автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Мифологическое пространство в рассказах А.П. Чехова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Мифологическое пространство в рассказах А.П. Чехова"

На правах рукопйси

ШИШКО Елена Станиславовна

МИФОЛОГИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО В РАССКАЗАХ А.П. ЧЕХОВА

Специальность 10.01. 01 -русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Таганрог 2006

Диссертация выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Таганрогский государственный педагогический институт»

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор Тамарли Галина Ильинична

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Савина Лариса Николаевна

кандидат филологических наук, доцент Тукодян Нварт Хазаросовна

Ведущая организация:

Ростовский государственный университет

Защита состоится 5 мая 2006 г. в 14 часов на заседании диссертационного совета К 212. 258. 01 в Таганрогском государственном педагогическом институте по адресу: г. Таганрог, ул. Инициативная, 48, ауд. 207.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Таганрогского государственного педагогического института.

Автореферат разослан 4 апреля 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент

Т.В. Лыкова

Доо&А

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

В первые десятилетия XX века началось интенсивное переосмысление пространства. В искусстве начали по-новому конструировать художественный мир. Первоначально это наглядно проявилось в живописи: в кубистских полотнах П.Пикассо, картинах М. Шагала, В. Кандинского и др. В литературе стали по-новому формировать пространство Т. Манн, Дж. Джойс, Ф. Кафка, Ф. Сологуб, А. Ремизов, А. Платонов и др. Однако начинает этот ряд А.П. Чехов - художник, который завершил эпоху классики и положил начало новому эстетическому мышлению.

Реферируемая диссертация посвящена исследованию одной из разновидностей художественного пространства в рассказах А.П. Чехова, мифологического пространства, создаваемого реминисценциями, аллюзиями и т.д. на античные и библейские мифы.

При изучении мифологических аллюзий в творчестве Чехова сложилось два направления.

Первая тенденция оформилась в работах в основном зарубежных чеховедов и ведет свое начало от книги Томаса Виннера «Чехов и его проза» (1966), где были сделаны интересные сопоставления произведений писателя с известными мифологемами. Американский славист говорит о нарциссизме героинь «Княгини» и «Попрыгунью», проводит параллели между рассказом «Ариадна» и мифом о дочери критского царя Миноса, а «Душечку» трактует как современную версию сказки об Эроте и Психее.

В монографии немецкого ученого Вольфа Шмида «Орнаментальное повествование в русском авангарде: Чехов - Бабель - Замятин» (1992) утверждается, что орнаментальное повествование Чехова основано на элементах мифологического мышления, и анализируется несколько рассказов, сюжет которых связан с евангельскими историями.

Ученик В. Шмида Томас Вехтер в книге «Художественный мир в поздних рассказах Чехова» (1992), подробно анализируя рассказы «В

о

овраге», «Студент», «Архиерей» и «Невеста», отмечает, что в процессе взаимодействия мифа и элементов повествования у Чехова «мифический способ чтения сдвигает в центр истории то, что имеет двойственное значение в реалистической организации действия»

A.C. Собенников в монснрафии «Чехов и христианство» (2001), стремясь «выявить аксиологические доминанты художественного мира Чехова», исследует роль библейских образов и христианских архетипов в художественном мире писателя и т.д.

Другая точка зрения на проблему мифа в творчестве Чехова была высказана К.И. Чуковским, который в книге «О Чехове» (1971), дискутируя с Т. Виннером, высказал скептическое отношение к поискам мифа в чеховском творчестве.

B.Б. Катаев в монографии «Литературные связи Чехова» (1989) приходит к выводу, что использование мифологических образов в произведениях Чехова «не имеет столь явно выраженного характера, как в произведениях его предшественников» 2.

О необходимости с осторожностью подходить к анализу функционирования мифа в творчестве А.П. Чехова пишут Р.Б. Ахметшин и некоторые другие ученые.

Актуальность предпринятого исследования определяется интересом современного литературоведения, чеховедения к тем компонентам творческой лаборатории А.П. Чехова, которые активно рецептируются в отечественном и мировом процессе и изучение которых способствует обнаружению новых смыслов произведений писателя.

Объект исследования - мифологическое пространство в эпических произведениях А.П Чехова.

Предмет - эстетическая роль и функциональная значимость мифологического пространства в рассказах А.П. Чехова на каждом этапе

Цит. по: Ахметшин Р.Б. Проблема мифа в прозе А.П. Чехова- Дне... .канд. филол. наук. -М., 1997.-С. 104.

г Катаев В.Б. Литературные связи Чехова. - М., 1989. - С. 85.

творчества писателя.

Материалом изучения стали рассказы и письма А.П. Чехова, Библия и античная мифология.

Цель диссертационного исследования — показать особенности функционирования мифологического пространства в структуре чеховских произведений и дать интерпретацию конкретных текстов писателя.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

1) определить теоретико-методологическую базу исследования, проанализировав основные существующие в философии и теории литературы концепции пространства;

2) дать понятие мифологического пространства как эстетической категории;

3) рассмотреть основные принципы организации мифологического пространства в рассказах А.П. Чехова;

4) проанализировать эстетические функции мифологического пространства в раскрытии идейно-художественного содержания эпических произведений писателя.

Научная новизна работы заключается в том, что впервые осуществляется целостный системный анализ мифологического пространства в чеховских рассказах и устанавливается его влияние на жанровую структуру произведений.

Теоретико-методологическую основу исследования составили труды, посвященные осмыслению категории пространства в философии (Аристотель, Лейбниц, А. Бергсон, О. Шпенглер, М. Хайдеггер, П.А. Флоренский и др.) и в эстетике (Г. Лессинг, М.М. Бахтин, Д.С. Лихачев, Ю.М. Лотман, В.Н. Топоров и др.), работы нескольких поколений отечественных литературоведов, внесших весомый вклад в изучение творчества А.П. Чехова: Г.П. Бердникова, В.Б. Катаева, Э.А. Полоцкой, А.П. Чудакова, И.Н. Сухих, A.C. Собенникова, Н.В. Капустина и др., а также изыскания зарубежных ученых: Т. Виннера, Т. Клайман, Р.Л. Джексона, С.

Сендеровича и др.

В работе применяются компоненты сравнительного, историко-культурного, интертекстуального методов анализа, а также метод «мифореставрации», осуществляется герменевтический, функциональный подход к проблеме понимания текстов.

Научно-практическая значимость диссертации обусловлена возможностью использовать содержащиеся в ней материалы в исследовательской работе, в вузовских курсах по истории русской литературы конца XIX - начала XX века, в спецкурсах и спецсеминарах по творчеству А.П. Чехова, на уроках литературы в школе. Научная разработка темы может стать основой для дальнейшего изучения проблемы мифологического пространства в чеховской прозе.

Положения, выносимые на защиту:

1. Мифологическое пространство — это особое виртуальное пространство, образованное ассоциациями, аллюзиями, реминисценциями, парафразами, прямыми и скрытыми цитатами, использованием сюжетов и образов античной и библейской мифологии.

2. В рассказах первой половины 80-х годов эмоционально-смысловые поля, мифологические микропространства, создаются именами персонажей античных и библейских сказаний, формирующими комедийно-ироническую тональность и служащими средством травести иной переработки культурных кодов. Развлекательность, связанная с юмористической установкой, сочетается с сатирической злободневностью, осмеянием современных нравов и общечеловеческих пороков через пародирование и травестирование широко известных образов.

3. С середины 80-х годов в творчестве Чехова начинается переходный период. Резкое снижение количества античных и библейских имен, употребление изречений из Ветхого и Нового Заветов свидетельствуют о происходящих изменениях в технике писателя, в результате которых основное внимание начинает уделяться менее видимым на текстовом уровне

сюжетным и ситуационным перекличкам, порождающим определенные ассоциации с античными и библейскими сказаниями. Использование аллюзий и реминисценций позволяет привнести в произведения дополнительные оттенки смысла, скрытые во «втором дне» рассказов, а также пробудить активность читателя.

Эмоционально-смысловые поля создаются посредством апелляции к мифологическим сюжетам. Так возникает особая метафорическая разновидность художественного пространства, организующая один из видов подтекста в прозе Антона Павловича. При этом библейское пространство позволяет в бытовом увидеть бытийное, что порождает универсальность и семантическую многоплановость эпики Чехова.

4. В 90-е годы в творчестве Чехова начинается новаторский во всех отношениях период. В это время окончательно оформилась принципиально новая эстетическая система, основанная на теории подтекста и побуждающая читателя к сотворчеству.

Использование сюжетов и образов античных сказаний в поздних произведениях Чехова чаще всего служит созданию пародийно-иронического подтекста. Мифологическое пространство, моделируемое аллюзиями, реминисценциями и основанное на контрастном сопоставлении эмоционально-смыслового содержания образов, мотивов, коллизий античного мифа и чеховского рассказа, создает глубинную перспективу как содержательной структуры повествования в целом, так и образов основных персонажей, а именно, организует ироничный эмоциональный план, слабо заметный на текстовом уровне.

Обращение к евангельским образам и сюжетам вносит в произведения особую драматическую и лирическую тональность, способствует более совершенному восприятию философской проблематики, становится основой для обобщенного подхода к проблемам человеческого бытия.

В возникающем в текстах 90-900-х годов мифологическом пространстве и его дериватах заключается богатый потенциал различных интерпретаций

одного и того же произведения, а значит, возможность сотворчества, диалога с читателем.

5. Эстетические функции мифологического пространства в чеховской прозе различны: оно позволяет выйти за конкретно-исторические рамки, усилить общечеловеческое звучание рассказов, помогает наиболее полно раскрыть их философскую проблематику, обогащает идейно-тематические и психологические пласты текста.

6. Образные и сюжетные параллели с библейской и античной мифологией, создавая мифологическое пространство, способствуют выходу в непрерывность культурной традиции, выходу навстречу истолкователю. Это обусловило восприятие Чехова как предтечи многих художественных новаций нарождавшегося столетия.

Апробация работы. Основные положения данного исследования были представлены на научно-теоретических конференциях преподавателей и аспирантов ТГПИ (Таганрог, 2003, 2004, 2005, 2006), международной, межвузовской научной конференции «XXI Чеховские чтения в Таганроге»: «Поэтика А.П. Чехова» (Таганрог, 2002), международной научной конференции «Молодой Чехов: проблемы биографии, творчества, рецепции, изучения» (Таганрог, 2003), международной научной конференции «XXII Чеховские чтения в Таганроге»: «Творчество A.IL Чехова в контексте русской и мировой литературы» (Таганрог, 2004), П1 межрегиональной научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Молодежь XXI века - будущее Российской науки» (Ростов-на-Дону, 2005), III международной научной конференции «Рациональное и эмоциональное в литературе и фольклоре» (Волгоград, 2005), По теме исследования имеется ВОСбМЬ публикаций.

Структуру диссертации определили поставленные в ней конкретные задачи. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 212 наименований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении изложены разные точки зрения на функционирование мифологии в творчестве А.П. Чехова, обоснована актуальность и научная новизна поставленной проблемы, определены цели и задачи исследования, сделаны выводы о теоретической и практической значимости полученных результатов.

В первой главе «Пространство как философско-эстетическая категория» рассматриваются основные концепции пространства, существующие в философии и литературоведении, и определяется теоретическая база исследования.

Первый параграф «Философское и эстетическое осмысление пространства» посвящен анализу философских взглядов на природу этой категории с древнейших времен до современности.

Являясь одним из фундаментальных понятий философии и культуры, пространство играет важнейшую роль в организации художественного мира произведений искусства. Впервые в эстетике Г. Лессинг создал свою классификацию видов искусств, разделив их на пространственные и временные.

Взгляды русского мыслителя П.А. Флоренского свидетельствуют о понимании категории пространства как базовой при описании типов культуры, как важнейшего инструмента культурологического анализа.

В отечественном литературоведении в 60-70-е годы XX века определились два направления в рассмотрении данной проблемы.

Первое связано с работой М.М. Бахтина «Формы времени и хронотопа в романе» (1937-1938), где говорится о слиянии временных и пространственных характеристик в литературном хронотопе, который истолковывается как формально-содержательная категория, определяющая жанровые особенности произведения и играющая важную роль в сюжетообразовании произведения. Такой подход оказал большое влияние на

последующее изучение художественного пространства в работах Д.С. Лихачева. В статье «Внутренний мир художественного произведения» (1968) ученый траиует пространство как некую среду для действия, как конкретное место, где происходят описываемые события, то есть как физическое пространство.

Представители иного направления (Ю.М. Лотман, Б.А. Успенский, З.Г. Минц, С.Ю. Неклюдов В.Н. Топоров и др.) рассматривают «виртуальное» пространство, единицами которого являются аллюзии, реминисценции и т.д. Ю.М. Лотман понимает пространство как главное средство формирования художественной реальности, способное превращаться в особый абстрактный язык, выражающий различные непространственные представления.

