автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.01
диссертация на тему: Концептуализация другого в онтологии

Полный текст автореферата диссертации по теме "Концептуализация другого в онтологии"

На правах рукописи

АЛЕКСЕЕВА Дарья Александровна

КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ ДРУГОГО В ОНТОЛОГИИ

Специальность 09.00.01 - онтология и теория познания

Автореферат

на соискание ученой степени кандидата философских наук

Москва 2005

Работа выполнена на кафедре онтологии и теории познания философского факультета Московского Государственного Университета им. М.В. Ломоносова.

Научный руководитель:

доктор философских наук, профессор Миронов Владимир Васильевич

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор Гривцова Ирина Николаевна

доктор философских наук, профессор Гиренок Федор Иванович

Ведущая организация:

Московский Государственный Технический Университет «МАМИ», кафедра философии и психологии

Защита состоится 27 апреля 2005 г. на заседании диссертационного совета 501.001.37 при Московском Государственном Университете им. М.В. Ломоносова по адресу: 119992, Москва, Ленинские горы, МГУ, 1-ый учебный корпус, философский факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. А.М.Горького Московского Государственного Университета им. М.В. Ломоносова (Ленинские горы, 1-ый учебный корпус МГУ).

Автореферат разослан «_» марта 2005 года.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат философских наук, доцент Брызгалина Е.В.

Цйц-ч ¿¿6Ш

--— 3

Актуальность темы исследования. Понятие «Другой» указывает в первую очередь на другого субъекта, хотя в результате экстраполяции может быть осмыслено предельно широко: как обозначающее иное сообщество, культуру, текст. При этом Другой является не просто еще одним (аналогичным Я) субъектом, но выступает как Иное по отношению к Я - как то, что нарушает порядок бытия, не вписывается в стабильный мир смыслов.

В целом актуальность исследования обусловлена тем, что в современной онтологии тема Другого выходит на первый план, поскольку маркирует ситуацию множественности несводимых видений мира, которые могут взаимодействовать, сталкиваться, формировать друг друга. Обращение к теме Другого связано с пересмотром базовых философских представлений об идеалах рациональности, природе субъекта, его онтологической позиции: субъект представляется укорененным в ситуации, традиции, жизненном мире; носителем лишь одного из нескольких одинаково истинных взглядов на мир, несводимых друг к другу; непрозрачным для самого себя, иным самому себе.

Тема Другого связана с проблемой концептуализации субъекта. От того, какое представление о Другом будет выработано в той или иной онтологии, зависит тот способ, каким в ней будет концептуализирован субъект Например, при свойственном для современной философии отказе от представления субъекта как самодостаточной автономной инстанции, всегда тождественной себе, у многих философов возникает соблазн провозгласить «смерть субъекта». Элиминации традиционно значимой для философии проблематики субъекта можно избежать, совершив своего рода коммуникативный поворот: представив субъективность как результат встречи с Другим.

Фигура Другого оказывается ядром тех современных онтологий, которые

делают акцент на совместном конституировании мира смыслов, диалоге как

основополагающей форме человеческого бытия (феноменология, герменевтика). В

центре внимания таких теорий находятся феномены интерсубъективности,

коммуникации. Существуют разнообразные модели коммуникации, восходящие в

конечном счете к различным образам Другого, и вопрос о природе коммуникации,

условиях ее возможности, ее границах является в настоящее время в высшей степени

дискуссионным. I м>с НАЦИОНАЛЬНАЯ I

I БИБЛИОТЕКА I

На рубеже 20-го - 21-го веков теории Другого активно задействуются при обсуждении социально-политических проблем. Так, многие известные философы (Р. Рорти, Ю. Хабермас, Э. Левинас, С. Жижек, Н. Хомский, Ж.-Л. Нанси и др.) участвовали в дискуссиях по социально-политическим вопросам, активно используя собственные теории Другого. Результаты приложения этих концепций к конкретной политической ситуации зачастую оказывались неожиданными. Например, многие философы высказались в поддержку военных действий, ссылаясь на собсгвенные теории Другого. Этот факт указывает на необходимость прояснения оснований этих теорий.

Философские теории Другого влияют на результаты исследований в иных гуманитарных дисциплинах. К ним обращаются специалисты в области теории культуры, социальной антропологии, теории международных отношений, психологии. Как демонстрируют представители этих дисциплин, вопросы культурной политики в иных странах, проблема конституирования собственной идентичности бывших стран-колоний, характеристика маргинальных идентичностей в гендерных исследованиях и многие другие актуальные проблемы требуют обращения к философским разработкам темы Другого.

Степень разработанности проблемы В XX веке разработку тематики Другого мы встречаем у множества философов, так или иначе касающихся онтологической проблематики.

Разработка проблематики Другого в феноменологической перспективе связана с именами Э. Гуссерля, Г. Марселя, С.Л. Франка, Ж.-ГТ. Сартра, Г.Г. Шпета, М. Мерло-Понти, X. Ортеги-и-Гассета. Гуссерлем она ставится как познавательная проблема: как в опыте Я появляется нечто чуждое, конституируется Другое Я? Предложенное им решение не удовлетворило многих его последователей. Некоторые из этих философов остаются в своей интерпретации Другого близки к Гуссерлю, многие же приходят к идее о невозможности окончательной редукции, переводя разговор о Другом в плоскость онтологии.

В диалогизме (Ф. Эбнер, М Бубер, Ф. Розенцвейг, М.М. Бахтин) Другой осмысляется как Ты, появление которого возвращает подлинное бытие Я. В герменевтике на первый план выдвигается тема понимания и интерпретации.

Онтологическим посредником отношений с Другим признается текст (язык, традиция, техника интерпретации).

В постструктурализме (Ж. Лакан, М. Фуко, Р. Барт, Ж. Делез, Ж. Деррида) Другой представляется как инстанция, контролирующая наши способы вхождения в мир символов. Феноменально данные Другие рассматриваются как возможные благодаря существованию трансцендентальной структуры друговости.

Заметный вклад в разработку проблематики Другого внесли русские философы. Стоит отметить идеи C.JI. Франка, в целом вписывающиеся в диалогическую стратегию концептуализации Другого. В рамках феноменологической парадигмы оригинальной представляется концепция Г.Г. Шпета, в которой предлагается выход из проблемной ситуации, связанной с конституированием Другого. Концепция М.М. Бахтина может быть отнесена к диалогической стратегии решения проблемы Другого; при этом она оказала значительное влияние на разработку тематики Другого в постструюгурализме.

В современной российской философии контекст, позволяющий осмыслить Другого как проблему, сформирован во многом благодаря работам JI.A. Микешиной, В.А. Лекторского, В В. Миронова, B.C. Степина, в которых осуществляется переход к неклассическому типу рефлексии, признающему фундаментальную значимость эмпирического субъекта, коммуникации в познании. Среди работ, затрагивающих собственно тему Другого, стоит отметить работы В.А. Подороги, в которых понятие «Другой» рассматривается в контексте категориального инструментария философской антропологии. Большую роль в освоении проблематики Другого философами бывшего Советского Союза сыграли международные семинары, посвященные проблеме Другого, проходившие в Минске в 1997-2000 годах. Особо стоит выделить исследования творчества Б. Вальденфельса, осуществленные Т.В. Щитцовой и О.Н. Шпарагой. Обращают на себя внимание статьи Д.В. Майбороды, посвященные социальным аспектам концептуализации Другого в диалогизме. Также стоит отметить работы В.П. Визгина, посвященные проблеме Другого в творчестве Фуко. Значительный вклад в освоение современной проблематики западной философии (и в том числе проблемы Другого) внесли работы В.Г. Кузнецова, Ю.Д. Артамоновой, В.Л. Махлина, Т.П. Лифинцевой, И.С. Вдовиной, В.В. Бибихина, З.А. Сокулер, Т.М. Тузовой.

Философия 20-го века предложила множество способов тематизации Другого. При этом вопрос о том, каков сам задействуемый образ Другого, его онтологические характеристики, остается не затронутым в рамках рефлексии философов над концептуальными основаниями собственных теорий. Исследователями тема Другого рассматривается, как правило, лишь в контексте историко-философского описания концепции отдельных философов или с апологетической позиции. Ощущается нехватка специального обстоятельного исследования, выявляющего и изучающего основные способы концептуализации Другого в современной онтологии.

Объектом исследования является совокупность выработанных в философии 20-го века онтологических моделей, включающих фигуру Другого как конститутивный элемент.

Предметом исследования выступает содержание понятия «Другой» в этих онтологиях, а также их возможности и границы, обусловленные этим содержанием.

Цель предлагаемого исследования состоит в том, чтобы выявить и проанализировать основные способы концептуализации Другого в онтологии и с учетом их недостатков выработать новый способ концептуализации Другого. Для достижения цели необходимо решить следующие задачи:

- выделить основные стратегии концептуализации Другого в современной онтологии;

- выявить фундаментальные противоречия, с которыми они сталкиваются;

- продемонстрировать, что причина противоречий - стремление элиминировать аспект чуждости Другого;

- обосновать мысль, что адекватное понимание Другого требует признания его инаковости и одновременно - отличия Другого от ее прочих форм, обусловленного характером пространства встречи Я и Другого;

- показать, что некритичное понимание Другого как взаимодействующего с Я в сфере общих смыслов должно быть заменено представлением об их взаимодействии в пространстве смыслопорождения;

- продемонстрировать необходимость введения единства акта существования как инстанции, удерживающей идентичность от рассеивания.

Теоретическая и методологическая основа исследования. Важнейшая методологическая установка нашего исследования - «интернализм» - выявление внутренней логики теоретизирования той или иной стратегии, требующее

воспроизведения ее концептуальных ходов. Такая установка продиктована задачами исследования: позиция критики извне не позволила бы нам выявить причины, по которым та или иная концепция сталкивается с фундаментальными трудностями в осмыслении Другого.

Значимый для нашего исследования принцип - рассмотрение в качестве единого смыслового целого философской стратегии и высказываний ее представителей по социально-политическим вопросам. Этот принцип способствует выявлению ограничений, имплицитно налагаемых той или иной стратегией на образ Другого, поскольку звучащие в «неакадемических» текстах утверждения представителей этих стратегий обусловлены, на наш взгляд, неотрефлексированными представлениями о Другом.

Авторская позиция является результатом совмещения феноменолого-герменевтической и постструктуралистской установок. Феноменолого-герменевтическая стратегия позволяет соотнести тему Другого и проблему смысла. Сфера смысла - тот онтологический пласт, в котором осуществляется взаимодействие Я и Другого. Постструктуралистская установка позволяег обратить внимание на те аспекты, которые выходят за рамки функции Другого в стабильной системе смыслов.

Научная новизна исследования может быть суммирована в следующих положениях:

1) Выявлены базовые стратегии онтологической концептуализации Другого. Это стратегии, отождествляющие Другого с Ближним, с рациональным источником смыслов, со структурой, с идентичностью. Раскрыта специфика этих стратегий.

2) Продемонстрировано, что все эти подходы так или иначе стремятся элиминировать аспект чуждости Другого. Они стремятся создать онтологическую модель, в которой проблема, которую составляет Другой, закрывалась бы.

3) Осуществлена имманентная критика этих стратегий, обнаружены их внутренние противоречия и ограниченность в подходе к тематизации Другого. Обосновано, что парадоксы этих стратегий являются не результатом отступления от логики стратегии, а следствием самого движения мысли, предлагаемого стратегией.

4) На основании произведенного анализа существующих стратегий выработан новый способ онтологической концептуализации Другого, позволяющий фиксировать момент его радикального отличия от Я и одновременно обосновать возможность их

взаимодействия. Подобный способ теоретизирования способен организовать общее пространство, на котором может состояться коммуникация различных современных подходов к проблеме Другого.

Положения, выносимые на защиту: 1) Элиминация чуждости Другого, понимание Другого как подобного Я, приводит к парадоксальным результатам в рамках существующих стратегий концептуализации Другого.

2) Адекватное понимание Другого требует признания его инаковости и одновременно - отличия Другого от ее прочих форм, обусловленного характером пространства встречи Я и Другого.

3) Пространство встречи Я и Другого должно быть представлено как пространство смыслопорождения, предшествующее стабильному дискурсу.

4) Представление Другого как уникального в силу единства акта существования, взаимодействующего с Я в пространстве смыслопорождения, позволяет избежать парадоксов существующих стратегий концептуализации Другого: фиксировать радикальное отличие Другого от Я и одновременно обозначить пространство их коммуникации.

