автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Концепция личности в русской литературе первой трети XIX века в свете христианской аксиологии

Полный текст автореферата диссертации по теме "Концепция личности в русской литературе первой трети XIX века в свете христианской аксиологии"

На правах рукописи

ЖИЛИНА Наталья Павловна

КОНЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ ПЕРВОЙ ТРЕТИ XIX ВЕКА В СВЕТЕ ХРИСТИАНСКОЙ АКСИОЛОГИИ

Специальность 10.01.01. — Русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

МОСКВА 2010

004601254

Работа выполнена на кафедре русской классической литературы и славистики Литературного института им. A.M. Горького

Научный консультант: доктор филологических наук, профессор

ТАРАСОВ БОРИС НИКОЛАЕВИЧ Литературный институт им. A.M. Горького

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

ЕСАУЛОВ ИВАН АНДРЕЕВИЧ Российский государственный гуманитарный университет

доктор филологических наук, профессор МОТОРИН АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ Новгородский государственный университет им. Ярослава Мудрого

доктор филологических наук, профессор ФЕДОСЕЕВА ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВНА Рязанский государственный университет им. С.А. Есенина

Ведущая организация: Петрозаводский государственный

университет

Защита состоится 02 июня 2010 г. на заседании диссертационного совета Д 212.109.01 по присуждению ученой степени доктора филологических наук при ГОУ ВПО «Литературный институт имени A.M. Горького» по адресу: г. Москва, Тверской бульвар, д. 25.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Литературного института имени А.М. Горького по адресу: г. Москва, Тверской бульвар, д. 25

Автореферат разослан % 2010 года

Ученый секретарь л // /

диссертационного совета fagth™'^4^*

Стояновский М.Ю.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. В последние годы в отечественном литературоведении утверждается и набирает силу новое научное направление, в основе которого лежит аксиологический подход к художественному произведению. Нельзя не вспомнить, что такой подход еще со времен В.Г. Белинского является традиционным. В свое время М.М. Бахтин, говоря об «основной задаче» исследователя, формулировал ее так: «...прежде всего определить художественное задание и его действительный контекст, то есть тот ценностный мир, где оно ставится и осуществляется». Ученый при этом добавлял, что «художественный стиль работает не словами, а моментами мира, ценностями мира и жизни... и этот стиль определяет собою и отношение к материалу, слову, природу которого, конечно, нужно знать, чтобы понять это отношение» . В современном общественном сознании все больше утверждается мысль о том, что любая национальная культура в своих истоках религиозна и ее характер и своеобразие обусловлены в первую очередь влиянием той религии, которая стала основой мировоззрения, системы ценностей, нравственности и всего уклада жизни народа. Для русской истории и культуры такую первооснову составила восточная ветвь христианства, или «греческое» вероисповедание (Slavia Ortodoxa), то есть православие. В статье 1822 года «Заметки по русской истории XVIII века» A.C. Пушкин просто и точно выразил эту мысль: «...греческое вероисповедание, отдельное от всех прочих, дает нам особенный национальный характер. <...> Мы обязаны монахам нашей историею, следственно, и просвещением». Между тем современная история русской литературы в значительной степени базируется на наследии революционных демократов с их материалистической идеологией и аксиологией, а такой подход, естественно, не предполагает обращения к христианской основе отечественной культуры, то есть не дает возможности адекватного научного прочтения классического наследия. Можно с полным основанием утверждать, что произведения русской литературы классического периода нуждаются в концептуально новом прочтении в ракурсе доминантного для отечественной культуры типа христианской духовности - этим фактором определяется актуальность предлагаемого исследования.

Объектом исследования является художественное творчество литераторов первой трети XIX века, реализованное в жанрах романтической поэмы, а также повести и романа. Учитывая, что главная роль в литературном процессе анализируемой эпохи принадлежит

1 Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. - М.: Искусство, 1979. - С. 169.

творчеству А.С. Пушкина, именно его произведения заняли в данной работе центральное место, став своеобразной «точкой отсчета» при анализе художественных текстов других, менее значительных писателей. В то же время при отборе материала автор руководствовался суждением видного отечественного исследователя о том, что «культура - не собрание шедевров, а живой организм, в единой системе которого живут и противоборствуют разные по самостоятельному значению и ценности силы. <...> Отрывая шедевры от их реального исторического контекста, мы убиваем их. Забывая литературный "фон" начала XIX в., мы убиваем Пушкина»2. Именно этим фактором обусловлено обращение в данной работе к произведениям тех писателей изучаемой эпохи, чье творчество не оставило глубокого следа в истории литературы, но во многом определило ее своеобразие. В то же время за пределами настоящей работы осталось творчество М.Ю. Лермонтова, поскольку рассмотрение в обозначенном аспекте произведений этого крупнейшего художника потребовало бы отдельного специального исследования.

Предметом исследования является проблема личности, которая рассматривается на материале романтической поэмы, повести и романа первой трети XIX века в свете христианской аксиологии.

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые в отечественном литературоведении художественные произведения литераторов первой трети XIX века рассматриваются как составные элементы единой аксиологической картины, основой которой является христианское представление о человеческой личности. Впервые также подвергнуты анализу в обозначенном аспекте тексты многих так называемых «второстепенных» и «третьестепенных» писателей этой эпохи, творивших в жанре романтической поэмы, а также повести и романа (П. Иноземцова, Н. Кобылина, П. Машкова, Н. Муравьева, П. Родивановского, Г. Розена, П. Рябинина, А. Подолинского, А. Шишкова, Е. Ган, М. Жуковой, Н. Павлова, А. Погорельского, Н. Полевого, О. Сомова, Н. Фомина). При анализе в аксиологическом аспекте произведений других, более известных авторов (Е. Баратынского, Н. Бестужева, А. Бестужева-Марлинского, А. Вельтмана, Ф. Глинки, М. Загоскина, И. Козлова, В. Кюхельбекера, В. Одоевского, К. Рылеева) были рассмотрены те элементы художественной системы, которым до сих пор не уделялось достаточного внимания. Изучение религиозного контекста дало возможность прояснить вопрос о наличии в мировоззрении этих писателей просветительских идей, а также разрешить проблему сочетания романтического и христианского

2 Лотман Ю.М. Поэзия 1790-1810 годов // Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. - СПб: Искусство-СПБ, 1996. - С. 325.

идеалов в их художественном мире. При исследовании текстов романтических поэм, поэтика которых, по общему мнению, испытала на себе влияние Байрона, было выявлено существенное и принципиальное противостояние их авторов, включая Пушкина, идейным установкам английского поэта, главной из которых является богоборчество, в то время как художественный мир русской романтической поэмы, как показано в работе, строится на противоположных основаниях. Анализ ценностных ориентаций персонажей в произведениях указанных писателей привел к пониманию важнейших и до сих пор не раскрытых основ авторской позиции, воплощенной в художественной ткани произведений и базирующейся на христианском мировосприятии. Обращение к таким конкретным элементам поэтики, как сюжет, конфликт, мотивы, образы, реминисценции, показало, что религиозное начало имеет конкретные формы и способы проявления в художественных текстах. Детальный и подробный анализ ряда произведений позволил определить важнейшие черты идеальной личности и сделать вывод о ее непосредственной соотнесенности с христианским идеалом. Было установлено, что такие важнейшие аксиологические понятия, как свобода, счастье, дом, любовь, в художественном мире всех исследуемых произведений теснейшим образом связаны с христианским мировосприятием.

Целью работы является исследование концепции личности, воплощенной в русском литературном сознании первой трети XIX века, в свете христианской аксиологии. Для достижения этой цели были поставлены следующие задачи:

1. Исследовать основные черты концепции личности, воплощенной в русской романтической поэме, путем выявления аксиологических координат литературных героев.

2. Рассмотреть характер взаимоотношений личности и мира в прозаических произведениях различных писателей, установив иерархию ценностей персонажей и автора.

3. Определить основные черты идеальной личности, запечатленной в творчестве русских писателей анализируемой эпохи, в ее соотношении с христианским идеалом.

4. Установить конкретные формы и способы проявления религиозного начала в поэтике произведений (сюжет, конфликт, мотивы, образы, реминисценции).

5. Провести анализ ценностных ориентаций персонажей, который привел бы к пониманию важнейших основ авторской позиции, воплощенной в конкретных элементах поэтики.

6. При изучении аксиологического пространства произведений прояснить вопрос о сочетании в мировоззрении писателей просветительских и христианских идей.

7. Установить, каким образом важнейшие аксиологические понятия (свобода, счастье, дом, любовь) в художественном мире произведений обретают христианскую наполненность.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Концепция личности в русском литературном сознании первой трети XIX века в основных своих чертах определяется традиционными ценностями, связанными с содержанием той религии, которая лежит в основании всей культуры и обусловливает доминанту художественного мышления, - с христианством.

2. В русской романтической поэме, испытавшей значительное влияние Байрона, отчетливо проявляется существенное и принципиальное противостояние всей художественной системе английского поэта, творческую и жизненную позицию которого определяет богоборчество, в то время как русские поэты воспринимают мир через христианские ценности.

3. В художественной системе изученных произведений особое место занимает проблема свободы: осознающаяся в романтическом мировосприятии как абсолютная ценность, она показана русскими писателями как свобода от незыблемого нравственного закона, свобода вседозволенности, когда предельно гипертрофированная личность, при отсутствии Бога ощутившая себя центром мироздания, сама для себя воплощает высший суд.

4. Проблема греха и нравственного закона является семантическим центром большинства произведений, в сюжетной организации которых в образной форме воплощается идея реального существования в мире светлых и темных сил, находящихся в постоянной борьбе, полем которой является душа человека.

5. В художественном мире произведений все действующие лица оказываются рассмотренными через этическую призму, а основой конфликта является полярность ценностных парадигм горнего и дольнего миров, выражающих противоположность двух аксиологических систем.

6. В русском литературном сознании, хотя и испытавшем на себе значительное влияние просветительской антропологии, образ идеальной личности неразрывно связан с христианскими аксиологическими установками, заключающими принципы милосердия, любви и сострадания.

7. Независимо от метода и жанра, к которому принадлежит определенное произведение, личность в художественном мире самых различных писателей всегда находится в системе незыблемых нравственных ценностей, которые являются для автора неизменным и точным эталоном и имеют в своей корневой основе христианскую аксиологию.

Методология определяется целями и задачами диссертационного исследования. В работе используются историко-литературный, структурно-семантический, сравнительно-типологический и

аксиологический подходы к анализу литературных явлений. Теоретической основой послужили исследования отечественных ученых: М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, В.М. Жирмунского, Ю.М. Лотмана, В.В. Зеньковского, И.А. Ильина, В.Н. Лосского, Б.Н. Тарасова, В.Н. Захарова, И.А. Есаулова, В.А. Котельникова, В.Е. Хализева, B.C. Непомнящего и др.

Практическая значимость. Материалы и результаты исследования могут быть использованы (и используются автором) в преподавании общих и специальных курсов по истории литературы, в руководстве спецсеминарами, курсовыми и дипломными работами, в организации спецкурсов по творчеству того или иного из исследуемых писателей. Принципы и подходы, найденные в работе, могут быть применены в дальнейшем при изучении христианских традиций в русской литературе.

Апробация работы. Основные положения диссертации были изложены в монографиях «Концепция личности в русской литературе первой трети XIX века в свете христианской аксиологии» (15,0 п.л.), «Творчество A.C. Пушкина в контексте христианской аксиологии: онтологический и антропологический аспекты» (19,4 п.л.) и «Творчество A.C. Пушкина: христианский аспект прочтения» (8,9 п.л. - в соавт. с Л.Г. Дорофеевой, О.Н. Павляк), в ряде других публикаций, а также в докладах, прочитанных на международных и всероссийских конференциях: «Александр Пушкин и славянство» (Олыптын, Польша, 1997), «Язык, слово, действительность» (Минск, 2000), «Имена и названия в пограничных культурах» (Белосток, Польша, 2000), «Кирилл и Мефодий: Духовное наследие» (Калининград, 2003; 2004; 2005), «Русская словесность и православие» (Москва, 2004), «Образы России в отечественной и мировой словесности, истории и культуре» (Калининград, 2006), «Феномен русской духовности: словесность, история, культура» (Калининград, 2006), «Духовный потенциал русской классической литературы» (Москва, 2006), «Масловские чтения» (Мурманск, 2007), «Филологические традиции в современном литературном и лингвистическом образовании» (Москва, 2007; 2008), «Русская, белорусская и мировая литература: история, современность,

взаимосвязи» (Полоцк, Белоруссия, 2007), «Филологическая наука: история и современность, школы и методы, проблемы и перспективы» (Полоцк, Белоруссия, 2008), «Феномен заглавия» (Москва, 2008), «Ценности и оценки в современном научном познании» (Калининград,

2008), «Духовно-нравственное воспитание на материале русской словесности» (Калининград, 2008), «Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр» (Петрозаводск, 2005; 2008), «Пушкинские чтения - 2008» (Санкт-Петербург, 2008), «Восток - Запад: пространство русской литературы и фольклора» (Волгоград, 2008), «Духовные начала русского искусства и образования» («Никитские чтения») (В. Новгород, 2007; 2008; 2009), «Модели современной науки: единство и многообразие» (Калининград,

2009), «Икона в русской словесности и культуре» (Москва, 2010).

Структура диссертации обусловлена исследовательскими целями и

задачами. Работа состоит из введения, трех глав (каждая из которых включает в себя несколько параграфов), заключения и библиографического списка.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Введение состоит из двух частей: в первой содержится обоснование темы и проблематики диссертации, излагаются ее цели, задачи и принципы, определяется актуальность и научная новизна исследования; во второй излагаются вкратце основы христианской системы ценностей, выражающей сущность всей религии.

Глава 1. Концепция личности в русской романтической поэме.

§ 1. Плен и освобождение героя как этапы его духовного развития.

Становление и развитие русской романтической поэмы первой трети XIX века определялось теми кардинальными изменениями, которые происходили во всей отечественной литературе в целом. Интерес к духовному миру человека, в полной мере проявившийся в лирике этого периода, проникает и в другие жанры, видоизменяя и трансформируя их изнутри - наиболее заметным образом это сказалось в жанре поэмы, на отечественной почве испытавшей огромное влияние Байрона. Известно, что начало жанру русской романтической поэмы было положено двумя произведениями, появившимися в 1822 году: это были «Шильонский узник» Байрона в переводе Жуковского и «Кавказский пленник» Пушкина. Именно в них, и прежде всего в последней, была особенным образом поставлена проблема личности, важнейшая для романтической художественной системы, где внутренний мир человека утверждается как центральный объект искусства.

Семантическим центром пушкинской поэмы является проблема личностной свободы, образ которой представлен как бы одновременно с двух различных позиций и является амбивалентным: в противоположность герою, в сознании которого понятие свободы является безусловно сакральным, в авторском восприятии подвергается сомнению сама истинность и непреложность этой сакральности. Центральная сюжетная оппозиция свобода - плен (где свобода выступает как адекват жизни, а плен - смерти) дополняется в поэме другой, частного характера: родной предел - край далекий. В противоположность «родному пределу», ставшему для героя пространством измены, лжи и суеты, «край далекий» изначально представляется ему идеальным воплощением абсолютной свободы как в ее внешних, так и во внутренних проявлениях. Рабство, настигающее его здесь, парадоксальным образом открывает перед ним неожиданные возможности для обретения истинной свободы. Таким образом, основная суть конфликта в пушкинской поэме состоит в противопоставлении двух аксиологических систем, а ее центральная концепция может быть воспринята и прочитана не только как антируссоистская, но и в целом как антипросветительская.

Большое влияние первой романтической поэмы Пушкина на современный поэту литературный процесс сказалось в появлении ряда произведений различных авторов с прямыми заимствованиями событийного плана. Однако в поэмах других авторов обнаруживаются довольно значительные сюжетные расхождения с пушкинским произведением, которые отражаются и на идейном уровне. Так, в поэме А. А. Шишкова «Донской» (1828) удалены важнейшие событийные элементы (встреча пленника с «девой гор», ее чувства к нему и помощь в освобождении), и главное внимание автора сосредоточено на внутреннем мире героя. Уже в экспозиции говорится о том, что его меланхолия исчезает на Кавказе без следа, таким образом, главное качество романтического героя - отчуждение от мира - преодолевается в Поиском, по-настоящему не раскрывшись. Важным объектом авторского внимания является «чужая» жизнь: характер, обычаи и нравы другого народа воспринимаются и рисуются в поэме с позиции того идеала, каким является христианство. В поэмах Н. Муравьева «Киргизский пленник» (1828) и П. Родивановского «Пленник» (1832) полностью отсутствует мотив добровольного изгнания: главные герои попадают в плен во время боя, являясь участниками благородной войны, которую ведет на Востоке «орел двуглавый» для защиты христианских идей. Художественный конфликт в этих поэмах носит только внешний характер, поэтому разрешение его оказывается очень простым. В противоположность пушкинскому пленнику, сердце которого опустошено страстями, измучено

разочарованием в тех ценностях, которые составляли для него основу жизни, страдания героев Н. Муравьева и П. Родивановского вызваны разлукой с милым краем, невозможностью объединить родину и любимую девушку. В их мировосприятии свобода остается высшей ценностью, но это свобода в рамках установленных свыше нравственных законов. Именно поэтому важнейшим событием, заключающим ту и другую поэму, является венчание героев в православном храме, а важнейшей художественной деталью становится алтарь. В центре внимания авторов обеих последних поэм человек, душа которого обладает цельностью и духовной монолитностью, а система ценностей выявляет ясный, незамутненный взгляд на мир.

$ 2. Разбойничий мир: личность в системе ценностей.

Ко времени появления пушкинской поэмы «Братья разбойники» в европейской фольклорной и литературной традиции разбойник обычно изображался покровителем и защитником слабых и обездоленных, был воплощением благородства, истинной смелости и доброты. В пушкинском описании разбойничьего сообщества акцент ставится на том, что стремление людей самых разных народностей и вероисповеданий к свободе без каких-либо внешних ограничений оборачивается другой стороной - этической вседозволенностью, полным отрицанием каких-либо моральных принципов. Авторская позиция, отчетливо проявляющаяся в изображении разбойничества, становится доказательством того, что Пушкина интересуют прежде всего не социальные основы этого явления, а нравственно-психологические. Глубинные внутренние причины ухода главных героев в разбойничью шайку вскрываются в аналитически беспощадной исповеди старшего брата - главной из них становится зависть к людям, награжденным лучшей долей, и желание хотя бы и ценою преступления изменить свою судьбу. Мотив зависти в европейской литературе традиционно возводится к известной библейской притче о Каине и Авеле, и именно через этот мотив в поэме Пушкина разбойничество как явление психологически соотносится со страшным грехом братоубийства, запечатленным в Библии. Весь художественный строй поэмы, все ее сюжетное развитие подводит к определенному итогу: разбойничество даже как противодействие человека социальному злу и несправедливости обрекает его на отступление от нравственного закона и в конечном итоге приводит к духовной гибели.

После публикации этой поэмы в русской литературе в большом количестве появились подобные сюжеты, в которых пушкинское влияние наблюдается не только на уровне деталей описания, но и в том образе разбойнического сообщества, который остается неизменным в произведениях самых различных авторов. Это отчетливо видно, например,

в поэме П. Рябинша «Разбойники» (1830), где авторская характеристика «злодеев» отличается однозначностью и полной определенностью. Последователи поэта восстанавливают в сюжетах своих произведений любовную линию, устраненную Пушкиным, вводя для этого главную героиню - деву, попадающую в плен к разбойникам. Обычно в их поэмах появляется и герой, воплощающий в себе благородные черты - нередко он оказывается разбойничьим пленником, по разным причинам оставленным в живых. Испытывая тяжкие душевные муки оттого, что принужден находиться среди преступников, он использует любую возможность для скрытого противоборства с ними. Именно такое развитие событий происходит в поэме П. Машкова «Разбойник» (1828). Жизненная драма ее главного героя Мстислава связана с социальными причинами: его соединение с любимой было невозможно в силу имущественного неравенства. Показательно, что герою, которому случай предоставил возможность поправить неправедным путем свое имущественное положение, эта мысль даже не приходит в голову. Границы добра и зла по-прежнему остаются в его сознании очень четкими: он использует свое положение для облегчения участи пленных, попавших к разбойникам. Сложный и довольно разветвленный сюжет отличает поэму А. Вельтмана «Муромские леса» (1831), главный герой которой становится спасителем не только своей невесты, ее сестры и отца, но и всего города Мурома, постоянной угрозой которому была шайка разбойников, обосновавшаяся в близлежащих лесах. В этой поэме преступное сообщество показывается как очень разноликое и психологически неоднородное; немалое внимание уделяется внутреннему миру разбойников, самой психологии преступников. Несмотря на сохраняющуюся в изображении авторскую объективность, все персонажи этой поэмы как бы разделены между собой невидимой чертой: с одной стороны остаются те, кто признает над собою нравственный закон, с другой - те, для кого неразличима граница между добром и злом, кто поставил себя выше нравственного закона и отверг понятие греха. Таким образом, в изображении разбойнического мира в поэмах самых различных авторов сохраняется призма, установленная Пушкиным: нарушение нравственного закона показывается как страшный грех, оправдания которому не существует.

§ 3. Злодеяние и прощение в аксиологии главных героев.

