автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.20
диссертация на тему: Лингвофилософские основания общей когнитивной теории перевода

Полный текст автореферата диссертации по теме "Лингвофилософские основания общей когнитивной теории перевода"

На правах рукописи

ВОСКОБОЙНИК ГРИГОРИЙ ДМИТРИЕВИЧ

ЛИНГВОФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВАНИЯ ОБШЕЙ КОГНИТИВНОЙ ТЕОРИИ ПЕРЕВОДА

Специальность 10.02.20 - сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва - 2004

Работа выполнена на кафедре перевода, переводоведения и межкультурной коммуникации Иркутского государственного лингвистического университета

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Валерий Алексеевич Иовенко

доктор филологических наук, старший

научный сотрудник

Всеволод Викторович Потапов

доктор филологических наук, профессор Роман Романович Чайковский

Ведущая организация: Пятигорский государственный

лингвистический университет

Защита диссертации состоится часов на заседании диссертационного совета Д 212. 135. 02 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Московском ордена Дружбы народов государственном лингвистическом университете по адресу: 119992, г.Москва, ГСП-2, ул. Остоженка, д. 38.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского ордена Дружбы народов государственного лингвистического университета.

4-2004 г. в

К*

Автореферат разослан

2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

B.C. Страхова

Реферируемая диссертация посвящена исследованию когнитивной базы переводческой деятельности в лингвофилософском аспекте. В диссертации ставится и решается проблема создания модели процесса перевода в свете философского анализа категории тождества.

Актуальность настоящего исследования состоит в том, что оно отвечает на назревшую в переводоведении потребность определить общенаучные закономерности, согласно которым развивается переводческая эпистема. На фоне активных исследований перевода как общественно значимой деятельности и одного из основных средств межкультурной коммуникации недостаточно изученными оказались личностные особенности переводческого процесса, связанные с организацией профессионального сознания и с принятием переводческих решений [Toury 1994]. Определенный прогресс в этой области достигнут в результате протоколирования переводческого процесса, его статистической обработки, выявления соответствующих количественных и качественных закономерностей [Dechert, Sandrock 1986; Krings 1986; Tommola 1986; Lersher 1991; Подольская 1998], однако цельной теории в форме действенных лингвофилософских принципов до сих пор не предложено.

Актуальность диссертации также обусловлена необходимостью выявления лингвофилософских оснований общей когнитивной теории перевода и разработки на их основе когнитивной модели переводческого процесса в единстве его параметров и свойств. Главный идеологический принцип соответствующего научно-исследовательского замысла заключается в том, что переводческая деятельность представляет собой движение сознания между тождеством и различиями. Тождество - универсальный когнитивный ориентир (ср. «универсальный горизонт» у К.Риссера; Risser 1997) переводчика, свободный от условий времени и пространства. Различия же проистекают из специфики конкретной эпохи, культуры, текста, личностного тезауруса переводчика. Именно преодолением возникающих при взаимодействии тождества и различий когнитивных противоречий обусловлено формирование и развитие переводческой эпистемы.

Построение общей когнитивной теории перевода особо востребовано с точки зрения широкого понимания перевода как деятельности, относящейся к любой попытке межъязыкового посредничества - независимо от ее результатов, или того, что именуется в теории речевых актов перлокутивным эффектом. Такое широкое толкование явления позволяет свести в единую эпистему знание мэтра и «наивного» переводчика, пытающегося посредствовать в межъязыковом общении без всякого предварительного опыта и знаний.

Объектом исследования является процесс языкового посредничества, обусловленный когнитивными опорами перевода.

Предметом исследования выступают лингвофилософские основания (эпи-стемические закономерности, соотношения, оппозиции) общей когнитивной теории перевода.

Цель исследования заключается в выявлении лингвофилософских оснований общей когнитивной теории перевода, которые сводимы к понятиям тождества и когнитивного диссонанса и их диалектическому взаимодействию в семиотическом пространстве переводческого дискурса, и в построении на основе этой теории когнитивной модели переводческого процесса.

В соответствии с целью исследования необходимо было выполнить следующее:

- определить основные особенности философской категории тождества, связанные с природой переводческой эпистемы;

- установить соотношение основных признаков тождества с ключевыми понятиями теории перевода «эквивалентность» и «адекватность»;

- представить модель, описывающую переводческий процесс и переводческие стратегии с учетом когнитивно ориентированных значений «эквивалентности» и «адекватности»;

- дать описание понятия «переводческий дискурс», определить его роль как среды, в которой реализуются варианты предложенной модели переводческого процесса;

- раскрыть содержание понятия «когнитивный диссонанс (переводчика)» и обосновать его роль для описания когнитивных процессов переводческой деятельности;

- интегрировать показатели тождества и когнитивного диссонанса в когнитивной модели описания переводческого процесса;

- продемонстрировать применение модели в ходе анализа дискурсов профессиональных переводчиков, критиков перевода, специалистов по межкультурной коммуникации и студентов, обучающихся по специальности «Перевод и переводоведение».

Методологической основой диссертационного исследования послужили философские концепции тождества, представленные наиболее известными и авторитетными авторами, от Аристотеля до Б. Рассела, от Плотина до Г.-Г. Гадаме-ра, а также критически переосмысленная семиотическая концепция Ч. Пирса. Экскурсы в теорию языка потребовали обращения к ее фундаментальным положениям, разработанным отечественными и зарубежными учеными. Среди них необходимо выделить идеи Е.С. Кубряковой и A.M. Поликарпова о когнитивном значении единиц языка и речи [Кубрякова 1996; Поликарпов 1998], исторические и типологические параллели расхождения языков и культур, отмеченные Т.А. Амировой и А.В. Кирилиной [Амирова 2000; Кирилина 2000], принципы лингвистического моделирования, установленные Б.Ю. Городецким и Р.К. Потаповой [Городецкий 1995; Потапова 2001]. Разработка специальных аспектов теории опирается на положения об адекватности и эквивалентности перевода, выдвинутые В.Н. Комиссаровым [Комиссаров 1990; 1999; 2003], принципы жанрово-стилистического анализа текстов ИЯ и ПЯ, сформулированные М.П. Брандес и И.И. Убиным [Брандес 1988; Убин 1994].

В процессе изучения проблемы был использован ряд методов исследования. Ведущий метод — интерпретационный с учетом диалектических принципов. В качестве частных методов использовалось моделирование (с частично формализованным представлением исследуемых объектов), описательно-

сопоставительные методы качественного и количественного анализа данных,

адаптированные к условиям исследования.

Научная новизна диссертации заключается в следующем:

- впервые разработано оригинальное решение проблемы взаимодействия тождества и различий в процессе перевода; это взаимодействие обусловлено когнитивными особенностями деятельности переводчика. В зависимости от типа переводимого текста на интенциональном уровне деятельности актуализируется одна из двух разновидностей тождества: позитивистская или феноменологическая;

- впервые обоснована сущность когнитивного диссонанса переводчика как следствие осознания им различий между текстами ИЯ и ПЯ, которые не удается преодолеть в процессе движения к тождеству;

- впервые исследовано понятие переводческого дискурса: определена его сущность и выявлены основные статутные признаки.

Теоретическая значимость диссертации заключается в следующем:

1. Установленные лингвофилософские категории, определяющие сущность переводческой деятельности, формируют альтернативное научное понимание сущности переводческого процесса и принципов создания и развития индивидуального переводческого знания.

2. Выявленные закономерности динамики переводческой эпистемы дают возможность разработки общей когнитивной теории перевода.

3. Разработанная общая когнитивная теория перевода относится к фундаментальным исследованиям и вместе с теориями перевода как общественно значимой деятельности образует универсальную научную антиномию.

4. Переосмысление ключевых понятий теории перевода «эквивалентность» и «адекватность» позволяет объединить новые результаты с прежними достижениями науки о переводе и на основе преемственности определить дальнейшие исследовательские перспективы

5. Разработка понятия «переводческий дискурс» является вкладом не только в переводоведение, но также в теорию дискурса.

Практическая значимость диссертации состоит в возможности применения результатов исследования в курсе лекций по когнитивным аспектам перевода (экспериментальный вариант курса прошел апробацию в 2003-2004 учебном году в Иркутском государственном лингвистическом университете), при написании студентами - будущими переводчиками научно-исследовательских работ. Основные положения теории могут быть использованы при создании лингводидак-тических теорий и технологий, исследующих и оптимизирующих процесс подготовки лингвистов-переводчиков.

На защиту выносятся следующие положения:

- Переводческая эпистема, т.е. система специальных знаний, управляющих процессом перевода, формируется в контексте общегносеологических принципов тождества и различий.

- Характер переводческой эпистемы определяют две разновидности тождества -позитивистская и феноменологическая. Позитивистское тождество основывается на восприятии его сторон как объективно данных в языке и действительности (определяется понятием «(переводческое) соответствие»). Оно управляет межъязыковым посредничеством в Мире Действительности / Действия, т.е. в коммуникативном пространстве, в котором участники используют язык для осуществления реальных практических действий. Доминирующая интенция переводчика - «соответствовать действию». Феноменологическое тождество основывается на синтезе его сторон во внутреннем времени ego (переводчика) (определяется понятием «переживание»). Оно управляет межъязыковым посредничеством в Мире Ценности, т.е. в коммуникативном пространстве, в котором участники используют язык для выражения и восприятия переживаний. Доминирующая интенция феноменологического тождества - «соответствовать переживанию».

- «Эквивалентность» как цель переводческого процесса соотносима с позитивистским тождеством. «Адекватность» как понятие ценности / оценки переводческого процесса соотносима с феноменологическим тождеством. В переводческом процессе две разновидности тождества диалектически взаимодействуют.

- Когнитивный диссонанс призван фиксировать в переводческой эпистеме различия между текстами ИЯ и ПЯ, которые переводчику не удается преодолеть в процессе движения к тождеству.

- Эпистемическое соотношение тождества и когнитивного диссонанса обнаруживается в переводческом дискурсе - вербальном представлении переводческой эпистемы в результате работы над конкретными произведениями коммуникации. Переводческий дискурс формируется в условиях оппозиции «позитивистское vs феноменологическое тождество», в рамках которой действуют следующие статутные оппозиционные признаки: 1) персональность vs инсти-туциональность дискурса; 2) объективные vs субъективные принципы аргументации; 3) центральный концепт текста ИЯ vs центральный концепт переводческого дискурса; 4) объем переводческого тезауруса vs объем переводческого дискурса; 5) симметричные переводческие решения vs линейные отклонения от последовательности текста ИЯ.

- Основная смысловая единица переводческого дискурса — линейное отклонение или рассуждение переводчика о контексте явления языка или культуры, завершающееся принятием переводческого решения.

- Когнитивная модель переводческого процесса основывается на следующих категориях: «действительность-1 (ИЯ)», «действительность-2 (ПЯ)», «ИЯ», «ПЯ», «сознание переводчика». В сознании переводчика взаимно проецируются объекты действительности-1 и действительности-2, в результате чего принимается переводческое решение.

- Дидактическая эволюция переводческой эпистемы на до-профессиональных уровнях проходит три стадии, характеризующиеся специфическими отноше-

ниями тождества и когнитивного диссонанса. Первый уровень - взаимное отрицание: либо принятие тождества без признания когнитивного диссонанса, либо признание в неспособности самостоятельно продвигаться к тождеству. Второй уровень - единство в тексте: способность двигаться к тождеству и осознавать когнитивные диссонансы в контексте текстов ИЯ и ПЯ. Третий уровень, знаменующий выход на профессиональную эпистему, - трехмерное пространство перевода: способность продвигаться к тождеству и осознавать когнитивные диссонансы в контексте дискурса, т.е. единства языка и действительности ИЯ и ПЯ.

Материал исследования составили около 800 текстов, репрезентирующих переводческий дискурс профессиональных переводчиков, критиков и комментаторов перевода, специалистов по межкультурной коммуникации. Проанализировано более 4400 текстов, которые представляют переводческий дискурс студентов 1-5 курсов университета, обучающихся по специальности «Перевод и перево-доведение».

Апробация результатов исследования проводилась на заседании филологического совета Иркутского государственного лингвистического университета, научно-методических семинарах кафедры перевода, переводоведения и межкультурной коммуникации ИГЛУ, объединенном заседании кафедр теоретической лингвистики, немецкой филологии и французской филологии ИГЛУ, на международных конференциях «Языковая политика и языковое планирование» (Иркутск - Улан-Удэ, 2001), «Русский язык в кругу мировых языков и языковая политика» (Иркутск, 2002), «Язык. Культура. Межкультурная коммуникация» (Хабаровск, 2003), на региональных межвузовских научных конференциях (Иркутск, 2000; Красноярск, 2002; Иркутск, 2003). Основные результаты диссертации обсуждены на заседании кафедры теории, истории и критики перевода Московского государственного лингвистического университета и опубликованы в «Вестнике МГЛУ» № 499 (Москва, 2004).

Структура диссертации. Диссертационная работа состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографического списка и приложения.

Глава 1 посвящена проблеме тождества как гносеологической категории, под знаком которой осуществляется переводческая деятельность. В первом разделе устанавливаются две разновидности тождества (позитивистская и феноменологическая), определяющие общий характер эпистемы. Во втором разделе доказывается, что понятие «эквивалентность» в переводческой эпистеме соотносится с позитивистской, а «адекватность» - с феноменологической разновидностями тождества.

В первом разделе главы 2 определяется сущность переводческого дискурса. Подчеркнута связь языковых и культурных компонентов дискурса. Обоснована единица перевода, значимая с когнитивной точки зрения, - линейное отклонение - отвлеченное от времени текста ИЯ высказывание, аргументирующее принятие переводческого решения. Во втором разделе на основе предварительного анализа переводческого дискурса выводится модель когнитивного представления процесса перевода.

Глава 3 посвящена понятию «когнитивный диссонанс», призванному означать различия, с которыми сталкивается переводчик на пути к тождеству. Производится уточнение модели и ее экспериментальная проверка в контексте различных типов переводческого дискурса.

В главе 4 осуществляется проверка модели на уровне становления до-профессиональной переводческой компетенции. Доказывается, что категории тождества и когнитивного диссонанса определяют переводческую эпистему до-профессионального уровня и диалектически взаимодействуют в ходе развития профессиональной компетенции.

Содержание и основные результаты исследования

Глава I диссертации, озаглавленная «Тождество как универсальный эпистемологический принцип переводческой теории и практики», состоит из двух

разделов. Первый из них посвящен анализу известного принципа тождества, определяющего абсолютный горизонт переводческой эпистемы. В ходе анализа теоретических источников выясняется, что философские воззрения на тождество сводятся к двум принципиально различным идеологическим линиям. Одна из них исторически связывает учения Аристотеля, Г.В. Лейбница и Б. Рассела. В ее основе представление о тождестве как об объективном соотношении вещей (предметов действительности), в том числе языковых единиц и фактов культуры. В теории перевода такое представление ярко проявляется, например, в понятии «закономерное соответствие» [Рецкер 1974]. Суть последнего заключается в установлении единиц ИЯ и ПЯ, в которых регулярно и независимо от контекста ситуации воспроизводится их общее содержание. Отношение тождества в этом случае опирается на закономерное соответствие единиц ИЯ и ПЯ.

Методологически эта разновидность тождества восходит к основному принципу позитивизма: то, что является сознанию как автономная, внеположная индивидуальным представлениям сущность, истинно [Рассел 1999]. Поэтому установленная разновидность тождества названа позитивистской.

Альтернативная теория учений о тождестве пролегает от критики Плоти-ном категорий Аристотеля к феноменологии Э. Гуссерля и далее - к герменевтическим идеям М. Хайдеггера и Г.-Г. Гадамера. Исследователей связывает убеждение в том, что тождество - продукт индивидуального представления о действительности, или, в терминах феноменологии, событие внутреннего времени ego. В современной герменевтике для обозначения такого события используется термин «переживание». Концептуально он интегрируется с универсальным термином герменевтики «понимание», положенным в основу известной переводческой теории М.П. Брандес [Брандес 1988]. Сообразно с логикой этой философской линии соответствующая разновидность тождества названа феноменологической.

Второй раздел главы I нацелен на установление связи между выявленными формами тождества и ключевыми понятиями переводоведения «эквивалентность» и «адекватность». Их первая особенность заключается в том, что они ука-

зывают не только на сходство (тождество), но также на различия. «Эквивалентность» обладает также свойством градуируемости: ее определения как степени смысловой близости единиц и высказываний ПЯ к единицам и высказываниям ИЯ [Комиссаров 2003; Латышев 2000; Lederer, Selescovitch 1985; Sager 1994; Untermeyer 1970], равно как внутренняя форма термина (латинское aequivalere -равный по силе), располагают к ее измерениям по шкале «больше / меньше» (эквивалентности). «Адекватность», несмотря на этимологическое родство с «эквивалентностью», подчеркивает цельность восприятия содержания и не обладает свойственной «эквивалентности» морфологичностью. Этот вывод опирается на распространенное понимание адекватного перевода как «хорошего» или «правильного» [Комиссаров 2003].

Вторая особенность ключевых понятий переводоведения связана с характерным распределением предпочтений в их употреблении со стороны теоретиков перевода. Термином «эквивалентность» предпочитают пользоваться ученые, преимущественно работающие с текстами Мира Действия, термином «адекватность» - занимающиеся текстами Мира Ценности.

Метафизическое разграничение Мира Действия и Мира Ценности заимствовано у Э. Уайтхеда [Уайтхед 1990], причем в качестве разделительного критерия избраны переводческие интенции «соответствовать действию» и «соответствовать переживанию». Первая интенция - в ее условиях предпочтителен термин «эквивалентность» - характерна для перевода текстов, коммуникативной целью которых является изменение практической деятельности адресата. Научно-технические тексты, инструкции по эксплуатации приборов и оборудования, договоры, контракты, прочие юридические документы и т.п. - типичные образцы текстов Мира Действия. Поскольку организация действия предполагает следование определенной структуре, правомерна альтернативная формулировка интенции - «соответствовать структуре». Понятие эквивалентности, сориентированное на позитивистское тождество, наиболее точно и последовательно разработано в

теориях, опирающихся на критерии системы языка [Гак, Григорьев 1996; Латышев 2000; Виноградов 2003; Комиссаров 1990,2003].

Содержание понятия «адекватность» погружено в аксиологический контекст и связано с ориентацией на феноменологическое тождество. Эта связь логически выводится из положений МП. Брандес и В.И. Провоторова об обусловленности адекватного перевода коммуникатом произведения, или макетом последнего, т.е. целостной конструкцией [Брандес, Провоторов 2001]. Переживание, равно как понимание в теории М.П. Брандес - всегда целостное событие, ему чужды признаки процедурности. Поэтому переводчики поэзии и художественной литературы в целом предпочитают говорить об адекватности перевода. Здесь реализуется и природная сообразность языка: сочетание «адекватное чувство / эмоция / переживание» более приемлемо, чем «эквивалентное переживание».

Третья особенность понятий «эквивалентность» и «адекватность» заключается в характерной тенденции научного узуса, которая определена как интенцио-нальная полярность переводческих максим. Известное высказывание Ф. Шлей-ермахера о взаимоисключающих путях переводческих решений логически обращено в современных теориях из дизъюнкции в конъюнкцию: многие ученые настаивают на том, что «переводной текст должен максимально полно воспроизводить не только смысл и содержание оригинала, но и его структуру...» [Латышев 2000, 16] (выделено нами - Г. В.; ср. также [Гак, Григорьев 1996; Кашкин 1968; Крупин 1974; Savory 1968]). В радикальной форме конъюктивная логика представлена в максимах Т. Сэвори: 1) перевод должен передавать слова оригинала, 2) перевод должен передавать мысли оригинала. При передаче слов оригинала слово ИЯ уподобляется индексальному знаку, указывающему на вещь, действие, событие и т.п., воспринимаемые в Мире Действия ПЯ. Позитивистские доминанты в этой системе восприятия очевидны. Напротив, передача мысли требует отождествления ее во внутреннем времени ego, т.е. интенции, сообразующейся с феноменологическим тождеством.

Таким образом, три основные особенности понятий «эквивалентность» и «адекватность» свидетельствуют о дихотомии форм тождества в переводческой эпистеме.

