автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.05
диссертация на тему: Лингвостилистические особенности французской эпиграммы XVI - XX веков

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Осаволюк, Ольга Ивановна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА! ЛИНГВОСТИЛИСТИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

САТИРИЧЕСКОЙ ЭПИГРАММЫ.

§ 1. Пуант как центральный композиционный прием построения эпиграммы.

§1.1. Пуант-каламбур в сатирической эпиграмме.

§ 1.2. Пуант-зевгма в сатирической эпиграмме.

§ 1.3. Другие способы создания эпиграмматического пуанта.

§ 2. Индивидуальный и обобщенный портрет объекта осмеяния в сатирических эпиграммах.

§ 2.1. Сатирический портрет врача.

§ 2.2. Сатирическое изображение людей искусства.

§ 3.Особенности эпиграммы-эпитафии.

Выводы.

ГЛАВА П. ЛИНГВОСТИЛИСТИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА АНТОЛОГИЧЕСКОЙ ЭПИГРАММЫ

§ 1. Тропы в антологических эпиграммах.

§ 1.1. Метафора в антологической эпиграмме.

§ 1.2. Аллегория в антологической эпиграмме.

§ 1.3. Эпитет в антологической эпиграмме.

§ 2. Лирическая эпиграмма как особая жанровая форма.

Выводы.

ГЛАВА Ш. ФРАНЦУЗСКАЯ ЭПИГРАММА В

ВЕРСИФИКАЦИОННОМ АСПЕКТЕ

§ 1. Версификационные особенности эпиграмматического жанра.

§1.1. Стихотворный размер эпиграмм.

§ 1.2. Рифма и строфическая структура эпиграммы.

§ 2. Стиховой перенос в эпиграмме.

Выводы.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Осаволюк, Ольга Ивановна

Предмет настоящего исследования — лингвистические особенности французской литературной эпиграммы и эпитафии (как разновидности эпиграммы) XVI -XX вв. Слово эпиграмма в переводе с греческого языка означает «надпись». Именно в древней Греции эпиграммы возникли как надписи на любом мемориальном предмете или на надгробии.

Исследователи античной эпиграммы отмечают, что появление эпиграммы-надписи во всех культурах предшествовало появлению эпиграммы литературной. Это было частным проявлением одной из закономерностей историко-культурного развития, которую для античной литературы V-IV веков сформулировал С.С. Аверинцев: литература «конструировала себя самое именно как литературу, т.е. автономную реальность особого рода, отличную от всякой иной реальности, прежде всего от реальности быта и культа» [Аверинцев 1986, с. 110]. С 1960-х гг. появляются антологии и обстоятельные исследования, посвященные античной и латинской эпиграмме и эпиграфике, их авторы прежде всего уделяют внимание истории жанра [Васильев 1990, 1998; Гиллельсон 1988; Мальчукова 1978, 1986; Мушина 1988; Новикова 1998; Петровский 1960; Чистякова 1993; Laurens 1989]. Эпиграмма, неизменно упоминалась исследователями и в связи с обширной областью комического, и в связи с языковой игрой [Борев 1957; Бревдо 1999; Букирева 1994; Вулис 1976, 1966, 1984; Гак 1994; Дземидок 1974; Ершов 1978, 1977; Лукьянов 1991; Мезенин 1990; Норман 2001; Приходько 1998; Пропп 1997; Санников 1999; Тихонова 1996; Уварова 1989; Фрейд 2000; Фюрстенберг 1987; Шашурина 1988; Щербина 1975]. Собиратели

Общая характеристика эпиграфи ческой формы и исследователи эпиграммы отмечают, что она вошла в систему жанров греческой поэзии не позднее VII-VI вв. до н.э., развившись из кратких стихотворных сентенций. Эпиграмма сблизилась с одновременно возникшим жанром элегии: эпиграмма усвоила стихотворный размер элегии (элегический дистих), ее язык и стиль, отличаясь от нее меньшим объемом и более узким кругом тем [Гаспаров 1962-1975, с. 914].

Говоря об основных формальных признаках жанра, исследователи отмечают, что античная эпиграмма характеризовалась краткостью, обусловленной материалом и ограниченностью пространства, на котором она воспроизводилась; элегическим дистихом, к которому эпиграмма тяготела, хотя и впитывала в себя все ритмические размеры того времени; содержательностью изложения, ведь поэту приходилось в 2-3 стиха вместить или философское размышление, или любовное признание, или сатирический выпад; четким тематическим стандартом, то есть на протяжении всей античной эпохи эпиграмма за редким исключением сохраняла характер надписи; направленностью на адресат, так как содержащаяся в ней информация рассчитывалась на «сиюминутное и постоянное, то есть вневременное восприятие и такую же реакцию объекта - бога или человека» [Чистякова 1993, с. 327].

Сатиричность не входила, как мы видим, в число формальных признаков жанра. Однако именно в античности впервые возникает противопоставление лирической и сатирической ветвей эпиграмматического жанра, которые в более поздних исследованиях будут названы антологической и сатирической.

Античным и латинским авторам (прежде всего Марциалу) обязана эпиграмма и основным композиционным приемом своего построения -противоположностью экспозиции и краткой заключительной остроты, которую мы, вслед за В. Васильевым, М.Л. Гаспаровым, П. Лораном, Б. Лорреном, Т.Г. Мальчуковой, А. Монтандоном, Е.Г. Эткиндом и др., будем называть пуант. Мы посвятим ей отдельную главу нашего исследования.

В новоевропейской поэзии (с XVI века) термин эпиграмма v закрепляется за малой формой сатирического жанра. Ален Монтандон, рассматривая эпиграмму среди других малых жанров, говорит о сатирической направленности как об определяющей черте эпиграммы, ^ начиная с XVI века [Montandon 1992]. Основные формальные признаки новоевропейской эпиграммы: краткость, сатиричность, конкретность (это «стихи на случай», нередко восходящие к подлинному событию или прототипу). Потеряв связь с надписью, «оторвавшись» от предмета, комментарием к которому она была на заре своего существования, эпиграмма сохранила как дань традиции ряд черт, характерных для так называемого «лапидарного слога» (надписи на сооружениях, памятниках, мемориальных досках, памятных медалях). В этой связи интересна работа O.A. Прокопович, посвященная жанру надписи в русской поэзии XVIII - первой трети XIX вв. [Прокопович 2000]. Исследования литературоведа С.И. Кормилова, посвященные поэтике лапидарных надписей и дающие богатейший материал их оригинальных метрических форм, интересны для нас прежде всего потому, что помогают проследить внутреннюю эволюцию жанра, пошедшего по j пути полного несоответствия первоначальной эпиграмме-надписи [Кормилов 1990, 1991, 1993, 1995]. О первых шагах на этом пути пишет Пьер Лоран в своем исследовании античной эпиграммы: «Она (эпиграмма) была застывшей на камне надписью, теперь она улавливает самое недолговечное высказывание. Она восхваляла, и вот хвала оборачивается сначала пародией, потом - метким сатирическим высказыванием; а эпиграмма «за» становится эпиграммой «против». Она была простой, состоящей из голого изложения факта, теперь она удваивается и, не удовлетворившись простым акцентированием финального элемента, выдвигает на первый план остроту» [Laurens 1989, Р- 26].

Две линии развития жанра (лирическая и сатирическая), о которых мы говорили применительно к античной и римской эпиграмме, продолжаются в новоевропейской поэзии. О разных видах эпиграмм говорит, например, A.C. Пушкин, один из талантливейших эпиграмматистов нового времени. В заметке, относящейся к 1827 году, поэт пишет: «Повторенное острое слово становится глупостью. Как можно переводить эпиграммы? Разумею не антологические, в которых развертывается поэтическая прелесть, не маротическую, в которой сжимается живой рассказ, но ту, которую Буало определяет словами «Un bon mot de deux rimes orné» [Пушкин 1964, с. 67]. Эпиграмма антологическая связана с лирическим направлением жанра; а маротическая эпиграмма (от имени поэта Клемана Маро), получившая во французской традиции название conte épigrammatique, и рифмованная острота, за которую так ратовал в трактате «Поэтическое искусство» законодатель французского Парнаса Н. Буало, представляют собой два типа сатирических эпиграмм. Их особенности и отличия будут подробно рассмотрены в соответствующих главах нашей диссертационной работы.

Однако прежде чем приступить к выявлению и характеристике лексических, стилистических и версификационных особенностей эпиграммы и эпитафии (как разновидности эпиграммы), необходимо обратиться к истории развития жанра эпиграммы и эпитафии.

Из истории развития эпиграммы и эпитафии. Возникновение эпиграммы-эпитафии

Местом рождения и длительной жизни эпиграммы была Древняя Греция, где ее появление связывают с распространением первой алфавитной письменности в конце IX - начале VIII вв. до н.э. (эпиграмма, как уже упоминалось вначале, в переводе означает «надпись»).

Первоначально эпиграммы возникли как надписи на любом мемориальном предмете. В первую очередь это были подношения богам, где эпиграмме отводилась роль посредницы между простыми смертными и обитателями Пинда. Несколько позднее появились эпитафии, то есть надгробные надписи, предназначенные для увековечения в лапидарной форме памяти о человеке, его значительном поступке или важном событии [МоШапскт 1992]. Вплоть до второй половины УП века до н.э. могилы были «безгласными», несмотря на широкое распространение в античной Греции одного из древнейших культов человека - культа мертвых [Чистякова 1993].

