автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.09
диссертация на тему: Начальные века истории человечества в исторических произведениях польских авторов конца XV-XVI вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Начальные века истории человечества в исторических произведениях польских авторов конца XV-XVI вв."

На правах рукописи

Спесивцева Вера Александровна

НАЧАЛЬНЫЕ ВЕКА ИСТОРИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА В ИСТОРИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ПОЛЬСКИХ АВТОРОВ КОНЦА XV-XVI вв.

Специальность 07.00. 09 - Историография, источниковедение и методы исторического исследования.

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

2 0 ЯНВ 2011

Новосибирск 2010

004619136

Работа выполнена на кафедре всеобщей истории, историографии и источни-ковёденщ^ОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет?)

Научный руководитель

доктор исторических наук, профессор Умбрашко Константин Борисович

Официальные оппоненты доктор исторических наук, профессор

Гурьянова Наталья Сергеевна кандидат исторических наук, доцент Недзелюк Татьяна Геннадьевна

Ведущая организация

ГОУ ВПО «Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского»

Защита состоится 20 декабря 2010 г. в 15 час. 00 мин. на заседании Совета по защите докторских и кандидатских диссертаций Д 003.030.01 при Учреждении РАН «Институт истории Сибирского отделения РАН» по адресу: 630090 г. Новосибирск, ул. Николаева, 8.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке института истории СО

РАН

Автореферат разослан «_» ноября 2010 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета доктор исторических наук, профессор

Н. П. Матханова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Актуальность исследования. Период расцвета польской ренессансной историографии (конец XV - XVI вв.) является одним из наиболее важных и значимых в истории исторической науки Польши и Европы в целом. Наше исследование предполагает рассмотрение представленного в польской исторической литературе конца XV — XVI вв. древнейшего периода человеческой истории. Для историков польского ренессанса, как и для всей исторической науки этой эпохи, характерно широкое использование библейских текстов. Библия на протяжении веков являлась одним из авторитетов в вопросах о строении вселенной и истории человечества. Библейские сказания несли информацию о сотворении мира, его начальной истории, о принципах его существования. В основе христианства, так же как и в основе других мировых религий, лежит сакральный миф, «повествующий о сакральной истории»1. Как отмечает Элиаде, мифологическое мышление было присуще человеку в Средние века и даже в нововременной период2. Особое внимание хронистов к библейской истории было обусловлено «помимо сакральной сферы, её ясной структурой»3, вовлечением библейской истории в историю мирскую4. История повседневная, национальная также восходили к истории спасения и воспринимались как часть всемирной истории5. Сам жанр всемирной хроники, по мнению исследователей, возник как результат размышлений о конце света6. Средневековые хронисты отличали «историю спасения» от «просто истории», и выделяли первую во второй. Под всемирной историей (хотя, по мнению Е. Г. Водолазкина, сам этот термин в Средние века никогда не использовался) понималась история от сотворения мира, которая излагалась в хрониках, хронографах и палеях в разных хронологических рамках. Эти рамки, за несколькими исключениями, не превышала границ X в. То есть собы-

' ЭлиадеМ. Священное и мирское.-М., 1994. С. 63.

2 Элиаде М. Аспекты мифа. - М., 1996. С. 165,173-174.

3 Водолазкин Е. Г. Всемирная история в литературе Древней Руби (на материале хронографического и па-лейного повествования X1-XV веков). - СПб., 2008. С. 158.

'Лихачев Д. С. Великий путь. Становление русской литературы XI - XVIII вв. - М., 1987. С. 13.

5 Водолазкин Е. Г. Всемирная история в литературе Древней Руси. С. 17,23.

6 Brincken A. D. von den. Studien zur lateinischen Weltchronistik bis in das Zeitalter Ottos von Freising. - Düsseldorf, 1957. S. 53; Водолазкин E. Г. Всемирная история в литературе Древней Руси. С. 83.

тия, представленные в каком-либо историческом сочинении, основанном на принципах христианской историографии, рассматривались как часть всемирной истории.

Понятие «истории спасения» тесно связано с немецким богословием. Существуют принципиально разные взгляды на этот термин. Ряд авторов разграничивает понятия истории спасения и всемирной истории, но не считает границу между ними непреодолимой7. Однако В. Паннеберг отрицает всякую границу между двумя типами истории, считая, что «в определенном смысле вся история — история спасения»8. История спасения, т.е. история, отождествляемая большинством исследователей как история, представленная в Священном Писании, входила в состав всемирной истории. Однако было бы ошибкой полагать, что средневековые хронисты и летописцы сводили исторический материал только лишь к истории спасения. Исследователями подчеркивается, что даже на ветхозаветном отрезке истории хроники и хронографы выходят далеко за пределы, очерченные Священным Писанием9. Все вышесказанное дает нам основание условно обозначить период, описываемый в Genesis10, как период «начальной истории».

Историография конца XIV-XV вв. сохраняла черты средневековья, однако, именно в это время она, по мысли М. А. Барга, приняла на вооружение качественно иные принципы - отказ от провиденциализма, как от господствующей теории исторического развития, закладывание основ критики источника, рассмотрение книг Ветхого Завета как источника не только сакрального знания, но и исторических сведений о древнейшем периоде". Историографическая традиция Польши конца XV - XVI вв. вобрала в себя черты двух культурных эпох — позднего Средневековья и Ренессанса. При этом польские авторы исторических трудов ориентировались на формы и методы историописания, утвердившиеся в интеллектуальной среде средневековой Европы. Наше исследование предполагает показать вклад в формирование

7 Rachner К. Weltgeschichte und Heilsgeschichte // Schriften zur Theologie. - Zürich; Köln, 1962. S. 115; Culk-mannO. Heil als Geschichte: Heilsgeschichtliche Existenz im Neuen Testament - Tübingen, 1965. S. 56-60.

8 Pannenberg W. Weltgeschichte und Heilsgeschichte// Erwägungen zu einer Theologie der Religionsgeschichte. S, 312. Цит. по Водачазкин E. Г. Всемирная история в литературе Древней Руси. С. 16.

'Водолагат Е. Г. Всемирная история в литературе Древней Руси. С. 17,23.

10 Первая книга Пятикнижия (Торы), Ветхого Завета и всей Библии. Русское название «Бытие».

1J БаргМ. А. Эпохи и идеи. Становление историзма. ~М., 1987. С. 57.

4

исторического образа древнейшей истории следующих авторов - Яна Длу-гоша, Мартина Вельского и Матвея Стрыйковского. Выбор этих авторов был обусловлен тем обстоятельством, что именно им удалось представить свои взгляды на древнейшую историю человечества в рамках сочинений универсального характера, содержавших описание прошлого Польши или всего мира. Кроме того, творчество этих хронистов оказало воздействие на русское историописание.

Обращение к книгам Ветхого Завета как к источнику древнейшей истории человечества имеет давнюю традицию. К ним обращались как европейские хронисты, так и русские летописцы. Эта тенденция отмечалась еще исследователями конца XIX - начала XX вв. Обилие приведенных мест из Священного Писания встречается у европейских авторов, от Георгия Амартола до Григория Турского. Так, например, академик М. И. Сухомлинов отмечал, что очень часто вся речь хронистов представляет собой цитирование подходящих библейских текстов12.

Несмотря на представление средневековых историографов о том, какие события считаются священными, они все-таки описывались ими в ряду событий общей истории. Источниками этих представлений стали определенные исторические произведения. Источником ветхозаветной истории в православных восточнославянских рукописях была Палея13. В дискуссии о вопросах взаимного отношения Палеи и летописи Нестора приняли участие многие исследователи, например, такие как М. И. Сухомлинов, А. А. Шахматов, И. Я. Порфирьев, Н. С. Тихонравов и дрм. Польские исторические сочинения имели отличный от русских летописей источник ветхозаветной истории. По мнению как отечественных, так и зарубежных исследователей, таким источником для католической исторической традиции стали произведения, еще в

12 Сухомлинов М. И. Исследования по древней русской литературе И Сборник Отдела русского языка и словесности Императорской Академик наук. - СПб., 1908. Т. LXXXV. С. 58.

13 Палея - это памятник древнерусской литературы (имеющий византийское происхождение), в котором излагается ветхозаветная история. Известны следующие варианты палеи: Историческая Палея, Толковая Палея и Палея Хронографическая.

14 Сухомлинов М. И. Исследования по древней'русской литературе... С. 58-68; Шахматов А. А. История русского летописания. Т. 1. Повесть временных лет и древнейшие русские летописные своды. Кн, 2. Раннее русское летописание XI—XII вв. - СПб., 2003. С. 232-236; Сумникова Т. А. К проблеме перевода Исторической палеи // Изучение русского языка и источниковедение. - М, 1969. С. 27-39; Творогов О. В. Повесть временных лет и Хронограф по великому изложению //ТОДРЛ. - Л., 1974. Т. 28. С. 99-113; Творогов О. В. Древнерусские хронографы. - Л., 1975. С. 18,20, 21,46, 58, 124, 127,133-135,144,187.

VI в. отобранные для монастырских библиотек Кассиодором. К ним относились сочинения Иосифа Флавия, Павла Орозия и, главным образом, Евсевия Кесарийского15.

В нашей работе мы рассматриваем польскую хронистику конца XV-XVI вв. в контексте именно этой общеевропейской традиции. Анализ текстов польских хроник позволяет увидеть степень заимствований польскими средневековыми историками библейских текстов, проследить, как раскрывались хронистами ветхозаветные темы применительно к польским условиям, выявить оригинальность их взглядов и представлений о древнейшей истории.

Степень изученности темы. Взгляды польских хронистов на древнейший период истории в рамках-общеевропейской традиции привлечения библейских текстов остаются малоисследованной темой. Однако по общим проблемам историографии конца XV—XVI вв. накоплен обширный фактический материал. Среди использованных в нашем исследовании работ можно выделить несколько направлений, затрагивающих интересующие нас аспекты.

Первое направление составляют работы отечественных и зарубежных авторов, касающиеся историографии XV-XVI вв., ее философии и методологии. К ним относятся, во-первых, труды российских и польских историков XVII-XIX вв.: Ш. Старовольского, В. Н. Татищева, А .-Л . Шлецера, С Пта-шицкого, Л. Голембиовского. С выводами последнего соглашались его современники - М. Малиновский, Ю. Крашевский, М. Вишневский, Й. Островский, В. А. Мачейовский. Работы этих авторов объединяет критика средневекового польского историописания, направленная на его излишнюю «баснословность», сказочность. При этом из сопоставления подходов поль-скоязычной и русскоязычной историографии видно, что мнения исследователей по многим вопросам не только не совпадают, но являются, как правило* кардинально противоположными.

Во-вторых, это труды отечественных и европейских авторов XX в., в которых подробно рассматриваются направления и традиции европейской историографии, ее концепции, с учетом новых методов и подходов историче-

15 Гене Б. История и историческая культура средневекового Запада. С. 34; Водалазкын Е. Г. Всемирная история в литературе Древней Руси. С. 25.

ской науки. Среди таких авторов можно назвать: Б. Гене, Е. А. Косминского, О. JI. Вайнштейна, Б. Кроче, А. Д. Люблинскую, М. А. Барга, Л. М. Братину, О. И. Варьяш, В. М. Володарского, А. Грабски и других.

В-третьих, к этой группе работ мы отнесли труды историков XX - начала XXI вв., затрагивающих общие вопросы польской историографии. В них выделены некоторые тенденции, характеризующие польское средневековое историописание и присущие ему особенности - полоноцентризм, провиденциализм и т.д. Это работы Б. Надольского, А. С. Мыльникова, А. В. Липатова, Н. В. Щавелевой, С. И. Николаева, К. Ю. Ерусалимского, Д. В. Карнаухова и других авторов. Как правило, в польскоязычной и русскоязычной историографии основное внимание уделяется вопросам освещения истории Польши и Руси, их взаимоотношений, использования польскими хронистами русских источников (и наоборот). Вопросы древнейшей истории в польской ренессансной историографии рассмотрены гораздо менее подробно. Одной из основных работ по этой проблематике на русском языке является труд академика А. И. Соболевского «Переводная литература Московской Руси XIV - XVII вв.» (1903 г.), который не потерял своей ценности, но «безусловно устарел как по охвату включенных материалов, так и по своим методологическим установкам»16. В польской историографии можно выделить работу К. Перадзки «Genealogía Biblijna i rodowód sfowian w pierwszej ksi?dze «Annales» Jana Dlugosza». Но в ней анализируются вопросы древнейшей истории в контексте происхождения славянских народов только в творчестве Длугоша.

Второе направление. В этот раздел вошли работы отечественных и зарубежных историков разных эпох, посвященные биографиям, анализу и оценкам произведений интересующих нас польских хронистов. Среди работ польских авторов, посвященных Яну Длугошу, можно отметить труды А. Семковича, В. Зарембиной, Я. Домбровского, Ю. Мрукувны и многих других. Среди отечественных исследователей, уделивших внимание этому вопросу, можно отметить исследования В. Л. Разумовской, Н. И. Щавелевой,

16 Николаев С. И. Польско-русские литературные связи XVI - XVIII вв. Библиографические материалы. -СПб, 2008. С. 3.

А. И. Рогова, Д. В. Карнаухова. Следует отметить, что никто из вышеперечисленных авторов не рассматривал биографические данные Длугоша в связи с его историческими взглядами вообще, и взглядами на древнейшую историю человечества в частности. В целом, говоря об оценке труда Длугоша, польскими и отечественными исследователями, можно выделить две тенденции - одну хвалебную, другую критическую. Обе они, по нашему мнению, излишне утрированы. Нами предпринята попытка преодолеть эту «экстремальность» в оценках и придерживаться своей собственной концепции.

Работы, посвященные творчеству Мартина Вельского, немногочисленны. Это польские исследования упоминавшихся нами авторов критического направления, И. Хжановского и современных польских исследователей Д. Щнежко и М. Королько. Вопросами исторического наследия Мартина Вельского в нашей стране занимались такие ученые, как С. Л. Пташицкий, А. И. Соболевский (XIX в.); О. В. Творогов, А. И. Рогов, Ю. А. Мыцык, Н. А. Казакова (XX вв.); С. И. Николаев, Д. В. Карнаухов (нач. XXI вв.). В работах польских авторов XX - начала XXI вв. рассматривается влияние биографии Вельского на его исторические воззрения, но только с позиции изучения дискуссионного вопроса о вероисповедании хрониста. В отечественной историографии эта проблематика подробно не рассматривается.

В число исследований исторического наследия Матвея Стрыйковского входят труды исследователей критического направления, а также труды польских авторов XX в., например, Ю. Радзишевской, которая полагает, что историческое мировоззрение Стрыйковского складывалось в равной степени как на основе исторических источников, так и литературных произведений, в связи с чем им и был создан ожидаемый общественностью «исторический эпос», чему, по ее мнению, исследователи деятельности Матвея Стрыйковского не уделяли должного внимания, поскольку «эрудиция историка и археолога до сих пор заслоняла творчество Стрыйковского-поэта». Исследованием творчества Стрыйковского в нашей стране занимались С. Пташицкий, А. И. Рогов, А. С. Мыльников, А. В. Липатов, И. М. Горский, В. Б. Оболевич, Б. Н. Флоря, К. Ю. Ерусалимский, Д. В. Карнаухов. Однако подробно вопрос

влияния биографии Стрыйковского на его историческую концепцию древнейшей истории в упомянутых работах не рассматривается.

Третье направление составляют работы общего характера по библеисти-ке. Традиции изучения книг Ветхого Завета имеют продолжительную историю и весьма обширную историографию. Но поскольку проблематика нашего исследования посвящена вопросам не библеистики, а историографии, то в первую очередь нами использовались работы, в которых характеризуются сюжеты, близкие теме нашей диссертации. К ним можно отнести исследования И. В. Ведюшкиной, К. Перадзки, Д. Дж. Фрэзера, В. Келлера, 3. Косидовского, А. В. Бускиной и другие.

Объектом диссертационного исследования стала польская историография ХУ-ХУ1 вв. Предметом исследования является использование польскими историками ХУ-ХУ1 вв. общеевропейской традиции обращения к ветхозаветным текстам.

Исследование имеет следующую цель - показать вклад конкретных авторов исторических сочинений, созданных в Польше в конце XV — XVI вв., в формирование исторического образа древнейшей истории, анализ представлений польских авторов исторических сочинений конца ХУ-ХУ1 вв., обобщение опыта изучения представленных в сочинениях польских авторов концепций древнейшей истории человечества.

Для достижения поставленной цели предполагается решение ряда задач: 1) проследить развитие польской исторической литературы ХУ-ХУ1 вв., как части общеевропейской историографии, и наследование ей общеевропейской методологии и традиций, например, привлечения ветхозаветных текстов;

2) выявить специфику историографических подходов Яна Длугоша, Мартина Вельского и Матвея Стрыйковского;

3) дать анализ интерпретации древней истории человечества в историографических концепциях Яна Длугоша, Мартина Вельского и Матвея Стрыйковского;

4) определить особенности социокультурного самосознания польских историков конца XV - XVI вв.

Решение поставленных задач нами осуществляется в определенных территориальных и хронологических рамках. Хронологические рамки работы определяются периодом расцвета польской ренессансной историографии -конец XV - начало XVI вв. Территориальные рамкн - территория Польского королевства и Великого-Княжества Литовского (с 1567 г. они объединились в рамках Речи Посполитой), так как именно на этой территории получили наиболее широкое распространение идеи польских ренессансных историков.

Источниковая база исследования была сформирована в соответствии с предметом, целью, задачами и хронологическими рамками исследования. Реализация цели и задач диссертационного исследования базируется на изучении двух больших групп исторических источников. Источниковый корпус представлен письменными источниками, прежде всего нарративными памятниками. Поскольку предметом исследования является историография, то основными источниками для нас стали исторические сочинения польских хронистов, а также использовавшиеся ими исторические произведения. Систематизация источников осуществлена по их жанровой принадлежности.

Первую группу источников составляют нарративные памятники — прежде всего это исторические произведения польских историков XV-XVI вв., которые являются основой для данного исследования. Это - «История Польши» Яна Длугоша, «Хроника всего света» Мартина Вельского и «Хроника польская, литовская, жмудская и всей Руси», принадлежащая перу историка и поэта Матвея Стрыйковского. Подробная характеристика этих произведений содержится в соответствующих главах исследования. К этой же группе относятся исторические произведения польских, русских, европейских авторов, на которые опирались польские хронисты конца ХУ-ХУ1 вв. Отметим основные. «Повесть временных лет»17 - одно из первых на Руси исторических сочинений, в котором история Древнерусского государства показана на широком фоне событий всемирной истории. Этот летописный свод вобрал в себя родовые предания, повести, сказания и легенды исторического и сказочно-фольклорного характера, жития первых русских святых, произведения со-

" Повесть временных лет. -

М.-Л, 1950. В 2-х ч : Ч. 1. - Текст и перевод. 10

временной летописцам литературы. Одним из польских источников стала хроника Галла Анонима18, которая была написана в 1113-1115 гг. при дворе Болеслава Кривоустого, доведенная до 1113 г. В хронике Анонима историческое повествование сочетается с художественно-литературными элементами: легендарными и романическими мотивами, анекдотами, посланиями, песнями. К польским источникам также относится произведение Винцентия Кадлубка или «магистра Винцентия», как его называет польская историческая традиция19. Оно имеет иную идеологию и отличается от хроники Анонима по стилю, поскольку написано на век позднее. Основной идеей Кадлубка, в отличие от Галла Анонима, была идея доминирования церкви над государством, примата церковных идеалов жизни над мирскими и морализатор-ская трактовка истории. События древнейшей истории Кадлубек описывал, используя европейские романы и применяя приемы западноевропейских хронистов. Одним из основных их методов был поиск истоков своего народа в античных источниках и Ветхом Завете.

Во вторую группу вошли источники, содержащие интересующие нас сюжеты, т.е. книги Священного Писания, святоотеческого предания, сочинения отцов церкви, апокрифы, а также труды античных авторов. Это источники, на которых базировались, по нашему мнению, собственные концепции древнейшей истории человечества польских историков конца XV-XVI вв.

Одним из основных источников является Genesis. На польский язык Библия переводилась неоднократно. Первые польские переводы отдельных библейских фрагментов были сделаны в XIII-XIV вв. (Псалтырь Кинги, Свенгок-шиские Проповеди). К первой половине XVI в. относятся несколько переводов Псалтыри (например, В. Врубеля и М. Рея), а в 1551 г. выходит полный перевод четырех евангелий, сделанный лютеранином Станиславом Мужиновским. Первым католическим переводом Библии был перевод 1561 г. Яна Нича из Львова (т.н. Библия Леополиты). В исследовании нами использовались польские издания Библии XVI в. - Библия королевы Зофии, Библия Леополиты,

" Gallus Anonymus. Galli Anonymi Chronicon: codicis saeculi XIV Zimosdanas appellati reproduction paleo-

graphica. - Varsaviae, 1948; Gallus Anonymus. Galli Anonymi Chronicon. - Leopoli, 1899. " Monumenta Poloniae histórica. - Lwów, 1872. T. 2. S. 191-455.

Библия Вуйека. Во многих случаях именно этими текстами пользовались польские хронисты.

Помимо канонических библейских текстов в данной работе были использованы апокрифические тексты «Книги Юбилеев», иначе называемой «Малым Бытием»20. Ее автор стремился расположить библейские события патриархального периода в строгой последовательности по юбилеям, седми-нам и годам седмин. Эта главная задача отражена и в самом названии апокрифа. «Книга Юбилеев» содержит интересные подробности, сказания и пояснения, которых нет в канонической книге Бытия. Кроме того, польские хронисты использовали исторические сочинения античных авторов, в которых затрагиваются вопросы древнейшей истории. Это «Иудейские древности» Иосифа Флавия21 и «Толкования ветхого завета» Филона Александрийского22. Повествование Флавия начинается с момента сотворения мира. Текст первых десяти книг параллелен библейскому тексту. Иосиф Флавий подробно не пересказывает содержание Библии и строго ему не следует - он скрупулезно прослеживает в Библии линию именно человеческой истории. Под влиянием александрийской философской школы в толковании Библии часто применялся метод аллегоризации, попытки согласовать Ветхий завет с греческой философией. Крупнейшим представителем аллегорического толкования Ветхого завета был Филон Александрийский. В своих произведениях он разбирал вопросы сотворения мира, сюжеты о рождении Каина и Авеля, об убийстве Авеля, изгнании Каина и его потомках, о смешении языков и т.д. Следующий источник - произведение латинского отца церкви, архиепископа Севильи Исидора «Этимологии», или «Начала». Нас в данном исследовании интересовал IX том, посвященный языкам, народам, царствам, городам и т.д.23. Одним из важных источников является «Церковная история» Евсевия Кесарийского (Памфила)24. В сочинениях Евсевия Кесарийского заключен

20 Ветхозаветные апокрифы. Книга Юбилеев. Заветы двенадцати патриархов. - СПб., 2000.

21 Иосиф Флавий. Иудейские древности. В 2 томах. - М, 2007; Iosephus Flavius. Dawne dzieje Izraela. -Warszawa, 1993.

22 Филон Ачександрийский. Толкования Ветхого Завета. - M., 2000.

n/sidorus Hispalemis. Etymologiarum libri XX. Режим доступа: http://ww.hsaugsburg.de/~harsch/Chronologia/ Lspost07/Isidorus/isi_et09.htmI

24 Eeceetai Памфил. Церковная история. СПб., 2007; Baufeea И. Ю. Евсевий Кесарийский и проблема христианской историографии // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. Серия История Выпуск 1. - Н. Новгород, 2002. С. 5-2.