Дихотомическое напряжение обнаруживается в содержании понятия «эквивалентность», когда оно используется для оценки перевода текстов Мира Ценности. Это напряжение обнаруживается в определении динамической эквивалентности Ю. Найды и в ее дальнейших разработках А.Д. Швейцером, Л.К.Латышевым, а также А.Нойбертом и Дж.Кэтфордом. Идеологически разные формы тождества обусловливают принципиально разные подходы к определениям, с одной стороны, относительно четких структурных критериев формальной эквивалентности, с другой стороны, переменчивых, всецело определенных контекстом критериев динамической эквивалентности. Предложенное в диссертации разведение терминов «эквивалентность» и «адекватность» сообразно разновидностям тождества является полезным уточнением опорных представлений в переводческой эпистеме.

Во второй главе диссертации «Диалектика двух форм тождества в основных переводческих стратегиях» представления о двух разновидностях тождества положены в основу разработки целостной когнитивной модели, обладающей достаточным диапазоном адаптации к главным переводческим стратегиям. В первом разделе главы определяется контекст интерпретации, необходимый для разработки модели. Такой контекст обусловливает необходимость введения нового понятия - переводческий дискурс (ПД), который представляет собой вербальное представление профессиональных действий переводчика, включающее перебор вариантов перевода, аргументацию принимаемых решений и их комментарии. Понятие «дискурс» избирается для описания действий переводчика, потому что оно обладает рядом необходимых свойств. Во-первых, понятие относится и к языку, и к культуре, что позволяет удовлетворить известному требованию учета контекста культуры в переводе. Во-вторых, весьма полезным оказывается различение персонального и институционального дискурсов. Наконец, как открытая

речедеятельностная структура дискурс свободен от необходимости представления в каком-то завершенном, каноническом виде: любые, пусть самые незначительные и мимолетные рассуждение, оценка, комментарий переводчика способны стать основанием для определения ПД.

Установлен ряд свойств ПД.

1. Двойственный характер аргументации в переводческом дискурсе. Переводческий дискурс определяется как одна из разновидностей аргументативного дискурса (подробно о последнем - Еемерин, Гроотендорст 1994; Dijk 1996). Его неизменные участники - переводчик или комментатор/критик, выступающий в качестве протагониста конкретной точки зрения на переводческие решения, и аудитория, в которой моделируется антагонист этой точки зрения. Как в любом ар-гументативном дискурсе, цель протагониста - используя рациональные средства и приемы, убедить антагониста в приемлемости / неприемлемости точки зрения [Еемерин, Гроотендорст 1994].

Самое существенное свойство аргументативных высказываний в ПД связано с различением аргументов, обусловленным природой тождества, на которое ориентируется переводчик. Аргументы в условиях позитивистского тождества подводятся под следующую логическую формулу (сложную пропозицию): «Решение А (из конечного ряда Al,..., An) принимается потому, что существует общее правило / норма / традиция и т.п., которое приложимо именно к данной ситуации». Ниже приводятся сообразующиеся с этой формулой типичные высказывания комментаторов и переводчиков:

- «deregulation следует переводить как «дерегуляция», потому что такой перевод рекомендован Институтом мировой экономики на основе опыта международных конференций» [Фоминых 1994,29];

- «incorruptibilis лучше переводить на современный немецкий язык как unver-gangliche Verstandeskraft, учитывая комплексное значение, которое это слово приобрело в поздней латыни» [Nicolaus von Kues 1982,168];

- «если ориентироваться на значение в Англо-Русском политехническом словаре - а в этом случае нет оснований не верить ему - rectangular V-block нужно переводить как «продольный зажим». Наверное, на некоторых производствах переводят иначе, но тогда это либо какой-то специфический механизм, либо корпоративный сленг» [Войлошников 2002,14];

- «близкий к структуре текста ИЯ перевод здесь оправдывается, потому что для юридических текстов - это норма» [комментарий студента 5 курса] и т.п.

Логическая формула аргументации в условиях феноменологического тождества иная. У нее отчетливый персональный характер: «Я принимаю решение А (из множества Al,..., An), потому что воспринимаю / интерпретирую / смысл текста ИЯ как согласующийся именно с А». Как у многих сложных Я-пропозиций, у этой формулы очень много конкретных разновидностей, что связано с разнообразием способов выражения личностных модусов в языке. Ниже приводятся отдельные примеры:

- «Я также решил, что глагол vigilare лучше передать предикативным сочетанием с прилагательным (remain watchful). Но позже, не исключено, я передумаю» [Weaver 1989,101].

- «Как еще мы можем проникнуть в мир Г.Галлера? Нам будет невероятно трудно вообразить себе подлинную духовную атмосферу монастыря XV века» [Bauer 1972, 15]. Инклюзивное «мы», призывающее читателя к сопереживанию, несколько осложняет персональную «чистоту» Я-пропозиции, но отнюдь не изменяет ее природу.

- «Здесь (в контексте стихотворения К.Сендберга - Г.В.) слово creature несет, по-моему, уничижительный смысл. Поэтому я считаю, я прав, когда выбираю слово «тварь» (самоанализ перевода студентом 5 курса).

Логические различия аргументов объяснимы. В условиях позитивистского тождества необходимы указания на эксплицитные внешние условия - правила, нормы, стандарты и т.п., - регламентирующие выбор эквивалентов. Напротив,

феноменологическое тождество требует синтеза во внутреннем времени ego. Отсюда- замкнутость аргументов на «Я», т.е. на опыт личных переживаний.

2) Персональность v,s институциональность ПД. Двойственный характер аргументации позволяет предположить, что в их завершенности тексты переводческих рассуждений дают либо институциональный, либо персональный дискурс. Эти разновидности дискурса активно исследуются Волгоградской школой [Карасик 2000; 2002]. Лучшие примеры завершенных текстов, восходящих к принципам позитивистского тождества, - учебники по переводу технических, научных, политических и прочих текстов, принадлежащих Миру Действия. Логическая формула аргумента обретает в них статус развернутой логической максимы типа: «Тексты класса А (=представляющие определенную область науки, техники и т.п.) необходимо переводить, опираясь на правила / нормы / стандарты R1,..., Rn, которые излагаются в данном учебнике». Как правило, такие учебники достаточно жестко структурированы, а каждый их раздел действительно выполняет роль макроправила, в соответствии с которым следует работать с терминологией (пусть это - R1), грамматикой (R2), композиционной структурой (R3) и т.д. В результате учебники обычно отличаются предписывающим, институциональным характером: закономерно, что на многие из них выдается гриф научной, технической или административной организации по соответствующему направлению.

Учебников - в каноническом смысле этого слова - по переводу художественной литературы или поэзии нет вообще. Есть аналитические откровения переводчиков, непременно указывающих, что их произведение: 1) попытка проникнуть в тайну поэтического перевода методом самооткровения, 2) поделиться с читателем открытиями и переживаниями, которые довелось испытать во время работы над художественно-литературным или поэтическим произведением, 3) личный опыт приобщения к творческому миру поэта / писателя N, который не утверждает никаких окончательных оценок и т.д. и т.п. Даже те из книг, что рекомендуются для студентов, не несут институциональности несмотря на то, что

могут быть рекомендованы как учебные материалы официальными организациями. Их задача - организовать со-переживание, приобщение к опыту синтеза художественных событий во внутреннем времени ego (переводчика - автора книги). Следбвательно, такой ПД выполняется под знаком феноменологического тождества.

3) Концептуальная асимметрия текста ИЯ и ПД. Данная особенность ПД соотносится с общелингвистическим свойством дискурса, которое В.З. Демьян-ков определяет как организацию по преимуществу «вокруг концепта» [Демьян-ков 1983]. Установлено, что не каждый ПД основывается на центральном для текста ИЯ концепте. Так, «Вечная кибитка» Дж.Г. Байрона связана концептом ВЕЧНОСТЬ; в статье А. Финкеля, посвященной анализу переводов этого произведения на русский язык, преобладает внимание к проблеме точности в передаче ритма и байроновского «мужского начала» [Финкель 2002]. Тютчевское «Славянам» восходит к концепту СТЕНА; однако переводческий дискурс Д.И. Гарусова сосредоточен на теме культурных стереотипов [Гарусов 2003].

В переводах модернистской и постмодернистской поэзии роль связующего концепта в тексте ИЯ часто вообще не акцентируется переводчиком-комментатором. Так, участники известной дискуссии в литературно-поэтическом фонде Г.К. Уитталл о переводе поэзии приходят к выводу, что, например, «перевод на английский язык стихов А. Вознесенского вовсе не требует понимания исторических или культурных событий, о которых идет речь» [Translation of poetry 1972, 37]. Это закономерно, потому что основные переводческие проблемы часто не сводятся к передаче текстообразующего концепта.

4) Линейные отклонения в ПД. Линейные отклонения (ЛО) дискурса профессиональных переводчиков - известный факт, он подтверждается общим рабочим принципом, согласно которому переводятся сначала легкие фрагменты текста, а в последнюю очередь - самые трудные (см. например, Латышев 2000,275). Линейные отклонения проявляются также в процедуре перебора переводчиком возможных вариантов [Швейцер 1988; Цвиллинг 1998; Dechert, Sandrock 1986].

Еще более показательны эвристические схемы, разработанные специалистами по машинному переводу. В известной схеме Ю.Н. Марчука модифицированный семиотический треугольник предполагает отвлечение от линейной последовательности текста ИЯ, т.е. ЛО (см. Марчук 1985,111-112). Рассудочная логика ЛО в целом сводима к математическому описанию: это доказывает проект «Розетта», цель которого - машинный перевод английского, нидерландского и испанского языков. Ключевым понятием алгебры этой переводческой системы является гомоморфизм, с необходимостью полагающий альтернативные имплика-туры, которые анализируются как нелинейные уравнения [Rosetta 1994, 390-407]. Метод проистекает из композиционного подхода к значению, который, в свою очередь, восходит к грамматике Р. Монтегю, активно использующей нелинейные отношения в языке [Thomason 1974, 222-246]. Нелинейный характер взаимодействия базы данных с блоками грамматической и лексической обработки текста ПЯ очевиден в системе ФБт(Иа^, предназначенной для синхронного перевода с японского на английский [Kitano 1994,4].

Часто само линейное отклонение представляет собой дискурс в той его ипостаси, которую М. Фуко образно определил как «археологию» (знания) [Фуко 1999]. Практически любое пособие, включающее предпереводческий анализ текста, не обходится без «археологии», причем в значительном объеме. Типичный пример — «Несистематический словарь...» П.А. Палажченко, большинство статей которого дают примеры ПД выраженной археологической направленности. Проблемы перевода английского слова publicist комментируются в следующем тексте: «В современном словоупотреблении, особенно в США, практически утратило значение, эквивалентное русскому публицист ... Основное значение — специалист в области рекламы, например, рекламный агент или иногда автор рекламных текстов. Во втором подзначении чаще употребляется слово copywriter ... Как же в таком случае перевести русское публицист! Можно рекомендовать political writer или social commentator. Страница публицистики в серьезных газетах

называется Op-Ed Page (opinion and editorial). Статьи, публикуемые там, называют op-ed articles или pieces - публицистические статьи» [Палажченко 2003,227].

Связь характера ПД с установленными в первой главе двумя разновидностями тождества демонстрируется в ходе анализа примеров, среди которых наличествуют явные научно-идеологические противоположности: примеры ПД Б. Климзо и Дж. Штайнера.

When maintenance and servicing are required on equipment and machines, the energy sources must be isolated and lockout/tagout procedures implemented. Energy isolation is the term Tabcon will use to describe machines with all energy sources neutralized. Energy sources can be, but are not limited to electrical, pneumatic, hydraulic, chemical, thermal and others. Energy is also the potential energy from suspended parts ofsprings [ Климзо 2003; курсив авторский- Г.В.].

ПД Б. Климзо состоит из следующих трех примечаний, касающихся проблем перевода выделенных слов и их сочетаний:

1. Maintenance - техническое обслуживание, включающее в себя ремонт (repair) и обслуживание (servicing). Иногда под maintenance имеют в виду профилактический ремонт. Автор инструкции подстраховывает себя на «патентный лад» и употребляет maintenance and servicing... Однако глубоко редактировать авторский текст переводчику не следует.

2. Здесь глагол will - показатель не будущего времени, а обычности, регулярности...

3. Фраза (имеется в виду but are not limited to) явно патентного происхождения... [Климзо 2003,268].

Полный объем текста ИЯ около 3500 знаков, а соответствующий ему дискурс состоит из 11 примечаний, аналогичных приведенным трем. Из них 1 и 3 очевидным образом относятся к области культуры (патентное право и порядок его заявления), 2 - к области языка. В остальных 8 примечаниях области языка и культуры разделены с такой же определенностью.

Идеология позитивистского тождества и связанная с ней логика переводческой эквивалентности проявлены в ПД Б. Климзо со всей определенностью. И языковые факты, и факты культуры обладают сравнительной структурной завершенностью. За патентной заявкой, законопроектом, деловым письмом, контрактом и т.п. стоит культура, опирающаяся на конвенции, правила, нормы, закрепленные в Мире Действия и потому верифицируемые за пределами феноменологического переживания, т.е. в социальной практике. Именно поэтому линейные отклонения выполняются в виде упорядоченных отсылок к сведениям нормативно регламентирующего характера.

Полной противоположностью ПД Б. Климзо является дискурс Дж. Штай-нера [Steiner 1970]. В первой главе его книги «После Вавилонской башни» анализируются поэтические и художественные произведения четырех авторов: «Цым-белин» У. Шекспира, «Чувства и чувствительность» Дж. Остин, сонет Д.Г. Розет-ти «Спасение Анжелики морским чудовищем» и «Частная жизнь» Н. Коварда. Схема линейных отклонений в ПД совершенно иная. Она включает следующие 5 этапов: 1) «анализ современных автору значений ключевых слов —* 2) анализ синтаксических конструкций (в контексте времени авторства) —* 3) анализ жанровых особенностей произведения (как правило, в режиме сопоставления с работами современников автора) —* 4) анализ релевантных особенностей культуры и общества, современных произведению —» 5) прогнозирование переживания произведения современниками Дж. Штайнера (1970-ые годы)». Заключительный этап включает в интерпретацию все сведения и выводы, установленные на этапах 1) - 4). На примере монолога Постхьюмуса из «Цымбелина» Дж. Штайнер так описывает структурные опоры круга интерпретации: «От заключительного монолога Постхьюмуса во втором действии мы переходим к «Цымбелину» как завершенному произведению, а затем к сущности шекспировской драмы и, наконец, к контексту культуры и литературной жизни, к которому относится его творчество» [Steiner 1970, 7]. По заключению Дж. Штайнера самым сложным является этап синтеза - хрестоматийный образец синтеза во внутреннем времени ego:

«[помимо этого круга интерпретации] остается сфера переживания... Что мы знаем о семантике елизаветинского дискурса...? ... Можем ли мы, хотя бы с какой-то определенностью, обозначить разницу [между тем, что переживаем мы, и тем, что чувствовали современники Шекспира], или мы интерпретируем страстный монолог Постхьюмуса, полагаясь на творческое воображение человека 20-ого столетия, какими бы дотошными ни были наши исследования лексики и редакционных традиций времен короля Якова?...» [там же].

Очевидно, что Б. Климзо и Дж. Штайнер строят совершенно разные структуры ПД. Выполненный в русле позитивистского тождества ПД представляет собой конечный список проблем и способов их решений. Тексты ИЯ и ПЯ, вокруг которых вращается дискурс, адресованы в мир социальной (профессиональной) практики, т.е. в Мир Действия, где именно практический опыт становится гарантом дальнейшей судьбы текста ПЯ: либо последний становится посредником социального (профессионального) взаимодействия, либо отвергается как неадекватный или ошибочный. Таким образом, действие - в широком смысле слова - является коммуникативной целью текста и, следовательно, переводческого дискурса. Поэтому он строится так, чтобы свести тексты ИЯ и ПЯ в едином Мире Действия - процедурном по сути, дискретном и полностью верифицируемом общественной практикой.

На другом полюсе переводческой эпистемы - феноменологическое тождество и соответствующий ему ПД. Его конечность возможна только как синтез во внутреннем времени ego, т.е. в условиях личного переживания автора дискурса. Отсюда характерная особенность заключительной части феноменологического ПД: выраженное - в разной степени - авторское ощущение бесконечности интерпретаций, обилие риторических вопросов, высказывания, общий смысл которых сводим к следующей сложной пропозиции: «Это то, что я вижу и переживаю в связи с восприятием текста ИЯ; не исключено, что другой увидит и переживет иное».

Таким образом, ориентиры на разные формы тождества эксплицированы в ПД, что доказывает дуалистичный характер переводческой эпистемы.

Разработка когнитивной модели, представляющей основные переводческие стратегии, начинается с критического анализа системно-семиотической концепции перевода, восходящей к идеям Ч. Пирса. В целом принимая философскую глубину и рабочие принципы концепции, мы возражаем против двух ее положений: против призыва к переводчику не трансформировать семиотическую структуру оригинала, потому что «безличность [переводчика] составляет суть его профессии» [Клюканов 1998, 79], и против использования спорной категории смысла. Схематическое изображение процесса перевода согласно исходному системно-семиотическому представлению следующее:

Значения векторов и вершин следующие: ОХ - ось сознания, ОУ - ось действительности, 02 - ось языка, OW - вектор смысла. Очевидно, что последний не что иное, как 1м1шт сотрагаИотв в традиционной теории перевода; сам И.Э. Клюканов поясняет его присутствие так: «...В процессе этих [переводческих] преобразований должен сохраняться какой-то инвариант; было предложено рассматривать в качестве такого инварианта смысл коммуникативной деятельности, представленной на мнимой оси W, доступной наблюдению только в виде умственного конструирования, т.е. в виде идеального конструкта» [Клюканов 1998,

Представляется, что трех осей, на которые опирается семиозис - действительности, языка и сознания - достаточно для когнитивного представления пере-

г

Схема 1. Перевод как процесс (по И.Э. Клюканову)

26].

водческого процесса. Если принять эти положения, отпадает ненужная категория виртуального смысла. Для ситуации «идеального» перевода, в котором происходит встреча знака с объектом, схема приобретает следующий вид:

На этой схеме кроме уже известных осей введены О) Z 1 - язык перевода и 0)У1 - действительность ПЯ, а сам процесс перевода описывается замкнутой последовательностью четырех векторов О Zl О] О. Собственно языковая составляющая перевода - вектор О) Ъ\. Тогда О О) И С^У) отображают работу сознания, оценивающую степень приближения знака к объекту, т.е. эффективность принимаемого переводческого решения: ясно, что такая деятельность требует обращения как к системе ПЯ, так и к особенностям представления знаний в ПЯ (=отображения действительности). Наконец, вектор возвращает процесс в

исходную точку, в которой единое сознание переводчика синтезирует язык и действительность в результате восприятия текста ИЯ. В такой «идеальной» ситуации перевода не должно быть никаких отклонений при возвращении в исходную точку. Ситуацию можно пояснить примером обратного перевода: последний должен давать в точности исходное высказывание / текст.

В реальных ситуациях все обстоит иначе, и предлагаемая схема подлежит модификации с целью отображения двух основных переводческих стратегий -форенизации и доместикации:

* 1 г

Схема 2. Когнитивное представление «идеального» перевода

При форенизации (Схема За) выбор в пользу ИЯ приводит к тому, что в переводе отображается действительность исходной культуры (вектор OYt). Однако вследствие различий языков и культур интерпретант OYt не достигает объектов, которые проистекают из действительности переводной культуры (Yi 0|) через ПЯ (Zj Oi). В результате разрыва 0)t— Oj, знаменующего возникновение когнитивного диссонанса, сознательная деятельность переводчика завершается признанием того, что образ действительности, полученный в ходе переводческого процесса отличается от ближайшей к нему области

действительности ПЯ.

Поскольку предлагаемая схема моделирует принятие переводческих решений, целесообразно прояснить ключевые пункты алгоритма. Так, принятие решения о стратегии форенизации целиком обусловлено доминантой образа культуры ИЯ (на схеме За - Иными словами, точка зрения пере-

водчика определяется особенностями, своеобразием языка и действительности исходной культуры. Напротив, решение о стратегии доместикации принимается от доминанты образа культуры ПЯ — Oj (Y[t )Ot))Zit))) (см. схему 3б). Опираясь на ПЯ (Z| О,) и его обра переводчик тем самым удаляется от образа текста ИЯ на расстояние, выраженное отрезком а следовательно, и от дей-

ствительности, отраженной ИЯ. Очевидно, что когнитивный диссонанс возникает в результате оценки отклонения конечного интерпретанта от объекта OY.

Используя модификацию исходной схемы, можно отобразить логику пословного перевода:

Схема Зв

Здесь а, Ь,..., П - последовательность слов текста ИЯ. Интегративная точка зрения переводчика отсутствует; она ограничена сознательными однозначными соответствиями, а процесс перевода сведен к простой совокупности проекций а — ai, b — bi,..., П — П[.