Одной из разновидностей «виртуального» пространства является мифологическое. В отечественной науке ему уделяется намного меньше внимания, чем остальным типам этой ипостаси художественного мира произведения. Значимым для данной работы является лотмановское учение о «мифологизме» как особом феномене сознания, которое позволяет рассматривать миф как универсальное явление, сопутствующее человечеству на всех этапах развития культуры.

Во втором параграфе «К вопросу об изучении художественного пространства в творчестве А.П. Чехова» предпринят обзор работ, посвященных данной проблеме.

В чеховедении до 70-х годов XX века пространство не являлось предметом специального исследования. А.П. Чудаков писал о предметном уровне чеховских текстов, который является сопричастным категории пространства. Взаимосвязь сюжета и хронотопа анализирует Л.М. Цилевич. Л.Е. Кройчик изучение категории комического осуществляет через хронотоп. По мнению И.Н. Сухих, доминантным в чеховском творчестве является хронотоп «большого города». A.B. Кубасов показывает влияние пространства и времени на жанровые разновидности произведений. В частности, он пишет о хронотопе дороги.

В монографии Н.Е. Разумовой «Творчество А.П. Чехова в аспекте пространства» (2001) художественное пространство рассматривается как «структурная модель, отражающая самые фундаментальные параметры мировидения»'. Автор вводит в качестве рабочей категории понятие «основного топоса», который «представляет собой синтез природной реальности, индивидуальной психофизиологии и структурно-образной художественной организации» и позволяет проследить изменение пространственной модели мира 2. Такими топосами являются у Чехова степь и море.

Об интересе литературоведов к проблеме пространства в творчестве А.П. Чехова свидетельствуют и диссертационные работы последнего времени. М.О. Горячева в кандидатской диссертации «Проблема пространства в художественном мире А.П. Чехова» (1992) приходит к выводу о том, что категория пространства относится к «доминантным характеристикам чеховского художественного мира», а творчество писателя «дает пример преломления в пространстве самых разнообразных непространственных понятий и представлений»3.

В диссертации Е.Е. Жеребцовой «Хронотоп прозы А.П. Чехова как явление поэтики и онтологии» (2003) предпринята попытка соотнести становление пространственно-временной организации с эволюцией творчества в целом, а также с этико-философскими представлениями писателя.

Однако, несмотря на ряд ценных исследований этой категории в творчестве писателя, чеховеды не уделяют внимание проблеме мифологического пространства в эпических произведениях Антона Павловича.

В данной работе речь идет о механизме, приемах организации мифологического пространства, его специфике и эстетических функциях в

1 Разумова Н.Е. Творчество А.П. Чехова в аспекте пространства. - Томск, 2001. - С. 13. 1 Там же.-С. 49.

1 Горячева М.О. Проблема пространства в художественном мире А.П. Чехова: Автореф.

две— канд. филол. наук. - М., 1992. - С. 16.

эпике А.П. Чехова на каждом этапе творчества писателя.

Во второй главе «Эстетические функции пространства, создаваемого античной мифологией» рассматривается мифологическое пространство и его динамика в прозе А.П. Чехова.

В ранний период литературной деятельности Чехова основные приемы его поэтики - пародирование и травестирование - были обусловлены мировоззрением молодого автора. К концу XIX века подвергались пересмотру установившиеся веками культурные традиции. Начинающий писатель понимал, что новые концепции мира и человека должны реализовываться в новых формах. Кроме того, выбор жанра, содержания и поэтики его миниатюр определялся сотрудничеством в юмористических журналах.

Пародируя возвышенный поэтический стиль, автор широко применяет клишированные выражения, «остывшие» метафоры, перифразы, возникшие на материале древнейших сказаний и уже в чеховские времена считавшиеся шаблонами. Например, идея поэтического озарения выражается мифонимом: «я почувствовал присутствие того священного пламени, за которое был прикован к скале Прометей...» (С., 1, 34); для обозначения состояния сна употребляются выражения «объятия Морфея» (С., 1, 372), «дело Морфея было уже в шляпе» (С., 1, 434) и т.д. В раннем творчестве Чехова часто встречаются речевые штампы, характерные для «малой прессы»: «рыженький судебный следователь» превращается в «жреца Фемиды» (С., 1, 88), доктор величается эскулапом, а поэт жрецом Аполлона и т.д.

Следуя основным тенденциям популярной литературы, писатель травестирует классический материал: традиционно воспринимаемые как «высокие» образы античной мифологии снижаются. В зарисовке «Встреча весны», повествуя об оскудении, обмельчании теперешней жизни, автор изображает современную богиню цветов Флору болезненной «дамочкой» «с чахоточным румянцем» (С., 1,142). В «Календаре "Будильника" на 1882 год» в разделе «Выдающиеся события» сообщается, что «Одиссей вздул женихов

Пенелопы (1030 г.)» (С., 1., 156). Слово «вздуть» больше подходит для описания драки или потасовки, чем к акции возмездия могучего царя Итаки, истребившего многих знатных мужей. Намеренное употребление просторечия создает ироническое эмоционально-смысловое поле, и герой, воспетый Гомером, воспринимается житейски прозаичным. В юмореске «Брак по расчету» известная со времен Гомера поэтическая формула, возвещающая наступление утра: «Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос», переводится в иной уничижительный регистр неблагозвучным названием места ее восхождения: «Розоперстая Аврора застает еще Гименея в Пятисобачьем переулке». Данный диссонанс саркастически характеризует и покровителя брака - Гименея: он застигнут рассветом, подобно вору или прелюбодею.

В «Филологических заметках» комически снижаются образы античных богов: Венеру, покровительницу любви и брака, Чехов иронически окрестил богиней «турнюров и ртутных мазей»; покровителя плутовства и воровства Меркурия пренебрежительно именует спекулянтом и мошенником; Марса обратил в ничтожного вояку, который, «занимая должность бога войны, был причислен к армейской пехоте и имел чин не ниже штабс-капитана»; Эней и Адонис названы «чиновниками гражданского ведомства», а высшая ступень иерархии принадлежит «его превосходительству г. директору небесной канцелярии, действительному статскому советнику и кавалеру Юпитеру».

Сочетая развлекательность с сатирической злободневностью, автор изобличает пороки современного ему бытия - падение нравов, чинопочитание, страх перед вышестоящими, практику «кормления от дел».

Анализ ранних рассказов («Контора объявлений Антоши Ч.», «Встреча весны», «Календарь "Будильника" на 1882 год», «Филологические заметки», «Брак по расчету», «Капитанский мундир», «Который из трех?», «Добрый знакомый», «Торжество победителя» и др.) показал, что, эмоционально-смысловые поля, мифологические микропространства, создают комический эффект, служат средством иронической характеристики персонажей,

способствуют сатирической оценке современных явлений действительности, а также порождают особое игровое пространство.

С середины 1880-х годов комическое у Чехова приобретает иное качество, творческая манера писателя эволюционирует от веселого смеха к тонкой, завуалированной иронии. Углубление структуры повествования привело к отходу от авторской оценочности и открытого выражения насмешки.

Созданию мифологического пространства рассказа «Сирена» способствует аллюзивное заглавие, которое обусловливает восприятие читателем всего произведения. Сходство секретаря суда с мифологическими девами проявляется в способности завораживать сослуживцев, заманивать их в сети гастрономических роскошеств. За внешне забавной ситуацией кроется изображение бездуховности, интеллектуальной скудости и жестокосердия чиновничьей среды.

Ироническая тональность рассказа «Мститель» усиливается благодаря конструированию микропространства, создаваемого аллюзией на миф о Гефесте, уличившем свою жену Афродиту в измене с помощью тончайшей сети. У Чехова обманутый муж покупает сетку для ловли перепелов, что становится комической перелицовкой античного сюжета, поскольку его покупка запоздала и оказывается совершенно бесполезной.

Ассоциативно-метафорические поля рассказа «Княгиня» группируются вокруг сказаний о сиренах и Нарциссе и создают глубинную перспективу повествования в целом, усиливают ироническую характеристику персонажа. Подключая культурный опыт читателя с помощью мифологических аллюзий и реминисценций, автор оттеняет такие качества своей героини, как эгоизм, самовлюбленность, высокомерие и неискренность.

Интерпретацией рассказов «Сирена», «Мститель», «Тина», «Княгиня» и др. было выяснено, что в произведениях Чехова второй половины 80-х годов осмысление мифологии меняется. Все реже эмоционально-смысловые поля создаются именами персонажей античных сказаний. Намеренно отказываясь

от прямолинейных сравнений и параллелей с образами классической мифологии, писатель обращается к мифологическим сюжетам, вызывающим определенные ассоциации. Так возникает особая метафорическая разновидность художественного пространства, формирующая подтекст.

В 90-е годы в творчестве Чехова окончательно оформилась принципиально новая эстетическая система, основанная на теории подтекста и побуждающая читателя к сотворчеству.

Мифологическое пространство рассказа «Ариадна» формируется соотнесением героини с дочерью критского царя, Шамохина с Тесеем, а Лубкова с Дионисом. В основе чеховского произведения угадывается аллюзия на тот вариант мифа, в котором Дионис похищает спутницу Тесея (Лубков увозит Ариадну в Италию, оставляя Шамохина в отчаянии).

Помимо совпадения основных сюжетных линий в организации метафорического пространства участвуют и такие «компоненты» мифа, как лабиринт, «нить Ариадны», Минотавр. Немаловажную роль играют также сказания о Нарциссе, сиренах и прорицателе Тиресии. Мифологическое пространство, создаваемое аллюзиями, реминисценциями и основанное на контрастном сопоставлении эмоционально-смыслового содержания образов, мотивов, коллизий мифа и чеховского рассказа, образует глубинную перспективу повествования в целом и образов основных персонажей, способствует формированию особой иронической тональности, слабо заметной на текстовом уровне рассказа.

Сравнение героини «Душечки» с Психеей позволяет прийти к выводу о том, что древнейшие представления о душе, положенные в основу сюжета Апулея, используются в рассказе в пародийном ключе. Это выражается в возникновении образа-перевертыша, антипода сказочной Психеи. Название чеховского произведения должно «программировать» восприятие душевных качеств персонажа. Но писатель использует прием парадокса, так как Оленьку называют «душечкой», имея в виду не душу, а внешность. Смысл заглавия опровергается контекстом всего рассказа. Чехов в травести йной

форме обыгрывает аллегорию сказки: Психея (душа) отправляется на поиски Амура (тела), чтобы достичь гармоничного единства. В произведении, наоборот, именно героиня является олицетворением телесности, жаждущей обрести в любви духовное наполнение.

Параллели и ассоциации с образом античной Психеи позволяют глубже проникнуть во внутренний мир Оленьки Племянниковой и тем самым лучше понять этот персонаж, которому чаще всего приписывают положительные качества: умение преданно и бескорыстно любить, растворяться в близком человеке. Однако с помощью обнаруженного мифологического пространства чеховская героиня начинает восприниматься как Анти-Психея, как Душечка без души.

Использование аллюзий и реминисценций сюжетов и образов античной мифологии в поздних произведениях писателя приводит к образованию особого «виртуального» пространства, способствует расширению содержания произведений, углублению психологического пласта текстов, аккумулирует скрытые дополнительные оттенки значения.

Итак, эстетические функции пространства, создаваемого античной мифологией, на каждом этапе творчества А.П. Чехова различны: пародирование, травестирование и ироническая трактовка образов и сюжетов античности сменяются более полным использованием нравственно-психологического аспекта мифологического материала.

Третья глава «Художественно-функциональная значимость пространства, формируемого библейской мифологией» посвящена анализу роли образов и текстов Ветхого и Нового Завета в прозе А.П. Чехова.

В последнее время возрос интерес исследователей к вопросу об отношении писателя к религии, вере и православной традиции. Большинство современных ученых (В.Б. Катаев, PJL Джексон, В Л. Линков, A.C. Мелкова, М.М. Дунаев, A.A. Звозников и др.), не приписывая писателю религиозного сознания, отмечают влияние воспитания в верующей семье на формирование гуманистического мировоззрения художника, его близость к христианской

аксиологии.

В произведениях первой половины 80-х годов обращение к библейской мифологии было связано с комической установкой, что обусловлено спецификой «малой прессы».

Параллели с сюжетами и образами Святого Писания содействуют сатирическому изображению современных писателю общественных нравов и отношений. Пародийная трансформация легенды о грехопадении первых людей в рассказе «За яблочки» подчеркивает социальную подоплеку описываемых в нем событий.

