автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Мифологические архетипы "Песни о Нибелунгах" и их интерпретация в немецкой литературе XIX в.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Мифологические архетипы "Песни о Нибелунгах" и их интерпретация в немецкой литературе XIX в."

На правах рукописи

БУЧИЛИНА Юлия Николаевна

МИФОЛОГИЧЕСКИЕ АРХЕТИПЫ «ПЕСНИ О НИБЕЛУНГАХ» И ИХ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ В НЕМЕЦКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XIX в.

Специальность 10.01.03-литература народов стран зарубежья

(немецкая)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Нижний Новгород - 2009

003487575

Работа выполнена на кафедре зарубежной литературы Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Нижегородский государственный университет им Н И Лобачевского»

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Шарыпина Татьяна Александровна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Якушева Галина Викторовна

кандидат филологических наук, доцент Казакова Ирина Борисовна

Ведущая организация ГОУ ВПО «Московский государственный

областной университет»

Защита состоится « » Си^ЛиЯЬ^ 2009 г в /¿Гч Со мин на заседании диссертационного товетаДМ 212 166 02 при Нижегородском государственном университете им НИ Лобачевского по адресу 603000, г Нижний Новгород, ул Покровская, д 37, комн 312

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Нижегородского государственного университета им Н И Лобачевского (603950, Нижний Новгород, пр Гагарина, 23, корп 1)

Автореферат разослан »

¡ОХ&иЯ^ 2009 г

Ученый секретарь диссертационного совета

И.С. Юхнова

Общая характеристика диссертации

«Песнь о Нибелунгах» (Das Nibelungenlied, ок 1200 г) — одно из знаковых произведений Зрелого Средневековья, без упоминания о котором невозможно выстроить целостную картину развития литературного процесса данного периода В «Песни о Нибелунгах» неразрывно сплелись элементы древнейших германских сказаний, мифа и сказки с чертами рыцарского романа, отражающего процесс развития и становления сеньериально-вассальных отношений, куртуазной этики и христианской культуры Такая многослойность построения «Песни о Нибелунгах» дает большие возможности для исследования данного произведения и связанного с ним круга проблем

В немецком литературоведении «Песнь о Нибелунгах» является объектом тщательного и всестороннего изучения С момента первой (частичной) публикации этого произведения в 1757 г швейцарским филологом И Я Бодмером, им стали активно интересоваться романтики (JI Тик, братья Шлегели, JI Уланд и др ) Они не только художественно перерабатывали тему Нибелунгов, но и пытались осмыслить ее значение в национальном и мировом искусстве (монография В Гимма «Немецкие героические сказания»( 1829 г ))

Ф Г. фон дер Хаген1 и К Лахман положили начало системному научному подходу в изучении «Песни о Нибелунгах» Хотя гипотеза К Лахмана была признана несостоятельной, вопрос об истории создания памятника и его авторе стал одним из ведущих в немецкой филологии Ему посвящены исследования В Брауне2 и А Хойслера3. Их результаты и по настоящий день являются научно значимыми в немецком «нибелунговедении», хотя их и пытаются пересматривать

Кроме вышеозначенных проблем, ученых интересовали и другие аспекты изучения «Песни о Нибелунгах» Их разрабатывали такие исследователи, как

1 Hagen, Friedrich Heinrich von der Der Nibelungen Lied in der Ursprache mit den Lesearten der verschiedenen Handschriften - Berlin [sn], 1810

2 Braune W Die Handschnften\erhaltnisse des Nibelungenliedes (1900) -

' Heusler A Nibelungensage und Nibelungenlied Die Stoffgeschichte des deutschen Heldenepos 1929 l

Л Эттмюллер4, А. фон Шпаун5, Г Бета6, Г фон Вольцоген7, А Хольцман и М А Ниендорф

В XX в интерес к «Песни о Нибелунгах» возрастает с новой силой (труды Д Кралика (1941), Ф Панцера (1945)), особенно в послевоенные годы Научные трактаты и статьи этого периода составляют такое множество, что назовем лишь наиболее значимые для изучения заявленной темы Это исследования Ф Генцмера, Б Нагеля, Й Бумке, О Эрисмана, П Гелера, Й Хайнцле, Я -Д Мюллера, С Б Заттель, статьи 3 Бейшлага, У Шваб, В Хоффмана, Й Сцевёрффи и других

Большое влияние на развитие науки о Нибелунгах оказали многочисленные переводы «Песни» на современный немецкий язык, переводы отдельных рукописей (А, В и С), а также адаптированные прозаические переводы, выполненные К Зимроком, Г де Боором, Г Бракертом и К Братчем Им в немецком литературоведении также посвящаются отдельные исследования, так как они сделали «Песнь о Нибелунгах» более доступной не только для научных, но и для широких читательских кругов

Последние исследования в области «нибелунговедения» (монография Я -Д Мюллера «Песнь о Нибелунгах», статьи В Хоффмана, Й Сцеверффи) посвящены обобщению всех существующих концепций и трактовок сюжета, а также исторической составляющей «Песни о Нибелунгах», всестороннему освещению различных пластов произведения, а также применению новых методов и способов толкования средневекового текста Интересным аспектом является изучение рецепции «Песни о Нибелунгах» в различных видах искусства8 Таким образом, немецкие исследователи «Песни о Нибелунгах» ищут новые пути анализа не только поэтики, но и глубинного уровня содержания этого произведения

4 Выполнил аллитерационный перевод Песен «Эдды» на немецкий язык, причем издание называлось «Песни «Эдды о Нибелунгах» / Ettmüller Lüdwig Die Lieder der Edda von den Nibelungen (1837)

s Spaum A von Hcinnch von Ofterdingen und das Nibelungenlied - Ein Vcrsuch, den Dichter und das Werk für Österreich zu vindizieren (1840)

6 Beta H Das Nibelungenlied als Volksbuch In neuer Verdeutschung (1840)

7 Hans von Wolzogen Der Nibelungenmythos in Sage und Literatur (1876)

8 Heinzle J Waldschmidt, A Die Nibelungen Ein deutscher Wahn, ein deutscher Alptraum Studien und Dokumente zur Rezeption des NibelungcnstofTs im 19 und 20 Jahrhundert Shurkampf, 1991

2

В России история изучения этого памятника складывалась довольно непросто Первый перевод «Песни о Нибелунгах» на русский язык был сделан в 1889 г МИ Кудряшевым Полноценное издание художественного перевода (его осуществил Ю Корнеев) с комментариями и вступительной статьей В Г Адмони вышло в свет в 1972 г в серии «Литературные памятники»9

«Песнь о Нибелунгах» прочно вошла в научный оборот отечественной германистики К ней под разными ракурсами обращались В М Жирмунский10, ЕМ Мелетинский", А Я Гуревич12, М И Стеблин-Каменский13, В Г Адмони14 и другие Однако произведение редко рассматривалось само по себе, чаще всего в контексте исследования древнегерманской литературы «Песнь о Нибелунгах» упоминается в основном как источник при исследовании других произведений (например, тетралогии Р Вагнера, трагедии Ф Геббеля) До сих пор при всей популярности данного произведения, в отечественном литературоведении не было работ, посвященных изучению мифологической (архетипической) сюжетной основы сказания о Нибелунгах в самой «Песни о Нибелунгах» и проявлению ее в других произведениях, как архаических, так и более поздних Следует отметить возрастающий интерес ученых-лингвистов к тексту «Песни о Нибелунгах» За последнее десятилетие были защищены две кандидатские диссертации «Директивные речевые акты в средневерхненемецком языке на материале «Песни о Нибелунгах», «Парцифале» Вольфрама фон Эшенбаха, «Тристана» Готфрида Страсбургского» (Солдатова А В , 2004) и «Концептосфера «человек/личность»

9 Затем в 1975 г данный текст был издан под эгидой проект «Библиотека всемирной литературы» вместе с близкими по сюжету произведениями раннего средневекового героического эпоса «Беовульфом» и «Старшей Эддой» с вступительной статьей и комментариями А Я Гуревича Последующие переиздания уже в XXI веке не отличались какими-либо концептуальными изменениями

10 Жирмунский ВМ Народный героический эпос /В М Жирмунский - М-Л Гослитиздат 1962 Жирмунский ВМ Вступит статья в кн Хойслер, А Германский героический эпос и сказание о Нибелунгах /Пер с нем ДЕ Бертельса / Под ред ВМ Жирмунского /А Хойслер -М Иностр лит 1960

11 Мелетинский ЕМ «Эдда» и ранние формы эпоса» /ЕМ Мелетинский -М Наука 1968

11 Гуревич А Я «Пространственно-временной континуум в «Песни о Нибелунгах» в сборнике «Традиция в истории культуры»/А.Я Гуревич -М Наука, 1978 Гуревич А Я «Эдда» и сага /А Я Гуревич -М Наука 1979

13 Стеблин-Каменский МИ Мир саги /МИ Стеблин-Каменский - Л Наука, 1984

14 Адмони В Г «Песнь о Нибелунгах» - ее истоки и ее художественная структура В кн Песнь о Нибелунгах -Л Наука, 1972

в художественном тексте средневерхненемецкого периода на материале «Песни о Нибелунгах» (Русяева М М , 2007)

Близкими к исследуемой проблематике «Песни о Нибелунгах» являются диссертации М К Меныциковой «Поэтика трагедии Фридриха Геббеля «Нибелунги» (специфика конфликта и система образов)» (2006) и И С Григорьевой «Специфика ранней драматургии и новеллистики Ф де ла Мотг Фуке (мировоззрение и поэтика)» (1998), а также статья Т В Топоровой «Сказание о Нибелунгах в свете германской космогонии» (2000)

Таким образом, многочисленные исследования этого литературного памятника отражают взгляд на него с различных позиций и методик Но целостного толкования и понимания «Песни» как законченного самодостаточного средневекового произведения до сих пор нет ни в зарубежном, ни в российском литературоведении

Актуальность данной работы обусловлена необходимостью изучения «Песни о Нибелунгах» с точки зрения современных методик и теорий Актуальность исследования связана также с тем, что в настоящее время в отечественном и зарубежном литературоведении по-прежнему не стихает интерес к проблемам мифотворчества и мифопоэтики в различных ее аспектах Корни этой проблемы уходят в Античность и Средние века, изучение которых с точки зрения новых методик (мотивного анализа, теории архетипов) позволяет проследить сам процесс актуализации мифологического материала, используемого в литературе Нового и Новейшего времени, в частности, в художественной практике немецкой литературы XIX в

Научная новизна диссертации заключается в том, что в ней впервые предпринимается попытка анализа сюжета «Песни о Нибелунгах» с точки зрения теории архетипов, ранее с таких позиций не рассматривавшегося Между тем, наличие в сюжете «Песни о Нибелунгах» универсальных схем человеческого самопознания и миропостижения не подлежит сомнению Эти первосхемы и первообразы обладают вневременной идейной ценностью и таким идейным потенциалом, который позволяет художникам и писателям

обращаться к ним на протяжении последующих эпох Предпринимаемое исследование позволяет выявить в переосмысленных литературных образах «Песни о Нибелунгах» архетипические черты, которые остаются привлекательными для писателей и сегодня, поскольку являются общезначимыми, устойчивыми и востребованными в современном литературоведении

Исследование «Песни о Нибелунгах» проводится в сопоставлении с другими, типологически родственными памятниками («Старшая Эдда», «Сага о Велсунгах») с целью выявления универсальных мифологических архетипов В диссертации также прослеживается их трансформация и переосмысление в последующей художественной традиции в связи с запросами и задачами новой культурно-исторической эпохи

Объе1сгом исследования является немецкий героический эпос «Песнь о Нибелунгах» и интерпретации сюжета о Нибелунгах в немецкой литературе XIX в (трилогия «Герой Севера» Ф де ла Мотт Фуке, трагедия «Нибелунги» Ф Геббеля, литературный текст тетралогии «Кольцо Нибелунга» Р Вагнера) Предметом изучения являются мифологические архетипы в поэтике немецкого героического эпоса «Песнь о Нибелунгах» и его последующих литературных интерпретациях

Цель работы состоит в анализе сюжетных архетипов в «Песни о Нибелунгах» и изучении их функционирования в литературных произведениях последующих эпох

В связи с этим ставятся следующие задачи

1) проанализировать существующие теории архетипов и определить возможность их использования применительно к художественной литературе, проследить, как они коррелируют с существующими теориями мотива и сюжета в отечественной и зарубежной филологии,

2) выявить мифологическую основу «Песни о Нибелунгах»,

3) доказать первичность мифа как исходного материала для данного произведения,

4) рассмотреть мифологические архетипы в тексте «Песни о Нибелунгах»,

5) исследовать найденные архетипы на материале самых известных интерпретаций сюжета о Нибелунгах в немецкой литературе XIX в (трилогии «Герой Севера» Ф дела МоттФуке, трагедии «Нибелунги» Ф Геббеля, литературном тексте тетралогии «Кольцо Нибелунга» Р Вагнера),

6) в качестве дополнения проанализировать функционирование архетипических образов «Песни о Нибелунгах» в киноискусстве XX в

Поскольку теоретическая часть диссертации, кроме рассмотрения теории архетипов, посвящена сложному и многоаспектному понятию мотива, методологической базой исследования служат труды о мотиве и сюжете отечественных ученых (А Н Веселовского, О М Фрейденберг, В Я Проппа, Е М Мелетинского, Б М Гаспарова, Б И Ярхо, И В Силантьева, Б В Томашевского, В Б Шкловского, ученых-фольклористов С Ю Неклюдова, Б Н Путилова) и зарубежных исследователей (Э Френцель, К Леви-Стросса, А Дандеса, П Маранды, Э. Кенгас-Маранды), психоаналитические концепции К Г Юнга, Дж Кэмпбелла, К П Эстес, теория литературных архетипов Е М Мелетинского В целях наиболее полного рассмотрения мифологической природы «Песни» были использованы работы братьев Я и В Гримм, Л Уланда, А Хойслера, С М Боуры, Ф и Т Дан, X Мозера, В Гольтера, М И Стеблин-Каменского, А Ф Лосева, М Элиаде, В М Жирмунского и других В работе применены историко-литературный, сравнительно-типологический и психоаналитический (с точки зрения теории архетипов) методы исследования

Основные положения диссертации, выносимые на защиту 1 Понятие архетипа находится в тесной связи с понятием мотива как «образа в действии» (Б И Ярхо), «формы для выражения изменяющегося содержания» (А Н Веселовский), «сочетания идеи и внешнего воплощения этой идеи», «глубинного уровня мотива» (С Ю Неклюдов), «инварианта», «замысла, осуществленного в парадигме» (Б Н Путилов), что позволяет выделить новый

тип мотива, а именно мотив архетипический, являющийся составной частью архетипического сюжета,

2 «Песнь о Нибелунгах», несмотря на явную историческую принадлежность к эпохе Средневековья, обнаруживает четкую мифологическую основу, базирующуюся на «мономифе», который в общих чертах повторяет миф творения, и эсхатологическом мифе, то есть мифе творения, вывернутом «наизнанку», которые вместе составляют единый космогонический цикл,

3 Ключевые образы данного произведения воплощают собой архетип героя, имеющего божественную или демоническую природу (Зигфрид и Хаген), символизирующую единство противоположных начал (культурный герой и его «тень»), такую же бинарную оппозицию составляют женские персонажи, представляющие, с одной стороны, природное (Брюнхильд/а) и цивилизованное (Кримхильда/Гудрун) начало, а с другой, архетип героини-мстительницы,

4 В основе интерпретаций сюжета в произведениях Ф де ла Мотг Фуке, Р Вагнера, Ф Геббеля, во-первых, находится образ Зигфрида, его удивительные подвиги, подтверждающие внутреннее нравственное превосходство его над остальными героями, его любовь и трагическая гибель, которые завораживали писателей и драматургов последующих эпох Во-вторых, во всех рассматриваемых произведениях актуализируется сюжетная линия скандинавских песен «Старшей Эдды» и «Саги о Велсунгах», рассказывающих о любви Сигурда и Брюнхильд, и используется потенциал разрушения имплицитно присутствующего в «Песни о Нибелунгах» эсхатологического мифа, а также мотив проклятого золота,