Поскольку надпись служила для увековечения самого факта приношения или смерти, то информация, в ней заключенная, была не только краткой, но и бесстрастной, сухой. Однако постепенно в ней стали появляться строки, согретые чувством любви или скорби. Именно пробуждение эмоций позволило эпиграмме постепенно занять свое место в ряду других лирических жанров.

Приблизительно с VII - VI веков до н.э. посвятительные надписи и эпитафии стали отличаться высокой эмоциональностью. Сила запечатленных в них чувств, кажется, вступала в противоборство с лаконичностью текста, сочинители которого умели в нескольких емких словах рассказать о многом. Исследователь античной эпиграммы Н.А.Чистякова отмечает: «В ранних греческих эпиграммах поражает сохранение пульса жизни некогда умерших людей, доверивших пышным и бедным дарам, богатым мраморным стелам и скромным мраморным плитам свои надежды и ожидания, просьбы и благодарности, горе и отчаяние, страх и терпение» [Чистякова 1993, с. 356].

Такова, например, могильная надпись VI века до н.э., найденная в Афинах:

Cléotas dort ici. Pleure sur son tombeau voyageur. H mourut jeune; il était beau. перевод Маргерит Юрсенар)

Содержание любых посвятительных надписей определяло, в частности, закрепление за каждым из многочисленных греческих богов определенного вида деятельности, направленной во благо или же во вред человеку.

Особые условия для сочинителей текста создавались не только характерным для всего древнегреческого мировоззрения чувством меры, но и техникой нанесения на твердый материал, ограниченностью пространства. Все это постепенно выработало строгие эпиграмматические каноны. Акты посвящения и погребения не могли быть обыденными и требовали торжественных, освященных временем церемоний. Так же строго регламентированными предстояло быть и надписям. Информация, содержащаяся в них, подавалась в возвышенном стиле и нередко составлялась в стихах [Петровский 1960, с.6].

Первые эпиграммы не рассчитывались на тиражирование вне предметов и были анонимны. Искусство поэта долгое время расценивалось современниками как мастерство резчика, умельца, наделенного способностью раскрывать «голоса» вещей [Чистякова 1993, с. 327]. Эпиграмматический текст должен был восприниматься лишь имманентным голосом подносимого дара, либо, как в следующей анонимной эпитафии, усопшего или же его могилы и памятника.

Эпитафия Феодору

Кто-то живет, когда я, Феодор, здесь в могиле.

Умрет тот,

Здравствовать будет другой. Все мы у смерти в долгу. перевод М. Гаспарова) Впервые для нас имя сочинителя эпиграмм встречается у Геродота (1-я половина V века до н.э.) в труде, посвященном событиям греко-персидской войны. Геродот цитирует три эпитафии, высеченные на памятнике грекам, мужественно защищавшим вход в Фермопильское ущелье, и автором одной из них называет поэта Симонида. Именно Симонида Кеосского (556-468 годы до н.э.) античная традиция провозгласила основателем и классиком эпиграмматического жанра.

Когда началось отторжение текстов эпиграмм от предметов, демонстрируемых ими, неизвестно. Но переход от собственно надписи к широкому и емкому жанру эпиграммы произошел относительно быстро. Связь с предметом постепенно становилась фикцией, а эпиграмма «прокладывала себе путь в книгу. Голос вещи постепенно становился голосом человека» [Чистякова 1993, с. 341].

Первое известное исследователям собрание эпиграмм было осуществлено в середине I века до н.э. поэтом Мелеагром из города Гадары. Он отобрал эпиграммы 47 своих соотечественников и современников и сплел из них, по его определению, «Венок», где каждый эпиграмматист был уподоблен какому-либо растению. В Антологию, то есть «собрание цветов», Мелеагра вошло немало и его собственных эпиграмм [Чистякова 1993; Петровский 1960].

Первоначальный вариант этого эпиграмматического сборника не сохранился, но вплоть до X века н.э. он переписывался, дополнялся новыми текстами или становился основой новых сборников, где вновь и вновь появлялись творения лучших эпиграмматистов Древней Греции: Симонида Кеосского, Каллимаха (305-240 гг. до н.э.), Леонида Тарентского (III в. до н.э.), Асклепиада Самосского (1-ая половина III в. до н.э.), Мелеагра (конец II- начало I веков до н.э.), Филодема (около 110 г. до н.э.) и других.

Источники, которыми мог пользоваться Мелеагр, остаются для нас неизвестными. Симптомом возникновения интереса греков к надписям как к произведениям художественного творчества может служить появление первых ученых трактатов об эпиграммах. Например, греческого филолога Ш века до н.э. Неполема - автора теории поэтического искусства.

Достигнув к III-I векам до н.э. высшего расцвета, эпиграмма научилась лучше других жанров фиксировать момент, ситуацию, настроение. Исследователи греческой эпиграммы утверждают, что именно в эллинистическую эпоху, в годы расцвета александрийской поэтической школы окончательно складывается жанр так называемой «антологической эпиграммы - короткого, чаще всего описательного или медитативного, философского стихотворения элегического размера» [Гиллельсон 1988, с. 5]. Большинство эпиграмм и элегий той эпохи писалось в форме элегического дистиха - двустишия, состоящего из гекзаметра и пентаметра, - хорошо приспособленного для медитаций, в которых нуждалась не только элегия, но в определенную пору и эпиграмма.

Процесс окрашивания эпиграммы в более знакомые нам сатирические тона происходил постепенно. «Постепенное наполнение комическим происходило под влиянием сатирических ямбов древнегреческих лириков, комедий и фольклора, ритуальных и застольных песен, часто с полемическими выпадами. Но в полный голос эпиграмматический смех зазвучал лишь на рубеже новой эры, чему способствовали особые обстоятельства: разложение рабовладельческого строя и падение нравов, вызывавшие негодование и сарказм художников» [Васильев 1998, с. 6].

Попав из Греции в древний Рим, эпиграмма расцвела в устах двух гениальных поэтов - Катулла (87 г. или 84 г. до н.э. - после 54 г. до н.э.) и Марциала (около 40 г. — около 104 г. до н.э.).

Поэзия Катулла имела значительное влияние на развитие латинской эпиграммы. Пьер Лоран пишет о метрическом разнообразии и небывалой субъективности эпиграмм Катулла, о введении им в свои стихотворения оборотов разговорного стиля (что немыслимо для греческой эпиграммы, первоначально надписи). Но основная причина рассмотрения творчества Катулла как этапа в истории эпиграммы - это господствующее положение в его поэзии сатирической надписи. Регистры сатиры Катулла очень разнообразны: «от тонкой пародии до гротесковой карикатуры» [Laurens 1989, р. 204]. Отдавая дань объективности жанра, поэт поименно называет всех тех, в кого пущены его эпиграмматические стрелы. Катулл был великим лириком и внес вклад в поддержание и развитие антологической эпиграммы.

Еще один великий эпиграмматист Рима — Марциал творил, начиная с последних лет правления Нерона до смерти императора Домициана, и создал 1557 наполненных горькой правдой «зарисовок из жизни агонизирующей империи» [Васильев 1990, с. 4]. В случае Марциала обновление содержания эпиграммы сопровождается еще более решительной революцией формы стихотворения. Среди его многочисленных эпиграмм наряду с традиционными философско-медитативными заметками внимательного наблюдателя есть и остросатирические эпиграммы, построенные по новому, абсолютно иному композиционному образцу. В них отчетливо прослеживается противопоставление двух частей стихотворения, где ожидаемый ход микросюжета вступает в противоречие с неожиданной развязкой, застающей читателя врасплох:

Si Ligéia compte autant d'ans Qu'elle a de cheveux sur la tête, Elle a trois ans.

Martial, ХШ, 6 (traduction de J. Gaillard) ~ Новаторская эпиграмматическая система Марциала оказала решающее воздействие на дальнейшее развитие сатирической эпиграммы. Он не просто определил ее структуру, но и обозначил основные темы, неоднократно повторявшиеся на протяжении многих веков европейскими эпиграмматистами. Нетрадиционность эпиграмматической системы римского сатирика заставляла некоторых ревнителей традиций и канонов предпочитать его стихотворениям лирические эпиграммы Катулла.

Марциал в отличие от Катулла-сатирика называет героев своих эпиграмм условными именами, стремясь к предельной обобщенности, -«лиц не касаясь, они только пороки громят» - так комментирует поэт свой метод.

Исследователи сходятся в одном: оба поэта внесли огромный вклад в становление и развитие жанра, в процесс его окрашивания в сатирические тона. Однако в античную эпоху эпиграмма сатирической еще не стала. Сатирический элемент был лишь одной из разновидностей жанра, а не его определяющим свойством. В эпиграмму порой проникали элементы пародии, сатиры, но связаны они были с противопоставлением героев и побежденных, победителей и проигравших и т.д. Так в эпиграмму постепенно проникает «антигерой» - объект, достойный публичного осмеяния и посрамления, центральный момент для сатиры как разновидности комического.

