Особенности художественной целостности тотального романа Патрика Модиано

Трофимова, Юлия Сергеевна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Особенности художественной целостности тотального романа Патрика Модиано

Год: 2004
Автор научной работы: Трофимова, Юлия Сергеевна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Москва
Код cпециальности ВАК: 10.01.03

Диссертация по филологии на тему 'Особенности художественной целостности тотального романа Патрика Модиано'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Особенности художественной целостности тотального романа Патрика Модиано"

На правах рукописи

ТРОФИМОВА Юлия Сергеевна

ОСОБЕННОСТИ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЦЕЛОСТНОСТИ ТОТАЛЬНОГО РОМАНА ПАТРИКА МОДИАНО

специальность 10.01.03 - литература народов стран зарубежья /западноевропейская литература/

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва-2004

Работа выполнена на кафедре истории литературы Института иностранных языков (г. Москва)

Научный руководитель:

кандидат филологических наук, доцент ШЕВЯКОВА Эвелина Николаевна

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор ТРЫКОВ Валерий Павлович

кандидат филологических наук, доцент ПЕТРАШ Елена Григорьевна

Ведущая организация — Государственный институт русского языка имени А. С. Пушкина -

/Г

Защита состоится ____2004 года в ..Сл... часов на

заседании диссертационного совета Д 212.154.10 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 119992, Москва, Малая Пироговская ул., д. 1, ауд.....

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Mill У 119992, г.Москва, Малая Пироговская, д. 1.

Автореферат разослан «..^г»............2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета ( Соколова Н.И.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИИ

Творчество Патрика Модиано, одного из самых известных и «загадочных» современных французских писателей, воплотившего в своих произведениях многие важнейшие закономерности литературного развития конца XX века, мало исследовано в отечественном литературоведении и вызывает разночтения во французской литературной науке.

Осмысление нового типа художественной целостности в ее становлении и воплощении в романах Патрика Модиано, актуализирует некоторые проблемы современного литературоведения, связанные с интеграцией научного знания, со спецификой переходного периода, модификациями романной формы в литературе конца XX века, с рождением новой эстетической парадигмы.

Актуальность работы состоит в обращении к исследованию явлений текущего литературного процесса в его незавершенности, в частности, к многоаспектному изучению творчества Патрика Модиано как феномена литературы конца XX века; актуальность работы связана также с недостаточной разработанностью проблемы романного жанра во французской литературе конца века.

Новизна исследования определяется тем, что в диссертации предпринята попытка рассмотреть произведения П. Модиано как вариант современного полижанрового, «всеобъемлющего», «тотального романа» (Ж.-П. Сартр, Г. Гарсиа Маркес), порожденного интегрирующими тенденциями времени, как новую художественную целостность, которая представляется пограничной формой между бесчисленными вариантами «современного концептуального синтеза» (Л.Г. Андреев) и постмодернистским текстом, а все творческое наследие П. Модиано — как «Единую книгу».

Научная значимость исследования состоит в том, что впервые в отечественном и зарубежном литературоведении романы П. Модиано стали предметом специального полиаспектного изучения. Вступая в диалог с предшествующими и современными литературными традициями, социокультурным контекстом конца XX века: контекстом литературоведческих проблем, философским, психологическим, естественнонаучным дискурсом времени, — роман П. Модиано воплощает одну из «граней» художественной культуры конца XX века, и изучение своеобразия такой художественной целостности может дать дополнительный материал для понимания некоторых существенных тенденций современного литературного процесса.

Теоретические и методологические основы исследования. Теоретической основой работы послужили труды отечественных и зарубежных теоретиков и историков литературы: Л.Г. Андреева, М.М. Бахтина, Г.К. Косикова, М.Ю. Лот-мана, М.А. Можейко, И.С. Скоропановой, Р. Барта, Ж. Делеза, Ю. Кристевой, Ж-П.Сартра; а также исследователей в других областях знания: А.Г. Асмолова, А.Бергсона, Ж. Лакала, И. Пригожина.

Методология данного исследования обусловлена прежде всего спецификой исследуемого материала: изучение романа п гр°л—

«открытость» границ литературоведения, философии, психологии, лингвистики, современных естественнонаучных знаний. Художественная природа романа П. Модиано определяет необходимость сочетания взаимодополняющих исследовательских подходов разных методологий. В методологии исследования сочетаются историко-литературный, герменевтический подходы, а также некоторые элементы текстового анализа.

Задача исследования постмодернистского текста и произведения, близкого к нему, осложняется тем, что только общий объем равноправных интерпретаций позволяет приблизиться к «целокупной» смысловой множественности произведения. Поэтому представляется важным оговорить сам принцип множественности интерпретаций. Автор диссертации счел необходимым представить в общем плане отдельные известные ему интерпретации произведений П. Модиано. Выдвигая свою версию, автор работы не претендует на ее исчерпывающий характер, понимая ее как одну из трактовок, возможность которых заложена в текстах Патрика Модиано.

Перед нами стояла сложная задача «разделить» неразложимое целое. Повествовательная манера французского писателя моделирует хаотическое состояние мира и одновременно организацию хаоса — в бесконечных проекциях самоподобий. В силу «комбинаторной бесконечности» (Р. Барт) «ответвлений», трансформаций, модификаций, вариаций темы «фантомов» в творчестве Патрика Модиано в «световой конус» конкретной проблемы так или иначе могли попасть фрагменты, сцены, ситуации, исследованные ранее, выявляя «открытость» и потенциальную бесконечность их прочтений.

Цель и задачи исследования.

Цель работы. Изучение романов П. Модиано как одной из форм художест-веного синтезирования, характерного для литературы XX века. Исследование особенностей художественной целостности тотального романа Патрика Модиано.

Задачи:

1. Изучить диалог романов П. Модиано с контекстом критической интерпретации с целью приближения к «целокупной смысловой множественности» (Т.К. Косиков).

2. Восстановить некоторые грани интертекстуального диалога различных языков культуры в творчестве П. Модиано:

а) диалог «фантомного» мира П. Модиано с современным литературоведческим дискурсом (проблемы «отчуждения», тотального романа);

б) диалог романов П. Модиано с психологическим дискурсом XX века: психология памяти как надличностный процесс, диалектика восприятия-воспоминания-впечатления-воображения;

в) диалог романов П. Модиано с философским дискурсом времени: Время в романах писателя рассматривается как процессуальное, вероятностное, самоорганизующееся.

3. Выявить смысловую множественность текста и прочитать возможные «твердые» смыслы.

4. Проанализировать особенности поэтики Хаоса и Космоса: приемы создания хаотической среды и организации новой целостности.

Объектом исследования являются романы П. Модиано 1968—2000 годов.

Научно-практическая значимость результатов исследования. Материалы

исследования и некоторые выводы могут быть использованы для разработки курса лекций по истории зарубежной литературы XX века, а также для подготовки спецкурсов и спецсеминаров по зарубежной литературе второй половины XX века, по истории французского романа XX века.

Апробация работы. Идеи и предварительные результаты диссертационного исследования публиковались в материалах различных литературоведческих конференций и семинаров: Международная конференция студентов и аспирантов по фундаментальным наукам (Москва, 2000); I и II международные научные конференции «Язык и культура» (Москва, 2001, 2003); научная конференция «Филология в системе современного университетского образования» (Москва, 2002,2003); научная конференция «Литература XX века. Итоги и перспективы изучения: Первые Андреевские чтения» (Москва, 2003); «XV Пуришевские чтения: Всемирная литература в контексте культуры» (Москва, 2003); II межвузовская научно-методическая конференция «Филологические традиции в современном литературном и лингвистическом образовании» (Москва, 2003).

Структура работы обусловлена целями и задачами диссертационного исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка. Содержание диссертационного исследования изложено на 151 с. Общий объем работы составляет 160 с.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обоснована актуальность темы, дана характеристика ее разработанности, намечены теоретические и методологические основы исследования, сформулированы его цели и задачи, основные положения, определяющие его новизну, представлены суждения о научно-практической значимости результатов исследования и сведения об апробации работы.

В первой главе «Роман Патрика Модиано в контексте современных литературоведческих проблем» дается краткий обзор основных тенденций в литературной науке XX века, касающихся проблем нового художественного синтеза — тотального романа и отчуждения, а также изучается диалог романов Патрика Модиано с контекстом критических интерпретаций, создавших своеобразный Миф о писателе и его творчестве.

. В разделе 1.1. «К вопросу о специфике современного тотального романа» отмечается, что одна из основных тенденций культуры XX века — тяготение к универсализму. Особенности художественного синтеза XX века во многом определились грандиозным сломом культуры, изменением взгляда на мир и человека: мировыми войнами, открытиями в области естественных наук, широким распространением психоанализа, новыми технологиями, в том числе и информационными. Ощущение кризисности эпохи, предчувствие надвигающейся катастрофы заставляли обратиться к опыту мировой культуры. В стремлении найти выход из культурно-исторического кризиса «конца века» и ситуации «финала гуманисти-

ческой самомистификации и теологии человека» (Ж.-М. Бенуа), в стремлении вернуть смысл мирозданию, литература и обращается к поискам универсального художественного языка — нового художественного синтеза.

