автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Опыт реконструкции языковой картины мира на основе древнего лексикографического источника

Полный текст автореферата диссертации по теме "Опыт реконструкции языковой картины мира на основе древнего лексикографического источника"

На правах рукописи

ШИШМАРЕВА Татьяна Евгеньевна

ОПЫТ РЕКОНСТРУКЦИИ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЫ МИРА НА ОСНОВЕ ДРЕВНЕГО ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКОГО ИСТОЧНИКА

Специальность 10.02.19 — теория языка

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Иркутск-2008

003452222

Работа выполнена на кафедре китаеведения Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Иркутский государственный лингвистический университет»

Научный руководитель:

кандидат филологических наук, доцент Готлиб Олег Маркович

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Даниленко Валерий Петрович

кандидат филологических наук Пруцких Андрей Александрович

Ведущая организация:

ГОУ ВПО «Алтайский государственный университет»

Защита состоится «27» ноября 2008 года в 12.30 на заседании диссертационного совета Д 212.071.01 по защите докторских и кандидатских диссертаций в ГОУ ВПО «Иркутский государственный лингвистический университет» по адресу: 664025, г. Иркутск, ул. Ленина, 8, ауд. 31.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО «Иркутский государственный лингвистический университет».

Автореферат разослан октября 2008 года.

Ученый секретарь

диссертационного совета

Казыдуб Н. Н.

Реферируемая работа посвящена исследованию фрагмента языковой картины мира на материале древнего лексикографического источника, датируемого приблизительно 1 в. до н.э.

На протяжении достаточно длительного времени, утвердившийся в лингвистике соссюровский принцип изучения языка «в самом себе и для себя» вызвал в известной степени отход от исследования связей языка и культуры и перенос внимания главным образом на изучение структуры языка.

Такое ограничение исследования языка только вопросами его структуры сменяется на современном этапе принципом изучения языка как продукта человеческой культуры на широком фоне истории носителей языка.

На повестку дня встает задача междисциплинарного подхода к изучению процессов человеческого познания с привлечением данных семиотики, философии, социологии, культурологии, истории и других наук. Язык при таком подходе рассматривается как неотъемлемая и важнейшая часть любой национальной культуры, знакомство с которой предполагает не только изучение материальной составляющей этой культуры, но и попытку проникновения в образ мышления лингвокультурного сообщества, возможность взглянуть на мир глазами носителей этой культуры, с их «точки зрения». Язык, культура и этнос детерминационно взаимозависимы. Если понимать культуру как передаваемую из поколения в поколение «совокупность значений, ценностей и норм, которыми владеют взаимодействующие лица» (Сорокин 1996: 69), а язык как «инструмент культуры и одну из ее ипостасей» (Толстой 1998: 263), то очевидно, именно язык образует сущностное ядро этнической личности, и любая этнокультура существует и развивается в среде определенного этнического языка.

Положение о том, что каждый естественный язык имеет свой специфический способ концептуализации мира, является общепризнанным фактом (Гумбольдт 1984; Вайсгербер 1993; Потебня 1993; Падучева 1996). В языке отражаются различные модели «видения мира» (выражение В. фон Гумбольдта) носителей языка. Согласно его учению, различные языки являются различными мировидениями, и специфику каждого конкретного языка обусловливает «языковое сознание народа» на нем говорящего. Окружающий мир представляется человеку сквозь призму его культуры и языка.

Язык в таком контексте рассматривается как основная дополнительность, формирующая картину мира. Термин «дополнительность» был введен Нильсом Бором применительно к квантовой физике. Этот принцип в самых общих своих чертах рассматривает информацию об объекте, полученную при некоторых определенных условиях как дополнительную к информации, полученной при других условиях. Причем сведения, полученные при разных условиях, нельзя простым образом складывать в некую единую картину; они отражают разные (дополняющие стороны) единой реальности, отвечающие исследуемому объекту. В нашем исследовании язык рассматривается как основная, необходимая дополнительность для вычленения базовых категорий исследуемой модели мира, а знаки языка как имена мира.

Какими бы новыми подходами не знаменовалось развитие теоретической лингвистики, какие бы аспекты не привлекали к себе большего внимания на

определенном этапе такого развития, необходимость обращения к языковым фактам, к материалу - особенно мало известному и мало описанному - всегда диктует исследователю тему исследования, связанного с восполнением существующих пробелов в описании конкретного языка.

В качестве объекта исследования выступает массив лексических единиц тезауруса «Эр'я» (Ш Ш) и анализ способов его организации и концептуализации.

Предметом данного исследования является фрагмент древней национальной языковой картины мира, представленной в идеографическом словнике «Эр'я» (Щ

Ш).

Феномен «наивной» картины мира в последние годы привлекал внимание многих исследователей в различных сферах наук: истории (Гуревич 1984), лингвистике (Апресян 1974, 1995; Арутюнова 1985, 1987, 1988; Урысон 2003; Яковлева 1992; Цивьян 2006; Сукаленко 1992; Гачев 1988), этнолингвистике (Гердт 1995; Касевич 2004), этнографии (Уфимцева 1996), психологии (Яковлева 1992, 1994; Ли Тоан Тханг 1993). Будучи объектом междисциплинарных исследований, «наивность» языковой картины мира отнюдь не означает ее примитивности. Наивные представления не менее сложны и интересны, чем научные, отражая стихийно складывающийся веками общественно-исторический опыт многих поколений. На этот факт обращал особое внимание В. Н. Топоров, исследуя наивную картину мира в антропоцентрической перспективе (Топоров 1995, 1998). Системный опыт реконструкции индоевропейского внеязыкового мира по языковым данным и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры представлен в работе Т. В. Гамкрелидзе и В. В. Иванова (Гамкрелидзе, Иванов 1976). В этой связи актуальным представляется углубление такого рода опыта в плане изучения разных культур в процессе реконструкции наивной языковой картины мира.

Тема исследования наивной картины мира древних китайцев привлекает к себе своей признанной оригинальностью и меньшей доступностью для анализа. Для современного Китая прошлое чрезвычайно значимо. В понимании этого народа, все оказывается следствием давно прошедшего времени, прошлое служит образцом для воспроизведения в настоящем. В отечественной синологии исследования «наивной» картины мира» на материале древних канонических книг представляются слабо освещенными. С точки зрения известного китаеведа В. С. Колоколова, «в наше время прочно утвердилось искаженное представление о тринадцати «классических» книгах: одни из них представлены гипертрофированно расхваленными, возведенными в ранг «философских трактатов»; другие, в том числе «Эр'я» просто-напросто замалчиваются» (Колоколов 1976: 24).

Это послужило одной из причин нашего внимания к классической книге «Эр'я» (Ш Ш), которая в рамках традиционной науки сюныусюе (|)1| й ) считается одной из 13 древних канонических книг (~hEii&). В справочном издании, содержащем перечень неповторяющихся иероглифических знаков, входящих в состав тринадцати классических книг, «Эр'я» занимает последнее место. В словаре Палладия и П.С.Попова о нем сказано: «Древнейший словарь китайских речений, встречаемых в древних сочинениях» (Палладий, П. С.Попов 1888: 590). «Эр'я»

примечателен во многих отношениях. Прежде всего, он ценен тем, что по запасу содержащихся в нем знаков и по наглядному механизму композиции лексического массива он позволяет выйти далеко за рамки всего учебного канона. «Эр'я» единственный из тринадцати классических книг считается идеографическим словарем синонимов.

Актуальность работы обусловлена значимостью соотношения языка и культуры народа в исследованиях феномена национальной языковой картины мира и определяется необходимостью реконструкции системы ценностных миропредставлений на основе данных лексикона в эволюции культуры народа, восходящей к архетипической модели мира.

Будучи своеобразной языковой интерпретацией экстралингвистической действительности, лексическая система языка наиболее ярко показывает, как членится действительность, какие ее фрагменты выделены языковым сознанием и как репрезентированы в языке благодаря процессу номинации. Ученые, ставящие своей задачей установление закономерностей языковой концептуализации и категоризации, прежде всего, основываются на данных изучения лексикона, опираясь на структуру представления знаний в семантике слова, на что обращал внимание Р. Джакендофф: «Изучая семантику естественного языка, мы по необходимости изучаем структуру мышления» (Джакендофф 2002: 160).

В качестве такого рода языковых матриц, мы вслед за Г. Д. Гачевым рассматриваем «национальную картину мира», в которой «отражаются особенности мышления той или иной культуры» (Гачев 1988: 432). С этой точки зрения идеографический словарь «Эр'я» бесспорно, может считаться источником, отражающим целостную национальную специфику восприятия окружающего мира.

Идеографическое описание лексики, как известно, связано с представлением словаря в виде смысловых пространств, каждое из которых имеет специфическое строение и включает семантически близкие классы номинативных единиц. «Идеографические словари - это словари, которые исходят систематизацией идей, понятий...позволяющих построить своего рода синопсис, моделирующий в определенном смысле объективную действительность в рамках языковой картины мира» (Морковкин 1970; Караулов 1976).

Цель диссертации заключается в анализе структурных связей архетипической модели мира, представленной в древнем идеографическом словнике с выделением различных иерархических уровней ее организации.

Поставленная цель предполагает решение следующих основных задач:

1) уточнить понятие «наивная картина мира», в системе общего понятия «картина мира»;

2) произвести картирование мира с точки зрения китайского языкового сознания, на основе анализа базовых элементов понятийного аппарата традиционной китайской науки «сюньгусюе» ("УЧгЙ-^О;

3) выполнить авторский перевод словаря «Эр'я» с древнекитайского языка на русский язык;

4) установить авторство и период написания исследуемого тезауруса;

5) определить значимость словаря «Эр'я» в контексте китайской традиционной культуры;

6) определить когнитивно-семантические параметры единиц словника «Эр'я»;

7) реконструировать на основании лексико-семантической системности языковую картину мира в виде идеографической совокупности, с представлением синоптической схемы.

Выбор методов определяется общим комплексным подходом к исследованию, элементами которого являются: метод концептуального анализа, метод перевода, метод описания, метод дефиниционной интерпретации, этносемиометрический способ анализа.

Методологической базой для данной работы послужили следующие принципы: принцип историзма, принцип системности, принцип «вненаходимости», который предполагает исследование объекта с позиции заинтересованного наблюдателя (Бахтин 1975). А также теоретические положения, развиваемые в работах отечественных и зарубежных ученых: (Аристотель, Л. Вайсгербер, Ван Ли, Ван Нин, Ван Юаньлу, В. Ватбург, Г. Д. Гачев, О. М. Готлиб, В. фон Гумбольдт, А. Я.Гуревич, В. П. Даниленко, Ю. Н. Караулов, В. С. Колоколов, Г. В. Колшанский, М. В. Крюков, Е. С. Кубрякова, А. Ф. Лосев, В. В. Морковкин, М. В. Никитин, В. М. Солнцев, М. В. Софронов, Ю. С. Степанов, Г. Фреге, Р. Халлиг, Цзоу Сяоли и др.)

Материалом исследования послужили более 4300 лексических единиц словаря «Эр'я» и около 25 ООО страниц примечаний к данному словарю.

Научная новизна исследования заключается в том, что реконструкция наивной языковой картины мира осуществляется на основе концептуального анализа целостного древнего лексикографического источника «Эр'я». Впервые в отечественной науке предлагается авторский перевод классической книги «Эр'я», а также определяется авторство и время создания вышеуказанного тезауруса.

Теоретическая значимость определяется вкладом данного исследования в комплексное изучение феномена архетипической языковой картины мира и в воссоздание основных целостных параметров национальных миров. Реконструкция основных содержательных и формальных характеристик «наивной» картины мира древних китайцев создает предпосылки для дальнейшего изучения и сопоставления способов картирования мира, как с точки зрения современной китайской культуры, так и с позиции иных национальных культур. Исследование позволяет показать специфическое видение фрагмента картины мира, представленной в идеографическом тезаурусе «Эр'я» с выделением универсальных и оригинальных понятий. Результаты исследования также способствуют углублению знаний природы древнекитайского языка, расширению представлений о ценностных категориях иной культуры.

Практическая г^нность исследования обусловлена возможностью применения его основных положений и выводов в курсах общего языкознания, введения в теорию межкультурной коммуникации, лингвокультурологии, истории китайского языка, теоретической грамматики китайского языка, перевода, при написании курсовых и дипломных работ, а также при разработке учебных пособий по обозначенной тематике.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Логографический и фонетический типы письма формируют разные типы мировидения и различные формы этноцентризма. Этноцентризм культур

фонетического письма выступает в форме логоцентризма, который обусловлен метафизикой фонетической письменности, апеллирующей к логосу. Этноцентризм логографической культуры приобретает специфическую форму иероглифической Вселенной и ее метафизика апеллирует к соответствующим логографическим понятиям, выражаемым не только в слове, но и в форме начертания и в рисунке, а также в том, что изображает этот рисунок.