По мере того, как античная городская цивилизация изживала себя, а роль культурно-просветительских центров начали играть церковь и монастыри, сатирическая эпиграмма сошла почти на нет. Но благоприятные условия нашла для себя эпиграмма духовная и просветительная. В эпоху средневековья интерес к эпиграмме не охладевал; ее писали и по-латыни, и по-гречески, но еще охотнее переписывали старые; так в VI или в X веке были составлены обширнейшие эпиграмматические антологии. На протяжении средневековья латинская антологическая эпиграмма входила во все курсы школьной пиитики. Средневековые поэты в своих оригинальных эпиграммах не выходили за рамки античных традиций [Васильев 1998; Михайлов 1979].

Собиратель и исследователь жанра В. Васильев пишет, что эпиграмма исправно служила трубадурам и вагантам, когда им выпадал случай позлословить. Известно, что ваганты предпочитали латынь, на которой не только велись католическая служба и преподавание в университетах, но и было написано большинство образцов эпиграмматического жанра. Возможно также, что знаменитые сирвенты трубадуров, противопоставленные любовным жанрам, несли в себе какой-то элемент эпиграмматичности, однако повторим, что средневековая сатирическая эпиграмма находилась в полуугасшем состоянии, а лучшие образцы эпиграммы античной благополучно перекочевывали из одной рукописи в другую [Васильев 1998].

В новое время поэты вначале придерживались античных канонов и писали почти исключительно по-латыни, а с XVI века стали появляться острые стихотворные миниатюры на современных европейских языках: итальянском, французском, испанском, английском, польском. У эпиграмматистов нового времени все явственнее обозначается сатирический лад. Постепенно они отказываются от описательноморалистического тона своих эпиграмм, а философская задумчивость подкрепляется ироническим отношением к жизни, к обществу, к самим себе. Поэты нового времени равнялись на античных предшественников, прежде всего, на Марциала. Его переводили, ему подражали. Античность служила эпиграмматистам нового времени неиссякаемым источником тем и образов. Они начали активно разрабатывать эпиграмматический жанр, соединяя в нем «острый галльский смысл, столь свойственный сатирической литературе средневековой Франции, с античным опытом, давшим эпиграмме ясность, меру, законченность, изящество» [Михайлов 1979, с. 33]. Эпиграмматистам нового времени на этом пути, безусловно, приходилось преодолевать и инерцию античной традиции с ее абстрактным философствованием и описательностью, и навязчивый дидактизм средневекового мышления, и некоторую грубость и непристойность народного юмора. Разнообразие тем и видов эпиграмм наглядно демонстрируют поиски поэтами наиболее емкой жанровой формы и содержания миниатюр. Наряду с подражаниями и переводами из античных антологий в их сборниках встречается и резкая политическая эпиграмма, и эпиграмма бытовая, обнажающая человеческие пороки и слабости, шутливая эпитафия, автоэпитафия, комические восхваления достоинств адресата, что неожиданно заканчиваются их развенчанием и др.

Как и его современники, родоначальник французской эпиграммы Клеман Маро (1497-1544) тоже подражал Марциалу. К. Маро сумел объединить античный опыт со специфическим галльским юмором; он «обладает всеми качествами эпиграмматиста: он понятен, пылок, умен, его высказывания удачны и неожиданны; кажущаяся простота и научная точность наряду с лукавой наивностью делают эпиграммы К. Маро настоящими жемчужинами ренессансной поэзии» [МоШапскт 1992, Р- 17].

По наблюдениям исследователей творчества этого средневекового поэта, в эпиграммистике К. Маро, автора первого цикла эпиграмм на французском языке (почти 300 стихотворений), при всем ее разнообразии лишь две сквозные темы [Михайлов 1979; Defaux 1996]. Одна из них - любовь. Как типичный поэт Ренессанса, К. Маро славил естественное чувство и не признавал для него никаких преград и ограничений. Однако любовная лирика К. Маро лишена грубой чувственности, ее эротизм как бы опрокинут в прошлое: это не пылкие призывы наслаждаться мгновениями, а сетования о давно прошедшем. Именно это превращает лирические стихи в иронические заметки, продиктованные горьким жизненным опытом. К. Маро стремится к обобщенности и универсальности. Его юмор мягок и незлобив, а шутки не лишены скрытой горечи.

De soy-mesme Plus ne suis ce que j'ay esté Et ne sçaurois jamais estre: Mon beau printemps et mon esté Ont fait le sault par la fenestra, Amour, tu as esté mon maistre, Je t'ai servy sur tous les dieux. Oh si je pouvois deux fois naistre, Comme je te servirais mieulx.

Таков же поэт и в иной ведущей теме своих эпиграмм — в насмешках над комическими слабостями людей: обжорством, пьянством, доверчивостью. Едкая ирония и сарказм появляются у К. Маро, когда он обращается к своим идейным противникам. Основной повод сатирических выпадов К. Маро — это религиозная полемика, в которую были вовлечены все образованные люди того времени.

К. Маро создал свой стиль, который затем стал называться его именем — «маротический». Наиболее характерный признак маротического стиля - простота и естественность. Внешне эпиграммы Клемана Маро наивно-простодушны, слегка меланхоличны, чуть-чуть архаичны. Поэт широко использовал в своей лирике устаревшую лексику, обращался к типично средневековым размерам (чаще всего десятисложнику) и строфике (восьмистишию и десятистишию).

У К. Маро и его учеников эпиграмма только нащупывает свои новые жанровые признаки, среди которых называют три существенных: лаконизм, злободневная сатиричность, неожиданность развязки. Стихотворения Клемана Маро и его ближайших последователей далеко не всегда лаконичны, краткость и емкость формы в них обнаруживается лишь как тенденция. Злободневность тоже лишь постепенно и далеко не всегда учитывается. А веселость, ставшая со времен К. Маро неизменным качеством эпиграммы, легко уживается с описательностью и дидактикой. Что касается неожиданной, острой развязки микросюжета, это было обязательным условием другого популярнейшего жанра Возрождения — сонета. К. Маро включил несколько сонетов в свой эпиграмматический цикл, а некоторые теоретики эпохи (например, Тома Себилле, автор «Французского поэтического искусства» (1548)) настойчиво сближали эти два жанра.

Во второй половине XVI века, когда заметно поредели ряды учеников К. Маро, а главенство в поэзии перешло к * «Плеяде», эпиграмма приходит в упадок, вытесненная, должно быть, именно сонетом, успешно выполнявшим ее функции [Михайлов 1979].

К эпиграмме вернулись, когда того потребовала политическая обстановка - решительное размежевание в обществе, находившемся в течение тридцати лет в состоянии непрерывной гражданской войны. Эпиграмма широко использовалась в религиозной полемике и политической борьбе. Два ведущих литературных направления XVII века не обошли эпиграмму своим вниманием.

Барокко с его пристальным вниманием ко всему причудливому, неожиданному, острому и любовью к аллегориям, перифразам, игре слов культивировало так называемую прециозную поэзию, излюбленным атрибутом которой был пуант. Сатирическая эпиграмма здесь существовала наряду с мадригалом, сонетом, рондо и др.

В том же XVn столетии на смену барокко пришел классицизм с его идеей подражания античности, с его культом ясной лапидарной формы.

Законодатель французского Парнаса Никола Буало, сам написавший более трех десятков стихотворений этого жанра, в своем трактате «Поэтическое искусство» (1669-1674) отвел эпиграмме последнее место в иерархии жанров и потребовал от нее лишь краткости и остроумия, не уточняя деталей:

L'épigramme, plus libre en son tour plus borné,

N'est souvent qu'un bon mot de deux rimes orné (chant II)

И хотя считается, что в «великое» столетие эпиграмма пребывала в хаотическом состоянии, так как не имела теоретического обоснования, на деле она пышно цвела, оттачивая свои приемы, и привлекала внимание Пьера Корнеля, Франсуа Менара, Жана де Лафонтена. В этот период границы эпиграмматической формы размываются, что позволяет ей беспрепятственно проникать в другие литературные жанры. Недаром Никола Буало сердито констатировал в «Поэтическом искусстве» неудержимое проникновение каламбура, шутки, эпиграмматичности вообще в другие жанры.

Именно в XVII веке складываются основные формальные признаки эпиграммы и отрабатывается ее тематика. Теперь эпиграмма становится сатирическим жанром, оружием в светской жизни, литературных спорах, в политической борьбе. Монтескье назвал эпиграмму «маленькими отточенными стрелами, наносящими глубокие и неизлечимые раны». В эпоху классицизма на иную едкую эпиграмму отвечали либо еще более едкой, либо ударом шпаги.

В. Васильев отмечает и еще одну роль, которую играла эпиграмма в обществе, — роль надежного информатора. Ведь периодическая печать еще только зарождалась и не была доступна широкой публике. Две или четыре искусно скроенные строки легко запоминались и легко облетали весь город. Чем значимее оказывалась мишень, тем взрывоопасней становился заряд, который они в себе несли. Так эпиграмма стала едким и безжалостным комментарием к истории эпохи [Васильев 1998, с. 23].