5 Благодаря своей архетипической природе персонажи «Старшей Эдды» и «Песни о Нибелунгах» позиционируются как исключительные личности ушедшего прошлого (Г Ибсен, Ф Геббель, Р Вагнер), в киноискусстве они интерпретируются с точки зрения теории «сверхчеловека» Ф Ницше (Tea фон Гарбоу)

Теоретическая значимость работы связана с тем, что ее результаты вносят определенный вклад в изучение поэтики средневековой словесности, в

частности, художественной структуры немецкого героического эпоса и могут быть в дальнейшем полезны не только исследователям «Песни о Нибелунгах», но и при анализе других аналогичных памятников западноевропейского Средневековья В теоретической части работы вводится понятие «архетипического сюжета», объясняющего устойчивость какой-либо сюжетной структуры, ее повторяемость в новых произведениях искусства последующего времени С «архетипическим сюжетом» связаны понятия «архетипического мотива» и «архетипического образа», функционирующие как термины научного литературоведческого анализа Оперируя ими, становится возможным установить более четко и логично архетипическую структуру (основу) литературного произведения

Практическая значимость работы определяется тем, что ее результаты могут быть использованы в лекционных курсах по истории зарубежной литературы Средневековья и немецкой литературы Х1Х-ХХ веков, спецкурсах, посвященных германскому героическому эпосу, а также функционированию мифологических архетипов

Апробация общей концепции работы, а также отдельных ее аспектов состоялась на конференциях и семинарах различного уровня, в частности на XI Нижегородской сессии молодых ученых (Н Новгород, 2006), XIX и XXI Всероссийских Пуришевских чтениях (Москва 2007, 2009), V и VI Поволжском научно-методическом семинаре по проблемам преподавания и изучения дисциплин античного цикла (Н Новгород, 2007, 2009), на Международной научной конференции Российского общества преподавателей русского языка и литературы «Русская словесность в контексте мировой культуры» (Нижний Новгород, 2008), на Международной научной конференции «Мир романтизма», (Тверь, 2008)

Структура исследования определяется поставленными задачами и исследуемым материалом Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии, состоящей из 245 работ, в том числе 62 из них на иностранных языках, и двух приложений

Основное содержание работы Во Введении предпринят краткий обзор истории вопроса, который позволил обосновать актуальность поставленной научной проблемы, определить научную новизну, установить цель исследования и задачи, обозначить теоретико-методологическую базу, охарактеризовать методы исследования, его практическую значимость, принцип отбора материала, положения, выносимые на защиту

Первая глава «Понятие «архетипа», «архетипического» мотива и образа в литературоведении» посвящена изучению соотношения и взаимосвязи теории архетипов с самыми известными теориями мотива и сюжета в отечественном и зарубежном литературоведении В параграфе 1.1 «К вопросу о сюжете и мотиве как структурообразующих элементах в творчестве» дан анализ существующих теорий сюжета и мотива, который показал, что в их трактовке ученые-литературоведы были очень близки к понятию архетипа В их трудах неоднократно повторяется тезис о бесконечном повторении и варьировании в литературных произведениях одних и тех же образов и мотивов, «отвечающих на вековечные запросы мысли, не иссякающие в обороте человеческой истории» (А Н Веселовский) Возникновение их исследователи связывали с мифом (О М Фрейденберг), что обусловило всемирный характер распространения этих мотивов (Э Френцель), так как мифологическое освоение окружающего мира было первичным для всех народов В целом исследование мотивов получило два основных направления семантическое и структурно-формалистическое Приверженцы первого пыталось обнаружить в литературе основные виды мотивов, как, например, мотив проклятого золота или мотив побратимства (Э Френцель) Другие пытались рассмотреть мотив как структуру, как формулу, в которой варьируются лишь определенные элементы, количество которых ограничено (А Н Веселовский, В Я Пропп, К Леви-Стросс, А Дандес и другие) Однако затем (В 80-Х гг XX в) мотив уже стали определять как «образ в действии» (Б И Ярхо) и находить у него поверхностный и глубинный уровень

(С Ю Неклюдов) Последние две трактовки наиболее близки к понятию архетипа как формы, которая наполняется каждый раз новым содержанием при своей конкретной реализации в произведении словесного творчества

В параграфе 1.2 «Понятие «архетипа». Представление об архстипическом сюжете и мотиве» дан критический обзор важнейших теорий архетипов и проведена связь между «архетипом» как литературоведческим термином и понятиями «мотива» и «сюжета» Такими важнейшими теориями, посвященными архетипу, являются, безусловно, концепция К Г Юнга, исследования Дж Кэмпбелла, а также разработки Е М Мелетинского Первые два ученых проецировали свои наблюдения на область мифа и литературы, что приводило к неожиданным открытиям и замечательным по своей глубине трактовкам, однако они в равной степени недооценивали литературную, художественную, общественную составляющую исследуемого материала

Е М Мелетинский - один из первых отечественных литературоведов тонко почувствовал эту специфику и обосновал применение понятия «архетип» в литературе как инструмента научного анализа Подвергнув критике концепцию К Г Юнга за исключительную концентрацию на процессе индивидуации при рассмотрении литературного материала, ученый выдвинул тезис о том, что важнейшим в архетипе для человека является его связь с окружающим миром и социумом, поэтому главными мотивами и образами должны быть архетип творения, борьба космоса и хаоса, культурный герой и его антагонисты как символы этой борьбы, а также более частные мотивы и образы, устойчиво повторяющиеся в мифе, сказке и героическом эпосе, в чем-то соотносимые с функциями ВЛ Проппа

Однако при всей универсальности, теория Е М Мелетинского все же не является единственной, применимой к литературному материалу В равной степени интересной и продуктивной представляется также концепция «мономифа» Дж Кэмпбелла, основанная на богатейшем фактическом материале, и система архетипов-образов самого К Г Юнга Однако Е М Мелетинский обосновал направление, в котором должен идти научный

анализ произведения с точки зрения этой теории, а также методики, на которые должны опираться литературоведы в своем исследовании

Использование только одной из этих концепций неизбежно приводит к одностороннему рассмотрению литературного материала, так как сам термин «архетип» не сводим к общему стандарту, он должен восприниматься и использоваться на стыке наук, относящихся к разным областям человеческого духа Безусловно, его интерпретация как литературоведческого понятия необходима В связи с этим в парадигме теорий о мотиве и сюжете можно выделять теорию мотива архетипического, базирующуюся на трудах Е М Мелетинского В конце параграфа нами выделяются как самостоятельные термины для анализа архетипической основы произведения «архетипический мотив», «сюжетный архетип» и «архетипический сюжет» «Сюжетный архетип» является в известном смысле родовым понятием, включающим в себя «архетипический мотив» (например, инициация, инцест) и «архетипический образ» (Тень, Мудрая Старуха, культурный герой, хтонический антагонист, «богиня») «Архетипический сюжет» представляет собой определенную совокупность, последовательность архетипических мотивов и образов, сложившихся на каком-то историческом этапе в единое целое и устойчиво повторяющихся в этой последовательности бесконечное количество раз (сюжет о трагической любви Сигурда (Зигфрида) и Брюнхильд(ы), месть Кримхильды своим братьям и т д )

Вторая глава «Мифологические архетипы «Песни о Ннбелунгах» посвящена изучению мифологической основы памятника, а также выявлению сюжетных архетипов в его ткани

В параграфе 2.1 «Мифологическая основа «Песни о Ннбелунгах» выделены архаические образы и мотивы в изучаемом произведении, что становится возможным при сопоставлении сюжета «Песни» с древнескандинавскими источниками («Старшая Эдда», «Сага о Велсунг&х»), в большей степени сохранивших связь с мифологией

Анализ «Песни о Нибелунгах» с точки зрения «архетипических мотивов» и «образов» показал, что, во-первых, произведение имеет глубокую мифологическую основу, очень тщательно завуалированную средневековой интерпретацией, которую, однако, можно реконструировать благодаря сохранившимся древнейшим германским и скандинавским песням и сагам Во-вторых, эта мифологическая основа, воспринимаемая скорее полусознательно, чем сознательно, как элемент вымысла, тем не менее становится сюжетообразующим центром и подчиняет себе поступки героев, обусловленные, казалось бы, вполне логичными мотивами, за которыми в действительности стоят устойчивые архетипические связи Так, итог сватовства Зигфрида к Брюнхильде, рассматривавшийся исследователями эпоса как следствие жестоких феодальных нравов, можно трактовать скорее как реликт мифа о молодом умирающем-воскресающем боге, как своеобразное жертвоприношение (параллель с мифом о светлом боге Бальдре), как первое звено в развитии эсхатологического архетипа и в контексте теории «мономифа»

В параграфе 2 2 «Сюжетные архетипы первой части «Песни о Нибелунгах» рассматривается сюжетный блок, связанный с фигурой Зигфрида Если опираться на теорию «мономифа», то в путешествиях и подвигах нидерландского королевича, которые в тексте даны достаточно сжато и опосредованно (в рассказе третьего лица), можно увидеть, что перед отъездом в Вормс он был в чудесной стране, «крае Нибелунгов», которую, пользуясь разработками немецких исследователей, можно назвать «иномирием» Там герой проходит инициацию (об этом свидетельствует его одиночество и изоляция от социума) То, что путь Зигфрида был отмечен боем у горы, которая является мифологическим символом и ипостасью Мирового древа, может свидетельствовать о нахождении героя в центре мироздания, а получение клада - об отвоевании блага, которое является целью путешествия Великаны Нибелунги являются ипостасью хтонических чудовищ, с которыми в мифе должен бороться культурный герой, представленный в образе Зигфрида Бой с

драконом, в результате которого богатырь не получает ничего, кроме неуязвимости (второго клада, как принято считать, на самом деле в «Песни о Нибелунгах» нет, так как нет никаких упоминаний о нем), может трактоваться как бой с прошлым, которое олицетворяет дракон, для того, чтобы вызволить силы будущего Образ дракона может быть завуалированным указанием на отца, который стремится удержать свои позиции, а, следовательно, и прошлое В этом случае бой с драконом свидетельствует о смене поколений, что также является архетипическим мотивом Дракон может встретить героя, как у входа, так и у выхода из «иномирия» И если считать путешествие Зигфрида в чудесной стране погружением в стихию бессознательного с тем, чтобы пройти все этапы индивидуации (выделения личного начала из коллективного бессознательного), то победу над драконом можно считать победой сознания над бессознательным, дающей особое знание для существования в обычном мире В конце параграфа также рассматриваются взаимоотношения Зигфрида с Брюнхильдой и Кримхильдой, трактующиеся как «встреча с богиней» Подробно освещены концепции о гибели героя

В параграфе 2.3 «Архетипическая основа второй части «Песни о Нибелунгах» обосновывается общепринятое разделение «Песни о Нибелунгах» на две части, границей которых является смерть Зигфрида Это можно объяснить сочетанием двух больших архетипических сюжетных блоков (архетипических сюжетов) «мономифом» о Зигфриде и эсхатологическим архетипом (развитие которого предполагает нарушение обетов или клятв, родственные распри и гибель исключительных героев и вместе с ними их мира перед его возрождением в новом качестве) Все вместе это укладывается в единый космогонический блок, повествующий о смене эпох, включающих в себя время творения и совершения подвигов (таких, как битва с драконом и иными хтоническими чудовищами), а также закат или гибель мира после завершения эпохи творения

Параграф 2.4 «Архетнпическне образы в «Песни о Нибелунгах» посвящен сюжетным архетипам, в основу которых положен архетипический

образ Огромное значение, как для этого произведения, так и для последующих его интерпретаций имеют не только сюжетные архетипические блоки, состоящие из архетипических мотивов, но и собственно герои, характер которых с удивительным постоянством воспроизводился все в новых и новых произведениях искусства Такими персонажами, прежде всего, являются Зигфрид, Хаген, Кримхильда и Брюнхильда

Зигфрид и Хаген, на наш взгляд, имеют божественную и демоническую природу и составляют бинарную оппозицию культурный герой - его Тень Образы Кримхильды и Брюнхильды имеют более сложную интерпретацию Во-первых, они также являются противоположностями и представляют два начала природное и цивилизованное (подобно Ундине и Бертальде в повести Ф де ла Мотт Фуке «Ундина») В обеих ипостасях эти героини могут быть соотнесены с архетипом Первобытной Дикой Женщины, исследовавшемся в работах К П Эстэс

Во-вторых, они реализуют одно из качеств архетипа героя - способность мстить за оскорбление его чести или убийство близкого человека На основании этого, а также при сопоставлении поведения героинь «Песни о Нибелунгах» с женскими образами «Старшей Эдды» и «Саги о Велсунгах», можно говорить о развитии архетипа героя и появлении такой его разновидности, как архетип «героини-мстительницы» Этот образ может оцениваться социумом и культурной средой как отрицательно, так и положительно, в зависимости от того, какую окраску приобретает акт мести личную или общественную Если идет речь об оскорблении, о нарушении клятв, общественных норм (как в случае с Брюнхильдой), то наказание не осуждается Если героиня преследует цель восстановления личного стремления к справедливости, нарушающего при этом родственные связи и общественные понятия, то она не поддерживается

Важным является также трактовка образа Нибелунгов Прежде всего, это владельцы (хранители) клада, несметного количества магического золота, так как среди прочего в кладе был волшебный жезл, который давал власть над всем

миром Первоначальные обладатели сокровища - короли-великаны, существа чтонические, погибли при его дележе, следующий владелец — Зигфрид - был предательски убит (по одной из версий, из зависти), и, наконец, последние Нибелунгн (бургундские короли и Хаген) были погублены своей сестрой, желавшей не только отомстить за смерть мужа, но и вернуть себе сокровище Клад здесь - космический объект. В «Песни» он находился в горе, которая по мифологическим параметрам считается разновидностью Мирового древа Несмотря на то, что мотив проклятия отсутствует в произведении, владение кладом оборачивается гибелью для большинства героев В «Песни» он выступает как символ могущества и власти Вероятнее всего, на глубинном уровне мифологема «золото» связана с божественным происхождением, поэтому было столь привлекательным Возможно также, что оно было связано с силами хаоса, стремящимися к победе над космосом В любом случае именно золото, добытое Зигфридом, а не золото вообще, является судьбоносным

Третья глава «Мифологические архетипы «Песни о Ннбелунгах» в литературных интерпретациях XIX в.» посвящена рассмотрению самых известных и значимых интерпретаций сюжета о Ннбелунгах в Германии указанного периода Авторы этих интерпретаций, писатели Нового времени, беря за основу старые формы, не столько приближали миф к действительности, сколько через миф пытались решить сложные нравственно-философские вопросы своего времени При этом опору они находили именно в архетипических мотивах и образах, которые позволяли им посредством давно знакомой формы выразить необходимые для их социокультурной среды идеалы и ценностные ориентиры, по каким-либо причинам не замечаемые или отвергаемые социумом, а точнее большинством людей этого социума

3.2. «Мифологические архетипы в трилогии Ф. де ла Мотт Фуке «Герой Севера» (Der Held des Nordens). Произведение Ф де ла Мотт Фуке является самой ранней интерпретацией (1808-1810) среди рассматривающихся в диссертационном исследовании Драматург, увлеченный древнескандинавской версией сюжета о Ннбелунгах, следовал сюжетной

