автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Мотивы молвы в повестях Н.В. Гоголя

Полный текст автореферата диссертации по теме "Мотивы молвы в повестях Н.В. Гоголя"

На правах рукописи

Ефремычева Лариса Александровна МОТИВЫ МОЛВЫ В ПОВЕСТЯХ н. в. гоголя

Специальность 10.01.01 — Русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

221лЮЛ 2015

Саратов-2015

005570879

005570879

Работа выполнена на кафедре общего литературоведения и журналистики федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Саратовский государственный университет имени Н. Г. Чернышевского»

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Прозоров Валерий Владимирович

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор, главный

научный сотрудник-консультант Отдела новой истории России Федерального государственного бюджетного учреждения науки «Санкт-Петербургский Институт истории РАН» Егоров Борис Федорович

кандидат филологических наук, эксперт Саратовского Независимого Управления Судебной Экспертизы «СУДЭКС» Боровиков Денис Сергеевич

Ведущая организация: Федеральное государственное автономное

образовательное учреждение высшего профессионального образования «Северо-Кавказский федеральный университет»

Защита состоится «30» сентября 2015 г. в т££,час. на заседании диссертационного совета Д 212.243.02 на базе ФГБОУ ВПО «Саратовский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского» (410012, г. Саратов, ул. Астраханская, 83) в XI корпусе.

С диссертацией можно ознакомиться в Зональной научной библиотеке имени В. А. Артисевич и на сайте ФГБОУ ВПО «Саратовский государственный университет имени Н. Г. Чернышевского»

http://www.sgu.ru/sites/скГаиИ/Шез/с^еПайоп/гО15/06/09Л^еЛас1уа_е&етус11ку oy.pdf

Автореферат разослан « -У » и^-г^ 20^1Г~года

Ученый секретарь диссертационного совета

Ю. Н. Борисов

Общая характеристика работы

Особую роль в художественной образности Н. В. Гоголя занимают аудиальные характеристики пространства, речевые портреты героев, их коммуникативная активность. И в жизни, и в тзорчестне писателя Слово обладает особыми, подчас противоречивыми свойствами. Оно характеризуется как риторической эффективностью и действенностью, так и проворностью, изобретательностью и озорной легкостью.

Критики и литературоведы уделяли и продолжают уделять большое внимание тому, каким в творчестве Гоголя предстает Слово, какие функции оно выполняет в сюжете произведений писателя (работы А. Белого, А. Терца, Ю. В. Манна, С. Г. Бочарова, В. М. Марковича, В. М. Паперного, М. Я. Вай-скопфа, М. Н. Виролайнен, Р. Джулиани, С. Евдокимовой, О. Б. Заславского, О. А. Кравченко, В. Ш. Кривоноса). Особую, действенную силу этой единицы речевого общения подчеркивает в своей работе П. В. Николаева1. Наряду с изучением гоголевского слова исследуется мотивика «тишины» и «молчания». К примеру, С. А. Гончаров связывает гоголевское «безмолвие» с представлениями о «невыразимости и глубине божественного»2, превращая эту сюжетную категорию в элемент сакрального.

Особыми характеристиками обладает изворотливое Слово россказней. Гоголевский мирообраз невозможно представить без разносимой молвы. За легким словом массового «говорят» скрывается спектр функциональных потенций, которые позволяют толкам выполнять нужную роль в движении сюжета. Принимая во внимание частое включение в сюжеты художественных произведений микросюжетов, связанных с категориями славы, слухов, сплетен, россказней, тему диссертационного сочинения мы формулируем как «Мотивы молвы в повестях Н, В. Гоголя». Мы выбрали форму множественного числа —

1 Николаева П. В. Проблема действенности слова в художественном мире Н. В. Гоголя: дис. ... канд. филол. наук. Иваново, 2008. 230 с.

2 Гончаров С. А. Творчество Гоголя в религиозно-мистическом контексте. СПб.: Изд-во РГПУ им. А. И. Герцена, 1997. С. 10.

мотивы, - подразумевая многосоставность универсального понятия «молва», обилие родственных явлений, которые можно отнести к данному речевому пласту, и их равнозначное включение в сюжеты гоголевских повестей.

