автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.02
диссертация на тему: Мифологизм в татарской прозе конца XX - начала XXI веков

Полный текст автореферата диссертации по теме "Мифологизм в татарской прозе конца XX - начала XXI веков"

На правах рукописи

Р-

Давлетшива Лейла Хасановна

МИФОЛОГИЗМ В ТАТАРСКОЙ ПРОЗЕ КОНЦА XX - НАЧАЛА XXI ВЕКОВ

10.01.02. - Литература народов Российской Федерации (татарская литература)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Казань-2005

Диссертация выполнена на кафедре методики преподавания татарского языка и литературы государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Казанский государственный университет им. В.И. Ульянова-Ленина»

Научный руководитель

доктор филологических наук, профессор Галиуллин Талгат Набиевич

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Саянова Альбина Мазгаровна

кандидат филологических наук Ибрагимов Марсель Ильдароввч

Ведущая организация -

Институт языка, литературы и искусств им. Г. Ибрагимова АН РТ

Защита диссертации состоится 10 ноября 2005 года в 13.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.081.12 при Казанском государственном университете им. В.И. Ульянова-Ленина по адресу: 420008, г. Казань, ул. Кремлевская, д. 18 (2-ой учебный корпус КГУ), ауд. 1113.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке им. Н.И. Лобачевского Казанского государственного университета им. В.И. Ульянова-Ленина.

Автореферат разослан «¿о»а&спгел^атъ г.

Ученый секретарь диссертационного совета,

доктор филологических наук, профессор Загвдулшша Д.Ф.

2,006-4 12)655"

л с? /злг^

Общая характеристика работа

к

и1 л

литературоведов к литературному процессу конца XX - начала XXI веков как отдельной значимой проблеме, что связано с художественными и эстетическими поисками художнике» слота. Стремление современных авторов привнести гармонию в хаотичность мира оборачивается поиском или созданием культурней модели, которая зиждется на мифологических структурах, позволяющих писателям выйти за социально-исторические и пространственно-временные рамки для выявления общечеловеческого содержания и постижения общих закономерностей бытия, поэтому изучение национальной литературы в мифологическом контексте становится одной из важнейших задач современного литературоведения.

Модель бытия, разработанная в художественной словесности конца XX века, заметно отличается от духовно-эстетических миров предшествующих литературных эпох Начало социально-политических реформ, изменивших культурные ориентации общества, оказало влияние на татарскую литературу, которая стала уделять больше внимания архаическим слоям духовной культуры, мифопоэтичес-ким универсалиям и архетипам, тем самым возрождая интерес к вечным культурным ценностям Изменения в литературной жизни не остались незамеченными учеными. В современном татарском литературоведении предпринимаются попытки классифицировать многообразие художественных направлений и течений, имеющихся в национальной литературе1 Однако остается острая необходимость в поиске новых подходов и принципов анализа, учитывающих специфичность переживаемого литературой момента. Наиболее оптимальным в данном случае становится обращение к фундаментальным культурным категориям, позволяющим не только разграничить разнородные явления, но и увидеть связь между ними, выявить сходство в полярных на первый взгляд художественных моделях бытия.

В свете вышесказанного актуальность диссертационной работы заключается в необходимости исследования одной из насущных проблем современного литературоведения - взаимодействия мифа и современной литературы в теоретическом и историко-литературном аспектах, рассмотрения поэтики современной татарской прозы сквозь призму мифологических представлений и влияний. Наиболее продуктивным в данном направлении представляется изучение мифопоэтики татарской прозы конца XX - начала XXI веке®, ибо на практике мифопаэтичес-

1 ЗаЬидулл ина Д.Ф. «Албасгылар» яки татар прозасында яца сыйфатлар /Д.Ф. ЗаЬидуллина II Казан утлары. - 2001. — №10. - Б. 111-119; ЗаЬидуллина Д.Ф. Удай герой югалу: сэбвплэр, нэтижалэр / Л.Ф. ЗаЬидуллина II Казан утлары. - 2004. - № 10. - Б 134 - 144: ЗаЪипуллина Л.Ф Яца дулкында / Д.Ф. ЗаЬидуллина // Казан утлары. - 2003. - № 1. - Б. 153-159; Ибрагимов М.И. Миф в татарской литературе XX века: проблемы поэтики / М.И. Ибрагимов. - Казань: Оишапкагуа, 2003; Нигматуллина Ю.Г. «Запоздалый» модернизм в татарской литературе и изобразительном искусстве / Ю.Г. Нигматуллина. - Казань: Фэн

кий подход исследования открывает новые аспекты литературоведческого анализа. Изучение литературного процесса в мифопоэтическом ключе предполагает направление исследования от частного к общему, что позволяет провести сопоставление мифопоэтики художественных произведений и изучить роль коллективного культурного наследия, выходящего за пределы писательского вымысла в индивидуальном творчестве, выявить генезис мифопоэтических моделей, трансформацию традиционных образе» в современной культурной обстановке, исследовать интертекстуальные связи и национальные особенности литературы, раскрыть общее направление художественно-эстетических и нравственнофилософских поиске» писателей.

Состояние изученности темы. Литературоведческая наука накопила значительный багаж научных труде», посвященных проблеме взаимовлияния мифологии и литературы. Отправным пункт«« для научных разысканий в этой области послужили достижения мифологической школы XIX века (Ф. Шеллинг, А. и Ф.Шле-гели и др.), заложившей основы сравнительного изучения мифологии, фольклора и литературы и представляющей мифологию как первооснову всех крьтур.

В 30-е годы XX века в англоамериканском литературоведении сложилась ритуально-мифологическая школа, которая разделилась на два течения: ритуа-лизм (Д. Харрисон, А.Кук, Г. Мэррей) и аналитическую психологию (Н. Фрай, М. Бодкин, Э. Тэйлор, Р. Чейз, Дж. Кэмпбелл и др.). Первая основывается на научных разработках Дж. Фрейзера и пытается возвести различные литературные произведения к ритуальным истокам. Второе течение ставит во главу угла учение К.Г. Юнга (1875-1961) об архетипах - вечных моделях, сохраняющихся в бессознательной стихии человека и определяющих сходность мифологических образе», мотиве» и ситуаций в культурных традициях различных народов.2

В процессе исследования проблемы взаимовлияния мифа и литературы ученые России выступили с иной позиции, нежели их зарубежные коллеги. Исследо ватели показали исключительное значение фольклора как промежуточного звена между мифе»! и литературой, обращаясь при этом к ритуалу и мифу не как к вечным моделям искусства, а как к первой лаборатории поэтической образности, ритуальные модели которой послужили источником возникновения сюжетов и жанров литературы. Принимая во внимание достижения мифологической шко лы XIX века, идеи которой трансформируются в работах A.A. Погебни, опираясь на разработки А Н. Веселовского, затрагивающего жанровые формы и сюжетные схемы, «запрограммированные» первобытной культурой, а также учитывая опыт работы этнографов в религиоведческом аспекте (В.Г. Богораз, Л.Я. Штернберг, A.M. Золотарев, С.А. Токаря, А.Ф. Анисимов и др.) и фольклористики (В.Я.Пропп), отечественное литературоведение превратилось в самостоятельное направление. Особенно успешно проблема мифологизма изучалась в тартусской (3 Г Мини

2 Юнг К.Г. Душа и миф- шесть архетипов /КГ. Юнг. - Киев: Порт-Рояль; М . Совершенство, 1997. -С. 58

Б.А.Успенский, Ю.М.Лстгман)3, московской (В.Н.Топоров, С. С. Аверинцев, Т.Н.Ци-вьян, ЕМ Мелетинский)4 и петербургской школах (В.Е.Ветловская, А.П.Смир-ков, И.П.Смирнов, А.М.Панченко)5.

Несмотря на разработанность проблемы взаимовлияния литературы и мифологии в зарубежном и русском литературоведении, в татарской литературоведческой науке данный вопрос остается малоизученным Интерес к вопросам фольклора и мифологии занимал значительное место в научных исканиях ученых XIX века. Исследования К. Насыйри («Поверья и обряды казанских татар», «Образцы народной литературы казанских татар», «Сказки казанских татар и сопоставление их со сказками других народов»)* стали отправной точкой в процессе изучения фольклора, но носили больше описательный характер и не получили теоретического обоснования. В 30-е годы XX века появляется монография X. Ярми7, в которой впервые произведена попытка комплексного изучения жанрового состава татарского фольклора. Круг проблем, рассматриваемых в работе, включает осмысление развития различных жанре®, исследование их художественных особенностей, взаимосвязь фольклора и литературы, отношения между фольклорными системами различных народов.

90-е годы XX века раскрыли новые грани в исследовании вопросов взаимосвязи фольклора и литературы. В работе М.Х. Бакирова впервые в татарском литературоведении осуществляется опыт исследования генезиса-зарождения и древ-

5 Лотман Ю М В школе поэтического слова Пушкин. Лермонтов. Гоголь: Книга для учителя / Ю М. Лотман - М.- Просвещение, 1988; Лотман Ю М Роль дуальных моделей в динамике русской культуры (до конца XVIII века) / ЮМ. Лотман, Б.А Успенский // Ученые записки Тартус. гос. ун-та. Труды по русской и славянской филологии XXVIII. Литературоведение. Выпуск 414. - Тарту, 1977; Минц З.Г. О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов I З.Г. Минц // Уч. зап. Тартус. гос. ун-та. Вып. 459. - Тарту, 1979. - С. 76-120.

4 Аверинцев С.С "Аналитическая психология" К Г Юнга и закономерности творческой фантазии / С.С. Аверинцев // Вопросы литературы - 1972. - №3. - С. 113-143; Мелетинский Е.М. Аналитическая психология и проблема происхождения архетипических сюжетов / Е.М. Мелетинский II Вопросы философии. - 1991. - №10. - С.41-47; Мелетинский Е.М. Поэтика мифа / Е М. Мелетинский. - М.: Иэд-во «Наука», 1976; Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопсятического. Избранное / В Н Топоров. - М: Прогресс-культура, 1995, Топоров В Н. Странный Тургенев (Четыре главы) / В Н Топоров. - М.: Российский государственный гуманитарный университет, 1998; Цивьян Т В Архетипический образ дома в народном сознании / Т.В. Цивьян // Живая старина. - 2000. - №2. - С. 2-4.

5 Вегловская В.Е. Творчество Достоевского в свете литературных и фольклорных параллелей. «Строительная жертва» / В Е. Вегловская // Миф-фольклор-литература. - Л. Наука, 1978. -С.96-123; Панченко А.М. Метафорические архетипы в русской средневековой словесности и в поэзии начала XX века / A.M. Панченко, И.П. Смирнов // Древнерусская литература и русская культура XVIII - XX в Труды отдела древнерусской литературы Т. XXVI. - Л.: Изд-во "Наука",

1971 - С 33-49- Cmhohor И П Место «мифогт оптического» попхола к литературному ппоичирпе-нию среди других толкований текста / И.П. Смирнов // Миф. Фольклор. Литература. - Л.: Наука, 1978.-С. 186-203.

6 Насыйри К. Сайланма эсэрлар. 2 томда / К. Насыйри - Казан: Тат. кит. нэшр., 1975.

' Ярми X. Татар халкыныц поэтик ижаты / X. Ярми. - Казан: Тат.кит.нэшр., 1967.

нейших форм общетюркской поэзии, устанавливается ряд этнокультурных и этнопсихологических символов.* Определенный вклад в разработку проблемы ми-фспсзтики принадлежит Д.Ф. Загидуллиной, рассматривающей вопросы функционирования мифа в татарской литературе.' В 2002 году появилась работа Ф.И. Урманчеева, рассматривающая взаимосвязь современной поэзии с фольклором, а именно с мифологическими сюжетами, образами, художественными способами освоения действительности.10 Научный интерес представляет работа Р. Хар-расовой, обратившей внимание на религиозно-мифологические образы в трагедии К. Тинчурина "Зар"."

Вышеуказанные исследования не исчерпывают всей глубины вопроса взаимодействия литературы и мифологии, поэтому в татарской литературоведческой науке проблема функционирования мифа в художественном произведении остается открытой и требует более детального рассмотрения, так как в понимании сути явления возникают разночтения.

Целью диссертационного исследования является выявление типов взаимосвязей современной татарской прозы с мифологией. Исходя из цели работы, определяются следующие задачи:

- обобщить литературно-теоретический материал по проблемам архетипа, мифа и литературного мифологизма, установить особенности концепции мира в мифологии и литературе;

- рассмотреть способы мифологизации, присущие татарской прозе конца XX - начала XXI веков, в аспекте литературно-эстетического своеобразия;

- изучить художественный мир мифопоэтических произведений (мифологическая основа сюжета, пространственно-временной континуум, роль образов-мифологем, особенности проявления архетипических образов и мотиве», средства художественной выразительности, восходящие к мифологическим представлениям);

- исследовать особенности литературно-художественного становления архетипических образов в национально-культурной традиции от мифологических представлений до произведений начала XXI века.

Научная новизна работы заключается в тем, что данное монографическое исследование посвящено системному изучению способов проявления литературного мифологизма в современной татарской прозе в свете применения мифопаэти-

* Бакиров М.Х. Шигърият бишеге: Гомумтерки поэзиянец яралуы hau ин борынгы форма-лары / М.Х. Бакиров. - Казан: Мегариф, 2001.

' ЗаЬидуллина Д.Ф Модернизм Ьэм XX йвз башы татар прозасы / Д Ф ЗаЬидуллина. -Казан: Тат кит нэшр, 2003; ЗаЬидуллина Д Ф. Тэнре кылычы кайчан и на . / Д Ф. ЗаЬидуллина " Меден и жомга - 2000. - 18 август — Б 16

10 Урманче Фатих. Борынгы миф Ьвм бугенге шигырь / Фатих Урманче. — Казан: РИЦ «Школа», 2002.

11 Харрасова Р Карим Тинчурин ижатында мифопогизм / Р. Харрасова // Фэнни Татарстан. - 2002. - №3/4. - Б. 159-163.

ческого метода анализа художественного текста, что позволяет выявить архети-пический и мифологический подтексты художественных произведений. На конкретных примерах прослеживаются эволюционные изменения архетипов от фольклора к литературе, способы функционирования мифа в произведении, производится попытка выявления общих закономерностей развития татарской прозы в конце XX века в мифологическом аспекте.

Предмет работы - совокупность и взаимодействие структурных компонентов художественной ткани произведений современной татарской прозы в ее отношении к мифологии и мифопоэтике.

Объектом исследования являются произведения А.Еники, Г.Гильманова, Ф.Байрамовой, М.Магдеева, М. Юныса, Н. Гыйматдиновой, Т. Галиуллина, Н. Фаттаха, М. Хабибуллина Р. Фаизова, М. Кабирова, 3. Хакима и др.

Теоретико-методологическая основа диссертации. 1) теоретические работы М.М. Бахтина, З.Г. Минц, В.Н. Топорова, В.В. Иванова, Ю.М. Лотмана, С.С. Аве-ринцева, М.Х. Бакирова, Ф.И Урманчеева, Д.Ф. Загидуллиной, М.И. Ибрагимова В области поэтики литературы; 2) исследования К. Юнга, М. Элиаде, В Е. Хали-зева, Е М. Мелетинского, посвященные теории архетипа.

Научно-практическая ценность диссертации заключается в том, что ее результаты могут послужить для разработки лекционных курсов, семинарских и практических занятий по истории татарской литературы на рубеже ХХ-ХХ1 веков, в спецкурсах по проблемам мифа и мифопоэтики, а также дальнейших научных исследований по филологии.

Апробация работы. Основные положения диссертации были отражены в 4 публикациях и докладах на итоговых научных конференциях аспирантов (Казань, 2004), а также итоговых конференциях Государственного центра татарского фольклора (2003, 2004).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав заключения и библиографии.

Основное содержание работы

Во введении обосновываются актуальность и научная новизна диссертации, определяются цели, задачи, объект и предмет исследования, его теоретико-методологическая база, методология анализа, характеризуется состояние изученности проблемы, излагается теоретическая и практическая значимость полученных результате®.

Первая глава - «Проблема взаимодействия литературы и мифологии» - посвящена научному описанию терминологического поля исследования: рассмотрению особенностей мифологического мышления, основ литературного мифопогизма способов мифологизации и теоретическому осмыслению сущности, виде» и форм проявления архетипе».

В первом разделе, названном *Мифология кик прародительница литературы»,

рассматриваются теоретические аспекты понимания мифологического освоения действительности, и определяется единая концепция, положенная в основу данного исследования, согласно которой татарская проза конца XX — начала XXI веков анализируется с точки зрения создания литературной модели бытия на основе элементов мифосознания Литературоведческая трактовка термина «миф» многообразна и противоречива, что объясняется широтой данного понятия, служившего для древнего человека единственной формой мировосприятия. В современной науке миф интерпретируется как «емкая форма или структура, которая способна воплотить наиболее фундаментальные черты человеческого мышления и социального поведения, а также художественной практики».12 Прежде всего, следует оговорить, что в основе диссертации лежит понятие о мифе как особом восприятии действительности, пропущенном через мифологическое сознание; реальности, которой живет человек мифологической эпохи.

