автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.14
диссертация на тему: Лексика и символика "пестроты", "неустойчивости" и "отображения" в поэзии Нонна Панополитанского

Полный текст автореферата диссертации по теме "Лексика и символика "пестроты", "неустойчивости" и "отображения" в поэзии Нонна Панополитанского"

На правах рукописи

ЗАХАРОВА Аглая Валентиновна

ЛЕКСИКА И СИМВОЛИКА "ПЕСТРОТЫ", "НЕУСТОЙЧИВОСТИ" И "ОТОБРАЖЕНИЯ" В ПОЭЗИИ НОННА ПАНОПОЛИТАНСКОГО

Специальность 10.02.14 — Классическая филология

Автореферат диссертации па соискание ученой степени кандидата филологических наук

МОСКВА 1997

Работа выполнена на кафедре классической филологии филологического факультета Москонск л о Государственного Университета им. М. В. Ломоносова.

Научный руководитель:

профессор, доктор филологических наук И. М. Нахов

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор О. С. Широков кандидат филологических паук Т. Ю. Борода й

Ведущее научное учреждение: кафедра классической филологии

Санкт-Петербургского Университета

Защита состоится " 1997 г. в ? часов на заседании диссертаци-

онного совета Д-053.05.55 в Московском государственном университете им. М. В. Ломоносова.

Адрес: 119899, Москва, Воробьевы горы, МГУ, 1-й корпус гуманитарных факультетов, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке филологического факультета МГУ.

Автореферат разослан Отл^? 1997 г.

Ученый секретарь кандидат филологических наук,

диссертационного совета доцент О. М. Савельева

Актуальность работы определяется растущим в последние десятилетия в мировой науке интересом к творчеству Ноши Панополитанского, поэта, стоящего особняком в истории греческой литературы и недостаточно изученного в отечественной классической филологии. Среди многочисленных исследований "Дионисиака", посвященных в основном композиционным принципам и жанровым особенностям поэмы, почти нет исследований его лексики, необычность которой сразу бросается в глаза даже неискушенному читателю. Изобилие у Нонна символических образов иногда отмечается исследователями; однако не предпринималось попыток выявления их внутренних связей и систематизации.

Предметом исследования стали обе поэмы Нонна Панополитанского — "Дионисиака" и парафраза Евангелия от Иоанна — демонстрирующие, несмотря на разницу излагаемых религиозного содержания, значительную стилистическую, эстетическую и жанровую близость. Обе поэмы — памятники "теологического" эпоса, описывающие земной путь божества, раскрывающий его природу миру; обе построены как "парафразы" других текстов; лексика и образность обеих поэм также подчинены близким принципам.

Цель работы — раскрытие специфики и внутренних закономерностей поэзии Нонна Панополитанского, представляющей собою заключительную фазу развития греческого эпоса. На лексическом уровне эту специфику представляют, в частности, исследуемые в работе взаимосвязанные лексические группы "пестроты", "неустойчивости' и "отображения" (антитипии), состоящие из слов, часто употребляемых Нонном и значительно реже, почти никогда или никогда не встречающихся у других греческих поэтов. Значение этих ключевых слов оказывается связано, во-первых, с содержательным уровнем "Дионисиака", описывающим раскрытие миру божественной природы Диониса, для которой характерно, согласно Нонну, пестрое множество неустойчивых обличий, отображающих всевозможные прообразы, а во-вторых, с принципами нонновской поэтики; пестрота — с риторической категорией поккшнш, а отображение (антитипия) — во-первых, с характерным для Нонна методом парафраэирования, создающим новый текст как измененное обличье старого, его отображение, а во-вторых — с композиционным принципом удвоения персонажей и ситуаций, признание наличия которого в поэме Нонна заставляет иначе взглянуть на предлагавшиеся схемы зеркальной, "отражающей" структуры "Дионисиака".

Конкретные задачи, решаемые в работе, это:

— выявление более точного смысла и оттенков значения слов, относящихся к рассматриваемым группам, дающее возможность лучшего понимания, перевода и комментария текста поэм;

— систематизация всех контекстов, в которых встречаются рассматриваемые термины, и выявление постоянных, приобретающих символическую значимость образов;

— определение единого художественного замысла автора, пронизывающего поэму на всех уровнях: лексическом, образно-символическом и композиционном.

Работа выполнена в русле исследований истории и поэтики античной литературы на кафедре классической филологии в Московском государственном университете.

Ее методологическую основу составляет семантический анализ и систематизация контекстов, позволяющие выявить константы нонновской об-

разности, приобретающие в творчестве панополитанского поэта значимость символов.

Применение к поэмам Нонна подобного многостороннего анализа, выявляющего единство поэтического текста на нескольких уровнях (лексическом, образно-символическом, композиционном, идейном), представляется теоретически значимым и составляет научную новизну работы. Помимо этого, несмотря на растущий интерес к Нонну, он почти не исследовался в русской науке. Поэмы Нонна не переведены на русский язык, отсутствуют монографии, посвященных Нонну статей — единицы. В зарубежной же науке, хотя в течение ХХ-го века интерес к Нонну резко возрос, его творчество не рассматривалось подобным образом.

Практическая ценность работы состоит в детальном изучении языка, словоупотребления, эпических формул Нонна, необходимом для более точного понимания текста поэм, часто темного и неоднозначного, а также для уяснения процессов развития литературного греческого языка его эпохи. Рассмотрение характерных для Нонна лексических групп позволяет конкретно ощутить процесс переработки им языка греческого эпоса.

Структура диссертации: представленная работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении сделан обзор истории текста нонновских поэм, их восприятия и изучения в различные эпохи, современного состояния науки о Нонне. Различные версии датировки времени его жизни, основанные главным образом на предполагаемых литературных влияниях, образуют три группы (конец IV века, первая половина пятого века, вторая половина V века). В последнее время большее признание получает последняя, наиболее поздняя датировка. Неясно, какая из двух поэм Нонна ("Дионисиака" или парафраза Евангелия) написана раньше; исследователи все чаще отказываются от необоснованных попыток реконструировать его биографию (т. е. решить вопрос об "обращении в христианство" или "возвращении к язычеству").

