автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Общие тенденции и факторы эволюции социально-политических систем Северо-Восточного Йемена, X в. до н. э. - ХХ в. н. э.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Общие тенденции и факторы эволюции социально-политических систем Северо-Восточного Йемена, X в. до н. э. - ХХ в. н. э."

В ¡'¡л.*;! 1'АМ

На правах рукописи

КОРОТАЕВ Андрей Витальевич

ОБЩИЕ ТЕНДЕНЦИИ И ФАКТОРЫ ЭВОЛЮЦИИ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИХ СИСТЕМ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОГО ЙЕМЕНА (X в. до н. э.— XX в. н. э.)

Специальность 07.00.03 — Всеобщая история (Древний мир)

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Москва 1998

На правах рукописи

КОРОТЛЕВ Андрей Витальевич

ОБЩИЕ ТЕНДЕНЦИИ И ФАКТОРЫ ЭВОЛЮЦИИ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИХ СИСТЕМ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОГО ЙЕМЕНА (X я, до н.э. - XX в. н.э.)

Специальность 07.00.03 — Всеобщая история {Древний мир)

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени дяктора исторических наук

Москва 1998

Работа выполнена в Отделе истории Востока Института востоковедения РАН.

Официальные оппоненты:

член-корреспондент РАН, профессор М. Б. Пиотровский

доктор исторических наук, профессор Р. Г. Ланда

доктор исторических наук С. Я. Берзина

Ведущая организация: Институт стран Азии и Африки при МГУ.

Защита состоится " ^ 3 " О _____1998 года

в " 7 / " часов на заседании диссертационного совета Д.003.01.01. по историческим наукам в Институте востоковедения РАН (103777 Москва, ул. Рождественка, 12).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ИВ РАН.

Автореферат разослан " У " ^ 1998 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета ¡^о^илг — ЛГО доктор исторических наук Л.1 .Володин

Институт востоковедения'РАН, 1998

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Объект исследования. Предметом настоящего исследования является эволюция социально-политических систем Северо-Восточного Йемена за последние три тысячи лет. Пространственные рамки исследования приблизительно соответствуют современной историко-географической (а также "культурно-политической") области Страна Хашид и Бакйл ( hihu! Hiishid

П|>и внимательном рассмотрении выделение этой области в качестве ocoßoii сопиально-политической реальности оказывается отнюдь не произвольным. Например, вплоть до настоящего времени этот ареал достаточно определенно отличается от остальных областей Йемена — прежде всего крайне развитой и прочной родо-племеиной организацией его населения.

Исследование истории данного ареала показывает его исключительную древность — границы его почти точно совпадают с территорией Среднесабейского царства (II—III века H.a.). Крайне примечательно, что л же к эту отдаленную эпоху двумя наиболее важными "племенами" Страны Хашид и Бакил уже были как раз Хашид (s^'t" IlS'ir [Яч^ЧЧЧПо*)) и Бакнл (Л" RKLT 131<тП|ЧПо*1).

Однако формирование »того культчрпо-политического ареала уходит в еще более глубокую древность и связано с деятельностью сабейской общины SIT [г^ПЛ | Siloi 1), с центром в Марнбе, на внутренней

равнине, на крайнем востоке Ареала), политические лидеры которой, Mi/Kd/i/mrtbi Саба', смогли создать в начале первого тысячелетия до н.э. обширимо "империю , контролировавшую (не всегда напрямую) большую часть Аравийского Юга.

Ранняя "империя" мукаррнбов Саба' оказалась достаточно недолговечным образованием. Уже к середине первого тысячелетия до н.э. она приходит в упадок, эффективно контролируемая ею территория сокращается на порядок. Однако, то что осталось от этой империи, оказалось образованием, как раз на редкость долговечным — на Северо-Востоке Йемена складывается достаточно устойчивый культурно-политический ареал.

Географически он охватывает полосу внутренней равнины между пустыней Рамлат-ас-Саб'атайн (Сайхад [jlfw? ]) и восточной кромкой Йеменских гор, в основном к северу от Мариба, и примыкающую к ней северо-восточную часть Йеменского нагорья. На Западе в гарной зоне граница ареала проходит приблизительно по водоразделу между бассейном Красного моря и внутренним бассейном (исторически выступающим в качестве части бассейна Индийского океана). С Юга граница его проходит приблизительно вдоль 15° параллели с.ш.; в качестве важной точки на этой границе выступает перевал Накйл Иислих [ JvLib (JjÄj ]. Территория эта достаточно точно соответствует двум природно-экологическим зонам Йемена (Северо-восточному нагорью с характерными для него крайней пересеченностью рельефа и засушливостью

[500-200 мм осадков г: год] и еще более засушливому, "Загорью", Машрику), что во многом и объясняет устойчивое отличие фундаментальных характеристик социально-политической организации его населения от социально-политических структур остальных южноаравийскнх ареалов.

В течение почти тысячи лет после развала ранней Сабейской "империи" большинство общин данной области продолжает достаточно устойчиво признавать религиозный авторитет сабейского "федерального" божества Алмакаха (и Аввама, его главного храма, расположенного около сабейской столицы, Мариба) и политическую власть сабейских царей в Марибе. В определенной степени унифицируется социально-политическая организация населения ареала (с сохранением, впрочем, существенных различий между "нагорным" и "равнинным" субареалами) . Это единство социально-политической организации сохраняется и после окончательной ликвидации в копне III века н.э. независимого Сабейского царства, и,, веком позже, культа Алмакаха (вместе со всеми остальными языческими культами). Социально-политические структуры ареала, впрочем, во второй половине первого тысячелетия н.э. претерпевают радикальную трансформацию, но трансформация эта, тем не менее, происходит в рамках все того же ареала.

Актуальность темы диссертации определяется прежде всего необходимостью преодолевать своего рода "ведомственную разобщенность", сложившуюся в исторической науке, когда исследованием древней, средневековой и новой истории каждой страны занимаются совершенно разные ученые, при этом историками древности почти не учитываются данные по средневековой истории и наоборот. Между тем очевидно, что выявление макротендениий социальной эволюции невозможно как раз без преодоления этой разобщенности, без попыток сквозного исследования историй отдельных стран, начиная с эпохи появления первых письменных источников и вплоть до настоящего времени.

Степень изучсности проблемы. Сквозное исследование социальной истории Северо-Восточного Йемена на протяжении последних трех тысяч лет оказывается возможным во многом потому, что к настоящему времени достигнуты заметные успехи в изучении социально-политических систем этого региона во все основные эпохи его истории.

Первые серьезные успехи в изучении социально-политического строя древнего Йемена были достигнуты австрийским исследователем Н. Родоканакисом, опубликовавшем и исследовавшем несколько важнейших в этом отношении текстов и предложившем первую детальную реконструкцию древнейеменских социально-политических систем'. В 1951 году все данные введенных к тому времени в научный

1 Rhodokanakis. N.. Der Grundsatz der Öffentlichkeit in den südarabischen Urkunden. Wien, 1915; Katabanische Texte zur Bodenwirtschaft I—II. Wien,

1919-1022-, «Das Öffentliche Leben in den alten südarabischcn Staaten», Nicl-

оборот источников но политической организации Сабейского царства были собраны и изучены бельгийским сабеистом Ж. Рикмансом^.

В 60—70е гг. значительные успехи в изучении политической организации древнейшего Сабейского царства (первая половина I тысячелетии до н.э.) были достигнуты российскими исследователями Г.М. Бауэром' и А.Г. Лундиным4.

Однако решающий прорыв в изучении социально-политической организации древних йеменцев был достигнут в 1972 г. английским сабеистом А.Ф.Л. Бистоном'. До этого большая часть исследователей

sen, D., éd., Handbuch der Altarabischen Altertumskunde. I. Die Altarabische Kiiltur. Kopenhajjcn, 1927, 109-142; «Dinglichc Rechte im Alten Siidarabien», W iener Zeitschrift fur die Kundc des Morgenlandcs. 37 (1930), 121-173 и т.д.

2 Ryckmans, J„ /, 'institution monarchique en Arabie Méridionale avant L'Islam (Af;r in et Sabà). Louvain, 1951)

r.JVK. «"Мукарриб" и "царь" (К вопросу о государственном строе древней Сабы)», Вестник древней истории. 1964, № 2, 17—36; Сабейские надписи как источник для исследования поземельных отношений в Сабе "лпохи мукаррибos". M., 1964 (автореф.); «Некоторые социальные термины в древнейемгиских текстах», Семитские яяыки. М., 1965, № 2/1, 313—335 и т.д.

4 .Аундип, А.Г.. «Надписи Иада'ила Зариха сына Сумху'алай, мукарриба Саба'», Вестник древней истории. 1960, N 3, 12—22; «Список сабейских эпонимов эпохи мукаррибов Саба'», Вестник древней истории. 1961, N 4, 50-57; «О титуле mlk "царь" п Южной Аравии середины I тысячелетия до и..*.». Краткие сообщения Института народов Азии. 46 (1962), 202-212; «О праве на воду в сабейском государстве эпохи мукаррибов», Палестинский сборник. 11 (1963), 45-57; «Некоторые вопросы земельных отношений в древней Южной Аравии», КСИНА. 86 (1965), 148-154; «Хронологическая схема истории древних государств Южной Аравии (сабейский эпонимат)», Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. 1 (1965), 24-26; «Новый фрагмент сабейской надписи периода мукаррибов», Палестинский сборник. 15 (1966), 47-53; «К возникновению государственной организации в Южной Аравии», Палестинский сборник. 15 (1966), 47-53; «К дискуссии о сабейском эпонимате», Вестник древней истории. 1968, N 1, 120-126; Государство мукаррибов Саба' (сабейский эпонимат). М., 1971; «Религия и организация общества в древней Южной Аравии », /Тисьленные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. 8 (1972), 98102 И т.д.

5 Becston, A.F.L., «Kingship in Ancient South Arabia», Journal of the Economic and Social History of the Orient. 15/1-3 (1972), 256-268; см. также: W'arefarc in Ancient South Arabia (2nd - 3rd centuries A.D.). London, 1976 (Qahtan: Studies in old South Arabian Epigraphy. Fasc.3); «Some Features of Social Structure in Saba'», cAbdaIIâh, A.M., et al., eds., Studies in the History of Arabia. Vol.1. Sources for the History of Arabia. Pt.l. Riyadh, 1979, 115-123; «Women in Saba1», Bidwell, R.L., and Smith, G.R., eds., Arabian and Islamic

исходила из модели древнейеменского государственного устройства, созданной еще Н. Родоканакисом, опиравшимся во многом'на'аналогии с эллинистическим Египтом. Считалось, что в древнем Йемене преобладала регулярная государственная организация, со сложившимся бюрократическим аппаратом, формальным налогообложением, делением территории на административные единицы, возглавлявшиеся царскими наместниками и т.д. А.Ф.Л. Бистон впервые показал, что политическая организация древних йеменцев строилась на совершенно иных принципах. Государственная организация и политическая централизация были крайне слабы. Царская власть была, как правило, крайне ограничена, а решающую роль в политической организации играли скорее автономные политические единицы, обозначаемые в источниках как шо'бы (s*b/'s*b [ПоЗ^/По*]).

Вместе с тем, адекватное понимание роли шабов в политической организации древних йеменцев стало возможным только с 1982 г., когда французским сабеистом К.Робэном было опубликовано исследование Les hautes terres du Nord-Yémen avant l'Islam6. К.Робэи показал, что ша'бами назывались социально-политические образования трех различных уровней, образовывавших определенную структурную иерархию. Только после этого стало возможным адекватное понимание социально-политической организации древних йеменцев. Надо отметить и работы А.Г.Лундина 70—80х гг., в особенности те из них, что посвящены изучению организации граждански-храмовой общины сабейской столицы, Мариба7.

Studies. Articles Presented to R.B. Serjeant. London - New York, 1983, 7-13; «Free and Unfree: The Savhadic case», Proceedings of the Seminar for Arabian Studies. 16 (1986), 1-6; «I.Iabashat and Ahâbîsh», Proceedings of the Seminar for Arabian Studies. 17 (19S7), 5-12.

6 Istanbul, 1982, 2 vols; см. также: Robin. С., «Esquisse d'une histoire de l'organisation tribale en Arabie du Sud antique», Bonnenfant, P., éd., La péninsule Arabique d'aujourd'hui. Т.Н. Etudes par pays. Paris, 1982,17-30; «La civilisation de l'Arabie méridionale avant l'Islam», Chclhod, J., et un groupe d'auteurs, L'Arabie du Sud, histoire et civilisation. Vol.l. Le peuple yéménite et ses racines. Paris, 1984 (Islam d'hier et d'aujourd'hui, 21), 195-223; Shcba dans les inscriptions d'Arabie du Sud. In: Supplément au dictionnaire de la Bible. Paris: Letouzey & Ané, 1996:1047-1254 и т.д.

7 «Городской строй Южной Аравии во II-IV вв. н.э.», Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. 5 (1969), 55-57; «Городская организация в древнем Йемене», Проблемы античной истории и культуры. Ереван, 1979. 149-155; «Ирригация в древнем Йемене. По поводу книги J.Piienne. La maîtrise de l'eau en Arabie du Sud Antique. P., 1977», Вестник древней истории. 1979, № 3, 179—184; «Две сабейские надписи из Мариба», ЭВ. 22 (1984), 41-47; «Deux inscriptions sabeennes de Mârib», Le Muséon. 86 (1973), 179-192; « Le régime citadin de l'Arabie du Sud

В 70-80 -е гг. заметные успехи были достигнуты и в научении социально-политической истории раннесредневекового Йемена®, а также в изучении^ эволюции социально-политических систем СевероВосточного Йемена во втором тысячелетии^.

Наконец, огромное значение имело развертывание в 70х годах соцноантропологическнх исследований в Северо-Восточной Йемене. В качестве первопроходца здесь выступил французский этнолог Й^.Шелход'". Однако вскоре после Шелхода полевые исследования в Северо-Восточном Йемене начало значительное число антропологов из других стран мира". Племенная организация на Северо-Востоке

дих Ile - IHe siècles de notre ère», Proceedings of the Seminar for Arabian Studies. 3 (1973), 26-28.

8 Пиотровский. М.Б.. Предание о химйаритском царе Ас'аде ал-Камиле. М., 1977; Южная Аравия в раннее средневековье. Становление средневекового общества. М., 1985; Gochcnour, D.T., The Penetration of Zaydi Islam into i'.irlv Medieval Yemen, Ph.R.thesis, Harvard University; «Towards a Sociology of the Islamization of Yemen», Pridham, B.R., ed., Contemporary Yemen: Politics und Historical Background. London, Sydney, 1984,1-20 и т.д.

9 Abu GhAnim, F.CA.A.. Al-bunyah al-qabali\yah (i 1-Yaman bayna l-istimrâr wa-l-tnghayyur. Dimashq, 1985; AJ-qabilah wa-l-dawlah fi 1-Yaman. a 1-Qâhira, 1090; DrcsçlbJP., Tribes, Government, and History in Yemen. Oxford, 1989; Obermcycr, G.j., «Le formation de l'imamt et de l'état au Yemen: Islam et culture politique», Bonncnfant, P., ed., La péninsule Arabique d'aujourd'hui. Т.П. IS rudes par pays. Paris, 1982, 31-48 н т.д.

10 Clicllind^J.j «L'Organisation sociale au Yémen», L'Ethnographie. 64 (1970), 61-86; «Recherches ethnologique an Yémen: Problèmes et perspectives», Objets et Mondes. 10/2 (1970), 119-134; «Le droit coutumier yéménite», Le droit dans la société bédouine. Paris, 1971, 427-432; «L'Ethnologie du Yémen», Lu Recherche. 41 (1974), 5-13; «La société yéménite et le droit», L'Homme. 15/2 (1975), 67-86; «Social Organization in Yémen», Dirâsât Yamaniyyah. 1979 N3, 47-62; «Les structures sociales et familiales», Chelhod, J., et un groupe d'auteurs, L'Arabie du Sud: histoire et civilization, 3. Culture et institutions du I émc/i. Paris, 1985 (Islam d'hier et d'aujourd'hui, 25), 15-123 и т.д.

11 Adraj N., Qabyala: The Tribal Concept in the Central Highlands of the fernen Arab Republic. PhD dissertation, Department of Anthropology, Temple University; «The Concept of Tribe in Rural Yemen», Ibrahim, S.E., itnd Hopkins, N.S., eds., Arab Society: Social Science Perspectives. Cairo, 1985, 275-285; Dostal. W.. «Sozio-ökonomische Aspekte der Stammesdemokratie in Nordost-Yemen», Sociologus. 24 (1974), 1-15; Egalität und Klassengesellschaft in Südarabien. Anthropologische Untersuchungen zur sozialen Evolution. Horn - Wien, 1985 (Wiener Beiträge гиг Kulturgeschichte und Linguistik, 20) и т.д.; vom Bruck. G.. «Réconciliation ambiguë: une perspective anthropologique sur le concept de la violence légitime dans l'imamat du Yémen», LeRoy, E., cl von Trotha, Tr., eds., La violence et l'état, Paris, 1993, 85—103; Presch. P., «The Position of Shaykhs among the Northern Tribes of

u

Йемена сохраняется вплоть до настоящего времени, поэтому социоантропологам удалось провести наблюдения реальною функционирования племенных институтов. Более того, комбинируя данные исторических источников и собственных полевых исследований, социоантропологам удалось реконструировать вплоть до самых подробных деталей структуру и функционирование социально-политической системы Северо-Восточного Йемена в XIX—XX вв. (до 1962 года, когда произошла Йеменская революция и началась радикальная модернизация государственных структур).