В истории развития словесного искусства миф служит неиссякаемым источником сюжетов и мотивов, выступает в роли зачатка творчества, генетического кода, объясняющего тайный смысл происходящего, предполагающего выход на мегаисторический уровень. Константы мифологического миросозерцания, сохранившись в глубинах коллективного бессознательного, спустя века, вновь осмысляются и переносятся на художественное творчество для создания литературной модели бытия в ее отношении к древним мифологическим представлениям, тем самым преобразуя картину современной действительности в модель универсума и выводя проблемы человечества на глобальный уровень.

Мифологическое авторство характеризуется неосознанностью творческого процесса, в результате которого возникает мифологическая модель мира, объединяющая особенности миросозерцания древнего человека. В эпоху письменных культур мифологическое сознание продолжает существовать, превращаясь из коллективного в индивидуальное. Миф воплощается в литературе, либо возвращаясь в виде неизмененного сюжета и образа, либо преображаясь в новую форму выражения - художественное творчество, где ведущим становится индивидуально-авторское начало, что составляет его главное отличие от древнего мифотворчества. В процессе художественного творчества рождается литературный миф, воспроизводящий сюжетную структуру архаического мифа (закрытая и открытая модель) и особенности мифосознания, которые получают в тексте литературную интерпретацию: объединение двух противоположных (сакрального и профанного) миров (материальное/духовное, Космос/Хаос), перенесение основополагающего мифологического конфликта Космоса и Хаоса на личностный уровень (борьба доброго и злого начал в душе одного человека), идея единства мира людей и мира природы (мотив переселения душ), концепцию циклического развития времени (объединение цикличной и линейной моделей времени в единое целое) необычайность происходящего, мифологическая трактовка героя (образ молодого человека, вносящего орга-

а Мелегинский Е.М. Поэтика мифа / Е.М Мелетинский - М , 1976. - С. 10.

низующее начало в жизнь социума, интерпретируется как трансформация культурного героя).

В зависимости от уровня присутствия в литературно?.? тексте мифологического содержания, процесс мифологизации в татарской прозе конца XX - начала XXI века может рассматриваться в двух направлениях: с одной стороны, это прямое использование мифологических образов и сюжет се, деталей, т.е. актуализация мифа в литературе (произведения исторической тематики, авторы которых (Н. Фаттах, Р. Батулла, Ф. Латыйфи, М. Хабибуллин) обращаются к историческим мифам, легендам, преданиям, вводят в текст мифологические ритуалы, воссоздают историческую действительность на основе древних мифологических представлений); с другой - имплицитный мифологизм (мифоцентризм, мифотворчество и воспроизведение мифа), который понимается как развитие художественного действия в соответствии с фундаментальными мифологическими представлениями о мироустройстве, с общими схемами мифомышления (инициация, культ предке», путешествие на тот свет и т.д.).

В категории внутреннего мифологизма различают три направления: во-первых, мифотворчество (создание нового мифа, проявляющееся в татарской литературе в произведениях Р. Фаизова «Тэцре хекеме», где в основе сюжета произведения - «первобытнообщинный» диковинный мир, возникший в результате краха цивилизации, на обломках которой появился современный микрокосм); во-вторых, воспроизведение мифа (например, в повести М. Кабирова «Сары йортлар сере» осуществляется попытка нового прочтения мифа о деве Марии в ее связи с современными бытийными константами); в-третьих, мифоцентризм - следование мифологическим моделям, тяготение к универсальным схемам, запечатленным в мифах, которые наделяются индивидуально-авторским содержанием, отражающим миф во взаимодействии различных образе» (воспроизведение ритуала инициации - мифологического цикла гибели-воскресения героя (Г. Гильманов «Алба-стылар»), ритуала принятия ислама (Ф. Байрамова «Алыплар илендэ»), мотива переселения душ (Акчач - олень (Н.Гыйматдинова "Бадан"), Хашия - Каракош (Н. Гьтйматдинова "Каракош"), Газиз (Г. Гильманов «Ж,анбалык») и др.). В системе имплицитного мифологизма хотя и существуют различные типы, выделяется точка соприкосновения, объединяющая их в единую систему, а именно архе-типичность, задающая направление развития художественной системы, определяющая закономерности, которым должен соответствовать художественный текст, обращенный к архаичней мифологии.

Из вышесказанного делается вывод, что трансе}х)рмация мифа в литературе основана на непосредственном использовании мифологических образов и сюжете», с одной стороны, и создании мифологической модели мира, воспроизводящей структуру мифа с лпугой Литературный миф стремится приблизить фольклорные каноны к современным литературным нормам, перенести традиционный мифологический конфликт на современность и создать универсальную мо-

дель мира, основываясь на архетипических образах и мотивах, тем самым, возводя насущные проблемы современности в статус вечных.

Во втором разделе «Проблема архетипов в литературоведении» рассматривается проблема архетипов как необходимого связующего звена в исследовании вопроса о взаимодействии мифа и литературы, ибо насыщенность литературы и искусства архаическими мотивами и бытийными константами приводит к тому, что понятие архетипа становится незаменимым инструментом литературоведческого анализа.

При рассмотрении теории архетипа основное внимание нами уделяется научным концепциям К Г Юнга и Е.М. Мелегинского, определяющим архетипы как архаические схемы, древнейшие единицы сюжетного языка мировой литературы, бессознательно проявляющиеся в различных формах духовной деятельности в виде архетипических образом и мотивов.13 Архетипы составляют культурный фонд человечества, но, несмотря на это, проявление их в менталитете определенного народа связано с национальным мироощущением, что приводит к объединению субъективных переживаний отдельного человека и национальных мировоззренческих установок в структуре одного архетипа, а далее возникновению национальных архетипических образов.

В связи с вышесказанным следует отметить, что архетипы как праобразы, вездесущие и всеобщие схемы, должны иметь определенную систему особенностей. Понятия, раскрываемые архетипами, залажены в бессознательном, но набор признаков, определяющих смысловой центр, семантическое ядро любого архетипа, как нам кажется, следует искать в мифологии, так как мифы - произведения коллективной бессознательной фантазии, но в то же время реальность, которой жил первобытный человек. Архетипы более всего определяются в мифах различных народов мира, а дальнейшая их трансформация в произведениях художественной литературы выражается в виде архетипических образов, воспринимающих и авторское миросозерцание, и национальное мироощущение создателя.

Архетипы как необходимый элемент мифологического и художественного сознания служат для описания жизненных процессов, отношений между людьми, индивидом и социумом, человеком и природой, не ограничиваясь лишь психическими процессами в душе человека, поэтому неудивительно возникновение различных архетипов, интерпретирующихся в истории мировой культуры как архетипы Героя и Антигероя, Хаоса и Космоса, Великой Матери и Отца, Духа, Тени, Анимы и Анимуса и тд. Архетипы, наиболее открыто проявляющиеся в мифологии, подвергаются культурной трансформации в соответствии с мировоззренческими установками и ценностными ориентирами исторической эпохи, но в основе своей они восходят к мифологическим аналогам, проявления которых можно увидеть в татарской преяе конце XX - начала XXI веков*

13 Мелетинский Е.М. О литературных архетипах / Е.М. Мелетинский // Чтения по истории и теории культуры. Вып. 4. -РГГУ, ИГВИ. М., 1994, Человек и его символы / К.Г. Юнг, М -Л фон Франц, Дж Л Хендерсон и др. - М.: Серебряные нити. Унив. книга, 1997.

- Культурный герой - Саубан (Г. Гильманов «Оча торган кешелэр»), Камиль (Ф. Байрамова "Алыплар илендэ"), Халим (Г. Гильманов "Албастылар"), Арслан (Н. Гыйматдинова "Ак терна каргышы"), Жихангир (А. Гилязов "Ж,омга квн кич беяэн"), Анис (Э. Баянов "Яшьлегемне эзлим", "Дурт монолог", "Аязучан бслытлы Иава"), Ардуан (Г. Ахунов "Ардуан батыр");

-Тень - Хамид и Зуфар (А. Еники «Рэшэ»), Мустафин (А. Еники "Саз чэчэге"), Мирвали (А. Гилязов "9ч аршын жир");

•Маска - Рашида (Ф.Байрамова "Битлек");

■Анимус - Сазида (М. Галяу "Болганчык еллар"), Нафиса (Г. Баширов "На-мус"), Сахия (Ф. Яруллин "Кыйгак-кыйгак каз кычкыра"), Райхан (Ф. Байрамова "Балын");

■Анима - Алмаз (Ф. Байрамова "Бслын"), Зиннур (Ф. Байрамова "Битлек"), Назип (А. Гилязов "Балта кем кулында");

■Великая Мать - Акъэби (А. Еники "Эйтелмэгэн васыять"), Бибинур (А. Гилязов "Ж,омга кен кич белон"), Ак эни (Н. Гыйматдинова "Куке токреге"), Нури-асма (Ф Садриев "Тан жиле"), Айсылу (Ф. Байрамсжа "Кыцгырау");

-модель Культурный герой - Трикстер - Забир-Фаиз (3. Хаким "ГонаЬ"), Нафи-са-Майя (Г. Гильманов "Албастылар") и др.

Необходимо отметить, что наряду с образным воплощением, архетипы трансформируются в литературно-мифологические сюжетные мотивы, описывающие борьбу космоса против хтонических сил, смену поколений, времен года и т.д. на стезе защиты социума от разрушения, а также восходящие к сюжетным мотивам древнейшей мифологии, а именно инициации, мотивам чудесного рождения, женитьбы на царевне, подмены - идентификации, смерти-возрождения и др. В литературе находит отражение основной сюжетный архетип - мотив инициации, но вместе с тем выделяются и другие архетипические мотивы: подмены-идентификации, тотемной жены, приобретение чудесного помощника и др. Архетипические сюжеты имеют корни в коллективном бессознательном и проявляются в литературе в разнообразных значениях.

Исходя из вышесказанного становится ясно, что взаимодействие литературы и мифологии осуществляется за счет переливания мифа в литературу, введения мифологических мировоззренческих установок в литературное произведение, структурирования художественного текста на основе мифа, стремления к архегипич-ности. Изучение архетипов приобщает к истокам творчества, к мифологическим основам художественного произведения, что позволяет раскрыть многие существенные стороны в содержании художественных произведений, прежде всего преемственность в жизни человеческого рода, неразрывную связь времен, сохранение памяти о прошлом, т. е. архетипической памяти, как бы она ни проявлялась.

Ртлпоо глав« у<1МГтКлпл'УГ(1ПД/«у а а /»ттягтопв ллвпаидааАгл у«пАЧгалч<паалпт пмп

* и|>мл кли^ии»«'!!! П|»шиа «ии^ъшъиии! V ^итъ ^ Л ЯГЪйЛЛЛVI V

изведения», состоящая из двух разделе», посвящена анализу мифопоэтической структуры произведений, а именно взаимодействия структурносемантических компоненте®, составляющих мифологическую основу текста. В татарской прозе

конца XX - начала XXI веке» миф выполняет структурообразующую функцию, вследствие чего мифологическая условность обнаруживает себя практически на вссх уровнях художссгвс11Т10й структуры! в сюжстострос! I и и, особенностях воттло щения концепции пространства и времени, персонажной сфере, средствах художественной выразительности, композиционном строе произведений.

В первом разделе "Мифологическая основа сюжета романа Г.Гилъманова "Албастылар" и повести Ф.Байрамовой "Алыплар илендв" прослеживается соотношение сюжета произведений с обрядами перехода, восходящими к архаичной и мусульманской мифологии, что проявляется как сочетание реалистического и фантас-тико-мифсяогического пласте® в художественной структуре произведения. Данное явление, по мнению М. Ибрагимова, отражает суть переходных процессе® в татарской литературе: с одной стороны, это «стремление сохранить реалистичность, осветить наиболее злободневные проблемы современной действительности», с другой - «поиск художественней новизны».14

Важнейший компонент мифопоэтической структуры текста - сюжет в романе Г. Гильманова "Албастылар" соответствует типичной модели инициации мифологического героя, проходящей в четыре фазы (вынужденное попадание Холима в руки мифических существ - албасты, потеря памяти, возвращение в деревню / самовольный уход в лес, встреча с женой-Майей, возвращение в деревню /уход в лес с ребенком, исцеление в волчьем логове, приход домой, женитьба на Нафисе/ возвращение в лес, борьба с ворами, спасение лесных старух, завершение пути самосовершенствования и приход в деревню) каждая из которых характеризуется последовательной сменой мифологических мотивов: зов к приключениям, преодоление порога, мудрое покровительство, смерть-воскресение, мифологическая битва с отцом, приобретение тотемной супруги. С каждой нотой попыткой пройти этап сложного пути Халим все ближе приближается к его центру - столкновению с враждебным началом - «албастылар» в душе человека и обретению истинной мудрости, возвращению к своему народу и традициям. Инициационный путь героя романа по сути является постижением сакрального языка природы, приобщением к Универсуму, преодолением борьбы злого и доброго начал в душе, процессом самоопределения героя в этом мире. С каждым новым этапом инициации герой углубляет свои познания в жизни: способность на самоотверженную любовь, умение прощать, единение с миром природы, приобщение к семейным традициям, а в конце пути приходит к успокоению внутри себя, пониманию смысла жизни, постижению хаоса чувств, т е гармонизации микрокосма и макрокосма, преодолению социальных и духовных противоречий.

Сюжетное дублирование - представление ритуала в цикличной форме, на наш взгляд, связано с желанием автора, во-первых, драматизировать ситуацию, подчеркнув сложность прохождения процесса духовного возмужания для героя,

и Ибрагимов М.И. Миф в татарской литературе XX века: проблемы поэтики / М.И. Ибрагимов. - Казань, 2003. - С. 47.

во-вторых, продемонстрировать необходимость инициации для становления человека как личности Так, посредством уподобления сюжета романа инициаци-оппому пути мифологического героя, автор подвергает литературной иитгрпрета ции процесс самоопределения и духовного возвышения героя, дает ключ к пониманию таких понятий как смысл жизни, гармония добра и зла и возводит жизненный путь одного человека в статус вечного и незыблемого процесса становления личности.

В сюжетной структуре романа Г. Гильманова "Албастылар" для раскрытия философской проблематики немаловажное значение приобретает сюжетный мотив чудесного превращения героев в животных, восходящий к древним языческим представлениям, а именно - архаическому тотемизму. Природа для писателя - мать всего сущего, все произошло отсюда и все вернется сюда, поэтому авторская позиция представлена идеей единения человека с природой. В романе раскрывается животная природа человека, проводятся параллели между животными и отдельными героями: Халим - медведь, Нафиса - журавль, Майя - волчица, лесные ведьмы - вороны. Основу этих представлений составляет тотемическая идея единства природы и человека, основанная на вере в тождество духовного и природного, и не теряющая значимости, оставаясь вечной на все времена

В повести Ф. Байрамовой "Алыплар илендэ" происходит уподобление сюжета ритуалу посвящения - принятия ислама, раскрывающемуся в соответствии со структурой обрядов перехода в форме троекратного восхождения на гору и символизирующему процесс постижения божественной истины, который ассоциируется с обрядами в исламской мифологии. Подъем и спуск с горы становится начальным пунктом в пути Камиля - пути приобщения к исламу, к истинной вере. С этого момента перед Камилем встает проблема выбора жизненного пути, представленного в повести в четырех вариантах: путь духовного развития (продолжение дела отца - изучение истории татарского народа), путь обогащения, путь забвения (принятие существующего образа жизни, т.е вступление на путь деградации), путь познания духовности (обращение в ислам) В связи с проблемой выбора пути возникает ряд ассоциаций с исламской мифологией: Камиль ¡пророк/, Алпы /посланники Аллаха, несущие божественный свет/, появление великане® - посланников Аллаха из горы ¡явление ангела Джабраила/, нахождение Камиля в ладони великана, напоминающей пещеру ¡уединение Мухаммада в горной пещере!, ниспослание слов из сур Корана с небес ¡ниспослание откровений с неба!, соблазн наркогиком /встреча с Иблисом/, гроза, разрушившая деревню ¡ту-фан суы/, питье воды из родника у горы /омовение в священном колодце Замзам/, восхождение на гору ¡стояние на горе Арафат перед "ликом Аллаха"!.

Цикл обрядов перехода, представленный последовательной сменой категорий перехода (отделение, промежуточное состояние, включение) определяется как путь приобщения к божественному, преобразования материального в духовное, т.е. процесс выбора пути познания божественного принципа организации бытия, где конечной точкой восхождения к истинному благу становится гора,

ассоциирующаяся с мифологической горой Арафат, местом ниспослания откровений и паломничества в мусульманской магически-религиозной традиции. Гора символизирует место самоисцслсния и самоопределения, где посвящаемый переживает второе рождение, познает божественный принцип организации бытия, т.е совершает переход от материального (тьма) к духовному (божественное знание) и приходит к осознанию божественного начала.