важный постулат: Римская империя - преемница великих древних империй. Евсевий развивает схему четырех монархий, в которой Римская не противостоит христианству, а наоборот, поддерживается Церковью. Концепция Ев-севия Кесарийского обосновывала союз империи и церкви. Она нашла свое продолжение в трудах Сульпиция Севера, блж. Августина, св. Иеронима, Павла Орозия и т.д. 1

Методологическая база исследования. Базисом для методологической составляющей диссертационного исследования послужил подход к изучению историографии и исторической науки, который был сформулирован в отечественной историографии. В его основу лег постулат Е. А. Косминского о невозможности рассматривать историографию вне зависимости от общего фона политического и философского состояния общественной жизни25. Этот тезис затем был развит М. А. Баргом, считавшим, что изучение историографии -это «процесс, обусловленный системными связями историографии с данным типом культуры, которую в наиболее доступной историографии форме выражает именно историческое сознание»26. Согласно этому подходу система методов, примененных для достижения поставленной цели, отличается междисциплинарным характером. Среди использованных нами методов можно назвать описательно-повествовательный, сравнительно-исторический, ретроспективный, а также биографический.

Основными стали сравнительно-исторический и биографический методы. Для того чтобы выявить особенности взглядов трех польских историков, было проведено сравнение их взглядов на вопросы древнейшей истории человечества, изложенные при помощи их интерпретаций библейских сюжетов. Сравнение проводилось с целью выявления общих и характерных, специфических черт. Это позволило сделать выводы о традиционности, степени заимствований, восприятии идей, своеобразии интерпретаций библейских сюжетов. Не менее важным стал и биографический метод. Поскольку позиция историка во многом определяется набором личностных характеристик и особенностями жизненного пути, биографический метод помог реконструиро-

!5 Косминский Е. Л. Историография средних веков. V век - середина XIX века. С. 7-8.

26 Барг А/. А. Эпохи и идеи. Становление историзма. С. 6.

вать процесс формирования взглядов польских средневековых историков-хронистов.

Для достижения цели нами также использовались установки «новой интеллектуальной истории»27. Для того, чтобы отвечать требованиям «новой интеллектуальной истории», история идей и исследований в области прошлого и настоящего должна анализироваться, учитывая и принимая во внимание характерный исторический «фон» эпохи — культурный, социальный, экономический, политический, религиозный и т.д. Следуя этой концепции, анализ исторических произведений должен осуществляться с учетом этих конкретных (а иногда и специфических) условий их создания.

Научная новизна работы. В исследовании впервые всесторонне проанализирован польский ренессансный обычай обращения к книгам Ветхого Завета, как через посредство трудов авторов, принадлежащих к католической исторической традиции, так и напрямую (например, авторами-протестантами). Работа является первым комплексным исследованием творческого вклада исторической мысли польских хронистов в осмысление проблем начальной человеческой истории. Научная новизна заключается также в обобщении достижений рассматриваемых авторов в изучении периода древнейшей истории, выяснении черт преемственности их концепций древнейшей истории в рамках следования общеевропейской традиции привлечения и использования библейских текстов. Исторические труды польских авторов интересующей нас эпохи и тематики переведены на русский язык лишь частично. В диссертационном исследовании использовался авторский перевод ряда письменных источников с языка оригинала XV - XVI вв. - текстов, ранее не переводившихся на русский язык.

Практическое значение работы. Материалы и выводы исследования могут быть использованы при написании обобщающих работ по историографии польской исторической нйуки конца Х^ХУ1 вв., в лекционных курсах и семинарах по зарубежной историографии и источниковедению, учителями

21Репина Л. Ц. Интеллектуальная история сегодня: проблемы и перспективы // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. - М., 2000. Вып. 2; Репина Л. П. «Второе рождение» и новый образ интеллектуальной Истории // Историческая наука на рубеже веков. - М., 2001; Зверева Г. И. Понятие новизны в «новой интеллектуальной истории» // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. - М., 2001. Вып. 4.

истории в школах, гимназиях, колледжах, и лицеях. Переведенные автором тексты польских хронистов могут быть использованы в хрестоматиях по истории зарубежной историографии.

Основные положения, выносимые на защиту

1. Ян Длугош ввел в свое повествование эпизоды священной истории для того, чтобы логично перейти к основной части, в которой содержатся его географические описания, от которых он переходит к своеобразной «политической истории». Именно для этого перехода ему и нужна была привязка к сюжету о Вавилонской башне.

2. Библейская генеалогия, ссылки на античных и христианских историков - все это было необходимо Длугошу для совершенно конкретных, утилитарных целей, далеких от абстрактных построений предшествующих ему польских средневековых хронистов. Во-первых, Длугош, пользуясь библейскими источниками и писаниями отцов церкви, выводит предков славян из древней Италии, т.е. пытается привязать их к древнему Риму. Таким образом, он дал понять, что права и претензии поляков не только сопоставимы с правами и претензиями тех же немцев, но и в чем-то превосходят их. Во-вторых, Длугош обосновывал законность притязаний Польши на Любек и Буковец, подчеркнув исконность принадлежности к Польше этих земель. Этому служит и привязка к Паннонии, как к колыбели славян.

3. Подробно исследованный вопрос вероисповедания Вельского, который до сих пор носит дискуссионный характер, позволил сделать в диссертации вывод о протестантизме хрониста. Протестантские воззрения Вельского сказались на восприятии им ключевых моментов в истории Польши и мировой истории, нашли свое выражение в «смелости и отважности» в оценках, критических замечаниях, несвойственных иным польским историкам эпохи Возрождения, ориентированным, как правило, на консервативные католические ценности.

4. Стрыйковский, следуя в своей «Хронике» традиции средневековых европейских летописцев, дал обширный экскурс в библейскую историю. Однако, опираясь и на труды своих польских современников, он привел библейскую родословную и родословную славян обширней и подробней, чем можно

было найти в польской хронистике до него. Библейская родословная и родословная славян взята им частично из хроники Длугоша, частично из «Хроники всего света» Вельского, однако переработана по-своему. Схема происхождения славян у Стрыйковского предельно укорочена. Особое внимание в ней уделяется фигуре Мосоха, только упомянутого у Длугоша, и почти совершенно проигнорированного Вельским. В «Хронике» Стрыйковского отсутствует критика католицизма, присущая труду Вельского. Хронист апеллирует к парабиблейской традиции и античным авторам, которых обильно цитирует, но цитирование сопровождается подчеркиванием их «поганьского, нечестивого» свойства.

5. В традицию использования библейских сюжетов в исторических сочинениях польские авторы конца XV — XVI вв. привнесли свои новшества. Рубеж XV - XVI вв. - это время смены парадигм. Средневековье сменялось Новым временем и религиозное мировоззрение дополнялось новыми элементами — рациональным взглядом на окружающую действительность, прагматичным подходом к историческому прошлому, отходом от догматического следования постулатам Священного Писания, характерным для Ренессанса обращением к античным текстам. В произведениях польских хронистов традиция отражала настроения эпохи - войны с Орденом, объединение с Великим княжеством Литовским, усиливающуюся конфронтацию с Московской Русью, поликонфессиональность Польского королевства. Традиция, дополненная, изысканиями Длугоша, Вельского и Стрыйковского, нашла свое особое место в контексте научной, интеллектуальной, политической и общественной жизни Польши. Главным образом — в формировании, развитии и трансляции сарматской теории, основная доказательная база которой лежала в библейских генеалогических построениях. Ян Длугош использовал традицию как политический инструмент и заложил основы сарматизма, на многие десятилетия став ориентиром для польских историков. Мартин Вельский, следуя теории Длугоша, развил сарматское направление. Но, будучи протестантом, не удовольствовался простым использованием традиции, а дополнил ее трудами современных ему историков-реформаторов. Его концепция в равной мере опиралась на авторитет Священного Писания и изыскания

немецких историков-протестантов. Матвей Стрыйковский синтезировал польское, литовское, русское и московское толкования локальной истории, не отходя полностью от традиции, но значительно усилив акцент на использование античных текстов.

Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных источников и литературы, приложений.

Основное содержание Во введении обосновывается актуальность, характеризуется степень изученности темы, формулируются цели и задачи исследования, обозначаются территориальные и хронологические рамки работы, ее научная новизна и практическое значение, обосновываются методологические принципы, дается обзор источниковой базы исследования.

Первая глава «Польша в XV - XVI вв.» включает два параграфа. В первом параграфе «Польское государство в XV - XVI вв.» рассматриваются вопросы политической истории Польши на фоне исторических событий в Центральной и Восточной Европе. В исследуемом периоде можно выделить два этапа - эпоху царствования королей Ягеллонской династии (1386-1572) и эпоху элекционных (выборных) королей (1573-1772)28. Каждый из этих периодов имел ряд характерных особенностей, которые препятствовали установлению сильной централизованной монархической власти. В параграфе охарактеризованы место Польши в системе международных отношений и наиболее приоритетные направления польской внешней и внутренней политики, к которым относятся борьба с усиливающимся Московским государством, конфронтация с герцогством Бранденбург, присоединение Мазовии, противостояние с возвысившимися Габсбургами, стычки с османами, усиление позиций шляхты и упадок значения власти монарха.

Во втором параграфе первой главы «Польская историографическая наука в XV - XVI вв.» рассматривается процесс становления польского исто-риописания и влиявшие на него внешние и внутренние факторы. Одним из них был выбор конфессии. Первые века христианства в Польше были связа-

28 ВаНозгКг61смче роксу: \vizerunki. ~ \Varszawa, 1860,

17

ны с латинской письменностью - первой письменностью в истории национальной культуры. Получив крещение по римскому обряду, польское государство автоматически вошло в состав «Slavia Romana»29 и заимствовало латинские образцы написания исторических произведений. В параграфе выделяются и рассматриваются три периода развития польской средневековой литературы. Первый — от принятия христианства до XII в. - этап усвоения и накопления западноевропейской литературной культуры поляками, в этот период появляются первые летописи, жития, литургические тексты, государственные документы. Второй период - с XII по XIV вв. - появление первых польских хроник, первых рыцарских поэм, древнейших церковных уставов (XIII в.), свода земских законов (XIV в.), первых памятников на родном языке. Это время развития польской литературы на латыни, зарождения письменности на национальном языке, начало складывания общего облика польской литературы как составной часта средневековой литературы Запада. Третий период - XV в. - расцвет литературы позднего Средневековья, появление первых идейных и художественных веяний Возрождения, которые выступают в переплетении со средневековой традицией.

Вторая глава «Представления о древнейшей истории человечества в творчестве Яна Длугоша» состоит из трех параграфов. Первый параграф «Ян Длугош - представитель польской просвещенной элиты конца XV в.» рассматривает вклад Яна Длугоша в польскую историческую науку. Длугош был представителем интеллектуальной элиты своего времени и своего общества. Особенности его биографии и окружения предопределили его интерес к истории вообще и к древнейшей истории человечества в частности. В этом параграфе рассматриваются биография хрониста, основные этапы его жизни и творчества, анализируются причины, оказавшие влияние на творчество Длугоша. Его сочинение долгое время не публиковалось, и было доступно лишь ограниченному кругу интеллектуалов30. В параграфе даны сведения об «Истории Польши», охарактеризованы различные издания труда Длугоша.

25 Пиккио Р. Slavia Orthodoxa: Литература и язык. - М., 2003. С. 70-71; Живов В. М. Разыскания в области истории и предыстории русской культуры. - М., 2002. С. 116-157; Brirtcken A. D. von den. Nationes Chris-tianorum orientalium. - Bßhlau; Verlag; Köln; Wien. 1973. S. 141-142.

30 C-ynarski S. Uwagi nad problemem recepcji «Historii» Jana Dlugosza w Polsce XVI i XVII w. // Dlugossiana: Stu-dia histoiyczne w pi?ésetlecie imierci Jana Dlugosza. Сz. 1 - Warszawa, 1980. S. 281-291.

18

Во втором параграфе «Источники представлений Яна Длугоша о древнейшей истории человечества» представлены основные исторические источники, на которые хронист опирался при написании своей работы. Для написания «Истории» Длугош разыскал и исследовал большое количество документов, как польских, так и иностранных, в том числе и русские летописи. М. Плежя отмечает, что в отличие от средневековых хронистов, использующих один, в редких случаях два-три источника, краковский каноник использовал и учитывал их значительное количество. Польские исследователи выдвигают тезис, что эта тенденция - новая, полностью чуждая всем его польским предшественникам, исключительная даже в общеевропейском масштабе31. Произведение Длугоша отражает характерные для второй половины XV в. новые веяния, воздействие и проявление характерных черт гуманизма.

Анализ текстов Длугоша позволил определить список его основных источников. Он обширен, но в нашем исследовании охарактеризованы лишь те источники, которые Длугош использовал, чтобы представить древнейший период в истории человечества. Это: Genesis (Книга Бытия), Хроника Вели-копольская, «Этимологии» Исидора Севильского, Сочинения св. Иеронима, Книга Юбилеев, «Иудейские Древности» Иосифа Флавия, «История Британии» Нения, Хроника Гугона, Чешские хроники Пулькавы, сочинения Тита Ливия, Плиния, Саллюстия. На их основе Длугош разработал и представил собственную полоноцентристскую историческую концепцию. Мы можем видеть, что при выборе источников Длугош руководствовался общеевропейской традицией использования библейских текстов, заложенной Кассиодо-ром в VI в.

Третий параграф «Древнейшая история в хронике Яна Длугоша» посвящен анализу описания древнейшей истории человечества в хронике Яна Длугоша. Большая часть повествования отведена Длугошем под землеописание, и это самым органичным образом укладывается в его замысел.

Изложение собственно бытийного сюжета занимает у Длугоша небольшой объем - от слов «Humanuni genus in ipsa sui creacione...» до «Europa uni-

31 PleziaM. Jan Diugosz//Pisarze staropolscy. Т. 1 / pod red. Stanislawa Grzeszczuka - Warszawa, 1991. S. 132173.

versae in hereditatem sempiternam accepta est». Длугош доводит рассказ о древнейших временах только до построения Вавилонской башни, ее обрушения, разделения языков и расселения народов по разным частям света. Как нам кажется, выбор сюжета о Вавилонской башне как ключевого в древнейшей истории человечества, у Длугоша не случаен. Он логически привязан к количеству языков, на которые был разделен древнееврейский, и позволил быстро перейти к сюжету о расселении потомков Ноя и географическим описаниям, к которым, собственно, и сведена древнейшая история в хронике Я. Длугоша.

Фрагмент, включающий в себя географическое описание земель, по которым разошлись народы от Вавилонской башни, детален, объемен и содержит большое количество ссылок и цитат. Начинается он от слов «A flumene autem Thanai, quem Poloni...», и заканчивается словами «...ab Evro Tracie, a meridie Macedonie, ab occasu Istrie iuncta»32. При проведении анализа этого отрывка «Annales...» создается впечатление, что Длугош ввел в свое повествование эпизоды священной истории только для того, чтобы перейти ко второй часта, в которой содержатся его географические описания. Именно для этого ему и нужен был сюжет о Вавилонской башне. От него можно было логично перейти к сюжету о расселении народов. Вероятно, именно поэтому отрывок, посвященный первым десяти главам Genesis, столь краток, сух и малоинформативен. Он несет скорее морализаторскую нагрузку, нежели нарративную.

Во второй части фрагмента Длугош подробно описывает границы Европы. Хронист в своем предисловии истории Польши дает, следуя образцам средневековых летописцев, библейскую родословную и родословную поляков. В его хронике она дана гораздо более подробно, чем в предшествующих польских хрониках. Также нужно отметить, что название Сарматов для поляков (Sarmatae sive Poloni), связано с известным Длугошу географическим понятием Сарматии европейской - оно встречается в «Истории Польши» неоднократно, хотя наиболее широкое употребление оно получит значительно позже - в XVI и XVII вв. Мы можем сделать вывод, что Длугош сыграл зна-

32 DIugossi /. Annales seu cronicae incliti regni Poloniae... S. 67-70.

20

чительную роль в формировании традиции полоноцентризма и теории сар-матизма, оказавшими значительное влияние на авторов исторических произведений в течение следующих двух веков.

Третья глава «Начальный период истории в «Хронике всего света» Мартина Вельского» посвящена изучению взглядов этого хрониста на древнейшую историю. Она состоит из трех параграфов. В первом параграфе «Мартин Вельский - представитель реформаторского движения Польши второй половины XVI столетия» рассматривается биография Мартина Вельского, а также люди и события, серьезно повлиявшие на становление исторических взглядов хрониста. В параграфе содержатся сведения об основных этапах жизни историка, образовании, происхождении, его произведениях. Подробно рассмотрен вопрос о вероисповедании Вельского, который до сих пор носит дискуссионный характер. Для нашей работы этот вопрос особенно важен, так как позволяет определить истоки исторической концепции Вельского. По нашему мнению, хронист действительно был протестантом. В поддержку этого тезиса можно выдвинуть следующие аргументы. В 1533 г. умирает Петр Кмита. Невзирая на то, что Вельский был приближен к магнату, сандомирский староста ничего не завещает хронисту. Кмита, как пишет его биограф Станислав Гурски, занял очень твердую позицию приверженца «святой католической апостольской веры», а потому, несмотря на прекрасное отношение к Вельскому как к человеку, он не мог завещать ему что-либо, как врагу католицизма. В основе «Хроники всего света», лежат труды немецких авторов-реформаторов - Иоганна Кариона, Хартманна Шеделя, Себастьяна Франка. «Хроника» содержит острые выпады против католической церкви и сокращенный перевод Слейдана, который использовал труды всех доступных ему авторов для критики политики католицизма. В 1556 г. Николай Шарфенбергер издал «Новый Завет» на польском языке. Однако он не упомянул имени переводчика, которым, по мнению И. Хжановского, был Вельский. Шарфенбергер не сделал этого по причине того, что Вельский считался «еретиком». Если бы Мартин Вельский был католиком, подобный инцидент был бы невозможен. Наконец, все попытки Иоахима33 защитить память отца

33Иоахим Вельский был секретарем короля Сигизмукда III Вазы, который отличался большой приверженно-

21

не увенчались успехом - несмотря на то, что он подкорректировал все, что могло выдавать прореформистские симпатии отца. Произведения Мартина Вельского не нашли поддержки и понимания у идеологов Контрреформации. Все книги Мартина Вельского, в том числе и изданные в Кракове за шесть лет до его смерти (например, книга «Дело рыцарское», посвященная истории военной техники) уже в 1603 г. попали в индекс запрещенных книг. Его произведения удалялись из библиотек, уничтожались. Очень характерно дополнение на полях на копии «Хроники всего света»: «Лютер был не выше всякого дурака, а ты, господин Вельский, врешь, как последователь лютеров и

34

друг» .

Во втором параграфе «Источники представлений Мартина Вельского о начальном периоде истории» приводятся основные данные о «Хронике всего света» и ее изданиях. В этом параграфе отводится большое место анализу источников Вельского, среди которых была Библия, а также труды Ксенофонта, Павла Орозия, Иосифа Флавия, Ёвсевия Кесарийского, Иоганна Кариона, Иоганна Науклера, Джакопо Филиппо де Бергамо, Хартманна Шеделя, Иоганна Слейдана, Мишеля Рицци, Иоанна Герольда, Себастьяна Франка, Яна Длугоша, Бернарда Ваповского, Мачея Меховиты. Мы можем видеть, что, так же как и Длугош, Вельский, руководствуется традицией привлечения библейских текстов. Однако, по сравнению с Длугошем, он вносит существенные новации, привлекая труды современных ему авторов, преимущественно реформаторов.

В третьем параграфе «Начальный период истории человечества в хронике Мартина Вельского» анализируются воззрения хрониста на древнейшую историю человечества. Выявляются как заимствования из хроники Длугоша, так и основные расхождения с его позицией. В библейские сюжеты Вельский вносит свои дополнения и ссылки. В изложении древнейшей истории человечества, по примеру Длугоша, он дает обоснование сарматской теории, которое будет последовательно развивать на протяжении всей «Хроники». Но, во-первых, библейская история дана более подробно и пространно, чем в

стыо к католицизму.

51 Korolko М. Pioner sarmatskiego dziejopisarstwa - Marcin Bielski. Pisaize staropolscy. T. 1. pod red St. Greszczuka Warszawa. 1991. S. 448.

«Истории Польши», во-вторых, Бельский комментирует библейские события и соотносит их с античными и другими источниками. В-третьих, приведя по примеру Длугоша, родословия Сима, Хама и Иафета, хронист вносит в них свои изменения, и генеалогия славян у Вельского и Длугоша различны. В-четвертых, в качестве источниковой базы Бельский активно использует труды своих современников-реформаторов.

Четвертая глава «Древнейшая история в хронике Матвея Стрыйковско-го» состоит из трех параграфов. Первый параграф «Матвей Стрыйковский - воин, поэт, историк, священник, патриот» посвящен анализу биографических фактов и факторов, влияющих на формирование исторических воззрений хрониста. В параграфе рассмотрены ключевые моменты жизни Стрый-ковского - поездка в Литву, участие в дипломатической миссии Анджея Та-рановского, пребывание при Слуцком дворе. А также круг его общения -А. Гваньини, магнаты Ходкевичи и Олельковичи, жмудский епископ Мельхиор Гедройц; возможное происхождение его источников; спорные вопросы биографии хрониста - его обучение в Ягеллонском университете, история с кражей у Стрыйковского А. Гваньини интеллектуальной собственности.

Второй параграф «Источники представлений Матвея Стрыйковского о древнейшем периоде истории человечества» посвящен характеристике произведения Стрыйковского и его источниковой базе, составившей более 150 источников. К наиболее важным из них относятся Библия (Стрыйковский пользовался Библией Леополиты и Радзивилловской библией35), Книги пророков Даниила, Иезикиля и Исайи, входящие в число книг Ветхого Завета, произведения блж. Августина, Павла Орозия, Евсевия Кесарийского, св. Иеронима. Античные авторы представлены в источниках Стрыйковского гораздо шире, чем у его предшественников - Длугоша и Вельского36. Среди источников многочисленные работы раннесредневековых и современных автору польских и европейских историков. Отдельно можно выделить русские источники Стрыйковского - Ипатьевскую летопись и «Краткую русскую

35 Radziszewska J. Maciej Stiyjkowski: historyk-poeta z epoki Odrodzenia... S. 131.

36 Radziszewska J. Maciej Stiyjkowski: historyk-poeta z epoki Odrodzenia... S. 130-139; Radziszewska J. Maciej Stiyjkowskiijegodzielo... S. 13-18.

хроничку»37, которые имели другой источник ветхозаветной истории, нежели европейские, а именно — Палею. Но античные источники явно превалируют как над ветхозаветными, так и русскими, и европейскими.

