автореферат диссертации по политологии, специальность ВАК РФ 23.00.05
диссертация на тему: Национальный вопрос в III Государственной Думе России, 1907-1912 гг.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Зорин, Владимир Юрьевич

Хас-Мамедов, например, говорил: «Мы полагаем, что власть не должна делать никакого различия между национальностями, мы полагаем, что национальности должны пользоваться одинаковыми правами и нести одинаковые обязанности. Только при этом условии возможно доверие населения к власти, а без этого нет здорового управления». Гайдаров же отметил, что натравливание национальностей друг на друга, стремление развить у местного населения сепаратизм с применением крайне жестких мер под видом системы подкупов и взяточничества - характерная черта управления краем русской бюрократией. Защищая интересы горского населения Дагестанской области и Закатальского округа, он указывал, что «кавказские горцы, будучи крайне чутки в культуре, до сих пор служат объектом завоевательных стремлений для администрации», которая стремится их «согнуть в бараний рог» (24).

В противовес им националисты и правые (Павлович, Тимошкин, Замысловский, Ладомирский)) твердили о бедствиях русских в регионе. Один из лидеров правых Н.Е. Марков-2 требовал от государственной власти устранить сепаратизм, особенно армянский, декларировал страшную опасность панисламизма для России, ссылаясь на деятельность мусульманской группы в Думе. Он заявил, что «русскому государству надлежит опираться единственно на великий, мощный, богатый русский народ», что долгом русского депутата считает «высоко держать знамя русской государственности, перед которой туземцы должны постоянно склоняться». Представителей народов Кавказа он предупреждал: «.не надейтесь на автономные республики, их не будет, ибо русский великий, мощный, богатый народ живет, и жизнь его так могуча, что перед нею ваши, хотя и почтенные, но мелкие жизни должны стушеваться» (25).

Левых парламентариев поддержали кадеты. Так, Степанов февраля отметил, что политика русификации усилилась с 1881 г., когда был отозван наместник в. кн. Михаил Николаевич, и она создала глубокую рытвину между населением и властью, развела их по разные стороны баррикад, к тому же вызвав рост национального самосознания. Он видел выход в том, чтобы заменить произвол законом, ввести широкое местное самоуправление, обеспечить защиту жизни мирных жителей, т.е. обеспечить нормальный гражданский правопорядок на Кавказе. Примечательно, что даже гр. Бобринский-2 признал, что «у нас не было систематической, последовательной, честной и закономерной политики на Кавказе», что страшно запутаны отношения собственности и т.д. Милюков, отмечая невежественность чиновничества на Кавказе, губительную политику администрации в центре и на местах по отношению к региону и его населению, высказался весьма примечательно: «Кавказское население нельзя ни смести с лица земли, как советует нам депутат Марков, ни управлять им по старой системе», - подчеркивал лидер кадетов П.Н. Милюков (26).

Формирование системы многопартийности и парламентских механизмов в России происходило в обстановке социально-политической нестабильности и во многом именно ею и было вызвано. Поэтому объективно достаточно скромный потенциал компромиссного развития общества, в том числе в национальной сфере, реализовывался крайне редко. Находясь на разных полюсах политического спектра, правые и левые фракции при слабости центра чаще всего не желали идти навстречу друг другу, толкуя общенациональные (общероссийские) интересы нередко прямо противоположно. Это отразилось в оценках думскими фракциями состояния межнациональных отношений, средств их гармонизации и, как правило, закрывало путь к согласованным действиям членов представительного органа.

Депутатам от революционных партий каждый случай нарушения прав национальностей давал повод для обвинений в адрес власти и призыва к радикальному изменению государственного строя, что только и могло, по их мнению, исключить новые проблемы. Частное, локальное решение' вопроса становилось неважным, и не случайно в предложениях левых в Думе по национальным проблемам редко содержались конкретные конструктивные меры по их урегулированию. Саму Думу и себя в ней они рассматривали не как структуру государственной власти, обладающую определенным потенциалом преобразования авторитарного режима, а как несущественную уступку царизма, стремясь «использовать» парламент и свое пребывание в нем в интересах революции. В своих выступлениях депутаты-революционеры требовали от власти невозможного - радикальной смены курса и создания условии для свободного самоопределения народов. Это, безусловно, вносило дополнительный деструктивный элемент в отношения Думы и правительства.

Правые же, в свою очередь, в качестве одного из главных аргументов для оправдания репрессивных акций властей в национальных регионах указывали на революционную деятельность национальных и социалистических партий и организаций. Такая ситуация давала возможность исполнительной власти манипулировать разногласиями в Думе для проведения своей линии.

Н.С. Чхеидзе, в частности, в своих выступлениях аргументированно показал, что обвинения кавказских народов в сепаратизме - злостная выдумка. Земельная политика правительства в регионе ухудшает положение крестьян, школа стала местом инквизиции, а не просвещения, суд - органом черносотенной политики, администрация переполнена взяточниками и провокаторами. Именно это вызывает революционное брожение. Сами же межнациональные конфликты, прежде всего армяно-азербайджанские, как отмечал Гегечкори, инспирированы правительством. К тому же власти поощряют насильственные акции карательных отрядов, преследуют культурно-просветительные и экономические национальные организации (27).

В итоге кадеты, трудовики, социал-демократы и прогрессисты отказались голосовать за принятие запроса, мусульманская фракция и польское коло поддержали их. Однако правые не сняли запрос, и была принята формула перехода к очередным делам. При этом в проектах предложений о формуле перехода единодушно отмечалась необходимость серьезного обновления всей национальной политики власти. В частности, Союз октября предлагал провести расследование наиболее важных дел, обновить органы власти, упорядочить социально-экономические и другие вопросы развития региона (29).

