автореферат диссертации по искусствоведению, специальность ВАК РФ 17.00.02
диссертация на тему: Музыкальная культура народов Дальнего Востока России XIX - XX вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Музыкальная культура народов Дальнего Востока России XIX - XX вв."

Московская государственная консерватория имени П.И.Чайковского

УДК 781.7 (470.41) На правах рукописи

РГБ од

СОЛОМОНОВА Наталья Алексеевна

МУЗЫКАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА НАРОДОВ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА РОССИИ XIX-XX вв.

(Этномузыкологические очерки)

Специальность 17.00.02 - Музыкальное искусство

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора искусствоведения

Москва - 2000

Работа выполнена на кафедре теории и истории музыки Хабаровского государственного института искусств и культуры.

Научный консультант - доктор исторический наук, профессор С.И.Вайнштейн

Официальные оппоненты:

доктор искусствоведения, профессор В.М.Щуров доктор искусствоведения, и.о.профессора Я.П.Мироненко доктор философских наук, профессор Ю.А.Самар

Ведущая организация - Нижегородская государственная консерватория им. М.И.Глинки

Защита состоится " /9" ¿и-С/щ_2000 г. в

часов на заседании специализированного Совета Д 092.08.01 по присуждению ученых степеней Московской государственной консерватории им. П.И.Чайковского по адресу: 103871, Москва, ул. Б.Никитская, 13.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московской государственной консерватории

Автореферат разослан "_ 2000 г.

Ученый секретарь Специализированного Совета, ^ ^ Москва

кандидат искусствоведения

Тема и ее актуальность. Народы Дальнего Востока - и коренные, и переселенцы, за долгие века создали в этом регионе, полном природных и культурных контрастов, свою неповторимую художественную культуру. Этой загадочной культуре на определенном этапе были присущи «слитность или необособленность всех сфер и степеней общечеловеческой жизни» (Вл.Соловьев). Культура дальневосточных этносов представляет собой органическую целостность эстетических, нравственных и религиозных практик, благодаря которым мы находим в них реальность культурного космоса. Художественное наследие этих народов, развивавшееся по своим законам, нуждается в более пристальном изучении и осмыслении. В реферируемой работе исследуется песенный, инструментальный традиционный и современный музыкальный фольклор, своеобразие становления музыкальной культуры европейской традиции и ее взаимодействие с традицией аборигенной. Такое многообразие проблем определило и жанр, выбранный для исследования — этномузыкологические очерки.

Реферируемая тема актуальна по ряду причин. Прежде всего отметим, что до настоящего времени нет обобщающей монографии, фундаментальных исследований, способных представить региональную музыкальную культуру целостно, всеаспектно, во всей ее многосложности и системном структурировании.

Исследование актуально также потому, что на наших глазах исчезают целые пласты традиционной музыкальной культуры: обрядовые речитации, шаманские мистерии, отдельные виды инструментального интонирования и т.д. Более того, в небытие уходят последние знатоки и носители традиционной культуры и национальных языков; В свете сказанного об исчезновении или постепенном умирании целых пластов культуры аборигенов Дальнего Востока обретает особую актуальность обращение к полевым материалам, которые ведет автор диссертации уже на протяжении двадцати пяти лет1.

1 Богатый экспедиционный материал по музыкальной культуре народов Дальнего Востока собран также А.МАйзенштадтом, И.А.Богдановым, Ю.И.Шейкиным,Т.Д.Булгаковой и др.

Актуальность изучаемых проблем обусловлена самой логикой исследования теории культуры этносов, находящихся на протяжении длительного времени на этапе замедленного экономического развития. В то же время именно в их культуре долгое время сохранялись оригинальные образцы художественного творчества. На разных этапах истории к теоретическому и историко-этнографическому осмыслению декоративного искусства, орнамента, обрядов, обычаев, ритуалов, национальных игр, танцев обращались этнографы, философы, культурологи, музыкальная же культура в связи со сложностью ее восприятия, фиксации, научного транскрибирования находилась на перефирии научного познания.

Автор полагает значимым и тот факт, что парадигма гуманистической идеи современного планетарного сообщества необходимо включа ет в себя концепцию синтеза культур, их взамодействие, взаимопроникновение, диалог. В данном контексте вполне обоснованным является тезис о том, что нет больших и малых народов: каждый даже самый немногочисленный этнос в своих высших духовных достижениях выявляет творческую сущность человека и человечества. В этой связи является также продуктивным интерес исследователей к этноархеологическим пластам культуры и в частности, к этноискусству. Кроме того, нам представляется важным восполнить недостающее звено в плане анализа музыкально-звукового пространства «регионально-цивилизационного комплекса» (Дж.Михайлов). В теоретическом аспекте это выражено следующим образом: 1) сосуществование в звуковом пространстве региона-цивилизации определенного количества поляризованных элементов, например, человеческого голоса и музыкального инструмента; 2) наличие культивированного звучания, унификация его до уровня типологической модели-имиджа, осознание принципов специфической культивации звука; 3) параллельное функционирование в регионе сетей звукомузыкальной общности, которые, как правило, способствуют единению различных социокультурных институтов, традиций, видов и стилей музыки, способов создания звуковых текстов, музыкальных терминов, форм музыкальной жизни; 4) сложение корпуса звуко-музыкальной рефлексии,

включающего разные уровни оценки и обоснование элементов звуковой материи и музыкального творчества в целом2. Автор считает эффективным использование данных положений Дж.Михайлова при анализе эмпирического материала, собранного в полевых условиях Нижнего Амура и Сахалина, а также его учета при определении стилистических особенностей народной музыки, развития институциональных основ музыкальной жизни региона.

Цель и задачи исследования. Целью исследования является создание общей целостной системной картины музыкальной культуры народов Дальнего Востока России в связи с конкретной исторической эпохой и региональными особенностями за полуторавековой период (середина Х1Х-ХХ вв.). Для достижения поставленной цели в диссертации решается ряд конкретных задач. Главные из них:

- создать монографическое исследование музыкальной культуры региона, выявить ее структурные компоненты и механизм их взаимоотношений;

- проанализировать экспедиционный материал, собранный в отдаленных районах Нижнего Амура, о.Сахалина, Приморья, а также архивные и музейные источники с целью выявления его национального своеобразия, самобытности многовековых традиций и региональной специфики, общего и особенного в музыкальной культуре тунгусо-маньчжуров и палеоазиатов;

- определить функции, выполняемые народной музыкой в конкретном социуме, и систематизировать ситуативные моменты, связанные с ее исполнением в различных обстоятельствах;

- выявить типы мелодических структур, типы песенного стиха и их взаимодействие в песенных жанрах народов юга региона;

- очертить исторический процесс становления и развития профессиональной музыки региона в социокультурном контексте и адаптацию в ней фольклорной традиции аборигенов;

- наметить в общей форме более продуктивные пути претворения музыкального фольклора аборигенов в композиторской практике.

Эти положения нашли отражение в раде теоретических работ. См., например, Каратыгина М.И. Теория музыкальных культур мира в творчестве Дж.К.Михайлова // Вопросы философии, №9, 1999. С. 108.

Методология и методы исследования. Философско-методологической основой исследования являются труды крупнейших музыковедов, философов, историков культуры и прежде всего - Б.В.Асафьева, Е.В.Гиппиуса, А.Ф.Лосева, Ю.М.Лотмана, С.С.Аверинцева, Э.Тайлора, Л.Леви-Брюля, К.Леви-Строса и др. В методологическом плане большой интерес представляют идеи об игровом характере эстетического Й.Хейзинги, Г.Гадамера, концепции социокультурной детерминации эстетического творчества Г.Лукача, анализ сущности духовного мира личности в аспекте художественного творчества, осуществленный отечественными философами М.С.Каганом, Л.И.Столовичем, А.Я.Зисем, Ю.Б.Боревым, М.Ф.Овсянниковым. Автор опирался в своем исследовании на продуктивные идеи М.М.Бахтина (связь эстетического с этосом личности), В.Н.Топорова и В.В.Иванова (сущность и генезис мифопоэтического мышления), А.Д.Столяра (первичные формы эстетической практики человека). В разработке проблем, связанных с традиционной и профессиональной музыкальной культурой диссертант учитывал теоретические установки, претворенные в исследованиях А.Н.Сохора, М.Е.Тараканова, Л.А.Мазеля, В.А.Цуккермана, Е.В.Назайкинского, В.В.Медушевского, Ю.Н.Холопова, М.А.Арановского, И.А.Барсовой, Г.Л.Головинского, Л.З.Корабельниковой, В.В.Задерацкого, И.И.Земцовского, И.В.Мациевского, Э.Е.Алексеева, В.М.Щурова, А.С.Соколова, М.С. Скребковой - Филатовой, М.А.Сапонова, Г.В.Григорьевой, Т.Н.Левой, А.М.Цукера, Д.С.Дугарова, В.Н.Холоповой, В.Н.Юнусовой, И.А.Богданова (Бродского), Ю.И.Шейкина.

Основными методами исследования, используемыми в работе, явились: системно-типологический, сравнительно-исторический, синхронический, ретроспективный, статистический, элементы социологического метода. В своей совокупности, взаимосвязанности эти методы, дополняя друг друга, способствовали наиболее полному и всестороннему раскрытию основных сущностных проблем диссертации, отражению тех ее аспектов, граней и черт, которые характеризуют музыкальную культуру Дальнего Востока как целостное, самобытное и яркое явление. Названные методы способствовали

также выявлению определенных историко-теоретических закономерностей в развитии исследуемых проблем диссертации.

Научная новизна исследования:

- впервые на основе многолетних экспедиционных, архивных и музейных материалов предпринята попытка комплексного, системного исследования традиционной и профессиональной музыкальной культуры народов Дальнего Востока России за большой исторический период (середина XIX -XX вв.);

- в исследовании музыкальная культура выстроена на фоне общего художественного пространства в системе совокупности ряда духовных ценностей, выработанных не только бесписьменными этносами, но и русскими, другими славянскими народами-переселенцами;

- автор один из первых при исследовании музыкальной культуры широко использовал данные ряда гуманитарных наук: музыкознания, этнографии, истории, археологии, фольклористики, культурологии, социологии, что позволило создать наиболее обобщающую картину по сложной проблематике исследования;

- в диссертации показаны основы генезиса, становления и современного состояния профессионального музыкального искусства, имеющего сложную, противоречивую природу;

- в работе исследованы основные приемы и механизмы применения фольклора коренных народов региона в творчестве современных композиторов, сделан акцент на достижениях, сложностях, неадекватном использовании ими фольклорного мелоса;

- важным является обозначение автором промежуточных жанров, находящиеся между традиционным фольклором и художественной самодеятельностью.

Источники. Исследовательскую базу диссертации составляют полевые материала автора, собранные в экспедициях 1972-1998 гг. на Нижнем Амуре, о.Сахалине, в национальных селах Хабаровского и Приморского краез, в Магаданской области, а также архивные материалы и музейные коллекции. В

работе использованы документы, хранящиеся в Государственном архиве Хабаровского края, фондовые источники и материалы экспозиции Российского этнографического музея (Санкт-Петербург), Хабаровского краеведческого музея им.Гродекова (Хабаровск), Сахалинского областного краеведческого музея (Южно-Сахалинск), Приморского краеведческого музея им. В.К.Арсеньева (Владивосток), Богородского народного краеведческого музея (с.Богородское Ульчского района Хабаровского края), Булавинского этнографического комплекса (с.Булава Ульчского района Хабаровского края), Троицкого художественного музея (с.Троицкое Нанайского района Хабаровского края), Этнографического музея сектора этнографии и филологии, фонды сектора археологии средневековых государств Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН (Владивосток), Музея книги Российской государственной библиотеки (Москва), Музея музыкальной культуры им.М.И.Глинки (Москва).

Автор в полевых условиях собрал уникальные образцы песенных жанров: обрядовые речитации, личные песни, заговорные речитации, песни, непосредственно и опосредованно связанные с трудом, колыбельные, гостевые, песни, звучащие в сказках и сопровождающие танец, сатирические песни, частушки, инструментальные наигрыши, шаманские песнопения, которые почти не функционируют в современной практике. Особо ценные материалы диссертантом собраны в селах Богородское, Булава, Кальма, Кольчом, Троицкое, Сикачи-Алян, Найхин, Джари, Болонь, Тыр, Белоглинка, Орель-Чля, Мариинское, Нижние Халбы, Ачан, Гвасюги Хабаровского края; селах Ноглики, Чир-Унвд, Вал, Некрасовка на о.Сахалине; с.Красный Яр Приморского края.

Наибольшее число песен было собрано в Ульчском районе Хабаровского края в с.Богородском - от П.ВЛонки, С.Я.Анга, З.В.Муниной, оригинальные образцы заговоров и обрядовых речитаций - от В.С.Бояусал.

Редкие варианты речитаций медвежьего праздника, типы ритмического сопровождения танцев медвежьего праздника на звуковом бревне, шаманских мелодий были записаны от известных шаманов, обладавших необыкновенными

возможностями - Ольчи Алтаки и Михаила Дувана, а также Зои Пластиной в с.Булава. Старинные песни рыбаков, ритмизованные выкрики, способствующие организованному вытягиванию сетей из воды во время летнего лова рыбы, песни-жалобы девушек, личные, любовные песни-посвящения, аналогичные собранным в свое время Л.Я.Штернбергом и Е.А.Крейновичем, а также ритмы ритуальных танцев были записаны в нивхских селах Тахта, Кальма, Мачула, Алеевка, а также на о.Сахалине (информаторы Сонгик Ямина, Тамара Кеткан, Вакзук, Пулкун и др.). Значительное число песен разных жанров было собрано в нанайских селах Болонь, Джари, Сикачи-Алян, Нижние Халбы, редчайшая информация получена от знатоков народных традиций Канзы Семеновны Бельды и Колбо Никитовича Бельды.

В полевых условиях автор попутно собирал сведения по обрядам и обычаям, хореографии, декоративно-прикладному искусству, петроглифам, орнаменту, что позволило более рельефно и комплексно исследовать материал по реферируемой теме.

Практическое значение исследования сводится к следующему.

1. Материалы диссертации автор уже более двадцати лет применяет в курсе лекций по истории музыки, читаемом в Хабаровском государственном институте искусств и культуры, а также в радио - и телевизионных передачах, проводимых в Хабаровске, Владивостоке, Благовещенске, Южно-Сахалинске, с.Богородском и др.

2. Автор диссертации с 1993 года по настоящее время проводит исследования по музыкальной культуре коренных народов в региональной Проблемной лаборатории по изучению и возрождению языков и культуры народов Приамурья при Хабаровском государственном педагогическом университете.

3. На основе работы в региональной проблемной лаборатории автором написана серия методических пособий, вопросников для сбора материала в полевых условиях по музыкальной культуре аборигенов для студентов отделения народов Крайнего Севера при Хабаровском государственном

педагогическом университете и Хабаровского государственного института искусств и культуры, а также для Николаевского-на Амуре педагогического училища, где обучаются ульчи, нивхи, эвенки и др.

4. Диссертантом оказывалась и оказывается методическая помощь работникам клубов, организаторам художественной самодеятельности в национальных селах. Эта работа обретала наиболее систематический характер во время экспедиций.

5. Под руководством автора диссертации коллектив преподавателей Хабаровского государственного института искусств и культуры выполнил работу по заказу Госкомсевера РФ «Изучение музыкально-песенного фольклора, обрядовых и ритуальных праздников, связанных с трудовой деятельностью охотников, рыбаков, оленеводов», которая нашла непосредственный отклик в практике.

6. Материалы диссертации могут стать основой будущего многотомного издания «Музыкальная культура народов Дальнего Востока»3.

Апробация исследования. Основные положения диссертации автор представлял в докладах и сообщениях на международных конференциях и симпозиумах (Якутск, 1992 г., Благовещенск, 1993, Хабаровск, 1979 и 1995), Всесоюзных, межрегиональных, региональных, межвузовских, вузовских научных и научно-практических конференциях в течение 1975 .- 1998 гг. (Свердловск, 1979 г., Анадырь, 1981 г., Благовещенск, 1983, 1989 гг., Новосибирск, 1985 г., Владивосток (1980, 1987, 1991 гг.), Хабаровск, 1975, 1983, 1988, 1989, 1991, 1993, 1995 гг.), а также в индивидуальных монографиях «Музыкальная культура народов Нижнего Амура и Сахалина» (Хабаровск, 1994), «Музыкальная культура народов Дальнего Востока России» (в печати, изд-во «Композитор»), в коллективных монографиях «История и культура народов Дальнего Востока» (Владивосток, 1976), «Очерки культуры малых народностей Дальнего Востока СССР (Хабаровск, 1980), «Народы Дальнего Востока СССР в ХУ11 - XX вв.» (М., «Наука», 1985), «История и культура

3 В настоящее время под редакцией автора из этой серии вышло два научных сборника, изданных в Москве и Хабаровске.

ульчей» СПб., («Наука», 1994), в ряде статей в журналах «Советская музыка», «Музыкальная академия» и научных сборниках. Диссертация была обсуждена на кафедре теории и истории музыки Хабаровского государственного института искусств и культуры (июнь, 1998 г.) и на кафедре истории зарубежной музыки Московской государственной консерватории (ноябрь, 1999) и рекомендована к защите.

Структура диссертации. Диссертация состоит из Введения, четырех глав, Заключения, Библиографии (481 источник) на русском, английском, немецком, японском, китайском, корейском языках, Нотного приложения (122 единицы). В тексте диссертации также приводятся котированные образцы шаманского камлания, обрядовых речитаций, ритмические формулы, воспроизводимые на ритуальных инструментах.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во Введении дается обоснование исследования, определяются его цель и задачи, актуальность, новизна и практическая значимость, степень изученности проблемы, в общей форме анализируется литература по теме исследования. Акцент делается прежде всего на работы А.М.Айзенштадта, И.А.Богданова, Ю.И.Шейкина, Т.Д.Булгаковой, Г.С.Мишурова, В.А.Лыткина, Л.А.Матвеевой (Дьябелко), М.А.Ваймана, В.А.Королевой, В.П.Матвейчука, С.А.Монаховой и др. Кроме того, для показа культурного фона привлекаются работы по археологии, этнографии, культурологии, лингвистике, фольклористике4. Здесь же дается описание основных экспедиционных материалов автора, архивных источников и музейных коллекций.

Первая глава «Народы Дальнего Востока: расселение, численность, быт и культура» посвящена вопросам расселения, численности коренных жителей региона, основным видам их хозяйственной деятельности,

4 Это монографии, статьи и материалы А.Ф.Миддендорфа, БЛауфера, Л.И.Шренка, Л.Я.Штернберга, И.АЛопатина, Е.А.Крейновича, С.В.Иванова, А.П.Окладникова, А.П.Деревянко, Ю.А.Сема, И.С.Гурвича, С.А.Арутюнова, С.И.Вайнштейна, А.В.Смоляк, В.Г.Балицкого, И.С.Вдовина, Ч.М.Таксами, Н.В.Кочешкова, Г.А.Отаиной, Л.И.Сем, М.М .Хасановой, А.М .Певнова, Е.Г.Демидовой, В.4.Вельды, Е.А.Гаер, Н.К.Старковой, В.А.Тураева, С.Ф. Карабановой, Т.Ю.Сем, Я.С.Крыжановской, О.А.Бельды, П.Я.Гонтмахера, А.Ф.Старцева, В.В.Подмаскина, Л.Е.Фетисовой, С.Н.Скоринова, С.В.Березницкого, А.С.Киле, Ю.А.Самара и др.

взаимосвязи хозяйственной и культурной жизни, развивавшейся по общим законам, характерным для народов, стоящих на раннем этапе исторического развития.

В настоящее время На Дальнем Востоке России проживает 12 тысяч нанайцев (Хабаровский, Приморский край, о.Сахалин), 3173 ульчей (Хабаровский край), 4631 нивхов (о.Сахалин, Хабаровский край), 1902 удэгейцев (Хабаровский, Приморский края), 644 алеута, (Командорские острова), 2429 ительменов (Камчатка), 8,9 тысяч коряков (Камчатка), 622 негидальца (Хабаровский край), 179 ороков (о.Сахалин), 915 орочей (Хабаровский край), 15,1 тысяч чукчей (Чукотский автономный округ), 29,9 тысяч эвенков (по всей территории Сибири и Дальнего Востока), 17,2 тысяч эвенов (Сибирь, Хабаровский край), 1,7 тысяч эскимосов (Чукотский автономный округ, остров Врангеля), 1112 юкагиров (Магаданская область, Якутия). Некоторые народы проживают за рубежом (нанайцы, - около 3 тысяч - в Китае) и в регионах Севера и Сибири. Подавляющее большинство составляют русские, а также украинцы, белорусы, казаки, евреи.

Рост и спад численности коренных народов Дальнего Востока в период Советской власти можно проследить по различным демографическим справочникам5.

В 90-е годы XX в. численность народов Дальнего Востока оставалась приблизительно на уровне переписи 1979 года лишь с некоторыми незначительными изменениями. Последние коснулись в большей степени ороков, негидальцев, эвенков, эвенов. Можно отметить тенденцию к снижению их численности к настоящему времени6.

Известно, что хозяйство аборигенов региона, а впоследствии русских и других переселенцев носило комплексный характер. «Комплексность -характерная черта местного хозяйства. Коренное население старалось максимально использовать природные богатства этих мест. Принято было

5 Наиболее точные сведения см.: С.И.Брук. «Население мира. Этнодемографический справочник» М., 1981. С.245-253.

6 Материалы экспедиций научных работников Проблемной лаборатории по изучению языков и культуры народностей Приамурья при ХГПУ (1992 - 1993 гг.).

такое хозяйство называть «присваивающим», однако, чтобы присвоить дары природы, нужно было затратить много тяжелого и упорного труда, знаний. Рыболовством и охотой этот труд не ограничивался. Коренные жители много работали в тайге, заготавливали древесину и кору различных деревьев для строительства, изготовления средств транспорта, утвари и т.п. Природа удовлетворяла также потребности местных жителей в различных диких травах, использовавшихся в медицинских целях, в пищу, для изготовления циновок, для плетения сетей, витья веревок и т.п.»7.

В работе автор также в краткой форме характеризует особенности и специфику национального быта изучаемых этносов, т.к. жизненный уклад был непосредственно связан с народным творчеством, обрядами, обычаями, ритуалами.

О довольно развитом эстетическом чувстве аборигенов можно судить еще по амурским петроглифам (пос. Сикачи-Алян Хабаровского края). Их своеобразие заключается в умении компоновки, в выразительности линии -живописной и графически четкой, скупой и экспрессивной. Личины располагаются, как правило, группами, или парами. Каждая группа петроглифов - это не просто художественный дар амурских мастеров, - это воплощение художественного идеала того времени в мировоззрении охотников и рыболовов8.

Касаясь сложных вопросов этнического состава, этногенеза и культурогенеза, мы учитываем прежде всего положения, выдвинутые известными учеными, в сферу научных интересов которых вошло освещение данных проблем.

Вторая глава «Типология жанров традиционного фольклора». Структурируя традиционный фольклор народов Дальнего Востока, мы использовали методику Е.В.Гиппиуса, что в свое время было предложено

7 Смоляк A.B. Традиционное хозяйство и материальная культура народов Нижнего Амура и Сахалина. ЭтногенетическиЯ аспект. М., 1984. С.25.

* Гонтмахер П.Я., Соломонова H.A. Этнические контакты коренных народов Приамурья // Проблемы историко-культурных связей народов Дальнего Востока. Владивосток.1989. С.5.

самим ученым9, разделив данный материал на две группы: жанры, к которым относятся речитации, песни и инструментальные наигрыши, исполняемые только в определенное время и при определенных обстоятельствах (приуроченные) и жанры, исполняемые в любое время и при любых обстоятельствах (неприуроченные).

