидерах нохонсюги, «аграрного варианта» национального социализма, но и здесь приходится признать, что лучшее, наиболее полное и объективное исследование принадлежит иностранному автору Т. Хэвенсу (40). Обширная литература существует об известном национально-социалистическом политике Накано Сэйго, чье демонстративное самоубийство осенью 1943 г. также создало ему репутацию мученика и жертвы «режима Тодзио». Накано — один из немногих видных японских политиков консервативно-революционной ориентации, работы о котором есть и за пределами Японии, однако его жизнь и идеи нуждаются в дальнейшем изучении (41). Среди лидеров движения «молодых офицеров» наибольшего внимания историков удостоился Хасимото Кингоро (42), среди национальных социалистов - выходцев из «левого» лагеря - Акамацу Кацумаро (43), хотя, на взгляд автора настоящей работы, жизнь, идеи и деятельность обоих заслуживают более обстоятельного исследования, равно как и деятельность Такабатакэ Мотокжи, одного из первых японских социалистов, перешедших на позиции государственного социализма. О самом феномене «перехода» с коммунистических и социал-демократических на националистические позиции в

1920-е годы существует коллективное исследование прокоммунистически настроенных авторов, ориентированное на осуждение «перешедших» без анализа эволюции их политических взглядов и причин «перехода» в связи с конкретными историческими условиями; в еще большей степени эти тенденции проявились в советских работах по истории Коммунистической партии Японии (44).

В Японии рассматриваемого периода идеология и политические движения консервативно-революционной ориентации почти всегда находились в оппозиции, однако с ними были связаны и видные деятели правящей элиты. Одни были непосредственно связаны с этой средой, как премьер-министры Хмрота Коки и Коноэ Фумимаро, ближайшие советники последнего Рояма Масамити и Рю Синтаро или генерал-философ Исивара Кандзи (45). Другие выступали в качестве ее «попутчиков», преследуя собственные политические цели, как дипломат и «пассионарный» политик Мацуока Ёсукэ или «бюрократ-реформатор» Киси Нобусукэ (46). Наконец, нельзя обойти вниманием и «противную сторону», будь то лидер атлантистов Сайондзи Киммоти, профессора-либералы Ёсино Сакудзо и Минобэ Тацукити, деятели придворных кругов или лидеры социалистического движения (по иронии судьбы едва ли не лучшую его историю написал К. Акамацу, получивший клеймо «перебежчика») (47). Наконец, необходимо остановиться на личностях трех императоров - Мэйдзи, Тайсё и Сева, в правление которых произошли почти рассматриваемые в работе события. Литература о них, как в Японии, так и за ее пределами, обширна но противоречива, будучи ориентированной либо на «житие», либо на «разоблачение» (особенно в отношении императора Сева). В качестве основных жизнеописаний императоров Мэйдзи и Сева автор использовал недавние капитальные исследования о них Д. Кина и Г. Бикса, к достоинствам которых, помимо поистине уникальной документальной основы, следует отнести значительно большую свободу оценок и степень историзма, нежели это присуще японским авторам (обе книги были немедленно переведены в Японии и вызвали оживленную полемику) (48). Личность императора Тайсё до сих пор практически обойдена вниманием историков, и только недавно в Японии была предпринята заслуживающая внимания попытки переоценки его значения для истории страны (49). Укажу также ряд интересных работ, посвященных общим проблемам судьбы японского императорского дома и императорской системы в XX в. (50).

Разумеется, японская консервативная революция существовала и развивалась не в «безвоздушном пространстве», но в непрерывном, нередко конфликтном взаимодействии с другими игроками на политическом поле. Связь радикально-националистических тайных обществ с «движением за свободу и народные права» 1880-1890-х годов показана в давней книге С. Накано, позднее видного деятеля национально-социалистического движения, и в тщательно документированном исследовании Т. Иситаки (51). Формированию официальной мэйдзийской идеологии, во многом ушедшей от философии и духа первых лет исин, посвящена новаторская работа К. Глак (52). Панорама политической, военной, идеологической и социальной истории Японии 1930-1940-х годов, когда консервативно-революционное движение перешло к «прямому действию», дана в многотомной коллективной монографии «Дорога к войне на Тихом океане», написанной с умеренно-консервативных позиций - и отчасти в ответ на популярную в 1950-е годы марксистскую «Историю войны на Тихом океане» (53). Второму, ключевому десятилетию периода Сёва (1936-1945 гг.) посвящена известная книга Дж Толанда, основанная в том числе на информации, которую автор получил непосредственно от участников событий (54). Аналогичных компактных, но в то же время комплексных работ по истории Японии периода «демократии Тайсё» или первого десятилетия периода Сёва нет до сих пор.

Консервативно-революционное движение взаимодействовало прежде всего с политическими партиями и армией. 1930-е годы были периодом упадка влияния старых политических партий (Сэйюкай и Минсэйто), однако эффективных конкурентов им так и не появилось, несмотря на все усилия консервативно-революционных кругов (Кокумин домэй под руководством Адати-Накано или Дай Ниппон сэйсанто под руководством Утида) (55). Деградация партийной системы стала одной из предпосылок создания так называемой «новой политической структуры», призванной объединить все политические силы страны на «усредненной», т.е. не-радикальной, националистической платформе под контролем правительства. История разработки ее концепции, масштабных попыток ее создания на рубеже 1930-1940-х годов, борьбы за власть в ее руководстве и последующего упадка в годы войны на Тихом океане — последняя глава истории консервативной революции в Японии (56). Особое значение имели отношения консервативных революционеров с армейскими кругами: с генералитетом, с одной стороны, и «молодыми офицерами», с другой. Для японской армии и флота с первых лет эпохи Мзйдзи было характерно соперничество различных групп, обострившееся в начале 1920-х годов с ослаблением фракций Сацума и Тёсю, которые более полувека практически монопольно контролировали положение дел. Внутренняя ситуация в японской армии 1920-1930-х годов, прежде всего соперничество «фракции императорского пути» (Кодоха) и «фракции контроля» (Тосэйха), детально и с привлечением большого количества документов проанализировано многими японскими и иностранными исследователями, что существенно облегчило нашу работу; однако следует отметить, что в отечественной литературе эти проблемы освещены недостаточно (57). Упомяну также справочник R Фуллера по японскому генералитету, содержащий сведения из малодоступных источников, но не свободный от фактических ошибок (58). С деятельностью армии были связаны заговоры («мартовский инцидент» и «ноябрьский инцидент» 1931 г.) и военные мятежи (15 мая 1932 г. и 26-29 февраля 1936 г.). В подготовке заговоров непосредственно участвовали лидеры консервативно-революционного движения Окава Сюмэй и Акамацу Кацумаро, а также Хасимото Кингоро. Майский мятеж 1932 г. был организован «молодыми офицерами» в союзе с радикальным крылом национальных социалистов во главе с Окава Сюмэй и Татибана Косабуро, которые рассчитывали на поддержку части правящей элиты и «фракции императорского пути», включая военного министра генерала Араки Садао. Февральский мятеж был инициативой группы младших офицеров (в том числе незадолго до того уволенных из армии за заговорщическую деятельность), вдохновлявшихся государственно-социалистическими идеями Кита Икки, который был казнен вместе с его руководителями. До 1945 г. все публикации о мятеже подвергалась в Японии строгой цензуре, но после войны судьба заговорщиков превратила их в «жертв режима» и вызвала к жизни волну литературы о них, включая откровенно апологетическую (59). Февральский мятеж стал последней акцией «прямого действия», похоронившей любую возможность революционных действий «снизу», после чего националистические и консервативно-революционные организации и движения постепенно попали под контроль властей, в том числе в рамках «новой политической структуры». После войны японское националистическое движение окончательно утратило консервативно-революционный характер, что хорошо показано в давней книге А. Морриса (60), многие положения и выводы которой справедливы и для его современного состояния.

Внешнеполитические концепции японских консервативных революционеров и их деятельность за пределами Японии не входят в предмет рассмотрения настоящей работы, поскольку заслуживают специального исследования. Хотелось бы отметить только один факт: их отношение к России, в том числе к Советской, вовсе не было безусловно отрицательным, как это не раз утверждалось в литературе ранее (61).

Для полноты историографического обзора следует также упомянуть собственные работы автора, указанные в списке использованной литературы, в которых были частично обнародованы принципиальные положения и основное содержание настоящей диссертации. Многие из затронутых в них проблем освещались в отечественной историографии впервые или с принципиально иных позиций, нежели принятые ранее.

Степень изученности рассматриваемых проблем определяет научную новизну работы, которая является первым в отечественной и в мировой политологии научным исследованием феномена консервативной революции за пределами Германии и вообще Европы Более того, применительно к Японии вопрос о наличии там доктрин или движений консервативно-революционной ориентации до сих пор вообще не ставился.

В диссертации впервые продемонстрировано единство важнейших политических процессов, охватывающих - с некоторой прерывностью - период от подготовки Мэйдзи исин до создания и кризиса «новой политической структуры» в годы второй мировой войны. Анализируемый процесс показан во всей сложности и многоаспектности, включая наличие внутренних противоречий и тупиковых путей. Впервые дана и подробно обоснована характеристика Мэйдзи исин как консервативной революции, что, по мнению автора, позволяет дать более корректный и непротиворечивый взгляд на историю Японию нового времени, чем прочие, предлагавшиеся ранее.

В диссертации впервые сформулировано и подробно обосновано разделение понятия «японский национализм» на составные части и дана наиболее историчная трактовка принятого в Японии термина коккасюги ундо как «национал-этатистское движение», с акцентированием внимания на необходимом равновесии обеих частей определения.

В диссертации впервые, предпринято комплексное исследование политического и идеологического феномена, называемого в Японии как кокка сякайсюги. В работе четко разграничены его схожие, но отнюдь не идентичные компоненты - «национальный социализм» и «государственный социализм», каждый из которых подробно проанализирован на конкретных примерах.

В диссертации политическое наследие японских консервативных революционеров впервые помещено в общемировой контекст. Его подробный анализ показывает соответствующие политические процессы в Японии как органичную составную часть общемировых и в то же время подчеркивает их неоспоримую оригинальность.

Таким образом, основная цель диссертации состоит в том, чтобы показать на конкретных примерах консервативно-революционную суть ряда важнейших политических сил, учений, институтов и процессов, которые оказывали решающее воздействие на ход новой и отчасти новейшей истории Японии. Подобная трактовка представляется наиболее историчной и адекватной сути явлений, потому что показывает их эволюцию как многоаспектный, но единый процесс, со своими законами и внутренней логикой, не лишенный противоречий, но в то же время полностью объяснимый в рамках избранного подхода как в целом, так и в деталях.

Поскольку рассматриваемая проблематика затрагивает большой комплекс политических, идеологических и социальных проблем, то в диссертации были поставлены следующие конкретные задачи:

1. Выработать основные критерии для отнесения или неотнесения тех или иных исторических явлений (доктрин, движений, событий) к «консервативной революции»;

2. Проанализировать истоки и ход возникновения идеологии консервативной революции в Японии в позднетокугавский период, ее роль в совершении

Мэйдзи исин\

3. Охарактеризовать с точки зрения консервативной революции Мэйдзи исин и последовавшие за ней политические, духовные и социальные преобразования, прежде всего связанные с институтом императорской власти и традиционной религией Синто;

4. Исследовать ход эволюции консервативно-революционных доктрин и политическую деятельность японских консервативных революционеров, их влияние на политические процессы и институты, на баланс политических сил в стране;

5. Не ставя себе целью давать всесторонний сравнительный анализ характера и эволюции консервативно-революционной идеологии и движений в Японии и в других странах, показать особенности национальной специфики Японии применитальной к данной проблематике.

С учетом многоаспектного и многофакторного характера консервативной революции как политического и идеологического феномена (доктрины, с одной стороны, политические организации и движения, с другой) методология и логика. исследования диктуют необходимость использования системного, комплексного подхода и применения междисциплинарного сравнительного анализа как наиболее адекватного целям и задачам, которые поставлены в работе. Оставаясь в предметном поле политологии, диссертант использовал материал и инструментарий таких дисциплин как философия и история философии, геополитика, социальная история, история религий, история культуры и т.д. При определении понятия «консервативная революция» и выработке основных критериев для отнесения или неотнесения к нему конкретных исторических явлений (доктрин, институтов, процессов, событий) автор использовал методологию исследований А. Молера, хотя и с поправкой на национальную специфику. Принятая в работе концепция Традиции и «традиционного общества» заимствована у Р. Генона, Ю. Эволы и М. Элиаде, поскольку она представляется наиболее адекватной рассматриваемым явлениям. Учитывая особую важность философских и идеологических компонентов в доктринах и политических движениях японской консервативной революции, автор стремился отойти от крайностей формационного подхода и экономического детерминизма.

На защиту выносятся следующие принципиальные положения диссертации:

1. Консервативная революция как совокупность политических и философских учений, руководствовавшихся ими политических движений и институтов, происходишвих под их воздействием политических процессов (включая конфликты), имеющих универсальные сущностные признаки, является общемировым, а не только региональным и тем более только национальным явлением, должна рассматриваться в предметном поле политологии, всемирной политической и идеологической истории.

2. Универсальными сущностными признаками консервативной революции являются: 1) ориентация на национальные, а не привнесенные духовные, культурные и религиозные ценности и традиции, на коллективизм и единство национального сознания и национальной самоидёнтификации; 2) принципиальное тотальное отрицание «современного мира» (в трактовке Р. Генона и Ю. Эволы) как деградировавшего, «профанного» и антидуховного, стремление к реставрации традиционных, прежде всего духовных ценностей; 3) признание революционного и отрицание эволюционного пути борьбы с «современным миром»; 4) определенное приятие - в противоположность консерватизму традиционного, «реставраторского» типа - современных институтов, технологий и т.д., но только если они необходимы для достижения целей консервативной революции и подчинены ее духовным началам; 5) неприятие индивидуализма, материализма, атеизма, космополитизма, духа «протестантской этики» (в трактовке М. Вебера).

3. В Японии в последней четверти XVIII - первой половине XIX вв. возникла и оформилась, вне зависимости от иностранных влияний, оригинальная философская и идеологическая традиция («школа национальных наук» и «школа Мито») консервативно-революционного типа, которая оказала значительное влияние на формирование эффективной политической контр-злиты, оппозиционной существующему режиму.

4. Мэйдзи исин - поворотное событие новой истории Японии - произошла под прямым воздействием консервативно-революционной идеологии, была осуществлена контр-элитой - носительницей этой идеологии - и реализовала поставленные ей основные задачи, а поэтому с полным правом может быть определена как успешно осуществленная консервативная революция. Однако N

часть ее лидеров, посчитавшая процесс незавершенным, потребовала продолжения консервативно-революционных преобразований и перешла в I оппозицию, составив основу новой волны консервативно-революционного движения.

5. Единого и однородного «японского национализма» как явления политической истории никогда не существовало, а соответствующее понятие, распространившееся в отечественной и мировой науке, механически объединяло совершенно разнородные, нередко враждовавшие друг с другом, доктрины, организации и движения. Не все из них были консервативно-революционными, однако все японские консервативно-революционные доктрины, движения и организации были национально-ориентированными.

6. В Японии предвоенного периода консервативная революция не состоялась как единое политическое движение национального масштаба, ни как совокупность эффективных радикальных политических и социальных реформ, но оказала значительное воздействие на всю жизнь страны сначала в виде «движения за Сёва исин», потом в виде концепции «новой политической структуры» и попыток ее реализации. 7. После второй мировой войны и последовавших за ее окончанием преобразований, в том числе во время периода американской оккупации, консервативная революция - как совокупность политических доктрин, сил и институтов - перестала играть какую-либо роль в политической жизни Японии; радикально-националистическое движение полностью утратило реформаторский потенциал и окончательно маргинализировались, а консервативная, позднее - неоконсервативная, часть правящей элиты руководствовалась преимущественно либеральными и глобалистскими «общечеловеческими ценностями», несовместимыми с консервативной революцией.

Перечисленные положения, значительная часть которых ранее была обнародована в опубликованных работах автора, выносятся на защиту как единая и цельная концепция.

Научная значимость исследования определяется важностью анализируемых в нем политических институтов, учений и процессов не только с сугубо академической точки зрения в рамках политологии, но и в свете общих вопросов исторического познания и осмысления прошлого, что до сих пор является предметом острых дискуссий как в Японии, так и в России (приведем также пример «спора историков» 1980-1990-х годов в Германии). Данный в диссертации анализ политики и идеологии Японии может иметь научное значение в следующих аспектах.

Первый аспект - теоретический. В диссертации показана не только возможность, но и необходимость новых подходов к изучению и осмыслению политических явлений, включая те, которые было принято считать изученными в необходимой степени (Мэйдзи исин). Основой подобного изучения и переосмысления является историзм, понимаемый как стремление найти наиболее адекватное рассматриваемой эпохе понимание сущности явлений, а не следование тем или иным идеологическим или историографическим догмам и схемам, вне зависимости от их происхождения и содержания. Диссертант вносит посильный вклад в исследование таких комплексных проблем, как характер и природа традиционного общества и революционные преобразования в нем, соотношение традиций и инноваций в процессе модернизации, взаимосвязь социального и национального начал, природа и особенности тоталитарных и авторитарных политических режимов, что является в настоящее время предметом широкой международной дискуссии.

