автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Металл Ближнего Востока в контексте социально-экономических и культурных процессов

Полный текст автореферата диссертации по теме "Металл Ближнего Востока в контексте социально-экономических и культурных процессов"

УЧРЕЖДЕНИЕ РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК ИНСТИТУТ АРХЕОЛОГИИ РАН

На правах рукописи 48413/и

АВИЛОВА ЛЮДМИЛА ИВАНОВНА

МЕТАЛЛ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА В КОНТЕКСТЕ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИХ И КУЛЬТУРНЫХ ПРОЦЕССОВ (ЭНЕОЛИТ - СРЕДНИЙ БРОНЗОВЫЙ ВЕК)

специальность 07.00.06 - археология

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Москва 2011

2 4 МАР 2011

4841370

Работа выполнена в Отделе бронзового века Учреждения Российской академии наук Института археологии РАН

Официальные оппоненты:

Главный научный сотрудник Института востоковедения РАН, доктор исторических наук Погребова Мария Николаевна

Заведующий отделом Древнего Востока Института восточных рукописей РАН, доктор исторических наук Медведская Инна Николаевна

Заведующий кафедрой истории Древнего мира и Средних веков Московского государственного областного университета, профессор, доктор исторических наук Яровой Евгений Васильевич

Ведущая организация: Учреждение Российской академии наук Институт истории материальной культуры

Защита состоится « 1 » апреля 2011 г. в 12.00 часов на заседании совета Д002.007.01 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Учреждении Российской академии наук Институте археологии РАН по адресу: 117036, г. Москва, ул. Дм. Ульянова, 19, 4 этаж, конференц-зал.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Учреждения Российской академии наук Института археологии РАН

Автореферат диссертации разослан « » февраля 2011 г.

Ученый секретарь

Диссертационного совета, ¿>(7) ¿> доктор исторических наук ^^/г^Сл^-*^

Е.Г. Дэвлет

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность. Исследования древнего металла привлекают все больший интерес ученых. Изучение древнего металлопроизводства включают ряд проблем, таких как причины его становления и история начальных этапов; поступление металлов в районы, бедные рудными месторождениями; отношения между развитыми в социально-экономическом отношении системами и менее развитой периферией, связанные с использованием металлов; роль металла как индикатора социальных процессов; идеологические аспекты его использования, и многие другие. Ближний Восток как область зарождения древнейших мировых цивилизаций играет ключевую роль для рассмотрения указанных проблем. Одно из актуальных направлений отечественной археологической науки - обоснование крупных культурно-производственных систем - металлургических провинций, в значительной мере определявших культурное, производственное и социальное развитие древних обществ. Данное исследование находится в русле этого направления.

При изучении макросистем древности путь сравнительного анализа массового материала, в данном случае динамики производства металлических изделий, представляется весьма перспективным. В археологической литературе по Ближнему Востоку существует много работ по историко-металлургической тематике, посвященных металлопроиз-водству того или иного ареала или хронологического периода, однако работы обобщающего характера единичны. Между тем современный уровень знаний и количество накопленного материала требуют создания единой картины возникновения и развития металлопроизводства в обширном культурном ареале Ближнего Востока. Быстрый прогресс в области применения естественнонаучных методов исследования, широкое внедрение компьютерной техники для статистической обработки массового материала открывают возможности для создания новых обобщений и концепций

развития древнего производства и применения металлов. Результаты полевых исследований последних лет требуют введения в научный оборот и интерпретации, огромный материал старых раскопок также нуждается в переосмыслении.

В сложившейся ситуации представляется необходимым предложить картину возникновения и развития метал-лопроизводства в обширном культурном ареале Западной Азии, которая бы наглядно отражала взаимосвязи отдельных регионов в области горного дела и металлургии, обмена материалами и знаниями в передовых отраслях производства, технологических навыков, уровня социального и культурного развития. В число регионов с богатыми материалами эпох энеолита, ранней и средней бронзы, входят: Анатолия, Месопотамия, Сиро-Палестина (Левант) и Иран.

Для сравнительного исследования металлопроизводст-ва по единой методике на широкой территории и протяженного диапазона времени избран путь создания компьютерных баз данных по металлическим находкам, литейным формам и спектроаналитическим данным. На основании полученных результатов предлагается общая картина развития металлопроизводства на Ближнем Востоке в энеолите, раннем и среднем периодах бронзового века.

Цели и задачи работы. Цели настоящего исследования следующие: выявить и сформулировать основные особенности металлопроизводства в каждом из четырех изученных регионов Ближнего Востока; показать его динамику средствами сравнительного анализа созданных автором специализированных компьютерных баз данных по древним металлическим изделиям; выяснить связь особенностей производства металла с природными ресурсами регионов; предложить модели развития металлопроизводства для каждого из изученных регионов; показать взаимодействие различных регионов и хозяйственно-культурных типов в сфере производства и обмена металлами; установить связь между

производственным и идеологическим аспектами жизни древних обществ на разных стадиях развития.

В соответствии с этими целями поставлены основные задачи в области изучения следующих аспектов древнего производства и использования металлов.

1) Сбор данных и создание компьютерных баз данных (БД) по древним металлическим изделиям из археологических памятников четырех регионов Ближнего Востока; статистический анализ БД; 2) анализ распределения материалов по регионам и периодам; 3) изучение распределения находок по функциональным классам (орудия/оружие, украшения, предметы конской упряжи, детали защитного доспе-ха, сосуды, предметы культового назначения и знаки социального статуса, полуфабрикаты, литейные формы, неопределенные предметы); 4) определение доли различных металлов в производстве (медь/бронза, золото, серебро, свинец); 5) сравнительная характеристика рецептуры используемых сплавов на медной основе.

Исходя из результатов анализа, предлагается характеристика динамики производства металлов и особенностей их использования по трем основным хронологическим периодам: энеолит (медный век - MB), ранний бронзовый век (РБВ), средний бронзовый век (СБВ). Полученные характеристики служат основой сопоставления региональных моделей металлопроизводства.

Методология. Исследование базируется на широкомасштабном сборе данных по древнему металлопроизводст-ву Ближнего Востока в энеолите, раннем и среднем периодах бронзового века. Основой работы являются созданные автором компьютерные базы данных (БД) по металлическим изделиям и литейным формам, а также спектральным анализам сплавов на медной основе. Первоначально БД создавались в системе FoxPro, затем были переведены в систему Excel.

Компьютерные БД полностью удовлетворяют требованиям проведения сравнительного анализа производства

по единой методике по ряду признаков, что позволяет проводить комплексные исследования на принципиально новом методическом уровне. Единый методический подход последовательно применяется к объемному материалу из четырех крупных регионов Ближнего Востока, который представляет три протяженных хронологических периода.

Структура БД состоит из 53 полей - признаков, описывающих каждое изделие. В них содержится информация об археологическом памятнике; комплексе, из которого происходит конкретная находка; категории и морфологии изделия, его датировке, основных публикациях, материале изготовления (указывается в общих терминах: бронза, золото, серебро), а при наличии спектрального анализа приводятся данные по концентрации 11 химических элементов: Бп, РЬ, Ъп, В1, БЬ, Аэ, Бе, Со, Аи).

Статистическая обработка БД позволяет проводить сравнительный анализ металлопроизводства регионов по единой методике, с получением точных и сопоставимых количественных и качественных характеристик археологического материала по ряду сопряженных признаков.

Источники. В качестве источников исследования древнего металлопроизводства используются археологические металлические изделия и спектроаналитические данные, собранные по публикациям. В базу данных включены сведения о 60696 металлических находках и негативах изделий на каменных и глиняных литейных формах из 147 археологических памятников, исследованных на территории Ближнего Востока и относящихся к энеолиту, раннему и среднему периодам бронзового века. В специальную базу данных внесены сведения по 1672 спектральным анализам изделий из меди-бронзы.

Научная новизна работы. Работа посвящена сравнительному анализу моделей древнего металлопроизводства на Ближнем Востоке. Зона исследования включает Анатолию, Месопотамию, Левант и Иран в V - начале II тыс. до н.э. Исследование такого территориально-хронологического

масштаба выполняется в отечественной археологической науке впервые. Работа основана на статистическом анализе созданных автором компьютерных БД по древним металлическим изделиям из меди/бронзы, золота, серебра и свинца, которые по объему и информативности не имеют аналогов в зарубежной литературе. Впервые предлагается сравнительная характеристика региональных моделей металлопроиз-водства по ряду параметров (динамика производства металлов; распределение функционально-морфологических групп инвентаря; роль различных металлов в производстве; применение медных сплавов различной рецептуры). Выявляются общие закономерности зарождения древней металлургии на Ближнем Востоке и ее развития на протяжении энеолита, раннего и среднего бронзового века; демонстрируется специфика каждого региона и хронологического периода.

Сформулирован ряд новых положений о роли металла в производстве и системе обмена; показано взаимодействие между различными регионами и хозяйственно-культурными типами в области производства и обмена металлами и иными материалами. Продемонстрирована взаимосвязь особенностей производства металла со спецификой природных ресурсов регионов; выдвигается тезис о том, что территория Ирана в энеолите была очагом зарождения древнейшего передового металлопроизводства на Ближнем Востоке. Дается оценка Месопотамии как рынка сбыта металла и центра распространения достижений цивилизации ближневосточного типа в 1У-Ш тыс. до н.э. Показано формирование единой культурно-производственной зоны эпохи ранней бронзы, включавшей территории Западного Ирана, Восточной Анатолии и Северной Месопотамии. Прослеживаются связи между производственной и идеологической сферами жизни древних обществ на разных стадиях развития, в частности, роль храмовых организаций в производстве и использовании металла.

Практическая ценность работы. В работе предложена целостная картина развития одного из важнейших производств в рамках широкой территории на протяжении дли-

тельного хронологического периода. Выявлены связи между минеральной базой, системой обмена сырьем, производством и применением металла; выполнен сравнительный анализ металлопроизводства четырех историко-географических регионов Ближнего Востока.

Результаты проведенного исследования могут быть использованы при написании учебных пособий, чтении лекционных курсов по археологии и истории Древнего мира, написании обобщающих трудов по истории Древнего Востока, истории производств, создании музейных экспозиций. Сведения по рецептуре сплавов на медной основе могут найти применение при реставрации археологических находок.

Апробация исследования. Основные положения исследования были представлены в индивидуальной и коллективной монографии, а также в серии статей, опубликованных в ведущих научных журналах (отечественных и зарубежных), сборниках и материалах конференций. Они были представлены в докладах автора на заседаниях Лаборатории естественнонаучных методов и Отдела бронзового века ИА РАН, на конференциях в нашей стране и за рубежом.

Структура работы. Рукопись состоит из Введения, восьми глав и Заключения. Текст работы включает 6 приложений.

Приложение 1 (написано в соавторстве с H.H. Тереховой) посвящено комплексному исследованию стандартизованных слитков различных металлов на Ближнем Востоке в эпоху энеолита - бронзового века.

В Приложении 2 рассматривается символика металлических орудий труда, в том числе их нефункциональных реплик, изготовленных из драгоценных металлов.

В Приложении 3 автор на археологическом материале исследует социальный и идеологический аспекты специфического явления священной трапезы.

Приложение 4 содержит цифровые таблицы, в которых представлены материалы компьютерных БД.

Приложение 5 включает иллюстрации к работе.

В Приложении 6 помещен список использованной литературы по теме работы.

Хронология работы. Исследование охватывает три основных периода эпохи раннего металла, трактуемые в соответствии с историко-металлургической периодизацией -энеолит или медный век (МВ), ранний бронзовый век (РБВ) и средний бронзовый век (СБВ). В абсолютных цифрах это соответствует периоду от второй половины V по начало II тыс. до н.э. Эта хронологическая схема основана как на культурных критериях (сложение и смена культурных общностей и цивилизаций), так и на технологических признаках (морфология металлических изделий, использование различных металлов, ведущая роль тех или иных категорий инвентаря, рецептура сплавов на медной основе). Такой подход позволяет сопоставлять историческую систему периодизации древностей Месопотамии с памятниками бесписьменных регионов, для которых решающее значение имеет археологическая периодизация, основанная на стратиграфии памятников. Учитываются и данные радиоуглеродного датирования памятников.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Введение. Обосновывается выбор темы исследования, ее актуальность, обозначены территориальные и хронологические рамки работы.

Трудно переоценить ту роль, которую металл играл в развитии культурных и социальных процессов древности. Он был одним из важнейших видов сырья, добывавшихся для внутреннего потребления и товарообмена. Интерес исследователей к производству и использованию металла в древних обществах направлен на рассмотрение проблем причин зарождения и развития ранней металлургии и металлообработки, распространения технологических и культурных инноваций, сложения в обществе тех предпосылок, ко-

торые определяли степень его готовности к принятию достижений как технического, так и культурного и социального характера. Эпоха раннего металла (энеолит и бронзовый век, У-П тыс. до н.э.) характеризуется не только возникновением новых отраслей экономики (производство и обработка металлов), но и такими масштабными явлениями в области общественного развития, как становление цивилизаций, интенсивное взаимодействие человеческих коллективов, быстрое распространение культурных и производственных достижений на огромные расстояния.

Территория возникновения первых мировых цивилизаций представляется особенно важной и перспективной для рассмотрения указанных проблем. В результате серии историко-металлургических исследований, проводимых в ИА РАН, оказалось возможным предложить картину становления и развития металлопроизводства в обширном культурном ареале Западной Азии. Раннее знакомство с металлом и производством сплавов на медной основе является одним из условий и отличительных черт развития древних цивилизаций на Ближнем Востоке. Территориальные рамки данной работы охватывают четыре исторических региона Ближнего Востока - Анатолию, Месопотамию, Сиро-Палестину (Левант) и Иран. Их выбор обусловлен тем, что в этой зоне возникло древнейшее производство металла: находки изделий из меди известны здесь начиная с 1Х-УШ тыс. до н.э. В пределах именно этих регионов складываются ранние цивилизации городского и государственного типа 1У-Ш тыс. до н.э. В период раннего металла между этими регионами существовали тесные культурные и производственные связи, что позволило включить их в историко-производственную систему Циркумпонтийской металлургической провинции эпохи ранней и средней бронзы в качестве ее южной зоны (Черных, 1976; СЬегпукЬ, 1992). Несомненно, развитие производства в регионах, различных в географическом и культурном отношении, должно было характеризоваться чертами своеобразия, отразившимися в

сфере производства и использования металлических изделий. Выявлению общих и специфических черт в металло-производстве четырех регионов Ближнего Востока посвящено данное исследование.

ГЛАВА 1.

Цели и задачи работы. Состояние проблемы.

В параграфе 1.1. сформулированы цели и задачи,

поставленные автором в исследовании. Возможно, постановка такой темы российским исследователем может показаться неожиданной, поскольку практически все материалы собраны из иностранных публикаций. Вместе с тем крупные обобщающие исследования проблемы под данным углом зрения в зарубежной научной литературе отсутствуют. Автор опирается на концепцию металлургических провинций, рассматриваемых как специфические мировые системы древности, прилагая ее к материалам из зоны сложения первых цивилизаций. В методическом аспекте такая работа позволяет отработать методы, разработанные отечественными специалистами на основе создания обширных баз данных по металлическим изделиям из регионов, материалы которых являются общепризнанным эталоном относительной и абсолютной хронологии для археологических культур Старого Света. Зарождение и развитие металлопроизводства в этих передовых регионах не могло не оказывать в той или иной мере воздействия на процессы, протекавшие на сопредельных землях. Выявление сходства и различия в механизмах этих процессов может иметь важное значение для понимания особенностей развития культур эпохи раннего металла на территории современной России.

1.2. Современные направления историко-металлургических исследований. В последние десятилетия в нашей стране и за рубежом бурно развиваются исто-рико-металлургические исследования - перспективное направление в изучении древних производств. Целая серия

работ, связанных с изучением производства и функционирования металла в древних обществах различного типа, была предпринята в Институте археологии Российской академии наук. В отечественной археологической науке была предложена и разработана концепция металлургических провинций, которые рассматриваются как крупные системы, во многом определявшие производственные, культурные и социальные процессы (Chernykh, 1971; 1992). В рамках провинций развивалась технология горного дела, металлургии и металлообработки, вырабатывались стандарты производства и морфологических характеристик продукции, устанавливались и развивались контакты между различными, часто весьма удаленными друг от друга территориями и обществами, находящимися на разных уровнях культурного и социального развития.

Работа над древними металлическими изделиями Западной Азии была предпринята в ходе исследований древних металлургических провинций, в течение ряда лет ведущихся в Институте археологии РАН. Концепция провинций как крупных металлургических, историко-культурных и технологических систем древности была первоначально сформулирована E.H. Черных в начале 70-х гг. в ходе дискуссий о моно- или полицентричном становлении древней металлургии в Циркумпонтийской зоне Старого Света. Было выделено три стадии развития древнейшей металлургии, каждая из которых отличалась от предыдущей увеличением территорий, вовлеченных в металлургическое или металлообрабатывающее производство. К началу 70-х годов был накоплен объемный материал по металлическим изделиям различных эпох с территории Советского Союза и некоторых сопредельных государств. Этот факт в сочетании с исследованиями древних рудников на Кавказе, Урале, в Средней Азии и Болгарии позволили предложить концепцию металлургических провинций и развернутую историю развития древнейшей металлургии на территории СССР (Черных, 1976; Chernykh, 1992).

Концепция представляется плодотворной и перспективной и на современном этапе развития науки; она соответствует направлению новейших метакультурных исследований, поскольку позволяет выходить на построение макросистем, таких как «мировая/мировые система/системы бронзового века Западной Азии». В настоящее время на территории Евразии выделяются три крупных зоны, каждая из которых характеризуется определенной моделью металлопроиз-водства. Это передовые центры Ближнего Востока; скотоводческие культуры степной и лесостепной зоны Евразии, игравшие роль посредников в распространении новых технологий; а также консервативные периферийные культуры лесной зоны Северной Евразии.

Быстрый прогресс в области применения естественнонаучных методов исследования, в частности, широкое применение компьютерной техники для обработки массового материала (изделий из меди/бронзы и других металлов и негативов на литейных формах, серийных спектроаналити-ческих данных), а также исследования древней технологии металлопроизводства методами структурного анализа (Рындина, 1998) открывают перспективы для создания новых обобщений и концепций развития древнего производства и применения металлов. Масштабные полевые исследования последних лет требуют введения в научный оборот и интерпретации полученных материалов, огромный материал старых раскопок также нуждается в переосмыслении.

Системное изучение закономерностей развития металлургических провинций стало центральной темой работ ис-торико-металлургического направления. Среди них наиболее подробно разрабатывается тематика, связанная с Цир-кумпонтийской (ЦМП) и Евразийской металлургическими провинциями. Первая стала основой производственного и культурного развития в периоды раннего и среднего бронзового века на огромной территории от Балкан, степной и лесостепной зон Восточной Европы и Кавказа до Анатолии, Месопотамии и Западного Ирана. Еще в процессе формули-

ровки проблематики ЦМП было высказано предположение о вероятном вхождении в нее Анатолии, Западного Ирана и некоторых других территорий Восточного Средиземноморья и Ближнего Востока (Черных, 1974). Впоследствии была опубликована серия работ, посвященных детальному изучению древнего металлопроизводства Анатолии, Северного Кавказа и Закавказья (Авилова, Черных, 1989; Cernykh et al., 1991, Авилова, 2009). Затем сходная работа была проделана для Месопотамии (Авилова, 1996), Сиро-Палестины (Леванта) (Авилова, 2001) и Ирана (Авилова, 2004). Итогом историко-металлургических исследований материалов южной части Циркумпонтийской металлургической провинции стала монография автора «Металл Ближнего Востока. Модели производства в энеолите, раннем и среднем бронзовом веке». М., 2008. В представленной рукописи автор наряду с собственно историко-металлургической проблематикой стремится уделить больше внимания историческому контексту, в котором развивалось производство металлов, его социально-экономическим и культурным аспектам.

ГЛАВА 2.

Методика историко-металлургических исследований.

Обозначенные цели и задачи исследования потребовали широкомасштабного сбора данных по древним металлическим изделиям. Основой историко-металлургических исследований стали созданные автором базы данных по металлическим изделиям и литейным формам эпохи раннего металла. Вначале БД создавались в системе FoxPro, затем были переведены в систему Excel. На сегодняшний день они не имеют аналогов в мировой археологической науке по своему объему и информативности. БД полностью удовлетворяют требованиям проведения сравнительного анализа металлопроизводства по единой методике по ряду признаков, что позволяет проводить комплексные исследования на принципиально новом методическом уровне. Таким обра-

зом, единый методический подход последовательно применяется к объемному материалу из четырех крупных регионов, который представляет три протяженных хронологических периода.

Структура БД состоит из 53 полей - признаков, описывающих каждое изделие. В них содержится информация об археологическом памятнике; комплексе, из которого происходит конкретная находка; категории и морфологии изделия, его датировке, материале изготовления (при наличии спектрального анализа - данные по концентрации 11 химических элементов: Бп, РЬ, Ъл, В!, Ag, 8Ь, Аб, Ре, Со, Аи), основных публикациях, и др.

Весь собранный материал разделен на 9 классов в соответствии с функциональным назначением предметов. Класс 1 включает орудия труда и оружие (здесь не всегда возможно провести четкое разграничение, поэтому категории объединены в один класс), класс 2 - украшения и детали костюма, класс 3 - предметы конского снаряжения, класс 4 - детали защитного доспеха, класс 5 - сосуды, класс 6 -предметы культового назначения и знаки социального статуса, класс 7 - полуфабрикаты (слитки), класс 8 - негативы изделий на литейных формах из камня или глины, класс 0 -изделия неопределенного назначения, обломки.

Статистический анализ БД позволяет получить достаточно точные количественные характеристики производственных процессов в определенном регионе в определенный хронологический период, на основании которого в едином методическом ключе проводится сопоставление с другими территориями. Применяется новый подход к структурированию материала, позволяющий провести детальный и точный анализ массива информации по любому из заложенных в описание признаков с последующим сопоставлением данных и выходом на обобщающий уровень.

Междисциплинарный подход к анализу БД обеспечивает получение сопоставимых количественных и качественных характеристик археологического материала

(древних металлических изделий и негативов на литейных формах) по ряду сопряженных признаков, основными из которых являются морфология и культурно-хронологическая атрибуция находок, функциональное назначение, материал изготовления, рецептура сплавов на медной основе.

