автореферат диссертации по культурологии, специальность ВАК РФ 24.00.01
диссертация на тему: Лингвокультурологический анализ концептосферы ЧЕЛОВЕК в японской языковой картине мира

Полный текст автореферата диссертации по теме "Лингвокультурологический анализ концептосферы ЧЕЛОВЕК в японской языковой картине мира"

На правах рукописи

ГУРЕВИЧ Татьяна Михайловна

Лингвокультурологический анализ

концептосферы ЧЕЛОВЕК в японской языковой картине мира

Специальность 24.00.01 — теория и история культуры

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора культурологии

Москва, 2006 г.

Работа выполнена на кафедре японского, корейского, индонезийского и монгольского языков Московского государственного института международных отношений (Университета) МИД России

Официальные оппоненты.

Доктор филологических наук Доктор культурологии Доктор исторических наук

Владимир Михайлович Алпатов Евгений Викторович Маевский Александр Николаевич Мещеряков

Ведущая организация: Санкт-Петербургский Государственный

университет (восточный факультет)

Защита состоится « /О »Ссс^Се^ 2006 года в часов на

заседании' диссертационного совета Д. 501.001.28 Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова по адресу: 119192, г. Москва, Ломоносовский просп., д. 31, корп. 1, ф-т иностранных языков и регионоведения.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке 1-го корпуса гуманитарных факультетов МГУ им. М.В. Ломоносова.

Автореферат разослан Сс^с^^^^ 2006 года.

Ученый секретарь диссертационного совета

Жбанкова Е.В.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Реферируемая работа выполнена в контексте современных лингвокультурологических исследований и посвящена исследованию концепта ЧЕЛОВЕК в японском лингвокультурном пространстве.

Интерес ученых к проблеме взаимоотношения языка и культуры в конце XX века привел к появлению новой науки -лингвокультурологии. Объектом внимания этой науки является взаимодействие языка и культуры, их единство, которое и представляет собой лингвокулыуру. Культура и язык

рассматриваются как равнозначные явления, причем язык, будучи порождением культуры, понимаемой в самом широком смысле как содержание, в то же время является условием и формой существования этого содержания.

Новая наука — лингвокультурология - находится в стадии становления. Предмет этой науки определяется пока недостаточно четко, не сформировалась еще и ее методология. Все это уже само по себе определяет актуальность работы в данном направлении.

Актуальность данного диссертационного исследования, посвященного рассмотрению концепта ЧЕЛОВЕК в японском лингвокультурном пространстве, обусловлена как

внутрилингвистическими, так и внелингвистическими причинами.

Характерной чертой современных лингвистических исследований является антропоцентрическая парадигма, этим и

обусловлена необходимость и своевременность анализа концепта ЧЕЛОВЕК.

ЧЕЛОВЕК, обладающий языковым, когнитивным и нравственным сознанием, является одновременно не только объектом и субъектом культуры, но также объектом и субъектом межличностной коммуникации, что представляет сейчас особый интерес в связи с активизацией межкультурных контактов.

Что же касается внелингвистических причин, то они последнее время все тревожнее звучат в новостях, сообщающих о беспорядках и столкновениях, в которых некоторые обозреватели и комментаторы готовы видеть контуры предсказанной С. Хантингтоном Третьей Мировой Войны - войны культур и цивилизаций.

Объектом исследования в данной работе является концепто сфера ЧЕЛОВЕК, включающая такие понятия как СЕМЬЯ, ВОЗРАСТ, СМЕРТЬ, ДУША, самым непосредственным образом связанные с понятием ЧЕЛОВЕК, в языковой картине мира носителя японского языка.

Предметом исследования выступает лексика, используемая для обозначения соответствующих понятий в японском языке, и фразеология, поддерживающая этот концепт в языковом сознании.

Целью диссертационной работы является исследование понятийной составляющей и семантической структуры концептосферы ЧЕЛОВЕК в японской языковой картине мира. Будучи определенной в рамках проблем исследований в области

межкультурной коммуникации, она может быть представлена в двух ракусах: стратегическом — формирование подхода к изучению японской культуры через язык, и тактическом - выявление слабых мест универсализации европейской модели культуры, предупреждение опасности экстраполяции понятий, ) представляющихся универсальными в одной культуре, на другую культуру, с одной стороны, и излишней «экзотизации» японской культуры — с другой. Теоретические и практические задачи исследования определены, исходя из указанной выше цели, а именно:

1. выявление специфики лингвокультурологического подхода к исследованию языковых явлений;

2. описание понятия «концепт» и концептуального анализа в лингвокультурологии;

3. анализ степени устойчивости разных концептов японского языка;

4. описание и анализ фактов языка, позволяющих сделать выводы относительно типа японской культуры и ее специфики;

5. анализ лингвокультурной специфики и семантической структуры концептов ЧЕЛОВЕК, СЕМЬЯ, ДУША, ВОЗРАСТ и некоторых других понятий в рамках социально-психологических условий, сложившихся в Японии к настоящему времени;

6. реконструкция и описание представлений японцев о человеке по соматизмам;

7. фрагментарное сопоставление рассматриваемых концептов в русской и японской языковых картинах мира;

8. систематизация, обобщение и анализ данных, полученных в результате работы с японцами-информантами по выяснению ассоциативных реакций;

9. подтверждение гипотезы об универсальности основных категорий, характеристик, свойств, применяемых для описания человека, и об этнокультурной специфике их наполнения.

Методологической основой исследования является:

1. понимание лингвокультурологии как дисциплины, совмещающей в себе культурологическое и лингвистическое рассмотрение языковых явлений (Степанов Ю.С., Арутюнова Н.Д., Телия В.Н., Воробьев В.В., Костомаров В.Г., Карасик В.И. и др.);

2. понимание слова как его употребления, согласно Л. Витгенштейну: «Значение не есть какой-либо объект, соотнесенный с данным словом; значение слова есть его использование в языке» (3, 75);

3. описание японской культуры через язык и японского языка через культуру.

В качестве методов исследования были применены:

- метод концептуального анализа, который предполагает:

а) тематическое описание лексики и фразеологии в синхронно-диахроническом освещении;

- б) сопоставительный контекстологический анализ значений лексических единиц;

- в) выявление «образов», соотносимых с концептом в современных художественных и публицистических текстах как свидетельство устойчивости данного концеггга в японской языковой картине мира;

- метод лингвистического эксперимента для выявления особенностей ассоциаций, которые вызывают у японцев слова, относящиеся к исследуемой концептосфере.

Основные положения, выносимые па защиту.

1. Концепт ЧЕЛОВЕК в японском лингвокультурном пространстве представляет собой комплексную когнитивно-культурологическую единицу, образованную универсальными и этноспецифическими семантическими признаками. Его культурологическое содержание обусловливается социально-историческим опытом, универсальными и национально-специфическими аксиологическими установками японской культуры.

2. Фразеология выступает в качестве культурного кода, в котором рассматриваемый концепт реализует себя. Анализ лексики и фразеологии исследуемой концептосферы позволяет выявить лингвокультурные микротексты, содержащие определенную совокупность сведений о человеке, чертах его характера и поведенческих реакциях, принятых в японском социуме.

3. Поликонтекстный анализ показывает, что языковое сознание японской языковой личности представляет собой гибридную структуру, вмещающую несколько знаковых систем. В

рассматриваемых концептах, находят свое отражение основы мировидения японцев, связанные с традициями, обычаями, правовыми и морально-этическими нормами.

4. Для японского мировосприятия характерно детерминирование языковых факторов факторами социальными. В частности, параметры речевых реализаций задают социальные детерминаты УТИ уб, СОТО.

5. В японском языке базовые концепты обладают значительной устойчивостью: исконная лексика, называющая ключевые для японской культуры понятия не заменяется заимствованиями из европейских языков.

6. Ассоциативный эксперимент позволяет выявить характерные культурные коннотации речевого поведения японцев. Владение культурными коннотациями, не сводимыми к языковой компетенции, т. е. умение интерпретировать образно мотивированные единицы языка через соотнесение их с категориями культуры формирует особый тип компетенции носителя японского языка.

7. В языковом узусе японской лингвокультуры фиксируется степень прагматической освоенности улыбки и неговорения, являющихся важным элементом японского речевого этикета, который представляет собой основополагающий культурный параметр, определяющий японскую языковую личность.

8. Японская культура является культурой высококонтекстного типа, имеет замкнуто-открытый характер, ей присущи черты коллективистской культуры с высокой дистанцией власти. В

настоящее время наблюдается отход японской культуры от традиционного постфигуративного типа.

Научная новизна работы заключается как в самой постановке вопроса описания японской языковой личности, исходя из моментов, зафиксированных в языке, так и в его конкретном решении, а именно: анализе не только понятийных составляющих рассматриваемой концепто сферы, но и рассмотрении образных характеристик и когнитивных метафор, сохраняющих этот концепт в языковом сознании. Подобные исследования на материале японского языка до сих пор не проводились.

Впервые на материале японского языка методами концептуального анализа рассматривается один из фрагментов языковой картины мира и ассоциативные поля лексики сферы ЧЕЛОВЕК в социально-психологическом и соматическом аспектах.

Предлагается объяснение специфических особенностей культуры и структуры личности носителя японского языка в плане философских категорий, исходя из японских доминантных концепций мироустройства, зафиксированных в языке.

Теоретическая значимость данного диссертационного исследования состоит в том, что оно намечает один из возможных путей исследования лексики в рамках лингвокультурологии. Работа раскрывает специфику семантического наполнения рассматриваемых концептов в японском языке, способствует конкретизации представлений о смыслообразовании в различных лингвокультурах и о

способах предъявления концептов в языковых картинах мира.

Проведенное исследование может быть использовано при разработке исследовательской методики для описания базовых концептов в разных культурах.

Лингвокультурологический анализ фрагментов японской языковой картины мира является еще одним шагом как в становлении теории межкультурной коммуникации, так и в развитии теории перевода с восточных языков.

Практическая ценность работы является производной от поставленной цели и задач исследования, и определяется возможностью использования ее материалов для более глубокого изучения вопросов, связаных с менталитетом японцев и с японским языком. Более конкретно — она состоит в том, что выводы диссертации, а также содержащийся в ней языковой материал могут быть использованы прежде всего в практике преподавания японского языка как иностранного, а также при чтении лекций и проведении семинарских занятий по курсу общего языкознания, перевода, культурологии, в спецкурсах по лингвокультурологии, лингвострановедению и по проблемам сопоставительного изучения родного и иностранных языков.

Данные, полученные в этом исследовании, могут быть использованы в лексикографической работе при составлении фразеологических и ряда других словарей, а также являются удобным практическим материалом для непосредственной работы с японцами.

Материалом для исследования являлась лексика, которая используется для обозначения рассматриваемых понятий, а также японская фразеология в самом широком понимании этого термина.

Источником послужили тексты художественной, научной и научно-популярной литературы, публицистики, материалы, собранные автором в разные годы во время работы переводчиком1, ответы японцев, полученные при специальной работе с информантами-носителями японского языка, и, разумеется, самые различные словари. Работа с вышеуказанными источниками в рамках лингвокультурологического подхода позволяет рассмотреть помимо собственно языковых семантических характеристик также и культурный статус исследуемых понятий.