В третьем параграфе «Древнейшая история в творчестве Матвея Стрыйковского» показано, что древнейшая история трактуется им не только как священная история, но и как реальное прошлое человечества. Несмотря на то, что Стрыйковский много рассуждает о языческой культуре и философии, а также о космогонии, приводя на латыни цитаты из Овидия, он объявляет основным источником древнейшей истории Книгу Бытия, считая ее более приоритетной, нежели произведения античных авторов. Вероятно, такая позиция хрониста объясняется влиянием Иосифа Флавия. В своей хронике Стрыйковский часто опирается на парабиблейскую традицию — описывая ситуацию с нетрезвым Ноем и Хамом! выдвигает свои версии, отличающиеся от канонической. В параграфе проанализированы два фрагмента, содержащие противоположные данные. В одном из них хронист сообщает, что предком сарматов был Сим. Этот отрывок интересен тем, что в следующем фрагменте, который обозначен титулом «Потомство Иафета» предки славян выводятся от Мосоха, шестого сына Йафета. В этих фрагментах русские и московиты указываются как разные народы. Стрыйковский сокращает цепочку прародителей славян, которая фигурирует у Длугоша, особо заострив внимание на фигуре прародителя московского народа - Мосоха, внука Ноя. Таким образом, этническая история славян, представленных в данном случае московским народом, значительно удревнялась и напрямую вписывалась в библейский сюжет начальной истории человечества. В глазах польского общественного мнения возникал совершенно другой исторический образ славянства, в котором Москва и ее русское население занимали важнейшее место. Доказательства своей концепции происхождения славян от Иафета автор осуществил логически и последовательно, при этом значительно сократив цепочку славянских прародителей - до трех колен.

37 Александров Д., Володихин. Д. «Русская хроничка» Стрыйковского // Вестник МГУ. Серия 8. История. 1993. № 2; Рогов Л. И. Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения. - М., 1966. С. 115-122.

В заключении подводятся итоги работы, сделаны основные выводы. Эпоха ХУ-ХУ! вв. открыла для исторической науки польских ученых с мировыми именами, творческий вклад многих из которых трудно переоценить. К таким ученым принадлежат Ян Длугош, Мартин Вельский, Матвей Стрый-ковский - знаковые фигуры в становлении польской исторической науки и историографии как дисциплины. Анализ их сочинений и воззрений на древнейшую историю человечества позволяет увидеть всю сложность, многообразие и перспективность исследований данного направления. Большой заслугой Яна Длугоша стало привлечение значительного количества исторических источников, их перевод на латинский язык, если этого требовала ситуация, и истолкование в соответствии с основополагающими идеями концепции национальной истории польского государства. Длугош сумел определить место истории поляков в мировой истории, выделить ключевые моменты в историческом развитии Польши и ее взаимоотношений с другими государствами и народами, населявшими славянские земли, а также проследить происхождение этносов, опираясь на «таблицу народов». В хронике Длугоша библейская составляющая не носит характера научного или дидактического, назидательного. Краковский каноник, будучи политиком и дипломатом, использует бытийные сюжеты для обоснования территориальных притязаний Польши, сопоставляет права и претензии поляков с правами и претензиями других европейских народов и государств. Причем права эти за счет введения библейских сюжетов трактуются как «исконные, данные свыше», и их нарушение автоматически становится нарушением божественной воли. Подобная постановка вопроса часто ставилась Яну Длугошу в вину позднейшими исследователями и служила основанием для обвинений в следовании средневековым взглядам. Однако, как нам кажется, такой своеобразный «прагматический провиденциализм» был одним из самых удачных политических инструментов Длугоша и носил чисто утилитарный характер.

Произведение Мартина Вельского «Хроника всего света» долго оставалось неизвестным широкому кругу читателей. Только в XIX столетии его труды вновь стали востребованы и подверглись критическому осмыслению. Для подтверждения постулатов сарматизма, заложенных Длугошем, Бель-

ский обращался к Священному Писанию. Он расширил и обогатил собственными построениями традицию Длугоша. Дополнив генеалогические построения Длугоша схемами Науклера и Кариона и последовательно развивая «сарматское» направление, заданное краковским каноником, Мартин Вельский выстроил свою концепцию понимания древнейшей истории. Эта концепция в равной мере опиралась на авторитет Священного Писания и изыскания немецких историков-протестантов.

Новизна исторического произведения «сказочника Литвы» обусловлена, помимо прочего, тем, что Матвей Стрыйковский предпринял попытку согласования польского, литовского, русского и московского истолкований локальной истории. В его хронике представлены претензии сразу трех стран -Польши, Литвы и Московского государства. Очень часто для обоснования их исторических прав на русские земли Стрыйковский, опирается на библейские источники, зачастую приводя противоречащие друг другу аргументы. Источниками всех трех государств Стрыйковский активно пользовался. Это открывает широкое поле для последующих исследований, например, можно ли говорить о попытке синтеза двух традиций, которые условно можно назвать «кассиодоровой» и «палейной», в хронике Стрыйковского.

Рассмотрев творчество трех хронистов, мы можем сделать вывод, что взгляды польских авторов на древнейшую историю человечества были различны, разнохарактерны. Эти отличия были обусловлены как разностью в политической обстановке, так и сущностью ренессансной интеллектуальной культуры. Следуя веяниям времени, историки выходили далеко за рамки средневековых моделей древнейшей истории. Польские хронисты, следуя традиции, использовали тексты Священного Писания, обращаясь при этом к античным источникам, активно пользовались изысканиями своих зарубежных современников - историков европейского Ренессанса. Как следствие, созданные ими концепции древнейшей человеческой истории отражали тенденции развития исторического знания того времени и служили образцом для подражания, к которому обращались многие поколения интеллектуалов, представлявшие разные страны Европы, в том числе и допетровской Руси, и имперской России.

Апробация работы н публикации по теме исследования. Основные положения диссертационного исследования изложены в 5 публикациях. Автор принимала участие в конференциях различного уровня: Всероссийская научно-пракгаческая конференция, посвященная памяти профессора А. В. Эдакова, Восток - Запад: проблемы взаимодействия. История, традиции; культура. НГПУ. Новосибирск, 2007 г.; IV межрегиональная научно-практическая конференция, посвященная памяти профессора М. И Рижского, Сибирь на перекрестье мировых религай. НГУ. Новосибирск, октябрь 2009 г.; Одиннадцатая международная научно-пракшческая конференция преподавателей, аспирантов и студентов: Наука. Университет. 2010. Новый Сибирский институт. Новосибирск, 25 -26 мая 2010 г.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

Статьи, опубликованные в ведущих реципируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК

1. Спесивцева В. А. Первые два «века мира» в «Хронике всего света» Марпша Вельского // Вестик НГУ. 2010. Сер.: История, филология. Т. 9. Вып. 1. С. 241-246.

В других изданиях

2. СпесивцеваВ. А. Книга Были в польской ренессансной историографии // Восток- Запад проблемы взаимодействия. История, традиции, культура: материалы Всероссийской научно-пракпиеской конференции, посвященной памяти профессора А. В. ¡Эдакова: в 2-х частях. - Новосибирск, 2007. Ч. 2 - С. 50-51.

3. Спесивцева В. А. К вопросу о гуманистической традиции в «Истории Польши» Яна Длугоша // Исторический ежегодник. Сб. науч. тр. / Инстшуг истории СО РАН. - Новосибирск, 2008. - С. 5-19.

4. Спесивцева В. А. Сюжеты «Книги Бытия» в «Хронике...» Мачея Сфыйковекого // Сибирь на перекрестье мировых религий: Материалы IV межрегиональной научно-практической конференции/Новосиб. гос. ун-т. - Новосибирск, 2009. -С. 123-129.

5. Спесивцева В. А. К вопросу изложения библейской истории в «Хронике...» Мачея Сгрыйковского // Наука. Университет. 2010: Материалы одиннадцатой международной, научю-пракпгческой конференции преподавателей, аспирантов и студентов 25-26 марта 2010 г. Новосибирск, 2010. -С. 282-284.

Спесивцева Вера Александровна

НАЧАЛЬНЫЕ ВЕКА ИСТОРИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА В ИСТОРИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ПОЛЬСКИХ АВТОРОВ КОНЦА XV - XVI вв.

Автореф. дисс. на соискание учёной степени кандидата исторических наук. Подписано в печать 16.11.2010. Заказ №94. Формат 60x84/16. Усл. печ. л. 1. Тираж 100 экз Отпечатано в типографии Института катализа СО РАН 630090 Новосибирск, просп. Академика Лаврентьева, 5

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Спесивцева, Вера Александровна

Введение.

1. Польша в XV - XVI вв.

1.1. Польское государство в XV — XVI вв.

1.2. Польская историографическая наука в XV — XVI вв.

2. Представления о древнейшей истории человечества в творчестве Яна

Длугоша.

2.1. Ян Длугош - представитель польской просвещенной элиты конца XV в.

2.2. Источники представлений Яна Длугоша о древнейшей истории человечества

2.3.Древнейшая история в хронике Яна Длугоша.

3. Начальный период истории в «Хронике всего света» Марчина Вельского

3.1. Марчин Вельский — представитель реформаторского движения Польши второй половины XVI столетия.

3.2. Источники представлений Марчина Вельского о начальном периоде истории

3.3. Начальный период истории человечества в хронике М. Вельского.

4. Древнейшая история в хронике Мачея Стрыйковского.

4.1. Мачей Стрыйковский — воин, поэт, историк, священник, патриот.

4.2. Источники представлений Мачея Стрыйковского о древнейшем периоде истории человечества.

4.3. Древнейшая история в творчестве Мачея Стрыйковского.

Введение диссертации2010 год, автореферат по истории, Спесивцева, Вера Александровна

Актуальность исследования. Период расцвета польской ренессансной историографии (конец XV — XVI вв.) является одним из наиболее важных и значимых в истории исторической науки Польши и Европы в целом. Наше исследование предполагает рассмотрение представленного в польской исторической литературе конца XV — XVI вв. древнейшего периода человеческой истории. Для историков польского ренессанса, как" и для исторической науки этой эпохи, характерно широкое использование библейских текстов. Библия на протяжении веков являлась одним из авторитетов в вопросах о строении вселенной и истории человечества. Библейские сказания несли информацию

0 сотворении мира, его начальной истории, о принципах его существования. В-основе христианства, так же как и в основе других мировых религий, лежит сакральный миф, «миф, повествующий о сакральной истории»1. Как отмечает Элиаде, мифологическое мышление было присуще человеку в, Средние' века и даже в нововременной период . Особое внимание хронистов к библейской истории было обусловлено «помимо сакральной сферы, её ясной структурой»3, вовлечением библейской истории в историю мирскую4. История повседневная, национальная также восходила к истории спасения и воспринималась как часть всемирной истории-5. Сам жанр всемирной хроники, по мнению-исследователей, возник как результат размышлений о конце света6. Средневековые хронисты отличали «историю спасения» от «просто истории», и выделяли первую во второй. Под всемирной историей (хотя, по мнению Е. Г. Водолазкина, сам этот термин в Средние века никогда не использовался) понималась история от сотворения мира; которая излагалась в хрониках, хронографах и палеях в разных хронологических рамках. Эти рам

1 Элиаде М. Священное и мирское. - М., 1994. С. 63.

2 Элиаде М. Аспекты мифа. -М., 1996. С. 165, 173 - 174.

3 Водолазкин Е. Г. Всемирная история в литературе Древней Руси (на материале хронографического и па-лейного повествования XI-XV веков). — СПб., 2008. С. 158.

4 Лихачев Д. С. Великий путь. Становление русской литературы XI - XVIII вв. - М., 1987. С. 13.

5 Водолазкин Е. Г. Всемирная история в литературе Древней Руси. С. 17, 23.

6 Brinck'en А. D. von den. Studien zur lateinischen Weltchronistik bis in das Zeitalter Ottos von Freising. - Düsseldorf, 1957. S. 53; Водолазкин E. Г. Всемирная история в литературе Древней Руси. С. 83. . .

Актуальность исследования. Период расцвета польской ренессансной историографии (конец XV - XVI вв.) является одним из наиболее важных и значимых в истории« исторической науки Польши и Европы в целом. Наше исследование предполагает рассмотрение представленного в польской исторической литературе конца XV — XVI вв. древнейшего периода человеческой истории. Для историков польского ренессанса, как и для исторической науки этой эпохи, характерно широкое использование библейских текстов. Библия на протяжении веков являлась одним из авторитетов в вопросах о строении вселенной и истории человечества. Библейские сказания несли информацию

0 сотворении мира, его начальной истории, о принципах его существования. В основе христианства, так же как и в основе других мировых религий, лежит сакральный миф, «миф, повествующий о сакральной истории»1. Как отмечает Элиаде, мифологическое мышление было присуще человеку в Средние века и даже в нововременной период2. Особое внимание хронистов к библейской истории было обусловлено «помимо сакральной сферы,.её ясной структурой»3, вовлечением библейской* истории в* историю мирскую4. История повседневная, национальная также восходила к истории спасения и воспринималась как часть, всемирной истории5. Сам жанр всемирной хроники, по мнению исследователей, возник как результат размышлений о конце света6. Средневековые хронисты отличали «историю спасения» от «просто* истории», и выделяли первую во второй. Под всемирной историей (хотя, по мнению Е. Г. Водолазкина, сам этот термит в Средние века никогда не использовался) понималась история от сотворения мира, которая излагалась в хрониках, хронографах и палеях в разных хронологических рамках. Эти рам

1 Элиаде М. Священное и мирское. - М., 1994. С. 63.

2 Элиаде М. Аспекты мифа. - М., 1996. С. 165, 173- 174.

3 Водолазкин Е. Г. Всемирная история в литературе Древней Руси (на материале хронографического и паленного повествования XI-XV веков). - СПб., 2008. С. 158.

4 Лихачев Д. С. Великий путь. Становление русской литературы XI - XVIII вв. - М., 1987. С. 13.

5 Водолазкин Е. Г. Всемирная история в литературе Древней Руси. С. 17, 23.

6 Brincken А. D. von den Studien zur lateinischen Weltchronistik bis in das Zeitalter Ottos von Freising. - Düsseldorf, 1957. S. 53; Водолазкин E. Г. Всемирная история в литературе Древней Руси. С. 83. ки, за несколькими исключениями, не превышали границ X в. То есть любое историческое сочинение, основанное на принципах христианской историографии, рассматривалось как часть всемирной истории.

Понятие «истории спасения» тесно связано с немецким богословием. Существуют принципиально разные взгляды на этот термин. Ряд авторов разграничивает понятия истории спасения и всемирной истории, но не считау ет границу между ними непреодолимой . В. Паннеберг отрицает всякую границу между двумя типами истории, считая, что «в определенном смысле вся история — история спасения»8. История спасения, т.е. история, отождествляемая большинством исследователей как история, представленная в Священном Писании, входила в состав всемирной истории. Однако было бы ошибкой'полагать, что средневековые хронисты и летописцы сводили исторический материал только лишь к истории спасения. Исследователями подчеркивается, что даже на ветхозаветном отрезке истории хроники и хронографы выходят далеко за пределы, очерченные Священным Писанием9. Все вышесказанное дает нам основание условно обозначить период, описываемый в Genesis10, как период «начальной истории».

Историография конца XIV - XV вв. сохраняла средневековый характер, однако, именно в это время она, по мысли М. А. Барга, приняла на вооружение качественно иные принципы — отказ от провиденциализма, как от господствующей теории исторического развития, закладывание основ критики источника, рассмотрение книг Ветхого Завета как источника не только сакрального знания, но и исторических сведений о древнейшем периоде11. Историографическая традиция Польши конца XV — XVI вв. вобрала в себя черты двух культурных эпох — позднего Средневековья и Ренессанса. При этом польские авторы исторических трудов ориентировались на формы и методы

7 Rachner К. Weltgeschichte und Heilsgeschichte // Schriften zur Theologie. - Zürich; Köln, 1962. S. 115; Culle-mann O. Heil als Geschichte: Heilsgeschichtliche Existenz im Neuen Testament. - Tübingen, 1965. S. 56-60.

8 Pannenberg W. Weltgeschichte und Heilsgeschichte// Erwägungen zu einer Theologie der Religionsgeschichte. S. 312. Цит. по Водолазкин E. Г. Всемирная история в литературе Древней Руси. С. 16.

9Водолазкин Е. Г. Всемирная история в литературе Древней Руси. С. 17, 23.

10 Первая книга Пятикнижия (Торы), Ветхого Завета и всей Библии. Русское название «Бытие».

11 Барг М. А Эпохи и идеи. Становление историзма. - М., 1987. С. 57. историописания, утвердившиеся в интеллектуальной среде средневековой Европы. В диссертационном исследовании рассмотрен вклад в формирование исторического образа древнейшей истории следующих авторов — Яна Длу-гоша, Марчина Вельского и Мачея Стрыйковского. Выбор этих авторов обусловлен тем обстоятельством, что именно им удалось представить свои взгляды на древнейшую историю человечества в рамках сочинений универсального характера, содержавших описание прошлого Польши или всего ми- > ра.

Обращение к книгам Ветхого Завета как к источнику древнейшей истории человечества имеет давнюю традицию. К ним обращались как европейские хронисты, так и русские летописцы. Эта тенденция отмечалась еще исследователями конца XIX - нач ала XX вв. Обилие приведенных мест из Священного Писания встречается у европейских авторов, от Георгия Амар-тола до Григория Турского. Так, например, академик М. И. Сухомлинов отмечал, что очень часто вся речь хронистов представляет собой цитирование подходящих библейских текстов12.

Несмотря на представление средневековых историографов о том,, какие события считаются священными, они все-таки описывались ими в ряду событий общей истории. Источниками этих представлений стали определенные исторические произведения. Источником ветхозаветной истории в восточнославянских рукописях была Палея. В дискуссии о вопросах взаимного отношения Палеи и летописи Нестора приняли участие многие исследователи, например, такие как М. И. Сухомлинов, А. А. Шахматов, И. Я. Порфирьев,

13

Н. С. Тихонравов и др . Польские исторические сочинения имели отличный от русских летописей источник ветхозаветной истории. По мнению как отечественных, так и зарубежных исследователей, таким источником для като

12 Сухомлинов М. И Исследования по древней русской литературе // Сборник отдела русского языка и словесности императорской академии наук. - СПб., 1908. Т. ЬХХХУ. С. 58.

13 Сухомлинов М. И. Исследования по древней русской литературе. С. 58-68; Шахматов А. А. История русского летописания. Т. 1. Повесть временных лет и древнейшие русские летописные своды. Кн. 2. Раннее русское летописание Х1-ХН вв. - СПб., 2003. С. 232-236; Сумникова Т. А. К проблеме перевода Исторической палеи И Изучение русского языка и источниковедение. - М., 1969. С. 27-39; Творогов О. В. Повесть временных лет и Хронограф по великому изложению // ТОДРЛ. - Л., 1974. Т. 28. С. 99-113; Творогов О В Древнерусские хронографы. - Л., 1975. С. 18, 20, 21, 46, 58, 124, 127, 133-135, 144, 187. лической исторической традиции стали произведения, еще в VI в. отобранные для монастырских библиотек Кассиодором. К ним относились сочинения Иосифа Флавия, Павла Орозия и, главным образом, Евсевия Кессарийского14.

В нашей работе мы рассматриваем польскую хронистику конца XV — XVI' вв. в контексте общеевропейской традиции. Анализ текстов польских хроник позволяет увидеть степень заимствований польскими средневековыми историками библейских текстов, проследить, как раскрывались хронистами ветхозаветные темы применительно к польским условиям, выявить оригинальность их взглядов и представлений о древнейшей истории.

В свете революционных перемен, которые привнесла эпоха Возрождения, особое место в исторической мысли заняли попытки человека определить свое место в мире. Новое мировоззрение настолько отличалось от средневекового, что начался пересмотр всех сфер человеческой деятельности. Стремительно развивались научные представления, о мире, истории, т.е. о том знании, которое показывало человека в процессе развития - его прошлое, настоящее, будущее.

Ренессанс обусловил новые основы историографии, послужившие впоследствии базой современной науки. Ренессансная историография решала глобальные мировоззренческие проблемы, стоящие перед человечеством на рубеже культурных эпох. Для нашего времени это тем более актуально, что наше общество также переживает время смены идеологии, перемены в понимании места человека в мире и пути всего человечества. Каждая новая опоха стоит'перед необходимостью новых ответов на одни и те же вопросы. И ренессансная историография обогащает нас не только знанием, но и новым творческим подходом к решению актуальных проблем.

В эпоху средневековья все европейские книжники, описывая происхождение тех или иных народов, как правило, начинали с библейского предания о разделении человечества на три ветви по трем прародителям — сыновьям

14 Гене Б История и историческая культура средневекового Запада. С. 34; Водолазкин Е Г. Всемирная история в литературе Древней Руси С. 25.

Ноя: на ветвь Сима, ветвь Хама и ветвь Иафета. Происхождение славянских народов возводилось к братьям-эпонимам Чеху и Леху, к которым иногда добавлялся Рус. Эти ключевые этногенетические модели позволяли дать приемлемое объяснение этническому многообразию Европы и определить место каждого народа в мировой истории15. С XV в. началось критическое переосмысление наследия эпохи средневековья.

Началом послужило изучение европейскими учеными-гуманистами произведений античных авторов (главным образом трудов Геродота и Птолемея), в том числе этно-географических описаний современных этим авторам народов (что прекрасно прослеживается на- примере Длугоша), а также публикация картографических материалов, захватывавших территории, которые в последствии были заселены восточными славянами. В результате ученые пришли к выводу о возможной связи скифов, сарматов и роксоланов античности с современными народами Восточной Европы.

Так родилась «сарматская теория», приверженцами- которой были и Длу-гош, и Вельский, и (даже в большей степени) Стрыйковский, настроенный гораздо более промосковски, чем кто бы то ни было из его предшественников и современников. Эта теория стала идейным противовесом теории «Москва — третий Рим». Сарматская теория, оправдывала политику восточной экспансии Речи Посполитой, предъявляя права на Московские земли. Более того, московиты объявлялись пасынками сарматов, их земли частью «Сарматии Европейской», которая по праву принадлежит «сарматам», в данном случае -полякам16.

В1 современной историографии преодолен (характерный для классической школы) «нигилизм по отношению к компиляции как творческому мето

15 Мыльников А. С. Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы: Представления об этнической номинации и этничности. XVI - начало XVIII в. - СПб., 1999; Мыльников А. С. Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы: Этногенетические легенды, догадки, протогипотезы XVI - начала XVIII века. - СПб, 1996; Мыльников А. С. Об истоках становления славяноведения в России: К вопросу об изучении «предыстории» славистики // Историографические исследования по славяноведению и балканистике. — М., 1984; Карнаухов Д. В. Мифологема происхождения восточных славян в интерпретации польской просвещенной элиты XVI века//Вестник Евразии. 2000. № 3. С. 60-78.

16Васильев А. Г. Сарматизм. Исторический миф и его роль в формировании польской национальной иден-тичности//Диалоги со временем. Альманах интеллектуальной историй. 2007. Вып. № 21. С. 184. ду средневековых авторов», но только на теоретическом уровне. Как отмечается современными исследователями работы, «раскрывающие новаторство средневековых книжников, преломляющих традиционные темы применительно к новым условиям, все еще редки и сами зачастую воспринимаются как новация. И совсем уж экзотически выглядят работы, которые анализируют оригинальность взглядов компиляторов, манипулирующих традиционными текстами, особенно если эти тексты восходят к библейской и святоотеческой традиции»17.

В нашей работе мы рассматриваем общеевропейскую традицию привлечения библейских текстов и сюжетов, их переосмысление и использование в собственных теориях польских историков XV - XVI вв. В настоящее время на русском языке нет подобных обобщающих работ, касающихся привлечения библейских сюжетов в польской ренессансной историографии (в польской литературе этот вопрос также затронут лишь частично). Наше исследование послужило попыткой восполнить этот пробел.

Польская историография XV — XVI вв. и русское историописание взаимно влияли друг на друга. Наука, культура и словесность Польши сыграли большую роль в русской истории. При посредничестве польского барокко (еще до петровских времен) началось вхождение Московии в западноевропейскую современность. Польша послужила своего рода проводником между католическим Западом и православной Московской Русью.