В соответствии с результатами статистического анализа БД строится характеристика модели металлопроизводст-ва в каждом из исследованных регионов по следующим четырем признакам:

1. Распределение материала по хронологическим периодам;

2. Распределение металлических находок по функциональным классам (орудия/оружие, украшения и детали костюма, сосуды, предметы религиозного культа и знаки социального статуса, заготовки и слитки, литейные формы из камня и глины);

3. Доля различных металлов в производстве (медь и сплавы на ее основе, золото, серебро, свинец);

4. Рецептура сплавов на медной основе.

При переходе к анализу материалов ставятся и решаются такие проблемы, как выявление динамики и особенностей производства металла в широком хронологическом и территориальном диапазоне, предлагаются сопоставимые региональные модели древнего металлопроизводства. Сравнительный анализ полученных моделей функционирования древнего металлургического производства соотносится с различными стадиями культурно-исторического и социально-экономического развития регионов. Выявляется ряд исторически значимых культурных стандартов, во многом определявших специфику развития ближневосточного общества на той или иной ступени исторического процесса.

При обработке значительного объема материала встают вопросы специфически методического характера. Во-первых, насколько правомерно считать все мелкие серийные изделия (бусины, подвески в составе ожерелий и диа-

дем) отдельными находками. Мы придерживаемся именно такой точки зрения, поскольку учитываем, что каждая мелкая вещь изготовлялась индивидуально: отливалась или отковывалась с последующей доработкой, с затратой определенной нормы труда мастером-профессионалом. Нельзя не принимать во внимание и ценность сырья - золото и серебро высоко ценились в древности, соотношение цены золота к меди в древней Вавилонии составляло приблизительно 1:1000, серебра к меди - 1:180. Поэтому бусы и подвески подсчитываются по возможности с точностью до одной.

ГЛАВА 3.

Предыстория формирования Циркумпонтийской провинции.

Путь от открытия меди как нового материала, появления первых металлопроизводящих культур Западной Азии до начала повсеместного использования железа весьма долог. Наиболее ранние находки металлических изделий, изготовленных из самородной меди, относятся на Ближнем и Среднем Востоке к неолиту (1Х-УН тыс. до н.э.). Однако развитие горно-металлургического и металлообрабатывающего производства в регионе шло крайне медленно вплоть до IV тыс. до н.э. Находки металлических вещей чрезвычайно редки, репертуар ограничен мелкими орудиями и украшениями. Основной материал этого времени - самородная медь, обработанная методом холодной ковки. Знания о металле не получают видимого воплощения в развитии конструктивных и утилитарных особенностей производимой продукции. В течение нескольких тысячелетий не прослеживается влияния этих знаний ни на сферу производства, ни на характер социальных отношений. Неолитическое общество было не готово к восприятию металла как нового материала, применимого в производстве или военном деле. Металл оставался в целом невостребованным до наступления эпохи энеолита и даже ранней бронзы.

Эта картина становится еще более выразительной, если сравнить территории Ближнего Востока и Юго-Восточной Европы. В последнем регионе первые металлические изделия появляются позднее (V тыс. до н.э.). Процесс внедрения металла идет параллельно его освоению в Западной Азии, но имеет совершенно иной характер. Яркая вспышка производства происходит в ряде северобалканских и карпатских горно-металлургических центров, где бытуют наборы тяжелых, металлоемких медных орудий и оружия, серии золотых изделий, открыты следы интенсивной добычи руды. Этот процесс нашел свое выражение в быстрой консолидации Балкано-Карпатской металлургической провинции эпохи энеолита. На Ближнем Востоке ничего подобного в энеолите не произошло, из чего можно заключить, что экономическое и социальное развитие здесь отмечено чертами определенного консерватизма.

3.1. Генеральная база данных ЦМП. На настоящий момент общая БД по южной зоне Циркумпонтийской металлургической провинции содержит информацию о 60696 находках из 147 памятников. Региональные БД различны по представительности. БД по Анатолии содержит сведения о 37017 находках из 62 памятников, по Месопотамии - 14893 находках из 7 памятников, по Леванту - 5500 находках из 65 памятников, по Ирану - 3286 находках из 13 памятников. Численность коллекций по регионам и памятникам весьма неравномерна (так, из Трои учтена 32371 находка, из Ура -13625, но есть и целый ряд памятников, откуда известно по одному-два предмета).

Сбор материала по Анатолии был проведен с наибольшей полнотой, т.к. количество опубликованных памятников здесь обозримо, и работа над металлом Древнего Востока начиналась с этого региона, на нем отрабатывалась структура и способ анализа БД. Сборы по Леванту и Ирану были также нацелены на возможно более полный охват материала, но по этим регионам имеются определенные ограничения, связанные с доступностью публикаций, а также с не-

большими масштабами раскопок, ведущихся в настоящее время в Иране. Ситуация с археологическими материалами из Месопотамии во многом иная, что диктовало некоторые особенности сборов. Число исследованных памятников в Двуречье весьма велико, некоторые из них дают громадное количество находок из металла. Поэтому был избран следующий путь - наметить несколько памятников, в совокупности дающих возможность достоверной характеристики материала: дающих большое количество находок, достаточно полно опубликованных, с представительной стратиграфией и достоверными датировками, расположенных в различных географических зонах. Этим требованиям удовлетворяют шесть памятников, включенных в работу. Это стратифицированное поселение и могильник Тепе Гавра на северо-востоке Месопотамии; недавно раскопанное поселение Хассек Хейюк на Среднем Евфрате с серией спектральных анализов металла; на юге - поселение и могильник Телло; поселение Фара; и два могильника - Ур, выделяющийся обилием и богатством металлического инвентаря, и Киш -кладбище с обычным для эпохи инвентарем.

Создана специальная БД по спектральному составу медно-бронзовых изделий; в нее входит 1672 анализа. Данные распределены по регионам следующим образом: Анатолия - 658 ан., Иран - 518 ан., Левант - 279 ан., Месопотамия -217 ан.

Необходимость сбора и использования по возможности наибольшего числа данных диктовалась тем соображением, что чем более обширный материал собран, систематизирован и проанализирован, тем более обоснованными будут полученные выводы и достоверными предложенные реконструкции. Это особенно важно в ситуации, когда весь материал собран по публикациям, часть из которых уже во многом устарела, а мнения авторов сильно расходятся по таким важнейшим вопросам, как хронология, направления культурных контактов и модели социального развития. Большой объем учтенного материала позволяет скорректи-

ровать ситуацию и избежать существенных ошибок в интерпретации.

ГЛАВА 4.

Хронологические принципы исследования.

Хронологические рамки работы включают три основных периода, в соответствии с историко-металлургической периодизацией. Эта хронологическая схема основана на культурных (сложение и смена тех или иных культурных общностей и цивилизаций) и технологических критериях (морфология металлических изделий, использование различных металлов, ведущая роль тех или иных категорий инвентаря, рецептура сплавов на медной основе).

Поскольку изучение древнего металлопроизводства на широких территориях требует единой хронологической шкалы, а не использования локальных колонок, была поставлена задача анализа межрегиональных хронологических шкал для эпох энеолита-бронзы. Был предпринят сбор радиоуглеродных датировок по изучаемым территориям, в частности, для южной зоны провинции по Анатолии, Месопотамии, Леванту и Закавказью. Методика и основные результаты этой работы опубликованы (Черных, Авилова, Орловская, 2000). Интерес авторов был сосредоточен на хронологических границах крупных эпох (энеолит, РБВ и СБВ). Была проведена работа по уточнению абсолютных хронологических границ культурных комплексов, входивших в состав ряда металлургических провинций. Для этого были созданы специализированные БД по радиоуглеродным датировкам. Статистическая обработка уникальных в количественном плане массивов калиброванных дат по единой методике позволила уточнить абсолютные датировки основных хронологических периодов и предложить хронологических схемы функционирования металлургических провинций в целом, а также выделить этапы в их развитии. Основой для хронологических сопоставлений региональных ко-

лонок послужили работы Дж. Меллаарта (Mellaart, 1981), Э. Порады (Porada, 1985; Porada et al., 1992), M. Войгт и Р. Дайсона (Voigt, Dyson, 1992).

Согласно специальным разработкам, о которых говорилось выше, энеолит (MB) соответствует позднему Убейду (в калиброванных радиоуглеродных датах 4500-3700 до н.э.), РБВ - Уруку и Джемдет Насру (3700-2700 до н.э.), СБВ - раннединастическим (РД) I—III, Аккаду, времени 3-ей династии Ура, правлению Хаммурапи (2700-1800 до н.э.). В хронологической табл. 1 показано место слоев ключевых памятников Анатолии, Месопотамии, Ирана и Леванта в системе относительной хронологии Ближнего Востока.

ГЛАВА 5.

Природные ресурсы регионального металлоироизводства на Ближнем Востоке.

В ней представлена характеристика минеральных ресурсов всех изученных регионов. Дается характеристика рудных источников меди, которые разрабатывались (или потенциально могли разрабатываться) в эпоху энеолита -бронзового века. Месторождения расположены в рассматриваемой зоне неравномерно. На территории трех регионов (Анатолия, Иран, Левант) имеются месторождения медных руд, что создавало условия для знакомства населения с самородной медью, а затем для возникновения металлургии меди и формирования самостоятельных очагов производства металла.

Анатолия имеет богатые запасы минерального сырья, число месторождений чрезвычайно велико. Особенно важны хорошо известные в археологической литературе месторождения медных руд на востоке, в районе Эргани Маден. Однако следов древних горных выработок в Эргани обнаружить пока не удалось, хотя они, видимо, существовали: неслучайно поблизости от рудных выходов расположено поселение докерамического неолита Чайоню-тепеси (VIII—VII тыс. до

н.э.), откуда происходят многочисленные находки древнейших изделий из самородной меди (на 2000 г. учтено 113 находок). Территория месторождения изобилует скоплениями медных шлаков, но определить, к какому периоду они относятся, невозможно, т.к. месторождение эксплуатировалось вплоть до раннеассирийского периода. Возможно, дальнейшие аналитические исследования руд Эргани Маден и сравнение их с анализами шлаков и металлических изделий позволит определить начальный период разработки и время наиболее интенсивной эксплуатации месторождения.

В зоне Верхнего Евфрата (в районе Кебанского водохранилища) известны богатые месторождения меди и серебра. Существуют сведения о том, что месторождения свинцо-восодержащих серебряных руд в этом районе разрабатывались в раннем бронзовом веке (урукский период). Вдоль северо-восточного побережья Анатолии также размещается обширный металлоносный район медных и серебряных руд.

Единственный пункт в Анатолии, где подробно зафиксированы и датированы следы древней добычи медной руды, расположен в центре Анатолийского плато (рудник Козлу). Обследованы обширные подземные выработки и отвалы породы; находки керамики свидетельствуют, что вокруг рудников располагались временные поселения горняков и металлургов. Выявлены следы плавки руды. Масштаб разработок был очень значительным - следы выработок достигают 300 м в длину и 45 м в глубину. Остатки деревянных крепежных конструкций датируют выработки по 14С 2800 г. до н.э.

Недавнее исследование Икизтепе, богатого металлическими находками памятника на северочерноморском побережье Турции, показало, что вероятным источником металла с характерной высокой примесью мышьяка (3-5%) здесь служили рудные выходы в горном массиве Тавшан Даг вблизи памятника. Скорее всего, руду добывали в нескольких местах. Представления об эксплуатации одного месторождения на протяжении длительного периода от позднего

энеолита до СБВ согласуются со своеобразным архаичным обликом металлического инвентаря Икизтепе.

Большой интерес вызвало открытие следов добычи оловосодержащих руд на южных склонах Тавра (горный массив Болкардаг). Разработки датируются периодом РБВ III, поблизости находится поселение Гёльтепе со следами обработки руды, плавки и литья металла. Поскольку руды здесь полиметаллические, существует мнение, что они разрабатывались как источник золота или свинца и серебра, а не олова.

Иранское нагорье богато месторождениями металлов, так что в древности имелись условия для сложения ряда самостоятельных очагов производства металла. Внимание исследователей концентрировалось в основном на месторождениях Талмесси и Мескани (район Анарака), которые поставляли самородную медь и так называемую мышьяковую медь с характерной примесью никеля. Известные археологические памятники часто образуют более плотные скопления в металлоносных зонах; возможно, что месторождения Талмесси-Мескани были не единственным крупным центром добычи меди.

Древние разработки медных руд на территории Ирана подробно изучены в районе Вешнове (Анарак). Открыты длинные узкие горизонтально расположенные штольни, их конфигурация определялась формой рудных жил. Руда представлена малахитом, реже азуритом, с вкраплениями самородной меди. Находки керамики датируют разработки периодом ранней бронзы по историко-металлургической периодизации. Новые исследования разработок Германским музеем горного дела в Бохуме подтверждают масштабность работ и важность этого месторождения для раннего этапа добычи медных руд в Иране конца IV - начала III тыс. до н.э. К энеолиту относятся следы плавки металлов в виде шлаков и других остатков производства на поселении Си-алк II. На поселении Тепе Гиссар II (РБВ) имеются находки медной руды, медных шлаков и фрагментов металлургиче-

ской печи, свидетельствующие о местном производстве металла. К этому же времени относится литейная мастерская на поселении Шахдад.

Население Палестины было знакомо с медной рудой (малахитом) с начала VII тыс. до н.э. (докерамический неолит Иерихона). Геологически зафиксированы разрабатывавшиеся в древности источники меди и свидетельства ее добычи в долине Вади Араба между Мертвым и Красным морями. Был исследован район Тимна с многочисленными и хорошо сохранившимися шахтами и следами выплавки меди, датируемыми начиная с IV тыс. до н.э. На восточной стороне Вади Араба расположен район Вади Фейнан, уникальный для всего юго-восточного Средиземноморья по масштабам добычи и плавки руды (обнаружено 150.000200.000 тонн медных шлаков). Разработка меди здесь начинается с IV тыс. до н.э. и продолжается до эпохи средневековья. Местная руда необычайно богата медью, это малахит с содержанием металла до 60%. В Тимне были зафиксированы остатки легких жилищ, орудия горняков, медеплавильные печи. Обнаруженные производственные комплексы относятся к IV тыс. до н.э.

Месопотамия, в особенности Южная, лишена источников минерального сырья, местное металлопроизводство базировалось на импорте. Тем не менее, именно здесь в IV-III тыс. до н.э. возникает мощная цивилизация городского типа и формируются ранние государства. В III тыс. до н.э. в Двуречье известны огромные серии металлических предметов. К этому же времени относятся шумерские тексты с упоминаниями ряда стран, откуда доставлялись металлы. Так, «страна Маган» отождествляется с месторождениями медных руд в современном Омане. Поставки металла шли из Анатолии и Ирана, в частности, из района Анарака. Месопо-тамские города-государства организовывали интенсивный поиск металлов и их доставку. В Северной Месопотамии ситуация была более благоприятной, поскольку этот регион расположен ближе к металлоносным зонам (в частности,

Эргани Маден); важно и то, что здесь проходили многочисленные речные и сухопутные торговые пути.

ГЛАВА 6.

Обмен металлом в Сиро-Месопотамии: проблемы и материалы.

Автор обращается к обмену металлом на Ближнем Востоке в раннем и среднем бронзовом веке, привлекая материалы, добытые в ходе археологических исследований, проводимых в Восточной Анатолии, Северо-восточной Сирии и Северной Месопотамии. При этом учитываются приведенные выше данные по рудным месторождениям и следы производства металла, зафиксированные на памятниках Восточной Анатолии и бассейнов Верхнего и Среднего Евфрата, расположенных на путях обмена, которые связывали Восточную Анатолию, Северо-восточную Сирию, Месопотамию и некоторые более отдаленные районы, в том числе Кавказ.

Особое внимание уделено археологически зафиксированным следам металлопроизводства на памятниках. Приводятся данные из ряда поселений сельского типа со следами металлургической деятельности в Восточной Анатолии -Гюзелова, Караз, Пулур (серии мышьяковых бронз, слиток меди, литейные формы для отливки топоров), что указывает на местное производство. Отмечаются морфологические соответствия изделий с закавказскими материалами.

Южнее, на Верхнем Евфрате находится поселение городского типа Коруджутепе, расположенное на пути из Сирии и Месопотамии в Восточную Анатолию. Начиная с фазы В (эпоха позднего Урука, 3500-3000 гг. до н.э. по 14 С) присутствуют следы металлургической деятельности - мелкие слитки меди. Исследованы 2 захоронения в камерах, погребальный обряд свидетельствует о проникновении пришлого населения. Позже, в период РБВ III (фазы Е и F) в Коруджутепе широко представлена закавказская черноло-

щеная керамика и подковообразные очажные подставки ку-ро-аракского типа. Таким образом, памятник в течение длительного времени входил в систему связей Восточной Анатолии с Северной Месопотамией и Закавказьем.

Городское поселение Тепеджик в эпоху Урука также дало свидетельства металлургического производства: металлургические печи, шлаки, куски руды, металлические изделия, форма для отливки копья. Анализы указывают на использование нескольких месторождений меди.

На городском поселении Норшунтепе в это же время отмечено производство металла (находки тиглей, льячек, шлаков, металлургические печи). В слое XIX открыта литейная мастерская с формами для отливки топоров с характерным для кавказских типов арочным изгибом клина. На поселении имеются следы присутствия закавказского населения (чернолощеная керамика).

Хорошо известно крупное городское поселение Арс-лантепе на Среднем Евфрате. Слои позднего энеолита и РБВ I дали сотни металлических находок, скопления руды, металлургических шлаков, каменных кувалд для дробления руды, фрагментов тиглей и литейных форм. Материалы сконцентрированы на обширном производственном участке. Анализы руды и металла указывают, что использовались разные рудные источники. Высокий уровень производства РБВ отражает клад мечей и копий из медно-мышьякового сплава из культово-административного комплекса в слое VIA урукского времени. В слоях VII и VIA (поздний энеолит и РБВ IA) отмечается высокое содержание мышьяка, сурьмы, серебра, свинца, никеля в металле, тогда как в позднейшем слое VIB (РБВ IB) эти элементы отсутствуют. Поселение эпохи VIA рассматривается авторами раскопок как принадлежащее представителям месопотамской культуры, погибшее в начале III тыс. до н.э., предположительно в результате вторжения из Закавказья. Позже, в РБВ II-III и СБВ (слои VIC, VID, VA) снова используются полиметаллические руды.

Городское поселение Хассек Хейюк в эпохи позднего энеолита и РБВ 1-П дало важную информацию о местном металлопроизводстве. Анализы металла показали, что использовалась мышьяковая бронза с повышенной концентрацией никеля.

Из ряда памятников исследуемого региона известны находки слитков меди/бронзы и форм для их отливки. Находки слитков металла на Ближнем Востоке подробно рассмотрены в Приложении 1.

Приведенные данные о производстве и обмене металлом следует связывать с такими явлениями в области экономического и социального развития ближневосточного общества эпохи бронзы (в частности, урукской цивилизации), как организованная централизованной властью ранних государственных образований колонизация земель с богатыми природными ресурсами, систематический обмен на дальние расстояния.

ГЛАВА 7.

Региональные модели металлопроизводства на Ближнем Востоке.

Глава включает четыре раздела, каждый из которых посвящен металлопроизводству конкретного региона. Изложение внутри каждого раздела строится по единой схеме. Ее основу составляет характеристика региональной базы данных, затем приводится распределение материала во времени, дается характеристика представительности различных функциональных классов изделий, выясняется соотношение доли применявшихся металлов по периодам, в заключение представлена динамика сплавов на медной основе. В каждом разделе имеется параграф, посвященный особенностям хронологии конкретного региона. Кроме того, в разделы включены параграфы, в которых обсуждаются наиболее важные проблемы, связанные с особенностями металлопроизводства данного региона.

Так, в разделе 7.1. Анатолия приводится подробная характеристика драгоценных металлических находок из Трои II и синхронных памятников (параграф 7.1.7.), поскольку это феноменально яркое явление заслуживает особого внимания. В раздел 7.2. Месопотамия включен параграф об истории исследования Двуречья (7.2.1.), что важно для понимания исторического места региона, который является базой относительной и абсолютной хронологии для эпох энеолита и бронзы всего Старого Света. В разделе 7.3. Левант развернуто рассматривается состав металла уникального клада Нахаль Мишмар (7.3.5.), определяющего облик регионального металлопроизводства в IV тыс. до н.э. В разделе 7.4. Иран имеется параграф о стратиграфии и хронологии опорных памятников региона (7.4.1.), а также параграф (7.4.7.), посвященный контактам Ирана с соседними территориями в области металлопроизводства.

Каждый раздел завершается выводами, в которых автор представляет подробную характеристику региональной модели металлопроизводства в динамике от энеолита до эпохи средней бронзы.

ГЛАВА 8.

Сравнительный анализ региональных баз данных по Ближнему Востоку.

В этой части работы основное внимание уделяется сравнению представленных в главе 7 региональных моделей металлопроизводства по четырем основным признакам, сформулированным в главе 2. Подчеркнуты черты их сходства и различия, прослеженные во времени.

1. Распределение материала по хронологическим периодам.

Приводится статистическая характеристика динамики производства металла; в соответствии с ней в трех регионах (Анатолия, Месопотамия, Левант) производство металла в период энеолита минимально и составляет значительно ме-

нее 1% каждой региональной БД, и только в Иране этот показатель достигает 5%.

При рассмотрении проблемы малочисленности металлических находок в Месопотамии эпохи Убейда в качестве довода о достаточно широком распространении металла в литературе приводятся сведения о глиняных моделях втуль-чатых топоров, якобы имитирующих металлические изделия. Однако их бытование не может служить надежным аргументом, т.к. и в последующую эпоху ранней бронзы металлические топоры здесь чрезвычайно редки. Нельзя исключать, что прототипом для глиняных моделей служили не металлические, а каменные боевые топоры, хотя подобное оружие также совершенно не характерно для месопотамско-го региона.

При переходе к РБВ динамика по регионам различна: в Леванте и Месопотамии наблюдается скачкообразный рост производства - число находок возрастает в 100 и более раз. По-другому этот рубеж выглядит в Анатолии и Иране, где рост производства менее резкий, в 5 и 6 раз соответственно.

Переход к СБВ отмечен огромным увеличением количества находок в Анатолии - почти в 100 раз; резкий рост происходит и в Месопотамии - в 25 раз. В двух других регионах он не столь велик, в Леванте - в 7 раз, а в Иране только в 2 раза.

