автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Рецепция и реконструкция художественного опыта экзистенциализма в творчестве Патрика Зюскинда

Полный текст автореферата диссертации по теме "Рецепция и реконструкция художественного опыта экзистенциализма в творчестве Патрика Зюскинда"

На правах рукописи

□ОЗОБ5ББ8 САЛАХОВА Айгуль Рестамовна ____

РЕЦЕПЦИЯ И РЕКОНСТРУКЦИЯ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ОПЫТА ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМА В ТВОРЧЕСТВЕ ПАТРИКА ЗЮСКИНДА

Специальность 10.01,03 - Литература народов стран зарубежья /немецкая литература/

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Казань - 2007

003055668

Работа выполнена на кафедре зарубежной литературы Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Казанский государственный университет им. В.И. Ульянова-Ленина»

Научный руководитель - доктор филологических наук, профессор

Фролов Георгий Аркадьевич

Официальные оппоненты

- доктор филологических наук, профессор Шервашидзе Вера Вахтанговна

- доктор филологических наук, профессор Шастина Елена Михайловна

Ведущая организация - Московский государственный гуманитарный университет им. М.А. Шолохова

Защита состоится «27 » О/ЦУЬМУС 2007 г. в то _на заседании диссертационного совета Д 212.081.14 по присуждению ученой степени доктора филологических наук при государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Казанский государственный университет им. В.И. Ульянова-Ленина» по адресу: 420008, г. Казань, ул. Кремлевская, 35, ауд. 1301.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. Н.И. Лобачевского государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Казанский государственный университет им. В.И. Ульянова-Ленина».

Автореферат разослан » Мй^ИПСЬ 2007 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Творчество известного немецкого прозаика последней четверти XX века Патрика Зюскинда, получившего признание как автора постмодернистских текстов, привлекает внимание своей необычайной многогранностью: он является автором знаменитого романа, драм, малой прозы и эссе. Произведения Патрика Зюскинда представляют собой самобытное художественное явление в современной немецкоязычной и европейской прозе: Зюскинд предстает перед нами как своеобразный современный хроникер человеческой жизни, душевных обид и травм индивида, обладающий богатым и содержательным художественным потенциалом. В соответствии с вектором развития литературы Германии после объединения страны в фокусе писательского внимания оказываются «простые» истории человеческой жизни. В его творчестве ярко проявилось многое, что характерно в целом для немецкой литературе конца XX века: деформировалась сама связь между личным выбором и свободой писателя и надличной (исторической, социальной) обусловленностью художественных форм. Литература, обратившаяся к истории индивида в эру тотального разочарования, оказалась как никогда открыта к прямым выходам в философию. Обращение к сущностным вопросам бытия человека актуализирует на страницах постмодернистских текстов художественный опыт экзистенциализма.

В первой половине XX века экзистенциализм фиксирует новый, по сравнению с модернизмом, этико-психологический характер катастрофы: неизбывное одиночество индивида, невозможность коммуникации между человеком и миром, лишенным трансцендентного начала («вечное молчание небес»), абсурдность бытия. В европейском сознании разрушению подвергается смысл и радость жизни, обнаруживает себя кризис гуманистических ценностей, поразивший эту техническую цивилизацию, где человек оказался просто винтиком в механизме производства и потребления, рабом физиологии и духовной пустоты. Драматизм и трагизм индивидуального сознания, переживания ситуации универсального Абсурда и Хаоса, ситуации отчужденного бытия, знания об истинном положении человека (одиночество перед лицом Ничто) наследует у экзистенциализма постмодернизм.

Актуальность темы диссертации определяется интересом к широкому и многообразному диалогу, взаимодействию, творческому перекрещиванию различных эстетических систем, что существенно и наглядно характеризует литературный процесс последней четверти XX века; поэтому работа являет собой исследование творчества Патрика Зюскинда в контексте взаимодействия постмодернистских принципов и экзистенциализма как магистрального философского и литературного направления XX века. Комплексное исследование творчества немецкоязычного классика постмодерна, его знаменитого романа, монопьесы, повестей и малой прозы позволит получить необходимое представление об общих закономерностях немецкой и западноевропейской литературной жизни на переходе к новому веку и тысячелетию.

Восприятие экзистенциалистской картины мира, интерес к фундаментальным вопросам человеческого бытия обнаруживается в современной литературе, характеризующейся постмодернистскими установками. Экзистенциализм актуализируется на почве современной европейской литературы,

поскольку фиксирует принципиальный сдвиг восприятия действительности, обнажая алогичность, абсурдность последней. Так же, как и постмодерн, экзистенциализм начинается с Выбора, отказа от одних принципов и принятия других; размываются внешние границы между литературой и философией, документом и мифом, игрой/маской и реальностью - означающие неограниченность комбинаций и свободу синтеза. Сомнения в подлинности бытия, в его абсолютности постмодерн наследует у экзистенциализма. Таким образом, связи между постмодернизмом и экзистенциализмом обширны, позволяют усматривать не только рецепцию идейных установок и творческих принципов, но и своеобразную постмодернистскую версию экзистенциалистских тем, мотивов, художественных структур.

Экзистенциализм обращается к универсальным моделям бытия, к онтологическим аспектам существования человека, поэтому не удивительна его актуализация в литературе современной Германии (К. Рансмайр, Р. Шнайдер, П. Зюскинд и др.)

Творчество Патрика Зюскинда приходится на период развития современной немецкой литературы, предшествовавший объединению Германии в 1990 году и первым годам после объединения. Привлекательность немецкоязычной литературы для читателей в этот период, по мнению критиков и издателей, оставалась крайне низкой, «современная литература расценивалась как настоящий дефицит», а «давно опоздавшая смена поколений» не происходила. Всемирный успех романа «Парфюмер» в 1985 году не изменил существующих тенденций; а последовавшая за объединением страны эра «поколения гольф», «внуков третьего рейха» в немецкой современной литературе оставила вопрос о месте Патрика Зюскинда, не издавшего с 1995 года ни одного художественного произведения, в истории немецкоязычной литературы без ответа.

Научная новизна настоящего исследования заключается в том, что творчество Патрика Зюскинда исследовано неравномерно: большое количество зарубежной критической литературы посвящено различным аспектам его романа. Значение романа Зюскинда в истории развития современной немецкоязычной литературы признано, однако, успех романа не в меньшей степени повлиял на то, что отсутствует целостный взгляд на творчество писателя, дебютировавшего в качестве драматурга и создавшего уникальные по форме и содержанию образцы малой прозы (повести, истории, наблюдение). В отечественном литературоведении также наблюдается асимметрия в «зюскиндоведении»: существуют статьи, актуализирующие различные аспекты романа (Д. Затонский, А. Зверев, Н. Гладилин, Н. Литвиненко и др.); статьи о пьесе «Контрабас» можно обнаружить в связи с постановками, малая проза продолжает оставаться terra incognita, в том числе в обзорных статьях по творчеству писателя в учебниках и учебных пособиях.

Кроме того, признание Патрика Зюскинда писателем постмодернистских принципов также основано, в большей степени, на особенностях поэтики его романа «Парфюмер». Вопрос относить ли весь корпус произведений писателя к постмодерну - не ставился в критической литературе. А вместе с тем - и осмысление вопроса об идейной и художественной палитре Зюскинда-романиста и Зюскинда - автора «малой прозы» и драмы. Последнее особенно актуально,

поскольку прервавший свой литературный путь Зюскинд продолжает создавать сценарии для кино совместно с Гельмутом Диттелем («Россини, или убийственный вопрос, кто с кем спал» (1997), «Поиски и находки любви» (2005)).

Зарубежные и отечественные исследователи отмечали тяготение Патрика Зюскинда к вопросам экзистенциальным, однако попыток проанализировать все произведения писателя в их идейно-философской перекличке с философскими принципами и художественным миром экзистенциализма не предпринималось.

Актуальность исследования детерминировала его цель: она продиктована, прежде всего, необходимостью определить место творчества Патрика Зюскинда в пространстве немецкоязычной литературы в контексте уникальных референций постмодернизма с экзистенциалистской парадигмой.

Целью работы является исследование философских позиций и художественных структур, принципов «ренессанса» экзистенциализма в современной немецкой литературе, новой версии экзистенциализма в постмодернистском романе и малой прозе Патрика Зюскинда.

В соответствии с общей целью были поставлены следующие задачи:

■ осветить проблему границ в литературной ситуации XX века: соотношение постмодернистской и модернистской парадигм;

■ рассмотреть принципы восприятия и реконструкции экзистенциалистских традиций, вариаций и параллелей в контексте постмодернизма;

■ охарактеризовать принципы интертекстуальности в поэтике произведений Патрика Зюскинда;

■ представить анализ тематических, композиционных, стилистических и других аспектов романа «Парфюмер» с точки зрения обнаружения примет экзистенциалистского дискурса в постмодерне; рассмотрение романа в контексте магистральных тенденций современной европейской прозы;

■ через анализ драмы и малой прозы Зюскинда обнаружить соотнесение постэкзистенциалистской картины мира с проблемой универсального одиночества индивида, его феноменальной отчужденности.

Объектом исследования выступает весь корпус художественных произведений Патрика Зюскинда: монопьеса «Контрабас» (1980), роман «Парфюмер. История одного убийцы» (1985), повесть «Голубка» (1987), повесть «История господина Зоммера» (1991), сборник из трех историй («Тяга к глубине», «Сражение», «Завещание мэтра Мюссара») и одного наблюдения («Amnesie in litteris») (1995).

Предметом исследования являются особенности поэтики произведений Патрика Зюскинда в контексте немецкого и европейского постмодерна, а также сближения с поэтикой экзистенциалистской литературы.

Методологическую основу исследования составляют труды отечественных и зарубежных исследователей по общим и специальным вопросам истории и теории литературы (Л.Г. Андреева, М.М. Бахтина, Д.В. Затонского, И.И. Ильина, Н.В. Маньковской, М. Райх-Раницкого, В.В. Шервашидзе, У. Эко и др.). Основным методом, который используется в исследовании, является герменевтический метод, сочетающийся с комплексным дескриптивным анализом текста, предполагающего постоянные выходы в непрерывность культурной

традиции (Г. Гадамер), что особенно важно для интерпретации творчества П. Зюскинда в заявленном аспекте.

Анализ поставленных проблем позволил сформулировать следующие положения, выносимые на защиту:

1. Связи художественной системы постмодернизма с экзистенциализмом не допускают линейного толкования: эпоха постмодерна с ее фундаментальным представлением о неисчерпаемости форм знания, о его «многослойности» обнаруживает широкое поле референций с экзистенциализмом, выступает преемницей некоторых экзистенциалистских установок идейного, этического и эстетического характера.

2. Реконструкция экзистенциализма предполагает, прежде всего, его идейное обновление, включение совокупности экзистенциалистских философских и художественных принципов в иную парадигму мышления. Таким образом, фикциональная постмодернистская реальность, сфантазированное литературное пространство, в котором атрибуты некогда экзистенциалистской художественной системы «проходят проверку», оказывается поглощена универсальным Абсурдом и Хаосом.

3. Поэтика романа Патрика Зюскинда «Парфюмер. История одного убийцы», построенная на интертекстуальности, отличается неоднозначностью использования художественного знака, при которой происходит соединение в рамках одного текста большого числа кодов различных жанров и культурных традиций. Не на последнем месте здесь оказывается экзистенциалистская традиция с ее трактовкой человека и мира, противоречивой диалектики их взаимоотношений.

4. Роман «Парфюмер», рассмотренный в контексте современной европейской литературы, оказывается включенным в уникальный диалог, в котором постмодернистский модус мышления порождает новый подъем интереса к пограничной морали и периферийной нравственности в области искусства. В постмодернистских романах маргинальность как сознательная установка, после уроков экзистенциализма, дополняется теоретической рефлексией и претендует на статус своеобразного духа времени.

5. Драма и малая проза Зюскинда проникнуты мироощущением человека второй половины XX века, в экзистенциальном лабиринте пытающегося найти свое место в мире. Одиночество не воспринимается Зюскиндом как норма, напротив как трагический симптом внутреннего распада, разрыва с обществом, с «другим» миром, который живет по своим «другим» законам. Удаление героев малой прозы от мира - это, как правило, добровольное отстранение от причастности к обыденности бытия, попытка выйти за указанные ему пределы, навязанного герою против его воли, все новые попытки преодолеть страх перед миром, полным лживой успокоенности.

6. Общей приметой героев малой прозы и монодрамы писателя оказывается их отчуждение, возведенное в абсолютную степень, универсальное «европейское одиночество» (П. Эстерхази), порожденное вакуумом, занявшим место культурных доминант, этических и/или христианских норм, к которым традиционно апеллировал индивид. Зюскинд описывает ситуацию, когда «ощущение беспомощности из интеллектуальной сферы проникло в сферу

обыденной жизни» и когда трагедия «маленького человека» разыгрывается в декорациях сегодняшнего мира - мира «без гарантий».

7. Литературное перефункционирование примет экзистенциалистского сознания в творчестве Патрика Зюскинда оборачивается не попыткой разрешить драму в новом временном контексте, но реконструкцией ситуации хайдеггеровского отчуждения, когда человек «бежит» не от отчужденности (неподлинности), а в отчужденность. Пост-экзистенциалистская картина мира не допускает никакого выхода из ситуации универсального абсурда. Трагедия здесь предельно усугублена в силу особенностей литературы постмодернизма, провоцирующей процесс восприятия культурных артефактов (в данном случае экзистенциалистских) в ситуации тотальной игры, травестирующей саму форму художественного целого, что неизбежно влечет за собой содержательные, этические и эстетические «сдвиги».

Теоретическая значимость диссертации определяется тем, что литературоведческое исследование творчества Патрика Зюскинда позволит расширить знания и представления об особенностях европейского литературного процесса, в целом, а также рассмотреть проблему соотнесения различных культурных систем (постмодернизм-экзистенциализм) в литературе современной Германии.

Практическая ценность исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы при чтении курса лекций по истории зарубежной и немецкой литературы XX века в ВУЗах, для разработки спецкурсов по национальным аспектам постмодернизма, компаративистики и т.п., при создании учебных пособий, в работе аспирантов-германистов, студентов при написании курсовых и дипломных работ.

Апробация научных результатов работы осуществлялась на российских и международных конференциях с 2003-2006г., теоретические аспекты диссертационного исследования обсуждались с профессорами Института германистики Гиссенского университета им. Юстуса-Либиха (г. Гиссен, Германия), где автор работы проходил стажировку в ноябре-декабре 2006 года. Содержание диссертации нашло отражение в публикациях (общее количество 15).

Объем и структура диссертации: диссертация насчитывает 194 страниц (основной текст диссертации 169 страниц) машинописного текста и состоит из введения, трех глав (каждая из них разделена на параграфы), заключения библиографического списка и приложений. Библиографический список состоит из 289 названий книг и статей, из них 229 русскоязычные и 60 иноязычные.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении рассматривается биография писателя, дается обоснование актуальности исследования творчества Патрика Зюскинда как представителя немецкоязычного постмодерна в контексте экзистенциализма. Сформулирована общая проблематика работы, характеризуется степень разработанности темы, цель и задачи исследования, определяются его теоретические и методологические основы, излагаются основные положения, выносимые на защиту, практическая значимость и апробация результатов исследования.

Первая глава «Рецепционные процессы в литературе XX века: постмодернистский контекст» носит теоретический характер и служит основой последующих рассуждений и в наибольшей степени отвечает задачам рассмотрения соотношения модернистской и постмодернистской парадигм, а также исследуются принципы восприятия и реконструкции экзистенциалистских традиций, вариаций и параллелей в контексте постмодернизма. Глава состоит, соответственно, из двух параграфов: 1.1. К проблеме границ в культурной ситуации XX века: модернизм и постмодернизм и 1.2. Экзистенциалистские традиции, вариации и параллели: реконструкция в контексте постмодернизма.

Параграф 1.1. обобщает положения зарубежной и отчасти отечественной науки, касающиеся проблем разграничения понятий 'модернизм' и 'постмодернизм' в культурной ситуации XX века. Выяснение отношений между этими понятиями становится одним из принципиальных вопросов философии, культурологии, искусствоведения и литературоведения, поскольку проливает свет на ряд явлений культуры XX века, скрывающихся за ними. Применительно к работам отечественных и западных исследователей литературного процесса XX века не представляется возможным выделить единую точку зрения, связанную не только с толкованием содержания понятий 'модернизм' и 'постмодернизм', но с определением границ этих понятий в литературе XX века.

С одной стороны, применяются к конкретным историческим этапам развития мировой культуры, которые соответственно логике развития культурного процесса следуют один за другим. При данном варианте трактовки проблемы модернизм и постмодернизм — явления разных идейно-философских и художественно-эстетических принципов, соотносимые во времени, но концептуально далекие — оказываются включенными в парадигму 'модернизм'— 'постмодернизм' — 'постпостмодернизм' (Н.В. Маньковская). Таким образом, одна художественно-эстетическая система закономерно приходит на смену предшествующей, «старые» художественные принципы планомерно заменяются «новыми». При этом вектор идейных и эстетических преобразований при подобной «смене поколений» — предполагает предельное преодоление предшествующей картины мира.

В теоретических работах, посвященных исследованиям постмодернизма как периода развития культуры и диалектике отношений модернизм — постмодернизм, проблема хронологических границ является одной из главных. Переход от модернисткой системы координат к постмодернизму не может быть определен единственно хронологически (см. поздний модернизм 70-е гг. XX века): модернизм, радикально порывая с предшествующей традицией, в полемике с ней не оставляет попыток постичь и по-новому выразить собственное понимание мира и порождает новые утопии в культуре XX века. На начальном этапе формирования постмодернистской картины мироздания признаки распада относительной цельности художественного мышления модернизма являли собой лишь тенденции содержательного обновления культурного сознания XX века, выходящего за границы позитивистско-утопической традиции.

При признании суверенности обеих эстетических систем в рамках культурного процесса XX века - актуальным становится вопрос не только об особенностях каждой из них, но и проблема всевозможных эстетических и

идейный рецепций различного порядка: постмодерн перестает восприниматься как «наследник» модернизма, но как полноправный участник культурного диалога, в силу собственной эстетики его инициирующий. В последнее время принято толковать постмодернизм еще и как духовное состояние, «выражение ... того, что раньше так охотно называли гек£е1зь> (И.П. Ильин), понимая его как явление глобального, нежели локального масштаба. Подобную трактовку постмодернизма предлагает X. Кюнг, связывая поворот от модернизма к постмодернизму с глобальной сменой парадигм, которая, однако, не могла произойти в одночасье. Так же, как постепенно трансформировалась модернистская система представлений, обусловленная надломом, затронувшим основы всех ценностей модернизма, так же постепенно складывался новый культурный опыт: первоначально в духе отрицания противоречий предшествующей эпохи, развенчания мифов, «исчерпания утопических энергий» (Б. Бигун). Наибольший интерес в рамках настоящего исследования представляет период «зрелого» постмодернизма (80-е гг. XX века) и его референции с экзистенциализмом.

Параграф 1.2. Экзистенциализм, наследующий идею мира без Бога (М. Хайдеггер, Ж.-П. Сартр, А. Камю), продолжает модернистский вектор движения к трансцендентным началам мироздания. Постапокалипсичность сознания как переживания экзистенциального «откровения», ситуации «снятия покровов» с бытия, «дарования знания» об истинном положении человека наследует у экзистенциализма постмодерн. Характер отношений с эпохой До (модернизм) и эпохой Пост (постмодернизм) у культурных артефактов здесь не является ни абсолютным, ни одинаковым: противопоставляя себя предшествующей, прежде всего философской (гуманистической) традиции, экзистенциализм утверждает себя как «новый гуманизм», своего рода Пост-Система. Мир, лишенный Бога (идеи Бога) оказывается обреченным на децентрализацию картины мира, ее этическую и эстетическую полифоничность, множественность и относительность. Релевантность экзистенциалистской (и постэкзистенциалистской) картины мира провоцирует ситуацию человеческой потерянности, заброшенности в условиях неразрывной связи между экзистансом и миром.

С другой стороны, экзистенциализм, явившийся своего рода «энтропией романтизма» (В.В. Шервашидзе), обнаруживает референции иного, типологического характера (экзистенциализм-романтизм). Типологическое соответствие романтической и экзистенциалистской поэтик принципиально с точки зрения установления границ и участников диалога на страницах отдельных постмодернистских произведений. Нельзя, тем не менее, не проводить различия при истолковании проблемы бытия в романтизме, экзистенциализме и постмодернизме.

