автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Лексические различия на территории Московской области

Полный текст автореферата диссертации по теме "Лексические различия на территории Московской области"

МОСКОВСКИЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

ВОЙТЕНКО АНАСТАСИЯ ФИЛИМОНОВНА

ЛЕКСИЧЕСКИЕ РАЗЛИЧИЯ НА ТЕРРИТОРИИ МОСКОВСКОЙ ОБЛАСТИ (ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКАЯ, ЛЕКСИКОЛОГИЧЕСКАЯ И ЛИНГВОГЕОГРАФИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА)

Специальность 10.02.01 - русский язык

Диссертация

в виде научного доклада на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва, 1997

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Ф.П.Сороколетов; доктор филологических наук, профессор Т.В.Кириллова: доктор филологических наук, доцент Л.А.Ивашко.

Ведущая организация - Тамбовский государственный университет имени Г.Р.Державина.

„ &&

Защита состоится " ^ 1997 г. в ^ "часов на

заседании диссертационного совета Д 113.05.01 по защите диссертации на соискание ученой степени доктора наук в Российском государственном педагогическом университете имени А.И.Герцена по адресу: 199053, Санкт-Петербург, ВО, 1-я Линия, д.52, ауд.47.

С диссертацией в виде научного доклада можно ознакомиться в фундаментальной библиотеке Российского государственного педагогического университета им. А.И.Герцена.

Лиргмтгятш I) виде научного доклада разослана

Ученый секретарь диссертацион№ профессор

В.А.Козырев

ЛЕКСИЧЕСКИЕ РАЗЛИЧИЯ НА ТЕРРИТОРИИ МОСКОВСКОЙ ОБЛАСТИ (ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКАЯ, ЛЕКСИКОЛОГИЧЕСКАЯ И ЛИНГВОГЕОГРАФИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА)

На соискание ученой степени доктора филологических наук представлены результаты изучения лексики Московской области, исследования проблемы диалектных лексических различий на территории Подмосковья (на базе лингвогеографических данных), методика лексического обследования региона с использованием лексикографического и лингвогеографического методов (на базе сопоставления данных регионального словаря и атласа одной территории), предложенные в монографиях "Словарь говоров Подмосковья" (изд. 1-е, М., 1969; 2-е, вып.1, М., 1995), "Лексический атлас Московской области" (М., 1991), "Что двор, то говор" (М., 1993) и других работах автора.

Настоящее исследование - итог всестороннего многолетнего изучения (с 1959 по 1996 годы) диалектного лексического ландшафта Подмосковья в пределах Московской области.

Работа по сбору диалектной лексики Московской области включала несколько этапов: сбор материала для "Словаря говоров Подмосковья", издание словаря, подготовку на базе последнего программы "Лексического атласа Московской области", сбор материала по программе атласа, составление и издание его, переиздание словаря с дополнениями.

Сбор материала для "Словаря говоров Подмосковья" проводился в 355 населенных пунктах Московской области с 1959 по 1968 годы. Словарь является региональным, дифференциальным, включает 4577 словарных статей вместе с "Приложением". Сбор диалектной лексики проводился во всех районах Московской области (преимущественно в отдаленных, трудно доступных для посещения, глухих деревнях и селах) в виде записей диалектных текстов, без сетки - на основании составленных автором вопросников от значения к слову и от слова к значению с учетом природных, этнографических и социально-экономических особенностей региона. Принципы составления словаря изложены во "Введении" к "Словарю говоров Подмосковья" (М., 1969, 1-е изд.; М., 1995, I вып., 2-е изд.), список населенных пунктов и районов по административному делению 1959 г. помещен в конце книги I -го издания (с. 589 - 598).

Дальнейшая работа с лексикой московских говоров строилась в соответствии с лингвогеографическим методом: на базе этнографиче-

ской и народнотерминологической лексики словаря была составлена специальная "Программа для собирания материала к "Лексическому атласу Московской области", включающая 275 вопросов, распределенных по разделам: 1 - Дом, двор (60 вопросов), II -Предметы домашнего обихода (41 вопрос), III - Полеводство, угодья (40 вопросов), IV - Орудия труда (21 вопрос), V - Средства передвижения (10 вопросов), VI - Грибы (12 вопросов), VII - Лес (19 вопросов), VIII - Растения, цветы, ягоды (23 вопроса), IX - Река, болото (4 вопроса), X - Пища (11 вопросов), XI - Корзины (7 вопросов), XII -Быт деревни (26 вопросов).

Помимо указанной программы, был составлен Тематический индекс, включающий следующие разделы: Изба; Печь; Приусадебный участок; Надворные сооружения; Изгородь; Предметы домашнего обихода (внутреннее убранство избы); Предметы домашнего обихода, связанные с приготовлением пищи; Пища; Сельскохозяйственные орудия, их части; Инструменты; Технические культуры (лен, конопля), злаки, овощи; Прядение, ткачество; Одежда; Головные уборы; Обувь; Упряжь; Телеги, сани; Корзины; Отходы, остатки, отбросы; Веревки; Нитки; Профессии; Рельеф; Поле; Луг, болото; Омут; Пастбища; Сено; Скирда, копна, сноп; Лес (сухой лес, идущий на дрова; лес, поваленный бурей; термины, связанные с лесопроизводством, размером, породами леса; виды леса; молодой лес); Кустарники; Травы; Ягоды; Цветы; Грибы; Животные, звери; Птицы; Рыболовство; Насекомые, мыши, змеи, черви; Погода; Родственные отношения; Крестьянский календарь, народные праздники, гадания; Свадебные обряды.

Для выявления словообразовательных структур лексем был составлен Обратный индекс к "Словарю говоров Подмосковья". Все перечисленные виды справочных источников были опубликованы в одном издании1. Сетка "Лексического атласа Московской области" составила 300 населенных пунктов. В случае совпадения населенного пункта Московской области в словаре и атласе обследование проводилось вторично, по программе.

На основании 275 вопросов программы атласа было составлено 217 лексемных пунсонных карт, из которых при издании "Лексического атласа Московской области" опубликовано 158 карт.

Завершают атлас две вспомогательные карты (№ 159, 160), в которых приводятся примеры того, как членятся говоры Московской

1 Иванова А.Ф. Практические занятия и курсовые работы для студентов литературного факультета (материалы к изучению московских говоров). М„ 1976,117 с.

области по данным лексемных карт. Кроме того, в атласе приведены указатель слов в картах и комментариях (с. 40-48), список обследованных населенных пунктов с необходимыми справками (с. 4957), алфавитный указатель к списку обследованных населенных пунктов (с. 58-59).

Указанные выше основные этапы обследования лексики московских говоров (создание словаря и атласа) показали, что региональный атлас, составленный по четкой программе в соответствии с основными требованиями лингвистической географии, выявляет более обширные лексические материалы, чем те, которые представлены в региональном диалектном словаре. Материалы атласа, подтверждая и конкретизируя данные словаря, свидетельствуют , кроме того, о наличии зон и ареалов тех лексем, территория распространения которых уходит за пределы Московской области. В свете этого в работе приводится сопоставление данных словаря и атласа.

Актуальность темы. Выбор территории обследования обусловлен ее исторически сложившимися границами и важной ролью в формировании централизованного Московского государства. Интерес к лексической базе московских говоров обусловлен богатым историческим прошлым территории Подмосковья - Центрального региона Европейской части России.

На землях, занимаемых современной Московской областью, происходили важнейшие исторические события, подготовившие фундамент лингвоэтнографических образований, которые легли в основу формирования лексического фундамента Подмосковья. По многочисленным свидетельствам ученых - археологов (П.Н.Третьяков, А.В.Арциховский, В.В.Седов, А.А.Спицын, Е.И.Горюнова, П.П.Ефи-менко, Ф.Д.Гуревич, А.В.Тищенко, Р.Л.Розенфельдг, И.Г.Розенфельдт и др.), историков (А.Л.Погодин, М.К.Любавский и др.), лингвистов (А.И.Соболевский, А.А.Шахматов, В.Н.Топоров, О.Н.Трубачев и др.), на рубеже нашей эры территория нынешней Московской области была зоной взаимодействия между восточными балтами и финно-угорскими племенами.

Пределы нынешней Московской области являлись частью восточной окраины обширных пространств, занимаемых балтами. Здесь же проживали и финно-угорские племена. В этом убеждают исследования А-А.Спицына, В.И.Сизова, Г.Филимонова, О.Н.Бадера, Е.И.Горюновой, показывающие, что зона обитания финно-угров находилась в самом центре Московской области. Речь идет об украше-

ниях. датированных IV - V веками новой эры, найденных в Дьяковом городище, близ бывшего села Коломенского, в излучине правого берега реки Москвы. Отсутствие других материалов, кроме археологических, не позволяет точно определить, до какого времени территория центра современной Московской области принадлежала какому-то одному племени (или племенам) - финно-угорскому или балтскому, поскольку на указанной местности отмечены археологические памятники тех и других, однако те же археологические данные указывают на то, что в районе реки Осетр балто-фннно-уторская граница пересекала реку Оку и уходила за пределы Московской области. О том, что на обследуемую нами территорию заходили группировки балтов (Шаховской, Волоколамский, Рузский, Наро-Фоминский и др.районы), свидетельствуют стоянки на реке Дубне, на Волге, на Яхроме, десятки городищ в верховьях реки Клязьмы (П.Н.Третьяков), городища в окрестностях Москвы (А.А.Спицын, И.Г.Розенфельдт, П.Н.Третьяков), датируемые примерно IV - V веками н.э. Восток современной Московской области (Орехово-Зуевский, Егорьевский, Шатурский районы) оставался чисто финно-угорским, хотя южнее и юго-восточнее этого района археологами обнаружены детали балтской культуры, заходившей в пределы современной Рязанской земли (П.П.Ефименко, В.В.Седов).

Граница между балтами и финно-уграми не была четкой (П.Н.Третьяков). Из всех финно-угорских племен, живших на обследуемой нами территории, наиболее значительным было мерянское (Орехово-Зуевский, Воскресенский районы). Мурома имела владения по среднему течению Оки. Мещера, занимавшая восток Московской области южнее муромы, оставила после себя большое число топонимов. Еще в Х1У-Х\* веках недалеко от Коломны существовала на Оке Мещерская волость. Политически подчинявшаяся Москве со времен Дмитрия Донского, в XII - XV вв. мещера фактически оставалась не охваченной славянской колонизацией, будучи укрыта болотами и глухими лесами края (М.КЛюбавский), хотя известно, что славянизация обследуемого региона начинается уже в первом тысячелетии н.э.Щ.Н.Третьяков, А.А.Спицын, А.Ф.ДуОынин). Славянские племена появляются на территории Московской области с VIII века; отдельные ученые, правда,

относят славянизацию нашего края к XI веку1 . Спор о том, когда появились славяне в Подмосковье, мы оставляем за рамками наших интересов, тем не менее присоединяясь к позиции П.Н.Третьякова, А.А.Спицына, А.Ф.Дубынина и др.

Племенная славянская черта проходила по болотистым топям, густым, непроходимым лесам (М.К.Любавскин) - по линии рек Прот-вы, Нары, Клязьмы, почти совпадая с археологически очерченной линией. Северная граница вятичей является одновременно и южной границей кривичей. Рубеж между племенами проходил по северной части Можайского района, через современный центр Московской области, через Мытищинский, Пушкинский, Щелковский, Ногинский районы. Затем граница между племенами шла к югу вдоль восточной окраины современных Раменского и Коломенского районов. Севернее указанной выше линии лежали сплошные земли кривичей (Талдомский, Сергиево-Посадскнй, Дмитровский, северная часть Пушкинского, южная половина Шаховского и Волоколамского, Истринский, южная и восточная части Клинского районов). Северными соседями кривичей были словене новгородские (Лотошинский, северная часть Шаховского, северная и западная части Клинского, север Волоколамского районов), хотя курганы словен XI-XII вв. встречались и восточнее указанной территории (нынешние Ногинский, Щелковский районы - В.В.Седов). К югу от очерченной кривичской пограничной линии были земли вятичей (нынешние Подольский, Чеховский, Серпуховский, Зарайский, Каширский, Ступинский, Озерский, Коломенский, Луховицкий, Серебряно-Прудский районы).

Поскольку в междуречье Оки и Волги продолжали жить финно-угорские племена в соседстве со славянами, территория современной

Позволим себе процитировать Е.И.Горюнову, в фундаментальном исследовании которой (Этническая история Болго-Окского междуречья. М., 1961) затрагивается указанная проблема: "Археологические памятники Московской области рисуют картину вятичско-кривичской колонизации этих районов и показывают, что нет никаких оснований говорить о раннем (в середине 1 тысячелетия н.э.) проникновении сюда славян... Могильные памятники позволяют выявить особенности локальных групп населения, в частности установить присутствие пережиточно сохраненных черт мерянской культуры и наличие в составе русского населения мерянских элементов" (245). Согласимся, что наличие "мерянских элементов" в культуре славян еще не служит доказательством их позднего появления на 'территории Московской области. Скорее, наоборот, свидетельствует о существовании на протяжении длительного времени славян и фшшо-угров, в пользу чего красноречиво говорит обширная территория русского цоканья, захватившая пределы Московской области.

Московской области в тот период в этническом и языковом отношении представляла собою довольно пеструю картину.

Особенно напряженным для истории Московского края был XII век. В это время Москва как поселение находилась (С.Ф.Платонов, А.Н.Насонов) на стыке четырех Великих княжеств: Черниговского, Смоленского, Тверского, Ростово-Суздальского. Новгородской феодальной республике принадлежали земли Шаховского, южной половины Волоколамского районов. В XIV веке возникает Великое княжество Московское, к северо-восточной окраине которого примыкали владения Великого княжества Владимирского (зародившегося в недрах княжества Ростово-Суздальского), охватывавшего восточную половину Талдомского, весь Сергиево-Посадский, северовосточную часть Щелковского, Ногинского, Орехово-Зуевского и большую часть (кроме восточной окраины) Шатурского районов. Территория современного Дмитровского района, северная половина Солнечногорского и Истринского районов относилась к Дмитровскому уделу и находилась во владении северных галицких князей: на востоке были владения Муромского и Мещерского княжеств, сложившихся на племенной основе. Выделялась Новгородская волость Волок Ламский и другие "полугосударства" (А.Н.Насонов).

Все отмеченное проливает свет на причины лингвистической раздробленности современного Подмосковья. Если сравнивать, двигаясь по часовой стрелке, наложение административных границ в пределах древнерусского феодального государства на племенные границы с границами диалектного членения Подмосковья наших дней (К.Ф.Захарова, В.Г.Орлова), то вырисовывается такая картина. Рязанская группа южнорусского наречия налагается на земли Рязанского княжества, охватывавшего владения вятичей, являвшихся на этом участке этническим сплавом протославян с финно-угорским мордовским племенем. Тульская подгруппа Межзональной группы Б южнорусского наречия налагаетсмя на владения Черниговского княжества , охватывавшего территорию вятичей. Переходные акающие говоры отдела А налагаются на чисто вятичские и на вятичско-кривичские пограничные земли, соответствуя землям Смоленского и Ростово-Суздальского княжеств (XII век) и располагаясь на землях Московского Великого княжства и в спорных московско-рязанских владениях - район Вереи (XIV век). Говоры Селигеро-Торжковские налагаются на земли Новгородской республики и Тверского княжества, раскинувшиеся на землях кривичей смоленско-полоцких.

Калининская подгруппа Владимирско-Поволжской группы, заходящая на территорию Московской области с северо-запада, налагается частично на земли Тверского княжества и Дмитровского удела, расположенные на прежних владениях кривичей, словен и мери. Влади-мирско-Поволжская группа, занимающая северо-восток Московской области, налагается на земли Ростово-Суздальского (а позднее Великого Владимирского) княжества, расположенные на древней мерянской (и более поздней кривичской) территории.

Таким образом, в пределах современной Московской земли нашли отражение в лингвистических границах племенные и административные границы. Но кроме того, в разные периоды в пределах Московской области складывались этнолингвистические группы, которыми и пестрит лингвистическая география Подмосковья. Такова акающая в настоящее время Гуслица, известная с 1339 г. (по завещанию Ивана Калиты), охватывающая северо-восточную часть Щелковского, восточную окраину Ленинского, северо-восточную окраину Домодедовского, северную часть Раменского, почти всю территорию Воскресенского (кроме южной оконечности), почти весь Орехово-Зуевский район (кроме крайнего юга). В Гуслицу входят полностью Ногинский и Павлово-Посадский районы (И.И.Ордын-ский). Следующая этнолингвистическая территория - Ялмоть, сочетающая в себе севернорусский консонантизм с южнорусскими чертами вокализма (А.А.Шахматов, С.С.Высотский), расположена на востоке Московской области, в Шатурском районе. Находящаяся в Раменском районе группа объединений выделяет три этнолингвистических единицы: Гжель (Н.М.Каринский), Гвоздня (Н.М.Каринский), Пятницкий Погост (Н.М.Каринский, Л.П.Смолякова), где во времена работы Н.М.Каринского намечались группы окающе-цокающих, акающе-цокающих и акающих нецокающих говоров и где в настоящее время на лексическом уровне выделяется единая Раменская зона. На западе Московской области, в Рузском и Истринском районах выделена этнолингвистическая группа - Тепловщина (В.Н.Сидоров) с акающе-якающими говорами. Здесь же в западной части области, в Наро-Фоминском районе, находим яркие следы этнолингвистической группы, известной под названием "шувалики" (В.И.Чернышев, А.С.Бедняков) с акающе-якающими фонетическими чертами; на западе же, в Можайском районе, отмечены две этнолингвистические группы - Кусковщина и Долбенщина (А.В.Текучев). На северо-западе обследуемой территории, в Клинском районе, существует акающая в наши дни этнолингвистическая группа

"огуречники" (или "тепличники"), расположенная на территории более крупного объединения - Круговщины и включающая в себя группу под названием Пятки (по количеству деревень, входящих в нее,-Китенево, Степанцево, Глухино, Токсино, Овсянниково), а на севере Московской области, в Талдомском районе, бытует неполноокающая этнолингвистическая группа под названием "башмачники". И наконец, на юго-востоке области, в Луховицком районе, отмечена акающе-якающая этнолингвистическая группа, носящая название "понизовые".

Изучение лексической ситуации Подмосковья является одной из самых актуальных задач современной диалектологии. Наша работа ставит вопрос о необходимости решения проблемы лингвистической базы среднерусских переходных говоров, легших в основу современного русского литературного языка. Как известно, до настоящего времени остается открытым вопрос о формировании переходных среднерусских говоров, поскольку ни одна из существующих версий о формировании указанных говоров (теория А.А.Шахматова - Н.Н.Дурново и Р.И.Аванесова) не является подтвержденной данными лексики. Предлагаемые к защите труды, содержащие существенный лексический материал, свидетельствуют о важности ареального изучения диалектной лексики в свете решения проблемы переходности и формирования переходных среднерусских говоров как её частного проявления.

Первым ученым, считавшим московские говоры важным звеном в образовании среднерусских говоров, а консолидацию русских земель вокруг Москвы в качестве необходимого условия их формирования, был акад.А.А.Шахматов, рассматривавший говоры севернорусского и южнорусского наречия как результат эволюции древнерусских северовосточных и юго-восточных говоров. Московское наречие, на долю которого выпала важная консолидирующая роль, есть переходная ступень от севернорусских к южнорусским говорам. При этом генетической основой московских говоров акад.А.А.Шахматов считает севернорусское наречие. Позиция А.А.Шахматова поддерживалась материалами и исследованиями проф.Н.Н.Дурново, также полагавшим, что московские переходные говоры имеют севернорусскую основу и южнорусское наслоение. Многочисленные фактические материалы В.И.Чернышева неоднократно подтверждали взгляды указанных ученых. Многие последующие исследователи, невольно или специально затрагивавшие проблему переходности, своими материалами не смогли опровергнуть выдвинутой А.А.Шахма-

и

товым и Н.Н.Дурново концепции, которая, однако, страдает полным отсутствием лексической аргументации.

Решая многочисленные частные проблемы, такие, как определение лингвистического статуса д.Леки (одного из пунктов Ялмоти) с окающими, владимировскими, и акающими, рязанскими, чертами, со стремлением найти следы старой территориальной и этнографической общности (С.С.Высотский); обращая внимание на фонетические изменения в говоре д.Ванилово (одного из пунктов Пятницкого Погоста) в условиях социальной дифференциации носителей диалекта (Н.М.Каринский); очерчивая границы между южнорусскими и среднерусскими говорами в западном Подмосковье (М.В.Ушаков); определяя фонетическую систему московского говора XIV века на материале московского евангелия 1358 года (О.А.Князевская); указывая на значительную роль южновеликорусского влияния на волоколамские говоры в сил}' значительности удельного веса южновеликоруссов на Волоколамской земле (В.В.Иванов) и т.д., исследователи не используют важнейший материал - лексический. Не вызывает сомнения, что коломенские говоры (К.В.Горшкова, Л.Э.Калнынь) имеют южнорусскую основу, поскольку и в настоящее время они являются южнорусскими. Однако сама двуступенчатая теория переходности, теория первичности-вторичности их образования, разработанная без учета лексических материалов, требует дальнейшей коррекции, тем более что региональный атлас Московской области показал большую устойчивость севернорусской лекажи и значительную подвижность лексики южнорусской. Полагаем, что окончательное решение вопроса о природе переходных среднерусских говоров возможно лишь при наличии лексических региональных атласов других переходных территорий - Псковской, Тверской, Владимировской, Нижегородской, и что такую работу целесобразно провести по программе уже существующего регионального атласа Подмосковья. Наша же работа, показывая распространение лексем (по данным лннгвогеографии), дающих московские изоглоссы за пределами обследованной территории, является первым шагом в решении этой важнейшей проблемы.