Тема исследования представляется актуальной так же потому, что исторические труды польских авторов интересующей нас эпохи были переведены на русский язык лишь частично. Сделанные в XVI и XVII вв. рукописные переводы хроник М. Вельского и М. Стрыйковского не получили широкого распространения18 и были доступны только узкому кругу специалистов-историков.

17 Ведюшкина И. В Библейское предание о разделении земли в раннехристианской и византийской традиции // Диалог со временем. 1999. № 1. С. 63.

18 Пташицкий С. Западно-русские переводы хроник Бельскаго и Стрыковскаго: Библиографические заметки // Нов сб. ст. по славяноведению. - СПб., 1905.

Степень изученности проблемы. Взгляды польских хронистов на древнейший период истории остаются малоисследованной темой. Однако по общим проблемам историографии конца XV-XVI вв. накоплен обширный фактический материал. Эти сведения тщательно систематизированы и проанализированы как зарубежными, так и отечественными специалистами. Ими была проделана большая работа. Среди использованных в нашем исследовании работ можно выделить несколько направлений, затрагивающих интересующие нас аспекты.

Первое направление составляют работы отечественных и зарубежных авторов, касающиеся общих вопросов историографии XV — XVI вв., ее философии и методологии. К ним относятся, во-первых, труды российских и польских историков XVII - XIX вв. Например, работы Ш. Старовольского, В. Н. Татищева, A.-JI. Шлецера, С. Пташицкого, JI. Голембиовского. С выводами последнего соглашались его современники — М. Малиновски, Ю. Крашевски, М. Вишневски, Й. Островски, В. А. Мачейовски, чьи работы составили критическое направление19.

Среди обзоров польской историографии одним из первых можно назвать труд Шимона Старовольского «Setnik pisarzów polskich albo pochwaly I zywoty stu najznakomitszych pisarzów polskich (Центурия польских писателей или похвалы и жизнеописания ста знаменитейших писателей польских)»20, написанный в XVII веке. Старовольский дает краткие сведения об историках и сжатые характеристики их произведений. В список рассматриваемых Ста-ровольским авторов вошли Ян Длугош, Мачей Стрыйковский, Станислав

19 Starowolski Sz. Setnik pisarzów polskich albo pochwaly I zywoty stu najznakomitszych pisarzów polskich. -Warszawa, 1970; Птаишцкий С. Западно-русские переводы хроник Бельскаго и Стрыковскаго: Библиографические заметки // Нов. сб. ст. по славяноведению. - СПб., 1905; Пташицкий С. Длугош, польский историк XV столетия. - СПб, 1888; Golqbiowski L. О dziejopisach polskich, ich duchu, zaletach i wadach. -Warszawa, 1826; Maciejowski W. A. Piámiennictwo polskie od czasów najdawniejszych az do roku 1830. - Warszawa, 1851. Т. I; Malinowski M. Wiadomosc o zyciu i pismach Macieja Stiyjskowskiego // Kronika Polska, Li-tewska, Zmódzka i wszyskiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe. Т. I; Ostrowski J. B. Kronika Polska, Litewska, ¿mudzka, i wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego // Badania krytyczne-historyczne i literackie. -Berlin, Poznan, 1870. Т. IV; Wiszniewski M. Historia literatuiy polskiej. - Kraków, 1845. Т. VII.

20 Starowolski Sz. Setnik pisarzów polskich albo pochwaly I zywoty stu najznakomitszych pisarzów polskich. -Warszawa, 1970.

Решка, Марчин Кромер, Бернард Ваповский, Мачей Меховский и т.д. Старо-вольский высоко оценивает труд Длугоша, не скупится для него на превосходные эпитеты и называет его первым польским историком, особо подчеркивая это тем, что ни труд Галла Анонима, ни хроника Кадлубка не могут претендовать на звание истории рядом с работой Длугоша21.

В оценке Стрыйковского Старовольски более сдержан, однако высоко оценивает ученость Стрыйковского, отмечает его знание мира, его путешествия. Подчеркивает его общение с учеными из Италии, Германии и Франции. При этом делает ремарку о чрезмерной вычурности стиля «Хроники» Стрыйковского, ядовито сообщая - «над которой особо трудился» и, которая, по мнению Старовольского, обеспечила ему любовь Сигизмунда II Августа . Марчина Вельского Старовольский не включил! в свой список , а о его сыне Иоахаме Вельском оставил положительный отзыв.

В. Н. Татищев, рассуждая о происхождении, разделении и расселении народов, не соглашается с позицией Стрыйковского относительно Роса (Руса)24. В 21 главе «Сарматы по русской и польской историям» Татищев пишет: «Нестор печерский многие имена'народов и пределы сарматского языка воспоминает, но между оными славян, обладавших сарматами и имена тех принявших, не всех различает, при том положения мест и урочища непеременные не каждого описал. Польские - Кадлубек, Меховий, Кромер и пр. — хотя в древности ему более последовали, но, как и наши, за Нестором следовавшие, от недостатка в знании географическом весьма о том худое прилежание имели.» и далее: «польские, как выше сказано, более Нестору последовали и мало о географии прилежали. Но Стрыковский более в том усилий приложил и многие народы в Литве и Руси упоминает, однако ж, думается, многое

211Ы& 80-82.

221Ыа. 114-115.

23 Причины этого вполне понятны - работа Старовольского была издана в 1647 г., а еще в 1603 г. произведения Вельского попали в индекс запрещенных книг и до XIX в. находились в забвении.

24 Татищев В. Н. История Российская. - М., 2003. Т. 1. не там, где следовало, от древних географов имена взяв, в Литве указал, которые с показанием страниц его книги здесь алфавитно перечисляю. ,»25.

В тридцатой главе он снова ссылается на польских хронистов — Длуго-ша, Кромера и Стрыйковского:- «Поляки, как о себе самих древностию и храбростию хвастая, не стыдятся басни слагать, так и других к тому заодно привлекать не скупятся. Так вот Гагек, деривации имени бои, Богемия и чехи не зная, как сыскать какого языка и что значит, сложил басню, якобы из Кроации два князя славянские Чех и Лех с родами своими, придя около 500 года после Христа, поселились, и от Чеха чехи, а от Леха ляхи, или поляки, проименовались. Сия их басня довольно от Страбона и Плиния, как в гл. 13 и 14 о переходе славян в Богемию и Польшу от Дуная, и самих их сказанием об иенетах в гл. 35, обличается. Но Длугош и Меховий, кн. I, гл. 3, не довольствуясь тем, еще третьего брата или внука Русса прибавили и от него имя Руси производят, чего Стрыковский, стр. 112, отвергает». В той же главе дает свою оценку гипотезе происхождения московитов от Мосоха - «Последнее имя Московия, Москов, москали, также весьма недавно поляками образованное и от других за неведением было принято. стали в историях выводить, якобы это имя, от Мосоха, сына Иафетова, произошедшее, есть старее, нежели от Росса, у Иезекииля, как например Кромер, кн. I, гл. 10, Стрыковский, кн. 4,1 гл. 1, Вельский, стр. 14. Но сия басня наиболее тем отвергается: 1) В сынах Иафетовых хотя в семидесятном переводе положен в Бытии Мосох, но Иероним и другие в библиях, а также Иосиф Флавий в Древностях еврейских, кладут Месех и в семидесятной в Иезекииле, гл. 38, Месех. 2) Что Стрыковский народы модоков, амаксо битов в утверждение приводит, то весьма неправильно, ибо имена греческие, и Плиний точно их к сарматам относит»26.

Мы можем, видеть, что В. Н. Татищев прекрасно ориентируется в,польской'исторической традиции, демонстрирует знание польских исторических 1

25 Там же.

26 Там же. концепций (в частности сарматской теории) и довольно часто приводит ссылки на историков Речи Посполитой, хотя и не соглашается с ними по основным выводам.

А.-Л. Шлецер, как отмечает И. В. Ведюшкина, был первым исследователем, обратившим внимание на общность происхождения этногеографических экскурсов в произведениях разных языковых и книжных традиций - грече

27 ской, латинской, восточной, славянской . А .-Л .Шлецер был знаком с польскими источниками, так как в «Несторе» он подвергал критике польскую историческую традицию, говоря, что «.этот русс (Нестор) в сравнении с позднейшими. поляками так превосходен, как рассудок иногда затмевающийся, в сравнении с беспрестанною глупостью»28, сравнивая ее с русской летописной традицией. Шлецер приводит хронологическую таблицу, в которой скрупулезно перечисляет «всех византийских, германских, скандинавских, славянских и литовских писателей», в сочинениях которых, по его мнению, имеются сведения о северных территориях Европы. В этой таблице он приводит Галла Анонима, Винцентия Кадлубка, Яна Длугоша и Мачея Стрый-ковского29.

Свидетельства польских историков об образовании польского государства Шлецер объявляет «оглушительно ложными», подкрепляя свое мнение тп цитатами из Кадлубка и Длугоша . Труд Длугоша Шлецер оценивает резко отрицательно — «сочинение его. сделалось оракулом всех последующих польских летописателей, честь, которой оно ни мало не заслуживает», подчеркивая, что «ежели и есть тут какая истина, то очевидно обязан ею одним русским летописям»31.

М. Н. Петров в «Лекциях по всемирной истории» отмечает, что достоверные сведения по истории древнего польского государства можно почерпнуть или из русских летописей, либо из немецких анналов (особо выделяется

27 Ведюшкина И.В. Библейское предание о разделении земли. С. 61.

28 Шлецер А.-Л. Нестор. Ч. 1. - СПб. 1809. С. 22.

29 Там же. С. 39-43.

30 Там же'. С. 56-57.

31 Там же. С. 130- 131. хроника Титмара Мерзенбургского). Польские источники, в частности хроники Мартина Галла и Кадлубка, он считает слишком претенциозными, выделяющиеся патетичностью и вычурностью языка. Сведения этих хроник он называет «нелепым вымыслом, изобретенным самим автором».

Во-вторых, это труды отечественных и европейских авторов XX в., в которых подробно рассматриваются направления и традиции европейской историографии, ее концепции, с учетом новых методов и подходов исторической науки. Бернар Гене прослеживает из века в век, кем были люди, писавшие историю, кто читал их труды, цели и потребности, которыми они руководствовались; анализирует темы, в разное время вызывавшие преимущественный интерес публики и историков, характерную для них систему ценностей и авторитетов, проблемы социального заказа и ангажированности сочинителя. Он рассматривает источники, которыми они пользовались, и методы их критики, жанры исторических сочинений, «технические» приемы написания исторических трудов, критерии их успеха, пути распространения рукописей и т.д. - все те вопросы, с которыми сталкивается и современный ученый-историк32. 2

Академик Е. А. Косминский рассматривает историю западноевропейской медиевистики, с начала V в. н.э. (начиная-с рассмотрения исторических взглядов Августина Блаженного - родоначальника средневековой историографии) до середины XIX в.

О. Л. Вайнштейн34 дает систематический общий очерк развития историографии средних веков на протяжении-почти двенадцати столетий (с V века до середины XX века). В свои исследования он включает материалы, характеризующие основные течения исторической мысли, развитие смежных дисциплин, технику историописания и организацию исторической науки на каждом ее этапе.

32Гене Б. История и историческая культура средневекового Запада. - М., 2002.

33 Косминский Е. А. Историография средних веков. V век - середина XIX века. Лекции.

34 Вайнштейн О. Л. Западноевропейская средневековая историография. - М.-Л., 1964.

-М., 1963.

Бенедетто Кроне изучает причинно-следственные связи истории и философии применительно к различным историческим эпохам развития мышления, начиная с античности. Особое место в своих исследованиях Б. Кроче отведит хронистике. Кроче выводит постулат — «сначала История, потом Хроника»36. Этот момент тем более важен для нас, так как исследования польских ученых, представляющих различные отрасли гуманитарного знания, показали, что в Польше на рубеже Средневековья и эпохи Возрождения хроника становится полноценным литературным произведением, посвященным описанию событий всеобщей, национальной или локальной истории . Б. Кроче рассматривает этапы европейской исторической^ мысли с позиций своей собственной методологии, проводит анализ основных историографических школ, течений и их методологий. К сожалению, у Б. Кроче нет отдельных работ посвященных восточноевропейским и славянским историкам Средневековья и Возрождения.

В'книге отечественного историка А. Д. Люблинской «Источниковедение истории средних веков» содержится обзор основных источников по истории стран Западной Европы.эпохи средневековья (кроме арабской Испании и Турции). Особо важным для нас стали содержащиеся в издании источники по истории западных и южных славян - чехов, поляков, моравов, хорватов, сербов. Многие из приведенных А. Д. Люблинской источников- использовались интересующими нас польскими авторами, например, хроники Беды Досто

•I почтенного, Галла Анонима, Евсевия Кессарийского, Винцентия Кадлубка, Лаврентия из Бжезовой, Исидора Севильского и т.д.

Работы советского ученого Mt А. Барга посвящены проблеме зарождения и развития исторической мысли, ее места в интеллектуальной истории стран Западной Европы начиная с античного времени и кончая эпохой Просвещения: М. А. Баргом обоснована концепция исторического сознания как

35 Кроче Б. Теория и история историографии. - М., 1998; зб,Там же. С. 14.

37 Kronika // Encyklopedia wiedzy о ksi^zce. - Wroclaw, Warszawa, Kraköw, 1971. S. 1244; Michalowska T Kronika // Slownik literatury staropolskiej (¿riedniowiecze - Renesans - Barok). - Wroclaw; Warszawa; Krakow, 1990. S. 346, 353-354; GrabskiA.F. Dzieje historiografii. - Poznan, 2006. S. 242-243.

38 Люблинская А. Д. Источниковедение средних веков. - Л., 1955. исторической культуры, обрисован сложный и длительный процесс осознания человеком специфики своего положения в мире исторического пространства и времени. В его работах, посвященных Средневековью и эпохе Возрождения рассматриваются основные направления развития исторической мысли, анализируются исторические концепции на примерах конкретных средневековых историков39.

Исследования JI. М. Брагиной, О. И. Варьяш, В. М. Володарского представляют собой экскурс в историю культуры стран Западной и Центральной Европы в эпоху Возрождения. С учетом новейших достижений историографии и культурологии авторы дают широкую панораму духовной, художественной1 и повседневной жизни Европы в XIV — XVII вв. Ими уделяется внимание явлениям и процессам, которые определяли культурное своеобразие

40 эпохи .

В' современных работах подробно рассматриваются направления и традиции европейской историографии, ее концепции, с учетом новых методов и подходов исторической науки. Из работ зарубежных историков можно выделить исследования А. Грабски. Хронологические рамки его работы охватывают период от классической античности до (с экскурсами в историю-историографии древних Индии и Китая) до постмодернистской историографии. В значительной части, как пишет сам автор, эта работа является компиляцией. Такая структура предложена Грабским т. к. «очень много вопросов по этому предмету прекрасно рассмотрены в международной литературе и нет ни надобности (а часто и возможности) вдаваться в процесс изучения источников, а уже накопленный ранее материал позволяет конструировать новые концеп

41 ции» .

В-третьих, к этой группе работ мы отнесли труды историков XX в., затрагивающих общие вопросы польской историографии. В них выделены об

39 Барг М. А. Эпохи и идеи. Становление историзма. - М., 1987.

40 Брагшш Л. М, Варьяш О И., Володарский В. М. История культуры стран Западной Европы в эпоху Возрождения. - М., 2001.

41 Grabski А. F. Dzieje historiografii. - Poznan, 2006. S. IX; Grabski A. F Zarys historii historiografii polskiej. -Poznan, 2000. l щие тенденции, характеризующие польское средневековое историописание и присущие ему особенности - полоноцентризм, провиденциализм и т.д. Это работы Б. Надольского, А. С. Мыльникова, А. В. Липатова, Н. В. Щавелевой42 и других авторов:

В работах Бронислава Надольского43 рассматриваются вопросы начала польского историописания, закладывания основ национальной исторической традиции, отраженной в хрониках и анналах. Надольский упоминает о первых исторических сообщениях, относящихся к X в., о том, что они имели преимущественно костельный (церковный характер), приводит краткую характеристику польского летописания до Галла Анонима. На труде последнего Надольский останавливается более подробно. В целом он дает ему положительную характеристику, говоря, что она «не содержала в себе одних только религиозных идеалов, но вмещала и черты рыцарской поэзии, рыцарских хроник»44. Говоря о хронике Винцентия Кадлубка, епископа краковского, Надольский особо подчеркивает, что она стала школьным учебником, изданным краковским университетом. При этом в ней, по словам-Надольского, довольно трудно найти известия собственно исторического характера, в основном это «моралистика, поэтика и. риторика»45. К историческим памятникам, охарактеризованными Б.Надольским можно отнести хронику Янко из Чарнкова: По мнению Надольского, она не унаследовала традиций своих предшественников - Галла Анонима* и Кадлубка. Эта хроника написана на базе богатого исторического материала — Янко из Чарнкова был приближенным Казимира Великого, королевским-подканцлером и, соответственно, имел доступ к широкому кругу документов, не доступных другим хронистам. Он творил в сложное время и в его хронике отображены те вещи, которые его

12 Nadolski В. Kierunki razwojowe dziejopisarstwa staropolskiego. — Lwow, 1938; Мыльников Л. С. Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы: Этногенетические легенды, догадки, протогипотезы XVI - начала XVIII века. - СПб, 1996; Липатов А. В. Формирование польского романа и европейская литература. Средневековье, Возрождение, Барокко. — М., 1977; Щавелева Н. И. Польские латиноязычные средневековые источники: Текст, перевод, комментарии. - М., 1990.

43 Nadolski В. Kierunki razwojowe dziejopisarstwa staropolskiego. -Lwów, 1938.

44 Ibid. S. 8.

45 Nadolski B. Kierunki razwojowe dziejopisarstwa S. 8 - 9. волновали больше всего — «смерти епископов, пограничные стычки с врагами, сборы налогов, съезды шляхты и т.д.»46.

Б. Надольским внимательно рассматриваются направления польской ре-нессансной историографии. Он рассуждает о восприятии гуманистических принципов исторической наукой вообще и польской в частности. Польским ученым проанализировано зарождение интереса* к началам славянской истории и становлению польского государства и приведена версия того, как шляхта упрочила свое положение и свой вес в истории. Это было сделано при помощи «сарматской теории», которая отделяла шляхту от остального польского народа и возводила в неизмеримо более высокое положение. В этот период короли берут историописание, а, соответственно, и историков, под свою опеку. Надольский рассматривает характерные для того периода различные типы исторических работ — сборники документов, автобиографии, гербовники - описания королевских и магнатских родов, жизнеописания и биографии королей, гетманов, епископов, сенаторов и т. д. Своих историографов имеют короли, магнаты, Краковский университет, ариане, многие города. В этих направлениях и развивается польская историческая наука. Особое внимание Надольский уделяет рассмотрению историописания эпохи Возрождения в Польше. Он обращается к историческим работам Филиппа Каллимаха, Мачея Меховского (Меховиты) и его первой печатной истории Польши. Уделяет внимание историографическим увлечениям Деция, работам Ваповского, Ожеховского, Соликовского и его историческим взглядам, Ожельского. Отдельно выделяет Папроцкого, как первого геральдиста шляхты, заостряет внимание читателя на претенциозности Сарницкого и его «фантазиях о славянах»47. Отрывки, посвященные Марчину Вельскому и Ма-чею Стрыйковскому, приведенные в этой главе, в соответствии с логикой структуры, будут рассмотрены ниже.

461ЫА Б. 10.

47 Мк/оМ/ В. Кдегипкл гагнчуоууе (1г1е]ор1заг51уга. Б. 42

Одним из основных ориентиров для настоящего исследования явились работы А. С. Мыльникова . В трудах этого ученого значительное место занимают поиск и теоретическое обоснование библейских первопредков славян, рассматриваются так называемая Грамота Александра Македонского о пожаловании славянам прав на занимаемые ими территории, повествование о трех «хорватских братьях» Чехе, Лехе и Руссе — происхождение и история этих и ряда других, связанных с ними легенд. Анализируя процесс поиска научной истины, проходивший в борьбе рационалистического начала с мифологизированным сознанием, исследователь показывает, что в основе анализируемых им этноисторических легенд лежало верное в своей основе представление об этногенетическом и языковом родстве славянских народов. С помощью обширного круга памятников исторической мысли на славянских, латинском, немецком и других языках А. С. Мыльников реконструирует один из важных аспектов этнокультурной системы славянского мира раннего Нового времени (от рубежа XV — XVI вв. до начала XVIII в.).

В работах российских авторов подробно рассматривается становление жанровых разновидностей польской ренессансной литературы и сопутствующих этому явлению теоретических воззрений от Средневековья до Барокко. Особое внимание уделяется сюжетосложению, стилю и особенностям национальной культуры. Специальные разделы посвящены проблемам теории и методики исследования древних литератур49.

В-четвертых, это работы начала XXI в. — С. И. Николаева, К. Ю. Ерусалимского, Д. В. Карнаухова50 и других авторов. С. И. Николаев исследует польско-русские литературные связи XVI - XVIII веков. Он пред

48 Мыльников А. С. Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы: Этногенетические легенды, догадки, протогипотезы XVI - начала XVIII века. - СПб, 1996.

49 Липатов А. В. Формирование польского романа и европейская литература. Средневековье, Возрождение, Барокко. - М., 1977; Щавелева Н. И. Польские латиноязычные средневековые источники: Текст, перевод, комментарии. - М., 1990.

50 Николаев С. И. Польско-русские литературные cвязиXVI - XVIII вв. Библиографические материалы. -СПб, 2008; Ерусалгшский К Ю. Идеология истории Ивана Грозного: взгляд из Речи Посполитой // Диалоги со временем: память о прошлом в контексте истории. - М., 2008; Карнаухов Д. В. История русских земель в польской хронографии конца XV — начала XVII в. - Новосибирск, 2009; Карнаухов Д. В. Латиноязычная историография в интеллектуальной культуре польского ренессанса // Философия образования. 2006. Специальный выпуск 2. С. 109—119. ставил обобщающие исследования по истории польско-русских литературных связей, о связях отдельных русских писателей с польской литературой, о влиянии польского языка на русский. Помимо этого в работе содержатся сведения о выявленных рукописных переводах и полная библиография изданий и научно-исследовательских работ, как отечественных, так и зарубежных, посвященных каждому переводу.

В работах Д. В. Карнаухова разбираются вопросы польской ренессанс-ной историографии, проблемы формирования и эволюции исторического образа Руси в польской историографической традиции позднего Средневековья, исследуются труды наиболее известных польских историков того периода, в число которых входят Ян Длугош, Мачей Меховски, Марчин Кромер, Мар-чин и Иоахим Вельские, Мачей Стрыйковский и Александр Гваньини. Анализируются сведения о происхождении восточных славян, возникновении и развитии их государственности, культуры Руси, ее международных отношений, которые содержатся в истоических произведениях польских авторов конца XV - конца XVII столетий51.

Второе направление. В этот раздел вошли работы разных лет отечественных и зарубежных историков, посвященные биографиям, анализу и оценкам торчества интересующих нас польских хронистов. Нами выделены три группы трудов, по персоналиям хронистов, чье творчество исследуется — Яна Длугоша, Марчина Вельского и Мачея Стрыйковского.

Первая группа. Ян Длугош является знаковой фигурой для польской историографии. Его жизни, творчеству и» его «Истории Польши» посвящен большой пласт исследовательской литературы. В нашем исследовании мы опирались на работы разных лет, которые содержат различные оценки исторических взглядов Длугоша. В польской историографической традиции критика трудов Длугоша присутствует, но все исследователи подчеркивают достоинства его произведений. В целом положительные отзывы значительно

51 Карнаухов Д. В. История русских земель в польской хронографии конца XV - начала XVII в. - Новосибирск, 2009. преобладают. В отечественной исторической науке оценки работ Длугоша более сдержаны.