Художественный синтез в самых разных формах, в сознательном и неосознанном стремлении к нему, неповторимо-индивидуально воплощается в много-образнейших формах полижанрового тотального романа XX века: в произведениях французских экзистенциалистов, в английском экспериментальном романе, в немецкоязычной притче XX века, в американском романе, в латиноамериканском магическом реализме. В данном разделе рассматривается специфика концептуального синтеза в романах Г. Гессе, А. Камю.

К концу XX века возникает представление о тотальности, которое связано во многом с интеграцией наук, искусств, со «стиранием» границ и пределов Знания, с развитием синергетики, претендующей на то, чтобы открыть универсальные законы бытия, на что в свое время претендовала ньютоновская наука, с кардинальным изменением взгляда на мир и человека. Представляется, что тенденция к созданию универсалий является общей для всей культуры XX века. Она проявляется и в многообразных формах тотального романа как нового художественного синтеза, и в деструктурированной тотальности постмодернистского текста — соположении множественного. Постмодернистское видение мира, отвергая определенную модель мира, любую структуру, любую однозначность смысла, внутренне ориентировано на особую универсалию, основанную на дисгармонии, на хаотической соположенности равнозначных дискурсов, культурных кодов. Этой аструктурной фрагментарной универсалией, которая в пародировании, стилизации, гротескном переосмыслении, мистификациях, цитации воссоздается в постмодернистской парадигме, — является Текст многовековой культуры человечества.

Интертекстуальность — воплощение тотального знания о мире и о человеке, тем более, что, воюя со стереотипами сознания, идеологическими штампами, постструктуралистские философы, писатели стремятся «вскрыть», деконструиро-вать важнейшие «идеологемы», «мифы» современного мира, лишить их однозначности и власти над личным сознанием субъекта, утвердить тем самым равноценность различных традиций и культурных языков и в свою очередь создать свой собственный миф.

Художественным воплощением интертекстуального видения становится «аструктурная целокупность» (Т.К. Косиков) — новая тотальность, основанная не на синтезе, а на симбиозе равнозначных жанров, традиций, культурных языков. Симбиозом семиотических и культурологических идей, мыслей крупнейших философов древности и современности, детективного жанра, жанра исторического романа, философского трактата, классицистических, романтических, реалистических, модернистских традиций, игры с идеями текстами, традициями видится роман У. Эко «Имя розы»; как вариант массового постмодернистского романа — произведение И. Кальвино «Если однажды зимней ночью путник...», как материализация метафоры энтропии — роман Т. Пинчона «Выкрикивается лот 49».

Постмодернистский эксперимент — роман-словарь, роман-кроссворд, роман-мистификация — проводит М. Павич («Хазарский словарь»), иллюстрируя тезис о том, что многообразие смыслов рождается в процессе чтения.

Роман Патрика Модиано представляется одной из форм тотального романа конца XX века.

В разделе 1.2. «К вопросу о своеобразии кода «очуждения» в литературе XX века» термин «очуждение» рассматривается и как литературный прием, разрушающий канон, «взрывающий» изнутри традиционные формы и модели (в работе рассматриваются различные типы «остраненного взгляда», формы и приемы «остранения» в притчах Ф. Кафки, в романах Г. Грасса, А. Камю), и как мировоззренческая категория («отчуждение»), особенно значимая в XX веке, воплощающая «дух» века (отчуждение от Бога, от идей, идеалов, от своей идентичности, родины и т.д.). Как явление культуры XX столетия, ориентированной на троп, феномен отчуждения, преломляясь в конкретных текстах и не переставая быть сообщением с определенной семантикой, превращается в асемантический текст, требующий особой активности читательского сознания.

Очуждение стало неким «культурным кодом», художественным феноменом конца столетия. Ю.М. Лотман писал о «мифологизированном образе, который каждая культура создает в качестве своего идейного автопортрета»1. Для культуры XX века такой автопортрет, уже ставший «мифологизированным», — это отчужденное сознание. В литературе конца XX века отчужденное сознание обретает новое качество, а прием очуждения — всеобъемлющее значение. В романах П. Модиано «очуждение» выявляется на многих уровнях. «Очуждение» традиционного психологического повествования — в переходе от индивидуальной к надличностной психологии. «Очуждаются» традиционные причинно-следственные связи, исчезает детерминизм. Происходит «очуждение» традиционного характера, целостной личности. В романах П. Модиано «очуждается» и реальный исторический период в жизни Франции — оккупация, — превращаясь в вечный «дух» несвободы, страха, бегства. Реальность, «высвеченная» глубинными слоями памяти «фантомного» субъекта, «очуждается», погружаясь в область неустойчивости, неопределенности, хаотичности. Но и «фантомность» «очуждается» реальностью, воплощаясь в проекциях сознания.

Раздел 1.3. «Диалогроманов П. Модиано с контекстами критических интерпретаций». Художественный мир романов П. Модиано вступает в диалог с критическими интерпретациями его произведений, и романы писателя можно рассматривать как целостность во всем ее многообразии, не только как «Единую книгу» произведений, но и как «Единую книгу» всей области «приращений» смыслов критических интерпретаций. Ю, Кристева в статье «Бахтин, слово, диалог и роман», опираясь на диалогическую концепцию М. Бахтина, размышляя о специфике интертекста как диалога дискурсов, замечает: «Субъект письма, получатель и внеположенные им тексты — три инстанции, пребывающие в состоянии диалога»2.

1 Лотаан Ю.М. Внутри мыслящих миров // Семиосфера. — СПб., 2000. — С. 177.

1 Кристева Ю. Бахтин, слово, диалог и роман // От структурализма к постструктурализму. Французская

семиотика.—М.р 2000. — С. 490.

«Получатель» — это критик, читатель. Ю Кристева не случайно напоминает о значениях, которые имел в древности глагол «читать»: «"Читать" значило также «собирать», «подбирать», «подслушивать», «идти по следам», «набирать», «красть». «Чтение»... означает некоторое агрессивное соучастие и активное присвоение чужого»1. Таким образом, «получатель», вступая в диалог с «субъектом письма» и «внеположенными текстами», «идет по следам», «собирает», «подслушивает», т.е. произведение служит своеобразной «матрицей», основой для создания других — интерпретирующих — произведений, которые «вскрывают» в этой «матрице» неисчерпаемость смыслов. «Отражаясь», дублируясь, преломляясь в критических статьях, мир ГГ. Модиано, смысл его текстов приобретают все новые значения, и сам образ автора вырастает в новую, необычную фигуру. Создается Своеобразный «Миф о Модиано».

Рождается образ писателя — «странного реалиста» (Ж.-П. Аметт), «мэтра иллюзий», (М. Жютрэн), «специалиста руин», «писателя границ, контуров, окраин» (Ж.-Л. Эзин); «анахронического хроникера» (Ф. Гэно), «ускользающего романиста» (Ж. Пудловски), «документалиста» и «импрессиониста» одновременно (Ж.-Л. Эзин), «сироты Истории» (Ж.-Ф. Жослен); «одержимого прошлым и игнорирующего настоящее» (Т. Лоран), «укорененного в действительности» (Н.А. Ржевская), «мастера в искусстве подтекста» (Л.Г. Андреев), создателя постмодернистского детектива (М.А. Можейко), в романах которого решается «не детективная задача.. , а философская задача идентификации реальности» (Л.Г. Андреев). Творчество П. Модиано рассматривается как миф о Подкидыше и Вечном Жиде, в основе которого — мифологема «отца», сведенная к Эдипову комплексу (П. Жел-линг), как «современная человеческая комедия» (Н. Кзарни). Ксавье Ламбур полагает, что П. Модиано «воссоздал» новый тип реальности, подобно «кафкиан-ской», — «модианскую» реальность («modianesque»). Характерно, что эту «мо-дианскую» реальность определяли как «псевдореальность» (Т. Лоран) и как «гиперреальность» (Ж. Лекарм), как «фантасмагорическую реальность романа ужасов» (П. Желлинг), «реальность сновидений и галлюцинаций» (Ж. Лекарм), «мифологическую реальность», «экзистенциальную космологию» (Д. Паррошиа), как «процесс письма, тематизирующий пустоту» (П.Р. Котэ), как «иллюзию реальности» (А. Вакэн).

Более подробно в работе рассматриваются интерпретации французских литературоведов: П. Желлинга, Т. Лорана, Д. Паррошиа, американского литературоведа П.Р. Котэ. Думается, что даже попавшие в поле нашего исследования интерпретации творчества писателя — при всей ограниченности материала — дают представление об «открытости», множественности смыслов тотального романа Патрика Модиано.

Во второй главе «Грани интертекстуального диалога различных языков культуры в творчестве Патрика Модиано» предпринята попытка восстановить отдельные грани диалога романов П. Модиано с культурным дискурсом времени, т.е. выявить и проследить «отголоски», «отзвуки» современных философ-

1 Кристева Ю. — С. 490

ских, психологических, естественнонаучных концепций и гипотез, — в частности, концепции памяти, времени, идентичности, — в романах П. Модиано.