Приуроченные жанры. Речитации. песни и инструментальные наигрыши, непосредственно и опосредованно связанные с трудом, были органичной частью рыболовно-охотничьей культуры. Важная роль отведена вокальным и инструментальным звукоподражаниям голосам птиц, крикам лесных и морских зверей, призванным обеспечить успех в охотничьем промысле. Звукоподражания на различных «музыкальных орудиях», которые еще не вошли в этническое сознание как «музыкальные инструменты» и действительно ими не являлись, были наиболее архаическим пластом инструментального исполнительства, имеющим утилитарную и художественно-эстетическую функции.

В инструментальных звукоподражаниях можно выделить два жанрово-стилевых вида, централизующим компонентом в которых становится тембр: зооморфные инструментальные призывы утилитарного характера, благодаря устойчивому бытованию сохранившие свои черты, и орнитоморфные инструментальные наигрыши развлекательного характера, имевшие в своем первоначальном виде также утилитарную функцию, но со временем трансформированную в эстетическую.

Зооморфные инструментальные призывы. Богатый тембро-характерный спектр голосов живой природы были призваны имитировать специальные аэрофоны - манки, изготовляемые из бересты, которая конусообразно сворачивалась и склеивалась или же скреплялась тонкими ивовыми прутьями из двух половинок выдолбленной древесины ивняка. В их конструкцию могли вводиться и вибрирующие язычки, изготовляемые из тонкого слоя бересты. Краткие призывные звукоподражательные наигрыши звучали во время охоты на изюбра и были основаны на повторении тембро-характерного

9 Автор консультировался у Е.В.Гиппиуса в 1978-1985 гг.

крещендируемого звука, имитирующего крик животного. Манки были известны всем народам юга региона, но особенно широко применялись удэгейцами. Письменные источники сообщают, что еще чжурчжэни10 мастерски использовали их во время императорской охоты.

Во время морского зверобойного промысла в качестве манка применялись морские раковины со специально сконструированным ответстием для вдувания воздуха. Сигнальные раковины такого же типа были частью промысловой культуры народов Океании.

Орнитоморфные инструментальные наигрыши. Их роль была отведена звукоподражательным свисткам небольших размеров с одним игровым отверстием: у ульчей - это тальниковый свисток пупа, берестяной -талума пупа, у нанайцев -пиокиан, у нивхов - п ' е в с, у удэгейцев -с и н к х у, у ительменов -чикрурэчх, у коряков - вьепчан-ан.

Если первый вид инструментальных звукоподражаний как исторически более ранний, связан лишь с имитацией звукообраза и имеет чисто промысловую функцию, то второй как более поздний, связан с эстетической функцией и созданием звукового образа с включением аксиологического подхода при отборе его характерных черт.

Вокальные звукоподражания, способствующие успеху в промысле, также органично входили в структуру охотничьей культуры народов региона.

Заговорные речитации относятся к числу наиболее архаичных видов ритуалов и увязываются с анимистическими представлениями коренных народов. Анимизм был сложной системой взглядов на жизнь, смерть, на «духов», олицетворявших живую и неживую природу, на стихийные силы и все сферы деятельности человека. Поэтому основным типовым критерием заговора становится магический характер текста. Заговоры были прежде всего обращены к тем объектам и предметам, от которых зависел успех труда. Широкий церемониальный комплекс магических обрядов у ульчей, нанайцев, эвенков, негидальцев, удэгейцев и др. был связан с обращениями к «хозяевам»

10 Чжурчжэни - народ, создавший государство Цзннь, существовавшее 119 лет (1115-1234 гг.) на обширных территориях Приморья, Маньчжурии, Восточной Монголии, Северного и Центрального Китая.

реки, моря, озера, тайги, неба, горы (тэму эдэни, дуэнтэ эдени, боакта нини эдэни - у ульчей и т.д.). Среди духов айнского пантеона наиболее значительными считались «атуи-камуи - дух, владеющий морем и его богатствами, нупури-амуи - дух-хозяин гор, тои-камуи - хозяин подземного мира, чуф-камуи - хозяин света» (Б. А.Жеребцов).

У чукчей заговоры речитировались или произносились во время осеннего жертвоприношения «властителю» морских зверей кэрэткуну. Они были направлены на достижение успеха в предстоящем морском промысле и сопровождались пластической имитацией «возвращения» морю добытых животных (В.Богораз). Последнее нами отмечено и у народов Нижнего Амура.

Обрядовая сторона анимистической коммуникации включает обращение к определенному «духу-хозяину» или объекту живой и неживой природы, изложение конкретной просьбы, желаемого результата и преподнесение даров. Заговоры произносятся в виде прямой речи, сочетания прямой речи и напевных интонаций, напева с тремолированием в окончаниях фраз, а также шепота. В напевах определяющим выразительным средством являются не мелодические тоны, а тембровые оттенки, в которых они интонируются. Формульный компонент составляет основу этой архаической культурной традиции. Семантизированная заговорная речевая формула органично срастается с мелодической формулой, постулирующей типичные обороты национального интонационного мышления. Заговорные формулы имеют черты сходства в разных фольклорных традициях народов региона. В звуковой эстетике аборигенов даже один звук был самодостаточен, имел множество .различных градаций для воспринимающего сознания, так же, как и в других культурах устных традиций, на что указывали ученые".

Песни, облегчающие трудовой процесс путем переключения скрашивали однообразие работы, связанной с выделкой шкуры зверя или рыбьей кожи, приготовлением волокон из растений, плетением ниток, веревок, сетей.

" См. работы В.Н.Стешенко-Куфтиной, Н.А. Шахназаровой, Дж. К.Михайлова, В.Н.Юнусовой.

К данному вокально-стилевому виду относятся также традиционные песни рыбаков, интонировавшиеся в промежутках между работой. Одноголосные ангемитонные напевы их функционируют как стабильные формульного типа и как речитации импровизационного характера, тексты - типа сложившегося стиха и типа импровизации с асемантическими ритмизующими словами. Все виды вокального и инструментального интонирования, непосредственно и опосредованно связанные с трудом, как правило, интонировались одиночно. Исключение составляли речитации, облегчающие трудовой процесс посредством синхронности рабочего ритма и напева, звучащие во время коллективных работ.

В структуру первой жанровой группы органично включены колыбельные, гостевые песни, а также вокальные и инструментальные жанры, связанные с проведением различных обрядов, тотемных праздников и шаманских мистерий.

Музыкально-стилевые виды праздников тотема. Важным источником исследования культуры коренных этносов Дальнего Востока являются праздники их тотемов: медвежий праздник, праздник кита, моржа, ворона, волка. Праздник тотема у народов Сибири, как отмечают многие ученые, вскрывает характер тотемизма как первобытной формы религии. В основе тотемической идеологии лежит чувство производственной связи с конкретным видом животного или растения. Тотем в этой вере выступает в качестве прародителя, предка, который обитает в лесу и может стать человеком, а его душа, уходящая в потусторонний мир, способна возвращаться на землю, превратившись в медведя или в человека, и влиять на жизнь и быт людей. Тотемизм возник на почве примитивного охотничье-собирательного хозяйства палеолита, но полного своего развития достигает лишь тогда, когда появляется представление о душе в более высокоразвитом родовом обществе (А.М.Золотарев). Возможным источником тотемических представлений Л.Я.Штернберг считал наличие веры у первобытного человека в возможность зачатия от животного, растения, солнца или явления природы. У народов юга

Дальнего Востока - это медведь, тигр, у народов Северо-Востока - кит, морж, ворон, волк, у народов Островного мира - крокодил.

Умение медведя строить жилище, заготавливать, складировать пищу, как и его внешнее морфологическое сходство с человеком, способствовало созданию иллюзорных представлений о происхождении последнего от медведя, тем более, что в прошлом человек сооружал жилище, мало чем отличавшееся от медвежьей берлоги. Близкое присутствие тотемного животного рассматривалось как лучшая форма его покровительства. Отсюда, видимо, вытекает обычай откармливать такого животного в племени.

Наиболее архаичные пласты культуры можно проследить в медвежьем празднике нивхов. Музыкально-стилевые виды данного обрядового действа вправлены в общий этнокультурный контекст праздника и являются его важными компонентами. Праздник можно разделить на две части, в которых актуализируются два различных жанрово-стилевых вида.

Первая часть - сугубо традиционная, с сакральными, кодовыми, зашифрованными текстами, связанными со стремлением к вечной гармонии, мировому порядку (здесь - стремление к вечному возрождению промысловых животных), с жанрами вокального, речевого, инструментального интонирования, где первостепенная роль отведена тембру, скрывающему истинный человеческий голос за счет тремолирования, глиссандирования, вибрато.

Вторая часть - своего рода «вакхическая» мистерия, имеющая в своей основе яркое игровое начало, свободная от табуирования, связанная с исполнением песен, посвященных «жизненному пути» тотемного животного, танцев, пантомимы, театрализованных сцен в масках, инструментальным музицированием.

Торжественно отмечают «Иомантэ» (праздник медведя) айны, убивающие специально вскормленного в течение определенного времени при селении зверя. Во время шествия к его клетке женщины и дети поют, и слегка пританцовывая, хлопают в такт ладошами.

Эвенки во время охоты на медведя, подходя к его берлоге, кричали, подражая воронам. Такие звукоподражания с целью «запутать» медведя, вероятно, связаны со стадиально ранним появлением этого обряда, - в период жизни древних тунгусов по соседству с сибирскими предками современных северо-восточных палеоазиатов, имевших культ ворона (Г.М.Василевич).

В музыкально-стилевом комплексе медвежьего праздника выявляются следующие основные типы вокально-речевого интонирования:

- хоровой унисон с сакрального смысла текстом, сопровождающий шествие медведя к проруби и к месту жертвоприношения;

- звукоподражания рычанию зверя во время ритуального танца около клетки или сруба, где помещен медведь;

- формульная речитация трех мужчин на месте жертвоприношения непосредственно перед убиением зверя;

- одиночное женское интонирование непосредственно после убиения медведя;

- мужское интонирование во время копчения черепа и костей медведя. После убиения зверя и ритуального поедания его мяса, как было

отмечено, начинался новый этап праздника, связанный с исполнением песен, часто имеющих определенную программу, танцев, игрой на национальных музыкальных инструментах - смычковом монохорде и дугообразном или пластинчатом варгане (виды хордофона и идиофона).

Однострунный смычковый инструмент у народов юга Дальнего Востока, по всей вероятности, первоначально имел функцию, связанную с похоронной обрядностью. Инструментальное интонирование на варганах и монохордах было связано с маскировкой голоса умершего «предка» - в данном случае -медведя, но лидером в инструментальном комплексе, связанным с проведением медвежьего праздника, было звуковое бревно (термин И.Богданова). Его происхождение и первоначальная этническая принадлежность не выявлены до сих пор. Л.Я.Штернберг считал, что оно заимствовано нивхами у айнов, А.В.Смоляк подчеркивает факт принадлежности его жителям Филиппинских островов и Южного Китая но на основании многих данных делает вывод, что

медвежий праздник и его атрибутика появились именно у аборигенов Нижнего Амура. В.Н.Стешенко-Куфтина отмечает факт применения этого инструмента индейцами Северо-Западной Америки, А.Бюхнер определяет его как древний пласт в культуре северо-американских индейцев. Вполне вероятно, что проникновение его на американский континент шло через Северную Азию. Звуковое бревно было частью традиционной культуры и у ульчей, орочей, ороков, нанайцев, негидальцев, удэгейцев. Опираясь на свод наших полевых материалов и корпус опубликованных источников, можно регламентировать следующие функционально-структурные разновидности исполнительства на звуковом бревне:

- ритмы, воспроизводимые в момент появления в селении пойманного медвежонка, или убитого на охоте медведя, выполняющие сигнальную функцию у народов юга Дальнего Востока и получившую распространение у народов Островного мира по поводу крупного социально-бытового события;

- ритмы, воспроизводимые во время сольного и группового женских танцев, имитирующих движения зверя, у деревянного сруба, или его клетки;

- ритмы, воспроизводимые во время троекратного обхода медведя тремя мужчинами перед убиением;

- ритмы, воспроизводимые в момент убиения медведя, символизирующие переход его к «горным людям»;

- ритмы, воспроизводимые после убиения: в момент свежевания туши, обряда встречи головы медведя, свежевания головы, ритуального поедания мяса медведя, копчения над костром его черепа и т.д. Основополагающую роль играл ритм, справедливо названный

«похоронным маршем» (А.Кириллов, 1896 г.), символизирующий шествие медведя к «горным людям».

Данный идиофон, - феномен древнего искусства, - явился первым звуковым инструментом, выполняющим социально-консолидирующую функцию. Форма исполнительства - одиночная и ансамблевая. В настоящее время

ритмоформулы на звуковом бревне воспроизводят лишь нивхи и ульчи пожилого возраста, по памяти восстанавливающие особенности исполнительских традиций.

Обрядовые речитации и наигрыши. Своеобразный слой песенного творчества у народов Дальнего Востока связан с культом близнецов. У ульчей, в частности, он распространялся не только на самих близнецов, но и на их мать, считавшуюся необыкновенной женщиной, родившей «таежного человека» и «водяного человека». На нее «нападал род кликушества или истерии»... и, аккомпанируя себе на бубне, она начинала петь о «дороге близнецов», обретая во время пения нормальное психическое состояние (А.Золотарев). Подобный ритуал в недалеком прошлом выполняли пожилые ульчи. Культ близнецов ученые отметили и у нанайцев, ороков, нивхов, орочей, некоторых народов Северо-Востока.

У коренных этносов юга региона нами зафиксированы вокальные обрядовые плачи: у ульчей - плачи по утопленнику - сонгоу, у нанайцев -плачи по покойнику - буйкинивэ сонгори, плачи просьбы о примирении родов друг с другом - камичами сонгори, плачи сострадания и сочувствия- гудиэсими сонгори, вокальный хвалебный плач, исполнявшийся на свадьбе матерью невесты -мактами сонгори. У нивхов - плачи ч е р и о н д (Л.Штернберг), звучавшие перед сожжением покойника.

У оленных чукчей особые речитации были приурочены к первому осеннему забою оленей - вылгыкаанмату. Это мнэгыргын, связанные с оправлением души убитого оленя «в стадо верхнего народа, предков». Исполняли их мужчины в дневное время, сменяя друг друга, а вечером и ночью под бубен интонировала девушка, как бы усыпляя отправившуюся «наверх» душу убитого животного. На празднике совершался обряд веселения важенок, у которых убили телят, игрой на бубне, т.к. считалось, что это их утешит и развеселит. Ударами в бубен также встречали возвращавшихся с летовки оленей (И.Вдовин, И.Гурвич).

Песни и танцы сопровождали и другие обряды чукчей, коряков и эскимосов, посвященные спуску первой байдары, лову первой нерпы, первого кита, первого лахтака, добычи медведя или волка, проводам душ убитых морских зверей и окончанию охоты.

Во время эскимосского праздника С а я к девушки и юноши поочередно исполняли песни своего рода по материнской или отцовское линии, а хозяин дома, устраивавший праздник, - песню в сопровождении бубна о предполагаемом удачном хозяйственном обмене, совершаемом на празднике. Идентичная тематика свойственна и другому празднику этого этноса -Казива, - с дополнением элемента театрализации: женщины с веслами, имитируя греблю, интонировали о предполагаемом удачном обмене под аккомпанемент бубна хозяина дома. Элемент театрализации присутствует и на эскимосском обрядовом празднике К ы м ы к т а к: под пение женщин и аккомпанемент бубна жена хозяина - устроителя праздника исполняла танец «Охота на кита» (по свидетельству ученых, пережиток матриархата у эскимосов наблюдается особо ощутимо). Колебательные и вращательные движения бедер, верхней части тела, традиционные для танцевальной культуры этносов Северо-Востока, культивировались и связывались с женской плодоносящей силой (М.Жорницкая, С.Карабанова).

Коллективные обрядовые праздники представляют собой структурированную систему, в которой значительное место занимают вокальные, инструментальные и танцевальные элементы.

Инструментальные обрядовые наигрыши, как отмечено выше, были связаны в основном с похоронной обрядностью: плачи интонировались на хордофонах и идиофонах. На юге региона в прошлом бытовал однострунный смычковый инструмент с тембром, напоминающим альт. Роль резонатора в нем выполнял полый цилиндр (берестяной, деревянный, жестяный).

У нивхов инструмент носил название тынгрын, у • ульчей -тэнгкэрэ,сирпакта,у орочей - дудуманку,у нанайцев - дуучеке,

у удэгейцев - дзуланку12, у айнов - тонкари (Сарасина Гэндзо). Инструмент функционировал в основном как сольный, иногда - в качестве аккомпанемента, сопровождая пение или танец. Органология монохорда у народов юга региона во многом идентична, что говорит об устойчивости традиций его изготовления. Ареал распространения подобного смычкового инструмента широк: его можно выявить у тувинцев, монголов, японцев, корейцев (Мунхва юсан).

Большое распространение у народов юга Дальнего Востока получил инструментальный жанр - плач на варгане а также звукоподражания, свадебные наигрыши, импровизации. Картина распространения варгана у народов тунгусо-маньчжурской группы следующая: у удэгейцев бытуют две разновидности - дугообразный металлический и пластинчатый металлическим - оба -к у н к а и , у ульчей - дугообразной металлический м у х э л э и пластинчатый деревянный к у н к а и, у нанайцев - м у э н э (как правило, металлический) -был самым распространенным инструментом, игра на пластинчатом деревянном варгане у них сопровождалась речитируемыми фонемами «кон», так же, как и у ульчей. У последних такой жанр носил название кункаи д и п у в у. Варган был основным музыкальным инструментом амурских эвенков - дугообразный металлический кэнгипкэвун.конгипкавун и деревянный пластинчатый -пургипкавун. В прошлом он был связан с женским шаманством, как и у других тунгусо-маньчжуров Сибири (Г.Василевич).

У палеоазиатов — нивхов Нижнего Амура и Сахалина был известен дугообразный металлический варган канга, у айнов - дугообразный из железа кани м у к к у, на которых интонировались плачи. Эта традиция осталась устойчивой.

Как следует из вышеизложенного, «память обряда» (М.Бахтин) включает в свою структуру многополюсные элементы культуры коренных этносов региона. Весь полифонический набор этих элементов обретает в отдельных обрядах такую организацию, при которой весьма прозрачными становятся

11 Полевые дневники автора 1975-1977 гг.

многие древние слои малонародной культуры, их этническая дифференциация. Многие обряды были непосредственно включены в основные события годового хозяйственного цикла оседлых и кочевых охотников и рыболовов и акционально были направлены на окружающие силы природы. В сложном культурно-историческом пласте традиционной культуры, каким являются обряды, прослеживается единый для всего дальневосточного региона ритуальный комплекс, связанный с процессом вечного умирания - воскресания основных промысловых животных.

Звуковой мир шаманского пантеона. Шаманская картина мира у народов Дальнего Востока формировалась в течение долгих столетий на дальневосточной земле. На наш взгляд, шаман как бы конструировал особую модель мира, своеобразную психо-духовную реальность. Шаманская картина мира прежде всего включала этос родового коллектива, дисциплинарную практику, набор духовно-ценностных установок и т.п. Шаманизм является специфическим видом социального творчества, в котором проявляются эстетические, этические, коммуникативные, прагматические аспекты коллективной жизни родового социума. Особо следует выделить мифопоэтическую интенцию шамана. Шаманская мифология, как справедливо отмечает Е.С.Новик, тесно связана с ритуальной практикой и в значительной степени ориентирована на время обряда. Она отражена преимущественно в устной фольклорной традиции.

Уникальным памятником шаманской культуры у народов является бубен. Он включает в себя комплекс важных представлений, о духах-покровителях шамана, духах болезней, о трехчленной структуре Вселенной -земной, небесной, подземной, являвшейся сферой обитания тех или иных духов, воздействующих на судьбу человека или определивших ее. Бубен -феномен шаманского культа, инструмент, «насыщенный религиозной символикой, высшей степени концентрация которой ярко выступает в пиктографическом письме, наносившемся на кожу, обтягивающую бубен» (Л.П.Потапов).

Этимология названий бубна имеет общую фонему - у народов юга региона, тунгусо-маньчжуров: ульчей - унтуху, нанайцев - унчухун, у н ц у х у (н), удэгейцев - унту.унэчуху, эвенков - унгтивун, орочей - у н т у; у палеоазиатов юга: нивхов - кас,к'хас, кяцо, айнов - к а ч ё , а ч о к; у палеоазиатов Северо-Востока: чукчей - я р а р , коряков - я я й , эскимосов - с е к у я к .

Бубны у народов южной части Дальнего Востока принадлежат к особому дальневосточному типу, что отражено в этнографической литературе. Он характеризуется следующими признаками: овальной формой, небольшими размерами (от 30 до 60 см в диаметре), узкой обечайкой (2,5-5см), отсутствием резонаторных щелей, наличием рукояти-кольца, прикрепленного на четырех ремнях. В некоторых случаях на внешнюю сторону бубна наносился рисунок. Иногда нивхи, айны, коряки и удэгейцы заменяли железную рукоять переплетенными ремнями. На обычном бубне у нивхов и негидальцев в ряде случаев встречались четыре конусообразные утолщения. Бубен обычно обвешивайся бубенчиками или различными подвесками с целью достижения большего звукового разнообразия и выразительности. Так поступали нивхи, ульчи, нанайцы, негидальцы. У нанайцев, живущих в верховьях Уссури, к внутренней стороне бубна прикреплялся железный стержень, на который прежде навешивались китайские монеты.

У чукчей бубен был обязательным атрибутом в каждой семье: все представители мужского пола имели индивидуальный бубен, хранящийся в особом мешке, лишь бубен главы семьи хранился на видном месте. Бубны широко использовались во время обрядовых праздников, а также для призывания воображаемых покровителей - духов-помощников, способных отпугнуть злых духов к э л ь э т. В шаманской практике данного этноса бубен интерпретировался в качестве передвижения - байдары шамана, аналогично тому, как у многих народов Сибири - в качестве ездового животного.

Приемы игры на бубне - ударный, фрикционный, а подогретый над огнем бубен использовался шаманами в качестве резонатора во время пения или звукоподражания голосам животных и птиц.

Среди структурных компонентов музыкально-стилевого комплекса шаманского пантеона выделим шаманские мифопоэтические жанры и специальные камлания. Последние имели следующие основные функции:

- излечение больного от многочисленных недугов;

- восстановление жизненной силы человека;

- содействие в успехе охотничьего или рыболовного промысла;

- сопровождение души умершего в «нижний мир»;

- поминовение души умершего через семь дней и через год после похорон;

- исполнение благопожеланий.

У палеоазиатов Дальнего Востока профессиональное шаманство было распространено в гораздо меньшей степени, чем у тунгусо-маньчжуров. Тем не менее, у чукчей ученые отмечали наличие отдельных сильных обладателей шаманской силы, так называемых «духовдохновенных» (энэтыыт, от э н э н - шаманский дух, бог). Самыми сильными считались шаманы, изменившие свой пол - «женоподобные мужчины» и женщины, «подобные мужчине» (В.Богораз).

Л.Штернберг подчеркивал важную роль характера взаимоотношения шамана и его духа-помощника, полагая, что они были основаны на сексуальной любви мощной силы, плодом которой являлись их дети-духи13.

Структура шаманского призыва состоит из трех основных частей: обращение к духам-помощникам, изложение просьбы, описание преподнесенных даров.

Образцы камланий, записанные на севере о.Сахалина у нивхов, позволяют говорить об устойчивости традиции призыва духов-помощников в современной фольклорной практике.

Наибольшее распространение получило камлание, имеющее лечебную функцию. Оно осуществлялось в основном двумя способами: 1) извлечение источника болезни - «злого духа» - из тела пациента и изгнание его.-

п Многочисленные материалы А.В.Смоляк эти выводы ученого не подтвердили.