Во время стажировки в Токийском университете в 2001-2002 году исследуемый материал был проверен, уточнены семантика и особенности функционирования языковых единиц. Автор искренне благодарен Японскому фонду, который предоставил такую стажировку, а также профессорам Токийского Университета Ф. Ёнэсигэ и М. Нумано, профессору К. Тоёкава из университета Мэйдзи, профессору С.Тани из университета Кэйо, профессору М. Ватанабэ и доценту Г. Такигава из Токийского института иностранных языков, профессору Т. Симада из университета г. Сидзуока, а также журналистке Митико Кокубун и киноведу Ё. Ямада, консультации и практическая помощь

1 Автору приходилось переводить официальные, деловые и бытовые беседы, была возможность задавать интересующие его вопросы японцам, принадлежащим к самым различным культурным и социальным слоям японского общества.

которых позволили написать данную работу.

Апробация работы проводилась более трех десятилетий в процессе практического преподавания японского языка в различных высших учебных заведениях Москвы, в том числе около пятнадцати лет в МГИМО(У) МИД России. Основные положения диссертации были апробированы на международной конференции «Японский феномен: взгляд из Европы», Москва, ИВРАН, 2001, на международном симпозиуме «Россия и Япония: диалог культур и народов», Москва, ИВРАН, 2003, на VII Международной конференции «Языки Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии и Западной Африки», Москва, ИСАА при МГУ, 2003, на международной конференции «Россия и Запад: диалог культур», Москва, ф-т ИЯ МГУ, 2003, XXXVII международном конгрессе востоковедов, Москва, 2004, а также на семинарах для преподавателей японского языка в Информационном центре посольства Японии в России и в Институте стран Азии и Африки при МГУ, проводимых при содействии Японского Фонда культурных связей и на межвузовских семинарах по лингвострановедению в МГИМО(У).

Структура и содержание работы определяются поставленными целями и задачами. Диссертация состоит из введения, шести глав, заключения, приложения и библиографии.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении определена тема исследования, обоснована ее актуальность, сформулированы цели, задачи и методология исследования, положения, выносимые на защиту, а также отмечены актуальность и новизна диссертации, ее теоретическое и практическое значение.

Первая глава — «Общий взгляд: теоретические и методологические основания исследования» - посвящена определению места лингвокультурологии в ряду научных дисциплин, рассмотрению ее базовых понятий, истоков и проблем, а также обоснованию того, что фразеологические единицы (далее ФЕ) могут явиться предметом исследования этой науки.

Язык и культура — это ключевые слова реферируемого исследования. Следует отметить, что к настоящему времени имеет место более 250 определений культуры (4, 19). Их можно систематизировать, классифицируя на социологические, исторические, нормативные, психологические, дидактические и антропологические, можно говорить о различных интерпретациях и методологических подходах, обусловленных крайней сложностью и многогранностью самого явления - культуры. Понятие культуры — это универсальное понятие, обозначающее отношение человека к окружающему его миру, через которое человек осознает и создает мир и самого себя. В широком смысле под этим словом подразумевается «целостный комплекс, который включает в себя знания, верования, исскуство,

нравы, право, обычаи и все прочие способности, характерные черты и привычки, приобретаемые человеком как членом общества» (6, 209).

Для более глубокого понимания чужой культуры в самом широком смысле этого слова следует выйти за пределы проблем, ограниченных привычными узкоакадемическими рамками. Необходимо уяснить «саморефлексию культуры», способы ее восприятия самой себя, а для этого следует выявить механизмы отбора системы ценностей и символов, которые обусловливают специфику и самобытность этой культуры. Пути решения этой задачи проходят, в частности, через область лингвокультурологии, которая, будучи самостоятельной научной дисциплиной, находится в сфере пересечения наук, занимающихся культурой и лингвистикой.

Язык, будучи созданием культуры, является в то же время органом ее саморефлексии, самопознания и самовыражения. Именно благодаря кумулятивной функции языка сохраняется и передается из поколения в поколение специфика и многообразие каждой этнической культуры.

В настоящее время в России исследовательской работой в области лингвокультурологии заняты многие специалисты по межкультурной коммуникации, лингвисты и педагоги. Большое внимание различным вопросам взаимосвязи языка и культуры уделяют Н.Д. Арутюнова, В.В. Воробьев, Ю.А. Караулов, O.A. Корнилов, Ю.С. Степанов, В.Н. Телия, С.Г. Тер-Минасова — список достаточно большой, но можно назвать лишь немного работ,

посвященных восточным языкам. В японистике лингвокультурологческие проблемы рассматриваются в работах В.М. Алпатова и Е.В. Маевского.

В реферируемой работе лингвокультурология рассматривается как научная дисциплина, центральной задачей которой является исследование языка и культуры в их взаимодействии. Лингвокультурология как наука в настоящее время еще находится в стадии становления, и именно этот факт является основной причиной разнообразия мнений по поводу предмета и методов исследования, которые во многом зависят от подхода и круга решаемых вопросов и проблем.

Будучи наукой, занимающейся исследованием проявлений культуры, которые нашли своё отражение и закрепились в языке, лингвокультурология тесно связана и с социолингвистикой, и с этнолингвистикой, которая рассматривает язык не просто как средство коммуникации и познания, а как культурный код нации. В лингвокультурологии исследуется связь языковых выражений, используемых в живых коммуникативных процессах, с менталитетом народа, имеющим место в определенный период времени.

Цель лингвокультурологических исследований - изучение способов, с помощью которых язык воплощает в своих единицах, хранит и транслирует культуру, другими словами, изучение кумулятивной функции языка.

Предметом лингвокультурологии могут быть лексические и

фразеологические единицы, концепты, способы языкового мышления, характерные для разных лингвокультурных типов.

Одним из современных подходов к исследованию языка является перенос акцента с исследования языковой системы как таковой на анализ концептуальной системы, осуществляемый в когнитивной лингвистике и лингвокультурологии. Такие исследования создают антропологическую парадигму в лингвистике, направленную на раскрытие роли как языковых, так и неязыковых факторов в концептуальном освоении мира.

Одним из базовых понятий в лингвокультурологии является понятие культурной коннотации. В самом общем виде — это интерпретация денотативного или образно мотивированного аспектов значения в категориях культуры.

В различных областях науки о языке получил распространение термин «концепт», под которым понимается единица этнокультурного коллективного сознания, являющаяся обобщением значений своих лексических реализаций. Термины «концепт» и «понятие» обозначают явления одного порядка, но изначально принадлежат разным наукам: первый — математической логике, а второй — философии и логике, а также лингвистике и культурологии. В реферируемой работе они выступают как синонимы.

Внимание лингвистов к воплощению концептов в языке обосновывается тем, что их описание и исследование дает необходимое знание о восприятии того или иного явления носителем

языка и культуры и о том, как это явление отражается в его сознании. Рассмотрение способов вербализации концептов как различных возможностей смыслообразования создает базу для описания языковой картины мира в ее деятельностном аспекте.

Говоря о культуре в представлении японцев, нельзя не отметить некоторой специфики в восприятии ими этого понятия. Японское слово iSCik бунка, которое переводится на европейские языки как «культура», имеет китайское происхождение: в этимологии первого иероглифа ЗС присутствует значение «рисунок, украшение», второй -ib имеет значение «изменение, превращение, колдовство». Таким образом, пусть даже в той же степени, как у европейцев «культура» ассоциируется с «возделыванием», в глубинах сознания носителя японского языка ZSCik ассоциируется с «красотой и превращением». Возможно именно для того, чтобы японцы почувствовали различие в ньюансах восприятия, в японских толковых словарях, при толковании значения, в котором слово it используется сейчас, обычно

приводится слово culture с объяснением его этимологии.

В японском языкознании лишь с середины XX века отмечается перераспределение внимания от письменных форм языка к языку устному, к речевой коммуникативной деятельности. Тем не менее в настоящее время многие работы иностранных, в том числе и японских, ученых: лингвистов, социо/ психо/ лингвистов, исследователей,

работающих в области межкультурных контактов, затрагивают вопросы, которые имеют непосредственное отношение к лингвокультурологии. В списке исследователей, работающих в этом направлении R.A. Miller, S. Makino, L. Loveday, H. Befu, R.T. Donahue, M. Cole, J.Hinds, J.V. Neustupny, Дои Т., Ооно С., Судзуки Т., Сибатани М., Фукуда Э. и Ю., Хага Я. и многие другие.

Японские ученые, занимающиеся исследованием языка, значительное внимание уделяют исследованию фразеологии. Они отнюдь не всегда последовательны в отнесении словосочетания к тому или иному виду фразеологизмов, что свидетельствует об отсутствии в японском языкознании общепринятой типологии ФЕ.

Подобный подход японских исследователей позволяет нам в данной работе рассматривать в качестве ФЕ самые различные фразеологизмы, употребляя этот термин в самом широком смысле. Полагая, что поскольку можно говорить о достаточной устойчивости совместного употребления компонентов на лексическом, семантическом, морфосемантическом уровнях пословиц и поговорок, построенных по модели предложения, а не только словосочетания, мы понимаем под ФЕ самые различные фразеологизмы, независимо от того, имеют они синтаксическую форму фразы или не имеют.

Поскольку фразеология играет роль культурного кода, который дает возможность субъекту речи идентифицировать себя с соответствующей лингвокультурной общностью, а фразеологизмы являются коммуникативными единицами, передающими

определенную сложившуюся систему коннотаций и образного восприятия мира, именно эта область языка привлекает особое внимание лингвокультурологов как у нас в стране, так и за рубежом.

Вторая глава — «Культурные параметры, определяющие японскую языковую личность» - посвящена рассмотрению факторов, повлиявших на становление менталитета современного японца.

Японская языковая личность в силу определенных исторических и географических детерминант формировалась в условиях самобытной и относительно однородной, в сопоставлении с культурами мультиэтнических стран, культуры. Японской культуре всегда было свойственно усваивать все заимствованное вплоть до полного его освоения, что зачастую приводило к возникновению качественно нового явления. Так было и с языком — японская письменность, и с некоторыми другими явлениями культуры, например, японский дзэн-буддизм, рукопашный бой или чайная церемония.

Японская культура, формировалась под духовно-эстетическим воздействием синтоизма, буддизма и конфуцианства. Поэтому она по сути своей является культурой аккумуляторного типа и обладает высокой степенью толерантности.

Традиционное отношение к вопросам жизни и смерти, социально-психологическое формирование менталитета и становление поведенческих норм, которых и поныне придерживаются японцы,

происходило под влиянием своеобразного синкретизма синтоизма, буддизма, конфуцианства и до некоторой степени христианских идей. Японцы исходят из телеологического истолкования природы, из посылки, что мир в целом устроен целесообразно и гармонично, в нем все совершенным образом согласуется, а существование человека ставится в зависимость от разноплановых сил, которые нельзя познать и подчинить интеллекту.

Культура любого народа является результатом тесного переплетения процессов имманентного развития и разнообразных внешних влияний. Изолированное рассмотрение этих процессов неизбежно приведет к искажению общей картины. Можно утверждать, что японская языковая личность сформировалась и продолжает развиваться в условиях японской культуры, для которой всегда было характерно прагматическое восприятие и адаптация сообразно своим национальным потребностям и интересам самых различных элементов зарубежных культур: так было с религиозными учениями, китайской иероглификой, идеологией, этическими и эстетическими концепциями в древности, то же самое происходило и происходит с философскими, социальными и научно-техническими идеями в периоды новой и новейшей истории. В настоящее время в Японии сложился эклектичный компромисс традиционных

религиозно-этических учений с пришедшими из Европы и Америки мировоззренческими идеями, который, как показывает практика, является весьма и весьма жизнестойким. В наши дни в области

массового сознания весьма велико влияние европейской массовой культуры в ее американском варианте.