2. Семантические типы знаков, представленные в «Эр'я», подразделяются на два типа: имена-отношения и имена-вещи. Отношения задаются именами-вещей и реализуются через различные признаки: качество, состояние, действие.

3. Принципы организации словаря «Эр'я» основаны на:

а) гипер-гипонимических связях лексических единиц, которые упорядочивают словарь в общую систему, по вертикали от родового понятия, являющегося общей содержательной частью для соответственного ряда видовых гипонимов;

б) партитивно-конгломеративных связях, которые организуют лексический массив словаря в микроструктурные образования с разной плотностью проработки, соотнося лексические единицы по принципу целое-часть;

в) реализации линейных эквонимических связей, которые образуют горизонтальные ряды. Эквонимы каждого ряда содержательно дифференцируются гипосемами, способными к односторонней замене на гиперсему своих интенсионалов.

4. Таксономия рассматривается как преимущественно естественная, экстенсиональная, перцептуально-концептуальная. Первая характеристика вытекает из того факта, что таксоны «Эр'я» выводятся из анализа свойств объектов, а не базируются на каком-то априорно введенном логическом или ином метапризнаке. Основанием второй характеристики является то, что составляющие данной таксономии ориентированы преимущественно на денотат, а не на сигнификат входящих в нее имен. Перцептуально-концептуальный характер проявляется в том, что в «Эр'я» описывается мир вещей преимущественно через импликацию имен-отношений.

5. Когнитивно-семантические параметры единиц словника представляют исследуемую модель как единство, образованное дискретным и разным, в котором осуществляется переход от аморфной множественности понятий к организованной целостности.

6. Модель универсума, представленная в синоптической схеме словаря, имеет сложное строение и тяготеет к всеохватности.

Апробация исследования проходила в ходе аспирантских семинаров при кафедре китаеведения ИГЛУ (2003-2006), на конференциях молодых ученых (2006, 2007 годы). Основные положения диссертации докладывались на международной конференции «Азиатско-тихоокеанский регион: диалог и языков и культур» в ИГЛУ. По теме диссертации опубликовано 4 печатные работы (1,9 пл.), в том числе 2 в ведущем научном рецензируемом издании «Вестник Красноярского государственного университета» (0,5 пл.). Одной из форм апробации результатов исследования явилась разработка и чтение курса «История языка и введение в спецфилологию», где затрагиваются общие и частные вопросы языкознания.

Объем и структура работы Данное диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии, списка использованных словарей, двух приложений. Общий объем работы составляет 343 страницы. Список библиографии состоит из 153 наименований, включая 51 работу на иностранном языке.

Во введении обосновывается выбор темы исследования, определяются цель, задачи, актуальность и новизна диссертации. Отмечается ее теоретическая и практическая значимость, указываются методы применяемого лингвистического анализа, формулируются основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе анализируется эволюция понятия «картина мира» с точки зрения западноевропейского подхода. Предлагается взгляд на картирование мира с точки зрения традиционной китайской науки «сюньгусюе». Раскрывается суть принятого в работе подхода к языку как к основной дополнительности, используемой для описания языковой картины мира. Определяются единицы описания языковой картины мира в контексте данного исследования.

Во второй главе рассматриваются вопросы авторства и времени создания классической книги «Эр'я», определяется структура, принципы организации лексического массива словаря «Эр'я», анализируются семантические типы знаков словаря. Проводится концептуальный анализ понятийных категорий вышеозначенного источника. На основании концептуального анализа выстраивается синоптическая схема словаря «Эр'я».

В заключении подводятся итоги исследования.

В Приложении 1 представляется авторский перевод словаря «Эр'я».

В Приложении 2 представляется синоптическая схема «Эр'я».

Основное содержание диссертации

Под «картиной мира» понимается целостный образ мира - совокупность его ценностных миропредставлений, раскрывающих особенности его мировидения. Картина мира включает ценностно-ориетированное знание о мире, возникающее у человека как итог всей его духовной деятельности. Целостный образ мира детерминирован теми знаниями, которые получает человек в результате его различных контактов с реальностью. Картина мира связана с действительностью «двойными узами»: образ мира - последнее звено в цепи «мир — человек - картина мира».

Определения картины мира варьировались, изменялись, дополнялись, углублялись в зависимости от того, в какую гамму понятий и каких отраслей включался данный термин (Герц 1914; Планк 2004; Бляхер, Волынская 1976, Дышлевый, Яценко 1984; Раушенбах 1986 и др.).

В отечественной науке с начала 60-х гг. в связи с применением кибернетики и теории информации для изучения языка как первичной моделирующей системы и вторичных систем знакового представления информации был, предложен термин «модель мира» - первоначально Н. А. Берштейном (Бернштейн 1960: 129). А вслед за ним М. Л. Цетлиным и В. В. Ивановым (Цетлин 1962: 72-80). Модель мира осмысливалась как «образ мира, получаемый в результате перекодирования воспринимаемых сигналов - первичных данных, фиксируемых приборами (искусственными или органическими, т.е. рецепторами), и вторичных данных,

являющихся результатом перекодировки первичных данных» (Роль человеческого фактора 1988: 15).

В работах, посвященных реконструкции архаического коллективного сознания, было разработано не только понятие, но и подход к описанию модели мира. Было предложено описание модели мира через набор устойчивых оппозиций, восходящих к архетипическим представлениям человека, причем эти разноуровневые противопоставления вступают во взаимодействия, образовывая различные смысловые комбинации. Исследованиям этимологического и шире — сравнительно-исторического характера принадлежит приоритет в изучении картин мира (Топоров 1989, 1995, 1998, 2004; Толстой 1997; Язык культуры 1987; Раевский 2006; Цивьян 2006; Проскурин 1990; Маковский 1989).

В дальнейшем термин «модель мира» стали трактовать шире - как представление о социальном и природном универсуме, присущем цивилизации на определенном этапе ее развития (Мейлах 1971), или как смысловой заместитель реконструируемого объекта. В соответствии с последним толкованием можно развести разнопорядковые явления:

1) картину мира как ментальную реальность, имеющую двойное существование: необъективированное, идеальное, как явление сознания, и объективированное, выраженное в знаковых формах, ее фиксирующих;

2) модель мира как особый конструкт, результат аналитического осмысления этой реальности исследователем (Поспелов 1981).

В целом, в современной науке наметилась тенденция не дифференцировать термины модель мира и картина мира, а употреблять их наряду с выражением образ мира, видение мира (Гуревич 1984: 16; Храпченко 1982: 240-304, 309-362; Аймермахер 2001: 191). В последнее время, особенно в культурологических работах, в этот же ряд стали включать и термин ментальность (Гуревич 1984: 9-11; 1993: 59).

Термин картина мира представляет собой метафору, передающую лишь известное представление о внешнем мире (Караулов 1976), которая не в полной мере передает специфику обозначаемого с ее помощью явления. На неадекватность этого словосочетания для выражения идеи образа мира обратил внимание еще М.Хайдеггер: «Что такое - картина мира? По-видимому, изображение мира. Но что называется тут миром? Что значит картина? Мир выступает как обозначение сущего в целом... При слове «картина» мы думаем, прежде всего, об изображении чего-то. Картина мира будет тогда соответственно как бы полотном сущего в целом. Картина мира, однако, говорит о большем... Картина мира, сущностно понятая, означает не картину, изображающую мир, а мир, понятый в смысле такой картины,... Где дело доходит до картины мира, там выносится кардинальное решение относительно сущего в целом» (Хайдеггер 1991: 49).

Метафоричность, условность этого термина проявляется и в том, что в нем не получает своего отражения само формирование образа мира и континуальный характер данного процесса. В отечественной науке наблюдается тенденция к преодолению «узости» и некоторой статичности термина картина мира за счет введения в научный оборот таких его динамических коррелятов, как маровидение, мирочувствие, миросозидание, миросозерцание, мироощущение и т п.

Решение любой лингвистической проблемы, тем более такой существенной, как описание образа мира, следует искать в природе языка, в его отношении к миру и человеку. Но как мир неисчерпаем для познания, так и представление о языке не остается неизменным. Оно меняется вместе с изменением представлений о внешнем и внутреннем мире.

Определение языка в философии языка производно от миропонимания соответствующей эпохи. Так, первичное определение языка как совокупности имен вещей, проистекает из представления о мире как совокупности вещей (Троцкий 1996: 12, 27). Определение языка в качестве орудия для разнообразнейших индивидуальностей и как выражения духа народа появляется тогда, когда человек выделил себя из природы и осознал это, когда более или менее оформилось национальное самосознание. В этой связи вполне закономерно, что в философии языка семантическая парадигма предшествует прагматической и синтаксической (Степанов 2003). Чтобы выделить собственно языковое содержание, необходимо осознать специфичность языкового отражения действительности.

Хотя зародыши такого осознания можно обнаружить уже в античности, но лишь начиная с XVIII в. в философии и лингвистике вполне утверждается мысль о влиянии языка на восприятие внешнего мира - о том, что люди « ... привыкли постигать вещи тем способом, каким эти вещи выражены на родном языке» (Кондильяк 1983: 168), что человек «... живет с предметами так, как их преподносит ему язык» (Гумбольдт 1984: 80), что «...вещи, качества и события вообще воспринимаются так, как они называются» (Сепир 1993: 227).

При этом общее представление о соотношении языка и мира эволюционирует в соответствии с законом отрицания отрицания. Если для В. фон Гумбольдта чисто объективная сфера - совокупность познаваемого - независима от языков (Гумбольдт 1984: 319), при этом каждый из них, хотя и по-своему, но, будучи мировидением, отражает ее и потому «...закономерностям природы сродни закономерности языкового строя» (там же: 81), то по Ф. де Соссюру -«...естественные вещи и их отношения вообще не имеют отношения к лингвистике» (Соссюр 1990: 114), ибо « ...язык и письменность не основаны на естественном положении вещей» (Соссюр 1990: 94). С точки зрения Э. Сепира «реальный мир в значительной мере неосознанно строится на основе языковых привычек той или иной социальной группы», вследствие чего «миры, в которых живут различные общества, - это разные миры, а вовсе не один и тот же мир с различными навешанными на него ярлыками» (Сепир 1993: 261).

В последние два десятилетия предметом обсуждения в лингвистике стал целый ряд вопросов, касающихся следующих моментов: 1) в каких взаимоотношениях находятся языковая и концептуальная картины мира, которые отечественная наука стала рассматривать как два самостоятельных феномена (Брутян 1980); 2) что следует понимать под языковой картиной мира -концептуальную картину мира, закрепленную в структуре языка, и/или вербализованную посредством языка; 3) в чем заключается и где заканчивается признаваемая всеми безусловная связь между языковой и концептуальной картинами мира. В обсуждении этих вопросов приняли участие (Брутян 1980; Будагов 1989; Верещагин, Костомаров 1990; Даниленко 1999; Звегинцев 1988;

Ильин 1993; Лурия 1979; Караулов 1986, 2003; Колшанский 1990; Кубрякова 1988, 1992, 1994; Павилёнис 1983; Серебренников 1988; Степанов 1997; Телия 1988; Уфимцева 1988 и др.). Развернутая дискуссия хотя и не дала окончательных ответов на данные вопросы, однако позволила во многом по-новому взглянуть на проблему соотношения языка и мышления, а также указать на две глобальные проблемы, касающиеся «человеческого фактора в языке» и «языкового фактора в человеке».

Модель общей картины мира человека значительно усложняется за счет введения в нее в качестве ее глубинного слоя языковой картины мира. Различные измерения и интерпретации языковой картины мира составляют актуальную проблематику современной науке о языке, восходящей к концепции языка В. фон Гумбольдта и лингво-философским теориям, ее развивающим (неогумбольдтианство, гипотеза «лингвистической относительности» Э.Сепира -Б.Уорфа, герменевтика XX в.).

Существующие в лингвистической науке различные толкования понятия языковой картины мира можно свести к следующим вариантам:

а) языковая картина мира есть картина мира, выраженная с помощью языка; язык выступает при таком понимании лишь внешним средством представления мысли, способом передачи информации и опыта;

б) языковая картина мира содержит самостоятельный образ языка, закрепленный в структуре естественного языка;

в) языковая картина мира - «часть концептуального мира человека, который имеет «привязку» к языку и преломлена через языковые формы» (Кубрякова 1988: 142).