Во втором разделе "Мифопоэтический анализ формы художественного произведения" исследуются особенности художественной интерпретации топики, временной организации произведений, образного мира и композиционного строя в соответствии с мифологическими воззрениями.

Художественное пространство литературных произведений распределяется в тексте согласно общему построению пространства мифологического повествования. Художественный топ ос разделяется на сакральный (гора ("Алыплар илендэ"), деревня ("Албастылар")) и профанный (деревня ("Алыплар илендэ"), лес ("Албас-тылар")) миры. Ведущий принцип организации бытия, основанный на извечной борьбе Добра и Зла, отражается в произведениях двояко: вопервых, в повести "Алыплар илендэ" разрешение мифологического конфликта осуществляется в соответствии с вертикальной организацией пространства как восхождение от материального к духовному, во-вторых, в романе "Албастылар" горизонтальное построение пространства подразумевает своеобразное разрешение дихотомии Добра и Зла: в тексте происходит выворачивание пространств наизнанку (сакральное -деревня/лес, профанное - лес/деревня), так как космос из-за борьбы с хтонически-ми силами утрачивает свой порядок и превращается в Хаос. Сюжетные линии обоих произведений заканчиваются наложением центром пространств - мировой горы (гора Алпов) и мирского древа (тополь), и как следствие - разрешением конфликта Добра и Зла, т.е. превращением Хаоса в Космос ("Албастылар") и преобразованием материального в духовное ("Алыплар илендэ"), где герою принадлежит главная роль в акте перехода от Зла к Добру. В текстах происходит последо вательный процесс самоопределения героя, предстающий как достижение гармо нии внутри себя, т.е. слияние микро и макрокосма, конечная цель которого заключается в окончании акта внутреннего очищения и самосовершенствования личности.

В произведениях выделяются две модели времени: линейная и циклическая, которые в процессе художественного повествования организуют единое временное пространство, характеризующееся повторением событий через определенный временной отрезок и позволяющее добиться эффекта безвременья. Замена линейного развертывания событий на циклическое приводит к размыванию временных границ и смещению исторических эпох (современного мира и языческих представлений), что позволяет воззвести злободневные тхэблемы сов™еменно)сти в статус общечеловеческих и вечных.

Мифологическое сознание находит своеобразное выражение и в системе персонажей, в структуре которых выделяются архегипические образы Матери - Са-

ния ("Албастылар"), Старого Мудреца - старец-путник и Ак бабай ("Албасты-лар"), Культурного героя - Камиль, Халим ("Алыплар илендэ", "Албастылар"), Трикстера -Нафкса ("Албастылар"), а также образы мифологемы албасты и Алып, получающие мифологическую, религиозную и литературную интерпретацию, вследствие чего извечная борьба Добра и Зла в соответствии с авторской установкой переносится на личностный уровень и служит для выражения главной проблемы произведения.

В результате рассмотрения сюжета, хронотопа, образней системы произведений становится ясна композиционная организация исследуемых текстов. Система соединения знаков, элементов произведения - композиция, "составляет венец его формы. Композиционные приемы служат расстановке нужных автору акценте» и направленно "подают" читателю воссозданную предметность и словесную "плоть".15 Композиционная структура романа "Албастылар" построена на принципе зеркального отражения, когда образы, ситуации и события в конце произведения превращаются в свою противоположность, что и происходит в романе: Нафиса из злодейки превращается в добрую и милосердную мать, албасты - лесные старухи меняют свой облик, пройдя путь от черного к белому, пространство прозведения преворачивается - сакральное и профанное меняются местами, так цепь событий в романе зеркально переходит в свою противоположность, что раскрывается и в антиномии перетекания белого-черного. В повести "Алыплар илендэ" композиция основывается на принципе троекратного повторения - все события передаются через миф о великанах - алпах, который разыгрывается в произведении с разных точек зрения: представление Камиля; мировидение отца, считающего их предками татарского народа; мифологическое восприятие и религиозное видение мифа. Однако существует точка соприкосновения обоих произведений - структура модели бытия, создаваемая в литературном тексте. В исследуемых произведениях модель действительности ссжмещает два мира: реальный (деревня) и мифологический (лес - пространство албасты, гора - мир алпов), характеризующиеся синкретичностью, где чудеса застают героя врасплох, теряют свеж) обыденность и выступают в роли судьбы.

Таким образом, в романе Г.Гильманова "Албастылар" и повести Ф. Байрамо-вой "Алыплар илендэ" создается литературная модель бытия, объединяющая осе> бенности мифосознания и структуру мифа, что выражается в сочетании внутреннего и внешнего мифологизма, т.е в структуре художественного целого присутствуют мифологические образы (албасты, Алп) и детали (древнетюркские языческие представления и религиозные поверья), восходящие к тюркской и исламской мифологической традиции, а также общие схемы мифомышления (инициация героя, мотив превращения в животных, космогонический акт, ритуал принятия ислама, пространственная дихотомия) По <*в<уму характеру мифологцзм изучаемых прдазведений тяготеет к мифоцентризму, так как произведения мифоцент-

15 Хализев В Е. Теория литературы. Учебник / В.Е. Хализев. -М.: Высш шк., 2002. - С 297

ричны в плане стремления к универсальным мировоззренческим схемам, запечатленным в мифах. Эти, по сути, архетипические схемы наделяются в тексте конкретным и индивидуально-авторским художественным содержанием, отражающим миф во взаимодействии различных образов.

В третьей главе "Архетипы и их эволюция от фольклора к литературе", состоящей из двух разделов и четырех подпараграфов, прослеживается литературно-художественное становление архетипических образе» Мудрого Старца и Людей-Птиц от древнетюркских мифологических представлений до художественных произведений XX века, выявляются стадиальные изменения в структуре архетипе» в семантическом и функциональном аспектах. *

Культурная ситуация конца XX - начала XXI века возродила интерес к мифологизации действительности, поэтизации хаоса и позволила взглянуть на мифологию не тслько как на набор образов и символов, но и материал для художественного структурирования текста. На данном этапе развития татарской прозы влияние мифологии проявляется как на содержательней«, так и на структурном уровне художественного произведения, что характеризуется проникновением мифологических концептов в подтекст и формированием художественного пространства, структура и смысл которого проясняются только после обращения к проблеме архетипической образности, внимательного рассмотрения символики, усложняющей движение сюжета. При рассмотрении архетипического слоя в современной татарской прозе основным для нас является восстановление процесса эволюции персонифицированных структур архаического сознания. Исходя из этого, возникает необходимость в рассмотрении архетипов как «носителей совокупности определенных качеств»16, с одной стороны, выявляя стадиальные изменения в самом понятии, с другой, установив единую систему определенных констант, достаточно универсальную и применимую к разностадиальному материалу, поэтому в системе характеристик персонифицированного архетипического образа нами выделяются три урежня: первый - признаки персонажа, определяющие его внешность; второй - особенности характера; третий - функции. Данная схема не претендует на полноту и совершенность, она лишь помогает представить структуру архетипического образа, поэтому при наполнении ее содержанием возможен выход за ее пределы.

Первый раздел "Архетипический образ Людей-Птиц в фольклоре и литературесостоящий из двух подпараграфов ("Птица в системе мифологических представлений тюркских народов"к "Модификации архетипического образа Людей-Птиц в современной татарской прозе") посвящен рассмотрению эволюционных изменений архетипа Людей-Птиц от мифологических представлений, поверий, обрядов и снов до литературных произведений XX века.

В превнетюркской религиозне>мифеше>гической системе культовое почитание

16 Капица Ф.С. Изображение человека в фольклорном эпосе (Архетип и его эволюция) // Архетипы в фольклоре и литературе - Кемерово: Кузбассвузиздат, 1994. - С. 24.

неба являлось одним из необходимых элементов мифологических воззрений и основывалось на идее существования «небесной земли», населенной небесными людьми. В мифоритуальной традиции прослеживалась тесная связь небесных людей с птицей-божеством, представляемой предком тюркского этноса, что в дальнейшем послужило уподоблению людей птицам и крылатым существам. Традиционализм и ориентация на непреходящие ценности обусловили постоянное обращение к идее отождествления жизни людей с бытием птиц-предков в национальном мировосприятии, что послужило причиной возникновения архетипи-ческого образа Людей-Птиц, воспринимаемого в татарском фольклоре в качестве обобщающего образа «небесного народа», а в реальной жизни - татарского этноса. Несмотря на соотнесенность с традиционным мифологическим понятием «небесного народа», архетипический образ Людей-Птиц остается открытым для изменений, поэтому в татарской литературе идея тождества людей и птиц получает художественную интерпретацию, вместе с тем сохраняя признаки, восходящие к мифопоэтической традиции.

В татарской литературе начала XX века отмечается повышенный интерес к образу птицы, ассоциирующейся в художественном творчестве с татарской нацией. Птица становится символом представителей татарского народа, вынужденных скитаться в поисках счастья по чужим землям, что находит отражение в повестях «Идея» Г. Рахима и «Акчарлаклар» Ш.Камала и служит для раскрытия ужасающих страниц истории народа.

Литературные модели бытия, создаваемые писателями 80-90-х годов, объединяются между собой с помощью специфического образа крылатых людей. Архетипический образ Людей-Птиц в творчестве М. Магдеева («Торналар тошкон жирдэ»), М. Юныса ("Ж,ир, су Ъэм кук турында") перевоплощается в идею уподобления птицам, а в произведениях Г. Гильманова ("Оча торган кешелэр"), Н. Гыйматдиновой ("КаракоцГ, "Ак торна каргышы"), Ф. Байрамовой ("Кем?", "Канатсыз акчарлаклар") проявляется в парных образах, раскрываясь через противоположность небесных и земных людей. В их творчестве люди, способные парить над просторами земли, с одной стороны, неразрывно связаны с небом и чисты душой и помыслами, а с другой, это несчастные герои с поломанными крыльями и судьбами. Наряду с идеализированным воплощением архетипичес-кого образа Людей-Птиц в татарской литературе встречается и юмористическая интерпретация образа, в частности, в рассказе Т.Н. Галиуллина «Сэмруг кош», где древняя мифологическая птица становится отрицательным героем, превращается в своего двойника, чем достигается комизм ситуации.

Архетипический образ Людей-Птиц, воспринимаемый как модель птицы-первопредка, олицетворяющей небесных людей в тюркской мифологической системе, и тятяппгпй тхитррятур? сохраняет свои характеристики, но вместе с тем начинает отождествляться с татарской нацией, находящейся на краю пропасти, и иногда приобретает комическое освещение для воспроизведения внутреннего дуализма человека. Семантическая структура архетипического образа может быть представлена следующим образом:

I. Внешний облик■ необычные люди (странные, отвергнутые, талантливые, больные, т.е отличающиеся от большинства);

тт. Функции,- стремление жить по человеческим законам.

III. Характеристика: одинокие, потерянные, чистые душой и мыслями, связанные с небом и воспевающие гимн любви.

Итак, мифологическая модель мира, объединяемая архетипическим образом Людей-Птиц, воспроизводит семантику мифа: необычайность происходящего, поклонение небу, единство мира людей и мира природы, развитие мира по гармонизирующему закону нравственности, который в татарской литературе принимает формулу любви. Объединяя внутри себя мифологическое мироощущение и структуру древнего мифа, литературный миф проявляет внимание к наиболее общим, фундаментальным схемам представлений, а именно архетипу Людей-Птиц, чем и достигается вселенская значимость событий, излагающихся в произведении.

Во втором разделе "Архетипический образ Мудрого Старца в фольклорном и литературном наследии татарского народа", объединяющем два подпараграфа (*'Архетипический образ Мудрого Старца в татарском фольклоре" и "Трансформация архетипического образа Мудрого Старца в современной татарской прозе") рассматривается трансформация архетипического образа Мудрого Старца в соответствии с мифологическими воззрениями и литературной символикой. Рабочей концепцией раздела служит представление об обобщенном образе мужского начала, занимающем особое место в мифологических системах мира, который на протяжении веков изменяется по следующей схеме: «ог верховного бога неба к богу-громовержцу и его многочисленным алломорфам»,17 далее к их религиозным заместителям и сказочным героям и перевоплощается в литературные образы в соответствии с национально-культурной традицией. Во внутренней иерархии мужского типа выделяются архетипы Мудрого Старца, символизирующего духовную и отеческую мудрость (ни в коем случае не сводимого только к отношениям в малой семье), и собственно мужского начала, локализующегося в образе Культурного Героя. В жизни первобытного человека по мере развития патриархальных отношений и формирования небесной мифологии бот - творец, муж матери-земли начинает отождествляться с небом, превращаясь впоследствии в амбивалентный образ, который ассоциируется, с одной стороны, с «Всеобщим Отцом» и характеризуется исполнением рели патрона инициаций, имеющих характер ритуальных мучений,™ с другой, совпадает с первопредком - культурным героем -добытчиком культурных благ." Для реконструкции интересующего нас архетипа Мудрого Старца в культурном наследии татарского народа, исключительное

" Топорков А Л Предвосхищение понятия "архетип" в русской науке XIX века / А.Л Топорков II Литературные архетипы и универсалии. - M • Российский государственный гуманитарный университет, 2001. - С. 351.

* Мелетинский Е.М. О литературных архетипах / Е.М. Мелетинский - М., 1994. - С. 45.

" Мелетинский Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа / Е.М. Мелетинский. - М.: Изд-во "Наука", 1986. - С. 21.

значение приобретает вышеприведенная схема, позволяющая выявить стадиальные изменения архетипа в мифологической и фольклорной традиции, на основе которых вырастают архетипические образы национальной литературы.

В соответствии с национальным мировосприятием в духовной культуре татарского народа, архетип Мудрого Старца трансформируется в образе мудрого белобородого старца - вечного путника, объединяющего мифологические представления с рациональным жизненным опытом. Архетипический образ Мудрого Старца проходит путь от верховного божества Тенгри к божествам Йер-су (конкретно к богу путей на пегом коне в тюркской мифологической системе), к образу вечного путника - Хызыр Ильяса - в фольклоре, который объединяется с исламским пророком, и наконец, в сказочной традиции трансформируется в белобородого старца, который в XX веке возводится в новый статус и претерпевает функциональные изменения в этическом и словесном наследии татарского народа.

Национально-культурные традиции на протяжении веков сохраняются в коллективной памяти народа, время от времени всплывая на поверхность общественного сознания, зачастую после социально-политических перемен, происходящих в стране. В татарской художественной словесности архетипический образ Старого Мудреца повторяет старые формулы, извлеченные из коллективной памяти народа, но в то же время каждая литературная эпоха значительно усложняет его функции. Татарская литература на протяжении XX века неоднократно обращается к архетипическому образу Мудрого Старца В начале века он раскрывается через образ лесного божества Пана в повести Г. Рахима «Идел», в поэме Г.Сунгати «Хо-зер» возникает литературный аналог мифологического Хызыр Ильяса, в рассказе Ш. Камала «Сэмруг кош» образ старца претерпевает изменения и превращается в антимудреца, в объект насмешек. В 60-е гг. XX века А. Еники возрождает образ белобородого старца - преемника Хызыра («Кем жырлады», «Матурлык», «Туган туфрак», «Эйтелмэгэн васыять»), выполняющий в отличие от фольклорного аналога функции духовного наставника, посредника между материальным и духовным, хранителя эмпирического опыта поколений и места перехода земных людей в мир небесных; в 90-е гг. в произведениях Г. Гильманова («Албастылар», «Оча торган кешелэр», «Тозлы яцгыр») и Н. Гыйматдиновой («Китэм, димо») вновь возникает архетипический образ Старого Мудреца, выступающий здесь как хранитель рационального жизненного опыта и национальных обычаев, передающий знание предке®. Наряду с положительными вариациями архетипа, в современной татарской прозе встречается и отрицательная трансформация, где семантическая пара Мудрый Старец - Хызыр Ильяс преобразуется в анти-Мудреца, в национальном сознании рождается антипод мифологического образа, который служит для разоблачения пустых прохиндеев (Т. Галиуллин «Ж,ир алмасы» («То-

пиняийип^

"---------Л Г

В архетипическом образе Мудрого Старца в татарской литературе контами-нируются качества, восходящие к фольклорной традиции и возникают новые характеристики, обусловленные авторским мировосприятием действительности.

Архегипический образ белобородого старца привносит в структуру архетипа Старого Мудреца особенности, определяемые национальной культурной традицией:

I. Внешний облик: обладание белым цветом (старик всегда предстает белобородым и седым);

II. Функции:

а) сакральные - карающая, спасительная, одаряющая, исцеляющая, прори-цательная;

б) социальные - хранитель жизненного, духовного опыта, посредничество между живыми и умершими, правитель, сказитель, шаман.

в) литературные - хранитель национальных обычаев, философ, посредник между святым и мирским, добром и злом.

