автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Молодая военная проза второй половины 1990 - начала 2000-х годов: имена и тенденции

Полный текст автореферата диссертации по теме "Молодая военная проза второй половины 1990 - начала 2000-х годов: имена и тенденции"

На правах рукописи

НАТАЛЬЯ СЕРГЕЕВНА ВЫГОВСКАЯ

Молодая военная проза второй половины 1990 начала 2000-х годов: имена и тенденции

Специальность 10.01.01. - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва 2009

2 8 МАЙ 2009

003471141

Работа выполнена на кафедре истории русской литературы XX века

филологического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова

доктор филологических наук, профессор Солнцева Наталья Михайловна

доктор филологических наук, профессор Леонов Борис Андреевич, Литературный институт им. A.M. Горького

кандидат филологических наук Новиков-Крамской Андрей Анатольевич,

Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова, Высшая школа (факультет) телевидения

Государственный институт русского языка им. A.C. Пушкина

Защита состоится «4» июня 2009 г. в 16 часов на заседании диссертационного совета Д 501.001.32 при Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова

Адрес: 119991, Москва, Ленинские горы,' 1-й учебный корпус гуманитарных факультетов, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова (1-й учебный корпус гуманитарных факультетов) $

Автореферат разослан апреля 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор филологических наук, профессор....

Научный руководитель

Официальные оппоненты

Ведущая организация

<.М.М. Голубков

Общая характеристика работы

Предметом диссертационного исследования является молодая военная проза о Чечне 1990-2000-х годов. Выбранный хронологический период отражает ситуацию в военной литературе, созданной молодым поколением авторов, военнослужащих, побывавших на войне журналистов и участников.

Целью настоящего исследования является выявление и систематизация основных тенденций молодой военной прозы о Чечне второй половины 19902000-х годов.

Задачи исследования:

1. Постановка вопроса о формировании жанровой системы текстов о войне как отдельно существующем феномене современной литературы.

2. Обозначение типологии сюжетов и героев современной военной прозы.

3. Выявление специфики художественного метода.

4. Рассмотрение вопроса о литературных традициях в произведениях молодого поколения писателей о Чеченской войне.

Материал исследования:

1. Публикации в «толстых» литературных журналах (такие авторы, как А. Карасев, Е. Даниленко, А. Бабченко, Г. Садулаев, И. Анпилогов).

2. «Электронная» литература. «Электронные» тексты представляют собой разнообразный материал, не подвергнутый серьезному рецензированию специальных органов печати. В данном случае наибольший пласт произведений о Чечне обнаруживается на одном из крупных порталов www.artofwar.ru/: на сайте размещено около 400 произведений о Чечне, «виртуальные» страницы которого постоянно пополняются. Среди авторов: К.А. Алексеев, О.В. Бабаков, A.B. Берт, Д. Бутов, А. Воронин, A.M. Дышев, В.А. Загорулько, A.B. Загорцев, A.M. Зарипов, А.М. Казаков, В.И. Лисовой, И. Мариукин, В.Н. Миронов, О.В. Омельченко, М.А. Савельев, В.В. Серков, H.A. Стародымов, А.Суконкин, Ю.В. Трофимов, Р.Н. Фарукшин, А. Хмурый, С.Б. Штатов, С.А. Щербаков, П.В. Яковенко и др.

Место электронной литературы в современном литературном процессе определяется через понятие маргинальности, так как молодая военная литература

существует в виртуальных границах, в переходной области функционирования литературы.

Молодые авторы произведений о войне как часть социума также занимают маргинальную позицию, так как со своим военным опытом не находят соответствующей социальной поддержки, не осознают себя частью гражданского общества. Однако они существуют внутри его границ, и виртуальная форма объединения устанавливает иную географию, чем города на карте. Публикации произведений в Интернете не требуют указания на местожительство автора, тип той среды, в которой он чувствует себя маргиналом. Поэтому многие авторы не определяют себя как жителей тех или иных областей, что при разговоре о маргинальности вовсе не требуется. Локализовать текст и идентифицировать эту маргинальную группу в географическом отношении невозможно в силу универсальной формы маргинального существования в пространстве Интернета. Коммуникационная среда, определяющая себя через отношение к Чеченской войне и антиправительственные настроения - то, что является сплачивающей идеей-основанием для формирования данной общности. Следовательно, маргинальная литература остается неизвестной широкому кругу читателей. В сущности, она может бьггь названа «потаенной литературой»1, а виртуальная форма ее существования маргинальной областью, в которой тип сообщества -военные писатели - чувствует себя наиболее автономно и независимо.

На текущий момент нет монографий, посвященных литературе о Чечне указанного периода, однако имеется ряд публикаций, которые можно подразделить на две группы: 1. Литературно-критические статьи, в которых авторы уделяют внимание тематике, средствам создания образов главных героев, ключевым мотивам, однако не проводят системного анализа признаков военной прозы. Главной темой статей является анализ проблематики отдельных произведений, в частности, романа 3. Прилепина «Патологии», рассказов А. Карасева, повестей А. Бабченко2. Критики указывают на новизну и актуальность

1 Кузьмин Д.В. Литературный процесс в Интернете и проблема потаенности // Потаенная литература: Исследования и материалы. Вып. 2. Иваново, 2000. С. 258 - 262.

2 Пустовал В. Человек с ружьем: смертник, бунтарь, писатель // Новый мир. 2005. №5. С. 152 -173; Рудалев А. Обыкновенная война. Проза о Чеченской кампании//Москва. 2006. №4. С. 200-210.

темы о Чеченской войне, однако упрекают писателей за малый вклад в развитие этого направления художественной прозы. По нашему наблюдению обзор электронной литературы полностью исключен из рассмотрения критиков. Также в эту группу можно отнести статью «Круглый стол. Мемуары на сломе эпох», опубликованную в журнале «Вопросы литературы» (2000, №1), в которой ставится вопрос о жанре мемуарной литературы, о причинах ее возрастающей популярности и о роли мемуаров в передаче мыслей и чувств человека, пережившего войну. В то же самое время все участники дискуссии приходят к выводу о неустойчивости границ меящу мемуарами и литературой, о близости мемуаров художественной литературе, о необходимости проведения дальнейшего анализа современной ситуации, сложившейся вокруг мемуарной литературы, что дублирует вопросы, поставленные нами при изучении молодой военной прозы о Чечне. Отдельным проблемам текстов о Чечне посвящены также статьи В. Пусговой, А. Рудалева, Е. Дубина, В. Дегоева, Бондаренко В., С. Белякова, М. Аджарова и др. Примечательно, что авторы не ведут дискуссий и не вступают в полемику. Причина заключается в слабой изученности военной темы и собственно литературы о Чечне; 2. Публицистика, в которой Чеченская война представлена как социально-историческое явление, материалы статей содержат фактический материал военного, психологического характера, являющийся своеобразным зеркалом проблематики художественных и мемуарных текстов (А. Политковская М. Мамулашвили, С. Есин, Суровцев Ю., П. Вайль, Я. Гордин, Д. Урнов, Гусейнов В., С. Маркедонов, М. Фейгин, А. Латынина, Ф. Балаховская, И.Смирнов, Л. Гудков, М. Рощин, А. Черкасов, В. Малахов, Б. Руденко, Монахов В. и др.).

В данной работе представлен системный анализ военной прозы о Чечне второй половины 1990 - начала 2000-х годов. Рассмотренные произведения авторов, творчески самоутверждающихся прежде всего в прозе о Чеченской войне, формирующих самостоятельное поколение, представляет интерес для характеристики текущего состояния литературного процесса, что объясняет актуальность исследования. Тексты военной тематики, посвященные Чеченской войне, до настоящего момента не были подвергнуты научному анализу, в чем заключается новизна исследования.

Положения, выносимые на защиту:

1. Современная художественная военная проза лишена новеллистичности3. Описательность, лирические отступления являются доминирующей составляющей повествования. Герои психологически раскрываются либо через внутренний монолог (повести А. Бабченко, роман «Патологии» 3. Прилепина, «Дикополь» Е. Даниленко), либо через внешние контрастные обстоятельства (например, описание пейзажа и боя в повести А. Бабченко «Взлетка»); в повествовании время воспринимается рассказчиком как застывшая субстанция. Воссоздается картина воспоминаний, в которой автор занимает положение «компоновщика» тематически заданных фрагментов: воспоминания о детстве, о любви, о службе.

2. Указанные особенности повествования отражаются в избираемой авторами жанровой системе, в которой доминируют жанры автобиографической прозы: мемуарно-автобиографическая повесть («Одна ласточка еще не делает весны» Г. Садулаева»), лирическая повесть («Алхан-Юрт» А. Бабченко), документальный роман («Патологии» 3. Прилепина), очерк, репортаж (рассказы А. Карасева). В нехудожественных жанрах выявляется противоположная тенденция литературы исключительно мемуарного или дневникового характера обращаться к художественным приемам, что приближает ее к художественной прозе. Например, дневник «Уроки армии и войны или хроника чеченских будней. Из дневника солдата-срочника» И. Анпилогова — пример литературной мистификации; его дневник сближается с художественным текстом, в первую очередь, за счет используемой им сказовой формы.

3. Все произведения о войне подчинены центральному сюжету о смерти, который состоит преимущественно из трех сюжетных ситуаций: а) участие в боевых действиях; б) наблюдение за ходом военных действий; в) возвращение в мирную жизнь. В ситуации участия в боевых действиях фигурирует герой-фтософствующий бунтарь, либо герой-фаталист, слепо следующий «онтологической» необходимости воевать, либо боец-одиночка, совершающий

3 <«... >чуждость всякой экстенсивности в показе действия, всякой описательности, медитативности, новелла

закрывает себе путь к изображению внутреннего лица героя»: Михайлов А. В. Новелла // Теория литературы.

Том III. Роды н жанры (основные проблемы в историческом освещении). М., 2003. С. 246.

6

«непарадные» подвиги ради собственного спасения, а не только из-за соображений воинской чести. Возникает тип сказителя, рассматривающего военные события как часть национальной мифологии, либо тип обычного солдата, зависимого от социальных обстоятельств, заложника государственной политики. В сюжетной ситуации возвращения с войны герои либо сходят с ума - герои-сумасшедшие, либо разрушают себя — салюразрушители (ни одна из традиционных романтических категорий двоемирия - детства, любви, идеального мира - не предотвращает распада личности), либо возникает тип «документалиста», восстанавливающего картины пережитого часто с введением натуралистических описаний смерти.

Однако объединяющим для всех является психологический тип уставшего ребенка. В сюжете о смерти главным героем является взрослый-ребенок. На границе жизни и смерти вместо героичности проявляется беспомощность детского сознания, которое отличается следующими признаками: 1. готовность подчиняться приказам старших (командиров); 2. мудрость ребенка, осознающего противоестественность войны; 3. игровое отношение к военным реалиям (например, поле битвы сравнивается с футбольным полем, солдаты - с подростками, играющими в «войнушку»); 4. инфантильность.

Названные признаки характеризуют особый тип героя, ранее не отмеченный в литературе Великой Отечественной войны.

Отдельно следует выделить экзистенциальные признаки мировосприятия героев, сосредоточенных на проблеме страха перед смертью и сопротивлении ей как метафизической силе, так, в повести А. Бабченко «Алхан-Юрт» герой отмечает нечеловеческую враждебную силу войны, давящую своей неотвратимостью на обычного человека.

4. Типы взаимодействия между автором и читателем различаются в текстах художественных и нехудожественных. В роли имплицитного читателя выступает аудитория, которая нуждается в грамотном информировании о происходящих событиях. Как только автор ставит перед собой публицистическую задачу, текст превращается в репортаж, где коммуникация с читателем является ожидаемым и необходимым условием создания текста.

В то же самое время тексты художественные отличаются затрудненной коммуникацией с читательской аудиторией. Если опираться на положения из книги «Демон теории» А. Компаньона, то актуальным становится следующее положение: жанр есть инстанция-посредник между произведением и публикой. В данном случае тяготение текстов о войне к документалистике и автобиографии свидетельствует о запросе публики услышать о войне «правду», на этот заказ отвечает писатель. Однако он вступает со своим «идеальным читателем» в конфликт. Либо читатель рассматривается как враждебная социальная единица -гражданское население, которое никогда не принимало участия в боевых действиях, потому не может воспринять передаваемый опыт как через литературу, так и через любую другую форму социальной коммуникации. Либо читатель -аудитория обывателей, которая уже привыкла к определенному восприятию войны через сюжеты массовой литературы и образы масс- медиа. Формой «борьбы» с читателем обоих типов становятся риторические обращения, метатекст, иронические описания смерти, карикатуры на «официальных» масс-медиа героев - спецназовцев.