Начало и источник зла, по христианским представлениям, воплощает в себе глава и князь царства тьмы, составленного из падших духов, сам падший херувим, бывший прежде прекрасным ангелом. Таким образом, человек, поддавшийся соблазну греха и преступивший нравственный закон, сформулированный в библейских заповедях, приобщается духовному пространству темных сил, становясь злодеем. Одним из

главных преступлений в сознании человечества с библейских времен является убийство (нарушение шестой заповеди), и именно оно становится центральным событием в сюжетной организации целого ряда поэм, где изображение этого страшного злодеяния находится в самой тесной взаимосвязи с проблемой прощения. Одним из произведений такого плана является поэма И.И. Козлова «Чернец» (1825), в которой объектом поэтического изображения становится человек, измученный трагической внутренней борьбой, чья чистая душа, изначально свободная от бунтарских наклонностей, не выдерживает тяжелых жизненных испытаний. Обида на мир, отнявший главную и единственную ценность на земле - его возлюбленную - сосредоточивается в сознании героя на фигуре злодея - человека, виновного во всех его несчастьях. Поэтому самой трудной для него оказывается проблема прощения врага, которому он полностью отказывает в главном для человека качестве - способности любить. Таким образом, герой берет на себя роль высшего судии, готового миловать и карать виновных. Финал поэмы звучит умиротворяюще, и связано это с тем, что здесь изменяется пространственная позиция повествователя и ракурс изображения становится иным, приобретая широту и размах и включая в свою картину других людей, возносящих молитву об усопшем чернеце. Крестное знамение, заключающее поэму, возникает как символ спасения от ложных ценностей, подстерегающих каждого человека на его земном пути. Большое влияние, которое оказало произведение И.И. Козлова на современников, особенно хорошо заметно в художественной организации поэмы П. Иноземцова «Ссыльный» (1833). Главной нитью внутреннего сюжета здесь является эволюция героя от детской восторженности к полному разочарованию в людях, причиной чего становится измена возлюбленной с его другом, которому он в свое время на войне спас жизнь. Этические принципы Ссыльного входят в противоречие с убийством, совершенным им в отношении абсолютно безнравственных людей, а его глубокое раскаяние в самом поступке сочетается с внутренним сопротивлением при воспоминании об их коварстве и лжи. В поэме П. Иноземцова возникает ситуация, которая станет одной из главных в творчестве Лермонтова, а через несколько десятилетий окажется в центре внимания Достоевского. Несколько по-иному поставлена проблема злодеяния и прощения в поэме Пушкина «Полтава», где она связана с образом Мазепы: он предстает здесь не бунтарем, борющимся за свободу своей отчизны, а банальным изменником и предателем. Любовь к Марии наиболее ярко обнаруживает в Мазепе черты человека, не признающего никаких нравственных норм, способного переступить через любые моральные запреты. В финале гетман отвергнут общенародным целым не только как государственный преступник, он

предан забвению и проклят прежде всего как слуга антихриста. Его характеристики даны как мнения различных субъектов, но с одной и той же позиции - христианской нравственности.

$ 4. Любовь как высшая ценность в мировосприятии персонажей.

В христианской иерархии нравственных ценностей любовь является основополагающим понятием, поскольку именно ею, по евангельским представлениям, сотворен весь мир и все человечество. В душе каждого конкретного человека любовь проявляет себя самым естественным образом, так как придана душе человека при его сотворении. Однако, будучи изначально прекрасной, как и прочие благие свойства, любовь подверглась серьезному повреждению прародительским грехом и требует исцеления огромными нравственными усилиями. В общественном сознании проблема любви (поставленная прежде всего как проблема любовной страсти) находилась в центре внимания еще с античных времен, вызывая особый интерес философов и художников. В Новое время вопрос о сущности любви стал еще более острым, поскольку важнейшей особенностью мировоззрения этой эпохи явилась сакрализация любви, возведение ее в ранг высших ценностей. Европейские романтики вознесли любовь до уровня религиозного слияния двух душ, воспринимая как таинство мистического откровения. Особое место эта важная проблема заняла и в русском литературном сознании первой трети XIX века.

Проблема любви как высшей жизненной ценности появляется уже в первой романтической поэме Пушкина - «Кавказском пленнике», где бегство главного героя в чужие края мотивируется не только жаждой свободы, но и стремлением забыть свою неразделенную любовь, новыми впечатлениями вычеркнуть ее из памяти. Несмотря на появление в его кавказской жизни прекрасной и благородной «девы гор», пленнику не удается освободиться от прежнего чувства. Такое же мировосприятие характеризует и главную героиню поэмы - черкешенку. В финале событий ее разочарованность еще ярче оттеняет оживление его души, что проявляется и событийно: возвращение пленника, которое таит в себе надежду на его внутреннее обновление, прямо противоположно добровольному уходу черкешенки из этого мира. Важнейшие черты черкешенки получают свое продолжение и развитие в образе одной из главных героинь поэмы «Бахчисарайский фонтан» - грузинки Заремы, для которой истинной «религией» становится любовная страсть. Такое мировосприятие наделено несомненными чертами язычества - системы, в которой главной целью жизни человека становится наслаждение, культ плоти. Трагедия Заремы обусловлена ее собственным, вполне осознанным выбором: душа героини полностью связана с земными ценностями, а высшее счастье в ее сознании воплощено в телесной, плотской, страстной

любви, потеряв которую она утрачивает смысл жизни. Психология любовной страсти становится главным объектом изображения и в поэмах Е.А. Баратынского «Эда» (1825) и «Цыганка» (1831), сходных между собой по характеру конфликта и центральной сюжетной ситуации. На примере героини первой поэмы отчетливо видно неразрывное единство душевного и телесного уровней в человеческой личности, о котором постоянно напоминает христианская антропология: «страсти гибельной полна», Эда переживает свое состояние как болезнь и уходит из жизни, не в силах вынести разлуку с любимым. Самоубийство понимается христианством как следствие тяжкого недуга души, погруженной в уныние, сосредоточенной на одной страсти, одержимой одной идеей -именно такую ситуацию показывает в своей поэме Баратынский. Хотя внешний план художественного конфликта (противопоставление естественного человека цивилизованному) обозначен здесь более явно, главным все же является его внутренний, аксиологический уровень. В центре внимания автора оказываются прежде всего те системы ценностей, в соответствии с которыми его герои строят свое поведение и делают свой жизненный выбор. Проблеме любви как всеобъемлющей страсти, полностью овладевающей человеком и нередко доводящей его до безумия, посвящена и последняя поэма Баратынского «Цыганка». При всей разности характеров между цыганкой Баратынского и пушкинской Заремой существует несомненное сходство: обеим свойственна неистовая страсть, решительность и внутренняя сила, а ради того, чтобы не потерять возлюбленного, и та, и другая готовы на самые крайние поступки. В обеих жертвенность и эгоцентризм оказываются столь тесно переплетены, что не поддаются разделению. Помраченное безумием состояние становится также уделом главной героини поэмы И.И. Козлова «Безумная» (1830) -девушки, оставленной когда-то ее возлюбленным. В Безумной Козлова отчетливо видны такие же проявления страстной любви, как и в героинях Пушкина и Баратынского. Воспринимая любовь как самую главную ценность в жизни, героиня смешивает два понятия: высокую евангельскую любовь, духовную и беспристрастную - и плотскую любовную страсть, которая в святоотеческой традиции всегда воспринималась как искажение подлинного чувства. В русской литературе путь от любовной страсти к истинной евангельской любви оказался возможен лишь для главной героини пушкинского романа в стихах - не случайно образ Татьяны Лариной, продолжая лучшие традиции героинь древнерусской словесности, стал основой идеального женского типа для всей последующей русской литературной классики.

£ 5. Оппозиция свобода - страсти в картине внутреннего мира

героев.

В христианской системе ценностей понятие свободы является одним из центральных и заключает в себе несколько значений. Прежде всего это одно из самых фундаментальных свойств человеческой природы - свобода воли, выражающаяся во внутреннем самоопределении личности перед лицом выбора между добром и злом. Второе значение этого понятия -свобода духовная, которая означает власть человека над своим эгоизмом, своими страстями, греховными чувствами, желаниями - над самим собой. Христианство идеал духовной свободы видит в Боге и в принципе отрицает возможность существования для человека какой-то абсолютной свободы.

Проблема свободы, осознающейся в романтическом мировосприятии как абсолютная ценность, была поставлена в каждой из пушкинских «южных поэм», но наиболее ярко она проявляет себя в поэме «Цыганы» (1824), где отсутствует мотив внешней несвободы, ситуация плена. Правомерно подчеркивая, что Алеко не может обрести счастье, узнать вкус подлинной свободы, поскольку не в силах побороть бушующие в нем страсти, исследователи не учитывали, что страсти как концептуальное понятие принадлежит совершенно определенной системе мировоззрения, а именно - христианству, так же как представление о «коварной и слепой» Судьбе - язычеству. Показывая духовный путь своего героя, Пушкин вскрывает общую психологическую закономерность: пытаясь во всем утвердить свою волю, отвергнув нравственный закон, человек тем самым отдает свою душу во власть темным стихиям и становится игрушкой страстей. Эта закономерность имеет самое непосредственное отношение и к пушкинским цыганам, которые еще не вышли из природного состояния, поэтому их страсти проявляются прежде всего на телесном уровне, имеют сугубо плотский характер. Само словосочетание «страсти роковые» (то есть «предопределенные судьбой» и одновременно «предопределяющие судьбу») показывает прямую зависимость страстей и судеб, предельно обнажая причинно-следственную связь между ними. Важно заметить, что финальные пушкинские стихи абсолютно точно выражают христианско-догматические представления о неразрывной взаимосвязи состояния души человека и его будущей участи. Хотя наличие страстей (вследствие первородного греха) в любой человеческой душе признается в христианской антропологии непреложным законом, их действие не является фатально предопределенным, поскольку личность, обладая свободой воли и следуя нравственному закону, в состоянии противодействовать им. В случае же отдаления от Бога и склонения ко

греху именно страсти становятся главным фактором, предопределяющим дальнейшую судьбу человека.

Разрушительное воздействие страстей на человеческую личность, стремящуюся к безграничной свободе, становится главным объектом внимания и в поэме Е.А. Баратынского «Бал» (1828). В центре событий здесь молодая женщина удивительной красоты, известная в великосветском обществе своим свободным отношением к любым моральным запретам. Детальный анализ художественной системы приводит к выводу о том, что жизненная позиция героини и ее авторская оценка не только не совпадают, но противоположны друг другу. В психологии Нины подчеркивается самоощущение предельно гордого человека, воспринимающего себя как исключительную личность, не подчиняющуюся не только общественным нормам, но и стремящуюся выйти из-под власти самой судьбы. Не сумев удержать любимого, Нина не в силах вынести и свое поражение, единственным выходом в такой ситуации ей представляется самоубийство - лучший способ самоутверждения, решительный вызов судьбе, зло и жестоко посмеявшейся над нею. Выбор, который делает героиня Баратынского, напрямую ведет к персонажам романов Достоевского - гордым людям, желающим в этом последнем жесте утвердить и возвысить «свою волю».

Страшное разрушение личности, происходящее под влиянием охватившей героя страсти и приводящее к преступлению, становится объектом изображения в поэмах А.И. Подолинского «Нищий» (1830) и Н. Кобылина «Отшельник» (1831). Убийство, совершенное героями под влиянием ревности, наглядно показывает, насколько их душа покорна страшному злому духу, полностью овладевшему ими. Необычное решение тема человеческих страстей получает в поэме А.И. Подолинского «Смерть Пери» (1837). В центре событий здесь не человеческое существо, а принадлежащая некоему волшебному пространству фея, в истории которой наглядно воплощаются христианские представления о внутренней, психологической сущности человека. Связанные с первородным грехом повреждения, произошедшие в изначально прекрасной человеческой природе, привели к тому, что добро и зло в ней столь тесно переплелись, что сделались неразделимы. Это отчетливо видно в тех изменениях, которые происходят с небесным существом после перевоплощения в человека.

Таким образом, основные положения христианской антропологии, убедительно и ярко воплощенные в русском романе 2-й половины XIX века, особенно в произведениях Ф.М. Достоевского, нашли свое художественное изображение уже в романтической поэме первой трети XIX века.

Глава 2. Личность и мир в аксиологическом пространстве русской

прозы.

§ 1. Тема гордости и ее воплощение в художественной системе

произведений.

Усложнившуюся психологию современного человека и изменившийся характер его взаимоотношений с окружающим миром в первой трети XIX века призваны были передать прозаические жанры, прежде всего роман и повесть. Становление русской прозы было неразрывно связано с утверждением национально-самобытного взгляда на изменившуюся действительность, и огромную роль в этом сыграла система нравственных принципов, имеющая в своей основе православные ценности. Именно поэтому идейным и сюжетным центром многих произведений становится проблема гордости. Согласно христианской антропологии, гордость есть явное проявление глубокого искажения человеческой природы, наступившего вследствие первородного греха, с ней связана двойственность человеческой натуры, совмещающей в себе как светлое, так и темное начало. Непосредственными проявлениями гордости являются прежде всего тщеславие, самолюбие и честолюбие, толкающие человека на поиск путей к возвышению над другими. Кроме «адамова наследства», человек носит на себе еще и «каинову печать», которая проявляется в его поступках в виде зависти и мести. В христианском сознании гордость есть искушение сатаны, главный смертный грех, который является основой всех других грехов, поэтому целью всей земной жизни человека должно быть стремление к избавлению от нее.

В русской прозе первой трети XIX века, где огромное внимание уделяется раскрытию внутреннего мира человека, тема гордости занимает чрезвычайно важное место, реализуясь в самых различных вариантах. Так, в несколько неожиданном ракурсе эта тема воплощается в повести A.A. Бестужева-Марлинского «Испытание» (1830). Событийная канва повести основана на очень напряженной интриге, а в сюжетном плане главная тема реализуется многозначно: серьезному испытанию подвергаются представления главных героев об истинной дружбе, любви и чести. В заглавии повести отражается главная мысль автора: проявив лучшие человеческие качества, его герои смогли выдержать труднейшее испытание своей нравственной сущности. Формы проявления гордости, характерные в первую очередь для светского общества, исследуются и В.Ф. Одоевским в его повести «Княжна Мими» (1834), центральная героиня которой отличается полной неспособностью к любви и состраданию. Особенным образом преломляется тема гордости в повестях Н.Ф. Павлова «Именины», «Ятаган», «Аукцион». Сюжетная ситуация

повести «Именины» (1835), основанная на социальном неравенстве влюбленных, получает здесь новое освещение, главное же ее отличие проявляется в том, что художественный конфликт имеет не социальную, а психологическую основу. Настоящая трагедия, произошедшая с главным героем повести - крепостным музыкантом, заключается в том, что талантливый, сильный и красивый человек, прошедший страшные испытания солдатчиной и войной, становится жертвой чужого самолюбия и эгоизма. Глубокое и тонкое проникновение во внутренний мир главных героев повести «Ятаган» (1835) позволяет автору выявить двойственность человеческой души, в которой свободно совмещаются и доброе, и жестокое начало. Ценности, исповедуемые действующими лицами, находятся сугубо в плоскости повседневных человеческих мерок, в них полностью отсутствует высшее измерение, согласно которому главная оценка всего происходящего должна производиться «в обратной перспективе», взглядом из Вечности. В художественной системе повести «Аукцион» (1834) важнейшим является мотив омертвения души, имеющий самое непосредственное отношение к главной героине. Заглавие повести, приобретающее метафорический характер, выводит на поверхность параллель человек - вещь, спроецированную на все общество. Таким образом, в небольшом происшествии, описанном Н.Ф. Павловым, как в капле воды отражается жизнь мира, в котором правит гордыня, ведущая к окаменению, а затем и полному омертвению человеческой души. Неожиданное звучание приобретает тема гордости в романе A.C. Пушкина цДубровский» (1833), который обычно рассматривался исследователями прежде всего в социальном плане. Детальный анализ художественной организации произведения показывает, что его главные действующие лица (Троекуров и Дубровский-старший) воплощают в себе один и тот же психологический тип, в основе которого лежит гипертрофированное самолюбие как проявление непомерной гордыни. Оппозиция гордость -смирение находит свое воплощение в сюжетной соотнесенности двух поколений, их мировосприятия и самосознания. Благодаря главной героине фамильная вражда неожиданно завершается: «кровавый подвиг» Владимира Дубровского остается не исполненным, а ветхозаветное стремление к мести сменяется в его душе новозаветным состоянием прощения.

§ 2. Оппозиция справедливость - милосердие в «разбойнических»

сюжетах.

Обращаясь к изображению внутреннего мира человека, писатели исследуемой эпохи нередко акцентировали внимание на идее справедливости, заставляющей человека вступать на путь мщения. При этом противоборство между жаждой мести и чувством милосердия

становилось основой глубокого разлада в человеческой душе, и особенно ярко это проявилось в образах разбойников. В русской повести рассматриваемого периода образ совестливого и милосердного разбойника можно увидеть в исторической повести A.A. Бестужева-Марлинского «Роман и Ольга» (1823), события которой происходят в конце XIV века. Один из персонажей Марлинского, атаман разбойников, невольно способствующий соединению влюбленных, обнаруживает в своем характере как низкие, так и благородные черты, но главное - он исповедует христианскую систему ценностей. В образе этого персонажа, одновременно совмещающего в своей душе качества злодея и благородного патриота, явно просматриваются черты евангельского раскаявшегося разбойника. В отличие от Марлинского, повести О.М. Сомова «Гяйдамак (Малороссийская быль)» (1825) и «Гайдамак. Главы из малороссийской повести» (1830) имеют в своей основе фольклорный материал - предания и исторические песни. Отношение автора к его героям-разбойникам неоднозначно, поскольку эталоном для оценки их деятельности являются принципы христианской нравственности. Хотя благородство и бескорыстие героев не подвергаются сомнениям, писателю очень важно показать и другую оценку их деятельности, носителем которой становятся монах, шут и слепой бандурист, в чьей песне гайдамак сравнивается с коршуном, волколаком (оборотнем), называется колдуном и демоном. Весь художественный строй повестей О.М. Сомова свидетельствует о сложности и неоднозначности авторской позиции в отношении к главному герою и его сподвижникам. Сложная система оценок отличает «Капитанскую дочку» A.C. Пушкина, среди персонажей которой особое положение занимает мятежный и бунтующий Пугачев. В своих действиях с Гриневым и Машей Мироновой «мужичий царь» постоянно следует принципу «милость выше справедливости», возвращаясь тем самым к христианским ценностям - вопреки той идее социальной справедливости, которую он утверждает своим бунтом против официальной власти. Всем строем событий в романе утверждается важнейшая мысль: благородная идея защиты слабых и обездоленных в ходе ее практического воплощения может обернуться своей противоположностью. На примере пушкинского Пугачева хорошо видно, что даже субъективно благородный и преследующий высокую цель человек, вовлеченный в стихию разбоя, не может избежать страшных преступлений - так предвосхищается Пушкиным проблема «крови по совести», поставленная позднее в знаменитом романе Ф.М. Достоевского.

£5. Мотив соблазна и формы его проявления в сюжетной организации произведений.

Понятие соблазна в христианском сознании неразрывно связано с библейским повествованием о грехопадении первых людей, прельщенных змием. Свободное следование воле Божией должно было стать для Адама и Евы главным доказательством их любви и верности Отцу Небесному, но они не выдержали искушения и нарушили запрет. По учению святых отцов, только в постоянной борьбе с нравственными испытаниями формируется стойкое и прочное духовное начало, которое должно стать основой человеческой личности, защищающей ее от соблазнов. Особое значение это положение приобрело в новейшую эпоху, когда оказались подвергнутыми сомнению главные этические принципы и установки христианства. Мотив соблазна, увлечения чистой, неопытной души и склонения ее ко греху имеет свое соответствие в Евангелии, запечатленный в известных словах Христа: «А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему жернов на шею и потопили его в глубине морской. Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф. 18: 6-7).

В русской литературе первой трети XIX века проблема соблазна и грехопадения оказалась тесно связанной в первую очередь с темой любви и брака. Одним из популярных сюжетов этого времени является история обольщения юной девушки. Так, сюжетной основой повести О.М. Сомова «Русалка» (1829) стала традиционная фольклорная история соблазненной и обманутой девушки, покинутой любовником, бросившейся в отчаянии в реку и ставшей русалкой. События повести показывают, что человек, решившийся на соблазн чистой и невинной души, вступает в прямую связь с нечистой силой, которая в конечном итоге способствует его наказанию. Это является наглядным свидетельством существования высшего суда, о котором забывают люди, занятые лишь поиском телесных наслаждений. В другом варианте мотив соблазна представлен в сюжетах, связанных с темой супружеской измены, также получивших широкое распространение в это время. Один из таких сюжетов был разработан в повести Е.А. Ган «Идеал» (1837), характер художественного конфликта в которой является традиционным для романтического произведения: он основан на противопоставлении возвышенной, исключительной личности косной и погруженной в обыденность среде. В повести с полной определенностью показывается, что желание найти идеал в каком-то конкретном человеке обычно приводит к кумиротворению, которое заканчивается жестоким разочарованием и душевными страданиями и муками. События повести убеждают, что свержение кумира происходит очень нелегко для молодой

неопытной души, но через это тяжелое испытание пролегает путь к обретению истинных ценностей. Безумие страсти, которая овладевает человеком, поддавшимся соблазну, становится объектом авторского внимания в повестях A.A. Марлинского «Страшное гаданье» (1831) и «Фрегат "Надежда"» (1833). Центральная проблема, поставленная в них, имеет аксиологическую основу: главные герои, вначале воспринимающие свою страсть как самую высокую ценность, ради которой можно пожертвовать абсолютно всем, в конечном итоге приходят к горькому осознанию своего эгоизма. Утверждение ценностей несравнимо более высоких, чем любовная страсть, происходит, как известно, и в романе A.C. Пушкина «Евгений Онегин» - это самый известный в русской литературе пример такого рода ситуации, которая, безусловно, оказала заметное влияние на большинство русских писателей. Продолжение этой темы можно увидеть и в повести A.C. Пушкина «Египетские ночи» (1835). Главные ценностные установки языческого мира через множество столетий в прежнем, сохраненном без изменений виде проявляются в мировосприятии пушкинских современников: находясь в мучительном поиске счастья, они не могут его представить иначе, как только в упоении телесными радостями, и не видят смысла в жизни, «когда наслаждения ее истощены». Как показывает поэт, душа современного человека, «отравленная унынием, пустыми желаниями», не в силах восстановить внутреннее равновесие, не может обрести настоящую гармонию, поскольку в стремлении к бесконечной, беспредельной свободе самоутверждения все больше и больше удаляется от истины.

§ 4. Богатство и власть в иерархии ценностей литературных

героев.