Мелодическая речитация призыва духов-помощников сопровождалась четкими и размеренными ударами бубна, с постепенным крещендированием и ускорением темпа, кульминация - момент изгнания «злого духа» — характеризуется сложностью фиксации благодаря специфической манеры интонирования — гортанные звуки, тремоло, придыхания, вибрато, экмелика, рев (нивхские шаманы, например, обращались к «предку» за помощью, в связи с этим звукоподражания реву медведя органично входили в композицию шаманского камлания), а ритмический аккомпанемент бубна в этот момент был аналогичен одному из ритмов, интонируемых во время проведения медвежьего праздника на звуковом бревне. 2) Поиск «украденной» души больного и возвращение ее. Применяя данный способ лечения, шаман также призывал своих духов-помощников. Эта акция могла занимать гораздо больший временнной отрезок, с подробной характеристикой духов и изложением конкретной просьбы. Начальное пение в медленном темпе сопровождал ровный остинатный ритмический фон бубна, приводящий к изменению состояния сознания больного, и постепенно крещендирующий, достигающий апогея в момент «вселения» в шамана его духов. Это первая кульминация, сопровождающаяся энергичным фоном звучащих подвесок на поясе шамана, приведенного в состояние мощного экстаза.

После «нахождения» и «захвата» души пациента, шаман «отправляется» в обратное путешествие, возвращает душу больному, «вдувая» ее ему в голову, и распускает своих духов-помощников. Иногда этому предшествует «гадание» шамана о будущей жизни пациента и присутствующих на камлании.

В нанайском шаманизме жанр, связанный с изгнанием «злого духа» назывался сэвэмбэ невучюри яян, с излечением болезни - э н у в э таочиори, возврат «украденной души» человека - панямба дяпагори.

Главным для эвенских шаманов было лечение - иллэмэчипкэ (буквально - обряд добывания души-тела, поиски и водворение на место ушедшей или уведенной духами-помощниками враждебного шамана души больного (Г.М.Василевич)).

Один из последних образцов о путешествии шамана с целью возвращения похищенной души его больной матери зафиксирован нами в ульчском с.Булава:

На тучке я лечу по краю черной пропасти

Над рекой Горин лечу, над озером, зеленой тайгой.

Зеленая трава покрыла этот путь.

Вижу синий домик, рядом с ним стол,

На столе мои инструменты - бубен и пояс.......

А вот и уязвимое место жизни!

Забираю отсюда твою душу, мама, чтобы ты не плакала....

Особенно была велика роль шамана при отправлении души умершего в б у н и («нижний мир»). На «больших поминках» у нанайцев шаман интонировал обрядовую песню каса таори яян, где подробно рассказывал о пути, по которому он доставлял покойников в потусторонний мир. Души одних родов ехали туда на нартах, лодках (Бельды, Ходжер, Одзял), души других (Киле, Самар) - на оленях (Н.Б.Киле). Группа, которая везла душу умершего на лодках, нарах, собачьих упряжках, относилась к аборигенному пласту, группа же, которая везла душу на оленях - к тунгусскому (Ю.А.Сем). У эвенков такое камлание называлось тырэчупкс.

Песня, в которой нанайский шаман передает картину «нижнего мира», называется кэкуэн. Нивхи, не имеющие касаты-шаманов, обращались для совершения подобного обряда к нанайским шаманам. У последних функционировал особый жанр благопожеланий - лэусуй - вид благопожеланий на свадьбе молодым, благопожеланий отъезжающим гостям, а также в качестве успокоения души умершего при отправлении ее в «нижний мир» (A.B.Смоляк).

Камлания иногда входили в композицию медвежьего праздника: у эвенов после захоронения костей медведя его совершал шаман с целью «очищения» участников действа. В становлении ритуалов медвежьего праздника

принимали участие пратунгусы и прапалеоазиаты. Этот ритуал, безусловно, оказал влияние на формирование некоторых компонентов шаманской практики. В частности, прослеживается связь в ритмических формулах (особенно в каденционных) отправления души убитого медведя к «горным людям» (предкам) и отправлением души умершего в буни.

Шаман, будучи носителем безусловного авторитета, выразителем «племенной воли» (Н.Я.Данилевский), памяти и мудрости этноса, выполнял основную консолидирующую роль в первобытном социуме. Весь комплекс звукового мира шаманского пантеона инкорпорирует различные типы инструментального, вокального и . речевого интонирования, а элементы глиссандирования, тремоло, трелей, фальцетных призвуков, вибрато, микроинтервалики, глоссолалий являются важными звукоструктурными компонентами древнего шаманского искусства.

Шаманизм является неотъемлемой частью духовной культуры коренных народов Дальнего Востока. При этом все, что относится к шаманизму, являясь, как правило, каноническим, претерпевает во времени и пространстве лишь незначительные изменения. Поэтому наиболее значимые структурные компоненты камлания в целом, в философии и истории шаманизма способны пролить свет на отдельные стороны культурного наследия дальневосточных этносов.

Неприурочеиные жанры. Диахронные жанры: песни, звучащие в сказках, легендах и мифах и песни, сопровождающие танец. Особенность их состоит в том, что песни, встроенные в структуру нарративных жанров, могли быть компонентами их, а также функционировать самостоятельно. Большая роль в них была отведена кинематическому началу: сказки для детей, например, являлись своеобразными театрализованными представлениями, где исполнитель в процессе интонирования пластически изображал характерные повадки того или иного животного или птицы, т.е. репрезентировалась информация о признаках, характерных чертах представителей фауны, обитавших в данной среде, и утверждались этические нормы поведения

человека в мире природы. Этнографические подробности песен, включенных в структуру мифов, легенд, сказок помогают проследить национальные особенности в культуре и народном творчестве, отдельные черты быта, свойственные народам региона. Они содержат важную информацию о семейно-брачных отношениях и быте в условиях патриархального родового строя.

Песни, сопровождающие танец, функционировали в быту у всех дальневосточных этносов, и особенно - у народов Северо-Востока: чукчей, коряков, ительменов, эскимосов. Это прежде всего песни, связанные с исполнением обрядовых танцев, приуроченных к определенным обрядовым праздникам. Напевы их преимущественно речитационного типа, с узкообъемным амбитусом, включающим несколько звуков. Исключение составляют напевы лирических песен. Диахронные жанры, функционирующие до настоящего времени, подчеркивают синкретичность древнего искусства, неразрывную связь всех его компонентов.

В жанровую систему неприуроченных жанров включены также песни-посвящения и воспоминания, песни о любви, песни-жалобы девушек, импровизации о родном крае, сатирические песни, частушки, а также программные инструментальные наигрыши на варганах и смычковых монохордах, функционировавших у народов региона.

В финале главы прежде всего отмечена органичная встроенность фольклорной практики в систему хозяйства и быта родового социума охотников, собирателей, рыболовов всего региона Дальнего Востока, значительная роль не только песенных, но и инструментальных жанров, несущих промысловую, коммуникативную, сакральную и художественно-эстетическую функции. Наиболее значимая ритмоинтонационная информация выявлялась во время проведения обрядовых праздников, которые являлись основными источниками этнической коммуникации (последнее в большей степени относится к народам Северо-Востока, у которых значительно чаще, чем у этносов юга, проводились акции праздников). В структуре их, наряду с другими компонентами, значительную роль играли различные ритмические и речитационно-песенные формулы сакрального, знакового порядка.

Традиционная музыкальная культура несет в себе огромнейшее информационно-эстетическое поле всей сферы материальной и духовной жизни аборигенов региона, приобретая значение важного историко-культурного источника.

Третья глава. Стилистика песенного фольклора. Типы мелодических структур. Напевы традиционных песен народов юга региона функционируют в виде речитационных и речитационно-песенных. Речитационные напевы основаны на лаконичных мелодиях, которые интонируются в сказовой манере с однооттеночной и многооттеночной тембровой окраской. Они актуализирутся в унохордах: на одном звуковысотном уровне - речитации детей, опосредованно связанные с трудом, и полихордах ■ в одном «мелодическом звене» (термин В.Щурова): а) тоновый дихорд с главным опорным тоном у нижнего края большой секунды - колыбельные, заговорные речитации нанайцев, ульчей; б) дитонный трихорд с главным опорным тоном у нижнего края большой терции - речитации медвежьего праздника и колыбельные нивхов; в) кварто-дитонный трихорд с главным опорным тоном у верхнего края чистой кварты - напевы из сказок ульчей, напевы рыбаков нанайцев и ульчей, песни о труде нивхов; г) тетратонный тетрахорд -импровизации о родном крае нивхов, заговорные речитации и колыбельные ульчей; д) пентатонный тетрахорд - напевы из сказок нанайцев, речитациях медвежьего праздника, частушках ульчей; е) пентатонный, гексатонный, октотонный пентахорды - песни, сопровождающие танец и звучащие в сказках нанайцев и ульчей, в песнях, непосредственно связанных с трудом и имеющих заговорную функцию у нанайцев. Напевы речитационного мелодического стиля преимущественно одночастны. Семантичность мелодики в них выражена наиболее ярко.

В напевах речитационно-песенного вида речитационная мелодика сочетается с песенной неречитационного характера, с наличием внутрислоговых мелодических оборотов. Эти виды напевов актуализируются в следующих разновидностях: а) дитонные и кварто-дитонные трихорды в одном мелодическом звене - песни-жалобы девушек, песни о любви, песни-

воспоминания нивхов; б) пентатонные тетрахорды в одном мелодическом звене - гостевые, песни о родном крае, песни девушек нанайцев; в) пентатонные тетрахорды из двух мелодических звеньев - терцового и квартового с главным опорным тоном у нижнего края большой терции (нанайские) или малой терции (нивхские); г) октотонные и гептатонные пентахорды из двух или трех мелодических звеньев (нанайские - с преобладанием движения в терцовом звене с главным опорным тоном у нижнего края большой терции и в квинтовом звене вверх от главного опорного тона, в квартовом звене вниз от верхнего края чистой квинты; ульчские — в квинтовом звене с движением вверх от главного опорного тона, движением на кварту вниз от верхнего края чистой кварты); д) октотонные и ундецимотонные гексахорды из двух, трех или четырех мелодических звеньев - квинтовых, квартовых, терцовых (песни о любви, о новой жизни, песни-воспоминания нанайцев, ульчей, нивхов). Особенности строения напевов выявляются соотношением терцовых, квартовых и квинтовых мелодических звеньев между собой. Для речитационно - песенного типа напевов характерен одночастный и двухчастный строфовой строй.

Принципы соотношения звуковысотных уровней частей напевов проанализированы по методу Паля Ярдани.

Соотношение мелодии и стиха. Поэтические тексты песен этносов юга региона имееют силлабический склад стихосложения. Изосиллабизмы реализуются с тенденцией к примерно одинаковому числу слогов в стихе. Нами выявлены типы песенного стиха, разделенные постоянной цезурой .и типы, не разделенные постоянной цезурой, каждый из которых репрезентирует конкретные песенные жанры.

В строфовом поэтическом строе ульчских напевов речитационно-песенного типа формообразующее значение имеет начальная аллитерация и стиховое ударение, падающее на первый и последний слоги стиха. В ряде песен стиховой акцент в первой части напева совпадает с музыкальным, что маркируется долгим музыкальным временем, во второй части напева стиховой акцент подчинен музыкальному. Формирование музыкально-ритмического

периода подчинено ритму объединения. Строфа со структурой напева а а В|ВЬ а а| в В), а в в а, а в в в, а а в а образуют хореическую и диямбическую музыкально-ритмическую форму.

В строфовом поэтическом строе нанайских напевов основное формообразующее значение имеет начальная и внутренняя аллитерация (в многосложных стихах - внутренняя и конечная) и стиховое ударение, падающее на второй или третий, реже первый и последний слоги. В большинстве напевов стиховое ударение совпадает с музыкальным. Формирование музыкально-ритмических периодов подчинено ритму дробления и ритму объединения. Строфа со структурой напева а а2 а3, а а, а а), а в в в, а в Э1 В|, а в с в образует ямбическую, дактилическую и хореическую музыкально-ритмическую форму.

В поэтическом строе нивхских напевов стиховые ударения более мобильны - приходятся на первый, второй или третий и последний слоги. В большинстве напевов стиховое ударение совпадает с музыкальным. Строфа со структурой а в а в, а а| в а, а в а| а, а в с с образует хореическую, диямбическую и дактилическую музыкально-ритмическую форму. В напевах речитационно-песенного стиля формирование музыкально-ритмического периода большей частью подчинено ритму объединения.

Наряду с различиями, выявляются и общие черты в песенных структурах народов юга: 1) родство ладовых структур (ангемитоника); 2) построение мелодических типов на тетрахорде квинтового амбитуса, являющимся особым этапом освоения ангемитоники; 3) преобладание речитационного типа мелодики; 4) песенный стих с размеренным слогопроизнесением и временным увеличением последних слогов; 5) строение стиха напевов речитационно-песенного типа в виде четырехстишия, дающего структуры ава^, аввв, а в в а, а Э( а2 а3, а в с с; 6) традиции одиночного интонирования.

Ситуация, в которой реализуется тот или иной жанр, воспроизводит к жизни определенные типы фольклорного интонирования, являющие собой функциональную знаковость фольклорного языка. И вместе с тем, изменение контекста способно «пересемантизировать» (И.Степанова) одни и те же

интонации14. Универсализм тонового дихорда, дитонного трихорда, кварто-дитонного трихорда и др.. выявляется их функционированием в разных типах жанров - приуроченных и неприуроченных. Фольклорная практика выявила наиболее типичные формы «интонационного словаря» народов региона.

Четвертая глава. Профессиональная музыкальная культура и современный фольклоризм. Становление институциональных основ профессиональной музыкальной культуры.

В середине XIX в. Дальний Восток вышел на арену общественно-политической жизни России. В этот период были основаны и стали активно развиваться крупные военные поселения - Николаевск (1850 г.), Благовещенск (1855 г.), Хабаровка (1858 г.), Владивосток (1860 г.). Географически они располагались неподалеку от небольших национальных стойбищ аборигенов -ульчей, нанайцев, удэгейцев и др. Таковы истоки своеобразного сплетения различных культур традиционно-аборигенной и европейской традиций, их взаимовлияние, ставшее в дальнейшем продуктивным для развития музыкальной культуры огромного региона.

В одном из отчетов Приамурский генерал-губернатор С.Духовской писал: «инородец-охотник, знающий в подробностях тайгу, крайне необходим администрации края, которой он оказывал и оказывает своим проводничеством неоценимые услуги. Успехам золотопромышленности, научных исследований и изысканием Амурского участка Сибирской железной дороги способствуют в значительной степени инородцы, служащие проводниками и поставляющие необходимых животных (оленей или собак) и продовольствие партиям».

Первыми музыкальными коллективами на Дальнем Востоке стали «хоры военной музыки» в первых русских поселениях - Охотске, Петропавловске-на-Камчатке, Николаевске. В 1860 г. приказом по Морскому ведомству в портах был учрежден «медный военный хор», официально названный «хором музыкантов Восточного океана» (В.Матвейчук).

14 Э.Алексеев, исследовавший особенности раннефолыслорного интонирования, подчеркивал типичность интонационных формул - болыиесекундового дихорда, болшетерцоеого трихорда, неограниченный спектр интонирования чистой кварты и др. (См.: Э.Алексесв. Раннефолыслорное интонирование. М.,198б.)

Профессиональная музыкальная культура создавалась здесь на основе тех традиций, которые утвердились в центральных городах России к концу XIX в. Именно в этот период усилилось экономическое развитие региона, а благодаря завершению строительства железных дорог - Уссурийской, Китайско-Восточной и Транссибирской магистрали - увеличился приток переселенцев из Европейской части России, Украины и Сибири, что стимулировало развитие культурной жизни в наиболее крупных городах - Хабаровске,15 Владивостоке, Благовещенске.

Изначально музыкально-просветительские функции были возложены на различные любительские музыкальные кружки, которые затем переформировывались в другие многоуровневые структуры: Общество любителей сценического и музыкального искусства, Литературно-музыкально-лр*'аттическое общество в Хабаровске, Общество любителей оркестровой музыки и хорового пения, Общество поощрения изящных искусств, отделение Императорского русского музыкального общества во Владивостоке, Забайкальское общество любителей изящных искусств в Чите.

В крупных городах функционировали многочисленные драматические и музыкальные любительские труппы, в том числе и армейские, регулярно проводились камерные концерты с разнообразными программами, в учебных заведениях усилиями опытных педагогов-музыкантов создавались различные исполнительские коллективы. Неотъемлемой частью культуры дальневосточных городов было функционирование музыкально-драматических коллективов Десятого Восточно-Сибирского линейного батальона, ВосточноСибирского саперного батальона, писарей окружных штабов.

Разнообразие в спектр культурной жизни вносили и многочисленные гастроли различных театральных трупп (в том числе и итальянской оперной труппы в 1905 г.), солистов-вокалистов и инструменталистов Л.Собинова, Н.Фигнер, А.Контского, А.Тершака, К.Думчева, А.Форстрем, П.Сикорской, Д.Леоновой, А.Вяльцевой.

13 В 1882 г. Хабаровка получила статус города.

Формировалась и развивалась критическая мысль: в прессе широко освещалась деятельность не только местных, но и широко известных артистов.

Революционный переворот, всколыхнувший общество, породил мощный демографический взрыв. На Дальний Восток устремились тысячи беженцев из европейской части страны, осели здесь и в Китае, в частности, в Харбине, что благотворно сказалось на изменении культурной ситуации в регионе. После установления Советской власти в 1922 г. здесь были созданы структуры, повлиявшие на становление новых художественных тенденций -Дальневосточный отдел работников искусств (ДальРАБИС) (1922 г.), Дальневосточный отдел народного образования (1922 г.), Театральное объединение (1926 г.), Краевое управление театрально-зрелищными предприятиями (1929 г.), Дальневосточный комитет по делам искусств (1929 г.). Эти структуры и определяли официальную концепцию развития музыкальной культуры региона.

Значительнейшую роль в воспитании музыкальной культуры народов Дальнего Востока сыграли Хабаровский краевой радиокомитет, Приморский краевой и Благовещенский областной радиокомитеты, созданные в Хабаровске, Владивостоке, Благовещенске в 1926-1928 гг., Хабаровский краевой театр музыкальной комедии, Магаданский музыкально-драматический театр, симфонические оркестры Хабаровского и Владивостокского радиокомитетов, военные ансамбли Краснознаменного Тихоокеанского флота, Краснознаменной Амурской флотилии, Краснознаменного Дальневосточного и пограничного округов, военные духовые оркестры, филармонии, музыкальные училища Хабаровска, Владивостока, Благовещенска, позже - Петропавловска-Камчатского, Южно-Сахалинска, Находки, Дальневосточный институт искусств (1962 г.), Хабаровский государственный институт искусств и культуры (1968 г.), сеть музыкальных школ и других учреждений культуры.

Зарождению и развитию профессионального композиторского творчества в регионе благоприятствовал прилив творческих сил - композиторы, получившие подготовку в столичных консерваториях и музыкальных училищах, нашли почву для применения здесь своих творческих потенциалов:

в начале и середине 30-х гт. - это Д.Пекарский и Н.Менцер, в 40-50 гг. -выпускники Ленинградской консерватории В.Румянцев и И.Ипатов, выпускники Московской консерватории П.Мирский (класс А.Гольденвейзера), АЛковлев (класс Г.Нейгауза, В.Шебалина). Функция консолидации композиторов региона была возложена на главного дирижера Хабаровского театра музыкальной комедии И.Ипатова.

В 50-е гг. наблюдается повышение интереса местных композиторов к музыкальной культуре аборигенов: у Н.Менцера - к фольклору народов Северо-Востока и юга региона, у Г.Угрюмова, В.Колесова, С.Томбака - к ульчским, нанайским народным песням.

В 1958 г. в Хабаровск Союзом композиторов СССР для организации Дальневосточного отделения Союза композиторов был командирован ученик М.Штейнберга и К.Данькевича Ю.Владимиров. Это незамедлительно сказалось на повышении творческой активности местных авторов. Отделение официально было зарегистрировано в декабре 1960 г. во главе с Ю.Владимировым, руководившим организацией до своей кончины в 1978 г. В члены Союза композиторов были приняты В.Румянцев, С.Томбак, А.Яковлев, Н.Менцер.

За сорок лет существования организации творческий багаж ее составили произведения, созданные во всех жанрах: оперы, оперетты, симфонии, песни, камерная музыка, произведения для оркестра русских народных инструментов, для духового оркестра, музыка к спектаклям. В них можно выявить прочную опору на русскую классику, традиции романтиков, а также преемственные связи с опытом современной музыки, - в отражении и переосмыслении традиций Мясковского, Прокофьева, Шостаковича, Хачатуряна.

Если в европейской части страны академическая музыка в 60-е гг. ввиду чрезмерного усложнения выразительных средств все более отдалялась от массового слушателя, то в регионе Дальнего Востока в эти годы наблюдалась иная ситуация - стремление к демократизации музыкального языка позитивно сказалось на общительности искусства дальневосточников.

Полистилистические тенденции как характерная примета современной отечественной музыки периода 70-х - начала 80-х гг. проявляются и в их творчестве - в этом ряду оратория Ю.Владимирова «Первопроходцы» (1975 г., стихи Е.Головкина), содержание которой охватывает большой исторический период от начала освоения дальневосточной земли в ХУ11 в. - до наших дней. В сочинении разнородные стилистические элементы «переинтонируются», репрезентируя личностное авторское начало, снимающее ощущение отстраненности, аллюзий. Сюда относится и оратория В.Пороцкого «Щит границы» (стихи В.Яганова): симфонический принцип подчинил себе разнообразный материал, восходящий к архаике древних напевов, хоральности и широко понимаемой песенности, включая интонации старинного солдатского фольклора, песен времен гражданской войны и современных. Собственно ораториальная специфика проявилась в своеобразном использовании вокальных приемов, сочетающих песенность, речитативность и декламацию. Большой интерес в этом плане представляет и оратория Э.Казачкова «Нет! Найн! Но пасаран!».

В камерных жанрах композиторов региона прослеживаются черты, характерные для отечественной музыки: опора на классические традиции (квартеты Э.Казачкова, А.Гончаренко, С.Сафонова, вокальные циклы Ю.Владимирова, А.Яковлева), на «знаки стиля Шостаковича» (Г.Грйгорьева) -в отличие от европейской части страны, где этот процесс наблюдался еще в 50-егг., - у дальневосточников они определились в 70-е гг. в квартетах Ю.Владимирова и В.Пороцкого.

Стилевая тенденция современной отечественной музыки начала 60-х гг., связанная с одновременным использованием классических приемов и серийной техники, в творчестве композиторов региона проявилась лишь в начале 70-х гг. в «Дальневосточном концерте» Ю.Владимирова и Первой симфонии Б.Напреева. Тенденция, связанная с «новой фольклорной волной», как и процесс «декантилизации фольклора» (И.Земцовский) в те годы в регионе не наблюдается. Попевочный тип тематизма на фольклорной основе прослеживается в творчестве В.Румянцева, С.Томбака, Н.Менцера. Если в 60-е

гг. в произведениях композиторов центральной части страны сущностные изменения претерпевает характер тематизма, то на Дальнем Востоке этот процесс проявляется в 70-е гг. в творчестве Б.Напреева и И.Забегина (кратость тематизма, микроформы, минимализм).

Взаимодействие академических и массовых жанров репрезентируют многие сочинения Э.Казачкова, Ф.Садового, В.Арефина, Н.Горлача, Ю.Рабиновича и особенно - А.Гончаренко: в его Концерте для фортепиано с симфоджазом сочетаются джазовые и роковые композиции с чисто симфоническими принципами развития и формообразования. Во многих сочинениях композитор широко использует динамические и ритмические возможности рока, идентичные выразительным средствам звуковых реалий шаманской музыки - тот же звуковой напор, динамическая устремленность, магия ритма, приводящая к изменению состояния сознания человека.

Важный аспект творчества композиторов региона, связанный с нашей проблемой, - применение жанров фольклора народов региона в их произведениях. Приоритетно в этом творчество Н.Менцера: Симфония-концерт, Симфониетта, Чукотско-эскимосское каприччио, Эвенкийская рапсодия, «Оленьи гонки» и др., - практически охватывающее все жанры европейской академической традиции.

