автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Концепты русской культуры в поэтическом творчестве В. С. Высоцкого: между тоской и свободой

Полный текст автореферата диссертации по теме "Концепты русской культуры в поэтическом творчестве В. С. Высоцкого: между тоской и свободой"

На правах рукописи

АНДРИЕНКО Елена Владимировна

КОНЦЕПТЫ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ В ПОЭТИЧЕСКОМ ТВОРЧЕСТВЕ В.С. ВЫСОЦКОГО: МЕЖДУ ТОСКОЙ И СВОБОДОЙ

Специальность 10.02.01 - русский язык

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Владивосток 2003

УДК

808.2-085.3

Работа выполнена на кафедре современного русского языка Института русского языка и литературы ДВГУ и ДВО РАН

Научный руководитель - кандидат филологических наук,

доцент О.Л. Рублева Официальные оппоненты - доктор филологических наук,

профессор В.П. Изотов кандидат филологических наук Г.П. Корчевская

Ведущая организация - Санкт-Петербургский

государственный университет

Защита состоится « 6 » октября 2003 г. в «14 » часов на заседании

Диссертационного совета ДМ 212.056.04 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата филологических наук в Дальневосточном государственном университете по адресу: 690600, г. Владивосток, ул. Алеутская, 56, ауд. 422

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Дальневосточного государственного университета

Автореферат разослан « 5 » сентября 2003 г. Ученый секретарь диссертационного совета,

Кандидат филологических наук, доцент

Е.А. Первушина

'

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Тема предлагаемого диссертационного исследования -«Концепты русской культуры в поэтическом творчестве В.Высоцкого: Между тоской и свободой».

Объектом данной работы является поэтический язык - с точки зрения отражения в нем национальных культурных концептов.

Предметом - поэтический идиостиль В.Высоцкого: концепты русской культуры в его идиолекте.

Актуальность обусловлена тем, что предлагаемое исследование выполнено в рамках новой, антропологической лингвистической парадигмы. Язык не существует вне человека, а высшей формой языка - поэзия, по Бродскому, - владеет поэтическая личность, поэт. Владимир Высоцкий - яркая поэтическая личность нашего времени, он прочно занял свое место в отечественной литературе.

Новизна исследования: в работе описывается концептосфера поэта в аспекте центральных концептов русской культуры, которые не только занимают значительное место в ряду концептов его творчества, но и организуют данную творческую систему.

Цель работы: выяснить место и роль центральных концептов русской культуры в творчестве В. Высоцкого, способы их преобразования.

- обозначить круг лексем, участвующих в выражении центральных концептов русской культуры в творчестве В. Высоцкого (лексико-семантические и концептуальные поля);

- рассмотреть семантические преобразования лексем в условиях лексической и грамматической сочетаемости и более широкого

Задачи:

контекста;

- выполнить комплексный (собственно лингвистический и филологический) анализ избранных текстов.

- рассмотреть словесные образы, в основе которых лежит концептуальное содержание;

- показать, каким образом сам поэтический текст выражает концептуальные смыслы - при отсутствии в нем лексем, прямо предназначенных для этого в общем языке (одноименных с концептами или синонимичных);

- выяснить связи между концептами в творческой системе В. Высоцкого, области наложения концептуальных полей.

В работе использовались следующие методы: контекстуального анализа, компонентного анализа, метод семантического поля, метод концептуального анализа.

Материалом для исследования явились поэтические произведения B.C. Высоцкого, - его стихотворения и песни, кроме написанных специально~для спектаклей или кинофильмов и существующие в неразрывной связи с ними. Источником материала послужило следующее издание: Владимир Высоцкий. Сочинения в двух томах. Москва, «Художественная литература», 1991. Положения на защиту:

- многие основные концепты русской культуры (признаваемые таковыми исследователями национальных концептосфер -Н. Арутюнова, А. Вежбицкая, Д Лихачев, А. Шмелев и мн. другие) являются центральными концептами и в поэтическом творчестве В. Высоцкого;

- В Высоцкий творчески преобразует национальные концепты; в его произведениях они приобретают индивидуальное звучание;

- решающим фактором, определяющим особенности развития концептов русской культуры в творчестве Высоцкого, является параметр времени - прежде всего советская эпоха 60-х - 70-х гг XX

века, а также предшествующие периоды советской истории: эпоха сталинских репрессий и Великая Отечественная война;

центральные центральных концептов русской культуры складываются в творчестве Высоцкого в единые, многомерные индивидуальные концепты, как бы вызывающие друг друга к жизни, перетекающие один в другой смыслами, - и обеспечивающие тем самым внутреннюю динамику данной творческой системы, с лирическим субъектом, постоянно находящимся в напряжении между тоской и свободой.

Результаты исследования апробированы в докладах на международных и региональных конференциях, посвященных 200-летним юбилеям A.C. Пушкина и В.И. Даля, и в шести публикациях

Структура работы: работа состоит из одной теоретической и трех исследовательских глав. Завершает работу «Заключение» и библиографический список.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

В Главе I определяются теоретические основы исследования, рассматриваются понятия картины мира, языковой личности и поэтического идиостиля и связанные с ними вопросы (о типологии картин мира, языковой и концептуальной картинах мирз, о понятиях «концепт» и «семантическое поле»), проблемы, связанные с поэтической личностью и спецификой поэтического языка и художественного образа. Основным понятием является концепт -явление того же порядка, что и понятие, но шире. Концепт включает различные коннотации, в том числе и национальные. Не случайно этот термин закрепился в культурологии, Ю. Степанов определяет концепт как "сгусток культуры в сознании человека". Концепт рассматривается и в сфере искусства, в частности поэзии, - как понятие-основа, на которой в индивидуальном сознании формируется

художественный образ. Концепт в любом случае обозначается словом, поэтому является и объектом лингвистики.

Концепты отдельных значений слов, которые зависят друг от друга, составляют, по мнению ученого, "некие целостности, которые и определяются как концептосфера" (Д. Лихачев).

Глава II. «Концепт ТОСКА в поэтическом творчестве B.C. Высоцкого. Прежде всего концепт ТОСКА выражается одноименной лексемой. Стоящее за ней понятие, называемое ею чувство - предмет особой рефлексии поэта: Болтаюсь сам в себе, как камень в торбе, и силюсь разорваться на куски, Придав своей тоске значенье скорби, Но сохранив загадочность тоски (Я не успел). В нем актуализированы такие компоненты значения: 1) близость к 'скорби' - придав тоске значенье скорби; 2) 'невыразимость, необъяснимость' - загадочность; 3) 'потеря устойчивости, точки опоры' - болтаюсь-, 4) 'замкнутость на самом себе' (сам в себе, торба) и в то же время 'разделение в себе самом' - чтобы болтаться самому и в себе, для этого нужно раздвоиться; 5) 'теснота' - торба - тесно для человека (хотя - в сравнении); 6) 'тяжесть', возможно, 'холодность, бесчувствие' души - камень; 7) 'стремление преодолеть' это состояние связано с 'усилием' (силюсь), 'большим напряжением', таящим огромную энергию, готовую вылиться непредсказуемо резко - разорваться; 8) с 'разрушительными последствиями' - на куски. Учитывая то, что это эпиграф к стихотворению с подзаголовком "Тоска по романтике", отмечаем, что тоска аккумулирует и смысл всего произведения, пронизанного нереализованным стремлением к значительному делу, подвигу, к активному действию. Тоска включает сему 'горькое сожаление' о несовершенном и 'недовольство собой' в связи с этим. Антонимом тоски в тексте выступает надежда: Смоленый плот - последнюю надежду - Волна в щепы разбила об скалу, - плот, на котором еще

можно было куда-нибудь отправиться и что-то в итоге совершить, чтобы не испытывать потом тоски.

Эти составляющие тоски реализуются и в других произведениях. Так, одним из следствий "неопределенности" тоски является то, что это слово либо сопровождается на небольшом отрезке текста словами того же семантического ряда, либо входит в состав сложного образования: печаль-тоска, тоска-печаль, тоскевать-печалиться (Ср. также Гоусть моя, тоска моя). Поэт как будто не может подобрать единственного точного слова, вернее, слов оказывается мало.

По нашим наблюдениям, лексема тоска в контексте стихотворений Высоцкого обнаруживает такую сочетаемость:

Тоска - моя, мишкина; змеиная, зеленая; прыгнула (на шею), ждала (героя), не пикнет (по утрам); звенела, поется; в груди. Тоска - по маме, о свободе. Тоски - Слово, загадочность. От тоски - сохнуть, зевать. С тоски - брать по банке, сыграть в ящик. До тоски - ждать (атаки) Тоске - придать (значенье скорби). Тоску - снять как рукой, знать не знал, бичевать, видеть, красть, приревновать, послать к черту. В тоску впадать. Тоской -исходить. В тоске - точить (детали), вспоминать. Тоска (в функции обращ.) - уймись, не рань, переночуй (с другим). Тоска (сост.) - у нас, здесь.

Кроме того, тоска в текстах вступает в парадигматические связи -

имеет синонимы (контекстуальные, предикативно-характеризующего характера) и дериваты:

Тоска - тварь (чахоточная), хвороба (живучая), мразь, игрушка.

Тоскливо — тоска — тоска-печаль, печаль-тоска

I I

Тосковать — тосковать-печалиться

I

I

Затосковать

Исследования лексической семантики в языке писателя показали, что "однокорневые лексемы почти полностью сохраняют круг ассоциаций, присущих заголовочному слову. ... Это позволяет рассматривать однокорневые лексемы как формирующие ядро

концепта, обозначаемого ключевым словом, "отдающие" ему часть

своей семантики" [Тарасова, 1999, с.254].

Синтагматические связи дериватов: Печаль-тоску - носить с собой; тоску-печаль - вливать (в нас); тосковать - по таким.., затосковать - по вас (о морякам), безоб. (о душе), тосковать-печалиться - безоб. (об Алконосе), тоскливо - на душе у кого; тошно - мне.

Непосредственно из ближайшей сочетаемости ключевой лексемы и однокоренных вытекает такое представление о ТОСКЕ в поэзии Высоцкого:

1. Состояние - с тоски, от тоски, тоска по...

2. Среда - вещественная: в тоске, впасть в тоску, окружающая: у нас здесь тоска; пространство.

3. Болезнь - как рукой снимет, сохнуть

4. Волны, флюиды - исходить тоской.

5. Личная принадлежность человека - моя, мишкина, красть.

6. Живое существо: странное, фантастическое - змеиная, зеленая, ловкая (изловчась, прыгнула); подобное человеку - разумное (функц. обращ , с императивом - просьбы в надежде, что поймет и выполнит), послать к черту; навязчивая женщина - приревновать, связался с ней, не желая; даже прыгнула (почти бросилась) на шею, как после разлуки - ждала; с другим переночуй.

Тоска не только напоминает постылую женщину, от которой невозможно отвязаться, она подобна и самому герою.

7. Часть самого героя, его второе Я. И по отношению к субъекту, и к тоске употребляется один и тот же глагол - сам себя бичую и не пикнет [тоска], как бичами ни бичуй. Не имеет значения, на кого воздействовать, - на грусть-тоску или на себя самого.

8. Причина выпивки - с тоски по банке.

9. То, что может восприниматься слухом; звук: звенела, поется.

10. Характеристика мира от сотворения, неотъемлемая часть космоса, творения и творца (Сначала было Слово печали и тоски).

Выявление других семантических приращений слов и открывающегося за ними концептуального содержания требует более широкого контекста - целого стихотворения или произведения-системы.

Образ русской тоски предстает в стихотворении "Я дышал синевой...":

Я дышал синевой, Снег скрипел подо мной ...

И звенела тоска, что в безрадостной песне поется:

Как ямщик замерзал в той глухой незнакомой степи,-Усыпив, ямщика заморозило желтое солние.

Тот ямщик-чудодей бросил кнут и - куда ему деться!-

Помянул он Христа, ошалел от заснеженных верст...

Он, хлеща лошадей, мог бы этим немного согреться,-Ну а он в доброте их жалел и не бил - и замерз.

Снег кружит над землей, Над страною моей, Мягко стелет, в запой зазывает. Ах, ямщик удалой -Пьет и хлещет коней!

А непьяный ямщик замерзает.

Тоска здесь обладает признаками русской тоски, перечисленными Ю. Степановым на основе анализа русской классики: "равнина, снег, мокрый и желтый,... давит что-то,... тошно; и - тоска; и - мысль о могиле" [Степанов, 2001, с. 887]. Тоска осложняется реминисценциями из русского фольклора и русской литературы и помещается таким образом в контекст русской культуры. Стихотворение приобретает символический смысл: во всей России вьюга, стужа - и тоска (Слова с семами 'зимний, холодный' нередко употребляются Высоцким метафорически, для обозначения неблагополучного состояния человека и общества: Но мы умели чувствовать опасность Задолго до начала холодов. С бесстыдством шлюхи приходила ясность и Души запирала на засов - "Я никогда не верил в миражи..."; Следы и души заносит вьюга "Вот

и разошлись пути-дороги вдруг...";"Когда подходит дело к холодам. , Могу уехать к другу в Магадан..." - Я уехал в Магадан и др. Выжить под силу немногим: Надо в прорубь да в омут - да сам, а не руки сложа. Активность действия показана спасительной силой: выживает ямщик удалой, а тот ямщик... бросил кнут... и замерз (Ср.: Кто рули да весла бросит, Тех Нелегкая заносит...). Русская тоска не только является следствием степной шири, но и вызвана болью русского человека за все, что происходит с его страной, и осознанием себя причастным ко всему, что делается, думается и переживается в ней, а своих чувств - общими с чувствами соотечественников. Единственным реальным выходом для большинства является питие: Снег кружит ...над страною моей, Мягко стелет, в запой зазывает - как будто всю страну... Спасение видится в удали, выражающейся в выпивке и быстрой езде: Ах, ямщик удалой - Пьет и хлещет коней! А непьяный ямщик - замерзает. Так преобразуется традиционный образ быстрой тройки - России. Тоска оказывается неотделимой от образа России, каким он сложился в национальном сознании. Чтобы установить это, потребовалось использовать весь контекст стихотворения, а также обращаться к другим произведениям поэта, учитывать литературную традицию.