Объект и этапы исследования. Работа посвящена изучению ареального распространения диалектной лексики на территории Московской области в современных границах. Она делится на три этапа. Начатая в 1959 год}', она заканчивается в 1969 г. выходом в свет "Словаря говоров Подмосковья" (СГП), зафиксировавшего 3705 слов и фразеологизмов (с Приложением - 4577 лексем) - первый этап. Ука-

занный лексикографический труд представляет собой региональный диалектный словарь, включающий переходные окающие говоры северного Подмосковья (Талдомский, Сергиево-Посадский, Дмитровский районы), переходные акающие говоры, охватывающие всю центральную часть Московской области от западных до восточных границ (большинство районов) и южнорусские говоры (Серпуховский, Ступинский, Зарайский, Озерский, Каширский, Коломенский, Серебряно-Прудский районы). Словарь свидетельствует о наличии на территории Московской области диалектной лексики, принадлежащей не только различным лексическим системам, но и разным лексическим континуумам - севернорусскому (правский, молино, додон, красота и др. - севернорусская лексика), южнорусскому (толока, шоха, дежа, кочет, емки и др. - южнорусская лексика). По данным словаря на базе лексического дублирования и с учетом распространенности реалем, а также их типичности для обследуемой территории была составлена программа и созданы тематические словники, которые помогли собрать значительный материал по достаточно густой сетке. Этот вид работы позволил очертить намечавшиеся в региональном словаре изоглоссы и уточнить границы зон и ареалов. "Лексический атлас Московской области" (1991) заканчивает второй этап работы над изучением московской лексики. Нами обследовано более тысячи населенных пунктов Московской области (первоначально для регионального словаря, затем - для атласа). По техническим причинам (перегруженность карты цифрами и пунсонами) на сетку атласа нанесены только триста населенных пунктов, остальные по мере необходимости указывались в последующих наших работах. И наконец, третий этап падает на 90-е годы, когда вышла из печати монография "Что двор, то говор" (1993), книга, подводящая итоги многолетнего обследования лексики говоров Подмосковья, происхождение которой в значительной степени относится к ранним историческим эпохам. Древней, в частности, будет лексика, отражающая сельскохозяйственную и бытовую сферу (голбец, ночва, кол к колу и др.), наименования корзин (зобенька, веренька и др.), термины родства (золовица, золовь и др.), обрядовая терминология (краса, красота, "к сыру!" и др.), лексика, связанная с производственной сферой (воробы, соха 'лошадь, на которой можно пахать' и др.).

Источники и материалы исследования. Основным источником анализируемого нами диалектного материала являются личные записи

автора, произведенные с 1959 по 1996 годы включительно, а также студенческие записи, сделанные под нашим руководством, собранные за эти же годы. Весь диалектный материал оформлен в виде регионального словаря и регионального атласа, включен в монографию "Что двор, то говор", представлен в форме заданий в пособиях "Практические занятия и курсовые работы для студентов литературного факультета (материалы к изучению московских говоров)'', "Задания по диалектным картам Московской области", в опубликованных статьях и тезисах автора. Кроме того, для сопоставления с московской лексикой в исследовании используется диалектный материал, записанный автором во всех областях, окружающих Московскую (Смоленской, Тверской, Владимнровской, Ярославской, Рязанской, Калужской, Тульской), а также в Брянской, Орловской, Псковской, Новгородской областях, на Алтае, на Кольском полуострове, на Украине. Помимо указанного материала, использовались данные "Картотеки "Словаря русских народных говоров", "Словарь русских народных говоров" (вып. 1-30), материалы картотеки Ярославского педагогического университета, Смоленского педагогического института. Существенным источником являются материалы всех вышедших на сегодняшний день русских региональных лексикографических трудов, которые использовались для сопоставления с московской лексикой. Включены в сферу исследования и опубликованные ранее данные по московской лексике из трудов В.И.Даля ("Толковый словарь живого великорусского языка", по изд. М„ 1935), В.И.Чернышева ("Сведения о народных говорах некоторых селений Московского уезда", СПб., 1900), из "Опыта областного великорусского словаря" (СПб., 1852), "Дополнения к "Опыту областного великорусского словаря" (СПб., 1858), которые представлены в обоих изданиях нашего регионального словаря (в 1-м изд. в виде отдельного "Приложения"). К источникам исследования относятся этимологические словари, справочная историческая и этнографическая литература и труды по археологии, которыми мы активно пользовались, а также опубликованные данные по Московской области из "Атласа русских народных говоров" (М.. 1958).

Итак, в основе исследования находится лексический материал, представленный в ряде монографических трудов и учебных пособий, а также в 20-ти статьях и 10-ти тезисах выступлений на научных конференциях. Основные материалы сконцентрированы в "Словаре говоров Подмосковья" (изд. 1-е, М., 1969. 37,3 пл.; изд. 2-е, вып.1, М., 1995, 13,5 пл.), в "Лексическом атласе Московской области" (М.,

1991, 55 пл.), в монографии "Что двор, то говор" (М., 1993, 12 пл.), в пособиях "Практические занятия и курсовые работы для студентов литературного факультета. Материалы к изучению московских говоров" (М., 1976, 7,5 пл., где даны программа для собирания материала к "Лексическому атласу Московской области", Обратный индекс к региональному "Словарю говоров Подмосковья", Тематический индекс для сбора материала, связанного с бытовой и народной терминологией), "Задания по диалектным картам Московской области" (М., 1983,4 пл.) и в статьях автора. Всего опубликовано 140 пл.

Основой предлагаемых к защите работ является региональный атлас, карты (158 лексемных, 2 изоглоссных) и комментарии которого рисуют наглядную картину географии лексем, отражают богатую семантику и деривационные возможности диалектной лексики Подмосковья. Материалы "Словаря говоров Подмосковья", монографии "Что двор, то говор" и статей привлекаются по мере необходимости для ареальной характеристики лексики московских говоров.

Ареальная лексика Подмосковья представлена в нашей работе тематическими группами, по наиболее значительным из которых составлены лексемные карты, вошедшие в региональный атлас. Это такие группы, как одежда (3 карты), дом и его части (27 карт), изгороди (3 карты), предметы домашнего обихода (23 карты), полеводство (13 карг), орудия труда (7 карт), отбросы, отходы, остатки (2 карты), грибы (12 карт), лес (11 карт), растения (5 карт), овощи (1 карта), цветы (2 карты), ягоды (4 карты), ландшафт (4 карты), пища (6 карт), животные, птицы (2 карты), корзины (6 карт), средства передвижения (3 карты), быт деревни (5 карт), свадьба (16 карт). Остальные тематические группы (обувь и головные уборы, прядение, корма, животный мир, пчелы и пчеловодство, рыболовство, деревенские профессии, географическая терминология, родственные отношения, характеристика человека, трудовой крестьянский календарь и народные праздники, гадания, детские и молодежные игры и др.) в атласе не предсгавлены, но их ареальная характеристика определена в статьях автора, в "Словаре говоров Подмосковья", в монографии "Что двор, то говор".

Цель исследования заключается в установлении ареализации и локализации диалектной лексики Подмосковья, в определении соответствия локальных и концентрированных зон племенным и административным пределам Древней Руси, в показе лексической неоднородности говоров Подмосковья на фоне ннтердиалектной и общенародной лексики. Достижению этой цели подчинены такие задачи: 1) определение многообразия изолекс на территории Московской об-

ласти на базе различных тематических групп; 2) выделение зон смешения лексических вариантов, являющихся наименованиями одной и той же реалии; 3) определение зон концентрации лексем без их локализации; 4) выявление тесной связи диалектной лексики Подмосковья с лексическими массивами окружающих зон и взаимосвязи московской лексики с соседними лексическими массивами в контексте древнерусского племенного и административного членения; 5) выделение московского лексического фонда в современном ареальном контексте московских говоров.

Методика исследования. Методологической основой нашего исследования является принцип историзма и тесной связи носителей диалектов с историей родного языка и историей народа. Представленные к защите труды являются частями одного целого. Объединение указанных трудов является примером практического совершенствования методики лексикологических исследований в форме перехода от лексикографии к лингвогеографии. Как известно, разработать единую программу для лексикографического и лингвогеографического обследования единой территории весьма сложно. Созданию ее должно предшествовать основательное знание самой лексической системы изучаемых говоров, что возможно лишь в результате многолетнего и кропотливого труда в полевых условиях. Поэтому составление словаря в качестве первого этапа работы и создание программы на базе данных последнего позволяет учесть все лексические возможности изучаемых говоров.

Исследование посвящено лексической ситуации современного Подмосковья и базируется на следующих постулатах.

1. Основным для лексикографических, лексикологических и лингвогеографических изысканий является наличие достаточного количества доброкачественных фактических (полевых) материалов, замкнутых в определеннные временные рамки, на базе которых должны строиться и теоретические подходы и обоснования. Именно полевой материал может обеспечить абсолютную стабильность фундаментальных трудов (словарь, атлас) и прочность выводов, сделанных на основе их анализа. Тщательный, полный и планомерный сбор фактического материала и оформление его в виде печатных трудов обеспечивает объективность и системность интерпретации лексикографических и лингвогеографических данных в монографии, статьях, тезисах докладов автора. Как справедиво утверждал академик Н.И.Толстон, такой материал не стареет, более того, повышается его ценность "в зависимости от давности фиксации".

2. Собранный диалектный материал как источник исследования опираетсся на детальные этнографические данные (атлас "Русские", труды В.Н.Добровольского, А.Терещенко, Л.Китицыной, Н.И.Лебедевой, Г.С.Масловой, В.Г.Руделева, Н.Н.Волкова, Э.Е.Бломквиста и мн.др.), которые создают опору для наших трудов в силу преимущественной этнолингвистической направленности последних. Кроме того, определение статуса лексем, относящихся к обрядовому циклу, основывается на достижениях известных ученых, труды которых находятся на стыке смежных наук - диалектологии, этнографии, фольклористики -Д.К.Зеленин, Е.В.Барсов, П.В.Шейн и мн.др. (Иванова 1972); народно-терминологическая лексика, связанная с сельскохозяйственными орудиями и трудовыми процессами, сопоставлена по трудам Н.Д.Руси-нова, А.А.Лебедевой, С.К.Жегаловой, С.К.Просвиркнной, Г.Фирстова, ИА.Стебуты и мн.др.; фитонимическая лексика тщательно выверена по разного рода определителям - Кернера ф.Марилауна, Н.Анненкова, В.А.Меркуловой, В.И. Ульянищева, В.Н.Корчагина, И.В.Двигубского, Б.П.Василькова и др. (Иванова 19631). И наконец, представленный материал опирается на исторические, этимологические (в том числе инославянские) лексикографические источники, а также на археологические, исторические исследования.

В предлагаемых к защите трудах утверждается целесообразность комплексного обследования любого региона одной территории: такое обследование располагает наиболее эффективными средствами для изучения народных говоров на з'ровне лексики в современных условиях.

Научная новизна и теоретическая значимость исследования определяется реализацией комплексного - лексикографического и лингво-географического методов в обследовании территории Московской области при отсутствии лексических работ по региону в трудах предшествующих лингвистов. "Словарь говоров Подмосковья" представляет собой региональный лексикографический труд дифференциального типа, включающий переходные окающие говоры северного Подмосковья (кривичская и словенская территория - Талдомский, Сергиево-Посадский, Дмитровский районы), переходные акающие говоры, охватывающие всю центральную часть Московской области от западных до восточных границ (смешанная вятичско-кривичская территория - большинство районов) и южнорусские говоры (вятичская территория - Серпуховский, Ступинский, Зарайский, Каширский, Коломенский, Серебряно-Прудский районы). Этнографическая база словаря, обилие цитатного материала, последовательно и исчерпывающе

раскрывающего дефиниции, представляет детальную характеристику быта Подмосковья, внося вклад в освещение проблем, связанных с материальной, трудовой и духовной (обрядовой) культурой русского народа.

Ценность словаря и атласа состоит в синхронном срезе сложной лексической ситуации Подмосковья во всей полноте лексического варьирования, что выражется в наличии многочисленных лексических дублетов для обозначения одной реалии в зонах смешения, чаще всего как следствия наложения нзолекс - результата формирования языковых групп, вызванного миграционными процессами.

В исследовании прослеживается историческая расчлененность территории Московской области по данным лексики, а густота сетки (8-10 км. между населенными пунктами) дает исчерпывающую информацию об источниках формирования зон и ареалов на территории центра России, определяя и концепцию исследования - формирование локальных лексических п семантических зон на территории Московской области основывается на древнем племенном и более позднем - административном членении обследуемого региона.

В исследовании показана ареальная закрепленность лексем, отражающих различные тематические группы и создающих зоны, уходящие за пределы Московской области, что нашло подтверждение в материалах соответствующих регионов (словари, картотеки ), показана связь лексических изоглосс с древними племенными и административными границами земель, входящих в пределы современной Московской области. Характеризуясь яркой лексической пестротой, территория Московской области замечательна тем. что большой процент диалектной лексики образует в ее пределах четкие локальные и менее четкие концентрированные зоны. Наибольший интерес представляют окраинные ареалы и зоны, приближающиеся в своих границах к племенным и административным пределам Древней Руси или соответствующие им.

Научная новизна Словаря и Атласа Подмосковья для диалектологии заключается в выявлении лексических изоглосс разных направлений (северных, южных, западных, восточных и переходных - северозападных, юго-восточных и пр.), определяющих типы зон (замкнутых, незамкнутых; четких, размытых; Обширных, Больших, Малых, Микро-зон, а также свидетельствующих о географическом месте локализации -Гуслицкая, Луховицкая, Шатурская и др.зоны). Изоглоссы на территории Московской области - яркое свидетельство разной степени сохранности локальных зон в регионе (четкие зоны - более позднего периода, размытые - наиболее ценны своей архаичностью и, как правило.

связью с племенной дифференциацией территории Подмосковья). Повторяемость изоглосс, их формирование в пучки (например, на северо-западе, в пределах территории словен новгородских и позднейшего административного формирования на их основе, Тверского княжества, - изоглосса "Северо-западная зона"; на востоке , в пределах племенной территории мещеры и муромы, - изоглосса "Восточный клин" и т.д.) является ярким свидетельством глубокой древнерусской дифференциации населения, жившего на обследованной территории. Четкая локали-ция лексем показала деление подмосковной диалектной лексики на севернорусскую и южнорусскую в соответствии с установленным в науке делением территории Московской области на вятичскую и кривичскую, но еще большую ценность имеют для науки локальные зоны, четко или приблизительно совпадающие с границами княжеств, что проявляется в сплошном распространении наименований в пределах княжеств и в связи лексем с соседними лексическими массивами. Границы локальных зон на территории Московской области указали на наличие и чисто московских пзолекс.

Историческая информация, которую дают диалектологической науке словарь и атлас Подмосковья, огромна и очень важна; она предоставляет материал историкам народа, позволяя уточнить границы не только племен, княжеств, дворцовых земель, но и определить не нашедшие отражения в трудах историков границы и специфику этнолингвистических образований ("башмачники", "понизовые", "огуречники" и др.), уточнить границы уже известных этнолингвистических территорий данными лексики с учетом лексических изоглосс (Гуслица), очертить современные границы этнографических образований, эволюционирующих в сторону интеграции под влиянием социальных условии (Гвоздня-Пятницкий Погост-Гжель - в Раменскую зону).

Показ живой современной лексики Московской области с элементами старого и нового, с наличием лексических дублетов литературного и просторечного происхождения наряду с архаической лексикой поможет вскрыть динамику развития говоров не только Подмосковья, но и других регионов. Можно смело утверждать, что, несмотря на очевидное влияние литературного языка на говоры, проявляющееся в наличии литературных наименований наряду с диалектными, архаическая основа говоров Подмосковья сохраняется, преемственно передаваясь через язык поколений.

Итак, "Лексический атлас Московской области" имеет важное значение для истории народа, так как показывает на уровне лексики

историческую (временную и территориальную) дифференциацию его населения в прошлом. Словарь и атлас позволяют решить такой важный для историков языка вопрос, как определение лексической ситуации современного Подмосковья, степень влияния на архаический пласт говоров литературных и просторечных элементов, и тем самым наметить пути изучения нивелировки говоров Подмосковья в будущем. Словарь и атлас выявили наиболее устойчивые пласты диалектной лексики и фразеологии (экспрессивно-эмоциональная лексика - данные словаря, традиционно бытовая лексика - данные словаря и атласа), вскрытые в результате работы с наиболее архаичной частью населения (что было правилом работы).

Словарь и атлас Московской области позволяют историкам народа и языка правильно трактовать диалектную ситуацию Подмосковья, они, несомненно, дают материал интерпретаторам данных исторических памятников не только различных временных, но и территориальных рамок, поскольку Московская область находится на стыке славянских массивов (кривичского-вятичского-словенского) и неславянских племен (мери, муромы, мордвы, балтов), а также разных административных образований Древней Руси, начиная от Великих княжеств (Рязанского, Тверского) и княжений (Мещерского, Муромского, Дмитровского, Серпуховского), кончая мелкими уделами типа Верейского, Микулинского, а также спорных земель (Коломна, Лопас-ня).

В представляемых к защите трудах находят реализацию такие теоретические постулаты, как связь диалектологической науки с исторической, этнографической и археологической, как проявление связи этноса с языком.

Ценность словаря и атласа Московской области состоит в их цельном показе лексики разных тематических групп, в фиксации сохранившейся лексики древних эпох и лексики позднейших периодов, что очень важно для историков языка, для специалистов в области истории русского литературного языка, для современных диалектологов, этимологов, и ученых, поставивших себе целью проследить пути формирования просторечной лексики через проникновение в просторечную среду диалектизмов. Ценность непосредственно атласа для изысканий ученых последней направленности состоит, в частности, во всеобъемлющем показе лексики современного Подмосковья, включая и фонематические лексические варианты, которые, на наш взгляд, легче всего проникают в интердиалектную и просторечную среду.

Значение Атласа Подмосковья состоит в том, что он может слу-

жить исходной позицией для работ, рассматривающих историческую ретроспектику регионов через спектр диалектных данных, которые, как известно, дают истории больше, чем исторические памятники с их неполнотой и территориальной фрагментарностью. В качестве частного примера укажем на теоретическую значимость Атласа Подмосковья для установления источника формирования переходных средне-великорусских говоров по данным лексики, ранее к исследованиям (за их отсутствием), как известно, не привлекавшимся, и для определения статуса которых нужны атласы прилегающих земель. Известный труд С.И.Коткова "Московская речь в начальный период становления русского национального языка" (М., 1974) со стремлением автора доказать, что в формировании московского городского койне (без которого, как понятно, нельзя рассматривать проблему формирования переходных говоров), происходившего в результате тесного взаимодействия севернорусского и южнорусского наречий, решающую роль играли говоры южнорусского наречия, с нашей точки зрения, не подтверждается лексическим материалом. С.И.Котков полемизирует одновременно с авторами обеих теорий происхождения переходных говоров (А.А.Шахматова - Н.Н.Дурново и Р.И.Аванесова), фактически выдвигая третью - в формировании московского городского койне, по его мнению, главенствующую роль играет южновеликорусское наречие (282). Данные регионального атласа Подмосковья свидетельствуют об обратном - больший процент именно севернорусской лексики вошел в русский литературный язык. Кроме хрестоматийных примеров типа квашня, петух, ухват, карты атласа дают лексемы мутовка, соха. подосиновик, волнушка, бурелом, сарай, хлев, ступенька, передняя, шесток, печурка, кринка, хворост, колосники, хвощ, василек, ключ, овраг, пахтанье, вопить, вековуха и мн. др. Соответствующие им южнорусские лексемы являются диалектными. "Лексический атлас Московской области" ставит диалектологическую науку в вопросе формирования среднерусских переходных говоров на позиции А.А.Шахматова - Н.Н.Дурново: переходные среднерусские говоры, базой которых являются говоры московские, в основе своей севернорусские.

Практическая значимость исследования заключается в том. что методы (лексикографический и лингвогеографическнй). примененные при обследовании любой другой территории России, дадут исключительно ценные результаты в историческом и лингвистическом изучении регионов. С применением указанного метода могут быть подготовлены региональные комплексные исследования, использующие словарную и картографическую работу, созданы тематические

словари и атласы по любой территории. Кроме того, материалы представляемых к защите работ используются при разработке теоретического и практического курсов диалектологии, так как они позволили включить во все формы работы (лекции, практические занятия, дипломные и курсовые работы, лабораторные работы, спецсеминары и спецкурсы, диалектологическая практика) не публиковавшийся ранее материал по лексике и фразеологии Подмосковья. Материалы исследования могут быть использованы также в преподавании истории, в работе краеведов, писателей, журналистов.

На защиту выносятся следующие положения:

1. "Словарь говоров Подмосковья", отразив многочисленное разнообразие тематических групп, подготовил фундамент для создания регионального Атласа, наметив через фактический материал ареа-лизацию и локализацию лексем. Цитатный материал Словаря, направленный двумя типами примеров (цитаты-толкования и цитаты-иллюстрации) на раскрытие дефиниций, отражает и современное диалектное произношение региона. Отсутствие лексической монолитности на территории всего Подмосковья подтверждает установленную в науке неоднородность московских говоров, охватывающих одновременно говоры разных переходных и южных групп.

2. Лексическое членение московских говоров объясняется связью с племенными и административными границами Древней Руси, которая осуществляется на уровне лексики. Значительная часть лексем, создающих в Атласе локальные зоны на территории Подмосковья, относится к южнорусскому и севернорусскому лексическим массивам, обнаруживая принадлежность диалектам вятичей и кривичей, а также соответствуя границам административных единиц Древней Руси - княжествам, княжениям, уделам и более поздним этнолингвистическим образованиям.

3. Многочисленны локальные зоны, представленные материалами регионального атласа, которые приобрели статус московских. В числе последних и словообразовательные зоны, рассматриваемые как изолексы и изосемы местных масштабов на фоне более обширных зон, соответствующих племенным подразделениям и административному членению региона.

4. Реализация комплексного метода лексического изучения Московской области (от Словаря к Атласу), позволившая выработать методику изучения лексики региона, подчинена стремлению показать объективную картину подмосковной диалектной лексики как лексики

южнорусской и севернорусской, сформировавшей лексический диалектный фонд переходных среднерусских говоров на севернорусской основе.