Если в первых его сочинениях рапсодийность приводила к рыхлости формы, то в последующих - форма продумывается строже, укрепляется монотематизмом. Произведения для симфонического оркестра 60-х гг. «Ульчская сюита», «Танцевально-игровая сюита», «Нивхские сюжеты», объединенные типологическим единством замысла, образуют своеобразные циклы, основанные на национальных танцевальных жанрах, где следуют друг за другом фрагменты с разным тематическим материалом. В оркестр вводятся национальные музыкальные инструменты - варган — канга («Нивхские сюжеты»), погремушки дёорпу («Ульчская сюита»)16 Область тематизма расширяется за счет мелодико-фигурационного и темброво-гармонического

" Традиция применения национальных инструментов в симфоническом оркестре будет продолжена - в Симфрниетту вводятся чукотский бубен я р я р и варган ваниы-ярар и т.д.

типов. Здесь ощутимо влияние Стравинского в плане использования различных приемов ритмического варьирования. Композитор особенно широко в те годы применяет метод цитирования - как в симфоническом, так и в песенном жанрах. Часто он соединяет две или более мелодии или их интонации, органично вводя их в свой авторский материал: например, дискретный звукоряд скерцозной темы первой части сюиты «Нивхские сюжеты» -«Возвращение с охоты» - основан на двух нивхских разножанровых мелодиях

- танца «Праздничный огонь» и песни-жалобы «Ой, ой, бедная девушка». Это своего рода парадоксальный синтез, выявляющий латентные возможности полифункциональности фольклорных мелодий с помощью метода системных модицикаций.

К фольклорным жанрам коренных народов обращались в своем творчестве Ю.Владимиров («Дальневосточный концерт»), Б.Напреев (фортепианный квинтет), Э.Казачков (сюита для духового оркестра «Таежный автограф», А.Гончаренко («Хомус», «Нанайские игры), в песенном творчестве

- А. Новиков, В.Поздняков, В.Лакесв и другие.

Основные приемы использования фольклорных жанров связаны на мелодическом уровне - с цитированием песенных, инструментальных мелодий или их интонаций, когда фольклорный материал органично входит в стилевую систему композитора, который выбирает типичные мелодические обороту и встраивает их в свой материал (иногда мелодия вступает в конфликт с гармоническим аккомпанементом, переосмысляющим опорные тоны фольклорной мелодии); на жанровом уровне - с жанровым синтезом, когда автор соединяет разные фольклорные жанры в одной созданной им теме, а также с жанровой трансформацией, когда в определенный жанр автор вводит интонационное или метроритмическое начало, не свойственное ему.

В завершении данного раздела автор освещает сложные и противоречивые проблемы взаимодействия фольклора аборигенов и композиторского творчества европейской традиции. Основной ошибкой было то, что национально-стилевые черты гармонического языка, основанного на типичной интонационной сфере - дитонном, кварто-дитонной трихордах,

пентатонном, гексатонном, октотонном пентахордах и др., - предполагающие применение адекватных созвучий, уходили на второй план перед применением гармонии классической, а развитие тематического материала, взятого в качестве основы, не всегда соответствовало самой его природе. Следующий этап в переинтонировании фольклорных источников должен быть ориентирован на создание иного тематического материала - тема, в частности, должна быть доведена до такой степени кристаллизации, чтобы, рождая ряд семантических ассоциаций, являла бы собой качественно новый материал - в ряду благодатных примеров на материале русском могут служить темы произведений Г.Свиридова, В. Гаврилина, Р.Щедрина. Решение проблемы претворения фольклора еще впереди: богатые потенциальные возможности его «входить в несколько контекстных структур и получать соответственно различное значение» (Ю.М.Лотман) неоднократно будет воспринято в региональной композиторской практике.

Традиционные жанры этнических культур в контексте современности.

Изменение исторических, социокультуоных условий и образа жизни коренных народов, урбанизация, включение в сложную систему социальных отношений оказали огромное влияние на содержание традиционных жанров музыкального фольклора. Культурная модернизация способствовала на определенном этапе расчлененности форм использования свободного времени у аборигенов в отличие от их прежнего образа жизни, где не было четкого разграничения рабочего и нерабочего времени. Не существовало и четкого выделения их музыкального творчества в особый вид духовной деятельности как относительно его содержания, так и относительно форм его социального функционирования - оно было частью их быта, обычаев, верований, обрядовых действ. Новой социальной формой занятия искусством, ранее им не свойственной, стала художественная самодеятельность, участниками которой и стали носители фольклорных традиций. Появились песни с устойчивыми текстами, которые прочно вошли в репертуар современных фольклорных коллективов.

Традиции одиночного пения постепенно перешли в коллективное исполнительство под влиянием культурных традиций переселенцев - русских, украинцев, белорусов. За последние двадцать пять лет. появились национальные фольклорные ансамбли, созданные и руководимые представителями малочисленных народов региона, выпускниками дальневосточных вузов и училищ.

Традиционные жанры встраиваясь в новый культурный контекст, трансформируются: например, речитация, органично вплетенная в структуру медвежьего праздника, являясь жанром полиструктурным, становится жанром моноструктурным, исполненным вне всего комплекса праздника в «снятом» виде, хотя и несет в себе те культурные построения, которые характерны для медвежьего праздника в целом. Полиструктурный жанр шаманского камлания при переходе в другой контекст - в жанр частушки, например, где применяется для шуточного изгнания «злого духа» - также становится жанром моноструктурным. Появляются и новые синтетические формы, знаменующие собой репрезентацию «модернизированного синкретизма» - вокально-хореографические сюиты с аккомпанементом баяна, инструмента иной культурной традиции.

В данном разделе приводятся сведения и о первом театральном национальном фольклорном коллективе с.Найхин. Расцвет его творческой деятельности приходится на годы, предшествовавшие Великой Отечественной войне - конец 30-х-начало 40-х гг. Истоки народного нанайского театра - в народных обрядовых праздниках, ритуалах с инкорпорированными в их структуру песенно-инструментальным интонированием, танцами, пантомимой, игровыми действами, породившими изначальные формы театра. Традиции нанайского театра продолжают функционировать как в Найхине, центре традиционной культуры, так и в других национальных селах, а в 1999 г. театральный коллектив ансамбля "Гивана" представил работы, получившие большой общественный резонанс - "Никанская невеста" и "Серебряный кубок".

Современный музыкальный фольклор обогатился новыми формами, содержанием, которое отражает современную действительность, ее сложные противоречия и дух эпохи. Старые фольклорные формы, утратившие свою содержательную основу, не способные в настоящее время отражать мировоззрение, мысли, чувства, самосознание народов региона, не находят своего воплощения в их художественной культуре. В ряде жанров художественная традиция прослеживается в трех аспектах: сохраняясь во времени почти без изменений; претерпевая постоянное обновление; встраиваясь в новый культурный контекст.

Специфика восприятия традиционных жанров современным человеком -это проблема, которую еще предстоит осмыслить этномузыкологам в будущем.

В Заключении диссертации сделаны общие выводы, обозначены проблемы, которые еще предстоит решить музыковедам.

Музыкальная культура народов Дальнего Востока России на пороге третьего тысячелетия представляет собой сложный полифункциональный феномен, сочетающий синкретический комплекс древнего аборигенного искусства, адаптированного к функционированию в контексте современности, традиционное славянское искусство, репрезентирующее музыкальные реалии переселенцев - русских, белорусов, украинцев и систему профессионального искусства, представленную всеми его институциональными видами. Развитие этномузыкальных традиций Дальнего Востока являет собой частный случай культурного синкретизма, возникающего на стыке существенно различных цивилизационных парадигм. В эволюции указанных традиций находят свое отражение с одной стороны, изменения социальной реальности, с другой -взаимосвязь и взаимодействие принципиально различающихся культурных кодов. В каждой системе, составляющей этот феномен, можно проследить наличие бинарных противоположностей. Бинарность адаптации инонациональных традиций в этнических культурах заключается в следующем. Во-первых, традиционный звукоидеал (Фр.Бозе), оставаясь устойчивым в основных своих системообразующих механизмах, в то же время ассимилирует интонации инонациональные, представленные другими

этнокультурами. Адаптация этих интонаций происходит в рамках национальной культурной традиции, то есть, процесс происходит «национально» (В.Белинский). Во-вторых, весь комплекс интонационных универсалий, проявивших свою стойкость и жизнеспособность, несмотря на ту негативную внешнюю среду, в которой оказалась традиционная культура за последние полвека, не утратил способность к трансформации, а также и адаптации в своей интонационной среде инородных и стадиально отличных интонационных реалий, представленных прежде всего русской культурой.

Культурная модернизация экстраполировалась и на сакральные обрядовые пространства, что выразилось в механизме секуляризации знаковых ритмических формул праздника тотема (воссоздание фрагмента праздника медведя участниками художественной самодеятельности), или демонстрации в шуточной форме изгнания «злого духа» - из шаманской мистерии, а также в становлении многовариантно-дисперсных форм, синтезирующих традиционные типы приуроченных и неприуроченных инструментально-песенно-танцевальных жанров.

Сравнительное исследование музыкального сопровождения наиболее архаичных обрядов у народов Дальнего Востока позволяет выявить в нем значительный историко-генетический слой, связанный с дотунгузским субстратом в этногенезе этих народов и суперстратный, обусловленный тунгусо-маньчжурским компонентом, который составляют тунгусо-маньчжуроязычные этнические группы, вошедшие в состав не только России, но и Китая, Монголии.

Можно предположить, что древние тюрки, начав свое проникновение в Прибайкалье и Приамурье, воспринимали звуковые ориентиры • у северовосточных палеоазиатов. Это обстоятельство дает основание констатировать наличие общего пласта, свойственного звуковой культуре палеоазиатов и тунгусо-маньчжуров, что выражено в их ритмико-интонационных архетипах.

В музыкальной культуре аборигенов нами обозначены определенные промежуточные ряды, находящиеся между традиционным искусством и художественной самодеятельностью - это диахронные жанры, музыкально-

стилевые виды праздника тотема, шаманские мистерии, участники которых были не только исполнителями, но и зрителями, слушателями, что говорит о бифункциональное™ их роли в актах этих действ.

В музыке, как и в живописи, национальной скульптуре, графике произошла своебразная встреча двух кодов культуры народов региона -фольклорно-родового и европейского. Фольклорные жанры аборигенов применяли композиторы-профессионалы, обученные в традициях европейских композиторских школ, поэтому в произведениях, основанных на фольклоре, прослеживается противоречие между двумя культурными традициями, типами этноментальности, с явным доминированием европейского начала. Композиторам еще предстоит найти ту формулу, которая бы более органично объединила исконно дальневосточные культурные истоки с традициями европейской музыкальной культуры, и этот синтез должен являть собой гомогенную структуру, где внешние проявления фольклорной стилистики нивелированы.

Таким образом, музыкальная культура народов Дальнего Востока России, включающая в свою структуру традиционное и профессиональное искусство, представляет собой яркий и самобытный мир, исследование которого показывает, что этносы, проживающие в этом регионе, за долгие века своего существования создали неповторимые образцы музыкального творчества. Комплексный анализ его позволяет сделать вывод о достаточно самостоятельном социокультурном дальневосточном пласте в художественной культуре народов Евразии.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. История и культура народов Дальнего Востока. Владивосток, 1976 (в

соавт.). - 8,5 пл.

2. Очерки культуры малых народностей Дальнего Востока СССР (История, декоративное искусство, музыкальный фольклор, народный спорт). Хабаровск, 1980 (в соавт.). - 3,5 пл.

3. Народы Дальнего Востока СССР в ХУ11 - XX вв. М., «Наука», 1985 (в соавт.). - 12 п.л.

4. История и культура ульчей в ХУ11 - XX вв. СПб., 1994 (в соавт.). - 16,4 пл.

5. Музыкальный фольклор народностей Нижнего Амура и Сахалина. Хабаровск, 1994.-6,5 п.л.

6. Смотр дальневосточной организации // Советская музыка, 1976, № 11. - 0,3 п.л.

7. Клуб на селе // Дальний Восток, 1976, №4. - 0,2 п.л.

8. Праздники малых народов Дальнего Востока II Дальний Восток, 1976, №6. -0,2 п.л.

9. Хабаровской музкомедии - 50! // Советская музыка, 1977, №7. - 0,2 п.л.

10.Второе рождение инструмента // Дальний Восток, 1978, № 1. - 0,2 п.л.

11.Некоторые особенности музыкального фольклора народов Приамурья и Приморья // Культура народов Дальнего Востока СССР. (XIX - XX вв.). Владивосток, 1978. - 0,5 п.л.

12.Традиционные песни ульчей, непосредственно или опосредованно связанные с трудом // Традиционный и современный фольклор Приуралья и Сибири. М., 1979. - 0,2 п.л.

13.Песенные жанры ульчей. ИОНИОН АН СССР, № 74 от 1.07.80. М., 1980. Вып. 9. - 0,5 пл.

Н.Традиционные песни ульчей // Этнография и фольклор Дальнего Востока

СССР. Владивосток, 1981. - 0,5 пл. 15.Эстетическое воспитание студентов института физической культуры. Хабаровск, 1982 (в соавт.). - 1,5 п.л.

16.Изучать, сохранять, пропагандировать // Советская музыка, 1982, №6 (в совДт. с А.С.Тарасенко). - 0,5 п.л.

17.Расширять границы поиска // Советская музыка, 1982, №12. - 0,5 п.л.

18.Концерты IX пленума // Информационный бюллетень Секретариата правления Союза композиторов СССР, 1984, №9. - 0,2 п.л.

19.Смотр премьер // Советская музыка, 1984, №11. - 0,4 п.л.

20.На юбилейном вечере Н.Менцера// Советская музыка, 1981, № 10. - 0,3 п.л.

21.В.К.Арсеньев - исследователь художественной культуры Дальнего Востока // Арсеньевские чтения, посвященные 100-летию В.К.Арсеньева. Хабаровск, 1984-0,2 п.л.

22.Героико-патриотическая тема в творчестве композиторов Дальнего Востока (Методические рекомендации) II Методические рекомендации в помощь организации учебно-воспитательного процесса. Хабаровск, 1985. - 0,2 п.л.

23.Фестиваль во Владивостоке // Советская музыка, 1985, №9. - 0,4 п.л.

24.0тчитываются дальневосточники // Информационный бюллетень

Секретариата правления Союза композиторов СССР, 1986, №8. - 0,2 п.л.

25-П.В.Лонки - исследователь культуры ульчей // XV Дальневосточная научная конференция. Тезисы докладов и сообщений. Вып V. Владивосток, 1986. -0, 1 п.л.

26.Юрий Владимиров. // Композиторы Российской Федерации. М., 1987. - 1 п.л.

27.Победе посвящается // Информационный бюллетень Секретариата правления Союза композиторов СССР, 1987, №6-7. - 0,4 п.л.

2 8. Сохранение культуры народностей Севера // Социальное и экономическое развитие народностей Севера в условиях научно-технического прогресса. Тезисы научной конференции. Новосибирск, 1988.-0,1 п.л.

29.Композиторы Дальнего Востока II Хоры композиторов РСФСР. Вып. 2. Композиторы Дальнего Востока. М., 1988г0,4 п.л.

30.Ведущая тема творчества // Музыка России. М., 1989. - 0,3 п.л.

31.Дальневосточная композиторская организация в 1982 году // Музыка России. М., 1986.-0,1 п.л.

32.Дальневосточная композиторская организация в 1983 году // Музыка России. М., 1987.-0,1 п.л.

ЗЗ.Художественная культура и этнокультурные контакты народов Дальнего Востока // История культуры советского общества (Материалы Всесоюзной конференции). Омск, 1990. - 0,2 пл.

34.Этнические контакты коренных народов Приамурья // Проблемы историко-культурных связей народов Дальнего Востока. Владивосток, 1989 ( в соавт. с П.Я.Гонтмахером). - 0,5 п.л.

35.Музыкальный фольклор народов юга Дальнего Востока и дети // Фольклор и дети. Всесоюзная научно-практическая конференция. Челябинск, 1991.-0,1 п.л.

36.Поэтика песнопений нивхского шамана // Шаманизм как религия: генезис, реконструкция, традиции. Тезисы докладов международной конференции по шаманизму. Якутск, 1992 (в соавт. с Г.А.Отаиной). - 0,2 п.л.

37.Методические рекомендации по изучению художественной культуры народностей Приамурья и Сахалина (в соавт. с П.Я.Гонтмахером). Хабаровск, 1992. - 0,4 п.л.

38.0 перспективах работы Союза композиторов России (Предложения) // Советская музыка, 1991,№2.-0,1 п.л.

39.Культурная жизнь Хабаровска конца XIX - начала XX вв. // Тезисы международной конференции, посвященной 350-летию похода Ермака в Сибирь. Благовещенск, 1993. - 0,2 п.л.

40.Эдуард Казачков // Композиторы Российской Федерации. М., 1994. - 1 п.л.

41.Культурная жизнь Хабаровска конца XIX - начала XX вв. // Музыкальная культура Дальнего Востока. Вып. 1. Сост. и отв. редактор Н.А.Соломонова. Хабаровск, 1994.- 1 п.л.

42.Дальневосточная композиторская организация в 1987 г. // Музыка России. М., 1991.-0,1 п.л.

43.Дальневосточные композиторы - Великой победе // Культура народов Дальнего Востока и стран Азиатско-Тихоокеанского региона: история, опыт, развитие. Тезисы международной научно-практической конференции. Хабаровск, 1995.-0,3 пл.

44.Песни народностей Приамурья, звучащие в сказках // Культура на Дальнем Востоке. XIX-XX вв. Хабаровск, 1993. - 0,2 п.л.

45.Культура Хабаровского края. Справочник. Хабаровск, 1995 (в соавт. с Т.Г.Закипной). - 1,8 п.л.

46.Вступительная статья к сборнику песен Б.Д.Давыдова. Хабаровск, 1998. -0,2 п.л.

47.3вуковой мир Дальнего Востока // Музыкальная академия, 1998, №3. - 1,3 п.л.

48.Дальневосточная композиторская организация за 35 лет: итоги и перспективы // Музыкальная культура Дальнего Востока России и стран Азиатско-Тихоокеанского региона. Сост. и отв. ред. Н.А.Соломонова. М.,

1998. - 0,3 п.л.

49. Дарить людям радость // А.Гончаренко. Песни Тихого океана. Владивосток,

1999. - 0,2 п.л.

50.Музыкальная культура народов Дальнего Востока России. (М., «Композитор»). - 12 п.л.

51.Музыкальная жизнь Хабаровска 1970 - 1999 гг. (Хабаровск).- 6,5 п.л.

52.Николай Менцер,(Хабаровск) - 5 п.л.

Находятся в производстве:

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора искусствоведения Соломонова, Наталья Алексеевна

Введение. ^

Историография вопроса.

Экспедиционные материалы.

Архивные, музейные источники.

Глава I. Народы Дальнего Востока: расселение, численность, быт и культура.

Расселение и численность.

Хозяйство и быт.

Некоторые вопросы этнических контактов в свете памятников художественной культуры.

Глава II. Типология жанров традиционного фольклора.

Приуроченные жанры.

Речитации, песни и инструментальные наигрыши, непосредственно и опосредованно связанные с трудом; колыбельные песни; гостевые песни; музыкально-стилевые виды праздников тотема; обрядовые речитации и наигрыши; звуковой комплекс шаманского пантеона.

Неприуроченные жанры.

Диахронные жанры: песни, звучащие в сказках, легендах, мифах, песни, сопровождающие танец; песни-воспоминания, песни- жалобы девушек; песни о любви; песни о родном крае; сатирические песни; частушки.

Глава III. Стилистика песенного фольклора.

Типы мелодических структур.

Соотношение мелодии и стиха.

Типы слоговых музыкально-ритмических форм во взаимодействии с типами песенного стиха.

Глава IV. Профессиональная музыкальная культура и современный фольклоризм.

Становление институциональных основ музыкальной жизни.

Жанрово-стилевые черты творчества композиторов региона и принципы претворения фольклора в их произведениях.

Традиционные жанры этнических культур в контексте современности.

Введение диссертации2000 год, автореферат по искусствоведению, Соломонова, Наталья Алексеевна

Народы Дальнего Востока - и коренные, и переселенцы, прошли долгий и противоречивый путь развития. За эту богатую рыбой, ценными породами пушного зверя, полезными ископаемыми территорию шла долгая борьба между Россией, Цинским Китаем, Японией, Монголией. Все это нашло отражение в духовной и художественной культуре этих народов. Этой загадочной культуре на определенном этапе были присущи «слитность или необособленность всех сфер и степеней общечеловеческой жизни» (В.Соловьев). Художественное наследие этих народов, развивавшееся по своим законам, нуждается в более пристальном изучении и осмыслении. Культура дальневосточных этносов представляет собой органическую целостность эстетических, нравственных и религиозных практик, благодаря которым мы находим в них реальность культурного космоса.

Далекий край, величественная тайга, своеобразный животный мир, редчайшие виды растений - все это делало привлекательным этот регион для многих поколений мореплавателей, первопроходцев, путешественников, отечественных и зарубежных ученых - ботаников, зоологов, историков культуры, этнографов и даже медиков.

Музыкальная культура народов Дальнего Востока является фундаментальной историко-культурной и художественной ценностью. Наряду с устным народным творчеством, декоративным искусством, орнаментом, обрядовой поэзией, хореографией, обычаями, ритуалами музыкальная культура определяет художественно-эстетические, этноэкологические и этнопедагогические традиции народов этого обширного региона.

Здесь, на самой окраине России, сложилась во многом уникальная звуковая среда, благодаря наличию здесь множества национальных музыкальных культур, которые находятся в тесной взаимосвязи и влияют друг на друга, множества этнорегиональных традиций, ставших со временем менее локальными и замкнутыми и имеющими общие черты. Звуковая среда, под которой мы понимаем социальные условия бытовая музыки с присущими для них традициями, институтами, и организацией процесса музицирования (Г.Орджоникидзе) включает в себя традиции музыкальных культур многих народов.

Музыкальный мир дальневосточного региона - весьма важное явление для исследования историко-генетических, этногенетических, искусствоведческих и прежде всего этномузыкологических проблем. Он представляет собой конкретно-исторический феномен культуры, который соответствует менталитету и способу существования народов, их образу жизни.

У коренных этносов Дальнего Востока в далеком прошлом было сформировано свое «эстетическое поле деятельности» (терминология А.Н.Илиади), у современных нанайцев, ульчей, нивхов, удэгейцев, эвенков и др. оно имеет много общих элементов с эстетикой первобытных племен, живших более десяти тысячелетий на приамурской земле.

Высокое чувство прекрасного у аборигенов Дальнего Востока в самых своих истоков выразилось, прежде всего, в обрядовой культуре, в частности, в устроительстве медвежьего праздника, праздников кита и благодарения, в их глубоко продуманной «концертной» программе.

Некоторые архетипы, широко бытующие в традиционной музыкальной культуре аборигенов, увязываются с речитациями, имеющими заговорную функцию, песнопениями шаманского пантеона, речитациями, связанными с убийством тотемного животного.

Изменение социоисторических и социокультурных условий и образа жизни, урбанизация, включение в сложную систему социальных отношений оказало огромное влияние на формирование нового содержания традиционных жанров музыкального фольклора, на становление и развитие художественной самодеятельности, на использование народного мелоса в творчестве профессиональных композиторов.

Тема диссертации актуальна по ряду причин. Прежде всего отметим, что до настоящего времени нет обобщающей монографии, фундаментальных исследований, способных представить региональную музыкальную культуру целостно, всеаспектно, во всей ее многосложности и системном структурировании.

Исследование актуально также потому, что на наших глазах исчезают целые пласты традиционной музыкальной культуры: обрядовые речитации, шаманские мистерии, отдельные виды инструментального интонирования и т.д. Более того, в небытие уходят последние знатоки и носители традиционной культуры и национальных языков. В свете сказанного об исчезновении или постепенном умирании целых пластов культуры аборигенов Дальнего Востока обретает особую актуальность обращение к полевым материалам, которые ведет автор диссертации уже на протяжении двадцати пяти лет1.

