автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Критерии оценки в литературной критике В.В. Розанова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Критерии оценки в литературной критике В.В. Розанова"

На правах рукописи

Голубкова Анна Анатольевна Критерии оценки в литературной критике В.В. Розанова

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва - 2005

Работа выполнена на кафедре истории русской литературы ХХ века филологического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова

Научный руководитель

доктор филологических наук, профессор Мария Викторовна Михайлова

Официальные оппоненты

доктор филологических наук Александр Николаевич Николюкин кандидат филологических наук Ирина Вячеславовна Овчинкина

Ведущая организация Литературный институт им. А.М. Горького

Защита состоится _ _ 2006 г. в _ часов на заседании

диссертационного совета Д 501.001.32 при Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова.

119992, Москва, Ленинские горы, 1-ый корпус гуманитарных факультетов МГУ им. М.В. Ломоносова, филологический факультет, ауд. 11.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке МГУ. Автореферат разослан_2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совета,

доктор филологических наук,

профессор

М.М. Голубков

Личность Василия Васильевича Розанова - одна из наиболее спорных и загадочных не только в Серебряном веке, но и в русской культуре в целом. Розанов известен как противоречивый писатель и философ, нарушавший в своих рассуждениях принципы формальной логики. Его литературные, политические и общественные взгляды не отличались постоянством. Розанов мог писать одновременно в журналах и консервативного, и либерального направления статьи удовлетворяющего данное издание содержания, мотивируя это тем, что душа больше любого направления и в одной статье выражена быть не может.

Литературная критика Розанова вызывала неоднозначную реакцию еще при жизни писателя, хотя именно для Серебряного века характерны попытки расширить рамки жанра критической статьи. Однако манера высказывания, присущая этому критику, делала невозможной однозначную интерпретацию его точки зрения на творчество того или иного автора. При явном интересе к Розанову значительных фигур русского литературоведения (В .Б. Шкловский, М.М. Бахтин, А.Ф. Лосев) не было выдвинуто обоснованной концепции его творческого метода, а из-за господства марксистко-ленинской методологии было невозможно научное изучение Розанова, произведения которого стали доступны широкому читателю только в конце 1980-х гг. Все это привело к тому, что фигура Василия Розанова до сих пор является спорной и недостаточно изученной, хотя без правильной оценки его роли и значения для русской культуры рубежа XIX - XX вв. понимание особенностей этого периода остается неполным и недостаточно ясным. В настоящее время близится к своему завершению издание Полного собрания сочинений Розанова под общим руководством А.Н. Николюкина. Таким образом, опубликовано уже достаточно материала для осознания подлинного масштаба личности Розанова.

Литературная критика была одним из основных направлений его деятельности, и в его творчестве она занимает такое же важное место, как и вопросы семьи и брака, а также исторического пути развития России. Кроме того, литература являлась для Розанова не только предметом критической оценки, но и фактором повседневной жизни, поэтому закономерной частью его

рассуждений о литературе становится критика как собственных произведений, так и своего занятия литературой в целом, своего рода саморефлексия. Розанов постоянно пытается определить смысл литературы, ее цели и задачи, ее возможности в сфере воздействия на общество. Слово для Розанова, как и для всей русской культуры XIX в., имеет онтологическое и иногда даже сакральное значение, являясь одним из ключевых понятий в его мировоззрении. Следовательно, именно через слово и через литературу возможно приблизиться к пониманию философской системы Розанова и прояснить, наконец, его значение для Серебряного века и русской культуры ХХ столетия.

Актуальность исследования связана с необходимостью осмысления наследия В.В. Розанова, систематизации его высказываний о литературе, выявления внутренней логики развития его литературной концепции. Кроме того, установление параметров розановской интерпретации творчества того или иного писателя позволит уточнить общую картину развития литературного процесса на рубеже XIX - XX вв.

Литературная критика Розанова привлекает внимание многих исследователей. Большинство из них отмечает его противоречивость и амбивалентность. Так, например, В. А. Фатеев настаивает на том, что мысли Розанова не поддаются систематизации, их невозможно выразить в категориях логики. Достаточно развернутая концепция методологии розановского мышления представлена в книге А.Д. Синявского, который настаивает на целостности внутреннего мира писателя. Розанов «растет живой мыслью», поэтому его противоречивость оказывается естественной. А.Н. Николюкин видит суть критического подхода Розанова в особом построении концепции, которая может включать в себя противоположные точки зрения. Характерный для Розанова творческий подход к критике указанный исследователь объясняет «антиномическим мышлением» и «экзистенциалистским протеизмом» писателя.

Актуальность темы диссертации обусловлена отсутствием специальных работ, посвященных как целостному анализу литературной критики Розанова, так и аксиологическим аспектам его мировоззрения.

Объектом исследования стали как теоретико-литературные и критические статьи Розанова, так и его высказывания по поводу литературы вообще и жизни и творчества отдельных писателей в частности. Эти статьи и высказывания рассматриваются хронологически, что позволяет получить представление о логике развития литературных взглядов Розанова. Предметом исследования являются внутренние связи, которые существуют между различными розановскими интерпретациями. Эти связи оказываются не чем иным, как ценностями, на основании которых Розанов дает оценку как произведениям, так и личности писателя.

В русской литературе Розанов выделяет три эпохи: «золотую», «серебряную» и «медную». К первой эпохе относится творчество Пушкина, Гоголя и Лермонтова, которые занимают ключевое положение в розановской иерархии. Вторую эпоху составляют произведения Толстого, Достоевского, Островского, Гончарова и Тургенева, для которых, по Розанову, характерно преобладание идейного содержания над художественной формой. К третьей эпохе он относит всю современную ему литературу, которая, по его мнению, не создала ничего значительного ни с точки зрения формы, ни в отношении содержания. С учетом этого подхода в диссертации было подробно проанализировано отношение Розанова к Пушкину, Гоголю и Лермонтову. Писатели, отнесенные им к «серебряному веку», рассмотрены на примере Тургенева. «Медный век» в данной работе представлен В.Я. Брюсовым, которого Розанов воспринимал как одного из типичных представителей того поколения.

Розанов относится к произведениям Толстого и Достоевского как к ярчайшим явлениям русской культуры. Однако его интересует прежде всего философский аспект творчества этих писателей. Д.Н. Дианов в своей диссертации определяет критику Розанова как религиозно-философскую. Исследователь приходит к выводу, что Розанов предпринял попытку всестороннего рассмотрения художественного наследия Достоевского и обнаружил принципиально новый способ изучения религиозного миросозерцания писателя. А.А. Медведев подробно рассмотрел эволюцию восприятия Розановым жизни и творчества Толстого и Достоевского через

категорию понимания, являющейся, по мнению исследователя, основной структурой культурной формы эссе. Медведев выводит произведения Розанова, посвященные Толстому и Достоевскому, за рамки критики как литературной, так и религиозно-философской. Таким образом, проблема оценки Розановым творчества Толстого и Достоевского оказывается теснейшим образом связанной с вопросами становления и развития философии Розанова, которые до сих пор не исследованы в достаточной степени. Поэтому в данной работе для анализа отношения Розанова к писателям «серебряной» эпохи была взята интерпретация жизни и творчества Тургенева.

Цель данного исследования - выявление того уровня, на котором преодолевается противоречивость Розанова и становится возможно рассмотреть его мировоззрение как системное.

Задачи исследования: 1) выявить философские предпосылки формирования литературной концепции Розанова; 2) определить место литературы в розановской системе ценностей и в том числе прояснить его отношение к себе как писателю; 3) рассмотреть теоретические взгляды Розанова на литературную критику и его отношение к отдельным критикам, сыгравшим важную роль в становлении его литературной концепции; 4) изучить эволюцию розановской концепции творчества Пушкина, Гоголя и Лермонтова; 5) на примере Тургенева прояснить отношение Розанова к писателям, второстепенным в его восприятии; 6) определить точку зрения Розанова на современный ему литературный процесс и в том числе его отношение к декадентам.

В задачу данной работы не входит рассмотрение проблемы формирования и развития философских взглядов и мировоззрения Розанова, вопросов влияния на него тех или иных философов и писателей, а также восприятия критических концепций Розанова его современниками и полемик, вызванных его статьями.

Методология работы определяется теорией ценностей, разработанной Г. Риккертом. В работе сделана попытка аксиологического анализа литературной критики Розанова и его отдельных высказываний о литературе. После выявления основных ценностей производится сопоставительный анализ

критических концепций Розанова, который позволяет установить зависимость изменения точки зрения на творчество писателя от ценности, в данный момент формирующей критическую оценку.

На базе аксиологического метода в диссертации используются сравнительно-исторический и историко-литературный подходы. Темы Розанова во многом обусловлены биографически, так как обычно он писал о том, что его в тот момент непосредственно затрагивало (как, например, вопрос брака). Рассмотрение критических высказываний Розанова об отдельных писателях в хронологическом порядке дает возможность получить представление о внутренней логике развития розановской концепции. Именно сопоставление различных эволюционировавших интерпретаций позволяет выявить уровень, на котором преодолевается розановская противоречивость.

Научная новизна диссертационного исследования определяется тем, что в нем впервые осуществлен системный анализ литературной критики Розанова в целях выявления оценок и соответствующих им ценностей.

Почти все посвященные Розанову исследования исходят из тезиса о его противоречивости, которая объявляется качеством, присущим ему органически. В результате оказывается невозможным выстроить более или менее обоснованную концепцию, объясняющую мировоззрение Розанова и его позицию по отношению к тому или иному писателю, так что ни одна работа в принципе не выходит за пределы простой регистрации противоречий. Даже пытаясь дать объяснение этим противоречиям, исследователи не рассматривают произведения Розанова как некую целостную совокупность высказываний, а ограничиваются привлечением отдельных утверждений, доказывающих те или иные положения их теории.

Несомненно, мышление Розанова можно охарактеризовать как амбивалентное и противоречивое. Однако надо указать на то, что сам он воспринимал свою личность как нечто целостное, выражая в статьях различного направления разные стороны одной души. Поэтому можно предположить, что существует уровень, на котором эта амбивалентность снимается и многочисленные противоречия текстов Розанова получают объяснение. Выявление этого уровня не только позволяет прояснить многие

спорные вопросы, касающиеся розановской концепции литературы, но и призвано стать вполне определенным теоретическим вкладом в опыт анализа систем, выстроенных с нарушениями формальной логики.

Материалы исследования могут найти практическое применение в вузовских курсах по истории русской критики конца XIX - начала ХХ в., в спецкурсах и спецсеминарах, посвященных изучению наследия В.В. Розанова. Результаты исследования могут также заинтересовать философов, культурологов и историков, занимающихся изучением соответствующего периода.

На защиту выносятся следующие положения.

1. Литературная критика является составной частью общей философской системы Розанова. Творчество того или иного писателя всегда интересует Розанова как возможность применения его философских умозаключений, поэтому все ключевые понятия его философии стали теми ценностями, на базе которых формируются критические оценки. Такими ценностями являются «индивидуальность», «теория пола», «семья», «жизнь/быт», «стихия/движение», «слово/литература», «религиозное начало». Представление о литературе у Розанова изначально было системным, что доказывает обращение к его первой книге «О понимании», в которой Розановым были разработаны основополагающие понятия его эстетики и поэтики. Впоследствии часть этих понятий Розанов пересмотрел, а от некоторых из них вообще отказался, однако концепция литературы Розанова на протяжении всего его творческого пути продолжала сохранять форму системы.

2. Литература как явление в целом оценивается Розановым, усвоившим все литературоцентрические концепции середины XIX в., очень высоко. Розанов считает слово полностью адекватным явлению, которое оно обозначает. Из полного соответствия слова и явления вытекает прямая и однозначная связь литературы и жизни: описанное в литературе явление исчезает из реальности. Именно поэтому Розанов неоднократно высказывается в том роде, что литература отняла у него жизнь, что если бы он мог прожить свою жизнь второй раз, то ничего бы не писал. Совместить жизнь и литературу

невозможно, и в этом противостоянии Розанов принимает сторону жизни. Тем не менее, для него значение литературы в жизни человека и общества необыкновенно велико, так как именно на нее возложена задача просвещения общества и улучшения его нравов. Не случайно поэтому основную тяжесть вины за произошедшую революцию Розанов приписывает русской литературе, которая не только исчерпала все положительные явления русской жизни, но и не сумела правильно воспитать общество.

3. Литературную критику Розанов считает неотъемлемой частью литературного процесса. Очень часто он оценивает критические статьи с художественной точки зрения, включая, таким образом, критику в границы литературы. Однако в общем и целом представление Розанова о задачах литературной критики вполне соответствует представлениям того времени: критика должна помогать читателям понять литературное произведение. Претензии критики на руководство литературой Розанов отвергает, в некоторых случаях возлагая на нее ответственность за неправильное прочтение произведений, которое, как в случае с Гоголем, имело негативное воздействие на русское общество.

4. Пушкин, Лермонтов и Гоголь составляют для Розанова «золотой век» русской литературы. При всех колебаниях в точке зрения на творчество этих писателей от своей высокой оценки Розанов никогда не отказывается. Все трое для него представляют собой вершину русской литературы. Противоречивость, присутствующая в интерпретации их творчества, имеет различные причины. Образ Пушкина неясен из-за так и не сложившейся концепции; противоречия в образе Гоголя связаны с наложением и смешением двух точек зрения; при обращении Розанова к личности и творчеству Лермонтова колебания концепции происходят из-за общих изменений в его философии.

5. Значение Тургенева Розанов признает исключительно историческим. Притом в большей степени его интересует концепция любви, представленная в произведениях этого писателя.

6. Исторический процесс, по Розанову, регрессивен, поэтому наивысшие достижения человеческого духа остались в прошлом. Эту же схему

он применяет и к литературе. Согласно этой точке зрения современная Розанову литература становится «медной» или даже «оловянной», то есть не представляет собой интереса в художественном отношении.

Апробация материала. Основные положения диссертации были изложены в форме докладов на научных конференциях: «Забытые и второстепенные писатели ХУ11-Х1Х веков как явление европейской культурной жизни» (Псков, 2001); «Традиции русской классики ХХ века и современность» (Москва, 2002); «Философия и поэтика текстов В.В. Розанова: "Уединенное" и "Апокалипсис нашего времени"» (Кострома, 2003); «Современные пути изучения художественного произведения в истории литературы» (Смоленск, 2003); «Художественный текст и культура» (Владимир, 2003); десятые Лосевские чтения «Владимир Соловьев и культура Серебряного века» (Москва, 2003); «В.В. Розанов в историко-культурном контексте» (Кострома, 2004); «Русская литература ХХ-ХХ1 веков: Проблемы теории и методологии изучения» (Москва, 2004); «Наследие Василия Розанова и концептуальные модели культуры ХХ-ХХ1 веков» (Кострома, 2005).

Структура диссертации обусловлена поставленными целью и задачами. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

Основное содержание работы Во введении обосновываются актуальность темы диссертации, ее научная новизна, определяются объект и предмет исследования, его цель и задачи, методологические принципы работы и ее построение.

Первая глава «Теоретические взгляды В.В. Розанова на литературу» состоит из трех параграфов. В первом параграфе «Философские предпосылки формирования литературной концепции В.В. Розанова» рассматриваются философские взгляды писателя, повлиявшие на формирование литературно-критических оценок, и характеризуются основные черты его мировоззрения. Главная ценность, по Розанову, - это индивидуальность, и потому именно отношение к человеческой личности является основным критерием оценки литературного произведения. С точки

зрения этого критерия наиболее высокого положения в литературной иерархии заслуживает Пушкин, который ничего не навязывает личности, и наиболее низкого - Гоголь, который своими произведениями изменил мироощущение не только отдельных людей, но и всего русского общества.

Со второй половины 1890-х гг. не менее важное место в системе ценностей Розанова занимают теория пола и вопросы семьи и брака. Если раньше образцовым поэтом и писателем для Розанова был Пушкин, то теперь на первый план выходит Лермонтов. Также меняется отношение Розанова к Гоголю, творчество которого он находит полностью соответствующим своим новым идеям. Одновременно меняется содержание понятий «стихия» и «стихийное», которые из отрицательных переходят в разряд положительных. Стихийными художниками оказываются Гоголь и Лермонтов, и именно они в этот период возглавляют розановскую литературную иерархию.

Поскольку исторический процесс, по мнению Розанова, движется по линии регресса, современную ему ситуацию критик воспринимает как упадок, прежде всего упадок умственного развития общества. Причину этого упадка Розанов видит во всеобщем образовании и сильном влиянии на общество периодической печати. Главное качество современников, как кажется Розанову, - это безжизненность. В них нет ядра, они неспособны творить и действовать. Розанов обвиняет современников в отсутствии любви, в замене живого чувства холодными словами. В статье «О символистах и декадентах» именно этим истощением возможностей человечества Розанов объясняет причины появления декадентской поэзии. Человек, в представлении Розанова, является одновременно и смыслом истории, и ее пассивным орудием. Однако литература способна повлиять на развитие общества и таким опосредованным способом изменить историю.