Литературоведы, которые касались категории слухотворчества в художественном мире Гоголя, отмечали связь толков с жаждой сенсационных известий (Г. А. Гуковский3), проявлениями демонизма (М. Я. Вайскопф4), их мотивное сходство с другими пограничными категориями, к примеру снами, и способность укреплять достоверность небывалого события (Ю. В. Манн5). Исследовательские работы, посвященные интересующей нас теме, как правило, проводились на материале поэмы «Мертвые души» и комедии «Ревизор». Б. В. Дубин считает эти произведения «двумя разными пародийными развертками того же проблемно-тематического комплекса или даже синдрома», воспроизводящими тему слухов и репутации6. Говоря о литературоведческом изучении темы молвы в данных гоголевских текстах, необходимо отметить работы В. В. Высоцкой «Слухи, толки и сплетни в контексте произведений Гоголя»; М. Сокол «Слухи и сплетни в русской литературе XIX века: Грибоедов, Пушкин, Гоголь и Достоевский»; К. Соливетги «Сплетня как геральдическая конструкция (Mise еп АЬуше) в "Мертвых душах"»; Е. М. Минюхиной «Фольклорная образность в поэме Н. В. Гоголя "Мертвые души"»; И. А. КсндаурОЕОЙ «Феномен молвы в сюжете поэмы Н. В. Гоголя "Мертвые души"». Однако особое значение категориям молвы и славы Гоголь придает уже в первых своих повестях. В произведениях малой прозы мы получаем представление о всеохватности толков, их «вихреподобном» стихийном зарождении, такой же интенсивной циркуляции и внезапном затухании.

3 См.: Гуковский Г. А. Реализм Гоголя. M.; JI.: Гос. изд-во художеств, лит., 1959. С. 289.

4 См.: Вайскопф М. Я. Сюжет Гоголя. Морфология, идеология, контекст. М.: РГГУ, 2002. С .99.

5 См.: МаннЮ. В. Поэтика Гоголя. Вариации к теме. M.: Coda, 1996. С. 58,70.

6 См.: Дубин Б. В. Речь, слух, рассказ: трансформации устного в современной культуре // Дубин Б. В. Слово - письмо - литература: Очерки по социологии современной культуры. М.: НЛО, 2001. С. 73.

Подробнее всего тему слухотворчества в повестях Гоголя раскрывают Ю. В. Манн, В. М. Маркович и В. Ш. Кривонос, однако пристальное, последовательное изучение явлений молвы во всех трех циклах повестей проведено еще не было. В этом заключается актуальность нашей диссертационной работы. Исследование мотивов молвы будет способствовать анализу накопленных в литературоведении разрозненных высказываний относительно роли слухотворчества в повестях Гоголя и формированию цельной концепции, определяющей место этих явлений в контексте малой прозы писателя. Кроме того, обращение к данной теме продолжит литературоведческое постижение того феномена, что остается в центре пристального внимания исследователей различных дисциплин.

Научная новизна работы состоит в определении функционального диапазона сквозных мотивов молвы в повестях Гоголя. Прослеживается взаимосвязь между изменением хронотопа и особенностями включения в художественные тексты темы слухотворчества. Явления молвы изучаются с точки зрения их реализации в сюжете отдельных произведений и — шире - каждого цикла повестей. Выявляется роль анализируемых мотивов во внутритекстовой коммуникации персонажей и диалоге «автор - текст - читатель». Определяется смысловой потенциал различных модификаций осевой для писателя темы.

Материалом диссертации являются повести Гоголя из циклов «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород», а также повести, составившие третий том собрания сочинений 1842 года.

Объектом исследования выступает художественное смысловое пространство повестей Гоголя, предметом - мотивное воплощение явлений молвы, раскрывающихся на всех уровнях организации произведений. Источниками текстов Гоголя стали академическое Полное собрание сочинений в 14 томах 1937-1952 гг., а также академическое Полное собрание сочинений и писем в 23 томах, издаваемое с 2001 года (по этому изданию цитируются повести га цикла «Вечера на хуторе близ Диканьки»).

Теоретическая значимость исследования заключается в изучении сквозных мотивов гоголевских произведений, литературоведческом постижении речевого феномена молвы. Обширная база теоретических работ отражает многоаспектность того устно-речевого пласта, который находится в центре нашего диссертационного сочинения. Признавая молву в качестве нечеткого речевого множества, мы прежде всего старались подойти к ней как к филологической проблеме7. Такой подход представляется перспективным и своевременным.

Практическая значимость состоит в возможном использовании материалов диссертационного сочинения при разработке общих историко-литературных курсов и спецкурсов для студентов филологических факультетов высших учебных заведений, на уроках литера1уры в средней школе.