Теоретическое и практическое значение диссертации определяется тем, что предлагаемое в работе понимание феномена Другого как элемента онтологии создает достаточно эффективную методологическую основу для построения новых онтологических моделей и корректировки существующих с учетом моментов, необходимых для адекватной концептуализации Другого Кроме того, предложенная интерпретация Другого может быть весьма эвристичной при исследовании вопросов, касающихся природы смысла, коммуникации, понимания. Вопрос о формировании субъекта также имеет непосредственное отношение к теме Другого

Результаты исследования значимы и для этики, поскольку обнаруженные в исследовании имплицитные ограничения, налагаемые на образ Другого, влекут серьезные этические последствия Выводы диссертации имеют непосредственное отношение ко всем тем гуманитарным исследованиям, которые задействуют онтологические теории Другого как методологическую базу (как то: социальная психология, культурология, теория международных отношений, тендерные исследования и т.д.).

Результаты исследования могут использоваться при чтении курса «Онтология» и в качестве основы спецкурса. Они также могут быть использованы при разработке междисциплинарных (исследовательских и педагогических) программ.

Апробация диссертации Автор выступал в 2000, 2002 годах с докладами, в которых были изложены основные положения диссертации, на Международных конференциях студентов и аспирантов по фундаментальным наукам «Ломоносов». По проблеме, исследуемой в диссертации, опубликован ряд статей.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, по два параграфа каждая, заключения и библиографического списка.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во Введении обосновывается актуальность выбранной темы, освещается ее предыстория; характеризуется степень разработанности проблемы, отмечается недостаточность разработанности вопроса, на решение которого направлено исследование; формулируются объект, предмет, цель и задачи исследования, приводятся положения, выносимые на защиту; излагаются теоретико-методологические основы исследования; указывается авторское видение научной новизны, теоретической и практической значимости полученных результатов.

В первой главе «От теории познания к онтологии» выявляются основания перехода от тематизации Другого средствами теории познания к тематизации средствами онтологии. Демонстрируется, что тематизация Другого средствами онтологии должна учитывать и аспект взаимодействия, и аспект чуждости Другого. Для этого здесь анализируются теоретико-познавательная стратегия концептуализации Другого как другого сознания и онтологическая стратегия концептуализации Другого как Ближнего. Выявляется противоречивость оснований теоретико-познавательного подхода к Другому и необходимость обойтись без апелляции к фигуре Третьего при онтологической концептуализации Другого.

В первом параграфе «Другой как другое сознание» осуществляется анализ теоретико-познавательного подхода к проблеме Другого: характеризуются онтологические допущения, лежащие в основании этого подхода, трудности, с

которыми он сталкивается; демонстрируется необходимость перехода от эпистемологической к онтологической концептуализации Другого.

Теоретико-познавательный подход к проблеме Другого направляется вопросом: «Как я знаю о существовании другого сознания, которое не дается мне непосредственно?», здесь проблема Другого представляется как проблема других сознаний. Попытка Гуссерля решить проблему других сознаний через указание на механизм аппрезентации, лежащий в основе моего восприятия Другого, не является успешной. Воспринимая тело, я аппрезентирую ему характер плоти, но аппрезентация содержательно мотивирована ассоциацией, а заключение на основании ассоциации не может обеспечить нам очевидности того, что другие Я - не «вещи среди вещей», а именно Другие. Последовательная экспликация опыта познания Другого как другого сознания в терминах очевидностей индивидуального сознания потерпела неудачу: в рамках такого подхода Другой неизбежно и необъяснимо полагается внутренне тождественным Я.

Прояснить причины, повлекшие переход континентальных философов к рассмотрению проблемы Другого в перспективе онтологии, позволяют ресурсы аналитической философии, в которой мы находим глубокое исследование предпосылок постановки вопроса о другом сознании и их обоснованную критику. Философы аналитического направления (Витгенштейн, Остин, Райл, Куайн) продемонстрировали, что попытка постановки существования Другого под вопрос разрушает сам фундамент знания о себе, о мире. Было показано, что проблема других сознаний зиждется на серии ложных, противоречивых предпосылок, критически проанализировав которые можно ее разрешить. Содержания собственного сознания не даны человеку непосредственно: знание о себе опосредовано языком и требует наличия аспекта интерсубъективной проверяемости. Сам язык предполагает существование Другого, наличие сознания у других людей.

Итак, попытка помыслить данность Другого как другого сознания в «эгоцентристской» перспективе оказывается противоречивой и приводит к отказу от полагания «одинокого» Я (несомненной данности собственного сознания) отправным пунктом философствования. Другой представляется как изначально присутствующая в жизненном мире инстанция, конституирующая смыслы совместно с Я; Я предстает обретающим структуры сознания во взаимодействии с Другими. Противоречивость

оснований теоретико-познавательного подхода к Другому выступает предпосылкой к осуществлению тематизации Другого средствами онтологии.

В параграфе 2 «Другой как Ближний» осуществлен анализ стратегии концептуализации Другого как Ближнего, результаты которого можно резюмировать следующим образом.

Импульсом к онтологической разработке проблематики Другого служит необходимость концептуализировать средствами онтологии неподвластные субъекту явления Иного, такие как время, смерть, столкновение с другой картиной мира и разрушение привычного порядка смыслов.

Стратегия концептуализации Другого как Ближнего (Ты) для Я, в коммуникации с которым Я обретает себя и конституирует мир смыслов, представлена в творчестве Бубера, Розенцвейга, Эбнера, Бахтина, Левинаса. Она совершает ряд значимых мыслительных ходов, позволяющих адекватно концептуализировать Другого. Это: отказ от полагания субъективности автономным источником смыслов, представление о фундаментальной открытости Я (полагание сущностной характеристикой субъективности способность выходить за собственные пределы); отказ от представления о всеобщих структурах субъективности и о Другом как Я в другом месте, позволяющий в идеале представить Другого субъекта сколь угодно отличающимся от Я.

Тем не менее, эта стратегия оказывается неспособна концептуализировать аспект инаковости Другого В конечном счете рассмотрение проблемы отношения Я и Другого подменяется описанием отношений с Ближним, в которых как раз и разрешается катастрофическая противоречивость отношения Я с радикально Другим: Ближний представляется как Другой, не нарушающий порядок мира смыслов Я, лишенный радикальной друговости. Радикальная друговость может быть «снята» благодаря отношению, в котором Я и Другой находятся к Богу, обеспечивающему гармонию между ними, делающему Другого Ближним. Не каждый Другой может претендовать на роль Ближнего: кто Ближний, а кто нет, определяет оценка его действий в отношении Других по Справедливости. В качестве Других этой стратегией рассматриваются лишь некоторые (подобные Я, разделяющие его этику, уже имеющие общие с Я основания для диалога) Другие.

Анализ логики стратегии обнаружил в ее основаниях противоречие. Претензия на концептуализацию радикальной друговости оказывается не более чем декларацией, поскольку стратегия изначально направляется образом «правильного» Другого - Ближнего. Это подводит к выводу, что концептуализация Другого должна обойтись без апелляции к фигуре Другого-по-преимуществу (Бога), служащей механизмом редукции тематики Другого к тематике Ближнего, этического приоритета Ближнего как разделяющего этику и веру Я. Для этого можно попытаться связать возможность встречи с Другим с наличием пространства диалога или с существованием объединяющей Я и Другого структуры.

В главе 2 «Элиминация Другого» анализируется внутренняя логика стратегий концептуализации Другого как рационального источника смыслов и как структуры. Выявляются противоречия этих стратегий, связанные со стремлением элиминировать инаковость Другого. Демонстрируется необходимость концептуализировать сферу смысла как место встречи Я и Другого иначе, чем это делает стратегия, отождествляющая Другого с рациональным источником смыслов. Также здесь делается вывод о том, что Другой должен получить интерпретацию, при которой его отношения с Я выходили бы за рамки, заданные работой структур.

Параграф 1 «Другой как рациональный источник смыслов» посвящен стратегии, представляющей отношение Я и Другого как диалог, посредником в котором выступает язык. Такой подход позволяет ухватить значимый момент: Я и Другой взаимодействуют в сфере смыслов.

Здесь способы решения проблемы Другого ограничиваются рамками, заданными способом тематизации языка как хранителя опыта жизненного мира, традиции. Смысловое пространство представляется как набор общих для Я и Другого, фиксированных значений и правил смыслопорождения. Логика стратегии такова, что мы должны либо признать Другого таким же как Я (разделяющим с Я жизненный мир), либо признать невозможность концептуализации встречи.

Вариант стратегии, в котором описание встречи с Другим остается за пределами концептуальных возможностей, мы встречаем у Хайдеггера. Его онтология допускает два типа отношения с Другим. Первый основан на тождестве смыслов, внутренних переживаний субъектов, не позволяющем отличить Я от Другого. Второй тип предполагает выход за рамки общих смыслов, обретение

самости и осознание собственного отличия от Другого, закрывающее возможность диалога с Другим.

Попытка иначе осмыслить ситуацию предпринимается в философской герменевтике Гадамера и трансцендентальной прагматике Апеля. Здесь утверждается возможность безграничного диалога, означающая, что разговор «на разных языках» теоретически всегда может быть преодолен благодаря возведению частных языков к связующему их языку традиции или благодаря «трансцендентальной языковой игре». Основанием диалога Я и Другого полагается внутренняя общность субъектов (общность смыслов, стандартов рациональности). Это возвращает нас к представлению Другого по аналогии с Я.

Попытку сохранить универсализм без трансцендентализма представляет теория коммуникативного действия Хабермаса. Однако этот вариант задействует квазитрансцендентальное основание, обеспечивающее общность субъектов, и приводит к тем же последствиям в отношениях с Другим, что и трансцендеэталистская версия. Трансценденталистский вариант рассмотренной стратегии может быть характеризован как попытка «снятия» Другого со ссылкой на всеобщее, квазитрансценденталистсткий - как претензия на усвоение Другого с опорой на фиктивное всеобщее.

Концептуализация средствами этой стратегии возможности встречи Я и Другого, не принадлежащих одному жизненному миру и языку, требует непозволительной (с точки зрения собственной логики стратегии) апелляции к внутренней общности субъектов, гарантируемой всеобщностью разума В этом случае осуществляется произвольная интерпретация Другого как аналогичного Я. Она происходит путем отождествления лингвистической коммуникации с рациональностью, а Другого с рациональным источником сообщения. Парадокс стратегии в том, что несоответствие Другого стандартам рациональности приводит либо к его исключению из общего диалога и из сферы исследования, либо к навязыванию ему способа видения мира, свойственного Я. Чтобы избежать этого, необходимо пересмотреть представление о смысловой сфере как пространстве встречи Я и Другого.

Параграф 2 «Другой как структура» посвящен анализу стратегии, позволяющей представить Другого как условие возможности восприятия мира,

условие целостности поля знания. Появление субъекта здесь представляется возможным благодаря интериоризации структуры Другого человеческим существом. Этот способ концептуализации Другого представлен в работах Лакана, Делеза, Фуко, Батлер, частично - у Деррида, Жижека, Кристевой, Сартра, Ортеги-и-Гассета. Структура Другого выполняет здесь функцию создания субъекта (субъект появляется одновременно с интериоризацией этой структуры человеческим существом).

Здесь вопрос об отношении Я и Другого превращается в вопрос о соотношении индивидуального и коллективного (интерсубъективного, Символического) в человеке. Другой деперсонифицируется. Концептуализировать средствами этой стратегии различие между Я и Другим невозможно по той причине, что она представляет Я и Другого исключительно как реализации единой структуры. Другой всегда дан Я как возможный мир, поскольку они подчинены общей логике Символического.

Мы можем утверждать, что основанием для присвоения структуре имени «Другой» служит интерпретация Другого, восходящая к гегелевской диалектике, где отношение с конкретным Другим предстает как взаимное конституирование копий в результате борьбы за признание друг другом (диалектика раба и господина). Тот способ, каким Другой превращается из другого человека в структуру, можно продемонстрировать, обратившись к творчеству Сартра.

Следуя логике стратегии, мы обнаружили предел рассматриваемого подхода: существование структур носит вероятностный характер. Лакан констатирует отсутствие Реального, отсутствие самой Жизни на уровне субъекта. Вывод, к которому приходит философ, может быть проинтерпретирован следующим образом: всегда остается шанс для того, чтобы «не вписаться» в комбинаторику Другого, проблематизировать сам дискурс как механизм производства идентичности. Тем самым открывается возможность осмысления аспектов отношения с Другим, выходящих за рамки, определенные структурой Другого. Анализ стратегии позволил сделать вывод, что Другой должен получить интерпретацию, при которой реальность символических структур перестанет быть самодовлеющей. При переносе акцента анализа с систем готовых значений на процесс его производства со свойственными для него моментами разрыва и сбоя, на те моменты в субъективности, которые не

сводятся к занимаемому ей месту, открывается возможность осмысления аспектов отношения с Другим, выходящих за рамки, определенные структурой Другого.

