автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.09
диссертация на тему: Пискаревский летописец: происхождение, источники, проблемы авторства

Полный текст автореферата диссертации по теме "Пискаревский летописец: происхождение, источники, проблемы авторства"

На правах рукописи

003463033

Хазанова Софья Игоревна

Пискаревский летописец: происхождение, источники, проблемы авторства

Специальность 07.00.09. - историография, источниковедение и методы исторического исследования

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

о 5 р

Москва 2009

003463033

Работа выполнена в Центре «История частной жизни и повседневности» Института всеобщей истории РАН

Научный руководитель:

доктор исторических наук, И.Н. Данилевский

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор В.А. Муравьев

кандидат исторических наук, Т.В. Гимон

Ведущая организация - Санкт-Петербургский институт истории РАН

Защита диссертации состоится «_»__2009 г.

в 11.00. часов на заседании диссертационного совета Д002.249.01. при Институте всеобщей истории РАН по адресу: Москва, Ленинский проспект, 32а. (ауд. 1406)

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института всеобщей истории РАН

Автореферат разослан «_»__2009 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

кандидат исторических наук {[¿/¡аО Н. Ф. Сокольская

Актуальность научной проблемы. Одной из основных задач источниковедения средневековой истории России традиционно является изучение летописания. Существенным аспектом этой темы стало в последнее время, особенно в 80-90-е гг. прошлого века, исследование поздних летописей. Историки проявляли к ним интерес и раньше, публиковали и изучали отдельные памятники, но вопросы особенностей позднего летописания до сих пор являются дискуссионными. В сегодняшней науке идут споры о характере этого вида источников во второй половине XVI- XVII вв. Проблема заключается в том, можно ли видеть в поздних сводах продолжение ранней летописной традиции или же они представляют собой совершенно новый вид источников. В связи с этим возникают вопросы, насколько выводы, полученные при изучении древнерусского летописания XI - первой половины XVI вв., могут быть распространены на позднее летописание; возможно ли в последнем случае использование (и если да, то как), методик, разработанных на раннем материале.

Актуальным для исследования летописных памятников второй половины XVI -XVII вв. представляется изучение вопросов, связанных с их происхождением. В частности, в специальном исследовании нуждаются следующие проблемы: в какой среде была составлена та или иная летопись, была ли она современна описываемым событиям, какими источниками пользовались ее составители. Все это имеет большое значение для интерпретации содержания поздних летописей, понимания их как феномена культуры, их видовой природы, выявления их информативных возможностей как исторических источников. Особой проблемой является выяснение места отдельных сводов в истории позднего летописания. Без этого нельзя судить о типичности или уникальности памятника, невозможно дать ему общую характеристику.

В диссертации для решения этих проблем выбран Пискарев-ский летописец как один из представителей позднего летописания. Он неоднократно цитировался в историографии, ему посвящено несколько статей, но предметом специального монографического исследования Пискаревский летописец еще не стал.

Методологическая основа. Методологической основой нашего исследования являются теоретико-методологические положения, сформулированные A.C. Лаппо-Данилевским. Методология A.C. Лапио-Данилевского сохранялась и развивалась в трудах его учеников и последователей: А.Е. Преснякова, С.Н. Валка, А.И. Андреева. Потом, в течение длительного времени, в силу господствующей в советской исторической науке идеологии, такой подход ученых к изучению источника оказался неактуальным.

Только на рубеже XX-XXI вв. стали возрождаться идеи школы A.C. Лаппо-Данилевского. В современном источниковедении это направление продолжают О.М. Медушевская, М.Ф. Румянцева и др. В рамках такого подхода изучение источника является самодостаточной научной проблемой, источник рассматривается как продукт психической деятельности человека и в силу этого как отражение ментальное™ определенной эпохи. В современном источниковедении источники все в большей мере трактуются как памятники культуры своей эпохи. Основой такого подхода является положение A.C. Лаппо-Данилевским об историческом источнике как реализованном продукте человеческой психики, пригодном для изучения исторических фактов, как произведении культуры своей эпохи. Здесь акцент делается прежде всего на понимании психологической и социальной природы исторического источника.

Методы исследования. К изучению Пискаревского летописца в диссертации применена сравнительно-источниковедческая (или сравнительно-текстологическая) методика, разработанная в трудах

A. А. Шахматова и развитая М. Д. Приселковым, Д. С. Лихачевым, Я. С. Лурье и другими исследователями. Она требует рассмотрения всего летописного свода, а не изолированных известий из него. К Пискаревскому летописцу применена методика исследования истории текста памятника, сохранившегося в единственном списке. В отличие от источников, сохранившихся в нескольких списках, изучение таких памятников затруднено тем, что нет широких возможностей для изучения протографа, редакций, истории текста, которые позволяет сделать сравнительный анализ нескольких списков. Такая методика предусматривает, что внимание обращается не только на единственный имеющийся в распоряжении исследователей текст источника, но и на саму рукопись: на ее состояние, утраты, дополнения, загрязненность отдельных листов, сделанные на ней поздние записи. При этом нужно установить владельцев рукописи, выявить все пометы на полях, приписки к основному тексту. Все это позволяет проследить в какой-то мере историю создания и бытования памятника. Методика изучения текста, сохранившегося в единственном списке, предусматривает также сравнение летописи с другими источниками.

