автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Курганные могильники харинского типа в Верхнем Прикамье в контексте культурно-исторических процессов эпохи Великого Переселения народов

Полный текст автореферата диссертации по теме "Курганные могильники харинского типа в Верхнем Прикамье в контексте культурно-исторических процессов эпохи Великого Переселения народов"

На правах рукописи

005020334

Шмуратко Дмитрий Владимирович

КУРГАННЫЕ МОГИЛЬНИКИ ХАРИНСКОГО ТИПА В ВЕРХНЕМ ПРИКАМЬЕ В КОНТЕКСТЕ КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ ЭПОХИ ВЕЛИКОГО ПЕРЕСЕЛЕНИЯ НАРОДОВ (статистический анализ погребальных комплексов)

Специальность 07.00.06 - «Археология»

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

2 э МАР ш

Казань-2012

005020334

Работа выполнена в ФГБОУ ВПО «Пермский государственный педагогический университет»

доктор исторических наук, профессор кафедры Отечественной истории ФГБОУ ВПО «БГПУ им. М.Акмуллы» Иванов Владимир Александрович (г.Уфа)

доктор исторических наук, заместитель директора МарНИИЯЛИ Никитина Татьяна Багишевна (г. Йошкар-Ола)

кандидат исторических наук, старший научный сотрудник ИА РАН Коробов Дмитрий Сергеевич (г. Москва)

ГБУК Национальный музей Удмуртской Республики имени К.Герда (г. Ижевск)

\Л Защита состоится «20» апреля 2012 г. в 10 часов на заседании Совета по защите докторских и кандидатских диссертаций Д 022.002.01 при Институте истории им. Ш. Марджани Академии наук РТ по адресу: 420014, г. Казань, Кремль, подъезд № 5.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института истории им. Ш. Марджани АН РТ по адресу: 420014, г. Казань, Кремль, подъезд № 5.

Электронная версия автореферата размещена на официальном сайте Института истории им. Ш. Марджани АН РТ http://www.tataroved.ru

Автореферат разослан « /Ь »

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат исторических наук

Научный руководитель:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

С-

Л .

г.

Р.Р. Хайрутдинов

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Великое Переселение народов (ВПН) является самым крупномасштабным играционным процессом эпохи раннего средневековья. Подобные явления чаются в истории не так часто, но их последствия оказываются весьма щутимыми. Можно говорить о том, что эпоха ВПН заново перекроила ническую карту Евразии.

Процессы этнокультурных трансформаций не обошли и территорию Верхнего рикамья. Хотя заявлять о том, что Прикамье (тем более, Верхнее) было одной арен ВПН, было бы не совсем корректно. В отношении изучаемой территории ть смысл говорить лишь о некоторых (пусть и весьма существенных) влияниях, ак, с эпохой ВПН на территории Верхнего Прикамья связывают появление вого, ранее неизвестного курганного обряда захоронения. Актуальность темы. Для лесной полосы курганные комплексы не совсем пичны, их появление является ярким свидетельством проникновения в регион вых культурных традиций, связанных с кочевым миром Евразийских степей, е в начале XX в. A.B. Шмидт выделил эти памятники в особую группу -аринский тип», по названию села в Гайнском районе Пермского края, где были следованы первые курганы. С этих пор вопрос об их историко-культурной терпретации стал одним из актуальнейших для уральской археологии. К нической истории Западного Приуралья в XX в. неоднократно обращались в оих исследованиях В.А. Оборин, В.Ф. Генинг, А.Х. Халиков, А.П. Смирнов, H.A. ажитов, Р.Д. Голдина и многие другие. Благодаря их усилиям был накоплен ачительный материал, включающий результаты многочисленных разведок и скопок памятников Западного Приуралья, высказаны предположения носительно этнокультурной принадлежности исследованных объектов хеологического наследия.

Однако, к началу XXI в. в археологической науке так и не сложилось единой чки зрения на механизм культурогенеза «харинской» традиции, едшествующие исследователи высказали около десятка предположений носительно истоков проникновения в Верхнее Прикамье курганного гребального обряда. Практически все территориально близкие к рхнекамскому региону культуры так или иначе попали под «подозрение»: волинская, бахмутинская, саргатская, именьковская (Р.Д. Голдина), зунинская (Т. И. Останина), позднесарматская {А.П. Смирнов, Ф.В. чинников), пьяноборская (Ю.А. Поляков, А.Н. Лепихин), турбаслинская, раевская» (Ф.А. Сунгатов). Проблема верификации высказанных едположений выступает достаточно остро. Решение вопроса генезиса ринских» древностей позволит не только четче представить культурно-орическую ситуацию в регионе в эпоху ВПН, но и охарактеризовать фавления культурных связей, тем самым приблизиться к решению вопроса езиса современных народов Прикамья.

Объектом исследования являются погребальные комплексы курганов ринского» типа в сравнении с комплексами территориально сопряженных

археологических культур, носители которых гипотетически могли принять участие в генезисе «харинских» древностей.

Предметом исследования выступают культурно-исторические связи населения Верхнекамского региона в эпоху ВПН, нашедшие свое отражение в погребальной обрядности курганов «харинского» типа.

Цель исследования - определение места «харинских» древностей (посредством статистической проверки гипотез об их этнокультурной принадлежности) в контексте культурно-исторических процессов, происходивших в Западном Приуралье в эпоху ВПН.

Указанной целью продиктованы следующие исследовательские задачи:

1. осуществить историографический анализ проблемы, выявить основные гипотезы;

2. собрать источники для анализа и статистической проверки высказанных гипотез относительно генезиса «харинских» курганов;

3. подобрать адекватный алгоритм статистического анализа;

4. провести формализацию источников для создания Базы данных;

5. осуществить комплексный статистический анализ совокупной выборки и интерпретировать результаты расчетов, подтвердить или опровергнуть высказанные гипотезы относительно генезиса курганов «харинского» типа;

6. определить место «харинских» древностей в культурном поле памятников сопредельных территорий.

Первоначальная гипотеза исследования опирается на ряд следующих положений:

- обряд является выражением религиозных верований оставившего его населения;

- погребальный обряд в рамках архаичного сознания обладает высокой устойчивостью во времени и пространстве;

- сходство погребального обряда могильников может быть интерпретировано как единство религиозно-мифологического, духовного, а, следовательно, и культурного поля населения, которому эти памятники принадлежали.

Таким образом, мы предполагаем, что, оценивая формальную степень близости отдельных погребальных памятников между собой по определенному набору признаков, можно сделать заключение об их культурной близости (сходстве), которая может быть интерпретирована как результат непосредственного этнокультурного контакта. Результаты расчетов могут стать основанием для оценки состоятельности высказанных гипотез о наличии культурных взаимосвязей между теми или иными памятниками.

Территориальные рамки работы соответствуют ареалу распространения курганных могильников «харинского» типа - Верхнему Прикамью (верхнему течению р. Камы до устья р. Чусовой). Памятники с других территорий (Средний и Южный Урал, Среднее Поволжье, Западная Сибирь) привлекались исключительно с целью статистической проверки гипотез относительно происхождения «харинских» комплексов, а также для формального сравнения и

пределения места курганов «харинского» типа в общем культурном контексте похи.

Хронологические рамки работы определены целью исследования и оответствуют периоду бытования курганов «харинского» типа (конец IV-VII в.), при этом в ряде случаев для поиска аналогий «харинскому» погребальному бряду, когда речь шла о гипотезах саргатского, позднесарматского, втохтонного происхождения «харинских» древностей, нижняя хронологическая аница смещалась ко II-III вв.

Источниками исследования являются опубликованные материалы и отчеты о аскопках Верхнекамских могильников «харинского» типа и памятников определьных территорий, население которых гипотетически могло принимать частие в генезисе «харинских» древностей (см. Табл. 1).

Комплексы «харинского» типа, являющиеся основным объектом сследования, представлены в анализируемой выборке материалами двух аиболее хорошо исследованных «харинских» могильников - Бурковского и итинского, а также комплексами Качкинского некрополя, по материалам оторого A.B. Шмидт впервые выделил в Верхнем Прикамье памятники харинского» типа.

Следуя универсальной модели выборочной совокупности, при учете того, что бъем естественной выборки «харинских» комплексов по данным автора на анный момент равняется 326 погребениям1, есть возможность рассчитать еобходимый объем репрезентативной выборки и сравнить его с объемом ыборки, которой оперирует автор (1).

n=N*t2*(p*(l-p))/N*A2+ t2*(p*(l-p)), 0)

где п - объем выборки; N - естественная выборка; t - стандартный оэффициент доверия; р*(1-р) - выборочная дисперсия; Д - ошибка выборки.

При размере естественной выборки 326 комплекса, доверительной ероятности 95%, максимальном значении выборочной дисперсии (при р=0,5) и шибки выборки 5%2, объем репрезентативной выборки равняется 177 омплексам. В данном исследовании автор оперирует 203 комплексами, что ачительно выше требуемого.

При отборе остальных источников учитывались следующие условия: 1. материал анализируемого памятника должен позволять провести татистическую проверку состоятельности высказанных гипотез о наличии ультурных связей между населением, оставившим данный памятник, и осителями «харинского» культурного типа;

По состоянию на 1985 г. Р.Д. Голдина указывает 296 погребений (без учета 14 погребений Качкинского огильника); в 1993 г. Н.В. Кулябиной изучены еще 12 погребений Бурковского могильника; 2007 г. В.В. ингалевым вскрыто 4 погребения на Чазевском 1 могильнике. Т.о. объем естественной совокупности

аринских» комплексов равен 296+14+12+4=326. Расчет произведен по стандартным статистическим параметрам.

Ло Культура количество памятников / количество комплексов в БД) Ак Моги,ты [ИК Кол-во погребе кий Кол-во комплекс ов в БД Дата Автор раскопок (публикации) - год

1 Пьяноборская КИО (1/144) 1 Красноярский 144 144 11-V O.A. Казанцева - 1987-89

2 "Ха римский тил" (3/203) 2 Бурковский 141 142 V-VI В.Ф, Генинг- 1952-53; Н.В. Кулябина -1993

3 Митинский 47 47 VI-VI1 В.Ф. Генинг- 1956

4 Качкинский 14 14 IV-V AB. Шмидт - 1924; В.Ф. Генинг - 1959

3 Неволинская (3/270) 5 Бродовский (курганная часть) 106 118 кон. IV-V H.A. Воронкова - 1969; В.Ф. Генинг - 1959

6 Верх-Саинский(без поздних погребений) 146 146 VI-VI! Н.В. Водолаго- 1982-84

7 Кляповский 6 6 III(?)-IV В.Ф. Генинг- 1950; Г.А. Шокшуев (1962)

4 Мазуниыская (3/284) 8 Старо-Кабановехий 155 176 кон. 1V-V С.М. Васютквн - 1967-71

9 Ижевский 36 38 III-V В.Ф. Генинг - 1957

10 Мазунинский 69 70 сер. III-IV(V) В.Ф. Генинг - 1954-56

5 Бахмупшскля (1/206) 11 Бирский 206 206 IV-VII H.A. Мажитов- 1959-61

б Турбаслинская (3/110) 12 Ново-Турбаслинский 62 62 Koii.IV(V) -Vil H.A. Мажкгов - 1957-58

13 Уфимский 17 17 IV-V А.Х. Пшеничнюк 1961. 1966

14 Кушнаренковский 30 31 VI-VI! В.Ф. Генинг - 1959

7 Азелннская (3/154) 15 Азелинский 20 20 III-IV В.Ф. Генинг - 1955

16 Суворовский 31 31 IIMV В.Ф. Генинг - 1955

17 Рождественский V (азелинская часть) 101 103 I1I-IV П.Н. Старостин - 19701974,1976

8 "Тураевский тип" (2/129) 18 Т)раевский 23 24 IV-V В.Ф. Генинг - 1959

19 Старо-Муштинский 102 105 III-1V Г. И. Гарустович - 1988-89, 1991; Ф. А. Сунгатов - 2002

9 Нменьковская (2/138) 20 Рождественский 11 121 121 IV-VI В.Ф. Генинг - 1956-58

21 Богородицкий 17 П . VI-VI! П.Н. Старостин -1979

10 Позднесарматскяя (11/151) 22 Березняковский 8 8 II-IV (М.Г. Мошкова - 2009)

23 Комсомольский IV 8 9 II-IV А.Х. Пшеничнюк - 1969-73'

24 Темясовский 5 18 I1-1V H.A. Мажитов - 1970-72

25 Дербеневский 31 31 III-IV А.Х. Пшеничнюк - 1983

26 Уязыбашевский 5 5 II-IV А.Х. Пшеничнюк - 1969-70

27 Сибайский 11 4 4 II-IV А.Х. Пшеничнюк - 1975. 1977

28 Бекешевекий III 4 4 II-IV (АХ. Пшеничнюк - 1983)

29 Кара-Тал I 4 4 II-IV А.Х. Пшеничнюк -1973

30 Болъшекараганский 5 5 II-IV (М.Г. Мошкова -2009)

31 Салиховский 32 32 KOH. IV-V К.В. Сальников - 1953; С.М. Васютеин - 1967, 1972

32 Ахмеровсхий И 31 31 III-IV С.М. Васютеин - 1972-74

11 С'аргатская (2/26) 33 Калачеяский 6 6 II-IV В.А Могильников (1973)

34 Тютрииский 20 ■ 20 U-III AB, Матвеев, Н.П. Матвеева 1981-82

ИТОГО 1815

3 В ряде случаев число комплексов, включенных в базу данных, превышает число погребений, это происходит тогда, когда на памятнике присутствуют коллективные погребения, включающие в себя несколько погребальных комплексов, связанных с разными индивидами.