Целью главы 3 «Я и Другой за пределами структур» является рассмотрение возможности концептуализации встречи радикально отличных друг от друга Я и Другого. Для этого здесь рассматривается стратегия, отождествляющая Я и Другого с идентичностями, а также на основании проведенного анализа существующих стратегий предлагается собственный вариант концептуализации Другого

В параграфе 1 «Другой как дискурсивная идентичность» анализируется стратегия, отождествляющая Другого с идентичностью. Она представлена в творчестве Кристевой, Рикера, Брайдотти, Джудит Батлер, Шанталь Муфф. Идентичность представляется здесь как постоянная самоинтерпретация, способная меняться во взаимодействии с Другим. Как мы установили, трудности в этой теории связаны с тем, что она не способна объяснить ситуации конфликта, несовпадения Я и Другого. Здесь конституируется ситуация, когда Другого как Чуждого просто не может быть, так как возможно лишь «перетекание», когда нет ни Я, ни Другого, но не столкновение. В рамках такого подхода возможны два варианта.

Первый вариант сводит взаимодействие Я и Другого к взаимному подтверждению идентичностей в пространстве общего дискурса. Отношение с Другим представляется так или иначе опосредованным системой обмена символами. Для встречи с Другим необходима совместная принадлежность некоторому сообществу. С позиций нарратологии нельзя провести различие между Ближним как разделяющим с Я общие смыслы и Другим, поскольку Другой может быть воспринят только в той степени, в какой он имеет нечто общее с Я.

Второй вариант этой стратегии распространяет сферу «взаимоперетекания» идентичностей за рамки сообщества, опираясь на диалектику Своего и Чужого. Другой-вообще как сущностно Чуждый противопоставляется Собственному. Постулируя несамотождественность субъекта, наличие в нем отторгаемых идентичностью моментов, и утверждая способность идентичности меняться под воздействием внешних факторов, стратегия приводит к заключению о недейственности оппозиции Я/Другой как частного случая оппозиции Свое/Чужое и иллюзорном характере идентичности. Осознание того, что наша собственная идентичность не едина, должно привести, по мысли представителей рассматриваемой

стратегии, к возможности самоизменения, отказу от упорствования в своей идентичности.

Противоречивость этой стратегии заключается в том, что во имя действенности этой модели оказывается необходимым настаивать на лишении Другого собственной идентичности. Мы пришли к заключению, что к эссенциализации смешения приводит отождествление Я и Другого с формальными образованиями. Однако такое представление оказывается мифом, если мы пытаемся распространить его за границы отношений в общем дискурсе. Это демонстрируют сами представители стратегии, которые вынуждены во имя действенности собственной модели отношений Я и Другого настаивать на отказе Другого от собственной идентичности.

Свести отношения Я и Другого к отношениям идентичностей означает признать невозможность встречи с Другим, нарушающей порядок смысла: Другой лишается инаковости. Причина неудачи стратегии в том, что, касаясь проблемы Другого, она упускает то, что предшествует нарративной идентичности.

В параграфе 2 «Инаковость и коммуникация» решается задача построения такой концептуализации Другого, при которой возможно было бы сохранить инаковость Другого и одновременно концептуализировать отличие Другого от ее прочих форм, обусловленное характером пространства встречи Я и Другого.

Необходимо фиксировать отличие Другого от прочих форм инаковости. Можно утверждать, что события в мире смыслов возникают не потому, что существует оппозиция «То» - «Иное», а потому, что Другой - не просто то, что не может быть наделено смыслом в рамках мира Я, но еще и носитель другого мира смыслов. Выпадение Другого из ряда прочих носителей инаковости обусловлено именно тем, что встреча Я и Другого происходит в сфере смысла, и именно смысл мира меняется в ее результате.

Далее, необходимо отказаться от интерпретации мира смысла как самодостаточного и замкнутого, не допускающего радикальной новизны, так как это положение приводит к элиминации Другого или утверждению о парадоксальности опыта Другого. Пространство встречи Я и Другого может быть представлено как пространство смыслопорождения, предшествующее стабильному дискурсу.

Кроме того, необходимо признать, что то общее в смыслах, что позволяет коммуницировать Я и Другому, не составляет промежуточной среды, поглощающей собеседников. Смысл общий, но не одинаковый для Я и Другого. Единство смысла -странный посредник. Он находится между Я и Другим, но не ведет от Я к Другому. Вхождение в контакт с Другим, возможное благодаря ему, ни во что не проникает Другими словами, общий смысл - это граница, позволяющая соприкоснуться с Другим, для которого этот смысл предстает, возможно, совсем иначе.

Тот факт, что смысл-граница является местом соприкосновения, контакта разных, не сводимых друг к другу субъективностей, может лечь в основу объяснения флуктуаций смысловой среды. Благодаря задействованию уровня генотекста в ней может осуществляться совместный семиозис или разрушение смысла. «Странность» процесса коммуникации (сбои, изменения, столкновения смыслов) - его неотъемлемая, сущностная черта. Если мы признаем это, то творческий, порождающий новый смысл ответ на неожиданную, не следующую правилу претензию Другого, перестает выглядеть парадоксальным.

Инстанцию, удерживающую плавающую идентичность от рассеивания можно найти в единстве акта существования, воплощенном в теле. Я и Другой неповторимы в силу фактичности своего бытия, укорененности в эмпирии. Мы никогда не отождествимся с Другим и не исчерпаем его простым противопоставлением нам самим. Как правило, мы не можем реализовать мир Другого, даже если сумеем подвергнуть его интерпретации, разъяснить. Это невозможно просто в силу нашей фактичности. Такой поворот позволяет нам по-новому взглянуть на вопрос, касающийся единства индивида. Здесь появляется возможность мыслить самотождественность не как формальное тождество (благодаря нарративу), но как прикованность к себе, к своей эмпирической компоненте, поскольку именно индивидуальный, не подлежащий обмену или разделению, акт существования ограничивает возможности путешествия от одной идентичности к другой.

Подобный подход к концептуализации Другого способен породить новую стратегию теоретизирования, преодолевающую трудности предшествующих подходов и организующую общее пространство, на котором может состояться коммуникация различных современных подходов к проблеме Другого.

В Заключении подводятся основные итоги работы, а также намечаются дальнейшие перспективы исследования данной темы.

Исследование темы Другого показало, что можно выделить четыре магистральные стратегии концептуализации Другого в онтологии. Это стратегии, отождествляющие Другого с Ближним, с рациональным источником смыслов, со структурой, с идентичностью. Все выявленные и проанализированные нами онтологические подходы так или иначе стремятся элиминировать аспект чуждости Другого, что приводит к парадоксальным результатам в рамках самих этих стратегий. Представление Другого как уникального в силу единства акта существования, взаимодействующего с Я в пространстве смыслопорождения, позволяет избежать парадоксов существующих стратегий концептуализации Другого: фиксировать радикальное отличие Другого от Я и одновременно обозначить пространство их коммуникации.

Основное содержание и результаты диссертации отражены в следующих публикациях соискателя:

1. Алексеева Д.А. Гносеологическая функция примеров в модели понимания (герменевтико-феноменологическая и аналитическая традиции) // Материалы международной конференции студентов и аспирантов по фундаментальным наукам «Ломоносов». Вып. 6. М.: Издательство Московского Университета, 2001. - 0,2 п.л.

2. Алексеева Д.А. Проблема понимания в феноменолого-герменевтической традиции // Человек - Культура - Общество. Актуальные проблемы философских, политологических и религиоведческих исследований. Т. 1. М.: Современные тетради, 2002,-0,2 п.л.

3. Алексеева Д.А. Понимание и Другой: стратегии концептуализации в феноменолого-герменевтической традиции // Аспекты: Сборник статей по философским проблемам истории и современности. Вып. 2. - М.: Современные тетради, 2003. - 1,2 п.л.

4. Алексеева Д.А. Проблема Другого: от эпистемологии к онтологии // Аспекты: Сборник статей по философским проблемам истории и современности. Вып. 3. М.: Современные тетради, 2004. - 1 п.л.

Подписано в печать 21.03.2005 Объем 1.5 печ.л. Тираж 50 экз. Заказ № 44 Отпечатано в ООО «Соцветие красок» 119992 г.Москва, Ленинские горы, д. 1 Главное здание МГУ, к. 102

47 17

PH Б Русский фонд

2006-4 10819

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Алексеева, Дарья Александровна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ОТ ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ К ОНТОЛОГИИ.

§ 1. Другой как другое сознание.

§ 2. Другой как Ближний.

ГЛАВА 2. ЭЛИМИНАЦИЯ ДРУГОГО.

§ 1. Другой как рациональный источник смыслов.

§ 2. Другой как структура.

ГЛАВА 3. Я И ДРУГОЙ ЗА ПРЕДЕЛАМИ СТРУКТУР.

§1. Другой как дискурсивная идентичность.

§ 2. Инаковость и коммуникация.

Введение диссертации2005 год, автореферат по философии, Алексеева, Дарья Александровна

Тема Другого является одной из значимых тем философии двадцатого века. В Новейшем философском словаре «Другой» определяется как «понятие философии XX века, фиксирующее опыт встречи Я с подобной ему сущностью, представляющей, тем не менее, Иное по отношению к Я» [117, С. 226]. То есть, понятие «Другой» указывает в первую очередь на другого субъекта, хотя в результате экстраполяции может быть осмыслено предельно широко: как обозначающее коллективного субъекта (нацию, сообщество), культуру, текст. Тем не менее, тематика Другого не может быть редуцирована к тематике субъективности, поскольку Другой является не просто еще одним (таким же как Я) субъектом, но выступает как Иное по отношению к Я. Термином «Иное» современная философия обязана в первую очередь гегельянству, где Тождественному, Бытию, противостоит Небытие, Иное. Понятие «Другой» отсылает именно ко второму полюсу оппозиции: Другой понимается как то, что нарушает порядок бытия, не вписывается в стабильный мир смыслов (мир как он дан Я). То есть, понятие «Другой» указывает на факт существования множества несводимых картин мира, которые могут взаимодействовать, сталкиваться, формировать друг друга. Онтология как полное описание мира должна учитывать Другого как носителя картины мира, отличной от принимаемой за исходную. На значимость проблемы Другого указывает, в частности, Новая философская энциклопедия, где Другой определяется как «опорная точка и средоточие философского дискурса, способ обоснования онтологии» [116, С. 698].

Актуальность темы исследования в целом обусловлена тем, что в философии XX века образ Другого активно задействуется при построении онтологических моделей (в диалогизме, феноменологии, герменевтике, структурализме, постструктурализме). Кроме того, к философскому пониманию Другого апеллируют представители иных гуманитарных дисциплин (психологии, культурологии, исследований международных отношений). Тем не менее, сам образ Другого в различных онтологических моделях остается недостаточно исследованным.

Как отмечает Новейшая философская энциклопедия, «тема Другого -линия демаркации между классической и современной философией» [116, С. 698]. Действительно, в европейской классической философии понятие «Другой» практически не фигурировало, поскольку предполагалось, что все разумные существа обладают едиными структурами рациональности. Обращение к проблеме Другого в двадцатом веке связано с пересмотром базовых философских представлений об идеалах рациональности, природе субъекта, его онтологической позиции [подробнее см. 100]. Революционные изменения, произошедшие в науке и способе мышления в целом в конце девятнадцатого — начале двадцатого века, привели к появлению в философии принципиально новых онтологических моделей, важнейшее место в которых было отведено Другому. В первую очередь, это диалогизм и феноменология. Проблема Другого неотделима от нового видения субъекта, свойственного неклассической философии. Здесь субъект представляется 1) укорененным в ситуации, традиции, жизненном мире (феноменология, герменевтика); 2) носителем лишь одного из нескольких одинаково истинных взглядов на мир, несводимых друг к другу (диалогизм); 3) непрозрачным для самого себя, иным самому себе (марксизм, философский психоанализ, структурализм).