III. Характеристика: мудрый, бессмертный, старый скиталец, который обладает конем, непрерывно находится в пути, неожиданно возникает из ниоткуда, связан с культом плодородия, огня и водной стихии.

Итак, в процессе создания художественного произведения татарские писатели приближаются к исходным архетипическим традициям, но достигают этого различными способами: с одной стороны, они непосредственно обращаются к фольклору, мифу, героическому эпосу, переосмысляют фольклорные мотивы и сюжеты, с другой - отходят от мифологического восприятия действительности, но сохраняют национальный взгляд на мир, подсознательно ориентируясь на архаические представления о мироустройстве, архетипические константы бытия.

В заключении подводятся итоги исследования.

1. В конце XX - начале XXI столетий историко-культурными предпосылками контакта мифологии и литературы явились осознание кризисного характера рубежа веке®, утрата ценностных ориентире®, распад целостней картины мира. Процесс творчества зачастую превращается в экспериментирование, моделирование, охватывающее все структурные уровни произведения. Модель бытия, разработанная в художественной словесности конца XX века, заметно отличается от духовно-эстетических миров предшествующих литературных эпох. Художественная модель мира все больше отрывается от действительности, реалистическое жизнеподобие вытесняется вымысла«, фантазией, мифом. Фантастическое освоение действительности реализует себя в различных художественных направлениях (реализм, интеллектуальный реализм, магический реализм, постмодерн) и жанрах (рассказ, повесть, роман), а также проникает на все уровни художественного текста, определяя специфику мифопоотической структуры произведения.

2. Миф обладает огромной обобщающей силой, творящей из хаоса художественную модель действительности, наделенную внутренней гармонией. В таких произведениях происходит творческое переосмысление мифологического мировоззрения. актуализирующегося в кризисные, переходные эпохи, и пересоздание действительности по законам мифологической системы восприятия. Восприятие художественного опыта прошлых поколений осуществляется современными писателями в процессе литературной интерпретации, в ходе которой приемы и фор-

мы мифслогизма становятся средством кодирования эстетической информации. Элементы мифологической модели мира проецируют на художественную структуру нового мифа свои внутренние свойства: гармоничную систему людей и жи вых существ, предмете» и явлений, основывающуюся на принципе превращения Зла в Добра, отсутствие четкой грани между человеком и животным внутри природного мира; особый пространственно-временной континуум; антропоцентризм модели мира; обнажение изначального, бытийного смысла; принцип повторяемости «вечных схем» на разных историко-культурных этапах.

3. Мифологизация татарской прозы указанного периода осуществляется в двух направлениях: с одной стороны, актуализация мифа в литературе; с другой -имплицитный мифсяогизм (ориентация на архаические представления о мироустройстве, архетипические константы бытия). В свою очередь имплицитный мифсяогизм развивается в трех ипостасях: во-первых, мифотворчество - создание нового мифа; во-вторых, воспроизведение древнего мифа; в-третьих, мифоцент-ризм - следование мифологическим моделям, тяготение к универсальным схемам, запечатленным в мифах.

4. Миф в татарской литературе конца XX - начала XXI веко» реализуется как художественная структура, воспроизводящая функциональные и поэтические особенности древнего мифа в соответствии с творческими задачами автора. В современней татарской литературе наметилась тенденция к синтезу, слиянию внутреннего и внешнего мифслогизма. С одной стороны, в современной татарской прозе воспроизводятся архаичные мифологические структуры, реализуются древнейшие архетипы (А. Еники, М. Магдеев, М. Юные, А. Гилязов), с другой - литература вовлекается в процесс художественной трансформации мифа, когда события, изображаемые в литературном тексте, происходят в современности, а образы и мотивы в ходе повествования раскрываются на мифологическом уровне (Н. Гый-матдинова, Г.Гильманов, Ф.Байрамова). Однако несмотря на процесс синтеза литературного мифслогизма, в прозе преобладает мифоцентризм, т.е. тяготение к универсальным архетипичным схемам, запечатляемым в мифах, которые в тексте наделяются конкретным и индивидуально-авторским содержанием, отражают миф во взаимодействии различных образе» на литературном материале.

5. Миф находит в современной литературе полифункциональное использование, воспроизводя своеобразие народной этики, национальное мировосприятие и модифицируя художественный образ, насыщая его мифологической символикой и обуславливая богатый подтекст. Одновременно миф выполняет структурообразующую функцию. Мифологическая условность обнаруживает себя практически на всех уровнях художественной структуры: в сюжетостроении (уподобление сю жегной схемы последовательней схеме обряде» перехода - ритуалу принятия ис-пямя и ИНИЦИЯЦИОННЫМ испытаниям), в особенностях воплощения пространства (уподобление ми<}хотогическому топосу, двоичная - вертикальная и горизонтальная организация пространства), в циклической концепции времени (организация единого временного пространства, сочетающего линейное и цикличес-

кое время), в средствах художественней выразительности (сочетание в одном контексте элементов архаичной и исламской мифологии), в композиционном строе произведений (зеркальный и повторяющийся принцип соединения частей формы).

6. В современной татарской прозе наблюдается следование классическим архетипам. Архетипические образы Старого мудреца и Людей-Птиц, встречающиеся в культурах разных народов, в татарской литературе обуславливаются нацио нальной ментальностью, приобретая своеобразный художественный статус и значительно усложняясь функционально. Миф в татарской прозе конца XX - начала XXI веков реализуется как идейнохудожественная структура, строящаяся на основе функциональных и художественных особенностей классического мифа, но в соответствии с идейноэстетическими целями современных авторов. Слияние форм мифологизации с новыми тенденциями литературы приводит к пересозданию литературной модели действительности: отталкиваясь от явлений со циального порядка, затрагивая насущные проблемы современности, прозаики зачастую переводят социальные конфликты в метафизический план, пытаясь посредством вечных моделей и схем, переосмыслить современную жизнь. Миф, таким образе»!, позволяет исследовать роль коллективного культурного наследия, выходящего за пределы писательского вымысла в индивидуальном творчестве, выявить генезис мифопоэтических моделей, трансформацию традиционных образе® в современной культурной обстановке, раскрыть общее направление худо-жественноэстетических и нравственнофилософских поисков писателей, восстанавливает связь времен, выявляет общие основания, присущие человечеству.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1) Давлетшина Л.Х. Архетипический образ Людей-Птиц в современной татарской прозе / Л.Х. Давлетшина // Фэнни язмалар - 2004. — Казан: РИЦ «Школа», 2005. - С. 110-118.

2) Давлетшина Л.Х. Архетиплар Ьэм аларньщ татар халык экиятлэрендэ чагылышы / Л .X. Давлетшина // Татар халык ижаты. Фэнни эзлэнулэр Ьэм фольклор урнэклэре. (Фэнни конференциялэр материаллары жыентыгы). Беренче ки-тап. - Казан: РИЦ "Шкота", 2005. - Б. 36-46.

3) Давлетшина Л.Х. Килэчэккэ куз тебэп.. / Л.Х. Давлетшина // Казан утла-ры. -2005,-№9.-Б. 154-158.

4) Давлетшина Л.Х. Хэзерге татар эдэбиятында яца эзлэнулэр / Л.Х. Давлетшина Ц Фэнни язмалар - 2003. - Казан: РИЦ «Школа», 2004. - Б. 95-102.

Лицензиям 0209 от 06.10.97

Сдано в набор 28.09.2005. Подписано к печати 29.09.2005. Формат 60x84 1Л6. Бумага офсетная. Гарнитура «Тайме». Печать ризографическая. Усл. печ. л.1,5. Тираж 100 экз. Заказ К-178.

Министерство образования и науки РТ Редакционно-издательский центр «Школа». 420111, Казань, Дзержинского, 3. тел.: 92-24-76 Отпечатано на множительном участке центра.

»s 17 3 6 2

РНБ Русский фонд

2006-4 13655

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Давлетшина, Лейла Хасановна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. Проблема взаимодействия литературы и мифологии.

§ 1. Мифология как прародительница литературы.

§2. Проблема архетипов в литературоведении.

ГЛАВА 2. Мифопоэтическая струюура современного художественного произведения.

§1. Мифологическая основа сюжета романа Г. Гильманова «Албастылар» и повести Ф. Байрамовой «Алыплар илендэ».

§2. Мифопоэтический анализ формы современного художественного произведения.

ГЛАВА 3. Архетипы и их эволюция от фольклора к литературе.

§1. Архетипический образ Людей-Птиц в фольклоре и литературе.

- 1.1. Птица в системе мифологических представлений тюркских народов.

1.2. Модификации архетипического образа Людей-Птиц в современной татарской прозе.

§2. Архетипический образ Мудрого Старца в фольклорном и литературном наследии татарского народа.

2.1. Архетипический образ Мудрого Старца в татарском фольклоре.

2.2. Трансформация архетипического образа Мудрого Старца в современной татарской прозе.

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Давлетшина, Лейла Хасановна

За последнее время вырос интерес отечественных литературоведов к литературному процессу конца XX - начала XXI века как отдельной значимой проблеме, что связано с художественными и эстетическими поисками художников слова. Модель мира, открывшаяся в художественной словесности конца XX века, заметно отличается от духовно-эстетических миров предшествующих литературных эпох. Стремление современных авторов привнести гармонию в хаотичность мира оборачивается поиском или созданием культурной модели, которая зиждется на мифологических структурах, позволяющих авторам выйти за социально-исторические и пространственно-временные рамки для выявления общечеловеческого содержания и постижения общих закономерностей бытия, поэтому изучение национальной литературы в мифологическом контексте становится одной из важнейших задач современного литературоведения.

В конце XX века татарская литература вступила на путь поиска новых форм художественности. Начало социально-политических реформ, изменивших культурные ориентации общества, сопровождалось подсознательным приближением татарской художественной словесности к национальной культурной традиции, что возродило интерес к архаическим слоям духовной культуры, мифопоэтическим универсалиям и архетипам, т.е. вечным культурным ценностям. Изменения в литературной жизни не остались незамеченными учеными, поэтому в современном татарском литературоведении предпринимались попытки классифицировать многообразие художественных направлений и течений, имеющихся в национальной литературе. Вопрос о литературных направлениях современной татарской литературы решается по-разному: в литературе 1960-х гг. отмечается рост психологизма, 1980-е годы характеризуются синтезом психологического, лирического, критического, условно-метафорического и философскопублицистического начал,1 в татарской прозе 1990-2004 гг. Д.Ф. Загидуллина выявляет новаторские элементы поэтики, относя их к постмодернистскому феномену или магическому реализму, Ю.Г. Нигматуллина указывает на черты модернистской поэтики, а М.И. Ибрагимов, исследуя поэтику татарской литературы XX века, говорит о ее мифологической направленности и лирико-дидактическом характере. Однако остается острая необходимость в поиске новых подходов и принципов анализа, учитывающих специфичность переживаемого литературой момента. Наиболее оптимальным в данном случае становится обращение к фундаментальным культурным категориям, позволяющим не только разграничить разнородные явления, но и увидеть связь между ними, выявить сходство в полярных, на первый взгляд, художественных моделях бытия.

В свете вышесказанного актуальность диссертационной работы заключается в необходимости исследования одной из насущных проблем современного литературоведения — взаимодействия мифа и современной литературы в теоретическом и историко-литературном аспектах, рассмотрения поэтики современной татарской прозы сквозь призму мифологических представлений и влияний. Наиболее продуктивным в данном направлении представляется изучение мифопоэтики татарской прозы конца XX - начала XXI века, ибо мифопоэтический подход исследования открывает новые аспекты литературоведческого анализа. Мифопоэтический подход нацелен на выявление архетипического сюжета, мифоритуального подтекста произведения. Мифопоэтика изучает способы художественного освоения и трансформации мифа, мифологических образов и мотивов, рассматривает различные принципы введения архаико-мифологических элементов в текст, их

1 Заьидуллина Д.Ф. Уцай герой югалу: сэбэплэр, нэтижэлэр / Д.Ф. Заьидуллина // Казан утлары. - 2004. - №10. - Б. 136, 140.

Нигматуллина Ю.Г. «Запоздалый» модернизм в татарской литературе и изобразительном искусстве / Ю.Г. Нигматуллина. - Казань: Фэн, 2002; Заьидуллина Д. «Албастылар» яки татар прозасында яна сыйфатлар / Д. Заьидуллина // Казан утлары. — 2001. — №10. - Б. 111119; Заьидуллина Д. Яца дулкында / Д. Заьидуллина // Казан утлары. — 2003. — № 1. -Б. 153-159; Ибрагимов М.И. Миф в татарской литературе XX века: проблемы поэтики / М.И. Ибрагимов. - Казань: Gumanitarya, 2003. функционирование в творчестве разных художников, поэтому данный подход становится продуктивным для изучения преемственности в многовековой культурной традиции.

Изучение литературного процесса в мифопоэтическом ключе предполагает направление исследования от частного к общему, что позволяет конкретизировать объект изучения, не вторгаясь в рассмотрение всех принципов поэтики и художественного мира анализируемых произведений. Тем самым, появляется возможность, не сравнивая между собой художественные направления и течения, преобладающие в татарской прозе конца XX — начала XXI века, провести сопоставление мифопоэтики художественных произведений, что позволит исследовать роль коллективного культурного наследия, выходящего за пределы писательского вымысла в индивидуальном творчестве, выявить генезис мифопоэтических моделей, трансформацию традиционных образов в современной культурной обстановке, исследовать интертекстуальные связи и национальные особенности литературы, раскрыть общее направление художественно-эстетических и нравственно-философских поисков писателей.

В связи с повышающимся интересом к проблемам взаимовлияния мифа и литературы очевидно обостренное внимание литературоведов к произведениям, использующим циклическую ритуально-мифологическую повторяемость для выражения универсальных архетипов и для конструирования повествования на основе архетипической сюжетной модели. В основе разных культурных традиций лежат общие мифологические и ритуальные модели, единые для всех народов мира и понимание такого единства становится важнейшим фактором выявления национальной специфики татарской литературы. Так, параллельно с мифологизмом возникает проблема архетипов — необходимого связующего звена во взаимодействии литературы и мифологии, где речь идет о наличии глубинных пластов, питающих последующее развитие духовной культуры человечества. Насыщенность литературы и искусства архаическими образами и мотивами приводит к тому, что понятие архетипа становится необходимым инструментом в процессе исследования явления литературного мифологизма.

Степень изученности темы. Интерес к проблеме взаимовлияния и взаимопроникновения литературы и мифологии в литературоведческой науке возник далеко не сегодня. Исследователи мифологии и литературы уже в 19 веке обратили внимание на проблему соотношения словесного искусства и мифотворчества. Мифологическая школа 19 века, деятельность которой связана с именами Ф. Шеллинга и братьев А. и Ф. Шлегелей, послужила отправной точкой для дальнейших исследований в данной области. Шеллинг считал, что «мифология есть необходимое условие и первичный материал для всякого искусства. Мифология есть мир и, так сказать, почва, на которой только и могут расцветать и произрастать произведения искусства. Только в переделах такого мира возможны устойчивые и определенные образы, через которые только и могут получить выражение вечные понятия».3 Он видит в мифологии «первоматерию, из которой все произошло», и «мир первообразов», т.е. первоначало всякой культуры. Исследователи этой школы объясняли многие явления в фольклоре разных народов древнейшей мифологией, а содержание самих мифов — обожествлением явлений природы, например, светил (солярная теория) или грозы (метеорологическая теория), а также поклонением демоническим силам и двойникам,4 они заложили основы сравнительного изучения мифологии, фольклора и литературы.

В 30-е годы XX века в англо-американском литературоведении сложилась ритуально-мифологическая школа, которая разделилась на два течения: ритуализм (Д. Харрисон, А. Кук, Г. Мэррей) и аналитическую психологию (Н. Фрай, М. Бодкин, Э. Тэйлор, Р. Чейз, Дж. Кэмпбелл и др.). Первая основывается на научных разработках Дж. Фрейзера и пытается возвести различные литературные произведения к ритуальным истокам. По их мнению, в основе героического эпоса, сказки, средневекового рыцарского

3 Мелетинский Е.М. Поэтика мифа / Е.М. Мелетинский. - М.: Изд-во "Наука", 1976. - С. 18.

4 Эсалнек А.Я. Архетип / А.Я. Эсалнек // Русская словесность. - 1997. - №5. - С. 24. романа, драмы эпохи возрождения, реалистических и натуралистических романов 19 века лежали обряды инициации и календарные обряды.5 Представители данной школы в своих исследованиях исходят из превосходства ритуала над мифом, с чем трудно согласиться, так как ритуал и миф являются практической и содержательной стороной одного явления и взаимодополняют друг друга.