Цель работы - приблизиться к пониманию феномена молвы в художественном пространстве повестей Гоголя, определив роль и место интересующих нас мотивов в сюжетах и обозначив функции слухотворчества в поэтике выбранных произведений.

. Важным представляется исследование того, как мотивы молвы соотносятся с хронотопом повестей и - шире - их пространством смысла. Чтобы достичь поставленной цели, нам предстоит решить ряд исследовательских задач:

1. определить филологические характеристики феномена «молва», а также семантически близких к нему понятий «слухи», «сплетни», «толки», обратившись в том числе и к русской пословично-поговорочной традиции;

2. последовательно проанализировать мотивную структуру повестей Гоголя и уточнить взаимосвязи гоголевского восприятия явлений молвы (нашедшего отражение в его эпистолярии) и их художественных воплощений в повествовательных текстах писателя;

7 Постановка этой проблемы содержится в статье В. В. Прозорова «Молва как филологическая проблема». См.: Прозоров В. В. Молва как филологическая проблема // Прозоров В. В. До востребования...: избранные статьи о литературе и журналистике. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2010. С. 153-159.

3. выявить мотивы молвы, определить особенности их реализации и функционирования в сюжетах, взаимосвязь с другими родственными мотивами;

4. проанализировать атрибуции рассказчика, которые даются эпизодам, связанным с молвой; проследить, меняется ли повествовательная манера автора при обращен™ к россказням;

5. определить значение мотивов молвы в едином сюжете повествовательных циклов на всех текстовых уровнях.

В основу методологии положен принцип имманентного анализа текста, что помогает сфокусировать внимание на самих произведениях, сохраняя для нас главный литературоведческий «ориентир». Особенности данного подхода выражены в статье А. П.Скафтымова «К вопросу о соотношении теоретического и исторического рассмотрения в истории литературы» и заключены в важнейшую, на наш взгляд, исследовательскую установку: «Только само произведение может за себя говорить»8. Методологическую основу сочинения составляют теория хронотопа М. М. Бахтина, теория семиосферы Ю. М. Лотмана, исследования в области сюжетологии и мотивологии В. В. Кожинова, А. Н. Весе-ловского, А. П. Скафтымова, а также круг литературоведческих работ саратовской филологической школы, прежде всего В. В. Прозорова. Историко-культурную и литературно-аналитическую базу нашей диссертации помогают сформировать труды таких ученых, как Б. М. Эйхенбаум, С. И. Машинский, Б. Ф. Егоров, В. Н. Топоров, Е. И. Анненкова, Б. В. Дубин, Ю. С. Степанов.

Материалы, уточняющие представления о феномене молвы, мы соотносим с жизнью и творчеством Гоголя: обращаемся к работам, описывающим гоголевскую эпоху, либо к текстам, с которыми был знаком сам автор. Чтобы обогатить анализ, мы уделяем внимание трудам в области социолингвистики, коммуникативистики и культурологии (М. И. Пыляев, Ю. М. Лотман,

8 Скафтымов А. П. К вопросу о соотношении теоретического и исторического рассмотрения в истории литературы / послесловие и примеч. Г. В. Макаровской // Русская литературная критика: учебное издание / под ред. В. В. Прозорова и О. О. Миловановой. Сарзтоз: Изд-во Сарат. ун-та, 1994. С. 139.

Е. В. Осетрова, В. В. Усачева, С. М. Толстая), дневниковым записям современников Гоголя, материалам периодики 30-х годов XIX века. Эти источники фиксируют особенность восприятия явлений молвы в эпоху, когда устная форма коммуникации сохраняла особую значимость, привлекательность и несла в себе большой информационный потенциал. В произведениях Гоголя информативные вести и праздное пустомельсгво так естественно сочетаются, что границы «факта» размываются до сомневающегося любопытства и безоговорочной веры.

На наш взгляд, включение в сюжеты эпизодов, связанных с явлениями молвы, повышает интерактивный потенциал повестей Гоголя. Толки провоцируют персонажей на общение и в то же время, но уже на другом уровне, подталкивают воображаемого читателя к размышлениям. Мотивы молвы являются одним из мощных интерактивных ресурсов художественных текстов Гоголя. Читатель представляет варианты развития сюжета, когда следит за:

— умножающимися версиями происшествий;

— автором-повествователем, который сомневается в правдивости услышанного;

— персонажами, добавляющими новые подробности в «гуляющие» слухи.