Из предшествовавших Нонну представителей греческого эпоса по лексике наименее далеки от него Оппиан и Псевдо-Оппиан1, по метрике — Трифиодор2, по теологической направленности творчества — Клавдиан (в "Гигантомахии" и "Похищении Прозерпины"). Двое последних, как и Нонн, происходили из Египта, также как и многие другие поэты позднеримского времени (Коллуф, Кир Панополитанский, Христодор Коптский), что дало повод В. Кристу и другим исследователям говорить о "нонновской школе". Однако это понятие весьма расплывчато и постепенно выходит из научного обихода. Единственный поэт, однозначно обнаруживающий влияние Нонна — Пампрепий Панополитанский3.

В византийскую эпоху Нонн был известен преимущественно как автор парафразы; цитаты из "Дионисиака" приводятся византийскими учеными

1 Разделенные благодаря трудам А. У. Джеймса и В. Шмитта, Оппиан — автор "О рыбной ловле", современник Марка Аврелия, Псевдо-Оппиан — автор "О псовой охоте", современник Каракаллы.

2 Датировка которого перенесена на третий век из-за папирусной находки, Pap. Оху. 2946.

3 Die griechische Dichterfragmente der römischer Kaiserzeit / Ed. E. Heitsch. Г, 109-120; FCrHist ШС 732.

Актуальность работы определяется растущим в последние десятилетия в мировой науке интересом к творчеству Нонна Панополитанского, поэта, стоящего особняком в истории греческой литературы и недостаточно изученного в отечественной классической филологии. Среди многочисленных исследований "Дионисиака", посвященных в основном композиционным принципам и жанровым особенностям поэмы, почти нет исследований его лексики, необычность которой сразу бросается в глаза даже неискушенному читателю. Изобилие у Нонна символических образов иногда отмечается исследователями; однако не предпринималось попыток выявления их внутренних связей и систематизации.

Предметом исследования стали обе поэмы Нонна Панополитанского — "Дионисиака" и парафраза Евангелия от Иоанна — демонстрирующие, несмотря на разницу излагаемых религиозного содержания, значительную стилистическую, эстетическую и жанровую близость. Обе поэмы — памятники "теологического" эпоса, описывающие земной путь божества, раскрывающий его природу миру; обе построены как "парафразы" других текстов; лексика и образность обеих поэм также подчинены близким принципам.

Цель работы — раскрытие специфики и внутренних закономерностей поэзии Нонна Панополитанского, представляющей собою заключительную фазу развития греческого эпоса. На лексическом уровне эту специфику представляют, в частности, исследуемые в работе взаимосвязанные лексические группы "пестроты", "неустойчивости' и "отображения" (аптитипии), состоящие из слов, часто употребляемых Нонном и значительно реже, почти никогда или никогда не встречающихся у других греческих поэтов. Значение этих ключевых слов оказывается связано, во-первых, с содержательным уровнем "Дионисиака", описывающим раскрытие миру божественной природы Диониса, для которой характерно, согласно Нонну, пестрое множество неустойчивых обличий, отображающих всевозможные прообразы, а во-вторых, с принципами нонновской поэтики; пестрота — с риторической категорией пойкшши, а отображение (антитипия) — во-первых, с характерным для Нонна методом пара фразирования, создающим новый текст как измененное обличье старого, его отображение, а во-вторых — с композиционным принципом удвоения персонажей и ситуаций, признание наличия которого в поэме Нонна заставляет иначе взглянуть на предлагавшиеся схемы зеркальной, "отражающей" структуры "Дионисиака".

Конкретные задачи, решаемые в работе, это:

— выявление более точного смысла и оттенков значения слов, относящихся к рассматриваемым группам, дающее возможность лучшего понимания, перевода и комментария текста поэм;

— систематизация всех контекстов, в которых встречаются рассматриваемые термины, и выявление постоянных, приобретающих символическую значимость образов;

— определение единого художественного замысла автора, пронизывающего поэму на всех уровнях: лексическом, образно-символическом и композиционном.

Работа выполнена в русле исследований истории и поэтики античной литературы на кафедре классической филологии в Московском государственном университете.

Ее методологическую основу составляет семантический анализ и систематизация контекстов, позволяющие выявить константы нонновской об-

разности, приобретающие в творчестве панополитанского поэта значимость символов.

Применение к поэмам Нонна подобного многостороннего анализа, выявляющего единство поэтического текста на нескольких уровнях (лексическом, образно-символическом, композиционном, идейном), представляется теоретически значимым и составляет научную новизну работы. Помимо этого, несмотря на растущий интерес к Нонну, он почти не исследовался в русской науке. Поэмы Нонна не переведены на русский язык, отсутствуют монографии, посвященных Нонну статей — единицы. В зарубежной же науке, хотя в течение XX-го века интерес к Нонну резко возрос, его творчество не рассматривалось подобным образом.

Практическая ценность работы состоит в детальном изучении языка, словоупотребления, эпических формул Нонна, необходимом для более точного понимания текста поэм, часто темного и неоднозначного, а также для уяснения процессов развития литературного греческого языка его эпохи. Рассмотрение характерных для Нонна лексических групп позволяет конкретно ощутить процесс переработки им языка греческого эпоса.

Структура диссертации: представленная работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении сделан обзор истории текста нонновских поэм, их восприятия и изучения и различные эпохи, современного состояния науки о Нонне. Различные версии датировки времени его жизни, основанные главным образом на предполагаемых литературных влияниях, образуют три группы (конец IV века, первая половина пятого века, вторая половина V века). В последнее время большее признание получает последняя, наиболее поздняя датировка. Неясно, какая из двух поэм Нонна ("Дионисиака" или парафраза Евангелия) написана раньше; исследователи все чаще отказываются от необоснованных попыток реконструировать его биографию (т. е. решить вопрос об "обращении в христианство" или "возвращении к язычеству").

Из предшествовавших Нонну представителей греческого эпоса по лексике наименее далеки от него Оппиан и Псевдо-Оппиан1, по метрике — Трифиодор2, по теологической направленности творчества — Клавдиан (в "Гигантомахии" и "Похищении Прозерпины"). Двое последних, как и Нонн, происходили из Египта, также как и многие другие поэты поэднеримского времени (Коллуф, Кир Панополитанский, Христодор Коптский), что дало повод В. Кристу и другим исследователям говорить о "нонновской школе". Однако это понятие весьма расплывчато и постепенно выходит из научного обихода. Единственный поэт, однозначно обнаруживающий влияние Нонна — Пампрепий Панополитанский3.