Второй параграф «Место литературы в системе ценностей В.В. Розанова» освещает проблемы формирования теоретических аспектов литературной концепции Розанова. Уже в книге «О понимании» (1886) Розанов начал разрабатывать категории своей эстетики и поэтики. Такими категориями являются «поэзия» и «художественность», «тип» и «характер», «художник-наблюдатель» и «художник-психолог». Категориями «тип» и

«характер», как и «поэзия» и «художественность», Розанов в дальнейшем практически не пользуется. Вероятно, потому, что литературное произведение интересует его всегда в связи с личностью писателя и отдельным анализом поэтики Розанов практически никогда не занимается. Разделение же писателей на художников-наблюдателей и художников-психологов (к художникам-наблюдателям Розанов относит Пушкина, Тургенева, Гончарова и Островского, а к художникам-психологам - Лермонтова, Гоголя, Толстого и Достоевского) окажется для него весьма продуктивным и будет в том или ином виде отражаться во всей его литературной критике. Впоследствии на него органично наложится противопоставление аполлонического и дионисийского начал в искусстве, представленного у Розанова как противоположность «статического» и «стихийного». Точно так же статичными художниками окажутся Пушкин и Тургенев, а стихийными - Толстой и Достоевский.

Розанов считает, что духовный мир человека изначально является цельным и глубоко гармоничным и что важнейшая задача каждого человека -сохранить эту гармонию внутренней жизни. Однако в результате воспитания, которое получает человек в обществе, эта цельность утрачивается, поэтому литература в меру своих сил должна помогать человеку выполнять цели его жизни. Главный вопрос, который должна раскрыть литература, - это прояснение сути человека как некоторой системы скрытых возможностей.

Третий параграф «В.В. Розанов о литературной критике» затрагивает отношение Розанова к литературной критике как одной из важнейших составляющих литературного процесса. Однако четкого разделения критики и собственно литературы у него не существует. Предъявляя к критическим статьям требования стилистического совершенства, Розанов фактически включает критику в границы литературы. Кроме того, задачи критики в представлениях Розанова довольно близки задачам художественной литературы: точно так же критика, помогая читателям правильно понять литературное произведение, должна их воспитывать и направлять.

Розанов оценивает результаты деятельности критиков, во-первых, с точки зрения их писательского мастерства, во-вторых, по вкладу, сделанному в

разработку некоторых философских категорий, в-третьих, по их влиянию на русское общество. По первому признаку самым значимым критиком оказывается Добролюбов, содержание произведений которого, по мнению Розанова, свое значение утратило, а форма продолжает до сих пор оставаться актуальной. Второй признак наиболее интенсивно проявился в статьях Аполлона Григорьева, который внес большой вклад в развитие философского подхода к русской литературе. Третий признак присущ в наибольшей степени деятельности Белинского, оказавшего на русское общество влияние, считает Розанов, по своему значению сопоставимое с влиянием Гоголя.

Вторая глава «Русские писатели в критической оценке В.В. Розанова» состоит из пяти параграфов, которые посвящены анализу точек зрения Розанова на творчество Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Тургенева и Брюсова.

Самое раннее упоминание о Пушкине содержится в книге «О понимании», где Розанов говорит об отсутствии у поэта внутреннего разлада. Дальнейшие высказывания критика колеблются от абсолютно положительных до отрицательных. Одной из причин появления негативных отзывов можно назвать то, что по сравнению с необыкновенной полнотой личности Пушкина критик чувствует себя «растрепанным», «судорожным» и «жалким». Другая причина заключается в концепции Достоевского, которая была принята Розановым безоговорочно, хотя его впечатление от произведений поэта, несомненно, отличается от конструктов данной теории. В результате Розанов все время пытается избавиться от явно не устраивающей его формулы «всемирная отзывчивость», так что часть противоречий статей о Пушкине -прямое следствие скрытой полемики критика с Достоевским.

Идея всемирной отзывчивости оказывается неприемлемой, потому что для Розанова любить все одинаково - значит не любить ничего в отдельности. Критик просто не может понять, как Пушкин способен чувствовать и воплощать в своих произведениях вещи диаметрально противоположные. Поэтому «универсальный» Пушкин предстает в его изображении чередой масок, которые меняются в зависимости от декораций. Владимир Соловьев предполагал у поэта смену противоположных состояний, чередование

высокого и низкого, то есть для него Пушкин как бы колеблется относительно вечных и нерушимых ценностей мироздания. А для Розанова мир движется вокруг поэта, медленно следящего за сменой впечатлений. Такой Пушкин интерпретируется критиком как универсальный гений, рядом с которым холодно обычному земному человеку.

На идею всемирной отзывчивости накладывается определение «художник-наблюдатель», данное Пушкину самим Розановым. Это делает образ поэта статичным и ограничивает влияние его творчества, так как Пушкин оказывается сосредоточенным исключительно на земном. Но поэт, не чувствующий внутреннего разлада, не может быть «всем» для русского общества. С конца 1890-х гг. в связи с укоренением в культуре концепции двух творческих начал Розанов начинает отдавать предпочтение стихийному началу. После этого роль Пушкина сводится критиком к обучению и воспитанию молодого поколения, и для него более важным становится философское содержание поэзии Пушкина.

«Универсальность» и «статичность» можно считать компонентами определения «аполлонический». Это качество, вначале имевшее положительное значение, постепенно отодвигает Пушкина в литературной иерархии Розанова на второй план. Однако при сопоставлении поэта с другими писателями актуальными выступают различные элементы его образа. Сравнивая Пушкина и Гоголя, критик обращает внимание на ясность, гармоничность и жизнеутверждающее начало в творчестве поэта. В отличие от Гоголя Пушкин сохраняет уважение к человеческой личности, так что, любя его поэзию, можно оставаться самим собой. Но при сопоставлении с Лермонтовым Пушкин интерпретируется как рациональный поэт, неспособный передавать исключительные настроения. Стихийный Лермонтов, показывающий, как мир «вскочил и убежал», оказывается для критика более интересным. В результате получается, что Пушкин нужнее Гоголя, но Лермонтов важнее Пушкина.

Идея всемирной отзывчивости влияет также на определение степени народности творчества Пушкина. Поэзия Пушкина народна в силу того, что эта отзывчивость является национальной русской чертой. Однако по

сравнению с творчеством Некрасова, который использует элементы фольклора, произведения Пушкина несут на себе отпечаток чужой «барской» культуры. В то же время при сопоставлении с декадентами Пушкин оказывается все же народным поэтом. Одно и то же произведение («Сказка о царе Салтане») в зависимости от контекста интерпретируется критиком то как сочинение барина, «погружающего себя в народность», то как истинное выражение духа русского народа. Видимое противоречие объясняется различными трактовками понятия «народность». Первая, более широкая, определяет его как выражение духа нации, вторая, более узкая, означает включение в творчество элементов фольклора.

Новая концепция места и роли литературы в русском историческом процессе, которая начинает складываться у Розанова около середины 1910-х гг., также не оформляет целостную концепцию личности и творчества Пушкина. Преувеличивая воздействие литературы на жизнь, критик утверждает, что творчество поэта составляет славу гибнущей России, но в то же время Пушкин вместе со всей русской литературой несет ответственность за разрушение государства. Когда Розанов противопоставляет поэзию Пушкина обличительному направлению литературы, то он оценивает ее положительно, но при выяснении соотношения поэзии Пушкина и действительности встает на сторону живой жизни и принижает значение пушкинского наследия.

Общим местом в литературоведении стало указание на любовь и безоговорочное почтение, которые Розанов испытывал к Пушкину. Например, Андрей Синявский в книге «Опавшие листья» Василия Васильевича Розанова» пишет, что Пушкина «Розанов даже не читал, а пел, как поют молитвы»1. Однако, как видно из вышеизложенного, отношение Розанова к поэту было далеко не столь однозначным. Несомненно, что понять многосторонность Пушкина Розанову, который сам не признавал ограничений внутренней жизни, было намного проще, чем рационалисту и строгому моралисту Владимиру Соловьеву. Но, тем не менее, самому Розанову склонность Пушкина к совмещению противоположного вовсе не кажется свойством, которое присуще

1 Синявский А. «Опавшие листья» Василия Васильевича Розанова. М., 1999. С. 253.

ему самому. Очевидно, что, обвиняемый современниками в беспринципности, «беззаконник», как называла его Зинаида Гиппиус, Розанов сам себя таковым не считает. Душа - одна, просто стороны ее, выражаемые в каждый из моментов бытия, - разные. Хотя более или менее определенного образа Пушкина у Розанова не сложилось, это не мешает критику делать его неким эталоном по отношению к другим писателям, а также «измерять» Пушкиным различные явления общественной и литературной жизни.

К личности и творчеству Гоголя Розанов обращается с самого начала своей критической и публицистической деятельности. В сборнике «Мимолетное» (1914) критик отводит Гоголю особое место в своих размышлениях о литературе. Он признается, что ненавидит Гоголя и в то же время ни о ком другом не думает так много. Розанов приходит к выводу, что Гоголь в своих фантазиях был реалистом, так как изначально знал «уровень душонки человеческой». Типы Гоголя не являются образами отдельных людей, поэтому они, считает Розанов, совпадают с образом и подобием Божьим, становясь клеветой на самого Бога. Именно в этом для Розанова и заключается «страшное» в писателе. Мы видим, что противоречие, которое заставляет критика все время обращаться к Гоголю, носит онтологический характер. То, как сам Розанов понимает и чувствует Бога, полностью противоречит впечатлению, которое складывается у него после прочтения произведений Гоголя.

Это противоречие на протяжении всей литературной деятельности Розанов снимал различными способами. На первом этапе, к которому относятся критические работы конца 1880-х - середины 1890-х гг., складывается оригинальная концепция творчества Гоголя. Критик определяет писателя как человека внутренне замкнутого, настолько уединенного в своей душе, что исключается всякая возможность диалога. Гоголь как бы не может поверить в реальность существования другого, вот почему души, изображенные писателем, все время оказываются «мертвыми». Обыкновенные ситуации у Гоголя рассматриваются сквозь особые «очки», поэтому его произведения внешне совпадают с реальностью, но внутренне чужды ей. Однако гоголевское подобие реальности было принято русским обществом за

прямое изображение действительности, что исказило естественное развитие общественного сознания. Розанов интерпретирует отказ Гоголя от художественного творчества как осознание писателем того, что он послужил причиной этого катастрофического изменения. На этом этапе роль Гоголя в русском историческом процессе оценивается отрицательно, но, тем не менее, Розанов считает, что влияние Гоголя может быть преодолено самой логикой развития русской литературы.

Иная интерпретация места и роли творчества Гоголя складывается у Розанова во второй половине 1890-х - начале 1900-х гг. Вместо прежней пустоты критик усматривает в душе писателя метафизическую глубину, связанную с древним «ведовским» началом. Гоголь «любим небом», то есть имеет природный контакт с трансцендентным. Розанов называет Гоголя глубоко религиозным писателем и отказывается от своего прежнего мнения о «мертвенности» его души. Под влиянием распространившейся концепции Ницше о двух творческих началах критик начинает воспринимать Гоголя как «стихийного» писателя. Это изменение оценки приводит к тому, что Розанов по-другому интерпретирует творческий метод Гоголя. На первом этапе форма его произведений была реальной, а содержание фантастическим. Розанов продолжает утверждать, что Гоголь знает действительность не эмпирически, а интуитивно, однако это «неутешное зрелище себя» теперь совпадает с русской действительностью. Роль писателя в историческом развитии России оценивается положительно, что позволяет сопоставить ее со значением Петра Первого. Признавая в писателе «чрезмерность душевных глубин», Розанов полностью принимает его точку зрения на русское общество и считает образы, созданные Гоголем, отражением реальных людей. Если раньше критик утверждал, что Гоголь отдавал себе отчет в природе своего творчества, то теперь он оказывается загадочной натурой, которая сама себя не может понять. Как носитель древнего религиозного начала Гоголь может быть противопоставлен христианству, но на данном этапе эта идея существует в скрытом виде. В этот период Розанов пытается подчинить Гоголя собственному мировоззрению, интерпретируя его творчество с точки зрения основных положений своих новых теорий.

В полном смысле слова противоречивым по отношению к Гоголю Розанов становится со второй половины 1900-х - середины 1910-х гг., на третьем этапе развития концепции, когда первая и вторая интерпретации начинают смешиваться, а разные компоненты выстроенного критиком образа Гоголя причудливо переплетаются друг с другом. Оценка значения творчества Гоголя для развития русского общества может колебаться от положительной (статьи «Загадки Гоголя», «Русь и Гоголь») до отрицательной (статьи «Гений формы», «Гоголевские дни в Москве»). Ключевым моментом в этот период становится вопрос об отношении Гоголя к действительности. В зависимости от решения этого вопроса отдается предпочтение первой или второй интерпретации. Полное подчинение творчества Гоголя розановским теориям семьи и мистической сущности брака происходит в статье «Магическая страница у Гоголя». И, наконец, в работе «Отчего не удался памятник Гоголю?» Розанов соединяет негативное мнение о «мертвенности» души писателя, которое было выработано им на первом этапе, с точкой зрения на мистическую глубину души Гоголя второго этапа, и в результате восхищение «чрезмерностью душевных глубин» переходит в представление о демонизме писателя. Именно с этого момента можно говорить о возникновении ненависти Розанова к Гоголю, а также о неприятии комической стороны его творчества.

Первоначальная интерпретация проступает в прозаических книгах Розанова, в которых форма изложения позволяет передать непосредственные впечатления. Однако ранее эта концепция, хотя и с отрицательной оценкой влияния Гоголя на развитие русского общества, была по отношению к нему более или менее объективной и по тону рассуждения нейтральной. Теперь Розанов наполняет негативным содержанием прежние определения, а различные элементы обеих интерпретаций доводятся критиком до логического завершения. Противоречия этого этапа, все новые попытки определения сути творчества Гоголя, а также «восстановление» в правах первой интерпретации в эссеистских произведениях Розанова свидетельствуют о сложности «подчинения» этого писателя взглядам критика. Вероятно, более органичной для Розанов является концепция, сложившаяся на первом этапе.

На четвертом этапе трактовка образа Гоголя в критических работах В.В. Розанова 1917 - 1918 гг. под влиянием исторических событий обретает окончательную форму, так как происходит закрепление второй интерпретации, которая представляет Гоголя реалистом, правильно отразившим русскую действительность. Кроме того, актуализируется еще одна идея Розанова, возникшая на втором этапе размышлений о Гоголе: он выступает как критик христианства. Вписывая творчество писателя в свою философию истории и тем самым подчиняя своему восприятию действительности, Розанов преодолевает столь значимое для него несоответствие в мировосприятии. Однако происходит это в исключительных исторических обстоятельствах.

На всем протяжении размышлений о Гоголе мнение Розанова о нем как о великом художнике остается неизменным. «Ненависть» к писателю, о которой упоминают практически все исследователи, появляется только на третьем этапе, причем в произведениях, жанр которых подразумевает спонтанное бессистемное высказывание. То, что Розанов всю жизнь «боролся» с Гоголем, обусловлено онтологическими противоречиями в мировосприятии этих авторов. Вероятно, более продуктивным для Розанова было четкое противопоставление себя Гоголю, однако под влиянием исторической ситуации происходит приписывание писателю собственного мировоззрения. Таким образом, мнение Виктора Ерофеева о победе Гоголя над Розановым неверно . В этой борьбе победа осталась за критиком, который окончательно «приспособил» писателя к своей собственной концепции.

Лермонтов начинает интересовать Розанова в конце 1890-х гг., когда критик на материале русской литературы разрабатывает концепцию двух творческих начал - стихийного и статического. В статьях «Вечно печальная дуэль» (1898) и «М.Ю. Лермонтов» (1901) Розанов интерпретирует Лермонтова как глубокого мистика, человека, способного по своей природе на «уловление иных миров». В то же время критик ссылается на творчество Лермонтова в рассуждениях о мистической сущности пола. Кроме того, то понятие Бога, которое Розанов вычитывает из стихотворений Лермонтова,

2 Ерофеев В.В. Розанов против Гоголя // Ерофеев В.В. В лабиринте проклятых вопросов. М., 1996. С. 42.

позволяет использовать его произведения как аргумент в споре с христианством.

Окказиональные упоминания складываются в четкую концепцию в статьях «Демон» Лермонтова в окружении древних мифов» (1901), «Концы и начала, «божественное» и «демоническое», боги и демоны (По поводу главного сюжета Лермонтова)» (1902) и «Демон» Лермонтова и его древние родичи» (1902). Лермонтов, по Розанову, «атавист», то есть в нем странным образом отразилось чувство Бога, присущее древнему человеку. Именно поэтому египетскими рисунками можно иллюстрировать его стихотворения, а тематика его произведений сопоставима с халдейскими культами. То отношение к полу, которое Розанов усматривает в древних религиях, оказывается присущим и Лермонтову. Поэтому его творчество, которое ранее было для критика «героическим» и «вечно рвущимся в небеса», теперь оказывается «романом», то есть священным стремлением друг к другу противоположных полов. По мнению Розанова, естественная система ценностей, утверждающая культ жизни и воспринимающая пол как «божественное», была перевернута христианством. Поэтому Лермонтов, возвращающий прежние ценности, закономерно становится антихристианским поэтом. При этом, указывая на неодолимую силу полового влечения, поэт сохраняет его христианское наименование, что позволяет Розанову считать творчество Лермонтова пересечением разных «религиозных рек».