Обращение писателя к мотивам молвы раскрывает гоголевское мастерство смешивать реальное и фантастическое, правдивое и невероятное. Такой рисунок авторского сюжетосложения помогает текстам активизировать читательские внимание, соучастие и открытие.

К числу ключевых понятий в работе мы относим следующие: сюжет, мотив, хронотоп, пространство смысла литературного произведения, молва, отава. Для обозначения участников коммуникации мы чаще всего будем использовать термины «передатчик» и «получатель» информации, а также «адресат» и «адресант»9.

9 В научной литературе употребимы также термины «переносчик», «рассказчик», «потребитель» слухов.

К смыслообразующему для нашей работы понятию — термину «мотив» -мы подходим, опираясь на работы А. Н. Веселовского, А. П. Скафтымова, В. В. Прозорова, разделяя взгляд на мотив как на сложную сюжетную единицу. Он «представительствует прежде всего саму текстовую данность, в которой он органично прописан»10. Подчеркивая глубину' термина «мотив», В. В. Прозоров определяет его как «некоторое (в повествовательно-протяженных сюжетах) развивающееся постоянство, относительную повторяемость движений и жестов, часто предметно (объектно) выраженную: в характерах и поступках героев, в лирических переживаниях, в драматических действиях и ситуациях, в символически обозначенных, разномасштабных художественных деталях и т.д.»11. В своей работе мы будем опираться на данное определение, понимая мотив как многообразные взаимосвязи явленных в произведении движений, действий и жестов, составляющих единый микрорисунок на общем полотне сюжета; одной из важнейших характеристик мотива является его повторяемость.

Термин «пространство смысла», к которому мы не раз прибегаем в работе, получает толкование в работе В. Ш. Кривоноса «Повести Гоголя: пространство смысла»: «Речь идет о смысле, который дан в произведении (заложен в самой его структуре) и потенциально присущ ему, но актуализируется (выявляется, раскрывается, обнаруживается) только в ходе прочтения и изучения произведения»12.

В отношении понятийного аппарата родственных речевых явлений мы придерживаемся следующей позиции: мы рассматриваем слухи и сплетни как коммуникативные единицы, входящие в речевой диапазон молвы. Другими словами, молва выступает как ядро семантического поля.

10 Прозоров В. В. Мотивы в сюжете // Мотивы в сюжете русской литературы. От Жуковского до Чехова: сб. статей к 50-летию научно-педагогической деятельности Ф. 3. Кануновой / отв. ред. А. С. Янушкевич. Томск; Знамя мира, 1997. С. 10.

Прозоров В. В. Другая реальность: очерки о жизни в литературе. Саратов: Лицей, 2005. С. 69.

12 Кривонос В. Ш. Повести Гоголя: пространство смысла. Самара: СГПУ, 2006. С. 5.

С процессом слухообразования неразрывно связано понятие «славы». Репутация, сложенная благодаря чужим, передающимся по цепочке оценкам, оказывается удивительно стойкой, заведомо кажущейся истинной, справедливой. Людской суд однозначен, скор на вынесение «вердикта» и склонен к своевольному усечению всех подробностей до ключевой характеристики. При изучении комплекса мотивов молвы в повестях Гоголя мы рассматриваем входящие в него мотивы славы и репутации в той мере, в какой они соотносятся с распространением неавторизованной информации.

Структура диссертационной работы отражает последовательное изучение трех циклов повестей и состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы, включающего 216 источников.

Апробация научных результатов и выводов проходила в рамках работы семинара «Проблема интерактивности в филологии и журналистике» под руководством проф. В. В. Прозорова (2011-2015 гг.), на заседаниях кафедры общего литературоведения и журналистики Саратовского государственного университета им. Н. Г. Чернышевского, а также на Всероссийской конференции молодых ученых «Филология и журналистика в XXI веке», посвященной памяти профессора Я. И. Явчуновского (24-26 апреля 2013 г., Саратовский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского); Всероссийской конференции молодых ученых «Филология и журналистика в XXI веке», посвященной 115-летию профессора Т. М. Акимовой (23-25 апреля 2014 г., Саратовский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского); Всероссийской конференции молодых ученых «Филология и журналистика в XXI веке», посвященной 100-летию профессора Л. И. Баранниковой (22—24 апреля 2015 г., Саратовский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского); Международной научной конференции «Творчество Н. В. Гоголя и европейская культура» (23-24 марта 2015 года, Москва, Пятнадцатые Гоголевские чтения, «Дом Гоголя»); IV Международной научной конференции «Изменяющийся мир: общество, государство, личность» (9 апреля 2015 года, Саратовский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского).