Научная новизна диссертации заключается в том, что она представляет собою первую попытку проследить общие^ тенденции социально-политической эволюции Северо-Восточного Йемена на протяжении всех трех тысяч лет его письменной истории. Хотя к настоящему времени уже проделана значительная работа по реконструкции социально-политических систем ареала в отдельные эпохи (первая половина I тыс. до н.э., II—III вв. н.э., раннее средневековье, XI—XVIII вв., Новое время), попыток синтезировать данный материал и выявить логику социально-политической эволюции на протяжении всего этого временного отрезка пока не предпринималось. Между тем, сопоставление социально-политических структур в различные эпохи дало возможность получить нетривиальные результаты. Так выяснилось, что реальное социально-политическое развитие ареала не укладывается в упрощенные эволюционистские схемы. Обнаружилось, например, что племенная организация в ареале пришла на смену вождествам, а не наоборот. Племенная организация в Йемене вообще появляется достаточно поздно, в Средние века, и никак

Yemen», Man. 19 (1984), 31-49; «Tribal Relations and Political History in Upper Yemen», Pridham, B.R., ed., Contemporary Yemen: Politics and Historical Background. London, Sydney, 1984, 154-174; «Placing the Blame: A Means of Enforcing Obligations in Upper Yemen», Anthropos. 82 (1987), 427443; «Imams and Tribes: The Writing and Acting of History in Upper Yemen», Tribes and State Formation in the Middle East. London, 1991; «Tribalism and Democracy», Chroniques Yéménites. 2 (1994), 65-79; Gerholm, T., Market, Mosque and Mafraj: Social Inequality in a Yemeni Town. Stockholm, 1977 (Stockholm Studies in Social Anthropology, 5); Mundy, M.. «Women's Inheritance of Land in Highland Yemen», Arabian Studies. 5 (1979), 161-187; Nielsen, H.C.. «Social Organization in the Sûq and the Old City of San'â' al-Qadîmah», Knutsson, B., et al, eds., Yemen - Present and Past. Lund, 1994 (Lund Middle Eastern and North African Studies, 1), 35-45; Stevenson, T.B.. Social Change in a Yemeni Highlands City. Salt Lake City, 1985; Varisco. P.. «Irrigation in an Arabian Valley: a System of Highland Terraces in the Yemen Arab Republic», Expedition. 25 (1983), 27-34; «Sayl and GImyi: The Ecology of Water Allocation in Yemen», Human Ecology. 4 (1983), 365-383; Weir. Sh., «Trade and Tribal Structures in North West Yemen», Cahiers |hi GREMAMO. 10 (1991), 87-101

нс может рассматриваться в качестве пережитка первобытного "родоллеченного" строя. Количественный анализ древнейеменской эпиграфики позволил также выявить и неизвестные до того тенденции эволюции ареала в доисламскую эпоху — удалось, скажем, показать тенденцию к укреплению родовой организации, к ослаблению государственных структур и укреплению альтернативных политических институтов в конце I тыс. до н.э. — начале I тыс. н.э.

Практическая значимость диссертации состоит в том, что она открывает новые направления исследовании социоэволюционного профиля. Вопросы, затронутые диссертантом, позволяют иначе взглянуть на традиционную арабистскую и историческую проблематику и тем стимулируют дальнейшие соиноэволюционные исследования. Это в частности касается более глубокого и последовательного сравнительного анализа социально-политических структур отдельных ареалов п различные исторические эпохи. Кроме того, диссертация может быть использована как учебное пособие для студентов и аспирантов, изучающих историю Йемена и других стран Востока.

Апробация работы, Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите и публикации на заседании Отдела истории Востока 9 июня 1997 года. Основные положения работы были отражены в 57 публика-пнях общим объемом 84,4 п.л., в том числе в монографиях AncienI Yemen: Some General Trends о/ Evolution of Ihe Sabaic Language and Sabaean Culture. Oxford: OXFORD UNIVERSITY PRESS, 1995; l're-Islamic Yemen: Socio-Political Organizalion of the Sabaean Cultural Л rea in the 2nd and 3rd Centuries A.D. Wiesbaden: OTTO HARRASSOWITZ VERLAG, 1996; Сабейские этюды. Некоторые oiïtuuc тенденции и факторы эволюции сабейской цивилизации. М.: ВОСТОЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА, 1997. Часть статей по теме диссерта-цик была написана автором на английском языке и опубликована в научных изданиях Великобритании, Франции, Италии, Испании, Нидерландов, Австралии, Дании, Бельгии, Норвегии, Чехии и Йеменской Арабской Республики.

Большинство аспектов проведенного исследования было апробировано в докладах, сделанных автором на Семинарах по аравийским исследования (Манчестер, 1992; Лондон, 1993; Оксфорд, 1994; Кембридж, 1995; Лондон, 1996; Оксфорд, 1997), Международных конференциях "Этносы и природа" (Попрад, Словакия, 1995), "Древняя Аравия" (Экс-эн-Прованс, 1996), "Трансформация природной среды на Ближнем Востоке" (Нмо Хэйвеи, 1997), "Арамейские исследования [ARAM]" (Оксфорд, 1997), Конгрессах Европейской ассоциации социальных антропологов (Барселона, 1996), Всемирной исторической ассоциации (Памплона, 1997), Ассоциации истории общественных наук (Вашингтон, 1997), Международном конгрессе азиатских и североаф-риканскнх исследований [ICANAS] (Будапешт, 1997). Некоторые положения работы легли в основу лекций, прочитанных автором в Инсти-

туте культурной антропологии Российского государственного* |%'манитлр-ного университета.

Структура диссертации. Диссертация, имеющая общим обьем 12,5 н.л., состоит из введения, 12 глав, ааключеиия, 11 таблиц, списка эпиграфических сокращений и библиографии, включающей в себя наименования около 600 публикаций на русском, арабском, английском, француском, итальянском, испанском и немецком языках.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается выбор темы, демонстрируется ее научная актуальность, определяются предмет и задачи исследования, показывается степень изученности соответствующей проблематики, описывается структура работы и ее источниковая база. В качестве основных источников по древней истории Северо-Востока Йемена выступают эпиграфические тексты, а по исламскому периоду — хроники и биографические сочинения арабских авторов; наконец, применительно к XX веку в качестве ценнейшего источника выступают материалы полевых антропологических исследований (см. выше).

Основная часть. Уже из сказанного очевидно центральное место Среднесабейского царства (II—III вв. н.э.) в истории социально-политической эволюции Страны Хашид и Бакйл. К тому же история этого царства прекрасно обеспечена источниками, лучше чем история любого другого древнеаравийского политического образования. Основным источником по доисламской истории Йемена является эпиграфический материал, а число среднссабейских надписей исключительно велико — более 2000, в том числе и сотни больших вполне информативных текстов. В результате, социально-политическая организация Среднесабейского культурного ареала может быть реконструирована более детально и достоверно, чем любого иного политического образования древней Южной Аравии.

Поэтому ^ рассмотрение эволюции политических систем СевероВосточного Йемена автор решил начать с достаточно подробного описания социально-политической организации Среднесабейского царства (часть 1 диссертации). В части 2 среднесабейская социально-политическая организация сопоставляется с древнесабейской, рассматриваются возможные причины радикальной трансформации социально-политических структур Ареала в конце первого тысячелетия до н.э. Наконец, в части 3 социально-политическая организация Среднесабейского царства сопоставляется с социально-политическими структурами населения Северо-Востока Йемена во втором тысячелетии н.э., рассматриваются возможные причины радикальной трансформации социально-политических структур Ареала во второй половине первого тысячелетия н.э.

Часть 1. СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ САЬ ЕЙСКОГО КУЛЬТУРНОГО АРЕАЛА ВО II И III ВВ. Н.Э.

включает в себя 6 глав, содержащих описание политической структуры Среднесабенского царства.

В г.ктс 1 БАИ1 И IIIА'Б описываются среднесабейские родовые структуры, социально-политическая организация локальных общин. Имеются некоторые основания предположить, что среднесабейскнй культурно-политический ареал (ССКПА) был прежде всего системой общностей, которые в сабейских надписях обозначаются как ша бы [ПоЭ^/По*]). Вот почему рассмотрение политической организации ССКПА начинается в работе именно с этих общностей.

.Древнее южноарашшское понятие шаб переводится различными исследователями разным образом. Основные варианты ~ "племя", "община", "народ", "область, провинция". При этом есть основания утверждать, что вес чти варианты перевода (за исключением последнего) по-своему правильны. Дело здесь в том, что, как удалось показать французскому сабеисту К.Робэну, понятие это в разных контекстах могло обозначать достаточно разные (особенно с точки зрения современного исследователя) типы общностей, образовывавших при этом определенную структурную иерархию'^.

1.1. IIIА'Б " ПЕРВОГО ПОРЯДКА_(ША'БУ) = "ПЛЕ-

МЯТ?АЦИ£П. Ша бы первого (сверху) порядка (далее ша'бьЛ) представляли собой довольно аморфные этнокультурные общности, не имевшие (если только они не совпадали с ша бами второго порядка) никакой политической централизации, по связанные, как правило, общим самоназванием, "общеплеменным" божеством, некоторыми особенностями культуры, такими как, например, общий календарь, эпонимат и т.п. Общности эти занимали территории в несколько тысяч кв.км. К.Робэн называет такие образования племенными конфедерациями (" сопГс(1спиюпя")^, но здесь вполне можно говорить и о племени как этнической общности ("1пЬе-паИпп" по Б.Малиновскому) Наиболее очевидные примеры здесь - "племена" сум'ай и бакйл. Отмечается, что тенденция к сложению на базе шабов первого порядка самостоятельных этносов так и не получила в сабейском культурном ареале своего завершения, достаточно рано сменившись тенденцией к слиянию всех племен СКПА (а затем и некоторых соседних ареалов) в единый этнос (с сохраняющимися "племенными" субэтническими подразделениями). Не-

12 Robin. C.. La cité et l'organisation sociale a Marin: L'exemple de Ytl (aujourd'hui Barâqis). - The Second International Symposium on Studies in the History of Arabia. Prc-Islamic Arabia (Dept. of History and Dept. of Archaeology. Faculty of Arts, University of Riyadh). 1399 / 1979, 2-3; Les hautes terres..., I, 71-77; «Esquisse... », 17-30.

n Robin. C.. La cité..,, 2-3; Les hautes terres..., I, 71-72; «Esquisse... », 22-23.

u Malinowski. B„ Freedom and Civilization. London, 1947, 252-258.

смотря на отсутствие политической централизации, шаб\ мяг объективно играть некоторую политическую роль (принадлежность к одному шабуХ могла накладывать отпечаток на политическое поведение входивших в него общностей и их лидеров).

1.2. ШАСБ ВТОРОГО ПОРЯДКА (ШАСБ2Ь ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ ОПИСАНИЕ. Шабы второго порядка (далее ша'бм2) представляли собой несравненно более политически централизованные общности, занимавшие территорию в несколько сот кв.км. Шаб второго порядка вполне подпадает под определение вождества-чифдома, понимаемого как "промежуточная форма политической структуры, в которой уже есть централизованное управление и наследственная иерархия правителей и знати, существует социальное и имущественное неравенство, но еще нет формального и тем более легализированного аппарата принуждения и насилия"'-", или как "an autonomous political unit comprising a number of villages or communities under the permanent control of a paramount chief Т.к. институты ша'ба2 играли решающую роль в политической системе СКПА, они рассматриваются детально в особой главе (см. ниже гл. II).

1.3. БАЗОВЫЕ УРОВНИ СРЕДНЕСАБЕЙСКОЙ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ: ШЛВ ТРЕТЬЕГО ПОРЯДКА (ЩА'Б3) И БАЙТ. Наконец, каждый ша'62, как правило, включал в себя несколько ша'бов еще более низкого, третьего, порядка (обозначаемых далее как шабы3), охватывавших территории по несколько десятков кв.км. Ша*бы этого порядка представляли собой достаточно компактные самоуправляющиеся территориальные образования с явно выраженным центральным поселением, "хагаром" (/igr [)~1Y]). Ha мой взгляд, их можно вполне обозначить как "территориальные общины". Политическая организация шабавЗ была нередко достаточно демократичной, важную роль на этом уровне могли играть народные собрания, включавшие зачастую не только полноправных граждан ша'ба, но и поселенцев (bkln а также даже зависимое население, "клиентов" ('dm [^Hh]).

Вполне можно сказать, что ша'бЪ был прежде всего системой большесемейных общин, "домов" (*byt [ХчИ^]), поэтому структура среднесабейской большесемейной общины описывается именно в этой главе, в разделе 1.3.а. Байт: основа среднесабейской социальной структуры, где показано, что байт в его социальном измерении мог обозначать как клан, так и лннндж.

15 Васильев. A.C., «Становление политической администрации (от локальной группы охотников и собирателей к протогосударству-чифдом)», Народы

Азии и Африки. 1980, N 1, 182.

16 Carncifo. R.L., «The Chiefdom: Precursor of the State», Jones, G.D., and Kautz, R.R., eds., The Transition to Statehood in the A'.'s - World. Cambridge &c, 1981, 45.

Глава Н. ШЛ'Б2: ПОДРОБНОЕ ОПИСАНИЕ. Особо важную роль в политической организации сабейского культурного ареала во II— III веках н.э. играли политические институты шабов второго порядка, поэтому институты этого уровня характеризуются подробнее.

И.1. Кайли и их байт. Ша'б2 не был простой механической суммой ша'бовЗ. Это была система, состоявшая из ша'бовЗ и болынесемейной общнны (далее БСО = "дои" [Ьу//ХчП]) кайлей ('qwl [itD^iS]), игравшей роль политического центра шас6а2. В роли официального носителя кайлского титула выступали не отдельные представители кайлских родов, а весь род кайлен в целом (хотя, точнее говоря, по-видимому, лишь мужская его половина). В реальности, впрочем, действительные функции кайлен преимущественно выполняли именно отдельные представители, "главы" соответствующих родов. Формально внутренняя структура кайлских "домов" не отличалась качественно от структуры других, в особенности знатных некойлскнх БСО. Так же как и последние, кайлскне БСО, кроме обширного и сложного родового ядра и жен его представителей, включали в себя "клиентов" {'dm [^Hf*i]) и "личных помощников", мактавийеп (mqll ед.ч. — mqtwy [?©ХФ«3],

"мактавий"). Но имеются достаточные основания утверждать, что БСО кайлен включали в себя очень большое (существенно большее, чем любые иексшАСкие "дома") число клиентов и мактавимен (что иллюстрируется в работе таблицами 1, 2 и 3). Другими словами, эти элементы системы среднесабейского "дома" были в БСО кайлен гипертрофированно развиты, что и позволяло этим БСО выполнять функции политического ядра шп'ба2. Именно кайлскне клиенты и мактавийи и выполняли, судя по всему, функции агентов административного аппарата соответствующих вождеств.

Политическая деятельность, которую кайлскне мактавийи чаще всего упоминают в своих надписях, — это участие (вместе со своими господами, кайлямп) в различных военных походах. Несомненно, эта функция кайлских мактавийеп была очень важна, но это не была их единственная функция. Складывается впечатление, что именно мактавийи выполняли функции агентов административного аппарата вождеств (шйс6ов2), хотя, вместе с тем, кажется неправильным переводить mqhvy просто как "высокопоставленный чиновник" (high official), как это делает, скажем, А.Жамм17. Главным основанием здесь является то, что мактавийи могли служить кланам и лицам, не выполнявшим каких-либо политических управленческих функций, не имевшим какой-либо политической власти.

В целом, mqhvy, видимо, может быть переведен как "личный помощник" практически во всех контекстах. Конечно, "личные помощ-

17 Jammc, A., Sabaean Inscriptions From Mahram Bilqis (Mirib). Baltimore, 1962 (Publications of the American Foundation for the Study of Man, 3), 441j си. также Biella. J.C.. Dictionary of Old South Arabic, Sabaean Dialect. Cambridge, Mass., 1982 (Harvard Semitic Studies no.25), 470 и т.д.

пики" кайле в выполняли некоторые административною функции, и п этом отношении они могут рассматриваться как "проточиновники". Однако уже тот факт, что "проточиновники" и личные слуги нскайлских (и даже неаристократических) семей обозначались одним н тем же словом, представляется очень значимым. Это, по-видимому, свидетельствует об отсутствии формального административного аппарата на уровне ша'ба2, о том, что процесс трансформации домохозяйства кайлен п формальный административный аппарат соответствующей области был далек от логического завершения. Это может рассматриваться как eine один аргумент в пользу идентификации политического образования, формировавшегося па основе шаба2, в качестве вождества, а не административной единицы регулярного государства.

Существенно отметить и то, что в дополнение к 'dm, входившим в БСО кайлей, в достаточно жесткой клиенталыюи зависимости от кайлского "дома" находилось заметное число автономных БСО, байтов, соответствующих шабов. 8 принципе, по-видимому, все население ша ба2 рассматривалось как 'dm, "зависимые", соответствующих каирских родов. Но в достаточно жесткой клиентальной зависимости от кайлей находилась лишь часть (хотя, видимо, и очень значительная) рядовых БСО ша'бов2. Вместе с тем, наличие на всей территории вождества, во всех его общинах значительного числа "домов", члены которых находились в жесткой личной зависимости от кайле и, должно было существенно укреплять их власть, служить эффективным проводником их влияния.