Апробация работы. Материалы и теоретические положения монографий неоднократно обсуждались на заседаниях Словарной группы СРНГ, Словарного сектора Института лингвистических исследований Российской Академии Наук (1974, 1976, 1977, 1982, 1986, 1988, 1996), содержание монографий регулярно освещалось на ежегодных Всероссийских координационных диалектологических совещаниях "Лексический атлас русских народных говоров (1991 - 1996) в г. Санкт-Петербурге. Теоретические положения и материалы докладывались автором на Второй научно-методической конференции Московского зонального межвузовского объединения кафедр русского языка педагогических институтов (Владимир, 1964), на республиканском координационном совещании "Актуальные проблемы диалектологии и исторической лексикологии русского языка" (Вологда, 1983), на Пятой конференции "Проблемы атласной картографии" (Уфа, 1985), на Международной конференции, посвященной атласам, в Польше (Белосток, 1991), на научно-практической конференции "Центральночерноземная деревня: история и современность" (Белгород, 1992), на Международном симпозиуме "Идеографический и историко-этимологический анализ славянской фразеологии" (Псков, 1994), в Институте русского языка имени В.В.Виноградова на конференции "История и география русских старообрядческих говоров" (М., 1995), на Третьей региональной научно-практической конференции "Актуальные проблемы современной русистики" (Киров, 1996), на Межвузовской научной конференции, посвященной памяти Г.Г.Мельниченко, "Проблемы региональной лингвистики" (Ярославль, 1966), печатались тезисы в гг. Воронеже (1974), Арзамасе (1994), Орле (1994). Кроме того, автор докладывал о своих монографиях на научных конференциях в гг. Саратове, Алма-Ате, Перми, Кемерово, Калуге, Пензе, а также в выступлениях перед журналистами Москвы и Московской области, перед учителями и краеведами Подмосковья (Клинский, Наро-Фоминский, Егорьевский, Сергиево-Посадский районы). Разработаны и опубликованы программы по диалектологической практике для студентов педагогических институтов и педагогических университетов, апробация которых ежегодно проходит во время диалектологической практики, в научных экспедициях педагогических вузов России. На тематической выставке ВВЦ "Сельская школа сегодня и вчера" (1991) экспонировался "Лексический атлас Московской области", на Книжной выставке-

ярмарке ВВЦ экспонировалась книга "Что двор, то говор" (1993). Имеются рецензии на труды: на региональный словарь в ж. "Русский язык в школе" (№ 6, 1971, Г.Г.Мельниченко); на региональный атлас в газ. республики Беларусь "Червоная змена" (№ 37, 1991, Ф.Д.Климчук), в ж.ж. "Русская речь" (№2, 1992, Г.В.Карпюк), "Вопросы языкознания" (№ 5, 1993, И.А.Попов, А.ФЖуравлев), в Сборнике научных трудов ОЛА (Материалы и исследования 1988-1990, М.: 1993, Т.И.Вевдина); на книгу "Что двор, то говор" в газ. "Книжное обозрение (дек., № 51, 1993, А.Ткачев), "Домашнее чтение" (дек,, № 29, 1993, А.Вознесенский); на все основные труды в ж. "Живая старина" (№ 4 (8), 1995, А.В.Тер-Аванесова). О содержании монографий рассказано в выступлениях автора по Всесоюзному радио (1983 - "В мире слов", редактор ЗЛюстрова; 1990 - "Молодежная программа", редактор Т.С.Извекова). Труды автора были положительно оценены в передачах по Всероссийскому радио ("В мире слов" - В.Я.Дерягин, 1994; "Эхо Москвы" - Л.Десницкая, 1994) и др.

Содержание работы. Локальные зоны, представленные в аспекте кривнчско-вятнчского подразделения, характеризуются на материале указанных выше региональных словаря и атласа, двух пособий, монографии, а также статей и тезисов докладов автора.

Основная работа (региональный атлас) строится на принципах как романской школы Ж.Жнльерона, так и германской школы Г.Венке-ра, с учетом разработки проблем лингвогеографип отечественными учеными: Р.И.Аванесовым, С.В.Бромлей, М.А.Бородиной, Н.И.Батожок, Т.И.Вендиной, Н.Н.Пшеничновой, И.А.Поповым и др. В региональном атласе сочетается обследование населенных пунктов по ранее определенной сетке методом прямого анкетирования, с одной стороны, и методом косвенного анкетирования (рассылка программ в адрес учителей, учащихся, интеллигенции сел и деревень) и использование пунсонного способа обозначения лексемы, с другой. Основным языком карт ЛАМО является знаковая система (разработана Г.П.Клепиковой, Я.В.Закревской, Т.В.Назаровой и др.) в виде принятых в русской картографии пунсонов, создающих лексический фон каждой карты и очерчивающих зоны и ареалы лексических явлений. Карты ЛАМО максимально разгружены, на одной карте не совмещаются картографические приемы. Напротив, карты почти не дают (за редким исключением) дублетных условных знаков - все лишнее, мешающее прочтению карты, вынесено в комментарии, в том числе и сами налагающиеся (как концентрированные, так и локальные) зоны. Термины "ареал" и "зона" в качестве территории, занятой определен-

ными лексическими явлениями, рассматриваются как синонимы, поскольку и ареалы и зоны в границах Подмосковья могут быть как сплошными, так и разорванными, инновационными и затухающими, обширными и малыми, могут иметь разные конфигурации - формы овалов, клиньев, полос, подков (М.А.Бородина). Предпочтение отдано термину "зона". Зоны в зависимости от размеров бывают Обширными, Большими, Малыми, Микрозонами. Средние по размеру ареалы названы просто "зонами" с прилагаемым определением. Употреблены термины "изолекса" (локальная лексическая зона) и "изосема" (семантическая зона). Разные наименования одной и той же реалии в пределах одной карты (легенда, комментарии) носят название лексических вариантов и лексических дублетов. При рассмотрении наложения локальных зон используется термин "зональное дублирование", при характеристике наложения ареалов на лексический диалектный (или литературный) фон употреблен термин "зонально-фональное дублирование", случаи столкновения спорадических наименований с лексемами ареального и фонального типа определяются термином "спорадическое дублирование", следствием столкновения литературных наименований и диалектных лексем является "диалектно-литературное дублирование" (Иванова 1980).

Будучи лишены возможности сопоставить легенду каждой карты атласа с лексическими данными словаря, ограничимся примерами некоторых карт, приведя в числителе число, соответствующее количеству лексем, зафиксированных словарем, в знаменателе - количество лексем, записанных в процессе работы над атласом, после знака '- " укажем общее число новых лексем по каждой карте, приводимой в качестве примера (6, 28, 63, 68,98,104,125, 126,133.)

'Ряд домов, составляющих в деревне одну сторону улицы' - карта 6 выявляет лексемы: заулок, ланка, плант, порядок, посад, посадок. слобода, слободка, сторона (9 наименований). Из этих лексем СГП содержит: порядок, посад, слобода (3 наименования) = 6 новых лексем.

В северной и западной частях Московской области распространяется лексема посад, создающая зону сплошной концентрации (Западно-Северная зона). В восточной половине обследованной территории функционирует наименование порядок (Большая Восточная зона), создающее практически зону сплошного распространения. В юго-западном углу области фиксируется лексема плаит (Малая Западно-

1 Здесь и в дальнейшем семемы приведены в легендах и комментариях (ком.) карт "Лексического атласа Московской области (ЛАМО), в скобках указан номер лексемной карты.

Южная зона), восточнее Москвы отмечена концентрация лексемы ланка (Раменская зона). В пределах Большой Восточной зоны клином от восточных границ к западно-южным, захватывая с юга Москву, вдет распространение лексемы сторона, по южной половине Московской области разреженно распространяется лексема прогон. Большую часть Московской области, включая все ее южные районы, занимает лексема слобода (Большая Южная зона).

Интерес представляют нзолексы слобода, посад, ланка, плант. Ареал слобода не имеет сплошной концентрации лексемы, наименование слобода (и вариант слободка) перемежается и дублируется фональ-но-зональными элементами, с северо-запада зона потеснена изолексой посад. Лексема слобода (из 'поселение свободных земледельцев') известна в исторических памятниках, начиная с XIV в. Она связана с видом относительно древнего поселения, широко известного в прошлом преимущественно по южным губерниям, что подтверждается наличием на территории Московской области (также, в основном, по южным районам ) многочисленных топонимов с компонентом "слобода", связанных с указанием на род занятий, сословность жителей в прошлом и т. д. Таковы Кременья слобода в Коломенском районе, Рыбная -в Каширском, Служная - в Егорьевском, две Ямские слободы - в Каширском и Можайском, Стрелецкая и Подмонастырская - в Дмитровском, Монастырская - в Наро-Фоминском, Мещанская - в Щелковском. Топонимы образованы от лексемы слобода с семемой 'пригородное селение, пригородный поселок, род посада' Даль), что ведет свое начало с того времени, когда оружейники, кузнецы, стрельцы и другие служилые люди, уволенные от повинностей и податей, поселенные на казенной оборочной земле, жили изолированно от основной массы крестьянства, получая хлебное и денежное жалованья. Права их подтверждались особыми грамотами, начиная с царя Федора Иоанно-вича, включая Бориса Годунова (1600), Михаила Федоровича (1640), Федора .Алексеевича (1678, 1681-йванова 1992). Исторически, таким образом, картографируемое значение связано с понятием 'часть деревни', 'поселение за деревней' , 'деревенская улица' . Значения эти живы и в современных говорах. Топоним-компонент "слобода" может указывать и на природные и географические условия. Таковы Высотная слобода в Серпуховском районе, Зелёная слобода - в Раменском, Подлесная слобода - в Луховицком, Зарецкая слобода - в Можайском, Заречная слобода - в Мытищинском. Имеются "слободы", связанные и с именами собственными. Примером может служить Ильинская слобо-

да в Можайском районе. Учитывая вторичный характер номинации, картографируемое значение следует считать достаточно поздним, а локальную зону слобода - изосемой инновационного типа.

И слобода, и посад находились за городской чертой, но жители посада были в более привилегированном положении, в их составе было много торгового, а значит, и богатого люда, что сохраняется в памяти современных носителей говоров.

Лексема посад, известная в древнепольском языке, является, по М. Фасмеру, суффиксальным образованием от по и сад, садить (3, 338). В современных говорах наименования посад и слобода, обозначавшие достаточно разные в прошлом виды поселений, слились в одном значении - в стороне деревенской улицы. В пограничных районах по линии изоглоссы обе лексемы, дублируясь, передают одно значение. Лексема посад имеет тесные связи и с другими говорами, расположенными к западу и северу от изолексы (твер, новг, петерб, арх, олон, волог, влад, яросл). Локальная зона посад очерчивает границы Тверского княжества, включая Волок Ламский и Дмитровский удел. Судя потому, что изолекса характеризуется плотной концентрацией лексемы, четкой изоглоссой, локальную зону следует считать более новой, чем изолексу слобода.

Лексема ланка образована от праславянского дан 'поле, полоса, нота' (Фасмер, II, 456). В исторических памятниках известна с XIV в. с семемой 'участок пахотной или покосной земли' (Словарь древнерусского языка Х1-Х1У вв., 4, 388). Широко распространено слово лан в украинском языке ('поле', 'делянка обработанной земли в пределах 1030 десятин как мера пространства', 'пространство, в пределах которого происходит определенное действие', 'область, сфера деятельности'). Многочисленны в украинском языке и однокорневые лексемы (ланко-вий, ланкування. ланок, ланочок). Дериват ланка имеет в украинском языке несколько значений, инвариантом которых является 'объединение, соединение' ('складова частина ланцюга', 'складова частина чого-небудь ц1лого\ 'особа, предмет т. 1н.,завдяки яким хто-шо-небудь з чи-мось з'еднуються в одне ц1ле\ 'найменша орган¡.зацЬйна одиннця в якому-небудь об'еднанн1' - СУМ, 4, 443-444). Компактность локальной зоны ланка в районе поздней концентрации населения (раскольники времен патриарха Никона, беглые стрельцы и бояре в Петровскую эпоху, сформировавшееся позднее фабрично-заводское население) свидетельствует об инновационном характере зоны, появившейся позднее двух указанных выше зон, когда украинский язык уже мог

оказать взаимодействие на формирование локальной зоны через миграционные процессы. В последнем убеждает и тот факт, что в картографируемом значении ланка собирателями не фиксировалась.

Более поздней из всех зон рассматриваемой карты следует считать изолексу плант, на которую налагается зона слобода. По мнению М. Фасмера (3, 273), возможно заимствование лексемы через польский (pian) или немецкий (Plan) языки из французского plan от латинского planta "подошва, очертание'. В нашем значении лексема известна в курских и куйбышевских говорах, а также на территории Сибири (том - СРНГ, 27, 82). Полагаем, что локальная зона плант могла быть сформирована в самые ранние периоды поселений на картографируемой территории.

'Изгородь вокруг лесных выгонов' - карта 28 выявляет лексемы: выгорода, выгородка, выгородки, выгородок, вызгородка. гон, города, городьба, горожа. загородь. изгорода, изгородка, огородка, огородь, беек, поскотина, прогон, прогонная загородь, прясло, тырло (21 наименование). Из этих лексем СГП содержит: осек (1 наименование) = 20 новых лексем.

Карта богата в лексемном, словообразовательном и лингвогеог-раф!гческом отношении. Основная часть территории Московской области является зоной конкуренции дериватов от основ =город=, =гон=. На этом фоне выделяются следующие зоны: к западу от Москвы распространяется лексема огородь и лексема города, к югу -лексемы изгородка, горожа. Центр обследованной территории занят разреженным ареалом прогон. На севере и востоке фиксируются наименования вызгородка, выгородки, выгорода, повсеместно отмечено наименование выгородок (ком. JIAMO). Преимущественно в северной половине обследованной территории распространяется лексема осек (Северная зона), отмечаемая также в центре области и к югу от Москвы (Рам, Наро-Ф, Чех, Сереб-П). На карте выделяется четкая лексическая зона тырло, вклинивающаяся в Московскую область со стороны тульских говоров (Малая Южная зона).

Карта 28 интересна изолексой осек, тяготеющей к тверским, ярославским, владимирским лексическим зонам. Исторические и диалектные источники подтверждают древность лексемы и ее преимущественно севернорусскую географию. Согласно Актам социально-экономической истории северо-восточной Руси конца Х1У - начала ХУ1 в., слово осек регистрируется в близком значении ( 'изгородь из надрубленных и поваленных деревьев, окружающая участок земли в лесу' ) в 1500 г., Новгородские ямские книги приводят его под 1587 г., а Акты

Велико-Устюжского Михаило-Архангельского монастыря свидетельствуют о записи его в 1650 г., с семемой же 'военное укрепление, устроенное в лесу из срубленных и наваленных одно на другое деревьев; засека' лексема осек под 1280 годом отмечена Новгородской летописью по Синодальному харатейному списку (СлРЯ Х1-ХУП вв., 13, 83). Очевидным является развитие значения от военного укрепления до картографируемого ЛАМО. Диалектные данные корректируют исторические источники, указывая на распространение лексемы осек в комплексе близких значений по территории севернорусских и переходных окающих говоров, а также на территории позднего заселения (урал, иркут), в нашем же значении осек фиксировалось в архангельских, вологодских, новгородских, тверских, вятских, ярославских говорах. Таким образом, территория Московской области уточняет зону распространения древнерусской лексемы осек в ее южных границах, которые проходили по владениям Тверского и Ростово-Суздальского княжеств.

Привлекает внимание и нзолекса тырло, фиксирующаяся на крап-нем юге Московской обл. (занимает значительную часть Серпуховского, Ступинского районов, заходя в Каширский р. - да. Колтово , Базарове), располагающаяся в пределах древнего Черниговского княжества. По сведениям собирателей, лексема тырло в комплексе близких семем известна во многих южнорусских говорах (смол, ворон, калуж, курск, ряз, орл, тамб, дон). Это 'место, куда сгоняют коров перед угоном в стадо', 'место, на котором ночует скот, ходящий летом в отдаленных полях или лесах' - ворон; 'место среди степи или луга, где нет травы' - курск, калуж; 'дневное и ночное стойло скота' - орл: 'стоянка овец в жаркое время дня (или ночное время)' - Краснодар (КСРНГ) и др. В.Бурнашев определяет тырло как 'летний пригон всякого скота (в Новороссии)'. Все эти сведения указывают на южнорусский характер лексемы тырло, для которой территория Московской обл. является северной окраиной обширной семан-тической зоны.

'Нижний слой сена в стогу, копне' - карта 63 выявляет лексемы: гнилушник, донье, низ, оверши, одёнок, одонкн. одонок, одонь, одонье, остожье, падарня, падерни. ладерник. падернь, поддон, поддонки, подённик. подин, подина, подонки, подонок, подонье. подмоет, подстожник, подстожье, слёжник (26 наименований). Из этих лексем СГП содержит: одёнок, одонок. одонье, остожье, подонок, подстожье (6 наименований) = 20 новых лексем.

Карта богата в словообразовательном и лннгвогеографическом отношении. Широкое распространение имеет наименование подонок: оно является фоном для наименований одонок (Северно-Западная зо-

на), подонки (Северо-Западная Разреженная Поперечная зона), отмечена в пределах Северо-Западной зоны лексема донье. На этом же фоне вдоль западно-южных границ распространяются наименования с корневым алломорфом *дерн-дарн- (падерни. падерник, падернь, падарня). В восточной части Московской области локализуется лексема остожье (Восточная зона), по восточной половине области фиксируется ее лексический дублет подстожье: в южном углу обследованной территории функционирует лексема подина (Серебряно-Прудская зона). Остальные наименования носят нерегулярный характер.

Наибольший интерес представляют слова одонок. остожье. Наименование одонок захватывает на юге Московской области часть Можайского района, а также западные и северные районы (Шах, Лот, Вол, Клин, Дмитр, Талд). На обследованной территории лексема одонок отличается многообразием семем: 'неоконченный сюг, копна' ("Метали сенъ ф сток, да недометали и называют одоиък; незаконченный, недоложэнный сток - этъ одонък" - д. Шадрино Дмитр.), 'подкладка, подстилка под стог для предохранения его от сырости снизу' (ЛАМО 62), "небольшая скирда круглой формы из снопов необмолоченного хлеба' (СГП 311). Изолекса одонок выделяется на территории Московской области не только на семантическом, но и на словообразовательном уровне. В рассматриваемом значении лексема употребляется наряду с другими дериватами от корневого алломорфа =дон-де'н=: о донки, подонок, одонье, одонь. подонье, подённик, подонки, одёнок, донье, донь.

За пределами Московской области для выражения семемы 'нижний слой сена в стогу' функционирует ряд наименований с названным алломорфом: одонок - в карельских, ярославских, тверских, новгородских, архангельских говорах; одёнок - в архангельских, костромских, олонецких, ярославских, вятских, нижегородских, тверских говорах; одёнки - в архангельских, вятских; одонье - в архангельских, онежских, ярославских, новгородских, вятских говорах; одёнье - в вятских; оденье - в пермских; отмечены варианты подонок - в ярославских; поддонье - в рязанских говорах (СРНГ, 27, 394). В.И.Далем указаны слова оденок (яре), оденье (при), подонок, поддонок, паденок (вят, влад).

Приведенные материалы свидетельствуют о распространении значения 'нижний слой сена в стогу' для словообразовательных вариантов =дон-дён= в пределах севернорусского наречия и в прилегающих переходных говорах. На этом фоне выделяется семантико-словообра-зовательный ареал лексемы одонок. значительная часть которого располагается в границах Московской области. Несмотря на сложность

представленной картины, можно говорить о том, что ареал лексемы одонок является реликтом контактов между тверскими и московскими говорами и по характеру изоглоссы соответствуя: основным границам древнего Тверского княжества.

Лексема остожье функционирует в юго-восточной части Московской области (Рам, Орех-3, Шат, Воскр, Егор, Колом, Лух). Распространение ее вдет на фоне деривата подстожье, широко известного по всему востоку Московской области. Слово остожье активно функционирует в русских говорах с широкой семантической амплитудой ('ровное расчищенное место, на котором ставят стог', 'подстилка под стог', 'изгородь из жердей вокруг стога', 'ров вокруг стога', 'стожар с приставленными к нему поддержками', 'ровные промежутки между стожарами', 'стог, копна сена' и т.д.). Центром этих значений является реалема стог, давшая основание для всех наименований. Внутри семантического ареала картографируемое значение занимает незначительное место (арх, новг, твер, ряз). На обследованной нами территории лексема остожье бытует также с семемами 'неоконченный стог, копна' ("Остожье - сток низакончинный, ни дь канца взятый сток, висной астожья астаюццъ" - д.Паново Шах), 'подстилка, подкладка под стог для предохранения его от сырости снизу' (ЛАМО 62, СГП 323). Материалы СРНГ свидетельствуют о том, что слово остожье в совокупности значений функционирует преимущественно в северных и восточных областях России, не имея широкого распространения в говорах центральной зоны. Изосема 'нижний слой сена в стогу' имеет на территории Московской области четкий характер, ограничивает ареал на востоке, уходя в рязанские говоры. Четкость семантико-словообра-зовательной изоглоссы и плотность концентрации лексемы в восточной части Московской области не являются случайными: интенсивный пучок изоглосс, названный нами "Восточный клин", имеет, как выяснилось при сопоставлении с фонетшсо-морфологическими изоглоссами, сравнительно поздний характер; базой для него послужили как говоры русского севера, так и говоры русского юга. Можно говорить на основании изоглосс подобного типа о позднем периоде формирования населения в этой части Подмосковья.

'Коллективная помощь в сельской работе, оплачиваемая угощением' - карта 68 выявляет лексемы: дарма, мельщина, миром, "на быка!", община, подмог, подмога, помога, помолоткн, помочь, сходка, толока, угощение (13 наименований). Из этих лексем СГП содержит: помога, помочь, толока (3 наименования) = 10 новых лексем.

Широкое распространение имеют лексемы помочь, помога. В во-

сточной половине обследованной территории употребителен лексический дублет подмога. На юго-западе Московской области в пограничье со смоленскими-калужскими говорами локализуется лексема толока (Западно-Южная зона). Обследованная территория богата нерегулярными наименованиями (дарма, миром, мельщина, помолотки, община, сходка, "на быка!" ).