В проекте решения, предложенном социал-демократами (Чхеидзе) подчеркивалась реакционная направленность запроса, стремление его авторов разжечь национальную вражду и усилить политику систематической борьбы со всяким стремлением кавказских национальностей к свободному самоопределению, обвинить их в несуществующем сепаратизме и вражде к русским, умышленно обвинить администрацию края. Для действительного успокоения эта фракция считала необходимым немедленно отменить все исключительные положения и ликвидировать сохранившиеся на Кавказе крепостнические отношения, создать условия для полного свободного самоопределения всех национальностей региона и провести в жизнь важнейшие общегосударственные задачи, поставленные освободительным движением. Среди них назывались введение в крае широкого местного самоуправления, отказ от насильственной русификации, введение национальных языков в обучении, судопроизводстве (наряду с государственным русским), свобода вероисповедания, прекращение колонизационной земельной политики (30).

Лидер кадетов Милюков аналогично охарактеризовал политику власти на Кавказе и обратил внимание на том, что система управления основана на подавлении законных культурных устремлений народов края, отстранении их от участия в местной администрации и самоуправлении. Он предложил Думе высказаться за создание нормального порядка управления и отмену всех исключительных положений, отказ от борьбы с несуществующим сепаратизмом мерами насильственного обрусения церкви, школы, суда и управления, удовлетворение духовных и культурных запросов народов Кавказа, полную отмену крепостнических отношений и введение земства, а также распространение на регион общегосударственной системы судоустройства и судопроизводства.

Лишь во 2-м часу ночи закончились прения. Заключение комиссии не голосовалось. Предложения Чхеидзе и Милюкова не прошли, и была принята формула перехода к очередным делам, в которой объяснения представителя Наместника были признаны неудовлетворительными. Наряду с признанием тяжелых условий жизни населения из-за преступности, факты политического характера объяснялись «общим состоянием политического возбуждения империи» и системой управления краем. Дума предлагала тщательно расследовать случаи злоупотреблений местных властей путем сенаторской ревизии, обновить местную администрацию, упорядочить земельные отношения, работу суда и т.д. (31).

Хотя предложения правых вследствие энергичных протестов демократической части Думы были отвергнуты, реальных результатов думские дебаты не принесли. Стремление Наместника на Кавказе сочетать соблюдение общегосударственных интересов с «беспристрастным отношением к туземному населению» и добиться теснейшего объединения «кавказской окраины с остальными частями России» (32) наталкивались на нежелание или неспособность правительства действовать политическими средствами, отказаться от силового подхода как метода разрешения национальных проблем.

В частности, в 1908 году для укрепления законности и восстановления порядка в Хасавюртовском округе Терской области власти ввели «экзекуционные отряды» в пять сел, жители которых укрывали разбойников, выставляли сторожевые посты и секретные дозоры в местах продвижения банд. Были сформированы также партизанские отряды из отставных казаков и добровольцев и отдельные воинские отряды, проведено изъятие оружия у местных жителей. Все расходы по содержанию вооруженных отрядов, постов и дозоров, как и возмещение убытков потерпевшим, пленным и их семьям, возлагались на села, укрывавшие бандитов или не содействовавшие властям в их поимке. В письме дочери Воронцов-Дашков писал: «.мне противно. отношение к этому делу петербургских властей, как будто исподтишка поддерживающих крайне правых. Дураки они, намаются с Кавказом, ежели я уйду» (33).

Власти не смогли справиться ни с растущим революционным и национальным движениями, ни с перманентными межэтническими конфликтами, ни с преступностью на Кавказе. Это подтвердило проведенное в мае - июне 1912 года в Думе обсуждение трех запросов депутатов, направленных еще в 1910 году (15 марта, апреля и ноября). марта 1910 г. депутатов (Гайдаров, Хас-Мамедов, Максудов, Тукаев, Махмудов, Байбурин, Муфтий-Заде, Сагателян, Милюков, Щепкин, Чхеидзе, Тевкелев, Гегечкори, Дзюбинский и др.) подали заявление о запросе Наместнику императора на Кавказе по поводу насилия в отношении туземного населения со стороны отрядов, направленных в Ингушетию и Чечню для поимки разбойников. Они приводили примеры убийства детей, ранений среди мирного населения, насильственных реквизиций в результате действий карательных отрядов в августе - октябре 1909 г. В частности, у жителей с. Сагопш Назрановского округа Терской области по недоказанному обвинению в их участии в пленении русского овцевода Кошелева было изъято более тыс руб. Парламентарии предлагали выяснить, какие меры приняты со стороны Наместника, «чтобы избавить туземных жителей от тех насилий, которые позволяют себе власти, призванные для умиротворения края» (34).

На заседании думской комиссии по запросам марта 1910 г. председатель заметил, что запрос к Наместнику не подлежит рассмотрению, так как Наместник не подчиняется Сенату, и по аналогии с уже встречавшимися подобными ситуациями предложил направить запрос председателю правительства, тем более что в правительстве есть представитель Наместника. Докладчиком по заявлению единогласно был избран Н.П. Шубинский.

Однако последний рассматривал это поручение только с точки зрения выяснения правомочности предъявления запроса Наместнику, а не самого его существа. К тому же, у докладчика не оказалось каких-либо конкретных документов и материалов для рассмотрения проблемы (35). Вообще, процедурный механизм принятия и рассмотрения запросов и других инициатив со стороны депутатов был почти всегда предметом длительных и в основном мало продуктивных дискуссий в комиссии.

В частности, Аджемов в ходе дебатов заметил, что если бы обнаружился достаточный фактический материал для предъявления запроса, то его надо было бы предъявить, и комиссия нашла бы, кому его направить. От имени Наместника объяснения чаще всего давал его представитель барон Нольде, сам же запрос предъявлялся министру внутренних дел. Депутат Гегечкори обратил внимание на формальный характер такой постановки вопроса. В целом же во избежание возражений со стороны правительства комиссия, как правило, предпочитала в аналогичных случаях направлять запросы главе правительства и таким образом через него к Наместнику.