Уничижительное сравнение персонажей с широко известными героями библейских преданий способствует иронической характеристике действующих лиц, помогает оттенить то или иное их качество, создать оригинальную портретную характеристику («Разговор человека с собакой», «Драма на охоте», «Новогодние великомученики»). Властный характер жен в рассказе «Последняя могиканша» и в сценке «Стража под стражей» воссоздается соотнесением их с безжалостным царем Иродом и его жестокой внучкой, а беспомощность мужей - с невинными жертвами этих ветхозаветных персонажей: «Я час посидел с ней - замучился; каково же тебе-то с ней дни и ночи... ах! Мученик ты, мученик несчастный! Младенец ты Вифлеемский, Иродом убиенный!» (С., 3, 421); «Варварка ты моя! -зашептал он. - Мучительница, Иродиада ты этакая!» (С., 4,22).

Библейский сюжет о Самсоне, который «нашел свежую ослиную челюсть, и, протянув руку свою, взял ее, и убил ею тысячу человек» (Суд. 15: 15), помогает нарисовать потешный портрет персонажа рассказа «Аптекарша»: «Тут еще аптекарь с кислым лицом и с ослиной челюстью. Вот, батенька, челюсть! Такой именно Сампсон филистимлян избивал» (С., 5,193).

Иронические эмоционально-смысловые поля «Календаря "Будильника" на 1882 год» возникают благодаря травестированию «высоких» образов: «Аливемелех, царь никомидийский, подрался с театральными барышниками»

(С., 1, 157). Комизм ситуации создают лексический ряд с несовместимой семантикой (царь - подрался - барышники) и пародийное имя «Аливемелех» (в Библии Аеимелех). В рассказе «Женское счастье» наказание дочерей Евы

за первородный грех: «Зато она в болезнях чад родит» травестируется, *

понимается в бытовом, житейском смысле, так как, по мнению героя, гораздо худшая кара выпала на долю мужчин: «Постояла бы она перед начальством, когда оно холоду напускает, так ей бы эти самые чада удовольствием показались» (С., 4,132).

Насмешливый оттенок описываемым явлениям придает и противоположный художественный прием, когда незначительному, «низкому» присваиваются «высокие», благородные черты. Восхваляя представителей своей профессии, герой рассказа «Корреспондент» употребляет евангельское выражение «соль мира», и соотносит себя с ветхозаветным пророком Ионой. Ироническая тональность придается повествованию патетическим возвышением ремесла газетчиков до нелегкой стези пророков, мучеников и первых религиозных подвижников.

Пространство «Хирургии» организовывается воспроизведением типичной для представителя низшего духовенства лексики, цитат из Псалтири и церковнославянской фразеологии. Дьячок, произнося слова из «Молитвы страждущего»: «Питие мое с плачем растворях», сталкивает торжественный стиль песнопения с прозаической ситуацией: «Сел намедни со старухой чай пить» (С., 3, 40). В результате формируется иронически окрашенное пространство рассказа.

Часто юмористом используются клишированные выражения из текстов Священного Писания, ставшие повседневными расхожими формулами. Оборот «костюм Адама» и «костюм Евы», который возник на основе ветхозаветного предания об этих обитателях Эдема, нередко применяется для передачи наготы. Персонаж рассказа «Живой товар» принимает соперника «в дезабилье»: «Вы извините меня, что я в костюме Адама и Евы...» (С., 1,383).

Выражение из книги Бытия: «И сказал Бог: сотворим человека по образу

Нашему и по подобию Нашему» (Быт. 1: 26) часто мелькает на страницах ранних произведений и писем писателя. В рассказе «Княгиня» оно приобретает глубокий философский смысл, поскольку говорит о бездуховности, утрате божественного начала в человеке, подчеркивает фальшивость всего, что связано с самовлюбленной героиней.

Диапазон использования библейских образов и сюжетов в творчестве начинающего писателя необычайно широк. Чехов не только добивается комического эффекта, но и создает внешнюю, прямую иронию, которая составляет главную отличительную черту его юмористики, имеющей злободневную сатирическую направленность.

В сочинениях Чехова второго периода творчества зарождается новая художественная система, при которой библейская знаковость помогает ориентироваться в нравственных вопросах, увидеть в житейском, будничном вечное, формирует подтекст, позволяющий расширить смысловую, эмоциональную и образную емкость-изображаемого.

В рассказе «На мельнице» бессердечность персонажа, не желающего помочь родному брату и обрекающего на гибель его голодающих ребятишек, сопоставляется с ветхозаветными злодеями: «Нет тебе другого прозвания, окромя как Каин и Ирод...» (С., 5,411).

В рассказе «Мороз» слова городского головы: «не имамы зде пребывающего града, но грядущего взыскуем», соотносятся с цитатой из «Послания к евреям святого апостола Павла», призывающего верующих быть отзывчивыми к чужим несчастьям, и усиливают гуманистическую направленность повествования.

Имя героини «Тины» - Сусанна - импульсирует возникновение образных и фабульных ассоциаций с библейским мифом, расширяющим содержание произведения и формирующим его пространство и «второе дно». Чехов травестирует интригу апокрифа, в результате чего возникает образ-перевертыш, пародия на мифологическую Сусанну. Картина, изображающая встречу Иакова с Исавом, также соотносит ветхозаветный эпизод с

неожиданным столкновением Сокольского и Крюкова в вертепе порочной женщины.

Сотрудничество с «тонкими» журналами во второй половине 80-х годов, обусловило обращение Чехова к жанрам святочного и пасхального рассказа, анализ которых показал, что писателя в наибольшей степени привлекала та часть библейской мифологии, которая связана с последними днями земной жизни Христа. Страстная неделя и пасхальное воскресенье являются ключевыми моментами в рассказах «Письмо», «Святою ночью», «Студент».

Многочисленные библейские цитаты и реминисценции в рассказе . «Письмо» позволяют соотносить сына дьякона с образом апостола Петра. Однако чеховский персонаж - прямая противоположность ученику Христа: «Мой же Петр не камень, а тряпка». Ассоциации с притчей о блудном сыне, которая показывает бесконечность милосердия Божия к грешной душе, акцентируют идею примирения, прощения и способствуют организации мифологического пространства с особой эмоциональной атмосферой.

Мифологическое пространство в произведениях второго периода моделируется за счет завуалированного употребления библейских изречений, неявных сюжетных перекличек, аллюзий и реминисценций Святого Писания, что оказывает влияние на структуру повествования, формируя специфический вид подтекста, роль которого заключается в создании диалога с активным читателем.

В конце 90-х - начале 900-х годов мифологическое пространство образуется не только реминисценциями, парафразами, прямыми и скрытыми цитатами из Ветхого и Нового Завета, но и библейскими проекциями, параллелями, усиливающими психологизм, расширяющими тематику произведений, усложняющими взаимодействие семантики текста с системой художественных средств, благодаря чему приумножается количество его интерпретаций. Соотношение с мифологическими сюжетами и образами приобретает более тонкие очертания и неоднозначный характер.

Нравственно-философская проблематика рассказа «Ариадна»

акцентируется с помощью глубинного пласта, образованного новозаветным иносказанием о блудном сыне, с которым сближается Шамохин.

Рассказ «Убийство», условно относимый к пасхальному жанру, буквально пронизан христианской символикой, библейскими реминисценциями и мучительными раздумьями о вере и религии.

В православной церкви за три недели до Пасхи начинается духовная подготовка верующих к этому празднику: в воскресенье первой недели читают евангелие о мытаре и фарисее, второй - притчу о блудном сыне, третья неделя посвящена размышлениям о страшном суде. Именно эти эпизоды Священного Писания организуют сюжет произведения и формируют его мифологическое пространство.

Кульминационный момент рассказа - убийство младшего брата старшим из-за разницы во взглядах на чисто внешнюю, обрядовую сторону религии, а, по сути, из-за беспросветности мрачного провинциального быта - может быть осмыслен как реминисценция ветхозаветной истории Каина и Авеля, являющейся архетипом братоубийства. Библейское пространство в рассказе способствует восприятию всех происходящих в нем событий как универсальной истории человечества, стремящегося сквозь тьму к свету, а также позволяет автору противопоставить гордыне и религиозному догматизму гуманность, идею человечности, которую несет в себе все творчество Чехова и вся христианская антропология.

Исследователями творчества Чехова (В.Б. Катаев, В.И. Тюпа и др.) неоднократно отмечалось, что в виртуальном сюжете рассказа «Архиерей» получает развитие сюжетная линия Христа, что обусловлено временем действия - от вербного воскресения до Пасхи.

Ассоциации с фигурой Христа и библейскими эпизодами позволяют писателю выйти за конкретно-исторические рамки, придать повествованию общечеловеческое звучание, евангельский миф воспринимается как отдаленное эхо в сюжете и образе главного персонажа. Однако христологическими аллюзиями не исчерпывается смысловое богатство

произведения. Существует еще один пласт текста, который скрыт за явными параллелями со страстями господними. Мирское и монашеское имена преосвященного оказывают определенное влияние на характер, внутренний мир и внешний облик персонажа, обусловливают его поступки, взаимоотношения с окружающими людьми и, в конечном счете, раздваивают его личность. Имена Петр и Павел вызывают в памяти образы апостолов, так как именно они являются своего рода архетипами, наилучшими выразителями самой идеи, заключенной в имени. Анализ рассказа позволяет утверждать, что два имени протагониста передают два мироощущения:

Павел - исконное, "наивное", языческое, близкое к природе, к человеческому естеству; Петр - христианское, канонизированное.

Архетипический уровень рассказа, ассоциации, реминисценции и аллюзии на евангельский текст, обусловливают глубинную перспективу как содержания произведения в целом, так и образа главного героя, способствуют формированию особой трагической тональности и организуют философский подтекст, который сводится к утверждению ценности простой свободной жизни. Человек может радоваться весне, пению птиц, плодоносности земли и всего сущего на ней, только если сбросит с себя тягостную оболочку и прорвется к подлинному смыслу бытия.

В последний период творчества Чехова возрастает функциональная значимость мифологического пространства, которое способствует философскому осмыслению проблем человеческого бытия и вносит в произведения особую драматическую и лирическую тональность. Рассмотренные рассказы позволяют прийти к выводу, что в библейских историях внимание Антона Павловича в наибольшей степени привлекало евангельское повествование о последних днях земной жизни Христа. Кроме того, писатель неоднократно обращался к притче о блудном сыне и фигуре апостола Петра.

Эволюция творческой манеры писателя влечет за собой модификацию художественно-функциональной значимости библейского пространства: веселый смех, явная юмористическая установка сменяется тонкой, завуалированной, внутренней иронией, придающей произведению особую драматическую и лирическую тональность, которая способствует более совершенному воспроизведению его философской проблематики.

В заключении диссертации подводятся итоги исследования.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Мифологическое пространство в рассказе А.П. Чехова "Ариадна" // Проблемы изучения русской и зарубежной литературы. - Сб. науч. ст. - Вып. III. - Таганрог : Изд-во Е.А. Кучма, 2002. - С. 56-61.

2. Чехов и Апулей (О мифологическом пространстве в рассказе "Душечка") // Проблемы изучения и преподавания русской и зарубежной литературы. -Сб. науч. раб. - Вып. IV. - Таганрог: ТГПИ, 2003. - С. 133-139.

3. Имя, характер, суцьба в рассказе А.П. Чехова "Архиерей" // Проблемы изучения русской и зарубежной литературы. - Сб. науч. раб. - Вып. V. -Таганрог: ТГПИ, 2004,- С. 103-109.

4. Поэтика святочного рассказа в раннем творчестве А.П. Чехова // Таганрогский вестник. - Вып. 2. - Мат-лы междунар. науч. конф. "Молодой Чехов: проблемы биографии, творчества, рецепции, изучения" 15-19 сент. 2003 г. - Таганрог : Изд-во "Лукоморье", 2004. - С. 177-182.

5. Библейские реминисценции в рассказе А.П. Чехова "Убийство" // Творчество А.П. Чехова. - Сб. науч. тр. - Таганрог : ТГПИ, 2004. - С. 185-196.

6. Мифологическое пространство в рассказе А.П. Чехова "Княгиня" // "Молодежь XXI века - будущее Российской науки" (Тезисы докладов III межрегиональной научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых, 12-13 мая 2005 г.). - Ростов-на-Дону: Изд-во 000 "ЦВВР", 2005.-С. 233-234.

7. Мифологический подтекст в рассказе А.П. Чехова "Тина" // Диалектика рационального и эмоционального в искусстве слова : Сб. науч. ст. к 60-летию А.М. Буланова. - Волгоград : Изд-во "Панорама", 2005. - С. 204-209.

8. Травестирование образов античной мифологии в юмористике А.П. Чехова. В печати (г. Москва).

Подписано в печать 3.04.06. Формат 60x84 1/16. Объем 1,5 усл. п. л. Гарнитура Times. Бумага офсетная. Печать трафаретная. Тираж 100. Зак. 54.

Отпечатано в типографии Ю. Д. Кучма. Адрес: г.Таганрог, Солодухина, 87. Тел. 7-46-47.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Шишко, Елена Станиславовна

Введение.