Реконструкция языковой картины мира представляет собой определенную сложность. Реальный мир, преломляясь через языковое сознание, трансформируется в отраженную реальность (по терминологии Р. Джакедоффа), запечатленную в «матрицах» национального языка. В качестве таких содержательных «матриц» языка могут рассматриваться лексические единицы, организованные в некую смысловую систему. Эта задача успешно решается в рамках идеографических словарей, которые дают возможность представить всю совокупность семантических полей, лексико-семантических групп и других объединений в аспекте их взаимосвязи и иерархической организации.

Моделью представлений о мире, складывающейся в данном обществе, человек руководствуется при осмыслении мира, отборе значимого на фоне не значимого, ориентируется на нее в своем поведении. В этом плане национальная модель мира отражает категоризацию коллективного опыта, а ее основные категории как бы предшествуют идеям и мировоззрению, формирующимся у отдельных членов общества.

Очевидным нам представляется и тот факт, что культурные ценности в разных цивилизациях и обществах неодинаковы. Система ценностей древнекитайской культуры, в отличие, от европейской, основана на идее циклической последовательности династий, царствований, имеющих литургический порядок и подчиненных строгому ритму. Причина таких представлений может объясняться существующей в современной науке гипотезой разных типов сознания, сформулированной Ю. А. Сорокиным. Следуя этой гипотезе, выделяется два типа

национального сознания - ориентальный и европейский. «Ориентальный тип выступает как антирационалистический, интровертированный, экофильный, творящий пространство и время в среде как самопроизводящемся макрокосмосе. Европейский тип сознания - рационалистический, экстравертированный, экофобный; среда - в данном случае - средство реализации самости» (Сорокин 1996: 68).

На наш взгляд, китайское языковое сознание можно отнести к ориентальному типу сознания. По-видимому, этим и объясняются те факты, что уже в древности в Китае существовала своя языковедческая традиция, независимая от других античных традиций, и то, что в китайской традиционной науке не рассматривалось понятие «картины мира» как таковой. Однако китайская культура широко представлена различного рода языковыми картинами, в качестве одной из которых, самой древней и возможно наиболее полной для своего времени считается «Эр'я». Данный тезаурус написан на древнекитайском языке и включает в себя философские идеи и термины, которые выступали важнейшими понятиями в лексиконе традиционной китайской науки, называемой «сюньгусюе» (тЛИй

В качестве протомоделей социальных ситуаций, вероятно, можно рассматривать древние тексты, которые ряд ученых называют мифологемами исходя из их характеристики «замкнутых и самодостаточных смысловых структур, моделирующих внутренне целостный образ пространственно-временного континуума» (Пелипенко, Яковенко 1998:136).

В этом смысле идеографический словарь «Эр'я» (Ш Ш) (приблизительно I в. до н.э.) рассматривается в качестве первичного семантического материала, хранящего базовый набор ценностных характеристик мира древних китайцев и представляющего, поэтому особый интерес для «этносемиометрии» (Серебренникова 2006: 27) ценностных смыслов в структуре данного хронотопа. Ввиду своего синкретизма и колоссальной коннотативной валентности материал книги «Эр'я» фиксирует стержневые каркасы культурного целого китайской традиции.

Лексический массив словаря «Эр'я» организуется 19-ю главами: 1. «Ши гу» (Щ цА" ) «Истолкование древних имен», 2. «Ши янь» (Щ г() «Истолкование речений», 3. «Ши сюнь» (РИ1|) «Истолкование повторов, иносказаний», 4. «Ши цинь» (ШЯ ) «Истолкование родственных отношений», 5. «Ши гун» (11®) «Истолкование жилья», 6. «Ши ци» (??Ж), «Истолкование утвари», 7. «Ши юэ» (Щ Ш) «Истолкование музыки», 8. «Ши тянь» (ЩЗк.) «Истолкование небес», 9. «Ши ди» (ЩШ ) «Истолкование земли», 10. «Ши цю» (?Шг) «Истолкование холмов», 11. Ши шань» «Истолкование гор», 12. «Ши шуй» (ЩтК ) «Истолкование вод»,

13. «Ши цао» (?1Щ) «Истолкование трав», 14. «Ши му» ) «Истолкование деревьев», 15. «Ши чун» (Щз!&) «Истолкование насекомых», 16. «Ши юй» «Истолкование рыб», 17. «Ши няо» ) «Истолкование птиц», 18. «Ши шоу» (Ш ЙХ) «Истолкование зверей», 19. «Ши чу» ( Щ 'ё) «Истолкование домашних животных».

Лексический массив словаря «Эр'я» обладает сложной внутренней организацией и иерархическим строением, где с одной стороны - выделяются различные тематические группы организованные лексико-семантическими общностями, с другой стороны, все эти лексико-тематические и лексико-семантические микроструктуры, предстают как достаточно цельная, определенным образом организованная в плане идеографической парадигматики система.

Семантическая классификация отнюдь не идет на поводу у формы языка и не создает каких-либо особых концептуальных единиц, отличных от понятий. Она есть классификация значений, т.е. понятий, компануемых, различаемых и выражаемых формами данного языка. Реальность семантической классификации -мысль, структурированная сообразно с особенностями языковой формы, но лишь настолько, насколько это структурирование не идет в разрез с зависимостью мысли от действительности и деятельности.

Можно утверждать, что понятийные классификации строятся с оглядкой на сущности отражаемого ими мира, а семантические классификации с оглядкой на знаковое выражение понятий, и принимают во внимание распределение понятий по знакам. Когда семантическая классификация распределяет знаки по значениям, т.е. фактически по выраженным ими понятиям, то в этом смысле она может рассматриваться как понятийная.

В силу того, что исследуемый нами объект - древний словарь, и в его лексическом массиве, наряду с научными представлениями древних китайцев запечатлены их заблуждения и суеверия, считаем нецелесообразным исследовать его с позиции логической структуры современных научных понятий. Это значило бы навязывание объекту искусственной схемы членения. Поэтому, под понятием мы понимаем «обобщенное, абстрактное знание о действительности, сближающееся со значением» (Степанов 2003: 150), т.е. языковое или лингвистическое понятие, которое отличается от логического, прежде всего тем, что не имеет универсальной значимости «nicht allgemeingülig» (Вайсгербер 1993). Это своеобразная «рабочая формула» в постижении действительности с помощью родного языка.

Главным фактором смыслового упорядочивания словаря «Эр'я» являются гипер-гипонимические (родовидовые) семантические связи. Их действие распространяется на весь словарь, благодаря им словарь предстает как целостная иерархическая структура.

При этом, однако, обнаруживается, что семантическое пространство языка на разных его участках «населено» с разной плотностью и имеет различную глубину проработки, что, в конечном счете, обусловлено мерой освоения, разработки и важности соответствующих предметных областей в совокупной структуре человеческой деятельности.

Так, лексические единицы первых трех глав «Ши гу» ), «Ши янь» (??13), «Ши сюнь» (Ш1) организованы гипер-гипонимическими рядами, с выделением во главе каждого ряда гиперонимов.

Родовидовые отношения подразделяются на гипонимические и партитивные. Первые - это «род классификационных концептуальных связей, отражающих

уровни сходств-различий вещей, даже если эти вещи никак не взаимосвязаны...Партитивные связи - «род импликационных концептуальных связей, предполагающих и отражающих связи взаимодействующих, взаимозависимых вещей» (Никитин 1997: 443-444).

С этих позиций родовидовые классы лексических единиц, можно разделить на партитивы и конгломеративы. Партитивы - классы слов, объединенных органическим единством, где свойства частей целиком определяются свойствами целого, и целое является условием существования части. Вещь как элемент такой системы определяется через целое, а имя ее класса имеет своей гиперсемой понятие о части такого целого.

Классы лексики, в которых множества вещей характеризуются достаточно свободной структурой, где зависимости частей от целого не столь жестки, чтобы формировать качества вещей, следуя дефиниции М.В. Никитина, называются конгломеративами. В результате имена таких вещей содержат общую сему партитивного отношения в сильных импликационалах своих значений.

С позиции партитивных отношений лексические единицы словаря «Эр'я» образуют классы лексики с относительно свободной зависимостью друг от друга. Их объединяют общие свойства, признаки. Такие объединения единиц мы вслед за М.В. Никитиным рассматриваем в качестве конгломеративов, объединяемых холонимом (от греческого Ьо1об «целый»).

Лексический массив остальных 16 глав организован в рамках партитивно-конгломеративных отношений. Знаки, вынесенные в заглавие каждой общности, рассматриваются как гиперонимы-холонимы по отношению к партонимам-гипонимам «населяющим» эти главы. Это дает нам основание называть данные общности гипонимическими конгломеративами.

В качестве такого объединения рассматривается конгломератов «Ши тянь» (II Ц ) «Истолкование небес», где знак Ц со значением «небеса» выступает как гипероним-холоним по отношению к гипонимам-партонимамам: добрые знаки (?£); дурные знаки (]&); времена года (ШШ); небесные стволы и земные ветви ('¿/ И1); лета, возраст месяцы года погода и ветры (НМ); небесные тела (й

£); ритуальные жертвоприношения охота и военное искусство (Щ1®);

военная атрибутика (ШШ), которые толкуют разные имена явлений, входящих в понятие «небеса».

В этих 16 главах, общий признак постулирован ранее класса, и класс подобран по признаку. В качестве примера возьмем название одной из шестнадцати рубрик, например, «Ши гун» (ШШ) «Истолкование жилища». Исходя из названия главы, можно достаточно четко сформулировать признак, по которому организуются лексические единицы в данной главе, это «дом» и все, что с ним связано.

Именно в этих 16 главах «порядок» приобретает смысл как организация «целого». Каждая из этих глав, организуясь в гипонимические когломеративы, описывает «свой» кусочек универсума, организованного системными связями и может, на наш взгляд, называться тематической группой.

«Наиболее общими категориям сущностей отражаемого и выражаемого миров являются вещи и признаки. Это первичное деление сущностей относительно,

т.к. вещь и признак находятся в безусловном органичном единстве: вещь - то, что имеет признаки; признак - то, чем различаются и сходны вещи» (Никитин 1997: 422).

Вещи и признаки с точки зрения данного подхода рассматриваются как категории в большей степени относительные, способные к взаимопереходу, так что одна и та же сущность может представать как вещь и как признак, если она рассматривается как характеристика, как свойство или отношение другой вещи. Суть любой сущности - «имя», независимо от того, имя ли это вещи или признака. Подобное понимание имен мы находим у Готглоба Фреге и вслед за ним определяем семантические типы знаков словаря «Эр'я» как имена.

Исходя из значений знаков, входящих в то или иное понятие, производится деление имен на имена-вещи и имена-отношения. В имена-вещи включаются имена-вещи репрезентанты и имена-вещи предметы. К именам-отношениям мы относим все лексические единицы, способные обозначать признаки (в самом широком смысле слова). Любое имя-отношение, таким образом, называет функции (качества, состояния, действия).

Имена-отношения состояния:

Понятие «любовь» с гиперонимом «££»• Гипосемы маркируют разные формы проявления данного признака: ['№ - лелеять, голубить, Ш - умиротворять лаской] .

Понятие «отощать» с гиперонимом «•$». Гипосемы называют либо признак уже присущий человеку, либо реализацию данного признака в процессе: [В8 -

тощий, худой (мало мяса); - терять вес, худеть] .

Имена-отношения качества:

Понятие «высокий» с гиперонимом «¡9?»- Гипосемы признака «высокий» задаются именами вещей, которым приписывается данный признак: [^р - высокие деревья, ¡А) - высокая гора, яЯ - высокая и большая гора; второе значение полный, наполненный (относительно жидкости, заполняющей различного рода емкости ] .

Имена-отношения действия:

Понятие «действовать посредством силы» с гиперонимом «Зй». Гиперсема содержательно выражает признак какого-либо действия, которое реализуется посредством усилий. Гипосемы маркируют степень проявления усилий как моральных, так и физических: [Ж - принуждать, требовать, прилагая физическую сшу, %■ - выполнять служебные обязанности, прилагая все силы, изо всех сил, Ц - делать что-либо через силу, с трудом справляться с чем-либо]

Имена-вещи репрезентанты:

Понятие «благородный муж, господин» с родовым гиперонимом «й» - форма обращения, принятая в древнем Китае к человеку, стоящему на вершине иерархической лестницы государственного управления Поднебесной. Эквонимы данного ряда содержательно выражают значение «господин» и дифференцируются в зависимости от социального положения, возраста, пола, исторического периода:

- а- любому «благородному мужу», Ш> - к императору, Зк - к самому высшему чину на иерархической лестнице, - к коронованной особе, 1Е - князь, ¡5 - к потомку «благородного мужа», - к жене императора, - принц (эпоха Весны Осени) ] .

