автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: "Магический" реализм в современной британской литературе

Полный текст автореферата диссертации по теме ""Магический" реализм в современной британской литературе"

Московский государственный университет им. М В. Ломоносова

На правах рукописи

ШАМСУТДИНОВА Нелли Зефаровна

«МАГИЧЕСКИЙ» РЕАЛИЗМ В СОВРЕМЕННОЙ БРИТАНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ (АНЖЕЛА КАРТЕР, САЛМАН РУШДИ)

Специальность 10.01.03 - Литература народов стран зарубежья (европейская и американская литература) -

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва - 2008

003452206

Работа выполнена на кафедре истории зарубежной литературы филологического факультета Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова.

Научный руководитель - доктор филологических наук, профессор,

Соловьева Наталия Александровна

Официальные оппоненты - доктор филологических наук, профессор

Гиленсон Борис Александрович, Московский городской педагогический университет

- кандидат филологических наук, доцент Аносова Оксана Георгиевна, Российский университет дружбы народов

Ведущая организация - Литературный институт им. М. Горького

Защита состоится 28 ноября 2008 года в 16.00 на заседании диссертационного Совета Д 501.001.25 в Московском государственном университете им. М. В. ; Ломоносова по адресу: 119911, г. Москва, МГУ, Ленинские горы, 1-й учебный корпус, филологический факультет.

Автореферат разослан « 23 » октября 2008 года

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук,

доцент / ___ Сергеев

Александр Васильевич

Предметом настоящего исследования является анализ произведений Анжелы Картер и Салмана Рушди, чье творчество служит ярким примером литературы «магического» реализма, а также в выявлении специфических особенностей данного метода в художественной системе писателей.

Термин «магический» реализм, появившийся в начале XX века для описания нового, неореалистического стиля в немецкой живописи, и применявшийся позднее к литературе Латинской Америки, сейчас обозначает одно из самых важных направлений в мировой художественной литературе. Значимость и широкое распространение метода «магического» реализма на всех континентах, особенно в постколониальных культурах представляют литературную основу для многочисленных исследований. В текстах произведений «магического» реализма получили полноправное звучание маргинальные голоса, а недавно появившиеся литературы создали признанные во всем мире шедевры.

«Магический» реализм радикальным образом меняет и дополняет метод реализма, т.к. использует иные основные принципы репрезентации. При сочетании реализма и фантастики в произведениях данного метода создается впечатление того, что «чудесное» органично произрастает из обычного. Разграничения и различия между реальным и вымышленным становятся нечеткими. Более того, сочетание реалистического и фантастического повествования, а также обращение к различным культурным традициям означает, что «магический» реализм отражает гибридную природу постколониального общества. Следовательно, метод «магического» реализма является мультикультурным по своей природе. Однако это отличие стало характерным для явления «магического» реализма до того, как термин стал общераспространенным; т.е. он сыграл важную роль в развитии мультикультурной литературной восприимчивости Другими словами, «магический» реализм занимает центральную позицию, отражая культурную специфику постколониализма и, одновременно, черпая в нем новый материал. Более того, из-за своей дискурсивной гетерогенности, «магический» реализм способствовал усилению постмодернистской литературной восприимчивости. В определенном смысле он служит точкой соприкосновения постмодернизма и постколониализма. Но «магический» реализм не просто постколониальный стиль; он представляет собой новшество и подразумевает появление новых повествовательных традиций. В свою очередь, данное явление можно понимать в контексте литературной глобализации как литературу, идущую обратно из некогда периферийных колоний.

В цели и задачи диссертации входит:

1. Анализ конкретных произведений А. Картер и С. Рушди.

2. Исследование основных тем и мотивов произведений А. Картер и С. Рушди Мотив, укоренившийся в художественном сознании, не всегда обусловлен историческим периодом или национальной традицией.

3. Выявление типологических составляющих поэтики «магического» реализма в прозе названных писателей и анализ пространственно-временной структуры текстов.

4. Изучение творчества А. Картер и С. Рушди в контексте творчества классиков «магического» реализма.

Необходимо заметить, что понятия «устойчивый мотив» или «художественная константа» применительно к литературе магического реализма не подразумевают, что мотивы, образы и константы проявляются во всех или в большинстве произведений. Они могут обнаруживаться в творчестве многих писателей, но не обязательно в каждом произведении. В данном случае фактором отбора послужила их принадлежность к творчеству разных писателей, представителей художественной прозы разных поколений.

Актуальность и новизна исследования обусловлены неизученностью в отечественном литературоведении «магического» реализма как литературного метода, характерного для современной британской литературы, важностью затрагиваемых теоретических проблем, выявлением своеобразия британского варианта «магического» реализма. Творчество А. Картер и С. Рушди остается практически не изученным отечественными учеными с позиций «магического» реализма.

Материалом исследования служат романы и произведения «малой» прозы Салмана Рушди и Анжелы Картер и некоторые произведения «магического» реализма мировой литературы, в частности роман Габриеля Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества» и его новелла «О любви и других напастях», а также рассказ Карлоса Фуэнтеса «Чак-Мооль».

Методологическая основа исследования в соответствии с характером поставленных в диссертации задач включает:

1. Сравнительно-сопоставительный анализ произведений Салмана Рушди и Анжелы Картер с другими произведениями «магического» реализма мировой литературы.

2. Метод изучения влияния современных тенденций литературы и искусства на творчество британских «магических» реалистов.

3. Теоретической базой исследования являются теоретические положения и выводы работ У. Фариса, М. Э Бауэре, М. М. Бахтина, и др.

Предмет исследования - конкретные произведения Салмана Рушди, а именно романы «Дети полуночи», «Прощальный вздох Мавра», «Стыд» и сборник коротких рассказов «Восток, Запад», роман Анжелы Картер «Ночи в цирке», а также сборник сказок «Кровавая комната».

Научно-практическая ценность работы состоит в том, что она вносит определенный вклад в изучение проблемы «магического» реализма в творчестве британских писателей. Основные положения работы могут быть использованы в общих университетских курсах по зарубежной литературе, истории литературы Великобритании, при чтении спецкурсов и работе над курсовыми и дипломными работами.

Апробация работы Материалы исследования по теме диссертации были представлены в докладах следующих научных конференций:

- Международной научной конференции «English Unites the World: Diversity Within Unity» (Саратов, 2002),

- Второй Международной научной конференции «Синтез документального и художественного в литературе и искусстве» (Казань, 2008),

- Международной научной конференции «Запад и Восток: экзистенциальные проблемы в зарубежной литературе» (Владивосток, 2008)

Основные положения, выносимые на защиту.

1. На основании таких устойчивых элементов художественной системы, как тип героя, постоянные мотивы и образы, пространственно-временные характеристики, предстоит провести анализ произведений Салмана Рушди и Анжелы Картер, являющихся примерами литературы «магического» реализма.

2. В результате проведения данного исследования можно выделить характерные особенности прозы «магических» реалистов Великобритании.

3. Проза британских «магических» реалистов возникла и развивалась в непосредственном окружении постмодернизма и должна рассматриваться в контексте эстетики постмодернизма.

Цели и задачи исследования определили структуру работы, которая состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографии.

Во введении формулируется понятие термина «магический реализм», приводится краткая история возникновения данного термина в мировой литературе и культуре, обосновывается актуальность темы, научная новизна и практическая значимость работы, а также определяются задачи и цели исследования.

Первая глава, - «Истоки «магического» реализма в Англии», посвящена выявлению особенностей английского национального воображения и анализу причин, способствовавших появлению данного метода в литературе Великобритании.

Литература латиноамериканских писателей, несомненно, оказала большое влияние на возникновение «магического» реализма в британской литературе Хотя некоторые характерные приемы данного явления не были принципиально новыми для английской прозы. Творчество авторов Карибского мира было лишь оной из причин, способствовавших развитию «магического» реализма в литературе Великобритании. Корни это явления уходят в далекое прошлое и связаны со спецификой английского воображения, которое, по словам Питера Акройда, можно сравнить с потоком или рекой, так же, как и английскую поэзию. По мнению автора, английское воображение принимает форму кольца или круга: оно бесконечно, т.к. у него нет ни начала, ни конца; оно движется как назад, так и вперед.

Английская литература является одной из старейших в Европе. В целом для англосаксонской культуры характерны устойчивые процессы «впитывания» и ассимиляции, и особенно стоит отметить восприимчивость английского художника к инородным, внешним воздействиям. Кроме того, очевидно желание художника «смириться» и даже приспособить любые приемлемые новые элементы для своих целей. Т.е. английское искусство и английская литература формируются, в том числе, благодаря адаптации; подобно языку и представителям самой нации они представляют апофеоз смешанного стиля.

Одна из причины такого интенсивного смешения обусловлена территориальными особенностями Великобритании. Согласно теории локализации, императив места более значителен, чем любые языковые или расовые отношения. Ассоциирование специфических мест с неизбежностью действительно уходит корнями в древность: места пребывания до-саксонских племен обычно считались благословенными или проклятыми, и до недавнего времени они были отмечены благоговением перед волшебными окружностями или камнями.

Вторая причина британской восприимчивости к иному, чужеродному, связана с происхождением самой нации англичан. Форд Мэйдокс Форд заявляет, что абсурдно использовать почти устаревшее слово «раса». Он отмечает, что англичане, в частности, произошли от римлян, бриттов, англосаксов, и шотландцев.

В английском письменном наследии присутствует постоянный возврат к более ранним источникам вдохновения. Разнообразные формы английской литературы последующих периодов, такие как сновидения или загадки, истории и путешествия и др., исходят еще из англо-саксонского письменного эпоса. Интеллектуальная игра, замысловатый сюжет и загадка являются примерами такого наследия. Некоторые из загадок имеют фольклорный характер, но большинство из них являются высоко литературными и экстравагантными упражнениями в игре слов, являющимися частью воображения для украшения всякого рода рунических записей и стихов. Переплетение биографии и вымысла естественным образом исходит из английского письменного наследия. Исследователи литературы XVI века приходят к выводу о том, что отличительной чертой поздних английских экспериментов с формой является размывание границ между легендой и историей.

Следующая причина, обусловившая разнородность английской культуры вообще и литературы в частности, связана с особенностями формирования самого английского языка. История свидетельствует о глубоких изменениях, произошедших в глото-хронологической системе: латинский, так же, как и французский язык были языками международного общения, на которых писали и разговаривали. Англия была многоязычной, или, по крайней мере, трехъязычной, нацией в первые и последние годы своей истории. Разнообразие и аморфность английского языка объяснялись гибридностью самих жителей Альбиона; в языке присутствовали кельтские, скандинавские, норвежские и французские элементы. Это был гетерогенный язык, впитывающий и ассимилирующий внешние влияния, что могло послужить метафорой самого английского воображения.

Разнородная природа английской литературы может быть ассоциирована с точкой соприкосновения двух языков или способов восприятия, т.к. многие произведения того времени были переводами с других языков. Британская литература заимствовала элементы и темы континентальных текстов для того, чтобы переложить их в национальном стиле. Т.о. вполне объяснимо, что такая устойчивая тенденция присуща как языку, так и литературе. Английские сочинения в прозе, появившиеся к концу XII века, на самом деле были переводами с латыни или французского. Такие произведения как Cursor Mundi и The Owl and the Nightingale Николаса Гильфордского представляют собой ритмические восьмисложные куплеты, которые вышли

ставляют собой ритмические восьмисложные куплеты, которые вышли из французских, англо-норманских и латинских стихотворений. Рассматриваемые как европейская или интернациональная форма искусства, они отличаются типично английской оживленностью стихов и интонацией.

Расцвет английского национального гения во многом обусловлен переводом произведений других литератур. Англосаксонские воспроизведения трудов Августина были только началом процесса, который захватил Чосера, Малори и Уиклиффа и Эзру Паунда. На протяжении нескольких веков перевод сам по себе был характерной чертой английского воображения. Чосер считается величайшим переводчиком с французского языка на английский. Не убоявшись гибридной природы языка с элементами латыни, французского, норвежского и англо-саксонского, он решил исследовать и использовать это разнообразие. Сведя воедино различные источники и противоречивые стили, Чосер создал литературу и пытался стабилизировать язык, способный к ним приспособиться.

До XII века каждый серьезный поэт или, по крайней мере, каждый поэт, который хотел считаться серьезным, пробовался в переводе как в необходимом и важном искусстве. Эти поэты были действительно создателями новых произведений искусства. Необходимо заметить, что английское воображение наиболее успешно передавалось посредством перевода; оно стимулировало свежее творение и привносило новую жизнь в язык. Томас Уайет перевел Петрарку, Марлоу - Овидия, Джонсон - Катулла, Мильтон - Горация, Драйден - Вирги-лия, Поуп - Гомера, Шелли переводил Платона, а Теннисон Гомера.

Восприимчивость к чудесам и сверхъестественным событиям всегда была характерной чертой английского воображения. Уже в творчестве Лайа-мона появляются так называемые маленькие человечки (aelvene или ylfes). Гравюры шестнадцатого века изображают людей, входящих в пещеры духов, известных своим смуглым цветом лица; позднее в семнадцатом веке людей могли подозревать в колдовстве за то, что они имели дело с тем странным доисторическим народом территории мхов. Эти примеры в очередной раз подтверждают национальную тенденцию и наличие источников более позднего английского вкуса к привидениям и ужасам. Мистическая традиция в Англии имеет свою давнюю историю, и в каком-то смысле она ассоциируется с ранними имитациями сверхъестественного в стране туманов и привидений, где мистицизм является могущественной силой. Средневековый мистик Ричард Ролл, перу которого принадлежат The Fire of Love и The Form of Life, описывается как истинный отец английской литературы, заслуживающий особого места в истории английской прозы.

Смешанный стиль английского воображения происходит из несопоставимых контекстов. Английская восторженность гибридностью особенно сильно проявляется в английской драме. Характер ранних пьес, где клоунада и смерть идут бок о бок, в течение тысячелетия присутствуют в содержании того, что позднее будет названо драмой, которая не является ни трагедией, ни комедией, и смешивает королей и клоунов. В величайших «циклах» Йорка Честера множество стихотворных форм содержит разнообразие стилей и тем. В драме 16-го

века часто смешиваются элементы «возвышенного» и «низменного». В мистериях в рамках традиции было смешение священного и светского.

Еще одной характерной чертой английского воображения является тот симбиоз, в котором миф и вымысел переплетены с фактом и деталями. В английском языке нет строго консонанса между повествованием и исторической правдой, так что представляется маловероятным провести между ними четкое различие. Курс приключенческого морского путешествия представляет один из устойчивых мифов, присущих английскому воображению. Он занимает привилегированное положение на страницах «Утопии», «Робинзона Крузо» и «Путешествий Гулливера». «Путешествие» святого Брендана также представляет собой промежуточный вариант между фактом и вымыслом. Как и во многих других английских повествованиях, статус реальности и чуда изначально ставится под сомнение. Путешественник изображал все, чем Англия не являлась. Аппетит к чудесному особо силен, т.к. не требует объяснения отчасти потому, что необходимо сравнить и освоить то, что не является английским. Можно сказать, что английские авторы путешествий определяют свою национальную принадлежность, описывая другие нации; это инстинктивная форма самоутверждения.

Творчество Диккенса оказалось наиболее плодовитым в отношении мотивов «чудесного», каждое произведение которого насыщено такими эпизодами, как удачное стечение обстоятельств, счастливое совпадение, внезапное и весьма своевременное обретение героем «добрых» покровителей и т.п. Специфика диккенсовского реализма заключается в том, что составным элементом его прозы наряду с реалистическим изображением действительности является вымышленная реальность. Волшебные силы вмешиваются в жизнь человека, которая без этого была бы слишком трагичной: кто-то неожиданно исправляется или своевременно появляется, злодеи вовремя уничтожают или поедают друг друга Изображая несовершенство окружающего мира, Диккенс переносит разрешения существующих проблем в область нереального.

Такое постоянное обращение к чудесному в творчестве писателя можно, с одной стороны, объяснить с позиций приверженности автора традиции абсурда (nonsense tradition). С другой стороны, черты вымышленной реальности в творчестве Диккенса и других писателей Великобритании, о чем пойдет речь далее, можно рассматривать как наличие предпосылок для появления в английской реалистической литературе элементов «магического».

В свою очередь литература абсурда как жанр уходит корнями как к фольклорной традиции (народные сказки, стихи, песни, игры), так и к творчеству придворных поэтов и ученых-интеллектуалов, часто создававших изощренные формы пародий на произведения, написанные на латыни, или политическую сатиру. Для литературы абсурда также характерно наличие странных созданий, сверхъестественных явлений, необычных ситуаций, чудес, говорящих животных, которые, в отличие от фантастической литературы сами по себе не являются бессмысленными. Мир абсурда может включать существование непостижимого.