Степень изученности проблемы. Историки обращались к памятникам позднего летописания еще в XVIII и XIX вв. В трудах

B.Н. Татищева встречаются упоминания об «Истории о развитии русском» и Новом летописце. В XVIII и первой половине XIX в. были изданы Летопись о многих мятежах, Новый летописец, некоторые памятники двинского и сибирского летописания, новгородские и псковские летописи. Однако систематический характер изу-

чение и публикация поздних сводов приобрели лишь в середине прошлого столетия. К этому времени благодаря трудам A.A. Шахматова, М.Д. Приселкова, Д.С. Лихачева и других исследователей основные памятники раннего летописания были опубликованы и изучены с точки зрения их происхождения, состава, целей. Это позволило восстановить в целом историю развития раннего летописания и перейти к другим проблемам его изучения. На материале раннего летописания отрабатывалась методика изучения летописных текстов вообще. Перед наукой встала задача исследования поздних сводов. Середина двадцатого века отмечена изданием некоторых поздних летописей. Внимание привлекали прежде всего сочинения, возникшие во второй половине XVI-XVII вв., которые заключали в себе сведения о событиях времен опричнины, Смуты. Так, М.Н. Тихомиров опубликовал в 1941 г. краткие летописные записи эпохи опричнины, выписку из летописца 1602 г. о строительстве городов. В 1954 г. он издал Постниковский летописец, а O.A. Яковлева в 1955 г. - Пискаревский летописец за 1533-1645 гг. В.И. Корецкий опубликовал фрагменты летописца с новыми известиями о восстании Ивана Болотникова, а М.Н. Тихомиров и В.И. Буганов издали летописные повести о московских восстаниях 1682 г. В 70-80-е гг. прошлого века С.О. Шмидт опубликовал поздний летописчик со сведениями по истории России XVI в., В.И. Корецкий и Б.Н. Морозов - летописец с новыми известиями XVI - начала XVII вв., A.JI. Станиславский - краткий летописец Торжка XVII в. Летописи XVI-XVII вв. продолжали выходить и в серии Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). В 1965 г. в четырнадцатом томе ПСРЛ был издан Новый летописец. В 1978 г. вышли Пискаревский, Постниковский летописцы, Московский летописец середины XVII в., в 1981 г. были опубликованы сибирские летописи. Изданием поздних северных летописей занимались А.Н. Насонов (псковские летописи), К.Н. Сербина (устюжский летописный свод), С.Н. Азбелев (новгородские летописи). Эти публикации способствовали введению в научный оборот новых летописных текстов, расширению источниковой базы изучения истории России XVI-XVII вв.

Ученые занимались не только изданием, но и изучением летописей. Исследователей особенно интересовали обширные летописные своды общерусского содержания. Г. Васенко, анализируя список Латухинской степенной книги, пришел к выводу, что список представляет собой переработку в 1677 г. Степенной книги первой половины 1560-х гг. К числу особенно важных работ по общерусскому летописанию следует отнести исследование Л.В. Черепнина о Новом летописце, в котором доказывалось, что

Новый летописец был плодом совместной работы Посольского приказа и окружения патриарха Филарета, причем литературная обработка сырого архивного материала, предоставленного Посольским приказом, производилась лицами, близкими к патриарху. Исследователь Летописи о многих мятежах И.А. Жарков пришел к выводу, что она возникла в гражданской среде по заказу Василия Григорьевича Меньшого-Разумовского, служившего в 16421644 гг. воеводой в Воронеже. Интерес вызывали и местные летописи. Так, труды C.B. Бахрушина, Р.Г. Скрынникова, В.И. Сергеева, H.A. Дворецкой о сибирских летописях позволили представить эволюцию сибирского летописания на протяжении всего XVII в. В.И. Сергеев и Р.Г. Скрынников изучали ранний сибирский летописец, представленный двумя редакциями - Есиповской и Строгановской, а H.A. Дворецкая писала о Тобольском летописном своде, редактировавшемся в 1686-1690-х гг. и в 1694 г. Летописание севера России изучали Ю.С. Васильев и H.A. Казакова (вологодское летописание), а также К.Н. Сербина (устюжское летописание). Их исследования показали, что местное, провинциальное летописание существовало в некоторых регионах вплоть до XIX в.

В конце 60-80-х гг. появились обобщающие труды по истории летописания. В монографии А.Н. Насонова «История русского летописания XI - начала XVIII вв.» одиннадцатая и двенадцатая главы посвящены позднему летописанию. В них, в частности, рассматриваются Новый летописец и патриаршие своды. Публикация поздних летописей и изучение отдельных сводов позволили В.И. Корецкому написать обобщающую работу по летописанию второй половины XVI- начала XVII вв. Историк, изучая неофициальное летописание эпохи опричнины и Смутного времени, обратил внимание на содержащиеся в них сведения, относящиеся к более ранним периодам. Ученый полагал, что в рассказах о событиях XVI-XVII вв. нужно уметь увидеть руку современника. Если В.И. Корецкий уделял внимание памятникам второй половины XVI - начала XVII вв., то труды А.П. Богданова посвящены летописным сводам второй половины XVII в. Он рассмотрел летописные записи о стрелецком восстании 1682 г., ростовский летописец конца XVII в., патриарший свод 1686 г., Забелинский свод 1690-х гг. Исследования А.П. Богданова помогают понять характер и особенности памятников последней четверти XVII в., которые историк считает предшественниками научных исторических сочинений Нового времени. А.П. Богданов прослеживает, как постепенно летописание превращалось в научное сочинение, хотя летописные традиции еще живо чувствуются в памятниках конца XVII - начала XVIII вв.