Имена-вещи предметы:

Понятие «злаки» с гиперонимом В данном ряду один гипоним со значением «пища с добавлением злаков».

Понятие «поле» с гиперонимом «ЕВ». В данном ряду один гипоним «±» со значением «земля, почва».

В ходе анализа лексического массива словаря было выявлено, что подавляющее большинство лексических единиц первых трех глав словаря: «Ши гу» (1?вА') «Истолкование древних имен», «Ши янь» (ЩеГ) «Истолкование речений», «Ши сюнь» (Щ Й)1]), «Истолкование повторов присказок» рассматриваются в качестве имен-отношений, в процентном соотношении имена-отношения к именам-вещам составляют 84% к 16%.

В остальных главах, напротив, преимущественно преобладают имена-вещи в соотношении 76% к 24%.

Такое преобладание имен-отношений первых трех глав, очевидно можно пояснить приматом представлений древних китайцев о взаимообусловленности вещей в мире. Отдельная вещь — это только проявление такого целого в пространственно-временном континууме. Разнородные вещи взаимодействуют между собой на основе различных каузальных связей, вовлекая во всеобщее движение и те органы, проявлениями которых они являются. По сути, в этих главах акцент делается на взаимосвязях «десяти тысяч вещей» — всего сущего, дается на первый взгляд, достаточно эклектичный свод правил существования вещей в мире, и называются их основные признаки.

Вертикаль гипер-гипонимических и партитивно-конгломеративных отношений в разных участках словаря достаточно последовательно маркируется письменными знаками. На факт фиксации идеографическим письмом гипер-гипонимических отношений, обращал внимание О. М. Готлиб: «Наиболее полно и последовательно классообразующая функция логограмм проявляется в формировании гипер-гипосемантических рядов. В этом случае ярко проявляется идеографичность китайского письменного знака, и в этом плане становится ясной связь понятий «идеографическое письмо» и «идеографический анализ лексики» (Готлиб 2007: 85).

Так, подавляющее большинство эквонимов, объединенных общей семой «рыбы» включают в свой состав гиперонимический маркер^ -рыба: [II - карп, М - горбыль,Ш - амурский сом, $5 - змееголов, Ш - белый карп, Ж\ - песчанка, $0 -вьюн, Ш -тунец, Ш - сельдь-гильза и т.д ]. То же самое касается эквонимов, объединенных общими семами - баран, Ц - лошадь, конь, Ц - птицы, А -насекомые.

Такая «идеографичность» характерна для имен-вещей. Анализ такого рода гипер-гипонимических рядов позволяет утверждать, что логографический и

фонетический типы письменности формируют разные типы мировидения и различные формы этноцентризма. В фонетических культурах смысл языковых высказываний существует на уровне данных слуху звучаний. Вероятно поэтому мыслители лингво-философской традиции говорили в основном только о вслушивании в язык. В логографических же культурах появляется новый уровень объективации смыслов - уровень зрительно выражаемых смыслов, зафиксированных в формах начертания логограмм.

В содержательном плане архетипическая Модель мира ориентирована на предельную космологизированность сущего и тем самым на описание основных параметров Универсума (см. рис. 1).

Идеографическая таксономия, выстраивается на координационной оси лексико-семантической системности. В идеографическую классификацию включаются понятия с учетом их знакового выражения. Распределение понятий по идеографическим рубрикам, осуществляется в режиме прямого толкования словаря и задается свойствами объекта.

Понятия первых трех глав распределяются, таким образом, по трем разделам «Человек», «Человек и Вселенная» и «Вселенная». На основании того, что образ Человека не эксплицируется в словаре, на схеме разделы, связанные с Человеком обозначаются пунктирной линией. К элементам мира человек относит «Вселенную», которая в свою очередь наполнена «Небом», «Землей», «Животными», «Растениями».

Главы «Ши цинь» (??!й) «Истолкования» родственных отношений», «Ши гун» (IIЙ) «Истолкование жилья», «Ши ци» (ЩШ), «Истолкование утвари», «Ши юэ» (ЩШ) «Истолкование музыки», рассматриваются как тематические группы и организуют подраздел «Человек как общественное существо». Главы «Ши тянь» (Ш7<) «Истолкование небес», «Ши ди» (IЩШ ) «Истолкование земли», «Ши цк>» (IIIг.) «Истолкование холмов», Ши шань» (Щ [1|) «Истолкование гор», «Ши шуй» (ЦтК) «Истолкование вод», «Ши цао» (11-^) «Истолкование трав», «Ши му» (й^ ) «Истолкование деревьев», «Ши чун» (?!Й) «Истолкование насекомых», «Ши юй» (ШМ) «Истолкование рыб», «Ши няо» (ИЙ ) «Истолкование птиц», «Ши шоу» (Ш йА) «Истолкование зверей», «Ши чу» «Истолкование домашних животных»

представляют собой тематические общности и на основании содержательного наполнения организуют раздел «Вселенная».

Таким образом, концептуализация глубинных значимых смыслов текста словаря «Эр'я» выявляет ценностный характер модели мира древних китайцев, определяющий его познавательный, мировоззренческий и ориентирующий потенциал.

Рисунок 1. Синоптическая схема словаря «Эр'я»

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

1. Шишмарева, Т.Е. Китайская сюньгусюе (1)1| й^) как наука [Текст] / О. М. Готлиб, Т. Е. Шишмарева // Вестник Красноярского государственного университета. Гуманитарные науки. - Красноярск, 2006. - № 3. - С. 177-181 (0,2

П.Л.).

2. Шишмарева, Т. Е. Лексико-семантнческий анализ главы «Небеса» словаря «Эр'я» [ Текст ] / Т. Е. Шишмарева // Вестник Красноярского государственного университета. Гуманитарные науки. - Красноярск, 2006. - № 6/2.-С. 96-102 (0,3 п.л.).

3. Шишмарева, Т. Е. К вопросу об истории создания словаря «Эр'я» [Текст] / Т. Е. Шишмарева // Азиатско-Тихоокеанский регион: диалог языков и культур: материалы международной конференции. - Иркутск, 2007. - С. 166-175 (0,5 п.л.).

4. Шишмарева, Т. Е. Принцип организации лексических единиц и семантические виды знаков словаря «Эр'я» [ Текст ] / Т. Е. Шишмарева // Аргументация уб манипуляция: Вестник ИГЛУ. - Сер. Коммуникативистика и коммуникациология. - Иркутск, 2007. -№ 5.-С. 183 - 198 (0,9 пл.).

ШИШМАРЕВА Татьяна Евгеньевна

ОПЫТ РЕКОНСТРУКЦИИ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЫ МИРА НА ОСНОВЕ ДРЕВНЕГО ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКОГО ИСТОЧНИКА

АВТОРЕФЕРАТ

Подготовлено в печать 23 октября 2008 г Формат 60x90 1/16 Бумага офсетная Печать трафаретная Уел печл 1,25 Уч-издл 1,11. Заказ № 5072 Тираж115экз

Издательство Байкальского государственного университета экономики и права 664003, Иркутск, ул Ленина, 11 Отпечатано в НПО БГУЭиП

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Шишмарева, Татьяна Евгеньевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ПРИНЦИПЫ МОДЕЛИРОВАНИЯ МИРА В

ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОЙ И ТРАДИЦИОННОЙ КИТАЙСКОЙ КУЛЬТУРАХ

1.1. Эволюция понятия «картина мира» в западноевропейской культуре!.:л'.

1.2. Статус «языковой картины мира». Роль языка в формировании языкового образа мира.

1.2.1. Истоки зарождения понятия «языковая картина мира» в различных лингвистических концепциях.

1.2.2. Роль языка в формировании языковой картины мира в философии языка.

1.2.3. Соотношение языковой и концептуальной картин мира.

1.2.4. Идеографический словарь - синопсис, моделирующий, языковую картину мира.

1.3. Базовые понятия традиционной китайской науки «сюньгусюе» (ШШ).

1.3.1. Внешние факторы возникновения «сюньгусюе».

1.3.2. Идеологический фундамент «сюньгусюе».

1.3.3. Факторы появления грамматологического направления в «сюньгусюе».

1.3.4. Модель шести категорий китайских письменных знаков в трактовках разных авторов.

1.3.5. Три парадигмы «сюньгусюе».

1.3.6. Наивно-семиотическая таксономия.

Выводы по Главе 1.

ГЛАВА 2. НАИВНО-СЕМИОТИЧЕСКАЯ ТАКСОНОМИЯ ДРЕВНЕКИТАЙСКОГО ИДЕОГРАФИЧЕСКОГО СЛОВАРЯ «Эр'я»

2.1. Время создания и авторство классической книги «Эр'я».

2.2. Значимость классической книги «Эр'я» в контексте китайской традиционной культуры.

2.3. Семантические макро- и микроструктуры словаря «Эр'я».

2.3.1. Семантические типы знаков словаря «Эр'я».

2.3.2. Принципы организации семантических единиц словаря «Эр'я».

2.3.3. Грамматологическая гипер-гипонимия.

2.4. Идеографическое пространство словаря «Эр'я».

Выводы по Главе 2.

Введение диссертации2008 год, автореферат по филологии, Шишмарева, Татьяна Евгеньевна

На протяжении достаточно длительного времени утвердившийся в лингвистике соссюровский принцип изучения языка «в самом себе и для себя» вызвал в известной степени отход от исследования связей языка и культуры и перенос внимания главным образом на изучение структуры языка.

Такое ограничение исследования языка вопросами его структуры сменяется на современном этапе принципом изучения языка как феномена человеческой культуры в тесной связи с этой культурой.

На повестку дня встает задача междисциплинарного подхода к изучению процессов человеческого познания с привлечением данных семиотики, философии, социологии, культурологии, истории и других наук. Язык, при таком подходе рассматривается как неотъемлемая и важнейшая часть любой национальной культуры, знакомство с которой предполагает не только изучение материальной составляющей этой культуры, но и попытку проникновения в образ мышления нации, возможность взглянуть на мир глазами носителей этой культуры, с их «точки зрения». Язык, культура и этнос детерминационно взаимозависимы. Если понимать культуру как передаваемую из поколения в поколение «совокупность значений, ценностей и норм, которыми владеют взаимодействующие лица» (Сорокин 1996: 69), а язык как «инструмент культуры и одну из ее ипостасей» (Толстой 1998: 263), то очевидно, именно язык образует сущностное ядро этнической личности, и любая этнокультура существует и развивается в среде определенного этнического языка.

Положение о том, что каждый естественный язык имеет свой специфический способ концептуализации мира, является общепризнанным фактом (Гумбольдт 1984; Вайсгербер 1993; Потебня 1993; Падучева 1996). В языке отражаются различные модели «видения мира» (выражение В. фон Гумбольдта) носителей языка. Согласно его учению, различные языки являются различными мировидениями, и специфику каждого конкретного языка обусловливает «языковое сознание народа», на нем говорящего. Окружающий мир представляется человеку сквозь призму его культуры и языка.

Под «картиной мира» в современной науке понимается целостный образ мира — совокупность его ценностных миропредставлений, раскрывающих особенности его мировидения. Картина мира включает ценностно-ориетированное знание о мире, возникающее у человека как итог всей его духовной деятельности. Целостный образ мира детерминирован теми знаниями, которые получает человек в результате его различных контактов с реальностью. Картина мира связана с действительностью «двойными узами»: образ мира -последнее звено в цепи «мир — человек - картина мира».

Экспликация картины мира как совокупности субъективных представлений о мире представляет собой значительную трудность, поскольку картина мира не может быть обнаружена в готовом виде во всей ее полноте -главным пространством ее «обитания» оказывается сознание субъекта. Вместе с тем, картина мира как категория сознания была бы недоступна для наблюдений, если бы она не воплощалась в знаковых формах. Картина мира, однако, опредмечивается не полностью, а запечатлевается всегда частично, эскизно. Поэтому любая реконструкция миропредставлений человека может лишь стремиться к цельному представлению картины мира. Но не только поэтому реконструкция картины мира не может претендовать на полноту и адекватность. Исследователь не может охватить все фрагменты картины мира в силу принципиальной неисчерпаемости их смыслового богатства и многообразия.