Каждый роман П. Модиано предстает своеобразным «пространством схождения» (Ю. Кристева) множества дискурсов: философских, психологических, естественнонаучных, при том, что автор субъективно может и не ощущать этого.

В разделах 2.1. «Психология памяти в романах П. Модиано как надличностный процесс» и 2.2 «Диалектика восприятия-воспоминания-впечатления-воображения в романах П. Модиано» восстанавливается диалог романов Патрика Модиано с современным психологическим контекстом.

Обращение П. Модиано к прошлому, к периоду оккупации, его «одержимость» временем, памятью («память родилась раньше меня») стали для писателя прежде всего поиском собственного «я». В диссертационном исследовании прослеживается процесс рождения романов писателя, в которых осуществляется попытка не столько воспроизвести прошлое во всех подробностях, сколько дать свое «прозрение», свое представление о прошлом — создать воображаемую, мифическую (опора на «корни», «начала») историю жизни своей семьи; понять соотношение «я»—«другой», понять нечто общее для всех в смутной, тревожной атмосфере жизни, понять нечто сверхреальное.

В художественной практике П. Модиано (как и в современной психологии) интроспекция не играет решающей роли. В романах писателя раскрывается не психология личности, а психология памяти как надличностной категории, существующей во взаимопроникновении множества «пластов» сознания, тайников бессознательного, в непрерывном взаимодействии восприятия, воспоминания, впечатления, воображения; категории, «опрокинутой» в сознание отдельного индивидуума, схваченной в ее тотальности как родовой памяти, памяти других, информационной памяти материального мира, эмоциональной памяти предсознания.

Чужая память выступает как ниточка, связывающая прошлое и настоящее, а судьба персонажа, его прошлое, его «персонализация» (Э. Мунье) зависит от результатов коммуникации с другими персонажами и может меняться в зависимости от интерпретации других, от памяти социума. Возникает образ неустойчивого, колеблющегося «я». Этот уровень памяти индивидуума как хаотической памяти социума мыслится одним из элементов «коллективного бессознательного» (К. Юнг), «бессознательного как речи Другого» (Ж. Лакан) и выступает как надличностный процесс в поэтике романов П. Модиано.

Другая составляющая памяти по П. Модиано — знаково-информационная сущность вещей, позволяющая интерпретировать мир как текст, как поле значений. Утрата идентичности, собственного «я», видения себя центральным образом, относительно которого движутся все остальные образы (А. Бергсон), то есть утрата «Образа мира» в «контексте многомерной действительности» (А. Г. Асмолов), приводит к тому, что мир условностей и атрибутов оказывается первичным, предстает в виде знаковой системы, информационного поля.

Из глубины веков всплывает в сознании персонажей П. Модиано наивно-интуитивное запечатление мира — еще один слой памяти, «пред-память» — эмо-

ция (страх, тревога, тоска). Чувства тревоги, беспокойства, страха, вернее, воспоминания об этих чувствах, которые навевают старые вещи — одежда, обстановка, улицы, парки, скверы, — становятся единственным ощущением реального, но они лишь создают иллюзию существования персонажей, абстрактный образ другого, т.к., опираясь на полученные сведения, герои-призраки заново «собирают» не свою судьбу, а чужую.

Анализ текста свидетельствует, что структура психики, сознания в романах П. Модиано воплощает многомерное целостное проявление психической реальности, в произведениях писателя прочитывается феномен «психосинтеза» (о котором говорит неклассическая психология), где индивидуальное сосуществует и взаимодействует с надындивидуальным.

Детальный анализ обнаруживает, что сама композиция романов — фрагментарная, нелинейная, состоящая из «обрывков» воспоминаний, относящихся к разным периодам жизни персонажей, с многочисленными вкраплениями цитируемых документов — дает представление об организации памяти как хаотической, нестабильной, процессуальной. Организация памяти в романах писателя выявляется как динамическая нелинейная система (колеблющаяся, неустойчивая), однако фрагменты: обрывочные воспоминания, найденные документы, — всегда направлены на освещение судьбы героя, его прошлого. Начальное условие каждого романа П. Модиано — КТО Я? — влияет на всю систему воспоминаний — она развивается, расширяется, но остается подобной первому условию: найти свою индивидуальность. Каждое новое свидетельство вызывает новые воспоминания и меняет прошлое, а случайно найденная записка, новое свидетельство могут привести к непредсказуемым последствиям, «перевернуть» прошлую судьбу героя, «превратить» его из одного человека в другого. Хаос информационной памяти вещей формирует новый «космос» «вероятностных» линейных воспоминаний, рождается «система» возможных прошлых, которые воплощают абсолютно «непредсказуемое» прошлое.

Концепция памяти, художественно реализованная в романах писателя, может интерпретироваться как своеобразный диалог с представлениями современной психологии и философии о самоопределении индивидуума, («переоткрытыми» идеями А. Бергсона, концепциями 3. Фрейда и К. Юнга), с идеями М.М. Бахтина о диалогическом сознании.

Вразделе 2.2«Диалектика восприятия-воспоминания-впечатления-воображения в романах П. Модиано» прослеживается художественная реализация динамики процесса воспоминания, неотделимого от восприятия, впечатления, воображения.

Эффект «дрожащей», «фантомной», «призрачной» реальности и появление «призрачных» персонажей во многом связаны с тем, что в художественной технике П. Модиано реальность «высвечена» глубинными слоями памяти. Ускользающая реальность настоящего, чувство атемпоральности, «запертости в безвременье» порождаются в художественном мире П. Модиано утраченным прошлым. Для обретения уверенности в реальном настоящем персонажам романов писателя важно вызвать забытые образы с «крайних плоскостей памяти» (А. Бергсон), из

«подсознательного» (3. Фрейд) — «окунуться» в атмосферу прошлого. Внешние импульсы, предметы, сохранившиеся в настоящем, посылают своеобразный «призыв» подсознанию героев, которое погружает их в смутную атмосферу прошлого, затем постепенно обрисовываются контуры стертых образов и они становятся более четкими, такое воспоминание обладает сходством с восприятием.

Размытые контуры, смутные, затушеванные цвета, недосказанность, умолчание — в поэтике романов П. Модиано — моделируют еще один слой, еще одну область сознания, неразрывно связанную с восприятием и памятью, — впечатление. Впечатления, субъективно окрашенные, обрисованные нечеткими, легкими штрихами, чуть заметными мазками, усиливают эффект зыбкости окружающего. Герои, вещи, мир предстают не такими, какие они есть, а какими они кажутся.

«Мерцающий», «ирреальный», «кажущийся» мир настоящего во многом порожден воображением персонажей так же, как и прошлое, которое они «извлекают» из глубин подсознательного. В любом романе П. Модиано моделируется процесс воспоминания, когда сознание героя-призрака отделяется от настоящего и переносится в область воображаемого, стремясь реконструировать последовательность течения времени и воссоздать историю жизни персонажа. Процесс воспоминания-воображения — это попытка сознания пройти в хаотической системе прошлого именно тот путь, который будет максимально приближен к реальному существованию прошлого. Романы П. Модиано воплощают движение персонажей по лабиринтам своего сознания, где, как в Зазеркалье, бегство от себя трансформируется в возвращение, а попытка самопознания уводит в мир воображаемого и мифического, где воспоминание становится обретением чужой памяти, воображением себя через актуализацию чужих представлений о прошлом.

В пространстве художественного мира П. Модиано прочитываются в «снятом» виде некоторые концептуальные положения работы А. Бергсона «Материя и память», концепции Ж. Лакана об «архивах бессознательного», некоторые идеи и представления неклассической психологии (А.Г. Асмолов).

Раздел 2.3. второй главы посвящен рассмотрению «Художественной философии времени в романах Патрика Модиано». Отмечается, что тема Времени обретает для П. Модиано глобальных характер, ибо ею определяется и индивидуальная судьба автора, и национальная драма Франции, и всеединство «кочующего человечества» в романах писателя. П. Модиано «одержим» временем и его тайнами, неразделенностью Бытия-Времени (М. Хайдеггер), бренностью и вечным становлением, вечной погоней за утраченным временем и невозможностью его обретения, вероятностностью времени, его самоорганизацией.

Время в романах писателя прочитывается как поэтика «ускользающего мига», неуловимого настоящего, которое пытаются «схватить», зафиксировать персонажи его произведений. Отзвук этих неуловимых мгновений запечатлен на фотографиях, перемешанных в «старых, забытых коробках», в оставшихся от былого предметах, в проблесках памяти. Случайно сохранившиеся, неупорядоченные, остановленные мгновения — не документы, не свидетельства времени, — они

воплощают «летучий образ времени», схваченную процессуалъность бытия — и хаос вечного настоящего, и «дух времени», и «цвет наших грез» (П. Модиано).

«Миги настоящего», на основании которых воображение персонажей П. Модиано «выстраивает» вариативные, многообразные смысловые «цепочки» — воплощают само Вечное настоящее не как «ставшее», «завершенное», «присутствующее», а как становящееся, текучее, изменяющееся. Каждая новая деталь, «миг», «проблеск» открывают перед персонажем возможность создавать все новые смысловые вариативные «цепочки», выстраивать новые «линейные порядки» в общем хаосе Вечного настоящего. Но эти множественные версии, приближая к реальности происходивших событий, одновременно удаляют от этой реальности, «остраняют» ее, «превращая» в «фантом», в «призрак».