В византийскую эпоху Нонн был известен преимущественно как автор парафразы; цитаты из "Дионисиака" приводятся византийскими учеными

1 Разделенные благодаря трудам А. У. Джеймса и В. Шмитта, Оппиан — автор "О рыбной ловле", современник Марка Аврелия, Псевдо-Оппиан — автор "О псовой охоте", современник Каракаллы.

2 Датировка которого перенесена на третий век из-за папирусной находки, Pap. Оху. 2946.

3 Die griechische Dichterfragmente der römischer Kaiserzeit / Ed. E. Heitsch. I, 109-120; FGrHist I1IC 732.

без и4лени автора; рукописи поэмы, написанные в византийскую эпоху, также анонимны. В Западной Европе в эпоху Ренессанса и барокко поэзия Нонна удостоилась высочайших похвал Анджело Полициано, Меланхтона, Юлия Скалигера и других филологов. Парафраза была впервые издана Альдом Мануцием в 1504 году, а "Дионисиака" — Герхардом Фалькенбур-гом, восторженным почитателем Нонна, в 1569 году.

Противоположная оценка Нонна зарождается уже в конце XVI века. Отрицательно оценивали Нонна Иосиф Скалигер и Даниил Гейнсий. На протяжении ХУП-ХУШ веков, все время господства классицизма, "Дионисиака" не переиздавались. Возрождение интереса к ним, начавшееся с наступлением эпохи романтизма, связано, в частности, с именем Фридриха Грефе, немецкого профессора, преподававшего древние языки в Санкт-Петербурге, и русского ученого, графа Сергея Уварова. На протяжении Х1Х-ХХ веков интерес к "Дионисиака" не перестает увеличиваться.

Парафраза Евангелия от Иоанна на протяжении многих веков пользовалась большим признанием, чем "Дионисиака": ее рукописей существует значительно больше, а издания выходили на протяжении XVI-XIX веков несколько десятков раз. Она также неоднократно использовалась для комментирования и изучения текста Евангелия. Однако интерес к ней угас к ХХ-му веку — лучшее ее издание Шпейдлером, 1881 года, оказалось последним, в 1930 году вышло последнее посвященное ей исследование Йозефа Голеги1.

Общий замысел и композиция "Дионисиака" связывались Виктором Штегеманном2 с астрологическими взглядами Нонна и одновременно с разработанной в риторике структурой панегирика, Пьером Колларом3 — с более традиционными гомеровскими образцами, Дженнаро д'Ипполито4 — с александрийскими традициями эпиллия. Были предложены геометрические, зеркальные схемы композиции поэмы, половины которой "отражаются" друг в друге относительно "осевой" XXV-oй песни. Ф. Виан5 связывает концепцию "Дионисиака" с несохранившейся поэмой Писандра из Ларанды "Героические богобрачия"6 и видит в поэме Нонна описание периода мифологической истории мира, а не биографический панегирик Дионису.

Многочисленные исследования посвящены выявлению элементов жанрового синтеза Нонна, среди которых, помимо традиционного гомеровского эпоса и принципов современной Нонну риторики обнаруживаются черты дидактического эпоса, буколической идиллии, гимнической поэзии, любовно-авантюрного романа и научной прозы. Эпическая поэзия для Нонна — творческий метод, который может вобрать и привести к стилистическому единству любые, даже чуждые поэзии в узком смысле слова

1 Golega ]. Studien über die Evan^eliendichtung des Nonnos von Panopolis. Hin Beitrag zur Geschichte der Bibeldichtung im Altertum. Breslau, 1930.

2 Stegemann V. Astrologie und Universalgeschichte. Studien und Interpretationen zu den Dionysiaka des Nonnos von Panopolis. Leipzig; Berlin, 1930.

3 CoUarl P. Nonnos de Panopolis. Etudes sur la composition et le texte des Dionysiaques. Cairo, 1930.

* D'Ippolito G. Studi Nonniani. L'epillio nelle Dionisiache // Atti della Academia di Palermo, ser. 4, vol. 21, 2. 1964.

5 Vian F. Dionysus in the Indian war: a contribution to a study of the structure of the Dionysiaca // Studies ih the Dionysiaca of Nonnus / Ed. NeU Hopkinson. Cambridge

philological society, 1994. 'HpcotKol Oeoyafiiai, II, 46-47 Heitsch2.

элементы. Это достигается нонновским "методом парафразирования", присущим, хотя в разной степени, обеим его поэмам.

Принципы нонновской метрики (ограничение спондеев и цезур, нормирование позиции ударения в конце стиха и полустишия) связаны с предпочтениями поэта в лексике: они приводят к уменьшению среднего числа слов в строке (обычно 4-5), что компенсируется повышенной частотой употребления композитов, часто являющихся неологизмами. Другая характерная черта нонновской лексики — сдвиг значения слова в сторону абстрактности.

В первой главе рассматривается лексика "пестроты". Слово ттоькИкся "пестрый, всевозможный" у Гомера встречается 41 раз, у других греческих поэтов значительно реже; ближайшие предшественники Нонна, Оппиан, Псевдо-Оппиан и Квинт Смирнский, вообще никогда не говорят тгсныХоя (всегда аюЛог "пестрый, изменчивый"). Нонн снова вводит тпм<1\о$ и его производные в поэтический язык, употребляя их 96 раз. У Гомера тто1к1\о$ обычно обозначает "пестрый, покрытый изображениями", характеризуя преимущественно изделия художественного ремесла; в языке Евангелия и, вероятно, в современном Нонну разговорном языке (как и в новогреческом) оно обозначало "разный, всяческий, всевозможный". Оба эти значения прослеживаются и в словоупотреблении Нонна; общее значение 7гоол'Ао£ в его поэзии приближается к "пестрящий всевозможными обличьями/изображениями, многоликий". Крайне редко в древнегреческом языке 7гои«'Ао£ значит "разноцветный". К лексической группе "пестроты" относится также упомянутое аюЛоу, ЗсиЗаА^ог "искусный" (и другие производные от этих корней), а также стпкто; "пятнистый"1.