Глава I. Пространство как философско-эстетическая категория.

§ 1. Философское и эстетическое осмысление пространства.

§ 2. К вопросу об изучении художественного пространства в творчестве

А.П. Чехова.

Глава II. Эстетические функции пространства, создаваемого античной мифологией.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Шишко, Елена Станиславовна

В первые десятилетия XX века под влиянием теории относительности Эйнштейна, которая в широком плане: философском, этическом и эстетическом усугубила, прежде всего, релятивизм, началось интенсивное переосмысление 'пространства. В искусстве стали по-новому конструировать художественный мир. Первоначально это наглядно проявилось в живописи: в кубистских полотнах П. Пикассо, картинах М. Шагала, В. Кандинского и др. В литературе стали по-новому формировать пространство Т. Манн, Дж. Джойс, Ф. Кафка, Ф. Сологуб, А. Ремизов, А. Платонов и др. Однако начинает этот ряд А.П. Чехов - художник, который завершил эпоху классики и положил начало новому эстетическому мышлению.

Данное диссертационное исследование посвящено изучению одной из разновидностей художественного пространства в прозаических произведениях А.П. Чехова - мифологического пространства, которое имплицитно или эксплицитно создается на основе мифа и влияет на своеобразие жанровой структуры произведения, формируя одну из разновидностей его подтекста.

Изучению специфики чеховского подтекста посвящены работы А.П. Скафтымова, А.П. Чудакова, Т.И. Сильмана, Б.В. Кондакова, JI.M. Цилевич, Н.М. Фортунатова и др.

Однако никто из ученых не указывает, что одним из средств создания подтекста в прозе А.П. Чехова является мифологическое пространство и, в частности, его дериваты: античное и библейское пространства.

В некоторых исследованиях хотя и обращалось внимание на проблему мифологических аллюзий в творчестве А.П. Чехова, но рассматривали ее в другом ракурсе.

В истории изучения этого вопроса сложилось два направления:

1. Анализ произведений А.П. Чехова с «мифической» (термин Р.Б. Ахметшина) точки зрения.

2. «Стремление рассмотреть проблему мифа как такового в его творчестве безотносительно к сюжету» [96, 71].

Первая тенденция оформилась в работах в основном зарубежных чеховедов и ведет свое начало от книги Томаса Виннера «Чехов и его проза» (1966), где были сделаны интересные сопоставления произведений писателя с известными мифологемами. Так, исследователь в 5 разделе своей монографии, посвященном теме самовлюбленности, говорит о нарциссизме героинь «Княгини» и «Попрыгуньи». Американский славист проводит параллели между рассказом «Ариадна» и мифом о дочери критского царя Миноса, а «Душечку» трактует как современную версию сказки об Эроте и Психее. «Подобное использование литературной аллюзии, - отмечает Виннер, — часто применяемый Чеховым прием, который в силу контраста между значением данного мотива или сюжета в мифе или литературном произведении и значением в рассказе Чехова, содействует выявлению иронии» [Цит. по: 202, 425].

В монографии немецкого ученого Вольфа Шмида «Орнаментальное повествование в русском авангарде: Чехов - Бабель - Замятин» (1992) утверждается, что орнаментальное повествование Чехова основано на элементах мифологического мышления, и анализируется несколько рассказов, сюжет которых связан с евангельской историей.

В книге ученика В. Шмида Томаса Вехтера «Художественный мир в поздних рассказах Чехова» (1992) подробно анализируются рассказы «В овраге», «Студент», «Архиерей» и «Невеста». Исследователь считает, что «чеховское мифологизирование нацелено не на то, чтобы приравнять персонажи и действия к орнаменту, который ради отдельных нюансов расширил бы картину повествуемой истории; его стремление заключается в прикосновении к особому смыслу истории как моделирования социальной реальности около 1900 года. Реальность пытается скрыть в себе мифическую силу, которая только и ждет того, чтобы высвободиться» [Цит. по: 25, 104]. По мнению автора монографии, чеховский метод, в котором мифологические образы и содержание опосредованы развитием действия рассказа, «совершенно интимно, видимо, мифологизирует реалистично рассказанную историю в своеобразной манере» [Цит. по: 25, 104]. Поэтому в процессе взаимодействия мифа и элементов повествования у Чехова «мифический способ чтения сдвигает в центр истории то, что имеет двойственное значение в реалистической организации действия» [Цит. по: 25, 104].

Наиболее спорной работой последнего десятилетия в интересующей нас области является книга Савелия Сендеровича «Чехов - с глазу на глаз: История одной одержимости А.П. Чехова» (1994). Цель монографии - продемонстрировать «неведомого доселе Чехова, укорененного в русской народной религиозной традиции» и доказать «одержимость» писателя образом Георгия-Победоносца [158,6]. Анализируя множество произведений с точки зрения присутствия в них «Георгиевского культурного комплекса», который включает в себя не только фабулу мифа, но и житийные эпизоды, иконы, государственную эмблему, сказки, критик делает заключение об объединении рассмотренного материала «родством второго, глубинного, символического плана» [158, 267].

Во вступлении книги В. Зубаревой о мифопоэтике драматургии Чехова, так же как у Виннера, но с элементами полемики, предложено толкование рассказа «Ариадна» как реминисценции древнегреческого мифа.

Мотивам Екклесиаста в творчестве Чехова посвящена статья Н.В. Капустина «О библейских цитатах и реминисценциях в прозе Чехова конца 1880-х- 1890-х годов» (1993).

Роль библейских образов и христианских архетипов в художественном мире писателя исследуется в монографии А.С. Собенникова «Чехов и христианство» (2001), стремящегося «выявить аксиологические доминанты художественного мира Чехова» [161,4].

Другая точка зрения на проблему мифа в творчестве Чехова была высказана К.И. Чуковским, который в книге «О Чехове» (1971), дискутируя с Т. Виннером, выразил скептическое отношение к поискам мифа в творчестве писателя: «я, например, не совсем убежден, что Дионис, Сирены и Тезей имеют какое бы то ни было отношение к чеховской прозе» [198, 205].

В дальнейшем проблема «мифического знака» в творчестве Чехова была поставлена В.Б. Катаевым в статье «Чехов и мифология нового времени» (1976), где исследователь так определил суть вопроса: «Речь должна идти об особом типе отношения к прошлой культуре, особом типе литературности» [96, 71-72].

Ученый отрицает присутствие в чеховском творчестве феномена «отраженности» и доказывает, что использование мифологических моделей и мотивов в произведениях Чехова не играет первостепенной роли.

По мнению Катаева, параллели с мифами представляют ценность только тогда, «когда, во-первых, автор ставит при этом вопрос о степени сознательности использования Чеховым того или иного литературного материала и, во-вторых, когда на смену чисто количественному учету отражений, цитат, совпадений в произведениях Чехова с произведениями других писателей приходит исследование особого качества, в котором они выступают в чеховских произведениях» [96, 71].

В целом, в понятие «мифология нового времени» ученый вкладывает идею комплекса устойчивых «вечных» образов, сформировавшихся и ставших традицией в процессе развития мировой литературы в период нового времени.

Развивая эти положения в своей монографии «Литературные связи

Чехова» (1989), В.Б. Катаев приходит к выводу, что «использование «вечных образов», мифологических и литературных, в произведениях Чехова не имеет столь явно выраженного характера, как в произведениях его предшественников» [95, 85].

Миф не является специальным объектом исследования в данной работе, но, тем не менее, автор утверждает, что «найденный в русской литературе еще Пушкиным и Гоголем опыт типизации, порой мифологизации изображаемой действительности неоднократно использовался Чеховым. Его привлекала возможность придать, через мифологические и литературные параллели, глубину и перспективу изображаемому» [95, 85].

Следовательно, «вечный образ», по Катаеву, это не миф в прямом смысле слова, а некая традиция, сложившаяся под влиянием элементов мифического повествования, в том числе и архетипического свойства, а также высших достижений искусства XX столетия.

В последние годы о необходимости с осторожностью подходить к анализу функционирования мифа в творчестве А.П. Чехова пишет Р.Б. Ахметшин в статьях «"Аналитическая психология" К.Г. Юнга и рассказы А.П. Чехова» (1996), «Миф в прозе А.П. Чехова: Двойная интерпретация» (2000), а также в диссертации «Проблема мифа в прозе А.П. Чехова» (1997). Критикуя мифологические интерпретации произведений писателя, исследователь приходит к выводу, что «миф <.> не играет ведущей роли» в прозе Чехова, но представляет собой деталь, «равную остальным элементам художественного мира» [26, 170].

Помимо монографий существует множество публикаций, посвященных мифологическому и архетипическому прочтению отдельных чеховских текстов. Апелляция к этим статьям будет во II и III главах данной диссертации.

Актуальность предлагаемого исследования определяется глубоким интересом современного литературоведения, чеховедения к тем компонентам творческой лаборатории А.П. Чехова, которые активно рецептируются в отечественном и мировом процессе и изучение которых способствует обнаружению новых смыслов произведений писателя.

Объектом исследования является мифологическое пространство в эпических произведениях А.П. Чехова.

Предмет - эстетическая роль и функциональная значимость мифологического пространства в рассказах А.П. Чехова на каждом этапе творчества писателя.

Материалом данной работы стали рассказы и письма А.П. Чехова, Библия и античная мифология.

Цель диссертационного исследования - показать особенности функционирования мифологического пространства в структуре чеховских произведений и дать интерпретацию конкретных текстов писателя.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

1) определить теоретико-методологическую базу исследования, проанализировав основные существующие в философии и теории литературы концепции пространства;

2) дать понятие мифологического пространства как эстетической категории;

3) рассмотреть основные принципы организации мифологического пространства, а именно его дериватов - античного и библейского пространства, - в рассказах А.П. Чехова на каждом этапе творчества писателя;

4) выявить эстетические функции мифологического пространства и его роль в раскрытии идейно-художественного содержания эпических произведений А.П. Чехова.

Научная новизна работы заключается в том, что впервые осуществляется целостный, системный анализ мифологического пространства в рассказах Чехова и выявляется его влияние на жанровую структуру произведений писателя.

Теоретико-методологическую основу исследования составили труды, посвященные осмыслению категории пространства в философии (Аристотель, Г. Лейбниц, А. Бергсон, О. Шпенглер, М. Хайдеггер, П.А. Флоренский и др.) и в эстетике (Г. Лессинг, М.М. Бахтин, Д.С. Лихачев, Ю.М. Лотман, В.Н. Топоров и др.). Автор исследования также опирается на методологические принципы, содержащиеся в работах нескольких поколений отечественных литературоведов, внесших весомый вклад в изучение творчества А.П. Чехова: Г.П. Бердникова, В.Б. Катаева, Э.А. Полоцкой, А.П. Чудакова, И.Н. Сухих, А.С. Собенникова, Н.В. Капустина и многих других. Из зарубежных ученых, публикации которых имеют прямое отношение к обсуждаемым в диссертации проблемам, нужно упомянуть Т. Виннера, Т. Клайман, Р.Л. Джексона, С. Сендеровича.

В работе применяются компоненты сравнительного, историко-культурного, интертекстуального методов анализа, а также метод «мифореставрации» (термин С.М. Телегина), осуществляется герменевтический, функциональный подход к проблеме понимания текстов.

Научно-практическая значимость диссертации обусловлена возможностью использовать содержащиеся в ней материалы в исследовательской работе, в вузовских курсах по истории русской литературы конца XIX - начала XX века, а также в спецкурсах и спецсеминарах по творчеству А.П. Чехова, в школьных курсах литературы в классах с гуманитарным уклоном. Научная разработка темы может стать основой для дальнейшего изучения проблемы мифологического пространства в чеховской прозе. »

Положения, выносимые на защиту:

1. Мифологическое пространство - это особое виртуальное пространство, образованное ассоциациями, аллюзиями, реминисценциями, парафразой, прямыми и скрытыми цитатами, использованием сюжетов и образов античной и библейской мифологии, которое имплицитно или эксплицитно создается на основе мифа и влияет на своеобразие жанровой структуры произведения, создавая одну из разновидностей его подтекста.

2. В рассказах первой половины 80-х годов эмоционально-смысловые поля, мифологические микропространства, организуются именами персонажей античных и библейских сказаний, формирующими комедийно-ироническую тональность и служащими средством травестийной переработки культурных кодов. Развлекательность, связанная с юмористической установкой, сочетается с сатирической злободневностью, осмеянием современных нравов и общечеловеческих пороков через пародирование и травестирование широко известных образов.