Второе течение ставит во главу угла учение К.Г. Юнга (1875-1961) об архетипах. В данном случае мифология, литература и искусство в целом сводятся к психическим процессам, происходящим в душе личности, однако следует отметить и положительную тенденцию: архетипы позволяют задуматься о наличии вечных моделей, сохраняющихся в бессознательной стихии человека и определяющих сходность мифологических образов, мотивов и ситуаций в культурных традициях различных народов. Ученый в своих размышлениях о природе психики, ее сущности и функциях опирался на центральное представление об архетипах - универсальных психических образах, открытых в процессе изучения человеческой психики, в особенности соотношения сознательной и бессознательной сфер. Архетипы определялись им как универсальные психические схемы, не прошедшие сознательной обработки, бессознательно воспроизводимые и обретающие содержание в сновидениях, фантазиях, мифах, ритуалах, а также в художественном творчестве.6 Именно благодаря К.Г. Юнгу, термин архетип вошел в научный, а затем и литературоведческий оборот.

Вслед за К.Г. Юнгом теория архетипов излагалась в трудах его последователей: К. Кереньи, Э. Ноймана, Дж. Кэмпбелла. Исследователь мифологии и литературовед Е.М. Мелетинский полагает, что наиболее полно и систематически архетипические корни сознания изложены юнгианцем Э.

5 Мифы народов мира. Энциклопедия. В 2 т./ Гл. ред. С.А. Токарев. - М.: Науч. изд-во "Большая Российская энциклопедия" Олимп. - Т.2. - 1998. - С. 65.

6 Юнг К.Г. Душа и миф: шесть архетипов / К.Г. Юнг. - Киев: Порт-Рояль; М.: Совершенство, 1997.-С. 58.

Нойманом в книге «Происхождение и история сознания».7 Он характеризует появление сознания и культуры как архетип борьбы, т.е. отделение сознательного «я» от бессознательного.

В основном следует за Юнгом и Дж. Кэмпбелл, который в своих работах опирается также на концепции 3. Фрейда, О.Ранка, Д. Хилмана. Работа Кэмпбелла «Тысячеликий герой» посвящена наиболее часто встречающемуся мифологическому сюжету - истории героя: чудесного рождения, богатырских о подвигов, женитьбы на красавице, мудрого правления и загадочной гибели. Несмотря на интерпретацию событий мифа с позиций аналитической психологии, а становление героя - как процесс индивидуации, ученый в то же время справедливо отмечает, что отказ от инициации ставит индивида вне общества.

Теория архетипов расширила возможности поисков ритуально-мифологических моделей в литературе. Для Н. Фрая характерно сближение литературы и мифа за счет растворения литературы в мифе. Основываясь на учении Дж. Фрейзера и К.Г. Юнга, он сближает ритуал и мифологию с психологией и использует то и другое для понимания художественной литературы. Миф для него является вечным истоком искусства, «мифологизирующие романы XX века представляются ему естественным и стихийным возрождением мифа, завершающим очередной цикл исторического круговорота в развитии поэзии».9 Н. Фрай считает, что миф и архетип являются сущностью словесного искусства и сливаются воедино. В книге «Анатомия критики» речь идет о том, что жанровая форма порождается мифами о временах года и соответствующими им ритуалами, т.е. природные циклы определяют не только образы и сюжеты, но и целые жанры.10

7 Мелетинский Е.М. О литературных архетипах / Е.М. Мелетинский // Чтения по истории и теории культуры. Вып.4. - РГГУ, ИВГИ. М., 1994. - С. 8.

8 Кэмпбелл Дж. Тысячеликий герой / Дж. Кэмпбелл. — М.: «Рефл-Бук», «АСТ»; К.: «Ваклер», 1997.-С. 7.

9 Мифы народов мира. Энциклопедия. - Т.2. - 1998. - С. 65.

10 Хализев В.Е. Теория литературы: Учебник / В.Е. Хализев. - М.: Высш. шк., 2002. - С. 324.

Итак, ритуально-мифологическая школа крайне односторонне сводит литературу к мифу и ритуалу, растворяет литературу в мифологии. Следует отметить, что литературное произведение — конгломерат входящей в него информации, а мифопоэтическая сторона того или иного произведения всего лишь является его составной частью. Однако вклад мифокритиков в развитие литературоведения значителен: ученые многое прояснили в природе общечеловеческих архетипических образов, тем, ситуаций, исследовали роль коллективного культурного наследия в индивидуальном творчестве, поставили вопрос об имплицитных мифологических структурах в литературных произведениях, ориентированных на реалистическое отражение действительности.

Проблема архетипических моделей, заложенных в основу словесного искусства, была достаточно актуальной для литературоведения России 19 века и разрабатывалась в трудах Д.О. Шеппинга («аллегорические формулы», предшествующие всем мифологическим преданиям), И.М. Снегирева («коренные понятия»), О.Ф. Миллера, Ф.И. Буслаева («ряды верований и убеждений», «первообраз»), А.А. Потебни («первообраз»), А.Н. Афанасьева («миф», «мифическое предание», «мифическое представление»), А.Н. Веселовского («формулы вымысла», «мотивы») и других.11 Значимость этой концепции для литературоведческой науки заключается в том, что она учитывает психологические источники мифологии, но в то же время не сводит целиком мифологию к психологии, как это происходит у К.Г. Юнга.

В процессе исследования проблемы взаимовлияния мифа и литературы ученые России выступили с иной точки зрения, нежели их зарубежные коллеги. Принимая во внимание достижения мифологической школы 19 века, идеи которой трансформируются в работах А.А. Потебни, опираясь на разрботки А.Н. Веселовского, затрагивающего жанровые формы и сюжетные схемы, «запрограммированные» первобытной культурой, а также учитывая

11 Топорков B.JI. Предвосхищение понятия "архетип" в русской науке XIX века / B.JI. Топорков // Литературные архетипы и универсалии / Под ред. Е.М. Мелетинского. - М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2001. - С. 156. опыт работы этнографов в религиоведческом аспекте (В.Г. Богораз, Л.Я.

Штернберг, A.M. Золотарев, С А. Токарев, А.Ф. Анисимов и др.) и фольклористики (В.Я. Пропп), отечественное литературоведение превратилось в самостоятельное направление (А.Ф. Лосев, И.Г. Франк-Каменецкий, О.М.

Фрейденберг, М.М. Бахтин, В. В. Иванов, В.Н. Топоров, С.С. Аверинцев, Е.М.

Мелетинский и др.).

Неоценимый вклад в изучение специфики мифа и его роли в генезисе литературы внес А.Ф. Лосев, крупнейший специалист по античной мифологии.

А.Ф. Лосев указывает на непосредственное совпадение общей идеи и чувственного образа в мифе и вытекающую отсюда стихию чудесности, анализирует структуру мифа и выделяет модели мира и эстетические представления, характерные для мифов и мифологических сюжетов, что весьма важно для изучения исторической поэтики.12

Проблема нового прочтения «классического» литературного наследия стала особенно актуальной в литературоведении 1980-х годов. Ю. Лотман, исследуя творчество А.С. Пушкина, находит архетипические мотивы метели, стихии, дома, кладбища, статуи, а также оппозицию образов разбойника

11 покровителя, погубителя-спасителя. Е.М. Мелетинский, И.В. Ветловская указывают на наличие в произведениях Ф.М. Достоевского архетипов двойника, космоса и хаоса, своего и чужого, героя и антигероя, добра и зла и т.д.14 В.В. Иванов и В.Н. Топоров характеризуют некоторые особенности в творчестве писателей как бессознательное обращение к элементарным семантическим противопоставлениям, восходящим к мифологии. В.Н. Топоров видит сходство между текстом «Преступления и наказания» Достоевского и древними космологическими схемами, в которых опасность «хаоса» преодолевается поединком противоборствующих сил и получением ответа на 1

Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. - М., 1976. - С. 133.

13 Лотман Ю.М. В школе поэтического слова. Пушкин. Лермонтов. Гоголь: Книга для учителя / Ю.М. Лотман. - М.: Просвещение, 1988.

4 Ветловская И.В. Поэтика романа "Братья Карамазовы" / И.В. Ветловская. - Л., 1977; Мелетинский Е.М. Ф. Достоевский в свете исторической поэтики / Е.М. Мелетинский. — М., 1996. основной вопрос существования лишь в определенной сакральной пространственно-временной точке.15

Особый интерес вызывает концепция В.А. Маркова, предложившего более широкое толкование проблемы архетипа. Он предполагает, что «архетипы — это смыслообразующие центры, лежащие в структурах подсознания; в них сконденсирован духовно-практический опыт человечества», хранящийся в исторической памяти, которая существует на уровне коллективного бессознательного.16

В ряду исследователей архетипов необходимо назвать Е.М. Мелетинского, создавшего наиболее целостную теоретическую

17 концепцию. Он выдвигает определение, согласно которому, архетипы -древнейшие единицы языка мировой литературы, а также дает характеристику литературно-мифологическим сюжетным архетипам, трансформирующимся далее в словесном искусстве в виде архетипических мотивов.

Наряду с взглядом, обоснованным Е.М. Мелетинским, в современном литературоведении существует и онтологический подход, связанный с именем JI.B. Карасева. Ученый производит попытку «телесной» интерпретации текста в рамках общего подхода, названного им «онтологической поэтикой». Исследователь ищет архетипы в самой природе, сущности всех вещей, предполагая, что «телесное начало вполне реально, оно входит в текст, делает его подобием живого существа», исходя из чего, он приходит к выводу, что «Достоевский — писатель головы, а Платонов — живота и утробы».18

15 Иванов В.В. Славянские моделирующие семиотические системы / В.В. Иванов. - М., 1965; Топоров В.Н. Поэтика Достоевского и архаичные схемы мифологического мышления: «Преступление и наказание» / В.Н. Топоров // Проблемы поэтики и истории литературы. -Саранск, 1973. - С. 91-109.

16 Марков В.А. Литература и миф: проблема архетипов. (К постановке вопроса) / В.А. Марков // Тыняновский сборник: Четвертые Тыняновские чтения / Отв. ред. М.О. Чудакова. - Рига: Зинатне, 1990. - С. 141.

17 Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. - М., 1994. - С. 5-68.

18 Карасев JI.B. Вверх и вниз (Достоевский и Платонов) / JI.B. Карасев // Вопросы философии. - 2000. - № 6. - С. 34.

Итак, отечественная наука представила интересный подход к рассмотрению проблемы «миф-литература», показав исключительное значение фольклора как промежуточного звена между мифом и литературой. Ученые обращались к ритуалу и мифу не как к вечным моделям искусства, а как к первой лаборатории поэтической образности, ритуальные модели которой послужили источником возникновения сюжетов и жанров литературы. Вместе с тем в процессе научных исканий некоторые ученые обращают внимание на сосуществование в контексте одного произведения непреднамеренной трансформации семантических оппозиций, восходящих к мифу, «архетипических моделей, реализующихся как на уровне отдельных образов, так и на уровне сюжета»,19 а также конкретных взглядов автора на реальность, что вносит коррективы в мысли зарубежных ученых, усматривающих в литературном произведении лишь «маски мифа».

Однако следует отметить, что, несмотря на разработанность проблемы взаимовлияния литературы и мифологии в зарубежном и русском литературоведении, в татарской литературоведческой науке данная проблема остается малоизученной. Интерес к вопросам фольклора занимал значительное место в научных исканиях ученых XIX века, но в татарском литературоведении мифологическая школа не сформировалась. Возникновение такого явления в изучении и систематизации фольклорного наследия татарского народа связано с именем К. Насыйри, который впервые осуществил попытку систематизации мифологических персонажей, а также посредством сравнительного метода определил их сходства и различия с образами в фольклорном наследии других народов. Исследования К. Насыйри ("Поверья и обряды казанских татар", "Образцы народной литературы казанских татар", "Сказки казанских татар и сопоставление их со сказками

19 Ковтун Е.Н. Поэтика необычайного: Художественные миры фантастики, волшебной сказки, утопии, притчи и мифа (На материале европейской литературы первой половины XX века) / Е.Н. Ковтун. - М.: Изд-во МГУ, 1999. - С. 130.

Заьидуллина Д.Ф. Эдэбият кануннары ьэм заман / Д.Ф. Заьидуллина. - Казан: Тат.кит.нэшр., 2000. - С. 50. других народов") стали отправной точкой в процессе изучения фольклора, но носили больше описательный характер и не получили теоретического обоснования.

В 30-е годы XX века татарская фольклористика вступила на новый этап развития. Во главе этого направления, положившего начало систематическому сбору и научному изучению татарского фольклора, стоял X. Ярми. Плодом его многолетних научных исследований явилась работа "Татар халкыныц поэтик иждты" , где впервые произведена попытка комплексного изучения жанрового состава татарского фольклора. Круг проблем, рассматриваемых в работе, включает осмысление развития различных жанров, исследование их художественных особенностей, взаимосвязь фольклора и литературы, отношения между фольклорными системами различных народов.

Из национальных ученых заслуженный интерес вызывает работа М.Х. Бакирова "Шигърият бишеге: Гомумтерки поэзиянец яралуы ьэм иц л "1 борынгы формалары", в которой впервые в татарском литературоведении и тюркологии осуществлен опыт исследования генезиса-зарождения и древнейших форм общетюркской поэзии. В ней исследуется и восстанавливается материально-экономическая почва первозданной поэзии наших предков, связанная с их трудовой деятельностью и хозяйственно-бытовыми обрядами, а также идеологические и художественные основы этого раннего искусства, переплетающиеся с их мифологическим сознанием. Образная система и художественные особенности анализируются в плоскости исторической поэтики и устанавливается ряд этнокультурных и этнопсихологичеких символов, участвующих в определении этно-национальной самобытности и историко-эстетического своеобразия поэтического творчества наших предков. I

Насыйри К. Сайланма эсэрлэр. 2 томда / К. Насыйри. - Казан: Тат. кит. нэшр., 1975.

22 Ярми X. Татар халкыныц поэтик иждты / Х.Ярми. - Казан: Тат. кит. нэшр., 1967. - 308 б.

23 Бакиров М.Х. Шигърият бишеге: Гомумтерки поэзиянец яралуы ьэм иц борынгы формалары / М.Х. Бакиров. - Казан: Мэгариф, 2001. — 344 с.

Определенный вклад в разработку проблемы взаимовлияния мифологии и литературы на современном этапе развития литературоведческой науки принадлежит Д.Ф. Загидуллиной, рассматривающей вопросы функционирования мифа в татарской литературе. Она отмечает наличие архетипов Ребенка, Ружья, Сююмбеки в произведениях Р. Зайдуллы,24 архетипического образа белобородого старца и матери в творчестве Г. Гильманова,25 женского архетипа в повестях Н. Гыйматдиновой,26 а также затрагивает проблему конструирования мифологической реальности в художественном произведении посредством создания мифологического и реалистического направления сюжета. В процессе исследования модернизма как литературного явления в татарской прозе начала XX века в работе «Модернизм ьэм XX йоз башы татар прозасы» Д.Ф. Загидуллина обращает внимание на связь художественных произведений с мифологией, подчеркивает космологизирующую роль некоторых образов, позволяющих вывести повествование за рамки конкретно-исторического времени.

М. Ибрагимовым в работе «Миф в татарской литературе XX века. ло

Проблемы поэтики» была произведена попытка систематизировать научные концепции и создать наиболее полную теоретическую картину мифологизма. Здесь он обращает внимание на наличие «скрытого мифологизма» в повести А. Гилязова «Жрмга кон кич белэн», рассматривает трансформацию архетипа Матери, образов-мифологем в татарской литературе, уделяя особое внимание направлениям трансформации мифа в современной татарской прозе.

Исследователь мифологии Ф.И. Урманчеев в работе «Борынгы миф ьэм бугенге шигырь» анализирует взаимосвязь современной поэзии с фольклором на примере творчества Равиля Файзуллина, а именно с мифологическими

24 Заьидуллина Д.Ф. Тэцре кылычы кайчан ицэ. / Д.Ф. Заьидуллина // Мэдэии ж;омга. -2000. - 18 август. - Б.16.

25 Заьидуллина Д.Ф. "Албастылар" яки татар прозасында яца сыйфатлар. - Б. 119.

26 Заьидуллина Д.Ф. Яца дулкында. - Б. 157.

27 Заьидуллина Д.Ф. Модернизм ьэм XX йез башы татар прозасы / Д.Ф. Заьидуллина. -Казан: Тат.кит.нэшр., 2003.

28 Ибрагимов М.И. Указ. раб. - 62 с. сюжетами, образами, художественными способами освоения действительности. Здесь изучаются особенности присутствия мифологического содержания в литературном тексте, прослеживается взаимосвязь литературных образов и философских понятий с их мифологическими аналогами, определяется их смысловая нагрузка (Время, Вечность, Звезды, Луна, Солнце, Птица, Ветер, Ад-Рай и др.), выявляется мифологическая подоплека конструирования поэтической реальности.29

Интересна работа Р. Харрасовой, обратившей внимание на трагедию К. Тинчурина "Зар", доселе остававшуюся без внимания, и рассматривающей ее сквозь призму мифологизма. Исследователь обращает внимание на религиозно-мифологические образы, наделенные в тексте определенной смысловой нагрузкой для выражения обобщенных философских понятий: Зло, Красота, Власть, Милитаризм, Стремление к идеалу, и приходит к выводу о том, что сюжет трагедии основывается на универсальной мифологической модели.30

Однако несмотря на наличие исследований по вопросу взаимодействия литературы и мифологии, в татарской литературоведческой науке проблема функционирования мифа в художественном произведении остается открытой и требует более детального рассмотрения, так как в понимании сути явления возникают разночтения. Затрагивание частных проблем функционирования мифа в татарской литературе; исследование мифопоэтики отдельных произведений тех или иных писателей не исчерпывают всей глубины поставленной проблемы, что порождает насущную необходимость анализа причин обращения к мифу и специфики его воплощения в татарской прозе рубежа XX-XXI веков.