Применительно к ХУЛ веку исследователи говорят по крайней мере о четырех линиях в развитии жанра:

1. бытовая эпиграмма, осмеивающая мнимую неподкупность судей, псевдоблагочестие монахов, пустословие адвокатов, шарлатанство врачей и т. п. Все это темы, пришедшие из прошлого столетия, как и соответствующие их формы - «дизены»;

2. политическая эпиграмма, темой которой стала ожесточенная борьба Фронды, войны, бунты;

3. прециозная эпиграмма, выросшая из мадригала, из гипертрофированных восхвалений, славословий;

4. литературная эпиграмма: ни одно вызывавшее толки литературное произведение эпохи не обходилось без эпиграмматического обстрела, литературная полемика вышла за рамки узкой литературной среды [Васильев 1998; Гиллельсон 1988; Михайлов 1979].

В XVII веке эпиграмма оставалась периферийным жанром, она во многом лишь сопутствовала литературе, но она, безусловно, формировала общественное мнение, влияла на его вкусы.

XVni век стал для развития европейской и, прежде всего, французской эпиграммы кульминационным. Диапазон объектов сатиры был предельно широк. Продолжала существовать политическая эпиграмма, но не менее яростно обменивались колкостями поборники просвещения, энциклопедисты и их противники; одни литературные группировки враждовали с другими. Накалу страстей способствовали публикации в бесчисленных альманахах, самым значительным из которых был основанный в 1764 году «Альманах муз» («L'Almanach des muses»).

Первое, что следует отметить в эпиграммах эпохи Просвещения, это легкость, виртуозная незамысловатость, впечатление блестящего экспромта. Неожиданности, остроте развязки уделялось повышенное внимание. Эпиграмма укорачивалась.

Помимо эпиграммы злободневной, рожденной логикой литературных споров, процветала эпиграмма галантная — типичная эпиграмма рококо, нового литературного направления, отразившего закат феодально-дворцовой культуры. Искусство рококо, утонченное, изящное, но лишенное глубины и гражданских идеалов, тяготело к камерности, миниатюрности, и эпиграмма становится одной из излюбленных форм лирики этого литературного направления.

Среди приверженцев рококо большое распространение получила стихотворная новелла. Ее предвосхитил крупнейший мастер этого жанра Жан де Лафонтен, но в ХУШ веке началось общее • увлечение стихотворной новеллой. Под ее влиянием из забавных рифмованных историй в духе «Декамерона», но предельно спрессованных, возник новый вид эпиграммы - эпиграмматическая новелла, или эпиграмматическая сказка - термин, скалькированный с французского i conte épigrammatique. От других видов эпиграмм она отличается тем, что у нее имеется фабула.

Непревзойденным мастером мини-новеллы признан исследователями жанра Жан-Батист Руссо (1671-1741). Он опубликовал три сотни эпиграмм преимущественно восьми - и десятистрочных. Ж.-Б. Руссо решительно вернулся к традициям К.Маро, к его излюбленным формам, строфам, размерам. Но если архаичный язык К. Маро был связан с литературной традицией XVI века, то Ж.-Б. Руссо использует архаизмы для художественной стилизации. В русской традиции имя К. Маро с conte épigrammatique связал A.C. Пушкин [Пушкин 1964].

Ж.-Б. Руссо не разделял взгляды Н. Буало на эпиграмму как на простую остроту, но оставался его последователем в соблюдении строгости формы, в поучительности сюжета. При достаточной заостренности пуанта Руссо старается сделать равномерно весомой и всю предыдущую часть повествования. Все исследователи эпиграмматического жанра сходятся во мнении, что сказки Ж.-Б. Руссо с меткими наблюдениями и исторически верными характеристиками действующих лиц приятно перечитывать* с каждым разом находя в них что-то новое.

Помимо Ж.-Б. Руссо среди эпиграмматистов 1-й половины и середины XVIII века назовем Вольтера (1694-1778), Алексиса Пирона (1689-1773), Жана Грекура (1683-1743), Бернара Фонтенеля (16541757). Все они в той или иной мере продолжили стилизаторско-архаизирующую линию Руссо. Восемь строк с внезапным разрешением сюжета в последнем стихе становятся наиболее популярной формой. Впрочем, Вольтер любил эпиграмму короткую, злую и едкую, хотя и не прошел мимо стихотворений описательно-дидактических, в духе античных антологий. Но наиболее изобретателен он был в эпиграммах «на лица», чем прославился и А. Пирон, мастер остроумного намека, двусмысленной недосказанности, неожиданного каламбура.

Постоянными жертвами его острот были аббат Дефонтен и Эли Фрерон, которому он посвятил целые циклы эпиграмм (La Freronnade), а также Французская Академия, членом которой Пирон так и не стал по милости Людовика XV, отказавшегося ратифицировать его кандидатуру, уже одобренную академиками.

XVIII век дает мощный в количественном отношении «взрыв» эпиграммы-эпитафии, концентрировавшей с беспрецедентной жестокостью итог чьей-либо жизни в форме посмертной надписи. Сатирическая эпитафия становится одним из излюбленных жанров в литературной полемике, позволявшей «похоронить» своего соперника часто задолго до его действительной кончины.

В эпоху Просвещения эпиграммы писали все: политические деятели и негоцианты, военачальники, принцы крови и простые буржуа, но прежде всего, конечно, поэты.

О значении, которое имела эпиграмма для Франции XVIII века, говорит, например, английский писатель и историк Томас Карлейль (1795-1881), окрестивший Францшо этого периода «страной деспотизма, украшаемого эпиграммой».

К следующему поколению поэтов-эпиграмматистов принадлежит Понс-Дени Экушар-Лебрен по прозванию Лебрен-Пиндар (1729-1807), самый крупный представитель жанра. Доживший до времен империи, не очень-то державшийся за свои убеждения, он был и весьма умеренным роялистом, и ожесточенным республиканцем, и пылким бонапартистом. Принято считать, что именно Лебрен-Пиндар завершает эволюцию эпиграммы XVIII столетия [Михайлов 1979, с. 32]. Поэт стремился, чтобы эпиграмма не была оголенной остротой. Его эпиграммы метко били в цель и, всегда направленные против определенных лиц (особенно доставалось известному литератору Лагарпу - La Harpe), выявляли в образе адресата что-то типическое, всеобщее. Его тексты, как правило, короче эпиграмм Ж.-Б. Руссо, действие в них разворачивается стремительнее. Лебрен-Пиндар особенно заботился о неожиданности финала, и надо признать, виртуозно справлялся с этой задачей: зачастую даже в дистихе до самого конца эпиграммы эпиграмматист не дает читателю возможности угадать развязку:

Non, La Harpe au serpent n'a jamais ressemblé: Le serpent siffle, et La Harpe est sifflé.

Эпиграммы Лебрен-Пиндара стали своеобразным эталоном, многие им охотно подражали, в том числе и русские поэты, например, И. Дмитриев, К. Батюшков, П. Вяземский и другие.

Несмотря на высокое качество сатирических миниатюр поэта исследователи отмечают, что именно на Лебрен-Пиндаре заканчивается золотой век французской эпиграммы. Поэта интересовала только форма, построение стихотворения. Во многом он не учитывал реальных условий бытования жанра. Мельчали и сужались побудительные причины создания эпиграммы, а вслед за этим и сфера ее распространения. Написанная по очень частному поводу, эпиграмма переставала интересовать все общество, адресовалась снова узкому кружку друзей или собратьев по профессии [Васильев 1998; Михайлов 1979; Montandon 1992].

Во второй половине ХУШ века в эпиграммах некоторых поэтов вновь возникает дидактизм, у других жанровые контуры эпиграммы смазываются, и она смыкается с басней. Границы между басней и эпиграммой со времени появления эпиграмматических сказок значительно размылись [Васильев 1998; Михайлов 1979; Montandon 1992].

В XIX веке эпиграмма не исчезает совсем, но резко сужает сферу своего обращения, становясь интересной и понятной лишь узкому кругу, вне которого она мертва. Эпиграмма становится совершенно незаметным жанром, и большие мастера обращаются к ней редко, и то лишь в часы досуга и по личным поводам. В XIX веке еще появляются остроумные памятники жанра и убежденные его сторонники, вроде Шарля-JJyu Молъво (1776-1844). Как правило, эпиграммы писали литераторы второстепенные, нередко - провинциалы. Следует признать, что эпиграмматический жанр почти повсеместно ушел с широкой поэтической дороги. В массовой печати — в газетах и журналах -эпиграмму вытеснили памфлет, фельетон, карикатура. А. Михайлов считает, что с полным основанием можно назвать карикатуры, например Домье, настоящими эпиграммами XIX века. «Надписи под литографиями Домье, - пишет он, - вполне «эпиграммичны», но сами по себе без рисунка они не существуют» [Михайлов 1979, с. 33].

Некоторые исследователи [Гаспаров 1975; Михайлов 1979; Montandon 1992] провозглашают XIX столетие веком решительного заката эпиграмматического жанра, «осколка старой культуры». «Если раньше эпиграмму признавали единственной формой, в которой допускалось сказать о недруге все, что ты о нем думаешь, то в условиях демократических преобразований кого могли заботить способы выражения неприязни к тому или иному человеку?» [Васильев 1998, с. 45].