Второй аспект - методологический. Анализируя не только политические, но и идеологические феномены, диссертант принципиально отказалася от любых идеологизированных оценок («прогрессивно II реакционно» и т.д.), Воздействие идеологически заданных схем оказывает безусловно негативное воздействие на науку и искажает историческое знание о прошлом. Следуя в русле развития деидеологизации российской политологии, историографии и историософии последних лет, автор стремится содействовать дальнейшему совершенствованию методологии политологического и историко-политического исследования.

Практическая значимость исследования определяется тем, что оно посвящено проблемам политики и идеологии Японии нового и новейшего времени, которые до сих пор недостаточно изучены в отечественной и мировой науке и нуждаются в исследовании, причем не в рамках одной страны, но в максимально широкой перспективе.

Диссертация может иметь практическое значение в следующих аспектах.

Первый аспект - научно-познавательный. Материал, отдельные положения и выводы диссертации могут быть использованы при чтении общих и специальных курсов лекций по политологии, истории политических систем, философских и политических учений XIX-XX вв, по истории Японии и стран Дальнего Востока нового и новейшего времени, при написании курсовых и дипломных работ в рамках учебных курсов, подготовке учебников, учебных пособий, статей и монографических исследований.

Второй аспект - прикладной. Он определяется тем, что консервативно-революционная идеология, пережив определенные, исторически обусловленные изменения, до настоящего времени существует в Европе, а в последнее десятилетие и в России («новые правые» и «национал-большевики»), оказывая влияние на политические, социальные и культурные процессы, а потому нуждается в академическом изучении как основе для практических выводов и действий. Она взаимодействует с концепциями евразийства и нео-евразийства, «Европы ста флагов» и «возрождения Азии», «антиглобализма» и «неоязычества», выступая в качестве одного из их вдохновителей, воздействует на руководствующиеся ими политические силы и институты (партии, движения, координационные органы, «мозговые центры», исследовательские учреждения, просветительские и религиозные организации) и их деятельность, включая участие в выборных органах власти, пропаганду своих воззрений через средства массовой информации (включая практически неподконтрольный цензуре Интернет) и просветительские организации, проведение политических акций и т.д. Диссертант также полагает, что наши знания о консервативной революции, ее характере и формах бытования в современном мире, могут принести определенную пользу и в политическом прогнозировании, как прикладном, так и глобальном.

Апробация работы. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на кафедре мировой и российской политики философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Она является итогом работы автора в области изучения политической и идеологической истории Японии, в частности, проблем природы политических и социальных кризисов и их преодоления, характера и особенностей революционных преобразований, взаимоотношений государства и армии, влияния идеологических и духовных факторов в политике.

Основные положения и выводы диссертации лрошли апробацию в форме публикаций автора в виде книг и статей в научных журналах и сборниках, выступлений на семинарах и конференциях в России и Японии. Они были использованы другими специалистами при подготовке и чтении курсов лекций по политологии, истории политических систем и политических учений, по истории Японии и стран Дальнего Востока нового и новейшего времени в Институте стран Азии и Африки при МГУ, историческом факультете МГПУ, МГИМО (У) при МИД РФ, ряде университетов Японии, а также при написании учебных пособий и исследовательских работ.

1. Armin Mohler. Die konservative Revolution in Deutschland 1918 bis 1932. Stuttgart, 1950; то же. Ein Handbuch. 3 erw. Aufl. <Bd. i-2>, Darmstadt, 1989. См. также: Frank Goovaerts. An Introduction to the Conservative Revolution in Germany // «The Scorpion», № 10, 1986, Autumn. Общий обзор истории консервативно-революционных теорий и движений: Молодяков В.Э. Консервативная революция в Японии: идеология и политика. М., 1999, гл. 1.

2. Дугин А.: 1) Конспирология. М., 1993; 2) Консервативная революция. М., 1994 (сборник статей); 3) Основы геополитики. Изд. 4-е. М., 2000; Тулаев П. Консервативная революция в Испании. М., 1996 (краткий очерк); серии статей А. де Бенуа, Ф. Гувертса, А. Якоба и др. в журналах «Les Elements» и «The Scorpion», А. Дугина и А. Карагодина в журнале «Элементы», П. Тулаева в журнале «Наследие предков» и мн. др.

3. Термин АС. Панарина, глубоко разработавшего эту проблему на современном материале: Панарин А.С. Искушение глобализмом. М., 2001.

4. Панарин А.С. Глобальное политическое прогнозирование. М., 2002.

5. Наследие главных теоретиков «школы национальных наук»: Мотоори Норинага. Дзэнсю. (Полное собрание сочинений). ТТ. 1-23. Токио, 1962-1981; Хирата Ацутанэ. Дзэнсю. (Полное собрание сочинений). ТТ. 1-10. Токио, 1911-1912; Сато Нобухиро, Сю. (Избранное). <Под ред> Окава Сюмэй. Токио, 1935 (под редакцией ведущего теоретика национального социализма 1920-1940-х годов). Русские переводы отдельных работ Мотоори и Хирата: Синто: путь японских богов. Т. 2. Тексты Синто.

- СПб., 2002. Наследие «школы Мито» представлено репрезентативной антологией: Митогаку тайкэй. (Наследие «школы Мито»), ТТ. 1-2. Токио, 1941.

6. Основные издания произведений теоретиков и деятелей японского радикального национализма, национального и государственного социализма5: Акамацу Кацумаро: 1) Сякай минсюсюги-но хата-но мото ни. (Под знаменем социальной демократии). Токио, 1930; 2) Син кокумин ундо-но китё. (Основное направление нового народного

Косабуро: 1) Носонгаку. (Аграрная наука). Токио, 1931; 1933; 2) Нихон айкоку какусин хонги. (Основные принципы патриотической реформы Японии). Токио, 1932; 3) Кодо кокка нохон кэнкокурон. (Построение императорского государства на аграрной основе). Токио, 1935. О Татибана и его школе любви к земле см. также: Айкё дзюкусэй то иосон мондай-о катару дзаданкай. (Беседа о проблемах сельского хозяйства и деревни с учениками Школы любви к земле) И «Бунгэй сюндзю», 1932, № 9. Утида Рёхэй: 1) Росиа бококурон. (О гибели России). Токио, 1977; 2) Тёсакусю. (Собрание сочинений). <Под ред.> Танака Такэюки. ТТ. 1-3. Токио, 1987-1988; 3) Утида Рёхэй канкэй мондзё. (Бумаги Утида Рёхэй). Серия 1, тт. 1-6; серия 2, тг. 1-5. Токио, 1994. Уэсуги Синкити: 1) Кокутай, кэмпо оёби кэнсэй. (Кокутай, конституция и конституционное правление). Токио, 1916; 2) Кокутай сика хацуё. (Возвышение значения кокутай). Токио, 1919; 3) Кокутай рон. (Теория кокутай). Токио, 1925. Хиранума Киитиро. Кайкороку. (Воспоминания). Токио, 1955 (в приложении помещены избранные статьи автора). Ходзуми Яцука: 1) Кокумин кёику. Айкокусин. (Национальное воспитание. Патриотизм). Токио, 1897; 2) Кэмпо тэйё. (Основы Конституции). ТТ. 1-2. Токио, 1910; 3) Ходзуми Яцука хакасэ ромбунсю. (Сборник статей доктора Ходзуми Яцука). <Под ред> Уэсуги Синкити. Токио, 1913. Ясуока Масахиро. Ниппон сэйсин-но кэнкю. (Исследование японского духа). Токио, 1924. Chikao Fujisawa. The Essentials of the Japanese and Oriental Political Philosophy. Tokyo, <1934>. Из позднейших переизданий отмечу многотомную серию репринтов по истории Кокурюкай две репрезентативных антологии теоретических работ: Кокуркжай канкэй сирёсю. (Собрание материалов Кокурюкай). ТТ. 1-11. Токио, 1992. Азиасюги. (Паназиатизм). <Под ред> Такэути Ёсими. Гэндай Нихон сисо тайкэй. (Современная японская мысль). Т. IX. Токио, 1963. Тёкоккасюги. (Ультранационализм). <Под ред> Хасикава Бундзо. Гэндай Нихон сисо тайкэй. (Современная японская мысль). Т. XXXI. Токио, 1964. Программные документы основных националистических и консервативно-революционных организаций также воспроизведены: Киносита Хандзи. Нихон коккасюги ундо си. (История японского национал-этатистского иное. движения). ТТ. 1-2. Токио, 1952. Особое значение имеет официальный документ: Кокутай-но хонги. (Основные принципы коку тай). Токио, 1937; Kokutai-no-Hongi. Cardinal Principles of the National Entity of Japan. Ed. Robert K. Hall and John O. Gauntlett. Cambridge (Mass.), 1949; Синто: путь японских богов. Т. 2. Тексты Синто. СПб., 2002. Работы ведущих представителей националистической историографии, оказавших влияние на выработку официальной концепции: <Куроита Кацуми>. Кёсин бунсю. (Сочинения Куроита Кацуми). Т. 1. Токио, 1934. <Хираидзуми Киёси>. Хираидзуми хакасэ сирон. (Исторические работы доктора Хираидзуми). <Под ред> Танака Такаси. Сакурагаока, 1998. Материалы «дискуссии о выяснении сущности кокутай» 1935 г., непосредственно предшествовавшей появлению этого документа, с наибольшей полнотой собраны: Миядзава Тосиёси. Тэнно кикан сэцу дзикэн. (Дело о теории «император - орган государства»), Токио, 1970. Историко-философский анализ проблемы в современной перспективе: Молодяков В.Э. Метафизика «государственного организма» (учение о кокутай и японская Традиция) // «Знакомьтесь - Япония», № 17,1997.

7. Okakura Kakuzo. Collected English Writings. Vol. 1-3. Tokyo, 1984. Тагор P. Национализм. Пб., 1922. Сато К. Япония и Америка в их взаимных отношениях. Мысли японца. М.-Пг., 1923. Значительный интерес представляет комментарий «с другого берега»: Брюсов В. Новая эпоха во всемирной истории // «Русская мысль», 1913, № 6. Вацудзи Тэцуро: 1) Сонно сисо то соно дэнто. (Философия «почитания императора» и ее традиции). Токио, 1943; 2) Нихон-но синдо. (Японский путь подданого). Токио, 1944; 3) Дзэнсю. (Полное собрание сочинений). Т. 4. Токио, 1968. Иноуэ Тэцудзиро. Нихон сэйсин-но хонсицу. (Основы японского духа). Токио, 1934, 1941. Inazo Nitobe: 1) Bushido. A Soul of Japan. New York, 1905; 2) Lectures on Japan. An Outline of the Development of the Japanese People and Their Culture. Tokyo, 1936.

8. Гэндайси сирё. (Материалы по новейшей истории). ТТ. IV, V, XXIII. Коккасюги ундо. (Национал-этатистское движение). Токио, 1963-1973. Го-итиго дзикэн. («Инцидент 15 мая»). <Под ред.> Хара Хидэо. ТТ. 1-4. Токио, 1991. Коно Цукаса: 1) Ни-нироку дзикэн. («Инцидент 26 февраля»), Токио, 1957; 2) Ни-нироку дзикэн хива. (Тайная хроника «инцидента 26 февраля»). Токио, 1983 (автор - младший брат одного из руководителей «инцидента», апологет мятежников и популяризатор их идей). Ни-нироку дзикэн хицуроку. (Хроника «инцидента 26 февраля»). <Под ред.> Хаяси Сигэру. ТТ. 1-4. Токио, 1971. Ни-нироку дзикэн. Кэнкю сирё. («Инцидент 26 февраля». Материалы для исследования). <Под ред.> Мацумото Сэйтё. ТТ. 1-4. Токио, 1976. Ни-нироку дзикэн. («Инцидент 26 февраля»). <Под ред.> Хара Хидэо. ТТ. 1-4. Токио, 1991. Ни-нироку дзикэн сайбан кироку. (Стенограмма судебного процесса по делу «инцидента 26 февраля»). Токио, 1998. Хата Икухико. Гун-фасидзуму ундо си. (История военно-фашистского движения). Токио, 1980. См. также: Касии Кохэй. Касии кайгэн сирэйкан хироку-но ни-нироку дзикэн. ("Инцидент 26 февраля" по записям начальника штаба военного положения Касии). Токио. 1980. См. также: История войны на Тихом океане. Пер. с яп. ТТ. I-V. М., 1957-1958 (приложения в каждом томе).

9. International Military Tribunal for the Far East. The Tokyo War Crimes Trial. Transcript of the Proceedings. Ed. R. John Pritchard and Sonia M. Zaide. Project Director Donald C. Watt. Vol. 1-22 + Index and Guide. Vol. I-V. New York-London, 1981-1987 (тт. 1-19 включают стенограмму процесса, т. 20 обвинительное заключение и приговор, т. 21 «особые мнения» членов трибунала, т. 22 стенограмму заседаний in camera; хартия и основополагающие документы МВГДВ, а также обвинительное заключение помещены в т. 1 перед стенограммой). Свой взгляд на Токийский процесс, характер и значение документов МЕГГДВ автор подробно изложил: Молодяков В.Э. Подсудимые и победители. (Заметки и размышления историка о Токийском процессе). Токио, 1996.

10. Основные издания дневников и воспоминаний теоретиков и деятелей японского радикального национализма, национального и государственного социализма: Араки Садао. Фуун сандзюнэн. (Шторм и штиль тридцатых годов). Токио, 1975. Кодама Ёсио: 1) Дзидэн. Акусэй, дзюсэй, рансэй. (Дурное правление, стрельба, смута. Автобиография). Токио, 1974; 2) Никки. Гокугю гокугай. (В тюрьме и вне тюрьмы. Дневник). Токио, 1974; 3) Дзуйсо, тайва. Варэ каку татакаэри. (Так я боролся. Размышления и беседы). Токио, 1975. Коноэ Фумимаро-ко-но сюки. Усинаварэси сэйдзи. (Воспоминания принца Коноэ Фумимаро. Проигранная политика). Токио,

1946. Окава Сюмэй: 1) Анраку-но мон. (Врата умиротворения). Токио, 1951 (перепечатано: Дзэнсю. (Полное собрание сочинений). Т. 1. Токио. 1961); 2) Никки. (Дневник). Токио. 1986. См. также воспоминания участников националистических террористических организаций начала 1930-х годов, связанных с радикальными кругами консервативно-революционного движения: Иноуэ Ниссо. Итинин иссацу. (Один человек - одно убийство). Токио, 1953. Конума Масаси, Такахаси Масаэ. Ару коккасюгися-но хансэй. (пол-жизни националиста) // Сева сисоси-э-но сёгэн. (Свидетельства об истории идеологии эпохи Сёва). Токио, 1972. Воспоминания Хиранума Киитиро, указанные в примечании (4), не затрагивают интересующие нас проблемы.

11. Дневники и воспоминания японских авторов: Арима Ёриясу. Юдзин Коноэ. (Мой друг Коноэ). Токио, 1948. Кадзами Акира. Коноэ найкаку. (Кабинеты Коноэ). Токио, 1951. Кидо Коити никки. (Дневник Кидо Коити). ТТ. 1-2. Токио, 1966. Киси Нобусукэ, Яцуги Кадзуо, Ито Такаси. Киси Нобусукэ-но кайсо. (Воспоминания Киси Нобусукэ). Токио, 1981. Мадзаки Дзиндзабуро никки. (Дневник Мадзаки Дзиндзабуро). ТТ. 1-2. Токио, 1981. Харада Кумао. Сайондзи-ко то сэйкёку. (Принц Сайондзи и политическая обстановка). ТТ. 1-8. Токио, 1951-1952. Хондзе Сигару никки. (Дневник Хондзе Сигару). Токио, 1967. Сочинения иностранных авторов, преимущественно журналистов: Зорге Р. Статьи, корреспонденции, рецензии. М., 1971 (переводы некоторых статей перепечатаны в приложении к его биографии: Мадер Ю. Репортаж о докторе Зорге. Берлин, 1988). Муратов П.П. Навстречу солнцу <цикп статей> // «Возрождение» (Париж), 1934. О'Конрой Т. Японская угроза. М., 1934. Пильняк Б. Камни и корни. М., 1935. Hugh Byas. Government by Assassination. New York, 1942. William H. Chamberlin. Japan Over Asia. London, 1938. Upton Close <Josef W. Hall>. Challenge: Behind the Face of Japan. New York, 1934. Robert L. Craigie. Behind Japanese Mask. London, <1945> (посол Великобритании в Японии в 1937-1941 гг.). Wilfrid Fleisher. Volcanic Isle. New York, 1941. cJoseph C. Grew.> Ten Years in Japan. A Contemporary Record Drawn from the Diaries and Private and Official Papers of Joseph C. Grew, United States Ambassador to Japan, 1932-1942. New York, 1944 (посол США в

Японии в 1932-1942 гг.). Malcolm D. Kennedy (Capt.) The Estrangement of Great Britain and Japan, 1917-1935. Manchester, 1969 (книга сочетает исследование и воспоминания). Maurice Lachin. Japon, 1934. Paris, 1934. Andr6e Viollis. Le Japon et son empire. Paris, 1933 (русский перевод: Виоллис А. Япония и ее империя. М., 1934) (в последнюю книгу включены интервью автора с С. К. Акамацу, С. Араки, К. Коисо, К. Хиранума и др.). Особого внимания заслуживают комментарии одного из основоположников геополитики и видного специалиста по Японии: Хаусхофер К. О геополитике. Работы разных лет. М., 2001.

