автореферат диссертации по социологии, специальность ВАК РФ 22.00.01
диссертация на тему: Контроверза структуры и действия: идея социальной мобилизации в социологических доктринах эпохи модерна

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата социологических наук Климов, Иван Александрович

Введение

Глава 1. "Народ" и "власть" как фундаментальные категории эпохи Просвещения

1.1. Принцип самосохранения как оправдание революции у Т. Гоббса

1.2. "Общая воля" и государственное правление: учениеЖ.Ж. Руссо о 25 суверенитете народа

1.3. Предпосылки революционной мобилизации у А. де Токвиля

1.4. Порядок как прогресс в позитивистской системе О. Конта

Глава 2. Идея пролетариата как гегемона революционной мобилизации

2.1. К. Маркс о всемирно-исторической миссии пролетариата

2.2. Субъекты революционной мобилизации в анархистской доктрине 69 М. Бакунина

2.3. Анархо-синдикализм Ж. Сореля: социальный миф как инструмент 85 мобилизации

2.4.Д. Лукач: последняя версия "мифа о пролетариате"

Глава 3. Социальная мобилизация как индикатор девиаций и нарушения гомеостаза

3.1. Ресурсы гомеостаза и динамизм общественной системы в теории 120 В. Парето

3.2. Социальная система и "понимающий" субъект в концепции М. Вебера

3.3. Структурно-функциональный синтез "активизма" и "гоместаза" в 139 теории Т. Парсонса

Введение диссертации2000 год, автореферат по социологии, Климов, Иван Александрович

В бифуркационные моменты развития, когда осуществление любой из возможных альтернатив кажется равновероятным, остро возникает проблема социальной мобилизации - появления социального субъекта, способного противостоять одним тенденциям и добиваться осуществления других, альтернативных. Совсем не обязательно, что подобный социальный агент будет единственным в обществе; совсем не обязательно, что он будет аккумулировать в себе численное большинство. Более важным представляется его способность осуществлять социальную рефлексию, запустить мобилизационные механизмы и провести мобилизацию, а также оказать стимулирующее влияние на развитие структурационных процессов, которые не отторгались бы обществом.

Актуальность темы нашего исследования имеет двойное измерение. С одной стороны, она определена социальным контекстом прошедшего и, по-видимому, предстоящего десятилетий. С другой стороны - нечеткостью и аномалиями (если использовать терминологию Т. Куна) теоретического дискурса мобилизационной проблематики.

Актуальность темы исследования. Связного теоретико-социологического описания мобилизационной проблематики сегодня не существует. Она либо поглощена новыми концептами (конструкционистская парадигма, активистская социология), либо перешла в ведение политического и политологического дискурса. К понятию "мобилизация" как правило всплывают коннотации: "военная", "революционная", "этническая" или же вспоминается трудовой энтузиазм "великих строек социализма", протестно-мобилизационная риторика митингов НПСР, шахтерские акции протеста начала 90-х и "рельсовая война" 1998-го года. Если говорить в целом, мобилизационный дискурс сегодня характеризуется эклектичностью и все более заметными тенденциями идеологизации.

Другой аспект аномальности мобилизационной тематики менее очевиден, но, на наш взгляд, более существенен. Теоретическая традиция проблемы социальной мобилизации не реконструирована, в результате чего в сегодняшних исследованиях практически отсутствует такой фактор социальной рефлексии, как кумулятивный эффект научного наследия. Именно в силу своей понятийной бедности и концептуальной неочевидности современная мобилизационная тематика чревата манипулятивным и ценностно-проинтерпретированным подходом к этой проблеме. На фоне того, что тема мобилизации все чаще оказывается задействованной в публицистике и в политологических текстах в связи с острой потребностью в социальной интеграции, вполне возможно превращение этого понятия в идеологический штамп или же в оценочный ярлык.

Современное состояние темы ставит исследователей перед необходимостью, во-первых, прояснения ее теоретических корней и, во-вторых, терминологической систематизации ее составных частей. Проблемный ареал темы социальной мобилизации сформировался в просветительской социологической традиции и получил мощную феноменологическую подпитку в виде революций начала века, западных социальных движений 50-70-х годов и революционных движений стран "третьего мира". В силу этого мы можем утверждать, что теория социальной мобилизации имеет определенную научную традицию и ее реконструкция не является изучением артефакта.

Актуальность теоретической разработки темы социальной мобилизации подкрепляется ее практической актуальностью - значимостью для описания и изучения современной социальной ситуации в России. Главную проблему, с которой сталкиваются исследователи сегодня, можно обозначить как установление релевантных взаимосвязей между внешними признаками мобилизации, мобилизационной ситуацией и социальными механизмами этого процесса (причинами, стимулами, необходимыми, но недостаточными условиями и т.д.). Первое, что бросается в глаза и что отмечается многими исследователями - это "эпидемия социальной тревожности", характеризующаяся ощущением катастрофичности ситуации, восприятием людьми своего социального и природного пространства как непригодного для жизни [107]. Однако, страхи и тревожность - это лишь симптомы, изучение которых лишь отчасти может приблизить нас к пониманию механизмов социальной мобилизации.

Многоуровневые политические и социокультурные трансформации всего комплекса отношений в российском обществе не просто изменили принципы социальной интеграции, но нарушили действие интегративных механизмов, институционализированных предыдущей эпохой развития страны. Реформами были созданы новые политические и структурно-институциональные возможности, но механизмы социальной интеграции, основанные частью на новых, частью на адаптированных старых принципах, оказались неспособными противостоять развитию аномии. Современные социальные структуры российского общества неопределенны и нестабильны. Неясны правила их деятельности, сфера компетентности и ответственности, объем ресурсов (властных, материальных, социальных); их отличает недостаточная эффективность и слабая респонсивность - способность воспринимать социальные воздействия и отзываться на них адекватным образом.