Научная новизна работы заключается в том, что данное монографическое исследование является одним из первых, где осуществляется попытка системного изучения способов проявления литературного

29 Фатих Урманче. Борынгы миф ьэм бугенге шигырь / Фатих Урманче. — Казан: РИЦ «Школа», 2002.

30

Харрасова Р. Кэрим Тинчурин иждтында мифологизм / Р. Харрасова // Фэнни Татарстан. — 2002, —№3/4. —Б. 159-163. мифологизма в современной татарской прозе в свете применения мифопоэтического метода анализа художественного текста, что позволяет выявить архетипический и мифологический подтексты художественных произведений. На конкретных примерах прослеживаются эволюционные изменения архетипов от фольклора к литературе, способы функционирования мифа в произведении, производится попытка выявления общих закономерностей развития татарской прозы в конце XX - начале XXI века в мифологическом аспекте.

Предмет работы — совокупность и взаимодействие структурных компонентов художественной ткани произведений современной татарской прозы в ее отношении к мифологии и мифопоэтике.

Объектом диссертационной работы являются произведения А. Еники, Г. Гильманова, Ф. Байрамовой, М. Магдеева, М. Юныса, Н. Гыйматдиновой, Т. Галиуллина, Н. Фаттаха, М. Хабибуллина, Р. Фаизова, М. Кабирова, 3. Хакима и др.

Цель исследования заключается в выявлении типов взаимосвязей современной татарской прозы с мифологией. Исходя из цели работы, определяются следующие задачи:

- обобщить литературно-теоретический материал по проблемам архетипа, мифа и литературного мифологизма, установить особенности концепции мира в мифологии и литературе;

- рассмотреть способы мифологизации, присущие татарской прозе конца XX - начала XXI века, в аспекте литературно-эстетического своеобразия;

- изучить художественный мир мифопоэтических произведений (мифологическая основа сюжета, пространственно-временной континуум, роль образов-мифологем, особенности проявления архетипических образов и мотивов, средства художественной выразительности, восходящие к мифологическим представлениям);

- исследовать особенности литературно-художественного становления архетипических образов в национально-культурной традиции от мифологических представлений до произведений начала XXI века.

Понятийный аппарат. Во избежание терминологической и понятийной путаницы, оговорим принципиальные позиции. Древнетюркская мифологическая система для автора настоящей работы - система представлений, моральных ценностей - органичная часть мироощущения народа, сложившаяся задолго до принятия ислама. На основе такого мироощущения формировались мифы и ритуалы, обусловившие содержание, поэтику устного народного творчества. Последнее важно для нас как наиболее емкое и образное воплощение ведущих черт тюркского этноса.

Мифологический культурный герой рассматривается нами не как общепринятый литературный герой в его сюжетных связях, а в культурологическом аспекте в связи с традиционным мифологическим мировоззрением, где культурному герою присваивается цивилизационная функция. Культурный герой - творец, демиург, первопредок вносит организующее начало в жизнь племени и моделирует первобытную общину в целом. В связи с этим понятием возникает семиотическая модель «братья демиурги»: культурный герой и мифологический плут (Трикстер). В мифологических системах народов мира образ плута-озорника - брата-близнеца культурного героя наделяется демонически-комическими чертами, пародирующими его высокие деяния, и противопоставляется культурному герою как глупое, наивное, злокозненное начало умному и созидательному.

Определяющим методом исследования является системный подход, в пределах которого реализуют свои потенциалы конкретно-исторический, сравнительно-типологический и историко-функциональный методы, структурный анализ и рецептивная эстетика.

Теоретико-методологическая основа диссертации. 1) теоретические работы М.М. Бахтина, З.Г. Минц, В.Н. Топорова, В.В. Иванова, Ю.М. Лотмана, С.С. Аверинцева, М.Х. Бакирова, Ф.И. Урманчеева, Д.Ф. Загидуллиной, М.И.

Ибрагимова в области поэтики литературы; 2) исследования К. Юнга, В.Е. Хализева, Е.М. Мелетинского, посвященные теории архетипа.

Научно-практическая ценность диссертации заключается в том, что ее результаты могут послужить для разработки лекционных курсов, семинарских и практических занятий по истории татарской литературы на рубеже XX-XXI веков, в спецкурсах по проблемам мифа и мифопоэтики, а также дальнейших научных исследований по филологии.

Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в 4 публикациях и докладах на итоговых научных конференциях аспирантов (Казань, 2004), а также итоговых конференциях Государственного центра татарского фольклора (2003,2004).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Мифологизм в татарской прозе конца XX - начала XXI веков"

Мировой литературный процесс един в своем многообразии.Национальные особенности, накладывающие неизгладимый отпечаток на творчество писателя, не исключают общих закономерностей, объединяющих все литературы в нерасторжимое целое. Одна из таких закономерностей -

обращение к мифу, переосмысление мифологических представлений, характерная для литературного процесса на протяжении всей истории человечества, но отличающаяся разнообразием и своеобразием проявлений на каждом этапе развития литературы.В конце XX — начале XXI века историко-культурными предпосылками контакта мифологии и литературы являются осознание кризисного характера рубежа веков, утрата ценностных ориентиров, распад целостной картины мира.Под влиянием отмеченных особенностей культурного периода литературный процесс подвергается активному разрушению жанровых канонов, размыванию принципов художественных стилей, синтезу разнообразных культурных традиций. Процесс творчества зачастую превращается в экспериментирование, моделирование, охватывающее все структурные уровни произведения. Модель бытия, разработанная в художественной словесности конца XX века, заметно отличается от духовно-эстетических миров предшествующих литературных эпох. Стремление современных авторов привнести гармонию в хаотичность мира оборачивается поиском или созданием культурной модели, которая зиждется на мифологических структурах, позволяющих авторам выйти за социально-исторические и пространственно-временные рамки для выявления общечеловеческого содержания и постижения общих закономерностей бытия.Художественная модель мира все больше отрывается от действительности, реалистическое жизнеподобие вытесняется вымыслом, фантазией, мифом.Фантастическое освоение действительности находит место в различных художественных направлениях (реализм, интеллектуальный реализм, магический реализм, постмодерн) и жанрах (рассказ, повесть, роман), а также проникает на все уровни художественного текста, определяя специфику мифопоэтической структуры произведения: В результате исследования проблемы взаимодействия литературы и мифологии в татарской прозе конца XX - начала XXI века можно сделать определенные выводы и наметить перспективы для дальнейшей разработки проблемы.1. Миф обладает огромной обобщающей силой, творящей из хаоса художественную модель действительности, наделенную внутренней гармонией.В таких произведениях происходит творческое переосмысление мифологического мировоззрения, актуализирующегося в кризисные, переходные эпохи, и пересоздание действительности по законам мифологической концепции бытия. Восприятие художественного опыта прошлых поколений осуществляется современными писателями в процессе литературной интерпретации, в ходе которой приемы и формы мифологизма становятся средством кодирования эстетической информации. Элементы мифологической модели мира проецируют на художественную структуру нового мифа свои внутренние свойства: • систему гармоничных отношений людей и живых существ, предметов и явлений, основывающуюся на принципе превращения Зла в Добро; • отсутствие четкой грани между человеком и животным внутри природного мира; • особый пространственно-временной континуум; • антропоцентризм модели мира; • обнажение изначального, бытийного смыла; • принцип повторяемости «вечных схем» на разных историко-культурных этапах.Вышеуказанные свойства, вплетенные в ткань произведений, позволяют говорить об их художественной структуре как мифологической. При этом читатель воспринимает миф как знак, дающий толчок литературным ассоциациям, вследствие чего границы текста раздвигаются, и создается универсальная модель мира, основанная на архетипических образах и мотивах — структурных единицах мифопоэтического текста, за которыми скрыты наиболее общие, изначальные фундаментальные схемы представлений.2. Мифологизация татарской прозы рубежа ХХ-ХХГ веков осуществляется в двух направлениях: с одной стороны, актуализация мифа в литературе; с другой - имплицитный мифологизм (ориентация на архаические представления о мироустройстве, архетипические константы бытия).Активизация мифа становится характерной особенностью произведений исторической тематики, авторы которых обращаются к мифологическим •) преданиям, легендам, верованиям и вводят их в ткань произведения, тесно переплетая с сюжетом, для создания правдивого образа, реконструируемой исторической действительности. В свою очередь имплицитный мифологизм развивается в трех ипостасях: во-первых, мифотворчество - создание нового мифа; во-вторых, воспроизведение древнего мифа; в-третьих, мифоцентризм -

следование мифологическим моделям, тяготение к универсальным схемам, ф} запечатленным в мифах. В системе имплицитного мифологизма хотя и существуют различные типы, выделяется точка соприкосновения, объединяющая их в единую систему, а именно архетипичность, задающая направление развития художественной системы, определяющая закономерности, которым должен соответствовать художественный текст, обращенный к архаичной мифологии.* 3. Миф в татарской литературе конца XX - начала XXI века реализуется как художественная структура, развивающая функциональные и поэтические особенности древнего мифа в соответствии с творческой целью автора. В современной татарской прозе наметилась тенденция к синтезу, слиянию внутреннего и внешнего мифологизма. G одной стороны, в художественной словесности воспроизводятся архаичные мифологические структуры, • реализуются древнейшие архетипы (А. Еники, М. Магдеев, М. Юные, А.

Гилязов), с другой - литература вовлекается в процесс художественной трансформации мифа, когда события, изображаемые в литературном тексте.происходят в современности, а образы и мотивы в ходе повествования раскрываются на мифологическом уровне (Н. Гыйматдинова, Г. Гильманов, Ф.

Байрамова). Однако несмотря на процесс синтеза литературного мифологизма, ^ в прозе преобладает мифоцентризм, т.е. тяготение к универсальным архетипичным схемам, запечатляемым в мифах, которые в тексте наделяются конкретным и индивидуально-авторским содержанием, отражают миф во взаимодействии различных образов на литературном материале.4. Миф находит в татарской прозе полифункциональное использование.Во-первых, он воспроизводит своеобразие народной этики, национальное » мировосприятие. Во-вторых, модифицирует художественный образ, насыщая его мифологической символикой и обуславливая богатый подтекст. В третьих, миф выполняет структурообразующую функцию. Мифологическая условность обнаруживает себя практически на всех уровнях художественной структуры: в сюжетостроении (уподобление сюжетной схемы последовательной схеме обрядов перехода - ритуалу посвящения и инициационным испытаниям), в •! особенностях воплощения пространства (уподобление мифологическому топосу и двоичная - вертикальная и горизонтальная организация пространства), в циклической концепции времени (организация единого временного пространства, сочетающего линейное и циклическое время), в мире средств художественной выразительности (сочетание в одном контексте элементов архаичной и исламской мифологии),, в композиционном строе произведений •' (зеркальный и повторяющийся принцип соединения частей формы).5. В татарской прозе конца XX — начала XXI века происходит воссоздание классических архетипов. Архетипические образы Старого мудреца и Людей-Птиц, встречающиеся в культурах разных народов, в татарской литературе обуславливаются национальной ментальностью, приобретают своеобразный художественный статус и значительно усложняются функционально. Если начало XX века характеризовалось повышенным интересом к образу птицы, ассоциировавшейся с представителями татарской нации, вынужденными скитаться в поисках счастья по чужим землям (Г. Рахим, Ш. Камал), то в татарской прозе конца XX — начала XXI века символ птицы достигает статуса архетипа Людей-Птиц. Художественная трансформация архетипического образа происходит в двух направлениях: с одной стороны, он интерпретируется как парное понятие через противоположность небесных и земных людей (М. Магдеев, М.Юныс, Г. Гильманов, Ф. Байрамова, Н.

Гыйматдинова), с другой - получает юмористическое освещение в процессе раскрытия внутреннего дуализма современного человека (Т.Галиуллин).Архетипический образ Старого Мудреца, сохранивший в литературе начала XX века мифологические функции лесного божества (Г. Рахим) и мифологического Хызыр Ильяса (Г.Сунгати), к концу XX века отличается многофункциональностью: воспроизводит традиционный образ белобородого старца (А. Еники), ассоциируется с хранителем рационального, жизненного опыта, национальных традиций (Н. Гыйматдинова) и медиатора между миром сакральным и профанным, материальным и духовным (Г. Гильманов).Анализ функционирования архетипических образов Людей-Птиц и Старого Мудреца в современной татарской прозе позволил представить семантическую структуру архетипов следующим образом:

а) Архетип Людей-Птиц I. Внешний облик: необычные люди (странные, отвергнутые, талантливые, больные, т.е отличающиеся от большинства); П. Функции: стремление жить по человеческим законам.III. Характеристика: одинокие, потерянные, чистые душой и мыслями, связанные с небом и воспевающие гимн любви.б) Архетип Мудрого Старца I. Внешний облик: обладание белым цветом (старик всегда предстает белобородым и седым); П. Функции:

а) сакральные - карающая, спасительная, одаряющая, исцеляющая, прорицательная;

б) социальные - хранитель жизненного, духовного опыта, посредничество между живыми и умершими, правитель, сказитель,

шаман.в) литературные - хранитель национальных обычаев, философ, посредник между святым и мирским, добром и злом.IIL Характеристика: мудрый, бессмертный, старый скиталец, который обладает конем, непрерывно находится в пути, неожиданно возникает из ниоткуда, связан с культом плодородия, огня и водной стихии.Слияние форм мифологизации с новыми тенденциями литературы приводит к пересозданию литературной модели действительности: отталкиваясь от явлений социального порядка, затрагивая насущные проблемы современности, прозаики зачастую переводят социальные конфликты в метафизический план, пытаясь посредством вечных моделей и схем, переосмыслить современную жизнь. Миф, таким образом, позволяет исследовать роль коллективного культурного наследия, выходящего за пределы писательского вымысла в индивидуальном творчестве, выявить генезис мифопоэтических моделей, трансформацию традиционных образов в современной культурной обстановке, раскрыть общее направление художественно-эстетических и нравственно-философских поисков писателей, восстанавливает связь времен, выявляет общие культурные основания, присущие человечеству.Все многообразие функционирования мифа в современной прозе не исчерпывается аспектами, рассмотренными в данной работе. Дальнейшее исследовние может развиваться в нескольких направлениях: во-первых, перспективным представляется изучение авторского индивидуального мифотворчества; во-вторых, научный интерес представляет изучение литературного мифологизма как процесса создания мифа в истории татарской литературы на протяжении XX века; в третьих, интересным исследованием может стать работа, рассматривающая особенности мифологизации в поэзии и драматургии. В целом изучение функционирования мифа в современной литературе является научно перспективным и творчески продуктивным для раскрытия глубинных творческих процессов, происходящих в недрах искусства слова.

Список научной литературыДавлетшина, Лейла Хасановна, диссертация по теме "Литература народов Российской Федерации (с указанием конкретной литературы)"

1. Топорков A.JL Указ. раб. С. 351.

2. Потапов Л.П. Древнетюркские черты почитания неба у саяно-алтайских народов / Л.П. Потапов // Этнография народов Алтая и Западной Сибири. Новосибирск: Изд-во «Наука», 1978.-С.51.

3. Майнагашев С.Д. Жертвоприношение Небу у бельтиров / С.Д. Майнагашев // Сборник Музея антропологии и этнографии. Т.З. — Пг., 1916. — С. 93-102.

4. Юсупова Г.Ф. Красноуфимские татары. История. Язык. Фольклор / Г.Ф. Юсупова, ФЛО. Юсупов. Казан: РИЦ «Школа», 2004. - С. 324.

5. Потапов Л.П. Древнетюркские черты почитания неба у саяно-алтайских народов. -Новосибирск, 1978. С. 53.

6. Стеблева И.В. К реконструкции древнетюркской религиозно-мифологической системы / И.В. Стеблева // Тюркологический сборник. 1971. М.: Изд-во "Наука", 1972. — С.221.

7. Сакали М.А. Туркменский сказочный эпос / М.А. Сакали. Ашхабад: Изд-во АН Туркменской ССР, 1956. - С. 64.

8. Цит . по: Сагалаев A.M. Урало-алтайская мифология: Символ и архетип / A.M. Сагалаев. — Новосибирск: Наука. Сиб. отделение, 1991. — С. 84.

9. Юсупова Г.Ф. Указ раб. С. 296.

10. Валеев Ф.Т. Указ. раб. С. 200.