Положения, выносимые на защиту:

1. Речевое пространство повестей Гоголя характеризуется высокой степенью слухотворчества. Молва как постоянный компонент этого пространства может «регулировать» движение сюжета, подчеркивать эволюцию героев и выступать в качестве смыслообразующего элемента, который находит отражение на всех уровнях организации текста: фонетическом, лексическом, композиционном, мотивном.

2. Как единицы сюжетосложения, мотивы молвы создают новые, подчас альтернативные возможности развития сюжета. Искусно рассказанные версии стихийно рождают «параллельную художественную реальность».

3. Мотивы молвы играют важную роль в хронотопе всех повестей Гоголя. Молва связывает различные виды художественного пространства и времени: приметы россказней и расславления мы одновременно обнаруживаем в бытовом и волшебном пространствах, открытых и замкнутых локусах13. Толки выступают как темпоральная категория, они обладают способностью смещать географические границы, актуализировать информационные поводы.

4. Особая природа нечеткого речевого множества молвы определяет разнообразие функций, которые она выполняет в художественном целом, и форм выражения. Доминирование в той или иной повести определенного свойства «летучих вестей» - стихийности, внезапности, информативности, их мани-пулятивного потенциала — помогает включать в произведение дополнительные детали, новых персонажей (или группы персонажей), умножать смыслы и ускорять сюжетное действие.

5. Дуальность слухов находит в художественном пространстве повестей выражение через столкновения и причудливые взаимосвязи дихотомических категорий, прежде всего «шума» (связанного с демоническим началом) и «безмолвия» (сопряженного с идеей гармонии). Противоречивость феномена молвы проявляется через антитетические признаки «сомнения - веры», «непол-

13 О типах пространства см.: Лотман Ю. М. Художественное пространство в прозе Гоголя // Лотман Ю. М. О русской литературе. СПб.: Искусство-СПб, 2005. С. 621-659.

ноты информации - достаточности», «дискретности — непрерывности», «объединения—разъединения».

6. Молва как часть повествовательной стратегии подчеркивает манеру рассказчика, отражает замещение «всезнающего автора» автором, который активно пользуется сюжетами россказней, но зачастую сомневается в их истинности.

Основное содержание работы

Во введении формулируется тема исследования, описывается круг смежных литературоведческих работ, указываются предмет и объект изучения, методологическая база, цели, задачи диссертации, а также положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Феномен молвы в пословично-поговорочной традиции и эпистолярном наследии Гоголя» внимание фокусируется на семантическом диапазоне понятия «молва», свойства которого выявляются на материале современных Гоголю русских пословиц и поговорок, а также определяются через авторское восприятие слухотворчества.

В параграфе «Молва в русской пословично-поговорочной традиции» исследуются устойчивые представления о молве и славе. Этот этап изучения помогает приблизиться к пониманию универсального для всей сферы человеческих взаимодействий и взаимовлияний речевого феномена. Внимательное отношение самого Гоголя к народной мудрости подтверждает важность этого исследовательского шага. Характеристики, которые получают в народном представлении явления молвы, соотносятся в дальнейшем с теми свойствами, что определяют рождение и циркуляцию слухов в текстах повестей. В пословицах и поговорках русского народа молва характеризуется как феномен необратимый, стихийный и всепроникающий, способный побуждать соучастие и, как следствие, ответные реакции. Молва - и желанный, многократно испытанный способ непредсказуемо скорого распространения новостей, и одновременно наделенный бесспорным анонимно-собирательным авторитетом, деспотически властный общественный судия.

В параграфе «Мотивы молвы в эпистолярном наследии Гоголя» мы

уделяем внимание письмам автора, созданным им в период работы над повестями, с 1825 по 1842 годы. Материал этого параграфа ставит проблему доверия к быстро разлетающимся вестям, а также способности слухов вызывать повышенно эмоциональные реакции коммуникантов: удивлять, разочаровывать или, наоборот, вдохновлять их. Эпистолярное наследие писателя раскрывает его непреходящее внимание к сюжетам молвы, прежде всего — к толкам о своих знакомых и о себе самом. Гоголь не нивелирует риски слухов, но обладает чутьем обойти их или использовать в свою пользу (к примеру, имитируя правду). Неравновесность информационных поводов вызывает ответную реакцию писателя, который то осмотрительно подвергает сплетни сомнениям, то рьяно отстаивает истинную версию, то признается в готовности поверить даже в необычайное.