Люди осознают такую ситуацию как тревожную, угрожающую их нормальному повседневному существованию. Они начинают сомневаться в собственных способностях справиться с жизненными трудностями в одиночестве. Личный жизненный опыт индивида не может служить ему надежным ресурсом в плохо структурированном социальном пространстве, в условиях плохо прогнозируемого будущего - как своего собственного, так и социально-слоевого. Жить по-старому уже невозможно, а как жить по-новому - непонятно. Очевидно, что такой контекст создает почву как для протестной мобилизации, так и "мобилизации во имя.", одинаково направленных на переопределение кризисной ситуации. Вместе с тем, поле альтернатив этим не ограничивается. П. Лазарзфельд, например, отмечал, что ухудшение условий жизни, происходящее на фоне (субъективно) непонятных и (субъективно) неподконтрольных общественных изменений с намного большей вероятностью влечет за собой деморализацию, апатию и социальную атомизацию, нежели ту или иную форму политической инициативы и мобилизации [7]. И действительно, массовый отказ от проявления инициативы в структурных формах, предлагаемых властью, является сильной и эффективной стратегией протеста. Одним из первых это отметил Р. Мертон, обозначив ретретизм в качестве одного из способов индивидульной адаптации к структурной аномии [10].

В тех обществах, где слабо развита солидарность, процессы целеполагания рассогласованы а наличествующие институты разного уровня демонстрируют низкую степень респонсивности, там возможности рационализировать общественные отношения весьма ограничены, а тенденции к дезинтеграции существенно усиливаются. Таким образом, в периоды социальных изменений общество объективно нуждается в ресурсе солидарности и в ресурсе инициативы - двух слагаемых социальной мобилизации, и задача власти, институтов гражданского общества состоит в том, чтобы стимулировать и фокусировать развитие этих феноменов.

Резюмируя все сказанное выше, мы можем отметить, что явление мобилизации вполне естественно рассматривать как феномен, в котором аккумулируются и взаимодействуют агентивные характеристики социальных субъектов и структурные детерминанты действия. По крайне мере, такое ее описание нам представляется релевантным для классических социологических доктрин эпохи модерна, в которых упомянутая оппозиция была одной из ключевых. Мы полагаем, что объяснение логики процессов социальной мобилизации как контроверзы структуры и действия позволяет понять и предвидеть те моменты, когда социальная организация общества приходит в движение, когда изменяется пространство социальных координат и на смену одним социальным акторам приходят социальные субъекты нового времени.

Предмет и проблема исследования. Предметом нашего исследования является мобилизационная тематика, имплицитно присутствующая в ряде классических социологических доктрин в качестве ответа на "гоббсову проблему порядка": каким образом сохраняется очевидная упорядоченность человеческого общежития, если природе человека неотъемлемо присуща страсть к свободному и самотождественному действию.

Идею и стратегию работы определили две ключевые проблемы.

1. В большинстве парадигм социологии, ориентированных на разработку теоретических моделей социальной действительности, идея социальной мобилизации присутствовала не в виде самостоятельной категории, а скорее как предикат, описательный признак макросоциологических концептов: "революция", "коллективное насилие", "девиация" ("девиантные тенденции"), "социальные проблемы", "социальный конфликт", "рекрутирование" и т.д. В результате, эвристический потенциал концепта "социальная мобилизация" оказывается незадействованным в должной мере. Первым шагом к решению этой проблемы может стать изменение научного статуса этого понятия - от дискриптивпого к концептуальному. Одним из первых на необходимость этого указал Амитаи Этциони, полагавший, что без такого методологического приема невозможно адекватно описывать сложные механизмы и процессы трансформаций социальных целостностей [4].

2. Операциональную форму мобилизационная проблематика получила на волне "студенческих бунтов" 60-х годов. Получая подпитку со стороны масштабных социальных процессов, мобилизационный дискурс активно использовал ресурсы и запасы знания социальной теории (анархизм, неомарксизм, социология М. Вебера и т.д.). Однако, с течением времени эта тема оказалась поглощенной феноменологией явления, а немногочисленные попытки концептуализации (Ч. Тилли, М. Олсон,

А. Этциони) не получили развития и не породили устойчивой теоретической традиции.

В результате "ухода в тень" (о чем говорилось выше) мобилизационная проблематика сегодня не имеет устойчивой понятийной привязки в сети категориального описания ряда проблем и процессов, важных как с точки зрения теории, так и с точки зрения практики исследований. Бедность понятийного аппарата в значительной степени обусловливает бедность и однолинейность исследовательских описаний. Вместе с тем, совершенно неочевидны феноменологические связи мобилизации (как макроконцепта) с целым рядом других понятий и явлений, таких, как "модернизация", процессы институционализации, культурогенез, внутригрупповая динамика и межгрупповое взаимодействие и пр. Характер такого рода связей нуждается в дополнительных исследованиях - как теоретических, так и конкретных.

Эти соображения позволили нам уточнить предмет исследования: изучение концептуальных рамок мобилизационного дискурса, подготовленных классической социологической традицией до их операционализации в исследованиях социальных движений. Именно поэтому мы не стали изучать феноменологию явления, описывать исторические и современные прецеденты мобилизации. В России в последнее время регулярно появляются работы, по которым можно составить достаточно полное представление о ситуации с протестным движением и движением за гражданские права1. В зарубежной исследовательской традиции это направление оформилось в целое исследовательское направление, представленное такими периодическими изданиями, как, например, Frontiers of Social Movement Theory, International Social Movement Research, Research in Social Movement: Conflict and Change и др.

Объект исследования. Объектом нашего исследования стали социальные теории эпохи модерна (от Т. Гоббса до Т. Парсонса), сформировавшие значительный корпус парадигмальных описаний механизмов и закономерностей социальных изменений.

Эпоха модерна - достаточно условное обозначение периода в развитии новоевропейской культуры, простирающегося приблизительно от начала Нового См., например, издания 1994-1996 гг. Русско-американского фонда профсоюзных исследований и обучения, а также: [45; 46; 53; 54; 57; 97] и др. времени до середины XX столетия [69, с.324] . Модернизм, если рассматривать его как комплексное движение в более чем столетней истории культуры, отталкивался прежде всего от "реалистического", (а в какой-то момент - от позитивистского) мировосприятия XIX в. Он стремился не просто к описанию существующей реальности, но к моделированию ее, поскольку основывался на убеждении, что разум и аналитический подход способны вычленить базовые детерминационные факторы развития и изменения мира. Предполагалось, что тем самым наука может привнести в мировоззрение человечества достоверные данные о мире и стимулировать развитие осмысленности поступков - как индивидуальных, так и коллективных.