Сопоставляя Лермонтова и Гоголя в статье «М.Ю. Лермонтов», Розанов приходит к выводу об их идентичности. Оба писателя «любимы небом», оба имеют глубокую мистическую сущность, хотя и отличаются друг от друга направленностью своей системы художественных образов: у Лермонтова нет ни одного «пятнышка», а творчество Гоголя - это сплошная «кора проказы», покрывающая человека. Однако в «Сахарне» (1913) критик не просто противопоставляет Лермонтова Гоголю, но высказывает предположение, что если бы поэт не погиб на дуэли, то ему удалось бы победить в русском обществе влияние Гоголя. Если Гоголь во второй интерпретации Розанова оказывается подобен Лермонтову, то возвращение к первоначальной точке зрения на творчество Гоголя позволяет критику заявить об их полной

противоположности. Несмотря на общее критическое отношение Розанова к литературе в 1916 - 1918 гг., имя Лермонтова только один раз упоминается в негативном контексте.

В работах второй половины 1900-х - 1910-х гг. Лермонтов в основном определяется как глубокий мистик. Концепция пола как божественного начала, соединяющего в одно целое земное и небесное, отходит на второй план, так что становится возможным сопоставить творчество Лермонтова с текстами Библии. Представление о Лермонтове как о духовном писателе, хотя прямо не противоречит его роли выразителя древних космогонических верований, вводит его имя в совершенно иной культурный контекст. Таким образом, в единой интерпретации личности и творчества Лермонтова Розанов создает две версии, представляя поэта то «атавистом», то глубоким мистиком, и в зависимости от выбранной позиции каждый раз возникают соответствующие коннотации.

Точка зрения на творчество Тургенева складывается у Розанова уже в «Легенде о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского» (1891). Розанов, с одной стороны, включает Тургенева как писателя-реалиста в ряд последователей Гоголя, с другой стороны, противопоставляет этих писателей, так как Тургенев в отличие от Гоголя описывал живую жизнь. По сравнению с Гоголем значение Тургенева оказывается положительным, но в общем и целом Розанов оценивает его творчество достаточно критически. Он называет писателя «суетным и слабым». Мир тургеневского слова «чарующий», однако созданные им образы «несколько бледны» и всегда соответствуют требованиям текущего момента. Тургеневу Розанов противопоставляет Толстого и Достоевского, которые обратили внимание не на внешние формы, а на внутреннюю религиозную, мистическую жизнь человека.

Наиболее значимой в творчестве Тургенева Розанов считает тему идеальной любви. Он сближает произведения писателя с рыцарской литературой. Любовь в произведениях Тургенева, отмечает Розанов, никогда не переходит в брак. Применяя к творчеству писателя свою теорию пола, Розанов обнаруживает в романах и рассказах Тургенева особый тип «аскетической» любви. Следуя своим представлениям о тесной взаимосвязи

жизни писателя с его творчеством, причины такого отношения к любви Розанов усматривает в биографии Тургенева.

В отличие от других критических концепций Розанова его мнение о Тургеневе практически не изменялось. С самого начала определив писателя как художника-наблюдателя, Розанов и в дальнейшем постоянно указывает на нехватку глубины и некоторую поверхностность произведений Тургенева. Двойственное отношение складывается у Розанова к вопросу о религиозности Тургенева и к изображению бытовых подробностей в его произведениях. Если критик обнаруживает у Тургенева скрытые религиозные мотивы, то отсутствие быта кажется ему закономерным, если же на первый план выступают тургеневские «атеизм» и «нигилизм», то эта особенность творчества писателя становится отрицательной. Изображение любви в романах и рассказах и собственную любовную историю писателя Розанов оценивает положительно до самого последнего периода своей жизни, когда идеальная, не переходящая в семейные отношения любовь Тургенева оказывается проклятием русской семьи.

Валерий Брюсов для Розанова всегда выступает как представитель определенного литературного направления и существует в связи с другими авторами. На примере его творчества в статьях «Декаденты» (1896) и «То же, но другими словами» (1907) критик рассуждает о новом течении в русской поэзии. Отношение к поэзии Брюсова у Розанова практически не меняется, хотя он признает заслуги символизма в борьбе с позитивизмом и одобряет брюсовскую концепцию творчества Гоголя. В том, что касается эротики, Розанов не чувствует никакого сходства с Брюсовым. Напротив, критик считает изображение любви в стихах Брюсова крайне неудачным и ни в коем случае не соответствующим действительности.

В символизме и декадентстве Розанов видит совершенно новый род стихотворческого искусства. Единственное, что объединяет декадентство и искусство прошлого, - это эротика. Казалось бы, критику должно импонировать, что символисты возвращают в поэзию «старого, как мать-природа, бога», изгнанного «деловой поэзией» 1850 - 1870-х гг. Однако Розанов не может согласиться с тем, как представлена эротика в этой поэзии.

По его мнению, декаденты показывают любовь в изуродованной форме, отбрасывая весь смысл и всю красоту этого чувства. Розанов считает, что символизм и декадентство представляют собой естественное завершение всего гениального и высокого, что было создано человечеством в период от «Возрождения до Эдисона».

В заключении подводятся итоги исследования и формулируются основные выводы.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Проблема литературной иерархии в критических работах В.В. Розанова // Забытые и второстепенные писатели XVII-XIX веков как явление европейской культурной жизни. Материалы международной научной конференции, посвященной 80-летию Е.А. Маймина. Псков, 2002. Т. 1. С. 5256.

2. Розанов о Гоголе: этапы формирования интерпретации // Традиции русской классики ХХ века и современность: Материалы международной научной конференции. М., 2002. С. 41-45.

3. Розанов о Лермонтове: особенности интерпретации // Незавершенная энтелехийность: отец Павел Флоренский, Василий Розанов в современной рефлексии: Сборник статей. Кострома, 2003. С. 169-181.

4. Некоторые аспекты понимания литературы в «Уединенном» и «Апокалипсисе нашего времени» // Энтелехия. Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. Серия «Культурология». Кострома, 2003. № 7. С. 61-64.

5. Ступень к пониманию В.В. Розанова (Рец. на кн.: Николюкин А.Н. Розанов) // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2003. № 4. С. 194-197.

6. В.В. Розанов и В.Я. Брюсов // Брюсовские чтения 2002 года. Ереван, 2004. С. 289-295.

7. Теоретические предпосылки формирования литературной концепции В.В. Розанова // Русская литература XX-XXI веков: проблемы теории и методологии изучения: Материалы международной научной конференции. М., 2004. С. 430-432.

8. Три подхода к двум жанрам критики (Рец. на кн.: Русский литературный портрет и рецензия в ХХ в.) // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2004. № 2. С. 163-167.

9. И.С. Тургенев в критической оценке В.В. Розанова // Энтелехия. Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. Серия «Культурология». Кострома, 2004. № 9. С. 100-106.

10. Проблема оценки в литературно-критической концепции В.В. Розанова // Русская филология. Ученые записки Смоленского гос. пед. университета. Смоленск, 2004. Том 8. С. 128-133.

11. Розанов о Пушкине // В.В. Розанов и русская литературно-философская традиция: Материалы розановских чтений 24-25 мая 2001. Елец, 2004. С. 103108.

12. Вл. Соловьев и В. Розанов: два подхода к Пушкину // Владимир Соловьев и культура Серебряного века: К 150-летию Вл. Соловьева и 110-летию А.Ф. Лосева. М., 2005. С. 387-391.

13. Теоретические аспекты литературной концепции В.В. Розанова (книга «О понимании») // Энтелехия. Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. Серия «Культурология». Кострома, 2005. № 11. 0, 3 п.л. (в печати)

14. Пушкин А.С. // Розановская энциклопедия / Под общ. ред. А.Н. Николюкина. 0,7 п.л. (в печати)

15. Лермонтов М.Ю. // Розановская энциклопедия / Под общ. ред. А.Н. Николюкина. 0,5 п.л. (в печати)

16. Современная литература // Розановская энциклопедия / Под общ. ред. А.Н. Николюкина. 0,2 п.л. (в печати)

17. Толстая С.А. // Розановская энциклопедия / Под общ. ред. А.Н. Николюкина. 0,1 п.л. (в печати)

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Голубкова, Анна Анатольевна

Введение

Глава 1. Теоретические взгляды В.В. Розанова на литературу

1.1. Философские предпосылки формирования литературной концепции В.В. Розанова

1.1.1. Индивидуальное начало в философской системе

В.В. Розанова

1.1.2. Понятие о стихии и стихийном в философской концепции В.В. Розанова

1.1.3. Теория пола и семейный вопрос

1.1.4. Основные черты современности в понимании В.В. Розанова

1.2. Место литературы в системе ценностей В.В. Розанова

1.2.1. Формирование литературных взглядов В.В. Розанова книга «О понимании»)

1.2.2. Цели и задачи литературы

1.2.3. Литература в жизни человека и общества

1.2.4. Писательская саморефлексия

1.3. В.В. Розанов о литературной критике

1.3.1. Периоды в истории русской литературной критики

1.3.2. Розанов о Белинском

1.3.3. Отношение Розанова к идеям 1860-х гг. Добролюбов и Чернышевский

1.3.4. Розанов и Аполлон Григорьев

1.3.5. Представления Розанова о народности литературы

Глава 2. Русские писатели в критической оценке В.В. Розанова

2.1. Розанов о Пушкине

2.1.1. Пушкин в сопоставлении с другими авторами

2.1.2. Пушкин и теория мистического значения пола

2.2. Розанов и Гоголь

2.2.1. Интерпретация творчества Гоголя второй половины 1880-х середины 1890-х гг.

2.2.2. Интерпретация второй половины 1890-х - начала 1900-х гг.

2.2.3. Статьи к 100-летнему юбилею Н.В. Гоголя смешение интерпретаций)

2.2.4. Образ Гоголя в эссеистике В.В. Розанова

2.2.5. Изменение концепции Розанова под влиянием исторических событий

2.3. Лермонтов как образцовый поэт в иерархии В.В. Розанова

2.4. Тургенев в литературной концепции В.В. Розанова

2.5. Брюсов и декаденты 164 Заключение 170 Библиография

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Голубкова, Анна Анатольевна

Постановка проблемы и актуальность темы исследования

Личность Василия Васильевича Розанова - одна из наиболее спорных и загадочных не только в Серебряном веке, но и в русской культуре в целом. Розанов известен как противоречивый писатель и философ, нарушавший в своих рассуждениях принципы формальной логики. Его литературные, политические и общественные взгляды пе отличались постоянством. Розанов мог писать одновременно в журналах и консервативного, и либерального направления статьи удовлетворяющего данное издание содержания, мотивируя это тем, что душа больше любого направления и в одной статье выражена быть не может.

Литературная критика Розанова вызывала неоднозначную реакцию еще при жизни писателя, хотя именно для Серебряного века характерны попытки расширить рамки жанра критической статьи. Однако манера высказывания, присущая этому критику, делала невозможной однозначную интерпретацию его точки зрения на творчество того или иного автора. При явном интересе к Розанову значительных фигур русского литературоведения (В.Б. Шкловский, М.М. Бахтин, А.Ф. Лосев) не было выдвинуто обоснованной концепции его творческого метода, а из-за господства марксистко-ленинской методологии было невозможно научное изучение Розанова, произведения которого стали доступны широкому читателю только в конце 1980-х гг. Все это привело к тому, что фигура Василия Розанова до сих пор является спорной и недостаточно изученной, хотя без правильной оценки его роли и значения для русской культуры рубежа XIX — XX вв. понимание особенностей этого периода остается неполным и недостаточно ясным. В настоящее время близится к своему завершению издание Полного собрания сочинений Розанова под общим руководством А.Н. Николюкина. Таким образом, опубликовано уже достаточно материала для осознания подлинного масштаба личности Розанова.

Литературная критика была одним из основных направлений его деятельности, и в его творчестве она занимает такое же важное место, как и вопросы семьи и брака, а также исторического пути развития России. Кроме того, литература являлась для Розанова не только предметом критической оценки, но и фактором повседневной жизни, поэтому закономерной частью его рассуждений о литературе становится критика как собственных произведений, так и своего занятия литературой в целом, своего рода саморефлексия. Розанов постоянно пытается определить смысл литературы, ее цели и задачи, ее возможности в сфере воздействия на общество. Слово для Розанова, как и для всей русской культуры XIX в., имеет онтологическое и иногда даже сакральное значение, являясь одним из ключевых понятий в его мировоззрении. Следовательно, именно через слово и через литературу возможно приблизиться к пониманию философской системы Розанова и прояснить, наконец, его значение для Серебряного века и русской культуры XX столетия. Кроме того, установление параметров розановской концепции творчества того или иного писателя позволит уточнить общую картину развития литературного процесса на рубеже XIX - XX вв.

Научная новизна

Литературная критика Розанова привлекает внимание многих исследователей. Большинство из них отмечает его противоречивость и амбивалентность. В.А. Фатеев, например, подчеркивает, что «Розанов чрезвычайно самобытен, изменчив, парадоксален и бесформен»1, его мысль не поддается систематизации, ее невозможно выразить в категориях логики. По мнению исследователя, «изменения во взглядах Розанова настолько непостижимы, алогичны, что их почти невозможно предвидеть и тем более всесторонне объяснить» . Обстоятельства почти не влияют на мнение Розанова, «он "внутренне несклоняем" и не раз демонстрировал смелость, идя поперек

•7 общего движения» . Таким образом, противоречия и склонность к совмещению несовместимого оказываются, по мнению этого исследователя, свойством личности Розанова, которое неизбежно проявляется также и в его творчестве, в том числе и в литературной критике.

Достаточно развернутая концепция методологии розановского мышления представлена в книге А.Д. Синявского, который утверждает, что «внутренне Розанов, как писатель и мыслитель, был целостен»4. Однако если смотреть со стороны, да еще принимать во внимание лишь крайние точки хода мысли Розанова, то получится «весьма пестрая и противоречивая картина». Розанов, как дерево, «дает побеги сразу в несколько сторон», «растет живою мыслью, а не следует по одному раз и навсегда избранному курсу»5, поэтому его противоречивость оказывается естественной. Розанов, по Синявскому, оказывается целостным именно в своей парадоксальности, которая происходит из его попытки «идти в философии не путем рассуждения, а путем

1 Фатеев В.А. Публицист с душой метафизика и мистика // В.В. Розанов: pro et contra: Личность и творчество Василия Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей. В 2 т. СПб., 1995. Т. 1. С. 5.

2 Там же. С. 11.

3 Там же.

4 Синявский А.Д. «Опавшие листья» Василия Васильевича Розанова. М., 1999. С. 3.

5 Там же. С. 62. переживания»6. Проза философа и критика строится целиком или почти целиком «на раскрытии и демонстрации собственного "я"»7. При этом Розанов отталкивается не только от чужих штампов, но и «от собственного, только что высказанного им суждения»8. В критических высказываниях Розанова Синявский находит стремление «подтягивать» писателей к себе и «мерить на свой аршин»9. Общую концепцшо развития русской литературы «по Розанову» Синявский представляет так: «. только Пушкин и отчасти Лермонтов, завершающие <.> культуру XVIII века, культуру Державина, Жуковского и Карамзина, несут в себе что-то положительное»10.

А.Н. Николюкин видит суть критического подхода Розанова в особом понимании концепции, которая может включать в себя противоположные точки зрения. В этой концепции «да» не всегда «да», а «нет» отнюдь не обязательно «нет»11. Он считает Розанова «художником, а не исследователем». Вывод сделан на основании легкости обращения с фактами, так как у Розанова нередко «правда историческая

1 л отступает перед "своей", повествовательной правдой» . Характерный для Розанова творческий подход к критике Николюкин объясняет особенным «антиномическим мышлением» и «экзистенциалистским протеизмом» писателя. Исследователь предлагает «попытаться понять логику розановских антиномий», настаивая на том, что существование противоречий является принципиальным для творческого наследия писателя, в ином случае «Розанов не был бы Розановым»13.

Н.Ф. Болдырев определяет Розанова как «исключительно фрагментарного и парадоксального по форме выражения своего "логоса"» писателя, которого невозможно понять с позиций позитивизма и «логоцентричного мышления»14. В произведениях Розанова Болдырев усматривает странную, почти непостижимую логику, сходную с логикой, присущей высказываниям юродивых и адептов дзэи. По мнению исследователя, Розанов стремился к тому, чтобы «внешне равно истинные утверждения уничтожали друг друга, давая явиться некой внесловесной сути»15. Русская литература не имеет такой метафизической направленности, поэтому Розанов

6 Там же. С. 233.

7 Там же. С. 126.

8 Там же. С. 237.

9 Там же. С. 303.

10 Там же. С. 292.

11 Николюкин А.Н. В.В. Розанов - литературный критик // Розанов В.В. Мысли о литературе. М., 1989. С. 7.

12 Там же. С. 10.

13 Николюкин А.Н. Розанов. М., 2001. С. 183,265.

14 Болдырев Н.Ф. Семя Озириса или Василий Розанов как последний ветхозаветный пророк. Челябинск, 2001. С. 145.

15 Там же. С. 146. рассматривает ее как «до известной степени блефующую»16. Писатели, создавая «литературных зомби по своему "артистическому" либо "идеологическому" усмотрению», навязали обществу свои идеи и тем самым привели нацию к гибели17. Именно в этом и заключаются, считает Болдырев, основные претензии Розанова к русской литературе.