Благодаря обращению к пословично-поговорочному фонду и письмам автора мы составляем представление о своеобразной «физиологии» молвы в свете народной мудрости и реального жизненного опьгга писателя.

Во второй главе «Мотивы молвы в украинских повестях Гоголя» мы переходим к систематическому анализу циклов «Вечера на хуторе близ Ди-каньки» (первый параграф — «Стихийный характер молвы в хронотопе цикла "Вечера на хуторе близ Диканьки"») и «Миргород» (второй параграф -«Мотивы молвы в "Миргороде" Гоголя: между привычным и чрезвычайным»).

Г. А. Гуковский называл «Вечера на хуторе близ Диканьки» «прологом к творческой драме великого художника»14. Если рассматривать движение мотивов молвы в контексте всего творчества Гоголя, то можно сказать, что ее главное свойство — стихийность — было выражено художественными средствами уже в первых повестях. Сливаясь с тем, что составляет колорит хуторской жизни и определяет мироустройство Диканью!, - ярмарочным переполохом, тради-

14 Гуковский Г. А. Реализм Гоголя. М.; Л.: Гос. изд-во художеств, лит., 1959. С. 25.

цией вечерниц, привычкой собираться в шинке или гостевать, балагурством, -молва разжигает интерес к фантастическим событиям, способствуя сокращению дистанции и временных разрывов при передаче информации. Гул невнятной, сбивчивой молвы зачастую подталкивает персонажей к эмоциональным реакциям на услышанное, создает общее поле интереса. Слухи не только выступают в качестве предвестника конфликта или являются маркером его обнародования, но и дополняют акустический портрет диканьского быта, становясь его неотъемлемой частью. Молва превращается в способ моделирования мира, речевую реальность, которая меняет модус «фантастичности». Россказни увлекают героев, заставляют их забываться, страшиться, думать и размышлять об услышанном. Готовность включиться в беседу и поддержать ее, желание разузнать слухи, попытки со всей серьезностью всем миром искать выход из ситуации или выносить свой суд делают молву той стихией, которая способна разнообразить привычный ход событий.

В цикле «Миргород» интересующие нас мотивы получают более разнообразные текстовые воплощения. В произведениях уточняются функции молвы через связь с «чрезвычайными происшествиями». Важную роль начинают играть категории «открытия» и «воображения». Молва выступает в качестве показателя развития ситуации, бесконечного поля смыслов и версий, элемента повседневности или выбивающегося из ее течения переполоха.

Всеохватный мир украинских повестей, в котором «все» и «всё» могут обратиться в «никто», сохраняет целостность и связи внутри сообщества благодаря фрагментарным по своей сути толкам. Пересуды рождаются как «по случаю», то есть дробятся на актуальные вести, так и «ненароком», составляя часть закономерного хода повседневной жизни. Мотивы молвы в «Миргороде» способствуют карнавализации пространства, но и помогают восстановить привычный уклад.

Чутье рассказчика, ведомого коллективным любопытством и пристально вглядывающегося в детали окружающего мира, подсказывает нам особенность

массовых наблюдений: запоминание фантазийных или гротескных подробностей, которые оставят в памяти больший след, чем содержание толков.

Особыми свойствами обладает слухотворчество в повести «Тарас Буль-ба». Действенная сила военной риторики определяет значимость расславления героев, обнаруживает связь с традицией призыва казаков к бою. Принимая во внимание специфику устно-речевых форм, влияющих на характеристики молвы в этой повести, мы выносим анализ «Тараса Бульбы» в отдельный параграф «"Слово действующее" в повести "Тарас Бульба"». Суматошные пересуды и толки повестей из цикла «Вечеров на хуторе близ Диканьки» перерождаются в ратные прокламации, веселые россказни или чеканные призывы. Остается место и молчаливому сосредоточению: буйная веселость отступает перед необходимостью обдумать планы. Пересуды изменяют ход казачьего собрания, пение бандуристов обращает прошлое в настоящее, а современность увековечивает новые подвиги.