3. С середины 80-х годов в творчестве Чехова начинается переходный период. Резкое снижение количества имен античных и библейских персонажей, завуалированное употребление изречений из Ветхого и Нового Заветов свидетельствуют о происходящих изменениях в технике писателя, в результате которых основное внимание начинает уделяться менее видимым на текстовом уровне сюжетным и ситуационным перекличкам, порождающим определенные ассоциации с античными и библейскими сказаниями. Использование аллюзий и реминисценций позволяет привнести в произведения дополнительные оттенки смысла, скрытые во «втором дне» рассказов, а также пробудить активность читателя. Комическое приобретает иное качество. Творческая манера эволюционирует: наблюдается переход от веселого смеха, от очевидной юмористической установки к тонкой, неявной, «внутренней» иронии. Углубление структуры повествования постепенно приводит к отходу от авторской оценочности и открытого выражения насмешки.

Чехов все реже обращается к прямым параллелям и сравнениям с образами классической мифологии. Эмоционально-смысловые поля создаются посредством апелляции к мифологическим сюжетам. Так возникает особая метафорическая разновидность художественного пространства, организующая один из видов подтекста в прозе Антона Павловича. При этом библейское пространство позволяет в бытовом увидеть бытийное, что порождает универсальность и семантическую многоплановость эпики Чехова.

4. В 90-е годы в творчестве Чехова начинается новаторский во всех отношениях период. В это время окончательно оформилась принципиально новая эстетическая система, основанная на теории подтекста и побуждающая читателя к сотворчеству.

Использование сюжетов и образов античных сказаний в поздних произведениях Чехова чаще всего служит созданию пародийно-иронического подтекста. Мифологическое пространство, моделируемое аллюзиями, реминисценциями и основанное на контрастном сопоставлении эмоционально-смыслового содержания образов, мотивов, коллизий античного мифа и чеховского рассказа, создает глубинную перспективу как содержательной структуры повествования в целом, так и образов основных персонажей, а именно, организует его ироничный эмоциональный план, слабо заметный на текстовом уровне.

Обращение к евангельским образам и сюжетам вносит в поздние произведения особую драматическую и лирическую тональность, способствует более глубокому восприятию философской проблематики, становится основой для обобщенного подхода к проблемам человеческого бытия.

В возникающем в текстах 90-900-х годов мифологическом пространстве и его дериватах заключается богатый потенциал различных интерпретаций одного и того же произведения, а значит, возможность сотворчества, диалога с читателем.

5. Эстетические функции мифологического пространства в чеховской прозе различны: оно позволяет выйти за конкретно-исторические рамки, усилить общечеловеческое звучание рассказов, помогает наиболее полно раскрыть их философскую проблематику, обогащает идейно-тематические и психологические пласты текста. Интерпретация рассказов на каждом этапе творчества писателя позволяет прийти к выводу о том, что античное пространство зачастую становится средством пародийного переосмысления и травестирования широко известных ситуаций, способствует формированию особой тональности произведения, организуя его ироничный эмоциональный план. Формируя же библейское пространство, автор стремится придать глубину и емкость изображаемому, комментировать какую-либо конкретную ситуацию с точки зрения более широкой перспективы.

6. Образные и сюжетные параллели с библейской и античной мифологией, создавая мифологическое пространство, способствуют выходу в непрерывность культурной традиции, выходу навстречу истолкователю. Это обусловило восприятие Чехова как предтечи многих художественных новаций нарождавшегося столетия.

Апробация работы. Основные положения данного исследования были представлены на научно-теоретических конференциях преподавателей и аспирантов ТГПИ (Таганрог, 2003, 2004, 2005, 2006), международной, межвузовской научной конференции «XXI Чеховские чтения в Таганроге»: «Поэтика А.П. Чехова» (Таганрог, 2002), международной научной конференции «Молодой Чехов: проблемы биографии, творчества, рецепции, изучения» (Таганрог, 2003), международной научной конференции «XXII Чеховские чтения в Таганроге»: «Творчество А.П. Чехова в контексте русской и мировой литературы» (Таганрог, 2004), III межрегиональной научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Молодежь XXI века - будущее Российской науки» (Ростов-на-Дону,

2005), III международной научной конференции «Рациональное и эмоциональное в литературе и фольклоре» (Волгоград, 2005). По теме исследования имеется восемь публикаций.

Структуру диссертации определили поставленные в ней конкретные задачи. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Мифологическое пространство в рассказах А.П. Чехова"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В современном литературоведении теория интерпретации характеризуется огромным разнообразием точек зрения на текст и способов работы с ним. Сама природа творческого акта служит опорой для свободного обращения с текстом. Согласно Г. Гадамеру, смысловые потенции произведения далеко выходят за рамки того, что имел в виду его творец [15, 198]. Многозначность толкований обусловлена наличием различных уровней трактовки. С помощью выявления мифологического пространства возникает возможность нового прочтения художественного произведения, происходит дополнение или опровержение прежних восприятий. Мифологические аллюзии, реминисценции, скрытые, неявные переклички с античными и библейскими образами, мотивами и сюжетами могут вводиться автором сознательно или бессознательно и апеллируют к интеллектуальным и ассоциативным потенциям реципиента. По Р. Барту, ответственность за текст переносится на сверхактивного читателя. К такому читателю обращается в своих произведениях и А.П. Чехов.

Еще В.Б. Катаев в монографии «Литературные связи Чехова» (1989) отмечал, что в некоторых рассказах Чехова «сюжет, характеристики, описания, оставаясь в пределах поэтики реализма, приобретают такую смысловую и ассоциативную насыщенность, что читатель получает возможность соотнести «безымянный» факт, эпизод из жизни частного человека, о котором пишет Чехов, с опытом человечества, закрепленным в фольклоре, мифологии, литературе» [95, 85-86].

Использование античной и библейской мифологии подчинено у писателя достижению максимальной художественной обобщенности литературного материала.

Трудность интерпретации аллюзий и реминисценций связана с тем, что они порождают смысловую открытость, антиидеологизм, неуловимость авторской оценки, вводятся в текст без объяснений, в виде намеков и рассчитаны на активное, творческое восприятие читателя, обладающего определенными знаниями.

В рассказах первой половины 80-х годов имена мифологических персонажей моделируют эмоционально-смысловые поля, формирующие комедийно-ироническую тональность микропространств и служащие средством пародийного переосмысления культурных кодов. Следуя основным тенденциям своего времени, юморист избирает травестийную манеру использования классического материала, что во многом было обусловлено его сотрудничеством с «малой прессой». Параллели с наиболее известными фигурами и ситуациями античной и библейской мифологии, приемы открытой цитации текстов Священного Писания являются определенным фоном для более полного и целостного раскрытия образа того или иного персонажа, придания ему иронической характеристики, помогают дать сатирическую оценку современных явлений действительности, а также вскрывают неполноценность жизни, подчеркивают, преувеличивают и делают более ощутимым ее несовершенство.

Второй период творчества Чехова носит переходный характер, что обусловлено зарождением принципиально новой художественной системы. Резкое снижение количества имен античных и библейских персонажей, скрытые цитаты из Ветхого и Нового Завета свидетельствуют о происходящих изменениях в технике писателя, в результате которых основное внимание начинает уделяться менее заметным на текстовом уровне сюжетным параллелям и ситуационным перекличкам, порождающим определенные ассоциации с античными и библейскими сказаниями. Использование аллюзий и реминисценций позволяет привнести в произведения дополнительные оттенки смысла, скрытые во «втором дне» рассказов, а также усилить активность читателя. Эволюция творческой манеры влечет за собой изменение категории комического: веселый смех, явная юмористическая установка сменяются тонкой, завуалированной, «внутренней» иронией.

Чехов все реже обращается к прямым сравнениям и параллелям с образами классической мифологии. Эмоционально-смысловые поля создаются обращением к мифологическим сюжетам. При этом библейское пространство позволяет в бытовом увидеть бытийное, что порождает универсальность и семантическую многоплановость эпики Чехова.

Так возникает особая метафорическая разновидность художественного пространства, организующая один из видов подтекста в прозе Антона Павловича.

Мифологическое пространство в рассказах 90-900-х годов, формируемое аллюзиями, реминисценциями и основанное на контрастном сопоставлении эмоционально-смыслового содержания образов, мотивов, коллизий античных мифов и чеховских рассказов, создает глубинную перспективу содержательной структуры повествования и образов основных персонажей, организует ироничный эмоциональный план, слабо заметный на текстовом уровне. Обращение к евангельским образам и сюжетам вносит в поздние произведения художника особую драматическую и лирическую тональность, способствует более совершенному восприятию его философской проблематики, становится своеобразным импульсом к выходу на бытийный уровень повествования.

Мифологическое пространство рассказов последнего периода содержит богатый потенциал неоднозначных трактовок одного и того же произведения, а значит, и возможность сотворчества, диалога с читателем.

Использование аллюзий и реминисценций сюжетов и образов античной и библейской мифологии приводит к созданию особого виртуального пространства и способствует расширению содержания, углублению психологического пласта текстов, аккумулирует скрытые дополнительные оттенки значения, активизирует творческий потенциал интерпретатора, побуждает его вступать в интеллектуальную игру с классиком.

Анализ произведений позволяет говорить о доминировании на протяжении всего творчества образов Нарцисса и сирен, которые в метафорической форме выражают эгоизм, самовлюбленность, а также обманчивость, лживость некоторых героев.

В библейской истории внимание Антона Павловича в наибольшей степени привлекало евангельское повествование о последних днях земной жизни Христа. Кроме того, писатель неоднократно обращался к притче о блудном сыне и фигуре апостола Петра.

В целом, эстетические функции мифологического пространства в чеховской прозе различны: оно позволяет выйти за конкретно-исторические рамки, усилить общечеловеческое звучание рассказов, помогает наиболее полно раскрыть его философскую проблематику, обогащает идейно-тематический и психологический пласты текста. Интерпретация рассказов на каждом этапе творчества писателя позволяет прийти к выводу о том, что античное пространство зачастую становится средством пародийного переосмысления и травестирования широко известных ситуаций, способствует формированию особой тональности произведения, организуя его ироничный эмоциональный план. Моделируя же библейское пространство, автор стремится придать глубину и емкость изображаемому, комментировать какую-либо конкретную ситуацию с точки зрения более широкой перспективы.

Следовательно, образные и сюжетные переклички с библейской и античной мифологией, создающие мифологическое пространство, оказываются импульсом к диалогу, к сотворчеству с читателем и интерпретатором. Эта особенность чеховских текстов обусловила восприятие писателя как предтечи многих художественных установок нарождавшегося столетия. Его новаторство проявилось, в частности, в особом использовании мифологических реминисценций и аллюзий, о котором А. Зверев говорит в статье «XX век как литературная эпоха» (1992): «это не просто параллели к основным событиям, происходящим в произведении, не просто цитаты-отсылки к общеизвестному, а главным образом опоры того синтеза, которого художник пытается достичь, стремясь к некой обобщенности, универсальности своих образов, нацеленных на выявление существенного» [76, 37-38].

Так А.П. Чехов устанавливает творческий контакт с читателем: «Когда я пишу, я вполне рассчитываю на читателя, полагая, что недостающие субъективные элементы он подбавит сам» (П., 4, 54), чем предвосхищает одну из основных тенденций искусства XX века.

Список научной литературыШишко, Елена Станиславовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Гомер. Илиада. М. : Кристалл, 2000. - 607 с.

2. Гомер. Одиссея. М.: Детская литература, 1987. - 336 с.

3. Куприн, А.И. Киевские типы. Заяц // Куприн, А.И. Собр. соч. в 5-ти т. / А.И. Куприн. М. : Правда, 1982. - Т. 5. - 464 с. - С. 357358.

4. Чехов, А.П. Полн. собр. соч. и писем : В 30 т. Сочинения : В 18 т. Письма : В 12 т. / А.П. Чехов. М. : Наука, 1983 - 1988.ic *V

5. Андреева, В. Энциклопедия символов, знаков, эмблем / В. Андреева. М. : «Локид-Миф», 2000. - 576 с.

6. Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 12-ти т. / В.И. Даль. М. : «Мир книги», 2004.

7. Краткая литературная энциклопедия. В 9-ти т. / Глав. ред. А.А. Сурков. М. : Советская энциклопедия, 1962 - 1978.

8. Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А.Н. Николюкина. Институт научной информации по общественным наукам РАН. М.: НПК «Интелвак», 2001. - 1600 стб.

9. Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-х т. / под ред. С.А. Токарева. М.: Большая Российская энциклопедия, 2003.

10. Михеева, Л.В. Музыкальный словарь в рассказах / Л.В. Михеева. -М. : Советский композитор, 1984. 258 с.

11. Нюстрем, Э. Библейский словарь / Э. Нюстрем. СПб. : «Библия для всех», 2004. - 523 с.

12. Ожегов, С.И., Шведова, Н.Ю. Толковый словарь русского языка /

13. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 4-е изд., доп. - М. : «Азбуковник», 1999.-944 с.

14. Руднев, В.П. Энциклопедический словарь культуры XX века : ключевые понятия и тексты. М.: «Аграф», 2003. - 608 с.