Проблема богатства с древних времен была одной из главных в сознании человека. Воспринимаемое в языческом сознании как изобилие земных благ, богатство обычно связывалось с представлением о доле, судьбе, удаче, благосклонности богов, предков и других сил. В христианском сознании отношение к богатству с самого начала было неоднозначным. Если стяжание богатства делается целью и смыслом жизни человека, то он оказывается на пути, ведущем к погибели, но если человек воспринимает земные сокровища лишь как необходимое условие своего существования и помощи другим людям, то в этом случае богатство не может считаться предосудительным. Именно такое восприятие богатства было свойственно и имеющей христианские истоки русской литературе с самого начала ее возникновения. В сознании русских писателей первой трети XIX века проблема отношения к богатству становится одной из центральных, а постановка ее нередко связана с воплощением в сюжете фантастических элементов, прежде всего -

демонологических персонажей. Одно из самых ярких и значительных произведений такого типа - повесть A.A. Погорельского «Лафертовская маковница» (1825), в которой все центральные герои проходят своеобразное испытание идеей богатства и связанными с ним темными потусторонними силами, олицетворением которых являются старуха-маковница и ее кот. Главной в сюжете повести является оппозиция богатство - нравственный закон, а важнейшей становится проблема счастья, которое каждым из персонажей понимается по-своему. Сюжетная модель волшебной сказки, отчетливо различимая в художественной структуре повести, оказывает значительное влияние на образ автора и архитектонику конфликта и помогает понять те нравственные ориентиры, которые остаются неизменными в народном сознании. Ситуация, в которой колдовство открывает греховный путь к богатству, становится сюжетной основой в повести В.Ф. Одоевского «Саламандра» (1841). В художественном конфликте этой повести отчетливо различаются два уровня, соотнесенные с ее повествовательными частями. Главный герой второй части, финн Якко, волею судьбы попавший из бедного полудикого края в цивилизованную среду, показан как своеобразный «завоеватель мира»: в стремлении возвыситься над окружающими он готов презреть и отвергнуть основополагающие законы нравственности, в течение многих веков признаваемые человечеством. Идея взаимосвязи двух миров, земного и потустороннего, находит свое воплощение и в повести A.C. Пушкина «Пиковая дама», главный герой которой оказывается перед неизбежным выбором: подчиниться судьбе или бросить ей вызов. Герою не чужд мистицизм, он верит в чудо как проявление сверхъестественных, потусторонних сил, но в его сознании это никак не связано с категориями добра и зла. Крах пушкинского героя обусловлен его непомерной гордыней, а Случай выступает, по точному слову самого поэта, как «мощное, мгновенное орудие Провидения». В то же время за «анекдотом» об одном конкретном человеке, «одержимом» своей страстью и потерявшем из-за этого разум, возникает образ всего человечества, погруженного в безумие.

§ 5. Проблема греха и нравственного закона в сознании автора и

персонажей.

Понятие греха является одним из важнейших в христианстве и неразрывно связано с такими основополагающими категориями, как нравственный закон и совесть. Само это понятие определяет как состояние неправоты в глазах Божиих, так и конкретное деяние, неправое по отношению к другому человеку и к Богу - таким образом, грех всегда подразумевает сознательное или невольное нарушение данного Богом нравственного закона. Обозначенная в заглавии проблема является

центральной во многих произведениях этого времени. Так, она составляет сюжетную основу повести H.A. Бестужева «Трактирная лестница» (1826), организованной как рассказ в рассказе. Языческий принцип самоутверждения, которым в молодости руководствовался герой повести в своих взаимоотношениях с миром, привел к совершению греха, определившего все его будущее: потерю любимой женщины и сына, не простившего отцу своей исковерканной жизни. В противоположность герою H.A. Бестужева, много лет проведшему в муках раскаяния о своем грехе, в повести A.A. Марлинского «Замок Эйзен» (1825) в центр событий поставлен человек, для которого не существует этической границы: в своих действиях он следует принципу полной вседозволенности. В то же время в рассказчике, судя по его оценкам, чувствуется личность истинно религиозного человека, в сознании которого граница между добром и злом не теряет своей четкости. Сочувствуя униженным героям, решившимся на убийство обидчика, он все-таки рассматривает их поступки с позиции высшего нравственного закона, не отменяемого ни при каких условиях. Таким образом, не высказанная прямо авторская оценка получает свое зримое воплощение благодаря повествовательной организации этого произведения. Проблема признания и добровольного подчинения нравственному закону, неразрывно связанному с представлением о воле Божией, ставится и в произведениях М.Н. Загоскина, вошедших в цикл «Вечер на Хопре» (1837) - здесь она нередко реализуется в сюжетных ситуациях встречи человека с представителями потустороннего мира, как это происходит в повестях «Нежданные гости» и «Ночной поезд». Идея реального существования в мире светлых и темных сил, находящихся в постоянной борьбе, полем которой является душа человека, получает большое распространение в русской литературе этого периода, занимая центральное место и во многих произведениях В.Ф. Одоевского. Особенно ярко это проявляется в повести «Орлахская крестьянка» (1838), где использован тот же сюжетный ход, который позже применен в «Саламандре»: когда-то совершенный грех через много лет дает о себе знать различными явлениями физического порядка. В обеих повестях художественный конфликт имеет сложную структуру, что находит свое непосредственное выражение в их повествовательной организации. В основном событийном поле, содержащем историю из далекого прошлого, облеченную в форму легенды, силы добра и зла оказываются четко обозначенными - в полном соответствии с нравственными ориентирами самого рассказчика; однако в повествовательном обрамлении возникает образ слушателей - современных образованных людей, скептически воспринимающих «фантастическое» происшествие и не способных понять истинный смысл легенды. Так возникает второй уровень конфликта, в

котором на разных этических полюсах оказываются рассказчик и его аудитория. Насколько полно рассказчики в той и другой повести Одоевского воплощают в себе авторское начало, становится понятно при обращении к мыслям самого писателя, высказанным в его публицистических работах. Размышляя об особенностях человеческой души, он приходит к выводу, что ей свойственно «нечто такое», что является для нее «естественным камертоном» и что Одоевский условно называет «нравственным инстинктом». По мысли писателя, до времен Христа этот инстинкт был совершенно забыт, и «его появление современно земному странствованию Спасителя». Только в христианской любви видит он для человечества путь к спасению, постоянно возвращаясь к одной и той же мысли: причиной гибели многих древних цивилизаций стало забвение высших духовных потребностей, погружение в телесные наслаждения. Эта идея, облеченная в образную форму, становится семантическим центром большинства произведений Одоевского, где проблемы добра и зла, нравственного закона и греха выходят на первый план. Образ современника, сознательно стремящегося забыть о границе между добром и злом, ярко воплощается в рассказе В.Ф. Одоевского «Живой мертвец» (1844). Его заглавие точно отражает то состояние, в котором пребывает главный герой: процесс постепенного омертвения его души, продолжавшийся в течение жизни, приходит к своему логическому финалу - он уже перешел ту черту, за которой еще было для него возможно нравственное воскресение. В прозе A.C. Пушкина человеком, полностью отвергнувшим этические принципы, является один из центральных персонажей «.Капитанской дочки» Алексей Иванович Швабрин, этическая позиция которого напрямую связана с его атеистическими взглядами и материалистической аксиологией. В художественном мире произведения Швабрин — единственный персонаж, в полной мере исповедующий принципы своеволия, и именно поэтому он является носителем абсолютного зла. Образом Швабрина Пушкин декларирует чрезвычайно важную мысль: ни «хорошее» происхождение, ни образованность, ни развитый интеллект не могут сами по себе предотвратить морального падения человека, если он отвергает Бога (= высший нравственный закон), отказывается от совести как стержневого качества личности и в конечном итоге ставит себя «по ту сторону добра и зла».

Глава 3. Проблема идеала в русской литературе первой трети XIX в.

§ 1. Идея христианской любви в структуре художественного

конфликта.

В сознании человечества на протяжении его длительной истории много раз менялись представления об идеальной человеческой личности, образ которой формировался в прямом соответствии с основополагающими установками той или иной религиозной системы. В христианской картине мира высшим идеалом, то есть непреходящим и вечным образцом совершенства, стал Спаситель мира, провозглашением Нового Завета ознаменовавший начало новой эры, перевернувший представление об истине, оставив людям заповеди любви, милосердия и сострадания. Его явление в мир дало возможность каждому человеку обрести главный - духовный - смысл земной жизни, заключающийся в «домостроительстве» собственной души с целью ее обожения, то есть приближения к идеалу, которым для православного человека всегда остается Иисус Христос. В русской литературе первой трети XIX века, испытавшей на себе значительное влияние просветительской антропологии, проблема идеала является одной из центральных и связана с художественным воплощением христианских аксиологических установок. Так, в повести В.К. Кюхельбекера «Ado» (1824) главным стержнем художественного конфликта является идея христианской любви -осуществляемая ее исповедниками в реальной жизни, она приводит к искреннему обращению убежденных язычников, познавших истину во Христе. Образ человека, заключающего в своей душе христианский идеал, появляется и в повести О.М. Сомова «Юродивый» (1827), сюжетная организация которой имеет в своей основе ситуацию прозрения. Юродивый, появившийся на короткое время в жизни главного героя, заставил его задуматься о ее смысле, об истинных и ложных ценностях, о мире дольнем и мире горнем. Отношение юродивого к людям, детски чистое и совершенно бескорыстное, напоминает о той истинной любви, гимн которой был сложен первым богословом Церкви апостолом Павлом (1 Кор. 13). Идея христианской любви становится одной из центральных и в «Повестях Белкина» A.C. Пушкина (1830), хотя здесь она нередко воплощается как бы противоположным, «отрицательным» образом. Сквозной и центральной для всего цикла является тема вражды, непонимания и человеческой разобщенности, которая в каждой из повестей имеет свое воплощение, реализуясь через мотивы обиды, мести и своеволия, причем основой конфликта является противоположность ценностных парадигм горнего и дольнего миров, сопоставленных как на повествовательном, так и на сюжетном уровне.

§ 2. «Люди прежнего века» как воплощение нравственного эталона.

В романе A.A. Погорельского «Монастырка» (1833) в основу разделения всех действующих лиц на две противоположные группы положен этический принцип. Автор постоянно подчеркивает, что главным оружием простодушных героев в их борьбе с противниками становится упование на Божий Промысел, а крест и молитва укрепляют их в самых трудных испытаниях. Одержанная ими победа оказывается вполне закономерной, поскольку в схватке с безнравственностью и злом эти герои действовали сообща, объединившись всем миром, без всяких социальных и иных различий. Именно это дает все основания причислять всех персонажей этой группы к «людям прежнего века», действующим в соответствии с патриархальными, семейными установками и исповедующими любовь как главный принцип своей жизни. Главное, что отличает «старинных людей» в романе A.C. Пушкина «Капитанская дочка» (1836), — глубоко укорененная нравственная основа, характеризующая традиционное, народное, «простое» сознание, свойственное не только дворянским семьям Гриневых и Мироновых, но и их ближайшему окружению, прежде всего слуге Савельичу. Мировосприятие и образ жизни этих героев определяются ясными и незамутненными христианскими установками, их интеллектуальная неразвитость и некоторая психологическая «элементарность» внутреннего мира является своеобразным следствием того детского начала, которое составляет в них ядро личности. А «простота» их напоминает о той самой истине, которой обладают дети и о которой сказано в Евангелии, что Бог «утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам» (Мф. 11:25).

§ 3. Положительный герой: аксиологические координаты личности.

Проблема положительного героя является одной из самых сложных в литературном сознании рассматриваемого периода. Поскольку в искусстве классицизма внимание уделялось не частному, единичному, случайному, а общему, типическому, то характер героя не имел индивидуальных черт, выступая как обобщение целого типа людей. Важнейшей задачей автора было воспитание настоящего гражданина своей страны - этой установке должен был в полной мере соответствовать и характер положительного героя. В последующую эпоху на смену персонажу с совершенно не выраженной индивидуальностью приходит исключительная личность, герой, который противопоставляется ординарному человеку, принадлежащему безликой и косной толпе. Однако в образе такой выдающейся личности, стремящейся к безграничной свободе и наделенной беспредельным эгоцентризмом, чаще всего проявлялось раннее пресыщение жизнью, утрата связи с окружающим миром, страшное чувство одиночества. Между тем в русском общественном сознании и в

эту эпоху не ослабевала потребность в выдвижении на первый план цельного, нравственно чистого и благородного героя - поиск такого персонажа, обладающего в то же время яркой индивидуальностью, продолжался в произведениях самых разных писателей этого времени. Один из них представлен в поэме Ф.Н. Глинки «Дева карельских лесов» (1828), в которой воспроизводится очень распространенный к этому времени сюжет встречи «цивилизованного» героя и воспитанной в природных условиях девы. Однако в поэме Глинки этот сюжет кардинально видоизменяется и переосмысливается: его герой не только способен оценить по достоинству прекрасную душу «девы карельских лесов», но и сам не утратил способности горячо и верно любить. В эпилоге, рисующем в идиллических тонах счастливую жизнь бывших отшельников, помилованных государем, особенно отчетливо звучит мысль, которая определяла весь творческий путь Глинки: главной ценностью в мире является любовь, проявляющая себя прежде всего в доброте и милосердии. Образ благородного и возвышенного героя является центральным и в повести H.A. Бестужева «Русский в Париже 1814 года» (1840), в заглавии которой выносится на первый план идея обобщения, подчеркивается указание на тип, воплощающий в себе характерные национальные черты. Показывая своего героя в самых различных ситуациях, автор постоянно акцентирует внимание на его внутреннем благородстве, основанном на истинно христианском отношении к людям: к поверженному врагу поручик не только не испытывает никакой неприязни, но проявляет доброту и сердечность, используя любую возможность для оказания помощи всем, без различия чинов и званий. Другой вариант положительного героя дан в повести MC. Жуковой «Барон Рейхман» (1837), событийным ядром которой является традиционный любовный треугольник, а основой художественного конфликта противопоставление истинных и ложных ценностей. Разрабатывая в своей незатейливой повести сюжетную ситуацию будущего романа JI.H. Толстого «Анна Каренина», М.С. Жукова задолго до великого писателя ставит сложнейшие нравственные вопросы, показывая в своем герое настоящую высоту души и глубокое благородство. Обращаясь к творчеству A.C. Пушкина, невозможно не заметить, что в своих многолетних поисках писатель отходит от мятежных и бунтующих персонажей, с их предельно сложным внутренним миром, и в последнем завершенном произведении («Капитанская дочка») ставит в центр повествования совершенно другую личность. В образе Петра Гринева перед читателем предстает очень редкое в русской литературе явление: герой, которому совершенно не свойственны сомнения, душевные терзания, поиски смысла жизни, внутренний мир которого в

основе своей гармоничен и характеризуется поистине удивительным душевным покоем. Являясь молодым представителем «старинной традиции», Петр Гринев соединяет в себе черты пушкинских «людей старого века», с их представлениями о незыблемости нравственного закона, и богатый личностный потенциал человека Нового времени. Удивительная цельность его натуры определяется тем, что доминантным в ней является детское начало, которое остается неизменным, несмотря на любые испытания. Жизненная позиция Петра Гринева, все его поступки постоянно соотносятся с высшими этическими принципами — именно этим объясняется тот парадокс, что даже «неправильное» с точки зрения прямолинейно и узко понятой законности поведение пушкинского героя вознаграждается: ему даруется помощь свыше.

£ 4. Женский идеал: вечные ценности в изменяющемся мире.

Важнейшие и определяющие черты национального женского характера русская литература обозначенного периода соотносила с традиционным идеалом, сложившимся еще в эпоху Древней Руси. Религиозное служение, а в некоторых случаях и мирская жизнь в семье, отличающаяся особым благочестием, в русском общественном сознании были неотрывно связаны с представлением о гражданском подвиге. Наряду с романтическим образом возвышенной женщины в России, прошедшей через петровские реформы и европейские соблазны разного рода, все же сохранялся идеал, обладающий общенародными чертами: устойчивый образ женщины - мудрой хранительницы семейного очага, помощницы мужа, воспитательницы своих детей. Образ такой героини, проявившей стойкость в минуту испытаний и жертвенно разделившей судьбу своего изгнанника-мужа, был впечатляюще ярко воплощен в поэзии К.Ф. Рылеева (дума «Наталия Долгорукова»), а также И.И. Козлова (поэма «Княгиня Наталья Борисовна Долгорукая»). Личность княгини не случайно стала объектом внимания нескольких литераторов: ее жизнь, полная страданий, являла собой образец высокой жертвенности и настоящей христианской любви. В отличие от Рылеева, для которого главной является верность Долгоруковой мужу в трагических испытаниях, Козлов сосредоточивает внимание на духовном подвиге своей героини, которой в результате тяжелейших страданий открывается высочайшая истина. Другой вариант женского образа, доминантой которого также является смирение, можно увидеть в поэме Г. Розена «Дева семи ангелов». В ее сюжетной и идейной организации важнейшее место отводится молитве, которую умирающая мать оставляет своей маленькой дочери как единственное наследство. В событиях поэмы находит свое подтверждение главная мысль, постоянно внушаемая автором читателю: спасение в любых обстоятельствах может принести человеку только истинное

смирение, проявляющееся в предании себя и своей судьбы высшей воле. Проявление такого смирения в форме жертвенного служения ближнему показано и в повести H.A. Полевого «Эмма» (1834), главная героиня которой всегда связывала в мечтах свое будущее с религиозным служением. После принятия православия она уходит из жизни с сознанием исполненного долга, с прощением в душе, думая о предстоящей ей встрече в Вечности. Различные варианты идеального женского характера можно увидеть в творчестве A.C. Пушкина. Прежде всего, безусловным воплощением идеала является одна из главных героинь поэмы «Бахчисарайский фонтан» (1823) - Мария, польская княжна, попавшая в татарский плен и оказавшаяся в гареме хана Гирея. В описании героини акцентируется неземное начало, а доминантой психологической характеристики является уникальное качество ее внутреннего мира — «тишина души», абсолютно противоположная всему окружающему ее, подчиненному бурным страстям миру, как духовное — телесному, небесное — земному, христианское — языческому. Безусловно, идеальное начало, хотя и по-иному представленное, воплощено и в главной героине пушкинского романа в стихах, какой она предстает в финале. В Татьяне Лариной Пушкин показывает преодоление страсти во имя утверждения истинного чувства - это любовь, которая, в противоположность онегинской, «не ищет своего» (1 Кор. 13:5). Именно поэтому так «покойна и вольна» в финале Татьяна - она достигла той независимости и настоящей внутренней свободы, которых Онегин так и не смог обрести. Образ Маши Мироновой, главной героини «Капитанской дочки», строится по-иному: идеальное начало здесь скрывается под простеньким обликом бедной и незнатной дворяночки, невесты-бесприданницы, не получившей должного образования и «приличного» воспитания. Удивительная душевная ясность и цельность характера героини прячется за кажущейся недалекостью и примитивностью, а впечатление отсутствия внутренней глубины возникает потому, что ее душа остается незамутненной бурными порывами и мощными сокрушительными страстями. Маша Миронова мудра не благодаря развитому интеллекту, а по свойствам натуры, ее «ум» - в полном соответствии с христианскими антропологическими установками -основан на интуиции и высочайшем нравственном благородстве.

В образах героев, соотнесенных с христианским идеалом, наблюдается общая идея, утверждаемая авторами: сохранение нравственных императивов и неуклонное следование им в катастрофическом, постоянно изменяющемся и ненадежном мире оказывается единственной возможностью восстановить утраченную человеком Нового времени гармонию, недостижимую при всех иных условиях.

Заключение. Проделанный анализ позволяет говорить об общей основе мировосприятия, которое проявляется в произведениях русских писателей первой трети XIX века: в нем достаточно четко проступают контуры единой аксиологической системы, в основе которой лежит представление о высшем нравственном законе и неразрывно с ним связанное понятие греха. Аксиологический ракурс исследования дает возможность увидеть, что вне зависимости от событийной основы, метода и жанра, в центре внимания каждого автора оказываются прежде всего те системы ценностей, в соответствии с которыми его герои строят свое поведение и делают свой жизненный выбор. Развитие психологического анализа в русской литературе этой эпохи способствует глубокому проникновению во внутренний мир героев, в изображении которого явственно прослеживаются принципы христианской антропологии: именно как следствие поврежденности человеческой природы показывается писателями совмещение темных и светлых сторон в человеческой душе, борьба в ней доброго и злого начал. В характерах многих персонажей обнаруживаются как низкие, так и благородные черты, но главным критерием для автора всегда является наличие в душе героя достаточно четкой этической границы. И только те действующие лица получают однозначно негативную авторскую оценку, которые в полной мере исповедуют принципы своеволия и вседозволенности и, в конечном итоге, ставят себя «по ту сторону добра и зла». Важное место в произведениях писателей этой эпохи занимает образ идеальной личности, в чертах которой ясно видна соотнесенность с христианским идеалом. Таким образом, в русской литературе первой трети XIX века личность всегда находится в системе незыблемых нравственных ценностей, которые являются для автора неизменным и точным эталоном и имеют в своей корневой основе христианскую аксиологию.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях автора:

I. Монографии

1. Концепция личности в русской литературе первой трети XIX века в свете христианской аксиологии / Н.П. Жилина. - Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2009. - 240 с. - 15,0 п. л.

2. Творчество A.C. Пушкина в контексте христианской аксиологии: онтологический и антропологический аспекты / Н.П. Жилина. -Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2009. - 311 с. - 19,4 п.л.

3. Творчество A.C. Пушкина: христианский аспект прочтения / Л.Г. Дорофеева, Н.П. Жилина, О.Н. Павляк. - Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2005. - 143 с. - 8,9 пл. / 3,0 п.л.

II. Статьи, опубликованные в журналах, рецензируемых ВАК

4. Идейная структура поэмы A.C. Пушкина «Братья разбойники» / Н.П. Жилина // Вестник РГУ им. И. Канта. - 2007. - Вып. 6. -Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2007. - С. 74-80. - 0,5 п.л.

5. «Гордый человек» в поэме A.C. Пушкина «Цыганы» / Н.П. Жилина // Вестник ЛГУ им. A.C. Пушкина: науч. журнал. - № 2 (12). - Сер. Филология. - СПб., 2008. - С. 5-11. - 0,5 п.л.

6. Главные героини как воплощение национального характера в «Капитанской дочке» A.C. Пушкина / Н.П. Жилина // Русская словесность. - 2008. - № 5. - М., 2008. - С. 7-9. - 0,4 п.л.