Субъективно П. Модиано исходит из классической линейной парадигмы: ориентируется на прошлое, чтобы понять настоящее, чтобы найти «времен связующую нить», но под пером писателя уничтожается дистанция между классической дифференциацией прошлого, настоящего и будущего как трех частей временности, время утрачивает линейное течение из прошлого в будущее. В вечно становящемся динамическом настоящем множественные временные ветви сосуществуют, «пересекаются», исчезает грань между «сегодня», «вчера», «завтра». Ностальгический поиск прошлого — желаемого, воображаемого — оборачивается обретением многовариантных и неустойчивых, вероятностных (симулякровых) прошлых.

В романах П. Модиано традиционная линейная структура времени разрушена, его Вечное настоящее близко ризоморфной структуре. Писатель воплощает нелинейную модель времени, в которой прошлое и будущее не выводимы в причинно-следственной зависимости из настоящего; настоящее вбирает прошлое и будущее, не предполагая причинно-следственных связей.

Во второй главе анализируется «Повествовательная модель времени» и «Функции безглагольных конструкций» в романах П. Модиано.

Модель времени, которая выявляется на уровне сюжетов произведений П. Мо-диано, воплощается и в соотношениях глагольных и повествовательных времен. Постоянная динамика времен организует повествование как нелинейное, создает своеобразные «точки бифуркации», неуверенность в темпоральном «бытии», и неизвестно, где герой окажется, сделав следующий шаг — в настоящем или в прошлом. В работе прослеживается — на уровне отдельного фрагмента, произведения, творчества П. Модиано — «нарративная игра» со временем, сосуществование и метаморфозы времен: глагольные категории варьируются вне зависимости от момента, когда происходит действие; за счет изменения употребления глагольных времен «смешиваются» повествовательные времена; создается эффект переноса во времени, когда воспоминание становится реальностью настоящего, а настоящее — воспоминанием о былом. Благодаря игре временных пластов персонажи романов П. Модиано оказываются «заблудившимися» в лабиринте Вечного настоящего.

Многочисленные вкрапления безглагольных конструкций (апеллируя к зрительным образам — видам улиц, интерьера, внешности, — они создают эффект остановленного мгновения-впечатления — вспышки, фотографии) воплощают

«разрывы» в ткани повествования и являются своеобразными поворотными пунктами, где и происходит переход с одного временного уровня на другой. Именно они несут «дух времени», то ускользающее мгновение, смутное чувство, которое стремятся ухватить герои-фантомы в зыбкой действительности.

В романах П. Модиано присутствуют и участки «линейности» — фрагменты, нарративное время в которых движется от прошлого к настоящему и будущему. Эта событийные цепочки, предполагаемые версии — поверхностны, преходящи, случайны, также индетерминированы, как и любые другие. Это случайные упорядоченные события в общем хаосе «сплетающихся» и ветвящихся настоящих. Но смысл события обретают именно в этих бесчисленных версиях линейности.

Тотальность хаотического Хроноса, порождающего островки линейной упорядоченности — ситуативной, временной, случайной, вариативной, симу-лякровой — как возможная трактовка модели Времени у П. Модиано, позволяет прочитать в его романах некоторые важные тенденции современного знания. Прежде всего, современный акцент на становлении, на неразделенности Бытия и Становления, креативности хаоса, понимании линейной упорядоченности как части нелинейной системы.

В третьей главе «Полилог становящихся смыслов в «фантомном» мире Патрика Модиано» выявляется смысловая множественность текста, делается попытка прочитать отдельные «твердые» смыслы, а также проанализировать поэтику Хаоса и Космоса: приемы создания хаотической среды и организации новой целостности.

Преломляя через культурную традицию отчуждения свой вариант «фантомов», П. Модиано вступает с этой традицией в диалог множественных возможных смыслов, их «приращений» (Ю.М. Лотман), выявления их скрытых семантических потенций. В поэтике романов П. Модиано «фантомность» может быть прочитана в потенциальной бесконечности своих значений, но каждая из интерпретаций не отменяет другие, а сосуществует с ними, раскрывая глобальность самого феномена «фантомность». В исследовании раскрываются некоторые из возможных «прочтений» этого феномена.

«Фантомность» в произведениях П. Модиано читается как социально-психологическая категория, порожденная историческими реалиями XX века: войнами, миграцией, отрывом от корней — персонажи романов П. Модиано — «силуэты», «кочевники» — вырваны из социума, живут в «сомнительной» среде. Атмосфера оккупации Франции, живучесть этой атмосферы в памяти людей — являются своеобразными проекциями «фантомности». Писатель не создает определенную концепцию периода оккупации, ибо не ставит перед собой такой задачи, он воссоздает «дух времени», образ Смуты, наиболее ярко проступающий в период второй мировой войны, но характерный для всей атмосферы жизни второй половины XX века Определенная культурно-историческим контекстом, «фантом-ность» вырастает в романах П. Модиано в глобальную экзистенциальную категорию.

«Фантомность» интерпретируется в диссертации и как метафора отчуждения, а ее уровни — как ступени утраты идентичности, «разуплотнения», «стирания» персонажа. Будучи отчужденными от социума, отрицая себя, «забывая себя» множество раз, двигаясь от «одной идентичности» к «другой идентичности» (Ю. Кристева), персонажи П. Модиано все более приближаются к тому, чтобы стать «контуром», нечетким «силуэтом»; меняя имена, меняя маски, проживая «не одну, а несколько жизней», обретая двойников, они остраняются сами от себя, «разуплотняются». В то же время очуждение персонажа, утрата идентичности, «фантомность», «смерть субъекта» в поэтике романов П. Модиано — это и обретение новой идентичности в иной плоскости — надличностного, коллективного, это представление о феномене Человека в его «длительности», процес-суальности, в вечном становлении.

Специфика реплики П. Модиано в диалоге с кодом очуждения прежде всего в том, что «фантомность» у П. Модиано — это совокупность множества значений, их пересечений, ветвлений, различий и подобий, и из всего объема этих смыслов создается глобальный образ Фантомности как «духа» века. Отчуждение персонажа, «расщепленность» личности, «распад» целостности субъекта у П. Модиано видится как одна из возможных интерпретаций диалога текстов писателя с современными философскими и литературоведческими концепциями: диалогической философией М.М. Бахтина, целостностью сознательного и бессознательного как архетипа единства личности в представлениях К. Юнга, идеями Ю. Кристевой, фрейдистскими концепциями, структурным психоанализом Ж. Лакана, теориями автокоммуникации и т.д.

«Фантом» П. Модиано может быть прочитан как симулякр: распадается целостность личности, она воплощает лишь «фрагменты», «эхо» других личностей, других, также разрушенных целостностей. Персонажи П. Модиано оказываются подобиями несуществующих подобий, двойниками несуществующих оригиналов; личностями, растворившимися в молчании, превратившимися в фон. Поэтика «удвоения» и одновременно размывания, «утончения», стирания личности (персонаж может возродить чужую судьбу, найти другого, но не себя), бесчисленные варианты не-истины, порожденные процессуальностью текста, перекликаются с теорией симулякра Ж. Делеза, копий, не соотносящихся с реальностью, не имеющих подлишппса. Это знак со скользящим означающим, не связанный с означаемым. В пространстве романов П. Модиано симулякры связаны ризоматичес-кими связями лишь с другими означающими. Симулякр и есть воплощение «смерти субъекта» (М. Фуко) — целостного детерминированного субъекта классической культуры. Но, провозглашая смерть целостного субъекта классической культуры, романы П. Модиано порождают новое представление о децентрированном, процессуальном «я», воплощающем надличностную психологию.

П. Модиано как будто опирается на реальность, типологию, воссоздание действительности, т.е. на традиционную классическую парадигму, но объективным свойством этой реальности оказывается ее фрагментарность, нелинейность,— «фантомность». Так же, как Ф. Кафка «открыл» когда-то абсурд как

реальность жизни, так и П. Модиано художественно открывает «фантомность» — симулякровый характер виртуальной реальности информационного мира. В текстах-зеркалах других, в «эхо-перекличках», «повторах», «дымках», «мелькании» стран, судеб, имен, в смешении времен реальный мир «разуплотняется, превращается в мир воспоминаний, «знаков», и из этого информационного мира идет «сотворение» мира иного — виртуального, гиперреального.

Категория «фантомпости» может быть интерпретирована и как междисциплинарная научная метафора, объединяющая многие современные представления в физике, философии, лингвистике, психологии, философии языка и обращенной к существенным проблемам естественнонаучного и гуманитарного знания: к проблемам Бытия и Субъекта. Это не значит, что речь идет о прямых соответствиях художественного мира П. Модиано и естественных наук; речь о «духе» времени, и его П. Модиано улавливает безошибочно: проблематичный и неустойчивый мир фантомов П. Модиано приближается к пониманию физического мира в его современных интерпретациях.