Далее как способ выражения концепта ТОСКА в поэзии В. Высоцкого рассматриваются синонимы и аналоги лексемы тоска и их производные.

Лексема тоска имеет в творчестве В. Высоцкого такие парадигматические связи (попутно укажем и дериваты синонимов):

— * уныние (унывать, уныло) !

— хандра (хандрить, захандрить)

Тоска

грусть (грустный, грустно, грустить, загрустить)

I

печаль (печальный, печально)

I I

|— маета (маяться, отмаяться)

I I

|— червоточина.

I I

|— хмарь (на душе)

I I

|— обида (обидеть, обидеться, обидно, обидчивый)

I I

I— скорбь (скорбеть)

I I

|— страдание (страдать, выстрадать)

I I

|— * томление (томиться)

Синонимы тоски и их производные демонстрируют такую синтагматику:

Унывать - (по поводу рыбного дня); уныло - глядеть.

Хандра - (сост.); хандрить - о первом человеке; захандрить - о старом человеке, о герое.

Грусть - моя; грустный мим, романы, люди; грустить - о чем (об объявлении рыбного дня), загрустить - навеки (об Арлекине), (о палаче); грустно - поведать (о Лике); грустно (безл.) - деревьям.

Печаль - не тает, как вечный снег, незнакома (кому); печали - по горло в нас; печально - глазеть; печальное - лицо, печален -конец.

Обиды - забывать (о других людях), обиды - зачерпнуть; обидеть - норовишь, меня (о Зине), меня (о прокуроре), метростроевца (о богатстве), так (сильно: убить), обидеться - (о ней; ушла - как выражение обиды,); обидная - тирада, обиден -возраст, быт (о детях), обидны - обгоны, нам (о шоферах), обидно (безл.), не обидчив - на слова (о йоге).

Отчаянье - бьется (в виске), отчаянья - бездна, отчаяньем -сорванный (о голосе); отчаяться на это, отчаявшееся государство.

Скорбь - мировая (шутл.); скорбеть - скорбью, мировою; промедленье; о вас.

В страданьях - облегчения была; страдать - без дела; выстрадать - надо; безобъектн.

Хмарь - на душе (у меня), в ясную погоду.

Червоточина - в организме (моем, здоровом).

Томиться - в гареме (о наложницах, в сравн.).

Маета - моя; трехсотлетняя, маету - заметить (о друзьях), маяться - в тюряге (о джинне); между (слоями льда; о себе); ломая

копья (о Стрельце); отмаяться - сегодня (о себе).

Наблюдения над синонимами и аналогами тоски позволяет сделать

некоторые выводы об особенностях тех смыслов, которые они несут в его "произведении-системе" В. Высоцкого.

Уныние не находит сколько-нибудь заметного отражения в произведениях поэта, является отрицательной характеристикой и само отрицается формой употребления (не унывай, не унывают - о положительных героях).

Ближе всего к унынию - хандра, включенная (дериват) в однородный ряд скис, захандрил, поник; тонешь и ... хандра (у тебя) и актуализирующая в контекстах сему болезни, недомогания. Однако показателен настойчивый поиск героем выхода из хандры.

На наш взгляд, грусть и печаль в текстах поэта имеют значение более длительных, глубоких и тяжелых чувств, чем предполагает в них язык. Только в одном случае каждое из них имеет своей причиной утрату чего-то, хотя, по словарным определениям, это едва ли не самая частая причина, если она вообще есть. Грустные - те люди, на которых большой груз ответственности и трудных дел, самоотверженные (моряки, клоун). Грусть и печаль - следствие социальных катаклизмов (рай чертей в аду, пожары над страной, участь мангустов). Грусть героя Высоцкого имеет мало общего, например, с грустью русской песни ('не печальной и не веселой, значит - грустной'), со светлой, легкой и даже приятной, а тем более мимолетной грустью, "зафиксированной" в словарях, хотя именно перечисленные признаки отмечаются как отличительные для грусти в ряду других подобных чувств. Лик с иконы, говорит, правда, светло и грустно, но и здесь грусть - 'глубокая', 'горькая', что тоже не является характерным для "общеязыковой" грусти (а скорее для тоски и, возможно, печали). Грусть и печаль имеют своим истоком несвободу: люди на задних лапах, закрытые порты, разлука с

сосланным на семь лет, стальные прутья на окнах. В этом синонимы сближаются с тоской, в то же время отличаясь от нее гораздо меньшей скрытой энергией сопротивления.

Словари' синонимов (СС, НОСС) не отмечает среди синонимов тоски маету (и дериваты). Однако в самом толковании значений лексем с тем же корнем присутствуют указания на тоску. "Маета... Что-л. мучительное, изнурительное; мучение, беспокойство" (MAC, II, с. 291). "Маяться... 3. Испытывать нравственные мучения; томиться, терзаться. || Томиться... Мучиться, страдать, изнывать. || Мучиться, тяготясь чём-л., или тоскуя, беспокоясь о ком-, чем-л; ожиданием, от скуки" (MAC, II, с. 327).

Маета - тоже следствие "тесноты", внешней и внутренней: тюряга, триста лет под татарами, лед сверху и снизу (который надо пробить), душащий изнутри жлоб, требующий немедленного выхода - загулять... В этом маета сближается с тоской, как и в стремлении изменить ситуацию. Последнее особенно проявляется в производном маяться, употребляемом как бы вместо *томиться, в котором есть компонент 'сломленности', 'примирения' с обстановкой, тогда как в маяться - 'неуспокоенность', выраженная в 'движении', хотя и на первый взгляд бессмысленном.

Отчаяние, как и предполагает общеязыковое сознание, более сильное чувство в стихотворения Высоцкого, чем остальные из ряда подобных. Но словарная сема 'безнадежность' (крайняя) ослабляется: отчаянье, в частности, сравнивается с птицей - ярким символом свободы.

Скорбь героя вызвана тоской бездействия и тесноты. Показательно, что его реакцией в подобных случаях является не апатия и уныние, а сильное - по глубине и остроте переживания -чувство, каким является скорбь, хотя в ней и присутствует сема безнадежности, непоправимости.

Страдание как таковое одноименной лексемой не выражается, за исключением шутливого текста "Я тут подвиг совершил..." -физические страдания попавшего в аварию. Характерно, что выстрадать ("Надо с кем-то рассорить кого-то...") употребляется безобъектно, что противоречит норме. Это говорит о неопределенности, смутности ощущения - его непроясненное™ -какой бывает тоска...

Мы включили в список таких слов ещё одно - червоточина, благодаря его семантике скрытой болезни, трудноопределимого внутреннего изъяна, что, на наш взгляд, присутствует и в тоске (Я уверен как ни разу в жизни - это точно, Что в моем здоровом организме - червоточина), а также слово хмарь: " Обл. Туман, пелена" (MAC, IV, с. 832), характеризующее настроения человека, мрачность, уныние (у меня... на душе)', горит актуализирует сему движения, изменения - беспокойства, волнения, тревоги и указывает на силу и степень проявления всех перечисленных чувств: А у меня и в ясную погоду Хмарь на душе, которая горит (Смотрины). Слово "хмарь" дается в употреблении героем стихотворения - сельским жителем (...то недород, то скот падет; гусей некормленных косяк), поэтому использовано областное слово, в нем здесь концептуализируется ТОСКА.

Контекстуальным синонимом тоски является обида. Логически она - причина или повод для тоски, но причина и следствие сливаются воедино - в общее тягостное и непроходящее чувство, заключающее в себе и внутренний протест против осознанной несправедливости (Досадно! ...А то ведь правда - несправедливость!). Обида социальная, "судебная", обиды повседневные, мелкие, бытовые, на самом деле не пустячные - жизнь, описанная в "Диалоге у телевизора", где герои попеременно обижают или обижаются друг на друга, - такая жизнь обидна для человека. Огромное число разного

рода обид (мн. ч.; свои обиды забывает; полные пригоршни обиды) постепенно образуют на душе снежный ком вечной тоски.

Так, рассмотренные здесь лексемы участвуют в концептуализации ТОСКИ, окрашивая ее нюансами авторского переживания.

Ощущение тоски в произведениях В. Высоцкого часто создается целым текстом, где присутствие самого слова тоска (дериватов и синонимов - с их дериватами) может оказаться вовсе не обязательным. Так, в стихотворении "Мне каждый вечер зажигают свечи..." при отсутствии слова тоска выражены основные сопровождающие ее смыслы и составляющие компоненты: свечи, вечер, пустота в душе, бездействие, бессмысленность всего (обрывки песен, цели без дороги, покой), вызванные отсутствием близкого человека; подспудное желание изменить ситуацию (которого нет, например, при унынии, так же предполагающем бездеятельность), - избавиться от покоя] тяжесть переживания, граничащего с болезнью (время лечит), наконец, и сохранить в душе чувства, несмотря на их мучительность (И не хочу я знать, что время лечит, что все проходит вместе с ним).

То же в "Балладе о брошенном корабле":

Смысловые компоненты. Элементы текста,

которые входят в понятие тоска их выражающие

несвобода сел на мель, по горло,

больше нет места в СшрОЮ отсутствие перспективы, дела дальше нету пути;

.это что, мне уйти

запрет

одиночество

отверженность

загнанный зверь табу все ушли на меня ж парусами махнули

душевная боль

гвозди в душу мою забивают ветра

живая омывающая вода

алкоголь

захлебнуться... в моих трюмах вином

как желанная перспектива

Аналогично и в 'То ли - в избу и запеть...": внутренняя неустойчивость {то ли.... то ли; может...может), мороз, сани, кабацкий разгул ( к "Яру"), рысаки (ассоциации с тройкой, удалой ездой), возможность падения (упасть в грязь)... И - все не всласть... И - навсегда в никуда вечное стремленье; официальная непризнанность (недоваренный букет, без реклам, без эмблем), запреты (красный свет, недопетый куплет), преследования (не догнал бы кто-нибудь, Не почуял запах).

В "Песне о судьбе" ко многим из упоминаемых выше признаков тоски присоединяется мотив раздвоения, в "Моей цыганской" - сна, неотличимого от яви, в "Конях привередливых - стремление к грани бытия, которое предполагает своим источником, началом ту тоску, о которой писали Бердяев, Кьеркегор, - головокружение перед бездной, страх перед ней и влечение к ней.

Можно утверждать, что этим чувством пронизаны едва ли не все произведения поэта, обнаруживающие разницу только в степени остроты, вернее, обнаженности тоски в них. Везде звучит она, "тоска или нечто подобное": тоска-печаль, печаль-тоска или грусть и тоска одновременно, неопределенно-щемящее и разъедающее душу скрытой червоточиной, - "русское ОНО - многоликое и трудноуловимое" [там же].

ТОСКА в поэтических произведениях В. Высоцкого предстает как

1) глубокая обида русского человека за родину, за несправедливость общества и государства и отсутствие элементарных гражданских свобод, запрет на мысль и творчество, за собственную официальную непризнанность и гонения властей;

2) почти физически ощутимое чувство удушья - от недостатка впечатлений и информации о мире, невозможности реализовать и выразить себя;

3) чувство, постоянно в той или иной мере присутствующее в русской душе, в своей широте стремящейся к крайностям и полагающей тоску одной из них; преддверие активных проявлений субъекта, в том числе (и скорее всего) разрушительных;

4) состояние человека между предельным "утеснением", вызванным недовольством жизнью и недостаточностью существования как такового — и гибельным восторгом на границе бытия.

Анализ концепта ТОСКА проясняет картину мира автора. Его мир отвергает уныние, равнодушие и апатию. Его герой говорит о скорби и страдании шутя. Но его грусть стремится к печали, печаль к тоске, а тоска - к отчаянию.

Глава III посвящена концепту СВОБОДЫ в поэзии В. Высоцкого.

Концепт свободы, являющийся центральным во многих национальных культурах, в том числе и русской, неоднократно привлекал внимание исследователей [Вежбицкая, Гачев, Лихачев, А. Шмелев, и др.].

В русской языковой картине мира характерной особенностью свободы является то, что сама она как бы заключается в «освобождении» от разного рода пут, ограничений и запретов. «Во всех русских словарях, - пишет А. Вежбицкая, - свобода толкуется с упоминанием слов стеснять или стеснение, производных от тесно, ... как если бы эти два концепта были тесно связаны» [Вежбицкая, 1999, с. 454].

Свободу принято противопоставлять воле - по наличию пространственного компонента, безудержности проявлений человеческой натуры, стремлению нарушать порядок, к своеволию и произволу [Вежбицкая, 1999, с. 456; Лихачев, 1981, с. 8, Даль, 1979; Шмелев, 1988, с. 53].

Концепт СВОБОДЫ имеет в творчестве В. Высоцкого воплощение в лексемах свобода и воля и их производных,

обнаруживающих в его текстах такую сочетаемость:

Свобода подлинная, лихая, наша, одна, своя; свобода раскрыть (парашют); свобода слова; свободу дать, получить (по указу 1

от...), оградить (флажками), унести, ощущать; на свободу уповаем (всегда); за свободу изобью, спасибо; к свободе привыкать; свободой обладать (о приговоренном к казни), со свободой что делать; по свободе исходить тоской.