В последние десятилетия можно заметить определенные тенденции отказа от традиционного для Японии постфигуративного типа культуры, которые проявляются в изменении коннотаций некоторых понятий и в попытках пересмотра системы ценностей.

Разноплановое влияние различных культур и социально-философских учений нашло свое отражение в японском языке и прежде всего в его лексико-фразеологическом фонде, о чем свидетельствует иероглифическое письмо, обилие слов и фразеологизмов китайского происхождения, популярность афоризмов мудрецов Древнего Китая, хождение библеизмов, заимствования из санскрита и европейских языков.

В третьей главе — «Социально-культурный контекст концепта ЧЕЛОВЕК в японской лингвокультуре» - рассматривается социально-культурный аспект исследуемой концептосферы, основополагающим фактором которого является

пространственно-социальная детермината УТИ уэ. СОТО («свой уб. чужой»).

Даже в простом указании на человека, предмет или место, говоря «он», «это», «там» японец не может не принимать во внимание одного из основных критериев японской коммуникации - оппозиции ути — сото, противопоставления «внутренний-внешний» суть «свой —

чужой».

Отмечая, что оппозиция «свой — чужой» универсальна и присутствует в коллективном сознании любого этноса, мы подчеркиваем, что восприятие японцами мира через призму ути уэ. сото «свой-чужой» связано с национальными социокультурными традициями, представляет собой явление психологического характера и определяет восприятие ими всего окружающего - и людей, и вещей. Говоря о любом предмете, предмете в самом широком смысле вплоть до абстрактного понятия, носитель японского языка прежде всего определяет, в какой пространственно-временной сфере этот предмет находится, и в зависимости от его относительного месторасположения употребляет то или иное местоимение.

При анализе процесса восприятия и понимания японцем партнера по коммуникации обязательно должна учитываться представленная в его сознании, сознании носителя языка, не просто иерархическая (вертикальная) структура социальных отношений, но и «горизонтальная» структура, определяемая степенью пространственной и социально-общественной приближенности партнера. Можно сказать, что японец воспринимает собеседника, исходя не только из двухмерной социально-иерархической ориентации, а, как бы, осознавая себя в трехмерном пространстве: он обозначает в своей речи не только свое социально-возрастное положение, но и отмечает, относится или нет собеседник к той группе, к какой относится он сам. «В сущности, большинство японцев на каждом

уровне сознают свою принадлежность к определенной группе, отвергая посторонних» (5, 73).

Поведенческие характеристики и выбор тех или иных речевых стратегий для носителя японского языка определяются его принадлежностью к группе. Весьма важными для комфортного самоощущения японца являются стремление быть похожим на окружающих и психологическая установка на подчинение своих интересов интересам группы.

Наличие в сознании японцев противопоставления УТИ ув. СОТО «свой» ув. «чужой» не только определяет выбор тех или иных лексико-граммзтических средств, но и подразумевает существование различных вариантов морали: по отношению к своим и по отношению к чужим. Языковой материал свидетельствует о том, что японским обществом фактически признается существование отличных друг от друга норм поведения и морали в своей группе и вне ее. Мораль у японцев не основана на личной совести, поскольку они даже не осознают свободу и личный выбор человека как нравственные ценности. Их мораль построена на чувстве стыда и корпоративного долга, поэтому Й1'Ь ® усо-мо хо:бэн — «и ложь тоже приемлема»,

букв, «и ложь — способ». Автор многих социально-политических исследований Т. Сакаия отмечает, что у японцев «справедливость носит относительный характер» ( 5,151).

Первой группой, членом которой с младенченства осознает себя человек, является семья. Лексические варианты и содержание

одного из базовых концептов "Щ. ИЭ — «дом, семья» анализирутся в реферируемой работе в контексте рассмотрения дихотомии УТИ уб. СОТО.

Степень прагматической значимости концепта СЕМЬЯ, фиксируется в языковом узусе японской лингвокультуры. Так, сравнительный анализ специфики обозначения этого понятия в японском и русском языках показал, что этот концепт представлен в сопоставляемых языках количественно разным набором единиц, называющих его: более десятка в японском против пяти в русском языке: Ш2 иэ или ути; катэй, ЖШ кадзоку, —Ш икка,

канай, ЛФи утива, ЩШ сётай, ЦЬ?{Г сэтай, —.А хо.му^ 7 5 У — фамири: — в японском языке3, в то время как в русском мы имеем семья, семейство, дом, фамилия, домочадцы. Значения практически любого слова из японского списка слов, передают более широкий спектр, нежели русское слово «семья». Совокупная область значений слов японского списка тем более значительно обширнее спектра значений, которым обладает русское слово «семья». Синонимы слова Ж «семья» 4 , записываются сочетаниями разных иероглифов, собственное значение которых детализирует образы, в которых

2 Иероглфы в японском языке обычно имеют несколько чтений.

3 В этот список не входят слова, используемые для обозначения только своей семьи /сзттаку/ или только семьи собеседника 1 атаку, сонтаку, оиэ, сонка 1, а также слова обозначающие семью как кровных родственников, то, что может быть переведено на русский язык как «родня».

4 Остается открытым вопрос о том, являются ли синонимами слова, относимые японцами к категории руйго, переводимой как «синоним».

концепт СЕМЬЯ существует в сознании японцев.

Проанализированный языковой материал позволяет утверждать, что японцы до настоящего времени продолжают придерживаться идеи патернализма и конфуцианских норм поведения, регламентирующих взаимоотношения не только в семье, но и на всем социальном пространстве.

«Растворенность» в семье, усугубляемая аморфностью личного образа, не мешает японцу принадлежать еще и к другим группам, например, производственным, спортивным и т.п., либо к группам, являющимся структурами более высокого порядка, чем семья (всей семьей японцы принадлежат группам по месту жительства: квартал, город, префектура и т.д.). Преданность семье не предполагает ее приоритета перед, например, производственным коллективом, в отношении которого, помимо учета оппозиции «свой (коллектив)» уэ. «чужой (коллектив)» вступает в действие еще такой аспект конфуцианской морали как преданность господину.

Принимая во внимание сохраняющуюся до настоящего времени значимость патерналистской иерархической структуры в сознании носителей японского языка, мы рассмотрели концепт ОТЕЦ, самым непосредственным образом связанный с концептом СЕМЬЯ. О прагматической значимости этого концепта свидетельствует тот факт, что в японских словарях синонимов приводится около сорока лексем, для обозначения слова «отец».

Отец, как и прежде, занимает главенствующую роль в японской

семье, но распределение ролей в японской семье в последнее время несколько меняется: женщины получили равные права с мужчинами и становятся экономически независимыми, а мужчины принимают все большее участие в воспитании детей и домашних делах. Таких современных отцов и мужей японцы назвают заимствованными словами папа и aj^ хадзу (сокращение от ^ХАу К

хадзубандо — англ. husband), не употребляя старые японские слова, которые не отражают новый изменившийся статус главы семейства.

Анализ понятий, связанных с семейной иерархической системой, позволяет сделать вывод относительно высокой степени устойчивости базовых концептов. Несмотря на произошедшее к концу XX века определенное падение престижа семьи, связанное с различными пришедшими из-за рубежа новыми веяниями, в Японии по-прежнему в значительной степени сохраняются традиции Ш иэ «семьи» и отношения ШЯ - Ч-Hi оябун - кобун «родители - дети». Впрочем, в контексте разговора о понятиях «семья» и «отец» можно говорить об эволюции этих отношений, о некотором изменении коннотативных значений рассматриваемых концептов.

В рамках рассмотрения социально-культурного аспекта концепта ЧЕЛОВЕК были проанализированы аксиология понятия ЖИЗНЬ и ВОЗРАСТ в японском лингвокультурном пространстве, а также своеобразие восприятия японцами концепта СМЕРТЬ.

Человеческая жизнь по представлениям японцев не завершается смертью, а является ее началом, неким преходящим моментом: ifefiSE

соli С tb сэй-ва си-но хадзимэ — «жизнь — начало смерти», íkliU?^ Ь W. HMte V сэй-ва кинари си-ва кинари — «жизнь — временная остановка, смерть — возвращение (туда, откуда пришел)».5 Штампованными стереотипами, характеризующими отношение японцев к жизни, звучат старые поговорки, которые, впрочем, и в настоящее время находятся в активном словаре: L дзинсэй-ва тё:ро-но

готоси — «человеческая жизнь подобна утренней росе» и Aítfá®.^ -НАю L дзинсэй-ва фу:то: сэкка-ио готоси - «человеческая жизнь подобна искре пламени на ветру».

Обычно в японских пословицах и поговорках возраст людей обозначается конкретным числом лет, которому приписываются те или иные характеристики. Подобную конкретику можно объяснить заимствованным из Китая пристрастием к нумерологии.

Впрочем, само по себе количество прожитых лет и не имеет столь уж большого значения. Важен жизненный опыт, полученный за эти годы. Поэтому японцы советуют ípSrftíl о ,t 9 Щ&ВДД: тоси-о тоу ёри ё-о тоэ — «чем спрашивать возраст, спроси о жизненном пути».

Долгий жизненный путь у японцев ассоциируется не только с опытом или трудностями, которые приходится преодолевать в жизни. В Японии популярна поговорка ftífe^ HVl-IZ- L нагаики-ва хадзи ооси — «долголетие — это многие стыда /унижения». В данном случае мы встречаемся с заслуживающим специального исследования японским

5В этой поговорке используется омонимия слов, имеющих китайские корни: 1& ки - «заходить, временно останавливаться» и № ки - «возвращаться».

концептом № хадзи — «стыд, смущение, позор, унижение», толкуемом в' словарях как «то ощущение, которое испытывает человек, когда другие заметили, что он поступил не так, как этого требуют нормы поведения». Культурологическая значимость этого концепта позволила Р. Бенедикт назвать японскую культуру культурой стыда (1; 262).

Список слов, которыми представлен в японских толковых и энциклопедических словарях концепт «смерть» содержит десятки лексем, что свидетельствует о значимости этого понятия в мировосприятии японцев. Смерть для них не отрицание жизни, не прекращение существования, а переход из одного состояния в другое, «прекращение функционирования». В религиозном аспекте уход из этой жизни является предпосылкой новых рождений.

В религиозном аспекте уход из этой жизни является предпосылкой новых рождений. Слова, имеющие значение «смерть», в написание которых входит иероглиф 5Ё си/сину — «умирать», в представлении японцев называют то, что происходит с человеком. Этот процесс нельзя остановить, он не наблюдаем со стороны. Поэтому «спасать от смерти» звучит по-японски как ¿¡г &Ш Ъ иноти-о сукуу, букв, «спасать жизнь», выражение «играть жизнью и смертью» передается фразеологизмом Ш Щ Зг Ё1 •£> о банъю:-о фуруу, букв, «проявлять отчаянную храбрость», а возглас «смерть захватчикам!» в японской версии звучит: {ЗЙЙ^- £* Ь синрякуся дамо-о хо:мурэ,

букв, «закапывай (в землю) захватчиков». По-японски можно буквально перевести фразеологизм «устать до смерти» - ¿'ЙЕН

Ъ сину ход о цукарэру, но перевод фраз «он умер смертью героя» и «присутствовать при смерти» требует уже другого слова — сайго -для обозначения понятия «смерть»: карэ-ва

эйю.-но сайго-о тогэта, букв, «он дошел до героических последних минут (жизни)» и й.ЭД-^МЛВ 1} Ъ сайго-о митодокэру, букв, «видеть собственными глазами последние минуты (жизни)».