Таким образом, английское воображение представляет собой историю адаптации и ассимиляции, а английскость сама по себе является принципом разнообразия. В английской литературе, музыке и живописи разнородность становится формой и видом искусства. Это состояние отражает как смешанный язык, содержащий много различных элементов, так и смешанную культуру, охватывающую множество различных рас. Поэтому в произведениях английских авторов постоянно присутствует смешение различных форм.

Вторая глава диссертации — «Особенности произведений «магического» реализма», состоит из трех параграфов и посвящена рассмотрению характерных особенностей произведений данного метода. Широкое распространение метода «магического» реализма означает, что для определения и объяснения термина необходима теоретическая перспектива, которая включает изучение официальных характеристик, связывающих различные традиции, и учитывает взаимодействие разных культур.

В первом параграфе - «Признаки «магического» в современной британской прозе» - анализируются основные признаки литературы «магического» реализма на примере романов Г. Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества» и «Дети полуночи» С. Рушди. Если рассматривать метод «магического» реализма с точки зрения мировой литературы, то можно выделить пять основных его характеристик. Во-первых, текст содержит необъяснимый элемент «магического». Необъяснимый элемент - это нечто, что читатель не может объяснить с точки зрения законов вселенной в формулировках эмпирического западного дискурса, т.е. с точки зрения логичных, привычных знаний или приобретенных убеждений. Например, старик с огромными крыльями у Гарсиа Маркеса, воспринимается как данное, принимаемое, но не объяснимое. В произведениях сообщается об экстраординарных, «магических», событиях, которые не поддаются проверке чувственным восприятием; таким же образом повествуется об обычных событиях. Представление автором необъяснимого элемента в той же повествовательной плоскости, что и другие банальные происшествия и события, означает, что чудесные события действительно происходят. Например, Ре-медиос Прекрасная в романе Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества» «действительно» возносится к небесам, а Салим Синай в романе Рушди «Дети полуночи» «действительно» превращается в невидимого своей будущей женой Парва-ти. «Магический» реализм представляет сосуществование в повествовании естественного и сверхъестественного как неразделимого целого, причем естественное кажется странным, а сверхъестественное обычным. В романе «Сто лет одиночества», рационально ожидаемое часто оспаривается сюрпризами действительно существующего. Например, замечания, подобные тому, что Ребекка вопреки всем ожиданиям, оказалась очень красивой, повторяются в тексте многократно. В романе «Дети полуночи» Рушди подразумевает взаимодействие обычного и экстраординарного при описании колибри как существа, которое было бы невозможным, если бы не существовало. Главный герой в романе Рушди «Прощальный вздох Мавра» в некотором смысле открывает для себя иной мир раньше времени, т.к. основной необъяснимый элемент в данном про-

изведении состоит в том, что его жизнь стремительно приближает его смерть, в два раза быстрее, чем у обычного человека

Во-вторых, повествование в произведениях «магического» реализма предлагает подробное описание мира феноменальных явлений или предметов. Реалистическое описание создает вымышленный мир, который напоминает тот, в котором мы живем, часто благодаря широкому использованию деталей. С одной стороны, такое внимание к деталям продолжает и обновляет реалистическую традицию. С другой стороны, включенные в повествование чудесные события или явления (такие как манускрипт Мелькиадеса, передающее и получающее «радио» сигналы сознание Салима) представляются как интригующие «чудесные» детали. Иллюстрацией такого смешанного явления является тот способ, при помощи которого чудесные события обычно обосновываются текстуально в традиционно реалистической, даже исключительно фактической, манере. Переписывание истории Латинской Америки Гарсиа Маркесом в вымышленном Макондо, например, включает резню, о которой не упоминали официальные документы. Сочетание исторических событий и мифа являются наиболее существенным аспектом коллективной памяти. Как отмечается в романе «Дети полуночи», иногда легенды становятся реальностью и бывают полезнее фактов. Такие истории могут включать «чудесное» и народную мудрость, как, например, события, о которых повествуют Урсула или Мелькиадес в романе «Сто лет одиночества».

Третья характеристика «магического» реализма состоит в том, что прежде, чем отнести необъяснимый элемент к категории необъяснимых, читатель может колебаться между двумя противоречивыми пониманиями событий, и, следовательно, испытывает сомнения. Вопрос веры здесь становится центральным, такая неуверенность в принятии решения, идущая от столкновения культурных систем в пределах повествования, направлена в сторону веры в экстрасенсорные явления, но повествование ведется с точки зрения постпросветительской перспективы и реалистическим методом, который традиционно их исключает. И т.к. системы веры различны, вполне понятно, что читатели, относящиеся к определенной культуре, будут сомневаться меньше, чем другие, поскольку зависят от своих верований и повествовательных традиций.

Читатель сомневается в том, возможны ли события, о которых повествует произведение, и, следовательно, правдивы ли они. Первоначальные сомнения усиливаются, и заставляют читателя размышлять над описанными во введении событиями как о реальности или вымысле.

Четвертый отличительный признак литературы «магического» реализма— это наличие двух миров или двух реальностей. Представления «магических» реалистов существуют как пересечение двух реальностей (двух миров) в воображаемой точке внутри двустороннего зеркала, которое отражает оба направления. Заявления о необъяснимом элементе в «чудесном» ставят под сомнение научно-эмпирическое определение мира периода пост-просвещения. С учетом данной области дискурса, эта заявления о «чудесном» ставят под сомнение метод реализма, и тексты выдвигают на передний план конструированную природу вымысла. И в том и в другом случае «магический» реализм раз-

мывает границы между категориями. Он также начинает разрушать сами категории, т.к. связь между эмпирическим восприятием реальности и реалистически сконструированным дискурсом означает, что подставить под сомнение одно означает поставить под сомнение другое.

Наконец, в-пятых, «магический» реализм разрушает привычные представления о времени, пространстве и идентичности. Привычное чувство времени в романе Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества» нарушается из-за дождя, который идет четыре года, одиннадцать месяцев и два дня, а также из-за бессонницы, которая стирает понятие прошлого при упоминании о комнате, в которой всегда март и всегда понедельник. «Магический» реализм не только разрушает привычные представления о времени и пространстве, но также и чувство идентичности. Полифоническая природа повествования и культурная гибридность, которая характеризует «магический» реализм, распространяется на персонажи, которые тяготеют к многообразию. Удерживая в сознании более пятисот детей полуночи, с которыми он общается, возникает вопрос, является ли Салим по-прежнему самим собой. Он постоянно ставит под сомнение проблему своей идентичности. Таким образом, он подчеркивает мощь личной множественности, удерживая в своей голове детей полуночи, но, кроме этого, он заявляет, что грусть его дяди проникает в него, а в сознании присутствуют мечты Марии Перейры.

Во втором параграфе первой главы «Метафоры в произведениях Салмана Рушди» рассматриваются некоторые литературные метафоры, характерные для творчества писателя. Ключевыми для понимания идей и творчества автора являются пять концепций - миграция, перевод, гибридность, богохульство и глобализация. Анализируя функционирование данных концепций в творчестве Салмана Рушди, можно отметить, что эти лейтмотивы взаимодействуют и переплетаются в его работах.

Миграция переносит человека за пределы национальных границ и делает возможным соревнование гомогенных идей государственности (статуса нации), выдвигаемые в колониальном дискурсе. Перевод также перемещает концепции между языками и в пределах одного языка для того, чтобы изменить старые (колониальные) варианты диалога и понимания, и делает возможным понимание новых постколониальных способов И, наконец, гибридность как «действующий аспект перевода» представлена метафорой в качестве комплексного, многоголосого, культурного меланжа, который эволюционирует как результат серийных процессов миграции и перевода. Все три концепции синтезируются при обсуждении богохульства; понятие, которое, примиряет тропы миграции, перевода и гибридности, т.к. они могут рассматриваться как культурная ересь, используемая для оскорбления не бога или религии, а более приземленного объекта колониальной идеологии.

В третьем параграфе — «Основные характеристики героев в британской литературе «магического» реализма» на основе анализа конкретных произведений Салмана Рушди выявляются основные характеристики героев произведений «магического» реализма.

Инаковость - одна из основных характеристик литературы «магического» реализма, в частности, в латиноамериканской литературе, воплощается понятиями «иной», «особый», выявляя особенности латиноамериканского художественного мышления. Образы, с присущими им чертами инаковости, появляются в прозе мультикультурных писателей. Часто герои мультикультурного пространства испытывают чувство раздвоенности, тщетно пытаясь найти духовное убежище. Конфликт протагониста с окружающей средой ненавязчиво вырисовывается автором как основной тип конфликта произведений. Героиня рассказа С. Рушди «Ухажер», индианка, побывавшая в Англии и заявляющая, что сердце ее разбито, т.к. в Индии ей не хватает Англии, а в Лондоне Бомбея. Таков и Мораиш Зогойби, герой знаменитой саги Салмана Рушди «Прощальный вздох Мавра», сын «легендарной» необыкновенно красивой женщины из высшего общества Ауроры да Гамы и потомка испанских евреев Авраама Зогойби. Постоянные упоминания главным героем книги смешения предметов, жизненных судеб и ситуаций позволяют понять намерение Рушди создать «гибридный» текст. Торжество смешений, гибридности и всяческих переплетений воспринимается как собственный комментарий автора к его книге.

Мифологема сверхнормативности проявляется в прозе «магических» реалистов не только на декларативном уровне, но и в образах героев, моделях их поведения, и на сюжетном уровне. Именно сверхнормативность (как на уровне физических возможностей, так и на уровне различных способностей героя) выступает главной характеристикой персонажей Салмана Рушди. Мораиш Зогойби в «Прощальном вздохе Мавра» растет во всех трех измерениях. Вынашиваемый только четыре с половиной месяца в утробе матери, он получает «очень быстрый разгон», и восемь лет, в честь дружбы с художником В. Мирандой, носит остроконечные вощеные усики. Сам герой вполне осознает свою необычность и всячески стремится стать обыкновенным, но все его попытки обречены на неудачу; т.е., герой постоянно претерпевает внутренний конфликт с самим собой.

Третья глава диссертации - «Постмодернистские особенности британского «магического» реализма» - состоит из трех параграфов и посвящена анализу постмодернистских особенностей «магического» реализма Великобритании на основе произведений А. Картер и С. Рушди.

В первом параграфе - «Магический» реализм в русле постмодернизма -развивается мысль о том, что с начала ] 980-х термин «постмодернизм» значительно расширил свои географические границы, а также границы тендера и расы. Сейчас он применяется к творчеству авторов из таких стран как Австралия (Питер Грэй), Сомали (Нурутдин Фарах), Южная Африка (Джон Коэтзи), Нигерия (Бен Окри), Канада (Роберт Кротч, Тимоти Финдли, Микаэль Ондатье), Индия (Салман Рушди) Ирландия (Джон Бенвил), и Объединенное Королевство (Аласдар Грэй, Грэм Свифт, Мартин Эмис). Он объединяет произведения авторов-женщин в США (Кэти Экер) и в других странах (Анжела Картер, Жанет Уинтерсон, Марина Уорнер)

«Магический» реализм вырос в том же самом климате, в непосредственном окружении исторического авангарда. С точки зрения Тео Д'Аэна, к числу

«постмодернистов, на самом деле пишущих в режиме «магического» реализма» можно отнести Анжелу Картер. Произведения писательницы, созданные в разное время, содержат много примеров «магического», но особенно ярко эти черты проявляются в романе «Ночи в цирке». Действительно, в романе «Ночи в цирке» А. Картер в частности происходит разрушение категории времени, что характерно для произведений «магического» реализма. Особенно наглядно разрушение временных границ проявляется в той части романа, которая происходит в Сибири. Служанка Лиззи может заставить время, или, по крайней мере, часы остановиться или ускорить ход по собственному желанию. В статьях о постмодернистской британской литературе, охватывающей временной период с начала 1980-х, в числе «магических» реалистов наиболее часто упоминаются имена Салмана Рушди и Анжелы Картер.

Во втором параграфе - «Реальность и еьшысел в романе Анжелы Картер «Ночи в цирке - рассматривается произведение писательницы, в котором перемешаны ссылки на отдельные исторические факты и реальные фигуры с вымышленными персонажами и событиями. Ряд критиков воспринимают форму романа в терминах карнавальное™. Фантастика в романе «Ночи в цирке» так же, как и в других произведениях А. Картер, разворачивается на вполне рациональной основе. Что касается внешних «карнавальных» признаков, то роман воспроизводит традиционные повествовательные формы. В первую очередь, структура романа, как и многие другие произведения писательницы, подчиняется канонам XVIII века. Во-вторых, роман «Ночи в цирке» одновременно следует традиции исторического романа. Для Картер переписывание мифа - это один из способов переписывания прошлого, что приводит к порождению повествовательных форм, характеризуемых, кроме всего прочего, различными гибридами, т.к. миф более податлив, нежели история, для того чтобы приспособить себя к прошлому. Карнавальный аспект романа можно интерпретировать как постмодернистский аспект. В первую очередь привлекает внимание повествование, которое ведется то от первого, то от третьего лица. Фантастически закрученный сюжет воспроизводит приключения прославленной гимнастки на трапеции Феверс. Основной причиной повышенного интереса к Феверс у окружающих - это любопытство, подстегнутое вопросом: действительно ли Феверс обладает крыльями, или это всего лишь уловка. То, что привлекает читателя (или зрителя) в сверхнормативности {freak) - это не только примитивное любопытство по отношению к бесхитростности и гротеску, а боязнь подвергнуться сомнению для разоблачения иллюзии сверхнормативности. Многие устроители иллюзионов обнаруживали, что толпу привлекает именно желание понять, был ли пример сверхнормативности обманом или чем-то реальным. Феверс не выносит даже мысли о том, что она аномалия, выставленная напоказ. Взгляд Феверс на себя самое позволяет провести аналогию с вполне материальной представительницей современной поп-культуры Мадонной. Она всегда контролирует свой имидж и успешно представляет себя как сверхнормативная женщина — секс-богиня и поп-певица. Так же, как и крылья Феверс, красота и артистический талант Мадонны, являются спорным вопросом, хотя все ее недостатки скорее способствуют успеху певицы. И Мадонна и Феверс являются суперзвез-

дами (или примерами сверхнормативности). Официальная автобиография сверхнормативности всегда поддерживается теми, кто выставляет ее на всеобщее обозрение, но в данном случае она написана, и является частью действия. Т.к. сама Феверс выставляет себя напоказ, она же выбирает себе биографа Уол-сера, который пишет серию разоблачительных репортажей под общим названием «Знаменитые аферы мира». Феверс является одной из афер, которые он пытается разоблачить, а она, в свою очередь, использует его достаточно наивный подход в своих интересах, очаровывая Уолсера сомнительной версией своей жизни. Роман «Ночи в цирке» - это также романтическая история женщины, которая хочет стать новой женщиной, и мужчины, которого она сама выбирает на роль нового мужчины. Уолсер, таким образом, скорее не независимый персонаж, а часть характеристики Феверс, такая же, как и ее крылья.

В третьем параграфе - «Особенности поведения и тип героини в сказках Картер» - рассматривается феминистский аспект творчества писательницы на основе некоторых произведений из известного сборника «Кровавая комната».

Каждый из трех параграфов четвертой главы - «Сквозные темы и аналогии героев в произведениях «магических» реалистов» - посвящен сравнительному анализу конкретных произведений британской и латиноамериканской прозы.

В первом параграфе главы - «Рассказ «Волчица Алиса» А. Картер и новелла «О любви и других напастях» Г. Гарсиа Маркеса» - предпринимается сравнительный анализ произведений «малого» жанра А. Картер и Г. Гарсиа Маркеса.

В рассказе Анжелы Картер «Волчица Алиса» главная героиня занимает как бы промежуточное положение между человеком и животным. Выросшая в стае волков, она, оказавшись среди людей, продолжает жить в соответствии со своими представлениями об окружающем мире. Брошенная в младенчестве своей матерью, Алиса в силу обстоятельств оказывается вне общества. Картер не случайно выбирает для своей героини промежуточное положение между человеком и животным. Как правило, герой в произведениях «магических» реалистов отличен от окружающих. Это обособление героя, его оторванность от общества, само по себе определяет его удел - одиночество, так явно проявившийся в произведениях Г. Гарсиа Маркеса. То же чувство покинутости, ощущение себя лишней в своей семье движет и героиней повести Г. Гарсиа Маркеса «О любви и других напастях» Сьервой Марией де Тодос лос Анхелес. Единственная дочь маркиза де Касальдуэро, фактически выращенная негритянкой Домингой, находившейся в услужении в доме ее отца, она считает своим истинным домом мир заднего двора, где в двух крытых соломой бараках обитают негры-рабы. Будучи особой весьма знатного происхождения Сьерва Мария предпочитает спать в невольничьем бараке, в индейском гамаке, доставшемся ей в наследство от Доминги, а не в доме своего отца, доме, который некогда был предметом гордости горожан. Волчица Алиса в рассказе Анжелы Картер спит в мягкой и теплой золе очага.