II.2. Материальные источники политической власти кайлей. Нет достаточных оснований предполагать существование какой-либо регулярной продуктовой (или денежной) подати, которой бы все население ша'ба2 было бы обязано по отношению к кайлят. Вместе с тем, очевидно, что БСО кайлей располагали значительными материальными ресурсами, вполне достаточными для выполнения их политических функций. Источники этих ресурсов рассаматриваются в соответствующих подразделах раздела П.2 (перечисление идет не обязательно в порядке их относительной важности):

Н.2.а. Доходы от собственного хозяйства кайлских БСО

II.2.б. Доходы от сдаваемых в аренду земельных владений кайлей

II.2.в. Кайлскке клиенты

II.4.г. "Взаимопомощь" на уровне ша'ба2

Н.4.д. Военная добыча

Н.4.е. Кайл и и храмы

II.4.ж. Военная служба на уровне uta'6a2.

Вышеописанными путями, по-видимому, и решалась задача обеспечения политического ядра ша'ба необходимыми материальными ресурсами, что позволяет считать упорное молчание источников о существовании регулярного налогообложения населения вождеств неслучайным. Никакой особой необходимости в нем и не было.

Глапа III. ЦАРСКАЯ ВЛАСТЬ. ВЕРХНИЕ УРОВНИ СРЕД-НЕСАБЕЙСКОИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ. Политическую организацию сабейского культурного ареала И-Ш веков н.э. было бы неправильно охарактеризовать просто как совокупность шабоя. Прежде всего нужно сказать о группе институтов, стоявшей вне "родоплеменной" организации и над ней, н существенно повышавшей (по крайней мере в некоторых отношениях) общую эффективность функционирования сабейского культурного ареала. Речь идет о системе институтов царской власти.

Щ.1. ЦАРИ САБА'. Со времени возникновения сабейской цивилизации цари сабсицев были сюзеренами не только сабейской общины, но также п других ша'бпп (хотя их число могло сущесггвенно различаться в различные периоды сабейской истории). Таким образом, титул mlk SB' [MltS | ftlü ] неизбежно подразумевал mlk SB' w- 's 2<b" [ЦПо^г*1ф iftrirS | J, "царь сабейпев и ша'бов" (т.е. других общин, аффнлиированных с сабейской). Титул этот автоматически означал "перхонный политический лидер сабейского культурно-политического ареала", и в подобных обстоятельствах добавлять сюда еще что-то типа ir- S Ь" [ЧПо^Ф] было бы избыточным.

Н1.2. Цари, роды, та'бы. По-видимому, царь (mlk [frl^]) мыслился стоящим вне и над "родо-племенной" организацией. Ярче всего это проявлялось в том, что если полноправный (к даже не очень полноправный) обитатель ССКПА всегда указывал свою принадлежность к определенному роду (а кайл и свою связь с определенным шабогл2), то после получения царской власти такой индивид подобную принадлежность (и подобную связь) никак и никогда не обозначал, как бы отстраняясь от своей прежней родовой (и племенной) принадлежности. Восшествие на престол, похоже, предполагало утрату родовой принадлежности. Оно, по-видимому, представлялось как переход индивида из его изначальной БСО, родового "дома" (byt bny [?ЧП|Х?П] У), в царский "дом", дворец С ал х и и (byt" SLH" {Sf 1Л |ЧХ1П j).

Таким образом, среднесабейская царская династия не была тождественна ни одной из кайлских родовых династий. Когда, скажем, представитель рода Хам да и (кайлен шабя Хашид) становится царем, это не означает формального появления "хамданидской царской династии", лайлская династия Хашид не превращается в сабейскую царскую династию. Такой Хамданнд в таком случае, как кажется, должен был просто перестать быть Хамданидом и "войти" в сабейскую царскую

tt »1 «4 (I /

династию через вступление в ее материальное (как, впочеи, и символическое) воплощение, царский "дом" Салхнн (SLH" [SfliS]).

Тем не менее, по-видимому, иногда среднесабейские цари сохраняли особые отношения со своими родными шя'бами2; не столь уж удивительно, что их отношение к ним, несколько отличалось от отношения к другим средпесабейским ша'бам.

1II.3. Проблема храмовой десятины и налогообложения на уровне Царства. Источники не дают никаких оснований утверждать, что такая

система существовала и па уровне Среднесабейского царства к целом. Частичная трансформация десятины из обязательства перед храмом в скрытую форму государственного налогообложения, может быть как-то доказана, по-видимому, только лишь для Катабанского царства. То же самое можно предположить относительно древнейшей Сабейской "федерации" мукаррибоа, где отправление культа "федерального" божества, Астара зу-Зибана, в его наиболее важном храме TRH (НОХ |, на горе Джабал ал-Лауя, было явно монополизирование сабейскими мукаррибамн, лично совершавшими здесь все паи более важные ритуалы. В подобном контексте можно вполне предполагать, что сабейские мукаррибы должны были бы как-то контролировать доходы соответствующего храма; таким образом платежи храмам "федерального" божества в древнейшей Сабейской "империи" (первая половина 1-го тыс. до н.э.), видимо, могли хотя бы частично превратиться в форму скрытого государственного налогообложения. Вместе с тем, на современном уровне наших знаний предположение о том, что среднесабейские цари могли использовать часть десятины в пользу Аввама на свои собственные нужды, не находит какого-либо фактического подтверждения (хотя считать это предположение окончательно опровергнутым, конечно, также нельзя).

Вероятно, "подданный" среднесабейских Царей уплачивал десятину раз в год, имея возможность выбрать божество — получателя десятины: он мог уплатить ее божеству-покровителю собственной локальной общины (ша баЗ), или своего "нождества" (ша'ба2), или божественному покровителю своего "протоэтноса" (ша'бal), или "федеральному" божеству Сабейского царства, Алмакаху, владыке Аввама. Наконец, он, по-видимому, мог посвятит!» ее божественному покровителю своего собственного byl, "дома", т.е. фактически оставить десятину я своем собственном домохозяйстве, использовав ее, скорее всего, на поддержание культа в своем собственном домашнем святилище.

IH.4. Источники материального обеспечения фунционирования сред-несабейской царской власти. Центр среднесабейской политической системы, похоже, вообще не нуждался в поддержании какой-либо системы регулярного налогообложения. Центр этот располагал значительным числом альтернативных источников материальных ресурсов, вполне обеспечивавших его, по-видимому, необходимыми количествами вещества и энергии. Источники этих ресурсов рассаматриваются в соответствующих подразделах раздела Ш.4: Щ.4.а. Воинская служба

III.4.б. "Земли армии" {'rdt hins" {ЧЛЗ* 1X0)^1) I1I.4.B. Царские клиенты Щ.4.Г. Царские земли

111.4.д. "Взаимопомощь" на уровне Царства

III.4.е. Военная добыча

П1.4.Ж. Родовые владения кайлен.

В любом случае достаточно очевидно, что среднесабейские цари имели в споем распоряжении довольно большое число источников доходов, которые обеспечивали достаточными количествами вещества и энергии административнз'ю субснстему Среднесабейского культурио-нолнтического ареала (т.е. царскую власть); эта политическая система могла существовать и без налаживания искусственного регулярного налогообложения, или присвоения большей части храмовой десятины для использования ее на нужды центрального правительства.

III.5. Гражданская администрация. По надписям не прослеживается существование в сабейской культурном ареале Н~Ш веков н.э. чего-либо, похожего на сколько-нибудь развитую систему гражданской администрации. Нет никаких оснований предполагать, что среднесабейская царская власть осуществляла реальное управление через своих агентов на уровне ша'боп, нет никаких сомнений, что среднесабейские кайл и не были агентами царской власти.

111.5.а. Царские .нактавийи. В целом, необходимо констатировать, что среднесабейские пари (в сравнении с любыми другими членами среднесабейского общества) имели в своем распоряжении особенно много "личных помощников" (mqtiuy/mqlt), мактавийев (что иллюстрирует табл. 4 диссертационной работы). С некоторыми оговорками царских мактапийев можно рассматривать в качестве своего рода "проточнновннчества" на высших уровнях структурной иерархии сред-несабенской политической системы. Однако уже тот факт что эти "царские проточиношшкн" и личные помощники лиц, не бывших ни парями, ни к<ш.1ями, ни даже аристократами, обозначались одним и тем же словом, представляется достаточно значимым. Это служит дополнительным указанием на то, что Среднссабейское Царство не обладало формальной центральной системой гражданской администрации, что процесс трансформации царского домохозяйства в формальный административный государственный аппарат в Среднесабейском Царстве был далек от своего логического завершения.

III.5.б. Царекнемаместиикн {'qbt nilk"). Имеются определенные данные о существовании некоторой относительно регулярной админстрации через агентов среднесабейской царской власти, наместников Cqbt mlk" |ХПФо1), в некоторых находившихся вне собственно сабейского культурно-политического ареала областях, завоеванных среднесабейски-мн царями. Царские наместники отмечены и на собственно сабейской территории, в Натке; это отнюдь не удивительно, принимая в расчет особые отношения этого города с сабейскими монархами, начиная с Древнейшего Подпериода (первая половина 1-ого тысячелетия до н.э.).

IH.6. Престолонаследие. В некоторых отношениях Средиесабейское "Царство" (в особенности во II веке н.э.) напоминало больше примитивную (и достаточно олигархическую) "президентскую республику", чем правильную наследственную монархию. В Сабейском царстве II-III веков в большинстве известных нам случаев престолонаследия это не было наследование сыном родному отцу (или иное наследование престо-

ла среди близких патрнлннейных родственников). Из 17 известных переходов среднесабейского престола от одного индивида к дру'гбму только в пяти случаях мы можем быть более или менее уверены, что престолонаследие произошло от отца к сыну; однако во многих случаях мы можем быть столь же совершенно уверены, что престолонаследники не были сыновьями и вообще сколько-нибудь близкими родственниками их формальных или неформальных предшественников на среднесабенском троне, даже в тех случаях, когда среднесабейские цари обоз начали себя в качестве "сыновей" своих предшественников на марибском троне. Кроме того, даже тогда, когда отцу на престоле наследовал его сын, престоланаследис, видимо, отнюдь не всегда было вполне автоматическим.

Судя по всему, формальным основанием для вступления того или иного лица на среднесабейский престол был, по-видимому, не царский статус его отца, им было скорее совершение данным лицом ритуала, обозначаемого в среднесабейскнх надписях как 'tyt/'lwt [XCDXrS/X^Xr1! J X Vy byf SLH" [ЧЧМЛЬХчПИю! (iv-CMD" [ЧнЗПФ];, "вступление X в дом (царский дворец) Салхйн (и Гумдан)".

Две надписи, Ja 562 и 564, содержат крайне примечательные формулировки, дающие важнейшую дополнительную информацию об интересующем нас ритуале. Примечательная черта данных формул заключается в том, что вступление того или иного лица на престол совершается с согласия сабенцев (т.е."царского" ша'ба Саба' и прежде всего граждански-храмовой общины сабейской столицы, Мариба), политических лидеров всех остальных шасбов, кайлен, и регулярного царского войска (Ants"). Следовательно, можно предположить, что восшествие на среднесабейский престол было в значительной степени результатом неформальных выборов, в которых принимали участие все три основные политические силы Среднесабейского Царства. При этом вышеупомянутые надписи проливают дополнительный свет на ту политическую роль, которую три данные группы играли в политической системе среднесабейского культурно-политического ареала. Это были трн группы, находившиеся в прямой зависимости от царской власти. Однако зависимость эта, как выясняется, не была односторонней: цари точно так же были в заметной степени зависимы от своих непосредственных "подданных". Три главные политические силы Среднесабейского Царства составляли в некотором смысле своеобразный "царский электорат". Таким образом, ядро среднесабейской политической системы составляли отношения взаимозависимости царской власти и трех главных политических сил Среднесабейского Царства: "царским" шабом Саба' (и прежде всего гражданско-храмовой общиной Мариба), кайлпмп и профессиональным царским войском. Контроль над этими тремя силами позволял среднсса-бейским царями контролировать в заметной степени весь сабейский культурно-политический ареал, а обратный контроль должен был повышать прочность и эффективность всей политической системы.

Глава IV. ПРАВОВАЯ СИСТЕМА СРЕДНЕСАБЕЙСКОГО

ЦАРСТВА. В контексте того, что мы знаем о политической организации Среднесабейского царства, не должно вызывать удивления то обстоятельство, что нам неизвестны какие бы то ни было "общссабейскне" законы, какие-либо правовые нормативные тексты, действие которых распространялось бы на весь Ареал . Почти все известные нам среднесабейские нормативные акты имели юридическую сил)' в пределах определенного шаба2 или 3, а иногда даже более мелкой общины или просто отдельного храма, и принимались они именно на этих уровнях.

Глава У. ХРАМЫ В СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ

СТРУКТУРЕ,_СРЕДНЕСАБЕЙСКОГО КУЛЬТУРНО-

ПОЛИТИЧЕСКОГО АРЕАЛА. В целом, сабейская религия была в достаточно высокой степени "нолитизированна". Большинство известных среднесабейских посвящений было сделано божествам-покровителям социально-политических общностей разного уровня ~ божественным покровителям болынесеменных {байт) или локальных (ши'бЗ) общин, вождеств (ша'бов2), "протоэтносов" (ша'бовХ) или "федеральному" божеству всего СКПА в цел.ом. Наиболее почитаемые божества классифицируются скорее не по своим функциям, а по тем человеческим общностям, покровителями которых эти божества выступают. И иерархия среднесабейских божеств прежде всего отражает иерархию соответствующих общностей.

Естественно, храмы божеств-покровителей ша'бов разных уровней, превосходно справляясь с функцией интеграции соответствующих ша'Снт, должны были играть на уровне всего ССКПА в целом скорее иартнкуляристскую, а не интегрнрукнцую роль.

Здесь, однако, было одно важное исключение. Исключение это было представлено прежде всего центральными, марибскими, храмами сабейского "федерального" божества Алмакаха: речь идет, конечно, прежде всего об Авваме, но также до некоторой степени и о Хирване и Бар'ане. Судя по всему, в Средний период существование общего божества, почитаемого в той или иной степени почти всеми обитателями Сабейского царства, в значительной степени обеспечивало своего рода "федеральное", "общесабенское" надобщкнное самосознание членов этой культурно-полнтическон общности. Эти храмы могут рассматриваться как один из важнейших интегрирующих институтов среднесабейского культурно-политического ареала.

Глава VI. НЕКОТОРЫЕ ЧЕРТЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ СРЕДНЕСАБЕЙСКОГО ЦАРСТВА: СОЮЗЫ

РОДОВ. В качестве примечательной и важнейшей черты среднееабейской политической культуры может рассматриваться широко распространенная в Среднесабенском царстве практика межродовых союзов, имевшая зачастую существеннейшие политические последствия.

Судя по нсему, практика эта играла важную роль на всех уровнях среднесабейской социально-политической системы. '

2—3 местных родовых группы могли объединиться и создать один общий клан для того чтобы добиться доминирующего положения в своей территориальной общине, шабе3. Некоторые кайлскне роды вступали в союзы со влиятельными кланами своих подданных. Подобная практика выглядит достаточно разумной, так как она должна была вполне эффективно гарантировать поддержку соответствующих родовых групп, существенно увеличивая таким образом интегрированность данного ша ба2. Родовые группы "подданных" при этом, естестпенно, включались в кланы кайлей на положении "младших", подчиненных ветвей. В любом случае, достаточно правдоподобным выглядит предположение о том, что создание союзов кайлских родов и влиятельных некайлских кланов, доминировавших в локальных общинах, достаточно часто использовалось комлями для включения ранее самостоятельных общин в шабы2 в качестве одного из способов расширения территории, контролируемой соответствующими кайлскими кланами (а соответственно и территории соответствующего ша<ба2).

Кайлскнс кланы часто создавали союзы между собой. Создание таких союзов родов кайлен было важной чертой политической жизни Среднесабейского царства. Здесь надо обязательно иметь в вид)' следующее обстятельство. Роды кайлеп и соответствующие ша'бы

** „ и

срослись до такой степени, что они судя по всему, мыслились неразделимыми. В резултате кайлский клан определенного шабл не мог просто завоевать соседний шаб, прогнать оттуда его кайлский род и "аннексировать" соответствующую территорию. По всей видимости единственным легитимным путем пространственной экспансии власти данного кайлского рода было создание союза с соседним кайлским кланом таким образом, чтобы он вошел в первый клан в качествего младшей ветви; только таким способом, видимо, н можно было добиться контроля над соседним ша'бом. Вероятно, это и было одной из главных причин такого широкого распространения "союзов" между кайлскими родами.

Некоторые из этих родовых союзов оставили заметный след во всей последующей истории Йемена, прежде всего инкорпорация Б а ну Са'ран (кайлей Бакйл-зу-Райда[т]) в Бану Хамдан (кайлен Хашид), которая послужила важнейшей вехой на пути создания хамданитской племенной конфедерации, включившей в себя как Хашид, так и Бакйл. В период после химйаритского "объединения" Южной Аравии практика создания родовых союзов была наиболее успешно применена Бану зу-Иаз'ан, которые включили в свой род не менее 22 (двадцати двух!) других влиятельных кланов от Дофара (на территории современного Омана) на Востоке до "Сабейского" нагорья на Западе, инкорпорировав в себя скажем сабейско-марибский аристократический род Бану Гадан (Джадаи) и старый кайл скин род Бану зу-Гайман. Таким образом им

удалось установить спой контроль над большей частью территории Южной Аравии (и в конце концов, достичь царской власти).

Часть Я. НЕКОТОРЫЕ ОБЩИЕ ФАКТОРЫ И ТЕНДЕНЦИИ_ЭВОЛЮЦИИ САБЕЙСКОГО КУЛЬТУРНО-

ПОЛИТИЧЕСКОГО АРЕАЛА (I тыс . до н.э. — первая половина 1 тыс. н.э.): ОТ ГОСУДАРСТВА К ВОЖДЕСТВАМ?