Сразу после выхода в свет «Истории Польши» интеллектуалы, хронисты и книжники стали использовать ее, попутно давая ей характеристики и анализируя текст. Шимон Старовольский, уже упомянутый нами исследователь XVII столетия, биографии Длугоша не приводит, однако упоминает некоторые интересные факты, например, что Длугош был основателем школы юристов. Старовольский высоко оценивает душевные качества Длугоша и дает ему высокую моральную оценку. Посвященная краковскому канонику характеристика, интересна для нас тем, что в ней Старовольский привел список книг, вышедших из под пера «отца польской истории», а также собрал своеобразные «рецензии» интеллектуалов XVII столетия на творчество Яна Длугоша. Так, например, он пишет, что «если же кто хочет узнать о нем больше и подробней, пусть обратится к его жизнеописанию, написанным Хербуртом Щенсным». К сожалению, этого первоисточника, относящегося, судя по всему, к началу XVI в., нам отыскать не удалось. Возможно, этот пробел будет восполнен позднее, после дополнительной работы в польских архивах. Старовольский приводит отзывы Якуба Вителия, Николая Журавского, Станислава Стославия и свой собственный. Все они особо подчеркивают правдивость Длугоша, его патриотизм и заслуги Длугоша в «Сарматской истории»52."'

Бронислав Надольский в своем творчестве уделяет значительное место Длугошу. Он не скупится на превосходные эпитеты, хотя и отмечает некоторые недостатки «Истории Польши». Биографию Длугоша Надольский приводит со времени его приближения ко двору Олесницкого, полагая это точкой отсчета для формирования Длугоша как политика и ученого, опуская детские и юношеские годы хрониста. Давая оценку творчеству Длугоша Надольский особо выделяет следующие моменты: глубокое понимание Длуго-шем истории - «читая его, трудно не признать Длугошевой правоты и видеть 1

5281аго-и>оЬЫБ:. Бейик р15агг6\у ро^ЫсЬ. Б. 80-82. его мудрое понимание истории»; использование широкой источниковой базы - «никто до него у нас (в Польше) не искал так тщательно исторических источников, не обращался к архивам, не придавал этому такого большого значения; никто также до его времени не ощущал такую сильную потребность принять во внимание общность истории Польши и других государств, особенно соседних народов».

К недостаткам «Истории Польши» Длугоша Надольский относит некритичное отношение к подаваемому материалу, более того, с сожалением признавая, что «в тех случаях, когда факт его не устраивал . историк подавал свое собственное мнение». Надольский особо подчеркиывет религиозность, набожность Длугоша — «мы видим религиозность Длугоша, его убежденность в том, что все находится в воле Бога, который справедливо управляет светом , награждая и карая народы. Карой же Польши - за смерть св. Станислава, епископа Краковского - является то, что она попадает под власть чужеземной династии Ягеллонов». Особо отмечается патриотизм Длугоша.

Как резюме, заключительными словами Надольского о краковском канонике стали такие - «несмотря на все помехи в обнародовании этого труда, его хорошо знали и заимствовали из него без конца, до такой степени, что даже во времена Станислава Августа, когда прошлое Польши при помоши новых научных методов начал пересматривать Нарушевич, все Длугоша переписывали, перерабатывали, сокращали, но все равно его работу всегда брали как основу, хотя редко когда хотели бы в том признаться» .

Очень важной и до сих пор не потерявшей актуальности работой является «Krytyczny rozbiör «Dziejow Polski» Jana Dhigosza (do roku 1384) (Критический разбор «Истории Польши Яна Длугоша (до 1384 г.)» Александра Сем-ковича54. На этот труд XIX в. опирались при написании своих работ такие известные исследователи как К. Перадзка, В. Зарембина, Я. Домбровски и многие другие. В нем содержатся сведения об источниках Длугоша, которые раз

53NadolskiВ. Kierunkirazwojowe dziejopisarstwa. S. 12- 17.

54 Semkowicz A. Krytyczny rozbiör «Dziejow Polski» Jana Dlugosza (do roku 1384). - Krakow, 1887. делены на две группы: польские — рочники, хроники, житийная литература, легенды, чудеса, каталог польских епископов.и иностранные источники. Зарубежные источники не подразделяются так тщательно как польские. Из всего их массива отдельно выделены русские источники, чешские, венгерские, история цезарей и пап и другие источники (в которые входит множество западноевропейских хроник). Во второй части, которая носит название «Подробный разбор» содержится 10 разделов, хронологически разбитых от 965 г. до 1384 г. В своей работе Семкович опускает как интересующие нас ветхозаветные сюжеты, так и хорографию, однако ценность этого труда совершенно очевидна.

Неоднозначную оценку польскому историописанию XV - XVI вв. дал польский исследователь XIX столетия Л. Голембиовский. К числу изъянов историографического метода Длугоша исследователь относил произвольность'в трактовке исторических событий, «избрание некритических средств для примирения-противоречий», пристрастность в оценках, обусловленную политическими предпочтениями - приверженностью католической идеологии и полоноцентризму, небрежность в датах и именах. Немало претензий было высказано в отношении стиля изложения исторического материала. По мнению Л. Голембиовского, доказательством исторической правды в хронике Длугоша нередко служило «красноречие и стилистическая вычурность», нежели строгие факты55.

Работы польского исследователя первой половины XX в. Яна Домбров-ского56 отличает логически продуманная структура, обилие фактического материала, подробная историография каждого выделенного им фрагмента. Домбровским очень подробно дана биогафия Длугоша — отдельно приведены такие разделы как «Детство и юность», «Жизнь при дворе Олесницкого», «Деятельность Длугоша в краковском капитуле», «На королевской службе», «Последние годы жизни Длугоша».

55 йо1$Ыот1иЬ. О с1г1фр1зас11 рокМсЬ, ¡сЬ с!ис1ш, гаЫасЬ 1 \vadach. . - \Уаг5га\уа, 1826.

56 Вфго\\/зЫ 3. 0а\упе сЫ^с^Багс^о ро1з1ие.\Vrodaw - \Varszawa - Кгако\у, 1964.

Домбровский рассматривает первые исторические работы Длугоша, которые стали подготовкой к написанию основного труда. Это такие произведения как Liber beneficiorum, Bandería Prutenorum, Insignia sen clenodia Regni Poloniae, Жития святых (в частности жития св. Станислава, великомученика Винцентия, блаженной Кинги). Отдельно приводится Каталог польских епископов, ему Домбровский уделяет большое внимание, как одному из наиболее важных источников Длугоша по истории Польши.

Отдельные разделы посвящены источникам Длугоша — польским и зарубежным. Среди зарубежных источников особо выделены русские, в частности Лаврентьевская летопись, сведениями из которой активно пользовался Длугош. Оговаривается также и использование в труде Длугоша устной традиции, фольклора, оценивается исторический метод Длугоша. Дав в целом положительную оценку труду Длугоша, Домбровский не упускает из вида недочетов польского хрониста - обращает внимание на недостаток объективности, сетует на то, что Длугош не смог органично соединить огромный собранный фактический материал, отмечает слабость стилистики, что привело, по его мнению к тому, что «История Польши» стала «копилкой фактов», но все-таки, на тот момент никто не превзошел Длугоша и не создал равный по значению труд57.

Одним из наиболее заметных польских авторовпервой половины XX в., которые занимались вопросами творчества Яна Длугоша, является К. Перадзка. Для нас ее работы тем более актуальны, что они затрагивают проблематику древнейшей истории человечества в творчестве хрониста. Перадзка обработала вступление с комментариями к первым двум книгам «Истории- Польши», скомпоновала множество материала, который составляет основу ее исследования. Этот материал в дальнейшем был использован Пе-радзкой для исследований над географическими изысканиями Длугоша, которые ранее были лишь частично затронуты в нескольких работах. Ею были подробно рассмотрены вопросы источников Длугоша.

57 Dqbrowski J. Dawne dziejopisarstwo polskie. S. 237 - 240.

Юлия Мрукувна58, исследовательница второй половины XX в. большое значение придает жизнеописанию Яна Длугоша, его работе над «Историей Польши», оценке ~труда хрониста в XIX в, в XX вв. — от А. Семковича и М. Бобжинского до Я. Домбровского, а таюке его оценке современниками, прослеживает отношение самого каноника к древним авторам и гуманистам. Ею особо выделяется совместная работа Длугоша и Николая Кузанского над картой средневековой Европы59. Мрукувна отмечает возросший интерес к творчеству Длугоша и возобновление исследований над его работами. Она подробно рассматривает издания труда Длугоша, приводит детальный библиографический'список, который может, помочь всем исследователям сориентироваться в историографии* проблемы. В целом, говоря об оценке труда Длугоша, польская исследовательница выделяет две тенденции - одну излишне хвалебную, другую чрезмерно критическую;

Вторая группа. Эта группа работ немногочисленна. Историк, которому посвящена их проблематика, в силу ряда1 причин до начала XIX столетия оставался неизвестным-широкой публике в Полыне. Как это ни парадоксально, но в России, благодаря «Синопсису» И.' Гизеля и «Скифийской истории» А. Лызлова о нем было известно не меньше, а может, и больше, чем в Речи Посполитой. В этих работах' речь пойдет о польском историке-самоучке Марчине Вельском.

Историческое наследие Марчина Вельского неоднозначно оценивались представителями критической историографии XIX в. Главной1 заслугой хрониста признавалось использование национального языка60. В. А. Мачейов-ский отмечал способность Вельского-старшего «понимать историю органически, в тесной взаимосвязи с жизнью народов», описывать ее наряду с «преданиями», сочетать с географическими и этнографическими экскурсами61. Однако критические оценки исторического труда Вельского превалировали

58 Mrukówna J. Jan Dhigosz. Zycie i twórczoác. - Kraków, 1972.

59 Ibid. S. 19.

60 Golqbiowski L O dziejopisach polskich, ich duchu, zaletach i wadach. S. 104.

61 Maciejowski W. A. Piámiennictwo polskie od czasów najdavvniejszych az do roku 1830. Т. I. - Warszawa, 1851. S. 403. над положительными отзывами. Оценивая творчества Вельского JI. Голембиовский, обобщивший достижения польской и европейской историографии XVIII - начала XIX вв. в области изучения исторической мысли ренессансной Польши не относил сочинения Вельского к «наивысшим историческим памятникам», полагая, что этот автор исполнял своего рода «хроникарскую повинность», ограничившись только записью событий, отбросив

62 их осмысление и анализ .

Вельскому-старшему63 посвящены работы польского исследователя начала XX века Игнация Хжановского64. В них уделяется внимание литературному творчеству Марчина Вельского, который, как и его младший современник - Мачей Стрыйковский был воином и поэтом, автором, помимо исторических сочинений, множества стихотворений, сатир, пьес, которые принесли ему заслуженную славу. Работы Хжановского посвящены широкой проблематике и снабжены подробным ссылочным аппаратом. В них содержится большой массив биографических данных. (Здесь нужно отметить, что в русскоязычной литературе они не приводятся, поэтому работ отечественных исследователей-в этой группе не представлено).

Жизнь Вельского остается до сих пор малоисследованным вопросом и является перспективным предметом для научных исследований и разработок. Хжановски приводит факты из детства и юности Вельского, сообщения о его пребывании при дворе магната Петра Кмиты, описывает начало литературной деятельности историка и причины, побудившие его взяться за перо. Особый интерес вызывает гипотеза Хжановского об участии Марчина Вельского в переводе на польский язык Нового Завета и соавторстве так называемого «Пророчества Хозеи». Эти вопросы сами по себе являются темой для отдельного исследования.

Хжановски рассматривает хроники по всеобщей истории итальянского и немецкого Возрождения, исторические произведения Польши первой поло

62 Ibid. S. 107.

63 У Марчина Вельского был сын - Иоахим Вельский, также историк.

61 Chrzanowski I. Studium literackie. Warszawa, 1906; Chrzanowski /.Marcin Bielski. Studium historyczno-literackie. - Warszawa, 1926. вины XVT в., отмечает важность трех изданий «Хроники всего света» для польской исторической науки, рассматривает источники Вельского и его к ним отношение. Выделяет дидактические моменты «Хроники» - морализаторство, религиозность, эсхатологические мотивы, поучения о пользе добродетели и политической мудрости, критику католической церкви, протестантские тенденции и дает общую оценку труду Вельского.

Хжановски отмечает, что современники были более благосклонны к хронисту. Николай Рей и Кшиштоф Кобылиньский не скупились на похвалы Вельскому, а Анджей Тшычевский назвал его «Карионом Сарматским». Но помимо похвал сохранилось множество ремарок на полях изданных хроник — в них современники часто критикуют Вельского за его приверженность протестантизму и высказывают весьма нелицеприятные суждения. Исследователь дает собственную оценку творчеству Марчина Вельского. Оценка эта неоднозначна - с одной стороны Хжановский признавал «Хронику» Вельского «трудом огромного значения» в истории польской литературы, в истории Польши вообще, так как она представляла собой первую (и одновременно последнюю) попытку польского автора отобразить историю не локальную, польскую, а историю всего мира. С другой - Хжановский сожалеет, что труд этот написал не профессиональный историк, представитель польской интеллектуальной элиты, а дилетант-самоучка. К недостаткам Вельского Хжановски относит неточности, хронологические ошибки, легковерность, неоднородность методов, неравномерное распределение материала, анекдотичность, оригинальничанье и использование сплетен.

Иная точка зрения представлена в трудах современных польских исследователей. Д. Щнежко противопоставляет излишне критической оценке «Хроники» Вельского, представленной в монографии И. Хжановского, и нашедшую продолжение в трудах ряда авторитетных ученых65, иную точку зрения:' он склонен признавать автора «Хроники» фигурой более важной, чем, к примеру, Кромер. Сочинение Вельского, по мнению Щнежко, было

65 BudzykK. Szkice i materialy do dziejdw literatury staropolskiej. - Warszawa, 1935. S. 172. рассчитано на широкий круг читателей, которые «не шлифовали латынь в Падуе», то есть, на ту публику, которой высокомерно пренебрегали гуманисты.' По мнению Д. Щнежко, именно из-за ориентиров не только на элиту, для того, чтобы людям интересно было читать «Хронику», Марчин Вельский и собирал анекдоты, сплетни, слухи и занимательные истории. Этим он сумел создать «популярный образ мира, востребованный в более широких (нежели гуманистические элиты) кругах польского общества»66.

Мирослав Королько — историк литературы, занимающийся проблемами старопольской' книжности67 сосредотачивает свое внимание на дидактике и морализаторских мотивах Вельского. Эти моменты, по мнению Королько, отражают особенности религиозного мировоззрения Марчина Вельского, тяготевшего к протестантизму. Именно эти особенности придают произведению Вельского вполне определенную специфику - Вельский будучи человеком своей эпохи, давая описания^ какого-либо исторического события, оценивал его'исходя из своих личных симпатий и антипатий: Эти его предпочтения не в последнюю очередь зависели от религиозных убеждений. Религиозные воззрения Вельского сказались на восприятии им ключевых моментов в истории Польши и мировой*истории, нашли свое выражение в «смелости и отважности» в оценках, критических замечаниях, несвойственных иным польским историкам эпохи Возрождения, ориентированным на консервативные католические-ценности68.

Третью группу составляют работы исследователей, занимающихся историческим наследием летописца Великого княжества Литовского - польского историка Мачея Стрыйковского. Историографические достижения« Стрыйковского вызывали интерес как у современников автора, так и у последую» щих поколений историков. Долгое время его хроника оставалась самым содержательным источником знаний об истории восточнославянских земель. Она получила широкое распространение не только в Польше, но также на За

66 Sniezko D. Kronika wszystkiego swiata Marcina Bielskiego: Pogranicze dyskursöw. - Szczecin, 2004. S. 312 -313.

67 Korolko M. Pioner sarmackiego dziejopisarstwa — Marcin Bielski // Pisarze staropolscy. T. 1. - Warszavva, 1991.

68 Ibid. S 456-459. i падной Руси и в Московском государстве. Оценки этого произведения далеко неоднозначны и разнообразны.

Исследователи, представлявшие критическую историографию XIX — первой половины XX вв., давали противоречивые оценки его методу исто-риописания. Характеризуя «Хронику» Стрыйковского Л. Голембиовский отмечал масштабность замысла, подчеркивал важность использования при написании польского языка. Но и Стрыйковский не избежал упреков, например, в неспособности структурировать большой источниковый массив, который был привлечен хронистом для написания своего труда. Одним из основных недостатков историографического метода Стрыйковского Л. Голембиовский считал отсутствие критических способностей, неумение видеть недостатки и противоречия в источниковой базе, низкое качество перевода с иностранных языков, что стало, по его мнению, причиной многочисленных искажений передаваемой информации о прошлом69. В целом оценка Стрыйковского критиком, была далека от положительной — Л. Голембиовский называет его труд «славным по замыслу, но дурно реали

70 зованным предприятием» . Этот отзыв о хронике Стрыйковского, данный Л. Голембиовским, на долгое время стал ключевой оценкой творчества хрониста для многих поколений польских исследователей.

Историк польской литературы М. Вишневский видел один из основных недостатков Стрыйковского в том, что хронист не обращал внимания на различия в тех исторических трудах, которые использовались им в качестве источников - «в один ряд ставил все, что находил, не обращая внимание на то, какой из них был более достоин доверия, ранний или поздний, отечествен

71 ный или иностранный» . Вишневский также обращал внимание на некритичность описания Стрыйковским исторических событий, но в тоже время

691Ыс1. Б. 102.

701Ыс1. Б. 103.

71 Ж/.к:л/ежу£/ М ШзЮпа ШегаШгу роШе). Т. VII. - Кгакб\у, 1845 Б. 487. видел заслуги этого автора, главной из которых называл «спасение истории

ТУ

Литвы от полного забвения» .

Й. Островский полагал, что сочинение Стрыйковского не обладало простотой и ясностью, присущими хронике Марчина Вельского, структурой и логичностью Мартина Кромера, и вообще, стояло гораздо ниже по уровню чем, например, сочинение Станислава Ожеховского. Окончательный вердикт сурового критика таков — «Хроника» Стрыйковского вообще не отвечает даже самым минимальным требованиям73.

Бронислав Надольски выделяет творчество Стрыйковского в отдельный фрагмент и называет хрониста «сказочником Литвы», однако отзывается о его труде с большой симпатией, подчеркивая^ несомненные достоинства литературной формы его труда, выгодно отличавшие его от сочинений предшественников74. Это мнение почти полностью совпало с суждениями К. Тыменецкого, который считал, что Стрыйковский, всего лишь пользовался приемами, которые были характерны для историографии эпохи гуманизма. Что хронист стремился связать начальную историю народов Восточной Европы с-древнейшей историей человечества, хотя при этом не избежал несовершенств, так как в большей степени прибегая к приемам «фантастическим», но не критическим75.

Со второй половины XX в. как в Польше, так и на отечественном пространстве было опубликовано немало работ, посвященных" Стрыйковскому и его творческому наследию. Для нашего исследования особо значимыми оказались труды советского ученого А. И! Рогова и польской исследовательни

72 Ibid. S. 492.

73 Ostrowski J.B. Kronika Polska, Litewska, Zmudzka, i wszystkiej Rusi Macieja Stiyjkowskiego // Badania krytyczne-historyczne i literackie. Т. IV. - Berlin, Poznan, 1870. S. 243.

74 NadolskiB. Kierunki razwojowe dziejopisarstwa staropolskiego. S. 43.

75 Tymieniecki K. Zarys dziejöw historiografii polskiej. - Kraköw, 1948. S. 28.

76 Рогов А И Известия по истории Киевской Руси в хронике Мацея Стрыйковского и их источники // Краткие сообщения*Института славяноведения, 1964. вып. 42.; Рогов А. И Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения (Стрыйковский и его хроника). - М., 1966; Рогов А. И. Стрыйковский и русская историография первой половины XVIII в. // Источники и историография славянского средневековья. - М , 1967; RogowA. Maciej Stiyjkowski i historiografia ukrainska XVII w. // Slavia Orientalis. 1965. № 3. цы Ю. Радзишевской77. По мнению А. И. Рогова — «труд Стрыйковского явился в известной мере итогом развития польской историографии XVI в.» То, что в нем были учтены все ее достижения, использован накопленный богатейший фактический материал, позволило сделать исследователю такой вывод. Уникальность историографического замысла Стрыйковского советский ученый усматривал в том, что Стрыйковский «поставил перед собой цель создать историю трех народов - польского, русского и литовского - в их неразрывной связи». Для того, чтобы реализовать этот замысел хронистом была проделана масштабная работа по сведению и сопоставлению источников различных типов — письменных и устных свидетельств, а также археологических данных. Одним из самых главных достоинств «Хроники» Стрыйковского А. И. Рогов назвал то, что она дает возможность «проследить судьбу древнерусского культурного наследия на Украине и в Белоруссии». А это, по мнению А. И. Рогова, дает все основания оценивать это историческое произведение как «одно из самых ярких и характерных проявлений русско

78 польских культурных связей» .

Юлия Радзишевска в своих работах, посвященных Стрыйковскому, так же как и А. И. Рогов, приводит детальную биографию хрониста, хотя по многим вопросам ее мнение не совпадает с мнением советского ученого. Ею проводится глубокий анализ творчества литовского летописца, по проведении которого она делает ряд выводов. Исследовательница выводит тезис о том, что историческое мировоззрение Стрыйковского складывалось как на основе исторических источников, так и литературных произведений, в результате чего им был создан «исторический эпос», отвечающий культурным запросам общества. Ю. Радзишевска считает, что исследователи деятельности Стрыйковского не уделяли должного внимания, так как, по ее мнению, «эрудиция историка и археолога. заслоняла творчество Стрыйковского

77 Rackiszewska J. Maciej Stryjkowski: historyk-poeta z epoki Odrodzenia. - Katowice, 1978; Radziszewska J. Maciej Stryjkowski i jego dzielo // Stryjkowski M. О poczqtkach.

78 Рогов А. И. Русско-польские культурные связи. С. 6. поэта»79. Польская^ исследовательница выделяет позицию Стрыйковского среди историографических позиций и воззрений того времени, предполагая, что этот автор, хотя и почерпнул основной массив исторических сведений из летописей, «преобразовал его, дополнил и обогатил сохранившей характерной для его эпохи исторической традицией», сконструировал свой образ

80 прошлого из различных по происхождению материалов* .

Третье направление составляют работы общего характера по библеисти-ке. Традиции изучения книг Ветхого Завета имеют продолжительную историю и весьма обширную историографию. Следует оговориться, что мы ограничились лишь теми исследованиями, в которых характеризуются сюжеты близкие теме нашей диссертации. В первую очередь нами использовались работы И. В. Ведюшкиной и К. Перадзки, Д. Дж. Фрэзера, В. Келлера, 3. Косидовского, А. В. Бускиной и другие81.

И. В. Ведюшкина82 рассматривая^ интеллектуальные традиции^ средневековья,. применительно Ks библейским сюжетам, прослеживает их трансформации, область применения, и источниковую. базу. Выводы И. В. Ведюшкиной явились значимыми для данного1 исследования. Хотя И. В. Ведюшкина в своей работе отмечает относительную бедность интересующей нас «таблицы народов» как этнографической, так и географической.терминологией, но в то же время подчеркивает ее большое значение, для эпонимического понимания 10 главы Книги Бытия. В статье рассматриваются возникшие в позднеантич-ной и- средневековой традиции предпосылки к структурной переработке этого библейского сюжета. , ) !