Решение любой лингвистической проблемы, тем более такой существенной, как описание образа мира, следует искать в природе языка, в его отношении к миру и человеку. Но как мир неисчерпаем для познания, так и представление об языке не остается неизменным. Оно меняется вместе с изменением представлений о внешнем и внутреннем мире.

Определение языка в философии языка производно от миропонимания соответствующей эпохи. Так, первичное определение языка как совокупности имен вещей, проистекает из представления о мире как совокупности вещей (Троцкий 1996: 12, 27). Определение языка в качестве орудия для разнообразнейших индивидуальностей и как выражения духа народа появляется тогда, когда человек выделил себя из природы и осознал это, когда более или менее оформилось национальное самосознание. В этой связи вполне закономерно, что в философии языка семантическая парадигма предшествует прагматической и синтаксической (Степанов 2003). Чтобы выделить собственно языковое содержание, необходимо осознать специфичность языкового отражения действительности.

Хотя зародыши такого осознания можно обнаружить уже в античности, но лишь начиная с XVIII в. в философии и лингвистике вполне утверждается мысль о влиянии языка на восприятие внешнего мира - о том, что люди «. привыкли постигать вещи тем способом, каким эти вещи выражены на родном языке» (Кондильяк 1983: 168), что человек «. живет с предметами так, как их преподносит ему язык» (Гумбольдт 1984: 80), что «.вещи, качества и события вообще воспринимаются так, как они называются» (Сепир 1993: 227).

При этом общее представление о соотношении языка и мира эволюционирует в соответствии с законом отрицания отрицания. Если для В. фон Гумбольдта чисто объективная сфера — совокупность познаваемого — независима от языков (Гумбольдт 1984: 319), при этом каждый из них, хотя и по-своему, но, будучи мировидением, отражает ее и потому «.закономерностям природы сродни закономерности языкового строя» (там же: 81), то по Ф. де Соссюру - «.естественные вещи и их отношения вообще не имеют отношения к лингвистике» (Соссюр 1990: 114), ибо «.язык и письменность не основаны на естественном положении вещей» (Соссюр 1990: 94). С точки зрения Э. Сепира, «реальный мир» в значительной мере неосознанно строится на основе языковых привычек той или иной социальной группы», вследствие чего «миры, в которых живут различные общества, - это разные миры, а вовсе не один и тот же мир с различными навешанными на него ярлыками» (Сепир 1993: 261).

В последнее время получила распространение идея о том, что язык выступает в качестве одной из форм символизации действительности наряду с религией, искусством, наукой, которые тоже представляют собой особые языки. Эта идея была выдвинута ранее в философии символических форм Э. Кассирером, обосновавшим положение о существовании срединного символического мира культуры, благодаря которому, человек адаптируется к окружающей среде. Согласно Э. Кассиреру, «язык, миф, искусство, религия — это части универсума, те разные нити, из которых сплетается символическая сеть» (Кассирер 2002: 470-471). Сходная позиция существует и в современной аналитической философии, которая, развивая идеи JI. Витгенштейна о «языковых играх», трактует науку, религию, искусство как различные, равноправные, суверенные «языковые игры» (Философские идеи JI. Витгенштейна 1996: 46-50).

Язык в таком контексте рассматривается как основная дополнительность, формирующая картину мира. Термин «дополнительность» был введен Нильсом Бором применительно к квантовой физике. Этот принцип в самых общих своих чертах рассматривает информацию об объекте, полученную при некоторых определенных условиях как дополнительную к информации, полученной при других условиях. Причем сведения, полученные при разных условиях, нельзя простым образом складывать в некую единую картину; они отражают разные (дополняющие стороны) единой реальности, отвечающие исследуемому объекту. В нашем исследовании язык рассматривается как основная, необходимая дополнительность для вычленения базовых категорий исследуемой модели мира, а знаки языка как имена мира.

Какими бы новыми подходами ни знаменовалось развитие теоретической лингвистики, какие бы аспекты ни привлекали к себе большего внимания на определенном этапе такого развития, необходимость обращения к языковым фактам, к материалу — особенно менее известному и менее описанному - всегда диктует исследователю тему исследования, связанного с восполнением существующих пробелов в описании конкретного языка.

В качестве объекта исследования выступает массив лексических единиц тезауруса «Эр'я» (flffl) и анализ способов его организации и концептуализации.

Предметом данного исследования является фрагмент древней национальной языковой картины мира, представленной в идеографическом словнике «Эр'я» (Ш .

Феномен «наивной» картины мира в последние годы привлекал внимание многих исследователей в различных сферах наук: истории (Гуревич 1984), лингвистике (Апресян 1974, 1995; Арутюнова 1985, 1987, 1988; Урысон 2003; Яковлева 1992; Цивьян 2006; Сукаленко 1992; Гачев 1988), этнолингвистике (Гердт 1995; Касевич 2004), этнографии (Уфимцева 1996), психологии (Яковлева 1992, 1994; Ли Тоан Тханг 1993). Будучи объектом междисциплинарных исследований, «наивность» языковой картины мира отнюдь не означает ее примитивности. Наивные представления не менее сложны и интересны, чем научные, отражая стихийно складывающийся веками общественно-исторический опыт многих поколений. На этот факт обращал особое внимание В. Н. Топоров, исследуя наивную картину мира в антропоцентрической перспективе (Топоров 1995, 1998). Системный опыт реконструкции внеязыкового мира по языковым данным и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры представлен в работе Т. В. Гамкрелидзе и В. В. Иванова «Индоевропейский язык и индоевропейцы». В этой связи актуальным представляется углубление такого рода опыта в плане изучения разных культур в процессе реконструкции наивной языковой картины мира.

Тема исследования наивной картины мира древних китайцев привлекает к себе своей признанной оригинальностью и меньшей доступностью для анализа.

Для современного Китая прошлое чрезвычайно значимо. В понимании этого народа, все оказывается следствием давно прошедшего времени, прошлое служит образцом для воспроизведения в настоящем. В отечественной синологии исследования «наивной» картины мира» на материале древних канонических книг представляются слабо освещенными. С точки зрения известного китаеведа B.C. Колоколова, «в наше время прочно утвердилось искаженное представление о тринадцати «классических» книгах: одни из них представлены гипертрофированно расхваленными, возведенными в ранг «философских трактатов»; другие, в том числе «Эр'я» просто-напросто замалчиваются» (Колоколов 1976: 24).

Трудно усмотреть научную объективность в таком подходе к исследованию китайских классиков. Вот почему в фокусе нашего внимания оказалась классическая книга «Эр'я» (Щ Ш), которая в рамках традиционной науки Сюнь Гу (ijl|i£) считается одной из 13 древних канонических книг (~КН Ш): «Чжоу и» (Ml Л), «Шан шу» (IrJ-H)), «Ши цзин» «Чжоу ли» (№L),

И ли» «Ли цзи» 01лй), «Чунь Цю цзо чжуань» «Чунь Цю гун ян чжуань» «Чунь Цю гу лян чжуань» (#$(«Лунь юй» (ifeiff), «Сяо цзин» «Эр'я» «Мэн цзы» (^.Т).

В справочном издании, содержащем перечень неповторяющихся иероглифических знаков, входящих в состав тринадцати классических книг, «Эр'я» занимает последнее место. В словаре Палладия и П.С.Попова о нем сказано: «Древнейший словарь китайских речений, встречаемых в древних сочинениях» (Палладий, П.С.Попов 1888: 590). Книга «Эр'я» примечательна во многих отношениях. Прежде всего, она ценна тем, что по запасу содержащихся в ней знаков и по наглядному механизму композиции лексического массива она позволяет выйти далеко за рамки всего учебного канона. «Эр'я» единственный из тринадцати классических книг считается идеографическим словарем синонимов.

Актуальность работы обусловлена значимостью соотношения языка и культуры народа в исследованиях феномена национальной языковой картины мира и определяется необходимостью реконструкции системы ценностных миропредставлений, на основе данных лексикона в эволюции культуры народа, восходящей к архетипической модели мира.

Будучи своеобразной языковой интерпретацией экстралингвистической действительности, лексическая система языка наиболее ярко показывает, как членится действительность, какие ее фрагменты выделены языковым сознанием и как репрезентированы в языке благодаря процессу номинации. Ученые, ставящие своей задачей установление закономерностей языковой концептуализации и категоризации, прежде всего, основываются на данных изучения лексикона, опираясь на структуру представления знаний в семантике слова, на что обращал внимание Р. Джакендофф: «Изучая семантику естественного языка, мы по необходимости изучаем структуру мышления» (Джакендофф 2002: 160).

Появление в теории языка понятия собственно языкового образа мира предполагает (помимо выделения человеком самого себя из окружающего мира, различия мыслящего субъекта и объекта мысли) осознание нетождественности языка и мышления и соответственно отказ от сведения содержательной стороны языка исключительно к мыслительному содержанию, одинаковому, общему для всех языков, и выделение наряду с мыслительным особого языкового содержания.

В качестве такого рода языковых матриц, мы вслед за Г. Д. Гачевым рассматриваем «национальную картину мира», в которой «отражаются особенности мышления той или иной культуры» (Гачев 1988: 432). С этой точки зрения идеографический словарь «Эр'я» бесспорно, может считаться источником, отражающим целостную национальную специфику восприятия окружающего мира.

Идеографическое описание лексики, как известно, связано с представлением словаря в виде смысловых пространств, каждое из которых имеет специфическое строение и включает семантически близкие классы номинативных единиц. «Идеографические словари — это словари, которые исходят систематизацией идей, понятий.позволяющих построить своего рода синопсис, моделирующий в определенном смысле объективную действительность в рамках языковой картины мира» (Морковкин 1970; Караулов 1976).

Цель диссертации заключается в анализе структурных связей архетипической модели мира, представленной в древнем идеографическом словнике с выделением различных иерархических уровней ее организации.

Поставленная цель предполагает решение следующих основных задач:

1) уточнить понятие «наивная картина мира», в системе общего понятия «картина мира»;

2) произвести картирование мира с точки зрения китайского языкового сознания, на основе анализа базовых элементов понятийного аппарата традиционной китайской науки «сюньгусюе» (iJlliS^');

3) выполнить авторский перевод словаря «Эр'я» с древнекитайского языка на русский язык;

4) установить авторство и период написания исследуемого тезауруса;

5) определить значимость словаря «Эр'я» в контексте китайской традиционной культуры;

6) определить когнитивно-семантические параметры единиц словника «Эр'я»;

7) реконструировать на основании лексико-семантической системности языковую картину мира в виде идеографической совокупности, с представлением синоптической схемы.

Выбор методов определяется общим комплексным подходом к исследованию, элементами которого являются: метод концептуального анализа, метод перевода, метод описания, метод дефиниционной интерпретации, этносемиометрический способ анализа.

Методологической базой для данной работы послужили следующие принципы: принцип историзма, принцип системности-, принцип «вненаходимости», который предполагает исследование объекта с позиции заинтересованного наблюдателя (Бахтин 1975), а также теоретические положения, развиваемые в работах отечественных и зарубежных ученых: (Аристотель, JI. Вайсгербер, Ван Ли, Ван Нин, Ван Юаньлу, В. Ватбург, Г. Д. Гачев, О. М. Готлиб, В. фон Гумбольдт, А. Я.Гуревич, В. П. Даниленко, Ю. Н. Караулов, В. С. Колоколов, Г. В. Колшанский, М. В. Крюков, Е. С. Кубрякова, А. Ф. Лосев, В. В. Морковкин, М. В. Никитин, В. М. Солнцев, М. В. Софронов, Ю. С. Степанов, Г. Фреге, Р. Халлиг, Цзоу Сяоли и др.).

Материалом исследования послужили более 4300 лексических единиц словаря «Эр'я» и около 25 ООО страниц примечаний к данному словарю.

Научная новизна исследования заключается в том, что реконструкция наивной языковой картины мира осуществляется на основе концептуального анализа целостного древнего лексикографического источника «Эр'я». Впервые в отечественной науке предлагается авторский перевод классической книги «Эр'я», а также определяется авторство и время создания вышеуказанного тезауруса.

Теоретическая значимость определяется вкладом данного исследования в комплексное изучение феномена архетипической языковой картины мира и в воссоздание основных целостных параметров национальных миров. Реконструкция основных содержательных и формальных характеристик «наивной» картины мира древних китайцев создает предпосылки для дальнейшего изучения и сопоставления способов картирования мира, как с точки зрения современной китайской культуры, так и с позиции иных национальных культур. Исследование позволяет показать специфическое видение фрагмента картины мира, представленной в идеографическом тезаурусе «Эр'я» с выделением универсальных и оригинальных понятий. Результаты исследования также способствуют углублению знаний природы древнекитайского языка, расширению представлений о ценностных категориях иной культуры.

