автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: "Никанское царство"

Текст диссертации на тему ""Никанское царство""

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК Дальневосточное отделение

Институт истории, археологии и этнографии Народов Дальнего Востока

На правах рукописи

СОКОЛОВ ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ

"НИКАНСКОЕ ЦАРСТВО": ОБРАЗ НЕИЗВЕСТНОЙ ТЕРРИТОРИИ В ИСТОРИИ РОССИИ ХУП-ХУШ вв.

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Научный руководитель доктор исторических наук, профессор Ермакова Э.В.

Владивосток - 1999

Содержание Стр. Введение .......................................................................4-17

Глава 1. Методологические вопросы изучения образа "Никанского царства". Исторические предпосылки появления образа. Среда бытования. Историографические и источниковедческие проблемы ................................18-64

§ 1. От классического источниковедческого анализа к реконструкции

семиосферы ...................................................................23-41

§ 2. Отношение к знаку и делопроизводству в Московской Руси во второй

половине XVII в................................................................41-48

§ 3. Московско-Сибирская "сцена" в XVII веке ................................48-59

Глава 2. Появление образа "Никанского царства".

Тайна "золотой горы"............................................................65-117

§ 1. Планы, результаты и "странности" Амурского похода 1649-1653 гг. в

его документах.................................................................68-90

§ 2. Первый рассказ о "Никанской земле": вопросы и

ответы.........................................................................90-102

§ 3. Семантическая структура образа "золотой горы".........................102-111

Глава 3. Поиски "Никанского царства" и его метаморфозы в источниках

50-х - 70-х гг. XVII в.......................................................118-169

§ 1. Поиски "Никанского царства" в Приамурье и распространение слухов

о нем в Сибири...............................................................118-130

§ 2. Трансформация образа "Никанского царства" за пределами

Приамурья....................................................................130-140

§ 3. Образ "Никанского царства" в контексте дипломатических усилий

Н.Г. Спафария................................................................141-152

§ 4. Преображение "Никанского царства" в "Описании первой части вселенной» именуемой Азией" Н.Г. Спафария .................................152-164

Глава 4. "Никане" и "Никания" на "сцене" войны и Мира................. 170-229

§ 1. Судьба образа "никан" в контексте русско-китайских отношений

1680-90-х гг..................................................................172-188

§ 2. Образ "Никанского царства" в сибирской картографии на рубеже

ХУП-ХУШ вв................................................................. 188-200

§ 3. "Никания" Н. Витсена на фоне международных отношений

ХУ1-ХУШ вв..................................................................200-216

§ 4. "Карта Татарии" Н. Витсена и судьба образа "Никанского царства" в западноевропейской картографии.........................................216-223

Глава 5. От "Никанского царства" к "царству пресвитера Иоанна": образ неизвестной территории в контексте русско-западноевропейского картографического диалога и отечественного политического ритуала................230-286

§ 1. "Никанское царство" на русских переводных "лубочных" картах......230-258

§ 2. Международный диалог в сфере картографии: поиск прообраза

"Никанского царства" ...................................................... 258-266

§ 3. Влияние семантики "царства пресвитера Иоанна" на русский картографический образ "Никанского царства".............................266-280

Заключение ...............................................................287-293

Список использованных источников и литературы ...................294-309

Приложения.................................................................310-338

ВВЕДЕНИЕ

До сих пор реконструкции, выполненные исследователями истории Российского Дальнего Востока ХУП-ХУШ вв., основывались преимущественно на внешней точке зрения, без учета особенностей отношения к действительности, свойственных людям изучаемой эпохи. Вместе с тем, события открытия, присоединения и освоения территории Дальнего Востока России происходили при активном участии смысловых структур, в частности, образов, которые не только отображали реальность, но и представляли определенный способ смыслостроительства. Поэтому актуальной задачей региональной исторической науки видится реконструкция специфических механизмов смыслопорожде-ния, ментальной разметки пространства, реализовывавшихся через характерные для указанного времени образы территории в контексте взаимодействия нескольких познавательных традиций.