7. «Идиллический» мир в поэме A.C. Пушкина «Цыганы» / Н.П. Жилина // Вестник МГОУ. - Сер. Русская филология. - 2008. - № 2. - М.: Изд-во МГОУ, 2008. - С. 93-99. - 0,5 п.л.

8. Сюжет прозрения в романе Пушкина «Евгений Онегин» / Н.П. Жилина // Вестник ЛГУ им. A.C. Пушкина: науч. журнал. - Сер. Филология. - № 2 (26). - СПб., 2009. - С. 24-30. - 0,5 п.л.

9. Чувства и страсти в «южных поэмах» A.C. Пушкина / Н.П. Жилина // Русская речь. - 2009. - № 3. - М., 2009. - С. 14-21. - 0,75 п.л.

Ю.Свобода как аксиологическая категория в поэме A.C. Пушкина «Кавказский пленник» / Н.П. Жилина // Вестник ЛГУ им. A.C. Пушкина: науч. журнал. - № 2 (26). - Сер. Филология. - СПб., 2009. -С. 31-38.-0,5 п.л. 11.Идея Дома в романе A.C. Пушкина «Евгений Онегин» / Н.П. Жилина // Вестник РГУ им. И. Канта. - Вып. 8: Сер. Филологические науки. -Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2009. - С. 65-68. - 0,4 п.л. 12.0браз Натальи Долгоруковой как воплощение женского идеала в поэмах К.Ф. Рылеева и И.И. Козлова / Н.П. Жилина // Вестник ЛГУ им. A.C. Пушкина: науч. журнал. - Т. 1. - Сер. Филология. - СПб., 2009. - № 5. - С. 7-11. - 0,4 п.л.

III. Работы, опубликованные в других изданиях

13.0 формах диалогизма в творчестве A.C. Пушкина / N. Zhilina // Acta Polono-Ruthenica Aleksander Puszkin a Slowianszczyzna W 160 rocznice poety (10 II 1837 - 10 II 1997): materialy Miedzynarodowej Konferencji Naukowej Olsztyn, 10-11 II 1997. Wydawnistwo WSP. Olsztyn, 1998. - S. 137-149. - 1,0 п.л. 14.Роман A.C. Пушкина «Дубровский»: этическая основа конфликта / Н.П. Жилина // Балтийский филологический курьер: науч. журнал. -Калининград: Янтарный сказ, 2000. - № 1. - С. 13-24- 0,75 п.л.

15.Четыре имени собственных в романе A.C. Пушкина «Капитанская дочка» / Н.П. Жилина // Язык, слово, действительность: мат-лы II Междунар. науч. конф. - Минск: БГПУ им. М. Tanna, 2000. - Ч. I. -С. 112-115.-0,25 п.л.

16.Имена героев в романе A.C. Пушкина «Капитанская дочка»: структура и функции / Н.П. Жилина // Studia wschodnioslowianskie. -Т. 1. - Bialystok, 2001. - S. 129-138. - 0,75 пл.

17.Структура конфликта в поэме A.C. Пушкина «Полтава» / Н.П. Жилина // Кирилл и Мефодий: духовное наследие: мат-лы Междунар. науч. конф. - Калининград: Изд-во КГУ, 2004. - С. 7593. - 0,75 п.л.

18.Семантика имен собственных в «Капитанской дочке» A.C. Пушкина / Н.П. Жилина // Вестник Калинингр. гос. ун-та. - Сер. Языки, литература и культура стран Балтийского моря. - Вып. 1. -Калининград: Изд-во КГУ, 2004. - С. 48-55. - 0,5 пл.

19.Христианский контекст в романе A.C. Пушкина «Дубровский» / Н.П. Жилина II Кирилл и Мефодий: духовное наследие: мат-лы Междунар. науч. конф. - Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта,

2005.-С. 104-122. - 0,75 п.л.

20. Аксиологические координаты романтической личности в поэме A.C. Пушкина «Бахчисарайский фонтан» / Н.П. Жилина // Образы России в отечественной и мировой словесности, истории и культуре: мат-лы Междунар. науч. конф. - Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта,

2006.-С. 56-64.-0,5 пл.

21.Четыре Марии в творчестве A.C. Пушкина / Н.П. Жилина // Балтийский филологический курьер: науч. журнал. - Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2007. - № 6. - С. 142-150. - 0,9 пл. 22.Аксиологическая система в повести A.C. Пушкина «Метель» / Н.П. Жилина // Вестник Литературного института им. A.M. Горького. -

2007. - № 1. - М.: Изд-во Литературного института им. А.М. Горького, 2007. - С. 65-69. - 0,5 пл.

23 .Характер конфликта в поэме A.C. Пушкина «Бахчисарайский фонтан»: аксиологический аспект / Н.П. Жилина // Феномен русской духовности: словесность, история, культура: мат-лы Междунар. науч. конф - Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2007. - С. 29-41.-1,0 пл.

24.Романтическое мировосприятие героев и христианская традиция в повести A.C. Пушкина «Метель» / Н.П. Жилина // Эпоха. Текст. Контекст: сб. статей. - Калининград: Изд-во РГУ им. И Канта, 2007. -С. 43-51.-0,5 пл.

25.0бразы рая в поэме A.C. Пушкина «Бахчисарайский фонтан» / Н.П. Жилина // Филологические традиции в современном литературном и лингвистическом образовании: сб. науч. докл. - Вып. 6. - М.: МГПИ, 2007. - Т. 1. - С. 64-67. - 0,3 пл.

26.«Мария» в аксиологическом контексте произведений A.C. Пушкина/ Н.П. Жилина // Духовный потенциал русской классической

литературы: сб. науч. тр. - М.: Русский м1ръ, 2007. - С. 321— 335.- 1,25 п.л.

27.Христианские мотивы в поэме A.C. Пушкина «Братья разбойники» / Н.П. Жилина // Духовные начала русского искусства и образования: мат-лы VII Междунар. науч. конф. - В. Новгород, 2007. - С. 136-141.

- 0,5 п.л.

28.Тема духовного плена в поэме A.C. Пушкина «Кавказский пленник» / Н.П. Жилина // Национальная духовная традиция в русской литературной классике XIX-XX вв.: сб. науч. тр. - Калининград: Б.и., 2008. - С. 72-79. - 0,4 пл.

29.Проблема идеала в поэме A.C. Пушкина «Бахчисарайский фонтан» / Н.П. Жилина // Проблемы истории литературы: сб. статей. - Вып. 20.

- М.; Новополоцк: Б.и., 2008. - С. 392-395. - 0,5 пл.

30.Романы в сознании и в жизни Татьяны Лариной («Евгений Онегин» A.C. Пушкина) / Н.П. Жилина // Филологические традиции в современном литературном и лингвистическом образовании: сб. науч. докл. - Вып. 7. - М.: МГПИ, 2008. - Т. 1. - С. 21-25. - 0,3 пл.

31.Смерть старого Дубровского: содержательный статус фрагмента в нарративной структуре пушкинского романа / Н.П. Жилина // Пушкинские чтения - 2008: Малая проза: жанры, авторы, стили: мат-лы XIII Междунар. науч. конф. - СПб., 2008. - С. 84-90. - 0,4 п.л.

32.«Народная» песня в поэме A.C. Пушкина «Цыганы» / Н.П. Жилина // Национальная духовная традиция в русской литературной классике XIX-XX вв.: сб. науч. тр. - Калининград: Б.и., 2008. - С. 80-84. - 0,4 п.л.

33.Мифопоэтические образы в поэме A.C. Пушкина «Братья разбойники» / Н.П. Жилина // Филологические традиции в современном литературном и лингвистическом образовании: сб. науч. докл. - Вып. 7. - М.: МГПИ, 2008. - Т. 1. - С. 111-113. - 0,3 п.л.

34.«Жених-разбойник» в пушкинских сюжетах (роман «Евгений Онегин» и сказка «Жених») / Н.П. Жилина // Национальная духовная традиция в русской литературной классике XIX-XX вв.: сб. науч. тр.

- Калининград: Б.и., 2008. - С. 100-108. - 0,5 п.л.

35.Оппозиция жизнь - смерть в поэме A.C. Пушкина «Кавказский пленник» / Н.П. Жилина // Духовные начала русского искусства и просвещения: мат-лы VIII Междунар. науч. конф. - Великий Новгород, 2008. - С. 152-155. - 0,3 пл.

36.Христианские ценности в «Повестях Белкина» A.C. Пушкина / Н.П. Жилина // Аксиологические категории национальной культурной традиции в русской словесности: мат-лы Междунар. науч. семинара.

- Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2008. - С.62-70. - 0,4 пл.

37.«Старинные люди» в художественном мире «Капитанской дочки» A.C. Пушкина / Н.П. Жилина // Национальная духовная традиция в русской литературной классике XIX-XX вв.: сб. науч. тр. -Калининград: Б.и., 2008. - С. 125-129. - 0,4 пл.

38.Свобода и страсти в южных поэмах A.C. Пушкина / Н.П. Жилина И Вестник Литературного института им. A.M. Горького. — 2008. — № 1.

- М.: Изд-во Литературного института им. А.М. Горького, 2008. - С. 66-74. - 0,5 пл.

39.«Исключительная личность» в аксиологических системах Байрона и Пушкина («Паломничество Чайльд-Гарольда» и «Кавказский пленник») / Н.П. Жилина // Балтийский регион: лики русского мира: сб. науч. тр. - Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2008. - С. 197205. - 0,5 пл.

40.Характер конфликта в «Капитанской дочке» A.C. Пушкина: аксиологический аспект / Н.П. Жилина // Аксиологические категории национальной культурной традиции в русской словесности: мат-лы Междунар. науч. семинара. - Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2008. - С. 70-78. - 0,5 пл.

41.Система ценностей героя и авторская позиция в поэме A.C. Пушкина «Цыганы» / Н.П. Жилина II Оценки и ценности в современном научном познании: сб. науч. тр. - Калининград: Изд-во РГУ им. И Канта, 2009. - Ч. 1. - С. 73-78. - 0,5 пл.

42.Кочубей и Мазепа: столкновение двух аксиологических систем в поэме A.C. Пушкина «Полтава» / Н.П. Жилина // Ученые записки МГПУ. - Филология: сб. науч. статей. - Мурманск: МГПУ, 2009. -Вып. 1. - С. 92-96 - 0,4 пл.

43.Оппозиция «Восток - Запад» в поэме Пушкина «Бахчисарайский фонтан» / Н.П. Жилина // Восток - Запад в пространстве русской литературы и фольклора: мат-лы Третьей Междунар. науч. конф. (заоч.). - Волгоград: Изд-во ВГПУ «Перемена», 2009. - С. 281-286. -0,4 пл.

44.Своеобразие авторской позиции в «разбойнических» сюжетах О.М. Сомова / Н.П. Жилина II Аксиоанализ как метод исследования

художественного произведения: мат-лы Междунар. науч. конф. -Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2009. - С. 26-31. - 0,5 пл.

45.«Сон Татьяны» как семантический центр в романе A.C. Пушкина «Евгений Онегин» / Н.П. Жилина // VII Масловские чтения: сб. науч. статей: в 2 ч. - Мурманск: МГЛУ, 2009. - Ч. 1. - С. 56-60. - 0,4 пл.

46.Психология любви в поэме Е.А. Баратынского «Цыганка» / Н.П. Жилина // Аксиоанализ как метод исследования художественного произведения: мат-лы Междунар. науч. конф. - Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2009. - С. 32-37. - 0,5 пл.

47.В поисках свободы: Пугачев в «Капитанской дочке» A.C. Пушкина / Н.П. Жилина // Вестник Литературного института им. A.M. Горького. - 2009. - № 1. - М.: Изд-во Литературного института им.

A.M. Горького, 2009. - С. 19-24. - 0,5 пл.

48.Сюжет прозрения в повести О.М. Сомова «Юродивый» / Н.П. Жилина // Духовные начала русского искусства и просвещения: мат-лы IX Междунар. науч. конф. - Великий Новгород, 2009. - С. 153— 156.-0,3 пл.

49.Проблема греха и нравственного закона в фантастических повестях

B.Ф. Одоевского / Н.П. Жилина // Вестник Литературного института им. A.M. Горького. - 2009. - № 2. - М.: Изд-во Литературного института им. А.М. Горького, 2009. - С. 21-29. - 0,75 пл.

50. Судьба литературного героя Ф. Глинки / Н.П. Жилина // Слово. Ру: балтийский акцент: науч. журнал. - Калининград: Изд-во РГУ им. И Канта, 2010. - № 1. - С. 145-149. - 0,4 пл.

51. Сказочная модель в повести A.A. Погорельского «Лафертовская маковница» / Н.П. Жилина // Модели современной науки: единство и многообразие: сб. науч. тр. - Калининград: Изд-во РГУ им. И Канта, 2010.-С. 71-79.-0,5 пл.

Наталья Павловна Жилина

КОНЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ ПЕРВОЙ ТРЕТИ XIX ВЕКА В СВЕТЕ ХРИСТИАНСКОЙ АКСИОЛОГИИ

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Подписано в печать 17.03.2010 г. Бумага для множительных аппаратов. Формат 60x90 Гарнитура «Тайме». Ризограф. Усл. печ. л. 2,3. Уч.-изд. л. 2,1. Тираж 150 экз. Заказ 59

Издательство Российского государственного университета им. Иммануила Канта 236041, г. Калининград, ул. А. Невского, 14

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Жилина, Наталья Павловна

ВВЕДЕНИЕ.2

ГЛАВА 1. КОНЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ В РУССКОЙ РОМАНТИЧЕСКОЙ ПОЭМЕ

§1.Плен и освобождение героя как этапы его духовного развития.30

A.C. Пушкин. Кавказский пленник A.A. Шишков. Лонской. Н. Муравьев. Киргизский пленник. П. Род ивановский. Пленник.

§ 2. Разбойничий мир: личность в системе ценностей.48

A.C. Пушкин. Братья разбойники. П. Рябинин. Разбойники. П. Машков. Разбойник. А.Ф. Вельтман. Муромские леса.

§ 3. Злодеяние и прощение в аксиологии главных героев.70

И.И. Козлов. Чернец. П. Иноземцов. Ссыльный A.C. Пушкин. Полтава

§ 4. Любовь как высшая ценность в мировосприятии персонажей.81

A.C. Пушкин. Бахчисарайский фонтан. Полтава. Е.А. Баратынский. Эда. Цыганка И.И. Козлов. Безумная

§ 5. Оппозиция свобода — страсти в картине внутреннего мира героев.103

A.C. Пушкин. Цыганы

Е.А. Баратынский. Бал

Н. Фомин. Нищий

Н. Кобылин. Отшельник

А.И. Подолинский. Нищий. Смерть Пери

ГЛАВА 2. ЛИЧНОСТЬ И МИР В АКСИОЛОГИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ РУССКОЙ ПРОЗЫ

§ 1. Тема гордости и ее воплощение в художественной системе произведений.126

A.A. Бестужев-Марлинский. Испытание.

B. Ф. Одоевский. Княжна Мими.

Н.Ф. Павлов. Именины. Ятаган. Аукцион. A.C. Пушкин. Дубровский.

§ 2. Оппозиция справедливость - милосердие в «разбойнических» сюжетах

152

A.A. Бестужев-Марлинский. Роман и Ольга О.М.Сомов. Гайдамак A.C. Пушкин. Капитанская дочка

§ 3. Мотив соблазна и формы его проявления в сюжетной организации произведений.172

О. М. Сомов. Русалка. Е. Ган. Идеал.

A.A. Бестужев-Марлинский. Фрегат «Надежда». Страшное гаданье. A.C. Пушкин. Египетские ночи.

§ 4. Богатство и власть в иерархии ценностей литературных героев.194

A.A. Погорельский. Лафертовская маковница

B.Ф. Одоевский. Саламандра. A.C. Пушкин. Пиковая дама.

§ 5. Проблема греха и нравственного закона в сознании автора и персонажей.224

Н. А. Бестужев. Трактирная лестница

A.A. Бестужев-Марлинский. Замок Эйзен М.Н. Загоскин. Нежданные гости. Ночной поезд

B. Ф. Одоевский. Орлахская крестьянка. Живой мертвец A.C. Пушкин. Капитанская дочка

ГЛАВА 3. ПРОБЛЕМА ИДЕАЛА В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ ПЕРВОЙ ТРЕТИ XIX В.

§ 1. Идея христианской любви в структуре художественного конфликта.249

В.К. Кюхельбекер. Адо

О. Сомов. Юродивый

A.C. Пушкин. Повести Белкина

§ 2. «Люди прежнего века» как воплощение нравственного эталона.266

A.A. Погорельский. Монастырка. A.C. Пушкин. Капитанская дочка

§ 3. Положительный герой: аксиологические координаты личности.281

Ф. Н. Глинка. Дева Карельских лесов Н. А. Бестужев. Русский в Париже 1814 года М.С. Жукова. Барон Рейхман. A.C. Пушкин. Капитанская дочка

§ 4. Женский идеал: вечные ценности в изменяющемся мире.301

К.Ф. Рылеев. Наталия Долгорукова.

И.И. Козлов. Княгиня Наталья Борисовна Долгорукая.

Г. Розен. Дева семи ангелов.

H.A. Полевой. Эмма.

A.C. Пушкин. Бахчисарайский фонтан. Евгений Онегин. Капитанская дочка

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Жилина, Наталья Павловна

Начало XIX столетия по праву характеризуется как время глубокого общественного разлада, острого идейного кризиса, когда действительность неожиданно предстала перед человеком в сложном клубке противоречий, оставшихся в наследство от «века Просвещения». Не только в европейском, но и в русском сознании, также испытавшем на себе влияние скептической философии конца XVIII века, были поколеблены сами основы представлений о мире и человеке, сохранявшиеся устойчивыми на протяжении долгого времени. Просветительская вера в неизменность и доброту природы человека, после петровских реформ потеснившая в русском мировоззрении христианскую антропологическую модель, подверглась разрушению, поселив сомнение в незыблемости истин и выдвинув на первый план проблему личности, занявшую центральное место в русском литературном сознании на несколько последующих десятилетий. Русская литература, воспринявшая от Западной Европы новые художественные возможности проникновения во внутренний мир человека и освоившая новые поэтические средства его раскрытия, не утратила в то же время своей главной основы, в соответствии с которой в русском сознании еще в древние времена были сформированы главные ценностные понятия и представления. Однако только кардинальные общественные перемены, произошедшие в конце минувшего столетия в нашейне, открыли возможности для глубокого исследования этой взаимосвязи.

В современном общественном сознании все больше утверждается мысль о том, что любая национальная культура в своих истоках религиозна и ее характер и своеобразие обусловлены в первую очередь влиянием той религии, которая стала основой мировоззрения, системы ценностей, нравственности и всего уклада жизни народа. Таким образом, тип любой национальной культуры определяется содержанием той религии, которая лежит в ее основании и представляет доминанту культурного развития. Для русской истории и культуры такую первооснову составила восточная ветвь христианства, или греческое» вероисповедание (Slavia Ortodoxa), то есть православие. Истоком и основой нашего национально-исторического и культурного развития стало крещение Руси в 988 году равноапостольным князем Владимиром. С этого времени христианство становится важнейшим источником всех форм жизни и, следовательно, национальной культуры, одной из главных составляющих которой является словесность. В статье 1822 года «Заметки по русской истории XVIII века» A.C. Пушкин просто и точно выразил эту мысль: «.греческое вероисповедание, отдельное от всех прочих, дает нам особенный национальный характер. <.> Мы обязаны монахам нашей историею, следственно, и просвещением»1.

При изучении художественного творчества в разные эпохи на первый план выдвигались и различные аспекты, в зависимости от духовных или идеологических потребностей общества. Проблема авторской позиции в художественном мире произведения, авторской оценки всего изображаемого всегда была одной из значимых, но при анализе текста исследователи не всегда учитывали, что «оценка в произведении обусловлена теми ценностями и идеалами, которые выражает и отстаивает писатель. Внутренний мир произведения неизбежно ориентирован на ту или иную систему ценностей, строится на определенной шкале авторских оценок»2. В последние годы в отечественном литературоведении утверждается и набирает силу новое научное направление, в основе которого лежит аксиологический подход к художественному произведению. Нельзя не вспомнить, что такой подход еще со времен В.Г. Белинского является традиционным. В свое время М.М. Бахтин, говоря об «основной задаче» исследователя, формулировал ее так: «прежде всего определить художественное задание и его действительный контекст, то есть тот ценностный мир, где оно ставится и осуществляется». Ученый при этом добавлял, что «художественный стиль работает не словами, а моментами

1 Пушкин, А. С. Поли. собр. соч.: в 10 т. — М.: Изд-во АН СССР, 1957. — Т. 8. — С. 130. (Далее все цитаты приводятся по этому изданию с указанием в квадратных скобках номера тома и страницы.)

2 Свителъский, В. А. Личность в мире ценностей: (Аксиология русской психологической прозы 1860-70-х годов). — Воронеж: Воронежский гос. ун-т, 2005. - С. 8. мира, ценностями мира и жизни, . и этот стиль определяет собою и отношение к материалу, слову, природу которого, конечно, нужно знать, чтобы понять это отношение»3. Выделяя «два подхода к пониманию художественного произведения», «историко-литературный и мифопоэтический», И.А. Есаулов предлагает и «третий подход, вытекающий из постулата существования различных типов культур, типов ментальностей, которые оказывают глубинное воздействие на создание и функционирование того или иного произведения искусства. <.> Однако само выделение "третьего измерения" и его адекватное научное описание возможны лишь при определенном аксиологическом подходе исследователя к предмету своего изучения: русской культуре». Прежде всего, - считает ученый, - необходимо учитывать «систему аксиологических координат, оказавшую воздействие, в частности, на поэтику русской литературы, а возможно, и определившую эту поэтику»4.

Следует признать, что аксиология как область науки, как «философское учение и общая теория о природе социально-эстетических ценностей жизни и культуры»5, в нашем обществе не отвергалась и в XX веке, в советское время в нее включалось теоретическое осмысление идеалов, целей, нормативных начал, ведущих тенденций бытия. Однако действительно широко и разносторонне ценностный подход при исследовании русской литературы заявил о себе лишь в конце минувшего столетия. Ученые, наконец, заметили, что история русской литературы, как она была написана в 1960-е годы, собственно, представляет собой историю общественной мысли, иллюстрированную художественными текстами, и от этого не может избавить даже пристальное внимание к поэтике того или иного писателя.