Отдельный раздел третьей главы посвящен «Поэтике Хаоса и Космоса; приемам создания хаотической среды и организации новой целостности». Изучается повествовательная манера П. Модиано, моделирующая «рассеивание», «разуплотненность»: отсутствие линейной композиции, серии эпизодов, фрагментарность, смешение времен, ситуаций, вероятностные судьбы, «мелькающие», «расщепленные» персонажи, размытость граней между реальностью-воображением-воспоминанием — разрушают целостность художественного произведения, создают «фантомный мир», воплощают нелинейность, неустойчивость, хаотическое состояние мира, осуществляющее свое развитие именно через эту неустойчивость.

Из хаоса взаимоподобных, но всегда чуть отличных друг от друга фрагментов, судеб, историй, из «ответвлений», «продолжений», модификаций тем «отца», «корней», «фантомов», «поисков идентичности»; из дублирования с вариациями лексических единиц, имен, ситуаций, сцен, «переключения» временных пластов, пластов сознания, бесконечных проекций «фантомности», всегда чуть различных, но подобных, — рождается своеобразная система самоподобия как идея «комбинаторной бесконечности» (Р. Барт), создающей иную целостность.

В любом романе П. Модиано персонажи, истории, повороты сюжета подобны всей художественной системе писателя и в то же время отличны. И у каждого персонажа — свой поворот судьбы, конкретика ситуации (при впутретгем подобии!), и в каждой конкретной истории, ситуации — свои детали, бесконечно разнообразные и всегда подобные, но никогда не идентичные. Самоподобие романов, персонажей, ситуаций, деталей строится в нелинейном смысле, т.е. речь не о точной уменьшенной копии целого, а о деформированной, похожей копии: так, каждый роман П. Модиано — похожая, уменьшенная и чуть измененная копия всего творчества писателя.

Непрерывные преобразования симметрии и подобий создают особую тотальность: в ограниченном пространстве романа — бесконечность неупорядоченного «смутного мира». В контексте отдельного романа и в контексте всего творчества П. Модиано отдельные фрагменты и отдельные романы не детерминированы причинно-следственными связями, не определены неким общим единственно-верным смыслом и значением, напротив, они (слова, фразы, абзацы, фрагменты, романы) «ветвятся», они нелинейны — и только на макроуровне (весь роман и все творчество П. Модиано) они образуют некий общий смысловой объем, процессуальную аструктурную целостность, некую «тотальность», «целокупность» смыслов, «Единую книгу».

Отдельный раздел посвящен изучению «Эхо-техники», о которой позволяют говорить некоторые интертекстуальные переклички романов П. Модиано с литературными традициями различных эпох, выявленные в процессе исследования.

Повествование, в котором из детали, вещи «вырастает» мир воспоминаний, мир прошлого, безусловно, близко к манере прустовского повествования, в котором из «чашки чая» рождается целая культурная эпоха. Но представляется, что в романах П. Модиано «слышно» лишь «эхо» прустовских романов, т.к. концепция мира, человека у современного французского писателя иная — и обретение прошлого невозможно, в то время как в романах М. Пруста герой «окунается» в мир воспоминаний и все-таки обретает былое. Если для героев М. Пруста важна субъективная память, погружение в прожитый субъективный опыт, то для персонажей романов П. Модиано особенно важно «вчувствование» в события, свидетелями которых они могли и не быть. Для персонажей-фантомов П. Модиано, в отличие от прустовских героев, ни реальность, ни воспоминания не достоверны, т.к. их сознание определяется надличностными категориями. Прустовская традиция — расшифровать, «сложить» мир — переосмысливается Патриком Модиано в духе конца века, но его «дешифровка» — вариативна, глубина исчезает во множестве подобий, однако остается ностальгия по целостности и глубине.

В произведениях П. Модиано явственно переосмысление романтического видения мира. Универсальность романтического мира, постигаемого как «целостность в отрезках» преображается в нелинейную тотальность «фантомного» мира. Романтическая абстрактная универсальность беспредельной личности в вечных преображениях, материализующая потенции человеческого духа, «превращается» в романах П. Модиано в принципиально непостижимого «человека играющего» (X. Кортасар) «светлый контур» (П. Модиано), чье сознание организовано «матрицей эпохи», «культурным кодом» и зависит от «коллективного бессознательного», вбирающего в себя архетипы многовековой человеческой истории и новейшие представления о мире. Романтический мотив самопознания («кто я?») трансформируется в мотив «воссоздания» вариантов «собственных подобий». Романтический мотив недостижимости идеала — в постмодернистский мотив «фантомности», «призрачности», сомнения в существовании идеала, реальности, самого себя.

В романах П. Модиано «слышно» «эхо» общеромантических мифологем, структурных компонентов романтической мифологии, ставших «памятью культу-

ры». Их «подобие» воплощает «культурную матрицу» европейского видения мира, их «различие» — новые научные представления о мире и человеке.

В светотеневой «кажимости» мира романов П. Модиано переосмыслены импрессионистические традиции. Писатель говорил, что для него важно передать игру света и тени, воссоздать «свет словами», создать эффект «призрачности». Свет в романах П. Модиано становится одновременно и просветом памяти — ярким пятном; и белым пятном забвения, провалом в памяти, в биографии. Свет настолько неустойчив, что в его игре реальность дублируется, «стирается», исчезает.

Во многих романах П. Модиано проза ритмизована, знаки препинания, разбивая фразу в тех местах, где грамматические правила того не требуют, «подчеркивают» внутренний ритм повествования, поэтичность усиливает нестрогая рифма, которая возникает не столько за счет схожести звучания, сколько за счет одинакового количества слогов. Ритмизованная проза П. Модиано — это своеобразное «эхо» поэзии, содержащее «отзвук», ностальгию по поэтическому, по гармонии поэзии и прозы. Потому и возникают поэтические пассажи внезапно, в виде вкраплений, «отсветов» поэзии. «Отсветами», «отблесками» поэзии видятся в творчестве П. Модиано и эпиграфы, которые в свернутом виде, в краткой, мгновенной фразе заключают философский смысл и потенциал произведения, возможность бесконечных интерпретаций, «вечность» становящегося художественного текста П. Модиано.

Ведя диалог с литературной традицией, роман П. Модиано вбирает, модифицирует «голоса» и приемы традиционной романной техники, техники «нового романа», потока сознания, кинематографической, фотографической техники, романтического, импрессионистического языка.

В заключении излагаются общие выводы. Роман П Модиано представляет собой один из вариантов новой художественной целостности, характерной для конца XX века.

В тотальном романе П. Модиано выявляется «пересечение» множества возможных культурных кодов, многоуровневая организация (детектив — для массового читателя, современный роман — для читателя элитарного), открытость, аструктурность, модель бытия как становления, воплощения смысловой множественности мира, бесчисленные варианты космизации хаотической среды — нелинейная структура, прозревающая реальную многоликость становящейся истины.

Художественная природа тотального романа П. Модиано представляется переходной, пограничной формой между современным концептуальным синтезом и осознанной сконструированностью постмодернистского текста.

Роман Патрика Модиано ведет диалог со своей эпохой, именно диалог, ибо П. Модиано — не «скриптор», жонглирующий готовыми текстами, а автор со своей позицией, идеями, ценностями. Любое «приращение» смысла связано в поэтике тотального романа П. Модиано и с переходом из одной знаковой системы в другую (роман — автобиография — исповедь — детектив; литература — философия — психология — синергетика), и несет отголосок современных представлений о многоуровневости, неисчерпаемости смысла.

Персонажи П. Модиано — симулякры, «силуэты», «знаки», отсылающие к другим «знакам». В то же время они воплощают социальную, историческую, пси-

хологическую трагедию «потерянных поколений» — трагедию утраты корней, родины, идентичности; в этом смысле их «симулякровость» определена временем.

Мир предстает как «децентрированный», утративший опору, однако сам пафос Поиска «я» видится как стремление к преодолению абсурда. Игра следов, знаков не обретает черты постмодернистской пародии и китча, а, сосуществуя с настроением ностальгии, тоски по утраченным единствам, наполняется желанием и надеждой.

«Призраки», симулякры П. Модиано не отменяют реальность: социальную, психологическую, историческую, бытовую, — скорее «очуждают» ее. Реальность, пропущенная сквозь сознание «фантома», существуя на границе пересечения многоуровневых плоскостей восприятия, памяти, воображения, впечатления, «очуж-дается» фантомностью, приобретает ее черты. Однако и фантомность «очуждает-ся» реальностью: точные детали, конкретные улицы и дома реального города модифицируются в «трамплин», в информационное поле, от которого отталкивается «ищущее» сознание субъекта, даты и реальные события дают возможность ощутить «дух времени», сопоставить между собой эпохи, страны. Реальность и фан-томность образуют своего рода «симбиоз», воплощая неустойчивый, «призрачный», децентрированный мир, создавая некие «обстоятельства» кочевничества, неустроенности, воплощая дух Отчуждения и Смуты. Хаос текста моделирует хаотическую реальность времени.

