автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Морфологические особенности памятников рязанской деловой письменности XVIII в.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Морфологические особенности памятников рязанской деловой письменности XVIII в."

~ О- т ,

^ На правах рукописи

ДОГУШЕВА ЕЛЕНА АЛЕКСЕЕВНА

МОРФОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ПАМЯТНИКОВ РЯЗАНСКОЙ ДЕЛОВОЙ ПИСЬМЕННОСТИ XVIII В.

Специальность 10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук

Москва 1997

Работа выполнена в Московском педагогическом университеге на кафедре истории русского языка и общего языкознания

I

Научный руководитель: кандидат филологических наук,

профессор Л.Ф. Колосов

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор А.Н. Кожин

кандидат филологических наук, доцент Л.А. Илюшина

Ведущая организация:

Тверской государственный университет

Защита состоится «_

1997 г. в

. часов на засе-

дании диссертационного совета Д. 113.11.01 по защите докторских диссертаций (специальности 10.02.01, 13.00.02 - русский язык, теория и методика обучения русскому языку) в Московском педагогическом университете по адресу: 107005, Москва, ул. Ф. Энгельса, д. 21а.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке МПУ (Москва, ул. Радио, д. 10 а).

Автореферат разослан «_»_ 1997 г.

Учёный секретарь диссертационного совета профессор

М.Ф. Тузова

Реферируемое диссертационное исследование посвящено анализу морфологических особенностей именных частей речи в рязанской деловой письменности XVIII в. Выбор именных частей речи обусловлен преобладанием в русской деловой письменности номинативов над предикатами. Южновеликорусская деловая письменность XVII в. изучена . достаточно полно. Её исследовали С.И. Котков, Г.А. Хабургаев, В.Н. Новопокровская, Р.Ф. Титова, Г.С. Галкина, Ф.Т. Султанзаде, Т.В. Жарких, Н.Ф. Савченко и др. Работ по изучению деловой письменность XVIII в. очень мало. Бесспорным является тот факт, что история русского языка и его диалектов не заканчивается к XVI-XVП вв., поэтому широкое привлечение к исследованию памятников XVIII в. представляется одной из самых важных задач истории русского языка.

Сказанное выше и определяет актуальность данной работы. Кроме того, научная новизна настоящего исследования определяется тем, что в нем предпринята попытка осмысления ряда вопросов о соотношении нормы и вариантности в эпоху становления русского национального языка, о выборе того или иного варианта, являющегося показателем эволюции языка на определённом этапе его развития, о времени утверждения в языковой практике одного из вариантов. В XVII в. почти полностью отсутствуют кодификационные процессы, поэтому нормы донационального периода отличаются нестабильностью, широкой вариантностью, допускают различные написания. В XVIII в. усиливаются тенденции к кодификации орфографии, к выработке единых норм письма, которые нашли своё отражение в практике книгопечатания, ограничивающей и устраняющей вариантность написаний, в выходе в свет грамматик, содержащих орфографические рекомендации. Местная деловая письменность XVIII в. выступает как относительно автономная система, функционирующая независимо от. кодификационных процессов. Поэтому, любая локальная письменность включает в себя написания, соответствующие общерусским орфографическим нормам, и принятые на данной территории местные варианты, не осознаваемые как отступления от нормы. Именно последние и дают возможность для реконструкции диалектных особенностей.

В связи с этим целью исследования является всестороннее рассмотрение морфологических особенйостей памятников рязанской деловой письменности XVIII в. в диахроническом плане. Реализация поставленной цели потребовала решений следующих задач:

1) провести анализ форм имен существительных, прилагательных, местоимений и числительных в рязанских деловых документах XVIII в.;

2) проследить за изменением норм деловой письменности на протяжении XVIII в. и проанализировать причины этих изменений;

3) выяснить соотношение письменных норм и фактов живой речи в языке того периода;

4) установить, какие диалектные особенности нашли своё отражение в рязанских деловых документах XVIII в.

Основной метод исследования - системно-сопоставительный с применением статистики.

Теоретическая значимость работы заключается во введении в научный оборот рукописных текстов деловой письменности XVIII в., ранее не изучавшихся, а также в возможности использования теоретических выводов исследования для уточнения ряда морфологических процессов, связанных со становлением языковых норм в ранний период русского национального языка.