3 Бахтин, М. М. Автор и герой в эстетической деятельности // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. — М.: Искусство, 1979. — С. 169.

4 Есаулов, И. А. Литературоведческая аксиология: опыт обоснования понятия // Евангельский текст в русской литературе ХУШ-ХХ веков: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр: Сб. научных трудов. — Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1994. — С. 3793 81 .(Курсив автора - Н.Ж.)

5 Краткий словарь современных понятий и терминов. — М.: Республика, 2000. — С. 21.

Советское литературоведение основывалось на идее, что новая литература (в отличие от древнерусской) принадлежит внерелигиозной культуре, и только в 1990-е годы ученые всерьез заговорили о христианской основе русской классики. В 1994 году в Петрозаводске вышел первый сборник научных трудов «Евангельский текст в русской литературе ХУШ-ХХ веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр» по материалам проведенной в 1993 году конференции с тем же названием. В открывающей первый сборник статье под названием «Русская литература и христианство» ее редактор В.Н. Захаров прямо указывает на то, что характерной особенностью «написанной истории русской литературы» является «непонимание ее духовной сущности. За последнее столетие, - пишет ученый, - много сказано о национальном своеобразии русской литературы, но не сказано убедительно главное: русская литература была христианской. Это утверждение можно было бы принять за аксиому, но, к сожалению, приходится доказывать очевидное. <.> Если верить школьным и университетским учебникам, то русская литература всех веков была озабочена государственными деяниями, а последние два века только и делала, что готовила и осуществляла революцию. <.> Со всей определенностью необходимо заявить: нужна новая концетцш русской литературы, которая учитывала бы ее подлинные национальные и духовные истоки и традиции»6. Разработка этой новой концепции осуществляется в публикуемых статьях пяти сборников, авторы которых рассматривают русскую литературу как христианскую словесность. Практически одновременно с петрозаводским сборником в 1994 году в Санкт-Петербурге вышел сборник статей «Христианство и русская литература» под редакцией В.А. Котельникова. С тех пор выпущено 5 сборников под этим же названием. Во вступительной статье ко второму сборнику (1996) ее редактор прямо говорит о христианском характере русской классики. Следы христианской традиции, - утверждает ученый, - есть «во всяком сколько-нибудь серьезном и значительном явлении

6 Захаров, В. Н. Русская литература и христианство // Евангельский текст в русской литературе ХУШ-ХХ веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр: сб. науч. тр-Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1994. — С. 5. (Курсив автора — Н.Ж) русской литературы . - и в смыслах, и в форме художественного высказывания», поэтому для изучения русской классики не могут быть органичными антропоцентрические воззрения, ставшие философской базой современного литературоведения. Нужна иная точка зрения - «религиозно-онтологическое обоснование творчества», и нужны серьезные исследовательские усилия для научной реконструкции христианского контекста русской литературы7. Эту же мысль высказывает и Б.Н. Тарасов: «Становится все более очевидным, что христианское содержание русской религиозной философии и художественной классики не улавливается позитивистским или атеистическим взором. Порой чтение даже самых блестящих послереволюционных работ о русской классической литературе, основной ствол которой питается христианскими корнями, вызывает чувство какой-то неполноты и усеченной истинности. Думается, объяснить это можно только тем, что даже при высокой текстологической культуре . и доброй воле на уровне истолкования художественного творчества не избежать самых разнородных "перекосов", которые обусловлены "зазорами" между личностью, мировоззрением, опытом изучаемого автора и его исследователя», - пишет ученый8. Таким образом, ученые, чьи труды легли в основание нового литературоведческого направления, обнаружили безусловное единство мнений: невозможно адекватное прочтение литературного произведения при несовпадении «системы аксиологических координат» исследователя и автора анализируемого текста.

Мысль о том, что современное литературоведение не должно обходить вниманием вопрос о влиянии христианской духовной традиции на процесс формирования художественного мышления русских писателей различных эпох, постепенно утверждает себя в отечественной науке. Между тем современная история русской литературы в значительной степени базируется на наследии

7 Котельников, В. А. От редактора // Христианство и русская литература: сб. статей. — СПб.: Наука, 1996. —С. 5.

8 Тарасов, Б. Н. Непрочитанный Чаадаев, неуслышанный Достоевский (христианская мысль и современное сознание). — М.: Academia, 1999. — С. 8. революционных демократов с их материалистической идеологией и аксиологией, а такой подход, естественно, не предполагает обращения к христианской основе отечественной культуры, то есть не дает возможности адекватного научного прочтения классического наследия. Можно с полным основанием утверждать, что произведения русской литературы классического периода нуждаются в концептуально новом прочтении в ракурсе доминантного для отечественной культуры типа христианской духовности - этим фактором определяется актуальность предлагаемого исследования.

Одну из возможностей для более точного и верного понимания системы ценностных ориентиров того или иного писателя представляет собой анализ художественной ткани его произведений в аксиологическом аспекте, при этом исследование должно вестись через анализ таких элементов поэтики, как сюжет, конфликт, мотивы, образы, реминисценции и др. Несомненна правота Ю.И. Минералова, который подчеркивает в одной из своих работ, что при анализе художественного произведения «. необходимо внимательно всматриваться в индивидуальную природу единичного объекта, в его особый и сложный "внутренний мир". Анализ внутренней формы, контекста, авторского стиля, образно-ассоциативных традиций данной национальной литературы суть способы достилсения филологической точности (курсив автора - Н.Ж.)»9. Именно этот путь дает выход на иной, более глубокий уровень понимания литературного текста, помогает проникнуть в его духовный пласт и, соответственно, постичь глубину мысли автора, а зачастую и приблизиться к раскрытию спорных его мест и предложить новую интерпретацию его произведений.

В настоящее время хорошо заметно продвижение литературоведения в изучении христианских основ русской литературы — можно назвать целый ряд работ, в которых дан анализ русской литературной классики в обозначенном аспекте: в первую очередь к ним относятся труды Б.Н. Тарасова, В.Н. Захарова,

9 Минералов, Ю. И. Теория художественной словесности (поэтика и индивидуальность): учеб. для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений. — М.: Гуманит. издательский центр ВЛАДОС, 1999.— С. 27.

И.А. Есаулова, В.А. Котельникова, В.Е. Хализева, A.B. Моторина. Свой вклад в исследование русской классики в обозначенном аспекте внесло и многотомное исследование М.М. Дунаева «Православие и русская литература»10. В последнее время появилось значительное количество работ и других исследователей, в которых персоналии и различные процессы русской литературы XIX века рассматриваются в контексте православных традиций11. Ценностное изучение произведений русской литературы осуществлено во многих статьях сборников научных трудов12. Особо следует отметить тот поворот, который наметился в 1990-е годы в отношении к творчеству A.C. Пушкина. Важнейшую роль в нем сыграло возвращение к пушкиноведческим трудам представителей русской религиозной философии и духовенства, опубликованным в это время13. Большое значение имели также работы B.C.

10 Тарасов, Б. Н. Непрочитанный Чаадаев, неуслышанный Достоевский (христианская мысль и современное сознание). — М.: Academia, 1999; Есаулов, И. А. Категория соборности в русской литературе. — Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1995; Есаулов, И. А. Пасхальность русской словесности. — М.: Кругъ, 2004; Котельников, В.А. Православные подвижники и русская литература: На пути к Оптиной. — М.: Прогресс-Плеяда, 2002.; Хализев, В.Е. Ценностные ориентации русской классики. — М.: Гнозис, 2005; Моторин, A.B. Духовные направления в русской словесности первой половины XIX века. — Новгород: Б.и., 1998; Дунаев, М.М. Православие и русская литература: уч. пособие для ст-в духовных академий и семинарий: в б ч. — М.: Христианская литература, 1996.

11 См., например: Канунова, Ф.З., Айзикова, И.А. Нравственно-эстетические искания русского романтизма и религия (1820-1840-е гг.) — Новосибирск: Сибирский хронограф, 2001; Зверев, В.П. Федор Глинка - русский духовный писатель. — М.: Пашков дом, 2002; Шеншина В., A.A. Фет-Шеншин. Поэтическое миросозерцание. — М.: Добросвет, 2003; Кошемчук, Т.А. Русская поэзия в контексте православной культуры. — СПб.: Наука, 2006; Федосеева, Т. В. Теоретико-методологические основания литературы русского предромантизма. — М.: МГОУ, 2006; Нестерова, Т.П. Национальное самосознание в русской поэзии первой трети XIX века. — М.: Высшая школа, 2007; Косяков, Г.В. Художественная онтология бессмертия в русской романтической лирике. — Омск: Изд-во ОмГПУ, 2007; Воропаев, В.А. Николай Гоголь: Опыт духовной биографии. — М.: Православный паломник, 2008.

12 Христианство и русская литература. — Сб. 1-5. — СПб.: Наука, 199-—2006; Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр: сб. научных трудов. — Вып. 1-5. — Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1994-2008; Русская литература XIX века и христианство. — М.: Изд-во МГУ, 1997; Духовные начала русского искусства и образования. — Вып. 1-8. — В. Новгород: НовГУ им. Я. Мудрого, 2000-2008; Духовный потенциал русской классической литературы. — М.: Русскш Mipb, 2007; Феномен русской духовности: словесность, история, культура. — Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2007.

13 Пушкин в русской философской критике: конец XIX - первая половина XX вв. — М.: Книга, 1990; A.C. Пушкин: путь к православию. — М.: Отчий дом, 1996.

Непомнящего, выдающегося современного пушкиниста, еще в советское время обратившегося к духовной проблематике творчества Пушкина, выдвинувшего ряд принципиально новых идей и сумевшего опровергнуть привычное, традиционное толкование многих произведений великого поэта. В 1999 году значительным событием не только в литературоведении, но и в отечественной культуре вообще стало появление книги B.C. Непомнящего «Пушкин. Русская картина мира»14 - по жанру сборник, по существу целостная концепция творчества Пушкина, данного на фоне духовной истории европейского человечества. Чрезвычайно плодотворно работают в этом же направлении и такие известные ученые, как И. Сурат и С. Бочаров, выпустившие целый ряд глубоких и содержательных трудов, а в соавторстве книгу о жизни и творчестве Пушкина15. Значительный вклад в современное пушкиноведение внесли книги И.Ю. Юрьевой, В.А. Кошелева, Г.Г. Красухина, Т.Г. Мальчуковой, М. Новиковой, Е.А. Трофимова. Интересный ракурс заявлен в книге A.A. Безрукова16, где проблема «возвращения к православности» как к специфической национальной форме христианского мировосприятия рассматривается автором на материале творчества A.C. Пушкина и Ф.М. Достоевского. Новые интерпретации отдельных произведений предложены и в работах других исследователей, применяющих при анализе аксиологический угол зрения. Однако русская литературная классика настолько значительна, а ее нравственная проблематика столь глубока и возрастающе актуальна, что

14 Непомнящий, B.C. Пушкин. Русская картина мира // Непомнящий B.C. Пушкин: Избранные работы 1960-х - 1990-х гг. — Т. 2. — М.: Жизнь и мысль, 2001.

15 Сурат, И., Бочаров, С. Пушкин: Краткий очерк жизни и творчества. — М.: Б.и., 2002.

16 Юрьева, И.Ю. Пушкин и христианство. — М.: Издательский дом «Муравей», 1998; Кошелев, В.А. «"Онегина" воздушная громада.» — СПб.: Гуманит. агентство «Акад. проект», 1999; Красухин, Г.Г. Доверимся Пушкину: Анализ пушкинской поэзии, прозы и драматургии.— М.: Флинта: Наука, 1999; Малъчукова, Т. Г. Античные и христианские традиции в изображении человека и природы в творчестве A.C. Пушкина. — Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2007; Малъчукова, Т. Г. Лирика A.C. Пушкина: (Опыты интерпретации). — Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2006; Новикова, М. Пушкинский космос: Языческая и христианская традиции в творчестве Пушкина— М.: Наследие, 1995; Трофимов, Е.А. Метафизическая поэтика Пушкина. — Иваново: Ивановский госуниверситет, 1999; Безруков, А.А. Возвращение к православности и категория страдания в русской классике XIX века — М.: Издательство РГСУ, 2005. необходимость продолжения ее исследования в самых различных ракурсах остается насущной задачей современного литературоведения. Несмотря на то, что осмысление творчества русских писателей классического периода продолжается уже многие десятилетия, считать эту работу близкой к завершению невозможно. Отсутствие научных исследований, в которых был бы представлен анализ концепции личности, воплощенной в русском литературном сознании первой трети XIX века, в свете христианской аксиологии, предопределило выбор темы диссертации.

Объектом исследования является художественное творчество литераторов первой трети XIX века, реализованное в жанрах романтической поэмы, а также повести и романа. Учитывая, что главная роль в литературном процессе анализируемой эпохи принадлежит творчеству A.C. Пушкина, именно его произведения заняли в данной работе центральное место, став своеобразной «точкой отсчета» при анализе художественных текстов других, менее значительных писателей. В то же время при отборе материала автор руководствовался суждением видного отечественного исследователя, о том, что «культура - не собрание шедевров, а живой организм, в единой системе которого живут и противоборствуют разные по самостоятельному значению и ценности силы. <.> Отрывая шедевры от их реального исторического контекста, мы убиваем их. Забывая литературный "фон" начала XIX в., мы убиваем Пушкина»17. Именно этим фактором обусловлено обращение в данной работе к произведениям тех писателей изучаемой эпохи, чье творчество не оставило глубокого следа в истории литературы, но во многом определило ее своеобразие. В то же время осталось за пределами настоящей работы творчество М.Ю. Лермонтова, поскольку рассмотрение в обозначенном аспекте произведений этого крупнейшего художника потребовало бы отдельного специального исследования

17 Лотман, Ю. М. Поэзия 1790-1810 годов // Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. — СПб: Искусство-СПБ, 1996. — С. 325.

Предметом исследования является проблема личности, которая рассматривается на материале романтической поэмы, повести и романа первой трети XIX века в свете христианской аксиологии.

Научная новизна исследования заключается в том, что художественные произведения литераторов первой трети XIX века впервые рассматриваются как составные элементы единой аксиологической картины, основой которой является христианское представление о человеческой личности. Впервые подвергнуты анализу в обозначенном аспекте тексты многих так называемых «второстепенных» и «третьестепенных» писателей этой эпохи, творивших в жанре романтической поэмы, а также повести и романа (П. Иноземцова, Н. Кобылина, П. Машкова, Н. Муравьева, П. Родивановского, Г. Розена, П. Рябинина, А. Подолинского, А. Шишкова, Е. Ган, М. Жуковой, Н. Павлова, А. Погорельского, Н. Полевого, О. Сомова, Н. Фомина). При анализе в аксиологическом аспекте произведений других авторов (Е. Баратынского, Н. Бестужева, А. Бестужева-Марлинского, А. Вельтмана, Ф. Глинки, М. Загоскина, И. Козлова, В. Кюхельбекера, В. Одоевского, К. Рылеева) были рассмотрены те элементы художественной системы, которым до сих пор не уделялось достаточного внимания. Изучение религиозного контекста дало возможность прояснить вопрос о наличии в мировоззрении этих писателей просветительских идей, а также разрешить проблему сочетания романтического и христианского идеалов в их художественном мире. При исследовании текстов романтических поэм, поэтика которых, по общему мнению, испытала на себе влияние Байрона, было выявлено существенное и принципиальное противостояние их авторов, включая Пушкина, идейным установкам английского поэта, главной из которых является богоборчество, в то время как художественный мир русской романтической поэмы, как удалось показать, строится на противоположных основаниях. Анализ ценностных ориентаций персонажей в произведениях указанных писателей привел к пониманию важнейших и до сих пор не раскрытых основ авторской позиции, воплощенной в художественной ткани произведений и базирующейся на христианском мировосприятии. Обращение к таким конкретным элементам поэтики, как сюжет, конфликт, мотивы, образы, реминисценции, показало, что религиозное начало имеет конкретные формы и способы проявления в художественных текстах. Детальный и подробный анализ ряда произведений позволил установить важнейшие черты идеальной личности и сделать вывод о ее непосредственной соотнесенности с христианским идеалом. Было определено, что такие важнейшие аксиологические понятия, как свобода, счастье, дом, любовь, в художественном мире всех исследуемых произведений теснейшим образом связаны с христианским мировосприятием.

Целью работы является исследование концепции личности, воплощенной в русской литературе первой трети XIX века, в свете христианской аксиологии. Для достижения этой цели были поставлены следующие задачи:

1. Исследовать основные черты концепции личности, воплощенной в русской романтической поэме, через выявление аксиологических координат литературных героев;

2. Рассмотреть характер взаимоотношений личности и мира в прозаических произведениях различных писателей, установив иерархию ценностей персонажей и автора;

3. Определить основные черты идеальной личности, запечатленной в творчестве русских писателей анализируемой эпохи, в ее соотношении с христианским идеалом;

4. Установить конкретные формы и способы проявления религиозного начала в поэтике произведений (сюжет, конфликт, мотивы, образы, реминисценции);

5. Провести анализ ценностных ориентаций персонажей, который привел бы к пониманию важнейших основ авторской позиции, воплощенной в конкретных элементах поэтики;

6. При изучении аксиологического пространства произведений прояснить вопрос о сочетании в мировоззрении писателей просветительских и христианских идей;

7. Установить, каким образом важнейшие аксиологические понятия (свобода, счастье, дом, любовь) в художественном мире произведений обретают христианскую наполненность.

Методология определяется целями и задачами диссертационного исследования. В работе используются историко-литературный, структурно-семантический, сравнительно-типологический и аксиологический подходы к анализу литературных явлений. Теоретической основой послужили исследования отечественных ученых: М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, В.М. Жирмунского, Ю.М. Лотмана, В.В. Зеньковского, И.А. Ильина, В.Н. Лосского, Б.Н. Тарасова, В.Н. Захарова, И.А. Есаулова, В.А. Котельникова, В.Е. Хализева, B.C. Непомнящего и др.

Практическая значимость. Материалы и результаты исследования могут быть использованы (и используются автором) в преподавании общих и специальных курсов по истории литературы, в руководстве спецсеминарами, курсовыми и дипломными работами, в организации спецкурсов по творчеству того или иного из исследуемых писателей. Принципы и подходы, найденные в работе, могут быть применены в дальнейшем при изучении христианских традиций в русской литературе.

Апробация работы. Основные положения диссертации были изложены в ряде публикаций, в монографиях «Проблема личности в русской литературе XIX века в свете христианской аксиологии» (15 п. л.), «Творчество A.C. Пушкина в контексте христианской аксиологии: онтологический и антропологический аспекты» (19, 4 п.л.) и «Творчество A.C. Пушкина: христианский аспект прочтения» (8, 9 п.л. - в соавт. с Л.Г. Дорофеевой, О.Н. Павляк), а также в докладах, прочитанных на международных и всероссийских конференциях: «Александр Пушкин и славянство» (Ольштын, Польша, 1997), «Язык, слово, действительность» (Минск, 2000), «Имена и названия в пограничных культурах» (Белосток, Польша, 2000), «Кирилл и Мефодий: Духовное наследие» (Калининград, 2003; 2004; 2005), «Русская словесность и православие» (Москва, 2004), «Образы России в отечественной и мировой словесности, истории и культуре» (Калининград, 2006), «Феномен русской духовности: словесность, история, культура» (Калининград, 2006), «Духовный потенциал русской классической литературы» (Москва, 2006), «Масловские чтения» (Мурманск, 2007), «Филологические традиции в современном литературном и лингвистическом образовании» (Москва, 2007; 2008), «Русская, белорусская и мировая литература: история, современность, взаимосвязи» (Полоцк, Белоруссия, 2007), «Филологическая наука: история и современность, школы и методы, проблемы и перспективы» (Полоцк, Белоруссия, 2008), «Феномен заглавия» (Москва, 2008), «Ценности и оценки в современном научном познании» (Калининград, 2008), «Духовно-нравственное воспитание на материале русской словесности» (Калининград, 2008), «Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр» (Петрозаводск, 2008), «Пушкинские чтения - 2008» (Санкт-Петербург, 2008), «Восток - Запад: пространство русской литературы и фольклора» (Волгоград, 2008), «Духовные начала русского искусства и образования» («Никитские чтения») (В. Новгород, 2007; 2008, 2009), «Модели современной науки: единство и многообразие» (Калининград, 2009), «Икона в русской словесности и культуре» (Москва, 2010).

Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, каждая из которых включает в себя несколько параграфов, заключения и библиографического списка.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Концепция личности в русской литературе первой трети XIX века в свете христианской аксиологии"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В русском литературном процессе первой трети XIX века главным объектом изображения становится внутренний мир человека, и на первый план выходит проблема личности, интерес к которой проявляется не только в лирике, но проникает и в другие жанры. Сюжетное пространство русской романтической поэмы, возникновение и развитие которой было самым тесным образом связано с именем Байрона, организуется вокруг центральной категории, которая в романтическом мировосприятии осознается как абсолютная ценность, — категории свободы, и в первую очередь свободы личностной. Однако уже в первой из пушкинских южных поэм, в «Кавказском пленнике», образ свободы представлен как бы одновременно с двух различных позиций (героя и автора) и заключает в себе своеобразную амбивалентность, а иная (по сравнению с байроновской) организация всей художественной структуры, приводит к тому, что аксиологические системы координат автора и героя не только не совпадают, но оказываются противоположными. В то время как для героя главным является достижение максимальной свободы, вне каких-либо моральных запретов, позиция автора имеет в своей основе традиционные принципы христианского мировосприятия. Эти установки были в полной мере воплощены и в произведениях других, менее значительных русских поэтов, обращавшихся к теме плена и с еще большей определенностью реализовавших христианские установки в образах своих героев, обладающих внутренней цельностью и совершенно лишенных каких- либо признаков отчуждения от мира. Нравственно-этическая позиция русских литераторов еще более явственно проявляется в изображении разбойничества как социально-психологического явления: собирательный портрет персонажей в таких поэмах рисуется нередко в одноплановом ключе, вся «деятельность» разбойников однозначно определяется повествователем как злодейство, а сами они как преступники. Весь художественный строй произведений, все их сюжетное развитие подводит к определенному итогу: разбойничество (даже как противодействие человека социальному злу и несправедливости) обрекает его на отступление от нравственного закона и в конечном итоге приводит к духовной гибели.