Актуальность изучаемых проблем обусловлена самой логикой исследования теории культуры этносов, находящихся на протяжении длительного времени на этапе замедленного экономического развития. В то же время именно в их культуре долгое время сохранялись оригинальные образцы художественного творчества. На разных этапах истории к теоретическому и историко - этнографическому осмыслению декоративного искусства, орнамента, обрядов, обычаев, ритуалов, национальных игр, танцев, обращались этнографы, философы, культурологи, музыкальная же культура в связи со сложностью ее восприятия, фиксации, научного транскрибирования находилась на периферии научного познания.

Автор полагает значимым и тот факт, что парадигма гуманистической идеи современного планетарного сообщества необходимо включа ет в себя концепцию синтеза культур, их взаимодействие, взаимопроникновение,

1 Богатый экспедиционный материал по музыкальной культуре народов Дальнего Востока собран также A.M. Айзенштадтом, И.А.Богдановым. Ю.И.Шейкиным,Т.Д.Булгаковой и др. диалог. В данном контексте вполне обоснованным является тезис о том, что нет больших и малых народов: каждый даже самый немногочисленный этнос в своих высших духовных достижениях выявляет творческую сущность человека и человечества. В этой связи является также продуктивным интерес исследователей к этноархеологическим пластам культуры и в частности, к этноискусству. Кроме того, нам представляется важным восполнить недостающее звено в плане анализа музыкально-звукового пространства «регионально-цивилизационного комплекса» (Дж.Михайлов). В теоретическом аспекте это выражено следующим образом: 1) сосуществование в звуковом пространстве региона-цивилизации определенного количества поляризованных элементов, например, человеческого голоса и музыкального инструмента; 2) наличие культивированного звучания, унификация его до уровня типологической модели-имиджа, осознание принципов специфической культивации звука; 3) параллельное функционирование в регионе сетей звукомузыкальной общности, которые, как правило, способствуют единению различных социокультурных институтов, традиций, видов и стилей музыки, способов создания звуковых текстов, музыкальных терминов, форм музыкальной жизни; 4) сложение корпуса звуко-музыкальной рефлексии, включающего разные уровни оценки и обоснование элементов звуковой материи и музыкального творчества в целом2. Автор считает эффективным использование данных положений Дж.Михайлова при анализе эмпирического материала, собранного в полевых условиях Нижнего Амура и Сахалина, а также его учета при определении стилистических особенностей народной музыки, развития институциональных основ музыкальной жизни региона.

Цель и задачи исследования. Целью исследования является создание общей целостной системной картины музыкальной культуры народов Дальнего Востока России в связи с конкретной исторической эпохой и Эти положения нашли отражение в ряде теоретических работ. См. например. Каратыгина М.И. Теория музыкальных культур мира в творчестве Дж.К.Михайлова // Вопросы философии. №9. 1999. С. 108. региональными особенностями за полуторавековой период (середина Х1Х-ХХ вв.). Для достижения поставленной цели в диссертации решается ряд конкретных задач. Главные из них:

- создать монографическое исследование музыкальной культуры региона, выявить ее структурные компоненты и механизм их взаимоотношений;

- проанализировать экспедиционный материал, собранный в отдаленных районах Нижнего Амура, о.Сахалина, Приморья, а также архивные и музейные источники с целью выявления его национального своеобразия, самобытности многовековых традиций и региональной специфики, общего и особенного в музыкальной культуре тунгусо-маньчжуров и палеоазиатов;

- определить функции, выполняемые народной музыкой в конкретном социуме, и систематизировать ситуативные моменты, связанные с ее исполнением в различных обстоятельствах;

- выявить типы мелодических структур, типы песенного стиха и их взаимодействие в песенных жанрах народов юга региона;

- очертить исторический процесс становления и развития профессиональной музыки региона в социокультурном контексте и адаптацию в ней фольклорной традиции аборигенов;

- наметить в общей форме более продуктивные пути претворения фольклора аборигенов в композиторской практике.

Методология и методы исследования. Философско-методологической основой исследования являются труды крупнейших музыковедов, философов, историков культуры и прежде всего - Б.В.Асафьева, Е.В.Гиппиуса, А.Ф.Лосева, Ю.М.Лотмана, С.С.Аверинцева, Э.Тайлора, Л.Леви-Брюля, К.Леви-Строса и др. В методологическом плане большой интерес представляют идею об игровом характере эстетического Й.Хейзинги, Г.Гадамера, концепции социокультурной детерминации эстетического творчества Г.Лукача, анализ сущности духовного мира личности в аспекте художественного творчества, осуществленный отечественными философами М.С.Каганом, Л.И.Столовичем, А.Я.Зисем,

Ю.Б.Боревым, М.Ф.Овсянниковым. Автор опирался в своем исследовании на продуктивные идеи М.М.Бахтина (связь эстетического с этосом личности), В.Н.Топорова и В.В.Иванова (сущность и генезис мифопоэтического мышления), А.Д.Столяра (первичные формы эстетической практики человека). В разработке проблем, связанных с традиционной и профессиональной музыкальной культурой диссертант учитывал теоретические установки, претворенные в исследованиях А.Н.Сохора, М.Е.Тараканова, Л.А.Мазеля, В.А.Цуккермана, Е.В.Назайкинского, В.В.Медушевского, Ю.Н.Холопова, М.А.Арановского, И.А.Барсовой, Г.Л.Головинского, Л.З.Корабельниковой, В.В. Задерацкого, И.И.Земцовского, И.В.Мациевского, Э.Е.Алексеева, В.М.Щурова, А.С.Соколова, М.С.Скребковой - Филатовой, М.А.Сапонова, Г.В.Григорьевой, Т.Н.Левой, А.М.Цукера, Д.С.Дугарова, В.Н.Холоповой, В.Н.Юнусовой, И.А.Богданова (Бродского), Ю.И.Шейкина.

Основными методами исследования, используемыми в работе, явились: системно-типологический, сравнительно-исторический, синхронический, ретроспективный, статистический, элементы социологического метода. В своей совокупности, взаимосвязанности эти методы, дополняя друг друга, способствовали наиболее полному и всестороннему раскрытию основных сущностных проблем диссертации, отражению тех ее аспектов, граней и черт, которые характеризуют музыкальную культуру Дальнего Востока как целостное, самобытное и яркое явление. Названные методы способствовали также выявлению определенных историко-теоретических закономерностей в развитии исследуемых проблем диссертации.

Научная новизна исследования: - впервые на основе многолетних экспедиционных, архивных и музейных материалов предпринята попытка комплексного, системного исследования традиционной и профессиональной музыкальной культуры народов Дальнего Востока России за большой исторический период (середина XIX -XX вв.);

- в исследовании музыкальная культура выстроена на фоне общего художественного пространства в системе совокупности ряда духовных ценностей, выработанных не только бесписьменными этносами, но и русскими, другими славянскими народами-переселенцами;

- автор один из первых при исследовании музыкальной культуры широко использовал данные ряда гуманитарных наук: музыкознания, этнографии, истории, археологии, фольклористики, культурологии, социологии, что позволило создать наиболее обобщающую картину по сложной проблематике исследования;

- в диссертации показаны основы генезиса, становления и современного состояния профессионального музыкального искусства, имеющего сложную, противоречивую природу;

- в работе исследованы основные приемы и механизмы применения фольклора коренных народов региона в творчестве современных композиторов, сделан акцент на достижениях, сложностях, неадекватном использовании ими фольклорного мелоса;

- важным является обозначение промежуточных жанров, находящиеся между традиционным фольклором и художественной самодеятельностью.

Источники. Исследовательскую базу диссертации составляют полевые материала автора, собранные в экспедициях 1972-1998 гг. на Нижнем Амуре, о.Сахалине, в национальных селах Хабаровского и Приморского краев, в Магаданской области, а также архивные материалы и музейные коллекции. В работе использованы документы, хранящиеся в Государственном архиве Хабаровского края, фондовые источники и материалы экспозиции Российского этнографического музея (Санкт-Петербург), Хабаровского краеведческого музея им.Гродекова (Хабаровск), Сахалинского областного краеведческого музея (Южно-Сахалинск), Приморского краеведческого музея им.В.К.Арсеньева (Владивосток), Богородского народного краеведческого музея (с.Богородское Ульчского района Хабаровского края), Булавинского этнографического комплекса (с.Булава Ульчского района Хабаровского края), Троицкого художественного музея (с. Троицкое Нанайского района Хабаровского края), Этнографического музея сектора этнографии и филологии, фонды сектора археологии средневековых государств Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН (Владивосток), Музея книги Российской государственной библиотеки (Москва), Музея музыкальной культуры им. М.И.Глинки (Москва).

Автор в полевых условиях собрал уникальные образцы песенных жанров: обрядовые речитации, личные песни, заговорные речитации, песни, непосредственно и опосредованно связанные с трудом, колыбельные, гостевые, песни, звучащие в сказках и сопровождающие танец, сатирические песни, частушки, инструментальные наигрыши, шаманские песнопения, которые почти не функционируют в современной практике. Особо ценные материалы диссертантом собраны в селах Богородское, Булава, Кальма, Кольчом, Троицкое, Сикачи-Алян, Найхин, Джари, Болонь, Тыр, Белоглинка, Орель-Чля, Мариинское, Нижние Халбы, Ачан, Гвасюги Хабаровского края; селах Ноглики, Чир-Унвд, Вал, Некрасовка на О.Сахалине; с.Красный Яр Приморского края.

Современное музыкально-поэтическое творчество коренных народов Дальнего Востока России в основном изучалось на материалах фольклорных фестивалей в селах Богородском, Булаве, Троицком, в городах Хабаровске, Владивостоке, Анадыре, Комсомольске-на-Амуре, Николаевсе-на-Амуре.

В полевых условиях автор попутно собирал сведения по обрядам и обычаям, хореографии, декоративно-прикладному искусству, петроглифам, орнаменту, что позволило более рельефно и комплексно исследовать материал по исследуемой теме.

Практическое значение исследования сводится к следующему. 1. Материалы диссертации автор уже более двадцати лет применяет в курсе лекций по истории музыки, читаемом в Хабаровском государственном институте искусств и культуры, а также в радио - и телевизионных передачах, проводимых в Хабаровске, Владивостоке, Благовещенске, Южно-Сахалинске, с.Богородском и др.

2. Автор диссертации с 1993 года по настоящее время проводит исследования по музыкальной культуре коренных народов в региональной Проблемной лаборатории по изучению и возрождению языков и культуры народов Приамурья при Хабаровском государственном педагогическом университете.

3. На основе работы в региональной проблемной лаборатории автором написана серия методических пособий, вопросников для сбора материала в полевых условиях по музыкальной культуре аборигенов для студентов отделения народов Крайнего Севера при Хабаровском государственном педагогическом университете и Хабаровского государственного института искусств и культуры, а также для Николаевского-на-Амуре педагогического училища, где обучаются ульчи, нивхи, эвенки и др.

4. Диссертантом оказывалась и оказывается методическая помощь работникам клубов, организаторам художественной самодеятельности в национальных селах. Эта работа обретала наиболее систематический характер во время экспедиций.

5. Под руководством автора диссертации коллектив преподавателей Хабаровского государственного института искусств и культуры выполнил работу по заказу Госкомсевера РФ «Изучение музыкально-песенного фольклора, обрядовых и ритуальных праздников, связанных с трудовой деятельностью охотников, рыбаков, оленеводов», которая нашла непосредственный отклик в практике.

6. Материалы диссертации могут стать основой будущего многотомного издания «Музыкальная культура народов Дальнего Востока»'.

3 В настоящее время под редакцией автора и з этой серии вышло два научных сборника, изданных в Москве и Хабаровске.

Апробация исследования. Основные положения диссертации автор излагал в докладах и сообщениях на международных конференциях и симпозиумах (Якутск, 1992 г., Благовещенск, 1993 г., Хабаровск, 1979 г. и 1995 г.), Всесоюзных, межрегиональных, региональных, межвузовских, вузовских научных и научно-практических конференциях в течение 19751998 гг. (Свердловск, 1979 г., Анадырь, 1981 г., Благовещенск, 1983, 1989 гг., Новосибирск, 1985 г., Владивосток (1980, 1987, 1991 гг.), Хабаровск, 1975, 1983, 1988, 1989, 1991, 1993, 1995 гг.), а также в индивидуальных монографиях «Музыкальная культура' народов Нижнего Амура и Сахалина» (Хабаровск, 1994 г.), «Музыкальная культура народов Дальнего Востока России» (в печати, изд-во «Композитор»), в коллективных монографиях «История и культура народов Дальнего Востока» (Владивосток, 1976 г.), «Очерки культуры малых народностей Дальнего Востока СССР (Хабаровск, 1980 г.), «Народы Дальнего Востока" СССР в XVII-XX вв.» (М., «Наука», 1985 г.), «История и культура ульчей» СПб., («Наука», 1994 г.), в ряде статей в журналах «Советская музыка», «Музыкальная академия» и сборниках.

Структура диссертации. Диссертация состоит из Введения, четырех глав, Заключения, Библиографии (481 источник) на русском, английском, немецком, японском, китайском, корейском языках, Нотного приложения (122 единицы). В тексте диссертации также приводятся котированные образцы шаманского камлания, обрядовых речитаций, ритмические формулы, воспроизводимые на ритуальных инструментах.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Музыкальная культура народов Дальнего Востока России XIX - XX вв."

Заключение

В данном разделе мы сделаем общие выводы, вытекающие из содержательной основы исследования, а также постараемся выстроить проблемы, которые еще ждут своего освещения.

Музыкальная культура народов Дальнего Востока, рассмотренная нами в определенном пространственно-временном континууме, на пороге третьего тысячелетия представляет собой сложный полифункциональный феномен, сочетающий синкретический комплекс древнего аборигенного искусства, адаптированного к функционированию в контексте современности, традиционное славянское искусство, репрезентирующее музыкальные реалии переселенцев -русских, белорусов, украинцев и систему профессионального искусства, представленную всеми его институциональными видами. В каждой системе, представляющей этот- феномен, можно проследить наличие бинарных противоположностей.

Бинарность адаптации инонациональных традиций в этнических культурах заключается, в частности, в следующем. Во-первых, традиционный звукоидеал (Фр. Бозе), оставаясь устойчивым в основных своих системообразующих механизмах, в то же время ассимилирует интонации инонациональные, представленные другими этнокультурами. Адаптация этих интонаций происходит в рамках национальной культурной традиции, то есть, процесс происходит "национально" (В.Белинский).

Во-вторых, весь комплекс интонационных универсалий, проявивших свою стойкость и жизнеспособность, несмотря на ту негативную среду, в которой оказалась традиционная культура за последние полвека, не утратил способности к трансформации, а также и, что не менее важно, адаптации в своей интонационной среде инородных и стадиально отличных интонационных реалий, представленных прежде всего русской культурой. Традиции межнационального взаимодействия аборигенов складывались на протяжении столетий, контакты же с русскими стали происходить в значительно более поздний период, что сказалось на характере взаимоотношения их музыкальных культур и во многом скоррелировало степень их взаимного влияния.

Наиболее древние формы интонирования были связаны с заговорами анимистического характера, произносившимися в виде прямой речи, сочетания ее с напевными интонациями, напева с тремолированием в окончаниях фраз и в виде шепота. В напевах данного вида определяющим выразительным средством являются не мелодические тоны, а тембровые оттенки, в которых они интонируются. Семантизированная заговорная речевая формула органично срастается с мелодической формулой, постулирующей типичные обороты национального интонационного мышления.

Вокальное и инструментальное интонирование праздников тотемов -медвежьего праздника, праздника кита, моржа и др. органично встраивалось в структуру этих обрядовых действ. В музыкально-стилевых видах медвежьего праздника нами выявлено несколько видов вокально-речевого интонирования с сакральными, кодовыми, зашифрованными текстами, где основополагающая роль отведена характерному тембру, скрывающему истинный человеческий голос за счет тремолирования, глиссандирования, вибрато, а также несколько видов инструментального интонирования, имеющего определенную "программу", связанную в основном с похоронной обрядностью, кроме того, регламентированы функционально-структурные разновидности интонирования на основное фоновом инструменте медвежьего праздника - звуковом бревне, - феномене древнего искусства, первом звуковом инструменте, выполняющем социально-консолидирующую функцию в родовом социуме.

Древние образцы творчества выявлены и в обрядовом вокальном и инструментальном интонировании, связанном с культом близнецов, обрядовыми плачами различных видов, исполнявшимися как в песенном режиме, так и на музыкальных инструментах - различных видах хордофонов и идиофонов у народов юга региона, а также с речитациями, песнями, танцами, сопровождаемыми бубном, посвященными забою оленей, веселению важенок, спуску первой байдары, лову первой нерпы, первого кита, первого лахтака, добычи медведя или волка, проводам душ убитых морских зверей и окончанию охоты у народов Северо-Востока, т.е. обряд включает многополюсные элементы музыкальной культуры народов региона.

Шаманская картина мира формировалась в течение долгих столетий на дальневосточной земле. Шаман как бы конструировал особую модель мира, своеобразную психо-духовную реальность и шаманская картина мира прежде всего включала этос родового коллектива, дисциплинарную практику, набор духовно-ценностных установок. Среди структурных компонентов музыкально-стилевого комплекса шаманского пантеона нами выделены шаманские мифопоэтические интенции и специальные камлания, связанные с излечением больного, восстановлением жизненной силы человека, содействием в промыслах, сопровождением души умершего в загробный мир, поминовением души умершего, благопожеланиями. Весь комплекс звукового мира шаманского пантеона инкорпорирует различные типы инструментального, вокального и речевого интонирования, а элементы экмелики, глиссандирования, тремоло, трелей, фальцетных призвуков, вибрато, микроинтервалики, глоссолалий являются важными звукоструктурными компонентами древнего шаманского искусства. Шаман как носитель безусловного авторитета, выразитель воли, памяти и мудрости этноса, выполнял основную консолидирующую роль в первобытном социуме.

Широкий спектр неприуроченных жанров - диахронные жанры: песни, звучащие в сказках, легендах и мифах и песни, сопровождающие танец, а также многочисленные песни-посвящения, песни-воспоминания, песни-жалобы, песни о любви, о родном крае, сатирические песни, частушки подчеркивают, что традиционная музыкальная культура несет в себе огромнейшее информационно-эстетическое поле всей сферы материальной и духовной жизни аборигенов региона, приобретая значение важного историко-культурного источника. Ситуативные условия, в которых реализуется тот или иной жанр, воспроизводит к жизни определенные типы фольклорного интонирования, являющие собой функциональную знаковость фольклорного языка. Универсализм тонового дихорда, дитонного трихорда и др. выявляется их функционированием в разных фольклорных жанрах - приуроченных и неприуроченных.

В строфовом поэтическом строе ульчских напевов речитационно-песенного типа формообразующее значение имеет начальная аллитерация и стиховое ударение, приходящееся на первый и последний слоги стиха. В ряде песен стиховой акцент в первой части напева совпадает с музыкальным, который подчеркивается долгим музыкальным временем, во второй части напева стиховой акцент подчинен музыкальному. Формирование музыкально-ритмического периода подчинено ритму объединения.

Строфа со структурой напева аав^, аа^вь авва, аввв, аава образует хореическую и диямбическую музыкально-ритмическую форму.

В строфовом поэтическом строе нанайских напевов основное формообразующее значение имеет начальная и внутренняя аллитерация (в многосложных стихах - внутренняя и конечная) и стиховое ударение, падающее на второй или третий, реже первый, и последний слоги. В большинстве напевов стиховое ударение совпадает с музыкальным. Формирование музыкально-ритмических периодов подчинено: а) ритму дробления; б) ритму объединения. Строфа со структурой напева аа^аз, аа^ааь аввв, ава^ь авсв образует ямбическую, дактилическую и хореическую музыкально-ритмическую форму.

В поэтической строфе нивхских напевов стиховые ударения более мобильны - они приходятся на первый, второй или третий и последний слоги. В большинстве напевов стиховое ударение совпадает с музыкальным. Строфа со структурой авав, аа^а, ава^, авсс образует хореическую, диямбическую и дактилическую музыкально-ритмичскую форму. В большинстве случаев в напевах речитационно-песенного стиля формирование музыкально-ритмического периода подчинено ритму объединения.

Традиционная музыкальная культура аборигенов, ранее функционировавшая как некая закрытая система, выйдя из своих локальных рамок, стала явлением широко распространенным, направленным на современного слушателя. Функционирование большого числа национальных ансамблей в регионе ознаменовало новый аспект музыкальной жизни Дальнегс Востока и стало его новым значимым явлением. Оно породило трансформации: жанров традиционной музыки, новые формы ее исполнительства, новую среду ее обитания и распространения.

Праздники тотемов и шаманские мистерии являли собой сложны« полиструктурные комплексы, где слово, интонация, музыка, мимика, жест, тане1 выступали в синкретическом единстве. Они, неся в себе яркое аудио-визуальнс начало, обеспечили механизмы трансмиссии их в новые формы социального функционирования.

Если при проведении праздников тотема все участники создавали определенный психологический настрой и выступали в роли как адресатора, так, и реципиента передаваемой информации, то в шаманских мистериях эта роль слитности значительно ослабляется за счет ведущей роли основного исполнителя ритуала - шамана, что говорит о начальном этапе зарождающейся тенденции трансформации шаманской мистерии в конкретные театрально-зрелищные формы. Первый национальный театральный фольклорный коллектив, основанный в с. Найхин Нанайского района Хабаровского края, получивший перед началом Великой Отечественной войны статус профессионального, на начальном этапе своего творчества был тесно связан с народными обрядовыми праздниками, ритуалами с инкорпорированным в их структуру песенно-инструментальным интонированием, танцами, пантомимой, игровыми действами. В формировании нового репертуара нанайского театра сыграл свою роль и гастролировавший по краю Хабаровский театр музыкальной комедии, бывший в те годы единственным на Дальнем Востоке профессиональным театральным коллективом.

Сравнительное исследование музыкального фольклора народов Дальнего Востока позволяет выявить в нем значительный историко - генетический слой (Ю.Бромлей, С.Вайнштейн), связанный с дотунгузским субстратом в этногенезе этих народов и суперстратный, обусловленный тунгусо -маньчжурским компонентом, который составляют тунгусо - маньчжурские этнические группы, вошедшие в состав не только России, но и Китая, Монголии.

Учеными выявлено достаточное количество общих черт в искусстве народов Амура и Центральной Азии: тюрко-монгольский компонент в культуре народов Амура появился еще в первой Киданьской империи Ляо. Археологический материал подтверждает, что в тесные взаимоотношения с тюрками были вовлечены тунгусы, мохэские племена, обитающие на Амуре и в Маньчжурии. Здесь они вплотную соприкасались с тюркскими племенами, предками тюркоязычных народов Сибири и Центральной Азии. Взаимолияние культур степных кочевников-скотоводов и народов Амура прослеживается как в эпоху неолита, так и в более позднее время по археологическому материалу. В декоративном искусстве также выявлены айно - нивхско - орокские параллели . Общность сюжетов в мифологии народов Дальнего Востока и Островного мира южных морей, вероятно, тоже не конвергентное явление. От Австралии до Сахалина имеет распространение культ змеи и связанные с ним мифологические сюжеты. Многие факты говорят о древних этнокультурных связях - от Австралии до Северо-Восточной Азии.

Черты общности музыкальной культуры коренного населения юга Дальнего Востока проявляются в наличии общих черт в инструментальных и песенных жанрах, аналогиях в музыкально-текстовой ритмике народных песен.

Для тунгусо-маньчжурского комплекса характерно наличие общих ритмических формул многих напевов, общих принципов строения мелодики и соотношения звуковысотных уровней частей напевов. Палеоазиатскому комплексу присущ ряд особенностей строения мелодики и соотношения звуковысотных уровней частей напевов, который не характерен для напевов и инструментальных наигрышей тунгусо-маньчжуров.