12. Официальные истории обществ и организаций: Гэнъёся ся си (История общества Гэнъёся). Токио, 1917 (репринт: Фукуока, 1992). Кокуркжай сандзюнэн дзирэки. (Хроника Кокуркжай за тридцать лет). Токио, 1930. Хонрю насёнаридзуму-но сёгэн. Утида Рёхэй то Дайниппон сэйсанто сандзюнэн-но кисэки. (Свидетельство подлинного национализма. Утида Рёхэй и история Производственной партии великой Японии). Токио, 1981. «Официальные биографии»: Кокуси Утида Рёхэй дэн. (Биография патриота Утида Рёхэй). Токио, 1967. Кудзуо Ёсихиса. Тоа сэнкаку сиси кидэн. (Биографические материалы о патриотах в Восточной Азии). ТТ. 1-3. Токио, 1933-1935 (издание Кокурюкай). Мацуока Ёсукэ: соно хито то сёгай. Мацуока Ёсукэ дэнки канкокай хэн. (Мацуока Ёсукэ: личность и жизнь. <Под ред.> Общества по составлению биографии Мацуока Ёсукэ). Токио, 1974. Симонака Ясабуро дзитэн. (Энциклопедия Симонака Ясабуро). Токио, 1971. Тояма Мицуру о сэйдэн. Митэйко. (Подлинная биография Тояма Мицуру. Неоконченная рукопись). <Комм.> Нисио Ётаро. Фукуока, 1981 (составлена в 1943-1945 гг.; публикация снабжена приложениями и комментариями). Харада Кокити. Окава Сюмэй хакасэ-но сёгай. (Жизнь доктора Окава Сюмэй). Токио, 1982. Хирота Коки. (<Биография> Хирота Коки). Токио, 1966. Ябэ Тэйдзи. Коноэ Фумимаро (<Биография> Коноэ Фумимаро). ТТ. 1-2. Токио, 1951-1952. Ямаура Канъити. Мори Каку. (<Биография> Мори Каку). ТТ. 1-2. Токио, 1941. Ясуока Масахиро-но сёгай. (Жизнь Ясуока Масахиро). Нагано, 1997. Ясуока Масахиро сэнсэй нэмпу. (Хронология жизни Ясуока Масахиро). Сайтама, 1997. Юбилейные сборники: Кокуси Утида Рёхэй: соно сисо то кодо. (Патриот Утида

Рёхэй: мысль и деятельность). Токио, 2003. Накано Сэйго-сэнсэй-о синобу. (Вспоминая учителя Накано Сэйго). Фукуока, 1987. Утида Рёхэй о годзюнэнсай цуйбороку. (К пятидесятилетию кончины Утида Рёхэй). <Под ред.> Танака Такэюки. Токио, 1987. Утида-сэнсэй-о синобу. (Вспоминая учителя Утида). Токио. 1939.

13. Кодзаи ё. Современная философия. Заметки о «духе Ямато». М., 1974. Нагата X. История философской мысли Японии. М., 1991. Тосака Д. Японская идеология. М., 1982. См. также официальные документы Коммунистической партии Японии, статьи и выступления ее лидеров: ВКП(б), Коминтерн и Япония, 1917-1941. М., 2001. Катаяма С. Фашизм в Японии // Мировой фашизм. М.-Пг., 1923. Современная Япония. Сб. 1. М„ 1934.

14. Цукуи Тацуо. Ниппон коккасюги ундо сиро. (Исторические очерки японского национал-этатистского движения). Токио, 1942. Киносита Хандзи. Нихон коккасюги ундо си. (История японского национал-этатистского движения). ТТ. 1-2. Токио, 1952. Хата Икухико. Гун-фасидзуму ундо си. (История военно-фашистского движения). Токио, 1980. Delmer N. Brown. Nationalism in Japan: an Introductory Historical Analysis. Berkeley, 1955. Richard Storry. The Double Patriots. A Study of Japanese Nationalism. London, 1957. Танака Согоро. Нихон фасидзуму си. (История японского фашизма). Токио, 1960; 1972. Мацуо Сёити. Нихон фасидзуму сирон. (История японского фашизма). Токио, 1977. Танин О., Иоган Е. <Тарханов О. С., Иолк Е.С.> Военно-фашистское движение в Японии. М., 1933.

15. Концепция «японского фашизма» была сформулирована в первой половине 1930-х годов коминтерновскими идеологами (К.Б. Радек, О.В. Куусинен, Г.М. Димитров) и японскими коммунистами во главе с С. Носака. Развитая после второй мировой войны идеологами КПЯ (ё. Кодзаи, С. Хаттори и др.) и «левыми» интеллектуалами во главе с М. Маруяма (работы собраны: Маруяма Macao. Тёсакусю. (Собрание сочинений). ТТ. 3-5. Токио, 1995) она долгое время оказывала сильное влияние как на японскую общественно-политическую мысль и историографию, так и на изучение Японии за ее пределами. Концепцию Маруяма творчески развил и дополнил историк общественной мысли Японии Б. Хасикава в цикле работ по истории японского

РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ БИБЛИОТЕКА национализма: Хасикава Бундзо. Тёсакусю. (Собрание сочинений). Т. 5. Токио, 1985. Принципиальная критика этой концепции: George A. Wilson. A New Look at the Problem of 'Japanese Fascism' // Reappraisals of Fascism. Ed. Henry A. Turner Jr. New York, 1975. Peter Duus, Daniel L. Okimoto. Fascism and the History of Pre-War Japan: The Failure of a Concept // «The Journal of Asian Studies», Vol. 39, no. 1, November, 1979. В современной европейско-американской литературе о «мировом фашизме» «японский фашизм» или не упоминается вовсе (Fascism. A Reader's Guide. Ed. Walter Laquer. Harmondsworth, 1982), или к таковым относят только С. Накано (Fascism. Oxford Readers. Ed. Roger Griffin. Oxford, 1995). Подробный обзор концепций «японского фашизма» и их критики: Молодяков В.Э. Консервативная революция в Японии: идеология и политика. М., 1999, с. 278-291.

16. ВКП(б), Коминтерн и Япония, с. 17-18.

17. О' Конрой Т. Японская угроза. М., 1934.

18. См. также: Танин О., Иоган Е. «Тарханов О.С., Иолк Е.С.> Когда Япония будет воевать. М., 1936 - и статьи в периодике 1930-х годов.

19. Мазуров И.В. Японский фашизм. М., 1996. Селищев А.С. Японская экспансия: люди и идеи. Иркутск, 1993. Оценка второй работы в рецензии Ю. Глебова: «Проблемы Дальнего Востока», 1993, №6.

20. Ким Р.Н. О фашизме в Японии // «Новый Восток», 1923, № 4. Современная Япония. Сб. 1. М., 1934. Япония. Сборник статей. М., 1934. Дальневосточный очаг войны (Япония). Сталинград, 1937. Японский милитаризм. Военно-историческое исследование. М., 1972.

21. Мураока Цунэцугу: 1) Мотоори Норинага. (<Биография> Мотоори Норинага), Токио, 1911; 2) Сика-то ситэ-но Мотоори Норинага. (Мотоори Норинага как историк) //Хомпо сигакуси ронсо. (История японской историографии. Сборник статей). Токио, 1935; 3) Дзоку нихон сисоси кэнкю. (Новые исследования по истории японской мысли). Токио, 1939; 4) Дзотэй Нихон сисоси кэнкю. (Исследования по истории японской мысли. Исправленное и дополненное издание). Токио, 1940; 5) Studies in Shinto Thought.

Токуо>, 1964 (частичный перевод №№ 3 и 4).

22. Хага Нобору: 1) Бакумацу кокугаку-но тэнкай. (Эволюция «школы национальных наук» в период бакумацу). Токио, 1963; 2) Хэнкакуки-ни окэру кокугакуха. («Школа национальных наук» в эпоху перемен). Токио, 1975; 3) Исин-о мотомэтэ. (В поисках «обновления»). Токио, 1976; 4) Бакумацу кокугаку-но кэнкю. (Исследование «школы национальных наук» периода бакумацу). Токио, 1980.

23. Хиго Кадзуо. Митогаку то Мэйдзи исин. («Школа Мито» и Мэйдзи исин). Токио, 1973. John S. Brownlee. Japanese Historians and the National Myths, 1600-1945: The Age of the Gods and Emperor Jimmu. Vancouver, 1997. Yukihiko Motoyama. The Political Thought of the Late Mito School // «Philosophical Studies in Japan», vol. XI (1975). Ueda Kenji. The Idea of "Restoration" in the Thought of the Kokugaku School: from Keichu to Norinaga // «Philosophical Studies of Japan», vol. XI (1975).D

24. Михайлова Ю.Д.: 1) Мотоори Норинага. Жизнь и творчество. М., 1988; 2) Мотоори Норинага и «школа национальных наук» II Из истории общественной мысли Японии XVII-XIX вв. М., 1990; 3) Японская национальная идея и Мотоори Норинага: вымысел или реальность // «Восток», 1995, № 4 (частичный отказ от положений и выводов более ранних работ и эволюция в сторону теории «изобретенной традиции»). Сила-Новицкая Т.Г. Культ императора в Японии. Мифы. История. Доктрины. Политика. М., 1990.

25. Накорчевский А.А.: 1) Синто. СПб., 2000; 2) Синто в эпоху Токугава И Синто: путь японских богов. Т. 1. Очерки истории Синто. СПб., 2002.

26. Genchi Kato. A Study of Shinto, the Religion of the Japanese Nation. Tokyo, 1926 (и другие работы). Joseph M. Kitagawa. On Understanding Japanese Religion. Princeton, 1987. J.W.T. Mason: 1) The Meaning of Shinto. New York, 1935; 2) The Spirit of Shinto Mythology. Tokyo, 1939. Sokyo Ono. Shinto. The Kami Way. Rutland-Tokyo, 1962 (1994). Результаты исследований отечественных авторов обобщены: Синто: путь японских богов. Т. 1. Очерки истории Синто. Т. 2. Тексты Синто. СПб., 2002. Пример критического анализа использования Синто в политических целях: D.C. Holtom. Modem Japan and Shinto Nationalism. A Study of Present-Day Trends in Japanese

Religions. New York, 1947.

27. Лосев А.Ф. Из ранних произведений. М., 1990 («Диалектика мифа»). Mircea Eliade. Aspects du mythe. Paris, 1963.

28. Генон R Кризис современного мира. M., 1991. Эвола Ю. Языческий империализм. М., <1992>. Элиаде М. Космос и история. М„ 1987. Mircea Eliade. Le Sacre et le Profane. Paris, 1971.

29. Julius Evola. Revolt Against the Modem World. Rochester VE, 1996.D

30. Saneatsu Mushanokoji. Great Saigo: The Life of Saigo Takamori. Tokyo, 1942; Charles L. Yates. Saigo Takamori: The Man Behind the Myth. London, 1995. Документы Сайго с наибольшей полнотой собраны: Сайго Такамори. Дзэнсю. (Полное собрание сочинений). ТТ. 1-6. Токио, 1976-1980. См. также: Мори Тосихико. Мэйдзи рокунэн сэйхэн. (Политические перемены 6 года Мэйдзи <1873 г.>). Токио, 1979. Ковальчук М.К. Правительственный кризис 1873 г.: внутриполитические и внешнеполитические причины // Япония. Ежегодник. 2001/2002. М„ 2002.

31. Асидзу Удзухико. Дайадзиасюги то Тояма Мицуру. (Паназиатизм и Тояма Мицуру). Токио, 1965. Хасэгава Ёсинори. Тояма Мицуру хёдэн. (Биография Тояма Мицуру). Токио, 1974. Иситаки Тоёми. Гэнъёся хаккуцу. Мо хитоцу но дзию минкэн. (Археология Гэнъёся. Еще одно «движение за свободу и народные права»), Фукуока, 1981, 1997 (испр. и доп. изд.). Танака Такэюки. Уёку-но гэнрю то ситэ но Гэнъёся, Кокурюкай-но сэйсин то дото. (Дух и путь Традиции Гэнъёся и Кокурюкай как исконных правых) // Уёку миндзоку ха дантай мэйкан. (Словарь правых течений и организаций). Вып. 2. Токио, 1995. Примеры «разоблачительной» литературы: Hugh Byas. Op. cit.; Edward H. Norman. The Genyosha // «Pacific Affairs», Vol. XVII, № 3 (September 1944).

32. Такидзава Макото. Хёдэн Утида Рёхэй. (Биография Утида Рёхэй). Токио, 1976. Хацусэ Рюхэй. Дэнрютэкина уёку Утида Рёхэй-но кэнкю. (Исследование Утида Рёхэй, традиционного правого). Фукуока, 1980 (критика идей Утида). Marius В. Jansen. The Japanese and Sun Yat-sen. Cambridge (Mass.), 1954.

33. Танака Такэюки. Хираока Котаро сёдэн. (Краткая биография Хираока Котаро) П «Дзэй то кэйэй», №№ 1228-1280, 21.09.1995-21.04.1997.

34. Richard. Н. Minear. Japanese Tradition and Western Law: Emperor, State and Law in the Thought of Hozumi Yatsuka. Cambridge (Mass.), 1970.

35. Тадзаки Суэмацу. Хёдэн Мадзаки Дзиндзабуро. (Биография Мадзаки Дзиндзабуро). Токио, 1977. Eva Palasz-Rutkowska. General Masaki Jinzaburo and the Imperial Way Faction (Kodoha) in the Japanese Army, 1932-1936. Warszawa, 1990.

36. Оцука Такэхиро: 1) Окава Сюмэй то гэндай Нихон. (Окава Сюмэй и современная Япония). Киото, 1990; 2) Окава Сюмэй: ару фукко какусинсюгися-но сисо. (Окава Сюмэй: философия консервативного реформатора). Токио, 1995; Карита Тоору. Окава Сюмэй то кокка кайдзо ундо. (Окава Сюмэй и движение за национальное обновление). Токио, 2001. Анализ взглядов Окава в националистической перспективе: Саяма Садао. Окава Сюмэй хакасэ, соно сисо. (Доктор Окава Сюмэй и его философия). Токио, 1944; Тогаси Томи. Вага Окава Сюмэй рон. (Наш Окава Сюмэй). Токио, 1982; Мацумото Кэнъити. Окава Сюмэй: хякунэн-но Нихон то Адзиа. (Окава Сюмэй: Япония и Азия за сто лет). Токио. 1986. Немногочисленные работы об Окава на иностранных языках: George М. Wilson. Kita Ikki, Okawa Shumei and the Yuzonsha: A Study in the Genesis of Showa Nationalism // «Papers on Japan», 2, East Asian Research Center, Harvard University (August 1963); Takeuchi Yoshimi. Okawa Shumei: Profile of Asian Minded Man // «The Developing Economies», Vol. 7, № 3 (September 1969). Christopher W.A. Szpilman. The Dream of One Asia: Okawa Shumei and Japanese Pan-Asiatism II The Japanese Empire in East Asia and Its Postwar Legacy. Ed. Harald Fuess. Munchen, 1998.

37. Christopher WA Szpilman: 1) Кайдай. (Комментарий) // Мицукава Камэтаро: тиики, тикю дзидзё-но кэймося. (Мицукава Камэтаро: пионер региональных и глобальных исследований). Т. 1. Токио. 2001; 2) Mitsukawa Kametaro. A Brief Biographical Sketch // Там же. Roger Brown. Yasuoka Masahiro and Takushoku University И «Такусёку дайгаку хякунэнси кэнкю = Takushoku University History Review», № 10 (July 2002). Оцука

Такэхиро. Такусёку дайгаку «Тамасий-но кай» ни цуйтэ. («Общество духа» в университете Такусёку) // «Такусёку дайгаку хякунэнси кэнкю = Takushoku University History Review», № 1/2 (March 1999).

38. Мацумото Кэнъити. Хёдэн Кита Икки. (Биография Кита Икки). Токио, 1976 (до возвращения из Китая в 1919 г.); Мацумото Сэйтё. Кита Икки рон. (<Биография> Кита Икки). Токио, 1976; Хасэгава Ёсинори. Кита Икки (<Биография> Кита Икки). Токио, 1981; Ватанабэ Кёдзи. Кита Икки. Токио, 1978,1985. Объективный анализ его идей и деятельности: George М. Wilson. Radical Nationalist in Japan: Kita Ikki, 1883-1937. Cambridge (Mass.). 1969. См. также: Masaki Miyake. Kita Ikki's Political Ideas and February Mutiny of 1936 // «International Studies», № 11 (1987). Критика взглядов Кита с прокоммунистических позиций: Танака Согоро: Кита Икки: нихонтэки фасисуто-но сётё. (Кита Икки: японский фашистский символ). Токио, 1959; Ивасэ Масато. Кита Икки тотёкоккасюги. (Кита Икки и ультранационализм). Токио, 1974.