Настоящая диссертация, посвященная истории образа "Никанского царства", возникшего в 1652 г. в экстремальных обстоятельствах Амурского похода 16491653 гг. и просуществовавшего на русских и западноевропейских картах вплоть до второй половины XVIII в., является первой попыткой постановки и решения указанной проблемы. Образ "Никанского царства" связан с событием одного из самых ранних русско-китайских контактов в Приамурье. Его след из слухов, письменных упоминаний, картографических изображений, названий и т.п. тянулся через евразийские просторы от Ачанского городка до Амстердама более ста лет. Отслеживание его истории в различного рода источниках дает уникальную возможность наблюдения особенностей мировосприятия людей прошлого, пред- данности человеческого присутствия в культуре вообще.

Поэтому вопрос о том, "где" находится таинственное "Никанское царство" решается нами в более широкой перспективе нежели, чем классическая историко-географическая идентификация "вымышленных царств". Фокусом нашего исследования стало пространство отечественной познавательной традиции в условиях контакта с западноевропейскими и дальневосточными культурами, а также шама-

низмом сибирских аборигенов. Историческое изучение скрытых оснований ментального структурирования мира, оказывавших и оказывающих влияние на восприятие русскими людьми стран Дальнего Востока, позволяет лучше понять процессы осмысления данного региона и представляет значительный научный интерес.

Вместе с тем, актуальность предлагаемого сюжета не исчерпывается сказанным выше. Как любая историческая реконструкция, она неизбежно обусловлена современностью, и глубина этой связи, обстоятельно раскрытая в историографии последних десятилетий, подчеркивает важность исследования выбранного нами предмета, который имеет прямое отношение к отечественному процессу регионализации. К настоящему времени ситуация сложилась так, что в условиях нарастания социального хаоса, для элиты, пришедшей к власти в дальневосточных регионах, важным средством выживания служит сплочение местного населения. В качестве предпосылок эффективной консолидации выступают не только объективные факторы - количество и состав населения, экономические ресурсы, системы коммуникации, управления и др., но и субъективные - образы, символы, мифы, историческая память, представляющие культурные особенности, идентичность жителей территории, опыт их контактов с исторической родиной, соседними государствами и народами.

В процессе становления региональной идеологии очевидна актуальность обращения к механизмам традиции. Изучение истории образа неизвестной территории должно послужить концептуализации первоначальных неясных интуиций, порожденных данной проблемной ситуацией, ослабить возможность использования семиотических ресурсов в целях манипуляции человеческим сознанием.

Настоящая диссертация является первой работой, специально посвященной феномену "Никанского царства". Однако необходимо отметить, что используемое здесь и далее название обозначает идеальную модель неизвестной территории, обобщающую характеристики ряда образов, содержащихся в словесных и карто-

графических текстах исторических источников и фигурирующих под разными именами, производными от слова "никанский".

До сих пор указанный феномен в историографии специально не

исследовался. Отдельные высказывания на сей счет содержались лишь в

1 2 археографических комментариях и описаниях сибирских карт . Только в

монографии JI. Шренка проблеме "никан" было уделено внимания несколько

Л

больше обычного . Интерес к сообщению о "золотой горе" обнаружил Е.А. Кириллов, изучающий историю поисков полезных ископаемых на российском Дальнем Востоке4. Но он рассматривал таковое без учета специфики образа неизвестной территории.

Со времен Г.Ф. Миллера в отечественной исторической науке прочно утвердилось мнение, берущее начало от Н. Спафария (1677 г.), согласно которому "Никанское царство" - это Южный Китай, покоренный маньчжурами несколько позже, чем Северный5. Лишь немногие ученые идентифицировали его с другими историко-географическими реалиями. Например, A.M. Ловягин отождествлял "Никанские острова" Б. Койэта с Японией6. Таковой же считал "Никанское царство" и И.И. Лаппо7. П.В. Виттенбург локализовывал его на территории современного Приморья8.