Наибольший интерес на карте 68 представляет наименование толока, распространяющееся в ряде западных и южных районов Московской области (Шах, Мож, Наро-Ф, Руз, Одинц, Под, Серп, Дом) и отмеченное за ее пределами в западных и южнорусских говорах (новг, пек, твер, брян, смол, курск, ряз, ворон), а также в старожильческих говорах на территории Прибалтики (СРГ11). Указанная география не расходится с данными словаря В.И.Даля. Обобщенно значения, отмеченные в словаре В. И Даля, широко фиксируемые в народных говорах, расширяют круг известных в Подмосковье значений (семема 'хлопоты, беспокойство', зафиксированная В.И.Чернышевым в Верейском уезде Московской губ., нами не встречена). Кроме картографируемого, известны значения 'сборище, толпа' , 'шум толпы, гомон' - в псковских, тверских, смоленских говорах. В акцентологии толока с семемой 'паровое поле' лексема толока зафиксирована в ряде говоров южнорусского наречия (курских, тульских, калужских, орловских), с семемой 'пахотная земля, утоптанная скотом' отмечена в донских, воронежских, нижегородских, симбирских, пензенских говорах (КСРНГ). В значении 'выгон для скота' слово бытует в донских и кубанских говорах. Разновидностью указанного значения может служить более частное - 'рубка капусты' , зафиксированное в Санкт-Петербургских ведомостях (1846): "рубка капусты в сентябре для мещан и купцов (Старой Руссы) есть праздник, которого ждут с удовольствием. В дом, где назначена рубка, или, как выражаются здесь, толока, приглашаются знакомые молодые люди и девицы"; указанное значение в "Опыте" приведено в качестве самостоятельного с пометой псков, отмечено В.И.Далем без помет с наименованием капустки (Иванова 197"/).

Семантическая устойчивость лексемы толока в русских народных говорах не случайна. Основные значения этого слова известны украинскому языку (как литературному, так и диалектам): 'звичайно одноразова праця гуртом для швидкого виконання великой за обсягом

роботи, на яку скликають су суд в, родич1в, товаршшв (без оплати, а за частування)'; а также 'залишене пщ пар поле, що служить пасовищем для худоби', и наконец, диалектное (связанное с предыдущими и изве-

стное русским говорам) 'взагал! вшьна д1лянка бшя села, де зби-ралася молодь гуляш' (СУМ, т.10, 180). Известно также в украинском языке наречие толокою, близкое семантически к нашей семеме -'стльно, гуртом (працюючи без оплати, а за частування)'.

Те же значения приводятся М.Фаемером с указанием на балтскую и общеславянскую географию. Древнерусский словарь И.И.Срезневского приводит одно из значений, знакомых и современным народным говорам, связанное с древним обычаем, когда обреченную девицу или молодую женщину отдавали разгульной толпе. Таким образом, семема 'коллективная помощь в сельской работе', выражаемая лексемой толока, входящей в пределы Московской области четкой Западно-Южной изосемой, является одним из многих значений лексемы, представляющей собою на территории Московской области восточно-южную окраину обширного балто-славянского ареала.

'Береза, листья которой растут кверху (не опущены вниз), которую ломают на веники, то есть береза пушистая, Betula pubescens' -карта 98 выявляет лексемы: боровая берёза, боровушка, весельник, весёлая берёза, весёлка, весёлочка, кучерявая берёза, лиственная берёза. лоза, лознина, лозняк, лозовая берёза, лозочка. мужская берёза, пелёва, пелёвая береза, пелёвннк, полевая берёза, полёва. полёвник, правская берёза, працкая берёза, прямая берёза, прямская берёза, пушистая берёза, светёлка, семниговая берёза, чисноговая берёза, чистая берёза, чистка, чистуха, чуткая берёза (32 наименования). Из этих лексем СГП содержит: весёлка, пелёва, працкая берёза, прямская берёза, светёлка, чисноговая берёза, чуткая берёза (7 наименований) = 25 новых лексем.

В северной части Московской области функционируют лексемы правская берёза, працкая берёза (Северный клин), а также аналитические наименования прямая берёза, прямская берёза. В пограничье с владимирскими говорами отмечена зона распространения лексемы чуткая берёза (Северо-восточная полоса). Западно-южную часть обследованной территории занимают лексемы с корневым морфом =лоз= (Западно-Южная Диагональная зона), на которые налагается Западная зона весёлка. Преимущественно в восточной половине обследованной территории разреженное распространение имеют наименования пелёва. светёлка. По территории области разбросаны лексемы чистая берёза, чистуха. чистка, чисноговая берёза. Остальные наименования нерегулярны.

Наибольший интерес на карте 98 представляют локальные зоны весёлка, правская берёза, чуткая берёза. Изолекса весёлка, распростра-

няющаяся в виде четкого клина со стороны тверских-смоленских говоров, доходит почти до Москвы. Изоглосса проходит по Клинскому, Солнечногорскому, Химкинскому (с севера), Одинцовскому, Рузскому, Можайскому (с юга) районам. Несколько восточнее Москвы фиксируется лексический вариант весельннк, создающий локальную концентрированную зону (Раменско-Воскресенская), а также лексемы весёлочка и атрибутивное сочетание весёлая берёза (в качестве дублирующих наименований). В картографируемом нами значении лексема весёлка отмечена в псковских и смоленских говорах собирателями начала века (СРНГ, 4, 180), что полностью совпадает с направлением московской изоглоссы весёлка. Изолекса прав екая берёза, идущая со стороны тверских, ярославских, владимирских говоров, является частью обширного севернорусского ареала. За пределами обследованной территории она известна в ярославских говорах с семемой 'берёза, на которой не бывает семян' (КСРНГ). В севернорусских и переходных окающих говорах многочисленными собирателями широко фиксировалось прилагательное правский (праский) в ряде значений, объединенных инвариантом 'обладающий высоким качеством, настоящий, действительный (в противоположность поддельному), хороший, исправный' (волог, костр, яросл, вят, твер, влад). По свидетельству В.И.Чернышева, прилагательное правский в указанных значениях свободно сочеталось в московских говорах с рядом существительных: "Тагда был прафский кабак, а теперь винная лавка", "харошая праская загатка", "одна нога днривянная, а другая праская", "не прафская кухня, а шесток" (Московский уезд, 1901-1910 гг.). В.И.Даль приводит лексемы правский. правскон без территориальных помет в значениях 'заправский, правдивый, истинный, подлинный, настоящий' ; противопоставляя их понятиям 'ложный, подложный, поддельный, подставной'. В наших материалах (СГП, ЛАМО) прилагательное правской (працкий) выступает только в составе устойчивого терминологического фразеологизма, называющего берёзу пушистую: "Працкая толькъ берёза, а там шаль или ещё чево працкая не называли; правская берёза говорят, кто пограмотнее, а мы працкая берёза называем, она одна и та жэ, а глухая берёза - этъ другая, её на внники не ломали" (д. Великий Двор Талд.). Уместно сослаться и на ярославские говоры, где фразеологизм правский запой 'большой запой, на который приглашаются все участники свадьбы' (Волоцкий 1902 г.), 'предсвадебный пир, на который приглашают близких' (ЯОС, 2, 12) подтверждает мысль о формирования фразеологизмов за счет лексемы правский с семемой 'хороший, настоящий'. Полагаем, что лексема правская (прац-

кая берёза является инновационной, а значит локальная зона правская береза также не является древней, хотя сама лексема иравский от правый, родственна прилагательному, имеющему индоевропейское происхождение. Во многих славянских языках корень =прав= близок нашему значению: прав в болгарском языке - 'прямой, правый', в сербохорватском прав 'невинный, прямой', в словенском ргау 'правильный, правый', в чешском, словацком ргауу, в польском, верхнелужицком рга\уу 'прямой, правый, настояший' (Фасмер, 3, 352).

Изолекса чуткая берёза располагается в пределах границ Ростово-Суздальского княжества на территории Московской области.

'Поляна в лесу' - карта 104 выявляет лексемы: ела, еланка. елань, елунннк, заводка, зеркало, калуга, кулига, кулижка, куртина, куртинка, куртянка, лощинка, луговина, луговинка, лужок, осёлок, пожена, полдница, селйба, халуга. чистина, шалыга, шамыга (24 наименования). Из этих лексем С-ГП содержит: еланка. елань, калуга, кулига, куртина, осёлок (6 наименовании) = 18 новых лексем.

Широкое распространение на карте имеют наименования кулига. елань, еланка. В северной половине области функционирует слово осёлок. В западной и южной частях области локализуется лексема куртина (Западно-Южная Диагональная зона). В пределах Северовосточной Диагональной зоны фиксируется лексема кулига, на фоне которой отмечено название селиба. На крайнем востоке области слово заводка концентрируется в Шатурскую микрозону. По северной половине обследованной территории разбросаны лексемы халуга, чистина. Остальные наименования не носят систематического характера. Наибольший интерес на карте 104 представляют изолексы куртина и осёлок. В пределах локальной зоны куртина отмечены лексические дублеты куртинка (Истр, Мож, Чех) и куртянка (Ступ, Сереб-П.). В картографированном значении лексикографическими источниками лексема не фиксируется. Однако в В.Бурнашевым помещена в словарь без территориальных помет с семемой 'в садах изгорода, состоящая из деревьев'. В.И.Даль приводит слово куртина в значении 'отдельная часть сада, участок, колочек, островок' без указания географии распространения; с семемой 'подрастающие ели' лексема куртина встречается в калужских говорах в записях Г.В.Зотова.

И наконец, вариант куртина записан в орловских и тульских говорах с семемой 'ягодное или грнбное местечко' (СРНГ, 16, 145-146). В украинском литературном языке слово куртина функционирует с близкими значениями 'частина фортечного валу мгж двома бастионами'; "д1лянка. засаджена одшяо породою дерев, а також група дерев одшб'£

породи'; "грядка для kbitîb та ¡нших рослин; клумба': "Як стршьчасп ватри, розцв1тають канни на Kafmi блакитних городських куртин" М. Бажан (СУМ, 4, 413). М.Фасмер приводит все указанные значения ('часть крепостного вала', 'клумба', 'грядка' со ссылкой на франиз'зскос courtine, которое, по его мнению, предположительно проникло в русский язык через польский, в последнем же это слово ГкшТупа) не однозначно ('занавес', 'завеса', 'куртина, то есть гряда для цветов или других растений'; 'клумба'; 'участок, засаженный одной породой деревьев', а также 'группа деревьев одной породы' - Гессен-Стыпула, 354). Таким образом, слово куртина в русских говорах бытует в конкретных и узких значениях, одно из которых создает в Подмосковье локальную Западно-Южную зону, тесно связанную через южнорусские говоры со славянскими языками - украинским, польским, совпадающею с изоглоссами юрага-вьюрага, пунька. Лексема осёлок фиксируется в северной части области, более разреженно в пограничье с владимирскими говорами и компактнее - в соседстве с тверскими. В 190! году в Московском уезде Московской губ. записано В.И.Чернышевым с узкой семемой 'место разоренного поселения'. Примерно с тем же значением отмечалось В.Бурнашевым ('то место, где прежде была деревня и ее поля', 'непаханное поле') без территориальных помет; зафиксирована во "Владимирских губернских ведомостях" как 'место пустое, оставленное жителями', во Владимирской же губернии (ныне Шуйский район Ивановской области) - с той же семемой ('место, где раньше было поселение'), а также в Переяславском уезде (середина прошлого века - СРНГ, 23, 363).

В близком значении ("перелог, запушенное место из-под пашни на высоком месте, на горе') лексема осёлок записана в Псковской и Тверской губ. и включена с теми же пометами в "Дополнение к "Опыту областного великорусского словаря". Лексема осёлок на территории Московской области потеснена с юга инновационной зоной куртина. Об этом свидетельствует тот факт, что слово осёлок в значении "непаханное поле' встречается в .Актах Тульских и Каширских железных заводов 17 века ("И к тем железным заводам даны... из порозжих земель 100 пустошей да 3 оселка, да луг да полсельца" - СлРЯ XI-XVII вв., 13', 84). О том, что слово имело общенародное употребление, говорят и "Акты юридические, или собрание форм старинного делопроизводства" от 1627-1633 годов ("Тем же оселком он Иван владеет, а землею и всякими угодьн владеют... игумен с братьею" - там же). Будучи распространенным в Древней Руси, слово осёлок имеет восточнославянские связи, что подтверждается данными украинского

языка, в котором известны лексемы оселенець и диалектное оселець поселенец . оселище место поселения, оселя усадьоа и поселок, селение' (диал), а также многочисленные глаголы (оселяти. оселювати,

/ ' / / -

оселятися. осепити, оселитися), отглагольное существительное

оселення и причастие оселеннй (СУМ, 5,758), свидетельствующие о живых и продуктивных деривационных связях корня =осел=. В пользу древности изолексы свидетельствует топоним Попов осёлок 'название луга на месте бывшей поповской усадьбы' (яросл., ЯОС, 7, 56), а также слабая концентрация лексемы в пределах нашей зоны и размытая изоглосса. Лексема оселок могла функционировать на обследованной территории уже в период появления здесь первых славянских поселений.

'Неочищенная вареная картошка' - карта 125 выявляет лексемы: балиха, барабуля, картошка в коже, картошка в кожуре, картошка в листках, картошка в лохмотьях, картоптка в лушпаиках. картошка в обмотках, картошка в одёжке, картошка в очистках, картошка в порточках, картошка в рубашке, картошка в скорлупе, картошка в слупышах, картошка в тулупе, картошка в тулупчике, картошка в шелухе, картошка в шинели, картошка в шинельке, картошка в шинелях, картошка в шубе, картошка с вару, круглая картошка. кругляш, лупеликой картошка, нелупа, нелупешка, нелупиха, нелупленая картошка, нелупуха, необлупленная картошка, обалйха, одетая картошка, петушиная картошка, талалай (35 наименований). Из этих лексем СГП содержит: лупеликой картошка, нелупа, в порточках картошка ( 3 наименования) = 32 новых лексемы. Карта свидетельствует о распространении в северной половине Московской области лексемы нелупа и ее дублетов нелупешка. нелупиха (Большая Северная зона), в пределах которой функционирует также наименование картошка в шинели, к запад}' от Москвы бытуют лексемы картошка в тулупе, картошка в тулупчике. Вблизи западно-южной границы области встречаются наименования картошка в шубе. Наименование картошка в обмотках отмечено в пределах Южной зоны. В границах Южного клина функционирует лексема картошка в рубашке. У восточно-южной границы отмечено наименование картошка в лохмотьях. На большей части обследованной территории распространяется литературное наименование картошка в мундире. Остальные наименования не носят систематического характера. Наибольший интерес на карте 125 представляет локальная зона нелупа и варианты нелупешка. нелупиха. нелупуха. нелупленная картошка. необлупленная картошка, потесненная с юга литературной лексемой

картошка в мундире. Лексический атлас подтвердил локализацию наименования нелупа, намеченную "Словарем говоров Подмосковья". За пределами области лексема не отмечена. Полагаем, что зону нелупа можно считать чисто московской, по времени формирования она могла быть достаточно древней, так как прилагательное лупленный отмечено в словаре древнерусского языка: "Репа лупленая вареная в уксусе приятна нутрь холодит", - рекомендуется в Лечебнике конца XVII- начала XVIII вв. (СлРЯ Х1-ХЛТ1 вв., 8, 308). Как прямое заимствование из украинского языка интерес представляет лексша картошка в лушпайках, зафиксированная в Мытищинском (д.Муракино) и в двух пунктах Шаховского района (д.д. Черленково, Житоннно). Лушпайка в украинском языке (Ьтарка деяких 0В0Ч1В, фрутспвт.ЙС) при существительном картопля (бараболя - диал. "Бараболя в лушпайщ смачшша шж без лушпайкн" д.Супрунов Винницкой обл.) не имеет терминологической функции ("Я дома; нашвпдку ковтаю картоплю з лушпайками" - Косинка Г.М.; "На ранок тшъкп попш вщ вогнищ. кавунов! лушпайкн та р1зний мотлах нагадувалн грузинам про недовгих гостей" Тулуб З.П. -Сум, 4, 560), однако словосочетание картошка в лушпайках на территории Московской области выступает в качестве единицы номинативной.

'Неудавшийся хлеб' - карта 126 выявляет лексемы: алякиш, аля-

I I |

кушки, аляпушки. валякуш, клякиш, клякуша, клякуши, клякушкн. кляхта, кулага, кулебяка, кулебяки, люлютки, лякунгки, мякиш, мя-кушкн, нанл, наслуз, неваляшки, невыходец, невыхоженный, него дня. недожклый, недокнслый, недопечённый, незадачник, незадачный, не-подойденный, неудачник, никудышный, слякушкн, солоделый, сырняк. телюлютки, хлеб на корку сел, хлеб с закалом, хлеб с затлом, хлеб сел на осла, хлеб сел ослом, хлеб с ослой, юродивый (41 наименование). Из этих лексем СГП содержит: незадачник, наил (2 наименования) = 39 новых лексем.

В пределах Огибающей Северной зоны распространяются лексемы наил и хлеб с закалом. По центру области преимущественно вокруг Москвы функционирует наименование ххгеб на корку сел, в южной половине Московской области с большей концентрацией в восточной ее четверти бытуют лексемы тюлюлюшкн. люлюшкн. В южной же половине обследованной территории широко распространены лексические варианты алякиш, аляпушки, слякушкн, кляхта, валякуш, клякушки, создающие Большую Южную зону. К северо-западу и к северу от Москвы распространяются наименования хлеб с ослоп, хлеб сел ослом. хлеб сел на осла. Разбросаны на территории области лексемы сырняк,

неудачник, солоделый. Остальные наименования нерегулярны.

Наибольший интерес представляют изолексы хлеб с закалом. наил, локальная зона, создаваемая лексемами с корневым морфом =ляк=, нзолекса с компонентом -осел-., Лексема хлеб с закалом собирателями не отмечена. В.И.Даль приводит без территориальных помет выражение: "Хлеб не взошел, не выпечен, с закалом". СРНГ по северным говорам (костр, перм) и переходным окающим (влад) приводит лексему закала "закал в хлебе', где цитатный материал полностью подтвердил ареальность и значение нашей лексемы: "Вот это хлеб - во Христов день ись! Не такой, как у больших снох, с закалой", "Худа ты стряпка, пекешь хлеб с закалой" Сперм), "Хлеб с закалой" (влад, костром - 10, 114). На нашей карте лексема хлеб с закалом перемежается другими наименованиями, зона не имеет четкой изоглоссы, границы изолексы размыты и соответствуют племенной границе кривичей.

Локальная зона наил, налагающаяся на охарактеризованную изолексу хлеб с закалом, в основном занимает ту же территорию, однако распространение лексемы наблюдается на окраинах северной половины Московской области. За пределами обследованной территории собирателями не отмечена. У В.И.Даля находим лишь прилагательное наильный (пласт, слой) 'лежащий на илу, на илистом слое'. Таким образом, наименование наил можно сопоставить с прилагательным наильный. сделав вывод, что наименование хлеба плохого качества через сравнение с илом выражает оценку его носителями говора, подчеркивая яркую экспрессивную насыщенность характера лексемы.

Интересны с лингвогеографической и номинативной точек зрения и лексемы хлеб с ослой, хлеб сел на осла, хлеб сел ослом, семантически связанные с глаголом "осесть", за пределами Московской области не отмеченные. Очевидно, в народноэтимологическом представлении это понятие негативное, так как многочисленные носители говоров при характеристике неудавшегося хлеба пытались провести аналогию с ослом ("Ну да! Он, этот у ние хлеп, как осел, осел он и есь, а не хлеп", "Хлеп-то не поднялся, тесто-то перекисло, скажеш, это не хлеп, это осел настоящий" (д.Голыгино Серг-П.). И наконец, интерес представляет локальная зона с корневым морфом -ляк-, расположенная в южной части Московской области, потесненная с севера рассмотренными выше изолексами хлеб с закалом, наил (слово алякиш, в частности, отмечено в псковских, тверских, владимирских, пензенских говорах, вариант алякаш - также и в саратовских говорах -СРНГ, 1,248).

Наименования с корнем =ляк= сближаются с понятиями 'горбатый, кривой, согнутый', которые передаются одним словом лякий. М.Фасмер приводит существительное ляка 'собака с вогнутым хребтом'. В.И.Даль называет лякой собаку с седловатой, влалой спиной. В говорах Подмосковья ляка - 'собака, поджавшая хвост от страха': "У маво шабра сабаки - ляки, палку харошуя вазьмитя, пайдетя, анн кадеты я. он их ня кормить, как палку увидять, хвост паджали, пъбяглн, лякай пъчаму завем - ани хвасты пъджымають" (д.Куньи Выселки Сереб-П).

Для московских говоров лексема ляка не случайна, если учесть, что многим славянским языкам известны лексемы с корнем -ляк-. В белорусском языке ляк имеет значение 'ужас, страх'. В украинском языке слово ляк обозначает "неожиданное чувство страха, перепуг'; с ним связаны многочисленные однокоренные лексемы украинского языка - ляканин, лякання, лякатн. ляклипый. ляктпнсть. ляклггоо и др. (СУМ, 4, 578, 579). В других славянских языках известны лексемы, которые могут ответить на вопрос об этимологии лексем алякиш и др. В словенском языке глаголы leknem, le'kniti 'гнуть', в древнечешском -lekn, leci 'гнуть' в сербохорватском - лецатн се 'путаться', в польском -lfkac' "пугать', в нижнелужицком - lekas 'путать'. М.Фасмер (2. 551) связывает приведенные лексемы с лук. Полагаем, что связь между картографируемыми лексемами с корнем -ляк- и перечисленными словами осуществляется именно через лексему ляка 'собака с поджатым хвостом', если учесть, что при испуге любое живое существо имеет свойство съеживаться, сгибаться. Отсюда связь непропеченного осевшего хлеба с понятиями 'согнутый, горбатый, кривой' (Войтенко 1993,40). Напрашивается вывод об обширной территории распространения лексем с корнем -ляк- для обозначения неудавшегося хлеба (алякиш, алякушки, валякуш, клякиш, клякуши, клякушкп, лякуш, слякушки), ареал которого тянется с северо-запада на юго-восток, включая и московские говоры, являющиеся частью этого большого лексического массива. Ареал не носит затухающего характера в силу экспрессивности лексем и их тесной связи с живыми ассоциациями.

Другая лексема, распространенная на территории южной части Московской области в пределах той же локальной зоны, - аляпушки, сближается с просторечным ляпать 'что-либо небрежно делать'. СРНГ приводит слова аляпушки, алябышкп 'небольшие караван, печенье домашнего приготовления' (вят, перм, урал), ляпушки 'круглые небольшие пирожки из ячменной муки' (волог), что также близко связано с диалектно-просторечным аляповато 'грубо., неаккуратно, не-

опрятно, некрасиво' и что может быть связано с манифестируемой реалемой. Время формирования локальной зоны относим к древнему периоду, учитывая общеславянский характер корня -ляк-.