Противоречивость Розанова почти не затрагивается в работе Е.В. Осмининой, которая выстраивает модель отношения Розанова к Пушкину при помощи концептов «миф» и «культурный герой». Так как «личный миф есть оригинальнейший мифопроект собственного бытия человека, являющийся для него предметом веры»18, то анализ различных точек зрения на творчество Пушкина закономерно отступает на второй план. В центре внимания Осмининой находится процесс мифологизации Розановым Пушкина. По мнению исследовательницы, «используя живой характер мифа Розанов получал возможность в открытую говорить с миром, и посредником в этом диалоге выступал Пушкин в качестве культурного героя Розанова»19. Кроме Пушкина, считает Осминина, Розанов выделяет в качестве культурных героев-писателей также Достоевского, Лермонтова и Гоголя.

Рассматривая оценку Розановым творческих исканий Достоевского, Д.Н. Дианов объясняет противоречивость высказываний своеобразием эстетической позиции, обусловленной полифоничностью розановского мышления20. Розанов пытался смотреть на предмет со всех возможных позиций, отражал в своих высказываниях его многогранность. Эти различные, часто противоположные точки зрения Розанов, по мнению исследователя, излагал от первого лица в отличие от Достоевского, полифоничность которого выражалась через точки зрения отдельных персонажей.

Как видим, почти все посвященные Розанову исследования исходят из тезиса о его противоречивости, которая объявляется качеством, присущим ему органически. В результате оказывается невозможным выстроить более или менее обоснованную концепцию, объясняющую мировоззрение Розанова и его позицию по отношению к тому или иному писателю, так что ни одна работа не выходит за пределы простой регистрации противоречий. Даже пытаясь дать объяснение этим противоречиям,

16 Там же. С. 167.

17 Там же.

18 Осминина Е.В. Творение мифа и интерпретация культурного героя: Розанов и Пушкин. Автореф. канд. дисс. Кострома, 2005. С. 6.

19 Там же. С. 17.

20 Дианов Д.Н. Творческие искания Ф.М. Достоевского в оценке русской религиозно-философской критики конца XIX - начала XX веков (К. Леонтьев, Вл. Соловьев, В. Розанов). Автореф. канд. дисс. Кострома, 2004. С. 15. исследователи не рассматривают произведения Розанова как некую целостную совокупность высказываний, а ограничиваются привлечением отдельных утверждений, доказывающих те или иные положения их теории.

Несомненно, мышление Розанова можно охарактеризовать как амбивалентное и противоречивое. Однако надо указать на то, что сам он воспринимал свою личность как нечто целостное, выражая в статьях различного направления разные стороны одной души. Э.Ф. Голлербах, лично знавший Розанова, также писал о том, что его творчество, внешне бессистемное и разрозненное, является внутренне стройным и цельным21. Поэтому можно предположить, что существует уровень, на котором эта амбивалентность снимается и многочисленные противоречия текстов Розанова получают объяснение. Выявление этого уровня не только позволит прояснить многие спорные вопросы, касающиеся розановской концепции литературы, но и станет значительным вкладом в опыт анализа систем, выстроенных с нарушениями формальной логики. Этим и определяется новизна предлагаемой работы.

Объект и предмет исследования

Объектом исследования стали как теоретико-литературные и критические статьи Розанова, так и его высказывания по поводу литературы вообще и жизни и творчества отдельных писателей в частности. Эти статьи и высказывания рассматриваются хронологически, что позволяет получить представление о логике развития концепции Розанова. Предметом исследования являются внутренние связи, которые существуют между различными розановскими интерпретациями. Эти связи оказываются не чем иным, как ценностями, на основании которых Розанов дает оценку как произведениям, так и личности писателя. Для исследования подобного рода привлечение как можно большего количества источников желательно, но не обязательно, так как наличие ценностей устанавливается уже при сравнении трех-четырех интерпретаций.

В русской литературе Розанов выделяет три эпохи: «золотую», «серебряную» и «медную». К первой эпохе относится творчество Пушкина, Гоголя и Лермонтова, которые занимают ключевое положение в розановской иерархии. Вторую эпоху составляют произведения Толстого, Достоевского, Островского, Гончарова и Тургенева, для которых, по Розанову, характерно преобладание идейного содержания над художественной формой. К третьей эпохе он относит всю современную ему

21 Голлербах Э.Ф. В.В. Розанов. Жизнь и творчество // Голлербах Э. Встречи и впечатления. СПб., 1998. С. 40. литературу, которая, по его мнению, не создала ничего значительного ни с точки зрения формы, ни по своему содержанию. С учетом этого подхода в диссертации было подробно проанализировано отношение Розанова к Пушкину, Гоголю и Лермонтову. ^ Писатели, отнесенные им к «серебряному веку», рассмотрены на примере Тургенева.

Медный век» в данной работе представлен В.Я. Брюсовым, которого Розанов воспринимал как одного из типичных представителей того поколения.

Розанов относится к произведениям Толстого и Достоевского как к ярчайшим явлениям русской культуры. Однако его интересует прежде всего философский аспект творчества этих писателей. В статье «Гр. JT.H. Толстой» (1898) Розанов прямо указывает на философский характер творчества Толстого: «Его первое произведение "Детство и отрочество" есть уже философия в самой теме своей; и что бы еще ни писал Толстой, всегда заметно для внимательного читателя, что он — философствует образами, что он есть вечный и неутомимый философ; и только потому, что тема его философии есть "человек" и "жизнь" - иллюстрации к ней вытягиваются в страницы рассказов и романов»22.

Д.Н. Дианов в своей диссертации определяет критику Розанова как религиозно-философскую. Исследователь приходит к выводу, что Розанов предпринял <4 попытку всестороннего рассмотрения художественного наследия Достоевского и обнаружил принципиально новый способ изучения религиозного миросозерцания писателя. Дианов отмечает, что Розанов «иногда искусственно пытается "подогнать" собственные литературно-критические изыскания <.> для доказательства своего понимания религиозного аспекта в творчестве писателя и подготовить основу для

ТХ доказательства собственной метафизической концепции» . Розанов также очень часто обращается к тем или иным элементам образной системы произведений для иллюстрации собственных философских рассуждений.

А.А. Медведев подробно рассмотрел эволюцию восприятия Розановым жизни и творчества Толстого и Достоевского через категорию понимания, являющейся, по мнению исследователя, основной структурой культурной формы эссе, направленного на «личностное (целостное) переживание "предмета"»24. Медведев считает, что творчество Розанова производит впечатление противоречивого, если анализировать исключительно аспект его содержания, так как розановскому сознанию присуща внутренняя диалогичность. Не случайно поэтому Розанов выбирает для своих

22 Розанов В.В. Гр. JI. Н. Толстой // Розанов В.В. О писателях и писательстве. М., 1995. С. 31.

23 Дианов Д.Н. Творческие искания. С. 14.

24 Медведев А.А. Эссе В.В. Розанова о Ф.М. Достоевском и JI.H. Толстом (проблема понимания). Автореф. канд. дисс. М., 1997. С. 4. произведений форму эссе, которое, по определению Медведева, есть «художественно-философская, феноменологическая форма личностного бытия в диалоге с другим»25. Толстой и Достоевский в этом контексте закономерно оказываются «вечными и живыми собеседниками Розанова, диалог с которыми осуществлялся, как и все розановское творчество, изнутри его конкретного, живого, личного духовного опыта»26. При этом исследователь выводит произведения Розанова, посвященные Толстому и Достоевскому, за рамки критики как литературной, так и религиозно-философской. По его мнению, «только с феноменологической точки зрения можно увидеть уникальность "критического опыта" Розанова как художественно-философского, конгениального "предмету", опыта целостного понимания Толстого и Достоевского»27.

Таким образом, проблема оценки Розановым творчества Толстого и Достоевского не только выходит за пределы собственно литературоведения, но и оказывается теснейшим образом связанной с вопросами становления и развития философии Розанова, которые до сих пор не исследованы в достаточной степени. Поэтому в данной работе для анализа отношения Розанова к писателям «серебряной» эпохи была взята интерпретация жизни и творчества Тургенева.

Цель и задачи исследования

Цель данного исследования - выявление того уровня, на котором преодолевается противоречивость Розанова и становится возможно рассмотреть его мировоззрение как системное. Задачи исследования: 1) выявить философские предпосылки формирования литературной концепции Розанова; 2) определить место литературы в розановской системе ценностей и в том числе прояснить его отношение к себе как писателю; 3) рассмотреть теоретические взгляды Розанова на литературную критику и его отношение к отдельным критикам, сыгравшим важную роль в становлении его литературной концепции; 4) изучить эволюцию розановской концепции творчества Пушкина, Гоголя и Лермонтова; 5) на примере Тургенева прояснить отношение Розанова к писателям, второстепенным в его восприятии; 6) определить точку зрения Розанова на современный ему литературный процесс и в том числе его отношение к декадентам.

В задачу данной работы не входит рассмотрение проблемы формирования и развития философских взглядов и мировоззрения Розанова, вопросов влияния на него

25 Там же. С. 7.

26 Там же. С. 5.

27 Там же. С. 13. тех или иных философов и писателей, а также восприятия критических концепций Розанова его современниками и полемик, вызванных его статьями.

Методология

В.В. Бибихин скептически оценивает возможность обнаружения внутренних связей в хаотических взглядах Розанова, так как это требует от исследователя «как минимум такого же грациозного жеста, такой же умной хватки»28. По его мнению, наука на современном этапе своего развития к такому анализу не готова: «Современные развязные "розановеды" имитируют от силы разве что раскованность розановского слова, но совершенно не причастны закону розановских прозрений.»29. Отчасти этот упрек справедлив, так как внимание ученых обычно направлено на видимую противоречивость высказываний Розанова, которая поневоле и воспроизводится в исследовании. Однако в тех случаях, когда исследователь основывает свой анализ на философских воззрениях Розанова, ему удается приблизиться к пониманию внутренних закономерностей развития той или иной концепции. Например, Р.А. Барзукаева в своей диссертации представила философию образования Розанова как целостную систему, рассмотрев все ее различные и взаимосвязанные аспекты30. Медведев при помощи феноменологического подхода выявил особенности отношения Розанова к творчеству Толстого и Достоевского. И в том, и в другом случае весьма значимой для исследования оказывается разработанная Розановым философская теория понимания.

Методология данного исследования опирается на теорию ценностей. Так как в осмыслении ценности как категории существуют значительные разногласия, необходимо рассмотреть основные этапы развития аксиологической мысли.

До середины XIX в. не существовало обобщающего представления о ценности как таковой и о закономерности ее проявления в различных конкретных формах. В рационалистической античной философии слово воспринималось как непосредственный носитель мысли. Ценности находились на периферии мышления и анализировались по отдельности, а не как единое начало. В религиозном сознании нет потребности в создании теории ценностей. В средние века единственной подлинной ценностью был Бог, все другие ценности являлись эманацией божества. В эпоху Возрождения возникает представление о земной природе сознания, однако осознание связи различных форм отношения человека к миру (нравственного, эстетического,

28 Бибихин В.В. Время читать Розанова // Розанов В.В. О понимании. М., 1996. С. XXI.

29 Там же.

30 См.: Барзукаева Р.А. Философия образования В.В. Розанова. Автореф. канд. дисс. Тверь, 2004. правового, политического) в это время еще отсутствует. Для XVII - XVIII вв. характерна опора на естествознание и лежащее в его основании безоценочпое в принципе математическое знание. И только романтизм впервые противопоставил рационализму Просвещения эмоциональную активность духовной жизни человека.

Одним из первых важное место феномену ценности отвел Г. Лотце в своей работе «Основания практической философии» в 60-е гг. XIX в. Однако, по мнению М.С. Кагана, решающее значение в утверждении места ценностного сознания в культуре имела философия Ф. Ницше, который трактовал бытие не как объективную реальность, а как ценность, растворяя онтологию в аксиологии. М. Вебер, опираясь па реальность бытия ценностей в культуре конца XIX в., показал, как после Ф. Ницше и Ш. Бодлера изменилась традиционная триада ценностей (истина, добро и красота). Именно в это время становится очевидным, что прекрасное может не быть добрым, а истинное может не быть прекрасным.

В конце XIX - начале XX в. проблема ценностей вышла на первый план. М. Шелер свел к ценностям всю духовную жизнь человека. По его мнению, ценности объективны и существуют во всей природе. Они есть своеобразные качества, носителями которых являются блага. Для обнаружения ценностей необходима ф эмоциональная интуиция. Высшей формой ценностей являются ценности религиозные.

Э. Трельч в книге «Историзм и его проблемы» выдвинул в качестве центрального пункта теории ценностей человеческую индивидуальность в виде лейбницевой монады особого уровня сложности. Исходя из этого, ценности следует понимать в их субъективном и относительном характере. М. Хайдеггер отмечал, что всякое оценивание есть субъективация, которая лишает бытие его онтологической объективности. Н. Гартман представлял ценности как независимые от сознания идеальные сущности, содержание которых меняется исторически, а форма остается неизменной. Человек может познавать их благодаря имеющемуся у него социальному «чувству ценности». Однако это познание осуществляется не на рациональном, а на эмоциональном уровне. В позитивизме ценности сводятся к проявлениям биологической полезности, к психофизиологическим оценкам, основанным на удовольствии, и к экономической стоимости. А.В. Луначарский возвел мир ценностей к биоэнергетически трактуемой красоте и выделил следующие типы оценок: сенсуальная, гедонистическая; рациональная, утилитарная; общественная, моральная; эстетическая.

Баденская школа поставила вопрос о создании философии истории как учения о ценностях. По мнению В. Виндельбапда, философия ценностей отвечает на глубинную потребность времени, когда «массы двинулись вперед», и возникла опасность «утраты того высшего, что собственно только и составляет во все времена

•5 I культуру и историю - жизнь личности» . Виндельбанд выделил два типа суждений: абстрактно-логические, которые применяются при описании природы и конструируют естественнонаучную картину феноменального мира, и выражающие отношение человека к миру. Высказывания второго типа, ничего не прибавляющие к предметному содержанию суждений, являются оценками. Вынесение оценок оказывается возможным, поскольку субъект есть одновременно носитель и практического разума, и единого идеального мира ценностей, обладающего характером долженствования. Сама возможность оценки демонстрирует проявление примата практического разума над теоретическим. Ценностное ядро практического разума составляет единство истины, добра и красоты. Виндельбанд выделяет три вида оценок: логические, этические и эстетические. В них выражается норма оценки, то есть правильность проявления чувства удовольствия или неудовольствия в суждении о ценности. Философия призвана гарантировать эту правильность.

Большой вклад в разработку теории ценностей внес Генрих Риккерт, который понимал философию как науку, ставящую себе наиболее широкие познавательные задачи. Одна из задач философии - показать, каким образом субъект и объект объединяются в едином понятии о мире. По Риккерту, есть два типа мировоззрения. Одно, объективирующее, рассматривает объекты и человеческое «я» как комплекс психических процессов. Такое мировоззрение основано на понятии причинной связи субъектов и исключает суждения о смысле, который не помещается в простые причинно-следственные связи. Другое - субъективирующее - рассматривает объекты в их зависимости от субъекта, поэтому в нем можно обнаружить истины и сущность мира. Однако подобное мировоззрение не в силах дать единого понятия о мире. Риккерт считает, что «вопрос о смысле жизни надо <.> ставить как вопрос о значимости ценностей»32. Категория ценности призвана разрешить противоречия между этими двумя мировоззрениями.

Мир составляют бытие как совокупность объектов и субъектов и ценности. Объекты могут обладать ценностью, но эта ценность, обнаруживающаяся в их действительности, с этой действительностью не совпадает. Например, ценность произведения искусства не равна ценности его материальных составляющих, таких как полотно, краски, лак и т.п. Для реального объекта, связанного с ценностью, Риккерт

31 Виндельбанд В. Философия в немецкой духовной жизни XIX столетия // Виндельбанд В. Избранное: Дух и история. М., 1995. С. 353.

32 Риккерт Г. О понятии философии // Науки о природе и науки о культуре. М., 1998. С. 21. вводит термин «благо». В то же время ценность неразрывно связана с субъектом, оценивающим объекты. По мнению Риккерта, нужно различать понятие ценности и психического акта оценивающего субъекта. «Ценности всегда связаны с оценками»33, но отождествлять их не следует. Проблема ценности есть проблема ее значимости, этот вопрос не совпадает с вопросом существования акта оценки. Более того, ценность может обладать значимостью даже и при отсутствии оценки, выражающей то или иное к ней отношение. Таким образом, «оценка» есть выражение связи ценности с субъектом.

Ценности образуют самостоятельную область, лежащую по ту сторону субъекта и объекта. Они соединяются с действительностью посредством блага и оценки, которые подлежат ведению специальных наук, изучающих бытийные проблемы методом объективации. Однако целое действительности «принципиально недоступно нашему опыту, <.> мы его можем только мыслить»34. Все философские проблемы, по мнению Риккерта, есть ценности, которые можно обнаружить, взяв за исходный пункт действительность. Ценности выкристаллизовались в культуре в процессе ее исторического развития. «Сущность ценности заключается в ее значимости»35. При поиске ценностей не следует обращать внимание на оценивающих субъектов, так как особенности оценок зависят не от них, а от культурных объектов. Философия стремится к единству ценностей и действительности, в то время как в реальной жизни «лишь только мы пытаемся совокупность наших элементарных и первичных переживаний подвести под наиболее обширные понятия, как они необходимо распадаются на оба не сводимые друг к другу царства ценностей и действительного бытия»36.