15. Современное зарубежное литературоведение. Страны западной Европы и США : концепции, школы, термины : Энцикл. справ. / Науч. ред., сост. И.П. Ильин, Е.А. Цурганова. 2-е изд., испр. и доп. - М.: «Интрада», 1999. - 320 с.

16. Толковый словарь русского языка в 4-х тт. / под ред. Д.Н. Ушакова. -М.: Советская энциклопедия, 1935.

17. Фразеологический словарь / Под ред. Гурьевой Т.Н. М. : ООО «ТД "Изд-во Мир книги"», 2005. - 384 с.

18. Христианство. Энциклопедический словарь в 3-х т. М. : Большая Российская энциклопедия, 1993.

19. Шейнина, Е.Я. Энциклопедия символов / Е.Я. Шейнина. М. : ООО «Издательство ACT»; Харьков : «Торсинг», 2003. - 591 с.к Ж &

20. Абрамович, С.Д. Концепция личности у Чехова-повествователя в контексте идейно-эстетических исканий русского реализма: Автореф. дис. на соиск уч. степ. док. филол. наук : 10. 01.01 / С.Д. Абрамович. Киев, 1991.-36 с.

21. Абрашова, Е.А. Христианские мотивы в прозе А.П. Чехова: Автореф. дис. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук : 10. 01. 01 / Е.А. Абрашова. М., 2004. - 15 с.

22. Апинян Т.А. Игра в пространстве серьезного. Игра, миф, ритуал, сон, искусство и другое / Т.А. Апинян. СПб. : Изд-во СПбГУ, 2003.-400 с.

23. Аристотель. Физика // Аристотель. Сочинения в 4-х т. /

24. Аристотель. М.: Мысль, 1981. - Т. 3. - 613 с.

25. Ахметшин, Р.Б. «Аналитическая психология» К.Г. Юнга и рассказы А.П. Чехова / Р.Б. Ахметшин // Молодые исследователи Чехова : Чехов и Германия. Вып. 2. -М., 1996.-С. 155-165.

26. Ахметшин, Р.Б. Миф в прозе А.П. Чехова : Двойная интерпретация / Р.Б. Ахметшин // Чеховские чтения в Твери : Сб. науч. тр. -Тверь : Изд-во Твер. гос. ун-та, 2000. С. 96-112.

27. Ахметшин, Р.Б. Проблема мифа в прозе А.П. Чехова: Дис. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук : 10. 01. 01 / Р.Б. Ахметшин. -М„ 1997.-182 с.

28. Ахметшин, Р.Б. «Свидание хотя и состоялось, но.» (О попытке мифо-архетипической критики рассказа «Архиерей») / Р.Б. Ахметшин // Молодые исследователи Чехова : Мат. междунар. конф. Июнь 1998.-М., 1998. Вып. 3.-С. 104-113.

29. Баевский, B.C. Сквозь магический кристалл : Поэтика «Евгения Онегина», романа в стихах А. Пушкина / B.C. Баевский. М. : «Прометей», 1990. - 159 с.

30. Бахтин, М.М. Формы времени и хронотопа в романе : Очерки по исторической поэтике // Бахтин, М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет / М.М. Бахтин. М. : Художественная литература, 1975. - 504 с.

31. Башляр, Г. Избранное : Поэтика пространства / пер. с фр. / Г. Башляр. М.: Российская политическая энциклопедия, 2004. -376 с.

32. Белинский, В.Г. Собр. соч. в 9-ти т. М.: Художественная литература, 1976.

33. Бергсон, А. Опыт о непосредственных данных сознания. Материя и память // Бергсон, А. Собр. соч. — Т. 1. / А. Бергсон — М.: «Московский клуб», 1992. 336 с.

34. Бердников, Г.П. А.П. Чехов. Идейные и творческие искания / Г.П.

35. Бердников. M.-JL : Гослитиздат, 1961. - 507 с.

36. Бердяев, Н.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века / Н.А. Бердяев // О России и русской философской культуре. М.: Наука, 1990. - С. 43-271.

37. Берковский, Н.Я. Чехов, повествователь и драматург // Берковский, Н.Я. Статьи о литературе / Н.Я. Берковский. M.-JI. : ГИХЛ, 1962. - 452 с. - С. 404-451.

38. Бит-Варди, Д.И. Мифологические модели в рассказах А.П. Чехова / Д.И. Бит-Варди // А.П. Чехов и его межнациональное значение : Сб. науч. тр., посвященный 140-летию со дня рождения А.П. Чехова. Тбилиси : Изд-во «Офис Пресс», 2000. - С. 10-14.

39. Бит-Варди, Д.И. Мифологический феномен в рассказе А.П. Чехова «Студент» / Д.И. Бит-Варди // Молодые исследователи Чехова : Мат. Междунар. науч. конф. (Москва, 14-18 мая 2001 г.). Вып. IV. - М.: Изд-во Московского ун-та, 2001. - С. 228-231.

40. Бобырь, А.В. Пространственно-временные отношения в рассказах А.П. Чехова о детях / А.В. Бобырь // Пространство и время в литературе и искусстве. — Даугавпилс, 1987. 94-96.

41. Борисова, Н.В. Жизнь мифа в творчестве М.М. Пришвина: Монография / Н.В. Борисова. Елец : ЕГУ им. И.А. Бунина, 2001.-282 с.

42. Буланов, A.M. Логика сюжетов и логика характеров в рассказах А.П. Чехова «Ионыч» и «Невеста» / A.M. Буланов // Поэтический мир Чехова. Волгоград, 1985.

43. Бялый, Г.А. Тургенев и русский реализм / Г.А. Бялый. М.-Л.: Советский писатель, 1962. - 248 с.

44. Ваганова, А.К. Ассоциативные возможности чеховских антропонимов в школьном преподавании / А.К. Ваганова // Творчество А.П. Чехова (Поэтика, истоки, влияние). Таганрог : ТГПИ, 2000. - С. 202-207.

45. Гаспаров, M.JI. Пародия / М.Л. Гаспаров // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А.Н. Николюкина. -М.: НПК «Интелвак», 2001. 1600 стб. - с. 721-722.

46. Гвоздей, В.Н. Меж двух миров : некоторые аспекты чеховского реализма: Монография / В.Н. Гвоздей. Астрахань: Изд-во Астрах, пед. ун-та, 1999. - 127 с.

47. Гвоздей, В.Н. Секреты чеховского художественного текста: Монография / В.Н. Гвоздей. Астрахань : Изд-во Астраханского гос. пед. ун-та, 1999. - 127 с.

48. Гей, Н.К. Ритм, время и пространство в системе художественного познания / Н.К. Гей // Проблемы ритма, художественного времени и пространства в литературе и искусстве : Симпозиум : Тез. и аннот.-Л., 1970.-С. 9-10.

49. Гинзбург, Л.Я. О литературном герое / Л.Я. Гинзбург. Л., 1979. -238 с.

50. Горячева, М.О. Проблема пространства в художественном мире А.П. Чехова: Автореф. дис. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук : 10. 01. 01 / М.О. Горячева. М., 1992. - 16 с.

51. Гребенникова, Н.С. Зарубежная литература. XX век: Учеб. пособие по курсу «История зарубежной литературы XX века» / Н.С. Гребенникова. М. : Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 1999. -128 с.

52. Громов, М.П. Книга о Чехове / М.П. Громов. М. : Современник, 1989.-384 с.

53. Громов, М.П. Повествование Чехова как художественная система /

54. М.П. Громов // Современные проблемы литературоведения и языкознания. М., 1974. - С. 307-315.

55. Гурвич, И.А. Проза Чехова / И.А. Гурвич. М., 1970.

56. Гуревич, А .Я. Категории средневековой культуры / А.Я. Гуревич. М. : Искусство, 1972.-318 с.

57. Джексон, P.-JT. Время и путешествие : метафора для всех времен. «Степь. История одной поездки» / P.-JT. Джексон // Чеховиана : Чехов в культуре XX века : Ст., публ., эссе. М. : Наука, 1993. -С. 8-17.

58. Дмитриева, Н.А. Долговечность Чехова / Н.А. Дмитриева // Чеховиана : Статьи, публикации, эссе. -М.: Наука, 1990.

59. Доманский, Ю.В. Локус «храм» в рассказе А.П. Чехова «Архиерей» / Ю.В. Доманский // Молодые исследователи Чехова : Материалы междунар. науч. конф. (Москва, 14-18 мая 2001 г.). -Вып. IV. -М.: Изд-во Московского ун-та, 2001 -С. 249-258.

60. Доманский, Ю.В. Оппозиция «столица/провинция» в рассказе А.П. Чехова «Дама с собачкой» / Ю.В. Доманский // Молодые исследователи Чехова : Материалы междунар. конф. (Июнь, 1998). -Вып. 3. -М.: Изд-во МГУ, 1998.-С. 165-171.

61. Доманский, Ю.В. Особенности финала чеховского «Архиерея» / Ю.В. Доманский // Чеховские чтения в Твери. Тверь : Изд-во «Золотая буква», 2003. - С. 29-41.

62. Доманский, Ю.В. Смыслообразующая роль архетипических значений в литературном тексте : Пособие по спецкурсу / Твер. Гос. ун-т / Ю.В. Доманский. Тверь, 1999. - 93 с.

63. Драгомирецкая, Н. Время в литературе / Н. Драгомирецкая // Словарь литературоведческих терминов. — М.: Просвещение, 1974.-509 с.

64. Дунаев, М.М. Вера в горниле сомнений : Православие и русская литература в XVII-XX вв. / М.М. Дунаев. М.: Изд. совет рус.правосл. церкви, 2002. 1056 с.

65. Дунаев, М.М. Испытание веры: О творчестве А.П. Чехова / М.М. Дунаев // Литература в школе, 1993. № 6. - С. 12-20.

66. Душечкина, Е.В. Русский святочный рассказ : Становление жанра / Е.В. Душечкина. СПб., 1995.

67. Егоров, В.Ф. Структура рассказа «Дом с мезонином» / В.Ф. Егоров // В творческой лаборатории Чехова. М. : Наука, 1974. — С. 253269.

68. Емец, Д. И слово было Бог : О рассказе Антона Чехова «Святою ночью» / Д. Емец//Литературная учеба, 1994.-№ 2.-С. 152-160.

69. Ермилов, В.В. Драматургия Чехова / В.В. Ермилов. М. : Гослитиздат, 1954. - 340 с.

70. Есаулов, И.А. Пространственная организация рассказа «Студент» и православная традиция / И.А. Есаулов // Чеховский сборник. -М.: Изд-во Литературного ин-та им. A.M. Горького, 1999. С. 123-130.

71. Жеребцова, Е.Е. Хронотоп прозы А.П. Чехова как явление поэтики и онтологии : Дис. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук : 10.01.01. Челябинск, 2003. - 203 с.

72. Живолупова, Н.В. Сюжетная метафора в рассказе А.П. Чехова «Ариадна» / Н.В. Живолупова // Творчество А.П. Чехова (Поэтика, истоки, влияние). Таганрог : ТГПИ, 2000. - С. 62-103.

73. Жолковский, А. «Фро»: пять прочтений / А. Жолковский // Вопросы литературы, 1989. № 2. - С. 23-49.

74. Зайцев, Б.К. Чехов. Литературная биография / Б.К. Зайцев. М.: Дружба народов, 2000. - 205, 2. с.

75. Зайцева, Т.Б. Рассказ А.П. Чехова «Душечка» и литературный прототип его героини / Т.Б. Зайцева // Проблемы истории, филологии, культуры. Межвуз. сб. - Вып. 3. - М. : «Магнит», 1996.-С. 259-264.

76. Захаров, В.Н. Символика христианского календаря в произведениях Достоевского / В.Н. Захаров // Новые аспекты в изучении Достоевского. Петрозаводск, 1994.

77. Захарова, В.Т. Личность священнослужителя в художественном восприятии А. Чехова («Архиерей») и Б. Зайцева («Река времен») /

78. B.Т. Захарова // Православие и проблемы воспитания : Мат-лы VII Рождественских православ.-филос. чтений. Н. Новгород, 2000.1. C. 136-146.

79. Зверев, А. XX век как литературная эпоха / А. Зверев // Вопросы литературы, 1992. № 2. - С. 3-56.

80. Звозников, А.А. Гуманизм и христианство в русской литературе XIX века. 2-е изд., доп. - Минск : ЕГУ, 2001.-212 с.

81. Зиновьев, А.А. Мой Чехов / А.А. Зиновьев // Звезда, 1992. № 8. -С. 31-65.

82. Зотов, С.Н. Художественное пространство — мир Лермонтова / С.Н. Зотов. Таганрог : Изд-во Таганрог, гос. пед. ин-та, 2001. -322 с.

83. Иванова, Н.Ф. Оперетта в прозе Чехова / Н.Ф. Иванова // Вестн. Новгород, гос. ун-та им. Ярослава Мудрого. Сер.: Гуманит. науки.- Новгород : НГУ, 2000. № 15. - С. 46-51.