39. Мацуяма Сатио. Нисида Мицугу. Ни-ни року дзикэн-э-но кисэки. (Нисида Мицугу. Путь к «инциденту 26 февраля»), Токио, 1979.D

40. Цунадзава Мицуаки. Нихон-но нохонсюги. (Японский нохонсюги). Токио, 1971. Такидзава Макото. Гондо Сэйкё. (<Биография> Гондо Сэйкё). Токио, 1971. Мацудзава Тэцунари: 1) Сева исин-но сисо то кодо: Татибана Косабуро-но баай. (Идеология и движение «реставрации Сёва»: случай Татибана Косабуро) // «Сякай кагаку кэнкю», Т. XIX, № 3 (Январь 1968); 2) Татибана Косабуро. (<Биография> Татибана Косабуро). Токио, 1972. Thomas R.H. Havens. Farm and Nation in Modern Japan. Agrarian Nationalism, 1870-1940. Princeton, 1974. Richard J. Smethurst. A Social Basis for Prewar Japanese Militarism: the Army and the Rural Community. Berkeley, 1974.

41. Накано Ясуо. Сэйдзика Накано Сэйго. (Политик Накано Сэйго). ТТ. 1-2. Токио, 1971. Огата Такэтора. Нингэн Накано Сэйго. (Человек Накано Сэйго). Токио, 1952. Иномата Кэйтаро. Накано Сэйго-но сёгай. (Жизнь Накано Сэйго). Токио, 1964. Tetsuo Najita. Nakano Seigo and the Spirit of the Meiji Restoration in Twentieth-Century Japan // Dilemmas of Growth in Prewar Japan. Ed. James W. Morley. Princeton, 1971. Leslie Russei Oates. Populist Nationalism in Prewar Japan. A Biography of Nakano Seigo.

Sydney-London, 1985. Молодяков В.Э. Жизнь и смерть «сацумского сокола»: политик Сэйго Накано //Япония. 1998-1999. Ежегодник. М., 1999.

42. Татамия Эйтаро. Хасимото Кингоро итидай. (Жизнь Хасимото Кингоро). Токио, 1982.

43. George О. Totten. Akamatsu Katsumaro: Political Activist and Ideologue // The Russian Impact on Japan. Literature and Social Thought. Ed. Peter Berton, Paul F. Langer, George O. Totten. Los Angeles, 1981.

44. Кёдо кэнкю. Тэнко. (Переход. Коллективное исследование). Т. 1-2. Токио, 1959. Коваленко И.И. Коммунистическая партия Японии. Очерки истории. М., 1987.

45. Saburo Shiroyama. War Criminal. The Life and Death of Hirota Koki. Tokyo, 1990. Yoshitake Oka. Konoe Fumimaro. A Political Biography. Lanham-New York-London, 1992. Наканиси Хироси. Коноэ Фумимаро «Эйбэй хонрицу-но хэйвасюги-о хайсу» ромбун-но хайкэй: фухэнсюги-э-но тайо. (Истинный смысл эссе Коноэ Фумимаро «Против англо-американского мирового порядка»: реакция на универсализм) // «Хогаку ронсо», Т. 132 (1990), № 4/5/6. О «мозговом тресте» Коноэ во главе с Рояма: Сёва кэнкюкай. (Исследовательская ассоциация Сёва). Токио, 1968; William Miles Fletcher III. The Search for a New Order. Intellectuals and Fascism in Prewar Japan. Chapel Hills, 1982. Mark R. Peattie. Ishiwara Kanji and Japan's Confrontation with the West. Princeton, 1975.

46. Мива Кимитада. Мацуока Ёсукэ: соно нингэн то гайко. (Мацуока Ёсукэ: человек и дипломат). Токио, 1971. Дэбиддо Ру. (David J. Lu). Мацуока Ёсукэ то соно дзидай. (Мацуока Ёсукэ и его время). Токио, 1981. Нихон-но киро то Мацуока гайко, 19401941. (Япония на перепутье и внешняя политика Мацуока, 1940-1941). <Под ред.> Мива Кимитада, Тобэ Рёити. Токио, 1994. Dan Kurzman. Kishi and Japan. The Search for the Sun. New York, 1960. Хара Ёсихиса. Киси Нобусукэ. (<Биография> Киси Нобусукэ). Токио, 1995.

47. Bunji Omura. The Last Genro The Man Who Westernized Japan. Philadelphia, 1938. Leslie Connors. The Emperor's Adviser: Saionji Kinmochi and Pre-war Japanese Politics. London, 1987. Yoshitake Oka. Five Political Leaders of Modem Japan. Tokyo, 1986. Митани Таитиро, Тайсё дэмокураси рон. ёсино Сакудзо-но дзидай то соно ато.

Демократия Тайсё». Эпоха ёсино Сакудзо и после нее). Токио, 1974. Frank О. Miller. Minobe Tatsukichi: Interpreter of Constitutionalism in Japan. Berkeley, 1965. David A. Titus. Palace and Politics in Prewar Japan. New York, 1974. Акамацу Кацумаро. Нихон сякай ундо си. (История японского социалистического движения). Токио, 1956.

48. Donald Keene. Emperor of Japan: Meiji and His World, 1852-1912. New York, 2002. Herbert P. Bix. Hirohito and the Making of Modern Japan. New York, 2000.

49. Попытка пересмотра политической роли императора Тайсё: Хара Такэси. Тайсё тэнно. (Император Тайсё). Токио, 2000.

50. Сила-Новицкая Т.Г. Культ императора в Японии. Мифы. История. Доктрины. Политика. М., 1990. Nakamura Masanori. The Japanese Monarchy. Ambassador Joseph Grew and the Making of the «Symbol Emperor System», 1931-1991. New York-London, 1992 (значительно исправленный и дополненный вариант японского издания 1982 г.). Ben-Ami Shillony. Collected Writings. Tokyo, 2000 (статьи о проблемах императорской системы в Японии XX в.). Росиадзин гакуся га мита Сева тэнно. (Император Сева глазами русского ученого). Токио, 2002. Молодякова Э.В. Историческая преемственность: император Сёва // Япония XX века: проблемы и судьбы. М., 2003.

51. Накано Сэйго. Мэйдзи минкэн сирон. (Исторические очерки сдвижения за> народные права в эпоху Мэйдзи). Токио, 1913 (репринт: Фукуока, 1992). Иситаки Тоёми. Гэнъёся хаккуцу. Мо хитоцу но дзию минкэн. (Археология Гэнъёся. Еще одно «движение за свободу и народные права»), Фукуока, 1981,1997 (испр. и доп. изд.).

52. Carol Gluck. Japan's Modern Myths. Ideology in the Late Meiji Period. Princeton, 1985. См. также: Gino К. Piovesana. Recent Japanese Philosophical Thought, 1862-1962. A Survey. Tokyo, 1968.

53. Тайхэйё сэнсо-э-но мити. (Дорога к войне на Тихом океане). ТТ. 1-7. Токио, 19621963. История войны на Тихом океане. Пер. с яп. ТТ. I-V. М., 1957-1958. См. также сборники статей: Crisis Politics in Prewar Japan. Institutional and Ideological Problems of the 1930s. Ed. George M. Wilson. Tokyo, 1970. Dilemmas of Growth in Prewar Japan. Ed. James W. Morley. Princeton, 1971. Western Interaction with Japan: Expansion, the Armed

Forces and Readjustment, 1859-1956. Ed. Peter Lowe and Herman Moeshart. Sandgate, 1990.

54. John Toland. The Rising Sun. The Decline and Fall of the Japanese Empire, 1936-1945. New York, 1970.

55. Shoji lizawa. Politics and Political Parties in Japan. Tokyo, 1938. Robert A. Scalapino. Democracy and the Party Movement in Pre-war Japan: the Failure of the First Attempt. Berkeley, 1953. Gordon M. Berger. Parties Out of Power in Japan, 1931-1941. Princeton. 1977.

56. Ода Тосиоки. Ёкусан ундо то Коноэ-ко. (Движение помощи трону и принц Коноэ). Токио, 1940. Ёкусан симин ундо си. (История народного движения помощи трону). Токио, 1954 («официальная» история). Коноэ синтайсэй-но кэнкю. (Исследования «новой структуры Коноэ»). Токио, 1972. Ито Такаси. Коноэ синтайсэй: тайсэй ёкусанкай-э-но мити. («Новая структура» Коноэ: путь к Ассоциации помощи трону). Токио, 1983. Edward J. Drea. The 1942 Japanese General Election: Political Mobilization in Wartime Japan. Lawrence, 1979. Ben-Ami. Shillony. Politics and Culture in Wartime Japan. Oxford, 1981. Латышев И.А. Внутренняя политика японского империализма накануне войны на Тихом океане. 1931-1941. М., 1955. Молодяков В.Э. «Новая структура» - последняя попытка самореформирования // Япония. 1997-1998. Ежегодник. М., 1998.

57. Иманиси Эйдзо. Сева рикугун хабацу косо си. (История борьбы армейских фракций эпохи Сева). Токио, 1975. Ито Такаси. Тосэйха то Кодоха то ю кото. (Так называемые Тосэйха и Кодоха) И «Гундзи сигаку», 1976, № 9. Мацусита ёсио: 1) Нихон гумбацу кобо. (Взлет и падение японской военной олигархии). Токио, 1975; 2) Сёва-но гумбацудзо. (Картина военной олигархии эпохи Сева). Токио, 1980. Сёваш-но гумбу. (Военные круги эпохи Сёва). Токио, 1979. Такахаси Масаэ. Сёва-но гумбацу. (Военная олигархия эпохи Сёва). Токио, 1983. Leonard A. Humphreys. The Way of Heavenly Sword. The Japanese Army in the 1920's. Stanford, 1995. Лемин И.М. Пропаганда войны в Японии и Германии. М., 1935. Танин О., Иоган Е. «Тарханов

О.С., Иолк Е.С.> Когда Япония будет воевать. М., 1936. Японский милитаризм. Военно-историческое исследование. М., 1972.

58. Richard Fuller. Shokan. Hirohito's Samurai. Leaders of the Japanese Armed Forces, 19261945. London, 1992.

59. Такахаси Масаэ. Ни-нироку дзикэн. («Инцидент 26 февраля»). Токио, 1965. Накано Macao. Тэнно то ни-нироку дзикэн. (Император и «инцидент 26 февраля»). Токио, 1975. Ben-Ami Shillony. Revolt in Japan: the Young Officers and the February Twenty-Six Incident. Princeton, 1972. Masaki Miyake. Kita Ikki's Political Ideas and February Mutiny of 1936 // «International Studies», № 11 (1987). Молодяков В.Э. «Инцидент 26 февраля» шестьдесят лет спустя // Япония. 1995-1996. Ежегодник. М., 1996. Примеры апологетической литературы: Коно Цукаса: 1) Ни-нироку дзикэн. («Инцидент 26 февраля»), Токио, 1957; 2) Ни-нироку дзикэн хива. (Тайная хроника «инцидента 26 февраля»). Токио, 1983. Официальная советская версия: Хамадан Ал. Япония на путях к «большой войне». Военно-фашистский заговор в Токио 26-29 февраля 1936 г. М.-Л., 1936.

60. Morris, Ivan. Nationalism and the Right Wing in Japan. A Study of PostwarDTrends. London, 1960.

61. Даба Хироси. Гото-Иоффе косе дзэнго Гэнъёся, Кокурюкай (Гэнъёся и Кокурюкай во время переговоров Гото-Иоффе) II «Такусёку дайгаку хякунэнси кэнкю = Takushoku University History Review», № 6 (January 2001). Танака Такэюки. Кокурюкай. «Росиа бококурон» (Кокурюкай. «О гибели России») И Гэкито. Рёдзюн-Хотэн, «Рэкиси гундзо» сиридзу 59. (Жестокая битва. Порт-Артур и Мукден. Серия «Образы истории». <Вып.> 59). Токио, 1999. Молодяков В.Э.: 1) Гото Симпэй и Советская Россия: новая эпоха евразийской дипломатии // «Такусёку дайгаку хякунэнси кэнкю = Takushoku University History Review», № 12 (2003); 2) Окава Сюмэй-но Росиакан: хосю какумэйка-но мэ-дэ мита Росиа. (Взгляд Окава Сюмэй на Россию: Россия глазами консервативного революционера) // «Такусёку дайгаку хякунэнси кэнкю = Takushoku University History Review», № 13 (2003).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Консервативная революция в Японии: политика и идеология"

Выводы

Главной движущей силой консервативно-революционного движения в Японии предвоенного периода стала армия, политическая роль которой непрерывно возрастала. В силу совершенно особого положения, которое занимала японская армия в государстве и обществе, любые процессы, происходившие в ней или связанные с ней, приобретали исключительное значение.

Радикальные круги офицерства (в меньшей степени, генералитета) пришли к пониманию необходимости радикальных внутриполитических преобразований, причем многие трактовали их в консервативно-революционном ключе и находили единомышленников в среде консервативных револцюионеров из гражданских лиц (Окава, Кита, Татибана, Акамацу). Наиболее радикальное, точнее, экстремистское крыло «молодого офицерства», расположенное к применению тактики «прямого действия», сосредоточило внимание на «негативной» стороне дела, призывая разрушить существующий в стране порядок (они называли это «конструктивной деструкцией») и не имея четкой позитивной программы действий на случай взятия власти. Тупиковость такого подхода показали военные мятежи 15 мая 1932 г. и 26-29 февраля 1936 г.

Они не только окончились неудачей, но дискредитировали идею преобразований, осуществляемых революционным, насильственным путем, в глазах как правящей элиты, так и большинства населения страны. В то же время необходимость в радикальных реформах - прежде всего в политической сфере - становилась все более явной. Политическая система Японии продолжала развиваться по авторитарному пути, и кульминацией этого процесса стало создание в 1940 г. «новой политической структуры» -массового, парагосударственного политического образования общенационального масштаба - и Ассоциации помощи трону (АПТ) как его основы. Они должны были включить в себя все существовавшие в стране партии, общественные и политические организации, профсоюзы и т.д. и стать, таким образом, костяком единого «государственного организма», политическим эквивалентом кокутай. Однако, АПТ с самого начала была ареной борьбы радикальных реформаторов и консервативных революционеров против бюрократов, которая окончилась победой последних в 1941 г. В результате «новая политическая структура» полностью утратила реформаторский потенциал и никакой заметной роли в политической жизни страны более не играла.

В Японии второй половины 1920-х - начала 1940-х годов существовали несомненные предпосылки для реализации консервативной революции в виде единого политического движения национального масштаба или в виде совокупности эффективных радикальных политических и социальных реформ. Ни в той, ни в другой форме консервативная революция не состоялась, но оказала значительное воздействие на всю жизнь страны - сначала как движение за Сёва исин», потом как концепция «новой политической структуры» и попытки ее реализации.

После поражения Японии во второй мировой войне и последовавших за этим демократических реформ, проведенных по планам и под руководством американских оккупационных властей, роль консервативной революции в политике и идеологии Японии сошла на нет. Радикально-националистическое движение, отказавшееся от любых планов «национальной реконструкции», маргинализировалось и утратило политическое значение, идеологический и социальный престиж. Что же касается политики и идеологии консервативного крыла правящей элиты (консерваторы 1950-х голдов и неоконсерваторы 1980-1990-х годов), то оно полностью порвало с идеями и традициями консервативной революции, ориентируясь на интернационализацию и глобализацию, на стратегическое партнерство с США и подчинение их курсу, на «общечеловеческие ценности» либерального типа. Именно это является основой той либерально-консервативной ортодоксии, которой руководствуется современный японский истеблишмент и которая полностью противоположна консервативной революции как в политике, так и в идеологии.

Содержание главы частично изложено в работах: 1) «Инцидент 26 февраля» шестьдесят лет спустя // Япония. 1995-1996. Ежегодник. М., 1996; 2) Дипломатия и масс-медиа в довоенной Японии: департамент информации МИД и «Маньчжурский инцидент», 1931-1933 // Япония. 2000-2001. Ежегодник. M., 2001; 3) «Новая структура» - последняя попытка самореформирования // Япония. 1997-1998. Ежегодник. M., 1998; 4) Геостратегия «меланхолического принца». (Проекты и свершения Коноэ Фумимаро) //Япония. 1994—1995. Ежегодник. M., 1996.

1. Byas Н. Op. cit., р. 37.

2. Японские вооруженные силы. Их положение. — Их роль в политике Японии. -Военно-географические следствия // Зорге Р. Статьи, корреспонденции, рецензии. M., 1971, с. 65 (впервые: Zeitschrift fur Geopolitik, 1935, № 8).

3. В японской литературе применяются термины ха (в составных словах), хабацу или бацу (последний для более малочисленных групп). Термин «клан» я употребляю для образований, сложившихся по территориальному признаку; «фракция»—для образований с единой политической платформой; «группа» —для объединений, группировавшихся вокруг конкретной личности.