В этой же главе рассматривается представление о сверхъестественных сущностях — богах и чертях — в японской языковой картине мира. Можно сказать, что у японцев нет представления о богах как о сверхъестественной силе, господствующей над миром где-то наверху, боги — это скорее представление о принципе, контролирующем и существующем внутри, в глубине явлений и сознания человека. Похоже, что они выполняют ту же функцию, что и личная совесть в других культурах.

Для японцев не характерно ни противопоставление человека богам или демонам, ни выделение его из всего сущего в природе, они просто отводят всем им соответствующее место в природе. Проанализированный языковой материал свидетельствует об отсутствии у японцев религиозного фанатизма. Представленные в японских ФЕ черти — это не страшные представители мира зла, а существа, похожие скорее на проказливых пакостников, напоминающие наших леших, домовых и прочую нечисть.

В отношении к сверхъестественным силам, как своим, так и заимствованным, просматривается присущий японцам рационализм и

практицизм.

Четвертая глава - «Раскрытие содержания понятия ЧЕЛОВЕК в японской лингвокультуре». В ней проводится сопоставительный анализ зафиксированных в словарях синонимов этого слова, рассматриваются представления японцев о душе, анализируются концепты соматологического поля.

Выбор из группы синонимов необходимого слова, имеющего значение ЧЕЛОВЕК, зависит от того, говорим ли мы об определенном человеке, не рассматривая его как представителя какой-либо группы, имеем ли в виду собирательный образ человека, его характер или индивидуальность. Специфика иероглифического письма позволяет передать очень тонкие ньюансы значения, которое пишущий /говорящий/ хочет придать слову «человек», сущностным элементом которого в большинстве синонимов выступает иероглиф А.

В работе рассматриваются такие слова, как АГД нингэн, ХШ дзимбуцу, Л Ш дзинруй, анализируются обозначения человека лексемами В онорэ, Ш вага, # ми. Автор приходит к выводу о том, что для японцев «человек, личность, индивидуальность» - это прежде всего «телесность». В значении «человек; я сам; то, чем человек является» обычно употребляется именно # ми, имеющее основное значение «тело». Слово 10 Л кодзин, переводящееся обычно как «индивидуум» - это обозначение не индивидуальности, а единичности.

У японцев, как и у русских, имеется представление о душе как об идеальной нематериальной субстанции. Однако в японской лингвокультуре этот концепт, использующийся для характеристики личностных качеств человека и его эмоционального состояния, реализуется большим количеством лексем, нежели в русском. Понятие, соответствующее русскому слову ДУША, в японском языке лексикализуется такими словами как <£/ кокоро — «сердце», ЯТ кимо -«печень», ЯМ лара — «живот», Я& мунэ ~ «грудь», Д& харавата -«кишки». Эти слова, совпадая с названиями частей человеческого тела, нельзя считать соматизмами, поскольку они соотносятся не только и не столько с анатомическими органами, сколько с определенными духовными и душевными качествами человека.

Духовные, душевные, моральные качества и силы человека согласно представлениям японцев не концентрируются в каком-то определенном месте, а рассредоточены по различным органам и частям тела. В японской национальной традиции нет противопоставления души и тела, но есть единство — синсин, букв, «сердце /душа-тело». Таким образом, человек являет собой то, каковыми являются его сердце, печень, живот и кишки, понимаемые не просто как анатомический орган, а как вместилище, а порой и синоним тех или иных душевных и моральных качеств. Подобная «раздробленность» термина, обозначающего душу, является еще одним свидетельством того, что в миропонимании японцев телесная и духовная составляющие человека не разделяются.

Японцы начали анатомировать человека значительно позднее, нежели китайцы или даже европейцы. Именно поэтому анатомическими названиями органов являются слова китайского происхождения — канго. Однако задолго до появления медицинских терминов в японской культуре проявилось внимание к неким внутренним человеческим субстанциям: сердцу, печени, кишкам и пр., которые имели исконно японские названия, и только потом, после более близкого знакомства с анатомией человека, были точно соотнесены с тем или иным анатомическим органом и получили терминологические определения. Эти внутренние субстанции связывались в сознании японцев с определенными качествами людей.

Возможность замены в ФЕ слов, имеющих значение «сердце, душа», словами, обозначающие «разум», например, Яйно: — «мозг», анализ использования слов кокоро и Ш мунэ применительно к рациональным операциям, а также разнообразные примеры употребления слов, относящихся к концептосфере ДУША, позволяют сделать вывод о том, что японцам не свойственно четкое расчленение эмоционального и рационального.

Особую культурную значимость имеет лексема -С,- кокоро, которая семантизируется такими компонентами как душа, сердце, чувство, мысль, суть, сущность, смысл и обладает исключительно положительной коннотацией.

В отличие от -О кокоро «душа», обозначенная словом Ш мунэ, представляется не активно действующим элементом, а скорее

как пространство, объем для эмоций и ощущений. Непосредственным образом связаны с внутренним, эмоциональным, духовным состоянием человека субстанции, называемые Шхара - «живот», Ш хараеата — «кишки» и ЯТ кимо — «печень».

Такие концепты соматологического поля как ЛИЦО, ГЛАЗА, РУКИ дают большую информацию об эмоциональных переживаниях, интеллекте, навыках и умениях и даже характере человека. Именно поэтому и в японском, и в русском языке эти слова входят в состав многих ФЕ. Во фразеологической реализации переносных значений этих слов есть общие для обоих языков, но есть и такие, которые присутствуют лишь в одном языке.

Например, для № као — «лицо» общими являются значения «индивидуальный облик, человек как член общества, репутация», но в японском языке не принято употреблять это слово для обозначения лицевой поверхности, а в русском значение «влияние» реализуется у этого слова только в слэнге.

Значения, которые реализует слово Н мэ — «глаза», в обоих языках, в целом, совпадают за исключением имеющегося только у японского слова значения «ситуация, положение».

Русское слово «рука»имеет в японском языке два соответствия тэ и Ш удэ, первое из которых может обозначать и лапы животного, и человека, выполняющего действие, а также имеет значения «способ, прием, резонный поступок», которых нет у русского слова. Значения же «единомышленник, влиятельный покровитель», которое имеет

слово «рука», нет ни у ф тэ, ни у Щ удэ.

В пятой главе - «Восприятие человека японской языковой личностью» - анализирутся результаты ассоциативного эксперимента, проведенного автором во время стажировки в Японии.

Проведенный эксперимент может служить источником информации о существующем в сознании носителей японского языка соотношении слов и реалий.

Выбор сравнения для номинации черт характера человека определяется отбором характерных для национального

мировосприятия объектов реального и вымышленного мира.

Для того, чтобы можно было провести некоторые параллели с восприятием черт характера русскими и японцами, список слов-стимулов был сориентирован на тот, который предлагался исследователями (3) для выяснения ассоциативных реакций носителей русского языка.

Необходимо отметить относительно более частое, нежели у носителей русского языка, обращение японцев к сравнениям с представителями животного мира и разными людьми. В отличие от русских, которым не свойственно соотносить с собой отрицательные черты характера (ленивый, вспыльчивый, трусливый и др.), японцы могут называть самого себя в качестве эталона, предлагая сравнения

для этих слов-стимулов.

Проведенный эксперимент продемонстрировал

национально-культурную специфику сравнений, позволил представить, как культурно-маркированное содержание проникает в

значение языковых знаков.

Обращает на себя внимание сильная тенденция к все большей интернационализации сознания современных японцев, не исключающая, впрочем, и прочных национальных корней. В предложенных сравнениях ощущается не только и не столько сосуществование двух культурных стереотипов - японского и европейского, но скорее японское восприятие своей и иной культуры.

В предложенных японцами-информантами в ходе ассоциативного эксперимента сравнениях ощущается не только и не столько сосуществование двух культурных стереотипов — японского и европейского, сколько японское восприятие родной и иной культур. Сохраняется воспитанное веками «с любопытством настороженное» и несколько предубежденное отношение ко всему «заморскому», совмещающееся с явными попытками приспособить его к себе.

Анализ экспериментальных данных свидетельствует о том, что японская языковая личность воспринимает человека как в его пространственно-временном измерении, так и в том его значении,

которое включает в себя эталоны и стереотипы.

В целом, набор сравнений, предложенный носителями русского и японского языка, вполне соотносим. Результаты проведенного эксперимента свидетельствуют об универсальности основных категорий, характеристик, свойств, применяемых для описания человека, и об этнокультурной специфике их наполнения. Проведенный опрос и сопоставление его результатов с ассоциативными реакциями носителей русского языка демонстрирует, что в различных культурах ценятся разные качества личности. В

частности, многие оставили незаполненной графу со словом-стимулом «критичный». Это является косвенным свидетельством того, что это качество характера не очень присуще японцам. Подобные затруднения с ответами можно объяснить еще и тем, что японцы не очень обращают внимание на те или иные черты характера.

По структуре полученные сравнения различны: наряду с простыми, однословными, встречаются и распространенные, в которых вводятся ролевые и ситуационные компоненты, что свидетельствует об особом внимании японцев к контексту. Например, добрый, как будто у него не свои деньги; щедрый, как отец в день получки; критичный, будто он сам всегда бывает прав; ленивый,

словно за него кто-то все сделает.

Во многих сравнениях, предложенных нашими респондентами, явно ощущается влияние японского фольклора, привычных фразеологизмов и устоявшихся стереотипов, например, сайре приписывается болтливость, лошади — глупость, енотовидной собаке тануки — хитрость и ловкость, бухгалтеру — аккуратность, китайцу -настойчивость и т. п.

Шестая глава — «Речевое поведение японцев» посвящена специфическим моментам речевого поведения японцев, которые зачастую мешают иностранцам адекватно воспринимать их.

Тонкое понимание контекста диктует избегать в речи на японском языке прямого обозначения лица и использования личных местоимений, позволяет пропускать важные с точки зрения носителя

западного языка члены предложения.

Носителям японского языка в высшей степени свойственна «речевая тактичность» - потребность в тщательном продумывании и аккуратном выборе средств языкового выражения для обозначения не только вербализуемой мысли, но и своего возрастного, тендерного и социального статуса, а также отношения к высказываемому.

Японцы отличаются склонностью к передаче смысла сообщения не столько при помощи вербальных и вербально-речевых знаков, сколько благодаря использованию невербальных сигналов, которые расшифровываются при условии нахождения общающихся в едином контексте ситуации. Нередко бывает так, что сам знак вне контекста не обладает тем значением, которое распознает в нем участник беседы.

При общении иностранцев с японцами затруднения обычно возникают из-за того, что происходит взаимная неправильная расшифровка коммуникативного кода друг друга, при которой воспринимают речевое поведение собеседника в том смысле, который оно имеет в их собственной культуре.

Японская улыбка, например, не обязательно означает спонтанное выражение радости или удовольствия. Она является проявлением соблюдения норм поведения, выработанных и культивируемых с феодальных времен. Улыбка у японца может быть вызвана не хорошим настроением, юмором, комической или задушевной ситуацией, а замешательством или каким-либо дискомфортом вплоть до переживаемых в душе трагедии или гнева.