Свободный мир, рука, пояс, время, место; свободны думы, руки, путь; свободное паденье. \

Свободно падать, бродить по свету, плакать.

Освободить раньше (на пять лет), освобождаться от земли (о моряках).

Воля (гл. чл. односост. предл.), волю отобрать, на воле, на волю выйти, стремиться, вырваться, пустить.

Вольный лес, вольные стрелки.

Вольность в толковании; от вольности пропал и след.

Вольничать нельзя; забыл, как.

В результате контекстуального анализа мы пришли к следующим выводам.

Свобода (и обнаруживающая совпадение с ней в этом плане воля) понимается поэтом как жизнь не в заключении - в тюрьме или другом замкнутом пространстве (например, в бутылке - о джинне). Отголоски этого смысла присутствуют во многих словоупотреблениях.

Свобода - одна из главных общечеловеческих, вечных ценностей, плата за обретение свободы самая высокая - жизнь (Охота на волков, «Когда я об стену разбил лицо и члены...», «Был побег на рывок...»). Нередко она наполняется вполне конкретным содержанием: 'свобода от варварства, всевозможных пороков и грехов' (Баллада о бане), 'свобода от земли (для моряков), от земных забот и привязанностей', 'свобода паденья', в т.ч. и перен., свобода раскрыть парашют -'возможность и свобода выбора' (Затяжной прыжок), 'свобода передвижения' («Наши проблемы эпохе под стать...»), 'свобода проявления чувств' (Открытые двери больниц...»), свобода слова -'свобода говорить что думаешь' («Когда я об стену разбил лицо и члены...»). Такая конкретность понимания свободы связана чаще

всего с конструктивно обусловленным употреблением слова и его производных.

Однако контекст далеко не всегда актуализирует единственное значение слова свобода, а позволяет допустить совмещение нескольких значений. Помещение слова в синтагматически слабую позицию говорит о неопределенности понятия свободы для самого автора, очевидно потому, что свобода существует в его сознании как мечта, высокий и недостижимый идеал, который и не может и не должен быть строго определен. К тому же реализация этого идеала в жизни часто оказывается сомнительной: мечтающий об освобождении заключенный не находит разницы между городом и лагерем, откуда он наконец вышел (Так оно и есть).

Воля имеет значение простора, где много воздуха и легко дышать («В тайгу...», Гимн морю и горам, Белое безмолвие). Воля, в выражении однокоренными лексемами, содержит компоненты смысла, близкие к 'беспорядок', 'нарушение закона' (Песня о вольных стрелках, Баллада о времени, «Когда я спотыкаюсь на стихах...»); 'правил' («Сначала было слово печали и тоски...»).

Свобода (воля) и несвобода (неволя) часто не противопоставлены. Воля на деле оказывается неволей, свободный мир наделен атрибутами тюремной жизни. Воля - «простор, открытый воздух», которого не хватает в трехкомнатной камере или в душных колодцах улиц. «Воздух ем, жую, глотаю», - говорит герой, оказавшийся в тайге, на воле, однако и там ему мерещится решетка -из стволов деревьев... А в лишенной кислорода тесной подводной лодке он чувствует себя на воле - в родном мире.

Это несовпадение свободы внутренней и воли внешней, а также, наверное, и различие концептов свободы и воли вообще - и в конечном счете признание поэтом приоритета первой, воплощенной прежде всего в свободе мысли и свободе слова, выражается в «Песне

о трех глупцах», хотя соответствующие лексемы в ней отсутствуют. Мудрец живет в тесной бочке, где никто не мешает ему думать, как он хочет, и ему хорошо: истинная мудрость не нуждается в просторе как большей возможности реализовать то, что может вдруг захотеться [Вежбицкая, 1999, с. 462] - то есть возможности потакать собственному своеволию. Мудрец свободен духом, для которого стены - не преграда, пространство мудреца - вся земля и вся вселенная. Истинная свобода все же противопоставлена своеволию -и в этом смысле воле, она осуществляется в координатах принципиально иных, чем трехмерные пространственные координаты. Только такую свободу поэт называет подлинной и воплощает в свободе слова, которой возможно обладать лишь на сгибе бытия (приговоренный к казни) либо за его гранью.

При этом важно и следующее. «Русский концепт свобода предполагает приятное отсутствие ограничений какого бы ни было рода. В этом отношении он сходен с концептом воля». [Вежбицкая, 1999, с. 459]. То же самое можно сказать о "высоцком" концепте свобода. Это проявляется даже тогда, когда слово воля не может употребляться: свобода мысли, свобода слова, свобода творчества, свобода передвижения, свобода духа - и не только по той причине, что, к примеру, свобода слова может пониматься в духе чисто русского беспредела - выражаясь в мате, а потому, что все вышеперечисленные идеалы свободы, имеющие нерусское происхождение, в творчестве русского поэта осуществляются в полете бешеной тройки на краю пропасти - движении без ограничений скорости и полном отсутствии всяких границ, в том числе между мирами (Кони привередливые), землей и небом (Горизонт), временами (Из дорожного дневника).

Концепт СВОБОДЫ в поэзии В. Высоцкого имеет скорее «отрицательное» воплощение (как реакция на реальную несвободу) и

заключается в самом стремлении к свободе и тоске по ней.

Это реальное, «отрицательное», ощущение свободы находит выражение в ряде соответствующих образов, воплощенных в лексике, которая объединяется в такие группы:

1. Замкнутые пространства, места заключения или связанные с лишением, ограничением свободы: а) слова, в прямом значении которых сема несвободы является основной или выдвигается в контексте на первый план: тюрьма «Таганка», острог, бокс, одиночка); б) слова, переосмысленные автором в данном направлении (геобаоий. колея, грудная клетка...)-, в) слова, обозначающие средства ограничения свободы: (засов, флажки, намордник, цепь...)\ г) лексика запрета (запрет, светофор, звезды с неба не хватать (импер.), нельзя ...); д) словесные образы тесноты, утеснения - внешнего и внутреннего (И снизу лед и сверху, маюсь между. ...И души застыли под коркою льда); е) топонимы со значением мест заключения и ссылки (Сибирь. Север, Камчатка, Магадан ..., значения 'топоним' и 'место заключения' противостоят: Повезли из Сибири в Сибирь)

2. Участники ситуации несвободы: а) люди, ограничивающие свободу других людей (охранник, врачи, личность в штатском...); б) люди, свобода которых ограничена (зэка, подследственный, психи, больной, я, невыездной, Пушкин, мудрец...); в) преследователи (егеря, загонщики, стрелки...); г) преследуемые: беглец подранок лебеди, бездомные псы, волки.

Выделяется еще несколько подобных рубрик, в том числе Слова со значением нехватки воздуха, словесные образы духоты: удушье, безвоздушный, в душных колодцах улиц, задохнуться, сдавить горло, горло отпустит молчание...- последнее (молчание) тоже своеобразное удушение (ср.: Не надо за шею - я петь не смог$.

Образы несвободы в поэтическом творчестве В. Высоцкого

весьма многообразны и разнообразны. Они формируют особый образ мира - мира несвободы - тюрем, лагерей, наблюдательных вышек, зверей в образе преследователей и преследуемых в образах зверей. Мира психиатрических лечебниц, неотличимых от мест заключения, бескрайних просторов, оказывающихся одновременно и всероссийскими тюрьмами, мира бесчисленных светофоров и памятников, душевной тесноты и духовного удушья.

Образы тесноты, несвободы, так широко представленные у Высоцкого, неизменно сопровождаются мотивами преодоления несвободного, утесненного состояния, что отражается в лексике, которую можно объединить в зависимости от того, какая ситуация отражена в тексте.

Выделяются три пути изменения положения дел:1) уход: лечь на дно («Сыт я по горло, до подбородка...», Мой друг уедет в Магадан, «Упрямо я стремлюсь ко дну...»), уехать в Магадан (Мой друг уедет в Магадан), скрыться в лес, в глубине (Песня о вольных стрелках, «Упрямо я стремлюсь ко дну...»); сбежать - отсюда, в тайгу; 2) без усилий субъекта: выйти - на волю - потому что закончится срок (Бодайбо), забрать - откуда уйти невозможно («Здесь лапы у елей дрожат на ветру...»), 3) в результате активных действий субъекта, связанных с моральными усилиями (выйти - в море) или, зачастую, с напряжением всего его существа, риском: сбежать, побег, в бега - из тюрьмы, лагеря, зоны; выйти - из повиновения, за флажки (Охота на волков); вышвырнуть - жокея (Бег иноходца); покончить - с тросом, раздвинуть - горизонты (Горизонт) и др.

Поэт предпочитает именно этот путь, и не только в ситуации несвободы, требуя от своего героя ежедневного напряжения - как принципа жизни, - особенно от поэта, барда: Он поет задыхаясь, с натугой, Он устал, как солдат на плацу (Песня микрофона).

Предельное напряжение - единственный способ существования творческой личности, ее жизненный путь - не что иное, как «канат, натянутый, как нерв» (Натянутый канат). Люди, заслуживавшие особого уважения поэта, - моряки, альпинисты, летчики -привлекали его внимание именно способностью жить на предельном напряжении, с полной отдачей: От натуги худеют канаты, В напряженье матросы...(«Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты...»). Особую роль в выражении напряженного стремления к преодолению ситуации несвободы играют в творчестве В. Высоцкого многочисленные лексемы словообразовательного гнезда «Рвать».

Неудержимое стремление вырваться на свободу, предполагает

порывы самые разные - и скорее всего символические, совершаемые

в пределах сознания, но не реальности, где они попросту невозможны.

И нас хотя расстрелы не косили, Но жили мы, поднять не смея глаз, -Мы тоже дети страшных лет России, Безвременье вливало водку в нас.

«Я никогда не верил в миражи...»

Безвременье, лишая человека опоры в реальном пространстве, вынуждает его совершать уход в другие сферы, сферы духа - или в сферы иллюзий. В творчестве Владимира Высоцкого среди концептов русской культуры нашел выражение и концепт ПЬЯНСТВО, занимающий свое место в авторской картине мира. В поэзии В. Высоцкого представлены все аспекты русского пития, лексическая тематическая группа «Пьянство» весьма обширна.

Пьянство связано с разными формами субъектного выражения автора, с разными типами героев, характеризует как широкие народные массы, так и высокообразованного индивидуума, личность, героя, близкого автору. В связи с первым аспектом воплощения концепта представлены национальные особенности русского пьянства (коллективность, отсутствие меры и вытекающие из этого последствия

и др.) и те его черты, которые определяются конкретной эпохой 60-х -70-х годов прошлого века и предшествующим периодом советской истории (скудость и ограниченность впечатлений, недостаток информации о мире, тоска нереализованных возможностей, бездуховность, утрата культурных традиций и др.).

Второй аспект реализации концепта ПЬЯНСТВА, связанный с автором, включает вышеперечисленные особенности. В его сферу вовлекается в первую очередь концепт СВОБОДЫ (реально несвободы), концепт ТОСКИ, вызванной ощущением неблагополучия жизни, недовольством собой, нерастраченными и невостребованными силами, официальной непризнанностью, одиночеством - и поиском выхода - хотя бы временного и иллюзорного.

Такой "выход" оказывается однозначно разрушительным во всех отношениях, губительным для личности.

С ситуацией принятия алкоголя часто связано раздвоение героя. Отторгается - или навязывается со стороны, но и этом случае является его собственным отражением - обычно худшая часть «внутреннего» героя - нездоровая, пьющая, порочная.

ЧЕРТ также представляет и внешнюю, в разной мере враждебную и опасную для героя силу. Черт развлекает героя, ездит на вокзал с поручением, бес водит героев по кабакам; отношение к ЧЕРТУ либо панибратское, либо пренебрежительное: беса его можно седлать, у чертей отнять топливо, к дьяволу - вторгнуться в преисподнюю по своим надобностям, уподобиться ему по внешнему виду (Марш шахтеров).

ЧЕРТ в целом не опасен для русской души - видимо именно в силу того, что она - русская: бесу не удается сгубить душ русских художников ("Открытые двери больниц..."), и даже дьявол не в состоянии ее заполучить (Две просьбы). Сатана же, воплощаясь в человеке родом из России, получает парадоксальное определение -

добрый (Осторожно, гризли!). Сила русской души такова, что способна победить любое зло и даже обратить его в добро; русский человек может позволить себе лезть к бесу в кабалу, будучи уверенным, что никакая нечистая сила ему в конечном счете не страшна и даже немного сродни - по силе разрушительной удали, игнорированию правил (плевать на interdite) и власти.

Безусловно враждебное и опасное звучание ЧЕРТ получает, когда речь идет о возможном отъятии души (дьявол), уничтожении духовных ценностей, ограничении свободы личности и творчества -когда пересекается с концептосферой ВЛАСТИ (черный человек, кто-то в чем-то черном, бесы).

Все рассмотренные в этой главе словесные образы и концепты являются отражением последствий того состояния несвободы, в котором вечно пребывает лирический герой, и его стремления обрести СВОБОДУ. Этот концепт правильнее было бы определить как НЕСВОБОДА, поскольку элемент самоотрицания в нем неустраним и остается таковым при любом исходе. Чувство несвободы -неотъемлемая часть внутреннего мира героя - как и тоска, этимологически теснота. Никакой выход не может удовлетворить душевную жажду свободы, не вполне определимой в земных понятиях. Поиски идеала приводят лирического героя в разные пространства художественного мира, где ему могли быть обеспечены экстремальные ситуации, своим развитием способные привести к обретению желанной свободы; к воплощениям в другие ипостаси Я, что давало своеобразное освобождение от себя самого, выход за пределы личности, в том числе и в раздвоенное состояние; в запой. Последний способ выхода из давящей реальности оборачивался полной темнотой. Личность размывалась в бесовском, душа загонялась зельем в угол, еще более тесный, - и уже искала освобождения оттуда - в еще большей тоске и смятении.