Образы пестроты занимают одно из важнейших мест в символике Нонна. Во вступлении к "Дионисиака" Нонн обращается к Музам:

отграте у.сл Пршт^а тгоХитроттои офра фаш-ц

■тгоиаЛоу ейо? от ттотАои ициои араааы. (поставьте передо мной многоликого Протея; пусть явится он, имеющий пестрое обличье, ибо пестрый гимн я пою — I, 15-16). "Пестрое, всевозможное обличье", 7го1к1Ао\> е!8о5 Протея — это его божественная способность к многократным превращениям ("прообразующим" во вступлении всю поэму, каждый из эпизодов которой отражает одно из обличий Протея), а "пестрый гимн", по1к1\о$ — характеристика самой поэмы. Таким образом, божество и

изображающее ("отображающее") его искусство — две стороны темы пестроты у Нонна, два значения тех символов, которые перечисляются ниже.

Во вступлении поэт символически облекается в пеструю небриду (ритуальную дионисийскую накидку из пятнистой шкуры оленя), противопоставляемую им дурнопахнущей тюленьей шкуре Менелая, ассоциируемой с гомеровским эпосом2.

Пестрая (точнее, пятнистая) небрида — один из центральных символов поэмы3. Небриду иногда заменяет шкура другого пятнистого зверя, барса,

1 Отнесение корня 8си.8аА- к группе пестроты связано с родством в сознании Нонна идей пестроты, многоликости, множества искусных изображений (8а$аАоу "изображение, статуя"); можно говорить, что 77оАи8а$аАо9, букв, "многоискусный" употребляется Нонном вместо избегаемого им тгоЛи-тгоияЛоу. ЛиэАоу почти всегда воспринимался как синоним 7гоилАо£, несмотря на замечания ученых, что на самом деле оиоАоу значит "быстрый" (например, РогрЬ. <2и. Нот. 3).

2 I, 36. Здесь и далее ссылки, начинающиеся римскими цифрами, указывают на песни "Дионисиака", арабскими — на главы парафразы Евангелия (совпадающие с главами Евангелия от Иоанна).

3 XI, 61, XI, 354, XV, 38, XV, 181, XXXVI, 152 и др.

также связанного с культом Диониса и Реи-Кибелы, его воспитательницы (согласно Нонну)'; прыгающий барс, стремительное движение которого усиливает пестроту его шкуры, становится у Нонна символом непобедимости дионисова воинства2.

Другой символ поэмы, виноград и виноградник, средоточие дионисической религии — пестрое "подобие" и "отображение" небриды3.

Звездное небо характеризовалось эпитетами пестроты и прежде Нонна. Пристрастие Нонна к этому образу4 связано и с астрологическими воззрениями поэта. Покрытая белыми крапинками небрида — символическое отображение усыпанного звездами небосвода5.

Пестрая небрида, пятнистый барс, пестрящий гроздьями виноградник — земные символы дионисической божественности; усыпанное звездами небо, которое они "отображают" — символ мировой божественности, как в традиционном, так и в астрологическом понимании.

Произведения искусства, весьма часто описывающиеся у Нонна, почти всегда характеризуются как "пестрые" (щиты Диониса и Эака, ожерелье Гармонии, дворец Стафила, города и сады, вышитые пеплосы Арахны, искусные кратеры и пр.). Все они, таким образом, сходны с самими "Дио-нисиака", в которых они изображаются; не только свою поэму Нонн называет "пестрым гимном", но и цитируемую в ней песнь Эагра, супруга вдохновительницы эпических поэтов Каллиопы (аьоАог й/хио;)6.

Два вида искусства, неизвестные классическому эпосу, приобретают у Нонна особое значение. Это живопись, всегда связанная у Нонна с пророчеством и предначертанием судеб мира7, и пантомима, связанная с темой вакхического танца и парадоксом молчания, "отображающего" речь.

Искусство подобно божеству способностью творить тгоиоАоу (ик>$, т. е. множество ложных обличий, изображений; звездное небо, главный символ божественного, с одной стороны, само покрыто изображениями, т. е. созвездиями, с другой — неоднократно изображается в произведениях искусства (щит Диониса, вышивка Гармонии8) или даже символически "отображается" целыми городами (Фивы, семь ворот которых посвящены, согласно Нонну, семи планетам'). Произведения искусства, специально посвященные отображению звездного неба — это звездные глобусы10, сочетающие искусную пестроту, отображение и неустойчивое вращение.

Формула тrolкíXov еГ8о5 имеет множество вариантов в языке Нонна; главный из них — тгоАиЗайаАоу еВог ('а/1е(вил>букв, "(изменяя) многоискусное обличье". Хотя 7гoXvBaíSaXov в прямом смысле обозначает рукотворное произведение искусства, Нонн применяет к превращениям Протея, Диониса и других богов, к барсу, подчеркивая близость божественного и художественного, рукотворного и нерукотворного (ср. описания лепестков гиацинта с нерукотворными письменами).

1 XIV, 357, XVI, 96.

2 I, 23, XXXVI, 313.

3 XII, 179; XXVII, 283; 15, 4.

4 II, 575, VIII, 72, Ш; б, 67.

5 IX, 187, XIV, 239, XXXIX, 169.

6 XIX, 100.

7 XII, 33, хи, 351.

8 XXV, 395,

5 V, 86.

10 VI, 88, XXXIII, 68.

11 Также кпротропоу «Йо;, ¡¡лтатротгои «Ко?, ц^татропои и пр.

Формулы TToaáXa ваицата и noLKiÀa фаацата ("пестрые, всевозможные дива" или "пестрые, всевозможные видения, миражи") или эпитет ttoí-KiÁó[top4>os ("многоликий") также выражают у Нонна способность божества являть пестроту обличий, туманящих взор человека или даже доводящих его до безумия. Нонн делает тю1кС\ор.орфаь эпитетом Века-Эона, подразумевая многоликую пестроту судеб мира. Ложность обличий близка к нереальности снов и кошмаров; от кошмарных сновидений этот эпитет переходит и к чудовищам, например, "многоликим" (имеющим, согласно Нонну, десятки голов разных зверей) Кампе и Тифону.

Эпитет TroiKikójxvOos (букв, "пестроречивьш"), который, употребляемый в орфических гимнах, имел значение "хитроумный", теряет у Нонна это значение, употребляемый всегда с положительным смыслом "мудрый, всеведущий". Дважды он применяется к Христу.

Разнообразие цветов (noXvypoos "многоцветный", ет(р6уцюо$ "разноцветный, меняющий цвет") — только один из частных случаев того многообразия, которое понимается у Нонна под "пестротой".