В современной военной литературе в содержательном плане отсутствует идея патриотизма, патриотического подъема. Официальный патриотизм, который востребован в массовой литературе, противопоставлен патриотизму «личному», выраженному в чувстве любви к «малой» родине: семье, друзьям, соратникам.

5. При сопоставлении военной прозы с литературой фэнтези на основании типологического сходства сюжетных ситуаций (подготовка к бою, сражение, герой - участник войны) было выявлено: военная литература лишена динамичности действия, остросюжетных столкновений, классической композиции, что, напротив, присутствует в произведениях фэнтези. Литература фэнтези — романтизированная, авантюрная и героическая - выполняет «компенсаторные» функции по отношению к военной литературе. В молодой военной прозе отсутствует положительный герой, так как нет четко обозначенного образа зла. Она отличается автобиографичностью, как следствие вторым центральным сюжетом военной литературы становится сюжет о

памяти-, рассказчик воспроизводит различные воспоминания, объединенные темой войны, любви и детства, так, например, роман 3. Прилепина «Патологии» является компоновкой памятных событий, где воспоминание главного героя о грохоте трамваев, «растревоженных» лужах на тротуарах ранним утром в мирном городе чередуется с воспоминанием о моросящем сером небе, «грязно пенящихся» лужах в пригородах Грозного: на микроскопическом уровне прослеживается линия противопоставления военной жизни — мирной. Память — это предмет изображения и наблюдения автора за духовным миром своего героя, который спасается своими воспоминаниями; вставка ретроспективных эпизодов ослабляет сюжетную напряженность, возникающую при изображении войны.

6. Литература о Чеченской войне продолжает, с одной стороны, как традиции модернистские, так и неореализма. В частности, использована характерная для неореализма бергсоновская модель построения времени, впоследствии сформулированная Э.Гуссерлем как феноменологическая: оно субъективно, действие развертывается в непосредственном восприятии момента, выхваченного из памяти рассказчика. Также наличествует в целом свойственная модернистским текстам лейтмотивная образная система (например, символ воды в романе 3. Прилепина — герой дважды тонет и чудесным образом спасается от неминуемой смерти - трактуется как царство танатоса и вечного сна), либо автор оперирует различными дискурсами (мифологическая и историческая проза в рамках одного текста): герой повести Г. Садулаева «Одна ласточка еще не делает весны» обращается к мифическому происхождению чеченского народа: индийская Богиня Земли Бхуми попросила верховного Бога Вишну уничтожить воинов-кшатриев, разоряющих ее. Бог внял ее мольбам и 9 раз их уничтожал, но остатки гонимых укрылись в Египте и горах Кавказа. В то же самое время писатель дает справки об истории этноса: чеченцы не имеют точно определенного происхождения, вероятно, произошли от хурритов и жили тейпами (русскими, хазарскими, хурритскими), сохраняющими память о своем происхождении.

С другой стороны, произведения о Чечне наследуют традиции реализма. В них обнаруживается фактографичность, делается акцент на воспроизведении объективной действительности (рассказы А. Карасева, Д. Бутова, повести А.

9

Бабченко «Алхан-Юрт», «Взлетка» и др.). Произведения отличаются документальным характером и приближаются к нехудожественной прозе, что дает основание для выделения документального реализма, максимально приближенного не только в содержательном, но и в жанровом отношении к жизненному потоку.

Современная молодая военная проза о Чечне второй половины 1990-2000-х гг. является сложным литературным феноменом. Вслед за авторами «лейтенантской» прозы авторы текстов о Чечне обращаются к теме страха смерти, к конфликту между «штабными» и «фронтовыми», развита тема гуманизма, общечеловеческих ценностей (повести «Алхан-Ют», «Взлетка» Бабченко А., роман «Дикополь» Е. Даниленко). Можно сказать, что в них обозначена «тенденция философского осмысления проблем войны на фоне современного мира, исследования сложности жизни человека, ее психологической, нравственной и социальной составляющих»4, что, по мнению, Б.А. Леонова, характеризует романы 60-70-х годов. В то же время герои военной прозы второй половины 1990-2000х гг. испытывают чувство вины за убийство, но им чуждо сознание греха и интроспективный самоанализ. Нет обращения к традиционной для литературы XIX века теме покаяния, искупления греха, вместо переживания раскаяния герои сосредоточены на проблеме сохранения личностного начала, целостности сознания.

Методологическая основа. Анализ учитывает сравнительно-типологический, структурный аспекты изучения типологии сюжетов, героев, жанрово-родовой специфики, художественного метода, специфики авторского голоса, читательского восприятия, представленные в трудах У.К. Абишевой, С.С. Аверинцева, Р. Барта, М.М. Бахтина, С.Н. Бройтмана, А.Н. Веселовского, В.В. Виноградова, Е.М. Мелетинского, Г.Л. Нефагиной, И.С. Скоропановой, Успенского Б.А., В.Е. Хализева, М.Н. Этнтейна, и др.

В диссертации учтены выводы, изложенные в монографии В.И. Шульженко «Кавказ в русской прозе второй половины XX века: проблематика, типология

4

Леонов Б.А. « Проза второй половины XX века о Великой Отечественной войне». Учебное пособие. М., Литературный институт им. А.М. Горького. С. 81.

персонажей, художественная образность» (2001).

Апробация работы.

Диссертация обсуждена заседанием кафедры Истории русской литературы XX века филологического факультета МГУ им. Ломоносова. Основные положения изложены в публикациях.

Практическая значимость диссертации определяется возможностью использования ее результатов при подготовке лекций по истории русской литературы рубежа ХХ-ХХ1 веков, а также спецкурсов и спецсеминаров, посвященных рассмотрению военной прозы.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность темы диссертации, освещается состояние ее научной разработанности, определяются цели, задачи, методологическая основа исследования, раскрываются научная новизна, практическая значимость работы, формулируются положения, выносимые на защиту.

Первая глава «Типология сюжета и композиционные особенности произведений о Чечне второй половины 1990-2000 гг.» посвящена рассмотрению произведений художественной и нехудожественной прозы с целью проанализировать особенности сюжетного повествования современных военных текстов. В параграфе первом «Фактор адресата в структуре повествования» рассматриваются взаимоотношения между автором художественного текста и реципиентом. Тип этого взаимоотношения принципиально иной в текстах нехудожественных. Использованы положения рецептивной эстетики для выявления типовой коммуникации между автором и его адресатом. В художественных текстах превалирует авторское начало, которое нацелено на ингровертное переживание и самораскрытие, отчужденное от читательского восприятия. Автор (А. Бабченко, Д. Бутов, А. Карасев, 3. Прилепин, С. Щербаков и др.) выступает как единственный носитель точки зрения в исповедально-

11

дневниковом повествовании, при этом функции читателя как сопереживателя или соучастника исключаются. Роль реципиента пассивна, адресат фиктивен. В текстах нехудожественных («Вторая Чеченская»А. Политковской (2002), И. Мамулашвили «Моя чеченская война. 94 дня в плену» (2005)), где читательское сопереживание повествованию очень важно, функция адресата коммуникативна, письмо открыто к сотворчеству, автор заинтересован в читательской рецепции, его вовлеченности в действие. Повествование нацелено на публицистичность, в жанровом отношении приближается к мемуаристике. Автобиографизм как базовая черта современной военной прозы оказывает влияние на тип повествования в художественных и нехудожественных текстах и определяет степень документальности и репортажности в произведениях. В том случае, где функция адресата аннулирована, необходимость в репортажной отчетности отпадает и текст становится лирико-субъективным с преобладанием дневниково-исповедальных черт, что, как правило, характеризует художественный текст. Когда же функция реципиента актуализируется, элемент документированного письма усиливается, оно становится диалогичным, коммуникативным и подходит больше под жанр мемуарной литературы, что отличает, главным образом, нехудожественные произведения.

В параграфе втором «Способы обозначения повествователя. Точка зрения и жанровый аспект» анализируются пересечения «полей» художественной и нехудожественной прозы о Чеченской войне. Точка зрения5 в повествовании обуславливает наличие «смешанных» жанров, где художественная проза тяготеет к документальной, и наоборот, документальная проза содержит в себе признаки художественной. Например, документальный дневник XX века как текст представляет собой соединение различных жанровых образований; документальный дневник как жанр может быть представлен различными жанровыми вариациями - от жанра комментария до исповеди. Произведение И. Анпилогова «Уроки армии и войны или Хроника чеченских будней. Из дневника солдата-срочника» (2002) в жанровом отношении продолжает сложившуюся в

1 «Точка зрения» - термин, введенный в научный оборот Б. А. Успенским в работе «Поэтика композиции» (М., 2000) и означающий выражение авторской позиции в повествовании на пяти уровнях: пространственном, идеологическом, временном, языковом и перцептивном (прим. автора).

12

прозе XX века тенденцию к образованию синтезированных жанров, как документальный текст оно тяготеет к художественному жанру.

Жанр дневника трансформируется в сказовую форму, стиль рассказчика в большей степени отвечает специфике устной речи, что также выявляет общие черты «Дневника солдата-срочника» и «Судьбы человека» М. Шолохова, но отличает текст от традиционного дневника писателя. «Дневник солдата-срочника» Анпилогова представляет новую тенденцию функционирования сказа во внехудожестаенных текстах.

Отмеченные сходства и различия текста Анпилогова и традиционного писательского дневника обуславливают постановку вопроса о жанровой мистификации. Заявленное как дневник, как «хроника чеченских будней», произведение Анпилогова может бьггь рассмотрено как художественное. Определение «хроника» и вынесенное в начало названия понятие «уроки» находятся на разных семантических и логических уровнях: если «хроника» свидетельствует о документальности и сиюминутности повествования, о событиях, то «уроки» говорят в пользу их последующего осмысления, обобщения, художественной интерпретации.

Обратная тенденция сделать из документального произведения художественное наблюдается в романе «Дикополь» (2003), в котором Даниленко обращается к ироническим описаниям боя и гибели солдат, например: «Мы были одной командой на бескрайнем футбольном поле... Петров, отдав пас, получил пулю. Костанжогло зарезали в штрафной. Перчика судья удалил с поля. Остальные продолжили игру»6. В данном случае ирония «предстает как специальный случай притворства автора, которое противостоит естественной (по определению) позиции читателя»7. Естественная позиция читателя -сочувствовать и сопереживать рассказчику в ситуации столкновения со смертью. Вместо привычного совпадения позиции рассказчика с позицией имплицитного читателя, согласно которой автор идентифицируется с его героем, возникает ситуация, в которой читатель сталкивается с ироническим авторским отношением

6 Даниленко Е. Дикополь // Знамя. 2003. № 11. С. 18.

7 Успенский Б. А. Поэтика композиции. М., 2000. С. 166.

к смерти и войне, что заставляет посмотреть на текст как на художественное произведение, а не на пример документального текста мемуарно-автобиографического жанра.

Вместе с тем художественные повествования имеют документальную мемуарно-автобиографическую основу и тяготеют к документальной прозе, что позволяет выделить такие жанры, как: документальный дневник («Уроки армии и войны или Хроника чеченских будней. Из дневника солдата-срочника» И. Анпилогова), документальный роман («Патологии» 3. Прилепина^, мемуарно-автобиографическая повесть(«.Одна ласточка еще не делает весны» Садулаева Г./

Точка зрения автора в повествованиях выражается через форму повествования от первого лица и третьего и является в большинстве текстов аукгориальной.