структуре «Старшей Эдды», а не «Песни о Нибелунгах» В этом убеждает уже само название частей трилогии, в которых фигурируют имена, соответствующие скандинавским источникам «Сигурд - убийца дракона» (Sigurd der Schlangentodter, 1808), «Месть (за) Сигурда» (Sigurds Rache, 1809), «Аслауга» (Aslauga, 1810) Аслауга - дочь Сигурда и Брюнхильдур (Брюнхильд) Фуке прочитал «Эдду» в оригинале, что способствовало глубокому восприятию ее содержания Северные (скандинавские) сказания оказались более подходящими для романтизированного воображения писателя, чем кровавые деяния героев «Песни о Нибелунгах» В фигуре Сигурда-Зигфрида он увидел того идеального персонажа, который выделялся даже на сказочно-эпическом фоне своим благородством и великодушием, качествами, неизменно ценными для Фуке в его героях Он воспринимает архетипическую сущность древних образов очень глубоко, что дает ему возможность для их дальнейшего развития В этом плане самым большим достижением Фуке, отличающим его от писателей, адаптирующих какой-либо древний материал для современного ему читателя, стало создание героического характера Все произведение проникнуто восхищением перед Сигурдом, о чем говорит многообразие обращений к этому герою «мой благородный мальчик» (mem edler Knabe, Райген), «сильный юный витязь» (der starke junge Recke, Райген), «мой безупречный герой» (mein tadeisfreier Held, Один), «неугомонное дитя» (ungestumer Knab', Хьйордиса), «мой смелый (дерзкий) сын» (Mein kecker Sohn, Хьйордиса), «героическое дитя, слава Велсунгов, хвалебная песнь всех времен, насколько долго и далеко будет звучать немецкая речь» (ein Heidenkind, Preis der Wolsungen, aller Zeiten Loblied, so fern und weit die Deutsche Zunge tont, Зигмунд), «неистовый ребенок» (wilder Knab', Хьйордиса), «герой, не знающий страха» (der Recke, der nie Furcht gekannt, Брюнхильд) Для Ф де ла Мотг Фуке Сигурд именно неистовый, дерзкий, свободный в проявлении своих чувств и намерений, независимый от своего окружения, наделенный чистой и светлой душою, герой В него он вложил свое представление о благородном исключительном романтическом персонаже, образ которого можно, по теории

К Г Юнга, идентифицировать как архетип Самости - высшую меру проявления чего-либо, идеал, человек, обладающий внутренней гармонией и целостностью Именно такой герой резко контрастировал с приземленным, расчетливым, зависимым от обстоятельств и людей более высокого положения, разрывающимся между необходимым и желаемым, обывателем Человек цивилизации утратил свою цельность, олицетворением которой был Сигурд Кроме архетипа героя, символизирующего Самость, Фуке использовал архетип проклятого сокровища, из-за которого гибнут бургундские короли, а также полностью сохраняет сюжетную линию, связывающую Сигурда и Брюнхильдур (Брюнхильд) Драматург также использует эсхатологический архетип, завершающая часть которого проявляется в финале последней части трилогии «Аслауга», посвященной судьбе дочери Сигурда и Брюнхильд Претерпев различные злоключения, Аслауга выходит замуж, после чего у нее рождается сын, названный Сигурдом Шлангенауге15 (Змеиным Глазом), в котором видят возрождение героического рода Это возрождение на архетипическом уровне свидетельствует о возрождении мира, чья гибель была ознаменована смертью Сигурда и братьев-бургундов

Музыкальная тетралогия Р Вагнера «Кольцо Нибелунга» оказалась более сложной и архетипически насыщенной В параграфе 3.2 «Интерпретация германо-скандннавскнх архетипов в тетралогии Р. Вагнера «Кольцо Нибелунга» отмечается, что Р Вагнер очень серьезно подходил к созданию именно литературного текста своего музыкального творения Ему важно было выразить свои идеи не только на звуковом, но и на вербальном уровне Его концепция мифологии, истории, взгляд на современность в тексте тетралогии вылились в некую завершенную философскую систему Это стало возможным потому, что добавились новые образы и события (предыстория проклятого сокровища, договор между богами и великанами, первое убийство, история любви родителей Зигфрида, погружение в сон валькирии Брюнхильды и т д), что вызвало значительное расширение первоначально задуманного замысла На

15 Это имя (Змеиный Глаз) не случайно и является реминисценцией, так как по скандинавским источникам

Сигурд обладал выделяющим его острым взглядом не характерным для обычных людей

17

первый план у Р Вагнера выступает мотив проклятого сокровища, персонифицируемого в Золоте Рейна, и предсказание гибели богов Золото, из которого карлик Нибелунг выковывает кольцо, становится символом гибельной силы власти и денег Само кольцо на архетипическом уровне соотносится с Самостью, как символом совершенства, притягивающим к себе верховного бога Вотана, живущего расчетом, но не любовью, а также его Тень, карлика Альбериха, ценой отказа от любви стремящегося к власти Главной для Р Вагнера становится идея рождения человека нового типа, не ведающего, что значит расчет, корысть, зависть и страх Таким героем для него является Зигфрид Как и в трилогии Ф де ла Мотт Фуке, он воплощает в себе архетип Самости Однако в начало развития этого образа положен и архетип Дитя, функцией которого является победа сознательного над бессознательным и выделение индивидуального сознания, которое приносит в мир гармонию и целостность Зигфрид по отношению к Брюнхильде является Анимусом, тогда как она для него - Анимой, что делает их идеальными возлюбленными друг для друга и возвышает над остальными героями, в том числе и над богами Хаген является Тенью Зигфрида, как и в «Песни о Нибелунгах» Важной также является символика воды (реки Рейн), которая может трактоваться как первоначальный хаос, как начало и конец всего сущего Действительно, этот образ связывает первую и последнюю части тетралогии и является одним из ключевых в картине гибели богов (в основе которой был эсхатологический архетип)

Тем не менее, нужно отметить, что «Кольцо Нибелунга», кроме глубоко философского, имело и остросоциальный смысл, и для Р Вагнера его образы служили прежде всего задачам критики того типа власти, который был в Германии, и ограниченной собственнической морали утилитарного буржуазного общества

В параграфе 3.3 «Переосмысление германо-скандинавских мифологических архетипов в трагедии Ф. Геббеля «Нибелунги» подчеркивается, что в отличие от своих предшественников, он опирался не на

скандинавские источники, а на саму «Песнь о Нибелунгах» Проблемы, волновавшие его, носили скорее не общественный, а общечеловеческий характер В образах своей трагедии он хотел раскрыть прежде всего внутренний мир и конфликты современной ему личности Идеи, которые он стремился воплотить, были связаны с конфликтом свободы и необходимости, трагической виной героя, этическими нормами поведения и правом человека на восстановление справедливости Кроме того, писателю была важна смена мира языческого миром христианским, которую он показал с помощью эсхатологического архетипа Оригинальной является у Ф Геббеля трактовка основных образов «Песни о Нибелунгах» Зигфрида, Брюнхильды, Кримхильды и Хагена Как и во всех предыдущих интерпретациях, образ Зигфрида соотносится с архетипом Самости, что придает ему как персонажу цельность и совершенство Действительно, Зигфрид лишен внутренних противоречий и сомнений Однако трактовка его поступков и смерти заметно отличается от интерпретаций другими писателями Одна из причин его гибели заключается в «трагической вине» героя С одной стороны, она обусловлена проклятием клада Нибелунгов, которым завладел Зигфрид При этом герой не осознает ее и гибнет С другой стороны, его смерть - результат столкновения свободы и необходимости в сознании и жизни героя Здесь вступают в силу такие понятия как «долг», «предназначение», «личная воля» Первые два находятся в противостоянии с последним понятием Зигфрид должен был жениться на Брюнхильде, чтобы продолжить род богатырей Их союз имел бы особое для всего мира значение Но герой идет против судьбы, и, нарушая свое предназначение, выбирает другую стезю В этом, как представляется, главное отличие средневекового эпоса и трагедии Ф. Геббеля В героях просыпается индивидуальность, независимость и личная воля Брюнхильда, следующий архетипический образ, по точному замечанию немецкого исследователя Глазера, не просто мстит за формальное оскорбление, чтобы защититься от позорного упрека Героиню ранит то, что, во-первых, ею «пренебрегли», а, во-вторых, сделали обменной монетой для получения другой невесты Такая

мотивировка говорит не только о стремлении автора сделать произведение более реалистичным, но и о другом взгляде на человека, на женщину в XIX в Она также имеет свою индивидуальность (а не сословную спесь), что делает ее образ по-настоящему человечески трагичным Брюнхильда стремится к выполнению своего предназначения, которое должно было привести ее к власти над всем миром, если бы она соединила свою судьбу с Зигфридом Возможно, смутное предчувствие этого остановило героя В этом случае отношения этих персонажей следует отнести к ситуации вечного противостояния мужчины и женщины, к периоду матриархата и его реликтов С другой стороны, Брюнхильда может ассоциироваться с архетипом «матери», которую ребенок, чаще всего сын, либо любит, либо пытается победить, побороть, чем навлекает на себя ее месть Кроме того, Брюнхильда являет собой природное начало, которое, по замечаниям исследователей, было и у Зигфрида, но он предпочел ему цивилизованные (христианские) представления о мире Это и обусловило выбор им Кримхильды как представительницы этого мира Образ последней был глубоко продуман В трагедии Ф Геббеля этот персонаж можно трактовать как героиню интровертного типа, в которой, кроме архетипа «героини-мстительности», заложен архетип Персоны (Маски) Очень интересной является и трактовка Ф Геббелем образа проклятого золота, которое было таковым еще до того, как было проклято карликом Как и в «Песни о Нибелунгах», центральные образы Зигфрид и Хаген воплощали оппозицию «культурный герой - тень», однако на этот раз роль Тени оценивалась положительно Таким образом, Ф Геббель использовал архетипы «Песни о Нибелунгах» для изображения внутреннего мира человека, а не для решения мировых философско-социальных проблем и вопросов (как, например, Р Вагнер), поэтому его произведение психологизировано в большей степени, чем остальные интерпретации

В Заключении подводятся итоги проведенного исследования Во-первых, установлена связь между сугубо литературоведческими терминами «мотива» и «сюжета» с понятием «архетип» Выделены как вспомогательные

термины «архетипическнй сюжет», «архетипический мотив», «сюжетный архетип» Во-вторых, выявлена мифологическая основа «Песни о Нибелунгах», рассмотрены причины разделения в произведении двух частей на архетипическом уровне Установлено, что в основе первой части лежит архетипический блок - «мономиф» Вторая часть (после смерти Зигфрида) соответствует развитию эсхатологического архетипа Кроме того, архетипическими стали и образы главных героев

В немецких интерпретациях XIX в актуализируется большинство из обнаруженных архетипических образов и мотивов, особенно ярко проявляется «мономиф» и эсхатологический архетип, а также романтическая линия, связанная с нереализованной любовью Зигфрида (Сигурда) и Брюнхильд(ы) Однако драматурги, подчиняя материал соответственно своему индивидуальному, а не общепринятому, видению, трактуют образы шире, чем это было в «Песни о Нибелунгах» Кроме того, они добавляют сюжетные линии, которые нам известны по скандинавским источникам или из мифов

Все это говорит о том, что «Песнь о Нибелунгах» является уникальным по своей архетипической природе произведением и само по себе может считаться «мифологемой» Его образы и сюжетные линии остаются привлекательными для читателей и писателей (а в настоящее время и для кинорежиссеров) разных стран Этим «Песнь о Нибелунгах» обязана присутствию в своем тексте имплицитно проявляющихся первообразов или первосхем, извечно присущих человеческому бессознательному

В первом Приложении рассмотрены киноинтерпретации «Песни о Нибелунгах» XX в дилогия Ф Ланга 1924 г «Нибелунги» («Зигфрид», «Месть Кримхильды») и одноименная кинопостановка 1966-1967 гг X Райнла Фильм 1924 г до сих пор сохраняет свою значимость Это подтверждается, в частности, иллюстрациями образов (второе Приложение), созданных немецким кинематографистом Они не только помогают раскрыть концепцию фильма на идейном уровне, но и увидеть, какими средствами она создавалась

Основные положения диссертации нашли отражение в следующих

публикациях

В изданиях, рекомендованных ВАК России:

1 Бучилина Ю Н Женские архетипы в «Песни о Нибелунгах» в контексте предшествующей и последующей культурной традиции // Вестник ННГУ им Н И Лобачевского, № 5 - Н Новгород, 2008 С 299-303

2 Бучилина 10 Н К вопросу о соотношении сюжета и мотива как структурообразующих элементов в словесном творчестве // Вестник ННГУ им НИ Лобачевского, № 2 - Н Новгород, 2009 С 236-241

В других изданиях.

3 Бучилина Ю Н Архетипическая основа «Песни о Нибелунгах» // Вестник ННГУ им НИ Лобачевского, № 4 - Н Новгород, 2007 С 183-186

4 Бучилина 10 Н Мир архетипов в «Саге о Велсунгах» // XI Нижегородская сессия молодых ученых Гуманитарные науки Тезисы докладов - Н Новгород, 2007 С 134-135

5 Бучилина IO Н Героическая поэма как переходный жанр в эпоху Средневековья (на примере «Песни о Нибелунгах») // XIX Пуришевские чтения Переходные периоды в мировой литературе и культуре Сборник статей и материалов - М, 2007 С 29-30

6 Бучилина Ю Н Некоторые лингвистические аспекты исследования «Песни о Нибелунгах» Материалы всероссийской научно-методической конференции Марийского госпедуниверситета - Йошкар-Ола, 2007 С 114-117

7 Бучилина IO Н Интерпретация архетипических образов в «Песни о Нибелунгах» и «Саге о Велсунгах» // Experimenta lucífera Материалы V Поволжского научно-методического семинара по проблемам преподавания и изучения дисциплин классического цикла -Н Новгород, 2007 С 104-106

8 Бучилина Ю Н Сюжет о Нибелунгах в киноверсии Фрица Ланга («Die Niebelungen Siegfried», «Die Niebelungen Krimhilds Rache») // Русская словесность в контексте мировой культуры Материалы международной научной конференции Российского общества преподавателей русского языка и литературы -Н Новгород, 2008 С 84-87

9 Бучилина Ю Н Литературные архетипы "Песни о Нибелуигах" в романтической традиции // Мир романтизма Материалы междунар научной конференции -Тверь Твер гос ун-т, 2008 Т 13(37) С 190-194

10 Бучилина ЮН Архетипы «Песни о Нибелуигах» в киноискусстве XX в //XX1 Пуришевские чтения Взаимодействие литературы с другими видами искусства Сборник статей и материалов - М , 2009 С 123-124

11 Бучилина 10 Н Реликты германо-скандинавской мифологии в «Песни о Нибелуигах» // Experimenta lucífera Материалы VI Поволжского научно-методического семинара по проблемам преподавания и изучения дисциплин классического цикла - Н Новгород, 2009 С 212-216

Формат 60x84 1/16 Бумага офсетная Печать офсетная Гарнитура Times Уел печ л 1 Тираж 100 экз Заказ 636

Типография Нижегородского госуниверситета им Н И Лобачевского Лицензия ПД № 18-0099 от 04 05 2001 г 603600, Н Новгород, ул Б Покровская, 37

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Бучилина, Юлия Николаевна

ВВЕДЕНИЕ

СОДЕРЖАНИЕ

ГЛАВА I. Понятия «архетипа», «архетипического» мотива и образа в литературоведени XX в.С.

§1.1. К вопросу о сюжете и мотиве как структурообразующих элементах в словесном творчестве.С.

§2.1. Понятие архетипа. Представление об архетипическом сюжете и мотиве.С.

ГЛАВА II. Мифологические архетипы «Песни о Нибелунгах».С.

§ 1.2. Мифологическая основа «Песни о Нибелунгах».С.

§ 2.2. Сюжетные архетипы первой части «Песни о Нибелунгах».С.

§ 3.2. Архетипическая основа второй части «Песни о Нибелунгах».С.

§ 4.2. Архетипические образы в «Песни о Нибелунгах».С.

ГЛАВА III. Мифологические архетипы «Песни о Нибелунгах» в немецких интерпретациях XIX в.С.

§ 1.3. Мифологические архетипы в трилогии Ф. де ла Мотт Фуке «Герой

Севера».С.

§ 2.3. Интерпретация германо-скандинавских архетипов в тетралогии

Р. Вагнера «Кольцо Нибелунга».С.

§ 3.3. Переосмысление германо-скандинавских мифологических архетипов в трагедии Ф. Геббеля «Нибелунги».С.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Бучилина, Юлия Николаевна

Песнь о Нибелунгах» (Das Nibelungenlied), возникшая предположительно ок. 1200 г., является величайшим из памятников германского героического эпоса периода Зрелого Средневековья. Без преувеличения можно сказать, что ни одно произведение того времени не вызвало столько споров, догадок, теорий и внимания исследователей и деятелей культуры и искусства1. По числу интерпретаций с ним не может сравниться, пожалуй, ни один из шедевров эпоса западноевропейского ареала данного периода. Кроме того, его невозможно назвать лишь вехой в истории западноевропейской (немецкоязычной) литературы, оно не утратило своей актуальности и по сей день, чему служат доказательством многочисленные аллюзии и интерпретации, а также фестивали, посвященные «Песни о Нибелунгах», проходящие ежегодно в Вормсе, где находится музей Нибелунгов (Das Nibelungenmuseum).