84. Иванова Н.Ф. Проза Чехова и русский романс : Автореф. дис. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук : 10. 01. 01 / Н.Ф. Иванова. -Новгород, 1998.-24 с.

85. Из беседы с А. Эйнштейном // Звезда, 1956. № 1. - С. 134-139.

86. Из рукописного наследия В.И. Вернадского // Вопросыфилософии, 1966. -№ 12.-С. 101-112.

87. Имихелова, С.С. Библейские аллюзии как предмет современной литературной герменевтики / С.С. Имихелова // Литература и религия: Проблемы взаимодействия в общекультурном контексте : Сб. науч. ст. Улан-Удэ, Изд-во Бурятского гос. ун-та, 1999.-С. 42-46.

88. Исупов, К.Г. Пространство. Время / К.Г. Исупов // Достоевский : Эстетика и поэтика: Словарь-справочник. Челябинск: «Металл», 1997. - 272 с.

89. Каган, М.С. Вступительная статья / М.С. Каган // Проблемы ритма, художественного времени и пространства в литературе и искусстве: Симпозиум: Тез. и аннот. Л.: Советский писатель, Ленингр. отд-ние, 1970. - 72 с. - С. 2-3.

90. Каган, М.С. Морфология искусства : Ист.-теорет. исследование внутр. Строения мира искусств / М.С. Каган. Л. : Искусство, 1972.-440 с.

91. Каган, М.С. О философском уровне анализа отношения искусства к пространству и времени / М.С. Каган // Пространство и время в искусстве : Межвуз. сб. науч. тр. Л. : ЛГИТМИК, 1988. - 169, 1. с. - С. 22-28.

92. Калениченко, О.Н. Малая проза Ф.М. Достоевского, А.П. Чехова и писателей рубежа веков: (Новелла, святочный рассказ, притча) : Учеб. пособие по спецкурсу / Волгогр. гос. пед. ун-т / О.Н. Калениченко. Волгоград : «Перемена», 1997. - 102 с.

93. Калюжный, В.Н. Пространственно-временной комплекс в рассказе Чехова «Анюта» / В.Н. Калюжный // А.П. Чехов и его межнациональное значение: Сб. науч. тр., посвященный 140-летию со дня рождения А.П. Чехова. Тбилиси : Изд-во «Офис Пресс», 2000. - С. 44-48.

94. Капустин, Н.В. «Земля» и «небо» в рассказе А.П. Чехова

95. Архиерей» / Н.В. Капустин // Филологические науки, 1999. № 2. -С. 93-101.

96. Капустин, Н.В. О библейских цитатах и реминисценциях в прозе Чехова конца 1880-х 1890-х годов / Н.В. Капустин // Чеховиана : Чехов в культуре XX века : Ст., публикации, эссе. — М.: Наука, 1993.

97. Капустин, Н.В. «Чужое слово» в прозе А.П. Чехова: Жанровые трансформации: Дис. на соиск. уч. степ. док. филол. наук: 10.01.01.-Иваново, 2003.-361 с.

98. Катаев, В.Б. Литературные связи Чехова / В.Б. Катаев. М. : МГУ, 1989.-261 с.

99. Катаев, В.Б. Чехов и мифология нового времени / В.Б. Катаев // Филологические науки, 1976. № 5. - С. 71-77.

100. Кнабе, Г. Тургенев, античное наследие и истина либерализма / Г. Кнабе Вопросы литературы, 2005. - январь-февраль. — С. 84-110.

101. Коковина, Н.З. Структурообразующая роль воспоминаний в «Архиерее» А.П. Чехова / Н.З. Коковина // Чеховские чтения в Твери. Тверь : Изд-во «Золотая буква», 2003. - С. 15-21.

102. Копорский, С.А. О стиле рассказа А.П. Чехова «Хирургия» / С.А. Копорский // Русский язык в школе, 1960. № 1. - С. 29-34.

103. Кройчик, Л.Е. Поэтика комического в произведениях А.П. Чехова / Л.Е. Кройчик. Воронеж : Изд-во Воронеж, ун-та, 1986.

104. Кубасов, А.В. Проза А.П. Чехова: искусство стилизации / А.В. Кубасов. Екатеринбург : Екатерин, гос. пед. ун-т, 1998. - 399 с.

105. Кубасов, А.В. Рассказы А.П. Чехова: поэтика жанра / А.В. Кубасов. Свердловск : Изд-во СГПИ, 1990. - 73 с.

106. Кузнецова, М.В. Творческая эволюция А.П. Чехова / М.В. Кузнецова. Томск : Изд-во Томск, ун-та, 1978. - 262 с.

107. Лакшин, В. Сад / В. Лакшин // Собеседник, 1985. Вып. 6. -С. 94.

108. Лакшин, В. Толстой и Чехов / В. Лакшин. М.: Советский писатель, 1975. -456 с.

109. Лакшин, В. Чехов и Мопассан перед судом Л. Толстого / В. Лакшин // Чеховиана : Чехов и Франция. М. : Наука, 1992. - С. 67-75.

110. Ю7.Лапушин, Р.Е. Вечное и современное в творчестве А.П. Чехова / Р.Е. Лапушин // Чеховские чтения в Ялте : взгляд из 1980-х. М., 1990.-С. 47-50.

111. Лапушин, Р.Е. «Сквозь тысячи верст этой тьмы» (к интерпретации рассказа «Убийство») / Р.Е. Лапушин // Чеховский сборник. М. : Изд-во Литературного ин-та им. A.M. Горького, 1999. - С. 114-122.

112. Лессинг, Г. Лаокоон, или о границах живописи и поэзии // Лессинг, Г. Избранное / Г. Лессинг. М. : Художественная литература, 1980. - 574 с.

113. Линков, В.Я. Скептицизм и вера Чехова / В.Я. Линков. М. : Изд-во МГУ, 1995.-78, 2. с.

114. Линков, В.Я. Художественный мир прозы А.П. Чехова / В.Я. Линков. -М.: Изд-во Моск. Ун-та, 1982. 128 с.

115. Линков, В.Я. Через сомнение к «Богу живого человека» / В.Я. Линков // Чеховиана : Мелиховские труды и дни. М. : Наука, 1995.-С. 10-17.

116. Лисенкова И.М. Ономастическое пространство мифонима «Ариадна» (на материале творчества М. Цветаевой) / И.М. Лисенкова // Проблемы региональной ономастики. Майкоп, 2000. -С. 160-167.

117. Лихачев, Д.С. Поэтика художественного пространства // Лихачев, Д.С. Поэтика древнерусской литературы / Д.С. Лихачев. М.: Наука, 1979.-360 с.-С. 335-351.

118. Лихачев, Д.С. Художественная среда литературного произведения / Д.С. Лихачев // Проблемы ритма, художественного времени ипространства в литературе и искусстве : Симпозиум : Тез. и аннот. J1.: Советский писатель, 1970. - С. 7-8.

119. Лотман, Ю.М. Заметки о художественном пространстве // Лотман, Ю.М. Избранные статьи : В 3-х т. / Ю.М. Лотман. Таллин : «Александра», 1992. - Т. 1. - 479 с.

120. Лотман, Ю.М. О метаязыке типологических описаний культуры // Лотман, Ю.М. Избранные статьи : В 3-х т. / Ю.М. Лотман. -Таллин : «Александра», 1992. Т. 1. - 479 с.

121. Лотман, Ю.М. О понятии географического пространства в русских средневековых текстах // Лотман, Ю.М. Избранные статьи : В 3-х т. / Ю.М. Лотман. Таллин : «Александра», 1992. - Т. 1. - 479 с.

122. Лотман, Ю.М. Структура художественного текста // Лотман, Ю.М. Об искусстве / Ю.М. Лотман. СПб.: Искусство-СПб, 1998. -704 с.

123. Лотман, Ю.М. Сюжетное пространство русского романа XIX столетия // Лотман, Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь / Ю.М. Лотман. М.: Просвещение, 1988. -352 с.-С. 325-349.

124. Лотман, Ю.М. Художественное пространство в прозе Гоголя // Лотман, Ю.М. В школе поэтического слова : Пушкин. Лермонтов. Гоголь / Ю.М. Лотман. М.: Просвещение, 1988. - 352 с.

125. Марков, В.А. Пространство и время в литературе: Структурно-типологический анализ / В.А. Марков // Пространство и время в литературе и искусстве. Даугавпилс, 1987. - С. 4-6.

126. Мартынова, И. «Кому нужен такой простор?.» Замысел «Степи» и журнальная проза 1880-х годов / И. Мартынова // Литературная учеба, 1986.-№5.-С. 182-188.

127. Медриш, Д.Н. Время и пространство в незавершенном романе А.П. Чехова / Д.Н. Медриш // Русская речь, 2000. № 1. - С. 10-14.

128. Мелкова, А.С. «Религия Чехова» в понимании русской критики : 1904 1916 гг. / А.С. Мелкова // Чеховские чтения в Твери : Сб. науч. тр. - Тверь : Изд-во «Золотая буква», 2003. - С. 68-80.

129. Мелкова, А.С. Творческая судьба рассказа «Душечка» / А.С. Мелкова // В творческой лаборатории Чехова. М.: Наука, 1974. -С. 78-96.

130. Минц, З.Г. Структура «художественного пространства» в лирике А. Блока / З.Г. Минц // Тр. по русской и славянской филологии, XV. Литературоведение. Уч. зап. Тартуского гос. ун-та. — Тарту, 1970.-Вып. 251.

131. Мочульский, К.В. Театр Чехова // Мочульский, К.В. Кризис воображения : Статьи. Эссе. Портреты / К.В. Мочульский. -Томск : «Водолей», 1999. 416 с. - С. 47-55.

132. Мухин, В.В. Рассказ А.П. Чехова «Архиерей» и повесть Л.Н. Толстого «Отец Сергий» / В.В. Мухин // Творчество А.П. Чехова (Своеобразие метода, поэтика). Ростов н/Д.: РГПИ, 1988. - С. 68-78.

133. Мучник, Г.М. Религия и церковь в мире чеховских героев / Г.М. Мучник // «Правдиво, то есть художественно.» : Сборник статей, посвященный 140-летию со дня рождения А.П. Чехова. Алматы : Изд-во КазГУ, 2000. - С. 11-27.

134. Назиров, Р. Пародии Чехова и французская литература / Р. Назиров // Чеховиана : Чехов и Франция. М.: Наука, 1992. - С. 48-56.

135. Неклюдов, С.Ю. Время и пространство в былине / С.Ю. Неклюдов

136. Славянский фольклор. -М., 1972. С. 18-45.

137. Неклюдов, С.Ю. К вопросу о связи пространственно-временных отношений с сюжетной структурой в русской былине / С.Ю. Неклюдов // Тезисы докладов II Летней школы по вторичным моделирующим системам, 16-26 августа 1966. Тарту, 1966. - С. 41-45.

138. Никипелова, Н.А. Сюжетная роль времени в рассказе А.П. Чехова «Архиерей» / Н.А. Никипелова // Творчество А.П. Чехова: Особенности художественного метода : Республ. сб. науч. трудов. -Вып. IV. Ростов н/Д.: РГПИ, 1979. - С. 52-61.

139. Никитина, И.П. Художественное пространство как предмет философско-эстетического анализа: Дис. на соиск. уч. степ. док. филос. наук: 09.00.04. М., 2003. - 286 с.

140. Николаева, С. Роль библейских мотивов в прозе Чехова / С. Николаева // Молодые исследователи Чехова : Мат. и тез. конф. (Москва, 27-29.01.1993).-М„ 1993.-Вып. 1.-С. 12-13.

141. Нужонкова, Е. Образы служителей православия в произведениях Чехова / Е. Нужонкова // Молодые исследователи Чехова : Мат. и тез. конф. (Москва, 27-29. 01.1993). М., 1993. - Вып. 1. - С. 10-12.

142. Нымм, Е. Проблема таланта в «интеллигентском» мире : (Анализ рассказа А. Чехова «Святою ночью») / Е. Нымм // Русская филология. Тарту, 1995. - № 6. - С. 61-67.

143. Озерова, О.М. Художественное время и пространство в рассказе А.П. Чехова «Душечка» / О.М. Озерова // Художественный метод А.П. Чехова : Межвуз. сб. науч. тр. Ростов-на-Дону : РГПИ, 1982. -С. 80-91.

144. Паперный, З.С. Метафора юмора / З.С. Паперный // Чеховиана: Статьи, публикации, эссе. М. : Наука, 1990. - С. 53-64.

145. Петрова, О. А. обращение к античности как элементхудожественной системы А.П. Чехова / О.А. Петрова // Творчество А.П. Чехова (Особенности художественного метода) : Межвуз. сб. науч. тр. Ростов-на-Дону : РГПИ, 1981.-С. 111-128.