'Корзина, в которую клали кудель, веретено и мочки' - карта 133 выявляет лексемы: забенька. зобенька, зыбочка, коробок, кудельнниа, куже'нька, кузовка, кузовок, лубяная, лубяной ящик, мочешник. мь'гкальник, мыкальнипа, мыкан, мыканник. плетёнка, плетушка, плетюха. шеверенька (19 наименований). Из этих лексем СГП содержит: зобенька. мыкальник (2 наименования) = 17 новых лексем.

Лексический фон создает наименование мыкальник. Карта свидетельствует о наличии в северо-западной части Московской области микрозоны с корневым алломорфом -зоб-заб-зыб- (Клинская зона - ком. ЛАМО), располагающейся на фоне Большой Северной зоны мыкальнипа, которая в свою очередь налагается на фональное наименование мыкальник. В южной половине Московской области разреженную зону создает лексема мочешник. Западнее и южнее Москвы фиксируются наименования с корневым морфом -луб-(лубяная, лубяной ящик - ком.). Остальные лексемы не носят регулярного характера. Интерес на карте 133 представляют изолексы мыкальнипа и зобенька с вариантами забенька. зыбочка. Лексема зобенька отмечена "Словарем говоров Подмосковья" в двух пунктах Клинского района (д.д.Глухино, Свистуново), фиксация лексемы уточнена, конкретизирована, расширена региональным атласом. В наших говорах слово зобенька известно также и со значением 'большая корзина из коры, прутьев или веревок для носки корма скоту' (ЛАМО 130). За пределами области широко фиксировалась многочисленными собирателями в вариантах зобня, зобёнка, зобенечка. зобелька, зобачка. зобница. зобочка, зыбёнка, зыбенька с обобщенными значениями 'корзина, корзинка, лзтсошко' на территории окающих говоров (олон, костром, волог, киров, перм, арх, новг, вят, яросл, влад, твер, ср.урал, сиб. - СРНГ, 11, 322-325). Наиболее обширное толкование предложено Г.Куликовским ('корзина, плетеная из лучины или бересты; в таких корзинах дают лошадям овес, ...в них же хранят муку, платье').

Можно говорить о наличии ареала лексемы зобенька в местном узколокальном значении на севере Московской области, который выходит за пределы обследованной территории и охватывает соседние - Тверскую, Ярославскую земли. Подтверждением служат слова зобпнька. зобенька 'корзина без ручек, сделанная из корней деревьев или дуба, для веретен и лычек' в ярославских говорах (ЯОС, 4,125) и

слово зыбанька в тверских говорах с близким значением 'корзина из драни, куда складывали полные веретена' (ОСГКО). Лексема зобня, зобенька имели, несомненно, более широкое распространение по всему северу, о чем говорит их активная жизнь в произведениях устного народного творчества. "В сельниках добра одна зобня, да и та зобня безденная'' - костр, песня; "На руку зобня, и пошёл, голову загня"- арх, пословица; "Привяжется зобня (сума), откажется родня" - север, воет, пословица; "От тюрьмы да от зобни не отказывайся" - волог, пословица; "Жил мастер - золотые ручки, плел он зобеньки, по три дни зобеньку, продавал три за деньгу" - яросл, присказка; "Ах, ты, деревенская зобенка! По тебе ли такая красавица?" - арх, сказка и т.д. -СРНГ, там же).

В древнерусском языке слово зобня функционировало в нескольких значениях. Одно из них 'корзина, лукошко, сплетенные пз лыка' отмечено в "Списках с товарных ценовных росписей и перечневой выписке по городу Енисейску ХУП в.": "Зобня лычная цена 4 деньги" (1687 г.). Функционировали лексемы зобница, зобня с семемой 'мера сыпучих тел' : ".дают по зобне овса конем нгуменовым". То же значение имеет слово зобенка: "Принесе ми крестианин из монастырскыа деревни, Кочарка зовома, зобенку камени" ("Повесть о Борисоглебском монастыре (около Ростова) ХУ1 в"). Однако ближе всех к этимологии лексемы зобенька (зобня) находится семема 'конская торба, мешок для корма лошадей': "Да купил четверы сани да полсть да вожжи с утоловью да зобню, а на том дал рубль н шестнатцат алтын" (Книги приходо- расходные Антониева Сийского монастыря", 1575 г. - СлРЯ Х1-ХУН вв., 6, 54). Латышское геЬешекз 'мешок с овсом для лошади'; весьма близкое подмосковной зобне. М.Фасмер связывает с зоб 'пища, корм' и зобать 'глотать, пожирать' (2, 102).

В северных говорах продуктивны глаголы зобать с семемами 'клевать, жадно хватать клювом, набивая зоб (о птицах)', 'есть', 'есть что-либо сыпучее, беря, хватая ртом, без помощи ложки' и др.; зобаться 'есть, наедаться', зобить 'есть', зобнуть 'съесть чего-либо мелкого, сыпучего (ягод, гороха, муки, толокна и т.п.}', зобти 'есть' (СРНГ, 11, 325). В древнерусском языке бытовали глаголы зобата, зобити 'есть; съесть, поесть; кормиться', прилагательное зобатий в выражении вино зобатие 'виноград, предназначенный для еды'; существительные зоб 'еда, корм', зобанец 'похлебка' и т.д., что также говорит о продукттгоности лексем с корне.и -зоб-. С близкими значениями 'корм, фураж-' слово зоб известно болгарскому языку, в чешском гов

'корм (птичий)', в польском гов 'корм', в сербохорватском зоб 'овес' и т.д. (Фасмер). Все эти лексемы родственны украинским дзьобнутн, дзьобати, дзюбати 'клевать', в котором в деривационном ряду стоят прилагательные дзьобатий, дзюбатий 'имеющий большой клюв' и диалектная лексема дзьобня 'гуцульская шерстяная торба' (СУМ, 2, 268).

Таким образом, этимологически связаны зоб, зобня. зябь ('осенняя вспашка поля, а также само вспаханное поле под весенний посев'). Самым древним значением слов зобня, зобенька следует считать значение 'корзины, в которой носили и которой меряли хлеб', а также значение 'мешка, из которого кормили лошадей овсом' (Вой-тенко, 19931, 113-116). Наименования забенька и зыбочка. создающие локальные микрозоны на северо-западной окраине Московской области (Лот, Клин - ком. ЛАМО), свидетельствуют о сохранении на обследованной территории древних лексем в их узком функциональном значении.

Изолекса мыкальница выделяется на словообразовательном уровне. За пределами области известна в конце прошлого века в тверских и нижегородских говорах. Образована от мыкать 'чесать лен', восходящего к древнерусскому мыкати 'трепать, метать' (Срезневскнй).

Итак, комплексный подход к изучению говоров Подмосковья позволил собрать достаточно обширный материал по диалектной лексике центрального региона России - Московской области. "Лексический атлас Московской области" дополнительно ввел в научный оборот 2976 лексем, при этом количественное сопоставление по картографируемым вопросам наблюдается в пользу атласа, что видно из приведенных выше примеров карт и из ниже следующих данных, предложенных по той же схеме - после номера карты в числителе указано число лексем, зафиксированных словарем, в знаменателе - количество лексем, представленных атласом, после знака "=" дано общее число новых лексем по каждой карте: 1-3/37=34; 2-2/20=18; 3-1/48=47; 4-5/28=23; 5-1/20=19; 7-6/30=24; 8-2/14=12; 9-1/20=19; 10-4/21=17: 11-6/23=17; 12-2/12=10; 13-3/27=24; 14-2/14=12; 15-4/39=35; 16-2/24=22; 17-1/10=9; 18-2/18=16; 19-4/23=19; 20-7/21=14; 21-2/19=17: 22-1/59=58; 23-4/20=16; 24-4/19=15; 25-3/18=15; 26-2/8=6; 27-4/31=27; 29-2/29=27; 30-1/16=15; 31-3/26=23; 32-2/7=5; 33-8/28=20; 34-5/7=2; 35-2/12=10; 36-3/17=14; 37-2/19=17; 38-1/11=10; 39-1/9=8; 40-2/24=22; 41-1/10=9; 42-1/13=12; 43-8/24=16; 44-5/23=18; 45-3/27=24; 46-3/6=3; 47-3/21 = 18; 48-2/7=5; 49-3/19=16; 50-4/27=23: 51-6/52=46; 52-4/53=49; 53-4/25=21; 54-11/42=31; 55-12/39=27; 56-4/11=7; 57-7/37=30; 58-1/11 = 10; 59-1/30=29;

60-3/38=35; 61-1/24=23; 62-8/39=31; 64-0/22=22; 65-1/29=28; 66-12/35=23; 67-2/10=8; 69-2/15=13; 70-9/26=17; 71-15/42=27;72-4/23=19; 73-1/7=6; 74-1/8=7; 75-4/29=25; 76-1/12=11; 77-4/36=32; 78-4/23=19; 79-4/27=23; 80-2/22=20;81-10/39=29; 82-ll/48=37;83-3/25=22: 84-4/14= 10;85-11/27=16 86-5/17=12; 87-7/28=21; 88-5/50=45; 89-6/24=18; 90-6/25=19; 91-6/32=26; 92-2/22=26; 93-5/23=18; 94-2/21=19; 95-8/20=12:96-8/30=22; 97-7/24=17; 99-4/25=21; 100-5/46=41; 101-5/24=19; 102-1/11=10; 103-2/15=13; 104-6/24=18; 105-6/46=40; 106-7/15=8; 107-2/43=41; 108-5/26=21; 109-7/41=34; 110-3/12=9; 111-4/9=5; 112-13/28=15;113-4/19=15; 114-5/8=3; 115-2/4=2; 116-1/6=5; 117-6/26=20; 118-8/22=14; 119-3/11=8; 120-8/33=25; 121-5/46=41; 122-4/20=16; 123-6/34=28; 124-5/48=43; 127-2/5=3; 128-4/13=9; 129-4/16=12; 130-12/17=5; 131-1/21=20; 132-4/25=21; 134-2/24=22; 135-4/20=16; 136-3/26=23; 137-7/17=10; 138-7/31=24; 139-7/30=23; 140-1/12=11; 141-1/14=13; 142-3/15=12; 143-3/16=13; 144-2/11=9: 145-4/23=19; 146-2/19=17; 147-2/20=18; 148-0/20=20: 149-4/31=27:150-3/10=7; 151-0/20=20; 152-3/34=30; 153-2/11=9; 154-0/20=20; 155-3/46=43; 156-2/61=59; 157-2/26=24; 158-7/34=32.

Ареальный обзор представлен по основному расположению зон -в пределах племенных и административных подразделений.

1. Южный ареал создают локальные зоны разных размеров и конфигураций, расположенные в границах вятичского континуума. Первую группу локальных зон составляют Обширные Южные зоны, соответствующие вятичским племенным границам с небольшим захватом кривичской территории. Обширные зоны фактически представляют собою лексический фон, так как создаются за счет исключения из территории Московской области Северо-западных зон. в пределах которых фональные наименования почти не отмечены. К Обширным Южным зонам отнесены слобода (6), прясно (30), брусочник (53), древняк (96). Изоглоссы Обширных Южных зон идут по линии Можайского, Истринского, Солнечногорского, Дмитровского, Талдомского районов.

Более многочисленны Большие Южные зоны, представленные локализацией лексем котух (5), светёлка (8), творило (13), казёнка (14), суднгас (19). загнетка (20), горнушка (25), гон (28), рогач (32), чапельник (33), дежа (35), махотка (38), чумичка (43), хлуд (46), лабуда (55), облог (57), пустоцвет (59), колесня (79), колыжка , колыма (80), глуховнк (81), подорешник (82), желтушка (86), волвенка (87), молоканка (90), хмыз (102). толкач (105), конятник (107), глухарь (110), мотылёк (III), синюшник (111), пьяника (112), волчатник (113), кружовник (116), вершнна (119), кочет (128), постельник (135),

подвенечница (144), обыгрывать невесту (150), зорю провывать (151), красный стол (155), которые также располагаются в пределах племен-нон границы вятичей.

Лексемы, создающие указанные зоны, входящие в первые две подгруппы изолекс, нашли, как правило, отражение в многочисленных южнорусских говорах, соотносимых с территорией, занимавшейся в свое время вятичами (котух. вершина, кочет, дежа, облог, казёнка, рогач, молоканка, чапельник. махотка, загнетка - Иванова 19774 ). Другая часть лексем этой группы, по данным лексикографии, на территории южнорусского наречия имеет менее широкое распространение (хлуд, лабуда, конятник, толкач, обыгрывать невесту). Выделяется часть наименований, которые, являясь южнорусскими, характеризуются тем не менее широкой территориальной амплитудой (лексема кружовник известна как в южнорусском наречии, так и в говорах новгородских, псковских, костромских, пермских, уральских, сибирских; лексема колыжка известна также в костромских, новгородских, псковских, тверских, владимировскпх говорах; слово горнушка, кроме южнорусского наречия, известно в северных и переходных окающих говорах - вологодских, костромских, ярославских, ивановских, владимирских; лексема слобода в близких значениях известна вологодским, вятским, пермским, архангельским говорам; наименование колесня в картографируемом значении фиксировалось в калужских и калининских говорах, но в форме колесни в разной акцентологии известно в калужских и курских (колесни), в воронежских, владимирских в варианте колесни: в орловских как колесни, в тамбовских - с неясным ударением. В том же варианте и без ударения отмечена В.Далем (кур), бытует и в современных тверских говорах с двояким ударением -колесни-колесни и т.д., что говорит о сложных условиях их локализации на территории Подмосковья, а также о том, что наличие таких лексем за пределами южнорусского языкового континуума не исключает фактов их последующего появления в указанных регионах.

Не менее интересен вопрос о лексемах, отсутствующих в южнорусском наречии или вообще в нашем значении не фиксировавшихся словарями, но имеющих локализацию в региональном атласе Подмосковья (волчатник, глухарь, гон). Некоторые из наименований данной подгруппы, отсутствуя в южнорусском наречии, известны в говорах позднего заселения, что само по себе очень ценно, так как может свидетельствовать в пользу миграции населения в такие регионы именно из южнорусских областей (подвенечница - амурское, обыгрывать невесту - бытует у казаков

Некрасовцев, а также в донских говорах), в отдельных случаях известны только компоненты сложных наименовании фразеологического типа (лексема зорю провывать отсутствует в лексикографических источниках, но сочетание зорю играть отмечено в донских говорах, выкликивать зорю - в вологодских, тверских, петербургских, уральских, пермских; сложное наименование зорю оплакивать приведено В.Далем без территориальных помет, что может свидетельствовать в пользу его широкого распространения в прошлом).

Значительное число изолекс, занимающих южную половину Московской области, составляют Южные зоны различной концентрации, свидетельствующие о тесной связи лексической системы Подмосковья с лексическими массивами соседних областей. Южные зоны распространяются преимущественно в границах бывшего Черниговского и Рязанского княжеств или земель, примыкающих к последним. Таковы пзолексы, создаваемые лексемами с корневым морфом =кут=: кут, куток, кутник, закуток, закутье, закутка (15), скудо (22), моргаснк (51), брусннца (53), подина (62), глуховик (81). Все указанные зоны являются открытыми, изоглосса уходит за пределы Московской области. Так же связаны с соседними лексическими массивами и Южные клинья (светёлка - 7, загатка - 15. присадник - 30, жбан - 41, лексемы с корневым морфом =рог=: рогалька, рогатка. рогулька - 45, корсетка - 54, оралка - 73, круговерть - 117, бырь - 117).

Особого внимания заслуживает тот факт, что рассматриваемые изолексы могут тяготеть к разным административным единицам. Так, нзолекса качуля (47), создающая Южную зону, изолексы вобжа (74), стрекава (108), промоина (120), входящие в Южные полосы, тянутся вдоль границ бывших Смоленского и Черниговского княжеств, а словообразовательный вариант качулка (47 - Южный клин) тяготеет к княжеству Рязанскому; к границам бывшего Черниговского княжества примыкают изолексы падерны, почепня, бырь, порожек. Из наименований, создающих Южные зоны (а также клинья, полосы), выделяются такие, которые широко фиксируются в пределах южнорусского континуума (лексема падерны в формах падарня. падорня: жгучка; оралка; скуло). другие наименования, создавая Южные локальные зоны на территории Московской области, встречаются не только в южнорусском наречии, но и в переходных и даже северных говорах. Такова, в частности лексема брусннца. отмеченная, помимо калужских и тульских, также и в вологодских говорах; лексема подина, кроме южных говоров (тамО, ряз, ворон), известна н во владимирских, лексема кочеток известна в рязанских, тульских и калининских говорах, лексема волвенка.кро-

ме южных (курск, орл, ворон, тул, калуж), фиксировалась также в переходных акающих говорах (пек) и окающих говорах позднего заселения (перм, тюмен, свердл), лексема вобжа в двух акцентологических вариантах (вобжа. вобжа), помимо южного наречия (смол, брян, тамб, ворон, белг, орл, курск), имела широкое распространение и в говорах других территорий - севернорусских, переходных, позднего заселения (волог, олон, новг, твер, ленингр, оренб).

Известная часть лексем, создающих зоны данной группы, в южнорусских говорах в картографируемом значении гаи не фиксируется вовсе (круговерть, глуховнк), или, будучи в разной степени распространенной как в южнорусском, так и в севернорусском наречии и переходных говорах, имеет в последних иные значения, как например, лексема бырь 'водоворот, водяная воронка' с семемой 'быстрина на реке' бытует в калужских, а также в вологодских, тверских, пермских, свердловских говорах; лексема корсетка 'теплый жилет на меху, на вате' в ряде близких значений ( короткая женская кофта, иногда без рукавов, часто со сборами сзади', 'мужская верхняя короткая одежда', 'жилет', 'длинный шушун, телогрея' и др.) отмечена в большинстве южнорусских говоров (ворон, тамб, ряз, калуж, тул, смол, зап-брян) и за их пределами (новг, симб, костром, сарат и др.); лексема закут 'помещение для мелкого скота' известна донским, калужским, краснодарским говорам, а в близком значении ('хлев, 'хлев для коровы') отмечена гораздо шире - в орловских, курских, тульских, кубанских и др. говорах, в варианте закута в нашем значении бытует, кроме указанных говоров, также в смоленских, брянских, ростовских, донских и т.д. То же самое констатируем и относительно наименований жбан, моргасик, желтушка, которые в нашем значении за пределами Московской области лексикографами не отмечены. Так, лексема жбан известна в акающих (смол, калуж, курск, тамб, ворон, пек) и некоторых окающих (влад, яросл, киров) в близких значениях; вместо локализуемого в московских говорах слова желтушка 'белый гриб', находим в рязанских, брянских и вологодских говорах лексему желтушка с семемой 'гриб лисичка', в тверских говорах слово желтушка известно в значении 'гриб горянка', в говорах Среднего Урала оно записано со значением 'гриб волнушка'; слово загатка имеет ряд близких значений в курских, брянских, куйбышевских, костромских говорах; лексема моргасик имеет близкое, но не идентичное картографируемому нами, значение в рязанских говорах (*кероснновая лампа'). То же можно сказать о лексемах качулка (качуля) 'прикрепленный к потолку деревянный шест, на

котором висит и качается детская колыбель', отсутствующих в диалектных словарях, о сложных наименованиях с компонентом =караваи= 'обряд, при котором на свадьбе одаривали подарками молодых', которые в нашем значении лексикографами не отмечены ни в одном варианте. Однако в свадебных обрядах целого ряда южных регионов (курск, дон, Краснодар, смол, брян и др.) сам каравай играет очень существенную ритуальную функцию: его готовят особой формы и выпечки и украшают, а затем с определенными обрядовыми действиями вручают молодым (дон, Краснодар, тул, калуж, курск) или, замешивая на яйцах и водке и выдерживая в течение ночи , пекут в виде свадебного пирога, называя последний караваем (смол, брян). Такие же ритуальные действия, связанные с хлебом, известны в Костромском, Новгородском, Новосибирском регионах. В Тульской области существовал обряд молить каравай, когда дружка резал пополам над головами новобрачных свежеиспеченный большой ржаной ситник, трижды его складывая и раскладывая (Благовещенский). На Московской земле, в пределах бывших Черниговского и Рязанского княжеств, каравай является частью свадебного ритуала, поскольку при одаривании молодых гости в обмен на подарок получают и сейчас кусок каравая, которым и закусывают (Зарайский район), хотя в других районах Подмосковья в лексических вариантах, определяющих эту часть свабедного обряда, каравай (и вообще хлеб) отсутствует (варианты с компонентом =сыр=, чару собирать, платить поклажные, блюдечко серебрить и мн.д. -156) и особенно на севере Московской области (наименования с компонентом =молино-молево=). Замкнутый характер имеет Южная зона позадки (3), 'огород, находящийся на задворках, за домом, на задах'. Лексема позадки в этом значении не фиксировалась собирателями.

Достаточно многочисленны Малые Южные зоны, представленные телексами зала (8), входная (9), тырло (28), зеленушка (40), кошёлка (53), круговерть (117), бучило (118), кавардашка (124), глядеппса (143), провожальнпца (144), глядево (145), сговорёнки (145), красные получать (153). Лексемы, манифестирующие указанные зоны, или отмечены собирателями в незначительном числе районов за пределами Московской области как в южнорусском наречии (тырло, зеленушка), так и в переходных говорах (корянка), или вообще не фиксировались (глядешка, глядево, круговерть, красные получать). Из лексем, составляющих Южные Микро-зоны ("огуречник - 3, еходатая - 10, светильник - 50, пустырь земля - 59, цепочка - 65, волчнные глаза - 113, торорущки - 131, лавочки смотреть - 146.колушкп смотреть - 146, зорю

провывать - 151, плакать зорю - 151), одни известны во многих говорах, в том числе и южнорусских ( огуречник), другие не фиксировались собирателями (захолустье, волчиные глаза, торорущки), третьи имеют в русских народных говорах несколько трансформированную форму: в астраханских говорах в середине прошлого века отмечено в нашем значении выражение лавочки глядеть (1848), в тульских -смотреть колушки (1853).