Парадигма "научности" включала в себя два существенных элемента, тогда еще не казавшихся противоречивыми. Первый из них описывается бэконовской формулой: "знание есть сила", и представляет установку научного поиска; второй - формулой Сократа: "знание есть добродетель", что ориентировало науку на активное социальное участие. Таким образом, в двуедином этосе Просвещения тождественными оказывались понятия "ум", "могущество", "добро", а главной задачей социальной науки сделалось прозрение путей к социальному благоденствию и улучшению нравов. Именно в силу этих установок концептуальные построения социальных мыслителей эпохи модерна отличались масштабностью описательных моделей и четким доктринальным характером.

Модернизм породил целую серию попыток решения "гоббсовой проблемы порядка", общим для который было стремление к открытию основ рационально организованного социального взаимодействия. Такой подход базировался (в большей или меньшей степени) на аналогии с механистической картиной мира: если мир состоит из неделимых атомов, обладающих рядом свойств, то и в социальных науках взаимодействие между "социальными атомами" может быть исчислено на базе их характеристик. В силу этого "проект Модерна" можно назвать проектом социальной инженерии, поскольку в его основе лежит деизм - "религия разума", а не "религия откровения". Единственным критерием истины является разум, а разумная упорядоченность человеческого бытия есть тот идеал, в котором объединятся

-у

Специфика русской языковой традиции делает двусмысленным употребление слова "модерн", ассоциирующегося в первую очередь с направлением в искусстве конца XIX-XX веков. гармоничность и естественность индивидуальных и общественных склонностей.

Стремление к созданию моделей исторического развития и изменений предопределило появление базовой проблемы научного дискурса - контроверзы структуры и действия. Если первое понятие символизировало собой представления об упорядоченности и определенности свойств мира - природного и социального, потенциально доступного для понимания, то за вторым понятием скрывалась антитеза бесформенности, неупорядоченности и хаотичности движущегося материала мира. Для мира социального это был в первую очередь сам человек. Одной из стержневых тем размышлений социальных теоретиков эпохи модерна стал, таким образом, поиск возможных разрешений этой контроверзы.

Для нашей работы мы отбирали те доктрины, теории, исследования и концепции эпохи модерна, в рамках которых были сформулированы узловые моменты, ключевые проблемы мобилизационного дискурса. В первую очередь, это "проблема порядка" Т. Гоббса и идея "общей воли" как социального института Ж.Ж. Руссо. Исследования А. де Токвиля Французской революции и вывод о ее структурной и систематической предопределенности перекликаются с концептуально оформленной идеей О. Конта о прогрессе Разума и социального порядка.

Марксистская парадигма, стартовавшая с исследований К. Марксом структурных предпосылок революции в буржуазном обществе, дала мощный толчок к развитию анархистских идей. Базовой идее ортодоксального марксизма, диктатуре пролетариата была противопоставлена яростная критика государства, власти и иерархической структуры общества - составных частей добровольного человеческого рабства (М. Бакунин). Ж. Сорель первый из исследователей обратил внимание на мобилизационные возможности мифа, мифологических построений, использующих побудительную силу народных идеалов и чаяний. В последующем это направление привело к исследованиям мобилизационной функции эстетики, социально-психологических механизмов бунтарства в неомарксизме, родоначальником которых стал Д. Лукач.

Завершается наше исследование парадигмой структурно-функционального синтеза, основы которой были заложены Т. Парсонсом. Этот этап в развитии модернизма помимо концепции Т. Парсонса представлен идей динамического гомеостазиса В. Парето и "активистской социологией" М. Вебера, ориентированной на изучение механизмов, с помощью которых формируется системы субъективно полагаемых смыслов и связанных с ними социальных действий.

В нашем исследовании не представлены два значительных направления. Во-первых, это немецкие романтики - Ф. Шеллинг, Ф. Шиллер а также А. Шефтсбери с идеей стремления человека к "гармонической естественности" - эстетической и разумной организации человеческой жизни. Во-вторых, это "теории конфликта" Р. Дарендорфа и Л. Козера. На наш взгляд, эти теории не являются поворотными, фиксирующими "точки бифуркации" в проблеме социальной мобилизации. Они скорее конкретизируют категории, сформулированные в рамках более широких построений модернизма.

Цель исследования. Теоретики и социальные мыслители создавали определенные модели и образы действительности, развивая понятийную систему описания социальных феноменов. Цель нашего исследования заключается в попытке реконструировать тему социальной мобилизации в зависимости от моделей социальной действительности, построенных на базе той или иной эпистемологической идеи и актуального социального контекста. Построение типологии способов постановки проблемы включает в себя два аспекта:

- изучение логической и исторической преемственности темы социальной мобилизации, имплицитно присутствующей в социальных и социологических теориях;

- рациональная реконструкция темы согласно логике определенной теории или парадигмального подхода.

Методология исследования. Базовыми методологическими принципами нашей работы являются эпистемологическая систематизация и рациональная реконструкция темы социальной мобилизации. Здесь мы следуем категориям теории познания, предложенной К. Мангеймом. "Логическая теория познания исходит из отношения между объективностью (<наличным> знанием) и реальностью (тем, что должно быть познано); она начинается с исследования среднего члена тройственного отношения, с анализа "знания". Анализ, которому логика подвергает знание, выделяет в этом последнем два аспекта - форму и содержание; так соотношение между формой и содержанием входит в логическую эпистемологию" [71, с.46].

Мангейм обозначает три коррелирующих компонента эпистемологии: познающий субъект - известное знание - объект, т.е. "долженствующее быть узнанным". Согласно Мангейму, познающий достигает знания, моделируя "то-чтодолжно-быть-узнанным", подчиняясь при этом логике развития базовой эпистемологической идеи. Эпистемологическая идея выступает здесь в качестве "аксиоматической основы" не только уже известного и сформулированного знания, но и производимой субъектом рациональной реконструкции (моделирования).