В рамках философии актуальность темы Другого связана в первую очередь с проблемой концептуализации субъекта. От того, какое представление о Другом будет выработано в той или иной онтологии, зависит тот способ, каким в ней будет концептуализирован субъект. Например, при свойственном для современной философии отказе от представления субъекта как самодостаточной автономной инстанции, всегда тождественной себе, у многих философов возникает соблазн провозгласить «смерть субъекта». Элиминации традиционно значимой для философии проблематики субъекта можно избежать, совершив своего рода коммуникативный поворот: представив субъективность как результат встречи с Другим. Фигура Другого становится фундаментальной и конститутивной структурой в современных попытках реконструировать понятие субъекта. Например, вновь обретаемое философией «Я» может быть описано как результат коммуникации, субъект может быть найден «на дне Другого» (Делез) [54].

Фигура Другого оказывается ядром тех современных онтологий, которые делают акцент на совместном конституировании мира смыслов, диалоге как основополагающей форме человеческого бытия (феноменология, герменевтика). В центре внимания таких теорий находятся феномены интерсубъективности, коммуникации. Однако вопрос о природе коммуникации, условиях ее возможности, ее границах является в настоящее время в высшей степени дискуссионным. Существуют разнообразные модели коммуникации, восходящие в конечном счете к различным образам Другого. Например, модель симметричных отношений в лингвистическом целе-рациональном диалоге (Хабермас [170]) и теория ответа как реакции на вызов Другого, где телесность играет определяющую роль (Вальденфельс [25]), имеют в своих основаниях разные представления о Другом.

Итак, в тех направлениях современной философии, которые пересматривают классические идеалы рациональности, решение вопросов о конституировании субъективности, основаниях коммуникации сопряжено с обращением к проблеме Другого. В этом контексте актуальными оказываются вопросы: Какой должна быть философская онтология, чтобы в ней было место для Другого? и Какой Другой оказывается возможным в рамках определенной онтологии?

На рубеже 20-го - 21-го веков проблема Другого приобрела большую социально-политическую значимость. Многие известные философы (Рорти, Хабермас, Левинас, Жижек, Хомский, Нанси и др.) приняли активное участие в обсуждении событий, происходивших в Югославии, Ираке, Палестине. При этом они участвовали в дискуссии именно как представители той или иной философской концепции, активно используя понятие «Другой». Результаты приложения философских концепций Другого к конкретной политической ситуации зачастую оказывались неожиданными. Так, сторонник рационального диалога с Другим Хабермас оправдал военную акцию НАТО в отношении Югославии некими моральными принципами [169], но иначе высказался по поводу войны в Ираке [172]; Левинас, разрабатывающий этику долга перед Другим, отказался признать палестинцев теми Другими, на отношения с которыми его этика распространяется [118]; его ученик Финкелькраут посчитал, что необходимо было ввести в Косово войска, «чтобы не пришлось потом краснеть перед своими детьми» [105].

Подобное обсуждение философами социально-политических проблем с применением теорий Другого делает наше исследование еще более актуальным.

Например, тот факт, что многие философы оправдывают военные действия, ссылаясь на собственные теории Другого, делает необходимым прояснение оснований этих теорий.

Исследование проблемы Другого оказывается актуальным еще и потому, что философские теории Другого влияют на результаты исследований в иных гуманитарных дисциплинах. К философским концепциям Другого обращаются специалисты в области теории культуры, социальной антропологии, теории международных отношений, психологии. Например, социальный антрополог Фредерик Барт выдвигает тезис о том, что идентичность этнической группы воспроизводится благодаря поддержанию границы между собой и Другим [191]. Психолог Энн Нортон, опираясь на концепции Другого, разработанные Фуко и Лаканом, изучает формирование идентичности как процесс, возникающий из стремления к власти над Другим [203]. Специалист по международным отношениям Ивэр Нойманн исследует влияние образов Другого на формирование коллективных идентичностей. Представляя международные отношения как отношения «Я-Другой», он обращается к идеям Бахтина, Хабермаса, Фуко, Кристевой и многих других философов [118]. Как демонстрируют представители названных гуманитарных дисциплин, вопросы культурной политики в иных странах, проблема конституирования собственной идентичности бывших стран-колоний, характеристика маргинальных идентичностей в тендерных исследованиях и многие другие актуальные проблемы социальных дисциплин требуют обращения к философским разработкам темы Другого.

Предыстория проблемы. В систематическом виде проблема Другого начала разрабатываться в двадцатом веке. В целом можно согласиться с утверждением, что в классическую философию характеризует «. пренебрежение к статусу возможного Другого, соседствующего на одной плоскости социальной жизни, в пользу вертикализации всех отношений познания» [129, С. 41], если понимать под вертикализацией стремление к познанию абсолютной идеи, бога, универсальных структур разума, благодаря которым только и возможна коммуникация двух субъектов. Однако в классической философии присутствовали темы отношений субъекта с другими субъектами, конституирования самотождественного (самости) в отношении к иному, проблема достижения понимания текста, в значительной степени ассимилированные тематикой Другого в неклассике.

В современной философии Другой зачастую представляется как персонально-субъектное воплощение феномена, обозначенного классической традицией как «иное». Оппозиция «тожественное/иное», связанная в онтологии с темой развертывания бытия в небытии, онтологических различий, получает разработку уже у Парменида: эфирный огонь (соответствующий в «мире мнения» Бытию) - «повсюду тождественный себе и нетождественный Иному», Ночи, вычленение которой в качестве самостоятельного принципа Парменид считает ошибкой. Бытие, согласно Пармениду, самотождественно и едино благодаря отторжению от себя Иного. Платон в «Софисте» разрабатывает систему категорий, в которую наряду с Бытием, Тождественным входит и Иное. Иное оказывается принципом различия и в умопостигаемом, и в чувственном мире. В диалоге «Тимей» встречается понятие «инаковость». Категория Иного разрабатывается на протяжении всей истории философии, и постепенно Иное как первоначально не подлежавший именованию принцип небытия входит в бытийную структуру универсума. У Гегеля Инаковостью именуется категория противоречия как диалектического единства полярных начал и понятий. Инаковость понимается как отрицание единого, но одновременно как «иное в себе самом», «диалектика самого себя». Гегель соотнес вопрос о формировании идентичности с концептуальной парой «тождественное \ иное». Диалектика господина и раба у Гегеля, отношения «я - не-я» у Фихте наследуют проблематику соотношения (само)тождественного и иного. В 20-м веке созданные этими философами модели были проинтерпретированы как схемы взаимодействия Я и Другого (например, в трудах Сартра, Лакана, Фуко). Так, в работе с проблемой идентификации субъекта через отличие, фигуры Иного (не-субъекта) и Другого (другого субъекта) наслаиваются друг на друга.

Разработка вопроса об основаниях идентичности субъекта так же имеет непосредственное отношение к теме Другого. Можно выделить несколько линий определения понятия идентичности в философии. Одна из них (основанная на отождествлении понятий идентичности и тождества) находит свое воплощение в Новое время в представлении о субстанциальности cogito (Декарт). В этой традиции идентичность трактовалась как тождественность структур чистого мышления, идеального Я, как основание элиминации из них любых субъективных актов. В монистически ориентированных версиях трансцендентализма (напр., у Фихте), трансцендентальный субъект полагается реально действующим началом смысловой определенности мира. Здесь закладываются предпосылки возникновения проблемы интерсубъективности -вопроса о том, как индивидуальное сознание выходит к опыту Другого Я. Так возникла впоследствии проблема конституирования Другого Я в актах сознания (Гуссерль).

Иная линия в трактовке субъекта восходит к разработке Иоанном Дунсом Скотом концепции идентичности как индивидуализирующей «этовости» (самотождественности единичного в самости), дополненной затем концепцией «чтойности» (в неклассической философии разрабатывалась Шелером как раскрытие самости в ее соотнесенности с Другим). Оформление этой линии в Новое время связано с именем Лейбница, показавшего, что каждая саморепрезентирующаяся субъективность представляет мир как целое своим собственным уникальным способом. Немецкий романтизм (братья Шлегели, Новалис, Шеллинг, Шлейермахер), отталкиваясь от идей лейбницеанства, разрабатывает методологическую проблему встречи двух точек зрения, настаивая на необходимости полного растворения в другом Я для понимания его. К этой же линии концептуализации идентичности можно отнести коммуникативно-языковые штудии Гумбольдта, работы Кьеркегора - его идеи выбора собственной истории жизни, ответственности внутреннего выбора, делания себя тем, кто ты есть. Как указывает Хабермас, идеи уникальности индивида, постоянного выбора собственной идентичности приводят в дальнейшем, при появлении темы коммуникации, к представлению, согласно которому идентичность невозможно реализовать в одиночку, успешность выбора собственной идентичности зависит во многом от Других [171, С. 125].

Несколько иной поворот темы позволяет обнаружить традиция, заложенная Локком, связавшим идентичность с ответственностью за совершаемые поступки на основе памяти о них, позволяющей идентифицировать их как собственные деяния. Дальнейший шаг в этом направлении сделал Юм, попытавшийся обосновать тезис о конституировании субъективности не изнутри, а извне (из общества) и ее поддержании через имя, репутацию. Идея «Я» как тождественности самому себе была подвергнута им сомнению («Я» - всего лишь пучок восприятий). В данной традиции были ф впервые артикулированы тезисы о конституируемости идентичности в пространстве социума и культуры (сознание человека - tabula rasa, которая подлежит правильному заполнению), то есть при непосредственном участии Другого. Человек находит себя вне себя самого, в своем деянии. Наиболее адекватное воплощение этот круг идей нашел впоследствии в версии диалогической философии, представленной в работах Бахтина. Бахтин, в частности, сформулировал ключевую для дискурсов последней идею вненаходимости человека, согласно которой подлинное «Я» всегда обнаруживается в точках несовпадения человека с самим собой, в его идентификациях с Другим.

Таким образом, первая линия в трактовке идентичности порождает в конечном счете (при отходе от позиций солипсизма) проблему конституирования Другого, которую мы обнаруживаем в первую очередь в феноменологии Гуссерля. Вторые две линии сходятся в 20-м веке, порождая представление о пространстве диалога с Другим как основании идентичности. Эта тенденция явно прослеживается в диалогизме и философской щ герменевтике. Последняя, кроме того, является наследницей классической герменевтики, в которой определенный образ Другого имплицитно направлял разработки техник интерпретации и критериев понимания. Другой мыслился как такое же Я, находящееся в другом месте (ситуации). Понимание представлялось как переживание некоего опыта, идентичного опыту понимаемого сознания, и обретение смыслов, идентичных скрывающимся в этом сознании. Представление о Другом как аналогичном Я (благодаря единству человеческой природы, структур сознания и т.д.) передалось философской герменевтике.

Степень разработанности проблемы

В XX веке разработку тематики Другого мы встречаем у таких значимых фигур, как Гуссерль, Бубер, Бахтин, Франк, Шпет, Хайдеггер, Сартр, Витгенштейн, Фуко. Более того, тот или иной способ тематизации Другого можно встретить у множества философов, так или иначе касающихся онтологической проблематики (как то: Левинас, Хабермас, Апель, Райл, Остин, Вальденфельс, Кристева, Рикер и многие другие). Обстоятельная характеристика позиции каждого из них на страницах введения не представляется возможной, поэтому мы наметим лишь основные моменты.

В 20-м веке проблема Другого была в явном виде сформулирована в рамках феноменологических исследований. Гуссерлем она ставится как познавательная проблема: как в опыте Я появляется нечто чуждое, конституируется Другое Я? Предложенное им в «Картезианских медитациях» [45] решение заключается в том, что Я приписывает телу, похожему на собственное, посредством аппрезентации характер плоти - наличие в нем сознания. Попытка Гуссерля решить эту проблему через указание на механизм аппрезентации, лежащий в основе моего восприятия Другого, не удовлетворила многих его последователей, поскольку аппрезентация содержательно мотивирована ассоциацией, а заключение на основании ассоциации не может обеспечить нам очевидности того, что другие Я - не «вещи среди вещей», а именно Другие.

Дальнейшая разработка проблематики Другого в феноменологической перспективе связана с именами Г. Марселя, C.JI. Франка, Ж.-П. Сартра, Г.Г. Шпета, М. Мерло-Понти, X. Ортеги-и-Гассета. Некоторые из этих философов остаются в своей интерпретации Другого близки к Гуссерлю. Так, Ортега-и-Гассет [119] полагает, что сквозь тело и жесты Другого мы наблюдаем невидимую сокровенность, нечто, что каждый знает исключительно от самого себя; но эти сигналы - лишь косвенное свидетельство внутреннего мира Другого.