Прилагательное atoAos и его производные употреблены Нонном 76 раз; иногда они просто дублируют употребление ttolkláos, но часто привносят оттенок динамики и изменчивости (например, в описании пестрого и вращающегося небосвода, пятнистой и извивающейся змеи, извивающихся и пятнающих тело струек крови и пр.). Рассмотрены также эпитеты "прерывистой" (состоящей из нескольких фаз или положений изменчивости) crepó-rpovos, perárporros, voXúrporros, àXXorrpooaXXos-

Во второй главе рассматриваются весьма характерные для Нонна эпитеты "неустойчивости" и "блуждания": aeraros "неустойчивый, движущийся" (у Нонна 65 раз, единичные употребления у поэтов римской эпохи), ¿araur¡s "неустойчивый, движущийся" (31 раз; кроме Нонна — два раза в "Палатинской антологии'), íarqpiKTos "неустойчивый, неукрепленный, не имеющий опоры" (26 раз; кроме Нонна — только в прозе), ¡jL£Tr¡Xvs "меняющий место, перемещающийся" (19 раз; кроме Нонна — 1 раз у Трифиодо-ра), áXr¡rr¡s "блуждающий, скиталец" (119 раз у Нонна, 4 раза у Гомера, по одному разу у других поэтов), аХтцм-ov "блуждающий, скиталец" (33 раза у Нонна, 2 раза у Гомера, 2 у Оппиана), fxeraváa-rrjí "переселенец" или ¡¡.ета-váffTtos "переселяющийся" (55 у Нонна, один раз у Гомера, обычен в прозе), а также эпитетов от корня -7гАav-: troximxavtjç (-vos, -icios) "многоблуждающий", ¿XmXavrjs "блуждающий по морю", voonXavr¡s "тот, чей ум блуждает" или "вводящий ум в блуждание".

Слово "неустойчивость" не совсем полно передает значение нонновских "эпитетов неустойчивости": иногда речь идет именно о "неустойчивости, шаткости", иногда — просто о безостановочном движении, чаще — о том и другом вместе; таким образом acrraros, ácrra6r¡s, áorr¡pu<T05 часто обозначают не "неустойчивый", а просто "не стоящий, движущийся".

Неустойчивость, переменчивость — необходимое условие создающей пестроту множественности обличий.

Центральный дионисический символ среди образов неустойчивости — вакхический танец, в котором ноги танцующего "неустойчивы" от экстатического восторга и от выпитого вина. Таков символический танец Стафи-ла, Ботриса и Мефы1, танцы вакханок и пьяных силенов2; нонновские музы во вступлении к "Дионисиака" отнюдь не поют под гармоничные звуки лиры; они предаются пляске менад, сопровождая ее грохотом ким-

1 XVIII, 26

2 X, 241, XVIII, 108, XIX, 284, XLIII, 310, XLIII, 391, XLV, 295 и др.

валов и тамбуринов1. Часто описываемая Нонном пантомима связывает тему танца с темами искусства и отображения.

Восторг вакханок граничит с яростью; в танце они всегда готовы броситься на врагов Диониса и растерзать их, и иногда от пляски прямо переходят к бою2; такой вид танца, как воинственная пирриха корибан-тов3, символизирует именно это вакхическое единство восторга и ярости, лишающее человека "устойчивости", ввергающее в беспорядочное и безостановочное движение.

Ярость, охватывающая врагов Диониса, переходит в безумие (как в случаях с Афамантом и Пенфеем4); безумие часто овладевает и его друзьями (например, его кормилицами — Ино и дочерями Ламоса5), и им самим; уоотгДаут^у, "вводящий ум в блуждание", и УоосгфаХф, "сбивающий ум с пути" — эпитеты Диониса у Нонна6. Безумие описывается Нонном как блуждание ума и неустойчивость тела, переходящая в скитание.

Бегство — другая ситуация "неустойчивости" у Нонна; оно также может переходить в блуждание по всему свету, как, например, бегство разбитых Дериадом вакханок7. Особенно часто героини Нонна лишаются устойчивости и пускаются в бегство, спасаясь от преследования влюбленного: убегают от Диониса его возлюбленные Никея и Аура, Дафна — от Аполлона, а Эхо так надежно скрылась от Пана, что он уже никогда ее не найдет; Эхо, которая всегда рядом, но при этом нигде — предельный образ "неустойчивости", весьма частый у Нонна® и стоящий также в ряду символов анти-

тиш1и.

'АЛт^тт/; (и аХгщшу, его вариант, употребляемый в других метрических позициях), "скиталец" — самый употребительный нонновский эпитет (в сумме 152 раза, то есть около трех раз в каждой песне). "Скитальцами" является подавляющее большинство героев поэмы, в том числе и главные: Дионис и Кадм, а также вся его семья: братья, отец (Агенор) и сын (Полидор). "Скитальцами" иногда оказываются целые народы: это радама-ны, тельхины, тиррены, римляне (в пророчестве Офиона), евреи в пустыне.

Причиной блуждания ношювских героев часто является поиск (формула acrтaтov Г^го? и ее варианты9), как, например, Кадма — поиск Европы, а Диониса — поиск дороги на Олимп. Всякий, принимающий участие в поисках, становится в речи Нонна "скитальцем", как, например, собака Диониса, ищущая вместе с ним Никею10. Нонн всегда описывает танец как бесцельное, кружащее на одном месте движение (эпитеты тта.\п>тропо$, тта-\iv8ivqTOS, е^/со«? и др.); те же эпитеты описывают пути блуждания нон-новских скитальцев, подобные "путям" танцующей менады.

Такое бесцельное движение — движение сбившихся с пути; пронесшие- • ся мимо меты кони" или светила, потерявшие свои пути из-за Фаэтона12 — для Нонна тоже "скитальцы".

1 Ь и.

2 хин, 310, ХШ, 3.