Интересны и зоны концентрации лексем - Разреженные Южные зоны, составляющие четвертую подгруппу изолекс южного расположения, представленные зонами прогон (6), пристенок (9), приступка (10), холодная (11), кутннк (18), печурок (25), поскотина (28), подоёнка (51), с головы (61), пятки (66), хрестец (67), полотик (70), таскуша (78), поддубовик (81), хвои (102), кочеток (107), заводь (118), мочешник (133), санная корзина (135), смотритель (143), повой (147), векша (158). Из лексем, манифестирующих изолексы указанной подгруппы, только слово векша является южнорусским (смол): лексема подстой фиксировалась в акающих (псковских) говорах; такие лексемы, как кутник, заводь, подоёнка. печурок, помимо южнорусских говоров, активно функционируют и в говорах переходных и северных; остальные лексемы ("поддубовик, полотик. кочеток, с головы, красные получать и др.) в нашем значении лексикографии неизвестны.

Вторую группу изолекс, выделяемых в пределах древней вятичской территории, занимают зоны семи разновидностей, расположенные в восточной части южной половины Московской области и представленные семью подгруппами, к первой из которых относятся Большие Южно-Восточные зоны сушильник (31), рубель (44), ольшатник (101), картовник (123), нзолекса, образованная дериватами от корневого морфа =пир=: пировые. пирующие (142). Вторую подгруппу (Восточно-Южные зоны) составляют изолексы теплушка (4), порядок (6), куфня (9), зыбок (47), остожье (63), о мат (118), колдобоина (120), измятнна (121), посад (154), перепирки (155). И третью подгруппу составляют изолексы, получившие название ЮжноВосточных клиньев. К ним отнесены красик (85), болотовик (92), кочеток (106).

Лексемы указанных подгрупп характеризуются тем, что продолжают зоны за пределами Московской области, хотя размеры ареалов бывают разными. Так, подтверждая локализацию лексемы на обследованной территории, слово посад бытует в смоленских, курских, рязанских и донских говорах, нзолекса пировые продолжается в калужских и рязанских говорах, рязанским же является слово дулетка. Можно счи-

тать изосемой локальную зону мычки 'очески', поскольку в значении 'кудель' н в форме мычка лексема известна во многих акающих говорах (ряз, тул, брян, курск, кубан, пенз). Однако ряд лексем, создавая зоны в южной половине Подмосковья, являются частью более обширных ареалов. Сюда отнесены такие лексемы, как теплушка, фиксировавшаяся в рязанских, владимирских и олонецких говорах, колдобоина, которая, кроме тульских, орловских, рязанских, кубанских говоров, отмечена в ряде говоров переходных, в большинстве своем окающих (иск, твер-калнн, клад, яре, курган); слово измятина, помимо рязанских и тамбовских, известна псковским, петербургским, новгородским говорам; лексема остожье. распространяясь по южной части Подмосковья в пределах Рязанской области, известна также в переходных окающих и северных говорах (влад, нижегор, костр, киров, олон, юж.урал). а лексема красик, кроме калужских говоров, широко фиксировалась в окающих говорах (влад, яре, горьк, новг. арх, полог), что свидетельствует об обширности ареала, заходящего в центр России и заканчивающегося московско-калужской лексической зоной. Отдельные наименования, отсутствуя в южных говорах, известны в переходных (ольшатник - пек, ленигр; картовник - твер-калнн, куйб, свердл, казан, пенз и др.), ряд других лексем в наших значениях лексикографами не отмечен (зыбок, куфня, пирующие, перепирки и ДР-)-

К Малым Юго-восточным зонам (четвертая подгруппа) относятся изолексы, создаваемые лексемами загнет (20), лексемами с корневым морфом =веш=: вешало, повещало (27). тычевник (29), емки (32), сулейка (41), лексемами с корневым морфом =бес- (бесик, бесовка - 54), дулетка (54), чесало (76), мычки (77), цурага (121), торфушка (130), боковушка (134). Пятую подгруппу составляют Восточно-Южные Микрозоны (кубан - 39, серёжки - 99, картошка в шинели - 125). И наконец, Восточно-Южные Разреженные зоны (шестая подгруппа) представлены изолексами рубчатка (44). светёлка (98), каприва (108), бУха (109), крутун (117), люлюшки (126), вековая дева (158 ), из которых лишь лексема каприва фиксировалась в калужским говорах, а остальные замыкаются, по данным современной лексикографии, пределами Московской области, так как в других регионах не фиксировались, так же, как и Юго-восточные полосы (седьмая подгруппа), представленные концентрированными зонами сваха свадатая (144), поладки (145), не отмеченными лексикографами.

Третью группу изолекс, расположенных в границах южнорусского наречия, составляют зоны западно-южной четверти Подмосковья.

Это прежде всего Большие Западно-Южные зоны, манифестируемые лексемами пунька (1), лексемами с алломорфом =дерг, дрог, друг, дрыг, дарыг. дорог, драг=: задорга, задерга, задрога, задруга, задрыга, задорога. задрага, задергушка (27); лексемами колотовка (45), копырюля (71), горчуха (82), буреломник (95), лоза (98), куртина (104), юрага (121), лексемами с алломорфом =ляк-лях=: алякиш. валякуш, кдякушкн. кликуша. кдякуши. лякушки, кдякиш. кляхта (126), лексемами с корневым морфом =сев-: севалка, севальник, севатик. севня. севок, подсев альник, посевник, сев ал ь, севальня. севальное лукошко (134), лексемами ярку искать (157), засиделка (158). Это наиболее интересный и устойчивый класс изолекс, характеризующихся плотной концентрацией лексем и связью с соседними говорами (тульскими, калужскими, рязанскими, смоленскими) и другими лексическими зонами южнорусского континуума (ворон, орл, брян, курск и др.). При этом одни из них (в частности, пунька) несут на себе значительную семантическую нагрузку, расширяющуюся за счет многообразного круга назначений реалемы (Иванова 1977 1 ), другие отмечены только в отдельных южных говорах (ярку искать - ряз). Часть наименований фиксировалась без помет (буреломник - Даль, куртина - Бурнашев, Даль), что свидетельствует в пользу их общенародного распространения в прошлом, при этом лексемы могут быть паспортизированы с близкими значениями в пределах южнорусского наречия. Такова лексема куртина со значением 'ягодное или грибное местечко' на территории Тульской и Орловской областей, что также подтверждает нашу локализацию. Отдельные лексемы (например, засиделка. копырюля) не попали в поле зрения лексикографов в картографируемом значении. Большие Западно-Южные зоны, рассекающие Московскую область по южной диагонали, примыкают к Тверской, Смоленской, Тульской, Калужской и Рязанской областям, захватывая окраинные части территорий древних Тверского, Смоленского, Черниговского, Рязанского княжеств.

Западно-Южные зоны составляют нзолексы прижимка (54), толока (68), склнзун (92). бущма (109), игрище (136), умывки (155), из которых ряд локальных зон являются на территории Московской области частью более обширных ареалов, захватывающих как акающие, так и окающие говоры. Таковы, в частности, толока, простирающаяся на значительные просторы южнорусского наречия (смол, калуж, ряз, тул, брян, курск, ворон), бушма, охватывающая смоленские, калужские, рязанские, орловские говоры. Манифестирующие лексемы имеют широкую амплитуд}' распространения, включая русские говоры Прибалтики, псковские, новгородские, тверские (толока ), костромские, вятские,

ярославские, владимирские, симбирские, казанские, пензенские, свердловские (бущма) и такие говоры позднего заселения, как новосибирские (игрище). Как видим, указанные зоны имеют за пределами Подмосковья различный статус, что может объясниться и различной степенью изученности регионов, не имеющих атласов. Имеются лексемы, которые лексикографами не фиксировались (прижимка). В ряде случаев слово за пределами области отмечено как часть наименования обряда лишь в сочетании с другими компонентами: лексема мылы в нашем значении не встретилась лексикографам, но употреблена в структуре фразеологизмов, имеющих близкие значения к картографируемому (за мылом ехать (поехать) - в говорах Южного Урала, идти с мылами. идить с хлебом, мылом (к жениху и невесте) - в рязанских говорах). Узкие Западно-Южные полосы создаются за счет лексем мгла (69), глыбень (118), отсутствующих в картографируемом значении в трудах лексиграфов.

Третью подгруппу локальных зон составляют Малые Западно-Южные зоны, представленные изолексами подмостье (62), грабпльня (72), кошки (75), мычка (76), потеряха (114), залады (145), характеризующиеся отсутствием фиксации в примыкающих говорах (мычка известна в говорах Новосибирской обл. в картографируемом нами значении), за исключением случая, когда слово меняет форму (кошка вместо кошки в нашем значении в орловских говорах).

Следующую группу изолекс составляют Западно-Южные микрозоны. создающиеся лексемами подъём (13). неродящая земля (59)., трепалка (76), поддубёнок (81), буквица (117). из которых ни одна не отмечена зе пределами Московской области. Разреженные зоны запад-но-южнон четверти Подмосковья манифестируются лексемами плант (6), винт (117), бечева (119), из которых только лексема плант в родственном значении ('улица села' вместо картографируемого 'ряд домов, составляющих в деревне одну сторону улицы') широко фиксировалась на протяжении столетия в южнорусских говорах ( тамб, ворон, курск, белг), захватывая и говоры позднего заселения вплоть до просторов Сибири (том).

Как видим, по данным диалектных источников, один лексемы, расположенные на землях древних внтячен, фиксируются и за пределами южнорусских говоров, другие - в границах южнорусского наречия -нерегулярно, третьи в рассматриваемых значешшх не фиксировались. Первые из указанных лексем представляют интерес с точки зрения экспансии южнорусских говоров в гранипы севернорусского наречия : две другие разновидности интересны также и с точки зрения семанти-

ки. Так. например, лексема хмыз "сухие мелкие сучья, хвоя, листья' (102), отмеченная за пределами обследованной территории только с близкими к картографируемому значению семемами ('мелкие дрова, ветки' - курск; 'кустарник' - смол; 'приземистый лес, обглоданный скотом' - дон; 'хворост , кустарник, мелкая поросль' зап. юж, калуж - по В. Далю), являясь на территории Московской области нзосемон, представляет собою в границах Подмосковья северную окраину более значительного южнорусского ареала. В равной степени это относится ко многим другим нзолексам южного распространения: материалы нашего словаря и атласа свидетельствуют о полисемантичности многочисленных лексем на территории Московской области (например: загнетка 'шесток', 'вход в печь', 'углубление в русской печи, куда сгребают угли', 'заслонка', 'сковородник'), о значительном многообразии семем за пределами Московской области (тырло 'место, на котором ночует скот, ходящий летом в отдаленных полях и лесах' - ворон, калуж; 'место среди степи или луга, где нет травы' - курск, калуж; 'место дневной стоянки, водопоя и отдыха рогатого скота' - орл; 'стоянка овец' - Краснодар; "понуждение овец' - казан; 'отгороженая площадка или крытый двор для скота, задний двор для скота в крестьянской усадьбе' - сарат: 'летний пригон всякого скота' - Бурнашев, 'притон, приют для скота на дневной пастве, место водопоя и, отдыха в жар или место ночевки; зимнее пастбище, зимний притон' - юж, тул - по В. Далю).

Сложный характер изоглосс полисемантических лексем за пределами Московской области (например, творило 'подъемная дверь в подполье, погреб' Большая Южная зона - Л AMO 13; а по данным КСРНГ: 'отверстие, через которое спускаются в погреб, подполье' -ворон, орл, ряз, курск, сарат, пенз, челяб; 'подпол под всем домом, иногда только под печкой' - куйб; 'большое карыто или большая четырехугольная яма, в которой творят глину' - калуж; 'ящик для разведения извести' - новг; "яма, в которой гасят известь' - влад; 'деревянный сруб у колодца' - дон; 'окно в овине, через которое насаживают снопы' - курск; 'деревянный поддон под ушатом с водою', 'орудие в виде доски с рукоятью, служащее доя сдвигания зерна' - арх; 'часть рыболовной снасти', 'полоса или надел земли разных форм и размеров - квадратная, широкая, находящаяся рядом с домом' - волог; "маленькая полоса, приусадебный участок' - яросл и др.) обязывает нас не выходить за пределы нашей основной задачи - показать лексические различия на территории Московской области в ареальном аспекте, не распыляя основного внимания на вполне известные факты полисемантичности и омонимии в севернорусском, южнорусском наречии и

переходных говорах, возникающих прежде всего в силу наличия бесчисленного множества лексических систем. Равным образом мы оставляем за рамками наших интересов и проблемы деривационного статуса локальных зон, хотя специальное описание словооброзовательных зон актуально как для решения частных задач, связанных с диалектным словообразованием, так и с точки зрения постановки довольно нового для лингвогеографии вопроса о картографировании структур суффиксальных и префиксальных моделей, что в свою очередь могло бы внест-ти определенный вклад в решение важных для праславянского языка проблем о прадиалектном распределении и семантической нагрузке последних. И хотя словообразовательные зоны (особенно суффиксального типа) продуктивны на территории Московской области, однако, будучи выделены на однокорневом лексическом фоне, они интересуют нас лишь как локальные зоны Подмосковья, в том числе и в качестве изосем более обширных лексических зон и частей разных ареалов, уходящих за пределы Московской области. Здесь уместно сослаться на примеры с дериватами от корневого морфа =кут= (кут. куток, закут, закута, закутье),которые создают словообразовательные локальные зоны в виде изосем как налагающихся, так и полярных по локализации: 5 'отгороженное место для коровы под дворовым навесом': закута -Можайско-Чеховская зона в качестве фональной и куток -налагающейся; 4 'помещение для мелкого скота': закутка - Подольско-Серпуховская зона; 15 'расстояние в избе между печью и стеной': куток - в качестве фональной Южной зоны с налагающимися Разреженной зоной закутье и двумя микрозонами (закут - Наро-Фоминской и кут -ДомодедовскойХ Такую же картину рисуют дериваты от корня =дуб=: (дубовик, поддубовик, поддубовннк). создающие Большую Южную зону на словообразовательном уровне; 81 'белый гриб': дубовик-Восточный клин - выступает как недублирующееся наименование, отмеченное за пределами обследованной территории в рязанских и новгородских говорах, в последних также со значением 'старый белый гриб'; поддубовик рассеян у границ с тульским лексическим массивом и вблизи центра области, за пределами нашей территории слово записано в новгородских и калужских говорах, с семемой 'темный гриб' отмечено в Рязанской губернии; поддубовннк - Разреженная Южная зона, с восточной стороны ограниченная изолексои дубовик; наименования поддубенок, поддубник, подубёшнпк, поддубок рассеяны в пределах Большой Южной зоны, за пределами же области лексикографами не отмечены (Иванова 1977Иванова 1979).

II. Территория севера Московской области, по которой расселя-

лпсь некогда кривичи, как и южная половина России с реликтовыми остатками вятичскнх элементов, характеризуется тем, что в ее пределах выделяются изолексы, соотносимые с племенным подразделением и более поздними границами, соответствующими в известной степени административному или этнографическому членению, Это прежде всего Огибающие Северные зоны, которые могли появиться в результате того, что экспансирующие южнорусские говоры отодвигали лексические севернорусские элементы к границам области. Сюда отнесем изолексы огувёнки (3), ряд локальных зон, сформированных на деривационной основе от корневых морфов =мост= (мостущка - Кшшско-Можайская, мостовинннк - Талдомско-Сергиево-Посадская, мостянка -Клинско-Шаховская, мостовинка - Сергиево-Павлопосадская, мостка - Орехово-Шатурская - 10), =миг= (мигушка - Лотошннско-Талдом-ская, мигулька - Дмитровско-Шатурская, мигалка - Клинско-Сергнево-Посадская - 51), =скрип= (с концентрированными лексемами скрипун, скрипуха. скрнпуля. скрипница и др. - 90), паужинок (60), сосняг (100), глядельник (143), из которых одни манифестирующие лексемы за пределами области не отмечены (огувёнки, глядельник), другие фиксируются по северу России или в окающих говорах позднего заселения (мотушка - арх, горьк, курган, ульян, ср.урал) или только с близким значением (мигулька 'небольшая керосиновая лампа' перм), третьи известны как окающим, так и акающим говорам (указанные выше лексемы от корневого морфа =мост=, паужинок), четвертые имеют широкую семантическую ампшпуду (многочисленные значения дериватов от корневого морфа =скрнп=). Более многочисленны Большие Северные зоны, представленные изолексами горнушка (32), подшёсток (23), клюшка (34), квашня (35), оцеп (47), захлёстье (59), перехватка (60). черёд (61), одонок (62), цапка со слабо локализуемыми лексемами в пределах изолексы (цапурка, цапалка, цапура - 70), навозница (80), коровка (81), дунька (с локализуемой в западной части зоны лексемой дуняшка и рассеянной - донья - 88), хммл (103), изолекса, манифестируемая лексемами - дериватами от корневого морфа =пест=: пест, пестики, пестушки, опестыш (105), пьяница (112), волчажник с Лотошинской фонематической Микрозоной волчужник и нелокализуемой лексемой волчажья ягода (113), грыжовннк (116), нелупа с рассеянной перемежающейся лексемой нелупешка и Талдомской микрозоной нелугпка (125), хлеб с закалом (126), мыкальннца (133), плетуха (135), подневестнпца (144), вопить (149), гневить невесту(150), княжобед (155), зоной со слабо локализуемыми деривата ми от корневого морфа =сыр= (сыром обносить, сыр молить, "к сыру!". " на сыр!".

на сыр класть, на сыр подать, на сыр давать, на сыр положить, на сыр собирать -156).

Характер указанных изолекс, их границы, концентрированность лексем, связь с соседними зонами неоднородны. Большинство номинативных единиц данной группы тесно связано с соседними говорами, распространяясь по северу Европейской части России. Таковы полшёсток (арх, нижегор, пван), клюшка (арх, вят. волог, яросл, онеж, олон. сев-двпн, твер. влад, а также говоры Урала и Сибири), оцеп (говоры, охватывающие территорию к северу от Московской области, -волог, вят, костром, новг, твер, яросл, влад, а также говоры позднего заселения, включая сибирские), коровка (волог, новг, костр, яросл), мыкальница (твер, горьк), гневить невесту (яросл). Значительная часть изолекс свидетельствует о сложном характере изоглосс за пределами картографируемой территории. Так, отмечены как на севере от Московской области, так и южнее нее лексемы одонок (кроме карельских, архангельских, тверских, новгородских говоров, лексема известна в пределах южного языкового континуума - тамб, курск, орл, брян, а также в говорах Сибири и на территории Латвии), грыжовннк (фиксируется начиная с конца прошлого века в тверских, известно во владимирских, а также в рязанских, саратовских, куйбышевских говорах), пест (широко распространена по окающим, а также в рязанских, калужских говорах), волчажник (олон, твер, ряз), дунька (во владимирских, ивановских, а также в воронежских говорах), навозница (арх, пек, влад, калин, ленпнгр, тул, калужк горнушка, широко известная как в окающих (волог, костром, яросл. иван, влад), так и в акающих (ряз, калуж, ворон, тамб, дон) говорах. Отдельные лексемы в этой разновидности отмечены за пределами Московской области лишь с близкими семемами (в частности, лексема перехватка 'еда между основными приемами пищи, перекусывание'). Последнее объясняется более общим характером формулировки значения средствами лексикографии, а не расхождением со значением, картографируемым нами ("прием пиши между обедом и ужином'). То же можно сказать о лексемах плетуха. подневестнииа.

Особого внимания заслуживают лексические зоны, манифестирующие лексемы которых указывают на глубокие этнографические корни русской народной культуры. Примером служит Большая Северная зона лексем с компонентом =сыр=. Отметим, что сыр как символ фигурировал во всех свадьбах Древней Руси. Вместе с приглашением на свадьбу отправляли головку сыра: размеры ее соизмерялись с важностью и солидностью приглашаемого: дорогому гостю посылали

большой кусок сыра, менее важному - средний, и наконец, незначительным людям посылали маленький кусочек (Войтенко, 1593? 175176). В записанных нами свадьбах отсутствовал сыр как предмет ритуала приглашения на свадьбу, однако слово сыр употребляется и сейчас при прохождении свадьбы, и самый живучий во всей русской свадьбе обряд - одаривание молодых - имеет многочисленные названия, представленные на карте 156. Вместе с тем за пределами области в нашем значении слово сыр мы находим только у Васнецова (вят). Другие источники представляют компонент =сыр= в ряде устойчивых сочетаний, отражающих те или иные свадебные обрядовые действа (сыр-каравай 'свадебный обряд крестьян' (сарат, Муллов); в тех же саратовских говорах отмечено выражение сырный стол 'обед после свадьбы' - Второе Доп; ехать на сыр 'заключительная часть свадебного обряда' в записях Иванпцкого 1897 г. - волог; оренбургских и уфимских говорах, по данным Второго Дополнения, бытовало терминологическое сочетание сыры творожные 'лепешки, нарезанный хлеб во время свадебного угощения сватов'; в казанских говорах сырами назывались пряники, которые раздавал гостям дружка с помощником). С тем же значением ('пряники, орехи и другие лакомства') лексема сыры фиксировалась в Бронницком уезде Московской губ. Находим выражения сыр жирный, сыр полутощий, сыр тощий в КСРНГ и у Бурнашева. Таким образом, отсутствие продолжения ареала за пределами Московской области повышает ценность нашего ареального материала, за каждой лексемой которого стоят детали уходящего деревенского быта, о чем свидетельствует, к примеру, рассказ жителя д.Ре-пихово Сергиево-Посадского района: "Торелку обёртывут белым, кладут на неё пряники, конфеты и ставят рюмку вина. Дружка с полу-дружьем поют: "Идут дружкн-говорушки, длинненькие ножки, красные сапожки: "Дорогой Степан Петрович, сыр-дар примите, а торе-лочку посеребрите", все гости кладут подарки, а сами рюмочку выпивают, конфетками закусывут и так сыры обносят".