11. Мухамедова Р.Г. Татары-мишари. Историко-этнографическое исследование / Р.Г. Мухамедова. М.: Изд-во «Наука», 1997. - С. 189.

12. Татар мифлары: иялэр, ышанулар, ырымнар, фаллар, им-томнар, сынамышлар, йолалар. -Т.1.- 1996.-С. 118.

13. Потапов Л.П. Охотничьи поверья и обряды у алтайских турков / Л.П. Потапов // Культура и письменность Востока. Кн. 5. —Баку, 1928. С. 147.

14. Токарев С.А. Указ. раб. С. 147.

15. Внешний облик: необычные люди (странные, отвергнутые, талантливые, больные, т.е отличающиеся от большинства);1.. Функции: стремление жить по человеческим законам.

16. I. Характеристика: одинокие, потерянные, чистые душой и мыслями, связанные с небом и воспевающие гимн любви.В процессе рассмотрения эволюции архетипического образа в мифологии и литературном творчестве можно прийти к следующим выводам:

17. Культовое почитание неба, как один из необходимых элементов мифологической системы древних тюрков, основывалось на идее существования «небесной земли», населенной небесными людьми. В

18. Архетип Духа в большинстве случаев проявляется в виде фигуры старого человека, а также в зависимости от обстоятельств он воплощается в образах людей, гномов и животных.

19. Он всегда появляется там, где герой оказывается в безнадежной и отчаянной ситуации, из которой его может выручить лишь основательное размышление или счастливый случай.

20. Он предостерегает героя от грядущих опасностей и дает средство, позволяющее им противостоять.

21. Юнг К.Г. О феноменологии духа в сказках. С.24-30.

22. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. М., 1994. - С. 45.151 Там же.-С. 451 S7Мелетинский Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа / Е.М. Мелетинский. М.: Изд-во "Наука", 1986. - С. 21.

23. Мифы народов мира. Энциклопедия. Т.2. — 1998. - С. 159.

24. Стеблева И.В. К реконструкции древнетюркской религиозно-мифологической системы. — М., 1972.-С. 214.

25. Мифы народов мира. Энциклопедия. Т.2. - 1998. - С. 537.

26. Татар мифлары: иялэр, ышанулар, ырымнар, фаллар, им-томнар, сынамышлар, йолалар. -Т.1.- 1996.-С. 120.

27. Садекова А.Х. Идеология ислама и татарское народное творчество 7 А.Х. Садекова. -Казань: Изд-во «Фикер», 2001. С. 135.

28. Жирмунский В.М. Тюркский героический эпос / В.М. Жирмунский. JI.: Изд-во «Наука», 1974.-С. 492.

29. Материалы ФФ Государственного центра татарского фольклора. Записано Закировой И.Г. у Бабаниязовой Каримы (1929) в д. В. Ушма Мамадышского района РТ.

30. Материалы ФФ Государственного центра татарского фольклора. Записано Закировой И.Г. у Хусаиновой Амины Насиховны (1928) в д. Салавыч Балтасинского района РТ.

31. Лейдерман НА. Указ. раб. С. 61.

32. Мухамедова Р.Г. Указ. раб. С. 188.

33. Заьидуллина Д.Ф. Яца дулкында. С. 155.

34. Внешний облик: необычные люди (странные, отвергнутые, талантливые, больные, т.е отличающиеся от большинства);1.. Функции: стремление жить по человеческим законам.

35. I. Характеристика: одинокие, потерянные, чистые душой и мыслями, связанные с небом и воспевающие гимн любви.б) Архетип Мудрого Старца

36. Бэйрэмова Фэузия. Алыплар илендэ: Повесть / Фэузия Бэйрэмова. -Казан: Татар.кит.нэшр., 2002. 144 б.

37. Бэйрэмова Фэузия. Болын. Повестьлар. Эмирхан Еники кереш сузе / Фэузия Бэйрэмова. — Казан: Татар.кит.нэшр., 1986. 200 б.

38. Бэйрэмова Фэузия. Моц: Повестьлар / Фэузия Бэйрэмова. — Казан: Татар.кит.нэшр., 1991. 1916.

39. Гали Рэхим. Сайланма эсэрлэр / Гали Рэхим. Казан: Татар, кит. нэшр., 2004. - 287 б.

40. Галиуллин Тэлгат. Шэхесне гасырлар тудыра: Эдэби тэнкыйть, хикэялэр / Тэлгат Галиуллин. Казан: Татар.кит.нэшр., 2003. - 192 б.

41. Гыйльманов Галимжан. Албастылар: Хыялый кыйсса / Галимжан Гыйльманов. — Казан: Татар.кит.нэшр., 2003. — 383 б.

42. Гыйльманов Галимжан. Оча торган кешелэр (Иясез язмышлар хакында бэян) / Галимжан Гыйльманов // Мэйдан. — 2002. № 11. - Б.10-54; 2003.-4-Б. 10-61.

43. Гыйльманов Галимжан. Тозлы яцгыр: повестьлар, хикэялэр, нэсерлэр / Галимжан Гыйльманов. Казан: Татар.кит.нэшр., 1993. - 351 б.

44. Гыйматдинова Нэбирэ. Ак торна каргышы: Повестьлар / Нэбирэ Гыйматдинова. Казан: "Татар китабы" нэшр., 1997. -288 б.

45. Еники Эмирхан. Эсэрлэр. 5 томда. 1 том / Эмирхан Еники. Казан: Татар.кит.нэшр., 2000. - 447 б.1.. Камал Шэриф. Сайланма эсэрлэр / Шэриф Камал. — Казан: Татар.кит.нэшр., 2004. 446 б.

46. Кэбиров М. Сары йортлар сере 7 М. Кэбиров // Казан утлары. — 2002. — №2. — Б. 5-26.

47. Мэьдиев Мохэммэт. Сайланма эсэрлэр. 3 томда. 1 том: Повестьлар / Мохэммэт Мэьдиев. Казан: Татар.кит.нэшр., 1995. - 534 б.

48. Татар халык экиятлэре / Тез. Хэмит Ярми, Халидэ Гатина. Казан: Раннур, 1999. — 384 с.

49. Татар халык риваятьлэре ьэм легендалары / Тез. С.М. Гыйлэжетдинов. Казан: "Раннур" нэшрияты, 2000. - 320 б.

50. Тешлек. Тешлэрне юрау китабы / Тез. Ф.Яхин. — Казан: Раннур, 1997.-352 6.

51. Фэттах Нурихан. Ител суы ака торур. Тарихи роман / Нурихан Фэттах. Казан: Татар.кит.нэшр., 1980. - 400 б.

52. Хэбибуллин Месэгыйть. Кубрат хан: Тарихи роман / Месэгътйть Хэбибуллин. — Казан, Мэгариф, 2001. 335 б.

53. Хэким Зелфэт. Сайланма эсэрлэр. Т.2. Генаь. Роман / Зелфэт Хэким. Казан: Тат.кит.нэшр., 1997. - 399 б.

54. Эпик шигърият. XX йез башы 7 Тез. Ф.З. Яхин. — Казан: Татарстан Республикасы "Хэтер" нэшрияты (ТаРИХ), 2002.-463 б.

55. Юные Миргазиян. Эсэрлэр алты томда. 1 том / Миргазиян Юные. — Казан: "Рухият", 2003. 584 б.Научно-теоретическая литература На русском языке

56. Аверинцев С.С. "Аналитическая психология" К.Г. Юнга и закономерности творческой фантазии7 С.С. Аверинцев // Вопросы литературы.- 1972. -№3.- С. 113-143.

57. Аналитическая психология и психотерапия / Сост. и общ. ред. В.М. Лейбина. СПб: Питер, 2001. - 512 с.

58. Анохин А.В. Материалы по шаманству у алтайцев / А.В. Анохин // Сборник Музея антропологии и этнографии. Т. 4. — Л., 1924. — С. 1-32.

59. Архетипические структуры художественного сознания. Сб. статей / Под ред. В.Б. Короны, Е.К. Созиной. Екатеринбург: Аэрокосмоэкология, 1999.- 146 с.

60. Архетипические структуры художественного сознания. Сб. статей. Второй выпуск / Науч. ред. В.Б.Корона, Е.К.Созина. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2001. - 132 с.

61. Архетипы в фольклоре и литературе. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1994. -96 с.

62. Аюпов С.М. Эволюция тургеневского романа 1856-1862гг.: Соотношение метафизического и конкретно-исторического / С.М. Аюпов. Дис. доктора фил. наук / Казанский государственный университет. Казань, 2001.-414 с.

63. Бабенко Л.Г. Филологический анализ текста. Основы теории, принципы и аспекты анализа: Учебник для вузов / Л.Г. Бабенко. М.: Академический Проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2004. — 462 с.

64. Бахтин М.М. Вопросы литературы. Исследования разных лет / М.М. Бахтин. -М.: "Художеств, лит-ра", 1975. — 504 с.

65. Бахтин М.М. Эпос и роман / М.М. Бахтин. СПб.: Изд-во "Азбука", 2000.-304 с.

66. Валеев Н.М. Гармония культур. Избранные труды / Н.М. Валеев. -Казань: Изд-во "Фэн", 2001. 328 с;

67. Валеев Ф.Т. Западно-сибирские татары во второй половине XIX — нач. XX века. (Историко-этнографические очерки) / Ф.Т. Валеев. Казань: ТКН, 1980 -232 с.

68. Введение в литературоведение: Учеб. для филол. спец. ун-тов / Г.Н. Поспелов, П.А. Николаев, И.В. Волков и др. Под ред. Г.Н. Поспелова. -М.: Высш. школа, 1988. 528 с.

69. Вейман Роберт. История литературы и мифология / Роберт Вейман. М.: "Прогресс", 1975. - 344 с.

70. Воробьев К.И. Материалы по культу домового и дворового у мишарей Буинского кантона Татреспублики / К.И. Воробьев // Труды студ. науч. кружка "Любители природы" в г. Казани. Вып.З. К., 1929. - С. 87-92.

71. Галина М.С. Авторская интерпретация универсального мифа (Жанр «фэнтези» и женщины-писательницы) / М.С. Галина // Общественные науки и современность. 1998. - № 6. - С. 161 — 170.

72. Ганиева Р.К. Татарская литература: традиции, взаимосвязи / Р.К. Ганиева. Казань: Изд-во КГУ, 2002. - 272 с.

73. Гачев Г. Национальные образы мира / Г. Гачев. — М.: Советский писатель, 1988. 448с.

74. Геннеп А., ван. Обряды перехода. Систематическое изучение обрядов / Арнольд Ван Геннеп. — М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1999. 198 с.

75. Гулыга А. Миф и современность (О некоторых аспектах литературного процесса) / А. Гулыга //Иностранная литература. — 1984. № 2. — С. 167 - 174.

76. Данилова И.Л. Модерн-постмодерн. О процессах развития драматургии 90-х годов / И.Л. Данилова. Казань: Фэн, 1999. - 96 с.

77. Дорошевич А. Миф в литературе XX века / А. Дорошевич // Вопросы литературы. 1970. - № 2. - С. 122 - 140.

78. Дудова Л.В. Модернизм в зарубежной литературе: Учебное пособие по курсу "История зарубежной литературы 20 века" / Л.В. Дудова, Н.П. Михальская, В.П. Трыков. М.: Флинта, Наука, 1998. - 240 с.

79. Евзлин М. Космогония и ритуал / М. Евзлин. М.: Изд-во "Радикс", 1993.-344 с.

80. Есин А.Б. Литературоведение. Культурология: Избр. труды / А.Б. Есин. М.: Флинта, Наука, 2002. - 352 с.

81. Жирмунский В.М. Тюркский героический эпос / В.М. Жирмунский. Л.: Изд-во «Наука», 1974. —728 с.

82. Зверев A.M. Модернизм в литературе США / A.M. Зверев. М.: Изд-во "Наука", 1979. -320 с.

83. Зуева А.С. Удмуртская литература в контексте языческих и христианских традиций / А.С. Зуева. Ижевск: Изд-во Удмурт. универ-та, 1997. -372 с.

84. Ибрагимов М.И. Миф в татарской литературе XX века: проблемы поэтики / М.И. Ибрагимов. Казань: Gumanitarya, 2003. — 64 с.

85. Иванов Н.Н. Древнеславянский языческий миф в художественном мире М. Горького, А.Н. Толстого, М. Пришвина / Н.Н. Иванов. Автореф. дис. доктора фил. наук / Московский педагогический университет.- М., 2000. — 54 с.

86. Ивбулис В.Я. Модернизм и постмодернизм: идейно-эстетические поиски на Западе / В.Я. Ивбулис. М.: Знание, 1988. - 64 с.

87. Искусство в ситуации смены циклов. Междисциплинарные аспекты исследования художественной культуры в переходных процессах / Отв. ред. Н.А. Хренов. М.: Наука, 2002. - 467с.

88. Ислам: Энциклопедический словарь. — М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. 320 с.

89. Карасев JI.B. Nervoso fasciculoso (о «внутреннем» содержании гоголевской прозы) / JI.B. Карасев // Вопросы философии. 1999. - № 9. — С. 42-65.

90. Карасев JI.B. Вверх и вниз (Достоевский и Платонов) / JI.B. Карасев // Вопросы философии. 2000. - № 6. - С. 34-47.

91. Карасев JI.B. Живой текст / JI.B. Карасев // Вопросы философии. — 2001.-№9.-С. 54-70.

92. Кариева JI.A. Татарская мифология (в историко-сравнительном и типологическом аспекте) / JI.A. Кариева. Автореферат дис. канд. фил. наук / ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова АН Республики Татарстан. — Казань, 1999. — 34 с.

93. Катанов Н. Погребальные обряды тобольских татар / Н. Катанов. -Тобольск: "Типография тобольского губернского управления", 1898. — 4 с.

94. Катанов Н.Ф. Поездка к карагасам в 1890 году / Н.Ф. Катанов. — СПб., 1891.-112 с.

95. Катанов Н.Ф. Хакасский фольклор / Н.Ф. Катанов. Абакан, 1963.164 с.

96. Коблов Я.Д. Мифология казанских татар / Я.Д. Коблов. Казань: Типолитография Импер. ун-та, 1910. - 49 с.

97. Ковтун Е.Н. Поэтика необычайного: Художественные миры фантастики, волшебной сказки, утопии, притчи и мифа (На материале европейской литературы первой половины XX века) / Е.Н. Ковтун. М.: Изд-во МГУ, 1999.-308 с.

98. Козубовская Г.П. Проблема мифологизма в русской поэзии конца 19 начала 20 веков / Г.П.Козубовская. Монография / Барнаульский государственный педагогический университет. - Самара-Барнаул, 1995. — 135 с.

99. Костерина А.В. Мифопоэтическая семантика произведений Ф.М. Достоевского / А.В. Костерина. Автореферат дис. канд. фил. наук / Ивановский государственный ун-т. — Иваново, 1999. — 22 с.

100. Кэмпбелл Дж. Тысячеликий герой / Дж. Кэмпбелл. М.: «Рефл-Бук», «АСТ»; К.: «Ваклер», 1997. - 384 с.

101. Левинская Г.С. "Дом" в художественном мире Юрия Трифонова / Г.С. Левинская // Филологические науки. 1991. - №2. - С. 3-11.

102. Лейдерман Н.А. Современная русская литература: В 3-х кн. Кн. 3: В конце века (1980-1990-е годы): Учеб. пособие / Н.А. Лейдерман, М.Н. Липовецкий. М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 160 с.

103. Липовецкий М.Н. Поэтика литературной сказки: (На материале русской литературы 192-1980-х гг.) / М.Н. Липовецкий. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1992. - 183 с.

104. Литература: миф и реальность. — Казань: Изд-во КГУ, 2004. — 298 с.

105. Литературные архетипы и универсалии / Под ред. Е.М. Мелетинского. — М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2001. —433 с.

106. Лотман Ю.М. В школе поэтического слова. Пушкин. Лермонтов. Гоголь: Книга для учителя / Ю.М. Лотман. — М.: Просвещение, 1988. — 348 с.

107. Лотман Ю.М. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры (до конца XVIII века) / Ю.М. Лотман, Б.А. Успенский // Уч. зап. Тартус. гос. ун-та. Труды по русской и славянской филологии XXVIII. Литературоведение. Выпуск 414. Тарту, 1977. — 160 с.

108. Люсин В.Н. Особость архетипов женского / девичьего успеха в русской сказке / В.Н. Люсин // Общественные науки и современность. — 2000. -№4.-С. 88-102.

109. Майкова А.Н. Архетипы и архетипические образы (на примере сказки о Царевне-лягушке и мифе о Гильгамеше) / А.Н. Майкова // Филологические науки. 1999. - №2. - С. 20-29.

110. Майнагашев С.Д. Жертвоприношение Небу у бельтиров / С.Д. Майнагашев// Сборник Музея антропологии и этнографии. Т.З. Пг., 1916.-С. 93-102.