19 Radziszewska J. Maciej Stryjkowski: historyk-poeta . S. 9 - 10.

80 Ibid. S. 140-141.

81 Ведюшкина И. В. Библейское предание о разделении земли.; Peradzka К. Genealogía Biblijna i rodowód slowian.; Фрэзер Д. Д. Фольклор в Ветхом завете. - М., 1986; Келлер В. Библия как история. - М., 1998; Косидовский 3. Библейские сказания. - М., 1968; Бускина А. В Рукописи Мертвого моря как источник изучения топико-темпоральных представлений иудейского монашества (III в. до н.э. -1 в. н.э.). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. - Барнаул, 2008; Coppens J. Le problème de l'Hexateugue. - Louvian, 1953; Ks. Kudaszewicz J, Biblia, historia, nauka. - Kraków, 1986; Thompson T. L. Bible in History how writers Greatea Post. — L., 1992; Ksiçga rodzaju. Wstçp — przeklad z originalu, komentarz. - Poznan, 1962; Верещагин E. M. Библеистика для всех. - M., 2000.

82 Ведюшкина И. В. Библейское предание о разделении земли в раннехристианской и византийской традиции. С. 60 - 83.

Исследовательница выделила основную задачу позднеантичных и средневековых книжников, которая сформулирована как расшифровка эпонимов. Причем расшифровка эта имеет некоторые особенности и выделяются следующие ее группы: «по племенам», «по языкам», «в землях», «в народах», «по островам». С точки зрения И. В. Ведюшкиной эта новая, переработанная «таблица народов» должна была (по задумке средневековых переработчиков) четкое обозначение границ всех трех наследных владений сыновей Ноя, а не только Хананеев. Отдельно нужно отметить, что в работе И. В Ведюшкиной в хронологической последовательности приведен список источников версии о разделении земли. В него входят такие произведения как: Книга Юбилеев или Малое Бытие (не ранее 160 г. до н. э. и не позднее 70 г. после Р. X.), «Иудейские древности» Иосифа Флавия, хроника Ипполита Римского (III в.), ерисиологическе сочинение Епифания Кипрского «Анкорат» (IV в.), труды Иеронима Стридонского, который, по мнению И. В. Ведюшкиной, следует традиции Иосифа Флавия, «Этимологии» Исидора Севильского, труды Ар-нобия Младшего (V в:), имеющие, по мысли исследовательницы, особое значение сочинения Псевдо-Анастасия Синаита, хроника Георгия Амартола, «Хронография» Иоанна Малалы и т.д. Многие из этих произведений являлись источниками для польских историков конца XV — начала XVI вв.

Работа уже упоминавшейся К. Перадзки освещает некоторые моменты в творчестве Длугоша, отвечающие интересам нашего исследования, хотя в большей степени рассматривает использованные Длугошем источники. Но целый пласт этих источников восходит к церковной и святоотеческой тради

83 ции, а потому работа Перадзки очень ценна для нас . В работе Д. Дж. Фрэзера на обширном этнографическом и фольклорном материале выявляется генетическая связь христианства с первобытными верованиями людей. Автор знакомит читателей с основными концепциями таких исследователей как Ж. Астрюка, В де Ветте, Ю. Вильзенхаузена и других

83 Peradzka К. Genealogia Biblijna i rodowöd slowian w pierwszej ksi?dze «Annales» Jana Dlugosza//Nasza PrzeszloSe. 1958. № 8. S. 88 - 92. классиков библейской критики. К недостаткам этой работы можно отнести то, что автор приводит примеры без ссылок на первоисточник. Но при этом следует учитывать время ее написания и своеобразие научных позиций автора. Анализируя Библию, Фрэзер не останавливается на историчности ее героев и происходящих событий, что, впрочем, не умаляет научной ценности этого труда.

В. Келлер рассматривает множество вопросов, связанных с историческими документами и свидетельствами, которые, по его мнению, подтверждают достоверность фактического материала Ветхого Завета. Большое внимание им уделяется сравнительной характеристике фрагментов Библии и древних фольклорных и литературных памятников, повествующих об истории Израиля в контексте общего исторического фона различных эпох.

3i Косидовский в своей работе представляет достижения наук, занимающихся изучением Библии, привлекает данные археологии, литературоведения и других наук, подробно рассматривает библейские мифы, подвергает их многостороннему анализу, прослеживает их связь с древнейшим фольклором, прослеживает истоки их происхождения.

В работе А. В. Бускиной впервые предпринимается анализ опыта религиозно-утопического конструирования топико-темпоральной образности кумранских текстов на базе как давно известных, так и недавно введенных источников на оригинальном языке и в англоязычных переводах, изданных к 2005 г.к

Итак, оценив степень научной разработанности темы, можно резюмировать, что европейская традиция использования библейских ветхозаветных сюжетов и текстов в польской исторической науке конца XV — XVI вв. еще не стала предметом специального исследования.

Объектом диссертационного исследования стала польская историография XV — XVI вв. Предметом исследования является использование польскими историками XV — XVI вв. в своих трудах общеевропейской традиции привлечения библейских сюжетов о древнейшей истории человечества.

Исследование имеет следующую цель - анализ представлений польских авторов исторических сочинений конца XV — XVI вв. для характеристики формирования исторического образа древнейшей истории человечества и рассмотрение исторических идей и представлений польских авторов конца XV—XVI вв., выражаемые ими, в том числе и через библейские сюжеты.

Для достижения поставленной цели предполагается решение ряда задач:

1). проследить развитие польской исторической литературы XV - XVI вв., как части общеевропейской историографии и наследование общеевропейских традиций. В том числе и традиции привлечения ветхозаветных текстов;

2) выявить специфику историографических подходов Яна Длугоша, Марчина'Бельского и Мачея Стрыйковского;

3) дать анализ интерпретации* древней истории человечества-в историог графических концепциях Яна Длугоша, Марчина Вельского и Мачея Стрыйковского на основе общеевропейской'традиции использования библейских текстов и сюжетов;

4) определить особенности социо-культурного самосознания* польских историков конца XV — XVI вв:

Решение поставленных задач нами осуществляется в определенных территориальных и хронологических рамках: Хронологические рамки работы определяются периодом' расцвета польской ренессансной историографии -конец XV — XVI вв. Территориальные рамки — территория Польского королевства и Великого Княжества Литовского (с 1567 г. они объединились в рамках Речи Посполитой), так как именно на этой территории получили распространение историографические идеи польских ренессансных историков.

Методологическая-база исследования. Базисом для методологической составляющей диссертационного исследования послужил подход к изучению историографии и исторической науки, который был сформулирован в отечественной историографии. В его основу лег постулат Е. А. Косминского о невозможности рассматривать историографию вне зависимости от общего фона политического и философского состояния общественной жизни84. Этот тезис затем был развит М. А. Баргом, считавшим, что изучение историографии это «процесс, обусловленный системными связями историографии с данным типом культуры, которую в наиболее доступной историографии форме выражает именно историческое сознание» . Согласно этому подходу система методов, примененных для достижения поставленной цели отличается междисциплинарным характером. Среди использованных нами методов можно назвать описательно-повествовательный, сравнительно-исторический, ретроспективный, а также биографический метод.

Основными стали сравнительно-исторический и биографический методы. Для того чтобы выявить особенности взглядов трех польских историков, было проведено сравнение их взглядов на вопросы древнейшей истории человечества, изложенные при помощи интерпретаций библейских сюжетов. Сравнение проводилось с целью выявления общих и характерных, специфических черт. Это позволило сделать выводы о традиционности, степени заимствований, восприятия идей, своеобразия интерпретаций библейских сюжетов. Не менее важным стал и биографический метод. Поскольку позиция историка во многом определяется набором личностных характеристик и особенностями жизненного пути, биографический метод помог реконструировать процесс формирования взглядов польских средневековых историков-хронистов.

Для достижения цели нами также использовались установки «новой интеллектуальной истории»86. Для того, чтобы отвечать требованиям «новой интеллектуальной истории», история идей и исследований в области прошлого и настоящего должна анализироваться, учитывая и принимая во вни

84 Косминский Е. А. Историография средних веков. V век - середина XIX века. С. 7-8.

85 Барг М. А. Эпохи и идеи. Становление историзма. С. 6.

86Репина Л. П. Интеллектуальная история сегодня: проблемы и перспективы // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. — М., 2000. Вып. 2; Репина Л. П. «Второе рождение» и новый образ интеллектуальной истории // Историческая наука на рубеже веков. - М., 2001; Зверева Г. И. Понятие новизны в «новой интеллектуальной истории» // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. — М., 2001. Вып. 4. мание характерный исторический «фон» эпохи — культурный, социальный, экономический, политический, религиозный и т.д. Следуя этой концепции анализ исторических произведений должен осуществляться с учетом этих • конкретных (а иногда и специфических) условий их создания.

Источниковая база исследования была сформирована в соответствии с предметом, целью, задачами и хронологическими рамками исследования. Реализация цели и задач диссертационного исследования базируется на изучении двух больших групп исторических источников. Источниковый корпус представлен письменными источниками, прежде всего нарративными памятниками. Поскольку предметом исследования является историография, то основными источниками для нас стали исторические сочинения польских хронистов, а таюке использовавшиеся ими произведения. Систематизация источников осуществлена по их жанровой принадлежности. Следует добавить, что поскольку нами был принят тезис о хронологических пределах средневе

87 ковых хроник, не превышающими, за несколькими исключениями, X в. , то это позволило нам сузить источниковую базу, которой пользовались польские хронисты XV — XVI вв., отобрав только те источники, в которых освещены события древнейшей истории человечества.

Первую группу источников составляют нарративные памятники - прежде всего это исторические произведения польских историков XV - XVI вв., которые стали основой для данного исследования. Это — «История Польши» Яна Длугоша, «Хроника всего света» Марчина Вельского и «Хроника польская, литовская, жмудская и всей Руси», принадлежащая перу историка и поэта Мачея; Стрыйковского. Подробная характеристика этих произведений содержится в соответствующих главах исследования. К этой же группе относятся исторические произведения польских, русских, европейских авторов, на которые опирались польские хронисты конца XV-XVI вв. Отметим ос

88 новные. «Повесть временных лет» — одно из первых на Руси исторических сочинений, в котором история Древнерусского государства показана на широком фоне событий всемирной истории. Летопись вобрала в себя родовые предания, повести, сказания и легенды исторического и сказочно-фольклорного характера, жития первых русских святых, произведений современной летописцам литературы. Источником ветхозаветной истории в славянских рукописях была Палея. В дискуссии о вопросах взаимного отношения Палеи и летописи Нестора приняли участие многие исследователи, например, такие как М. И. Сухомлинов, А. А. Шахматов, И. Я. Иорфирьев, Н. С. Тихонравов и др89. Польские и европейские исторические сочнинения, вошедшие в эту группу имели отличный от русских летописей источник ветхозаветной истории. По мнению отечественных и зарубежных исследовате

87 Водолазкин Е. Г. Всемирная история в литературе Древней Руси. С. 11.

88 Повесть временных лет. — М.-Л., 1950. В 2-х ч.: Ч. 1. - Текст и перевод.

89 Сухомлинов М. И. Исследования по древней русской литературе. С. 58-68; Шахматов А А История русского летописания. Т. 1. Повесть временных лет и древнейшие русские летописные своды. Кн. 2. Раннее русское летописание XI-XII вв. - СПб , 2003. С. 232-236; Сумникова ТАК проблеме перевода Исторической палеи // Изучение русского языка и источниковедение. - М., 1969. С. 27-39; Творогов О В Повесть временных лет н Хронограф по великому изложению //ТОДРЛ. - Л., 1974. Т. 28. С. 99-113. лей, таким источником для католической исторической традиции стали произведения еще в VI в. отобранные для монастырских библиотек Кассиодо-ром. К ним относились сочинения Иосифа Флавия, Павла Орозия и, главным образом, Евсевия Кессарийского90. Одним из польских источников стала хроника Галла Анонима91, которая была написана в 1113 — 1115 гг. при дворе Болеслава Кривоустого и доведена до 1113 г. В хронике Анонима историческое повествование сочетается с художественно-литературными элементами: легендарными и романическими мотивами, анекдотами, посланиями, песнями. К польским источникам также относится произведение Винцентия Кад-лубка или «магистра Винцентия», как его называет польская историческая

09 традиция . Оно имеет иную идеологию и отличается от хроники Анонима по стилю, поскольку написано на век позднее. Основной идеей Кадлубка, в отличие от Галла Анонима, была идея доминирования церкви над государством, примата костельных идеалов жизни над мирскими и морализаторская трактовка истории. События древнейшей истории Кадлубек описывал, используя европейские романы и применяя приемы западноевропейских хронистов. Одним из основных их методов был поиск истоков своего народа в античных источниках и Ветхом Завете.

Во вторую группу вошли источники, содержащие интересующие нас сюжеты, т.е. книги Священного Писания, святоотеческого предания и сочинения отцов церкви. Одним из основных источников стала Книга Бытия (Genesis) — первая книга Пятикнижия. На польский язык Библия переводилась неоднократно. Первые польские переводы отдельных библейских фрагментов были сделаны в XIII - XIV вв. (Псалтырь Кинги, Свентокшиские Проповеди). К первой половине XVI в. относятся несколько переводов Псалтыри (например, В. Врубеля и М. Рея), а вЛ551 г. выходит полный перевод четырех евангелий, сделанный^ лютеранином Станиславом Мужиновским. Первым католическим переводом Библии был перевод 1561 г. Яна Нича из Львова (т.н. Библия Леополиты). В'исследовании нами использовались польские издания Библии XV в. — Библия королевы Зофии, Библия Леополиты, Библия Вуйека93. Во многих случаях именно этими текстами пользовались польские хронисты.

Помимо канонических библейских текстов в данной работе были использованы апокрифические тексты «Книги Юбилеев», иначе называемой

90 Гене Б. История и историческая культура средневекового Запада. С. 34; Водолазкин Е. Г. Всемирная история в литературе Древней Руси. С. 25.

Gallus Anonymus. Galli Anonymi Chronicon: codicis saeculi XIV Zamoscianus appellati reproduction paleogra-phica. - Varsaviae, 1948; Gallus Anonymus. Galli Anonymi Chronicon. - Leopoli, 1899.

92 Monumenta Poloniae histórica. - Lwów, 1872. Т. 2. S. 191-455.

93 Biblia Królówéj Zofii, zony Jagielly z kodexu szaroszpatackiego nakfadem ksiqcia Henryka Lubomirskiego. Wydana przez Antoniego Maleckiego we Lwovvie w drukarni narodowego imienia Ossoliñskich 1871; Biblia to jest ksiqgi Starego I Nowego Zakonu na Polski iezyk z pilnosciq. wedlug Laciñskiej Bibley od Kosciola Krzesciañskiego powssechnego przyietbey wowíozona w Krakowie. - Krakóvv, 1561; Biblia, to jest ksiggi Starego у Nowego Testamentu, wedlug lacinskiego przekladu starego, w koáóiele powszechnym przyiqtego, na Polski i?zyk nowu z pilnoáéiq pzelozone, z dokladaniem textu Zydowskiego y Greckiego, yz wykladem Katholickim, trudnieyszych mieysc, do obrony VViary swi?tey powszechney przecziw kacerztów tych czasów nalezqcych: przez D. Jakuba Wuyka z Wqgrowca, Theologa Societatis Iesu. Z dozwoleniem Stolice Apostolskiey, a nakladem le. M. Ksi<jdza Arcybiskupa Gnieznieñskiego, ect. wydanie w Krakowie w drukarni Lazarzowey, Roku Panskiego M. D. XC IX.

Малым Бытием»94. Ее автор стремился расположить библейские события патриархального периода в строгой последовательности по юбилеям, седми-нам и годам седмин. Эта главная задача отражена и в самом названии апокрифа. «Книга Юбилеев» содержит интересные подробности, сказания и пояснения, которых нет в канонической книге Бытия. Эти источники стали основой для изучения взглядов на древнейшую историю человечества, присущих польским историкам конца XV — XVI вв. Кроме того, польские хронисты использовали исторические сочинения античных авторов, в которых затрагиваются вопросы древнейшей истории. Это «Иудейские древности» Иосифа Флавия95 и «Толкования ветхого завета» Филона Александрийского96. Повествование Флавия начинается с момента сотворения мира. Текст первых десяти книг параллелен библейскому тексту. Иосиф Флавий подробно не пересказывает содержание Библии и строго ему не следует - он скрупулезно прослеживает в Библии линию именно человеческой истории. Под влиянием александрийской философской школы в толковании Библии часто применялся метод аллегоризации, попытки согласовать Ветхий завет с греческой философией. Крупнейшим представителем аллегорического толкования Ветхого завета был Филон Александрийский. Он применял этот метод, рассматривая весь Ветхий завет как аллегорию. В своих произведениях он рассматривал вопросы сотворения мира, сюжеты о рождении Каина и Авеля, об убийстве Авеля, изгнании Каина и его потомках, о смешении языков и т.д. Следующий источник — произведение латинского отца церкви, архиепископа Севильи Исидора Севильского «Этимологии», или «Начала». Это энциклопедический труд, который состоит из 20 томов. Каждый том содержит сведения по определенным предметам — грамматике, медицине, теологии, праву, истории, географии и т.д. Нас в данном исследовании интересовал IX том, посвященный языкам, народам, царствам, городам и т.д.97. Одним из важных источников является «Церковная история» Евсевия Кессарийского (Памфи-ла)98. В сочинениях Евсевия Кесарийского заключен важный постулат - Римская империя преемница великих древних империй. Евсевий развивает схему четырех монархий, в которой Римская не противостоит христианству, а наоборот поддерживается церковью. Концепция Евсевия Кесарийского обосновывала союз империи и церкви. Она нашла свое продолжение в трудах Суль-пиция Севера, бл. Августина, св. Иеронима, Павла Орозия и т.д.

Эти источники стали, по нашему мнению, основой для изучения взглядов на древнейшую историю человечества, присущих польским историкам конца XV - XVI вв.

94 Ветхозаветные апокрифы. Книга Юбилеев. Заветы двенадцати патриархов. - СПб., 2000.

95 Иосиф Флавий. Иудейские древности. В 2 томах. - М., 2007; Iosephus Flavius. Dawne dzieje Izraela. -Warszawa, 1993.

96 Филон Александрийский Толкования Ветхого Завета. M., 2000.

97Isidorus Hispalensis. Etymologiarum libri XX. Режим доступа: http://www.hsaugsburg.de/~harsch/Chronologia/ Lspost07/Isidorus/isiet09.html

98 Евсевий Памфил. Церковная история. - СПб., 2007; Ващева И. Ю. Евсевий Кесарийский и проблема христианской историографии // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. Серия История. Выпуск 1. - Н. Новгород, 2002. С. 5-2.

Научная новизна и практическое значение работы. В исследовании впервые всесторонне проанализирована, прежде практически не задействованная в отечественной исторической науке, польская ренессансная традиция обращения к книгам Ветхого Завета, как к источнику древнейшей истории человечества. Работа является первым комплексным исследованием творческого вклада исторической мысли польских хронистов в осмысление проблем начальной человеческой истории. Научная новизна заключается также в обобщении достижений рассматриваемых авторов в изучении периода древнейшей истории, выяснении черт преемственности их концепций древнейшей истории в рамках следования общеевропейской традиции привлечения и использования библейских текстов. Исторические труды польских авторов интересующей нас эпохи и тематики переведены на русский язык лишь частично. В диссертационном исследовании использовался авторский перевод ряда письменных источников с языка оригинала XV - XVI вв. — тексты, ранее не переводившиеся на русский язык.

Материалы и выводы исследования могут быть использованы при написании обобщающих работ по тематике польской исторической науки конца XV - XVI вв., в лекционных курсах и семинарах по зарубежной историографии и источниковедению, учителями истории в школах, гимназиях, колледжах и лицеях. Переведенные автором тексты польских хронистов могут быть использованы в хрестоматиях по истории зарубежной историографии.

Апробация исследования. Некоторые идеи и выводы диссертационного исследования прошли предварительную апробацию-на научных конференциях международного, всероссийского и регионального уровней, что нашло отражение в 5 публикациях.

Основные положения, выносимые назащиту

1. Став частью «Slavia Romana»99, польское государство заимствовало западноевропейское интеллектуальное наследие, в том числе общеевропейскую традицию обращения к ветхозаветным текстам. Некоторое отставание от европейской историографии восполнялось своеобразием польского исто-риописания, его особым колоритом. К концу XIV — началу XV в. польская историография встала вровень с западноевропейскими образцами.

2. Процессы, происходившие в культурной, политической, экономической, религиозной жизни Польши XV-XVI вв., оказывали существенное влияние на польскую историческую науку. Своеобразие интерпретаций библейских сюжетов и сфера их практического применения польскими средневековыми историками могут рассматриваться только на широком историческом фоне.

3. Произведение Яна Длугоша «История Польши» в полной мере отражает переломный характер польской исторической науки второй половины XV в. Этот труд обнаруживает характерные для нее новые веяния, воздействие и проявление характерных черт гуманизма. Длугош предстает перед нами не i'

99 Пыккио Р. Slavia Orthodoxa: Литература и язык - М., 2003. С. 70-71; Живов В. М Разыскания в области истории и предыстории русской культуры. - М., 2002. С. 116-157; Brmcken A D von den Nationes Christia-norum orientalium. — Böhlau;Verlag; Köln; Wien. 1973. S. 141-142. только как один из столпов католической церкви, но и как ученый, историограф, историк, географ, политик, дипломат и патриот Польши.

4. Религиозные воззрения Марчина Вельского в его произведении «Хроника всего света» сказались на восприятии им ключевых моментов в истории Польши и мировой истории, нашли свое выражение в «смелости и отважности» в; оценках, критических замечаниях, несвойственных иным польским историкам эпохи Возрождения, ориентированным, как правило, на консервативные католические ценности. '

5. Стрыйковский дает в своей «Хронике Польской, Литовской, Жмудской и всей-Руси» по образцам средневековых европейских летописцев, обширный экскурс: в библейскую историю, а также приводит библейскую родословную и родословную славян обширней и подробней, чем та, что можно было найти до него. Хотя хронист объявляет Библию приоритетным источником, он чаще апеллирует к парабиблейской традиции и античным авторам. Родословная библейская, и родословная славян взята им частично из хроники Длугоша, частично из «Хроники всего света» Вельского, однако переработана им по-своему. В ней отсутствует, критика католицизма, присущая; труду Вельского, обильное цитирование античных авторов сопровождается подчеркиванием их «поганского, нечестивого» свойства, схема происхождения, ела-вян предельно укорочена и в нее введена новая фигура Мосоха,. отсутствующая и у Длугоша, и у Вельского.

6: Традиция использования: библейских сюжетов в польских исторических сочинениях учитывала настроения; эпохи: и нашла свое: особое место в контексте научной, интеллектуальной;, политической и общественной' жизни Польши. ,

Структура? исследования. Работа1 состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников и литературы. Первая глава является вводной и обрисовывает общую ситуацию в политической, экономической и интеллектуальной- истории польского государства. Вторая глава посвящена анализу привлеченных сюжетов и текстов Книги- Бытия,, как источника представлений о древнейшем периоде истории-человечества в «Истории Польши» Яна Длугоша. Третья - этим сюжетам в «Хронике, всего света» Марчина Вельского. Четвертая - соответственно,, в «Хронике, польской, литовской,, жмудской и всей Руси» Мачея Стрыйковского.