Выход лежал через осознание себя, своей жизни, - своих путей, своей судьбы, через поиск изначально предопределенной и реально возможной степени свободы на путях человеческих.

В Главе IV "Концепция СУДЬБЫ в творчестве B.C. Высоцкого: свобода в пределах судьбы и судьба, определяемая свободой" показано, что концепт СУДЬБЫ в произведениях В. Высоцкого выражается в лексемах, реализующих 1 словарное значение, указанное в MAC (соответствуют 1 синонимическому ряду, приведенному СС): судьба, судьбина, рок, фортуна (фатум не употребляется, но есть фатальный), Провиденье-, и в лексемах, реализующих 2 значение (соответствуют 2 синонимическому ряду): участь, удел, звезда, доля, жребий, зодиак, созвездия.

В сфере судьбы действует как ее проявление (или отрицание) случай. У Высоцкого встречаем такие лексемы: случай, счастливый случай, случайно, везенье, повезти, невезучий, удача, фартить.

Судьба имеет реальное воплощение в жизни человека. В творчестве поэта это выражается в лексемах жизнь, путь, дорога, стезя, стерня, этап.

Судьба определяет будущее; с этим связаны в поэтическом

тпллнлл*лл D Р| |лл| |илг/> л л nvn f t гтвЛ/» I/Qoouim eaiiinii

I BUpnt/U I DC I—/. uuiuwi^hui U j l€l\UUIV(Ol W \JJ IAODIj Uf/wvwnwvfwfiwnj WWM^UM)

Кассандра, гадалки, ясновидцы

Основной вопрос, который интересует поэта - это соотношение судьбы и случая с одной стороны и воли человека, насколько реальны и сильны высшие силы и велики ли возможности человека противодействовать им или сотрудничать с ними. Это вопрос не столько о силе судьбы, сколько о силе человека, и проблему судьбы можно свести в творчестве Высоцкого к проблеме личности - и в конечном счете к вопросу о свободе личности вообще и в пределах судьбы в частности.

Активность судьбы, ее власть над человеком выражается поэтом в таких словосочетаниях: судьба - швыряет (людей, как котят), сводила, печатает шаги, занесла, занесет, обманула, обернулась (Роком), (сзади) прыгнула, схватила (за кадык); судьба может сделать неожиданный поворот, одарить, отоварить, сделать избранником; Провиденье - поступило круто; рок - оказался живучей человека, процедил через губу (приказал - и его приказание исполнилось,); фортуна - кажет зад, пресытится, спит, улыбается; случай - отпраздновал победу, случаи - летают, словно пули.. В свою очередь пассивность человека выражается в словосочетаниях: покорны - судьбе, не в любимцах - у судьбы, просился под подол - к судьбе. Судьба получает нелестные эпитеты: лихая, злая, нелепая, она идет наперекос. Такая сочетаемость говорит о признании существования судьбы как силы, способной управлять событиями и человеком, причем силы враждебной.

Однако в ряде словосочетаний обнаруживается пассивный характер судьбы, подчиняющейся в той или иной мере человеку: испытывать, испытаю судьбу, решает судьбу, делили судьбу, играть с судьбой,, не верю судьбе, в монахини постриг - судьбу, смейся в лицо - судьбе, ставь поперек - колесо фортуны, вон из колеса - фортуну, рассчитаемся - с фортуной. Нередко власть судьбы и человека сосуществуют в пределах одного текста и вступают в противоборство.

В произведениях В. Высоцкого концепт СУДЬБА воплощается в соответствующих лексических и фразеологических единицах и словесных образах. Судьба часто олицетворяется и персонифицируется: проситься к судьбе под подол, монахиня, Кривая, Нелегкая, Судьба-пес, Судьба-всадник; судьба проявляет себя также в образах волхвов и Кассандры. Это способствует размыванию общеязыковых значений: судьба одновременно и олицетворенная

сила, определяющая ход человеческой жизни, и персонифицированная 'участь' человека - 'совокупность событий, условий и обстоятельств' жизни, которые определяет у Высоцкого сам герой, оставляя на них печать своей личностной сути - судьба становится отражением героя, его зеркалом - и двойником. Значения слова, содержание понятия сливаются в емком смысле художественного образа.

СУДЬБА выступает как сила, которой герой так или иначе противопоставляется. Он призван влиять на нее своей верой в удачу, смелостью, активной жизненной позицией. Отношение судьбы к герою может строиться в соответствии с его поведением: великий случай за любовь к риску и тусклая звезда за веру в плохие приметы и прозябание в середине.

Эта сила действует как несправедливая и враждебная человеку на войне. Проявления ее необъяснимы, абсурдны с точки зрения человеческого разума. Воплощениями судьбы становятся слепые, бестолковые пули, пуля-дура, глупый свинец, глупая и шальная звезда Такой выход судьбы из сферы разумного тоже обусловлен поведением человека - человечества, отразившего себя в истории, в частности в развязывании войн. Исторические катаклизмы, войны

иаго'ииа1лт пппапш/ (о *тппинш ''

смещений), искажают законный и справедливый ход судеб. Возникает безыменный скупой кто-то, отсчитывающий часы человеческой жизни, укорачивая ее до размеров бетонной полосы; счастливая звезда шалеет и падает под сердце. Судьба-всадник, изменившая свой закономерный ход, умоется кровью вместо положенной росы.

У каждого человека на арене общих для всех грандиозных событий сохраняется и индивидуальная судьба, и свое право выбора. Мы не заметили у Высоцкого ни одной словоформы судьбы - в третьем словарном значении, морфологически связанном (с'удьбы

литературы, с'удьбы Родины, MAC, IV, с. 412). Значение формы множественного числа слова судьба в его поэзии - 'совокупность многих отдельных судеб', из которых и складывается судьба страны (Братские могилы, Высота).

Власть земная пытается узурпировать и власть судьбы, и тогда бороться против нее невозможно иначе как разоблачив подмену, различив и противопоставив волю сильных мира сего и волю высших сил. Или перенеся эту борьбу за край обрыва. Тогда окажется, что князья слабее волхвов, а поэты сильнее бесов.

В решении этой темы возникают Бог (Боже), Тот, кому служу, Он, Всевышний - Высший Суд. Появляется и судьба с таким значением -'земная судьба человека как воплощение суда за его поступки', в данном случае кара, высшее возмездие, то есть не слепая судьба, а истинно справедливая. Таковой она становится, когда соединяется с Божьей волей.

С ней связана и судьба-долг, судьба-призвание. Божья воля (мне судьба) неотделима от воплощения судьбы на земле (мой путь один).

Судьба человека остается в поэзии Высоцкого открытым пространством. Жизнь - взлетная полоса, ведущая на райский аэродром. Злые голоса ангелов звучат мрачным завершающим аккордом земного существования. Но все самое важное впереди: Суд, оправдание и главное, освобождение - от несправедливости, запретов на творчество и мысль, от преследований и преследователей, от себя самого, вернее, шлейфа двойников, от земной неверной судьбы. Полное слияние своего пути с Высшим, призвавшим к Служению.

Однако и этот пункт маршрута не последний. Мы успели в гости к Богу... Бездна мыслится глубже и шире ада и рая...

Исследуя концептосферу В. Высоцкого, мы пришли к некоторым выводам, которые изложены в Заключении.

Библиографический список насчитывает около 250 наименований отечественной и зарубежной литературы, словарей и справочных изданий.

Основные положения работы отражен в следующих публикациях:

1. К созданию словаря поэта: Слово "фуг" и его системные связи в текстах стихотворений В.Высоцкого // От словаря В.И. Даля к лексикографии XI века. Научный сборник ИРЯЛ ДВГУ. Материалы международного симпозиума, посвященного двухсотлетию В.И.Даля. 30 окт. - 2 нояб. 2002 г. Владивосток, изд-во ДВГУ,2002. С. 17 - 28.

2. Коммуникативная типология поэтических текстов В. Высоцкого // Там же. С. 28 -54.

3. Свобода и воля в поэзии В. Высоцкого. Владивосток. Изд-во РИЦ «Автограф», 2003. 20 с.

4. Концепт пьянства в творчестве В. Высоцкого. Владивосток. Изд-во РИЦ «Автограф», 2003. 26 с.

5. Образы несвободы в поэтическом творчестве В.С. Высоцкого. Владивосток. Изд-во РИЦ «Автограф», 2003.15 с.

6. Концепт черта в поэзии В. Высоцкого. Владивосток. Изд-во РИЦ «Автограф», 2003.17 с.

t I

g-fi »14411

(

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Андриенко, Елена Владимировна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ

ИССЛЕДОВАНИЯ

НОВЫЙ ВЗГЛЯД НА ЯЗЫКЕ ЛИЧНОСТЬ

КАРТИНА МИРА - ЯЗЫКОВАЯ И КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ

ПОЭТИЧЕСКИЙ ИДИОСТИЛЬ И ЭСТЕТИКА СЛОВА

ГЛАВА II. КОНЦЕПТ ТОСКА В ПОЭТИЧЕСКОМ ТВОРЧЕСТВЕ

B.C. ВЫСОЦКОГО

ЗАГАДОЧНЫЙ КОНЦЕПТ

ТОСКА И ДЕРИВАТЫ

СИНОНИМЫ И АНАЛОГИ И ИХ ПРОИЗВОДНЫЕ

МУЗЫКА БЕЗ СЛОВ

ГЛАВА III. КОНЦЕПТ СВОБОДЫ В ПОЭЗИИ В. ВЫСОЦКОГО

СВОБОДА И ВОЛЯ

ОБРАЗЫ НЕСВОБОДЫ

УХОД. НАПРЯЖЕНИЕ И ПОРЫВ

ПЬЯНСТВО

РАЗДВОЕНИЕ. ЧЕРТ

ГЛАВА IV. КОНЦЕПЦИЯ СУДЬБЫ В ТВОРЧЕСТВЕ В. ВЫСОЦКОГО: СВОБОДА В ПРЕДЕЛАХ СУДЬБЫ И СУДЬБА, ОПРЕДЕЛЯЕМАЯ СВОБОДОЙ

Введение диссертации2003 год, автореферат по филологии, Андриенко, Елена Владимировна

Поэта Владимира Высоцкого называют знаковой фигурой своей [Сафарова, 2002, с. 3] эпохи, получившей впоследствии название застоя. Каждый человек имеет свои отношения со временем, в которое ему выпадает жить; каждый поэт выражает время «на свой, необычный манер», всегда в той или иной мере опережая его. Но нет, наверное, другого случая, чтобы человек составлял такой контраст своему времени, как поэт Высоцкий. «Ирония» Судьбы, столкнувшая в одной точке бытия человека и эпоху столь разных, высекла искру трения -поэзию тоски и порыва.

Состояние «полной определенности» [Шапошников, 2000, с. 124], отсутствие всякой надобности в риске и незапланированных проявлениях творческой личности, строго регламентированные установки в поведении и творчестве, ограничение свободы и связей с миром отзывались тяжелой, вплоть до запойной, тоской автора и «мировой скорбью» мало слышавшего о ней «маленького человека», припавшего к экрану телевизора как единственному доступу к воздуху большого мира. И подобно тому как удушье вызывает инстинктивный рывок ворота рубахи на груди, тоска, скопившая под своим прессом огромные человеческие силы, сама же с резкостью взрыва вытесняет их наружу - и с такой же разрушительностью. Поэтому, наверное, желанная свобода так напоминает беспредельную волю. Но завораживающий своей несбыточностью момент освобождения -только мечта. Она же - единственная данная реальность. Творчество В. Высоцкого запечатлело «образ социальной неконструктивности» и всевозможные формы эскапизма ( «англ. escape - бежать» [Шапошников 2000, с. 122]). В то же время его мироощущение родственно «вечным архетипам», таким, как «понятия золотого и серебряного века человечества, которые знаменуют осмысление минувшего как более величественного по сравнению с настоящим. Этим межэпохальным моментом создается и один из больших смыслов существования в современности, и одно из оснований конфликтности в своем времени» [там же]. Все это и определяет Владимира Высоцкого как большого поэта, выразителя конкретно-исторического и общечеловеческого, современного и вневременного и привлекает к нему внимание исследователей разных областей знания - философов, социологов, культурологов и, конечно, литературоведов. С самого начала изучения его творчества всеми отмечалось яркое своеобразие языка поэта, необычайная смысловая емкость слова, играющего многими гранями значения одновременно, богатство и многообразие представленных сфер лексики, что сделало поэзию В. Высоцкого привлекательнейшим объектом исследования лингвистов.

Высоцковедение существует немногим более двадцати лет. Но за это время проделана огромная работа. Слово В. Высоцкого, не знавшее публикаций при жизни поэта, «успокоилось на бумаге» в многочисленных сборниках, «Избранных произведениях», двух-, пяти-, семитомном собраниях сочинений. Изучение его творчества прошло путь от первых шагов текстологии, литературно-критических отзывов, рецензий, некоторых наблюдений над языком и стилем [Новиков, 1988; Крылова, 1986, 1988; Токарев, 1986; Лебедев, Куликов, 1988; Толстых, 1986; Берестов, 1988; Скобелев, Шаулов, 1990 и др.], особенностями стихосложения, рифмы [Розенберг, 1998; Ковалева, 1999 и др.], смеховыми приемами [Долгушев, 2000 и др.], работ о соотношении автора и персонажей в поэтических текстах [Карандина, 1991; Копылова, 1998; Кулагин, 1998 и др.] - до монографических исследований [Кулагин, 1997; Новиков, 2000]. Организованы специальные издания, посвященные вопросам творчества Высоцкого и других бардов ("Мир Высоцкого: Исследования и материалы" в Москве, "Высоцковидение и высоцковедение" в Воронеже, а также журнал «Вагант» [Вагант 2000] в Москве. Проводятся научные конференции, в центре внимания которых поэзия В. Высоцкого [Соколова, 1998; Рудник,

1998, Кузнецова, 2001]. В последние годы обострился интерес к языку поэта, появилось немало лингвистических работ [Житенева, 1990; Казаков, 1990; Везерова, Сиверина, 1991; Блинов, 1992; Китайгородская, Розанова, 1993; Евстюгина, 1995; Захарова, 1999; Рисина, 1999], в частности В.П. Изотова [Изотов, 1997, 1997а, 1998,

1999, 1999а, 19996, 2000]. В Орле составляется словарь языка поэта В. Высоцкого [Изотов, 1988а, 1999в, 1999г, 2001, 2002].