Практическая ценность: данные, полученные в результате исследования, могут быть применены в процессе преподавания исторической грамматики, истории русского литературного языка, спецкурса и спецсеминара.

Структура работы: исследование состоит из введения, двух глав с выводами и заключения.

Содержание работы

Во введении обоснованы актуальность выбранной темы, её научная новизна; определены предмет, цели и задачи работы; дана характеристика источников исследования; кратко охарактеризованы фонетические особенности рязанских говоров XVIII в., поскольку морфологический строй теснейшим образом связан со звуковой системой языка.

Глава 1 называется «Формы именного склонения». В ней рассматриваются вариантные формы имен существительных.

Родительный падеж единственного числа существительных мужского и среднего рода представлен двумя параллельными формами: на -у и на -а. С флексией -у в исследованных текстах употребляются преимущественно отвлечённые существительные.

Как правило, это одно- или двусложные слова, чаще в сочетании с предлогами." для постою, от такого спору, без остатку, для того разбою, бес разбору, для ночлегу, для обиходу. Можно предложить, что в XVIII в. флексия -у в родительном единственного продолжает оформлять категорию отвлеченности.

Многие из отвлечённых существительных с флексией -у сохраняют тесную связь с глаголами: бес обыску пытати, до приходу их, прежде осмотру, без разделу, для сыску, без выпуску.

Отвлечённые существительные на -у чаще встречаются в сочетаниях с, предлогами, чем в беспредложных конструкциях', (последние составляют 20 % случаев употребления). Обычными были, формы на -у с предлогами для, от, в. до. без'..

Наблюдается определённая зависимость в употреблении флексии -у от наличия или отсутствия определения к отвлечённому существительному: формы на -у встречаются в 3 раза чаще у существительных без определений.

В составе отрицательных конструкций флексия -у употребляется регулярно: доказу не требует разбою не чинщ, у допросу не бывала, умыслу не имелъ, приказу не слышад. Видимо, отрицательная конструкция оказывала влияние на выбор формы существительного, поскольку значение отрицания близко к значению партитивности.

Группа вещественных существительных, употребляющихся в рязанских памятниках XVIII в., немногочисленна. Это объясняется жанровыми особенностями исследованных текстов. Большинство существительных употребляется с флексией -у: тесу дубового, пу& воску, два аршина пуху, хворосту трубили, одинъ четверикъ луку.

Необходимо отметить, что в кругу вещественных существительных возрастает употребительность варианта -а: холста мЬрою семнат-цащ. алтыпъ, за завоску песка, разного леса, за шесть тысячь кирпича.

Заслуживает внимания тот факт, что ряд одушевлённых существительных и некоторые слова среднего рода в родительном падеже единственного числа могут иметь флексию -у: и послал того жъ села Борше-ва до крестьянину Захару Пупову, у крестьянину Семену Иванову, по окончании отпуска вину, казба сЪпу. Подобное употребление является отличительной чертой южнорусских говоров. В современных рязанских говорах такие формы отмечал Р.И. Аванесов.1

При сопоставлении образований на -у и на -а обращает на себя внимание присутствие в текстах словоформ-вариантов: от того боя -от того бою, изъза присмотру - для присмотра, для караулу - для караула. Флексия -а является полноправным конкурентом окончания -у. Доказательством служит то обстоятельство, что параллельные формы часто употребляются в одном и том же документе, на одном и том же листе, что, несомненно, говорит о безразличии в выборе того или иного окончания писцом и достаточной закреплённости флексии -а в живой речи. *

Вопрос о происхождении формы на -у в предложном (местном) падеже единственного числа существительных мужского рода, имевших исконное окончание -Ъ, неразрывно связывается многими лингвистами с возникновением новой флексии -у в родительном падеже единственного числа.

В рязанских деловых памятниках XVIII в. формы предложного падежа на -у обычны в сочетаниях, обозначающих место и время, с предлогами в и на: запертые в хлеву, висело на шесту, лежащихъ в возу, шипи в тростнику, в томъ квасу утопить.

< Аванесов Р.И. Очерки диалектологии рязанской пещеры // Материалы и исследования по русской диалектологии. М.-Л., 1949. С. 202.

Имеющийся материал показывает более широкое распространение в XVIII в. форм на -у в предложном падеже, чем в современном русском литературном языке, что отчасти объясняется большим влиянием диалектов.