Хотя польская историческая наука конца XV — XVI вв. имела свойственные: только ей характерные особенности,, однако процессы, происходящие в культурной,, политической, экономической, религиозной жизни постоянно оказывали, на нее влияние. Поэтому своеобразие трактовки привлеченных библейских сюжетов и сфера их практического применения польскими средневековыми: историками должны быть рассмотрены на широком-историческом фоне. • ;

Согласно задачам и методам; исследования, во 2, 3 и 4 главах выделены разделы, в которых рассматриваются:

Исторические, политические, социальные, экономические и религиозные условия, в которых жили и писали свои произведения интересующие нас историки.

Биографические данные хрониста. Многие события могли очень сильно повлиять на восприятие историком действительности. Мы пытались следовать принципу Р. Коллингвуда, который считал, что нельзя рассматривать историческую личность в отрыве от ее исторического времени, а также постулатам «новой интеллектуальной истории». Источниковая база историка.

Непосредственный анализ библейских сюжетов, использованных историками.

1. ПОЛЬША В XV - XVI вв.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Начальные века истории человечества в исторических произведениях польских авторов конца XV-XVI вв."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Эпоха XV — XVI вв. открыла польской исторической науке ученых с мировыми именами, вклад многих из которых до сих пор по достоинству не оценен современниками. К таким ученым принадлежат имена Яна Длугоша, Марчина Вельского, Мачея Стрыйковского — знаковых фигур в становлении польской исторической науки и историографии как дисциплины. Они стали универсальными личностями своего времени, не замыкаясь в кругу интересов своего ремесла, гармонично сочетая в себе таланты ученых, поэтов, военных, священников, дипломатов и общественных деятелей.

Уже с конца XIV в. Польша последовательно претерпевает метаморфозу - от аморфного соединения отдельных княжеств до одного из самых сильных государств в центральной Европе. Одним из главных факторов этого процесса стало включение в состав Польского королевства Червонной Руси и заключение династической унии между Польшей и Литвой в 1385 г. По условиям унии польская корона переходила к литовской династии Ягеллонов, что положило начало процессу политического и культурного сближения польского и литовского государств. Процесс консолидации завершился их объединением в 1569 г. Этот переход обусловил новые направления в развитии научной мысли - от характерных для средневековой системы знаний отрывочных представлений о прошлом к системному восприятию истории, формированию целостного представления исторического прошлого человечества.

Библейские сюжеты в польских исторических сочинениях не были чем-то косным, консервативным, а представляли собой явление, находящееся в постоянном развитии, гибко реагирующее на настроения своего времени. Эти сюжеты нашли свое, только им присущее место в контексте научной, интеллектуальной, политической и общественной жизни Польши. Анализ сочинений польских историков, их воззрений на древнейшую историю человечества позволяет увидеть всю сложность, многообразие и перспективность исследований данного направления.

Рубеж XV - XVI вв. - это время смены парадигм. Средневековье сменялось Новым временем и религиозное мировоззрение дополнялось новыми элементами - рациональным взглядом на окружающую действительность, прагматичным подходом к историческому прошлому, отходом от догматического следования постулатам Святого Писания, характерным для схоластики. В этот период закладывались основы нового научного (в том числе исторического) знания. Исходя из этого, можно отметить, что исторические сочинения этой эпохи создавались на стыке отмеченных выше процессов, взаимовлияние которых определило их особенности.

Важной вехой в становлении концепции истории древнейшего человечества вообще и славянских народов в частности стала хроника Яна Длугоша. Большой заслугой этого хрониста явилось привлечение значительного количества исторических источников, их истолкование в соответствии с идеями концепции национальной истории польского государства. Длугош сумел определить место истории поляков в мировой истории, выделить ключевые моменты в историческом развитии Польши и ее взаимоотношений с другими государствами и народами, населявшими славянские земли, а также проследить происхождение этносов, опираясь на «таблицу народов».

Историческая концепция Длугоша была основана на тех принципах, которые были усвоены им еще в годы, проведенные рядом с Олесьницким, обновляясь различными теоретическими основаниями, но не меняя своего внутреннего содержания. Всемирно-историческая точка зрения и подход к исследованию прошлого, которая являлась основой научного мировоззрения Длугоша, во многом принадлежали уходящей исторической традиции. Ян Длугош на основании своих принципов предложил новый путь, который сочетал в себе географические изыскания, христианскую философию, а также элементы социально-экономического, биографического, культурологического и антропологического содержания.

Но хроника Длугоша, невзирая на свои несомненные достоинства, имела несколько существенных недостатков. Во-первых, в его сочинении была применена устаревшая «анналистическая» техника изложения исторического материала в форме «погодных» статей, которую Длугош заимствовал как у средневековых западноевропейских хронистов, так и «Повести временных лет». Во-вторых, несовершенством была рукописная форма его хроники. В результате этого свидетельства Длугоша до массового читателя дошли преимущественно в интерпретациях его последователей - польских ренессанс-ных историков XVI в. В-третьих, классическая латынь, на которой была написана хроника, была доступна далеко не для всякого читателя, а ориентирована преимущественно на круг интеллектуальной элиты.

Сами библейские сюжеты были использованы Яном Длугошем очень скупо и в сугубо прагматическом ключе. Сведения о древнейшем периоде человеческой истории, о ее начальном этапе, на тот момент можно было почерпнуть только в «Книге Бытия». Длугош просто ссылается на авторитетный первоисточник. Использованные сюжеты необходимы Длугошу как логическая привязка для перехода к географической части, в которой указаны народы и земли этими народами занимаемые.

В хронике Длугоша библейская составляющая не носит характера научного или дидактического, назидательного. Краковский каноник, будучи политиком и дипломатом, использует бытийные сюжеты для обоснования территориальных притязаний Польши, сопоставляет права и претензии поляков с правами и претензиями других европейских народов и государств. Причем права эти за счет введения библейских сюжетов трактуются как «исконные, данные свыше», и их нарушение автоматически становится нарушением бо-, жественной воли. Подобная постановка вопроса часто ставилась Яну Длугошу в вину позднейшими исследователями и служила основанием для обвинений в следовании средневековым взглядам. Однако, как нам кажется, такой своеобразный «прагматический провиденциализм» был одним из самых удачных политических инструментов Длугоша и носил чисто утилитарный характер.

Произведение Марчина Вельского «Хроника всего света» долго оставалось неизвестным широкому кругу читателей. Еще в 1603 г. сочинения Бель-ского-старшего попали в индекс запрещенных книг и надолго выпали из сферы внимания польской читающей публики. Только в XIX столетии его труды вновь стали востребоваными и подверглись критическому осмыслению.

Те годы, в которые творил Марчин Вельский пришлись на напряженность Польши в отношениях с московским государством. Это произошло вследствие притязаний последнего на некоторые части Ливонии, с которой Сигизмунд Август заключил оборонительный и наступательный союз. В самой Польше достигло своего зенита реформационное движение и стало предметом государственного обсуждения на целом ряде сеймов, начиная с петрковского (в мае 1550 г.). В борьбе католичества и протестантства король не принимал активного участия и даже не становился решительно на сторону той или другой группы. Когда Рим завязал сношения с Иоанном Грозным, Сигизмунд Август счёл себя оскорбленным, а курию — неблагодарной, и склонялся к покровительству протестантам; но эта минутная вспышка не имела серьёзных последствий. К началу католической реакции руководителями внутренней политики были папские нунции, а не король.

В такой обстановке совершенно естественным стало последовательное развитие сарматской теории, нашедшее отражение в хронике Марчина Вельского. Эта теория явилась идеологическим ответом на политическую доктрину Руси «Москва - третий Рим». Для подтверждения постулатов сарматизма Вельский обращался к Священному Писанию. Он продолжил традицию Яна Длугоша, расширив ее и обогатив собственными построениями. Схема происхождения славян у Вельского и Длугоша, существенно различаются.

Протестантские воззрения Марчина Вельского нашли свое отражение в использованных им источниках. В первую очередь это произведение Иоанна Кариона, в котором Вельский нашел толкования ясной, простой, не слишком пространной всеобщей истории, истолкованной к тому же в духе протестантизма (что было важно для Вельского). У Кариона очень взвешенно дана теория 4 монархий, в которой Реформация нашла выражение нового духа, она становится базисом для периодизации, хотя он помнит и о системе бл. Августина. Еще одним протестантским автором, на труды которого опирался Вельский, стал Иоанн Слейдан. Слейдан был официальным историографом Реформации, назначенным на этот пост Филиппом Гессенским. «Хроника всего света», содержит острые выпады против католической церкви и сокращенный перевод Слейдана. Не менее радикальными считались и труды Себастьяна Франка, использованные Вельским. В своих работах Франк выступал против всех общепринятых библейских, античных и средневековых авторитетов, боролся за освобождение науки от богословия, обосновывая свою историко-философскую концепцию о поступательном движении и прогрессе.

Дополнив генеалогические построения Яна Длугоша схемами Науклера и Кариона, и последовательно развивая «сарматское» направление, заданное краковским каноником, Марчин Вельский выстроил свою концепцию понимания древнейшей истории. Эта концепция в равной мере опиралась на авторитет Священного Писания и изыскания немецких историков-протестантов.

Новизна исторического произведения «сказочника Литвы» обусловлена, помимо прочего, тем, что Мачей Стрыйковский предпринял попытку согласования польского, литовского, русского и московского истолкований локальной истории. В его хронике представлены претензии сразу трех стран — Польши, Литвы и Московского государства. Очень часто для обоснования их исторических прав на русские земли Стрыйковский, опирается на библейские источники, зачастую приводя противоречащие друг другу аргументы.

Стрыйковский в своей Хронике радикально сократил ту цепочку прародителей славян, которая фигурирует у Длугоша (служащего Стрыйковскому одним из главных источников), заострив внимание на фигуре прародителя московского народа Мосоха, внука Ноя. В глазах польского общественного мнения возникал совершенно другой исторический образ славянства, в котором Москва и ее русское население занимало важнейшее место. Стрыйков-ского часто обвиняли в «промосковских» воззрениях, главным образом поэтому его концепция подвергалась столь жесткой критике в XVIII — XIX вв.

Рассмотрев творчество трех хронистов, мы можем сделать вывод, что, взгляды польских авторов на древнейшую историю человечества были разнообразны, неоднородны. Эти отличия были обусловлены как разностью в политической обстановке, так и сущностью ренессансной интеллектуальной культуры. Следуя веяниям времени, историки начали выходить за рамки средневековых моделей древнейшей истории.

Польские хронисты, не отказываясь от Священного Писания, обращались к античным источникам, активно пользовались изысканиями своих зарубежных современников - историков европейского Ренессанса. Как следствие, созданные ими концепции древнейшей человеческой истории отражали тенденции развития исторического знания того времени и служили образцом для подражания, к которому обращались многие поколения интеллектуалов, представлявшие разные страны Европы, в том числе и допетровской Руси и имперской России.

Проблематика формирования представлений о древнейшей истории человечества в сочинениях польских историков XV — XVI столетий не относилась к числу приоритетных направлений исследований польских ученых. В немногочисленных работах польских авторов, посвященных данному вопросу, главным образом были изучены источники польских историков того времени, а также нашла отражение проблема взаимного влияния восточнославянской летописной традиции и складывающейся польской исторической науки друг на друга.

В этой связи перспективным видится проведение комплексных обобщающих исследований, посвященных истории польской историографии, а также изучение отдельных авторских концепций древнейшей истории. Весьма актуальны стали бы работы в данном направлении, поскольку расширение научных знаний в сфере данной проблематики не только обогащает знания по истории исторической науки, но и позволяет проследить эволюцию представлений об истории человечества с древнейших времен, сложившихся в Центральной Европе и на русских землях в XV — XVI вв.

Список научной литературыСпесивцева, Вера Александровна, диссертация по теме "Историография, источниковедение и методы исторического исследования"

1. ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

2. Издания оригиналов и переводов трудов польских историков конца XV -XVI вв.

3. ЯнДлугош (1415 -1480) Г. Historia Polonica Joannis Dlugossi seu Longini Canonici Cracovien. In tres tomos digesta. Autoritate et sumptibus Herbulti Dobromilski edita. Dobro-mili, in Officina Ioannis Szeligae, 1615.

4. Jana Dlugosza Kanonika Krakowskiego Dziejów Polskich ksit\g dwanascie /preklad K. Mecherzyñskiego. Т. I. Ks. I-IV // Opera omnia. Т. II. W Kralcowie w drukarni «Czasu» W. Kirchmayera, 1867.

5. Jana Dlugosza Rocznilci czyli Kroniki Slawnego Królewstwa Polskiego. Т. I.

6. Длугош Я. Грюнвальдская битва / пер. с латин. Г.А. Стратановский,

7. Б.В. Казанский, JL Разумовская. -М.; Л., 1962 (переиздание: 2008).

8. Ioannis Dlugossii Annales seu Cronicae incliti regni Poloniae. T. I. Liberprimus. Liber secundus. Varsaviae: Pañstwowe Wydawnictwo Naukowe, 1964.

9. Марчин Вельский (1495 -1575)

10. Kronika Wssythyego swyata na ssesc wielców a na czwory ksiçgi talciez

11. Marcina Bielskiego Kronika Polslca Т. 1. // Zbiór pisarzow polskich. Tom XI.

12. W Warszawie w drukarni Gal^zowskiego i komp., 1829.

13. Bielski M. Komedya Justyna I Konstancyi. Warszawa, 1896. 96 s.

14. Мачей Стрыйковский (1547 — 1590)

15. Kronika Polska, Litewska, Zmódzka i wszyskiej Rusi Macieja Stryjkowskiego.

16. Прочие историографические источники

17. Bernardi Vapovii Fragmentum Sigismundi Senioris Regis Poloniae, res gestas

18. Cromeri discriptioni posteriores, continuans. Nunc primum in lucem editum. — Coloniae Agrippinae in officina Birckmannica sumptibus Arnoldi Mylij, Anno M.D.LXXXIX.

19. Chronica Poloniae Majoris // MPH. Seria Nova. Т. VIII. Warszawa, 1970. Decius I. L. De vetistatibus Polonorum. Liber I. - Cracoviae, 1521.

20. Starowolski S. Setnik pisarzów polskich albo pochwaly i zywoty stunajznakomitszych pisarzów polskich / Przelcl. i komentarz J. Starnawski, wst^p F. Bielak, J. Starnawski. — Warszawa, 1970.

21. Русские и польские источники

22. Повесть временных лет. М. - Л., 1950. В 2-х ч.: Ч. 1. — Текст и перевод.404 с.

23. Повесть временных лет. М. - Л., 1950. В 2-х ч.: Ч. 2. - Приложения. Статьи и комментарии Д. С. Лихачева. 554 с.

24. Gallus Anonymus. Galli Anonymi Chronicon: codicis saeculi XIV Zamoscianusappellati reproduction paleographica. Varsaviae, 1948.

25. Gallus Anonymus. Galli Anonymi Chronicon. -Leopoli, 1899.

26. Monumenta Poloniae histórica. Lwow, 1872. Т. 2. S. 191-455.

27. Библейские и апокрифические источники

28. Wuyka z W^growca, Theologa Societatis Iesu. Z dozwoleniem Stolice Apostolskiey, a nakladem le. M. Ksiçdza Arcybiskupa Gnieznieñskiego, ect. wydanie w Krakowie w drukarni Lazarzowey, Roku Panskiego M. D. XC IX. (Католический перевод).

29. Biblia Królowej Zofii, zony Jagielly z kodexu szaroszpatackiego naklademksiecia Henryka Lubomirskiego. Wydana przez Antoniego Maleckiego we Lwowie w drukarni narodowego imienia Ossoliñskich 1871. (Католический перевод).

30. Biblia Sacra Vulgata. Germany: Deutsche Bibelgesellschaft. Berlin, 2003. 1980s.

31. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М., 1993.-1151 с.

32. Ветхий Завет / пер. и коммент. М. Г. Селезнева, С. В. Тищенко. — М., 2000.- 742 с.

33. Книга Бытия. Серия: Ветхий Завет. Перевод с древнееврейского и арамейского. М., 2001. 128 с.

34. Книга Даниила. Серия: Ветхий Завет. Перевод с древнееврейского и арамейского. -М., 2002. 48 с.

35. Ветхозаветные апокрифы. Спб., 2009. 416 с.

36. Ветхозаветные апокрифы. Книга Юбилеев. Заветы двенадцати патриархов.-Спб., 2000. 256 с.

37. Иеронилг Стридонский О знаменитых мужах Режим досту-na:http://www.agnuz.info/boolc.php?id=199&url=index.htm

38. Иосиф Флавий Иудейские древности. В 2 томах. Tl. M., 2007. 784 с.

39. Иосиф Флавий Иудейские древности. В 2 томах. Т 2. -М., 2007. 612 с.

40. Iosephus Flavius. Dawne dzieje Izraela. — Warszawa, 1993. 605 s.

41. Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. M., 2000. 452 с.

42. Isidorus Hispalensis. Etymologiarum libri XX. Режим доступа: http://www.hsaugsburg.de/~harsch/Chronologia/ Lspost07/Isidorus/isiet09.html

43. Евсевий Памфил. Церковная история. СПб., 2007. 491 с.1. ЛИТЕРАТУРА

44. Алпатов М. А. Русская историческая мысль и Западная Европа (XII -XVII вв.). М., 1976. 456 с.

45. Аннинский С. А. Предисловие // Матвей Меховский. Трактат о двух Сарматиях. -М.-Л., 1936. С. 1-41.

46. Барг М. А. Эпохи и идеи. Становление историзма. — М., 1987. 348 с.

47. Бобкова М. С. Представления мыслителей западноевропейского Средневековья и Раннего нового времени // Диалоги со временем: память о прошлом в контексте истории. М., 2008. С. 202 - 221.

48. Васильев А. Г. Сарматизм. Исторический миф и его роль в формировании польской национальной идентичности. Диалоги со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. № 21. 2007. С. 184 -215.

49. Вайнилтейн О. Л. Западноевропейская средневековая историография. -М.-Л., 1964. 484 с.

50. Ведюшкина И. В. Библейское предание о разделении земли в раннехристианской и византийской традиции // Диалог со временем. № 1. 1999. С.63 -88.

51. Верещагин Е. М. Библеистика для всех. М., 2000. 281 с.

52. Ю.Видалъ-Накэ 77. Черный охотник. Формы общения и формы общества вгреческом мире. М., 2001. 432 с.11 .Водолазкин Е. Г. Всемирная история в литературе Древней Руси.(на материале хронографического и палейного повествования XI—XV веков). СПб., 2008. 488 с.

53. Гене Б. История и историческая культура средневекового Запада. М., 2002. 496 с.

54. Голенищев-Кутузов И. Н. Итальянское Возрождение и славянские литературы ХУ-ХУ1 вв. М., 1961.

55. Голеншцев-Кутузов, И. Н. Гуманизм и Возрождение в Польше // История всемирной литературы М., 1985. Т. 3.15 .Голеншцев-Кутузов И. Н. Славянские литературы. -М., 1973. 480 с.1 (¡.Дворник Ф. Славяне в европейской истории и цивилизации. -М., 2001. 800 с.

56. Ерусалимский К. Ю. Идеология истории Ивана Грозного: взгляд из Речи Посполитой // Диалоги со временем: память о прошлом в контексте истории. -М., 2008. С. 589 635.

57. Живов В. М. Разыскания в области истории и предыстории русской культуры. -М., 2002. 760 с.

58. Жилеико И. В. Синопсис Киевский. Лаврский альманах. Вып. 6. 2009. Режим доступа: http://wwwлzbomik.ru/synopsis/svn.htm;

59. Ю.Зверева Г. И. Понятие новизны в «новой интеллектуальной истории» // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. М., 2001. Вып. 4. С. 45 - 54.

60. История Польши в трех томах. Том 1. / под ред. В. Д. Королюка, И. С. Миллера, П. С. Третьякова. М., 1954. 577 с.

61. История Средних веков в двух томах / под ред. С. Д. Сказкина, Е. В. Гутновой, А. И. Данилова, Я. А. Левицкого. -М., 1966. 596 с.

62. Казакова Н. А. Западная Европа в русской письменности ХУ-ХУ1 вв.: Из истории международных культурных связей России. Л., 1980. 280 с.

63. Казакова Н. А. Полные списки русского перевода «Хроники всего света» Марцина Вельского // Археографический ежегодник за 1980 г. М., 1981. С. 92-97.

64. Казакова Н. А. Еще раз о закрытии Ганзейского двора в Новгороде в 1494 г. // Новгородский исторический сборник. Вып. 2 (12), 1984. С. 177-201.

65. Карнаухов Д. В. Мифологема происхождения восточных славян в интерпретации польской просвещенной элиты XVI в. // Вестник Евразии.2000. №3. С. 61-77.

66. Карнаухов Д. В. Польский историк XVI в. Мачей Стрыйковский о происхождении восточных славян // Российско-польский исторический альманах. Межвузовский научно-теоретический сборник. Вып. 1. — Ставрополь; Волгоград; Пятигорск, 2006. С. 18 — 31.

67. Ъ2.Келлер В. Библия как история. М.,1998. 480 с.

68. Кенигсбергер Г. Средневековая Европа. М., 2001. 384 с

69. Клосс Б. М. Русские источники I-VI книг Анналов Яна Длугоша // Ща-велева Н. И. Древняя Русь в «Польской истории» Яна Длугоша (книги I-VI): Текст, перевод, комментарии. -М., 2004. С. 124 145.

70. Липатов А. В. Формирование польского романа и европейская литература. Средневековье, Возрождение, Барокко. — М., 1977. 300 с.

71. Лихачев Д. С. Великий путь. Становление русской литературы XI -XVIII вв.-М., 1987.301 с.

72. Люблинская А. Д. Источниковедение средних веков. Л., 1955. 367 с.

73. Макарий (Булгаков) Митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви. Режим доступа: http://www.sedmitza.ru/text/435711 .html

74. Манусевич А. Я. Очерки по истории Польши. -М., 1952. 407 с.

75. Матузов В. И. «Хроника земли Прусской» Петра из Дусбурга как памятник истории и культуры Тевтонского ордена в Пруссии XIV ве-ка//Петр из Дусбурга. Хроника земли прусской М., 1997. 384 с.

76. Михаловская Л. Л. Жизнь и творчество Мацея Стрыйковско-го//Вопросы истории. Минск. 1978. Вып. 5. С 21 — 44.

77. Мыльников А. С. Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы: Представления об этнической номинации и этничности. XVI — начало XVIII в. СПб., 1999. 400 с.

78. ЪЪ.Оболгвич В. Б. Идейно-художественная основа «Истории Польши» Яна Длугоша (1415-1482) // Славянская филология. Сб.статей. Вып. 2. JL, 1972. С. 105- 109.

79. Пашуто В. Т., Флоря Б. Ii., Хорошкевич А. Л. Древнерусское наследие и исторические судьбы восточного славянства. -М., 1982. 264 с.

80. Первольф И. Славяне, их взаимные отношения и связи. Т. II. Славянская идея в литературе до XVIII в. Варшава, 1888. 208 с.

81. Пиккио Р. Slavia Orthodoxa: Литература и язык. М., 2003. 720 с.

82. Пташицкий С. Западно-русские переводы хроник Бельскаго и Стры-ковскаго: Библиографические заметки//Нов. сб. ст. по славяноведению. -СПб., 1905.

83. Пташицкий С. Длугош, польский историк XV столетия. СПб., 1888. С. 1-7.

84. Разумовская В. Л. Яи Длугош и Грюнвальдская битваНЯн Длугоги. Грюнвальдская битва. -М., 1962. С. 180-203.

85. Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. От Возрождения до Канта. СПб., 2002. 880 с.