111. Марков В.А. Литература и миф: проблема архетипов. (К постановке вопроса) / В.А. Марков // Тыняновский сборник: Четвертые Тыняновские чтения / Отв. ред. М.О. Чудакова. Рига: Зинатне, 1990.— С. 133-145.

112. Мелетинский Е.М. Аналитическая психология и проблема происхождения архетипических сюжетов / Е.М. Мелетинский // Вопросы философии. 1991. - № 10. - С. 41 -47.

113. Мелетинский Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа / Е.М. Мелетинский. М.: Изд-во "Наука", 1986. - 320 с.

114. Мелетинский Е.М. Избранные статьи. Воспоминания / Отв. ред. Е.С. Новик. М.: РГГУ, 1998. - 576 с.

115. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах / Е.М. Мелетинский // Чтения по истории и теории культуры. Вып.4. — РГГУ, ИВГИ. М., 1994. -134 с.

116. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа / Е.М. Мелетинский. — М.: Изд-во "Наука", 1976.-408с.

117. Минц С.И. Русская фольклористика. Хрестоматия для вузов / С.И. Минц, Э.В. Померанцева. — М.: "Высшая школа", 1965. — 472 с.

118. Миронов А.В. Мифопоэтика романа Э.Л. Войнич «Овод» в свете современных теорий мифа / А.В. Миронов. Автореферат дис. канд. фил. наук / Нижегородский государственный ун-т им. Н.И. Лобачевского. Нижний Новгород, 2002. - 22 с.

119. Миф Литература - Мифореставрация. Сб. статей. - М. - Рязань: "Узоречье", 2000. - 156 с.

120. Миф — фольклор литература / Отв. ред. В.Г.Базанов. - Ленинград: "Наука", 1978.-252 с.

121. Мишкинене Г. Сотворение мира в легендах литовских татар / F. Мишкинене // Живая старина. 2002. - №3. - С. 17-19.

122. Мишучков А.А. Мифологическое мышление (обзор состояния проблемы) / А.А. Мишучков // Credo. 1997. - № 4. - С. 24 - 33.

123. Мухамедова Р.Г. Татары-мишари. Историко-этнографическое исследование / Р.Г. Мухамедова. — М.: Изд-во «Наука», 1997. 248 с.

124. Нартова-Бочавер С. Психология личности и межличностных отношений. (Серия "Психология — XX век") / С. Нартова-Бочавер. — М.: Изд-во Эксмо-Пресс, 2001. 413 с.

125. Неелов Е.Н. Фольклорная волшебная сказка и научная фантастика (анализ художественного текста) / Е.Н. Неелов. — Петрозаводск, 1986. — 104 с.

126. Основы литературоведения: Учебное пособие для филол. факультетов пед. ун-тов / Мещеряков В.П., Козлов А.С., Кубарева Н.П., Сербул М.Н. Под общ ред. В.П. Мещерякова. М.: Московский лицей, 2000. -372 с.

127. От мифа к литературе: Сборник в честь семидесятипятилетия Елеазара Моисеевича Мелетинского // Российский государственныйгуманитарный университет. М.: Изд-во "Российский университет", 1993. -352 с.

128. Пастушенко Ю.Г. Мифологические основы сюжета у А. Платонова (Роман «Чевенгур») / Ю.Г. Пастушенко. Дис. кандидата фил наук / Литературный институт им. Горького. М., 1998. - 175 с.

129. Переходные процессы в русской художественной культуре: новое и новейшее время / Отв. ред. Н.А. Хренов; Государственный институт искусствознания Министерства культуры РФ; Научный совет «История мировой культуры» РАН М.: Наука, 2003. - 495 с.

130. Пинегин М.Н. Свадебные обычаи казанских татар / М.Н. Пинегин. — Казань: Типография Императорского университета, 1891. — 20 с.

131. Попов В.А. Современное истолкование некоторых литературоведческих терминов. Учебное пособие / В.А. Попов, Т.В. Федосеева / РГПУ. Рязань, 2000. - 48 с.

132. Потапов Л.П. Древнетюркские черты почитания неба у Саяно-Алтайских народов / Л.П. Потапов // Этнография народов Алтая и Западной Сибири. Новосибирск: Изд-во «Наука», 1978. — 224 с.

133. Потапов Л.П. К изучению шаманизма у народов Саяно-Алтайского нагорья / Л.П. Потапов // Филология и история монгольских народов. — М.: Изд-во вост. лит-ры, 1958. 348 с.

134. Потапов Л.П. Охотничьи поверья и обряды у алтайских тюрков / Л.П. Потапов // Культура и письменность Востока. Кн. 5. — Баку, 1928. — 209 с.

135. Потапов Л.Х. Умай — божество древних тюрков в свете этнографических данных // Тюркологический сборник. 1972. — М;: Изд-во "Наука", 1973.-412с.

136. Поэтическое перешагивание границ (Юбилейный сборник к 65-летию Почетного доктора Казанского университета Герхарда Гиземанна). — Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2002. 176 с.

137. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки / В.Я. Пропп. -JL: Изд-во Ленингр. ун-та, 1986. 368 с.

138. Пропп В .Я. Поэтика фольклора. (Собрание трудов В .Я. Проппа) /B.Я. Пропп. Составление, предисловие и комментарии А.Н. Мартыновой. М.: Изд-во "Лабиринт", 1998. - 352с.

139. Радлов В.В. Образцы народной литературы северных тюркских племен / В.В. Радлов. СПб, 1907. - 660 с.

140. Руткевич A.M. К.Г. Юнг об архетипах коллективного бессознательного / A.M. Руткевич // Вопросы философии. 1988. - № 1. —C. 124-133.

141. Сагалаев A.M. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Знак и ритуал / A.M. Сагалаев, И.В. Октябрьская. Новосибирск: Наука. Сибирское отделение, 1990.-209с.

142. Сагалаев A.M. Урало-алтайская мифология: Символ и архетип / A.M. Сагалаев. Новосибирск: Наука. Сиб. отделение, 1991. - 155с.

143. Садекова А.Х. Идеология ислама и татарское народное творчество / А.Х. Садекова. Казань: Изд-во «Фикер», 2001. - 208 с.

144. Сакали М.А. Туркменский сказочный эпос / М;А. Сакали. -Ашхабад: Изд-во АН Туркменской ССР, 1956. 156 с.

145. Слащева М.А. Мифологическая модель мира в постмодернистской прозе Милорада Павича / М.А. Слащева // Вестник МГУ. Серия 9. Филология. — 1997 -№ 3.- С. 43-53.

146. Сравнительное и сопоставительное литературоведение: Хрестоматия / Составители: В.Р. Аминева, М.И. Ибрагимов, А.З. Хабибуллина.- Казань: Изд-во "ДАС", 2001. 390 с.

147. Стеблева И.В. К реконструкции древнетюркской религиозно-мифологической системы / И.В. Стеблева // Тюркологический сборник. 1971. — М.: Изд-во "Наука", 1972. 292 с.

148. Стеблева И.В. Концептуальная основа образов в древнетюркской "Книге гаданий" ("Ырк Битиг") / И.В. Стеблева // Восток. 1995, - №3. - С. 93104.

149. Сухарев А.А. Казанские татары. (Уезд Казанский). Опыт этнографического и медико-антропологического исследования / А.А. Сухарев.- СПб.: Типография П.П. Сойкина, 1904. 195 с.

150. Татар мифлары: иялэр, ышанулар, ырымнар, фаллар, им-томнар, сынамышлар, йолалар. — Казан: Тат.кит.нэшр. Т.1. - 1996. — 3886.; Т.2. - 1999. -432 6.

151. Татары среднего Поволжья и Приуралья. М.: Изд-во "Наука", 1967.-536 6.

152. Творчество А.А. Блока и русская культура XX века. Блоковский сборник III // Уч. зап. Тартус. гос. ун-та. Выпуск 459. Тарту, 1979. - 168 с.

153. Телегин С.М. Жизнь мифа в художественном мире Ф.М. Достоевского и Н.С. Лескова / С.М. Телегин. Автореферат дис. доктора фил. наук / Московский открытый педагогический университет. — М., 1996. — 46 с.

154. Теория литературы. Литературный процесс / Под ред. Ю.Б. Борева. Т.4. М.: ИМЛИ РАН, "Наследие", 2001. - 624с.

155. Тодоров Цветан. Введение в фантастическую литературу / Цветан Тодоров. Перев. с франц. Б. Нарумова. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. - 144с.

156. Токарев С. А. Пережитки родового культа у алтайцев / С.А. Токарев // Труды института этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая. М-JI.: Изд-во АН CGGP, 1947. -Т.1.-С. 139-158.

157. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. Избранное / В.Н. Топоров. М.: Прогресс-культура, 1995. — 624 с.

158. Топоров В.Н. Странный Тургенев (Четыре главы) / В.Н. Топоров. -М.: Российский государственный гуманитарный университет, 1998; — 192с.

159. Торчинов Е.А. Религии мира: Опыт запредельного: Психотехника и трансперсональные состояния / Е.А. Торчинов. СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 1998. - 384 с.

160. Тюркские народы. Материалы V-ro Сибирского симпозиума "Культурное наследие народов Западной Сибири" (9-11 декабря 2002 г., Тобольск). Тобольск-Омск: ОмГПУ, 2002. - 604с.

161. Тяпугина Н.Ю. Поэтика Ф.М. Достоевского. Символико-мифологический аспект / Н.Ю. Тяпугина. Саратов: Изд-во Саратовского пед. института, 1996. — 100 с.

162. Уразманова Р.К. Обряды и праздники татар Поволжья и Урала / Р.К. Уразманова. Казань: ПИК «Дом печати», 2001. - 198 с.

163. Урманчеев Ф.И. По следам белого волка: Ранние этнокультурные связи тюрко-татарских племен / Ф.И. Урманчеев. — Казань: АНТ ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова, 1994. 128 с.

164. Фенько А.Б. "Земля" и "огонь" — архетипы российского сознания / А.Б. Фенько // Социологические исследования. 1996. - №10. - С.110-117.

165. Фольклор народов России. Миф, фольклор, литература. Межвузовский научный сборник / Издание Башкир, ун-та. — Уфа, 1997. 164с.

166. Хализев В.Е. Теория литературы: Учебник для студентов вузов. — М.: Высшая школа, 2002. — 398 с.

167. Хитарова Т.А. Архетипические образы Верха и Низа в романе с притчевым началом (А. Платонов, А. Мердок, У. Голдинг) / Т.А. Хитарова. Автореферат дис. кандидата фил. наук / Кубанский гос. ун-т. Краснодар, 2003.-29 с.

168. Цивьян Т.В. Архетипический образ дома в народном сознании / Т.В. Цивьян // Живая старина. 2000. - №2. - С. 2-4.

169. Человек и его символы / К.Г. Юнг, M.-JI. фон Франц, Дж.Л. Хендерсони др.-М.: Серебряные нити. Унив. книга, 1997.-367 с.

170. Шамина В.Б. Два столетия американской драмы. Основные тенденции развития / В.Б. Шамина. — Казань: Изд-во Казанск. ун-та, 2000. — 128 с.

171. Элиаде Мирча. Миф о вечном возвращении. Архетипы и повторяемость / Мирча Элиаде. СПб.: Изд-во «Алетейя», 1998. - 256 с.

172. Элиаде Мирча. Словарь религий, обрядов и верований / Мирча Элиаде, Ион Кулиано. -М.: «Рудомино», СПб.: «Университетская книга», 1997. -416с.

173. Эсалнек А.Я. Архетип / А.Я. Эсалнек //Русская словесность. 1997. - №5.-С. 31-37.

174. Юнг К.Г. Душа и миф: шесть архетипов / К.Г. Юнг. Киев: Порт-Рояль; М.: Совершенство, 1997. — 383 с.

175. Юнг К.Г. О феноменологии духа в сказках / К.Г. Юнг // Урания. -1994. № 1. - С.24-30; № 2. - С. 24-30.

176. Юсупова Г.Ф. Красноуфимские татары. История. Язык. Фольклор / Г.Ф. Юсупова, Ф.Ю. Юсупов. Казан: РИЦ «Школа», 2004. - 376 с.На татарском языке

177. Бакиров М.Х. Шигърият бишеге: Гомумторки поэзиянец яралуы ьэм иц борынгы формалары / М.Х. Бакиров. Казан: Мэгариф, 2001. - 343 б.

178. Баязитова Ф.С. Гомернец еч туе. (Татар халкыньщ гаилэ йолалары) / Ф.С. Баязитова. — Казан: ТКН, 1992. — 295 б.

179. Гыйльманов Г. Образ, символ, рухи кодлар / Г. Гыйльманов // Казан утлары. 1999. - №4. - Б. 143-151.

180. Заьидуллина Д.Ф. «Албастылар» яки татар прозасында яца сыйфатлар / Д.Ф. Заьидуллина // Казан утлары. — 2001. — №11.— Б. 111-119.

181. Заьидуллина Д.Ф. Эдэбият кануннары ьэм заман / Д.Ф. Заьидуллина. Казан: Тат.кит.нэшр., 2000. — 270 б.

182. Заьидуллина Д.Ф. Модернизм ьэм XX йез башы татар прозасы / Д.Ф. Заьидуллина. Казан: Тат.кит.нэшр., 2003. — 255 б.

183. Заьидуллина Д.Ф. Тэцре кылычы кайчан ицэ. / Д.Ф. Заьидуллина // Мэдэни ж;омга. 2000. - 18 август. — Б. 16.

184. Заьидуллина Д.Ф. Уцай герой югалу: сэбэплэр, нэтижэлэр / Д.Ф. Заьидулина // Казан утлары. 2004 - № 10. - Б. 134-144.

185. Заьидуллина Д.Ф. Яца дулкында / Д.Ф. Заьидуллина // Казан утлары. — 2003. №1. - Б. 153-159.

186. Исэнбэт Н. Татар мифлары / Н. Исэнбэт // Мирас. — 2001. — №3. —Б. 20-28.

187. Насыйри К. Сайланма эсэрлэр. 2 томда / К. Насыйри. — Казан: Тат. кит. нэшр., 1975. 1 том. — 320 б.

188. Сверигин Р. Гасырлар чатында / Р. Сверигин // Казан утлары. — 2002. —№4. —Б. 145-154.

189. Татар эдэбияты тарихы. Алты томда: 6 том: 60-90 еллар эдэбияты. -Казан: "Раннур" нэшрияты, 2001. — 544 б.

190. Урманче Фатих. Татар мифологиясе / Фатих. Урманче // Фэнни эзлэнулэр юлында. — Казан: Фикер, 2000. — Б. 102-134.

191. Урманче Фатих. Борынгы миф ьэм бугенге шигырь / Фатих Урманче. — Казан: РИЦ «Школа», 2002. — 2606.

192. Фэтхрахманов Р. «Тоба» тоткыныныц иреге (Нэбирэ Гыйматдинованыц яца китабын укыганда) / Р. Фэтхрахманов // Идел. — 2003. — № 12. —Б. 32-37.

193. Фольклор жанрларын анализлау / Фэнни ред. М. Мэьдиев. — Казан: Казан ун-ты нэшр-ты,1986. — 128 с.

194. Фольклор жанрларын система итеп тикшеру / Фэнни ред. М.Х. Бакиров. —Казан: Казан ун-ты нэшр-ты, 1987. — 164 с.

195. Харрасова Р. Кэрим Тинчурин ижатында мифологизм / Р. Харрасова // Фэнни Татарстан. — 2002. — №3/4. — Б. 159-163.41 167. Ярми Хэмит. Татар халкыныц поэтик иж;аты / Хэмит Ярми. Казан:Тат.кит.нэшр., 1967. — 308 б.Энциклопедии, словари

196. Ильин И.П. Постмодернизм. Словарь терминов / И.П. Ильин. М.: 4> ИНИОН РАН (отдел литературоведения). - INTRADA, 2001. - 384с.

197. Краткая литературная энциклопедия / Гл. ред. А.А. Сурков. Т.4. — М.: Изд-во "Совет, энциклопедия", 1967. 1024 стб.

198. Культурология. XX век. Энциклопедия. Т.2. СПб.: Университетская книга; 1998. — 447с.

199. Литературная энциклопедия терминов и понятий / РАН Ин-т науч. 1 информ. по обществ, наукам; Гл. ред. и сост. А.Н. Николюкин. — М.: НПКИнтелвак», 2001. 1596 с.

200. Литературный энциклопедический словарь / Под общ. ред. В.М. Кожевникова и П;А. Николаева. — М.: "Советская энциклопедия", 1987. — 752с.

201. Мифологический словарь / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: Сов. энциклопедия, 1990. — 672 с.

202. Мифы народов мира. Энциклопедия в 2 т. / Гл. ред. С.А. Токарев. -М.: Науч. изд-во "Большая Российская энциклопедия" Олимп. Т.1. 1997. — 672с.; Т.2. - 1998. -720с.

203. Славянская мифология: Энциклопедический словарь. — М.: Эллис Лак, 1995.-416с.

204. Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы США): концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. М.: Интрада. - ИНИОН, 1999. - 320с.