Тотальный роман П. Модиано, как и весь художественный мир писателя, — сложная, становящаяся, нелинейная, открытая, динамичная, неустойчивая, многовариантная и многозначная художественная целостность, во фрагментарной цело-купности воплощающая децентированное (аструктурное) единство многообразия, реализующая новое Знание о мире и человеке. Рождается особая тотальность, воплощающая и разрушение прежнего эпического единства, погружение текста в хаос становления, и формирование новой «целокупности», организованной по принципу симбиоза всех художественных элементов, всех возможных прочтений и смыслов текста.

Особенности художественной целостности тотального романа П. Модиано видятся в соположенности множества модифицированных традиций и новых возможностей романной формы, повествовательной техники, открытых в XX веке, используемых писателем сознательно и бессознательно, что и позволяет говорить о художественном симбиозе, в котором они сосуществуют, не отменяя друг друга.

В романах П. Модиано рождается новая поэзия конца XX века, основанная на поэтическом осмыслении действительности как «фантомной», бесконечно изменчивой, на новом видении распадающейся традиционной «лирической целостности» человека. Фрактальность, «различие и повторение» воплощаются в единых структурах на всех уровнях повествования, а художественные приемы одновременно являются и средствами создания хаоса, беспорядочной среды, и средствами организации этого хаоса, где «повтор» предстает прорывом к «новому», не вытекающему линейно и детерминировано, игровым моментом, бифуркационным «ветвлением», где ритмические структуры, нечеткая рифма, белый стих, эпиграфы выполняют функции лирической тональности многополюсной жизни и формируют новую поэтическую целостность.

ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ ОПУБЛИКОВАНЫ СЛЕДУЮЩИЕ РАБОТЫ.

1. Трофимова Ю.С. Модификации романтических мифологем в постмодернистской прозе Патрика Модиано // Материалы Международной конференции студентов и аспирантов по фундаментальным наукам. Вып. 4. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 2000. — С. 399. (0,1 п.л.)

2. Трофимова Ю.С. Художественное своеобразие «тотального романа» Патрика Модиано //1 Международная научная конференция «Язык и культура»: Тезисы докладов. — М.: Ин-т иностр. яз.; Ин-т языкознания РАН, 2001. — С. 153— 154. (0,1 п.л.)

3. Трофимова Ю.С. Психология памяти в романах Патрика Модиано // Филология в системе современного университетского образования. Вып. 5. — М.: Изд-во УРАО, 2002. — С. 104—107. (0,4 пл.)

4. Трофимова Ю.С. Поэтика «silence» в романах Патрика Модиано // XV Пу-ришевские чтения: Всемирная литература в контексте культуры: Сб. ст. и материалов. — М.: МПГУ, 2003. — С. 279—280. (0,1 п.л.)

5. Трофимова Ю.С. Специфика художественного времени в романах Патрика Модиано // Литература XX века. Итоги и перспективы изучения: Материалы Первых Андреевских чтений: Сб. науч. ст. — М.: Экон-Информ, 2003. — С. 118— 123. (0,5 пл.)

6. Трофимова Ю.С. Память как надличностный процесс в романах Патрика Модиано // Вопросы филологии. — М.: Ин-т иностр. яз.; Ин-т языкознания РАН, 2003. — № 1. — С. 80—88. (1 пл.)

7. Трофимова Ю.С. Поэтика «фантомности» в художественном мире П. Модиано //II Международная научная конференция «Язык и культура»: Тезисы докладов. — М.: Ин-т иностр. яз.; Ин-т языкознания РАН, 2003. — С. 507—508. (0,1 пл.).

8. Трофимова Ю.С. Диалектика восприятия-воспоминания и воспоминания-воображения в романах Патрика Модиано // Филологические традиции в современном литературном и лингвистическом образовании: II Межвузовская научно-методическая конференция. Вып. 2: в 2 т. — М.: ГПИ, 2003. — Т. 2. — С. 59—66. (0,4 пл.)

Подп к печ 03 03 2004 Объем 1.0 п л. Заказ №77 Тир 100

Типография МПГУ

* - 50 76

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Трофимова, Юлия Сергеевна

Введение.

Глава 1. Романы П. Модиано в контексте современных литературоведческих проблем.

1.1. К вопросу о специфике современного тотального романа

1.2. К вопросу о своеобразии кода «отчуждения» в литературе XX века.

1.3. Диалог романов П. Модиано с контекстами критических интерпретаций

Г л а в а 2. Грани интертекстуального диалога различных языков культуры в творчестве Патрика Модиано.

2.1. Психология памяти в романах П. Модиано как надличностный процесс

2.1.1. Память «других».

2.1.2. Память вещей

2.1.3. Память города.

2.2. Диалектика восприятия-воспоминания-впечатления-воображения в романах П. Модиано.

2.3. Художественная философия времени в романах Патрика Модиано.

2.3.1. Поэтика вечного настоящего.

2.3.2. Нелинейная организация времени.

2.3.3. Повествовательная модель времени.!.

2.3.4. Функции безглагольных конструкций.

Глава 3. Полилог становящихся смыслов в «фантомном» мире Патрика Модиано.

3.1. «Фантомность» как социально-историческая и психологическая категория

3.1.1. Социально-историческая интерпретация «фантомности».

3.1.2. Психологическая интерпретация «фантомности».

3.2. «Фантомность» как отчуждение.

3.3. «Фантомность» как «смерть субъекта», как симулякр.

3.4. «Фантомность» и поэтика «absence».Ill

3.5. «Фантомность» как свойство виртуальной реальности информационного мира.

3.6. «Фантомность» как междисциплинарная научная метафора

3.7. «Фантомность» как «целокупная множественность».

3.8. Поэтика Хаоса и Космоса. Приемы создания хаотической среды и организации новой целостности.

3.8.1. Уровни фрактальности.

3.8.2. «Эхо-техника».

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Трофимова, Юлия Сергеевна

Произведения современного французского писателя Патрика Модиано мало исследованы в отечественном литературоведении и вызывают разночтения во французской литературной науке. Осмысление нового типа художественной целостности в ее становлении и воплощении в романах Патрика Модиано актуализирует некоторые важнейшие проблемы современного литературоведения, связанные интеграцией научного знания, со спецификой переходного периода, модификациями романной формы в литературе конца XX века, с рождением новой эстетической парадигмы.

XX век определил общую динамику развития культуры как тяготение к универсализму. То, что «прозревается» в довоенную эпоху, после второй мировой войны становится наиболее значимым и актуальным: признание альтернативности и плюрализма форм познания как разных типов «рациональности», предоставление искусству, религии, мифу статуса познавательных форм «за пределами науки»; к концу столетия универсализм рассматривается как один из возможных путей выхода из социокультурного кризиса, в котором оказалось человечество на рубеже XX—XXI веков.

Существование «на стыке», в «пограничье», в «большом времени» (М. Бахтин), в универсальном культурном поле приводит к рождению новых форм «жизни» художественного произведения, воплощающего и поэтически переосмысливающего или интуитивно улавливающего философские, психологические, социологические, эстетические, этические, естественнонаучные концепции сегодняшнего дня.

В XX веке изменились взгляды на мир, концепцию личности, психологию человека. Широкое распространение получили идеи 3. Фрейда и К. Юнга о глубинах бессознательного и о надличностности психологии (коллективном бессознательном (К. Юнг)), на первый план выдвинулись идеи об «образе для другого», о возможности реализации личности только в межсубъектном пространстве диалога-коммуникации» (Ю. Хабермас). Новую значимость получили идеи А. Бергсона, М. Мерло-Понти, М. Хайдеггера об особенностях памяти и темпоральности. Сознание и психика стали пониматься как многоуровневые структуры, включающие не только разум, но и внерациональные слои (чувства, эмоции, воображение (Ж.-П. Сартр)), сочетающие реальное, символическое и воображаемое (Ж. Лакан).

В свете рождения нового мышления и нового познания мира можно говорить уже не о «стыке границ» различных наук (философских, естественнонаучных, психологических и т.д.) и о «стыке различных культур» (как культур Запада и Востока, Севера и Юга, Европы, Азии, Африки, Латинской Америки, так и культур античной, средневековой, новоевропейской), но о стирании границ и пределов Знания. Отметим, что «феномен Хаоса», динамических нелинейных саморазвивающихся систем открывается разными науками практически параллельно во второй половине XX века. Так, например, то, что Анри Пуанкаре называл «бифуркацией» (потерей стабильности системы, периодом колебания), Рене Том — «катастрофой», социолог Н.Н. Моисеев — «возмущением» (моментом, когда совершается «переход системы из одного канала эволюционного развития в другой» [78, с. 41]), философы Ж. Делез и Ф. Гваттари — «линиями ускользания», культуролог Ю.М. Лотман — «взрывом»1, М.Бахтин прозревал еще в 40-е годы в «процессе изменения границ областей культуры» [19, с. 225]. Разная терминология, разные пути исследования приводят, по сути, к единой идее о неравновесном состоянии мира во всех его проявлениях (от жизни бактерии до развития вселенной, от сознания человека до развития

1 «Момент взрыва, — пишет Ю.М. Лотман, — место резкого возрастания информативности всей системы. Кривая развития перескакивает здесь на совершенно новый, непредсказуемый и более сложный путь. Функцию прорыва в запредельное пространство. выполняют моменты взрыва, которые могут создавать как бы окна в семиотическом пласте» [67, с. 22,30]. общества, «от грамматики аттракторов до грамматики предложения» (В. Аршинов) [9, с. 25]).

