автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Концептуалистская стратегия как жанрообразующая система творчества Д.А. Пригова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Концептуалистская стратегия как жанрообразующая система творчества Д.А. Пригова"



На правах рукописи

ПОГОРЕЛОВА Ирина Юрьевна

КОНЦЕПТУАЛИСТСКАЯ СТРАТЕГИЯ КАК ЖАНРООБРАЗУЮЩАЯ СИСТЕМА ТВОРЧЕСТВА Д.А. ПРИГОВА

Специальность 10.01.01 - Русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

1 2 МАЙ 2011

Краснодар 2011

4845626

Работа выполнена на кафедре отечественной и зарубежной литературы ГОУ ВПО «Пятигорский государственный лингвистический университет»

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

ВИТКОВСКАЯ Леокадия Васильевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

ШУЛЬЖЕНКО Вячеслав Иванович

кандидат филологических наук, доцент ЮРЬЕВА Марианна Владимировна

Ведущая организация: Педагогический институт Южного федерального университета

Защита состоится мая 2011 года в 9.00 часов на заседании диссертационного совета Д. 212.101.04 при Кубанском государственном университете по адресу: 350018, г. Краснодар, ул. Сормовская, 7, ауд. 309.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Кубанского государственного университета (350040, г. Краснодар, ул. Ставропольская, 149).

Автореферат разослан « апреля 2011 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета /у

кандидат филологических наук, доцент М.А. Шахбазян

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Дмитрий Александрович Пригов (19402007) - один из основоположников и теоретиков концептуализма, автор около 36000 стихотворений, множества эссе, текстов малой прозы и 4 больших прозаических книг. Заметим, что он известен не только как писатель, но и как литературный критик, художник, скульптор, актер, режиссер, инсталлятор, благодаря чему его самого характеризуют как «работника культуры» (В. Сорокин). По настоящее время творчество Приго-ва расцениваться неоднозначно: с одной стороны, его произведения рассматриваются как попытка «изживания» классической поэзии. Характерно, что первые приговские тексты, созданные в эстетике литературного концептуализма, были враждебно восприняты даже в родственной ему среде художников: И. Кабаков оценивает их как «чудовищную графоманию»1 [Берг 2000: 85]. С другой стороны, Пригова называют «признанным мэтром поэзии» (В. Ерофеев), «Данте XXI в.» (И. Прохорова), «последним великим поэтом советской эпохи» (Б.Парамонов), а неприятие его творчества объясняют непониманием2. Приговские произведения, начиная с 80-х гг., издаются за рубежом, в Англии открыт его музей, в Германии Институтом Восточной Европы Свободного университета Берлина в 2008 г. были организованы «Приговские чтения» («Prigov Lesen»), С 2001 г. имя Пригова появляется в учебниках для средних [Современная русская литература 2005], высших школ [Богданова 2001, Русская литература XX века 2002] и в пособиях для преподавателей русского языка как иностранного [Кулибина 2001].

Признанный теоретик искусства Пригов обосновывает пути развития современного словесного и изобразительного творчества и воплощает актуальные художественные практики («новая антропология», «новая искренность», реди-мэйд) в своих произведениях. Наряду с А. Монастырским, Б. Орловым, J1. Рубинштейном и др., он разрабатывает и усовершенствует теоретическую основу Московского концептуализма: в дополнениях Пригова в «Словарь терминов московской концептуальной школы» даны дефиниции таким ведущим понятиям данного направления, как «проект», «имиджевое поведение», «художественный жест» и др. Кроме того, Приговым проанализирована актуальная нарративная техника, при которой образ автора находится как бы на грани текста и внетекстового пространства - псевдоавторская-персонажная маска («мерцательная стратегия» - по Пригову). Значительная часть критических замечаний Пригова находит выражение в его «предуведомлениях» - жанре, объединяю-

1 Берг М. Литературократия. - М.: Новое литературное обозрение. - С. 85.

2 См.: «Граждане! Не забывайте, пожалуйста. Пригов» (передача, посвященная 70-летию со дня рождения Д.А. Пригова, 3 ноября 2010 г. на телеканале «Культура»),

щем литературоведение и искусство; рефлексия представлена у Пригова более широко, чем у других авторов, принадлежащих к данному направлению.

Воплощая идеи концептуализма, Д.А. Пригов объединяет искусство и науку (им созданы жанры, занимающие пограничное положение между художественной литературой, живописью, музыкой и точными науками) и формирует собственный стиль, узнаваемый, несмотря на множество примеряемых персонажных масок. По мнению некоторых исследователей, «в окружении коллег-концептуалистов Пригов оказался самым синтетичным, самым продуктивным, самым артикулированным [имеется в виду развернутая метапоэтика писателя - И.П.] и, наконец, самым завершенным: он единственный, кто сумел в такой степени выйти из «литературного ряда», создав уникальную и радикальную модель творческого поведения, и произвести текст из самого себя»1. Пригов тем самым стремился «встроить свое имя в тезаурус культуры» (Л. Рубинштейн)2.

Все отмеченное предполагает применение в данном исследовании нетрадиционного теоретического подхода: творчество Пригова и его жанровая система, в частности, рассматривается в контексте авторской стратегии, под которой нами понимается деятельность писателя в рамках искусства (не обязательно исключительно художественной литературы), им определенная и являющаяся выражением его художественно-эстетического мировоззрения. Очевидно, что наследие Д.А. Пригова, как и любого концептуалиста, не может быть осмыслено вне авторской стратегии, поскольку она формирует его индивидуальный имидж и текстуальный проект, по отношению к которому произведения выполняют подчинительную роль: изменение познающе-порождающей соотнесенности творца и его словесного сочинения вызвано идеей отказа от «текстоцен-тризма». Заметим, что приговская стратегия представляет собой едва ли не единственный пример сознательного планирования (например, он прогнозирует, сколько стихотворений необходимо написать или какая нарративная техника будет использована в следующих прозаических текстах) в художественной литературе, что свидетельствует об актуальности темы данного диссертационного исследования, поскольку в последнее время особое внимание уделяется феномену авторской стратегии и ее влиянию на современный литературный процесс.

Смерть Пригова в 2007 г. вызвала широкий резонанс, попытка определить роль Пригова в культуре предпринята С. Леном, Э. Лимоновым, И. Шевелевым, Л. Рубинштейном, В. Сорокиным, Д. Ольшанским и др.

Малоизученность вклада Пригова в развитие современного искусства,

1 Добренко Е. Был и остается // Новое литературное обозрение. - 2007. - № 87. - С. 254.

1 См.: «Граждане! Не забывайте, пожалуйста. Пригов» (передача, посвященная 70-летию со дня

рождения Д.А. Пригова, 3 ноября 2010 г. на телеканале «Культура»).

противоречивые оценки его текстов, отсутствие обобщающего монографического литературоведческого исследования его творчества обусловливают актуальность данной диссертационной работы.

Степень научной разработанности темы. Произведения Д.А. Приго-ва, как правило, рассматриваются в контексте Московского концептуализма, наиболее изученными оказываются поэтика, концептосфера (при этом практически без внимания остаются приговские символы и образы) и идейно-тематический аспект его сочинений, проанализированные Н. Лейдерманом, М. Липовецким, В. Курицыным, А. Зориным и др. еще при жизни писателя. Литературоведческими работами, посвященными исключительно его творчеству, являются магистерские диссертации А. Парщикова на английском языке («Dmitrii Aleksandrovich Prigov's Poetry in the Context of Russian Conceptualism» Стэнфордский университет, США, 1993) и Б. Обермайр на немецком («Der Macht des Wortes auf der Spur. Literaturtheoretische Spurensuche und diskurskritische Analysen zu Dmitrij A. Prigov» Зальцбург, Австрия, 1994), которые на сегодняшний день продолжают оставаться едва ли не единственными целостными исследованиями произведений Пригова 70-90-х гг.

Более глубоко наследие Д.А. Пригова начинает изучаться в последние годы: поэтика его сочинений рассматривается в отдельной главе докторской диссертации Ковалева П.А. «Поэтический дискурс русского постмодернизма» (2010 г.), публикуется сборник статей и материалов «Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов», куда вошли практически все изданные к тому моменту критические отзывы и тексты докладов на научных конференциях (включая озвученные на «Приговских чтениях» в РГГУ в 2008 г.). Произведения писателя проанализированы А. Зориным, Д. Голынко-Вольфсоном, а также М. Бергом и М. Эпштей-ном. Попытка обозначить место Пригова в художественной литературе посредством сопоставления его творчества с творчеством классиков и современных авторов осуществлена Б. Гройсом, А. Скидан, М. Майофис, Е Добренко и Л. Силард. Показательно, что большая часть исследований наследия Пригова принадлежит зарубежным критикам (Г. Витте, Д. Ку-юнжич, X. Майер, Б. Обермайр, Л. Силард, С. Сандлер) и отечественным ученым, работающим за рубежом: Б. Гройсу, М. Липовецкому, А. Зорину, А. Парщикову, М. Эпштейну, М. Ямпольскому и Е. Добренко, что говорит о том, что произведения Пригова находят признание, в первую очередь, за границей.

Наименее изученным аспектом творчества Д.А. Пригова является жанровая система: литературоведы нередко ограничиваются только указанием на компилятивную и псевдожанровую природу его текстов, тогда как приоритеты жанров, динамика их развития и принципы преобразования практически не освещаются. Кроме того, исследователи зачастую обращаются к ранней лирике Пригова, что не позволяет проследить эво-

люцию жанровой системы поэта. Незначительное внимание уделяется инновационным приговским жанрам, которые упоминаются при литературоведческом разборе его концептосферы в статьях С. Хэнсгер, Б. Обермайер и Д. Янечек. Малая проза Пригова, представленная в том числе метапоэтическими текстами - «предуведомлениями» и эссе, остается почти неизученной, а четыре большие прозаические книги рассматриваются в статьях М. Ямпольского, А. Чанцева и И. Кукулина, оценивающих, в первую очередь, поэтику произведений. Драматургические тексты Пригова не изучались совокупно, отдельные пьесы проанализированы И. Скоропановой и Д. Голынко-Вольфсоном.

В данной диссертации предпринята попытка заполнить обозначенные пробелы, что и определяет цель исследования - выявить специфику жанровой системы Д.А. Пригова и обосновать ее зависимость от концептуалистской стратегии автора.

В рамках поставленной цели решаются следующие задачи:

- выделить основные тенденции развития жанровой системы рубежа ХХ-ХХ1 вв.;

- определить роль авторской стратегии в концептуальном искусстве и ее специфику в произведениях Д.А. Пригова;

- установить механизмы жанровых трансформаций в творчестве писателя, выделив при этом используемые художественные приемы;

- составить классификацию приговских жанров, отвечающую доминантам авторской стратегии;

- выявить влияние идейно-эстетических принципов стратегии Д.А. Пригова на его жанровую систему.

Объектом исследования в диссертации является жанровая система концептуализма как течения, ориентированного на поиск новых художественных форм и на синтез искусства, науки и философии.

Предметом изучения становятся жанровая система Д.А. Пригова как элемент его стратегии.

Материалом исследования являются поэтические (сборники «Написанное с 1975 по 1989», «Написанное с 1990 по 1994», «Собрание стихов», «Запредельные любовники», «Неложные мотивы», «Дитя и смерть», «Книга книг», «Стихограммы» и др.), прозаические («Живите в Москве», «Только моя Япония», «Ренат и Дракон», «Катя китайская», сборники «Разнообразие всего», «Исчисления и установления» и др.) и драматургические («Черный пес», «Место Бога», «Стереоскопические картинки частной жизни», «Переворот: трагедия двух репродукторов» и др.) произведения Д.А. Пригова. Особое внимание уделяется метапоэтическим текстам автора, поскольку сочетание художественного вымысла с литературоведческим его осмыслением - неотъемлемая часть стратегии концеп-

туалиста. К сфере изучения отнесены также интервью с писателем, поскольку в них он дает оценку современному состоянию культуры, обозначает факторы, позволившие скорректировать основные положения его стратегии, и описывает эволюцию собственного творчества. Материал рассматривается в контексте и нелитературного (видео-арт, интернет-арт, музыка, кино, театр и т.д.) наследия Д.А. Пригова, поскольку его стратегия ориентирована на синтез видов искусств и философии.

Теоретико-методологическую основу диссертации составляют, прежде всего, концепции жанров М.М. Бахтина, Ю.Н. Тынянова, Н.Б. Тома-шевского, Г.Н. Поспелова, М.С. Кагана, В.В. Кожинова, В.Д. Сквознико-ва, H.JI. Лейдермана, В.А. Пронина и др., позволяющие уточнить основные понятия теории жанра (ядро, память жанра) и указывающие пути анализа произведения (исследование пространственно-временной, субъектной, ассоциативной и интонационно-речевой организаций текста в качестве компонентов жанра). Принципиальное значение для данной работы имеет также развитие идей названных ученых в трудах исследователей современных литературных направлений и процессов: М. Липовецкого, В. Курицына, И. Скоропановой, Н. Тамарченко, В. Шатана, И. Шайтанова и др.

Авторская стратегия становится предметом изучения культурологов М. Эпштейна и М. Берга, ее отдельные аспекты проанализированы Н. Лейдерманом, Е. Володиной, С. Чуприным, А. Скворцовым и др.

В основу методологии исследования положены сравнительно-сопоставительный, структурный, функциональный, историко-культурный, когнитивно-коммуникативный и интермедиальный анализы.

Научная новизна определяется тем, что в диссертации впервые дается целостный анализ жанровой системы Д.А. Пригова, обосновывается влияние на нее авторской стратегии, разъясняются значимые в его творчестве практики и техники «новая антропология», «мерцательная стратегия», «художественный жест», «художественный промысел», «назначающий жест». В процессе работы уточнены также понятия «инвариант жанра», «компоненты жанра», «текстуальный проект».

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Рубеж XX-XXI вв. следует признать новым этапом эволюции жанровой системы, характеризующимся преобладанием компилятивных и экспериментальных жанровых образований; кроме того, актуальными становятся жанры цикла и фрагмента, а также те, в основу которых положена интертекстуальная игра (палимпсест, пастиш и его разновидность - центон).

2. Концептуалистская стратегия Д.А. Пригова представляется завершенной, поскольку практически все созданные им тексты являются частью авторского проекта ДАП, по отношению к которому они выполняют подчинительную роль, в связи с чем функции жанра изме-

няются: в творчестве Пригова жанр не обязательно моделирует художественное пространство произведения, он может также становиться объектом или средством концептуалистской игры.

3. Пригов, стремясь к развенчиванию устойчивых, стереотипных структур, преобразовывает и литературоведческие категории, в том числе жанр. Деконструкция выступает ведущим приемом приговско-го творчества, посредством нее писатель демонстрирует абсурдность мирообраза, заложенного в ядро, или существенно трансформирует формальные признаки (компоненты) жанра. Однако подобного не происходит с жанрами, каноны которых допускают существенные модификации инвариантов: роман, эссе, записки путешественника и т.д.

4. Стратегия Пригова определяет направления развития его жанровой системы, которую можно представить четырьмя основными группами жанров:

а) псевдожанры (псевдосонет, псевдопоэма, псевдобаллада, псевдоанекдот, псевдонекролог) и пародии (пародии на частушки, песни, на языковое явление);

б) жанры, позволяющие создавать собственный текст на основе существующих (палимпсест, пастиш);

в) экспериментальные («Азбука», «стратификация», «конвертацион-ный текст», «стихограмма», «дистрофик» и др.);

г) метапоэтические жанры («предуведомления» - аналоги предисловия, эссе и пост).

5. В жанровой системе Д.А. Пригова находят отражение ведущие принципы его стратегии: а) рефлексивное осмысление творчества (развернутая метапоэтика представлена в «предуведомлениях», эссе и постах); б) мерцательная стратегия авторского присутствия в тексте (субъектный уровень организации текстов трансформируется в связи с реализацией феномена псевдоавторской-персонажной маски); в) использование деконструкции в качестве ведущего художественного приема (псевдожанры); г) обращение к «новой антропологии» (документальная проза приобретает черты фантастики); е) «назначающий жест» (превращение нехудожесвенного текста в произведение искусства - реди-мейд); ж) синтез родов литературы, видов искусства, науки, в частности, философии (интермедиальные жанры: «стихограмма», «стратификация», «конвертационный текст»).

Теоретическая значимость исследования определяется тем, что результаты диссертации могут быть использованы в качестве теоретико-методологической основы для изучения творчества отечественных концептуалистов Л. Рубинштейна, Т. Кибирова, В. Сорокина, В. Некрасова и др. Выводы данной работы полезны для понимания тенденций модификации жанров и их системы на рубеже ХХ-ХХ1 вв.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использовать его результаты в вузовских лекциях, при разработке учебников и учебных пособий по истории литературы и культуры, а также при проведении специальных курсов по литературе советского андеграунда. Востребованным окажется материал и на уроках литературы, мировой художественной культуры и факультативных занятиях в общеобразовательных учреждениях.

Апробация диссертационного исследования. Диссертация обсуждена на заседаниях кафедры отечественной и зарубежной литературы и кафедры русской филологии Пятигорского государственного лингвистического университета и рекомендована к защите по специальности 10.01.01 - Русская литература.