Практическая ценность исследования обусловлена возможностью применения его основных положений и выводов в курсах общего языкознания, введения в теорию межкультурной коммуникации, лингвокультурологии, истории китайского языка, теоретической грамматики китайского языка, перевода, при написании курсовых и дипломных работ, а также при разработке учебных пособий по обозначенной тематике.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Логографический и фонетический типы письма формируют разные типы мировидения и различные формы этноцентризма. Этноцентризм культур фонетического письма выступает в форме логоцентризма, который обусловлен метафизикой фонетической письменности, апеллирующей к логосу. Этноцентризм логографической культуры приобретает специфическую форму иероглифической Вселенной и ее метафизика апеллирует к соответствующим логографическим понятиям, выражаемым не только в слове, но и в форме начертания и в рисунке, а также в том, что изображает этот рисунок.

2. Семантические типы знаков, представленные в «Эр'я», подразделяются на два типа: имена-отношения и имена-вещи. Отношения задаются именами-вещей и реализуются через различные признаки: качество, состояние, действие.

3. Принципы организации словаря «Эр'я» основаны на: а) гипер-гипонимических связях лексических единиц, которые упорядочивают словарь в общую систему, по вертикали от родового понятия, являющегося общей содержательной частью для соответственного ряда видовых гипонимов; б) партитивно-конгломеративных связях, которые организуют лексический массив словаря в микроструктурные образования с разной плотностью проработки, соотнося лексические единицы по принципу целое-часть; в) реализации линейных эквонимических связей, которые образуют горизонтальные ряды. Эквонимы каждого ряда содержательно дифференцируются гипосемами, способными к односторонней замене на гиперсему своих интенсионалов.

4. Таксономия рассматривается как преимущественно естественная, экстенсиональная, перцептуально-концептуальная. Первая характеристика вытекает из того факта, что таксоны «Эр'я» выводятся из анализа свойств объектов, а не базируются на каком-то априорно введенном логическом или ином метапризнаке. Основанием второй характеристики является то, что составляющие данной таксономии ориентированы преимущественно на денотат, а не на сигнификат входящих в нее имен. Перцептуально-концептуальный характер проявляется в том, что в «Эр'я» описывается мир вещей преимущественно через импликацию имен-отношений.

5. Когнитивно-семантические параметры единиц словника представляют исследуемую модель как единство, образованное дискретным и разным, в котором осуществляется переход от аморфной множественности понятий к организованной целостности.

6. Модель универсума, представленная в синоптической схеме словаря, имеет сложное строение и тяготеет к всеохватности.

Апробация исследования проходила в ходе аспирантских семинаров при кафедре китаеведения ИГЛУ (2003-2006), на конференциях молодых ученых (2006, 2007 годы). Основные положения диссертации докладывались на международной конференции «Азиатско-тихоокеанский регион: диалог и языков и культур» в ИГЛУ. По теме диссертации опубликовано 4 печатные работы (1,9 п.л.), в том числе 2 в ведущем научном рецензируемом издании «Вестник Красноярского государственного университета» (0,5 п.л.). Одной из форм апробации результатов исследования явилась разработка и чтение курса

История языка и введение в спецфилологию», где затрагиваются общие и частные вопросы языкознания.

Объем и структура работы. Данное диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии, списка использованных словарей, двух приложений. Общий объем работы составляет

340 страниц. Список библиографии состоит из 153 наименований, включая 51 работу на иностранном языке.

Во введении обосновывается выбор темы исследования, определяются цель, задачи, актуальность и новизна диссертации. Отмечается ее теоретическая и практическая значимость, указываются методы применяемого лингвистического анализа, формулируются основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе анализируется эволюция понятия «картина мира» с точки зрения западноевропейского подхода. Предлагается взгляд на картирование мира с точки зрения традиционной китайской науки «сюньгусюе». Раскрывается суть принятого в работе подхода к языку как к основной дополнительности, используемой для описания языковой картины мира. Определяются единицы описания языковой картины мира в контексте данного исследования.

Во второй главе рассматриваются вопросы авторства и времени создания классической книги «Эр'я», определяется структура, принципы организации лексического массива словаря «Эр'я», анализируются семантические типы знаков словаря. Проводится концептуальный анализ понятийных категорий вышеозначенного источника. На основании концептуального анализа выстраивается синоптическая схема словаря «Эр'я». В заключении подводятся итоги исследования.

В Приложении 1 представляется авторский перевод словаря «Эр'я». В Приложении 2 представляется синоптическая схема «Эр'я».

Заключение научной работыдиссертация на тему "Опыт реконструкции языковой картины мира на основе древнего лексикографического источника"

Выводы по Главе 2

Идеографическая книга «Эр'я» считается одной из 13 канонических книг, значимость которой в контексте традиционной китайской культуры трудно переоценить. По его образу и подобию на протяжении многих десятилетий позже создавалось огромное количество словарей. В рамках традиционной науки сюньгусюе он по праву считается прародителем современных толковых словарей.

Период создания словаря «Эр'я» 400-300 гг. до н.э. (эпоха Воюющих династий). В эпоху Цинь (Ш) по приказу императора Цинь Ши Хуана (ШШзк) «Эр'я», как и другие классические книги был сожжен, а в эпоху Хань был восстановлен учениками Конфуция. Поэтому, нельзя сказать, что «Эр'я» - плод творения одного автора, он создан не одним поколением ученых.

Семантические типы знаков словаря «Эр'я» определяются как имена-вещи и имена-отношения. Разграничение имен-вещей и имен-отношений производится на семантическом основании, исходя из значений знаков, входящих в то или иное понятие. В имена-вещи включаются имена-вещи репрезентанты и имена-вещи предметы. К именам-отношениям мы относим все лексические единицы, способные обозначать признаки (в самом широком смысле слова). Любое имя-отношение, таким образом, называет функции (качества, состояния, действия). В количественном соотношении имена-отношения преобладают в первых трех главах и в основном диагностируют процессуальное описание действительности. В последующих 16 главах преобладают имена-вещи, которые используются для описания элементов мира.

В словаре «Эр'я» обнаруживаются два глобальных семантических измерения: родовидовые (гипер-гипонимические) и партитивно-конгломеративные. Эти два типа семантических связей организуют словарь в целостную структуру. Первые три главы рассматриваются сквозь призму гипер-гипонимических рядов, где гипонимы по отношению друг к другу рассматриваются как единицы одного уровня обобщения или эквонимы. 16 последующих глав представляют собой гипонимические конгломеративы связанные в заглавии холонимом-гиперонимом.

Вертикаль гипер-гипонимических и партитивно-конгломеративных отношений в разных участках словаря достаточно последовательно маркируется письменными знаками. Данная «идеографичность» характерна для имен-вещей. Анализ такого рода гипер-гипонимических рядов позволяет утверждать, что иероглифический и фонетический типы письменности формируют разные типы культур и различные формы этноцентризма. Этноцентризм культур фонетической письменности апеллирует к логосу. Этноцентризм иероглифической культуры апеллирует к соответствующим понятиям, выражаемым не только в звуках, но и в форме начертания и в рисунке, в том, что изображает этот рисунок, создавая, таким образом, дополнительную «картину мира».

Идеографическая таксономия, выстраивается на координационной оси лексико-семантической системности. В идеографическую классификацию включаются понятия с оглядкой на их знаковое выражение. Распределение понятий по идеографическим рубрикам, осуществляется в режиме прямого толкования словаря и задается свойствами объекта. Понятия первых трех глав распределяются, таким образом, по трем разделам «Человек», «Человек и Вселенная» и «Вселенная». На основании того, что образ Человека не эксплицируется в словаре на схеме разделы, связанные с Человеком обозначаются пунктирной линией. Главы «Ши цинь» (||Щ ) «Истолкования» родственных отношений», «Ши гун» (|Щ) «Истолкование жилья», «Ши ци» (ffH), «Истолкование утвари», «Ши юэ» (f^ Ш) «Истолкование музыки», рассматриваются как тематические группы и организуют подраздел «Человек как общественное существо». Главы «Ши тянь» (115^ ) «Истолкование небес», «Ши ди» (Щй ) «Истолкование земли», «Ши цю» (fllJx) «Истолкование холмов», Ши шань» ( %f ill ) «Истолкование гор», «Ши шуй» ( fl 7К ) «Истолкование вод», «Ши цао» (ЩЖ) «Истолкование трав», «Ши му» (ff-yfc )

Истолкование деревьев», «Ши чун» (ЩШв.) «Истолкование насекомых», «Ши юй» «Истолкование рыб», «Ши няо» ) «Истолкование птиц», «Ши шоу» (ЩЦК) «Истолкование зверей», «Ши чу» (f^W) «Истолкование домашних животных» представляют собой тематические общности и на основании содержательного наполнения организуют раздел «Вселенная». На основании идеографического анализа в приложении 2 представлена синоптическая схема «Эр'я».

Данная таксономия рассматривается как преимущественно естественная, экстенсиональная, перцептуально-концептуальная. Первая характеристика вытекает из того факта, что таксоны «Эр'я» выводятся из анализа свойств объектов, а не базируются на каком-то априорно введенном логическом или ином метапризнаке. Основанием второй характеристики является то, что составляющие данной таксономии ориентированы преимущественно на денотат, а не на сигнификат входящих в нее имен. Перцептуально-концептуальный характер отражает тот факт, что в «Эр'я» описываются главным образом мир вещей через гиперонимы имен вещей, имена-отношения представленные в данном словнике также задаются именами-вещей.

119

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Моделью представлений о мире, складывающейся в данном обществе, человек руководствуется при осмыслении мира, отборе значимого на фоне не значимого, ориентируется на нее в своем поведении. В этом плане национальная модель мира отражает категоризацию коллективного опыта, а ее основные категории как бы предшествуют идеям и мировоззрению, формирующимся у отдельных членов общества.

Каждый народ видит инвариант бытия в своей особой, неповторимой проекции. Специфика этой проекции запечатливается в языке, образуя языковую картину мира национального языка, и передается вместе с ней от поколения к поколению.

Язык можно уподобить своеобразной когнитивно-этнической вакцине, а сам процесс усвоения этого языка - когнитивно-этнической иммунизации, через которую непременно проходит каждый новый член этнического сообщества. Важнейшее следствие такой иммунизации состоит в придании языковой личности свойственной данному этносу когнитивной ориентации, в приобщении ее к непрерывной культурной традиции соответствующего народа» (Морковкин 1977: 47-48).

В содержательном плане архетипическая Модель мира ориентирована на предельную космологизированность сущего и тем самым на описание основных параметров Универсума.

В так называемом примитивном, или мифологическом, сознании эти параметры не существуют как чистые абстракции, поскольку само мышление людей на архаических стадиях развития было по преимуществу конкретным. Их сознание охватывает мир одновременно в его синхронной и диахронной целостности, и поэтому оно по определению Дж. Уитроу «вневременно» (Уитроу 1964: 16).

В качестве протомоделей социальных ситуаций, вероятно, можно рассматривать древние тексты, которые ряд ученых называют мифологемами исходя из их характеристики «замкнутых и самодостаточных смысловых структур, моделирующих внутренне целостный образ пространственно-временного континуума» (Пелипенко, Яковенко 1998: 136).

В этом смысле идеографический словарь «Эр'я» «^КШ» (приблизительно

I в. до н.э.) рассматривается в качестве первичного семантического материала, хранящего базовый набор ценностных характеристик мира древних китайцев и представляющего поэтому особый интерес для этносемиометрии ценностных смыслов в структуре данного хронотопа. Ввиду своего синкретизма и колоссальной коннотативной валентности материал книги «Эр'я» фиксирует стержневые каркасы культурного целого китайской традиции.

В ходе реконструкции наивной картины мира словаря «Эр'я» была выстроена синоптическая схема, согласно которой Универсум наполнен Вселенной и Человеком, и если Вселенная достаточно четко организуется через аксиологические доминанты и отношения взаимообусловленности, то образ Человека, напротив, не прорисовывается. Зачастую, антропоцентичность устанавливается без экспликации образа человека (тематическими группами утварь, дом, музыка), где так или иначе, мыслится присутсвие Человека.

Порядок и организация возникают спонтанно из хаоса и беспорядка в результате процесса самоорганизации.

Космос рассматривался древнекитайскими мыслителями не как сотворенный каким-то сверхъестественным существом, а как развивающийся естественным образом из некоего первичного начала. Для сравнения можно отметить, что если древнегреческие модели мира были по большей части также эволюционистскими (при наличии варианта стационарной модели мира), то с приходом христианства в Европе надолго утвердилась креационистская модель, модель порождения мира высшим началом.