Как оказалось при дальнейшем обсуждении, сами парламентарии недостаточно четко и ясно представляли и использовали порядок прохождения запроса в Думе. Шубинский, к примеру, в ответ на претензии Гегечкори и Хас-Мамедова заявил, что депутаты должны по собственной инициативе представлять в комиссию имеющийся у них фактический материал по конкретным запросам. Сам же докладчик считал своей обязанностью прежде всего получить справки и сведения от лиц и учреждений вне Думы. В итоге один из заявителей Гайдаров пообещал предоставить докладчику все имеющиеся у него материалы (36). Они касались «чинимых по отношению к туземному населению насилий со стороны отрядов, посланных для поимки разбойников в Ингушии и Чечне», противозаконных действий администрации Терской области по отношению к населению при подавлении «разбойничьей шайки абрека Зелим-хана» и мер по искоренению преступности в Терской области.

На пленарное заседание Думы запросы были вынесены мая 1912 года. В докладе A.C. Гижицкого от комиссии по запросом констатировалось, что действия и приемы преступников в Ингушетии и Чечне - «не что иное, как известная конденсация всех отрицательных бытовых черт той части туземного населения, среди которой всякое насилие не только не встречает порицания и осуждения, но служит преступнику средством получить патент на права своего рода почетного гражданства» (37).

Приводились примеры совершенных за лет преступлений , особенно против русского населения, и утверждалось, что разбойничество стало «стройно организованной системой, своего рода коммерческим предприятием», а репрессивные меры в борьбе с бандой чеченца Веденского округа 3. Гушмазакаева (арест семьи, выселение в Сибирь заподозренных в поддержке абрека, штрафы, усиление военных действий) не оправдали себя. Они приводили лишь «к возвеличиванию и прославлению в глазах горского населения имени этого бездомного абрека». Зелим-хан не только умело организовал свои силы и хорошо продуманные операции (нападение на Грозный, ограбление казначейства Кизляра переодетыми в казачью форму бандитами, засада в Ассинском ущелье против направленного на его поимку отряда и т.д.), но и претендовал на политическую власть. Старшины аулов, через которые уходила банда, всячески уклонялись от участия в преследовании и давали ей возможность скрыться. Карательные меры, обрушившиеся после «бойни из засады» в Ассинском ущелье на все, преимущественно ингушское, население Назрановского округа, выявили еще большее отчуждение власти от народа и обострили и напряженность в отношениях между кавказскими этносами.

Серьезное дело совместной работы по ликвидации преступной деятельности злоумышленников обратилось в недостойную буффонаду, в которой одинаково повинны все представители администрации», - заключила комиссия, констатировав фактическую беспомощность власти, самонадеянной и изолированной от населения, погрязшей в злоупотреблениях, служебных интригах и карьерной междоусобице, своеобразную «административную зелимхановщину». Из-за безответственных действий администрации, многие представители которой не знали языка, традиций народов Кавказа, не имели опыта работы в национальных районах, а также под давлением абречества, угрозами, подкупом, родственными узами и традициями влиявшего на определенную часть населения, урегулирование ситуации в регионе было крайне затруднено. («Население по горькому опыту знает, что абрек сильнее власти», -отмечалось при обсуждении.) В Думе прозвучал также призыв не углублять «большую политическую ошибку» - противопоставление интересов большинства народов Кавказа, составлявшего около 70%, и интересов русского населения По существу ставился вопрос об укреплении государственности, устранении причин межнациональных конфликтов и демократизации национальной политики власти (38).

Думская комиссия проанализировала выдвинутые различными общественными объединениями (например, Общества любителей казачьей старины, комитета овцеводства на Северном Кавказе, комиссии управы г. Владикавказа) и местными органами власти предложения: обезоруживание местного, «туземного», населения, выселение вместе с семьями участников банд и «заведомо разбойничьих аулов», введение в Терской области общегосударственной схемы управления, наделение горцев за счет свободных казачьих земель, учреждение духовного управления мусульман на Северном Кавказе, реформа суда, обновление местной администрации и др.

Комиссия предложила осуществить систему социально-экономических и культурных мероприятий по удовлетворению основных нужд населяющих край народов, кадровые перемены в составе администрации. Этому должно было способствовать и выделение Терской области из состава наместничества в отдельную административно-территориальную единицу с включением в нее районов, населенных родственными национальными группами жителей Тифлисской губернии. Безусловной для парламентариев была необходимость тщательного учета этноконфессиональных, культурных, экономических, психологических аспектов ситуации на Кавказе, выработки осторожной и продуманной системы постепенных мер по утверждению «честного и добросовестного сотрудничества» населения с представителями власти (39).

В принятой формуле перехода Дума указала, что факты, представленные комиссией, «устанавливают полную несостоятельность местной администрации Терской области в ее борьбе с преступными элементами вообще и в частности с разбойничьими шайками», явное попустительство ряда чиновников, широкое применение репрессивных мер, которые «поражают исключительно мирное трудовое население». Все это наряду с расхищенными денежными средствами (взысканиями) требовало принятия безотлагательных мер. Депутаты предлагали провести немедленную сенаторскую ревизию деятельности администрации области, выделить Кубанскую и Терскую области из состава наместничества, обновить там администрацию и особенно полицию.

Кроме того, признавалась необходимость упорядочить земельные отношения, деятельность суда, народное просвещение и переселенческое дело на Кавказе и укрепить самоуправление с привлечением местного населения «к заведованию собственными делами, с соблюдением справедливого отношения к жизненным интересам национальностей в соответствии с особенностями каждой отдельной местности Кавказа». Дума высказалась также за подчинение управления Кавказом Совету министров (40).

Эти меры в случае их реализации, вероятно, могли в значительной степени способствовать уменьшению социально-политической напряженности на Кавказе. Однако предъявленный главе правительства тревожный запрос Думы не побудил исполнительную власть изменить характер действий в регионе и тем более не помог сделать важные выводы относительно национальной политики в целом. Провал в этой сфере сделал национальный вопрос серьезным фактором децентрализации и краха российской государственности. Исторический опыт убедительно подтверждает бесплодность и опасность голого администрирования и тем более насилия в национальной политике.