Исходя из анализа пословиц и поговорок, в которых нашло отражение весьма сдержанное отношение японцев к говорению, можно сделать вывод о том, что в Японии вербальная артикуляция мыслей и чувств не рассматривается как позитивная реакция и не поощряется.

Народная мудрость рекомендует всегда отдавать слушанию предпочтение перед говорением. Говорящему предписывается строить свое высказывание таким образом, чтобы не нанести ущерб слушающему.

Правила речевого поведения, согласно которым японцы должны вести себя в разговоре, просматриваются в ФЕ о содержании и порядке ведения разговора, об ошибках в ведении беседы, а именно: в пословицах и поговорках о вежливости, умении вести себя подобающим образом, о предпочтении доброго слова и многих других. Неговорение в японском дискурсе — это отнюдь не просто следование некоторым правилам этикета. Речь молодых может изобиловать словами, но по мере обретения мудрости человек становится немногословен. Японцы не облекают в слова свои мысли постольку, поскольку полагают, что слова могут помешать взаимопониманию. Японцы надоедают друг другу не визуально, а «акустически». Эквивалентом фразеологизма «мозолить глаза» является Я (сМЖй^Ш ЗЙ/с мгши-ни тако-га дэкита, букв, «в ухе мозоль образовался».

Несмотря на то, что жизнь современного поколения японцев несет на себе печать нового быта и новых условий общения, во

многом находящихся под влиянием американского варианта европейской культуры, стиль их речевого поведения в основном продолжает соотноситься с правилами конфуцианской этики и морали.

В заключении реферируемой работы излагаются выводы, к которым приходит автор в результате проведенного исследования.

- Лингвокультурологический подход интересен и продуктивен тем, что позволяет исследовать культуру и язык в их неразрывной связи: через факты языка анализировать факты культуры с тем, чтобы в дальнейшем изучать и преподавать язык как явление культуры.

Анализ специфики обозначения концепта ЧЕЛОВЕК, а также других непосредственно связанных с ним понятий, представляемых в японском языке достаточно большим набором единиц, их называющих, позволяет говорить о большой прагматической значимости этого концепта в японской лингвокультуре.

- Концепт ЧЕЛОВЕК в японском лингвокультурном пространстве представляет собой комплексную когнитивно-культурологическую единицу, образованную универсальными и этноспецифическими семантическими признаками. Его культурологическое содержание обусловливается социально-историческим опытом,

универсальными и национально-специфическими

аксиологическими установками японской культуры.

Фразеология выступает в качестве культурного кода, в котором рассматриваемый концепт реализует себя. Анализ лексики и фразеологии исследуемой концептосферы позволяет выявить лингвокультурные микротексты, содержащие определенную совокупность сведений о человеке, чертах его характера и поведенческих реакциях, принятых в японском социуме.

Для японского мировосприятия характерно детерминирование социальных факторов над языковыми и речевыми факторами. В частности, выбор тех или иных лексических и грамматических средств, а также параметры речевых реализаций задают социальные детерминаты УТИ уб. СОТО.

- Разные концепты обладают разной степенью устойчивости. Проведенный анализ подводит к мысли о том, что наиболее глубинные концепты оказываются наименее подверженными разрушению, а называющие их японские слова не заменяются заимствованиями.

В языковом узусе японской лингвокультуры фиксируется степень прагматической освоенности улыбки и неговорения, являющихся важным элементом японского речевого этикета, который представляет собой основополагающий культурный параметр, определяющий японскую языковую личность.

- Японское коммуникативное поведение характеризуется

склонностью к передане смысла сообщения не столько при помощи вербальных и вербально-речевых знаков, сколько благодаря использованию невербальных сигналов, которые расшифровываются при условии нахождения общающихся в ситуации единого контекста.

Проведенный анализ языкового материала позволяет утверждать, что японская культура обладает всеми специфическими особенностями, характерными для культуры высококонтекстного типа.

- В настоящее время наблюдается явный отход японской культуры от традиционного постфигуративного типа.

- По шкале теории культурных измерений Г. Хофштеде языковой материал дает все основания считать японскую культуру коллективистской культурой с высокой дистанцией власти. Что же касается таких показателей как избегание неопределенности и маскулинность-феминность, то относительно японской культуры они «не срабатывают» в силу целого ряда особенностей мировосприятия японцев.

- Для японской культуры всегда было характерно прагматическое восприятие и адаптация сообразно своим национальным потребностям и интересам самых различных элементов зарубежных культур: так было с религиозными учениями, китайской иероглификой, идеологией, этическими и эстетическими концепциями в древности, то же самое

происходило и происходит с философскими, социальными и научно-техническими идеями в периоды новой и новейшей истории, поэтому, следует отметить «замкнуто-открытый» характер японской культуры (что вполне в духе парадоксальной логики: «А суть не А»).

- Специфичным моментом наблюдающегося в настоящее время в Японии сосуществования культур является проникновение западной культуры в ее американском варианте во все области жизни Японии. Отражение влияния этой культуры и тенденция её японизации просматриваются на всех уровнях японской языковой системы, но наиболее ярко это проявляется в лексике современного японского языка.

- Пока еще рано говорить о новом синтезе культур на японской почве, как в свое время это было с материковой культурой в ее китайском варианте, но даже в сравнениях, предлагаемых для характеристики внешнего облика и внутренних качеств человека, находит отражение идущий в последнее время процесс интернационализации сознания японцев.

Ссылки

1. Бенедикт Р. Хризантема и меч: Модели японской культуры. - СПб.,

2004.

2. Витгенштейн Л. Философские работы. 4.1. — М., 1994.

3. МасловаВ.А. Лингвокультурология. - М., 2001.

4. Садохин А.П. Межкультурная коммуникация. — М., 2004.

5. Сакаия Т. Что такое Япония? — М., 1992.

6. Энциклопедический словарь по лингвокультурологии. - М., 1997.

Содержание диссертации отражено в следующих работах:

1. Учебно-методическая разработка «Быт и нравы японцев». ДСП №545Ф в/ч33965 -М„ 1977. 157 с.

2. Учебно-методическое пособие по японскому языку (страноведение). ДСП №345Ф в/ч33965 -М„ 1983. 219 с.

3. Similar features of national mentalities as a foundation for successful intercultura! communication. // Japan Phenomenon: Views from Europe. -Moscow: ИВ PAH, 2001.p.l54-158.

4. Разговор без слов // «Япония сегодня». — 2002. - №7. С.28-29

5. Studying a Foreign Language: A Heart-to-Heart Understanding. // The Japan Foundation Newsletter. - Tokyo, 2002. - vol. XXIX. p.10-12

6. Язык поколения глобализации. // Ежегодник «Япония» 2002-2003. — М„ 2003. С. 171-183.

7. Начальный этап обучения японскому языку И Иностранные языки в шкале - 2003 - № 2. С. 105-107

8. Сравнения для номинации черт характера человека в японском языке. — Доклады VII Международной конференции «Языки Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии и Западной Африки». —

М: ИСАА при МГУ, 2003. С. 65-79

9. Японский язык и японцы. Лингвокультурологическое пособие по японскому языку. — М., 2003.

10. Концепт «человек» в японской языковой картине мира. // Тезисы XXXVII международного конгресса востоковедов. Т.1. — М., 2004. С. 65-66.

11 .Лингводидактический аспект фразеологии. - Россия и Япония: диалог культур и народов. Материалы симпозиума. — М., 2004. С.231-237.

12. Фразеология — ключ к взаимопониманию // Актуальные вопросы японского и общего языкознания. Памяти И.Ф. Вардуля — М., 2005. С. 84-92.

13. Человек в зеркале сравнений // Актуальные вопросы японского и общего языкознания. Памяти И.Ф. Вардуля - М., 2005. С. 93-100.

14. Неговорение в японском дискурсе //Восток и Запад. Альманах 2003-2004. Под ред. акад. B.C. Мясникова. - М., 2005.С..299-306.

15. Концепт «семья» в японской языковой картине мира // Лингвострановедение: методы анализа, техника обучения./ второй межвузовский семинар по лингвострановедению. Ч. 2. — М., 2005. С. 7-15.

16. Человек в японском лингвокультурном пространстве. Монография. -М., 2005.201стр.

17. Лингвокультурологический аспект в обучении переводу с японского языка //Актуальные проблемы преподавания

практического курса перевода в ВУЗе. Материалы межвузовской научно-практической конференции 19 мая 2004г. - М., 2005. С.71-80

18. Почему нам бывает трудно понять японцев //Материалы X международной конференции «Россия и Запад: диалог культур». К 250-летию МГУ им. М.В. Ломоносова. - М., 2005.С.221-227.

19. Фразеология на уроках японского языка. // Иностранные языки в школе - 2006 - № 3. С.

20. Представление о душе в японской лингвокультуре. // Вестник Московского университета, серия 19, лингвистика и межкультурная коммуникация, 2006. № 2. С. 49-57.

21. Экспликация концепта «смерть» в японской языковой картине мира. // Вопросы филологии, — 2006. (в печати)

МГИМО (У) МИД России Заказ № 175. Тираж 100 экз.

Отпечатано в отделе оперативной полиграфии и множительной техники МГИМО (У) МИД России 117218, Москва, ул. Новочеремушкинская, 26

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора культурологии Гуревич, Татьяна Михайловна

Введение.

ГЛАВА 1. Общий взгляд: теоретические и методологические основания исследования.

1.1. Лингвокультурология: истоки, проблемы, теоретики.

1.2. Базовые понятия лингвокультурологии.

1.3. Лингвокультурология в Японии.

1.4. Лингвокультурологический модус изучения фразеологических единиц.

Выводы.

ГЛАВА 2. Культурные параметры, определяющие японскую языковую личность.

2.1. Общие замечания.

2.2. Синтоизм как определяющий фактор формирования японской языковой личности.

2.3. Влияние буддизма, конфуцианства и даосизма на формирование японской языковой личности.

2.4. Своеобразие восприятия христианских идей в Японии.

2.5. Японцы и японский язык на рубеже XX и XXI веков.

Выводы.

ГЛАВА 3. Социально-культурный контекст концепта ЧЕЛОВЕК в японской лингвокультуре.

3.1. Общие замечания.

3.2. Социальные детерминаты японской языковой личности: УТИ уб. СОТО «свой уб. чужой».

3.3. Концепт ИЭ - «дом, семья» как культурная доминанта.

3.3.1. Лексика, используемая для обозначения понятия «семья».

3.3.2. Разрушение японской семьи или «размывание» концепта?.

3.3.3.Концепт ОТЕЦ в японской лингвокультуре.

3.4. Жизнь и возраст в представлении японцев.

3.5. Своеобразие восприятия японцами концепта СМЕРТЬ.

3.6. Боги и черти в японских фразеологизмах.

Выводы.

ГЛАВА 4. Раскрытие содержания понятия ЧЕЛОВЕК в японской лингвокультуре.

4.1. Вариативность лексики, используемой для обозначения понятия ЧЕЛОВЕК.

4.2. Представление о душе в японской лингвокультуре.

4.3. Реконструкция представлений японцев о человеке по соматизмам

4.3.1. Лицо.

4.3.2. Глаза.

4.3.3. Руки.

Выводы.

ГЛАВА 5. Восприятие человека японской языковой личностью результат ассоциативного эксперимента).

5.1. Внешность человека.

5.2. Сравнения для номинации черт характера человека в японском языке.