4. Иманиси Эйдзо. Сёва рикугун хабацу кососи (История борьбы армейских фракций эпохи Сёва). Токио, 1975; Ито Такаси. Тосэйха то Кодоха то ю кото (Так называемые Тосэйха и Кодоха) // «Гундзи сигаку», 1976, №9; Мацусита Ёсио: 1) Нихон гумбацу кобо (Взлет и падение японской военной олигархии). Токио, 1975; 2) Сёва-но гумбацудзо (Картина военной олигархии эпохи Сёва). Токио, 1980; Сасаки Такаси. Рикугун какусинха-но тэнкай (Генезис армейской «фракции обновления») //Сёваки-но гумбу (Военные круги эпохи Сёва). Токио, 1979; Китаока Нобуити. Рикугун хабацу тайрицу (1931—1935) но сайкэнто (Пересмотр вопроса о противостоянии армейских фракций; 1931—1935) //Там же; Такахаси Масаэ. Сёва-но гумбацу (Военная олигархия эпохи Сёва). Токио, 1983; James Crowley. Japanese Army Factionalism in the Early 1930's // «Journal of Asian studies», Vol. 21 (1962), № 3; Leonard Humphreys. The Way of the Heavenly Sword. The Japanese Army in the 1920's. Stanford, 1995.

5. Цит. по: Киносита X. Цит. соч. Т. I, с. 27.

6. Lachin M. Op. cit., p. 36.

7. Там же, с. 37.

8. «Кайкося», 1932, апрель. Цит. по тексту отдельного издания: Араки Садао. Сёва Нихон-но симэй (Задачи Японии в эру Сёва). Токио, 1932. «Симэй» точнее было бы переводить как миссия», но указанный вариант утвердился в отечественной литературе.

9. См. подробнее: Молодяков В.Э. В поисках своего лица (размышления о национальной самоидентфикации японцев) // Япония: снова на марше? М., 2001.

10. «The Japan Chronicle», 22.03.1933.

11. См. анонимную записку: Сэйнэн сёко ундо то ва нани ка (Что такое движение молодых офицеров) // Гэндайси сирё (Материалы по новейшей истории). Т. V. Коккасюги ундо (Национал-этатистское движение). Токио, 1964, с. 764—774.

12. О Сакуракай: КиноситаХ. Цит. соч. Т. I, с. 101—115; ХатаИ. Цит. соч., гл.2. Важный источник — дневник майора Танака Киёси (Генеральный штаб), подпольно изданный в 1935 г. как «Дневник майора X»; переиздан: там же, с. 290—305. Биография Хасимото: Татамия Эйтаро. Хасимото Кингоро итидай. (Жизнь Хасимото Кингоро). Токио, 1982.

13. Цит. по: История войны на Тихом океане. Т. I, с. 354—356.

14. Под маской планирования. M.—Л., 1933, с. 53.

15. Танин О., Иоган Е. Цит. соч., с. 124.

16. Уэсуги С. Кокутай сика хацуё, с. 82.

17. КиноситаХ. Цит. соч. Т. I, с. 115—120.

18. КиноситаХ. Цит. соч. Т. I, с. 84—87; Storry R. Op. cit., p. 72—73. Под «созданием императорской системы» понималось «возвращение» императору полноты политической и военной власти в стране.

19. КиноситаХ. Цит. соч. Т. I, с. 87—95; Танин О., Иоган Е. Цит. соч., с. 209—211; Storry R. Op. cit., p. 93—94, 309—310 (список руководства). Формально партия существовует до сих пор; см. ее официальную историю: Хонрю насёнаридзуму-но сёгэн. Утида Рёхэй то Дайниппон сэйсанто сандзюнэн-но кисэки. (Свидетельство подлинного национализма. Утида Рёхэй и история Производственной партии великой Японии). Токио, 1981.

20. КиноситаХ. Цит. соч. Т. I, с. 129 (подробнее: с. 121—134).

21. Crowley J. Japan's Quest for Autonomy, p. 132.

22. Иноуэ Ниссо. Итинин иссацу. (Один человек — одно убийство). Токио, 1953; Конума Масаси, Такахаси Масаэ. Ару коккасюгися-но хансэй. (Полжизни националиста) // Сёва сисоси-э-но сёгэн (Свидетельства об истории идеологии эпохи Сёва). Токио, 1972, с. 183—270:; Киносита X. Цит. соч. Т. I, с. 169—178; Storry R. Op. cit., p. 100—107, 310—311 (список членов); Byas Н. Op. cit., p. 53—62; Havens Т. Op. cit., p. 163—164, 297—302. Документы и материалы следствия: Кэцумэйдан дзикэн дзёсинсё гокутю сюки (Доклад об инциденте Кэцумэйдан и тюремные записи). Токио, 1971.

23. Ямаура Канъити. Мори Каку. ТТ. 1-2. Токио, 1941.

24. Молодяков В.Э. Дипломатия и масс-медиа в довоенной Японии: департамент информации

МИД и «Маньчжурский инцидент», 1931-1933 // Япония. 2000-2001. Ежегодник. M., 2001. Более подробно этот сюжет исследован в моей монографии «Эпоха борьбы. Сиратори Тосио (1887-1949) - дипломат, политик, мыслитель», (в печати).

25. Palasz-Rutkowska Е. Op. cit., р. 65. Свидетельство Араки: Араки С. Фуун сандзюнэн, с. 66—70.

26. Араки С. Фуун сандзюнэн, с. 104—113; Byas Н. Op. cit., р. 17—31, 41—52; КиноситаХ. Цит. соч. Т. I, с. 179—204; Хата И. Цит. соч., с. 45—62. Материалы следствия: Гэндайси сирё. Т. V. Коккасюги ундо, с. 604—702 (в том числе протоколы допросов Окава).

27. Hillis Lory. Japan's Military Masters. London, 1947, c. 178—179.

28. Муратов П. Навстречу солнцу. XIX. Внутренняя проблема. Ср.: Мацуока Ёсукэ. Сэйнэн ё окитэ (Молодежь, поднимайся). Токио, 1933; Yosuke Matsuoka. Dissolve the Political Parties. — «Contemporary Japan», Vol. 2, № 4 (March 1934).

29. Источники: Гэндайси сирё. Т. IV, с. 164-186, Т. XXIII, с. 345-603. Коккасюги ундо. (Национал-этатистское движение). Токио, 1963-1973. Ни-нироку дзикэн хицуроку. (Хроника «инцидента 26 февраля»), <Под ред.> Хаяси Сигэру. ТТ. 1-4. Токио, 1971. Ни-нироку дзикэн. Кэнкю сирё. («Инцидент 26 февраля». Материалы для исследования). <Под ред.> Мацумото Сэйтё. ТТ. 1-4. Токио, 1976. Ни-нироку дзикэн. («Инцидент 26 февраля»). <Под ред.> Хара Хидэо. ТТ. 1-4. Токио, 1991. Ни-нироку дзикэн сайбан кироку. (Стенограмма судебного процесса по делу «инцидента 26 февраля»). Токио, 1998. Свидетельства современников: Араки С. Фуун сандзюнэн, с. 187—196. Мадзаки Дзиндзабуро никки. (Дневник Мадзаки Дзиндзабуро). Т. (!. Токио, с. 389—404. Хондзё Сигэру никки (Дневник Хондзё Сигэру). Токио, 1967. Касии Кохэй. Касии кайгэн сирэйкан хироку-но ни-нироку дзикэн ("Инцидент 26 февраля" по записям начальника штаба военного положения Касии). Токио, 1980. William Н. Chamberlin. Japan Over Asia. London, 1938, p. 211—224. Большую ценность сохраняет статья Р.Зорге «Военный мятеж в Токио» («Zeitschrift for Geopolitik», 1936, №5; подпись: R.S.); рефераты корреспонденций Зорге появились (без упоминания фамилии) в «Правде» и «Известиях»: Зорге Р. Цит. соч., с. 11 —12, 17—18, 83—86. Литература: Такахаси Масаэ. Ни-нироку дзикэн. («Инцидент 26 февраля»). Токио, 1965. Накано Macao. Тэнно то ни-нироку дзикэн. (Император и «инцидент 26 февраля»), Токио, 1975. Тэнно-сама, окики-кудасай! (Ваше Величество, выслушайте!). Токио, 1984. Татамия Эйтаро. Сёва исин. Ни-нироку дзикэн то Мадзаки-тайсё (Реставрация Сёва. «Инцидент 26 февраля» и генерал Мадзаки). Токио, 1968. Ben-Ami Shillony. Revolt in Japan: the Young Officers and the February Twenty-Six Incident. Princeton, 1972. Masaki Miyake. Kita Ikki's Political Ideas and February Mutiny of 1936 // «International Studies», № 11 (1987). Молодяков В.Э. «Инцидент 26 февраля» шестьдесят лет спустя // Япония. 1995-1996. Ежегодник. М., 1996. Примеры апологетической литературы:

Коно Цукаса: 1) Ни-нироку дзикэн. («Инцидент 26 февраля»). Токио, 1957; 2) Ни-нироку дзикэн хива. (Тайная хроника «инцидента 26 февраля»). Токио, 1983. Официальная советская версия: Хамадан Ал. Япония на путях к «большой войне». Военно-фашистский заговор в Токио 26-29 февраля 1936 г. М.-Л., 1936.

30. Такахаси М. Ни-нироку дзикэн, с. 25—27; ByasH. Op. cit., p. 123—124; Chamberlin W.H. Op. cit., p. 212—213.

31. Цит. no: FleisherW. Op. cit., p. 94.

32. Официальное коммюнике о событиях, суде и приговоре мятежникам: «Тихий океан», 1936, №3.

33. Характерный пример современной литературы: lizawa Shoji. Politics and Political Parties in Japan. Tokyo, 1938 - следует сопоставить с позднейшим исследованием: Gordon М. Berger. Parties Outof Power in Japan, 1931-1941. Princeton. 1977.

34. Цит. по: История войны на Тихом океане. Т. II, с. 65. См. подробнее: Berger G. Parties Out of Power in Japan, p. 93—107.

35. Основной биографический источник: Ябэ Тэйдзи. Коноэ Фумимаро. Т. 1—2. Токио, 1951—1952; лучшее исследование: OkaY. Konoe Fumimaro. В России переоценка личности и деятельности Коноэ была начата моими статьями: 1) Принц-пассионарий (судьба Коноэ Фумимаро) // «Проблемы Дальнего Востока», 1993 № 2; 2) Геостратегия «меланхолического принца». (Проекты и свершения Коноэ Фумимаро) //Япония. 1994—1995. Ежегодник. М., 1996; 3) Геостратегические проекты принца Коноэ //«Русский геополитический сборник», 1997, №2.

36. В 1939 г. издан в Японии в переводе и с предисловием М.Маруяма; предисловие перепечатано: Маруяма М. Тёсакусю. Т. 1, с. 89—94.

37. Цит. по: История войны на Тихом океане. Т. Ill, с. 68. См. подробнее: Ито Т. Коноэ синтайсэй: тайсэй ёкусанкай-э-но мити, с. 140—145; Berger G. Parties Outof Power in Japan, p. 263—275, 300—314. \

38. История войны на Тихом океане. Т. Ill, с. 69. Ср.: Ито Т. Коноэ синтайсэй: тайсэй ёкусанкай-э-но мити, с. 135—139.

39. Цит. no: «Amerasia», Vol. IV, № 8 (October, 1940), p. 365—367.

40. Цит. no: FleisherW. Op. cit., p. 109. Источник не указан.

41. См. программную работу: Рю Синтаро. Нихон кэйдзай-но сайхэнсэй (Реорганизация японской экономики). Токио, 1940.

42. Эволюция взаимных отношений круга Коноэ и Большого Бизнеса подробно исследована в монографии: Мацуура Масатака. Коноэ Фумимаро то Икэда Сэйхин. Ниттю сэнсоки-ни окэру кэйдзай то сэйдзи (Коноэ Фумимаро и Икэда Сэйхин. Экономика и политика в период японо-китайской войны). Токио, 1995.

43. История войны на Тихом океане. Т. Ill, с. 78.

44. «Асахи симбун», 9.02.1941.

45. Лучшее политологическое исследование этого вопроса: Edward J. Drea. The 1942 Japanese General Election: Political Mobilization in Wartime Japan. Lawrence, 1979.

46. Типичный пример: История войны на Тихом океане. ТТ. III-IV.

47. Miyake Masaki. Theories of Civil-Military Relations as Related to Japan and a Comparison with Germany's Case. - «Seikei Ronso = The Review of Economics & Political Science» (Meiji University, Tokyo), vol. 59, № 1-2 (August 1990).

48. О послевоенных «чистках» и преследованиях «националистов» см. подробнее: SCAP. Political Reorientation of Japan. September 1945 to September 1948. Washington, 1949 (репринт: Westport, 1970) p. 8-81 (официальный отчет оккупационной администрации); Hanji Kinoshita. 'Purge' Policy and After. Twelfth Conference, Institute of Pacific Relations. Japan Paper № 9. Tokyo, 1954; Hans H. Baerwald. The Purge of Japanese Leaders Under the Occupation. Berkeley, 1959.

49. См. подробнее: Glenn Davis, John G. Roberts. An Occupation Without Troops. Wall Street's Half-Century Domination of Japanese Politics. Tokyo, 1996.

50. Лучшим политологическим исследованием послевоенного националистического движении, в том числе в условиях оккупации, остается монография: Ivan I. Morris. Nationalism and Right Wing in Japan: A Study of Post-war Trends. London, 1960.

51. Мацумото Кэнъити: 1) Хёдэн Кита Икки. (Биография Кита Икки). Токио, 1976; 2) Окава Сюмэй: хякунэн-но Нихон то Адзиа. (Окава Сюмэй: Япония и Азия за сто лет). Токио. 1986; 3) Хантинтон ва Окава Сюмэй о коэта ка? (Превзошел ли Хантингтон Окава Сюмэй?). - «Секун», 1999, №8имн.др.

52. О роли Есида в послевоенных реформах и демократизации Японии см. подробнее: John W. Dower. Empire and Aftermath. Yoshida Shigeru and the Japanese Experience, 1878-1954. Cambridge (Mass.), 1988; Richard B. Finn. Winners in Peace. MacArthur, Yoshida and Postwar Japan. Berkeley, 1992.

53. Их идеи и высказывания получили широкий международный резонанс: Ishihara Shintaro. Japan That Can Say No. New York, 1981; Ishihara Shintaro. Mokhammed Mahathir. Asia That Can Say No. Tokyo, 1997; Ozawa Ichiro. Blueprint for New Japan. Tokyo, 1996.

54. Удачное политологическое исследование этого вопроса: Вакамия Есибуми. Сэнго хосю но Адзиакан. (Послевоенный взгляд консерваторов на Азию). Токио, 1995; перевод: Wakamiya Yoshibumi. The Postwar Conservative View of Asia. Tokyo, 1998.

55. Панарин A.C. Глобальное политическое прогнозирование, с. 94.

56. Френкин А.А. Феномен неоконсерватизма// «Вопросы философии», 1991, № 5, с. 73.

57. Коллективная монография: Япония: консерватизм и традиционализм. М., 2001. I I

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итоги проведенного исследования консервативной революции (в соответствии с данным во Введении определением этого понятия) в Японии в предметном поле политологии позволяют сделать следующие выводы.

Опираясь на имеющийся опыт изучения консервативной революции как феномена политики и идеологии за пределами Японии, автор во Введении сформулировал - в качестве рабочей гипотезы - пять ее универсальных сущностных признаков. Применяя их к политической и идеологической истории Японии нового и новейшего времени, можно установить, что в этой стране существовали идеологические доктрины и общественно-политические движения, которые можно охарактеризовать как консервативно-революционные по совокупному наличию у них перечисленных признаков. На этом основании можно заключить, что консервативная революция, является глобальным, а не только региональным (европейским) или узко национальным (например, германским) явлением, как это считалось до сих пор. Автор полагает, что консервативную революцию следует рассматривать в предметном поле политологии и всемирной политической истории и надеется, что его скромный труд может принести пользу при изучении национальных форм консервативной революции для дальнейшего приращения концептуального знания об этом многоаспектном феномене. Одновременно отметим, что японская консервативная революция имеет специфические национальные черты, обусловленные особенностями политического и идеологического развития страны: более длительное, чем в Европе, сохранение базовых элементов традиционного общества, влияние «закрытия» страны и насильственного «открытия» ее США и европейскими державами, высокая социальная роль армии и т. д.

Оригинальная философская и идеологическая традиция консервативно революционного типа возникла и оформилась в Японии уже в последней четверти XVIII — первой половине XIX вв. («школа национальных наук» и «школа; Мито»), Это произошло без влияния аналогичных иностранных доктрин, однако несомненные параллели (с поправкой на различие национальных особенностей) с европейской философией и идеологией конца XVIII - XIX вв. налицо. В этом убеждает, например, сравнительный анализ японской теории «государственного организма» {кокутай), разработанной «школой Мито», и «органической теории государства», разработанной прусской политико-правовой мыслью. Поэтому встречающиеся в литературе (преимущественно европейско-американской) утверждения об идейном или духовном «отставании» Японии в период «закрытия страны» следует признать принципиально неверными.