Сьерва Мария фактически занимает промежуточное положение между аристократкой, каковой она является по происхождению, и негритянкой, т.к. все свое время проводит в обществе рабов. Инаковость главной героини новеллы Гарсиа Маркеса еще более усиливается после того, как она заболевает страшной болезнью, причиненной укусом бешеной собаки. Из четверых укушенных в тот день бродячим псом трое были негры рабы, четвертой оказалась двенадцатилетняя Сьерва Мария, пришедшая на рынок с Домингой купить связку бубенчиков для своего дня рождения.

Родители Сьервы Марии не просто не любили ее, а скорее испытывали к дочери ненависть, находя в ней свои собственные черты. Узнав о том, что дочь, возможно, больна бешенством, Бернарда, мать Сьервы Марии, не выражает ни малейшего беспокойства по поводу участи девочки. И хотя отец-маркиз приказал, чтобы Сьерва Мария ночевала не в бараке, куда в свое время ее сослала Бернарда (у А. Картер героиня рассказа «Волчица Алиса» также брошена своей матерью), а в спальне своей бабушки маркизы, девочка, тем не менее, сбегает в барак. Кроме того, что героини Картер и Гарсиа Маркеса почти ровесницы, внешне они обладают сходными чертами. У хрупкой и изящной Сьервы Марии были прекрасные зубы, ясные глаза, устойчивые ноги, проворные руки. У героини А. Картер ноги длинные, тонкие и мускулистые; у нее широкие плечи, длинные руки.

Одной из основных проблем повести Гарсиа Маркеса «О любви и других напастях» является проблема веры и безверия. У Гарсиа Маркеса вера представлена не только различными обрядами и ритуалами или католической религией, но необходимостью человека понять смысл жизни, в то время как безверие подкрепляется чувствами. В поисках смысла своего существования люди приносят в жертву себе подобных, как, например, епископ, который обрекает Сьерву Марию на заточение в келье для заживо погребенных. Его вера фанатика оказывается более губительной, чем дьявол, якобы вселившийся в ее душу. Героиня, таким образом, оказывается окончательно отвергнутой людьми. Епископ поручает своему любимцу священнику Каэтано Делауре изгнать беса из маленькой маркизы. Но, согласившись поначалу лечить ее рану от укуса, он проникается состраданием к своей пациентке, которое потом перерастает во взаимную любовь. Однако, попав в немилость к епископу, он проводит последние дни своей жизни, работая санитаром в больнице для прокаженных. Вскоре в своей келье умирает Сьерра Мария, так и не увидев своего возлюбленного и не узнав, что с ним произошло. Так же, как и в повести Гарсиа Маркеса, между двумя изгоями возникает любовь, родившаяся из сострадания. Прогуливаясь ночью вокруг замка, Алиса видит герцога, собирающегося совершить очередной каннибальский ритуал. Уловив запах ладана, она понимает, что герцогу угрожает опасность. Услышав свист пуль, Алиса вспоминает, как когда-то люди убили ее приемную мать-волчицу, и решает бежать в сторону замка, тем самым, отвлекая внимание толпы и спасая герцога.

Но если у Гарсиа Маркеса вера выступает, как неотъемлемая потребность человеческого разума понять смысл существования, а люди приносят в жертву себе подобных в своем стремлении обрести жизненный смысл, то муж умершей но-

вобранной в «Волчице Алисе» собирается порешить герцога из чувства мести. Анжела Картер явно иронизирует по поводу религиозных обрядов и религии вообще. Финал истории Анжелы Картер более оптимистичен, чем у Г. Гарсиа Маркеса. Алиса проникается состраданием к раненому герцогу. Под влиянием ее манипуляций, зеркало начинает сдаваться перед «отражающей силой своего материала», и в нем постепенно проступают черты лица герцога. В отличие от героев повести Габриеля Гарсиа Маркеса, Алисе удается «вылечить» герцога, вернуть ему человеческий облик и способность отражаться в зеркалах. Но роль исцелителя, зализывающего раны, перекладывается в рассказе с мужчины на женщину, что в целом характерно для творчества Анжелы Картер.

Второй параграф - «Рассказы «Чак Мооль» К. Фуэнтеса и «Волосок Пророка» С. Рушди» посвящен сравнительно-сопоставительному анализу мотивов и сюжетных линий в рассказах британского и латиноамериканского писателей. И в том и в другом произведении присутствует мотив мести со стороны божества, вязанный с похищением святыни. Каменное обличье Чак Мооля похитили из укромного хранилища народа майя. Так же, как и в рассказе Фуэнтеса, обладатели волоска Пророка становятся пленниками святыни, хотя их первоначальный замысел заключался в том, чтобы владеть реликвией, как игрушкой. В рассказе Фуэнтеса слепое поклонение Чак Моолю приводит к смерти героя, а именно - он погибает, утонув на страстной неделе. У Рушди волосок Пророка также приносит всем, находящимся с ним под одной крышей, сначала разорение, а потом смерть. Возмездие не настигнет лишь жену и четырех сыновей Шейх Сина, которые к его огорчению выросли преданными Аллаху и не были посвящены в подробности этого преступления. Все четверо были жестоко изуродованы в детстве своим отцом для того, чтобы до конца своих дней зарабатывать попрошайничеством. Проведя несколько минут под одной крышей с волоском Пророка, с ними происходит чудо исцеления. Однако и они расценивают произошедшее как крупную неприятность, т.к. свершившееся чудо приносит им разорение, значительно сократив их доходы. И здесь Рушди, как и в других своих произведениях, иронизирует не над отношением человека к религии, верой или безверием, а отношением человека к божеству, как к объекту, доказывая свою идею о том, что объект наверняка может быть оскорблен, как, например, в данном случае - похищен. Как уверяет себя самого Хашим, Пророк безусловно был бы против чрезмерного поклонения этой реликвии.

Третий параграф - «Романы «Стыд» С. Рушди и «Сто лет одиночества» Г. Гарсиа Маркеса» - посвящен сравнительному анализу произведений британского и латиноамериканского авторов и выявлению явных параллелей, как на уровне сюжетных линий, так и систем образов.

Местом действия и в том и в другом случае служит вымышленное пространство: у Маркеса - это Макондо, у Рушди страна, не имеющая своего названия. Вымышленное селение Макондо у Гарсиа Маркеса является практически изолированным от цивилизации, и, фактически, ограниченным в силу особенностей местности. Замкнутость пространства у Гарсиа Маркеса так или иначе определяет судьбу героев: в начале повествования автор упоминает Макондо как действительно счастливый поселок, где никому еще не было и три-

дцати и где еще никто не умирал. Намечающийся мотив бессмертия в произведении Гарсиа Маркеса постоянно переплетается с мотивом предопределенности бытия всех жителей этого мирка. Не случайно событиям в романе предшествуют многочисленные предсказания; судьба каждого из героев предопределена заранее и символизирует собой тупик (тема тщетности происходящего или бесполезности героя): полковник Аурелиано Буэндия за свою жизнь поднял тридцать два вооруженных восстания, и все они были подавлены. У него было семнадцать сыновей, и все они погибают в одну ночь. Жизнь каждого из героев и всего селения в целом представляет собой замкнутую линию: постоянно повторяющиеся имена семьи Буэндиа (Аурелиано, Хосе Аркадио, Ремедиос) означают не начало новой жизни, а бесконечное возвращение в прошлое.

Замкнутое пространство в романе Рушди «Стыд» также определяет характер одного из главных героев Омар-Хайяма Шакиля: двенадцать лет провел он узником в обособленном мирке своих матушек в Нишапуре. Уже в самом начале повествования Рушди определяет удел своего героя - одиночество, т.к. по велению своих матушек он лишился общения с людьми, живя среди множества вещей как в пустыне. Мотив возмездия (или мести) за содеянное прослеживается в линии потомства Резы: его первенец рождается мертвым. В романе Гарсиа Маркеса этот мотив переплетается с мотивом иш1еста и проклятья, т.к. в семье Буэндия появляются дети с поросячьими хвостиками.

События в романе Г. Гарсиа Маркеса и в романе С. Рушди происходят на фоне военных действий, в которые вовлечено все население страны. Гражданская война в романе Г. Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества» неразрывно связана с темой насилия и террора. С образом полковника Аурелиано Буэндия, прежде всего, связан мотив кровопролития гаи кровавой расправы', кровь лилась рекой, бандиты наживали миллиарды, оросительные каналы окрасились кровью.

И в романе Рушди, и в произведении Гарсиа Маркеса прослеживается мотив фальсификагцш истории, правительство умалчивает о реальных событиях и жертвах. Во время выборов происходит подмена бюллетеней. Затянувшаяся война также оборачивается для героев бесполезным предприятием. В романе Рушди происходит печально известный раздел страны. Два только что появившихся и «прихотью разделенных» государства разворачивают военные действия на границе Кашмира. Война в манящих прохладой горах воспринимается офицерами, пехотой и походными поварами как развлечение и забава. И так же, как и у Маркеса, развязанная война и антинародная политика влечет за собой разочарования и многочисленные жертвы. Рассуждая о языках нового государства, на которых переписывалась история (английский и урду), Рушди использует в повествовании еще одну метафору, называя Пакистан - фальшивым чудом. Тема фальшивого чуда, бесполезности героя или его дара, является сквозной темой творчества Рушди; она также отчетливо прослеживается и романе Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества».

В романах «Сто лет одиночества» и «Стыд» мотив вражды и соперничества прослеживается на примере, как отдельных героев, так и некоторых сюжетных линий. В произведении Г. Гарсиа Маркеса, прежде всего, это

противостояние дона Аполинара Москоте и Хосе Аркадио Буэндии, или захватчиков и основателей Макондо. Политическая ситуация в романе Гарсиа Маркеса обостряется противостоянием либералов (масонов) и консерваторов. На протяжении долгих лет остаются соперницами не на жизнь, а на смерть Амаранта и Ребекка; у Рушди постоянное соперничество связывает Арджу-манд Хараппа и Навеид Тальвар, Резу Хайдара и Искандера Хараппу.

Так же, как и у Г. Гарсиа Маркеса, в романе Рушди показан важный момент в истории нации. И в том и в другом произведении тираны, находящиеся у власти, проводят антинародную политику. С образами тиранов у Рушди и Г. Гарсиа Маркеса появляется в повествовании мотив измены. Аурелиано Бу-эндия прибегает к чрезвычайно жестоким мерам для подавления восстаний своих собственных офицеров; майор Шуджа в романе «Стыд» предлагает Резе совершить военный переворот, чтобы армия пришла к власти. Герой романа Рушди «Стыд» Реза Хайдар, завоеватель и тиран, аналогичен образу полковника Аурелиано Буэндия у Гарсиа Маркеса. Так же, как и в романе «Сто лет одиночества», герой идет на сделку с совестью.

Персонажи произведений «магических» реалистов часто наделены необычными сверхнормативными, почти всегда бесполезными, способностями или талантами У Омар-Хайяма еще в детстве обнаруживается экстраординарный талант гипнотизера. В романе Гарсиа Маркеса ослепшая от старости Урсула обрела такой дар ясновидения, что стала понимать истинный смысл событий; сын полковника Аурелиано Буэндиа так же, как в свое время сын Урсулы и Хосе Аркадио, родился с открытыми глазами. Странным созданием «не от мира сего» является Ремедиос Прекрасная. В Романе Салмана Рушди сразу две героини обладают чертами, свойственными Ремедиос Прекрасной - Арджуманд и Суфия Зинобия У Гарсиа Маркеса красота Ремедиос обладает разрушительной силой: многие из тех, кто хотя бы раз увидел Ремедиос, навсегда потеряли сон. Суфия Зинобия у Рушди сама несет разрушение и гибель всем, кто встречается у нее на пути. Автор отмечает, что два главных персонажа сказки о Красавице и Чудовище сошлись в одной героине: пробравшись ночью в сад, Суфия отрывает головы двухсот восемнадцати индюшкам.

Образ Арджуманд Хараппы в произведении Рушди также является аналогом образа Ремедиос Прекрасной. В свои двадцать лет она отвергла многочисленных женихов, и городские свахи махнули на нее рукой. Единственная дочь Искандера Хараппы обладала своеобразной, вызывающей красотой. Ремедиос Прекрасная у Гарсиа Маркеса обладает такой притягательной красотой, что мужчины приходят в церковь, где бывает она, с одним лишь намерением -взглянуть на ее лицо. Пленительная красота Арджуманд Хараппы привлекает огромное количество поклонников и поклонниц. Жертвы Суфии Зинобии покорно идут за ней на свалку, к своей гибели, словно роботы. Похожими чертами обладает персонале романа С. Рушди «Стыд» подружка Омара-Хайяма Фарах, которую прозвали «льдиной». Неземная красота Арджуманд, так же, как и неимоверная притягательность Суфии Зинобии и Ремедиос Прекрасной оказывается бесполезной, т.е. ни чем иным, как фальшивым чудом.

Главная тема произведения - тема одиночества - так или иначе затрагивает почти всех героев повествования С. Рушди Учитель Эдуардо Родри-геш подобно Омару-Хайяму является чужаком в Нишапуре. Обречена на одиночество и Рани Хараппа, жена Искандера Хараппы; оставаясь узницей на краю земли в Мохеджо в вотчине Хараппы в провинции Синд. Одинока на протяжении всей своей жизни Билькис, несмотря на то, что, выйдя замуж за Резу Хайдара, она обретает многочисленных родственников в доме его бабушки Фальшивым чудом является в романе С. Рушди Суфия Зинобия, уродившаяся неподобающе маленькой. Суфия, подобно другим персонажам, обладает исключительным даром краснеть от стыда, будучи еще новорожденной. Даже через десять лет после рождения ее вспыхивающие пожаром щеки немало смущали родителей.

Инаковость Суфии Зинобии усиливается, т.к. сообщается, что перенесенной болезни она обретает сверхъестественную чувствительность ко всему, что творится вокруг в сфере невидимой. Инаковость Ремедиос Прекрасной у Гарсиа Маркеса также связана с исключительными способностями героини: сверхъестественная озаренность позволяла ей видеть сущность явлений. Но, несмотря на неординарную красоту, героини произведения Рушди и Гарсиа Маркеса лишены обыкновенной любви. Никому не приходило в голову полюбить Ремедиос; Суфия Зинобия также не любима ни своим мужем, ни своими родителями Суфию Зинобию давил гнет фальшивого чуда, т.к. она чувствовала себя воплощением семейного позора и стыда; в лабиринтах ее разума сошлись стыд (шарам) и злоба. У героини Г. Гарсиа Маркеса безумие является обратной стороной ее необычайной красоты, тем самым в очередной раз повторяя мысль о бесполезном чуде. У Рушди безумие Суфии, единственной, кто испытывает стыд за свою семью и окружающих, означает «аккумулированный» стыд, «задавленный» бесстыдством подавляющего большинства персонажей, и, таким образом, одинаково бесполезный как для Суфии, так и для остальных.

Персонаж старца Дауда, сладкоречивого «плюгавого» человечка, который в один прекрасный день является к Резе Хайдару и начинает давать ему советы, появляется на страницах романа в разное время. Дауд является аналогом образа Мелькиадеса из «Ста лет одиночества», который в начале повествования «просвещает» Буэндия, знаком я его с новыми «достижениями» человечества С точки зрения маленького человека Дауда подобный образ жизни, «привнесенный» извне является постыдным для местных жителей. Та же мысль о бесстыдном характере цивилизации, добравшейся до Макондо, высказывается Г. Гарсиа Маркесом.

Тема стыда, так же, как и тема одиночества, является магистральной темой романов Рушди и Гарсиа Маркеса. В романе «Сто лет одиночества» она, в первую очередь, связана с мотивом запретной любви. Вернувшись из дальних странствий, сын Урсулы Хосе Аркадио, решает жениться на Ребекке, что само по себе было нелепым, вопреки природе и запрещено законом. Мотив запретной любви в романе «Стыд» звучит в истории отношений Омара-Хайяма Шаки-ля и его пациентки Суфии Зинобии, ставшей впоследствии его законной супругой, и аналогичен истории героев романа Гарсиа Маркеса - Ремидиос Москоте

и Аурелиано Буэндия. Омар-Хайям, так же, как и Аурелиано, сын Меме Буэн-дия, является незаконнорожденным. Пилар Тернера растит всех своих сыновей от неизвестных отцов, а Аурелиано Буэндия влюбляется в дочь своего недруга Ремедиос Москоте. Аурелиано Второй, женившись на Фернанде, продолжает поддерживать любовную связь с Петрой Котес. Аналогичный любовный треугольник присутствует в романе Рушди «Стыд»: Искандер Хараппа, несмотря на то, что состоит в законном браке с Рани, на протяжении многих лет открыто демонстрирует свою привязанность к Дюймовочке.