Выводы.

ГЛАВА 6. Речевое поведение японцев.

6.1. Общие замечания.

6.2. Смех и улыбка.

6.3. Неговорение в японском дискурсе.

Выводы.

Введение диссертации2006 год, автореферат по культурологии, Гуревич, Татьяна Михайловна

Интерес ученых к проблеме взаимоотношения языка и культуры привел в конце XX века к появлению новой науки -лингвокультурологии. Предметом внимания этой науки является взаимодействие языка и культуры, их единство, которое и представляет собой лингвокультуру. Культура и язык рассматриваются как равнозначные явления, причем язык, будучи порождением культуры, понимаемой в самом широком смысле как содержание, в то же время является условием и формой существования этого содержания.

Новая наука - лингвокультурология - находится в стадии становления, указанный выше предмет этой науки определяется недостаточно четко, не сформировалась еще и ее методология. Все это уже само по себе определяет актуальность работы в данном направлении.

Актуальность данного диссертационного исследования, посвященного рассмотрению концепта ЧЕЛОВЕК в японском лингвокультурном пространстве, обусловлена как внутрилингвистическими, так и внелингвистическими причинами.

Характерной чертой современных лингвистических исследований является антропоцентрическая парадигма, и это уже определяет необходимость и своевременность анализа концепта ЧЕЛОВЕК.

ЧЕЛОВЕК, обладающий языковым, когнитивным и нравственным сознанием, является одновременно не только объектом и субъектом культуры, но также объектом и субъектом межличностной коммуникации, что представляет сейчас особый интерес в связи с активизацией межкультурных контактов. Создается впечатление, что стремительное развитие процесса глобализации, наблюдающееся в последние десятилетия, подвело нас к полному взаимопониманию Запада и Востока. Однако это не более чем «технологическое взаимопонимание». На самом деле в мире продолжают сосуществовать совершенно различные, в значительной мере обособленные культурные пространства со своими, не похожими на других основополагающими архетипами сознания, определяющими отношение к миру, роль личности и тип мышления.

Именно это обусловливает внелингвистический аспект актуальности данной работы. Этот аспект последнее время все чаще звучит в новостях, сообщающих о столкновениях между представителями разных культур, в которых иные обозреватели и комментаторы готовы видеть контуры предсказанной С. Хантингтоном Третьей Мировой Войны - войны культур и цивилизаций.

Характерной чертой современных лингвистических исследований является антропоцентрическая парадигма, и это уже определяет необходимость и своевременность анализа концептосферы ЧЕЛОВЕК в японской языковой картине мира.

Язык является величайшим достоянием национальной культуры, а ЧЕЛОВЕК, обладающий языковым, когнитивным и нравственным сознанием, является одновременно не только объектом и субъектом культуры, но, и именно этот момент представляет для нас наибольший интерес, объектом и субъектом межличностной коммуникации.

Самобытная российская культура, культура страны восточной для Запада и западной для стран Востока, несет в себе черты как западных, так и восточных культур. Предлагаемая вашему вниманию работа представляет собой наряду с описанием концептосферы ЧЕЛОВЕК в японской языковой картине мира попытку фрагментарного сопоставительного анализа некоторых моментов японской и русской культур в лингвокультурологическом плане. Не сворачивая на путь противопоставления, мы пытались сопоставить бытующие в этих культурах представления о ЧЕЛОВЕКЕ, ведь это первое, с чем сталкиваются коммуниканты при общении.

Все люди находятся в тех или иных отношениях с окружающими, воспринимают друг друга через одни и те же органы чувств, их чувства и эмоции в той или иной степени отражаются у них на лице. Именно то, как это происходит и интерпретируется партнером по коммуникации, формирует разницу в восприятии ЧЕЛОВЕКА и других, непосредственно связанных с ним концептов, в разных культурах.

Вышеизложенные соображения обусловили выбор концепта ЧЕЛОВЕК и некоторых других, самым непосредственным образом связанных с ним понятий, объединенных в концептосферу ЧЕЛОВЕК, в качестве объекта исследования данной работы. ЧЕЛОВЕК - это все, ЧЕЛОВЕК во всем, и все в ЧЕЛОВЕКЕ. Понятие и явление, называемое ЧЕЛОВЕКОМ, - универсалия, существующая в любой культуре. Эта универсалия очень многогранна, при кажущейся очевидности содержания определяется весьма непросто и довольно по-разному интерпретируется и концептуализируется в рамках разных культур.

Объектом исследования в данной работе является концептосфера ЧЕЛОВЕК, включающая такие понятия как СЕМЬЯ, ВОЗРАСТ, СМЕРТЬ, ДУША в японской языковой картине мира. Выбор понятий, которые мы будем анализировать, продиктован, в первую очередь, практическими сложностями, без преодоления которых невозможно представить мироощущение носителей японского языка, а, следовательно, изучать этот язык, понять его структуру и логику.

Предметом исследования выступает лексика, использующаяся для обозначения соответствующих понятий в японском языке, и фразеология, поддерживающая этот концепт в языковом сознании.

Целью диссертационной работы является исследование понятийной составляющей и семантической структуры концептосферы ЧЕЛОВЕК в японской языковой картине мира. Будучи определенной в рамках проблем исследований в области межкультурной коммуникации (А.П. Садохин, 2004, 15), работа может быть представлена в двух ракусах: стратегическом - формирование подхода к изучению японской культуры через язык, и тактическом -выявление слабых мест универсализации европейской модели культуры, предупреждение опасности экстраполяции понятий, представляющихся универсальными в одной культуре, на другую культуру, с одной стороны, и излишней «экзотизации» японской культуры - с другой.

Теоретические и практические задачи исследования определены, исходя из указанной выше цели, а именно:

1. выявление специфики лингвокультурологического подхода к исследованию языковых явлений;

2. описание и анализ фактов языка, позволяющих сделать выводы относительно типа японской культуры;

3. описание понятия концепта и концептуального анализа в лингвокультурологии;

4. анализ степени устойчивости разных концептов;

5. анализ лингвокультурной специфики и семантической структуры концептов ЧЕЛОВЕК, СЕМЬЯ, ДУША, ВОЗРАСТ и некоторых других с учетом имеющих место в настоящее время в Японии социально-психологических условий;

6. реконструкция представлений японцев о человеке по соматизмам;

7. фрагментарное сопоставление рассматриваемых концептов в русской и японской языковых картинах мира;

8. систематизация и обобщение данных, полученных в результате работы с японцами-информантами по выяснению ассоциативных реакций;

9. подтверждение гипотезы об универсальности основных категорий, характеристик, свойств, применяемых для описания человека, и об этнокультурной специфике их наполнения;

10. выявление специфики японской культуры. Методологической основой исследования стало:

1. понимание лингвокультурологии как дисциплины, совмещающей в себе культурологическое и лингвистическое рассмотрение языковых явлений (Степанов Ю.С., Арутюнова Н.Д., Телия В.Н., Воробьев В.В., Костомаров В.Г., Карасик В.И. и др.);

2. понимание слова как его употребления, согласно Л. Витгенштейну: «Значение не есть какой-либо объект, соотнесенный с данным словом; значение слова есть его использование в языке» (Витгенштейн 1994, 75);

3. описание японской культуры через язык и японского языка через культуру.

В качестве методов исследования были применены: - метод концептуального анализа предполагающий: а), сопоставительный анализ зафиксированных в словарях различных синонимов анализируемого слова; б), сопоставительный текстологический анализ значений лексических единиц; в), выявление «образов», соотносимых с концептом в современных художественных и публицистических текстах как свидетельство устойчивости данного концепта в японской языковой картине мира; г), определение места концепта ЧЕЛОВЕК в концептосфере японского языка через соотношение с другими концептами; - метод лингвистического эксперимента для выявления особенностей ассоциативного мышления японцев.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Концепт ЧЕЛОВЕК в японском лингвокультурном пространстве представляет собой комплексную когнитивно-культурологическую единицу, образованную универсальными и этноспецифическими семантическими признаками. Его культурологическое содержание обусловливается социально-историческим опытом, универсальными и национально-специфическими аксиологическими установками японской культуры.

2. Фразеология выступает в качестве культурного кода, в котором рассматриваемый концепт реализует себя. Анализ лексики и фразеологии исследуемой концептосферы позволяет выявить лингвокультурные микротексты, содержащие определенную совокупность сведений о человеке, чертах его характера и поведенческих реакциях, принятых в японском социуме.

3. Поликонтекстный анализ показывает, что языковое сознание японской языковой личности представляет собой гибридную структуру, вмещающую несколько знаковых систем. В рассматриваемых концептах, находят свое отражение основы мировидения японцев, связанные с традициями, обычаями, правовыми и морально-этическими нормами.

4. Для японского мировосприятия характерно детерминирование языковых факторов факторами социальными. В частности, параметры речевых реализаций задают социальные детерминаты УТИ уб. СОТО.

5. В японском языке базовые концепты обладают относительной устойчивостью: исконная лексика, называющая ключевые для японской культуры понятия не заменяется заимствованиями из европейских языков.

6. Ассоциативный эксперимент позволяет выявить характерные культурные коннотации речевого поведения японцев. Владение культурными коннотациями, не сводимыми к языковой компетенции, т. е. умение интерпретировать образно мотивированные единицы языка через соотнесение их с категориями культуры формирует особый тип компетенции носителя японского языка.

7. В языковом узусе японской лингвокультуры фиксируется степень прагматической освоенности улыбки и неговорения, являющихся важным элементом японского речевого этикета, который представляет собой основополагающий культурный параметр, определяющий японскую языковую личность.

8. Японская культура является культурой высококонтекстуального типа, имеет замкнуто-открытый характер, ей присущи черты коллективистской культуры с высокой дистанцией и власти. В настоящее время наблюдается отход японской культуры от традиционного постфигуративного типа.

Научная новизна работы заключается как в самой постановке вопроса описания японской языковой личности, исходя из моментов, зафиксированных в языке, так и в его конкретном решении, а именно: анализе не только понятийных составляющих рассматриваемой концептосферы, но и рассмотрении образных характеристик и когнитивных метафор, поддерживающих этот концепт в языковом сознании. Для японского языка до сих пор не проводилось подобных исследований.

Впервые на материале японского языка методами концептуального анализа рассматривается фрагмент языковой картины мира и ассоциативные поля лексики сферы ЧЕЛОВЕК в социально-психологическом и соматическом аспектах.

Предлагается оригинальное философское объяснении специфических особенностей культуры и структуры личности носителя японского языка, исходя из японских доминантных концепций мироустройства, зафиксированных в языке.

Теоретическая значимость данного диссертационного исследования состоит в том, что оно намечает один из возможных путей исследования лексики в рамках лингвокультурологии. Предлагаемая Вашему вниманию работа вскрывает специфику семантического наполнения рассматриваемых концептов в японском языке, способствует конкретизации представлений о смыслообразовании в различных лингвокультурах и о способах предъявления концептов в языковых картинах мира.

Проведенное исследование может быть использовано при разработке исследовательской методики для описания базовых концептов в разных культурах.

Практическая ценность работы является производной от поставленной цели исследования, и определяется возможностью использования ее материалов для более глубокого изучения вопросов, связаных с менталитетом японцев и с японским языком. Более конкретно - она состоит в том, что выводы диссертации, а также содержащийся в ней языковой материал могут быть использованы, прежде всего, в практике преподавания японского языка как иностранного, а также при чтении лекций и проведении семинарских занятий по курсу общего языкознания, культурологии, перевода, в спецкурсах по лингвокультурологии, лингвострановедению и по проблемам сопоставительного изучения родного и иностранных языков.