2. анализируемый памятник должен быть представлен в совокупной выборке е менее 6 погребениями4;

3. объем выборки, формируемой из памятников одной археологической ультуры, должен быть численно сопоставим с объемом выборки по памятникам харинского» типа - 203 объекта, т.е. иметь объем не менее 100 и не более 300 омплексов5, чтобы не допустить смещения распределения признаков.

Памятники, имеющие курганные и бескурганные части, введены в овокупную выборку общими массивами, их дифференциация была существлена уже по ходу реализации исследовательского алгоритма на этапе искриминантного анализа, нацеленного на работу с нечеткими множествами, ечеткое множество - это класс объектов, в котором нет резкой границы между ми объектами, которые входят в этот класс и теми, которые в него не входят. Общеисторическими методами исследования являются: Абстрагирование посредством отвлечения, при котором раскрытие сущности ъекта как целого происходит на основе определенной совокупности рактеризующих его признаков при отвлечении от других известных черт ъекта. В конечном результате происходит доведение познания изучаемой альности до построения ее сущностно-содержательной и формально-личественной модели.

Историко-генетический метод, позволяющий раскрыть изменения изучаемой торической реальности в процессе ее движения.

Историко-сравнительный метод, дающий возможность вскрывать сущность учаемых явлений и по сходству, и по различию присущих им свойств, а также оводить сравнение в пространстве и времени.

Формализовано-статистические методы: формализация, т.е. едставление погребального обряда в виде совокупности признаков; оценка формативности (однородности) признаков путем расчета коэффициента тропии Шеннона, вычисление относительной частоты распределения признака рамках памятников и кластеров, многомерная классификация посредством рархического кластерного и дискриминантного анализа. Археологические методы: картографирование, анализ пространственно-рриториального расположения однокультурных памятников, кластеров, ассовых секвенций. Типологический метод в его формализованном виде, аделение «культурных традиций» (кластеров). Метод поиска аналогий пользовался на этапе культурно-исторической интерпретации структуры и аимосвязи кластеров и трассовых секвенций.

При работе над исследованием автор обращался к разнообразной литературе, новные принципы исторического и археологического исследования были черпнуты из работ U.C. Клейна, И.Д. Ковальченко, В.Ф. Генинга, А.Л.

Исключение сделано только для памятников позднесарматской культуры, поскольку крупных гильников, содержащих большое число позднесарматских погребений, в северной части Южного иуралья не известно.

сключение сделано только для памятников саргатской культуры, поскольку погребений 11-1У вв., осящихся к этой культуре известно крайне мало.

Монгайта, Общие принципы организации процедуры статистического анализа археологических источников опирались на разработки Г.Л. Федорова-Давыдова, В.Ф. Генинга, В.Б. Ковалевской, И.С. Каменецкого, Б.И. Маршака, Я.А. Шера. Методика работы с кластерным и дискриминантным анализом была воспринята из публикаций М.Г. Мошковой, Л.И. Бородкина, И.М. Гарсковой, А.П. Деревянко, Ю.П. Холюшкина, В.Т. Воронина, Д.С. Коробова, А.И. Орлова. При работе со статистическим пакетом большую помощь оказала работа Д.Н. Таганова.

Научная новизна исследования заключается в определении места «харинских» древностей в широком региональном культурном контексте, проверке присутствующих в археологической науке предположений о генезисе курганов «харинского» типа с помощью инструментария аналитической статистики. В исследовании впервые предпринята попытка реконструкции культурно-исторической ситуации в регионе в эпоху ВГ1Н на основе строгих формальных статистических закономерностей.

Научно-практическая значимость работы. Выводы, полученные в результате исследования, могут быть применены для реконструкции этнической истории народов Западного Приуралья. Предложенный и апробированный алгоритм исследования может быть тиражирован и применен для анализа материалов любых культур и территорий. Созданная База данных, являющаяся, по сути, формализованной моделью археологического источника, может быть использована в смежных исследовательских целях. Материалы диссертации могут быть использованы при разработке лекционных курсов и спецкурсов по древней истории Западного Приуралья.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Памятники «харинского» типа (могильники Бурково, Митино, Качка) являются следом миграции в Верхнекамский регион «позднесарматских» племен, населявших территории современной Южной Башкирии.

2. Позднесарматское культурное присутствие читается в материалах курганов турбаслинской (Ново-Турбаслинский, Уфимский, Кушнаренковский могильники) и неволинской (Бродовский и Верх-Саинский могильники) археологических культур, а также в комплексах памятников «тураевского» типа (Тураевский и Старо-Муштинский могильники).

3. Памятники мазунинской (Старо-Кабановский, Ижевский, Мазунинский могильники), бахмутинской (Бирский могильник), азелинской (Азелинский, Суворовский, Рождественский V могильники) культур являются родственными, их возникновение можно связывать с предшествующей пьяноборской эпохой.

4. Влияние позднесаргатской культурной традиции (могильники Тютринский и Калачевский) практически не читается в Верхнекамских материалах.

5. Предложенный алгоритм комплексного статистического анализа может успешно применяться для проверки гипотез о наличии культурных взаимосвязей древних социумов по материалам погребальных памятников.

Апробация работы. По теме исследования опубликованы 22 работы, из них 3 статьи в рецензируемых научных журналах ВАК и 1 монография. Результаты исследования были изложены на конференциях регионального и международного

ровня: «Урало-Поволжская археологическая студенческая конференция» елябинск, 2005; Астрахань 2006; Пермь, 2007), «Коми-пермяки и финно-горский мир» (Кудымкар, 2005), «Взаимодействие народов Евразии в эпоху еликого переселения народов» (Ижевск, 2006), «Бадеровские чтения» (Пермь, 008), «Формирование и взаимодействие уральских народов в изменяющейся нокультурной среде Евразии» (Уфа, 2007), «Уральское археологическое овещание» (Екатеринбург, 2007; Уфа, 2010), «Пермские финны и угры Урала в оху железа» (Пермь, 2009), «Новые материалы и методы археологического сследования» (Москва, 2011), «VI Халиковские чтения» (Пермь, 2011).

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, трех глав, аключения, Списка источников и литературы, Приложения, CD-диска с Базой анных и результатами расчетов.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во Введении обоснована актуальность темы диссертации, сформулированы ели и задачи исследования, обозначены хронологические и территориальные амки работы, методы исследования, обоснована научная новизна работы.

Глава 1. Историографический очерк археологических культур Верхней амы и сопредельных территорий в эпоху Великого переселения народов. Глава состоит из 11 параграфов, в которых дана краткая характеристика ализируемых памятников в контексте археологических культур, к которым их носят.

В данном исследовании автор пользуется понятием «археологическая льтура» исключительно на этапе описания и характеристики источниковой азы и сознательно дистанцируется от него на этапе анализа и интерпретации анных, используя понятие «кластер». Выделенные кластеры отождествляются с еким реально существовавшим социумом, в коллективном сознании которого рисутствовала общая традиция погребения, рассматриваемые памятники нтерпретируются как овеществленные результаты данной традиции. В начале главы дается общая характеристика эпохи, исторический фон торой диктуется процессами массовых переселений. В середине IV в. в еверном полушарии произошли серьезные климатические изменения, которые ривели кочевников Евразийских степей (гуннов) в движение. Под натиском ннов многие племена, в том числе ираноязычные, были вынуждены отступить, сть из них смешалась с гуннами, а часть ушла на север и северо-восток в состепные и лесные районы, где вступила в контакт с местным населением. §1.1. Памятники пьяноборского времени

Большинство исследователей разделяют мысль о том, что в период III в. до .э. - V в н.э. территории Западного Приуралья были заселены племенами, нетически связанными с предшествующей ананьинской культурой. М.А. Акимова (1968), проведя анализ черепов из Чегандинского, ыргындинского и Камышлы-Тамакского могильников заключила: Справедливым будет признать, что население пьяноборской культуры своим роисхождением было связано не с пришлыми, а местными племенами

ананьинской культуры, которые жили в Прикамье задолго до формирования одноименной культуры, а позже вошли в состав ананьинского населения».

Дискуссионным остается вопрос о степени своеобразия различных территориальных групп постананьинских памятников. В разное время в этом споре принимали участие A.B. Шмидт (1925), выделявший на территории Западного Приуралья гляденовскую и пьяноборскую культуры; А.П. Смирнов (1952), убежденный в единстве пьяноборской, постананьинской культуры Верхнего и Нижнего Прикамья; В.Ф. Генинг (1988), заявлявший о существовании единой пьяноборской культурно-исторической области, в рамках которой существовало 4 отдельные археологические культуры: чегандинская, кара-абызская, осинская и гляденовская; Р.Д Голдина (1999; 2004), воспринявшая идеи А.П. Смирнова и В.Ф. Генинга и разделившая постананьинскую общность на две - гляденовскую и пьяноборскую, выделив в последней чегандинскую, кара-абызскую и худяковскую культуры.

§1.2. Памятники «харинского» типа.

Впервые внимание к раннесредневековым памятникам Верхнего Прикамья проявил в начале XX в. В.Л. Борисов (OAK за 1901 г.), которым был впервые исследован Харинский могильник. Позже A.B. Шмидт (1927), используя материалы раскопок могильника Качка, выделил среди прикамских материалов комплексы эпохи Великого переселения народов и обобщил их в «харинский период культуры пермского среднего железного века».

Ряд исследователей причислял харинские древности к позднему этапу пьяноборской культуры (Смирнов 1952; Поляков 1999, Лепихин 2007), другие же ртносили к раннему этапу ломоватовской (Генинг 1959; Голдина 1985).

Этническая интерпретация харинских комплексов разнообразна. В одной из ранних работ Р.Д. Голдина (1969) отмечала большое сходство между харинскими и бахмутинскими древностями, интерпретируемыми как продолжение местной пьяноборской традиции. Ю.А. Поляков (1999), анализируя керамику с «харинских» поселений и памятников гляденовской культуры пришел к выводу об их культурной общности. Однако широкую популярность «автохтонная теория» не получила. А.П. Смирнов (1952) пришел к выводу о приходе на Каму новых этнических групп сарматских племен. О .Н. Бадер и В.А. Оборин (1958), не отрицая возможность миграции сарматских племен на север, все же подчеркивали, что основную массу переселенцев составляли угорские племена. В.Ф. Генинг (1959), отрицая сам факт сарматской миграции в Прикамье, ближайшие аналогии погребального обряда харинцев видел на юго-востоке Южного Зауралья. Р.Д. Голдина (2003) однозначно называет переселенцами племена саргатской культуры. О доминировании в Предуралье угорского компонента в период раннего средневековья пишет A.M. Белавин (2003; 2009). «Слабо аргументированной» теорию угорской доминанты в регионе в период средневековья считают C.H. Коренюк и А.Ф. Мелъничук (2007), обращая внимание на то, что по течению р. Чусовой, единственной водной артерии, соединяющей Зауралье и Предуралье, не обнаружено ни одного курганного некрополя харинской эпохи. MC. Акимова (1968), исследовав 14 черепов из

итинского могильника и сравнив их с выборкой с территории Западной ибири, пришла к выводу, что положительного ответа на связь населения аннего этапа ломоватовской культуры с населением Западной Сибири дать ельзя. Альтернативная точка зрения была предложена А.Х. Халиковым (1971) и ядом его последователей, которые настаивают на тюркском следе в культуре урганов «тураево-старомуштино-харинского» населения. H.A. Мажитов и А .Я. ултанова (2009) указывают на то, что появление памятников «салиховского» и <тураевского» типа, а также могильников Качка и Харино согласуется с роникновением в регион гуннов.

§1.3. Нееолинская археологическая культура. Неволинские памятники асполагаются тремя группами: первая - в среднем течении р. Шаква, вторая - в е устье, третья - в низовье р. Сылвы.