Консервативно-революционная философия и идеология «школы национальных наук» и «школы Мито» оказала значительное влияние на формирование эффективной духовной и политической контр-элиты, оппозиционной существовавшему режиму, который к середине XIX в. находился в состоянии глубокого системного кризиса. Мэйдзи исин (1868 г.) - поворотное событие новой истории Японии - произошла под прямым воздействием консервативно-революционной идеологии. Она была осуществлена контр-элитой — носительницей этой идеологии - и реализовала поставленные ей основные задачи, а поэтому с полным правом . может быть определена как успешно осуществленная консервативная революция. Такая трактовка представляется более адекватной и историчной, нежели определение Мэйдзи исин как «незавершенной буржуазной революции», до недавнего времени господствовавшее в отечественной политологии и политической истории.

Последовавшие за Мэйдзи исин политические, духовные и социальные преобразования, прежде всего восстановление полноты императорской власти и принципа единства царской и жреческой власти (сайсэй итти), имели консервативно-революционный характер. Основное течение (mainstream) японской государственной идеологии последней трети XIX - первой поповины XX вв., которое можно назвать ортодоксальным, в целом хранило и развивало политическое и духовное наследие Мэйдзи исин как консервативной революции, хотя с течением времени все более подвергалось воздействию чуждых ей иностранных теорий, особенно в период «демократии Тайсё». Концепции «почитания императора» и «государственного организма» оказали консолидирующее воздействие на; японское общество и стали основой социально-политического консенсуса. Однако часть лидеров Мэйдзи исин, посчитавшая процесс незавершенным, потребовала продолжения консервативно-революционных преобразований и перешла в оппозицию, составив основу новой волны консервативно-революционного движения в 1870-1880-е годы.

Большинство феноменов политической истории Японии, которые в диссертации в совокупности исследуются и трактуются как консервативно-революционные, ранее изучалось в рамках понятия «японский национализм». Однако, проведенный в настоящей работе анализ показывает, что единого и однородного «японского национализма» как явления политической или идеологической истории никогда не существовало, а соответствующее понятие, распространившееся в отечественной и мировой историографии, механически объединяло совершенно разнородные, нередко враждовавшие друг с другом, доктрины, организации и движения. Не все из них были консервативно-революционными, однако все японские консервативно-революционные доктрины, движения и организации были национально-ориентированными. Впрочем, необходимо учитывать и то, что консервативная революция представляет собой не единую доктрину, но сумму доктрин, характеризующуюся наличием; перечисленных выше сущностных признаков, единством предпосылок, принципов и конечных целей, но не форм и средств их достижения.

Так, радикально-националистические круги эпохи Мэйдзи сыграли важную роль питательной среды для развития консервативно-революционного движения, т.к. из них вышли почти все видные деятели национального и государственного социализма. Воспитание в духе патриотизма и верности национальным традициям; глубокое усвоение духа национальной религии Синто, традиционалистской философии кокутай и единства царской и жреческой власти; решительное неприятие либерализма, демократии, интернационализма, социальных и моральных издержек капитализма; радикализм в планировании реформ и методов их осуществления; принятие идеологии паназиатизма, установление связей с аналогичными движениями за границей и их поддержка; сотрудничество с армией; оправдение политического насилия, склонность к заговорам и конспиративной деятельности - все это было наследием радикального национализма, к которому национальный социализм добавил новые черты, прежде всего наличие конкретной программы кардинальных политических, экономических и социальных реформ внутри страны и признание возможности союза с «левыми» силами, при условии отказа последних от интернационализма ради достижения национального согласия.

Особого внимания заслуживает процесс постепенного сближения (в отдельных случаях даже срастания) радикально-националистического движения с армейскими и бюрократическими структурами. В первые десятилетия XX в. тайные общества частично утратили свою оппозиционность и радикализм, но в то же время «заразили» им некоторые правительственные и военные круги. Они сыграли немалую роль во всех успешных войнах Японии и в ее колониальной политике, а некоторые представители националистического «андерграунда» даже превратились в респектабельных политиков и бюрократов.

По окончании первой мировой войны консервативно-революционное движение в Японии вступило в новую фазу - национально-социалистическую, что нашло свое выражение в появлении новых организаций и выработке новой идеологии. В 1919 г. националисты и социалисты впервые смогли объединить свои силы: началось сближение радикально настроенных представителей обоих лагерей, осознавших необходимость кардинальных политических, экономических и социальных внутри страны, программа которых должна быть построена с учетом национальных традиций (сохранение императорской системы, кокутай и т.д.) и национальной специфики.

Наличие сильного социалистического компонента в новой волне японской консервативной революции было вызвано как общим распространением «левых» идеологий и политических движений (как национальной, так и интернациональной ориентации) во время и после первой мировой войны, так и пониманием того, что достижение сколько-нибудь значимых политических успехов без использования конструктивных элементов социалистической идеологии стало невозможным. В этом принципиальное отличие национального и государственного социализма от радикального национализма, идеология которого не претерпела сколько-нибудь существенных изменений.

К началу 1930-х годов идеология национального и государственного социализма получила широкое распространение в японском обществе и начала выходить за пределы «образованного сословия», чему способствовали политические свободы «демократии Тайсё». Национально-социалистическое и государственно-социалистическое движение смогло создать свою «среду» (общества, учебные заведения, дискуссионные клубы, печатные издания), сопоставимую с той, которую создали радикальные националисты в период Мэйдзи, и вырастившую новое поколение интеллектуалов и сторонников «прямого действия». Однако, японское консервативно-революционное движение так и не смогло объединиться ни идейно, ни организационно, что являлось его главной слабостью, которую не смогли преодолеть ни приток новообращенных из социал-демократического и коммунистического лагеря, ни укреплявшиеся связи с армией, прежде всего с движением «молодых офицеров». Неспособность придти к власти или хотя бы стать дееспособной политической оппозицией национального масштаба толкнули часть консервативных революционеров на путь заговоров и политического террора (военные мятежи 15 мая 1932 г. и 26-29 февраля 1936 г.).

Главной движущей силой консервативно-революционного движения в Японии предвоенного периода была армия, политическая роль которой непрерывно возрастала. Она стала не просто средоточием консервативно-революционных и радикально-реформистских настроений, но главной политической и социальной силой, которая была в силах предпринять активные действия для проведения каких-либо реформ. В силу совершенно особого положения, которое занимала японская армия в государстве и обществе, любые процессы, происходившие в ней или связанные с ней, приобретали исключительное значение.

В первой половине 1930-х годов революционный потенциал японской армии реализовался прежде всего в военных мятежах, которые окончательно дискредитировали идею преобразований, осуществляемых революционным, насильственным путем, в глазах как правящей элиты, так и большинства населения страны. В то же время необходимость в радикальных реформах — прежде всего в политической сфере - стала очевидной. Политическая система Японии продолжала развиваться по авторитарному пути, и кульминацией этого процесса стало создание в 1940 г. «новой политической структуры» - массового, парагосударственного политического образования национального масштаба — и Ассоциации помощи трону (АПТ) как его основы. Однако, АПТ с самого начала была ареной борьбы политических сил, ставивших перед собой принципиально разные задачи: ее радикально-реформистское крыло (включавшее многих консервативных революционеров) попыталось захватить ключевые посты в руководстве, чтобы через нее оказывать давление на правительство, а затем подменить его органами «новой политической структуры», в то время как бюрократические круги при поддержке Большого Бизнеса и большей части армейского руководства предпочитали видеть в АПТ только придаток государственного аппарата, лишенный самостоятельного политического значения. В этой борьбе верх одержали бюрократы, в результате чего «новая политическая структура» полностью утратила реформаторский потенциал и никакой заметной роли в политической жизни страны более не играла. После поражения Японии во второй мировой войне консервативная революция в этой стране полностью утратила свои политические и идеологические позиции: радикально-националистическое движение отказалось от каких-либо реформаторских планов и окончательно маргинализировалось, а консервативная часть правящей элиты, включая неоконсерваторов, избрала в качестве ориентиров принципиально несовместимые с консервативной революцией либеральные и глобалистские «общечеловеческие ценности».

В предвоенной Японии консервативная революция не состоялась ни как единое политическое движение национального масштаба, ни как совокупность эффективных радикальных политических и социальных реформ. Тем не менее, она оказала значительное воздействие на всю жизнь страны сначала в виде «движения за Сёва исин», потом в виде концепции «новой политической структуры» и попыток ее реализации.

Консервативная революция как совокупность доктрин, школ, движений и организаций оказала существенное влияние на основные политические и идеологические процессы новой и новейшей истории Японии, которые не могут быть адекватно оценены без учета этого фактора. К ним относятся: причины и предпосылки Мэйдзи исин, характер и сущность ее преобразований; характер императорской системы, сформировавшейся в результате Мэйдзи исин\ интернационализация (вестернизация) Японии и реакция на нее внутри страны; взаимодействие различных групп внутри правящей элиты; политическая роль японской армии; попытки создания политической организации авторитарного типа в форме равноправного государственному аппарату массового Движения, с одной стороны, и парагосударственной структуры под контролем бюрократии, с другой.

Значение идейного и философского наследия ведущих деятелей японского консервативно-революционного движения: Мотоори Норинага, Хирата Ацутанэ и Сато Нобухиро («школа национальных наук»), Аиздава Сэйсисай («школа Мито»), Ходзуми Яцука и Уэсуги Синкити (теоретики «государственного организма» кокутай), Окава Сюмэй, Гондо Нариаки, Накано Сэйго (национальный социализм), Кита Икки (государственный социализм) - не ограничивается пределами Японии. Его следует рассматривать в общемировой перспективе политической и интеллектуальной истории XVIII-XX вв., в том числе в компаративистском аспекте. Наследие этих мыслителей является важной и при том вполне оригинальной составной частью консервативно-революционной идеологии в глобальном масштабе.

Таким образом, сформулированную нами рабочую гипотезу можно считать оправданной, а все вынесенные на защиту в настоящей диссертации положения - доказанными.

Список научной литературыМолодяков, Василий Элинархович, диссертация по теме "Политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии"

1. На русском языке:

2. Брюсов В. Новая эпоха во всемирной истории // «Русская мысль», 1913, № 6.

3. ВКП(б), Коминтерн и Япония, 1917-1941. М„ 2001.3. ( Генон Р. Кризис современного мира. М., 1991.

4. Дальневосточный очаг войны (Япония). Сталинград, 1937.

5. Дугин А. Конспирология. М., 1993.

6. Дугин А. Консервативная революция. М., 1994.

7. Дугин А. Основы геополитики. Изд. 4-е. М., 2000.

8. Зорге Р. Статьи, корреспонденции, рецензии. М., 1971.:

9. История войны на Тихом океане. Пер. с яп. ТТ. I-V. М., 1957-1958.

10. Катаяма Сэн. Фашизм в Японии 11 Мировой фашизм. М.-Пг., 1923.

11. Ким Р.Н. О фашизме в Японии // «Новый Восток», 1923, № 4.

12. Коваленко И.И. Коммунистическая партия Японии. Очерки истории. М., 1987.

13. Ковапьчук М.К. Правительственный кризис 1873 г.: внутриполитические и внешнеполитические причины // Япония. Ежегодник. 2001/2002. М., 2002.

14. Кодзаи £. Современная философия. Заметки о «духе Ямато». М., 1974.

15. Латышев И.А. Внутренняя политика японского империализма накануне войны на Тихом океане. 1931-1941. М., 1955.

16. Лемин И.М. Пропаганда войны в Японии и Германии. М., 1935.

17. Лосев А.Ф. Из ранних произведений. М., 1990.

18. Мазуров И.В. Японский фашизм. М., 1996.

19. Михайлова Ю.Д. Мотоори Норинага. Жизнь и творчество. М., 1988.

20. Михайлова Ю.Д. Мотоори Норинага и «школа национальных наук» // Из истории общественной мысли Японии XVII-XIX вв. М., 1990.

21. Михайлова Ю.Д. Японская национальная идея и Мотоори Норинага: вымысел или реальность // «Восток», 1995, № 4.

22. Молодяков В.Э. <Серия статей по геополитике Японии> // «Политика», 1993, №№ 18.

23. Молодяков В.Э. Принц-пассионарий (Коноэ Фумимаро) // «Проблемы Дальнего Востока», 1993, №2.

24. Молодяков В.Э. «Мэйдзи исин» консервативная революция // «Проблемы Дальнего Востока», 1993, № 6.

25. Молодяков В.Э. Собиратели «восьми углов»: пути и уроки японского евразийства // «Элементы», № 5 (1994).

26. Молодяков В.Э. «Школа национальных наук» и формирование «японской идеи» // «Восток», 1994, № 3.

27. Молодяков В.Э. Геостратегия «меланхолического принца». (Проекты и свершения Коноэ Фумимаро) // Япония. 1994-1995. Ежегодник. М., 1995. То же: «Русский геополитический сборник», № 2 (1997).

28. Молодяков В.Э. Образ Японии в Европе и России второй половины XIX начала XX веков. М.-Токио, 1996.

29. Молодяков В.Э. Подсудимые и победители. (Заметки и размышления историка о Токийском процессе). Токио, 1996.

30. Молодяков В.Э. «Инцидент 26 февраля» шестьдесят лет спустя // Япония. 19951996. Ежегодник. М., 1996.

31. Молодяков В.Э. Рихард Зорге воин Евразии (к 100-летию со дня рождения) // «Знакомьтесь-Япония», № 13, 1996.

32. Молодяков В.Э. Метафизика «государственного организма» (учение о кокутай и японская Традиция)//«Знакомьтесь-Япония», №17, 1997.

33. Молодяков В.Э. «Новая структура» последняя попытка самореформирования // Япония. 1997-1998. Ежегодник. М., 1998.

34. Молодяков В.Э. Жизнь и смерть «сацумского сокола»: политик Сэйго Накано 11 Япония. 1998-1999. Ежегодник. М., 1999.

35. Молодяков В.Э. Три интернационализации Японии // Япония и глобальные проблемы человечества. М., 1999.

36. Молодяков В.Э. Берлин-Москва-Токио: к истории несостоявшейся «оси», 1939-1941. М. АИРО-ХХ. 2000. («Темы для двадцать первого века. Научные доклады и дискуссии». Выпуск 10).

37. Молодяков В.Э. В поисках своего лица (размышления о национальной самоидентификации японцев)// Япония: снова на марше? М., 2001.

38. Молодяков В.Э. Синто и японская мысль // Синто: путь японских богов. Т. I. Очерки по истории синто. СПб., 2002.

39. Молодяков В.Э. «Реставрация», «революция» или.? (К вопросу о характере «Мэйдзи исин» в контексте всемирной истории) // «Восток (Oriens)», 2002, № 3.

40. Молодяков В.Э. Гото Симпэй и Советская Россия: новая эпоха евразийской дипломатии // «Такусёку дайгаку хякунэнси кэнкю = Takushoku University History Review», № 12 (2003).

41. Молодякова Э.В., Маркарьян С.Б. Японское общество: книга перемен. М., 1996.

42. Муратов П.П. Навстречу солнцу <цикл статей> // «Возрождение» (Париж), 1934.

43. Нагата X История философской мысли Японии. М., 1991.

44. Накорчевский АА. Синто. СПб., 2000.

45. О1 Конрой Т. Японская угроза. М., 1934.

46. Основные принципы кокутай (фрагменты) // Синто путь японских богов. Т. II. Тексты синто. СПб., 2002.

47. ПильнякБ. Камни и корни. М., 1935.

48. Сато К. Япония и Америка в их взаимных отношениях Мысли японца. М.-Пг., 1923.

49. Селищев АС. Японская экспансия: люди и идеи. Иркутск, 1993.

50. Сила-Новицкая Т.Г. Культ императора в Японии. Мифы. История. Доктрины. Политика. М., 1990.

51. Синто: путь японских богов. Т. 1. Очерки по истории Синто. Т. 2. Тексты Синто. СПб., 2002.

52. Современная Япония. Сб. 1. М., 1934.

53. Тагор Р. Национализм. Пб., 1922.

54. Танин О., Иоган Е. «Тарханов О. С., Иолк Е.С.> Военно-фашистское движение в Японии. М., 1933.

55. Танин О., Иоган Е. «Тарханов О.С., Иолк Е.С.> Когда Япония будет воевать. М., 1936.

56. Тосака Д. Японская идеология. М., 1982.

57. Хамадан Ал. Япония на путях к «большой войне». Военно-фашистский заговор в Токио 26-29 февраля 1936 г. M.-J1, 1936.

58. Хаусхофер К. О геополитике. Работы разных лет. М., 2001.

59. Эвола Ю. Языческий империализм. М„ <1992>.

60. Элиаде М. Космос и история. М., 1987.

61. Япония. Сборник статей. М., 1934.

62. Японский милитаризм. Военно-историческое исследование. М., 1972.1. На японском языке:

63. Азиасюги. (Паназиатизм). <Под ред.> Такэути ёсими. Гэндай Нихон сисо тайкэй. (Современная японская мысль). Т. IX Токио, 1963.

64. Айкё дзюкусэй то носон мондай-о катару дзаданкай. (Беседа о проблемах сельского хозяйства и деревни с учениками Школы любви к земле) // «Бунгэй сюндзю», 1932, №9.