Основные положения работы представлены в тезисах и докладах на следующих конференциях и семинарах: VI Международном конгрессе «Мир через языки, образование, культуру: Россия - Кавказ - Мировое сообщество» (г. Пятигорск 2010 г.), Региональных научно-методических конференциях «Университетские чтения» (г. Пятигорск, 2008 г., 2009 г., 2010 г.), Региональных межвузовских научно-практических конференциях аспирантов и молодых ученых «Молодая наука» (г. Пятигорск 2009 г., 2010 г.), Региональном научно-методическом семинаре «Русский язык в многоязыковой картине мира Кавказских Минеральных Вод: методика преподавания и проблемы межкультурной коммуникации» (г. Пятигорск, 2010 г.). Отдельные наблюдения нашли отражение в коллективной монографии кафедры русской филологии ПГЛУ «Стилистика и культура речи в этнокогнитивной коммуникации».

Положения и выводы диссертации отражены в 13 публикациях, общим объемом 5,6 п.л., в том числе в трех статьях, опубликованных в журналах, включенных в перечень ведущих рецензируемых научных изданий, рекомендованных ВАК РФ.

Структура и объем работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка использованной литературы, включающего 216 источников. Расположение и наименование глав обусловлены логикой и результатами исследования, поскольку стратегия Д.А. Пригова, с одной стороны, задает вектор модификации жанровых инвариантов в его творчестве (гл. 2), а с другой - определяет выбор жанровых форм и художественных принципов их реализации на протяжении всего литературного пути автора (гл. 3). Общий объем диссертационного исследования - 184 страницы машинописного текста.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, определяются цели, задачи, объект и предмет исследования, раскрывается научная новизна, указываются теоретическая и научно-практическая значи-

9

мость диссертации, формулируются основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Система литературно-художественных жанров и авторская стратегия на рубеже ХХ-ХХ1 вв.» анализируются значимые в данном исследовании литературоведческие понятия жанра и авторской стратегии.

Первый раздел главы «Генезис литературных жанров» посвящен компонентам жанра и особенностям современной жанровой системы.

Литературный жанр - особая категория, объединяющая формальный уровень текста, хронотоп и ведущий пафос произведения. Максимально полная классификация жанров включает ряд принципов деления: по родам, внутри них - по «эстетической тональности» (комическое, трагическое, элегическое, сатирическое и т.д.), объему (правильнее оценивать не объем текста, а объем сюжета, на этом основании можно дифференцировать роман и повесть), композиционному строю произведения; должны учитываться также тематика, вид наррации (дневниковые, путевые записи, цикл газетных вырезок), «свойства образности» (термин В.В. Кожи-нова) текста и национально-исторические виды1.

Все перечисленные признаки описывают форму и содержание. На основании изложенного можно определить жанр как устоявшийся, исторически сложившийся тип структуры произведения, воссоздающий особую картину мира. Центральной категорией жанра является его ядро - созданная в произведении целостная картина, модель мира, способ художественного осмысления действительности. Сохранению жанра способствует его «память», которая обеспечивает преемственность жанровых систем различных направлений, характеризует отношение автора к литературной традиции и задает «горизонт ожидания» читателя. Трансформацию структуры следует признать необходимым условием функционирования жанра в системе, при этом картина мира, заложенная в ядре жанра, как правило, не изменяется, деконструкции подвергаются только формальные признаки: пространственно-временная, субъектная, ассоциативная и интонационно-речевая организации текста.

Трансформация жанровой системы, сопровождающаяся актуализацией одних жанров и архаизацией других, определяется требованиями культурной эпохи. Изменяющееся художественное сознание управляет процессами жанровых преобразований: один жанровый мирообраз утрачивает свою значимость, другой становится «жанром-сюзереном» (термин Д.С. Лихачева), возникают новые жанровые формы.

Литература рубежа ХХ-ХХ1 веков представлена несколькими направлениями (реалистическими, авангардными, модернистскими, массовой

1 Кожинов В.В. Литературный жанр // Краткая литературная энциклопедия. - М.: Сов. Энцикл., 1964.-С. 914.

литературой и т.д.); одним из основных признается постмодернизм. Отрицание традиций классической литературы, положенное в основу данного культурного феномена, обусловливает разрушение жанровых канонов. На смену классическим жанрам приходят внежанровые и метажанровые образования. Наряду с данными терминами, употребляются и другие: «наджанры», «мультижанры», «внелитературные жанры», «паралитера-турные жанры», «виртуальные жанры», «нежанровая проза», «постлирические стихи», «стихопроза» и под.

Изменение структуры отдельных жанров, их активное взаимопроникновение дает основание некоторым исследователям (В .Д. Сквозников, М. Эпштейн, И. Смирнов, В. Григорьев) отказаться от понятия «жанровая система», настаивать на энтропии или атрофии жанра. В литературоведческих исследованиях XXI в. термин «жанровая система» встречается редко. Некоторые ученые видят причину отрицания системности жанровых структур в утверждаемых эстетикой постмодернизма трех видах деконструкции: смерти Бога, смерти автора и смерти читателя . В этом контексте целесообразно рассматривать понятия «смерти романа» О. Мандельштама, «конца литературы» Ж.-П. Миллера, «растворения традиционного характера» К. Брук-Роуз, «умирания искусства» В. Велде и «конца истории» Ф. Фукуямы.

Однако, на наш взгляд, говорить об аннигилировании жанра вряд ли уместно. В первую очередь потому, что деканонизация жанра - процесс его преобразования, а не разрушения. Жанр архаизируется только в том случае, если становится неактуальным, как, например, закрытые жанровые модели секстины, рондо в современную эпоху симулятизма. Любая трансформация способствует эволюции жанра, его переосмыслению.

Симулятивность как основополагающий принцип постмодернизма влияет на характер эстетических состояний, ставя под сомнение возможность переживания чувства абсолютной радости, тоски, воодушевления и утверждая одновременное наличие разнонаправленных, иногда взаимоисключающих типов оценки действительности. Такие изменения являются причиной неустойчивости, противоречивости, компилятивности и син-кретичности жанровой системы рубежа ХХ-ХХ1 вв.

Наиболее востребованными жанрами в эпоху постмодернизма становятся те, которые основаны на интертекстуальности (палимпсест, пастиш и его разновидность центон), а также цикл и фрагмент, организующие текст по принципу ризомы, и полифонический роман, поскольку некая «незавершенность» характера героя, его неспособность до конца познать себя и окружающий мир, обрести «авторитетную» жизненную позицию отвечают философско-эстетическим установкам постмодернизма.

1 Вахрушев B.C. О системах жанров в литературе и культуре // О жанрах и жанровых системах. Балашов, 2004. URL: http://www.bfsgu.ru/lob-sv/6stmctura/pawel/KAF/Literat/kaf-lit-idanl.html.

Во втором разделе «Стратегия как центральная категория творчества концептуалистов» обосновывается главенствующая роль авторской стратегии в концептуальном искусстве, анализируется поэтика данного направления в целом и творчества Д.А. Пригова, в частности.

В постмодернизме выделяется несколько течений, среди которых наиболее значимыми являются метареализм и концептуализм; первое ориентировано на ремифологизацию культурных руин, второе - на отрицание правил, выработанных предшествующей эпохой1. По мнению концептуалистов, текст теряет свою самостоятельность и завершенность, становится частным элементом авторской стратегии (термин, активно используемый литературоведами Н. Лейдерманом, М. Липовецким, В. Курицыным и культурологами М. Эпштейном, М. Бергом и др.) и выполняет функцию вектора, указывающего направление интерпретации. Доминанта смещается с содержания на тип художественного поведения. Литературой такая техника заимствована из изобразительного искусства: в contemporary visual art текст умирает в авторе, что диаметрально противоположно постулатам традиционной литературы, в которой автор умирает в тексте.

В довольно однородном по установкам русском концептуализме условно выделяются две школы: ленинградская и московская. Первая (Д. Бобышев, А. Кушнер, В. Кривулин, Е. Рейн, Е. Маймин и др.) следует традициям И. Бродского: поэты не столько изображают объективный мир, сколько рефлексируют (часто иронически) по его поводу. Московский концептуализм, определенный Б. Гройсом как «романтический», представлен, наряду с Д. Приговым, Л. Рубинштейном, Т. Кибировым и В. Сорокиным, М. Айзенбергом, С. Гандлевским, В. Некрасовым, Д. Новиковым и др.

Отечественный концептуализм складывается как форма протеста против авторитарной власти и проводящего ее политическую линию несвободного искусства. В этом ощущается влияние последователей футуристов - ОБЭРИУтов (Д. Хармса, Н. Олейникова, раннего Н. Заболоцкого), произведения которых также возникли как способ «борьбы с официозом». Предметом внимания концептуалистов является ассоциативно-интеллектуальное восприятие концепта - формально-логической идеи, усредненного образа предметов, явлений и сущностей реальной действительности. Поэты и писатели данного течения, стремясь преодолеть власть стереотипов, возвращаются в контекст мировых мифологий и вечных архетипов, то есть «максимально традиционных традиций»2. Концептуалисты обращаются к банальным, общеизвестным концептам, ухо-

1 Лейдерман Н.Л., Липовецкий М.Н. Современная русская литература 1950-1990-е годы. Т. 1. -М.: Изд. центр «Академия», 2003. - С. 425.

2 Липовецкий М.Н. Русский литературный постмодернизм (Очерки исторической поэтики): Монография / Урал. гос. пед. Ун-т. - Екатеринбург, 1997. - С. 254.

дящим корнями в социалистическое прошлое России, являющимися исторически сформированными архетипами, не многоплановыми и не получающими развития: «герой», «солдат», «крестьянин», «добро», «зло», «вождь».

Поэтике концептуализма характерны: помещение концепта в несвойственный ему контекст, апелляция к знаковым фигурам и претекстам, пародийная интертекстуальность, симуляция стиля (обнаружение его изначальной имитационной природы), деструктурирование пространства и времени, овеществление метафор, симуляция авторства и оригинальности, стирание граней между массовым и элитарным.

Ключевыми понятиями данного течения являются деконструкция (развенчивая концепты и символы, трансформируя языковые клише, жанры и другие устойчивые формы, отрицая предшествующий художественный опыт, концептуалисты пытаются построить новое искусство) и эксперимент; инновационный характер направления обусловливает нецелесообразность его анализа с позиций традиционного литературоведения. Сказанное справедливо и в отношении творчества Д.А. Пригова: поскольку образ автора выступает не необходимым элементом произведения, а когнитивным центром творчества, новый подход должен быть одновременно ориентирован на толкование текста и авторской стратегии.

Пригов не раз подчеркивает подчиненность всех его произведений выработанной стратегии: «Но для меня все виды деятельности являются частью большого проекта под названием ДАП - Дмитрий Александрович Пригов. Внутри же этого центрального проекта все виды деятельности играют чуть-чуть иную роль. То есть они есть некоторые указатели на ту центральную зону, откуда они все исходят. И в этом смысле они суть простые отходы деятельности этого центрального фантома»1. Тексты Пригова теряют сакральную ценность, аксиологически утверждаемую традиционной литературой, их единственная цель - продолжение авторской стратегии. В этом отношении принципиальное значение имеет объем творчества: обязательство написать 36000 стихотворений (Пригов в интервью традиционно извещает читателей о своих творческих планах), с одной стороны, является некой аллюзией на социалистический подвиг А. Стаханова, а с другой - обусловлено стремлением Пригова создать имидж великого поэта в эпоху, когда таковых быть не может. Пригов, по его мнению, формирует образ универсального, космополитичного поэта, сотворца мира, примеряет на себя бесконечное количество масок-имиджей, одна из которых - поэт Дмитрий Александрович Пригов. Заметим, что непременными компонентами данного имиджа являются имя и

1 Яхонтова А. Интервью с Приговым Д.А. «Отходы деятельности центрального фантома» // Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов. - М.: Новое литературное обозрение, 2010.-С. 74.

отчество, что воспроизводит в памяти традицию полного именования поэтов XIX в. или советских вождей.

Создание художественного проекта, по Д.А. Пригову, - основная цель и ценность творчества, которую невозможно представить без метапоэти-ческого анализа утверждаемого концептуалистского поведения. Когнитивное мышление концептуалиста предполагает не только осознанное формирование собственного образа, но и подробное толкование своей художественной позиции: рефлексия, с одной стороны, помогает стать понятым, а с другой - включает поэта в литературный дискурс, позволяет обозначать в нем свое место.

Изменение познающе-порождающей соотнесенности творца и его словесного сочинения закономерно приводит к понижению статуса художественного текста в стратегии Д.А. Пригова. Согласно представлению о «назначающем жесте» (термин Пригова), объект (в рамках литературы -текст) становится произведением искусства не благодаря его качеству (оно подразумевается нейтральным), а в результате его постулирования таковым.

Необходимость освоения нового типа художественного поведения Пригов объясняет исчерпанностью предыдущего: писать в соответствии с традиционными матрицами литературного качества - значит не создать ничего своего, поскольку результат окажется лишь подражанием, и такую деятельность правильнее будет воспринимать не как творчество, а как «художественный промысел» (термин Пригова1). Актуален вопрос: зачем нужен еще один художник, если человечество накопило великое множество признанных произведений искусства, и даже самому старательному читателю не хватит всей жизни, чтобы познакомиться со всеми классическими произведениями прошлого? В качестве синонима к понятию «самобытное художественное произведение» Пригов использует термин «жест», заимствованный из арт-искусства и обозначающий любую инновационную практику, осмысленную и призванную произвести впечатление («жест» как литературоведческий термин используют В. Курицын, М. Липовецкий, М. Рыклин, С. Чуприн и др.). По замыслу автора, жест представляет собой нечто большее, чем художественный промысел, поскольку является частью большой стратегии и демонстрирует потенциальность.

Коммуникативная составляющая стратегии Пригова подразумевает ее выстраивание и изменение согласно социальной ситуации. На момент своего становления проект направлен на борьбу с авторитарным советским дискурсом, затем, после падения СССР, с другими (например, медийными, компьютерными), претендующими на расширение своего

1 Словарь терминов московской концептуальной школы. Дополнительный словарь Д. Пригова / Сост. А Монастырский. - М.: Аё Мш^пет, 1999. - С. 193.

влияния. По мнению автора, в каждой идее заложен потенциал доминирования. Приговская деконструкция - апеллирование не к источникам мифов, а к технологии их создания. Десакрализация авторитетов достигается посредством создания некачественной литературы, дискредитирующей жизнеутверждающие символы и ориентиры. Пригов, учитывая культурные приоритеты, пишет как советский благонадежный обыватель, женский, гомосексуальный, эротический, детский, библейский, японский поэт и т.д. Причем то, что он творит в разных видах искусства: литература (поэзия, проза, драматургия, культурологические эссе), музыкальное (опера, музыкальные перфомансы) и изобразительное искусство (графика, живопись, инсталляции), кинематография - позволяет говорить о над-дискурсивности (термин М. Гельмана) его творчества. Сам автор неоднократно подчеркивает, что его правильнее воспринимать не как поэта, а как деятеля культуры.

В начале творчества поэт придерживается концептуальной стратегии (Пригов употребляет слово «концептуальная», а не «концептуалистическая», видимо, ввиду благозвучности лексемы) отчуждения автора, то есть его максимального дистанцирования от текста посредством столкновения различных дискурсов, затем в 80-е гг. изменяет ее на мерцательную (термин Пригова впервые появляется в предуведомлении к одному из сборников 80-х гг.'), когда автор то возникает в тексте и обнаруживает свою позицию (характер повествования становится близким к исповедальному), то отдаляется, демонстрируя искусственность образа. Д.А. Пригов стремится не только найти новую авторскую позицию, но и определить место человека в мире. Будучи уверенным в том, что конец XX века отмечен завершением культурного проекта Возрождения и, соответственно, разочарованием в антропоцентризме, поэт-концептуалист видит одной из своих художественных доминант «новую антропологию», согласно которой человек более не центр вселенной и не единственное разумное существо, вокруг него зримо и незримо присутствуют монстро-образные существа, не поддающиеся рациональной оценке.

Проект Д.А. Пригова направлен на десакрализацию устоявшихся мифов, деконструкцию концептов. В качестве когнитивных базисных моделей рассматриваются также стили и жанры. Следовательно, анализируя жанровую систему Пригова, необходимо обращать внимание, в первую очередь, на функции отдельных жанров в ремифологизирующей стратегии. Многие из них направлены на расширение горизонта читательского ожидания, преодоление круга тех стереотипов, которые реципиент приучен искать и обнаруживать в произведении.

Во второй главе «Стратегия Д.А. Пригова как фактор модифика-

1 Словарь терминов московской концептуальной школы. Дополнительный словарь Д. Пригова / Сост. А Монастырский. - М: Л(1 Ма^пет, 1999. - С. 58-59.

ции его поэтической жанровой системы» анализируется поэтическое творчество Пригова, обосновывается влияние созданной им концептуалистской стратегии на его жанровую систему.

В первом разделе «Поэтические жанры ДА. Пригова в концептуалистской парадигме» описываются направление и границы трансформации литературно-художественных жанров в творчестве Пригова, раскрываются их функции в проекте ДАП.