В то же время большинство парламента придерживалось охранительной позиции. Подтверждает это и следующий пример из истории III Думы. мая 1908 года в Думу поступило заявление депутата (социал-демократы, депутаты от национальностей Прибалтийского края) № о запросе МВД, военному, морскому министерствам и министерству юстиции по поводу незаконных действий военных и гражданских властей в отношении населения Прибалтийского края во время революции 1905-1907 годов. Запрос содержал подробнейшее, на листах, описание действий карательных отрядов по отдельным губерниям, уездам, волостям в 1904-1906 годах. Систематические убийства без суда и следствия, поджоги и грабежи стали тогда повседневным явлением. Докладчик комиссии по запросам A.C. Гижицкий марта 1910 года заявил Думе, что, несмотря на отсутствие подтверждения изложенных фактов, в ходе обсуждения в комиссии выяснилась их достоверность. В годы революции в Прибалтике наблюдалось «крайне враждебное к поместному немецкому дворянству» отношение местного населения. В качестве примеров назывались факты насилия над крестьянством, резни драгун в Туккуме, поджогов усадеб, нападений на землевладельцев. Запрос был принят Думой июня 1910 года. Соответствующие министерства должны были объяснить, какие меры ими принимались для прекращения насилия, привлечения к ответственности виновных и возмещения убытков пострадавшим (41).

Ответ от военного министра генерала от кавалерии Сухомлинова поступил декабря 1910 г. Указывая на итоги судебного следствия, он утверждал, что с 1905 года в крае развернулась «крайне деятельная революционная пропаганда». Распространение социал-демократами прокламаций, сходки и митинги, действия специальных агитаторов, забастовки и изгнание полиции и судей, террористические акты, в частности, нападение на воинский отряд в Туккуме декабря 1905 года, избрание так называемых распорядительных комитетов как органов самоуправления - все это послужило основанием для развертывания карательных акций. Войска действовали в точном соответствии с условиями военного положения, указывал министр (42).

8 декабря 1910 г. Дума заслушала объяснения министра внутренних дел, военного, морского министров и министра юстиции. Заседание было продолжено декабря и января 1911 года. В предложенных фракцией прогрессистов, а также депутатом Булатом формулах перехода говорилось, что объяснения правительства и представителей балтийского дворянства не опровергли и не оправдали их незаконные действия и потому являются неудовлетворительными. Однако при очевидном меньшинстве демократически настроенных депутатов Дума приняла предложенную фракцией октябристов формулу перехода. В ней утверждалось, что одни факты не доказаны заявителями, а другие представлены односторонне. Объяснения правительства были признаны удовлетворительными, а в действиях по подавлению революционного движения не усматривалось «незакономерности» (43).

Конфликты этнополитического и межнационального характера часто развивались в латентной форме, время от времени вырываясь наружу и заставляя власть вновь и вновь искать средства их урегулирования. Но, как показал опыт III Думы, ощутимого эффекта эти попытки не давали. Так, января 1912 года Дума приняла и направила в комиссию по запросам заявление о запросе Наместнику на Кавказе и военному министру по поводу применения чинами Новобаязетского полка оружия против жителей с. Хунзах Дагестанской области.

Запрос был основан на телеграмме, полученной декабря 1911 г. депутатом И.И. Гайдаровым от жителей села. Они сообщали, что декабря 1911 г. солдаты указанного полка совершили на рынке вооруженное нападение на местных жителей. Конфликт в с. Хунзах показателен, так как многие межнациональные столкновения, возникнув на бытовой почве, при попустительстве властей часто перерастали в гораздо более серьезные и длительные, внося дестабилизацию в социально-политические положение в определенном регионе.

В частности, в данном случае поводом для конфликта стал отказ солдата заплатить продавцу-аварцу за купленные у него на базаре яйца. В результате вспыхнула драка, которую на время остановила полиция. Но солдаты, вернувшись с оружием под руководством подпрапорщика, начали стрелять. Четверо были убиты, пятеро ранены. Начальник гарнизона не принял никаких мер для урегулирования ситуации. Обращаясь с просьбой о защите, заявители писали: «Мы, аварцы, всегда отличались верностью и не раз проливали кровь свою за Царя и Отечество даже в тех случаях, когда нам приходилось сражаться с нашими же единоверцами и соотечественниками» (44).

Комиссия по запросам подготовила доклад по этому заявлению через месяц, февраля 1912 г. Докладчик Н.И. Шетохин отметил, что происшедшее в с. Хунзах представляется комиссии «не только незакомерным, но и явно преступным» и запрос должен быть принят. Запрос был направлен не Наместнику императора на Кавказе, как Главнокомандующему войск в крае, а только военному министру, чтобы последний сообщил о мерах, принятых для привлечения к ответственности виновных в применении огнестрельного и холодного оружия против мирных жителей. Специальное расследование по этому факту Дума не проводила, ограничившись подтверждением изложенного в заявлении и публикацией в «Новом времени» января 1912 г. Однако в связи с окончанием полномочий Думы это дело, как и многие другие, было закрыто (45).

Итак, в 1907-1912 гг., несмотря на подавление революции и усиленные меры властей по укреплению охранительных начал во всех сферах общественной жизни, социально-политическая напряженность в стране не спадала. Это наглядно проявилось в большом числе весьма острых конфликтов на окраинах империи, носивших ярко выраженный этнополитический и межнациональный характер. Усиливавшееся недовольство народных масс реакцией, унификацией системы управления, ухудшение социально-экономического положения, дискриминация на национальной почве приводили к многочисленным столкновениям между властью и этносами. При этом конкретные проявления отчуждения и противостояния между властью и народами Российской империи могли быть самыми разнообразными, но в основе их всегда лежали коренные противоречия общественной жизни и государственного устройства, которые неизбежно приобретали национальную окраску.