65. Акамацу Кацумаро. Сякай минсюсюги-но хата-но мото ни. (Под знаменем социальной демократии). Токио, 1930.

66. Акамацу Кацумаро. Син кокумин ундо-но китё. (Основное направление нового народного движения). Токио, 1932.

67. Акамацу Кацумаро. Нихон сякай ундо си. (История японского социалистического движения). Токио, 1956.

68. Араки Садао. Ниппон Сёва-но симэй. (Задачи Японии в эру Сева). Токио, 1932.

69. Араки Садао. Фуун сандзюнэн. (Шторм и штиль тридцатых голов). Токио, 1975.

70. Арима Ёриясу. Юдзин Коноэ. (Мой друг Коноэ). Токио, 1948.

71. Асидзу Удэухико. Дайадзиасюги то Тояма Мицуру. (Панаэиатиэм и Тояма Мицуру). Токио, 1965.

72. Ватанабэ Кёдзи. Кита Икки. (<Биография> Кита Икки). Токио, 1978,1985.

73. Вацудзи Тэцуро. Сонно сисо то соно дэнто. (Философия «почитания императора» и ее традиции). Токио, 1943.

74. Вацудзи Тэцуро. Нихон-но синдо. (Японский путь подданого). Токио, 1944.

75. Вацудзи Тэцуро. Дзэнсю. (Полное собрание сочинений). Т. 4. Токио, 1968.

76. Го-итиго дзикэн. («Инцидент 15 мая»). <Под ред> Хара Хидэо. ТТ. 1-4. Токио, 1991.

77. Гондо Сэйкё. Комин дзити хонги. (Основные принципы народного самоуправления). Токио, 1920.

78. Гондо Сэйкё. Дзити мимпан. (Путь народа к самоуправлению). Токио, 1927; 1932.

79. Гондо Сэйкё. Кунмин кёдзирон. (Теория совместного правления императора и народа). Токио, 1932.

80. Гондо Сэйкё. Дзити минсэйри. (Принципы народного самоуправления). Токио, 1936.

81. Гэндайси сирё. (Материалы по новейшей истории). ТТ. IV, V, XXIII. Коккасюги ундо. (Национал-этатистское движение). Токио, 1963-1973.

82. Гэнъёся ся си (История общества Гэнъёся). Токио, 1917 (репринт Фукуока, 1992).I

83. Ивасэ Масато. Кита Икки то тёкоккасюги. (Кита Икки и ультранационализм). Токио, 1974.

84. Иманиси Эйдзо. Сёва рикугун хабацу косо си. (История борьбы армейских фракций эпохи Сёва). Токио, 1975.

85. Иномата Кэйтаро. Накано Сэйго-но сёгай. (Жизнь Накано Сэйго). Токио, 1964.

86. Иноуэ Ниссо. Итинин иссацу. (Один человек одно убийство). Токио, 1953.

87. Иноуэ Тэцудзиро. Нихон сэйсин-но хонсицу. (Основы японского духа). Токио, 1934, 1941.

88. Исивара Кандзи сирё. (Материалы Исивара Кандзи). <Под ред.> Цунода Дзюн. ТТ. 12. Токио, 1967.

89. Иситаки Тоёми. Гэнъёся хаккуцу. Мо хитоцу но дзию минкэн. (Археология Гэнъёся. Еще одно «движение за свободу и народные права»). Фукуока, 1981, 1997 (испр. и доп. изд.).

90. Ито Такаси. Тосэйха то Кодоха то ю кото. (Так называемые Тосэйха и Кодоха) // «Гундзи сигаку», 1976, № 9.

91. Ито Такаси. Коноэ синтайсэй: тайсэй ёкусанкай-э-но мити. («Новая структура» Коноэ: путь к Ассоциации помощи трону). Токио, 1983.

92. Кадзами Акира. Коноэ найкаку. (Кабинеты Коноэ). Токио, 1951.

93. Карита Тоору. Окава Сюмэй то кокка кайдзо ундо. (Окава Сюмэй и движение за национальное обновление). Токио, 2001.

94. Касии Кохэй. Касии кэйгэн сирэйкан хироку-но ни-нироку дзикэн. ("Инцидент 26 февраля" по записям начальника штаба военного положения Касии). Токио. 1980.

95. Кёдо кэнкю. Тэнко. (Переход. Коллективное исследование). Т. 1-2. Токио, 1959.

96. Кидо Коити никки. (Дневник Кидо Коити). ТТ. 1-2. Токио, 1966.

97. Киносита Хандзи. Нихон коккасюги ундо си. (История японского национал-этатистского движения). ТТ. 1-2. Токио, 1952.

98. Киси Нобусукэ, Яцуги Кадзуо, Ито Такаси. Киси Нобусукэ-но кайсо. (Воспоминания Киси Нобусукэ). Токио, 1981.

99. Кита Икки. Тёсакусю. (Собрание сочинений). ТТ. 1-3. Токио, 1972.

100. Кодама Ёсио. Дзидэн. Акусэй, дзюсэй, рансэй. (Дурное правление, стрельба, смута. Автобиография). Токио, 1974.

101. Кодама Ёсио. Никки. Гокутю гокугай. (В тюрьме и вне тюрьмы. Дневник). Токио, 1974.

102. Кодама ёсио. Дзуйсо, тайва. Варэ каку татакаэри. (Так я боролся. Размышления и беседы). Токио, 1975.

103. Кокурюкай канкэй сирёсю. (Собрание материалов Кокурюкай). ТТ. 1-11. Токио, 1992.

104. Кокурюкай сандзюнэн дзирэки. (Хроника Кокурюкай за тридцать лет). Токио, 1930.

105. Кокуси Утида Рёхэй дэн. (Биография патриота Утида Рёхэй). Токио, 1967.

106. Кокуси Утида Рёхэй: соно сисо то кодо. (Патриот Утида Рёхэй: мысль и деятельность). Токио, 2003.

107. Кокутай-но хонги. (Основные принципы кокутай). Токио, 1937.

108. Коно Цукаса. Ни-нироку дзикэн. («Инцидент 26 февраля»), Токио, 1957.

109. Коно Цукаса. Ни-нироку дзикэн хива. (Тайная хроника «инцидента 26 февраля»). Токио, 1983.

110. Коноэ Фумимаро. Сэйданроку. (Политические беседы и эссе). <Сост.> Ито Такэси. Токио, 1936.

111. Коноэ Фумимаро-ко-но сюки. Усинаварэси сэйдзи. (Воспоминания принца Коноэ Фумимаро. Проигранная политика). Токио, 1946.

112. Коноэ синтайсэй-но кэнкю. (Исследования «новой структуры Коноэ»), Токио, 1972.

113. Конума Масаси, Такахаси Масаэ. Ару коккасюгися-но хансэй. (пол-жизни националиста) // Сёва сисоси-э-но сёгэн. (Свидетельства об истории идеологии эпохи Сёва). Токио, 1972.

114. Кудзуо Ёсихиса. Тоа сэнкаку сиси кидэн. (Биографические материалы о патриотах в Восточной Азии). ТТ. 1-3. Токио, 1933-1935.117. <Куроита Кацуми>. Кёсин бунсю. (Сочинения Куроита Кацуми). Т. 1. Токио, 1934.

115. Мадзаки Дзиндзабуро никки. (Дневник Мадзаки Дзиндзабуро). ТТ. 1-2. Токио, 1981.

116. Маруяма Macao. Тёсакусю. (Собрание сочинений). ТТ. 3-5. Токио, 1995.

117. Мацудзава Тэцунари. Сёва исин-но сисо то кодо: Татибана Косабуро-но баай. (Идеология и движение «реставрации Сёва»: случай Татибана Косабуро) // «Сякай кагаку кэнкю», Т. XJX, № 3 (Январь 1968).

118. Мацудзава Тэцунари. Татибана Косабуро. (<Биография> Татибана Косабуро). Токио, 1972.

119. Мацумото Кэнъити. Хёдэн Кита Икки. (Биография Кита Икки). Токио, 1976.

120. Мацумото Кэнъити. Окава Сюмэй: хякунэн-но . Нихон то Адзиа. (Окава Сюмэй: Япония и Азия за сто лет). Токио. 1986.

121. Мацумото Сэйтё. Кита Икки рон. (<Биография> Кита Икки). Токио, 1976.

122. Мацуо Сёити. Нихон фасидзуму сирон. (История японского фашизма). Токио, 1977.

123. Мацу ока Ёсукэ. Сэйнэн ё окитэ. (Молодежь, поднимайся). Токио, 1933.

124. Мацуока Ёсукэ: соно хито то сёгай. Мацуока Ёсукэ дэнки канкокай хзн. (Мацуока Ёсукэ: личность и жизнь. <Под ред.> Общества по составлению биографии Мацуока Ёсукэ). Токио, 1974.

125. Мацусита Ёсио. Нихон гумбацу кобо. (Взлет и падение японской военной олигархии). Токио, 1975.

126. Мацусита Ёсио. Сёва-но гумбацудзо. (Картина военной олигархии эпохи Сева). Токио, 1980.

127. Мацуяма Сатио. Нисида Мицугу. Ни-ни року дзикэн-э-но кисэки. (Нисида Мицугу. Путь к «инциденту 26 февраля»). Токио, 1979.D

128. Мива Кимитада. Мацуока Ёсукэ: соно нингэн то гайко. (Мацуока Ёсукэ: человек и дипломат). Токио, 1971.

129. Мики Киёси. Дзэнсю. (Полное собрание сочинений). Т. 17. Токио, 1968.

130. Митани Таитиро, Тайсё дэмокураси рон. ёсино Сакудзо-но дзидай то соно ато. («Демократия Тайсё». Эпоха Ёсино Сакудзо и после нее). Токио, 1974.

131. Митогакутайкэй. (Наследие «школы Мито»). ТТ. 1-2. Токио, 1941.

132. Мицукава Камэтаро: тиики, тикю дзидзё-но кэймося. (Мицукава Камэтаро: пионер региональных и глобальных исследований). ТТ. 1-2. Токио. 2001.

133. Миядзава Тосиёси. Тэнно кикан сэцу дзикэн. (Дело ° теории «император орган государства»), Токио, 1970.

134. Молодяков В.Э. Окава Сюмэй-но Росиакан: хосю какумзйка-но мэ-дэ мита Росиа. (Взгляд Окава Сюмэй на Россию: Россия глазами консервативного революционера) II «Такусёку дайгаку хякунэнси кэнкю = Takushoku University History Review», № 13 (в печати).

135. Мори Тосихико. Мэйдзи рокунэн сэйхэн. (Политические перемены 6 года Мэйдзи <1873 г.>). Токио, 1979.

136. Мотоори Норинага. Дзэнсю. (Полное собрание сочинений). ТТ. 1-23. Токио, 19621981.

137. Мураока Цунэцугу. Мотоори Норинага. (<Биография> Мотоори Норинага), Токио, 1911.

138. Мураока Цунэцугу. Сика-то ситэ-но Мотоори Норинага. (Мотоори Норинага как историк) // Хомпо сигакуси ронсо. (История японской историографии. Сборник статей). Токио, 1935.

139. Мураока Цунэцугу. Дзоку нихон сисоси кэнкю. (Новые исследования по истории японской мысли). Токио, 1939.

140. Мураока Цунэцугу. Дзотэй Нихон сисоси кэнкю. (Исследования по истории японской мысли. Исправленное и дополненное издание). Токио, 1940.

141. Накано Macao. Тэнно то ни-нироку дзикэн. (Император и «инцидент 26 февраля»). Токио, 1975.

142. Накано Сэйго. Мэйдзи минкэн сирон. (Исторические очерки «движения за> народные права в эпоху Мэйдзи). Токио, 1913 (репринт: Фукуока, 1992).

143. Накано Сэйго. Тинтай Нихон-но косэй. (Возрождение деградирующей Японии). Токио, 1931.

144. Накано Сэйго. Кокка кайдзо кайкаку корё. (Программа действий национальной реконструкции). Токио, 1933.149. <Накано Сэйго>. Накано Сэйго си дайэндзэцусю. (Собрание речей Накано Сэйго). Токио, 1936.

145. Накано Сэйго. Тамасий-о хаку. (Дух Живой). Токио, 1938.

146. Накано Сэйго-сэнсэй-о синобу. (Вспоминая учителя Накано Сэйго). Фукуока, 1987.

147. Накано Ясуо. Сэйдзика Накано Сэйго. (Политик Накано Сэйго). ТТ. 1-2. Токио, 1971.

148. Ни-нироку дзикэн хицуроку. (Хроника «инцидента 26 февраля»), <Под ред.> Хаяси Сигэру. ТТ. 1-4. Токио, 1971.

149. Ни-нироку дзикэн. Кэнюо сирё. («Инцидент 26 февраля». Материалы для исследования). <Под ред.> Мацумото Сэйтё. ТТ. 1-4. Токио, 1976.

150. Ни-нироку дзикэн. («Инцидент 26 февраля»), <Под ред.> Хара Хидэо. ТТ. 1-4. Токио, 1991.

151. Ни-нироку дзикэн сайбан кироку. (Стенограмма судебного процесса по делу «инцидента 26 февраля»). Токио, 1998.

152. Нихон-но киро то Мацуока гайко, 1940-1941. (Япония на перепутье и внешняя политика Мацуока, 1940-1941). <Под ред.> Мива Кимитада, Тобэ Рёити. Токио, 1994.

153. Огата Такэтора. Нингэн Накано Сэйго. (Человек Накано Сэйго). Токио, 1952.

154. Ода Тосиоки. Ёкусан ундо то Коноэ-ко. (Движение помощи трону и принц Коноэ). Токио, 1940.

155. Окава Сюмэй. Дзэнсю. (Полное собрание сочинений). ТТ. 1-7. Токио, 1961-1974.

156. Окава Сюмэй. Сю. (Избранное). Киндай Нихон сисо тайкэй. (Современная японская мысль). Т. 21. <Под ред.> Хасикава Бундзо. Токио, 1982.

157. Окава Сюмэй. Никки. (Дневник). Токио. 1986.

158. Окава Сюмэй канкэй мондзё. (Бумаги Окава Сюмэй). Токио 1998.

159. Оцука Такэхиро. Окава Сюмэй то гэндай Нихон. (Окава Сюмэй и современная Япония). Киото, 1990.

160. Оцука Такэхиро. Окава Сюмэй: ару фукко какусинсюгися-но сисо. (Окава Сюмэй: философия консервативного реформатора). Токио, 1995.

161. Оцука Такэхиро. Такусёку дайгаку «Тамасий-но кай» ни цуйтэ. («Общество духа» в университете Такусёку) II «Такусёку дайгаку хякунэнси кэнкю = Takushoku University History Review», № 1/2 (March 1999).

162. Росиадзин гакуся га мита Сёва тэнно. (Император Сёва глазами русского ученого). Токио, 2002.

163. Рояма Масамити. Сэкай-но хэнкёку то Нихон сэкай сэйсаку. (Меняющийся мир и глобальная политика Японии). Токио, 1938.

164. Ру, Дэбиддо (David J. Lu). Мацуока Ёсукз то соно дзидай. (Мацуока Ёсукэ и его время). Токио, 1981.

165. Рю Синтаро. Нихон кэйдзай-но сайхэнсэй. (Реорганизация японской экономики). Токио, 1940.

166. Сакаи Тэцуя. Тайсё дэмокураси тайсэй-но хокай: найсэй то гайко. (Распад системы «демократии Тайсё»: внутренняя и внешняя политика). Токио, 1992.

167. Сато Нобухиро. Сю. (Избранное). <Под ред> Окава Сюмэй. Токио, 1935.

168. Саяма Садао. Окава Сюмэй хакасэ, соно сисо. (Доктор Окава Сюмэй и его философия). Токио, 1944.

169. Сёва кэнкюкай. (Исследовательская ассоциация Сёва). Токио, 1968.

170. Сёваки-но гумбу. (Военные круги эпохи Сёва). Токио, 1979.

171. Симонака Ясабуро дзитэн. (Энциклопедия Симонака Ясабуро). Токио, 1971.

172. Сиратори Тосио. Татакаи-но дзидай. (Эпоха борьбы). Токио. 1941.

173. Тадзаки Суэмацу. Хёдэн Мадзаки Дзиндзабуро. (Биография Мадзаки Дэиндзабуро). Токио, 1977.

174. Тайхэйё сэнсо-э-но мити. (Дорога к войне на Тихом океане). ТТ. 1-7. Токио, 19621963.

175. Такабатакэ Мотокжи. Марукусусидзуму то коккасюги. (Марксизм и этатизм). Токио, 1927.

176. Такабатакэ Мотокжи. Марукусусюги хихан. (Критика марксизма). Токио, 1929.

177. Такахаси Масаэ. Ни-нироку дзикэн. («Инцидент 26 февраля»), Токио, 1965.

178. Такахаси Масаэ. Сёва-но гумбацу. (Военная олигархия эпохи Сёва). Токио, 1983.

179. Такидзава Макото. Гондо Сэйкё. (<Биография> Гондо Сэйкё). Токио, 1971.