Считая целью искусства явление обществу ничем не ограниченной свободы и стремясь, следовательно, в своем творчестве продемонстрировать косность и безжизненность устойчивых форм, к которым Пригов относит и язык, автор создает пародии на грамматические формы русского языка (цепочку родительного падежа), на словообразовательные модели советского новояза, на редукцию гласных в чешском языке и пр. Подобные тексты позволяют выделить более общий экспериментальный жанровый инвариант Пригова: пародия на языковой феномен. Используя стилистические и лексико-семантические возможности языка, Пригов создает пародии на частушки, городские и народные песни. В стихотворении «Где бежит вода водяная» он обыгрывает повтор как прием фольклорных жанров: «Где бежит там вода водяная / Там и камень каменный лежит / Зверь звериный на лапах бежит / С него капает кровь кровяная...»1 [Пригов 1999с: 201].

Жанр рассматривается Приговым также как стереотипная структура. Поэт целенаправленно разрушает ядро жанра, демонстрируя абсурдность заложенного в нем мирообраза, посредством чего создает псевдожанры, приоритет которых в его творчестве очевиден: псевдосонеты, псевдопоэмы, псевдобаллады, псевдоэлегии, и др. Так, например, приговские сонеты посвящены поиску красок жизни в пиве или ночному кошмару, в поэме «Куликово» персонаж признается, что татары ему милее соотечественников, что противоречит одному из основных требований жанра -ярко выраженному патриотизму лирического героя.

Пародирование как основа приговского идиостиля актуализирует в его творчестве жанр пастиша, в котором главное не сюжет, а сам процесс языковой игры. Гиперссылки в пастишах Пригова занимают значительную часть текста, интертекстуальная игра выступает как один из способов сокращения временной перспективы и вместе с тем задает такой угол смещения культурной проекции, что претекст как будто изживает самого себя: внимание сосредоточивается не на нем, а на степени его искажения. Возможность создания собственного текста по шаблону уже существующего без его идейной трансформации привлекает Д.А. Пригова как автора, ориентированного на количественную составляющую творчества -

1 Пригов Д.А. Собрание стихов: В 4 ч. Т. III. 1977 // Wiener Slawischer Almanach. 1999. Sbd. 48. -С. 201.

36000 стихотворений.

Многие гтриговские тексты представляют собой незначительно измененные в лексическом плане произведения А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, С.А. Есенина, Б.Л. Пастернака и др. - палимпсесты. Самым известным является приговский «Евгений Онегин Пушкина» - намеренно искаженная версия известного романа. Поэт-концептуалист «переписывает» произведение XIX в., сохраняя метрику, имена, ключевые существительные, заменяя большинство прилагательных (и некоторые другие части речи) на «безумный» и «неземной», характерные для идиостиля Лермонтова. Тем самым автор воплощает в тексте свои литературоведческие взгляды. По его мнению, в русской культуре победила лермонтовская традиция: усложненная метафизическая линия, напряженный поиск ответов на вечные вопросы, скептицизм оказываются предпочтительнее, чем пушкинская мудрость, легкость, открытость, оптимизм. «Евгений Онегин Пушкина» Пригова - произведение, в основу которого положен ведущий концептуалистский прием помещения в знакомый контекст чуждого в стилевом или идейном плане концепта.

Пригов осваивает современные жанры дигитальных стихотворений и реди-мейд (допускается и латинская транслитерация). Ready-made - преобразование в художественное произведение утилитарного объекта посредством его перевода в пространство искусства. Пригов поэтически осмысливает выдержки из ежедневной прессы, разбивая их на стихотворные строки и добавляя от себя строку как авторский знак. Появление ре-ди-мейдов в творчестве Пригова обусловлено его концептуалистской стратегией, так как в этом жанре находит выражение одно из ее понятий: назначающий жест.

В текстах жанра реди-мэйд неэстетический объект выступает в эстетической функции. Однако в творчестве Пригова представлено и обратное явление: автор «хоронит» в бумажных «гробиках» сотни своих стихотворений (многие «гробики» раздарены друзьям и хранятся в их частных коллекциях) и тем самым десакрализирует ценности общества, нарушает социальные и личные табу.

Стремясь воплотить актуальные литературно-художественные практики, Д.А. Пригов обращается к дигитальной литературе, жанром которой можно считать дигитальное стихотворение - стихотворение, созданное с использованием технических возможностей компьютера в качестве главного формообразующего эстетического принципа. Однако произведения, вошедшие в цикл «Метакомпьютерные экстремы», дигитальными в полном смысле назвать нельзя: Пригов подражает компьютерным операциям. Следовательно, жанровую принадлежность таких текстов допустимо определить как псевдодигитальные стихотворения.

В «Метакомпьютерных экстремах», с одной стороны, обыгрываются эксперименты с языком и стихосложением поэтов Серебряного века

17

(В. Хлебников, В. Ходасеевич), а с другой - закладываются основы при-говских инновационных жанров «стратификаций» и «конвенциональных текстов» (см. п. 2.2.), выходящих за пределы не только лирики, но вообще и литературы.

Однако большая часть приговских текстов не имеет признаков жанровой организации: тематика свободна, количество стихов и строф не ограничено, что позволяет говорить о доминировании внежанровой лирики в его творчестве. При том кажущееся соблюдение принципов классической поэзии продиктовано необходимостью поддержания центрального имиджа проекта ДАП - имиджа великого русского поэта (как A.C. Пушкин, М.Ю. Лермонтов), что, однако, не предполагает сочинения произведений по образцам литературы XIX века, поскольку, согласно Пригову, подобное творческое поведение рассматривалось бы не как искусство, а как «художественный промысел».

Д.А. Пригов пишет псевдостихотворения, а точнее, фантомы стихотворений: в его поэтических текстах создается видимость соответствия избранной художественной формы. Например, заявляя некий сюжет или лирическое переживание, автор зачастую не развивает его, избирая один размер, в следующих строках обращается к другой метрике или заканчивает стихотворение строками, вовсе не имеющими размера. Нарочитое пренебрежение правилами стихосложения отвечает одновременно нескольким принципам приговской концептуалистской стратегии: не только ставит под сомнение литературоведческий концепт «стихотворение», но и демонстрирует симулятивность всего сущего (в том числе искусства и его категорий), воплощает принцип синтеза родов литературы.

Тем самым объясняется и внимание Пригова к верлибру. Кроме того, данная форма позволяет придерживаться повествовательного тона, характерного разговорной речи, практически отрицает пафос, удобна для стирания, нивелирования архетипов. Многие верлибры Пригова тяготеют к прозе или драме. Так, в результате использования в стихотворении структурных элементов драматургических произведений (например, наименований субъектов речи и авторских ремарок) текст приобретает черты своего рода мини-драмы. При небольшом объеме текста такие структурные элементы могут занимать значительную его часть и также образовывать прозиметрию. Подчеркнем, что приговские верлибры относятся к ставшему популярным в 80-е гг. «полуверлибру» или гетерогенному (неупорядоченному) верлибру, преодолевающему излишнюю жесткость канонического «отрицательного» верлибра, требующего принципиального и последовательного отказа от всех вторичных стихообразующих факторов. Тем самым автор создает иллюзию автоматического написания текстов и подпитывает миф о том, что он графоман.

Большая часть приговских поэтических и прозаических произведений объединена в циклы - жанр, который играет в творчестве данного автора

особую роль. Во-первых, потому что обширное наследие поэта уместно исследовать, разделяя его на циклы; во-вторых, потому что в контексте проекта ДАП стихотворения цикла объединены общей коммуникативной задачей и являют собой завершенный художественный эксперимент (стихотворение такую функцию выполнять не может, поскольку, по Пригову, для воплощения концептуалистской идеи необходима серийная повторяемость); в-третьих, потому что цикл в определенной мере отрицает самостоятельность входящих в него произведений и тем самым иллюстрирует постулируемый концептуалистами конец «текстоцентризма».

Цикл интересен Пригову потому, что является некой вторичной формой, ассимилирующей в себе различные стили, речевые и литературные жанры, художественные формы и допускающей бесконечное количество толкований в зависимости от того, в каком порядке адресат станет читать включенные произведения, какие из них он сочтет центральными в данном цикле (в том случае, если вектор трактовки не задан заглавием цикла, совпадающим с названием одного из стихотворений), какие смысловые связи установит читатель внутри цикла. Именно цикл имеет смысл рассматривать как концептуалистский жест Пригова, что в большинстве случаев подтверждается наличием «предуведомления», позволяющего придерживаться точки зрения автора при толковании цикла как элемента концептуалистской стратегии, а иногда и неким эпилогом.

Во втором разделе «Жанровый эксперимент в концептуалистской стратегии Д.А. Пригова» рассматриваются авторские жанры Пригова.

Концептуальное искусство, утверждающее приоритет индивидуального, самобытного творчества и ориентированное на поиск альтернативных художественных форм, предполагает, наряду с обновлением существующих жанров (посредством их преобразования), появление в жанровой системе инвариантов, отвечающих идейно-эстетическим требованиям направления: деконструкции мифологем и речевых клише, а также синтез родов литературы и видов искусств.

Эксперименты с поэтическим жанром в творчестве Д.А. Пригова представлены авторскими вариантами стихотворений внежанровой лирики («дистрофик», «большое/малое ... описание в ... строк», «банальное рассуждение на тему...»), а также жанровыми инвариантами «грамматики», «стратификации», «конвертационного текста», «стихограммы», которые прямых аналогов в канонической системе жанровых образований не имеют. В данном разделе рассматривается также приговская версия жанра азбуки (у него «Азбука» пишется с прописной буквы), так как, с одной стороны, поэт значительно видоизменяет ядро жанра в соответствии с идеями концептуализма, а с другой - используемые в приговских «Азбуках» приемы положены им в основу «грамматик» и «стратифика-ций».

«Азбука» для Пригова - матрица для потенциально бесконечного чис-

19

ла стихотворений. В этом жанре воплощена нарративная техника концептуализма - моделирование нового пространства смысла посредством наиболее ожидаемых ассоциаций. В «Азбуке» акцент смещен с содержательной категории текста на структурную. Такой же принцип положен Приговым в основу жанрового образования «грамматики» - текста серийного письма, построенного на произвольном заполнении некоторой синтаксической конструкции любой формально подходящей лексикой.

Поиск художественных форм, максимально открытых для интерпретаций, побуждает Пригова создать такой художественный жанр, как план. Автор задает линию развития мысли, предоставляя читателю возможность написать текст самому. Таким образом построен сборник «Образы наших современников» (1988г.), включающий две пары антонимичных по содержанию произведений: «Образ Иосифа Виссарионовича Сталина до 1956 г.» и «Образ И.В. Сталина после 1956 г.»; «Образ Никиты Сергеевича Хрущева до 1964 года» и «Образ Н.С. Хрущева после 1964 г.». Пародийный эффект, заложенный в композицию, призван обличить примитивное видение жизни, настойчиво формируемое советской властью. На языковом уровне идея выражается традиционным для Пригова способом - использованием штампов, канцелярских клише, активно употребляемых партийным аппаратом СССР и СМИ: «в классовом вопросе», «неоправдавший доверие», «национальный гнет», «классовое сознание», «луч света», «столица мира», «личность - выразитель прогрессивного хода истории»1 и др. Структура плана наиболее удобна для разрушения концепта посредством его столкновения с другим в контексте, так как исчезает необходимость искать удачные логические связки.

Данный прием используется также в приговском интермедиальном жанре «конвертационного текста», в основу которого положено представление автора о взаимосвязи всего сущего и способности объектов и явлений преобразовываться, изменять свою природу, замещать друг друга (от лат. сопуейо - изменяю, превращаю).

Названные жанры являются необходимым дополнением в современную жанровую систему: когда практически каждое выражение может быть воспринято как аллюзия, исчезает потребность создания целостного произведения, композиционно и лексически организованного; достаточно макета, который, посредством его заполнения различными концептами, открывал бы возможность нового прочтения известных истин.

Идея синтеза искусства и нетворческих сфер деятельности реализуется также в приговских «стратификациях» и выражается в активном внедрении физических, математических терминов и величин в художественный текст. «Стратификации» строятся по принципу «приведения произволь-

1 Пригов Д.А. Образы наших современников // Третья модернизация, 1988 г., № 6. - Код доступа: http://emc2.marpl.com/tm/n6/prigov.html.

ного набора явлений к не менее произвольным эталонам в численном выражении (в том роде, что если вкус арбуза равен единице, то вкус маринованных огурцов составит 0,57); такой прием, по мнению Пригова, отвечает эпохе мультикультурализма, конвертирующей явления одной культуры в явления другой» . Цель «стратификации» - проиллюстрировать потерю вечного в погоне за сиюминутным: на рубеже XX-XXI веков попытка определить стоимость благих помыслов и душевных устремлений человека приводит к их обесцениванию.

Стремление Пригова к выведению литературы за рамки вербального творчества, отчасти реализованное в «стратификационных» и «конверта-ционных» текстах (включение графиков и формул), получает продолжение в «стихограммах» (термин Пригова). Неологизм образован сложением двух основ: «стих» - одна строка стихотворения; «грамма» (от греч. gramma - черта, буква, написание) - составная часть сложных слов, означающая графическое изображение, запись. Определенные автором как «визуальная поэзия»2, в канонической системе жанров «стихограммы» можно классифицировать как креолизованный текст, то есть смешанный, сочетающий в себе вербальные и невербальные (изобразительные) средства передачи информации. В основу «стихограмм» положены наиболее распространенные в советское время жанры лозунга, приказа, распоряжения и афоризма. Несмотря на то, что они относятся к прозаическим, При-гов воспринимает «стихограммы» как поэзию, показывая тем самым, что тексты направлены на чувственное восприятие. Вербальные и изобразительные компоненты «стихограмм» связаны на содержательном и композиционном уровнях. На основании того или иного типа связи, определенного коммуникативным заданием и функциональным назначением, создается произведение, предоставляющее читателю большие или меньшие возможности для толкования.

Итак, в инновационных жанрах Д.А. Пригова воплощаются основные принципы концептуального искусства: выдвижение на первый план формально-логической идеи (концепта), акцентирование внимания реципиента на ассоциативно-интеллектуальном восприятии артефакта посредством его трансформации (видоизменение, разрушение концептов, обыгрывание существующих между ними связей), синтезирование философии, науки, словесного и изобразительного творчества.

В третьей главе «Жанровые константы авторской стратегии в прозе и драматургии Д.А. Пригова» определены этапы развития пригов-ской стратегии на материале его прозаических и драматургических произведений.

1 Вавилон. Литературная жизнь Москвы, декабрь 1999 г. Хроника. - п. 19.12. РГТУ - Школа Современного Искусства. - Код доступа: http://www.vavilon.ru/lit/dec97.htmliil912-2.

2 Пригов Д.А. Стихограммы. - Париж: Издание журнала «А-Я», 1985. - С. 3.

В первом разделе «Эволюция жанров малой и средней прозы Д.А. Пригова» устанавливается приоритет жанровых инвариантов на определенном этапе развития стратегии автора, уточняется место и функции формульных жанров и жанров с нетвердым каноном в творчестве Пригова, раскрывается специфика его метапоэтических текстов.

Творчество Д.А. Пригова невозможно представить без критического, литературоведческого осмысления устанавливаемого концептуального поведения. Когнитивное восприятие концептуалиста предполагает не только осознанное формирование собственного образа, но и подробное толкование художественной позиции.

С этой целью Д.А. Пригов создает жанр «предуведомление» - краткое авторское предисловие, задача которого разъяснить заложенную в текст концептуалистскую идею. В приговском творчестве «предуведомления» получают широкое распространение: ими сопровождаются не только циклы и эпические произведения, но и отдельные стихотворения. В 1996 г. выходит «Сборник предуведомлений к разнообразным вещам», содержащий комментарии к текстам, опубликованным до того, как писатель открывает для себя указанный жанр, и некоторые новые предисловия, дублирующие ранее созданные. «Предуведомления» Д.А. Пригова - символический знак эпохи СССР, поскольку в то время существует традиция сопровождения произведений предисловиями, интерпретирующими классиков литературы с позиций государственной идеологии. Понятие «предисловие» заменено на «предуведомление», чтобы сохранить социалистический дискурс. В данном случае новаторство Пригова заключается исключительно в реноминации уже существующего жанра. Провокатив-ный характер приговских предуведомлений очевиден, так как они одновременно являются и частью текста, и комплементарным (или ложным) кодом толкования, который побуждает читателя искать интерпретацию, отвечающую авторской стратегии. С течением времени функция объяснения для Д.А. Пригова теряет актуальность, и «предуведомления», по словам автора, переходят в некий игровой жанр.

Художественное осмысление искусства, действительности и собственного творчества Д.А. Пригов продолжает в эссе и постах (пост - интернет-жанр, объединяющий небольшие по объему тексты, которые содержат авторское мнение о злободневной проблеме, заявленной на сайте). Данные жанры в полной мере отвечают эстетическим принципам концептуализма: синкретизму, выраженной авторской позиции, направленности на умозрительное, интенции жанровых инвариантов на непрерывную эволюцию, отсутствию жестких канонических норм в отношении тематики, объема и композиции.

Игра с «живым» ядром жанра, характерная стихотворениям Пригова, в полной мере реализуется именно в прозаических текстах. Типичным примером жанровой деконструкции являются официальные некрологи

22

Д.А. Пригова на смерть великих поэтов и прозаиков в стилистике советской речи: «Центральный комитет Коммунистической партии Советского Союза, Президиум верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик и Советское Правительство с глубоким прискорбием извещают, что 10 февраля (27 января) 1837 года на тридцать восьмом году жизни в результате трагической дуэли прервалась жизнь великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина.