Понятие "аксиоматической основы" присутствует у Мангейма с приставкой "квази-", поскольку различные системы знания ориентируются на оригинальные, характерные именно для них эпистемологические идеи. В результате системы знания представляют собой различные системы формулировки эпистемологических проблем. Поэтому, согласно Мангейму, мысль, аутентичная действительному положению дел, рождается из стремления преодолеть крайности как коллективно бессознательного восприятия (идеология и утопия), так и "эпистемологическую аксиоматику" существующих систем знания.

Задачи исследования. При формулировании задач нашей работы мы руководствовались несколькими соображениями.

1. Терминологическая работа является одним из главных поставщиков понятий в социальном дискурсе. Любые социальные явления должны быть осмыслены и названы для осмысления явлений уже другого уровня и масштаба. Важность этого заключается в том, что называние должно успевать как за явлениями, так и за осмыслением, а в особо динамичные периоды это далеко не простая задача. "Непоименованные явления" начинают заполняться аффективно-эмпирическими интерпретациями, за счет чего возрастает манипулятивная сила короткоживущих, но эмоционально насыщенных сигнификаций.

2. Историко-теоретическая и терминологическая работа призвана воссоздавать парадигмальную преемственность и сохранять терминологическую зависимость исследований и сопутствующего им процесса именования социальных явлений. Любая исследовательская работа в силу своей дискурсивности всегда содержит в себе определенные образы социального, связанные не только с конкретным событийным контекстом, но и с определенными - отрефлексированными или нет концептуальными схемами и понятийным аппаратом. Осознание кумулятивной зависимости помогает избегать фрагментарности и эклектичности исследовательской работы.

Таким образом, исследование идеи социальной мобилизации преследовало ряд задач.

1. Показать, что теория социальной мобилизации не создана исключительно постмодернистским дискурсом, а преемственна классической социологической традиции.

2. Описать круг понятий, эксплицирующих проблему социальной мобилизации в теориях и доктринах эпохи модерна, заложивших гносеологические основы для ее последующей операционализации.

3. Изучить степень разработанности терминологического аппарата проблемы и разработать объяснительную схему теории социальной мобилизации, которая систематизировала бы ее основные понятия и концепты.

4. Использовать концепцию "социальной мобилизации" в качестве индикатора того, какие приоритеты определяли для себя социальные мыслители эпохи модерна при решении контроверзы структуры и действия.

Степень разработанности темы исследования. Одним из первых к понятию мобилизации обратился немецкий писатель, философ-эссеист Э. Юнгер в исторических эссе "Тотальная мобилизация" (1930) и "Рабочий" (1932). Главным предметом его ранних работ была своего рода диагностика "эпохи людских масс и машин" - времени первой мировой войны и революционных движений в России, Италии и Германии. Юнгер полагал, что главной особенностью эпохи является особое переживание войны, в котором соединены ощущения людской массы и принудительной безжалостности техники. Такое переживание - всеподчиняющее и "нудительное" вовлечение всех жизненных сил и средств людей и общества в целом в тотальную мобилизацию во имя страны и государства, становится принципом, тотальным образом организующим жизнь - от экономики и политики до психологического склада человека.

В операциональном виде понятие мобилизации появилось в западной социологии уже в рамках исследований социальных движений, развитию которых в немалой степени способствовал всплеск социальной активности и "бунтарский дух" 60-х годов. Первоначально эти исследования носили на себе отпечаток ранее возникшей традиции, ориентированной на проблематику массового общества, тоталитарных режимов, стихийного массового поведения и толп, в рамках которой понятие мобилизации ассоциировалось с процессами национального сплочения, с усилением роли институциональных механизмов управления активностью населения (Т. Адорно, X. Арендт, Г. Тард, Г. Лебон).

На этой основе сформировалась парадигма "коллективного поведения", которая исследовала проблему с точки зрения мобилизации действия. Существенным недостатком этого направления является то, что мобилизация как "подготовка к действиям" зачастую отождествляется с самими действиями. Так, согласно ранним работам Г. Блумера, способом существования любого коллективного объединения является общая деятельность. Отсюда следует, что любая активность индивидов, направленная на установление общности (причем, совершенно неважно на каких основаниях - рациональных, аффективных, ценностно-мировоззренческих) уже сама по себе является "мобилизацией действия" [1; 2].

Другие представители этой парадигмы - Дж. Дэвис и Т. Гарр, в качестве причин таких мобилизационных феноменов как социальный протест, коллективное насилие и революции называли феномен "относительной депривации" - болезненный синдромом сознания, эпидемиологически распространяющийся среди населения и не контролируемый ценностями и нормами институциональной культуры [3; 6]. Теория относительной депривации трактует мобилизационные феномены как результат суммирования индивидуальных предрасположенностей (степень депривированности) и тенденций в индивидуальном поведении (недовольство, протест) и достаточно спонтанное превращение их в ту или иную форму коллективного насилия.

Г. Блумер, принимая психологию индивидов только как один из факторов, влияющих на коллективное поведение, разрабатывал проблематику социальных движений в несколько ином направлении. Он полагал, что любые формы коллективности характеризуются свойствами, не выводимыми из свойств отдельных индивидов, и важную роль в этом играют социальное взаимодействие и групповая структура. Блумер объясняет феномен мобилизации, с одной стороны, процессами ценностно-мировоззренческой кристаллизации и развития групповой сплоченности, и, с другой стороны, процессом коллективного конструирования проблемной ситуации. Коллективное поведение при таком подходе представляет собой процесс непрерывной мобилизации действия, принимающий разнообразные формы и имеющий своей целью добиться от общества признания некоторой ситуации, актуальной для определенного круга людей, в качестве проблемной и чреватой социальными конфликтами [32; 33; 34].