Общую картину летописания последней трети ХУ1-ХУП в. дает диссертация Я.Г. Солодкина "История позднего русского летописания", появившаяся в конце 90-х гг. прошлого века. В ней рассматриваются боярские и митрополичьи летописцы, провинциальные летописи и хронографические сочинения, летописцы дворян и приказных людей, патриаршие своды и краткие летописцы, а также памятники общерусского летописания (Новый, Пискаревский летописцы, Московский летописец второй четверти XVII в). Многообразие разновидностей летописания, представленное в XVI-XVII вв., подтверждает мысль Я.Г. Солодкина о том, что этот вид источников продолжал существовать и в позднее средневековье. При этом позднее летописание, по мнению исследователя, ничем принципиально не отличается от раннего. Такой вывод был сделан, прежде всего, на основании изучения памятников, возникших в церковной среде. Во многих сводах XVII в., особенно патриарших и владычных новгородских, несложно выделить протограф. В этом точка зрения Я.Г. Солодкина расходится с точкой зрения другой исследовательницы, В.Г. Вовиной, занимающейся Новым летописцем. В позднем летописании она видит компиляцию иного рода, в которой нельзя сразу узнать источник заимствований. Так, по мнению В.Г. Вовиной, Новый летописец не является сводом в привычном понимании этого слова, в нем невозможно вычленить предшествующие своды, поэтому поиск источников в подобных памятниках затруднен. Исследовательница не отрицает существования в XVII в. вполне традиционных сводов; такие памятники, как Новый летописец, не вытеснили их полностью, а представляют лишь параллельную им ветвь. Вопрос об особенностях памятников XVII в. является дискуссионным в историографии позднего летописания. Он требует для своего решения тотального монографического изучения поздних сводов.

Объект исследования. Объектом исследования является единственный сохранившийся список Пискаревского летописца. Пискаревский летописец - один из самых крупных поздних летописных сводов. Памятник описывает события на протяжении значительного хронологического периода: с древнейших времен до сороковых годов XVII в. Пискаревский летописец неоднократно упоминался в литературе, ему посвящено несколько статей, но предметом специального источниковедческого исследования он еще не становился. Историки, обращавшиеся к Пискаревскому летописцу, отмечали, что тот является сложной по составу компиляцией, причем происхождение многих его известий неясно и требует углубленного изучения. Непонятными остаются также принципы и приемы отбора источников, которыми руководствовались

создатели Пискаревского летописца. До сих пор почти неизученной остается начальная часть Пискаревского летописца, спорными и противоречивыми представляются выводы о многих источниках оригинальной части. Проблема атрибуции памятника тоже не решена до конца.

Предмет исследования. Предметом исследования является решение источниковедческих проблем, связанных, прежде всего, с установлением происхождения и выявлением информативности Пискаревского летописца как источника о прошлом России XXVII вв., степень новизны и уникальности сообщаемых им сведений, выявление круга источников, которыми пользовались составитель или составители памятника.

Источники. Источниковой базой исследования служат летописи XVI - XVII вв., (как официальные, так и неофициальные), повести Смутного времени, сочинения иностранцев, а также документальные источники— разряды, акты. Для выявления общих чтений с Пискаревским летописцем в диссертации привлечены следующие летописи XVI-XVII вв.: Воскресенская, Никоновская, Типографская, Летописец начала царства, Александро-Невская, Новый летописец, Московский летописец середины XVII в. Воскресенская и Никоновская летописи привлечены для сравнения с Пискаревским летописцем, поскольку в литературе не раз высказывалась мысль, что многие поздние своды в статьях о раннем периоде используют эти летописи. Типографская летопись составлена в конце XV - начале XVI в. в Кирилло-Белозерском монастыре. Исследователи обратили внимание на некоторые северорусские известия Пискаревского летописца, и сравнение с Типографской летописью поможет определить, могла ли она послужить источником для Пискаревского летописца. Остальные летописи являются памятниками позднего происхождения - второй половины XVI-XVII вв. Они охватывают тот же период, что и Пискаревский летописец, и поэтому могут содержать сходные с ним чтения.

С целью выявления общих чтений с изучаемым памятником в диссертации привлечены также краткие летописцы ХУ1-ХУП вв., как изданные (Соловецкий летописец XVI в., краткие летописные записи эпохи опричнины, Сокращенный временник). Эти летописцы возникли в близкое к изучаемому памятнику время и охватывают тот же хронологический период. Неопубликованные краткие летописцы сохранились, главным образом, в списках XVII в. в фондах РГАДА и ОР РГБ. Эти памятники представляют собой выписки из обширных летописей за тот же хронологический период, что и Пискаревский летописец: Московский летописец от времени великого князя Даниила до избрания царя Михаила Федоровича,

Краткий российский летописец от древнейших времен до 1650 г., Краткое сказание о произведении и взращении народа русского, Хронограф особого состава, Избранный летописец вкратце до 1613 г., летописец о том, что учинилось в русском государстве и во всей русской земле, краткие выписки из летописей от крещения св. Владимира до 1652 г., краткий летописец за 1533-1652 гг., краткий русский летописец со сведениями о времени Ивана Грозного, Бориса Годунова, Григория Отрепьева, краткий летописец, описывающий события до 1589 г., летописные выписки, начинающиеся известиями об Иване Грозном и заканчивающиеся избранием на престол Михаила Романова, летописец русский от начала мира до 1612 г., краткое летописное перечисление событий от рождения Ивана IV до кончины царя Михаила Федоровича, летописец с выписками от 1379 до 1604 г., летописец краткий, начинающийся статьей о взятии Казани и заканчивающийся статьей о воцарении Михаила Федоровича.

Отмеченная Я.Г. Солодкиным близость Пискаревского летописца и разрядов заставила привлечь для сравнения с изучаемым памятником источники делопроизводственного и актового происхождения: разрядные книги 1478-1605 гг., разрядные записи за Смутное время, окружные грамоты Василия Шуйского о Лжедмитрии I, Утвержденную грамоту 1598 г. об избрании Бориса Годунова на царство, грамоту об избрании на царство Михаила Романова. Такое сравнение дает возможность уточнить происхождение отдельных сообщений свода и степень их достоверности.

Для того, чтобы выявить особенности Пискаревского летописца как исторического источника, определить новизну сообщаемых им известий, памятник сравнивается также с повестями и сказаниями Смутного, а также записками иностранцев, посещавших Россию во второй половине XVI - начале XVII вв.: Генриха Шта-дена, Джильса Флетчера, Таубе и Крузе, Джерома Горсея, Альберта Шлихтинга.

Цель исследования. Цель исследования - изучение Пискаревского летописца как источника по истории России. Это поможет установить, в чем состоит его особенность как летописца XVII в.: является ли он классическим летописным сводом, а если не является, то можно ли рассматривать эти отличия как признаки вырождения позднего летописания.