Впервые внимание на археологические памятники I тыс. н.э., расположенные бассейне р. Сылвы, обратил в начале XX в. A.A. Спицын (1902), отнеся их к диному «ломоватовскому» типу.

На II У АС В .А. Оборин поставил вопрос о выделении неволинских ревностей в самостоятельную археологическую культуру.

Этническая интерпретация неволинских памятников не совсем однозначна. .Д. Голдина (1968) улавливала в погребальном обряде неволинцев общие черты, рисущие угорским народам. Е.М. Черных и И.Ю. Пастушенко (2002; 2004) юнимали генезис неволинской культуры как сложный процесс миграции сонгломерата этнических групп, в числе которых помимо угров, могли аходиться и группы ираноязычных полукочевников-сарматов. В.А. Иванов 2007), проведя сравнительно-типологический анализ неволинских и гороховских угорских) погребальных комплексов, пришел к выводу о том, что гороховская и анняя неволинская культуры как звенья одной этногенетической цепи могут ассматриваться с большой натяжкой.

§1.4. Мазунинская археологическая культура. Территория мазунинской сультуры В.Ф. Генингом (1967) была определена как «южная часть среднего ечения р. Кама от устья р. Сылва до устья р. Ик; среднее течение р. Иж и изовья р. Белой от с. Дюртюли».

Мазунинскую культуру В.Ф. Генинг противопоставлял памятникам бельско-фимского междуречья, где H.A. Мажитов (1964) расположил культуру ахмутинскую. H.A. Мажитов настаивал на включении «мазунинских» атериалов в ареал бахмутинских племен, В.Ф. Генинг же стремился доказать их амодостаточность, спор длился долгие годы. С.М. Васюткин (1971), после етального анализа и сравнения памятников южных районов Среднего Прикамья «мазунинский» тип) и бельско-уфимского междуречья («бахмутинский» тип), ризнал правоту H.A. Мажитова.

Несколько иную позицию по этому вопросу занял В.А. Иванов (1984), читающий целесообразным называть культуру не бахмутинской, а мазунинской, оскольку первое описание погребального обряда и инвентаря племен Приуралья ервой половины I тыс. н.э. дано было по материалам Мазунинского могильника. .И. Останина (1988; 1997), на основании статистических расчетов,

продемонстрировала единство памятников Среднего Прикамья III-V вв., выделив два локальных района мазунинской культуры: удмуртский и башкирский («бахмутинский»).

Долгое время В.Ф. Генинг (1967) отстаивал миграционное происхождение мазунинской культуры. Однако позже он отказался от этой позиции (Генинг, 1972). О возможности включения в III-IV вв. в среду мазунинских племен небольшой группы лесного угорского населения писал В. А. Могильников (1971).

Об автохтонном происхождении мазунинских древностей высказывались Р.Д. Голдина (2004), Т.Н. Останина (1997), В.А. Иванов (2002). К подобным же выводам пришла в своем диссертационном исследовании O.P. Стаматина (2004). М.С. Акимова (1968) была убеждена, что население мазунинской культуры в основном было местным, однако испытывало некоторое влияние пришлого южного элемента, возможно с территории современной Башкирии.

§1.5. Бахмутинская археологическая культура. Первые сведения о памятниках бахмутинской культуры относятся к XVIII в. и связаны с именем П. Рычкова (1762).

С точки зрения H.A. Мажитова (1973), на раннем этапе бахмутинская культура была очень близка культуре местных караабызо-пьяноборских племен. В конце IV в. в среднее течение р. Белой проникают турбаслинские племена, вследствие чего материальная культура бахмутинского населения претерпевает существенные изменения.

В.А. Могильников (1971) объяснял значительные культурные изменения, произошедшие в местной среде в середине I тыс. н.э., проникновением на территорию Башкирии мощной волны угорского и тюркского населения западносибирской лесостепи.

М.С. Акимова (1968) полагала, что с большой долей вероятности можно говорить о некоторых изменениях в составе населения на позднем этапе развития бахмутинской культуры. Однако эти изменения произошли в результате смешения местного населения с мигрантами европеоидного облика, которые пришли с юга.

Что касается вопроса хронологии бахмутинской культуры, то, как отмечала Р.Д. Голдина, он является «одним из наиболее запутанных». В современной археологии до сих пор существуют как минимум три точки зрения.

Согласно первой, памятники Среднего Прикамья I тыс. н.э. следует связывать с двумя последовательными культурами: мазунинской (III-V вв.) и бахмутинской (V-VII вв.). Их этническая интерпретация разнообразна. Если мазунинские памятники признаны продолжением развития местных культур, то в генезисе бахмутинских древностей наблюдают определенные пришлые компоненты.

Согласно второй, вся археологическая культура рассматриваемого региона III-VIII вв. должна называться бахмутинской, где памятники III-V вв., отражающие ранний этап существования культуры, следует называть мазунинскими.

Согласно третьей, вся археологическая культура Среднего Прикамья III-VIII вв. должна именоваться - мазунинской, а ее поздний этап, в рамках которого

естное население испытало некоторое влияние со стороны пришлых племен -ахмутинским.

§1.6. Турбаслинская археологическая культура. Турбаслинская рхеологическая культура, выделенная H.A. Мажитовым (1959; 1964) в ентральной Башкирии, в среднем течении р. Белой, связывается с роникновением в регион полукочевых племен. С.М. Васюткиньш (1970) рбаслинские древности датируются рубежом IV-V вв. или первой половиной V ., самые поздние VII - первой половиной VIII вв.

В этническом плане турбаслинские племена интерпретируются по-разному. .А. Мажитов (1959) писал, что турбаслинцы близко стоят к кочевым племенам жных степей. Ф.А. Сунгатов (1995; 1998), анализируя типологическое сходство ерамики и погребального обряда турбаслинской культуры с синхронными атериалами соседних территорий, обнаружил наибольшее сходство комплексов урбаслинской культуры с материалами ранних кочевников Евразии, поздних арматов Южного Урала и Подонья. В.Ф. Генинг (1972) высказывал сомнение в ом, что турбаслинцы вообще были кочевниками, указывая на ряд олговременных турбаслинских поселений. Может быть, писал В.Ф. Генинг, это ыли какие-то тюркизированные угры, но откуда они пришли - неясно. Н.Э. юбчанский (2000; 2007) высказывается более конкретно, турбаслинская ультура - результат интеграционных процессов угорского и гунно-аланского убстратов. К подобному прочтению турбаслинских древностей склоняется и .П. Казаков (1996; 2004; 2011). В.А. Могильников (1969), указывал на то, что екоторые детали погребального обряда турбаслинцев находят параллели в огребениях саргатской культуры. Об угорском компоненте в культуре рбаслинцев говорит В.А. Иванов (1999).

В антропологическом плане черепа Ново-Турбаслинского могильника родемонстрировали резко выраженный европеоидный тип, близкий к атериалам из Кушнаренковского некрополя, который, в свою очередь, сходен рии черепов из более позднего Салтовского могильника, связываемого с тнским населением (Акимова, 1968). §1.7. Азелинская археологическая культура. Азелинская археологическая льтура (III-VI вв.) была выделена на территории Волго-Вятского междуречья и авобережья Нижней Камы В.Ф. Генингом (1959) на основании материала скопок Азелинского и Суворовского могильников.

В отношении происхождения азелинских древностей В.Ф. Генинг (1963) стаивал автохтонную теорию. А.Х. Халиков (1971), хотя отчасти и признавал тохтонный характер азелинского населения, но обращал внимание на то, что в о материальной культуре прослеживается сильное влияние со стороны евнейших тюркоязычных племен. H.H. Старостин (2001), анализируя рамику с азелинских поселений и могильников, сделал вывод о ее близости суде памятников позднегородецкого круга. Р.Д. Голдина (2010) в одной из оих последних работ связала азелинские памятники с пришлым населением, сителями вельбаркской археологической культуры, ассоциируемой с гото-авянским миром.

§1.8. Памятники «тураевского» типа. К памятникам «тураевского» типа относят три некрополя (Тураево, Старая-Мушта, Кудаш), территориально и хронологически принадлежащих к мазунинскому культурному ареалу, однако имеющиеся на памятниках курганные насыпи не позволяют отождествлять их с мазунинским (автохтонным) населением.

А.Х. Халиков (1971), В.Ф. Генинг (1972) видели в тураевцах носителей именьковской культуры, аналогичной позиции придерживается П.Н. Старостин (1971). О близости памятников «тураевско-старомуштинско-харинского типа» с материалами джетыасарской культуры Восточного Приаралья пишет Ф. А. Сунгатов (2002). Западный вектор в генезисе памятников «тураевского» типа выстраивает Р.Д. Голдина (2004; 2010), обращая внимание на близость древностей «азелино-суворовского» и «тураево-кудашевского» типов. P.M. Юсупов (2004), проведя анализ погребений Старо-Муштинского могильника, утверждает, что погребенные являются потомками местных приуральских сарматских племен конца I тыс. до н.э., в силу исторических причин осевших в среде более северного лесного населения. К сарматскому прочтению материалов некрополей «тураевского» типа склоняется и ЕЛ. Казаков (1999; 2011).

§1.9. Именьковская археологическая культура. Первые сведения о памятниках, которые впоследствии будут отнесены к именьковской археологической культуре, получены в 30-е годы XIX в. На основании накопленных данных в 1959 г. В.Ф. Генинг выделил в Среднем Поволжье и низовьях р. Камы отдельную археологическую культуру, назвав ее, по первому широко исследованному памятнику - именьковской (IV-VII вв.) , Относительно этнокультурной интерпретации памятников именьковской культуры существовало множество точек зрения. Именьковскую культуру связывали с потомками Городецкой культуры (II. Ф. Калинин, А. П. Смирнов), тюркскими племенами Сибири {В.Ф. Генинг, А.Х. Халиков), буртасами (В.Ф. Генинг), уграми-мадьярами (П.Д. Степанов), балто-язычными племенами (А.Х. Халиков), славянами (Г.И. Матвеева) (подробнее см.: Матвеева, 1981; Кляшторный, Старостин 2002; Казаков 1999). Лингвист В.В. Напольских (1996) выявил в пермских языках ряд славянских заимствований первой половины и середины I тыс. н.э., связанных с земледелием.

§1.10. Позднесарматская археологическая культура. Памятники позднесарматской культуры (II-IV вв.) впервые были выделены в первой половине XX в. на материалах Нижнего Поволжья П.С. Рыковым и П.Д. Pay, а позднее оформлены в археологическую культуру Б.Н. Граковым и К.Ф. Смирновым (подробнее см. Мошкова, 2009). Памятники позднесарматской культуры разделяют на несколько локальных районов: Северное Причерноморье, Волго-Донской регион, Южное Приуралье. В отношении северной части Южного Приуралья выделяют особый лесной вариант позднесарматской культуры -памятники «салиховского» типа: Салиховский, Ахмеровский и Дербеневский могильники (IV-V вв.).

Г.И. Матвеева и С.А. Трибунский (2000) отмечают, что ряд черт погребального обряда сближает могильники «салиховского» типа с

позднесарматскими. С.М. Васюткин (1986) выделяет в культуре салиховских курганов три компонента: позднесарматский, финно-угорский и восточный (тюркский, гуннский). О гуннской составляющей в культуре памятников «салиховского» типа говорят Н.А. Мажитов и А.Н. Султанова (2009).

С.Г. Боталов (2003) предпринял попытку исключить из ареала озднесарматской культуры район Южного Приуралья и разместить там амостоятельную гунно-сарматскую культуру, в формировании которой сыграли собую роль гунны. Данный тезис вызвал острую критику со стороны арматологов М.Г. Мошковой, В.Ю. Малашева, С.Б. Болелова (2007).

Ряд сложностей вызывает этническая интерпретация позднесарматских амятников. Что касается Поволжья и более восточных территорий, письменные сточники не дают убедительного повода для размещения алан в этих местах, амятники Башкирии и Южного Приуралья демонстрируют аналогии с омплексами Средней Азии и более восточных районов, есть основания говорить серьезном угорском и тюркском влиянии на ираноязычные племена этого егиона.

§1.11. Саргатская археологическая культура. Впервые внимание к ревностям западносибирской лесостепи было проявлено еще во второй оловине XVII - начале XVIII вв. Первая удачная попытка научного обобщения ападносибирских и зауральских материалов была предпринята П.А. митриевым, который отнес их к особой группе сарматов (подробнее см. атвеева 1993).

В.А. Могильников (1972) поставил вопрос о выделении в Прииртышской степи собой археологической культуры, которая получила название саргатская. Новая ультура заняла хронологические рамки с вв. до н.э. по П-1У вв. н.э.