В третьем параграфе «Сюжетные особенности и основные типы сюжета в рассказе («Ну, ты, мать, даешь», «Готический замок» А. Карасева), повести («Алхаи-Юрт», «Взлетка» А. Бабченко), романе («Патологии» Прилепина) рассматриваются содержательный и формальный аспекты сюжетосложения в произведениях различных повествовательных форм. Устанавливается типологическое сходство с лирической структурой, выделяются функции лирических и сюжетных мотивов. В современных текстах о Чеченской войне сюжет не несет столь ощутимо значимой нагрузки и нет установки на объективное изображение действительности, она показана обрывочно, через сознание. Внимание героев, рассказчиков сосредоточено на внутренней жизни. Даже в самом динамичном и многоуровневом повествовании — романе 3. Прилепина - сцены развертывающихся боев умещаются в один эпизод захвата школы, а остальная часть представляет ассоциативную компоновку личных воспоминаний, правда, со своей сюжетной структурой. Например, в романе «Патологии» запечатлена история ревности главного героя к лектору своей возлюбленной, история любовных взаимоотношений в эпизодах: пробуждение, ожидание, ссора. Каждый эпизод-воспоминание является фактически фрагментом внутренней жизни главного героя, испытующего приступы необоснованной

14

ревности и смятения, — сюжет в традиционном понимании отсутствует. Сюжетная структура распадается на фрагменты, лишена системы многособытийности; маргинальны и анемичны в художественном отношении психологические портреты и мотивации поступков. Сюжет ретардирован, фабульность ослаблена, законы художественного мира часто подчинены законам воспроизводимой картины воспоминаний о реально пережитых событиях. При сопоставлении с творчеством зрелых прозаиков, в частности А. Проханова (работавшего военным журналистом), наблюдается иное построение сюжета. В его романе «Чеченский блюз»8 сюжет двулинейный: одна линия-традиционная в произведениях о Чечне молодых прозаиков - взятие Грозного и удержание линии обороны, которые превращаются в героическое сопротивление превосходящему по силе и числу противнику; и нетрадиционная - интриги крупных капиталистов, заинтересованных в добыче нефти на Кавказе и продумывающие заговор против силовиков, чтобы захватить власть в стране. Провал молниеносной войны в Чечне выгоден банкирам, так как начало войны и ее затяжной характер дискредитируют правительство, которое в случае неудачи отстранит неугодных людей из оборонного министерства и, возможно, со временем освободит место участникам банковского заговора. Эта сюжетная линия слабо проявлена в произведениях молодых авторов. Молодые военные писатели не стремятся занять позицию наблюдателя за целой страной. Их внимание сосредоточено на изображении внутреннего мира отдельного человека на войне; психологическое раскрытие главного героя для них первостепенно, анализ политической ситуации сводится к спору о патриотизме и трагическому осмыслению своей ненужности государству.

Типологическая особенность сюжета военных произведений конца XX века — это отсутствие четко закрепленного в повествовательной структуре рассказа о событии.

Для авторов актуален сам момент воспроизведения пережитой ситуации, воспоминание оказывается сильнее по своим функциям «искусственного» организатора повествования (вымышленные события, придуманная фабула с четкой кульминацией и развязкой). Так, совершенно несопоставимыми

8 Проханов А. Чеченский блюз. М,: Амфора, 2002.314 с.

15

оказываются рассказ «Кавказский пленный» Вл. Маканина (1994), предчувствовавшего будущий военный конфликт, но придумавшего ситуацию с чувственным влечением героя Рубахина к прекрасному пленному чеченцу, и ситуациями пленения в рассказах о Чечне молодых авторов: герои без промедления убивают «чехов» при попытке к бегству; тема красоты, побеждающей войну, не затронута ни одним из писателей. Примечательно, что в 2008 году выпущенный В. Маканиным роман «Асан»9, был жестко раскритикован А. Бабченко, участником боевых действий, писателем и редактором альманаха «Искусство Войны», утверждавшим в своей статье «Фэнтези о войне на тему "Чечня"», что «война страшна не тем, что там отрывает руки-ноги. Она страшна тем, что там отрывает душу. Налет цивилизации очень тонок, и способность чувствовать красоту (навык под огнем абсолютно бесполезный) уходит первой и возвращается одной из последних спустя года»10. Также писатель добавляет: «Погибшие люди - не тесто для выпекания литературных пирожков», этой фразой намечая симптоматичную границу между писателем-очевидцем и писателем- не участником боевых действий. В произведениях первичным является изображение сознания рассказчика, в котором пространственно разворачиваются произошедшие с ним события. Воспоминания имеют строгую рубрикацию: память об убийстве, память о страхе перед смертью, память о детстве, память о любви, память об утрате. Рубрикация может быть более дробной, однако принципиальной в ней является роль мемуарно-автобиографического начала, а с ним и жанр военных произведений. Правомерно выделить центральный, управляющий всеми лейтмотивами и сюжетными вариациями, сюжет о памяти военного человека.

В конце главы приводится таблица с суммированными признаками сюжета и композиции в военных текстах второй половины 1990-2000 гг.

Во второй главе «Типология героев в художественных произведениях о Чеченской войне 1990-2000-х годов» приведена классификация героев «военных» произведений рассматриваемого периода. В основе типологии лежит

' Маканин Вл. Асан. М.: Эксмо, 2008.480 с.

10 Бабченко А. «Фэнтези о войне на тему "Чечня"» // http://artofwar.ni/b/babchenko_a_a/text_0240.shtml

16

принцип выделения главных героев, типов рассказчиков, так как система персонажей достаточно условна и не является актуальной для сюжета. Каждый тип героя представлен в отдельном параграфе. Мы опираемся на отдельных авторов, произведения которых выделяются на общем фоне яркостью художественных образов. Анализируемый материал расширяется за счет схожих тенденций изображения «военного» человека у прозаиков, заявивших себя в печати и в современном литературном процессе, и у авторов «второго» ряда (электронная литература). В первом параграфе «Типы героев в рассказах о Чечне: герой-саморазрушитель, герой-сумасшедший ("Сантуций", "Игорь", "Готический замок", "Мечта", "Неожиданный поворот" и др. А. Карасева)» в творчестве одного автора выделяется два типа героев в соответствии с типом сюжетной ситуации возвращения с войны. В данном цикле рассказов представлены следующие типы героев: герой-саморазрушитель, (Сантуций, который не может противопоставить страшным воспоминаниям новую реальность, он вытеснен житейскими обстоятельствами и не способен духовно, психологически измениться через любовь); герой-сумасшедший, который заслуженно добился геройского звания, но утратил рассудок (майор Сосновников, старший лейтенант Копылов из рассказа А. Карасева «Мечта»). Категория, которая могла бы объединить все вышеперечисленные, связана с образом уставшего ребенка. В рассказе «Сантуций» портретной деталью становятся «уставшие глаза ребенка»11 при описании охранника, бывшего участника войны. Признаки типа — усталый ребенок - соотносятся и с инфантильностью, нерешительностью героя - саморазрушителя; с отказом сознания адекватно реагировать на общественные перемены, что проявляется у героя-сумасшедшего. Усталость неповзрослевшего ребенка позволяет объяснить отмеченные выше типологические трансформации, происходящие с внутренним миром героя на войне.

Детское мировосприятие оказывается единственно возможной формой мировоззрения.

11 Карасев А. Чеченские рассказы. // Дружба народов. 2004. №4. С. 55.

17

Во втором параграфе «Тип героя в повестях: герой-фаталист, герой-бунтарь, герой-обычный солдат ("Алхан-Юрт" (2002), "Взлетка" (2005)Бабченко А.)» герой оказывается в ситуации столкновения со смертью, или в конфликте, который раскрывается как метафизический; что инициирует развитие конфликта внутреннего, а не внешнего. Иная модель: конфликт со смертью перерастает во внешний конфликт, в результате интроспективный взгляд героя меняется в сторону объективного, смерть является как бытовым событием, так и социальным злом. Типы «герой-фаталист» и «герой-бунтарь» раскрываются через внутренний конфликт. Тип «обычный солдат» формируется в рамках внешнего конфликта, когда герой социализируется, а война показана как феномен общественный.

Третий параграф «Герой-ребенок в романе "Патологии" 3. Прилепина» посвящен рассмотрению типа героя в романе Прилепина 3., который, по нашему мнению, является носителем нового типа мироощущения на войне. Детство воспринимается как категория спасительная, а мотивы детского неведения, инфантильности, беззаботности и беспомощности становятся ключевыми для раскрытия образа героя в романе данного автора. В сознании героя вся система ощущений выстраивается, отталкиваясь от двух полюсов: жизни и смерти. Жизнь представляется измерением детства (период рождения или пробуждения); смерть сравнивается со сном. Ассоциации, возникающие в сознании героя, отсылают читателя к древним мифологическим символам: автор создает замкнутый круг вечных символов жизни и смерти, которые его героем воспринимаются феноменологически: непосредственно и сиюминутно. Герой неканонически трактует образ Бога, сравнивает его с измученным жаждой ребенком, готовым в любую минуту уронить чашу с молоком (чаша - мир). Таким образом, категория детства претендует на объяснение автором картины Божественного устройства мира, уподобление Бога ребенку, а ребенка - солдату устанавливает между героем и мирозданием особую религиозную связь, позволяет примирить жизнь и смерть на войне. Память о детстве является кодам для выстраивания поведения бойца.

В четвертом параграфе «Тип героя в автобиографической повести А.

18

Садулаева "Одна ласточка еще не делает весны": герой-документалист, герой-сказитель, герой-ребенок-пророк"» рассмотрено три типа описания действительности. В зависимости от того, является ли повествование о событиях мифологизированным, или документальным (исторической справкой), или фактом личной биографии, соответственно меняется и тип рассказчика. Ребенок-пророк появляется сначала в «биографическом» материале: рассказчик в раннем детстве предчувствовал и предсказал войну, но его магические способности не были восприняты родными как знак его избранности, наоборот, странные рисунки со сражениями внушали родителям опасения относительно нормальности их сына. Однако затем дар прорицателя, данный герою-ребенку, характеризует уже мифологический образ дитя, стоящего на границе двух миров: сакрального и житейского. В этом случае мифологический образ оказывается тесно связанным с типом героя-сказителя, который поднимается над историческим временем и находится в особом мифологическим пространстве, повествуя о великих горах, об алой корове солнца и о людях Страны Снега.

Также детство выступает как единственно возможная форма существования для рассказчика-документалиста на протяжении всего повествования. Отношения с родиной предстают как отношения между «мальчиком» и «мамой», позиция эмигранта превращает героя в «вечного» ребенка-сироту, разлученного с матерью-родиной. Образ родины-мамы традиционен, отношение к земле - жизнедательнице подобно родственному: изгнание с родной земли равносильно прощанию с близкими; тип личностных взаимоотношений в семейном кругу оказывается тесно взаимосвязанным с мифологическим началом. Садулаев рассматривает свою позицию как публичную в отличие от сугубо «частных» текстов (рассказов Карасева, Бутова, романа «Патологии» Прилепина, повестей Бабченко), в которых авторы избегают публичных заявлений, они, в первую очередь, писатели, а не публицисты. Получается, что герой Садулаева, с одной стороны, - безумный пророк, таинственный певец гор и в то же самое время документалист с некой публицистической задачей: рассказать правду о Чеченском народе и трагических последствиях войны для мирного жителя, потерявшего родину.

Пятый параграф «Ггрой-боец-одиночка в романе Е. Даниленко "Дикопопь"» посвящен выявлению типа героя, пародирующего героев массовой литературы, в частности, в жанре боевика. Главный герой, руководствуясь моральными принципами, совершает подвиг — будучи в плену, отказывается обучать чеченцев обращению с оружием для войны с русскими, расстреливает их из автомата Калашникова, фактически жертвует собой из соображений воинской чести — этот эпизод описан как бытовой факт, но не как особое остросюжетное действие; в этом заключается отличие схватки с врагом в данном произведении от «массовых» сюжетов. Также мотив кровной мести центральный для сюжетов масс литературы в данном произведении становится второстепенным. Гораздо большее внимание уделено автором эпизоду с убийством кролика в начале и конце повести. Герой совершает насилие против своей воли: по приказу начальства для тренировки закалывает и разделывает кролика в самом начале повествования, а в конце повести, после боевой спецоперации, выбравшись на берег после рискованного прыжка с обрыва и упав без сил, герой засыпает и видит во сне убитого им кролика, что можно трактовать как сон о невинных жертвах войны. Данная трактовка позволяет утверяодать, что в «Дикополе» автор обращается к проблеме нравственности, праве на убийство, разрушая стереотипный образ героя - спецназовца, безжалостно расправляющегося с врагом, что, в свою очередь, является распространенным признаком поведения героев массовой литературы.

Также отдельно рассматривается используемый автором прием иронии. Иронические сравнения меняют традиционный взгляд на войну как объект изображения смерти и страданий, и создают дистанцию между автором, рассказчиком и моделируемой реальностью. Однако нравственная позиция автора исключает версию о тотальности авторской иронии, являющейся главным стилевым приемом в повествовании. Таким образом, роман Даниленко — не постмодернистский текст, в котором «ирония, пародийность, двойное кодирование»12 являются важнейшими чертами поэтики. Юмор выполняет функцию защитного механизма, способа мышления, помогающего спасти

12 Скороспелова И.С. Первая волна русского постмодернизма II Русская постмодернистская литература. М., 2004. С. 78.