Тема веры и безверия, постоянно звучащая в произведениях «магических» реалистов, нередко сопровождается ироническими размышлениями о религиозных обрядах и назначении религии. Жители Макондо привыкли обходиться без священника, вымаливая «спасение душ своих непосредственно у Господа Бога», и совсем не страшились Судного дня. Мотив обреченности прослеживается в романе в различных эпизодах, связанных с суевериями. Во время свадебной церемонии Аурелиано и Ремедиос жених, приступая к обряду, роняет обручальное кольцо. Несмотря на то, что полковник Аурелиано Буэндия стал верховным главнокомандующим, человеком, который наводил страх на правительство, он никогда не позволял себя фотографировать.

Тема тщетности происходящего и бесполезности героев и их поступков (и часто сопутствующая и переплетающаяся с ней тема фальшивого чуда) прослеживается как в романе Г. Гарсиа Маркеса, так и С. Рушди. Повторяемость судеб героев и их предопределенность подкрепляется бесконечными предсказаниями и предчувствиями (уверенность Урсулы в том, что попавший в плен ее сын Аурелиано Буэндия жив, а позднее — предчувствие его гибели) усиливают эффект бесполезности всего того, что происходит с героями или совершается ими. Неразрывно связан с темой бесполезности происходящего мотив пустой надежды или неразделенной любви.

Таким образом, в романах «Стыд» Салмана Рушди и «Сто лет одиночества» Габриеля Гарсиа Маркеса прослеживается единство главных тем и мотивов, самыми явными из которых являются темы стыда и одиночества, тема фальшивого чуда или бесполезности героя, мотивы запретной любви, возмездие за содеянное, мотив кровопролития и т.д. В романе «Стыд», так же, как и в романе «Сто лет одиночества» происходит разрушение категории времени, что является одним из главных признаком литературы «магического» реализма. Кроме того, повествование у Г. Гарсиа Маркеса и С. Рушди содержит большое количество примеров необъяснимого элемента или феноменальных явлений. Наличие в произведениях Г. Гарсиа Маркеса и С. Рушди аналогичных сюжетных линий и персонажей позволяет говорить о сходстве персонажей и характере повествования в романах «Сто лет одиночества» и «Стыд».

На основании проведенного исследования можно сделать следующие выводы:

Многообразие форм и приемов, применяемых авторами последних десятилетий, позволяют говорить о вариативности определений литературы конца XX - начала XXI столетий: это постмодернистская литература, литература «магического» реализма и постколониального пространства, литература нового

реализма. Произведения Картер и Рушди, традиционно рассматриваемые как примеры «магического» реализма, отличаются постмодернистским характером повествования, главным из которых является процесс переписывания истории. Противопоставление исторической правды и фантазии наблюдается и во многих современных романах писателей Великобритании. История переписывается, выдумывается заново, изменяется. Несомненным лидером в этом отношении является Салман Рушди, каждый из романов которого является в буквальном смысле слова палимпсестом различных культур и литератур.

Магический реализм писателей Великобритании, возникший в окружении постмодернисткой культуры, несет в себе многие основополагающие черты этого направления; вместе с тем, сформировавшись почти на 50 лет позже своего латиноамериканского предшественника, английский «магический» реализм перенял некоторые черты литературы Карибского мира. Среди наиболее характерных приемов этого явления, пришедшего в английскую литературу, можно назвать наличие необъяснимого элемента, подробное описание мира феноменальных явлений, наличие двух реальностей, избыточность при описании деталей, жизнеподобие, обязательное наличие узнаваемых черт исторической реальности, органичное использование элементов фантастики, играющих в произведениях подчиненную роль и другие. Одной из главных характеристик повествования в «магическом» реализме является разрушение представления о времени, пространстве и идентичности.

Проведя анализ ряда произведений Салмана Рушди и Анжелы Картер, можно выявить характерные особенности героев произведений «магического» реализма, главными характеристиками которых являются сверхнормативность и инаковость. Анжела Картер использует элементы вымысла в своем творчестве в целях целенаправленного феминизма, они не используются на фундаментальном уровне наряду с сюрреальным. Литературу Картер с ее фантастическими признаками можно понимать как оперирующую скорее традиционной аллегорией идей, где литературные персонажи представляют абстрактные концепты, а сюжет иллюстрирует некую доктрину или тезис. Сверхъестественное в произведениях Картер не слишком развлекательное, ни даже условно утверждаемое; появляясь в книгах писательницы, оно подвергается иронии. Сформировавшись в творчестве Анжелы Картер и Салмана Рушди, «магический» реализм Великобритании приобрел несколько индивидуальных характеристик. Так, в прозе Картер очевидно преобладание феминистских тем и мотивов, произведениям Рушди присущ ярко выраженный мультикультурный аспект постколониальной литературы. «Магический» реализм, являющийся типом реалистического повествования, стирает границы между традициями и экспериментом. Литература «магов», получившая широкое признание, ознаменовала начало нового диалога культур, когда каждая из литератур предполагает совместное осмысление существующих проблем и вопросов.

Результаты исследования нашли отражение в опубликованных работах:

1. Шамсутдинова Н. 3 Реальность и вымысел в романе Анжелы Картер «Ночи в цирке»// Вестник Чувашского университета. - Чебоксары, 2008, № 1.-С. 315-322.

2. Шамсутдинова Н. 3. Сквозные темы и аналогии героев в произведениях «магического» реализма// Учен. зап. Казан, ун-та. Сер. Гуманит. науки. -Казань. - 2008 . - Т. 150, кн. 2. - С. 282-290.

3. Шамсутдинова Н 3. - Метафоры в творчестве Салмана Рушди. - Вестник Поморского ун-та: Сер. «Гуманитарные и социальные науки». - Архангельск. Вып. 10/2008.-С. 149-152.

4. Шамсутдинова Н. 3. Характеристики героев в британской литературе «магического» реализма// Социально-гуманитарные науки на Дальнем Востоке. - Хабаровск, 2008. - С. 77-82 (рус.), с. 156-161 (англ.).

Отпечатано с готового оригинал-макета в типографии Издательства Казанского государственного университета Тираж 50 экз. Заказ 77/10

420008, ул Профессора Нужина, 1/37 тел. 231-53-59, 292-65-60

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Шамсутдинова, Нелли Зефаровна

ВВЕДЕНИЕ. - С. 3.

ГЛАВА I. Истоки «магического» реализма в Англии. - С. 21.

ГЛАВА И. Особенности произведений «магического» реализма:

§ 2.1. Признаки «магического» в современной британской прозе. - С.

§ 2.2. Метафоры в произведениях Салмана Рушди. - С. 66.

§ 2.3. Основные характеристики героев в британской литературе «магического» реализма. - С. 71.

ГЛАВА III. Постмодернистские особенности британского «магического» реализма:

§ 3.1. «Магический» реализм в русле постмодернизма. - С. 83.

§ 3.2. Реальность и вымысел в романе Анжелы Картер «Ночи в цирке». -С. 96.

§ 3.3. Особенности поведения и тип героини в сказках А. Картер. - С.

ГЛАВА IV. Сквозные темы и аналогии героев в произведениях «магических» реалистов:

§ 4.1. Рассказ «Волчица Алиса» А. Картер и новелла «О любви и других напастях» Г. Гарсиа Маркеса. - С. 126.

§ 4.2. Рассказы «Чак Мооль» К. Фуэнтеса и «Волосок пророка» С. Рушди.-С. 134.

§ 4.3. Романы «Стыд» С. Рушди и «Сто лет одиночества» Г. Гарсиа Маркеса. - С. 139.

Введение диссертации2008 год, автореферат по филологии, Шамсутдинова, Нелли Зефаровна

Термин «магический реализм», появившийся в середине 20-х годов XX века применительно к произведениям живописи, долгое время ассоциировался лишь с творчеством латиноамериканских писателей. Прочно вошедший в научный обиход в отечественном и зарубежном литературоведении в первой половине XX века, данный термин до сих пор вызывает немало споров и дискуссий. Определяемый как один из наиболее «радикальных методов художественного модернизма», основанный на отказе от характерной для классического реализма онтологизации визуального опыта, в «магическом реализме» художник трактуется как «носитель своего рода магической способности «заклясть» реальность, придать ей [.] те или иные черты, - вплоть до таких, которые сделали бы ее приемлемой для человека» [Можейко 2001 : 436-437].

Своим происхождением термин «магический реализм» обязан немецкому искусствоведу Францу Ро, который выпустил в 1925 году монографию «Постэкспрессионизм («магический реализм»): Проблема новой европейской живописи» [КоИ : 1925]. Характеризуя творчество таких художников, как Эрнст и Бекман (Германия), Кирико (Италия), Рой и Дельво (Франция), Магритт (Бельгия) и других, Ф. Ро констатировал оформление «магического» реализма как нового метода в искусстве. Отличительной особенностью произведений этих живописцев Ф. Ро считал представление предметов в непривычном виде, в качестве «перманентных» объектов. Ро не вкладывал в понятие «магическое» какого-либо религиозного, мистического или сверхъестественного смысла, интерпретируя магию как обратную сторону реальности. Удивительная реальность с помощью смещения перспективы и искажения пространственного жизнеподобия приобретала «магическое» наполнение. Согласно утверждению Ро, элементы «магического» реализма объективно могли быть обнаружены у большинства представителей модернизма, хотя далеко не все из них констатировали приверженность данному методу. Частным случаем методологии «магического» реализма может считаться характерное для северогерманской ветви искусства «новой вещественности» переосмысление методологии веризма. Ф. Ро видел в «магическом» реализме радикальную альтернативу «нейтральному» реализму, цель которого заключалась в наиболее точном и адекватном изображении действительности (например, произведения Курбе или Лейбля). Т. е, ставилась под сомнение так называемая «наивная» онтологизация видеоряда: мир таков, каким мы его видим, и именно так его следует изображать. Согласно Ф. Ро, сущность «магического» реализма заключается в том, что, в отличие от классического (или «нейтрального») реализма, он в основе своей' является «абстрактным», и реальность становится приемлемой посредством интерпретации или творческих усилий художника.

Начиная с 20-х гг. XX века термин «магический реализм» начинает быстро распространяться в Европе и за ее пределами: в 1927 г. выходит перевод монографии Франца Ро на испанском языке в журнале «Ревиста де-Оксиденте». Постепенно термин «магический реализм» выходит за рамки вопросов искусствоведения и начинает употребляться применительно к-произведениям художественной литературы. В работе «Магия и искусство повествования» X. Л. Борхес и А. Биой Касарес акцентируют внимание на строгой внутренней логике магии, которая с их точки зрения противостоит действительности. В итальянской литературе 1920-х гг. также существовало течение, названное магическим реализмом, теоретической базой которого являлся журнал «Новеченто»', издаваемый писателем М. Бонтемпели в 192728 гг. Истоки магического реализма в немецкой литературе, возникшей после Второй мировой войны, восходят к романтизму и экспрессионизму. Это романы Эрнста Кройдера «Общество с чердака» (1946), Германа Казака «Город за рекой» (1947), Элизабет Ланггессер «Неизгладимая печать» (1946) и другие. В 1940-50-х годах творчество писателей Й. Дена и X. Лампо ознаменовало появление данного метода в литературе Бельгии. В книге эссе

Дена «Литература и магия» (1958) автор обосновывает приемы и принципы показа реальной действительности, основываясь на примере собственных романов и принципов «магического реализма».

В русской литературе «магический реализм» проявился уже в начале XX века, как отмечает К. Н. Кислицын, в творчестве С. А. Клычкова (18891940). В своей работе «Проза С. А. Клычкова: поэтика магического реализма», Кислицын рассматривает романы трилогии писателя «Сахарный немец» (1925), «Чертухинский балакирь» (1926), «Князь мира» (1927) как неомифологическую прозу, первое упоминание о которой встречается к работе Е. Б. Скороспеловой «Русская проза 20 века: от А. Белого («Петербург») до Б. Пастернака («Доктор Живаго»). Как считает исследователь, неомифологическая проза С. Клычкова соединившая в себе образы и мотивы языческой мифологии, отражает мифопоэтическую концепцию действительности и человека, одновременно великого и слабого перед искушением дьявола. Основой для развития мифологизма, в частности, магического реализма, в произведениях XX века, послужил русский реализм XIX века, в ряде произведений которого изображение реальности не сводится к изображению очевидного и известного, но раскрывает и ассоциативное содержание действительности [Кислицын 2005 : 25]. Многие произведения XIX века, традиционно рассматриваемые как романтические, сочетают в себе реализм, мифологизм, фантастические и фольклорные элементы. Среди таковых К. Н. Кислицын называет «Пиковую даму» А. С. Пушкина (1833), «Портрет» и «Невский проспект» Н. В. Гоголя (1835), «Бесов» Ф. М. Достоевского (18) и другие.

Уже в 40-х гг. XX века термин «магический реализм» появляется в трудах американский исследователей, посвященных творчеству известного латиноамериканского писателя Алехо Карпентьера, изложившего концепцию «чудесной реальности» или lo real maravilloso в предисловии к повести «Царство земное».

Концепция Карпентьера сводится к четырем основным позициям: 1) сама реальность Латинской Америки органически «чудесна»; 2) обилие чудесного, а также характерное смешение фантастического (мифологического) с реализмом обусловлены верным отражением «чудесной» действительности континента; 3) «чудесное» латиноамериканского искусства принципиально отличается от европейского модернизма и противопоставлено ему как подлинное мнимому; 4) «мир чудесного» есть одно из основных отличительных свойств латиноамериканской литературы .

Магический» реализм Карпентьера раскрывает существование альтернативной реальности и может быть описан только «западным языком «неразумного», посредством веры или волшебства» [Карпентьер 1982:52]. Для Карпентьера «реальность», определенная в дискурсивных формациях запада не является универсальной, а лишь определяется как «западная».

Феномен «магического» реализма бесспорно достиг своего расцвета в произведениях писателей Латинской Америки. Как отмечает Вс. Багно, в 3040 гг. XX века в творчестве Борхеса, с одной стороны, и Астуриаса и Карпентьера, с другой, определились основные черты основных направлений фантастической прозы - «метафизическое» и «мифологическое», позже получивших развитие в произведениях Кортасара и Гарсиа Маркеса. «Магический» реализм постепенно завоевывал признание как творческий метод, название которого может быть переведено на русский язык как «волшебный, чудесный» реализм, т.е. реализм, который «не только уживается с волшебством и допускает возможность чуда, но и находит в них свою питательную среду и облекается в их причудливые формы» [Багно б : 1990]. Фантастическая реальность писателей Латинской Америки объясняется как фольклорными источниками, так и неожиданными сочетаниями идей благодаря встрече разных цивилизаций. Это и «безудержное воображение» африканских рабов и индейцев, фантазия андалузцев и вера в сверхъестественное, свойственная галисийцам.

Говоря о новеллистике Венесуэлы 1940-х гг., А. Услар-Пьетри приводит свое определение магического реализма: «Постоянной и доминирующей особенностью этих рассказов было изображение человека как тайны в окружении правдивых реалий.», т.е. «поэтическое прорицание действительности. То, что за неимением другого слова можно было бы назвать магическим реализмом» [Цит. по: Кофман 1990 : 185].

1960-70-е гг. ознаменовали бурное развитие латиноамериканского романа. Творчеству X. Кортасара, А. Карпентьера, Г. Гарсиа Маркеса, М. А. Астуриаса, X. Л. Борхеса и др. посвящено большое количество статей и монографий, авторы которых едины во мнении, что проза писателей Латинской Америки, а в особенности, латиноамериканский роман, явился самобытным общезначимым эстетическим феноменом. В качестве ключевой формулы нового романа выступает термин «магический» реализм, отражающий «нечто свойственное ряду книг, в которых действительность как бы пропущена сквозь призму фольклорного сознания» [Кутейщикова, Осповат 6 : 1983]. С точки зрения Лео Польманна (Германия), триумфальное шествие латиноамериканского романа объясняется тем, что латиноамериканские писатели радикальнее и глубже, чем писатели Западной Европы и Северной Америки выразили духовный кризис человека и общества в целом, воплощая чувство человеческого существования как поражения и одиночества. М. М. Бахтин, исследовавший феномен латиноамериканского романа, отмечал, что в ходе своего становления в русле реалистического искусства латиноамериканский роман необыкновенно расширил его границы [Бахтин 447 : 1975]. Основной тезис латиноамериканской прозы, разделяемый всеми выдающимися писателями карибского мира, выдвинул парагвайский романист А. Роа Бастос: «С какой бы точки зрения ни рассматривать латиноамериканскую литературу, сразу бросается в глаза, что в своем развитии она решительно превзошла и оставила далеко позади примитивные реалистические формы. Последние достижения наших прозаиков ясно говорят о невозможности втиснуть современный жизненный опыт в эти узкие рамки. Несмотря на наличие стилей, эстетических и даже идеологических концепций, наши писатели едины в своем стремлении обновить традиционные формы, каноны и системы образных средств прозы в контексте всей мировой литературы» [Кутейщикова, Осповат 1983 : 7].