В саргатской культуре выделяют четыре локальных варианта: притобольский, риишимский, прииртышский и барабинский. Этническая интерпретация саргатской культуры во многом затруднена ширными территориальными и хронологическими рамками бытования. В ториографии присутствуют следующие точки зрения. Первую группу ставляют исследователи, настаивающие на моноэтничности саргатского селения, внутри данной группы существуют угорская (К.В. Сальников, В.Ф. нинг), самодийская (В.И. Васильев) и иранская теории (П.А. Дмитриев). Во орую группу входят сторонники полиэтничности саргатской культуры (Л.Н. орякова, Н.П. Матвеева). В результате историографического анализа можно прийти к выводу, что ряд едневековых культур Приуралья содержит в себе отпечатки иноэтничных оникновений, особенно ярко это фиксируется по материалам некрополей, держащих синхронные грунтовые и курганные погребения (Тураевский, Старо-уштинский могильники). Исследователями были предложены всевозможные но- и культурногенетические схемы, различным образом соединяющие хеологические памятники региона. Математический анализ должен позволить м оценить состоятельность высказанных гипотез.

Глава 2. Методика исследования.

§2.1. История применения статистических методов в археологии Приуралья. Объективные предпосылки для внедрения математики в археологию сложились в конце первой трети XX в. В археологию Прикамья методы математической статистики проникли относительной поздно, только в 60-е гг. XX в. Первым, кто заговорил о необходимости использования методов описательной статистики при обработке массового материала раскопок памятников Приуралья был О.Н. Бадер. Методы аналитической статистики впервые к приуральским материалам применил Г.А. Федоров-Давыдов в работе «Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов» (1966).

Автором выделено несколько центров распространения статистических методов в археологической науке Западного Приуралья: Свердловск (В.Ф. Генинг, В.А. Борзунов и др.), Ижевск (Р.Д. Голдина, Т.Н. Останина, С.П. Ковтун и др.), Уфа (В.А. Иванов и др.), Пермь (Н.Б. Крыласова, A.M. Белавин и др.). Основными вопросами, в решении которых исследователи обращаются к методам статистики, являются этнические и социокультурные реконструкции, классификация и типология, построение хронологических рядов, выявление археологических культур и их локальных вариантов.

§2.2. Выбор метода реконструкции этнокультурных процессов. На данный момент в археологической науке существует несколько формализованных методик, ориентированных на реконструкцию этнокультурных процессов по данным погребального обряда.

Перечислим основные:

1. Методика Г.А. Федорова-Давыдова изложена в статье «О датировке типов вещей по погребальным комплексам» (1965).

2. Методика В.Б. Ковалевской, И.Б. Погожева, А.П. Погожевой изложена в статье «Количественные методы оценки степени близости памятников по процентному содержанию массового материала» (1970).

3. Методика В.Ф. Генинга, В.А. Борзунова, описанная в статье «Методика статистической характеристики и сравнительного анализа погребального обряда» (1975).

4. Методика И.С. Каменецкого, Б.И. Маршака, Я.А. Шера описана в работе «Анализ археологических источников (возможности формализованного метода)» (1975).

5. Методика В.Ф. Генинга, изложенная в работе «Этническая история Западного Приуралья на рубеже нашей эры» (1988).

6. Методика, предложенная авторами сборника «Формализовано-статистические методы в археологии» (1990).

7. Кластерный анализ был апробирован коллективом авторов: Н.К. Бакировым, В.П. Евдокимовой, В.А. Ивановым в работе «Опыт статистического анализа археологического материала VII-IX вв. Южного Урала и Приуралья» (1986).

8. Дискриминантный анализ. В варианте А^у-анализа одним из первых использован авторами проекта «Статистическая обработка погребальных памятников Азиатской Сарматии» (1994).

Рассматривая имеющиеся методики в сравнении друг с другом, мы пришли к выводу о том, что ни одна из них, будучи применена сама по себе, не может дать удовлетворяющие нас результаты. Выход видится в комплексном подходе: только сочетая методы между собой, можно прийти к адекватным результатам. В нашем случае мы отдали предпочтение сочетанию кластерного и искриминантного анализа.

§2.3. Описание алгоритма исследования

В основу алгоритма исследования положена методика, разработанная оллективом российских и итальянских археологов, работавших над проектом (Статистическая обработка погребальных памятников Азиатской Сарматии».

Алгоритм исследования:

1. Выдвижение гипотезы (гипотезу исследования см. выше).

2. Создание базы данных. Созданная база данных является реляционной, т.е. рганизованной в табличной форме. Записи (строки) таблицы - это отдельные бъекты (закрытые комплексы), а поля (столбцы) - признаки погребального бряда.

2.1. Отбор источников для создания базы данных. В соответствии с целью сследования объектами создаваемой базы данных стали замкнутые огребальные комплексы, в отношении которых можно утверждать о еразрозненности (сопряженности) находящихся в них материалов.

2.2. Формулировка набора признаков. При формулировке набора признаков, огребальный обряд понимался как система, состоящая из нескольких элементов: одготовка места захоронения, подготовка умершего к погребению, сам процесс огребения, помещение сопровождающего инвентаря в погребение, действия осле погребения (подробнее см. Генинг, Борзунов, 1975; Ольховский, 1986).

Следуя описанной схеме, первоначальный список признаков содержал 123 унктов: 4 для атрибутации объекта (места погребения) и 119 для его описания, ри описании комплексов учитывались: факт наличия кургана над погребением; риентировка погребений относительно сторон света; размеры и конструктивные собенности погребений; внутримогильные сооружения; следы кремации мершего; в случае ингумации - положение костяка в могильной яме и его нтропологические особенности; следы обрядовых действий; наличие ертвенного комплекса и его состав; инвентарь погребения.

2.3. Кодировка источников. Ввод данных в базу, за исключением раздела <место погребения», осуществлялся на основе бинарного кода. Присутствие ризнака на объекте отмечалось «1», отсутствие - «О».

3. Выявление уровня информативности признаков. Для характеристики ровня информативности признаков был использован коэффициент энтропии 1еннона. Признак признавался информативным, если его коэффициент нтропии был равен или выше 0,2 (Мошкова, 2009). Таких признаков оказалось 7. Все они были ранжированы.

4. Расчет относительной частоты признаков по могильникам. Относительная частота характеризует процент присутствия (вероятность нахождения) каждого конкретного признака на могильнике.

5. Кластерный анализ могильников по относительным частотам признаков. Кластерный анализ проводился в статистическом пакете для социальных наук. Алгоритм кластеризации - Between-groups linkage (Связь между группами). Метрика - квадрат евклидова расстояния. При анализе полученной в ходе кластерного анализа дендрограммы выделялись кластеры и их группы. Каждый кластер получил условное название, на основании вошедших в него объектов (см. Табл. 2).

6. Дискриминантный анализ кластеров. На данном этапе осуществлялась верификация результатов кластерного анализа на уровне отдельных закрытых погребальных комплексов. Объекты, вошедшие в каждый из выделенных кластеров, были обозначены как родственные. Анализ проводился в статистическом пакете для социальных наук. Зависимая (группирующая) переменная - «принадлежность к кластеру». Независимые переменные - все информативные признаки. Анализ результатов дискриминантного анализа позволил количественно охарактеризовать степень близости кластеров между собой (см. Табл. 3).

На этом же этапе была оценена степень принадлежности каждого анализируемого комплекса и памятника к выделенным кластерам; выявлены комплексы, выпадающие из сформированных кластеров; выявлены «эталонные» комплексы, степень принадлежности которых к своим кластерам максимальна; установлены признаки, характеризующие каждый кластер, процент присутствия которых в анализируемых кластерах максимален.

7. Сведение результатов, формулировка конечных выводов, итоговая историческая интерпретация.

На данном этапе результаты кластерного и дискриминантного анализа были сведены в единую схему, на основании которой осуществлена конечная интерпретация полученных результатов, направленная на достижение заявленной цели исследования.

Глава 3. Описание и интерпретация результатов

§3. 1. Описание результатов анализа

§§3.1.1. Кластерный анализ (см. Табл. 2).

Кластерный анализ, проведенный по результатам распределения относительных частот информативных признаков с энтропией, равной либо превышающей значение 0,2, при установлении порогового значения расстояния сходства на уровне 11,5, позволил выделить 7 кластеров.

I кластер - «позднесарматский»: Салиховский, Ахмеровский II, Кушнаренковский, Дербеневский, Бекешевский III, Комсомольский IV, Кара-Тал I, Уязыбашевский, Сибайский II, Ново-Турбаслинский могильники.

II кластер - «харинский»: могильники Броды, Старая-Мушта, Качка, Бурково, Митино.

III кластер - «саргатский»: могильники Калачевка и Тютринский.

CASE

Таблица 2. Результаты кластерного анализа 11.5

10

15

20

25

Label Num +

1 Салиховский 31

Ахмеровский 2 32

14 25

2 Дербеневский

28

3 Комсомольский 4 23

Каса-Тал 1 29

4 Уязыбашевский 26

Сибайский 2 27

Ново -Турбасдинский 12

5 Бродовский 5

Старо_Мустинский 19

качкинскии 4

Буркозский 2

Митинский 3

6 Калачевский 33

Тютринский 34

7 Азелинский 15

Суворовский 16

8 Кляповский Старо_КаОановский 7 В

9

Бирский 11

9 Рождественский_5 17

Красноярский 1

10 Верх^саинсккй 6

Маэунинский 10

13

11 Рождественский_2 20

21

12 Уфимский 13

Темясовский 24

Березнягсовский 22

Большекараганекий 30

J

ZT

л

>

<

Л1

mi

IV

>v

J

ZT

-Vf

ЛПГ

1-12 - классификационные ядра;

1-VII- кластеры (/- «позднесарматский»; //- «харинский»; 111- «саргатстй»; IV- «азелинский»; V- «постпъяноборский»; VI-«именьковский»; VII- «уфимско-темясовский»)

IV кластер - «азелинский»: Азелинский и Суворовский могильники.

V кластер - «постпьяноборский»: Кляповский, Старо-Кабановский, жевский, Бирский, Рождественский V, Красноярский, Верх-Саинский, азунинский могильники.

VI кластер - «именьковский»: Рождественский II и Богородицкий огильники.

VII кластер - «уфимско-темясовский»: Уфимский и Темясовский могильники.

Вне кластеров — Тураевский, Березняковский, Большекараганский могильники.

Подводя итоги кластеризации, смещая границу формирования кластеров до уровня расстояния близости - 15, можно говорить о существовании трассовых секвенций в рамках «позднесарматского», «харинского» и «саргатского» кластеров, а также в пределах «азёлинского» и «постпьяноборского» классификационных облаков.

Под секвенцией мы, вслед за Л.С. Клейном, понимаем ряд археологических культур, преемственно связанных вне зависимости от их территориального взаиморасположения или соседства. Трассовая секвенция устанавливается посредством выявления автохтонной преемственности, миграций и влияний, связывающих культуры. Именно в секвенциях отражены русла, по которым происходил реальный совокупный процесс культурного развития.

§§3.1.2. Дискриминантный анализ (см. Табл. 3). Анализ показал, что адекватность классификационной модели составляет 83,6%, это более чем высокий результат, позволяющий утверждать, что выявленные кластеры действительно отражают объективную структуру данных.

Степени точности по каждому кластеру составили: I «позднесарматский» -68,5%; II «харинский» - 73,2%; III «саргатский» - 84,6%; IV «азелинский» -70,6%; V «постпьяноборский» - 90,1%. VI «именьковский» - 100,0%; VII «уфимско-темясовский» - 88,6%. Таким образом, адекватность существования V, VI кластеров не может вызывать сомнений. Чуть более скромный процент точности в формировании I, II, III, IV и VII кластеров объясняется их сильным взаимосопряжением в рамках трассовых секвенций.

Таблица 3. Результаты дискриминантного анализа

Predicted Group Membership

КЛАСТЕР 1,00 2,00 3,00 4,00 6,00 6,00 7.00 Total

Original Count "позднесарматский" 146 23 10 0 0 2 32 213

"харинский" 49 312 e 0 32 14 11 426

'саргатский" 4 0 22 0 0 0 0 26

"азелинский" 0 0 0 38 15 0 0 51

"постпьяноборский" 2 35 0 49 801 2 0 839

"именьковский" 0 0 0 0 0 138 0 136

"уфимско-темясовский" 3 1 0 0 0 0 31 35

Ungrouped cases 9 15 0 0 8 0 5 37

% "позднесарматский" 68,5 10,8 4,7 ,0 ,0 .9 15,0 100.0

"харинский" 11,5 73,2 1,8 ,0 7,5 3,3 2,6 100,0

"саргатский" 15,4 ,0 84,6 ,0 .0 ,0 ■ ,0 100.0

"азелинский" ,0 ,0 .0 7Q,6 29.4 ,0 .0 100.0

"постпьяноборский" ,2 3,9 ,0 5.5 90,1 ,2 .0 100.0

"именьковский" ,0 .0 .0 ,0 ,0 100,0 ,0 100,0

"уфимско-темясовский" 8,6 2,9 ,0 ,0 .0 ,0 88.6 100,0

Ungrouped cases 24,3 40,5 ,0 .0 21,6 .0 13,5 100.0

»■ 83,6% of original grouped cases correctly classified.