Автор приходит к выводу, что бедная ресурсами Месопотамия отмечена наиболее ярко выраженной скачкообразной динамикой распространения металлических изделий как при переходе от МВ к РБВ, так и от РБВ к СБВ. В Иране с его богатыми рудными месторождениями наблюдается противоположная тенденция: плавный рост производства от одного периода к другому.

Стремление выяснить истоки особенностей региональных моделей металлопроизводства требует привлечения сведений не только о количественном распределении металлических изделий по регионам, наличии рудных ресурсов,

но и древнейших традициях использования самородного металла. В Иране и Анатолии наряду с разработкой в древности меднорудных месторождений, фиксируется традиция использования самородного металла, восходящая к докера-мическому неолиту (1Х-УП тыс. до н.э.). Неслучайно именно в этих регионах в эпоху энеолита бытуют серии металлических находок. В Палестине при наличии собственной рудной базы традиция использования металла формируется позже, в МВ. Наиболее парадоксальная картина в Месопотамии, где источников металла и его ранних находок нет, тогда как рост числа металлических изделий очень резкий, особенно при переходе от энеолита к РБВ. Это свидетельствует о преодолении такого серьезного препятствия к развитию, как отсутствие собственных месторождений, за счет организации стабильной системы его получения извне, что было возможно только в условиях городской цивилизации эпохи Урука с ее обширной системой торгово-обменных связей.

Особую роль в отношениях земледельческих общин с горными племенами скотоводов и металлопроизводителей играли сельскохозяйственные продукты (зерно, масло). Такова схема отношений с соседями Египта и Месопотамии -крупнейших производителей продовольствия на Ближнем Востоке, где высокие урожаи зерновых позволяли создавать стратегический ресурс экономики, использовавшийся для обмена и способствовавший широкому распространению многих элементов культуры.

Резкий рост числа находок, повсеместно отмечаемый в СБВ, также связан с уровнем социального развития регионов. В Месопотамии и Анатолии в это время известны царские некрополи (Ур, Аладжахейюк, Хорозтепе); обнаружены клады драгоценных изделий, принадлежавших местным династиям (Троя, Эскияпар). В Палестине известны храмовые сокровища, датируемые концом СБВ (Библ). Клады драгоценных металлических изделий имеются и в Иране, но царские некрополи там не обнаружены, хотя отдельные по-

гребения социальной верхушки исследованы в Тепе Гисса-ре III.

2. Функциональные классы изделий. Собранный материал был разделен на 9 классов в соответствии с функциональным назначением предметов. Наиболее многочисленными и значимыми являются класс 1 орудия/оружие и класс 2 украшения.

В MB в наиболее многочисленной иранской коллекции преобладают орудия/оружие (71%). Характерная особенность региона состоит в наличии крупных, металлоемких орудий, что свидетельствует о значительных масштабах производства меди. Это положение подтверждается и наличием серии полуфабрикатов: слитков меди из Тепе Сиалка III и Тепе Габристана, известных в литературе под названием «длинных булавок». В Анатолии, наоборот, 58% материала составляют украшения; в отличие от Ирана, здесь бытуют небольшие предметы простых форм. В Месопотамии и Леванте при ограниченном числе находок распределение невыразительно.

В РБВ появляется ряд новых категорий изделий (втульчатые топоры, черенковые копья). Три региона характеризуются преобладанием украшений над орудиями/ оружием, причем наиболее четко это выражено в Иране (89% украшений). Такое распределение сложилось за счет материалов курганного могильника майкопского типа Си Гирдан с многочисленными золотыми бусинами. Высокая концентрация украшений наблюдается и в Месопотамии — 76%. Решающую роль в распределении находок играет некрополь Тепе Гавры эпохи Урука с многочисленными золотые бусами, подвесками, накладками и т.п. Эти черты указывают на близость иранской металлургии с Северной Месопотамией, а также с памятниками майкопской культуры Северного Кавказа, где золотые украшения исчисляются тысячами. Яркой особенностью Южной Месопотамии яв-ляеются свинцовые сосуды из могильника Ура периода Джемдет Наср.

Единственный регион, где доминирует класс орудий/ оружия - Левант (52%). Еще одна характерная черта региона состоит в необычайно высокой доле предметов культового назначения и маркеров высокого социального статуса (19%) («скипетры» и «короны» из клада Нахаль Мишмар). Хронология клада до определенной степени дискуссионна. Уникальный комплекс из более чем 400 изделий, очевидно, формировался в течение длительного времени, тем более, что клад, по всей вероятности, представляет собой храмовые сокровища. Прослеживается связь между морфологией изделий и составом металла, что указывает на наличие как минимум двух традиций производства металла. Так, тесла, отлитые из «чистой» меди в односторонних формах, и грушевидные булавы следует считать ранними, тогда как вещи ритуального характера, отлитые из сложных сплавов медь-мышьяк-сурьма по тонкой технологии восковой модели, скорее всего, относятся к более позднему времени.

В СБВ во всех регионах значительно расширяется морфологическое разнообразие инвентаря: входят в употребление втульчатые копья, черешковые стрелы, ряд форм топоров (с трубчатой втулкой, свернутой из раскованной обушной части; якореобразные; с парными отверстиями); широко распространяется металлическая посуда; фиксируется максимальное разнообразие украшений. Важные изменения происходят в распределении материала по функциональным классам. В Анатолии 96% находок относится к украшениям, как и в Месопотамии (94%). Преобладают украшения и в Леванте, хотя и не так сильно - 42%. Лишь в Иране соотношение ведущих классов изделий обратное - 51% орудий/оружия и 34% украшений. Скорее всего, такое распределение связано с тем, что в последнем регионе неизвестны царские некрополи, в которых в основном концентрируются украшения.

Во всех регионах в СБВ наблюдается максимальное функциональное и морфологическое разнообразие репертуара: в региональных БД представлено от 7 до 9 функциональных классов изделий.

Прослежена связь между распределением материала по функциональным классам с одной стороны и хронологией и типом памятника - с другой. Это наблюдение касается в основном соотношения двух основных классов - орудий/ оружия и украшений в РБВ и СБВ, поскольку энеолитиче-ские коллекции слишком малочисленны.

3. Соотношение различных металлов (медь/бронза, золото, серебро, свинец). В МВ во всех регионах распространены почти исключительно изделия из меди/бронзы. Зафиксированы лишь единичные находки других металлов: в Анатолии серебро (Бейджесултан XXXIV), в Месопотамии золото (Ур), в Северной Сирии свинец (Амук, 1-й смешанный слой). Наиболее крупная иранская коллекция целиком состоит из медно-бронзовых изделий.

В РБВ проявляются значительные региональные различия. В Анатолии репертуар используемых металлов практически тот же, что и в предшествующий период: 93% материала составляют находки из меди/бронзы. По-иному выглядит ситуация в Месопотамии и, особенно, в Иране, где отмечается массовое применение драгоценных металлов с преобладанием золота (70%), а медь/бронза составляет всего 27% материала. В Месопотамии доля золота также весьма высока -47% (серебро составляет меньше 1%), а медь/бронза находится на втором месте - 45%. Отметим, что и на Северном Кавказе в этот период также доминируют изделия из золота. В Леванте изменения в распределении металлов не столь резкие: основой коллекции является медь/бронза (76%), ведущим драгоценным металлом серебро (22%).

В СБВ в трех регионах происходят сильнейшие сдвиги в применении различных металлов. Так, в Анатолии абсолютно доминирующим металлом становится золото - 93% изделий. В Месопотамии тенденция к преобладанию драгоценных металлов, характерная для РБВ, получает дальнейшее развитие: они составляют 74% материала (46% изделия из золота, 28% из серебра), а медь/бронза находится на третьем месте, составляя 26% состава коллекций. В отличие

от этих двух регионов, в Иране доля драгоценных металлов резко падает, теперь 84% находок изготовлено из меди/ бронзы.

Лишь в Леванте распределение металлов остается стабильным, доля драгоценных металлов в сумме составляет 20%, а преобладающим материалом остается медь/бронза.

В целом распространение драгоценных металлов наглядно демонстрирует зависимость от массового производства украшений, помещаемых в погребения социальной элиты и клады.

Прослеживается определенная корреляция между массовым производством украшений из драгоценных металлов и доступностью их рудных источников. В Анатолии и Иране с их богатыми минеральными ресурсами это соотношение сбалансировано: в древности здесь была широко распространена добыча золота путем промывки, источников аллювиального золота было много. Была известна и добыча золота из кварцитовых жил. Шумерские и аккадские тексты упоминают источники золота в стране Мелухха, расположенной на берегах Персидского залива, и в горной стране Аратта, которую многие исследователи помещают к востоку от Месопотамии. Золотоносные горные районы Хаххум и Су; возможно, они располагались на Верхнем Евфрате и в Западном Иране.

При обсуждении вопроса о массовом производстве золотых изделий и источников золота особого внимания заслуживает Месопотамия с высокими показателями использования драгоценных металлов, несмотря на отсутствие здесь их месторождений. Наличие массовых находок золотых украшений в Иране эпохи РБВ, в кладах и погребениях Анатолии в СБВ выглядит естественно, учитывая богатство минеральных ресурсов обоих регионов, в том числе месторождения золота и серебра.

В Месопотамии ситуация гораздо сложнее, т.к. между Севером и Югом Двуречья фиксируются значительные различия. Металл Северной Месопотамии рассматривается на

примере многослойного памятника Тепе Гавра, где из погребений РБВ происходит значительное число золотых украшений (262 находки). Представляется, что решающую роль играет факт расположения памятника на пересечении торговых путей; очевиден привозной характер драгоценных металлов. Для СБВ из поселенческих слоев Тепе Гавры учтено всего 2 золотых украшения. Поскольку погребения этого времени в Тепе Гавре неизвестны, нельзя ответить на вопрос - был ли памятник включен в систему торговли золотом в СБВ.

В Южной Месопотамии ситуация иная. В некрополе Ура времени Джемдет Наср (РБВ) металлические изделия немногочисленны (84 находки), большая часть из них - сосуды, больше половины их изготовлены из свинца. Эта яркая особенность свидетельствует об эксплуатации свинцо-во-серебряных руд с целью получения пластичного материала - свинца. Это подтверждается чрезвычайно малым числом серебряных изделий: учтено всего 4 кольца. Золото в коллекции Ура эпохи РБВ не представлено. Зато в последующем периоде СБВ Царский некрополь Ура дает огромное количество изделий из драгоценных металлов - 6600 предметов из золота, 3940 из серебра и лишь 2999 из меди/ бронзы. Общее число изделий из драгоценных металлов более чем в четыре раза превосходит число медно-бронзовых находок. Эта статистика показывает, что основной поток импорта драгоценных металлов в СБВ был направлен на юг Месопотамии. Отсюда следует, что не доступность источников драгоценных металлов сама по себе определяла массовое производство и употребление золотых и серебряных изделий. На примере Месопотамии ясно видно, что наличие организованной системы доставки металлов извне (как меди, так и золота и серебра) было столь же, если не более важно.

4. Рецептура сплавов на медной основе. Для эпохи энеолита существуют две серии анализов, которые можно считать достаточно представительными, это 42 анализа по Анатолии и 69 по Ирану. Наиболее важное наблюдение для

данного периода - то, что в обоих регионах уже в это раннее время металлургически «чистая» медь без искусственных примесей не являлась доминирующим материалом: если в Анатолии она составляет больше половины проанализированного материала (62%), то в Иране - меньше половины. Важным материалом был медно-мышьяковый сплав (в Иране он был основным - 53% анализов), в основном с примесью никеля, характерной для месторождений Талмесси-Мескани.

Вопрос о естественном или искусственном характере примеси мышьяка в медно-мышьяковых сплавах остается дискуссионным, попытки ответить на него остаются в целом безрезультатными, особенно для раннего периода. Безошибочно отличить в каждом конкретном случае целенаправленно изготовленный искусственный сплав меди с мышьяком от природного практически невозможно, т.к. даже в самородной меди содержание мышьяка может достигать 20%. Массовые анализы мышьяковых бронз показали, что содержание мышьяка в сплаве зависит от функции изделия: так, украшения часто содержат до 20% As, тогда как орудия/оружие около 5% As (Черных, 1966; Eaton, McKer-rel, 1976). Статистическая обработка больших массивов материала, четко разграничивающая группы металлических изделий с различными концентрациями той или иной примеси, позволяет решить этот вопрос. Этому условию удовлетворяет создание и обработка компьютерных баз данных. В результате многолетних исследований Лаборатории естественнонаучных методов Института археологии РАН было установлено, что границей концентрации, выше которой начинаются искусственные сплавы, для мышьяка является обычно 0,5%. Образцы с более высоким его содержанием относятся к искусственным мышьяковым бронзам.

Исходя из этого критерия, подчеркивается, что уже в энеолите в Иране налицо развитое производство медно-мышьяковых сплавов, они хорошо известны и в Анатолии.

РБВ характеризуется повсеместным доминированием

медно-мышьяковых сплавов (57-74%). Этот сплав стал первой искусственной бронзой на пространстве всей Циркум-понтийской зоны. Одновременно с внедрением мышьяковых бронз происходит значительное падение роли «чистой» меди (в Иране до 29%, в Месопотамии и Анатолии 14% и 15% соответственно). Интересно, что самый высокий показатель применения «чистой» меди (39%) отмечен в Леванте; возможно, это связано с разработкой богатейших месторождений Тимны и Фейнана. Химический состав бронз Месопотамии и Ирана имеет общую специфическую черту - примерно в половине анализов отмечается повышенное содержание никеля (свыше 0,3%), что характерно для руд иранских месторождений Талмесси-Мескани и Омана.

Важной инновацией эпохи ранней бронзы на Ближнем Востоке стали единичные изделия из оловянной бронзы (включая тройные сплавы медь-олово-мышьяк). Их следует расценить как свидетельство экспериментальных поисков древними металлургами новых сплавов и начала освоения новых типов руд (касситерит, станнит).

Особый интерес представляет большое число мышьяковых бронз с высоким (свыше 1%) содержанием никеля, зафиксированное на некоторых памятниках Ближнего Востока. В РБВ такие бронзы известны в ряде регионов. В Анатолии они обнаружены в Арслантепе VII, VIA, VIB (в слое VIB серия из свыше 40 изделий происходит из «царской» гробницы, концентрация никеля в находках достигает 4%). Единичные предметы из мышьяково-никелевых бронз известны также в Пулуре, Каразе, Алишаре I и II. Изделия с высоким содержанием никеля зафиксированы в Месопотамии, Омане, Леванте, Иране и на Северном Кавказе. Приводимые данные хорошо согласуются с результатами исследований зарубежных специалистов. Так, в ходе выполнения проекта Пенсильванского университета по массовому исследованию месопотамского металла выяснилось, что в Уре до 15% анализов дали содержание никеля выше 2% и примесь мышьяка. Институт Макса Планка и Инсти-

тут до- и протоистории Гейдельбергского университета также провели исследование около 900 предметов из Ура из Британского музея. Концентрация никеля в них достигает 5,9%, мышьяка- 16,1%.

В географическом распределении подобных сплавов наблюдаются две закономерности: во-первых, находки привязаны к офиолитовым породам, распространение которых приурочено к горам Загра, и, во-вторых, они происходят из памятников на Евфрате и Тигре, расположенных на торговом пути из Восточной Анатолии в Левант. Для Южной Месопотамии существуют подтверждающиеся данными письменных источников аналитические сведения о доставке металла из Омана («страны Маган» клинописных текстов); для районов Верхнего Евфрата, Хабура, Северной Сирии и Палестины Э. Перницка предполагает использование иранских и даже кавказских руд. Поскольку офиолитовые породы распространены в Анатолии, их использование вполне вероятно, принимая во внимание сплавы медь-мышьяк-никель, широко представленные в Арслантепе, Хассек Хейюке и Хабуба Кабире - поселениях, расположенных на торговом пути, ведущем вдоль Верхнего Евфрата в направлении север-юг.

Присутствие предметов из высоконикелевого сплава (6,9-7,9% Ni) в кладе Нахаль Мишмар из Иудейской пустыни представляется вполне естественным. Другая группа вещей клада изготовлена из мышьяковой бронзы с примесью сурьмы. Медные руды с высоким содержанием сурьмы и мышьяка известны на южных склонах Большого Кавказа (Горная Рача). И хотя разработки в основном датируются СБВ, наличие сурьмы в изделиях позднего энеолита и ранней бронзы из Арслантепе ставит вопрос о том, как далеко на север мог уходить торговый путь из Сиро-Месопотамии - в район Кебана в Восточной Анатолии или же еще дальше, на Кавказ? Последнее предположение представляется вероятным, учитывая примесь никеля (до 4-5%) - характерную черту майкопских бронз, а также то, что на Северном

Кавказе имеются месторождения мышьяково-никелевых руд (Рындина, Равич, Быстрое, 2008).

Приведенные данные указывают на существование развитых связей, объединявших в эпоху ранней бронзы изученные регионы Ближнего Востока не только в области морфологии изделий и широкомасштабного применения золота, но и использования (скорее всего, целенаправленного) определенных типов руд.

Следующий период - СБВ - характеризуется дальнейшим падением доли «чистой» меди в Иране (1%) и Сиро-Палестине (20%). В Анатолии и Месопотамии ее применение остается по-прежнему на низком уровне. Роль медно-мышьяковых сплавов в трех регионах заметно снижается (38-51%), лишь в Иране они производятся в значительном объеме - 69%. По-прежнему около половины анализов мышьяковых бронз из Месопотамии и большинство из Ирана демонстрируют присутствие никеля.

Наиболее важной новой чертой, объединяющей все регионы в СБВ, является широкое распространение оловянных бронз, в том числе и тройных сплавов медь-олово-мышьяк. Их доля колеблется от 28% в Иране до 45% в Месопотамии, где они становятся ведущим сплавом. Эти данные совпадают с результатами Пенсильванского проекта. Ясно, что в рассматриваемый период функционировала хорошо налаженная система доставки олова. Геологически наиболее вероятна его доставка в Месопотамию и Анатолию с территории современного Афганистана, богатого месторождениями касситеритов. Эта точка зрения широко распространена в литературе, но сведений о древней разработке афганских рудников нет. Источники олова упоминаются в шумерских текстах III тыс. до н.э. (страны Дильмун, Ме-лухха, Маган, Аратта, «оловянные горы», расположенные на восток от Месопотамии). Некоторые из этих источников локализуются на южном побережье Персидского залива. Следы добычи оловосодержащих руд документированы в Анатолии (Кестель на южных склонах Тавра); они датиру-

ются РБВ III (СБВ по историко-металлургической периодизации). Однако вероятно, что данное месторождение полиметаллических руд разрабатывалось как источник не олова, а золота или свинца и серебра. На сегодняшний день бесспорные древние (до эпохи поздней бронзы) разработки оловянных руд в Западной Азии неизвестны. В настоящее время опубликована информация о разработках месторождений олова в Средней Азии, в районах Бухары и Ферганы. Керамический материал и серия радиоуглеродных дат датируют период эксплуатации месторождений временем от СБВ до РЖВ (1800-800 до н.э.). Поселения горняков, открытые поблизости, относятся к андроновской культуре. Эти центры, как и медные рудники на территории Кызылкумов, также относящиеся к андроновской общности, могли производить металл не только для внутреннего рынка, но и на экспорт для населения Ирана и/или Месопотамии. Связи древней Бактрии (северный Афганистан и южный Узбекистан) с Ираном хорошо документированы начиная с III тыс. до н.э. Существовала и древняя система доставки лазурита из Бадахшана и Кызылкумов, которая могла использоваться также для подвоза олова в Иран и затем в Месопотамию.

Заключение.

Металл в экономике, социальной структуре и идеологии Ближнего Востока в V-III тыс. до н.э.

Проведенное исследование позволило установить общие черты и особенности металлопроизводства в четырех регионах Ближнего Востока (Анатолия, Месопотамия, Левант, Иран) в энеолите, раннем и среднем бронзовом веке, т.е. в период сложения и развития раннегородских цивилизаций V тыс. до н.э. и государственных структур IV—III тыс. до н.э. Внимание автора было сосредоточено на выявлении и формулировании основных особенностей металлопроизводства в каждом из рассматриваемых регионов, показе его развития во времени с помощью сравнительного анализа,

реконструкции региональных моделей и характеристике традиций производства.

Автором составлены уникальные по объему компьютерные базы данных по древним металлическим изделиям и их негативам на литейных формах, включающие информацию о 60696 находках из 147 памятников. БД по спектральному составу медно-бронзовых изделий составляет 1672 анализа. Исследование построено на статистическом анализе специализированных компьютерных БД, что дает возможность обсуждать перечисленные проблемы с применением современных исследовательских подходов к массовому археологическому материалу.

Собранный материал проанализирован по ряду признаков: 1) распределение материалов по хронологическим периодам; 2) распределение находок по функциональным классам (орудия/оружие, украшения, сосуды, предметы культового назначения, полуфабрикаты, литейные формы); 3) доля различных металлов в производстве (медь/бронза, золото, серебро, свинец); 4) рецептура сплавов на медной основе.

В результате предлагается характеристика динамики производства металлов и особенностей их использования на протяжение трех хронологических периодов: энеолит, ранний бронзовый век, средний бронзовый век. Полученные характеристики легли в основу сопоставления моделей и традиций металлопроизводства в четырех регионах Ближнего Востока. В ходе выполнения данного исследования сформулирован ряд выводов, имеющих непосредственное отношение к структуре экономики, особенностям социального и идеологического развития Ближнего Востока в эпоху энеолита - бронзового века.

Наиболее существенной особенностью раннего производства металла на Ближнем Востоке является его глубокая древность. Для открытия самородной меди, начала ее плавки, а затем и выплавки из руд здесь имелись две основные предпосылки: наличие богатых природных ресурсов, и тра-

диция управления теплотехническими процессами, выработанная в ходе изготовления известковых и гипсовых обмазок, типичных материалов в строительной технике Западной Азии.

Развитие производства металлических изделий начинается в энеолите (вторая половина V тыс. до н.э.) на территории Ирана и в меньших масштабах в Анатолии. Резкий контраст коллекций из МВ Ирана, представительных в количественном и морфологическом отношении, и практически полное отсутствие металла в синхронных убейдских памятниках Месопотамии представляет большой интерес.

Феномен становления металлургии в энеолите Ирана и Анатолии связывается с наличием богатых минеральных ресурсов, а также развитием обмена между земледельческими цивилизациями аллювиальных долин - производителями сельскохозяйственной продукции, и обитателями предгорий и горных плато, практиковавшими комплексное хозяйство, в котором важную роль играло скотоводство и добыча минеральных ресурсов.