Ратная риторика превращает слово в символ и умножает его сакрализацию. Сечь, не имеющая постоянных границ, обретает временный центр, обозначенный фигурой оратора. Ратная речь несет в себе прежде всего аргументирующую и эмоциональную функции.

Третья глава «Мотивы молвы в повестях третьего тома сочинений Гоголя 1842 года» посвящена анализу третьего цикла повестей писателя. Ход нашего исследования определил логику деления главы на два параграфа. Схожие принципы художественной реализации мотивов молвы в пяти петербургских повестях диктуют объединение результатов изучения этих текстов в один параграф: «Молва в петербургских повестях Гоголя: "живая газета"».

В художественном пространстве анализируемых произведений, где само понятие «нормы» усложняется за счет атрибуций, которые дают непривычным, чрезвычайным происшествиям повествователь и герои, эта категория принимает иное значение. В петербургских повестях россказни, какими бы странными они ни казались, составляют естественное течение быстрой столичной жизни с ее сменой лиц, происшествий. Там, где «нормальное» может граничить с

«необычайным» и «фантастическим», элемент «инонормы» способен стать упорядочивающим явлением.

В петербургских повестях обнаруживается связь сообщений молвы с материалами периодики. Критики, литературоведы и культурологи отмечают особую роль печатных изданий в общественной жизни тридцатых годов XIX века. Г. А. Гуковский подчеркивает в этой связи изменения в сфере культуры. В частности, беседы в узком кругу уступают место массовым обсуждениям: «Облик культуры изменился. <...> Она не удовлетворялась больше рукописными тетрадками в качестве тиражей, частными письмами в качестве публицистики, изящными игрушками-альманахами в качестве прессы. Она творилась теперь с шумом, адресовалась к улице, к толпе <...»>15. Углубить представления о взаимосвязях между городскими слухами и печатными небылицами нам помогло обращение к текстам журнала «Библиотека для чтения» и газеты «Молва». Аналогии с материалами прессы объясняют появление в гоголевских повестях отсылок к периодике. Единое коммуникационное поле столицы, таким образом, составляют праздные пересуды, поверхностные известия из прессы и мимолетные обрывки разнообразных толков.

Облекая случившееся в ходячие сюжеты, молва помогает наращивать смыслы, умножать информацию, которую получают персонажи и читатели. Известие, обладающее потенциальной возможностью стать предметом пересудов, несущее в себе заряд всеобщего интереса, показывается в контексте. Сама ситуация общения, интонации адресантов, эмоциональный окрас, который принимает слухообразование, и составляют картину городского речевого полисемантического поля. Аудиальный канал коммуникации становится важной характеристикой жизни столицы в целом и его населения в частности, а молва - рамочной структурой для происходящих происшествий и удивительных историй.

15 Гуковский Г. А. Реализм Гоголя. М ; Л.: Гос. изд-во художеств, лит., 1959. С. 10.

Городские слухи циркулируют по-особенному: отчужденность людей и обилие коммуникативных цепочек в результате дают рассеивание молвы, а не ее концентрацию, как в случае с «Вечерами на хуторе близ Диканьки» и «Миргородом». Если в первом цикле доминирует склонность персонажей собираться з замкнутых локусах и тихо обсуждать происшествия, то в петербургских повестях, а также отрывке «Рим» преобладают шум и слухи открытого уличного пространства.

Молва не знает иерархических границ с той точки зрения, что она одинаково вовлекает в устный коммуникационный поток все группы столичных жителей. В глобальном смысле стихия толков делит людей на сопричастных, то есть внимательно прислушивающихся, пересказывающих ходячие сюжеты или проверяющих известия на истинность, и посторонних - тех, до кого не донеслось эхо разлетающихся россказней.

Если в циклах «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Миргород» на первый план выходят категории прошедшего и будущего времени, то в петербургских -настоящего. Памятливость молвы в украинских повестях переходит в мимолетную беззаботность, сенсационную кратковременность столичных слухов. Пространство Петербурга множит их количество, поэтому интерес к ним быстро распространяется и быстро исчезает. В первом цикле повестей чувствуется опора на пратексты, а уже к третьему циклу большее место занимают предтексты.