Обращает на себя внимание тот факт, что большое число работ, посвященных творчеству В. Высоцкого, и в последнее время и раньше, связано с выявлением его места в истории искусства, литературы - и мировой, и русской, связь его поэзии с фольклорной традицией и русскими классиками, с русской культурой и национальным сознанием [Токарев, 1989; Абрамова, 1990; Дыханова, Шпилевская, 1990; Инов, 1990; Кулагин, 1993; Намакштанская, 1995; Рудник, 1995; Коркина, 1998; Крылов, 1998; Зайцев, 1999; Леготина, 1999; Кулагин, 1999; Купчик, 1999; Хазагеров, 1999; Соколова, 2000; Сафарова, 2001 и др.]. Очевидно, это связано и с тем, что и в самой лингвистике культурологическое направление становится одним из приоритетных. Активно описывается русская национальная концептосфера [Арутюнова, Булыгина, Гак, Гачев, Вежбицкая, Зализняк, Левонтина, Москвин, Никитина, А. Шмелев, Урысон и др.]. Материалом для подобных исследований становится общенародный язык (языковая картина мира) и произведения словесного творчества русских писателей и поэтов, Владимира Высоцкого в том числе. Публикуются исследования словесных и сквозных речевых образов поэта [Купчик,

2000, 2000а, 2001]. Начинается и изучение концептосферы В. Высоцкого [Сполохова, 1999; Изотов, 2000]. Предлагаемое исследование продолжает это направление.

Тема данного диссертационного исследования - «Концепты русской культуры в поэтическом творчестве В. С. Высоцкого: Между тоской и свободой»

Объектом данной работы является поэтический язык - с точки зрения отражения в нем национальных культурных концептов.

Предметом - поэтический идиостиль В. Высоцкого: концепты русской культуры в его идиолекте.

Актуальность: предлагаемое исследование выполнено в рамках новой, антропологической лингвистической парадигмы. Язык не существует вне человека, а высшей формой языка (поэзия, по И. Бродскому) владеет поэтическая личность, поэт. Владимир Высоцкий - яркая поэтическая личность нашего времени, он прочно занял свое место в отечественной литературе.

Новизна исследования: в работе описывается концептосфера поэта в аспекте концептов русской культуры, которые не только занимают значительное место в ряду концептов его творчества, но и организуют данную творческую систему.

Положения на защиту: многие основные концепты русской культуры (признаваемые таковыми исследователями национальных концептосфер -Н. Арутюновой, А. Вежбицкой, Д. Лихачевым, А. Шмелевым и мн. другими) являются центральными концептами и в поэтическом творчестве В. Высоцкого;

- В. Высоцкий творчески преобразует национальные концепты; в его произведениях они приобретают индивидуальное звучание;

-- решающим фактором, определяющим особенности развития концептов русской культуры в творчестве В. Высоцкого, является параметр времени - прежде всего советская эпоха 60-х - 70-х годов XX века, а также предшествующие периоды советской истории: эпоха сталинских репрессий и Великая Отечественная война; центральные концепты русской культуры складываются в творчестве Высоцкого в единые, многомерные индивидуальные концепты, как бы вызывающие один другой к жизни, перетекающие один в другой смыслами - и обеспечивающие тем самым внутреннюю динамику данной творческой системы, с лирическим субъектом, постоянно находящимся в напряжении между тоской и свободой.

Цель работы: выяснить место и роль концептов русской культуры в творчестве В. Высоцкого, способы их преобразования. Задачи:

- обозначить круг лексем, участвующих в выражении концептов русской культуры в творчестве В. Высоцкого (лексико-семантические и концептуальные поля);

- рассмотреть семантические преобразования лексем в условиях лексической и грамматической сочетаемости и более широкого контекста;

- рассмотреть словесные образы, в основе которых лежит концептуальное содержание; выполнить комплексный анализ (лингвистический и общефилологический) анализ избранных текстов;

- показать, каким образом сам поэтический текст выражает концептуальные смыслы - при отсутствии в нем лексем, прямо предназначенных для этого в общем языке (одноименных с концептами или синонимичных);

- выяснить связи между концептами в творческой системе В. Высоцкого, области наложения концептуальных полей.

Методы: компонентного и контекстуального анализа, метод семантического поля, метод концептуального анализа.

Материалом исследования явились поэтические произведения B.C. Высоцкого, - его стихотворения и песни, кроме написанных для спектаклей и кинофильмов и существующие в неразрывной связи с ними.

Источником материала послужило следующее издание: Владимир высоцкий. Сочинения в двух томах. Москва, «Художественная литература», 1991.

Структура работы:

Работа состоит «Введения», теоретической и трех исследовательских глав, «Заключения» и списка литературы.

В первой главе определяются теоретические основы исследования, рассматриваются понятия картины мира, языковой личности и поэтического идиостиля и связанные с ними вопросы (о типологии картин мира, языковой и концептуальной картинах мира, о понятиях "концепт" и "семантическое поле"), проблемы, связанные с поэтической личностью и спецификой поэтического языка и художественного образа.

Три исследовательские главы посвящены соответственно трем концептам русской культуры, нашедшим отражение в поэзии В. Высоцкого - ТОСКЕ, СВОБОДЕ и СУДЬБЕ - и вовлекшим в свою концептуальную сферу некоторые другие концепты (ПЬЯНСТВО, ЧЕРТ) и различные словесные образы - замкнутых пространств, неволи, преследования, напряжения и преодоления, в которых выражаются концептуальные смыслы, связанные с состоянием несвободы и стремлением к выходу из него.

В главе второй, «Концепт ТОСКА в поэтическом творчестве В. С. Высоцкого», рассматриваются разные способы щ концептуализации ТОСКИ - в одноименной лексеме и дериватах, в синонимах и аналогах тоски и их производных и, наконец, при отсутствии всех вышеперечисленных лексем, - в самом тексте.

В третьей главе, «Концепт СВОБОДЫ в поэзии В. Высоцкого», анализируются лексемы свобода и воля и их производные - как представители одноименных концептов, образы несвободы и способы ее преодоления, поскольку сама концепция свободы В. Высоцкого заключается в напряженном стремлении преодолеть несвободу. Эта глава включает также анализ концептов ПЬЯНСТВО,

ЧЕРТ - как возможных «выходов» из состояния несвободы.

Четвертая глава, «Концепция СУДЬБЫ в творчестве B.C. Высоцкого: свобода в пределах судьбы и судьба, определяемая свободой», посвящена рассмотрению концепта СУДЬБА в свете концепта СВОБОДА; предпринимается попытка определить меру свободы героя В. Высоцкого в рамках судьбы - строго предписанной свыше или творимой волей человека и его поступками.

Завершают работу «Заключение» и «Библиографический список».

Заключение научной работыдиссертация на тему "Концепты русской культуры в поэтическом творчестве В. С. Высоцкого: между тоской и свободой"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В нашей работе мы попытались определить содержание некоторых концептов, отмечаемых исследователями в качестве основных концептов русской культуры, в индивидуальном поэтическом языке - Владимира Высоцкого. Таковыми явились концепты ТОСКА, СВОБОДА, СУДЬБА, а также ПЬЯНСТВО и ЧЕРТ. Конечно, этот список не исчерпывает ни основных концептов русской культуры, ни концептов творчества В.Высоцкого, ни даже общих для для обеих концептосфер - русской национальной и индивидуально-авторской -элементов. Однако именно избранные концепты, на наш взгляд, образуют такое идеологическое единство, которое позволяет описать важнейший фрагмент картины мира автора, представить центральную часть его концептосферы, организующую данную поэтическую систему.

Рассматриваемые нами концепты так или иначе выражаются в огромном большинстве текстов Высоцкого. Мало того, в ряде текстов мы встречаем переплетение нескольких концептов сразу. Тоска, несвобода, свобода, попытка преодоления, порыв, пьянство, раздвоение, судьба - часто рядом, реализуются, можно сказать, один через другой - и в пределах одного текста.

Центральной категорией, организующей творческую систему В. Высоцкого, является свобода, движущей силой развития этой системы - стремление к освобождению в условиях реальной несвободы.

В русской языковой картине мира характерной особенностью свободы является то, что сама она как бы заключается в «освобождении» от разного рода пут, ограничений и запретов, и во всех русских словарях свобода толкуется с упоминанием слов, родственных слову теснота.

Эта теснота, противополагаемая в русском языковом сознании свободе, может проявляться и внешне, физически, и внутренне, духовно.

И то и другое находит широкое отражение в творчестве В. Высоцкого, и в первую очередь в концепте ТОСКА, представленном у поэта как один из основных.

Рядом исследователей утверждается восприятие русским языковым сознанием свободы неразрывно с "теснотой", а тоски как внутреннего утеснения. Тоска и свобода оказываются в этом смысле нераздельны. Более того, "тоска есть действительность свободы, потому что она есть ее возможность" (С. Кьеркегор), тоска -головокружение перед наличием свободы (Н. Бердяев). С другой стороны, ТОСКА (теснота) и СВОБОДА (отсутствие всяких ограничений) - на разных полюсах. Герой Высоцкого постоянно носит в сердце тоску как зародыш свободы, в постоянном стремлении к которой он находится. Никогда не предаваясь до конца безнадежности (а именно тоске) и никогда не достигая свободы, герой вечно пребывает в промежутке, - подобно сжатой пружине, которая никогда не имеет возможности полностью разжаться, однако и не ослабевает, - постоянно находясь в предчувствии освобождения.

Опираясь на общеязыковое значение слова «тоска» и обнаруживая много общего с пониманием этого концепта в русской литературе и философии, поэт индивидуализирует его.

Так, на вербальном уровне можно заметить отсутствие в поэтических текстах Высоцкого общеязыковой устойчивой сочетаемости типа тоска грызет, одолевает, находит, нападает, мучает, гнетет и т. п. Тоска получает почти исключительно «бытийное» существование, она просто есть- как нечто самостоятельное, отдельное от героя - сущность или сила, неотъемлемая часть его самого или неустранимое свойство окружающего пространства, космоса, всего мироздания.

Понятие тоски в творчестве Высоцкого нередко создается целым текстом, где присутствие самого слова вовсе не обязательно. Мало того, такие тексты нередко представляют, на наш взгляд, наиболее яркое выражение концепта, что является следствием неопределенности значения слова тоска, как и других слов данного семантического ряда, в самом языке, что отражается и в словарях, где дефиниции составлены по принципу порочного круга (см. слова тоска, тревога, печаль, грусть, скорбь и др. в толковых словарях русского языка) и мало дифференцируют специфику обозначаемых чувств и состояний1. Смысловые компоненты, оказывающиеся регулярными в таких текстах и непосредственно создающие «музыку тоски», таковы: 'несвобода', 'запрет', 'одиночество', 'отверженность', 'отсутствие перспективы, выхода', 'невозможность конструктивных действий, тщетность усилий', 'алкоголь', 'внутренняя неустойчивость, отсутствие опоры', 'замкнутость пространства', 'отсутствие свободы дыхания', 'неудовлетворенность ничем и ни в чем'. "Собственно тоска", необъяснимое ОНО, имеет у Высоцкого, по нашим наблюдениям, воплощение в одном-двух текстах и, плюс к тому, может быть уловлено как источник состояний, влекущих на край бездны и за горизонт - и здесь ничем не объяснимых и потому высоких и вечных (бердяевских - трансцендентных). Чаще всего тоска поэта имеет почти своим аналагом совсем земную обиду -за себя, за непризнание, красный свет, сломанные крылья; за то, что запрещено хватать звезды с неба и что еле остался живой. За то, что повсюду объявлен рыбный день и что коридоры кончаются стенкой, -за всю страну. Такая попытка представлена в [НОСС, 2000], являющемся скорее концептуальным, чем лингв.

ТОСКА также постоянно имеет своей причиной чувство собственного несовершенства и недовольства самим собой. Нередко это связано с темой алкоголя, предполагаемой угрозой лжи и фальши в творчестве поэта, хотя и иллюзорной, и недостаточно ясно и бескомпромиссно выраженной гражданской позицией (по его мнению).

В ТОСКЕ переданы все нюансы "внутреннего утеснения". "Утеснение" внешнее, физическое находит отражение в бесчисленных образах замкнутых, ограниченных пространств.

Нужно заметить, что каждому "образу тесноты" соответствует "образ преодоления": тюрьма - сбежать, из лабиринта -выбраться, цепь - перегрызть, ошейник - перетереть, забор -перемахнуть и т.д. Особое место занимает здесь "лексика порыва" -слова словообразовательного гнезда "рвать". Человек, по убеждению автора, не может и не должен жить в условиях несвободы. Если он живет с сознанием, что "нельзя за флажки", и "не пробует через запрет", то это порок, ущербность. Реальные попытки обретения свободы практически всегда оцениваются как безнадежные. Но главное даже не в этом. Каков бы ни был результат, он всегда недостаточен. Разве что за краем земли, в полете над бездной. Еще -в порывах творчества, в общем, в чем-то исключительно запредельном. И дело здесь, наверное, не только в существовании реальной несвободы, давления, запретов и т.п., но и в неотъемлемом свойстве русской души, не желающей терпеть ни малейшего "утеснения" просто по своей природе, стремящейся "перелиться через все пределы".