Созданная под влиянием куртуазной литературы, «Песнь» имеет в своей основе древние мифологические и героические песни и сказания2. Это подтверждается наличием различных вариантов сюжета произведения, в частности, развивавшихся достаточно отдаленно, на скандинавской почве («Старшая Эдда» (10-12 вв.), «Младшая Эдда» Снорри Стурлусона (ок.1220), норвежская «Сага о Тидреке» (ок. 1250), «Сага о Вёлсунгах» (вторая половина 13 в.)). Они отражают более древние стадии развития сюжета, который на скандинавской почве сохранил свое архаическое очарование. «Песнь о Нибелунгах» является поэтическим произведением, написанным так называемой

1 «Песнь о Нибелунгах» в немецком литературоведении называют центральной проблемой немецкой филологии («Konigsproblem der deutschen Philologie») и квадратурой круга («Quadratur des Zirkels»), то есть неразрешимой задачей.

2 Здесь под словом «сказание» подразумевается прозаическая, не песенная или поэтическая передача сюжета, а также рассказ исторического или легендарного содержания, поскольку в «Песни о Нибелунгах» есть и исторические корни. нибелунговой строфой». В нем описывается, помимо основных драматических коллизий, быт феодального общества, пиры, различные празднества и воинские поединки со свойственными эпической традиции того времени масштабами и размахом. К «Песни» тематически примыкает еще одно произведение, возникшее непосредственно вслед за ней и повествующее о скорби по погибшим героям. Это «Плач» или «Жалоба» («Die Klage», ок.1220 г.).

Песнь о Нибелунгах» сохранилась в 33 рукописях, относящихся к разным редакциям. Оригинала поэмы не сохранилось. Существует три основных редакции: рукопись С (датируемая второй четвертью XIII в.), В (вторая треть XIII в.) и А (последняя четверть XIII в.). О них невозможно не упомянуть, поскольку исследование «Песни о Нибелунгах» первоначально касалось прежде всего разрешения вопроса, какая из рукописей более всего близка к оригиналу и можно ли по ней или по всей совокупности источников восстановить первоначальный вид произведения.

Однако до этого должно было пройти немало времени. Для широкой общественности «Песнь о Нибелунгах» стала доступна только в 1757 г., благодаря швейцарскому филологу И .Я. Бодмеру (Johann Jacob Bodmer, 1698-1783), опубликовавшему частичное издание рукописи С3, куда он включил материалы рукописей по своему усмотрению. При этом текст подвергся изменениям и поправкам там, где речь шла о мифологических и сказочных элементах4. И.Я. Бодмер хотел этим показать свое видение текста, который по значимости был для него сравним с «Илиадой» Гомера. Незадолго до его смерти в 1782 г. все же

3Hoschel, Clarissa. Wie J. J. Bodmer das Nibelungenlied entdeckt / Clarissa HOschel. - URL: http://vvww.xlibris.de/Aufsatz/Epoche/Aufklaerung (дата обращения 01.06.2009).

4 Если быть более точными, то рукопись С была впервые найдена врачом Якобом Германом Оберайтом (1725-1798) в 1755 г. в библиотеке имперского графа в Хоэнеме. От него рукопись получил И.Я. Бодмер и опубликовал сведения о ней в 1757 г в "Freimiithigen Nachrichten" а также часть ее под названием «Месть Кримхильды и Плач, две героические поэмы швабского периода вместе с фрагментами из поэмы о Нибелунгах и Йозафата» («Chriemhilden Rache, und die Klage, zwei Heldengedichte aus dem schwabischen Zeitpunkte samt Fragmenten aus dem Gedichte von den Nibelungen und aus dem Josaphat»). вышло полное издание данной рукописи благодаря старанию его ученика, Кристофа Генриха Мюллера (Christoph Heinrich Miiller)5.

После некоторого перерыва произведением заинтересовались романтики, считавшие, что в нем и в германской мифологии находятся духовные корни немецкого народа. Именно это убеждение послужило основой для многочисленных обращений к этому сюжету в творчестве ранних романтиков, таких как Людвиг Тик (Ltidwig Tieck)6 и братья Шлегели (August und Friedrich Wilhelm Schlegel)7, которые не только художественно перерабатывали тему Нибелунгов, но и включали свои замечания по поводу «Песни о Нибелунгах» в исследования художественной литературы. Их влияние, в частности, побудило Фридриха де ла Мотт Фуке (Friedrich de la Mott Fouque) 8 к написанию трилогии «Герой Севера» («Der Held des Nordens», 1808-1810). Кроме этого известны также баллада Людвига Уланда (Ludwig Uland) «Меч Зигфрида» («Siegfrieds Schwert»,1812) и его же фрагмент незавершенной драмы «Нибелунги» («Die Nibelungen», 1817). Свой вклад внес и Вильгельм Гримм (Wilhelm Grimm), выпустивший в 1829 г. монографию «Немецкие героические сказания» («Die deutsche Heldensage»).

Одним из первых изданий, характеризовавшихся некоторой системностью, была книга Фридриха Генриха фон дер Хагена (Friedrich Heinrich von der Hagen) «Песнь о Нибелунгах на языке подлинника со

5 «Der Nibelungen Liet, ein Rittergedicht aus dem XIII. oder XIV. Jahrhundert zum ersten Male aus der Handschrift ganz abgedruckt» («Песнь о Нибелунгах, рыцарская поэма. 13 гаи 14 в., изданная впервые полностью по рукописи»).

6 Romanzen «Siegfrieds Jugend», «Siegfried der Drachentodter» (1804)/ Баллады «Юность Зигфрида», «Зигфрид Драконоубийца».

7 Теме Нибелунгов посвящен сонет Фридриха Шлегеля «На Рейне» («Аш Rheine», 1802), а также труд «Древненемецкая литература» («Die altdeutsche Literatur» 1803/04). Август Шлегель рассматривал их в своих берлинских лекциях 1801-1804 гг. «Об изобразительном искусстве и художественной литературе» («Uber schone Kunst und Literature), а также «Из еще неизданного исследования «Песни о Нибелунгах» («Aus einer noch ungedruckten Untersuchung uber das Lied der Nibelungen », 1812).

8 Кроме цикла драм, у Ф. де ла Мотт Фуке было посвятительное стихотворение «У ели» («An Fichte», 1810). способами прочтения различных рукописей» («Der Nibelungen Lied in der Ursprache mit den Lesearten der verschiedenen Handschriften» (1810))9.

Но по-настоящему научное изучение памятника началось после исследований Карла Лахмана (Karl Lachmann)10. К тому времени уже были известны основные редакции «Песни». На основании их Карл Лахман сделал попытку определить рукопись, более всего соответствующую оригиналу. Отбросив, по его мнению, все лишнее из рукописи А, он получил искомый образец. Прочие рукописи в силу своей пространности (рукопись А самая краткая) не были учтены исследователем. Кроме того, он считал, что произведение как таковое возникло из самостоятельно бытовавших песен, которые были сведены воедино чисто механически11. Против такой концепции приводились сильные аргументы других исследователей, и в результате гипотеза К. Лахмана была признана несостоятельной.

Затем в 1900 г., благодаря фундаментальному исследованию Вильгельма Брауне (Wilhelm Braune) «Соотношения рукописей «Песни о Нибелунгах» («Die Handschriftenverhaltnisse des Nibelimgenliedes»), первенство закрепилось за рукописью В. Кроме того, им было создано генеалогическое древо рукописей «Песни». Он считал, что существует две основные ветви рукописной традиции. Одна воплощается в рукописи В и произошедшей от нее рукописи А. Вторая ветвь проявилась в рукописи С. Черты так называемой прарукописи, по его мнению, больше всего сохранились в рукописи В, но отдельные места в ней лучше уточнять по рукописи С, так как некоторые ее списки сохранили близость с первоначальными образцами. Его выводы и по

9 Кроме этого, у этого исследователя был и другой труд - «Нибелунги: их значение сегодня и всегда» («Die Nibelungen: ihre Bedeutung fur Gegenwart und fiir immer», 1819).

10 «Об изначальном виде поэмы о гибели Нибелунгов» («Uber die ursprungliche Gestalt des Gedichts von der Nibelungen Noth», 1816)

11 Здесь К. Лахман опирался на теорию Ф.А. Вольфа, исследователя «Илиады», который выдвинул гипотезу о том, что у данного произведения вовсе не было автора и оно по сути является сложением безымянных народных песен. настоящий день являются научно значимыми в немецком «нибелунговедении», хотя их и пытаются пересматривать12.

Новой вехой в решении вопроса о происхождении данного

1 о средневекового памятника стала теория А. Хойслера , считавшего «Песнь о Нибелунгах» продуктом разрастания или разбухания более древних кратких героических песен. Он создал концепцию, согласно которой произведение как единое целое возникло из франкских песен о Зигфриде и Брюнхильде, которые могут быть восстановлены по песням «Старшей Эдды» о Сигурде, и франкской песни о гибели бургундов. Автор «Песни о Нибелунгах» связал эти самостоятельно, по мнению Хойслера, бытовавшие песни (о Брюнхильде и о гибели бургундов) единой повествовательной логикой и психологически мотивировал поступки персонажей, приведшие к роковой развязке.

На современном этапе концепция А. Хойслера подвергается критике из-за своей гипотетичности14. Среди отечественных ученых-германистов она пока является общепринятой, возможно, потому, что «Песнь о Нибелунгах» давно не попадала в поле зрения современного литературоведения в России.

Кроме изучения предыстории «Песни о Нибелунгах», исследователей интересовали и другие вопросы. Людвиг Эттмюллер (Liidwig Ettmiiller) в 1837 г. выполнил аллитерационный перевод Песен «Эдды» на немецкий язык, причем издание называлось «Песни «Эдды о Нибелунгах» (Die Lieder der Edda von den Nibelungen). В 1840 г. Антон фон Шпаун (Anton von Spaum) создал труд «Генрих фон Офтердинген и «Песнь о Нибелунгах»: попытка установить связь поэта и произведения

12 Виктор Михельс (Victor Michels), Зигфрид Гутенбрунер (Siegfried Gutenbrunners) высказывались в пользу рукописи А.

13 Хойслер, Л. Германский героический эпос и сказание о Нибелунгах / Предисловие В.М. Жирмунского. / А. Хойслер М. : Иностр.лит, 1960. / I-Ieusler, Andreas. Nibelungensage und Nibelungenlied. Die Stoffgeschichte des deutschen Heldenepos. 1929.

14 Hoffman, Werner. Zur Situation der gegenwartigen Nibelungenforschung. Probleme, Ergcbnisse, Aufgaben. // Wirkendes Wort. Deutsches SprachschafFen in Lehre und Leben. 15.Jahrgang. - Dusseldorf: Padagogischer Verlag Schwann, 1962. S. 79 — 91. с Австрией» (Heinrich von Ofterdingen und das Nibelungenlied - Ein Versuch, den Dichter und das Werk fiir Osterreich zu vindizieren). В том же году выходит издание под редакцией Генриха Бета (Heinrich Beta) «Песнь о Нибелунгах как народная книга. В новом немецком переводе» (Das Nibelungenlied als Volksbuch. In neuer Verdeutschung) с предисловием Фридриха фон дер Хагена. А в 1852 г. сам Ф. фон дер Хаген выпустил в свет издание «Плача» (Die Klage. Schlufigesang des Nibelungenliedes in der alten vollendeten Gestalt). В нем «Плач» рассматривался как заключительная часть «Песни о Нибелунгах», однако несомненно важным для исследователей был факт того, что «Плач» был представлен в его первоначальном виде и полностью. В 1854-55 гг. вышли научные трактаты Адольфа Хольцмана15 (Adolf Holzmann) и Марка Антона Ниендорфа (Marc Anton Niendorf), причем второй из трудов А. Хольцмана назывался «Борьба за клад Нибелунгов против эпигонов Лахмана» (Kampf um der Nibelunge Hort gegen Lachmanns Nachtreter), что свидетельствовало о завязавшейся вокруг «Песни о Нибелунгах» бурной полемике.

Один из самых знаменитых писателей-романтиков в Германии,

1 г

Людвиг Уланд , известный также как собиратель фольклора (народных песен) в 1868 г. выпустил труд под названием «Об истории сказаний и поэтического творчества»17. В нем он, в частности, рассматривал вопрос о соотношении скандинавской «Саги о Вёлсунгах» с древнегерманским сюжетом о Нибелунгах, явно имеющих параллели (образ Сигурда-Зигфрида, Брюнхильды, мотив клада). Наличие этих общих черт

15 У А. Хольцмана также вышли «Исследования «Песни о Нибелунгах» (Untersuchungen iiber das Nibelungenlied), а у M.A. Ниендорфа - «Песнь о Нибелунгах»:перевод со средневерхненемецкого в 2 частях: «Смерть Зигфрида» и «Месть Кримхильды» (Das Nibelungenlied. Aus dem Mittelhochdeutschen ilbertragen. Der Nibelungen Noth. Erste Halfte. Siegfried's Tod. Zweite Halfte. Chriemhilde's Rache).

16 Л. Уланд также говорил о Нибелунгах в своей лекции «История немецкой поэзии» (в разделе «Героические сказания»), которую он читал в 1830-1831 гг. (Vorlesung «Geschichte der deutschen Poesie» (Abschnitt «die Heldensage»).

17 Uland, Lttdwig. Zur Geschichte der Dichtung und Sage. Siebenter Band. - Stuttgart: 1868. Цит. По кн.: Uhlands Schriften zur Geschichte der Dichtung und Sage. (Nachdruck der Ausgabe 1868). В. VII. Stuttgart: Druckerei StrauB&Cramer GmbH. 1973.

JI. Уланд возводит к германо-нордическим (скандинавским) сказаниям. Он замечает, что в скандинавских источниках упоминаются названия вовсе не скандинавских мест (Gunaland, Frankland, Rhein), и делает вывод, что скорее всего сюжет о Сигурде имеет франкские корни. Таким образом, нельзя решать вопрос о происхождении данного сюжета только в пользу скандинавских или немецких источников. По наличию сходных мифологических черт и духу (представлениях о чести), а также реликтам культа Одина данный цикл нужно относить к общим германо-скандинавским сказаниям, так как изначально он, видимо, распространялся через один из германских народов (племен). Данное наблюдение позволяет считать оправданным исследование сюжета о Нибелунгах в сопоставлении со «Старшей Эддой» и «Сагой о Вёлсунгах».

Несколько позднее в 1876 г. появляется монография Ганса фон Вольцогена (Hans von Wolzogen) «Миф о Нибелунгах в сказаниях и литературе» (Der Nibelungenmythos in Sage und Literatur). О широкой популярности произведения в этот период говорил и факт его адаптации для средних учебных заведений (издание «Песни о Нибелунгах» для

1 Я школы Карлом Бартчем).

Среди исследований XX в. нужно также отметить монографию Дитриха Кралика (Dietrich Kralik) «Трилогия о Зигфриде в «Песни о Нибелунгах» и «Саге о Тидреке» (Die Siegfriedstrilogie im Nibelungenlied und in der Thidrekssaga, 1941 г.), а также труд известного немецкого ученого Фридриха Панцера (Friedrich Panzer) «Исследования «Песни о Нибелунгах» (Studien zum Nibelungenliede, 1945 г.), посвященный анализу научной ситуации, сложившейся на тот момент вокруг этого произведения.

В послевоенные годы интерес к «Песни о Нибелунгах» возрастает с новой силой, чему служат доказательством научные трактаты и статьи,

18 Bartsch, Karl. «Das Nibelungenlied»: Schulausgabe (1895). которые составляют такое множество, что во введении мы приведем лишь некоторые из них, наиболее значимые для изучения заявленной темы. Среди них выделяются прежде всего исследования Феликса Генцмера (Felix Genzmer) «Германские героические сказания и их немецкая реновация» (Die germanische Heldensage und ihre deutsche Erneuerung, 1954 г.) и Берта Нагеля (Bert Nagel) «Песнь о Нибелунгах: материя, форма, дух» (Das Nibelungenlied. Stoff, Form, Ethos, 1965 г.).