Взаимосвязь наблюдается между «постпьяноборским» и «азелинским» кластерами (5,5+29,4=34,9%); «позднесарматским» и «уфимско-темясовским» (15,0+8,6=23,6%); «позднесарматским» и «харинским» (10,8+11,5=22,3%); «саргатским» и «позднесарматским» (15,4+4,7=20,1%); «харинским» и «постпьяноборским» (7,5+3,9=11,4%); «харинским» и «уфимско-темясовским»

2,6+2,9-5,5%). Других взаимосвязей кластеров дискриминантный анализ не афиксировал (см. Табл. 4).

Дискриминантный анализ, позволяющий апеллировать к теории нечетких ножеств, дал возможность оценить степень принадлежности комплексов астерам и выявить памятники, являющиеся «центрами» кластеров (см. Табл. 5).

В центре I «позднесарматского» кластера - Ново-Турбаслинский, Сибайский I и могильник Кара-Тал I.

В центре II «харинского» кластера - могильники Качка и Бурково.

В центре III «саргатского» кластера - Тютринский могильник.

В центре IV «азелинского» кластера - могильник Суворове.

В центре V «постпьяноборского» кластера - {¿пяловский, Ижевский, азунинский, Старо-Кабановский, Красноярский, Бирский могильники.

В центре VI «именьковского» кластера - Рождественский II и Богородицкий югильники.

В центре VII «уфимско-темясовского» кластера - Темясовский могильник.

Табл. 4. Силы взаимосопряжения кластеров

Памятники, не вошедшие по результатам кластеризации ни в один из 7 ластеров, продемонстрировали следующие тенденции. Тураевский могильник: ,55 - степень принадлежности к «харинскому» кластеру; 0,32 - к постпьяноборскому»; 0,10 - к «позднесарматскому»; 0,01 - к «саргатскому», азелинскому» и «уфимско-темясовскому» кластерам. Березняковский урганный могильник: 0,60 - степень принадлежности к «позднесарматскому» ластеру; 0,39 - к «уфимско-темясовскому». Большекараганский могильник: 0,50 к I «позднесарматскому»; 0,47 - к VII «уфимско-темясовскому»; 0,02 - к II харинскому» кластерам.

При анализе принадлежности конкретных погребений к обозначенным 7 астерам удалось установить, посредством материала каких памятников роисходит сопряжение групп и какой процент погребений каждого могильника конечном итоге был отнесен к тому или иному кластеру (см. Табл. 6).

I «позднесарматский» кластер. Взаимосвязь с «харинским» осуществляется ри посредничестве материалов Ново-Турбаслинского, Кушнаренковского, омсомольского IV, Дербеневского, Бекешевского III, Салиховского и хмеровского II могильников. Наибольший вклад в формирование взаимосвязи

внесли материалы Дербеневского и Ахмеровского II могильников (9 и 5 комплексов из 23 соответственно).

Таблица 5. Степень принадлежности памятников кластерам

Кластер Налшшс памятника Степень принадлежности к кластеру

Т II III IV V VI VII

1 Нбм-Т^аЬввдаЙ, 4 Р.80 0,07 0,10 0,00 0,00 0,00 0,03

Кушнаренковский '0.15.! 0,10 0,07 0.00 0,00 0,06 0,16

Комсомольский 4 0.00 0.12 0,00 0,00 0.00 0.22

Дербеневский 0,25 0.00 0,00 0.00 0,00 0,26

Уязыбашевский 0,00 0,00 0.00 0,00 0,00 0,36

Свбайаой. V' - -ОЛб 0,01 0.02 0.00 0,00 0,00 0,21

БексшевскиЙ 3 - да5 0.19 0,00 0,00 0.00 0.00 0,25

'карв-ТавЧ"5 "О'р7?- 0,00 0,00 0,00 0.00 0,00 0,25

Салиховский .: 0,16 0.01 0.00 0,00 0.00 0,22

Ахмеровский 2 '<*." 6.65' 0,26 0.02 0.00 0,00 0.00 0,07

г БурйЭйевй . \ Г- , 0,10 " ¿ДО 0.00 0,00 0,00 0.09 0,00

Митинский 0.26 0,08 0.00 0.00 0.02 0,00

КйчзшйСкяй' • * 0.10 0,90 0,00 0.00 0,00 0,00 0,01

Бродовский 0,15 т. 0.02 0,00 0.00 0.00 0,09

Старо-Муштинский 0,07 0.02 0.00 0,30 0.00 0,01

3 Калачевский 0,44 0.06 ' «-030 0,00 0,00 0.00 0.01

'Лотрлййщ'/.. У 0,04 0.01 *,йЭ4 0,00 0.00 0,00 0,00

4 Алелинский 0.00 0,00 0,00 1' -0.60 0.40 0,00 0,00

"СуворовЬйий .. 0.00 0,00 0.00 ~ 'МГ. 0,19 0.00 0,00

5 Хрясвоярбхйй - - -; % 0.00 0,00 0.00 0.04 , -0,96 > 0,00 0,00

Всрх-Саинский 0,03 0.23 ОД) 0,09 : ш 0.00 0.00

КдадавскиЙ* * ,14 0.00 0.00 0,00 0,00 0.00 0.00

■Огаро-КабапоБЗДЗ • 0.00 0,00 0,00 0.01 '*- -0,59 0,00 0,00

Рй^раЛг4 >., • '- 0,00 0.00 0.00 0.00 1,00 0.00 0,00

Шзунвнскйй.* 0,00 0.00 0,00 0,01 < 0,93 0.00 0,00

Еирекгй '' '. ' 0.00 0,00 0,00 0,08 -0,92 0.00 0.00

Рождественский 5 0.00 0,00 0,00 0.12 ■ . .086 0,02 0,00

6 Раодественсюй '2 • 0.00 0,00 0.00 0.00 0,00 1,00* 0,00

ВогорОдйдкий ' > > 0,00 0.00 0.00 0.00 0,00 • 1,00, 0,00

7 Уфимский 0,21 0.06 0,04 0,00 0.00 0.00 ■ 0,69

ТбМЯИЮСЙЙ1 * ' 0.02 0.01 0,01 0,00 0.00 0.00 .-'.0.96-

Тураевский 0.10 * 0 55 0,01 0,01 0.32 0.00 0.01

Березняковский . -0 60 0.00 0,00 0.00 0.00 0,00 0.39

Болылскарагакский - чуо' 0.02 0,00 0.00 ОД) 0.00 0.47

Взаимосвязь с «саргатским» кластером осуществляется при содействии Ново-Турбаслинского, Кушнаренковского и Комсомольского IV могильников. Наибольший вклад внесен материалами Ново-Турбаслинского некрополя.

Взаимосвязь с «уфимско-темясовским» опирается на 9 из 10 памятников, вошедших в «позднесарматский» кластер (исключение составил Ново-Турбаслинский могильник). Наибольший вклад в формирование взаимосвязи внесен комплексами Дербеневского и Салиховского могильников.

Сопряжение с «именьковским» кластером является однонаправленным и осуществлено за счет 2 погребений с обрядом кремации, происходящих из материалов Кушнаренковского могильника.

Таблица 6. Процент присутствия комплексов на памятниках

Кластер Наншме памяпшки Принцдлежиосгь iiui ptGi-HHÍl к клиторам

1 II III IV V VI VII

общее число комплексен число % | число число число % число O.jj число % число

62 51 2 3.2 7 11.3

1 31 20 W' 2 6,5 2 6,5 2 6,5 5 16,1

9 5 1 U.1 1 11,1 2 22,2

31 12 Mili 9 29,0 10 31,3

Уязыбагаевский 5 3 2 40.0

4 3 1 25.0

4 2 *í ó;o J 1 25,0 1 25,0

4 3 ТО" 1 25.0

32 21 3 9,4 25,0

31 24 5 16,1 6,5

ВСЕГО 213 146 68.5 23 10,8 10 4,7 0 0,0 0 0,0 2 0,9 32 >5,0

2 142 12 8,5 117 82,4; 13 9,2

47 И 23.4 32 '.68,Г 3 6.4 1 2,1

14 2 14.3 12 "85,7"

118 17 14,4 89 •35.4 2 1.7 10 8.5

105 7 6Д 62 то 3 2.9 32 30,5 1 1,0

ВСЕГО 426 49 11,8 312 73 з 8 1,9 0 0,0 32 7,5 14 3J 11 2,6

3 б 1 50,0 3 '.50,0

20 1 5.0 19 г ¿5,0'

ВСЕГО 26 4 15,4 0 0,0 22 84,6 0 0,0 0 0,0 0 0,0 0 0,0

4 20 12 60 Q 8 40,0

Суворовский" 31 24 V 7 22.6

ВСЕГО 51 0 (1,0 0 0,0 0 0,0 36 70,6 15 29,4 0 0,0 0 0,0

5 144 5 3,5 139 96,5-

146 *> 1.4 35 24,0 14 9,6 95 : «5,1

6 6 гост

176 2 1,1 174 -98,9

38 38

70 70 то

206 15 7,3 191 '9Í,7>

103 13 12,6 88 85,4 2 1,9

ВСЕГО 889 2 0,2 35 3,9 0 0,0 49 5,5 801 90,1 2 0 0,0

6 121 121 ' 100,0

• $огоройицкий 17 17 -100,0

ВСЕГО 138 0 0,0 0 0,0 0 0,0 0 0,0 0 0,0 138 100,0 0 0,0

7 17 3 17,6 1 5,9 13 6,

Темясовский 1 - . 18 18 . ,

ВСЕГО 35 3 8.6 1 2,9 0 0,0 0 0,0 0 0,0 0 0,0 31 88,6

24 1 4.2 15 liäjS^ 8 33,3

8 5 62,5 3 37,5

Большекараганский 5 3 60,(1 2 40,0

ВСЕГО 37 9 2 3 15 40,5 0 0,0 0 0,0 8 21,6 0 0,0 5 13,5

Итого: 1815

Могильники Ново-Турбаслы, Сибай II и Кара-Тал I, являющиеся центрами I «позднесарматского» кластера, продемонстрировали высокий процент присутствия в своих выборках комплексов, относимых к I кластеру (85,5; 75,0 и 75,0% соответственно).

II «харинский» кластер. Взаимосвязь с I «позднесарматским» происходит при посредническом участии абсолютно всех памятников, вошедших в «харинский» кластер. Максимальный вес имеют материалы Бродовского, Бурковского и Митинского некрополей.

Взаимосвязь с V «постпьяноборским» кластером осуществляется посредством грунтовых захоронений Старо-Муштинского могильника.

Взаимосвязь с VII «уфимско-темясовским» кластером осуществляется при посредничестве 10 комплексов с Бродовского могильника и 1 со Старой-Мушты.

Среди однонаправленных связей фиксируются связи с III «саргатским», VI «именьковским» кластерами.

Качкинский и Бурковский могильники, составляющие центр II «харинского» кластера, продемонстрировали максимальный процент присутствия в их материалах «харинских» комплексов (85,7 и 82,4 % соответственно).

III «саргатский» кластер. Взаимосвязь с I «позднесарматским» кластером осуществляется за счет обоих могильников, вошедших в «саргатский» кластер -Калачевского и Тютринского.

Материалы Тютринского могильника, образующие центр III «саргатского» кластера, дали максимальный процент присутствия в них «саргатских» комплексов - 95,0%.

' IV «азелинский» кластер. В основе взаимосвязи с V «постпьяноборским» кластером лежат материалы обоих, вошедших в IV кластер могильников -Азелино и Суворово.

Суворовский могильник, образующий центр IV кластера, выдал наибольший процент присутствия в своих материалах «азелинских» комплексов - 77,4%.

V «постпьяноборский» кластер. Основанием для сближения с «харинским» кластером стали материалы курганной части Верх-Саинского могильника.

В основу взаимосвязи с «азелинским» кластером положены материалы Бирского, Верх-Саинского, Рождественского V, Красноярского, Старо-Кабановского могильников.

Из числа односторонних отмечаются связи с I «позднесарматским» и VI «именьковским» кластерами.

Памятники, входящие в центр «постпьяноборского» кластера, проявили и максимальный процент присутствия в своих материалах «постпьяноборских» комплексов: Кляповский, Ижевский, Мазунинский могильники - 100,0%, Старо-Кабановский - 98,9%, Красноярский - 96,5%, Бирский - 92,7%.