Единство ценности и оценки обнаруживается в «нетронутом» акте переживания, если видеть в нем субъективное отношение к ценности и не касаться возможности его объективирования. «Смысл акта переживания или оценки не есть ни бытие, ни ценность его, но сокрытое в акте переживания значение для ценности.»37. Единство действительности и ценности является имманентным смыслом. Объективированию поддается только акт оценки, в которую погружен смысл, а не смысл сам по себе. Таким образом, ценности обладают независимой от нас значимостью и придают нашему существованию «объективный» смысл.

33 Там же. С. 23.

34 Там же. С. 25.

35 Там же. С. 27.

36 Там же. С. 31.

37 Там же. С. 35.

Ценности доступны знанию, поскольку они обнаруживаются на благах, которые всегда представлены как продукты исторического развития. Система ценностей, как все историческое, остается незавершенной и поэтому должна быть открытой. Иерархия ценностей исторически и социокультурно изменчива. В начале XX в. Г. Мюнстерберг в своей работе «Философия ценностей» попытался построить таблицу ценностей. В. Франкл классифицировал ценности как созидательные, реализующиеся в продуктивных творческих действиях, как реализуемые в переживаниях и как оформляющие отношение человека к жизни и смерти. А Маслоу в книге «К психологии бытия» (1968 г.) обозначил три уровня ценностей. Первый -общечеловеческий, это ценности, порождаемые потребностями организма. На втором уровне находятся ценности определенных групп, на третьем — ценности индивидов. В отличие от него Генрих Риккерт пытался так выстроить свою систему ценностей, чтобы в ее основании лежали «начала, превозмогающие всякую историю, не вступая ло вместе с тем с ней в конфликт» . Главные группы ценностей указаны И. Кантом: это ценности логические, эстетические, этические и религиозные. Соответственно культура делится на жизнь научную, художественную, нравственную и религиозную (метафизическую). Философия, по Риккерту, должна дать единое истолкование смысла жизни, поэтому все многообразие жизни в ней должно быть сведено к единому связующему центру. Для этого необходима сравнительная оценка ценностей.

Существуют три основных понятия, являющихся предпосылкой любого развития. Во-первых, это ценности, обладающие значимостью, во-вторых, блага, в которых они обнаруживаются, в-третьих, субъект, оценивающий ценности и блага. Всякий субъект, осуществляющий ценность в благах, ставит себе некоторую цель. Риккерт вводит еще одно понятие - «тенденция к свершению», которое означает осмысленное, направленное на осуществление ценностей отношение субъекта. Осуществление ценностей предполагает содержание, которое становится их носителем. Содержание состоит из целого - бесконечного и частей - конечного. Если тенденция свершения направляется на бесконечное целое, то достигаемые цели имеют значение ступеней бесконечного ряда развития или бесконечной целостности, если направляется на конечную часть материала, то достигается совершенная частичность. Последней целью, которую ставит стремление к осуществлению ценностей, является область совершенной целостности. Также эти области осуществляемых ценностей можно назвать благами будущего, благами настоящего и благами вечности.

38 Риккерт Г. О системе ценностей // Науки о природе и науки о культуре. С. 365.

В исторической жизни существуют личности, их социальные связи, их действенность или активность. Риккерт полагает, что «люди живут в социальной связи, даже когда действенность их носит антисоциальный характер»39. Кроме действенного отношения к миру есть созерцательное отношение, когда мир созерцается исключительно как объект. При созерцании личность становится вещью, изымаясь из социальных связей, поэтому блага созерцания являются асоциальными. Эстетическо-логические ценности обнаруживаются на вещах, этические - на лицах. Созерцательно мы относимся к искусству и науке, а к конкретным лицам отношение всегда в той или иной мере является действенным. Созерцание стремится упростить многообразие действительного, поэтому Риккерт относит его к монистической тенденции свершения. Активное отношение направлено на лица и носит плюралистический характер.

Наука, по мнению Риккерта, относится к асоциальным благам, так как обнаруживающаяся в ней ценность не может быть определена как социальная. Если нечто истинно, то оно остается истинным вне зависимости от интересов какой-либо общественной группы. Наука стоит перед неисчерпаемым материалом, по отношению к которому ее монистическая тенденция никогда не сможет дойти до полного завершения. Теоретическое созерцание всегда остается в своеобразном отдалении от материала, который оно стремится постичь. Дуализм формы и содержания, субъекта и объекта остается непреодоленным, в то время как «наглядно созерцающий субъект» непосредственно переживает единство, в котором и сосредоточена ценность.

Искусство также асоциально, хотя и не выходит за пределы себя самого (как наука в будущее). Искусство обладает полнотой значения в каждый настоящий момент, поскольку эстетическая ценность произведения искусства «покоится в себе как совершенная частичность»40. Не существует эстетических суждений как таковых, есть лишь теоретические суждения об эстетической ценности. Искусство преодолевает дуализм формы и содержания, однако противоречие субъекта и объекта в нем сохраняется. По мнению Риккерта, на высшей ступени созерцания должна быть достигнута целостность. Это происходит в религии, например в буддизме, где «мистика притязает на созерцательное постижение мира в его целостности, при котором и субъект безостаточно бы поглощался Всеединым»41. Здесь снимается всякий дуализм. Пантеизм как область совершенной целостности есть чистейшее выражение безличного и асоциального характера ценностей. Таким образом, в этой

39 Там же. С. 372.

40 Там же. С. 375.

41 Там же. сфере существуют три принципиально различных вида созерцания: это логические, эстетические и мистические ценности. Все остальные виды представляют собой смешанную форму этих трех основных.

К социальным ценностям Риккерт относит этические блага, брак, семью, государство и т.д. Благо, в котором обнаруживается этическая ценность, есть сама личность во всей сложности ее социальной связанности. Нравственность возникает тогда, когда человек занимает сознательную позицию по отношению к нравам, становится самостоятельным относительно общества и решает вопрос о своих обязанностях. Ценности, которые обнаруживаются в различных общественных союзах, являются социально-этическими. Риккерт считает, что главной ценностью является свобода внутри общества или социальная автономия. По его мнению, «все социальные учреждения <.> должны быть организованы так, чтобы они могли обеспечивать лицам автономию»42. Однако на деле достижение этического совершенства невозможно, так как нельзя преодолеть разрыв между бытием и должным. «Все должно быть нравственным, и, тем не менее, мы лишь постольку нравственны, поскольку свобода достигнута еще не во всех отношениях»43.

Особую область ценностей представляет собой «совершенная жизнь в настоящем», куда относятся ценности личного, активного, социального существования. Словосочетание «ценность жизни», по мнению Риккерта, некорректно, так как жизнь сама по себе ценностно безразлична. Одна и та же личность является носительницей различных видов ценностей. Кроме того, есть ценности мужские и женские: «.мужчина по существу своему более приспособлен к работе над будущим, в особенности в общественной жизни, женщина же по существу своему более приспособлена к работе над настоящей жизнью, которая протекает в тиши и сокровенности»44. Эти ценности соединяются в половой любви, которая представляет собой высшую ценность совершенной личной жизни в настоящем.

Совершенная целостность последней ступени не должна отменять полноту личной жизни. Идеалом абсолютно совершенного субъекта является вера в личного Бога, а также другие религиозные ценности, утверждающие полноту личности и социальной действенности. Пантеизм выражает совершенную целостность объекта, теизм - субъекта. Однако, как считает Риккерт, «среди исторических религий мы <.> не найдем ни одной, которая бы вполне покрывалась этим идеалом личного

42 Там же. С. 379.

43 Там же.

44 Там же. С. 383. совершенства»45. Таким образом, Риккерт выделяет две отдельные области, две иерархии, каждая из которых состоит из трех ступеней. К созерцательной безличной асоциальной области относятся наука, искусство и пантеистическая религия. В действенной личной социальной жизни выделяются ценности различных социальных структур, отдельной личности и теистической религии.

Проблема ценностей в советской философии начала активно разрабатываться в 60-е гг. XX в. Однако определение ценности, сформулированное Г. Риккертом и другими представителями баденской школы, считалось философами недостаточно убедительным. В.П. Тугаринов возражал против понимания ценности как значимости на том основании, что «значимость и значение имеют не только ценности, но и "вредности"»46. Если имеется в виду не естественное значение объектов, а их социальная и биологическая значимость, то категория ценности неизбежно смешивается с оценкой. Естественное значение объектов описывается понятием «отражение», оценка показывает значение объекта для субъекта. А.Я. Хапсироков определяет ценности как «функции объектов познания удовлетворять наши потребности, стремления и установки»47. Как функция ценность присуща объекту-носителю и обусловлена особенностями его структурной организации. То есть по природе ценность объективна, однако является субъективной по способу актуального существования. Хапсироков делит ценности на биологические и социальные, последние в свою очередь на материальные и духовные.

Ценности тесно связаны с оценками, являясь их источником и конечным результатом. Оценка по своему содержанию может не соответствовать оцениваемым предметам. По отношению к этому предмету оценка может быть положительной, отрицательной и нейтральной. По содержанию оценки бывают объективными, направленными на реально существующий объект, и субъективными, направленными на объект вымышленный. Форму и тип оценок определяют потребности и установки человека. По типу оценки делятся на социальные и биологические, по форме на индивидуальные и общественные.

Подробную классификацию оценок дал А.А. Ивин в своей работе «Основание логики оценок». Оценка есть высказывание о ценности, при этом под ценностью понимается всякий предмет любого интереса, желания, стремления. Процесс оценивания устанавливает определенное отношение между субъектом и объектом оценки и ее предметом. Структура оценки включает субъекта, приписывающего

45 Там же. С. 386.

46 Хапсироков А.Я. Отражение и оценка. Горький, 1972. С. 138.

47 Там же. С. 139. ценность некоторому предмету, объекты, которым приписывается ценность, характер оценки (сравнительная или абсолютная), основание, на котором производится оценивание. Оценка может делаться на основании чувства или ощущения, некоего образца или идеала, иной оценки, когда предмету приписывается ценность как средству достижения другой цели.

До 90-х гг. XX в. дискуссия о ценностях велась в рамках одного философского направления, в современной русской философии имеется возможность развития различных концепций. В настоящее время представления о ценностях и об аксиологии в целом отличаются значительным разнообразием. З.В. Фомина обращается к риккертовскому пониманию ценности как «значимости для человека тех или иных dft феноменов действительности» . По ее мнению, действительность есть выражение сугубо человеческого оценочного восприятия. Система ценностей выражает духовную сущность человека. В аксиологическом плане духовность обратно пропорциональна степени удовлетворенности человека своим наличным бытием. Она вырастает из осознания того, что ценности внешнего предметного мира не могут удовлетворить всех потребностей человека и составить смысл его существования. Книга З.В. Фоминой посвящена исследованию духовных ценностей в их противопоставлении ценностям материальным.

По мнению Н.С. Розова, в настоящее время формируется новая форма мировоззрения, которое будет не единой последовательной системой, а миром сосуществующих ценностей. В этом мировоззрении ценности будут независимыми друг от друга, дискретными, открытыми для критики и коррекции. Розов понимает под ценностями «предельные рациональные нормативные основания актов сознания и поведения людей»49. Не существует «ценностей вообще», любая ценность адекватна тому или иному сообществу - организации, социальному слою, группе обществ одной культуры или цивилизации. При этом имеется некое ядро ценностей или первичных нормативных суждений. Розов считает ценности объективными в смысле «объективной значимости соблюдения этих ценностей для самого существования людей»50. Новое ценностное сознание должно обладать терпимостью к культурному и религиозному разнообразию, способностью к многоязычию и продуктивной коммуникации, наличием общезначимого ядра идей и принципов, готовностью к компромиссам.

48 Фомина З.В. Человеческая духовность: бытие и ценность. Саратов, 1997. С. 125.

49 Розов Н.С. Ценности в проблемном мире: философские основания и социальные приложения конструктивной аксиологии. Новосибирск, 1998. С. 52.

50 Там же. С. 108.

Риккерт выводит мир ценностей за пределы действительности, состоящей из субъектов и объектов. Соединяясь с объектом, ценность образует благо, при соединении ценности с субъектом получается оценка. Ценности образовались в культуре в процессе ее исторического развития, но не зависят от этой культуры. Задачей философии является осуществление единства ценностей и действительности. Этой задаче Риккерт и посвящает свои работы, стремясь в результате получить всеобъемлющую систему ценностей. В отличие от Риккерта представители современной русской философии включают категорию ценности в рамки действительности. М.С. Каган полагает, что ценность есть некая идеальная категория, выработанная обществом на определенном этапе своего развития. Ценность объективна, так как ее носителями являются объекты. Субъект оценивает объекты в зависимости от своих способностей, однако общий набор ценностей всегда остается неизменным. По мнению Кагана, цель, истина, польза, удовольствие ценностями не являются, так как эти категории не описывают субъектно-объектные отношения51. А.Н. Максимов утверждает, что человеческое сознание существует исключительно в форме ценности52. Ценности как изначальные формы социального существования вещей не зависят от конкретно-исторических условий. Они субъективны, но необходимо принадлежат субъекту социальному. Максимов считает, что любая попытка осмыслить реальность имеет характер ценности. При сравнении этих двух концепций с теорией ценности Риккерта оказывается, что, включив ценность в мир действительного, оба автора неизбежно вынуждены искать ее в субъекте или объекте. Каган, признавая объекты носителями ценности, по сути дела ведет речь о том, что Риккерт называл благом. Максимов обращает внимание на оценочную функцию сознания субъекта и, согласно Риккерту, подменяет категорию ценности оценкой.

Е.В. Попова в своей монографии сделала попытку применить ценностный подход к исследованию литературного творчества. По ее мнению, «рассмотрение историко-литературных явлений в свете аксиологии - это актуальнейшая задача современного литературоведения»53. Первым применять этот подход в изучении литературы начал М.М. Бахтин, который ввел понятие "ценность" в терминологический оборот литературоведения и использовал его как инструментальное методологическое понятие54. В эстетике Бахтина смысловым центром и единственной ценностью является человек, различные аспекты отношения к

51 Каган М.С. Философская теория ценностей. СПб., 1997. С. 78.

52 Максимов А.Н. Философия ценностей. М., 1997. С. 114.

53 Попова Е.В. Ценностный подход в исследовании литературного творчества. Владикавказ, 2004. С. 7.

54 Там же. С. 50. реальности которого и становятся предметом анализа при интерпретации литературного произведения. Бахтин постоянно подчеркивает, что «в абсолютной ценностной пустоте невозможно никакое высказывание, невозможно само сознание»55. Автор художественного произведения является носителем ценностей, а главной проблемой творческого акта становится его отношение к форме воплощения этих ценностей. В результате образуются два ценностных центра - автор и герой произведения, между которыми и возникает диалог. Попова отмечает место и роль категории «ценность» во всех значительных работах Бахтииа и приходит к выводу, что именно «ценностные ориентиры, укорененные в сознании ученого на заре туманной юности, вывели его на дорогу больших открытий в филологии.»56.

Несмотря на принципиальную разницу в понимании ценности как философской категории, Попова в своем исследовании стремится учесть «все огромное множество граней этого понятия»57. Однако на самом деле все разнообразие содержания этой категории сводится ею к духовным ценностям. По мнению исследовательницы, «в сочетании "духовные ценности" первое понятие можно опустить без ущерба значению, поскольку ценности находятся исключительно в духовной области и представляют собой духовные образования, стоящие на высших уровнях иерархической системы внутреннего мира человека»58. В результате такого понимания ценности Попова вынуждена все время обращаться к существующим нравственным идеалам и с их точки зрения оценивать различные литературные явления. Такой подход, на наш взгляд, не имеет в себе ничего нового и не может дать ощутимых научных результатов.

Методология данного исследования основывается на теории ценностей, разработанной Риккертом. В рассуждениях Розанова категория ценности не используется, однако ключевые понятия его философии оказываются близки ценностям в понимании Риккерта: они объективны, существуют в особом идеальном пространстве, имеют абсолютное значение, не изменяются со временем. Отношение Розанова к той или иной ценности может меняться, однако ее значение как опорной точки его философской системы всегда остается неизменным. В работе сделана попытка аксиологического анализа литературной критики Розанова и его отдельных высказываний о литературе. После выявления основных ценностей производится сопоставительный анализ критических концепций Розанова, который позволяет

55 Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. С. 134.

56 Попова Е.В. Ценностный подход. С. 58.

57 Там же. С. 45.

58 Там же. С. 61. установить зависимость изменения точки зрения на творчество писателя от ценности, в данный момент формирующей критическую оценку.

Помимо аксиологического подхода в диссертации также используются сравнительно-исторический и историко-литературный методы. Темы Розанова во многом обусловлены биографически, так как обычно он писал о том, что его в тот момент непосредственно затрагивало (как, например, вопрос брака). Критические высказывания Розанова об отдельных писателях рассмотрены в хронологическом порядке, что дает возможность получить представление о внутренней логике развития розановской концепции. Сопоставление различных интерпретаций позволяет выявить уровень, на котором преодолевается розановская противоречивость.