С таких же позиций следует подходить и к изолексам типа хлеб с закалом 'неудавшийся хлеб', где манифестирующая лексема, как отмечалось выше, в картографируемом виде за пределами области не отмечена лексикографами, а представлена лишь компонентом =закал= в форме закала 'закал в хлебе' (костром, влад, перм); захлёстье 'неплодородная почва', где собирателями отмечены лишь родственная лексема захлёсть с рядом семем, связанных с нашим значением: 'болотистый вязкий ил, иловая топь' (нижегор), 'подзолистая влажная почва' (влад.), 'поле, плохо обогреваемое солнцем, находящееся в тени'

(оренб), "илистая, наносная почва' (новоросс). Таким же образом из многочисленных дериватов от корневого морфа =скрип= только лексема скрипуля фиксировалась в тверских говорах, что подтверждает нашу ареализацию. Концентрируемая в западной части Большой Северной зоны лексема скрипун отмечена лексикографами со значениями нечеткими ('гриб с широкой шляпой горького вкуса' - влад; 'род гриба, подобного погребню' - костром: 'подгреб, гриб, сходный с груздем, но остро-горького вкуса, не употребляемый в пищу' -новг и т.д.). Ряд манифестирующих лексем лексикографами вовсе не фиксировались (княжобед, нелупа и все однокорневые дублеты, о чем говорилось выше).

К менее обширным зонам, названным Северными зонами, отнесены нзолексы осек (28), кашник (42), сряда (56), челезна (57), кресла (79), коровка (81), дуплянка (82), осёлок (104), земляннга (114), бруснига (115), завод (118), враг (119), веренька (130), Лубянка (131), епарь-бишные (142), полады (145), красоту выкупать (152). Как и вышеуказанные изолексы, данная группа локальных зон представляет собою на территории Московской области окраинные ареалы севернорусского наречия. Территориальный статус ряда манифестирующих лексем за пределами области определяется их принадлежностью к севернорусскому языковому континууму, а также переходным окающим говорам и говорам позднего заселения из северной метрополии. Таковы лексемы осек, коровка, землянига. Лубянка, бруснига, завод. Близкие к картографируемым, но не идентичные значения имеют лексемы кресла 'двухколёсные и четырехколесные дроги с деревянными решетками спереди и сзади' (новг, ленингр, том), осёлок (104) 'запущенное место на высоком месте, на горе' (влад) и др., например, красоту выкупать. Из многочисленных распространенных в севернорусском наречии значений лексемы красота, так или иначе связанных с символическим расставанием девушки с беззаботной жизнью в доме родителей, непосредственное отношение к картографируемому имеет значение "ёлка или берёзка, увитая лентами, которую ставили в день свадьбы для невесты', локашгзующееся, по данным нашего словаря, также в северной части Московской области (Серг-П), а за ее пределами известное в костромских, вятских, тверских, владимирских, восточных (Даль) говорах. В ряде случаев лексикография не дает никаких сведений о распространении лексем за пределами Подмосковья (полады) или даег в других значениях, без территориальных помет (дуплянка - Даль) и даже приводит сведения по акающим говорам (враг -известна, кроме севернорусских и переходных окающих, также в

тульских, курских, смоленских, тамбовских, пензенских говорах; варенька фиксировалась в орловских, тамбовских, пензенских говорах). Сюда же отнесем слово кашннк, известное в близких к нашему значениях в северных и южных регионах России.

Особую группу составляют Северные Разреженные зоны, включающие нзолексы капустник (3), отворка (13), гашина (17), загрёбка (34), синюшка (40), увалёк (44), черёд (61), сеннииа (64), десятка (67), фонематическую зону сыровега, налагающуюся на однокорневые наименования фонематического же типа соровежка. сыровежка, соро-ежка, суровежка и на литературную лексему сыроежка (84); краснуха (84); сварьбишные (142), красный угол (154). Кроме манифестирующей лексемы десятка, отмеченной в близком значении ('укладка хлеба из десяти снопов') в конце прошлого века (1895-1896) в русских говорах Казахстана (акмолинские) и лексемы краснуха, зафиксированной в этот же период (1899) в вологодских говорах, известной также архангельским и тверским говорам, указанные лексемы с картографируемыми семемами не фиксировалась лексикографами.

Клинообразные Северные зоны создают лексемы коноплянник

(3), голбец (14), надушка (54), мирское (61), стойка (66), костига (77),

правская берёза (98), сретива (108), мощно, выделяемая на

лексическом фоне родственных номинативных единиц класть на i < r i r i -молино. молнн собирать, молгшо собирать, молину собирать, молины

брать, молины собирать, молево, молено брать, молево собирать, сыр молить (156). Отдельные манифестирующие лексемы изолекс данной группы не отмечены в нашем значении лексикографами (надушка, красный угол), другие зафиксированы в окающих говорах с близкими семемами (костига - 'пустые головки льна' свердл); известна во многих севернорусских и переходных окающих родственная лексема мирской с близкими семемами; многочисленны и атрибутивные сочетания с компонентами мирской, мирская, мирские в окающих говорах; отмечены варианты лексемы молино с родственными значениями: молено, молен-ко 'в свадебных обрядах - пряник, который пекут в доме молодого на следующий день после свадьбы' - твер, молины 'гостинцы, преимущественно свадебные' - твер); в нашем значении зафиксирована лексема коноплянник в пензенских говорах.

Другие манифестирующие лексемы широко фиксировались в северных говорах. Так, по всем окающим говорам (как в метрополии, так и в переселенческих) известна лексема голбец начиная с середины прошлого века (влад - 1848, новг - 1857 и др.), имеющая на территории Подмосковья ряд словообразовательных вариантов и родственных се-

мем, помимо картографируемого (Иванова 19831). Любопытна и география лексемы гщавская берёза, распространяющейся в форме клина со стороны владимирских-ярославских говоров и отмеченной в ряде районов Ярославской области с семемой 'береза, на которой не бывает семян'. В севернорусских и переходных окающих говорах собирателями широко фиксировалось прилагательное правкпй (праскпп) в ряде значений, объединенных инвариантом 'обладающий высоким качеством' (волог - "заправский, настоящий, неподдельный'; 'действительный в противоположность поддельному'; костр - 'настоящий, неподдельный, хороший': "Шаль купили праскую, шерстяную"; яросл - 'настоящий, подлинный'; вят - 'справедливый, невинный, истинный, подлинный, настоящий, правый'; твер - 'настоящий, исправный'; влад - 'заправский'). Многочисленные сочетания со значением, указывающим на хорошее качество чего-либо в московских говорах, как говорилось выше, свидетельствуют о незакрепленном употреблешш прилагательного правский на рубеже XIX и XX веков. В наших же говорах прилагательное правский выступает только в составе устойчивого терминологического фразеологизма, определяющего вид березы пушистой и подчеркивающего ареальную устойчивость лексемы (Иванова 1977").

Особого внимания заслуживают гоолексы, семантический статус манифестирующих лексем которых нестабилен. Ярким примером может служить изолекса стойка, выделяемая, с одной стороны, на богатом словообразовательном уровне, на фоне дериватов от корневого алломорфа =ста-стой= (поставки, поставок, поставочки. поставушка. становушка, стоюшка, стояк, стояло), имеюшая форму достаточно четкого неправильного клина, идущего со стороны Тверской области вглубь районов Подмосковья. Спецификой нзолексы является отсутствие семантической стабильности манифестируемой лексемы - количество снопов в стойке может колебаться от 5 до 26, что обусловливает различия в построении укладки снопов. Так, материалы свидетельствуют о том, что в Дмитровском районе стойка строилась из пяти снопов, в Солнечногорском - из шести-семи (д.Тимоново), десяти (д.Ржав-кп), двадцати шести (Обухове), в Волоколамском - из семнадцати, в Истринском - в стойку входило от десяти до двадцати пяти (д.Леоно-во, Холмы. Бужарово), в Клинском - от пяти до двадцати шести (дц.Степанцево, Бпрево, Селинское, Трехденево). Такое отсутствие единообразия в количестве снопов, составляемых для просушки вертикально, характерно и для лексем поставушка, поставок, стоюшка, стояк, становушка. Опубликованные и неопубликованные диалектные

источники (КСРНГ) дают большое количество семем для лексемы стойка с самым обширным территориальным диапазоном, однако в нашем значении в различной модификации семем лексема стойка идет в северо-западном направлении (Иванова 19773 ). В прямой связи с нашим значением являются выражения "две стойки - полсотни" (о снопах - В.И.Чернышев, Московский у. Московской губ., - 1901-1910) и "раскрыть стойки" (А.Никитин, д.Дулово Псковской обл.).

Интерес вызывают и лексемы с корневым морфом =осл=, создающие налагающуюся на изолексу хлеб с закалом Разреженную Северную зону с компонентом хлеб (хлеб сел на осла, хлеб сел ослом, хлеб с ослой) с семемой 'непропеченный хлеб'. Несомненно, указанные лексемы этимологически связаны со словом осёлок 'непропеченный сырой слой в хлебе', отмеченным в Тверской губ. в 1855 г., известным в псковских говорах (в последних и со значением 'плохо поднявшийся хлеб'), фиксировавшимся В.Далем (без указания места), бытующим в русских говорах Бурятии, отмеченным со значением 'непропеченный хлеб' в свердловских говорах, тесно связанным с зафиксированным в говорах Псковской земли (1916) значением 'ком глины'. В красноярских говорах в 1968 г. записан фразеологизм "сесть на осла" 'плохо пропечься, осесть (о хлебе)', который также связан с зафиксированным в Подмосковье фразеологизмом хлеб сел на осла. локализующимся на севере Московской области.

Заключает обзор Северных изолекс группа Малых Северных зон, манифестируемых лексемами жарень (103), светёлка (136), шаферица (144). сосну наряжать (152), дрова носить (157), отсутствующими в трудах лексикографов.

В пределах древней кривичской территории выделяются также Большие Западно-Северные зоны, представленные нзолексами сковородень (33), плошка (42), лощило (44), одонок (63), грабилище (72), возилки (78), судница (119), яблочник (123), однобрюшннкн (139). Манифестирующие лексемы тесно связаны с соседними лексическими мас-сгаами, распространяясь по территории окающих говоров (арх, волог, костром, киров, иван, влад, твер, горьк, яросл и др.), Европейской части России и по территории позднего заселения (омск, том, новосиб и др.), за исключением лексем судница (отмечена и в псковских, смоленских, калужских говорах), лощило (фиксировалась также в калужских говорах) и возилки (известна калужским и орловским говорам).

Более многочисленны Западно-Северные зоны, расположенные вдоль границ древнего Тверского княжества, заходящего в пределы

Подмосковья, включающие изолексы посад (6), обрез (37), лопаточник (53), обжимка (54), сердечник (54), навозная телега (80), толкачик (92), пашинник (94), хохлушнпк (96), олешник (101), шуба (154), перегостки (155). Указанные зоны характеризуются тесной связью с соседними западными и северными лексическими массивами (Иванова 1977 " , Иванова 19832 ) и фиксацией отдельных манифестирующих лексем в пределах южнорусского наречия. Такими являются ттопаточник (калуж), перегостки (смол), олешник (калуж, курск, ряз, ворон, зап-брян).

Особого внимания заслуживают изолексы посад, лопаточник. хохлушншс. пашинник, почти повторяющие границы Тверского княжества в пределах современного Подмосковья, несколько углубляя их к центру обследуемой территории, что вполне характерно для изоглоссы, расширяющей рамки изопрагмы. Указанные лексемы охватывают бывшие тверские земли нынешних Шаховского, Лотошинского, Волоколамского, Клинского районов, захватывая западную часть Дмитровского и Талдомского, а также северную окраину Можайского и значительную часть Рузского и Истринского районов. Западная часть Московской области и ее северо-запад являются зоной абсолютного господства манифестирующих лексем с отдельными вкраплениями лексических вариантов в качестве дублирующих (посад - слобода, слободка ) или налагающихся на стыке локальных зон (лопаточник -дериваты от корневого морфа =брус=. пашинник - хворост), иногда разреженных фональных наименований (хохлушнпк - дериваты от корневого морфа =стой=). Наиболее яркой является изолекса посад, манифестирующая лексема которой известна во всех говорах, определяющих севернорусское наречие и переходные окающие говоры (олон; арх, волог, новг, яросл, Петербург, твер, влад), на территории московского региона известная с тремя семантическими комплексами, кроме картографируемого значения 'ряд домов, составляющих в деревне одну сторону улицы': первичным ('улица в сельской местности - Лотошин-ский район, 'несколько домов перед началом деревни' - Волоколамский и Рузский районы, "населенный пункт с домами, расположенными строгими, четкими рядами' - Наро-Фоминский район); вторичным ('снопы, выставленные на гумне друг против друга для обмолота цепами' - повсеместно; 'ток' - Сергиево-Посадская зона); переносным ('почетное место в передней части дома, покрытое шубой наизнанку, на котором сидели жених и невеста' - юго-восток Московской области). Сопоставительный анализ (по данным СРНГ) полностью подтвердил ареальность лексемы посад на территории Подмосковья, в том числе и

в последнем (третьем) значении (известна смоленским, курским, рязанским, донским говорам - Иванова 1992).

Особую группу изолекс указанного направления составляют локальные зоны, названные нами Северо-западными зонами, которые представлены изолексами меньших размеров, примыкающими в основном к окраинам Смоленского и Тверского княжеств. Сюда относятся изолексы спусннк (36), подзол (59), шатёр (64), жегала (108), мостина (130.1, куженька (132), нзобка (136, 137), жегальник (138), подружке (141), серебрение (156). Отдельные лексемы за пределами картографируемой территории не отмечены (шобка, жегальник, хохлушник).

Малые Северо-западные зоны (мочажка - 87, сухолом - 102, чи-ченчик - 124, пастушню платить - 148, пастушню получать - 153), замыкаются пределами Московской области, как и большинство Северозападных Микрозон (чалода - 19, очелье - 21, латка - 42, обалка - 66, боровуилса - 83, подъёлоша - 87, краснуха - 108, драночная корзина -131, овцу искать - 157). Исключение составляют изолексы очелье (связана с Тверской лексической зоной), латка (распространена в большинстве окающих и некоторых акающих - пек, брян, смол - говоров), подъёлоша (наименование подьёлыш известно в говорах северного и западного направления - олон, арх, новг, калин и др.).

Особую группу изолекс представляют Северо-западные Полосы, часть манифестирующих лексем которых не известна лексикографам (подрёмка - 57, собачка - 65, коровьи тропы - 87. чистина - 104). Другая часть, подтверждает локализацию лексем на территории Подмосковья (беркун - твер, яросл, влад), или, напротив, широко фиксируется собирателями (бакалда - костром, твер. влад, воет, самар, сарат, пенз, упал, а также ряз, тул).

Итак, материалы регионального словаря и атласа рисуют наглядную картину географии лексем, отражают яркую лексическую пестроту Московской области, богатой окраинными ареалами северо-западного направления, показывают, что на территории Подмосковья изоглоссы имеют разные конфигурации, но территориальный статус лексем за

пределами области определяется преимущественно их принадлеж-

~ 2 ностью к севернорусскому языковому континууму (Иванова 1983 ).

Малые Западные зоны, расположенные в пределах севернорусского языкового континуума (половня - I, финашка -51, скапалка - 71, кошла - 130), из которых одни представляют собою изосемы (глухарь, куча, кошла) со значениями, известными только в московских говорах, другие известны только в окающих говорах (наливка - Удм.АССР, свердл),третьи характеризуются широкой амплитудой распространения

как в окающих, так и в акающих говорах <половня - твер, влад, горьк, енмб, пенз, чкал, тул. тамб, Волгоград, дон, краснояр). Часть изолекс составляет группу Западных зон, также расположенных в рамках севернорусского и южнорусского наречия, так как тяготеют к границам бывших Тверского и Смоленского княжеств. Это локальные зоны куча (61), хлебозор (69), весёлка (98), глухарь (99), крошонка (131).

Огромный лексический материал сконцентрирован в восточной части Московской области, создавая нзолексы Северо-восточного ареала. Это прежде всего Большие Восточные зоны, разделяющие Московскую область на западную и восточную части и противопоставленные Большим Западным зонам, к которым относятся нзолекса задвигало (16). рубель (44), угольник (49). Восточные зоны представлены телексами цело (21), цапля (выделяется на словообразовательном уровне на фоне однокорневых наименований цапельник, цапальннк - 33), стол-бун-столоунец (39), мастюшка (40), словообразовательной зоной поло-вень (43), нзолексамн ставок (50), снаряда (56). глыбник (58), остожье (63), дубовик (81), ситовик (89), локальной зоной, созданной дериватами от корневого алломорфа =чал-чел-цел= (чалыш. чалых, чслу.х. целых, целышок - 91), мслятншс (93), букта (109), медвежник (113), колесинннк (120). Указанные зоны отчетливо вычерчиваются в границах древних Муромского и Мещерского княжесте, однако богатый материал "Словаря русских народных говоров" связывает лексемы, с одной стороны, преимущественно с южнорусским лексическим массивом (маспошка - ряз. тамб, ворон, пек, чкал), с другой стороны, показывает, что лексемы известны как окающим, так и акающим говорам (рубель - волог.. новг, яросл, твер, влад и большинство

I

южнорусских говоров; ситовик - волог, новг, твер, влад, пек. смол -Иванова 1979; половень - влад, но в выражении: "сравнял ложку с полонием" 'о неудачном сравнении' - в воронежских говорах; остожье -калин, ряз, тамб, забайкал). Отдельные слова встречаются в западных регионах (дубовик - новг, Иванова 1979). Кроме того, в нашем значении многие лексемы данной группы не отмечены лексикографами (букта, колесинннк. медвежник).

Под общим названием Северо-восточная Полоса объединены локальные зоны, располагающиеся вдоль границ с ярославскими-владимирскими говорами, в большей или меньшей степени соответствующие границам древнего Ростово-Суздальского княжества, заходящего в пределы современного Подмосковья. Это такие нзолексы. как фитиль-ник (51), спелица (69). мочка (76), гладыш (81). волжанка (87). холуи

I /

(92), чуткая берёза (98), пастушок (105), гузгпса (109), синёга (111), гонодобель (112), наил (126), додон (128), сетево (134), отхожая (136), румяна (140), заручанье (145), сиденье (147), грубить невесту (150), куст выкупать (156). Примыкает к данной группе и Большая Северо-восточная Полоса, созданная дериватами от корневого алломорфа =мяк-мят= мякитник, мякинник, мякишпща. мякитница. мякнльннца, мя-кильня, мякейница, мятельница. Отдельные манифестирующие лексемы не отмечены лексикографами в нашем значении (гладыш, мочка, гонодобель, отхожая, пастушок, гузика. грубить невесту), другие находят параллели в основном в окающих говорах (волжанка - вят, яросл, влад, свердл, тюмен, снмб и др.; мякинница - арх, волог, вят, костром, новг, твер, яросл, ср.урал, спб, том, нркут, казан, а также курск; заручанье - том, алт, и т.д.). Отдельные лексемы отмечены за пределами московских говоров в значениях очень близких, но не идентичных (мочка 'приспособление, состоящее из гребня, на который насаживается лен, и расчесывающей его гребёнки' - на рубеже столетий в 1902 г., записана с семемой 'кудель определенного размера' в ярославских говорах, в 1907 г. в новосибирских со значением 'часть трепала'; лексема гладыш 'белый гриб' фиксировалась с семемами, близкими картографируемой: 'вид гриба вроде рыжиков' - волог, 'гриб синявка'- Урал, 'синий гриб' - яросл). Некоторые лексемы нашли отражение в трудах ученых прошлого века с указанием на нашу территорию (гонодобель - Анненков; слово гладыш было записано в 1898 г. в Егорьевском уезде на месте современной локализации лексемы). В отдельных случаях приведена близкая семантика, позволяющая этимологизировать лексему (наил - 'наносный ил' - территория московских говоров).

Особую гр5'ппу изолекс составляют локальные Северо-восточные зоны, манифестируемые лексемами топлюшка (9), подызбица (11), западня (13), казёнка (15), заслон (26), половня (43), поджнвотмпс (54), петушок (86), боровик (85), бухма (109), из которых часть фиксировалась в окающих говорах, свидетельствуя о принадлежности лексем к севернорусскому наречию (казёнка, подызбица, западня); ряд наименований имеет сложную географию распространения за пределами Подмосковья (слово подживотник в значении 'безрукавка, жилет' отмечено в тульских, рязанских, ленинградских говорах; лексема заслон в варианте заслона фиксировалась в псковских, смоленских, новгородских говорах, а также на Среднем Урале и в говорах Прибалтики: топлюшка записана в акающих говорах - калужских, курских, пензенских; бухма

отмечена как в окающих -вят, костром, твер, иван, ннжегор, влад, - так и в акающих - смол, ряз и др. говорах).

Микрозоны создают в северо-восточной части Московской области лексемы подъем (321, жалнца (108), зорю пропевать (151), из которых первая (подъём) с середины XIX в. записана в ярославских (1853), а также владимирских говорах, вторая (жалица) фиксировалась в говорах Сибири - ачинских, енисейских с близким значением ('растение семейства крапивных' ), третья (зорю поспевать i лексикографами не отмечена.

И наконец, отдельный тип зон носит название Гуслицких. К последним относится ряд нзолекс, определяющих современные границы сравнительно нового этнического образования, зарождение которого относится к XVI в. Выделяется два типа Гуслицких зон - локальные и концентрированные. К последним отнесены изолексы сушило (1). пол-днюшка (52), зуявка (54), пошва (62), мочага (120), боковушка (134), сходатая (144), откуп давать (148), пропевать невесту (150). Но наибольший интерес представляют локальные зоны, отличающиеся большей четкостью границ и меньшим наличием дублирующих н перемежающихся наименований, что свидетельствует об устойчивости населения современной Гуслицы, объединенной прежяе всего не столько экономически (плантации хмеля, существовавшие в Гуслице с XVII в., значительно сократились в советское время и особенно с начала 70-х годов XX в.), сколько духовно - здесь по-прежнему живы старые (донпко-новскне) обряды, которые люди свято чтут. Локальные Густшкие зоны представлены изолексами грабущка (75), зеленушка (83), капжшнк (138), вожба (фонематический вариант на фоне алломорфных наименований вобжа, вовжа, обжа, обужа - 74), хмелевая корзина (130), - результат закрепления за реалемой функциональных особенностей предмета, которым в настоящее время не пользуются в качестве корзины для хмеля, а преимущественно как корзиной для носки корма скоту (Войтенко 1995* ).

В непосредственной территориальной близости к указанным зонам локализуются лексемы, объединенные общим названием "Рамен-ские зоны", включающие в настоящее время территорию таких трех сформировавшихся в последние столетия этнических объединений, как Гвоздня, Пятницкий Погост и Гжель, располагающихся в пределах современного Раменекого района. Указанный район характеризуется большей, чем остальные регионы Подмосковья, концентрацией населения за счет развития в советское время промышленности.