VI «именькоеский» кластер. «Именьковский» кластер продемонстрировал абсолютную автономность. Оба анализируемых именьковских некрополя обозначили себя как «эталонные», в материалах которых не фиксируется никакого постороннего культурного влияния в рамках рассматриваемой выборки.

Vil «уфимско-темясовский». В основе взаимосвязи с I и II кластерами лежат атериалы Уфимского могильника

Темясовский могильник, являющийся центром рассматриваемого кластера, ал 100% присутствия в своих материалах «уфимско-темясовских» комплексов.

Что же касается Тураевского, Березняковского и Большекараганского могильников, то их материалы по результатам дискриминантного анализа аспределились следующим образом. Тураевский могильник: 15 из 16 анализируемых курганных комплексов отнесены к «харинскому» кластеру, 1 - к «позднесарматскому», все рассматриваемые комплексы бескурганной части - к «постпьяноборскому» кластеру. Березняковский могильник: 5 из 8 комплексов отнесено к «позднесарматскому» кластеру, 3 - к «уфимско-темясовскому». Большекараганский могильник: 3 из 5 комплексов отнесено к «позднесарматскому» кластеру, 2 - к «уфимско-темясовскому».

Таким образом, явление взаимотяготения «позднесарматского», «харинского» и «саргатского» кластеров в рамках первой трассовой секвенции и «азелинского» и «постпьяноборского» в рамках второй, выявленное по результатам кластеризации, получило свое подтверждение результатами дискриминантного анализа, который в свою очередь дополнительно обозначил наличие взаимотяготения между «харинским» и «постпьяноборским», «позднесарматским» и «уфимско-темясовским», «харинским» и «уфимско-темясовским» кластерами.

Анализ степени принадлежности погребений к тому или иному кластеру позволил выделить наиболее характерные элементы погребального обряда для каждого рассматриваемого кластера.

Для этих целей из всей совокупной выборки были отобраны 326 «эталонных» комплексов, степень принадлежности которых к своим кластерам максимальна. По «эталонным» комплексам была рассчитана вероятность присутствия информативных признаков в рамках каждого кластера. Признак признавался характеризующим данный кластер в том случае, если процент его присутствия в анализируемом кластере был максимальным.

Для I «позднесарматского» кластера такими признаками стали «наличие кургана» (1,00), могильные ямы «средней величины» (0,77), ориентированные в направлении «северо-восток» (0,31), иногда оборудованы «нишами» (0,15). В погребениях присутствуют «керамические сосуды» (0,77) или «фрагменты керамики» (0,23), из украшений - «янтарные» бусы (0,38).

В качестве иллюстрации «эталонного комплекса» I «позднесарматского» кластера можно привести погребение № 2 из кургана № 7 Ново-Турбаслинского могильника. Степень принадлежности данного комплекса к I кластеру максимальна и составляет 0,99978.

II «харинский» кластер характеризуется курганными насыпями (1,00), «восточной» (1,00) реже «юго-западной» (0,10) ориентировкой погребений, наличием в погребениях поясных «пряжек» (0,90), «ножей» (0,80), иногда «удил» (0,40), а также внутримогильных сооружений типа «срубов» (0,80)

В качестве иллюстрации «эталонного комплекса» II «харинского» кластера можно привести погребение № 21 Бурковского могильника. Степень принадлежности комплекса к «харинскому» кластеру равняется 1,00000.

Комплексы III «саргатского» кластера характеризуются курганами (1,00), «северо-северо-западной» ориентировкой костяков (0,86), наличием в погребении «углей» или следов огня (1,00), «костей животных» (1,00) и «удил» (0,43).

Как пример «эталонного комплекса» III кластера можно привести погребение № 1 из кургана № 5 Ново-Турбаслинского могильника. Степень принадлежности комплекса к III кластеру равна 1,00000.

Комплексы IV «азелинского» кластера характеризуются наличием в погребениях «гробовищ» (0,20), положением костяков «вытянуто на спине» (0,60) с богатым сопровождающим инвентарем. Из элементов костюма наиболее характерны «перстни» (0,80), «гривны» (0,60), «подвески в области груди» (0,55), «накладки» (0,50), «наконечники ремней» (0,45), «браслеты» (0,30). Из предметов вооружения - «наконечники стрел» (0,35), «топоры» (0,35), «копья» (0,20).

Как вариант «эталонного комплекса» IV кластера может быть рассмотрено погребение № 10 Азелинского могильника. Степень принадлежности комплекса к IV кластеру равна 1,00000.

Захоронения V «постпьяноборского» кластера характеризуют такие признаки как «северо-западная» (0,45), «запад-северо-западная» (0,27) либо «западная» (0,14) ориентировка костяков, иногда наличие в погребениях «ниш» (0,12), присутствие «жертвенных комплексов» (0,35), в состав которых, как правило, входят «бусы» (0,28) и «височные кольца» (0,19).

, Вариантом «эталонного комплекса» для V кластера можно считать, например, погребение № 7 Бирского могильника. Степень принадлежности комплекса к V кластеру- 1,00000.

Захоронения VI «именьковского» кластера выделяются кремацией (1,00) в неглубоких ямах (0,97) малой величины (0,58), ориентированных в направлении «север-северо-восток» (0,24).

В качестве примера «эталонного комплекса» VI кластера можно привести погребение № 70 Рождественского II могильника. Степень принадлежности комплекса к VI кластеру составляет 1,00000.

Для погребений VII «уфимско-темясовского» кластера характерны признаки: наличие «кургана» (1,00), «северная» (0,86) ориентировка костяка, «большая величина» (0,57) и «средняя глубина» могильной ямы (1,00), наличие «органической подстилки» в погребении (0,29), инвентарь погребения «стеклянные бусы» (0,86), «пряслица» (0,71), «бляшки» (0,57), «фибулы» (0,43), «височные кольца» (0,43).

В качестве «эталонного» для VII кластера можно обозначить комплекс № 3 из 3 кургана Темясовского могильника. Степень принадлежности комплекса к VII кластеру равна 0,99999.

Подведем итог:

• В пространстве признаков анализируемые объекты составили 7 кластеров: «позднесарматский», «харинский», «саргатский», «азелинский»,

шостпьяноборский», «именьковский» и «уфимско-темясовский».

• Тураевский, Березняковский и Большекараганский могильники не вошли и в один из выделенных кластеров.

• «Позднесарматский», «харинский», «саргатский» и «уфимско-темясовский» астеры посредством внутренних связей могут быть слиты в единую трассовую

еквенцию.

• В такую же секвенцию можно объединить «азелинский» и шостпьяноборский» кластеры.

• Объединение секвенций происходит за счет взаимного сближения <харинского» и «постпьяноборского» кластеров.

• «Именьковский» кластер продемонстрировал автономное положение по тношению ко всем выделенным кластерам.

• По результатам дискриминантного анализа подавляющее большинство урганных захоронений Тураевского могильника может быть отнесено к <харинскому» кластеру, бескурганные тураевские комплексы тяготеют к шостпьяноборской» группе.

• Березняковский и Большекараганский могильники могут быть отнесены к шозднесарматскому» кластеру.

§3.2. Интерпретация результатов

I «позднесарматский» кластер. Происхождение памятников «салиховского» ипа и турбаслинской культуры, без сомнения, связано с доминирующим лиянием позднесарматской (южной) традиции. Влияние местных приуральских ародов хотя и не исключается, однако, на уровне кластерного и искриминантного анализа погребального обряда, оно не фиксируется. Факт трыва Уфимского, Темясовского, Большекараганского и Березняковского огильников от единого «позднесарматского» кластера свидетельствует о пецифичности погребального обряда данных памятников. Последнее бстоятельство, со ссылкой на работы С.Г. Боталова (1994, 2000, 2003), может ыть истолковано в пользу влияния на ряд позднесарматских и турбаслинских амятников восточного (возможно, гуннского) культурного субстрата.

II «харинский» кластер. Картографирование результатов кластеризации озволяет высказать предположение об имевшей место миграции озднесарматского населения через территорию Башкирии с выходом в

- ерхнекамский регион. Реконструируемый вектор переселения хорошо оотносится с хронологией и географией памятников: Салиховский и хмеровский II могильники (Ш-У вв.) —► Старо-Муштинский, Бродовский (IV-VI вв.) -> Качкинский - (1У-У вв.) —> Бурковский могильник (У-У1 вв.) -> Митинский (У1-УН вв.).

Наличие связи «харинского» комплекса с «постпьяноборским» кластером оже имеет свое объяснение, в ее природе лежат материалы грунтовой части Старо-Муштинского могильника. В отношении Старо-Муштинского некрополя ситуацию смешения двух культурных традиций, пришлой позднесарматской и местной мазунинской, сохранившей тесную связь с предшествующим пьяноборско-караабызским временем, реконструируют и исследователи

памятника (Г.Н. Гарустович, Ф.А. Сунгатов).

Взаимосвязь II «харинского» и VII «уфимско-темясовского» кластеров не выпадает из исторической логики. Со стороны «харинского» кластера ее выстраивают материалы Бродовского и Старо-Муштинского могильников. Она может толковаться в пользу некоего «восточного» влияния на генезис харинских древностей (естественно, при условии, если наличие такового мы признаем в отношении «уфимско-темясовского» кластера).

Имеющиеся однонаправленные связи являются весьма зыбкими и не могут рассматриваться как свидетельство культурно-исторического взаимодействия.

III «саргатский» кластер. Положение Калачевского и Тютринского могильников на дендрограмме свидетельствует об их объективной близости, которая может трактоваться как принадлежность к одной археологической культуре. Взаимосвязь между «саргатским» и «позднесарматским» кластерами не выпадает из общей логики. В целом математическая модель не противоречит мнению о полиэтничности саргатской культуры, высказанному ведущими исследователями древностей Западной Сибири JI.H. Коряковой (1981; 1988) и Н.П.Матвеевой (1993).

IV «азелинский» кластер. Формирование IV кластера было ожидаемо, в его состав вошли два богатых ярких могильника Азелино и Суворово, на материалах которых и была выделена азелинская культура. Несколько странным видится то, что азелинские погребения Рождественского V могильника не образовали с Азелино и Суворово единого кластера. Возможно, причина кроется в том, что Азелинский и Суворовский могильники оставлены «необычными коллективами». Р.Д. Голдина отмечает: «На Суворовском могильнике из 31 погребенного - 11 мужчин, 11 детей, в двух случаях пол не известен и лишь 6 женщин, а также 1 кенотаф». При этом считать азелинцев мигрантами мы не можем, между IV «азелинским» и V «постпьяноборским» кластерами обозначилась самая прочная из всех фиксируемых взаимосвязь - 34,9%, к тому же степень принадлежности Азелинского и Суворовского могильников к «постпьяноборскому» кластеру составляет 0,40 и 0,19 соответственно. Таким образом, вполне обоснованной видится точка зрения В.Ф. Генинга о том, что «азелинские племена являются потомками пьяноборских на новой территории и на новом, более высоком этапе общественно-экономического развития» (Генинг, 1963).

V кластер «постпьяноборский». Опираясь на материалы кластерного анализа, можно говорить о том, что территории бассейна р. Сылвы и Южной Башкирии были заселены родственными в культурном отношении племенами, культура которых генетически восходит к пьяноборскому времени.

VI кластер «именьковский». Образовавшие кластер памятники принадлежат к яркой и самобытной именьковской культуре. Важной отличительной особенностью погребального обряда именьковцев являлось трупосожжение. Нет ничего удивительного в том, что по результатам расчета дискриминантной функции именьковские памятники продемонстрировали высокую степень близости и абсолютную автономность.

VII кластер «уфимско-темясовский». Формирование кластера осуществилось

на предельно далеком для кластеризации расстоянии близости -11. Памятники, вошедшие в кластер, могут трактоваться как оставленные носителями позднесарматских культурных традиций, правда, имеющей некие специфические черты, наличие которых не позволило отнести их в основной I «позднесарматский» кластер. Возможно, эти специфические черты являются следствием контактов населения, оставившего данные памятники, с носителями восточных (по С.Г. Боталову - гуннских) культурных традиций.

Сводя данные кластерного и дискриминантного анализа в единую систему, можно попытаться реконструировать схему культурно-исторических процессов эпохи ВПН в Приуральском регионе и вписать в нее Верхнекамские харинские курганы.