Структура диссертации Данная работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы. В первой главе рассматриваются теоретические взгляды Розанова на литературу и его высказывания о литературной критике. Вторая глава посвящена анализу критических построений Розанова применительно к творчеству отдельных писателей. В заключении подводятся итоги работы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Критерии оценки в литературной критике В.В. Розанова"

Литература как явление в целом оценивается Розановым, усвоившим все

литературоцентрические концепции середины XIX в., очень высоко. Прежде всего, для

Розанова характерно особое отношение к слову. При этом он считает слово полностью

адекватным явлению, которое оно обозначает. В одной из записей, относяш;ихся к

«Апокалипсису нашего времени», Розанов спорит с Кантом. По его мнению, «едва ли бы Бог захотел шутить такую шутку над миром и человеком <.. .>, чтобы все знание

последнего являлось попросту "враньем"»*^^. Сам Розанов убежден в том, что «схемы ума и восприятия человеческого отвечают вполне точно и реально образу мира»^^ .^ Из

полного соответствия слова и явления вытекает прямая и однозначная связь

литературы и жизни. В «Опавших листьях» Розанов отмечает, что ужасна не

литература, а литературность души и жизни, когда «всякое переживание переливается в играюш;ее, живое слово: но этим все и кончается, - само переживание умерло, нет

его»*^ .^ Именно поэтому Розапов неоднократно высказывается в том роде, что

литература отняла у него жизнь, что если бы он мог прожить свою жизнь второй раз,

то ничего бы не писал. Совместить жизнь и литературу невозможно, и в этом

противостоянии Розанов принимает сторону жизни: «Нужна вовсе не "великая литература", а великая и полезная жизнь»^^ .^ И в то же время значение литературы в

жизни человека и общества необыкновенно велико, так как именно на нее возложена

задача просвещения общества и улучшения его нравов. Не случайно поэтому

основную тяжесть вины за произошедшую революцию Розанов приписывает русской

литературе, которая не только исчерпала все положительные явления русской жизни,

но и не сумела правильно воспитать общество. Представление о литературе у Розанова изначально было системным, что

доказывает обращение к его первой книге «О понимании», в которой Розановым были

разработаны основополагающие понятия его эстетики и поэтики. Впоследствии часть

этих понятий Розанов пересмотрел, а от некоторых из них вообще отказался, однако

концепция литературы Розанова на протяжении всего его творческого пути

продолжала сохранять форму системы. Литературную критику Розанов считает неотъемлемой частью литературного

процесса. Очень часто он оценивает критические статьи с художественной точки

зрения, включая, таким образом, критику в границы литературы. Однако в общем и

Розанов В.В. Апокалипсис нашего времени. 170. Там же. Розанов В.В. Опавшие листья. Короб первый // Розанов В.В. Метафизика христианства. 456. Розанов В.В. Опавшие листья. 456.целом представление Розанова о задачах литературной критики вполне соответствует

представлениям того времени: критика должна помогать читателям понять

литературное произведение. Претензии критики на руководство литературой Розанов

отвергает, в некоторых случаях возлагая на нее ответственность за неправильное

прочтение нроизведения, которое, как в случае с Гоголем, имело негативное

воздействие на русское общество. В своей книге П.А. Руднев предлагает «раз и навсегда отказаться от постулата "Розанов - профессиональный кpитик"»*^'. О «вненаходимости розановского дискурса в области литературной критики» пишет также и А.А. Медведев^'^. Сам Розанов, как

показано в третьем нараграфе первой главы, тоже не считал себя критиком. В данном

случае важно выяснить, какой смысл вкладывается в понятие «литературная критика»,

какое представление о ее задачах существует в тот или иной период времени. По

мнению В.Е. Хализева, критика XIX - XX в. «интересуется прежде всего неповторимо индивидуальным обликом произведения, уясняет своеобразие его формы и содержания (и в этом смысле является интерпретирующей)» . Одним из видов

критики, по Хализеву, является критика-эссеистика, «не притязающая на аналитичность и доказательность, являющая собой опыты субъективного, по

преимуществу эмоционального освоения произведений» . Розановские статьи о

литературе вполне соответствуют как первому, так и второму определению. Разумеется, творческое наследие Розанова многозначно и многопланово, поэтому

свести его исключительно к критике литературных произведепий невозможно, однако

тот факт, что рассуждения Розанова о литературе являются также и критикой,

ип1орировать все-таки не стоит. В результате проведенного исследования выяснилось, что литературная

критика является составной частью общей философской системы Розанова. Творчество того или иного писателя всегда интересует Розанова как возможность

примепения его философских умозаключений, поэтому многие ключевые нонятия его

философии стали теми ценностями, на базе которых формируются критические

оценки. Главная ценность, но Розанову, - это индивидуальность, и потому именно

отношение к человеческой личности является основным критерием оценки

литературного произведения. С точки зрения этого критерия наиболее высокого

*'' Руднев П.А. Театральные взгляды Василия Розанова. М., 2003. 10. "^ Медведев А.А. Эссе В.В. Розанова о Ф.М. Достоевском и Л.Н. Толстом (проблема понимания). Автореф. канд. дисс. М., 1997. 11. *'' Хапизев В.Е. Теория литературы. 2-е изд. М., 2000. 119. *''• Там же. 120.положения в литературной иерархии заслуживает Пушкин, который ничего не

навязывает личности, и наиболее низкого - Гоголь, который своими произведениями

изменил мироощущение не только отдельных людей, но и всего русского общества. Со второй половины 1890-х гг. не менее важное место в системе ценностей

Розанова занимают теория пола и вопросы семьи и брака. Если раньше образцовым

поэтом и писателем для Розанова бьш Пушкин, то теперь на первый план выходит

Лермонтов. Также изменяется отношение Розанова к Гоголю, творчество которого он

находит полностью соответствующим своим новым идеям. Одновременно меняется

содержание понятий «стихия» и «стихийгюе», которые из отрицательных переходят в

разряд однозначно положительных. Стихийными художниками оказываются Гоголь и

Лермонтов, и именно они в этот период возглавляют розановскую литературную

иерархию. Синонимом «стихии» у Розанова является «движение», что позволяет ему

сопоставить развитие русской литературы со своим философским взглядом на

историю. Теория пола присутствует абсолютно во всех литературных концепциях

Розанова. Он по-своему интернретирует семейную историю Пушкина, отыскивает

языческие мотивы в нроизведениях Лермонтова и Гоголя, приписывает особый смысл

отношениям Тургенева и Виардо, с сожалением отмечает отсутствие подлинного

чувства в современной ему поэзии. В этом случае русская литература становится

своеобразным полигоном, на котором Розанов испыгывает свои отвлечепные идеи. Еще одной несомненной ценностью для Розанова является жизнь, которую он

иногда отождествляет с бытом. Понятия мертвенности и безжизненности являются

основными в его первой интернретации творчества Гоголя, в этом же Розанов

впоследствии упрекает Брюсова и декадентов. Однако отсутствие быта в

произведениях Тургенева Розанов считает онравданным, поскольку писатель поставил

себе задачей изображение идеальной любви. Весьма сложны у Розанова отношения

жизни и литературы, которая тоже является ценностью. В.Г. Полюшина полагает, что

основным эстетическим принципом собственного литературного творчества у

Розанова было стремление к преодолению литературы и соединению ее с жизнью . Однако обращение к литературной критике Розанова показывает, что жизнь и

литература для него изначально едины и он, наоборот, стремился к их разделению,

отдавая жизни предпочтение перед литературой. В данном случае главным критерием

оценки становится словесное мастерство нисателя. И снова литературную иерархию

' " Полюшина В.Г. Художественно-философская трилогия В.В. Розанова («Уединенное», «Опавшие листья»): образ автора и жанр. Автореф. канд. дисс. Волгоград, 2005. 11.Розанова возглавляет Гоголь, «словечки» которого оказались неодолимыми, изменив

весь ход русской истории. Не только для литературной критики, но и для всей философской системы

Розанова необыкновенно важным является религиозное начало, которое в некоторых

случаях оказывается очень близким понятию жизни и розановской теории пола. Однозначно религиозным поэтом для Розанова является Лермонтов, а вот религиозное

значение Пушкина и Гоголя воспринимается им по-разному: в одном контексте

Розанов подчеркивает присутствие в их творчестве трансцендентного и

иррационального, в другом - отрицает. Во втором случае Пушкин становится

исключительно земным поэтом, которому недоступна область высшего созерцания, а

Гоголь выступает в роли богоборца, полностью отрицаюш;его духовную сущность

человека. Народность в качестве критерия оценки литературного произведения

встречается у Розанова достаточно редко. В основном Розанов рассуждает о

народности применительно к творчеству Пушкина, Некрасова и некоторых

представителей современного ему литературного процесса. Более того, в разных

статьях в зависимости от контекста меняется смысл этого онределения, что

свидетельствует о том, что в системе ценностей Розанова понятие народности было

важным, но ключевого положения не занимало. Точно так же в исследованном

материале практически не встречается критерий «национальное». Очевидно, что эта

проблема требует донолнительного исследования с привлечением посвященных

«русской идее» публицистических статей Розанова. Таким образом, проведенное исследование позволило выявить в литературной

критике Розанова следующие критерии оценки:

индивидуальность;

семья;

теория пола;

стихия/движение;

жизнь/быт;

слово/литература;

религиозное начало. Кроме семи основных, в исследованном материале выделился также

дополнительный критерий народности, и еще в отдельных случаях как

самостоятельную ценность Розанов рассматривает все творчество Пушкина. Разумеется, этот список имеет гипотетический характер и призван не столько дать однозначные ответы на поставленные вопросы, сколько обозначить паправлепия и

перспективы дальнейших исследований розаповского наследия. Использование принципа хронологии при рассмотрении высказываний

Розанова о творчестве различных писателей позволило получить представление также

и о впутренней логике развития его критической концепции. Прежде всего, нужно

отметить важность контекста для суждений Розанова. Например, в зависимости от

того, с кем критик сопоставляет Пушкипа, изменяется оценка историко-культурного

значения творчества поэта. Принятие тезиса о «всемирной отзывчивости» номешало

Розанову сформировать свою собственную концепцию. В результате при обращении к

Пушкину он использует ту же схему, по которой многочисленные исследователи

изучают творчество самого Розанова: берется клише, которое принимается как

аксиома, и производится попытка анализа одной или двух сторон творчества нисателя. Также существенным фактором является стремление Розанова к

метонимической образности, когда он идентифицирует писателя с одним из его героев

и включает автора в рамки его собственного художественного мира. Кроме того,

несмотря на то, что Розанов не стремится к конъюнктуре, на развитие его концепции

влияют как обстоятельства его биографии, так и общепринятые культурные штампы. Этот момент также отмечает и В.В. Ерофеев, который считает, что утверждение

социальцой значимости литературы связывает философа с демократической критикой

при полном разрыве с идеологией этого направления. Розанов возражает против

реализма как определения художественного метода Гоголя, но, тем не менее,

постоянно использует этот термин в своих работах. При неясном содержании некоторых абстрактных понятий Розанов может

менять их значение. Кроме того, он использует различные семантические оттенки

одних и тех же дефиниций. Розанов не только демонстрирует разные стороны истины,

но и часто доводит до абсурда различные элементы своей концепции. Вовсе не

противоречивость, а именно это стремление выявить все возможности, заложенные в

данной интерпретации, следует считать главной особенностью его мышления. Розанов - очень чуткий и внимательный читатель. Его так называемая

«ненависть» к Гоголю вовсе не является слепотой к эстетическим достоинствам

произведений писателя, а, наоборот, представляет собой сверхчувствительность к ним. Однако Розанов-читатель не всегда совпадает с Розановым-критиком. При очевидной

любви к Пушкину или Лермонтову писать о них он начинает тогда, когда возникает к

ним его интерес как философа.Пушкин, Лермонтов и Гоголь составляют для Розанова «золотой век» русской

литературы. При всех колебаниях в точке зрения на творчество этих писателей от этой

высокой оценки Розанов нигде не отказывается. Все трое представляют собой вершину

русской литературы. Противоречивость, присутствующая в интерпретации их

творчества, имеет различные причины. Образ Пушкина неясен из-за так и не

сложившейся концепции; противоречия в образе Гоголя связаны с наложением и

смешением двух точек зрения; при обрашении Розанова к личности и творчеству

Лермонтова колебания концепции происходят из-за обших измепений в его

философии жизни. Изменения в литературной концепции Розанова чем-то напоминают

превращения, совершающиеся в произведениях Гоголя. Во сне Ивана Федоровича

Шноньки жена превращается в колокольню и в отрез материи, что на первый взгляд

кажется неожиданным и необъяснимым. По если восстановить пропущенные

логические переходы (колокольня - церковь - венчание - иовый костюм - кусок

ткани), то все становится на свое место. Точно так же и при рассмотрении суждений

Розанова следует принимать во внимание контекст, а также скрытые внутренние связи,

существующие между различными интерпретациями. Сопоставление интерпретаций позволяет выявить тот уровень, на котором

снимается пресловутая розановская противоречивость. Па основании проведенного

исследования можно выделить два этапа восприятия Розаповым творчества того или

иного автора. Первоначальным и наиболее важным фактором является совпадение

либо несовпадение мировосприятия (чувства Бога). Затем достаточно больщую роль

играют теории, которыми критик увлекается в данный момент. С Пушкиным Розанов

чувствует совпадение мироошущения, но не может приспособить его творчество к

своим теориям. Гоголь при полном несовпадении мировоснриятия частично может

быть интерпретирован в соответствии с философскими идеями Розанова. И, наконец,

Лермонтов полностью совпадает с чувством Бога, присущим самому критику, и легко

вписывается в мировоззренческие концепции Розанова. В заключение хотелось бы еще раз отметить перспективность

аксиологического, и хронологического подходов к творческому наследию Розанова. Все его произведения должны рассматриваться как некая целостность, как

совокупность идей, развивающихся во времени под влиянием тех или иных факторов. Только при таком подходе мы сможем приблизиться к пониманию феномена Василия

Розанова.

Список научной литературыГолубкова, Анна Анатольевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Розанов В.В. По поводу одной тревоги гр. JI.H. Толстого // Розанов В.В. Легенда. С. 406.

2. Розанов В.В. Культурная хроника русского общества и литературы за XIX век // Розанов В.В. Религия. Философия. Культура. С. 73.

3. Розанов В.В. Литературные изгнанники. С. 410.207 Там же. С. 409-410.

4. Розанов В.В. Сумерки просвещения. С. 212.

5. Розанов В.В. Вековая годовщина // Розанов В.В. О писателях. С. 509.288 Там же. С. 510.289 Там же.290 Там же. С. 511.

6. Розанов В.В. 50 лет влияния // Розанов В.В. Легенда. С. 306.

7. Розанов В.В. Эмбрионы // Розанов В.В. Религия. Философия. Культура. С. 225.

8. Розанов В.В. 50 лет влияния // Розанов В.В. Легенда. С. 303.

9. Розанов В.В. Три момента в развитии русской критики // Розанов В.В. Легенда. С. 239.321 Там же.322 Там же.323 Там же.

10. Розанов В.В. 50 лет влияния//Розанов В.В. Легенда. С. 303.

11. Розанов В.В. Литературные изгнанники. С. 184.

12. Розанов В.В. На закате дней: Величайший мастер слова // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 224.346 Там же. С. 226.

13. Синявский А.Д. «Опавшие листья» Василия Васильевича Розанова. С. 253.

14. Осминина Е.В. Творение мифа. С. 19.

15. Розанов В.В. Опавшие листья. СПб., 2000. С. 157.

16. Розанов В.В. А.С. Пушкин// Пушкин в русской философской критике. М., 1990. С. 163.

17. Розанов В.В. Пушкин и Гоголь // Розанов В.В. Легенда. С. 137.362 Там же.363 Там же.

18. Розанов В.В. О понимании. С.465.365 Там же. С. 466.

19. Розанов В.В. Три момента в развитии русской критики // Розанов В.В. Легенда. С. 242.370 Там же.

20. Розанов В.В. Литературная личность Н.Н. Страхова // Розанов В.В. Легенда. С. 230.

21. Розанов В.В. Три момента. // Розанов В.В. Легенда. С. 243.

22. Розанов В.В. Два вида правительства // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 21.376 Там же.

23. Розанов В.В. Ив.С. Тургенев // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 138.407 Там же.

24. Розанов В.В. В настроениях дня//Розанов В.В. Когда начальство ушло. С. 131.411 Там же. С. 132.

25. Розанов В.В. Погребатели России // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 424.

26. Розанов В.В. О психологии терроризма // Розанов В.В. Легенда. С. 546.• 414 Розанов В.В. Наша русская анархия // Розанов В.В. Легенда. С. 558.415 Там же. С. 560.

27. Розанов В.В. Апокалипсис нашего времени. М., 2000. С. 242.

28. Розанов В.В. Сахарна. М., 1998. С. 247.431 Там же. С. 267.

29. Розанов В.В. С вершины тысячелетней пирамиды // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 671.