Экзистенциализм утверждает дисгармонию в качестве вневременной и изначально заданной категории, открытие дисгармоничности, абсурдности бытия - «подлинного лика бытия» - оборачивается для индивида открытием иллюзорности собственного представления о мире, погруженности в бесстрастную и абстрактную эпоху рассудка и рефлексии («рефлексия держит индивида как бы в тюрьме», С. Кьеркегор), признанием собственной временности («бытие-к-смерти», М. Хайдеггер) и, наконец, отчуждением. В постмодерне асоциальность, и отказ от неподлинного бытия, и вовлеченность человека в «пространство временной игры»

(«2ек-8р1е1-Каит»(М. Хайдеггер)) приобретают характер абсолюта в художественном и идейном плане.

Эпоха постмодерна с ее фундаментальным представлением о неисчерпаемости форм знания, о его плюралистичности выступает не только преемницей некоторых экзистенциалистских установок идейного, этического и эстетического характера, эпоха После Всего обнаруживает широкое поле референций с экзистенциализмом. Постмодернизм осваивает и реконструирует экзистенциалистские принципы, темы, мотивы и художественные структуры, по-своему их аранжируя в условиях децентрированного мира, восприятие которого осложнено эпистемологическим сомнением воспринимающего субъекта.

Динамика постмодернистских метаморфоз экзистенциалистской традиции реконструируется в соответствии с концепциями постмодернизма, который стремится в качестве эстетической нормы утвердить приоритет диссонансов: гармония мыслится лишь как дисгармоничная, симметрия - как асимметричная, пропорции - диспропорциональные и т.д. Эстетическая гибридность постмодернизма в ряде случаев дает инновационный эстетический эффект, поскольку художественный опыт экзистенциализма претендует на новое эстетическое качество как традиция, которая должна быть воспринята. В художественном сознании экзистенциализма, выступившего в процессе разворачивания истории культуры наследником романтической традиции (фрагментарность бытия, атомизация, образ героя-постороннего, противопоставленного окружающему миру, установка на создание обобщающих символических образов и др. (В.В. Шервашидзе)), обнаруживает свое историческое содержание, идеологические потребности и представления, весь спектр отношений литературы и действительности иная эпоха — эпоха тотального разочарования в истории, религии и культуре. Последнее, без сомнения, определяет совокупность принципов художественного опыта экзистенциализма в их теоретическом и практическом воплощении. А также последующие идейно-философские, эстетические и художественные референции с культурной эпохой, определяющей доминантой которой стал постмодернизм.

Центральная в работе вторая глава диссертации носит название «Роман «Парфюмер. История одного убийцы»: постмодернизм и экзистенциалистская рефлексия». Глава разбита на параграфы: 2.1. Экзистенциалистские импульсы в постмодернистском мировоззрении. 2.2. Трагическое преодоление романтизма в романе «Парфюмер. История одного убийцы» и иронический отказ от постэкзистенциалистской притчевости. 2.3. Роман Патрика Зюскинда «Парфюмер» в контексте современной европейской прозы.

Параграф 2.1. Уникальная и универсальная метафора, положенная Зюскиндом в качестве стержня (см. дословный перевод названия романа - 'духи', 'аромат'), выстраивает текст, несмотря на небольшой объем, в соответствии с жанровыми канонами романного целого. Эстетический плюрализм современной романной формы позволяет вовлекать в интертекстуальную игру разнообразные традиции (от романтизма до модернизма) и структуры (роман-воспитания, роман о художнике, «черный роман», плутовской роман и т.д.), не лишая тем не менее «новейший» вариант собственного художественного звучания, идейной и эстетической цельности (принципиально сотканного из многих, лишенного

единственного центра и автора, апеллирующего к множественности самой действительности). В критической литературе подробно анализировалась проблема трансформации П. Зюскиндом в «Парфюмере» романтических мотивов (Р. Витгиндер, Н. В. Гладилин, Д.В. Затонский, П. Керзовски, H.A. Литвиненко, В. Фрицен, Г.А. Фролов, М. Якобсон и др.), а также особенности способа повествования в романе («всевидение» автора (Д.В. Затонский), «гипертекстуальность» (Н.В. Гладилин)).

Роман Патрика Зюскинда «Парфюмер» — небольшое по объему произведение, синтезирующее различные художественные методы и коды с изяществом, которое позволяет уподоблять автора романа искуснейшему из парфюмеров — «метод Гренуя, убийцы ради ароматов, дистиллировать в себе odor feminae в некотором смысле и метод Зюскинда-рассказчика. Гренуй грабит мертвую человеческую оболочку, Зюскинд — мертвых писателей» (Г. Штадельмайэр).

«История одного убийцы» состоит из четырех частей. Сюжет, на первый взгляд, пользуясь терминологией М. Павича, «движется от начала — к концу, от рождения к смерти», обнаруживает свойства гипертекста, который «может развиваться подобно сознанию в нескольких направлениях» (М. Павич). Чисто внешний (фабульный) повествовательный мотив пути (жизненного и бытийного) протагониста сам на себя замкнут: Жан-Батист Гренуй находит свою смерть именно там, где появился на свет (Приложение 2). При этом в фокусе писательского внимания постоянно находится аромат как феномен связи между человеком и миром (Других), при этом постоянно необходимо держать в памяти именно оригинальное название текста - «Das Parfüm» - поскольку русский перевод названия в большей степени способствует установлению активных референции с приключенческой литературой, плутовским и авантюрным романом.

По мнению ряда отечественных и зарубежных критиков, в «Истории одного убийцы» Зюскинда мыслимо увидеть пародийную игру с крупными традиционными формами романа-воспитания, детективного романа, исторического романа, готического романа и т.д. Принцип постмодернистского пастиша позволяет сохранять границы поля жанровой рецепции в «Парфюмере» принципиально открытыми. Многомерность композиционной структуры романа, несмотря на «иллюзию гомогенности текста» (Н.В. Гладилин), позволяет вскрывать структуры традиционных романных форм; в каждом случае обрастая приставкой анти- и трансформируя в большей степени не традицию как таковую, но ее наиболее выхолощенную, устоявшуюся в каноне массовой культуры форму. Псевдо-историзм, который в «Парфюмере» носит игровой, карнавально-исторический характер мнимости, неподлинности повествования, по сути своей лишенного односторонней серьезности, позволяет органично вводить элементы готического (черного) романа и (псевдо)-детективного жанра. Последние органично увязываются с общей эстетической установкой на осознанное пародирование истории, игру с традицией, развенчание Века Просвещения. Игра с традиционной структурой романа и использование в качестве основы композиции, как и положено в детективном жанре - событие, составляющее загадку позволяет автору вести двойную игру с горизонтом ожиданий от текста, поскольку в

«Парфюмере» имеет место «история убийцы, но не убийства, как водится в классическом детективе» (Д.В. Затонский).

Приметы детективного жанра были использованы Ж.-П. Сартром в «Тошноте», где в качестве основы композиции была использована загадка, а также отмечены в его критической работе по роману Н. Саррот «Портрет неизвестного», в последнем Сартр-критик увидел признаки анти-романа, поскольку тот читается как детектив. Возможности обновления литературных приемов при создании традиционных литературных форм занимали Сартра-писателя и Сартра-критика, поскольку открывали неограниченные возможности игры с читательским ожиданием от текста. Таким образом, загадка, которая, по мнению Сартра, могла поколебать структуру традиционного романа, снимается у Зюскинда еще до начала истории (самим названием). Решение подается до задачи - что еще более отчуждает структуру романа Зюскинда и от детективных, и от традиционных форм.

Из аромо-криминальной истории возможно дистиллировать концептуально новую постановку вопроса о сущности искусства (узко - парфюмерного искусства Гренуя, шире - искусства как такового), на которую провоцирует автор «Парфюмера». Обонятельное воображение Гренуя действует в соответствии с канонами искусства, ориентированного на (пере)создание реальности в образах, доступных воображению художника; те, в свою очередь, могут превосходить по насыщенности и эмоциональной яркости «первоисточники» действительности. Но при всем совершенстве искусства Гренуя - изъян в нем самом; и он вынужден столкнуться с несовершенством, с которым у него нет сил бороться. Таким образом, искусство Гренуя оборачивается лишь попыткой избежать себя, то есть лишить себя той ясности самосознания, которая в метафорах экзистенциализма прозвучала в образе «мозолившего глаза» каштана в «Тошноте» Ж.-П. Сартра или «запахе маринованных в рассоле огурцов» в «Счастливой смерти» А. Камю, и силой своего искусства (убийства и парфюмерии) обнаружить и присвоить присущее миру совершенство. Таким образом, изнанкой современного представления о гениальном творце оказывается его квази-Божественность, самопровозглашенное величие, «освященное» молчанием небес.

Экзистенциалистское побуждение к восприятию бытия как сонма случайностей в тисках конечного мира в постмодернистском мировидении, ориентированном на синтетичность созидательного начала (интуиция, фантазия, вымысел, факт, логика), фиксируют закат воображаемых миров, сущность которых (так же, как и в том, который принято называть «реальностью») составляют несовпадения, алогизмы, парадоксы, противоречия, разлад, что трагически регистрирует экзистенциализм и иронически акцентирует постмодернизм.

Параграф 2.2. Мир романтизма в романе Патрика Зюскинда реконструирован в соответствии со стратегиями постмодернистского дискурса. Последний подвергает культурные знаки романтической парадигмы пристрастному досмотру и драматической трансформации.

Ставя вопрос о динамических метаморфозах романтизма в эпоху постмодернизма, следует определять вектор этих изменений в большей степени как маркированный трагическим переживанием очередной кризисной эпохи

человеком в мире, лишенном трансцендентного Абсолюта. Это последнее обстоятельство нашло свое наиболее яркое воплощение в структурировании образа протагониста - Жана-Батиста Гренуя. Главный герой романа, волею автора помещенный в романтическую эпоху, словно ароматы-маски, которые только он был способен изготавливать, «примеряет» на себя отдельные внешние черты сразу нескольких известных романтических фигур, с одной стороны. С другой -инсектологические аллюзии возникающие при попытке охарактеризовать связь субъекта и мира (Гренуя и Франции XVIII века) отсылают к знаменитой новелле Ф. Кафки. Отголоски кафкианской традиции — парадоксальные параллели, на наш взгляд, могут быть обнаружены в аромо-компонентах человеческого запаха, который создает Гренуй и продуктах, которыми питается Грегор Замза и сам Жан-Батист. И в том, и в другом случае — описанные компоненты/продукты, кажутся несовместимыми с человеческим миром, их отвратительность еще одна грань отчуждения между человеком и окружающим его миром, лишение человеческого бытия связи с божественным началом, утверждение первого в его трагическом положении среди смрада повседневности (Приложение 3).

Величайший парфюмер всех времен и клещ в обличье человека противопоставляет постэкзистенциалистскую бесстрастную отрешенность «постороннего» миру Абсурда. Побег в мир в качестве спасения открывает путь к бесконечным экзистенциальным коловращениям героя. В.В. Шервашидзе пишет, что «вместо романтической динамики развития мира экзистенциалистский миф создает застывший в статике мир «вечного возвращения», воплощающий трагическую судьбу человека»; таким образом, экзистенциалистский мотив возвращения — «обесцвечивает» бытие Жана-Батиста Гренуя, вынужденного вернуться в мир людей.

Смерть Гренуя в конце романа не прерывает экзистенциального лейтмотива о «сопротивлении одного отдельно взятого человека, на выражение одного частного мнения» (В.В. Шервашидзе) против тотальной ангажированности мира. Смерть Гренуя — абсолютна так же, как глубоко было его одиночество в мире; она уникальна, как и положено, смерти в экзистенциалистской трактовке — проливает свет на бытие главного героя «Истории одного убийцы».

Трагическое мирочувствование сгущается в «Парфюмере», отравляя атмосферу романа экзистенциалистским отношением к смерти, как к неповторимому абсолюту, упраздняющему не только прогнозы на будущее, но и общезначимые ценностные критерии. Текст романа «украшен» коллекцией отвратительных смертей, трагизм переживаний единственной личности усилен многократным эхом абсурдных смертей и хаоса мира, не способного дать человеку ничего, кроме разочарования и мира абсолютных иллюзий.

Параграф 2.3. Рассмотрение ключевого произведения постмодернизма-романа П. Зюскинда «Парфюмер. История одного убийцы» в контексте европейской прозы конца XX века, среди романов не слишком популярных до последнего времени писателей приводит в своеобразному открытию — постмодернизм оказывается способным к авто-рецепциям и авто-реконструкциям, к признанию легитимности уже новых — постмодернистских канонов: идей, проблем, сюжетообразующих мотивов и образов.

В рецензиях на некоторые книги можно встретить упоминание романа Зюскинда как своеобразного «бренда» современной европейской литературы — среди них, безусловно, романы Н. Фробениуса «Каталог Натура, или Лакей Маркиза де Сада», А. Конде «Человек-волк. История Мануэля Бланко Романсанты, убийцы из Альяриса, рассказанная им самим», А. Ларрета «Кто убил герцогиню Альба, или Волаверунт», «Сестра сна» Р. Шнайдера, «Жажца боли» Э. Миллера, «Чудеса и диковины» Г. Нормингтона, «Анатом» Ф. Андахази, а также роман «Декоратор» Т. Эггена как типологически родственная «история убийцы». Близость сюжетной коллизии большинства романов, написанных на протяжении полувека, можно было бы охарактеризовать как типологическую и поскольку в текстах невозможно обнаружить «следов» прямого заимствования, и поскольку писатели принадлежат к разным национальным культурам и к разным поколениям. Наконец, в русском переводе названия многих романов обнаруживают уникальное подобие - выдвигая на первый план историю героя, последнее, по нашему мнению, способно исказить интерпретацию романа Зюскинда, «главным героем» которого является все же Аромат/Запах, а не парфюмер — Жан-Батист Гренуй.

Позиция нравственного протеста и неприятия окружающего мира, позиция аутсайдерства, отчуждения стала отличительной чертой еще модернистского образа мира. При этом тема маргинальное™ в большинстве современных европейских романов оказывается в большей степени сопряженной не с идеологическим отчуждением, «преступлением» общепринятых норм и неприятием бытия, а с фактическим преступлением, даже в самой мистической его аранжировке статус героя девальвируется от художника до ремесленника, печать экзистенциального отчуждения снимается маниакальными склонностями персонажей. «Авангард на глазах превращается в традицию. То, что еще несколько лет назад было шоком, ныне, как мед, ласкало слух (и очи)» (У. Эко): притупляется от романа к роману читательское отвращение к описанной жестокости, почти ординарными кажутся нам поступки и поведенческие реакции «преступников страсти» (А. Зверев).

Третья глава «Драма и малая проза Патрика Зюскинда: испытание экзистенциальным лабиринтом» посвящена рассмотрению драмы и малой прозы писателя в свете философии экзистенциализма. Глава состоит из двух параграфов: 3.1. Монопьеса «Контрабас»: экзистенциальные ферматы и обнищание души, 3.2. Малая проза: модель отрезвляющего разочарования в мире.

Параграф 3.1. посвящен анализу особенностей единственного опубликованного драматического произведения Патрика Зюскинда - монопьесе «Контрабас» (1980), которая в большинстве отечественных и зарубежных работ не рассматривается специально, что ограничивает знание о Зюскинде исключительно как о прозаике. Тема музыки в «Контрабасе», первом произведении «поздно стартовавшего» писателя Патрика Зюскинда, соотносится с центральной темой творчества писателя — темой неизбывного, трагического одиночества души. Характерные для творчества Зюскинда в целом темы одиночества человека, отчужденности его от окружающего мира заявлены уже в его драме. Это монопьеса, конфликт которой основан на драматизме внутреннего мира ее главного и единственного героя, контрабасиста.

На сегодняшний день существует два перевода пьесы Зюскинда на русский язык — Н. Литвинец (1991) и О. Дрождина (1995). В результате анализа обоих переводов мы пришли к следующим выводам (Приложение 4). Перевод О. Дрождина максимально приближен к дословному переводу, что девальвирует эмоциональный статус речи героя, делая ее книжной, сухой, выхолощенной. Перевод Н. Литвинец, безусловно, возвышает контрабасиста, романтизирует его образ по сравнению с немецким вариантом: наряду с просторечными, разговорными фразами речь изобилует музыкальными терминами и книжными выражениями, что и не всегда последовательно встречается в тексте оригинала.

Протагонист пьесы лишен имени, мы знаем только его возраст (35 лет) — музыкант-ремесленник, не лишенный, однако, знания истории музыки, а также собственного тонкого восприятия и чувствования музыки, оказывается отрезанным от мира: дверь, пол, потолок, стены, окна его квартиры и даже «рамы тоже гасят звук», располагаясь позади всех в оркестре, он принужден играть самые незначительные партии в концертах, поскольку нет ни одного произведения, созданного специально для контрабаса. Контрабасист, стоящий на самой низкой ступени оркестровой иерархии, представляющий читателю иной взгляд на оркестр и симфоническую музыку, трагически влюблен в свой инструмент и молодую певицу Сару. Женское начало у Зюскинда оказывается связанным с центральной темой творчества — темой одиночества человека и темой смерти (в немецком языке слово 'смерть' мужского рода (der Tod), но о связи ее с женским началом Зюскинд рассуждает пьесе «Контрабас»: «и сама смерть [...] должна быть непременно женского рода, по причине всеобъемлющей своей жестокости»). В рамках единого семантического поля оказываются объединены понятия «женщина», «смерть», «желание» (в том числе «инцеста»); при этом «женское начало»/«женщина» (как изначально противопоставленного мужчине-герою и мужчине-автору) оказывается тем деструктурирующим началом, который приводит к отчуждению, к осознанному или нет аутсайдерству главного героя.

Отчужденное положение героя «Контрабаса» во многом оказывается обусловлено контрабасом - его alter ego — не инструментом, а «препятствием», как называет его сам музыкант. Возможно наметить основные «измерения», в которых существует протагонист: План Воображаемого (Символического) и План Реального. Подобная двуплановость, разорванность «Я», однако, наполняет а cappella главного героя явно экзистенциалистскими обертонами; заключенные в монофоническую оболочку его размышления так и не находят выхода, кроме отчаянного — хотя и легитимированного канонами «философии абсурда» — самоубийства. Финал, как это часто бывает у Зюскинда — открыт: автор со свойственной постмодернисту свободой и иронией обрывает партию главного героя на финальном аккорде: подготовленный бунт контрабасиста, оказывается подавленным. Ситуация, в которой контрабасист покидает сцену, сближается с той, в которой А. Камю оставляется своего абсурдного героя у подножия горы -бунт главного героя оказывается в прямом смысле заглушённым аккордами шубертовской «Форели», звуки музыки устанавливают символические границы экзистенциальной «партии» контрабаса (и инструмента, и исполнителя).

Одиночество не воспринимается Зюскиндом как норма, напротив как трагический симптом внутреннего слома, разрыва с обществом, с «другим»

миром, который живет по своим «другим» законам, где жизнь музыканта это не только увертюры и сонатины, но и определенное количество рабочих часов и пять недель отпуска, страховка и прибавка к жалованию — полная социальная устроенность и укорененность, это мир, где есть все, чтобы не играть на улицах, в надежде заработать на кружку пива. Герой отправляется по пути дальнейшего отчуждения прочь от оркестра, от социально детерминированного искусства. По пути другого героя немецкой (послевоенной) литературы — Ганса Шнира главного героя романа Г. Бёлля «Глазами клоуна».

Монолог одинокого «художника», хронологическая протяженность которого соотносима со временем чтения произведения, разворачивается в замкнутом пространстве, по ходу развертывания драматического повествования от первого лица оба героя приходят к «экзистенциалистскому прозрению» -открытию абсурдности мира. При этом своеобразной «меткой» отчужденности обоих героев становится уникальная сверхчувствительность (например, Ганс Шнир обладает «мистическим свойством — чувствовать запахи по телефону»; герой Зюскинда ощущает плоть своего инструмента), и ведет их к бунту против абсурдности бытия. И даже сохранение бунта героя «Контрабаса» «за скобками» не снимает, но напротив усиливает ту печать трагичности и безысходности, которая лежит на обоих монологах. Экзистенциальные знаки покоя подвергаются деконструкции, обрушивая всю жестокость и безжалостность этого мира на отчаявшегося индивида.