[лава 7. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА СРЕДНЕСАБЕЙСКОГО

ЦАРСТВА. СРЕДНЕСАБЕЙСКАЯ СОЦИАЛЬНО-

ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА В СОПОСТАВЛЕНИИ С ДРЕВ----------0--^------.—■ -

НЕСАБЕИСКОИ (предварительный анализ). В целом, собственно государственные черты политического центра сабейского культурного ареала во И—III веках н.э. были выражены крайне слабо. Это касается всех основных признаков государственности, таких, как (1) наличие обособленного и отчужденного от народа специализированного аппарата управления (и в том числе, формального легализированного аппарата "внутреннего" принуждения и насилия), (2) регулярного, "искусственного" административно-территориального деления и (3) системы регулярного налогообложения.

Отсутствие в среднесабенской политической системы сколько-нибудь разлитой и автономной субснстемы государственной гражданской администрации (чиновничества и т.п.) и регулярного налогообложения показано п главе III. В настоящей главе показано отсутствие у этой системы и третьего признака государственности, искусственного административно-территориального деления.

В итоге, Среднесабенское царство оказывается лишенным всех основных признаков государства. Едва ли не единственное, что заставляет автора все-таки говорить о наличии государства, пускай и крайне слабого, в центре среднесабейской социально-политической системы, это существование (наряду с ополчениями ша бов) относительно регулярной царской армии (/»ш").

В целом, сабейский культурно-политический ареал II—III веков н.э. можно, на мой взгляд, охарактеризовать как политико-культурную систему, состоящую из слабого, "неразвитого" государства в структурном центре и сильных, "переразвитых" вождеств на структурной периферии. При этом, несмотря на свою внешнюю рыхлость и слабую политическую централизованность, функционировала эта система во II-III веках н.э. вполне эффективно. Вождества вместе с царской властью оказались несравненно сильнее простой суммы вождеств. Царская власть, несмотря на ее видимую слабость, выполняла в ССКПА крайне полезные функции. Прежде всего, она аккумулировала военный потенциал вождеств и канализировала его за пределы СКПА. В результате решалось сразу две важнейшие задачи:

1. Предотвращались внутренние, "межплеменные" усоДицы внутри ареала (подобных усобиц для СКПА II—III веков н.э. нам, действительно, практически неизвестно).

2. Многократно усиливался (и организовывался) совместный военный потенциал системы. В результате эта крайне слабо политически централизованная система оказалась в состоянии почти два века противостоять сильнейшим противникам.

Неудивительно, что и в последующие века многие политические системы Йемена (включая даже британскую систему южноаравийских протекторатов) демонстрировали заметно выраженные черты политической организации СКПА II-III веков н.э. Действительно, в условиях Йемена (в особенности горного) государству сплошь и рядом не имело никакого смысла пытаться распространять регулярную государственную организацию на многие "племенные" территории (устраивать там собственную гражданскую администрацию, вводить искусственное административно-территориальное деление, налаживать регулярное налогообложение). Сплошь и рядом более целесообразным оказывалось сохранять в этих районах традиционную политическую организацию, автономные вожде-ства и племена, обязанные, как правило, центральной власти лишь предоставлением в ее распоряжение своих племениых ополчений. 1 акая система отношении оказывалась, как правило, вполне эффективной н достаточно выгодной обеим сторонам.

Имеются некоторые основания предполагать, что древиесабейская (1 тыс. до н.э.) государственная организация была ощутимо сильнее среднесабейской. Например, дасточно развитый государственный аппарат раннесабейской "федерации" (первая половина 1-ого тыс. до н.э.) позволял ее политическим лидерам, мукаррибам Саба , возводить десятки разнообразных сооружений (таких как ирригационные системы, храмы, городские стены и т.д.) в разных концах "федерации", что, по-видимому, было практически невозможным для средиесабейскнх царей в силу слабости государственного аппарата, имевшегося в их распоряжении. Нам известно сравнительно много и о древнесабейских гражданских чиновниках, которые, например, могли быть назначены (агут [Згё]) руководить строительными работами или отвечать за какой-либо город.

Существуют определенные основания предполагать и то, что в древнейшем сабейстком государстве эпохи мукаррибов шел процесс формирования регулярного государственного налогообложения. Именно для этой древнейшей эпохи , а не для Среднего периода имеются реальные основания предполагать трансформацию десятины, .выплачиваемой "федеральному", "имперскому" божеству, в скрытый государственный налог.

Наконец, в рамках древнесабенского культурно-политического ареала (в отличие от ареала среднесабейского), по-видимому, прослеживаются и определенные элементы искусственного, собственно государственного административно-территориального деления.

Итак нмеютсн определенные основания утверждать, что государственная организация сабейского культурно-политического ареала претерпела радикальное ослаблении в конце Древнего периода, и так и не восстановилась в сколько-нибудь существенной степени в Средний период. Вместе с тем, такую эволюцию вряд ли можно рассматривать в качестве "регресса" или дегенерации, ибо ослабление государственных структур компенсировалась усилением альтернативных негосударственных социально-политических институтов. В упадок приходит именно государство, но не общество.

Всю радикальность тон трансформации, которую социально-политические структуры сабейского культурного ареала испытали в конце первого тыс. до н.э., особенно рельефно может показать количественный анализ сабейской эпиграфики. Он же может помочь определить один из социально-политических институтов, развитие и усиление которого в значительной степени компенсировали ослабление государственной организации.

Глава VIH. ТРАНСФОРМАЦИЯ НЕКОТОРЫХ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИХ СТРУКТУР САБЕЙСКОГО АРЕАЛА В КОНЦЕ ДРЕВНЕГО ПЕРИОДА: КОЛИЧЕСТВЕННЫЙ АНАЛИЗ САБЕЙСКОЙ ЭПИГРАФИКИ. Среднесабейской эпиграфике присуща одна примечательная особенность: множественное число здесь очень часто употребляется там, где бы мы скорее ждали единственного или двойственного. Достаточно характерно в этом отношении употребление титула ЬуГ [ЧХтП |1оП(*1] X «владыки дома X» («дом» в данном контексте имеет скорее значение «замок» — укрепленное сооружение престижного характера, средоточие и символ власти). Вне зависимости от того, сколько авторов у надписи — один, два или три и более, — титул этот употреблен во множественном числе во всех случаях, даже в первом и втором, когда мы бы скорее ждали форм соответственно единственного и двойственного числа.

Между тем уже довольно давно было предложено и вполне убедительное объяснение этого феномена: все дело в том, что титул, употреблявшийся единственным автором во множественном числе, характеризует не индивидуальный статус автора, а групповой статус его рода. Перед нами в подобных случаях не индивидуальные, а групповые (родовые) титулы.

Большинство основных среднесабенских "титулов" можно охарактеризовать скорее, впрочем, как "индивидуально-родовые": иногда они могут характеризовать и статус отдельных лиц. Применение простейших количественных методов может помочь проследить здесь некоторые закономерности.

Среди 67 индивидуальных авторов, имеющих "титул" Cbd/'clm "клиент/ы", только 15 (22%) лиц употребляет его во множественном числе, и на первый взгляд, факт этот говорит лишь о преимущественно • индивидуальном употреблении этого "титула". Однако оказалось

возможным получить значительную дополнительную информацию через раздельное рассмотрение употребления этого титула в Древний (I тыс. до н.э.) период, с одной стороны, и в Средний (I—IV вв. н.э.) — с другой (см. табл. 1 и 2):

Таблица 1. УПОТРЕБЛЕНИЕ ТИТУЛА

В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД_

1 автор 2 автора 3 и более

Единственное 26 100% 5 71% 2 67%

Двойственное 0 2 29% 0

Множественное 0 0 1 33%

ИТОГО 26 100% 7 100% 3 100%

Таблица 2. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ТИТУЛА 'ВВ/'ИМ В СРЕДНИЙ ПЕРИОД В САБЕЙСКОМ АРЕАЛЕ

1 АВТОР 2 АВТОРА 3 И БОЛЕЕ

Единственное 19 56% 0 0

Двойственное 0 0 0

Множественное 15 44% 12 100% 37 100%

ИТОГО 34 100% 12 100% 37 100%

Особенно явно котраст между Древним и Средним периодами прослеживается по сопоставительной таблице: Таблица 3. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ТИТУЛА "КЛИЕНТ X" (СКПА; только индивидуальные авторы)

Древний период I Средний период

Единственное 26 (100%) В 19 (56%)

Множественное 0 (0%) 115 (44%)

Результаты анализа заставляют предположить, что в Древний период "титул" клиент имел строго индивидуальный характер, что может свидетельствовать о том, что в соответствующем этому "титулу" типе личной зависимости находились отдельные лица. В Средний же период появляется отчетливая тенденция к превращению этого "титула" в родовой, что может свидетельствовать, о том, что отношения зависимости стали менее индивидуализированными, а в качестве находящихся в зависимости стали рассматриваться не отдельные индивиды, а их родовые группы.

Крайне примечательно, что тенденция к превращению "титула" 1ЬсИУ6т из индивидуального в родовой сопровождалась сильнейшей тенденцией к увеличению среднего числа авторов соответствующих надписей. Действительно, из 38 "древних" надписей этой группы 26 (68%) поставлены одним автором и лишь 12 (32%) — двумя и более. В то же время из 102 среднесабейских надписей одного автора имеют лишь 34 надписей (33%), 68 же надписей (67%) поставлены двумя и более авторами ~ "клиентами" (полная сводка данных приводится в диссертационной работе в табл. 8).

Как им пидии, и по этому показателю между Древним и Средним периодами наблюдаются существенные различия. "Древние" носители бывшего тогда индивидуальным титула 'Ь(1/'(]т и выступать, похоже, стремились по одному; в Средний же период носители этого превращавшегося в родовой титула и "держаться", видимо, старались не но одному, а, как правило, с кем-нибудь из спонх сородичей.

Примечательные результаты получаются и при попытке выяснить,

I) И II ,,

кто же выступал в качестве патронов по отношению к клиентам в Древний II Средний периоды (см. табл. 4).

Таблица 4. ПАТРОНЫ КЛИЕНТОВ

РОДОВЫЕ ГРУППЫ ЦАРСКАЯ ВЛАСТЬ КОНКРЕТНЫЕ МОНАРХИ ОТДЕЛЬНЫЕ ЛИЦА

Дрспнии период 12 (32%) 0 (0%) 20 (34%) 5 (14%)

Средним период; СКГ1Л 87 (78%) 22 (20%) 1 (1%) 1 (1%)

Существенные различия между Древним и Средним периодами вполне очевидны и здесь. В Древний период в качестве патронов «клиентов» нередко выступали отдельные лица — в 5 (14%) из 37 надписей; в Средний же период их доля среди «патронов» резко надает — лишь в одной надписи из 111 «патроном» при едчоидонтификаиии названо отдельное лицо. В то же самое время резко (г 32 до 78%) возрастает доля «родов-патронов». И еще одно примечательное изменение: в Древний период клиенты правителей указывали в качестве своих патронов конкретных, названных по имени, монархов, в Средний же период они почти всегда указывают в этом качестве царя вообще, без указания имени^ они зависят уже не от какого-нибудь конкретного Наша'акарнба Иу мина Иухархиба, а от Царя, не от отдельного монарха, а от царской власти — эволюция, по сути своей аналогичная переходу от обозначения отдельного лица к обозначению рода в качестве своего патрона.

Итак, в отношении использования «титула» 'М/ '¿т при переходе от Древнего периода к Среднему наблюдается серия, по-видимому, тесно между собой связанных изменений: а) появляется тенденция к рассмотрению в качестве объекта личной зависимости не отдельных индивидов, а родовых групп; б) при этом и в качестве «патронов» начинают выступать не отдельные индивиды, а родовые группы; в) все это сопровождается тенденцией к увеличению среднего числа авторов у надписей, поставленных «клиентами», - отдельные индивиды в одиночку, похоже, начинают чувствовать себя «неуютно» и стремятся предпринимать то или иное действие в группе, совместно с кем-либо из своих сородичей.

Сходные изменения происходят в это же время и с обозначением принадлежности к шабл и ("нисбой") и титулом кайл, "вождь" (ша ба).

Вполне очевидно, что грамматическое число, --в' котором употребляется тот или иной титул, зависит как от характера его употребления, так и от числа авторов надписи (за исключением "абсолютно родовых" титулов); в результате этот вроде бы отвлеченный показатель (грамматическое число употребления титула) оказывается синтетическим и довольно чутким индикатором "индивидуализированности-коллективистичности" социальных

отношений, скрывающихся за тем или иным титулом (см. табл. 5). Таблица 5. ФОРМЫ ЧИСЛА НЕКОТОРЫХ САБЕЙСКИХ ТИТУЛОВ

Древний период Средний пе| эиод, СКПА

Ед. и дв. ч. Мн.ч. Ед. и дв. ч. Мн.ч.

Клиенты 34 (92%) 3 (8%) 17 (17%) 83 (83%)

"Нисба" 14 (93%) 1 (7%) 18 (30%) 42 (70%)

Кайлн 5 (100%) 0 (0%) 2 (3%) 61 (97%)

Как мы видим, по этому синтетическому показателю особенно отчетливо прослеживается разница между "индивидуализированными" отношениями Древнего периода и коллективистскими , родовыми —

Среднего. Стоит также напомнить, что переход от индивидуальных титулов к родовым и увеличение среднего числа авторов у соответствующих надписей сопровождались в конце Древнего — начале Среднего периода и явно связанным с этими процессами резким увеличением доли родов и падением доли отдельных лиц среди патронов клиентов (см. выше).

В целом для среднесабейского культурного ареала можно, по-видимому, констатировать существование и широкое распространение явления растворения социального статуса индивида в социальном статусе рода (вместе с тем оно совершенно не характерно для Древнего периода). Лицо, обозначающее себя как X Ьп У 'дш/ вг1Ь" А/ 'Ь'1 Ьу1" В/ '/'/'7 Ьп 2, «X из рода У, кайлен ша'ба А / владык дома Б / членов такого-то ша'ба / клиентов такого-то рода», является клиентом, кайлем и т.д. не само по себе, не в своем личном качестве, а как член определенного рода. Именно его принадлежность к определенному роду накладывает на него обязательства и дает права, связанные с соответствующим «родовым титулом».

Уже рассмотренный материал заставляет предполагать, что при переходе от Древнего периода к Среднему Сабейский культурно-политический ареал испытал действительно глубокую трансформацию, одним из проявлений которой, было, видимо, именно укрепление родовой организации. В свете общих закономерностей эволюции и функционирования родовой организации в социально-политической структуре сложных непервобытных обществ уже это обстоятельство заставляет предполагать и некоторое ослабление государственной организации к началу Среднего периода сабейской ист<у>нн, и в целом общую большую слабость государственной организации

Среднесабсиского царства но сравнению с Древнесабейским, что как им могли видеть в предыдущей главе (и как мы увидим это в последующей) подтверждается и качестпеннмм анализом сабейских текстов. Вместе с тем количсстпенный диахроннмй анализ сабейской эпиграфики, как кажется, позволяет наметить пути ответа на вопрос, укрепление и развитие каких социально-политических институтов компенсировало ослабление сабейской государственной организации, фиксируя усиление родовых структур в конце Древнего периода.

Это предположение подтверждается и количественным анализом иных эпиграфических переменных (прежде всего имеющих отношение к имущественным отношениям, где разница между "индивидуализированным" древнесабснским ареалом, и "коллективистнчным" среднесабейским выглядит особо рельефно). К такому заключению автор пришел при анализе использования слитных притяжательных местоимений (-luv, -hmy, -hmw) со словами, обозначающими самые разные виды недвижимого имущества (земли, поля, ирригационные сооружения, дома, колодцы и т.д.).

7нб,.ш<.1 6 ИСПОЛЬЗОВАНИЕ СЛИТНЫХ ПРИТЯЖАТЕЛЬНЫХ МЕСТОИМЕ11ИЙ В НАДПИСЯХ С ОДНИМ АВТОРОМ

ДРЕВНИМ ПЕРИОД СРЕДНИИ ПЕРИОД

Ед. Мн. Ед. Мн.

ЗЕМЛИ 33 100% 0 0% 2 3% 77 97%

ЗДАНИЯ 23 96% 1 4% 4 13% 27 87%

ВСЕ НЕДВИЖИМОЕ ИМУЩЕСТВО 56 98% 1 2% |б 6% 104 94%

В целом, данная картина распределения качественно может быть интерпретирована следующим образом. В Сабейском культурно-политическом ареале Древнего периода одиночный автор практически всегда упоминал только "его" (-Иш), т.е. "свое собственное" недвижимое имущество. Если авторов было двое, они говорили о недвижимом имуществе "их двоих" (-Ищу), и только если число авторов было 3 и более, они упоминали имущество "их" (-Лтш). Но и в последнем случае речь, видимо, как правило, шла скорее о сумме индивидуальных владений, а не о коллективной собственности. В Средний период в Сабейском культурно-политическом ареале мы видим в корне отличную картину: автор среднесабейской надписи, даже если он один, практически всегда упоминает недвижимое имущество "их" (-/¡гшг), но практически никогда не говорит о "его собственном" (-/ю>) недвижимом имуществе. Поэтому даже, если, скажем, о "земле их" ('гб/-/!ша;) упомннают три автора, речь в таких случаях идет не о сумме нх индивидуальных владений, а о собственности некоего коллектива, к

которому авторы принадлежат. При этом имеется возможность и выяснить, что именно представляли собою эти коллективы. В работе доказывается, что коллективы, выступавшие в сабейском культурном ареале Среднего периода в качестве собственников всех основных видоп недвижимого имущества, представляли собой в основном родовые группы. Все это, естественно, служит солидным подтверждением факта радикального укрепления родовой организации в Сабейском культурно-политическом ареале при переходе от Древнего периода к Среднему, кардинального усиления ее значения (а также косвенным подтверждением ослабления государственной организации).