Хотя концепт свободы имеет в творчестве В. Высоцкого скорее "отрицательное" воплощение и заключается в самом стремлении к свободе и тоске по ней, однако и лексемы свобода и воля и их производные представлены в его творчестве.

И в общеязыковом сознании, и в художественной литературе образ свободы связан с темницей, клеткой, решеткой и т.п. Стремление к свободе и упование на нее тоже достаточно общее место. Все это, почти "дословно", находит отражение и в творчестве Высоцкого (И темница тесна, и свобода одна, И всегда на нее уповаем. Баллада о борьбе). И вековая привычка к рабству, и необходимость выдавливания из себя раба по капле, идущие от истоков русской культуры и запечатлевшиеся в русской классической литературе, нашли отражение в творчестве В. Высоцкого ( Мы, волчата, сосали волчицу И всосали: Нельзя за флажки. Мы затравленно мчимся на выстрел И не пробуем - через запрет. Охота на волков). Однако все дело в акцентах. Образ тюрьмы абсолютно преобладает над образом свободы в поэзии Высоцкого. Создается впечатление, что все лексемы, в которых хоть как-то может предполагаться сема несвободы, переосмыслены поэтом именно в этом направлении (палата, гербарий, памятник и др.). Лирический герой Высоцкого, наиболее близкий автору, как бы уже и не нуждается в свободе (Мне вчера дали свободу - Что я с ней делать буду? "Дайте собакам мяса."). Хотя это и единственный пример "отказа" от свободы, но он показателен.

Одним из выходов из замкнутого круга жизни является алкоголь. Выход этот является иллюзией - и ничто не спасает поэта от трезвой и жестокой самооценки. Тем не менее в его творчестве представлены все аспекты русского пития. Состав лексической тематической группы "Пьянство" весьма обширен. Сознательная оценка поэтом этого явления всегда однозначна (отрицательна) - и в случае "ролевого" героя, и близкого к автору. В первом случае - акцент на убожестве интересов и вообще жизни, причем герой не осуждается -оценивается сам факт. Во втором - это осознание иллюзорности такого выхода, самоосуждение героя.

Тоска, недовольство жизнью, алкоголь, видимая безвыходность ситуации приводят лирического героя Высоцкого к особенному выходу - из самого себя, раздвоению, одним из "продуктов" которого является ЧЕРТ.

В жизни и человеческой, и страны в целом немало чертовщины. ЧЕРТ - больная часть героя, порождение его тоски, одиночества, запоя. Это и определение его враждебно настроенной аудиторией. Ругательное слово недоброжелателей превращается в собственное имя поэта, которое произносится не без гордости - с характерным бесстрашием русской души перед нечистью всякого рода.

ЧЕРТ - одна из тех сил, которые требуют активного отношения героя, призванного сделать Сатану добрым, игнорировать козни мелких бесов, используя последних по возможности, не поддаваться бесам от власти, а главное -- не дать черному человеку сломать крылья Поэта. ЧЕРТУ решительно отказано в приобретении русских душ, особенно если это души художников.

Одной из мощных сил, ограничивающих свободу человека, является СУДЬБА. Герой Высоцкого - прежде всего борец с судьбой. Русский концепт "авось" практически не имеет реализации у Высоцкого, в художественном мире которого просто необходимы противостояние судьбе и борьба с ней. Понятие судьбы приложимо не только к "физическому" человеку. Она имеет продолжение и за гранью бытия: Суд, оправдание - без этого земная судьба теряет смысл. Однако конечная цель судеб - неведома. В своем пути странник не обретает конечного пункта - именно в силу поисков не цели, а самого движения, не предела - а беспредельности.

Одна из книг1 о Высоцком называется «.Прерванный полет", что представляется не совсем удачным. Судьба-полет поэта Владимира Высоцкого не могла быть прервана: она непрерывна.

1 М. Влади. Владимир, или Прерваннный полет. - М.: Прогресс, 1989. - 176 с.

Список научной литературыАндриенко, Елена Владимировна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Абрамова, 1990: Абрамова Л .В. B.C. Высоцкий в контексте русской культуры // B.C. Высоцкий в контексте русской культуры. М., 1990.-С. 3-12.

2. Алешин, 1998: Алешин А. Так говорил Высоцкий // Лит. Россия. -1998. №4. -С. 11.

3. Арутюнова, 1999: Арутюнова И.Д. Язык и мир человека. 2-е изд., испр. - М.: Языки русской культуры», 1999. - I-XV, 896 с.

4. Арутюнова, 1994: Арутюнова Н. Д. Истина и судьба.// Понятие судьбы в контексте разных культур. М.: Наука, 1994. С. 302 - 316.

5. Арутюнова, 1991: Арутюнова Д.Н. Истина: фон и коннотации // Логический анализ языка: культурные концепты. М., 1991.

6. Апресян, 1995: Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка: попытка системного описания // Вопросы языкознания , №1, 1995. -с.38-6.

7. Апресян, 1995а: Апресян Ю.Д. Избранные труды: В 2-х т. -Т.II.Интегральное описание языка и системная лексикография. М.: Языки русской культуры, 1995. - 767с.

8. Аскольдов, 1997: Аскольдов С.А. Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. -М.: Academia, 1997. С.267-279.

9. Бабушкин, 1996: Бабушкин П.А. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. Воронеж, Изд-во Воронежского ун-та, 1996.

10. БАС: Словарь современного русского литературного языка: В 17-ти т. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950 - 1965.

11. Бахмач, 1999: Бахмач В.И. Пути смеха Высоцкого // Мир Высоцкого: Исследования и материалы. М., 1999. - Вып. 3. - Т. 2. -С. 233-238.

12. Берестов, 1988: Берестов В. «И опять я в мыслях полагаюсь на слова людей.» // Новый мир. М., 1988. - № 2. - С. 246-250.

13. Блинов, 1994: Блинов Ю.Н. Приемы контраста и противоречия в идиостиле В. Высоцкого: Автореф. дис. .канд. филол. наук / Рос. ун-т Дружбы народов. М., 1994. - 16 с.

14. Блинов, 1998: Доминанты поэтики экзистенциализма у В. Высоцкого // Мир Высоцкого. . 1998. - Вып. 2. - С. 267-277.

15. Блинова, 1983: Блинова О.И. Образность как категория лексикологии // Экспрессивность лексики и фразеологии -Новосибирск, 1983.-С. 3-11.

16. Бондарко, 1985: Бондарко А.В. К теории функциональной грамматики // Проблемы функциональной грамматики. М., 1985. -С. 16-29

17. БСКС: Берков В.П., Мокиенко В.М., Шулежкова С.Г. Большой словарь крылатых слов русского языка. М.: Русские словари и др., 2000. - 624 с.

18. Букса, 1994: Букса И.П. Жанрово-тематическая природа поэзии B.C. Высоцкого // Высоцковидение и высоцковедение. Сб. ст. Ред. кол.: М.В. Антонов, В.П. Изотов, П.А. Ковалев. - Орел, 1994.

19. Букса, 1994а: Букса И. П. К постановке проблемы поэтического стиля Высоцкого. Там же.

20. Булыгина, Шмелев, 1997: Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира: на материале русской грамматики. М., -1997. -489 с.

21. Вагант, 2000: Вагант. М., 2000. - № 4-6. - 99 с.

22. Васильев, 1971: Васильев Л.М. Теория семантических полей // Вопр. языкознания. -М., 1971, №5-С.106-111.

23. Васильев, 1990: JIM. Современная лингвистическая семантика. -М.: Высш.школа, 1990. 176 с.

24. Вежбицкая, 1996: Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1996. - 416 с.

25. Вежбицкая, 1999: А. Семантические универсалии и описание языков. Пер.с англ. М.: Языки русской культуры, 1999. - 780с.

26. Вежбицкая, 2001: Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. М.: Языки славянской культуры. - 2001. -288 с.

27. Везерова, Сиверина, 1991: Везерова М.Н., Сиверина Е.Г. Динамика метафоризации в структуре художественного текста // Проблемы деривации: семантика и поэтика. Пермь, 1991. - С. 90-98.

28. Веселовский, 1997: Веселовский А.Н. Язык поэзии и язык прозы II Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. М.: Academia, 1997. - С. 85-112.

29. Виноградов, 1959: Виноградов В.В. О языке художественной литературы. М., 1959. - 654 с.

30. Виноградов, 1977: Виноградов В.В. Основные типы лексических значений слова // Избранные труды: Лексикология и лексикография. -М.: Наука, 1977.-С. 162-189.

31. Винокур, 1991: Винокур Г.О. Понятии поэтического языка // В кн.: Г.О.Винокур. О языке художественной литературы. М.: ВШ, 1991. -448 с.

32. Воркачев, 2001: Воркачев С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филол. науки, 2001, № 1. С.64-72.

33. Воробьев, 1997: Воробьев В. В. Лингвокультурология (теория и методы). М.: Изд-во Рос.ун-та Дружбы народов,1997. 331с.

34. Высоцкий, 1991: Высоцкий В. Сочинения. В 2-х томах. Т. 1. М.: Худ. лит., 1991.-639 с. Т. 2. - С. 3-187.

35. Гайкович, 1995: Гайкович Т.И. Образное слово в художественном тексте и общелитературном языке (о семантической норме слова) II Словоупотребление и стиль писателя СПб, 1995. - С. 35-47.

36. Гак, 1971: Гак В. Г. К проблеме гносеологических аспектов семантики слова // Вопросы описания лексико-семантической системы языка. Тезисы докладов. 4.1. М., 1971. - С. 95-95.

37. Гак, 2000: Гак В.Г. Русская динамическая языковая картина мира // Русский язык сегодня. Сб. ст./ РАН ИРЯ им. В.В. Виноградова. Отв. ред. Л.П. Крысин. М., 2000. - С. 36-45.

38. Гак, 1994: Гак В.Г. Судьба и мудрость. // Понятие судьбы в контексте разных культур. М.: Наука. 1994. - С. 198 - 207.

39. Галчева, 1997: «Телега жизни» А.С. Пушкина и «Кони привередливые» B.C. Высоцкого как два типа поэтического мышления // Мир Высоцкого. 1997. Вып. 1 - С. 292-306.

40. Гинзбург, 1974: Гинзбург Л.Я. О лирике. Л., 1974. - 407 с.

41. Городецкий, 1969: Городецкий Б.Ю. К проблеме лингвистической типологии. М.: МГУ, 1969. -563 с.

42. Григорьев, 1979: Григорьев В.П. Поэтика слова. На материале русской советской поэзии. М., 1979. - 343 с.

43. Григорьев, 1997: Григорьев В.П. Поэтический язык как объект лингвистической поэтики // Лингвистические аспекты исследования литературно-художественных текстов. Калинин, 1979.

44. Григорьев, 1989: Григорьев В.П. Очерки истории языка русской поэзии XX века. Основные задачи и перспективы // Язык русской поэзии XX века. М., 1989.

45. Григорьев, 1993: Григорьев В.П. Из прошлого лингвистической поэтики и интерлингвистики. М.: Наука, 1993. - 174 с.

46. Гудков, 1990: Гудков Д.Б. Межкультурная коммуникация: проблемы обучения. М.: Изд-во МГУ, 2000. - 120 с.

47. Гумбольдт, 1956: Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода // Звегинцев В.А. Хрестоматия по истории языкознания XIX-XX веков. М., 1956.

48. Гумбольдт, !985: Гумбольдт В. Язык и философия культуры. М., 1990.

49. Гуревич, 1990: Гуревич А.Я. Человек и культура, индивидуальность в истории культуры. М., 1990.

50. Дыханова, Шпилевская, 1990: Дыханова B.C., Шпилевская Г А. «На фоне Пушкина.» (К проблеме классических традиций в поэзии B.C. Высоцкого) // B.C. Высоцкий: Исследования и материалы. -Воронеж, 1990. С. 65-74.

51. Евстюгина, 1995: Евстюгина А.А. Прецедентные тексты в поэзии В.Высоцкого (К проблеме идиостиля): Автореф. дис. . канд. филол. наук / Урал. гос. ун-т им. А. М. Горького. Екатеринбург, 1995. - 17 с.

52. Житенева, 1992: Житенева А. Устойчивые словосочетания в поэзии В. Высоцкого // Русское слово в художественном тексте и на уроке. Магнитогорск, 1992. Вып. I - С. 24-34.

53. Зайцев, 1999: Зайцев В.А. «Памятник» Высоцкого и традиции русской поэзии // Мир Высоцкого: Исследования и материалы. М., 1999. - Вып. 3. Т. 2. - С. 264-272.

54. Зализняк, Левонтина, 1999: Зализняк А., Левонтина И.Б. С любимыми не расставайтесь. // Логический анализ языка. О человеке в культуре и языке. М.: Индрик, 1999. - С. 53-63.

55. Золян, 1986: Золян С.Т. К проблеме описания поэтического идиолекта (на материале поэзии Л. Мартынова) // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1986. -Т.45. - № 286. - С. 138-148.

56. Иванов, Топоров, 1965: Иванов Вяч. Вс., Топоров В.Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы (древний период). М., 1965.

57. Иванова, 1990: Иванова Н.Н. Поэтический язык XIX-XX веков. Лексикографический аспект описания // Очерки истории языка русской поэзии XX века: Поэтический язык и идиостиль. Общие вопросы. Звуковая организация текста. М., Наука, 1990. - С. 46-56.