Многочисленные статьи, посвященные исследованию этого памятника средневекового героического эпоса, принадлежат Зигфриду Бейшлагу (Siegfried Beyschlag)19, Уте Шваб (Ute Schwab)20, Вернеру Хоффману (Werner Hoffman), Йозефу Сцёвёрффи (Josef Szoverffy) и другим.

Во второй половине XX в. и в последнее десятилетие также вышло немало трудов и монографий, под разными аспектами рассматривающих «главную проблему» немецкого литературоведения. Среди них работы

91

Иоахима Бумке (Joachim Bumke) , Отфрида Эрисмана (Otfrid Ehrismann)" , Петера Гёлера (Peter Goler) , Иоахима Хайнцле (Joachim Heinzle)24, Яна-Дирка Мюллера (Jan-Dirk Miiller)25, Сабины Б. Заттель (Sabine В. Sattel)26.

19 В 1954 г. статья «О возникновении больших эпических форм в раннем немецком поэтическом творчестве».// Beyschlag, Siegfried. Zur Entstehung der epischen GroBform in fruher deutcher Dichtung // Wirkendes Wort. Deutsches Sprachschaffen in Lehre und Leben. 5. Jahrgang. - Dusseldorf: Padagogischer Verlag Schwann, 1954/55. S.6-13.

В 1957 г. статья «Традиция и новаторство. Дискуссия о Нибелунгах в поэтическом творчестве» // Beyschlag, Siegfried. Uberlieferung und Neuschopfimg. Erortert an der Nibelungendichtung // Wirkendes Wort. Deutsches Sprachschaffen in Lehre und Leben. 8. Jahrgang. - Dusseldorf: Padagogischer Verlag Schwann, 1957/58. S. 205-213.

В 1965 г. статья «Песнь о Нибелунгах в настоящей перспективе» // Beyschlag, Siegfried. Das Nibelungenlied in gegenwartiger Sicht // Wirkendes Wort. Deutsches Sprachschaffen in Lehre und Leben. 15. Jahrgang. - Dusseldorf: Padagogischer Verlag Schwann,1965. S. 145-157.

20 Служение смерти в «Песни о Нибелунгах». / Schwab, Ute. Das Totendienst in Nibelungenlied // Festschrift fur ingo Reiffenstein zum 60.Geburtstag / herausgegeben von Peter K.Stein, Andreas Weiss, Gerold Hayer. - Goppingen: Kummerle Verlag, 1988. S. 353-396.

21 Плач по Нибелунгам. Конспективное издание всех четырех редакций. / Bumke, Joachim. Die Nibelungenlkage. Synoptische Ausgabe aller vier Fassungen. - Berlin; New York: Walter de Gruyter. 1999.

22 Ehrismann, Otfrid. Das Nibelungenlied. - Munchen: Verlag C.H.Beck oHG, 2005.

23 Goler,Peter. Das Nibelungenlied. Erzahlweise, Figuren,Weltanschauung, literaturgeschichtliches Umfeld. -Berlin: Akademie-Verlag Berlin, 1989.

24 Heinzle, Joachim. Das Nibelungenlied. - Munchen; Zurich: Artemis-Verlag, 1987. (Artemis-Erfuhrungen; Bd.35).

Большое влияние на изучение «Песни о Нибелунгах» оказали также многочисленные ее переводы на современный немецкий язык, переводы отдельных рукописей (А, В и С) с комментариями, а также адаптированные прозаические переводы, которым в немецком литературоведении также посвящаются отдельные исследования. Подробный обзор этих трудов не входит в задачи данного исследования, однако, на наш взгляд, «нибелунговедение» невозможно себе представить на современном этапе без трудов Карла Зимрока (Karl Simrock), Гельмута де Боора (Helmut de Boor), Гельмута Бракерта (Helmut Brackert) и Карла Братча, а также многих других ученых, сделавших «Песнь о Нибелунгах» более доступной не только для научных, но и для широких читательских кругов.

Подробно, на наш взгляд, следует коснуться проблем, отражающих современное состояние изучения «Песни о Нибелунгах» в Германии. Об этом, в частности, говорится в работе Вернера Хоффмана «О ситуации современного исследования «Песни о Нибелунгах»: проблемы, результаты, задачи» 21. В. Хоффман подробно останавливается на истории изучения произведения и отмечает, что на протяжении долгого времени оставался важнейшим вопрос о происхождении, предыстории «Песни», а также о личности ее автора, что не позволяло понять поэтику произведения целостно. Автор подходит к постановке новой задачи для «нибелунговедения» - создать по возможности полное толкование «Песни о Нибелунгах», учитывая методологические знания и

Нибелунги. Немецкая иллюзия, немецкий кошмар: Исследования и документы о восприятии сюжета о Нибелунгах в 19 и 20 столетии. / Heinzle, Joachim, Waldschmidt, Anneliese. Die Nibelungen. Ein deutscher Wahn, ein deutscher Alptraum. Studien und Dokumentc zur Rezeption des Nibelungenstoffs im 19. und 20. Jahrhundert. - Frankfurt: Suhrkamp Verlag, 1994.

25Песнь о Нибелунгах. MUller, Jan-Dirk. Das Nibelungenlied. - Berlin: Erich Schmidt, 2002.

26 «Песнь о Нибелунгах» в научно-исследовательской литературе 1945-1985 гг.: к истории исследования «Песни о Нибелунгах» / Sabine В. Sattel. Das "Nibelungenlied" in der wissenschaftlichen Literatur zwischen 1945 und 1985: ein Beitrag zur Geschichte der Nibelungenforschung. - Frankfurt am Main; Berlin; Bern; Bruxelles; New York; Wien: Peter Lang, 2000.

27 Hoffman, Werner. Zur Situation der gegenwartigen Nibelungenforschung. Probleme, Ergebnisse, Aufgaben // Wirkendes Wort. Deutsches Sprachschaffen in Lehre und Leben. 15. Jahrgang. - Diisseldorf: Padagogischer Verlag Schwann, 1962. S. 79 - 91. результаты изучения настоящего времени. При этом важным является рассмотрение «Песни» как памятника средневековой письменности, то есть в контексте истории и литературы того времени и предшествующих ему этапов. Взятая сама по себе, в отрыве от других произведений этого периода, рассматривающаяся лишь как совокупность отдельных элементов, «Песнь о Нибелунгах» так и останется «загадкой» для литературоведов и при всем множестве исследований так до конца и не будет изучена. Таким образом, автор статьи констатирует важную тенденцию: необходимость пересмотра методов исследования всемирно известного средневекового германского эпоса и важность герменевтического и сравнительно-исторического подхода в изучении, как отдельных образов «Песни», так и всего произведения в целом.

В том же ключе рассматривает пути исследования «Песни о Нибелунгах» другой немецкий исследователь, Йозеф Сцёвёрффи (Josef Szoverffy), в своей статье «Песнь о Нибелунгах: структурные

ЛО наблюдения и современная история» . Он также говорит об основных направлениях в «нибелунговедении»: это исторический подход (касающийся предыстории произведения) и внутритекстовый (имеется в виду, что должна исследоваться поэтика и идейная составляющая «Песни»). Второе направление породило множество различных интерпретаций, так как данный памятник, как уже говорилось, является многослойным произведением. Одним из вопросов, который исследователи пытаются решить в этих интерпретациях, является проблема понимания того, что хотел сказать безымянный автор «Песни о Нибелунгах» своим произведением. Ученый считает, что структурные исследования могут помочь в этом. Благодаря им можно выявить ключевые моменты, опорные мотивы или «костяк» (Geriistmotiven) произведения, которые приводят к проблемам перевода образов

28 Szoverffy, Josef. Das Nibelungenlied. Strukturelle Beobachtungen und Zeitgeschichte // Wirkendes Wort. Deutsches SprachsclmfFen in Lehre und Leben. 15. Jahrgang. - Dtlsseldorf: Piidagogischer Verlag Schwann, 1965. S.233-238. современности (для автора «Песни» это Средние века) на язык вечности, вневременных категорий. Талант неизвестного поэта проявился в том, что он смог через знакомый социокультурный контекст апеллировать к «бессмертным символам человеческого трагизма» (unverganglichen Symbolen menschlicher Tragik).

Последние исследования в области «нибелунговедения» (например, монография Яна-Дирка Мюллера" ) посвящены обобщению всех существующих концепций относительно трактовок сюжета и исторической составляющей «Песни о Нибелунгах», а также всестороннему освещению различных пластов произведения (психологизм героев, политические отношения, реальная историческая обстановка, этические представления (понятие верности, любви, мести), мифологические черты, структура, стиль, языковые особенности и, конечно, история и предыстория возникновения, сопоставление с другими произведениями того же периода, бытование сюжета). Интересным является исследование восприятия «Песни о Нибелунгах» последующими эпохами. Этому посвящен труд Йоахима Хайнцле и Аннелизы Вальдшмидт «Нибелунги. Немецкая иллюзия, немецкий кошмар. Исследования и документы о рецепции сюжета о Нибелунгах в 19 и 20 столетии»30. Несмотря на ироничное название, сборник является продуманным и серьезным собранием статей об интерпретациях «Песни о Нибелунгах» в различных видах искусства: изобразительном, литературном, кинематографическом.

Таким образом, немецкие исследователи «Песни о Нибелунгах» ищут новые пути анализа не только поэтики, но и глубинного уровня этого произведения.

29 MUller, Jan-Dirk. Das Nibelungenlied. Berlin: Erich Schmidt, 2002.

30 Heinzle, Joachim, Waldschmidt, Anneliese. Die Nibelungen. Ein deutscher Wahn, ein deutscher Alptraum. Studien und Dokumente zur Rezeption des NibelungenstofFs im 19. und 20. Jahrhundert. Frankfurt: Suhrkamp Verlag, 1994.

Судьба этого памятника в России складывалась довольно непросто. Первый перевод произведения на русский язык был сделан в 1889 г.31 М.И. Кудряшевым, но был несовершенен. Полноценное издание художественного перевода (его осуществил Ю. Корнеев) с комментариями и вступительной статьей В.Г. Адмони вышло в свет в 1972 г. в серии «Литературные памятники». Затем в 1975 г. данный текст был издан под эгидой проекта «Библиотека всемирной литературы» вместе с близкими по сюжету произведениями раннего средневекового героического эпоса «Беовульфом» и «Старшей Эддой» с вступительной статьей и комментариями А .Я. Гуревича. Последующие переиздания уже в XXI веке не отличались какими-либо концептуальными изменениями.

Бесспорно, «Песнь о Нибелунгах» прочно вошла в научный оборот отечественной германистики. К ней под разными ракурсами обращались В.М. Жирмунский («Народный героический эпос» (1962), вступительная статья к книге А. Хойслера «Германский героический эпос и сказание о Нибелунгах» (I960)), Е.М. Мелетинский («Эдда» и ранние формы эпоса» (1968)), А .Я. Гуревич («Эдда» и сага» (1979), статья «Пространственно-временной континуум в «Песни о Нибелунгах» в сборнике «Традиция в истории культуры» (1978)), М.И. Стеблин-Каменский («Мир саги» (1984)), уже упомянутый В.Г. Адмони с энциклопедически построенной статьей «Песнь о Нибелунгах» - ее истоки и ее художественная структура» и другие. Таким образом, произведение редко рассматривалось само по себе, чаще всего в контексте исследования древнегерманской литературы. Причем, если брать более поздние этапы ее развития, то «Песнь о Нибелунгах» упоминается в основном как источник при исследовании других произведений (например, тетралогии Р. Вагнера, трагедии Ф. Геббеля).

31 В том же году вышел труд В.П. Созоновича / Созонович, В.П. Очерк средневековой немецкой эпической поэзии и литературной судьбы «Песни о Нибелунгах. - Вашава, 1889, с. 1-50.

В частности, до сих пор при всей популярности данного произведения в отечественном литературоведении не встречалось работы, посвященной изучению мифологической (архетипической) сюжетной основы сказания о Нибелунгах в самой «Песни о Нибелунгах» и проявлению ее в других произведениях, как архаических, так и более поздних. Следует, правда, отметить возрастающий интерес ученых-лингвистов к тексту «Песни о Нибелунгах». За последнее десятилетие были защищены две кандидатские диссертации: «Директивные речевые акты в средневерхненемецком языке: на материале «Песни о Нибелунгах», «Парцифаля» Вольфрама фон Эшенбаха, «Тристана» Готфрида

32

Страсбургского» (Солдатова А.В.) и «Концептосфера «человек/личность» в художественном тексте средневерхненемецкого периода: на материале «Песни о Нибелунгах»33 (Русяева М.М.). В первой из них рассматриваются различные виды директивных актов, их частотность в данном памятнике средневековой литературы, анализируются причины этого, делаются соответствующие выводы. Вторая работа имеет, кроме чисто лингвистического, еще и литературоведческий аспект. Главным является положение о том, что методами когнитивной лингвистики можно проанализировать текст любого типа (и это было блестяще доказано на материале средневекового произведения). Но относительно самой поэмы были сделаны следующие выводы: каждый из персонажей «Песни о Нибелунгах» отличается своими индивидуальными характеристиками, что свидетельствует о проявлении им личностных свойств34. На

32 Солдатова, А.В. Директивные речевые акты в средневерхненемецком языке: на материале «Песни о Нибелунгах», «Парцифаля» Вотьфрама фон Эшенбаха и «Тристана» Готфрида Страсбургского: дис.канд.филол.наук: 10.02.04.- Спб.: 2004.

33 Русяева, M.M. Концептосфера «человек/личность» в художественном тексте средневерхненемецкого периода: на материале «Песни о Нибелунгах»: дис. .канд.фил.наук: 10.02.04. Саранск, 2007.

34 Причем под личностными качествами понимаются активная жизненная позиция героев, активное участие их в общественной жизни, следование определенной системе ценностей средневекового общества (Русяева, М.М. Концептосфера «человек/личность» в художественном тексте средневерхненемецкого периода: на материале «Песни о Нибелунгах». / М.М. Русяева. Дисс. кан/д.фил.наук. - Саранск, 2007. - С.201), что в общем не противоречит качествам эпического героя основании этого автор утверждает, что в средневековом эпосе «Песнь о Нибелунгах» представлены герои, обладающие уникальным характером, а не эпические типы35. Отмечено, что лексика, обозначающая звуки, преобладает над визуальными образами. Также интересным представляется исследование личности автора по лексическим особенностям языка поэмы и его поэтического стиля. На наш взгляд, подобный анализ лишь одного из ключевых средневековых текстов не может дать однозначных выводов об индивидуальности героев. Только при сопоставлении с французским, испанским, а также восточными произведениями эпической героики можно понять, насколько мог проявиться индивидуальный характер персонажей средневекового героического эпоса вообще и в данном произведении, в частности, и насколько его герои были близки реальным людям того времени. Подробнее это будет рассмотрено в основной части работы.

Очень близкой к исследуемой проблематике «Песни о Нибелунгах» является диссертация М.К. Меныциковой «Поэтика трагедии Фридриха Геббеля «Нибелунги» (специфика конфликта и система образов)»36. В ней подробно рассматривается не только само произведение, но и его взаимосвязи со средневековым героическим эпосом как первоисточником. Кроме того, во второй главе работы «Система образов и специфика конфликта в трагедии Фридриха Геббеля «Нибелунги» исследуются германо-скандинавские архетипы, вошедшие в основу трагедии, и их интерпретация писателем. Достаточно подробно в произведении анализируются женские образы от их истоков («Старшая Эдда», «Песнь о Нибелунгах») до функционирования в тексте «Нибелунгов» Ф. Геббеля. как такового, а если говорить о германцах, то они, по замечанию многих исследователей, воспринимали общественное дело как свое собственное и это было для них нормой существования. Кроме того, эпический герой просто не может быть пассивным в силу того, что в нем крайне мало (или совсем нет) рефлексии.

35 Русяева, М.М. Указ соч. - С. 205.