Глава IX. ПЕРВЫЙ СОЦИАЛЬНО-ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ КРИЗИС НА ЮГЕ АРАВИИ И АДАПТАЦИЯ К НЕМУ САБЕЙСКОЙ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОИ СИСТЕМЫ. К концу

первого тысячелетия до н.э. древние центры Южноаравийской цивилизации на Нижних Землях приходят в упадок (при этом раньше всего этот упадок, видимо, затронул именно сабейский центр). Определенную роль в этом процессе вероятно сыграл перенос в конце первого тысячелетия до н.э. основных путей торговли благовониями с суши на море, что должно было привести к ощутимому падению экономического значения южноаравийских внутренних Нижних Земель. Достаточно существенную роль здесь могли сыграть и процессы "усыхания" Аравии, бившие по южноаравийским внутренним Нижним Землям несравненно ощутимее, чем по Нагорью.

Тем не менее, важнейшим фактором здесь представляется заиливание ирригационных систем, в результате которого ситуация на Нижних Землях оказалась близкой к экологической катастрофе. По-видимому, частично это было вызвано деградацией естественного растительного покрова западных склонов Йеменских Гор, обусловленной как антропогенными факторами, так и возможными климатическими изменениями. Одной из причин экологической катастрофы Нижних Земель было, по-видимому, также увеличение солевого содержания в почвах и глинах, вызванное столетиями интенсивной ирригации, сопоставимое с хорошо известными аналогичными месопотамскими социоестественными процессами.

Судя по всему, описанные выше процессы сильнее всего ударили по мннейско-маэабскому центру южноаравийской цивилизации, однако и древний сабейский центр на Нижних Землях также пострадал в очень высокой степени. Сабейское государство к концу первого тысячелетия до н.э. приходит в явный упадок.

В начале первого тысячелетия н.э. сабейской цивилизации удалось возродиться и на какое-то время стабилизироваться, но восстановление и укрепление сабейской культурно-политической системы произошло в Средний. Период на существенно иных, чем в Древний Период основаниях. Социально-политическая организация среднесабейского культур-

нога ареала оказалась построенной на принципах существенно отличных от древпсгабенскнх.

В ССКПА упадок Нижних Земель был в значительной степени компенсирован подъемом Нагорья, к которому постепенно переходит лидирующая роль во псех областях, включая и политическую. Складывающиеся новые формы политической организации оказываются прекрасно приспособленными именно к условиям сабейского Нагорья, пересеченный рельеф которого создаст сильнейшие естественные препятствия для чрезмерной политической централизации. В результате, процессы трансформации древнесабейской политической системы в средне-сабейскую, но-ниднмому, имеет смысл рассматривать как вполне удачную адаптацию сабейнев к условиям сложившимся в конце первого тысячелетия до н.э. в связи с кризисом сабейских Нижних Земель.

В ходе данного процесса укрепление политической системы шло не столько через усиление государственной организации, сколько за счет укрепления власти кайлен, усиления ша'бов2, вождеств. При этом укрепление власти кайлен вряд ли может быть отождествлено с созданием государственных структур; оно шло по таким каналам, как развитие собственного хозяйства кайлекчх домов, расширение их собственных земельных владений, расширение сети клиентальных связей, укрепление института личных помощников кай. 1ей, мактавнйев (mqll [ХХфЗ]). Важную роль в укреплении среднесабейскон политической системы сыграло н налаживание аффективного взаимодействия между кайлями и царской властью, когда нарекая власть, практически не прибегая к вмешательству по внутренние дела вождеств, смогла получить в свое распоряжение их поенный потенциал.

Большую роль в совершенствовании "негосударственной" интеграции ССКПА сыграло и развитие системы храмовых центров, и прежде всего "федеральных" храмов Алмакаха, АввЛм, Хирван и Бар'ан, деятельность которых создавала интенсивную сеть негосударственных на-добщиннмх связей (к виде потоков паломпиков, десятины, информации об типичных датировках и т.д.), охватывающих практически весь ССКПА. Наряду с этим существовало и множество негосударственных горизантальнмх связей, существенно повышавших ннтегрированность ССКПА, таких как союзы родов или связи между некоторыми к яйтскимн родами и гражданско-храмовон общиной Мариба. Слабость государственной организации в ССКПА также во многом компенсировалась силон родовой организации, заметно окрепшей в СКПА с переходом от Древнего Периода к Среднему, и в значительной степени взявшей на себя функции обеспечения гарантий жизни и собственности индивидов.

В целом, видимо, можно констатировать, что с переходом от Древнего Периода к Среднему населением СКПА была разработана целая система негосударственных институтов, эффективно компенсировавшая слабость государственной организации, и обеспечивавшая во многом

именно за их счет существование достаточно крупной, сложной и хорошо интегрированной территориальной общности.

С переходом от Древнего Периода к Среднему сабейская политическая система существенно трансформировалась, и начала в целом существенно отличаться от "государства", оставшись, тем не менее, в основе своей на том же уровне политической сложности. Не утрачивая общей политической сложности, сабейцы Среднего Периода смогли найти н обширном территориальном сообществе эффективное решение иными, "негосударственными", путями проблем, обычно решаемых на таком уровне именно государствами (таких, как надобщинная мобилизация ресурсов для обеспечения функционирования управляющей субсистемы, территориальная организация обширного пространства, обеспечение на этом пространстве гарантий жизни и собственности и т.д.).

Глава X. ОТ ГОСУДАРСТВА К ВОЖДЕСТВАМ? Насколько трансформацию социально-политической системы Сабейского царства в конце I тысячелетия до н.э. можно рассматривать как переход от государства к вождествам? Однозначный ответ на этот вопрос просто невозможен. Категорическое "да", конечно, здесь было бы совершенно неуместно. С одной стороны, какие-то государственные структуры (связанные прежде всего с институтом царской власти и царской армии) в центре Среднесабейской системы все-таки сохранились (пускай и в предельно ослабленном виде). С другой стороны, и политическую систему Древнесабейского царства было бы неверно охарактеризовать просто как регулярное государство. Скорее это была система, состоявшая из достаточно сильного и регулярного (особенно, в первой половине I тысячелетия до н.э., в "эпоху мукаррибов Саба'") государства в центре и гражданско-храмовых общин на структурной периферии. Гражданско-храмовые общины сохранились и в Среднесабейской царстве. Речь идет при этом не только о гражданско-храмовой общине Мариба, но и о типичных шайбах низшего, третьего, порядка (ша'бахЗ). Эти ша'бм, впрочем, в Среднесабейский период уже проявляли явную тенденцию к трансформацию в структуры скорее племенного типа.

Тем не менее на поставленный выше вопрос нельзя ответить и однозначным "нет". Дело в том, что замещение государственных структур политическими структурами вождеств в конце Древнего периода в Сабейском ареале, по-видимому, все-таки произошло, но не тотально, а только на среднем уровне политической структурной иерархии (на уровне шабов второго порядка). В вождества, похоже превратились по крайней мере некоторые административно-территориальные единицы Древней государственной системы.

Наиболее правдоподобно это предположение, как кажется, выглядит

(| ,, р Г и

применительно к территории вассального царства Сум аи, уже в Древний период вошедшего в политическую систему Сабейского царства, и к концу этого периода окончательно утратившего собственного царя. В Средний период ша'б\ Сум'ай формально делился на три "трети".

"1ретн" эти, впрочем, уже не образовывали политического едингтпа, и нрсдстлнлнлн собою вождества, устойчиво возглавлявшиеся тремя к ан.(сними родами (Хамдан, Бата' и Суханм). Вспомним, однако, что в Древний период титул кайл Г>мл индивидуальным (см. выше, гл. VIII). Среднссабейскнс kííii.kkiio роды Хамдан, Бата' и Сухайм овладели контролем над соответствующими "третями" Сум'ай отнюдь не сразу, и в течении какого-то времени кайли были все-таки сменяемыми. Кайл определенной "трети" из рода X мог быть вполне заменен представителем рода Y. что было уже совершенно невозможный представить себе для С реднего периода. Так, по-видимому, изначально "трети" Сум'ай были изначально административно-территориальными единицами этого царства, возглавляемыми чиновниками-каыдями; однако в дальнейшем, с ослаблением государственной власти, определенным родам удалось монополизировать эти должности и выйти из-под сколько-нибудь эффек-MiiiiKiKi административного контроля государства, трансформировав его административно-территориальные единицы н вождества.

Как кажется, то же самое, п своей основе, можно предположить и применительно к "четвертям' другого среднесабейского шабal, Бакил. I 1анболг>е примечателен здесь тот факт, что во главе шибамской "четверти" Бакил в Средний период стоял род Кабйр-Акйан, что буквально чначнт "Старший Чиновннк-Ханн". Подчеркну, что к айн (qyn [ЬчФ]) — это дреш/ссабейская должность; в Средний период это должность совершенно исчезает. Как кажется, и здесь мы имеем дело с монополизацией определенной родовой группой должности главы местной государственной администрации, и соответственно с трансформацией государственной административно-территориальной единицы в вождсство.

Стоит вспомнить, что вообще bkl |1бП] имеет в сабейском языке значение "поселенцы, колонисты", а территория Бакил достаточно точно соответствует зоне древнейшей сабейской колонизации в области Нагорья. Так что речь в данном случае идет изначально, скорее всего, о четырех административно-территориальных единицах древнейшей сабейской горной колонии. Можно вспомнить и то, что Шипам, видимо, был главным административным центром данной колонии, что, возможно, н объясняет название должности руководившего им чиновника (а соответственно и название рода, эту должность монополизировавшего).

Итак, имеются некоторые оснопання предполагать, что во второй половине первого тысячелетия до н.э. древнесабейская политическая система, состоявшая из сильного относительно регулярного государства в центре (а в заметной степени и на средних уровнях административной иерархии) и гражданско-храмовмх общин на структурной периферии, трансформируется в среднесабейскую политическую систему, состоящую нз слабого государства в центре, сильных вождеств на среднем уровне структурной иерархии и гражданско-храмовых общин, в основном на нижнем уровне; гражданско-храмовые общины при этом уже проявляют тенденции к трансформации в социально-политические системы племенного типа.

Часть III. ОТ ВОЖЛЕСТВ К ПЛЕМЕНАМ? НЕКОТОРЫЕ ФАКТОРЫ И ТЕНДЕНЦИИ ЭВОЛЮЦИИ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИХ СИСТЕМ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОГО ЙЕМЕНА В СРЕДНИЕ ВЕКА И НОВОЕ ВРЕМЯ

Глава XI. ОТ ВОЖДЕСТВ К ПЛЕМЕНАМ ? В раннеисламский период, по-видимому, произошла еще одна трансформация данного политического организма, на этот раз в систему, состоящую из несколько более сильного государства в центре и собственно племен (но не вож-деств) на периферии. И в этой системе племена и государство образовывали единое хорошо интегрированное целое. Адекватный термин для обозначения подобной системы также отсутствует.

Ни одну из этих трансформаций нет никаких оснований рассматри-

н *, «* " —

вать как дегенерацию или регресс , ибо ни в том, ни в другом случае не происходило потери сложности системы - одна сложная политическая система трансформировалась в структурно другую, но не менее сложную высокоорганизованную систему.

Подобные системы предлагается обозначать термином "мультиполития" — от латинского multi, "много", и древнегреческого polileia, "политическое устройство"; при этом имеется в виду, конечно, и широко употребляющийся в современной англоязычной политантропологии термин polity, образованный на основе вышеупомянутого греческого слова и использующийся в качестве родового по отношению к таким по-

н ,» .1 „ н — „

нятиям как государство , вождество , суверенная община и т.д., т.е. для обозначения автономных политических систем любого типа. Термин этот (в форме "полития") был бы, на мой взгляд, нелишним и в терминологическом аппарате отечественной политантропологии.

Мультиполития определяется как высокоинтегрированную систему, состоящую из разнородных политий (скажем, из государства и вож-деств, или государства и племен). При этом в любом случае понятие "мультиполития" может применяться к политическим системам средне-сабейского и северойеменского типов только как родовое, не снимая вопроса о том, как, скажем, терминологически отграничить мультиполи-тию, состоящую из государства и вождеств, от мультиполитии, включающей в себя государство и племена.

Как кажется, нет никаких основании рассматривать мультиполнтию как локально южноаравийский феномен. Внеюжноаравийские примеры мультиполитии северойеменского типа ("государство + племена") можно без труда найти, скажем, на Среднем и Ближнем Востоке Нового времени; внеюжноаравийские примеры мультиполитии среднесабейского типа ("государство + вождества [+ 'независимые' общины]") можно найти на том же Ближнем и Среднем Востоке Нового времени (где заметная часть т.н. "племен" представляла собой вождества в термиио-

логик Э.Сервиса)'®. В качестве внеближневосточного примера мульти-политии среднесабейского типа ("государство + вождества") может служить, как кажется, королевство Беиии в некоторые периоды его истории, а возможно, и некоторые другие западноафриканские королевства. Двумя пешеуказаннмми типами все многообразие мультиполитий, естественно, не исчерпывается.

В работе дается развернутая аргументация в пользу того, что, например, трансформацию доисламского "сабейского" ПБ2 О™

в средневековый (н современный) <}аЬу1а/ [ ] имеет смысл рассматривать именно как трансформацию

вождества в племя (или племенную конфедерацию).

Политическая организация йеменских даЬаЛ относительно эгалитарна. Однако северойеменские племенные сообщества, взятые в целом, никак не могут быть признаны эгалитарными. Дело в том, что наряду с членами племен (составляющими большинство населения и основную массу пашенных земледельцев) в племенные сообщества входят многочисленные "кпаяикасты" невооруженного "слабого" населения, не вхо-

<« и „

дящего п племенную организацию, и находящегося под защитои племен (¡Ьиф? [ ], "слабые"): мясники и цирюльники (Ш(?г</)7яяЛ племенные "геральды" ((¡ан'ахИт [ ]), торговцы (Ьаууай! [¿лси^]), огородники (#1кп11\1к1тП1 [ ¿-«I -Г- ]), ремесленники, прежде всего ткачи (\<пн"!)1 [ етуОЦ^» ]), домашние слуги (ак1н1ат [ ]), находившиеся в самом низу социальной иерархии, и т.д.; к "слабым" в племенной зоне традиционно относилось и еврейское население этих мест. Общая картина социальной стратификации племенных сообществ Северного Йемена дополнительно осложняется и присутствием в них саййилов (\Uiloh [ ] - "религиозных аристократов", веду пшх свое происхождение от пророка Мухаммада) и кадййев {(¡шкП [ ], "суден", знатоков священных книг, не ведущих своего происхождения от пророка), также п большинстве своем рассматривавшихся в качестве находившихся под защитой племен и игравших достаточно важную роль в функционировании этих сообществ.

Понятие "племя" в том виде, как оно употребляется социоантропо-логами при описании социально-политической организации северных йеменцев (или, скажем, многих сообществ Атласа, Киренаики или Афганистана) в Х1Х-ХХ веках, представляется вполне полезным, ибо оно здесь обозначает достаточно определенную форму надобщинной политической организации, которая, как кажется, не может быть адекватно

обозначена никакими иными принятыми в современной науке термина" — (» 19 и с '»

ми, такими как вождество и тем более государство или община . Мы можем наблюдать здесь такую форму политической организации,

1,1 Service. E.R.. Primitive Social Organization. An Evolutionary Perspective. 2nd ed., New York, 1971 [1st cd. - 1962], 144; Johnson. A.W.. and Earle. T.. The Evolution of Human Societies. From Foraging Group to Agrarian State. Stanford, CA, 1987, 238-243 h /»p.

когда функционирование устойчивых форм межобщинной интеграции осуществляется без монополизации соответствующими племенными структурами применения насилия, без приобретения ими формальной власти над общинами и общинниками, когда, скажем, конфликты разрешаются (либо коллективные "общеплеменные" акции предпринимаются) не через обязательные к исполнению решения облаченных властью должностных лиц, а через поиск лишеиными формальной, абсолютной (безотносительной к их личным качествам) власти лидерами консенсуса всех заинтересованных членов племени (или племен) и т.д.

По-видимому, именно такая политическая структура может быть с наибольшими основаниями обозначена как племя (в неэтническом смысле этого понятия) в то время, как среднесабейскне надоСщннные объединения, ша'бы!, могут быть с наибольшими основаниями в данной системе терминов обозначены как "вождества". Вместе с тем, при таком подходе надо будет констатировать отсутствие собственно племенной организации в сабейском культурном ареале доисламской эпохи. Именно поэтому и имеет смысл говорить о трансформации вождеств в племена в районе "сабейского" Нагорья в раннеисламскую эпоху.

Нет никаких оснований рассматривать племенную организацию Северного Нагорья как результат "структурирующего" воздействия государств на неструктурированное первобытное население. Существенное воздействие на генезис здесь племенной организации оказали скорее арабские племена Центральной Аравии, в тесном контакте с которыми данный ареал находился на протяжении всей поздней доисламской и раннеисламской его истории.

Определенную роль в становлении высокостатусного "племенного" земледельческого населения все-таки несомненно сыграло и уже упоминавшееся выше влияние политической культуры североаравнйских племен. Как кажется, их заметным вкладом здесь было хотя бы то, что они принесли на Юг Аравии "генеалогическую культуру". Древние южноаравийские общины были "ша'бами", подчеркнуто территориальными сообществами, не располагавшими сколько-нибудь разработанными генеалогиями.