Подобные процессы обновления традиционных форм характерны и для современной британской литературы. Как считает Т. Н. Красавченко, на данном этапе «именно сочетание социальной проблематики, т.е. реальности, с традицией и фантазией, игрой воображения, эксцентриадой (модель этого мы находим в творчестве Шекспира, остающегося образцом для современных английских писателей) выводит английский роман из состояния тихого, скромного существования на периферии в первый ряд - на мировую орбиту» [Красавченко 1990 : 128]. Реагируя на так называемую ситуацию «истощения определенных форм», преимущественно реалистических, английские писатели решили проблему восполнения в рамках «магического» реализма. Прежде всего, к таким произведениям относятся «Ночи в цирке» Анжелы Картер, «Стыд» и «Дети полуночи» Салмана Рушди, «Белый отель» Д. М. Томаса, «Определение пола вишни» Ж. Уинтерсон. Эти произведения характеризуются созданием новых мифов, широким использованием готики и сюрреализма, хотя одной из основных тем в литературе этого периода стала проблема написания истории.

Маргарет Дрэббл в «Путеводителе по английской литературе» в числе современных «магических» реалистов Великобритании называет Анжелу Картер и Салмана Рушди [Drabble : 1992]. До 1970-х гг. существовало мнение, что термин «английская литература» охватывает лишь произведения, написанные в ареале Британских островов. Со второй половины XX века эта точка зрения постоянно претерпевала изменения. Как отмечает Толкачев, «книги, написанные региональными авторами, расширили представление о культурном диапазоне «младолитератур». Сюжет этих произведений, их тематика и стиль строились на неординарных характеристиках, не всегда доступных пониманию европейского читателя» [Толкачев 2003 : 4].

Среди причин все возрастающего влияния национальных литератур на английском языке критики и историки называют политические и культурные явления, такие как распад Британской империи, возрастающее осознание независимости в бывших колониях, а также реакцию на претензии Соединенных Штатов Америки принять на себя главенствующую роль в мировой политике. «Разрушение устоявшегося представления об английском в национальных литературах отражает нарастающую культурную фрагментацию англоговорящего мира. Английский язык входит в противоречие с образом жизни, поведением и национальными традициями говорящего на нем, и, тем более, пишущего. Писатели, педагоги, ученые не беспрекословно следуют образцам речи, поведения, морали и верований, властвовавшим над умами в прошлом. Утрата единства литературной культуры влечет за собой признание того, что приятие ярко выраженных качеств разнообразных литературных традиций стало актуальной необходимостью» [Толкачев 2003 : 6]. Благодаря международному статусу английского языка, художественные произведения на английском языке создаются японцами, тайцами, русскими, а также выходцами из африканских стран. Применительно к творчеству этих авторов в зарубежной критике все чаще встречается термин «новая английская литература».

Литературная ситуация двух последних десятилетий в Великобритании и за ее пределами наглядно продемонстрировала все усиливающуюся тенденцию интернационализации британской литературы и широкий интерес к творчеству писателей неанглийского происхождения. Например, одна из самых престижных литературных премий в Европе - Премия Буккера мак Конела - только в 1980-е годы четыре раза присуждалась писателям-иностранцам, пишущим на английском языке: в 1981 году обладателем премии стал Салман Рушди (Пакистан за роман «Дети полуночи», в 1983 -Дж. М. Кутзее (ЮАР) с его произведением «Жизнь и времена Майкла К.», в

-101985 - Кери Хюлм (Новая Зеландия) за книгу «Костяные люди» и в 1989 году — Казуо Ишигуро (Япония) — за роман «Остаток жизни». В последние годы этот список пополняется, как правило, выходцами из стран бывшего колониального пространства. Достаточно вспомнить имена Бена Окри, награжденного Букеровской премией за роман «Голодная дорога», Видиа Найпола, нобелевского лауреата 2001 года, Ханифа Курейши и его известный роман «Будда из пригорода» и роман того же Салмана Рушди «Сатанинские стихи», принесший автору мировую славу.

Таким образом, вполне очевиден процесс интернационализации английской литературы, который проходит параллельно с развитием «младолитератур». Ряд исследователей видят главную тенденция в развитии современной истории литературы, и прежде всего английской литературы, в ее стремлении максимально адаптироваться к этим новым условиям.

В книге Literary Terms and Criticism в главе, посвященной «магическому» реализму авторы высказывают идею о том, что, подражая, развенчивая, преувеличивая, и, пародируя традиционные способы построения произведений, главным образом, западно-европейской культуры, суть многих работ заключается в том, чтобы противопоставить их доминирующей культуре Запада, представляя культурные традиции и атмосферу стран третьего мира изнутри [Peck, Coyle 2002 : 138]. Ряд литературных справочников и энциклопедий приводят творчество именно Картер и Рушди как пример литературы «магического» реализма [Carter & McRae 1997, Peck & Coyle 2002].

Многие произведения известной английской писательницы Анжелы Картер служат ярким примером смешения вымысла и реальности. Лорна Сейдж отмечает, что ее книги «бродят по краям настоящего английского романа как монстры сновидений - опасные, эротичные, блестящие создания, вскормленные культурным кризисом. Она заимствует поджанры шпионского и любовного романа (romance), порнографической и криминальной литературы, готики и научной фантастики и превращает их неряшливые стереотипы в изощренную мифологию. Она агрессивно выступает против самой природы пуританизма, создавая сказки для взрослых» [Sage 1997 : 51]. Творчество Картер (1940-1992) насчитывает восемь романов, несколько сборников новел, книгу-эссе «The Sadeian Woman: An Exercise in Cultural History» (1979) и автобиографическую работу «Nothing Sacred: Selected Writings» (1992). Анжела Картер родилась в Сассексе, работала журналисткой, затем изучала английскую литературу в Бристолском университете. Годы, проведенные ею в Японии, и экзотическая культура страны нашли отражение в цикле коротких рассказов «Fireworks» (1974). В 1976-1978 гг. Анжела Картер преподавала писательское мастерство в университете Шеффилда. Произведения А. Картер, будь то романы или малая проза, представляют собой яркое сочетание реальности и сказочных и фольклорных мотивов; это описание вымышленных городов и стран, причудливое изображение экзотических пейзажей. В своем творчестве А. Картер активно использует произведения европейской литературы, «фольклор образованных людей», как она сама об этом говорит. Литература для нее является «магическим» источником, освежающим реальность, а литературная аллюзия - ссылкой на общий фонд знания, «фольклор интеллигенции» [Красавченко 143 : 1990]. Ее романы содержат отклик на разные виды масс-медиа, включая фильмы, рекламу и т.п. Картер исследует аспекты западной сексуальности через серию причудливых сюжетов: о докторе, который изобретает машины, разрушающие реальность, о трансформирующемся в результате хирургического вмешательства человеке, о женщине, у которой вырастают крылья и т.д. Ее стиль живой, тщательно разработанный. В работе Shaking a Leg Блэйк Моррисон замечает, что «ее мощь как писательницы-феминистки состоит в том, что она смешная и ироничная» [Morrison 1997 : 31]. Насмешливый и разрушительный юмор Картер можно ощутить в любом ее произведении, где она часто использует его против наиболее неюмористических объектов; это то рвение, которое движет и направляет ее стиль.

Сказки, в которых нет ничего естественного, монстры сновидений, смелые, головокружительные сюжеты - антиреализм доминирующего стиля Картер порождает ряд технологизированных ярлыков. Антиреализм Картер также порождает специальную форму мифологизирования, которую сама писательница называет «demythologizing business».

Марина Уорнер отмечает, что «как фантаст Картер твердо стоит на земле. Т.к. ее фантастика всегда так направляет взгляд, чтобы пристально вглядеться в реальность, не упуская из виду условия материального мира» [Warner 1992 : 25].

Одно из самых известных произведений писательницы, роман The Infernal Desire Machines of Doctor Hoffman («Машины желания доктора Хоффмана», 1972), опубликованный в США под названием «Война грез», рисует картину процветающего города, который постепенно заполняют миражи и галлюцинации. Невидимые генераторы доктора Хоффмана посылают на город серию сейсмических вибраций, создающих трещину в поверхности соотношения времени и пространства. В результате все в городе оказывается не тем, чем кажется. Научно-фантастический элемент переплетается у Картер с детективом, антиутопией, индейскими мифами, элементами «романа ужасов». Среди предшественников писательницы называют Дефо, Свифта, Л. Кэрролла и многих других. «Для романов Картер характерны поиск нового, экстраординарного, тяга к гиперболизму, выявление ограниченности пределов бытия, его нестабильности, таинственных, беспредельных, светлых и темных сил, кроющихся в человеке» [Красавченко 145 : 1990].

То же самое можно отнести и к произведениям малой прозы писательницы, объединенным в несколько сборников, наиболее известный из которых The Bloody Chamber («Кровавая комната», 1979). За ним последовали Black Venns («Черная Венера», 1985), American Ghosts and Old World Wonders («Американские привидения и чудеса старого света») и несколько рассказов (1970-1981), не вошедших в собрания малой прозы. «Ее манера строго индивидуальна; слишком неистова, чтобы с легкостью проявляться. скандальное чередуется с обще-принятым, экзотичное приходит на смену доступному, утонченное следует за непристойным, а нагло-возмутительное за манерно-изысканным» - пишет С. Рушди в предисловии к собранию рассказов Анжелы Картер.

Роман А. Картер «Ночи в цирке» {Nights at the Circus, 1984) является наиболее известным в ее творчестве примером «магического» реализма, выявляя специфику английского «фантастического реализма» в целом. Роман повествует об артистке цирка, которая умела летать, т.к. обладала крыльями, и выступала под именем Февверс. В этом произведении ее метод восприятия реальности в фантастическом ключе, выражение сути человеческого бытия, раскрывается наиболее полно, что отличает его от обычной фантастики, искусственно разрывающей реальный повседневный образ действительности.

Как отмечает Марина Уорнер, воображение Картер было одним из самых ослепительных в XX столетии, и «посредством своих смелых, головокружительных сюжетов, ее диковинного воображаемого, галереи чудесных плохих-хороших девушек, чудовищ, негодяев и других созданий, она заставляет читателя затаить дыхание, подобно тому, как настрой героического оптимизма выступает против странностей» [Warner 1992 : 25].

Творчеству Анжелы Картер посвящено немало работ зарубежных критиков. Наиболее весомыми из них можно считать монографию Эйдана Дэя Angela Carter: The Rational Glass [Day 1998], в которой автор исследует в хронологическом порядке произведения писательницы разных лет: романы «Любовь» (1971), «Адские машины желания доктора Хоффмана» (1972), «Страсти новой Евы» (1977), «Ночи в цирке» (1984) и др., а также произведения «малого» жанра. Предлагаемый в книге анализ прозы А. Картер, в частности, оспаривает тот факт, что причудливость рассказов Картер и острота ее пера затмевают тот способ, на котором основывается феминизм писательницы в терминах рационального (values of reason). Reason не является нейтральным понятием; данное исследование прослеживает манеру писательницы, позволяющую изучение аспектов сексуальности для структурирования термина рациональности эпохи Просвещения. В то же время в книге приводятся аргументы против того, что проза Картер не сочетается с ярко выраженным постмодернизмом, т.к. релятивистская тенденция такого постмодернизма грозит самой основе рационалистической феминистской политики. Автор отводит творчеству А. Картер центральное место в изучении некоторых теоретических вопросов философии Просвещения, феминизма и постмодернизма. Однако данное исследование не затрагивает важную особенность творческой манеры писательницы, связанную с «магическим» реализмом.

В отечественном литературоведении произведениям Анжелы Картер уделялось гораздо меньше внимания. Наиболее полная картина творчества писательницы представлена в работе Н. Г. Родионовой «Поэтика жанра романа в творчестве Анжелы Картер» [Родионова 2002]. В своей диссертации автор отмечает такие основные элементы прозы А. Картер, как фантастика, готический аспект, насилие и скрытый эротизм. Основное же внимание исследователя акцентируется на постмодернистской сущности произведений Картер и влиянии на ее творчество английского постмодернизма. Н. Г. Родионова выявляет закономерности и отличия в построении романной формы и сюжете с учетом английского варианта постмодернизма. Как отмечает автор исследования, у А. Картер «происходит соединение разных планов и множества тем, усиленных внесюжетными конструкциями». В целом данная работа посвящена изучению двух разнородных жанров романа в творчестве А. Картер - психологического, характеризуемого традиционной формой, и научно-фантастического. Роман писательницы «Ночи в цирке», являющийся ярким примером литературы «магического» реализма, не рассматривается автором подробно.

Творчество Салмана Рушди в отечественном литературоведении остается малоизученным. Самой крупной работой, посвященной, в частности, изучению творчества С. Рушди, является монография С. П.

Толкачева «Мультикультурный аспект современного английского романа» [Толкачев 2003]. Автор рассматривает произведения таких англоязычных писателей, как X. Курейши, В. Найпол и Ш. Найпол, уделяя особое внимание мультикультурализму в постколониальном пространстве и формировании мультикультурного контекста английской литературы. В работе также говорится о том влиянии, которое оказывает мультикультурализм на контекст современного английского романа. С. П. Толкачев выявляет природу и специфику мультикультурного романа, подчеркивая особую роль смешения культур и чуждых этических систем как источника тематики мультикультурных произведений. В данном исследовании также рассматривается смешение массового и элитарного в современном английском мультикультурном романе, обосновывается понятие гибридной идентичности. Таким образом, хотя «магический» реализм и является неотъемлемой и одной из главных характеристик творчества Салмана Рушди, целью работы С. П. Толкачева не является выявление особенностей произведений британского «магического» реализма.

В зарубежном литературоведении сложилась совсем иная картина: целый ряд работ посвящен проблеме «магического» реализма в целом, как одного из самых популярных направлений в литературе, искусстве и кинематографии. В связи с этим вызывает несомненный интерес книга Мэгги Энн Бауэре Magical Realism: The New Critical Idiom [Bowers 2004], в которой автор исследует термины, употребляемые для обозначения «магического» реализма (magic, magical, marvelous) и различия между ними. Бауэре прослеживает историю возникновения термина в немецкой живописи постэкспрессионизма и латиноамериканской литературе, анализируя взаимоотношения «магического» реализма с другими направлениями, как, например, сюрреализм, а также географические, культурные и политические особенности развития данного жанра. Исследование основано на примере произведений различных писателей, в том числе Тони Морисон, Изабель Альенде, Салмана Рушди и др. Тем не менее, рассматривая «магический» реализм как новый жанр современной литературы и искусства, Бауэре не выявляет характерных особенностей британского «магического» реализма.

Принципиальную значимость для данного исследования оказала работа Уэнди Б. Фарис Ordinary Enchantments : Magical Realism and the Remystification of Narrative [Faris 2004] по теории «магического» реализма, представляющего, по мнению автора, наиболее важное современное направление в мировой литературе, способ выражения мировоззрения писателя в постколониальной литературе, что обеспечивает почву для культурологических исследований, для создания шедевров и развития литератур. Рассматривая текстуальную поэтику произведений «магического» реализма, постколониальную динамику «гибридности», автор сосредотачивает свое внимание на важных теоретических аспектах данного литературного метода.

Несомненный интерес представляет также работа Амарил Б. Чанади Magical Realism and the Fantastic [Chanady 1985], посвященная некоторым теоретическим вопросам разграничения «магического» и «фантастического», проблеме определения данных терминов, особенностям «естественного» и «сверхъестественного» в произведениях, относящихся к жанру фантастики и «магического» реализма, роли читателя и повествователя.

Таким образом, труды зарубежных авторов по «магическому» реализму посвящены, в основном, теоретическим вопросам данного метода; как правило, особое место в вышеназванных работах отводится истории возникновения термина и развития «магического» реализма в мировой литературе.

Задача настоящего исследования, следовательно, заключается в анализе произведений Анжелы Картер и Салмана Рушди, чье творчество является ярким примером британской литературы «магического» реализма, а также в выявлении специфических особенностей «магического» реализма в художественной системе писателей.