Исследователи жанра - составители недавно вышедших антологий эпиграмм и сатирических эпитафий, напротив, утверждают, что эпиграмма не просто выжила, она обновилась [Васильев 1998; Lorraine 2000]. В. Васильев, например, говорит о появлении во французской поэзии нового вида эпиграммы — экспресс-басни. Это чаще всего четверостишие, последняя строка которого заключает в себе мораль, как того требует басня, но эта мысль настолько неочевидна, неожиданна или парадоксальна, что стихотворение получается двухчастным (экспозиция и пуант), преображаясь в эпиграмму. Бернар Лоррен включил несколько экспресс-басен в свою антологию 2000 года. Среди мастеров экспресс-басни можно назвать Вилли, настоящее имя Анри Готье-Виллар (18591931), и Альфонса Алле (1854-1905). Большинство эпиграмм этого типа строится на игре слов, деструкции фразеологизмов, богатых и каламбурных рифмах.

La bonne de Gaston mentait si tellement, Que le pauvre aima mieux trancher sa destinée.

Morale:

Les personnes dont la bonne ment Expirent avant la fin de l'année.

A. Allais)

Наконец отметим, что в XX веке в эпиграмму проникает так называемый черный юмор, принеся с собой сарказм, гротеск. Действительность в его свете предстает в крайне негативном духе.

Каково же место эпиграммы в современной литературе? Жанр исчезает, и с этим невозможно спорить. Смертельный враг эпиграммы — это не только расширение демократических свобод: свободы мнений, вероисповедания, самовыражения, но и развитие периодической печати и телевидения. О том, может ли эпиграмма возродиться и вернуть себе прежние позиции в литературе, можно спорить. Очевидно одно -исторически эпиграмма заметно повлияла на развитие многих малых сатирических жанров.

В. Васильев приводит мысль М.Е. Салтыкова-Щедрина о том, что сатире в целом свойственно «свободное отношение к форме», и говорит, что это высказывание можно отнести к эпиграмме. Во-первых, она способна имитировать любые литературные жанры и даже выходить за их рамки: принимать вид сообщений как делового и официального назначения, так и частного порядка - рекламы или иного объявления, доклада, резолюции, письменного заявления, телеграммы, письма и т.д.

Во-вторых, если говорить о целенаправленности эпиграммы, о задаче поразить слушателей необычной мыслью или вызвать у них смех, то здесь нет непреодолимого барьера между антологической и сатирической эпиграммой; нет его и между собственно эпиграммой и той эпитафией, надписью, пародией, романсом, песенкой, пословицей, шарадой, загадкой, частушкой, даже скороговоркой и другими малыми жанрами, в которых наблюдается эпиграмматическая направленность. Их объединяет краткость изложения и непременный пуант в завершающей стадии, пусть не слишком заметный в антологическом стихотворении или не столь броский в эпиграмматическом афоризме по сравнению, скажем, с экспресс-басней [Васильев 1998, с. 61-62].

Каковы же формальные признаки эпиграммы, выработанные этим литературным жанром на протяжении более чем 2500-летнего существования в литературе? Основные из них названы Е.Г. Эткиндом в статье о Пушкине-эпиграмматисте. Первейшее из жанровых свойств эпиграммы — краткость. Этот признак выделяется во всех поэтиках, начиная с античности. Не всегда эпиграмма ему следует, но всегда к нему стремится. Второе непременное свойство эпиграммы связано с композицией этого краткого стихотворения — наличие неожиданной развязки, или пуанта Третье художественное свойство эпиграммы — сатирическая содержательность. Это необходимое условие существования прежде всего сатирической эпиграммы, но не антологической. Четвертое свойство эпиграммы — предельная отточенность поэтической формы, которая призвана быть конструкцией, максимально насыщенной смыслом. Пятое свойство эпиграммы: нередко она восходит к подлинному событию или прототипу, но существует как самостоятельное поэтическое произведение, воспринимаемое и вне всякого комментария. Последнее - оно является шестым свойством эпиграммы — позволяет видеть в ней не только факт литературного или общественного быта, но прежде всего факт художественный, стихотворение особого типа, живущее самостоятельной жизнью [Эткинд 1973, с. 25-28].

Итак, эпиграмма - это обычно небольшое стихотворение, изящно, афористично, скупыми, но живыми словами выражающее какую-нибудь одну мысль, которая заканчивается пуантом, в новое время чаще всего сатирического или юмористического характера.

Целью нашего исследования является всестороннее детальное изучение французских стихотворений эпиграмматического жанра и связанного с ним жанра эпитафии (на французском материале), выявление и характеристика лингвостилистических особенностей этих стихотворений.

В задачи исследования входят:

• последовательная лингвостилистическая характеристика эпиграмм сатирического и антологического типа;

• анализ основных способов создания сатирического портрета объекта осмеяния в эпиграммах;

• выявление версификационных особенностей стихотворений эпиграмматического жанра;

• анализ лингвостилистических характеристик эпиграммы-эпитафии как уникального межжанрового образования;

• характеристика средств создания эпиграмматического пуанта с точки зрения экспрессивности;

Материалом для исследования послужили французские эпиграммы XVI-XX веков Лебрен-Пиндара, Ж.-Б. Руссо, Н. Буало, Алле, Ривароля,

Вилли и др. Корпус подвергнутых анализу эпиграмм и эпитафий составляет 1150 стихотворений.

В ходе анализа использованы следующие методы: наблюдение, о сопоставление, комментирование, описание и сопоставительный анализ языковых фактов. На определенных этапах используется метод симптоматической статистики. Сочетание методов позволяет получить данные о частотности и своеобразии употребления некоторых стилистических средств в эпиграммах разных эпох и авторов.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Лингвостилистические особенности французской эпиграммы XVI - XX веков"

Выводы

Итак, со времени зарождения в УП веке до н.э. в античной Греции эпиграмма имеет одну неизменную особенность, никогда не нарушаемую: она пишется в стихах. Появление собственной поэтики позволило ей войти в число лирических жанров. За многовековую историю своего существования, переходя из одной языковой среды в другую, эпиграммы писались в соответствии с законами всех трех известных нам систем стихосложения. Однако всегда их поэтика подчинялась не только общим законам стихосложения, но и основным свойствам жанра, важнейшими из которых являются краткость и неожиданность развязки.

Первое свойство эпиграммы повлияло на то, что любая эпиграмма представляет собой монострофу, количество стихов в которой зависит от вида эпиграммы. Самые короткие строфы образуют рифмованные остроты, самые длинные — антологические эпиграммы.

Второе свойство (пуант) особенно зримо повлияло на сатирические эпиграммы, которые, следует отметить, наиболее последовательно реализуют все основные свойства эпиграмматического жанра В сатирической эпиграмме, писал Бернар Лоррен, все работает на пуант. Можно с уверенностью сказать, что это касается и звуковой, и композиционной организации эпиграммы. Стихотворный размер, рифма, синтаксическая структура стиха - все подчинено созданию неожиданного пуанта.

Можно утверждать, что само стиховое устройство эпиграммы становится частью стилистической конвергенции в эпиграмматическом пуанте наряду с фигурами и тропами. В этой связи неслучайно появление в эпиграммах каламбурной рифмы, графического стиха и т.п.

Еще одной версификационной особенностью жанра является тот факт, что эпиграмма объединяет в себе две противоположные тенденции: с одной стороны стремление соблюсти классические законы версификации, с другой - готовность с легкостью их нарушить в пользу основных законов самого эпиграмматического жанра.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Слово «эпиграмма» пришло в русский язык из французского, во французский - из латыни, в латынь — из греческого. Его значение -«надпись» в течение нескольких столетий в словарях не изменялось. Незначительные изменения претерпело французское слово «ёр1^атте», род которого изменился в XVII веке с мужского на женский. Что касается значения термина «эпиграмма», то оно в разные эпохи было различным.

В литературоведческой практике XX века традиционно принято выделять два типа эпиграмм, даже больше — два разных поэтических жанра: эпиграмму античную и новоевропейскую. Эти типы эпиграмм называют по-разному, но чаще используют термины: антологическая (для обозначения эпиграмм, написанных в эпоху античности) и сатирическая (для эпиграмм, написанных после XVII века). Такое деление, присутствующее, например, в «Краткой литературной энциклопедии», является, по-нашему мнению, недостаточным. Новоевропейская эпиграмма заимствовала от античной эпиграммы не только название, но и тематику, и основные жанровые признаки. Серьезным отличием, которое во многом и послужило причиной такого противопоставления, стало очевидное преобладание сатиры в жанре, начиная уже с XVII века. Действительно, русские и французские лингвистические словари говорят о новоевропейской эпиграмме как о жанре «по преимуществу сатирическом». В ходе нашего исследования мы выяснили, что оговорка «по преимуществу» является очень существенной.

Базируясь на выводах нашего исследования, мы утверждаем, что антологическая эпиграмма не исчезла из поэзии Х\Ч-ХХ вв. Антологическая эпиграмма развивалась вместе с эпиграммой сатирической, оказывала на нее определенное влияние, но и сама во многом испытывала на себе влияние сатирической эпиграммы.

В связи с этим мы предлагаем некоторое уточнение классификации новоевропейских эпиграмм (осуществленное на базе французской поэзии).