Вследствие этой механической соотнесенности текстов ИЯ и ПЯ - а она минует этап работы с действительностью - оба текста в сознании переводчика в одинаковой степени удалены от действительности как ИЯ, так и ПЯ. Он либо не понимает содержания действительности (например, при переводе «вслепую» специального текста), либо намеренно идет на пословную стратегию, чтобы максимизировать отражение действительности ИЯ в единицах ПЯ (так, например, поступают при радикальном переводе). В последнем случае цель переводчика -попытаться преодолеть разрывы

(см. схемы 3а и 3б), являющиеся источником когнитивного диссонанса.

Таким образом, критический анализ семиотического подхода к переводу позволяет построить новую теорию, которая учитывает позитивные стороны этого подхода: идею перевода как процесса, точки (локуса) схождения языка, сознания и действительности, а также весьма продуктивное различение знака, объекта и интерпретанта. Вместе с тем, устранение из теории категории виртуального инвариантного смысла и ее переориентация на сознательные операции переводчика с действительностью, отраженной в текстах ИЯ и ПЯ, позволяют утверждать, что подлинной движущей силой принятия новых и пересмотра прежних переводческих решений является когнитивный диссонанс переводчика. Не «созревание» знаков во времени побуждает одного и того же переводчика пересматривать ранее сделанные переводы, а его собственное внутреннее время ego, меняющееся,

претерпевающее диалектические метаморфозы (достаточно сравнить ранних и поздних К. Чуковского, Б. Пастернака, С. Маршака, М. Гаспарова, С. Гончаренко и других известных переводчиков).

Знания переводчика, его способность организовать встречу знака-интерпретанта с объектом - вот движущая сила семиозиса в межъязыковом переводе. Ведь переводить на профессиональном уровне способны далеко не все билингвы и полиглоты, а те проблемы, которые профессионал решает мгновенно благодаря знанию и опыту интерпретации, могут быть непроходимым барьером для начинающих переводчиков.

Таким образом, предложенная схема когнитивного представления переводческого процесса отражает идеологию тождества и различий как основного принципа, положенного в основу теории, и может быть адаптирована в целях отображения основных переводческих стратегий.

В главе III «Когнитивный диссонанс в переводческом дискурсе как показатель поисков тождества» описываются результаты апробации модели в ходе анализа ПД признанных мастеров перевода, а также отличных от прототипического ПД, в которых, тем не менее, наличествуют все признаки межъязыкового посредничества. Это необходимо с целью анализа не только ядра переводческой эпи-стемы, но также ее периферии.

Окончательно уточняется понятие «когнитивный диссонанс» переводчика (далее - КД). За основу рабочего определения принимается формула основателя теории КД Л. Фестингера: «...X и У находятся в диссонантном отношении, если не-У следует из X» [Фестингер 1999, 29]. Иными словами, если в условиях стремления к тождеству не удается преодолеть различия, знание о последних является источником КД. Согласно рабочему определению КД переводчика есть отраженные в произвольной (не имеющей регламентированных способов и приемов выражения) форме знание переводчика о том, что между текстами ИЯ и ПЯ имеются различия, и реакция на это знание.

В исследовании анализу подвергаются 5 примеров ПД, представляющих знания экспертов по разным областям межъязыкового посредничества. Один из них - прототипический ПД профессионального переводчика - приводится с полным контекстом анализа. Г.Мирам в «Переводных картинках» показывает на примерах, как происходит процесс перевода [Мирам 2001]. Демонстрация осуществляется в режиме комментариев собственных переводческих решений, что и дает в совокупности профессиональный ПД.

Первый объект комментариев - перевод романа Дж.Ле Каре «Портной из Панамы». Приведем несколько типичных комментариев:

1) После описания контекста романа, связанного с употреблением слова barged: «Приняв во внимание все эти соображения, ...я остановился на эквиваленте «возник» [8].

2) После описания культурно-исторического фона, стоящего за одним из главных героев: «Я назвал его ..Гарри Пендел..., а его отца я уже назвал Пендель» (на том основании, что Гарри - эмигрант второго поколения, а отец, львовский еврей - первого) [9].

3) «Подумайте о том, что предложили бы вы, а я перевел historic features просто «реликвии»; решился назвать ателье Пендела «торговый дом»... и решил передать испаноязычный фон словами «компания лимитада» в названии» [12].

4) «С г-ном Collier с улицы (?) Eccles я потерпел полное фиаско в том смысле, что нигде не смог найти его (может, вам повезет больше)...» [12].

5) «Мне не удалось выяснить, кто такой Samuel Collier, и тем более я не знаю, что такое Eccles, улица или город, и в какой стране жил этот знаменитый часовой мастер, если это, вообще, не фирма или магазин В связи с чем у меня есть основания считать, что фамилия часового мастера ничего не скажет и русскому читателю и у меня как у переводчика есть только один выбор опустить эти имена собственные и заменить их словом «старинный» [14].

6) «... переводить или не переводить французский текст Я думаю, переводить не надо (нет его перевода и в оригинале) - образованный читатель и так поймет, а не поймет, так пусть посмотрит в словарь» [15].

В этих примерах основные черты профессионального ПД выявляются с очевидностью. Причем профессиональный ПД является разновидностью персонального дискурса. Выраженная личностная агентивность - «я решил», «я не нашел», «я назвал» и т.п. - показывает, что связующим фактором принятия решений выступает сознательная деятельность переводчика - единое сознание, внутреннее время ego. При этом не обнаруживается свидетельств ориентации переводчика на какой-то инвариантный смысл.

В указанных примерах хорошо просматривается линия маневрирования между доместикацией и форенизацией как основными переводческими стратегиями. Так, «фамилию Оснард мне русифицировать не удалось» [9]; historic features - «реликвии»; «ателье Пендела - торговый дом» выдают характерные интенции и решения доместикации, в то время как «компания лимитада» и сохранение оригинала Quel Panama! в эпиграфе - явная форенизация.

Целесообразно указать на некоторые черты данного ПД, связывающие настоящий момент развития теории с ее предшествующими этапами. В первую очередь эти комментарии касаются особенностей ПД. Аргументативный характер ПД проявляется в систематическом и весьма подробном обосновании переводческих решений. Аргументы по преимуществу обращены непосредственно к читателю, в котором автор усматривает «модельного» антагониста; поэтому неслучайны апелляции типа «возможно, вам повезет больше». Эти же апелляции выдают признаки КД. Осознание содержательных различий между текстами ПЯ и ИЯ и одновременное прекращение попыток уменьшить эти различия создают характерную разновидность КД - вынужденное согласие с принятым решением [Фестингер 1999, 120]. Стремление уменьшить когнитивный диссонанс, вызванный вынужденным согласием, приводит к попыткам его социлизации, к приобщению «модельного» антагониста к решению проблемы («я не могу лучше, но и

вы не сможете»). Это особенно очевидно из заключительного комментария перевода: «... смею утверждать, что другой грамотный перевод будет, как писал один мой начальник в рецензиях на работы своих аспирантов, «не более лучше и не менее хуже» моего» [Мирам 2001, 31]. Здесь - еще один частый спутник КД, юмор, призванный увести фокус дискурса от темы остающихся различий между содержанием текстов ИЯ и ПЯ.

Еще одна характерная особенность профессионального ПД - многочисленные показатели перебора вариантов. Комментарии, сопровождающие перебор вариантов, свидетельствуют о том, что полюсами, определяющими ход мысли переводчика, являются области действительности либо ИЯ, либо ПЯ, но никак не виртуальный смысл, на центральной роли которого настаивают интерпретативная теория перевода и системно-семиотические подходы. Вот типичные примеры: «Как эквивалент "Piece o'cake" я выбрал «просто, как мычание». Что-то ни «конфетка», ни «ляля» не показались мне словами из лексикона английского аристократа, пусть даже слегка «приблатненного» [31], «Я решил оставить cher collegue, чтобы сохранить в тексте больше «не нашего», а то получилась бы исповедь русского дипломата, ...и в меру своего чувства юмора передал immolate как «аннигилировал» [33], «Синг-Синг - знаменитая тюрьма в Нью-Йорке...не станет ли образованный читатель, не разобравшись, жаловаться на неграмотных переводчиков, поместивших Синг-Синг в Панаме? Может быть, заменить на Матросскую Тишину...? Нельзя, слишком по-русски, и потому звучит дико» [32].

Схемы 3а и 3б в соответствии с особенностями профессионального ПД Г. Мирама целесообразно свести в единую схему, репрезентирующую «плавающую», адаптивную стратегию маневрирования. Ее реализация - чередующиеся попытки приблизить знак-интерпретант ПЯ к объекту действительности ИЯ (фо-ренизация) или найти соответствие знака и объекта действительности ПЯ, которое, по мнению переводчика, замещает аналогичное соответствие в ИЯ (доместикация):

Схема 4. Профессиональное маневрирование переводчика в режиме «форенизация - доместикация» (по данным ПД Г. Мирама)

Другое откровение Г. Мирама связано с выводом об особенностях перевода научно-технического текста. В этом случае от переводчика ожидается твердое следование идеологии позитивистского тождества. Пример Г. Мирама такое предположение подтверждает:

То carry out the measure the forearm is placed on a support surface of the machine and blocked by a device provided for the purpose. A series of crosswise scans is then carried out by the highly collimated dual energy beam.

The transmission data received by a scintillation detector stored by the computer allow the evaluation ofthe measured bone content and the elimination ofthe abatement due to soft tissues, thanks to combination of the data of the two energies.

Вот перевод этого небольшого текста, выполненный неспециалистом в области медицины:

«Для выполнения измерений предплечье пациента помещают на специальную опору и фиксируют предназначенным для этой цели приспособлением. Затем с помощью сильно коллимированного пучка лучей от двух источников производится поперечное сканирование.

Излучение регистрируется сцинтиляционным детектором, сигнал которого поступает в память компьютера. Содержание костной ткани определяется на основе сигнала детектора. Использование данных от двух источников излуче-

ния позволяет компенсировать ослабление сигнала мягкими тканями» [Мирам 2001, 170].

Экспликация всех семантических единиц оригинала, известная как полнота перевода, безошибочно выдает стремление переводчика к позитивистскому тождеству. Совсем иные эпистемические ориентиры у специалиста - научного работника, инженера и т.д. Вариант перевода того же текста специалистом-медиком почти вдвое короче:

«При обследовании рука пациента фиксируется на специальной опоре. Поперечное сканирование выполняется двумя сильно коллимированными пучками. Плотность костной ткани измеряется по уровню сигнала сцинтилляционного детектора, реагирующего на два источника излучения, что позволяет компенсировать ослабление сигнала мягкими тканями предплечья» [Мирам 2001,169-170].

Г. Мирам делает следующий вывод: «В сфере науки и техники от перевода требуется «функциональная информационная полнота [170] (выделено нами -Г.В.). Специалист уверенно интерпретирует текст ИЯ, устраняя избыточные единицы информации, которые составляют универсальный тезаурус специалиста соответствующей области научно-технической практики. Совместный контекст интерпретации специалистов содержит большое количество единиц информации, не требующих дополнительного согласования в ходе профессионального общения — они принимаются «по умолчанию».

В терминах предлагаемой в исследовании теории данное положение интерпретируется следующим образом. В то время как неспециалист-переводчик научно-технических текстов руководствуется законами позитивистского тождества, специалист опирается на феноменологическое тождество. Г. Мирам характеризует переводческую деятельность специалиста как интерпретацию, а она - устойчивый признак феноменологического тождества. Эта особенность предполагает различия в организации внутреннего времени ego. Схемы 5а и 5 б демонстрируют это различие:

у

Схема 5а. (неспециалист)

Схема 56. (специалист)

Переводчик-неспециалист работает преимущественно в режиме соотнесения одного знака с одним объектом, что обусловлено понятной интенцией позитивистского тождества. Тем не менее, такая стратегия коренным образом отличается от «слепого» пословного перевода, при котором соотнесения с объектом вообще не происходит (ср. схему Зв). Неспециалист, как видно на схеме 5а, работает в режиме строгих изоморфизмов: знаки А и В оригинала соотносятся с объектами Р И О) и обязательно отображаются в знаках А и В перевода. Определение «полный» по отношению к научно-техническому переводу неспециалиста вполне оправдывается тем, что в этом случае стремятся к полноте набора соответствий «знак - объект», характерной для позитивистского тождества. Напротив, специалист (схема 5 б) гораздо больше полагается на импликатуры в когнитивной обработке текста ИЯ. Для него соответствующая область действительности намного избыточнее, чем для переводчика-неспециалиста. Ему достаточно одного знака а, чтобы соотнести с ним не только объект D, но также объект находящийся с первым в ассоциативной связи. Ведь специальные знания - своего рода культурная система, основанная на импликациях вида «если Б, ТО И 0|». Это позволяет специалисту вести когнитивную и языковую обработку текстов «короткими» путями, пропуская избыточные знаки.

Как явствует из схемы 5б, у специалиста отсутствует КД. Действительно, его сознание способно организовать встречу знака с объектом в точке О, где «модус разности смыслов равен нулю» (Н.Э. Клюканов). Разумеется, это не всегда получается, особенно в областях науки и техники, развивавшихся под сильным

влиянием культуры ПЯ. Тем не менее, если наука предполагает своего рода конвенцию о едином понимании действительности, полное устранение КД реально. В свою очередь, устранение КД приводит к феноменологическому переживанию единой сущности, или к полному профессиональному взаимопониманию.

КД переводчика-неспециалиста вызван полнотой перевода. Это особенно характерно для профессиональных переводчиков, которым приходится переводить в незнакомой области науки и техники, но у которых есть опыт перевода по «сокращенному алгоритму» специалиста, наработанный в результате продолжительной переводческой практики в иной научно-технической сфере. Такой профессионал понимает, что его полный текст наверняка избыточен для специалиста, но не знает, какие из знаков текста ПЯ можно опустить. По мере познания новой области, т.е. постижения импликатур в действительности, КД переводчика будет постепенно выравниваться, а его сориентированная на новую область картина мира будет сближаться с картиной мира специалиста.

Проанализированные в диссертации ПД 1) экспертов в области перевода (кулинарный дискурс), 2) специалиста по межкультурной коммуникации (деловой дискурс), 3) переводчика уникальных по культурному содержанию текстов (перевод с тибетского на русский, выполненный О.О. Обермиллером), 4) комментатора перевода (комментарий Н.М. Демуровой перевода «Алисы в стране чудес» В.В. Набоковым) в целом дали результаты, согласующиеся с основными параметрами прототипического ПД. Экспериментальная модель когнитивного описания переводческого процесса оказалась достаточно гибкой, чтобы справиться с различиями в ситуациях, установках и стратегиях участников дискурса.

Заключительная глава диссертации посвящена анализу становления эпи-стемы в ходе профессионального совершенствования переводчиков. Первоначально факторы тождества и КД обучаемого профессии переводчика выводятся из замечания И.И. Халеевой о приоритетном отборе для условий языкового вуза «именно социально-значимых, культурологически специфических «отдельно-

стей», овладевая которыми обучаемый будет осваивать релевантные лингвоког-нитивные характеристики представителя иной этнокультурной общности и уметь адекватно (вряд ли в полном объеме - в отсутствие соответствующей социокультурной сферы) интерпретировать его (инофона) текстовую деятельность» [Халеева 1989, 107] (выделено нами - Г.В.). Ключ к установлению потенциальных источников тождества и КД лежит в смыслах слов «отдельность» и «адекватность». Первое слово закавычено автором из-за высокой условности и категориальной неоднородности его означаемых: это специфические понятия, реакции, характерные образы, идиоматически насыщенные конструкции определенного языка и т.п. - лингвокультурные представления в ИЯ. Несколько ниже «отдельность» ставится в один ряд с понятием «лакуна» и фактически вводится как цель в известный метод лакун [Сорокин 1973; 1982; Сорокин, Марковина 1988].

«Отдельность» призвана служить ориентиром тождественного в переводе: ведь заполняя лакуну, устраняют разрыв в представлениях о культурах ИЯ и ПЯ, действующий в сознании переводчика как когнитивный диссонанс. А то, что «заполнение (как вербальное, так и невербальное) может иметь различную глубину, что зависит от характера лакуны, от типа текста и не в последнюю очередь от особенностей реципиента [начинающего переводчика], воспринимающего текст»[Халеева 1989, 114; выделено нами - Г.В.], эффективно суггестирует сказанное выше о пределах выравнивания КД.

«Адекватность» же подчеркивает несколько ограниченные возможности обучаемого переводу преодолевать КД. Эта трудность в значительной степени обусловлена особенностями обучения переводу в академических условиях. По мере приобретения профессионального опыта недостатки, связанные с отсутствием соответствующей социокультурной сферы, будут преодолеваться.

КД динамичен. На начальных этапах становления переводческой компетенции он чаще осознается переводчиком как ограниченное понимание дискурса, которому принадлежит переводимый текст. К осознанию этого уровня про. НОС НАЦИОНАЛЬНА},

I БИБЛИОТЕКА I С. Петербург • 09 ДО wr

фессиональной компетенции в условиях осуществления специальных программ подготовки будущего переводчика приводит преподаватель. Это весьма важный дидактический момент: без постоянного КД профессиональный рост переводчика едва ли возможен.

Дидактическое качество КД действительно также в контексте работы высокопрофессионального переводчика, умеющего самостоятельно решать проблемы интерпретации текста ИЯ, т.е. в полном объеме воспроизводить релевантные компоненты соответствующего дискурса. Для указанных условий общая формулировка КД следующая: осознание ограничений в выборе средств ПЯ, необходимых для выполнения одной из двух ключевых интенций переводческой деятельности (либо «соответствовать структуре», либо «соответствовать переживанию») по совокупным параметрам дискурсов ИЯ и ПЯ. Хотя перечисление и характеристика конкретных разновидностей КД в контексте задач настоящей работы не предусмотрены, указание на некоторые из них будет способствовать конкретизации предложенной формулировки.

Первый уровень КД. Если действует интенция «соответствовать структуре», диссонансы должны возникать в когнитивном пространстве «система ИЯ — система ПЯ». Однако у начинающих переводчиков, не имеющих представления о соответствующей культуре (сфере науки или производства), КД весьма редко возникает без участия преподавателя. Для начинающего система языка сводится (почти) исключительно к слову. Профессиональное восприятие текста еще не развито, знания культуры отсутствуют, и вся эвристика сводится к простому переводу терминов на основе словарных данных. В результате получается «слепой» пословный перевод, в котором не сходятся многие объекты ИЯ, с одной стороны, и знаки интерпретанты ПЯ, с другой стороны.

Примером служит анализ работ студентов 1 курса Иркутского государственного лингвистического университета, обучающихся по специальности «Перевод и переводоведение», проведенный в ходе экспериментальной работы.

Экспериментальный текст представлял собой очень краткий конспект делового доклада (институциональный дискурс, близкий к прототипу). Докладчик работал на основе серии слайдов, содержащих запись релевантной информации в виде ключевых слов (словосочетаний) и цифр. Эта информация была предложена для перевода. Никаких дополнительных инструкций не давалось. Для определения характера КД важны результат самостоятельной работы и особенности последующей рефлексии на результат. Ниже дается вариант перевода, названный оптимальным.

English Русский

1900 1900

Municipal networks and street railways Муниципальные сети и уличные железные дороги 1910 1910

Interconnected regulated monopolies Взаимосвязанные регулируемые монополи

1980 1980

Deregulated generation Нерегулируемая генерация

1995 1995

Independent system operators Независимые операторы системы

(Privately owned transmission systems) (Частные системы передач)

В тексте перевода подчеркнуты те его части, комментарий которых свидетельствовал о наличии у студентов КД. Общий смысл комментариев следующий: «Я не (совсем) понимаю смысл целого, но словари других вариантов не дают». Следовательно, основным источником необходимой для перевода информации были словарные (=системные) соответствия; сообщение на ИЯ вообще не воспринимается как текст, хотя в сознании студентов присутствует концептуальная метафора текста как системы. Однако на этом «наивном» уровне переводческой компетенции система текста ИЯ представляется изоморфной системе текста ПЯ, если первый производит впечатление сообщения, требующего строгости, структурной точности в передаче смысла. Переводчик еще не знает принципов и методов членения целого на части; структурной частью для него может явиться любой каким-то образом выделенный фрагмент текста: между знаками препинания, взятый отдельной строкой и т.п.