86. Реале Дою., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. В четырех томах. Том 2: Средневековье. Спб., 1994. 368 с.

87. Репина Л. П. Интеллектуальная история сегодня: проблемы и перспек-тивы//Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. М., 2000. Вып. 2. С. 5- 13;

88. Репина Л. П. «Второе рождение» и новый образ интеллектуальной ис-тории//Историческая паука на рубеже веков. -М., 2001. С. 175 190.

89. Рис А., Рис Б. Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэльсе.-М., 1999. 480 с.61 .Робинсон А. PI. Историография славянского Возрождения и Паисий Хилендарский. М., 1963. 143 с.

90. Рогов А. И. Известия по истории Киевской Руси в хронике Мацея Стрыйковского и их источиики//Краткие сообщения Института славяноведения. М., 1964. Вып. 42. С. 52 - 64.

91. Рогов А. И. Известия по истории России в «Хронике всего света» Мартина Бельского//Новое о прошлом нашей страны. М., 1967. С. 123 -133.

92. Рогов А. И. Основные особенности развития русско-польских культурных связей в эпоху Возрождения/УКультурные связи народов Восточной Европы в XVI в. -М., 1976. С. 166 175.

93. Х.Рогов А. И. Русско-польские культурные связи, в эпоху Возрождения

94. Стрыйковский и его хроника). -М., 1966. 310 с.

95. Рогов А. И. Стрыйковский и русская историография первой половины XVIII в.//Источники и историография славянского средневековья. М., 1967. С. 145-157.

96. ПЪ.Рогов А. И., Липатов А. В., Мыльников А. С. Славянское барокко. Историко-культурные проблемы эпохи. — М., 1979. 376 с.

97. Ромодановская Е. К. Римские деяния на Руси. Вопросы текстологии и русификации: Исследование и издание текстов. — М., 2009. 968 с.

98. Савукова В. Д. Григорий Турский и его сочинение «История франков» как исторический памятник//Григорий Турский. История Франков. — М., 1987. С. 330-337.

99. Свящ. Алексий Хотев. Реформация в Беларуси и неохаризматические чаяния. Режим доступа: http://sobor.by/hoteev-reformation.php.1. .Соболевский А. И. Переводная литература Московской Руси XIV — XVII вв.: Библиографические материалы. — СПб., 1903.

100. Соловьев С. М. Сочинения. Книга III. История России с древнейших времен. Т. 5-6. М., 1989. 783 с.

101. Спесивцева В. А. К вопросу о гуманистической традиции в «Истории Польши» Яна Длугоша//Исторический ежегодник: Сб. науч. тр. / Институт истории СО РАН. Новосибирск, 2008. С. 5 - 19.

102. Сухомлинов М. И. Исследования по древней русской литературе // Сборник отдела русского языка и словесности императорской академии наук. СПб., 1908. Т. ЬХХХУ.

103. Татищев В. Н. История Российская. В 3-х томах. T.l. -М., 2003. 576 с.

104. Творогов О. В. Хроника Мартина Вельского // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2: Вторая половина XIV — XVI в. Ч. 2. — Л., 1989. С. 169-171.

105. Творогов О. В. Повесть временных лет и Хронограф по великому изложению // ТОДРЛ. Л., 1974. Т. 28. С. 99-113.

106. Тихомиров М. Н. Русский летописец в «Истории Польши» Яна Длугоша // Исторические связи России со славянскими странами и Византией. — М„ 1969. С. 226-237.

107. Тымовский М., Каневич Я., Холъцер Е. История Польши. М., 2004. 544 с.

108. Уколова В. И. Исидор Севильский и его сочинение «О природе вещей» // Социально-политическое развитие Пиренейского полуострова при феодализме.-М.1985. С. 112-130.

109. Флоря Б. II. Русское государство и русский народ в оценке шляхетских публицистов XVI в. // Культурные связи народов Восточной Европы в XVI в.-М., 1976.

110. Флоря Б. Н. Самосознание польской народности в XV в. // Этническое самосознание славян в XV столетии. -М., 1995. С. 38 77.

111. Фрэзер Д. Дж. Фольклор в Ветхом Завете. М., 1986. 511 с.

112. Хорошкевич А. Л. Россия и Московия: Из истории политико-географической терминологии // Acta Baltico-Slavica. Т. 10. 1976.

113. Хорошкевич А. Л. Термины «Руссия» и «Московия» в 9-12 книгах «Анналов Польши» Яна Длугоша // «СиНиэ е1 со§пкю»: БШсНа г dziej6w sriedniowiecznej 1си1Шгу. "У/агэга^уа, 1976.

114. Цибульский М. М. Роль переводов Библии в повышении престижа родного языка // Перевод Библии как фактор сохранения и развития языков пародов РФ и СНГ. Материалы конференции 24 26 сентября 2008 г.-М., 2008. С. 110.

115. Чистякова Е. В. «Скифская история» А.И. Лызлова и труды польских историков XVI XVII вв. // ТОДРЛ. - Л., 1963. Т. 19.

116. Чистякова Е. В. Андрей Иванович Лызлов и его книга «Скифская История» // Лызлов А. И. Скифская история. М., 1990. С. 360 - 391.

117. Шапиро А. Л. Историография с древнейших времен по XVIII век. Л., 1982. 237 с.

118. Шахматов А. А. История русского летописания. Т. 1. Повесть временных лет и древнейшие русские летописные своды. Кн. 2. Раннее русское летописание Х1-ХП вв. СПб., 2003.

119. Щавелева Н. И. Древняя Русь в «Польской истории» Яна Длугоша (книги 1-У1): Текст, перевод, комментарии. -М., 2004.

120. Щавелева Н. И. Польские латипоязычные средневековые источники: Текст, перевод, комментарии. -М., 1990. 148 с.

121. Щавелева Н. И. Древняя Русь в «Польской истории» Яна Длугоша (книги 1-У1): Текст, перевод, комментарии. -М., 2004. 495 с.

122. Элиаде М. Священное и мирское. -М., 1994. 144 с.

123. Элиаде М. Аспекты мифа. М., 2005. 224 с.

124. Янин В. Л., Попова Л. М., Щавелева Н. И. Великая хроника о Польше, Руси и их соседях. -М., 1987. 264 с.

125. ВаЫаскХ Кгошка Мас1е.а 8^'кошзк1е§о 1 ]е] гогро\У8гес11шете Кобр // Przegl^d ГПз1огусгпу. \Varszawa, 1967. Zгszyt 2. 8. 326 - 336.

126. Вагйаск .1. 8и^а г шихуи ргалуа Wielkiego Кз1^\уа 1л1ел¥з1с^о XIV XVII \у. - \Varszawa, 1970. 401 б.

127. Bardach J. Le pouvoir monarchique en Pologne au Moyen Age / par Juliusz Bardach. Bruxelles, 1969. 612 s.

128. Bardach J. O periodyzacji dziejów i jej ujçciu w historiografii radzieclciej. Warszawa, 1950. 52 s.

129. Bardach J. Bractwa cerkiewne na ziemiach ruskich Rzeczypospolitej w XVI XVII wieku. - Kraków, 1967. 72 s.

130. Bardach J. Kronika Macieja Stryjkowskiego i jej rozpowszechnienie w Rosji : (w zwi^zku z ksic\zk^ A. I. Rogowa, Russko-polskie kulturnyje swâzi w epohu Wozrozdeniâ (Stryjlcowski i jego hronika, Moskva 1966). — Warszawa, 1967. S. 326 336.

131. Barycz IL Szlakami dziejopisarstwa staropolskiego: Studia nad historiografía w. XVI —XVIII. Wroclaw; Warszawa; Kraków; Gdañsk, 1981. S. 72- 128.

132. Barycz II Barok. Wroclaw, 1970. 479 s.

133. Barycz H. Na przelomie dwóch stuleci : z dziejów polskiej humanistyki w dobie Mlodej Polski. Wroclaw, 1977. 332 s.

134. Barycz H. W blaskach epoki Odrodzenia. Warszawa, 1968. 482 s.

135. Barycz Ii. Bielski Joachim // Polski slownik bioraficzny. T. 2. — Warszawa, 1936.

136. Bibliografía Polska XV-XVI stólecia: Zestawienie chronologiczne 7200 druków w ksztalcie rejestru do bibliografii, tudziez spis abecadlowy tych dziel, który dochowaly siç w bibliotekach polskich przez K. Estreichera. Kraków, 1875. 345 s.

137. Bibliografía literatury polskiej: Nowy Korbut. T. II. Psmemmictwo staropolskie: Hasla osobowe A-M. Warszawa, 1964. 551 s.

138. Bibliografía literatury polskiej: Nowy Korbut. T. III. N-Z. -Warszawa, 1965. 581 s.

139. Bobrzyñski M., Smolka S. Jan Dlugosz. Jego zycie i stanowisko w pismiennictwie. Kraków, 1893. 638 s. XXIV s.

140. Borkowska U. Historiograficzne pogl^dy Jana Dlugosza//Dlugossiana: Studia historyczne w pi^csetlecie smierci Jana Dhigosza. Cz. 2. Warszawa, Krakow, 1985. 197 s.

141. Borkowska U. Tresci ideowe w dzielach Jana Dtugosza : kosciöl i swiat poza kosciolem. -Lublin, 1983. 203 s.

142. Brincken A. D. von den. Studien zur lateinischen Weltchronistik bis in das Zeitalter Ottos von Freising. Düsseldorf, 1957. 249 s.

143. Brincken A. D. von den. Nationes Christianorum orientalium. -Böhlau;Verlag; Köln; Wien, 1973. S. XII, 551.

144. BuczekK. Dzieje kartografii polskiej od XV do XVIII w. Warszawa, 1963. 119 s.

145. BuczekK. Pierwszc bislcupstwapolskie. — Krakow, 1995. 53 s.

146. Buczek K. Ze studiow nad kronikq, Galla-Anonima : sprawa selencji. — Poznan, 1938. 27 s.

147. Budzyk IC. Szkice i materialy do dziejöw literatury staropolskiej. -Warszawa, 1935. 282 s.

148. Chmielowski P. Historia literatury Polskiej. Od czasow najdawnicjszych do konca wicku XIX. — Lwow, 1914. 670 s.

149. Chrzanowski I. Historia literatury niepodleglej Polski (z wypisami). T.l. Warszawa, 1994. 332 s.

150. Chrzanowski J. Bielski Marcin // Polski slownik bioraficzny. T. 2. — Warszawa, 1936.

151. Chrzanowski J. Marcin Bielski: Studium literaclcie. Warszawa, 1906. 280 s.

152. Chrzanowski J. Marcin Bielski: Studium historiczne-literackie. -Lwow, 1926. 351 s.

153. Chodynicki I. Dykcjonarz uczonych Polaköw, zawieraj^cy krötkie rysy ich zycia, szczegölne wiadomosci (o pismach, I krytyczny rozbiör wazniejszych dziel niektörych. Lwow, 1833. T. I. S. XV, 397.

154. Coppens J. Le probleme de l'Hexateugue. Louvian, 1953.

155. Cullemann O. Heil als Geschichte: Heilsgeschichtliche Existenz im Neuen Testament. — Tübingen, 1965.

156. Cynarski S. Uwagi nad problemem recepcji «Historii» Jana Dhigosza w Polsce XVI i XVII w.//Dlugossiana: Studia historyczne w pi^csetlecie smierci Jana Dhigosza. Cz. 1. Warszawa, 1980. S. 281 -291.

157. Dqbrowski D. Romanowicze w Kronice Polslciej, Litewskiej, zmudzkicj i wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego (ze szczególnym uwzglednienicm kwestii genealogicznych)//Senoji Letuvos literatura. T. 22. 2006.

158. Dqbrowski J. Dawne dziejopisarstwo polskie. Wroclaw, 1964. S. 185-240.

159. Dqbrowski J. Dzieje Polski sredniowiecznej. T. 2, Od roku 1333 do 1506. Krakow, 1995. 526 s.

160. DanUowicz I. Wiadomosc o wlasciwych litewskich latopiscach//Kronika Polslca, Litewska, Zmódzka i wszyskiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe. T. I. Warszawa, 1846. S. 34 - 66.

161. Dawni pisarze polscy: Od pocz^tków pismiennictwa do Mlodej Polski / przewodnik biograficzny i bibliograficzny. T. 1. Warszawa, 2000. 421 s.

162. Dawni pisarze polscy . T. 2. Warszawa, 2001. 449 s.

163. Dawni pisarze polscy . T. 4. Warszawa, 2003. 415 s.

164. Dlugossiana: studia historyczne w pi^csetlecie smierci Jana Dhigosza / red. Stanislaw Gaw^da. Krakow, 1980. 366 s.

165. Dlugossiana. Cz. 2. Referaty i komunkaty wygloszone na miedzynarodowej sesji w Krakowie w dniach 23 i 24 pazdziernika 1980 r. / red. Stanislaw Gaw^da. Krakow, 1985. 197 s.

166. Dziuba A. Wczesnorenesansowa historiografía polsko-laciñska. -Lublin, 2000. 198 s.

167. Erdmann K. Forschungen zur politischen Ideenwelt des Frühmittelolfcrs. Berlin, 1951.

168. Füret F. L'atelier de l'Histoire. Paris, 1982. 312 s.

169. Gawías S. Swiadomosc narodowa Jana Dlugosza // Studia Zródloznawcze. T. 28. 1983.

170. Gawlas S. Zbigniew Olesnicki wobec sporu o ustrój pañstwa (14251430). Krakow, 2006. S. 211 - 223.

171. Goleman W. Wielkie Ksi^stwo litewskie i jego mieszkañcy w oczach Macieja Stryjkowskiego // Uniwersalizm i regionalizm w kronikarstwie Europy Srodlcowo-Wschodniej: sredniowiecze — poczqtek czasów nowozytnych. Lublin, 1996. 297 s.

172. Golqbiowski L. O dziejopisach polskich, ich duchu, zaletach i wadach. — Warszawa, 1826. 257 s.

173. Górnicki L. Dzicje w Koronie Polskiej / Lukasz Górnicki ; oprac. Henryk Barycz. Wroclaw, 1950. LXIV, 155 s.

174. Grabski A. F. Dzieje historiografii. — Poznan, 2003. XIX, 866 s.

175. Grabski A. F. Zarys historii historiografii polskiej. Poznañ, 2000. 277 s.

176. Grodecki R. Dzieje Polski sredniowiecznej. T. 1, Do rolcu 1333/Roman Grodecki, Stanislaw Zachorowski ; oprac. Jerzy Wyrozumski. -Krakow, 1995. 426 s.

177. Grzybowski S. Jan Dlugosz. Krakow, 2003. 83 s

178. Kaczmarski II. Poczet Primasów Polski. — Warszawa, 1998.

179. Korolko M. Pioner sarmackiego dziejopisarstwa Marcin Bielslci//Pisarze staropolscy. T. 1. - Warszawa, 1991. S. 439 - 473.

180. ICrólewskie modlitewniki : Studium z kultury religijnej epoki Jagiellonów (XV i poczatek XVI wieku) : rozprawa habilitacyjna / Urszula Borkowska ; Katolicki Uniwersytet Lubelski. Wydzial Nauk Humanistycznych. Lublin, 1988. 386 s.

181. Krzyzcinowski J. Historia literatury Polskiej. Warszawa, 1964. 768 s.

182. Ks. Kudaszewicz J. Biblia, historia, nauka. Krakow, 1986.

183. KsiQga rodzaju. WstQp przeklad z originalu, lcomentarz. - Poznañ, 1962.

184. Maciej z Miechowa 1457 — 1523 : historyk, geograf, lekarz, organizator nauki / red. nauk. tomu Henryk Barycz. Monografie z Dziejow Nauki i Techniki, T. 15 Wroclaw, 1960. 317 s.

185. Maciejowski W. A. Pismiennictwo polskie od czasöw najdawniejszych az do roku 1830. T.I. Warszawa, 1851. VIII, 813 s.

186. Malinowsk M. Wiadomosc o zyciu i pismach Macieja Stryjskowskiego//Kronika Polska, Litewska, Zmödzka i wszyskiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe. T. I. S. 4 33.

187. Michalowska T. Kronika//Slownik literatury staropolskiejr

188. Sriedniowiccze — Renesans — Barok). — Wroclaw; Warszawa; Krakow, 1990. 1120 s.

189. Mruköwna J. Jan Dlugosz. Zycie i tworczosc. Krakow, 1972. 31 s.

190. Muczkowski J. Zbior odcisköw drzeworytow w roznych dzielach polskich w XVI i XVII wieku odbitych a teraz w Bibliotece Jagiellonslciej zachowanych. Krakow, 1849.

191. Nadolski, B. Kierunki razwojowe dziejopisarstwa staropolskiego. — Lwöw, 1938.

192. Nitecki P. Biskupi Kosciola w Polsce w latach 965 1999. -Warszawa, 2000. 520 s.

193. Ossolinski. M. Wiadomosci historiczne-kriticzne do dziejow literatury polskiej. Krakow, 1819.

194. Ostrowski J. B. Kronika Polska, Litewska, Zmudzka, i wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego//Badania krytyczne-historyczne i literackie. T.IV. -Berlin, Poznan, 1870. 243 s.

195. Papee F. Dlugosz Jan//Polski slownik biograficzny. T. 5. Warszawa, 1939-1946.

196. Pawinski A. Marcin Bielski przed s^dem krolewskim w Piotrkowie 1552 roku. Warszawa, 1872. T. II. S. 225-232

197. Peradzka K. Genealogía Biblijna i rodowód slowian w pierwszej ksi^dze «Annales» Jana Dlugosza // Nasza Przeszlosc. 1958. № 8. S. 88 — 92.

198. Perfeckij E. Historia Polonica Jana Dlugosze a ruské letopisectvi I I Práce Slovanslcého ustavu v Praze. Sv. 7.

199. Plezia M. Jan Dlugosz//Pisarze staropolsey. T. 1. Warszawa, 1991. S. 132- 173.

200. Pomian K. Przeszlosc jako przedmiot wiary // Historia I filozofia w mysli sredniowiecza. Warszawa. 1968. 80 s.

201. Rachner K. Weltgeschichte und Heilsgeschichte//Schriften zuri

202. Theologie. Zürich; Köln, 1962.

203. Rozbiór krytyczny «Annalium Poloniae» Jana Dlugosza z lat 13851444. T. I / oprac. St. Gaw^da, K. Pieradzka, J. Radziszewska, K. Stachowska, pod Icier. J. D^browslciego. Wroclaw; Warszawa; Krakow, 1961. XCIV, 342 s.

204. Rozbiór krytyczny «Annalium Poloniae» Jana Dlugosza z lat 14451480. T. II / oprac. St. Gaw^da, K. Pieradzka, J. Radziszewska pod Icier. J. D^browskiego. Wroclaw; Warszawa; Krakow, 1965. LXVII, 434 s.

205. Radziszewska J. Maciej Stryjkowslci: historylc-poeta z epoki Odrodzenia. Katowice, 1978. S 7 - 142

206. Radziszewska J. Maciej Stryjkowslci i jego dzielo II Stryjkowski M. O pocz^tkach. 762 s.

207. Radziszewska J. Warsztat naulcowy Marcina Kromera 1512-1589. w jego dziele «De origine et rebus gestis Polonorum»//Prace Naukowe Uniw. Slqslciego w Katowicach, nr 525: Historia i Wspólczesnosc. T. 6. 1982.

208. Radziszewska. J. W sprawie lcorzystania przez Dlugosza z «Powiesci minionych lat» // Ziemia Cz^stochowslca. T. 14. 1984.

209. Rogow A. Maciej Stryjkowski i historiografía ulcraiñslca XVII w. // Slavia Orientalis. 1965. nr 3.

210. Semiañczuk A., Semiañczuk H. Oblicza Wschodu w dziejopisarstwie polskim do koñca XVI wieku//Oblicza Wschodu w lculturze polskiej. -Poznañ, 1999. 503 s.

211. Semkowicz A. Krytyczny rozbiór «Dziejów Polski» Jana Dlugosza (do roku 1384). Kraków, 1887. XV, 406 s.

212. Semkowicz-Zarembina W. Przedmowa // Jana Dlugosza Roczniki Slawnego Królcwstwa Polskicgo. Ks. 1-2. Warszawa, 1961. 448 s.

213. Serczyk J. 25 wieków historii: Historycy i ich dziela. — Toruñ, 1994. 447 s.

214. Sielicki F. Jan Dlugosz i latopisy ruskie//Opuscula Polonica et Russica. T.5. 1997.

215. Sielicki F. Kronikarzc polscy w latopisarstwie i dawniej historiografii ruskiej//Slavia Orientalis. T. XIV. 1966.

216. Sielicki F. Kroniki staroruskie w dawniej Polsce na tie polsko-ruskichstosunlców kulturalnych // Slavia Orientalis. T. XIII. 1964.i

217. Smalley B. Historian in the Middle Ages. L., 1954.

218. Solicki S. Mctoda pracy nad dzicjami obcymi w Annales Poloniae Jana Dlugosza // Studia Zródloznawcze. T. 22. 1977.

219. Sniezko D. Kronka wszystkiego swiata Marcina Bielskiego: Pogranicze dyskursów. Szczccin, 2004. 356 s.

220. Tazbir J. Sludia nad kulturq. staropolsk^. — Kraków, 2001. 440 s.

221. Tazbir J. Sarmaci i swiat. Kraków. 2001. 473 s.

222. The Polish lands versus the West : studies on the development of mediaeval Europe / ed. by Slawomir Gawlas. — Warszawa, 2006. 29 s.

223. Thompson T. L. Bible in History how writers Greatea Post. L., 1992. 412 s.

224. Tymieniecki K. Zarys z dziejów historiografii polskiej. Kraków, 1948.

225. Ulewicz T. Sarmacja: Studium z problematyki slowiañskiej XV i XVI w.-Kraków, 1950. 211 s.f

226. Uniwersalizm i regionalizm w kronikarstwie Europy Srodkowo-Wschodniej : sredniowiecze — pocz^tek czasow nowozytnych / pod red. Urszuli Borkowskiej. — Lublin, 1996. 297 s.

227. Winarska A. Historiograiia radziecka o Janie Dlugoszu // Jan Dlugosz. W pi^csetn^ rocznic? smierci. Mater, z sesji (Sandomierz 24-25 V 1980). — Olsztyn, 1983.

228. Witczak T. Dlugosz Jan // Dawni pisarze polscy: Od pocz^tkow pismiennictwa do Mlodcj Polski / przewodnik biograficzny i bibliograficzny. Warszawa, 2000. T. 1. S. 230-233.

229. Wiszniewski M. Iiistoria literatury polskiej. T. VII. Krakow, 1845.

230. Wojtkowiak Z. Maciej Stryjkowski — dziejopis Wielkiego Ksi^stwa Litewskiego: kalcndarium zycia i dzialalnosci. — Poznan, 1990. 246 s.

231. Zabtocki S. Od Renesansu do Oswiecenia: Z dziejow inspiracji klasycznych w literaturze polskiej. Warszawa, 1976. 271 s.

232. Zaluski J. A. Biblioteka historikow, prawnikow, politykow I innych autorow polskich lub o Polsce pisz^cych. Krakow, 1832.

233. Zarebski./. Problemy wczesnego Odrodzenia w Polsce. Odrodzenie i reformacja w Polsce. Warszawa, 1957. T. II. S. 42 - 52.

234. Zbior pisarzow polskich. Warszawa, 1832. Cz. 6. T. XVIII.

235. Zeissberg H. Dziejopisarstwo polskie wiekow srednich / przeklad z niemieclciego. T. I. Warszawa, 1877. 263 s.