Другое направление в социологии общественных движений - парадигма мобилизации ресурсов, существенным образом изменило исследовательские акценты, положив в основу описания феномена "модель рационального выбора". Понятие мобилизации как целенаправленного и рационального предприятия было описано прежде всего М. Олсоном [12]. Он исходил из представления, что любая коллективная деятельность направлена на создание общей, всеми потребляемой ценности. Ради нее акторы предпринимают рациональные действия, ориентируясь на ясно обозначенные, фиксированные цели. Для этого они устанавливают централизованный контроль над доступными ресурсами, над получаемой прибылью и определяют наиболее эффективные (ресурсосберегающие) стратегии.

В рамках теории "мобилизации ресурсов" мобилизация определяется как "процесс, в ходе которого индивидуальные ресурсы членов группы передаются в распоряжение этой группы, накапливаются и направляются на достижение общих целей или для защиты групповых интересов" [11, р.306]. Представители этого направления стремились в первую очередь операционализировать понятие "ресурсы", систематизировать все их разновидности а затем описать механизмы, с помощью которых происходит их аккумуляция и использование участниками социальных движений. Исследователи, работавшие в ресурс-мобилизационной парадигме, главным образом обращались к проблемам организации, рекрутирования и членства, выбора эффективных стратегий действия, репертуара действий (Дж. Маккартни, М. Залд, Э. Обершаль, Р. Эш и др.).

Одним из первых исследователей, заявивших о необходимости концептуализации понятия мобилизации, стал А. Этциони [4; 5]. Разрабатывая эту концепцию во многом в системно-эволюционистской традиции, он ввел в научный оборот такие понятия, как "мобилизационный потенциал", "мобилизационные барьеры", "респонсивность", "контр-мобилизация" и ряд других. Он увязал концепцию мобилизации с понятиями модернизации, интеграции и социальных изменений, показав далеко неоднозначные зависимости между этими явлениями и процессами.

Не менее заметным направлением стали исследования политического контекста и возможностей, политического участия и репертуара действий, предпринимаемых социальными движениями и общественными организациями (Ч. Тилли, С. Тэрроу, Д. МакАдам, Г. Китчелт). Основной тезис Тилли заключается в том, что социальные движения начинают развиваться, во-первых, в условиях институциональной ригидности властно-политической системы общества, и, во-вторых, когда властные группы (в силу определенных обстоятельств) не могут осуществлять полноценный контроль над подлежащими такому контролю сферами общественной жизни. Разнообразные трансформации, происходящие как на социетальном, так и на локальном уровнях, ставят перед людьми новые задачи, порождают у разных социальных групп новые интересы, которые все труднее удовлетворить, не изменяя институциональный порядок общества. Социальные движения небезосновательно рассматривают политическое участие как одну из возможных стратегий реализации своих интересов, они прибегают к внеинституциональным формам коллективных действий с целью добиться результата в сфере институциональной. В силу этого, согласно Тилли, процесс рекрутирования, мобилизация консенсуса и развитие солидарности, проводимые акции и пердпринимаемые внеинституциональные действия являются звеньями политической мобилизации, направленной на подрыв монополии власти на организацию и институционализацию социального взаимодействия [18].

Дальнейшее развитие мобилизационного дискурса связано с появлением целого ряда социологических парадигм, в которых понятие мобилизации хоть и занимало важное место, но уже не относилось к терминам первого ряда. В парадигме "новых социальных движений" процессы мобилизации рассматривались в контексте идеи групповой идентичности и создания новых культурных кодов и моделей описания мира (А. Турен, А. Мелуччи). В парадигме "социального конструкционизма" эта тема возникала для объяснения процессов конструирования и легитимации социальных проблем (М. Спектор, Дж. Китьсьюз). В активистской социологии делается акцент на способности мобилизационных флуктуаций изменять институциональную организацию обществ, создавая новые социальные практики и институциональные структуры (Э. Гидденс, П. Штомпка). Вместе с тем, наиболее значимым для развития концепции мобилизации на сегодняшний день оказываются этносоциальные исследования£ 13 J.

В отечественной социологической литературе отчетливой традиции использования понятия мобилизации нет. Со времен Октябрьской революции и Гражданской войны в общественном дискурсе это слово по преимуществу употреблялось в контексте проблем воинской мобилизации, трудовой повинности и "милитаризации хозяйства", как это было заложено еще в работах J1. Троцкого [104; 105]. В конце 80-х годов появилось несколько работ, посвященных Э. Юнгеру

О.Ю. Пленков, Э.А. Алтынбаев) а также проблемам молодежных суб- и контр-культур, привлекавшие наследие зарубежной социальной мысли. Тем не менее, термин фигурировал в них в качестве второстепенного а само явление не описывалось систематически. Впервые проблематика мобилизации была систематически изложена в работе Е.А. Здравомысловой [56]. Несмотря на то, что рассмотрение этой темы ограничивалось рамками социологии общественных движений, была продемонстрирована концептуальная значимость понятия мобилизации для изучения процессов социальной организации.

Второе направление, которое заставляет сегодня обращаться исследователей к проблеме, это протестное движение. Большая часть работ описывают феноменологию мобилизационных процессов [31; 45; 57; 87; 101]. Заметный вклад в развитие этого направления и протесно-мобилизационного дискурса вообще внесли регулярные издания 1994-96 гг. Российско-американского фонда профсоюзных исследований и обучения: "Наемный работник в современной России", и "Новое рабочее и профсоюзное движение". Заметно реже появляются исследования, разрабатывающие протестную проблематику как социологический дискурс в контексте социоо структурных изменений [46; 53; 54; 97] . На сегодняшний день систематической разработки концепции социальной мобилизации и тем, соотносящихся с ней, не происходит. Наиболее вероятными направлениями, в которых возможно обращение к этой проблематике, являются, на наш взгляд, следующие: политический дискурс новой власти, парадигма развития гражданского общества в России, политические партии, профсоюзное и экологическое движение, протестная активность в защиту гражданских нрав.

Научная значимость и новизна. Научная значимость и новизна определяется базовой целевой посылкой работы: воссоздание концептуальной очевидности проблематики социальной мобилизации в социологических теориях, рассматривающих феноменологически связанные (близкие) проблемы, но где тема мобилизации присутствует имплицитно и не оформлена категориально. В диссертации получены следующие результаты. Особо следует отметить работу В.А. Козлова [62], реконструировавшего по архивным данным историю насильственных столкновений населения и власти в период с 1953 по начало 80-х гг. в контексте социальных и политических тенденций в развитии страны.