Задачи исследования. В этой связи в работе решаются следующие задачи:

1) проанализировать предшествующую историографию Пискаревского летописца, чтобы установить, в частности, какие стороны

памятника и в какой степени изучены, а какие остались неисследованными;

2) выявить источники, легшие в основу Пискаревского летописца;

3) установить автора Пискаревского летописца; при этом внимание уделяется, прежде всего, социальной принадлежности автора, обстоятельствам создания источника и значению памятника в контексте породившей его эпохи; в свою очередь это поможет очертить круг источников, которыми пользовались создатели летописца, понять цель их труда, определить осведомленность в тех или иных вопросах, выявить интересы составителя (или составителей).

Только после изучения этих проблем можно перейти к характеристике источника в целом, к интерпретации его содержания, к установлению того, что дает его оригинальная информация для реконструкции исторической реальности.

Научная новизна диссертационного исследования. В диссертации впервые Пискаревский летописец изучается комплексно, как единое произведение. Впервые проведено детальное текстологическое сопоставление памятника с другими источниками, решен вопрос о происхождении летописи.

Практическое значение работы. Результаты проведенного исследования могут быть использованы при дальнейшем изучении позднего русского летописания XVII в. Выводы работы могут найти применение в конкретно-исторических исследованиях по истории России и русской культуры ХУ1-ХУП вв. Кроме того, материалы и выводы диссертационного исследования могут быть использованы в учебных курсах по источниковедению, в спецкурсах по истории летописания, а также по истории древнерусской литературы, культуры и общественно-политической мысли.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на кафедре источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин Ис-торико-архивного института РГГУ. Основные положения и выводы проведенного исследования были изложены в виде докладов на трех конференциях РГГУ, проходивших в 1997, 1998, 1999 гг. На заседании кафедры источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин Российского государственного гуманитарного университета был прочитан научный доклад "Изучение Пискаревского летописца в отечественной историографии". Основное содержание диссертации изложено в автореферате и в опубликованных работах.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, разбитых на отдельные параграфы, заключения, списка использо-

ванных источников и литературы, а также приложения с образцами почерков Пискаревского летописца.

Основное содержание диссертации.

Во введении обосновываются актуальность и новизна темы, цель и задачи исследования, приводится анализ историографии, . посвященной позднему летописанию, а также дается характеристика привлеченных источников.

В первой главе ("Общая характеристика списка Пискаревского летописца") излагается история открытия и публикации памятника, дана палеографическая и кодикологическая характеристика списка Пискаревского летописца (названного так по имени одного из владельцев купца Д.В. Пискарева). В главе рассматриваются достижения предшествующей историографии по изучению источников свода. Глава состоит из четырех параграфов.

В первом параграфе ("История открытия и публикации Пискаревского летописца") изложена история введения памятника в научный оборот. До революции, не считая статьи священника Ивана Кузнецова о строительстве Покровского собора в Москве, основанной на сообщении Пискаревского летописца, последний не был известен историкам. Иван Кузнецов назвал памятник "каким-то московским летописцем". Подлинным первооткрывателем источника стала O.A. Яковлева. Она же в ¡955 г. опубликовала оригинальную часть летописца за 1533 -1645 гг. Полностью Пискарев-ский летописец был издан в 1978 г. под редакцией В.И. Буганова и В.И. Корецкого в тридцать четвертом томе Полного собрания русских летописей. При публикации отмечены все пропуски в рукописи, утраты текста из-за ветхости, выносные буквы, места, написанные вязью или киноварью, даны разночтения публикуемого текста с рукописью, а также указаны неправильные чтения оригинала. На сей день это - единственная полная публикация Пискаревского летописца, в которой учтены все особенности его текста. В то же время следует отметить, что внетекстовые пометы и владельческие записи, сохранившиеся на Пискаревском летописце, были оставлены публикаторами без внимания. Между тем, их анализ позволяет судить о том, как писался текст рукописи, кто его читал, кому принадлежал памятник.

Второй параграф ("Палеографическое и кодикологическое изучение рукописи") посвящен вопросам палеографии и кодиколо-гии Пискаревского летописца. O.A. Яковлева дала описание состава сборника, в который входит летописец, характеристику его миниатюр. Доскональное изучение филиграней Пискаревского летописца позволило Т.В. Диановой датировать рукопись 16401646 гг. Состав кодекса описала O.A. Яковлева Автором диссерта-

ции дано подробное описание почерков рукописи, а также указаны типичные и уникальные для сборников XVII в. особенности кодекса.

Третий параграф ("Пискаревский летописец: источниковедческий аспект изучения") посвящен вопросам истории исследования источников свода. Они, в частности, изучались O.A. Яковлевой, М.Н. Тихомировым, С. А. Морозовым, Я.Г. Солодкиным. При этом O.A. Яковлева остановилась на выяснении источников только оригинальных сведений, поскольку не ставила своей целью полное исследование Пискаревского летописца. Но так как свод остался O.A. Яковлевой почти не изученным, постановка вопроса о его новых сведениях представляется недостаточно аргументированной. М.Н. Тихомиров определил Пискаревский летописец как памятник московского летописания. Он отнес написание статей свода об Иване Грозном ко времени царя Федора Ивановича. Историк рассматривал Пискаревский летописец как сочинение, направленное против Ивана Грозного и его наследников. М.Н. Тихомиров объяснял это тем, что Пискаревский летописец был создан сторонником Шуйских, причем автор компиляции пытался дискредитировать предшествующую династию в пользу новых претендентов на престол. С.А. Морозов изучал источники летописца за 15331564 гг. Он пришел к выводу, что в этих статьях в отдельных случаях нашел отражение летописец 1554 г. Последний же представлял собой сокращение летописца 1553 г. Я.Г. Солодкин установил некоторые источники Пискаревского летописца - Степенную книгу, Царский судебник, летописец 1533-1574 гг. и проанализировал особенности обработки источников в Пискаревском летописце.