Именно рассогласование между выбранным решением и результатом, т.е. эффект КД, побуждает переводчика пересмотреть основной принцип работы с институциональным дискурсом. Понимание того, что действительность, стоящая за целым текстом, является определяющим фактором по отношению к смыслам составляющих текст слов, начинается с диалектического противоречия тождества

Совершенно иная природа КД на первом уровне переводческой компетенции, если текст ИЯ явно принадлежит персональному дискурсу, т.е. ориентирует на следование интенции «соответствовать переживанию». Показательны результаты перевода той же группой студентов ИГЛУ поэтического текста. На аналогичных условиях им было предложено перевести небольшое стихотворение Стивена Крейна. В результате аргументов «вслух» подавляющим большинством переводчиков оптимальным был признан следующий вариант:

There was clang and clang of spear and Черные всадники — вестники горя,

Студенты избегали комментировать конкретные переводческие решения, касающиеся соответствий между отдельными знаковыми образами, настаивая на том, что поэтический перевод необходимо оценивать как целое (целостное) произведение. Вот типичные аргументы: «В переводе передается самое главное - настроение автора, протест против войны и насилия»; «Перевод хорошо отражает трагедию войны, а это в оригинале - самое главное»; «Если это, как и любое другое стихотворение, переводить слово в слово, получится абсурд»; «Нужно выразить главную мысль автора, и здесь она выражена»; «Здесь присутствует атмосфера оригинала»; «Автор стихотворения эмоционален, хотя и сдержан. В переводе эти эмоции выражены открыто - вот и все отличие» и т.д. и т.п. На вопрос, правильно ли переводить верлибр александрийским стихом, ответы следующие:

и КД.

English

Black riders came from the sea.

Русский

Черные всадники вышли из моря,

shield,

And clash and clash of hoof and heel, Wild shouts and the wave ofhair In the rush upon the wind: Thus the ride of Sin.

Столкнулись щиты, скрестились мечи - Плачь от страха! От боли кричи! Так явился - один на всех -Страшный, Великий, Безжалостный Грех.

«Лучшие стихи на русском - рифмованные. Когда читаешь белые стихи, никаких эмоций не возникает»; «Нужно переводить так, чтобы русский читатель почувствовал настроение, атмосферу стиха. С рифмованным переводом этого добиться легче» и т.п.

В целом, начинающие переводчики обнаруживают в отношении поэтических переводов интенцию, по поводу которой P.P. Чайковский справедливо замечает: «Можно только сожалеть, что значительная часть поэтических переводов создавалась и создается в русле [такого] подхода: иноязычного автора «подгоняют» под вкусы читательской публики» [Чайковский 1997, 9]. Тем не менее наивные предпочтения дают основание для выводов в пользу интенции «соответствовать переживанию». Смысл комментариев сводился к следующему сложному аргументу: «Это далеко от оригинала, если судить по отдельным строкам (= следовать интенции «соответствовать структуре», добиваясь изоморфизма частей целого). Зато передается настроение / дух / тональность / атмосфера / эмоциональность целого».

Выделенные части суждений свидетельствуют о том, что на первом уровне переводческой компетенции диссонансы возникают в когнитивном пространстве «дискурс ИЯ - дискурс ПЯ». Не обладая достаточно высокой компетенцией, позволяющей увидеть за частью целое, начинающий переводчик тем не менее осуществляет полуинтуитивный, «метафоро-центрический» подход к определению того, что должно быть выражено в результате перевода — «тональность», «дух», «настроение» и т.п. Такова типичная ситуация, ведущая - при известных усилиях преподавателя - к осознанию КД первого уровня. Она же обусловливает вольный характер перевода, ибо не налагает на «наивного» переводчика никаких обязательств. Используя понятия герменевтики, следует заключить, что от пред-понимания до завершенной интерпретации такой переводчик способен набросить лишь один круг смысла на целое текста (о набрасывании смысла см. Хайдег-гер 1993).

Отсутствие профессионального умения маневрировать с применением разных стратегий, видеть пределы выравнивания КД в зависимости от характера отношений между знаками ПЯ и объектами ИЯ и от целей перевода приводит к тому, что у начинающих переводчиков представления о тождестве и КД диалектически не связаны. Соотношение КД и тождества представляется как взаимное отрицание.

Анализ ПД студентов, знания которых сравнимы с профессиональными (после прохождения заключительной производственной практики) показывает, что для пред-профессиональной переводческой эпистемы характерно соотношение единство в тексте (второй уровень КД). Такая переводческая эпистема позволяет решать задачи к рамках текстов ИЯ и ПЯ. Однако будущим переводчикам пока недостает умения разрешать КД в дискурсе языка и культуры (третий уровень КД).

Таким образом, разработанная в диссертации концепция апробирована на самых разных уровнях переводческой деятельности. Лингвофилософские принципы — принцип тождества и различий (КД переводчика), принцип дискурса как контекста, репрезентирующего переводческую эпистему, и системно-семиотическое моделирование процесса перевода - позволяют дать адекватное научное представление о когнитивных закономерностях перевода. Экспериментальная модель когнитивного представления процесса перевода обладает очевидным эвристическим потенциалом и может использоваться в дальнейших исследованиях межъязыкового посредничества в условиях разных языков и культур. Первоочередными задачами в этом направлении являются детальная разработка анализа переводческого дискурса и классификация его разновидностей на основе предложенной модели представления.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях: - Тождество и когнитивный диссонанс в переводческой теории и практике: Монография // Вестник МГЛУ, вып. 499. - М., 2004 - 11,25 п.л.

- Концепция подготовки переводчиков для нужд Восточно-Сибирского экономического региона: Брошюра. - Иркутск: Изд-во ИГЛУ, 2000. - 0,75 пл.

- Учебные программы теории и практики перевода в языковом вузе: Брошюра. -Иркутск: Изд-во ИГЛУ, 2000. -1,6 пл.

- Когнитивный диссонанс как проблема теории и практики перевода: основные концептуальные положения (авторский проект): Брошюра. - Иркутск: Изд-во ИГЛУ, 2001; Красноярск: Изд-во Сиб. Гос. Аэрокосм. Ун-та, 2002.-2,0 п.л.

- Когнитивный диссонанс в структуре переводческой эпистемы: Статья. // Вестник ИГЛУ. Серия «Лингвистика»: Вопросы теории и практики перевода. Вып. 3. - Иркутск, 2002. - 0,6 п/л.

- Crux interpretum в дискурсе переводчика: Статья. // Проблемы перевода и пе-реводоведения. - Иркутск: Изд-во ИГЛУ, 2002. - 0,5 п/л.

- О когнитивном диссонансе комментатора перевода: Статья. // Вестник ИГЛУ. Серия «Лингвистика»: Вопросы теории и практики перевода. Вып. 4. - Иркутск, 2003. - 0,4 п.л.

- Понятие «переводческий дискурс» в теории перевода: Брошюра. - Иркутск: Изд-во ИГЛУ, 2003. -1,0 пл.

- Понятие «когнитивная модель переводческого процесса» в теории перевода: Брошюра. - Иркутск: Изд-во ИГЛУ, 2003. - 1,0 п.л.

- Диалектика тождества и когнитивного диссонанса в процессе перевода: Статья. // Актуальные проблемы межкультурной коммуникации. - Хабаровск, 2003. - 0,3 п.л.

- О двух интенциях в анализе переводческого дискурса: Статья. // Вестник БГУ. Серия «Филология». Вып. 2. - Улан-Удэ, 2004. - 0,4 п.л.

- К критике системно-семиотического подхода к моделированию межъязыкового перевода: Статья. // Вестник БГУ. Серия «Филология». Вып. 2. - Улан-Удэ, 2004.- 0,4 п.л.

- Когнитивный диссонанс и межкультурная коммуникация: Тезисы. // Русский язык в кругу мировых языков и языковое планирование в XXI веке. - Иркутск: Изд-во ИГЛУ, 2002.-0,1 п.л.

- Когнитивный диссонанс как forte mobile переводческой компетенции: Тезисы. // Перевод в сфере профессиональной коммуникации. - Красноярск: Изд-во КрасГУ, 2003. - 0,1 пл.

- Основные стратегии перевода с точки зрения когнитивного моделирования: Тезисы. // Русский язык и языковые контакты в Азиатско-Тихоокеанском регионе. - Иркутск: Изд-во ИГЛУ, 2004. - 0,1 п.л.

Сдано в печать 28 октября 2004г. Объем печати 1,5 п.л. Заказ № 503. Тираж 120 экз. Отпечатано: ООО «Спринт-Принт» г. Москва, ул. Краснобогатырская, 92 тел.: 963-41-11, 964-31-39

^ »23275

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Воскобойник, Григорий Дмитриевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ТОЖДЕСТВО КАК ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКИЙ ПРИНЦИП ПЕРЕВОДЧЕСКОЙ ТЕОРИИ И ПРАКТИКИ

1.1. Две разновидности тождества как категории познания.

1.1.1. Позитивистская традиция: Аристотель — Г.В. Лейбниц — Б.Рассел.

1.1.2. Истоки феноменологических учений о тождестве.

1.1.3. Герменевтические приоритеты в концепции феноменологического тождества.

1.1.4. Уточнение герменевтических механизмов феноменологического тождества.

1.1.5. Феноменологические акценты когнитивных подходов к тождеству.

1.1.6. Дает ли дуализм тождества третью альтернативу переводческой эпистемы.

1.1.7. Картезианская сущность тождества в теории универсальной грамматики, или лингвистическая реконструкция Третьего Мира Платона.

1.2. Отношение тождества как основа понятий «эквивалентность» и адекватность».

1.2.1. Общетеоретический контекст понятия «эквивалентность».

1.2.2. Эквивалентность в контексте интенциональных полярностей переводческих максим.

1.2.3. Признаки антиномии тождества и различий в определениях эквивалентности.

1.2.4. Недооценка формальных критериев дуалистическими подходами к эквивалентности.

1.2.5. Динамика предпонимания и выбор переводческих эквивалентов.

1.2.6. Определение эквивалентности в системе языка: pro et contra.

1.2.7. Эквивалентность как summa summarum перевода: эмпирические подходы.

1.2.8. Двойственная природа тождества на пути дедуктивных интерпретаций эквивалентности.

1.2.9. «Адекватность» как альтернатива «эквивалентности» в условиях феноменологического тождества.

ВЫВОДЫ ПО ПЕРВОЙ ГЛАВЕ.

ГЛАВА 2. ДИАЛЕКТИКА ДВУХ ФОРМ ТОЖДЕСТВА ЧЕРЕЗ

ПРИЗМУ ЛИНГВИСТИКИ И ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИИ

2.1. Языковой контекст переводческой эпистемы.

2.1.1. Переводческий текст vs лингвистический текст.

2.1.2. О содержании понятия «переводческий дискурс».

2.1.2.1. Двойственный характер аргументации в переводческом дискурсе.

2.1.2.2. О соотношении «переводческий тезаурус - переводческий дискурс».

2.1.2.3. Персональность vs институциональность: еще раз о двойственной природе ПД.

2.1.2.4. Концептуальная асимметрия текста ИЯ и ПД.

2.1.2.5. О сущности линейных отклонений в ПД.

2.1.3. Показатели двойственной интенциональности ПД.

2.2. Переводческий дискурс с точки зрения взаимодействия языка и культуры: поиск инструментов описания.

2.2.1. Определение двух основных интенций в ПД.

2.2.2. Модификация семиотического подхода для анализа ПД.

2.2.2.1. Поиск инструментов анализа ПД: «главный грех» семиотического подхода.

2.2.3. Когнитивный поворот системно-семиотических представлений о переводе.

2.2.4. Построение когнитивно ориентированной системы межъязыкового перевода.

ВЫВОДЫ ПО ВТОРОЙ ГЛАВЕ.

ГЛАВА 3. КОГНИТИВНЫЙ ДИССОНАНС В ПЕРЕВОДЧЕСКОМ

ДИСКУРСЕ КАК ПОКАЗАТЕЛЬ ПОИСКОВ ТОЖДЕСТВА ^ 3.1. Уточнение содержания понятия «когнитивный диссонанс».

3.2. КД профессионального переводчика, или маневрирование между форенизацией и доместикацией: исследование ПД Г.Мирама и У.Уивера.

3.3. КД в дискурсе экспертов: «кулинарное расследование следственно-розыскной бригады».

3.4. КД в дискурсе специалиста по межкультурной коммуникации: эксперимент Ч.Кэмпбелла.

3.5. КД как результат дефицитного контекста интерпретации: crux interpretum в дискурсе Е.Е.Обермиллера.

3.6. Когнитивный диссонанс комментатора перевода: риториче

• ский вопрос Н.М.Демуровой.

ВЫВОДЫ ПО ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ.

ГЛАВА 4. КОГНИТИВНЫЙ ДИССОНАНС КАК ПУТЕВОДНАЯ НИТЬ В ДИАЛЕКТИКЕ ФОРМ ТОЖДЕСТВА: ОСОБЕННОСТИ ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО СТАНОВЛЕНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА 4.1. Особенности переводческой эпистемы в период профессионального становления.

4.2. Позитивистская доминанта: перевод инструктивного высказывания.

4.3. Феноменологическая доминанта: перевод метафоры.

4.4. Первый уровень диалектики тождества и КД: взаимное отрицание

4.5. Второй уровень диалектики тождества и КД: единство в тексте.

4.6. Третий уровень КД: трехмерное пространство перевода.

ВЫВОДЫ ПО ЧЕТВЁРТОЙ ГЛАВЕ.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Воскобойник, Григорий Дмитриевич

Почти 30 лет назад, оценивая итоги всесоюзной научной конференции «Теория перевода и научные основы подготовки переводчиков», В.Н.Комиссаров в примечательной форме определил суть решения проблемы переводимости / непереводимости: «. любой оригинал одновременно может считаться непереводимым в смысле отсутствия абсолютного тождества с переводом и должен быть признан переводимым в смысле создания полноценной функциональной замены его на другом языке и передачи любой части содержания оригинала, которую переводчик считает важной для данного акта межъязыкового общения, и возможности компенсации без потерь» [Комиссаров 1976: 5; выделено нами - Г.В.].

Эта четкая формулировка апории переводимого и непереводимого привлекает использованием термина «тождество» и указанием на ведущую роль переводчика в определении того, насколько приближается к тождеству реальный перевод. Развиваемая в настоящей диссертации теория во многом представляет собой развитие указанного соотношения факторов, обусловливающих основные особенности переводческого процесса, равно как характер переводческой эпистемы.

Апория переводимого и непереводимого обсуждается в переводоведении на протяжении многих лет. Ее классическое разрешение на путях лингвистического анализа оказалось столь сложной задачей, что в последнее время появились работы, в которых предлагается переместить проблему из области лингвистики и лингвокультурологии в область общественной практики, где она разрешается социально-договорным путем. То, о чем раньше говорили в основном авторы прикладных исследований, а именно о возможностях преодоления непереводимости в ходе социального взаимодействия между участниками переводческой деятельности, нынче предлагается как возможный способ решения проблемы в академическом контексте. Согласно сторонникам такого подхода [Toury 1980; 1994; Holmes 1988; Шевчук 1985; Чужакин, Палажченко 1999; Латышев, Семенов 2003], следует относиться к зависимости переводческой деятельности от общественной потребности как к научному факту. То, что востребовано обществом, передается с прагматически приемлемыми результатами, то, что появляется в локальных социально-культурных нишах, не так существенно для взаимодействия языков и культур.

Безусловно, нельзя не считаться с социально-практическим — в конечном счете, экономически ориентированным - подходом к переводу: на его стороне повседневная реальность профессии. Это касается не только перевода. Приходится признать, что акценты «экономике» как всеобщего ориентира науки ощутимы сейчас более, чем когда-либо в истории человечества. Идеология и методология частных инженерных решений самых различных проблем усилиями -вольных или невольных - последователей К.Поппера пытаются преодолеть собственный частно-прикладной характер и закрепиться в фундаментальной науке.

Возможно, в этом стремлении реализуется диалектика исторической необходимости, которую сам К.Поппер яростно отрицал. Но даже принимая во внимание попперовское утверждение о том, что «над нами не довлеет никакая необходимость [Поппер 1992], вряд ли разумно оспаривать существование вечных проблем науки. Можно сколько угодно маневрировать в лабиринтах утилитаризма и прагматики, приспосабливая видение проблемы к лозунгу «не бойтесь перемен». Можно даже объявить смены точек зрения главным двигателем научного прогресса, как это делают Т.Кун и его последователи. Нельзя только допускать, что смена точки зрения автоматически влечет за собой опровержение прежней позиции. Ибо сам по себе взгляд под иным углом зрения — обычный прагматический прием, в лучшем случае отдельная процедура, согласованная с принципом дополнительности Н.Бора, но никак не метод известной диалектики отрицания, которой обязана следовать логика любого опровержения.

Свойственные гуманитарным наукам периодические возвращения к исходным понятиям, и особенно к определяющим основные объекты исследования, свидетельствуют о том, что исторически в них не так много опровергнуто с достаточной убедительностью. История философии, психологии, лингвистики дает бесчисленные примеры того, как после оживленных дискуссий о содержании понятий «человек», «дух», «язык» наступало лабораторное затишье, а затем - снова споры, обычно вызванные обнаружением новой детали, нарушающей прежнее временное соглашение о понятиях. Т.Кун, соотносящий такое возвращение со сменой научной парадигмы, прав лишь отчасти. Гораздо больше споров об основных понятиях возникает во время относительного господства парадигмы. Причина понятна: исследования, выполненные в заданном ею направлении, накапливают на периферии факты, которые заставляют поднимать вопрос о границах парадигмы. А такие вопросы неизбежно затрагивают содержание основных исследовательских понятий.

Вероятно, последователи популярной нынче концепции Ч.Пирса объяснят, что возвращение науки к исходным понятиям происходит в результате действия генерирующей силы самих знаков, т.е. понятий. Действительно, появление фактов, не согласующихся с идеологией парадигмы, требует объяснения, и последнее вполне можно представить как потребность знака в интерпретации. Но всеобщий семиозис как теория оказывается недостаточно чувствительным к человеческому фактору. Говоря о гуманитарных науках, целесообразно учитывать, что здесь факты — скорее показатель глубины точки зрения исследователя, чем результат логически обоснованной процедуры. Интерпретация не терпит шаблона. И даже более того: интерпретация как научный метод познания для того и необходима, чтобы извлечь из действительности ее феноменологическое начало. Со структурой и порядком должна справляться логика.

Возвращение к проблеме переводимости / непереводимости - в ее «классической», лингвистической формулировке — не является центральной темой настоящего исследования. Более того, ни один из его разделов не содержит рассуждений на эту тему. Но центральный, непреходящий характер проблемы обусловил специфику всех основных понятий переводческой теории и практики. Чтобы понять природу переводческого знания и стратегии решения основных переводческих проблем, необходимо начать с признания, что профессиональное сознание переводчика действует в пространстве, первоначально размеченном шкалой переводимости / непереводимости. И если эти ориентиры не так ощутимы в научно-техническом переводе, где институциональные каноны и соглашения, равно как модельные прецедентные тексты, снимают с переводчика необходимость (и риск) быть первопроходцем, то художественно-литературное, и особенно поэтические, произведения востребует его творческую индивидуальность в полной мере. Здесь апория переводимого и непереводимого абсолютно свободна от конвенций и условностей общественной практики, и переводчик остается один на один с необходимостью, как кратко и точно заметил С.Ф.Гончаренко, решить творческую сверхзадачу — «перевести изначально непереводимое» [Гончаренко 1996: 11].

Апорический контекст проблемы переводимости / непереводимости в полной мере сказывается на содержании понятий «перевод», «эквивалентность», «адекватность». Внутреннее смысловое напряжение и некоторая логическая условность распознаются практически в каждом определении перевода. Например, естественная логическая условность скрыта в следующем известном определении: «Перевод — вид языкового посредничества, при котором содержание иноязычного текста передается на другой язык путем создания на этом языке коммуникативно равноценного текста» [Комиссаров 2004: 411]. Из определения явно не следует равенство «содержание текста ИЯ = содержанию текста ПЯ», которого требует логический принцип единства терминов. Реальность переводческого процесса выражается в определении отношением «содержание текста ИЯ => коммуникативно равноценный текст ПЯ», где => («замена») полагает практически бесконечное количество вариантов, в равной степени зависящих от содержания текста ИЯ и от коммуникативного контекста ПЯ. Здесь — источник апоричности, ибо абсолютного соотношения «50 на 50», как показывает переводческая практика, не получается: результат неизменно определяется как либо форенизация, т.е. «склонность» к содержанию текста ИЯ, либо доместикация, т.е. предпочтение коммуникативному контексту ПЯ.