В регионе наблюдается концентрация лексем без четкой локали-

защш. В числе концентрированных зон выделяются соложина (36), сулейка (41), чесало ¡76), мычкн (77), весёльник (98), крутояр (118), берестянка (131), К локальным Раменскнм зонам отнесены: ланка (6), собачка (54), пропой (145), блиикп (155).

Из остальных замкнутых изолекс на территории Подмосковья наиболее интересными и заслуживающими внимания являются зоны, окружающие центр области, сложившиеся на основе московского городского койне, распространившегося через просторечье вокруг Москвы. Такими зонами будут изолексы лапа 'угол избы' (17), лагун 'кадка, сделанная из разрезанной поперек бочки' (37), конёвник 'растение конский щавель' (107), елань 'яма на дне реки, болота, озера; омут' (118), дрочёна 'картофельная запеканка на молоке и яйцах' (123), глазелыцик (143), изолекса с наименованиями - дериватами от корневого морфа =гляд= (гляденки, глядешки, гляделки, ходить на глядкн, ходить на поглядки) 'обряд, при котором родные невесты осматривали хозяйство жениха' (146), величать невесту 'обряд, при котором невесте пели перед свадьбой обрядовые песни' (150).

Разреженный характер носят изолексы валик 'деревянный брусок с зубчиками для катания белья на скалке' (44), где лексема валик налагается с западной стороны на Большую Западную зону лощило и с восточной стороны на противоположную ей Большую Восточную зону, представленную дериватами от корневого морфа =руб= (рубель, рубельннк, рубильник, рубило, рубиль, рубиха, рубе'ц. рубека, рубчатка - 44). Концентрируются вокруг центра области, но не локализуются лексемы искоска-искосок 'полка, на которой держится икона' (49), налагающиеся в западной половине Московской области на литературную лексему божница, в восточной половине заходящие в пределы Большой Восточной зоны угольник (49); сосредоточена вокруг Москвы в небольшую концентрированную зону лексема вертушка 'водоворот, водяная воронка' (117).

Следует отметить, что многочисленны в атласе локальные зоны, условно названные нами Центральными, носящие замкнутый характер, но тяготеющие к окраинам области. В тех случаях, когда зоны носят налагающийся характер, уместно отметить при их определении и тип дублирования. Так, лексема игрище известна, как отмечалось, в картографируемом значении ('изба, в которой собиралась деревенская молодежь на посиделки' - 136) в воронежских говорах и в говорах позднего поселения (новосиб), а в близком значении в варианте игрища ('вечернее собрание молодежи в доме с работой или только для увеселения; посиделки' - 137) функционирует как в окающих (арх, вят,

волог, новг, перм, костром), так и в акающих (брян, тул, смол, курск) говорах, а также в говорах Сибири (новоснб, ение). При этом в западной части области изолекса игрище (136) налагается на более широко распространенные лексемы беседа и гобушка; зона носит островной характер. Вторая изолекса - Замкнутая Разреженная Западная зона непётые волоса ('девушка, никогда не выходившая замуж' -158) налагается на зональное (южное l наименование заспдалка. Изолекса непе-тые волоса также является на карте JIAMO островной зоной, отдаленной от ивановских и ярославских говоров, где была зафиксирована еще в начале века (1902). Такого же типа отношения наблюдаются в других замкнутых зонах, например, Замкнутая Продольная зона овчарник 'помещение доя мелкого скота' (4) налагается на западную лексему овшанпк и восточную теплушка; Замкнутая Южная зона отводы (153) налагается на Раменскую зону блинки и Большую Южную зону красный стол ( Иванова 1980 ),

Особого внимания заслуживает еде один аспект локализации лексем - формирование диалектных и литературных антиподов. Так, на диалектном уровне выделяются противопоставленные по ареалам лексемы: водонос на севере, хлуд на юге (46); поддёнка на севере, доёнка на юге (52); навозница на севере, колыма на юге (80); дуплишса на севере, подорешник на юге (82); кулига на севере, куртина на юге (104); пьяница на севере, пьяника на юге (112); волчажник на севере, волчатник на юге (113); хлеб с закалом на севере, лексемы с корневым морфом =лик= на юге ( 126); мыкальница на севере, мыкальник на юге ( 133); плетуха на севере, постельник на юге (135); подневестннпа на севере, подвенечнпца на юге (144); выкупать косу на севере, выкупать невесту на юге (148); вопить на севере, зорю провывать на юге (151); княжобед на севере, красный стол на юге (155); вековуха на севере, заспделка на юге (158). Кроме того, ареальность создают и литературные лексемы, что свидетельствует об их соответствующем диалектном происхождении. Таковы северные лексемы ухват с соответствующей южной лексемой рогач - 32: квашня с соответствующей южной лексемой дежа ( 35), кринка с соответствующей диалектной южной махотка (38), северная муговка против южных колотовки и весёлки (45). Продолжим то же соотношение, где на первом месте указана литературная, на втором - соотносительная диалектная лексема южнорусского наречия: целина - облог (57), волнушка - волвенка (87), хворост - хмыз (102), хвощ - толкач (105), василёк - мотылёк (111), овраг - вершина (119), пахтанье - юрагя (121). петух - кочет П 28). Рая-

ным образом противопоставляются ареально южные литературные лексемы диалектным северным в приводимых ниже соотносительных парах: кочерга - клюшка (34), полдник - паужинок и перехватка (60), окучник - лексемы с корневым морфом -цап= (70), сыроежка -сыровега (84), свинушка - дунька (88), сосняк - сосняг (100), пламя -хмыл (103), крыжовник - грыжовник (116), картошка в мундире -нелупа (125). Таким образом, региональные атлас и словарь дают возможность расширить устоявшееся хрестоматийное представление о противопоставлении севернорусской и южнорусской лексики и указывают на источник проникновения в литературный язык диалектной лексики из севернорусского (первая группа сопоставлений) и южнорусского (вторая группа противопоставлений) наречий последних двух списков.

ОСНОВНЫЕ ВЫВОДЫ И РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

1. Программа "Лексического атласа Московской области", построенная на данных "Словаря говоров Подмосковья", ставила своей целью выявление бытовой диалектной лексики в современных московских говорах по этнографическому и иароднотерминологнческому пластам без дифференциации на неологизмы и архаическую лексику, на экспрессивно-эмоциональную и нейтральную. При составлении карт учитывались и литературные наименования, которые приводились в случае отсутствия в говорах диалектных эквивалентов (выносились в легенду и комментарии). Такой подход при достаточно густой сетке позволил нарисовать довольно полную картину лексического богатства московских говоров через насыщенную вариативность, представленную в комплексе легенды и комментариев, в которых выведены все записанные лексические дублеты (варианты), включая и лексикали-зованные фонематические элементы, имеющие законные права в лексикографии (ОД.Кузнецова) и лингвогеографин. Общее число диалектных слов, введенных в научный обиход из словаря, атласа, монографии "Что двор, то говор" составляет около 7 тысяч лексем.

2. "Словарь говоров Подмосковья" и "Лексический атлас Московской области" обогатили лингвистическую науку фразеологическими структурами различных типов. Продуктивным классом фразеологизмов в современных московских говорах являются фразеологические единства тавтологического характера, значительная часть которых активно формируется и в настоящее время (бель белеется, сиг сигом, гонём гоняться, клик откликать и мндр ^.Многочисленны устой-

чнвые сочетания, эквивалентные фразеологическим оборотам литературного языка, строящиеся по моделям последнего. Так. например, фразеологизм картошка в мундире имеет в московских говорах значительное число параллелей, не выходящих за рамки структурной схемы литературного языка: (картошка) в одёжке , в шинели, в шинелях. в тулупе, в тулупчике, в шубе, в обмотках, в порточках, в рубашке и т.д. Обширен крут и интеръективных фразеологизмов, выделяемых на базе диалектной обрядовой фразеологии как наиболее яркого экспрессивного пласта диалектной лексики. Процесс формирования фразеологизмов указанного типа является результатом имплицирования фразеологических оборотов и сопровождается интонацией призыва к действию жестами (к рюмочке! к чаре! к стакану! на блинки! на отводы! на быка! за курицей! к дарам! на сыр! на сыры! к сыру! на каравай! на молино!). Нигеръективные фразеологизмы бытуют в московских говорах нар ялу с производящими формами - к рюмочке подходить, идти к дарам, на сыр положить, на сыр подать, класть на молино, давать на каравай и т.д., что отражено в словаре и картах атласа.

3. Региональные словарь и атлас Подмосковья через локальные зоны показали теснуто связь подмосковной лексшси с лексическими системами южнорусского и севернорусского наречий, а сопоставление по лексикографическим источникам определило и принадлежность лексем к тому или иному языковому континууму. Так, севернорусскими, заходящими в пределы Подмосковья, являются лексемы бакалда, бруснига, бухма. веренька, волчажннк, голбец, грыжовник, додон. холуй, дунька, дуплянка, жегала, захлёстье. землянига, княжобед, костн-га, красоту выкупать, красоту продавать, хлеб с закалом, крошонка, мыкальшгца, лопаточшгк. огувёнки. одворок, осек, очеп, паужинок. пашинник, подневестница, подызбица, посад, рогач, руно, сельник, сосняг, спусник, сыровега, стойка, топлюшка, хмыл. хохлушник. цапка, цело и др.; южнорусскими, бытующими в пределах Подмосковья, являются лексемы буреломник, бут. волвенка. глухарь, глуховик, горнушка, дежа, жбан, загатка, задорга. кавардашка. колесня. колотовка, котух. кочет, кочеток, круговерть, куртина, махотка, молоканка, на каравай давать, облок, подина, потеряха, пунька, рогач, скуло, слобода, творило, толока, толкач, толпешнпк, тырло, хлуд. шоха. юрага, ярку искать п др. Как водим, к числу хрестоматийных примеров (рогач, дежа, кочет и т. д.) прибавлены лексемы, принадлежность к наречиям которых не уточнялась.

4. Кроме лексем, отмеченных собирателями в других регионах, определенное количество слов за пределами территории обследован™ имеют не идентичное, а только близкое к картографируемому значение. Таковы, например, лексемы плант (6), кашник (42), мигулька (51), мочка (76), гладыш (81), хмыз (102), пастушок (105), гузика (109), отхожая (136), грубить невесту (150) и др. Материалы словаря и атласа свидетельствуют о полисемантпчности лексики на территории Московской области, а сопоставление по лексикографическим источникам говорит о еще большем многообразии семем за ее пределами.

5. Многочисленны лексемы, представленные материалами регионального атласа, значения которых отсутствуют в опубликованных лексикографических трудах. Их следует считать московскими. Таковы лексемы огувёнки, капустник (3), изобка (136,137), хохлушнпк (96), же-гальник (138), подрёмка (57), чистина (104), собачка (65), коровьи тропы (87), глядельник (143). хлеб с закалом (126), отворка.подъем (13). трепалка (76), винт, буквииа (117), бечева (119.), г а шина (17), надушка (54). нелупа (125), синюшка (40?, с головы (61), красные получать (153), бесик (54), сваха сходатая (144), полады (145) и мн. др.

6. Карты '"Лексического атласа Московской области" свидетельствуют о лексическом дублировании на стыке локальных зон (рогач-емки, махотка-горлан, колотовка-весёлка-болтушка, дерун-картовник; терун-ржаклетка, домовник-изобка, игрища-беседа-избушка, непетые волоса-засиделка, овчарник-овшаник-теплушка, отводы-блинкп-красный стол и др.), что приводит к размыванию изоглосс. Однако основные локальные лексические зоны отражают древнее племенное (ко-тух, творило, казёнка, рогач, дежа, махотка, хлуд, колесня. хмыз, вершина, кочет, зорю провывать и др. - совпадают с территорией вятичей; оцеп, захлёстье. перехватка, цапка, пьяница, пест, хмыл, хлеб с закалом, мыкальница, княжобед и др. - совпадают с территорией кривичей) и административное (посад, хохлушнпк, лопаточник. пашинник. стойка и др. - совпадают с границами Тверского княжества; холуй, ГУзика, додон, грубить невесту, куст выкупать и др. - совпадают с границами Ростово-Суздальского княжества и т.д.) членение Древней Руси, а также границы поздних этнолингвистических образований (зуявка. зеленушка, сходатая. хмелевая корзина и др. - Гуслпцкая зона; ланка, собачка, блинки и др. - Раменская зона и др.).

7. Словообразовательные зоны на территории Подмосковья многообразны и рассматриваются как локальные лексические зоны или [во-сены местных масштабов на фоне более обширных зон, соответствую-

щнх племенным подразделениям или административному членению (таковы зоны, созданные дериватами от корневого морфа =мост=. базирующиеся на словенско-кривичской основе и получившие свои названия по местным топонимическим показателям: мостушка - Ютинско-Можайская, мостовшшик - Талдомско-Сергнево-Посадская, мостянка -Клинско-Шаховская, мостина - Орехово-Зуевская н т.п.).

8. Густая сетка Л А N40 (8-10 км. между пунктами) позволила очертить локальные лексические и семантические зоны Подмосковья, отражающие древнее племенное и административное членение Древней Руси, позволила определить локализмы и регнонализмы, даюшне микрозоны, природа которых коренится в этнической специфике и миграционных процессах.

Лексикографическое и лингвогеографическое обследование Московской области, представленное региональным Словарем и Атласом, активно внедряется в научную практику (составляются тематические словари и атласы учеников А.Ф.Войтенко по разным регионам - Нижегородской земле - свадебный обряд: Рязанской области - названия одежды; Воронежскому краю - растительный мир н др.). Активизируется работа по ареальному картографированию в вузах России. Достоинством предлагаемой к защите работы является путь от этнолингвистического словаря к этнолингвистическому атласу с характеристикой лннгвоэтнографических данных региона. Углубление работы в направлении ареального картографирования будет способствовать отданию региональных атласов других областей России, а также тематических атласов, что является первоочередной задачей современной диалектологии.

Основные научные результаты, полученные соискательницей в процессе исследования, отражены в следующих публикациях:

МОНОГРАФИИ

1. Словарь говоров Подмосковья. М.: Изд-во МОПИ им. Н.К.Крупской. 1969. - 598 с.

2. Лексический атлас Московской области. М.: Изд-во МОПИ нм.Н.К.Крупской. 1991. - 59 с. + 160 карт.

3. Словарь говоров Подмосковья. Изд. 2-е, перераб. и доп. М.: Изд-во МПУ. 1995. Вып. 1 - 216 с.

4. Что двор, то говор. М.: Московский рабочий. 1993. - 231 с. (Войтенко 1993 V

УЧЕБНЫЕ ПОСОБИЯ

5. Практические занятия и курсовые работы для студентов литературного факультета (материалы к изучению московских говоров). М.: Изд-во МОПИ им.Н.К.Крупской. 1976. - 117 с.

6. Задания по диалектным картам Московской области. М.: Изд-во МОПИ им.Н.К.Крупской. 1983. - 42 с. + 38 карт.

НАУЧНЫЕ СТАТЬИ

7. К вопросу об отборе материала для словаря Московской области // Учен. зап. МОПИ им.Н.К.Крупской. 1963. Т. СЮСХУШ, вып.8-Русский язык и литература. - С. 225-239 (Иванова 1963 ).

8. Материалы к словарю Московской области (лексика, связанная с обозначениями средств передвижения) // Учен. зап. МОПИ им.Н.К.Крупской. 1963. Т. СХХХ1Х. Вып. 9: Русский язык и литература. - С, 227-232.

9. К изучению лексики народных говоров Московской области // Тр.второй научно-метод. конф. Московского зонального межвуз. объед. каф. рус. яз. пед. нн-тов / Под ред. А.М.Иорданского. Владимир. 1964.-С. 98-107.

10. Фразеологизмы в московских говорах (материалы для диалектного словаря // Учен. зап. МОПИ им.Н.К.Крупской. М., 1966. Т. 160, вып. II: Русский язык: вопросы русской фразеологии. - С-345-352.

11. О диалектной обрядовой лексике Подмосковья // Современный русский язык и вопросы диалектологии: Сборник трудов. М., 1972. Вып. 1 - С. 336-352 (Иванова 1972).

12. О двух изоглоссах на территории Подмосковья (из материа-

лов лексического атласа Московской области) // Проблемы лексикологии современно! о русского языка (Выпуск X) // Сб. науч. тр. Вып. 147. Ярославль, 1975. - С. 54-61.

13. Лексемы западного ареала на территории Московской области // История русского языка: Лингвистический сборник. Вып. 7. М., 1977. - С. 63-71 (Иванова 19771).

14. О лексико-словообразовательных изоглоссах на территории Московской области //Там же. - С. 72-79 (Иванова 1977").

15. К вопросу о северно-западном направлении изоглосс на территории Московской области // Проблемы исторической лексикологии и семасиологии русского языка: Лингвистичский сборник. Вып. 8. М„ 1977. - С. 54-59 (Иванова 19773).

16. Очередные задачи лингвогеографии в области изучения русской лексики // Проблемы диахронного анализа грамматического строя русского языка: Сборник трудов. Вып. 10. М„ 1977. - С. 112-114 + 2 карты (Иванова 19774).

17.0 некоторых незамкнутых изоглоссах на территории Московской области // Там же. - С. 120-123 + 2 карты (Иванова 19775).

18. Наименования грибов на территории Московской области (Из материалов лексического атласа) // Диалектная лексика. Л.: Наука, 1979. - С. 205-213 (Иванова 1979).

19. Еще раз к вопросу о диалектной лексической вариантности Н Географические и хронологические пределы распространения русской лексики: Межвуз. сб. науч. тр. М., 1980. - С. 65-71 (Иванова 1980).

20. К вопросу о незамкнутых этнолексических зонах на территории Подмосковья // Функциональная значимость слова в тексте художественного произведения: Межвуз. сб. науч. тр. М., 1983. - С. 92-97 (Иванова 19831).

21. Лексический атлас Московской области (Северные ареалы) // Лингвоэтнография: Сборник научных трудов. Л.: Изд. ГО СССР, 1983. -С. 128-137+ 1 карта. (Иванова 19832).

22. К вопросу о методах изучения диалектном лексики // Диалектная лексика - 1982: Сборник научных трудов. Л.: Наука, 1985. - С. -150154.

23. О лексикографическом и лннгвогеографическом обследовании диалектной лексики Московского региона // Вопросы ареальной лингвистики и этнографии: Сборшш статей. Уфа: Изд-во ВФАН СССР 1985.Уфа, 1987.-С. 12-17.

24. Легенда одной карты из Лексического атласа Московской области /./ Проблемы русской лингвистической географии: Сборник научных статей. Спб,: Изд. РГО, 1992. - С. ¿1-47 (Иванова 19921).

25. Заметки о лингвистических границах старообрядческих говоров Подмосковья // История и география русских старообрядческих говоров / Под ред. ТЛённгрен. М.: Тромсё (Норвегия). 1995. - С.14-18. (Войтешсо 1995 г).

26. Сведения из истории русской диалектологии. Фразеология // Русская диалектология / Под ред. Л.Л.Касаткина. Учебник для нед. ин-тов. М.: Просвещение. 1989. - С. 13-27,173-179.

27. Практические занятия и специальный семинар по диалектной лексике // Учен. зап. МОПИ им.Н.К.Крупской. М., 1966. // Т. 163, вып. 12: Русский язык. - С. 377-398.

28. Русская диалектология // Программа педагогических институтов: Сборник № 1 для спец. '"Русский язык и литература". М.: Просвещение, 1985. - С. 20-31 (в соавторстве).

29. Диалектологическая практика Н Программа педагогических институтов. Там же. - С.32-49,60-69.

30. Диалектологическая практика // Программа для педагогических университетов. М.: Изд-во Москов. пед. ун-та, 1993. - 50 с. (в соавторстве).

ТЕЗИСЫ ДОКЛАДОВ

31. К вопросу о создании атласа "Лексика говоров Московской области" И Совещание по Общеславянскому лингвистическому атласу: тез. докл., Воронеж, 11-16 сент. 1974. Воронеж, 1974, - С. 6-8.

32. Специфика составления одного из атласов центральной зоны (ЛАМО) // Ареальные исследования в языкознании и этнографии: Тез. докл. 5-ой конференции "Проблемы атласной картографии", Уфа, 2830 янв. 1985. Уфа, 1985. - С. 77-78.

33. Региональные ономастнконы и вторичная нарицательная лексика Н Центральночерноземная деревня: история и современность: Тез. докл. и сообщ. научно-практ. конф., Белгород, 13-14 ноябр. 1992. М., 1992.-С. 110-112.

34. Этнолингвистические изоглоссы на территории Московской области: свадебный обряд И Координационное диалектол. совещ. "Лексический атлас русских народных говоров - 93": Тез. докл.. Санкт-Петербург, 2-4 февр. 1993. Спб., 1993.

35. К вопросу о составлении программ для тематических словарей и атласов: названия профессий // Актуальные проблемы современной русистики: Тез. докл. 2-ой региональной научно-практ. конф., Арзамас, 26-28 мая 1994. Арзамас, 1994. - С. 22-23.

36. Лингвогеографическин взгляд на диалектную лексику: о наименованиях пищи // Проблемы региональной лексикологии, фразеологии и лексикографии: Докл. межвуз. научн. конф., Орел, май 1994. Орел, 1994. - С. 126-127.

37. О некоторых продуктивных типах фразеологизмов в московских говорах // Идеографический и историко-этимологнчеекий анализ славянской фразеологии: Тез. докл. Международн. симпозиума, Псков, сент., 1994. Псков, 1994. - С. 26-28.

38. Еще раз к вопросу о региональных атласах Н Проблемы региональной лингвистики: Тез. докл. и сообщ. межвуз. научн. конф., поев, памяти проф. Г.Г.Мельннченко, Ярославль, 26-27 окт. 1995, Ярославль, 1996. - С. 36-38.

39. К вопросу о составлении региональных атласов центральной зоны // Актуальные проблемы современной русистики: тез. докл. региональной научно-практ. конф., Киров, май 1996. - С. 22-23,

40. Создание русских региональных атласов - задача нашего времени И Там же. 1996. - С. 23-24.

Отпечатано в ООО " АБЕВЕГА" Миллионная, 19, тел.: 311-67-96 Подписано к печати 02.09.1997 Тираж 100 экз.