Мерло-Понти же, напротив, считает модель Гуссерля неудовлетворительной и приходит к идее о невозможности окончательной редукции [108]. Жизненный мир как первичный пласт опыта не может быть «заключен в скобки», телесный опыт субъекта показывает онтологический характер феноменального слоя сознания. Именно в этом слое «живого опыта» нам дается Другой. Стремясь преодолеть дихотомию сознание-тело, Мерло-Понти утверждает, что Другой изначально дается нам как Другое Я (точнее, как первое Я, в контакте с которым мы обретаем собственное).

В то же время Ж.-П. Сартр [148] иначе представляет себе суть этой проблемы. По Сартру, Другой в качестве смотрящего-на-меня - источник определенного вида моего бытия - бытия-для-другого. Одновременно Я претендует на роль источника бытия-для-другого по отношению к Другому, что является причиной постоянного конфликта. Другой - прежде всего тот, кто захвачен желанием сделать меня объектом, преследующий меня взгляд, предел, указывающий мне, где кончается мое право обладать. Обладать чем-то, желать чего-то - значит быть субъектом и иметь перед собой противника своего устремления к обладанию, которого нужно преодолевать.

Франк же полагает, что проблемы Другого не существует, так как не существует Я до встречи с Ты [161]. Ты дает нам знать о себе, оно дается нам в откровении, но не может быть предметом познания. Здесь мы обнаруживаем совмещение феноменологического и диалогического подходов. Подобное совмещение перспектив можно встретить и у Левинаса [93]. Для него вопрос о Другом ставится в этическом ключе - как вопрос об ограничении собственной свободы перед лицом Другого как Бесконечности (Бога).

В диалогизме (Эбнер, Бубер, Розенцвейг, Франк, Бахтин) Другой осмысляется как Ты, появление которого возвращает подлинное бытие Я. Так, М. Бубер рассматривает Ты как особое видение вещей, людей, духовных сущностей [23]. Бубер говорит о Я как элементе отношения Я - Ты (Другой). Я появляется как состояние субъективности в единстве коммуникации Я - Ты. Ты - это Другой, не препятствующий мне распоряжаться собой и миром. Профанное Ты трансформируемо в священное Ты, без которого никакое конкретное Ты не может состояться.

В герменевтике на первый план выдвигается тема понимания и интерпретации, проблема Другого не выделяется, но тем не менее решается определенным способом. Здесь вводится иной по сравнению с предполагаемым в диалогизме онтологический посредник отношений с Другим: текст (язык, традиция, техника интерпретации). Гадамер, например, говорит о свободном перетекании Я в Ты. Субъект не отделим от Другого, ибо они находятся в непрерывном диалогическом отношении: речь, обращенная к другому, уже несет в себе фрагменты речи того, к кому она обращена.

В постструктурализме (Лакан, Фуко, Барт, Делез, Деррида) мы встречаем иной поворот темы. Например, Лакан, разрабатывая структуралистскую версию психоанализа, обновляет понятие Другого, связывая его являемость в мире с областью бессознательного. И в силу того, что бессознательное имеет у Лакана черты хорошо структурированного объекта, Другой наделяется сходной характеристикой [88]. Формула «бессознательное есть дискурс другого» может быть раскрыта следующим образом: в процессе развития человека решающим оказывается момент овладения символической составляющей культуры. Другой представляется как инстанция, контролирующая наши способы вхождения в мир символов. Большой Другой - это закон (совокупность правил, которые позволяют вступать в символический порядок культуры и получать право на пользование ее символами), маленький другой (конкретный другой человек) -частный случай его реализации.

Делез также рассматривает феноменально данных других как возможных благодаря существованию трансцендентальной структуры друговости [54]. Структура Другого конститутивна по отношению к способности субъекта воспринимать мир, она - условие различения объектов и значений, условие самовосприятия.

Фуко делает акцент на роли фигуры Другого в становлении европейской рациональности [164]. Он приходит к выводу, что суверенность европейского разума была достигнута тем, что в нем, начиная с Нового времени, произошло разделение понятий Того-же-самого (принцип самотождественности) и Другого. Представление разума о самом себе создавалось благодаря исключению того, что не может получить статус разумного. Для того, чтобы освободиться от неразумия, разуму понадобилось создать угрожающий его самотождественности образ Другого - человека безумного. Позиция суверенности достигается европейским разумом за счет практик исключения, которые инкорпорируются в правовые институты уже не стадии их формирования.

В целом континентальная философия конца 20-го - начала 21-го века характеризуется совмещением различных стратегий в разработке проблемы Другого. Хабермас и Апель, например, используют арсенал феноменологии и герменевтики; Левинас осуществляет синтез феноменологии и диалогизма; «респонзивная феноменология» Вальденфельса совмещает в себе идеи и методы феноменологии, постструктурализма, аналитической философии.

В аналитической философии внимание уделяется эпистемологическому аспекту проблемы Другого - проблеме других сознаний (other minds). Она заключается в вопросах о том, как можно знать о содержании чужого сознания, насколько достоверно такое знание. Эта проблема возникла в вариантах новоевропейской философии, принимающих в качестве единственной достоверности данные собственного сознания. С середины 20-го века исследование этой проблемы в аналитической философии было перенесено в плоскость анализа языка (Уиздом, Райл [133], Остин [122]). В настоящее время разработка проблемы продолжается Т. Нэйгелем, Д. Деннетом, А. Аврамидес и другими философами-аналитиками.

Заметный вклад в разработку проблематики Другого внесли русские философы. В первую очередь стоит отметить идеи C.JI. Франка, в целом вписывающиеся в диалогическую стратегию концептуализации Другого [161]. Его решение проблемы Другого было вкратце охарактеризовано выше. В рамках феноменологической парадигмы оригинальной представляется концепция Г.Г. Шпета, в которой предлагается выход из проблемной ситуации, связанной с конституированием Другого. Согласно Шпету, обретение сознания конкретным индивидом происходит в результате со-общения. Мы можем понять Другого, поскольку изначально находимся в социуме, состоящем из Других, вместе с которыми мы обретаем наши общие структуры сознания: «.именно конкретное, как такое, имеет свою особую общность, которая достигается не путем "обобщения", а путем "общения"» [180, С.107].

Концепция М.М. Бахтина может быть отнесена к диалогической стратегии решения проблемы Другого [13,14]. Несмотря на это, она оказала значительное влияние на разработку тематики Другого в постструктурализме. Выступив с критикой «гносеологизма», фетишизации суверенности познающего Я, Бахтин настаивал на том, что без Другого субъект не может иметь знания ни о себе, ни о мире, поскольку значение создается в дискурсе, где встречаются сознания. Бахтин уже в начале 20-х годов утверждал, что Другой имеет статус как гносеологической, так и онтологической необходимости. Представленная Кристевой в 1966 году европейскому читателю, концепция Бахтина была характеризована как возможное основание интеллектуальной структуры современности [77].

Оригинальное исследование способов решения проблемы другого Я в классической философии осуществил И.И. Лапшин [90]. Лапшин, обсуждая проблему чужого Я, выделил 6 догматических вариантов ее решения: наивный реализм, материализм, гилозоизм, монистический идеализм, монадологию, солипсизм. В противовес позиции, утверждающей трансцендентную реальность чужого Я, он отстаивал имманентную точку зрения на мир и на реальность чужого Я, исходя из представления о плюрализме сознаний, которые координируются одним гносеологическим субъектом.

В современной российской философии контекст, позволяющий осмыслить Другого как проблему, сформирован во многом благодаря работам JI.A. Микешиной, В.А. Лекторского в которых описывается смена парадигм рациональности, осуществляется переход к неклассическому типу рефлексии, признающему фундаментальную значимость эмпирического субъекта, коммуникации в познании. В духе неклассической рефлексии осуществляется разработка В.В. Мироновым представления о коммуникативной природе философии [109]. Нельзя не вспомнить труды B.C. Степина, в которых выявляются особенности классического, неклассического, постнеклассического типов научной рациональности. Среди работ, затрагивающих собственно тему Другого, стоит отметить работы В.А. Подороги, в которых понятие «Другой» рассматривается в контексте категориального инструментария философской («аналитической») антропологии [128, 129]. Также проблематика Другого изучается философом в связи с проблемой телесности.

Большую роль в освоении проблематики Другого философами бывшего Советского Союза сыграли международные семинары, посвященные проблеме Другого, онтологическим аспектам коммуникации, понимания, проходившие в Минске в 1997-2000 годах. Сборники, изданные по их итогам, содержат как переводы работ европейских философов, так и оригинальные исследования их творчества философами постсоветского пространства. Особо стоит выделить переводы трудов Вальденфельса и исследование его творчества, осуществленные Т.В. Щитцовой и О.Н. Шпарагой [см. 123, 124]. Обращают на себя внимание статьи Д.В. Майбороды [98], посвященные социальным аспектам концептуализации Другого в диалогизме. Также стоит отметить работы В.П. Визгина [29], посвященные проблеме Другого в творчестве Фуко.

Значительный вклад в освоение проблематики герменевтической философии внесли работы В.Г. Кузнецова [84, 85], Ю.Д. Артамоновой [4, 5]. Сориентироваться в проблематике Другого в современной философии помогает историко-философский анализ концепций Мерло-Понти, Рикера, Левинаса, осуществленный И.С. Вдовиной [28], посвященные творчеству Хайдеггера работы В.В. Бибихина [16]. Исследование идей философии диалога мы встречаем в работах Т.П. Лифинцевой [97], МахлинаВ.Л. [103, 104]. Философскому анализу творчества Мерло-Понти и Сартра посвящены работы Т.М. Тузовой. Оригинальные исследования феноменологии Гуссерля (в том числе и его решения проблемы Другого) и дальнейшее развитие феноменологической стратегии философствования представлены в трудах В.И.Молчанова [110]. Также стоит отметить работы З.А. Сокулер [153, 154], посвященные исследованиям Витгенштейна и Фуко.

Итак, философия 20-го века предложила множество способов тематизации Другого. При этом фигура Другого выступает в современных концепциях как правило в качестве инструмента решения тех или иных проблем (конституирования идентичности, концептуализации интерсубъективного смыслового пространства, создания этически ориентированных онтологий). Вопрос о том, каков сам задействуемый образ Другого, его скрытые характеристики, остается не затронутым в рамках рефлексии философов над концептуальными основаниями собственных теорий.

На данный момент в отечественной философии не существует специального обстоятельного исследования, выявляющего и изучающего основные способы концептуализации Другого в современной онтологии. Насколько нам известно, такого исследования нет и в зарубежной философии. Как правило, тема Другого затрагивается лишь в контексте историко-философского описания концепции отдельных философов (например, «Фуко о Другом» [29]) или с апологетической позиции (например, на страницах книги «Этика постмодерна» [192]). Фундаментальные исследования посвящены лишь диалогической и отчасти феноменологической традиции и датируются 60-ми годами XX века [209]. В отечественной философии наиболее значительный вклад в исследование современных способов концептуализации Другого внес В. А. Подорога. Однако и он лишь косвенно затронул эту тему, уделив ей несколько страниц параграфа, посвященного вопросу об инстанциях, опосредующих коммуникацию [128, С. 42-46].

Основные способы концептуализации Другого, возможности и границы тех или иных подходов до сих пор не подверглись обстоятельному анализу. Объяснительный потенциал этих подходов в отношении взаимодействия с конкретным Другим, последствия их применения в определенной ситуации нуждаются в экспликации.

Объектом исследования является совокупность выработанных в философии 20-го века онтологических моделей, включающих фигуру Другого как конститутивный элемент.

Предметом исследования выступает содержание понятия «Другой» в этих онтологиях, а также их возможности и границы, обусловленные этим содержанием.

Цель предлагаемого исследования состоит в том, чтобы выработать новый способ концептуализации Другого, преодолевающий трудности предшествующих онтологических концепций.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

- выделить основные стратегии концептуализации Другого в современной онтологии;

- выявить фундаментальные противоречия, с которыми они сталкиваются;

- продемонстрировать, что причина противоречий - стремление элиминировать аспект чуждости Другого;

- обосновать мысль, что адекватное понимание Другого требует признания его инаковости и одновременно - концептуализации пространства встречи Я и Другого;

- показать, что некритичное понимание Другого как взаимодействующего с Я в сфере общих смыслов должно быть заменено представлением об их взаимодействии в пространстве смыслопорождения;

- продемонстрировать необходимость введения единства акта существования как инстанции, удерживающей идентичность от рассеивания.

Решение поставленных задач осуществляется с опорой на следующую теоретическую и методологическую базу.