Одним из инструментов урегулирования этнополитических конфликтов могла выступить Государственная Дума России. Как показало изучение опыта Думы третьего созыва, оппозиционно настроенные парламентарии (социал-демократы, трудовики, часто прогрессисты, мусульманская и другие национальные фракции, кадеты) стремились всемерно использовать думские механизмы для демократического разрешения проблем. Однако классовая и политическая ориентация большинства Думы, нежелание и неумение находить взаимоприемлемые компромиссы между фракциями в общегосударственных интересах, неприятие исполнительной властью любой, даже самой умеренной критики, в конечном счете приводило лишь к дальнейшему углублению кризисных ситуаций. Силовые, административные способы разрешения конфликтов, к которым главным образом прибегала власть, загоняли проблему вглубь, не устраняя ее причин, порождая тяжелые последствия, которые явственно обозначились в 1917 году.

Введение диссертации2000 год, автореферат по политологии, Зорин, Владимир Юрьевич

Актуальность темы. Национальный фактор исторически играл заметную роль в Российском государстве. Эффективность национальной политики, характер и уровень межнациональных отношений оказывают существенное влияние на все социальное, экономическое, политическое, культурное развитие России, ее международное положение и авторитет. И в настоящее время, в условиях становления рыночной экономики и демократических институтов, формирования нового типа федерализма при наличии весьма острых конфликтов, имеющих явно выраженную национальную окраску, огромное значение приобретает деятельность всех ветвей власти, и прежде всего законодательной.

Опыт законотворческой работы Государственной Думы Российской Федерации в 90-е гг. XX в. подтверждает необходимость дальнейшего серьезного совершенствования механизмов и процедур разработки вопросов национальной политики, налаживания продуктивного сотрудничества фракций и групп в общегосударственных интересах. Недооценка значимости законодательной базы разрешения национальных проблем и межнациональных конфликтов, защиты и удовлетворения насущных потребностей национального развития всех народов страны, ее эффективной реализации в повседневной деятельности всех структур власти затрудняет преодоление кризиса и прогресс общества на началах подлинной демократии, плюрализма и открытости.

В связи с этим очевидна актуальность исследования и использования исторического опыта участия российского парламента в решении национальных вопросов в России в начале XX века, когда обострение национальной напряженности и развитие национальных движений стали одной из определяющих характеристик системного кризиса имперского режима и обусловили в конечном счете его крах. Созванная в разгар первой революции, Государственная Дума знаменовала существенный сдвиг в государственном устройстве Российской империи - переход к конституционной монархии, оформление многопартийной политической системы и другие качественные перемены.

Серьезные национальные проблемы, ярко обозначившиеся во время революции, не были устранены и после ее поражения. Они проявлялись в отношениях землевладения и землепользования, в организации управления и самоуправления в центре и на местах, в сфере образования и культуры, вероисповедной и собственно межнациональной. Все ветви власти третьеиюньской монархии, в том числе законодательная, вынуждены были принимать то или иное участие в их решении. В ходе работы III Думы особенно чувствительными стали вопросы урегулирования межнациональных отношений и социально-политической стабилизации в Закавказье и на Северном Кавказе, в Прибалтийском крае, в связи с проведением переселенческой кампании в Степном крае и Сибири. Именно в 1910 г. по решению парламента в союзе с правительством было фактически покончено с автономией Финляндии. Немаловажное место занимали и другие аспекты национальной политики в разных регионах страны и на общегосударственном уровне.

В деятельности Государственной Думы в период между двумя революциями и в канун Первой мировой войны в сфере национальной политики отчетливо прослеживаются не только главные направления и особенности этой важнейшей составляющей внутреннего курса государства, но и характерные показатели становления многопартийной политической системы, деятельности и взаимоотношений государственных институтов, противоречий и особенностей российской модели модернизации в целом. Все это имеет не только существенное научно-теоретическое, познавательное, но и политико-прикладное значение.

Исторические уроки данного этапа жизни многонациональной российской державы необходимы как политикам, так и экспертам, ученым в условиях, когда наша страна переживает период реформирования государственного устройства, предполагающий укрепление целостности и совершенствование управляемости полиэтническим и многосубъектным российским федеративным организмом. И здесь особо важно, усвоив позитивное в отечественном опыте, не повторить прошлых ошибок.

Актуальность темы исследования подтверждается и анализом степени изученности проблемы. Первые попытки оценить содержание и значение парламентского опыта законодательной деятельности, в том числе в национальном вопросе, были сделаны уже депутатами и современниками III Государственной Думы.

Однако, как правило, в публикациях этого периода, носивших в основном публицистический характер, рассматривались взаимоотношения, направленность и содержание работы отдельных фракций, групп и видных деятелей Думы (в т.ч. их собственные отчеты или воспоминания) в целом (1). Отдельно обсуждались те или иные аспекты положения национальных окраин, путей и возможностей демократизации государственного устройства страны, а также вызванные определенными экономическими, политическими и другими мероприятиями власти проблемы межнациональных отношений и положения тех или иных народов империи (2).

В изданиях дореволюционного периода прослеживается тесная взаимосвязь между политическими взглядами и позициями авторов, часто активно участвовавших в государственной и общественной жизни, и их оценкой форм и методов национальной политики, роли Думы в ее совершенствовании и решении национальных проблем. Работы этого времени объективно не могли дать всесторонний анализ проблемы, опирающийся на последующую историю национального вопроса и роль Думы в его решении во всей ее целостности, однако и сегодня служат важным источником для изучения истории российского парламентаризма. В них содержится достаточно подробная характеристика хода избирательной компании в Думу, процесс подготовки, обсуждения и принятия тех или иных законопроектов и рассмотрения запросов. Большое значение имеют также материалы, посвященные характеристике позиций лидеров фракций и групп в парламенте, реакции общественности, органов периодической печати, национальных регионов на те или иные решения Думы.

После Октябрьской революции 1917 г. историографическая ситуация коренным образом изменилась. Большевистская доктрина и советская политическая система принципиально отвергли буржуазный парламентаризм с его всеобщим избирательным правом и другими демократическими процедурами и правами личности. Им была противопоставлена советская модель представительных органов власти, опирающаяся на классовый подход. Соответственно, и всякие возможности буржуазного парламента в позитивном решении национального вопроса, как, впрочем, и любых других, не признавались.