36 Меньшикова, М.К. Поэтика трагедии Фридриха Геббеля «Нибелунги» (специфика конфликта и система образов)/ М.К.Меныиикова: дис. канд. филол. наук: 10.01.03. - Н.Новгород, 2006

Интерпретации сказания о Нибелунгах, а именно «Герою Севера» Ф. де ла Мотт Фуке, посвящена диссертация И.С. Григорьевой «Специфика ранней драматургии и новеллистики Ф. де ла Мотт Фуке (мировоззрение и поэтика)»'7. Автором анализируются истоки творчества писателя на материале трилогии «Герой Севера» и ряда новелл, а также рассматриваются особенности построения героического характера основных персонажей, в которых воплощается идея «Der Held» или феномен героического в понимании Фуке. Самым ярким представителем этой идеи становится Зигурд (Сигурд), центральная фигура драматической трилогии «Героя Севера». Автор отмечает, что «Der Held» в романтической интерпретации становится синонимом «исключительного», «образцового», «достойного подражания» персонажа. Простоту и цельность образа Зигурда (Сигурда) исследовательница объясняет интерпретацией Ф. де ла Мотт Фуке идеи «Der Held» как бескорыстного, полного благородных устремлений, не только физически, но и духовно сильного, неистового человека, идущего навстречу судьбе.

Интересной является статья Т.В. Топоровой «Сказание о

38

Нибелунгах в свете германской космогонии» . Автор утверждает, что в древнегерманских текстах, описывающих сказание о Нибелунгах, обнаруживается космологическая основа, которая позволяет интерпретировать сюжет сказания (в частности «Старшей Эдды») в рамках древнегерманского мифа творения как противостояния нижнего (сферы нибелунгов) и верхнего (бургундского) миров. Причину конфликта исследовательница видит в кладе Нибелунгов, локализуемом в нижнем мире. Он же, по ее мнению, объединяет цикл о Зигфриде и гибели бургундов уже на раннем этапе эпического развития сюжета о

37 Григорьева, И.С. Специфика ранней драматургии п новеллистики Ф.де ла Мотт Фуке (мировоззрение и поэтика): дис. канд.фил.наук: 10.01.05. / И.С. Григорьева. - М.: 1998.

38 Топорова, Т.В. Сказание о нибелунгах в свете германской космогонии / Т.В. Топорова // Изв.Акад.наук. Сер.лит. и яз. - М., 2000. - T.59, №2. - С. 48-57.

Нибелунгах (что вступает в противоречие с теорией А. Хойслера, хотя автор с ним прямо не полемизирует). На наш взгляд, имея очень конструктивные выводы, данная статья все же содержит ряд спорных моментов, которые мы рассмотрим подробнее в основной части диссертации.

Таким образом, структурного целостного исследования, подобного работам немецких филологов, в отечественном литературоведении до сих пор не встречалось.

Актуальность данной работы определена назревшей необходимостью изучения «Песни о Нибелунгах» с точки зрения современных методик и теорий. Это ощущается и немецкими исследователями39. Актуальность исследования связана также с тем, что в настоящее время в отечественном и зарубежном литературоведении по-прежнему не стихает интерес к проблемам мифотворчества и мифопоэтики в различных ее аспектах. Корни этой проблемы уходят в Античность и Средние века, изучение которых с точки зрения новых методик (мотивного анализа, теории архетипов) позволяет проследить сам процесс актуализации мифологического материала, используемого в литературе Нового и Новейшего времени, в частности, в художественной практике немецкой литературы XIX в.

Научная новизна диссертации заключается в том, что в ней впервые предпринимается попытка анализа сюжета «Песни о Нибелунгах» с точки зрения теории архетипов, который с таких позиций ранее не рассматривался. Между тем наличие в сюжете «Песни о Нибелунгах» универсальных схем человеческого самопознания и миропостижения не подлежит сомнению. Эти первосхемы и

9 «.число посвященных «Песни о Нибелунгах» работ совершенно необъятно и год от года растет дальше, хотя мы до сих пор - второе поразительное обстоятельство - и не располагаем полным толкованием «Песни о Нибелунгах» с высоты методологических знаний и результатов нашего времени». (Hoffman, Werner. Zur Situation der gegenwartigen Nibelungenforschung. Probleme, Ergebnisse, Aufgaben. // Wirkendes Wort. Deutsches Sprachschaffen in Lehrc und Leben. 15. Jahrgang. - Diisseldorf: Piidagogischer Verlag Schwann, 1962. S. 79.) первообразы обладают вневременной идейной ценностью и таким идейным потенциалом, который позволяет художникам и писателям обращаться к ним на протяжении последующих эпох. Предпринимаемое исследование позволяет выявить в переосмысленных литературных образах «Песни о Нибелунгах» архетипические черты, которые остаются привлекательными для писателей и сегодня, поскольку являются общезначимыми, устойчивыми и востребованными в наше время.

Исследование «Песни о Нибелунгах» проводится в сопоставлении с другими, типологически родственными памятниками («Старшая Эдда», «Сага о Вёлсунгах») с целью выявления универсальных мифологических архетипов. В работе также прослеживается их трансформация и переосмысление в последующей художественной традиции в связи с запросами и задачами новой культурно-исторической эпохи.

Объектом исследования является немецкий героический эпос «Песнь о Нибелунгах», а также привлекается материал самых известных интерпретаций сюжета о Нибелунгах в немецкой литературе XIX в. (трилогия «Герой Севера» Ф. де ла Мотт Фуке, трагедия «Нибелунги» Ф. Геббеля, литературный текст тетралогии «Кольцо Нибелунга» Р. Вагнера). Предметом изучения становятся мифологические архетипы в поэтике немецкого героического эпоса «Песнь о Нибелунгах» и его последующих литературных интерпретациях.

Цель работы состоит в анализе сюжетных архетипов в «Песни о Нибелунгах» и изучении их функционирования в литературных произведениях последующих эпох.

В связи с этим ставятся следующие задачи:

1) проанализировать существующие теории архетипов и определить возможность их использования применительно к художественной литературе, проследить, как они коррелируют с существующими теориями мотива и сюжета в отечественной и зарубежной филологии;

2) выявить мифологическую основу «Песни о Нибелунгах»;

3) доказать первичность мифа как исходного материала для данного произведения;

4) рассмотреть мифологические архетипы в тексте «Песни о Нибелунгах»;

5) исследовать найденные архетипы на материале самых известных интерпретаций сюжета о Нибелунгах в немецкой литературе XIX в. (трилогии «Герой Севера» Ф. де ла Мотт Фуке, трагедии «Нибелунги» Ф. Геббеля, литературном тексте тетралогии «Кольцо Нибелунга» Р. Вагнера);

6) в качестве дополнения проанализировать функционирование архетипических образов «Песни о Нибелунгах» в киноискусстве XX в.

Поскольку теоретическая часть диссертации, кроме рассмотрения теории архетипов, посвящена сложному и многоаспектному понятию мотива, методологической базой исследования служат труды о мотиве и сюжете отечественных ученых (А.Н. Веселовского, О.М. Фрейденберг, В.Я. Проппа, Е.М. Мелетинского, Б.М. Гаспарова, Б.И. Ярхо, И.В. Силантьева, Б.В. Томашевского, В.Б. Шкловского, ученых-фольклористов С.Ю. Неклюдова, Б.Н. Путилова) и зарубежных исследователей (Э. Френцель, К. Леви-Стросса, А. Дандеса, П. Маранды, Э. Кёнгас-Маранды), психоаналитические концепции К.Г. Юнга, Дж. Кэмпбелла, К.П. Эстес, теория литературных архетипов Е.М. Мелетинского. В целях наиболее полного рассмотрения мифологической природы «Песни» были использованы работы Я. и В. Гримма, Л. Уланда, А. Хойслера, С.М. Боуры, Ф. и Т. Дан, X. Мозера, В. Гольтера, М.И. Стеблин-Каменского, А.Ф. Лосева, М. Элиаде, и других. В работе применены историко-литературный, сравнительнотипологический и психоаналитический (с точки зрения теории архетипов) методы исследования.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту:

1. Понятие архетипа находится в тесной связи с понятием мотива как «образа в действии» (Б.И. Ярхо), «формы для выражения изменяющегося содержания» (А.Н. Веселовский), «сочетания идеи и внешнего воплощения этой идеи», «глубинного уровня мотива» (С.Ю.Неклюдов), «инварианта», «замысла, осуществленного в парадигме» (Б.Н. Путилов), что позволяет выделить новый тип мотива, а именно мотив архетипический, являющийся составной частью архетипического сюжета;

2. «Песнь о Нибелунгах», несмотря на явную историческую принадлежность к эпохе Средневековья, обнаруживает четкую мифологическую основу, базирующуюся на «мономифе», который в общих чертах повторяет миф творения, и эсхатологическом мифе, то есть мифе творения, вывернутом «наизнанку», которые вместе составляют единый космогонический цикл;

3. Ключевые образы данного произведения воплощают собой архетип героя, имеющего божественную или демоническую природу (Зигфрид и Хаген), символизирующую единство противоположных начал (культурный герой и его «тень»). Такую же бинарную оппозицию составляют женские персонажи, представляющие, с одной стороны, природное (Брюнхильд/а) и цивилизованное (Кримхильда/Гудрун) начало, а, с другой, архетип героини-мстительницы;

4. В основе интерпретаций сюжета в произведениях Ф. де ла Мотт Фуке, Р. Вагнера, Ф. Геббеля, во-первых, находится образ Зигфрида, его удивительные подвиги, подтверждающие внутреннее нравственное превосходство над остальными героями, его любовь и трагическая гибель, которые завораживали писателей и драматургов последующих эпох. Во-вторых, во всех рассматриваемых произведениях актуализируется сюжетная линия скандинавских песен «Старшей Эдды» и «Саги о Вёлсунгах», рассказывающих о любви Сигурда и Брюнхильд, и используется потенциал разрушения имплицитно присутствующего в «Песни о Нибелунгах» эсхатологического мифа, а также мотив проклятого золота;

5. Благодаря своей архетипической природе персонажи «Старшей Эдды» и «Песни о Нибелунгах» позиционируются как исключительные личности ушедшего прошлого (Г. Ибсен, Ф. Геббель, Р. Вагнер), а также в киноискусстве интерпретируются с точки зрения теории «сверхчеловека» Ф. Ницше (Tea фон Гарбоу).

Теоретическая значимость работы связана с тем, что ее результаты вносят определенный вклад в изучение поэтики средневековой словесности, в частности, художественной структуры немецкого героического эпоса и могут быть в дальнейшем полезны не только исследователям «Песни о Нибелунгах», но и при анализе других аналогичных памятников западноевропейского Средневековья. В теоретической части работы вводится понятие «архетипического сюжета», объясняющего устойчивость какой-либо сюжетной структуры, ее повторяемость в новых произведениях искусства последующего времени. С «архетипическим сюжетом» связаны понятия «архетипического мотива» и «архетипического образа», функционирующие как термины научного литературоведческого анализа. Оперируя ими, становится возможным установить более четко и логично архетипическую структуру (основу) литературного произведения.

Практическая значимость работы определяется тем,, что ее результаты могут быть использованы в лекционных курсах по истории зарубежной литературы Средневековья и немецкой литературы XIX-XX веков, спецкурсах, посвященных германскому героическому эпосу, а также функционированию мифологических архетипов.

Апробация общей концепции работы, а также отдельных ее аспектов состоялась на конференциях и семинарах различного уровня, в частности, на XI Нижегородской сессии молодых ученых (Н.Новгород, 2006); XIX и XXI Всероссийских Пуришевских чтениях (Москва 2007, 2009); V и VI Поволжском научно-методическом семинаре по проблемам преподавания и изучения дисциплин классического цикла (Н.Новгород, 2007, 2009); на Международной научной конференции Российского общества преподавателей русского языка и литературы «Русская словесность в контексте мировой культуры» (Нижний Новгород, 2008), на Международной научной конференции «Мир романтизма» (Тверь, 2008).

Структура исследования определяется поставленными задачами и исследуемым материалом. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии и двух приложений.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Мифологические архетипы "Песни о Нибелунгах" и их интерпретация в немецкой литературе XIX в."

Заключение.

Песнь о Нибелунгах» — одно из знаковых произведений Зрелого Средневековья, без упоминания о котором невозможно выстроить целостную картину развития литературных процессов данного периода. В этом произведении неразрывно сплелись элементы древнейших германских сказаний, мифа и сказки с чертами рыцарского романа, отражающего процесс развития и становления сеньериально-вассальных отношений, куртуазной этики и христианской культуры.

Такая многослойность построения «Песни о Нибелунгах» дает большие возможности для исследования данного произведения и связанного с ним круга проблем, о чем свидетельствует огромное количество монографий, статей и книг, посвященных «Песни» в немецком литературоведении.

Одной из таких проблем является соотношение исторического и сказочно-мифологического материала в данном эпическом памятнике, так как обилие культурологического контекста и подробных описаний феодальных обычаев и распрей дают возможность рассматривать это произведение с точки зрения средневековой действительности. Однако очевидно и присутствие мифологических образов, причем имеющих довольно глубокие корни в дохристианской культуре. Особенно это касается фигур Зигфрида, Брюнхильды и Хагена. При всем старании автора сделать повествование максимально приближенным к реалиям того времени, нидерландский королевич все же убивает дракона, захватывает несметный клад и получает шапку-невидимку, исландская королева вступает в поединок с будущим женихом, а затем в первую брачную ночь связывает его и вешает на крюк, Хаген же узнает о неотвратимости гибели бургундов от Рейнских русалок. Все эти мотивы являются не просто красочными подробностями, стимулирующими интерес слушателей, но также и важными звеньями сюжета, поскольку автор не смог (или не посчитал нужным) их заменить. Таким образом, встает вопрос о том, что первично для «Песни о Нибелунгах»: сказочно-мифологическая или историческая основа? На наш взгляд, появление данного произведения нельзя связать с конкретным историческим фактом, давшим толчок к его возникновению, как, например, случилось с «Песнью о Роланде». Эпоха Великого переселения народов, которая, по мнению ученых, легла в основу сюжета о гибели бургундов, все же весьма далека от эпохи Зрелого Средневековья, чтобы вызвать немедленные ассоциации. Сопоставление героев «Песни» с реальными историческими фигурами тоже не дало однозначных результатов. Ответом на данный вопрос, скорее всего, будут наблюдения и выводы, принадлежащие прежде всего литературоведам, в том числе и одному из основоположников сравнительного изучения литератур и идеи создания истории всемирной литературы А.Н. Веселовскому, который писал о возникновении героического эпоса: «. реальный факт подвига и образ исторического героя усваивается песней сквозь призму тех образов и схематических положений, в формах которых привыкла творить фантазия»286. Это значит, что подвергшийся художественной обработке исторический факт уже трудно назвать собственно историческим, так как его описание и истолкование принадлежит уже другой области человеческой деятельности, имеющей законы, связанные с сознательным, а точнее бессознательным началом человеческой психики, так как принципы художественного творчества схожи у всех народов мира. Все это дает право рассматривать данное произведение с точки зрения теории, сравнительно новой для литературоведения, теории архетипов.

Несмотря на то, что данная концепция возникла в аналитической психологии, ее термины стало возможным использовать в аналитическом аппарате гуманитарных наук, так как, по замечанию

286 Веселовский А.Н. Историческая поэтика. / А.Н. Веселовский. - М., 1940. - С. 493-501. основоположника данного направления К.Г. Юнга, искусство (в частности, литература) является психологической деятельностью и в этом качестве может быть подвергнута психологическому рассмотрению. Однако есть одно ограничение: рассмотрению может быть подвергнуто лишь художественное образотворчество.

Впрочем, идея вечных образов, репродуцируемых век от века человеческим сознанием и интерпретируемых в соответствии с окружающей исторической действительностью, оказалась очень продуктивной среди исследователей как мифов, в которых архетипы проявляются яснее всего, так и индивидуального литературного творчества, где они в большей степени завуалированы и изменены.