1. Несмотря на терминологическое разнообразие рассмотренных теорий, обозначена межпарадигмальная преемственность темы социальной мобилизации. Типология способов постановки проблемы социальной мобилизации строилась как на анализе и осмыслении понятийного аппарата, так и на изучении эпистемологии теорий. В результате систематизированы базовые положения и категории, используемые теоретиками и исследователями, и проявлена соотнесенность "мобилизации" как макроконцепта с рядом близких и феноменологически связанных понятий.

2. Проведена рациональная реконструкция темы (или же ее сегментов) для ряда теорий и парадигмальных подходов, оказавших заметное влияние на общесоциологический дискурс. Например, при описании работ М. Бакунина и Ж. Сореля были концептуализированы и систематически описаны важные для понимания их теорий положения: о противопоставлености "государства" и "анархического устройства общества", о субъектах революционной мобилизации (Бакунин), о механизмах социалистической революции, о мобилизационной функции социальных мифов (Сорель) и т.д.

3. Предложена концептуальная схема, в которой социальная мобилизация понимается как двуаспектный процесс, составляющие которого могут быть выделены в соответствии с концепцией "двойного морфогенеза" М. Арчер. Во-первых, мобилизация предполагает процесс активизации структурообразующих механизмов определенного сообщества людей. Причем его организационное оформление является индикатором успешного формирования солидаризационных оснований, релевантных как локальному, так и общесоциальному контексту деятельности сообщества.

Во-вторых, мобилизация предполагает интенсификацию деятельности определенного сообщества людей и фокусирование активности на достижении определенных целей. Т.е. это процесс, ориентированный на агрегирование и использование в необходимом действовании (подчиненном целеполаганию и в рамках приоритетных социальных стратегий) потенциальных или прежде незадействованных с должной интенсивностью собственных ресурсов и возможностей социальной сети, в которую включен (или включается) субъект мобилизации.

Таким образом, было предложено систематизированное тематическое, парадигмальное и понятийное описание проблематики социальной мобилизации, что делает предметной (и в принципе возможной) дискуссию относительно эвристического потенциала этой категории. Дальнейшая разработка темы связана с изучением ее роли и полноты описания в работах представителей Франкфурской школы (Т. Адоно, М. Хоркхаймер, Г. Маркузе), в теориях конфликта (Р. Дарендорф, Л. Козер), в исследованиях социологии общественных движений (Г. Блумер, Ч. Тилли, А. Турен и др.), в теориях дискурса (Дж. Серль, Т.А.ван Дейк), в теориях Э. Гидденса, Ю. Хабермаса и ряда других социальных мыслителей.

Апробация материалов и практическая значимость исследования. Материалы диссертационной работы нашли свое отражение в докладах и выступлениях, сделанных на Летней сессии методологического Университета "Арго-98"; на межрегиональных семинарах МОНФ: "Маргинальность в современной России: теоретическое состояние проблемы, общие тенденции, региональная специфика" (19981999) и "Интегративные процессы в современной России: механизмы, субъекты, региональные модели" (1999); на международном социологическом конгрессе "Десять лет постсоциалистических трансформаций" (Будапешт, 1999); на конференции "Национальная идентичность в период кризиса" (Санкт-Петербург, 1999), на конгрессе "общество и социология: новые реалии и новые идеи" (Санкт-Петербург, 2000), а также в выступлении на круглом столе журнала "ПОЛИС": "Национальный интерес уб государственный интерес: теоретические понятия и политическая действительность" (Москва, 2000).

Материалы диссертации использовались при разработке некоторых исследовательских программ Фонда "Общественное мнение" ("Мобилизационный потенциал "рельсовой войны". Шахтерские акции мая 1998г."; "Протестные действия работников образования на фоне Всероссийской акции протеста в январе 1999г."; "Социальные и политические конфликты регионального уровня: тенденции дезинтеграции или процесс самоорганизации?") а также при подготовке ряда публикаций общим объемом 6 п.л.

На базе проведенной работы возможно создание системы показателей и переменных, необходимых как для многопрофильного исследования конфликтов и протестной активности в современной России, так и для описания процессов, условий и механизмов социальной интеграции. Другой аспект практической значимости заключается в использовании представляемых материалов в образовательном процессе - при подготовке лекционных курсов как историко-теоретического, так и тематического (ориентированного на социальную проблематику) характера.

Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы а также перечня схем, таблиц и рисунков. Структура работы стремится презентировать историографическую логику развития темы: эпоха Просвещения (1 гл.), марксистская доктрина и анархизм (2 гл.), "понимающая социология" и структурный функционализм (3 гл.).

Список научной литературыКлимов, Иван Александрович, диссертация по теме "Теория, методология и история социологии"

1. Blumer Н. Collective behavior 11 New outline of the principles of sociology. New York: Free Press, 1951.

2. Blumer H. Social movements I I Studies in social movements. A social psychological perspective / Ed. By. B. McLaughlin. New York, 1969.

3. DaviesJ. Toward a theory of revolution // American Sociological Revue. 1962. № 27.

4. Etzioni A. Mobilization as a macrosociological conception // The British journal of sociology. 1968. V.19. № 3. P. 243-252.

5. Etzioni A. The Active society. A theory of societal and political processes. New York: Free Press, 1968. P. 698.

6. Gurr Т. Why men rebel. Princeton: Princeton University Press, 1970. P. 421

7. Jahoda M., Lazarsfeld P., Zeisel H. Marienthal. The Sociography of an unemployed community. Chicago: Aldine, 1971.

8. Korsch K. Karl Marx. New York: Russell & Russell, 1963.

9. Lukach G. History and Class Consciousness. Studies in marxists dialectics. London: Merlin Press, 1971. P. 356.

10. Merton R.K. Anomie, anomia and social interaction: contexts of deviant behavior // Anomie and deviant behavior: discussion and critique / Ed. M. Clinard. New York, 1964. P.213-242.