Человек как отдельный индивид и как все человечество в целом в определенном смысле не только занимает все пространство между Небом и

Землей, но и вбирает их в себя. Человек представляет себе не только элементы мира в системном расположении, но и их содержательные ценности.

В качестве связующего звена между человеком и миром, древние китайцы рассматривают ритуалы, правила, без которых их мир невозможен.

Ритуал» ( 4L ), по сути, для древних китайцев являлся воплощенной мудростью» В своей первоначальной форме он был призван имитировать основные закономерности мироздания. Должное выполнение ритуала сопровождалось памятованием сакральной традиции, которое, соединяясь с символическим действием, становилось зримым. Для древнего человека знание не ограничивалось понятийным уровнем. Знать — это значит актуально действовать и воспринимать. При ритуале происходило совпадение действия со словом и образом. Во время ритуала Небо как бы соединялось с Землей, а человек исполнял роль посредника. Тем самым человек осуществлял свое предназначение и в ритуальном действии находил состояние гармонии с самим собой и миром.

При этом, по данным анализируемого словаря, человек в целом усваивает мир особым образом: практически не опираясь на собственный реальный опыт и весьма ограниченно опираясь на коллективный опыт. Он заучивает его как нечто имманентное. Он как бы вверяет себя вечному и неизмеримому миру, в котором все предопределено и в котором его благополучие обеспечено беспрекословным выполнением неких правил.

Фундаментальность хронотопических параметров в модели мира хорошо известна: для адекватной ориентировки в мире человеку необходимо осознавать себя в данном месте и в данный момент.

Превосходно ориентируясь в пространстве, древние китайцы вместе с тем мало восприимчивы к нему вне практических действий. Этим объясняется наличие лексики характеризующей деятельность человека (охота, жертвенные ритуалы).

Время имело ценность только лишь при регулярном повторении. Люди были еще не в состоянии преодолеть кругового движения природы. Повторение являлось определяющим моментом их сознания и поведения. Жизнь человека в традиционном обществе представляет собой постоянное повторение поступков, следует установленным ритуалам. Подобно тому, как каждое из времен года меняет другое, человек должен следовать некоему образцу и совершать ритуалы, которые совершали предки, для того, чтобы были приплод и урожай, удача в делах, победа в сражениях. Если что-то выбивается из привычного ритма, это рассматривается как дурной знак.

По данным анализируемого материала, время предстает как некое абсолютное немаркированное настоящее и одновременно некое относительное время, идущее по кругу «вечного возвращения». Под абсолютным временем, понимается не время в определении Ньютона, которое «само по себе и по самой своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему, протекает равномерно и иначе называется длительностью» (Ньютон 1989: 30). Проявляется видение времени как вечно длящегося настоящего, неразрывно связанного с прошлым, в котором собственно и находится носитель модели.

Относительное время, это сезонное время, отражающее смену времен года, месяцев, сезонов сельскохозяйственного года и, наконец, смену дня и ночи.

Время, одновременно являясь таинственной силой, управляющее всеми вещами, жизнью людей и даже богов, переживается древними китайцами в процессе освоения пространства. Время, как и пространство, может быть добрым и злым, благоприятным для одних видов деятельности и опасным для других; существует сакральное время, время жертвоприношений, точно так же, как и сакральное пространство.

Корпус правил накладывается и на космическое пространство, небесные тела двигаются по определенной траектории, каждая точка на зодиакальном круге имеет свое название, пространство поделено на зоны звездных домов, созвездий, звезд.

Членение времени на определенные периоды говорит о том, что древние китайцы, наблюдая за изменениями природы, подстраивались под нее. Например, в «сезон малого изобилия» сеяли бахчевые и бобовые культуры, если в «сезон прекращения жары» не показывались ростки гаоляна, то он шел не в пищу людям, а на корм скоту, при «малом снеге» замерзают малые реки, а при большом - большие.

Все эти представления на наш взгляд объясняются антикаузальностью мышления древнего человека, т.е. таким свойством, при котором «причина одного явления лежит в явлении смежном, где цепь причин и следствий представляется в виде круга, замкнутой линии, где каждый член ряда был и причиной и следствием» (Фрейденберг 2006: 20). Такая причинность вызывает представление об окружающем как о сменяющейся неизменности, где истинность правил принадлежит уровню, признаваемому высшим и неоспоримым. Мир, видимый древними китайцами, казался статичным, но эта статичность имела для них свои фазы.

Таким образом, этносемиометрия значимых смыслов текста словаря «Эр'я» выявляет ценностный характер модели мира древних китайцев, определяющий его познавательный, мировоззренческий и ориентирующий потенциал.

Список научной литературыШишмарева, Татьяна Евгеньевна, диссертация по теме "Теория языка"

1. Аверинцев, С. С. Мифы народов мира Текст. / С. С. Аверинцев. М. : Мысль, 1988. - 287 с.

2. Аймермахер, К. Знак. Текст. Культура Текст. / К. Аймермахер. М. : РГГУ, 2001.-394 с.

3. Алпатов, В. М. История лингвистических учений Текст. / В. М. Алпатов. -М. : Языки славянской культуры, 2001. 368 с.

4. Амирова, Т. А. История языкознания Текст. / Т. А. Амирова, Б. А. Ольховиков, Ю. В. Рождественский. М. : Академия, 2005. - 671 с.

5. Апресян, Ю. Д. Лексическая семантика: Синонимические средства языка Текст. /Ю. Д. Апресян. М. : Наука, 1974. - 367 с.

6. Апресян, Ю. Д. Избранные труды Текст. В 2 т. Т. 2 Интегральное описание языка и системная лексикография / Ю. Д. Апресян. — М. : Школа «Языки русской культуры», 1995. 650 с.

7. Аристотель. Категории с приложением "введения" Порфирия к "категориям" Аристотеля Текст. / Аристотель. — М. : Государственное социально-экономическое изд-во, 1939. 83 с.

8. Арутюнова, Н. Д. Истоки, проблемы и категории прагматики Текст. / Н. Д. Арутюнова, Е. В. Падучева // Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистическая прагматика. М., 1985. - Вып. XVI. - С. 65-72.

9. Арутюнова, Н. Д. Аномалии и язык (К проблеме языковой «картины мира») Текст. / Н. Д. Арутюнова // Вопросы языкознания. 1987. - № 3. - С. 3-9.

10. Арутюнова, Н. Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт Текст. / Н. Д. Арутюнова. М. : Наука, 1988. - 341 с.

11. Бахтин, М. М. Вопросы литературы и эстетики Текст. / М. М. Бахтин. М. : Прогресс, 1975. - 128 с.

12. Бенвенист, Э. Общая лингвистика Текст. / Э. Бенвенист. М. : Наука, 1974. -369 с.

13. Бернштейн, Н. А. Современные искания в физиологии нервного процесса Текст. / Н. А. Бернштейн. М. : Смысл, 1960. - 330 с.

14. Бляхер, Е. Д. Картина мира и механизмы познания Текст. / Е. Д. Бляхер, JI. М. Волынская. Душанбе: Издательство ДПУ, 1976. — 217 с.

15. Брутян, Г. А. Языковая картина мира и ее роль в познании Текст. / Г. А. Брутян // Методологические проблемы анализа языка. — Ереван : Издательство Ереванского университета, 1980. С. 63-89.

16. Будагов, Р. А. Толковые словари в национальной культуре народов Текст. / Р. А. Будагов. -М. : Языки, 1989. 305 с.

17. Булыгина, Т. В. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики) Текст. / Т. В. Булыгина, А. Д. Шмелев. — М. : Языки, 1997. 576 с.

18. Вайсгербер, JI. Родной язык и формирование духа Текст. / JT. Вайсгербер. — М.: Наследие, 1993. 267 с.

19. Венгеров, С. А. Передовой боец славянофильства Константин Аксаков Текст. / С. А. Венгеров. СПб., 1912.-675 с.

20. Верещагин, Е. М. Лингвострановедческая теория слова Текст. / Е.М. Верещагин, В. Г. Костомаров. М. : Луч, 1999. - 342 с.

21. Виноградов, В. В. Лексикология и лексикография: Избранные труды Текст. / В. В. Виноградов. М. : Прогресс, 1977. - 568 с.

22. Гадамер, X. Г. Пути Хайдеггера: исследования позднего творчества Текст. / X. Г. Гадамер. Минск: Пропилеи, 2005. - 240 с.

23. Гак, В. Г. О контрастивной лингвистике Текст. / В. Г. Гак. // НЗЛ. Вып. 25: Контрастивная лингвистика. М. : МГУ, 1989. - С. 5-17.

24. Гачев, Г. Д. Национальные образы мира Текст. / Г. Д. Гачев. М. : Наука, 1988.-279 с.

25. Гердт, А. С. Введение в этнолингвистику Текст. / А. С. Гердт. СПб. : Дом Литературы, 1995. - 384 с.

26. Готлиб, О.М. Основы грамматологии китайской письменности Текст. : учеб. пособие / О. М. Готлиб. М. : Восток-Запад, 2007. - 282с.

27. Гумбольдт, В. фон. Избранные труды по языкознанию Текст. / В. фон Гумбольдт. — М. : Прогресс, 1984. — 397 с.

28. Гуревич, А. Я. Категории средневековой культуры Текст. / А. Я. Гуревич. М. : Искусство, 1984.-343 с.

29. Даниленко, В. П. Основы духовной культуры в картинах мира Текст. / В. П. Даниленко, JI. В. Даниленко. Иркутск: ИГУ, 1999. - 537 с.

30. Деррида, Ж. Письмо и различие Текст. / Пер. с фр. Д. Кралечкина. -СПб. :Академический проект, 2000. — 495 с.

31. Джакедофф, Р. Модель языковой способности: неоминималистская перспектива Текст. / Р. Джакендофф // Вестн. Моск. ун-та. Сер. Филология. -М.: МГУ, 2002. № 2. - С. 157-189.

32. Дышлевый, П. И, Яценко JI. В. Что такое общая картина мира Текст. / П. И. Дышлевый, JI. В, Яценко. М. : Знание. Сер. Философия, 1984. - 64 с.

33. Жолковский, А. К. О системе семантического синтеза Текст. / А. К. Жолковский, И. А. Мельчук // Научно-техническая информация. 1966. - № 11. -С. 39-54.

34. Звегинцев, В. А. История языкознания XIX и XX веков в очерках и извлечениях. Грамматика, > логика и психология, их принципы и взаимоотношения Текст. / В. А. Звегинцев. М., 1964. - 583 с.

35. Звегинцев, В. А. О языковых моделях мира Текст. / В. А. Звегинцев // Вопросы философии: сб. ст. Ереван: Издательство Ереванского государственного института языков, 1988. - С. 268-276.

36. Ильин, В. В. Теория познания. Введение. Общие проблемы Текст. / В. В. Ильин. М. : Знание, 1993. - 295 с.

37. Караулов, Ю. Н. Общая и русская идеография Текст. / Ю. Н. Караулов. -М. : Наука, 1976.-355 с.

38. Караулов, Ю. Н. Лингвистическое конструирование и тезаурус литературного языка Текст. / Ю. Н. Караулов. М. : Наука, 1981. - 364 с.

39. Караулов, Ю. Н. Русский язык и языковая личность Текст. / Ю. Н. Караулов. М. : Едиториал УРСС, 2003. - 263 с.

40. Кассирер, Э. Философия символических форм Текст. : в 3 т. / Э. Кассирер.

41. М. : Университетская книга, 2002. 569 с.

42. Колшанский, Г. В. Объективная картина мира в познании и языке Текст. / Г. В. Колшанский. -М. : УРСС, 1990.-229 с.

43. Кондильяк, Э. Б. Сочинения в трех томах. Авторский сборник Текст. / Э. Б. Кондильяк. М.: Мысль. Сер. философское наследие, 1983. - 342 с.

44. Крюков, М. В. Китайский этнос на пороге средних веков Текст. / М. В. Крюков, В. В. Малявин, В. В. Софронов М. : Наука, 1979. 336 с.

45. Кубрякова, Е. С. Роль словообразования в формировании языковой картины мира / Е. С. Кубрякова // Роль человеческого фактора в языке: язык и картина мира. -М. : Наука, 1988.-С. 141-172.

46. Кубрякова, Е. С. Проблемы представления знаний в современной науке и роль лингвистики в решении этих проблем / Е. С. Кубрякова // Язык и структуры представления знаний. М. : Наука, 1992. - С. 4-38.