3 XXVIII, 309 и др.

4 X, 14, ХШ, 157.

5 IX, 42, IX, 255.

6 XXXI, 246, ХШ, 268 и др.

7 XXXIV, 348.

8 VI, 311, XVI, 210, XVI, 285, XXXII, 279, ХШ, 256, ХШП, 489.

9 II, 693, IX, 293, XVI, 375, XXXIII, 62 и др.

10 XVI, 222.

11 XXXVI, 237, XXXVIII, 364.

12 XXXVIII, 344.

Сбившийся с пути, потерявший свое место в мировом порядке, как дриада, переселившаяся под воду1, или кабан, плывущий по морю во время потопа — обычно обозначается в языке Нонна уже не как "скиталец", a\r¡rr¡s, а как "переселенец", ¡¿етаиастф- Образами "переселенцев" из одной стихии мира в другую особенно изобилуют описания мировых катастроф ("Фаэтония" в XXXVIII-oií песне, "Тифония" в I-II-ой, мировой пожар и потоп, последовавшие за гибелью Загрея в VI-ой). Нонн приводит всевозможные варианты нарушения привычного и закономерного расположения вещей: смешиваются земля и вода, земля и небо, небо и море, море и Тартар. Многочисленные, часто приобретающие эмблематическую законченность, образы парадоксального "переселения" из одной 'стихии в другую — логический предел темы "блуждания", которая оказывается здесь связана с темой антитипии, отражения в противолежащем. Так, небесный, "огненный" "переселенец" (т. е. созвездие) Эридан — отражение "влажного", земного2.

Блуждающее, неустойчивое движение вакхического танца — отражение вводящих А ушу в "блуждание" вакхических страстей: восторга, ярости, безумия, страха и преследования; лишившись "устойчивости", сбившись с пути, герои Нонна становятся блуждающими "скитальцами" и в результате скитаний оказываются на чуждом, противоположном месте в мировом распорядке.

Это происходит с героями Нонна; мир, в котором они действуют, также полон образов блуждания и неустойчивости. Вращается подвижный небосвод и его отображение — небесный глобус — бежит "бесконечными изгибами", меняет облик "неустойчивая" луна, блуждают скитальцы-планеты (почти всегда обозначаемые Нонном его любимым словом аЛtjtjjj, a не TrÁavrp-rjs). "Скитальцами" Нонн называет кочевые народы и всех упоминаемых диких зверей; среди растений "скитальцы" — плющ и виноград (оба имеющие ритуальное значение). "Неустойчиво" море (формула асттата vibra OaXáa(jT¡s) и все, что попадает на воду; суша, опора всего устойчивого, сама становится "скиталицей" в образах блуждающих скал и плавучих островов. Особенно часто эпитеты блуждания и неустойчивости связаны с воздушной стихией. Все, что движется по воздуху, лишается опоры и становится "спутником неустойчивых ветров" (формула ахттаВееасп ... oúvbpo\i.os avpais): сходящие с Олимпа боги, птицы, брошенные в воздух камни, тирсы и тела поверженных врагов; стрелы у Нонна всегда "скиталицы по воздуху" или просто "скиталицы" (формула los аХтрф, Si' т/еро? ios ¿Atjttjs), причем это не значит, что они не попадают в цель. Клубы дыма (kclttvós a\-jrr¡s) совершают извивающееся, танцующее движение (hIXlkÓ^ls)- Волосы развеваются на ветру во время танца и гроздья винограда, в которые превратились волосы Ампела, раскачиваются в таком же вакхическом танце. Из других устойчивых употреблений эпитетов блуждания и неустойчивости следует назвать формулы "переселенка-колесница" (¡xeraváaTuiv ap¡ia) и "неустойчивый взгляд" (асгтатоу оцца).

В парафразе Евангелия, наряду с примерами типичного для Нонна словоупотребления намечается тенденция применения эпитетов блуждания и неустойчивости к нравственной сфере и одновременно придания им отрицательной эмоциональной окраски: "неустойчивость" начинает значить "неверность (Христу)", "блуждание" — "заблуждение".

1 XXXVII, 20.

2 XXXIII, 298.

В третьей главе рассматриваются эпитеты "отображения" (аититипии): атЬпптся "подобный, отображающий" (74 раза у Нонна, несколько раз — в других значениях — у других поэтов, в эпосе — только один раз у Три-фиодора), итопгттод "подобный, отображающий" (20 раз у Нонна, кроме Нонна — только у Отцов Церкви), аут1рротго5 "уравновешивающий, подобный" (9 раз у Нонна, единичные употребления у других поэтов), а также употребление у Нонна слова тупо? "подобие, образ". Антитипия — принятие одним облика другого. Семантика артпитточ, развивающаяся от значения "отражающий удар, стоящий напротив, противоположный" до почти антонимического "подобный, отображающий, изображающий" делает это слово (и однокоренные) весьма пригодным для выражения нонновской эстетики парадокса, уподобления противоположностей или, напротив, перенесения предмета в противоположную сферу, "разуподобления" его самому себе.

Склонность к "антитипическим", воспроизводящим, подобным эху действиям — согласно Нонну, одна из характеристик божественности Диониса: слыша звуки сиринги и флейты, которым вторит Эхо, беременная Дионисом Семела пускается в пляс, отвечает им "подражающим пением" и даже мычит в ответ рев у быка1; вакхическая пляска и эхонодобная антитипия сочетаются в символических действиях первой на свете вакханки, впервые охваченной дионисическим безумием.

Образы антитипии ответа связаны у Нонна с символом Эха (образ которой связан и со стихией неустойчивости). Ответное воспроизведение звука часто ассоциируется у Нонна с глаголом у-Укаовси "мычать, реветь, трубить"2. Как звук отражается от противолежащего, рождая Эхо, так и речь "отражается" от собеседника, рождая ответ; иногда аит^титтои значит просто "в ответ"3.

Другой ряд образов антитипии, подчеркивающий противопоставленность подобного в пространстве — антитипия сталкивающихся лицом к лицу врагов4 или таинственное подобие идущих друг другу навстречу, будто бы отражающихся в зеркале5. Образы настоящих отражений в зеркале или в воде также встречаются у Нонна (зеркала Персефоны и Бе-рои)6; иногда они связаны с идеей гибельности отражения (зеркала Загрея и Нарцисса)7.

Среди парадоксальных образов уподобления противоположностей следует назвать образы молчания, "отображающего" речь: это описания языка жестов8, письменности' и пантомимы10, которая объединяет в себе несколько тем нонновской символики: она — и творимое искусством "ложное обличье", и "неустойчивый" танец, и молчание, антитипически отображающее речь.