сознание и личность. Даниленко обращается к архаической функции смеха как «оберега», защиты от смерти, смех - «психологическое средство избавления от страха перед смертью»13. Главный герой иногда отступает от «игрового» (иронического) переосмысления войны, что является логическим продолжением авторской установки на использование иронии в ее архаической функции. В отличие от укоренившейся в поэзии и прозе второй половины XX века к разрушительной иронии, в данном произведении она несет гуманистический смысл и созидательную мотивацию, обозначает предложенный автором выход для сознания, попавшего в лабиринт разрушающих ценностей и обреченного на самораспад на войне.

Анализ текста подтверждает вывод о концептуальном герое всех произведений о чеченской войне -уставшем ребенке. Положения, изложенные в главе, обобщены в итоговой таблице.

Третья глава «Родовые тенденции. Аспекты художественного метода» состоит из четырех параграфов. В первом параграфе «Проза и поэзия. Соотношение эпоса и лирики в военных текстах» рассмотрен вопрос о соотношении родовых признаков в литературе о Великой Отечественной войне, делается вывод о лирическом характере современной прозы о Чечне (А. Бабченко, Г. Садулаев, 3. Прилепин), отмечается сходство с лирической прозой, среди аспектов анализа — факт преобладания прозаических текстов над поэтическими. В массе текстов, существующих виртуально в электронном ввде, предпочтительной формой творчества становится рассказ, повесть, роман. В современном социокультурном пространстве актуализирован прозаический текст как выразитель умонастроений военного поколения времен двух Чеченских войн. Уточним: именно проза становится мгновенной «художественной» реакцией на историческое событие, ее авторы - современники военных действий.

Поэзии Великой Отечественной войны, по словам А. Абрамова14, была присуща легендарность, особое чувство эпохальности, историчности и соучастия в неком надчеловеческом коллективном действии. Отмечаемая идеологичность

13 Рюмина М.Т. Очерки истории смеха // Эстетика смеха: Смех как виртуальная реальность. М., 2006. С. 143.

14 Абрамов А. В огне великой войны //Проблематика. Стиль. Поэтика. Воронеж, 1987. С. 310.

поэзии, например тщательно культивируемый образ защитника родины, предстает, с точки зрения другого исследователя, Я. С.Духана15, явлением, предсказанным советским воспитанием и вследствие этого жесткой системой координат и ценностей, которые не дают распадаться сознанию в момент столкновения с врагом. Современное нежелание работать с поэтической формой связано с социально-исторической политической ситуацией, в которой Чеченская война не становится доказательством национальной доблести. Затяжной характер войны, локальность действия, которое регулярно распадается на однообразные эпизоды из армейской жизни, - документальный материал, который слабо поддается художественной обработке. Существенно препятствует проникновению в «поэтическую» культуру «не-идеологизированное» восприятие событий, особо отмечает неудачную пропаганду И. Анпилогов в документальном дневнике «Уроки армии и войны или Хроника чеченских будней»: солдатам была показана казнь русских чеченцами, чтобы вызвать в них ненависть к врагу, однако герой и его соратники не восприняли ее серьезно, так как осознавали неотвратимость насилия как со своей стороны, так и со стороны чеченцев. Солдату ближе общее сопереживание, иерархически однородное, "свой" круг, где важна узнаваемость своими собратьями. Все они — носители трагического опыта, полученного в бессмысленной войне обеими сторонами, поэтому и русские и чеченцы слушают одну пленку с одинаково трогающими их чеченскими песнями.

Второй параграф «Место современной прозы о Чеченской войне в литературном процессе. Фэнтези как "компенсаторный" жанр для текстов военной тематики» посвящен рассмотрению произведений о Чеченской войне при сопоставлении с массовой литературой, где при общности сюжетных ситуаций проявляются разные принципы сюжетосложения и формируются совершенно различные типологии героев. Литература фэнтези выполняет функции компенсаторного механизма для военной литературы, она романтизирована, в то время как современная военная литература принципиально противоположна романтическим тенденциям. Так, например, при схватке с врагом герой фэнтези демонстрирует неиссякаемую физическую силу, в батальном

15 Духан Я С. Трагедия и подвиг: (Великая Отечественная война в прозе 60-90-х гг.) Спб, 1998. С. 25.

22

эпизоде подробно описан бой, в котором побеждает герой, осознавая также свою моральную победу: Илья Урманин - герой повести О. Дивова «Храбр» легко расправляется со своими противниками, считая, что нечисть надлежит искоренять. В произведениях о Чеченской войне батальный эпизод не дается в таких подробностях. Герой военной литературы о Чечне находится в позиции случайного наблюдателя, опосредованно участвующего в схватке, отсюда его сомнения в оправданности убийства: «В проеме люка показалась голова ротного. "Ну, выходи". Коля выполз, отчаянно потея и готовясь к громадным звездюлям. Ну как же, стрельба без команды, вдруг кого-то из своих зацепил. Да и вообще... Даже как-то неудобно после такого без звездюлей остаться. Не по-людски. Проморгавшись от порохового дыма, плотным клубком стоявшего в бэтре, Коля вдруг с удивлением обнаружил перед собой протянутую для рукопожатия ладонь ротного. «Молодец, — сказал ротный, сжимая Коле руку так, что тот аж привстал на цыпочки. - Сразу их заметил?» "Ara", - машинально соврал Коля, лихорадочно соображая, кого и когда он мог заметить»16.

Параграфы третий «Неонатурализм в современной военной прозе» и четвертый «Неореалистические тенденции в "чеченской" военной прозе второй половины 1990-ых - 2000 гг.» нацелены на решение вопроса о художественном методе произведений молодого поколения прозаиков о Чеченской войне. Приводится сопоставительная таблица, в которой отражены результаты сравнительного анализа двух методов применительно к чеченской прозе. Выявляются две тенденции в современной военной литературе. Первая тенденция — неореалистическая. Специфическими признаками анализируемых произведений является наличие модернистских черт, родственных неореализму.

Современная военная проза представляет новое мироощущение, что существенно для характеристики художественного метода. Неореалистические принципы в военной литературе применяются в текстах, в которых отчетливо показана жизнь сознания. Уместно, например, сопоставить по жанровым признакам феноменологическую прозу Шмелева и Бунина с прозой Бабченко, Прилепина или Садулаева: сознание «схватывает», воспринимает страшную

16 Бутов Д. Дедушка Кузя // Альманах "Искусство войны". 2008. № 3. www.navoine.ru/

23

действительность в непосредственном переживании. В то же самое время существует ряд произведений, которые в большей степени следуют за лейтенантской прозой с ее гуманистичностью и традицией реализма. Главный герой осознает себя в качестве принадлежащего определенной социальной группе как части национального коллектива. В таких произведениях, как роман Миронова «Я был на этой войне. Чечня — 95», повесть Савельева «Война глазами очевидца», Штинова «Чеченские записки вертолетчика», рассказах Карасева, Щербакова, намечены проблемы национального самосознания, затронуты аспекты исторического анализа войны, тема патриотизма и героичности (даже если герой автором не «найден» или изображен как трагический — сумасшедший Копылов в рассказе Карасева А. «Мечта»), усилен натурализм. Данные тексты ближе к документальным, дневниковым повествованиям, характеризуются большей автобиографичностью и тяготеют к нехудожественным текстам.

Определение жанра дневника Щербаковым В. И. отвечает характеру этих произведений: «Важнейшими формально-содержательными признаками дневника, представляющего документальную ценность, являются спонтанность, или непосредственность самовыражения диариста, последовательный субъективизм авторской позиции, отсутствие стремления адресоваться к широкой аудитории <...>предельная откровенность<...> регулярность в ведении дневника, должен сохранять свое качество "антиформы" по отношению ко всем прочим словесным формам, нося в себе при этом зародыши самых разных структур и поддерживая таким образом хрупкий диалектический баланс между самоутверждением и самоотрицанием в этом качестве, может обретать жанровые формы, которые "потенциально присутствуют в нем»"17. Жанровыми формами дневниковых повествований как раз и становится рассказ или цикл рассказов, повесть, и по своему «направленческому» характеру они, скорее, реалистичны. Очевидно, что повествования относятся также к документальным, так как «качество отбора и эстетическая оценка изображаемых фактов, взятых в исторической перспективе, расширяют информативный характер документальной литературы и выводят ее из разряда газетно-журнальной документалистики (очерк, записки, хроника,

17 Щербаков В. И. Дневник: проблема морфологии жанра // Начало. 2002. Вып. 5. С. 49.

24

репортаж) и публицистики, так и из исторической прозы»18. Однако тексты о Чеченской войне, которые можно обозначить как документальные, не характеризуются в полной мере строгой ориентированностью на достоверность и всестороннее исследование документов, что свойственно документальной литературе. Наоборот, военная проза о Чечне ориентирована на личностное восприятие войны как травматического опыта, полученного и пережитого индивидуально. Проблемы самоопределения личности интересуют автора больше, чем фактография, хотя информативная функция некоторых описаний, например военной диспозиции, вытесняет художественные - пейзаж, портрет. Значимость фактографичности в художественной литературе возвращают традицию теоретиков журнала «Новый ЛЕФ»: «<...> против литературы вымысла, именуемой беллетристикой»19, и «за примат литературы факта»20.

Вместе с тем и между мемуарной, дневниковой литературой и художественной границы весьма зыбки, неустойчивы, что выражается в том, что сами авторы зачастую относят к жанру мемуаров рассказ или очерк. Следовательно, данный пласт литературы находится, между документальной литературой, с одной стороны, и мемуарами, дневниками — с другой, что дает основание на введение термина документального реализма, в котором слово «документальный» обозначает признак близости этих текстов нехудожественным и указывает на их дневниковый характер, реализм же понимается нами в традиционном смысле и означает установку на фиксацию явленного мира объективации (правда, в жизни сознания, управляющего «реалистической» информацией) и социальной проблематики. Здесь также уместно привести определение «традиционной прозы», данное Г.Л. Нефагиной в книге «Русская проза конца XX века»: «'Традиционная" проза сохраняет свои основные черты, унаследованные от классического реализма. Модель мира строится как система социально-исторических и бытовых обстоятельств, связанных между собой причинно-следственными отношениями»21, что верно отражает особенности

18 Муравьев B.C. Документальное // Литературная энциклопедия терминов и понятий. С. 235.

19 Чужак Н. Писательская памятка // Литература факта. М., 2000. С. 11.

и Чужак Н. Там же.

21 Нефагина Г.Л. Реализм на пороге перемен и после//Русская проза конца XXвека. М., 2005. С. 108.

художественной прозы о Чеченской войне. В то же самое время она отличается от традиционной тем, что в ней человек показан изнутри; изображается его сознание, воспроизводящее военную реальность, в то время как в традиционной прозе «человек выступает в качестве объекта этих обстоятельств и отношений и показан как бы со стороны, даже когда изображаются его чувства, мысли, внутренний мир»22.

Подчеркнем условность приведенного определения, что актуализирует вопрос о специфическом характере прозы о Чеченской войне, созданной новым поколением писателей указанных выше произведений и тенденций, нуждающихся в типовом обозначении.

В Заключении подводятся итоги, формулируются выводы.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Выговская Н.С. Ирония как универсальный авторский прием в романе Даниленко Е. «Дикополь» // Вестник РГГУ. Вып. 1. М.:РГГУ, 2009. С. 26 — 31.

2. Выговская Н.С. Система отношений автор — читатель в художественных и нехудожественных произведениях о Чеченской войне второй половины 1990 - начала 2000-х годов // Вестник МГУ. Вып. 2. М.: МГУ, 2007. С. 103 -108.

3. Выговская Н.С. Особенности «прозаического» мышления военных писателей современности (2002-2004гг.) // Кафедральные записки: Вопросы новой и новейшей русской литературы: Сб. статей. Вып. 2. М.: МАКС Пресс, 2005. С. 168 -172.

4. Выговская Н.С. Жанровые и тематические особенности военной прозы (2002-2004 гг.) И Три века русской литературы. Актуальные аспекты изучения: Сб. статей. Вып. 11. Москва - Иркутск: ИИГПУ, 2005. С. 63 - 74.