Новое мышление формирует новое Слово о мире и человеке во всей их непредсказуемости (мира и человека), множественности трактовок и прочтений. XX век по-новому решает проблему субъекта, и значимость этой проблемы объединяет филологию, философию, историю, психологию, культурологию, социолингвистику и т.д. И роман XX века — в его вариантах и разновидностях — воплощает эту проблему, это Новое Знание о человеке.

Изменились и принципы художественного воплощения действительности и психологии личности в художественной литературе. В романах Ф. Аррабаля, Кобо Абе, X.JI. Борхеса, М. Кундеры, Ж. Перека, К. Рансмайра, Дж. Фаулза, М. Фриша, У. Эко и других авторов наметились тенденции, в которых отражается рождение нового представления о мире и о человеке. Распадающаяся традиционная «лирическая целостность» субъекта художественного произведения созвучна многим философско-психологическим проблемам современности: памяти, вероятностного времени, ускользающей идентичности. В вариативности, «двойничестве», множественности субъекта видится модель «отчужденного» сознания, принципиально отличающаяся от классической модели сознания. Трагедия утраты опоры, корней, родины и, как следствие, собственного «я» рассматривается как социальная, историческая, психологическая, национальная, как общеевропейская и, шире, мировая трагедия «потерянных поколений».

В романах Патрика Модиано можно увидеть преломление важнейших тенденций литературного процесса конца XX века, многих сознательно и бессознательно «уловленных» и поэтически воплощенных социокультурных проблем современности: идеи о надличностности психологии индивида, о множественности и пустоте субъекта, об «отчуждении» сознания, о многогранности и многоуровневости судьбы, о вариативности и выхолощенности» смысла слова в бесконечном информационном потоке, об опустошенности мира, теряющегося в собственных отражениях. Вступая в «диалог» с современными культурными (научными, философскими, психоаналитическими, эстетическими) традициями, роман П. Модиано воплощает одну из «граней» художественной культуры конца XX века.

Представляется возможным говорить о феномене «интертекстуального диалога» (У. Эко) различных языков культуры в творчестве П. Модиано, ибо в каждом романе и во всех художественных произведениях писателя «эхом отзываются» не только предшествующие романы писателя, но и философские, психологические, психоаналитические, социокультурные, естественнонаучные тексты времени. И различные языки культуры — «чужие» по отношению к художественному языку (язык философии, естественных наук и т.д.) «растворяются» в художественном тексте, «поглощаются» им, становятся равноправными, оставаясь гетерогенными.

Современное литературоведение, отказываясь от нормативных критериев, характеризуется многообразием и разносторонностью подходов к интерпретации художественного текста, специфики романного жанра.

Новизна исследования определяется тем, что в диссертации предпринята попытка рассмотреть произведения П. Модиано как вариант современного полижанрового, всеобъемлющего «тотального романа» (Ж.-П. Сартр, Г. Гарсиа Маркес), порожденного интегрирующими тенденциями времени, как новую художественную целостность, которая представляется пограничной формой между современным концептуальным синтезом и постмодернистским текстом, а все творческое наследие П. Модиано — как «Единую книгу».

Теоретические и методологические основы исследования. Теоретической основой работы послужили труды отечественных и зарубежных теоретиков и историков литературы: Л.Г. Андреева, М.М. Бахтина, М.М. Гиршмана, Г.К. Косикова, М.Ю. Лотмана, М.А. Можейко, И.С. Скоропановой, Р. Барта, Ж. Делеза, Ю. Кристевой, Ж-П. Сартра; а также исследователей в других областях знания: А.Г. Асмолова, А. Бергсона, Ж. Лакана, И. Пригожина.

Методология данного исследования определена прежде всего спецификой исследуемого материала: изучение тотального романа Модиано предполагает «отрытость» границ литературоведения, философии, психоанализа, лингвистики, современных естественнонаучных знаний.

Художественная природа романа Патрика Модиано (который представляется переходной формой между современным концептуальным синтезом и постмодернистским текстом), определяет как наиболее адекватную исследовательскую стратегию — сочетание взаимодополняющих исследовательских подходов различных методологий.

В методологии исследования сочетаются историко-литературный, герменевтический подходы, а также некоторые элементы текстового анализа:

1) традиционная интерпретация как реконструкция смысла, объективно заложенного автором в произведение, как «понимание» этого смысла (герменевтика);

2) структурно-семиотическая интерпретация: не реконструкция замысла автора, а дешифровка текстового кода, структуры произведения (код «отчуждения», а структурная структура, мнимая а структурность — новая гетерогенная структура);

3) не «понимание», а «означивание» текста (т.к. текст сам по себе не имеет однозначно заданного смысла), изучение процесса смыслопорождения в процессе считывания — т.е. элементы методологии текстового анализа (в отличие от традиционного «объясняющего» анализа), рассматривающего текст как процессуальность смыслопорождения.

Поскольку современная методология анализа текста находится еще в процессе становления, представляется важным оговорить сам принцип множественности интерпретаций. Задача исследования постмодернистского текста и произведения, близкого к нему, осложняется тем, что только общий объем равноправных интерпретаций позволяет приблизиться к «целокупной» смысловой множественности. Именно поэтому автор диссертации счел необходимым представить в общем плане некоторые известные ему интерпретации произведений П. Модиано. Выдвигая свою версию, автор работы не претендует, естественно, на ее исчерпывающий характер, понимая ее как одну из трактовок, возможность которых заложена в текстах П. Модиано.

Р. Барт) «ответвлений», трансформаций, модификаций, вариаций темы «фантомов» в творчестве Патрика Модиано, в «световой конус» конкретной проблемы так или иначе могут попасть фрагменты, сцены, ситуации, исследованные ранее, выявляя «открытость» и потенциальную бесконечность их прочтений.

Цель работы:

Изучение романов П. Модиано как одной из форм художественного синтезирования, характерного для литературы XX века. Исследование особенностей художественной целостности тотального романа П. Модиано.

В эпоху индивидуально-авторских поэтик переосмысливается понятие художественной целостности литературного произведения. По словам М.М. Гиршмана, разработавшего теорию художественной целостности, которая, несомненно, пересекается с идеями М. Бахтина, Р. Барта, Ю. Кристевой, применительно ко второй половине XX века следует говорить о художественной целостности литературного произведения не как о единственном и готовом смысле «раз и навсегда созданного целого» [34, с. 493], но как о процессе смыслообразования. Художественная целостность понимается исследователем как рождающаяся в процессе чтения совокупность смыслов, как «событийный», бесконечно становящийся в авторско-читательском диалоге феномен.

Задачи:

1. Изучить диалог романов П. Модиано с контекстами критических интерпретаций с целью приближения к «целокупной смысловой множественности» (Г.К. Косиков).

2. Восстановить некоторые грани интертекстуального диалога различных языков культуры в творчестве П. Модиано: а) диалог «фантомного» мира П. Модиано с современным литературоведческим дискурсом (проблемы «отчуждения», тотального романа); б) диалог романов П. Модиано с психологическим дискурсом XX века: психология памяти как надличностный процесс, диалектика восприятия-воспоминания-впечатления-воображения; в) диалог романов П. Модиано с философским дискурсом времени: Время в романах писателя рассматривается как процессуальное, вероятностное, самоорганизующееся.

3. Выявить смысловую множественность текста и прочитать возможные «твердые» смыслы.

Объектом исследования являются романы П. Модиано 1968—2000 годов.

Научно-практическая значимость результатов исследования.

Исследование произведений П. Модиано в предложенном аспекте может дать некоторый дополнительный материал для понимания общих закономерностей литературного процесса конца XX века, динамики романной формы.

Материалы исследования и некоторые выводы могут быть использованы для разработки куса лекций по истории зарубежной литературы XX века, а также для подготовки спецкурсов и спецсеминаров по зарубежной литературе второй половины XX века, по истории французского романа XX века.

Апробация работы. Идеи и предварительные результаты диссертационного исследования докладывались и публиковались в материалах различных литературоведческих конференций и семинаров: Международная конференция студентов и аспирантов по фундаментальным наукам (Москва, 2000) I и II международные научные конференции «Язык и культура» (Москва, 2001,2003), научные конференции «Филология в системе современного университетского образования» (Москва, 2002, 2003), научная конференция «Литература XX века. Итоги и перспективы изучения: Первые Андреевские чтения» (Москва, 2003), «XV Пуришевские чтения: Всемирная литература в контексте культуры» (Москва, 2003), II межвузовская научно-методическая конференция «Филологические традиции в современном литературном и лингвистическом образовании» (Москва, 2003).

Структура работы обусловлена целями и задачами диссертационного исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Особенности художественной целостности тотального романа Патрика Модиано"

Заключение

Роман П. Модиано представляет собой один из вариантов новой художественной целостности, характерной для конца XX века.