58. Иванова, 2000: Иванова Л.Л. «Мы на роли героев вводили себя» // Мир Высоцкого. 2000, Вып. 3. - Т. 2. С. 273-280.

59. Изотов, 1997: Словотолкователь к песне В. С. Высоцкого «Корабли постоят и ложатся на курс.». - Орел - Харьков, 1997.19 с.

60. Изотов, 1997а: Изотов В. П. B.C. Высоцкий, «Кони привередливые»: введение в комментарий и словарь. Орел. -1997.20 с.

61. Изотов, 1998: Изотов В.П. Толковый словарь «Баллада о бане» B.C. Высоцкого. Орел. - 1998 - 21 с.

62. Изотов, 1998а: Изотов В.П. Окказионализмы B.C. Высоцкого. Опыт словаря. Орел. -1998. - 85 с.

63. Изотов, 1999: Изотов В.П. Объяснительный словарь к «Разбойничьей» B.C. Высоцкого. Орел. - 1999. - 16 с.

64. Изотов, 1999а: Изотов В.П. B.C. Высоцкий, «Горизонт»: построчный комментарий. Орел. - 1999. - 13 с.

65. Изотов, 19996: Изотов В.П. Словарь-комментарий к песне B.C. Высоцкого «Притча о Правде и Лжи». Орел. - 1999. - 28 с.

66. Изотов, 1999в: Словарь поэзии Владимира Высоцкого: И. Орел, - 1999.-40 с.

67. Изотов, 1999г: Изотов В.П. Словарь поэзии Владимира Высоцкого. Ф. Э. Орел. - 1999. - 37 с.

68. Изотов, 2000: Высоцкий и рубеж тысячелетий. //Сборник статей. -Орел. 56 с.

69. Изотов, 2001: Изотов В. П. Словарь поэзии Владимира Высоцкого. АХ-Орел.-2001.-58 с.

70. Изотов, 2002: Изотов В.П. Словарь языка поэзии Владимира Высоцкого. Ч. Ш. Орел. - 2002. - 52 с.

71. Инов, 1990: Инов В. О Высоцком, Бродском, Белом и «цыганском романсе» // Вест. Новой лит. М., 1990. - № 2. - с. 266-277.

72. Ищук, 1995: Ищук Д.Г. Лексико-семантическое поле как выражение концептуальной модели времени в языке (на русско-славянском материале). Дисс. . канд.филол.наук -СПб, 1995-227 с.

73. Казаков, 1990: Казаков А. Восклицательный знак Владимира Высоцкого //Журнал журналов. М., 1990.

74. Калашник, 1989: Калашник B.C. Образно-смысловые комплексы как динамические элементы структуры поэтического текста // Структурно-семантический и стилистический анализ художественного текста: Сб.научн.трудов. Харьков: ХГПИ, 1989 - С. 10 -12.

75. Карандина, 1991: Карандина О.Л. Авторская позиция в лирике Высоцкого и ее особенности в стихотворениях, организованных образом повествователя и субъекта с родовым сознанием // Вестн. Удмурт, ун-та. Ижевск, 1991. - № 2. С. 97-102.

76. Караулов, 1976: Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. -М.: Наука, 1976.-355 с.

77. Караулов, 1987: Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987. - 216 с.

78. Караулов, 1989: Караулов Ю.Н. Русская языковая личность и задачи ее изучения // Язык и личность. М., Наука, 1989. - С. 3-8.

79. Караулов, 1999: Караулов Ю.Н. Активная грамматика и ассоциативно-вербальная сеть. М.: ИРЯ РАН, 1999. - 180 с.

80. Караулов, 1999: Караулов Ю.Н. Ассоциативный анализ: новый подход к интерпретации художественного текста // Материалы IX конгресса МАПРЯЛ. Братислава, 1999. - С. 151-186.

81. Касевич, 1996: Касевич В.Б. Буддизм. Картина мира. Язык. СПб, 1996.

82. Китайгородская, Розанова, 1993: Китайгородская М.В., Розанова Н.Н. Творчество Владимира Высоцкого в зеркале устной речи // Вопр. языкознания. М., 1993. - № 1. - С. 97-113.

83. Клобукова, 1997: Феномен языковой личности в свете лингводидактики II Язык, сознание, коммуникация. Вып. 1. М. -1997.

84. Ковалева, 1999: Ковалева Т.В. Концепция рифмы в песенном цикле «Алиса в Стране Чудес» // Мир высоцкого . 1999. Вып. 3. - Т. 2. - С 193-198.

85. Ковтунова, 1990: Ковтунова И. И. Некоторые направления эволюции поэтического языка в XX веке // Очерки истории языка русской поэзии XX века: Поэтический язык и идиостиль. Общие вопросы. Звуковая организация текста. М.: Наука, 1990. - С. 7-27.

86. Ковтунова, 1993: Ковтунова И.И. Принцип неполной определенности и формы его грамматического выражения в поэтическом языке XX в. // Очерки истории языка русской поэзии XX века: Грамматические категории. Синтаксис текста. М.: Наука, 1993. -С. 106-154.

87. Ковшова, 1994: Ковшова М.Н. Концепт судьбы. Фольклор и фразеология. /Понятие судьбы в контексте разных культур. М.: Наука, 1994. - С. 137- 143.

88. Кожевникова, 1991: Кожевникова Н.А. О соотношении тропа и реалии в художественном тексте // Поэтика и стилистика. 1988-1990. -М.,1991. С.37-63.

89. Колесов, 1999: Колесов В.В. «Жизнь происходит от слова.». -СПб: Златоуст, 1999. 368 с.

90. Колшанский, 1975: Колшанский Г.В. Соотношение объективных и субъективных факторов в языке. М., 1975. - 231с.

91. Колшанский, 1980: Колшанский Г.В. Контекстная семантика. М., 1980.

92. Колшанский, 1990: Колшанский Г.В. Объективная картина мира в познании и языке. М.: Наука,1990. - 108 с.

93. Копылова, 1998: Лирический герой и герои Высоцкого на rendezvous // Мир Высоцкого: исследования и материалы. М., 1998. - Вып. 2. - С. 321-331.

94. Коркина, 1998: Коркина Е. Тоска по свободе: О некоторых параллелях в литературе Возрождения и русской поэзии XX века // Мир Высоцкого. 1998. - Вып. 2. - С. 44-51.

95. Королькова, 1999: Поэтические традиции Н. Некрасова в творчестве В. Высоцкого // Мир Высоцкого. . 1999. - Вып. 3. - Т. -2,- С. 314-318.

96. Коул, 1997: Коул М. Культурно-историческая психология: наука будущего. М.: Когито-центр, Ин-т психологии РАН, 1997.-432 с.

97. Красильникова, 1989: Красильникова Е.А. Языковая личность в художественном тексте // Язык и личность. М., 1989. - С. 6-9.

98. Красных, 1998: Красных В.В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность?// Человек. Сознание. Коммуникация. М.: Диалог - МГУ, 1998. - 352 с.

99. Крылов, 1998: Крылов А.Е. «Про нас про всех»? Исторический контекст песни «Охота на волков» // Мир Высоцкого: исследования и матералы. М., 1998. - Вып. 2. - С. 26-43.

100. Крымова, 1986: Крымова Н. О поэте // Аврора. Л., 1986. - № 9. -С.103-111.

101. Кузнецова, 2001: Международная научная конференция «XX лет без Высоцкого//Филол. науки. М., 2001. - № 2. - С. 126-128.

102. Кулагин, 1998: Агрессивное сознание в поэтическом изображении Высоцкого (1964 1969). Там же. С. 52-61.

103. Кулагин, 1991: Кулагин А.В. «Нижегородская» песня Высоцкого // Сюжет и время. Коломна, 1991. - С. 172-174.

104. Кулагин, 1993: Кулагин А.В. Бесы и Моцарт: Пушкинские мотивы в поздней лирике Владимира Высоцкого //Лит. обозрение. М., 1993.

105. Кулагин, 1996: Кулагин А.В. Поэзия В.С Высоцкого. Творческая эволюция. Коломна, 1996. - 187 с.

106. Кулагин, 1997: Кулагин А.В. Поэзия B.C. Творческая эволюция. -М., 1997.-196 с.

107. Купчик, 2000: Купчик Е.В. Птицы в поэзии Булата Окуджавы, Владимира Высоцкого и Александра Галича // Мир Высоцкого: Исследования и материалы. М., 2000. - Вып. 4. - С. 379-397.

108. Купчик, 2000а: Купчик Е.В. Солнце и луна в поэзии Высоцкого, Визбора и Городницкого // Мир Высоцкого . М., 2000. - Вып. 3. Т. 2. - С. 332-336.

109. Купчик, 2001: Купчик Е.В. Образ ворона в поэзии В. Высоцкого, Ю. Визбора и А. Галича // Мир Высоцкого . 2001. Вып. 5. - С. 545549.

110. КЭСР: Шанский Н.М. и др. Краткий этимологически словарь русского языка. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Просвещение, 1971. 542 с.

111. Ларин, 1974: Ларин Б.А. Эстетика слова и язык писателя. Л.: Худ. лит. - 1974. -288 с.

112. Лебедев, Куликов 1988: Лебедев В. П., Куликов Е.Б. Что привлекло нас во Владимире Высоцком? //Рус. речь. М., 1988. № 1. -С. 155-159

113. Левин, 1966: Левин Ю.И. О некоторых чертах плана содержания в поэтических текстах // Структурная типология языков. М., 1966. -С. 199-215.

114. Левин, 1976: Левин Ю.И. Лексико-семантический анализ одного стихотворения О. Мандельштама// Слово в русской советской поэзии. -М., 1975.

115. Левонтина, 1999: Левонтина И.Б. HOMO PIGER // Логический анализ языка. Образ человека в мире и языке. М.: Индрик, 1999. -С. 105-113.

116. Леонтьев, 1999: Леонтьев А.А. Основы психолингвистики. М.: Смысл, 1999. - 287 с.

117. Лихачев, 1981: Лихачев Д.С. Заметки о русском. М., 1981. - 70 с.

118. Лихачев, 1997: Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка II Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. М.: Academia, 1997 - С. 280-287.

119. Лихачев, 2000: Лихачев Д.С. Русская культура. М.: Искусство, 2000. - 440 с.

120. Лотман, 1999: Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек -текст семиосфера - история. - М.: Языки русской культуры, 1999. -464 с.

121. Лукьянова, 1986: Лукьянова Н.А. Экспрессивная лексика разговорного употребления. (Проблемы семантики). Новосибирск: Наука, 1986. - 230 с.

122. Лукьянова, Черемисина, 1986: Лукьянова Н.А., Черемисина М.И. Образность как характеристика значения слова // Синтаксическая и лексическая семантика (на материале языков разных систем) -Новосибирск: Наука, 1986. С. 265-268.

123. ЛЭС: Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов.энциклопедия. 1990. -685 с.

124. Макшанцева, 2000: Макшанцева Н. М. Концепт «судьба» в контексте русской культуры. // Сборник статей. Нижний Новгород, 2000. - С. 127- 140.

125. MAC: Словарь русского языка: В 4-х т. М.: АН СССР, 1957-1961.

126. Маслова, 2001: Маслова В.А. Лингвокультурология. М.: Академия, 2001. -208.

127. МНФ: Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2-х т. М.: Рос.энциклопедия, 1994. - Т. 1. - А- К - 671 е., Т.2. - К-Я - 719 с.

128. Москвин, 1999: Москвин В.П. «Темное» слово судьба. // Рус. речь, 1999, №4.-С. 56-58.

129. Намакштанская, 1995: Намакштанская М. Е. «Смотрины» В. Высоцкого и «Свадьбы» Б. Пастернака // Рус. речь. М.,1995. С. 1518.

130. Невярович, 1996: Невярович В.И. Почему так трудно победить алкоголизм и наркоманию. М.: Отчий дом, 1996. - 89 с.

131. Некрасова 1991: Некрасова Е.А. Приемы языковой выразительности в стихотворных текстах // Поэтика и стилистика 1988 -1990.-М., 1991.-С. 64-75.

132. Нерознак 1997: Нерознак В.П. Теория словесности: Старая и новая парадигмы // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. М., 1997. - С. 5-8.

133. Никитина 1989: Никитина С.Е. Языковое сознание и самосознание личности в народной культуре // Язык и личность. М.: Наука, 1989.

134. Никитина 1993: Никитина С.Е. Устная народная культура и языковое сознание. М.: Наука, 1993. - 187 с.

135. Никитина 1999: Никитина Е.Н. Сердце и душа фольклорного человека. Логический анализ языка: Образ человека в культуре и языке. М.: Индрик, 1999. - С. 26-37.

136. Новиков 1988: Новиков В.И. Живая вода: Заметки о языке поэзии Владимира Высоцкого // Рус. речь. М., 1988. - № 1. - С. 31-37.

137. Новиков 1989: Новиков В.И. Читаем Высоцкого // Высоцкий В. Поэзия и проза. М., 1989. - С. 3-14.

138. Новиков 1993: Новиков В. И. Владимир Маяковский и Владимир Высоцкий // Знамя. М., 1993. - № 7. - С. 200-204.

139. Новиков, 2000: Новиков В.И. Владимир Высоцкий: Жизнь и творчество. М., 2000. - 98 с.

140. Новиков, 1991: Новиков Л.А. Семантическое поле как лексическая категория // Теория поля в современном языкознании: Тез. докл. Научно-теоретического семинара 21-22 июня 1991 г. Ч.1.- Уфа С.3-7.

141. Новиков, Преображенский, 1989: Новиков Л.А., Преображенский С.Ю. Ключевые слова и идейно-эстетическая структура стиха // Язык русской поэзии 20 века. Сб. научн. тр. М., 1989. - С.13-36.