Товарища Пушкина A.C. всегда отличали принципиальность, чувство ответственности, требовательное отношение к себе и окружающим...Имя Пушкина будет вечно жить в народной памяти как светоча русской поэзии»1.

Некрологи, как и призывы, лозунги, анекдоты, некоторые фольклорные жанры (как, например, сказка) интересны Пригову исключительно как формы с жестко заданными параметрами, а следовательно, удачные для выявления структур сознания.

Испытание формульных жанров продолжается в эксперименте с жанровым ядром документальной литературы. «Открытое письмо (к моим современникам, соратникам и ко всем моим)», вошедшее в сборник «Написанное с 1975 по 1989», - пародия на популярный в СССР и реже используемый в современную эпоху жанр письма потомкам. Официальный зачин и части композиции (пространное торжественное предисловие, объяснение актуальности обращения, содержащий конкретные и неконкретные действия завет, авторское отступление о значимости субъекта речи) в полной мере соответствуют признакам заявленного жанра. Траве-стирование заключается в изменении адресата (потомков на современников), а также в деконструкции речевой организации текста (наряду с поэтической лексикой используется нецензурная), что обусловливает неуместность свойственного такому тексту пафоса. В данном случае паро-диродийный эффект достигается не разрушением ядра, а посредством создания жанра-двойника, зеркального жанра, демонстрирующего фор-мализованность и нежизнеспособность исходного жанрового инварианта.

Деконструкция, положенная в основу стратегии, объясняет обращение Д.А. Пригова к новелле как жанру с неожиданной развязкой. Интрига в написанном в 2007 г. тексте «Моцарт» заключается в том, что персонаж, имя которого вынесено в название, оказывается не известным композитором, а котом. Пригов разрушает концепт «великий человек» посредством освобождения имени собственного от закрепившихся за ним концептуальных связей. Концовка практически не имеет отношения к основной коллизии произведения. Рассказчик развивает заявленную мысль об ограничивающей роли ассоциаций: Глюк - компьютерная ошибка, Вагнер -

1 ЕПС: Сборник рассказов и стихов. - М.: Зебра Е, ЭКСМО, 2002. - С. 167.

23

футболист. Однако другая новелла Пригова, написанная в том же году, -«Три Юлии» - создана не в эстетке концептуализма: центральный образ не является архетипом, хотя и типизирован (что свойственно текстам небольшого объема), а описание внешности, окружающей природы и интерьера, как в классической новелле, направлено на раскрытие образов и создание необходимой атмосферы. В опубликованной годом ранее повести «Боковой Гитлер» ведущие принципы приговского концептуализма (авторитарная идеология является предметом изображения, в повествование включены неантропоморфные существа) реализованы, но ядро жанра автором сохранено: герой показан в одном аспекте его связи с миром -столкновении с идеологией, которая является доминирующей силой, влияющей на его судьбу.

Повесть «Боковой Гитлер» (2006) и новелла «Три Юлии» (2007) созданы Приговым в годы, когда концептуальное искусство частично утрачивает актуальность. Трансформация модели жанра как стереотипной структуры сознания перестает быть для автора необходимым элементом художественной стратегии, хотя игра с жанровым инвариантом в поздних текстах Пригова продолжается.

Второй раздел «Деконструкция жанра в большой прозе Д.А. Пригова» иллюстрирует различные способы (разрушение ядра жанра, модификации его формальных признаков) и степени (превращение жанра в антижанр, сохранение ядра жанра) трансформации жанрового инварианта в результате использования ведущего концептуалистского приема - деконструкции.

Большая проза Д.А. Пригова представлена произведениями «Живите в Москве» (2000), «Только моя Япония» (2001), «Ренат и Дракон» (2005) и «Катя Китайская» (2007).

Первые две книги (трилогия так и не была завершена) - части задуманной трилогии, которая, по замыслу писателя, должна была явиться «как бы испытанием трех типов европейского искреннего письма - мемуаров, записок путешественника и исповеди»1. Мемуары, записки путешественника - разновидности документальной прозы, а следовательно, модель подобных жанров разрушают нарративные приемы прозы вымысла - элементы научной фантастики, фэнтази и фикшн. «Живите в Москве» является попыткой сочетать несоединимое — мемуары и фэнтази. В «предуведомлении» автор настаивает на том, что книга представляет собой сборник невыдуманных историй, однако в произведении практически не находят отражения подлинные события, как и реальный мир в принципе. А исключительные, редко случающиеся истории, как правило, слу-

1 Яхонтова А. Интервью с Приговым Д.А. «Отходы деятельности центрального фантома» // Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов. - М.: Новое литературное обозрение, 2010.-С. 74.

жат базой, основой для построения гротескных изображений катастроф мирового масштаба, центром которых выступает Москва. В мемуарах советская эпоха представлена как сменяющие друг друга катаклизмы. Цикличность, заданная нарративной стратегией, важна в анализе хронотопа «Живите в Москве»: время являет себя как замкнутая цепь. Текст лишен топографической определенности: Москва то смещается (Эстония становится Москвой), то сужается до размеров отдельной части города (Арбат) и Подмосковья (Беляево), то теряет свои границы как географического пространства. Москва - универсальная метафора идеологии. Намеренная замена реального хронотопа на ирреальный свидетельствует об авторской деконструкции жанра. Сказанное позволяет определить «Живите в Москве» как псевдомемуары, точнее, антимемуары, так как «испытание искреннего письма», заявленное как часть проекта ДАП, предполагает не столько пародирование, подражание (смысл, заложенный в морфеме «псевдо-»), сколько намеренное разрушение («анти-»).

Следующая книга трилогии «Только моя Япония», классифицируемая автором как травелог, несомненно, содержит признаки заявленного жанра: этнографические и антропологические наблюдения, детальное описание воспоминаний и связанных с ними ощущений, справочно-описательный способ характеристики неизвестного понятия, многочисленные топонимы и экзотизмы, ассоциативную связь фрагментов. Кроме того, повествователь дает оценку иностранным реалиям. Пригов сравнивает русский и японский менталитеты, развенчивая мифы и о том и о другом. Разрушение восторженно-идеалистических представлений о стране восходящего солнца - пример деконструкции концепта. Автор намеренно гиперболизирует магический ореол Японии, включая в текст эпизоды, граничащие по своей абсурдности с фантастикой.

Д.А. Пригов в трилогии стремится избавиться от довлеющих представлений о Советском Союзе как об идеальном государстве («Живите в Москве») и о дальневосточных странах как о сказочном мире, где возможны любые чудеса («Только моя Япония»), Художественное пространство трилогии Пригова (хотя и незаконченной) строится так, что в каждом его произведении преодолеваются границы реального, текст приобретает черты фэнтази, а основным эстетическим приемом является гиперболизация. Вымысел разрушает мемуары как жанр с достаточно «твердым» каноном, но он допустим в свободных и субъективных записках путешественника, тем более, что Пригов в «Только моей Японии» некоторые придуманные истории оформляет как предположение, допущение, мираж или откровенную фантазию.

Следующая по хронологии большая прозаическая книга Д.А. Пригова «Ренат и Дракон» - попытка разрушения формальных признаков классического романа. Подзаголовок к произведению «Романическое собрание отдельных прозаических отрывков» подразумевает некую фрагментар-

25

ность, разрозненность. Композиция текста представляет собой крайнюю степень дискурса постмодернистского коллажа. Повествовательная прерывистость, перегруженность информацией, взаимозаменяемость частей текста, уничтожение грани между реальным фактом и вымыслом создают эффект преднамеренного повествовательного хаоса. Восприятие осложняется также нарушением хронологии и большим количеством вставных конструкций. Особенности композиции отражены и в названиях глав книги, которые обозначены как буквы русского алфавита, расположенные не по порядку. Так, глава под литерами «А, Б и С» находится в середине повествования, начинающегося главой «В». Тема-рематические отношения фрагментов сохранены частично, как правило, в рамках глав, в названиях которых - одна буква; к тому же некоторые литеры используются несколько раз с цифровым уточнением (Ж-3, Ш-2), что позволяет проследить логические связи между отрывками. Той же цели служат пространные подзаголовки, описывающие не столько содержание части, сколько ее место в композиции: «Начало или, скорее, ближе к середине какого-нибудь уж совсем-совсем другого повествования»1.

Установить общий хронотоп произведения невозможно. Понимание истории как линейного разворачивания событий из прошлого в будущее уступает в романе место принципиально непоследовательному, фрагментарному и вечному настоящему, то есть временное восприятие истории переходит в пространственное. Сколы различных культурных традиций сосуществуют в едином пространстве, из-за чего невозможно сконструировать модель истории как эпическую наррацию.

Разрушению структуры романа способствует также намеренное расширение системы персонажей, часть из которых не играет роли в сюжете, то есть не способствует развитию или освещению характера главного героя (жены писателей, художников, чиновников, рассуждающие о несправедливом отношении общества к труду их мужей). Некоторые образы странно напоминают друг друга: например, профессор, Александр Константинович и Георгий. Связь между отдельными действующими лицами устанавливается через изоморфизм их поступков или жизненных ситуаций, через взаимное отражение судеб персонажей.

Имеет смысл воспринимать «Ренат и Дракон» как замкнутый гипертекст, фрагменты которого выступают иерархически неупорядоченными претекстами. Допустимость декодирования текста с различных позиций обеспечивает его условность, подчеркивает игровой характер. Отрывки создают не линейную семантическую структуру, а многоплановое, многоуровневое художественное полотно. Несмотря на то, что отдельные главы обладают самостоятельной сюжетной организацией, целостность

1 Пригов Д.А. Ренат и Дракон. - М.: Новое литературное обозрение, 2005. - С. 204.

26

текста задана романной ситуацией, а именно интересом к личности, ее внутреннему миру и типу поведения.

«Ренат и Дракон» демонстрирует широту эксплицитных возможностей романа, то есть его способность сохранять жанровую модель при деконструкции носителей жанра (в частности, субъектной и пространственно-временной организации текста). Поиск и определение допустимых границ трасформации инварианта как объект эксперимента привлекает Д.А. Пригова; он преобразовывает эстетику современного русского романа потому, что проблему формы воспринимает не как содержательную, а как методологическую.

Принципиально иной подход к роману наблюдается в последней книге большой прозы Д.А. Пригова - «Катя китайская». Сюжет произведения основан на биографии жены Пригова- Н.Г. Буровой, девочки из эмигрантской семьи, выросшей в Китае и вернувшейся на родину отца - в по-слесталинскую Россию.

Художественный мир «Кати китайской» не характерен приговской поэтике: хронотоп произведения реален и оправдан с позиции жанра; чудовища возникают редко и являются фантазией девочки или рассказчика; субъектный уровень представлен микросредой (включающей главную героиню и рассказчика) и окружающим обществом, охватывающим достаточно глубокие образы отца, матери, сестер, брата Кати и ее няни, введенные в повествование для многостороннего раскрытия внутреннего мира главной героини.

Деконструкция жанра в данном случае осуществляется посредством преобразования не формы, а исключительно содержания. Д.А. Пригов дает роману подзаголовок «Чужое повествование» и выстраивает нарративную стратегию так, чтобы главная героиня осталась для читателя непознанной: употребляет в отношении нее только слово «девочка», ни разу не называя ее по имени (упоминает, как ее зовут, лишь вскользь), нарушает хронологию событий. Сознание Кати изображено как самостоятельное, закрытое, персонаж свободен, независим от воли автора, что могло бы противоречить ядру жанра романа. Однако такие изменения, по М.М. Бахтину, - допустимая вариация указанного жанра, получившая название «полифонический роман».

В третьем разделе «Репрезентация художественных ориентиров концептуалистской стратегии Д.А. Пригова в эпической драме» представлен анализ драматургии писателя, к которой он обращается, уже являясь автором множества поэтических и прозаических произведений; видимо, поэтому тексты, написанные для сцены, обладают чертами эпоса и лирики. Например, в пьесы «Революция...» и «Переворот...» включены пространные комментарии автора и ремарки, адресованные не актеру, а

читателю («понятно!», «понятно-понятно!», «действительно, почему»1), в «Черный пес» и «Переворот...» - стихотворные фрагменты (в первом случае главный герой читает поэму, во втором - два четверостишия -часть авторского отступления).

Заметим, что привычное авторское определение пьесы как комедии, трагедии или драмы заложено Приговым только в заголовки двух версий одного произведения: «Революция: Радиотрагедия двух репродукторов» и «Переворот: трагедия двух репродукторов». Однако содержание текстов указывает на то, что Пригов играет двумя значениями слова «трагедия»: трагедия как жизненная драма, разочарование и трагедия как литературный жанр. Можно полагать, что комедийный, трагедийный или драматический конфликт в традиционной форме не представлен ни в одной из пьес.

Драматургия Д.А. Пригова наследует эстетические принципы эпической драмы, в которой важным является не действие, а рассказ; внимание зрителя смещается с развязки (что усиливало бы эмоциональное восприятие спектакля) на ход изображаемых событий, активизируется рассудочное, аналитическое начало, способствуя росту самосознания. Реализация стратегии ДАП требует обращения к новаторским приемам современной драмы: монтажной композиции, прерыванию фабулы авторскими отступлениями и теоретическими комментариями (зачастую не имеющими отношения к сюжету), игровой организации системы действующих лиц, технике актерского «отчуждения», подчеркнутому аскетизму декораций и отказу от правдоподобия изображаемого.

В заключении подводятся итоги исследования, делаются основные выводы.

Творчество Д.А. Пригова можно считать символичным для поздне- и постсоветской литературы: в его произведениях выражено отношение художника к миру, искаженному авторитарной идеей, и к миру, потерявшему духовные ценности после отказа от прежних ориентиров. В пригов-ских текстах советская мифология выступает объектом анализа и критики, предметом иронии и игры. Его творчество, как и творчество других концептуалистов (И. Кабакова, А. Монастырского, Л. Рубинштейна и др.), а также представителей лианозовской группы (Е. Кропивницкого, О. Потаповой, В. Немухина, Л. Мастерковой, В. Некрасова, Г. Сапгира, Я. Сатуновского и др.) и соц-арта (В. Комара, А. Меламида, Б. Орлова, А. Косолапова и др.), является оппозиционным политике правящей партии в СССР. Названные авторы в своих произведениях высмеивают пустоту, лживость и громогласный пафос советского официального искусства, используя характерные его политическому пропагандистскому инст-

1 Пригов Д.А. Революция: Радиотрагедия двух репродукторов // Волга. 1990. № 10. - С. 80.

28

рументарию клише, символы, знаки и формы. После распада Советского Союза и крушения коммунистической идеологии объектом изображения в текстах Пригова становятся реалии перестройки: рынок, циничные репортажи СМИ на темы разврата и насилия; этим же проблемам посвящены книги В. Пелевина «Generation Р», Т. Толстой «День» и др. Идейно-тематически наследие Пригова близко также творчеству С. Гандлевского, Т. Кибирова, М. Айзенберга, В. Сорокина, В. Павловой, К. Медведева, М. Степановой.

Демифологизирующий проект ДАП предполагает не только развенчивание концептов, но и трансформацию литературоведческих категорий, в том числе жанра. Несмотря на то, что жанровая система последних десятилетий смещается в сторону авторских, неканонических жанров («Синтетический сонет» А. Еременко, «Полусонет о прошлогоднем снеге» В. Степанцова, «Роман-послание» Э.Шульмана, «Краштест. Книга поэм» А. Тимофеевского), внимание концептуалистов к данной категории сохраняется. Жанр становится объектом художественной игры, он интересен как устойчивая, стереотипная структура, которая, как и концепт, клише, может подвергаться преобразованию. По отношению к проекту ДАП выполняет зависимую роль и испытывает влияние эстетических доминант концептуалистической стратегии.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях:

1. * Погорелова И.Ю. Жанровый эксперимент как художественно-эстетическое отображение поэтики концептуализма (на примере творчества Д.А. Пригова) // Вестник ПГЛУ. - №2. (апрель-июнь 2010 г.) - Пятигорск: ПГЛУ, 2010. - С. 227-231.

2. * Погорелова И.Ю. Концептуальная стратегия как жанрообразующая система прозы Д.А. Пригова // Гуманитарные исследования. - Астрахань, 2010.

3. * Погорелова И.Ю. Модификация жанровой системы в поэзии концептуалиста Д.А. Пригова // Вестник ПГЛУ. - № 4. - Пятигорск: ПГЛУ, 2010.

4. Погорелова И.Ю. Конфликт стилей в поэзии Д.А. Пригова // Стилистика и культура речи в этнокогнитивной коммуникации: Монография/ под. ред. Витковской Л.В. - Пятигорск: ПГЛУ, 2007. - С. 89-96.

5. Погорелова И.Ю. Функционально-смысловые концепты поэзии Д.А. Пригова // Университетские чтения 2008. Материалы научно-методических чтений ПГЛУ. - Часть VII. - Пятигорск: ПГЛУ, 2008.-С. 203-209.