- 17В соответствии с задачей исследования целями данной работы являются:

1. Анализ конкретных произведений А. Картер и С. Рушди.

2. Исследование мотивов произведений А. Картер и С. Рушди. Мотив, укоренившийся в художественном сознании, не обусловлен историческим периодом (или национальной традицией). В некоторых случаях возможны противоположные по смыслу трактовки какого-либо постоянного мотива, что зачастую обусловлено потребностью переосмыслить или травестировать устоявшиеся образы.

3. Выявление типологических составляющих поэтики «магического» реализма в прозе названных писателей. Анализ пространственно-временной структуры текстов.

4. Изучение творчества А. Картер и С. Рушди в контексте творчества классиков «магического» реализма.

Необходимо заметить, что понятия «устойчивый мотив» или «художественная константа» применительно к литературе магического реализма не подразумевают, что мотивы, образы и константы проявляются во всех или в большинстве произведений. Они могут обнаруживаться в творчестве многих писателей, но не обязательно в каждом произведении. В данном случае фактором отбора послужила их принадлежность к творчеству разных писателей, представителей разных направлений художественной прозы и разных поколений.

Новизна исследования обусловлена задачей работы, т.к. творчество А. Картер и С. Рушди остается малоизученным и не исследовалось отечественными учеными с позиций «магического» реализма. Из зарубежных источников первостепенную значимость для данной работы имела книга американского автора Уэнди Б. Фарис Ordinary Enchantments: Magical Realism and the Remystification of Narrative, a также вышеупомянутая монография Мэгги Э. Бауэре Magical Realism: the New Critical Idiom.

Актуальность работы обоснована неизученностью в отечественном литературоведении «магического» реализма как литературного метода, характерного для современной британской литературы, важностью затрагиваемых теоретических проблем, выявлением своеобразия британского варианта «магического» реализма.

Материалом исследования служат романы и произведения «малой» прозы Салмана Рушди и Анжелы Картер и некоторые произведения «магического» реализма мировой литературы, в частности роман Габриеля Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества» и его новелла «О любви и других напастях», а также рассказ Карлоса Фуэнтеса «Чак-Мооль».

Методологическая основа исследования в соответствии с характером поставленных в диссертации задач включает:

1. Сравнительно-сопоставительный анализ произведений Салмана Рушди и Анжелы Картер с другими произведениями «магического» реализма мировой литературы.

2. Метод изучения влияния современных тенденций литературы и искусства на творчество британских «магических» реалистов.

3. Теоретической базой исследования являются теоретические положения и выводы работ У. Фариса, М. Э Бауэре, М. М. Бахтина, и др.

Предмет исследования - конкретные произведения Салмана Рушди, а именно романы «Дети полуночи», «Прощальный вздох Мавра», «Стыд» и сборник коротких рассказов «Восток, Запад», роман Анжелы Картер «Ночи в цирке», а таюке сборник сказок «Кровавая комната».

Научно-практическая ценность работы состоит в том, что она вносит определенный вклад в изучение проблемы «магического» реализма в творчестве британских писателей. Основные положения работы могут быть использованы в общих университетских курсах по зарубежной литературе, истории литературы Великобритании, при чтении спецкурсов и работе над курсовыми и дипломными работами.

Апробация работы. Материалы исследования по теме диссертации были представлены в докладах следующих научных конференций: Международной научной конференции «English Unites the World: Diversity Within Unity» (Саратов, 2002), Международной научной конференции «Синтез документального и художественного в литературе и искусстве» (Казань, 2008), Международной научной конференции «Запад и Восток: экзистенциальные проблемы в зарубежной литературе» (Владивосток, 2008). Результаты исследования нашли отражение в опубликованных работах.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. На основании таких устойчивых элементов художественной системы, как тип героя, постоянные мотивы и образы, пространственно-временные характеристики, предстоит провести анализ произведений Салмана Рушди и Анжелы Картер, являющихся примерами литературы «магического» реализма.

2. В результате проведения данного исследования можно выделить характерные особенности прозы «магических» реалистов Великобритании.

3. Проза британских «магических» реалистов возникла и развивалась в непосредственном окружении постмодернизма и должна рассматриваться в контексте эстетики постмодернизма.

Цели и задачи исследования определили структуру работы, которая состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографии.

Во введении формулируется понятие термина «магический реализм», приводится краткая история возникновения данного термина в мировой литературе и культуре, выявляются предпосылки появления «магического» в литературе Великобритании, а также определяются задачи и цели исследования.

Первая глава диссертации посвящена выявлению особенностей английского национального воображения и анализу причин, способствовавших появлению данного метода в литературе Великобритании и обращению к «чудесному».

Вторая глава диссертации состоит из трех параграфов, первый из которых посвящен основным признакам «магического» реализма на примере романов Г. Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества» и «Дети полуночи» С. Рушди, выявляются основные характеристики данного метода с точки зрения мировой литературы.

Во втором параграфе главы рассматриваются некоторые литературные метафоры, характерные для творчества Рушди, в частности, такие концепции, как миграция, перевод, гибридность, богохульство и глобализация. Данные концепции служат лейтмотивом многих произведений писателя,

В третьем параграфе второй главы на основе анализа конкретных произведений Салмана Рушди выявляются основные характеристики героев произведений «магического» реализма, наиболее очевидными из которых являются инаковость и сверхнормативность.

Третья глава диссертации, состоящая из двух глав, посвящена анализу постмодернистских особенностей «магического» реализма Великобритании на основе произведений А. Картер и С. Рушди.

В четвертой главе диссертации исследуются сквозные темы и мотивы творчества «магических» реалистов; проводится сопоставительный анализ некоторых произведений Г. Гарсиа Маркеса и произведений британского «магического» реализма, а также рассматриваются особенности поведения и тип героини на основе женских образов произведений Анжелы Картер.

Заключение научной работыдиссертация на тему ""Магический" реализм в современной британской литературе"

- 157-ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Многообразие форм и приемов, применяемых авторами последних десятилетий, позволяют говорить о вариативности определений литературы конца XX - начала XXI столетий. Это и литература восполнения, и постмодернистская литература, литература «магического» реализма и постколониального пространства, литература нового реализма.

В последние десятилетия XX века целый ряд писателей открывает для себя новые формы фантастического, т.е. «магического» реализма. Новый этап в истории романа, который начался еще в 60-е годы, связан с особенностями литературы постмодернизма, т.к. основным вопросом постмодернизма остается вопрос о статусе реальности и вымысла. Произведения Картер и Рушди, традиционно рассматриваемые как примеры «магического» реализма, отличаются также постмодернистским характером повествования, в котором процесс переписывания истории является одним из основных.

Противопоставление исторической правды и фантазии наблюдается во многих современных романах писателей Великобритании. История переписывается и изменяется; предлагаются новые интерпретации исторических событий. Несомненным лидером в этом отношении является Салман Рушди, каждый из романов которого является в буквальном смысле слова палимпсестом различных культур и литератур.

Магический» реализм писателей Великобритании, возникший в окружении постмодернисткой культуры, несет в себе многие основополагающие черты этого направления; вместе с тем, сформировавшись почти на пятьдесят лет позже своего латиноамериканского предшественника, английский «магический» реализм перенял некоторые черты литературы Карибского мира. Среди основных характерных приемов этого явления, пришедшего в английскую литературу, можно назвать наличие необъяснимого элемента, подробное описание мира феноменальных явлений, наличие двух реальностей, избыточность при описании деталей, жизнеподобие, обязательное наличие узнаваемых черт исторической реальности, органичное использование элементов фантастики, играющих в произведениях подчиненную роль и другие. Одной из главных характеристик повествования в «магическом» реализме является разрушение представления о времени, пространстве и идентичности.

Несмотря на наличие основополагающих признаков литературы «магического» реализма проза авторов Великобритании тем не менее имеет свои особенности. Анжела Картер использует элементы вымысла в своем творчестве в целях целенаправленного феминизма, они не используются на фундаментальном уровне наряду с сюрреальным. Литературу Картер с ее фантастическими признаками можно понимать как оперирующую скорее традиционной аллегорией идей, где литературные персонажи представляют абстрактные концепты, а сюжет иллюстрирует некую доктрину или тезис. Сверхъестественное в произведениях Картер не слишком развлекательное, ни даже условно утверждаемое; когда оно появляется в ее книгах, оно всего на всего подвергается иронии.

Сформировавшись в творчестве Анжелы Картер и Салмана Рушди, «магический» реализм Великобритании приобрел несколько индивидуальных характеристик. Так, в прозе Картер очевидно преобладание феминистских тем и мотивов, произведениям Рушди присущ ярко выраженный мультикультурный аспект постколониальной литературы.

Феномен «реактивного мультикультурализма» заявил о себе в начале 90-х годов XX века на западе, прежде всего в США и Канаде. Этнические и культурные меньшинства, ранее стремившиеся к слиянию с большинством, впервые заговорили о своей идентичности, радикально отличающейся от идентичности окружающего их большинства, настаивая на собственной инаковости или «инакости».

Появление все большего числа этнических общежитий, клубов и дискотек для «цветных» и азиатов, куда был запрещен вход белым, позволило заговорить о новой волне демократического обновления общества. Дискурс мультикультурализма, связывавшийся с «прогрессирующей гуманизацией человеческого общежития, выступил в совершенно новом качестве - как идеология последовательных оппонентов демократии» [Малахов-1997 : 172].

Подобное явление в социологии интерпретируется в терминах «стигматизированной идентичности», т.е. ранее отрицательные характеристики, закрепляемые за тем или иным сообществом извне, становятся положительными самохарактеристиками данной этнической или культурной группы, а отдельные представители этих меньшинств, ранее выступавшие против выделения себя в некую группу, начинают подчеркивают свою инаковость или обособленность. Такие слова как «инаковость», «другой», «диалог», «интертекстуальная коммуникация» стали частью профессионального сленга в современной критике и публицистике.

Философия диалога», подразумевающая определяющую для самосознания роль «другого», послужила основой для создания концепции «инакости» Э. Левинаса, суть которой заключается в повышенном интересе и внимании к «иному» или «другому». В постструктурализме у Деррида и Делеза также присутствует идея о большей значимости «различия» или «отличия», нежели тождества, и т.п. Понятия инаковости или «инакости» и «различия» становятся ключевыми для мультикультурализма и, в частности, для творчества мультикультурных писателей. Реалии нового времени заключаются в том, что на смену монокультуре приходит разнообразие культур. В современный лексикон прочно вошли слова о необходимости понять другую культуру и способности научиться жить вместе с представителями «чужих» культур.

Проведя анализ ряда произведений Салмана Рушди и Анжелы Картер, можно выявить характерные особенности героев произведений магического» реализма, главными характеристиками которых являются сверхнормативность и инаковость. Инаковость героев Рушди часто связана с их мультикультурным сознанием; наличие сверхнормативных качеств как у персонажей С. Рушди, так и А. Картер подчиняется основным канонам «магического» реализма: в повествовании часто присутствует подробное описание необъяснимого элемента, которое провоцирует сомнения читателя в реальности того или иного признака и т.п.

Единство главных тем и мотивов, равно как и наличие аналогичных сюжетных линий в произведениях «малой» прозы в романах Салмана Рушди, Габриеля Гарсиа Маркеса, Анжелы Картер и Карлоса Фуэнтеса позволяют сделать вывод о непосредственном влиянии латиноамериканской литературы на творчество британских авторов. Самыми явными в творчестве «магических» реалистов являются темы стыда и одиночества, фальшивого чуда или бесполезности героя, мотивы запретной любви и возмездия за содеянное, мотив кровопролития и т.д. Вместе с тем такая восторженность британских авторов творчеством писателей Карибского мира служит еще одним доказательством традиционной английской восприимчивости к разнообразным внешним воздействиям.

Магический» реализм, являющийся типом реалистического повествования, стирает границы между традициями и экспериментом. Литература «магов», получившая широкое признание, ознаменовала начало нового диалога культур, когда каждая из литератур предполагает совместное осмысление существующих проблем и вопросов. Англоязычная литература «магического» реализма стала новым явлением в мировой культуре, с одной стороны, опираясь на различные пласты европейской и мировой культуры и искусства, с другой стороны, обогащая их новыми разнообразными моделями.

Список научной литературыШамсутдинова, Нелли Зефаровна, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1. Художественные тексты:а) Тексты современных британских писателей, представителеймагического» реализма:

2. Картер А. Кровавая комната / А. Картер; пер. с англ. О.Акимовой. — М.: Эксмо; СПб.: Домино, 2004. 224 с.

3. Картер А. Ночи в цирке / А. Картер; пер. с англ. Д. Ежова. СПб.: Амфора, 2004. - 479 с.

4. Рушди С. Восток, Запад: рассказы. / С. Рушди; пер. с англ. Т. Чернышевой. СПб.: Амфора, 2006. - 222 с.

5. Рушди С. Дети полуночи / С. Рушди; пер. с англ. А. Миролюбовой. -СПб.; М.: Лимбус пресс, 2006. 760 с.

6. Рушди С. Прощальный вздох Мавра / С. Рушди. СПб.: Лимбус пресс, 1999.-544 с.

7. Рушди С. Стыд / С. Рушди; пер. с англ. И. Багрова. СПб.: Амфора, 2007. - 444 с.

8. Carter, Angela. Burning Your Boats: Collected Short Stories / Angela Carter. London: Vintage, 1996. - 461 p.

9. Carter, Angela. Nights at the Circus / Angela Carter. London: Picador, 1985.

10. Rushdie, Salman. Midnight's Children / Salman Rushdie. N. Y.: Penguin Books, 1991.-533 p.

11. Rushdie, Salman. The Moor's Last Sigh / Salman Rushdie. N. Y.: Vintage Books, 1997.-435 p.b) Другие художественные тексты, упоминаемые в работе:

12. Астуриас М. А. Маисовые люди: роман: пер. с исп. / М. А. Астуриас. -М.: Прогресс, 1977. 405 с. - (Мастера современной прозы: Гватемала).

13. Гарсиа Маркес Г. О любви и других напастях / Г. Гарсиа Маркес; пер. с исп. А. Богдановского // Иностр. лит. 1994. - № 3. - С. 72-87.

14. Гарсиа Маркес Г. Сто лет одиночества / / Г. Гарсиа Маркес; пер. с исп. М. И. Былинкиной. СПб.: Азбука, 1999. - 383 с.

15. Диккенс Ч. Большие надежды: пер. с англ. / Ч. Диккенс. M.: ТЕРРА -Книжный клуб, 2000. - 480 с. - (Собр. соч.: в 20 т.; т. 17).

16. Диккенс Ч. Холодный дом: пер. с англ. / Ч.Диккенс. М.: ТЕРРА -Книжный клуб, 2000. - 528 с. - (Собр. соч.: в 20 т.; т. 13/14).

17. Карпентьер А. Весна священная: роман / А. Карпентьер; пер. с исп. Р. Сашиной, Н. Трауберг. М.: Радуга, 1982. - 473 с.

18. Карпентьер А. Царство земное // Избр. произведения: в 2 т.: пер. с исп. / А. Карпентьер. М.: Худож. лит., 1974. - Т. 1. - 480 с.

19. Картер А. Адские машины желания доктора Хоффмана / А. Картер; пер. с англ. В. Лапицкого. СПб.: Амфора, 2000. - 446 с.

20. Спарк М. На публику: пер. с англ. / М. Спарк. М.: Мол. гвардия, 1971. -319с.

21. Спарк М. Memento Morí; Джин Броди в расцвете лет: романы: пер. с англ. / М. Спарк. М.: ТЕРРА, 1999. - 464 с.

22. Фаулз Д. Волхв: пер. с англ. / Дж. Фаулз. М.: Махаон, 2001. - 704 с.

23. Фаулз Д. Коллекционер: пер. с англ. / Дж. Фаулз. М.: Махаон, 2001. -488 с.

24. Фаулз Д. Женщина французского лейтенанта: роман / Дж. Фаулз; пер. с англ. И. И. Мансурова. М.: Центрполиграф, 2003. - 508 с.

25. Фуэнтес К. Чак-Мооль / пер. Г. Бергельсона // Избранное: пер. с исп. / К. Фуэнтес. М.: Радуга, 1983. - С. 383-392 с.