Параграф 3.2. обращается к специфике малой прозы П. Зюскинда. Представляется интересным рассмотреть сам подход к философским проблемам существования человека, теме одиночества и абсурдности бытия и сознания индивидом («экзистансом») своего «истинного положения» в мире под небом, которое пусто, в малой прозе, коротких историях о будничном бытии.

Повести и истории Зюскинда проникнуты мироощущением человека второй половины XX века: общей приметой героев «Голубки» (1987), «Истории о господине Зоммере» (1991), «Тяги к глубине», «Сражения» и «Завещания метре Мюссара» (1995) оказывается их отчуждение, возведенное в абсолютную степень. Герои произведений Зюскинда испытывают сложности в установлении контактов с другими людьми, от любого рода конфликтов склонны замыкаться в своем маленьком мирке, провоцируя создания «второй реальности», укрываясь от мира в отчужденности. Исчезновении реальности служит наказанием индивиду за его отчуждение, отказ от причастности к миру (герои создают собственный универсум, который, однако, в соответствии с постмодернистскими установками подвергается жесточайшей деконструкции - звуконепроницаемая комната в «Контрабасе», штольня Плон-дю-Канталь в «Парфюмере», комната И. Ноэля в «Голубке», мастерская художницы в «Тяге к глубине», границы шахматной доски как границы мира в «Сражении»).

Сиротливая фигура «маленького человека» в центре всех произведений Зюскинда: буквально вычеркнутыми из бытия воспринимаются лишенный запаха маргинальный аутсайдер Жан-Батист Гренуй и заключенный в четырех стенах звуконепроницаемой комнаты контрабасист, лишенный, к слову сказать, не менее человеческого «атрибута» - имени (мононопьеса «Контрабас (1980)»). И если Жан-Батист Гренуй душераздирающим криком «решительно голосовал против

любви и все-таки за жизнь», то герои поздних произведений жаждут покоя: «монотонного покоя и бессобытийности» - было тем, к чему стремился Ионатан Ноэль; «Да оставьте же вы меня, наконец, в покое!», - единственное, что в состоянии произнести господин Зоммер; Жан, герой «Сражения», желает, чтобы зрители шахматных баталий «угомонились и оставили его в покое...»; мэтр Мюссар «обрел последний покой на кладбище в Пасси в прямоугольной могиле».

Коллизии и персонажи у Зюскинда отмечены референциями к наиболее авторитетным литературным образцам: ситуация, сюжетный ход в повести «Голубка» напоминает кафкианский сюжет. В отличие от Грегора Замзы, Ионатан Ноэль, скромный служащий, ни в кого не превращается — символом разрушения, своеобразного взрыва в его идеальном мире становится невесть откуда взявшаяся голубка. В обоих случаях эти знаки другого, животного мира оказываются противопоставлены «экзистенции» как Замзы, так и Ноэля, как нечто определенно отвратительное, нечистое, противоположное, чуждое событиям и обстановке, в которой они протекают.

Франц Кафка был вынужден прибегать к метафизическим метафорам («одиночество, которое Кафка приписывает Замзе, не существует [...]. Единственным выходом было «разрушить» реальную действительность, в то же время не покидая её пределов» (Д.В. Затонский). Разрушения реальной действительности в повести П. Зюскинда - это иероглиф «вывихнутого» существования главного героя, которое он привык воспринимать как норму. Событие, которое вынудило героя покинуть гнездо, смехотворно: забыли захлопнуть окно в коридоре, влетела птица и уселась прямо у двери, ведущей к Ноэлю.

Птица оказывается связанной с темой физиологии: силы в основе которой — хаос и неупорядоченность, она выступает также символом женского начала, чтосвязывает ее с темой смерти, разрушения и жестокости (см. рассуждения в «Контрабасе»). Знаки «тлена» наполняют картину бытия и Грегора Замзы, и Ионатана Ноэля: например, еда, которую приходится употреблять в пищу Грегору и Ноэлю сходствует с едой животного («Превращение») или клошара («Голубка») (Приложение 3).

Житейские события оказываются невероятным образом сцепленными, а уж тем более парадоксальными оказываются их последствия. Постмодернистская повествовательная стратегия оставляет «за скобками» (излюбленное выражение героя «Конрабаса»!) обстоятельства катастрофы, приведшей к замкнутому существованию Ноэля (вскользь упоминается война, женитьба), история героя девальвируется до истории «марионетки, которую за ненадобностью оставили в стороне или повесили на гвоздь». Подобный тип повествования и композиции сближает П. Зюскинда с Ф. Кафкой, у которого «вторжение фантастического, в нарушение всех традиций, отнюдь не сопровождается красочными романтическими эффектами, а оформляется как невызывающая ни в ком удивления есгественнейшая вещь на свете» (Д.В. Затонский).

Финальный экзистенциальный акцент повести П. Зюскинда, несмотря на явную близость текстам модернистов (Ф. Кафки и Д. Джойса) — Ноэль, просветленный, идет по улицам города, возвращается в свою комнату, где «ничто больше не трепетало на кафельных плитках», однако так и не встречает ни одного

человека (только запахи кофе, и кое-какие утренние звуки) — отличен от модернистского понимания положения человека в мире. Зюскинд композиционно замыкает историю о банковском охраннике, отделяя протагониста от мира других людей, финальным аккордом повести ратифицируя его тотальное одиночество: беззаботность, с которой немолодой уже Ноэль в конце повести после грозы шлепает по улицам пустого города, отсылает нас к началу повести, где описано подобное же «шлепанье» после которого Ноэль-ребенок возвращается в пустой дом в июле 1942 года. Мир, история которого лишает человека уверенности в бытии на долгие годы, как писал Камю «никогда не безмолвствует; даже в молчании он вечно повторяет одни и те же ноты».

Трагедия отчуждения в мире без Бога, т.е. без Абсолюта лишена характера уникальности, напротив - максимально доступна любому, настигает персонажей с неотвратимостью древнегреческого рока, роль которого в литературе XX века принадлежит автору, чья ирония подчас направлена против себя же самого. Реконструкции разнородных идейно-философских систем, оправданные постмодерным «варварством» и игрой в «литературную амнезию», служат единственной цели - попытке если не истолковать, то обрисовать ситуацию, в которой на очередном вираже культурного развития «маленький человек» ищет собственной идентичности.

«История о господине Зоммере» (1991) - последнее относительно крупное произведение Патрика Зюскинда. Главный герой, от лица которого ведется повествование - двенадцатилетний мальчик, живущий в небольшом городке у озера, в интеллигентной семье, обучающийся музыке (во многом против своей воли), переживающий трогательно-наивную историю первой любви и первого разочарования, создающий прикладную теорию полетов и лазания по деревьям. Зюскинд использует прием «потока сознания», но сознания до поры свободного от забитости взрослым знанием с его стереотипами, архетипами, эрудированного, начитанного, подкованного едва ли не во всех областях, вобравшего всю мировую литературу. Автор «Истории...» с присущей ему иронией и чувством стилизации играет методом потока сознания, приземляя и снижая, как еще раньше в «Парфюмере» - обнажает прием. Не реальность поднимается до философски-мифологического уровня осмысления (как у Джойса), но постэкзистенциалистская притчевость снижается до уровня быта, становясь вторым пластом существования героев. В «Истории о господине Зоммере» снимается маркировка высокой литературы с метода, который обнаруживает собственную механистичность и исчерпанность, проводя как бы двойную ватерлинию отчуждения - героя (наивность и непосредственность восприятия мира) и авторскую («обнажая прием»).

Центральный герой истории, господин Зоммер - фигура, отмеченная, как и Гренуй, высшей печатью отчуждения. Как и герой «Контрабаса» лишен имени привлекает к себе внимание своей инакостью (бродит по окрестностям без видимой цели), как Ионатан Ноэль принимает пищу вдали от посторонних глаз, отчаянно оберегая весьма относительные бастионы частного существования. Символическим выражением отчуждения героя становится та единственная фраза, которую на протяжении всей истории произносит господин Зоммер. В соответствии со значением своей фамилии - господин Лето - появляется только

после отступления зимы (с марта по октябрь), и умирает он - точнее, уходит в озеро - тихим осенним вечером. Своей тихой абсолютностью смерть господина Зоммера противоположена финалам предыдущих произведений Патрика Зюскинда, где кульминационный пик, подготавливаемый на протяжении всего произведения, Апокалипсис, выносится «за скобки» или отменяется (бунт контрабасиста, вселенское властительство Гренуя, несостоявшееся самоубийство Ионатана Ноэля). Самоубийство Зоммера на лоне природы, в стылых водах осеннего озера, иллюстрирует шопенгауэровский тезис о том, что «на языке природы смерть означает уничтожение», но и своего рода возвращение к небытию, в котором все пребывают до рождения. Господин Зоммер в соответствии с шопенгауэровским представлением о «смерти и ее отношении к нерушимости нашей сущности в себе», исходя из опыта и размышления (последние, впрочем, Зюскинд оставляет «за скобками» истории о господине Зоммере, но именно эти рефлективные лакуны отсылают к внутренним монологам других героев -контрабасиста, Гренуя, Ноэля), приходит к тому, что «небытие безусловно следует предпочесть», а «привязанность к жизни неразумна и слепа» (А Шопенгауэр).

«История о господине Зоммере» - прозаический реквием по тому, что есть непреходящего и нерушимого в каждом человеке, о свободном выборе индивида; это не просто прощание с летом жизни, это - отказ, осознание невозможности оставаться не таким, как все, понимание того, что летать нельзя - и ничего не будет, как прежде. Когда познание одерживает победу - принимая Абсурд жизни и подавляя этим страх смерти - человек мужественно и спокойно идет навстречу смерти, отражаясь в глазах ребенка, наблюдающего этот уход, «широко раскрыв глаза и рот» и похожего «на человека, которому рассказывают интересную историю».

Исчезновение реальности в малой прозе Зюскинда - вендетта индивиду за отчуждение, за осознанное неприятие сущего, за попытку рационального провозглашения смерти как исхода из экзистенциального тупика. Наследуемое от экзистенциализма представление о смерти в постмодерной «оркестровке» оборачивается реквиемом по рациональному построению жизни (и смерти). Иронически переосмысливая шопенгауэровский тезис о том, что «к смерти следует относиться со всей серьезностью», Зюскинд детально рассматривает эпизод самоубийства лирического героя повести, обстоятельно описывая внутренние переживания персонажа - и мимоходом отменяет смерть как неудачную шутку, ловко тасуя картины подлинной реальности (ребенок на вершине сосны на грани отчаяния) и мнимой реальности (футурологические сцены переживаний родных и знакомых на похоронах еще не умершего повествователя).

Снова и снова провозглашая иррациональное двигателем не только искусства («Контрабас», «Парфюмер. История одного убийцы», «Тяга к глубине», «Сражение», «Amnesia in litteris»), но и жизни («Голубка», «Завещание мэтра Мюссара») Патрик Зюскинд завершает историю о господине Зоммере эпизодом тихого самоубийства центрального героя, а собственное литературное творчество (по крайней мере, на сегодняшний день) - цитатой из Рильке: «Du must Leben ändern» (Ты должен жизнь свою переиначить/ Ты жить обязан по-иному). Серьезность и необратимость смерти не разрешает проблемы отчуждения и

закономерно следует из того, как пишет А. Шопенгауэр, «что и жизнь, как всякий знает, отнюдь не шутка».

Заключительный тезис немецкого философа о том, что «по-видимому, мы достойны их обеих (смерти и жизни)», порождает многократное эхо абсурдных смертей в малой прозе Зюскинда и не снимает печати разочарования и отчуждения с мира, сама структура («безжалостная иерархия» в «Контрабасе») которого элиминирует необходимость в человечности.

В Заключении содержатся основные выводы проведенного исследования.

При исследовании текстов современной литературы необходимо учитывать, что большую роль здесь играют множественные интертекстуальные связи с классическими литературными моделями и традиционными художественными системами. Проведенные наблюдения позволяют говорить о взаимодействии постмодернистской и экзистенциалистской моделей мира: актуализация метафизических проблем в современной литературе, свободной от идейного, жанрового и эстетического догматизма, усилия найти адекватное воплощение для природы духовной жизни индивида требуют фундаментального обоснования, которое XX век все чаще находит именно в экзистенциализме.

Произведения Патрика Зюскинда представляют собой самобытное художественное явление в современной немецкоязычной и европейской прозе. Для зюскиндовской прозы характерна повествовательная, творческая и литературная многослойность воплощения авторского замысла: создание произведений с ориентацией на индивидуальное переживание и восприятие, что сближает его с идейными установками экзистенциализма. Совмещение и взаимодействие культурных кодов постмодернизма и экзистенциализма в одном тексте, тенденция к выработке собственных эстетических принципов, апеллируя к опыту предшественников, делает творчество Патрика Зюскинда уникальным и привлекательным для исследователей.

Темы, образующие ядро идейно-философских исканий автора, гармонируя и переплетаясь между собой, формируют целостное идейное поле, некую просматриваемую связную тематическую общность, центральной проблемой которой является осознание индивидуумом драматизма и трагичности собственного положения в мире, проблемы одиночества и границ собственной свободы в «раковине бытия». Мир большой поглощает и разбивает микрокосмы и квази-модернистские проекты зюскиндовских протагонистов.

Уникальная постэкзистенциальная модель бытия и специфическая интерпретация экзистенциалистской картины мира воплощена в главном герое знаменитого постмодернистского романа «Парфюмер». Свободный экзистанс -чертами которого Патрик Зюскинд щедро награждает главного героя Гренуя, следуя традиции экзистенциализма должен быть отъединен от Абсурда; однако Гренуй не только часть и дитя Абсурдного мира, он его Творец. Порожденный Гренуем Хаос столь колоссален, что губит самого Творца.

Интерес Зюскинда к жанру коротких историй («Kurzgeschichte»), к которому относятся или приметы которого обнаруживают все его произведения (см.: второе название «Парфюмера», «История о господине Зоммере»), и эстетический плюрализм в соответствии с постмодернистскими установками, позволяет писателю в условиях распада рационального начала в литературе предпринимать

анализ того, что в биографии индивида существует как целостность -нерушимость внутренней конституции человека.

Тема одиночества человека в мире, отравленном Абсурдом и Хаосом, заявлена в первом же произведении писателя - монопьесе «Контрабас», где протагонист противополагает себя Абсурду и пытается отмежеваться от него Искусством (в пьесе - символически контрабасом). В дальнейшем своего предельного звучания тема Абсурдного мира и затерянного в нем экзистанса достигнет в поздних повестях - в «Голубке» и «Истории о господине Зоммере». В «Голубке» раздавленный и растерянный герой силится обнаружить пределы собственной Свободы от мира, полагая собственное будничное бытие за Абсолют; однако единственным доступным (но также не до конца понятным) для него выходом становится встреча с миром, обезображенным Хаосом и начисто лишенным смысла. Единственным выходом и свободным выбором оказывается для господина Зоммера - чей образ отмечен печатью предельного отчуждения -Смерть; Хаос и Абсурд становятся абсолютными, поскольку охватывают и детерминируют мир ребенка, лирического героя повести.

Перспективы исследования заключаются в изучении реконструкции экзистенциалистской модели мира в творчестве других немецких, а также европейских авторов рубежа XX-XXI вв.

Основные положения диссертации опубликованы автором в следующих работах:

1. Салахова А.Р. Экзистенциальная проблематика «Повести о господине Зоммере» Патрика Зюскшща в свете исканий «философии абсурда» (А. Камю) /А.Р. Салахова // Сборник тезисов VI Межвузовской научной конференции студентов-филологов. —Спб., 2003. — С. 57-58.(0,1п.л.)

2. Салахова А.Р. Рецепция идей экзистенциализма в «Повести о господине Зоммере» Патрика Зюскинда /А.Р. Салахова // ТАТЬЯНИН ДЕНЬ. Сборник статей и материалов конференции, посвященной памяти Т.А. Геллер. — Казань, 2004. — С. 116-119. (0,3 пл.)

3. Салахова А.Р. Тема музыки в творчестве П. Зюскинда (на материале пьесы «Контрабас» и «Повести о господине Зоммере») /А.Р. Салахова // Русская и сопоставительная филология: исследования молодых ученых. — Казань: Казанский гос. ун-т им. В.И. Ульянова-Ленина, 2004. — С. 203-208. (0,4 п.л.)

4. Салахова А.Р. Специфика женских образов в произведениях Патрика Зюскинда/А.Р. Салахова //Материалы конференции «Ломоносов-2004»(12-15 апреля 2004 г., MTy)//http://www.studunion msu.ru/lomonosov/Pdf/Filolog.pdf (0,1п.л.)

5. Салахова А.Р. Мотив пути в произведениях Патрика Зюскинда /А.Р. Салахова // Лггературознавч1 обрй". Пращ молодих учених. Випуск 7. — Ки!'в: 1нститут лгсератури iM. Т.Г. Шевченка HAH Украши, 2005. — С. 241-243. (0,3 п.л.)

6. Салахова А.Р. Проблема национальной идеи как политического мифа в эссе Патрика Зюскинда «Германия, климакс» /А.Р. Салахова // БРЕННОЕ И ВЕЧНОЕ: образы мифа в пространствах современного мира: Материалы Всерос. научн. конф. — Великий Новгород: 2004. — С. 252-255. (0,1 п.л.)

7. Салахова А.Р. Экзистенциальные параллели к анализу новеллы Ф. Кафки «Превращение» и повести П. Зюскинда «Голубка» /А.Р. Салахова // Русская и сопоставительная филология: состояние и перспективы: Международная

конференция: Труды и материалы — Казань, КГУ им. В.И. Ульянова-Ленина, 2004, —С. 350. (0,06 п.л.)

8. Салахова А.Р. Об особенностях женского начала в творчестве Патрика Зюскинда (пьеса «Контрабас» (1980)) / А.Р. Салахова // Татьянин день: Сборник статей и материалов второй межвузовской научной конференции, посвященной памяти Т.А. Геллер (25-26 января 2005г., Казань). - Казань: РИЦ «Школа», 2005. - Вып. 2. - С. 39-44. (0,4 п.л.)

9. Салахова А.Р. Роман «Парфюмер» П. Зюскинда в контексте современной европейской прозы / А.Р. Салахова И Вестник УРАО. — 2005. — № 1(27). - С. 225-233. (0,3 п.л.)

10. Салахова А.Р. Анатомия Красоты и Искусства и Искусство анатомии в романах Д. Фаулза «Коллекционер», П. Зюскинда «Парфюмер» и Т. Эгтена «Декоратор» / А.Р. Салахова //Лгтературознавч1 обрй". Пращ молодих учених. - КиТв: 1нститут лггератури iM. Т. Г. Шевченка, 2006. - Вип. 11. - С. 84-89. (0,5 п.л.)

11 .Салахова А.Р. Регтайм меланхоличного музыканта: синтез традиций и жанров и «проблемное поле» презентации текста пьесы П. Зюскинда «Контрабас» (аудиокнига) / А.Р. Салахова // Синтез в русской и мировой художественной культуре: Материалы Шестой научно-практической конференции, посвященной памяти А.Ф. Лосева. -М., 2006.-С. 131-135. (0,2 п.л.)

12.Салахова А.Р. Глазами постмодерниста: образ одинокого художника у Генриха Бёлля и Патрика Зюскинда/А.Р. Салахова //Татьянин день: Сборник статей и материалов III республиканской научно-практической конференции «Литературоведение и эстетика в XXI веке» («Татьянин день»), посвященной памяти Т.А. Геллер и 40-летию кружка «Эстетика» (23-25 января 2006г., Казань). - Казань: РИЦ «Школа», 2006. - Вып. 3. - С. 72-77. (0,3 п.л.)

1 З.Фролов Г.А., Салахова А.Р. Постмодернистская версия творческой деятельности в современном немецком романе/Г.А. Фролов, А.Р. Салахова// Литература XX века: итоги и перспективы изучения. Материалы Четвертых Андреевских Чтений. Сборник научных статей. - М.: Экон-Информ, 2006. - С. 43-48. (0,5 п.л.)

14.Салахова А.Р. Проза Патрика Зюскинда: автобиографические факты и художественное варьирование/А.Р. Салахова//Синтез документального и художественного в литературе и искусстве: Сборник статей и материалов международной научной конференции (3-6 мая 2006г.). - Казань: Изд-во Казанского университета, 2007. - С.54-59. (0,3 п.л.)