6. Погорелова И.Ю., Витковская Л.В. Лермонтовский текст в интерпретации поэтов-концептуалистов // Русский язык и межкультурная коммуникация. - Пятигорск: ПГЛУ, 2008-2009. - С. 114-120.

29

7. Погорелова И.Ю. Приемы эпического повествования в ранней прозе Д.А. Пригова // Университетские чтения 2009. Материалы научно-методических чтений ПГЛУ. - Часть VII. - Пятигорск: ПГЛУ,

2009.-С. 102-106.

8. Погорелова И.Ю. Тенденции современного русского языка в поэзии концептуалистов // Молодая наука - 2009.Материалы региональной межвузовской научно-практической конференции молодых ученых, аспирантов, студентов. - Часть VIII. - Пятигорск: ПГЛУ, 2009. -С. 46-51.

9. Погорелова И.Ю. Интертекстуальность как жанрообразующий элемент постмодернистского текста // Университетские чтения 2010. Материалы научно-методических чтений ПГЛУ. - Часть VIII. - Пятигорск: ПГЛУ, 2010. - С. 106-111.

10. Погорелова И.Ю. Поэзия концептуалистов в истории современной постмодернистской литературы // Русский язык и межкультурная коммуникация. - Пятигорск: ПГЛУ, 2010. - С. 128-134.

11. Погорелова И.Ю. Эволюция поэтических жанров в культурном пространстве постмодернизма // Молодая наука - 2010. Материалы региональной межвузовской научно-практической конференции молодых ученых, аспирантов, студентов. - Часть VI. - Пятигорск: ПГЛУ,

2010.-С. 48-51.

12. Погорелова И.Ю. Концептуальный эксперимент Д.А. Пригова: «Испытание трех типов европейского искреннего письма» // Художественная литература как составляющая мировой культуры. Симпозиум IX. Материалы VI Международного конгресса «Мир на северном Кавказе через языки, образование, культуру: Россия - Кавказ - Мировое сообщество» 11-15 октября 2010 г. - Пятигорск: ПГЛУ, 2010. -

C. 94-95.

13. Pogorelova I.Y. The conflict of genre forms in the conceptual prose by

D. Prigov // Creative Innovations & Innovative Creations. - Pyatigorsk: PGLU BULLETIN (International version), 2009. - P. 79-81.

* Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК РФ

Подписано в печать 01.04.2011. Формат 60x84 '/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл.печл. 1,2. Тираж 100 экз. Заказ 82.

ГОУ ВПО «Пятигорский государственный лингвистический университет» 357532, Ставропольский край, г. Пятигорск, пр. Калинина, 9 Отпечатано в центре информационных и образовательных технологий ПГЛУ

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Погорелова, Ирина Юрьевна

Введение.

Глава I. Система литературно-художественных жанров и авторская стратегия на рубеже XX-XXI вв.

1.1. Генезис литературных жанров.

1.1.1. Компоненты жанра и факторы устойчивости жанровой системы.

1.1.2. Тенденции эволюции жанровой системы на рубеже XX-XXI вв.

1.2. Стратегия как центральная категория творчества концептуалистов.

1.2.1. Художественно-эстетические принципы московского концептуализма

1.2.2. Авторская стратегия Д.А. Пригова и особенности его поэтики.

Выводы по первой главе.

Глава II. Стратегия Д.А. Пригова как фактор модификации его поэтической жанровой системы.

2.1. Поэтические жанры Д.А. Пригова в концептуалистской парадигме

2.1.1. Пародии и псевдожанры.'

2.1.2. Интертекстуальность как жанрообразующий принцип в приговских текстах: пастиш и палимпсест.

2.1.3. Современные жанры в творчестве Д.А. Пригова: реди-мэйд и дигитальные стихотворения.

2.1.4. Внежанровая лирика.

2.1.5. Цикл как художественный жест.

2.2. Жанровый эксперимент в концептуалистской стратегии Д.А. Пригова

2.2.1. Матричное создание текста.

2.2.2. Интермедиальные тексты.

Выводы по второй главе.

Глава III. Жанровые константы авторской стратегии в прозе и драматургии Д.А. Пригова.

3.1. Эволюция жанров малой и средней прозы Д.А. Пригова.

3.1.1. Развернутая метапоэтика: «предуведомление», эссе, пост.

3.1.2. Пародирование формульных жанров.

3.1.3. Своеобразие новеллы и повести в творчестве Д.А. Пригова.

3.2. Деконструкция жанра в большой прозе Д.А. Пригова.

3.2.1. «Испытание трех типов европейского искреннего письма»: мемуары, записки путешественника, исповедь.

3.2.2. «Ренат и Дракон»: преобразование структуры романа.

3.2.3. «Чужое повествование» - полифонический роман.

3.3. Репрезентация художественных ориентиров концептуалистской стратегии Д.А. Пригова в эпической драме.

Выводы по третьей главе.

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Погорелова, Ирина Юрьевна

Актуальность исследования. Дмитрий Александрович Пригов (19402007) — один из основоположников и теоретиков концептуализма, автор около 36000 стихотворений, множества эссе, текстов малой прозы и 4 больших прозаических книг. Заметим, что он известен не только как писатель, но и как литературный критик, художник, скульптор, актер, режиссер, инсталлятор, благодаря чему его самого характеризуют как «работника культуры» (В. Сорокин). По настоящее время творчество Пригова расцениваться неоднозначно: с одной стороны, его произведения рассматриваются как попытка «изживания» классической поэзии. Характерно, что первые приговские тексты, созданные в эстетике литературного концептуализма, были враждебно восприняты даже в родственной ему среде художников: И. Кабаков оценивает их как «чудовищную графоманию» [Берг 2000: 85]. С другой стороны, Пригова называют «признанным мэтром поэзии» (В. Ерофеев), «Данте XXI в.» (И. Прохорова), «последним великим поэтом советской эпохи» (Б.Парамонов), а неприятие его творчества объясняют непониманием1. Приговские произведения, начиная с 80-х гг., издаются за рубежом, в Англии открыт его музей, в Германии Институтом Восточной Европы Свободного университета Берлина в 2008 г. были организованы «Приговские чтения» («Pri-gov Lesen»). С 2001 г. имя Пригова появляется в учебниках для средних [Современная русская литература 2005], высших школ [Богданова 2001; Русская литература XX века 2002] и в пособиях для преподавателей русского языка как иностранного [Кулибина 2001].

Признанный теоретик искусства Пригов обосновывает пути развития современного словесного и изобразительного творчества и воплощает актуальные художественные практики («новая антропология», «новая искренность», реди-мэйд) в своих произведениях. Наряду с А. Монастырским,

1 См.: «Граждане! Не забывайте, пожалуйста. Пригов» (передача, посвященная 70-летию со дня рождения Д.А. Пригова, 3 ноября 2010 г. на телеканале «Культура»),

Б. Орловым, Л. Рубинштейном и др., он разрабатывает и усовершенствует теоретическую основу Московского концептуализма: в дополнениях Пригова в «Словарь терминов московской концептуальной школы» даны дефиниции таким ведущим понятиям данного направления, как «проект», «имиджевое поведение», «художественный жест» и др. Кроме того, Приговым проанализирована актуальная нарративная техника, при которой образ автора находится как бы на грани текста и внетекстового пространства - псевдоавторская-персонажная маска («мерцательная стратегия» - по Пригову). Значительная часть критических замечаний Пригова находит выражение в его «предуведомлениях» - жанре, объединяющем литературоведение и искусство; рефлексия представлена у Пригова более широко, чем у других авторов, принадлежащих к данному направлению.

Воплощая идеи концептуализма, Д.А. Пригов объединяет искусство и науку (им созданы жанры, занимающие пограничное положение между художественной литературой, живописью, музыкой и точными науками) и формирует собственный стиль, узнаваемый, несмотря на множество примеряемых персонажных масок. По мнению некоторых исследователей, «в окружении коллег-концептуалистов Пригов оказался самым синтетичным, самым продуктивным, самым артикулированным [имеется в виду развернутая метапоэтика писателя - И.П.] и, наконец, самым завершенным: он единственный, кто сумел в такой степени выйти из «литературного ряда», создав уникальную и радикальную модель творческого поведения, и произвести текст из самого себя» [Добренко 2007: 254]. Пригов тем самым стремился «встроить свое имя в тезаурус культуры» (Л. Рубинштейн)1.

Все отмеченное предполагает применение в данном исследовании нетрадиционного теоретического подхода: творчество Пригова и его жанровая система, в частности, рассматрйвается в контексте авторской стратегии, под которой нами понимается деятельность писателя в рамках искусства (не обя

1 См.: «Граждане! Не забывайте, пожалуйста. Пригов» (передача, посвященная 70-летию со дня рождения Д.А. Пригова, 3 ноября 2010 г. на телеканапе «Культура»). зательно исключительно художественной литературы), им определенная и являющаяся выражением его художественно-эстетического мировоззрения. Очевидно, что наследие Д.А. Пригова, как и любого концептуалиста, не может быть осмыслено вне авторской стратегии, поскольку она формирует его индивидуальный имидж и текстуальный проект, по отношению к которому произведения выполняют подчинительную роль: изменение познающе-порождающей соотнесенности творца и его словесного сочинения вызвано идеей отказа от «текстоцентризма». Заметим, что приговская стратегия представляет собой едва ли не единственный пример сознательного планирования (например, он прогнозирует, сколько стихотворений необходимо написать или какая нарративная техника будет использована в следующих прозаических текстах) в художественной литературе, что свидетельствует об актуальности темы данного диссертационного исследования, поскольку в последнее время особое внимание уделяется феномену авторской стратегии и ее влиянию на современный литературный процесс.

Смерть Пригова в 2007 г. вызвала широкий резонанс, попытка определить роль Пригова в культуре предпринята С. Леном, Э. Лимоновым, И. Шевелевым, Л. Рубинштейном, В. Сорокиным, Д. Ольшанским и др.

Малоизученность вклада Пригова в развитие современного искусства, противоречивые оценки его текстов, отсутствие обобщающего монографического литературоведческого исследования его творчества обусловливают актуальность данной диссертационной работы.

Степень научной разработанности темы. Произведения Д.А. Пригова, как правило, рассматриваются в контексте Московского концептуализма, наиболее изученными оказываются поэтика, концептосфера (при этом практически без внимания остаются приговские символы и образы) и идейно-тематический аспект его сочинений, проанализированные Н. Лейдерманом, М. Липовецким, В. Курицыным, А. Зориным и др. еще при жизни писателя. Литературоведческими работами, посвященными исключительно его творчеству, являются магистерские диссертации А. Парщикова на английском языке («Dmitrii Aleksandrovich Prigov's Poetry in the Context of Russian Conceptualism» Стэнфордский университет, США, 1993) и Б. Обермайр на немецком («Der Macht des Wortes auf der Spur. Literaturtheoretische Spurensuche und diskurskritische Analysen zu Dmitrij A. Prigov» Зальцбург, Австрия, 1994), которые на сегодняшний день продолжают оставаться едва ли не единственными целостными исследованиями произведений Пригова 70-90-х гг.

Более глубоко наследие Д.А. Пригова начинает изучаться в последние годы: поэтика его сочинений рассматривается в отдельной главе докторской диссертации Ковалева П.А. «Поэтический дискурс русского постмодернизма» (2010 г.), публикуется сборник статей и материалов «Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов», куда вошли практически все изданные к тому моменту критические отзывы и тексты докладов на научных конференциях (включая озвученные на «Приговских чтениях» в РГГУ в 2008 г.). Произведения писателя проанализированы А. Зориным, Д. Голынко-Вольфсоном, а также М. Бергом и М. Эпштейном. Попытка обозначить место Пригова в художественной литературе посредством сопоставления его творчества с творчеством классиков и современных авторов осуществлена Б. Гройсом, А. Скидан, М. Майофис, Е Добренко и Л. Силард. Показательно, что большая часть исследований наследия Пригова принадлежит зарубежным критикам (Г. Витте, Д. Куюнжич, X. Майер, Б. Обермайр, JI. Силард, С. Сандлер) и отечественным ученым, работающим за рубежом: Б. Гройсу, М. Липовецкому, А. Зорину, А. Парщикову, М. Эпштейну, М. Ямпольскому и Е. Добренко, что говорит о том, что произведения Пригова находят признание, в первую очередь, за границей.

Наименее изученным аспектом творчества Д.А. Пригова является жанровая система: литературоведы нередко ограничиваются только указанием на компилятивную и псевдожанровую природу его текстов, тогда как приоритеты жанров, динамика их развития и принципы преобразования практически не освещаются. Кроме того, исследователи зачастую обращаются к ранней лирике Пригова, что не позволяет проследить эволюцию жанровой системы поэта. Незначительное внимание уделяется инновационным приговским жанрам, которые упоминаются при литературоведческом разборе его кон-цептосферы в статьях С. Хэнсгер, Б. Обермайер и Д. Янечек. Малая проза Пригова, представленная в том числе метапоэтическими текстами - «предуведомлениями» и эссе, остается почти неизученной, а четыре большие прозаические книги рассматриваются в статьях М. Ямпольского, А. Чанцева и И. Кукулина, оценивающих, в первую очередь, поэтику произведений. Драматургические тексты Пригова не изучались совокупно, отдельные пьесы проанализированы И. Скоропановой и Д. Голынко-Вольфсоном.

В данной диссертации предпринята попытка заполнить обозначенные пробелы, что и определяет цель исследования - выявить специфику жанровой системы Д.А. Пригова и обосновать ее зависимость от концептуалистской стратегии автора.

В рамках поставленной цели решаются следующие задачи:

- выделить основные тенденции развития жанровой системы рубежа ХХ-ХХ1 вв.;

- определить роль авторской стратегии в концептуальном искусстве и ее специфику в произведениях Д.А. Пригова;

- установить механизмы жанровых трансформаций в творчестве писателя, выделив при этом используемые художественные приемы;

- составить классификацию приговских жанров, отвечающую доминан там авторской стратегии;

- выявить влияние идейно-эстетических принципов стратегии Д.А. Пригова на его жанровую систему.

Объектом исследования в диссертации является жанровая система концептуализма как течения, ориентированного на поиск новых художественных форм и на синтез искусства, науки и философии.

Предметом изучения становятся жанровая система Д.А. Пригова как элемент его стратегии.

Материалом исследования- являются поэтические (сборники «Написанное с 1975 по 1989», «Написанное с 1990 по 1994», «Собрание стихов», «Запредельные любовники», «Неложные мотивы», «Дитя и смерть», «Книга книг», «Стихограммы» и др.), прозаические («Живите в Москве», «Только моя Япония», «Ренат и Дракон», «Катя китайская», сборники «Разнообразие всего», «Исчисления и установления» и др.) и драматургические («Черный пес», «Место Бога», «Стереоскопические картинки частной жизни», «Переворот: трагедия двух репродукторов» и др.) произведения Д.А. Пригова. Особое внимание уделяется метапоэтическим текстам автора, поскольку сочетание художественного вымысла с литературоведческим его осмыслением - неотъемлемая часть стратегии концептуалиста. К сфере изучения отне-, сены также интервью с писателем, поскольку в них он дает оценку современному состоянию культуры, обозначает факторы, позволившие скорректировать основные положения его стратегии, и описывает эволюцию собственного творчества. Материал рассматривается в контексте и нелитературного (ви-део-арт, интернет-арт, музыка, кино, театр и т.д.) наследия Д.А. Пригова, поскольку его стратегия ориентирована на синтез видов искусств и философии.

Теоретико-методологическую основу диссертации составляют, прежде всего, концепции жанров М.М. Бахтина, Ю.Н. Тынянова, Н.Б. Томашев-ского, Г.Н. Поспелова, М.С. Кагана, В.В. Кожинова, В.Д. Сквозникова, Н.Л. Лейдермана, В.А. Пронина и др., позволяющие уточнить основные понятия теории жанра (ядро, память жанра) и указывающие пути анализа произведения (исследование пространственно-временной, субъектной, ассоциативной и интонационно-речевой организаций текста в качестве компонентов жанра). Принципиальное значение для данной работы имеет также развитие идей названных ученых в трудах исследователей современных литературных направлений и процессов: М. Липовецкого, В. Курицына, И. Скоропановой, Н. Тамарченко, В. Шатина, И. Шайтанова и др.

Авторская стратегия становится предметом изучения культурологов М. Эпштейна и М. Берга, ее отдельные аспекты проанализированы Н. Лей-дерманом, Е. Володиной, С. Чуприным, А. Скворцовым и др.

В основу методологии исследования положены сравнительно-сопоставительный, структурный, функциональный, историко-культурный, когнитивно-коммуникативный и интермедиальный анализы.

Научная новизна определяется тем, что в диссертации впервые дается целостный анализ жанровой системы Д.А. Пригова, обосновывается влияние на нее авторской стратегии, разъясняются значимые в его творчестве практики и техники «новая антропология», «мерцательная стратегия», «художественный жест», «художественный промысел», «назначающий жест». В процессе работы уточнены также понятия «инвариант жанра», «компоненты жанра», «текстуальный проект».

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Рубеж ХХ-ХХ1 вв. следует признать новым этапом эволюции жанровой системы, характеризующимся преобладанием компилятивных и экспериментальных жанровых образований; кроме того, актуальными становятся жанры цикла и фрагмента, а также те, в основу которых положена интертекстуальная игра (палимпсест, пастиш и его разновидность - центон).