В результате советские исследователи практически не могли заниматься сколько-нибудь серьезным изучением роли дореволюционной Думы в социально-экономической, политической и культурной жизни общества, механизмов и процедур ее деятельности, взаимоотношениями с другими ветвями и институтами власти. Общие оценки были сугубо отрицательными и определялись официальной «марксистско-ленинской» идеологией правящей партии, которая не допускала плюрализм взглядов и монополизировала право трактовать любые сюжеты, действия и персонажи исторического процесса. Особенно это было характерно для 30 - начала 50-х гг., когда ученые были жестко ограничены рамками сталинского «Краткого курса истории ВКП(б)», а все сколько-нибудь серьезные и проливающие свет на историческую правду документы и материалы были закрыты в спецхранах и оказались недоступны историкам.

Тем не менее в советской историографии, особенно с конца 50-х годов, после XX съезда КПСС, был накоплен определенный позитивный опыт изучения проблем развития политической системы России, деятельности Думы, политических партий, национальной политики страны в начале XX века. Осмысление этих вопросов по-прежнему проводилось в рамках охранительной официальной идеологии, было политически заданным, оставалась далеко недостаточной документальная база исследований. И здесь также можно отметить локализацию тематики исследований, посвященных либо разнообразным сторонам деятельности институтов власти (3), либо истории политических партий и движений (4), либо тем или иным аспектам национального вопроса и его преломления в отдельных сферах жизнедеятельности общества и государства (5).

Работ, в той или иной степени касавшихся избранной темы, практически не было, законотворческая деятельность российского парламента, в том числе III Думы, в национальной сфере рассматривалась лишь попутно, схематично и фрагментарно. Следует отметить также, что наибольшее внимание историков в полном соответствии с господствовавшей в историографии схемой трактовки исторического процесса с точки зрения приоритета классовой борьбы привлекала, как правило, история I и II Государственных Дум, отличившихся наибольшей оппозиционностью по отношению к правительству и императору. При этом в поле зрения ученых оказывались преимущественно большевистская фракция и думская тактика РСДРП(б) в разные годы, а также некоторые другие фракции и группы социалистической направленности (6).

Трактовка всех сторон исторического процесса осуществлялась сквозь призму классовой борьбы, четкой и безапелляционной оценки деятельности большевиков как «хорошей» и прогрессивной, а всех их противников, как «плохой». При этом, как правило, исторические факты, целенаправленно отобранные, подгонялись под заданную схему. III Дума, для которой после государственного переворота 3 июня 1907 г. более, чем для всех других созывов была характерна способность относительно конструктивно взаимодействовать с властью, априори клеймилась как октябристская, реакционная или , в лучшем случае, умеренно-правая, и вся конкретная сложная и поучительная история ее деятельности оказывалась вне поля зрения ученых. Лишь в отдельных документальных публикациях «Красного архива», а затем «Исторического архива» давались тщательно отобранные и соответствующим образом прокомментированные фрагменты первоисточников по теме (7).

В то же время труды А .Я. Авреха, К.В. Гусева, B.C. Дякина, Н.П. Ерошкина, В.В. Шелохаева и других советских историков сохраняют и сегодня важное значение для понимания механизмов деятельности и взаимоотношений институтов власти, становления и функционирования политических партий и общественных организаций и движений, конкретно-исторической картины развития общественных процессов в России в изучаемый период. Гораздо меньше внимания уделялось детальному изучению эволюции национальной политики царизма в 1907-1912 гг., в основном дело сводилось к констатации факта усиления реакционности общего курса, подкрепленной рядом общеизвестных примеров. Определенное место в историографии проблемы имеют и труды, опубликованные в эти годы за рубежом (8).

Существенный качественный сдвиг в расширении источниковой базы исследований, обновлении их тематики, содержания и методологической основы произошел в отечественной историографии с конца 80-х гг. и стал особенно заметен в 90-е годы. Под влиянием демократизации общественной жизни изменилась ситуация в исторической науке. Вышли в свет труды, в которых с привлечением ранее недоступных документов и материалов, с учетом достижений зарубежной (в том числе эмигрантской) историографии, апробируются оценки, выводы и обобщения, более полно и объективно раскрывающие противоречивые процессы становления многопартийной системы и конституционной монархии в начале XX века, деятельности Государственной Думы и всей совокупности вопросов национальной политики и межнациональных отношений в дореволюционной России (9).

Важное значение имеют издания справочного и энциклопедического характера о политических партиях России начала XX века, материалы научных конференций, посвященных различным вопросам политической истории, становления многопартийности и др. В журналах «Вопросы истории», «Отечественная история», «Родина», региональных и республиканских изданиях стали появляться не только научные сообщения, относящиеся к избранной проблематике, но и документальные публикации. Увеличилось число диссертационных исследований истории буржуазных, национальных, социалистических партий и движений на общероссийском и региональном материале, хотя национальный вопрос в Государственной думе в них специально не рассматривается (10).

Появились исследования, специально посвященные истории Государственной Думы в 1906-1917 гг. (11). Их авторы основное внимание уделяют механизмам формирования и деятельности российского парламента, его структуре, социально-политическому составу депутатов, месту и роли Думы в системе институтов власти от первой революции и Манифеста 17 октября 1905 года до краха самодержавия в феврале 1917 г. Важное значение для понимания этих вопросов имеет историко-правовой очерк А.Ф. Смирнова «Государственная Дума Российской империи 1906-1917 гг.» (М., 1998).

Немаловажное значение имеют труды Р.Г. Абдулатипова, JI.M. Дробижевой, М.Н. Губогло, К.В. Калининой, В.А. Михайлова, В.А. Тишкова и других исследователей и политиков, в которых на широком историческом фоне рассматриваются современные проблемы национальной политики России (12). Однако по-прежнему специальных трудов, посвященных избранной теме, не было. Не стала объектом отдельного изучения и национальная политика государства в 1907-1912 гг., а также ее преломление в деятельности российского парламента.