146. Полоцкая, Э.А. А.П. Чехов: Движение художественной мысли / Э.А. Полоцкая. -М. : Советский писатель, 1979.

147. Полоцкая, Э.А. О поэтике Чехова / Э.А. Полоцкая. М.: Наследие, 2001.-240 с.

148. Полоцкая, Э.А. После Сахалина / Э.А. Полоцкая // Чехов и его время.-М.: Наука, 1977.-С. 117-137.

149. Полоцкая, Э.А. «Три года». От романа к повести / Э.А. Полоцкая // В творческой лаборатории Чехова.-М.: Наука, 1974.-С. 13-34.

150. Поляков, М.Я. Вопросы поэтики и художественной семантики / М.Я. Поляков. М.: Советский писатель, 1978. - 446 с.

151. Притыкина, О.И. От редактора / О.И. Притыкина // Пространство и время в искусстве: Межвуз. сб. науч. тр. JI. : ЛГИТМИК, 1988.- С. 2-4.

152. Прокофьев, Н.И. Церковная гимнография в рассказе А.П. Чехова «Святою ночью» / Н.И. Прокофьев // Творчество А.П. Чехова. -Вып. III. Ростов-на-Дону : РГПИ, 1978. - С. 52-60.

153. Разумова, Н.Е. Творчество А.П. Чехова в аспекте пространства / Н.Е. Разумова. Томск : ТГУ, 2001. - 522с.

154. Ранчин, A.M. Образы священнослужителей у Чехова / A.M. Ранчин // Чеховский сборник. М.: Изд-во Литературного ин-та им. A.M. Горького, 1999.-С. 101-113.

155. Роднянская, И.Б. Художественное время и художественное пространство / И.Б. Роднянская // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Глав. Ред. А.Н. Николюкин. М. : НПК «Интелвак», 2001. - 1600 стб. - С. 1174-1177.

156. Роднянская, И.Б. Художественность / И.Б. Роднянская // Краткая литературная энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1975.-Т.8.-1136 с.-С. 338-345.

157. Седегов, В.Д. Рассказ А.П. Чехова «Архиерей»: (О поэтике и авторском замысле) / В.Д. Седегов // Творчество А.П. Чехова : (Поэтика. Истоки. Влияние). Таганрог: ТГПИ, 2000. - С. 104-109.

158. Седых, О.М. Пространство и время как категории культуры в учении П.А. Флоренского : на материале книги «Мнимости в геометрии» : Дис. на соиск. уч. степ. канд. филос. наук : 09.00.12. -М., 2003.-230 с.

159. Семанова, M.JI. Чехов-художник / МЛ. Семанова. М. : Просвещение, 1976. - 224 с.

160. Семенов, В.Б. Травестия / В.Б. Семенов // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А.Н. Николюкина. Институт научной информации по общественным наукам РАН. -М.: НПК «Интелвак», 2001.-1600 стб.-С. 1079-1081.

161. Сендерович, С .Я. Чехов с глазу на глаз. История одной одержимости А.П. Чехова: (Опыт феноменологии творчества) / С.Я. Сендерович. - СПб. : Изд-во «Дмитрий Булавин», 1994. -287 с.

162. Собенников, А.С. Библейский образ в прозе А.П. Чехова: (Аксиология и поэтика) / А.С. Собенников // О поэтике А.П. Чехова : Сб. науч. тр. Иркутск : Изд-во Иркут. ун-та, 1993. - С. 23-38.

163. Собенников, А.С. «Между «"есть Бог"» и "нет Бога".»: (О религиозно-философских традициях в творчестве А.П. Чехова) / А.С. Собенников. Иркутск, Изд-во Иркут. ун-та, 1997. - 222 с.

164. Собенников, А.С. Чехов и христианство / А.С. Собенников. -Иркутск, 2001.

165. Субботина, К.А. Проблема фольклорного и библейского подтекста в работах современных американских чеховедов / К.А. Субботина

166. Литература и фольклор : Вопросы поэтики : Межвуз. сб. науч. тр. Волгоград, 1990. - С. 160 - 170.

167. Сухих, И.Н. Проблемы поэтики А.П. Чехова / И.Н. Сухих. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1987. - 184 с.

168. Тамарли, Г.И. Поэтика драматургии А.П. Чехова / Г.И. Тамарли. -Ростов-на-Дону : РГУ, 1993.-144 с.

169. Телегин, С.М. Философия мифа: Введение в метод мифореставрации : (О Ф.М. Достоевском и Н.С. Лескове) / С.М. Телегин. -М.: «Община», 1994. 140, 2.

170. Ткачева, Р. А. Художественное пространство как основа интерпретации художественного мира: Дис. на соиск. уч. степ, канд. филол. наук : 10.01.08. Тверь, 2002. - 211 с.

171. Толстой, Л.Н. О литературе / Л.Н. Толстой. М., 1955.

172. Топоров, В.Н. О «психофизическом» компоненте поэзии Мандельштама // Топоров, В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ : Исследования в области мифопоэтического : Избранное / В.Н. Топоров. М. : Изд-я группа «Прогресс» - «Культура», 1995. -624 с. - С. 428 - 445.

173. Топоров, В.Н. Об индивидуальных образах пространства

174. Феномен» Батенькова) // Топоров, В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ : Исследования в области мифопоэтического : Избранное /

175. B.Н. Топоров. М.: Изд-я группа «Прогресс» - «Культура», 1995. -624 с.-С. 446-475.

176. Топоров, В.Н. Об «эктропическом» пространстве поэзии (поэт и текст в их единстве) / В.Н. Топоров // От мифа к литературе : Сб. в честь семидесятипятилетия Е.М. Мелетинского. М.: Изд-во «Российский университет», 1993. - С. 25-42.

177. Топоров, В.Н. Пространство / В.Н. Топоров // Мифы народов мира. — Т. 2. М.: Большая Российская энциклопедия, 2003. — С. 340-342.

178. Топоров, В.Н. Пространство и текст / В.Н. Топоров // Текст, семантика и структура: Сб. статей. М.: Наука, 1983. — С. 227284.

179. Тынянов, Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино / Ю.Н. Тынянов. М.: Наука, 1977. - 574 с.

180. Тюпа, В.И. Художественность чеховского рассказа : Учеб. пособие / В.И. Тюпа. М.: Высшая школа, 1989. - 135 с.

181. Успенский, Б.А. Поэтика композиции. Структура художественного текста и типология композиционной формы / Б.А. Успенский. -М.: Искусство, 1970. -223с.

182. Успенский, Б.А., Лотман, Ю.М. Миф имя - культура / Б.А. Успенский, Ю.М. Лотман // Лотман, Ю.М. Избранные статьи : в 3 тт. / Ю.М. Лотман. - Т. 1. - Таллин : «Александра», 1992. - 479 с.1. C. 58-75.

183. Федоров, Ф.П. Романтический художественный мир: пространство и время / Ф.П. Федоров. Рига, 1988.

184. Флоренский, П.А. Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях / П.А. Флоренский. М.: Прогресс, 1993 - 324 с.

185. Флоренский, П.А. Имена // Флоренский, П.А. Собр. соч. в 4-х т. / П.А. Флоренский. Т. 3 (2). - М. : Мысль, 1999. - 623 с. - С. 171-235.

186. Флоренский, П.А. Обратная перспектива // Флоренский, П.А. Собр. соч. в 4-х т. / П.А. Флоренский. Т. 3 (2). - М. : Мысль, 1999.-623 с.-С. 46-104.

187. Фрейденберг, О.М. Поэтика сюжета и жанра / О.М. Фрейденберг. М.: «Лабиринт», 1997. 448 с.

188. Фролова, О.Е. Организация пространства русского повествовательного художественного текста первой половины XIX века / О.Е. Фролова. М., 2000. - 304 с.

189. Фрэнк, Д. Пространственная форма в современной литературе / Д. Фрэнк // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX веков : Трактаты, статьи, эссе. — М.: Изд-во Московского ун-та, 1987. — 511 с.

190. Хайдеггер, М. Бытие и время // Хайдеггер, М. Время и бытие. Статьи и выступления / М. Хайдеггер. М. : Республика, 1993. -447 с.

191. Хюбнер, К. Истина мифа : Мыслители XX века / К. Хюбнер. М. : Республика, 1996.-295 с.

192. Цилевич, Л.М. Сюжетообразующая функция хронотопа / Л.М. Цилевич // Пространство и время в литературе и искусстве: Метод, мат-лы по теор. лит. Даугавпилс, 1987. - С. 13-14.

193. Цилевич, Л.М. Сюжет чеховского рассказа / Л.М. Цилевич. — Рига : Звайгзне, 1976.-214 с.

194. Цилевич, JI.M. Стиль чеховского рассказа / Л.М. Цилевич. -Даугавпилс : Изд-во Даугавпилсского пед. ун-та "Saule", 1994. -246 с.

195. Чехов, М.П. Антон Чехов на каникулах / М.П. Чехов // Чехов в воспоминаниях современников. Серия литературных мемуаров. — М.: Художественная литература, 1960. 836 с. - С. 75-98.

196. Чудаков, А.П. «Между "есть Бог" и "нет Бога" лежит целое громадное поле.» : Чехов и вера / А.П. Чудаков // Новый мир, 1996.- №9. -С. 186-192.

197. Чудаков, А.П. Мир Чехова : Возникновение и утверждение / А.П. Чудаков. М.: Советский писатель, 1986. - 384 с.

198. Чудаков, А.П. Поэтика Чехова / А.П. Чудаков. М. : Наука, 1971. - 291 с.

199. Чудаков, А.П. Слово вещь - мир : От Пушкина до Толстого : Очерки поэтики русских классиков / А.П. Чудаков. — М. : Современный писатель, 1992. - 317, 2. с.

200. Чуковский, К.И. О Чехове / К.И. Чуковский. М. : Дет. лит., 1971.-208 с.

201. Шалюгин, Г.А. Рассказ «Архиерей» / Г.А. Шалюгин // Чеховские чтения в Ялте. М., 1983.

202. Шаталов, С.Е. Два таланта (Антоша Чехонте и Виктор Билибин) / С.Е. Шаталов // Чехов и его время. М.: Наука, 1977. - С. 20-38.

203. Шелоник, М.И. Проблема смысла жизни в пасхальных рассказах А.П. Чехова / М.И. Шелоник // Чеховские чтения в Твери. Сб. науч. тр. - Тверь : Изд-во «Золотая буква», 2003. - С. 59-65.

204. Шерешевская, М.А., Литваринова, М.Г. Чехов в английской критике и литературоведении / М.А. Шерешевская, М.Г. Литваринова // Литературное наследство. Чехов и мировая литература. Книга первая. - М. : Наука, 1997. - 639 с.

205. Шехватова, А. «Окно» как грань двух миров (Об одном мотиве чеховской прозы) / А. Шехватова // Молодые исследователи Чехова: Материалы междунар. конф. (Июнь, 1998). Вып. 3. -М.: Изд-во МГУ, 1998. - С. 160-165.

206. Шеховцова, Т.А. Сюжет апостола Петра в прозе А.П. Чехова и И.А. Бунина / Т.А. Шеховцова // Чеховские чтения в Ялте : Чехов и XX век. Вып. 9. - М. : Наследие, 1997. - С. 16-25.

207. Шмид, В. Проза как поэзия: Пушкин, Достоевский, Чехов, авангард / В. Шмид. СПб.: ИНАПРЕСС, 1998.

208. Шпенглер, О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории в 2-х т. Т. 1. Гештальт и действительность / О. Шпенглер. - М. : Мысль, 1993.-663, 1. с.

209. Щербенок, А. Цепь времен и риторика прозрения / А. Щербенок // Парадигмы. Тверь, 2000. - С. 80-93.1. Ж & it

210. Evdokimova, S. "The Darling" : Feminity Scorned and Desired // Reading Chekhov's Text / Ed. R.L. Jackson. Evanston, IL, 1993. PP. 190-191.

211. McVay, G. Anton Chekhov : The Unbelieving Believer // Review Article. Offprint from The Slavonic And East European Review. - V. 80, № 1. - January, 2002. - PP. 1 -86.

212. McVay, G. Chekhov's Last Two Stories : Dreaming Of Happiness // The Short Story In Russia (1900-1917), Nottingham, England, «Astra Press», 1991.-PP. 1-21.

213. McVay, G. Религиозная тема в письмах А.П. Чехова // Anton Р. Cechov Philosophische und religiose Dimensionen im Leben und imV

214. Werk: Vortrage des Zweiten Internationalen Cechov-Symposiums Badenweiler, 20.24. Oktober 1994. Munchen : Verlag Otto Sagner, 1997.-PP. 251-264.

215. Winner, Thomas G. Myth as a Device in the Works of Chekhov // Myth and Symbol : Critical approaches and applications essays by N. Frye, L.C. Knights etc. Lincoln, 1963. - PP. 71-78.