Можно предположить, что древние тюрки, начав свое проникновение в Прибайкалье и Приамурье, воспринимали звуковые ориентиры у северовосточных палеоазиатов. Это обстоятельство дает основание констатировать существование общего двуслойного пласта, свойственного звуковой культуре палеоазиатов и тунгусо-маньчжуров. Первый слой, который является более древним, составляют вокальные и инструментальные звукоподражания, явившиеся обобщением звуковых образов животного мира, речитации праздников тотема, шаманские мистерии. Для них характерны: ангемитонный склад строения мелодики; преобладание тетрахорда квинтового амбитуса; речитационный тип напевов; наличие тембровых оттенков, маскирующих человеческий голос; традиции одиночного интонирования.

Другой слой - поздний, формировался в последние столетия, и в особенности, в конце XIX - начале XX вв. Для него характерно появление лирической песни на основе развитой музыкальной речи; ангемитонный склад строения мелодики; преобладание тетрахорда квинтового амбитуса и гексахорда в амбитусе октавы; речитационный и речитационно-песенный типы напевов; традиции одиночного и ансамблевого интонирования.

В музыкальной культуре аборигенов нами выявлены определенные промежуточные ряды, находящиеся между традиционным искусством и художественной самодеятельностью - это диахронные жанры, речитации медвежьего праздника, шаманские мистерии, участники которых были не только исполнителями, но и зрителями, слушателями, что говорит о бифункциональное™ их роли в актах этих действ.

Культурная модернизация экстраполировалась и на сакральные обрядовые пространства, что выразилось в механизме секуляризации знаковых ритмических формул праздника тотема (воссоздание фрагмента праздника медведя участниками художественной самодеятельности), или демонстрации в шуточной форме изгнания "злого духа" - из шаманской мистериии, а также в становлении многовариантно - дисперсных форм, синтезирующих традиционные типы приуроченных и неприуроченных инструментально -песенно - танцевальных жанров.

Роль обрядовых речитаций в современном полиэтническом обществе трансформировалась от континуально-доминирующих в иерархии системы традиционных обрядов к дисперсной роли их в современной интеграции.

Современный музыкальный фольклор обогатился новыми формами, определенным содержанием, которое отражает современную действительность, ее сложные противоречия и дух эпохи. Старые фольклорные формы, утратившие свою содержательную основу, не способные в настоящее время отражать мировоззрение, мысли, чувства, самосознание народов Дальнего Востока, не находят своего воплощения в их .художественной культуре. В ряде жанров художественная традиция просматривается в трех аспектах: сохраняясь во времени почти без изменений; претерпевая постоянное обновление; встраиваясь в новый культурный контекст.

Развитие профессиональной живописи у представителей коренных народов Дальнего Востока прослеживается в творчестве нанайских художников А.Бельды, А.Гейкера, нивхского живописца и художника С.Гурка, ульчского художника А.Дятала. В их произведениях можно наблюдать своебразное переплетение древних традиций и веяний современности. В работы дальневосточных художников, представителей русского этноса, также перешли некоторые сюжеты национальной жизни, орнаментальные, цветоритмические особенности, что наглядно проявилось в творчестве Ю.Волкова, Г.Лукьянова, Е.Короленко (Комсомольск-на-Амуре), Г.Павлишина, В.Романова (Хабаровск).

Профессиональных композиторов среди представителей коренных народов Дальнего Востока нет. Фольклор аборигенов использован в творчестве Н.Менцера, Ю.Владимирова, Б.Напреева, В.Пороцкого, В Наумова, Г.Угрюмова.

Н.Лакеева, А.Новикова . В музыке, как и в живописи, произошла встреча двух кодов культуры народов региона - фольклорно-родового и европейского. Фольклорные жанры аборигенов применяют композиторы - профессионалы, обученные в традициях европейских композиторских школ, поэтому в произведениях, основанных на фольклоре, прослеживается противоречие между двумя культурными традициями, типами этноментальности, с явным доминированием европейского начала. Основной ошибкой было то, что национально-специфические черты гармонического языка уходили на второй план перед выразительными средствами гармонии классической. Пути поисков должны быть адекватны ритмоинтонационной вариантности, присущей многим песенным жанрам народов региона, использованию приемов гармонизации, соответствующей ладоинтонационной специфике народного мелоса, с бифункциональными созвучиями, приобретающими значение тоничности функций. Следующий этап в переинтонировании фольклорных истоков должен быть ориентирован на создание качественно нового тематического материала, - в ряду благодатных примеров на русском материале могут служить многие темы произведений Свиридова, Гаврилина, Щедрина. То есть, композиторам еще предстоит найти ту формулу, которая бы более органично объединила исконно дальневосточные культурные истоки с традициями европейской музыкальной культуры, и этот синтез должен являть собой гомогенную структуру, где внешние проявления фольклорной стилистики нивелированы.

Для современных этнических процессов, протекающих в регионе, характерно все большее сближение коренного населения с русским, что сказалось на всех сферах художественного творчества народов Дальнего Востока.

Безусловно, автор в своей работе поставил некоторые проблемы, которые еще требуют теоретического осмысления: стилистические особенности

277 национального мелоса народов Северо-Востока, органология музыкального инструментария коренных этносов, развитие музыкального образования, интенсификация контактов со странами Азиатско - Тихоокеанского региона и другие, которые, мы надеемся, привлекут внимание молодых музыковедов и культурологов.

Таким образом, музыкальная культура народов Дальнего Востока, включающая в себя традиционное и профессиональное искусство, представляет собой яркий и самобытный мир, исследование которого показывает, что этносы, проживающие в этом регионе, за долгие века своего существования создали неповторимые образцы музыкального творчества. комплексный анализ этого творчества позволяет сделать предварительные выводы о достаточно самостоятельном социокультурном дальневосточном пласте в художественной культуре народов Евразии.

Список научной литературыСоломонова, Наталья Алексеевна, диссертация по теме "Музыкальное искусство"

1. Архивные и музейные источники

2. Архив государственного центрального музея музыкальной культуры им. М.И.Глинки. ф.146, № 406; Ф.146, № 4411, 4920. Ф.146, № 863.

3. Архив проблемной лаборатории по изучению и возрождению языков и культуры народов Приамурья при Хабаровском государственном педагогическом университете.

4. Архив Санкт-Петербургского отделения Института этнографии и антропологии АН РФ (АСПбО АН РФ),ф.5, оп.2, № 103. Рисунки и заметки по шаманству.

5. АСПбО АН РФ, ф.282, оп.1, №21, л. 1- 285.

6. АСПбО АН РФ, ф.282, оп.1, д.15,л.1.6. АСПбО АН РФ, ф.93.

7. АСПбО АН РФ, ф.5, оп.1,д.41.

8. Гаер Е.А. Обычаи и обряды Нижнего Амура. Отчет за 1973г. // Архив ДВО РАН, ф. 13, оп.1,д.63.

9. Государственный архив Сахалинской области (ГACO), ф.1, оп.1, д.28.

10. ГАСО, ф.342, оп.1, д. 99, л. 71-71 об.11. ГАСО, ф.509, оп.1, д. 34.

11. ГАСО, ф.53, оп.1, д.377, л.7-16.

12. Государственный архив Хабаровского края (ГАКХ), ф.537, оп.1, д.43, л. 177.

13. ГАХК, ф.П-2, оп.2, д.ЗЗО, л. 154-164.

14. ГАХК, ф.П-2, оп.З, д.280, л. 1-4.

15. ГАХК, ф.П-2, оп.5, д. 165, л. 2-14

16. История дома Цзинь, царствовавшего в северной части Китая с 1114 по 1233 год. Переведена с маньчжурского Г.Розовым. // Архив Санкт-Петербургского отделения института востоковедения АН РФ, разряд 1, on.II, д.З.

17. Карабанова С.Ф. История малых народов юга советского Дальнего Востока. Отчет за 1972-1974гг. // Архив ДВО РАН, ф. 13, оп.1, д.44.

18. Отаина Г.А. Языки и диалекты народов Дальнего Востока. Восточно-Сахалинский диалект нивхского языка. Отчет за 1972г. // Архив ДВО РАН, ф. 13, оп.1, д. 19.

19. Подмаскин В.В. Положительные знания удэгейцев. Отчет за 1976г. // Архив ДВО РАН, ф.6, оп.1, № 10.

20. Приморский филиал Географического общества (ПФГО) РФ, фонд В.К.Арсеньева, оп.1, д.27, л.256-260.

21. ПФГО РФ, фонд В.КАрсеньева, оп.1, д.27, л.291-300.

22. Сем Ю.А. Социально-экономическая история малых народов южной части русского Дальнего Востока (XVII в. февраль 1917г.) // Архив ДВО РАН, 1966, ф.1, оп.6, № 104.

23. Старцев А.Ф. Материальная культура удэгейцев. Отчет за 1976 г. // Архив ДВО РАН, ф. 13, оп.1, д.73.

24. Фонды сектора археологии средневековых государств Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО АН РФ, кол. № ШУ-У-У; Ш-70-57-6; Ш-122-2; П1-4-4-3; Ш-121-8: П1-13-97-1; Ш-4-4-5 и др.

25. Фонды сектора археологии средневековых государств Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО АН РФ, кол.№ Ш-116-135.

26. Российский этнографический музей (РЭМ), кол. №168/59.29. РЭМ, кол. №2111-63

27. РЭМ, кол. №7003-122 нанайский бубен с кольцом-рукоятью, сделанным в виде сплетения двух змей .

28. РЭМ, кол. №11370, №2816 48, № 5110-200/ав - айнские бубны.

29. РЭМ, кол. №2105-а чукотский бубен с колотушкой из китового уса.

30. РЭМ, кол. №1995 4авсс1 - удэгейский бубен с подвешенными восьмью китайскими монетами.

31. РЭМ кол. №1870 41 - удэгейский ритуальный пояс с подвесками.

32. РЭМ, кол. №4804-26/ав нивхский бубен с мембраной из рыбьей кожи и аппликацией фугурки жабы.

33. РЭМ, кол. №8310-1 эскимосский бубен с двадцатью подвешенными птичьими клювами.

34. РЭМ кол. №3964-125 корякский варган из кости.

35. Богородский народный краеведческий музей, кол.№58. Длина инструмента 12 см., ширина - 3,2 см.

36. Троицкий художественный музей, кол.№14. Длина инструмента -8,6 см., ширина -2,5 см.

37. Богородский народный краеведческий музей, кол.№45. Размеры бубна 69 х 52 см. (В настоящее время бубен не сохранен).

38. Богородский народный краеведческий музей, кол.№40-1. Длина 33 см.

39. Богородский народный краеведческий музей, кол.№40-2. Длина 35 см.

40. Монографии, научные статьи, брошюры.

41. Абаянцев С., Косованов В., Эвальд 3. Музыка и музыкальные инструменты // Сибирская советская энциклопедия. Т. 111. М.,1932. С.577-594.

42. Аверкиева Ю.П. О культе медведя у индейцев Северной Америки // Традиционные культуры Северной Сибири и Северной Америки. М.,1981. С. 142-148.

43. Айзенштадт А.М. Музыкальный фольклор народностей Нижнего Приамурья // Музыкальный фольклор народов Севера и Сибири. М., 1966. С. 5-53.

44. Айзенштадт А.М. Некоторые особенности нанайского песенного фольклора // Научно-методические записки Новосибирской консерватории. Новосибирск, 1958. С.58-69.

45. Айзенштадт А.М. Песенная культура эвенков. Красноярск, 1995.-286 с.

46. Айнские песни. Предисловие проф. К.Танимото (№ 40442-518).

47. Алексеев Э. Социология и музыкальная фольклористика // Социологические аспекты изучения музыкального фольклора. Алма-Ата, 1978. С. 5-6.

48. Алексеев Э.Е. Раннефольклорное интонирование. М., 1986.-240 с.

49. Алексеев Э.Е. Фольклор в контексте современной культуры. М.,1988,- 237 с.

50. Алексеева Л. Об оценке песенной мелодии // Критика и музыкознание. Вып. 2. Л., 1980.1. С. 65-77.

51. Амайон Роберта Н. Традиционный сибирский шаманизм. // Центрально-азиатский шаманизм: философские, исторические, религиозные аспекты (материалы международного научного симпозиума 20-26 июня, Улан-Удэ, озеро Байкал). Улан-Удэ, 1996. С. 123-129.

52. Аникин В.П. Возникновение жанров в фольклоре. // Русский фольклор. Вып.Х. М., 1966. С.28-42.

53. Анисимов А.Ф. Космологические представления народов Севера. М.-Л, 1959 105 с.

54. Анисимов А.Ф. Шаманский чум эвенков и проблемы происхождения шаманского обряда//Сибирский этнографический сборник. Вып.1. М.-Л., 1952. С. 199-238.

55. Арановский М. Интонация, знак и «новые методы» // Советская музыка, 1980, №10. С. 99-109.

56. Арановский М. Мышление, язык, семантика // Проблемы музыкального мышления. М.,1974. С.74-128.

57. Арановский М. Опыт построения модели творческого процесса композитора // Методологические проблемы современного искусствознания. Вып.1. Л.,1975. С.127-141.

58. Арановский М. Структура музыкального жанра и современная ситуация в музыке // Музыкальный современник. Вып. 6. М.,1987. С.5-44.

59. Арановский М.Г. Симфонические искания. Проблемы жанра симфонии в советской музыке 1960-1975 гг. Л.,1979. -287 с.

60. Артановский С.Н. Сравнительно-типологические исследования в современной этнографии // Методология и методы исследования культуры. Л., 1984. С.97-106.

61. Арутюнов С. А. Механизмы усвоения нововведений в этнической культуре. // Методологические проблемы исследования этнических культур. Ереван, 1978. С. 103-109.

62. Арутюнов С.А., Сергеев Д.А., Таксами Ч.М. Этнокультурные связи коренных народов прибрежной Северо-Восточной Азии // Этническая история народов Азии. М., 1972. С.83-98.

63. Асафьев Б. О народной музыке. Сост. И.Земцовский, А.Кунанбаева. Л.,1987.-248 с.

64. Асафьев Б.В. Избранные труды. Т.У. М., 1957,- 388 с.

65. Асафьев Б.В. Музыкальная форма как процесс. М., 1971,- 376 с.

66. Балакирев М. Русские народные песни /Редакция, исследование и примечания проф. Е.В.Гиппиуса. М., 1957,- 375 с.

67. Барсова И. Специфика языка музыки в создании художественной картины мира // Художественное творчество. Л., 1988. С.99-116.

68. Барсова И.А. Самосознание и самоопределение истории музыки сегодня. // Советская музыка, 1988, № 9. С.66-72.

69. Басилов В.Н. Избранники духов. М., 1984. -208 с.

70. Березовчук Л.Н. О типологии межкультурных взаимодействий в музыке // Стилевые тенденции в советской музыке 60-70-х гг. Л., 1979. С. 164-181.

71. Бобровский В. Камерные инструментальные ансамбли Д.Шостаковича. М., 1961. -258 с.

72. Богданов И. О некоторых явлениях и закономерностях синкретизма фольклорана примере музыкального фольклора финно-угров и народностей Севера) // Финноугорский музыкальный фольклор: проблемы синкретизма. Таллин,1982. С. 11-14.

73. Богораз В.Г. Чукчи I. Материалы по изучению чукотского языка и фольклора. СПб., 1900. -417 с.

74. Богораз Тан В.Г. Чукчи. Ч.П. Религия. Л., 1939,- 196 с.

75. Богораз-Тан В.Г. Миф об умирающем и воскресающем звере // Художественный фольклор. М., 1926. С. 66-76.

76. Бродский И. Аннотация к пластинке «Музыка народов Дальнего Востока СССР» ДОЗЗ187-8.

77. Бродский И.А. К изучению музыки народов Севера РСФСР // Традиционное и современное народное музыкальное искусство. М, 1976. С.244-257.

78. Брук С.И. Население мира. Этнодемографический справочник. М, 1981,- 880 с.

79. Булгакова Т.Д. Некоторые особенности пения нанайских шаманов // Культура народов Дальнего Востока. Традиции и современность. Владивосток. 1984. С. 134-139.

80. Булгакова Т.Д. Обрядовая активность духов у нанайцев // Кунсткамера. Этнографические тетради. .Вып. 8-9. СПб.,1995. С.21-30.

81. Бурлина Е. Структура музыкального интереса // Советская музыка, 1983 № 4. С. 65-69.

82. Вайман J1.A. Музыкальная культура Владивостока (1860 1914 гг.) // Музыкальная культура Дальнего Востока. Вып. 1. С. 54-70.

83. Вайман Л. А. Развитие музыкальной культуры во Владивостоке в начале XX в. // Культура народов Дальнего Востока. Традиции и современность. Владивосток, 1984. С.48-52.

84. Вайман Л.А., Матвейчук В.П., Митленко И.А., Федотов В.А. Музыкальная жизнь Владивостока // Приморский край: Краткий энциклопедический справочник. Владивосток, 1997. С. 312.

85. Вайман Л.А., Матвейчук В.П., Митленко И.А., Федотов В.А.Приморская краевая филармония // Там же. С.379-380.

86. Вайнштейн С.И. Очерк тувинского шаманства // Традиционная обрядность и мировоззрение малых народов Севера. М.,1990. С.150-210.

87. Вайнштейн С.И. Мир кочевников Центральной Азии. М, 1991. 296 с.

88. Василевич Г. Игры тунгусов // Этнограф-исследователь, 1927, №1. С.30-38.

89. Василевич Г.М. Древние охотничьи и оленеводческие обряды эвенков. СМАЭ. Т.ХУП. М.-Л., 1957. СЛ51-185.

90. Василевич Г.М. О культе медведя у эвенков // Религиозные представления и обряды народов Сибири в Х1Х-начале XX века. Л.,1971. С. 150-169.

91. Василевич Г.М. Эвенки Катангского района // Сибирский этнографический сборник. Вып.У. М.,1962. С.98-121.

92. Василевич Г.М. Эвенки: историко-этнографические очерки (XVIII начало XIX в.) Л., 1969 - 304 с.

93. Васильев Б.А. Медвежий праздник// Советская этнография, 1948, №4. С.78-104.

94. Васильев Б.А. Основные черты этнографии эвенков // Этнография, 1929, №1. С.3-22.

95. Васильевский P.C. Женские статуэтки в искусстве охотской культуры // У истоков творчества. Новосибирск, 1978. С. 142-154.

96. Вдовин И.С. Религиозные культы чукчей // Памятники культуры народов Сибири и Севера. СМАЭ, XXIII. Л., 1977. С.117-171.

97. Внеевропейские музыкальные культуры: вопросы изучения традиций. Ред.-сост. Ф.Арзаманов, Т.Джанни-заде. М.,1988. -152 с.

98. Воблов И.К. Эскимосские праздники // Сибирский этнографический сборник. М.,-Л.,1952. С.320-334.

99. Воробьев М.В. Хозяйство и быт чжурчжэней до образования династии Цзинь. // Доклады по этнографии. Географическое общество СССР. Вып. 1 (1У). Л.,1965. С. 16-24.

100. Воробьев MB. О происхождении некоторых обычаев чжурчжэней // Доклады по этнографии. Вып. 6. Л., 1968. С.42-51.

101. Воробьев М.В. Чжурчжэни и государство Цзинь (X в. 1234 г.): Исторический очерк. ML, 1973 - 446 с.

102. Всеподданнейший отчет Приамурского генерала губернатора, генерала -лейтенанта Духовского: 1893, 1894 и 1895 годы. СПб.,1895.

103. Гаер Е.А. Древние бытовые обряды нанайцев. Хабаровск, 1991. 142 с.

104. Георги И И. Описание всех в Российском государстве обитающих народов, так же их житейских обрядов, вер, обыкновений, жилищ, одежды и прочих достопамятностей, ч. 1. СЦб., 1776.

105. Герасимова-Персидская H.A. Историческая обусловленность музыкального восприятия и типология культуры // Музыкальное восприятие как предмет комплексного исследования. Киев, 1986. С. 18-28.

106. РЭМ. Кол. 168/59. Подобные раковины находились в экспозиции выставки "Этнография и искусство Океании" в 1979г: В г.Хабаровске.

107. Головинский Г. Композитор и фольклор. М., 1981. 279 с.

108. Гондатти Н.Л. Культ медведя у инородцев Северо-западной Сибири // Труды Этнографического отдела Императорского Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. Кн. VIII. М., 1888. С. 74-87.

109. Гондатти Н.Л. Сведения о поселениях по р.Анадыре // Записки Приамурского отдела Русского географического общества. Т. 111. Вып.1. Хабаровск, 1897. С.71-110.

110. Гонтмахер П.Я Нивхи. Этнографические тетради. Хабаровск, 1999. -406 с.

111. Гонтмахер П.Я. Нанайцы. Этюды о духовной культуре. Хабаровск, 1996.-280 с.

112. Гонтмахер П.Я., Соломонова H.A. Этнические контакты коренных народов Приамурья // Проблемы историко-культурных связей народов Дальнего Востока. Владивосток, 1989. С.З 14.

113. Григорьева Г. В. Стилевые проблемы русской советской музыки второй половины XX в. (50-80-е гг) М.,1989. 206 с.

114. Грица С. Социологическое направление в этномузыкологии // Проблемы музыкальной культуры. Вып.1. Киев, 1987. С.51 66.

115. Грица С.И. Об интегративных и дифференцирующих фазах восприятия (на материале социологических исследований фольклора) // Музыкальное восприятие как предмет комплексного исследования. Киев, 1986. С.45-55.

116. Губницкая С.З. Роль региональной критики в развитии советской оперной культуры//Музыкальная критика. Методы анализа и оценки.Л., 1989. С. 121-134.

117. Гуляницкая Н. Гармония в системе художественно-выразительных средств: стилистика музыки советских композиторов (60-70 гг.) // Современное искусство музыкальной композиции. М., 1985. С.5-16.

118. Гурвич И.С. Корякские промысловые праздники // Сибирский этнографический сборник. Вып. 1У. М., 1962. С.238-287.

119. Гурвич И.С. О некоторых промысловых праздниках чукчей-оленеводов // Традиционная обрядность и мировоззрение малых народов Севера. М.,1990. С.59-73.

120. ГурвичИ.С. Этническая история Северо-Востока Сибири: М.-Л, 1966,- 269 с.

121. Гусев В. О методах изучения фольклора // Методологические проблемы современного искусствознания. Вып.1. Л., 1975. С.57-63.

122. Гусев В.Е. Плюрализм и «универсализм» в методологии фольклористики //Методы изучения фольклора. Л., 1983. С.5-14.

123. Демидова Е.Г., Гонтмахер П.Я. "И.А.Лопатин об искусстве коренных народов Приамурья". Хабаровск, 1991. 9 с.

124. Дербек Ф.А. Медвежий праздник гиляков // Записки общества изучения Амурского края Владивостокского отделения императорского Русского географического общества. СПб., 1913. Т.ХШ.С. 27 32.

125. Дрерман К. Отправляясь в неизведанное // Подари людям радость. Сост. Л.Малиновская. Хабаровск, 1976. С. 11-31.

126. Духовская В. Из моих воспоминаний. Ч. 1 2. СПб., 1900. - 599 с.

127. Дьябелко Л.А. Фортепианная культура Дальнего Востока на рубеже XIX XX вв. // Музыкальная культура Дальнего Востока. Вып. 1. С.22 - 31.

128. Дьякова О.В. Происхождение, формирование и развитие средневековых культур Дальнего Востока. (По материалам керамического производства) Ч.П. Владивосток, 1993. -289 с.

129. Евдокимов В. Амурские эвенки. Благовещенск, 1967.

130. Ермакова Г. Музыка в системе искусств и в мире культуры // Советская музыка, 1988. С.75 81.

131. Ермакова Г. Музыка в системе культуры. // Искусство в системе культуры. Л., 1987. С.148-155.

132. Жирмунский В.М. Ритмико-синтаксический параллелизм как основа древнетюркского народного эпического стиха // Вопросы языкознания, 1964, № 4. С. 3-24.

133. Жорницкая М.Я. Народные танцы Якутии МД966,- 168 с.