22 Там же.

Подписано в печать 10 апреля 2009 г.

Формат 60x90/16

Объём 1,75 п.л.

Тираж 50.

Заказ № 100409112

Оттиражировано на ризографе в ООО «УниверПринт» ИНН/КПП 7728572912\772801001

Адрес: 117292, г. Москва, ул. Дмитрия Ульянова, д. 8, кор. 2.

Тел. 740-76-47,125-22-73

http://vvw4v.univerprint.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Выговская, Наталья Сергеевна

ВВЕДЕНИЕ.

Глава 1. Типология сюжета и композиционные особенности произведений о Чечне второй половины 1990—2000 гг.

§1. Фактор адресата в структуре повествования.

§2. Способы обозначения повествователя. «Точка зрения» и жанровый аспект.

§3. Сюжетные особенности и основные типы сюжета в рассказе «Ну, ты, мать, даешь», «Готический замок» А. Карасева, повести «Алхан-Юрт», «Взлетка» А. Бабченко, романе «Патологии» 3. Прилепина.

Глава 2. Типология героев в художественных произведениях о Чеченской войне 1990-2000-х годов.

§1. Типы героев в рассказах о Чечне: герой-саморазрушитель, герой-сумасшедший («Сантуций», «Игорь», «Готический замок», «Мечта», «Неожиданный.

§2. Тип героя в повестях: герой-фаталист, герой-бунтарь, герой-обычный солдат («Алхан-Юрт» (2002), «Взлетка» (2005) Бабченко А.).

§3. Герой-ребенок в романе «Патологии» 3. Прилепина.

§4. Тип героя в автобиографической повести Садулаева А. «Одна ласточка еще не делает весны»: документалист, сказитель, пророк.

§5. Герой-боец-одиночка в романе Е. Даниленко «Дикополь».

Глава 3. Родовые тенденции. Аспекты художественного метода.

§1. Проза и поэзия. Соотношение эпоса и лирики в военных текстах.

§2. Место современной прозы о Чеченской войне в литературном процессе. Фэнтези как «компенсаторный» жанр для текстов военной тематики.

§3. Неонатурализм в современной военной прозе.

§4. Неореалистические тенденции в военной прозе второй половины 1990-ых-2000 гг.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Выговская, Наталья Сергеевна

Данная работа посвящена рассмотрению молодой военной прозы о Чечне второй половины 1990 - начала 2000-х годов. Предметом диссертационного исследования является молодая военная проза о Чечне 1990-2000-х годов. Выбранный хронологический период отражает ситуацию, в военной литературе, созданной молодым поколением. авторов, военнослужащих, побывавших на войне журналистов и участников.

Предметом исследования является проза «военных» писателей. Подчеркнем верность следующего замечания: «<.> у молодого писателя, не несущего в себе «собственной» военной памяти и тем не менее пишущего

0 тех днях, событиях, людях, свои, не менее сложные проблемы. Прежде всего - литературщина»1.

Целью настоящего исследования является выявление и систематизация основных тенденций военной прозы- о Чечне второй половины 1990-2000-х годов.

Задачи:

1. Постановка проблемы разграничения текстов художественных и нехудожественных. Отсюда1 следует вопрос о формировании жанровой системы текстов о войне как отдельно существующем феномене современной литературы;

2. Обозначение типологии сюжета и героев современной военной прозы;

3. Рассмотрение вопроса, о "•художественном методе и литературной традиции, в рамках которых существуют произведения о войне4 современных авторов.

Тексты военной тематики, посвященные Чеченской' войне, до

1 Алексиевич Св. В поисках вечного человека // Мемуары на сломе эпох. Вопросы литературы. 2000. Январь-февраль. С. 33. настоящего момента не были подвергнуты историко-литературному и литературоведческому анализу, в чем заключается новизна* исследования. Объектом исследования стали следующие группы текстов:

1. Публикации в «толстых» литературных журналах (такие авторы, как А. Карасев2, Е. Даниленко3, А. Бабченко4, Г. Садулаев5, 3. Прилепин6, И: Анпилогов).

2. «Электронная» литература. «Электронные» тексты представляют собой ' разнообразный материал, не подвергнутый серьезному рецензированию специальных органов печати. В данном случае наибольший пласт произведений о Чечне обнаруживается-на одном из крупных порталов« www.artofvvar.ru/. Приблизительное'-'количество произведений о Чечне на этом сайте около-400 с постоянным пополнением «виртуальных» страниц.

Александр Карасев родился в 1971 г. в Краснодаре, окончил исторический и юридический факультеты Кубанского государственного университета. Работал слесарем, машинистом насосных установок, охранником. Служил в армии. Ветеран боевых действий в Чечне. С 2003 года постоянный автор толстых литературных журналов. В 2008 году книга Александра Карасёва «Чеченские рассказы» стала «Открытием года» Бунинской премии. Живёт в Санкт-Петербурге (прим. автора). 3

ЕвгенийДаниленко родился в 1959 году. Служил в армии, учился во ВГИКе (мастерская М.М. Хуциева). Работал водителем, охранником, горняком. Автор книг: "Меченосец", "Осенний каннибализм", "Место под солнцем", "Бой быков" и др., вышедших в издательствах "Мангазея", "Медна-Рум". Рассказы печатались в альманахе "Иртыш", живет в Омске (прим. автора). 4

Аркадий'Бабченко родился в 1977 г. в Москве. Окончил Современный гуманитарный университет. Журналист, прозаик, издатель журнала "Искусство войны. Творчество ветеранов последних войн", работает в "Новой газете". Лауреат премии "Дебют", премии журнала "Новый мир" (2006, 2008), премии английского ПЕН-центра. Живет в Москве. Одна из последних.повестей «Дизелятник» опубликована в журнале «Новый мир» №7 в 2008 г. В 2009 году в первом номере вышел цикл рассказов «Маленькая.победоносная война» (прим. автора).

5 Герман Садулаев родился в 1973 году в селе Шали Чечено-Ингушской АССР. Отец—Умарали Алиевич, чеченец. Мать — Вера Павловна, терская казачка. В 1989 году поехал в Ленинград поступать в университет с направлением на факультет журналистики от областной молодежной газеты, где публиковал очерки. В последний момент изменил решение и поступил на юридический факультет. Живет и работает в Санкт-Петербурге. В 2006 году вышла книга «Я - Чеченец», сборник повестей, куда вошла повесть, анализируемая в диссертации «Одна ласточка еще не делает весны», первая публикация данного автора в №12 журнала «Знамя» в 2005 г. Также в 2008 году вышел роман «Таблетка», выпущенный издательством Ad Marginem, об офисном работнике и его фантастических приключениях (прим. автора).

Захар Прилепин родился в семье учителя и медсестры. Трудовую деятельность начал в 16 лет. Закончил филологический факультет Нижегородского государственного университета. Служил командиром отделения в ОМОНе, принимал участие в боевых действиях в Чечне в 1996 и 1999 годах. Первые произведения были опубликованы в 2003 году в газете «День литературы». Произведения Прилепина печатались в разных газетах в том числе и в «Литературной газете», «Лимонке», а также в журналах «Север», «Дружба народов», «Роман-газета», «Новый мир». Участвовал в семинаре молодых писателей Москва — Переделкино (февраль 2004 года) и в IV,' V, VI Форумах молодых писателей России в Москве. В настоящее время работает главным редактором регионального отделения «Агентство политических новостей — Нижний Новгород», В 2006 году вышел роман «Грех», а в 2008 г. сборник рассказов «Ботинки, полные горячей водкой. Пацанские рассказы»(прим. автора).

Среди них можно перечислить следующих авторов: К.А. Алексеев, О.В. Бабаков, А.В. Берт, Д. Бутов, А. Воронин, A.M. Дышев, В.А. Загорулько,

A.В. Загорцев, A.M. Зарипов, A.M. Казаков, В.И. Лисовой, И. Мариукин,

B.Н. Миронов, О.В. Омельченко, М.А. Савельев, В .В. Серков, Н.А. Стародымов, А.Суконкин, KD.B. Трофимов, Р.Н. Фарукшин, А. Хмурый,

C.Б. Штинов, С.А. Щербаков, П.В: Яковенко и др.

Разножанровый состав «электронного» творчества позволяет выявить-основные тенденции в «потоке» чеченской военной литературы, например то, что предпочтительной формой художественной «речи» становится'проза. Ряд авторов публиковался в печатных изданиях. Например, роман «Патологии» 3. Прилепина, прежде появившийся как «электронный» текст, был опубликован издательством Ad Marginem в 2004 г., рукопись романа была отослана журналу «Север» в 2002 г.; от портала некоторое время-назад работало издательство Artofwar, прльзователь портала* при желании мог заказать произведения некоторых авторовtчерез Интернет-магазин. Однако-печатное издание, публиковавшее ранее отдельных авторов, с 2006ir. стало выпускать альманах «Искусство войны», которое является' для авторов настоящего портала новым проектом: За период 2006—2007 гг. было выпущено четыре альманаха, в котором размещаются тексты различной'-военной тематики не только о чеченской войне, но и о военных событиях в, Югославии, Афганистане, Таджикистане и др. В' диссертационном исследовании большая часть электронной литературы имеет ссылки* на виртуальные источники публикаций, что дает возможность учесть масштаб подобной литературы в несколько сот единиц наименований. Отметим, что печатные издания, как правило, выходят по личному заказу, связь. с заказчиком осуществляется через Интернет.

Позволим себе сделать небольшое отступление и привести основное содержание статьи В. Каганского «Вопросы о пространстве маргинальное™» (НЛО, 1999), с целью более точной характеристики места электронной литературы о Чеченской войне в современном литературном процессе и ее особенностей.

С точки зрения В. Каганского, понятие маргинальное™ предполагает не только осознание субъектом, существующего в пределах определенной границы, своей чужеродности областям и географическим локациям с определенным сформированным типом мировоззрения и образа жизни в социуме, данной общности, но и существование этого субъекта внутри этой общности как аутсайдера или «лишнего человека», что является вторым значением маргинальное™. Маргинальна область не только пограничная, но и область, которая только начинает отделяться от базовой, сложившейся и однажды определенной.

Иными словами, если включить в рассмотрение аспект не только пространственный, но и временной, то маргинал может жить в двух временных измерениях: •

1. Этап осознания самоизоляции от среды: Рефлексия представляет собой способ маргинального существования - выделение из некой общности на основании избыточного количества субъектов в социальной группе; необходимость расширения границ подразумевает отпадение отдельных единиц от целого. Либо выделение 'данного субъекта из группы происходит по причине наличия фактора отчужденности от любой формы социальной коммуникации, когда носитель отличного от базовой группы мировоззрения без фактора извне становится аутсайдером и сохраняет этот статус в любой области, в том числе и пограничной, существующей между определенными исторически сложившимися границами.

2. Этап образования межграничной общности на основании общих признаков выделения из немаргинальных сред: Межграничная область подвижна и несамостоятельна. Она зависит от того, что происходит за ее границами и существует как временная форма объединения «выпавших» субъектов. Отличительный признак этой среды в ее непостоянстве и нацеленности на последующее поглощение новым ареалом обитания. В сущности, это область потенциального производства новых границ или их смещений, трансформаций для того, чтобы пересечь маргинальную границу и влиться в городскую или сельскую среду, стать, центром, либо создать новое сообщество, социальную группу,, которая; будет функционировать замкнуто и в конечном счете, окажется вновь на этапе 1, где будут выделяться;уже другие маргинальные среды или периферийные области. ,

Если применять понятие маргинальное™ в рассмотренном качестве к литературе о Чечне, то, разумеется, при обозначенном пространстве, как печатном, так и виртуальном военная литература маргинальна, ибо существует в виртуальных границах, в переходной области; функционирования литературы.