Архетипическими могут быть не только образы, но и мотивы, так как мотив и образ тесно связаны. Анализ существующих теорий сюжета и мотива показал, что в их трактовке ученые-литературоведы были очень близки к понятию архетипа. Они увидели, что вся литература есть бесконечное повторение и варьирование одних и тех же образов и мотивов, «отвечающих на вековечные запросы мысли, не иссякающие в обороте человеческой истории» (А.Н. Веселовский). Возникновение их они связывали с мифом (О.М. Фрейденберг), а распространение носило всемирный характер (Э. Френцель). Дальнейшее исследование мотива получило два основных направления: семантический и структурно-формалистический. Первое пыталось обнаружить основные виды мотивов, как, например, мотив проклятого золота или мотив побратимства (Э. Френцель). Второе пыталось рассмотреть мотив как структуру, как формулу, в которой варьируются лишь определенные элементы, количество которых ограничено (А.Н.Веселовский, В.Я.Пропп, К.Леви-Стросс, А.Дандес и другие). Однако вскоре мотив уже стали определять как «образ в действии» (Б.И. Ярхо) и находить у него поверхностный и глубинный уровень (С.Ю. Неклюдов). Последние две трактовки наиболее близки к понятию архетипа как формы, которая наполняется каждый раз новым содержанием при своей конкретной реализации в произведении словесного творчества.

Е.М. Мелетинский был одним из первых отечественных литературоведов, кто почувствовал эту связь и обосновал применения понятия «архетип» в литературе как инструмента научного анализа. Подвергнув критике К.Г. Юнга за исключительную концентрацию на процессе индивидуации при рассмотрении литературного материала, ученый выдвинул тезис о том, что важнейшим в архетипе для человека является его связь с окружающим миром и социумом, поэтому главными мотивами и образами должны быть архетип творения, борьба космоса и хаоса, культурный герой и его антагонисты как символы этой борьбы, а также различные более частные мотивы и образы, устойчиво повторяющиеся в мифе, сказке и героическом эпосе, в чем-то соотносимые с функциями В.Я. Проппа.

Однако при всей универсальности, теория Е.М. Мелетинского, на наш взгляд не является единственной, применимой к литературному материалу. В равной степени интересной и продуктивной представляется также концепция «мономифа» Дж. Кэмпбелла, основанная на богатейшем фактическом материале.

Термин «архетип» принципиально не сводим к общему стандарту и должен восприниматься и использоваться на стыке наук, относящихся к разным областям человеческого духа. Однако, безусловно, его интерпретация как литературоведческого понятия необходима. В связи с этим в парадигме теорий о мотиве и сюжете можно выделять теорию мотива архетипического, базирующуюся на трудах Е.М. Мелетинского. Нами также выделяются в качестве вспомогательных для анализа архетипической основы произведения терминов понятия «архетипический мотив», «архетипический сюжет» и «сюжетный архетип». «Сюжетный архетип» является в некотором смысле родовым понятием, включающим в себя «архетипический мотив» (например, инициация, инцест) и «архетипический образ» (Тень, Мудрая Старуха, культурный герой, хтонический антагонист, «богиня»). «Архетипический сюжет» представляет собой определенную совокупность, последовательность архетипических мотивов и образов, сложившихся на каком-то историческом этапе в единое целое и устойчиво повторяющихся в этой последовательности бесконечное количество раз (сюжет о трагической любви Сигурда (Зигфрида) и Брюнхильд(ы), месть Кримхильды своим братьям).

Анализ «Песни о Нибелунгах» с точки зрения «архетипических мотивов» и «образов» показал, что, во-первых, произведение имеет глубокую мифологическую основу, очень тщательно завуалированную средневековой интерпретацией, которую, однако, можно реконструировать благодаря сохранившимся древнейшим германским и скандинавским песням и сагам. Во-вторых, эта мифологическая основа, воспринимаемая скорее полусознательно, чем сознательно, как элемент вымысла, тем не менее становится сюжетообразующим центром и подчиняет себе поступки героев, обусловленных, казалось бы, вполне логичными мотивами, за которыми в действительности стоят устойчивые архетипические связи. Так, итог сватовства Зигфрида к Брюнхильде, рассматривавшийся как следствие жестоких феодальных нравов, можно трактовать как реликт мифа о молодом умирающем-воскресающем боге, как жертву (параллель с мифом о светлом боге Бальдре), как первое звено в развитии эсхатологического архетипа и с помощью теории «мономифа».

Принятое разделение «Песни о Нибелунгах» на две части, границей которых является смерть Зигфрида, можно объяснить сочетанием двух больших архетипических сюжетных блоков (архетипических сюжетов): «мономифом» о Зигфриде и эсхатологическим архетипом (развитие которого предполагает нарушение обетов или клятв, родственные распри и гибель исключительных героев и вместе с ними их мира перед его возрождением в новом качестве). Все вместе это укладывается в единый космогонический блок, повествующий о смене эпох, включающих в себя время творения и совершения подвигов (таких, как битва с драконом и иными хтоническими чудовищами), а также закат или гибель мира после завершения эпохи творения.

В этом архетипическом сюжете выделяются различные сюжетные архетипы, как мотивы, так и образы. На наш взгляд, ключевое значение в данном произведении имеют прежде всего образы главных героев «Песни»: Зигфрида, Хагена, Кримхильды и Брюнхильды.

Зигфрид и Хаген имеют божественную и демоническую природу и составляют бинарную оппозицию культурный герой - его Тень. Образы Кримхильды и Брюнхильды имеют более сложную интерпретацию. Во-первых, они также являются противоположностями и представляют два начала: природное и цивилизованное (подобно Ундине и Бертальде в повести Ф. де ла Мотт Фуке «Ундина»). В обеих ипостасях эти героини могут быть соотнесены с архетипом Первобытной Дикой Женщины, исследовавшимся в работах К.П. Эстэс.

Кроме того, они реализуют одно из качеств архетипа героя -способность мстить за оскорбление его чести или убийство близкого человека. На основании этого, а также при сопоставлении поведения героинь «Песни о Нибелунгах» с женскими образами «Эдды» и «Саги о Вёлсунгах», можно говорить о развитии архетипа героя и появлении такой его разновидности, как архетип «героини-мстительницы». Этот образ может оцениваться социумом и культурной средой как отрицательно, так и положительно, в зависимости от того, какую окраску приобретает акт мести: личную или общественную. Если идет речь об оскорблении, о нарушении клятв, общественных норм (как в случае с Брюнхильдой), то наказание не осуждается. Если героиня преследует цель восстановления личного стремления к справедливости, нарушающего при этом родственные связи и общественные понятия, то она как минимум не поддерживается.

Важным является также трактовка образа Нибелунгов. Прежде всего, это владельцы (хранители) клада, несметного количества магического золота, так как среди прочего в кладе был волшебный жезл, который давал власть над всем миром. Первоначальные обладатели сокровища — короли-великаны, существа хтонические, погибли при его дележе, следующий владелец - Зигфрид - был предательски убит (по одной из версий, из зависти), и, наконец, последние Нибелунги (бургундские короли и Хаген) были погублены своей сестрой, желавшей, в частности, вернуть себе сокровище. Клад здесь - это особый космический объект. В «Песни» он находился в горе, которая по мифологическим параметрам считается разновидностью мирового древа и также центром мироздания. Несмотря на то, что мотив проклятия отсутствует в произведении, но владение им оборачивается гибелью для большинства героев. В «Песни» он выступает как символ могущества и власти. Вероятнее всего, на глубинном уровне золото было связано с божественным происхождением, поэтому было столь привлекательным. Возможно также, что оно было связано с силами хаоса, стремящимися к победе над космосом, чему немало поспособствовало. В любом случае именно золото, добытое Зигфридом, а не золото вообще, является таким судьбоносным.

В интерпретациях XIX в. актуализируется большинство из обнаруженных архетипических образов и мотивов, особенно ярко проявляется «моном иф» и эсхатологический архетип, а также романтическая линия, связанная с нереализованной любовью Зигфрида (Сигурда) и Брюнхильд(ы). Однако драматурги, подчиняя материал соответственно своему индивидуальному, а не общепринятому, видению, трактуют образы шире, чем это было в «Песни о Нибелунгах».

Кроме того, они добавляют сюжетные линии, которые нам известны по скандинавским источникам либо из мифов.

Самой ранней интерпретацией является трилогия Ф. де ла Мотт Фуке «Герой Севера». Драматург, увлеченный древнескандинавской версией сказания о Нибелунгах, следовал сюжетной структуре «Эдды», а не «Песни о Нибелунгах». Наиболее интересным для него оказался образ Сигурда (Зигфрида). В него он вложил свое представление о благородном исключительном романтическом герое, образ которого можно, по теории К.Г. Юнга, идентифицировать как архетип Самости (высшая мера проявления чего-либо, идеал, человек, обладающий внутренней гармонией и целостностью).

Музыкальная тетралогия Р. Вагнера «Кольцо Нибелунга» оказалась более сложной и архетипически насыщенной. Нужно отметить, что Р. Вагнер очень ответственно подходил к созданию именно литературного текста (он не зависит у него от музыки). Ему важно было выразить свои идеи не только на звуковом, но и на вербальном уровне. Его концепция мифологии, истории, взгляд на современность в тексте тетралогии вылились в некую завершенную целостную систему. Это стало возможным, потому что добавились новые образы и события, что вызвало значительное расширение первоначально задуманного замысла. Так как это имеет непосредственное отношение к тем фигурам, которые мы обозначили как архетипические в «Песни о Нибелунгах», то нами были проанализированы все части тетралогии, даже если их сюжет отсутствовал в вышеупомянутом произведении. На первый план у Р. Вагнера выступает мотив проклятого сокровища, персонифицируемого в Золоте Рейна и предсказание гибели богов. Золото, из которого карлик Нибелунг выковывает кольцо, становится символом гибельной силы власти и денег. Само кольцо на архетипическом уровне соотносится с Самостью, как символом совершенства. Оно притягивает к себе Вотана, живущего расчетом, а не любовью, а также его Тень, карлика Альбериха, ценой отказа от любви стремящегося к власти. Главной идеей для Р. Вагнера становится рождение человека нового типа, не ведающего, что значит расчет, корысть, зависть и страх. Таким героем является Зигфрид. Он, как и у Ф. де ла Мотт Фуке, воплощает в себе архетип Самости. Однако, кроме этого, в начало развития его образа положен и архетип «Дитя», функцией которого является победа сознания над бессознательным и выделение индивидуального сознания, которое приносит в мир гармонию и целостность. Зигфрид по отношению к Брюнхильде является Анимусом, тогда как она для него — Анимой, что делает их идеальными возлюбленными друг для друга и возвышает над остальными героями, в том числе и над богами. Хаген является Тенью Зигфрида, как и в «Песни о Нибелунгах». Важной также является символика воды (реки Рейн), которая может трактоваться как первоначальный хаос, как начало и конец всего сущего. Действительно, этот образ связывает первую и последнюю части тетралогии и является одним из ключевых в картине гибели богов (в основе которой был эсхатологический архетип).

Тем не менее, нужно отметить, что произведение, кроме глубоко философского, имело и остросоциальный смысл, и для Р. Вагнера его образы служили прежде всего задачам критики того типа власти, который был в Германии и ограниченной собственнической морали утилитарного буржуазного общества.

Совершенно в ином ключе рассматривал сюжет о Нибелунгах Ф. Геббель. В отличие от своих предшественников, он опирался не на скандинавские источники, а на саму «Песнь». Проблемы, волновавшие его, носили скорее не общественный, а общечеловеческий характер. В образах своей трагедии он хотел раскрыть внутренний мир и конфликты личности, поэтому его произведение глубоко психологично. Идеи, которые он стремился воплотить, были связаны с конфликтом свободы и необходимости, трагической виной героя, этическими нормами поведения и правом человека на восстановление справедливости. Кроме того, писателю была важна смена мира языческого миром христианским, которую он показал с помощью эсхатологического архетипа. Как и в «Песни о Нибелунгах», центральные образы Зигфрид и Хаген воплощали в себе оппозицию «культурный герой-тень», однако на этот раз роль Тени оценивалась положительно. Очень глубоко был продуман и раскрыт образ Кримхильды, героини итровертного типа, в которой кроме архетипа «героини-мстительности», возможно, неосознанно, заложен архетип Персоны (Маски). Также очень интересной является трактовка образа проклятого золота, которое было таковым еще до того, как его отобрали у карлика.

В первом Приложении рассмотрены киноинтерпретации «Песни о Нибелунгах» XX в.: дилогия Ф. Ланга 1924 г. «Нибелунги» («Зигфрид», «Месть Кримхильды») и одноименная кинопостановка 1966-1967 гг. X. Райнла. Фильм 1924 г. до сих пор сохраняет свою значимость. Это подтверждается, в частности, иллюстрациями образов (второе Приложение), созданных немецким кинематографистом. Они не только помогают раскрыть концепцию фильма на идейном уровне, но и увидеть, какими средствами она создавалась. Интерпретация X. Райнла в большей степени была ориентирована на зрелищность и принципы ее постановки в большей степени соответствуют фильмам в жанре «экшен». Режиссер не ставил, по-видимому, своей целью посредством древнего сюжета выразить новые и актуальные для современности идеи и стремился лишь инсценировать культовый национальный эпос. Вследствие этого данная кинопостановка стала менее яркой интерпретацией по сравнению с черно-белым немым фильмом Ф. Ланга, символика образов которого и по сей день получает все новые и новые трактовки. Кроме того, сама кинопостановка «Нибелунгов» 1924 г. стала источником для художественного творчества. Героиня незавершенной поэмы Д.Андреева «Королева Кримгильда» (1942 г.) - получившая голос Кримхильда Ф. Ланга.

То, что не только литературные, но и кинематографические образы, связанные с «Песнью о Нибелунгах», оказывают значительное влияние на творчество писателей, музыкантов, художников и кинорежиссеров, говорит о том, что «Песнь о Нибелунгах» имеет вненациональное общечеловеческое значение. Она является уникальным по своей архетипической природе произведением человеческой мысли и сама по себе может считаться «мифологемой».

Список научной литературыБучилина, Юлия Николаевна, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1. Das Nibelungenlied: Nach der Handschrift С der Badischen Landesbibliothek Karlsruhe. Mittelhochdeutsch und Neuhochdeutsch. /Herausgegeben und tibersetzt von Ursula Schulze. Dusseldorf- Zurich : Artemis & Winkler, 2005. 855 S. ISBN 3-538-06990-5.

2. Die Edda: Gotterdichtung, Spruchweisheit und Heldensange der Germanen. /Vollstandige Ausgabe in der Ubertragung von Felix Genzmer. PoBneck: Diderichs, 2005. - 302 S. ISBN 3-89631-411-4.

3. Fouque, Friedrich de la Motte. Fouques Werke. Auswahl in drei Teilen wirkungen versehen von Walter Ziesemer. Teil 2 : Der Held des Nordens. Berlin - Leipzig - Wien - Stutgart, 1908. - 265 S.

4. Ftihman, Franz. Das Nibelungenlied/ Franz Fiihman. Mit 111. Von Gudrun Hommers. 2.Aufl. der Neuausg. - Rostok: Hinstorff, 2002. ISBN 3-356-00831-5. - 169 S.

5. Hebbel, Friedrich. Die Niebelungen. Dichtung und Wirklichkeit.Vollstandiger Text. Dokumentation./ Friedrich Hebbel -Frankfurt am Main- Berlin, 1966. 28IS.

6. Schottische Sagen von Elben und Zauber. Herausgegeben von Christiane Agricola. Leipzig: Insel-Verlag, 1988. - 499 S. ISBN 37351-0082-1.

7. Wagner, Richard. Die Wibelungen. Weltgeschichte aus der Sage. // Richard Wagner: Gesammelte Schriften und Dichtungen. Vierte Auflage. Zweiter Band.- Leipzig, 1907, S.l 15-155.

8. Андреев Д.JI. Собрание сочинений: в 3 т./ Под ред. Б.Н. Романова Т. 3, кн.1. /Д.Л.Андреев. — М. : Урания,1996. 665 с. ISBN 5-900191-16-8.

9. Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах / Пер. Ю. Корнеева. М. : Художественная литература, 1975. - 752 с.

10. Вагнер, Р. Кольцо Нибелунга: Избранные работы. /Р. Вагнер- М. : ЭКСМО-Пресс; СПб.: Terra Fantastica, 2001. 800 с. ISBN 57931-0445-Х (TF), ISBN 5-04-008709-8 (ЭКСМО-Пресс).

11. Геббель Ф. Избранное: в 2 т./Ф. Геббель. М: Искусство, 1978. Т.2.-672 с.

12. Ибсен Г. Собрание сочинений: в 4 т. / Г.Ибсен. М. : Искусство, 1956. Т. 1.-730 с.