Такого рода "привязки" основывались на оценке картографических изображений "Никанского царства", а также его словесных образов как "невежественных выдумок", требующих преодоления в процессе реконструкции объективной картины прошлого. Никто из исследователей не пытался рассматривать сообщения о данном царстве как эмпирический материал для изучения исторических особенностей когнитивных, смысловых структур, влиявших на поведение людей в XVII-XVIII вв.

Вместе с тем, в отечественной и зарубежной историографии уже существует опыт, позволяющий кардинально изменить наше отношение к "Никанскому царству". Для этого имеется по меньшей мере три группы работ. Хотя они и не

посвящены непосредственно данному образу, но дают рамку для его признания в качестве предмета самостоятельного изучения, позволяют наметить пути исследования такового. Все они носят междисциплинарный характер.

Я имею ввиду, во-первых, публикации К.В. Чистова, А.И. Клибанова, Д.А. Мачинского, А.И. Плигузова, Л.Н. Гумилева9 и др., в которых за так называемой "курьезной" стороной образов, типологически близких "Никанскому царству", усматриваются определенные объективные и надиндивидуальные исторические процессы - этно- и политогенез, межкультурные контакты, социальные конфликты и т.п. Во-вторых, я подразумеваю труды, предоставляющие новые модели для изучения образов пространства, принадлежащих традиционной отечественной культуре и аналогичных "Никанскому царству"10. В них апеллируют к внутренней точке зрения самих участников исторического процесса - к неким дорефлексивным системам представлений, обуславливающих восприятие и поведение, стремятся завязать "диалог культур", восстановить смысл чужого опыта. По своей познавательной ориентации третья группа близка ко второй, но состоит из работ, посвященных историческому исследованию типологически иных (зарубежных и/или несинхронных, невербальных или непространственных) образов и феномена образа как такового11.

В заключение обзора необходимо указать, что помимо вышеперечисленных групп в исторической литературе существует еще две. Без них данная диссертация была бы просто немыслима. Во-первых, это работы "классического" характера, выполненные несколькими поколениями исследователей истории освоения российского Дальнего Востока и Сибири в XVII - XVIII вв.12 Во вторых, реконструкции духовных и повседневных аспектов русской жизни XV—XVIII вв., общие и специальные исторические картины указанного периода, охватывающие как российский регион, так и мир в целом13. В них содержатся событийная канва, анализ историографических проблем, многие детали социокультурного контекста

деятельности русского человека, дополняющие и корректирующие типологические модели субъективности последнего.

В отдельных главах диссертации мы не раз будем обращаться к этим публикациям, а пока рассмотрим лишь наиболее важные работы из указанных групп. Начнем с монографии К.В. Чистова, посвященной исследованию образа Беловодского царства (ХУШ-Х1Х вв.) в одном ряду с целым комплексом слухов, возникших в условиях освоения Северо-Восточной Азии и Приамурья (XVII в.). Автор пытался определить некоторые особенности отношения русских людей к вновь осваиваемой среде Приамурья, но сообщения о "Никанском царстве" остались за пределами его анализа, образ как таковой еще не стал предметом специального изучения. Легенды о Беловодье и Даурии К.В. Чистов рассматривал с позиций социально-политической истории русского крестьянства, в которой решающим фактором исследователь видел классовую антифеодальную борьбу, обуславливающую бегство в районы, еще не контролируемые государством14. Феномены бегства и сопровождающих его легенд К.В.Чистов увязывал с периодами кризисов. Автор относил свой сюжет к истории социальной психологии русских народных масс15, выделяя последнюю из истории общественной мысли и отличая ее от истории утопических систем, созданных философами и учеными16.