Проблема свободы в ее внешнем и внутреннем выражении выходит на первый план и в тех поэмах, где основную сюжетную нагрузку несет любовная линия. В центре внимания авторов здесь нередко оказывается феномен сакрализации любви: свойственное многим персонажам восприятие любовного чувства как высшей жизненной ценности вызывает аксиологическую переориентацию в их сознании, заставляя совершать самые крайние поступки ради любимого человека. Причиной этого нередко становится смешение двух понятий: герои принимают плотскую любовную страсть за высокую евангельскую любовь, духовную и беспристрастную. В изображении событий, происходящих с героями, можно увидеть своеобразное «разоблачение» человеческой любви: даже в самых высоких и благородных своих проявлениях она никогда не бывает без примеси эгоизма. Показывая психологию любовной страсти, русские поэты далеки от ее идеализации, они сосредоточивают внимание на ее страшной разрушительной силе, нередко приводящей к безумию и убийству. В художественной системе произведений обнаруживается со всей очевидностью, что чувство, которое изначально должно было быть прекрасным, в греховной человеческой душе претерпело серьезную трансформацию, превратившись в причину неизбежной трагедии. Разрушительное воздействие страстей на человеческую личность, стремящуюся к свободе, в романтических поэмах становится главным объектом внимания, а на первый план выходит проблема духовного плена, неизбежного при отдалении человека от Бога и сосредоточенности на своих желаниях, приводящей к проявлениям крайнего своеволия. При этом чрезвычайно важно, что свобода и своеволие воплощаются не безотносительно к их этическому содержанию, не в качестве абстрактных величин, а именно и прежде всего как категории христианской философии.

Контуры единой аксиологической системы, в основе которой лежит представление о высшем нравственном законе и неразрывно с ним связанное понятие греха, проступают достаточно четко не только в русской романтической поэме, но и в прозе этого периода. Не случайно в целом ряде произведений на первый план выходит проблема гордости, причем именно в ее религиозном преломлении, как главная причина и психологическая основа многих преступлений, совершенных героями, находящимися во власти ложных представлений о чести и достоинстве и стремящимися любой ценой утвердить собственную значимость. Аксиологический ракурс исследования дает возможность увидеть, что вне зависимости от событийной основы, метода и жанра в центре внимания каждого писателя оказываются прежде всего те системы ценностей, в соответствии с которыми его герои строят свое поведение и делают свой жизненный выбор. Все действующие лица оказываются рассмотренными через этическую призму: на одной стороне находятся персонажи, чье поведение соотнесено с нравственным эталоном, другую часть составляют те, кем правит лишь стремление любой ценой достигнуть собственного житейского благополучия и утвердить свою волю, возвысившись над окружающими.

Сюжетной основой художественных текстов нередко является оппозиция богатство — нравственный закон, поскольку богатство воспринимается героями как путь к независимости от окружающих и к власти над ними. Особенно ярко это проявляется в фантастических сюжетах, где важная роль отводится демонологическим персонажам, а душевное пространство героев становится своеобразным полем борьбы между светлыми и темными силами. В художественной структуре самых различных произведений понятие греха оказывается неразрывно связанным с представлением о добровольном предоставлении человеком своей души во власть темным потусторонним силам, избавление от которых возможно лишь при искреннем обращении к нравственному закону, установленному Богом.

Развитие психологического анализа в русской прозе этой эпохи способствует глубокому проникновению во внутренний мир литературных героев, в изображении которого явственно прослеживаются принципы христианской антропологии: именно как следствие поврежденности человеческой природы показывается писателями совмещение темных и светлых сторон в человеческой душе, борьба в ней доброго и злого начал. В характерах многих персонажей обнаруживаются как низкие, так и благородные черты, но главным критерием для автора всегда является наличие в душе героя достаточно четкой этической границы. И только те действующие лица получают однозначно негативную авторскую оценку, которые в полной мере исповедуют принципы своеволия и вседозволенности и в конечном итоге ставят себя «по ту сторону добра и зла».

Важное место в произведениях писателей этой эпохи занимает образ идеальной личности, в чертах которой, как показывает анализ, ясно видна соотнесенность с христианским идеалом. Герои такого типа появляются в повествованиях о далеком прошлом, где именно благодаря их нравственным качествам происходит открытие языческим сознанием христианской истины. В других произведениях черты идеальной личности могут неожиданно обнаружиться и в обычных, незаметных персонажах, обладающих простым и немудреным взглядом на мир, но точной и ясной системой ценностей, позволяющей им всегда соотносить свое поведение с высшим нравственным законом, установленным свыше. Носителем идеальных качеств может быть и человек «не от мира сего», юродивый, всем своим необычным поведением заставляющий окружающих задуматься о смысле жизни, об истинных и ложных ценностях, о мире дольнем и мире горнем.

Таким образом, в русском литературном сознании первой трети XIX века личность всегда находится в системе незыблемых нравственных ценностей, которые являются для автора неизменным и точным эталоном и имеют в своей корневой основе христианскую аксиологию.

Список научной литературыЖилина, Наталья Павловна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Библия: Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М.: Российское Библейское общество, 2005. - 1338 с.

2. Баратынский, Е.А. Полн. собр. стихотворений / Е.А Баратынский / Вступ. ст. ИМ. Тойбина; сост., подгот. текста и примеч. В.М. Сергеева. Л.: Сов. писатель, 1989. - 464 с.

3. Бестужев, H.A. Избранная проза / H.A. Бестужев / Сост., вступ. ст. и примеч. Я.Л. Левкович. М.: Сов. Россия, 1983. — 336 с.

4. Бестужев-Марлинский, A.A. Сочинения: в 2 т. / A.A. Бестужев-Марлинский / Сост.; подгот. текста; вступит, статья и коммент. В.И. Кулешова -М.: Худ. лит., 1981.

5. Бестужев-Марлинский, A.A. Замок Эйзен / A.A. Бестужев-Марлинский // Русская романтическая повесть (первая треть XIX века) / Сост., общ. ред., вступ. статья и коммент. В.А. Грихина. М.: Изд-во МГУ, 1983. - С. 106— 119.

6. Боратынский, Е.А. Разума великолепный пир: О литературе и искусстве / Е.А. Боратынский / Вступ. статья, составл. и примеч. E.H. Лебедева. М.: Современник, 1981. - 224 с.

7. Велътман, А. Муромские леса / А. Вельтман. М.: Б.и.,1831. - 68 с.

8. Ган, Е.А. Идеал / Е.А. Ган // Русская романтическая повесть / Сост., вступ. статья и примеч. В.И. Сахарова. -М.: Сов. Россия, 1980. С. 435-482.

9. Гете, И.-В. Фауст (Пролог на небесах) / И.-В. Гете // Гете И.-В. Стихотворения. Страдания юного Вертера. Фауст. М.: Олимп, 1997. - С. 156-482.

10. Глинка, Ф.Н. Дева Карельских лесов / Ф.Н. Глинка // Русская романтическая поэма / Сост. и коммент. A.C. Немзера и A.M. Пескова; вступ. ст. A.C. Немзера. М.: Правда, 1985. - С. 315-360.

11. Державин, Г.Р. Сочинения: Стихотворения; Записки; Письма / Г.Р.I

12. Державин / Сост. Г. Макогоненко, В. Степанова. JL: Худ. лит., 1987. -504 с.

13. Достоевский, Ф.М. Полн. собр. соч.: в 30 т. / Ф.М. Достоевский. JL: Наука, 1972-1990. - Т. 19, 26, 30.

14. Ермолай-Еразм. Повесть о Петре и Февронии Муромских / Ермолай-Еразм // Древнерусская литература / Сост., предисл. и коммент. М.П. Одесского. -М.: СЛОВО/SLOVO, 2001. С. 508-518.

15. Житие преп. Серафима Саровского. Б.г.: Благовест, 2002. - 464 с.

16. Жукова, М.С. Барон Рейхман / М.С. Жукова // Русская романтическая повесть / Сост., вступ. статья и примеч. В.И. Сахарова. — М.: Сов. Россия, 1980.-С. 519-554.

17. Загоскин, М.Н. Аскольдова могила: Романы, повести / М.Н. Загоскин / Сост., автор вступ. статьи и коммент. Ю.А. Беляев. М.: Современник, 1989.-638 с.

18. Иноземцов, 77. Ссыльный: русская повесть / П. Иноземцов. Харьков: Б.и., 1833.-60 с.

19. Карамзин, Н.М. Сочинения: в 2 т. / Н.М. Карамзин. Л.: Худ. лит., 1984.

20. Кобылин, Н. Отшельник: повесть в стихах / Н. Кобылин. М.: Б.и, 1831.-32 с.

21. Козлов, И.И. Чернец. Княгиня Наталья Борисовна Долгорукая. Безумная / И.И. Козлов // Русская романтическая поэма / Сост. и коммент. A.C. Немзера и А.М. Пескова; вступ. ст. A.C. Немзера. М.: Правда, 1985. -С. 162-227.

22. Кюхельбекер, В.К. Сочинения / В.К. Кюхельбекер / Сост., подгот. текста, коммент. В Рака, Н. Романова; вступ. ст. Н. Романова. Л.: Худ. лит., 1989.-576 с.

23. Машков, П. Разбойник / П. Машков. СПб: Б.и., 1828. - 40 с.

24. Муравьев, Н. Киргизский пленник / Н. Муравьев. М.: Б.и., 1828. - 50 с.

25. Народные русские сказки: из сб. А.Н. Афанасьева. М: Худ. лит. 1982. -433 с.

26. Одоевский, В.Ф. О литературе и искусстве / В.Ф. Одоевский / Вступит, статья, составл. и коммент. В.И. Сахарова. — М.: Современник, 1982. -223 с.

27. Одоевский, В.Ф. Последний квартет Бетховена / В.Ф. Одоевский. М.: Моск. рабочий, 1982. - 399 с.

28. Одоевский, В.Ф. Сочинения: в 2 т. / В.Ф. Одоевский / Вступит, статья, сост. и коммент. В.И. Сахарова. — М.: Худ. лит., 1981.

29. Павлов, Н.Ф. Сочинения / Н.Ф. Павлов / Сост., авт. послесл. и примеч. JI.M. Крупчанов. М.: Сов. Россия, 1985. - 304 с.

30. Повесть временных лет // Древнерусская литература / Сост., предисл. и коммент. М.П. Одесского. -М.: СЛОВО/SLOVO, 2001. С. 19-48.

31. Погорельский, A.A. Избранное / A.A. Погорельский / Сост., вступ. ст. и примеч. М.А. Турьян. М.: Сов. Россия, 1985. - 432 с.

32. Подолинский, А. И. Нищий / А. И. Подолинский // Русская романтическая поэма / Сост. и коммент. A.C. Немзера и A.M. Пескова; вступ. ст. A.C. Немзера. М.: Правда, 1985. - С. 396-413.

33. Подолинский, А. Смерть Пери / А. И. Подолинский. СПб.: Б.и., 1837. -72 с.

34. Полевой, H.A. Избранные произведения и письма / H.A. Полевой / Сост., подгот. текста, вступ.ст., примеч. A.A. Карпова. — Л.: Худ. лит. 1986. -584 с.

35. Пушкин, A.C. Поли. собр. соч.: в Ют. / A.C. Пушкин. М.: Изд-во АН СССР, 1958.

36. Родивановский, П. Пленник / П. Родивановский. СПб.: Б.и., 1832. - 35 с.

37. Розен, Г. Дева семи ангелов и тайна / Г. Розен. СПб.: Б.и., 1829. - 54 с.

38. Рылеев, К.Ф. Полн. собр. стихотворений / К.Ф. Рылеев. Л.: Сов. писатель, 1971.-480 с.

39. Рябинин, П.П. Разбойники, русская баллада и Изменщица, поэма: Стихотворения Петра П. Рябинина / П.П. Рябинин. М.: Б.и., 1830. - 19 с.

40. Сомов, ОМ. Были и небылицы / О.М Сомов / Сост., вступ. ст. и примеч. H.H. Петруниной. -М.: Сов. Россия, 1984. 368 с.

41. Фомин, Н. Нищий, или Ужас, владычествующий в вертепе игроков: московская повесть / Н. Фомин. М.: Б.и., 1829. - 25 с.41 .Фонвизин, Д. И. Сочинения / Д.И. Фонвизин. М.: Правда, 1982. - 320 с.

42. Шишков, A.A. Лонской / A.A. Шишков // Русская романтическая поэма / Сост. и коммент. A.C. Немзера и A.M. Пескова; вступ. ст. A.C. Немзера. -М.: Правда, 1985. С. 301-306.1. Исследования

43. Аверинцев, С.С. Византия и Русь: два типа духовности. Статья первая: Наследие Священной державы / С.С. Аверинцев // Новый мир. 1988. -№ 7.-С. 210-220.

44. Айхенвалъд, Ю. Пушкин // Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей / Ю. Айхенвальд. М.: Республика, 1994. - С. 61-75.

45. Алексеев, М.П. Пушкин и наука его времени / М.П. Алексеев // Алексеев М.П. Пушкин: Сравнительно-исторические исследования / Отв. редакторы Г.В. Степанов, В.Н Баскаков. Л.: Наука, 1984. - С. 22-173.

46. Анненков, П.В. Материалы для биографии A.C. Пушкина / П.В. Анненков / Вступ. ст. Г.М. Фридлендера; подг. текста и коммент. A.A. Карпова. -М.: Современник, 1984.-476 с.

47. Аношкина, В.Н. Православные основы романтизма / В.Н. Аношкина // Современное прочтение русской классической литературы XIX века. -М.: Пашков дом, 2007. С. 38-55.

48. A.C. Пушкин: Путь к православию / Сост. и коммент. A.C. Стрижева. -М.: Отчий дом, 1996. 337 с.

49. Афанасьев, А.Н. Религиозно-языческое значение избы славянина / А.Н. Афанасьев // Афанасьев А.Н. Народ-художник: Миф. Фольклор. Литература / Сост., подг. текста, вступит, ст. и примеч. А.Л. Налепина. -М.: Сов. Россия, 1986. С. 63-76.

50. Ахматова, A.A. Слово о Пушкине / A.A. Ахматова // Ахматова A.A. Сочинения: в 2 т. / Изд-е 2-е, испр. и доп. М.: Худ. лит., 1990. - Т. 2. Проза. Переводы.

51. Бахтин, М.М. Автор и герой в эстетической деятельности / М.М. Бахтин // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. -С. 7-180.

52. Бахтин, М.М. Роман воспитания и его значение в истории реализма / М.М. Бахтин // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979.-С. 188-236.

53. Бахтин, М.М. Слово в романе / М.М. Бахтин // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Худ. лит., 1975. - С. 72-233.

54. Бахтин, М.М. Формы времени и хронотопа в романе: очерки по исторической поэтике / М.М. Бахтин // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Худ. лит., 1975. - С. 234-407.

55. Безруков, A.A. Возвращение к православности и категория страдания в русской классике XIX века / A.A. Безруков М.: Издательство РГСУ, 2005.-340 с.

56. Белинский, В.Г. Собр. соч.: в 9 т. / В.Г. Белинский М.: Худ. лит., 19761982.

57. Беляев, Ю.А. Отец русского исторического романа / Ю.А. Беляев // Загоскин М.Н. Аскольдова могила: Романы, повести / Сост, автор вступит, ст. и коммент. Ю.А. Беляев. М.: Современник, 1989. - С. 3-23.

58. Беляев, Ю.А. Эпохи, воскрешенные словом / Ю.А. Беляев // Русская историческая повесть. М.: Худ. лит., 1988. - С. 5-24.

59. Берковский, Н.Я. О романтизме и его первоосновах / Н.Я. Берковский // Проблемы романтизма 2: сб. ст. - М.: Искусство, 1971. - С. 5-18.

60. Берковский, Н.Я. О «Повестях Белкина» / Н.Я. Берковский // Берковский Н.Я. О русской литературе: сб. статей. Л.: Худ. лит., 1985. - С. 7-111.

61. Благой, Д. Д. Пушкин-зодчий / Д.Д. Благой // Благой Д.Д. От Кантемира до наших дней: в 2 т. М.: Худ. лит., 1979. - Т. 2. - С. 89-234.

62. Благой, Д. Д. Творческий путь Пушкина (1826 1830) / Д.Д. Благой. -М.: Худ. лит., 1967. - 266 с.

63. Бонди, С. Рождение реализма в творчестве Пушкина / С. Бонди // Бонди С. О Пушкине: статьи и исследования. М.: Худ. лит., 1978. - С. 5-168.

64. Борис (Ничипоров), протоиерей. Пушкин и тайна русской земли / Борис (Ничипоров) // Борис (Ничипоров), протоиерей. Времена и сроки: Кн. 2: Проповеди. Беседы. Эссе. М.: Сеятель, 2002. - С. 58-61.

65. Бочаров, С.Г. Из истории понимания Пушкина / С.Г. Бочаров // Пушкин и теоретико-литературная мысль. М.: ИМЛИ, «Наследие», 1999. - С. 144-177.

66. Бочаров, С.Г. О смысле «Гробовщика» / С.Г. Бочаров // Бочаров С.Г. О художественных мирах. М.: Сов. Россия, 1985. — С. 35-68.

67. Бочаров, С. Г. Петербургское безумие / С.Г. Бочаров // Пушкинский сборник / Сост. И. Лощилов, И. Сурат. М.: Три квадрата, 2005. - С.305-317.

68. Бочаров, С.Г. Поэтика Пушкина: очерки / С.Г. Бочаров М.: Наука, 1974.-208 с.

69. Бочаров, С.Г. Случай или сказка? / С.Г. Бочаров // Бочаров С.Г. Филологические сюжеты. М.: Языки славянских культур, 2007. - С. 121-146.

70. Булгаков, С.Н. Догматическое обоснование культуры / С.Н. Булгаков // Булгаков С.Н. Сочинения: в 2 т. М.: Наука, 1993. - Т. 2. Избранные статьи. - С. 637-643.

71. Булгаков, С. Жребий Пушкина / С. Булгаков // Пушкин в русской философской критике: конец XIX первая половина XX вв. - М.: Книга, 1990.-С. 270-293.

72. Бухаркин, П.Е. Православная Церковь и русская литература в XVIII-XIX вв. / П.Е. Бухаркин. СПб: Изд-во СПб. ун-та, 1996. - 172 с.

73. Бухаркин, П.Е. Православная Церковь и светская литература в новое время: основные аспекты проблемы / П.Е. Бухаркин // Христианство и русская литература: сб. ст. / Отв. ред. В.А. Котельников. СПб.: Наука, 1996.-С. 32-60.

74. Варнава (Беляев), епископ. Грех и его развитие в человеке / Варнава (Беляев), епископ. // Путь покаяния: Беседы перед исповедью. М.: Даниловский благовестник, 2005. - С. 357-398.

75. Baifypo, В.Э. Е.А. Баратынский / В.Э. Вацуро // История русской литературы: в 4 т. Л.: Наука, 1980-1983. - Т. 2. - С. 380-392.

76. Верховской, С. Христианство / С. Верховской // Православие в жизни: сб. статей. Клин: Фонд «Христианская жизнь», 2002. - С. 297-359.

77. Веселова, Е.К. Психологическая деонтология: мировоззрение и нравственность личности / Е.К. Веселова. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2002. - 316 с.

78. Веселовский, А.Н. Психологический параллелизм и его формы в отражениях поэтического стиля / А.Н Веселовский // Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М.: Высшая школа, 1989. - С. 101-154.

79. Видмарович, Н. Язык агиографии: текст и контекст / Н. Видмарович / Науч. ред. М.П. Мохначева. -М.: МПА-Пресс, 2009. 222 с.

80. Вилъчинский, В.П. Николай Филиппович Павлов. Жизнь и творчество / В.П. Вильчинский JL: Наука, 1970. - 181 с.

81. Виноградов, В.В. Стиль «Пиковой дамы» / В.В. Виноградов // Виноградов В.В. О языке художественной прозы. М.: Наука, 1980. - С. 176-237.

82. Виноградов, В.В. Стиль Пушкина / В.В. Виноградов. М.: ГИХЛ, 1941. -620 с.

83. Винокур, Г.О. Собрание трудов: Статьи о Пушкине / Г.О. Винокур М.: ■ Лабиринт, 1999. - 256 с.

84. Влащенко, В.И. «Прекрасная. добрая. славная.»: «Станционный смотритель» глазами школьного учителя / В.И. Влащенко // Московский пушкинист-V: Ежегодный сборник / Сост. и научный редактор B.C. Непомнящий. М.: Наследие, 1999. - С. 179-200.

85. Воропаев, В.А. Николай Гоголь: опыт духовной биографии / В.А. Воропаев. М.: Православный паломник, 2008. - 320 с.

86. Вяземский, П.А. «Цыганы». Поэма Пушкина / П.А. Вяземский // Вяземский П.А. Сочинения: в 2 т. М.: Худ. лит., 1982. - Т. 2. - С. 111122.

87. Гей, Н.К. «Свобода», «вдохновение» и «труд» как эстетические константы мира Пушкина / Н.К. Гей // Пушкин и теоретико-литературная мысль. М.: ИМЛИ, «Наследие», 1999. - С. 52-71.

88. Гершензон, М.О. Мудрость Пушкина / М.О. Гершензон // Гершензон М.О. Ключ веры. Гольфстрем. Мудрость Пушкина. М.: Аграф, 2001. -560 с.

89. Гиллелъсон, М.И., Мушина, И.Б. Повесть A.C. Пушкина «Капитанская дочка»: комментарий: пособие для учителя / М.И. Гиллельсон, И.Б. Мушина. Л.: Просвещение, 1977. - 192 с.

90. Гиппиус, В.В. Повести Белкина / B.B. Гиппиус // Гиппиус В.В. От Пушкина до Блока. M.;JL: Наука, 1966. - С. 7-45.

91. Гиппиус, В. Пушкин и христианство / В.В. Гиппиус. Пг: Б.и., 1915. - 43 с.

92. Гладков, Б.И. Толкование Евангелия / Репринтное издание / Б.И. Гладков СПб.: Б.и., 1913. - 768 с.