Очевидно, что разрешая апорию переводимое / непереводимое, тут же вступают в рамки апории форенизация / доместикация. Теоретические истоки последней обнаруживаются еще задолго до попыток дать определение перевода. Достаточно упоминаний об известных, впервые приведенных А.В.Федоровым [Федоров 2002], а теперь цитируемых из работы в работу высказываний В.Гете и В.Гумбольдта о почти исключающих друг друга двух принципах перевода: 1) приближение к языку оригинала, 2) адаптация к языку перевода. Бесспорно, эти высказывания обусловлены необходимостью — особенно в переводе поэзии — выбирать между буквальным и вольным переводами, в чем переводчики отдавали себе отчет веками раньше высказываний великих немцев. Вечность же этой апории доказывается исторически, ибо, вернувшись в современность, нельзя не согласиться с выводом Л.К.Латышева и А.Л.Семенова: «Современная трактовка перевода задает переводчику одновременно два вектора поведения: 1) необходимость по мере возможности воспроизвести в новом языковом облике существенные семантико-структурные особенности ИТ; 2) адаптировать создаваемый текст под иное лингвоэтническое восприятие» [Латышев, Семенов 2003: 24]. На практике форенизация и доместикация если и не исключают друг друга, то по крайней мере сосуществуют в переводе ценой условностей и компромиссов, в которых мастер перевода готов открыто признаться (см. анализ переводческого дискурса Г. Мирама, 3.2). и

Более того, разрешая противопоставление форенизации и доместикации, обычно тут же попадают в следующую апорию, в которой обычно контрастируют форма и содержание перевода. Такого рода апория явствует из хорошо известного высказывания Я.И.Рецкера о том, что «перевод должен передавать не только то, что выражено подлинником, но и так, как это выражено» [Рецкер 1974: 7]. Аналогичным максимализмом отличается определение цели перевода у В.Г.Гака и Ю.И.Львин, требующих не только точности в изложении содержания оригинала, но также реконструкции «средствами языка перевода всех особенностей стиля и формы сообщения» [Гак, Львин 1970: 9]. Апоричность выдается конструкцией «но также»: ведь это — фактический запрет на превращения формы оригинала, которого нет по условиям коммуникативной равноценности (ср. определение перевода В.Н.Комиссаровым выше). То, что выполнение обеих целей нередко затруднительно и все равно приходится чаще выбирать в пользу содержания, доказывается опять-таки переводческой практикой.

Наконец, апоричность проявляется в высказываниях о переводе, авторы которых преследуют совершенно разные цели. Так, в известной книге Норы Галь бросаются в глаза интенциональные антитезы многих заглавий: «Слово живое и мертвое» (название книги), «Жечь или сушить?», «Буква или дух?, «Мертвый хватает живого», «Как кошка с собакой». Характерен глагол, которым автор описывает суть решений сложных переводческих проблем - «выкрутиться»; явное указание на апорию, ибо имеется в виду выход из трудной ситуации ценой отказа от идеального решения.

Апория может обнаруживаться в характеристиках текста ИЯ. Эта интересная метаморфоза наблюдается, например, в следующей оценке переводчиками языка Марка Туллия Цицерона: «Стиль Цицерона - естественный и свободный при строгом подчинении логике и ритму речи, афористически сжатый при щедром обилии слов, прозрачный и ясный при сложности риторических фигур, трудно воспроизвести.» [Цицерон 1975: 420]. Сложность передачи содержания текстов ИЯ при одновременных высоких требованиях к идиоматич-ности и стилистической полноценности ПЯ перенесена здесь на свойства ИЯ, представленные ярко выраженными антитезами. Наконец, апорично даже полушутливое замечание М.Л.Гаспарова на обложке последнего сборника его экспериментальных переводов: «Я не хотел бы, чтобы эти упражнения воспринимались как литературное хулиганство» [Гаспаров 2003], ибо оно выдает осознание существенных различий между содержанием оригинала, с одной, и способом его представления в переводе, с другой стороны.

Понятия «эквивалентность» и «адекватность» еще плотнее и сложнее, хотя вместо апорий исследователь сталкивается здесь с неизбежным присутствием различий при общем стремлении к тождеству. Уже во внутренней форме эти понятия содержат диалектическое противоречие, вынуждающее исследователя вновь и вновь обращаться к их сущности. Если «эквивалентный» означает «равный по силе» (именно такое значение подсказывает латинский этимон), то, казалось бы, должна присутствовать градуируемость, должны наличествовать количественные показатели этой главной качественной характеристики перевода. Однако попытки построить соответствующую матрицу либо ограничены по охватываемому материалу, либо используют критерии за пределами градуи-руемости и количественных измерений. А понятие «адекватный» (перевод) в его интерпретации как «хороший» неизбежно замкнуто в кругу аксиологических категорий; следовательно, его постоянные ре-интерпретации необходимы по определению.

Между тем, в теории познания и «эквивалентность», и «адекватность» подпадают под категорию тождества. На интенциональном горизонте человеческого сознания в ходе решения уравнения всегда тождество, и если в результате левая и правая стороны неравносильны, это не всегда свидетельство простой человеческой ошибки. Интеллект одинаково искусен в формулировках противоречий и в их разрешениях, но здесь не всегда присутствует симметрия.

Исходные условия уравнения могут задаваться не только за пределами другого сознания современника, но и за пределами семиосферы эпохи. Поэтому решения могут появиться много позже, а то и вечно пребывать в ранге частичных или относительных. В этом отношении переводы «Алисы в стране чудес» следует поставить рядом с решениями парадокса Зенона, не опасаясь грубых искажений ни сути перевода, ни сути математики.

Совокупность наблюдений над высказываниями о различных аспектах перевода и над особенностями его ключевых теоретических понятий приводит к заключению, что апорическое напряжение, некоторая двусмысленность основных определений - главный существенный признак многих концепций и теорий. Это заключение, в свою очередь, дает возможность выдвинуть гипотезу, что именно в двойственности, апоричности определений, комментариев и оценок проявляются лингвофилософские основы, способные объяснить когнитивную базу переводческой деятельности. Поскольку гносеологической областью, на которую непосредственно проецируется такого рода апоричность, является область тождества и различий, правомерно начинать поиск оснований с подробного анализа соответствующей проблемы и попытаться синтезировать в ее контексте частные вопросы теории перевода.

Актуальность настоящего исследования в том, что оно отвечает на назревшую в переводоведении потребность определить общенаучные закономерности, согласно которым развивается переводческая эпистема. Нельзя не согласиться с Г.Таури в том, что на фоне активных исследований перевода как общественно значимой деятельности и одного из основных средств межкультурной коммуникации оказались в тени личностные особенности переводческого процесса, связанные с организацией профессионального сознания и с принятием переводческих решений [Toury 1994: 8-11]. Определенный прогресс в этой области достигнут в результате исследований переводческого процесса по методу «думай вслух» [Dechert, Sandrock 1986; Krings 1986; Tommola 1986; Lersher

1991; Подольская 1998]. Однако результаты протоколирования процесса пока проходят этапы статистической обработки, идет поиск количественных и качественных закономерностей. Цельной идеологии в форме действенных лингво-философских принципов, насколько нам известно, еще не предложено.

Объектом исследования является процесс языкового посредничества, иногда не укладывающийся в каноны стандартных представлений о переводе, но бесспорно обусловленный когнитивными опорами перевода. Наблюдение над процессом осуществляется по данным переводческого дискурса. При этом а priori принимается, что структура дискурса и его основные компоненты дают достаточную базу для суждений и заключений о когнитивных закономерностях переводческого процесса, а также о динамике переводческой эпистемы в ходе перевода отдельных текстов и в целом по мере роста профессиональных знаний.

Предметом исследования выступает совокупность текстов ИЯ и ПЯ и текстов переводческих комментариев, образующих с первыми дискурсивное единство. Также исследуются задания и комментарии авторов учебников и учебных пособий по переводу, в которых обнаруживаются устойчивые признаки переводческого дискурса.

Об основной цели исследования можно было бы говорить, сформулировав привлекательную гипотезу и привязав последнюю к первой. Однако это было бы не совсем честным приемом, потому что этапы гипотетических построений уже пройдены на этапе апробации и в предыдущих публикациях по теме диссертации. Поэтому цель уместнее определить как построение убедительного доказательства того, что лингвофилософские основания общей когнитивной теории перевода сводимы к понятиям тождества и когнитивного диссонанса и к их диалектическому взаимодействию. Такое определение цели полнее соответствует и названию диссертации, и содержанию ее основных исследовательских разделов.

В соответствии с целью исследования решались следующие задачи:

- определить основные особенности философской категории тождества, связанные с природой переводческой эпистемы;

- установить, каким образом соотносятся с основными признаками тождества ключевые понятия теории перевода «эквивалентность» и «адекватность»;

- представить модель, описывающую переводческий процесс и переводческие стратегии с учетом когнитивно ориентированных значений «эквивалентности» и «адекватности»;

- дать описание понятия «переводческий дискурс», определить его роль как среды, в которой обнаруживаются варианты предложенной модели переводческого процесса;

- раскрыть содержание понятия «когнитивный диссонанс (переводчика)» и обосновать условия использования одноименного термина для описания различий между текстами ИЯ и ПЯ, отраженных в сознании переводчика;

- интегрировать показатели тождества и когнитивного диссонанса в когнитивной модели описания переводческого процесса;

- продемонстрировать применение модели в ходе анализа дискурсов профессиональных переводчиков, критиков перевода, специалистов по межкультурной коммуникации и студентов, обучающихся по специальности «Перевод и переводоведение».

Таким образом, доказательство выдвинутой выше доктрины в его главных чертах следует известному принципу эксперимента, выдвинутому Л.В.Щербой: «Построив из фактов. некую отвлеченную систему, необходимо проверять ее на новых фактах, т.е. смотреть, отвечают ли выводимые из нее факты действительности» [Звегинцев 1960: 308]. Методологической основой работы послужили философские концепции тождества, представленные наиболее известными и авторитетными авторами, от Аристотеля до Б.Рассела, от Плотина до Г.-Г.Гадамера, критически переосмысленная семиотическая концепция Ч.Пирса, а также труды отечественных и зарубежных ученых, посвященные фундаментальным вопросам переводоведе-ния.

Ведущий метод исследования — интерпретационный, с выраженным присутствием принципов диалектики. В качестве частных методов использовались моделирование (с частично формализованным представлением исследуемых объектов), описательно-сопоставительные методы качественного и количественного анализа данных, адаптированные к условиям исследования.

Материал исследования составили около 800 текстов, репрезентирующих переводческий дискурс профессиональных переводчиков, критиков и комментаторов перевода, специалистов по межкультурной коммуникации. Кроме того, проанализировано более 4400 текстов, которые представляют переводческий дискурс студентов 1-5 курсов университета, обучающихся по специальности «Перевод и переводоведение». Эти тексты — результат протоколирования рассуждений переводчиков, работавших по заданию «думай вслух».

Теоретическую значимость нашего исследовательского проекта целесообразно изложить в следующих пяти пунктах:

- Установление основных лингвофилософских категорий, определяющих сущность переводческой деятельности, позволяет предложить альтернативное научное понимание сущности переводческого процесса и принципов формирования и развития индивидуального переводческого знания.

- Определение закономерностей динамики переводческой эпистемы дает возможность разработки общей когнитивной теории перевода.

- Общая когнитивная теория перевода относится к фундаментальным разработкам и вместе с теориями перевода как общественно значимой деятельности образует универсальную научную антиномию.

- Переосмысление ключевых традиционных понятий теории перевода «эквивалентность» и «адекватность» позволяет объединить новые результаты с прежними достижениями науки о переводе и на основе преемственности определить дальнейшие исследовательские перспективы.

- Разработка понятия «переводческий дискурс» является вкладом не только в переводоведение, но также в теорию дискурса.

Новизна результатов исследования в первую очередь подтверждается оригинальной разработкой проблемы тождества и различий в переводе. Общефилософский принцип тождества неоднократно полагался в основу прежних теорий перевода [Нойберт 1978; Латышев, Семенов 2003; Sager 1994]. Однако его роль в теориях ограничивалась фазой научного синтеза, где он выполнял весьма абстрактную функцию интеграла бесконечных частных переводческих решений. В настоящей работе характер тождества устанавливается в зависимости от когнитивных особенностей деятельности переводчика. Выясняется, что в зависимости от типа переводимого текста на интенсиональном горизонте переводчика находится одна из двух разновидностей тождества - либо позитивистская, либо феноменологическая. Они могут вступать в диалектическое взаимодействие, но при этом, как показывает соответствующий переводческий дискурс, сохраняют дистинктивные признаки.

Результатом, не имеющим аналога в современном переводоведении, является обоснование когнитивного диссонанса переводчика как следствия осознания им различий между текстами ИЯ и ПЯ, которые не удается преодолеть в процессе движения к тождеству. Таким образом, тождество и различия поставлены в предлагаемой теории на последовательную когнитивную основу.

Еще один новый результат - разработка понятия переводческого дискурса. Определение его основных статутных признаков дает перспективу исследований его разновидностей, а впоследствии типологии. В результате появится возможность более точного и полного анализа переводческого процесса и отдельных переводческих стратегий.

Практическая ценность результатов исследования видится прежде всего в том, что они составляют основу полного курса лекций по когнитивным аспектам перевода (экспериментальный вариант курса уже читался автором в 2003-2004 учебном году студентам старших курсов Иркутского государственного лингвистического университета, обучающимся по специальности «Перевод и переводоведение»). Основные положения теории, как показывают отдельные экспериментальные занятия, могут перерабатываться в методические принципы и приемы обучения переводчиков. В частности, приучение студентов к самоанализу, приводящему сознание к когнитивному диссонансу, является действенным стимулом к совершенствованию профессиональных знаний, а также повышает качество критики переводов. Наконец, для переводчиков любого профессионального уровня знание о неизбывном противостоянии тождества и когнитивного диссонанса будет ценным напоминанием о том, что при всех условностях и соглашениях о нормах переводческой деятельности со стороны общества существует высший ориентир и критический глаз — самоанализ и стремление к преодолению расхождений между высказываниями на ИЯ и ПЯ, даже когда эти расхождения принимаются по канонам общественных требований. Без этого стремления ученик не станет профессионалом, а профессионал — мастером.

На защиту выносятся следующие положения и утверждения:

- Переводческая эпистема, т.е. система специальных знаний, управляющих процессом перевода, формируется в контексте общегносеологических принципов тождества и различий.

- Существуют две разновидности тождества, обусловливающие характер переводческой эпистемы — позитивистская и феноменологическая. Позитивистское тождество основывается на восприятии его сторон как объективно данных в языке и действительности. В первую очередь именно такие объекты восприятия определяются понятием «(переводческое) соответствие». Феноменологическое тождество основывается на синтезе его сторон во внутреннем времени ego (переводчика). Понятие, соотносимое с такого рода синтезом - «переживание».

- Позитивистское тождество управляет межъязыковым посредничеством в Мире Действительности / Действия, т.е. в коммуникативном пространстве, в котором участники используют язык для осуществления реальных практических действий. Доминирующая интенция переводчика, эпистема которого формируется по условиям позитивистского тождества — «соответствовать действию».

- Феноменологическое тождество направляет межъязыковое посредничество в Мире Ценности, т.е. в коммуникативном пространстве, в котором участники используют язык для выражения и восприятия переживаний. Соответственно, доминирующая интенция феноменологического тождества — «соответствовать переживанию».

- «Эквивалентность» как уникальное понятие цели переводческого процесса соотносима с позитивистским тождеством. «Адекватность» как понятие ценности / оценки переводческого процесса соотносима с феноменологическим тождеством. В переводческом процессе две разновидности тождества диалектически взаимодействуют; следовательно, правомерно утверждение о комплементарном характере понятий «эквивалентность» и «адекватность» в теории перевода.

- Движение к тождеству практически никогда не достигает абсолютного результата. Остающиеся различия между содержанием коммуникации на ИЯ и ПЯ отражены в переводческой эпистеме как когнитивный диссонанс. Последний - причина регулярной переоценки прежних результатов перевода, равно как повторных переводов отдельных произведений.

- Эпистемическое соотношение тождества и когнитивного диссонанса обнаруживается в переводческом дискурсе — вербальном представлении переводческой эпистемы по результатам работы над конкретными произведениями коммуникации. Переводческий дискурс формируется в условиях оппозиции «позитивистское vs феноменологическое тождество», в рамках которой действуют следующие статутные оппозиционные признаки: 1) персональность vs институциональность дискурса; 2) объективные vs субъективные принципы аргументации; 3) центральный концепт текста ИЯ vs центральный концепт переводческого дискурса; 4) объем переводческого тезауруса vs объем переводческого дискурса; 5) симметричные переводческие решения vs линейные отклонения от последовательности текста ИЯ.

- Основная смысловая единица переводческого дискурса - линейное отклонение, или рассуждение переводчика о контексте явления языка или культуры, завершающееся принятием переводческого решения. По когнитивным условиям линейное отклонение целесообразно признать единицей перевода.

- Когнитивная модель переводческого процесса основывается на следующих категориях: «действительность-1 (ИЯ)», «действительность-2 (ПЯ)», «ИЯ», «ПЯ», «сознание переводчика». Категория смысла, обоснованная в интерпретативной теории перевода, не является универсальной. Как показывает анализ переводческого дискурса, в сознании переводчика взаимно проецируются объекты действительности-1 и действительности-2, в результате чего принимается переводческое решение.

- Дидактическая эволюция переводческой эпистемы на до-профессиональных уровнях проходит три стадии, характеризующиеся специфическими отношениями тождества и когнитивного диссонанса. Первый уровень — взаимное отрицание, или либо принятие тождества без признания когнитивного диссонанса, либо признание в неспособности самостоятельно продвигаться к тождеству. Второй уровень — единство в тексте, или способность двигаться к тождеству и осознавать когнитивные диссонансы в контексте текстов ИЯ и ПЯ. Третий уровень, знаменующий выход на профессиональную эпистему — трехмерное пространство перевода, или способность продвигаться к тождеству и осознавать когнитивные диссонансы в контексте дискурса, т.е. единства языка и действительности ИЯ и ПЯ.

Апробация работы проводилась на заседании филологического совета Иркутского государственного лингвистического университета, научно-методических семинарах кафедры перевода, переводоведения и межкультурной коммуникации ИГЛУ, объединенном заседании кафедр теоретической лингвистики, немецкой филологии и французской филологии ИГЛУ, на международных конференциях «Языковая политика и языковое планирование» (Иркутск — Улан-Удэ, 2001), «Русский язык в кругу мировых языков и языковая политика» (Иркутск, 2002), «Язык. Культура. Межкультурная коммуникация» (Хабаровск, 2003), на региональных межвузовских научных конференциях (Иркутск, 2000; Красноярск, 2002; Иркутск, 2003). Основные результаты диссертации обсуждены на заседании кафедры истории, теории и критики перевода Московского государственного лингвистического университета и опубликованы в «Вестнике МГЛУ» № 499 (Москва, 2004).

Структура диссертации определяется спецификой поставленных задач, характером объекта и предмета изучения. Диссертационная работа состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографического списка и приложения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Лингвофилософские основания общей когнитивной теории перевода"

ВЫВОДЫ ПО ЧЕТВЁРТОЙ ГЛАВЕ

Тождество и когнитивный диссонанс оказываются универсальными лингво-философскими основаниями общей когнитивной теории перевода, ибо определяют структуру переводческой эпистемы не только на профессиональном, но также на до-профессиональном уровне компетенции. При этом уже у начинающих переводчиков выявляется исходная ориентация либо на позитивистскую, либо на феноменологическую разновидность тождества в зависимости от характера переводимого текста. Однако вследствие недостаточных знаний и профессионального опыта у начинающих переводчиков может отсутствовать КД.

Три уровня КД, установленные в результате анализа дискурсов, характерных для до-профессиональных этапов развития переводческой эпистемы, в целом отражают ее качественные изменения. От взаимного отрицания тождества и КД к их диалектическому единству в тексте и от него к трехмерному пространству, определяемому взаимодействием языковой системы, текста и дискурса, в котором объединены язык и культура - вот основные этапы эволюции переводческой эпистемы.