26. Beowulf: New Translation / by S. Heaney. Faber and faber, 2000. - 112 p.

27. Carter, Angela. Collected Dramatic Works / Angela Carter. London: Vintage, 1996.-510 p.

28. Dickens, Charles. The Christmas Book / Charles Dickens. London: Penguin Books, 1994. - 234 p.

29. Rushdie, Salman. East, West / Salman Rushdie. London: Vintage, 1995. -216 p.

30. Rushdie, Salman. The Ground Beneath her Feet / Salman Rushdie. -London: Vintage, 2000. 634 p.

31. Winterson, Jeannette. Sexing the Cherry / Jeannette Winterson. N. Y.: Grove Press, 1989. - 167 p.1.. Научно-критическая и теоретическая литература

32. Анджапаридзе Г. Причудливость вымысла и строгость правды / Г. Анджапаридзе // Momento mori. Мисс Джин Броди в расцвете лет. Умышленная задержка. Птичка-«уходи». Рассказы: пер. с англ. / М. Спарк. М.: Радуга, 1984. - С. 5-23.

33. Апенко Е. Послесловие. / Е. Апенко // Девушки со скромными средствами. Холостяки. Робинзон: романы: пер. с англ. / М. Спарк. -Л.: Лениздат, 1992. С. 439-444.

34. Багно В. Ясновидение былого и чудесного / В. Багно // Книга песчинок: Фантастическая проза Латинской Америки. Л.: Худож. лит., 1990.-С. 5-17.

35. Бахтин M. М. Эстетика словесного творчества / M. М. Бахтин. М.: Искусство, 1986. - 445 с.

36. Борхес X. Л. Книга вымышленных существ / X. Л. Борхес. М.: Полярис, 1997. - 639 с. - (Соч. в 3 т.: пер. с исп., англ.; т. 2).

37. Буйда Ю. Не «сатаной» так «мавром»? / Ю. Буйда // Новое время. -1999.-№ 12.-С. 42-43.

38. Волков Б. Рушди, дитя полуночи. : рец. на роман С. Рушди «Стыд» / Б. Волков // Учительская газета. 1991. - 2-9 июля (№ 27). - С. 9.

39. ГениеваЕ. Великая тайна: библиографические разыскания: тайна Чарльза Диккенса / Е. Гениева. М.: Книжная палата, 1990. - 536 с.

40. Генис А. Треугольник: (Авангард, соцреализм, постмодернизм) / А. Генис // Иностр. лит. 1994. - № 10. - С. 244-248.

41. Ю.Гирин Ю. «Сто лет одиночества» 35 лет спустя / Ю. Гирин // Вопросы литературы. 2004. - № 1. - С. 213-241.11 .XX век как литературная эпоха: «круглый стол» / Л. Лазарев, Н. Анастасьев, А.Мулярчик и др. // Вопросы литературы. 1993. -Вып. 2. - С. 3-86.

42. Калиникова Е. Новый этап жизни Салмана Рушди / Е. Калиникова // Азия и Африка сегодня. 2004. - № 1. - С. 75-79.

43. Карпентьер А. Мы искали и нашли себя: худож. публицистика: пер. с исп. -М.: Прогресс, 1984.-415 с.

44. Кейп Д. Орфей спускается в рок. Салман Рушди: Земля под ее ногами / Д. Кейп // Иностраная литература. 2000. - № 5. - С. 208-269.

45. Киенко И. А. Сатирическая проза Мюриэл Спарк / И. А. Киенко. -Киев: Наукова думка, 1987. 238 с.

46. Кинг Ф. В поисках ускользающей правды: рецензия на роман С. Рушди «Стыд». / Ф. Кинг // Иностр. лит. 1989. - № 11. - С. 249242.

47. Красавченко Т. Н. Реальность, традиции, вымысел в современном английском романе / Т. Н. Красавченко // Современный роман. Опыт исследования.-М.: Наука, 1990.-С. 127-154.

48. Кутейщикова В. Н. Новый латиноамериканский роман / В, Н. Кутейщикова, Л. С. Осповат. М.: Сов. писатель, 1983. - 424 с.

49. Кутейщикова В. Н. Предисловие / В. Н. Кутейщикова // Избранное: пер. с исп. / К. Фуэнтес. М.: Радуга, 1983. - С. 3-15 с.

50. Лиотар Ж.-Ф. Заметка о смыслах «пост» / Ж.-Ф. Лиотар // Иностр. лит. 1994.-№ 1.-С. 56-59.

51. Лейдерман Н. Л. Современная русская литература, 1950-1990-е годы: учеб. пособие для студентов вузов: в 2 т. / Н. Л. Лейдерман, М. Н. Липовецкий. М.: Академия, 2003. - Т. 1: 1953-1968. - 412 е.; Т. 2: 1968-1990.-686 с.

52. Литература: миф и реальность: сб. ст. по материалам межвуз. науч. конф.. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2004. - 298 с.

53. Лотман Ю. М. Структура художественного текста / Ю. М. Лотман. — М.: Худож. лит., 1970. 348 с.

54. Малахов В. Парадоксы мультикультуризма / В. Малахов // Иностр. лит. 1997. - № 5. - С. 171-174.

55. Мамедов А. Вокруг игры / А. Мамедов // Дружба народов. 2003. -№ 11.-С. 181-188.

56. Мелетинский Е. М. От мифа к литературе / Е. М. Мелетинский. М.: РГГУ, 2001.-169с.

57. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа / Е. М. Мелетинский. М.: Наука, 1976.-400 с.

58. Мелихов Г. В. Миф. Идентичность. Знание / Г. В. Мелихов; Казан, гос. ун-т. Казань, 2001. - 41 с.

59. Метафора в языке и тексте / В. Г. Гак, В. Н. Телия, Е. М. Вольф и др. -М.: Наука, 1988.- 176 с.

60. Михальская H. Рассказы Мюриэл Спарк / Н. Михальская // Избранное /М. Спарк. -М.: Прогресс, 1976.-С. 3-15.

61. Ньоли А. Салман Рушди: Моя жизнь в романе / А. Ньоли // Лит. газета. 1999.-№28.-С. 14.

62. Пол. Тендер. Культура / под ред. Э. Шоре и К. Хайдер. М.: Изд. центр РГГУ, 1999.-214 с.

63. Пропп В. Я. Морфология сказки / В.Я.Пропп. М.: Наука, 1969. -168 с.

64. СалганикМ. О благотворности сомнений: Салман Рушди «Стыд» и другие романы / М. Салганик // Иностр. лит. - 1989. - № 9. - С. 225233.

65. Скороденко В. Видимость и истина (О творчестве Мюриэл Спарк) /

66. B. Скороденко // На публику / М. Спарк. М.: Мол. гвардия, 1971.1. C. 5-18.

67. Скороденко В. «Малый жанр» большой литературы / В. Скороденко // Английская новелла XX века. М.: Худож. лит., 1981. - С. 3-21.

68. Современный роман. Опыт исследования / отв. ред. Е. А. Цурганова. -М.: Наука, 1990.-288 с.

69. Толкачев С. П. Мультикультурный контекст современного английского романа / С. П. Толкачев // Филол. науки. 2003. - № 4. — С. 23-33.

70. Толкачев С. П. Мультикультурный контекст современного английского романа: дис. . д-ра филол. наук / С. П. Толкачев. М., 2003.-381 с.

71. Толкачев С. П. Образы гибридности в произведениях англо-язычных писателей-мигрантов / С. П. Толкачев // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9, Филология. 2003. - № 1. - С. 24-33.

72. Традиции и взаимодействия в мировой литературе: межвуз. сборник науч. трудов. Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 2004. - 195 с.

73. Хализев В. Е. Теория литературы / В. Е. Хализев. М.: Высшая школа, 2000. - 398 с.

74. Халипов В. Постмодернизм в системе мировой культуры / В. Халипов // Иностр. лит. 1994. - № 1. - С. 235-245.

75. Чхартишвили Г. Но нет востока и запада нет: О новом андрогене в мировой литературе / Г. Чхартишвили // Иностр. лит. 1996. — № 9. — С. 254-263.

76. Шлянникова М. В. Жанровая эволюция романов Мюриэл Спарк: дис. . канд. филол. наук / М. В. Шлянникова. Казань, 2005. - 195 с.

77. Якимович А. О лучах просвещения и других световых явлениях: Культурная парадигма авангарда и постмодерна / А. Якимович // Иностр. лит. 1994. - № 1. - С. 241-248.

78. Ackroyd, Peter. Albion: The Origins of the English Imagination / Peter Ackroyd. London: Vintage Books, 2004. - 516 p.

79. Ahmed, Akbar. Images of the West: Third World Perspectives / Ahmed Akbar // The Journal of Asian Studies. 1991. - Vol. 50, № 2 (May). -P. 368-369.

80. Alexander, Marguerite. Flights from Realism: Themes and Strategies in Postmodernist British and American Fiction / Marguerite Alexander. -London; N. Y, 1990. 224 p.

81. Alibhai-Brown, Yashmin. Mixed Feelings. The Complex Lives of Mixed-Race Britons / Yashmin Alibhai-Brown. Women's Press, 2000. -204 p.

82. Appiah, Kwame Anthony. Cosmopolitan Reading / Appiah, Kwame Anthony // Cosmopolitan Geographies: New Locations in Literature and Culture / ed. by Vinay Dharwadker. N. Y.: Routledge, 2001 - P. 197227.

83. Appleby, R. Scott. Blasphemy: Verbal Offense Against the Sacred from Moses to Salman Rushdie / R. Scott Appleby // The Journal of American History. 1995. - Vol. 81, № 4 (Mar.). - P. 1663-1664.

84. Auerbach, Erich. Mimetic: The Representation of Reality in Western Literature / Erich Auerbach. Princeton: Princeton University Press, 1974. -616 p.

85. Barker, Paul. The Return of the Magic Story-Teller / Paul Barker // The Independent. London, 1995. - January 8. - P. 14.

86. Barth, John. The Literature of Replenishment / John Barth // Atlantic Monthly. 1980. - January, 1980. - P. 65-71.

87. Barthes, Roland. L'effet de reel / Roland Barthes // Communication. -1968.-Vol. 11.-P. 84-89.

88. Ben-Yishai, A. The Dialectic of Shame: Representation in the Metanarrative of Salman Rushdie's Shame / A. Ben-Yishai // Modern Fiction Studies: MFS West Lafayette (Ind.), 2002. - Vol. 48, № 1. - P. 194-215.

89. Bettelheim, Bruno. The Uses of Enchantment: The Meaning and Importance of Fairy Tales / Bettelheim, Bruno. N. Y.: Vintage: Random House, 1977.-616 p.

90. Blameries, Harry. Twentieth-Century English Literature / Harry Blameries. London: Macmillan, 1982. - 646 p.

91. Boffey, J. Middle English Lives / J. Boffey // The Cambridge History of Medieval English Literature / ed. by D. Wallace. Cambridge: Cambridge University Press, 1986. - 617 p.

92. Bogdan, R. Freak Show: Presenting Human Oddities for Amusement and Profit / R. Bogdan. Chicago: University of Chicago Press, 1988. - 186 p.

93. Booker, M. Keith. Beauty and the Beast: Dualism as Despotism in the Fiction of Salman Rushdie / M. Keith Booker // ELH. 1990. - Vol. 57, № 4 (Winter). - P. 977-997.

94. Books of the Century. A Hundred Years of Authors, Ideas and Literature / Ed. by Charles McGrath. Random House, 1998. - 647 p.

95. Bowers, Maggie Ann. Magic(al) Realism. The New Critical Idiom. Routledge / Bowers, Maggie Ann. London; N. Y., 2004. - 150 p.

96. Bradbury, Malcolm. Novel Today, The Contemporaiy Writers of Modern Fiction / Malcolm Bradbury. Fontana press, 1977. - 256 p.

97. Brennan, Timothy. Salman Rusdie and the Third World: Myths of the Nation / Timothy Brennan. Houndmills, Basingstoke: Macmillan, 1989. -224 p.

98. Breton, Andre. Manifestoes of Surrealism / Andre Breton. The University of Michigan Press, 1969. - 316 p.

99. Butt, John. Lo real maravilloso / John Butt // TLS. 1998. - April 17. - P. 21.

100. Cella, Laurie J. C. Narrative «Confidence Games». Framing the Blonde Spectacle in Gentlemen Prefer Blondes and Nights at the Circus / Cella, Laurie J. // Frontiers. 2004. - Vol. 25, № 3. - P. 47-62.

101. Chanady, Amaryll Beatrice. Magical Realism and the Fantastic. Resolved Versus Unresolved Antinomy / Chanady, Amaryll Beatrice. N. Y.; London: Galrland Publishing, Inc., 1985. 179 p.

102. Chew, Shirley. Voices after Midnight / Chew, Shirley // TLS. 1997. -August 8.-P. 26.

103. Clark, Roger Y. Stranger Gods: Salman Rushdie's Other Worlds / Roger Y.Clark. Montreal: McGill-Queen's UP, 2001. - 226 p.

104. Clifton-Taylor, Alex. The Cathedrals of England / Alex Clifton-Taylor. -London: Thames &Hudson, 1977. 288 p.

105. Conlon, Frank F. Bombay: Metaphor for Modern India; Bombay: Mosaic of Modern Culture / Frank F. Conlon // The Journal of Asian Studies. -1997.-Vol. 56, № 3 (August). P. 831-833.

106. Connor, Steven. The English Novel in History, 1950-1995 / Steven Connor. London; N. Y.: Routledge , 1996. - 260 p.

107. Cooper, Brenda. Magic Realism in West African Fiction: Seeing with a Third Eye. Routledge Research in Postcolonial Literatures / Brenda Cooper. N. Y.: Routledge, 1998. - 260 p.

108. Cooper, David E. The Ethics of Culture / David E. Cooper // Philosophy and Phenomenological Research. 1997. - Vol. 57, № 1. (Mar.). - P. 233235.

109. Crofts, Charlotte. Mirage Bombardment. Angela Carter: The Curious Room / Charlotte Crofts // TLS. 1996. - November 8 (№ 4884). - P. 34.

110. Curran, Stuart. Women Readers, Women Writers / Stuart Curran // The Cambridge Companion to British Romanticism / ed. Stuart Curran. -Cambridge: Cambridge University Press, 1993. 325 p.

111. Darrieussecq, Marie. Pig Tales. Translated by Linda Coverdale. New York, New Press, 1997. 151 p.

112. Dash, J. Michael. Marvelous Realism The Way Out of Negritude / J. Michael Dash // Caribbean Studies. - 1974. - № 13 (January 4). - P. 57-50.

113. Day, Aidan. Angela Carter: The Rational Glass / Aidan Day // Manchester University Press, 1988. 224 p.

114. Deb, Siddharta. Around Midnight / Siddharta Deb // TLS. 2004. -January 30 (№ 5261). - P. 6.

115. D'Haen, Teo. From Fantastic to Magic Realism in the book: International Postmodernism / Teo D'Haen // Theory and Literary practice / Ed. by H. Bertens and D. Foldcema. Amsterdam: Utrecht University, 1998. - 581 p.

116. Doniger, Wendy. Presidential Address: «1 have Scinde»: Flogging a Dead (White Male Orientalist) Horse / Wendy Doniger // The Journal of Asian Studies. 1999. - Vol. 58, № 4 (November). - P. 940-960.

117. Duncker, Patricia. Re-Imagining the Fairy Tales: Angela Carter's Bloody Chambers / Patricia Duncker // Literary and History. 2005. - Vol. 10, № l.-P. 3-14.

118. Durix, Jean-Pierre. Mimesis, Genres, and Post-Colonial Discourse: Deconstructing Magic Realism / Jean-Pierre Durix. N. Y.: St. Martin's, 1998.-206 p.

119. Easthope, Anthony. Englishness and National Culture / Anthony Easthope. London: Routledge, 1999. - 234 p.

120. Erney H.-G. Indien and Pakistan aus der Sicht des Helden in Midnight's Children / H.-G. Erney // Anglia. Tubingen, 2002. - Bd. 120, H. 1. - S. 86-92.

121. Evans, Joan. English Art, 1307-1461: Oxford History of English Art V / Joan Evans. Oxford: Clarendon Press, 1949. - 352 p.

122. Faris, Wendy B. Ordinary Enchantments. Magical Realism and the Remystification of Narrative / Wendy B. Faris. Nashville Vanderbilt: University Press, 2004. - 480 p.

123. Fiedler, L. Freaks: Myths and Images of the Secret Self / L. Fiedler. -N. Y: Doubleday Anchor, 1993. -213 p.

124. Fischer, Michael M. J. Postmodernism and Islam: Predicament and Promise / Michael M. J. Fischer// Man. New Series. 1993. - Vol. 28, № 1 (Mar.).-P. 171-173.

125. Foden, Giles. Alien Subjects. Alison Lee: Realism and Power. Postmodernism British Fiction / Giles Foden // . TLS. 1991. - July 26. -P. 11.- 172104. Ford, Ford Madox. The Spirit of the People / Ford, Ford Madox. -London: Vintage Books, 1993. 168 p.