Непосредственно роли Государственной Думы в национальной политике и межнациональных отношениях в начале XX века посвящены несколько работ. В статьях Д.А. Аманжоловой в историко-социологическом плане подробно анализируется роль парламентских механизмов в урегулировании межнациональных конфликтов в России в 1906-1917 гг. с учетом их предмета, степени интенсивности, динамики географии, периодичности, состава участников, мотивации, способов разрешения и т.д. (13). Роли польской фракции в дореволюционных Думах посвящена статья Т.Ю. Павельевой (14). В широком плане парламентаризм и национальный вопрос в России рассматривается в книге «Парламентская демократия и федерализм в России и Германии» - совместном исследовании ученых РАГС и Германии (15). Эти работы имеют значение для дальнейшего, более детального и всестороннего изучения всего комплекса обозначенных проблем, в частности, на примере III Государственной Думы 1907-1912 гг.

Историографический анализ проблемы показывает, что изучение деятельности III Государственной Думы в сфере национальной политики до сих пор специально не предпринималось. Это определило цель настоящего исследования: всесторонне рассмотреть и проанализировать роль и значение парламента в решении национального вопроса в условиях углубляющегося системного кризиса российской политической системы и обострения национальной напряженности в 1907-1912 гг.

Данная цель реализуется посредством решения следующих задач: - рассмотреть социально-политический состав, организационную и фракционную структуру, механизмы деятельности Государственной Думы третьего созыва;

- проанализировать опыт работы III Думы в решении национальных проблем в сфере землевладения и землепользования в разных регионах Российской империи в 1907-1912 гг.; определить роль и значение III Государственной Думы в урегулировании этнополитических конфликтов в 1907-1912 гг.; на примере Думы III созыва изучить функционирование парламентских механизмов в удовлетворении интересов и потребностей народов Российской империи в сфере управления и самоуправления, образования, культуры и вероисповедных вопросов.

Хронологические рамки диссертации определяются тем, что в 19071912 гг. в условиях третьеиюньской монархии наиболее отчетливо проявились основные проблемы национальной политики государства, составившие один из важнейших признаков его всестороннего кризиса. В то же время именно III Дума, проработав весь отпущенный ей по закону срок, накопила разнообразный и поучительный опыт взаимодействия с исполнительной властью, межфракционного сотрудничества и влияния на общество и государство.

Источниковая база исследования. Весь комплекс источников, использованных в диссертации, можно разделить на несколько групп. К первой относятся стенографические отчеты и другие документальные публикации III Государственной Думы, некоторые сборники документов и материалов, относящихся к теме исследования (16). Они дают возможность последовательно проследить динамику деятельности парламента, характер и содержание обсуждения тех или иных вопросов, имеющих значение для национальной политики или непосредственно затрагивавших положение национальностей в России. Показательно, что в 1998 г. вышел специальный сборник документов и материалов, отражающих деятельность мусульманских депутатов в Государственных думах России I - IY созывов 1906-1917 гг. (17).

Он служит полезным дополнительным источником для изучения поставленной проблемы.

Ко второй группе источников следует отнести материалы периодической печати, дающие представление о реакции общественных кругов, центральных и местных органов власти на деятельность Думы, ее результатах и значении, положении в национальных регионах и т.д. («Право», «Современный мир», «Речь», «Русская мысль», Современный мир», «Русское богатство» и др.). Статьи и другие публикации депутатов Думы, государственных и политических деятелей изучаемого периода составляют третью группу источников и позволяют конкретизировать многие аспекты внутренней жизни парламента, функционирования фракций и групп, политической атмосферы тех лет, взаимодействия ветвей власти по отдельным вопросам общественной и государственной жизни (18).

К ним примыкают и мемуары, издававшиеся в разные годы в нашей стране и за рубежом и представляющие немаловажный интерес для исследователя (19). Как известно, эта группа источников требует особого внимания со стороны исследователя, тщательного учета специфики данного жанра, как и других источников, таких параметров, как цель и время создания, политическая позиция автора, особенности издания, историческая судьба самого источника и т.д.

Одну из наиболее важных групп источников составляют архивные материалы и документы, извлеченные из фондов Российского Государственного Исторического Архива в г. Санкт-Петербург (РГИА, ф.1278, 1291, 391). Здесь содержатся разнообразные сведения о личном составе всех думских созывов, о деятельности парламентских отделов и комиссий, протоколы их заседаний, подготовительные материалы к ним, законопроекты и объяснительные записки, запросы и вопросы депутатов к министрам, материалы обращений к депутатам с мест от избирателей и т.д. Все это в сопоставлении со стенографическими отчетами и другими опубликованными документальными сборниками позволяет реконструировать достаточно полную картину деятельности Думы в области национальной политики в 1907-1912 гг.

В фондах Государственного Архива Российской Федерации, г. Москва (ГА РФ, ф.102, 529). были исследованы данные, касающиеся деятельности партийных фракций в Государственной Думе, роли отдельных их представителей в рассмотрении и решении определенных вопросов, межфракционного сотрудничества и взаимодействия и т.д.

Указанные группы источников, взятые в совокупности, при их всестороннем и критическом анализе и сопоставлении на основе научных принципов источниковедения и археографии, дают возможность сделать новый шаг в историографии проблемы и создать достаточно полное и обоснованное представление о деятельности и роли III Государственной Думы в решении национального вопроса в России в 1907-1912 гг.

Методологическую основу исследования составили принципы объективности и историзма, а также системный подход. Их применение на основе комплексного и всестороннего анализа неопубликованных и опубликованных источников, отечественной и зарубежной историографии позволяет выявить эволюцию содержания и методов решения национальных проблем в парламенте, установить определенные причинно-следственные связи, оценить конкретно-исторические события в широком контексте процесса политического развития России в начале XX века. В качестве конкретных методов для изучения избранной темы использовались проблемно-хронологический, сравнительный, статистический, некоторые приемы историко-социологического и историко-этнологического анализа.

Научная новизна диссертации заключается в том, что в ней на основе глубокого анализа впервые вводимых в научный оборот источников делается вывод о поворотном характере деятельности III Государственной Думы как партнера монархии в деле ликвидации демократических завоеваний в области межнациональных отношений.