В другом виде танца — пиррихе корибантов, изображающей бой — Нонн усматривает антитипию мира и войны, Диониса и Ареса11; танцуя,

1 VIII, 22.

2 I, 62, XXXII, 131, Х1.1, 244.

3 6, 221. •

4 II, 42, XXVIII, 27, Х1ЛП, 70.

5 VI, 161.

4 V, 594, XIII, 76.

7 VI, 173, ХШН, 585.

8 III, 126, IV, 6.

9 IV, 263.

10 V, 124, XIX, 227, XXX, 111 И др. " XIV, 388, XIX, 218, XI.IV, 29.

корибанты "отображают" сражение, сражаясь — "отображают" мирный танец. У Нонна есть и другие образы антитипии войны и мира1.

Другая пара противоположностей, часто "отображающих" у Нонна друг друга — это небо и земля. Свет небесных светил отражается блеском доспехов2 и "отображается" красотой земных красавиц . Формула арт[рротто^ сиуЛт] объединяет эти образы с образами отображающих небесные "земных перунов", которыми бьются союзники Диониса киклопы4 и о которых мечтают богоборцы Тифон, Дериад и Пенфей5. Дарованное Дионисом людям вино — это "земное отображение небесного нектара"6. Варианты формулы х66\>ю5 титтоз ш'бфо? применяются не только к вину, но и к таким земным символам неба, как небрида7 и город (Тир)8. Море и' суша — другая пара антитипических противоположностей9.

Важнейшая антитигогческая пара — это изображение и оригинал; способность всякого искусства творить изображения оказывается у Нонна сходной со способностью божества создавать ложные обличья; мало того, само желание художника и поэта воспроизводить, "отображать", оказывается, как показывает описание беременной Семелы, мычащей в ответ быку, проявлением божественного, дионисического вдохновения.

Звездное небо, отображаемое на земле символами (а также, согласно астрологии, событиями), покрыто нерукотворными антитипическими изображениями земного — созвездиями1 . К рукотворным изображениям, т. е. произведениям искусства, даттотог применяет не только Нонн (субстанти-ват то aл>^Lrv^^ov обозначает "статуя" в современном Нонну языке). "Парафразируя" гомеровское описание сделанных Гефестом золотых собак, Нонн подчеркивает именно антитипическую идею схожести и одновременно несхожести рукотворного подобия с оригиналом11. Иногда и нерукотворное таинственным образом "отображает" рукотворное, как скалы кругом жилища Бронга12 или буквы на лепестках гиацинта13.

Подмена одного — другим, например, настоящего ветра — рукотворным "ветром" от опахал, также описывается Нонном как антитипия {ал>т1т\гттсл> фиагща)"; всякий предмет, используемый в качестве другого, антитипичен (тирс — вместо меты или копья, щит вместо лодки и т.п.)15; он как бы превращается, претерпевает метаморфозу.

При настоящем, мифологическом превращении таким же образом одно принимает вид другого, становится "антитипом" некого "прототипа", "изображением" некого "оригинала"16. Классифицируя описанные или упомянутые в поэме Нонна превращения, можно выделить несколько их типов:

1 V, 296.

2 XXVII, 18.

3 XLII, 421.

4 XXVIII, 195, 297.

5 XXVII, 91, XLIV, 253.

6 XII, 158, XIV, 435, XVII, 76.

7 XIV, 133, XIV, 239.

8 XL, 351.

9 I, 100, XL, 327.

10 XXV, 127, XXXVIII, 427, XLVII, 255. " III, 172, -n 91.

12 XVII, 63.

13 III, 162.

14 III, 408.

15 X, 397, XI, 173, XII, 335, XXVI, 176, XXXIII, 295.

16 I, 423, II, 207 и еще десятки мест.

1. Многократные, "серийные", "протеические" превращения богов во всевозможных животных (7 случаев). Этот важнейший тип доступен у Нонна только самому Дионису (как Загрею, так и сыну Семелы) и его отцу Зевсу, а также Протею, с именем которого подобные превращения связывает традиция.

2. Однократные превращения божества в животное (8 случаев) или в другое божество (10 случаев) или в смертного (15 случаев).

3. Однократные превращения смертных (20 случаев).

Основополагающим принципом является то, что божество сохраняет

при превращении свою природу, способно вернуть себе прежний вид и потому может превращаться многократно, или "протеически" меняя обличья одно за другим, или принимая их различное время; смертные же превращаются раз и навсегда, даже если превращаются в бессмертных (богов, как Ино и Ликург, или созвездия), причем Нонн отмечает иногда, также при помощи аутСтттоя, вечное сосуществование старой и новой природы в измененном обличьи1. Один раз в другого смертного превращается с сохранением своей природы смертный — Кадм, принимающий обличье пастуха; это происходит по воле богов и для того, чтобы спасти их.

Однократные превращения Нонн часто объединяет в каталоги, являющиеся на повествовательном уровне аналогией мифологически реальных "протеических" превращений: ^тoLK¡Xov, ттоХиЪа[ЪаХор е?§оу являющего множество обличий божества имитируется как поэтический прием2. В аналогичные каталоги объединяются и другие антитипические образы — изображения и сравнения.

Многоглавые чудовища (Тифон и Кампа) имеют, согласно Нонну, десятки антитипических, образованных "по типу" кабана или льва, голов тех же животных, которые перечисляются при описаниях протеических превращений: они тоже являют ттомХоу ейо;, только их обличья одновременны, а не поочередны.

Божество или чудовище образуют свои обличья "по образу", "по типу" кабана или льва; нонновекме фигуры речи с употреблением слова тхто5, построенные на антитипии "прообраза" и "отображения", дают возможность изобразить любой предмет так, будто он состоит из множества "отображений": таково, например, описание слона, глаза которого "отображают" свинью, бивни — серп, а их извивающееся движение — змею3. В антитипию, таким образом, Нонн превращает то, что в обычной речи было бы просто сравнением ("глаза, как у свиньи").

Сравнение, таким образом — еще одна возможность для Нонна выявить антитипию, часто им используемая, и еще одна грань этой темы. Сравнение — риторический аналог мифологического превращения, "превращение на словах". Среди сравнений Нонн весьма многочисленны сравнения одного мифологического персонажа или ситуации с другими; Таких сравнений в "Дионисиака" много десятков, причем многие из них много-членны, т. е. являются каталогами антитипических соответствий, подобными каталогам превращений или изображений. Эти сравнения часто вводятся выражениями со словом тияоу; иногда их называют так сами персонажи, приводящие их в своих речах*.

1 XII, 70, XIX, 309, XIX, 326.

2 II, 131, VII, 117, XII, 70, XII, 97, XXXI. 118.

3 XXVI, 302, 309, 325.

4 И, 161.