В раннеисламскую эпоху под влиянием приобретшей в мусульманском мире высокий статус культуры североаравнйских племен южноаравийские uta бы, продолжая оставаться в основе своей территориальными, трансформировались в qabáil, племена, построенные формально по генеалогическому признаку. Данная трансформация в свою очередь явилась результатом упорного труда южноаравийцев по разработке своих собственных генеалогий, а также их упорной (и вполне успешной) борьбы за признание этих генеалогий арабским миром (и по интеграции, таким образом в арабский этнос, господствовавший в раннеислам-ском государстве [VII — середина VIII веков], на довольно высоких позициях).

В любом случае в результате этих процессов основная часть земледельческого населения Северного Нагорья оказалась обладательницей

глубоких, древних (и вполне "добротных" даже с точки зрения северных арабов) генеалогий, что создавало неплохую идеалогическую основу для борьбы этого населения за сохранение своего высокого статуса.

Генеалогическая идеология" (представление племен и их конфедерации п качестве потомков эпонимных предков, находящихся между собой в определенных родственных отношениях) оказалась прекрасной основой и для разлития племенной политической культуры, помогая налаживанию механизмов гибкого взаимодействия между племенными общностями разных уровней.

Все-таки, хотя существенное воздействие североаравийских племен на формирование "племенного этоса ' в данном ареале особых сомнений не вызывает, нельзя недооценивать значения здесь и внутренней логики эволюции данного ареала. Генезис сспсронеменской племенной организации явился прежде всего реализацией общей тенденции к "эгалитаризании", наблюдающейся и данном ареале еще с конца I тыс. до н.э., результатом долгих "поисков" земледельческим населением Северного Нагорья оптимальных для этого региона форм социально-политической организации.

Генезис северонеменскон племенной организации вполне может рассматриваться и как результат продолжительной борьбы основного земледельческого населения Северного Нагорья за повышение своего социального статуса.

В целом, имеются некоторые основания предполагать, что основная масса земледельческого населения йеменского Северного Нагорья воспользовалась политической неразберихой раннеисламской эпохи для ощутимого повышения своего статуса.

Ощутимый упадок государственных структур (а также политической системы пождеств) после относительно краткого периода укрепления государственной организации на Юге Аравии в самом начале исламской эпохи поставил население Северного Нагорья перед необходимостью защищать себя самому. Ответом на этот вызов во многом и был генезис племенной организации (для чего в ареале уже имелись определенные предпосылки). Сложившаяся же племенная организация оказалась во многих отношениях столь эффективной, что вплоть до самого последнего времени она вполне успешно сопротивлялась всем поползновениям периодически укреплявшихся на Юге Аравии государственных центров ее ликвидировать или кардинально ослабить.

Результатом взаимодействия в исламскую эпоху племенной и государственной организации на Северном Нагорье явились не подрыв или ликвидация племенных структур, а становление северойеменской муль-тнполитни. В рамках этой мультнполнтин, хотя взаимоотношения между ее государственным центром, созданном зейдитскими имамами, и племенной периферией были отнюдь не бесконфликтными, оказалось достигнуто определенное равновесие, были (вполне неформальным образом) "разграничены полномочия" между двумя ее основными составлю

ляющими, разработаны во многом вполне взаимовыгодные- "правила игры".

Глава XII. ГЕНЕЗИС ПЛЕМЕННОЙ ОРГАНИЗАЦИИ В ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКИХ РАЙОНАХ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОГО ЙЕМЕНА КАК ФОРМА АДАПТАЦИИ КО ВТОРОМУ СОЦИАЛЬНО-ЭКОЛОГИЧЕСКОМУ КРИЗИСУ? Генезис племенной

-.——---■---о-

организации на Северо-Востоке Йеменского Нагорья вполне может рассматриваться н как ответ социально- политической системы ареала на вызов, "брошенный" ей вторым социально-экологическим кризисом (второй половины первого тысячелетия н.э.), наличие которого было недавно показано К.Робэном.'9

Вызван данный кризис был, по-видимому, именно "престижной экономикой" вождеств ареала, приведшей к перенапряжению крайне хрупкой естественной среды данной части нагорья (например, к крайней деградации растительного покрова Востока Северойеменских гор). Социо-экологическая среда ареала оказалась не в состоянии обеспечивать престижное потребление кайлей и их окружения. Выход из второго социально-экологического кризиса был достигнут во многом именно за счет "отторжения" социально-политической системой ареала родовой аристократии и генезиса племенной организации, обеспечивавшей существование в данном ареале достаточно сложного аграрного общества при крайне "экономичном" производстве прибавочного продукта.

С одной стороны, племенная организация земледельческого населения ареала давала ему возможность успешно бороться (с оружием в руках) ва поддержание крайне низкого уровня налогообложения со стороны государственного центра сеиеройеменской мультиполитин.

С другой стороны, сохранялся эффективный контроль земледельческого населения над ресурсами, расходуемыми на содержание неземледельческих слоев племенной зоны (включая и ее интеллектуальные и политические элиты). В результате экономическая система ареала обеспечивала достаточно сложные неземледельческие структуры (включавшие множество неземледельческих городков, рынков, центров традиционного образования и учености и т.д.) необходимым минимумом (но именно минимумом) ресурсов, практически блокируя, вместе с тем, "непроизводительное разбазаривание" этих ресурсов на престижное потребление верхов.

19 Robin. С., «La civilisation de l'Arabie méridionale avant l'Islam», Chelhod, J., et un groupe d'auteurs, L'Arabie du Sud: histoire et civilization. 3. Cul-turc et institutions du Yémen. Paris, 1985 (Islam d'hier et d'aujourd'hui, 25), 220-221; «Quelques episodes marquants de l'histoire sudarabique», Robin, C., cd., L-'Arabie antique de Karib'îl à Mahomet. Novelles données sur ¡'histoire des Arabes grâce aux inscriptions. Aix-en-Provence, 1991 (Revue ' ' du Monde Musulman et de la Méditertance, 61), 67 и т.д.

И целом, племенная организация, возможно, представляла собой едва ли не единственную политическую форму, которая могла позволить в доиидугтриалмюм мире устойчиво воспроизводиться сложным высокоорганизованным сообществам в крайне бедной и неустойчивой хозяйственно-экологической среде йеменского Сеперовосточного Нагорья. Можно даже сказать, что в донндустриальных условиях социально-экономическая система ареала должна была быть избавлена от какого-либо сколько-нибудь развитого эксплуататорского класса (заставлявшего бы земледельцев ареала производить избыточные количества прибавочного продукта) для тою, чтобы стать устойчивой и не вызывать постоянные социально-экологические кризисы или деградировать.

Какую-то роль в адаптации социальной системы ареала к ухудшившимся хозяйственно-экологическим условиям и выходе из социально-экологического кризиса сыграли, видимо, и развитие частной собственности на землю и разложение системы общинной экономической взаимопомощи. Соцноантропологами (преимущественно по воспоминаниям информантов старшего поколения) описана существовавшая вплоть до относительно недавнего (приблизительно до 50-х гг. этого века) времени достаточно жесткая (но вместе с тем, как кажется, вполне эффективная) традиционная модель поведения населения племенной зоны в периоды трудностей (вызывавшихся, как правило, нередкими в этих местах продолжительными засухами). Заключалась она в том, что в подобных случаях сообщннннкн практически не помогали друг другу через дележ дефицитными продовольственными ресурсами, но главы менее эффективных хозяйств продавали спою землю более экономически эффективным хозяевам и шли служить в армию зейдитскнх имамов (это, между прочим, показывает, что налоги, выплачивавшиеся членами племен зепднтским имамам, в значительной степени представляли своего рода "взносы" в своеобразный страховой фонд мультиполитии). В результате, более эффективные хозяева улучшали свою обеспеченность земельными ресурсами, повышая спои шансы выхода из трудного периода, а менее эффективные — сохраняли свою жизнь.

Полномасштабная же система общинной взаимопомощи в таких условиях могла бы привести к вымиранию целых общин. По-видимому, ранее это и происходило в действительности, о чем, похоже, свидетельствуют сохраняющиеся кое-где вплоть до настоящего времени (и подтверждаемые письменными источниками) предания о существовании несколько пеков назад впечатляющего института [ ], когда в период засух или иных стихийных бедствий целые общины, оказыва-пашисся не в состоянии себя прокормить, но боявшиеся нанести ущерб своей репутации обращением за помощью к другим общинам, предпочитали садиться в круг и молча (буквально, стиснув зубы) умирать от голода, но не потерять свою честь. Данные предания выглядят достаточно правдоподобными, ибо описывают вполне логичную реакцию высокостатусного "племенного" земледельческого населения с развитыми представлениями о своих чести и достоинстве, не нашедшего еще адекват-

ного выхода из хозяйственно-экологического кризиса. Важно при этом подчеркнуть, что ко второй половине этого тысячелетия население Северного Нагорья нашло иные, менее болезненные, пути "достойного" реагирования на периодические засухи; характерно, что зафиксированные современными исследователями предания об институте и'тифада относятся к достаточно отдаленному (хотя, судя по всему, не доисламскому) прошлому.

Важную роль в адаптации населения Северо-Восточного Йемена ко второму социально-экологическому кризису явно сыграло и развитие товарно-денежных отношений в "племенной" зоне этого ареала. Племенная организация этого региона смогла обеспечить уровень развития этих отношений до степени, вполне сопоставимой с таковой наиболее развитых сообществ доиндустриальной Ойкумены во многом благодаря высокой индивидуализации поземельных отношений ареала и развитию густой сети из сотен рынков, и городков, покрывших собою все Северо-Западное нагорье и обеспечивавшихся во многом благодаря такому классическому йеменскому племенному институту, как хиджра

Важную роль здесь сыграло и создание достаточно эффективной

и ,,

системы защиты племенами многочисленных квазикаст невооруженного "слабого" населения, не входящего в племенную организацию, и находящегося "под защитой" племен, и включавшего в себя в том числе и торговцев (Ъаууа1п [¿Л£Цо ]). Важную роль в развитии торговли в племенной зоне сыграло, конечно, и создание племенами системы обеспечения безопасности прохода через территории племен иноплеменников. В результате, во многих племенных районах появился и еще один, дополнительный, неформальный "страховой фонд" в виде хлебных запасов "низкокастовых" торговцев (ЬаууаВл), скупавших зерно у членов племен (к которым относились практически все пашенные земледельцы Севера) в урожайные годы, и продававших это зерно им в неурожайные годы (естественно, не без выгоды для себя). Важно при этом подчеркнуть, что крайне низкий (в сравнении с членами племен) статус "торговцев" эффективно препятствовал их превращению в доминирующую элиту общин, блокировал непроизводительное расходование аккумулируемых ими ресурсов на собственное престижное потребление и т.д. В любом случае, подобное гибкое индивидуализированное реагирование земледельческого населения на природные бедствия оказывалось возможным во многом благодаря сложившейся в племенной зоне четко выраженной индивидуальной собственности на обрабатываемые земли, их достаточно свободной отчуждаемости. Развитие частной собственности на землю и упадок экономического коммунализма, таким образом, видимо, способствовали адаптации земледельческого населения к ухудшившимся природным условиям и содействовали выходу из второго социально-экологического кризиса.

Итак, есть основания предполагать, что благодаря трансформации общинных структур, развитию племенной организации и становлению

сснеронеменской мультиполитин этот крия11С в первой половине второго тысячелетня н.э. был на Сепсро-Востоке Йеменского нагорья в основном преодолен.

В ЗАКЛЮЧЕНИИ подводятся основные итоги диссертационного исследования. В самом начале письменной истории Северо-восточного Йемена (первая половина первого тыс. до н.э.) мы, по-видимому, имеем дело с отчетливой тенденцией к формированию регулярного монархического государства . Тенденция эта, впрочем, так никогда и не получила в этой области сколько-нибудь полного завершения. Достаточно рано, уже со второй половины первого тысячелетия начинает набирать силу нная тенденция — к вытеснению государственных политических структур. Государственные структуры ослабевают, что однако не оказы-

41 II «4 И Г»

вастся равносильным социальному регрессу , дегенерации . Ъ упадок приходит именно государство, но не общество. Упадок государственных структур компенсируется развитием структур негосударственных. I Ia месте многих древних административно-территориальных еди-ннн к концу первого тыс. до н.э. формируются вождества. Складывается, трехуровневая иерархия специфически древнейеменскнх территориальных общностей, шп'бов, уже ни в косм случае не тождественная древнему государственному административно-территориальному делению. Ряд функций государственной организации берут на себя организации родовая и система храмовых центров.

1 рансформация эта, по-видимому, была во многом вызвана первым социально-экологическим кризисом, приведшим к относительному росту значения нагорных областей Северо-Востока по сравнению с его равнинными районами. Сформировавшаяся среднесабейская социально-политическая система (I-IV вв. н.э.) оказалась проекрасно приспособленной именно к условиям горного ландшафта, создающего эффективные препятствия чрезмерной политической централизации . Среднесабейская политическая система, состоявшая прежде всего из крайне слабого государства в центре и сильных вождеств на периферии, оказалась прекрасно к такой географической среде приспособлена, и большинство последующих политических образований на этой территории демонстрировало явные черты среднесабейскон системы.

Назовем лишь некоторые из важных черт политических систем такого типа. К таким чертам можно отнести полную внутреннюю автономию местных территориальных образований, обязанных по отношению к государственному центру прежде всего предоставлением в его распоряжение в случае необходимости собственного военного потенциала. При этом местные территориальные образования представляли собой совершенно самостоятельные самоуправляющиеся общности С собственной политико-правовой системой. Государственный центр не имел, как правило, возможности навязать населению периферии против его воли собственные правовые нормы или отменить такие правовые нормы периферии, которые его не устраивали. Можно сказать, что такие макро-

системы представляли собой не единую политию, а совокупность самостоятельных, но взаимосвязанных политий, мулътиполитию.

Система эта оказывалась по-своему выгодной и местным политическим образованиям, и государственному центру. У государственного центра отпадала реальная необходимость устанавливать прямой эффективный контроль над вооруженными горскими общинами (задача, вообще малоосуществимая). Вместо того, чтобы организовывать там систему регулярного государственного налогообложения, а на собранные средства содержать многочисленную армию, государственный центр сразу получал в свое распоряжение военный потенциал непосредственно не контролируемой им периферии. Государственный центр как бы аккумулировал военный потенциал иегосударственно организованной периферии и направлял его вовне.

Таким образом, сразу же решались уже две важнейшие задачи: 1) снижался уровень военных конфликтов между политическими образованиями периферии. 2) Многократно повышался общий военный потенциал макросистемы. Местные политические образования + государственный центр оказывался многократно сильнее простой механической суммы.

Местные политические образования, как кажется, были заинтересованы в государственном центре и в качестве возможного арбитра в разрешении споров и конфликтов между ними, к которому можно обратиться, если все остальные формы посредничества не дали требуемого результата.

С другой стороны, сохранение местными политиями собственного военного потенциала (который мог быть предоставлен в распоряжение государственного центра, но мог быть использован и против него) давало им возможность эффективно отстаивать свои собственные интересы, блокировать попытки центра распространить государственную организацию на периферию, открыто ее эксплуатировать. В результате поддерживался стабильный и взаимовыгодный баланс интересов, оказывалось возможным достаточно устойчивое существование крупного территориального политического макрообразования при крайне слабом государственном центре, не контролирующем к тому же непосредственно большую часть территории макросистемы.

Эта социально-политическая система, сложившаяся к началу нашей эры, просуществовала на Северо-Востоке Йемена все первое и второе тысячелетие н.э. и не исчезла полностью вплоть до настоящего времени - при том что менялись носители государственной власти, месторасположение государственного центра (а иногда даже центров), постоянно осциллировало соотношение сил между центром и периферией.

Вместе с тем во второй половине первого тыс. н.э., в раннеислам-ский период, система эта, сохраняя описанные выше базовые принципы своего функционирования и воспроизводства, испытала все-таки существеннейшую трансформацию, вполне сопоставимую по своей кардинальность с трансформацией конца Древнесабейского периода (конец

I тыс. до н.э.) . Вождества, контролировавшие до этого основную часть периферии макросистемы трансформируются в племена.

Генезис племенной организации на Северо-Востоке Йеменского Нагорья вполне может рассматриваться как ответ социально-политической системы ареала на вызов, "брошенный" ей вторым соци-ально-экологнческнм кризисом (второй половины первого тысячелетия н.э.). Вызнан данный кризис был, по-видимому, именно "престижной экономикой" вождестп ареала, приведшей к перенапряжению крайне хрупкой естественной среды данной части нагорья (например, к крайней деградации растительного покрова Востока Северойеменских Гор). Сонно-экологическая среда ареала оказалась не в состоянии обеспечивать престижное потребление кайлен и их окружения. Выход из второго сонналыт-экологнческого кризиса был достнгут во многом именно за счет "отторжения" социально-политической системой ареала родовой аристократии и генезиса племенной организации, обеспечивавшей существование в данном ареале достаточно сложного аграрного общества при крайне "экономичном" производстве прибавочного продукта.

С одной стороны, племенная организация земледельческого населения ареала давала ему возможность успешно бороться (с оружием в руках) за поддержание крайне низкого уровня налогообложения со стороны государственного центра северойеменской мультиполитии. С другой стороны, сохранялся эффективный контроль земледельческого населения над ресурсами, расходуемые на содержание неземледельческих слоев племенной зоны (включая и ее интеллектуальные и политические элиты). В результате экономическая система ареала обеспечивала достаточно сложные неземледельческне структуры необходимым минимумом (но именно минимумом) ресурсов, практически блокируя, вместе с тем, "непронзводителыюе разбазаривание" этих ресурсов на престижное потребление верхов.