134. Задачи и методы изучения искусств. Пб., 1924. 239 с.

135. Закс Л. Музыка в контексте духовной культуры. // Критика и музыкознание. Вып.З. Л., 1987; С. 46-68.

136. Зеланд Н. О гиляках. Известия любителей естествознания, антропологии и этнографии. М, 1886, Т.49. Вып.З. с.66 126.

137. Земцовский И. Фольклор и композитор. Л., 1978. 176 с.

138. Земцовский И. Б.В.Асафьев и методологические основы интонационного анализа народной музыки //Критика и музыкознание. Вып.2 Л.,1980. С.184-198.

139. Земцовский И. К теории жанра в фольклоре // Советская музыка, 1983, №4. С.61-65.

140. Земцовский И. Теория восприятия и этномузыковедческая практика // Музыкальное восприятие как предмет комплексного исследования. Киев, 1986. С.85-99.

141. Золотарев А.М. Родовой строй и религия ульчей. Хабаровск, 1932. 207 с.

142. Золотовицкая И. О некоторых новых тенденциях в современной советской симфонии // Музыкальный современник. Вып.6. М.,1987. С.168-183.

143. Иванов В.В. Нейросемиотический подход к зарождению музыкальной традиции // Проблемы генезиса и специфики ранних форм музыкальной культуры. Дилижан, 1986. С. 38-40.

144. Иванов C.B. Орнамент народов Сибири как исторический источник (по материалам XIX-начала XX в.). Народы Севера и Дальнего Востока. M., JL, 1963. 442 с.

145. Иванов C.B. Представление нанайцев о человеке и его жизненном цикле // Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера. Новосибирск, 1976. С. 161 188.

146. Иконникова С.Н. Методологические аспекты теории культуры как науки // Методология и методы исследования культуры. JL, 1984. С.3-16.

147. Ионин Л.Г. Культура на переломе. (Механизмы и направления современного культурного развития в России) // Социологические исследования, 1995, №2. С.41-42.

148. Историко-этнографический атлас Сибири. М. Л., 1961,- 496 с.151: Исторический фольклор эвенков. Сост. Г.М.Василевич. М.,-Л., 1966. 399 с.

149. История и культура ительменов. Л., 1990. 204 с.

150. История и культура ульчей в XVII-XX вв. СПб., 1994. 175 с.

151. История и культура коряков. Спб, 235 с.

152. История и культура чукчей. Л., 1987,- 286 с. .

153. Кабузан В.М. Как заселялся Дальний Восток. Хабаровск, 1976. 198 с.

154. Кайгородов А.М Свадьба в тайге. Советская этнография, 1970, № 3. С. 153-161.

155. Кандыба В.И. Художественная жизнь Владивостока периода гражданскоц войны. // Традиции и современность в культуре народов Дальнего Востока. Владивосток, 1983. С. 141-146.

156. Капустин Ю. Актуальные вопросы развития социологических исследований музыкальной жизни социалистического общества. // Проблемы музыкальной культуры. Вып.II. Киев, 1989. С.6 20.

157. Карабанова С.Ф. Танцы малых народов юга Дальнего Востока СССР как историко-этнографический источник. М., 1979.-141 с.

158. Карабанова С.Ф. Шаманские пляски и промысловый обряд у народностей Дальнего Востока СССР // Культура народов Дальнего Востока. Традиции и современность. Владивосток,!984. С. 101-108.

159. Карельские народные песни. /Редакция, предисловие и комментарии Е.В.Гиппиуса и В.Я. Евсеева. М.,1962. 130 с.

160. Катанов Н.Ф. Бубен и колотушка шамана // Известия императорского Томского университета. Томск, 1890. С.237-239.

161. Квитка К. Избранные труды. В двух томах. Т.1. М., 1971. 384 с. Т. 2 -М, 1973. -421 с.

162. Киле Н.Б. Лексика, связанная с религиозными представлениями нанайцев // Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера (вторая половина XIX начала XX в.). Л., 1976. С. 189 - 202.

163. Киле Н.Б. Традиционное воспитание молодого охотника // Культура народов Дальнего Востока. Традиции и современность. Владивосток, 1984. С.127-133.

164. Киле Н.Б. Фольклор нанайцев (к проблеме классификации). Хабаровск, 1992. 28 с.

165. Козлов А.Г. Огни лагерной рампы. Магадан, 1992. -143 с.

166. Козлова О Н. О методах анализа социокультурных явлений // Социологические исследования, 1993, № 11. С. 13 8-144.

167. Конрад Н.И. О театральном искусстве Японии // Театр и драматургия Японии VII-VIII вв. М., 1965. 166 с.

168. Корев Ю. Продолжаем разговор о массовых жанрах // Советская музыка, 1978, №12. С.22-24.

169. Королев С.И. Вопросы этнопсихологии в работах зарубежных авторов (на материале стран Азии). М.,1970. 99 с.

170. Королева В. Годы поиска (из истории музыкального театра Дальнего Востока) // Россия и АТР. №1, 1991. С.141-148.

171. Кочешков Н.В. Декоративное искусств народов Нижнего Амура и Сахалина. СПб, 1995. 149 с.

172. Кочешков Н.В. К вопросу о культурных связях монголов и народов Сибири по данным их орнаментики // История, социология и филология Дальнего Востока. Владивосток, 1971. С. 168-170.

173. Кочешков Н.В. Этнические традиции в декоративном искусстве народов Северо-Востока СССР. Ленинград, 1989. 197 с.

174. Крапоткин Д. От устья Тунгусски до сопки Каутыр // Записки общества изучения Амурского края. (Филиал отделения Приамурского отдела Русского географического общества). T.V. Вып.1. Владивосток, 1896. С.1-15.

175. Крашенинников С.П. Описание земли Камчатки. М- Л., 1949. 842 с.

176. Крейнович Е.А. Нивхгу: Загадочные обитатели Сахалина и Амура. М., 1973. 496 с.

177. Кузьмина Л.П. Фольклор эскимосов // Традиционные культуры Северной Сибири и Северной Америки. М.,1981. С.200-212.

178. Кулаковский Л. Некоторые проблемы нашей фольклористики // Социологические аспекты изучения музыкального фольклора. Алма-Ата, 1978. С.34-38.

179. Культура Хабаровского края. Справочник. Сост. Закипная Т.Г., Соломонова H.A. Хабаровск, 1995. 26 с.

180. Кунчева Л.И. Эстетические взгляды общества и художественная культура. М., 1979. 247 с.

181. Ларькин В.Г. Удэгейцы. (Историко-этнографический очерк с середины XIX в. до наших дней). Владивосток, 1958. 36 с.

182. Левая Т.Н. Советская музыка: диалог десятилетий // Советская музыка 70-80-х гг. Стиль и стилевые диалоги. М., 1986. С.9-29.

183. Леонтович С. Природа и население бассейна реки Тумни // Землеведение. (Периодическое издание Географического отдела Императорского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии) T.IV. М., 1898. С. 1-74.

184. Леонтович С. Русско-ороченский словарь с грамматической заметкой // Записки Общества изучения Амурского края. Владивосток, 1896. Т. У, Вып .2. 147 с.

185. Липская-Вальронд H.A. Материалы к этнографии гольдов // Сибирская живая старина. Вып. 3-4. Иркутск, 1925. С. 145-160.

186. Лисса Зофья. Традиции и новаторство в музыке // Музыкальные культуры народов. Традиции и современность. М., 1973. С. 42-51.

187. Лихачев Д.С. Заметки о русском. М., 1984.-71 с.

188. Лопатин И.А. Гольды амурские, уссурийские и сунгарийские. Опыт этнографического исследования. Владивосток, 1922. 370 с.

189. Лотман Ю.М. О матаязыке типологических описаний культуры // Труды по знаковым системам. Тарту, 1969. Вып.4. С.460- 477.

190. Лыткин В. Чукотская и эскимосская народная песня // Музыка Сибири и Дальнего Востока. М, 1982. С. 144-174.

191. Ляшенко И. На пути обновления эстетических критериев анализа и оценки // Проблемы музыкальной культуры. Вып.II. Киев, 1989. С.21-29.

192. Маак P.K. Путешествие на Амур, совершенное по распоряжению Сибирского отделения Русского географического общества в 1855г. СПб., 1859. 577 с.

193. Мазель JI.A. Концепция Асафьева и целостный анализ // Советская музыка, 1987, №3. С. 76-82.

194. Малые народности Севера Сибири и Дальнего Востока. Хабаровск, 1980. С.8-15.

195. Малые народности Севера, Сибири и Дальнего Востока. М., 1972.

196. Мамчева H.A. Нивхская музыка как образец раннефольклорной монодии. Южно-Сахалинск, 1996.-143 с.

197. Маретинов Ю.В., Трисман В.Г. Пережитки ранних форм религии у индонезийских рыболовов // Религия и мифология народов Восточной и Южной Азии. М.,1970. С.121-124.

198. Маркарян Э.С. Культурная традиция и задача дифференциации ее общих и локальных проявлений // Методологические проблемы исследования этнических культур. Ереван, 1978. С. 84-90.

199. Маркарян Э.С. Об исходных методологических предпосылках изучения этнических культур // Там же. С. 6-16.

200. Матвейчук В.П., Федотов В. А. Музыкальная культура Владивостока. // Владивосток. Путеводитель по городу. Владивосток, 1993. С. 123-139.

201. Материалы исследований Б.А.Жеребцова по этнографии айнов Южного Сахалина (1946-1948гг.). Южно-Сахалинск, 1988. 139 с.

202. Мациевский И. Формирование системно-этнофонического метода в органологии // Методы изучения фольклора. Л., 1983. С.54-63.

203. Медведев В.Е. Приамурье в конце I начале II тысячелетия. Чжурчжэньская эпоха. Новосибирск, 1986. - 206 с.

204. Медушевский В. Интонационная теория в исторической перспективе // Советская музыка, 1985, №7. С.66-70.

205. Медушевский В. О художественной ценности мелодического начала в современной музыке // Критика и музыкознание. Вып. 2. Л.,1980. С.5-16.

206. Мелетинский Е.М. Сравнительная типология фольклора (историческая и структурная)//PHILOLOGICA. М., 1973. С.385-392.

207. Мелконян Э.Л. Проблемы сравнительного изучения этнических культур // Методологические проблемы исследования этнических культур. Ереван, 1978. С. 118-122.

208. Миддендорф А.Ф. Путешествие на север и восток Сибири. Ч.П. СПб., 1878. 833, VIII.

209. Мизитова A.A. Ценностные ориентиры критической оценки // Музыкальная критика. Методы анализа. Л., 1989. С19-37.

210. Милка А. О методологических поисках 70-х гг. (Музыкальный анализ и судьбы «новых методов»)//Методологические проблемы музыкознания. М., 1987. С.178-205.

211. Михайлов Дж. К проблеме теории музыкально-культурной традиции. // Музыкальные традиции стран Азии и Африки. М., 1986. С.3-20.

212. Михайловский В.М. Шаманство // Известия Императорского Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. Т.ХП. М., 1892. С.57 79.

213. Монахова С. Развитие музыкальной жизни Хабаровска (конец XIX в. 1920 г.) // Музыкальная культура Дальнего Востока. Вып. 1. С. 32-44.

214. Музыка Сибири и Дальнего Востока. Сборник статей. Вып.1. Составитель -И.Ромащук. М„ 1982. 207 с.

215. Музыкальная культура Дальнего Востока. Сборник статей. Вып.1. Ред.- сост. Н.А.Соломонова. Хабаровск, 1994. 90 с.

216. Музыкальная культура Сибири. Т. 1,2,3. Гл. ред. Б.Шиндин. Новосибирск, 1997.

217. Надаров И.П. Севера-Уссурийский край // Записки Императорского Русского географического общества по общей географии. Т. 17 Вып. 1. Владивосток, 1887. С. 1-169.

218. Назайкинский Е.В. Звуковой мир музыки М., 1988. -254 с.

219. Назайкинский Е.В. Оценочная деятельность при восприятии музыки // Восприятие музыки. М.,1980. С. 195-228.

220. Нанайский фольклор (Нигман, сиохор, тэлэнгу). Новосибирск, 1996. -474 с.

221. Насекин. Корейцы Приамурского края. Краткий исторический очерк переселения корейцев в Южно-Уссурийский край // Труды Приамурского отдела Императорского русского географического общества. 1895 г. Хабаровск,1896. Разд. 5. С. 1-36.

222. Напреев Б. Николай Менцер // Композиторы Российской Федерации. Вып 2. С. 191-226.

223. Народные музыкальные инструменты и инструментальная музыка. Сборник статей и материалов в 2-х частях. Под общей редакцией Е.В.Гиппиуса. 4.1. М., 1987 260 с. Ч.П, М„ 1988 -325 с.

224. Невский H.A. Айнский фольклор. М., 1972. 175 с.

225. Никитин А. За двадцать пять лет. Хабаровск, 1998.

226. Новик Е.С. Вербальный компонент промысловых обрядов (на материале сибирских традиций) // Малые формы фольклора. Сб. статей памяти Г.Л.Пермякова. М.,1995. С. 198-217.

227. Новик Е.С. Обряд и фольклор в сибирском шаманизме. М., 1984.-304 с.

228. Новик Е.С. Структура шаманских действ (к статье Д.К.Зеленина «Идеология сибирского шаманизма») //Проблемы славянской этнографии. Л.,1979. С.204-212.

229. Окладников А.П., Деревянко А.П. Приамурье и Приморье во втором тысячелетии до новой эры // Вопросы истории,социально-экономической и культурной жизни Сибири. 4.1. Новосибирск, 1971. С.3-29.

230. Окладников А.П. Петроглифы Нижнего Амура. Л., 1971. 334 с.

231. Окладникова Е. А. Калифорнийская коллекция И.Г. Вознесенского // Материальная культура и мифология. Сб.МАЭ.Вып . ХХХУ11. Л., 1981. С.54-66.

232. Олсуфьев A.B. Общий очерк Анадырской округи, ее экономического состояния, быта и населения // Записки Приамурского отдела Императорского Русского географического общества. T.II, вып. I. СПб., 1896. 245 с.

233. Орджоникидзе Г. Звуковая Среда современности // Музыкальный современник. Вып.4. М„ 1983. С. 272-304.

234. Орджоникидзе Г. О диалектике национального и интернационального // Советская музыка, 1975, №12. С.8-21.

235. Орджоникидзе Г. Проблемы ценности в музыке // Советская музыка, 1988, №4, с. 52-61.

236. Отаина Г. А.Жанровая специфика нивхских настундов // Фольклорное наследие народов Сибири и Дальнего Востока. Горно-Алтайск, 1986. С. 53-59.

237. Отаина Г.А. Отражение мифологических и религиозных представлений в нивхском языке // Культура народов Дальнего Востока. Традиции и современность. Владивосток, 1984. С. 157-164.

238. Отаина Г.А., Соломонова H.A. Поэтика песнопений нивхского шамана // Шаманизм как религия: генезис, реконструкция, традиции: Тезисы докладов международной конференции по шаманизму. Якутск, 1992. С. 58-59.

239. Патканов С.К. Опыт географии и статистики тунгусских племен Сибири на основании данных переписи населения 1897 г. и других источников. 4.II. Прочие тунгусские племена // Записки ИРГО по отделению этнографии. СПб., 1906. С.74-118.

240. Подмаскин В.В. Духовная культура удэгейцев. Владивосток, 1995,- 160 с.

241. Потанин Г.Н. Культ сына неба в Северной Азии. Материалы к турко-монгольской мифологии. Томск, 1916.

242. Потапов Л.П. Алтайский шаманизм. Л., 1991.-321 с.

243. Потапов Л.П. Обряд оживления шаманского бубна // Труды Института этнографии им. Миклухо-Маклая H.H. Новая серия. Вып 1. М. Л.,1947. СЛ 59-182.

244. Потапов Л.П. Шаманский бубен качинцев как уникальный предмет этнографических коллекций // Материальная культура и мифология. Сб.МАЭ. Вып. XXXVII. Л., 1981. С. 124-137.

245. Проблемы комплектования, научного описания и атрибуции этнографических памятников. Л., 1987. -163 с.

246. Проблемы традиционной инструментальной музыки народов СССР. Инструмент -исполнитель музыка. Сост. и отв. ред. И.Мациевский. Л,1986. -172 с.

247. Протодиаконов П. Песни, былины и сказки уссурийских гольдов // Записки общества изучения Амурского края. Т.У. Вып.1. Владивосток, 1896. С. 1-10.

248. Пупкевич-Диамант Я. Музыкальная жизнь Хабаровска // Советская музыка, 1950, №11. С.79-80.

249. Путилов Б.Н. О некоторых аспектах историко-типологического изучения этнических культур. // Методологические проблемы исследования этнических культур Ереван, 1978. С. 113-117.

250. Путилов Б.Н. Проблемы типологии этнографических связей фольклора // Фольклор и этнография. Связи фольклора с древними представлениями и обрядами. Л, 1977. С.3-14.

251. Романов В.Т., Шейкин Ю.И. Музыкальные инструменты народностей Камчатки // Культура народов Дальнего Востока. Традиции и современность. Владивосток, 1984. С. 70-80.

252. Роон Т. Уйльта Сахалина. Южно-Сахалинск, 1996. 175 с.

253. Росугбу Б.М. Современное искусство малых народностей Приамурья // Материалы по истории Дальнего Востока. Владивосток, 1973. С.260-269.

254. Руденко С.И. Древняя культура Берингова моря и эскимосская проблема. М.,- Л., 1947.-135 с.

255. Румянцев С. Преодолевая жанровую замкнутость // Советская музыка, 1980, №8. С. 11-17.

256. Русские первопроходцы на Дальнем Востоке в XVII XIX вв. Историко-археологические исследования. Сборник научных трудов. T.I. Владивосток, 1992.

257. Ручьевская Е. Мелодия сквозь призму жанра // Критика и музыкознание. Вып. 2. Л.,1980. С.35-53.

258. Ручьевская Е. Об анализе содержания музыкального произведения // Критика и музыкознание. Вып. 3. Л., 1987. с.69-96.

259. Рычков К. Медный змий // Записки Западно-Сибирского Императорского отдела русского географического общества. Т.XXXVIII. Омск, 1916. С.38-42.

260. Саригулян К. С. Ритуал в системе этнической культуры. // Методологические проблемы исследования этнических культур. Ереван, 1978. С. 69-77.

261. Сбигнев С. О тунгусах Приморской области Восточной Сибири // Морской сборник. T.XLI, № 5. СПб., 1859.С. 34-49.

262. Сем Т.Ю. Традиционные представления негидальцев о мире и человеке // Религиоведческие исследования в этнографических музеях. Л., 1990. С.90-113.

263. Сем Ю.А. Космогонические представления нанайцев. «Верхний мир» // Религиоведческие исследования в этнографических музеях. Л., 1990. С. 114-128.

264. Сем Ю.А. Родовая организация нанайцев и ее разложение. Владивосток, 1959. -12 с.

265. Семейная обрядность народов Сибири. М.,1980. 240 с.

266. Сильницкий А.П. Быт гиляков на низовьях Амура // Труды Приамурского отделения Русского географического общества за 1895 г. Хабаровск, 1896. Разд. 7. С. 1-16.

267. Сиськова A.B. Жанры традиционного фольклора сахалинских нивхов на современном этапе // Традиции и современность в культуре народов Дальнего Востока. Владивосток, 1983. С. 117-124.

268. Сиськова A.B. Музыкальные инструменты сахалинских нивхов // Культура народов Дальнего Востока. Традиции и современность. Владивосток, 1984. С.64-69.

269. Скотникова Г.В. О формах фольклора в современной художественной культуре // Методология и методы исследования культуры. Л.,1984. С, 158-166.

270. Смирнов Б.В., Менделев Н.Г. и др. Малочисленные этносы Приамурья. Хабаровск, 1993. 73 с.

271. Смирнов И. Фольклор новый и старый // Знание сила, 1987, № 3. С. 54-63.

272. Смирнов Б. Музыкальная культура Монголии. М., 1963.-120 с.

273. Смоляк .A.B. Народны Нижнего Амура и Сахалина // Этническая история народов Севера. М., 1982. С. 223-257,

274. Смоляк A.B. Этнические процессы у народов Нижнего Амура и Сахалина. М., 1975.

275. Смоляк A.B. Западные (центральноазиатские) элементы в культуре народов Нижнего Амура // Рефераты докладов и сообщений. Вып. 1. Владивосток, 1973. С. 165-172.

276. Смоляк A.B. К вопросу об «избранничестве в религии» (ответ рецензентам) // Этнографическое обозрение, 1994, № 3. С. 174-175.

277. Смоляк A.B. Культ близнецов у ульчей // Традиционная обрядность и мировоззрение малых народов Севера. М.,1990. С.33-58.

278. Смоляк A.B. Некоторые вопросы происхождения народов Нижнего Амура // Вопросы истории Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1961. С.337-344.

279. Смоляк A.B. О некоторых старых традициях в современном быту ульчей // Древняя Сибирь. Вып.4. Бронзовый и железный век Сибири. Новосибирск, 1974. С.319 338.

280. Смоляк A.B. Представление нанайцев о мире // Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера. Л., 1976. С. 129-160.

281. Смоляк A.B. Традиционное хозяйство и материальная культура народов Нижнего Амура и Сахалина. Этногенетический аспект. М., 1984,- 246 с.

282. Смоляк A.B. Ульчи. М., 1966,- 290 с.289. Смоляк A.B.

283. Смоляк A.B. Шаман: личность, функции, мировоззрение.(Народы Нижнего Амура). М., 1991. -276 с.

284. Соболев П. «Художественная ценность»: к вопросу о содержании понятия // Художественное творчество. Л., 1983. С.239-244.

285. Семашко И.М., Соколова З.П. Сессия, посвященная итогам полевых археологических и этнографических исследований 1972 г. // Советская этнография, 1973, №5. С. 142-148.

286. Современное русское музыкознание и его исторические задачи. // De música. Вып. 1.Л., 1925. С. 5-27.

287. Современные этнические процессы в СССР. М., 1975.-543 с.

288. Соколова З.П. Культ животных в религиях. М.,1972. 216 с.

289. Соколова 3. Музыкальные инструменты хантов и манси. (К вопросу о происхождении). // Музыка в обрядах и трудовой деятельности финно-угров. Таллин, 1986. С. 9-21.

290. Соломонова Н. Смотр дальневосточной организации // Советская музыка, 1976, №10. С.38-41.

291. Соломонова H.A. (в соавт. с Жорницкой М.Я.Дарабановой С.Ф.) Музыкальный фольклор и танцевальное искусство // Народы Дальнего Востока СССР в XVII-XX вв. М.,1985. С.139-144.

292. Соломонова H.A. (в соавт. с Кочешковым Н.В., Жорницкой МЯ.) Искусство народностей Дальнего Востока // Народы Дальнего Востока СССР в ХУ11 XX вв. М.,1985. С. 198-204.

293. Соломонова H.A. Ведущая тема творчества // Музыка России. М.,1989. С.220-227.

294. Соломонова H.A. Звуковой мир Дальнего Востока // Музыкальная академия, 1998, №3. С.150-158.

295. Соломонова НА. Композиторы Дальнего Востока // Хоры композиторов РСФСР. Вып 2. М., 1988. С.4.

296. Соломонова H.A. Культурная жизнь Хабаровска конца Х1Х-начала XX вв. // Музыкальная культура Дальнего Востока. Вып. 1. Хабаровск, 1994. С.7-21.

297. Соломонова H.A. Музыка // История и культура ульчей в Х11-ХХ вв. СПб., 1994. С. 106-110.

298. Соломонова H.A. Музыкальный фольклор народностей Нижнего Амура и Сахалина. Хабаровск, 1995. -142 с.

299. Соломонова H.A. Некоторые особенности музыкального фольклора народов Приамурья и Приморья // Культура народов Дальнего Востока. Владивосток, 1978. С. 94-99.