2. Концептуалистская стратегия Д.А. Пригова представляется завершенной, поскольку практически все созданные им тексты являются частью авторского проекта ДАП, по отношению к которому они выполняют подчинительную роль, в связи с чем функции жанра изменяются: в творчестве Пригова жанр не обязательно моделирует художественное пространство произведения, он может также становиться объектом или средством концептуалистской игры.

3. Пригов, стремясь к развенчиванию устойчивых, стереотипных структур, преобразовывает и литературоведческие категории, в том числе жанр. Деконструкция выступает ведущим приемом приговского творчества, посредством нее писатель демонстрирует абсурдность миро-образа, заложенного в ядро, или существенно трансформирует формальные признаки (компоненты) жанра. Однако подобного не происходит с жанрами, каноны которых допускают существенные модификации инвариантов: роман, эссе, записки путешественника и т.д.

4. Стратегия Пригова определяет направления развития его жанровой системы, которую можно представить четырьмя основными группами жанров: а) псевдожанры, возникшие в результате трансформации формульных жанров (псевдосонет, псевдопоэма, псевдобаллада, псевдоанекдот, псевдонекролог), и пародии (пародии на частушки, песни, на языковое явление); б) жанры, позволяющие создавать собственный текст на основе существующих (палимпсест, пастиш); в) экспериментальные («Азбука», «стратификация», «конвертаци-онный текст», «стихограмма», «дистрофик» и др.); г) метапоэтические жанры («предуведомления» - аналоги предисловия, эссе и пост).

5. В жанровой системе Д.А. Пригова находят отражение ведущие принципы его стратегии: а) рефлексивное осмысление творчества (развернутая метапоэтика представлена в «предуведомлениях», эссе и постах); б) мерцательная стратегия авторского присутствия в тексте (субъектный уровень организации текстов трансформируется в связи с реализацией феномена псевдоавторской-персонажной маски); в) использование деконструкции в качестве ведущего художественного приема (псевдожанры); г) обращение к «новой антропологии» (документальная проза приобретает черты фантастики); е) «назначающий жест» (превращение нехудожесвенного текста в произведение искусства - реди-мейд); ж) синтез родов литературы, видов искусства, науки, в частности, философии (интермедиальные жанры: «стихограмма», «стратификация», «конвертационный текст»).

Теоретическая значимость исследования определяется тем, что результаты диссертации могут быть использованы в качестве теоретико-методологической основы для изучения творчества отечественных концептуалистов Л. Рубинштейна, Т. Кибирова, В. Сорокина, В. Некрасова и др. Выводы данной работы полезны для понимания тенденций модификации жанров и их системы на рубеже ХХ-ХХ1 вв.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использовать его результаты в вузовских лекциях, при разработке учебников и учебных пособий по истории литературы и культуры, а также при проведении специальных курсов по литературе советского андеграунда. Востребованным окажется материал и на уроках литературы, мировой художественной культуры и факультативных занятиях в общеобразовательных учреждениях.

Апробация диссертационного исследования. Диссертация обсуждена на заседаниях кафедры отечественной и зарубежной литературы и кафедры русской филологии Пятигорского государственного лингвистического университета и рекомендована к защите по специальности 10.01.01 - Русская литература.

Основные положения работы представлены в тезисах и докладах на следующих конференциях и семинарах: VI Международном конгрессе «Мир через языки, образование, культуру: Россия - Кавказ - Мировое сообщество» (г. Пятигорск 2010 г.), Региональных научно-методических конференциях «Университетские чтения» (г. Пятигорск, 2008 г., 2009 г., 2010 г.), Региональных межвузовских научно-практических конференциях аспирантов и молодых ученых «Молодая наука» (г. Пятигорск 2009 г., 2010 г.), Региональном научно-методическом семинаре «Русский язык в многоязыковой картине мира Кавказских Минеральных Вод: методика преподавания и проблемы межкультурной коммуникации» (г. Пятигорск, 2010 г.). Отдельные наблюдения нашли отражение в коллективной монографии кафедры русской филологии ПГЛУ «Стилистика и культура речи в этнокогнитивной коммуникации».

Положения и выводы диссертации отражены в 13 публикациях, общим объемом 5,6 п.л., в том числе в трех статьях, опубликованных в журналах, включенных в перечень ведущих рецензируемых научных изданий, рекомендованных ВАК РФ.

Структура и объем работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка использованной литературы, включающего 215 источников. Расположение и наименование глав обусловлены логикой и результатами исследования, поскольку стратегия Д.А. Пригова, с одной стороны, задает вектор модификации жанровых инвариантов в его творчестве (гл. 2), а с другой — определяет выбор жанровых форм и художественных принципов их реализации на протяжении всего литературного пути автора (гл. 3). Общий объем диссертационного исследования - 184 страницы машинописного текста.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Концептуалистская стратегия как жанрообразующая система творчества Д.А. Пригова"

Выводы по третьей главе

Проза и драматургия Д.А. Пригова - неотъемлемые составляющие проекта ДАП, при этом динамика выбора жанровых форм и их трансформации позволяет проследить эволюцию авторской стратегии. Вначале Пригов обращается к таким формульным прозаическим жанрам, как лозунг, официальный некролог, открытое письмо (внимание к ним обусловлено антисоветской направленностью концептуализма и приговского творчества, в частности), анекдот, сказка и др., твердый канон которых автор деконструирует в соответствии с идейно-эстетическими установками концептуального искусства. В результате преобразования ядра жанра появляются псевдоанекдоты, псевдонекрологи, псевдосказки и пр. (отметим, что тексты данных жанров, как и стихотворения, объединены в циклы).

К этой группе может быть отнесено и первое произведение большой прозы Пригова - «Живите в Москве», определяемые автором как мемуары, но по сути являющееся псевдомемуарами ввиду фантастичности изображаемых событий. «Живите в Москве» - часть недописанной трилогии, призванной, по замыслу автора, стать «испытанием трех типов европейского искреннего письма» [Яхонтова 2004: 74]. Однако преобразование ядра в следующей книге трилогии - травелоге «Только моя Япония» — не приводит к распаду жанра, что объясняется менее строгими требованиями, предъявляемыми к запискам путешественника, допускающим большую степень авторской субъективности.

В позднем периоде творчества Д.А. Пригов создает повесть «Боковой Гитлер», новеллы «Три Юлии» и «Моцарт» (позиционируемые автором как рассказы), а также романы «Ренат и Дракон» и «Катя китайская», жанр которых, несмотря на изменение отдельных его признаков, сохраняется. Обращает на себя внимание то, что Пригов в первом романе трансформирует исключительно формальную сторону жанра, а во втором — содержательную, однако такие изменения не выходят за рамки модификаций полифонического романа.

В 2000-е гг. Пригов публикует множество эссе и постов, в которых дает оценку современным культурным тенденциям и своему творчеству. Исключительно метапоэтическую функцию выполняют приговские «предуведомления» — предисловия, которыми сопровождается практически каждый текст, поскольку концептуальное искусство немыслимо без рефлексивного его осмысления.

Драматургия Пригова также тяготеет к эпосу, на что указывают ремарки, адресованные читателю, а не актерам, пространные авторские отступления и явно прослеживаемая тенденция к монологизации текста. Об эпическом театре Пригова, наряду с перечисленными приемами, позволяет говорить тот факт, что его пьесы обращаются не к эмоциям, а к аналитическим спо- ' собностям зрителя, в них главное не действие, а рассказ.

Художественное пространство прозы и драматургии Пригова задано ■ . его концептуалистской стратегией: центральным приемом является деконструкция; фабула прерывается авторскими комментариями, часть которых не имеет отношения к сюжету; композиция текста, как правило, монтажная; в прозаических текстах зачастую появляется фигура автора-рассказчика, не всегда берущего на себя ответственность за повествование.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Творчество- Д.А. Пригова можно считать символичным для поздне- и постсоветской литературы: в его произведениях выражено отношение художника к миру, искаженному авторитарной идеей, и к миру, потерявшему духовные ценности после развенчания прежних ориентиров. В приговских текстах советская мифология выступает объектом анализа и критики, предметом иронии и игры. Его творчество, как и творчество других концептуалистов (И. Кабакова, А. Монастырского, Л. Рубинштейна, В. Захарова и др.), а также представителей лианозовской группы (Е. Кропивницкого, О. Потаповой, Л. Кропивницкого, В. Немухина, Л. Мастерковой, В. Некрасова, Г. Сап-гира, Я. Сатуновского, И. Холина, Э. Лимонова и др.) и соц-арта (В. Комара, А. Меламида, Б. Орлова, А. Косолапова, Л. Соколова и др.), является оппозиционным политике правящей партии в СССР. Названные авторы в своих произведениях высмеивают пустоту, лживость и громогласный пафос советского официального искусства, используя характерные его политическому пропагандистскому инструментарию клише, символы, знаки и формы. Концептуализм, соц-арт и лианозовская школа, продолжая традиции отечественного авангарда, а именно футуристов и ОБЭРИУтов, стремятся к реформированию искусства: канонов стихосложения (ритмики, рифмы), требований к художественной речи (активно употребляют разговорные, просторечные и жаргонные элементы, слова-сорняки, неологизмы). Д.А. Пригов, В. Сорокин и В. Бахчинян обращаются к гротеску, алогизму, поэтике абсурда, приемам монтажа, коллажа и реди-мейду. Подобные техники характерны текстам зарубежных писателей Э. Уорхола и М. Павича. Кроме футуристов В. Хлебникова и А. Крученых и ОБЭРИУтов Д. Хармса, А. Введенского, Н. Заболоц-киого, К. Вагинова, на формирование стиля Пригова оказали влияние также символисты с их ориентацией на мистицизм и пониманием «многослойно-сти» слова и акмеисты (в первую очередь, О. Мандельштам, И. Анненский), видящие поэзию ремеслом и использующие в своих текстах широкий историко-культурный контекст.

После распада Советского Союза и крушения коммунистической идеологии объектом изображения в текстах Пригова становятся реалии перестройки: рынок, циничные репортажи СМИ на темы разврата и насилия; этим же проблемам посвящены книги В. Пелевина «Generation Р», Т. Толстой «День» и др. Идейно-тематически наследие Пригова близко также творчеству С. Гандлевского, Т. Кибирова, В. Сорокина, М. Айзенберга, В. Павловой, К. Медведева, М. Степановой.

Д.А. Пригов стремится воплотить в своем творчестве почти все существующее сюжеты, образы, жанры, художественные практики и тем самым сформировать имидж космополитичного поэта (Пушкина новой эпохи). После смерти его называют неканоническим классиком: так озаглавлена книга, цель которой дать обобщенную оценку его вкладу в отечественную литературу - «Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов». О При-гове говорят как о «Маяковском советской эпохи, последнем русском прижизненном поэте-классике, представлявшем не столько поколение, сколько направление» [Добренко 2007: 253].

Приговский текстуальный проект ДАП призван реализовать принципы концептуального искусства и в первую очередь идею конца текстоцентризма. Концептуалисты утверждают приоритет художественного поведения (под этим термином мы понимаем культурную роль автора, рефлексивно им осмысленную) над собственно произведениями, текст теряет самоценность и начинает осмысливаться как частный элемент авторской стратегии, указывающий направление интерпретации творчества писателя. Проект ДАП рассматривается как завершенный, поскольку каждое сочинение Пригова подчинено его стратегии, количество написанных за всю творческую жизнь стихотворений им также было заранее определено - 36000. Качество таких текстов в понимании традиционного литературоведения оказывается невысоким; писатель в интервью неоднократно замечает: «Для меня процесс важнее результата» [Дудина 2006].

Приемы в приговских произведениях характерны для концептуализма: помещение концепта в несвойственный ему контекст, апелляция к знаковым фигурам и претекстам, пародийная интертекстуальность, симуляция стиля (обнаружение его изначальной имитационной природы), деструктурирование пространства и времени, овеществление метафор. Согласно Пригову, основная задача художественного творчества - «явить некую со всеми опасностями свободу, абсолютную свободу. На примере искусства человек видит, что есть абсолютная свобода, необязательно могущая быть реализованной в жизни полностью» [Пригов, цит. по: Гандлевский 1993: 5]. Деконструкция становится ведущим приемом в его творчестве; развенчивая концепты и символы, трансформируя языковые клише, жанры и другие устойчивые формы, отрицая предшествующий художественный опыт, Пригов, как и другие авангардисты, пытается построить новое искусство. По выражению, У. Эко, «авангард не останавливается: разрушает образ, отменяет образ, доходит до абстракции, до безобразности, до чистого холста, до дырки в холсте, до сожженного холста; в архитектуре требования минимализма приводят к садовому забору, к дому-коробке, к параллелепипеду; в литературе - к разрушению дискурса до крайней степени - до коллажей Бэрроуза, и ведут еще дальше — к немоте, к белой странице» [Эко 1989: 464]. В представлении Пригова, создание текста по матрицам традиционной литературы - художественный промысел, подражание, только инновационные концептуалистские практики могут расцениваться как современное творчество (такая практика получает название «жест»). Авторская стратегия Пригова опирается также на понятия «назначающий жест» (объект по воле автора начинает восприниматься как произведение искусства; в этом, несомненно, задействована дюшанов-ская техника реди-мейд), «мерцательная стратегия» (автор то активно проявляет себя в тексте — герой-рассказчик приобретает черты биографического писателя, то выходит за рамки текстового пространства и демонстрирует искусственность образа; данная стратегия в 80-е гг. приходит на смену характерной концептуализму стратегии отчуждения), «новая антропология» (использование неантропоморфных персонажей, например, монстров).

Демифологизирующий проект ДАП предполагает не только развенчание концептов, но и трансформацию литературоведческих категорий, в том числе жанра. Несмотря на то, что жанровая система последних десятилетий смещается в сторону авторских, неканонических жанров («Синтетический сонет» А. Еременко, «Полусонет о прошлогоднем снеге» В. Степанцова, «Роман-послание» Э.Шульмана, «Краштест. Книга поэм» А. Тимофеевского), внимание концептуалистов к данной категории сохраняется. Жанр становится объектом игры, он интересен как устойчивая, стереотипная структура, которая, как и концепт, клише, может подвергаться преобразованию.

Д.А. Пригов целенаправленно разрушает ядро жанра, демонстрируя абсурдность заложенного в нем мирообраза, посредством чего создает псевдожанры, приоритет которых в его творчестве очевиден: псевдосонеты, псевдопоэмы, псевдобаллады, псевдоэлегии, псевдолозунги, псевдосказки и др. Во многом преобразование канонов может быть продиктовано доминантами его стратегии: так, например, элементы фантастики, обусловленные «новой антропологией», трансформируют документальную прозу, в частности, мемуары. Книгу воспоминаний «Живите в Москве» в жанровом отношении можно охарактеризовать как антимемуары, поскольку вместо описания реальных событий, автор изображает ряд катастроф мирового масштаба, центром которых является Москва. Пригов, испытывая «живое» ядро жанра, обращается к деконструкции как ведущему художественному приему. Однако если требования к жанру «нежесткие», превращения в псевдожанр не происходит, как в случае с эссе, записками путешественника или романом. Заметим, что модификация у Пригова не всегда направлена на разрыв формы и содержания (разрушения ядра), иногда она проявляется в видоизменении компонентов жанра: субъектной и пространственно-временной организации текста («Ренат и Дракон»).

Наряду с псевдожанрами, Пригов пишет пародии (пародии на частушки, песни; на языковойфеномен), основной прием их создания - стилизация; ироническая имитация* Так, пародии на жанры народной песни и частушки возникают в результате избыточного использования повтора («вода водяная», «камень каменный»). Обращение к деконструкции и пародированию (рассматриваемому не только как высмеивание, но и как подражание) обусловливает смещение приговской жанровой системы в сторону пародийных и формульных жанров.

Из жанров, популярных на рубеже XX-XXI вв., в творчестве Пригова получают распространение дигитальные стихотворения и реди-мейд, позволяющие реализовать актуальные художественные практики и техники (в том числе и «назначающий жест»), а также основанные на интертекстуальной игре пастиш и палимпсест. Каждый палимпсест Пригова — концептуалистский жест переосмысления произведений классической литературы (например, переписывание «Евгения Онегина» A.C. Пушкина языком М.Ю; Лермонтова) или других известных текстов.

Стремлением испытать прочность, косность формы объясняются особенности приговской внежанровой лирики: пренебрегая, правилами стихосложения (тавтологичная рифма, несоблюдение размера, растягивание стиха до длины нескольких печатных строк), автор трансформирует уже не собственно жанры, а поэзию, создавая псевдостихотворения. Видимо, внимание данного писателя к верлибру вызвано желанием как бы развенчать концепт «стихотворение» и вниманием к формам, занимающим пограничное положение в системе литературных родов. Их синтез задан приговской стратегией: драматургия испытывает на себе влияние эпоса (что позволяет говорить об эпическом театре Пригова), а поэзия ассимилирует черты прозы (повествовательный тон или фрагменты прозы в некоторых стихотворениях; преобразование нехудожественной прозы, например, выдержек из ежедневной прессы, в поэзию в жанре реди-мейд и т.д.) и драматургии (построенные как диалоги стихотворения). Кроме того, Пригов объединяет литературу и нелитературу, что реализуется в его жанровой системе «стихограммами» (поэзия и изобразительное искусство), «стратификациями» (проза-и математика, физика), авторским чтением первой строфы «Евгения Онегина» A.C. Пушкина на буддистский, мусульманский и христианский распевы (поэзия и музыка), а также постановкой некоторых его «Азбук» на сцене (поэзия и театр).