Среди подобных сравнений выделяются отсылки к мифам троянского цикла или прямо к гомеровским поэмам; изображая, например, индийца в золотых доспехах, Нонн называет по имени его "прообраз" — гомеровского Главка — и вскрывает тем самым литературную реминисценцию, нарушая традиции греческого эпоса. Нонн несколько раз называет Гомера по имени1 и почти прямо говорит об "антитипии" своей и гомеровской поэзии:

(воспроизводя Гомера, воспою последний год воины — XXV, 8-9). Эта литературная антитипия — антитипия исходного текста и его "парафразы" — важнейший и сознательно декларированный творческий принцип Нонна.

В парафразе Евангелия появляется отсутствующая в "Дионисиака" тема антитипии телесного и духовного: например, духовное рождение от Духа Святого "отображает" телесное рождение от женщины (причем Нонн сам вводит содержащие это строки, отсутствующие в тексте Евангелия)2.

В заключении подводятся итоги и суммируются полученные сведения о нонновской системе символов и об ее связи с художественными принципами поэта.

Лексические группы пестроты, неустойчивости и антитипии выделены как характерные, специфические для Нонна: слова этих групп, встречающиеся в его поэмах десятки и сотни раз, встречаются у других греческих поэтов значительно реже, почти никогда или никогда. Рассмотрение и систематизация контекстов, в которых Нонн употребляет характерную для него лексику, приводит к выявлению постоянно повторяющихся образов, констант нонновской поэзии, сплетающихся в единую систему и приобретающих значимость символов.

Пойкилия "пестрого гимна", как называет Нонн свою поэму, — отображение "пестрого вида" вдохновляющего поэта божества, способного принимать всевозможные обличья. Вереницы протеических превращений божеств — центральные образы нонновской символики; достаточно указать, что один из них (превращения Протея) вынесен во вступление поэмы, другой (превращения Диониса в поединке с Дериадом) — в ее кульминацию. К этой способности божества относятся формулы ттосмХор еТВод, ттоХиЬа&аХор «йог, -лои<[Ха ващата или фаор.ата.

Пестрота (точнее пятнистость, крапчатость) объединяет земные символы дионисийства — небриду, барса, виноградник; все они, как прямо указывает Нонн — отображения звездного неба, вершащего, согласно его астрологическим воззрениям, "пестрые", т. е. всевозможные, ттоиаХоцорфоь, судьбы мира.

Искусство — как сама поэма, так и все изображенные в ней произведения — отражает эту пестроту; ведь и сама склонность поэта к воспроизведению, отражению сродни вакхическому безумию, как показывает поведение беременной Дионисом Семелы. Способностью творить ложные обличья, изображения (тто1к1ХХо) — "изображать") искусство уподобляется про-теической способности божества.

Музы Нонна танцуют, как вакханки; "неустойчивая" пляска менад — другой узел нонновской системы символов, связанный с образами страстей, безумия, бегства, поиска и блуждания по всему свету, вплоть до "переселения" в противоположную сферу мироздания. Многочисленные обра-

1 I, 35, XIII, 50, XXV, 8, XXV, 265, XXXII, 184, XIII, 180.

2 3, 26, |о. 3, 5.

зы неустойчивости и блуждания рассыпаны у Нонна по всем мировым стихиям.

Символы пантомимы, "/анца-изображения, молчанием отображающего речь, "неустойчивой" убегающей Эхо, отображающей звуки, кружащегося глобуса, отображающего небосвод, а также парадоксы смешения сфер миропорядка объединяют символический ряд неустойчивости и блуждания с рядами пестроты и отображения.

Аптитипия, уподобление различного, принятие одним облика другого, связывает между собой такие постоянные темы нонновской поэзии, как божественные превращения, произведения искусства, мифологические сравнения, парадоксы отражения противопоставленных элементов — отвечающих друг другу или идущих друг другу навстречу персонажей, молчания и речи, войны и мира, земного и небесного, рукотворного и нерукотворного, гомеровского и нонновского.

С антитипией как художественным принципом связаны пристрастие Нонна к мифологическим сравнениям, а также наличие в поэме "двойников", "отображений" почти каждого персонажа или эпизода. Признание антигипии принципом композиции "Дионисиака" придает больший вес попыткам выявить зеркальную, "отображающую" схему композиции поэмы (в которых "осью", относительно которой отражаются половины поэмы, является синкрисис Диониса с другими сыновьями Зевса в ХХУ-ой песне, т. е. развернутое "антитипическое" сравнение).

Наконец, с антитипией связана нонновская поэтика парафразированмя — "отображения" евангельского, гомеровского или иного текста (конкретно заключающаяся часто во вставке эпитетов, иногда именно эпитетов пестроты, неустойчивости и отображения). И за счет этого, и за счет введения двойников персонажей и ситуаций объем "отображаемого" текста увеличивается — в этом значительная часть секрета нонновской плодовитости (первое, что сообщается о "Дионисиака" в любом обзоре — это громадный объем поэмы).

Вопрос об эпохе Нонна, о его современниках почти не затрагивался в работе. Особую важность представляет изучение его связей не столько с близкими ему по времени поэтами, сколько с философами-неоплатониками и Отцами Церкви (с которыми часто роднит Нонна даже его лексика). Нельзя не 01 мет ь, что именно к векам относится становление бого-

словского учения о "прообразовательном" смысле Ветхого Завета, "отображающегося" и Новом, учения, которое зародилось в антиохийской школе, 5ыло разиню Иоанном Златоустом и представляет собой прямую парал-/\ель нонновской "антитипии".

Опубл ик о пан ные работы по теме диссертации:

1. ПоХиЬа1ЬаХоу еюо^: рукотворное и нерукотворное в поэзии Нонна Панополитанского У/ Функциональные исследования. Вып. 3. Москва, 1997.

124-137.

2. Нонн Панополитанский: введение в проблематику. Москва, 1997. 4 п. \. Рукопись депонирована в ИНИОН РАН 30.01.1997, № 52287.

3. Поэзия Нонна Панополитанского в изданиях XVI — ХМ1-го веков из Музея книги РП> // Румянцевские чтения. Тезисы докладов и сообщений научно-практической конференции. Москва, 1997. С.

4. Нонн Панополитанский .// Нонн Панополитанский. "Деянья Диониса". :Пб, 1997. С. 5-63.