300. Соломонова H.A. Песенные жанры у нанайцев // Культура народов Дальнего Востока. Традиции и современность. Владивосток, 1984. С. 58-63.

301. Соломонова H.A. Расширять границы поиска // Советская музыка, 1982, №12. С. 69-73.

302. Соломонова H.A. Традиционные песни ульчей // Этнография и фольклор Дальнего Востока СССР. Владивосток, 1981. С, 125-131.

303. Соломонова H.A. Юрий Владимиров // Композиторы Российской Федерации. М.,1987. С.98-119.

304. Соломонова H.A., Тарасенко A.C. Изучать, сохранять, пропагандировать // Советская музыка, 1982, №6. С.86-87.

305. Сохор А. Вопросы социологии и эстетики музыки. Л., 1980. 295 с.

306. Социалистическая музыкальная культура. М., 1974. С.50-71. 375 с.

307. Старцев А.Ф. Материальная культура удэгейцев. Владивосток, 1997. 155 с.

308. Старчеус М. Новая жизнь жанровой традиции // Музыкальный современник. Вып. 6. М.,1987. С.45-68.

309. Стефанович Я. На шаманстве. // Землеведение (периодическое издание Географического отделения Императорского общества Естествознания, Антропологии и Этнографии). T.IV, 1897. М.,1898. С.29 48.

310. Стешенко-Куфтина В. Элементы музыкальной культуры палеоазиатов и тунгусов // Этнография, 1930, № 3. С.81-108.

311. Таксами Ч.М Нивхи (Современное хозяйство, культура и быт). Л., 1967. -271 с.

312. Таксами Ч.М. Основные проблемы этнографии и истории нивхов: середина XIX -начало XX вв. Л., 1975,- 238 с.

313. Таксами Ч.М Система культов у нивхов // Памятники культуры народов Сибири и Севера. Л., 1977.С.90-116.

314. Тараканов М.Е. Музыкальная культура РСФСР. М.,1987. -365 с.

315. Теин Т.С. Эскимосский праздник кита «полъа» (на примере поселка Наукан) // Краеведческие записки. Вып. IX. Магадан, 1972. С.88-94.

316. Ткачук Г. Нанайский самодеятельный театр // Дальний Восток, 1973, №3. Cl40-144.

317. Токарев С.А. Аксиологический подход к культурной традиции // Советская этнография, 1981, №2. С. 104.

318. Токарев С.А. История зарубежной этнографии. М., 1978. -352 с.

319. Токарев С.А. Пережитки родового культа у алтайцев // Труды Института этнографии им. Миклухо-Маклая H.H. Новая серия. Вып. 1. М.,- Л.,1947. С.139-158.

320. Топоров В.Н. О древнеиндийской заговорной традиции // Малые формы фольклора. Сб. статей памяти Г.Л.Пермякова. М., 1995. С.8-104.

321. Топоров В.Н. О ритуале. Введение в проблематику //Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М.,1988. С.7-60.

322. Традиционный фольклор в современной художественной жизни. Ред.- сост. И.И.Земцовский. Л., 1984. -141 с.

323. Труды музыкально-этнографической комиссии, состоящей при этнографическом отделе Императорского Общества Любителей Естествознания, Антропологии и Этнографии. T.II. М, 1911,- 400 с.

324. Туголуков В.А. Витимо-олекминские эвенки // Сибирский этнографический сборник. Вып. 1Y. М.,1962. С.67-97.

325. Туголуков В.А. Тунгусы (эвенки и эвены) Средней и Западной Сибири. М., 1985,284 с.

326. Тураев В.А. Развитие социалистической культуры народностей Северо-Востока СССР в годы девятой и десятой пятилеток /7 Культура народов Дальнего Востока. Традиции и современность. Владивосток, 1984. С. 3-12.

327. Узнадзе Д.Н. Экспериментальные основы психологии установки. Тбилиси, 1961. -210 с.

328. Хапсироков А.Я. Отражение и оценка. Горький, 1972,- 182 с.

329. Харузин Н."Медвежья присяга" и тотемические основы культа медведя у остяков и вогулов//Этнографическое обозрение, 1898, №3. С. 1-36. №4.С. 1-37.

330. Харузин Н. Русские лопари. М., 1890. 472 с.

331. Холопова В.Н. Вопросы ритма в творчестве композиторов первой половины XX века. М., 1971. 304 с. '

332. Хорев В.А., Шавкунов Э.В. Наконечники стрел Ананьевского городища // Материалы по археологии Дальнего Востока. Владивосток, 1981. С. 111 117.

333. Цинциус В.И. Воззрения негидальцев, связанные с охотничьим промыслом // Религиозные представления и обряды народов Сибири в ХЗХ начале XX вв. Л., 1971. С. 170-192.

334. Цукер А. От диалога к синтезу // Советская музыка, 1986, №6. С. 16-21.

335. Чернова Т. Драматургия в инструментальной музыке. М. 1984. -144 с.

336. Чистов К.В. Выражение этнической культуры в фольклоре и место фольклора в этнической культуре. // Методологические проблемы исследования этнических культур. Ереван, 1978. С. 66-69.

337. Чистов К.В. Народные традиции и фольклор. Очерки теории. Л., 1986. -304 с.

338. Членов М.А. Кит в фольклоре и мифологии азиатских эскимосов // Традиционные культуры Северной Сибири и Северной Америки. М.,1981. С,228-243.

339. Шаванда А.Р. Развитие музыкальной культуры во Владивостоке в конце XIX в. // Культура народов Дальнего Востока. Традиции и современность. Владивосток, 1984. С. 43-47.

340. Шавкунов Э.В. Государство Бохай и памятники его культуры в Приморье. Л., 1968. -128 с.

341. Шавкунов Э.В. Описание бронзовых зеркал из Приморского края и их датировка // Материалы по археологии Дальнего Востока. Владивосток, 1989. С. 93 110.

342. Шатилов МБ. Драматическое искусство ваховских остяков // Из истории шаманства. Томск, 1976. С.155-165.

343. Шахназарова Н. Зарождение и развитие симфонизма и музыкально-сценических жанров на основе освоения национальных художественных традиций республик советского Востока //Музыкальные культуры народов. М., 1973. С. 178-183.

344. Шахназарова Н. Музыка Востока и музыка Запада. Типы музыкального профессионализма. М,1983 -153 с.

345. Шейкин Ю.И. Допесенное и песенное в фольклоре удэ // Народная песня. Проблемы изучения. Вып 6. Л,1983. С.79-93.

346. Шейкин Ю.И. Интонационный идеал музыкального фольклора удэ // Культура народов Дальнего Востока. Традиции и современность. Владивосток, 1984. С. 148-157.

347. Шейкин Ю.И. Особенности развития музыки удэ и других народов Приамурья. Традиционный фольклор и художественная самодеятельность // Народная музыка СССР и современность. Л.,1982. С.67-80.

348. Шейкин Ю.И. Музыкальные инструменты удэ. (Этимология, конструкция, наигрыши.) // Музыкальное творчество народов Сибири и Дальнего Востока. Сост. и отв. ред. Н.И.Головнева. Новосибирск,1986.С.38-72.

349. Шимкевич П.П. Материалы для изучения шаманства у гольдов // Записки Приамурского отдела Императорского Русского географического общества. T.I. Вып. 2. Хабаровск, 1896.-133 с.

350. Широкогоров С.М. Опыт исследования основ шаманства у тунгусов // Ученые записки историко-филологического факультета в г.Владивостоке. Т.1. Владивосток, 1919. С.48-108.

351. Шнирельман В.И. Евразийская идея и теория культуры // Этнографическое обозрение, 1996, №4. С.3-16.

352. Шренк ЛИ. Об инородцах Амурского края. Т.1. СПб., 1883; Т.2. СПб., 1899; Т.З. СПб., 1903.

353. Штернберг Л.Я. Гиляки, орочи, гольды, негидальцы, айны. Статьи и материалы. Хабаровск, 1933. 740 с.

354. Штернберг Л.Я. Гиляки. (Оттиск Этнографического обозрения, кн.60,61 и 63). М., 1905,- 131 с.

355. Штернберг Л.Я. Избранничество в религии. // Этнография, 1927. № 1. С.3-56.

356. Штернберг Л.Я. Материалы по изучению гиляцкого языка и фольклора. T.I. Образцы народной словесности. 4.1. Эпос. СПб., 1908. XXII, 232 с.

357. Щуров В.М. Стилевые основы русской народной музыки. М.,1998,- 466 с.

358. Щуров В.М. Южнорусская песенная традиция. М.,1987. -304 с.

359. Эвенкийские героические сказания. // Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск. 1990. 388 с.

360. Эйхгорн А.Ф. Полная коллекция музыкальных инструментов народов Центральной Азии. СПб., 1885.-16 с.

361. Экспедиция г.О.Эше на Амур // Вестник Императорского Русского Географического общества. 4.24. СПб., 1858. С.39-44.

362. Королева В.А. Музыкальная культура юга Дальнего Востока России. 1917-1929гг. Очерки истории :Автореф.дисс. . канд. ист. н., Владивосток, 1996.

363. Кочешков Н.В. Этнические традиции в декоративном искусстве монголоязычных народов МНР и СССР (XIX 70-е годы XX в.): Автореф. дис. . д-ра ист. наук. М., 1980.-48 с.

364. Сем Ю.А. Проблемы истории народностей южной части русского Дальнего Востока (XVII в. 1917г.): Автореф. дис. д-ра ист.наук. Владивосток, 1989.-37 с.

365. Шор Ю.М. Культура как духовно-творческая целостность. Автореф.дис. . д-ра фил ос. наук. СПб., 1995.

366. Южанин Н. Социальная природа художественной ценности в музыке: Дисс. . канд. искусствоведения. Л., 1979.

367. Матвейчук В.П. Военные оркестры на Тихоокеанском флоте и развитие музыкальной культуры Дальнего Востока (1860-1990): Автореф. дис. .канд. искусствоведения. М., 1996.

368. Булгакова Т.Д. Типология музыкально-речевого интонирования в нанайском фольклоре: Автореф. дис. .канд. искусствоведения. Л.,1985. -17 с.

369. Скоринов С.Н. История обрядовой культуры нивхов: Автореф. дис. .канд. ист. наук. Владивосток, 1996. -30 с.

370. Мациевский И.В. Народная инструментальная музыка как феномен традиционной культуры. Общетеоретические проблемы: Автофе. дис. . д-ра искусствоведения. Киев, 1990.

371. Бояркин Н.И. Феномен традиционного инструментального многоголосья (на материале мордовской музыки): Автореф. дис. . д-ра искусствоведения. Л., 1995.

372. Мишуров Г.С. Становление и современное развитие художественной самодеятельности малых народностей Приамурья: Автореф. дис. канд. пед наук. Л., 1980. 17 с.

373. Шейкин Ю. И. Проблема жанра в музыкальном фольклоре удэ: Автореф. дис. канд искусствоведения. Л., 1983, 18с.

374. Юнусова В.Н. Творческий процесс в классической музыке Востока: Автореф. дис. доктора искусствоведения. М.,1995. 35 с.

375. Валькова В. Б. Музыкальный тематизм мышление - культура: Автореф. док. искусствоведения М., 1993. - 48 с.

376. Литература на иностранных языках.

377. Atkinson Т. W. Travels in the Regions of the Upper and Lower Amoor. London, 1860.

378. Austerlitz R. Nalive Seal Nomenelatures in South Sahalin. Papers of the CIC Far Eastern Language Institute. The University of Minnesot, 1966 and The University of Michigan, 1967.

379. Buchner A. Musikinstrumente der volker. Prague, 1968. S. 111.

380. Collins P.M. A.Voyage Down the Amoor. N.-V.: D.Appleton and Company, 1860.

381. Emsheimer E. Ein gilakisches Schallgerat. Sonderdrucke Fasteshrift, Walter Wiora. Barenreiter, 1967. S.

382. Hornbostel E. Vorschaqe zir Transkription exatischer Melodien /Sammebande der Jnternationalen. Musiqqesellschalt 1909, XI/.

383. Hisao Tanabe. Kokusai bunka shinkokai. Tokio, Japan, 1959.

384. Jochelson W. The koryak. Part 1. New Vork, 1905.

385. Knox T. Journeing in Rossia. Waschington, 1887.

386. Laufer B. Ethnological work on the is lagd of Sakhalin // Science, 1899.

387. Laufer B. Preliminaru notes on explorations among the Amoortribes. // American anthropologist, 1890.

388. Laufer B. The Decorative Art of the Amur Tribes, "Memoirs of the American Museum of Natural Histori", v.VII. New Vork, 1902.

389. Lopatin J.A. Animal style amond the tungus on the Amur.//Antropos, 1961, V.56, № 5-6.

390. Lopatin J.A. The Cult of the Dead amond the Natives of the Amur Basin. // Central Asiatic Studies, 1960, № 6.

391. Malm William P. Japanese music and musical instruments. Tokio, 1970.

392. Pal Jardanyi Ornunq der Melodien. Undarische Volksliedtvpen.Herausgegeben von Pal Jardanyi, В.П. Budapest, 1964, S.171-186.

393. Steller G. Beschraibung von dem Land Kamtschatka. Frankfort Laipzig, 1774.

394. Strahlenberg F.Das Nord-und Oetl. Theil von Europa und Asia, etc, Stockholm, 1730.

395. Tilley H.A. Japan, the Amoor and the Pacific. London, 1986.

396. Tronson J.M. Voyage to Japan, Kamtschatka, Siberia, Tartary. London, 1861;

397. Zolotarew A. The bear festival of olcha // American Antropologist, 1937, №1.

398. Zansdell H. Through Siberia. London, 1882.

399. Ван Сю Чжи. Хэйлунцзян. Чжао сянь Баличэн цинли цзянь бао. (Краткое собщение о взятии на учет городища Бали уезда Чжао дун провинции Хэй Мунзлы)// Каоту, 1960, №2, С.36-41.

400. Ватанабэ Хитоси. Айну но кума мацури - но сякайтэки кино оёбини соно хаттэн-ни кансуру сэйнотэки ёин. (Социальные функции медвежьего праздника у айнов и экологические факторы, относящиеся к его развитию). - Миндзокугаку кэнкю. 1964, Т.29, №3.

401. Дуань Цзин сю Цзилин. Лишу Сянь, Пяньлянь гучэн фу ча цзу ( сообщение о вторичном обследовании древнего городища Пяньлянь уезда Лишу, провинции Гирин)// Каулу, 1963, № 11, С.612-615.

402. Като Сабуро. Айну но сэйкацу. (Жизнь айнов). Сипунай, 1962.

403. Кикути Т. Мохэские и чжурчжэньские предметы, найденные в памятниках охотской культуры // Хоппо бунка кэнкю Хококу. Вып 10. Саппоро, 1976.

404. Киндаити Кёсукэ. Айну-но синтэн. (Мифы айнов). Токио, 1943.

405. Киндаити Кёсукэ. Юкара-но кэнкю. (Исследования айнских песен). Токио, 1930.

406. Киндаити Кёсукэ, Сугияма Суэо. Айну гэйдзюцу. ( Искусство айнов). Т. 1-3, Токио, 1948. (Перевод Е.Власенко)

407. Киндаити Кёсукэ. Айну-но кэнкю. (Исследования по айнам). Токио, 1925.

408. Коно Хиромити. Айну то тотэму тэки ифу. (Тотемические пережитки у айнов). -Миндзокугаку кэнкю. 1936, Т.2, № 1.

409. Коно Хиромити. Айну-но гэйдзюцу. (Искусство айнов). Саппоро, 1958.

410. Коно Хиромити. Айну-но одори. (Тайны айнов). Саппоро, 1956.

411. Ли Юаньго. Даоцзяо фулу юй чжоуюй дэ чубу таньтао (Предварительный анализ даосских амулетов и заклинаний) // Чжун го даоцзяо, 1991. №3. С. 22-27.

412. Мацунага Хикоэмон. Карафуто то камусяцука (Сахалин и Камчатка). Токио, 1905.

413. Население// Справочник по Северо-Восточному Китаю. Саньтай, 1944, С.81-132.

414. Нисидзуру Тэйка. Кафуто айну (Сахалинские айны). Токио, 1942.

415. ОкуямаРё. Айну суйбоси. (История гибели айнов). Саппоро, 1965.

416. Ногано Сукэхати. Карафуто додзин но сайкапу. (Жизнь аборигенов Сахалина). Токио, 1925.

417. Огава Умпэй. Манею то карафуто (Маньчжурия и Сахалин). Токио, 1974.

418. Официальная статистика: Население Цзилиня за 1916г. Пекин: Тунцзи кэ, 1921.

419. Оцука Кадзуёси. Айну бунка. (Культура айнов). Мимпаку, 1980, № 2.

420. Сарасина Гэндзо. Айну: рэкиси то миндзоку. (Айны: история и обычаи). Токио, 1970. (Перевод Е.Власенко).

421. Сарасина Гэндзо. Иомантэ (кума-мацури). Иомантэ медвежий праздник. Токио, 1955. (Перевод В.Щебенькова)

422. Сирекан дзякка. Бофуни тэнси сакусинсю / г.Абассири (Хоккайдо). Экспозиция айнской утвари и одежды. 1980, С.36.

423. Тири Масихо. Айну-го-но токусю котоба-ни цуйтэ (Священные песни сахалинских айнов). Саппоро, 1954.

424. Тири Масихо. Айну-то синъё (Священные песни айнов). Хоппо бунка кэнкю хококу. Т. 16. Саппоро, 1961.

425. Тории Рюдзо Дзинруи гаку сюби дзинсю гаку дзё ёри митару хокуто адзиа (Северо-Восток Азии с точки зрения антропологии и этнографии). Токио, 1925.

426. У Бинчжи. Аомэнь дэ Чженъипай иньюе (Даосская музыкальная школа Чженъи в Аомэне) //Чжунго доацзяо, 1997, №3. С.35-39.

427. Фу Ланьюнь, Ян Ян. Национальности Северо-Восточного Китая. Краткий исторический очерк. Чанчунь: Цзилинь жэнь минь чубаныпе, 1983.

428. Чжан Чжилян. Бэйцзии Байюньгуань цзяо вань тан гункэцзин иньюе цзеси (Толкование служебной музыки, исполняемой на молебнах в Байюньгуане) // Чжунго даоцзяо, 1996, №1. С. 31-34.

429. Чон Джу нон. Исследования музыкальных инструментов, изображенных на курганах Когуре. // Культурное наследие (Мунхва юсан). АН КНДР, № 1. Пхеньян, 1957, С.45, 49, рис.56. (Перевод Л.Галкиной).1. Газетные публикации.

430. Акулова Н. Человек из Ламанчи и другие // Советская культура, 19 сентября 1980 г.

431. Бабурова Т. Свой среди своих // Тихоокеанская звезда, 20 мая 1995 г.

432. Владимиров Ю. На первом этапе // Тихоокеанская звезда, 11 апреля 1961 г.

433. Владимиров Ю.Плодотворный период // Красное знамя, 20 июня 1973 г.

434. Гольдштейн М На берегу Амура // Тихоокеанская звезда, 4 ноября 1939 г.

435. Грум-Гржимайло Т. Оперетта без маски (гастроли Хабаровского театра музыкальной комедии в Москве) // Советская Россия, 19 марта 1987 г.

436. Дальний Восток, 6 ноября 1894 г.

437. Етнеут Е. Большой сход малых народов // Народовластие, 27 июля 1995 г.

438. Тихоокеанская звезда, 11 ноября 1960 г.

439. Константиновский Я. Первая дальневосточная симфония // Тихоокеанская звезда, 20 августа 1961 г.

440. Липатова С. Обновление «легкого» жанра? // Тихоокеанская звезда, 15 января 1984 г.

441. Лонки П. Крылатая птица // Амурский маяк , 13,16 ноября 1982 г.

442. Малышев И. Школа молодых // Тихоокеанская звезда, 6 июня 1963 г.

443. Малюкович В. Мелодия северного рассвета // Камчатский комсомолец , 7 мая 1981 г.

444. Никитин А., Козловская В., Соломонова Н. Дальневосточный камертон // Тихоокеанская звезда, 8 декабря 1981 г.

445. Никитин А., Соломонова Н. Сюрприз для любителей музыки // Тихоокеанская звезда, 6 февраля 1987 г.

446. Николаева Л. Не ручьем, а широкой рекой // Тихоокеанская звезда, 23 марта 1960г.

447. Осокина А. Музыка Победы // Красное знамя, 25 марта, 1985 г.

448. Пакулова Т. Бывает ли музыка «местной»? // Красное знамя, 19 января 1988 г.

449. Пакулова Т.Музыкальная периферия // Красное знамя, 19 декабря 1989 г.

450. Соломонова Н. Шаг вперед // Тихоокеанская звезда, 30 июня 1972 г.

451. Соломонова Н. В волшебном саду // Тихоокеанская звезда, 3 апреля 1983 г.

452. Соломонова Н. Вечер камерной музыки // Тихоокеанская звезда, 26 марта 1972 г.

453. Соломонова Н. Возрожденная опера // Тихоокеанская звезда, 12 июля 1981 г.

454. Соломонова Н. Восхождение к духовности // Тихоокеанская звезда, 8 апреля 1991 г.

455. Соломонова Н. Дом на Садовой // Тихоокеанская звезда, 24 декабря 1978 г.

456. Соломонова Н. И снова звучит «Севастопольский вальс» // Тихоокеанская звезда, 18 мая 1975 г.

457. Соломонова Н. Чем ты дорог мне, Дальний Восток? // Тихоокеанская звезда, 9 декабря 1995 г.

458. Соломонова Н. Мелодия жизни // Тихоокеанская звезда, 25 декабря 1985 г.

459. Соломонова Н. На «Тихом Доне» // Тихоокеанская звезда, 26 июля 1978 г.

460. Соломонова Н. Новые рубежи музыкальной культуры (Выездной секретариат правления Союза композиторов РСФСР на Дальнем Востоке) // Тихоокеанская звезда, 1 октября 1980 г.

461. Соломонова Н. Опера в концертном зале // Тихоокеанская звезда, 23 мая 1973 г.

462. Соломонова Н. Песни над Амуром //Красная звезда, 13 февраля 1982 г.

463. Соломонова Н. С лирой на погонах // Тихоокеанская звезда, 8 февраля 1979 г.

464. Соломонова Н. Сатирический плакат оперетты // Тихоокеанская звезда, 19 августа 1975 г.

465. Соломонова Н. Спектакль, не подвластный времени (гастроли театра им, К С.Станиславского и В.И.Немировича-Данченко) // Тихоокеанская звезда, 4 апреля 1979 г.

466. Соломонова Н. Элли помогает друзьям // Тихоокеанская звезда, 28 ноября 1982 г.

467. Соломонова Н. Энтузиасты хорового пения // Тихоокеанская звезда, 12 марта 1983 г.

468. Соломонова H.A. Звуки весны // Тихоокеанская звезда, 24 апреля 1978 г.

469. Хороший спектакль ( премьера «Миллион Антониев» в театре музыкальной комедии) // Тихоокеанский комсомолец, 26 ноября 1938 г.

470. Список принятых сокращений

471. АН РФ Академия наук Российской Федерации.

472. АСП60 АН РФ Архив Санкт-Петербургского отделения Института этнографии и антропологии Академии наук Российской Федерации.

473. ГАСО Государственный архив Сахалинской области.

474. ГАХК Государственный архив Хабаровского края.

475. ДВО АН РФ Дальневосточное отделение Академии наук Российской Федерации.

476. ИРГО Императорское русское Географическое общество.

477. ПФГО РФ Приморский филиал Географического общества1. Российской Федерации.

478. РАН Российская Академия наук.

479. РЭМ Российский этнографический музей.

480. СК РФ Союз композиторов Российской Федерации.

481. СМАЭ Сборник Музея антропологии и этнографии.3001. НОТНЫЕ ПРИМЕРЫ1. ПоЪапись aèmo&Q

482. COO ZOOOÛCCOZ ^Jfl«^«) О" AOL

483. OLoS&yMccûîe Cp 5 e z g Лес a /1. jb. JoHKtti нам s