Необходимо отметить, что Почти все формы предложного единственного на -у в исследованных памятниках имеют ударное окончание (на торгу, найдет в березнику, в минастырскомъ садку, но одномъ листу). Видимо, акцентологический признак, отступивший на второй план в родительном падеже, здесь почти в полной мере сохраняет силу. Смысловой, Напротив, является менее определённым. Дело, вероятно, в большей узости синтаксических функций местного падежа, не требовавших столь дифференцированного выражения, как многообразные значения родительного.

Нами отмечен единичный случай употребления формы предложного падежа на -у в кругу существительных среднего рода (в селу Гол-, дове), одушевлённые же имена существительные последовательно сохраняют в предложном единственного флексию -Ъ, хотя в южнорусских говорах XVII в. (в том числе и рязанских) такие формы были распространены. Эти факты позволяют говорить о существенных изменениях в функционировании форм предложного падежа единственного числа на -у в XVIII в., о сужении сферы употребления данной флексии по сравнению с XVII столетием.

В дательном-местном падеже единственного числа существительные женского рода с основой на '-Гв рязанских памятниках деловой письменности XVIII в. могут, принимать окончание -Ъ (на торговой площадЪ, в ночЪ бежал, в крове обогретую, слил в пече в слитки). Подобные формы свойственны другим южнорусским говорам, а также современным рязанским говорам (Атлас русских народных говоров центральных областей к востоку от Москвы. Карта № 98).

Существительные женского рода с основой на *-а в дательном и предложном падежах могут употребляться в наших текстах с флексией -и (-ы): звонъ к вечерни, по торговой записки, в горячки ииЪлся, о скорЪйшей оного присылки. Окончание -и находим в указанных формах и у существительного среднего рода поле: пашни осмину в поли. Наличие подобных форм объясняется влиянием мягкой разновидности старого склонения имён существительных с основами на *-а или отражением редукции конечного безударного гласного.

Существительные женского рода с основой на в творительном падеже единственного числа обычно оканчиваются на -ию: говорил злостию. помирать голодною смертию, неограниченною к нему досерен-постию. Такие формы обычны для слов с отвлечённым значением. В других случаях употребляется флексия -ю: фунтъ с четвертью, (паи жердью, своею печатью.

ь

Существительные женского рода с основой на *-а в творительном падеже единственного числа в рязанских деловых документах XVIII в. употребляются исключительно с окончанием -ою: ночною порою, хо-муть со шлеею, стороною не ездшъ, с жалобою, с распискою. Отсутствие форм на -ой (-ей) может объясняться влиянием московского приказного письма, в памятниках которого флексии -ой (-ей) немногочисленны.

В XVII в. категория одушевлённости в единственном числе представляется вполне сложившейся.

В рязанских памятниках деловой письменности XVIII в. формы именительного = винительному сохранились во множественном числе 1) среди существительных, обозначающих животных; 2) среди личных существительных: без всякого спросу посодя на те наемный лошади, люди ее и имении прооалъ.

Надо отметить, что подобные формы встречаются в наших текстах крайне редко и являются, безусловно, принадлежностью письменного языка.

.В памятниках письменности ХУП-ХУШ вв. употребляются три окончания именительного падежа множественного числа существительных мужского рода: -а (-я), -ы (-и), -е (-Ъ). Этот факт объясняется сложностью взаимоотношений между формами разных типов склонения и взаимодействием между именительным и винительным падежами. Флексия -ы (-и) свойственна большинству существительных мужского рода, употребляющихся в рязанских деловых документах XVIII в.: в домы свои, в городы, засечные сторожи, сеятыя образы

Флексия -ы (-и) получила распространение и среди существительных среднего рода: ведры, обстоятелствы, непотребствы, полотещы, имении. Такие написания являются местным вариантом орфографической нормы и отражают характерную диалектную особенность южнорусских говоров.

Происхождение форм среднего рода на -ы (-и) исследователи южнорусских памятников делового письма связывали с влиянием аканья, а также с характерным для южнорусских говоров и связанным с аканьем процессом утраты среднего рода.

В документах рязанской деловой письменности XVIII в. формы на -а (-я) имен существительных мужского рода немногочисленны: леса, луга, колокола, глаза, воза, рекрута, пономоря. По-видимому, резкое увеличение числа имен с флексией -а в именительном множественного произошло лишь в XIX в., иначе этот процесс нашёл бы своё отражение в памятниках делового письма.