Наряду с интермедиальными жанрами «стихограммы», «конвертацион-ного текста», «стратификации», инновационными жанровыми формами следует признать приговские «дистрофик», «большое/малое . описание в . строк», «банальное рассуждение на тему.», а также «грамматики» и «художественный план» (в результате применения техники «назначающего жеста» план превращается в литературно-художественный жанр). «Азбуки» и «грамматики» используются поэтом как макеты, матрицы, заполнение которых концептами позволяет конструировать бесчисленное множество открытых толкованию текстов, ведь, согласно Пригову, в эпоху, когда практически каждое выражение может быть воспринято как аллюзия, не обязательно композиционно организовывать произведение, достаточно шаблона. Такие жанры воплощают идейно-эстетические принципы концептуализма («продуцирование» текста, свободного от традиционных персонажей, сюжетных ходов и др. стереотипных структур) и вызваны установкой данного направления на эксперимент, поиск альтернативных художественных форм. Возможность написания текста по шаблону привлекает Д.А. Пригова как автора, ориентированного на количественную составляющую творчества.

Необходимой частью проекта ДАП, как.и любого другого в концептуализме, являются метапоэтические тексты, содержащие литературоведческие комментарии писателя и призванные помочь читателю толковать произведения в соответствии с авторской стратегией. У Пригова каждый цикл, за редким исключением, а иногда и отдельный текст сопровождается «предуведомлением» — жанровым вариантом предисловия; эту функцию выполняют также эссе и пост.

Особое положение в жанровой системе Д.А. Пригова занимает цикл, поскольку, по мнению писателя, отдельный текст неспособен в полной мере воплотить концептуальную идею (именно поэтому большая часть его поэтических и прозаических сочинений объединена в циклы), и цикл как сверхжанр, в некотором смысле отрицает самостоятельность входящих в него произведений, иллюстрируя собой конец «текстоцентризма». Пригов редко формирует циклы произвольно, в их основу, как правило, положена коммуникативная задача, например, представить новый жанровый вариант или реализовать новую технику; следовательно, приговский цикл допустимо рассматривать как концептуалистский жест.

Таким образом, у Д.А. Пригова жанр по отношению к проекту ДАП выполняет подчинительную роль и испытывает влияние эстетических доминант концептуалистической стратегии: рефлексивного осмысления творчества (развернутая метапоэтика), мерцательной стратегии, «назначающий жест» — обозначение в качестве произведения искусства нехудожесвенного текста (реди-мейд), синтеза родов литературы и областей знания.

Список научной литературыПогорелова, Ирина Юрьевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Монографии, статьи по теории жанра

2. Айзенберг 1997а — Айзенберг М. Русская постмодернистская литература // Наследие. Искусство. Величие. Код доступа: http://culture.niv.ru /doc/poetics/rus-postшodeш-literature/index.htm.

3. Айзенберг 1997Ь Айзенберг М. Взгляд на свободного художника М.: Гендальф, 1997. - 272 с.

4. Андреев 1977 Андреев Л.Г. Современная литература Франции. 60-е гг.-М., 1977.-368 с.

5. Анисимова 1996 Анисимова Е.Е. О целостности и связности креоли-зованного текста (к постановке проблемы) // Филологические науки. 1996.- №5.-С. 78-84.

6. Бакштейн 1999 Бакштейн И. Итоги модернизма // Искусство XX века. Итоги столетия. - СПб., 1999. - С. 99-101

7. Барт 1994 Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. Москва: Прогресс, 1994. - 616 с.

8. Бахтин 1963 — Бахтин М.М. Из предыстории романного слова // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет.- М.: Худож. лит., 1975.- С. 408-446

9. Бахтин 1971 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. - М.: Художественная литература, 1971. — 592 с.

10. Бахтин 1975 — Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.-502 с.

11. Ю.Бахтин 1979 Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. - М.: Искусство, 1979. - 424 с.11 .Бахтин 2000 — Бахтин М.М. Эпос и роман (о методологии исследования романа) // Бахтин М.М. Эпос и роман. СПб., 2000. 304 с.

12. Белый 1994 — Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994. -528 с.

13. Берг 1997 Берг M. Гамбургский счет, 1997. URL: http://www.mberg.net/gs/.

14. Берг 2000 Берг М. Литературократия. - М.: Новое литературное обозрение. — 352 с.

15. Богданова 2001 — Богданова О. Современный литературный процесс (К вопросу о постмодернизме в русской литературе 70-90 годов XX века). СПб.: Филологический факультет Санкт-Петербургского университета, 2001.-252 с.

16. Ь.Боженкова 2000 Боженкова Р.К. Понимание текста как лингвокуль-турологическая категория: Монография. - Курск, 2000. - 180 с.

17. Борее 2003 Борев Ю.Б. Эстетика. Теория литературы. Энциклопедический словарь терминов. - М.: Астрель, 2003. - 575 с.

18. Бурдъе 1993 Бурдье П. Социология политики. - М., 1993. - 336 с.

19. Василъева-Островкая 2003 Васильева-Островкая Е. Интервью с М. Эпштейном «в сетях платонической любви», 2003. URL: http://www.veer.info/60/epstvasililill.html.

20. Воронин, Сиротина 2009 Воронин C.B., Сиротина М.Л. Дипластии и трипластии и раскрытие неопределенностей в сонетах У. Шекспира //

21. Язык, литература, ментальность: разнообразие культурных практик Текст.: Материалы II Международной научной конференции. Часть I. / Науч. ред. Боженкова Р.К. Курск, 2009. - С. 229-234.

22. Гандлевский 1999 Гандлевский С. Вернуть яви убедительность // Вопросы литературы. - 1999. — № 1. - С. 13-15.

23. Горалик 2003 Горалик JI. Как размножаются Малфои // Новый мир. -2003.-№ 12. - С. 131-146.

24. Гранин 1976 Гранин Д. Роман и герой // Вопросы литературы. — 1976. -№ 35. - С. 107-117.

25. Григорьева 2001 Григорьева Н. Коммуникативные стратегии писательского труда: от постсимволизма к концептуализму // Критика и семиотика. - Вып. 3/4, 2001. - С. 178-196.

26. Гиргиман 1979 Гиршман М.М. Еще о целостности литературного произведения // Известия АН СССР: Сер. лит. и яз. 1979. Т. 38. — № 5. — С. 448-452.

27. Гуртуева 2009 — Гуртуева Т. Культурное пространство постмодернизма // Мегалог. № 2, 2009. - С. 288-296.31 .Дарвин 2000а Дарвин М.Н. Фрагмент // Введение в литературоведение. - М.: Высшая школа, 2000. - С. 446-451.

28. Ъ2 Дарвин 2000b Дарвин М.Н. Цикл // Введение в литературоведение. -М.: Высшая школа, 2000. - С. 482-495.

29. ЪЪ.Делез 1993 Делез Ж. Платон и симулякр // Новое литературное обозрение. - 1993. - № 5. - С. 45-56.

30. Жирмунский 1978 Жирмунский В.М. Байрон и Пушкин. Пушкин и западные литературы. - JL, 1978. - 424 с.

31. Ъ5 .Жирмунский 1996 Жирмунский В.М. Введение в литературоведение: Курс лекций. - СПб: СПбГУ, 1996. - 438 с.

32. АА.Кожинов1964Ъ — Кожинов В.В. Литературный жанр // Краткая литературная энциклопедия. М.: Сов. Энцикл., 1964. - С. 914-917.

33. Корнев 1998 Корнев С. «Сетевая литература» и завершение пост-гс1.дерна // Новое литературное обозрение. 1998 (4). № 32. - 29-47.

34. Корниенко 2000 Корниенко A.A. Современная французская нове^-.в поисках новых форм. Пятигорск: Изд-во Пятигорского госуда.^---^^ венного лингвистического университета, 2000. — 292 с.

35. Крижовецкая 2009 Крижовецкая О.М. Литература, беллетрист4:^^.^ массовая литература: проблемы дифференциации // Мир русского-Лова, 2009.-№2.-С. 79-84.

36. Кроне 1920 Кроче Б. Эстетика как наука о выражении и как лингвистика. Часть I. Теория / Пер. с ит. В. Яковенко. - М.: Изд. iS^^j С. Сабашниковых, 1920. - 172 с.51 .Кулаков 1995 Кулаков В. Стихи и время / «Новый мир», 1995, JSf^^ С. 200-208.

37. Ы.Кулибина 2001- Кулибина Н.В. Зачем, что и как читать на уроке дожественный текст при изучении русского как иностранного. — 2001.-264 с.

38. Кумскова 1988а Кумскова Е.И. Американская повесть XIX век^- ^^ тореферат дис. . канд. филол. наук. - М. 1988. - 24 с.

39. Куприянов 2002 — Куприянов В. Свободный стих как дело вкуса /у ^ вый мир.-2002.-№ 11.- С. 213-215.

40. ЪЪ.Курицын 1998 — Курицын В.Н. Концептуализм и соц-арт: тела tlQc тальгии // Новое литературное обозрение. 1998. - № 30.- С. 305-3 ^ q5в.Курицын 2000 — Курицын В.Н. Русский литературный постмодер»^^^ URL: http://vsww.guelman.ru/slava/postmod/.

41. Леблан 1998 Леблан Р. В поисках утраченного жанра. Филдия^ j-, голь и память жанра у Бахтина // Вопросы литературы, 1998. - JSft» ^ С. 81-116.

42. Ъ%.Лейдерман 1982 Лейдерман Н.Л. Движение времени и законы ^санра Жанровые закономерности развития советской прозы в 60-70 Гг Свердловск: Уральское книжное издательство, 1982. — 256 с.

43. Лейдерман, Барковская 2002 Лейдерман Н.Л. и Барковская Н.В. Теория литературы. - Екатеринбург: Изд-во АМБ, 2002. - 73 с.

44. Лейдерман, Липовецкий 2003 — Лейдерман Н.Л., Липовецкий М.Н. Современная русская литература 1950-1990-е годы. Т. 1. М.: Изд. центр «Академия», 2003. - 416 с.

45. Лиотар 1995 Лиотар Ж.-Ф. Постсовременное состояние // Культурология. - Ростов-на-Дону, 1995. - С. 527-537.

46. Лямзина 2009 Лямзина Т.Ю. Жанр эссе (к проблеме формирования теории). URL: http://psujourn.narod.ru/lib/liamzinaessay.htm

47. Новые художественные стратегии 2005 — Новые художественные стратегии / Отв. ред. Н.Л.Лейдерман. Екатеринбург: Уральское отделение РАН, Уральское отделение РАО, 2005. - 465 с.

48. Ожегов 1989 Ожегов С.И. Словарь русского языка / под ре. Н.Ю. Швецовой. - М.: Рус. Яз., 1989. - 750 с.

49. Ю.Плуцер-Сарно, Руднев 2001 Плуцер-Сарно А. - Руднев В. Кодекс гибели литературы. URL: http://www.mthenia.ru/logos/number/2001l/ 2001l02.htm

50. Полонский 2010 Полонский В. Сатира // Театральный словарь. URL: http://biblioteka.teatr-obraz.ru/node/6182 (состояние страницы на 25 октября 2010 г.).

51. Поляков 1968 Поляков М.Я. Поэзия критической мысли: О мастерстве Белинского и некоторых вопросах лит. теории. - М.: Сов. писатель, 1968.-342 с.73 .Поляков 1983 Поляков М.Я. В мире идей и образов. - М.: Сов. писатель, 1983.-367 с.

52. А.Поспелов 1972 Поспелов Г.Н. Проблемы исторического развития литературы. -М.: Высшая школа, 1972. 272 с.

53. Поспелов 1978а Поспелов Г.Н. Теория литературы. - М.: Высшая школа, 1978.-С. 351.

54. Пронин 1999 Пронин В.А. Теория литературных жанров. - URL: http://www.gumer.info/bibliotekBuks/Literat/Pronin/index.php (дата посещения: 30.01.10).

55. Проскуряков 2001 Проскуряков Ю. Как и для чего мы синтезируем жанры // Лавка языков, 2001. URL: http://spintongues.msk.ru/ Proskuryakov06.htm (дата посещения 1 июня 2010 г.).

56. Путилов 1965 Путилов Б.Н. Славянская историческая баллада. - Москва-Ленинград: Наука, 1965. - 176 с.

57. Рублева 2001 Рублева С. Сонет - мир в миниатюре, 2001. - URL: http://interlit2001.com/sonnet-l.htm (дата посещения: 16.03.10).

58. Руднев 1997 — Руднев В. Словарь культуры XX в. Ключевые понятия и тексты. -М., 1997. 384 с.

59. Русская литература XX века 2002 — Русская литература XX века: школы, направления, методы творческой работы // Под. ред. Тимина С.И. -СПб: Logos, 2002. 586 с.

60. Русский сонет XVIII начала XX в. 1986 - Русский сонет XVIII - начала XX в. / Сост. B.C. Совалина. - М., 1986. - 557 с.

61. Савельева 2009 — Савельева В. Постлирические стихи в современной поэзии Казахстана // Мегалог, 2009. № 2. - С. 282-287.

62. Сазонова 1991 Сазонова Л.И. Поэзия русского барокко. - М., 1991. -261 с.

63. Сапогов 1966 Сапогов В.А. О некоторых структурных особенностях лирического цикла A.A. Блока // Язык и стиль художественного произведения. - М, 1966. - С. 90-91.

64. Сервер Крымского геопоэтического клуба — Официальный сервер Крымского геопоэтического клуба. URL: http://www.liter.net/gloss/ index.html#.

65. Сидорова 2006 Сидорова А.Г. Интермедиальная поэтика современной отечественной прозы (литература, живопись, музыка): Дис. .канд. филол. наук. - Барнаул, 2006. - 218 с.

66. Сквозников 1964 Сквозников В.Д. Лирика // Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы. -М., 1964.-С. 173-237.

67. ЭА.Скоропанова 2001 Скоропанова И. Русская постмодернистская литература. - М.: Флинта, Наука, 2001. - 608 с.

68. Смирнов 1981 Смирнов A.A. Литературная теория русского классицизма-М.: Высшая школа, 1981. - 136 с.

69. Смирнов 1994 Смирнов И.П. Психодиахронологика. Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. - М., 1994. — 351 с.91 .Современная русская литература 2005 — Современная русская литература / Под ред. Б.А. Ланина, 2005. 336 с.

70. Современ. словарь-справочник по литературе 2000 Современный словарь-справочник по литературе // Сост. и науч. ред. С.И. Кормилов. - М.: Олимп: ООО «Изд-во ACT», 2000. - 704 с.

71. Соколянский, Цибульская 1999 — Соколянский М., Цыбульская В. Система жанров как литературоведческая категория // Zagadnienia rodzaiow literackich (Lodz), 1999, Т. XLII, zeszyt 1-2. pp. 7-24.

72. Сорокин, Тарасов 1990 Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф. Креолизо-ванные тексты и их коммуникативная функция // Оптимизация речевого воздействия. - М., 1990. - С. 180-196.

73. Стеблева 1985 Теория жанров литератур Востока. Сост. И.В. Стеблева. М.: Наука, 1985. - 263 с.

74. Строева 2005 Строева К. Хроники современной литературы. Тупики и выходы // Новое литературное обозрение. - 2005. - № 71. - С. 399-405.

75. Сулимое 2007 — Сулимов В.А. Моделирование литературного текста: когнитивные трансформации // Материалы III Международного конгресса исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность». М., 2007. - С. 328-329.

76. Тамарченко 2004 Тамарченко Н.Д. Теория литературы. - М.: Высшая школа, 2004. - Т. 1. - 510 с.

77. Теория литературы 1964 Теория литературы: основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы. - М.: Советский писатель, 1964. - Кн. И. - 487 с.

78. Толысбаева 2007 — Толысбаева Ж.Ж. Жанры поэзии: история и современность. — Семипалатинск: Изд-во «Талант», 2007. 320 с.

79. Тынянов 1977 Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. - М.: Советский писатель, 1977. — 574 с.

80. Уэллек, Уоррен 1978 Уэллек Р., Уоррен О. Теория литературы. — М.: Прогресс, 1978. - 326 с.

81. Фатеева 2000 — Фатеева H.A. Контрапункт интертекстуальности, или Интертекст в мире текстов. М.: Агар, 2000. - 280 с.

82. Федоров 1979 Федоров В.И. Литературные направления в русской литературе XVIII века. - М.: Просвещение, 1979. - 156 с.

83. Федоров 1982 Федоров В.И. История русской литературы XVIII века. - М.: Просвещение, 1982. - 336 с.

84. Фрейденберг 1997 — Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М.: Изд-во «Лабиринт», 1997. - 448 с.

85. Хабин 1990 Хабин В.Н. Литературный жанр как типологическая категория // Проблемы литературных жанров: Материалы VI науч. межвуз. конф. 7-9 декабря 1988 г. Томск: Изд-во ТГУ, 1990. - С. 6-11.

86. Цейтлин 1965 — Цейтлин А. Г. Становление реализма в русской литературе. (Русский физиологический очерк). М.: Наука, 1965, с. 278281.