93. Гликман, И.Д. И.И. Козлов / И.Д. Гликман // Козлов И.И. Стихотворения. -Л.: Сов. писатель, 1956. С. 5-67.

94. Гребнева, М.П. Время и пространство в фантастической повести В.Ф. Одоевского «Орлахская крестьянка» / М.П. Гребнева // Культура и текст: славянский мир: прошлое и современность: сб. науч. тр. СПб. - Самара -Барнаул, 2001. -С. 123-127.

95. Григорьев, A.A. Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина. Статья первая / A.A. Григорьев // Григорьев A.A. Искусство и нравственность / Вступит, статья и коммент. Б.Ф. Егорова. М.: Современник, 1986. - С. 70-110.

96. Грихин, В.А. Русская романтическая повесть первой трети XIX века / В.А. Грихин // Русская романтическая повесть (первая треть XIX века) / Сост., общ. ред., вступ. статья и коммент. В.А. Грихина. М.: Изд-во МГУ, 1983.-С. 5-28.

97. Гуковский, Г.А. Пушкин и проблемы реалистического стиля / Г.А. Гуковский. -М.: ГИХЛ, 1957.-415 с.

98. Гуковский, Г.А. Пушкин и русские романтики / Г.А. Гуковский. М.: Худ. лит., 1965.-355 с.

99. Гуревич, A.M. От «Кавказского пленника» к «Цыганам» / A.M. Гуревич // В мире Пушкина: сб. статей. М.: Сов. писатель, 1974. - С. 63-84.

100. Гуревич, A.M. Романтизм в русской литературе: пособие для учащихся / A.M. Гуревич. -М.: Просвещение, 1980. 103 с.

101. Гуревич, А.Я. Категории средневековой культуры / 2-е изд-е, испр. и доп. / А.Я. Гуревич. М.: Искусство, 1984. - 350 с.

102. Гусев, B.K Судьба Александра Бестужева / В.И. Гусев // Бестужев-Марлинский A.A. Повести и рассказы / Подгот. текста, сост. и примеч. A.JI. Осповата. Вступит ст. В.И. Гусева. М.: Сов. Россия, 1976. - С. 520.

103. Дарвин, М.Н., Тюпа, В.И. Циклизация в творчестве Пушкина: Опыт изучения поэтики конвергентного сознания / М.Н. Дарвин, В.И. Тюпа. -Новосибирск: Наука, 2001. 293 с.

104. Добролюбов, H.A. Александр Сергеевич Пушкин / H.A. Добролюбов // Добролюбов H.A. Литературная критика: в 2 т. Л.: Худ. лит., 1984. -Т.1.-С. 24-39.

105. Добролюбов, H.A. Сочинения Пушкина / H.A. Добролюбов // Добролюбов H.A. Литературная критика: в 2 т. Л.: Худ. лит., 1984. - Т. 1. - С.138-152.

106. Долинин, A.C. «Цыганы» Пушкина / A.C. Долинин // Долинин A.C. Достоевский и другие: статьи и исследования о русской классической литературе. Л.: Худ. лит., 1989. - С. 32-54.

107. Дунаев, М.М. Православие и русская литература: учеб. пособие для ст-в духовных академий и семинарий: в 6 ч. / М.М. Дунаев М.: Христианская литература, 1996.

108. Есаулов, И.А. Новые категории филологического анализа для постижения русской классики / И.А. Есаулов // Духовный потенциал русской классической литературы: мат-лы Всероссийской науч. конф.: Москва: октябрь 2006. М.: Б.и., 2007. - С. 94-102.

109. Есаулов, И.А. Категория соборности в русской литературе / И.А. Есаулов. Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1995. - 288 с.

110. Есаулов, И. А. Пасхальность русской словесности / И.А. Есаулов. М.: Кругъ, 2004.-560 с.

111. Жирмунский, В.М. Байрон и Пушкин / В.М. Жирмунский Л.: Наука, 1978.- 423 с.

112. Захаров, В.Н. Православные аспекты этнопоэтики русской литературы /

113. B.Н. Захаров // Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр: сб. науч. тр.: Вып. 2. / Отв. ред. В.Н. Захаров. Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1998.1. C. 5-30.

114. Зеньковский, В.В., протоиерей. Апологетика / В.В. Зеньковский. М.: Лепта- Пресс, 2004. - 543 с.

115. Зеньковский, В. История русской философии / В. Зеньковский. М.: Академический проект, Раритет, 2001. - 880 с.

116. Иезуитова, Р.В. Пути развития романтической повести / Р.В. Иезуитова // Русская повесть XIX века: История и проблематика жанра / Под ред. Б.С. Мейлаха.- Л.: Наука, 1973. С. 77-107.

117. Измайлов, H.B. В.А. Жуковский / Н.В. Измайлов // История русской поэзии: в 2 т.-Л.: Наука, 1968.-Т.1.-С. 237-265.

118. Измайлов, Н.В. Фантастическая повесть / Н.В. Измайлов // Русская повесть XIX века: История и проблематика жанра / Под ред. Б.С. Мейлаха.-Л.: Наука, 1973. С. 134-168.

119. Ъ\.Иларион (Алфеев), епископ. Таинство веры: Введение в православное догматическое богословие / Изд-е 4-е / Иларион (Алфеев). Клин: Христианская жизнь, 2005. - 304 с.

120. Ильин, И.А. Александр Пушкин как путеводная звезда русской культуры / Пер. с нем. О.В. Колтыпиной / Публ. и коммент. Ю.Т.

121. Лисицы / И.А. Ильин // Московский пушкинист-IV: Ежегодный сборник / Сост. и научный редактор B.C. Непомнящий. М.: Наследие, 1997. - С. 383-407.

122. Ильин, И.А. Пророческое призвание Пушкина / И.А. Ильин // Пушкин в русской философской критике: конец XIX первая половина XX вв. - М.: Книга, 1990. - С. 328-355.

123. Ильин, И.А. Сущность и своеобразие русской культуры / Сост., подгот. текста, вступ. ст., коммент. Ю.Т. Лисицы / И.А. Ильин. М.: Русская книга - XXI век, 2007. - 464 с.

124. Иустин (Попович), преп. Православная философия истины: статьи / Иустин (Попович). Пермь: ПО «Панангия», 2003. - 200 с.

125. Иустин (Попович), преп. Философские пропасти / Иустин (Попович). -М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2004. 288 с.

126. Каган, М. О пушкинских поэмах / М. Каган // В мире Пушкина: сб. ст. М.: Сов. писатель, 1974. - С. 85-119.

127. Катасонов, В.Н. Хождение по водам (религиозно-нравственный смысл «Капитанской дочки» A.C. Пушкина) / В.Н. Катасонов Пермь: Б.и., 1998.-64 с.

128. Квашина, JI.I7. Мир и слово «Капитанской дочки» / Л.П. Квашина // Московский пушкинист-Ш: Ежегодный сборник / Сост. и научный редактор B.C. Непомнящий. -М.: Наследие, 1996. С. 202-268.

129. Кибалъник, С.А. Художественная философия Пушкина / С.А. Кибальник. СПб.: Дмитрий Буланин, 1998. - 200 с.

130. Кирилл, митрополит Смоленский и Калининградский. Слово пастыря / Кирилл, митрополит Смоленский и Калининградский. М.: Издательский совет Русской Православной Церкви, 2004. - 424 с.

131. Киселев-Сергенин, B.C. Романтическая поэзия 20-30-х годов / B.C. Киселев-Сергенин // История русской поэзии: в 2 т. Л.: Наука, 1968. -Т.1.-С. 442-456.

132. Козубовская, Г.П. Поэтический мир Е. Баратынского и мифология / Г.П. Козубовская // Культура и текст: литературоведение. СПб; Барнаул, 1998.-Ч. 1.-С. 94-103.

133. Коптева, Э.И. Феномен русской философской прозы 1820-1840-х гг.: учеб. пособие / Э.И. Коптева. Омск: Изд-во ОмГПУ, 2004. - 46 с.

134. Косяков, Г.В. Художественная онтология бессмертия в русской романтической лирике / Г.В. Косяков Омск: Изд-во ОмГПУ, 2007. - 180 с.

135. Котельников, В.А. От редактора / В.А. Котельников // Христианство и русская литература: сб. статей. СПб.: Наука, 1996. - С. 3-8.

136. Котельников, В.А. Язык Церкви и язык литературы / В.А. Котельников // Русская литература. 1995. - № 1. - СПб: Наука, 1995. - С. 5-26.

137. Кошелев, В.А. «"Онегина" воздушная громада.» / В.А. Кошелев. -СПб.: Гуманит. агентство «Акад. проект», 1999. -286 с.

138. Кошемчук, Т.А. Русская литература в православном контексте / Т.А. Кошемчук. СПб.: Наука, 2009. - 278 с.

139. Кошемчук, Т.А. Русская поэзия в контексте православной культуры / Т.А. Кошемчук. СПб.: Наука, 2006. - 639 с.

140. Красухин, Г.Г. Доверимся Пушкину: анализ пушкинской поэзии, прозы и драматургии / Г.Г. Красухин. М.: Флинта: Наука, 1999. - 400 с.

141. Крупчанов, Л.И. Н.Ф. Павлов / Л.И. Крупчанов // Павлов Н.Ф. Сочинения / Сост., авт. послесл. и примеч. Л.И. Крупчанов. М.: Сов. Россия, 1985.- С. 279-290.

142. Кулешов, В.Н. A.C. Пушкин и христианство / В.И. Кулешов // Русская литература XIX века и христианство. М.: Изд-во МГУ, 1997. - С. 10-25.

143. Кульман H.H. Отношение Пушкина к романтизму / H.H. Кульман. -СПб.: Типография Императорской Акад. Наук, 1902. 8 с.

144. Купреянова, E.H. A.C. Пушкин / E.H. Купреянова // История русской литературы: в 4 т. Л.: Наука, 1980-1983. - Т. 2. От сентиментализма к романтизму и реализму. - С. 235-323.

145. Купреянова, E.H., Макогоненко, Г.П. Национальное своеобразие русской литературы: очерки и характеристики / E.H. Купреянова, Г.П. Макогоненко. Л.: Наука, 1976. - 415 с.

146. Купреянова, E.H., Назарова, JI.H. Русский роман первой четверти XIX века. От сентиментальной повести к роману / E.H. Купреянова, Л.Н. Назарова // История русского романа: в 2 т. М.;Л.: АН СССР, 1962. - С. 66-99.

147. Курганов, Е. Пушкин и романтизм / Е. Курганов // Пушкинский сборник / Сост. И. Лощилов, И. Сурат. М.: Три квадрата, 2005. - С. 87-132.

148. Лебедев, E.H. Тризна: Книга о Е.А. Боратынском / E.H. Лебедев. -СПб.; М.: Летний сад, 2000. 288 с.

149. Ш.Левкович, Я.Л. Историческая повесть / Я.Л. Левкович // Русская повесть XIX века: История и проблематика жанра / Под ред. Б.С. Мейлаха Л.: Наука, 1973.-С. 108-133. 112.Лопухин, А.П. Библейская история Ветхого Завета / А.П. Лопухин.

150. Монреаль: Б.и., 1986. 402 с. МЪ.Лосский, В.Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие / В.Н. Лосский. - Киев: Изд-во им. свт. Льва, папы Римского. - 504 с.

151. Лосский, Н.О. Ценность и бытие: Бог и Царство Божие как основа ценностей / Н.О. Лосский // Лосский Н.О. Бог и мировое зло / Сост. А.П. Поляков, П.В. Алексеев, A.A. Яковлев. М.: Республика, 1994. - С. 250315.

152. Лотман, Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века) / Ю.М. Лотман. СПб: Искусство-СПБ, 1996.-399 с.

153. Лотман, Ю.М. О русской литературе / Ю.М. Лотман. СПб.: Искусство-СПб, 1997. - 848 с.

154. Лотман, Ю.М. Очерки по истории русской культуры XVIII начала XIX века / Ю.М. Лотман // Из истории русской культуры. - Т. 4. (XVIII -начало XIX века). - М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. — С. 13-346.

155. Лотман, Ю.М. Поэзия 1790-1810 годов / Ю.М. Лотман // Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. СПб: Искусство-СПБ, 1996. - С. 324-371.

156. Лотман, Ю.М. Пушкин / Ю.М. Лотман. СПб.: Искусство-СПБ, 1995. - 847 с.

157. Лотман, Ю.М. Семиосфера / Ю.М. Лотман // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст - семиосфера - история. - М.: Языки русской культуры, 1996. - С. 163-300.

158. Лотман, Ю.М. Сюжетное пространство русского романа XIX столетия / Ю.М. Лотман // Лотман Ю.М. О русской литературе. СПб.: Искусство-СПб, 1997. - С. 712-729.

159. Лука (Войно-Ясенецкий), святитель. Дух, душа и тело / Лука (Войно-Ясенецкий) // Лука (Войно-Ясенецкий), святитель. Наука и религия. Дух, душа и тело. Б.г.: Троицкое слово, 2001. - С. 149-291.

160. Луков, Вл. А. Предромантизм / Вл. А. Луков. М.: Наука, 2006. - 683 с. 1$4.Магазаник, Л. «Пиковая дама»: Морфология и метафизика большихтропов / Л. Магазаник // Пушкин и теоретико-литературная мысль. М.: ИМЛИ, «Наследие», 1999. - С. 30-51.

161. Ъ.Маймин, E. Владимир Федорович Одоевский / Е. Маймин // Одоевский

162. В.Ф. Повести и рассказы. М.: Сов. Россия, 1992. - С. 5-19. 1 Макогоненко, Г.П. «Капитанская дочка» A.C. Пушкина / Г.П. Макогоненко. - JL: Худ. лит., 1977. - 112 с.

163. Макогоненко, Г.П. Творчество А.С.Пушкина в 30-е годы (1830-1833) / Т.П. Макогоненко. JL: Худ. лит., 1974. - 376 с.

164. Макогоненко, Г.П. Творчество А.С.Пушкина в 30-е годы (1833-1836): Монография / Г.П. Макогоненко. JL: Худ. лит., 1982. - 464 с.

165. Малъчукова, Т.Г. Античные и христианские традиции в изображении человека и природы в творчестве A.C. Пушкина / Т.Г. Малъчукова. — Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2007. 488 с.

166. Малъчукова, Т.Г. Лирика A.C. Пушкина: (Опыты интерпретации) / Т.Г. Мальчукова. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2006. - 262 с.191 .Манн, Ю.В. Поэтика русского романтизма / Ю.В. Манн. М.: Наука, 1976.-375 с.

167. Манн, Ю.В. Русская философская эстетика (1820-1830-е годы) / Ю.В. Манн. М.: Искусство, 1969. - 305 с.

168. Маркович, В.М. «Повести Белкина» и литературный контекст. К проблеме: классика и беллетристика / В.М. Маркович // Маркович В.М. Пушкин и Лермонтов в истории русской литературы: статьи разных лет. -СПб.: Изд-во С.-Петербург, ун-та, 1997. С. 30-65.

169. Маркович, В.М. Сон Татьяны в поэтической структуре «Евгения Онегина» / В.М. Маркович // Маркович В.М. Пушкин и Лермонтов в истории русской литературы: статьи разных лет. СПб.: Изд-во С.Петербург. ун-та, 1997.-С. 8-29.

170. Мейлах, B.C. Русская повесть 20-30-х годов XIX века / Б.С. Мейлах // Русская повесть XIX века: 20-30-е годы. М.;Л.: Голитиздат, 1950. - Т. 1. - С. V-XXXV.

171. Мейлах, Б.С. «. сквозь магический кристалл.»: Пути в мир Пушкина/ Б.С. Мейлах. М.: Высшая школа, 1990. - 399 с.

172. Мейлах, B.C. Творчество A.C. Пушкина: развитие художественной системы: книга для учителя / B.C. Мейлах. М.: Просвещение, 1984. -160 с.

173. Менъ, A.B. Истоки религии / A.B. Мень // Мень A.B. История религии: В поисках Пути, Истины и Жизни: в 7 т. Т. 1. Истоки религии. - М.: СП «Слово», 1991.-287 с.

174. Мережковский, Д. Пушкин / Д. Мережковский // Пушкин в русской философской критике: конец XIX первая половина XX вв. - М.: Книга, 1990.-С. 92-160.

175. Минералов, Ю.И. Теория художественной словесности (поэтика и индивидуальность): учеб. для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений / Ю.И. Минералов. М.: Гуманит. издательский центр ВЛАДОС, 1999. -360 с.

176. Михайлова H.H. Образ Сильвио в повести A.C. Пушкина «Выстрел» / H.H. Михайлова // «Замысел, труд, воплощение.». М.: Изд-во МГУ, 1977. - С. 138-151.

177. Моторин, A.B. Духовные направления в русской словесности первой половины XIX века / A.B. Моторин. Новгород: Б.и., 1998. - 212 с.

178. Муравьев, Вл. Русский Фауст / Вл. Муравьев // Одоевский В.Ф. Последний квартет Бетховена. М.: Моск. рабочий, 1982. - С. 3-34.

179. Недзвецкий, В.А. Русский социально-универсальный роман XIX века: становление и жанровая эволюция / В.А. Недзвецкий М.: Диалог-МГУ, 1997.-264 с.

180. Немзер, A.C. В.Ф. Одоевский и его проза / A.C. Немзер // Одоевский В.Ф. Повести и рассказы. М.: Сов. Россия, 1989. - С. 3-11.

181. Немзер, A.C. «Столетняя чаровница»: (О русской романтической поэме) / A.C. Немзер // Русская романтическая поэма. М.: Правда, 1985. - С. 322.

182. Непомнящий, B.C. Введение в художественный мир Пушкина: лекция учителю и ученику / B.C. Непомнящий // Непомнящий B.C. Пушкин:избранные работы 1960-х 1990-х гг. - М.: Жизнь и мысль, 2001. - Т. 2. Пушкин. Русская картина мира. - С. 24-56.

183. Непомнящий, B.C. Космос Пушкина / B.C. Непомнящий // Непомнящий B.C. Пушкин: избранные работы 1960-х 1990-х гг. - М.: Жизнь и мысль, 2001. - Т. 1. Поэзия и судьба. - С.435-494.

184. Непомнящий, B.C. Наименее понятый жанр / B.C. Непомнящий // Непомнящий B.C. Пушкин: избранные работы 1960-х 1990-х гг. - М.: Жизнь и мысль, 2001. - Т.1. Поэзия и судьба. - С. 308-360.

185. Непомнящий, B.C. Предназначение / B.C. Непомнящий // Непомнящий B.C. Пушкин: избранные работы 1960-х- 1990-х гг. М.: Жизнь и мысль, 2001. - Т. 1. Поэзия и судьба. - С.399-434.

186. Нестерова, Т.П. Национальное самосознание в русской поэзии первой трети XIX века / Т.П. Нестерова. М.: Высшая школа, 2007. - 320 с.

187. Новикова, М.А. Студенты вчитываются в «Бахчисарайский фонтан» / М.А. Новикова // Московский пушкинист-VI: Ежегодный сборник / Сост. и научный редактор B.C. Непомнящий. М.: Наследие, 1999. - С. 203-220.

188. Озеров, Л.А. Е.А. Баратынский / JI.A. Озеров // Баратынский Е.А. Стихотворения и поэмы. Л.: Сов. писатель, 1968. - С. 5-47.

189. Панченко, A.M. Пушкин и русское православие / A.M. Панченко // Русская литература. 1990. - № 2. - С. 32-43.

190. Песков, A.M. Боратынский: истинная повесть / A.M. Песков'. М.: Книга, 1990.-384 с.

191. Пестов, Н.Е. Основы православной веры / Н.Е. Пестов. М.: Б.и., 1999. - 222 с.225 .Петрунина, H.H. Орест Сомов и его проза / H.H. Петрунина // Сомов О.М. Были и небылицы. / Сост., вступ. ст. и примеч. H.H. Петруниной. -М., 1984.-С. 3-20.

192. Петрунина, H.H. Проза Пушкина (пути эволюции) / H.H. Петрунина. -Л: Наука, 1987.- 331 с.

193. Пискунова, С.И. «Капитанская дочка»: от плутовского романа к семейной хронике / С.И. Пискунова // Московский пушкинист-Х1: Ежегодный сборник / Сост. и научный редактор B.C. Непомнящий. М.: ИМЛИ РАН, 2005. - С. 249-267.

194. Поволоцкая, О.Я. «Гробовщик»: коллизия и смысл / О.Я. Поволоцкая // Московский пушкинист-I: Ежегодный сборник / Сост. и научный редактор B.C. Непомнящий. М.: Наследие, 1996. - С. 53-67.

195. Поволоцкая, О.Я. «Метель»: коллизия и смысл / О.Я. Поволоцкая // Московский пушкинист-HI: Ежегодный сборник / Сост. и научный редактор B.C. Непомнящий. — М.: Наследие, 1996. С. 152-168.

196. Поволоцкая, О.Я. О смысле названия «Капитанская дочка» / О.Я. Поволоцкая // Московский пушкинист-VT: Ежегодный сборник / Сост. и научный редактор B.C. Непомнящий. М.: Наследие, 1999. - С. 166-171.

197. Поволоцкая, О.Я. «Станционный смотритель»: дом у дороги, или метафизический пейзаж русской картины мира / О.Я. Поволоцкая // Пушкин в XXI веке: сборник в честь В. С. Непомнящего. М.: Русскш м1ръ, 2006.-С. 488-506.

198. Позов, А. Метафизика Пушкина / А Позов. М.: Наследие, 1998. - 320 с.

199. Позов, А. (Авраам Позидис). Основы древнецерковной антропологии: в 2 т. / А Позов. СПб: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2008.

200. Полякова, Е. Реальность и фантастика «Пиковой дамы» / Е. Полякова // В мире Пушкина: сб. статей. М.: Сов. писатель, 1974. - С. 373-412.

201. Попова, И.Л. «Станционный смотритель»: притчевый подтекст болдинской повести A.C. Пушкина / И.Л. Попова // Пушкин в XXI веке: сборник в честь B.C. Непомнящего. М.: Русскш м1ръ, 2006. - С. 311320.

202. Пропп, В.Я. Исторические корни волшебной сказки / В.Я. Пропп. Л.: ЛГУ, 1986.-366 с.