15.Салахова А.Р. Экзистенциальные сближения и трагические метаморфозы («Превращение» Ф. Кафки и «Голубка» П. Зюскинда)/А.Р. Салахова// Языкознание и литературоведение в синхронии и диахронии: Межвузовский сборник научных статей. Выпуск I. - Тамбов: ТОГУП «Тамбовполиграфиздат», 2006,-С. 450-452.(0,3 п.л.)

16.Салахова А.Р. Экзистенциальные лабиринты Патрика Зюскинда: театральность прозы и эпичность драмы/А.Р. Салахова (0,5 пл.) (в печати)

17.Салахова А.Р. Отчуждение и смерть в малой прозе Патрика Зюскинда/А.Р. Салахова // Ученые записки КГАВМ-2006. - Т. 187. - С. 452-461. (0,4 п.л.)

Салахова Айгуль Рестамовна

РЕЦЕПЦИЯ И РЕКОНСТРУКЦИЯ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ОПЫТА ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМА В ТВОРЧЕСТВЕ ПАТРИКА ЗЮСКИНДА

Диссертация представляет комплексное научное исследование процесса восприятия и реконструирования художественного опыта экзистенциализма на страницах современной немецкоязычной прозы. Поэтика произведений Патрика Зюскинда рассматривается в контексте проблемы «наследования» идей, тем и образов экзистенциализма с учетом жанровых особенностей постмодернистского романа, монодрамы и малой прозы.

Работа содержит анализ всего корпуса произведений современного немецкоязычного автора с учетом особенностей развития послевоенной литературы Германии, а также места и роли экзистенциализма в истории культуры XX века.

Материалы диссертации могут представлять интерес для филологов-германистов и могут быть использованы в курсах по истории зарубежной литературы XX века, для разработки спецкурсов по истории немецкоязычной литературы XX века, при создании учебных пособий, при написании дипломных и курсовых работ.

Salakhova Aygul Restamovna

RECEPTION AND RECONSTRUCTION OF EXISTENTIALISM EXPERIENCE IN PATRICK SUESKIND'S WORKS

A complex scientific research of process of reception and reconstruction of experience of existentialism in modern German-speaking prose. The poetics of Patrick Sueskind's works is considered in a context of a problem of "inheritance" of ideas, themes and images of existentialism in view of genre features of the postmodernist novel, a monodrama and short stories.

The present paper contains the analysis of the whole bulk of works of the modern German-speaking author in view of features of development of the post-war literature of Germany, and also the place and the role of existentialism in history of XX century culture.

Materials of the dissertation can be of interest for Germanists and can be used in teaching the history of foreign literature of XX century, for development of special courses on history of German-speaking literature of XX century, in working out training aids in the field of literary criticism, in writing degree and course papers.

г

Подписано в печать 19.0^.2007г. Заказ К-11/07. Усл. печ. л. 1,2. Тираж 100 экз. Бумага офсетная. Печать ризографическая. Отпечатано с готового оригинал-макета в Издательском центре Казанского государственного университета 420008 г.Казань, ул.Кремлевская, 35.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Салахова, Айгуль Рестамовна

Введение.

Глава I. Рецепционные процессы в литературе XX века: постмодернистский

KOHiCKCi.

§1. К проблеме границ в культурной сшуации XX века: модернизм и нос I модернизм.

§ 2. Экзистенциалистские традиции, вариации и параллели: реконсфукция в контексте постмодернизма.

Глава II. Роман «Парфюмер. История одного убийцы»: постмодернизм и экшаенциалистская рефлексия.

§1.Экзистенциалистские импульсы в посшодерниаском м фовоззрении.

§ 2. Трагическое преодоление романтизма в романе «Парфюмер. История одного убийцы» и иронический отказ от посюкзисгенциалиаской притчевости.

§ 3. Роман Патрика Зюскинда «Парфюмер. История одною убийцы» в кошекае современной европейской прозы.

Глава Ш.Драма и малая проза Пафика Зюскинда: испытание экзис Iенциальным лабиринтом.

§1.Монопьеса «Контрабас»: экзистенциальные фермаш и обнищание д>ши.

§2. Малая проза: модель отрезвляющего разочарования в мире.

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Салахова, Айгуль Рестамовна

В начале настоящею диссертационной) исследования преде является важным выделить круг актуальных проблем, являющихся предметным полем нашего научною интереса, а также определить методологическую основу исследования.

Актуальное!ь диссертации определяется интересом к широкому и многообразному диалогу, взаимодействию, творческому перекрещиванию различных эстетических систем, что существенно и наглядно характеризует литературный процесс последней четверти XX века; поэтому работа являет собой исследование творчества Патрика Зюекинда в контексте взаимодействия посгмодернистких принципов и экзистенциализма как магистральною философскою и литературного направления XX века. Комплексное исследование творчества немецкоязычного классика постмодерна, ею знаменитого романа, монопьесы, повестей и малой прозы несомненно позволит получить необходимое представление об общих закономерностях немецкоязычного и в какой-то мере и западноевропейского литературной жизни конца XX века.

Восприятие экзистенциалистской картины мира, интерес к фундаментальным вопросам человеческого бытия обнаруживается в современной литературе, характеризующейся постмодернистскими установками. Экзистенциализм актуализируется на почве современной европейской литературы, поскольку фиксирует принципиальный сдвиг восприятия действительности, обнажая алогичность, абсурдность последней. Так же, как и постмодерн, экзистенциализм начинается с Выбора, отказа от одних принципов и принятия других; размываются внешние границы между литературой и философией, документом и мифом, игрой/маской и реальностью - означающие неограниченность комбинаций и свободу синтеза. Сомнения в подлинности бытия, в его абсолютности постмодерн наследует у экзистенциализма. Таким образом, связи между постмодернизмом и экзистенциализмом обширны, позволяют усмафивать не только рецепцию идейных установок и творческих принципов, но и своеобразную постмодернистскую версию экзистенциалистских тем, мотивов, художественных структур.

Экзистенциализм обращается к универсальным моделям бытия, к отологическим аспектам существования человека, иоэюму не удивительна его актуализация в литературе современной Германии (К. Рансмайр, Р. Шнайдер, 11. Зюскинд и др.)

Творчество Патрика Зюскинда приходная на период развития современной немецкой литературы, предшествовавший объединению Германии в 1990 году и первым годам после объединения. Привлекательноеib немецкоязычной лжературы для читателей в этот период, по мнению критиков и издателей, оставалась крайне низкой, «современная лшература расценивалась как настоящий дефицит»1, а «давно опоздавшая смена поколений»2 не происходила. Всемирный успех романа «Парфюмер» в 1985 году не изменил существующих 1енденций; а последовавшая за объединением страны эра «поколения юльф», «внуков фетьего рейха» в немецкой современной литературе оставила вопрос о месте Патрика Зюскинда, не издавшею с 1995 юда ни одною художественного произведения, в истории немецкоязычной литературы без о те га.

Центральная тема послевоенной немецкоязычной литера1уры - тема вины и памяти, приговора поколению ощов от «детей третьего рейха» -только в конце девяностых сменится дистанцированием от прошлого,

1 I reund W K'ach dem Nach 2001 A I ituar) Odjssej/W baund'// Der dtutsclii: Roman dtr (itgtnuart / Hrsu

Wieland F ixund, Wmfnid I nund — Munchcn Ппк,2001 — S 12 : Ibidem влиянием поп-литературы (без печати низкопробности3), а гакже традиционным повествованием в противовес постмодернистским экспериментам (это в большей степени касается авторов из бывшей ГДР).

Творчество Патрика Зюскинда - небольшое по объему и лаконично замкнутое - намечает тот вектор изменений, по которому развивается современная немецкоязычная проза. Преодоление бесконечного комплекса немецкой вины происходит в обращении к рассказыванию «простых» историй, описанию трево1и, потерянноеiи современною человека, ею «невостребованное!и», никчемности его жизни. При эюм переоценка жизненных ценностей, утрата веры в значимость идей и убеждений, стремление опираться в жизни лишь на себя связывается в литературе чаще всего с пограничными ситуациями, экзистенциальными кризисами. Обращение литературы к экзистенциальным проблемам отражает еще одну характерную черту литературного процесса конца 80-х - начала 90-х годов -переход oi исследования общенациональных вопросов к вопросам частым -значимости индивидуума и его бытия в противовес глобальным проблемам современности.

Научная новизна заключается в том, что творчество Патрика Зюскинда исследовано неравномерно: большое количество зарубежной критической литературы посвящено различным аспектам его романа. Значение романа Зюскинда в истории развигия современной немецкоязычной литературы всецело признано: он попал в список 24 немецких прозаических тексюв, которые, по мнению исследователей Немецкою кулыурного центра имени Гёте в Брюсселе, помогают людям преодолеть границы на п>ти понимания друг друга. Однако успех романа не в меньшей степени повлиял на то, что отсутствует целостный взгляд на шорчество писателя, дебютировавшего в качестве драмаг>рга и создавшею Oswald G М Wann ist I itaatiir Pop'hna tnipirischt: Antwort/ GM Oswald / Dtr deutsthi Roman dtr Gtuuiwart/Hrbg Wieland I ruind, Winfricd Freund —Munchen link, 2001 — S 29-43 уникальные по форме и содержанию образцы малой прош (повести, истрии, наблюдение). В отечественном лшерат^роведении также наблюдается асимметрия в «зюскиндоведении»: существуют серьезные счатьи Д.В. Затонского, А. Зверева, О. Ямпольского и других, аюуализирующие различные аспекты романа; статьи о пьесе «Контрабас» можно обнаружить в связи с постановками, малая проза продолжает оставаться terra incognita, в том числе в обзорных сталях по творчеству писателя в учебных пособиях.

Кроме того, признание Пагрика Зюскинда писателем постмодернистских принципов гакже основано, в большей аепени, на особенностях поэшки его романа «Парфюмер». Вопрос относить ли весь корпус произведений писателя к постмодерну - не ставился в критической литературе. А вместе с тем и осмысление вопроса об идейной и художественной палитре Зюскинда-романиста и Зюскинда - автора «малой прозы» и драмы. Последнее особенно актуально, поскольку прервавший свой литературный путь Зюскинд продолжает создавать сценарии для кино совместно с Гельмутом Диттелем («Россини, или убийственный вопрос, кто с кем спал» (1997), «Поиски и находки любви» (2005)).

Зарубежные и отечественные исследовагели отмечали тяготение Пафика Зюскинда к вопросам экзиаенциальным, однако попыток проанализировать все произведения писателя в их идейно-философской перекличке с философскими принципами и художесг венным миром экзистенциализма не предпринималось.

Актуальность исследования детерминировала его цель: она продиктована, прежде всего, необходимостью определить место творчества Патрика Зюскинда в пространстве немецкоязычной ли iepaiypbi в контекс1е уникальных референций постмодернизма с экзистенциалистской парадигмой.

Целью работы является исследование философских позиций и художественных структур, принципов «ренессанса» экзис1енциали*ма в современной немецкой литературе, новой версии экзистенциализма в постмодернистском романе и малой прозе Пафика Зюскинда.

В соответствии с общей целыо были поставлены следующие задачи : осветиib проблему границ в ли1ературной ситуации XX века: соотношение постмодернистской и модернистской парадигм; рассмотреть принципы восприятия и реконструкции экзистенциалистских традиций, вариаций и параллелей в контексте пас I модернизма; отметить особенности соотнесения биографических и литературных факюв в творчестве Патрика Зюскинда (отказ от коммеширования собственных текстов, скудность биографических сведений); анализ тематических, композиционных, стилиаичееких и дру1их аспектов романа «Парфюмер» с точки зрения обнаружения приме1 экзистенциалистскою дискурса в постмодерне; рассмотрение романа в контексте Mai истральных тенденций современной европейской прозы; анализ драмы и малой прозы Зюскинда: соотнесение посгэкзистенциалисгской картины мира с проблемой «европейского одиночества».

Объектом исследования выступает весь корп>с художественных произведений Патрика Зюскинда: монопьеса «Кошрабас» (1980), роман «Парфюмер. История одного убийцы» (1985), повесть «Голубка» (1987), повесть «История господина Зоммера» (1991), сборник из трех историй («Тяга к глубине», «Сражение», «Завещание мэтра Мюссара») и одного наблюдения («Amnesie in litteris») (1995).

Предмеюм исследовании являются особенности поэтики произведений Патрика Зюскинда в контексте немецкою и европейского постмодерна, а также сближения с поэтикой экзистенциалистской.

Теоретическая значимость диссертации определяемся тем, что литературоведческое исследование пюрчества Пафика Зюскинда позволш расширить знания и представления об особенностях литературного процесса, 1акже рассмотреть проблему соотнесения различных культурных систем (постмодернизм-экзистенциализм) в лшера1уре современной Германии.

Практическая ценность исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы при чтении курса лекций по истории зарубежной и немецкой лиiepaiypbi XX века в ВУЗах, для разработки спецкурсов по национальным аспектам постмодернизма, компаративистики и т.п., при создании учебных пособий, в работе асиирантов-1ерманистов, студентов при написании курсовых и дипломных pa6oi.

Досювернос1ь полученных результатов и их научная обоснованность обусловлены достаточным объемом теоретического материала по прозы и в некоюрой cieneiiH драматургии П. Зюскинда, а 1акже критической литературы отечественных и зарубежных исследователей.

Апробация работы научных результатов работы осуществлялась на российских и международных конференциях с 2003-2006г., теоретические аспекты диссертационного исследования обсуждались с профессорами Института германистики Гиссенского университета им. Юстуса-Либиха (г. Гиссен, Германия), где автор работы проходил стажировку в ноябре-декабре 2006 юда. Основные положения диссертации опубликованы.

Методологическую основу исследовании составляют труды отечественных и зарубежных исследователей по общим и специальным вопросам истории и теории литературы (Л.Г. Андреева, М.М. Бахтина, Д.В. Заюнскою, И.И. Ильина, П.В. Маньковской, М. Райх-Раницкого, В.В. Шервашидзе, У. Эко и др.). Основным методом, который используется в исследовании, являемся 1ерменевтический метод, сочетающийся с комплексным дескриптивным анализом ieKcia, предполагающего постоянные выходы в непрерывность культурной традиции (Г. Гадамер), чю особенно важно для интерпретации творчества П. Зюскинда в заявленном аспекте.

Анализ поставленных проблем позволил сформулировать следующие положении, выносимые на защиту:

1. Связи художественной системы постмодернизма с экзистенциализмом не допускают линейною толкования: эпоха постмодерна с ее фундаментальным представлением о неисчерпаемости форм знания, о его «многослойности» обнаруживает широкое поле референций с экзистенциализмом, выступает преемницей некоторых экзистенциалистских установок идейного, этического и эстетического характера.

2. Реконструкция экзистенциализма предполагает, прежде всего, его идейное обновление, включение совокупности экзистенциалистских философских и художественных принципов в иную парадитму мышления. Таким образом, фикциональная постмодернистская реальность, сфантазированное литературное пространство, в котором афиб>гы некогда экзистенциалистской художественной системы «проходя i проверку», оказывается поглощена универсальным Абсурдом и Хаосом.

3. Поэтика романа Патрика Зюскинда «Парфюмер. История одного убийцы», построенная на ишертекстуалыюсти, отличается неоднозначностью использования художественною знака, при которой происходит соединение в рамках одного текста большого числа кодов различных жанров и культурных традиций. Пе на последнем \iecie здесь оказывается экзистенциалистская традиция с ее факювкой человека и мира, противоречивой диалектики их взаимоотношений.

4. Роман «Парфюмер», рассмотренный в контексте современной европейской литературы, оказывается включенным в )никалытый диалог, в котором постмодернистский модус мышления порождав новый подъем интереса к пограничной морали и периферийной нравеi венноеiи в области искусства. В постмодернистских романах Mapiинальнос1ь как сознательная установка, после уроков экзистенциализма, дополняется теоретической рефлексией и претендует на craiyc своеобразного духа времени.

5. /(рама и малая проза Зюскинда проникнуты мироощущением человека второй половины XX века, в экзисунциальном лабиринте пытающегося найти свое место в мире. Одиночество не воспринимался Зюскиндом как норма, напротив как тра1ический симптом внутреннего распада, разрыва с обществом, с «другим» миром, коюрый живег по своим «дру1 им» законам. Удаление героев малой прозы oi мира - это, как правило, добровольное охранение о г причастности к обыденное i и быжя, попытка выйти за указанные ему пределы, навязанного герою против его воли, все новые попытки преодолеть страх перед миром, полным лживой успокоенности.

6. Общей приметой героев малой прозы и монодрамы писателя оказывается их отчуждение, возведенное в абсолютную степень, универсальное «европейское одиночество» (П. Эстерхази), порожденное вакуумом, занявшим место культурных доминаш, Э1ических и/или христианских норм, к которым фадициопно апеллировал индивид. Зюскинд описывает ситуацию, когда «ощущение беспомощности из ишеллекчуальной сферы проникло в сферу обыденной жизни» и когда трагедия «маленького человека» разыгрывается в декорациях сегодняшнею мира - мира «без гарантий».

7. Литературное перефункционирование примет экзистенциалистского сознания в творчестве Патрика Зюскинда оборачивается не ионыiкой разрешить драму в новом временном kohickcic, ho реконструкцией ситуации х;,йде1 iepoBCKoio отчуждения, когда человек «бежит» не от отчужденности (неподлинносш), а в отчужденность. Пост-экзистенциалистская каршна мира не допускает никакого выхода из ситуации универсального абсурда. Трагедия здесь предельно усугублена в силу особенное!ей литературы постмодернизма, провоцирующей процесс восприятия культурных артефактов (в данном случае экзистенциалистских) в ситуации iспальной игры, фавеаирующей саму форму художественною целою, чю неизбежно влечет за собой содержательные, этические и эстетические «сдвиги».

В насюящей диссертации мы стремимся к исследованию прозы II. Зюскинда в ее полноте, осознавая присутствие в ней напряжения разнонаправленных интенций, не поддающихся ни оюжестлению, ни эклектическому смешению. Ведь в литературном произведении как в каждом факте бытия изначально сопрягаются единство и множественность бытия, мира и человека. Данные факторы носят событийный, конкретно-исторический и личностный характер и анализируются нами именно в их диалект ической взаимосвязи.

Патрик Зюскинд, несмотря на популярность, не учасгв\ет в светской жизни, редко появляется на иублике и принципиально никогда не дае1 итиервыо. Сейчас писатель скрытно живет то в Мюнхене, го в Париже, то в Мон голью на юге Франции. Из-за своего закрытого образа жизни и упорного отклонения всех предложений интервью, нежелания давать официальные оценки своих произведений пресса называет его «фантомом немецкой развлекательной литературы»; «та единственная фраза, коюрую произносит персонаж, чье имя вынесено в заглавие «Истории о господине Зоммере» Патрика Зюскинда', справедлива и в отношении самою автора»".

4 « господин Зоммер [ ] обсрн> тся к нам, неско п.ко pa j с нираи- liiiilm > прямою оршшы iuij i iuikoii и зито п громко и внятно проиян-с «Да остаиью ас Вы меня наконец и покос1» Ьо н>шс он ннчао не сказал Только это одно предложение» Зюскинд П Повесть о госпоцше Зоммере / II Зюсмпп —СПб Азб>ка, 2001 —С 44

5 Matzkowski В Frlautcrungui zu Patrick Suskmd Das Parfum Kdnigs Lrlauterungui utid Mnterialui Band 386 ' В Matzkowski — HollfLId Bange Vtrlag, 2003 — S 8

Па связь между фактами собственной биографии и художественным произведением сам Зюскинд указал еще в предисловии к своей мононьесе «Конфабас», однако документальные совпадения фактов биографии и литера1урных фактов, на которые с особым усердием обращаю! внимание исследователи, не могут, по нашему мнению, служить универсальной «смычкой» к особенностям поэтики произведений Зюскинда, поскольку связь между автобиографическими факшми и их художественной фансформацией у писателя тоньше тривиального авгобжнрафизма. Творчество Пафика Зюскинда отдельными автобиографическими час гное 1ями апеллируем к истории жизни самого писателя и тем прочнее обнаруживает в ней связь с историей универсального «европейского одиночества»6, ставшего неизбывным атрибутом субъекш литературы последний десятилетий.