87. Чернец 1982 Чернец Л.В. Литературные жанры (проблемы типологии и поэтики). - М., 1982. - 189 с.

88. Чернец 2000а Чернец Л.В. Адресат // Введение в литературоведение. - М.: Высшая школа, 2000. - С. 21-29.

89. Чернец 2000b — Чернец Л.В. Литературное произведение как художественное единство // Введение в литературоведение. М.: Высшая школа, 2000. - С. 153-176.

90. Шайтанов 1996 Шайтанов И. Жанровая поэтика // Вопросы литературы, 1996. - № 3. - С. 17-21.

91. Шмидт 2005 — Шмидт Э. Буквальная (не)движимость: Дигитель-ная поэзия в РуЛиНете // Russian Literature, LVII, 2005. С. 423-440.

92. Шубинский 2001 — Шубинский В. В эпоху поздней бронзы, 2001. URL: http://newkamera.de/shubinskij/vsho2.html (дата посещения сайта 28 мая 2010 г.).

93. Эйзенштейн 1964 — Эйзенштейн С.М. Избранные произведения. В 6 томах. Т. 2. М.: Искусство, 1964. - 568 с.

94. Эко 1989 Эко У. Заметки на полях «Имя розы» // Имя розы. Роман. -М.: Изд-во «Книжная палата», 1989. - С. 427-467.

95. Эпштейн 1987 Эпштейн М. Законы свободного жанра // Вопросы литературы. - 1987. - №7.- С. 120-152.

96. Эпштейн 1988 — Эпштейн М.Н. На перекрестке образа и понятия (эссеизм в культуре нового времени) // Эпштейн М.Н. Парадоксы новизны: О литературном развитии Х1Х-ХХ веков. М., 1988. - С. 334380.

97. Эпштейн 2009 Эпштейн М. Текстуальные империи // Звезда. — 2009. — № 1. URL: http://www.zvezdaspb.ru/index.php?page=8&nput =1127.

98. Эсалнек 2004 Эсалнек А .Я. Основы литературоведения. Анализ романного текста: Учебное пособие / А.Я. Эсалнек. - М.: Флинта: Наука, 2004.- 184 с.

99. XX siècle: Les grands auteurs français : Anthologie et histoire littéraire. Paris: Bordas, 1988. - 896 p.

100. Epstein 1999 Epstein M. Conclusion. On the Place of Postmodernism in Postmodernity // Russian Postmodernism. New Perspectives on PostSoviet Culture. - New York - Oxford: Berghahn Books, 1999. - 528 p.

101. Genette 1982 Genette G. Palimpsestes. - Paris: Seuil, 1982. - 467 p.

102. Hassan 1971 Hassan I. The dismemberment of Orpheus: Toward a postmodernist literature. - Urbana, 1971. - 297 p.

103. Jameson 1984 — Jameson F. Postmodernism and consumer society. // The antiaeshetic: Essays on postmodern culture. / Ed. by Forster H. — Port Townsend, 1984.-pp. 111-126.

104. McEwan 1987 McEwan N. Perspective in British historical fiction today. New Hampshire: Longwood, 1987. - 207 p.

105. Merleau-Ponty 1987 — Merleau-Ponty Maurice «Metaphysics and the Novel» in Sense and Non-sense. Evanston, Illinois: Northwestern University Press, 1964. - pp. 26-40.

106. Witte 1994 Witte G. Katalogkatastrophen - Das Alphabet in der russischen Literatur // Zwischen Klartext und Arabeske / Hrsg. von S. Kotzinger, G. Rippl. - Amsterdam; Atlanta, 1994. - pp. 35-55.

107. Монографии, статьи по творчеству Д.А. Пригова

108. Борухов 1989 Борухов Б. Вертикальные нормы стиля. URL: http://kolonna.midn.com/archive.php?address=http://kolonna.mitin.com/ archive/mj25/boruhov.shtml.

109. Брускин 2002 — Брускин Г.Д. Интервью с Приговым Д.А. «Главное, чтобы человек выбрал свою собственную систему.» (2002) // Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов. М.: Новое литературное обозрение, 2010. - С. 30-51.

110. Вавилон 1999а Вавилон. Литературная жизнь Москвы, март 1999 г. Хроника.- п. 7.03. Клуб О.Г.И. - Код доступа: http://www.vavilon.ru/ lit/mar99.html#703.

111. Вавилон 1999b — Вавилон. Литературная жизнь Москвы, ноябрь 1999. Хроника. п. 10.11. Литературный музей. URL: http ://www;vavilon. ru/ lit/nov99 .html.

112. Вавилон 1999c — Вавилон. Литературная жизнь Москвы, ноябрь 1999 г. Хроника.- 29.11. Премьера. Код доступа: http://www.vavilon.ru/lit/nov99.html.

113. Вавилон 1999d Вавилон. Литературная жизнь Москвы, декабрь 1999 г. Хроника. - п. 19.12. РГГУ - Школа Современного Искусства. -Код доступа: http://www.vavilon.ru/lit/dec97.html#1912-2.

114. Васильева-Островская 2008 — Васильева-Островская Е. интервью с Эпштейн М. «В сетях платонической любви» (2003). URL: http://www.veer.info/60/ epstvasilfull.html (дата посещения сайта 25 августа 2008 г.)

115. Витте 2010 — Витте Г. «Чего бы я с чем сравнил»: поэзия тотального обмена Д.А. Пригова // Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов. М.: Новое литературное обозрение, 2010. -С. 106-121.

116. Гандлевский 1993. Гандлевский С. Дмитрий Александрович Пригов. Между именем и имиджем // Литературная газета. 12 мая 1993 г. — №. 19:-С. 3-7.

117. Голынко-Волъфсон 2010 — Голынко-Вольфсон Д. Читая Пригова: неоднозначное и неочевидное // Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов. М.: Новое литературное обозрение, 2010. -С. 145-180.

118. Добренко 2007 Добренко Е. Был и остается // Новое литературное обозрение. - 2007. - № 87. - С. 253-254.

119. Дудина 2006 Дудина И. Богемный Петербург. URL: http:// bo-gemnyipeterburg.narod.ru/vocabulare/ alfavit/persons/p/prigovDmitri.htm.

120. Жолковский 2007 Жолковский А. Памяти Пригова // Русский журнал, 7 августа 2007. URL: http://russ.ru/Mirovaya-povestka/Pamayti-Prigova.

121. Зорин 1997 Зорин А. Чтобы жизнь внизу текла (Дмитрий Александрович Пригов и советская действительность) // Пригов Д.А. Советские тексты. - СПб., 1997. - С. 10-23.

122. Зорин 2010 — Зорин А. Слушая Пригова (записанное за четверть века) // Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов. -М.: Новое литературное обозрение, 2010. С. 430-450.

123. Кобринский 2007 Кобринский А. «Дмитрий Александрович Пригов» как художественный проект // Сайт «Polit.ru», 31 августа 2007. URL: http://www.polit.ru/analitics/2007/08/31/prigov.html.

124. Константинова 2007 Константинова С. Механизмы трансформации литературного сюжета в азбуке Д.А. Пригова // Электроннаябиблиотека Российского государственного гуманитарного университета. Код доступа: http://science.rggu.ru/article.html?id=66047.

125. Кривонос 1997 — Кривонос В; Новое о Дмитрии Александровиче Пригове: (Из архивных разысканий). // Новое литературное обозрение, 1997.-№24.-С. 341-345.

126. Кукулин 2010 Кукулин И. Явление русского модерна современному литератору: четыре романа Д.А. Пригова // Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов. - М.: Новое литературное обозрение, 2010. - С. 566-611.

127. Майер 2010 Майер X. Буквы с выставленной выставки// Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов. - М.: Новое литературное обозрение, 2010. - С. 630-654.

128. Обермайер 2010 Обермайер Б. Date Poems, или лирика, которая приступает к делу // Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов. -М.: Новое литературное обозрение, 2010. - С. 469-500.

129. Парщиков 1997 Парщиков А. Интервью с Приговым Д.А. «Мои рассуждения говорят о кризисе нынешнего состояния» (Беседа о «новой антропологии») // Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов. - М.: Новое литературное обозрение, 2010. - С. 15-29:

130. Решетников 2005 — Решетников К. «Я живу в еще не существующем времени» (Интервью Д.А. Пригова) // Газета, 2 ноября 2005. URL: http://www.gzt.ru/ culture/2005/11/02/210904.html (дата посещения сайта 3 мартя 2008).

131. Рыклин 2010 Рыклин М. «Проект длиною в жизнь»: Пригов в контексте московского концептуализма // Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов. - М.: Новое литературное обозрение, 2010.-С. 81-95.

132. Сергеев 2006 — Сергеев С. «А рядом стоял я в треуголке» (интервью с Приговым Д.А. специально для. «Нового времени»). URL: http ://prigov.ru/bukva/interv .php.

133. Словарь терминов московской концептуальной школы 1999 — Словарь терминов московской концептуальной школы. Дополнительный словарь Д. Пригова / Сост. А Монастырский. М.: Ad Marginem, 1999.-224 с.

134. Смирнов 2010 — Смирнов И.П. Быт и бытие в стихотворениях Д.А. Пригова // Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов. М.: Новое литературное обозрение, 2010. - С. 96-105.

135. Стенограмма дискуссии «Идиостиль протеического автора — Стенограмма дискуссии «Идиостиль протеического автора», проводимой В. Китляр. URL: http://new-text.narod.ru/orp/kitliar/ideostil.htm.

136. Чанцев 2007 Чанцев А. Из Японии в молчание (о книге Д.А. Пригова «Только моя Япония») // Новое литературное обозрение - № 87.- 2007.-С. 290-293.

137. Шапир 2000 Шапир М.И. О пределах стиха в верлибре (Д.А. Пригов и другие) URL: http://www.rvb.ru/philologica/06rus/ 06rusprigov.htm.

138. Эпштейн 2004 — Эпштейн М. Интервью с Приговым Д.А. «Попытка не быть идентифицированным» (2004 г.) // Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов. М.: Новое литературное обозрение, 2010. - С. 52-71.

139. Юсупова 2007 Юсупова И. Только мой Пригов // Новое литературное обозрение. - 2007. - № 87. - С. 299-305.

140. Ямполъский 2010 — Ямпольский М. Высокий пародизм: философия и поэтика романа Дмитрия Александровича Пригова «Живите в Москве» // Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов. М.: Новое литературное обозрение, 2010. - С. 181-251.

141. Яхонтова 2004 Яхонтова А. Интервью с Приговым Д.А. «Отходы деятельности центрального фантома» // Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов. - М.: Новое литературное обозрение, 2010.-С. 72-78.1. Исследуемые тексты

142. ЕПС 2002 ЕПС (Ерофеев В., Пригов Д. Сорокин В.): Сборник рассказов и стихов. - М.: Зебра Е, ЭКСМО, 2002. - С. 105-264.

143. Пригов 1963 Пригов Д.А. Два сонета. URL: http://ruthenia.ru/ 60s/prigov/1963/sonetvsja.htm.

144. Пригов 1984 Пригов Д.А. Махроть всея Руси. URL: http://lib.ru/ANEKDOTY/prigow.txt.

145. Пригов 1985 Пригов Д.А. Стихограммы. - Париж: Издание журнала «А-Я», 1985. - 32 с.

146. Пригов 1988а Пригов Д.А. Как вернуться в литературу, оставаясь в ней, но выйдя из нее сухим! (Что-то о Рубинштейне Льве Семеновиче и чрез то кое-что о себе): Поэма, 1988. URL: http://barashw.tripod.com/epsilon/prigov.htm

147. Пригов 1988b Пригов Д.А. Образы наших современников // Третья модернизация, 1988 г., № 6. - Код доступа:. http://emc2.marpl.com/tm/n6/prigov.html.

148. Пригов 1989 Пригов Д.А. (без названия) // Журнал «третья модернизация». К содержанию номера: № 11, 1989г. URL: http://emc2.marpl.com/tm/nl 1/prigovs.html.

149. Пригов 1990а Пригов Д.А. Революция: Радиотрагедия двух репродукторов // Волга. 1990. № 10. - С. 80-82.

150. Пригов 1990b Пригов Д.А. Место Бога // Ковчег. - 1990. -№4.-С. 46-55.

151. Пригов 1990с Пригов Д.А. Черный пес // Сюжеты. 1990. № 4. -С. 91-179.

152. Пригов 1995 Пригов Д.А. Место Бога // Волга. 1995. № 10. - С. 100-107.

153. Пригов 1996а Пригов Д.А. Запредельные любовники. - М.: АРГО-РИСК, 1996.-С. 16.

154. Пригов 1996b Пригов Д.А. Сборник предуведомлений к разнообразным вещам. - М: Ad Marginern, 1996. - 304 с.

155. Пригов 1997а Пригов Д.А. Диалоги между учеником и недоучившимся (1997). URL: http://topos.ru/article/4756.

156. Пригов 1997b Пригов Д.А. Инсталляция (азбука) // Новая литературная газета. - М.: АРГО-РИСК, 1997. - С. 45-48.

157. Пригов 1997d- Пригов Д.А. Москва и москвичи // Советские тексты. СПб., 1997. - С. 177-193.

158. Пригов 1997с Пригов Д.А. Написанное с 1975 по 1989. - М.: Новое литературное обозрение, 1997. - 280 с.

159. Пригов 1998а — Пригов Д.А. Евгений Онегин Пушкина. СПб.: Красный матрос, 1998. (Издание без пагинации).

160. Пригов 1998b Приг0" Д.А. Написанное с 1990 по 1994 гг. - М.: Новое литературное обозрение, 1998. - 288 с.

161. Пригов 1998с Пригов Д.А. Счет в гамбургском банке // Новое, литературное обозрение. - 1998. - № 34. - С. 114-119.

162. Пригов 1999а Пригов Д.А. Андеграунд, переходящий в интернет. URL: http://www.binokl-vyatka.narod.ru/Bl/prigov.htm (дата посещения сайта 1 июня 2010г.).

163. Пригов 1999b Пригов Д.А. Собрание стихов: В 4 ч. Т. И. 1977 // Wiener Slawischer Almanach. 1999. Sbd. 48.-336 с.

164. Пригов 1999с Пригов Д.А. Собрание стихов: В 4 ч. Т. III. 1977 // Wiener Slawischer Almanach. 1999. Sbd. 48. - 344 с.

165. Пригов 2000a Пригов Д.А. Живите в Москве. - М.: Новое литературное обозрение, 2000. - 352 с.

166. Пригов 2000b Пригов Д.А. Три вида всего // Неприкосновенный запас. - 2000. - № 3. - С. 4.

167. Пригов 2001а Пригов Д.А. Исчисления и установления (стратификационные и конвертационные тексты). - М.: Новое литературное обозрение, 2001. - 320 с.

168. Призов 2001b Пригов Д.А. Только моя Япония. - М.: Новое литературное обозрение, 2001. - 320 с.

169. Пригов 2002а — Пригов Д.А. Где начало того конца, которым оканчивается начало, или Преодоление преодолевающего // Звезда. — 2002.-№4.-С. 216-219.

170. Пригов 2002b Пригов Д.А. Гриша Брусникин. Прошедшее время несовершенного вида // Знамя. - 2002. — № 2. - С. 212- 215.

171. Пригов 2002с — Пригов. Д.А. Мы о том, что сказать нельзя. URL: http://topos.ru/article/4758.

172. Пригов 2003а — Пригов Д.А. Где мы живем и где не живем // Октябрь. 2003. - № 10.-С. 107-113.

173. Пригов 2003b — Пригов Д.А. Лекция в Государственной Третьяковской Галерее 8 мая 2003 года // Топос. Литературно-философский журнал. URL: http://topos.tu/ article/4757.

174. Пригов 2005 Пригов Д.А. Ренат и Дракон. - М.: Новое литературное обозрение, 2005. - 640 с.

175. Пригов 2006а Пригов Д.А. Боковой Гитлер: Правдивое повествование // Знамя. - 2006. - С. 78-99.

176. Пригов 2006b Пригов Д.А. Верим ли мы, что мы верим, во что мы верим? // Художественный журнал. - 2006. - № 63. - С. 6-7.

177. Пригов 2006с Пригов Д.А. Переворот: трагедия двух репродукторов // Октябрь, 2006, № 9. - С. 107-113.

178. Пригов 2006d Пригов Д.А. Три дружеских послания художнику и сочинителю Григорию Давидовичу Брускину о вербальной деятельности последнего // Новое литературное обозрение. - 2006. - № 79. -С. 238-247.

179. Пригов 2006е Пригов Д.А. Умный федерализм // Топос. URL: http://topos.ru/article/4820.

180. Пригов 2007а Пригов Д.А. Два рассказа // Знамя. - 2007. -№2.-С. 60-79.

181. Пригов 2007b Пригов Д.А. Катя китайская. - М.: Новое литературное обозрение, 2007. - 240 с.

182. Пригов 2007с Пригов Д.А. Разнообразие всего. - М.: ОГИ, 2007. - 288 с.

183. Пригов-а Пригов Д.А. Для Джорджика. URL: http://prigov.ru/bukva/ stixidj orj ika.php.

184. Пригов-b — Пригов Д.А. Официальный сайт Д.А. Пригова URL: www.prigov.ru.