Изучение широкого круга репрезентативных источников позволило исследовать становление механизма парламентской деятельности по решению наиболее важных национальных проблем, функционирования думских комиссий, действия системы депутатских запросов и других элементов законодательной деятельности и законотворчества. Показаны формы взаимодействия исполнительной и законодательной власти.

В диссертации впервые проведен сопоставительный анализ позиции фракций III Государственной Думы по национальному вопросу, объективно прослеживается и оценивается процесс межфракционного сотрудничества депутатов.

Применяемый методологический инструментарий, широкий историко-культурный контекст исследовательского анализа, когда проблемы национальной политики рассматриваются совместно с другими политическими и социокультурными вопросами жизни российского общества того периода, также дает новационные результаты, обогащая изучение опыта политической жизни России XX века в целом. В работе рассмотрено влияние аграрной реформы, изменений в системе местного самоуправления, судебного дела и образования на развитие этнополитических конфликтов в стране. Практически новым направлением анализа истории национальных отношений в России является присутствующий в диссертации персонифицированный подход - ее автор уделяет внимание тем депутатам, которые олицетворяли национальную политику в Думе.

Практическая значимость работы состоит в том, что она дополняет конкретно-историческую картину развития национальной политики России в межреволюционный и предвоенный период. Введенные в оборот материалы, выводы и обобщения, сделанные в процессе решения поставленных задач, помогут в дальнейшей разработке социально-политической истории страны в

15 начале XX века в научных трудах по отечественной истории, политологии, этнологии, истории государства и права.

Особую актуальность исследованию придает то обстоятельство, что Россия начала XXI века вынуждена решать задачи, аналогичные вызовам времени III Государственной Думы: укрепление вертикали власти, борьба с сепаратизмом, проведение земельной и налоговой реформ, перестройка системы образования. Опыт III Государственной Думы позволит современным парламентариям не повторять ошибки прошлого, правильно учесть национальный фактор в реализации современных задач строительства гражданского общества.

Апробация результатов исследования осуществлена в ходе обсуждения результатов поэтапной работы над диссертацией на различных научных конференциях. Основные материалы, выводы и оценки, сделанные при изучении темы, изложены в публикациях автора. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры национальных и федеративных отношений РАГС при Президенте РФ.

Структура диссертации подчинена логике исследовательского процесса и состоит из введения, четырех разделов, заключения, списка источников и литературы.

Список научной литературыЗорин, Владимир Юрьевич, диссертация по теме "Межнациональные процессы и институты"

1.: Сибирские вопросы. СПб, 1908. Кн. 14. С.5-12.

2. Государственная Дума. Стенографии, отчет. Третий созыв. Сессия 2. Зас.44. Ст. 1247,1295.

3. Букейханов А. Киргизы // Формы национального движения в современных государствах. СПб, 1910. С.586, 591.

4. Цит. по: Вощинин В.П. Переселенческий вопрос в Государственной думе III созыва (итоги и перспективы). СПб, 1912. С.67.5 Там же.

5. См.: С.Ш. Мусульманский аграрный законопроект и его принципы // Сибирские вопросы. Кн.14. СПб, 1908. С.6.7 Там же. 5, 11-12, 7.

6. Y. Отчуждение киргизских орошаемых пашен // Там же. Кн. 16. СПб, 1908. С.14,15-19.

7. Государственная Дума. Стенографии, отчет. Созыв третий. Сессия 1-я. СПб, 1908.Ст.1247.10 Там же. Ст. 1295.

8. В сибирской парламентской группе // Сибирские вопросы. Кн. 10. СПб, 1908. С.35-36.

9. РГИА. Ф.391. Оп.З. Д.911. Л.3-4; Речь. 1908. 16 июня.

10. Там же. Оп.895. 1908 г. Л.4-5,8,11-12, 197,217-218, 267-272.

11. См.: Государственная дума. Стенограф. Отчет. Третий созыв. Сессия III. Заседание 92. Ст.3053.

12. Там же. С. 125. Прим. 103.

13. Милюков П.Н. Воспоминания. М., 1991. С.328.

14. РГИА. Ф.391. Оп.З. Д.911. Л.56-58,64,75.

15. Государственная дума. Стенограф. Отчет. Третий созыв. Сессия IY. Заседание 76. С.343-346.

16. Там же. Сессия II. Заседание.77. С.538.

17. Кривошеин К.А. A.B. Кривошеин (1857-1921 гг.). Его значение в истории России начала XX века. Париж, 1973. С. 127, 138, 136.

18. Государственная дума. Стенографич. отчет. Третий созыв. Сессия III Заседание 73. С.316.

19. Государственная дума. Стенографич. отчет. Третий созыв. Сессия III. СПб, 1909. Ст.3053.

20. См.: Вощинин В. Указ. раб. С.68-69.24 Там же. С.70.

21. Государственная Дума. Стенографич. отчет. Третий созыв. Сессия 1. СПб, 1909. Ст. 1284.

22. Государственная Дума. Стенографич. отчет. Третий созыв. Сессия 2. Ст.538.

23. Государственная Дума. Стенографич. отчеты. Третий созыв. Сессия З.СПб, 1910.Ct.816.

24. РГИА. Ф.391. Оп.4. Д.929 Л. 1-3.29 Там же. Л.6а-6б,7.

25. Там же. Сессия 4. Ст.343-346.

26. Вощинин В. Переселенческий вопрос в Государственной Думе III созыва. Итоги и перспективы. СПб, 1912. С.45-46.

27. РГИА. Ф.391. Оп.4. Д.929. Л.12, 14.

28. Вощинин В. Указ. раб. С.53,59.

29. Государственная дума. Созыв 3. Сессия 2. Законодательные материалы: списки законопроектов, доклады комиссий. СПб, 1909. № 208.

30. См.: Там же. № 133; Кавказские депутаты в 3-й Государственной Думе. Баку, 1912. С.228-233.

31. Государственная дума. Стенографич. отчет. Третий созыв. Сессия III 4.2. Ст.927-933,3067-3069.