30. Розанов В.В. Кое-что новое о Пушкине // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 184.v^' 437 Розанов В.В. Гоголь // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С.120.438 Там же.

31. Розанов В.В. Русь и Гоголь // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 353443 Там же. С. 354.

32. Розанов В.В. Гений формы // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 347.

33. Розанов В.В. Концы и начала.//Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 88.

34. Розанов В.В. О Лермонтове // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С.642.

35. Розанов В.В. Духовенство, храм, миряне // Розанов В.В. Около церковных стен. М., 1995. С. 181.

36. Розанов В.В. Капище Молоха // Розанов В.В. Среди художников. С. 132.

37. Розанов В.В. О благодушии Некрасова // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 135.436 Там же.

38. Розанов В.В. 25-летие кончины Некрасова // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 109.459 Там же. С. 118.

39. Розанов В.В. В настроениях дня // Розанов В.В. Когда начальство ушло. М., 1997. С. 137.

40. Розанов В.В. Некрасов в годы нашего ученичества // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 248.

41. Розанов В.В. Сахарна. С. 189.

42. Розанов В.В. На книжном и литературном рынке (Диккенс) // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 287.

43. Розанов В.В. Кое-что новое о Пушкине // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 184.

44. Розанов В.В. Христианство пассивно или активно // Розанов В.В. Религия. Философия. Культура. С. 151.470 Там же. С. 152.

45. Розанов В.В. С юга //Розанов В.В. Иная земля, иное небо.: Полное собрание путевых очерков 18991913 гг. М., 1994. С. 21.

46. Розанов В.В. Брак и христианство // Розанов В.В. В мире неясного и нерешенного. М., 1995. С. 116.

47. Розанов В.В. Из седой древности // Розанов В.В. В мире неясного и нерешенного. С. 362.473 Там же. С. 363.476 Там же.

48. Розанов В.В. Когда-то знаменитый роман // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 191.

49. Розанов В.В. Виардо и Тургенев // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 440.

50. Николюкин А.Н. Розанов. С. 259.503 Там же. С. 253-254.504 Там же. С. 261.

51. Розанов В.В. Литературная личность Н.Н. Страхова // Розанов В.В. Легенда. С. 232.

52. Розанов В.В. Пушкин и Гоголь // Розанов В.В. Легенда. С. 137.

53. Розанов В.В. Легенда. С. 20.

54. Розанов В.В. Как произошел тип Акакия Акакиевича // Розанов В.В. Легенда. С. 144.531 Там же. С. 146.532 Там же.533 Там же. С. 147.534 Там же. С. 149.

55. Розанов В.В. Пушкин и Гоголь // Розанов В.В. Легенда. С. 142.337 Там же. С. 136.

56. Розанов В.В. Пушкин и Гоголь // Розанов В.В. Легенда. С. 142.

57. Розанов В.В. Легенда. С. 21.

58. Розанов В.В. Как произошел тип Акакия Акакиевича // Розанов В.В. Легенда. С. 151.

59. Розанов В.В. Легенда . С. 18.

60. Розанов В.В. Истинный «fin de siecle» // Розанов В.В. В мире неясного и нерешенного. С. 56.548 Там же.

61. Розанов В.В. Федосеевцы в Риге // Розанов В.В. Иная земля, иное небо. С. 47.

62. Розанов В.В. Небесное и земное // Розанов В.В. Около церковных стен. С. 167.

63. Розанов В.В. Русский Нил // Розанов В.В. Иная земля, иное небо. С. 406-407.

64. Розанов В.В. Заметка о Пушкине // Розанов В.В. Легенда. С. 424.555 Там же. С. 426.

65. Розанов В.В. Ив.С. Тургенев. //Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 138.

66. Розанов В.В. М.Ю. Лермонтов // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 71.362 Там же.363 Там же. С. 72.

67. Розанов В.В. М.Ю. Лермонтов // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 74.566 Там же. С. 75.567 Там же. С. 72.568 Там же. С. 75.

68. Розанов В.В. Поминки по славянофильстве и славянофилах // Розанов В.В. Легенда. С. 449.

69. Розанов В.В. Новые вкусы в философии // Розанов В.В. Во дворе язычников. С. 342.

70. Розанов В.В. Заметка о Пушкине // Розанов В.В. Легенда. С. 420.585 Там же. С. 421.586 Там же.

71. Розанов В.В. Литературные новинки // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 169.588 Там же.

72. Розанов В.В. Послесловие // Розанов В.В. Легенда. С. 155.

73. Розанов В.В. Толстой и Достоевский об искусстве // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 213.

74. Розанов В.В. На закате дней (Л. Толстой и быт) // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 234.

75. Розанов В.В. Толстой в литературе // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 467.600 Там же.

76. Розанов В.В. К 25-летию кончины Ив. Алекс. Гончарова // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 649.

77. Розанов В.В. По поводу новой книги о Некрасове // Розанов В.В. Легенда. С. 621.

78. Розанов В.В. «Святость» и «гений» в историческом творчестве // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 640.

79. Розанов В.В. Гоголь и Петрарка // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 658.717 Там же.718 Там же.

80. Розанов В.В. Апокалиптика русской литературы // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 675.720 Там же.

81. Синявский А.Д. «Опавшие листья» Василия Васильевича Розанова. С. 292.

82. Николюкин А.Н. Розанов. С. 191.729 Там же. С. 193.

83. Розанов В.В. Домик Пушкина в Москве // Розанов В.В. Среди художников. С. 343.

84. Розанов В.В. 50 лет влияния (Юбилей В.Г. Белинского) // Розанов В.В. Легенда. С. 303.

85. Розанов В.В. Из загадок человеческой природы // Розанов В.В. В мире неясного и нерешенного. С. 37.

86. Розанов В.В. Величайшая минута истории // Розанов В.В. В мире неясного и нерешенного. С. 342.

87. Розанов В.В. К лекции г. Вл. Соловьева об Антихристе//Розанов В.В. Во дворе язычников. С. 101.742 Там же. С. 102.

88. Розанов В.В. «Демон» Лермонтова в окружении древних мифов // Розанов В.В. Во дворе язычников. С. 187.753 Там же.

89. Розанов В.В. «Демон» Лермонтова и его древние родичи // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 95.759 Там же. С. 102.760 Там же.

90. Розанов В.В. Одна из замечательных идей Достоевского // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 471.

91. Розанов В.В. В.Г. Белинский // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 504-505.764 Там же.

92. Розанов В.В. Пушкин и Лермонтов // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 603.768 Там же.769 Там же. С. 604.

93. Розанов В.В. О Лермонтове // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 642.

94. Розанов В.В. Три момента в развитии русской критики // Розанов В.В. Легенда . С. 243.

95. Розанов В.В. Последние листья. С. 166.

96. Розанов В.В. Из седой древности // Розанов В.В. В мире неясного и нерешенного. С. 363.

97. Розанов В.В. С вершины тысячелетней пирамиды // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 672.

98. Пильд Л. В.В. Розанов об И.С. Тургеневе (к проблеме истоков стиля Розанова) // Тыняновский сборник. Вып. 11: Девятые Тыняновские чтения. Исследования. Материалы. М., 2002. С. 336.

99. Розанов В.В. Три момента в развитии русской критики // Розанов В.В. Легенда. С. 243.

100. Розанов В.В. Два вида правительства // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 24.

101. Розанов В.В. Гоголь // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 121.782 Там же.

102. Розанов В.В. Пушкин и Гоголь // Розанов В.В. Легенда. С. 141.

103. Розанов В.В. Ив.С. Тургенев // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 138.

104. Розанов В.В. Некрасов в годы нашего ученичества // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 247.

105. Розанов В.В. На книжном и литературном рынке (Диккенс) // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 288.

106. Розанов В.В. О памятнике Тургеневу // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 295.

107. Розанов В.В. Когда-то знаменитый роман // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 191.809 Там же.

108. Розанов В.В. Тут есть некая тайна // Розанов В.В. Во дворе язычников. С. 309.

109. Розанов В.В. О памятнике Тургеневу // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 296.

110. Розанов В.В. Загадочная любовь (Виардо и Тургенев) // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 541.

111. Розанов В.В. Виардо и Тургенев // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 437.820 Там же.

112. Розанов В.В. Загадочная любовь // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 540.

113. Розанов В.В. Виардо и Тургенев // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 441.823 Там же. С. 439.

114. Розанов В.В. Виардо и Тургенев // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 442.

115. Розанов В.В. Загадочная любовь // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 544.827 Там же. С. 540.828 Там же. С. 541.

116. Розанов В.В. Виардо и Тургенев // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 440.830 Там же.

117. Розанов В.В. Загадочная любовь // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 545.

118. Розанов В.В. Русская церковь // Розанов В.В. Религия. Философия. Культура. С. 294.

119. Розанов В.В. Величайший мастер слова // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 229.

120. Розанов В.В. Литературные изгнанники. С. 118.

121. Розанов В.В. Опавшие листья. Короб второй и последний II Розанов В.В. Метафизика христианства. С. 589.

122. Розанов В.В. В.Г. Белинский // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 504.

123. Розанов В.В. С юга //Розанов В.В. Иная земля, иное небо. С. 29.

124. Розанов В.В. Уединенное // Розанов В.В. Метафизика христианства. С. 422.

125. Розанов В.В. Опавшие листья. Короб первый // Розанов В.В. Метафизика христианства. С. 494.

126. Розанов В.В. Гений формы // Розанов В.В. О писателях и писательстве. С. 350.

127. Розанов В.В. Homines Novi // Розанов В.В. Когда начальство ушло. С. 17.

128. Розанов В.В. Мимолетное. 1914 г. // Розанов В.В. Когда начальство ушло. С. 549.845 Там же. С. 550.

129. Розанов В.В. Литературные изгнанники. С. 242.

130. Розанов В.В. В русском подполье // Розанов В.В. Когда начальство ушло. С. 167.848 Там же. С. 168.

131. Розанов В.В. Апокалипсис нашего времени. С. 337.852 Там же. С. 347.

132. Розанов В.В. Мимолетное. 1914 г. // Розанов В.В. Когда начальство ушло. С. 591.

133. См.: Катаев В.Б. Чехов и Розанов // Чеховиана. Чехов и «серебряный век». М., 1996. С. 68-74.

134. Розанов В.В. Гоголевские дни в Москве // Розанов В.В. Мысли о литературе. С. 290.

135. См.: Розанов В.В. Сахарна. С. 83.874 Там же. С. 18.

136. Розанов И.Н. Встречи с Брюсовым // Литературное наследство. Т. 85. Валерий Брюсов. М., 1976. С. 767.

137. Розанов В.В. Уединенное // Розанов В.В. Метафизика христианства. С. 396.877 Там же. С. 407.

138. Розанов В.В. Последние листья // Розанов В.В. Последние листья. С. 128.

139. Брюсов В.Я. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М., 2002. С. 127.

140. Литературное наследство. Т. 85. Валерий Брюсов. С. 362.

141. Литературное наследство. Т. 98. Валерий Брюсов и его корреспонденты. Кн. 1. С. 352.

142. Розанов В.В. Апокалипсис нашего времени. С. 170.888 Там же.

143. Розанов В.В. Опавшие листья. Короб первый // Розанов В.В. Метафизика христианства. С. 456.

144. Руднев П.А. Театральные взгляды Василия Розанова. М., 2003. С. 10.

145. Медведев А.А. Эссе В.В. Розанова о Ф.М. Достоевском и JI.H. Толстом (проблема понимания). Автореф. канд. дисс. М., 1997. С. 11.

146. Розанов В.В. Апокалипсис нашего времени / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. М., 2000.

147. Розанов В. В. Загадки русской провокации (Статьи и очерки 1910 г.) / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. М., 2005.

148. Розанов В.В. В мире неясного и нерешенного / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. М, 1995.

149. Розанов В.В. В нашей смуте (Статьи 1908 г.) / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. М, 2004.

150. Розанов В.В. В темных религиозных лучах / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. М.,1994.

151. Розанов В.В. Во дворе язычников / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. М., 1999.

152. Розанов В.В. Возрождающийся Египет / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. М., 2002.

153. Розанов В.В. Иная земля, иное небо. Полное собрание путевых очерков 1899-1913 гг. / Под ред. В .Г. Сукача. М., 1994.

154. Розанов В.В. Когда начальство ушло. 1905-1906 гг. / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. М., 1997.

155. Розанов В.В. Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. М., 1996.

156. Розанов В.В. Листва: Из рукописного наследия. М., 2001.

157. Розанов В.В. Литературные изгнанники: Н.Н. Страхов. К.Н. Леонтьев / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. М., 2001.

158. Розанов В.В. Люди лунного света. Репринт изд. 1913 г. М., 1990.

159. Розанов В.В. Метафизика христианства. М., 2000.

160. Розанов В.В. Мимолетное. 1914 г. // Розанов В.В. Когда начальство ушло. 19051906 гг. М., 1997. С. 193-596.

161. Розанов В.В. Мимолетное / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. М., 1994.

162. Розанов В.В. Мысли о литературе / Вступ. статья и комм. А.Н. Николюкина. М., 1989.

163. Розанов В.В. Несовместимые контрасты жития: Литературно-эстетические работы разных лет / Сост. и вступ. статья В.В. Ерофеева. М., 1990.

164. Розанов В.В. О писательстве и писателях / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. М.,1995.

165. Розанов В.В. О понимании / Под ред. В.Г. Сукача. М., 1996.

166. Розанов В.В. О Пушкине. Эссе и фрагменты / Под ред. В.Г. Сукача. М., 1999.

167. Розанов В.В. О себе и о жизни своей. М., 1990.

168. Розанов В.В. Около народной души (Статьи 1906-1908 гг.) / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. М., 2003.

169. Розанов В.В. Около церковных стен / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. М., 1995.

170. Розанов В.В. Опавшие листья // Розанов В.В. Метафизика христианства. М., 2000. С. 452-758.

171. Розанов В.В. Последние листья / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. М., 2000.

172. Розанов В.В. Религия и культура. М., 2001.

173. Розанов В.В. Религия. Философия. Культура / Сост. и вступ. статья А.Н. Николюкина. М., 1992.

174. Розанов В.В. Русская государственность и общество (Статьи 1906—1907 гг.) / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. М., 2003.

175. Розанов В.В. Сахарна / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. М., 1998.

176. Розанов В.В. Семейный вопрос в России / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. М., 2004.

177. Розанов В.В. Смертное / Под ред. В.Г. Сукача. М., 2004.

178. Розанов В.В. Среди художников / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. М., 1994.

179. Розанов В. В. Старая и молодая Россия (Статьи и очерки 1909 г.) / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. М., 2004.

180. Розанов В.В. Сумерки просвещения / Под ред. В.Н. Щербакова. М., 1990.

181. Розанов В. В. Террор против русского национализма (Статьи и очерки 1911 г.) / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. М., 2005.

182. Розанов В.В. Уединенное // Розанов В.В. Метафизика христианства. М., 2000. С. 383-451.11. Исследования:

183. Алыиевская JI.B. Нравственно-религиозные искания В.В. Розанова: социально-философский анализ. Иркутск, 1999.

184. Ахунзянова Ф.Т. В.В. Розанов и Мережковские: К истории взаимоотношений // Энтелехия. Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. Серия «Культурология». Кострома, 2004. № 9. С. 32-37.

185. Барзукаева Р.А. Философия образования В.В. Розанова. Автореф. канд. дисс. Тверь, 2004.

186. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986.

187. Белозерцев В.П., Крикунов А.Е., Павленко А.И. Школа и семья в философско-педагогической публицистике В.В. Розанова (1890-е гг.). Елец, 2002.

188. Бибихин В.В. Время читать Розанова // Розанов В.В. О понимании. М., 1996. С. IX-XXV.

189. Бибихин В.В. К метафизике Другого // Начала. М., 1992. № 3. С. 52-65.

190. Богатова О.А. Этические взгляды В.В. Розанова: проблема взаимоотношения природы, культуры и морали. Саранск, 1995.

191. Болдырев Н.Ф. Семя Озириса или Василий Розанов как последний ветхозаветный пророк. Челябинск, 2001.

192. Бугров А.А. Под глубокими небесами (Образ провинциального детства: В.В. Розанов и Л.И. Добычин) // Незавершенная энтелехийность: отец Павел Флоренский, Василий Розанов в современной рефлексии: Сборник статей. Кострома, 2003. С. 217-223.

193. В.В. Розанов: Pro et contra: Личность и творчество Василия Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей. В 2 т. СПб., 1995.

194. Василенко В.А. Ценность и оценка. Киев, 1964.

195. Васильев Д.Д. Идея эроса в русской религиозной философии. Уфа, 1997.

196. Венгеров С. А. Русская литература XX в. М., 2000.

197. Виндельбанд В. Избранное: Дух и история. М., 1995.

198. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М., 1985.

199. Вопросы методологии историко-литературных исследований. Л., 1981.

200. Газданов Г. Эссе о писателях // Литературное обозрение. М., 1994. № 9-10. С. 7183.у 21. Гиппиус 3. Задумчивый странник (о Розанове) // Гиппиус 3. Живые лица. М., 2002.С. 99-141.

201. Голлербах Э.Ф. В.В. Розанов. Жизнь и творчество // Голлербах Э. Встречи и впечатления. СПб., 1998. С. 39-93.