Одинокая фигура «маленькою человека» в фокусе писательскою интереса, начиная с «Контрабаса» и заканчивая «Amnesia in litteris», новеспювагель которой подвернет дефра! мешации и деконструкции собственную культурную память, что позволяет ему не столько «вымарать» свою причастность к культуре, сколько причастность последней к индивиду, приумножая и абсолютизируя одиночество последнею.

Взгляд Зюскинда на одиночество героев всегда бинарен: через палимпсест драматического описания существования человека, заточенною в «раковину бытия», проступает авторская ирония во взгляде на ничтожность это1 о мирка. Однако авторская точка зрения, сквозь неочевидную насмешку, не может развенчать трагедии любого, даже самою «шрушечною» проекта человеческой жизни. И поелику оборачивается против самою автора, когда в произведениях легко обнаруживаются автобиографические знаки, приметы, ь Понлше Петера Эстерхази См Эстерхази II Невозможно похитить I ироп> // Эстерхази II Записки uiiieio ч> иа н лр>тие тексты/II Эстерхази -М Новое литерат>рноеобозрение,2001 -С 172 детали, ошесенность которых к co6ciвенной жизни Зюскинд не торопится офицагь.

Будничные впечаьмения и автобиографические факчы трудно разграничить, и потому, что информации о биографии Зюскинда немною, и потому, что личный опыт не превалирует, напротив, ор1анично обнажает ту часть своей интимности, которая теснее всего связана с миром внешним. На то обстоя гельс! во, что увлечение биографиями отдельных людей связано с общим кризисом объективной истины, обращал внимание еще Геюль, когда утверждал, что биография «сама имее1 исторический мир юй своей подосновой, с которой тесно связан индивидуум; даже субъективно-оригинальное, юмористическое и т.п. намекает на л о содержание и тем повышает к нему интерес»7. В фокусе писательскою внимания Пафика Зюскинда - этическая и эстетическая валенпюсть ситуации «европейскою одиночества» (переживаемого им самим: «Я перестал понимать окружающий мир»8), референции к иным художественным и эстетическим системам, реконструкции разнородных идейно-философских порядков, оправданные носIмодерным «варварством» и шрой в «литературную амнезию», служат единственной цели - попытке если не истолковать, то обрисовать ситуацию, в которой в очередном вираже (тупике?) культурного развития «маленький человек» (у Зюскинда это в то же самое время человек без свойств, отяющенный авторской рефлексией) ищет собственной идентичности.

В юрой сын известного в Германии журналиста и писателя Вильгельма Эмануэля Зюскинда — Патрик Зюскинд родился в 26 марта 1949 года в Амбахе на Шгарнбергском озере (входящем с ceib озер на месте древнего оледенения на Баварском плато). Будущий писатель вырос в баварском

Iucn.1 ВФ Эшшыопещя фи юсофских на>к Т 3 Фтософия 1>\а - М, 1977 - С 369

4 Зюскшп II Германия, климакс /II Зюскшп II Иностранная шкрп>ра - 1999 - N.6 http majazints russ ru inostran4999 6 zuskind-pr html местечке Хольцхаузен, где сначала посещал деревенскую школу, а затем гимназию. Зюскинд с детства был предрасположен к искуса ву - литературе и музыке.

Ею отец был знаком с семьей Томаса Манна, писал литературные 1ексты и работал в разных газетах, последней из которых была «Suddeutsche Zeitung». Отец 11атрика Зюскинда вел добропорядочный образ жизни и был известен своей гостеприимностью и своими «чайными вечерами», на которых юный Патрик должен был демонстрировать свое искусство игры на фортепиано. С семи лет он учился игре на фортепиано, но музыка не стала его призванием: посвятив музыкальному образованию двенадцать лет, Патрик Зюскинд отказался от сольной карьеры, поскольку физиоло1ические особенности («короткое сухожилие на мизинце, [.] слишком длинные 2-й, 3-й и 4-й пальцы»9), по его собственному признанию, «ограничивали мою игру только аккомпанементом»10. Рассуждения о неизбывном фоновом характере музыкальной партии контрабаса («. он был всегда лишь фон, грубая звуковая основа»11), а также о юй нрава венной драме, которую переживает музыкант, находящийся в самом низу оркестровой иерархии, для которою музыка обратилась ремеслом, Зюскинд вложит в уста единственною героя своею первою опубликованного произведения -«Контрабас» (1980). Музыкальным «страданиям» юных лег будут посвящены отдельные пассажи «Истории о господине Зоммере» (1991), события ко юрой разворачиваются в долине между двух озер.

После окончания школы и альтернативной службы— в девятнадцать лет — Зюскинд поступил на исторический факулыа Мюнхенского университета, где принялся штудировать средневековую и новейшую историю, посвятив один полный учебный юд посещению лекций и

9 HaipiiK Зюсм11Посебе//ЗюсыппП Контрабас / II Зюсышд— СПб Азб^а, 2002 —С 5

Там л с ЗюскшпМ Контрабас/П Зюсмпп —СПб А1б>ка,2002 —С 31 совершенствованию знаний французскою языка и французской культуры. Университет будущий писатель «успешно закончил в 1974-м . работой о «британских осмровах между мировыми войнами»»12. Писательский труд изначально не рассматривался Патриком Зюскиндом как попытка заработать средства к существованию: во время обучения, а также первые юды после окончания университета будущий писатель работал оiделе патентов и договоров компании «Siemens», в танцевальном баре «Летутий юлландец» и как добровольный партнер по настольному 1еннис>. Го1да же, проводя большую часть времени, но его собственному признанию, «в маленьких комнатах, которые покидаю с большим трудом»13 (эжм экзистенциальным опытом он руководствовался и ири создании образа отгороженною от мира стенами звуконепроницаемой комнаты контрабасиста, и комнаты-раковины Ионатана Ноэля в «Голубке», и мастерской в «Тяги к глубине» и т.п.), он стал авюром «коротких неопубликованных прозаических отрывков и длинных непоставленных сценариев»11. Летом 1980 года он написал одноактную пьесу-монолог «Контрабас», и после премьеры в Мюнхенском театре это произведение приобрело огромную популярность. Последняя, однако, не идет ни в какое сравнение с тем успехом, который ожидал его «первенца — роман со сфогими нотками аромата»15.

Связь между постановкой первою произведения и публикацией дебюгною романа не слишком известного тогда писателя Патрика Зюскинда в авторитетном издательстве была названа «случаем саморекламы, принесшим удачу»16: рукопись романа попала на стол главною редактора р Патрик Зюсышд о себе//Зюсмпп II Контрабас/П Зюсмпп—СПб Азб>ка, 2002 —С 6 1ач ас 1ам л с I iscliir М Fin Stankear gegui die D<.o Zut' M I ischir // DI R SIMGI I — 1985 — Nr 10(01 Mar/) — S 237 ь Cusowsk) P Lm fluidaltheorctiscliLr Roman /Р Cusowskj // Dtr deutschi. Roman der Gegtimart / Hrsg Wieland I reund, Winfntd I rtund — Munchtn Fink, 2001 — S 108 благодаря сильнейшему впечшлению, которое произвела на секрешря издакмьства театральная постановка пьесы «Контрабас» и коюрым она поделилась в издакмьстве, назвав имя молодого авюра. Вслед за рукописью пьесы на столе редактора появился роман, и вслед за первым жражом в 10 1ысяч экземпляров, которые тут же разошлись, через 2 месяца последовало второе издание бьющего все рекорды популярноеги романа - уже в 115 тысяч экземпляров. «Das Parfum» оказался во всех списках немецкоязычных бестселлеров.

Для создания «Парфюмера» Патрик Зюскинд объехал места действия задуманной истории, вник в секреты парфюмерного дела на фирме «Фраюнар», параллельно изучил большое количество литературных и культурологических источников, которые он в последе1вии в изобилии использовал, поелику возможно расширяя ольфакторный вокабуляр и палитру литературных и культуроло1 ических референций.

О романе «Парфюмер» позволительно было бы говорить, на наш взгляд, как о центральном произведение в литературной жизни его создателя: и поскольку слава ею «ольфакторно1 о» (обоня1ельного) романа позволила Патрику Зюскинду быть причисленным к naHieony классиков постмодернизма не только немецкоязычного (наряду с П. Хандке, К Хоффером, К. Рансмайром17 и др.), но и мирового (где ему отводится место между У. Эко и М. Уэльбеком). И поелику едина венный на сеюдняшний день роман стал своеобразным «водоразделом» в творческой биографии писателя (несмотря на то, что перу Зюскинда принадлежиi ошосительно небольшое число произведений), отмерив краткий период творчества Зюскинда-драматурга (монопьеса «Контрабас» (1980), позже Зюскинд

1 Ьшрчсстпо К Рансмайсра причиспяюг к «ярчаишим явичшяч тдашсшичний постчоирнистскоп 111крат>рп (поете Зюсмнпа) > // Раз>мовсмш ДА Романы К РаисчаПфа в конккстс немецкою посншириизма'Д А Раз>чонсыш/ Р>сская и сопостапитечыт фишюгия ипл чоючнч Сборник емки мо1ош\}чены\ —Казань Излатстьсин) «ДАС», 2001 —С 84 is займется созданием сценариев для кино и телевидения , но не драматических произведений), открывая прозаический период его гворчесгва, продлившийся немжмим дольше (1985-1995) и отмеченный созданием, кроме знаменитого романа, двух повеем ей («Kur/geschichte»), трех историй и одного наблюдения.

По нашему мнению, Патрик Зюскинд, обращаясь к субъективному внутреннему, не стремится насытить свою прозу/драму автобиографическим звучанием; напротив - реконструкция деталей внуфенпей и внешней биофафии писа!еля способствует созданию особой психологической реальное!и, последняя в свою очередь противопоставлена реальности физической. Таким образом, Зюскинд уклоняется oi описания фадиционной событийной исюрии (в том числе своей), от примитивной дескриптивности. Филигранное художественное варьирование автобиографических деталей, попытка породи ib их духом времени, по-новому ратифицируя ситуацию экзистенциальной тошноты («Страшно? Нет, не то слово. Тому, кто находится в шоке, не страшно. Я все еще не могу прийш в себя»19).

Зюскинд предстает перед нами как своеобразный современный хроникер человеческой жизни, душевных обид и травм, обладающий богатым и содержательным художественным потенциалом. В cooiBeiciBHH с вектором развшия литературы Германии после объединения с!раны в фокусе писагельскою внимания оказываются «простые» исюрии о человеческой жизни. Постмодернистская ирония и подчеркнутая аполшичность, которую часто ставят в вину современным писателям Германии многие критики, помогают преодолеть бесконечный комплекс немецкой вины. Протагонисты, >гл)бленные в свои внутренние проблемы, в поиски гармонии с собой и

18 «Монако Франц» (1981), «Кир Роять» (1987), «Россини, inn >бииственнми попрос, кто с кем с спал» (совместно с X Днтлем, 1996-1997), «Поиски и нахоии пюбвн» (совместно с X Дитпем, 2001) Зюсмип Г1 Германия, кшмакс / Иностранная титерат>ра - 1999 - ,\.6 // http ' magazines russ ru mostran'1999 6 zuskind pr html окружающей действительностью - очень напоминают самих авторов. И крах, с который, как правило, ожидает в конце протаюниега - это атрибут художественною варьирования автобиографических фактов, свидетельство тщешосш экзистенциальных поисков, cipaxa и неуверенности в себе перед лицом враждебной реальности.

Художественный синтез находи1 отражение в тех новаюрских п>тях развития художественной формы и содержания, которые писатель изобретает для воплощения авторско1 о замысла. Оригинальный художественный синтез II. Зюскинда отличается совершенно иной «валентное 1ыо» формы, широким диапазоном идейно-философских и эстетических рефенций. Сишетизм пюрческого метода в знаменитом романе, ставшем визитной карточкой немецкого постмодернизма, далек от открытой тенденциозности, но по-своему отражает тот период в немецкой литературе 80х-90х годов, озабоченной посмодернистскими поисками (К. Рансмайр, Р. Шнайдер, II. Хлндке). Исследование референций с экзистенциализм как со значимым культурным кодом способно расширить спектр эстетических и идейных интерпретаций зюскиндовской прозы.

Объем и структура диссертации: диссертация насчитывает 194 страницы (основной текст диссертации 169 страниц) машинописного текста и состоит из введения, трех глав (каждая из них разделена на параграфы), заключения, библиографического списка и приложений.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Рецепция и реконструкция художественного опыта экзистенциализма в творчестве Патрика Зюскинда"

Заключение

В результате проведенного исследования представляется возможным сделать следующие основные выводы.

При исследовании текстов современной литературы необходимо учитывать, что большую роль здесь играют множественные интертекстуальные связи с классическими литературными моделями и традиционными художественными системами. Проведенные наблюдения позволяют говорить о взаимодействии постмодернистской и экзистенциалистской художественных моделей мира: актуализация метафизических проблем в современной литературе, свободной от идейного, жанрового и эстетического догматизма, усилия найти адекватное воплощение для природы духовной жизни индивида требуют фундаментального обоснования, которое XX век все чаще находит именно в экзистенциализме.

Реконструкция экзистенциализма предполагает, прежде всего, его идейное обновление, включение совокупности экзистенциалистских философских и художественных принципов в иную парадигму мышления. Таким образом, фикциональная постмодернистская реальность, сфантазированное литературное пространство, в котором атрибуты некогда экзистенциалистской художественной системы «проходят проверку», оказывается поглощена универсальным Абсурдом и Хаосом.

Творчество известного немецкого прозаика последней четверти XX века Патрика Зюскинда, вошедшего в немецкую словесность как писателя постмодернистского направления, привлекает, прежде всего, своей необычайной многофанностью: Зюскинд является и автором постмодернистскою романа, и драматургом, и автором малой прозы, отмеченной печатью поисков современной немецкой литературы, т.н. эпохи «внуков третьего рейха».

Произведения Патрика Зюскинда представляют собой самобытное художественное явление в современной немецкоязычной и европейской прозе. Для зюскиндовской прозы характерна повествовательная, творческая и литературная мноюслойность воплощения авторского замысла: создание произведений с ориентацией на индивидуальное переживание и восприятие, что сближает его с идейными установками экзистенциализма. Мы, несомненно, можем констатировать приверженность Патрика Зюскинда к такой традиции литературы XX века, которая как никогда ранее предельно сближается с непосредственным и конкретным бытием человека, проникается его заботами, мыслями, чувствами. Литературный процесс теснейшим образом сопрягается одновременно с личностью самого автора, окружающей его современной действительностью и магистральными тенденциями в эстетике и идеологии культуры конца XX века -постмодернизм и экзистенциализм.

Совмещение и взаимодействие культурных кодов постмодернизма и экзистенциализма в одном тексте, тенденция к выработке собственных эстетических принципов, апеллируя к опыту предшественников, делает творчество Патрика Зюскинда уникальным и привлекательным для исследователей.

Постмодернисткий принцип деконструкции позволяет подвергать критическому переосмысливанию ситуации, абсурдность и внутренний драматизм которых неочевиден. Конфликт внешней устроенности, прочности положения человека в мире, оборачивает крахом иллюзий, разрушением его «мирка» и обнажением «истинного положения человека в мире». Реконстурируется хайдеггеровский принцип открытия индивидом ситуации «Dasein» - индивид бежит не от отчуждения, а, напротив, из мира Man в отчуждение.

Характерное для прозы Патрика Зюскинда глубокое проникновение во внутренний мир персонажей, поиск фундаментальных обоснований для проблемы одиночества, абсурдности человеческого существования, смехотворности иллюзорного бытия, в котором живет индивид, объясняется характерным для европейское прозы постэкзистенциалистским мироощущением, что не раз отмечалось в отечественной и зарубежной критике. Экзистенциализм, сотворивший собственную притчевость на руинах модернистских проектов, наполняет постмодернистское ироническое освоение действительности драматическим звучанием. Ситуацию открытия истинного лица мира, которую сами экзистенциалисты сопрягали с переживанием Страха, Зюскинд описывает, как ситуацию «немножко грустно», экзистенциалистская Тошнота оборачивается меланхоличным «подташнивает, как пассажира, который сидит в мчащемся поезде, не знает маршрута, не знает места назначения и не уверен, что выдержат рельсы. Меня охватывает смутное беспокойство»1.

Зюскинд ориентируется на постмодернистскую традицию в ее диалектическом «противостоянии» с модернизмом. При этом разбивая модернистские «иллюзии», в рамках постмодернизма изобретает новую оригинальную поэтику. При помощи синтеза художественных средств, как главного элемента постмодернизма, Зюскинд пытается найти свою промежуточную позицию в противоречивом единстве традиция/новаторство, тенденция/индивидуальное, глубина творческих исканий/ироническое отчуждение. Важно стремление писателя к преодолевать крайность абсолютистских позиций индивида и гениального, исключительного художника (Жан-Батист Гренуй), и обыкновенного рядового человека (Ионатан Ноэль, господин Зоммер), и фикционального персонажа (мэтр Мюссар), и alter ego (контрабасист, художница из Штутгарта).

Проза Зюскинда характеризуется жанровым разнообразием и относительной тематическим цельностью. Темы, образующие ядро идейно

Зюсмшд II Германия, климакс /П Зюскинд// Иностранная дитература - 1999 Мб'/Ьнр //magazines russ ru'inostran'I999'6'zuskmd-pr html философских исканий автора, гармонируя и переплетаясь между собой, формируют целостное идейное поле, некую просматриваемую связную тематическую общность, центральной проблемой которой является осознание индивидуумом драматизма и трагичности собственного положения в мире, проблемы одиночества и границ собственной свободы в «раковине бытия». Мир большой поглощает и разбивает микрокосмы и квази-модернистские проекты зюскиндовских протагонистов.

Интерес Зюскинда к жанру коротких историй («Kurzgeschichte»), к которому относятся или приметы которого обнаруживают все его произведения (см.: второе название «Парфюмера», «История о господине Зоммере»), и эстетический плюрализм в соответствии с постмодернистскими установками, позволяет писателю в условиях распада рационального начала в литературе предпринимать анализ того, что в биографии индивида существует как целостность - нерушимость внутренней конституции человека.

Тема одиночества человека в мире, отравленном Абсурдом и Хаосом, заявлена в первом же произведении писателя - монопьесе «Контрабас», где протагонист противополагает себя Абсурду и пытается омежеваться от него Искусством (в пьесе - символически контрабасом). В дальнейшем своего предельного звучания тема Абсурдного мира и затерянною в нем экзистанса достигнет в поздних повестях - в «Голубке» и «Истории о господине Зоммере». В «Голубке» раздавленный и растерянный герой силится обнаружить пределы собственной Свободы от мира, полагая собственное будничное бытие за Абсолют; однако единственным доступным (но также не до конца понятным) для него выходом становится встреча с миром, обезображенным Хаосом и начисто лишенным смысла. Единственным выходом и свободным выбором оказывается для господина Зоммера - чей образ отмечен печатью предельного отчуждения - Смерть; Хаос и Абсурд становятся абсолютными, поскольку охватывают и детерминируют мир ребенка, лирического героя повести.

Роман Патрика Зюскинда «Парфюмер. История одного убийцы» можно поставить в ряд тех произведений, которые на современном этапе фиксируют немецкие принципы освоения постмодернистского принципа. Жанровая принадлежность романа представляет собой полисемантическую смешение романных структур. Автор использует жанр популярной литературы -детектив - как попытку отказа социально-исторической детерминированности литературы. Протагонист, вобравший в себя черты десятка героев предшествующей литературы, представляет актуальный для современной европейской литературы (и культуры) взгляд на проблему сущности искусства, а также роли и положения художника. По-новому ставится вопрос о маргинальное™ в искусстве, не только как сближение художественной и криминальной тем в романе, но и как попыткой противопоставить художника миру. Подчеркнув его уникальную отчужденность отсутствием собственного запаха, одарив при этот гениальным даром - обонянием. Ольфакторная метафорика романа иначе обнаруживает и некоторые экзистенциалистские идиомы об устройстве мира, его Абсурности и жестокости по отношению к индивиду: неспособность пережить одиночество в мире, как неспособность отчуждения от запахов, присущих миру, описано еще в «Калигуле» Камю, - в романе Патрика Зюскинда вырастает до размеров универсальной метафоры.