Таким образом, структура переводческой эпистемы оказывается единой для мастера профессии и начинающего переводчика. Это означает, что когнитивная модель представления переводческого процесса, разработанная в диссертации, также может применяться для отображения динамики переводческой эпистемы на до-профессиональных уровнях компетенции. В перспективе возможна разработка на ее основе прескриптивных переводческих теорий, представляющих определенную дидактическую ценность.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Представленная выше теория утверждает, что лингвистические основания общей когнитивной теории перевода в принципе сводимы к понятиям тождества и когнитивного диссонанса. Тождество является на когнитивном горизонте переводчика как антиномия. Ее стороны активизируются в зависимости от характера информации (текста), с которой взаимодействует переводчик. Регламентированная, подчиненная отношению порядка информация активизирует интенцию «соответствовать структуре» и предопределяет позитивистский характер тождества. Позитивистское тождество закреплено в Мире Действия, ибо воспроизведение структуры и порядка требует отчуждения субъекта от объекта и осуществляется в целях предписания действий.

Вторая часть антиномии - феноменологическое тождество - идентифицируется с интенцией «соответствовать переживанию». Феноменологическое тождество переживается как событие во внутреннем времени ego (переводчика) и является эпистемологическим ориентиром в переводе текстов, восприятие которых требует целостно-образного представления действительности. В реальном переводческом процессе стороны антиномии находятся в диалектическом взаимодействии, причем конечный результат перевода как правило суммируется под знаком феноменологического тождества. С точки зрения связи общегносеологического ядра, теории с ее специальным содержанием позитивистское тождество соотносимо с «эквивалентностью», феноменологическое — с «адекватностью» в том идеологическом прочтении, которое закреплено за ними в современном переводоведении.

Эти достаточно общие и абстрактные положения выводятся из наблюдений над организацией переводческого дискурса. ПД представляет собой вербальное отражение спонтанной работы сознания переводчика в процессе перевода. Исследование ПД показало, что в процессе перевода осуществляется аргументация, а именно выбор либо институциональных, либо персональных критериев и оснований для аргументов в пользу принимаемых решений. Естественно, что далеко не все избираемые соответствия между компонентами текстов ИЯ и ПЯ требуют аргументации; весьма значительная их часть принимается «по умолчанию», ибо не ставит перед профессиональным переводчиком серьезных когнитивных проблем. По этой причине структура ПД организуется в режиме отклонений от последовательности текстов ИЯ и ПЯ. Возникновение когнитивных проблем обусловлено факторами нерегулярного свойства, в первую очередь, кулыурно-лингвистической спецификой текста ИЯ и профессиональной компетенцией переводчика. По этой же причине ПД редко организуется вокруг ключевого концепта, связывающего тексты ИЯ и ПЯ.

Необходимо подчеркнуть, что обоснование принимаемых решений либо в институциональных формулах типа «N следует переводить, как Т, потому что есть правило / стандарт / требование и т.п.», либо в персональных высказываниях типа «Я решил / пришел к выводу и т.п., что N следует переводить, как Т» подтверждает правомерность выделения двух основных разновидностей тождества, на которые ориентирована переводческая эпистема.

Тождество как единство сторон антиномии практически никогда не достигается. Процесс преодоления различий между языками и культурами протекает в условиях когнитивного диссонанса, когда большинство решений оценивается переводчиком по степени приближения знака ПЯ к объекту ИЯ. Но остаточный когнитивный «зазор» - творческий стимул, побуждающий переводчика возвращаться к ранее переведенным текстам, когда возросшие профессиональные знания и опыт позволяют искать новые пути к тождеству. Это также стимул для новых поколений переводчиков, обращающихся к работе над текстами, переведенными их предшественниками.

Диалектика тождества и КД может быть исследована на основе системно-семиотического подхода. Для того чтобы получить перспективную рабочую модель представления взаимодействия тождества и КД в переводческом процессе, потребовалась модификация центральных положений системно-семиотических теорий. В результате отображение динамики тождества и КД осуществляется в пределах 5 основных параметров модели: «действительности ИЯ», «действительности ПЯ», «(текста) ИЯ», «(текста) ПЯ» и «сознания переводчика». Полученная модель обладает достаточно широким диапазоном адаптации к условиям переводческой деятельности. Ее преимущество - в способности реагировать на флуктуации ПД. Однако в представленном варианте модель пока не может использоваться для отображения различий в характере тождества, на которое опирается переводческая эпистема.

Диалектика тождества и КД также свойственна развитию переводческой эпистемы от начального до пред-профессионального уровней обучения. Здесь более существенны расхождения между отдельными уровнями компетенции и, соответственно, выше темпы изменения параметрических значений. Тем не менее присутствие главных когнитивных опор — двух разновидностей тождества и КД — неизменно подтверждается в результате анализа соответствующих дискурсов.

Анализ основных проблем перевода через призму когнитивного диссонанса не снимает последствия кантовой апории, которая в теории перевода известна как апория переводимости / непереводимости. Наша точка зрения лишь предлагает перенесение фокуса апории из структурно-системных параметров в когнитивные, т.е. связанные с особенностями профессионального переводческого знания и представления знания в процессе практической деятельности. Представленные материалы достаточны для обоснованного предположения о том, что теория когнитивного диссонанса способна дополнять другие переводческие теории по параметрам, оценка которых затруднена, если не учитывается профессиональный уровень переводчика и связанная с этим стратегия решения переводческих проблем.

Мы намеренно допускали параллельное использование словосочетаний «уровень переводческой компетенции» и «уровень КД». Думается, что переводческую компетенцию можно повышать, учитывая соответствующий ей уровень КД и работая над способами его выравнивания. Последнее означает, что необходимо обращать внимание на альтернативное применение двух основных переводческих интенций, а также на своевременный переход к уровню анализа вербальной коммуникации — к системе, тексту, дискурсу - на котором следует ожидать выравнивания КД. Соответствующая система приемов и упражнений будет существенно отличаться от традиционных по целевой установке и организации, но ее разработка представляется полезной.

Наконец, целесообразно перенести понятие непереводимости в иное ментальное пространство, а именно из области представлений об объективных отношениях между ИЯ и ПЯ в область знаний и представлений конкретного переводчика. Ведь что такое непереводимость с точки зрения теории КД? Это неспособность переводчика найти способ выравнивания КД в полной системе отношений «(система(текст((дискурс)))» для конкретных ИЯ и ПЯ. Но это — ограничения переводческого тезауруса, а не языков. В конце концов, находчивый переводчик, о котором вспоминает А.Чужакин, не смог передать содержание «совершенно непереводимого» японского анекдота, но призвал слушателей посмеяться, чтобы не смутить говорящего. И что же он сделал? Достиг выравнивания КД на уровне дискурса, используя «чистую», ничем не осложненную интенцию «соответствовать переживанию». Едва ли можно этому научить. Но можно достичь определенного научного обобщения, поместив этот и другие уникальные примеры в единую парадигму описания перевода как преодоления когнитивного диссонанса.

Есть три первоочередные задачи дальнейших разработок общей когнитивной теории перевода. Во-первых, необходимо максимально полное описание ПД, для чего существующие подходы, основанные на методике «думай вслух», должны быть усовершенствованы. В частности, целесообразно привлечение нейролингвистических данных о работе сознания переводчика. Во-вторых, требуется доработка модели представления взаимодействия тождества и КД с тем, чтобы сделать возможным различение в ее рамках двух основных разновидностей тождества. И наконец, в-третьих, следует более подробно изучить характер эпистемы переводчиков на до-профессиональных уровнях компетенции. Выполнение этой задачи имеет прикладное значение, ибо сможет помочь совершенствованию методики преподавания теории и практики перевода.

Список научной литературыВоскобойник, Григорий Дмитриевич, диссертация по теме "Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание"

1. Абеляр П. Теологические трактаты П.Абеляр. М.: Изд-во Гнозис, 1995.-216 с.

2. Алексеева И.С. Профессиональный тренинг переводчика И.С.Алексеева. СПб.: Союз, 2004. 282 с.

3. Амирова Т.А., Ольховиков Б.А., Рождественский Ю.В. Очерки по истории лингвистики Т.А. Амирова, Б.А. Ольховиков, Ю.В. Рождественский. Ml М Наука, 1975.-559 с.

4. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика Ю.Д. Апресян. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. Т. 1. 472 с. 5.

5. Аристотель. Сочинения Аристотель. Т. 1. -М.: Мысль, 1976. 549 с. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: оценка, событие, факт Н.Д. Арутюнова. М: Наука, 1988. 338 с.

6. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека Н.Д. Арутюнова. 2-е изд., испр., доп. М.: Языки русской культуры, 1999. 896 с. 8. ,у V

7. Арутюнова Н.Д., Падучева Е.В. Предисловие Н.Д. Арутюнова, Е.В. Падучева Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. М.: Прогресс, 1985.-C.3-

8. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов О.С. Ахманова. М.: Советская энциклопедия, 1966. 607 с.

9. Баранов А.Н. Аксиологические стратегии: опыт анализа паремий А.Н. Баранов Вопросы языкознания. 1989. №5. 10-17.

10. Баранов А.Н. О типах сочетаемости метафорических моделей А.Н. Баранов Вопр. языкознания. 2. 2003. 73-94. */у

11. Баранов А.Н. Политическая аргументация и ценностные структуры общественного сознания А.Н. Баранов Язык и социальное познание. М.: Знание, 1990.-С.И-23.

12. Барина В.Г. Лексическая семантика и внутренняя форма языковых единиц В.Г. Барина Принципы и методы семантических исследований. М.: Изд-во МГПИИЯ им.М.Тореза, 1976. 19-26 Ч /С.

13. Бархударов Л.С. Язык и перевод Л.С. Бархударов. М.: Межд. отн., 1975.-239 с.

14. Бахтин М.М. Работы 1920-х годов М.М. Бахтин. Киев: София, 1994.335 с.

15. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества М.М. Бахтин. М.: Искусство, 1979.-318 с. ix

16. Беляевская Е.Г. Семантика слова: Учеб. пособие для ин-тов и фак-ов иностр. яз./ Е.Г. Беляевская М.: Высш. шк., 1987. 128 с. 18. Бир Ст. Кибернетика и управление производством Ст. Бир. М.: Сов, радио, 1965.-392 с.

17. Богданов А.А. Эмпириомонизм А.А. Богданов// Русский позитивизм. СПб.: Изд-во «Диалог Центр», 1995. 278 с.

18. Болдырев Н.Н. Когнитивная семантика Н.Н. Болдырев. Тамбов: Изд-во Тамб. гос.ун-та, 2000. 180 с.

19. Боно Э. де. Рождение новой идеи Э. де Боно. М.: Прогресс, 1976. 143 с. 22. Бор Н. Принцип дополнительности Н. Бор Принципы и методы современных научных исследований. М.: Мысль, 1960. 42-57.

20. Борботько В.Г. Структурные характеристики дискурса В.Г. Борботько. Киев: Вища школа, 1983. 224 с.

21. Брандес М.П. Стиль и перевод (на материале немецкого языка) М.П.Брандес. М Высш. шк., 1988. 127 с.

22. Брандес М.П., Провоторов В.И. Предпереводческий анализ текста (для институтов и факультетов иностранных языков) М.П.Брандес, В.И. Провоторов. М.: НВИ-ТЕЗАУРУС, 2001. 224 с.

23. Бреус Е.В. Теория и практика перевода с английского языка на русский Е.В. Бреус. -М.: УРАО, 2003. 103 с. Бубновъ Н.М. Абакъ и Боэций: Историко-критическое изслъедование въ области средневъековой науки Н.М.Бубновъ. Петроградъ: Сенатская типография, 1915. 325 с. 28.

24. Вардуль И.Ф. Основы описательной лингвистики И.Ф. Вардуль. М.: Наука, 1976.-351 с. Васина Ю. О термине «эквивалентность» в теории перевода Ю. Васина Вопросы теории перевода и межкультурной коммуникации: Сб. науч. тр. -Пермь: ПемГУ. 35-41. 30. 31. 32. 33. 34.

25. Воскобойник Г.Д. Диалектика тождества и когнитивного диссонанса в процессе перевода Г.Д. Воскобойник Актуальные проблемы межкультурной коммуникации. Хабаровск: Изд-во ХабГПУ, 2003. 17-23.

26. Воскобойник Г.Д. К критике системно-семиотического подхода к моделированию межъязыкового перевода Г.Д. Воскобойник Вестник БГУ. Сер. Филология. Улан-Удэ, 2004. Вып.2. 72-87.

27. Воскобойник Г.Д. Когнитивный диссонанс в структуре переводческой эпистемы Г.Д. Воскобойник Вопросы теории и практики перевода: Вестник ИГЛУ. Сер. Лингвистика. Иркутск, 2002. Вып. 3. 43-55.

28. Воскобойник Г.Д. Когнитивный диссонанс как проблема теории и практики перевода: основные концептуальные положения (авторский проект) Г.Д. Воскобойник. Иркутск-Красноярск: Изд-во Р1ГЛУ, 2001. 30 с.

29. Воскобойник Г.Д. Концепция подготовки переводчиков для нужд Восточно-Сибирского экономического региона Г.Д. Воскобойник. Иркутск: Изд-во ИГЛУ, 2000. 16 с.

30. Воскобойник Г.Д. О двух интенциях в анализе переводческого дискурса Г.Д. Воскобойник Вестник БГУ, Сер. Филология.-Улан-Удэ, 2004. ВЫП.2.-С. 61-72,

31. Воскобойник Г.Д. О когнитивном диссонансе комментатора перевода Г.Д. Воскобойник Вопросы теории и практики перевода: Вестник ИГЛУ. Сер. Лингвистика. Иркутск, 2003. Вып. 4. 48-58.

32. Воскобойник Г.Д. Понятие «когнитивная модель переводческого процесса» в теории перевода Г.Д. Воскобойник. Иркутск: Изд-во ИГЛУ, 2003.-22 с. 44.

33. Воскобойник Г.Д. Понятие «переводческий дискурс» в теории перевода/ Г.Д. Воскобойник. Иркутск: Изд-во Р1ГЛУ, 2003. 23 с. Воскобойник Г.Д. Тождество и когнитивный диссонанс в переводческой теории и практике/ Г.Д. Воскобойник Вестник МГЛУ. Сер. Лингвистика. Вып. 499.-м., 2004. 181 с. 46.

34. Выготский Л. Мышление и речь Л. Выготский. -М,: Лабиринт, 1958.-414 с. Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного Г.-Г. Гадамер. М.: Искусство, 1991.-366 с.

35. Гадамер Г.-Г. Истина и метод Г.-Г. Гадамер. М.: Прогресс, 1988. 699 с. Гак В.Г., Григорьев Б.Б. Теория и практика перевода (французский язык) В.Г. Гак, Б.Б. Григорьев. М.: Интердиалект, 1997. 454 с. Гак В.Г., Львин Ю. Курс перевода: франц. язык. Общественнополитическая лексика В.Г. Гак, Ю. Львин. М.: Междунар. отношения, 1970.-400 с. 51. 52. 53.

36. Галь Н. Слово живое и мертвое: Из опыта переводчика и редактора Н.Галь. М.: Книга, 1975.-192 с. Гальперин И.Р. Информативность единиц языка /И.Р. Гальперин. М.: Наука, 1974.-172 с. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования /И.Р. Гальперин. М.: Наука, 1981.-139 с. Гарбовский Н.К. 104 слова о русской культуре Н.К. Гарбовский Вестник Московского Университета. Сер 19: Лингвистика и межкультурная коммуникацияг№ 4г2003. 7-23.

37. Гарбовский Н.К. Актуальные проблемы сопоставительного языкознания Н.К. Гарбовский Вопросы французского и сопоставительного языкознания: Межвуз. сб. статей. М.: МГЛК, 1996. 204-217.

38. Гарбовский Н.К. О теоретических взглядах на категорию переводческой эквивалентности Н.К. Гарбовский Язык, культура и межкультурная коммуникация: Межвуз. сб. статей. М.: МГЛУ, 2001. 26-43.

39. Гарбовский Н.К. Сопоставительная стилистика профессиональной речи (на материале русского и французского языков) Н.К. Гарбовский. М.: Изд-во МГУ, 1988. 140 с.

40. Гарусов Д.И. О передаче этнокультурных значений в поэтическом переводе (опыт перевода тютчевского «Славянам» на английский язык) Д.И.

41. Гаспаров М.Л. Вопреки размеру подлинника (Мильтон, Донн, Томпсон) М.Л. Гаспаров// Альманах переводчика. М.: Изд-во Гнозис, 2001. С32-А1. 60. 61. 62. 63. 64.

42. Гончаренко Ф. (19996) Гендерный фактор в концептуально-метафорической картине мира «оригинального» поэта и поэта-переводчика: интрига и драма перевоплощения Ф. Гончаренко Актуальные проблемы межкультурной коммуникации. М.: Изд-во МГЛУ, 1999.-С.21-27. 67.

43. Гончаренко Ф. Основы теории испанской поэтической речи Ф. Гончаренко//Собр. соч.: В 3 т.- М.: Рема, 1995. Т. 3. 5-

44. Гончаренко Ф. Поэтический перевод и перевод поэзии: константы и вариативность Ф. Гончаренко Актуальные проблемы межкультурной коммуникации: Сборник науч. тр. Вып.444. М.: Изд-во МГЛУ, 1999. С 107-122.

45. Городецкий Б.Ю. Компьютерная лингвистика: моделирование языкового общения Б.Ю. Городецкий Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIY. М Прогресс, 1 9 8 9 С 5-31.

46. Гумбольдт В. Язык и философия культуры В. Гумбольдт. М.: Прогресс, 1985. 3 7 1 с.

47. Гуссерль Э. Картезианские размышления /Э. Гуссерль. М.: Изд-во Гнозис, 2002.-614 с.

48. Гуссерль Э. Логические исследования. Картезианские размышления Э. Гуссерль. Минск: Харвест, М.: ACT, 2000. 752 с.

49. Дваржшейшвили Р.Г. Психологическая проблема художественного перевода Р.Г. Дваржшейшвили. Тбилиси: Мецниёреба, 1984. 66 с.

50. Декарт Р. Рассуждение о методе Р. Декарт Избранные философские произведения. М.: Политиздат, 1950. 113 с.

51. Демурова Н.М. Льюис Кэррол: очерк жизни творчества Н.М. Демурова. М.: Наука," 1979. 253 с.

52. Демьянков В.З. Англо-русские термины по прикладной лингвистике и автоматической переработке текста В.З. Демьянков. Вып. 2: Методы анализа текста. М: Изд-во МГУ, 1982. 147-171.

53. Демьянков В.З. Лингвистическая интерпретация текста: универсальные и национальные (идиоэтнические) стратегии В.З. Демьянков Язык и культура: К 70-летию Ю.С.Степанова. М.: Языки славянской культуры, 2001.-С.309-323.

54. Деррида Ж. Письмо и различие /Ж.Деррида. М.: Академ. Проект, 2000. 4 9 5 с. 79.

55. ДерридаЖ. Позиции Ж. Деррида. Киев: София, 1996. 102 с. Добровольский Д. О. Типология идиом Д.О. Добровольский Фразеография в машинном фонде русского языка. М: Наука, 1990. 29-36.

56. Добровольский Д.О., Караулов Ю.Н. Идиоматика в тезаурусе языковой личности Д.О. Добровольский, Ю.Н, Караулов Вопр. языкознания. 1993.-№3.-С.24-31.

57. Еемерин Ф., Гроотендорст Р. Речевые акты в аргументативных дискуссиях Ф. Еемерин, Р. Гроотендорст. СПб.: Логос, 1994. 227 с.

58. Злобин А.Н. Деятельностно-когнитивная парадигма перевода А.Н. Злобин Вопросы теор. и практ. перевода: Сб. науч. тр. Пенза: Приволжск. дом знаний, 2001. 48-50.

59. Ивин А.А. Основания логики оценок А.А. Ивин. М.: Наука, 1970. 294 с.

60. Иовенко В.А. Основы концепции детерминации в переводе (на материале испанско-русских и русско-испанских переводов) /В.А. Иовенко: Автореф. дис. д-ра филол. наук. -М.* Воен. Краснознам. ин-т, 1992. 35 с.

61. Иовенко В.А. Практический курс перевода: испанский язык /В.А. Иовенко. М.: ЧеРо, 2001. 419 с.

62. Кабакчи В.В. Практикум по межкультурной коммуникации В.В. Кабакчи. СПб.: Союз, 2001.-475 с.

63. Казакова Т.А. Практические основы перевода (English Russian) Т.А. Казакова. СПб.: Союз, 2001. 320 с. 89.