В четвертом параграфе ("Пискаревский летописец в трудах по истории России") рассматриваются работы, авторы которых привлекали Пискаревский летописец для изучения тех или иных конкретно-исторических тем. В.И. Корецкий, A.A. Зимин, Р.Г. Скрын-ников, С.О. Шмидт и другие исследователи использовали сведения Пискаревского летописца в работах по истории опричнины и Смутного времени. Так, В.И. Корецкий обратился к Пискаревско-му летописцу для анализа опричной земельной политики. С.О.Шмидт, Д.Н. Алыпиц, А.Н. Гробовской привлекали Пискаревский летописец при исследовании истории правления Адашева и Сильвестра, A.A. Зимин, Р.Г. Скрынников - опричного террора, В.Б. Кобрин, Р.Г. Скрынников - Смуты. Но почти все эти обращения к Пискаревскому летописцу происходили без критического рассмотрения статей последнего.

Пискаревский летописец содержит материал не только по политической истории, но и по истории строительства, книгопечатания, металлургии. Священник Иван Кузнецов интересовался Пис-

каревским летописцем как источником по истории строительства московского Покровского собора, O.A. Яковлева и JI.H. Теплов привлекали его для изучения истории книгопечатания конца XVI -начала XVII вв. Кроме того, O.A. Яковлева использовала сведения Пискаревского летописца для изучения истории металлургии.

Проведенный историографический анализ показал, что исследователи, занимающиеся Пискаревским летописцем, установили лишь некоторые его источники: Степенную книгу, летописец 1554 г., Царский судебник. До сих пор неизученными остаются источники начальной части летописца, многие источники по истории опричнины, Смутного времени. В историографии Пискарев-ский летописец чаще всего служил лишь иллюстрацией для тех или иных исторических построений, при этом его источниковедческому анализу уделялось мало внимания. Поэтому в литературе Пискаревский летописец как исторический источник не был глубоко изучен.

Вторая глава диссертации ("Источники Пискаревского летописца") посвящена установлению и характеристике источников Пискаревского летописца. Она состоит из четырех параграфов.

В первом параграфе "Источники Пискаревского летописца, от ранней русской истории до середины XVI в" интересующий нас памятник в части с 862 по 1552 гг. сравнивается с такими официальными летописями, как Воскресенская, Никоновская и Типографская. В историографии подробного сопоставления Пискаревского летописца и этих летописей не проводилось. Пискаревский летописец во многих известиях близок с этими летописями. Однако здесь не прослеживается буквального текстологического сходства, что затрудняет выявление источников, на которые опирались составители исследуемого летописца. К особенностям использования источников составителем Пискаревского летописца относится то, что до 1541 г. в памятнике встречаются известия из Никоновского и Воскресенского сводов, но после 1541 г. идут заимствования только из Никоновской летописи, так как Воскресенская летопись заканчивается этим годом. Сведения из Никоновской летописи, привлеченные создателями Пискаревского летописца, касаются прежде всего междоусобиц князей, военных походов, смертей членов княжеских семей и церковной строительной деятельности. Из Никоновской летописи взяты также сведения о поставлениях и смертях епископов и митрополитов. Другой ряд заимствований представлен описаниями значительных исторических событий: взятия крестоносцами Константинополя (1204 г.), нашествия Батыя (1237-1240 г.), княжения Александра Невского. На всем протяжении до 1533 г. Пискаревский летописец не совпадает с Вос-

кресенской и Никоновской летописями лишь в девяти местах. Происхождение некоторых из этих известий удалось установить. Так, сообщение о княгине Ольге под 903 годом заимствовано из Типографской летописи. Оттуда же взяты статьи о сыне князя Ярослава Владимире, посаженном отцом в Новгороде, о поставле-нии новгородского епископа Жидяты (под 1026 годом), хромоте Ярослава под тем же годом, о смерти князя Владимира Святославича в Рязани (1161 г.) и смерти князя Ивана Ростиславича (по прозвищу Берладник) в Селуни 1161 г.), а также о смерти переяс-лавльского столпника Никиты (1191 г.) и о приходе пруссов на Русскую землю (1195 г.). Описание чуда в новгородском Шилове монастыре после смерти князя Александра Невского под 1263 г., сообщения об изгнании татар из Пскова под 1289 г., о том, что новгородцы откупились от татарского войска под 1293 г., о торговле новгородцев серебряными деньгами под 1420 г. взяты из какой-то северной летописи. Помимо Пискаревского летописца, эти заметки не встречаются больше ни в одной известной летописи.

Статьи, заимствованные не из Воскресенской и Никоновской летописей, встречаются в Пискаревском летописце и после 1533 г. Так, три сообщения (об основании земляного города Стародуба под 1536 г., о колоколе-благовестнике под 1547 г. и о смерти удельного князя Андрея Ивановича Старицкого под 1538 г.) взяты из Летописца начала царства. В нескольких известиях использовались летописец 1554 г. и летопись, общую ему и Сокращенному временнику. Сокращенный временник - памятник конца XVII в., очень схожий с Пискаревским летописцем. Однако обращение к двум последним источникам незначительно, - дополнения из них относятся в основном к сведениям о строительстве, поставлениях и смертях различных церковных деятелей, а также о смертях удельных князей.