11. Obershall A. Theory of social conflict // Annual Review of sociology. 1978. Vol.4. P. 291-315.

12. Olson M. The logic off collective action. Public goods and the theory of groups. Cambridge: Harvard University Press, 1965. P. 176.

13. Olzak S. Contemporary ethnic mobilization I I Annual Review of sociology. 1983. Vol.9. P.355-374.

14. Pareto V. The rise and fall of elites. New Brunswick (USA), London (UK): Transaction Publishers, 1983. P. 436.

15. Parsons T. The social system. Glencoe, Illinois: Free Press, 1952. P. 576.

16. Parsons T. The structure of social action. A studying in social theory with special reference to a group of recent European writers. New York: Free Press, 1949. P. 817.

17. Sztompka P. Society in Action. Cambridge: Polity Press, 1991. P. 212.

18. Tilly Ch. From mobilization to revolution. Addison-Wesley, 1978. P. 349.

19. Turner J.H. The structure of sociological theory. Homewood: Dorsey Press, 1978. P. 446.

20. Zetterberg H. Pareto's theory of elites // Pareto V. The rise and fall of elites. New Brunswick (USA), London (UK): Transaction Publishers, 1983. P. 1-22.

21. Арон P. Этапы развития социологической мысли / Пер. с фр. Ф.И. Рычагова,B.А. Скибы. Под ред. П.С. Гуревича. М.: Издательская группа Прогресс -Политика, 1992. С. 608.

22. Бакунин М.А. Бог и государство // Бакунин М.А. Избранные философские сочинения и письма. М.: Мысль, 1987. С. 445-560.

23. Бакунин М.А. Государственность и анархия // Бакунин М.А. Философия, социология, политика. М.: Правда, 1989. С. 291-526.

24. Бакунин М.А. Кнуто-германская империя и социальная революция // Бакунин М.А. Философия, социология, политика. М.: Правда, 1989. С. 188-290.

25. Бакунин М.А. Международное тайное общество освобождения человечества // Бакунин М.А. Избранные философские сочинения и письма. М.: Мысль, 1987.C. 258-273.

26. Бакунин М.А. Наука и насущное революционное дело // Бакунин М.А. Философия, социология, политика. М.: Правда, 1989. С. 144-187.

27. Бакунин М.А. Революционный катехизис // Бакунин М.А. Избранные философские сочинения и письма. М.: Мысль, 1987. С. 274-278.

28. Бакунин М.А. Федерализм, социализм и антитеологизм // Бакунин М.А. Философия, социология, политика. М.: Правда, 1989. С. 11-124.

29. Бакунин М.А. Философские рассуждения о божественном призраке, о действительном мире и о человеке // Бакунин М.А. Избранные философские сочинения и письма. М.: Мысль, 1987. С. 344-444.

30. Бессонов Б.Н., Нарский КС. Дьердь Лукач. М.: Мысль, 1989. С. 173.

31. Бизюков П.В. Подземная шахтерская забастовка. М.: РАФ ПРОФИО, 1995. С. 54.

32. Блумер Г. Коллективное поведение / Пер. Д. Водотынского // Американская социологическая мысль. Тексты / Под ред. В.И. Добренькова. М.: МГУ, 1994. С. 168-214.

33. Блумер Г. Общество как символическая интеракция // Современная зарубежная социальная психология. Тексты / Под. ред. Г.М. Андреевой, H.H. Богомоловой, Л.А. Петровской. М.: МГУ, 1984. С. 173-179.

34. Блумер Г. Социальные проблемы как коллективное поведение / Пер. И.Г. Ясавеева // Контексты современности 2. Хрестоматия / Казань: КазГУ, 1998. С. 65-75.

35. Будон Р. Место беспорядка. Критика теорий социального изменения / Пер. М.М. Кириченко. М.: Аспект-пресс, 1998. С. 284.

36. Вебер М. Избранное. Образ общества / Под ред. Я.М. Бергера. М.: Юрист, 1994. С. 702.

37. Вебер М. О некоторых категориях понимающей социологии // Вебер М. Избранные произведения / Под ред. Ю.Н. Давыдова. М.: Прогресс, 1990. С. 495-546.

38. Вебер М. Основные социологические понятия // Вебер М. Избранныепроизведения / Под ред. Ю.Н. Давыдова. М.: Прогресс, 1990. С. 602-643.Л ПРОФЕССиЯ)

39. Вебер М. Политика как призваний/ Вебер М. Избранные произведения / Под ред. Ю.Н. Давыдова. М.: Прогресс, 1990. С. 644-772.

40. Гайденко П.П. Социология Макса Вебера // Вебер М. Избранные произведения / Под ред. Ю.Н. Давыдова. М.: Прогресс, 1990.

41. Гирц К. Идеология как культурная система / Пер. с англ. Г Дашевского // Новое литературное обозрение. 1998, № 29. С.7-38.

42. Глой К. Холистски-экологическая или механистическая картина мира // Исторические типы рациональности. Т.2. / Под. ред. П.П. Гайденко. М.: Институт философии РАН, 1996. С. 331-347.

43. Гоббс Т. Левиафан или материя, форма и власть государства церковного и гражданского / Пер. с лат. и англ. А. Гутермана // Гоббс Т. Сочинения. Т.2. М.: Мысль, Институт философии АН СССР. 1991. С. 6-546.

44. Гоббс Т. Основы философии. О гражданине / Пер. с лат. и англ. Н. Федорова, А. Гутермана // Гоббс Т. Сочинения. T.l. М.: Мысль, Институт философии АН СССР, 1989. С. 270-506.

45. Гордон Л., Груздева Е., Комаровский В. Шахтеры-92. Социальное сознание и социальный облик рабочей элиты в послесоциалистической России. М.: ИМЭМО, 1993. С. 112.

46. Гордон Л.А. Надежда или угроза? Рабочее движение и профсоюзы в переходной России. М.: РАФ ПРОФИО, ИМЭМО РАН, 1995. С. 97.