Формирование в Месопотамии раннегородской убейд-ской цивилизации, развитие системы ирригации, обмен на далекие расстояния происходит на фоне растущей потребности в металле. Иран был издавна втянут в систему обмена, что вместе с богатыми природными ресурсами способствовало возникновению здесь уже в конце V тыс. до н.э. развитого металлопроизводства (Тепе Габристан, Сузы I). Вероятно, именно с территории Ирана распространялись передовые навыки и технологические импульсы, которые затем были восприняты и развиты на территории Месопотамии. В свете сказанного следует полагать, что привычная «месопотамоцентричная» модель культурного развития Ближнего Востока нуждается в корректировке.

Только начиная с эпохи ранней бронзы, т.е. с урукско-го периода, можно говорить о металлургии в подлинном смысле слова, а не об отдельных опытах изготовления металлических предметов, которые были известны гораздо

ранее на достаточно широкой территории Ближнего Востока. В РБВ появляется широкий и морфологически стабильный репертуар изделий, среди которых весьма существенно наличие оружия (втульчатые топоры и черенковые копья), что говорит о начале процесса милитаризации общества. Присутствие целого спектра примесей в металле свидетельствует о продвинутой технологии металлургии, использовании различных медных руд, в том числе сульфидных, а также о внедрении в производство новых металлов - золота, серебра и свинца. Основой металлопроизводства на Ближнем Востоке является мышьяковая бронза.

Стабилизация культурного развития во второй половине IV тыс. до н.э. приводит к формированию системы памятников и культур, находившихся под сильнейшим влиянием урукской цивилизации. Проведенный анализ демонстрирует, что качественный скачок в развитии металлопроизводства в РБВ связан с процессами урбанизации и формирования ранних государств, когда резко возрастает потребность шумерского общества в металле, устанавливаются интенсивные постоянные обменные контакты с центрами его добычи и обработки на соседних территориях Ирана и Восточной Анатолии. Повышенный спрос месопотамской цивилизации на металл стимулировал развитие производства и социальных отношений у населения Иранского и Анатолийского плато и прибрежных территорий Персидского залива. Западный и Северо-западный Иран и Восточная Анатолия составили единую культурно-производственную систему с высокоразвитой месопотамской цивилизацией РБВ. В это время появляются сообщества профессиональных металлургов и мастеров металлообработки, ювелиров. Их продукция распространялась в виде товарных слитков и готовых изделий, что способствовало выработке морфологических и технологических стандартов, функционировавших в ареале собственно урукских памятников и в обширной зоне от Северного Кавказа до Леванта, в той или иной мере затронутой влиянием урукской цивилизации. Вероят-

но, рост городского населения и риск локальных неурожаев были среди причин, вынуждавших урукские общины организовывать дальние торговые экспедиции и основывать колонии далеко за пределами аллювиальной долины (урукская экспансия, по терминологии Г. Альгазе). Неслучайно целый ряд урукских поселений-колоний (Арслантепе, Норшунте-пе, Тепеджик, Тепе Габристан, Тепе Сиалк IV и др.) со следами интенсивной металлургической деятельности расположен в зонах с богатыми рудными запасами - в Восточной Анатолии, в Иране.

Особенности периода ранней бронзы, отмеченного рядом существенных инноваций, прогресс ближневосточной металлургии этой эпохи автор связывает с новыми социальными потребностями и организационными возможностями достаточно сложных общественных структур с централизованной экономикой и политической властью, которые развивались не только на землях «плодородного полумесяца», но также оказывали серьезное влияние на отдаленные территории. Об этом выразительно свидетельствует характер клада Нахаль Мишмар с его коронами, скипетрами и парадным оружием, обнаруженный вне границ великой земледельческой цивилизации Месопотамии и Сирии. Вероятно, здесь важную роль сыграло географическое положение гхассульской культуры, существовавшей в аридных районах со значительной пестротой физико-географических условий, основным из которых являлась близость к богатейшим источникам меди. Использование металлических изделий в качестве погребального инвентаря указывает на важную роль металла в РБВ как знака высокого общественного статуса. С этим связано появление золотых слитков в погребальном комплексе Нахаль Кана в Палестине, что свидетельствует о весьма развитых для этого времени обменных отношениях.

Сравнение моделей металлопроизводства четырех регионов Ближнего Востока в РБВ свидетельствует о вхождении Северной Месопотамии, Восточной Анатолии, Западно-

го Ирана, Северного Кавказа, в какой-то мере Сиро-Палестины в единую культурную зону, о которой писали другие авторы (Андреева, 1979; Трифонов, 1987). Наши исследования подтверждают эту точку зрения и позволяют говорить о том, что основой формирования этой зоны во многом стала общая производственная традиция металло-производства. Проникновение северомесопотамских и за-падноиранских культурных и производственных достижений на Северный Кавказ могло происходить вдоль гор За-гра, через район оз. Урмия и Восточный Дагестан и затем вдоль Кавказского хребта на запад, в бассейн Кубани. Закавказье не входило в эту зону влияния.

Необходимо подчеркнуть, что два региона - Анатолия и Месопотамия - отмечены наибольшим сходством метал-лопроизводства по ряду признаков. Прежде всего это ярко выраженная скачкообразная динамика производства и употребления металла при переходе от одного периода к другому. В Леванте этот скачкообразный процесс также достаточно очевиден. Иранской модели древней металлургии, наоборот, свойственно плавное развитие с постепенным ростом объема производства. Отмечается еще одна характерная черта иранского металлопризводства - консерватизм, ведущая роль медно-мышьякоых сплавов на протяжении всех рассматриваемых периодов. Возможно, доступность «чистой» меди и мышьяковой меди тормозила введение в широкое употребление медно-оловянных сплавов. Металлопроизводство трех регионов развивалось на собственной меднорудной базе, тогда как земледельческая цивилизация Месопотамии преодолела в своем развитии такое серьезнейшее препятствие, как отсутствие источников минерального сырья за счет его доставки извне путем организации интенсивного обмена.

В поступательном ходе развития металлопроизводства Ближнего Востока наиболее ярким периодом был СБВ. В это время фиксируется колоссальный рост объемов производства - до 100 раз по количеству изделий. Взрыв произ-

водства происходит в основном за счет украшений, так, в Анатолии и Месопотамии их число увеличивается в 170 раз по сравнению с РБВ. Резко возрастает и морфологическое разнообразие инвентаря: входят в употребление втульчатые копья, черешковые стрелы, топоры с парными отверстиями, новые типы украшений; многие типы изделий представлены значительными сериями. Выплавка металла и, соответственно, масштабы горных работ должны были вырасти в гораздо большей степени, чем можно было бы предполагать, исходя только из числа изделий, поскольку орудия и особенно оружие в этот период становятся более массивными и тяжелыми. Добыча драгоценных металлов достигает пика, золото и серебро идут на изготовление разнообразных украшений и символов власти.

Отмечены крупные изменения в распределении материала по типам памятников: падает доля металлических изделий из слоев поселений, но резко возрастает их число в могильниках и кладах. Приводимые данные являются свидетельством фундаментальных социальных и идеологических трансформаций, прежде всего, сложения раннегосудар-ственных систем монархического типа. Таким образом, в обширной зоне, включавшей Переднюю и Малую Азию, социокультурные процессы имели сходную направленность, совпадали и многие формы их проявления, в частности морфологическая близость металлического инвентаря в рассматриваемой зоне.

Южный Левант (Палестина) отмечен значительным морфологическим своеобразием инвентаря и в СБВ, хотя здесь также распространены категории вещей, чрезвычайно близкие морфологически на всей территории Ближнего Востока: копья-штыки с шайбой на черенке, топоры-полумесяцы, топоры с парными отверстиями. В особенности это касается Сиро-Палестины и Месопотамии, которые поддерживали стабильные обменные отношения между собой и были дополнительно связаны транзитным обменом Месопотамии с Египтом, пути которого проходили через

Сирию и Палестину. Тем не менее, окраинное положение Палестины сыграло роль в том, что мышьяковые бронзы составляли значительную долю в этом регионе не только в IV, но и в III тыс. до н.э., когда в Месопотамии применение оловянных бронз достигает значительного уровня.

Развитие металлопроизводства в СБВ происходит на фоне взаимодействия ранних государств: раннединастиче-ских центров в Южной Месопотамии, раннегосударствен-ных структур в Анатолии, затем Аккадской державы на севере Двуречья, эламских центров в Юго-западном Иране. Эти отношения носили различный характер - от торгового обмена до активных военных действий. Во всех регионах имеет место четкая социальная стратификация: на это указывают погребения элиты, клады драгоценных предметов, архитектура городского типа с функционально выделенными сооружениями дворцового и храмового типов, комплексы ритуального характера, серии изделий культового назначения, письменность.

В морфологии изделий нарастают черты местного своеобразия. Единой культурно-производственной зоны в СБВ уже не существует, хотя прослеживаются интенсивные контакты между отдаленными территориями (от Анатолии, Сирии и Палестины на западе через Месопотамию и Иран до Средней Азии на северо-востоке). Связи с Северным Кавказом в эпоху средней бронзы прерваны, он идет по пути автономного развития.

Периоды энеолита и бронзы в Восточной и Юго-восточной Анатолии, Северной Сирии и Месопотамии отмечены развитием социально-экономической модели ранне-городской и раннегосударственной цивилизации ближневосточного типа, наиболее полно представленные в памятниках Месопотамии, Сирии и Восточной Анатолии. В условиях постоянного роста населения формировались характерные черты шумерской цивилизации Двуречья: централизованный контроль над земледельческими работами и ирригационными системами, рационирование потребления с це-

лью создания резервов продовольствия. Ее важной составляющей были святилища и храмы, которые функционировали не только как специфически культовые центры, но и как субъекты административной и хозяйственной деятельности, включая накопление и перераспределение продуктов. Неслучайно в приложении к месопотамским материалам применяется термин «храмовая экономика». Ее связь с природными условиями аридной зоны и недостатком минеральных ресурсов представляется очевидной.

Подчеркивается, что потребность в привозных материалах была особенно сильна в урукское время, поскольку эта эпоха отмечена интенсивным храмовым строительством. Храмы играли ключевую роль в процессе возникновения городов и формирования государств древней Месопотамии, они являлись центрами религиозной, общественной, экономической, административной и интеллектуальной жизни города. Строительство храмов считалось в древней Месопотамии, начиная с раннединастического периода, важнейшей сферой деятельности обожествляемого правителя, вождя-жреца (термин П. Амье), направленной не только на поддержание жизни данной городской общины, но и, по представлениям того времени, на укрепление, поддержание стабильности всего мирового порядка. Об этом говорят реплики орудий труда, изготовленные из драгоценных металлов, а также факты символического использования бронзовых орудий труда и оружия. Такие находки фиксируются в погребениях представителей социальной элиты и храмовых комплексах Месопотамии, Сирии и Восточной Анатолии. Контекст комплексов, содержащих парадное оружие и знаки власти, в том числе изготовленные с применением драгоценных металлов, указывает на то, что подобные предметы использовались в качестве символов власти царя-жреца (Приложение 2).

В работе рассмотрены археологические материалы, проливающие свет на некоторые черты «храмовой экономики». Для обоснования тезиса о ведущей роли храмов в эко-

номике Месопотамии, Сирии и Восточной Анатолии приводятся материалы по данной теме. Это специфические сооружения, интерпретируемые как хранилища продуктов, мастерские, административные центры, находки с выраженной символической нагрузкой. Для украшения интерьеров шумерских храмов широко использовались различные ценные материалы; закономерно, что в пору сложения древнейших государств предметы роскоши накапливались и хранились в храмовых сокровищницах. Многие особо ценные (в том числе металлические) находки урукского и ран-нединастического времени обнаружены на территории храмовых комплексов, автор идентифицирует некоторые из них как приношения и храмовую утварь. Среди них выделяются детали храмового убранства; части сосудов; антропоморфные изображения (адорантов, правителей, и, возможно, божеств); изображения животных, посвященных божествам. В культовых сооружениях обсуждаемого региона встречается металлическое оружие и орудия труда. К наиболее ярким находкам относится клад оружия из храмо-во-административного комплекса в Арслантепе VIА в Восточной Анатолии.

Обзор металлических находок из храмовых комплексов приводит автора к выводу, что в эпоху раннего металла на Ближнем Востоке отчетливо проявляются черты «престижной экономики». Ее особенность заключается в том, что в условиях натурального хозяйства при ограниченности ресурсов и производительных сил в самодостаточных коллективах высокую ценность имели предметы -знаки высокого общественного статуса и духовного лидерства, тем более, что эти аспекты власти были связаны теснейшим образом.

Исследователи архаичного обмена на дальние расстояния неоднократно обращали внимание на то, что его объектами выступали не предметы утилитарного назначения, а престижные вещи, в том числе металлические изделия, игравшие особую роль в превращении ранговых обществ в

государственные. Такие вещи фиксировали, демонстрировали, закрепляли сложившуюся систему рангов и административной организации в ранних государствах. Таким образом, можно утверждать, что дальние торговые связи, в том числе и обмен металлом, устанавливались и поддерживались в интересах элиты общества.

Производящее хозяйство с присущим ему оседлым сельским образом жизни, распространившееся из первичных очагов Ближнего Востока, в VI тыс. до н.э. развивалось в различных вариантах на обширных пространствах от гор Тавра на востоке до Подунавья на западе. Вместе с экономическими достижениями развивались и распространялись комплексы идей и религиозных верований, получивших отражение в материальной культуре, изобразительных мотивах и древнейших текстах. Анализ этих источников проливает свет на социальную организацию, экономику и идеологию населения Древнего Востока и соседних регионов.

Формирование слоя элиты было одним из решающих моментов в процессах формирования и эволюции сложных общественных структур Древнего Востока. Важную роль в этом процессе играла практика организации общественных трапез (Приложение 3). Многолюдное пиршество служило нескольким целям, среди них - демонстрация общественного неравенства, материальных и организационных возможностей организаторов пира, закрепление иерархии в сознании соплеменников и повседневной практике отношений внутри коллектива, формирование устойчивых традиций распределения материальных благ, включая ценные металлические изделия, т.е. тех аспектов, которые определяли функционирование экономических и идеологических основ общества.

Автор полемизирует с точкой зрения Б. Хельвинг (Не1\¥т§, 2003). Целый ряд ее положений можно расценить как интересные и продуктивные; это прежде всего попытка предложить археологические критерии определения коллективных трапез, их уникального или же регулярного характе-

ра, следов контроля над притоком и накоплением различных ценностей, выделения специально приспособленных помещений в жилых домах, а затем и общественных построек. Б. Хельвинг является сторонницей теории редистрибу-тивной экономики и считает концепцию «храмовой экономики» устаревшей. Приводимые автором данного исследования материалы и выводы показывают, что такая сугубо материалистическая оценка преждевременна. Начиная с древнейших неолитических памятников, свидетельства коллективных действий, связанных с перераспределением ценностей, сопровождаются следами культовых церемоний. Если говорить об иерархии экономических моделей, то наиболее общей следует считать модель «престижной экономики», поскольку она характерна как для примитивных, так и для высокоразвитых обществ древности, а также хорошо известна по поздним этнографическим материалам (например, у индейцев Северной Америки). Накопление и перераспределение материальных ценностей было одним из важных аспектов функционирования как «престижной», так и «храмовой» системы экономики. Последняя концепция наиболее адекватно отражает суть экономических и социальных процессов, развивавшихся на Ближнем Востоке в энеолите, раннем и среднем бронзовом веке. Можно заключить, что сложение системы «храмовой экономики», важным элементом которой было производство, обработка и использование металла, стало своеобразным ответом ближневосточного общества эпохи раннего металла на сложность физико-географических и историко-культурных условий.

Таковы представленные в работе главные тенденции развития производства и использования металла в макрорегионе Ближнего Востока на протяжение энеолита, раннего и среднего периодов бронзового века.

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ

Монографии:

Авилова Л.И. Металл Ближнего Востока. Модели производства в энеолите, раннем и среднем бронзовом веке / Авилова Л.И. М.: Памятники исторической мысли, - 2008. -227 с.

Авилова Л.И. Металлургические провинции и радиоуглеродная хронология / Черных E.H., Авилова Л.И, Орловская Л.Б. М.: 2000.-95 с.

Статьи в рецензируемых изданиях:

Авилова Л.И. Золотое веретенце / Авилова Л.И. II Российская археология. - 2010а. - № 3. - С. 37-43.

Авилова Л.И. К изучению социокультурного развития земледельческих обществ Древнего Востока / Авилова Л.И. II Вестник Дагестанского научного центра. -20106.-№37.-С. 35^19.

Авилова Л.И. Обмен металлом на Ближнем Востоке в раннем и среднем бронзовом веке / Авилова Л.И. // Российская археология. - 2010в. - № 1. С. 5-14.

Авилова Л.И. Модели металлопроизводства на Ближнем Востоке (энеолит - средний бронзовый век) / Авилова Л.И. // Археология, этнография и антропология Евразии. - 2009а.-№ 3 (39). - С. 50-58.

Авилова Л.И. Металлопроизводство древней Анатолии: специфика региона / Авилова Л.И. II Краткие сообщения Института археологии. - 20096. - Вып. 223. - С. 48-87.

Авилова Л.И. Древняя Евразия: интерпретации свидетельств культурных перемен // Авилова Л.И., Антонова Е.В. И Краткие сообщения Института археологии. - 2009в. -Вып. 223.-C.3-12.

Авилова Л.И. О символике металлических реплик орудий труда (по материалам Ближнего Востока эпохи бронзы) / Авилова Л.И II Вестник Московского государственного областного университета. Серия История и политические науки. - 2011. - № 1. - С. 74-82.

Публикации в ведущих научных изданиях:

Авилова Л.И. Стандартные слитки металла на Ближнем Востоке в эпоху энеолита - бронзового века / Авилова Л.И., Терехова H.H. II Краткие сообщения Института археологии. - 2006. - Вып. 220. - С. 14-33.

Авилова Л.И. Древние бронзы Ирана. Энеолит - средний бронзовый век /Авилова Л.И. II Краткие сообщения Института археологии. - 2004. - Вып. 216. - С. 3-14.

Авилова Л.И. Золото и медь Трои / Авилова Л.И. И Краткие сообщения Института археологии. - 2003а. - Вып. 215.-С. 39-45.

Авилова Л.И. Радиоуглеродный метод и проблемы датирования бронзового века / Авилова Л. //., Орловская Л. Б. // Краткие сообщения Института археологии. - 20036. - Вып. 214.-С. 9-20.

Авилова Л.И. Историко-металлургические и радиоуглеродные базы данных по Циркумпонтийской металлургической провинции / Авилова Л.И., Орловская Л.Б. И Краткие сообщения Института археологии. - 2002. - Вып. 211. - С. 23-29.

Авилова Л.И. Древняя металлургия в Циркумпонтий-ском регионе: от единства к распаду / Черных E.H., Авилова Л.И., Кузьминых C.B., Орловская Л.Б. И Российская археология. - 2002. -№ 1.-С. 1-20.

Авилова Л.И. Древние бронзы Леванта / Авилова Л.И. И Российская археология. - 2001. - № 1. - С. 15-26.

Авилова Л.И. Металлургическое производство в Южной зоне Циркумпонтийской металлургической провинции в эпоху ранней бронзы / Авилова Л.И., Антонова Е.В.,

Тенейшвили Т.О. // Российская археология. - 1999. - № 1. -С. 51-66.

Авилова Л.И. Проблемы датирования бронзового века Анатолии (к вопросу о радиоуглеродной хронологии региона) / Авилова Л.И. II Российская археология. - 1996а. -№ 1. - С. 5-20.

Авилова Л.И. Металл Месопотамии в раннем и среднем бронзовом веке / Авилова Л.И. II Вестник древней истории. - 19966.-№ 4. - С. 68-81.

Авилова Л.И. Конференция «Археология и лингвистика: индоевропейская проблема» / Авилова Л.И. II Советская археология. - 1989. - № 2. - С. 280-286.

Авилова Л.И. Советско-американский симпозиум «Древнейшая металлургия Старого Света» / Авилова Л.И., Терехова H.H. II Советская археология. - 1989. - № 3. - С. 290-296.

Публикации в зарубежных изданиях:

Avilova L.I. Regional models of metal production in Western Asia in the Chalcolithic, Early and Middle Bronze Ages / Avilova L.I. II Trabajos de Prehistoria. - 2008. - Vol. 65. - № 1, Enero-Junio. - P. 55-73.

Avilova L.I. Lingotes normalizados de metal en el Proximo Oriente desde el Eneolítico a la Edad del Bronce / Avilova L.I., Terejova N.N. // Aula Orientalis. - 2007. - Vol. 25. - P. 185193.

Авилова Л.И. Радиоуглеродные датировки и хронология перехода от энеолита к раннему бронзовому веку / Авилова Л.И. II Добруджа. - 2003. - Т. 21. Изследования в чест на ст. н.с. I с. д.и.н. Хенриета Тодорова. - С. 239-247.

Avilova L.I. The Circumpontic metallurgical province: from unification to disintegration / Chernykh E.N., Avilova L.I., Or-lovskaya L.B. //Der Anschnitt. - 2002. - Beiheft 15. - S. 83-100.

Авилова Л.И. Металлургические провинции и радиоуглеродное датирование / Черных E.H., Авилова Л.И.,

Орловская Л.Б., Тенейшвили Т.О. II Материалы Международного конгресса «Радиоуглерод и древнейшая металлургия». Мадрид. - 2000. - С. 156-165

Avilova L.I. The Circumpontic Metallurgical Province as a System / Cernych E.N., Avilova L.I., Barceva T.B., Or-lovskaja L.B., Tenejsvili Т.О. // Die Kupferzeit ais historische Epoche. Symposium Saarbrücken und Otzenhausen, 6-13. II. 1988. Saarbrücker Beitrage zur Altertumskunde. - Bonn, 1991. - Vol. 55 (II). - S. 593-622.

Avilova L.I. The Circumpontic Metallurgical Province as a System / Cernyh E.N., Avilova L.I., Barceva T.B., Orlovskaja L.B., Tenejsvili Т.О. И East and West. -1991. - Vol. 41. - No. 1^, December. - P. 11^5.