Уникальная постэкзистенциальная модель бытия и специфическая интерпретация экзистенциалистской картины мира воплощена в главном герое знаменитого постмодернистского романа «Парфюмер». Свободный экзистанс - чертами которого Патрик Зюскинд щедро награждает главного героя Гренуя, следуя традиции экзистенциализма должен быть отъединен от Абсурда; однако Гренуй не только часть и дитя Абсурдного мира, он его

Творец. Порожденный Гренуем Хаос столь колоссален, что губит самого Творца.

Герои малой прозы Зюскинда боятся мира, в котором живут. Замыкаются в собственном крохотном мирке от мира большого. Оппозиция историческое время (мир)/индивидуальное время (мир) раскрывается как коррелятивная пара: мир зюскиндовской прозы - мир «с ореховую скорлупу» - это мир, объясняющий малое время, и объясняемый большим временем. И исторической, и индивидуальное содержит в себе различные литературные и философские традиции как прошедших эпох, так и реальности XX века. И авторская ирония, постмодернистская чувствительность, равнодушие ко всему, что выходит за рамки индивидуальных переживаний, - скорее всего такая же маска, как их обнажение приема «потока сознания» или автобиографизм. Маска, натянутая поверх европейской растерянности и жажды человечности.

Патрик Зюскинд использовал в своем творчестве художественный принцип, именуемый воспроизведением «потока сознания», при этом Зюскинд «прием обнажает». Окружающая реальность как бы оттесняется сознанием героя (ольфакторное восприятие эпохи Просвещения Жаном-Батистом Гренуем; история самоубийства господина Зоммера, рассказанная ребенком; «Amnesie in Litteris») и в то же время оно поглощает и присваивает внешнюю реальность (комната Ионатана Ноэля; шахматная партия в «Сражении»; история художницы в «Тяге к глубине»). Огромную роль играет у Патрика Зюскинда также элемент бессознательного (сны, мечты героев), но бессознательное по-новому взаимодействует с фотографической чёткостью показанных явлений и мы констажруем возникновение эстетического произведения нового типа, которое прежде всего характеризуется поразительно достоверным и детальным видением «постмодернистского» пространства современной жизни и человека, в которой он существует.

Постмодернизм как особая мировоззренческая концепция и форма художественного видения мира, ставшая ведущей в европейской культуре XX века ищет пути для построения диалога, референций с миром культуры, литературы, истории. Философия экзистенциализма выступает своеобразным кодом постмодернистской культуры - одной из философских доминант постмодерна. Уникальность экзистенциализма как кода состоит в том, что, обращаясь к универсальным сущностям личности, к онтологическому бытию последнего, а также пытаясь выявить, что есть подлинного и абсолютного в бытие субъекта, он находит редчайшую форму для фиксации собственного опыта - синтез литературы и философии. Фокусы экзистенциалистского мировоззрения (Свобода, Абсурд, Экзистенция, Смерть, Отчуждение, Полинность) претерпевают «эволюцию», оказавшись в поле притяжения постмодернистской эстетики и культуры.

В творчестве Патрика Зюскинда экзистенциалистский подтекст является частью постмодернистской эстетики («каннибализация» стилей), но в то же время становится дополнительным инструментом построения диалога с читателем, где последний призывался к угадыванию, к узнаванию, к размышлению. Художественное своеобразие творчества Патрика Зюскинда определяется доминирующей «поэтикой автора», когда на авансцену выдвигается индивидуально-творческое художественное сознание», впитавшее в себя, «пережившее» в себе противоречивые явления бытия конца тысячелетия. Многослойность прозы Патрика Зюскинда раскрывается в постепенном погружении в предметно-психологический мира одинокого индивида, который стал центральной фигурой европейской литературы, культуры и - шире - европейского сознания XX века. Мир «маленького человека» постмодерна и действительность, которую авторы конца XX века стремятся уловить и запечатлеть, в контексте экзистенциалистского художественного опыта оборачиваются архетипическим экзистенциалистским конфликтом личности перед лицом Смерти в ощущении своей тотальной свободы и своей «заброшенности», поиском собственной Подлинности.

Перспективы настоящего исследования могут быть в исследовании реконструкции экзистенциалистской модели мира в европейской литературе рубежа XX-XXI вв.

170

Список научной литературыСалахова, Айгуль Рестамовна, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1. Dietl Н., Suskind P. Vom suchen und Finden der Liebe/H. Dietl, P. Suskind. -Zurich: Diogenes, 2005. - 223 S.

2. Suskind P. Das Parfum. Die Geschichte eines Morders/P. Suskind. Zurich: Diogenes, 1994.-321 S.

3. Suskind P. Der Kontraba(3/P. Suskind.-Zurich: Diogenes, 1995.- 197 S.

4. Suskind P. Die Geschichte von Herrn Sommer /Р. Suskind. Zurich: Diogenes, 1991.- 130 S.

5. Suskind P. Die Taube/P. Suskind. Zurich: Diogenes, 1990. - 100 S.

6. Suskind P. Drei Geschichten/P. Suskind. Zurich: Diogenes, 1995. - 131 S.

7. Зюскинд П. Германия, климакс // Иностранная литература. 1999. -№6.// http://magazines.russ.rU/inostran/l 999/6/zuskind-pr.html

8. Зюскинд П. Голубка. Три истории и одно наблюдение/П. Зюскинд. — СПб.: Азбука-классика, 2002. 251 с.

9. Зюскинд П. Контрабас/П. Зюскинд. СПб.: Азбука-классика, 2002. - 117 с.

10. Зюскинд П. Парфюмер. История одного убийцы/П. Зюскинд. — СПб.: Азбука-классика, 2002.-300 с.

11. Зюскинд Г1. Повесть о господине Зоммере/П. Зюскинд. — СПб.: Азбука-классика, 2001.- 160 с.

12. Зюскинд П., Дитль Г. О поисках любви/П. Зюскинд, Г. Дитль. СПб.: Издательский дом «Азбука-классика», 2006. - 384 с.

13. Adams J. Narcissism and creativity in the postmodern era: the case of Patrick Suskinds «Das Parfum»/J. Adams// Germanic review. Washington. - 2000. -Vol. 75, №4.-P. 259-279.

14. Berger N. Patrick Suskind, Das Parfum /N. Berger // Praxis Deutsch 86. — Seelze, 1987. — S. 58-62.

15. Birkemeier С. «Perfume as Bildungsroman» /С. Birkemeier // http://www.fbls.uni-hannover.de/angli/Perfume/bildung.htm;

16. Bogdal K.-M. Lektiire-Praxis, Lektiire-Vielfalt am Beispiel von Suskinds «Das Parfum» / K.-M. Bogdal // Der Deutschunterricht. 48.Jg. - 3/96. -S.3-4.

17. Bogdal K.-M. «Mein ganz personlicher Duft». «Das Parfum», die Didaktik und der Deutschunterricht/ K.-M. Bogdal //Diskussion Deutsch. 1 left 130. -1993.- S.124-133.

18. Bothe K. Worter «Botschafter» unserer Sinne? «Olfaktorisches Schreiben» als «Vorspiel» zu Suskinds Roman/K. Bothe// Der Deutschunterricht. -48Jg. - 3/96. - S.37-41.

19. Cersowsky P. Ein fluidaltheoretischer Roman /Р. Cersowsky // Der deutsche Roman der Gegenwart / Hrsg.: Wieland Freund; Winfried Freund. — Munchen: Fink, 2001. — S. 107-117.

20. Degering T. Siiskind /Т. Degering// Degering T. Kurze Geschichte der Novelle: Von Boccaccio bis zur Gegenwart; Dichter, Texte, Analysen, Daten. Munchen: Fink, 1994.-S. 131-135.

21. Dorfler H. Wie zur Lekture fuhren? Eroffnungsvarianten/I I. Dorfler // Der Deutschunterricht. 48.Jg. - 3/96. - S. 11-21.

22. Fleming B.E. The smell of success: a reassessment of Patrick Suskind's Das Parfum /В.Е. Fleming// South Atlantic Review 56. 1994. -№ 4. - S. 71-86.

23. Flugge M. Die Wiederkehr der Spieler. Tendenzen des franzosischen Romans nach Sartre/M. Flugge. Marburg, 1993.

24. Forster N. Wiederkehr des Erzahlens. Deutschsprachige Prosa der 80er und 90er Jahre. Darmstadt, 1997.

25. Freund W. Nach dem Nach. 2001: A Literary Odyssey / W. Freund // Der deutsche Roman der Gegenwart / Hrsg.: Wieland Freund; Winfried Freund.

26. Munchen: Fink, 2001. — S. 11—15.

27. Friezen W. Das gute Buch fuer jedermann oder Versus Prometheus. Patrick Sueskinds Das Parfum/W. Friezen. // Deutsche Vierteljahresschrift. (DVjS).1994. — № 68. — S. 757-786.

28. Frizen W. Patrick Siiskinds «postmodeme» Didaktik//W. Friezen // Der Deutschunterricht. 48.Jg. - 3/96. - S.26-31.

29. Friezen W., Spancken M. Oldenbourg Interpretationen Bnd. 78. Patrick Suskind, Das Parflim/ W. Frizen, M. Spancken. — Munchen: Oldenbourg Verlag, 1998. 192 S.

30. Hainmiiller S. Literarische Vorbilder fur Siiskinds Roman «Das Parfum»/ S. Hainmiiller //Deutsch Unterrichtsmaterialien fur Lehrkrafte. Sek.II - S. 11.3.6.

31. Hallet W. Das Genie als Morder. Uber Patrick Siiskinds «Das Parfum»/W. Hallet //Literatur fur Leser. 3/4.- 1989.- S.275-288.

32. Ilerzmann H. Literaturkritik und erzahlerische Praxis. Deutschsprachige Erziihler der Gegenwart / H.Herzmann. — Tubingen, 1995. — 75. S. (ИНТ-T!)

33. Jacobson M. R. Patrick Suskind's «Das Parfum»: A Postmodern Kiinstlerroman. / M.R. Jacobson //The German Quarterly. Vol.65, No.l. -Winter 1992.— S.201-211.

34. Jerochin A. Der Kiinstler zwischen Isolation und Tod: Paradoxe des Astetizismus in den Romanen Patrick Siiskinds und Christoph Ransmayrs/ A. Jerochin// Orbis litterarum. Copenhagen, 1996. - Vol. 51, №5. - S. 282-299.

35. Kammler C. «Lieber Monsieur Suskind, danke!». Oder: Kann Schule die Lust am Lesen fordern? /С. Kammler// Der Deutschunterricht. 48.Jg. - 3/96. -S. 5-10.

36. Kasper J. Die Nase als Nabel der Welt. Erkundungen und Reflexionen im Universum des Olfaktorischen. /J. Kasper// Der Deutschunterricht. 48.Jg. -3/96.- S.42-48.

37. Knorr W. Aus Zwerg Nase wird ein Frankenstein der Diifte /W. Knorr//Die Weltwoche.-21.3.1985//http://parfum.sockenpaarung.de/presse/zwergnase.htm

38. Kreuzer S. Intertextuelle Auto(r)-T6tung und Wiederbelebung Hoffers Bei den Bieresch, Ransmayrs Die letzte Welt und Siiskinds Das Parfum/ S. Kreuzer// http://www.inst.at/trans/l 6Nr/02l/kreuzer 16.htm

39. Liebrand C. Frauenmord flir die Kunst. Eine feministische Lasart /С. Liebrand// Der Deutschunterricht. 48.Jg. - 3/96. - S.22-25.

40. Liitzeler P.M. Einleitung: Von der Spatmoderne und Postmoderne. Beitrage zur deutschsprachigen Literatur /P.M. Liitzeler. — Frankfurt / Main: Fischer Taschenbuch Verlag, 1991. — S. 16. S. 11-22.

41. Martinsen R. Der Wille zum Helden: Formen des Heroismus in Texten des XX Jahrhunderts/ R. Martinsen Wiesbaden: Dt. Univ.-Verl., 1990. - 223 S.

42. Matyszek T. Asthetik der Psychoanalyse / Die Internalisierung der Psychoanalyse in den literarischen gestalten von Patrick Suskind und Sten Nadolny/ T. Matyszek. — Wroclaw, 2000. —199. S.

43. Matzkowski B. Erlauterungen zu Patrick Suskind, Das Parfum./B. Matzkowski. HoIIfeld: Konig, 1994.-150 S.

44. Michel K.M. Abschied von der Moderne? Eine Komodie/ K.M. Michel// Kursbuch 73.- 1994.-S. 169-196.

45. Moderne Literatur Herausforderung fur Theologie und Kirche / Hrsg.: J. Holzner. - Innsbruck; W.: Tyrolia, 1992. - 133 S.

46. Neuhaus S. 1989/90-heute: Quo vadis, Deutschland?// Nuehaus S. Literatur und nationale Einheit in Deutschland/ S. Neuhaus. Tubingen; Basel: Francke, 2002. - S. 353-393.

47. Neumann G. of Patrick Suskind: «Das Parfum». Kulturkrise und Bildungsroman./ G. Neumann// Signeturen der Gegenwartsliteratut:

48. Festschrift fur Walter Hinderer. Wurtzburg: Konigshausen unci Neumann, 1999.-S. 185-211.48. «Nur noch ein Gott kann uns retten». Spiegel-Gesprach mit Martin Heidegger am 23. September 1966 // Der Spigel. 30. Jg. № 23. - 31. Mai 1976. - S. 193-219.

49. Рое E.A. The Raven /Е.А. Poe//Literature. Gold: Second Edition. — Englewood Cliffs, New Jersey, Needham, Massachusetts: PRENTICE HALL, 1991. —P. 564.

50. Pokern U. Der Kritiker als Zirku(lation)sagent. Literaturkritik am Beispiel von Patrick Suskinds «Das Parfum. Die Geschichte eines Morders» /U. Pokern // Text und Kritik. #100. - 1988. - S.70-76.

51. Reich-Ranicki M. Des Morders betorender Duft / M. Reich-Ranicki // Frankfurter Allgemeine Zeitung. — 1985. — 02 Marz // http://parfum.sockenpaarung.de/presse/betocrend.html

52. Reisner H.-P. Lekturehilfen Patrick Suskind Das Parfum / H.-P. Reisner. — Stuttgart, Dusseldorf, Leipzig: Ernst Klett Verlag, 1999. — S. 116 524.

53. Ryan J. Pastische und Postmoderne. Patrick Suskinds Roman «Das Parfum»/ J.Ryan// Lutzeler P.M. Spatmoderne und Postmoderne. Beitrage zur deutschsprachigen Gegenwartsliteratur. — Frankfurt, 1991. — S. 396-403.

54. Stadelmaier G. Lebens-Riechlauf eines Duftmorders. Patrick Suskinds Roman «Das Parfum — Die Geschichte eines Morders» /G. Stadelmaier // Die Zeit. — 1985. — 15/3.// http://parfum.sockenpaarung.de/presse/lebensriechIauf.htm

55. Welsch W. Unsere postmoderne Moderne. Berlin: Akademie Verlag, 2002 -88 S.

56. Wilczek R. Zarattustras Wiederkehr: Die Nietsche-Parodie in Patrick Suskinds «Das Parfum»/ R. Wilczek// Wirkendes Wort. Dusseldorf, 2000. -Jg. 50, II. 2.-S. 248-255.

57. Willems G. Die postmoderne Rekonstruktion des Erzalens und der Kriminalroman. Ober den Darstellungsstil von Patrick Suskinds «Das Parfum». /G. Willems// Experiment emit dem Kriminalroman/ ein

58. Erzahlmodell in der deutschsprachigen Literatur des 20. Jahrhunderts. am Main, 1993.-S. 223-244.

59. Withinger R.G., Herzog, M. Hoffmans's «Das Fraulein von Scuderi» and P. Siiskinds «Das Parfum». Elements of I Iomage in a Postmodernist Parody of a Romantic Artist Story / Withinger R.G., Herzog, M. //German Quarterly. -1994.- #67.- S. 212-234.

60. BiryH Б. Нариси про лггературу постмодершзму/Б. BiryH. /Ляблютека тижневика «Заруб1жна лггература». Книга десята. - Число 29-32, серпень, 2000. —64 с.

61. Бшоцерювець Н. Гешальна комшлящя/Н. Бшоцерювець// BceceiT. -1993. -№ 11/12. С. 102-104.

62. Григорова О. Образна система роману П. Зюскинда «Парфюмер»/ О. Григорова// BicHHK КиТвс. нацюн. ун-ту iMeHi Т. Шевченка. .Штературознавство. Мовознавство. Фольклористика. КиТв: Видавничо-пол1'граф1чний центр «Кшвский университет», 2001. - С. 11-15.

63. Григорова О.В. Художнш cb'it Патрка Зюскинда. Автореферат диссертаф!' на здобуття паукового ступеня кандидата фшолопчних наук. КиТв, 2000.- 18 с.

64. Костюк В., Денисенко В. Модерн як поле експерименту (ком!чне, фрагмент, гипертекстуальшсть)/В. Костюк, В. Денисенко. КиУв, 2002. -176 с.

65. Лявонава Е.А. «Неадольнае абаянне татал^арызму» (раман-антыутошя Г1. Зюскшда «Парфума») /Е.А.Лявонава// BecHiK Беларускага дзяржаунага ушверсггэта. Серыя 4. Фшалопя. Журнал1стыка. Педагопка. Пахолопя. Минск, 1995.-№ 2.-С. 14-18.

66. Чертенко О.П. Мандри руУнами штукарсько1 о храму. Огляд творчосп Патржа Зюскшда /О.П. Чертенко // Всесвггня Л1тература. 2002. - № 5-6 (265-266). Травень-червень. - С. 84-86.

67. Автономова Н.С. Возвращаясь к азам /Н.С. Автомова//Вопросы философии. — 1993. -№ 3. С. 17-22.

68. Анастасьев Н. Пераспавшаяся связь/Н. Анастасьев //Вопросы литературы. 1993. - Выпуск I. - С. 3-27.

69. Анастасьев Н. Провокация/Н. Анастасьев//Вонросы литературы. 2002. -№1. - С. 347-354.

70. Анастасьев Н. У слов долгое эхо /Н. Анастасьев//Вопросы литературы. -1996. Июль-август. - С. 3-29.

71. Андреев Л. Г. Ж-П. Сартр. Свободное сознание и 20 век/Л.Г. Андреев. -М.: Гелеос, 2004. -419с.

72. Андреев Л.Г. Художественный синтез и постмодернизм/Л.Г. Андреев//Вопросы литературы. 2001. - №1. //http://magazines.russ.rU/voplit/2001/l/andr.html

73. Андреев Л.Г. Чем же закончилась история второго тысячелетия? (Художественный синтез и постмодернизм)/Л.Г. Андреев.//3арубежная литература второго тысячелетия. 1000-2000. — М.: Высшая школа, 2001. — С.292-334.

74. Аннинский Л. Масс-культура, макула-куль-тура и просто культура/Л. Аннинский//Вопросы литературы. 1991. - № 1.-С. 127-130.

75. Антонович Н.Г. У истоков насильственного поведения Фредерика Клегга («Коллекционер» Джона Фаулза) /Н.Г. Антонович// Проблемы истории литературы. Сборник статей. Выпуск восемнадцатый. — Москва-Новополоцк, 2004. — С. 180-184.

76. Анц В. Диалог Хайдеггера с традицией/ В. Анц //Философия Мартина Хайдеггера и современность.-М.: Наука, 1991.-С. 53-61.

77. Ароматы и запахи в культуре: В 2-х кн. — М.: Новое литературное обозрение, 2003.

78. Барт Р. Мифологии / Р. Барт // Искусство кино.— 1995.—N12.—С. 106110.

79. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. /Р. Барт. М.: «Прогресс», 1994.-615 с.

80. Барт Р. От произведения к тексту/Р. Барт // Вопросы литературы. 1988. -№ 11.-С. 125-138.

81. Барт Р. Третий смысл /Р. Барт// Называть вещи своими именами: Программные выступления мастеров западноевропейской литературы XX века. М.: «Прогресс», 1986. - С. 55-61.

82. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики/М.М. Бахтин М.: «Художественная литература», 1975. - 502 с.

83. Бахтин М.М. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук/М.М. Бахтин —СПб.: Азбука, 2000—333с.

84. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи/М.М. Бахтин М.: «Художественная литература», 1986.-541 с.

85. Бахтин М.М. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук /М.М. Бахтин. — СПб.: Азбука, 2000.—333с.

86. Бахтин М. М. Проблемы творчества Достоевского; Проблемы поэтики Достоевского/М.М.Бахтин. — Киев: Next, 1994.—509с.

87. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса/М.М. Бахтин. М.: Худ. литература, 1965. -525 с.

88. Бегун Б. Превратности парфюмерного искусства, или Апология и крах маргинализма (П. Зюскинд «Парфюмер») /Б. Бегун// «В1кно в свт> — 1999. —№.2(5). —С. 162-214.

89. Беньямин В. Франц Кафка/В. Беньямин. М.: Ad Marginem, 2000. - 320 с.

90. Беседа сотрудников журнала «Шпигель» Р. Аугштайна и Г. Вольфа с Мартином Хайдеггером 23 сентября 1966 г. // Философия Мартина Хайдеггера и современность. -М.: Наука, 1991. С. 233-250.

91. Бёлль Г. Глазами клоуна // Бёлль Г. Избранные произведения./ Г. Бёлль — М.: Панорама, 1994. — С. 227-483.

92. Библия. Книги Священного писания Ветхого и Нового завета. М.: Росс. Библ. Об-во, 1999. -725 с.

93. Бирхер У. О медленном нарастании гнева /У. Бирхер// Вопросы литературы. 1999. - № 1. - С. 208-235.

94. Бовуар С. де Мандарины /С. де Бовуар. М.: Ладомир, 2005 г. - 618 с.

95. Богданов А.В. Идея вседозволенности: от Достоевского к Андрееву и Камю /А.В. Богданов// Классика и современность. М., 1991. - С. 217227.

96. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть / Ж. Бодрийяр—М.: Добросвет, 2000—389с.

97. Бодрийяр Ж. Система вещей /Ж. Бодрийяр.—М.: Рудомино, 1995.—172с.

98. Бондарев А.П. Мифология и история как коррелятивная пара // Вопросы филологии.- 1999.-№ 1. С. 55-63.

99. Брункхорст X. Эгоцентризм в эпоху картины мира. Хайдеггер, Вебер и Пиаже / X. Брункхорст //Философия Мартина Хайдеггера и современность.-М.: Наука, 1991.-С. 80-91.

100. Булавка Л.А., Бузганин А.В. Бахтин: диалектика диалога versus метафизика постмодернизма /Л.А. Булавка, А.В. Бузганин// Вопросы философии. 2000. - № 1. - С. 119-131.

101. Валова К. Обгрызанные ногти мертвеца: Нагльфар скандинавской литературы /К. Валова // http:// kniga.md.com

102. Вейдле В.В. Умирание искусства/В.В. Вейдле. Спб.: Аксиома, 1996. -336 с.1С4. Вельш В. «Постмодерн»: генеалогия и значение одного спорного понятия /В. Велыи//Г1уть. 1992. - № 1.-С. 109-136.

103. Венгерова Э. От переводчика/ Э.Венгерова // Зюскинд П. Парфюмер. История одного убийцы. — Спб.: Азбука-классика, 2002. — С. 297-298.

104. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. — М., 1989. 406 с.

105. Вилисова Т.Г. Роман Патрика Зюскинда «Парфюмер. История одного убийцы»: сюжет, герой традиция/Т.Г. Вилисова// Традиции и взаимодействие в зарубежных литературах. Пермь: 1999.-С. 177-191.

106. Власов В.Г. Стили в искусстве/ В.Г. Власов. — СПб: Кольно, 1995. — 672 с.

107. Габитова P.M. Человек и общество в немецком экзистенциализме/ P.M. Габитова. М.: Издательство «Наука», 1972. - 222с.

108. Гадамавичене И. П. Проблема нравственной ответственности в философии Сартра: Автореф. дис. . канд. филос. наук /И.П. Гадамавичене. — Вильнюс: 1967. — 24 с.

109. Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного/Г.-Г. Гадамер М. : Искусство, 1991.-367 с.

110. Гадамер Г.-Г. Истина и метод. /Г.-Г. Гадамер М.: Прогресс, 1988. - 704 с.

111. Гвардини Р. Конец нового времени /Р. Гвардини//Вопросы философии. -1990. № 4. - С. 146-165.

112. Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 3. Философия духа/Г.В.Ф. Гегель.-М., 1977.-471 с.

113. Генис А. Треугольник (авангард, соцреализм, постмодернизм) /А. Генис// Иностранная литература. 1994. - № 10. - С. 244-248.

114. Генис А. Вавилонская башня: Искусство настоящего времени /А. Генис//

115. Иностранная литература. 1996. -№ 9. - С.206-254.

116. Гессе Г. Художник и психоанализ/Г. Гессе// Называть вещи своими именами: Программные выступления мастеров западноевропейской литературы XX века. М.: «Прогресс», 1986. - С. 399-402.

117. Гладилин Н.В. Кукловоды и куклы: «сценичность бытия» в произведениях Э.Т. А. Гофмана и П. Зюскинда / Н.В. Гладилин // Вестник Литературного института им. A.M. Горького. — М.: Издательство Литературного института им. A.M. Горького, 2000. — С. 103-117;

118. Гладилин Н.В. Роман П. Зюскинда «Парфюмер» как «гипертекст» /Н.В. Гладилин // Вопросы филологии. — 2001. — №1. — С. 108-118.

119. Гофман Э. Т. А. «Дон Жуан» /Э. Т. А. Гофман// Избранная проза немецких романтиков. М.: Худ. лит., 1979. - С. 68-81.

120. Грасс Г. Жестяной барабан/Г. Грасс. -СПб.: Азбука, 2000.—733с.

121. Гройс Б. Да, апокалипсис, да, сейчас /Б. Гройс/ Вопросы философии. -1993. -№ 3. С. 17-22.

122. Гройс Б. 11овое в искусстве/Б. Гройс// Искусство кино. 1992. - № 3. - С. 28-35.

123. Гугнин А.А. Год 1990 что дальше? /А.А. Гугнин// Вопросы литературы. - 1990. -№ 10.-С. 3-35.

124. Давыдов Ю.Н. Поминки по экзистенциализму /Ю.Н. Давыдов// Вопросы литературы. — 1980. — №4. — С. 190-231.

125. Данилова И.А. Модерн—посмодерн?/И.А. Данилова. — Казань, 1999. — 96 с.

126. Дарк О. Художник и его натурщицы: тема художетсвенного творчества в романах П. Зюскинда «Парфюмер» и Дж. Фаулза «Коллекционер»./0. Дарк// Литературное обозрение. 1993. - № 7/8. - С. 70-74.

127. Делез Ж. Платон и симулякр/ Ж. Делез//11ЛО. 1993. - № 5. - С. 45-47.

128. Дзенс И.О. Жанр как точка зрения на мир //Автор. Герой. Рассказчик: межвузовский сборник/И.О. Дзенс. Спб.: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2003. - С. 45-53.

129. Егерева Т. Слона-то я и не приметил /Т. ErepeBa//http://spb.inout.ru

130. Ерофеев В.Найти в человеке человека: Достоевский и экзистенциализм/В. Ерофеев. М.: Эксмо, 2003. - 287 с.

131. Заманская В.В. Экзистенциальный тип художественного сознания в XX веке /В.В. Заманская// Наука о литературе в XX веке : (История, методология, литературный процесс). М., 2001. - С. 194-212.

132. Затонский Д.В. А был ли Ф. Рабле ренессансным гуманистом?., (опыт постмодернистской интерпретации «Гаргантюа и Пантагрюэля») /Д.В. Затонский// Вопросы литературы. 2000. - Сентябрь-октябрь. - С. 208234.

133. Затонский Д.В. Искусство романа и XX век/ Д. Затонский. Москва: «Художественная литература», 1973. - 535 с.

134. Затонский Д.В. Модернизм и постмодернизм: Мысли об извечном коловращении изящных и неизящных искусств/Д.В. Затонский. — Харьков: Фолио; М.: ООО «Издательство ACT», 2000. — 256 с.

135. Затонский Д.В. Постмодернизм в историческом интерьере / Д.В. Затонский // Вопросы литературы. — 1996.— № 3. С. 182-205.

136. Затонский Д.В. Франц Кафка и проблемы модернизма / Д.В. Затонский. — М.: Высшая школа, 1972. 136 с.

137. Затонский Д.В. Художественные ориентиры XX века/Д.В. Затонский. — М.: «Советский писатель», 1988.-413 с.

138. Зверев А. Похвала диалогу /А. Зверев// Вопросы литературы. 1995. -Выпуск VI.-С. 3-32.

139. Зверев А. Преступления страсти: вариант Патрика Зюскинда /А. Зверев//Иностранная литература. — 2001. — № 7. // http://magazines.russ.ru/inostrari/2001 /7

140. Зверев А. Черепаха Квази /А. Зверев// Вопросы литературы. 1997. -Май-июнь. - С. 3-23.

141. Зверев А. XX век как литературная эпоха /А. Зверев// Художественные ориентиры литературы XX века. М.: ИМЛИ РАН, 2002. - С. 6-46.145.3енкин С. Зарницы постмодернизма/ С. Зенкин // Иностранная литература. 2002. - № 2. - С. 276-280.

142. Зенкин С. Человек в осаде: художественный мир Сартра // Литературное обозрение. 1990. - С. 33-39.

143. Ивбулис В.Я. От модернизма к постмодернизму/В. Я. Ивбулис//Воиросы литературы. 1989. - № 9. - С. 256- 261.

144. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия/ И.П. Ильин -М.:Инграда, 1998.-255 с.

145. Ильин И.П. Постмодернизм: Словарь терминов/И.П. Ильин. — М.:ИНИОН РАН (отдел литературоведения) — INTRADA, 2001. 344 с.

146. Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм/И. Ильин. — М.: Интрада, 1996. 255 с.

147. Ильина Э.А. «Человек играющий» в романе Г. Белля «Глазами клоуна»/ Э.А. Ильина // Вопросы взаимовлияние литератур Западной Европы и Америки. —II. Новгород, 1998. —С. 66-80.

148. Иткин В. «Видение эстетики» (интервью с Т. Эггеном) /В. Игкин //http:// kniga.md.com

149. Ишимбаева Г.Г. Метаморфозы барокко в эпоху экзистенциализма и хэппенинга: «Дон Хуан» Гонсало Торренте Бальестера /Г.Г. Ишимбаева// Вопр. филологии.-2003.-№ 1.-С. 61-65.

150. Кадышев В. Проблемы свободы в творчестве Сартра/ В. Кадышев // Научные труды Ташкентского университета. 1968. - Выпуск 318-С.35-39.

151. Камю А. Бунтующий человек: Философия. Политика. Искусство/ А. Камю. М.: Политиздат, 1990. -415с.

152. Камю А. Вселенная писателя не должна ничего исключать/А. Камю// Вопросы литературы. Май-июнь. - С. 202-224.

153. Камю А. Изнанка и лицо: Сочинения. М.: Эксмо-Пресс; Харьков: Фолио, 1999.-863с.

154. Камю А. Мир говорит всегда одно и то же // Знамя. 1997. — №7. -С.148-173.

155. Камю А. Сочинения: в V тт. /А. Камю. Харьков: Фолио, 1997-1998.

156. Кандалинцева Jl. Е. Проблемы свободы в социальной философии Франции (А. Камю, Ж.-П. Сартр): Автореф. дис. . канд. филос. наук / Л.Е. Кандалинцева. — М., 2000. — 24 с.

157. Киселев Г.С. Постмодернизм и христианство /Г.С. Киселев// Вопросы философии.-2001.-№ 12.-С. 3-15.

158. Климова С.М. Эссенция и экзистенция любви: «Дух» и «Запах»: («Sophia» Вл. Соловьева и «Парфюмер» Г1. Зюскинда)/С.М. Климова//Человек. 2002 - №4. с. 20-29.

159. Кнабе Г.С. Основы общей теории культуры. Методы науки о культуре и её актуальные проблемы /Г.С. Кнабе// История мировой культуры. Наследие Запада. М., 1998. - С.37-89.

160. Козловский П. Современность постмодерна /П. Козловский// Вопросы философии. 1995.-№ 10.-С.85-95.

161. Кондильяк Э.Б. де Трактат об ощущениях / Э.Б. де Кондильяк // Кондильяк Э.Б. Сочинения в 3-х тт. Т 2. М.: Мысль, 1982. - С. 195-301.

162. Коренева М. Литературное измерение Абсурда/ М. Коренева//Художественные ориентиры литературы XX века. М.: ИМЛИ РАН, 2002. - С. 477-506.

163. Косиков Г.К. Жан-Поль Сартр: искусство как способ экзистенциальной коммуникации/Г.К. Косиков// Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9, Филология. -М., 1995.-№3.-С. 163-168.

164. Косиков Г.К. От структурализма к постструктурализму/Г.К. Косиков -М.: «Рудомино», 1998.-201с.

165. Красавченко Т. Коллекционеры и художники /Т. Красавченко// Фаулз Дж. Коллекционер. — М.: Известия, 1990. — С. 5-15.

166. Кротков А. «Примите, ядите: сие есть тело мое»; о поэтике романа П. Зюскинда «Парфюмер». / А. Кротков // Юность. —1998. — №5. — С. 7980.

167. Кузьмичёв И.К. Введение в общее литературоведение XXI века/ И.К. Кузьмичёв. П.Повгород: Изд-во Нижегородского юсуниверситета им. Н.Н.Лобачевского, 2001. -324 с.

168. Кузнецов В. Н. Критические исследования философии Ж.-П.Сартра: Автореф. дис. . канд. филос. наук/ В.Н. Кузнецов. — М., 1973. —24 с.

169. Кундера М. Невыносимая легкость бытия/М. Кундера. — СПб.: Издательство «Азбука-классика», 2003 г. — 352 с.

170. Куприянов В. Нечто ничто, или Снова о постмодернизме /В. Куприянов// Новый мир. 1997. - № 10. - С. 237-241.

171. Курицын В. К ситуации постмодернизма /В. Курицын//Повое литературное обозрение. 1994. - № 11. - С. 197-223.

172. Курицын В. Постмоденизм: новая первобытная культура/ В. Курицын//Новый мир. 1992. - №2. - С. 225-232.

173. Кюнг X. Религия на переломе эпох: Тринадцать тезисов /X. Кьюнг. // Иностранная литература. — 1990. — №11. — С. 65-79.

174. Левинас Э. Познавая существование с Гуссерлем и Хайдеггером./Э. Левинас// Левинас Э. Избранное: Трудная свобода. М.: РОССПЭН, 2004.-С. 162-316.

175. Лиотар Ж.-Ф. Заметка о смыслах «пост»/Ж.-Ф. Лиотар// Иностранная литература. 1994.-№1.-С. 56-59.

176. Лиотар Ж.-Ф. Ответ на вопрос: что такое постмодерн?/Ж.-Ф. Лиотар//Корневище ОБ. Книга неклассической эстетики. М.: ИФРАН, 1998. -С.259-270.

177. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна/Ж.-Ф. Лиотар.--М.; СПб.: Ин-тэксперимент, социол.: Алетейя, 1998.—159 с.

178. Литвиненко Н.А. «Парфюмер» П. Зюскинда: трансформация некоторых романтических мотивов/ Н.А. Литвиненко // Литература XX века: Итоги и перспективы изучения. Материалы первых Андреевских чтений. — М.: «Экон-Информ», 2003. — С. 50-57.

179. Литературные манифесты западно-европейских романтиков/под ред. Дмитриева А.С. М.: Изд-во Московского ун-та, 1980. - 639с.

180. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров/Ю.М. Лотман. М.: «Языки русской культуры», 1999.— 447 с.

181. Лотман Ю. М. Семиосфера/Ю.М.Лотман. — СПб.:Искусство-СПБ, 2000.—703с.

182. Лукач Д. Конец двадцатого века и конец эпохи модерна /Д. Лукач. — СПб.: Наука, 2003.—253 с.

183. Лукач Д. Теория романа /Д. Лукач// НЛО. 1994. - № 9. — С. 19-78.

184. Лукичева И.И. Иррационализм и формирование поэтики художественного экзистенциализма /И.И. Лукичева// Рациональное и иррациональное в современной философии. Иваново, 1999. - Ч. 1. - С. 184-188.

185. Макарычев С.П. Достоевский в мировой культуре /С.П. Макарычев. Н. Новгород: Изд-во Нижегор. ун-та, 1994. - 68 с.

186. Максимов С. Блеск и пустота зазеркалья /С. Максимов //w\v\v.prpc.ru/gazeta/73/book.shtml

187. Манн Т. Художник и общество /Т. Манн// Называть вещи своими именами: Программные выступления мастеров западноевропейской литературы XX века. М.: «Прогресс», 1986. - С.355-364.

188. Маньковская Н.Б. «Париж со змеями» (Введение в эстетику постмодернизма)/Н.Б. Маньковская. М., 1995. - 347 с.

189. Маньковская Н. Б. Счастливая смерть постороннего /Н.Б. Маньковская// Вестник МГУ. Серия 8: Философия. - 1973. - №2. - С. 78-84.

190. Маньковская Н. Б. Что после постмодерна? /Н. Б. Маньковская// Кануны и рубежи. Часть 2. М.: ИМЛИ РАН, 2002. - С.427-430.

191. Маньковская И.В. Эстетика постмодернизма/11.B. Маньковская. — СПб.: Издательство «АЛЕТЕЙЯ», 2000г. — 347 с.

192. Маркштейн Э. Три словечка в постмодернистском контексте /Э. Маркштейн// Вопросы литературы. 1996. - Март-апрель. — С.87-102.

193. Мелетинский Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа/Е.М. Мелетинский. М.: «Наука», 1986. — 319 с.

194. Мелетинский Е.М. Ог мифа к литературе/Е.М. Мелетинский. М.: Российский гуманитарный университет, 2001. - 170 с.

195. Методология анализа литературного процесса. М., 1989. - 250 с.

196. Мунье Э. Надежда отчаявшихся / Э. Мунье. -М.: Искусство, 1995.-238 с.

197. Михайлин В. Рецензия на повесть П. Зюскинда «Голубка». /В. Михайлин//Волга. 1995. - №7. - С. 170-173.

198. Неклесса А. Конец цивилизации, или зигзаг истории /А. Неклесса// Знамя. 1998.-№ 1. -С. 165-180.

199. Никифоров В.Н. Отчуждение/В.Н. Никифоров// Художественные ориентиры литературы XX века. М.: ИМЛИ PAI1, 2002. - С. 462-476.

200. Носов С. Литература и игра/С. Носов//! 1овый мир. 1992.-№2ю - С. 232236.

201. Орехов Б. Роман «Парфюмер». Элитный продукт массового потребления/Б. Орехов// «Вельские просторы». 2005. - № 12// http://www.hrono.ru/text/2005/oreh 1205.html.

202. Ортега-и-Гассет X. Восстание масс /X. Ортега-и-Гассет// Вопросы философии. -1989.-№3,4.

203. Ортега-и-Гассет X. Дегуманизация искусства /X. Ортега-и-Гассет// Самосознание европейской культуры XX века. М., 1991. -С.208-230.

204. Г1авич М. Начало и конец романа/ М. Павич // http://www.lib.ru/INPROZ/PAWICH/endofnovelrus.txt

205. Павлова Н.С. Уроки Музиля. Поэтика романа «Человек без свойств»/ Н.С. Павлова//Вопросы литературы. 2000. -№5.-С. 181-207.

206. Пестрев В.А. Двуприродность развернутой романной метафоры в «Парфюмере» Патрика Зюскинда/ В.А. Пестерев// Модификации романной формы в прозе Запада второй половины XX столетия. -Волгоград: Изд-во Волгоградского гос. ун-та, 1999. С. 73-89.

207. По Э.А. Ворон //По Э.А. Избранные произведения в 2-х тт: Т.1. — М.: Издательство «Художественная литература», 1972. — С. 60.

208. Полторацкая Н.И. Меланхолия мандаринов: Экзистенциалистская критика в контексте французской культуры/ Н.И Полторацкая. СПб., 2000.-415 с.

209. Померанц Г. Искушение дьяволом принимаем за спасение/Г. Померанц //«Известия». 14.11.1998.-С.5.

210. Попов Д.А. Экзистенциализм и постмодернизм: преемственность наследия и культурных традиций /Д.А. Попов// Философия, культура и современность. Саратов, 2000. - Вып. 2. - С. 101-106.

211. Постмодернизм и культура (материалы «круглого стола»). Выступили О.Б. Вайнштейн, В.И. Новиков, В.А. Подорога, JI.B. Карасев // Вопросы философии. 1993.-№3.-С. 3-16.