13. Исландские саги. /Ред., вступит.статья и примеч. М.И. Стеблин-Каменского. М: Гослитиздат. 1956. 784 с.

14. Корни Иггдрасиля./ Сост. О.А. Смирницкая. М. : Терра, 1997.-637 с.

15. Песнь о Нибелунгах. / Пер. Ю. Корнеева; Изд. подгот. В.Г.Адмони.— Д.: Наука, 1972.— 342 с.— (Лит. памятники).

16. Сага о Велсунгах. / Пер. Б.И. Ярхо. М.-Л.: Академия, 1934.- 228 с.

17. Уланд, Л. Меч Зигфрида. В кн.: Стихотворения./ Л. Уланд. -М. : Худож.лит. 1988, с.84-85.

18. Теоретическая и критическая литература:

19. Аверинцев С.С. «Аналитическая психология» К.-Г. Юнга и закономерности творческой фантазии./Ю современной буржуазной эстетике: Сборник статей. Вып.З. М. : Искусство, 1972. - С. 110155.

20. Адмони В.Г. Генрик Ибсен. Очерк творчества./ В.Г. Адмони. -Л.: Худ.лит., 1987-270 с.

21. Адмони В.Г. «Песнь о Нибелунгах» ее истоки и ее художественная структура. В кн.: Песнь о Нибелунгах. Л.: Наука, 1972.-С. 305-335.

22. Адмони В.Г. Поэтика и действительность: Из наблюдений над зарубежной литературой XX в./ В.Г. Адмони. Л.:, 1975. 310 с.

23. Александрова, Т.С. Словарь немецких личных имен. / Т.С. Александрова. М.: Русский язык, 2000. 247 с. - ISBN 5-20002969-4.

24. Адрианов, С.А. Фридрих Геббель и его трагедии / С. А. Адрианов // Геббель Ф. Трагедии М.-Л. : Academia, 1934 - С. 3- 45.

25. Анализ литературного произведения /Ред. Л.И. Емельянова.-Л.: Наука, 1976.-236с.

26. Аникст, А.А. История учений о драме: история драмы на Западе во второй половине XIX века / А. А. Аникст. М.: Наука, 1988. - 310 с. - ISBN 5-02-012698-5.

27. Арутюнян С.М. Экранизация литературной прозы как специфический тип взаимодействия искусств: дис. .канд.филос.наук: 09.00.04. / С.М. Арутюнян. М. : 2003. - 155 с.

28. Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М.: Наука, 1988 - 329 с. - ISBN 5-02-016671-5.

29. Бахтин М.М. Лекции по истории зарубежной литературы — Саранск :Изд-во Мордовск.ун-та, 1999. 360 с. -ISBN 5-7103-0411-5.

30. Берковский, Н.Я. Романтизм в Германии. / Н.Я. Берковский. Л.: Худ.лит., 1973. - 568 с.

31. Боура, С.М. Героическая поэзия / Пер. с англ. и вступ. ст. Н.П. Гринцера, И.В. Ершовой. / С.М. Боура. М. : Новое лит. обозрение, 2002. - 793 с. - ISBN 5-86793-207-9.

32. Брандес, Г. Главные течения литературы XIX столетия. Лекции, читанные в Копенгагенском университете. Часть 1 / Г. Брандес.-М., 1881.- 408 с.

33. Брандес, Г. Скандинавская литература. Норвежские писатели: Генрих Ибсен, Бьернстьерне Бьернсон, Кристиан Эльстер. и др. Киев. Б.К. Фукс. тип. М.М. Фиха, 1902. - 260 с.

34. Бур, М. Притязания разума. Из истории немецкой классической философии и литературы / М. Бур. — М. : Прогресс, 1978. -327 с.

35. Вагнер, Р. Автобиография. В кн.: Кольцо Нибелунга: Избранные работы. / Р. Вагнер. М.: ЭКСМО-Пресс; СПб.: Terra Fantastica, 2001. - 800 с. ISBN 5-7931-0445-Х (TF), ISBN 5-04008709-8 (ЭКСМО-Пресс)

36. Васильева, Н.И. Фольклорные архетипы в современной массовой литературе: романы Дж.К. Роулинг и их интерпретация в молодежной субкультуре: дис. .канд.фил.наук.: 10.01.03. 10.01.09. /Н.И. Васильева. Н.Новгород, 2005. - 243с.

37. Веселовский, А.Н. Историческая поэтика. /А.Н. Веселовский. JI. : Гослитиздат, 1940. - 648 с.

38. Веселовский, А.Н. Собрание сочинений. /А.Н. Веселовский. Т.16. M.-JL: Изд.тип.Академ.наук СССР, 1938. - 368 с.

39. Вестергорд, Э. Родство против договора. Германский героический эпос глазами исторического антрополога. В кн.: Другие средние века. К 75-летию А .Я. Гуревича. /Э. Вестергорд. М. СПб. : Университетская книга, 1999. - 463 с. - ISBN 5-7914-0088-7.

40. Волькенштейн, В. Драматургия / В. Волькенштейн. М. : Сов. писатель, 1969. - 335 с.

41. Гаспаров, Б. М. Литературные лейтмотивы: Очерки русской литературы 20 века / Б. М. Гаспаров. М. : Наука: Вост. лит., 1994. -304 с. - ISBN 5-02-017721-0.

42. Герстнер, Г. Братья Гримм / Г. Герстнер- М.: Мол. гвардия, 1980.-271 с.

43. Глосовкер, Я.Э. Логика мифа. / Я.Э. Глосовкер. М. : Наука, 1987.-217 с.

44. Горн, Ф.В. История скандинавской литературы. / Пер. К. Бальмонта. / Ф.В. Горн. М. : к.т. Солдатенков, 1894. - 407 с.

45. Григорьева, И.С. Специфика ранней драматургии и новеллистики Ф.де ла Мотт Фуке (мировоззрение и поэтика): автореф.дис. канд.фил.наук: 10.01.05. М.: 1998. - 16 с.

46. Григорьева, И.С. Специфика ранней драматургии и новеллистики Ф.де ла Мотт Фуке (мировоззрение и поэтика): дис. канд.фил.наук: 10.01.05. / И.С. Григорьева. М.: 1998. - 173 с.

47. Гримм, Я. Немецкая мифология. // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв. М. : Изд-во МГУ, 1987. - С. 56-71.

48. Гулыга, А.В. Пути мифотворчества и пути искусства // Новый мир, 1969, №5.

49. Гуревич, А.Я. Диалектика судьбы у германцев и древних скандинавов / А. Я. Гуревич // Понятие судьбы в контексте разных культур.-М. : Наука, 1994. С. 284-289.

50. Гуревич, А.Я. «Эдда» и сага. /А.Я. Гуревич. М.: Наука, 1979.- 192 с.

51. Гуревич, А.Я. Индивид и социум на средневековом Западе. /А.Я. Гуревич. М. : РОССПЭН, 2005. - 421 с. - ISBN 5-8243-0430-0\*.

52. Гуревич, А.Я. История и сага. /А.Я. Гуревич. М.: Наука, 1972.- 198 с.

53. Гуревич, А.Я. Категории средневековой культуры. /А.Я. Гуревич. М.: Искусство, 1984. - 350 с.

54. Гуревич, А.Я. Пространственно-временной континуум в «Песни о Нибелунгах». В сб.: Традиция в истории культуры. /А.Я. Гуревич. М.: Наука, 1978. - С. 112-127.

55. Дандес, А. Структурная типология индейских сказок Северной Америки // Зарубежные исследования по семиотике фольклора. /А. Дандес. М.: Наука, 1985. С. 184-193.

56. Евзлин, М.С. Космогония и ритуал / М.С. Евзлин.- М.: Радикс, 1993. 337 с. - ISBN 5-86463-018-7.

57. Елисеев, И.А. Словарь литературоведческих терминов / И.А. Елисеев. Ростов на Дону : Феникс, 2002. - 319 с. - ISBN 5-22202317-6.

58. Жирмунский, В.М. Народный героический эпос. /В.М. Жирмунский. M.-JL: Гослитиздат, 1962. - 435 с.

59. Жирмунский, В.М. Немецкий романтизм и современная мистика. /В.М. Жирмунский. СПб. : Аксиома: Новатор, 1996. - 232 с.-ISBN 5-85862-106-6.

60. Жирмунский, В.М. Сказание об Алпамыше и богатырская сказка. /В.М. Жирмунский. М.: Изд.вост.лит., 1960. - 335 с.

61. Зарубежная литература XIX века. Хрестоматия историко-литературных материалов- М.: Высшая школа, 1990— 367 е.— ISBN5-06-001648-Х.

62. Зарубежная эстетика и теория литературы Х1Х-ХХв. Трактаты, статьи, эссе /Отв. ред. Г.К. Косиков. М.: МГУ, 1987 — 511 с.

63. История западноевропейской литературы. XIX век: Германия, Австрия, Швейцария: Учеб. Пособие./ А.Г. Березина, А.В. Белобратов, JI.H. Полубояринова; Под ред. А.Г. Березиной-СПб: СПбГУ; М.: Академия, 2005. 240 с. - ISBN 5-8465-0165-6, ISBN 5-7695-1554-6.

64. Зимин А.Ю. Феномен смыслообразования в киноискусстве: дис. .канд.филос.наук.: 24.00.01. /А.Ю.Зимин. Тюмень, 2007. -150 с.

65. Ибсен, Стриндберг, Чехов: сб. статей./ Сост. М.М. Одесская. М.: РГТУ, 2007. 402 с. - ISBN 5-7281-0819-9.

66. Иванов В.Г. История этики Средних веков. /В.Г. Иванов. — СПб.: Лань, 2002. 464 с. - ISBN 5-8114-0411-5.

67. Игнатов К.Ю. От текста романа к кинотексту: языковые трансформации и авторский стиль: дис. .канд.филол.наук: 10.02.04. /К.Ю. Игнатов. М., 2007 - 196 с.

68. История всемирной литературы /Под ред. Х.Г. Короглы, А.Д. Михайлова. Т.2. М.: Наука, 1984. - 672 с.

69. История западноевропейской литературы. Средние века. / Под ред. М.П. Алексеева, В.М. Жирмунского, С.С. Мокульский. -М.: Высшая школа. 2000. 461 с. - ISBN 5-06-003545-Х

70. История немецкой литературы: в 5 т. / под ред. Н.И. Балашова. Т.1. М.: Изд-во Акад.наук СССР, 1962. - 470 с.

71. История немецкой литературы пер. с нем.: в 2 т. / [В.Шпивок, Х.Пангер, П.Вебер] /под общ. ред. А.Дмитриева. Т.1. -М.: Радуга, 1985.-350 с.

72. Комаров С.В. История зарубежного кино: Т. 1: Немое кино. /С.В. Комаров. М.: Искусство, 1965. - 416 с.

73. Комаров, С.В. Развитие кинематографа Германии. // История зарубежного кино. /С.В.Комаров. М.: Всесоюзный гос.ин-т кинематографии. Науч.-исслед. кабинет. Кафедры истории кино. 1962. - 52 с.

74. Корнилова, Е.Н. Мифологическое сознание и мифопоэтика западноевропейского романтизма. / Е.Н. Корнилова. М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2001. - 239 с.

75. Кракауэр, 3. От Калигари до Гитлера: Психологическая история немецкого кино. /3. Кракауэр. М. : Искусство, 1977. - 321 с.

76. Кракауэр, 3. Природа фильма. Реабилитация физической реальности. Сокр.пер.с англ. Д.Ф. Соловьевой. Вступ.статья Р.Н. Юренева. /3. Кракауэр. М.: Искусство. 1974.-424 с.

77. Косиков Г.К. Средние века и Ренессанс. Теоретические проблемы // Зарубежная литература второго тысячелетия. 1000-2000. М.: Высшая школа, 2001. - 350с.

78. Кучевский, В. Б. Философия нигилизма Ф. Ницше / В.Б. Кучевский.- М., 1996.- 166 е.-ISBN5-87351-005-1.

79. Кэмпбелл, Дж. Тысячеликий герой /Пер. с англ. А.П. Хомик. /Дж. Кэмпбелл. М. - К.: Рефл-бук, ACT, Ваклер, 1997. - 382 с. -ISBN 5-87983-054-3.

80. Кэмпбелл, Дж. Маски бога: созидательная мифология /Пер. с англ. М.О. Черновой, К.Н. Корсакова. — М. : Золотой век, 1997 . т. 1. кн. 1.- 1997.-319 с.

81. Кэмпбелл, Дж. Мифический образ. /Пер. с англ. К.Е. Семенова. /Дж. Кэмпбелл,- М. : ACT, 2004. 686 с. - ISBN 5-17015510-7.

82. Леви-Строс, К. Структурная антропология. /К. Леви-Стросс. -М.: Наука, 1983.-536 с.

83. Леви-Строс, К. Первобытное мышление. /К. Леви-Стросс. -М.: Республика, 1994. 382 с. - ISBN 5-250-01662-6.

84. Ле Гофф, Ж. Другое Средневековье: Время, труд и культура Запада. /Ж. Ле Гофф. Екатеринбург: Изд-во Урал. Ун-та, 2002. -376 с. - ISBN 5-7525-0446-5.

85. Ле Гофф, Ж. Средневековый мир воображаемого. /Ж. Ле Гофф. М.: Прогресс, 2001. - 348 с. ISBN 5-01-004673-3

86. Ле Гофф, Ж. Цивилизация средневекового Запада. /Ж. Ле Гофф.- Екатеринбург: У Фактория, 2005. - 560 с. ISBN 5-94799388-0.

87. Литература и мифология.: Сб. науч. трудов. Л.: ЛГПИ им. Герцена, 1976. - 146 с.

88. Литература и искусство западноевропейского средневековья /Ред. Мощанская О. Л. и др. Н.Новгород: Изд-во Hill У, 1994— 114 с. - ISBN5-85219-021-7.

89. Литературная энциклопедия терминов и понятий /Гл. ред. и составитель А.Н. Николюкин. М.: НПК «Интелвак», 2003. - 1696 с. - 1SBN5-93264-026-X.

90. Литературоведческие термины /Ред. Г.В. Краснов.- Коломна : КПИ, 1999. 120 с. - ISBN 5-9000307-20.

91. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. /Д.С. Лихачев. Л.: Наука, 1971. - 420с.

92. Лшптанберже, А. Р.Вагнер как поэт и мыслитель /А. Лиштанберже. М., 2000. - 477 с. - ISBN5-88878-008-1.

93. Лозович Т.К. Интерпретации мифа о нибелунгах (на примере драматургии Вагнера и Геббеля)// Вестник Новгородского государственного университета. № 4, 1998. С. 86-90.

94. Лосев, А.Ф. Диалектика мифа. //Лосев, А.Ф. Из ранних произведений. /А.Ф. Лосев М.: Правда, 1990. - 655 с.

95. Манн, Т. Собрание сочинений в 10 т. Т. 9. /Т. Манн. М.: Гослитиздат, 1960. - 686 с.

96. Маранда, П., Кёнгас-Маранда, Э. Структурные модели в фольклоре. //Зарубежные исследования по семиотике фольклора. /П. Маранда, Э.Кёнгас-Маранда. М. : Наука, 1985. С. 194-160.

97. Между Эдипом и Озирисом: Становление психоаналитической концепции мифа: Сб. (работы 3. Фрейда, К.Г. Юнга, О. Ранка). М.: Инициатива, 1998. - 510 с.

98. Мелетинский, Е.М. Женитьба в волшебной сказке (ее функция и место в сюжетной структуре). В кн.: Мелетинский Е.М.

99. Избранные статьи. Воспоминания. /Е.М. Мелетинский. М.: РГГУ, 1998. - С. 305-318. - ISBN 5-7281-0238-7.

100. Мелетинский, Е.М. «Эдда» и ранние формы эпоса. /Е.М. Мелетинский. М.: Наука, 1968. - 364 с.

101. Научно-исследовательская литература на иностранных язык^^^^.3182. Amann, Markus. Massenpsychologie und Massendarstelli in Film. Massenpsychologie und Masendarstellung im Film.

102. Mtinchen, 1983. S. 117-130.3183. Beyschlag, Siegfried. Das Nibelungenlied in gegenwv^^Lx-tiger Sicht. //Wirkendes Wort. Deutsches Sprachschaffen in Lehre und