47. Кубрякова, Е. С. Начальные этапы становления когнитивизма: лингвистика- психология когнитивная наука Текст. / Е. С. Кубрякова // Вопросы языкознания. - 1994. - № 4. - С. 34-47.

48. Лосев, А. Ф. Вещь и имя Электронный ресурс. / А. Ф. Лосев. http: // www.fictionbook.ru/author/losev a f/ veshiimya. - 2006.

49. Лурия, А. Р. Язык и сознание Текст. / А. Р. Лурия. М. : Прогресс, 1979. -337 с.

50. Маковский, М. М. Удивительный мир слов и значений. Иллюзия и парадоксы в лексике и семантике Текст. / М. М. Маковский. М. : Высшая школа, 1989. - 168 с.

51. Мейлах, Б. С. На рубеже науки и искусства Текст. / Б. С. Мейлах. JI. : Издательство ЛГУ, 1971. - 218 с.

52. Морковкин, В. В. Идеографические словари Текст. / В. В. Морковкин. — М. : Изд-во АН СССР, 1970. 223 с.

53. Морковкин, В. В. Опыт идеографического описания лексики Текст. / В. В. Морковкин. М. : Изд-во АН СССР, 1977. - 346 с.

54. Мюллер, М. Наука о языке Текст. / М. Мюллер // Философские заметки. -Воронеж, 1868-1870. Вып. 1-2.-С. 4-11.

55. Никитин, М. В. К таксономии языковых единиц Текст. / М. В. Никитин // Проблемы общей и романо-германской семасиологии. — Владимир: Изд-во ВГУ, 1973.-С. 69-74.

56. Никитин, М. В. Курс лингвистической семантики Текст. : учеб. пособие / М. В. Никитин. СПб. : Науч. центр проблем диалога, 1997. - 758 с.

57. Ньютон, И. Математические начала натуральной философии Текст. / И. Ньютон. М. : Наука, 1989. - 862 с.

58. Павилёнис, Р. И. Проблема смысла. Современный логико-философский анализ языка Текст. / Р. И. Павилёнис. М. : Мысль, 1983. - 286 с.

59. Пелипенко, А. А. Культура как система Текст. / А. А. Пелипенко, И. Г. Яковенко. М. : Языки русской культуры, 1998. - 371с.

60. Планк, М. Введение в теоретическую физику. Теория электричества и магнетизма Текст. / М. Планк. М. : КомКнига, 2004. - 184 с.

61. Постовалова, В. И. Язык и деятельность. Опыт интерпретации концепции В. Гумбольдта Текст. / В. И. Постовалова. М. : Язык , 1987. - 242 с.

62. Поспелов, Д. А. Логико-лингвистические модели в системах управления Текст. / Д. А. Поспелов. М. : Языки науки, 1981. - 251 с.

63. Потебня, А. А. Мысль и язык Текст. / А. А. Потебня. Киев: СИНТО, 1993.- 192 с.

64. Радченко, О. А. Язык как миросозидание Текст. : в 3 т. / О. А. Радченко. -М., 1997. Т. 1 : Лингвофилософская концепция неогумбольдтианства. 1997. — 376 с.

65. Раевский, Д. С. Миф скифской культуры Текст. / Д. С. Раевский. М. : Языки славянской культуры, 2006. — 600 с.

66. Раушенбах, Б. В. Системы перспективы в изобразительном искусстве. Общая теория перспективы Текст. / Б. В. Раушенбах. М. : Высшая школа, 1986.- 164 с.

67. Раушенбах, Б. В. Интервью в журнале Текст. /Б. В. Раушенбах // «Спутник». 1997.- № 4. - С. 22-23.

68. Рикёр, П. Герменевтика. Этика. Политика Текст. / П. Рикёр. М. : Наследие, 1995.-239 с.

69. Рикёр, П. Герменевтика и психоанализ. Религия и вера Текст. / П. Рикёр. -М. : Наследие, 1996. 193 с.

70. Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира Текст. / под. ред. Б. А. Серебренникова. М. : Наука, 1988. - 213 с.

71. Руднев, В. П. Энциклопедический словарь культуры XX века Текст. / В. П. Руднев. М. : АГРАФ ЛТД, 2003. - 599 с.

72. Сепир, Э. Избранные труды по языкознанию и культурологи Текст. / Э. Сепир. -М. : Прогресс, 1993.-655 с.

73. Серебренникова, Е. Ф. Этносемиометрия как один из премов лингвистического аксиологического анализа Текст. / Е. Ф. Серебренникова // Язык. Культура. Коммуникация. Красноярск: КППУ, 2006. - С. 26-34.

74. Сорокин, Ю. А. Попытка осмысления феномена культуры в рамках нового концептуального аппарата Текст. / Ю. А. Сорокин // Этнопсихолингвистические аспекты преподавания иностранных языков. — М., 1996.-С. 67-74.

75. Соссюр, Ф. Заметки по общей лингвистике Текст. / Ф. Соссюр. М., 1990. -578 с.

76. Софронов, М. В. Введение в китайский язык Текст. / М. В. Софронов. М.: ИД Муравей, 1996. - 180 с.

77. Сретенский, Н. Н. Лейбниц и Декарт Текст. / Н. Н. Сретенский. М. : Наука. Сер. Слово о сущем, 2004. — 184 с.

78. Степанов, Ю. С. Основы языкознания Текст. / Ю. С. Степанов. М. : Едиториал УРСС, 2003. - 310 с.

79. Степанов, Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования Текст. / Ю. С. Степанов. М. : Язык , 1997. - 630 с.

80. Сукаленко, Н. И. Отражение обыденного сознания в образной языковой картине мира Текст. / Н. И. Стукаленко. Киев : СИНТО, 1992. - 321 с.

81. Телия, В. Н. Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира Текст. / В. Н. Телия // Роль человеческого фактора в языке: язык и картина мира. -М. : Наука, 1988. С. 82-89.

82. Толстой, Н. И. Этнолингвистика в кругу гуманитарных дисциплин Текст. / Н. И. Толстой. М. : Academia, 1997. - 336 с.

83. Топоров, В. Н. Пространство культуры и встречи в нем Текст. / В. Н. Топоров // Восток Запад. Исследования. Переводы. Публикации. - М. : Наука, 1989.-Вып. 4.-С. 6-17.

84. Топоров, В. Н. Вещь в антропоцентрической перспективе (апология Плюшкина) Текст. / В. Н. Топоров // Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. Избранное. М.: Издательство МГУ, 1995.-С. 7-11.

85. Топоров, В. Н. Детская игра «в ножички» и ее мифоритуальные истоки Текст. / В. Н. Топоров // Слово и культура. Памяти Н. И. Толстого. М. : Academia, 1998. - Т. 2. - С. 263.

86. Топоров, В. Н. О понятии места, его внутренних связях, его контексте (значение, смысл, этимология) Текст. / В. Н. Топоров // Язык культуры:семантика и грамматика. Памяти Н. И. Толстого. М. : Academia , 2004. - С. 12-15.

87. Троцкий, И. М. Вопросы языкового развития в античном обществе Текст. / И. М. Троцкий. СПб., 1996. - 249 с.

88. Уитроу, Дж. Естественная философия времени Текст. / Дж. Уитроу М. : Прогресс, 1964. - 276 с.

89. Урысон, Е. В. Проблемы исследования языковой картины мира. Аналогия в семантике Текст. / Е. В. Урысон. М. : Языки славянской культуры, 2003. -223 с.

90. Уфимцева, А. А. Роль лексики в познании человеком действительности и формировании языковой картины мира Текст. / А. А. Уфимцева // Роль человеческого фактора в языке: язык и картина мира. М. : Наука, 1988. - С. 90-96.

91. Уфимцева, Н. В. Сопоставительный анализ языкового сознания: этнические и культурные стереотипы Текст. / Н. В. Уфимцева // Этнопсихолингвистические аспекты преподавания иностранных языков. -М. : Язык, 1996. С. 90-96.

92. Философские идеи Людвига Витгенштейна. Текст. / под. ред. д-ра филос. наук М. С. Козловой. М. : Едиториал УРСС, 1996. - 169 с.

93. Фреге, Г. Логика и логическая семантика Текст. / Г. Фреге. М. : АСПЕКТ ПРЕСС, 2000.-511 с.

94. Фрейденберг, О. М. Введение в теорию античного фольклора Текст. / О. М. Фрейденберг. М. : КомКнига, 2006. - 175 с.

95. Храпченко, М. Б. Художественное творчество, действительность, человек Текст. / М. Б. Храпченко. М. : Язык, 1982. 413 с.

96. Цетлин, М. М. Особенности темперамента детей первых лет жизни, перенесших раннюю зрительную депривацию Текст. / М. М. Цетлин, В. В. Иванов. М. : Наука, 1962. - 93 с.

97. Цивьян, Т. В. Модель мира и ее лингвистические основы Текст. / Т. В. Цивьян. М. : КомКнига, 2006. - 279 с.

98. Хайдеггер, М. Язык Текст. / М. Хайдеггер. СПб. : Эйдос, 1991.-284 с.

99. Шпет, Г. Эстетические фрагменты Текст. / Г. Шпет. СПб.: Книгоиздательство «Колос», 1923. -297 с.

100. Шухардт, Г. Слова и вещи Текст. / Г. Шухардт. М. : Наука, 1975. - 248 с.

101. Шуцкий, Ю. К. Китайская Классическая Книга Перемен И-Цзин Текст. / Ю. К. Щуцкий. М. : АСПЕКТ ПРЕСС, 1997. 204 с.

102. Яковлева, Е. С. Фрагменты русской языковой картины мира. Модели пространства, времени и восприятия Текст.: дис.канд. филол. наук : 10.02.19 / Е. С. Яковлева. Москва, 1992. - 167 с.

103. ШМШ4# (Ш • ШШШЗШШ5 Ж 1989 ^0104.^ШШ10ШШ»Й10# (Ю • ШШШ, (тЮ мщш Ш) ,ыш шшш 1999^ 12 я т»

104. Ш1ЕХ 20Ш Ш) • BPWШ# 1975 ^0107. шхт сш • тшшt 198З ^ б явш<>108. ШЩХ 1 Ш СШ) • Ф 1996 ^от.шшт i9т (йШ) •по. 1 ш (йШ) •гшшш^и^^згв*1985 ^от. шът иш • ^штж^шттшш 19661978 ^ 7 л м*112. • шит тяхшш фзизм i9so ^из. ШпШ • ШШШ 1983 ^ 5 л Шо

105. П4. шшт • М!шш 1984 ^ 12 л Шо115. • шфш mnx^thmt 1987 ^ i л116. ^шт • шттш 1996 ^ 12 л117. ШЯШ • ШЗШ ШЬШГЖШ± 1998 ^с

106. ШШШ • Шй, ФЗИШ 1983 ^ ю Л IS.

107. ШШь • Ш. ЛШШЬЖШЙЙй: 1990 ^ 10 л ш.J120. • ШШ ±МЯШШ1± 1999 ^ 9 Л Шо

108. ЯЗО^Ш 2 # Ш) • &ШШШШ- 1978 ^0122. WblE 9 ш (Ш) ■ 1986 ^о123. 32 # (у*) . tlii Myf ш 1977 ^о124. • тш :|ЬЖЖШ± 1990126. ^^Лгргй 2 т Ш) 1986 ^0128.^^29^ (51?) №£4П987^0129. ШШ • ШШШ • 2002 ^о130. • &#fflif 1983 ^ 3 Л Ж.132. • Й1И ИЛ1А^ЖШ± 1997 ^ 7 Л Ш.

109. ЖФ^, 3IEE& • • ГМСТЖШ± 2001 ^о149. • • Г®ЖШ± 2001 ^150. МЖ • ШШ&ШЪ • S 1988 ^о151. III • ШШ • ШЖШ± 1991 =¥052.тшт i2т сш •з.ях.шъфъттт^пяшо 153. лш»? • 1988 ^ i л

110. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ СЛОВАРЕЙ

111. Логический словарь Текст. / Н. И. Кондаков. — М. : Наука, 1971. 658 с.

112. Китайско-русский словарь в 2-ух томах Текст. / Палладий, П. С. Попов. — Пекин: Тун-Вэньгуань, 1888. 1292 с.3. шядашо ш-. 1982^0 -532^04. Ш1о 1983 ^о 218 ^о5. mm ш^да о ±тштжш±, 1987^0 -2576^06. ШШ (№№) о 1989^о -2356'Мо7. IЧШШ, 2001 ^о 1538

113. ШФШ&о ttj^s Ш&ВРЪ'Ш, 1993 ^о 662 5Хо