Avilova L.I. El sistema de la Provincia Metalúrgica Círcum-pontica / Cernij E.N., Avilova L.I., Bartseva T.B., Or-lovskaia L.B., Teneishvili Т.О. // Trabajos de Prehistoria. -1990.-Vol. 47.-P. 63-101.

Статьи в периодических изданиях и сборниках:

Авилова Л.И. Региональные модели производства металла на Ближнем Востоке в энеолите - среднем бронзовом веке IАвилова Л.И И Вестник РГНФ. - 2009. - № 3 (56). - С. 35-45.

Авилова Л.И. Развитие металлопроизводства в эпоху раннего металла (энеолит - поздний бронзовый век). Состояние проблемы и перспективы исследований / Авилова Л.И. II Вестник РФФИ. - 2007. - № 2 (52), март-апрель. - С. 30-44.

Авилова Л.И. Металл Западной Азии (энеолит - средний бронзовый век) / Авилова Л.И. II OPUS: Междисциплинарные исследования в археологии. - 2005а. - Вып. 4. - С. 11-28.

Авилова Л.И. К вопросу о храмовой экономике на Ближнем Востоке в эпоху энеолита и бронзового века / Авилова Л.И. П Индоевропейская история в свете новых исследований. М.: 2010. - С. 281-294.

Авилова Л.И. Божественный плотник / Авилова Л.И. // Древности Евразии от ранней бронзы до раннего средневековья. М.: 20056. - С. 40-45.

Авилова Л.И. Компьютерные программы в историко-металлургических исследованиях лаборатории ИА РАН / Черных E.H., Авилова Л.И., Барцева Т.Б., Лунъков В.Ю., Орловская Л.Б., Тенейшвили Т.О. //Компьютеры в археологии. М.: 1996.-С. 95-103.

Авилова Л.И. Малая Азия в системе металлургических провинций I Авилова Л.И., Черных E.H. //Естественнонаучные методы в археологии. М.: 1989. - С. 31-83.

Тезисы конференций, статьи в научно-справочных изданиях, интернет-публикации:

Авилова Л.И. О семантике нефункциональных реплик орудий труда из комплексов эпохи бронзы на Ближнем Востоке / Авилова Л.И. II Культ предков вождей, правителей в погребальном обряде. Тезисы докладов Всероссийской научной конференции. М., 2010. Изд. ИА РАН. - С. 23-24.

Авилова Л.И. Серебряный топор и золотое веретено (о семантике некоторых орудий труда в эпоху бронзы на Ближнем Востоке) / Авилова Л.И. II Древность: историческое знание и специфика источника. Тезисы докладов конференции 14-16 декабря 2009 г. М., 2009. Изд. ИВ РАН. -С. 10-11.

Авилова Л.И. Сравнительный анализ древнего металло-производства в Анатолии и на Балканах (энеолит - средний бронзовый век) / Авилова Л.И. // Труды II (XVIII) Всероссийского археологического съезда в Суздале. М., 2008. -Т. I. - С. 285-287.

Авилова Л.И. Модели древнего металлопроизводства в Анатолии и на Балканах: к проблеме региональной специфики / Авилова Л.И. II Восток в эпоху древности. Тезисы научной конференции 10-12 декабря 2007 г. М., 2007. Изд-во ИВ РАН. - С. 5-6.

Авилова Л.И. Иран и Месопотамия в энеолите - среднем бронзовом веке. Сравнительный анализ производства металлических изделий / Авилова Л.И. // Евразия. Этнокультурное взаимодействие и исторические судьбы. Тезисы докладов научной конференции 16-19 ноября 2004 г. М., 2004.-С. 112-116.

Avilova L.I. Circumpontic metallurgical province and metal from Troy / Chernykh E.N., Avilova L.I. II The workshops and posters of the XIII International Congress of Prehistoric and Protohistoric Sciences. Forli-Italia, 8-14 September 1996. Abstracts 2. Forli, 1996.-P. 166-167.

Avilova L.I. Northern and Southern Zones of the Circumpontic Metallurgical Province: the Problem of Interrelations / Teneishvili Т.О., Avilova L.I. II European Association of Archaeologists. First Annual Meeting. Santiago, 20-24 September, 1995.-P. 12-13.

Авилова Л.И. Циркумпонтийская металлургическая провинция как система / Черных Е.Н., Авилова Л.И., Барце-ва Т.Е., Орловская Л.Б., Тенейшвили Т.О. // Древнейшие общности земледельцев и скотоводов Северного Причерноморья. Тезисы докладов конференции. Киев, 1991. - С. 8183.

Авилова Л.И. Анатолия и Балканы: модели развития древней металлургии / Черных Е.Н., Авилова Л.И. // Античная балканистика VI. Тезисы докладов конференции. М., 1988.-С. 62-64.

Авилова Л.И. К проблеме связей Малой Азии и Закавказья в бронзовом веке / Авилова Л.И., Тенейшвили Т.О. II Медные рудники Западного Кавказа III-I тыс. до н.э. и их роль в горно-металлургическом производстве древнего населения. Тезисы докладов конференции. Сухуми, 1988. - С. 26-27.

Авилова Л.И. «Золото» (историческая справка) / Авилова Л.И., Кузьминых С.В., Попов В.А. Н БРЭ. - Т. 10 (Железное дерево - Излучение). М., 2008. - С. 533-534.

Авилова Л.И. «Археология» / Авилова Л.И., Гавриту-хин И.О., Канторович А.Р., Кузьминых C.B. // БРЭ. - Т. 2 (Анкилоз - Банка). М., 2005. - С. 315-322.

Авилова Л.И. Троянское золото / Авилова Л.И. Il http:// www.ancientcraft.ru/avilova.htm (0,5 пл.).

Авилова Л.И. Древнее металлопроизводство в Иране и Месопотамии (энеолит - средний бронзовый век). / Авилова Л.И. II http://www.archeologia.ru/Library/subi/grp_a (3 п.л.).

Подписано к печати 29.11.2010. Формат 60x84/1/16 Бумага офсетная. Печать на ризографе. Гарнитура Times New Roman. Тираж 100 экз.

Отпечатано в Лаборатории множительной техники Учреждения Российской академии наук Института археологии РАН 117036, Москва, ул. Дм. Ульянова, 19

Заключение научной работыдиссертация на тему "Металл Ближнего Востока в контексте социально-экономических и культурных процессов"

7.4.8. Выводы

Наиболее существенной чертой продукции ранней иранской металлургии является ее развитый характер, который проявляется в готовом виде уже в период энеолита, и этим она разительно отличается от соседней Месопотамии. Соответственно, при переходе к РБВ иранские памятники не производят впечатления резкого контраста по отношению с уровнем развития предшествующей эпохи. Видимо, феномен внезапного появления высокоразвитой металлургии раннего периода тесно связан с развитием обмена между земледельческой цивилизацией Двуречья и населением Загра и далее Иранского плато. В последующий период ранней бронзы происходит рост потребности урукского общества в металле и его выход на контакты с мощными центрами его добычи и обработки. Территория соседнего Ирана, богатая минеральными ресурсами и имевшая собственную металлургию, вполне отвечала этим требованиям. Тем самым был дан мощный стимул развитию этой отрасли: в Иране должны были появиться группы профессиональных металлургов и мастеров металлообработки, ювелиров. Их продукция могла распространяться как в виде готовых изделий, так и в виде слитков, и способствовалавыработке определенных морфологических и технологических стандартов, с которыми мы имеем дело в ареале распространения собственно урукских памятников и в обширных зонах, в той или иной мере затронутых влиянием урукской цивилизации - от Северного Кавказа до Леванта и Средней Азии.

Вопрос о происхождении месопотамского металла и навыков его обработки широко обсуждался в литературе в основном в связи с письменными текстами, где упоминаются страны, производившие торговлю рудами и металлами -медью, драгоценными металлами, возможно, оловом и свинцом (Moorey, 1994). Что касается связей Месопотамии с соседними металлодобывающими и металлообрабатывающими регионами в СБВ, то их культурные и торговые контакты освещены в целом ряде публикаций, трактующих данные проблемы на базе морфологических, спектроаналитических и лингвистических исследований. Наиболее ранние шумерские источники относятся ко второй половине III тыс. до н.э. и упоминают регионы, соотносимые с юго-западным Ираном, Сирией, Восточной Анатолией и берегами Персидского залива, т.е. с теми, где археологически обнаружены следы весьма раннего знакомства с металлом и развитого металлопроизводства. В некоторых регионах, прежде всего в Эламе и Западном Иране, имеются значительные серии археологических находок интересующих нас периодов MB (Сузы I, Сиалк III) и РБВ (Сузы II и IIIA, Гиссар II). Видимо, среди памятников этого круга и следует искать следы исходного импульса для возникновения месопотамской металлообработки.

Металл Ирана в эпохи энеолита и РБВ количественно и морфологически явно опережает стандарты соседней Месопотамии, а также Анатолии. Картина, сложившаяся в СБВ, имеет больше сходства с другими регионами. В этот период происходит расцвет морфологического разнообразия металлического инвентаря и рост количественных показателей производства металла. При этом следуетподчеркнутьисвоеобразиеИрана:здесьнеотмечаетсявзрывоподобного роста производства изделий из драгоценных металлов, подобного тому, что наблюдается в Месопотамии (Авилова, 1996) и Анатолии (Cernyh et al., 1991, Авилова, 2003а). Видимо, причина кроется прежде всего в том, что в Иране пока не обнаружены царские некрополи, подобные Уру или Аладжахейюк.

В СБВ находки из драгоценных металлов отмечены в Гиссаре III (79 предметов из золота и 62 из серебра) и Сузах (101 и 49 соответственно) (табл. 29). Если рассматривать эту небольшую коллекцию на фоне всей территории Ирана, показатели использования драгоценных металлов низкие - 8% для золота и 5% для серебра. Однако при подсчете доли этих же находок в коллекции металлических изделий из одного памятника они выглядят совершенно иначе: в Гиссаре Ш золото составит 27%, серебро - 21%, т.е. в сумме около половины материала. Видимо, для такого крупного городского центра, как Гиссар III, с кладами, ритуальными комплексами, могилами социальной элиты приведенные показатели более близки к реальности, чем цифры для всей территории слабо изученного огромного региона.

Находки свинцовых изделий происходят из трех памятников, большинство найдено в Гиссаре (14 экз.), это 4 сосуда из погребений слоя III С и слитки (2 диска, «большая булавка», стержень, «конкреции»). Свинцовая «булавка» с головкой в форме шпателя известна и в Шах Тепе. Таким образом, свинец, как и в Месопотамии, использовался для производства металлической посуды, а также хранился в слитках различной формы.

Приведенные количественные и морфологические характеристики иранских бронз, сопоставления с соседними и отдаленными регионами позволяют говорить о том, что возникновение развитого местного производства металла в энеолите не имеет аналогий в других регионах Ближнего Востока. Нигде более мы не знаем достаточно многочисленных и морфологически разнообразных серий изделий, подобным находкам из Сиалка III, Гиссара I С/ IIА и Суз I (табл. 25). Только в Северо-Восточном и Центральном Иране и в Эламе известны втульчатые топоры, массивные тесла, мотыги, ножи-кинжалы, зеркала этого времени, не говоря о булавках и шильях. В этом аспекте Иран эпохи энеолита - явление исключительное. Следует отметить и находки в слоях МВ стандартных слитков металла - так называемых «больших булавок» (табл. 25), свидетельствующих о стандартизации производства металла для обмена.

Итак, производство металла на территории Ирана в МВ отмечено своеобразием: изделия многочисленны, морфология достаточно развита, металл производится в большом количестве и в большой части - на вывоз. Большую роль в появлении столь раннего (с V тыс. до н.э.) и развитого металлопроизводства играло наличие природных ресурсов и существование рынка сбыта - соседней Месопотамии, лишенной источников собственного металла. Интенсивные контакты между двумя регионами шли через Сузы.

МасштабпроизводстваметаплавИранепосравнениюсМесопотамиейвыглядит еще более поразительным, учитывая высокую степень исследованности последней и низкую - Ирана.

Развитие производства металла на территории Северо-Западного Ирана в РБВ соответствовало модели, характерной для Северной Месопотамии и шире - Северного Кавказа (см. приведенные выше сопоставления с урукскими слоями Тепе Гавры и Майкопом). Несмотря на уникальный характер могильника Си Гирдан, именно инвентарь этого памятника, и, прежде всего, сотни драгоценных украшений позволяют утверждать, что приурмийская зона Ирана входила в систему «урукской экспансии», а Западный и Северо-ВосточныйИран-в орбиту воздействия высокоразвитой месопотамской модели цивилизации, испытывавшей огромную потребность в металле. Повышенный спрос урукского общества был стимулом развития производства и социальных отношений среди иранских горных племен.

В РБВ территория Ирана попадает в орбиту воздействия урукской цивилизации не только как поставщик металла. Именно в этот период на западе Ирана появляются комплексы майкопского типа с выраженными чертами северомесопотамского культурного комплекса. На юго-западе месопотамские культурные стандарты проникают в Иран через Сузы.

В СБВ в морфологии изделий иранской металлургии нарастают черты местного своеобразия, о чем говорят топоры-тесла, цилиндрические булавы, втульчатые копья-штыки конической формы, своеобразные украшения. Отмечается рост доли орудий/оружия, класс украшений составляет около половины всего материала, поскольку при отсутствии царских некрополей эти находки не занимают того доминирующего положения, которое характерно для СБВ Анатолии и Месопотамии. Тем не менее, заметную группу составляют социально значимые вещи и изделия культового назначения, что хорошо согласуется с комплексами погребений социальной элиты (Гиссар III В, III С), кладов и ритуальных помещений (Гиссар III С).

По таким базовым характеристикам, как набор основных категорий находок и динамика роста производства Северо-Восточный и Центральный

Иран эпохи СБВ может быть включен в состав Южной зоны Циркумпонтийской металлургической провинции на правах чрезвычайно своеобразного и мощного центра металлопроизводства. Уровень его воздействия определялся во многом культурно-социальными достижениями соседней месопотамской цивилизации, преодолевшей такое мощное препятствие, как отсутствие минеральной базы для развития металлургии и металлообработки путем теснейшего взаимодействия с населением Западного и Центрального Ирана и включения этих территорий в зону своего культурного влияния. Иранская модель производства характеризуется плавным развитием с постепенным ростом объема материала от одного периода к другому, без резких всплесков (в отличие от соседней Месопотамии). Вторая характерная черта иранского металлопроизводства - его консерватизм, выразившийся в той большой роли, которую играла мышьяковая бронза на протяжении как РБВ, так и СБВ.

В СБВ происходит расцвет эламских центров в Сузиане, на юго-западе Ирана (Луристан). Широкие контакты Ирана с Месопотамией, Анатолией, Сирией, даже Левантом отмечаются не только в области Сузианы, но и на северо-западе Ирана (Геой Тепе) и на северо-востоке (Гиссар). Здесь присутствуют все признаки раннегосударственных образований - ярко выраженная социальная стратификация (погребения элиты), архитектура городского типа с функционально выделенными сооружениями, комплексы ритуального характера, клады драгоценных предметов, серии изделий культового назначения, глиняные таблички для письма.

Другая линия связей идет на северо-восток, на территорию Южной Туркмении (слитки в виде «больших булавок», крестовидные печати-штампы, алебастровые сосуды и колонки).

Таким образом, территория Ирана была издавна втянута в систему обмена на далекие расстояния такими материалами, как лазурит, бирюза, металл, что вместе с богатыми природными ресурсами способствовало возникновению здесь раннего и мощного металлопроизводства. Можно предположить, что именно с территории Ирана в период МВ исходили передовые навыки и технологические импульсы, которые затем были восприняты и развиты на территории Месопотамии.

Глава 8.

Сравнительный анализ региональных баз данных.

На настоящий момент специализированная компьютерная БД по четырем регионам Ближнего Востока содержит информацию по 60696 археологическим находкам из 147 памятников.

БД по Анатолии содержит сведения о 3 7017 находках из 62 памятников, по Месопотамии - 14893 находках из 7 памятников, по Леванту - 5500 находках из 65 памятников, по Ирану - 3286 находках из 13 памятников.

Численность коллекций по регионам и памятникам весьма неравномерна (так, вТроеучтена32371 находка, вУре-13625, но есть и целый ряд памятников, откуда известно по 1-3 предмета).

БД по спектральному составу медно-бронзовых изделий составляет 1672 анализа (Анатолия - 658 ан., Иран - 518 ан., Левант - 279 ан., Месопотамия -217 ан.).

Ниже представлен сравнительный анализ региональных БД по четырем основным признакам и трем хронологическим периодам.

8.1. Распределение материала по хронологической шкале

Распределение материала по хронологической шкале отражено на графике (рис. 37). В настоящее время абсолютные цифры по регионам таковы (табл. 34, 35). Анатолия: MB - 71 находка (0.2% материала), РБВ - 360 находок (1%), СБВ - 36586 (99%). Месопотамия: MB - 6 находок (0.04% материала), РБВ -580 (4%), СБВ - 14307 (96%). Левант: MB - 4 находки (0.07% материала), РБВ - 701 (13%), СБВ - 4795 (87%). Иран: MB - 160 находок (5% материала), РБВ - 952 (29%), СБВ - 2174 (66%).

В трех регионах производство металла в энеолите минимально, значительно менее 1% массива, только в Иране этот показатель составляет 5%. При переходе к РБВ динамика производства металла различна: в Леванте и Месопотамии наблюдается ярко выраженный скачкообразный рост - число находок возрастает в 100 и более раз. По-другому этот рубеж выглядит в Анатолии и Иране, где рост производства не такой резкий, в 5-6 раз.

Переход от РБВ к СБВ отмечен новым скачком количества находок в Анатолии - почти в 100 раз, резкий рост происходит и в Месопотамии - в 25 раз. В двух других регионах он не столь велик: в Леванте - в 7 раз, а в Иране всего в 2 раза. В целом наиболее ярко выраженной скачкообразной динамикой распространения металлических изделий отмечена Месопотамия, как при переходе от МВ к РБВ, так и от РБВ к СБВ. Наиболее плавный рост производства происходит в Иране.

Прослеживается определенная зависимость динамики количества металлических изделий по регионам не только от наличия рудных ресурсов, но и от традиции изготовления древнейших изделий из самородного металла. В Иране и Анатолии наряду с меднорудными месторождениями, разрабатывавшимися в древности, фиксируется традиция использования металла, восходящая к докерамическому неолиту (1Х-УП тыс. до н.э.), и именно в этих регионах известны серии энеолитических металлических находок. В Палестине при наличии собственной рудной базы традиция использования металла формируется позже, в МВ. Наиболее противоречивая картина складывается в Месопотамии, где источников металла нет, тем не менее, наблюдается чрезвычайно резкий рост числа металлических изделий от одного периода к другому, особенно от МВ к РБВ. Это интерпретируется как свидетельство преодоления Месопотамией в это время такого препятствие к развитию, как отсутствие собственных месторождений путем налаживания стабильной системы его получения извне в условиях формирования урукской городской цивилизации с ее обширной системой связей (А^аге, 1989).

Резкий рост числа находок в СБВ также демонстрирует связь с уровнем социального развития конкретных регионов: в Месопотамии и Анатолии раскопаны царские некрополи, обнаружены клады драгоценных изделий, принадлежавшихместнымдинастам.ВПалестине(Библ)обнаруженыхрамовые сокровища. Памятники такого типа не известны (или не обнаружены) в Иране, хотя там имеются клады драгоценных металлических изделий и отдельные погребения социальной верхушки.

8.2. Функциональные классы изделий

Как уже говорилось, собранный материал разделен на 9 классов в соответствии с функциональным назначением предметов. Распределение материала по функциональным классам демонстрирует связь с хронологией и типами памятников. График (рис. 38) отражает соотношение двух основных классов - орудий/оружия и украшений — только для периодов РБВ и СБВ, поскольку энеолитические коллекции слишком малочисленны.

В МВ (табл. 36, 37) в наиболее многочисленной иранской коллекции преобладает класс орудий/оружия (71%), украшения составляет 22%. Характерная особенность данного региона-наличие крупных, тяжелых орудий (тесел, мотыг, топоров), а также то, что в столь раннее время имеется серия полуфабрикатов - слитков в виде «длинных булавок» (см. Приложение 1). В Анатолии, наоборот, больше половины материала составляют украшения (в основном бусы и булавки) и около 40% орудия - в основном небольшие предметы простых форм. Учитывая минимальное число находок этого времени из Месопотамии и Леванта, обсуждать их распределение не имеет смысла.

В РБВ (табл. 38,39) в трех регионах украшения преобладают над орудиями/ оружием, причем наиболее четко это выражено в Иране (89% украшений и 9% орудий/оружия). Такое распределение сложилось за счет материалов курганного могильника майкопского типа Си Гирдан. Аналогичная концентрация украшений в эту эпоху наблюдается в Месопотамии - 76% и 9% соответственно (здесь решающую роль играет некрополь Тепе Гавры в Северной Месопотамии с многочисленными золотыми украшениями). Эти черты интерпретируются как свидетельство связи иранской металлургии с месопотамской, а также сближают ее с памятниками майкопской культуры на Северном Кавказе, где золотые и серебряные украшения исчисляются тысячами. Особенностью Южной Месопотамии является серия свинцовых сосудов из могильника Ура периода Джемдет Наср. Доля сосудов в месопотамском материале велика — 14%.

Единственный регион, где в эпоху ранней бронзы доминирует класс орудий/оружия - Левант (52%); украшения здесь составляют около четверти материала. Еще одна характерная черта этого региона — необычайно высокая доля предметов культово-религиозного назначения (19%).

В СБВ отмечаются важнейшие изменения в распределении материала по функциональным классам (табл. 40,41). В Анатолии подавляющее большинство находок (96%) этого периода относится к украшениям, а орудия/оружие составляют всего 3%. Идентичная картина складывается в Месопотамии: 94% и 3% соответственно. Преобладают украшения и в Сиро-Палестине, хотя и не так сильно - 42%, тогда как орудия/оружие составляют немногим больше четверти коллекции. И лишь в Иране соотношение двух ведущих классов изделий обратное - 51% орудий/оружия и 34% украшений. Это может объясняться тем, что в данном регионе неизвестны царские некрополи, в которых в основном концентрируются украшения, хотя отдельные погребения социальной элиты обнаружены в Гиссаре III.

В СБВ во всех регионах наблюдается максимальное функциональное и морфологическое разнообразие репертуара: представлено от 7 до 9 функциональных классов изделий.