Под 1547 г. в Пискаревском летописце помещено интересное сообщение об Адашеве и Сильвестре, рассказывающее о том, как они вместе управляли русским государством. Аналогичных сведений не встречается больше ни в одной летописи. А.И. Филюшкин и А.Н. Гробовской считают статью Пискаревского летописца об Адашеве и Сильвестре фактически неверной. А.И. Филюшкин отметил также, что легенда об Адашеве и Сильвестре как всесильных правителях была использована Курбским для очернения Ивана Грозного. По мнению исследователя, она проникла на Русь после вовлечения в литературный оборот переписки Грозного и Курбского. Между тем, в Пискаревском летописце ничто не указывает на знакомство его составителя с "Историей" князя Курбского. Скорее всего, легенда об Адашеве и Сильвестре была созда-

на в оппозиционных Ивану Грозному кругах, а Курбский и автор Пискаревского летописца включили ее в свои сочинения независимо друг от друга. Статья об Адашеве и Сильвестре в изучаемом нами памятнике служит своеобразной связкой известий о ранних событиях и опричнине.

Помимо отмеченных летописей, составитель Пискаревского летописца использовал в начальной части своего свода Летописец начала царства, летопись XVI в. (общую ему и Сокращенному временнику), а также летописец 1554 г. Влияние этих летописей на изучаемый текст очень незначительно. Типографская летопись, составленная в Кирилло-Белозерском монастыре, скорее всего, привлекалась составителями не непосредственно, а в составе какого-то северного летописца, поскольку Пискаревский летописец содержит известия по истории северных областей, не имеющие полных текстовых аналогов в других летописях.

Второй параграф ("Источники Пискаревского летописца по истории опричнины") посвящен изучению статей Пискаревского летописца за 1565-1582 гг. Для того, чтобы выявить источники, на которые опирались его создатели, Пискаревский летописец сравнивается с произведениями, содержащими сведения об опричнине: Сокращенным временником, краткими летописцами XVI-XVII вв. и записками иностранцев. В статьях об опричнине Пискаревский летописец восходит к летописи XVI в., общей ему и Сокращенному временнику. Из нее заимствованы статьи об учреждении опричнины, походе на Новгород Ивана Грозного, псковском юродивом Николе, княжении Симеона Бекбулатовича и казнях 1572 г. Статья о казни князя Владимира Андреевича Старицкого и его семьи в Пискаревском летописце имеет сходство с краткими летописными записями эпохи опричнины, но говорить о прямом заимствовании трудно из-за малого объема сравниваемых текстов.

Сопоставление с краткими летописцами и записками иностранцев помогает понять место Пискаревского летописца среди источников, повествующих об опричнине. С сочинениями иностранцев Пискаревский летописец роднит резко отрицательное отношение к опричнине. В отличие от кратких летописцев, он содержит подробные сведения об этом времени.

В третьт параграфе ("Устные источники Пискаревского летописца") рассматриваются понятие "устный источник", а также вопросы поиска устных сведений, на которые мог опираться автор памятника.

Некоторые статьи Пискаревского летописца по форме напоминают запись устных рассказов. Однако, чтобы определить, обращались ли составители памятника к устным сведениям, предвари-

тельно необходимо уточнить сами понятия "устный источник", "фольклор". В широком смысле устными считаются все источники, которые не были записаны. Если речь идет о недавней истории, то такое определение было бы достаточным. Но отдаленные эпохи невозможно изучать по устным источникам. Любое свидетельство тех времен, чтобы дойти до нас, должно быть прежде всего записано. "Устными" многие источники Пискаревского летописца можно назвать только потому, что они не имеют аналогов в других письменных источниках и по форме напоминают легенды. Но между тем, нельзя исключать, что многие из этих легенд попали в Пискаревский летописец уже записанными. К числу сведений памятника, напоминающих по форме устные источники, принадлежат легенды о предсказании опричнины митрополитом Макарием, казанской царицей, рассказы о "коломенских потехах" и пирах Ивана Грозного, о свадьбе сына Владимира Андреевича Старицко-го Василия и княжны Марии Мезецкой. Все эти известия объединяет резкая враждебность по отношению к опричнине. Рассказы о коломенских "потехах", свадьбе князя Василия Старицкого, предсказаниях опричнины, пирах Ивана Грозного и записи царскими чиновниками разговоров посадских людей являются уникальными: помимо Пискаревского летописца, они не встречаются больше ни в одном письменном источнике. Это дает возможность предположить, что большинство "опричных" статей представляет собой запись устных рассказов, которые получили распространение при царском дворе. На такой их характер указывает и сама форма изложения - без указания на точную дату события. Все это дает основание полагать, что Пискаревский летописец является единственным памятником XVII в., сохранившим большое количество рассказов об опричнине, основанных, по-видимому, на записи устных известий. Он представляет собой также единственную летопись XVII в., в которой нашли самое полное отражение легенды того времени. Во многих синхронных ему сводах или кратких летописцах история опричнины или вовсе отсутствует, или изложена крайне скудно, ограничиваясь одной - двумя заметками.

Четвертый параграф ("Источники по истории Смутного времени и первой половины XVII в.") рассматривает источники Пискаревского летописца эпохи Смуты и предшествующего ей времени, а также периода правления первого представителя новой династии Романовых - Михаила Федоровича (1613-1645 гг.). В той части, которая посвящена событиям конца XVI - первой половины XVII вв., Пискаревский летописец, как правило, не содержит точных пересказов, по которым можно сразу узнать источник. Источники здесь надо определять, не только исходя из текстуального

сходства, но и на основе совпадения содержащейся в них информации. Исследование затрудняется тем, что события Смутного времени по-разному описаны во многих сочинениях: повестях, сказаниях. Каждое из этих произведений уникально, но в то же время в некоторых есть сходство и друг с другом, и с Пискарев-ским летописцем. Поэтому для установления соотношений между ними требуется детальное сличение текстов.