47. Давыдов Ю.Н. "Картины мира" и типы рациональности. Новые подходы к изучению социологического наследия М. Вебера // Вебер М. Избранные произведения / Под ред. Ю.Н. Давыдова. М.: Прогресс, 1990. С. 736-772.

48. Давыдов Ю.Н. Д. Лукач и левое неогегельянство. Генезис неомарксизма // История теоретической социологии. Т.2. / Под ред. Ю.Н. Давыдова. М.: Канон, 1998. С. 455-478.

49. Давыдов Ю.Н. М. Вебер: социология в системе наук о культуре // История теоретической социологии. Т.2. / Под ред. Ю.Н.Давыдова. М.: Канон, 1997. С. 344-375.

50. Давыдов Ю.Н. О. Конт и умозрительно-спекулятивная версия позитивной науки об обществе // История теоретической социологии. Т. 1. / Под ред. Ю.Н. Давыдова. М.: Канон, 1997. С. 64-86.

51. Давыдов Ю.Н. Предвестники грядущего кризиса // История теоретической социологии. Т.1. / Под ред. Ю.Н. Давыдова. М.: Канон+, 1997. С. 448-488.

52. Давыдов Ю.Н. Учение О. Конта о социальной статике и социальной динамике: теоретическая социология как род социальной философии // История теоретической социологии. Т.1. / Под ред. Ю.Н. Давыдова. М.: Канон, 1997. С. 87139.

53. Забастовки 1989-1993 гг. в России (социологический аспект) / Под ред. А.К. Зайцева. Калуга: Калужский институт социологии, КГПУЮ, 1996. С. 119.

54. Забастовки. Зарубежный и отечественный опыт / Под ред. Ю.Н. Миловидова, А.Н. Крестьянинова. М.: Академия труда и социальных отношений, Международный институт экономики и права, 1998. С. 208.

55. Здравомыслов А.Г. Социология конфликта. М.: Аспект Пресс, 1994. С. 318.

56. Здравомыслова Е.А. Парадигмы западной социологии общественных движений. СПб: Наука, 1993. С. 172.

57. Ильин В.И. Власть и уголь. Шахтерское движение Воркуты. Сыктывкар: Сыктывкарский Государственный университет, 1999. С. 270.

58. Итенберг Б. Прудон // Философская энциклопедия. Т.4. М.: Советская энциклопедия, 1967. С. 410-413.

59. Камю А. Бунтующий человек / Пер. с фр. И.Я. Волевич, Ю.М. Денисова, A.M. Руткевича, Ю.Н. Стефанова // Камю А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство. М.: Политиздат, 1990. С. 119-356.

60. Ковалев А.Д. Формирование теории действия Т. Парсонса // История теоретической социологии. Т.З. / Под ред. Ю.Н. Давыдова. М.: Канон, 1998. С. 150-199.

61. Ковалев А.Д. Эволюционная теория Г. Спенсера: первый опыт системного подхода // История теоретической социологии. Т.1. / Под ред. Ю.Н. Давыдова. М.: Канон, 1997. С. 210-290.

62. Козлов В.А. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе. Новосибирск. Сибирский хронограф. 1999. С. 414.

63. Козловский Л. Жорж Сорель и его социальная философия // Сорель Ж. Введение в изучение современного хозяйства. М.: В. Иванов, 1908. С. I-XXVIII.

64. Конт О. Дух позитивной философии // Западноевропейская социология XIX в. Тексты / Под ред. В.И. Добренькова. М.: Международный Университет Бизнеса и управления, 1996. С. 7-93.

65. Конт О. Курс положительной философии // Западноевропейская социология XIX в. Тексты / Под ред. В.И. Добренькова. М.: Международный Университет Бизнеса и управления, 1996. С. 94-119.

66. Конт О. Общий обзор позитивизма // Западноевропейская социология XIX в. Тексты / Под ред. В.И. Добренькова. М.: Международный Университет Бизнеса и управления, 1996. С. 120-179.

67. Конт О. Система позитивной политики // Западноевропейская социология XIX в. Тексты / Под ред. В.И. Добренькова. М.: Международный Университет Бизнеса и управления, 1996. С. 180-242.

68. Лапин Н.И. Пути России. М.: Институт философии РАН, 2000. С. 194

69. Малахов B.C. Постмодернизм, постмодерн // Современная западная философия. Словарь. М.: ТОН Остожье. 1998. С. 324-326.

70. Мангейм К. Идеология и утопия / Пер. М.И. Левиной // Мангейм К. Диагноз нашего времени. М.: Юрист, 1994. С. 700.

71. Мангейм К. Структурный анализ теории познания // Мангейм К. Очерки социологии знания. Теория познания мировоззрение - историзм / Сост. и пер. с нем. Е.Я. Додина. М.: ИНИОН РАН, 1998. С. 28-52.

72. Маркс К. Заметки о новейшей прусской цензурной инструкции // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. T.l. М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. С. 3-27.

73. Маркс К. Замечания на книгу А. Вагнера "Учебник политической экономии" // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 19. М.: Государственное издательство политической литературы, 1961. С. 369-399.

74. Маркс К. К еврейскому вопросу // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т.1. М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. С. 382-413.

75. Маркс К. К критике гегелевской философии права. Введение // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. T.l. М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. С. 414-429.

76. Маркс К. К критике политической экономии // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 13. М.: Государственное издательство политической литературы, 1959. С.5-167.

77. Маркс К. Капитал. Критика политической экономии // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т.23. М.: Государственное издательство политической литературы, 1961. С. 5-784.

78. Маркс К. Коммунизм газеты "Rheinisher beobachter" // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т.4. М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. С. 194-207.

79. Маркс К. Критика Ротской программы // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т.19. М.: Государственное издательство политической литературы, 1961. С. 9-32.

80. Маркс К. Манифест коммунистической партии // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т.4. М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. С. 419-459.

81. Маркс К. Нищета философии // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т.4. М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. С. 69-185

82. Маркс К. Передовица №179 в "Kolnische zeitung" // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. T.l. М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. С. 93-113.

83. Маркс К. Тезисы о Фейербахе // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т.З. М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. С. 1-4

84. Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т.З. М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. С. 7-544.85,86.