142. Новиков, Преображенский, 1990: Новиков Л.А., Преображенский С.Ю. Идиостиль идиолект в эволюционном аспекте // Очерки истории поэтического языка. - М., 1990.

143. Новикова, 1998: Новикова A.M. Ассоциативные поля в языке и в структуре художественного текста: Дисс. .канд. Филол. наук. М., 1998. -235 с.

144. НОСС: Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Первый выпуск. М.: Языки славянской культуры, 1997.

145. Пелипенко, Яковенко, 1998: Пелипенко А.А., Яковенко И.Г. Культура как система. М., 1998.

146. Петрова, 1995: Петрова З.А. Ключевые слова в поэтическом идиолекте // Словоупотребление и стиль писателя. СПб., 1995. -С. 128-141.

147. Попова, Стернин, 1984: Попова З.Д., Стернин И.А. Лексическая система языка. Воронеж: ВГУ, 1984. - 184 с.

148. Постовалова, 1982: Постовалова В.И. Язык как деятельность. Опыт интерпретации концепции В. Гумбольдта. М.: Наука, 1982. -222 с.

149. Постовалова, 1988: Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М.: Наука, 1988. - С. 8-69.

150. Постовалова, 1994: Постовалова В.Н. Судьба как ключевое слово культуры и его толкование А.Ф. Лосевым (фрагмент типологии миропониманий). // Понятие судьбы в контексте разных культур. М.: Наука, 1994. С. 207-215.

151. Постовалова, 1999: Постовалова В.И. Лингвокультурология в свете антропоцентрической парадигмы // Фразеология в контексте культуры. Отв. Ред. В.Н. Телия. М.: Языки русской культуры, 1999. -С. 25-33.

152. Потебня, 1976: Потебня А.А. Эстетика и поэтика / Сост А.И. Колодная. М.: Искусство, 1976.

153. Потебня, 1990: Потебня А.А. Теоретическая поэтика. М. ВШ, 1990.-343 с.

154. Поцепня, 1968: Поцепня Д.М. Синонимия горя и скорби в автобиографической трилогии М. Горького // Словоупотребление и стиль М. Горького. -Л.: Изд. ЛГУ, 1968. -С. 102-111.

155. Поцепня, 1995: Поцепня Д.М. Эстетическое значение слова как семантико-стилистическая категория // Словоупотребление и стиль писателя. СПб; 1995. - С. 12-35.

156. Поцепня, 1997: Поцепня Д.М. Образ мира в слове писателя. -СПб: СПбГУ, 1997.-262 с.

157. Прохоров, 1996: Прохоров Ю.Е. Национальные социокультурные стереотипы речевого общения и их роль в обучении русскому языку иностранцев. М., 1996.

158. Радбиль, 1996: Радбиль Т.Б. О термине и понятии "идеологема'7/ Человек и его язык: антропологический аспект исследований. Межвуз.сб.науч.трудов. Нижний Новгород, НГПУ, 1996. - С. 5-113.

159. Ревзина, 1990: Ревзина О. Г. От стихотворного текста к поэтическому идиолекту // Очерки истории языка русской поэзии XX века: Поэтический язык и идиостиль. Общие вопросы. Звуковая организация текста. М.: Наука, 1990. - С. 27-56.

160. Ревзина, 1998: Ревзина О.Г. Системно-функциональный подход в лингвистической поэтике и проблемы описания поэтического идиолекта: Дисс. в форме докл. . д-ра филол.наук. М.: МГУ, 1998 -86с.

161. Рисина, 1999: Рисина О.В. Каламбур в поэзии Высоцкого // Мир Высоцкого. 1999. Вып. 3. - Т. 2. - С. 226-232.

162. Розенберг, 1998: Розенберг Г.А.: Он был чистого слова слуга: О стихотворной технике Высоцкого // Мир Высоцкого. М., 1998. -Вып. 2.-С. 304-320.

163. Романовская, 1998: Романовская Р.И. Ключевые семантические поля в художественном тексте // Семантика языковых единиц. Доклады IV международной конференции. В 2-х т. Т.». - М., 1997.

164. Рудник, 1995: Рудник Н.М. «Диалог» с традициями: Опыт анализа стихотворения «Купола» // Проблемы традиций в литературе. Курск, 1995. -С. 111-127.

165. САТГ: Словарь автобиографической трилогии М.Горького. Л.: Изд. ЛГУ, 1960. - Вп. 6. Т. 2. - С. 137-138.

166. Сафарова, 2001: Сафарова Т.В. «Пой, ямщик, вперекор этой ночи.»: Жанровая традиция «ямщицкой песни» в лирике С. Есенина и В. Высоцкого // 100 лет Серебряному веку: Материалы междунар. научн. конф. -М., 2001. -С.207-212.

167. Сафарова, 2002: Сафарова Т.В. Жанровое своеобразие творчества B.C. Высоцкого. Дис. .учен. степ. канд. филол. наук. -Нерюнгри, 2002. 216 с.

168. Северская, Преображенский, 1991: Северская О.И., Преображенский С.Ю. Функционально-доминантная модель эволюции индивидуально-художественных систем: от идиолекта к идиостилю // Поэтика и стилистика 1988-1990. М., 1991 - С. 146-156.

169. Сепир, 1993: Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993.

170. Серебренников, 1988: Серебренников Б.А. Как происходит отражение картины мира в языке? // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М.: Наука, 1988. - С. 87-107.

171. Скобелев, Шаулов 1990: Скобелев, Шаулов 1990: Владимир Высоцкий: Навстречу читателю // Подъем. Воронеж, 1990. -№ 2. -С. 229-240.

172. Соколова, 1998: Соколова И. А. Международная научная конференция «Владимир Высоцкий и русская культура 1960-1970-х годов» // Филол науки. М., 1998. -№ 4. - С. 117-121.

173. Сорокин, 1992: Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. -М., 1992. -564 с.

174. Сорокин, 1975: Сорокин Ю.А. Художественный образ как семантическая микроструктура (предварительные наблюдения) // Проблемы психолингвистики. М., 1975. - с.13-19.

175. Сполохова, 1999: Сполохова Е.А. "До истины добраться, до цели, до дна." (Концепт истины в поэзии B.C. Высоцкого: ассоциативный аспект) // Текст: Узоры ковра. Научн. метод. Семинар TEXTUS. -СПб.; Ставрополь, 1999. - Вып. 4. Ч. 1. - С . 116 -117.

176. СС: Словарь синонимов русского языка. В двух томах. -Ленинград, 1971.

177. Степанов, 1976: Степанов Г.В. Несколько замечаний о специфике художественного текста // Лингвистика текста. Вып. 103. -М., 1976. С. 144-150.

178. Степанов, 2001: Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры: Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Академический Проект, 2001. -990 с.

179. Стернин, 1985: Стернин И.А. Лексическое значение слова в речи. Воронеж: ВГУ, 1985. - 171 с.

180. Стернин, 2000: Стернин И.А., Быкова Г.В. Концепты и лакуны // Языковое сознание: формирование и функционирование. Сб.статей. -М., Изд. 2-е, 2000. С. 55-67.

181. Стрелков, 1994: Стрелков В. И. Смерть и судьба. // Понятие судьбы в контексте разных культур. М.: Наука, 1994. - С. 34 - 39.

182. Таран, 1997: Таран Т. О поэтике Владимира Высоцкого // Модели мира. М., 1997. - С. 229-240.

183. Тарасова, 1991: Тарасова Е.В. Языковое поле как единица дидактической типологии. Киев, 1991. - 108 с.

184. Тарасова, 1994: Тарасова И.А. Структура семантического поля в поэтическом идиостиле (на материале поэзии И.Анненского). Дис. . канд. филол. наук. Саратов, 1994. - 196 с.

185. Тарланов, 1995: Тарланов З.К. Методы и принципы лингвистического анализа. Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1995.- 192 с.

186. Творчество, 2001: Творчество Владимира Высоцкого в контексте художественной культуры XX века: Сб. статей // Самар. регион, обществ, фонд «Центр B.C. Высоцкого в Самаре»; под. ред. Скобелева В.П., Фишгойта И. Л. Самара, 2001. - 95 с.

187. Телия, 1981: Телия В.Н. Типы языковых значений. Связанное значение слова в языке. М.: Наука, 1981. 269 с.

188. Телия, 1986: Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики языковых единиц. М.: Наука, 1986. - 143 с.

189. Телия, 1996: Телия В.Н. Русская фразеология: Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М., Языки русской культуры, 1996. - 286 с.

190. Токарев, 1986: Токарев Г.Н. Стилистические особенности поэзии Высоцкого: К вопросу о природе явления // Индивидуальность авторского стиля в контексте развития литературных форм. Алма-Ата, 1986. - С. 57-65.

191. Токарев, 1989: Токарев Г.Н. «Памятник» В. Высоцкого в контексте литературной традиции // Эволюция художественных форм и творчество писателя. Алма-Ата, 1989. - с. 83-90.

192. Толстой, 1995: Толстой Н.И. Язык и народная культура // Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. -М.: «Индрик», 1995.- 512 с.

193. Томашевский, 1959: Томашевский Б.В. Стих и язык. Филологические очерки. M.-J1.: Гос. изд. худ. лит-ры, 1959. -471 с.

194. Топоров, 1994: Топоров В.Н. Судьба и случай. //Понятие судьбы.С. 39 75.

195. ТСРГ: Толковый словарь русских глаголов. М.: АСТ-ПРЕСС, 1999. - 704 с.

196. Тульвисте, 1988: Тульвисте П. Культурно-историческое развитие вербального мышления. Таллин, 1988.

197. Улыбина, 2000: Улыбина О.Б. Судьба и случай в произведениях А.С. Пушкина, Вл. Соллогуба, Л. Н. Толстого («Метель»). Нижний Новгород, 2000. С. 276 - 280.

198. Урысон, 1999: Урысон Е.В. Дух и душа: к реконструкции представлений о человеке // Логический анализ языка: О человеке в культуре и языке. М.: Индрик,1999. - С. 11-25.

199. Урысон, 2000: Урысон Е.В. Голос совести и голос разума // Логический анализ языка: Языки этики / Отв. ред.: Н.Д. Арутюнова и др. -М.: Яз. рус. культ., 2000.-с. 184-190.

200. Урысон, 2003: Урысон Е.В. Свобода, воля. // Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Третий выпуск. -М.: Языки славянской культуры, 2003. С. 358-362.

201. Уфимцева, 1968: Уфимцева А.А. Слово в лексико-семантической системе языка. М., 1968. - 272 с.

202. Уфимцева, 1986: Уфимцева А.А. Лексическое значение (Принципы семиотического описания лексики). М.: Наука. 1986. -240 с.

203. Уорф, 1960: Уорф Б.Л. Отношение норм поведения и мышления к языку// НЗЛ. Вып.1. М.,1960.

204. Успенский, 1995: Успенский Б.А. Семиотика искусства. М.: Яз. рус. культуры, 1995. - 360 с.

205. Фрейденберг, 1978: Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М., 1978.

206. Хазагеров, 1998: Хазагеров В.В. Две черты поэтики Владимира Высоцкого//Мир Высоцкого. . М., 1998.-Вып. 2. - С. 82-106.

207. Химик, 2000: Химик В.В. Поэтика низкого, или Просторечие как культурный феномен. СПб.: Филол. ф-т СПГУ, 2000. -272 с.

208. Хованская, 1983: Хованская З.И. Лексическая актуализация // НДВШ. Филол.науки. 1983. - №1 - С.46-54.

209. Чернейко, 1999: Чернейко Л.О. Гипертекст как лингвистическая модель художественного текста // Структура и семантика художественного текста. Доклады VI 1-й Международной конференции. -М., 1999. -С.439-460.

210. Чернейко, 2001: Чернейко Л.О., Хо Со Тэ. Концепты жизнь и смерть как фрагменты русской языковой картины мира // Филол. науки. 2001. - № 5. - С. 50-60.

211. Шапошников, 2000: Шапошников В.Н. Хулиганы и хулиганство в России. Аспекты и истории и литературы XX века. М.: Московский лицей. - 2000. - 272 с.

212. Шмелев, Д. 1973: Шмелев Д.Н. и др. Проблемы семантического анализа лексики (на материале русского языка). М., 1973. - 279 с.

213. Шмелев, А. 1996: Шмелев А.Д. лексический состав русского языка как отражение «русской души» // Рус. яз. в школе, 1996. №4. -С. 8390.

214. Шмелев, А. 1998: Шмелев А.Д. «Широкая» русская душа // Русская речь. 1998. - №1. - С. 48-55.

215. Шмелев, А. 2002: Шмелев А.Д. Русская языковая модель мира: Материалы к словарю. М.: Языки славянской культуры, 2002. - 224 с.

216. Щерба, 1974: Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л.: Наука, 1974-427 с.

217. Щур, 1974: Щур Г.С. Теория поля в лингвистике. М., 1974. - 255 с.

218. ЭСЗЭ: Энциклопедия символов, знаков и эмблем. М., 1992.

219. Язикова, 1996: Язикова Ю.С. Константы художественной речевой системы писателя // Человек и его язык: антропологический аспект исследований. Межвузовский сборник научных трудов. Нижний Новгород: НГПУ, 1996. - с.5-11.

220. Якобсон. 1998: Якобсон Р. Новейшая русская поэзия // В кн.: Якобсон Р. Грамматика русской поэзии. Благовещенск: БГК им. И.А. Бодуэна де Куртене, 1998. -С. 121-165.

221. Яковлева, 1994: Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени, восприятия). М.: Гнозис, 1994. - 344с.

222. Яковлева, 1996: Яковлева Е.С. К описанию русской языковой картины мира // Русский язык за рубежом 1996. - № 1-3 - с. 47-56.