126. Foster, John Burt. Magic Realism in The White Hotel: Compensatory Vision and Transformation of Classic Realism / Foster, John Burt // Southern Humanities Review. 1986. Vol. 20, № 3. - P. 205-219.

127. Freud, Sigmund. Das Unheimliche / Sigmund Freud // Mago. 1919. -25 p.

128. Gane G. Migrancy, the Cosmopolitan Intellectual, and the Global City in The Satanic Verses / Gane G. // Modern Fiction Studies: MFS. West Lafayette (Ind.), 2002. - Vol. 48. №1. - P. 18-49.

129. Gay, Peter. Style in History / Gay, Peter. London: Jonathan Cape, 1974.-281 p.

130. Giovanni N. T. The Borges Tradition / N. T. Giovanni // TLS. 1995. -July 21.-P. 28.

131. Gorra, Michael. It's Only Rock and Roll but I Like It. Salman Rushdie: The Ground Beneath Her Feet / Michael Gorra // TLS. 1999. -April 9.-P. 25.

132. Gorra, Michael. Tact and Tarzan / Michael Gorra // Transition. -1991.-№52.-P. 80-91.

133. Gropp L. L. Hysteric and Postmoderne Identitat: Salman Rushdie's The Moor's Last Sigh / L. L. Gropp // Anglia. Tubingen, 2002. - Bd. 120, H. l.-S. 93-98.

134. Habermas, Jurgen. Postmodern Culture / Jurgen Habermas. London; Sydney: Pluto Press, 1985. - P. 3-15.

135. Haffenden, John. Interview with Angela Carter / John Haffenden // Novelists in Interview. London; N. Y.: Methuen. - P. 76-96.

136. Hart, Stephen M. Magical Realism in the Americas: Politicised Ghosts in One Hundred Years of Solitude, The House of the Spirits, and Beloved / Stephen M. Hart // Journal of Iberian and Latin American Studies. 2003. -Vol. 9, №2.-P. 115-123.

137. Hegerfeldt A. The Stars that Spring from Bastardising: Wise Children go for Shakespeare / A. Hegerfeldt // Anglia. Tubingen, 2003. - Bd. 121, H. 3.-P. 351-372.

138. Hitchcock, Peter. Nowal el Saadawi. Sherif Hetata / Peter Hitchcock // Transition. 1993. -№ 61. - P. 170-179.

139. Huggan, Graham. The Postcolonial Exotic / Graham Huggan // Transition. 1994. - № 64. - Pp. 22-29.

140. Hutcheon, Linde. A Poetics of Postmodernism: History, Theory, Fiction / Linde Hutcheon. Routledge, 1985. - 284 p.

141. International Postmodernism. Theory and Literary Practice / Ed. by Hans Bertens and Douwe Fokkema, 1997. 581 p.

142. Irish, James. Magical Realism: A Search for Caribbean and Latin American Roots / James Irish // Literary Half-Yearly. University of Mysore. - 1970.-№ 11, 2.-P. 127-139.

143. Irwin, Robert. Outsider Insights. Edward W. Said: Reflections on Exile / Robert Irwin // TLS. 2002. - December 14. - P. 24.

144. Isherwood, Sue. Diversity Within Islam: An Instance from Eastern India / Sue Isherwood // Anthropology Today. 1990. - Vol. 6, № 6 (Dec.).-P. 8-10.

145. Iver, Pico. After-Raj Tales: Salman Rushdie. East, West / Iver, Pico // TLS. 1994. - September 30. - P. 23.

146. Jackson, Rosemary. Fantasy. The Literary Subversion / Jackson, Rosemary. New York: Methuen, 1981. - 211 p.

147. Jameson, Fredric. Globalization as Philosophical Issue / Fredric Jameson // The Cultures of Globalization / ed. by Jameson and Masao Miyoshi. Durham: Duke University Press, 1998. - P. 54-77.

148. Jeffrey, Sally. Architecture in Eighteenth-Century Britain / Sally Jeffrey // The Cambridge Cultural History of Britain V / Ed. by Boris Ford. Cambridge: Cambridge University Press, 1988. - P. 253-254.

149. Joyce, Patrick. A Quiet Victory. The Growing Role of Postmodernism in History / Patrick Joyce // TLS. 2001. - October 26. - P. 15.

150. Kaul, Suvir. In Theory: Classes, Nations, Literatures / Suvir Kaul // The Journal of Asian Studies. 1993. - Vol. 52, № 4 (Nov.). - P. 10401041.

151. Kohlke, M.-L. Into History through the Back Door: The "Past Historic" in Nights at the Circus and Affinity / M.-L Kohlke // Women: A Cultural Review. 2004. - Vol. 15, №2.-P. 153-166.

152. Kalliney P. Globalization, Postcoloniality, and the Problem of Library Studies in The Satanic Verses / P. Kalliney // Modern Fiction Studies: MFS. 2002. - West Lafayette (Ind.). - Vol. 48, № 1 - P. 50-82.

153. Kemp, Peter. Hymns to the Hybrid. Gorra, Michael: After Empire. Scott, Naipaul, Rushdie / Peter Kemp // The Times Literary Supplement. -1997.-№4921.-P. 21.

154. Kerrigan, John. Against Hybridism. Brennan, Timothy: At Home in the World / John Kerrigan // The Times Literary Supplement. 1998. -August 21.-P. 8-9.

155. Kerrigan, Michael. Heretics in Their Dungeons. Gabriel Garcia Marquez: Of Love and Other Demons / Michael Kerrigan // TLS. 1995. — July 7.-P. 23.

156. Kumar Amitava. Louder Than Bombs / Kumar Amitava // Transition. 1999. -№ 79. - P. 80-101.

157. Lacan, Jacques. The Mirror Stage as Formative of the Function of the "I" as Revealed in Psychoanalytic Experience, in Ecrits: A Selection / Lacan, Jacques // Editions du Seuil. London: Tavistock, 1977. - P. 1-7.

158. Lear, Edward. A Book of Nonsense / Edward Lear. Routledge, 2002. - 240 p.

159. Lewis, C. S. The Discarded image: An Introduction to Medieval and Renaissance Literature / C. S. Lewis. — Cambridge: Cambridge University Press, 1964.-242 p.

160. Literary Terms and Criticism / Ed. by John Peck and Martin Coyle. -Palgrae, 2002.-241 p.

161. Literary Theory and Criticism / Ed. by Patricia Waugh. Oxford: University Press, 2006. - 598 p.

162. Lyotard, Jean-Francois. The Postmodern Condition: A Report on Knowledge // Theory and History of Literature, Manchester, Manchester University Press, 1984. 110 p.

163. MacFarlane, Alan. The Origins of English Individuaism / Alan MacFarlane. Oxford: Blackwell, 1978. - 232 p.

164. Makinen, Merja. Angela Carter's The Bloody Chamber and the Decolonization of Feminine Sexuality / Merja Makinen // Feminist Review. 1992. - Vol. 42. - P. 2-15.

165. Malcolm, Noel. The Origins of English Nonsense / Noel Malcolm. -Fontana Press, 1998. 329 p.

166. Martin, Sara. The Power of Monstrous Women / Sara Martin // Journal of Gender Studies. 1999. - Vol. 8, № 2. - P. 193-210.

167. McCabe. A Benign Revolution? Joan Smith: Moralities. Sex, Money and Power in the Twenty-First Century / McCabe, Mary Margaret // TLS. -2001.-December 28.-P. 8-9.

168. McElroy, B. Fiction of the Modern Grotesque / B.McElroy. -Basingstoke: Macmillan, 1989. 354 p.

169. McHale, Brian. Postmodernist Fiction / Brian McHale. N. Y.: Methuen, 1987.-280 p.

170. Modernism // Postmodernism / Ed. and introduced by Peter Brooker. -London; N. Y., 1998.-P. 5.

171. Monleon, Jose B. A Specter Is Haunting Europe: A Sociohistorical Approach to Fantastic / Jose B. Monleon. Princeton: Princeton University Press, 1990. - 192 p.

172. Nayar, Radhakrishnan. The Lascars' Lot. Rozina Visram. Asians in Britain / Radhakrishnan Nayar // TLS. 2002. - December 13. - P. 28.

173. Norris, Christopher. Derrida. Fontana Modern Masters / Christopher Norris. Glasgow: Fontana, 1987.

174. Olshen, Barry. John Fowles (Modern English Monograph) / Barry Olshen. Ungar, 1978. - 140 p.

175. On Modern British Fiction / Ed. by Zachary Leader. Oxford: University Press, 2002. - 319 p.

176. Palmer, Paulina. From "Coded Mannequin" to Bird Woman: Angela Carter's Magic Flight // Women Reading Women's Writing, Brighton, Harvester Press, 1987-P. 179-205.

177. Pamuk, Orhan. Salaam Bombay! The Mellowing of Magic Realism in Salman Rushdie's Family Saga. Salman Rushdie The Moor's Last Sigh / Orhan Pamuk // The Times Literary Supplement.- 1995. September 8. -P. 3-4.

178. Pevsner, Nicolaus. The Englishness of English Art / Nicolaus Pevsner. London: Penguin, 1976. - 229 p.

179. Pindar, Ian. Tickling the Starving. Terry Eagleton: The Illusions of Postmodernism / Ian Pindar // TLS. 1997. - March 28 (№ 4904). - P.25.

180. Pollock, Mary S. Angela Carter's Animal Tales: Constructing the Non-Human / Mary S. Pollock // LIT. 2001. - Vol. 11. - P. 35-57.

181. Pound, Ezra. Literary Essays / Ezra Pound; ed. T. S. Eliot. London: Faber & Faber, 1985. - 480 p.

182. Rabo, Anmika. Neopatriarchy: A Theory of Distorted Change in Arab Society / Anmika Rabo // Contemporary Sociology. 1990. - Vol. 19, № 1 (Jan.).-P. 42-43.

183. Reeds, Kenneth. Magical Realism: A Problem of Definition / Kenneth Reeds //Neophilologus. 2006. -Vol. 90.-P. 175-196.

184. Rege, Josha E. Using the Master's Tools: Resistance and the Literature of the African and South Asian Diasporas / Josha E. Rege // The Journal of Asian Studies. 2001. - Vol. 60, № 3 (August). - P. 826-827.

185. Roh, Franz. Magic Realism. Post-Expressionism. (1927) / Franz Roh. // Magic Realism: Theory, Practice, Community. Durham, NC and London: Duke University Press, 1995. - P. 15-31.

186. Rodd, Candice. Angela Carter: American Ghosts and Old World Wonders / Candice Rodd // TLS. 1993. - April 2. - P. 20.

187. Sage, Lorna. The Savage Sideshow: A Profile of Angela Carter / Lorna Sage // The New Review. 1977 . - Vol. 4. - P. 51-57.

188. Saldivar, Jose David. The Dialectics of Our America: Genealogy, Cultural Critique, and Literary History / Jose David Saldivar. Durham: Durham University Press, 1991. - 213 p.

189. Sanga, Jaina C. Salman Rushdie's Postcolonial Metaphors: Migration, Translation, Hybridity, Blasphemy and Globalisation. Westport, CT / Jaina C. Sanga. Greenwood, 2001.- 173 p.

190. Scragg, D. G. The Nature of Old English Verse / D. G. Scragg // The Cambridge Companion to Old English Literature. Cambridge: Cambridge University Press, 1991. - 314 p.

191. Scruton, Roger. It's Ideology, Stupid. David Hurst: On Westernism // TLS. 2004. - January 23. - P. 8-9.

192. Shamsul Alam, S. M. In Theory: Classes, Nations, and Literatures / Shamsul Alam, S. M. // The American Journal of Sociology. 1994. -Vol. 100, № 1 (Jul.). - P. 273-275.

193. Shippey, Tom. Tales for the Literati. Angela Carter: Burning Your Boats / Tom Shippey. TLS. - 1995. - August 4. - P. 20.

194. Suleiman, Susan Rubin. The Fate of the Surrealist Imagination in the Society of the Spectacle / Susan Rubin Suleiman // Flesh and Mirror: Essays on the Art of Angela Carter. 1994. - P. 98-116.

195. Suleri, Sara. Whither Rushdie? / Sara Suleri // Transition. 1991. - № 51.-P. 368-369.

196. Swanson, Philip. The New Novel in Latin America / Philip Swanson // TLS. 1998.-May 1.- P. 31.

197. Tandon, Bharat. Confusion in the Doll's House: The Raw Ingredients of Rushdie's New York Pickle / Bharat Tandon // TLS. 2001. -September 7. - P. 4-5.

198. Ten Kortenaar, Neil. Midnight's Children and the Allegory of History. Ariel / Neil Ten Kortenaar // A Review of International English Literature. -1995, №26, 2.-P. 41-61.

199. Teverson, Andrew. Salman Rushdie's Metaphorical Words / Andrew Teverson // Modern Fiction Studies. 2003 - Vol. 49, № 2. - P. 332-340.

200. The Anglo-Saxon World: An Anthology / Crossley-Holland, Kevin (ed. and trans.). Oxford, Oxford University Press, 1984. - 336 p.

201. The British and Irish Novel Since 1960 / Acheson, James (ed.). -Hampshire and London: Macmillan Academic and Professional LTD, 1991.-217 p.

202. The Routledge History of Literature in English: Britain and Ireland / Ronald Carter and John McRae (ed.). London and N. Y.: Routledge, 1997. 584 p.

203. Todorov, Tzvetan. The Fantastic: A Structural Approach to a Literary Genre / Tzvetan Todorov. Cleveland: Case Western Reserve University Press, 1973.- 179 p.

204. Twentieth-Century Women Novelists: Feminist Theory into Practice, by Susan Watkins, Palgrave Macmillian, 2002. 228 p.

205. Von Maltzahn, Nicholas. Milton's Readers / Nicholas Von Maltzahn // The Cambridge Companion to Milton. Cambridge: Cambridge University Press, 1999. - 316 p.

206. Warner, Marina. Angela Carter / Marina Warner // The Independent. -1992.-February 18.-P. 25.

207. Warnes, Christopher. Avatars of Amadis: Magical Realism as Postcolonial Romance / Christopher Warnes // The Journal of Commonwealth Literature. 2005.- Vol. 40(3): 7-20. -P. 6-20.

208. Waugh, Patricia. Metafiction: The Theory and Practice of Self-Conscious Fiction / Patricia Waugh. London and New York: Methuen, 1984.-598 p.

209. Weinberg, Carole. Dynastic Romance / Carole Weinberg // The Arthur of the English: The Arthurian Legend in English Life. Cardiff: University of Wales, 1999.-395 p.

210. Weisgerber, Jean. Le Realisme Magic: Roman, peinture et cinema. Brussels, Le Centre des Avantgardes litteraires de l'Universite de Bruxelles, 1987.- 185 p.

211. White, Edmund. Grand, Buffoonish and Tender: Angela Carter's Wise Children/Edmund White//TLS.- 1991 No 4601, June 7.-P. 22.

212. Wood, Michael. In Search of England: Lourneys into the Englsih Past / Michael Wood. London: Viking, 1999. - 272 p.

213. Woodcock, George. Midnight's Children. A Novel / George Woodcock // Pacific Affairs. 1982. - Vol. 55, № 1 (Spring). - P. 148149.

214. Zamora, Lois Parkinson. Magical Realism: Theory, History, Community / Lois Parkinson Zamora. Durham, NC and London: Duke University Press, 1995. - 580 p.1.I. Справочная литература

215. Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред. А. Н. Николюкина. М.: Интелван, 2003. - 1600 стб.

216. Мифология: энциклопедия. М.: ОЛМА-ПРЕС: Образование, 2002. -302 с.

217. Постмодернизм: энциклопедия. Минск: Интерпрессервис, 2001. -1040 с.

218. Русова Н. Ю. От аллегории до ямба: терминологический словарь-тезаурус по литературоведению / Н. Ю. Русова. — М.: Флинта: Наука, 2004.-301 с.

219. Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины: энцикл. справочник. — М., Интрада: ИНИОН, 1996. 319 с.

220. Literary Nonsense. Wikipedia Электронный ресурс. Режим доступа: http://en.wikipedia.org/wiki/Literary nonsense. - Проверено: 30.03.2008.i,

221. Rushdie, Salman. The Satanic Verses Электронный ресурс. / Salman Rushdie. 2000. - 232 с. - Режим доступа: http://andrev.tsx.org/ . -(Библиотека «Артефакт»).

222. The Encyclopaedia Britannica. 15th Edition. - Chicago, 1997. - Vol. 10. -954 p.

223. The Encyclopaedia Britannica. 15th Edition. - Chicago, 1997. - Vol. 18. -P. 461—462.

224. The Oxford Companion to English Literature / Ed. by Margaret Drabble. -Oxford University Press, 1992. 1155 p.