Наше исследование предполагает выявление и анализ онтологических оснований концепций Другого. Важнейшую методологическую установку нашего исследования можно обозначить как «интернализм». Ее суть состоит в выявлении внутренней логики теоретизирования той или иной стратегии, что можно сделать лишь воспроизведя ее концептуальные ходы. Этот подход следует отличать от тривиального описания или истории понятия, так как он позволяет выявить неочевидные закономерности развития мысли, противоречия и недостатки того или иного подхода. Такая установка продиктована задачами исследования: нам необходимо выявить внутреннюю логику стратегий концептуализации Другого, их внутренние противоречия и проблемы, чтобы затем предложить собственный эскиз концептуализации Другого. Позиция критики извне не позволила бы нам выявить причины, по которым та или иная концепция сталкивается с фундаментальными трудностями в осмыслении Другого. Эта методологическая установка достаточно распространена в философии. В частности, ее придерживается Апель, чья «трансформация философии» имеет своим основанием «мышление вместе с Витгенштейном, против Витгенштейна, дальше Витгенштейна » [2, С. 146].

Значимый для .нашего исследования принцип - рассмотрение в качестве единого смыслового целого философской стратегии и высказываний ее представителей по социально-политическим вопросам. Обращение к «неакадемическим» текстам оправдано тем, что звучащие в них утверждения обусловлены, на наш взгляд, неотрефлексированными представлениями о Другом. Такое обращение необходимо, поскольку способствует выявлению ограничений, имплицитно налагаемых той или иной стратегией на образ Другого.

Авторская позиция является результатом совмещения феноменолого-герменевтической и постструктуралистской установок. Феноменолого-герменевтическая стратегия позволяет соотнести тему Другого и проблему смысла. Другой представляется в таком случае как другой источник смыслов. Сфера смысла - тот онтологический пласт, в котором осуществляется взаимодействие Я и Другого. Постструктуралистская методологическая установка позволяет обратить внимание на те аспекты, которые выходят за рамки функции Другого в стабильной системе смыслов. Мы получаем возможность рассмотреть возникновение мира, в котором существуют Я и Другой, в динамике.

Стоит отметить, что структуралистский и постструктуралистский подходы при разработке темы Другого задействуют диалектическую пару Тождественное/Иное. Эта пара, фигурирующая уже в античной философии, получает развитие в диалектике Гегеля, и именно его интерпретация оказывает сильнейшее влияние на (пост)структурализм. Терминология, задействованная в диссертации, восходит к гегельянской и неогегельянской диалектике. Другой здесь представляется как то, что стоит в оппозиции к миру Я. Понятия «Я»,

Свое», «Собственное» отсылают к гегельянской категории Тождественного, и зачастую используются философами как синонимы. Тождественному, Бытию в гегельянстве противостоит Небытие, Иное. Понятие «Другой» отсылает именно к этому полюсу оппозиции и понимается как то, что нарушает порядок бытия, оспаривает тождество. Поэтому понятие «Другой» может употребляться синонимично таким понятиям, как «Чужое», «Иное», «Не-собственное». Автор приходит к представлению о неправомерности полного отождествления понятий «Иное» и «Другой», что будет обосновано в тексте диссертации. Тем не менее, именно восходящая к гегельянству методологическая установка позволяет представить Другого как носителя Инаковости. Другой выступает в первую очередь как Чужой по отношению к миру Тождества - миру, освоенному Я. Оппозиция Я - Другой позволяет фиксировать радикальное отличие Другого от Я, его разрушительную функцию по отношению к стабильному порядку смыслов (бытию). Развитое Гегелем представление о взаимной обусловленности и динамическом единстве Тождественного и Иного также переносится на отношения Я и Другого.

Новизна предложенного исследования может быть суммирована в следующих положениях:

1) Выявлены базовые стратегии онтологической концептуализации Другого. Это стратегии, отождествляющие Другого с Ближним, с рациональным источником смыслов, со структурой, с идентичностью. Раскрыта специфика этих стратегий.

2) Продемонстрировано, что все эти подходы так или иначе стремятся элиминировать аспект чуждости Другого. Они стремятся создать онтологическую модель, в которой проблема, которую составляет Другой, закрывалась бы.

3) Осуществлена имманентная критика этих стратегий, обнаружены их внутренние противоречия и ограниченность в подходе к тематизации Другого. Обосновано, что парадоксы этих стратегий являются не результатом отступления от логики стратегии, а следствием самого движения мысли, предлагаемого стратегией.

4) На основании произведенного анализа существующих стратегий выработан новый способ онтологической концептуализации Другого, позволяющий фиксировать момент его радикального отличия от Я и одновременно обосновать возможность их взаимодействия. Положения, выносимые на защиту:

1) Элиминация чуждости Другого, понимание Другого как подобного Я, приводит к парадоксальным результатам в рамках существующих стратегий концептуализации Другого.

2) Адекватное понимание Другого требует признания его инаковости и одновременно - отличия Другого от ее прочих форм, обусловленного характером пространства встречи Я и Другого.

3) Пространство встречи Я и Другого должно быть представлено как пространство смыслопорождения, предшествующее стабильному дискурсу.

4) Представление Другого как уникального в силу единства акта существования, взаимодействующего с Я в пространстве смыслопорождения, позволяет избежать парадоксов существующих стратегий концептуализации Другого: фиксировать радикальное отличие Другого от Я и одновременно обозначить пространство их коммуникации.

Теоретическое и практическое значение диссертации определяется тем, что предлагаемое в работе понимание феномена Другого как элемента онтологии создает достаточно эффективную методологическую основу для построения новых онтологических моделей и корректировки существующих с учетом моментов, необходимых для адекватной концептуализации Другого. Кроме того, предложенная в диссертации интерпретация Другого может быть весьма эвристичной при исследовании вопросов, касающихся природы смысла, коммуникации, понимания. Вопрос о формировании субъекта также имеет непосредственное отношение к теме Другого.

Результаты исследования значимы и для этики, поскольку обнаруженные в исследовании имплицитные ограничения, налагаемые той или иной концепцией на образ Другого, влекут серьезные этические последствия.

Выводы диссертации имеют непосредственное отношение ко всем тем гуманитарным исследованиям, которые задействуют онтологические теории Другого как методологическую базу. Анализ основных способов философской концептуализации Другого, исследование возможностей и границ тех или иных подходов, экспликация предполагаемых ими скрытых характеристик Другого являются значимыми для социальной психологии, культурологии, теории международных отношений, тендерных исследований и т.д.

Результаты исследования могут использоваться при чтении курса «Онтология» и в качестве основы спецкурса. Они также могут быть использованы при разработке междисциплинарных (исследовательских и педагогических) программ.

Апробация диссертации. Автор выступал в 2000, 2002 годах с докладами, посвященными обсуждаемым в этой работе проблемам, на Международных конференциях студентов и аспирантов по фундаментальным наукам «Ломоносов». По проблеме, исследуемой в диссертации, опубликованы следующие работы:

1. Гносеологическая функция примеров в модели понимания (герменевтико-феноменологическая и аналитическая традиции) // Материалы международной конференции студентов и аспирантов по фундаментальным наукам «Ломоносов». Вып. 6. М., 2001. - 0,2 п.л.

2. Проблема понимания в феноменолого-герменевтической традиции // Человек - Культура - Общество. Актуальные проблемы философских, политологических и религиоведческих исследований. Т. 1. М., 2002. - 0,2 п.л.

3. Понимание и Другой: стратегии концептуализации в феноменолого-герменевтической традиции // Аспекты: Сборник статей по философским проблемам истории и современности. Вып. 2. М., 2003. - 1,2 п.л.

4. Проблема Другого: от эпистемологии к онтологии // Аспекты: Сборник статей по философским проблемам истории и современности. Вып. 3. М., 2004 (в печати). - 1 п.л.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Концептуализация другого в онтологии"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Целью данного исследования являлось (1) выявление и анализ основных способов онтологической концептуализации Другого и (2) создание эскиза концептуализации Другого, преодолевающей трудности предшествующих подходов.

Анализ теоретико-познавательного подхода к проблеме Другого выявил противоречивость его оснований, выступающую предпосылкой к осуществлению тематизации Другого средствами онтологии. Результаты, достигнутые в этой части работы, могут быть резюмированы следующим образом. Тематизация Другого средствами онтологии имеет в основании два момента.

1) Противоречивость попытки мыслить данность Другого как другого сознания в «эго-центристской» перспективе демонстрирует, что Я обретает структуры сознания только во взаимодействии с Другими. Существование Другого - неотъемлемое условие существования Я.

2) Импульсом к онтологической разработке проблематики Другого служит необходимость концептуализировать средствами онтологии неподвластную субъекту событийность — такие явления Иного, как время, смерть, столкновение с другой картиной мира и разрушение привычного порядка смыслов.

Онтологическая концептуализация Другого должна учитывать оба аспекта - и аспект взаимодействия, и аспект чуждости.

Исследование темы Другого показало, что можно выделить четыре магистральные стратегии концептуализации Другого в онтологии. Пытаясь осмыслить существование Другого, философы отождествляли его с Ближним, с рациональным источником смыслов, со структурой, с идентичностью. Далее, мы установили, что все выявленные и проанализированные нами онтологические подходы так или иначе стремятся элиминировать аспект чуждости Другого, что приводит к парадоксальным результатам в рамках самих этих стратегий. Все подходы стремятся создать онтологическую модель, в которой проблема, которую изначально составлял Другой, закрывалась бы. Ситуация множественности проблематизирующих друг друга, нередуцируемых источников смыслов снимается в пользу ситуации однородного смыслового пространства.

1. Стратегия концептуализации Другого как Ближнего (Ты) для Я, в коммуникации с которым Я обретает себя и конституирует мир смыслов, совершает ряд значимых мыслительных ходов, позволяющих адекватно концептуализировать Другого. Это: отказ от полагания субъективности автономным источником смыслов, представление о фундаментальной открытости Я (отказ от идеи Я как монады, полагание сущностной характеристикой субъективности способность выходить за собственные пределы); отказ от представления о всеобщих структурах субъективности и о Другом как Я в другом месте, позволяющий в идеале представить Другого субъекта сколь угодно отличающимся от Я.

Тем не менее, эта стратегия оказывается неспособна концептуализировать аспект инаковости Другого, поскольку вводит фигуру Третьего - Бога, в отношении с которым должны находиться Я и Другой. Бог выступает основанием редукции Другого к Ближнему, основанием иерархии Других. Ближний - это Другой, не нарушающий порядок мира смыслов Я, лишенный радикальной друговости. В результате в качестве Других этой стратегией рассматриваются лишь некоторые (подобные Я, разделяющие его этику, уже имеющие общие с Я основания для диалога) Другие. Здесь возникает парадокс: никакая встреча с Другим, не являющимся Ближним, невозможна (он попадает в поле зрения только как нуждающийся в отпоре или обращении в Ближнего).

Анализ логики стратегии обнаружил в ее основаниях противоречие. Претензия на концептуализацию радикальной друговости оказывается не более чем декларацией, поскольку стратегия изначально направляется образом «правильного» Другого - Ближнего.

Выявление противоречия, с которым сталкивается теория Другого как Ближнего, подводит к выводу, что концептуализация Другого должна обойтись без апелляции к фигуре Другого-по-преимуществу (Бога), приводящей к редукции тематики Другого к тематике Ближнего. Для этого можно попытаться связать возможность встречи с Другим с наличием пространства диалога или с существованием объединяющей Я и Другого структуры.

2. Отношение Я и Другого может быть представлено как диалог, посредником в котором выступает язык. Такой подход позволяет ухватить значимый момент: Я и Другой взаимодействуют в сфере смыслов. Эту возможность предоставляет выявленная нами стратегия концептуализации Другого как рационального источника смыслов.

Анализ этой стратегии привел к следующим результатам. Здесь способы решения проблемы Другого ограничиваются рамками, заданными способом тематизации языка как хранителя опыта жизненного мира, традиции. Смысловое пространство представляется как набор общих для Я и Другого, фиксированных значений и правил смыслопорождения. Логика стратегии такова, что мы должны либо признать Другого таким же как Я (разделяющим с Я жизненный мир), либо признать невозможность концептуализации встречи. Попытка концептуализировать средствами этой стратегии возможность встречи Я и Другого, не принадлежащих одному жизненному миру и языку, требует непозволительной апелляции к внутренней общности субъектов, гарантируемой всеобщностью разума.