Разносклоняемые имена существительные (крестьянин, боярин, дворянин) в именительном падеже множественного числа обнаруживают формы на -е и -я. Формы на -е исконные, поскольку такие существительные

склонялись в древнерусском языке как слова с основой на согласный. Они составляют в изученных памятниках большую часть написаний.

Формы на -я разносклоняемых существительных менее употребительны. Они отражают общерусскую норму делового языка ХУП-ХУШ вв.

В родительном падеже множественнс4го числа широкое распространение получила флексия -ов (-ев), которая первоначально была свойственна сравнительно небольшой группе имён с древней основой на -*ы: дву штофовъ, у церковниковъ, наследниковъ не имЪетъ, боевых знаков Это отражает живой процесс в народно-разговорном языке того времени.

Круг существительных мужского рода, употребляющихся в наших памятниках с нулевой флексией, шире, чем в современном русском языке: после техъ побои, непорядочных поступокъ, двое рукавъ, скитаюсь ме^к дворь, святых апостолъ.

Форма родительного множественного апостолъ обусловлена характером контекста, ее можно считать церковнославянизмом. Форма меж двор объясняется фразеологизацией этого выражения.

Нулевое окончание в родительном падеже множественного числа было характерно для существительных, обозначающих меру, 'вес и употребляющихся с числительными: десять пудъ, дватцать адинъ ар-шинъ, шездесят алтын.

К этой группе существительных относится и слово воз, которое употреблялось как своеобразная единица измерения: о краже ими трехъ возъ сена.

С нулевой флексией в. родительном множественного обычно употреблялись существительные, семантика которых была связана с обозначением групп людей по происхождению, национальности, роду занятий: с них рекрутъ, из дворянъ, на техъ солдатъ, многих мурзъ и татаръ.

В рязанских деловых документах ХУД в., по наблюдениям Г.С. Галкиной, формы товарищев, рублев употребляются без вариантов.1 В XVIII в. картина существенно меняется: формы рублей, товарищей встречаются в исследованных текстах регулярно: по десяти рублей, за семнадцать рублей, триста девяноста рублей.

Формы дательного, творительного и предложного падежей множественного числа почти во всех работах по именному склонению рассматриваются параллельно, что объясняется близостью их судьбы.

В анализируемых текстах делового письма преобладающими, безусловно, являются новые, унифицированные окончания. Однако и старые флексии -омъ (-емъ), -ы (-и), -Ъхъ (-ехъ) распространены (122 написания из 274): темъ крестьяпомъ. по разнымъ'людемъ, по указомъ, в урочищехъ. о холопех, «? городехъ, в роспросехъ.

1 Галкина Г.С. Язык рязанских деловых документов ХУ11-ХУШ вв.: Дисс. ... канл. филол. наук..М., 1960. С. 289.

Особенно много старых форм находим в творительном падеже: со крестьяны, с товарищи, со всеми крестьянскими животы, за нынешними владелцы, нижеписанпыми резоны.

Большинство из приведённых примеров - стереотипные конструкции традиционных правовых формул, в составе которых формы творительного множественного доживают до конца XVIII в. как явные канцеляризмы. . ■ •

Неправомерно отождествляя язык деловых документов XVII в. с живым разговорным языком того периода, некоторые исследователи делали неправильные выводы о том, что процесс вытеснения старых форм новыми закончился в XVIII в. В действительности же процесс а-экспансии во всех_ группах имён существительных, за исключением слов с основой на -'¡, в XVIII в. завершился. Приказной язык становился хранителем архаичных форм, отражавших письменную традицию.

Об искусственности, «книжности» старых окончаний свидетельствуют факты употребления существительных такого рода с основами на *-а с неу-нифицированными флексиями: с явными улики, в дачехь помещика Мааюва.

Существительные мужского н женского с основами на *-1 в творительном падеже множественного числа последовательно употребляются в наших памятниках с окончанием -л<и: бить жердми, такими речми, с протчими гостми, с теми вещми, с крепостьми.

Сохранение на протяжении всего XVIII столетия в языке деловой письменности форм на -лш свидетельствует о том, что процесс унификации позже всего закончился для этой группы существительных.

Глава II называется «Формы имен прилагательных, местоимений и числительных».