Авторы? произведений о войне: как часть, социума? тоже: занимают маргинальную позицию, так; какчео своим? военным опытом- не находят соответствующей социальной поддержки, не осознают себя; частью? гражданского общества. Однако; они существуют внутри; его границ,, и виртуальная, форма объединения устанавливает иную географию, чем города на карте. Публикации произведений в Интернете: не * требуют указания на местожительство автора; тип той среды,. в которой этот субъект чувствует себя маргиналом. Поэтому многие авторы не определяют себя, как: жителей тех или иных областей, что при разговоре о маргинальное™ вовсе не требуется; Локализовать текст и идентифицировать эту маргинальную группу в географическом отношении^ невозможно в> силу универсальной формы маргинального существования, которую нашли данные субъекты н пространстве Интернета. Коммуникационная среда, определяющая себя через отношение к Чеченской войне и антиправительственные настроения -то; что является сплачивающей идеей-основанием для формирования данной общности. Следовательно;, маргинальная литература: остается-неизвестной широкому кругу читателей. В сущности, она: может быть названа «потаенной; литературой»7, а, виртуальная форма ее существования:1 маргинальной областью; в которой тип сообщества — военные писатели — 7

Кузьмин Д.В. Литературный процесс в Интернете и проблема потенности // Потаенная литература: Исследования и материалы. Вып. 2. Иваново, 2000. С. 258 -.262. чувствует себя наиболее автономно и независимо.

Актуальность работы состоит в том, что военные произведения о Чечне представляют интерес для фиксирования текущего состояния литературного процесса, указывают на особые, отличные от литературы, постмодернизма, мировоззрение и стиль. Например: 1. Наличие единоличного автора текста, который является носителем одной точки зрения; 2. Отсутствие отсылок к чужим цитатам, интертекстуальности; 3. Отсутствие соблюдаемого постмодернистами постулата о- неизбежности пародийного модуса повествования как единственно возможной экзистенциальной позиции серьезного художника; также не обнаруживается деконструкция, позволяющая понять фиктивный характер языкового сознания или же эклектизм, когда закрепляется бездумное потребительское отношение к искусству8.

На злободневность «чеченской» темы и публицистики указывает главный редактор журнала «Вайнах» М. Ахмадов; отмечая недостаток работ по анализу подобной художественной' литературы, он пишет: «В. своих публикациях в нашем журнале историки, этнографы, философы, психологи пытаются ответить на вечные для чеченцев вопросы: почему чеченский народ вынужден периодически (раз в 50 лет) переживать социально-культурную катастрофу? В чем кроются причины? Они внутри самого народа или вовне? Или и там, и- тут? Как отражаются регулярные экстремальные ситуации на психологии, нравственности народа? Какие уроки необходимо извлечь из случившегося? Что должно явиться духовным приоритетом для народа ("национальная идея") на данном этапе? Каковы были эти приоритеты в прошлом?. Иногда встречаются вдумчивые, аналитические статьи отдельных авторов, но, к нашему сожалению, многие публикации носят журналистский, описательный характер, другие представляют собой научные статьи, необходимые их авторам для защиты диссертаций. Однако острая проблематика ни в коем случае не должна стать g

Основные положения постмодернизма заимствованы из книги И.П. Ильина «Постмодернизм от истоков до конца столетия: Эволюция научного мифа». М.: Интрада, 1998. 227 с. (прим. автора) самоцелью издания. Главное в литературном журнале все же не социально-политическая проза, а художественно-содержательные произведения»?.

На текущий момент нет монографий, посвященных литературе о Чечне указанного периода, однако имеется ряд публикаций, которые можно подразделить на две группы:

1. Литературно-критические статьи (их меньше всего опубликовано). Главной темой статей является анализ проблематики отдельных произведений, в- частности,, романа 3: Прилепина «Патологии», рассказов А. Карасева, повестей А. Бабченко10. Авторы уделяют внимание тематике, средствам создания образа1, главных героев; ключевым! мотивам, однако не- проводят системного анализа признаков* военной прозы, часто' отмечая внелитературную значимость- подобных произведений. Критики указывают на новизну и. актуальность темы о Чеченской войне, однако часто упрекают писателей за- малый вклад в развитие этого- направления художественной прозы. По нашему наблюдению электронная- литература полностью исключена из рассмотрения критиков. Также в эту группу можно отнести статью «Круглый стол. Мемуары на сломе эпох», опубликованную в журнале «Вопросы, литературы» (2000, №1), в которой ставится* вопрос о жанре мемуарной литературы, о причинах ее возрастающей популярности и о роли мемуаров, в передаче мыслей и чувств человека, пережившего войну. В то же самое время все участники дискуссии приходят к выводу о неустойчивости границ между мемуарами и литературой, о близости мемуаров художественной литературе, о необходимости проведения дальнейшего анализа современной' ситуации, сложившейся вокруг мемуарной литературы, что дублирует вопросы, поставленные нами при изучении военной прозы о Чечне. Отдельным проблемам текстов о Чечне посвящены также статьи В. Пустовой, А. Рудалева, Е. Дубина, В1 Дегоева, 9

Ахмадов М. Литературные журналы - реальность и перспектива // Дружба народов.2007. №4. С. 186.

Пустовал В. Человек с ружьем: смертник, бунтарь, писатель // Новый мир. 2005. №5. С. 152 - 173; Рудалев А. Обыкновенная война. Проза о Чеченской кампании // Москва. 2006. №4. С. 200-210.

Бондаренко В., С. Белякова, М. Аджарова и др. Примечательно, что авторы не ведут дискуссий и не вступают в яростную полемику. Причина заключается в слабой изученности военной темы и собственно литературы о Чечне.

2. Публицистика. В эту рубрику попадают все материалы, относящиеся к освещению войны как социально-исторического явления, авторы статей выказывают недовольство современной политикой; общественно-политическая тематика статей дает представление о том, что Чеченская война - нерешенная и наболевшая проблема для общества и государства; также затрагивается проблема мирового терроризма и религиозных движений. Иногда в качестве исторических документов авторы статей используют произведения о Чеченской войне. Например, Г. Зверева в статье «Работа для мужчин? Чеченская война в массовом кино в России»11 приводит отрывок из романа В. Миронова «Я был на этой войне» (1995) как источник достоверных сведений о трагичности переживаний участника войны, что противопоставлено массовой продукции произведений о Чечне, когда «<.,.> производители популярной литературы, коммерческого кино и телесериалов в большинстве своем предпочитают высказываться в,пользу Войны, отказываясь от потенциальных возможностей массовой культуры продуцировать позитивную поликультурную дидактику и содействовать созданию толерантных моральных установок в обществе, где бытуют и укрепляются ксенофобия и шовинизм»12. Среди авторов — публицистов выделяются: А. Политковская М. Мамулашвили, С. Есин, Суровцев Ю., П. Вайль, Я. Гордин, Д. Урнов, Гусейнов В., С. Маркедонов, М. Фейгин, А. Латынина, Ф. Балаховская, И.Смирнов, JI. Гудков, М. Рощин, А. Черкасов, В. Малахов, Б. Руденко, Монахов В. и др.

Зверева Г. Работа для мужчин? Чеченская война в массовом кино в России. Неприкосновенный запас.

2002. №6. http://magazines russ.ru/nz/2002/6/7ver html

12 Там же. m;i

Среди диссертаций, посвященных военной литературе, защищенных после 1999 года, следует отметить работу В.И. Шульженко «Кавказ в русской прозе второй половины XX века: проблематика, типология персонажей, художественная образность» (2001).

По замечанию современных исследователей, «сегодняшние авторы "военной" прозы максимально деидеологизируют битвы», сосредотачивают свое внимание на изображении человека войны, а войну рассматривают как «махину античеловеческого»13. Проводится мысль о том, что современная военная проза продолжает традицию изображения войны у В. Некрасова в повести «В окопах Сталинграда» (1946): «Некрасов разворачивает динамику войны в наибольшем отдалении от развития личности главного героя. Война у него не очеловечена, не одушевлена романтическим восприятием какого-нибудь юноши, мечтающего о геройстве во славу страны, или мудростью советского командира из старого фильма. Война в изображении Некрасова обытовлена, бестолкова, нескончаема»14. Отечественная литература о второй мировой войне ставит проблемы близкие иностранным военным писателям того времени. Определение «потерянное поколение», данное Г. Стайн, в свете рассматриваемых общих черт литературы Отечественной и Чеченской войн, отчасти может быть применимо и к писателям 1990-ых-2000 гг.

При сопоставлении «военных» писателей «потерянного поколения» с поколением современных писателей, пишущих о Чеченской войне выявляется как ряд общих признаков, так и своя специфика: 1. «Война предстает в произведениях "П.п.15" либо как непосредственная данность с обилием отталкивающих подробностей, либо как назойливое напоминание, бередящее психику и мешающее переходу к мирной жизни»16. В современных текстах о войне доминирует мысль о противоестественности войны и невозможности начать' мирную жизнь, получив болезненный

13

Пустовал В. Человек с ружьем: смертник, бунтарь, писатель. С. 153.

14 Там же. С. 152.

15 «П.п.» - сокр. потерянное поколение(прим. автора).

16 Мулярчик А.С. Потерянное поколение // Литературная энциклопедия терминов и понятий под ред. Николюкина А.Н. М., 2001. С. 772. lltK, военный опыт; 2. «"Потерянные" не просто внимают натуралистически воспроизведенным ужасам войны и пестуют воспоминания о ней (Барбюс А. Огонь, 1916); Селин JL Ф. Путешествие на край ночи, 1922), но вводят полученный опыт в более широкое русло человеческих переживаний, окрашенных своего рода романтизированной горечью»17. Действительно, в современной прозе о войне авторы адресуются к миру чувству, переживаний более, чем к миру мыслей, идей. Вместе с тем назвать эти переживания «окрашенными романтизированной горечью» нельзя. Интенсивность переживания героя современной* военной прозы не является отличительным признаком его мировосприятия. Также пестуемые героями книг «потерянного поколения» высшие ценности такие, как «искренняя1 любовь» и «преданная дружба»не образуют системы^ нравственно-этических координат для героев военной прозы.

Также следует оговорить, что молодые писатели пишут иначе, чем «зрелые», «профессиональные» авторы: Например, в. романе А. Проханова «Чеченский блюз»19 сюжет двулинейный: одна линия — традиционная в произведениях о Чечне молодых прозаиков — взятие Грозного и удержание линии обороны, которые превращаются в героическое сопротивление превосходящему по силе и числу противнику; и нетрадиционная — интриги крупных капиталистов, заинтересованных в добыче нефти на Кавказе и продумывающие заговор против' силовиков, чтобы захватить власть- в стране. Провал молниеносной войны в Чечне выгоден банкирам, так как начало войны и ее затяжной характер дискредитируют правительство, которое в случае неудачи отстранит неугодных людей из оборонного министерства и, возможно, со временем освободит место участникам банковского заговора. Эта сюжетная линия слабо проявлена в произведениях молодых авторов. Молодые военные писатели не стремятся занять позицию наблюдателя за целой страной. Их внимание сосредоточено

17 „

Там же. is „ с;

Там же.

Проханов А. Чеченский блюз. М.: Амфора, 2002. 314 с. на изображении внутреннего мира отдельного человека на войне; психологическое раскрытие главного героя- для них первостепенно, анализ политической ситуации сводится к спору о патриотизме и трагическому осмыслению своей ненужности государству.

Для авторов актуален сам момент воспроизведения пережитой ситуации, воспоминание оказывается сильнее по своим функциям «искусственного» организатора повествования (вымышленные события, придуманная фабула с четкой кульминацией и развязкой). Так, совершенно несопоставимыми оказываются рассказ «Кавказский пленный» Вл. Маканина (1994), предчувствовавшего будущий военный конфликт, но придумавшего ситуацию с чувственным влечением героя Рубахина к прекрасному пленному чеченцу, и ситуациями пленения в рассказах о Чечне молодых авторов: герои без промедления убивают «чехов» при попытке к бегству (рассказы А. Бабченко); тема красоты, побеждающей войну, не затронута ни одним из писателей. Примечательно, что в 2008 году выпущенный В. Маканиным роман «Асан»20, был жестко раскритикован. А. Бабченко, участником боевых действий, писателем и редактором альманаха «Искусство Войны», утверждавшим' в своей статье «Фэнтези о войне на тему "Чечня"», что «война страшна не тем, что там отрывает руки-ноги. Она страшна тем, что там отрывает душу. Налет цивилизации очень тонок, и способность чувствовать красоту (навык под огнем абсолютно бесполезный) уходит первой и возвращается одной из последних спустя года»21. Также писатель добавляет: «Погибшие люди - не тесто для выпекания литературных пирожков», этой фразой намечая симптоматичную границу между военнослужащим и гражданским писателем.

Основные положения, выносимые на защиту: •* Герои* военной- прозы второй половины 1990-2000х гг. сосредоточены на проблеме сохранения личностного начала, целостности

--у !П

20

Маканин Вл. Асан. М.: Эксмо, 2008.480 с.