8.3. Соотношение различных металлов

В базе данных учтены данные по меди/бронзе, золоту, серебру, свинцу. В энеолите (табл. 42) во всех регионах распространены почти исключительно изделия из меди/бронзы, находки других металлов единичны. Наиболее крупная иранская коллекция целиком состоит из медно-бронзовых изделий.

Материалы РБВ (табл. 43, 44) выявляют значительные различия в облике регионов (рис. 39). Так, в Анатолии репертуар используемых металлов практически не претерпевает изменений по сравнению с предшествующим периодом: 93% материала составляют находки из меди/бронзы. Совершенно по-иному выглядит ситуация в Месопотамии и, особенно, в Иране, где отмечается массовое применение драгоценных металлов с резким преобладанием золота (70%). В Месопотамии этого периода доля золота также весьма высока - 47% (серебро представлено минимально, меньше 1%), медь/бронза на втором месте - 45%. Отмечу, что на Северном Кавказе в этот период также доминируют драгоценные металлы с преобладанием золота. В Леванте изменения в распределении металлов не столь резкие: основой коллекций является медь/ бронза (76%), а ведущим драгоценным металлом серебро (22%).

В СБВ (табл. 45, 46) в трех регионах происходят сильнейшие сдвиги в применении различных металлов (рис. 40). В Анатолии ситуация резко меняется по сравнению с РБВ, теперь здесь абсолютно доминирует золото: из него изготовлено 93% изделий. В Месопотамии тенденция к преобладанию драгоценных металлов, характерная для РБВ, получает дальнейшее развитие, наблюдается резкий рост их применения - 74% материала (46% изделия из золота, 28% из серебра), а медь/бронза составляет 26% коллекций. В Иране картина сильно отличается от предшествующего периода, теперь 84% находок изготовлено из меди/бронзы, а доля драгоценных металлов падает до 13%.

Лишь в Леванте распределение металлов остается стабильным, доля драгоценных металлов в сумме составляет 20%, а преобладающим материалом остается медь/бронза.

В целом распространение драгоценных металлов демонстрирует четкую зависимость от массового производства украшений и типов памятников. В РБВ этот класс изделий концентрируется в могильниках, а в СБВ - в могильниках и кладах.

8.4. Рецептура сплавов на медной основе

Для МВ существуют две региональные серии анализов, которые можно считать достаточно представительными: 42 анализа по Анатолии и 69 по Ирану (табл. 47). Наиболее важное наблюдение для данного периода состоит в том, что в обоих регионах в это раннее время металлургически «чистая» медь не была единственным материалом (рис. 41): в Анатолии она составляет больше половины проанализированного материала (62%), а в Иране - меньше половины (44%). Вторым материалом (а в Иране даже ведущим - 54%) был медно-мышьяковый сплав. О его естественном или искусственном характере судить сложно, можно, в частности, предполагать сознательный выбор древними металлургами медных руд с природным легированием мышьяком.

РБВ (табл. 48) характеризуется повсеместным доминированием мышьяковых бронз в металлопроизводстве (57-74%%). Этот сплав стал первой искусственной бронзой на широких пространствах всей Циркумпонтийской зоны (Равич, Рындина, 1984; Frangipane, 1985). Одновременно происходит значительное падение роли «чистой» меди (в Иране - 29%, в Месопотамии и Анатолии 14% и 15% соответственно) (рис. 42). Самый высокий показатель применения меди (39%) отмечен в Леванте, возможно, это связано с началом разработки богатейших месторождений Тимны и Фейнана. Химический состав бронз Месопотамии и Ирана имеет общую специфическую черту - примерно в половине анализов отмечается повышенное (свыше 0.3%) содержание никеля, которое может достигать 2-5%. Серия изделий из Палестины (клад Нахаль Мишмар) также демонстрирует высокую примесь никеля - до 8,6%. Присутствие никеля характерно для руд месторождения Талмесси-Мескани в Иране (Pigott, 1999, с. 111-112), а также для месторождений, находящихся на побережье Персидского залива (Moorey, 1994, с. 243; Pernicka, 1995). В майкопских бронзах она была открыта более ста лет назад (Virchow, 1891), что впоследствии было подтверждено массовыми исследованиями (Черных, 1966, с. 38-39). В настоящее время трудно указать рудные источники майкопского металла. Такой специалист как Э. Перницка считает, что локализовать рудные источники для этих сплавов практически невозможно; он исключает из рассмотрения месторождения на территории Омана, руды Анатолии и Кипра, Вади Араба, но считает более вероятным поиск источников высоконикелевых сплавов вИране и даже наКавказе (Pernicka, 1995). Этаточказрения находит свое подтверждение в результатах новых аналитических исследований майкопских бронз: 53% проанализированных вещей из Прикубанья и Центрального Кавказа представляют собой мышьяково-никелевые сплавы. Отмечено 90 изделий с содержанием никеля выше 1% (иногда до 4-5%), что согласуется с наличием на Северном Кавказе месторождений мышьяково-никелевых руд (Рындина, Равич, Быстров, 2008, с. 196-198, карта 1). В Закавказье в материалах куро-аракской культуры мышьяково-никелевые бронзы практически отсутствуют (Геворкян, 1980, с. 103-110).

В свете сказанного хотелось бы подчеркнуть, что факт бытования высоконикелевых мышьяковых бронз в определенном ареале и в определенный период времени документирует связи, существовавшие в РБВ между Месопотамией, Палестиной, Ираном, Восточной Анатолией и Северным Кавказом.

ЕщеоднойважнойчертойраннебронзовойметаллургииЗападнойАзиинужно считать появление единичных изделий из оловянной бронзы (включая тройные сплавы медь-олово-мышьяк), которые рассматриваются как свидетельство экспериментальных поисков новых сплавов древними металлургами и начала освоения новых типов руд (касситерит, станнит). Доля сплавов с применением олова в Анатолии и Месопотамии в РБВ достигает 8%.

Среди ранних находок оловянных бронз имеются 2 изделия из Месопотамии - булавка времени Джемдет Наср из Гавры VIII с 5.62% олова (Speiser, 1935, с. 102) и тесло из самого Джемдет Насра (Moorey, Schweizer, 1972). В РБВ Анатолии отмечено 8 находок оловянных бронз из 136 анализов (Esin, 1969). В Леванте такой случай один из 90 анализов - тесло из 4 слоя Телейлат Гхассула с 7% олова (Mallon et al., 1934, с. 34). В РБВ Суз оловянных бронз не отмечается (Talion, 1987). Систематическое использование олова для изготовления бронзы фиксируется в первой половине III тыс. до н.э., в частности, в некрополе Y Киша (Moorey, 1994, с. 298).

В СБВ (табл. 49) происходит дальнейшее уменьшение доли изделий из «чистой» меди в Иране, где она практически выходит из употребления (1%), и в Леванте (20%) (рис. 43). В Анатолии и Месопотамии ее применение остается на низком уровне. Распределение медно-мышьяковых сплавов таково: в трех регионах их роль заметно снижается (38-51%), и лишь в Иране мышьяковые бронзы производятся в значительном объеме - 69%. По-прежнему около половины анализов мышьяковых бронз из Месопотамии и большинство из Ирана демонстрируют присутствие никеля.

Одновременно происходит значительный рост применения медно-оловянных сплавов: от 28% в Иране до 45% в Месопотамии, где они становятся ведущими и опережают мышьяковые бронзы. Это подтверждают аналитические исследования, проводившиеся в ходе выполнения Пенсильванского проекта (Pernicka, 1993; Tadmor et al., 1995, с. 142). Олово применяется не только в качестве легирующего компонента; в частности, в Уре и Трое оно используется для пайки серебра, меди и золота (Craddoc, 1984, с. 7-9).

Из приведенных показателей ясно, что в этот период функционировала хорошо налаженная система доставки олова. Геологически наиболее вероятна его доставка в Месопотамию и Анатолию с территории современного

Афганистана, богатого месторождениями касситеритов. Этаточказрения широко распространена в литературе, хотя сведений о древней разработке афганских рудников нет (Berthoud et al., 1982). Обсуждается и возможность добычи олова в горах Тавра (поселение Гёльтепе в Анатолии) в III тыс. до н.э. (Yener, Ôzbal, 1987), но пока нет доказательств того, что олово здесь добывали целенаправленно: руды данного месторождения полиметаллические, и производство было, скорее всего, ориентировано на получение меди и серебра (Muhly, 1993). Источники олова упоминаются в шумерских текстах III тыс. до н.э.: это страны Дильмун, Мелухха, Маган, Аратта и «оловянные горы», расположенные на восток от Месопотамии. Некоторые из этих источников локализуются на южных берегах Персидского залива (Moorey, 1994, с. 298-300).

Большойинтересвпланевыяснениядревнихисточниковоловапредставляет информация о его древних разработках в Средней Азии, в районах Бухары и Ферганы (Potts, 1997, с. 170). Недавними совместными исследованиями Германского Археологического института, археометаллургической группы из Фрайберга, Германского музея горного дела в Бохуме и Институтов археологии Узбекистана и Таджикистана выявлено два крупных месторождения оловянных руд в долине Зеравшана (на территории Узбекистана и Таджикистана) -рудники Карнаб, Чангалли, Мушистон, JIanac. По керамическому материалу и радиоуглеродным датировкам эксплуатация месторождений датируется временем от СБВ до раннего железного века (1800-800 до н.э.). Поблизости выявлены поселения горняков и металлургов андроновской и более поздних культур (Boroñka et al., 2002; Parzinger, Borofïka, 2003). По мнению Я. Черны, эти находки свидетельствуют о производстве металла не только для внутреннего рынка, но и на экспорт, для Ирана и/или Месопотамии (Cierny, 2002, с. 7778). Связи древней Бактрии (Северный Афганистан и Южный Узбекистан) с Ираном хорошо документированы морфологически выразительными находками начиная с III тыс. до н.э. Это топоры с зооморфными мотивами и перегородчатые печати (Lamberg-Karlovsky, Tosi, 1973, рис. 41-49; Talion, 1987, № 72, 73, 1249, 1250; Yule, 1982, рис. 9с, 4). Существовала и древняя, восходящая к убейдской эпохе, система путей доставки лазурита из Бадахшана (Herrmann, 1968) и бирюзы из Кызыл-Кумов (Tosi, 1974) и Центрального Ирана (Moorey, 1982, с. 14). Можно предположить, что она могла использоваться и для подвоза олова в Иран и затем в Месопотамию.

Заключение.

Металл в экономике, социальной структуре и идеологии Ближнего Востока в V—III тыс. до н.э.

Металл был одним из основных видов сырья, добывавшихся для внутреннего потребления и обмена. Изучение древнего металлопроизводства под этим углом зрения позволило рассмотреть основную проблему: развитие раннего металлопроизводства в четырех регионах Ближнего Востока и связанные с ним явления распространения технологических инноваций, сложения в обществе тех факторов, которые определяли степень его готовности к принятию технических и культурных достижений.

Целью данного исследования стало выявление сходства и различия металлопроизводствачетырехрегионовБлижнегоВостока.Еготерриториальные рамки охватывают зону древнейших цивилизаций: Месопотамию, Иран, Анатолию, Сиро-Палестину (Левант). Для этих регионов характерно тесное взаимодействие во многих областях экономического и культурного развития в неолите, энеолите и бронзовом веке. На этой территории возникают городские цивилизации и раннегосударственные структуры 1У-1П тыс. до н.э. В эпоху раннего металла между регионами существовали тесные культурные и производственные связи, позволившие включить их в историко-производственную систему ЦМП в качестве ее южной зоны. Внимание автора было сосредоточено на выявлении и формулировке основных особенностей металлопроизводствавкаждомизрассматриваемыхрегионовБлижнегоВостока, показе его динамики с помощью сравнительного анализа, реконструкции региональных моделей и характеристика традиции производства.

Исследование этих зон и металлургических провинций строится на анализе специализированных компьютерных баз данных, что дает возможность обсуждать перечисленные проблемы с применением современных исследовательских подходов к массовому археологическому материалу.

Автором составлены уникальные по объему компьютерные базы данных по древним металлическим изделиям и их негативам на литейных формах; они содержат информацию о 60696 находках из 147 памятников. БД по спектральному составу медно-бронзовых изделий составляет 1672 анализа.

Собранныйматериалпроанализированпо ряду признаков: 1) распределение материалов по хронологическим периодам; 2) распределение находок по функциональным классам (орудия/оружие, украшения, сосуды, предметы культового назначения, полуфабрикаты, литейные формы); 3) доля различных металлов в производстве (медь/бронза, золото, серебро, свинец); 4) рецептура сплавов на медной основе.

В результате предложена характеристика динамики производства металлов и особенностей их использования на протяжение трех хронологических периодов: энеолит, ранний бронзовый век, средний бронзовый век. Полученные характеристики легли в основу сопоставления моделей и традиций металлопроизводства в четырех регионах Ближнего Востока. В ходе выполнения данного исследования сформулированрядвыводов,имеющихнепосредственное отношение к структуре экономики, о собенностям социального и идеологического развития Ближнего Востока в эпоху энеолита - бронзового века.

А А А

Наиболее существенной особенностью раннего производства металла на Ближнем Востоке является его глубокая древность. Для открытия самородной меди, начала ее плавки, а затем и выплавки из руд здесь имелись две основные предпосылки: наличие богатых природных ресурсов, и, что особенно важно, но не столь очевидно, высокоразвитая традиция управления теплотехническими процессами, выработанная в ходе изготовления известковых и гипсовых обмазок, типичных материалов в строительной технике Западной Азии. Неслучайно ареал ранних (до середины V тыс. до н.э.) металлических находок совпадает с зоной применения обмазок (Регшска, 1995, рис. 8, 9).

Развитие производства металлических изделий начинается в энеолите (вторая половина V тыс. до н.э.) на территории Ирана и в меньших масштабах в Анатолии. Поражает резкий контраст коллекций, представительных в количественном и морфологическом отношении из МВ Ирана и практически полное отсутствие металла в синхронныхубейдских памятниках Месопотамии. Развитие металлопроизводства в Анатолии и Леванте до второй половины IV тыс. до н.э. было медленным и в целом невыразительным.

Очевидно, феномен становления металлургии в энеолите Ирана и Анатолии связан с наличием богатых минеральных ресурсов и развитым обменом между земледельческой цивилизацией Двуречья и населением гор Загра, Иранского и Анатолийского плато.

Развитиеобменныхотношенийпривелоквозникновению сложной системы взаимосвязей, в которую были вовлечены с одной стороны земледельческие цивилизации аллювиальных долин - производители сельскохозяйственной продукции, с другой - обитатели предгорий и горных плато, практиковавшие комплексное хозяйство, в котором важную роль играло скотоводство и добыча минеральных ресурсов. Потребность тех и других составляющих системы в определенных товарах была мощным катализатором развития экономики и социальных отношений.

Следует подчеркнуть особую роль предгорных территорий в развитии сети обменных отношений. Как доказал Н.И. Вавилов, открытие земледелия произошло не в плодородных аллювиальных долинах, а в предгорной зоне, где произрастали дикие предки зерновых культур и имелись благоприятные условия для сезонного орошения возделанных участков (Вавилов, 1987). Знаменательно, что из этой же зоны происходят древнейшие металлические изделия 1Х-УП тыс. до н.э. (Чайоню-тепеси, Халлан Чеми, Ашиклихейюк, Невали Чори, Джан Хасан, Чатал Хююк в Анатолии, Али Кош и Тепе Сиалк в Иране, Телль Рамад в Палестине, Шанидар, Телль Магзалия, Ярымтепе I в Ираке). К предгорным зонам привязаны также самые яркие комплексы металлических изделий эпохи Убейда (Сузы I) и Урука (некрополь Тепе Гавры, клад из Арслантепе VI А, майкопские древности). Такая связь указывает на передовой характер развития предгорных зон в разных областях экономики.

Особую роль в отношениях земледельческих общин с горными племенами скотоводов и металлопроизводителей играли сельскохозяйственные продукты (зерно,масло), атакженекоторыевидыремесленнойпродукции (ткани).Внедрах земледельческих цивилизаций вырабатывались и такие интеллектуальные достижения, как письменность, наборы изобразительных мотивов, наконец, моды - одежда, прически, служившие признаками общественного статуса. Такова схема отношений с соседями Египта и Месопотамии — крупнейших производителей продовольствия на Ближнем Востоке, где высокие урожаи зерновых позволяли создавать стратегический ресурс экономики, использовавшийся, в частности, для обмена и способствовавший широкому распространению многих элементов культуры.

Необходимо отметить, что высокие урожаи в аллювиальных долинах не были гарантированными: существовала постоянная угроза засух, нерегулярные разливы рек нередко уничтожали посевы. Именно эти факторы в условиях постоянного роста населения имели ключевое значение для формирования таких характерных черт месопотамской цивилизации, как централизованный контроль над земледельческими работами и ирригационными системами, рационирование потребления с целью создания резервов продовольствия. Запасы, хранившиеся в храмовых житницах, могли использоваться в случае неурожая, для обмена, поддержания власти элиты, создания крупных вооруженных отрядов. Негарантированный успех земледелия создавал почву для соперничества и милитаризации политики южномесопотамских городов-государств; серии находок металлического оружия из некрополей Ура и Киша Раннединастического периода - красноречивое свидетельство завершающей фазы этого процесса. Вероятно, рост городского населения и риск локальных неурожаев были среди причин, вынуждавших урукские общины организовывать дальние торговые экспедиции и основывать колонии далеко за пределами аллювиальной долины.

Этакартинастановитсяещеболеевыразительной,еслисравнитьтерритории Переднего Востока и Юго-Восточной Европы, где традиция освоения металла имеет совершенно иной характер. На Балканах первые металлические изделия появляются значительно позднее, в поздненеолитических культурах Марица и Сава конца VI тыс. до н.э. Уже в V тыс. до н.э. происходит поразительно яркая вспышка металлопроизводства в среде северобалканских и карпатских племен (культуры Гумельница - Караново VI - Варна). Здесь известны сотни тяжелых, металлоемких медных орудий и оружия, серии золотых изделий (Варненский могильник), открыты масштабные горные выработки (Аибунар). Наступление периода ранней бронзы на Балканах ознаменовано крупнейшими изменениями практически во всех областях культуры. На смену энеолитическим домам из глиняных блоков приходят легкие жилища каркасно-столбовой конструкции, исчезает расписная керамика и богатая зоо- и антропоморфная пластика, металлические находки становятся исключительно редкими, нет свидетельств использования драгоценных металлов.

Из сравнения металлопроизводства двух соседних регионв — Анатолии и Балкан - выясняется, что модели его функционирования были кардинально различны: в Анатолии- раннее знакомство с металлом, его медленное проникновение в практическую сферу при ограниченном производстве в энеолите, значительный рост объема производства и морфологического разнообразия в эпоху ранней бронзы; взрывное увеличение продукции в среднем бронзовом веке с максимальным морфологическим разнообразием репертуара и массовым изготовлением престижных изделий из золота. На Балканах за знакомством с металлом в позднем неолите следует настоящий бум его производства в энеолите с высочайшими количественными и качественными показателями. В эпоху ранней бронзы кардинальные изменения общекультурной ситуации сопровождаются тяжелым кризисом металлопроизводства, затем оно постепенно нарастает, но остается несопоставимым с анатолийским ни по масштабам, ни по морфологии изделий, ни по применению драгоценных металлов (Авилова, 2009).

Чем можно объяснить эти различия? В настоящее время нет возможности дать однозначный ответ на этот вопрос, однако хотелось бы указать направление поиска. Несомненно, анатолийское металлопроизводство сформировалось на месте и было связано с генеральной моделью развития ближневосточного общества - от деревенских поселений к ранговому обществу с раннегородскими центрами и государственными образованиями. Именно такой путь развития характерен для зоны Южной, Восточной и Юго-Восточной Анатолии, бывшей частью сиро-месопотамской цивилизации. Раннегородская и раннегосударственная фазы ее развития отмечены существованием элиты — организатора производства и обмена, потребителя престижных вещей.

На Северные Балканы и в Подунавье знания о металле проникают с Ближнего Востока вместе с достижениями производящей экономики. Благоприятные природные условия региона определялись отсутствием засух и ландшафтным разнообразием, здесь не было необходимости в ирригации, не возник и связанный с ней централизованный контроль над потреблением продуктов и организацией сельскохозяйственных работ. В этих условиях не было pi базы для формирования иерархической общественной структуры: в блестящих материалах Балкано-Дунайских энеолитических культур мы не найдем ни одного из признаков раннегородской, тем более государственной модели развития. Такая ситуация вела к консервации сельской общины. Местная элита - организатор поиска и производства металла — функционировала в рамках вождества.

Периоды энеолита и бронзы в Восточной и Юго-восточной Анатолии, Северной Сирии и Месопотамии отмечены развитием социально-экономической модели протогородской и раннегосударственной цивилизации ближневосточного типа. Ее важной составляющей были святилища и храмы, которые функционировали не только как специфически культовые центры, но и как субъекты административной и хозяйственной деятельности. Неслучайно в приложении к месопотамским материалам применяется термин «храмовая экономика» (впервые его употребил А. Даймель - Deimel, 1931). И. Гельб (Gelb, 1969) и И.М. Дьяконов (Дьяконов, 1949, с. 19; 1959, с. 145) на основании анализа письменных источников подчеркивали, что в III-II тыс. до н.э. значительная часть прибавочного продукта производилась на храмовых землях и перераспределялась в ходе обменных операций, осуществлявшихся как храмами и дворцовыми хозяйствами, так и отдельными семьями. Что касается предшествующего урукского периода (IV тыс. до н.э.), масштабы обмена вне храмовых хозяйств тогда не могли быть значительными, поскольку только храмы обладали реальными возможностями накопления, потребления и перераспределения продукции путем организации обмена на далекие расстояния (Makkay, 1983).

Почему храмовые организации оказались столь важными субъектами экономических процессов накопления и перераспределения продуктов, собственниками земельных угодий? На этот счет существуют разные мнения. Несомненно, большую роль играл распад родоплеменной структуры общества, рост населения и развитие обмена (Gibson, 1973). И.М. Дьяконов подчеркивал значение внеэкономических факторов: религиозно-идеологического (в том числе необходимость накопления продуктов в общинных святилищах для жертвоприношений), а также прямого принуждения (ИДВ, 1983, с. 46 и сл.). В статье, специально посвященной сложению храмового хозяйства в Месопотамии в свете данных археологии, Дж. Маккей указывает, что уже в раннем неолите существовали специальные общественные хранилища, где складировались не только необходимые продукты питания, но и излишки, предназначенные для обмена. Сохранность этих фондов обеспечивалась религиозными обрядами, а общинные хранилища строились на определенных участках поселения, по соседству со святилищами (Маккау, 1983, с. 3). Дж. Маккей считает идеологические факторы вторичными по отношению к экономическим, хотя и признает, что поскольку святилища, а затем и храмы функционировали в обществе начиная с раннего неолита, это давало им преимущество в области хозяйственной деятельности перед складывавшейся значительно позже административной государственной системой (Маккау, 1983, с. 2).