Другими словами, в этом случае осуществляется произвольная интерпретация Другого как аналогичного Я, имеющая целью сохранение целостности привычного для Я мира смыслов. Мы установили, что она происходит путем отождествления лингвистической коммуникации с рациональностью, а Другого с рациональным источником сообщения. Парадокс стратегии в том, что несоответствие Другого стандартам рациональности приводит либо к его исключению из общего диалога и из сферы исследования, либо к навязыванию ему способа видения мира, свойственного Я. Чтобы избежать этого, необходимо пересмотреть представление о смысловой сфере как пространстве встречи Я и Другого.

3. Иной путь представляет стратегия, отождествляющая Другого со структурой. Она позволяет представить Другого как условие возможности восприятия мира, условие целостности поля знания и восприятия. Появление субъекта представляется возможным благодаря интериоризации структуры Другого человеческим существом.

Как мы установили, концептуализировать средствами этой стратегии различие между Я и Другим невозможно по той причине, что она представляет Я и Другого исключительно как реализации единой структуры. Другой всегда дан Я как возможный мир, поскольку они подчинены общей логике Символического.

Следуя логике стратегии в последовательном отождествлении Другого со структурой, мы обнаружили предел рассматриваемого подхода: существование структур носит вероятностный характер. Всегда остается шанс для того, чтобы «не вписаться» в комбинаторику Другого, проблематизировать сам дискурс как механизм производства идентичности. Тем самым открывается возможность осмысления аспектов отношения с Другим, выходящих за рамки, определенные структурой Другого. Анализ стратегии позволил сделать вывод, что Другой должен получить интерпретацию, при которой реальность символических структур перестанет быть самодовлеющей.

4. Такую возможность предоставляет стратегия, отождествляющая Другого с идентичностью. Идентичность представляется здесь как постоянная самоинтерпретация, способная меняться во взаимодействии с Другим.

Трудности в этой теории связаны с тем, что она не способна объяснить ситуации конфликта, несовпадения Я и Другого. Здесь конституируется ф ситуация, когда Другого как Чуждого просто не может быть, так как возможно лишь «перетекание», но не столкновение, когда нет ни Я, ни Другого. В рамках такого подхода возможны два варианта.

Первый вариант сводит взаимодействие Я и Другого к взаимному подтверждению идентичностей в пространстве общего дискурса. Единственный Другой, которого может встретить такая идентичность, это Другой, находящийся с Я в отношениях взаимного конституирования. Такой подход лишает нас возможности концептуализировать встречу с чужим Другим, которая представляет проблему для идентичности.

Второй вариант этой стратегии распространяет сферу «взаимоперетекания» идентичностей за рамки сообщества, опираясь на диалектику Своего и Чужого. Другой-вообще как сущностно Чуждый противопоставляется Собственному. Постулируя несамотождественность субъекта, наличие в нем отторгаемых идентичностью моментов (Чужого), и утверждая способность идентичности меняться под воздействием внешних факторов (Чужого), стратегия приводит к заключению о недейственности оппозиции Я/Другой как частного случая оппозиции Свое/Чужое и иллюзорном характере идентичности.

У»

Противоречивость этой стратегии заключается в том, что во имя действенности этой модели оказывается необходимым настаивать на лишении Другого собственной идентичности. Мы пришли к заключению, что к эссенциализации смешения приводит отождествление Я и Другого с формальными образованиями (идентичностями). Концептуализация Другого не может игнорировать существование того, чему придает единство идентичность, иначе Другой как нарушающий порядок смыслов оказывается слепым пятном.

5. Сохранить инаковость Другого и одновременно концептуализировать пространство встречи Я и Другого возможно следующим образом.

Необходимо отказаться от интерпретации мира смысла как самодостаточного и замкнутого, не допускающего радикальной новизны, так как это положение приводит к элиминации Другого или утверждению о парадоксальности опыта Другого. Пространство встречи может быть представлено как пространство смыслопорождения, предшествующее стабильному дискурсу.

Более того, даже стабильное смысловое пространство не может пониматься как сфера общих (одинаковых) смыслов, так как это привело бы к невозможности развести Я и Другого в рамках общего дискурса. Необходимо признать, что смысл это не промежуточная среда, в которую погружены оба, не посредник. Он находится между Я и Другим, но не ведет от одного к другому. Смысл - граница.

Инстанцию, удерживающую плавающую идентичность от рассеивания можно найти в единстве акта существования, воплощенном в теле. Я и Другой неповторимы в силу фактичности своего бытия, укорененности в эмпирии. Такой поворот позволяет нам по-новому взглянуть на вопрос, касающийся единства индивида. Здесь появляется возможность мыслить самотождественность не как формальное тождество (благодаря нарративу), но как прикованность к себе, к своей эмпирической компоненте.

Подобный подход к концептуализации Другого способен породить новую стратегию теоретизирования, преодолевающую трудности предшествующих подходов и организующую общее пространство, на котором может состояться коммуникация различных современных подходов к проблеме Другого.

Список научной литературыАлексеева, Дарья Александровна, диссертация по теме "Онтология и теория познания"

1. Апель К.-О. Проблема феноменологической очевидности в свете трансцендентальной семиотики // Хрестоматия по истории философии. Ч. 2. М., 1994.

2. Апель К.-О. Трансформация философии. М., 2001.

3. Апель К.-О. Трансцендентально-герменевтическое понятие языка // От Я к Другому: Сб. пер. по проблемам интерсубъективности, коммуникации, диалога. Минск, 1997.

4. Артамонова Ю.Д. «Диалог» // Словарь философских терминов. М., 2004.

5. Артамонова Ю.Д. Проект Гадамера: за и против // Вестник МГУ. Серия «Философия». 1997. №4.

6. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989.

7. Барт Р. Империя знаков. М., 2004.

8. Батлер Дж. Тендерное беспокойство (Гл. 1. Субъекты пола/гендера/желания) // Антология тендерной теории. Минск, 2000.

9. Батлер Дж. Психика власти: теории субъекции. Харьков СПб., 2002.

10. Бахтин М.М. Из черновых тетрадей // Литературная учеба, 1992, №5. П.Бахтин М.М. К философии поступка // Философия и социология науки итехники. Ежегодник. М., 1986.

11. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М., 1986.

12. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972.

13. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

14. Бердяев Н.А. Я и мир объектов // Бердяев Н. А. Философия свободного духа. М., 1994.

15. Бибихин В.В. Узнай себя. СПб., 1998.

16. Бланшо М. Опыт-предел // Танатография эроса: Жорж Батай и французская мысль середины XX века. СПб., 1994.

17. Бодрийар Ж. Насилие глобализации // Логос, № 1 (36). М., 2003.

18. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М., 2000.

19. Борисов Е. Проблема интерсубъективности в феноменологии Э. Гуссерля // Логос, №1 (11). М., 1999.

20. Бубер М. Два образа веры. М., 1995.

21. Бубер М. Хасидские предания. М., 1997.

22. Бубер М. Я и Ты. М., 1993.

23. Вальденфельс Б. Границы понимания и слушания (способности слышать) Чужого // Понимание и существование. Минск, 2000.

24. Вальденфельс Б. Мотив чужого. Минск, 1999.

25. Вальденфельс Б. Ответ Чужому: основные черты респонзивной феноменологии // От Я к Другому: проблемы социальной онтологии в постклассической философии. Минск, 1998.

26. Вальденфельс Б. Своя культура и чужая культура. Парадокс науки о «Чужом» // Логос, № 6. М., 1994.

27. Вдовина И.С. Эммануэль Левинас // История философии: Запад Восток -Россия. Книга 4. М., 1999.

28. Визгин В.П. На пути к Другому: От школы подозрения к философии доверия. М., 2004.

29. Витгенштейн Л. Голубая книга. М., 1999.

30. Витгенштейн Л. Заметки о «Золотой ветви» Дж. Фрезера // Историко-философский ежегодник 89. М.,1989.

31. Витгенштейн Л. Заметки о философии психологии. М., 2001.

32. Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. 1. М., 1994.

33. Вишке М. Герменевтика, философия и этика: тенденции новейшей интерпретативной литературы произведений Х.-Г. Гадамера // Исследования по феноменологии и философской герменевтике. Минск, 2001.

34. Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М., 1991.

35. Гадамер Г.-Г. Человек и язык // От Я к Другому: Сб. пер. по проблемам интерсубъективности, коммуникации, диалога. Минск, 1997.

36. Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М., 1988.

37. Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа (Система наук. Ч. 1). С-Пб., 1992.

38. Гегель Г.В.Ф. Философская пропедевтика // Гегель Г.В.Ф. Работы разных лет. Т. 2. М., 1971.

39. Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 3. Философия духа. М., 1977.

40. Грязнов А.Ф. Как возможна правилосообразная деятельность? // Философские идеи Людвига Витгенштейна. М., 1996.

41. Грязнов А.Ф. Язык и деятельность: Критический анализ витгенштейнианства. М., 1991.

42. Гурко Е. Деконструкция: тексты и интерпретация. Деррида Ж. Оставь это имя (Постскриптум), Как избежать разговора: денегации. Минск, 2001.

43. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т. 1. М., 1999.

44. Гуссерль Э. Картезианские размышления. СПб., 1998.

45. Гуссерль Э. Начало Геометрии. М., 1996.

46. Гуссерль Э. Собр. соч. Т. 3 (1). Логические исследования. Т. II (I). М., 2001.

47. Гуссерль Э. Философия как строгая наука. Новочеркасск, 1994.

48. Дворкин И. Ты и Оно. По следам М. Бубера и 3. Фрейда // Вопросы философии, 2002, № 4.

49. Декомб В. Современная французская философия. М., 2000.

50. Делез Ж. Логика смысла // Делез Ж. Логика смысла. Фуко М. Theatrum philosophicum. Екатеринбург, 1998.

51. Делез Ж. Марсель Пруст и знаки. С-Пб., 1999.

52. Делез Ж. Мишель Турнье и мир без Другого // Турнье М. Пятница, или Тихоокеанский лимб. С-Пб., 1999.

53. Делез Ж. Различие и повторение. С-Пб., 1998.

54. Делез Ж., Гватари Ф. Трактат о номадологии // Новый круг. Киев, 1992, №2.

55. Деррида Ж. Насилие и метафизика // Левинас Э. Избранное. Тотальность и Бесконечное. М.; СПб., 2000.

56. Деррида Ж. О грамматологии. М., 2000.

57. Деррида Ж. Письмо и различие. М., 2000.

58. Деррида Ж. Ухобиографии: Учение Ницше и политика имени собственного. СПб., 2002.

59. Диалог: Теоретические проблемы и методы исследования. М., 1991.

60. Дильтей В. Введение в науки о духе // Дильтей В. Собрание сочинений. Том I. М., 2000.

61. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1979.

62. Дунаев В.А. Кризис европейской рациональности и проблема диалога // Философско-литературные штудии. Вып. 2. Минск, 1992.

63. Жеребкина И. «Прочти мое желание.». Постмодернизм. Психоанализ. Феминизм. М., 2000.

64. Жижек С. Возвышенный объект идеологии. М., 1999.

65. Жижек С. Война в Ираке: В чем заключается подлинная опасность? // Логос, №1 (36). М., 2003.

66. Жижек С. Добро пожаловать в пустыню Реального. М., 2002.

67. Жижек С. Хрупкий абсолют, или Почему стоит бороться за христианское наследие. М., 2003.

68. Зинченко В. Мысль и Слово Густава Шпета. М., 2000.

69. Иванов Д.В. Гуманизм и парадоксы демократии // Государственная служба, №1 (7). М„ 2000.

70. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М., 1998.

71. Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996.

72. Ингарден Р. Введение в философию Эдмунда Гуссерля. М., 1999.

73. Ингарден Р. Очерки по философии литературы. Благовещенск, 1999.

74. Исупов К.Г. Смерть «Другого» // Бахтинология. СПб., 1995.

75. Киркегор С. Заключительное ненаучное послесловие (фрагменты) // От Я к Другому: Сб. пер. по проблемам интерсубъективности, коммуникации, диалога. Минск, 1997.

76. Кристева Ю. Бахтин, слово, диалог и роман // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. М., 2000.

77. Кристева Ю. Знамение на пути к субъекту // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции XX века. Томск, 1998.

78. Кристева Ю. Избранные труды: Разрушение поэтики. М., 2004.

79. Кристева Ю. Мистическая власть православия //Логос, №5 (15). М., 1999.

80. Кристева Ю. От одной идентичности к другой // От Я к Другому: Сб. пер. по проблемам интерсубъективности, коммуникации, диалога. Минск, 1997.

81. Куайн В. Онтологическая относительность // Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада. М., 1996.

82. Куайн У. Слово и объект. М., 2000.

83. Кузнецов В.Г. Герменевтика и гуманитарное познание. М., 1991.