64. Кант И. Сочинения И. Кант. М.: Мысль, 1963. Т. 1. 487 с. Карасик В.И. О креативной семантике В.И. Карасик Языковая личность: проблемы креативной семантики: К 70-летию профессора И.В. Сентенберг: Сб. науч. тр. Волгоград: Перемена, 2000. 5-18.

65. Карасик В.И. Язык социального статуса В.И. Карасик. М.: Изд-во Гнозис, 2002.-333C.

66. Караулов Ю.Н. Лингвистическое конструирование и тезаурус литературного языка Ю.Н. Караулов. М: Наука, 1981.-366 с.

67. Караулов Ю.Н. О способах достижения функциональной эквивалентности в переводе Ю.Н. Караулов Язык. Поэтика. Перевод, М.: Издво МГЛУ, 1996.-С.68-75.

68. Карцевский Об асимметрическом дуализме языкового знака Карцевский В.А.Звегинцев. История языкознания XIX-XX веков в очерках и извлечениях. М.: Изд-во МГУ, 1965. 4.2. 57-73.

69. Катфорд Дж. Лингвистическая теория перевода: Об одном аспекте прикладной лингвистики: Пер. с англ. Дж. Катфорд. М.: Едиториал УРСС, 2004. 208 с. 96.

70. Кашкин И.А. Для читателя-современника: Статьи и исследования И.А.Кашкин. М.: Советский писатель, 1968. 562 с. Кирилина А.В. Мужественность и женственность как культурные концепты А.В. Кирилина Методологические проблемы когнитивной лингвистики. Воронеж: ВГУ, 2001. -С. 141-148. 98.

71. Кирилина А.В. Развитие гендерных исследований в лингвистике /А.В. Кирилина Филол. науки.- 1998. 2. 51-

72. Климзо Б. Ремесло технического перевода Б. Климзо. М.: УРСС, 2003. -256 с. Н.Э. Динамика межкультурного общения: системно73. Клюканов семиотическое исследование Н.Э.Клюканов. Тверь: Изд-во Тверского гос. ун-та, 1998.-114 с.

74. Клюканов Н.Э. Перевод как процесс и как результат Н.Э.Клюканов. Калинин: Изд-во Калининского гос. ун-та, 1989. 99 с.

75. Кобозева КМ. Лингвистическая семантика К.М. Кобозева. М.: УРСС, 2000. -376 с.

76. Комиссаров В.Н. Общая теория перевода В.Н. Комиссаров. М.: ЧеРо, 1999.-132 с.

77. Комиссаров В.Н. Переводоведение в XX веке: некоторые итоги В.Н. Комиссаров// Тетради переводчика: Научно-теор. сб. Ф.Гончаренко, ред. М.: МГЛУ, 1999. Вып. 24. -С. 4-20.

78. Комиссаров В.Н. Переводческие аспекты межкультурной коммуникации В.Н. Комиссаров Актуальные проблемы межкультурной коммуникации: Сб. науч. тр. Вып. 444 М.: МГЛУ, 1999. 75-87.

79. Комиссаров В.Н. Слово о переводе В.Н. Комиссаров. М.: Межд. отн., 1973. 236 с.

80. Комиссаров В.Н. Современное переводоведение В.Н. Комиссаров. М.: ЭТС,2004.-424с.

81. Комиссаров В.Н. Теория перевода (лингвистические аспекты) В.Н. Комиссаров. М.: Высш. шк, 1990.-214 с.

82. Комиссаров В.Н. Теория перевода на современном этапе (По материалам Всесоюзной научной конференции) В.Н. Комиссаров Тетради переводчика. Вып. XIII. М.: Межд. отн., 1976. 8-15.

83. Копанев П. И. Вопросы истории и теории художественного перевода П. И. Копанев. Минск: Изд-во Минского гос. у-та, 1972. 191 с.

84. Костикова О.И. Интерпретация как основа деятельности критика переводов (к вопросу о переводе заглавия романа «Преступление и наказание») О.И. Костикова Вестник МГУ. Сер. 19: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 4 2003. 42-59.

85. Кочелаева Н.А. Проблемы структурирования текста на переводящем языке при переводе с русского на английский: Дис. канд. филол. наук Н.А. Кочелаева. М.: МГЛУ, 1999. 169 с.

86. Кравченко А.В. Знак, значение, знание А.В. Кравченко. Иркутск: Издво ИГЛУ, 2001.-260 с.

87. Красных В.В. Основы психолингвистики и теории коммуникации: Кзфс лекций В.В. Красных. М.: Гнозис, 2001. 270 с.

88. Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология В.В. Красных. М.: Изд-во Гнозис, 2002. 282 с.

89. Кронгауз М.А. Лингвистическая семантика М.А. Кронгауз. М.: УРСС, 2002.-314с.

90. Крупнов В.Н. В творческой лаборатории переводчика В.Н. Крупнов. М.: Межд. отн., 1974.-190 с.

91. Кубрякова Е.С. Проблемы представления знаний в современной науке и роль лингвистики в решении этих проблем Е.С. Кубрякова// Язык и структуры представления знаний. М.: ИНИОН РАН, 1992. 4-39.

92. Кубрякова Е.С. Части речи с когнитивной точки зрения B.C. Кубрякова. М.: Ин-т языкознания РАН, 1997. 330 с.

93. Кузанский Н. Сочинения: В 3 т. Н. Кузанский. М.: МысльТ 1. 1983. 377 с.

94. Кузьменкова Ю.Б., Кузьменков А.П. Адекватный перевод рекламы как одна из проблем межкультурной коммуникации Ю.Б. Кузьменкова, А.П. Кузьменков Вестник МГУ. Сер. 19: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 1. 2003. 49-54.

95. Кэтфорд Дж. Лингвистическая теория перевода Дж. Кэтфорд Вопросы теории перевода в зарубежной лингвистике. М.: Межд. отн., 1978. 96-120.

96. Лазерсон И., Синельников С Соломоник Т. За столом с Неро Вульфом, или секреты кухни великого сыщика: Кулинарный детектив И. Лазерсон, Синельников, Т. Соломоник. СПб.: Мим-Дельта, 2002. 573 с.

97. Лакофф Дж. Мышление в зеркале классификаторов Новое в зарубежной лингвистике Дж. Лакофф. Вып. XIII. М.: Прогресс, 1988. 12-35.

98. Лакофф Р., Эмери Ф. О целеустремленных системах Р. Лакофф, Ф. Эмери. -М.: Советское радио, 1974.-269 с.

99. Латышев Л.К. Технология перевода Л.К. Латышев. М.: НВИ-Тезаурус, 2000. 278 с.

100. Латышев Л.К., Семенов А.Л, Перевод: Теория, практика и методика преподавания Л.К. Латышев, А.Л. Семенов. М.: Академия, 2003. 192 с.

101. Левый И, Состояние теоретической мысли в области перевода И. Левый Мастерство перевода. М.: Прогресс, 1970. 394 с.

102. Лейбниц Г.В. Новые опыты о человеческом разумении автора системы предустановленной гармонии [полемика с Дж. Локком] Г.В.Лейбницу/ Соч.: В 4 т.-М.: Мысль, 1982. Т.2. 686 с.

103. Лейбницъ Г. Теодицея Пер. К.Истомина Г. Лейбницъ. Харьков, 18871892.-670 с.

104. Лейчик В.М. Отношения между культурой и языком: общие функции В.М. Лейчик Вестник МГУ, Сер, 19: Лингвистика и межкультзфная коммуникация, 1, 2003. С 17-30.

105. Лещев С В Коммуникативное, следовательно, коммуникационное С В Лещев. М.: ЧеРо, 2002, 140 с.

107. Лосев А,Ф, Античный космос и современная наука А.Ф, Лосев Бытие, Имя. Космос, М: Мысль, 1993,-958 с,

108. Лотман Ю,М, Культура и взрыв Ю.М. Лотман. М.: Изд-во Гнозис, 1992.-270 с,

109. Любимов Н.А. Перевод искусство И.А, Любимов. М.: Искусство, 1982.-211 с.

110. Макаров М.Л. Интерпретативный анализ дискурса в малой группе М.Л. Макаров, Тверь: Изд-во Тверского гос. ун-та, 1998, 309 с,

111. Мальковская И,А, Знак коммуникации: Дискурсивные матрицы И.А. Мальковская, М,: ЧеРо, 2004, 265 с.

112. Маргулис В.Д. Изучение значения словосочетания и семантики текста В.Д. Маргулис. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1987. 172с

113. Марк Туллий Цицерон: Избр. сочинения: Пер. с лат./ Цицерон Марк Туллий. М.: Худ. лит-ра, 1975. 456 с.

114. Марчук Ю.Н. Методы моделирования перевода Ю.Н. Марчук. М.: Наука, 1985.-201 с.

115. Матюшина И.Г. Возможен ли диахронический перевод древнеанглийских поэтических памятников И.Г. Матюшина Теория перевода и сопоставительный анализ языков: Сб. науч. тр. М.: МГУ, 1985. 101-110.

116. Метафизические исследования. Вып. 12.: Язык. СПб.: Мим-Дельта, 1999.-311 с.

117. Миньяр-Белоручев Р.К. Общ;ая теория перевода и устный перевод Р.К. Миньяр-Белоручев. М.: Воениздат, 1981. 237 с.

118. Мирам Г.Э. Переводные картинки. Профессия: переводчик Г.Э. Мирам. Киев: Ника-Центр, 2001. 249 с.

119. Москальская О.И. Грамматика текста О.И. Москальская. М.: Высш. шк., 1981.-183 с.

120. Мунен Ж. Переводчик, слово и понятие Ж. Мунен Перевод средство взаимного сближения народов. —М.: Прогресс, 1987. 136-141.

121. Мчедлишвили А.В. Перевод научной литературы как прямое сопоставление типичных текстов: Автореф. дис. канд. филол. наук А.В. Мчедлишвили. М.: МГУ, 1986. 20 с.

122. Найда Ю. К науке переводить Ю. Найда Вопросы теории перевода в зарубежной лингвистике. -М.: Межд. отн., 1978. 19—41.

123. Налимов В.В. Вероятностная модель языка В.В. Налимов. М.: Наука, 1974. 207 с.

124. Нарский И.С. Проблема значения «значения» в теории познания И.С. Нарский// Проблемы знака и значения: Сб. науч. тр. М.: МГУ, 1969.-С. 5-54.

125. Неретина С. Слово и текст в средневековой культуре. Концептуализм Абеляра С. Неретина. М.: Гнозис, 1994. 216 с.

126. Нерознак В.П., Горбаневский М.В. Советский «новояз» на географической карте: О штампах и стереотипах речевого мышления В.П. Нерознак, М.В. Горбаневский. М.: Знание, 1991. 63 с.

127. Нещименко Г.П. К постановке проблемы «язык как средство трансляции культуры» Г.П. Нещименко Язык как средство трансляции культуры: Сб. науч. тр. М.: Наука, 2000. 31-45.

128. Нойберт А. Прагматические аспекты перевода А. Нойберт// Вопросы теории перевода в зарубежной лингвистике. М.: Межд. отн., 1978. -С.6178.

129. Ориент. СПб. 1998. №3. 97 с.

130. Основы научно-технического перевода. Вопросы теории: Метод, пособие Сост. И.П.Смирнов. М.: Всесоюзн. центр переводов, 1989. 127 с.

131. Палажченко П. Мой несистематический словарь П.Палажченко. М.: Валент, 2003.-235 с.

132. Пеньковский Л.С. Статьи и заметки Л.С. Пеньковский Художественный перевод. Взаимодействие и взаимообогащение литератур. Ереван, 1973.-С.509-526.

133. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении А.М.Пешковский. М.: Учпедгиз, 1937.-452 с

134. Пирс Ч.С. Принципы феноменологии: Пер. с англ. Ч.С. Пирс Метафизические исследования. Вып. 12: Язык. СПб.: Алетейя, 1999. 260281.

135. Поликарпов A.M. Обучение студентов-филологов синтаксису немецкой разговорной речи A.M. Поликарпов// Материалы Ш-ей международ. конф. ЛИНГВАУНИ. М.: МГЛУ, 1998. 319-323.

136. Полютова О.Н Концептуально-историческое исследование переводоведения в США: Автореф. дис... канд. филол. наук О.Н Полютова. М., 1999.-19 с.

137. Поппер К. Открытое общество и его враги К. Поппер. СПб.: Логос, 1993. 4.1. -287 с.;-4.2.-252 с.

138. Поппер К. Открытое общество и его враги: Пер. с англ. К. Поппер— М.: Феникс, 1992. Т.2. 448 с.

139. Потапов В.В. Динамика и статика речевого ритма В.В. Потапов. М,: Эдиториал УРСС, 2004. 348 с.

140. Потапова Р.К. Новые информационные технологии и лингвистика Р.К. Потапова. М.: Эдиториал УРСС, 2004. 320 с.

141. Потапова Р.К. Речь: коммуникация, информация, кибернетика Р.К. Потапова. М.: Эдиториал УРСС, 2001. 568 с.

142. Рассел Б. Исследования значения и истины Б.Рассел. М.: ЧеРо, 1999. 298 с.

143. Ревзин И.И., Розенцвейг В.Ю. Основы общего и машинного перевода И.И. Ревзин, В.Ю. Розенцвейг. М., 1964.

144. Рецкер Я.И. Теория перевода и переводческая практика Я.И.Рецкер. М.: Межд. отн., 1974.-216 с.

145. Россельс В.М. Перевод и национальное своеобразие подлинника В.М. Россельс.-ВХП, 1 9 5 5 С 165-212.

146. Свидерский В.И. Диалектика познания/ В.И.Свидерский. М.: Политиздат, 1961.-361 с.

147. Селиверстова О.Н. Когнитивная семантика на фоне общего развития лингвистической науки О.Н. Селиверстова Вопр. языкознания. 6. 2 0 0 2 С 12-26.

148. Сильников А.Н. Некоторые вопросы, связанные с переводимостью А.Н. Сильников Проблемы лингвистического анализа, М., 1966. 200212.

149. Синтаксис текста. М.: Наука, 1980.-322 с.

150. Солсо Р. Когнитивная психология Р. Солсо. СПб.: Тривола Либериа, 2002. -598 с.

151. Сорокин Ю.А. Метод установления лакун как один из способов специфики локальных культур Ю.А. Сорокин// Мышление и общение. АлмаАта: Изд-во Алмаатинского гос. ун-та, 1973. 63-71.

152. Сорокин Ю.А., Морковина И.Ю. Культура и ее этнопсихологическая ценность Ю.А. Сорокин, И.Ю. Морковина Этнопсихолингвистика. М.: Наука, 1982. 9-19.

153. Степанов Ю.С. Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип причинности Ю.С.Степанов Язык и наука конца XX века. М.: Изд-во Гнозис, 1995.-С.71-93.

154. Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка: Семиотические проблемы лингвистики, философии и искусства Ю.С.Степанов. М.: Наука, 1985.-335 с.

155. Строук Дж. Применение голографии Дж.Строук. М.: Интеграл, 1973. 170 с.

156. Суксов В. Остается ли Швейк чехом? Еще о роли фоновых знаний и о переводимости непереводимого В. Суксов Дружба народов. 1983. 9 С 251-256.

157. Сулима И.И. Язык и понимание в образовательной среде: герменевтический аспект И.И. Сулима// Метафизические исследования. Вып. 12: Язык. СПб.: Алетейя, 1999. 120-127.

158. Суренян К. Мои «Братья Карамазовы» К. Суренян// Мастерство перевода. Сборник восьмой. М Сов. писатель, 1971. 233-254.

159. Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц В.Н.Телия. -М.: Наука, 1986.-141 с.

160. Тонер П.М. Перевод в системе сравнительного литературоведения П.М. Топер. М.: Наследие, 2000. 254 с.

161. Тураева З.Я. Лингвистика текста (Текст: структура и семантика) З.Я Тураева. М.: Просвещение, 1986. 126 с.

162. Уайтхед А.Н. Избранные работы по философии: Пер. с англ. А.Н. Уайтхед Сост. И.Т. Касавин. М.: Прогресс, 1990. 717 с.

163. Убин И.И. Лингвистические основы создания автоматического переводного словаря: Автореф. дис. ...д-ра филол. наук И.И. Убин. М.: Воен. краснознам. ин-т, 1989. 39 с.

164. Убин И.И. Немелкие «мелочи» в жизни переводчика И.И. Убин Мосты: Журнал переводчиков. 3,— М.: Валент, 2004. 42-47.

165. Федоров А.И. Основы общей теории перевода А.И. Федоров. М.: УРСС, 2002. 285 с.

166. Фестингер Л. Теория когнитивного диссонанса Л. Фестингер. СПб.: Ювента, 1999.-3I.7-c.

167. Филягин Г.А. Проблемы адекватности перевода специальных текстов как интериоризованных профессиональных знаний Г.А. Филягин Вопросы теории и практики перевода научно-технической литературы: Тез. докл. к семинару. Пенза: ПензГПИ им. В.Г.Белинского, 1991. 83-84.

168. Финкель А.И. О точности поэтического перевода А.И. Финкель Семиотика и поэтика: Сб. науч. тр. М.: РГГУ, 2002. 32-45.

169. Фомичева О.С. Проблема передачи оценки фактуальности на основе анализа семантико-смысловой структуры научного текста (проблема реферирования и перевода научного текста с английского языка на русский язык): Автореф. дис. канд. филол. наук О.С.Фомичева. М.: МГПИИЯ им. М.Тореза, 1990. 23 с.

170. Фуко М. Археология знания М. Фуко. Киев: Ника-Центр, 1996. 296 с.

171. Хайдеггер М. Бытие и время М. Хайдеггер. М.: Ad Marginem, 1993. 451 с.

172. Хайдеггер М. Исследовательская работа В.Дильтея и борьба за историческое мировоззрение в наши дни. Десять докладов, прочитанных в Касселе М. Хайдеггер.. -М.: Ad Marginem, 1995. 195 с.

173. Хайруллин В.И. Культура в парадигме переводоведения В.И. Хайруллин Тетради переводчика. М.: Изд-во МГЛУ, 1999. Вып 24. 36-44.

174. Халеева И.И. Основы теории обучения пониманию иноязычной речи И.И. Халеева. -М.: Высш. шк., 1989. -236 с.

175. Хейзинга Й. Homo Ludens (человек играющий) И. Хейзинга. М.: ЭКСМО Пресс, 2001.-350 с.

176. Хомский Н. Логические основы лингвистической теории: Пер. с англ. Н. Хомский. Биробиджан: Тривиум, 2000. 146 с.

177. Хьелл Л., Зиглер Д. Теории личности: основные положения, исследования и применение Л. Хъелл, Д. Зиглер. СПб.-М.-Харьков-Минск: Питер, 2002. 606 с.

178. Цвиллинг М.Я. Переводоведение как синтез знания М.Я. Цвиллинг Тетради переводчика. М.: Изд-во МГЛУ, 1999. Вып. 24. 37-44.

179. Целищев В.В. Проблемы семантики возможных миров В.В. Целищев. Новосибирск: Наука, 1978. -216 с.

180. Чайковский P.P. Реальности поэтического перевода P.P. Чайковский. Магадан: Изд-во Северного Международного ин-та, 1997. 183 с.

181. Чайковский P.P., Лысенкова Е.Л. Неисчерпаемость оригинала: 100 переводов «Пантеры» Р.М.Рильке на 15 языков P.P. Чайковский, Е.Л. Лысенкова. Магадан: Кордис, 2001, 211 с.

182. Чернов Г.В. Лингвистические основы синхронного перевода: Автореф. дис. ...д-ра филол. наук Г.В.Чернов. М.: МГПИИЯ им. М.Тореза, 1980.-41 с.

183. Чернов Г.В. Основы синхронного перевода Г.В.Чернов. М.: Высш. шк., 1987.-250 с.

184. Черняховская Л.А. Некоторые закономерности речевой деятельности применительно к теории перевода Л.А. Черняховская Тетради переводчика. 1971. 9. 3-11.

185. Чуковский К.И. Высокое искусство К.И.Чуковский. М.: Искусство, 1964.-356 с.

186. Шаумян О понятии языкового знака Шаумян// Язык и культура: факты и ценности: К 70-летию Ю.С.Степанова. М.: Языки славянской культуры, 2001.-С. 149-163.

187. Швейцер А.Д. Контрастивная стилистика А.Д.Швейцер.. М: ЧеРо, 1993.- 181 с.

188. Швейцер А.Д. Перевод как акт межкультурной коммуникации А.Д. Швейцер Актуальные проблемы межкультурной коммуникации: Сб. науч. тр.-М.: МГЛУ, 1999.-С. 180-187.