Как видно из схемы, эпиграммы бывают двух видов: сатирические и антологические. Основным их различием является тематика и способ отображения действительности, что определяет их направленность и структуру. Сатирические эпиграммы в свою очередь подразделяются на рифмованные остроты (краткие сатирические стихотворения, в основе которых лежит острота) и эпиграмматические сказки (их отличительной особенностью является наличие микросюжета). Рифмованные остроты могут быть прямыми (т.е. называть адресат) или не прямыми (т.е. не называть адресат напрямую). Прямыми и не прямыми могут быть и эпиграмматические сказки. Рифмованные остроты могут принимать форму эпитафий, образуя особое межжанровое образование — эпиграмму-эпитафию. Эпиграмма-эпитафия также может быть прямой либо не прямой.

Возникшая как надпись на любом мемориальном предмете, эпиграмма уже в античности почти потеряла связь с предметом. Характер надписи, свойственный античной эпиграмме, утрачивается. Она становится независимым лирическим жанром и постепенно начинает вырабатывать свои признаки, отличающие ее от других жанров лирической поэзии: краткость, элегический дистих, содержательность изложения, четкий тематический стандарт и направленность на адресат. Разграничения между антологическими и сатирическими эпиграммами в Античности не существовало.

Основные жанровые признаки новоевропейских эпиграмм подразделяются на два уровня. Одни являются общими для обоих видов эпиграмм, другие — отличают только сатирические эпиграммы. К первым относятся прежде всего краткость, внезапность концовки, которую называют пуантом, предельная отточенность поэтической формы, замкнутость структуры. Ко вторым - обязательное присутствие комического начала и объектность.

Хорошо видно, что наиболее полно реализует основные жанровые признаки эпиграмма сатирическая. Каждый из перечисленных признаков по-своему влияет на эпиграмматическую структуру и выбор лингвостилистических средств для своей реализации.

Эпиграмма - это особый тип текста, построенный по определенным законам. Главный его структурный закон - двучастность: оппозиция «тема - пуант» (в зависимости от типа эпиграммы имеющая либо лингвистическую, либо сюжетную основу). Пуант как стилистический прием является приметой не только эпиграммы. В более широком понимании пуант - это любая резкая концовка строфы, текста. Пуант характерен не только для поэзии, но и для прозы (например, для анекдота). В этой связи возникает закономерный вопрос об отличительных особенностях именно эпиграмматического пуанта. Пуант является центральным приемом построения эпиграммы любого типа. Его функции, конструктивная основа, длина во многом зависят именно от типа эпиграммы. Какое место занимают в пуантах исследуемого корпуса эпиграмматических стихотворений разные синтаксические фигуры и тропы видно из таблицы 1.

Список научной литературыОсаволюк, Ольга Ивановна, диссертация по теме "Романские языки"

1. Аверинцев С.С. Историческая подвижность категории жанра: Опыт периодизации. // Историческая поэтика. Итоги и перспективы изучения. М., 1986. 215 с.

2. Античные теории языка и стиля (антология текстов). — СПб.: Алетейя, 1996. 341 с.

3. Апресян Ю.Д. Метафора в семантическом представлении эмоций. // «Вопросы языкознания», №3, 1993, с. 82-85.

4. Арнольд И.В. Интерпретация художественного текста: типы выдвижения и проблемы экспрессивности. // Экспрессивные средства английского языка. — Л., 1975, с. 11-20.

5. Арнольд И.В. О стилистической функции. // Вопросы теории английского и русского языков. Вологда, 1970, с. 3-12.

6. Арнольд И.В. Основы научных исследований в лингвистике. М.: Высшая школа, 1991. - 139 с.

7. Арнольд И.В. Стилистика современного английского языка. (Стилистика декодирования). М.: Просвещение, 1990. — 302 с.

8. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс. М., 1990. - с. 5-32.

9. Ахматова О.С. Словарь лингвистических терминов. — М., 1966. — 608 с.

10. Ю.Баевский B.C. Синтаксический перенос (enjambement) как риторическая фигура- универсалия. // Риторика . в свете современной лингвистики. Тезисы докладов Второй межвузовской конференции (14-15 мая 2001 г.). Смоленск: СГТТУ, 2001, с. 7-9.

11. И.Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. -М.: Иностранная литература, 1955. 416 с.

12. Балли Ш. Французская стилистика. М.: Эдиториал УРСС, 2001. -391 с.

13. Безменова Н.А. Очерки по теории и истории риторики. — М: Наука, 1991.-215 с.

14. Бергсои А. Смех // Бергсон А. Смех. Сартр Ж.-П. Тошнота. Симон К. Дороги Фландрии. М.: Панорама, 2000. - 608 с.

15. Берегов екая Э.М. Очерки по экспрессивному синтаксису. — М: УРСС, 2004.-208 с.

16. Береговская Э.М., Верже Ж.-М. Занимательная риторика. М: Языки русской культуры, 2000. - 152 с.

17. БлэкМ. Метафора//Теория метафоры. М., 1990, с. 153-171.

18. Борев Ю. О комическом. М.: Искусство, 1957. - 232 с.

19. Брагинская Н.Б. Эпитафия как письменный фольклор // Текст: семантика и структура М.: Наука, 1983. - 300 с.

20. Брандес М.П. Практикум по стилистике немецкого языка для институтов и факультетов иностранных языков. — М.: Высшая школа, 1990. 141 с.

21. Брандес М.П. Стилистика немецкого языка. М.: Высшая школа, 1983.-271 с.

22. Бревдо И.Ф. Механизм разрешения неоднозначности в шутке. — Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. н. Тверь, 1999.

23. Букирева Т.А. Аспекты языковой игры: аномальность и парадоксальность языковой личности С-Довлатова. — Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. н. Краснодар, 1994. -18 с.

24. Васильев В. Беглый взгляд на эпиграмму // Русская эпиграмма. -М.: Художественная литература, 1990, с. 3-26.

25. Васильев В. Об эпиграмме. // Всемирная эпиграмма. Антология в 4-х томах. СПб.: Политехника, 1998, с. 5-62.

26. Васильева Н. В., Виноградов В.А., Шахнарович А.М. Краткий словарь лингвистических терминов. М.: Русский словарь, 1995. -176 с.

27. Ветвинская T.JI. Принцип обманутого ожидания как основа стилистического приема. // Исследования по романской и германской филологии: сборник статей. Киев, 1975, с. 71-75.

28. Виноградов В.В. О теории художественной речи. М.: Высшая школа, 1971. 240 с.

29. Виноградов В.В. О языке художественной литературы. М.: Гослитиздат, 1959. 654 с.

30. Виноградов В.В. Проблемы русской стилистики. М.: Высшая школа, 1981.-320 с.

31. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М.: Издательство академии наук СССР, 1963. - 255 с.

32. Волков A.A. Фигуры диалогизма // Русская словесность 1996^5, с. 87-89.

33. Вулис А.З. Метаморфозы комического. М.: Искусство, 1976. -126 с.

34. Вулис А.З. В лаборатории смеха. М.: Художественная литература, 1966. -144 с.

35. Вулис А.З. Сатира. // Краткая литературная энциклопедия (гл. ред. Сурков A.A.). — М.: Советская энциклопедия, т. 6, 1962-1975, с. 673-678.

36. Вулис А.З. Серьезность несерьезных ситуаций: сатира, приключения, детектив. — Ташкент: Литература и искусство, 1984. -271с.

37. Гак В.Г. Людическая функция во французском языке. // Научные труды МШ У им. В.И. Ленина Серия: Гуманитарные науки. Часть П. М.,1994, с. 24-29.

38. Гак В.Г. Метафора: универсальное и специфическое. // Метафора в языке и тексте. М.: Наука, 1988, с. 11-26.

39. Гальперин И.Р. Стилистика английского языка. М.: Высшая школа, 1971.-344 с.

40. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. -М.: Наука, 1981.-140 с.

41. Гаспаров М.Л. Античная риторика как система. // Античная поэтика. Риторическая теория и литературная практика. М.: Наука, 1991.-256 с.

42. Гаспаров М.Л. Об античной поэзии. Поэты. Поэтика. Риторика. // Михаил Гаспаров. СПб.: Азбука, 2000. - 480 с.

43. Гаспаров М.Л. Очерк истории европейского стиха. М.: Наука, 1989.

44. Гаспаров М.Л. Синтаксическая структура стихотворной строки. // Славянский стих. Лингвистическая и прикладная поэтика Материалы международной конференции. 23-27 июня 1998. М.: Языки славянской культуры, 2001, с. 130-138.

45. Гаспаров М.Л. Цицерон и античная риторика. // Цицерон М.Т. Три трактата об ораторском искусстве. М., 1972, с. 7-23.

46. Гаспаров М.Л. Эпиграмма // Краткая литературная энциклопедия (гл. ред. Сурков А.А.). — М.: Советская энциклопедия, т. 8, 19621975, с. 913-915.

47. Гиллельсон М.И. Русская эпиграмма. // Русская эпиграмма. Л.: Советский писатель, 1988, с. 5-44.

48. Головкина Н.Т. Повтор как стилистическое средство в различных видах и жанрах речи (на материале современного немецкого языка). Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. н. М., 1964.-16 с.

49. Гучинская Н.О. Ритм и стиль в стихах и прозе. // Стилистика художественной речи. Л., 1975, т. 1, с. 97-101.

50. Дземидок Б. О комическом. М.: Прогресс, 1974. - 233 с.

51. Долинин К.А. Интерпретация текста. М: Просвещение, 1985. — 288 с.

52. Долинин К. А. Стилистика французского языка. М.: Просвещение, 1987.-303 с.