Бабченко А. «Фэнтези о войне на тему "Чечня"» // http://artofwar.rU/b/babchenkoaa/text0240.shtml сознания. Решение вопросов экзистенциальных оказывается важнее моральных.

В произведениях о войне описание, лирические отступления являются-доминирующей составляющей повествования.

В избираемой авторами жанровой системе доминируют жанры автобиографической прозы: мемуарно-автобиографическая повесть («Одна ласточка еще не делает весны» Г. Садулаева»), лирическая повесть («Алхан-Юрт» Бабченко А., документальный роман («Патологии» 3. Прилепина), очерк, репортаж (рассказы А. Карасева, например, «Мечта»).

В' нехудожественных жанрах выявляется встречная, тенденция' литературы исключительно мемуарного4 или дневникового характера обращаться' к художественным приемам; что приближает ее к художественной прозе («Уроки армии и войны или хроника чеченских будней. Из дневника солдата-срочника» И. Анпилогова).

• Все произведения о войне подчинены- центральному сюжету о смерти, который состоит преимущественно из трех сюжетных ситуаций: а) участие в боевых действиях; б) наблюдение за ходом военных действий; в)' возвращение в мирную жизнь

В ситуации участия в боевых действиях фигурирует герой-философствующий бунтарь, либо герой-фаталист, слепо следующий «онтологической» необходимости воевать, либо боец-одиночка, совершающий «непарадные» подвиги ради собственного спасения, а не только из-за соображений воинской чести.

В ситуации наблюдения за ходом военных действий возникает тип сказителя, рассматривающего военные события как часть национальной мифологии, либо обычный солдат, зависимый от социальных обстоятельств, заложник государственной политики, т.е. социально детерминированный герой. oik

В ситуации возвращения с войны герои либо сходят с ума — герои-сумасшедшие, либо разрушают себя - саморазрушители (ни одна из традиционных романтических категорий двоемирия - детства, любви, идеального мира небесного — не предотвращает распада личности), либо возникает тип «документалиставосстанавливающего картины пережитого часто с введением натуралистических описаний смерти.

Объединяющим для всех типов героев психологическим типом героя является «уставший р е б е н о к». В сюжете о смерти главным героем является взрослый-ребенок.

Типы взаимодействия между автором и читателем различаются в текстах художественных и нехудожественных. В роли имплицитного читателя' выступает аудитория, которая нуждается в грамотном информировании о' происходящих военных исторических событиях. Как только автор ставит перед собой публицистическую задачу, текст превращается в репортаж, в нехудожественный, где коммуникация с читателем является ожидаемым и необходимым условием его создания.

В художественных текстах читатель рассматривается- автором как враждебная согрюлъная единица - гражданское население, которое никогда8 не принимало участия в боевых действиях, отсюда не может воспринять передаваемый опыт как через литературу, так и через любую другую форму социальной коммуникации. Либо читатель — это аудитория обывателей, которая уже привыкла к определенному восприятию войны через сюжеты массовой литературы и образы масс медиа. Формой* «борьбы» с читателем обоих типов становятся риторические обращения, метатекст; или иронические описания смерти, карикатуры на «официальных» масс-медиа героев - спецназовцев.

В современной военной литературе в содержательном плане отсутствует идея патриотизма, патриотического подъема. Официальный патриотизм, который востребован^ в-массовой литературе, противопоставлен патриотизму «личному», выраженному в чувстве любви к «малой» родине: семье, друзьям, соратникам.

Литература фэнтези выполняет «компенсаторные» функции по отношению к военной литературе, она является романтизированной, авантюрной и героической. В военной прозе отсутствует положительный герощ так как нет четко обозначенного образа врага или зла, она не романтизирована, не вымышлена, отличается автобиографичностью. Как следствие вторым центральным сюжетом военной литературы становится сюжет о памяти: когда рассказчик- воспроизводит различные воспоминания, объединенные темой войны, любви и детства, а главным героем становится ребенок, лишенный каких-либо черт героев эпоса, что, напротив, характерно для системы персонажей фэнтези.

Литература о Чеченской войне продолжает, с одной стороны, как традиции модернистские, так и неореализма. В частности, использована характерная для неореализма бергсоновская модель построения времени (впоследствии сформулированная! Э.Гуссерлем как феноменологическая): оно субъективно, и действие развертывается в непосредственном восприятии момента, выхваченного из памяти рассказчика.

С другой стороны, произведения о Чечне наследуют традиции реализма. В них обнаруживаетсяпфактографичность, натуралистические элементы, делается акцент ; на воспроизведении объективной-действительности. Однако вместе с тем, эти произведения отличаются документальным характером и приближаются к нехудожественной прозе, что дает основание для выделения документального реализма максимально приближенного не только в содержательном, но и в жанровом отношении к жизненному потоку.

Методика и исследования: предполагает анализ, учитывающий историко-литературный, типологический, структурный аспекты изучения художественных и нехудожественных текстов в соответствии с поставленной задачей.

Методологический подход: к исследованию типологии сюжетов, героев, жанрово-родовой специфики, художественного метода, специфики авторского голоса, читательского восприятия, представлен в трудах У.К.

I ч I

Абишевой, С.С. Аверинцева, Р. Барта, М.М Бахтина, С.Н. Бройтмана, А.Н. Веселовского, Е.М. Мелетинского, В.В1 Виноградова., Г.Л. Нефагиной, Б.А. Успенского, В.Е. Хализева, И.С. Скоропановой, М.Н. Эпштейна, и др.

Структура** работы. Диссертация состоит из трех глав, каждая из которых подразделяется на параграфы, введения, заключения и библиографии.

Первая глава «Типология сюжета и композиционные особенности* произведений о Чечне второй половины 1990-2000 гг.» посвящена рассмотрению произведений художественной и нехудожественной прозы с целью рсобенности сюжетного повествования современных военных текстов. Параграф первый «Фактор адресата в структуре повествования» рассматривает взаимоотношения-между автором текста и реципиентом исходя из представления об «идеальном» читателе в художественном тексте; тип этого взаимоотношения принципиально иной в текстах нехудожественных. Использованы положения рецептивной эстетики для выявления типовой «коммуникации»' между автором и его- адресатом. В' параграфе втором «Способы обозначения повествователя. Точка зрения- и жанровый аспект» анализируются пересечения «полей» художественной ж нехудожественной прозы. Точка зрения в повествовании обуславливает наличие «смешанных» жанров, где художественная проза тяготеет к документальной, и наоборот, документальная проза содержит в себе признаки художественной. Третий параграф «Сюжетные особенности и основные типы сюжета в рассказе («Ну, ты, мать, даешь», «Готический замок» А. Карасева), повести ( «Алхан-Юрт», «Взлетка» А. Бабченко, романе ( «Патологии» 3. Прилепина) рассматривает содержательный и формальный аспекты сюжетосложения в произведениях различных повествовательных форм. Устанавливается- типологическое сходство .с лирической структурой, выделяются функции лирических и сюжетных мотивов. В конце главы приводится таблица с суммированными признаками сюжета и композиции в военных текстах второй половины 1990-2000 гг.

Во второй главе «Типология героев' в* художественных произведениях о чеченской войне 1990-2000-х годов» приведена классификация героев «военных» произведений рассматриваемого периода. В основе типологии лежит принцип выделения главных героев^ типов рассказчиков, так как система персонажей не сформирована и не является, составной частью сюжета. Каждый тип героя представлен в отдельном параграфе. Особенностью типологии является то; что мы опираемся на отдельных авторов, которые выделяются на общем фоне яркостью художественных образов и могут быть подвергнуты процедуре классификации. Ряд авторов расширяется за счет схожих тенденций, изображения «военного» человека-у авторов «второго» ряда (электронная литература), однако выделенные типы индивидуализированы и являются часто личным открытием в творчестве избранного «журнального» писателя. Таким образом, в первом параграфе «Типы героев в рассказах о Чечне: герой-саморазруиштелъ, герой-сумасшедший ("Сантуций", "Игорь", "Готический замок", "Мечта", "Неожиданный поворот" и др. Карасева А.)» в творчестве одного автора выделяется два типа героев в соответствии с типом сюжетной ситуации возвращения с войны. Во втором параграфе «Тип героя в повестях: герой-фаталист, герой-бунтарь, герой-обычный солдат (".Алхан-Юрт" (2002), "Взлетка (2005)Бабченко А.)» герой оказывается в ситуации столкновения со смертью, или в конфликте, который раскрывается в одних произведениях как метафизический; война — это неподвластная-человеку стихия, воплощение хаоса, отсюда развивается конфликт внутренний, а не внешний, или же--конфликт со смертью перерастает во. внешний конфликт, и в результате'интроспективный взгляд героя, меняется, в сторону объективного, смерть является как бытовым событием, так и социальным злом. Следовательно, типы «герой-фаталист» и- «герой-бунтарь» относятся к тому герою; который участвует во внутреннем конфликте, а тип «обычный солдат» формируется в рамках внешнего конфликта, когда герой социализируется, а война показана как феномен общественный.

Третий параграф «Ггрой-ребенок в романе "Патологии" 3. Прилепина: герой-ребенок» посвящен рассмотрению типа героя в романе 3. Прилепина, который, по нашему мнению, является носителем нового типа мироощущения на войне. Детство воспринимается как категория спасительная, а мотивы детского неведения, инфантильности, беззаботности и беспомощности становятся ключевыми для раскрытия образа героя в романе данного автора.

В четвертом параграфе «Тип героя в автобиографической повести Садулаева А. "Одна ласточка еще не делает весны»: герой-документалист, герой-сказитель, герой-ребенок-пророк"» автор обращается к трем типам описания действительности. В зависимости от того, является ли повествование о событиях мифологизированным, или документальным (исторической справкой), или фактом личной биографии, соответственно меняется и тип рассказчика. Ребенок-пророк появляется сначала в «биографическом» материале, рассказчик в раннем детстве предчувствовал и предсказал войну. Однако детство выступает как единственно возможная форма существования для рассказчика на протяжении всего повествования. Отношения с родиной предстают как отношения между «мальчиком» и «мамой», позиция эмигранта превращает героя в «вечного» ребенка-сироту, разлученного с матерью-родиной.

Пятый параграф «Ггрой-боец-одиночка в романе Е. Даниленко "Дикополъ"» посвящен выявлению- типа героя, пародирующего героев массовой литературы в жанре боевика. Отдельно рассматривается используемый автором прием иронии. В конце главы сделаны выводы о том, что концептуальным героем всех произведений о чеченской войне, который не зависит от типа сюжетной ситуации, а представляется типом психологическим, является тип уставшего ребенка. Сделанные выводы обобщены в итоговой таблице, включая все рассмотренные выше произведения и типологию героев.

Третья глава «Родовые тенденции. Аспекты художественного метода» состоит из четырех параграфов. В первом параграфе «Проза и поэзия. Соотношение эпоса и лирики в военных текстах» рассмотрен вопрос о соотношении эпоса и лирики в литературе о Великой Отечественной войне, делается вывод о лирическом характере современной прозы о Чечне и преобладании прозаических текстов над поэтическими.

Второй параграф «Место современной прозы о Чеченской войне в литературном прогрессе. Фэнтези как "компенсаторный" жанр для текстов военной тематики» посвящен рассмотрению произведений о Чеченской войне при сопоставлении с массовой литературой, где при общности сюжетных ситуаций «срабатывают» разные принципы сюжетосложения и формируются совершенно различные типологии героев. Параграфы третий «Неонатурализм в современной военной прозе» и четвертый «Неореалистические тенденции в «чеченской» военной прозе второй половины 1990-ых — 2000 гг.» нацелены на решение вопроса о художественном методе при анализе современных произведений о Чеченской войне. Приводится сопоставительная таблица, в которой отражены результаты сравнительного анализа двух методов применительно к чеченской прозе. Выявляется две тенденции в современной военной литературе. Первая тенденция неореалистическая, с характерным для неореализма типом мировоззрения (бергсоновская модель времени). С другой стороны, существует ряд текстов, которые близки реализму; они отличаются жанровыми особенностями, сближающими художественную прозу с документальной, что дает основание для введения термина «документального» реализма, позволяющего разграничить произведения, где автору вменяется «идея "имманентного" авторства, т.е. возможности и необходимости читательской ••ип исследовательской реконструкции "организующей художественной воли" из состава и структуры созданной ею эстетической реальности (классический реализм)»22, и те произведения,

Прохоров Е. И. Автор //Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2001. С.17. когда мы имеем дело с «концепцией гения (предромантизм и романтизм), уподобляющей личность автора — в единстве биографической и эстетической ипостаси — Богу-творцу, где произведение — одна из возможных (потенциально бесконечных реализаций индивидуальной творческой силы)» 23, в которых реконструкция из реальности невозможна. Только, разумеется, автор не носитель романтического мировоззрения и проза не романтизирована, что составляет ее специфику и указывает на новый тип литературы.