189. Швейцер А.Д. Перевод и лингвистика А.Д.Швейцер. -М.: Воениздат, 1973.-179 с.

190. Швейцер А.Д. Теория перевода: статус, проблемы, аспекты А.Д.Швейцер. М.: Наука, 1988.-214 с.

191. Шевчук В.Н. Военно-терминологическая система в статике и динамике: Автореф. дис. д-ра филол. наук.- М.: Воен. краснознам. ин-т, 1985. 43

192. Ширяев А.Ф. Пособие по синхронному переводу/А.Ф. Ширяев,—М.: Высш. шк., 1982. 193 с.

193. Шлейермахер Ф. Речи о религии. Монологи Ф. Шлейермахер. М.: ИздвоГнозис, 1994.-418 с.

194. Шмелев А.Г. Психодиагностика личностных черт А.Г. Шмелев. СПб.: Ювента, 2001.-315с. 222. 1Цедровицкий Г.П. Философия. Наука. Методология Г.П. Ш,едровицкий. М.: Шк. культ, политики, 1997. 656 с.

195. Энгельс Ф. Диалектика природы Ф. Энгельс. М.: Политиздат, 1957. 247 с.

196. Эткинд Е.Г. «Внутренний человек» и внешняя речь: очерки психопоэтики русской литературы 18-19 веков Е.Г. Эткинд. М.: Языки русской культуры, 1999.-448 с.

197. Языковая номинация. М.: Наука, 1977. 279 с.

198. Якобсон Р.Я. О лингвистических аспектах перевода Р.Я. Якобсон Избранные работы по лингвистике. Благовещенск: Изд-во колледжа им. Бодуэна де Куртене, 1998. 238 с.

199. Яхнина Ю. Три Камю Ю. Яхнина// Мастерство перевода. Сборник восьмой. М Сов. писатель, 1971. 255-286.

200. Arcaini Е. Analisi linguistica е traduzione /Е. Arcaini. Bologna: Patron Editore, 1986.-248 s.

201. Armstrong D.F. Word, sign and object Journal of the Washington Academy of Science D.F. Armstrong. 1. Vol. 77. 1987. P. 26-31.

202. Baker M. In other Words: a Cousebook on Translation M. Baker. London: Нафег Lee, 1992. 420 p.

203. Baranov A., Dobrovolski D. Cognitive Modeling of the Actual Meaning in the Field of Phraseology A. Baranov, D. Dobrovolski Journal of Pragmatics. 25, 1996.-P. 11-18.

204. Bassnett-McGuire S. Translation studies S. Bassnett-McGuire. L.-N.Y.: Methuen, 1980.-159p.

205. Bauer E. Wortwahl und Wortvariation in Heinrich Hallers Hieronymus E. Bauer Heidelberg: Winter, 1984. 145 s.

206. Beaugrande R. de, Mingliang Hu. Interference at the discourse level: Definiteness and topicality in English and Chinese R. de Beaugrande, Hu. Mingliang Interferenz in der Translation hrsg. v. H.Schmidt. Leipzig: VEB Verlag Enzyklopadie, 1989. S. 45-55.

207. Beaugrande R. de. Toward a semiotic theory of literary translating R. de. Beaugrande Semiotik und Ubersetzen. Tubingen: Niemeyer, 1980. S. 22-40.

208. Beekman J., Callow J., Kopesec M. The semantic structure of written communication J. Beekman, J. Callow, M. Kopesec. Austin, Tex.: SIL, 1981.-198 P

209. Bell R.T. Translation and translating theory and practice R.T. Bell. L.-N.Y.: Routledge, 1991. 427 p.

210. Bertalanffy L. A Theory of Systems L. Bertalanffy. N.Y.: World Publ. Co., 1946. 281 p. 239. BIy R. The eight stages of translation R. Bly. St.Paul: Ally Press, 1991. 107 p.

211. Brown G., Yule G. Discourse analysis G. Brown, G. Yule. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1983. 246 p.

212. Callewaert W.M., Hemraj Sh. Bhagavadgitanuvada: A study in transcultural translation W.M. Callewaert, Sh. Hemraj. Ranchi: Satya Bharati Publ., 1982.-399 p.

213. Campbell Ch.P. Beyond Language: Cultural Predispositions in Business Correspondence. Fort Worth Ch.P. Campbell. Texas: Julian Publ., 1998. 18 p.

214. Casagrande J.B. The Ends of Translation International Journal of American Linguistics J.B. Casagrande. Vol.XX, #4, 1954. P.487-499.

215. Chomsky N. Cartesian linguisticsiA chapter in the history of rationalist thought N. Chomsky.. -N.Y.: Haper and Row Publ., 1996. 119 p.

216. Chomsky N. Current Issues in Linguistic Theory N. Chomsky. The Hague: Mouton Publ., 1965.-125 p.

217. Dechert H.W., Sandrock U. Thinking-aloud protocols: the decomposition of language processing H.W. Dechert, U. Sandrock Experimental approaches to second language learning. Oxf.: Pergamon, 1986. P. 111-126.

218. Delisle J. Lanalyse du discours comme methode de traduction: Initiation a la traduction franpaise de texts pragmatiques anglais/ Theorie et pratique J. Delisle. Ottawa: Editions de IUniversite dOttawa, 1984. 282 s.

219. Dijk T.A., van. Social and Structural Dimensions of Discourse T.A. van Dijk.. Amsterdam: Нафег Lee, 1996. 254 p.

220. Dijk T.A., van. Text and Context T.A. van Dijk. The Hague.: Mouton, 1975.-184 p. 250. Eco U. The Limits of Interpretation U. Eco. Bloomington and Indianopolis: Univ. of Indiana Publ, 1994. 386 p.

221. Gaddis M. Translation analysis M. Gaddis// Проблемы теории, практики и критики художественного перевода: Сб. науч. тр. Нижн. Новгород: НГЛУ им. Н.А.Добролюбова, ДЕКОМ, 2000. 10-22.

222. Goddard Conceptual primes in early language development C. Goddard// Applied cognitive linguistics- I: Theory and language acquisition. Berlin, N.Y.: Mouton de Gruyter, 2001. P. 193-228.

223. Gohring E. Strategic der Ubersetzung E. Gohring. Leipzig: de Cruyter, 1982.-273 p.

224. Gorlee M. Semiotics and the Problem of Translation M. Gorlee. Amsterdam, Atlanta, GA: Univ. of Atlanta Publ., 1994. 128 p.

225. Grondin J. Introduction to Philosophical Hermeneutics J. Grondin. New Haven and London: Routledge Co.PubL, 1994. 176 p.

226. Hall E. T. The Dance of Life: the other Dimension of Time E.T. Hall. N.Y.: Ann Harbor, 1983. 110 p.

227. Halliday M.A.K. Spoken and Written Language M.A.K. Halliday. London: Longman Publ., 1989.-279 p.

228. Halliday M.A.K. System and Function in Language. Selected papers M.A.K. Halliday. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1976. 210 p.

229. Harris B. Bi-text: A new concept in translation theory B. Harris Language monthly, 1988. 54. P.8-10.

230. Harris Z.S. Discourse Analysis Z.S. Harris Language. Vol. 28, 1952.-P.531.

231. Herslund M. Trois modeles de lexicalisation: les verbes de mouvement fran9ais, danois et russes M. Herslund// Bonp. филологии. 3. 2000. 75-79.

232. Hoenigswald H.M. Osthoff and Homer H.M. Hoenigswald Язык и культура: К 70-летию Ю.С.Степанова. М Языки славянской культуры, 2001. 55-59.

233. Ноеу М. Textual interaction: An introduction to written discourse analysis M. Hoey. L.-N.Y.: Routledge, 2001. 203 p.

234. Holme J. S. The name and the nature of translation studies J.S. Holme. Amsterdam: Univ. o. Amsterdam Publ., 1988. P. 67-80.

235. Holz-Mantarri J. Translatorisches Handeln. Theorie und Methode J. HolzMantarri. -Helsinki: Helsinki Univ., 1984. 174 p.

236. Jager G., Miiller D. Kommunikative und maximale Aquivalenz von Texten G. Jager, D. Miiller// Aquivalenz bei der Translation hrsg. von G.Jager und A.Neubert. Leipzig: VEB Verlag Enzyclopadie, 1982. S. 42-57.

237. Johansen J. Sign concept, meaning; and the study of literature J. Johansen Pragmatics and linguistics. Gylling: Odense Univ. Press, 1986. P. 103-114.

238. Kaplan R. Cultural Thought Patterns in Inter-cultural Education R. Kaplan Language Learning. #16, 1966. P. 97-118.

239. Kitano H. Speech-to-speech translation: A massive parallel-based approach H. Kitano. Boston-Dodrecht-London: Kluwer Acad. Publ., 1994. 193 p!

240. Korzen I. Nominal determination in translation: A question of topicality and text pragmatic explicitness I. Korzen Bonp. филологии. 3. 2000. 93-103.

241. Kripke S. Naming and Necessity S. Kripke. N.Y.: Ann Harbor, 1971. 111 P

242. Kuhn T. The Structure of Scientific Revolution T. Kuhn. Chicago: Univ. of Chicago Publ., 1970. 177 p.

243. Kuklick B. The rise of American philosophy B. Kuklick. Cambr., Mass.: Yale Univ. Press, 1991.-674 p.

244. Lakoff G. Women, Fire and Dangerous Things G. Lakoff. Chicago: Univ. of Chicago Publ., 1987. 505 p.

245. Lakoff G. Categories and Cognitive models G. Lakoff. Berkeley: Univ. of California. Publ., 1982. 76 p.

246. Lakoff G. The invariance hypothesis: Is abstract reason based on image schemas? G. Lakoff// Cognitive linguistics. 1. P. 54-65.

247. Larson M.L. Meaning-based translation M.L. Larson. Lanham, MD and L.: Univ. Press of America, 1984, 215 p. 278. Lin Yutang. Translations from the Chinese (the importance of understanding) Yutang Lin. Cleveland-N.Y.: The World Publ. Co., 1963. 494 p.

248. Lyall Ch.J. Translations of ancient Arabian poetry, chiefly Prae-Islamic Ch. J. Lyall. L.: Brugmans Publ. House, 1885. 196 p.

249. Maturana H.R. Biology of Language: The Epistemology of Reality H.R. Maturana Psychology and Biology of Language and Thought. N.Y.: Academic Press, 1978. P.28-63.

250. Montague R. Universal grammar R. Montague// B.Thomason. Formal philosophy. Selected papers of Richard Montague. New Haven: Yale Univ. Press, 1974.-P. 222-246.

251. Montegue R. Formal philosophy. Selected papers R. Montegue/ ed. By R.H.Thomson. New Haven: Brendan Co. Publ., 1974.-213 p.

252. Morris Ch. W. Writings on the general theory of signs Ch. W. Morris. Paris: Mounton, 1971.-486 p.

253. Neubert A. Textsemantische Bedingungen fur die Translation A. Neubert Aquivalenz bei der Translation hrsg. Von G.Jager und A.Neubert. Leipzig: VEB Verlag Enzyclopadie, 1982. S. 22-36.

254. Newmark P. A Textbook of Translation P.Newmark. Singapore: Prasad Publ. House, 198S.-234p.

255. Nickau K. Die Frage nach dem Original K. Nickau// Die literaturishe Ubersetzung: Fallstudien zu ihrer Kulturgeschichte hrsg. von B. Schultze. Berlin: Erich Schmidt, 1987. B.L S. 86-91.

256. Nida E. Towards a Science of Translating E. Nida. Leiden: P.J.Rouge Publ., 1964.-173 p.

257. Nida E.A., Taber C.R. The theory and practice of translation E.A. Nida, C.R. Taber. Leiden: Brilt, 1982 285 p.

258. Nord Ch. Its tea-time in Wonderland: "Culture-Markers" in fictional texts Ch. Nord Intercultural communication. Frankfurt-N.Y-Bem-Paris: Peter Lang, 1994.-P. 523-538.

259. Nord Ch. Text analysis in translation: Theory, methodology and didactic application of a model for translation-oriented text analysis Ch. Nord. Amsterdam: Rodopi, 1991.-250 p.

260. Norton G.P. Literary translation in the continuum of Rennaissance thought Norton G.P. Die literaturische Ubersetzung: Fallstudien zu ihrer Kulturgeschichte hrsg. von B.Schultze. Berlin: Erich Schmidt, 1988. B. 2. S. 1-15.

261. Olomskaya N., Patyukova R. English-Russian translation adequacy as medium of existence of social communication N. Olomskaya, R. Patyukova. olomsky@mail.ru.

262. Parmentier R. Signs Place in Medias Res: Pierces Concept of Semiotic Mediation R. Parmentier Semiotic Mediation. London: Univ. of London Publ., 1985.-P.48-61.

263. Pierce Ch. S. Selected writings Ch. S. Pierce. N.Y.: Dover Publ., 1966. 423 p.

264. Quine W. Philosophy of Logic W. Quine. N.Y.: Нафег Lee, 1970. 119 P

265. Quine W.V.O. Word and object /W.V.O. Quine. Cambr., Mass.: MIT Press, I 9 6 0 1 6 9 p.

266. Raffet S. The world of translation S. Raffet Computation and people. #8. V 2 4 1 9 7 5 P 107-121.

267. Reiss K., Vermeer H.J. Grundlegung einer allgemeinen Translations Theorie K. Reiss, H.J. Vermeer. Tubingen: Niemeyer, 1984. 245 s.

268. Risser J, Heimeneutics and the Voice of the other J. Risser. Albany: Dretz Kissel Publ, 1997.-197 p.

269. Roche J, Interkulturelle Sprachdidaktik: Eine Einfuhrang J. Roche. Tubingen: Gunter Narr Verlag, 2001. 248 s.

270. Rosch E. Human Categorization E. Rosch// Advances in Cross-cultural Psychology. London: Routledge Co. Publ., 1975. P.15-35.

271. Rosetta M.T. Compositional translation R. M. Tosetta. Dodrecht: Kluwer Acad. Publ., 1994.-478 p.

272. Russel B. Logic and knowledge B. Russel. L.: George Allen and Unwirm ltd., 1956.-382 p.

273. Sager J.C. Language engineering and translation: Consequences of automation J.C, Sager. Amsterdam-Philadelphia: John Benjamins Publ. Co., 1994. 345 p.

274. Sandor A. Text, frame, discourse Cognitive Science. #1. Vol. 9. 1987. P 45-56.

275. Savory Т.Н. The art of Translation. London: Lloyd House Publ., 1968. -138 P

276. Searle J. Expression and Meaning. N.Y.: Oxford Univ. Press, 1979. -189 p.

277. Sebeok T.A. Origin of Language Pragmatics and Linguistics. Gylling: Univ. of OdensePubl., 1986. -P.37-50.

278. Selected translations from old English poetry A.S.Cook, Ch. B. Tinker, eds. Boston-N.Y.-Chicago-L.: Ginn and Co., 1902. 195 p.

279. Selescovich Z., Lederer M. 11ефге1ег Pour Traduire. P.: Lettres Modemes, 1987.-184 p.

280. Selescovitch D. Interpreting for international conferences: Problems of language and Communication D. Selescovitch. Wash., DC: Pen and Booth, 1994.-138 p.

281. Smith V. Translating non-arbitrary lexical items: Friends that cannot (always) be trusted V. Smith Вопросы филологии. 3. 2000. 103-110.

282. Snell-Homby М. Translation Studies. An Integrated Approach M.SnellHomby. Amsterdam-Philadelphia: Gordon Breach, 1988/1995. 185 p.

283. Steiner G. After Babel: Aspects of language and translation G. Steiner. Oxford, N.Y.: Нафег Lee, 1975. 394 p.

284. Svejcer A.D. Literal translation as a product of interference A.D. Svejcer Interferenz in der Translation hrsg. von H.Schmidt. Leipzig: VEB Verlag Enzyclopadie, 1989. S. 39-44.

285. Swales J. On genre J. Swales. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1990. 175 p.

286. Tannen D. Framing in discourse D. Tannen. Georgetown: Wolshin Publ., 1999.-211 p.

287. Tate A. A lecture A. Tate The translation of poetry. Washington, DC: Library of Congress, 1972.-P. 1-19.

288. Taylor J, Linguistic categorization: Towards a Theory of prototypes J. Taylor. London: Routledge Co. Publ., 1995. 327 p.

289. Toury G. Descriptive translation studies and beyond G. Toury. Amsterdam Philadelphia: John Benjamins Publ. Co., 1994. 311 p.

290. Toury G. In Search of a Theory of Translation G. Toury. Tel Aviv: Univ. of Tel-Aviv Publ, 1980. 204 p.

291. Trauth G.P. Towards an analysis of Humboldts "inner language form" G.P. Trauth The semi otic bridge: Trends from California. Berlin, N.Y.: de Gruyter, 1989.-P.409-419.

292. Turk Н. Probleme der Ubersetzungsanalyse und Ubersetzungstheone H. Turk Jahrbuch fur Internationale Germanistik. Bern: Peter Lang, 1990. S.5569.

293. Vermeer Z. Zur Begrundung von Ubersetzungsvarianten, Warum es die Ubersetzung nicht gibt. Zurich: Bergmann, 1984. 194 s.

294. Viney J-P.f Darbelnet J. Stilistique Comparee du Fran9ais et de Langlais /JP.Viney, J. Darbelnet. P.: Lettres Modemes, 1968. 206 p.

295. Weaver W. The process of translating W. Weaver The craft of translation. Chicago-L.: The Univ. of Chicago Press, 1989. P 117-124.

296. Wiezbicka A. Cross-cultural pragmatics: The semantics of human interaction A. Wiezbicka. Berlin-N.Y.: Mouton de Gruyter, 2003. 502 p.

297. Wiley H. The Semiotic Self H. Wiley. Chicago: Univ. of Chicago Publ., 1994.-117 p.

298. Witkin H.A., Goodenough D.R. Cognitive Styles: Essence and Origins. Field Dependence and Field Independence H.A. Witkin, D.R. Goodenough. N.Y.: Heath Co., 1982.

299. Yebra V.G. Teoria у practica de la traduccion V.G.Yebra. Madrid: Editorial Credos; Biblioteca Romanica Hispanica, 1984. T. I, II. 873 s.

300. Астафьев В.П. Царь-рыба: повествование в рассказах В.П. Астафьев. М.: Современник, 1982. 384 с.

301. Борисова Л.И. Ложные друзья переводчика: Общенаучная лексика (английский язык) Л.И. Борисова. М.: НВИ-ТЕЗАУРУС, 2002. 202 с.

302. Борисова Л.И. Хрестоматия по переводу: Английский язык Л.И. Борисова/ М.: НВИ-ТЕЗАУРУС, 2004. 67 с.

304. Войлошников Г.И. Перевод в сфере горнодобывающей промышленности: Метод, указания Г.И. Войлошников. Иркутск: ИГЛУ, 2002. 73 с.

305. Волкова З.Н. Научно-технический перевод: английский и русский языки З.Н.Волкова.- М.: УРАО, 2002. Вып. 1. 104 с.

306. Комиссаров В.Н., Коралова А.Л. Практикум по переводу с английского языка на русский: Учеб. пособие для ин-тов и фак-тов иностранных языков В.Н.Комиссаров, А.Л.Коралова. М.: Высш. шк., 1990. 127 с.

307. Крейн Ст. Полное собрание стихотворений (в пер. А.Кудрявицкого) Ст.Крейн. Чебоксары: Медиум, 1994. 359 с.

308. Кэррол Л. Приключения Алисы в стране чудес. Набоков В. Аня в стране чудес: Повесть-сказка (на англ. и русск. яз.) Л. Кэррол. М.: Радуга, 2002. 320 с. Ю.Фоминых Е.А. Современный рынок энергоресурсов: Рекомендации по переводу специальных текстов с английского на русский язык Е.А.Фоминых. Иркутск: Иркутскэнерго, 1995. 130 с. И.Чужакин А.П. Мир перевода309. Ргас11сшт1 А.П.Чужакин. М.: Валент, 1997.- 176 с.

310. Astafiev V.P. Queen fish (translated from Russian by S.Putnam) V.P. Astafiev. M.: Progress Publ., 1982. 444 p.

311. Nikolai de Cusa. De docta ignorantia. Liber primus. Die belehrte Unwissenheit. Buch I (ubersetzt und mit Vorwort und Anmerkungen herausgegeben von Paul Wilpert. Lateinisch Deutch) de Cusa.Nikolai. Berlin: Akademie Verlag, 1964.-144 s. 14.PPL protocols: Strategic planning project work. Philadelphia, Perm.: PPL group, 1999.-187 p.