В деловой письменности XVIII в. в именительном-винительном падеже единственного числа полных прилагательных и неличных местоимений мужского рода остаётся нормой безударная флексия ч?й С-ей^, отражающая живое произношецие: праздничной день, особой протоколу целой воз, члвкъ подлой, в оной уездной суй,-

Окончание -ьгй ('-кй,) встречается в исследованных памятниках крайне редко, в основном в словах, характерных для канцелярского стиля того времени: милостивый государь, я нижеименованный.

В исследованных памятниках отмечается две общие для всех родов флексии именительного-винительного падежа множественного числа для прилагательных и неличных местоимений: -ь;^ ('-ыеЛ -ыя /'-«я,). Книжная флексия -ыя (-ия) используется чаще, регулярнее окончания ^ : протчия околичности, требуемыя справки, решителныя приговоры, прежних жилища, разный беспокойства.

КолсСанне окончаний -ыя (-ия) и -ьд> /'-[/е,) не было ещё связано с грамматической категорией рода (и мужском роде -ы? (-не,), в остальных ^

У

Флексия -bie (-иг) is изученных памятниках представлена менее широко и составляет 26 % от общего количества написании. По-видимому, в XVIII в. усиливается влияние норм московского приказного письма, книжной традиции, что, в частости, отражается в преобладании форм на -ыя (-ия) в указанной форме. По наблюдениям В.Н. Новоиокровскои, в рязанских деловых документах XVIÍ в. доминирующей была флексия -ые (-ие).

В винительном падеже единственного числа у г|р1шагательных женского рода в исследованных тексгах распространено окончание -ою (-ею) вместо -ую (-юю): в другою зиму, на чистою поруку, кабылу бурою, юту полосатою, в лЪщпею пору.

Согласно современным диалектологическим материалам, флексия -ов (-ев) в рассматриваемой форме широко распространена на территории Рязанской области (Атлас русских народных говоров центральных областей к востоку от Москвы, Карта № 121).

Многообразной является передача в деловой письменности XVIII в. окончания родительного падежа единственного числа мужского рода прилагательных и других аналогично склоняющихся частей речи. Она представлена написаниями -ого (-его), -ово (-ево), -аго (-яго).

Формы на -аго (-яго) часто встречаются в официальных названиях должностей, титулов, органов управления: указимъ правителешвующа-го сената, ея императорского величества указа, смтЪйшаго правител-ствующаго синода, губернского магистрата.

Флексия -аго (-яго) употребляется в сочетаниях, характерных для делового стиля: с заседатепскаго голоса, для должнаго по нем исполнения, реченнаго помещика, всемилосншвЪйшаго манифеста, мене нижай-шаго.

Прилагательные с религиозной семантикой также обычно оформляются флексией -аго (-яго): святого Николая чюдотворца, у всенощнаго бдЪния, у святаго причастия, великаго поста.

Одни и те же прилагательные в разных документах, а иногда и в одном, употребляются с окончаниями -аго (-яго) и -ого (-его): верхняго земскаго суда - верхнего земского суда, в палату уголовного суда - в палату уголовного суда. - -

В изученных текстах часто встречается употребление имен прилагательных, относящихся к одному существительному, с разными флексиями -аго (-яго) и -ого (-его): для осмотру палого и заразительного скота, Рязанского наместнического правлЪпш.

Эти факты, видимо, свидетельствуют о безразличии писца в выборе окончания и отсутствии форм на -аго (-яго) в разговорной речи указанного периода. Писцы продолжали использовать их rio традиции.

. Флексия -ова (-ева) в рязанских деловых документах XVIII в. употребляется редко: вшюграднова вина, другова иеромонаха, без мово упоминания, какова штрафа.

Ш

Небольшое количество прилагательных с флексией -от (-ева) в родительном единственного в исследованных текстах не свидетельствуют об отсутствии таких форм в живой речи. Здесь, видимо, мы вновь сталкиваемся с влиянием орфографической нормы, в соответствии с которой писцы используют окончания -аго (-яго),-ого (-его).

Кроме того, эти формы, расцениваемые как традиционные, могут всё-таки отражать произношение, ибо буква г в данном случае -может обозначать и г фрикативное (у). Можно констатировать расширение употребления вариантов с г в XVIII в.