202. Голубева Л.Н. «Я весь-дух, и весь-субъект: субъективное развито во мне бесконечно.» (О постмодернистском модусе мышления В.В. Розанова) // Энтелехия. Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. Серия «Культурология». Кострома, 2001. № 1.С. 27-30.

203. Горбач К.И. Проблема «Россия-Запад» в философии русского религиозного Ренессанса XX в.: В.Ф. Эрн, Н.А. Бердяев, В.В. Розанов. Автореф. канд. дисс. М., 1997.

204. Горбунов В.В. Идея соборности в русской религиозной философии. М., 1994.

205. Грюбель Р. Автор как противо-герой и противо-образ: метонимия письма и видение конца искусства у В. Розанова // Автор и текст. СПб., 1996. Вып. 2. С. 354386.

206. Гудкова А.А. «Опавший листок» русской литературы. Интерпретация В.Розановым поэзии М. Лермонтова // Энтелехия. Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. Серия «Культурология». Кострома, 2001. № 1. С. 41-44.

207. Гулыга А. «Как мучительно трудно быть русским»: (о жизни и творчестве В.В. Розанова)//Лепта. М., 1991. №5. С. 143-151.

208. Данилевский А. В.В. Розанов как литературный тип // Классицизм и модернизм. Tartu, 1994. С. 112-128.

209. Дианов Д.Н. Творческие искания Ф.М. Достоевского в оценке русской религиозно-философской критики конца XIX начала XX веков (К. Леонтьев, Вл. Соловьев, В. Розанов). Автореф. канд. дисс. Кострома, 2004.

210. Дурылин С. В своем углу // Вопросы литературы. М., 1991. № 3. С. 237-248.

211. Ерофеев В.В. Розанов против Гоголя // Ерофеев В.В. В лабиринте проклятых вопросов. М., 1996. С. 12-48.

212. Ефимов И. Жемчужина страданья: Лермонтов глазами русских философов // Звезда. Л., 1991. № 7. С. 189-196.

213. Ефремов А.В. Данилевский и Розанов // Энтелехия. Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. Серия «Культурология». Кострома, 2003. № 7. С. 65-68.

214. Жеребкина И.А. Текстуальные стратегии в философии В.В. Розанова: «женское» как текст // Серебряный век русской литературы: Проблемы, документы. М., 1996. С. 54-63.

215. Захарова В.Т. Импрессионизм мысли: «Уединенное» и «Опавшие листья» В. Розанова // Российский литературоведческий журнал. М. 1994. № 5-6. С. 177-188.

216. Ивин А.А. Основание логики оценок. М., 1970.

217. История русской литературы: XX в.: Серебряный век. М., 1994.

218. Каган М.С. Философская теория ценностей. СПб., 1997.

219. Катаев В.Б. Чехов и Розанов // Чеховиана. Чехов и «серебряный век». М., 1996. С. 68-74.

220. Кашин Е.И. «Дух творчества» и творчество в понимании В. Розанова // Энтелехия. Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. Серия «Культурология». Кострома, 2001. № 1. С. 19-23.

221. Кашина Н.К. В. Розанов и Ю. Айхенвальд в споре о В. Белинском: об основах русской критики // Энтелехия. Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. Серия «Культурология». Кострома, 2001. № 1. С. 45-50.

222. Кибальник С.А. В.В. Розанов «за» и «против» Пушкина // Новый журнал. СПб., 1993. № 1.С. 90-94.

223. Кибальник С.А. Художественная философия Пушкина. СПб., 1993.

224. Клюс Э. Ницше в России: Эволюция морального сознания. СПб., 1999.

225. Кожухин А.Я. Социальные аспекты антропологии К.Н. Леонтьева и В.В. Розанова. СПб., 1997.

226. Колобаева Л.А. Владимир Соловьев и Василий Розанов (Стиль мышления) // Владимир Соловьев и культура Серебряного века: К 150-летию Вл. Соловьева и 110-летию А.Ф. Лосева. М., 2005. С.378-386.

227. Колобаева Л.А. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX -XX вв. М., 1990.

228. Коптелова Н.Г. Розанов и Мережковский: Диалог о Тургеневе // Энтелехия. Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. Серия «Культурология». Кострома, 2004. № 9. С. 107-111.

229. Корниенко Н. Философские аспекты изучения общественно-литературного процесса начала XX в. Новосибирск, 1989.

230. Кошелев В.А. «Пушкинское» у В.В. Розанова (К постановке проблемы) // Незавершенная энтелехийность: отец Павел Флоренский, Василий Розанов в современной рефлексии: Сборник статей. Кострома, 2003. С. 159-169.

231. Кривонос В.Ш. «Демон-Гоголь»: Гоголь глазами Розанова // Российский литературоведческий журнал. М., 1994. № 5-6. С. 155-176.

232. Крылов В.Н. Размышления В.В. Розанова о прошлом и настоящем русской литературной критики // Энтелехия. Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. Серия «Культурология». Кострома, 2001. № 1. С. 37-40.

233. Кувакин В.А. В.В. Розанов: «Моя душа сплетена из грязи, нежности и грусти» // Вестник Московского университета. Серия 7. Философия. М., 1989. № 3. С. 43-57.

234. Кулагин А. Тайная свобода: Заметки о «возвращенной» Пушкиниане // Литературное обозрение. М., 1991. № 1. С. 33-43.

235. Курганов Е., Мондри Г. Розанов и евреи. СПб., 2000.

236. Лебедев В.Ю. В.В. Розанов в культуре постмодерна // Культура и политика. Сборник научных трудов. Тверь, 2004. С. 127-133.

237. Литературно-эстетические концепции в России конца XIX начала XX в. М., 1975.

238. Лобовиков В.О. Модальная логика оценок и норм. Красноярск, 1984.

239. Ломинадзе С. Розанов как читатель // Вопросы литературы. М., 1996. Вып. 6. С. 132-159.

240. Лосев А.Ф. Владимир Соловьев и его время. М., 1990.

241. Луначарский А.В. К вопросу об оценке // Луначарский А.В. Этюды. Сборник статей. М.; Л., 1922.

242. Максимов А.Н. Философия ценностей. М., 1997.

243. Мандельштам А.И. Серебряный век: русские судьбы. СПб., 1996.

244. Матюшкин А.В. К вопросу о символизме Розанова // Энтелехия. Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. Серия «Культурология». Кострома, 2003. № 7. С. 46-50.

245. Масленников И.О. Политические воззрения В.В. Розанова // Культура и политика. Сборник научных трудов. Тверь, 2004. С. 118-127.

246. Медведев А.А. Эссе В.В. Розанова о Ф.М. Достоевском и Л.Н. Толстом (проблема понимания). Дисс. на соискание уч. степ, кандидата фил. наук. М., 1997.

247. Мильдон В.И. О литературном значении В.В. Розанова // Незавершенная энтелехийность: отец Павел Флоренский, Василий Розанов в современной рефлексии: Сборник статей. Кострома, 2003. С. 149-159.

248. Миночкина Л.И. Новый взгляд на роль русской критики на рубеже XIX XX вв.: Леонтьев и Розанов // Вестник Челябинского университета. Серия 2. Филология. Челябинск, 1997. № 2. С. 32-37.

249. Михайлова М.В. Проблема реализма в народнической критике конца 90-х — начала 900-х гг. // Русская литература XX века (дооктябрьский период). Республиканский сборник. Тула, 1977. Вып. IX. С. 3-17.

250. Мондри Г. А.С. Пушкин «наше» или «мое»: О восприятии Пушкина В. Розановым // Вопросы философии. М., 1999. № 7. С. 66-73.

251. Мондри Г. О «некрасивой» андрогинности: Статуя как политика тела у Василия Розанова// Russian Literature. XLVIII (2000). С. 71-86.

252. Налепин А. «Разноцветная душа» Василия Васильевича Розанова // Литературная учеба. М., 1988. № 1.С. 113-119.

253. Налепин А.Л. Розанов и народная культура // Энтелехия. Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. Серия «Культурология». Кострома, 2001. № 1. С. 5-18.

254. Нива Ж. Розанов, русский «эготист» // Нива Ж. Возвращение в Европу: Статьи о русской литературе. М., 1999. С. 169-177.

255. Николюкин А.Н. В.В. Розанов литературный критик // Розанов В.В. Мысли о литературе. М., 1989. С. 5-40.

256. Николюкин А.Н. В.В. Розанов и Н.В. Гоголь: (По материалам периодики) // Н.В. Гоголь: материалы и исследования. М., 1995. С. 149-165.

257. Николюкин А.Н. Возвращенная книга // В темных религиозных лучах. М., 1994. С. 439-442.

258. Николюкин А.Н. Голгофа Василия Розанова. М., 1998.

259. Николюкин А.Н. Живописец русской души // Розанов В.В. Среди художников. М., 1994. С. 5-18.

260. Николюкин А.Н. «Забытое возле Толстого»: (В.В. Розанов и Л.Н. Толстой) // Российский литературоведческий журнал. М., 1993. № 1. С. 101-123.

261. Николюкин А.Н. К вопросу о мифологеме национального в творчестве В.В. Розанова// Розанов В.В. Сахарна. М., 1998. С. 414-420.

262. Николюкин А.Н. Магия слова как философия. О своеобразии миросозерцания В.В. Розанова// Розанов В.В. Религия. Философия. Культура. М., 1992. С. 3-10.

263. Николюкин А.Н. Розанов. М., 2001.

264. Николюкин А.Н. «Я стою только за Русь» (Глава из книги о В.В. Розанове) // Российский литературоведческий журнал. М., 1997. № 11. С. 269-281.

265. Носов С.Н. В.В. Розанов: Эстетика свободы. Дюссельдорф, 1990.870 «безвидной дружбе»: (Письма В. Розанова к М. Горькому) // Вопросы литературы. М., 1989. № 10. С. 149-176.

266. Обатнина Е.Р. «Огонь вещей» А. Ремизова и миф о Гоголе начала XX века // Алексей Ремизов: Исследования и материалы. СПб., 1994. С. 129-141.

267. Осминина Е.В. Пушкинская гармония основа понимания своеобразия личности и творчества В.В. Розанова // Энтелехия. Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. Серия «Культурология». Кострома, 2004. № 9. С. 95-98.

268. Павленко А.И. Социология versus метафизика. Семейная тема публицистики В.В. Розанова (1890-1894 гг.) // Энтелехия. Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. Серия «Культурология». Кострома, 2001. № 1. С. 31-36.

269. Панфилов О.М. Ценностные отношения: природа и генезис. СПб., 1994.

270. Паперный В.М. В поисках нового Гоголя// Связь времен. М., 1994. С. 21-47.

271. Перепелкина Л. Литературно-критическая деятельность Владимира Соловьева в ^ системе его философских идей. Ташреге, 1995.

272. Пильд Л. В.В. Розанов об И.С. Тургеневе (к проблеме истоков стиля Розанова) // Тыняновский сборник. Вып. 11: Девятые Тыняновские чтения. Исследования. Материалы. М., 2002. С. 336.

273. Пишун В.К., Пишун С.В. «Религия жизни» В. Розанова. Владивосток, 1994.

274. Пишун С.В. Социальная философия В.В. Розанова. Владивосток, 1993.

275. Полюшина В.Г. Художественно-философская трилогия В.В. Розанова («Уединенное», «Опавшие листья»): образ автора и жанр. Автореф. канд. дисс. Волгоград, 2005.

276. Попова Е.В. Ценностный подход в исследовании литературного творчества. Владикавказ, 2004.

277. Птицына О.В. Эрос в русской философии конца XIX начала XX в. Автореф. канд. дисс. М., 1999.

278. Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. М., 1998.

279. Розов Н.С. Ценности в проблемном мире: философские основания и социальные приложения конструктивной аксиологии. Новосибирск, 1998.

280. Руднев П.А. Гоголевская тема и Апокалипсис у Розанова: театральный контекст // Незавершенная энтелехийность: отец Павел Флоренский, Василий Розанов в современной рефлексии: Сборник статей. Кострома, 2003. С. 181-194.

281. Руднев П.А. Соблазн запретной мысли Василий Розанов и античный цикл Александринского театра // Современная драматургия. М., 2000. № 1. С. 191-201.

282. Руднев П.А. Театральные взгляды Василия Розанова. М., 2003.

283. Рябинина Т.В. Философия любви и пола в наследии русских мыслителей конца XIX начала XX в. Автореф. канд. дисс. Мурманск, 2002.

284. Сарапульцева А.В. Религиозно-идеалистическая философия В.В. Розанова: становление и развитие. Автореф. канд. дисс. Екатеринбург, 1996.

285. Седакова О. Из дневника: Заглядывая в Розанова // Храм. М., 1991. Вып. 1. С. 61-70.

286. Серебряный век / Под ред. Ж. Нива. М., 1995.

287. Серебряный век в России. М., 1993.

288. Серебряный век. Философско-эстетические и художественные искания. Кемерово, 1996.

289. Синявский А.Д. «Опавшие листья» Василия Васильевича Розанова. М., 1999.

290. Слободнюк СЛ. «Дьяволы» Серебряного века: древний гностицизм и русская литература 1890-1930 гг. СПб., 1998.

291. Смирнов С.В. Обращения В.В. Розанова к некрасовской идеологической биографии // Незавершенная энтелехийность: отец Павел Флоренский, Василий Розанов в современной рефлексии: Сборник статей. Кострома, 2003. С. 194-206.

292. Соловьев С.М. Вл. Соловьев: Жизнь и творческая эволюция. М., 1997.

293. Сукач В. Воспоминания о Розанове: почти опавшие листья // Новое литературное обозрение. М., 1997. № 23. С. 346-361.

294. Сукач В. Жизнь В.В. Розанова «как она есть» // Москва. М., 1991. № 10-11. С. 135-176.

295. Сурат И. Пушкинист Владислав Ходасевич. М., 1994.

296. Сурина И.А. Ценности. Ценностные отношения. Ценностное пространство: Вопросы теории и методологии. М., 1997.

297. Терлецкий А.Д. Ф.М. Достоевский и философская критика рубежа XIX-XX веков. Симферополь, 1994.

298. Тихонова Е.Ф. Творческое наследие В.В. Розанова: опыт культурологической реконструкции. Автореф. канд. дисс. Ростов-на-Дону, 1997.

299. Фатеев В.А. «Вечное пререкание моя жизнь»: Парадоксальный мир В.В. Розанова // Волга. Саратов, 1989. № 6. С 82-87.

300. Фатеев В.А. В.В. Розанов: Жизнь. Творчество. Личность. Л., 1991.

301. Фатеев В.А. Откровение св. Иоанна Богослова и «Апокалипсис нашего времени» В.В. Розанова // Энтелехия. Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. Серия «Культурология». Кострома, 2003. № 7. С. 28-35.

302. Фатеев В.А. Публицист с душой метафизика и мистика // В.В. Розанов: pro et contra: Личность и творчество Василия Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей. В 2-х тт. СПб., 1995. Т. 1. С. 5-36.

303. Фатеев В.А. С русской бездной в душе: Жизнеописание Василия Розанова. Кострома, 2002.

304. Федякин С.Р. Жанр, открытый В.В. Розановым // Розанов В.В. Когда начальство ушло. 1905-1906 гг. М., 1997. С. 597-604.

305. Федякин С.Р. О последней книге Василия Розанова // Розанов В.В. Апокалипсис нашего времени. М., 2000. С. 380-386.

306. Фокина Н.С. Особенности розановского патриотизма // Незавершенная энтелехийность: отец Павел Флоренский, Василий Розанов в современной рефлексии: Сборник статей. Кострома, 2003. С. 258-264.

307. Фомин А. И. Ноумены Розанова // Материалы XXXIV Международной филологической конференции. Вып. 6. Русский язык и ментальность. СПб., 2005. С.83-88.

308. Фомина З.В. Человеческая духовность: бытие и ценность. Саратов, 1997.

309. Фридлендер Г.М. Гоголь: истоки и свершения: Статья вторая // Русская литература. СПб., 1995. № 2. С. 3-31.

310. Фридлендер Г.М. Пушкин. Достоевский. «Серебряный век». СПб., 1995.

311. Фролова Л.Н. Проблемы творчества Д.С. Мережковского. М., 1996.

312. Хализев В.Е. Теория литературы. 2-е изд. М., 2000.

313. Хапсироков А.Я. Отражение и оценка. Горький, 1972.

314. Ценности и оценка. М., 1972.

315. Шестов Л.И. Статьи о русской литературе // Русская литература. Л., 1991. № 3. С. 38-64.

316. Шилкина И.С. К проблеме нравственной теодицеи в «Апокалипсисе нашего времени» // Энтелехия. Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. Серия «Культурология». Кострома, 2003. № 7. С. 35-40.

317. Шкловский В.Б. Розанов // Шкловский В.Б. Гамбургский счет. М., 1990. С. 120129.

318. Щербаков В.Н. Второе пришествие В.В. Розанова // Розанов В.В. Сумерки просвещения. М., 1990. С. 595-621.

319. Эткинд A.M. Содом и Психея: Очерки интеллектуальной истории Серебряного века. М., 1996.

320. Юрьева Т.В. Портрет мирского человека: (В.В. Розанов. «По тихим обителям») // Энтелехия. Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. Серия «Культурология». Кострома, 2001. № i.e. 24-26.