В целом, племенная организация, возможно, представляла собой едва ли не единственную политическую форму, которая могла позволить в доиндустриалыюм мире устойчиво воспроизводиться сложным высокоорганизованным сообществам в крайне бедной и неустойчивой хозяйственно-экологической среде йеменского Северовосточного Нагорья.

Итак, в Северо-Восточном Йемене I-II тыс. н.э. мы можем наблюдать процесс трансформации вождеств в племена, радикальную эгалита-рнзанню социально-политической организации земледельческого населения. Крайне примечательно, что этот процесс сопровождался процессами бурного развития товарно-денежных отношений и частной собственности на землю, а также развалом "экономической общинности", вообще крайней индивидуализацией экономических (и не только экономических) отношений. В результате этих процессов в Северо-Восточном Йемене сложились крайне развитые племенные сообщества. Племенная организация оказалась в состоянии обеспечить (во многом за счет именно племенных институтов) досточно устойчивое воспроизводство до, вольно высокоразвитых земледельческих сообществ в крайне неблаго-

приятных географических условиях. Во многом благодаря'именно племенным институтам племенная зона Северо-Востока оказалась покрыта плотной сетью из сотеи рынков (обеспечивавшей крайне высокий для доиндустриального общества уровень товарно-денежных отношений), достаточно многочисленными неземледельческими городками и центрами традиционной учености; достаточно широко использовалась письменность , в том числе и самими племенами: для фиксации племенного права, соглашений между племенами, племенных гарантий безопасности городов, рынков и т.д. и т.п. Нет абсолютно никаких оснований рассмат-£ивать процесс трансформации вождеств в племена на Северо-Востоке Йеменского Нагорья в качестве "дегенерации" или "регресса". В его результате общий уровень развития ареала, как кажется, даже несколько вырос, при том, что, видимо, ощутимо выросла и экологическая устойчивость социоестественной системы ареала.

Во многих отношениях племя северойеменского типа представляется достаточно высокоразвитой формой политической организации, вполне сопоставимой по своей сложности с вождеством (и уж ни в коем случае не более примитивной, чем вождество), и даже, по-видимому, его по многим параметрам превосходящей. Племенные системы такого типа предполагают прежде всего высочайший уровень развития политической культуры и существование изощренной системы политических институтов и традиций арбктрирования, посредничества, поиска консенсуса и т.д., развитой разветвленной сети интенсивных межобщинных связей на гигантских территориях, населенных десятками и сотнями тысяч человек, организующей (без применения централизованного насилия) все эти массы населения, не(»едко, кстати, многократно, более, чем на порядок, превосходящие население среднего вождества.

Для определенных стадий общей социальной эволюции племенную организацию возможно имеет смысл рассматривать как некоторую (хотя и достаточно ограниченную по своему эволюционному потенциалу) альтернативу государству (и вождеству) скорее, чем как догосударственную (и тем более "довождескую") форму политической организации. Племя северойеменского типа является скорее "парагосударственной", чем "логосударственной" социально-политической формой. В любом случае, как кажется, нет никаких оснований рассматривать в качестве

14 - и Н / - и Г I.' 1« \

первобытной (хотя бы даже и пережиточно первобытной ) родоп-леменную организацию, свойственную части населения Ближнего и Среднего Востока, сложившуюся (как и государства этого региона) в результате долгого "постпервобытного" исторического развития как особый (и достаточно эффективный) вариант социально-политической адаптации достаточно высокоразвитых сообществ к изменениям естественной и соционсторической среды.

Северойеменские материалы также, по-видимому, вновь ставят под вопрос до сих пор господствующее у нас (и не только у нас) отождествление "восходящего" развития доиндустриальных обществ с развитием отношений эксплуатации, ростом социального неравенства, политической

централизации н т.д.. когда любые обратные процессы исследователи склонны отождествлять с "упадком" или "регрессом". Эти материалы eine раз демонстрируют, что пполне "восходящая" эволюция подобных обществ вполне может идти и рука об руку с процессами эгалитариаа-цни и политической децентрализации, что "восходящая" эволюция до-нпдустриальных обществ и развитие отношений эксплуатации, рост социального неравенства, политической централизации и т.д. — это вообще не одно и то же.

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

1. Ancient Yemen: Some General Trends of Evolution of the Sabaic Language and Sabaean Culture. Oxford: OXFORD UNIVERSITY PRESS, 1995.

- 11 11.л.

2. I're-Islamic Yemen: Socio-Pnlitical Organization of the Sabaean Cultural /irca in the 2nd and 3rd Centuries A.D. Wiesbaden: OTTO MARRASSOWITZ VERLAG, 1996. - 12 п.л.

3. С чбейские этюды. Некоторые общие тенденции и факторы эволюции сабейской цивилизации. М: ВОСТОЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА, 1997. - 14 п.л.

4. «Категория 'bd/'drn в сабейских надписях из Махрам Билкйс», ВО-

///'ОС/)/ ИСТОРИИ СТРАН АЗИИ И АФРИКИ. 3 (1981), с. 6082. - 1.5 п.л.

5. «Семья в социально-экономической структуре докапиталистических классовых формаций», Васильев, Д.Д., и Волков, C.B., ред., История и филология древнего и средневекового Востока. М.: "Наука", 1987, с. 3-11. - 0,5 п.л.

6. «Семья и род в социально-экономической структуре сабейского об-щсства первых веков н.э.», Волков, C.B., ред., Тезисы конференции аспирантов и молодых научных сотрудников. Т.1: История, политика. идео.юшя. зконолика. М.: "Наука", 1987, с. 24—27. — 0,2 п.л.

7. «К проблеме южиоаравинской полиандрии», Волков, C.B., Тезисы конференции аспирантов и молодых научных сотрудников Института востоковедения АН СССР. М.: "Наука", 1988, с. 25_27. -

0.2 п.л.

8. «Взаимодействие культур нагорья и нижних земель как фактор исторического развития сабейской цивилизации (древняя Южная Аравия)», Аганина, Л.А., и др., ред., Взаимодействие и взаимовлияние цивилизации и культур на Востоке. III всесоюзная конференция востоковедов. Тезисы докладов и сообщений. Т.1. М.: "Наука". 1988, с. 26-29. - 0,2 п.л.

9. «К становлению городских структур в Южной Аравин (начало I тыс. до н.э. — VI в.н.э.): термин hgr в древнейеменской эпиграфике», Ашрафян, К.З., и Хабаева, Р.В., ред.. Город на традиционном Востоке. М.: "Наука", 1988, с. 37-41. - 0,2 п.л.

10. «Родовая организация в социально-экономической структуре классовых обществ», СОВЕТСКАЯ ЭТНОГРАФИЯ, 1989, N 2, с. 36-45 (совместно с A.A. Оболонковым). — 1 п.л.

И. «Некоторые проблемы моделирования социально-экономической структуры раннеклассовых и феодальных обществ», НАРОДЫ A3 И И И АФРИКИ, 1989, N 3, с. 67-77 (совместно с Я.И.Кузьминовым). — 1 П.Л.

12. «О некоторых экономических предпосылках классообразования и политогенеза», Блюмхен, С.И., и др., ред., Лингвистическая реконструкция и древнейшая история Востока. Т.1. М.: "Наука", 1989, с. 44-59. - 1 п.л.

13. «Род как форма социальной организации в работах дореволюционных русских и советских исследователей», Ашрафян, К.З., и Ким, Г.Ф., ред., Узловые проблемы истории докапиталистических об' Шесте Востока. М.: "Наука", 1990, с. 3-52. - 3 п.л.

14. «Some General Trends of Evolution of Social Relations in tbe Sabaean Cultural-Political Area», Manekin, R.V., ed., Proc. of the Int. Conf. "Methodology of Modem Humanitarian Research: Man and Computer". Donetsk: "Historians' Association Press", 1991, c. 42—45. — 0,2 п.л.

15. «Некоторые общие тенденции эволюции социальных отношений сабейского культурно-политического ареала», Алаев, Л.Б., и др., ред., Восток: прошлое и будущее народов. IV всесоюзная конференция востоковедов. Тезисы докладов и сообщений. Т.2: Политология, история, литературоведение. М.: "Наука", 1991, с. 132—135. — 0,2 п.л.

16. «Политическая организация сабейского культурного ареала во II — II! вв.н.э.: к соотношению племени н государства», Попов, В.А., ред., Племя и государство в Африке. М., 1991: Институт Африки АН СССР, с. 101-119. - 1 п.л.

17. «Введение. Узловые проблемы социологии развития архаических обществ», разделы 2 и 4, Корогаев, A.B., и Чубаров, В.В., ред., Архаическое общество: узловые проблемы социологии развития. М., 1991: Институт истории СССР АН СССР, с. 4-18, 20-43. -1,5 п.л.

18. «Некоторые экономические предпосылки классообразования и политогенеза», Коротаев, A.B., и Чубаров, В.В., ред., Архаическое общество: узловые проблемы социологии развития. М.: Институт истории

СССР АН СССР, 1991, С. 136-191. - 3 п.л.

19. «Sabaean Cultural-Political Area: Some General Trends of Evolution», Proceedings of the Seminar for Arabian Studies. 23 (1993), 49—60. — 1 п.л.

20. «Middle Sabaean Cultural-Political Area: Material Sources of Qaylite Political Power», Abr-Nahrain. 31 (1993), c. 93-105. - 1 п.л.

21. «Bayt: The Basis of Middle Sabaean Social Structure», Rivista degli Studi Orienlali. 67 (1993), c. 55-63. - 0,8 п.л.

22. «I 1екотпрме общие тенденции и факторы эволюции сабейского культурно-нолнтического ареала (Южная Аравия: X в. до н.э. ~ IV и. н.э.)», Попов, В .А., ред., Ранние формы социальной страти-фикаиии: генезис, историческая динамика, потестарно-политические функции. Памяти Л.Е.Кцббеля. М.: "Наука", 1993, с. 295-320. -2 п.л.

23. «Middle Sabaean Cultural-Political Area: Qayls, their Bayt and Sha'b», Aula Orientals. 11 (1993), c. 155-160. - 0,5 п.л.

24. «Internal Structure of Middle Sabaean Bayt», Arabian Archaeology and Ep,ampin/. 5 (1994), С. 174-183. - 1 п.л.

25. «Middle Sabaean Cultural-Political Area: Problem of Local Taxation and Temple Tithe», I.c Museon. 107 (1994), c. 15-22. - 1 п.л.

26. «Middle Sabaic bn Z: Clan Group, or Head of Clan?», Journal of Semitic Studies. 39 (1994), c. 207-219. - 1 п.л.

27. «The Sabaean Community (SB'; 'SB'N) in the Political Structure of the Middle Sabaean Cultural Area», Orientalia. 63 (1994), c. 68-83. -1,5 п.л.

28. «Sabaean Cultural Area in ihe 1st — 4tli Centuries AD: Political Organization and Social Stratification of the Slia'h of the Third Order»,

Sludi Epigrafici e I.inguislici. 11 (1994), c. 129-134. - 0,5 п.л.

29. «Sabaean Cultural-Political Area in the 2nd and 3rd Centuries AD: Problem of Taxation at ihe Kingdom Level and Temple Tithe», Annali del I' I slituto Orientate di Napoli. 54 (1994), c. 1-14. - 1 п.л.

30. « Hie Social Sense ot Middle Sabaean Epithet Names», Proceedings of Ihe Seminar for Arabian Studies. 24 (1994), c. 157-164. - 0,5 п.л.

31. «Was the ''Traditional Sabaean Dynasty" of the 1st Century A.D. Rcailv Sabaean?», Archiv Oricntalni. 62 (1994), c. 27-31. - 0,5 п.л.

32. «Apologia for The Sabaean Cultural-Political Area'», J3ti//e/in of fhe Sc/пю/ of Oriental and African Studies. 57 (1994), c. 469-474. -0,5 п.л.

33. «Legal System of the Middle Sabaean Cultural-Political Area», Ada Orientalia. 55 (1994), c. 42-54. - 1 п.л.

34. «The Political Role of the Sha'b of the First Order», Raydan. 6 (1994), c. 47-52. - 0,5 п.л.

35. «Some Trends of Evolution of Sabaean Cultural-Political Area: From Clan Titles to Clan Names?», New Arabian Studies. 2 (1994), c. 153— 164. - 1 п.л.

36. «Was there any Level of Socio-Political Integration between Bayt and Sha'b of Third Order?», Rayddn. 6 (1994), c. 53-60. - 1 п.л.

37. «Some Features of Middle Sabaean Political Culture: Clan Alliances», Aula Orienialis. 12/1 (1994), c. 124-128. - 0,5 п.л.

38. «Некоторые тенденции взаимодействия природы и общества на Юге Аравии», Кульпин, Э.С., ред., Генетические коды цивилизаций. М., 1995, с. 161-163. - 0,2 П.л.

39. «Горы и демократия: к постановке проблемы», Восток, 1995, N 3, с. 18-26. - 1 п.л.

40. «Were There Any Truly Matrilineal Lineages in the .Arabian Peninsula?», Proceedings of the Seminar for Arabian Studies. 25 (1993), c. 83-98. - 1 п.л.

41. «Middle Sabaean Cultural-Political Area: Qayls and their Tribesmen, Clients and Maqtawjs», Acta Orienta/ia. 56 (1995), c. 39—54. - I п.л.

42. «Два социально-экологических кризиса на Юге Аравии и генезис племенной организации в земледельческих районах Северо-Восточного Йемена», Кульпин, Э.С., ред.. Лик сфинкса. М., 1995, с. 157—160.

- 0,2 п.л.

43. «Политическая организация Сабейского Царства в первые века христианской эры. Вместо послесловия», Руикова, Е.А., Южная Аравия. М., 1995, с. 151-189 - 2,5 п.л.

44. «Некоторые проблемы социальной эволюции архаических (и не только архаических) обществ», Восток, 1995, N 5, с. 211—220. —

1 п.л.

45. «Первобытная экономика», Воскресенская, Н.О., ред., Справочник История народного хозяйства. М.: "Экономика", 1995, с. 13—19. — 0,5 п.л.

46. «"Апология трайбализма": Племя как форма социально-политической организации сложных непервобытных обществ», Социологический журнал. 1995, N 4, с. 68—86. — 1 п.л.

47. «Material Sources of Middle Sabaean Royal Power», East and West. 45 (1995), c. 11-21. - 1 п.л.

48. «От вождества к племени? Некоторые тенденции эволюции политических систем Северо-Восточного Йемена за последние 2 тысячи лет». Этнографическое обозрение. 1996, N 2, с. 81—91. — 1 п.л.

49. «How Could the Middle Sabaean Royal Power Exist without the Royal Taxation?», Proceedings of the Seminar for Arabian Studies. 26 (1996). - 0,5 п.л.

50. «Mountains and Democracy: An Introduction», Kradin, N.N., and Lynsha, V.A., eds., Alternative Pathways to Early State. Proceedings of International Conference. Vol.1. Vladivostok: Far East Branch of the Russian Academy of Sciences/ Dal'nauka, 1996, c. 60—74. - 1 п.л.

51. «Два социально-экологических кризиса и генезис племенной организации на Северо-Востоке Йемена», Восток. 1996, N 6. — 1 п.л.

52. «Возникновение Ислама: социально-экологический и социально-политический контекст», Человек и природа: проблемы социоестественной истории. Т.8. М., 1996, с. 48—50. — 0,2 п.л.

53. «К созданию компьютерной базы данных по древней южноаравийской эпиграфике», Базы данных по истории Евпазии в Средние века.

Т. 3. М., 1997, с. 37-39. - 0,2 п.л.

54. «Зарождение Ислама: политический и социально-экологический контекст», Сациоестественная история. Т. 9. М., 1997, с. 152— 154. - 0,2 п.л.

55. «Genesis of Tribal Organization in the North-East Yemen Highlands»,

Oriental Studies in the 20h Century: Achievements and Prospects. Mos-

row - Budapest: Russian Orienalists' Association - ICANAS 1997 c. 194-198. - 0,2 ii..».

56^«A Preliminary Re-Interpretation of the Century BC South Arabian (Qatabanic) Inscription R 3566», Oriental Studies in the 20'b Century: Achievements and Prospects. Moscow - Budapest: Russian Orienalists'

Association - ICANAS, 1997, c. 198-202. - 0,2 n.*. 57. «Sayliadic Languages (Epegraphic South Arabian)», Robert Hetzron, ft). Semitic Languages. London: "Roulledge", 1997, c. 157—183 (with Leonid Kogan). - 2 n.j».

Текст диссертации на тему "Общие тенденции и факторы эволюции социально-политических систем Северо-Восточного Йемена, X в. до н. э. - ХХ в. н. э."

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ

На правах рукописи

КОРОТАЕВ Андрей Витальевич

ОБЩИЕ ТЕНДЕНЦИИ И ФАКТОРЫ ЭВОЛЮЦИИ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИХ СИСТЕМ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОГО ЙЕМЕНА (X в. до н.э. - XX в. н.э.)