Первая трассовая секвенция: «саргатский» <-+ («позднесарматский» + «уфимско-темясовский») <-> «харинский» кластеры. Механизм возникновения харинских курганов реконструируется следующим образом. В его основе лежит позднесарматская культурная традиция, влияющая на местную Верхнекамскую традицию при участии культур-медиаторов. Посредниками трансмиссии доминирующей позднесарматской традиции являются памятники «салиховского» типа (и возможно поздние турбаслинские комплексы), которые сохранили в себе основные позднесарматские элементы, но при этом обрели и некое своеобразие. Переработанная ими позднесарматская традиция стала первым кирпичиком в культуре харинского населения. Саргатские элементы в Верхнее Прикамье транслируются в том числе и через испытывающий сильное позднесарматское влияние турбаслинский канал. Здесь мы, по сути, озвучиваем теорию, предложенную В.А. Могильниковым (1969), согласно которой, контакты прикамских и саргатских племен были не прямые, а опосредованные, посредником же в данном случае называются именно племена турбаслинской культуры. Самым хронологически ранним реципиентом новых культурных потоков в Прикамье стало население, оставившее Старо-Муштинский и Бродовский могильники.

Таким образом, гипотеза А.П. Смирнова о сарматском проникновении в регион получила подтверждение результатами статистического анализа погребальных памятников Верхнего Прикамья и сопредельных территорий.

Вторая трассовая секвенция: «постпьяноборский» <-> «азелинский» кластеры. По результатам анализа можно заключить, что на территории Прикамья и Среднего Поволжья к началу ВПН обитало местное население, потомки пьяноборской культурной общности (к ним мы относим, прежде всего, азелинские, мазунинские, бахмутинские и неволинские комплексы). Лингвист С.К. Белых (2009), опираясь на метод лингвистической палеонтологии, приходит к выводу о том, что территории мазунинской, азелинской, бахмутинской культур могут быть отнесены к так называемым парапермянам. Под последними понимается пермская по языку группировка, которая, рано отделившись в культурном и языковом отношении от непосредственных исторических предков коми-пермяков, коми-зырян и удмуртов (эндопермян), не оставила прямых языковых потомков.

В конце IV-V вв., вследствие изменения политической обстановки на юге (конфликт гуннов и алан), на территорию Южного Урала начинают проникать иноэтничные группы позднесарматских племен. Однако переселенцам, по-видимому, не удалось кардинальным образом повлиять на развитие местных культур Среднего Прикамья (азелинской, мазунинской, бахмутинской), вскоре пришлые племена растворяются в местной пермской среде. Немногочисленными материальными свидетельствами прямых контактов местного среднекамского населения и пришлых позднесарматских групп являются Тураевский, Старо-Муштинский могильники.

Оставив в Южной Башкирии яркие «тураевские», салиховские и турбаслинские комплексы, племена позднесарматского мира продолжили движение на север, на территорию Верхнего Прикамья, где позднесарматская традиция дала богатые всходы в виде яркой харинской традиции, представленной курганными некрополями. Местные племена, сыграв определенную роль в генезисе харинской традиции, позже полностью поглотили ее. К VII в. курганные комплексы исчезли с территории Верхнего Прикамья, эпоха Великих переселений завершилась.

В Заключении подводятся итоги работы. Полученные в ходе статистического анализа результаты подтвердили гипотезу АЛ. Смирнова о позднесарматской миграции на территорию Прикамья. Харинские памятники продемонстрировали высокую взаимосвязь с позднесарматскими, салиховскими и турбаслинскими могильниками Южной Башкирии. Некрополи мазунинской, бахмутинской, азелинской и раннего этапа неволинской культуры по результатам анализа оказались родственными и сопряженными, их возникновение напрямую можно связывать с предшествующей пьяноборской эпохой. Что же касается влияния именьковской культуры, то, использованные в данном исследовании материалы, не позволяют однозначно ответить на вопрос о наличии, характере и степени интенсивности контактов ее носителей с племенами Приуралья.

По теме диссертации автором опубликованы следующие работы:

Монографии:

1. Шмуратко, Д., 2011. Великое переселение народов в Прикамье: опыт социальной реконструкции (статистический анализ погребальных комплексов) / Д. Шмуратко. - Saarbücken: LAP Lambert Academic Publishing Gmbh & Co. KG. -132 c.

Статьи в журналах из перечня ВАК:

2. Шмуратко, Д.В., 2010. Этнокультурная ситуация в Прикамье в эпоху Великого переселения народов / Д.В. Шмуратко // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.М. Герцена. - № 126. -СПб. С. 100-107.

3. Шмуратко, Д.В., 2011. Культурогенез харинского населения Верхнего Прикамья в эпоху великого переселения народов (по данным статистического анализа) / Д.В. Шмуратко // Вестник Челябинского государственного университета. - № 1 (216). История. Вып. 43. С. 10-16.

4. Шмуратко, Д.В., 2011. Территории Среднего Прикамья в раннем редневековье (статистический анализ погребальных комплексов) / Д.В.

муратко // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: стория, филология. - Т. 10. - № 7. С. 209-218. Публикации в других изданиях:

5. Мингалев, В,В., Шмуратко, Д.В., 2005. Социальная дифференциация аринского населения (на примере могильника Броды) / В.В. Мингалев, Д.В.

муратко // Коми-пермяки и финно-угорский мир. - Кудымкар. С. 100-104.

6. Сарапулое, А.Н., Шмуратко, Д.В., 2006. Статистический анализ емледельческого инвентаря средневековых погребальных памятников ермского Предуралья / А.Н. Сарапулов, Д.В. Шмуратко // Музей и наследие оми-пермяков в пространстве пермского края. - Кудымкар. С. 151-155.

7. Шмуратко, Д.В., 2005. Миграционные процессы эпохи великого ереселения народов на территории Пермского Приуралья / Д.В. Шмуратко // атериалы XXXVII УПАСК. - Челябинск. С. 236-238.

8. Шмуратко, Д.В., 2006. Об одной сезонной особенности погребального бряда / Д.В. Шмуратко / Д.В. Шмуратко // Сообщения и доклады студенческого аучного общества ПГПУ. Выпуск 1. - Пермь. С. 107-111.

9. Шмуратко, Д.В., 2006. Прикамье в эпоху Великого переселения народов: тно-культурные влияния? / Д.В. Шмуратко // Вестник музея археологии и тнографии Пермского Предуралья. Выпуск 1, - Пермь. С. 120-127.

10. Шмуратко, Д.В., 2006. Агафоновский I могильник: социальная еконструкция или о чем говорит статистика / Д.В. Шмуратко // Музей и тследие коми-пермяков в пространстве Пермского края. - Кудымкар. С. 14551.

11. Шмуратко, Д.В., 2006. О возможности изучения миграционных процессов древности (на примере Пермского Предуралья) / Д.В. Шмуратко // Проблемы

тнокультурного взаимодействия в Урало-Поволжье: история и современность. -амара. С. 80-83.

12. Шмуратко, Д.В., 2006. Социальная структура харинского общества (по езультатам статистического анализа) / Д.В. Шмуратко // Материалы XXXVIII рало-Поволжской археологической студенческой конференции. - Астрахань. С.

196-198.

13. Шмуратко, Д.В., 2007. Опыт использования кластерного анализа в рхеологии / Д.В. Шмуратко // XVII Уральское археологическое совещание.

атериалы научной конференции. - Екатеринбург-Сургут: Магеллан. С. 59-60.

14. Шмуратко, Д.В., 2007. Половозрастные особенности в погребально-ещевом комплексе на ранних средневековых памятниках Пермского Предуралья

Д.В. Шмуратко // Материалы XXXIX Урало-Поволжской студенческой рхеологической конференции. - Пермь: ПГПУ .С. 262-264.

15. Шмуратко, Д.В., 2007. Археология и социальные реконструкции: границы юзнания / Д.В. Шмуратко // Вестник научной ассоциации студентов и аспирантов исторического факультета ПГПУ. № 1(3).- Пермь: ПГПУ. С. 91 -97.

16. Шмуратко, Д.В., 2007. Верх-Саинский могильник как иллюстрация формирования «военной аристократии» в, среде средневековых прикамских племен / Д.В. Шмуратко // Диалог культур и цивилизаций. Материалы VIII Всероссийской научной конференции молодых историков. В 2 ч. - Тобольск: Издательство ТГПИ им. Д.И. Менделеева. Ч. Í. С 61-63.

17. Шмуратко, Д.В., 2007. Некоторые итоги изучения социальной структуры средневекового населения Пермского Предуралья / Д.В. Шмуратко // Доклады XXXIX Урало-Поволжской студенческой археологической конференции. Пермь: ПГПУ. С. 109-111.

18. Шмуратко, Д.В., 2008. «Комплексный» статистический анализ Бояновского могильника / Д.В. Шмуратко II Труды КАЭЭ. Выпуск V. Университет и историко-культурное наследие региона: сборник научных трудов. ПГПУ. - Пермь.-247с. С. 217-221.

19. Шмуратко, Д.В., 2008. Алгоритм извлечения социальной информации из археологического источника (погребального памятника) / Д.В. Шмуратко // Археологическая экспедиция: новейшие достижения в изучении историко-культурного наследия Евразии: Материалы Всеросс. науч. конф., посвящ. 35-летию со времени образования Камско-Вятской археологической экспедиции. -Ижевск.-496 с. С. 281-285.

20. Шмуратко, Д.В., 2009. Археология и методы математической статистики (из истории применения в отечественной науке) / Д.В. Шмуратко // Современные технологии обучения специалистов для инновационной экономики России .Пермь. С. 216-220.

21. Шмуратко, Д.В., 2010. Раскопки на селище Большаки летом 2009 г. / Д.В. Шмуратко // Археологическое наследие как отражение исторического опыта взаимодействия человека, природы, общества (XIII Бадеровские чтения). -Ижевск: Удмуртский университет. С. 237-241.

22. Шмуратко, Д.В., 2010. Алгоритм реконструкции культурно-исторических связей по материалам погребальных памятников / Д.В. Шмуратко II Новые материалы и методы археологического исследования - М.: ИА РАН. С.82-83.

Подписано в печать 01.03.2012. Формат 60x80/16. Бумага офсетная. Усл.печл. 1,5. Тираж 100 экз. Издательство Пермского государственного университета. Печать на ризографе. 614990, Пермь, Сибирская, 24

Текст диссертации на тему "Курганные могильники харинского типа в Верхнем Прикамье в контексте культурно-исторических процессов эпохи Великого Переселения народов"

61 12-7/726

АКАДЕМИЯ НАУК РЕСПУБЛИКИ ТАТАРСТАН ИНСТИТУТ ИСТОРИИ им. Ш. МАРДЖАНИ

Национальный центр археологических исследований им. А.Х. Халикова

На правах рукописи

ШМУРАТКО ДМИТРИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ

Курганные могильники харинского типа в Верхнем Прикамье в контексте культурно-исторических процессов эпохи Великого переселения народов (статистический анализ погребальных комплексов)

Диссертация представлена на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Научный руководитель: д.и.н., профессор Иванов В.А.

Казань 2012

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ..............................................................................................................................................................................................4

ГЛАВА I. ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ КУЛЬТУР ВЕРХНЕЙ КАМЫ И СОПРЕДЕЛЬНЫХ ТЕРРИТОРИЙ В

ЭПОХУ ВЕЛИКОГО ПЕРЕСЕЛЕНИЯ НАРОДОВ..........................................11

§1.1. Памятники пъяноборского времени............................................... 13

§1.2. Памятники харинского типа........................................................... 15

§1.3. Неволинская археологическая культура.................................................27

§1.4. Мазунинская археологическая культура................................................34

§1.5. Бахмутинская археологическая культура..............................................39

§1.6. Турбаслинская археологическая культура..............................................44

§1.7. Азелинская археологическая культура............................................... 5 ]

§1.8. Памятники тураевского типа...................................................... 55

§1.9. Именъковская археологическая культура..............................................59

§1.10. Позднесарматская археологическая культура....................................63

§1.11. Саргатская археологическая культура................................................5g

ГЛАВА И. МЕТОДИКА ИССЛЕДОВАНИЯ.....................................................75

§2.1. История применения статистических методов в археологии Приуралья.....................................................

§2.2. Выбор метода реконструкции этнокультурных процессов................83

§2.3. Описание алгоритма исследования...................................................... 93

ГЛАВА III. ОПИСАНИЕ И ИНТЕРПРЕТАЦИЯ РЕЗУЛЬТАТОВ................1 12

§3.1. Описание результатов анализа........................................................... ] \ 2

§§3.1.1. Кластерный анализ........................................................................................................................j j 2

§§3.1.2. Дискриминантный анализ........................................................ ] ] 5

§3.2. Интерпретация результатов........................................................... ] 3Q

ЗАКЛЮЧЕНИЕ............................................................................................................................................................................15?

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ..................................................162

СПИСОК ПРИЛОЖЕНИЙ...............................

СПИСОК ЭЛЕКТРОННЫХ ПРИЛОЖЕНИЙ ПРИЛОЖЕНИЕ.......................

ВВЕДЕНИЕ

Великое Переселение народов (ВПН) является самым крупномасштабным миграционным процессом эпохи раннего средневековья. Подобные явления случаются в истории не так часто, но их последствия оказываются весьма ощутимыми. Можно говорить о том, что эпоха ВПН заново перекроила этническую карту Евразии.