84. Кузнецов В.Г. Герменевтическая феноменология в контексте философских воззрений Густава Густавовича Шпета // Логос, №2. М., 1991.

85. Лакан Ж. Бессмысленное и структура Бога // Метафизические исследования. Вып. 14. Статус Иного. СПб., 2000.

86. Лакан Ж. Психоз и Другой // Метафизические исследования. Вып. 14. Статус Иного. СПб., 2000.

87. Лакан Ж. Семинары, Книга I: Работы Фрейда по технике психоанализа (1953/54). М., 1998.

88. Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. М., 1995.

89. Лапшин И.И. Проблема чужого Я в новейшей философии. СПб, 1910.

90. Левинас Э. Время и Другой. Гуманизм другого человека. СПб., 1998.

91. Левинас Э. Диахрония и репрезентация // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции XX века. Томск, 1998.

92. Левинас Э. Избранное. Тотальность и Бесконечное. М.; СПб., 2000.

93. Левинас Э. Избранное: Трудная свобода. М., 2004.

94. Лейбниц Г.В. Монадология // Лейбниц Г.В. Сочинения в 4-х томах. Т. 1. М., 1982.

95. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. М.-СПб., 1998.

96. Лифинцева Т.П. Мартин Бубер // Философы двадцатого века. Книга 2. М., 2004.

97. Майборода Д.В. Отрицательный ответ: диалогическая конструкция и реальность Ты или Другой? // От Я к Другому: проблемы социальной онтологии в постклассической философии: Сб. докл. Минск, 1998.

98. Малахов В. Парадоксы мультикультурализма // Иностранная литература, 1997, №11.

99. Мамардашвили М.К., Соловьев Э.Ю., Швырев B.C. Классическая и современная буржуазная философия // Мамардашвили М.К. Необходимость себя. М., 1996.

100. Марквард О. Искусство как антификция — опыт о превращении реального в фиктивное // Немецкое философское литературоведение наших дней. Антология. СПб., 2001.

101. Марков Б.В. Мораль и разум // Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб.,2000.

102. Махлин В.Л. Михаил Бахтин: философия поступка. М., 1990.

103. Махлин В.Л. Я и Другой: к истории диалогического принципа в философии XX века. М., 1997.

104. Маяцкий М. Би-бииипп! // Логос, № 5 (15). М., 1999.

105. Маяцкий М. ЕвропаМинус // Логос, № 1 (41). М., 2004.

106. Мерло-Понти М. Око и дух. М., 1992.

107. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб., 1999.

108. Миронов В.В. Специфика гуманитарного познания и философия как интерпретация (деконструктивизм и конструктивизм) // Вестник МГУ. Серия «Философия». 1998, №6.

109. Молчанов В. Предпосылки и беспредпосылочность феноменологической философии //Логос, №10 (20). М., 1999.

110. Мэйси Д. О субъекте у Лакана // Логос, №5 (15). М., 1999.

111. Нагель Т. Что все это значит? Очень краткое введение в философию. М., 2001.

112. ИЗ. Нанси Ж.-Л. Corpus. М.,1999.

113. Нанси Ж.-Л. Бытие единичное множественное. Минск, 2004.

114. Нанси Ж.-Л. О со-бытии // Философия Мартина Хайдеггера и современность. М., 1991.

115. Новая философская энциклопедия в 4 т. Т. 1. М., 2000.

116. Новейший философский словарь. Минск, 1998.

117. Нойманн И. Использование «Другого»: Образы Востока в формировании европейских идентичностей. М., 2004.

118. Ортега-и-Гассет X. Избранные труды. М., 1997.

119. Ортега-и-Гассет X. Что такое философия? М., 1991.

120. Остин Дж. Как совершать действия при помощи слов? // Остин Дж. Избранное. М., 1999.

121. Остин Дж. Чужое сознание // Остин Дж. Избранное. М., 1999.

122. От Я к Другому: Сб. пер. по проблемам интерсубъективности, коммуникации, диалога. Минск, 1997.

123. От Я к Другому: проблемы социальной онтологии в постклассической философии: Сб. докл. Минск, 1998.

124. Пигалев А.И. Узнавание и встреча с новым // Философские науки, 1995, №1.

125. Платон. Софист // Платон. Сочинения в 3-х т. Т. 2. М., 1970.

126. Платон. Тимей // Платон. Сочинения в 3-х т. Т. 3 (1). М., 1972.

127. Подорога В.А. Выражение и смысл. М., 1995.

128. Подорога В.А. Словарь аналитической антропологии: Антропология тела, Мимесис, Другой, Событие, Тело без органов, Картография тела // Логос, №2. М., 1999.

129. Понимание и существование: Сб. докл. международного науч. семинара. Минск, 2000.

130. Понцо А. «Другость» у Бахтина, Бланшо и Левинаса // Бахтинология. СПб., 1995.

131. Постмодернизм. Энциклопедия. Минск, 2001,

132. Райл Г. Понятие сознания. М.,1999.

133. Райл Г. Феноменология и лингвистический анализ // Логос, №4. М., 2001.

134. Рено А. Эра индивида: к истории субъективности. СПб., 2002.

135. Рикер П. Время и рассказ. Т.1. Интрига и исторический рассказ. М.; СПб., 1998.

136. Рикер П. Время и рассказ. Т.2. Конфигурация в вымышленном рассказе. М.; СПб., 2000.

137. Рикер П. Герменевтика. Этика. Политика. Московские лекции и интервью. М., 1995.

138. Рикер П. История и истина. СПб., 2002.

139. Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М., 1995.

140. Розенцвейг Ф. Новое мышление: несколько дополнительных замечаний к «Звезде спасения» И Махлин В. Л. Я и Другой: истоки философии диалога XX века. СПб., 1995.

141. Розенцвейг Ф. Об одном месте в диссертации Мартина Бубера // Философские науки, 1995, № 1.

142. Розенцвейг Ф. Смерть и философское мировоззрение (фрагмент из книги «Звезда спасения») // Философские науки, 1994, № 4.

143. Розеншток-Хюсси О. Бог заставляет нас говорить. М., 1998.

144. Розеншток-Хюсси О. Речь и действительность. М., 1994.

145. Розеншток-Хюсси О. Тебя и меня. (Учение или мода?) // Философские науки, 1995, №1.

146. Салецл Р. (Из)вращения любви и ненависти. М., 1999.

147. Сартр Ж. П. Бытие и ничто: опыт феноменологической онтологии. М., 2000. Сартр Ж.-П. Картезианская свобода // Логос, №8. М., 1996.

148. Сартр Ж.-П. Основная идея феноменологии Гуссерля: интенциональность // Проблема онтологии в современной буржуазной философии. Рига, 1988.

149. Серл Дж. Открывая сознание заново. М., 2002.

150. Серл Дж. Сознание, мозг и наука // Путь, 1993, № 4.

151. Слотердайк П. Критика цинического разума. Екатеринбург, 2001.

152. Сокулер З.А. Знание и власть: наука в обществе модерна. СПб., 2001.

153. Сокулер З.А. Людвиг Витгенштейн и его место в философии XX в. Долгопрудный, 1994.

154. Тодоров Ц. Цель и средства // Логос, №5 (15). М., 1999.

155. Турнье М. Пятница, или Тихоокеанский лимб. С-Пб., 1999.

156. Уайт X. Метаистория. Историческое воображение в Европе XIX века. Екатеринбург, 2002.

157. Уиздом Дж. Витгенштейн об «индивидуальном языке» // Логос, №6. М., 1994.

158. Фихте И.Г. Сочинения в двух томах. СПб., 1993.

159. Франк С.Л. Духовные основы общества. М., 1992.

160. Франк С.Л. Сочинения. М., 1990.

161. Фуко М. Археология знания. Киев, 1996.

162. Фуко М. Герменевтика субъекта // Социо-Логос. М., 1991.

163. Фуко М. История безумия в классическую эпоху. СПб., 1997.

164. Фуко М. О трансгрессии // Танатография эроса: Жорж Батай и французская мысль середины XX века. СПб., 1994.

165. Фуко М. Рождение клиники. М., 1998.

166. Фуре В. Критическая теория «современности» (анализ формирования одной социально-философской концепции) // Логос, №1 (41). М., 2004.

167. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. Московские лекции и интервью. М., 1995.

168. Хабермас Ю. Зверство и гуманность //Логос, №5 (15). М.,1999.

169. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб., 2000.

170. Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. М., 2003.

171. Хабермас Ю. Что означает низвержение памятника? // Логос, №1 (36). М., 2003.

172. Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997.

173. Хайдеггер М. Пролегомены к истории понятия времени. Томск, 1998.

174. Хайдеггер М. Что такое метафизика? // Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993.

175. Чичнева Е.А. Феноменология как монадология в контексте проблемы интерсубъективности // Историко-философский ежегодник 97. М., 1999.

176. Шичалин Ю.А. «Иное» // Новая философская энциклопедия в 4-х томах. Т. 2. М., 2001.

177. Шлейермахер Ф.Д.Э. Герменевтика. Компендиум. 1819 // Общественная мысль, вып. IV. М., 1993.

178. Шпарага О.Н. Другой в интерсубъективном мире (проблематизация Другого в Пятой картезианской медитации Гуссерля) // От Я к Другому: проблемы социальной онтологии в постклассической философии: Сб. докл. Минск, 1998.

179. Шпет Г.Г. Сознание и его собственник // Шпет Г.Г. Философские этюды. М., 1994.

180. Шпет Г.Г. Эстетические фрагменты // Шпет Г.Г. Сочинения. М., 1989.

181. Шпет Г.Г. Явление и смысл. Томск, 1996.

182. Шютц А. Смысловая структура повседневного мира: очерки по феноменологической социологии. М., 2003.

183. Эбнер Ф. Выдержки из дневника // Философско-литературные штудии. Вып. 2. Минск, 1992.

184. Эбнер Ф. Из записных книжек // Махлин B.JI. Я и Другой: истоки философии диалога XX века. СПб., 1995.

185. Эбнер Ф. Слово и духовные реальности // От Я к Другому: Сб. пер. по проблемам интерсубъективности, коммуникации, диалога. Минск, 1997.

186. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. СПб., 1998.

187. Эко У. Пять эссе на темы этики. СПб., 2000.

188. Яусс Г.-Р. К проблеме диалогического понимания // Бахтинский сборник -III. М., 1997.

189. Apel К.-О. Wittgenstein and Problem of Hermeneutic Understanding // Ludwig Wittgenstein: Critical Assessments. L., 1988. Vol. IV.

190. Barth F. Enduring and Emerging Issues in the Analysis of Ethnicity // Anthropology of Ethnicity: Beyond "Ethnic Groups and Boundaries". Amsterdam, 1994.

191. Bauman Z. Postmodern Ethics. Oxford, 1992.

192. Bernstein R. J. The New Constellation: The Ethical-Political Horizons of Modernity / Postmodernity. Cambridge, 1991.

193. Braidotti R. Nomadic Subjects: Embodiment and Sexual Difference in Contemporary Feminist Theory. N.-Y., 1994.

194. Braidotti R. Radically Others // Patterns of Dissonance: A Study of Women in Contemporary Philosophy. N.-Y., 1991.

195. Butler J. Gender Trouble. Feminism and the Subversion of Identity. N.-Y.,1990.

196. Connolly W.E. Identity // Difference: Democratic Negotiations of Political Paradox. Ithaca, N. Y., 1991.

197. Harding S. Reinventing Ourselves as Others: More New Agent of History and Knowledge II American Feminist Thought at Century's End: A Reader. Oxford, 1993.

198. Kripke S. Wittgenstein on Rules and Private Language. Oxford 1998.

199. Kristeva J. Strangers to Ourselves. N.-Y., 1991.

200. Lyotard J.-F. The Different: Phrases in Dispute. Minneapolis, 1998.

201. Mouffe C. For a Politics of Nomadic Identity // Travelers' Tales: Narratives of Home and Displacement. London, 1994.

202. Norton A. Reflections on Political Identity. Baltimore, 1988.

203. Ricoeur P. Oneself as Another. Chicago, 1992.

204. Ryle G. Ludwig Wittgenstein // Essays in Philosophy. N.-Y. — Montreal, 1959.

205. Shanker S. Sceptical Confusion About Rule-Following // Ludwig Wittgenstein: Critical Assessments. L., 1986. Vol. II.

206. Todorov T. The Conquest of America: The Question of the Other. N.-Y.,1991.

207. Casper B. Das Dialogische Denken. Freiburg, 1967.

208. Theunissen M. Der Andere: Studien zur Sozialontologie des Gegenwart. Berlin, 1965.