203. Пропп, В.Я. Морфология сказки / Изд-е 2-е. / В.Я. Пропп. М.: Главная редакция восточной литературы изд-ва «Наука», 1969. - 168 с.

204. Пропп, В.Я. Структурное и историческое изучение волшебной сказки / В.Я. Пропп // Пропп В.Я. Фольклор и действительность: избранные статьи. — М.: Главная редакция восточной литературы, 1976. С. 132— 152.

205. Пропп, В.Я. Трансформации волшебных сказок / В.Я. Пропп // Пропп В.Я. Фольклор и действительность: избранные статьи. М.: Главная редакция восточной литературы, 1976. - С. 153-173.

206. Пушкин в прижизненной критике: 1828-1830. СПб.: Гос. Пушкинский театр, центр в Санкт-Петербурге, 2001. - 576 с.

207. Пятаева, A.B. Хаос и гармония в поэтическом мире Ивана Козлова / A.B. Пятаева // Классические и неклассические модели мира в отечественной и зарубежной литературах. Волгоград: Изд-во ВГПУ «Перемена», 2005.-С. 124-129.

208. Радомская, Т.И. Дом и отечество в русской классической литературе первой трети XIX в.: опыт духовного, семейного, государственного устроения / Т.И. Радомская. М.: Совпадение, 2006. - 240 с.

209. Резников, В.К., прот. Размышления на пути к вере: ключевые проблемы бытия в творчестве A.C. Пушкина / В.К. Резников. М.: Лепта-Книга, 2006.-230 с.

210. Розанов, В. A.C. Пушкин / В. Розанов // Пушкин в русской философской критике: конец XIX первая половина XX вв. - М.: Книга, 1990. - С. 161-173.

211. Романова, Г.И. Мотив денег в русской литературе XIX века: учеб. пособие / Г.И. Романова. М.: Флинта: Наука, 2006. - 216 с.

212. Сазонова, С.С. «Нечаянный случай нас всех изумил»: (О повести «Выстрел») / С.С. Сазонова // Московский пушкинист-XI: ежегодный сборник / Сост. и научный редактор B.C. Непомнящий. М.: ИМЛИ РАН, 2005.-С. 237-248.

213. Сазонова, С.С. «.Переступив за незнакомый порог.: Заметки о «Гробовщике» / С.С. Сазонова // Московский пушкинист-VI: ежегодный сборник / Сост. и научный редактор B.C. Непомнящий. М.: Наследие, 1999. - С. 172-177.

214. Сахаров, В.И. Движущаяся эстетика В.Ф. Одоевского / В.И. Сахаров // Одоевский В.Ф. О литературе и искусстве / Вступит, статья, составл. и коммент. В.И. Сахарова. М.: Современник, 1982. - С. 5-22.

215. Сахаров, В.И. Труды и дни Владимира Одоевского / В.И. Сахаров // Одоевский В.Ф. Повести. Сов. Россия, 1977. - С. 5-25.

216. Сахаров, В.И. Форма времени / В.И. Сахаров // Русская романтическая повесть / Сост., вступ. статья и примеч. В.И. Сахарова. М.: Сов. Россия, 1980.-С. 5-40.

217. Свительскж, В.А. Личность в мире ценностей: (Аксиология русской психологической прозы 1860-70-х годов) / В.А. Свительский. -Воронеж: Воронежский гос. ун-т, 2005. 232 с.

218. Семенко, ИМ. Поэты пушкинской поры / И.М. Семенко. М.: Худ. лит., 1970.-296 с.

219. Семибратова, И.В. Завещание писателя как итог его земной жизни: Н.В. Гоголь и князь В.Ф. Одоевский / И.В. Семибратова // Русская литература XIX века и христианство М.: Изд-во МГУ, 1997. - С. 287292.

220. Семибратова, И.В. Фантастическое в творчестве Пушкина / И.В. Семибратова // «Замысел, труд, воплощение.» / Под ред. В.И. Кулешова. -М.: Изд-во МГУ, 1977. С. 152-171.

221. Сидяков, JT.C. Художественная проза A.C. Пушкина: уч. пособие / Л.С. Сидяков. Рига: Звайгзне, 1973. -218 с.

222. Сидяков, Л.С. Пушкин и развитие русской повести в начале 30-х годов XIX века / Л.С. Сидяков. // Пушкин: Исследования и материалы. -М.:Л.: АН СССР, 1960.-С. 193-217.

223. Сквозников, В.Д. Державность миропонимания Пушкина / В.Д. Сквозников // Пушкин и теоретико-литературная мысль. М.: ИМЛИ, «Наследие», 1999. - С. 205-227.

224. Сквозников, В.Д. Пушкин. Историческая мысль поэта / В.Д. Сквозников. М.: Наследие, 1998. - 232 с.

225. Сквозников, В Д. Стиль Пушкина / В.Д. Сквозников // Теория литературы: Основные проблемы в историческом освещении. Стиль. Произведение. Литературное развитие. М.: Наука, 1965. - С. 60-97.

226. Слонимский, А. Мастерство Пушкина / Изд-е 2-е, исправленное / А. Слонимский. М.: ГИХЛ, 1963. - 527 с.

227. Смирнов, A.B. Курс истории религий / A.B. Смирнов. М.: ФондИВ, 2007.-384 с.

228. Смирнов, И.П. От сказки к роману / И.П. Смирнов // Труды отдела древнерусской литературы. Л.: Б.и., 1973. - Т.ХХУП. - С. 285-320.

229. Соколов, JI. Психология греха и добродетели по учению святых подвижников древней Церкви / Л. Соколов. — М.: Храм свв. Космы и Дамиана на Маросейке, 2002. 111 с.

230. Соловьев, B.C. Судьба Пушкина / B.C. Соловьев // Соловьев B.C. Стихотворения. Эстетика. Литературная критика. М.: Книга, 1990. - С. 342-365.

231. Степанов, H.JI. Проза Пушкина / Н.Л. Степанов. М.: Изд-во АН СССР, 1962.-300 с.

232. Столович, JI.H. Красота. Добро. Истина: очерк истории эстетической аксиологии / Л.Н. Столович. М.: Республика, 1994. - 464 с.

233. Строганов М.В. Человек в русской литературе первой половины XIX века: уч. пособие / М.В. Строганов. Тверь: Изд-во Тверского гос. ун-та, 1996.- 171 с.

234. Струве П. Дух и слово Пушкина / П. Струве // Пушкин в русской философской критике: конец XIX первая половина XX вв. - М.: Книга, 1990.-С. 317-327.

235. Сурат, И.З. Проблема биографии Пушкина / И.З. Сурат // Сурат И.З. Пушкин: биография и лирика: Проблемы. Разборы. Заметки. Отклики. -М.: Наследие, 2000. С. 38-68.

236. Сурат, ИЗ. Пушкин о назначении России / И.З. Сурат // Пушкин в XXI веке: сборник в честь B.C. Непомнящего. М.: Русскш м1ръ, 2006. - С. 239-257.

237. Сурат, И., Бочаров, С. Пушкин: краткий очерк жизни и творчества / И. Сурат, С. Бочаров. -М.: Б.и., 2002. 240 с.

238. Тамарченко, Н.Д. Русский классический роман XIX века: проблемы поэтики и типологии жанра / Н.Д. Тамарченко. М.: РГГУ, 1997. - 203 с.

239. Тарасов, Б.И. «Взгляд» писателя: некоторые аспекты развития творческого зрения Пушкина / Б.Н. Тарасов // Литература в школе. М., 1997. - № 2. - С. 5-17. - № 3. - С. 5-17.

240. Тарасов, Б.Н. «Всемирная отзывчивость» Пушкина и место «Подражаний Корану» в его творческой эволюции / Б.Н. Тарасов // Литература в школе.-2006.-№ 1.-М., 2006.-С. 13-15.

241. Тарасов, Б.Н. Непрочитанный Чаадаев, неуслышанный Достоевский (христианская мысль и современное сознание) / Б.Н. Тарасов. М.: Academia, 1999.- 288 с.

242. Тарасов, Б.Н. Куда движется история? Метаморфозы людей и идей в свете христианской традиции / Б.Н. Тарасов — СПб: Алетейя, 2002. 350 с.

243. Тарасов, Б.Н. Пушкин как аналитик художественных подходов в западноевропейской литературе / Б.Н. Тарасов // Вестник Литературного института им. А.М Горького. 2002. - № 2. — М.: Изд-во Литературного института им. A.M. Горького, 2002. - С. 3-9.

244. Тертерян, H.A. Романтизм / И.А. Тертерян // История всемирной литературы: в 9 т. М.: Наука, 1989. - Т.6. - С. 16-27.

245. Тихомиров, Л.А. Религиозно-философские основы истории / Л.А. Тихомиров. -М.: ФондИВ, 2007. 808 с.

246. Тойбин, И.M. Е.А. Баратынский / И.М. Тойбин // История русской поэзии: в 2 т. JL: Наука, 1968. - Т.1. - С. 342-367.

247. Томашевский, Б.В. Пушкин: работы разных лет / Б.В. Томашевский. -М.: Книга, 1990.-672 с.

248. Томашевский, Б.В. Пушкин: Кн.1. (1813-1824) / Б.В. Томашевский. -М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1956. 672 с.

249. Трифонов, H.A. Н.Ф. Павлов / H.A. Трифонов // Павлов Н.Ф. Избранное: Повести; Стихотворения; Статьи / Сост., вступ. статья и коммент. Н. Трифонова.-М.: Худ. лит., 1988.-С. 3-28.

250. Троицкий, В.Ю. Художественные открытия русской романтической прозы 20 30-х годов XIX века / В.Ю. Троицкий. - М.: Наука, 1985. - 267 с.

251. Тростников, В. Православная цивилизация: исторические корни и отличительные черты / В. Тростников. — М.: Сибирский цирюльник, 2004. 272 с.

252. Трофимов, Е.А. Метафизическая поэтика Пушкина / Е.А. Трофимов. -Иваново: Ивановский гос. ун-т, 1999. 355 с.

253. Трубег{кой, E.H. Смысл жизни / E.H. Трубецкой. М.: Республика, 1994. -432 с.

254. Тураев, C.B. Концепция личности в литературе романтизма / C.B. Тураев // Контекст-1977: Литературно-теоретические исследования. М.: Наука, 1978.-С. 227-247.

255. Турьян, М.А. Жизнь и творчество Антония Погорельского / М.А. Турьян // Погорельский A.A. Избранное / Сост., вступ. ст. и примеч. М.А. Турьян. М.: Сов. Россия, 1985. - С. 3-22.

256. Турьян, MA. Странная моя судьба: О жизни В.Ф. Одоевского / М.А. Турьян / Вступит, ст. В.Э. Вацуро. М.: Книга, 1991. - 400 с.

257. Турьян, М.А. Эволюция романтических мотивов в повести В.Ф. Одоевского «Саламандра» / М.А. Турьян // Русский романтизм. Л.: Наука, 1978.-С. 187-206.

258. Удодов, Б.Т. Пушкин: художественная антропология / Изд-е 2-е, перераб. и доп. / Б.Т. Удодов. Воронеж: Изд-во Воронежского гос. унта, 1999.-304 с.

259. Ужанков, А.Н. О проблемах периодизации и специфике развития русской литературы XI первой трети XVIII века: учебное пособие / А.Н. Ужанков. - Калининград: Б.и., 2007. - 292 с.

260. Узин, B.C. О «Повестях Белкина»: Из комментариев читателя / B.C. Узин. Пб.: Аквилон, 1924. - 71 с.

261. Фаустов, A.A. Герменевтика личности в творчестве A.C. Пушкина / A.A. Фаустов. Воронеж: РИЦ ЕФ ВГУ, 2003. - 239 с.

262. Федоров, A.B. Безумие, любовь, смерть (О повести H.A. Полевого «Блаженство безумия») / A.B. Федоров // Литературные взгляды и творчество H.A. Полевого. -М.: ИМЛИРАН, 2002. С. 158-171.

263. Федоров, A.B. Поиск истины: Владимир Федорович Одоевский / A.B. Федоров // Литература в школе. № 6. - М., 2000. - С. 14-21.

264. Федосеева, Т.В. Теоретико-методологические основания литературы русского предромантизма / Т.В. Федосеева. М.: МГОУ, 2006. - 158 с.

265. Феофан (Авсенев). Естественное развитие и жизнь души // Русская религиозная антропология: Антология / Сост., общ. ред., предисл. и примеч. Н.К. Гаврюшина / Феофан (Авсенев). М.: Моск. филос. фонд, Моск. духовная академия, 1997. - Т. 1. - С. 138-161.

266. Филарет, митрополит Минский и Слуцкий, Патриарший экзарх всея Беларуси. Богословие добрососедства / Филарет, митрополит Минский и Слуцкий, Патриарший экзарх всея Беларуси. Киев: Дух и литера, 2002. -211 с.

267. Флоренский, П.А. Имена / П.А. Флоренский. Харьков; М.: Фолио-Аст, 2000. - 448 с.

268. Фомичев, С.А. Поэзия Пушкина: творческая эволюция / С.А. Фомичев. -Л.: Наука, 1986.-304 с.

269. Франк, С. JI. Этюды о Пушкине / C.JL Франк. М.: Согласие, 1999. -178 с.

270. Фридлендер, Г.М. Нравоописательный роман. Жанр романа в творчестве романтиков 30-х годов / Г.М. Фридлендер // История русского романа: в 2 т. М.;Л.: АН СССР, 1962. - С. 251-276.

271. Фридман, Н.В. О романтизме Пушкина («Цыганы» в художественной системе южных поэм) / Н.В. Фридман // К истории русского романтизма. -М.: Наука, 1973. С. 129-172.

272. Хализев, В.Е. Типология персонажей и «Капитанская дочка» / В.Е. Хализев // Хализев В.Е. Ценностные ориентации русской классики. М.: Гнозис, 2005. - С. 146-160.

273. Хализев, В.Е. Участь пушкинской Татьяны на рубеже XX XXI веков / В.Е. Хализев // Пушкин в XXI веке: сборник в честь В. С. Непомнящего. -М.: Русскш Mipb, 2006. - С. 402-414.

274. Ходасевич, В.Ф. Петербургские повести Пушкина / В.Ф. Ходасевич // Ходасевич В.Ф. Собр. соч.: в 4 т. М.: Согласие, 1996-97. - Т. 2. - С. 4870.

275. Цветаева, М.И. Мой Пушкин / М.И. Цветаева // Цветаева М.И. Сочинения: в 2 т. М.: Худ. лит., 1980. - Т. 2. Проза. - С. 327-367.

276. Цветаева, M.PI. Пушкин и Пугачев / М.И. Цветаева // Цветаева М.И. Сочинения: в 2 т. М.: Худ. лит., 1980. - Т. 2. Проза. - С. 368-396.

277. Черняев, Н.И. Критические статьи и заметки о Пушкине / Н.И. Черняев. -Харьков: Б.и., 1900. 640 с.

278. Чумаков, Ю.Н. Пушкин. Тютчев: опыт имманентных рассмотрений / Науч. ред. Е.В. Капинос / Ю.Н. Чумаков. М.: Языки славянской культуры, 2008. - 416 с.

279. Чхаидзе, JI.B. О реальном значении мотива трех карт в «Пиковой даме» / JI.B. Чхаидзе // Пушкин: Исследования и материалы. JL: Наука, 1960. -Т. З.-С. 455-460.

280. Шарафадина, К.И. Символический язык бытовых деталей и аксессуаров в поэме Е.Баратынского «Бал» / К.И. Шарафадина // Национальный гений и пути русской культуры: Пушкин, Платонов, Набоков в конце XX века. — Омск: Изд-во ОмГПУ, 2000. Вып. 2. - С. 75-83.

281. Шеншина, В. A.A. Фет-Шеншин. Поэтическое миросозерцание / В. Шеншина. М.: Добросвет, 2003. - 256 с.

282. Шестов, Л. A.C. Пушкин / JI. Шестов // Пушкин в русской философской критике: конец XIX первая половина XX вв. - М.: Книга, 1990.-С. 194-206.

283. Шкловский, В.Б. В защиту социологического метода / В.Б. Шкловский // Шкловский В.Б. Гамбургский счет: статьи воспоминания - эссе (1914-1933). -М.: Советский писатель, 1990. - С. 341-346.

284. Шкловский, В.Б. Заметки о прозе Пушкина / В.Б. Шкловский. М.: Сов. писатель, 1937. - 145 с.

285. Шкловский, В.Б. Функции героев волшебной сказки / В.Б. Шкловский // Шкловский В.Б. Тетива: О несходстве сходного. М.: Советский писатель, 1970. - С. 203-224.

286. Шмеман, А., протоиерей. О Церкви / А. Шмеман // Православие в жизни: сб. статей. Клин: Фонд «Христианская жизнь», 2002. - С. 52-84.

287. Шмид, В. Проза Пушкина в поэтическом прочтении: «Повести Белкина» / В. Шмид. СПб: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1996. - 372 с.

288. Шумкова, Т.Л. Типология женских характеров в повестях В.Ф. Одоевского / Т.Л. Шумкова // Литературные отношения русских писателей XIX начала XX в.: межвуз. сб. науч. тр. - М.: МПУ, 1995. - С. 74-82.

289. Эйхенбаум, Б. Болдинские побасенки Пушкина / Б. Эйхенбаум // Эйхенбаум Б. О литературе: работы разных лет. М.: Сов. писатель, 1987.-С. 343-347.

290. Юрьева, И.Ю. Пушкин и христианство / И.Ю. Юрьева. М.: Издательский дом «Муравей», 1998. - 280 с.

291. Юхнова, И.С. Поэтика философской прозы В.Ф. Одоевского / И.С. Юхнова // Вестник Нижегородск. ун-та им. Н.И. Лобачевского. Сер. Филология. -Н. Новгород, 2001. - Вып. 1 (3). - С. 86-89.

292. Якубович, Д.П. Литературный фон «Пиковой дамы» / Д.П. Якубович // Литературный современник. 1935. - № 1. - С. 206-212.

293. Якунина, А.Э. Особенности создания сюжета и характера в творчестве В. Одоевского и «Преступлении и наказании» Ф. Достоевского / А.Э. Якунина // Вестник Пермского ун-та. Литературоведение. - Пермь: Изд-во Пермского ун-та, 1996. - Вып. 1. - С. 29-41.

294. Словари и справочная литература330 .Александрова, З.Е. Словарь синонимов русского языка / З.Е. Александрова. -М.: Русский язык, 2001. 570 с.

295. Библейский богословский словарь / Под ред. В. Михайловского. М.: Изд-во Свято-Владимирского братства, 1995. - 567 с.

296. Грушко, Е., Медведев, Ю. Словарь имен / Е. Грушко, Ю. Медведев. -Нижний Новгород: «Три богатыря» и «Братья славяне», 1997. 656 с.

297. Грушко, Е., Медведев, Ю. Словарь фамилий / Е. Грушко, Ю. Медведев. Нижний Новгород: «Три богатыря» и «Братья славяне», 1997. - 592 с.

298. Копалинский, В. Словарь символов / пер. с польского В.Н. Зорина / В. Копалинский. Калининград: Янтарный сказ, 2002. - 267 с.

299. Ключевые понятия Библии в тексте Нового Завета: словарь-справочник.

300. СПб.: Герменевт, 1996. 496 с.

301. Краткий словарь современных понятий и терминов / 3-е изд., дораб. и доп. / Н.Т. Бунимович, Г.Г. Жаркова, Т.М. Корнилова и др. Сост., общ. ред. В.А. Макаренко. М.: Республика, 2000. - 670 с.

302. Мифы народов мира: энциклопедия: в 2 т. М.: Сов. энциклопедия, 1991-1992.•343. Олейникова, Т.С. Твое православное имя / Т.С. Олейникова. М.: ДАРЪ, 2008 - 448 с.

303. Петровский, Н.А. Словарь русских личных имен / Н.А. Петровский. -М.: Русские словари; Астрель, 2000. 478 с.

304. Полный церковно-славянский словарь: Репринтное издание 1900 г. / Сост. прот. Г. Дьяченко. М.: Отчий дом, 2006. - 960 с.

305. Православие: словарь-справочник / Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Даръ, 2007.-960 с.

306. Православный Библейский словарь. СПб.: Б.и., 1997. - 697 с.

307. Практическая энциклопедия: Основы правильной духовной жизни: По творениям святителя Игнатия (Брянчанинова). СПб.: Сатисъ, 2003. -600 с.

308. Славянские древности: этнолингвистический словарь / Под ред. Н.И. Толстого: в 5 т. — М.: Международные отношения, 1995.

309. Славянская мифология: энциклопедический словарь. — М.: ЭЛЛИС ЛАК, 1995.-416 с.

310. Словарь русского языка: в 4 т. / АН СССР, Ин-т рус. яз.; Под ред. А.П. Евгеньевой / 2-е изд., испр. и доп. М.: Русский язык, 1981-1984.

311. Суперанская, A.B. Словарь русских личных имен / A.B. Суперанская. -М.: Эксмо, 2003.- 544 с.

312. Тресиддер, Дэю. Словарь символов / Пер. с англ. С. Палько / Дж. Тресиддер. М.: ФАИР-ПРЕСС , 1999. - 448 с.

313. Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. / Пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева. / 4-е изд., стер. / М. Фасмер. М.: Астрель: ACT, 2007.

314. Философский энциклопедический словарь / 2-е изд. М.: Сов. энциклопедия, 1989. - 815 с.

315. Христианство-, энциклопедический словарь: в 3 т. -М.: Научное изд-во «Большая Российская энциклопедия», 1995.

316. Шанский, Н.М., Иванов, В.В., Шанская, Т.В. Краткий этимологический словарь русского языка: пособие для учителя / Изд. 2-е, испр. и доп. / Под ред. С.Г. Бархударова / Н.М. Шанский, В.В. Иванов, Т.В. Шанская. -М.: Просвещение, 1971. 542 с.

317. Энциклопедия литературных героев: Русская литература XVII первой половины XIX века. - М.: Олимп; ООО «Изд-во ACT», 1997. - 672 с.

318. Энциклопедия символов, знаков, эмблем / Авт.-сост. В. Андреева и др. -М.: Астрель: МИФ: Изд-во ACT, 2001. 576 с.354