Частые оговорки повествователя и стремительное затухание молвы вносят элемент саморегуляции относительно самого характера подачи вестей. Кажется, что рассказчик отдает развитие действия на суд молвы, но вовремя берет «управление» сюжетом в свои руки. Отметим, что перевод внимания со своего мнения на чужое, стороннее, условное «говорят» помогает обозначить личную непричастность к возможной неправде. И в то же время толки апеллируют к бессознательной вере. Благостная, успокоительная условность или и вовсе заблуждение комфортны для гоголевских героев, органичны их мироукладу.

Материал повести «Рим» хоть и перекликается с точки зрения поэтики и художественных приемов с остальными повестями третьего тома собрания со-

чинений Гоголя 1842 года, представляет собой предмет отдельного исследовательского интереса (параграф «Мотивы молвы и безмолвия в отрывке "Рим"»). Расширение хронотопа до двух европейских столиц — Парижа и Рима — переводит на новый уровень привычные для Гоголя антитетические категории «мимолетного» и «вечного», «крикливого» и «безмолвного», «суетливого» и «гармоничного». Различные их столкновения и взаимосвязи подчеркивают специфический топос обеих столиц. Карнавальная стихия Рима и новостной круговорот Парижа становятся вариантами свадебного шума «Сорочинской ярмарки» и усиленной циркуляции вестей в Петербурге. Гоголевские представления о молве синтезировались в тексте, в котором главный герой проходит через шум массовых собраний и гуляний, пытается найти с помощью молвы незнакомку и в итоге остается во власти безмолвия - элемента обретенной гармонии. Лира Рима — в его затухающем говоре гвалтливых горожан, переходящем в выразительное молчание, которое в любой момент может возродиться звоном, что и создает специфический топос итальянского города.

В заключении подводятся итоги работы и намечаются перспективы дальнейшего исследования. Среди возможных направлений последующего изучения — обращение к материалам физиологических очерков, циклов очерков писателей XIX века (М. Е. Салтыкова-Щедрина, Г. И. Успенского, В. Г. Короленко), к дневникам писателей XIX века. Исследование мотивов молвы в произведениях отечественной словесности обладает не только литературоведческим, но и заметным культурологическим и философским потенциалом.

Работы, опубликованные по теме диссертации

Статьи в журналах, включенных в Перечень ведущих рецензируемых научных изданий, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией при Министерстве образования и науки Российской Федерации:

1. Ефремычева, Л. А. Молва в русской пословнчно-поговорочной традиции / Л. А. Ефремычева // Изв. Сарат. ун-та. Нов. сер. Сер. Филология. Журналистика. - 2013. - Т. 13, вып. 1. - С. 57-61. - 0,581 п. л.

2. Ефремычева, JI. А. «Слово действующее» в повести Н. В. Гоголя «Тарас Бульба» / JI. А. Ефремычева // Изв. Сарат. ун-та. Нов. сер. Сер. Филология. Журналистика. - 2013. - Т. 13, вып. 4. - С. 29-37. -1,046 п. л.

3. Ефремычева, Л. А. Мотив стихийной молвы в хронотопе цикла «Вечера на хуторе близ Диканыш» Н. В. Гоголя / Л. А. Ефремычева // Изв. Сарат. ун-та. Нов. сер. Сер. Филология. Журналистика. - 2014. - Т. 14, вып. 3. -С. 68-73.-0, 6975 п. л.

4. Ефремычева, Л. А. Мотивы молвы в «Миргороде» Гоголя: между привычным и чрезвычайным / Л. А. Ефремычева // Изв. Сарат. ун-та. Нов. сер. Сер. Филология. Журналистика. - 2014. - Т. 14, вып. 4. - С. 78-83. -0,6975 п. л.

5. Ефремычева, Л. А. Молва в петербургских повестях Гоголя: живая газета / Л. А. Ефремычева // Изв. Сарат. ун-та. Нов. сер. Сер. Филология. Журналистика.-2015.-Т. 15, вып. 1. — С. 31—39. — 1,046 п. л.

Публикации в других научных изданиях:

6. Ефремычева, Л. А. Мотивы молвы и безмолвия в отрывке «Рим» Гоголя / Л. А. Ефремычева // Современная филология : теория и практика. -М.: Ин-т стратегических исследований, 2014. - С. 51-56. - 0,789 п. л.

Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Подписано в печать 30.06.2015.

Гарнитура Times. Печать Riso. _Усл. печ. л. 1,16. Тираж 150 экз. Заказ 0185.

Отпечатано с готового оригинал-макета в типограф™ ИП «Экспресс тиражирование». 410005, Саратов; Пугачевская, 161, офис 320 Я 27-26-93