Для сравнения с Пискаревским летописцем из всей массы произведений Смутного времени были выделены наиболее близкие ему (прежде всего сочинения, написанные в Смутное время или несколько лет спустя после его окончания, имеющие сходство с Пискаревским летописцем в последовательности изложения событий). При решении этого вопроса автор данного исследования применяет традиционную методику поиска источников летописного произведения путем сравнения с другими памятниками. Именно она представляется в данном случае наиболее эффективной. Методика количественного исследования нарративных сочинений Смутного времени, предложенная Л.Е. Морозовой, позволяет говорить только о наличии или отсутствии связи между произведениями, но ничего не дает для понимания характера этой связи. Поэтому такая методика, как считает и сама Л.Е. Морозова, должна дополняться традиционными методами источниковедческого исследования. Пискаревский летописец сравнивается с разрядными книгами, повестями и сказаниями Смутного времени, краткими летописцами. Известия об этом периоде опираются на разнообразные источники: летопись, общую Пискаревскому летописцу и Сокращенному временнику, а также на наблюдения самого автора анализируемых статей как современника (особенно — о строительстве и книгопечатании во времена царей Федора Ивановича и Бориса Годунов).

Кроме того, Пискаревский летописец очень близок в изложении событий Смуты к разрядным записям, но полного текстуального сходства между ними нет. Некоторые документы Василия Шуйского о Лжедмитрии I включены в Пискаревский летописец без изменения, это же относится и к одному литературному источнику - "Иному видению". Текстуального совпадения с другими повестями и сказаниями Смутного времени у Пискаревского летописца нет: их близость ограничивается лишь сходством на уровне сюжета. Поэтому говорить о прямых заимствованиях Пискаревского летописца из литературных источников нельзя. Их подобие объясняется другим - они рассказывают об одних и тех же событиях. Пискаревский летописец близок и Новому летописцу, однако в данном случае речь может идти лишь об общем протографе. При

этом определить общий им источник не представляется возможным.

Источники известий Пискаревского летописца о Смутном времени выявить трудно. Сходство с Новым летописцем и разрядными записями не позволяет судить об однозначных текстовых заимствованиях. Судя по всему, в статьях о Смутном времени использованы многие нелетописные источники: документы, повести, сказания.

Известия о строительстве и книгопечатании в Москве в годы правления Федора Ивановича и Бориса Годунова, а также о Кузьме Минине тоже не встречаются больше ни в одном письменном источнике. Они, однако, не похожи по форме на устные рассказы: здесь точно указано время события. Скорее всего, эти статьи представляют собой свидетельства современника.

Устные рассказы, сведения об Адашеве и Сильвестре, заметки о строительстве и книгопечатании времен Федора Ивановича и Бориса Годунова, о нижегородском купце Кузьме Минине делают Пискаревский летописец уникальным памятником, сообщающим новые подробности исторических событий.

При наблюдении над особенностями обработки предшествующих текстов можно заметить, что летописные источники переданы в Пискаревском летописце близко к тексту. Это же можно сказать и о повестях Смутного времени. С разрядами такой текстуальной близости нет, но изложение хода событий в Пискаревском летописце и в разрядных книгах совпадает. Документы Василия Шуйского о Лжедмитрии I включены в состав Пискаревского летописца без изменения текста.

В третьей главе ("Автор Пискаревского летописца") рассматриваются проблемы атрибуции Пискаревского летописца. Эта глава разбита на четыре параграфа.

В первом параграфе ("Современное представление об авторстве в источниковедении и литературоведении") рассматривается само понятие "автор" в современных источниковедении и литературоведении. Здесь дается анализ взглядов A.C. Лаппо-Данилевского, Р. Барта, М. Фуко, Ж. Деррида, генетистов на феномен автора произведения. Это позволяет понять, насколько современный взгляд отличается от средневековых представлений об авторстве, а также о том, какую роль играл автор текста в культуре, отличной от современной.

Второй параграф ("Понимание авторства средневековой литературы") посвящен рассмотрению авторства в древней Руси. Эта глава основана на работах Д.С. Лихачева, В.В. Виноградова, а

также ряда современных российских и зарубежных исследователей.

Автор в средневековье (и, соответственно, в древней Руси) был выразителем не личностного начала, а коллективных чувств и представлений. У создателя произведения часто не было индивидуального стиля. Форма изложения определялась не личностью автора, а жанром литературы. В средневековье не было понятия авторского права, жесткой разницы между писателем и читателем. Каждый мог продолжить авторское сочинение своими записями. В средневековье некоторые тексты были особенно авторитетны и поэтому не могли существовать без автора. К таким текстам относились прежде всего церковно-учительные сочинения, которые всегда имели авторскую подпись. Автор здесь — совсем не обязательно реально существующее лицо, а свидетельство принадлежности к авторитетной традиции. Поэтому многие сочинения подписывались именами Иоанна Златоуста, Василия Великого, Григория Богослова или других отцов церкви. Надо отметить, что в XVII в. средневековый стереотип начал постепенно разрушаться, появляются сочинения, которые можно уверенно атрибутировать конкретным авторам. Достаточно вспомнить повести писателей Смутного времени, произведения протопопа Аввакума.

Летописи представляют собой один из жанров древнерусской литературы, и к ним применимы все ее характеристики. Летописи создавались усилиями многих людей - составителей, редакторов, переписчиков. Они представляли собой своды предшествующего материала. При этом у каждого фрагмента летописи мог быть свой автор. Здесь важно знать, насколько это важно для понимания летописи. М.В. Вирилайнен рассматривает этот вопрос как непринципиальный для раннего летописания. На примере такого свода, как Повесть временных лет, она доказывает, что здесь надо спрашивать не об авторе текста, а об авторе сюжета. Для позднего летописания вопрос об авторском тексте вообще не рассматривался. Только Д.С. Лихачев упомянул, что летописцами в ХУ1-ХУП вв. все чаще становились дьяки. Так как Пискаревский летописец является памятником XVII в., то мы подробнее остановимся на дья-ческом летописании.

В третьем параграфе ("Летописание и приказные дьяки") анализируются работы С.Б. Веселовского, Н.В. Устюгова, Н.Ф. Демидовой о положении дьяков в системе государственного аппарата. Компетентность дьяков в важных вопросах управления, их самостоятельность при принятии решений, доступ к документации позволяли им выступать в роли летописцев, на что в свое время обратил внимание Д.С. Лихачев. Дьяками-летописцами

XVII в. были Дементий Михайлович Башмаков, Федор Федорович Лихачев, Ларион Иванович Иванов, Емельян Игнатьевич Украинцев.