Прилагательные и неличные местоимения женского рода в родительном падеже единственного числа употребляются, как правило, с церковнославянским окончанием -ыя (-ия): тоя соборныя церкви, в случае оч./ыя ставки, сен святыя четыредесятницы, без всякия моея вины, помещицы своея.

Флексия -ой (-ей) в рассматриваемой форме встречается гораздо реже: от такой церкви, кафедральной канцелярии, вечной славы (20 % от общего числа случаев употребления).

Не вызывает сомнения тот факт, что в рязанских говорах XVIII в. живыми были формы на -ой (-ей),, так как уже в XVII в., по свидетельству Г.С. Галкиной, это окончание было распространено в рязанских говорах. Широкое же распространение флексии -ыя-(-ия) в исследованных памятниках объясняется усилившимся в XVIII в-, влиянием орфографической традиции. Флексия -ые (-ив) в наших текстах не отмечена.

В памятниках письменности XVI-XVII вв. краткие прилагательные употребляются, как правило, в функции предиката. В качестве определения они в это время ещё возможны, но встречаются довольно редко.

То же можно сказать об употреблении кратких прилагательных в рязанских деловых документах XVIII в.: мертво тело для осмотру и описи суОу представить, мужеска полу, кресты железны позлащены, добро состояние.

Особенно часто краткие прилагательные выступают в роли определения при описании внешности человека или масти животного: потеря7 лошеть мерена каря, носъ прямъ, глаза серы, брада невелика кругла. Можно считать такие написания своего рода стандартом, идущим из прошлого п обычным для деловой письменности вообще.

Качественные и относительные краткие прилагательные постепенно перестают функционировать н роли определений, будучи вытесненными формами полных прилагательных, и начинают употребляться в роли именной част составного сказуемого.

Притяжательные прилагательные выделяются не только по своему значению (значение принадлежности), но и по словообразовательным элементам. В связи с большим употреблением и распространением их в прошлом, в рчсском языке XVIII и. (в сравнении с современным) нме-

лось и большее количество суффиксов, с помощью которых образуется притяжательные прилагательные: -овъ (-ееъ), -ынъ (-иль), ¿ь, -ьпъ, -ескь. Наиболее употребительными в наших памятниках являются притяжательные прилагательные с суффиксом -овъ (-евъ).

Тип1 склонения притяжательных прилагательных - смешанный, так как в единственном числе можно видеть почти полное сохранение их склонения по именному типу: крестьянина ево изцова, Сергиевы лавры, масла коровя, с помЪщикова с однаго двора.

В рязанских памятниках деловой письменности XVIII в. прилагательные в форме превосходной степени употребляются обычно с суффиксами -ейш, -айш: нижайший рабг двора гсдря, о скорейшей постройке, державнЪйший царь гсдрь шстивЪйший.

Сравнительная степень прилагательных в наших памятниках представлена формами на -Ъе (-ее) и её фонетическими вариантами --Ъй (-ей) и -Ъя (-ея): вероятнЪе всего, болЪе тоге, ближей мет никого нЪть, ножъ болея аршина, дален неведомо куда, болея сёго. Наличие большого количества написаний на -Ъя (-ея) объясняется характерной особенностью безударного вокализма рязанских говоров - диссимилятивным яканьем.

В исследованных текстах преобладают прилагательные в положительной степени сравнения, а превосходная степень и особенно сравнительная имеют незначительную частоту употребления. Это объясняется характером русских деловых текстов ХУИ-ХУШ вв. (событийность, лапидарность и во многих случаях принадлежность к юридическим материалам в значительной степени исключают возможность употребления в них сравнительных характеристик).

Местоименные формы в рязанских деловых памятниках XVIII в. широко отражают местные диалектные особенности. Это личные н возвратные местоимения в родительном-винительном падеже единственного числа с окончанием -е (зовут мене Леонтьем, черти де тебЪ знающ, уторговалъ у мене хлЪба) и формы с корневым о в дательном-предложном падеже единственного числа (тобЪ взяла У меня под за кладь, тобЪ не забыть и Кречетова). В современных рязанских говора; такие формы распространены (Атлас русских народных говоров цент ральных областей к востоку от Москвы. Карты Ма 129, 130).

Особый интерес среди личных местоимений представляет форма ро дательного-винительного падежа единственного числа женского рода выступающая также и в роли притяжательного местоимения. Эта форма; исследованных текстах представлена двумя вариантами -ее (-еЪ) и -е> которые встречаются с одинаковой частотой и обычно без ста диетических ограничений. Лишь в отдельных случаях, в частности в на» меновании императорского титула, обязательной становится форма -е (указъ ея величества, имяного ея императорского величества указа).