53. Дюбуа Ж. и др. Общая риторика. М.: Прогресс, 1986. - 392 с.

54. Ершов Л.Ф. О русской эпиграмме. // Русская эпиграмма второй половины ХУП нач. XX вв. - Л.: Советский писатель, 1975, с. 316.

55. Ершов Л.Ф. Сатира и современность. М.: Современник, 1978. — 270 с.

56. Ершов Л.Ф. Сатирические жанры русской советской литературы: от эпиграммы до романа. Л.: Наука, 1977. 282 с.

57. Жирмунский В.М. Введение в метрику. Теория стиха. — Л.: Academia, 1925. 286 с.

58. Жирмунский В.М. О творчестве Анны Ахматовой. // Новый мир №6,1969, с. 243-248.

59. Жирмунский В.М. Рифма, ее история и теория. СПб., 1923. — 338 с.

60. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л.: Наука, 1977.-408 с.

61. Жирмунский В.М. Теория стиха. Л.: Советский писатель, 1975. — 664 с.

62. Журавлев А.П. Звук и смысл. — М.: Просвещение, 1981. -160 с.

63. Иванова Т.П. Брандес О.П. Стилистическая интерпретация текста: пособие по английскому языку. М.: Высшая школа, 1991. -143 с.

64. Карпов A.C. Enjambement. // Краткая литературная энциклопедия (гл. ред. Сурков A.A.). М.: Советская энциклопедия, т. 2, 19621975, с. 888-889.

65. Квятковский А.П. Поэтический словарь. — М.: Советская энциклопедия, 1966. 375 с.

66. Ковтунова И.И. Поэтический синтаксис. М., 1986. - 206 с.

67. Кожевникова H.A. Тропы и грамматические структуры. // Очерки истории языка русской поэзии XX века. М., 1993, с. 172-203.

68. Копнина Г.А. Конвергенция стилистических фигур в современном русском литературном языке (на материале художественных и газетно-публицистических текстов). Автореф. дис. на соиск. учен, степ. канд. филол. н. Красноярск, 2001. - 27 с.

69. Кормилов С.И. Маргинальные системы русского стихосложения. -М.: МГУ, 1995. 158 с.

70. Кормилов С.И. Российский лапидарный слог. Маргинальные метро-ритмические формы // Вопросы литературы. №11 — 12, 1991.-с. 182-205.

71. Кормилов С.И. Русский лапидарный «удетерон» и моностих. // Известия АН СССР Серия литературы и языка. Том 50, №2. -М., 1991, с. 124-134.

72. Кормилов С.И. Стиховая типология русского «лапидарного слога» // Проблемы стиховедения и поэтики. №3 Алма-Ата, 1990, с. 140143.

73. Корольков В.И. К теории фигур. // Научные труды Моск. пединститута ин. яз. им. М. Тореза. Вып. 83. Вопросы ром.-герм, филологии. М., 1974, с. 60-93.

74. Корольков В.И. Фигуры стилистические. // Краткая литературная энциклопедия (гл. ред. Сурков A.A.). — М.: Советская энциклопедия, т. 6,1962-1975, с. 947-949.

75. Корольков В.И. Эпитет // Краткая литературная энциклопедия (гл. ред. Сурков A.A.). М.: Советская энциклопедия, т. 8, 1962-1975, с. 921-924.

76. Крылова O.A. Хиазм: текстовая природа экспрессивности. // Stylistika, IV, 1995, с. 210-214.

77. Кузнец М.Д., Скребнев Ю.М. Стилистика английского языка. — М., 1960. -173 с.

78. Кузнецова A.B. Фигуры контраста и их функции в творчестве М.Ю. Лермонтова. Дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. н. —

79. Ростов на Дону, 1998. 158 с.

80. Кухаренко В.А. Интерпретация текста. М.: Просвещение, 1988. — 188 с.

81. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. // «О поэтах и поэзии». СПб.: Искусство СПБ, 1996. - 848 с.

82. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М.: Искусство, 1970. - 384 с.

83. Лузина Л.Г. Лингвистическая природа стихового переноса и его стилистические функции (на материале английской поэзии XIX века). Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. н. М., 1972.-25 с.

84. Лукьянов С.А. Аппликативный каламбур. Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. н. -М., 1991. - 18 с.

85. Мальчукова Т.Г. Жанр и композиция эпиграммы. // Жанр и композиция литературного произведения. Петрозаводск, 1978, с. 130-156.

86. Мальчукова Т.Г. О жанровых традициях в «Анфологических эпиграммах» A.C. Пушкина. // Жанр и композиция литературного произведениия. Петрозаводск, 1986, с.64-82.

87. Марузо Ж. Словарь лингвистических терминов. М.: Издательство иностранной литературы, 1960. - 436 с.

88. Мезенин С.М. Игра слов в «Гамлете» Шекспира. // «Филологические науки», 1990, №4, с. 40 47.

89. Михайлов А. Три века французской эпиграммы. // Французская эпиграмма. -М.: Художественная литература, 1979, с. 3-36.

90. Мороховский А.Н., Воробьева О.П., Лихошерст Н.И., Тимошенко З.В. Стилистика английского языка. — К.: Вьица школа, 1991. 272 с.

91. Москвин В.П. Тропы и фигуры: параметры общей и частных классификаций. // «Филологические науки», 2002, №4, с. 75 85.

92. Мушина И.Б. На копьях эпиграммы острой. // Русская эпиграмма ХУШ—XIX вв. -М.: Советская Россия, 1988, с. 3-18.

93. Неборсина Н.П. Синтаксис стихотворной речи как предмет лингвостилистического исследования (на материале английской и американской поэзии XVI—XX вв.). — Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. н. М., 1997. - 42 с.

94. З.Никитин а С.Е., Васильева Н.В. Экспериментальный системный толковый словарь стилистических терминов. М., 1996. — 172 с.

95. Николаев С.И., Царькова Т.С. Три века русской эпитафии. // Русская стихотворная эпитафия. СПб., 1998, с. 5-44. («Библиотека поэта». Большая серия).

96. Новикова Е.В. Поэтика русской эпиграммы пушкинской эпохи. Автореф. дис. на соиск. учен. степ. докт. филолог, н. М., 1998. -16 с.

97. Норман Б.Ю. Синтаксические перевертыши в теории и практике русской речи. // Russistik Русистика, 1991, № 1, с: 6 -18.

98. Норман Б.Ю. Хиазм в структуре славянской фразы: предпосылки, функции, следствия. // Slavistiöna revija. 49/2001, № 4, Lubliana.

99. Одинцов В.В. Стилистика текста. Автореф. дис. на соиск. учен, степ. докт. филолог, н. — М., 1981. — 42 с.

100. Падучева Е.В. Тема языковой коммуникации в сказках Льюиса Керрола // Семиотика и информатика. Вып. 8. М., 1982

101. Петровский Ф. А. Греческая эпиграмма. // Греческая эпиграмма. -М.: Художественная литература, 1960, с. 5-20.

102. Полянский H.H. Особенности французского стиха конца ХЕХ середины XX веков. Автореф. дис. на соиск. учен. степ, канд. филол. н. - М., 1972. - 18 с.

103. Попова Н.Б. Информативность поэтического текста (диахроническое исследование на материале французской поэзии). Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 1992. -140 с.

104. Потебня A.A. Теоретическая поэтика. М.: Высшая школа, 1990.-344 с.

105. Приходько В.К. Каламбур и приемы его создания в произведениях H.A. Тэффи. Автореф. дис. на соиск. учен. степ, канд. филол. н. - М., 1998. - 19 с.

106. Прокопович O.A. Жанр надписи в русской поэзии ХУШ -первой трети XIX в. Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. н. - Новосибирск, 2000. -16 с.

107. Прокопович Ф. О поэтическом искусстве. Три книги для пользы и наставления учащегося русского юношества, преподанные в Киеве в лето 1705. // Прокопович Ф. Сочинения. -МЛ.: Изд-во АН СССР, 1961, с. 335-455.

108. Пропп В.Я. Проблемы комизма и смеха. СПб.: Алатейя, 1997.-288 с.

109. Пушкин A.C. Полное собрание сочинений в 10 томах, т. 7, М.: Наука, 1964.-396 с.

110. Санников В.З. Каламбур как семантический феномен. // «Вопросы языкознания», 1995, №3, с. 56 59.

111. Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. М.: Языки русской культуры, 1999. - 554 с.

112. Скляревская Г.Н. Метафора в системе языка. СПб, 1993. -148 с.

113. Скляревская Г.Н. Языковая метафора в словаре: опыт системного описания. // «Вопросы языкознания», 1987, №2, с. 58 -65.

114. Сковородников А.П. Экспрессивные синтаксические конструкции современного русского литературного языка. -Томск, 1981.-255 с.

115. Скребнев Ю.М. Очерк теории стилистики. Горький, 1975. -175 с.

116. Скребнев Ю.М. Тропы и фигуры как объект классификации. // Проблемы экспрессивной стилистики. Ростов н/Д.: РГУ, 1987, с. 60-65.

117. Степанов Г.В. О границах лингвистического и литературоведческого анализа художественного текста. // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1980. Т.ЗЗ, №3.