212. Прозорова И. Стилистические средства формирования образа гения-антигероя: (на материале романа П. Зюскинда «Парфюмер»)/И. ПрозороваУ/Сборник научных работ студентов и аспирантов ВГПУ. -Вологда, 2000. Вып. 8. - С. 49-57.

213. Райнеке (Виноградова) Ю.С. Исторический роман постмодернизма (Австрия, Великобритания, Германия, Россия)/ Ю.С. Райнеке (Виноградова). — М., 2002. — 112 с.

214. Ржанская Л.П. Интертекстуальность/Н.И. Ржанская// Художественные ориентиры лиетратуры XX века. М.: ИМЛИ РАН, 2002. - С. 539-555.

215. Риндисбахер X. Д. От запаха к слову./ X. Д. Рипдисбахер // Ароматы и запахи в культуре. Книга 2. — М.: Новое литературное обозрение, 2003.1. С. 598-604.

216. Рудницкий М. Рецезия на кн. П. Зюскинда «История про господина Зоммера»с иллюстрациями Жана-Жака Семпе./М. Рудницкий//Диапазон.- 1992.-№2/3.-С. 190-191.

217. Сальникова В. Контрабасист: герой, который возлюбил/В. Сальникова // «Самарские Известия». 16.01.2001.// http://gazet.net.ru/article47370.html

218. Сартр Ж.-П. Бытие и ничто. Опыт феноменологической онтологии /Ж.-П. Сартр. — М.: Республика, 2000. — 639 с.

219. Сартр Ж.-П. Объяснение «Построннего»/ Ж.-П.Сартр // Называть вещи своими именами: Программные выступления мастеров западноевропейской литературы XX века. М.: «Прогресс», 1986. - С. 92-107.

220. Сартр Ж.-П. Размышления о еврейском вопросе/Ж.-П. Сартр. // Нева. -1991.—№7-8.

221. Сартр Ж.-П. Тошнота: Избранные произведения. /Ж.-П. Сартр. М.: Республика, 1994.-496с.

222. Сартр Ж.-П. Что такое литература? Слова / Ж.-П. Сартр. Минск: ООО "Попурри", 1999.- 448с.

223. Семенова С. «Проклятые вопросы» французского экзистенциализма : Сартр, Камю //Семенова С.Г. Преодоление трагедии/ С.Г. Семенова. -М., 1989.-С. 165-260.

224. Семенова С. Г. Философский роман Ж.-П. Сартра и А. Камю: Автореф. дис. канд. филол. наук — М., 1973. — 24 с.

225. Сенюшкина Т.В. Экзистенциализм и философия игры в творчестве Джона Фаулза /Т.В. Сенюшкина// Вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков. Омск, 2000. - Вып. 3. - С. 194-203.

226. Современная литературная теория. Антология. / Ю. Хабермас — М.: Флинта: Наука, 2004. — 344 с.

227. Современное зарубежное литературоведение (Страны Западной Европы и США): Энциклопедический справочник. Москва: «Интрада», 1999. — 319с.

228. Сокулер 3. Структура субъективности, рисунки на песке и волны времени /3. Сокулер// Фуко М. История безумия в классическую эпоху. -СПб., 1997. С.5-21.

229. Соловьев Э. Прошлое толкует нас: (очерки по истории философии и культуры)/ Э. Соловьев. М.: Политиздат, 1991. — 432с.

230. Степанян К. Реализм как заключительная стадия постмодернизма /К. Степанян// Знамя. 1992. - № 9. — С. 231-238.

231. Сулстанд Д. Норвежская проза европейский модернизм/Д. Сулдстанд// Называть вещи своими именами: Программные выступления мастеров западноевропейской литературы XX века. - М.: «Прогресс», 1986. - С. 462-466.

232. Тавризян Г. М. Проблема человека во французском экзистенциализме/ Г.М. Тавризян. М., 1977. - 142 с.

233. Топер П. Трагическое в искусстве XX века/П. Топер// Художественные ориентиры литературы XX века. М.: ИМЛИ РАН, 2002. - С. 331 -377.

234. Трубина Е.Г. Посттоталитарная культура: «все дозволено» или «ничего не гарантировано»? /Е.Г. Трубина// Вопросы философии. 1993. - № 3. — С. 23-27.

235. Тынянов 10. Поэтика. История литературы. Кино./Ю. Тынянов М., 1977. -311 с.

236. Успенский Б.А. Поэтика композиции / Б.А. Успенский. // Успенский Б.А. Семиотика искусства. — М., 1995. — С. 9-220.

237. Успенский Б.А. Семиотика истории. Семиотика культуры // Успенский Б.А. Избранные труды в 2-х тт./ Б.А. Успенский. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. - Т. I. — 607 с.

238. Фаликов Б. Неоязычество /Б. Фаликов// Новый мир. 1999. - № 8. -С.148-169.

239. Фаулз Дж. Аристос / Дж. Фаулз. — Спб.: «Симпозиум», 2003. — 284 с.

240. Фаулз Дж. Коллекционер/Дж. Фаулз. — М.: Эксмо, 2004. — 416 с.

241. Философский энциклопедический словарь. М.: Инфра - М, 1997. -576с.

242. Философский энциклопедический словарь. /Гл. ред. Л. Ф. Ильичев. М.: Советская Энциклопедия, 1983.-840с.

243. Фокин С. Л. Камю и Сартр: начало трудного диалога /С.Л. Фокин // Вестник ЛГУ. Серия 2: История, языкознание, литература. - 1991.— Выпуск 4. - С. 72-78.

244. Фомина В.А. Достоевский и экзистенциализм: "Пограничная ситуация" смерти в романе «Братья Карамазовы» (к постановке вопроса) /В.А. Фомина// Литература и философия. СПб., 2000. - С. 77-82.

245. Фомина В.А. Достоевский и экзистенциализм: «Пограничная ситуация» смерти в романе «Братья Карамазовы» (к постновке вопроса) /В.А. Фомина// Литература и философия. СПб., 2000. - С. 77-82.

246. Франк И. Введение в экзистенциализм/ И. Франк. М.: Агентство "Технотрон", 1995.-47 с.

247. Фришман А. Достоевский и Киркегор: диалог и молчание /А. Фришман//Достоевский в конце XX века. М., 1996. - С. 575-591.

248. Фролов Г.А. «Ренессанс романтизма» в литературе немецкого постмодерна (Часть I. Диалог) /Г.А. Фролов // Литература XX века: Итоги и перспективы изучения. Материалы вторых Андреевских чтений.

249. М.: Экон, 2004. — С. 80-84.

250. Фролов Г.А. Роман постмодернизма в Германии /Г.А. Фролов // Филологические науки. — 1999. — № 1. — С. 71 -80.

251. Фуко М. Воля к истине: По ту сторону знания, власти и сексуальности/М.Фуко. М.,1997.

252. Фуко М. История безумия в классическую эпоху/М. Фуко. СПб., 1997.

253. Фуко М. Слова и вещи/М. Фуко. СПб.: A-cad, 1994. — 406 с.

254. Фуко М. Что такое автор? /М. Фуко// Лабиринт-Эксцентр. 1991. - № 3.1. С. 25-43.

255. Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек / Ф. Фукуяма.— М.: ACT: Ермак, 2004 — 588 с.

256. Хабермас Ю. Модерн — незавершенный проект/ 10. Хабермас // Вопросы философии. 1992.-№4.-С.40-53.

257. Хайдеггер М. Бытие и время /М. Хайдеггер. — Харьков: «Фолио», 2003.503 с.

258. Халипов В. Постмодернизм в системе мировой культуры /В. Халипов// Иностранная литература. 1994. - № 1. — С. 235-240.

259. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? /С. Хантингтон// Полис. -1994. № 1.— С. 33-48.

260. Хейзинга Й. Homo ludens; Статьи по истории культуры. — М.: Прогресс-Традиция, 1997. — 416 с.

261. Ховардсхолм Э. Модернизм/Э. Ховардсхолм// Называть вещи своими именами: Программные выступления мастеров западноевропейской литературы XX века. М.: «Прогресс», 1986. - С.458-461.

262. Хорольский В.В. Публицистика экзистенциалистов как начало постмодернистской культуры письма /В.В. Хорольский// Вестник Кемеровского государственного университета. Сер.: Журналистика. -Кемерово, 2002.-N3.-С. 161-167.

263. Хорольский В.В. Формирование эстетических и нарративных стратегий в эпоху постмодернизма: (Экзистенциалистская составляющая)/ В.В. Хорольский // Развитие повествовательных форм в зарубежной литературе XX века. -Тюмень, 2002. Вып. 2. -С. 53-65.

264. Хорольский В.В.Формирование эстетических и нарративных стратегий в эпоху постмодернизма: (Экзистенциалистская составляющая) /В.В. Хорольский// Развитие повествовательных форм в зарубежной литературе XX века. Тюмень, 2002. - Вып. 2. - С. 53-65.

265. Цилевич Я.Я., Левитан Л.С. Сюжет и идея /Я.Л. Цилевич, Л.С. Левитан. — Рига, 1973. —277 с.

266. Чалоян Ц. В. Проблемы свободного выбора и экзистенциальной ответственности в экзистенциализме Ж.-П. Сартра / Ц.В. Чалоян// Вестник Ереванского университета. Общественные науки. - 1969. — №2.-С. 226-232.

267. Чертенко А. «Маленький человек» в эпоху постмодернизма /А. Чертенко// В1кно в свгг. — 2002. — № 2. — С. 130-151.

268. Шервашидзе В.В. Метаморфозы романтизма в XX в.: французский экзистенциализм / В.В. Шервашидзе // Вестник У РАО. — 2005. — № 1(27). —С. 21-26.

269. Шервашидзе В.В. От авангарда к постмодернизму: тенденции литературного развития // Литература XX в.: Итоги и перспективы изучения. Материалы Первых Андреевских чтений. Сборник научных статей. /В.В. Шервашидзе — М.: «Экон-Информ», 2003. — С. 70-74.

270. Шервашидзе В.В. От романтизма к экзистенциализму. Творчество Андре Мальро и Альбера Камю/ В.В. Шервашидзе. М.: Изд-во РУДН, 2005. -157 с.

271. Шервашидзе В.В. Экзистенциалистский роман и романтическая поэтика/В.В. Шервашидзе //Труды Тбилисского университета. 1989. -вып. 285.-С. 94-107.

272. Шопенгауэр А. О воле и природе. Мир как воля и представление. Т. II. — М.: Наука, 1993.-672 с.

273. Эгген Т. «Декоратор» (Книга вещности)/Т. Эпен. — СПб.: Амфора, 2003. —51 1 с.

274. Эко У. «Заметки на полях имени розы»/У. Эко. — СПб.: Издательство «Симпозиум», 2002. — 92 с.

275. Энциклопедия постмодернизма. Минск: Интерпрессервис; Книжный дом, 2001. — 1039 с.

276. Эпштейн М. К философии возможного. Введение в посткритическую эпоху /М. Эпштейн// Вопросы философии.—1999.—N6.—С.59-72.

277. Эпштейн М. После будущего. О новом сознании в литературе/М. Эпштейн//Знамя. 1991.-№ 1 - С. 217-230.

278. Эпштейн М. Прото-, или Конец постмодернизма // Знамя. 1996. - № 3. — С. 196-209.

279. Эпштейн М. Debut de siecle, или От пост- к прото-. Манифест нового века /М. Эпштейн// Знамя.— 2001 .—№5.—С. 180-198.

280. Эстерхази П. «Фиктивный вариант нашей жизни» (собеседование) // Эстерхази П. Записки синего чулка и другие тексты. М.: Новое литературное обозрение, 2001. - С. 10-17.

281. Эстерхази П. Невозможно похитить Европу // Эстерхази П. Записки синего чулка и другие тексты. М.: Новое литературное обозрение, 2001.-С. 167-175.

282. Якимович А. О лучах Просвещения и других световых явлениях. Культурная парадигма авангарда и постмодерна// Иностранная литерагура,- 1994.- №1.-С. 241-248.

283. Якимович А. Пансион Мадам Гайар, или Безумие разума /А. Якимович//Иностранная литература. 1992. -№ 4. - С. 226-236.

284. Ясперс К. Смысл и назначение истории /К.Ясперс. М.: Политиздат, 1991.-527с.

285. А. Дюрер Меланхолия (1514)1. Париж

286. Кладбище Невинных -Улицы Парижа1. Часть I)1. Плон-дю- ' ■1. Кантальщ: ь " • ;, j ц1. Часть II)1. Плон-дю-Канталь1. Часть IV)1. Грасс1. Площадь у заставы Дю-Кур1. Часть III)

287. П.Зюскинд «Парфюмер. Истории одного убийцы» (1лава 4)1. Ф. Кафка «Превращение»

288. Г1. Зюскинд «Шрфюмер. История одного убийцы» (глава 31)

289. Ом MOI целыми днями хлебать водянистые супы, он обходился самым жидким молоком,переваривал самыегнилые оиощн и испорченное мясо

290. Гренуй подобрал самые незаметные ингредиенты в мастерской Рунеля.

291. Patrick Sus kind Der Kontrabafi

292. Перевод H. Лшпвипец (1991) Перевод О. Дрождшш (1995)

293. S 7) Jetzjt! Horen Sie das>1. Здесь (17) Сейчас (343)1. S 8) jeizl teoretisch

294. Чисто теоретически пока .(18) Сейчас теоретически (343)

295. S 8) Schon rem physikaii sell mcht

296. Даже просто по звучанию (18) Уже даже чисто физически (343)

297. S 8) Da kunnen die andere einpakken Aber ohne unsgeht erst rechl nichts

298. Им это не по зубам А без нас им не обойтись (18) Остальные могут просто упаковывать вещи 11о без нас на самом деле ничего не получиться (343)

299. S 8) Oder uber ihn mcht hinweg

300. Или вопреки ему (18) Или глядя мимо него (344)1. S 9) Woranf ichhinauswiii

301. Итак, . (19) Что я хочу веем этим сказать, . (344)

302. S 9) Das sieht man im mdit an

303. На первый взгляд этого не скажешь (19) С этим не согласиться нельзя никак (344)

304. S 10) Aber er bildet das gesamte orchestrate Grundgefiige

305. Но он в основании оркестровой структуры . (20) Он создает общую основную структуру оркестра (344)

306. S 11) Aber das am Ramie — (S 13) das am Rande —

307. Но это в скобках. (21) . но эю в скобках (23) .— Но это к слову (344) 11о это к слову. — (345)

308. S 17-18) Flageolett . Finger drauflegen unci Obertone heramkitzeln Wte es physikahsch funktwmert, kann ich Ihnenjetzt mcht erklaren, das fuhrt zu it eit [ ] Jedenfalls konnte ich da teoretisch so hoch spielen, dafi man 4 mcht mehr hurt

309. S 18) Er spielt einen unhorbar hohen Ton

310. Он берет неразличимую для слуха верхнюю ноту(28) Он играет неслышимо высокий звук (348)

311. S 18) Ich кеппе Menschen, in denen steckt em games Umversum, wierinefilich Aber herauskriegen tut man es mcht Urns Verrecjen mcht Das am Runde —

312. S 20) Fur die нar der Bafi mcht ah em Gerauschteppich auf den не ihre suifomschen Werke hinstellen konnten

313. Для них он был всею лишь фон, грубая звуковая основа, на которой можно было выстраивать собственные симфонии. (31) Для них бас был ничем иным, как звуковым ковром, па который они могли поставить свои симфонические произведения . (350)

314. S 26) Das glauben Sie mcht7 Moment'

315. Ie верите? Минутку. (37) Вы не верите9 Минуточку' (352)

316. S. 26) F.r gehtzum Fenster undoffnet es Barbarischer harm von Autos, Buustellen, Miillabfuhr, I'refilufthammern etc dringt herein Brullt . Horcn Sic das? .

317. S 21) Er schhefit das Fenster Stille Er redet leise water

318. Он закрывает окно Тишина Нормальным голосом он продолжает (38) Он закрывает окно Тишина Он тихо продолжает творить (353)

319. S 31) Кете Durchschlagskraft Кете Tragweite Кет body, \ие der Amerikuner sagt Ich hah body, beziehunsweise mem Instrument hat body Und das ist das einzige, nay mir duran gefallt Sons! hat es namhch mchts Sonst ist es erne einzige Katastrophe

320. S 34) Freiw ilhg bm ich mcht dazngekommen Eher wie die Jungefrau zum Kind, aits Zitfall

321. Это не был мой добровольный выбор Скорее как беременность у невинном девушки — чисто случайно (45) Эго у меня получилось не добровольно Скорее, как у девушки по iyчается с ребенком, случайно (356)

322. S 47) Wissen Sie, ich bin sehr oft einsam

323. Знаете, я часто ощущаю одиночество (60) Знаете ли, я очень часто бываю один (362)

324. S 48-49) Г.г sieht aits u ie ein fettes aites Weib J Em Wahkchrat von Instrument

325. Он похож на расплывшуюся старую женщину. . . Чудище лесное, а не инструмент (62) Он выглядит, как жирная, старая баба [ .]Лешии среди инструментов (363)

326. S 50) Selbstverstumineluiig

327. Самоистязание (64) Самоувечье (364)

328. S 51) aus dem Dreckskastenиз этого ящика . . (64) . из этого чертова ящика . (364)

329. S 54-55) Graiienvoller Effekt Dem Zuhorcr stehen die Haare zu berge Dem Spieler auch Zum Totfurchten'—

330. Жуткий эффект У слушателей вопосы встают дыбом У исполнителя тоже Просто умираешь от страха' (68) Эффект, полный ужаса У слушателей волосы встают дыбом У исполнителя тоже Пробирает смертельный страх! — (366)

331. S 58) manchmal erhebt sich das ge saint e Orchester von den Sitzplatzen .— Als Kotrabassist kann man nichl emmal ordenthch aufitehen (см синтаксис"1)

332. S 60) Ich bin Realist und ich weifl mich zu fugen Ich weifi nuch zu fugen Ich habe es gelernt, weifi Gott'

333. Я реалист и умею подчиняться обстоятельствам. Умею им подчиняться Видит Бог, этому я научился' . (74) Я реалист и могу смириться с обстоятельствами Я могу смириться с обстоятельствами Я этому научился, Ког свидетель!. (369)

334. Игра став 1')ьавотяишГ| принцип по немецки «t-uftrerpririzip > Полом) ассоциация вшникая не со сювом «р>ковомш»Я» а со сювим < Fuhrer > (прим nif>)

335. S 63) Goethe sag! "Die Musik steht so hoch dafi kem VerstanJ ihr erne Wirkung cms die alles beherrscht and von der niemand umtande ist, sich Rechemthlafl zugebeii "

336. S 69) Menschheh gesellschuftlich, verkehrstechntsch, sexuell unciinusikahsch nitr behinfert}l Ihmein Kainsmul aufdruckt>!

337. S HI) Erne kolossale Wirkung'

338. Потрясающим эффект1 (96) Колоссальный эффект' (379)

339. S 82-83) Unddann ist da eben die Erotik Г.т Feld, dem sich kem Mensch entziehen kcinn

340. И тут еще эта эротика. Обпасть, которую не может миновать ни один чеповек (97) И потом опять-таки эта эротика Поле, которого не может избежать ни один человек (380)

341. S 93) Fs ist zum Verzweifeln Man verelendet So — oderso

342. Полная безысходность Обнищание души Гак — или иначе . (109) Можно впасть в отчаяние Обнищание Так — или так (385)

343. S 93) Aufter, dafi ich noch heute abend die Vorstellung schmeifie und Sarah schret

344. Разве что сегодня вечером я испорчу всю премьеру и позову Сару. (109) . Если, конечно, сегодня вечером я не сорву спектакль и не крикну Саре (385)

345. S 94) Aufjeden Fall ware etwas los Mein Leben uurde stch entscheidendandem Es ware em Einschnitt m теше Biographie

346. По всяком случае, что-то случиться Жизнь моя изменится самым решительным образом Это был бы этап в моей биографии (109-110) В любом слу чае, что-то да с iy читься Моя жизнь в корне изменится Это стало бы переломным этапом в моей био( рафии (385)

347. S 95) Vielleicht geh ich jetzt hin, so и te ich bin, stele nnch hinem und tue diesen Schrei

348. Возможно, сейчас я ошравпюсь туда, так, как я есть, стану посреди оркестра и закричу. (110) Может быть я сейчас пойду туда так, как я есть, встану и издам лот крик (386)