В тотальном романе П. Модиано выявляется «пересечение» множества возможных культурных кодов (научного, психологического, философского), многоуровневой организации текста (детектив — для массового читателя, современный роман — для читателя элитарного), открытости, аструктурности художественного текста, модели бытия как становления, воплощения смысловой множественности мира, бесчисленных вариантов космизации хаотической среды — нелинейная структура, прозревающая реальную многоликость становящейся истины.

Художественная природа романа П. Модиано представляется переходной, пограничной формой между современным концептуальным синтезом и осознанной сконструированностью постмодернистского текста.

Роман П. Модиано ведет диалог со своей эпохой, именно диалог, ибо П. Модиано — не «скриптор», жонглирующий готовыми текстами, а автор со своей позицией, идеями, ценностями. Любое «приращение» смысла связано в поэтике тотального романа П. Модиано и с переходом из одной знаковой системы в другую (роман — автобиография — исповедь — детектив; литература — философия — психология — синергетика), и несет отголосок современных представлений о многоуровневости, неисчерпаемости смысла.

Персонажи П. Модиано — симулякры, «силуэты», «знаки», отсылающие к .другим «знакам». В то же время они воплощают социальную, историческую, психологическую трагедию «потерянных поколений» — трагедию утраты корней, родины, идентичности; в этом смысле их «симулякровость» определена временем. В романах П. Модиано бесконечное количество равновозможных и соположенных вариантов «расщепленной» личности, «децентрированного» субъекта, но субъект-фантом — в процессе поиска. Сам Поиск становится верой в некую сущностную категорию; игра вариантов не уничтожает надежды на возможность обретения Истины в фантомном мире. «Пустота» субъекта не отменяет трагического переживания одиночества, утраты идентичности, Истины.

Призраки», симулякры П. Модиано не отменяют реальность: социальную, психологическую, историческую, бытовую, — скорее «очуждают» ее. Реальность, пропущенная сквозь сознание «фантома», существуя на границе пересечения многоуровневых плоскостей восприятия, памяти, воображения, впечатления, «очуждается» фантомностью, приобретает ее черты. «Фантомность» воплощает также и философское осмысление проблемы бытия сознания, важными элементами которого являются неотделимые друг от друга процессы мышления (память, эмоции и др.). Однако и фантомность «очуждается» реальностью: точные детали, конкретные улицы и дома реального города модифицируются в «трамплин», в информационное поле, от которого отталкивается «ищущее» сознание субъекта, даты и реальные события дают возможность ощутить «дух времени», сопоставить между собой эпохи, страны. Реальность и фантомность, проникая друг в друга, «очуждая» друг друга, образуют своего рода «симбиоз», воплощая неустойчивый, «призрачный», децентрированный мир, создавая некие «обстоятельства» кочевничества, неустроенности, воплощая дух Отчуждения и Смуты.

П. Модиано воссоздает модель многоуровневого сознания, которое объединяет в себя сосуществующие и взаимодействующие «слои»: памяти, впечатления, воображения, восприятия. Память предстает как надличностная категория, как «единая в своей основе память для всего живого» (В. Адам) [3, с. 146], преломляющаяся через сознание отдельного индивидуума, где память других, информационная память вещей и эмоциональная память «предсознания» дополняют друг друга.

Пространство города — это и информационное поле знаков, которые необходимо «прочитать», расшифровать, т.е. «текстуализированная» реальность, и в то же время действительно существующий Париж окраин, по которому скитаются персонажи П. Модиано. В пересечении полей воспоминания и воображения рождается полуреальный мир призрачного города, реальный Париж трансформируется в «фантомный» Париж воспоминания-воображения.

Игра» со временем: на событийном уровне (смена эпох), на уровне субъекта (возвращение, возрождение, вечное кочевье), на материально-пространственном уровне (изменение города, фотографии), на уровне категории глагольных времен и безглагольных конструкций — рождает особый тип времени — вероятностный, в котором параллельно «со-бытийствуют» (М. Хайдеггер) различные варианты возможных событий. Именно она и воплощает «дух времени», сочетающий в себе и то ускользающее мгновение, смутное чувство, которое стремятся ухватить герои-фантомы в зыбкой действительности, и атмосферу, воспринимаемую массовым сознанием эпохи.

Композиция романов, фрагментарная, нелинейная, строящаяся из «обрывков» воспоминаний, относящихся к разным периодам, многочисленных вкраплений цитируемых документов, размышлений, диалогов, с одной стороны воплощает и хаотичность повествования, и нелинейность процессов мышления, и неустойчивый, дрожащий хронотоп города, но в то же время каждый фрагмент направлен на освещение судьбы субъекта, его прошлого.

При сочетании классического языка (призванного, по словам П. Модиано, придать «устойчивость» художественному целому) с техникой отражений, повторов, «эхо-перекличек», умолчаний возникает противоположный эффект: текучести, неустойчивости ткани повествования; мелькая в своих отражениях, обрываясь на полуслове, реплика «размывается», переходит в собственное эхо. И в то же время воспроизводится не игра знаков, не «жонглирование» смыслами, но приращение смыслов, их обновление, создаются объемные, всеохватные глобальные образы «кочевника», «фантома».

Думается, следует говорить не о «размывании» жанровых границ, не об игре жанровыми кодами, но о становлении нелинейной структуры тотального романа, вобравшие в себя традиционные жанры: психологического романа, детективного, философского, социального. Романы П. Модиано — не пародийная игра видов и жанров письма, а диалог становящихся неоднозначных смыслов.

Особенности художественной целостности тотального романа П. Модиано видятся в соположении множества модифицированных традиций и новых возможностей романной формы, повествовательной техники, открытых в XX веке, используемых писателем сознательно и бессознательно, что и позволяет говорить о художественном симбиозе, в котором они сосуществуют, не отменяя друг друга. В полижанровом романе П. Модиано видится не «уничтожение» романа, а выявление потенциально бесконечных возможностей модификации романной формы.

Представляется, что в романах П. Модиано рождается новая поэзия конца XX века, основанная на поэтическом осмыслении действительности как «фантомной», «призрачной», текучей, бесконечно изменчивой, на новом видении распадающейся традиционной «лирической целостности» человека. Фрактальность, «различие и повторение» воплощаются в единых структурах на всех уровнях повествования, а художественные приемы одновременно являются и средствами создания хаоса, беспорядочной среды, и средствами организации этого хаоса, где «повтор» предстает прорывом к «новому», не вытекающему линейно и детерминировано, игровым моментом, бифуркационным «ветвлением», где ритмические структуры, нечеткая рифма, белый стих, эпиграфы выполняют функции лирической тональности многополюсной жизни, и формируют новую поэтическую целостность.

Список научной литературыТрофимова, Юлия Сергеевна, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1. Аверинцев С. С. и др. Категории поэтики в смене литературных эпох // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. — М., 1994. — С. 3—38.

2. Аврелий А. Исповедь. — М., 1997. — 464 с.

3. Адам В. Восприятие, сознание, память: Размышления биолога. — М., 1983. — 300 с.

4. Андреев Л.Г. В поисках утраченных корней // Модиано П. Повести. — М., 1989. —С. 3—22.

5. Андреев Л.Г. Импрессионизм. — М., 1998. — 246 с.

6. Андреев Л.Г. Предисловие // Модиано П. — М., 1995. — С. 5—13.

7. Андреев Л.Г. Французская поэзия конца XIX — начала XX века // Зарубежная литература XX века. — М., 2000. — С. 67—86.

8. Андреев Л.Г. Чем же закончилась история второго тысячелетия? (Художественный синтез и постмодернизм) // Зарубежная литература второго тысячелетия. 1000—2000. — М. 2001. — С. 292—333.

9. Аршинов В.И. Событие и смысл в синергетическом измерении // Событие и Смысл: Синергетический опыт языка. — М., 1999. — С. 11—37.

10. Аршинов В.К, Буданов В.Г. Когнитивные основания синергетики // Синергетическая парадигма. — М., 2002. — С. 67—108.

11. Аршинов В.И., Войцехович В.Э. Синергетическое знание // www.synergetic.ru/philosophy/index.php/article. — 30.01.04.

12. Асмолов AT. По ту сторону сознания: Методологические проблемы неклассической психологии. — М., 2000. — 480 с.

13. Бабинцева Н. Ностальжи: Засвеченный мир Патрика Модиано // Литературная газета. — М., 1998. — № 28. — С. 5.

14. Балашова Т.В. Эрве Базен и пути французского психологического романа. — М., 1987. — 270 с.

15. Барт Р. Смерть автора // Избранные работы. Семиотика. Поэтика. — М., 1994. —С. 384—392.

16. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. — М., 1994. — 620 с.

17. Барт P. S/Z. — М., 2001. — 232 с.

18. Бахтин М. Автор и его герой. К философским основам гуманитарных наук. — СПб., 2000. — 336 с.

19. Бахтин М. Эпос и роман. — СПб., 2000. — 300 с.

20. Бахтин ММ. Эстетика словесного творчества. — М., 1986. — 444 с.2124