180. Такидзава Макото. Хёдэн Утида Рёхэй. (Биография Утида Рёхэй). Токио, 1976.

181. Танака Согоро. Кита Икки: нихонтэки фасисуто-но сётё. (Кита Икки: японский фашистский символ). Токио, 1959.

182. Танака Согоро. Нихон фасидзуму си. (История японского фашизма). Токио, 1960; 1972.

183. Танака Такэюки. Уёку-но гэнрю то ситэ но Гэнъёся, Кокурюкай-но сэйсин то дото. (Дух и путь Традиции Гэнъёся и Кокурюкай как исконных правых) // Уёку миндзоку ха дантай мэйкан. (Словарь правых течений и организаций). Вып. 2. Токио, 1995.

184. Танака Такэюки. Хираока Котаро сёдэн. (Краткая биография Хираока Котаро) // «Дзэй то кэйэй», №№ 1228-1280, 21.09.1995-21.04.1997.

185. Танака Такэюки. Кокурюкай. «Росиа бококурон» (Кокурюкай. «О гибели России») // Гэкито. Рёдзюн-Хотэн. «Рэкиси гундзо» сиридзу. 59. (Жестокая битва. Порт-Артур и Мукден. Серия «Образы истории». <Вып.> 59). Токио, 1999.

186. Татамия Эйтаро. Хасимото Кингоро итидай. (Жизнь Хасимото Кингоро). Токио, 1982.

187. Татибана Косабуро. Носонгаку. (Аграрная наука). Токио, 1931; 1933.

188. Татибана Косабуро. Нихон айкоку какусин хонги. (Основные принципы патриотической реформы Японии). Токио, 1932.

189. Татибана Косабуро. Кодо кокка нохон кэнкокурон. (Построение императорского государства на аграрной основе). Токио, 1935.

190. Тёкоккасюги. (Ультранационализм). <Под ред.> Хасикава Бундзо. Гэндай Нихон сисо тайкэй. (Современная японская мысль). Т. XXXI. Токио, 1964.

191. Тогаси Томи. Вага Окава Сюмэй рон. (Наш Окава Сюмэй). Токио, 1982.

192. Тояма Мицуру о сэйдэн. Митэйко. (Подлинная биография Тояма Мицуру. Неоконченная рукопись). <Комм.> Нисио Ётаро. Фукуока, 1981.

193. Тояма Мицуру то Гэнъёся. (Тояма Мицуру и Гэнъёся). Фукуока, 2001.

194. Утида Рёхэй. Росиа бококурон. (О гибели России). Токио, 1977.

195. Утида Рёхэй. Тёсакусю. (Собрание сочинений). <Под ред.> Танака Такэюки. ТТ. 1-3. Токио, 1987-1988.

196. Утида Рёхэй канкэй мондзё. (Бумаги Утида Рёхэй). Серия 1, тт. 1-6; серия 2, тт. 1-5. Токио, 1994.

197. Утида Рёхэй о годзюнэнсай цуйбороку. (К пятидесятилетию кончины Утида Рёхэй). <Под ред.> Танака Такэюки. Токио, 1987.

198. Утида-сэнсэй-о синобу. (Вспоминая учителя Утида). Токио. 1939.

199. Уэсуги Синкити. Кокутай, кэмпо оёби кэнсэй. (Кокутай, конституция и конституционное правление). Токио, 1916.

200. Уэсуги Синкити. Кокутай сика хацуё. (Возвышение значения кокутай). Токио, 1919.

201. Уэсуги Синкити. Кокутай рон. (Теория кокутай). Токио, 1925.

202. Хага Нобору. Бакумацу кокугаку-но тэнкай. (Эволюция «школы национальных наук» в период бакумацу). Токио, 1963.

203. Хага Нобору. Хэнкакуки-ни окэру кокугакуха. («Школа национальных наук» в эпоху перемен). Токио, 1975.

204. Хага Нобору. Исин-о мотомэтэ. (В поисках «обновления»). Токио, 1976.

205. Хага Нобору. Бакумацу кокугаку-но кэнкю. (Исследование «школы национальных наук» периода бакумацу). Токио, 1980.

206. Хара Ёсихиса. Киси Нобусукэ. (<Биография> Киси Нобусукэ). Токио, 1995.

207. Харада Кокити. Окава Сюмэй хакасэ-но сёгай. (Жизнь доктора Окава Сюмэй). Токио, 1982.

208. Харада Кумао. Сайондзи-ко то сэйкёку. (Принц Сайондзи и политическая обстановка). ТТ. 1-8. Токио, 1951-1952.

209. Хасикава Бундзо. Тёсакусю. (Собрание сочинений). Т. 5. Токио, 1985

210. Хасэгава Есинори. Тояма Мицуру хёдэн. (Биография Тояма Мицуру). Токио, 1974.

211. Хасэгава Есинори. Кита Икки (<Биография> Кита Икки). Токио, 1981.

212. Хата Икухико. Гун-фасидзуму ундо си. (История военно-фашистского движения). Токио, 1980.

213. Хацусэ Рюхэй. Дэнрютэкина уёку Утида Рёхэй-но кэнкю. (Исследование Утида Рёхэй, традиционного правого). Фукуока, 1980.

214. Хиго Кадзуо. Митогаку то Мэйдзи исин. («Школа Мито» и Мэйдзи исин). Токио, 1973.220. <Хираидзуми Киёси>. Хираидзуми хакасэ сирон. (Исторические работы доктора Хираидзуми). <Под ред.> Танака Такаси. Сакурагаока, 1998.

215. Хиранума Киитиро. Кайкороку. (Воспоминания). Токио, 1955.

216. Хирата Ацутанэ. Дзэнсю. (Полное собрание сочинений). ТТ. 1-10. Токио, 19111912.

217. Хирота Коки. (<Биография> Хирата Коки). Токио, 1966.

218. Ходзуми Яцука. Кокумин кёику. Айкокусин. (Национальное воспитание. Патриотизм). Токио, 1897.

219. Ходзуми Яцука. Кэмпо тэйё. (Основы Конституции). ТТ. 1-2. Токио, 1910.

220. Ходзуми Яцука хакасэ ромбунсю. (Сборник статей доктора Ходзуми Яцука). <Под ред.>Уэсуги Синкити. Токио, 1913.

221. Хондзе Сигэру никки. (Дневник Хондзе Сигэру). Токио, 1967.

222. Хонрю насёнаридзуму-но сёгэн. Утида Рёхэй то Дайниппон сэйсанто сандзюнэн-но кисэки. (Свидетельство подлинного национализма. Утида Рёхэй и история Производственной партии великой Японии). Токио, 1981.

223. Цукуи Тацуо. Ниппон коккасюги ундо сиро. (Исторические очерки японского национал-этатистского движения). Токио, 1942.

224. Цунадзава Мицуаки. Нихон-но нохонсюги. (Японский нохонсюги). Токио, 1971.

225. Ябэ Тэйдзи. Коноэ Фумимаро (<Биография> Коноэ Фумимаро). ТТ. 1-2. Токио, 1951-1952.

226. Ямаура Каньити. Мори Каку. (<Биография> Мори Каку). ТТ. 1-2. Токио, 1941.

227. Ясуока Масахиро. Ниппон сэйсин-но кэнкю. (Исследование японского духа). Токио, 1924.

228. Ясуока Масахиро-но сёгай. (Жизнь Ясуока Масахиро). Нагано, 1997.

229. Ясуока Масахиро сэнсэй нэмпу. (Хронология жизни Ясуока Масахиро). Сайтама, 1997.1. На европейских языках:

230. Berger, Gordon М. Parties Out of Power in Japan, 1931-1941. Princeton. 1977.

231. Bix, Herbert P. Hirohito and the Making of Modern Japan. New York, 2000.

232. Brown, Deimer N. Nationalism in Japan: an Introductory Historical Analysis. Berkeley, 1955.

233. Brown, Roger. Yasuoka Masahiro and Takushoku University Н «Такусёку дайгаку хякунэнси кэнкю = Takushoku University History Review», № 10 (July 2002).

234. Brownlee, John S. Japanese Historians and the National Myths, 1600-1945: The Age of the Gods and Emperor Jimmu. Vancouver, 1997.

235. Byas, Hugh. Government by Assassination. New York, 1942.242.- Chamberlin, William H. Japan Over Asia. London, 1938.

236. Close, Upton <Josef W. Hall>. Challenge: Behind the Face of Japan. New York, 1934.

237. Connors, Leslie. The Emperor's Adviser: Saionji Kinmochi and Pre-war Japanese Politics. London, 1987.

238. Craigie, Robert L. Behind Japanese Mask. London, <1945>.

239. Crisis Politics in Prewar Japan. Institutional and Ideological Problems of the 1930s. Ed. George M. Wilson. Tokyo, 1970.

240. Dilemmas of Growth in Prewar Japan. Ed. James W. Morley. Princeton, 1971.

241. Drea, Edward J. The 1942 Japanese General Election: Political Mobilization in Wartime Japan. Lawrence, 1979.

242. Eliade, Mircea. Aspects du mythe. Paris, 1963.

243. Eliade, Mircea. Le Басгё et !e Profane. Paris, 1971.

244. Evola, Julius. Revolt Against the Modern World. Rochester VE, 1996,

245. Fleisher, Wilfrid. Volcanic Isle. New York, 1941.

246. Fletcher, William Miles III. The Search for a New Order. Intellectuals and Fascism in Prewar Japan. Chapel Hills, 1982.

247. Fujisawa, Chikao. The Essentials of the Japanese and Oriental Political Philosophy. Tokyo, <1934>.

248. Fuller, Richard. Shokan. Hirohito's Samurai. Leaders of the Japanese Armed Forces, 1926-1945. London, 1992.

249. Gluck, Carol. Japan's Modern Myths. Ideology in the Late Meiji Period. Princeton, 1985.

250. Grew, Joseph C. Ten Years in Japan. A Contemporary Record Drawn from the Diaries and Private and Official Papers of Joseph C. Grew, United States Ambassador to Japan, 1932-1942. New York, 1944.

251. Havens, Thomas R.H. Farm and Nation in Modern Japan. Agrarian Nationalism, 1870-1940. Princeton, 1974.

252. Holtom, D.C. Modern Japan and Shinto Nationalism. A Study of Present-Day Trends in Japanese Religions. New York, 1947.

253. Hozumi, Nobushige. Ancestor-Worship and Japanese Law. Tokyo, 1912.

254. Humphreys. Leonard A. The Way of Heavenly Sword. The Japanese Army in the 1920's. Stanford, 1995.262. lizawa, Shoji. Politics and Political Parties in Japan. Tokyo, 1938.

255. International Military Tribunal for the Far East. The Tokyo War Crimes Trial. Transcript of the Proceedings. Ed. R. John Pritchard and Sonia M. Zaide. Project Director Donald C. Watt. Vol. 1-22 + Index and Guide. Vol. I-V. New York-London, 1981-1987.

256. Jansen, Marius В. The Japanese and Sun Yat-sen. Cambridge (Mass.), 1954.

257. Jansen, Marius B. Konoe Atsumaro // The Chinese and the Japanese. Essays in Political and Cultural Interactions. Ed. Akira Iriye. Princeton, 1980.

258. Kato, Genchi. A Study of Shinto, the Religion of the Japanese Nation. Tokyo, 1926.

259. Keene, Donald. Emperor of Japan: Meiji and His World, 1852-1912. New York, 2002.

260. Kennedy, Malcolm D. (Capt.) The Estrangement of Great Britain and Japan, 19171935. Manchester, 1969.

261. Kitagawa, Joseph M. On Understanding Japanese Religion. Princeton, 1987.

262. Kokutai-no-Hongi. Cardinal Principles of the National Entity of Japan. Ed. Robert K. Hall and John O. Gauntlett Cambridge (Mass.), 1949.

263. Kurzman, Dan. Kishi and Japan. The Search for the Sun. New York, 1960.

264. Lachin, Maurice. Japon, 1934. Paris, 1934.

265. Marshall, Byron K. Capitalism and Nationalism in Prewar Japan. The Ideology of the Business Elites 1868-1941. Stanford 1967.

266. Mason, J.W.T. The Meaning of Shinto. New York, 1935.

267. Mason, J.W.T. The Spirit of Shinto Mythology. Tokyo, 1939.

268. Miller, Frank O. Minobe Tatsukichi: Interpreter of Constitutionalism in Japan. Berkeley, 1965.

269. Minear, Richard. H. Japanese Tradition and Western Law: Emperor, State and Law in the Thought of Hozumi Yatsuka. Cambridge (Mass.), 1970.

270. Miyake, Masaki. Kita Ikki's Political Ideas and February Mutiny of 1936 // «International Studies», №11 (1987).

271. Morris, Ivan. Nationalism and the Right Wing in Japan. A Study of Postwar Trends. London, 1960.

272. Motoyama, Yukihiko. The Political Thought of the Late Mito School // «Philosophical Studies in Japan», Vol. XI (1975).

273. Muraoka, Tsunetsugu. Studies in Shinto Thought. <Tokyo>, 1964.

274. Mushanokoji, Saneatsu. Great Saigo: The Life of Saigo Takamori. Tokyo, 1942.

275. Nakamura, Masanori. The Japanese Monarchy. Ambassador Joseph Grew and the Making of the «Symbol Emperor System», 1931-1991. New York-London, 1992.

276. Nitobe, Inazo. Bushido. A Soul of Japan. New York, 1905.

277. Nitobe, Inazo. Lectures on Japan. An Outline of the Development of the Japanese People and Their Culture. Tokyo, 1936.

278. Norman, Edward H. The Genyosha // «Pacific Affairs», Vol. XVII, № 3 (September 1944).

279. Oates, Leslie Russel. Populist Nationalism in Prewar Japan. A Biography of Nakano Seigo. Sydney-London, 1985.

280. Oka, Yoshitake. Five Political Leaders of Modern Japan. Tokyo, 1986.

281. Oka, Yoshitake. Konoe Fumimaro. A Political Biography. Lanham-New York-London, 1992.

282. Okakura, Kakuzo. Collected English Writings. Vol. 1-3. Tokyo, 1984.

283. Omura, Bunji. The Last Genro. The Man Who Westernized Japan. Philadelphia, 1938.

284. Ono, Sokyo. Shinto. The Kami Way. Rutland-Tokyo, 1962 (1994).

285. Palasz-Rutkowska, Eva. General Masaki Jinzaburo and the Imperial Way Faction (Kodoha) in the Japanese Army, 1932-1936. Warszawa, 1990.

286. Peattie, Mark R. Ishiwara Kanji and Japan's Confrontation with the West Princeton, 1975.

287. Piovesana, Gino К Recent Japanese Philosophical Thought 1862-1962. A Survey. Tokyo, 1968.

288. Scalapino, Robert A Democracy and the Party Movement in Pre-war Japan: the Failure of the First Attempt. Berkeley, 1953.

289. Shillony, Ben-Ami. Revolt in Japan: the Young Officers and the February Twenty-Six Incident. Princeton, 1972.

290. Shillony, Ben-Ami. Politics and Culture in Wartime Japan. Oxford, 1981.

291. Shillony, Ben-Ami. Collected Writings. Tokyo, 2000.

292. Shiroyama, Saburo. War Criminal. The Life and Death of Hirota Koki. Tokyo, 1990.

293. Smethurst, Richard J. A Social Basis for Prewar Japanese Militarism: the Army and the Rural Community. Berkeley, 1974.

294. Storry, Richard. The Double Patriots. A Study of Japanese Nationalism. London, 1957.

295. Szpilman, Christofer W.A The Dream of One Asia: Okawa Shumei and Japanese Pan-Asiatism // The Japanese Empire in East Asia and Its Postwar Legacy. Ed. Harald Fuess. Munchen, 1998.

296. Takeuchi Yoshimi. Okawa Shumei: Profile of Asian Minded Man // «The Developing Economies», Vol. 7, № 3 (September 1969).

297. Titus, David A Palace and Politics in Prewar Japan. New York, 1974.

298. Toland, John. The Rising Sun. The Decline and Fall of the Japanese Empire, 19361945. New York 1970.

299. Totten, George O. Akamatsu Katsumaro: Political Activist and Ideologue II The Russian Impact on Japan. Literature and Social Thought Ed. Peter Berton, Paul F. Langer, George O. Totten. Los Angeles, 1981.

300. Ueda Kenji. The Idea of "Restoration" in the Thought of the Kokugaku School: from Keichuto Norinaga//«Philosophical Studies of Japan», Vol. XI (1975).

301. Vioilis, AndrGe. Le Japon et son empire. Paris, 1933.

302. Western Interaction with Japan: Expansion, the Armed Forces and Readjustment, 1859-1956. Ed. Peter Lowe and Herman Moeshart Sandgate, 1990.

303. Wilson, George M. Kita Ikki, Okawa Shumei and the Yuzonsha: A Study in the Genesis of Showa Nationalism // «Papers on Japan», 2, East Asian Research Center, Harvard University (August 1963).

304. Wilson, George M. Radical Nationalist in Japan: Kita Ikki, 1883-1937. Cambridge (Mass.). 1969.

305. Yates, Charles L Saigo Takamori: The Man Behind the Myth. London, 1995.