В исследовании К.В. Чистова содержится ряд важных для нас моментов, на преодолении или развитии которых строится настоящая диссертация. Во-первых, автор не придавал должного значения межкультурным контактам в истории беловодской легенды XVIII - XIX в. и дальневосточных слухов XVII в. Во-вторых, он считал преждевременным изучение сюжета "дальних земель" в историко-сравнительном плане, но при этом отмечал однотипность беловодской легенды,

1 «у

например, с легендой о "царстве пресвитера Иоанна" . В-третьих, исследователь по сути обращался к символической стороне крестьянских миграций на восток, хотя свой интерес ограничивал лишь функцией "демонстрации протеста". В-четвертых, К.В. Чистов писал о том, что поэтический образ "островной страны благополучия" известен фольклору многих народов и генетически восходит к

представлению о потустороннем мире18. Последние два момента сближают исследование К.В. Чистова со второй из указанных выше групп работ.

Во второй группе наибольший методологический интерес для нас представляют публикации Ю.М. Лотмана, Б.А. Успенского и В.Н. Топорова. В статье Б.А. Успенского, опубликованной в 1994 г. предпринималась попытка описания специфики восприятия "нечистой", "иноверной" земли в русской культуре XV - XVII вв. Стремясь понять особенности текста сочинения Афанасия Никитина, совершившего своего рода антиполомничество в грешную, поганую землю, автор опирался на свое толкование антиповеденш, изложенное ранее и связанное как с дуальной моделью динамики русской культуры, так и представлением средневековых людей о "потустороннем мире"19. Автор утверждал: "На нехристианской земле невозможно быть христианином так же, как, например, невозможно, согласно традиционным русским представлениям, быть монахом в миру"20. Эту особенность существования на чужой территории он соотносил с речевым поведением рассказывающего о своем пребывании среди чужого и его текстовой деятельностью. Использование Афанасием Никитиным заведомо неправильного, "нечистого" языка - смеси татарского, персидского или арабского - Б.А. Успенский считал "подчеркнуто неправильным речевым

'У 1

поведением" , относящимся к феномену антиповеденш. В своей интерпретации автор широко использовал аналогии с представлениями и обычаями старообрядцев XVII - XX вв.22, в частности, высказывания из сочинений Аввакума. Кроме того, он мимоходом обращался к опыту сибирских казаков, "...которые живут на периферийной, пограничной территории - на земле, которая может восприниматься как нечистая" , а также к уже знакомой нам беловодской легенде, тем самым допуская перенесение указанной модели восприятия пространства на изучение истории освоения Сибири и Дальнего Востока.

В работе "Московские люди XVII века (к злобе дня)" В.Н. Топоров попытался использовать модель переживания критической ситуации, характерную для

русской культуры, в которой особое место принадлежало контакту с иным, для понимания кризисной исторической эпохи и ее связи с современностью24. Свой анализ автор строил на основе более ранних исследований символических форм поведения, высшей среди которых является ритуал, а также мифопоэтических образов пространства, соответствующих этим формам . Руководствуясь данным подходом, В.Н. Топоров отмечал ритуально-символический характер массовых "русско-западных" встреч в XVII в. Именно в них он видел источник преодоления последствий Смуты. В результате произошла коррекция целеполагания: русский человек "сменил высокие, но пока еще не реальные вехи на посильные, понятные, близкие цели". Двигаясь к ним, он уплотнял материальную ткань русской жизни, складывал человека труда, который мог успешно продолжать свой труд только в том случае, если он был еще и нравственным человеком . Вместе с тем, событиям контакта с иными культурами в Сибири и на Дальнем Востоке В.Н. Топоров, судя по всему, придавал противоположное значение. В контексте его описания Века Смуты бегство в "некие бесконечно далекие земли (Сибирь, Дальний Восток и далее), прообраз Беловодья или "города Игната", где не столько искали Правды, сколько спасались от Кривды, и не столько спасались от Кривды, сколько томились несказанным, неизведанным, беспредельным" �