Специальность 07.00.03 - Всеобщая история (Древний мир)

ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени доктора исторических наук

Президиум ВАК Росси

з-егоение - 19 ^

присудил ученую степень ДО КТО '"А

ч и я ВАК России ---

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ с, з Часть 1. СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ

САБЕЙСКОГО ЦАРСТВА ВО II И III ВВ. Н.Э. с. 18

Глава I. БАЙТ И LUA'Б Сш J8

Глава II. LlIÄEl: ПОДРОБНОЕ ОПИСАНИЕ ' 34

Глава III. ЦАРСКАЯ ВЛАСТЬ. ВЕРХНИЕ УРОВНИ

СРЕДНЕСАБЕЙСКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ с. 51

Глава IV. ПРАВОВАЯ СИСТЕМА СРЕДНЕСАБЕЙСКОГО ЦАРСТВА с. 93

Глава V. ХРАМЫ В СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЕ

СРЕДНЕСАБЕЙСКОГО ЦАРСТВА с. т

Глава VI НЕКОТОРЫЕ ЧЕРТЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ

СРЕДНЕСАБЕЙСКОГО ЦАРСТВА: СОЮЗЫ РОДОВ с. 112

Часть 2. НЕКОТОРЫЕ ОБЩИЕ ФАКТОРЫ И ТЕНДЕНЦИИ ЭВОЛЮЦИИ САБЕЙСКОГО КУЛЬТУРНО-ПОЛИТИЧЕСКОГО АРЕАЛА (I тыс. до н.э. - первая половина I тыс. н.э.):

ОТ ГОСУДАРСТВА 1С ВОЖДЕСТВАМ? с. 118

Глава VII. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА СРЕДНЕСАБЕЙСКОГО ЦАРСТВА. СРЕДНЕСАБЕЙСКАЯ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА В СОПОСТАВЛЕНИИ

С ДРЕВНЕСАБЕЙСКОЙ (предварительный анализ) с. 118

Глава VIII. ТРАНСФОРМАЦИЯ НЕКОТОРЫХ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИХ СТРУКТУР САБЕЙСКОГО АРЕАЛА В КОНЦЕ ДРЕВНЕГО ПЕРИОДА: КОЛИЧЕСТВЕННЫЙ АНАЛИЗ САБЕЙСКОЙ ЭПИГРАФИКИ с. 127

Глава IX. ПЕРВЫЙ СОЦИАЛЬНО-ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ КРИЗИС НА ЮГЕ АРАВИИ И АДАПТАЦИЯ К НЕМУ САБЕЙСКОЙ

СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ с. 153

Глава X. ОТ ГОСУДАРСТВА К ВОЖДЕСТВАМ? с. 166

Часть 3. ОТ ВОЖДЕСТВ К ПЛЕМЕНАМ? НЕКОТОРЫЕ ФАКТОРЫ И ТЕНДЕНЦИИ ЭВОЛЮЦИИ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИХ СИСТЕМ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОГО ЙЕМЕНА

В СРЕДНИЕ ВЕКА И НОВОЕ ВРЕМЯ с. 171

ГлаваХ!. ОТ ВОЖДЕСТВ К ПЛЕМЕНАМ? с. 171

Глава XII. ГЕНЕЗИС ПЛЕМЕННОЙ ОРГАНИЗАЦИИ

В ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКИХ РАЙОНАХ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОГО ЙЕМЕНА КАК ФОРМА АДАПТАЦИИ КО ВТОРОМУ

СОЦИАЛЬНО-ЭКОЛОГИЧЕСКОМУ КРИЗИСУ? с. 209

ЗАКЛЮЧЕНИЕ с. 218

СПИСОК ЭПИГРАФИЧЕСКИХ СОКРАЩЕНИЙ с. 226

СПИСОК БИБЛИОГРАФИЧЕСКИХ СОКРАЩЕНИЙ с. 228

БИБЛИОГРАФИЯ с. 229

-3-

ВВЕДЕНИЕ

Объект исследования. Предметом настоящего исследования является эволюция социально-политических систем Северо-Восточного Йемена за последние три тысячи лет. Пространственные рамки исследования приблизительно соответствуют современной историко-географической (а также «культурно-политической») области Страна Хашид и Бакйл {ЫШ НшЫс1 wa-Bak.il [ л£1> ¿*>Ь ]).

При внимательном рассмотрении выделение этой области в качестве особой социально-политической реальности оказывается отнюдь не произвольным. Например, вплоть до настоящего времени этот ареал достаточно определенно отличается от остальных областей Йемена - прежде всего крайне развитой и прочной родо-племенной организацией его населения.

Исследование истории данного ареала показывает его исключительную древность - границы его почти точно совпадают с территорией Среднесабейского царства (II—III века н.э.). Крайне примечательно, что уже в эту отдаленную эпоху двумя наиболее важными «племенами» Страны Хашид и Бакйл уже были как раз Хашид {б2сЪп Н^Э"1 рн*? | ЧПо*]) и Бакйл (Л" ВКЬт р1ЛП | ЧПо*]).

Однако формирование этого культурно-политического ареала уходит в еще более глубокую древность и связано с деятельностью сабейской общины (/Ъ" 3 [ЛПАЩПоН с центром в Марибе, на внутренней равнине, на крайнем востоке Ареала), политические лидеры которой, му-каррибы Саба5, смогли создать в начале I тыс. до н.э. обширную «империю», контролировавшую (не всегда напрямую) большую часть Аравийского Юга.

Ранняя «империя» мукаррибов Саба> оказалась достаточно недолговечным образованием. Уже к середине I тыс. до н.э. она приходит в упадок, эффективно контролируемая ею территория сокращается на порядок. Однако, то что осталось от этой империи, оказалось образованием, как раз на редкость долговечным - на Северо-Востоке Йемена складывается достаточно устойчивый культурно-политический ареал.

Географически он охватывает полосу внутренней равнины между пустыней Рамлат-ас-Саб'атайн (Сайхад [ ]) и восточной кромкой Йеменских гор, в основном к северу от Мариба, и примыкающую к ней северо-восточную часть Йеменского нагорья. На Западе в горной зоне граница ареала проходит приблизительно по водоразделу между бассейном Красного моря и внутренним бассейном (исторически выступавшим в качестве части бассейна Индийского океана). С Юга граница его проходит приблизительно вдоль 15°с.ш.; в качестве важной точки на этой границе выступает перевал Накйл Йислих [ ^^ ]. Территория эта достаточно точно соответствует двум природно-экологическим зонам Йемена (Северо-восточному нагорью с характерными для него крайней пересеченностью рельефа и засушливостью [500-200 мм осадков в год] и еще более засушливому «Загорью», Машрику), что во многом и объясняет устойчивое отличие фундаментальных характеристик социально-политической организации его населения от социально-политических структур остальных южноаравийских ареалов.

В течение почти тысячи лет после развала ранней Сабейской «империи» большинство общин данной области продолжает достаточно устойчиво признавать религиозный авторитет сабейского «федерального» божества Алмакаха (и Аввама, его главного храма, расположенного около сабейской столицы, Мариба) и политическую власть сабейских царей в Марибе. В определенной степени унифицируется со-

циально-политическая организация населения ареала (с сохранением, впрочем, существенных различий между «нагорным» и «равнинным» субареалами). Это единство социально-политической организации сохраняется и после окончательной ликвидации в конце III века н.э. независимого Сабейского царства, и, веком позже, культа Алмакаха (вместе со всеми остальными языческими культами). Социально-политические структуры ареала, впрочем, во второй половине I тыс. н.э. претерпевают радикальную трансформацию, но трансформация эта, тем не менее, происходит в рамках все того же ареала.

Актуальность темы диссертации определяется прежде всего необходимостью преодолевать своего рода «ведомственную разобщенность», сложившуюся в исторической науке, когда исследованием древней, средневековой и новой истории каждой страны занимаются совершенно разные ученые, при этом историками Древности почти не учитываются данные по истории Нового времени и наоборот. Между тем очевидно, что выявление макротенденций социальной эволюции невозможно как раз без преодоления этой разобщенности, без попыток сквозного исследования историй отдельных стран, начиная с эпохи появления первых письменных источников и вплоть до настоящего времени.

Степень изученности проблемы. Сквозное исследование социальной истории Северо-Восточного Йемена на протяжении последних трех тысяч лет оказывается возможным во многом потому, что к настоящему времени достигнуты заметные успехи в изучении социально-политических систем этого региона во все основные эпохи его истории.

Первые серьезные успехи в изучении социально-политического строя древнего Йемена были достигнуты австрийским исследователем Н. Родоканакисом, опубликовавшем и исследовавшем несколько важнейших в этом отношении текстов и предложившем первую

детальную реконструкцию древнейеменских социально-политических систем (Rhodokanakis 1915; 1919; 1922; 1927; 1930 и т.д.). В 1951 году все данные введенных к тому времени в научный оборот источников по политической организации Сабейского царства были собраны и изучены бельгийским сабеистом Ж. Рикмансом (J. Ryckmans 1951).

В 60-70е гг. значительные успехи в изучении политической организации древнейшего Сабейского царства (первая половина I тыс. до н.э.) были достигнуты российскими исследователями Г. М. Бауэром (1964а; 19646; 1965а и т.д.) и А. Г. Лундиным (1960; 1961а; 1962а; 1963в; 1965а; 19656; 19666; 1967; 1968а; 1971; 19726 и т.д.).

Однако решающий прорыв в изучении социально-политической организации древних йеменцев был достигнут в 1972 г. английским сабеистом А.Ф.Л. Бистоном (Beeston 1972а; см. также: Beesten 1976b; 1979; 1983; 1986а; 1987с и т.д.). До этого большая часть исследователей исходила из модели древнейеменского государственного устройства, созданной еще Н. Родоканакисом, опиравшимся во многом на аналогии с

и

эллинистическим Египтом. Считалось, что в древнем Йемене преобладала регулярная государственная организация, со сложившимся бюрократическим аппаратом, формальным налогообложением, делением территории на административные единицы, возглавлявшиеся царскими наместниками и т.д. А.Ф.Л. Бистон впервые показал, что политическая организация древних йеменцев строилась на совершенно иных принципах. Государственная организация и политическая централизация были крайне слабы. Царская власть была, как правило, крайне ограничена, а решающую роль в политической организации играли скорее автономные политические единицы, обозначаемые в источниках как ша'бы (s2ib/'s2(b [ По^/По*]).

Вместе с тем, адекватное понимание роли md6ов в политической организации древних йеменцев стало возможным только с 1982 г., когда французским сабеистом К. Робэном было опубликовано исследование bes hautes ierres du Nord-Yémen avant l'Islam (Robin 1982a; см. также: 1982b; 1984;

1996 и т.д.). К. Робэн показал, что гиасбами назывались социально-политические образования трех различных уровней, образовывавших определенную структурную иерархию. Только после этого стало возможным адекватное понимание социально-политической организации древних йеменцев. Надо отметить и работы А. Г. Лундина 70-80х гг., в особенности те из них, что посвящены изучению организации гражданско-храмовой общины сабейской столицы, Мариба (Лундин 1969а; 1979а; 19796; 1984; Loundine 1973а; 1973b и т.д.).

В 70-80-е гг. заметные успехи были достигнуты и в изучении социально-политической истории раннесредневекового Йемена (Пиотровский 1977; 1985; Cochenour 1984а; 1984b и т.д.), а также в изучении эволюции социально-политических систем Северо-Восточного Йемена во II тыс. н.э. (Abü Ghänim 1985; 1990; Dresch 1989; Obermeyer 1982; и т.д.).

Наконец, огромное значение имело развертывание в 70х годах со-

KJ

циоантропологических исследований в Северо-Восточном Йемене. В качестве первопроходца здесь выступил французский этнолог Ж. Шелход (Chelhod 1970а; 1970b; 1971; 1974; 1975; 1979; 1985). Однако вскоре после Шелхода полевые исследования в Северо-Восточном Йемене начало значительное число антропологов из других стран мира (Adra 1982; 1985; Dostal 1974; 1985 и т.д.; Dresch 1984а; 1984b; 1987; 1989; 1991; 1994; Gerholm 1977; Mundy 1979; Nielsen 1994; Stevenson 1985; Varisco 1983a; 1983b; Weir 1991 и др.). Племенная организация на Северо-Востоке Йемена сохраняется вплоть до настоящего времени, поэтому

социоантропологам удалось провести наблюдения реального функционирования племенных институтов. Более того, комбинируя данные исторических источников и собственных полевых исследований, социоан-тропологам удалось реконструировать вплоть до самых подробных деталей структуру и функционирование социально-политической системы Северо-Восточного Йемена в XIX-XX вв. (до 1962 года, когда произошла Йеменская революция и началась радикальная модернизация государственных структур).

Источниковая база. В качестве основных источников по древней истории Северо-Востока Йемена выступают эпиграфические тексты, а по исламскому периоду - хроники и биографические сочинения арабских авторов; наконец, применительно к XX веку в качестве ценнейшего источника выступают материалы полевых антропологических исследований (см. выше).

Доисламская цивилизация Юга Аравии едва ли не уникальна в том отношении, что ее история реконструируется почти исключительно на основе эпиграфических источников. Вплоть до настоящего времени значение всех остальных видов источников остается несопоставимой с ролью эпиграфики.

Археологические раскопки на территории Йемена до начала 80-х гг. нашего века производились лишь от случая к случаю. Впрочем, уже на этой стадии развертывания археологического изучения Юга Аравии были получены достаточно значимые результаты (см., например: Mordtmann, Mittwoch 1931; Rathjens, Wissmann 1932; Catón Thompson 1944; Rathjens 1953; 1955; Bowen, Albright 1958; Jamme 1962; Cleveland 1965; Rathjens, Höfner 1966; Van Beek 1969; Müller 1973; Robin 1976b и др.).

Тем не менее главное их значение заключалось все-таки во введении в оборот новых эпиграфических памятников - достаточно вспомнить о

том перевороте, что произвела в сабеистике публикация надписей из Махрам Билкйс, главного религиозного центра сабейского культурно-политического ареала, обнаруженных в ходе раскопок, проведенных экспедицией Американского фонда изучения человека (1951-1952; опубликованы в [Jamme 1962]).

Более или менее широкое археологическое изучение Юга Аравии началось лишь в 80-е годы нашего века: наряду с французской археологической миссией, продолжившей исследования, начатые ею еще в 70-е годы, активную поисковую работу в этот период разворачивают советско-йеменская комплексная экспедиция (СОЙКЭ), западногерманская, итальянская и американская археологические миссии. Результаты работы этих экспедиций до настоящего времени в основном еще не изданы, имеются лишь преимущественно предварительные (хотя и достаточно многочисленные) публикации (см., например: Грязневич 1989; Бауэр 1989; Лундин 1989; де Мегрэ 1989; Седов 1989; Грязневич, Седов 1995; Седов, Грязневич. 1996; Breton, Audouin, Seigne 1981; Robin, Ryckmans J. 1980; 1981; 1988; ABADY 1982-; de Maigret 1981; 1983; 1984; 1988; de Maigret, Robin 1989; de Maigret и др. 1986; Calvet 1988; Inizan 1988; Tiede 1985; 1987; Kinney, Dilonardo 1988; Sauer и др. 1988; Pirenne 1990; Breton 1988; 1991; 1992; 1994; Sedov 1992 и др.).

Кроме того, археологические источники с большим трудом могут быть использованы для реконструкции социально-политической организации соответствующих человеческих сообществ - заметные результаты здесь может дать лишь тщательная сплошная раскопка значительных площадей удовлетворительно сохранившейся застройки крупных поселений либо целых комплексов мелких поселений. Между

тем для сабейского культурно-политического ареала подобный материал, насколько мне известно, в научный оборот до сих пор не введен.

Обильную и интересную информацию о древней южноаравийской цивилизации содержат выполненные в минускульном («курсивном») шрифте документы на деревянных палочках и пальмовых черенках, обнаруженные в последние годы на территории сабейского и хадрамаутского культурного ареала. Среди них имеются деловые письма, записи расходов, юридические документы, даже, возможно, медицинские или кулинарные рецепты. Надо отметить, что известное к настоящему времени общее число таких документов достаточно велико (более тысячи), однако их чтение и понимание до настоящего времени сталкивается с колоссальными трудностями, поэтому к настоящему времени опубликована лишь небольшая их часть, чуть более двух десятков ('Abdallah 1986b; 1994; Бауэр, Акопян, Лундин 1990; Beeston 1989; Robin 199 Id; Ryckmans J. 1986; 1993a; 1993b; 1993c; Ryckmans J. и др. 1994; Лундин 1995). К .тому же подавляющее большинство известных к настоящему времени сабейских «курсивных» документов (практически все они были найдены торговцами древностями в ходе нелегальных раскопок) происходит из единственного места, по-видимому, из одного из храмовых архивов сабейского города Нашшана (hgrn NS^N |S)~1Y]). В результате пока введение в научный оборот этих документов обещает лишь познакомить нас детально с социально-политической организацией и многими сторонами жизни достаточно специфической нашшанской гражданско-храмовой общины. Отмечу, что существенное отличие этой общины от большинства других сабейских общин стало очевидным достаточно давно (Beeston 1976b; 1979а; Лундин 1969а; Loundine 1973b; Korotayev 1994f; см. также Avanzini 1995). Так что пока маловероятно, что документы эти

смогут дать нам сколько-нибудь ценную информацию, скажем, по социально-политической организации обитателей сабейского Нагорья.

Данные нарративных источников (прежде всего произведения античных авторов - Страбона, Плиния Старшего и т.д.) достаточно скудны. Кроме того, многие стороны общественной жизни древних йеменцев не нашли в этих произведениях почти никакого отражения. (Единственным исключением здесь является Южная Аравия первой половины VI века, история которой реконструируется преимущественно по данным нарративных источников [см., например, Лундин 19616]; но период этот не является предметом специального исследования в данной работе.)

В итоге до сих пор главным источником информации о древней южноаравийской цивилизации остаются все-таки именно эпиграфические памятники. По контрасту со всеми остальными категориями источников южноаравийские надписи содержат богатую информацию по всем основным периодам существования древнейеменской цивилизации и в большинстве своем уже введены в научный оборот. В настоящее время известно более 10 ООО южноаравийских надписей и граффити. Большинство из них имеет коммеморативный характер и состоит лишь из имени, филиации и (или) указания родовой принадлежности авторов. Значительно и число надгробных надписей, как прави