118. Тарлинская М. Ритм и синтаксис: К вопросу о методологии анализа. // Славянский стих. Лингвистика и прикладная поэтика. Материалы международной конференции 23 27 июня 1998. — М., 2001, с. 41-50.

119. Телия В.Н. Метафора как модель смыслопроизводства и ее экспрессивно-оценочная функция. // Метафора в языке и тексте. М.: Наука, 1988, с. 26 -52.

120. Телия В.Н. Экспрессивность как проявление субъективного фактора в языке и прагматике. Механизмы экспрессивной окраски языковых единиц. // Человеческий фактор в языке: языковые механизмы экспрессивности. М: Наука, 1991, с. 5-60.

121. Тихонова М.П. Людическая функция на уровне целого поэтического текста. // Стиль современной французской литературы для детей. Смоленск, 1996, с. 45 - 54.

122. Тихонова М.П. Метафорика в поэзии Жана Жубера. // Риторика Лингвистика: Сборник статей. Смоленск, 2000, с. 94 -101.

123. Томашевский Б.В. Стилистика и стихосложение. Л.: Учпедгиз, 1959. - 534 с.

124. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. — М.: Аспект Пресс, 1999. 334 с.

125. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. — М.: Наука, 1977.-574 с.

126. Тынянов Ю.Н. Проблема стихотворного языка. — М.: Советский писатель, 1965. 301 с.

127. Уварова Н.Л. Тропонимия в языковой игре // Стилистика как общефилологическая дисциплина. Калинин, 1989, с. 121 -129.

128. Филиппова Т.И. Семантико- синтаксическая структура антитезы и ее стилистические функции (на материале французской художественной литературы XIX XX вв.). Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. н. - М.,1986. - 14 с.

129. Фрейд 3. Остроумие и его отношение к бессознательному. СПб.: Алетейя, 2000. 309 с.

130. Фюрстенберг А. Каламбур крупным планом. // «Литературная учеба», 1987, №1, с. 203 204.

131. Хазагеров Т.Г., Ширина Л. С. Общая риторика: Курс лекций; Словарь риторических приемов. Ростов н/Д.: Феникс, 1999. -320 с.

132. Хахам И.Я. Особенности семантики слова в поэтическом тексте (на материале французской поэзии XX века). Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. н. - М., 1988. - 22 с.

133. Хелльберг Е.Ф. Фольклорные перевертыши // Russian Linguistics (12), 1988, № 3, с. 293 301.

134. Хованская З.И. Анализ литературного произведения в современной французской филологии. М.: Высшая школа, 1988. -239 с.

135. Хованская З.И., Дмитриева Л. Л. Стилистика французского языка. М.: Высшая школа, 1991. 396 с.

136. Холшевников В.Е. Стиховедение и поэзия. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1991.-256 с.

137. Хометовская А.И. Итальянская гуманистическая эпитафия: ее судьба и проблематика. Изд-во СПб Ун-та, 1995. - 272 с.

138. Царькова Т.С. К изучению стихотворных надписей // «Русская литература», 1990, №3, с. 115-129.

139. Царькова Т.С. Русская стихотворная эпитафия XIX—XX веков. Источники. Эволюция. Поэтика. СПб.: Русско-балтийский информационный Центр БЛИЦ, 1999. - 200 с.

140. Цицерон М.Т. Три трактата об ораторском искусстве. — М.: Наука, 1972.-471 с.

141. Чистякова H.A. Греческая эпиграмма. // Греческая эпиграмма. СПб.: Наука, 1993, с. 325 -365.

142. Чистякова H.A. Эллинистическая поэзия: Литература, традиции и фольклор. Л.: ЛГУ, 1988. -175 с.

143. Шашурина А.Ю. Лингвистическая основа и текстовая функция игры слов во французском языке. Дис. на соиск. учен, степ. канд. филол. н. -М., 1988. - 199 с.

144. Шашурина А.Ю. Особенности функционирования игры слов в разных видах текста. // Московский педагогический университет им. М. Тореза. Сборник научных трудов. Выпуск 269. М., 1986, с. 133 -144.

145. Щербина А.А. О некоторых приемах «заострения» слога // «Русский язык в школе», 1975, № 3, с. 80-83.

146. Эйхенбаум Б.М. О поэзии. Л.: Советский писатель, 1969. -552 с.

147. Эткинд Е.Г. Пушкин-эпиграмматист. // Ученые записки. Пушкинский сборник. — Псков, 1973, с. 24-41.

148. Эткинд Е.Г. Форма как содержание (избранные статьи).— Wtirzburg: Jal-verlag, 1977,227 с.

149. Якобсон P.O. Лингвистика и поэтика. // Структурализм: «за» и «против». М.: Прогресс, 1975, с. 194-205.

150. Якобсон P.O. Поэзия грамматики и грамматика поэзии. // Семиотика. М., 1983. с. 462 - 482.

151. Albérès R.-M. Le comique et l'ironie. P.: Hachette, 1973. 1101. P.

152. Alphonse Allais, écrivain. Actes du Premier Colloque International Alphonse Allais, Université de Liège-Wégimont, 9-11 septembre 1996. Saint-Genouph: Librairie A.- G. Nizet, 1997. -308 p.

153. Aquien M. La versification. P., 1990. - 128 p.

154. Burger M. Recherches sur la structure et l'origine des vers romains P.: Librairie Minard, 1957. 188 p.

155. Cohen J. Structure du langage poétique. P.: Flammarion, 1966.-238 p.

156. Cohen J. Théorie de la figure. // Communications. Recherches rhétoriques. P., 1970, p. 3 - 25.

157. Cressot M. Le style et ses techniques. P.: Presses universitaires de France, 1959. - 249 p.

158. Defaux G. Le poète en son jardin. Etude sur Clément Marot et "L'Adolescence clémentine". P.: Honoré Champion Editeur, 1996. -282 p.

159. Delofïre F. Le vers français. P.: Société d'éditions d'enseignement supérieur, 1973. 182 p.

160. Delofïre F. Poétique. Stylistique et poétique française. P. 1974. -214 p.

161. Dorchain A. L'art des vers. P.: Librairie Garnier frères. 1975. -411p.

162. Dumarsais C.C. Des Tropes ou différents sens, Figures et vingt autres articles de l'Encyclopédie, suivis de l'Abrégé des Tropes de l'abbé Ducros. P.: Flammarion, 1988. - 442 p.

163. Escarpit R. L'Humour. P.: Presses universitaires de France, 1960.-127 p.

164. Filliolet J., Delas D. Linguistique et poétique. P., 1973. -206 p.

165. Fontanier P. Les figures du discours. P., 1977. - 505 p.

166. Génette G. Palimpsestes. La littérature au second degré. P.: Editions du Seuil, 1982. 469 p.

167. Grammont M. Petit traité de versification française. P.: Lirairie Armand Colin, 1908. 136 p. •

168. Guiraud P. La stylistique. Collection "Que sais-je?" № 646. P.: Presses universitaires de France, 1967. -120 p.

169. Guiraud P. La versification. P.: Presses universitaires de France, 1973, 125 p.

170. Guiraud P. Les jeux de mots. — P.: Presses universitaires de France, 1976. 124 p.

171. Guiraud P. Typologie des jeux de mots. // "Le français dans le monde". — P., 1980, № 151, p. 36-41.

172. Hesbois L. Les jeux de langage. Ottawa, 1988. - 344 p.

173. Laurens P. L'abeille dans l'ambre. Célébration de l'épigramme. P.: Les belles lettres, 1989. 568 p.

174. Lorraine B. Les épigrammes. Elle blesse, mais on n'en meurt pas. // Le coin de table. La revue de poésie. Juillet 2000 №3, 40-46.

175. Marouzeau J. Précis de stylistique française. P.: Masson et Cie, 1959.-224 p.

176. Martinet A. Eléments de linguistique générale. — P.: Armand Colin Editeur, 1991.-223 p.

177. Matvejevitch P. La poésie de circonstance. — P.: A.G. Nizet, 1971.-184 p.

178. Mazaleyrat J. Eléments de métrique française. — P.: Librairie Armand Colin, 1974. 232 p.

179. Mazaleyrat J., Molinié G. Vocabulaire de la stylistique. P., 1989.-380 p.

180. Molino J., Tamine J. Introduction à l'analyse linguistique de la poésie.-P., 1982.-232 p.

181. Montandon A. Les formes brèves. P.: Hachette, 1992. 175 p.

182. Petit Littré. Dictionnaire de la langue française. Gallimard -Hachette, 1959.-2449 p.

183. Morier H. Dictionnaire de poétique et de rhétorique. 3 ème éd. — P., 1981.-1263 p.

184. Patillon M. Précis d'analyse littéraire (décrire la poésie). T. 2. -P., 1977. — 142 p.

185. Riffaterre M. Essais de stylistique structurale. P.: Flammarion, 1971.-366 p.

186. Romains J., Chennevière G. Petit traité de versification. P., 1924.-152 p.

187. Sauvageot A. Les Procédés expressifs du français contemporain. P.: Librairie C. Klincksieck, 1957. - 244 p.

188. Suhamy H. La poétique. P., 1986. - 126 p.

189. Todorov T. Sémantique de la poésie. P., 1979. - 177 p.

190. Todorov T. Tropes et figures. H Littérature et signification. P.: Larousse, 1967, p. 91- 118.