Местоимение третьего лица множественного числа представлено двумя формами - они и оне. Последняя встречается реже и её употребление не зависит от рода существительных, которые заменяются данным местоимением. По наблюдениям Г.С. Галкиной, в XVII в. вариант оне был более распространен, чем вариант о««.1 В XVIII в. употребительность варианта оне уменьшается, преобладающей становится форма они.

Указательное местоимение женского рода в винительном падеже представлена формами ту (старая форма винительного) и тое (результат обобщения винительного с родительным, который, как известно, выступал в виде тоЪ). Чаще в исследованных текстах употребляется местоимение ту (60 % от общего числа форм): ту рыбу продалъ, в ту же самую ночь, в ту мастерскую хаживалъ, в ту церкву влесъ. Но и местоимение тое представлено достаточно широко: услышав тое рубку, тое собаку убилъ, за тое деку, тое опись привести.

Данные наших памятников позволяют согласиться с выводом С. И. Коткояа о том, что форма ту «становится более заметной во второй половине XVII в. и в началеXVIII в.»2

Для родительного падежа единственного числа указательного местоимений женского рода также было характерно наличие двух параллельных форм - тое (тоя) и той. Последняя возникла под влиянием склонения членных прилагательных и является в изученных документах доминирующей, хотя в южнорусских говорах XVII в. преобладала форма тое: той цркви приходския люди, той слободы з жителми, той деревни, той пашни,, той жены моей.

Форма тоя, книжная по своему происхождению, менее распространена: тоя выписи, тоя помЪщицы, тоя ж пустыни, тоя ж дрвни.

По-видимому, в живой речи рязанцев в XVIII в. в винительном и родительном падеже единственного числа преобладающими были формы указательных местоимений ту и той.

Процесс формирования числительных в самостоятельную часть речи сопровождался изменением группировок числительных по системам склонения. С этим связано наличие в исследованных текстах параллельных форм дву и двух (мЬрою дву аршинъ, двух лошадей).

С числительными 2, 3, 4 существительные день, рубль употребляются в архаичной форме они. рубли, три рубли, дни с четыре, ценою по дваруйти

Числительные 40, 90, 100 сохраняют старое склонение. Они изменяются как имена мужского рода с основой на *-о: по сороку копеекъ с пуда, по сту рублей брать,-

При склонении сложных числительных, обозначающих десятки, часто изменяется только одна часть: с осмиОесят Оворов, с краденными дспгими паиы^десмт рутами.

1 Укапшнад pu'oia. С. 52(>. Кои.-ов С II KUn.n^vu-.i-yca-.ii ¡иречис н XVII сг.истин. М., 196?. С. 201.

п

Порядковые числительные обычно употребляются в исследованных некстах ь следующих формах: в первый па десять день, осмаго на десять листа.

Материал исследованных деловых документов показывает, что к началу XVIII- в. имя числительное оформилось в самостоятельную часть речи. Отдельные формы числительных, восходящие к древнерусскому языку, в начале XVIII в. ещё сохраняются: склонение числительных 40, 90, 100,архаичные формы порядковых числительных.

В заключении обобщаются результаты исследования, определяются перспективные направления использования содержащихся в работе выводов, подводятся основные теоретические и практические итоги проведенного исследования.

. Основные положения работы отражены в следующих публикациях:

1. Формы родительного и предложного падеж'а единственного числа существительных мужского рода в рязанских памятниках деловой письменности XVIII в. II Русский язык: История и современность: Межвузовский сборник научных трудов. М.: Изд-во МПУ, 1996. С. 75-81. Деп. в ИНИОН РАН 11.04.96. №51401.

2. Использование элементов исторической морфологии на уроках русского языка // Вопросы теории и практики преподавания предметов гуманитарного цикла в вузе и школе:.Лингвометодический сборник. -Вып. 1. Срехово-Зуево, 1997. С. 93-96:

3. Дательный, творительный, предложный падежи множественного числа имен существительных в рязанских памятниках деловой письменности XVIII в. // Вопросы истории русского литературного языка. М.: Изд-во Моск. пед. ун-та, 1997. С. 70-76 (в печати).