Недавно была опубликована работа Б. Хельвинг, посвященная проблеме археологических свидетельств общественных трапез и их интерпретации как социального явления (НеЬут§, 2003). Автор предлагает археологические критерии определения коллективных трапез, их одноразового или регулярного характера, следов контроля над притоком и накоплением различных ценностей, выделения специально приспособленных помещений в жилых домах, а затем и общественныхпостроек.Б.Хельвингпридерживаетсятеорииредистрибутивной экономики и считает концепцию «храмовой экономики» устаревшей. Ниже мы приводим данные, свидетельствующие, что такая оценка преждевременна (Авилова, 20106).

Начиная с древнейших неолитических памятников, свидетельства коллективных действий, связанных с перераспределением ценностей, сопровождаются следами культовых церемоний.

Уже на ранненеолитическом поселении Умм Дабагия существовал участок, где концентрировались хранилища, обслуживавшие нужды всего поселения (КШ<Ьпс1е, 1974). Хорошо документирована связь хранилищ со следами ритуальной деятельности в Чатал Хююке: антропоморфные статуэтки встречаются преимущественно в зерновых ямах (МеПааЛ, 1965). В халафское время на поселениях Ярым Тепе II-III прослеживается стабильное сочетание круглоплановых построек (толосов) с многокамерными прямоугольными сооружениями. Авторы раскопок считают толо сы жилищами, а прямоугольные— хозяйственными постройками. В некоторых постройках обнаружены следы ритуальных церемоний: так, в толосе 67 наЯрымтепе II среди закладных жертв были найдены расписные сосуды, обсидиановые орудия, а также уникальная для столь раннего времени медная печать-подвеска (Мунчаев, Мерперт, 1981, с. 178, рис. 51: 3). Такие сакрализованные участки поселений «по своим функциональным характеристикам во многих отношениях представляются далекими прототипами монументальных храмовых комплексов, которые, как известно, служили не только религиозным целям, но также выполняли роль центров организации хозяйственной деятельности и управления делами общины первых городов-государств Двуречья» (Корниенко, 2006, с. 131).

Очевидна связь «храмовой экономики» с природными условиями аридной зоны и недостатком минеральных ресурсов: повторявшиеся засухи требовали организации труда и контроля над распределением, накоплением, хранением продуктов и различных материальных ценностей для обмена. Начиная с позднего Убейда, имеются свидетельства такого контроля со стороны элиты, фиксируются монументальные общественные постройки и святилища. На поселении Тепе Гавра в период Убейда (слои XVI-XV) общинные зернохранилища концентрируются на северном. участке холма, а в позднеурукских слоях IX и VIII функционируют храмы развитых форм с примыкающими к ним кладовыми - помещениями малых размеров без входов (Speiser, 1935, с. 31—32).

О масштабах накопления продуктов земледелия в храмах свидетельствует крупный культово-хозяйственный комплекс на поселении раннединастической эпохи Хирбет эль-Керак. Здесь вокруг внутреннего двора храма находилось 9 сводчатых зернохранилищ. По оценке авторов раскопок, они могли вмещать от 500 до 700 тонн зерна (Maisler, Stekelis, Avi-Yonah, 1952). Зернохранилища наделялись сакральным смыслом, о чем говорят не только следы ритуальных действий, но и факт помещения их изображений на цилиндрических печатях: сцены загрузки запасов в комплекс больших купольных сооружений (об их величине говорит то, что люди взбираются с грузом по приставным лестницам - рис. 46: 9). О развитии учета продуктов, начиная с эпохи неолита, свидетельствуют так называемые «калькули» -счетные фишки, применявшиеся для обозначения различных видов продуктов, которые в большом количестве встречаются на поселениях собственно Месопотамии и культурно связанных с ней регионов (Антонова, 1998, с. 193-197).

Существуют археологические данные, проливающие свет на некоторые черты «храмовой экономики». Это специфические сооружения, интерпретируемые как хранилища продуктов, мастерские, административные центры. Ряд находок, в том числе металлических, может быть идентифицирован как приношения и храмовая утварь. Приведем обзор материалов, характеризующих систему храмовой экономики энеолита- среднего бронзового века.

Убейдская культура отражает значительные успехи южномесопотамских общин, базирующихся на развитии поливного земледелия, которое было решающим рычагом прогресса. Крупные убейдские центры с монументальной архитектурой и специализацией производств становятся предтечей позднейших шумерских городов, которые, как правило, складывались на местах убейдских поселков. В убейдское время формируются устойчивые культурные эталоны материальной культуры - от типов керамики до храмовой архитектуры. Судя по всему, была налажена система торговых связей, без которых в Южном Двуречье, лишенном руды, строительного леса и камня, подобный прогресс был практически невозможен.

Месопотамская техника строительства из сырцового кирпича обеспечивала возведение как утилитарных построек, так и монументальных зданий, подлинных произведений большой архитектуры. Монументальные храмы на платформах господствовали в архитектурном облике крупных убейдских центров и, вероятно, осуществляли функции общей хозяйственной и административной координации. В Эриду исследован храмовый участок с последовательно сооруженными здесь постройками культового назначения (рис. 44: 1), от небольшого святилища в слое XVI эпохи Убейда 1 до величественного зиккурата времени 3-й династии Ура (Корниенко, 2006, с.134-147). В убейдское время сформировался архитектурный канон, определявший основные черты храмового зодчества Месопотамии и находившихся под ее сильнейшим влиянием Сирии и Восточной Анатолии. Культовые здания были ориентированы углами по странам света. В сложной планировке позднеубейдских храмов в слоях VII-VI выделяется целла со ступенчатым алтарем и столом для жертвоприношений, расположенные в противоположных концах зала и обрамленные профилированными пилястрами. Массивные стены снаружи и внутри также декорированы ступенчатыми в плане пилястрами. Парадный вход находился в длинной стене здания (рис. 44: 3). Размеры храмов достигают 23,5 х 12,5 м, размеры платформы, на которой высится этот культовый центр, - 26, 5x16 м. В зданиях на столах для жертвоприношений обнаружены следы сожжений. По мнению Т.В. Корниенко (2006, с. 147), эти факты можно связывать с культом Энки - покровителя Эриду.

Из числа североубейдских памятников лучше всего изучено поселение городского типа Тепе Гавра на р. Тигр Здесь, начиная с самых ранних слоев, относящихся к убейдскому времени, известны и большие прямоугольные жилые дома, и храмовые комплексы, в течение длительного времени функционировавшие на так называемом Акрополе. В слое Гавра XIII представлен большой культовый комплекс (рис. 44: 2), состоящий из трех храмов, схожих с храмами Эриду. Они располагались по трем сторонам внутреннего двора. Размеры храмовых строений также значительны, они имеют в длину от 12 до 14 м. Фасад одного из храмов покрыт белой штукатуркой. Вход в Северный (лучше сохранившийся) храм находился по центру фасада и вел не прямо в зал, а соединялся с ним через вспомогательное помещение. В центральном помещении храма был обнаружен глубокий (13 м) колодец с интереснейшими находками, включая печати (Корниенко, 2006, с. 155).

Эпоха Урука. Общественная элита в Месопотамии складывалась в специфических формах на основе интенсивного внутреннего развития: прогрессивного земледелия, животноводства, системы обмена, роста ремесленного производства. Военный фактор (грабительские походы, захват территорий и добычи) в урукское время еще не играл существенной роли. Строительство, и, прежде всего, сооружение храмов считалось в древней Месопотамии важнейшей сферой деятельности обожествляемого правителя, вождя-жреца. Неслучайно изображения общественного лидера додинастического периода часто показывают его в ситуации руководства созидательной деятельностью — строительством, сельскохозяйственными работами (Антонова, 1998а). Эта тема присутствует и в искусстве раннединастической эпохи (рис. 45: 5; 46: 4).

Важнейшим достижением хозяйства урукского периода было создание системымагистральныхканалов, накоторой базировалосьрегулярное орошение полей. Одним из результатов этого стал резкий рост населения: только в районе Урука археологами зафиксировано свыше 120 различных поселений. В основном это небольшие сельские поселки, но выделяются и городские центры площадью свыше 10 га. Сам Урук в это время был подлинным мегаполисом с территорией 45 га.

В это время в Северной и Южной Месопотамии идет интенсивное храмовое строительство. Обычно монументальные храмы располагались на специальном участке и функционировали длительное время с перестройками (рис. 44: 1). На юге наиболее полно изучены храмы в Уруке, на севере - в Тепе Гавре.

Археологические исследования Урука были сосредоточены в его культовом центре, на участке Эанна. Здесь располагалось несколько одновременно функционировавших монументальных комплексов, в основном храмового характера, неоднократно перестраивавшихся. Храмовое здание возводилось из сырцового кирпича на специально подготовленном основании из ритуально чистой земли - песчаной насыпи, под которую сооружали специальный котлован, вынимая грунт с культурными остатками как ритуально нечистый. Затем возводили высокую платформу; храм в прямом и переносном смысле возвышался над жизнью поселения. При новом строительстве руины более ранних построек забутовывали, а высота платформы увеличивалась. План урукского храма развивает традиции убейдской эпохи: это трехчастное сооружение с вытянутым центральным залом, где находилась статуя божества. Продолжается и традиция оформления стен чередующимися пилястрами и нишами, появляется декор в виде окрашенных глиняных конусов, с помощью которых на стенах создавали геометрические орнаменты коврового типа. Храмы отличались значительными размерами. Так, ансамбль храма Инанны имел размеры 75x25 м, ансамбль Белого храма — 83 х 53 м, здание самого храма размерами 17x22 м помещалось на платформе около 13 м высотой — рис. 44: 7). Его цоколь был облицован известняком, доставленным на равнину с предгорий Загра за многие десятки километров. Весь комплекс был окружен крепостной стеной.

В Арслантепе VI А (Восточная Анатолия) хорошо изучен комплекс культово-административных зданий (№ I, III, IV) со стенами, украшенными в соответствии с урукской строительной традицией нишами и росписью. Интерьер включал подиумы, жертвенные столики, бассейн, скамьи-платформы (рис. 44: 4). В ряде комнат найдено множество крупных сосудов для хранения и оттисков печатей (рис. 45: 3), что говорит о процессах перераспределения ценностей, происходивших в зданиях (Ракшеп, 1973, с. 315-325).

В позднеурукскую и раннединастическую эпоху в храмовом строительстве происходятизменения. При сохранении общего планаздания в целом отмечается отказ от величественных платформ. Основным архитектурно-планировочным решением становится ограждение храмового участка стеной. Пример - храм Сина в Хафадже (рис. 44: 5), где культовый центр не господствует над городом, а отделен от жилых кварталов двойной стеной с контрфорсами. Двойной овал монументальных сооружений окружал священный участок в Телль Хазне I в Северо-восточной Сирии (поздний Урук - РД I, см.: Мунчаев, Мерперт, Амиров, 2004). Возможно, что такая система планировки во многом связана с милитаризацией политики ранних государств Двуречья.

Храмы на платформе и ступенчатые башни-зиккураты последующего периода ассоциировались с горой - местом обитания бога (рис. 44: 8). Храмы часто изображаются на цилиндрических печатях Месопотамии, начиная с эпохи Урука. Они выглядят как высокие сооружения с богато орнаментированным фасадом, часто здание украшено парами рогов - символом мужского божества (рис. 46: 2). Возле постройки могут помещаться «колонны» или «столбы» с украшениями в виде колец и лент (рис. 46: 1, 3, 5). Эти конструкции несли значительную символическую нагрузку, т.к. служили идеограммой храма при отсутствии его изображения, как, например, в сцене приношения на каменной вазе из Урука (рис. 46: 3).

Монументальные храмовые комплексы существовали во всех крупных городскихцентрахШумера,подчеркиваяважноеобщественноеиэкономическое положение храмовой организации и храмовых хозяйств. И.М. Дьяконов дает следующую характеристику храмового строительства в Двуречье. На севере и на юге Месопотамии формируется определенный тип культового сооружения, где закрепляются и становятся традиционными для всей позднейшей месопотамской архитектуры некоторые строительные принципы:

1) постройка святилища на одном месте (все более поздние перестройки включают в себя предшествующие, и здание, таким образом, никогда не переносится); 2) высокая искусственная платформа, на которой стоит центральный храм и к которой с двух сторон ведут лестницы (впоследствии в результате обычая строить храм на одном месте вместо одной платформы мы встречаем три, пять и, наконец, семь платформ, одну над другой, с храмом на самом верху— так называемый зиккурат). Стремление строить высокие храмы подчеркивало древность и исконность происхождения общины, а также связь святилища с небесной обителью бога; 3) трехчастный храм с центральным открытым внутренним двором, вокруг которого группируются боковые пристройки (на Севере двор мог быть крытым); 4) членение наружных стен храма, а также платформы, чередующимися пилястрами и нишами (История Востока, 2002, с. 69-70).

Храмы играли ключевую роль в процессе возникновения городов и формирования государств в древней Месопотамии. Они были центрами не только религиозной, но и общественной, экономической, административной и интеллектуальной жизни города. Эту роль храмов, несомненно, осознавали и сами шумеры: в соответствии с древней шумерской исторической традицией, создание храмов предшествовало образованию городов (ИДВ, 1983, с. 110111).

Именно храмы вели учет и контроль сельскохозяйственногоиремесленного производства, здесь происходило накопление и перераспределение продуктов и ценных материалов с целью обмена. Они были центрами обучения грамоте, астрономических наблюдений, их архивы служили хранилищами разнообразных знаний, в храмах формировалась «протонаука». Судя по литературным текстам III тыс. до н.э., важнейшее место в организации обмена также принадлежало храмам, они же были и потребителями привозных строительных и поделочных материалов. Необходимо принимать во внимание, что в бедной ресурсами Южной Месопотамии строительный и поделочный камень, металлы, дерево - все доставлялось в обмен на сельскохозяйственную продукцию. Сложная архитектурахрамов-свидетельство появления и развития многих видов профессиональной и ремесленной деятельности. В связи с храмовым строительством возникает постоянная потребность в зодчих, строителях, специалистах по обработке камня, дерева и металлов. В храмовых хозяйствах работают многочисленные профессиональные ремесленники: храм обеспечивает заказ изделий и сырье для их изготовления, производит выдачу продуктов питания. Об этом свидетельствуют не только многочисленные письменные документы, но и сосуды стандартных размеров, соответствующие норме потребления зерна одним работником - так называемые «чаши со скошенным венчиком» и «сосуды в форме цветочных горшков» (Millard, 1988, с. 51).

Для украшения интерьеров шумерских храмов широко использовались различные ценные материалы. Закономерно, что в пору сложения древнейших государств предметы роскоши накапливались и хранились в храмовых сокровищницах. Многие ценные находки урукского и раннединастического времени обнаружены на территории храмов. Для обоснования тезиса о ведущей роли храмов в экономике следует привести краткий обзор находок особо ценных вещей с выраженной символической нагрузкой, в основном металлических, из культовых комплексов урукского и раннединастического времени (Авилова, 20106). Их можно разделить на несколько групп согласно функциональному назначению находок.

Один из наиболее ранних и хорошо сохранившихся примеров - храм в Телль Браке на верхнем Хабуре (Сирия). Брак во второй половине IV тыс. до н.э. был крупным городским центром площадью почти 50 га. Как и другие месопотамские поселения урукского времени, он имел культово-административный комплекс с примыкающими мастерскими. В него входил «Храм священного глаза» (рис. 44: 6) размером 30x25 м, построенный по принципу трехчастной планировки (Mallowan, 1947, с. 93-94, табл. 3; 4; 48.4). На плане хорошо видны боковые стандартные помещения малой площади с массивными стенами - кладовые. Храм датируется второй половиной IV тыс. до н.э. Внешние поверхности стен в соответствии с урукскими архитектурными канонами декорированы раскрашенными глиняными конусами и каменными розетками, в интерьере в обмазку стен вмонтировано множество алебастровых фигурок идолов с подчеркнуто большими глазами — символ всевидящего ока божества. Интерьер храма включал алтарь, украшенный наборным фризом из сланца и известняка с окантовкой из массивного листового золота (2 мм толщиной, шириной 2 см и на столько же заглубленной в стену). Окантовка крепилась на деревянной раме 42 гвоздями с серебряными стержнями и золотыми шляпками (рис. 45: 1, 2, 4, 10).

Судя по фрагментированным находкам из Урука, подобные алтари строились и в Южной Месопотамии (Heinrich, 1936, с. 47, табл. 34b, f, h; 35а). Есть такие находки и в архаическом зиккурате Ура (Woolley, 1956, с. 181).

Известныметаллическиезакладныеконусыспосвятительными надписями, указывающими имя правителя, построившего храм, и имя божества, которому он был посвящен; они могли иметь вид антропо- или зооморфной статуэток (рис. 46:6-8). Имеются сведения и о золотых закладных табличках с надписями. Так, вавилонский царь Набонид (VI в. до н.э.) упоминает о золотой табличке царя Нарамсина (XXIII вв. до н.э.), найденной им в процессе реставрации храма-зиккурата Сина в Харране. Подтверждением этого является находка реальной золотой таблетки с именем Нарамсина в Бисмайя (Моогеу, 1994, с. 224).

Существуют статуи и статуэтки божеств, изготовленные с применением драгоценных металлов, в основном золота. В урукскую эпоху изготовлялись составные статуэтки животных с деталями, отлитыми из золота. В Уруке найден комплекс (Sammelfund), включавший храмовую утварь: лист золотой фольги для покрытия какого-то предмета, золотой носик сосуда, серебряный кувшин и части статуэток животных, в частности, рога из листового золота, наложенного на основу из другого материала (Heinrich, 1936, с. 40, табл. 30d, 35d, 29). Сюда же входят две медно-бронзовые булавки с навершиями в виде лежащих телят, фигурка льва (Heinrich, 1936, табл. 17а, Ь; 13а), две лазуритовые цилиндрические печати. На храмовом участке Эанна, слой III, обнаружены части составных статуэток из меди/бронзы, серебра и золота (ноги, уши), фигурка козла из битума, обтянутая золотой фольгой (Моогеу, 1982, с. 21). Из храма в Эль-Убейде времени РД III также известны рога из листового золота на основе (Моогеу, 1994, с. 224). Рога животных, в том числе их реплики, изготовленные из ценных материалов, служили украшением храмов, о чем упоминается в Эпосе о Гильгамеше: .Гильгамещ позвал мастеров всех ремесел, Толщину рогов мастера хвалили. Тридцать мин лазури - их отливка, Толщиною в два пальца их оправа, Шесть мер елея, что вошло в оба рога,

Подарил для помазанья своего бога Лугальбанды.» (Эпос о Гильгамеше, 2006, с. 44).

О том, что в раннединастический III период храмы украшали монументальными статуями и панно из ценных материалов, свидетельствует уникальная коллекция находок из Эль-Убейда (Моогеу, 1994). При раскопках храма покровительницы города богини Нинхурсаг найдены два панно, некогда закрепленные на фасаде. Одно длиной 69,9 см представляет сцены из жизни храмового хозяйства: дойку коров и приготовление масла (рис. 45: 5). На деревянную основу нанесены листы меди, закрепленные медными гвоздями, наборный фон изготовлен из черного сланца, мозаичные фигуры —из раковин. Второе панно (рис. 45:6) имеет длину 2,59 м. Деревянная основа была покрыта битумом, на нем с помощью гвоздей закреплены фигуры из листовой бронзы, изготовленные в высоком рельефе. Геральдическая композиция состоит из двух фигур оленей (их головы и рога объемные), над ними находится орел с распростертыми крыльями и львиной головой - Имдугуд/Анзуд, символ бога Нингирсу. В той же технике с использованием деревянной основы и битума изготовлены 4 статуи быков. Высота статуи из Британского музея 60,96 см (рис. 45: 7). Многочисленность изображений коров и быков, видимо, связана с тем, что богиня Нинхурсаг являлась покровительницей стад, ее имя означает «госпожа степи». Двери храма, видимо, охраняли статуи львов: найдена голова льва из листовой меди высотой 20 см (рис. 45: 8). Фигуры львов, стерегущих храмовое пространство, встречаются и в более позднее время - к эпохе 3-й династии Ура относятся парные протомы львов из храма в Мари (рис. 45: 9).

Антропоморфные изображения представлены в основном небольшими статуэтками; некоторые из них являются, видимо, изображениями божеств, другие - адорантами. Такие статуэтки были важной принадлежностью культа, о чем свидетельствуют письменные источники: «Гильгамеш изготовил из глины фигурку, Вынес стол большой, деревянный, Сосуд из сердолика наполнил медом, Сосуд из лазури [лазурита? - Л.А.] наполнил маслом, Фигурку украсил и Шамашу вынес» (Эпос о Гильгамеше, 2006, с. 56). Судя по контексту, упоминаемую фигурку можно отождествить с изображением адоранта. В том же источнике есть и уникальное описание «портретной» памятной статуи героя Энкиду с перечнем используемых материалов и ремесленных профессий. Оно полностью соответствует технологическому принципу изготовления археологически известных составных изображений: .Гильгамеш по стране созывает кличем Ваятелей, медников, кузнецов, камнерезов. «Друг мой, сделаю кумир твой, Какого никто не делал другу: Друга рост и облик в нем будет явлен, Подножье из камня, власы из лазури,

Лицо из алебастра, из золота-тело» (Эпос о Гильгамеше, 2006, с. 55). В контексте затронутой темы об антропоморфных изображениях и их литературных описаниях интересны упоминания Библии о языческих (неиудейских) идолах, изготовлявшихся из различных материалов - «. золотых, серебряных, медных, железных, деревянных и каменных» (Дан. 5, 4; Ис. 30, 22; Пс. 134; 15). Существует и параллель описанию монументальной составной статуи. Это истукан из сна Навуходоносора: «. Огромный был этот истукан, в чрезвычайном блеске стоял он пред тобою, и страшен был вид его. У этого истукана голова была из чистого золота, грудь его и руки его - из серебра, чрево его и бедра его были медные, голени его железные, ноги его частью железные, частью глиняные» (Дан. 2, 31-33).