Данные, полученные в этом исследовании, могут быть использованы в лексикографической работе при составлении фразеологических и ряда других словарей.

Материалом для исследования явилась японская лексика и фразеология в самом широком понимании этого термина.

Источником послужили тексты художественной, научной и научно-популярной литературы, публицистики, материалы, собранные в разные годы во время работы переводчиком1, ответы, полученные при специальной работе с информантами-носителями японского языка, и, разумеется, самые различные словари. Работа с вышеуказанными источниками в рамках лингвокультурологического подхода позволяет рассмотреть помимо собственно языковых семантических характеристик также и культурный статус исследуемых понятий.

Материал был проверен и уточнен во время стажировки в Токийском университете в 2001-2002 году. Автор искренне благодарен Японскому фонду, предоставившему ему эту стажировку, а также профессорам Токийского Университета Ф. Енэсигэ и Нумано, профессору К. Тоекава из университета Мэйдзи, профессору С.Тани из университета Кэйо, профессору М. Ватанабэ и доценту Г. Такигава из Токийского института иностранных языков, профессору Т.Симада из Университета Сидзуока, а также журналистке Митико Кокубун и киноведу Е. Ямада, консультации и практическая помощь которых позволили написать данную работу.

Апробация работы проводилась более трех десятилетий в процессе практического преподавания японского языка в различных высших учебных заведениях Москвы, в том числе около пятнадцати лет в МГИМО(У) МИД России. Основные положения диссертации были апробированы на международной конференции «Японский феномен: взгляд из Европы», Москва, ИВРАН, 2001, международном

1 Автору приходилось переводить официальные, деловые и бытовые беседы, была возможность задавать интересующие его вопросы японцам, принадлежащим к самым различным культурным и социальным слоям японского общества симпозиуме «Россия и Япония: диалог культур и народов», Москва, ИВ РАН, 2003, VII Международной конференции «Языки Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии и Западной Африки», Москва, ИСАА при МГУ, 2003, международной конференции «Россия и Запад: диалог культур», Москва, ф-т ИЯ МГУ, 2003, XXXVII международном Конгрессе востоковедов «Единство в многообразии» (ICANAS-37), Москва, 2004, а также на семинарах для преподавателей японского языка в Информационном центре посольства Японии в России и в Институте стран Азии и Африки при МГУ, регулярно проводимых при содействии Японского Фонда культурных связей и на межвузовских семинарах по лингвострановедению в МГИМО(У).

В работе используется принятая в прикладном2 российском японоведении лингвистическая терминология и транскрипция японских слов, в которой долгота гласных обозначается двоеточием. По типографским причинам нет возможности обозначить редукцию, в частности редукцию звука [у] в начале и в конце ряда слов, а также в позиции между глухими согласными.

Автор пытается уйти от «романтизации» иероглифики, осознавая, что, во-первых, описание значений элементов, составляющих иероглифы, может слишком далеко увести в сторону диахронического описания языка, и, во-вторых, в современном японском языке значение иероглифа зачастую не связано со значением его элементов,

2 Имеется в виду терминология, принятая в Практической грамматике японского языка (автор Б П. Лаврентьев, М , 1998) и учебниках, по которым ведется обучение в российских вузах. и японцы теперь проявляют пристальный интерес к составляющим иероглифа лишь при подборе подходящего знака для имени собственного. Заимствованные в начале VI века из Китая иероглифы в современном японском языке являются фоноидеографическими знаками, имеющими собственно японские (одно или несколько) и так называемые3 китайские (одно или несколько) чтения.

3 Такие чтения обычно не совпадают с современным китайским чтением этих иероглифов, из-за фонетических особенностей японского языка, а также в связи с тем, что один и тот же иероглиф в составе разных слов мог попадать в Японию в разное время и из разных китайских диалектов.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Лингвокультурологический анализ концептосферы ЧЕЛОВЕК в японской языковой картине мира"

Выводы

Выбор из группы синонимов необходимого слова, имеющего значение ЧЕЛОВЕК, зависит от того, говорим ли мы об определенном человеке, не рассматривая его как представителя какой-либо группы, имеем ли в виду собирательный образ человека, его характер или индивидуальность. Специфика иероглифического письма позволяет передать очень тонкие Нюансы значения, которое пишущий /говорящий/ хочет придать слову «человек», сущностным элементом которого в большинстве синонимов выступает иероглиф А.

Для японцев «человек, личность, индивидуальность» - это прежде всего «телесность». ко, переводящийся обычно как индивидуум», - это обозначение единичности, тогда как # ми, у которого помимо основного значения «тело» зафиксировано еще десять значений - это «человек, я сам».

В японской лингвокультуре понятие ДУША, использующийся для характеристики личностных качеств человека и его внутреннего психологического состояния, реализуется большим количеством лексем, нежели в русском. Понятие, наиболее близко соответствующее русскому слову ДУША, в японском языке лексикализуется такими словами как ^ кокоро - «сердце», ИТ килю - «печень», Ш хара живот», Ш мунэ - «грудь», Щ харавата - «кишки». Эти слова, совпадая с названиями частей человеческого тела, нельзя считать соматизмами, поскольку они соотносятся не только и не столько с анатомическими органами, сколько с определенными духовными и душевными качествами человека. Однако необходимо отметить, что в сознании японцев практически нет четкого противопоставления рационального и эмоционального начал. Возможно, на таком понимании сказывается влияние мировосприятия китайцев, понимание «сердца» которыми O.A. Корнилов считает «созвучным античной62 традиции» (Корнилов, 2005, 74-75).

Лицо, глаза, руки человека дают информацию о его эмоциональных переживаниях, интеллекте, навыках и умениях и даже характере. Именно поэтому и в японском, и в русском языке эти слова входят в состав очень большого числа ФЕ. Во фразеологической реализации переносных значений этих слов есть общие для обоих языков, но есть и такие, которые присутствуют лишь в одном языке.

Например, для Ш као - «лицо» общими являются значения индивидуальный облик, человек как член общества, репутация», но в японском языке не принято употреблять это слово для обозначения лицевой поверхности, а в русском значение «влияние» реализуется у этого слова только в слэнге.

Значения, которые реализует слово Щ мэ - «глаза», в обоих языках, в целом, совпадают за исключением имеющегося только у японского слова значения «ситуация, положение».

Русское слово «рука»имеет в японском языке два соответствия # тэ и Ш удэ, первое из которых может обозначать и лапы животного, и человека, выполняющего действие, а также имеет значения «способ, прием, резонный поступок», которых нет у русского слова. Значения

62 «Аристотель полагал, что у человека есть три души: животная (расположенная в животе и гениталиях), чувствующая (расположенная в груди) и рзумная душа (расположенная именно в сердце, а не в голове)» Цит. по Корнилов, 2005,74-75. же «единомышленник, влиятельный покровитель», которое имеет слово «рука», нет ни у Щ тэ, ни у Ш удэ.

ГЛАВА 5. Восприятие человека японской языковой личностью (результаты ассоциативного эксперимента)

Без обращения к эксперименту, не выяснив, как воспринимают японцы человека, лингвокультурологический анализ концептосферы ЧЕЛОВЕК в японской языковой картине мире можно было бы считать оторваным от современного состояния языка.

Связи между словами языка и стоящими за ними концептуальными структурами основываются на различных, в том числе и ассоциативных, отношениях. Ассоциации, вызываемые тем или иным словом у носителя языка, помогают глубже узнать коннотативные связи лексических единиц языка.

Как сегодняшние японцы видят ЧЕЛОВЕКА, с кем и с чем они его сравнивают, отличается ли их восприятие от восприятия носителя русского языка - вот вопрос, который необходимо выяснить, анализируя концептосферу ЧЕЛОВЕК в японской языковой картине мира.

С целью выяснения национально-культурной специфики сравнений, употребляемых в японском языке для описания человека -его внешности и человеческих качеств, был проведен анкетный опрос носителей этого языка. Эксперимент был осуществлен во время пребывания автора в Токийском государственном университете в 2001-2002 году в качестве стипендиата Японского фонда. Полученные данные о типичных и стереотипных сравнениях могут быть сопоставлены с результатами аналогичных исследований, проводившихся на материале русского языка (Маслова 2001).

Ассоциативный эксперимент считается методикой, которая может быть использована в самых различных исследованиях, поскольку ассоциативные реакции - самый естественный ответ, за которым стоит понимание данного слова носителем языка. Актуализируя слово в таком эксперименте, мы, помимо уточнения его значения, получаем еще и информацию о текстовом потенциале и сочетаемостных возможностях этого слова. В проведенном нами исследовании ассоциации ограничивались лишь рамками сравнения. Предложенная нами сравнительная грамматическая форма исключала сравнения, основанные на противопоставлении (ср. в русском языке ироническое ловкий, как медведь).

Выбор японских слов-стимулов для сравнения внешнего вида, черт характера, описания внутреннего мира человека, так же как грамматическая форма их подачи и орфографический вариант написания, был сделан после консультаций с профессором К. Тоёкава из университета Мэйдзи и профессором Ф. Ёнэсигэ, одним из соавторов фундаментального Русско-японского словаря, выпущеного в 1988 году издательством Кэнкюся.

Японские слова, особенно использующиеся для описания черт характера и внутреннего мира человека, лишь в большей или меньшей степени могут совпадать по значению с русскими, использующимися для их перевода. Абсолютное совпадение значений не может иметь места хотя бы в силу различного восприятия ЧЕЛОВЕКА как такового. Именно поэтому при выборе слов-стимулов так ценна была помощь японских русистов.

Полученные в результате проведенного эксперимента одинаковые ассоциативные реакции могут считаться более или менее типичными для японского языкового коллектива в целом. Единичные ответы тоже представляют несомненный интерес для изучения мировосприятия носителей японского языка.

5.7. Внешность человека

В данном разделе приводятся результаты эксперимента, в котором мы попытались установить сравнения, описывающие внешность человека. Анкеты, в которых указывались возраст и пол, заполнили 45 человек в возрасте от 18 до 72 лет, 21 мужчина и 24 женщины: студенты и преподаватели трех токийских вузов (Тодай, Гайдай и Кэйо), а также просто случайные люди : попутчики в поезде, работники сферы обслуживания, журналисты и т.п.

Для характеристики внешнего облика и физического состояния человека предлагались такие же тематические группы слов-стимулов, как в исследовании В.А. Масловой:

1 .различные характеристики фигуры, тела и его частей: большие/маленькие (руки, глаза), черные (брови), карие (глаза) и др.;

2. эстетическая оценка голоса и некоторых частей лица: приятный (голос), грязные (волосы), красивые (глаза, лицо) и

63 Все ответы па вопросы о внешности человека, полученные в результате опроса, приведены в таблице 1. др.;

3. динамические характеристики облика: неуклюжий, быстрый, резвый;

4. анатомические и физические характеристики человека: стройный, толстый, сильный, высокий, низкорослый;

5. физические/физиологические/состояния: голодный и усталый. На предложенные в общей сложности 24 качества для слов-стимулов - человек, лицо, глаза, брови, голос, губы, волосы, зубы, подбородок, нос, рот, руки, грудь, тело, фигура, мы получили 2087 ответов. Было установлено, что внешность человека сравнивается со следующими группами реалий (список групп дается в порядке убывания частоты встречаемости данных ответов в анкетах):

1. природные объекты (море, луна, небо, горы и т.д.)