Процессы этнокультурных трансформаций не обошли и территорию Верхнего Прикамья. Хотя заявлять о том, что Прикамье (тем более, Верхнее) было одной из арен ВПН, было бы не совсем корректно. В отношении изучаемой территории есть смысл говорить лишь о некоторых (пусть и весьма существенных) влияниях. Так, с эпохой ВПН на территории Верхнего Прикамья связывают появление нового, ранее неизвестного курганного обряда захоронения.

Для лесной полосы курганные комплексы не совсем типичны, их появление является ярким свидетельством проникновения в регион новых культурных традиций, связанных с кочевым миром Евразийских степей. Еще в начале XX в. A.B. Шмидт выделил эти памятники в особую группу -«харинский тип», по названию села в Гайнском районе Пермского края, где были исследованы первые курганы. С этих пор вопрос об их историко-культурной интерпретации стал одним из актуальнейших для уральской археологии. Его решение проливает свет на проблему этнокультурной истории региона, направления культурных связей, вопрос генезиса современных народов Прикамья.

К этнической истории Западного Приуралья в XX в. неоднократно обращались в своих исследованиях В.А. Оборин, В.Ф. 'Генинг, А.Х. Халиков, А.П. Смирнов, H.A. Мажитов, Р.Д. Еолдина и многие другие. Благодаря их усилиям был накоплен значительный материал, включающий результаты многочисленных разведок и раскопок памятников Западного Приуралья,

высказаны предположения относительно этнокультурной принадлежности исследованных объектов культурного наследия.

Актуальность заявленной темы обуславливается тем, что к началу XXI в. в археологической науке так и не сложилось единой точки зрения на механизм культурогенеза «харинской» традиции. Предшествующие исследователи высказали около десятка предположений относительно истоков проникновения в Верхнее Прикамье курганного погребального обряда. Практически все территориально близкие к Верхнекамскому региону культуры так или иначе попали под «подозрение»: неволинская, бахмутинская, саргатская, именьковская (Р.Д. Голдина), мазунинская (Т.И. Останина), позднесарматская, (АЛ. Смирнов, Ф.В. Овчинников), пьяноборская (Ю.А. Поляков, А.Н. Лепихин), турбаслинская, «тураевская» (Ф.А. Сунгатов). Проблема верификации высказанных предположений выступает достаточно остро. Решение вопроса генезиса «харинских» древностей позволит не только четче представить культурно-историческую ситуацию в регионе в эпоху Великого переселения народов, но и охарактеризовать направления культурных связей, тем самым приблизиться к решению вопроса генезиса современных народов Прикамья.

Объектом. настоящего исследования являются погребальные комплексы курганов «харинского» типа в сравнении с комплексами территориально сопряженных археологических культур, носители которых гипотетически могли принять участие в генезисе «харинских» древностей.

Предметом исследования выступают культурно-исторические связи населения Верхнекамского региона в эпоху Великого переселения народов, нашедшие свое отражение в погребальной обрядности курганов «харинского» типа.

Цель исследования - определение места «харинских» древностей (посредством статистической проверки гипотез об их этнокультурной принадлежности) в контексте культурно-исторических процессов,

5

происходивших в Западном Приуралье в эпоху Великого переселения народов.

Указанной целью продиктованы следующие исследовательские задачи:

1. осуществить историографический анализ проблемы, выявить основные гипотезы;

2. собрать источники для анализа и статистической проверки высказанных гипотез относительно генезиса «харинских» курганов;

3. подобрать адекватный алгоритм статистического анализа;

4. провести формализацию источников для создания Базы данных;

5. осуществить комплексный статистический анализ совокупной выборки и интерпретировать результаты расчетов, подтвердить или опровергнуть высказанные гипотезы относительно генезиса курганов «харинского» типа;

6. определить место «харинских» древностей в культурном поле памятников сопредельных территорий.

Первоначальная гипотеза исследования опирается на ряд следующих положений:

- обряд является выражением религиозных верований оставившего его населения;

- погребальный обряд в рамках архаичного сознания обладает высокой устойчивостью во времени и пространстве [Иванова 2002, с. 46, 48; Гуляев 2006, с. 7];

- сходство погребального обряда могильников может быть интерпретировано как единство религиозно-мифологического, духовного, а, следовательно, и культурного поля населения, которому эти памятники принадлежали [Монгайт 1967, с. 60].

Таким образом, мы предполагаем, что, оценивая формальную степень близости отдельных погребальных памятников между собой по определенному набору признаков, можно сделать заключение об их

б

культурной близости (сходстве), которая может быть интерпретирована как результат непосредственного этнокультурного контакта. Результаты расчетов могут стать основанием для оценки состоятельности высказанных гипотез о наличии культурных взаимосвязей между теми или иными памятниками.

Территориальные рамки работы соответствуют ареалу распространения курганных могильников «харинского» типа - Верхнему Прикамью (верхнему течению р. Камы до устья р. Чусовой). Памятники с других территорий (Средний и Южный Урал, Среднее Поволжье, Западная Сибирь) привлекались исключительно с целью статистической проверки гипотез относительно происхождения «харинских» комплексов, а также для формального сравнения и определения места курганов «харинского» типа в общем культурном контексте.

Хронологические рамки работы определены целью исследования и соответствуют периоду бытования курганов «харинского» типа (конец IV-VII вв.), при этом в ряде случаев для поиска аналогий «харинскому» погребальному обряду, когда речь шла о гипотезах саргатского и позднесарматского происхождения «харинских» древностей, нижняя хронологическая граница смещалась ко II-III вв.

Первичными источниками исследования являются опубликованные материалы и отчеты о раскопках Верхнекамских могильников «харинского» типа и памятников сопредельных территорий, население которых гипотетически могло принимать участие в генезисе «харинских» древностей. В исследовании использованы материалы 34 некрополей (Красноярский, Бурковский, Митинский, Качкинский, Бродовский (курганная часть), Верх-Саинский, Кляповский, Старо-Кабановский, Ижевский, Мазунинский, Бирский, Ново-Турбаслинский, Уфимский, Кушнаренковский, Азелинский, Суворовский, Рождественский V (азелинская часть), Тураевский, Старо-Муштинский, Рождественский II, Богородицкий, Березняковский, Комсомольский IV, Темясовский, Дербеневский, Уязыбашевский, Сибайский

7

II, Бекешевский III, Кара-Тал I, Болынекараганский, Салиховский, Ахмеровский II, Калачевский, Тютринский). Объем совокупной выборки равен 1815 закрытым погребальным комплексам.

Общеисторическими методами исследования являются:

Абстрагирование посредством отвлечения, при котором раскрытие сущности объекта как целого происходит на основе определенной совокупности характеризующих его признаков при отвлечении от других известных черт объекта. Указанный вариант восхождения от конкретного к абстрактному является одним из наиболее широко распространенных методов анализа исторических явлений и процессов. В конечном результате происходит доведение познания изучаемой реальности до построения ее сущностно-содержательной и формально-количественной модели [Ковальченко 1987, с. 148-149].

Историко-генетический метод, позволяющий раскрыть изменения изучаемой исторической реальности в процессе ее движения. Метод позволяет в наибольшей мере приблизиться к воспроизведению реальной истории объекта [Ковальченко 1987, с. 170].

Историко-сравнительный метод, дающий возможность вскрывать сущность изучаемых явлений и по сходству, и по различию присущих им свойств, а также проводить сравнение в пространстве и времени, т. е. по горизонтали и вертикали [Ковальченко 1987, с. 173].

Форм.ализовано-статист.ические методы: формализация, т.е. представление погребального обряда в виде совокупности признаков; оценка информативности (однородности) признаков путем расчета коэффициента энтропии Шеннона, вычисление относительной частоты распределения признака в рамках памятников и кластеров, многомерная классификация посредством иерархического кластерного и дискриминантного анализа.

Археологические методы: картографирование, анализ пространственно-территориального расположения однокультурных

8

памятников, кластеров, трассовых секвенций. Типологический метод в его формализованном виде, выделение «культурных традиций» (кластеров). Метод поиска аналогии, использовался на этапе культурно-исторической интерпретации структуры и взаимосвязи кластеров и трассовых секвенций.

Научная новизна исследования заключается в определении места «харинских» древностей в широком региональном культурном контексте, проверке присутствующих в археологической науке предположений о генезисе курганов «харинского» типа силами инструментария аналитической статистики. В исследовании впервые предпринята попытка реконструкции культурно-исторической ситуации в регионе в эпоху Великого переселения народов на основе строгих формальных статистических закономерностей.

Научно-практическая значимость работы. Выводы, полученные в результате исследования, могут быть применены для реконструкции этнической истории народов Приуралья, а также анализа культурно-генетических связей населения сопредельных территорий. Предложенный алгоритм исследования может быть тиражирован и применен для анализа материалов любых культур и территорий. Созданная База данных, являющаяся, по сути, формализованной моделью археологического источника, может быть использована в смежных исследовательских целях.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Памятники харинского типа являются следом миграции в Верхнее Прикамье «позднесарматского» населения с территории Южной Башкирии.

2. Позднесарматское культурное присутствие читается в материалах курганов турбаслинской и неволинской археологических культур, а также в материалах памятников тураевского типа.

3. Памятники мазунинской, бахмутинской, азелинской культур являются родственными, их возникновение напрямую связано с предшествующей пьяноборской эпохой.

4. Влияние позднесаргатской культурной традиции практически не читается в Верхнекамских материалах.

5. Предложенный алгоритм комплексного статистического анализа может успешно применяться для проверки гипотез о наличии культурных взаимосвязей древних социумов по материалам погребальных памятников.

Апробация работы. По теме исследования опубликованы 22 работы, из них 3 статьи в рецензируемых научных журналах ВАК - «Вестник ЧелГУ», «Известия РГПУ им. А.И. Герцена», «Вестник НГУ» и 1 монография. Результаты исследования были изложены на конференциях регионального и международного уровня: «Урало-Поволжская археологическая студенческая конференция» (Челябинск, 2005; Астрахань 2006; Пермь, 2007), «Бадеровские чтения» (Пермь, 2008), «Коми-пермяки и финно-угорский мир» (Кудымкар, 2005), «Формирование и взаимодействие уральских народов в изменяющейся этнокультурной среде Евразии» (Уфа, 2007), «Уральское археологическое совещание» (Екатеринбург, 2007; Уфа, 2010), «Пермские финны и угры Урала в эпоху железа» (Пермь, 2009), «Новые материалы и методы археологического исследования» (Москва, 2011).

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, трех глав, Заключения, Списка источников и литературы, Приложения, СБ-диска с Базой данных и результатами расчетов.

ГЛАВА I. ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ КУЛЬТУР ВЕРХНЕЙ КАМЫ И СОПРЕДЕЛЬНЫХ ТЕРРИТОРИЙ В ЭПОХУ ВЕЛИКОГО

ПЕРЕСЕЛЕНИЯ НАРОДОВ

Благодаря усилиям не одного поколения археологов сейчас в распоряжение исследователей предоставлен огромный массив фактических данных, включающий в себя материалы многочисленных раскопок и полевых изысканий. Каждое новое поколение ученых, возвращаясь к накопленному материалу, пытается осуществить его переосмысление на все более и более высоком научном уровне.

В поисках истоков происхождения в Прикамье курганного погребального обряда предшествующие исследователи высказали около десятка предположений. Истоки курганной обрядности пытались выводить из материалов неволинской, бахмутинской, саргатской, именьковской, азелинской (Р.Д. Голдина), мазунинской (Т.П. Останина), позднесарматской (А.П. Смирнов), пьяноборской (Ю.А. Поляков), турбаслинской, «тураевской» (Ф.А. Сунгатов) культур. В предложенной работе обозначенные гипотезы подверглись математической проверке.

В данном исследовании автор пользуется понятием «археологическая культура» исключительно на этапе описания и характеристики источниковой базы и сознательно дистанцируется от него на этапе анализа и интерпретации данных, поскольку оперирует только одним «элементом» археологической культуры - погребальным обрядом, не затрагивая другие (керамику, жилища, костюм и т.д.).

В процессе анализа рассматриваемые памятники были сгруппированы в кластеры. Поскольку в один кластер могли войти и вошли памятники, традиционно относимые к различным археологическим культурам, на этапе

11

анализа и реконструкции автор отходит от использования понятия «археологическая культура» и оперирует понятием «кластер». Выделенные кластеры отождествляются с неким реально существовавшим социумом, в коллективном сознании которого присутствовала общая традиция погребения, рассматриваемые памятники интерпретируются как овеществленные результаты данной традиции.

Высказанные замечания должны сориентировать читателя на то, что настоящая работа базируется на несколь