Сопоставим литературные сведения с археологическими находками. Монументальные антропоморфные изображения появляются в культовых комплексах уже в позднеурукский период, о чем свидетельствует каменная голова статуи из Телль Брака высотой 17,8 см. Статуя, скорее всего, была составной, поскольку на тыльной стороне головы имеется желобчатое углубление для крепления к какой-то основе (рис. 46: 14).

Изображения адорантов довольно многочисленны, укажу на мужскую алебастровую статуэтку из Телль Асмара (РД И) высотой почти 30 см (рис. 46: 13) и женскую известняковую статуэтку из Ниппура (РД III) высотой 25 см (рис. 46: 12). Это яркие образцы шумерского стиля в пластике. Наиболее крупные каменные скульптуры адорантов достигают высоты 70 см, сидячая диоритовая статуя Ур-Намму (без головы) с чертежом храма на коленях (рис. 56) имеет высоту 90 см, по размерам и обобщенной трактовке образа ее следует относить к монументальной скульптуре.

В культовой антропоморфной пластике применялся металл. К раннединастическому времени относится клад из 6 бронзовых статуэток (по 3 мужских и женских) из Телль Джудейде (Амук G) с немногочисленными, но характерными деталями: шлемы, пояса и оружие у мужчин, украшения и части прически - у женщин (рис. 46: 10, 11). Распространен традиционный шумерский прием создания составных изображений, в частности, покрытие золотой фольгой. Так, гипсовая статуэтка из Ниппура эпохи РД III имеет накладку из листового золота на лице; этот прием повторяется и в более позднее время (Amiet, 1977, табл. ЗЬ, 433, 434). Знаменитая статуэтка «бога с золотой рукой» из Суз рубежа III и II тыс. до н.э. (высота 17,5 см) изображает стоящее божество в рогатой тиаре и длинном одеянии (рис. 46: 15). Статуэтка была первоначально вся покрыта золотой фольгой, которая сохранилась на левой руке (отсюда название) (Talion, 1987, № 1337). К средне-эламскому периоду (ок. XIV в. до н.э.), относится роскошная статуя из Акрополя Суз (раскопки де Моргана) (рис. 46: 16). Золотая статуя высотой 75 см (!) найдена в составе клада драгоценных вещей возле зиккурата храма покровителя города бога Иншушинака. Статуя изображает мужскую фигуру с диадемой на голове, в длинном орнаментированном одеянии с бахромой внизу. В руках у персонажа приношение - козленок. Судя по всему, это изображение местного царя (Моогеу, 1994, с. 225). Несмотря на позднюю дату, находка дает понятие о том, какими роскошными были интерьеры ближневосточных храмов. В этой связи можно вспомнить имеющееся в Библии детальное описание принадлежностей Скинии завета времен Моисея, изготовленных из меди (Исх. 27), а также описание металлической утвари более позднего Соломонова храма, в том числе два медных столба, медное «море» - огромный сосуд для омовений жрецов (Исх. 30, 18; III Цар. 7, 15). Среди храмовой утвари перечислены золотые сосуды (Исх. 36,34, 38; III Цар. 7, 48-50), 200 больших щитов и 300 малых из кованого золота (III Цар. 10,16, 17). Хотя эти сведения относятся к эпохе поздней бронзы и даже железного века, тем не ¿менее, они дают некоторое понятие о количестве и разнообразии ценных культовых предметов.

В культовых комплексах обсуждаемого регионавстречается металлическое оружие и орудия труда. К наиболее ярким находкам относится клад из храмово-административного комплекса в Арслантепе VI А в Восточной Анатолии (Palmieri, 1981, с. 104, 109, рис. 3: 1-4) (рис. 46: 17). Клад металлических изделий найден в здании III, помещение А 113 в виде двух связок предметов: 12 черенковых листовидных копий (длина от 42 до 53,7 см), 9 мечей с цельнолитой рукоятью, из них 3 с серебряной инкрустацией (их длина от 46 до 62 см), а также четырехспиральной бляхи. Это наиболее ранние мечи и черенковые листовидные копья, известные на Ближнем Востоке. Лезвия мечей хорошо заточены, и хотя плоская рукоять делает их не слишком удобными для боя, оружие вполне соответствует церемониальному назначению.

Контекст комплексов, содержащих парадное оружие и знаки власти, в том числе изготовленные с применением драгоценных металлов, указывает на то, что подобные предметы играли роль символов власти обожествляемого правителя — царя-жреца (термин П. Амье). О том же говорит и факт нахождения ценного оружия в храмовом комплексе.

Существовали и ремесленные орудия, предназначенные для использования в религиозных церемониях. Анализ древних письменных источников и изобразительных материалов позволяют утверждать, что, начиная с раннединастического периода в Месопотамии и тесно связанной с ней общим направлением культурного развития Анатолии строительная деятельность осмыслялась как важнейшая функция правителя по поддержанию жизни конкретной городской общины и миропорядка в целом (Авилова, 2008, с. 170— 178; Приложение 2). Плотницкие инструменты служили и атрибутами божеств. В этой связи весьма выразительно нахождение клада бронзовых плотницких орудий на храмовом участке раннединастического времени в городском поселении Телль Хазна I. В состав комплекса входили два тесла, долото с желобчатым рабочим краем, орудие типа стамески, а также черенковая пила, которую автор считает кинжалом с зубчатым лезвием (Мунчаев, 2005, с. 15, рис. 1,4; 4, 1-5) (рис. 55: 5-8).

Проведенный обзор металлических находок из храмовых комплексов приводит к мысли о том, что в эпоху раннего металла на Ближнем Востоке отчетливо проявляются черты «престижной экономики» (Авилова, 20106). Ее особенность заключается в том, что в условиях натурального хозяйства при ограниченности ресурсов и производительных сил в самодостаточных коллективахвысокуюценностьимелипредметы-знакивысокого общественного статуса, духовного лидерства (тем более что эти аспекты власти были связаны теснейшим образом). Такие вещи изготовлялись из редких, ценных, красивых, а значит, практически всегда привозных материалов. Способом их получения был обмен между родоплеменными группами. Организатором широких связей экономического и политического характера с территориями, имевшими богатые природные ресурсы, выступает общественная элита, связанная с храмовыми хозяйствами, этими центрами общественной и экономической жизни (Антонова, 1998, с. 131).

Отсутствие минеральных ресурсов в Южной Месопотамии служило стимулом для развития обмена на дальние расстояния и тем самым для расширенной добычи ценных и экзотических материалов - дерева, металлов, строительного и поделочного камня в регионах, располагавших такими ресурсами. Высокой интенсивностью обмена отмечен поворотный момент в истории Переднего Востока - урукский период. Древнейшие государства в это время ведут интенсивное храмовое строительство, вследствие этого велика потребность в привозных материалах. Именно храмы играли определяющую роль в функционировании широкой сети обменных связей урукского периода. Подчеркну, что в представлениях самих шумеров обмен сырьем, доставка различных ценностей, осуществлялась в первую очередь с целью строительства и украшения земных обителей богов. В эпическом произведении «Энмеркар и правитель Аратты» (Крамер, 1965) имеется красочное повествование о доставке из горной страны Аратты ценных материалов, в том числе серебра и лазурита, для украшения храма в южномесопотамском городе Уре. Древние письменные документы относятся именно к храмовым хозяйствам и свидетельствуют о том, что в это время обмен производился храмами, которые являлись организаторами производства и распределения продуктов, в том числе привозных. О процессах перераспределения продуктов говорят и многочисленные оттиски печатей, сосредоточенные во вспомогательных помещениях храмовых комплексов. Многочисленные находки особо ценных вещей в храмах указывают на сосредоточение в них общественных богатств. Таким образом, служители культа распоряжались и пользовались этими вещами в ходе совершения религиозных обрядов и управления экономической деятельностью общины.

Эти факторы при постоянном росте населения имели ключевое значение для формирования централизованного контроля над земледельческими работами и ирригационными системами, потреблением, а также для создания резервов продовольствия (Авилова, 2010а). Неурожаи и голод были причинами многих этнополитических и социальных процессов. Так, ценнейший источник исторической информации - Библия - называет голод в качестве причины миграций евреев из Ханаана в Египет во времена патриархов и последующих событий истории еврейского и египетского народов (Быт. 12, 10; 26, 1; 42, 2). «И был голод во всех землях, а во всей земле Египетской был хлеб. Но когда и вся земля Египетская начала терпеть голод, то народ начал вопиять к фараону о хлебе» (Быт. 41, 54-55). Неурожайные годы придавали импульс процессу концентрации земель в руках элиты, что вело к усилению ее власти в экономической и политической сферах, ускоряло централизацию государственных структур: «Да повелит фараон поставить над землею надзирателей и собирать в семь лет изобилия пятую часть всех произведений земли Египетской, пусть они берут всякий хлеб этих наступающих хороших годов и соберут в города хлеб под ведение фараона в пищу, и пусть берегут; и будет сия пища в запас для земли на семь лет голода, который будет в земле Египетской, дабы земля не погибла от голода» (Быт. 41, 34-36).

Запасы храмовых житниц могли использоваться при неурожае, для обмена, поддержания и пропаганды власти элиты, организации вооруженных отрядов. Рост городского населения и риск локальных неурожаев были среди причин, вынуждавших урукские общины конца IV тыс. до н.э. совершать дальние торговые экспедиции и основывать колонии далеко за пределами аллювиальной долины, в среде горных племен (А^аге, 1989). Не случайно урукские поселения-колонии расположены в рудоносных зонах - в Восточной Анатолии, на Верхнем Евфрате, в Иране, богатых месторождениями меди и серебра. В эпохи раннего и среднего бронзового века (IV и III тыс. до н.э.) в месопотамском обществе достаточно четко выражены признаки централизации и экспансионизма.

Если говорить об иерархии экономических моделей, то наиболее общей следует считать модель «престижной экономики», поскольку она характерна как для примитивных, так и для высокоразвитых обществ древности, а также хорошо известна по поздним этнографическим материалам (например, у индейцев Северной Америки). Накопление и перераспределение материальных ценностей было одним из важных аспектов функционирования как «престижной», так и «храмовой» системы экономики. Последняя концепция наиболее адекватно отражает суть экономических и социальных процессов, развивавшихся на Ближнем Востоке в энеолите, раннем и среднем бронзовом веке. Можно заключить, что сложение системы «храмовой экономики», важным элементом которой было производство, обработка и использование металла, стало своеобразным ответом ближневосточного общества на сложность физико-географических и историко-культурных условий.

Формирование в Месопотамии эпохи Убейда двухуровневой системы поселений и общественных структур типа вождества, развитие системы ирригации, обмен на далекие расстояния, появление построек общественного назначения (Антонова, 1998, с. 71-72) - все это происходит на фоне растущей потребности в металле. Масштаб раннего производства металла в Иране по сравнению с Месопотамией выглядит еще более выразительным, если учесть высокую степень исследованности последней и низкую — Ирана. Иран был издавна втянут в систему обмена, что вместе с богатыми природными ресурсами способствовало возникновению здесь уже в конце V тыс. до н.э. развитого металл опроизводства. К убейдской эпохе (время СиалкаШ) относятся комплексы литейных мастерских из Тепе Габристана, где зафиксированы литейные формы, в частности, для отливки втульчатого тесла, подобного найденному в Сиапке III, медеплавильная печь, тигли, а также готовые медно-бронзовые изделия: втульчатоетесло, кинжал, булавка, итак называемая большая булавка с каплевидным утолщением на конце. П. Амье считал Тепе Габристан специализированным поселением ремесленников (Агте1:, 1986, с. 40-41). Выдвигаются предположения о гом, что именно с территории Ирана в период Убейда распространялись передовые навыки и технологические импульсы, которые затем были восприняты и развиты на территории Месопотамии, о чем пишет, в частности, В. Пиготт (Г^ои. 1999, с. 107-118). Наши материалы подтверждают эту точку зрения. В свете сказанного следует полагать, что привычная «месопотамоцентричная» модель культурного развития Ближнего Востока нуждается в корректировке.

Подчеркну, что только начиная с РБВ, т.е. с урукского периода, мы имеем дело с металлургией в подлинном смысле слова, а не с отдельными опытами изготовления металлических предметов, известными гораздо ранее на достаточно широкой территории Ближнего Востока. В это время появляется широкий и морфологически стабильный репертуар изделий, среди которых весьма знаменательно наличие оружия. Присутствие целого спектра примесей в металле свидетельствует о продвинутой технологии металлургии, использовании различных медных руд, в том числе сульфидных, а также новых металлов - золота, серебра и свинца. Развитие металлообрабатывающего ремесла в этот период отмечено новыми явлениями, поскольку уровень технологии предполагает значительную специализацию производителей металла (Х^ейнпе, 1964).

Стабилизация культурного развития во второй половине IV тыс. до н.э. приводит к формированию системы взаимосвязанных культур вокруг Черного моря (Циркумпонтийская металлургическая провинция), цивилизации городского типа в Двуречье. Проведенный анализ демонстрирует качественный скачок в развитии металлопроизводства в РБВ и связь этого явления с процессами урбанизации и формирования ранних государств, когда резко возрастает потребность шумерского общества в металле, устанавливаются интенсивные постоянные контакты с центрами его добычи и обработки на соседних территориях Ирана и Восточной Анатолии. Повышенный спрос месопотамской цивилизации на металл стимулировал развитие производства и социальных отношений у населения Иранского и Анатолийского плато и прибрежных территорий Персидского залива. Западный и Северо-Западный Иран и Восточная Анатолия составили единую систему <с высокоразвитой месопотамской цивилизацией РБВ. Там должны были появиться группы профессиональных металлургов и мастеров металлообработки, ювелиров. Их продукция могла распространяться в виде товарных слитков и готовых изделий, что способствовало выработке морфологических и технологических стандартов, функционировавших в ареале собственно урукских памятников и в обширной зоне от Северного Кавказа до Леванта, в той или иной мере затронутой влиянием урукской цивилизации.

Особенности периода ранней бронзы, отмеченного рядом существенных инноваций, заставляет связывагь прогресс ближневосточной металлургии с новыми социальными потребностями и организационными возможностями достаточно сложных общественных структур с централизованной экономикой и политической властью, которые развивались не только в землях «плодородного полумесяца». На эту мысль наводит исключительный характер клада Нахаль Мишмар с его коронами, скипетрами и парадным оружием. Исключительным является также и его расположение -вне границ великой земледельческой цивилизации Месопотамии и Сирии. Видимо, здесь важную роль сыграло географическое положение гхассульской культуры, существовавшей в аридных районах со значительной пестротой климатических условий, основным из которых являлась близость к богатейшим источникам меди. Использование металлических изделий в качестве погребального инвентаря предполагает важную роль металла в этот период как знака высокого общественного статуса. С этим связано появление золотых слитков в погребальном комплексе Нахаль Кана в Палестине, что свидетельствует о весьма развитых для этого времени обменных отношениях. ч

Сравнение традиций и моделей металлопроизводства четырех регионов Западной Азии в РБВ свидетельствует о вхождении Северной Месопотамии, Восточной Анатолии, Западного Ирана, Северного Кавказа, в какой-то мере Сиро-Палестины в единую культурную зону (Андреева, 1979; Трифонов, 1987) с общей производственной традицией. Проникновение северомесопотамских и западноиранских культурных и производственных достижений на Северный

Кавказ могло происходить вдоль гор Загра, через район оз. Урмия (Си Гирдан) и Восточный Дагестан и затем вдоль Кавказского хребта на запад, в бассейн Кубани. Закавказье не входило в эту зону влияния.

Два региона - Анатолия и Месопотамия - характеризуются наибольшим сходством по таким признакам, как ярко выраженная скачкообразная динамика употребления металла при переходе от одного периода к другому. В Леванте этот скачкообразный процесс также достаточно очевиден. Иранской модели древней металлургии, наоборот, свойственно плавное развитие с постепенным ростом объема производства. Еще одна характерная черта иранского металлопризводства- консерватизм, ведущая роль медно-мышьяковых сплавов на протяжении всех рассматриваемых периодов. Возможно, доступность «чистой» меди и мышьяковой меди тормозила введение в широкое употребление медно-оловянных сплавов. Если металлопроизводство этих трех регионов развивалось на собственной меднорудной базе, то земледельческая цивилизация Месопотамии преодолела в своем развитии такое огромное препятствие, как отсутствие источников минерального сырья за счет его доставки извне путем интенсивного обмена (той же модели развития следовал Египет).

В поступательном ходе развития металлопроизводства Западной Азии наиболее ярким периодом был СБВ. В это время фиксируется колоссальный взлет объемов производства— до 100 раз по количеству изделий. Этот взрыв происходит в основном за счет украшений, их число в Анатолии и Месопотамии увеличивается в 170 раз по сравнению с РБВ. Резко возрастают и показатели морфологического разнообразия инвентаря: многие типы изделий теперь представлены весьма значительными сериями. Выплавка металла и, соответственно, масштабы горных работ должны были вырасти в гораздо большей степени, чем можно было бы предполагать, исходя из числа изделий, поскольку орудия и особенно оружие в этот период становятся более массивными и тяжелыми. Резко возрастает добыча драгоценных металлов, которые шли на изготовление разнообразных украшений и символов власти.

Происходят крупные изменения в распределении материала по типам памятников: падает доля металлических изделий из слоев поселений, но резко возрастает их число в могильниках и кладах. Это является свидетельством фундаментальных социальных и идеологических трансформаций, прежде всего, сложения раннегосударственных систем монархического типа. Таким образом, в обширной зоне, включавшей Переднюю и Малую Азию, социокультурные процессы имели сходную направленность, совпадали и многие формы их проявления. Вероятно, этим объясняется и существенная морфологическая близость металлического инвентаря в рассматриваемой зоне. Для сравнения упомяну, что в Балкано-Карпатье подобные памятники неизвестны, отсутствуют там и находки, подобные инвентарю царских некрополей, хотя многие категории инвентаря (втульчатые топоры, долота) демонстрируют морфологическое сходство.

Южный Левант (Палестина) отмечен значительным морфологическим своеобразием инвентаря и в СБВ, хотя здесь также распространены категории вещей, чрезвычайно близкие морфологически па всей территории Западной Азии: копья-штыки с шайбой на черенке, топоры-полумесяцы, топоры с парными отверстиями. В особенности это касается связей Сиро-Палестины и Месопотамии, которые поддерживали стабильные обменные отношения между собой'и были дополнительно связаны транзитным обменом Месопотамии с Египтом, пути которого проходили через Сиро-Палестину. Тем не менее, окраинное положение Палестины сыграло роль в том, что мышьяковые бронзы составляли значительную долю в этом регионе не только в IV, но и в III тыс. до н.э., когда в Месопотамии значительно возрастает применение оловянных бронз.

Развитие металлопроизводства в СБВ происходит на фоне взаимодействия ранних государств: раннединастических центров в Южной Месопотамии, раннегосударственных структур в Анатолии, Аккадской державы на севере Двуречья, эламских центров в Юго-Западном Иране. Эти отношения носили различный характер — от торгового обмена до активных военных действий. Во всех регионах имеет место четкая социальная стратификация: на это указывают погребения элиты, клады драгоценных предметов, архитектура городского типа с функционально выделенными сооружениями дворцового и храмового типов, комплексы ритуального характера, письменность, серии изделий культового назначения.

С социологической точки зрения погребальные комплексы четко указывают на то, что в это время имущественная дифференциация приобрела контрастный характер; погребальный обряд отражает кастовость, дифференциацию образа жизни в зависимости от социального статуса. Особенно четко это видно на материалах Месопотамии. Различия распространились на многие элементы ритуала: тип погребального сооружения, когда для богатых могил характерны особые устройства - каменные ящики или глиняные гробы; набор погребального инвентаря. Особенно показателен рост числа захоронений с оружием, что указывает на их принадлежность воинам-профессионалам. Так, один из участков некрополя Ура получил наименование «воинского кладбища». В другой группе захоронений кроме оружия присутствуют печати. Вероятно, эти могилы принадлежали представителям военно-бюрократического аппарата. Те могилы, где из специфических объектов встречены только печати, молено идентифицировать с захоронениями представителей чиновников более низкого ранга. Вершину общественной пирамиды занимали верховные правители городов-государств и представители жреческой верхушки, как видно на материалах Царского некрополя в Уре (Антонова, 1998, с. 201), а также Аладжахейюке.

В морфологии изделий нарастают черты местного своеобразия. Единой культурно-производственной зоны в этот период уже не существует, хотя прослеживаются интенсивные контакты между весьма отдаленными территориями (от Анатолии, Сирии и Палестины на западе через Месопотамию и Иран до Средней Азии на северо-востоке). Связи с Северным Кавказом прерваны, он идет в этот период по пути автономного развития.

Следует отметить, что первые поселения городского типа-докерамический Иерихон периодов А и В (УШ-УП тыс. до н.э.) возникли в Палестине. В этом смысле Южный Левант явился передовым регионом, где зародилась новая модель экономики, культуры, социального развития. Но в период ранней бронзы и становления собственно городской цивилизации (IV тыс. до н.э.) центрами передового развития стали другие территории Ближнего Востока — Египет, Месопотамия, Северная Сирия, а Палестина оказалась на периферии этих процессов. В Месопотамии, Северной Сирии, Восточной Анатолии, а также в Египте модель города-государства сменилась моделью раннего государства, состоявшего из нескольких городских центров со сложной административной и политической организацией. В IV тыс. до н.э. в Месопотамии происходит становление городов-государств, их расцвет приходится на первую половину III тыс. до н.э. (Раннединастический 1-1П), затем, при Саргоне Аккадском ок. 2400 г. до н.э. образуется единая аккадская держава. В начале III тыс. до н.э. происходит объединение Египта. Эти две мощные системы находились в состоянии борьбы на протяжение III тыс. до н.э., что было постоянным фактором истории всего Ближнего Востока. Палестина же остановилась на стадии городской цивилизации и была вынуждена лавировать между могучими державами Месопотамии и Египта.

В данном исследовании автор попытался показать в сжатом виде результаты работы, выполняемой с применением комплексных методов исследования, что дает возможность детальной проработки обширного фонда археологических источников. Далеко не все аспекты древнего металлопроизводства Эпохи раннего металла выяснены в деталях, тем не менее, основные перспективы и пути дальнейших исследований видны достаточно четко.