Практическая значимость диссертации определяется возможностью использования ее содержания и результатов в процессе формирования целостного представления о современной прозе о Чечне. Материалы исследования могут быть использованы для подготовки лекций по истории русской литературы XX-XXI века, а также спецкурсов и спецсеминаров, посвященных рассмотрению военной прозы о Чечне второй половины 1990— 2000-х годов как феномена современного литературного процесса, а также изучению ее основных тенденций и типологических особенностей.

В Заключении подводятся итоги, формулируются выводы.

Апробация работы

По теме работы были сделаны публикации, проведены семинарские занятия.

Там же.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Молодая военная проза второй половины 1990 - начала 2000-х годов: имена и тенденции"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Современная военная проза о Чечне 1990-2000-х гг. является сложным литературным феноменом. Тексты, выделенные из потока военной прозы о Чечне, были подразделены на художественную, нехудожественную прозу. Вслед за авторами «лейтенантской» прозы авторы текстов о Чечне обращаются к теме страха смерти, к конфликту между «штабными» и «фронтовыми», развита тема гуманизма, общечеловеческих ценностей (повести «Алхан-Ют», «Взлетка» Бабченко А., роман «Дикополь» Е. Даниленко). Можно сказать, что в них обозначена «тенденция философского осмысления проблем войны на фоне современного мира, исследования сложности жизни человека, ее психологической, нравственной и социальной составляющих»309, что, по мнению, Б.А. Леонова, характеризует романы 60-70-х годов.

В то же время герои военной прозы второй половины 1990-2000х гг. испытывают чувство вины за убийство, но им чуждо сознание греха и интроспективный самоанализ. Нет обращения к традиционной для литературы XIX века теме покаяния, искупления греха, вместо переживания раскаяния герои сосредоточены 'на проблеме сохранения личностного начала, целостности сознания. Решение вопросов экзистенциальных оказывается важнее моральных.

Современная военная проза своеобразна как по жанровым, так и по сюжетным характеристикам, а также по типам представленных героев. Она характеризуется рядом специфических признаков:

1. Художественная военная проза, вопреки неизбежным ситуациям столкновения полярных сил, лишена новеллистичности; ей не присущи признаки, характерные для новеллы, т.е. «чуждость всякой экстенсивности в показе действия, всякой описательности, медитативности, новелла

309

Леонов Б.А. « Проза второй половины XX века о Великой Отечественной войне». Учебное пособие. М., Литературный институт им. A.M. Горького. С. 81 закрывает себе путь к изображению внутреннего лица героя»310. Наоборот, в произведениях о войне описание, лирические отступления являются доминирующей составляющей повествования. Герои психологически раскрываются либо через внутренний монолог (повести Бабченко), либо через внешние контрастные обстоятельства (например, описание пейзажа и-боя), либо через авторскую фокусировку на восприятии времени как застывшей субстанции. Воссоздается картина воспоминаний, в которой автор занимает положение «сортировщика», «компоновщика» тематически заданных фрагментов: воспоминания о детстве, о любви, о службе.

2. Указанные особенности повествования отражаются в избираемой авторами жанровой системе,- в которой доминируют жанры автобиографической прозы: мемуарно-автобиографическая повесть («Одна ласточка еще не делает весны» Г. Садулаева»), лирическая повесть ( «Алхан-Юрт» Бабченко А., документальный роман («Патологии» 3. Прилепина), очерк, репортаж (рассказы А. Карасева, например, «Мечта»). В нехудожественных жанрах выявляется» встречная тенденция- литературы исключительно мемуарного или дневникового» характера обращаться» к художественным приемам, что приближает ее к художественной прозе. Например, дневнике «Хроника войны- или чеченские будни» И. Анпилогов, по нашему предположению, порождает литературную мистификацию: так как его дневник сближается с художественным текстом, в первую очередь, за счет используемой им сказовой формы.

3. Все произведения о войне подчинены центральному сюжету о смерти, который состоит преимущественно из трех сюжетных ситуаций: а) участие в боевых действиях; б) наблюдение за ходом военных действий; в) возвращение в мирную жизнь. В ситуации участия в боевых действиях фигурирует герой-философствующий бунтарь, либо герой-фаталист, слепо* следующей «онтологической» необходимости воевать, либо боец-одиночка, совершающий «непарадные» подвиги ради собственного

310

Михайлов А. В. Новелла И Теория литературы. Том III. Роды и жанры (основные проблемы в историческом освещении). М., 2003. С. 246. спасения, а не только из-за соображений воинской чести. В- ситуации наблюдения за ходом военных действий возникает тип сказителя, рассматривающего военные события как часть национальной мифологии, либо обычный солдат, зависимый от социальных обстоятельств; заложник государственной политики, т.е. социально детерминированный герой. В ситуации возвращения с. войны герои либо сходят с ума — герои-сумасшедшие, либо разрушают себя: — саморазрушители (ни одна из традиционных романтических категорий двоемирия — детства, любви, идеального мира небесного - не предотвращает распада личности);-либо возникает тип «документалиста», восстанавливающего картины-пережитого часто с введением натуралистических описанишсмерти.

Однако объединяющим для всех типов{героев психологическиметипом героя; является уста в ш и й р е б е н о к. В сюжете о смерти главным героем является взрослый-ребенок;' На границе жизни? и смерти вместо героичности проявляется беспомощность детского сознания,, которое отличается следующими признаками: 1. готовность подчиняться: приказам старших (командиры, старшие по званию); 21 мудрость, ребенка, осознающего противоестественность» войны;: 3. игровое: отношение к военным реалиям (например, поле битвы - футбол, солдаты — подростки, играющие в войнушку); 4. инфантильность.

Названные признаки характеризуют особый; тип героя, ранее не отмеченный в литературе Великой Отечественной войны.

4. Типы взаимодействия между автором и читателем различаются в текстах художественных и нехудожественных. В роли имплицитного читателя выступает аудитория^ которая» нуждается; в грамотном информировании о происходящих военных: исторических событиях. Как только автор ставит перед собой публицистическую задачу, текст превращается в репортаж, где коммуникация- с читателем является! ожидаемым и необходимым условием создания текста. В то же самое время тексты художественные отличаются затрудненной коммуникацией с читательской аудиторией. Если опираться на положения из книги «Демон теории» А. Компаньона, то актуальным становится следующее положение: он понимает жанр как посредующую инстанцию между произведением и публикой, как своего рода горизонт "ожидания. В данном'случае тяготение текстов о войне к документалистике и автобиографии свидетельствует о запросе публики услышать о войне «правду», на этот заказ отвечает писатель. Однако он вступает со своим «идеальным читателем» в конфликт. Либо читатель рассматривается как враждебная согщалъная единица — гражданское население; которое никогда не принимало участия в боевых действиях, отсюда не может воспринять передаваемый опыт как, через литературу, так и через любую другую форму социальной коммуникации. Либо читатель - это аудитория обывателей, которая уже привыкла к определенному восприятию войныi через сюжеты массовой- литературы и образы масс медиа. Формой «борьбы» с читателем обоих типов становятся риторические обращения, метатекст, или иронические описания смерти, карикатуры на «официальных» масс-медиа героев — спецназовцев. .

В современной военной литературе в содержательном плане отсутствует идея патриотизмапатриотического подъема. Официальный патриотизм, который востребован в массовой литературе, противопоставлен патриотизму «личному», выраженному в чувстве любви к «малой» родине: семье, друзьям, соратникам.

5. При сопоставлении- военной прозы с литературой фэнтези на основании типологического сходства сюжетных ситуаций (подготовка к бою, сражение, герой — участник войны) было выявлено: военная литература лишена динамичности действия, остросюжетных столкновений, классической композиции, что, напротив, присутствует в произведениях фэнтези. Литература фэнтези выполняет «компенсаторные» функции по отношению к военной литературе, она является романтизированной, авантюрной и героической. В военной прозе отсутствует положительный герой, так как нет четко обозначенного образа врага или зла, она не романтизирована, не вымышлена, отличается автобиографичностью. Как следствие вторым центральным сюжетом военной литературы становится сюжет о памяти: когда рассказчик воспроизводит различные воспоминания, объединенные темой войны, любви и детства, а главным героем становится ребенок, лишенный каких-либо черт героев эпоса, что, напротив, характерно для системы персонажей фэнтези.

6. Литература о Чеченской войне продолжает, с одной стороны, как традиции модернистские, так и неореализма. В частности, использована характерная для неореализма бергсоновская модель построения времени (впоследствии сформулированная Э.Гуссерлем как феноменологическая): оно субъективно, и действие развертывается в непосредственном восприятии момента, выхваченного из памяти рассказчика. Также наличествует в целом свойственная модернистским текстам лейтмотивная образная система (например, символ воды в романе 3. Прилепина), либо оперирование различными дискурсами (мифологическая и историческая проза в рамках одного текста), либо «потешный» язык повествования, изобилующий большим числом иронических сравнений. Отдельно следует выделить экзистенциальные признаки мировосприятия героев, сосредоточенных на проблеме страха перед смертью и сопротивлении ей как метафизической силе.

С другой стороны, произведения о Чечне наследуют традиции реализма. В них обнаруживается фактографичность, натуралистические элементы, делается акцент на воспроизведении объективной действительности. Однако вместе с тем, эти произведения отличаются документальным характером и приближаются к нехудожественной прозе, что дает основание для выделени^документального реализма максимально приближенного не только в содержательном, но и в жанровом отношении к жизненному потоку.

В работе использовался метод описания и анализа при совмещении герменевтического и контекстуального подходов с опорой на работы Р.

Барта, П. Рикера, Х.Г. Гадамера, Г.Г Шпета и др.

В целом литература о Чечне 1990-2000 годов создает условия для появления новых тенденций в литературном процессе XXI столетия и обнаруживает в себе признаки «неизвестной» литературы как с точки зрения жанра, так и с точки зрения тематики. Возможно, она станет частью более широкого явления, которое в свою очередь заявит о себе как о переходном этапе в развитии литературы от постмодернизма к еще пока не обозначенному литературному направлению или художественному методу.

Список научной литературыВыговская, Наталья Сергеевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Аб дулаев Э. Позывной "Кобра". Часть 17. Чечня // www.artofwar.rn/.

2. Алексеев К.А Возвращение. Рассказ // www.artofwar.rn/.

3. Алексеев К.А.: Кровный Брат. Повесть // www.artofwar.ru/.

4. Алексеев К.А. Паленый. Рассказ // www.artofwar.ru/.

5. Алексеев К.А. Расплата. Рассказ // www.artofwar.ru/.

6. Алексеев К.А. Свидание. Рассказ // www.artofwar.ru/.

7. Алексеев К.А. Сон О Воронеже. Рассказ// www.artofwar.ru/.

8. Алексеев К.А. Соперник. 1996-2006. Рассказ // www.artofwar.ru/.

9. Алексиевич Св. У войны не женское лицо. М.: Пальмира, 2004. 317 с.

10. Алексиевич С. Цинковые мальчики. М.гВремя, 2007. 400 с.

11. Алехин А. Записки бумажного змея. М.: Время, 2005. 288 с.

12. Анпилогов И. Уроки армии и войны или,хроника чеченских будней. Из дневника солдата срочника // Континент. 2002. № 114. С. 157-229.

13. Арасланов А.А. Боль. Рассказ // www.artofwar.ru/.

14. Бабаков О.В. Воспитательный момент 2000. Рассказ // www.artofwar.ru/.

15. Бабаков О.В. инструктаж. 2001. Рассказ // www.artofwar.ru/.

16. Бабаков О.В. Ложная тревога. 2000. Рассказ // www.artofwar.ru/.

17. Бабаков О.В. Рыбалка. 2000. Рассказ // www.artofwar.ru/.

18. Бабченко А.А. Альманах "Артофвар". Рубрика: История одной фотографии. 1996. Миниатюра // www.artofwar.ru/.

19. Бабченко А.А. Кусок чужой войны. 2000. Рассказ // www.artofwar.ru/.20,21,22,23