2. явления природы (закат, ветер, теплый воздух)

3. представители животного мира (кошка, лиса, червяк, сова, акула, медуза и т.д)

4. растения и их части (роза, сосна, листья клена, рисинки, бобы и т.д.)

5. различные люди - определенных национальностей, профессий и возрастов, сам отвечающий на вопросы анкеты и другие конкретные люди

6. рукотворные объекты

7. религозно-культурные явления, герои японской и мировой

Список научной литературыГуревич, Татьяна Михайловна, диссертация по теме "Теория и история культуры"

1. фольклорные и мифологические персонажи9. исторические персонажи

2. Справедливости ради надо заметить, что иногда какие-то слова-стимулы не вызывали у заполняющих анкету никаких ассоциаций, и графы, относящиеся к этим словам, оставались незаполненными.

3. Больше и разнообразнее, чем у русских, в сравнениях японцев представлен и растительный мир, причем не только наземный, но и морской. В предложенных нам ответах встретилось около тридцати названий растений и их плодов, и это всего на 24 слова-стимула.

4. Образ сильного человека, имеющего большие руки ассоциируется со спортсменами вообще и с представителями разных конкретных видов спорта.

5. Часто отвечавшие на вопросы анекты в качестве эталона сравнения приводили имена конкретных людей японских и зарубежных артистов, спортсменов, исторических деятелей и политиков. Встречаются сопоставления со своими родственниками и с самим собой.

6. Возможно, разнообразие «кулинарных» сравнений для круглого лица обусловлено характерным для японцев стремлением к конкретизации64, что в данном случае привело к перечислению четырех видов различных сладких булочек.

7. Из религиозно-культурных явлений и мифологических персонажей в экспериментальном материале часто встречались обобщающие характеристики типа голос нежный, как у богини глаза красивые, как у ангела рот большой, как у оборотня, каку людоеда.

8. Подтверждение мысли о том, что в настоящее время в Японии имеет место сосуществование двух культур национальной японской

9. Следует отметить наличие наряду со старыми, отмечавшимися в словарях и в литературных произведениях, устойчивыми сравнениями, новых стереотипов, многие из которых берут начало в массовой культуре, являются реакцией на современную действительность.

10. Например, часто встречавшееся сравнение большого рта со ртом оборотня из популярного комикса, мускулистого и сильного тела с культуристом, ровных зубов с искусственными, резкого голоса со свистком полицейского.

11. Сравнения для номинации черт характера человека вяпонском языке

12. Сравнения, полученные в ходе проведенного эксперимента, многочисленны и разнообразны. Некоторые респонденты не ограничивались одним примером, а записывали два, а то и три слова в графе, относящейся к одному слову-стимулу.

13. Самыми частотными и по многообразию ассоциативных реакций, и по частоте встречаемости одних и тех же предложенных слов являются первые шесть из вышеперечисленных групп.

14. Нет ни одной анкеты, в которой не встретились бы сравнения с природными объектами и явлениями природы.

15. Для этого слова-стимула явно преобладают сравнения человека с огнем и рукотворными объектами, однако надо отметить, что это

16. Хикару Гэндзи герой классического романа Мурасаки Сикибу (XI век)

17. Окубо Тосимити (1830-1878)-один из лидеров реставрации Мэйдзи (1968)

18. Токугава Иэясу (1542-1616)- полководец и государственный деятель, основатель династии сйгунов Токугава.

19. Отвечавшие на вопросы чаще всего приписывали патриотизм представителям военных и американцам. Из имен конкретных политических деятелей других государств встретилось, и неоднократно, только имя президента США Буша (без указания на отца или сына).

20. Исихара Синтаро (р.1932-) видный писатель и политик.

21. Коидзуми, как Фукудзава Юкити )5. рукотворные объекты (как зеркало, как стекло)

22. Фукудзава Юкити (1834-1901)-выдающийся просветитель XIX века.

23. Дадзай Осаму японский писатель 30-40х годов XX века.3. рукотворные реалии (как стекло, как флюгер)4. мифологические персонажи (как фея, как сказочный принц)5. природные реалии (каклед)6. животные (как олень)

24. Проведенный эксперимент продемонстрировалнационально-культурную специфику сравнений, позволил представить, как культурно-маркированное содержание проникает в значение языковых знаков.

25. В результате проведенного эксперимента нашла подтверждение гипотеза об универсальности основных категорий, характеристик, свойств, применяемых для описания человека, и об этнокультурной специфике их наполнения.

26. Наличие среди предложенных респондентами сравнений не только простых, однословных, но и распространенных, в которых вводятся ролевые и ситуационные компоненты, является свидетельством особого внимания японцев к контексту.

27. ГЛАВА 6. Коммуникативное поведение японцев61. Общие замечания

28. Неотъемлемой частью культуры является коммуникативное поведение, т. е. совокупность норм и традиций в общении людей, принадлежащих данной культуре.

29. Л те: е: ге:дзе: «поведение соответственновозрасту»;

30. ШШ кэйго «формы вежливости»;3. д!Ё 'Ш рэнтайкан «чувство солидарности /чувство локтя» вместе с Ш као - «соблюдением лица /репутации»;

31. Ъ ути- то сото «свой и/или чужой»;

32. Прежде всего следует помнить об основной речевой стратегиияпонцев, сформулировенной в поговорке Д Ь № Ш Ъкути-то сайфу-ва симэру-га току «рот и кошелек стоит держать закрытым», которая веками воспитывает в японцах осторожность и

33. Да» для японцев это не сигнал согласия с высказанной

34. ЬУзШ усо-мо хо:бэн, букв, «и ложь тоже средство для особой цели»,или более сглаженный для иноземного восприятия перевод, предлагаемый в словаре: «ложь лучше глупой правды» (КЯРС 86). Подобное мироощущение и приводит к недопониманию в общении с японцами.

35. Ведущим переговоры с японцами можно посоветовать запомнить одну истину: восточным партнерам для утвердительного ответа достаточно одного слова «да». Все прочие варианты предназначены для того, чтобы ответить - «нет».

36. См., например, Колобова ИН Психология делового общения. М., 1998; Ладанов ИД Мастерство делового взаимодействия. М., 1989; Мицич П Как проводить деловые беседы М , 1983.отрицательной реакции и несогласия с мнением собеседника.

37. Характерно, что в диалоге на японском языке активноиспользуются специальные контактоустановительные элементы ^ЭЙз

38. К этим вопросам обращались Киндаити X , Судзуки Т., Тэрасава М., Donahue, R.T., Hinds, J , Miller, 11.А.,Раздорский A.H., РезниковаТ.Б, Тумаркин П.С. и др.

39. ТсТ варау као-ни я татадзу «стрела не полетит в смеющеесялицо», поясняя82, что даже если человек очень плохо относится к собеседнику, японец все равно смягчается в ответ на приветливую улыбку.

40. О том, что людям трудно адекватно воспринимать иные поведенческие стандарты, свидетельствует случай, произошедший с русской девочкой, воспитывавшейся в японском детском саду и учившейся в японской школе до возвращения в Москву.82 к, 613.

41. Русская учительница, разгневанная на то, что ребенок, не мог решить задачку, но принимал упреки преподавателя, мило улыбаясь, вызвала ее родителей в школу и потребовала принять меры против неуместных улыбок.

42. О степени прагматической освоенности улыбки в японской лингвокультуре свидетельствует большое количество представляющихее лексических единиц. Слова хохоэми, бисе, Я*И

43. Неговорение в японском дискурсе

44. Идея невербального постижения истинной реальности связана с

45. ШШ муга «отсутствием я», одной из центральных категорий буддийской философии, о которой выше (II-3) уже шла речь. В

46. Большой энциклопедический словарь «Языкознание» ред. В.Н. Ярцева М., 2000. С.136.дзэн-буддизме также практикуется обращение к целостному, нерасчлененному источнику опыта, который кроется в глубинных слоях психики, не затронутых вербализацией.

47. Умение постигать содержание опосредованно через форму или ассоциации является естественным состоянием японцев, поэтому во время разговора, для них то, как нечто сказано имеет не меньшее, а порой и гораздо большее значение, нежели то, что именно сказано.

48. Известный российский японовед В. В. Овчинников заметил, что «в условиях, когда язык как средство общения оказался скован этикетом, японцы преуспели в умении понимать друг друга без слов» (Овчинников 1975,94).

49. Все говорится и воспринимается в определенном контексте: «в сущности, все что мы говорим, нуждается в слушателе, понимающем «в чем дело» (Поливанов 1968, 296).

50. Вышеизложенным я попыталась дать некоторое обоснование правомерности рассмотрения неговорения, как значимого элемента японского дискурса.

51. В любом учебнике японского языка обязательно отмечается, что для разговорного варианта характерны различные виды эллипсисов, причем особое внимание зачастую обращается на пропуски

52. Поговорим о Японии.-Токио, 1997. С. 80бизнесмен не умеет играть в гольф, то .- А я как раз хотела немножко порасспросить вас о (таких) бизнесменах, но сейчас, наверное, я вам помешала.»

53. И. Ильин. Я вглядываюсь в жизнь. /Собр. соч. в 10 томах Т.З, М , 1994 С. 157.молчать. Потому что молчание исцеляет слово.»89.

54. Говорливого человека, того, кого в русском просторечии называют «пустобрехом», японцы уподобляют неприглядной собаке,замечая, что -^-Й* к. Ъ ясэшу-ва хоэру «тощая собака лает».

55. Стремление японцев к гармонии с внешней средой не только в отношениях с природой, но и в рамках социального общения, связано

56. В Японии говорят Ь моно иэба кутибиру самуси,которая переводится как «говорить губы студить». Это сокращение хайку Басё:

57. ЩЩ X. (Í моно иэба Если говоришь1.кутибиру самуси стынут губы.аки-но кадзэ Осенний ветер.

58. Умение японцев уходить от прямого ответа, не называть вещи своими именами, о котором говорилось выше, по сути своей является следованием идеям хоннэ и татэмаэ.

59. Одинокий сверчок. Классические японские трехстишия хайку /Перевод А. Долина/ Детская литература, 1987, С. 53.знак вне контекста может не обладать тем значением, которое распознает в нем участник беседы.

60. В языковом узусе японской лингвокультуры степень прагматической освоенности улыбки просматривается в большом наборе называющих ее лексических и фразеологических единиц.

61. В результате проведенного исследования можно сделатьследующие выводы:

62. Лингвокультурологический подход интересен тем, что позволяет исследовать культуру и язык в их неразрывной связи: через факты языка анализировать факты культуры с тем, чтобы в дальнейшем изучать и преподавать язык как явление культуры.

63. Для японского мировосприятия характерно детерминирование языковых факторов факторами социальными. В частности, параметры речевых реализаций задают социальные детерминаты УТИ уб. СОТО.

64. Разные концепты обладают разной степенью устойчивости. Проведенный анализ подводит к мысли о том, что наиболее глубинные концепты оказываются наименее подверженными разрушению, а называющие их японские слова не заменяются заимствованиями.

65. Проведенный анализ языкового материала позволяет утверждать, что японская культура обладает всеми специфическими особенностями, характерными для культуры высококонтекстноготипа.

66. В настоящее время наблюдается явный отход японской культуры от традиционного постфигуративного типа.