Четвертый параграф ("Кем был написан Пискаревский летописец") посвящен анализу гипотез, существующих в историографии, а также проблемам атрибуции Пискаревского летописца. Так как данный летописец является анонимным сочинением, одной из основных задач его изучения как источника является атрибуция этого памятника. Традиционно поиски неизвестного автора сочинения основываются на его высказываниях, свидетельствующих о социальной, профессиональной принадлежности создателя текста, его осведомленности в тех или иных вопросах, политических пристрастиях. Новый метод определения авторства, разработанный Л.В. Миловым, Л.И. Бородкиным, Е.В. Неберкутиной, И.В. Полянской, Н.В. Романковой и Г.И. Саркисовой, заключается в том, чтобы обнаружить автора по присущей ему относительной частоте словоупотребления. Такой метод требует наличия как минимум двух авторских текстов - одного, бесспорно принадлежащего данному писателю, и второго, чье авторство требуется установить. Но подобное исследование не подходит для Пискаревского летописца, известного только в одном списке. Мы не располагаем также текстом, который можно было бы атрибутировать одному из составителей Пискаревского летописца и сличить с ним текст исследуемого памятника. Поэтому для поиска автора памятника применена традиционная методика. Наиболее обоснованные гипотезы о создателе Пискаревского летописца были сформулированы М.Н. Тихомировым в 60-е и Я.Г. Солодкиным В 90-е годы прошлого века. М.Н. Тихомиров считал автором Пискаревского летописца псковского печатника Никиту Фофанова, так как в памятнике заметен особый интерес к книгопечатанию, в частности, рассказ Пискаревского летописца о воцарении Романовых очень близок сочинению Никиты Фофанова "Сказание известно о воображении книг печатного дела". Гипотезу М.Н. Тихомирова подверг сомнению Я.Г. Солодкин. Он отметил, что, автор Пискаревского летописца хотя и знает о книгопечатании, но гораздо большую осведомленность проявляет в строительстве и металлургии. Кроме того, Я.Г. Солодкин заметил, что летописец не обнаруживает особого интереса к Пскову. Исследователь обратил внимание на оставшиеся неизвестными М. Н. Тихомирову сочинения Никиты Фофанова: предисловия и послесловия к изданным книгам, небольшое сочинение о Смуте, вышедшее из нижегородской типографии в конце 1613 или начале 1614 г. Все эти произведения резко отличаются от Пискаревского летописца по стилю.

Я.Г. Солодкин атрибутировал Пискаревский летописец московскому приказному человеку. Он предположил, что автор летописца служил в приказе каменных дел, так как известия о строительных работах в Москве и Подмосковье, Казани, Астрахани, Смоленске, Новгороде и Пскове охватывают 1584-1613 гг. и зачастую уникальны. Я.Г. Солодкин высказал мнение, что автор был связан также с Разрядным приказом. В Пискаревскохм летописце подробно говорится о военных действиях, смерти при царе Борисе последних представителей трех боярских фамилий, пожаловании М.Г. Салтыкову боярства для "посольства" в Речь Посполитую, основании Царева-Борисова. Как предположил исследователь, таким человеком был, по всей вероятности, дьяк Нечай Перфильев. Основанием для такой гипотезы послужило упоминание Нечая Перфильева в одной из статей памятника в числе строителей смоленского кремля.

На сегодняшний день эта гипотеза представляется наиболее убедительной. В ходе диссертационного исследования автору удалось установить дополнительные аргументы для ее подтверждения. Так, при сопоставлении немногочисленных биографических сведений о Нечае Перфильеве, приведенными С.Б. Веселовским в справочнике "Дьяки и подьячие ХУ-ХУН вв.", с событиями, описанными в Пискаревском летописце, можно заметить, что они во многом согласуются: в 1580-1581 гг. Нечай Перфильев был дьяком в Юрьеве-Ливонском, статья Пискаревского летописца сообщает о назначении Алексея Адашева воеводой в Юрьеве и его смерти там. Кроме того, сохранилось несколько отписок 15771578 гг. дьяка Нечая Перфильева царю Ивану Грозному. Под 1598 г. в Пискаревском летописце говорится о грамоте, по которой Борис Годунов был избран на престол. В грамоте 1598 г. в числе подписавших ее дьяков упоминается Нечай Перфильев. В 1603 г. он был в Чернигове, где передавал вести о Лжедмитрии I; под этим же годом в Пискаревском летописце помещена статья с описанием биографии Григория Отрепьева, в которой говорится и о завоевании войсками самозванца Чернигова. В 1605 г. Нечай Перфильев участвовал в борьбе с войсками Григория Отрепьева в Новгород-Северске, это сражение описано в Пискаревском летописце. Все статьи Пискаревского летописца о Григории Отрепьеве, сражениях с войсками самозванцами ближе всего не к нарративным сочинениям Смутного времени и летописям, а к разрядам. С последними у изучаемого летописца также нет буквального текстуального сходства, но, возможно, предполагаемый автор памятника использовал в своем труде какие-то несохранившиеся разрядные записи. В 1613 г. Нечай Перфильев служил дьяком Пушкарского приказа,

в статьях Пискаревского летописца есть упоминания об отливке Царь-пушки и колокола Лебедь.

В тексте есть много подробностей о князьях Шуйских, которые могли быть известны только человеку, знакомому с фамильными преданиями их рода. Даже когда автор передает неблагоприятные для князей Шуйских известия, он старается их смягчить. Так выглядят сообщения о поражении воеводы Петра Шуйского от литовцев, в статьях об избрании Василия Шуйского на престол и его крестоцеловальной записи, в заметке о царствовании Василия Шуйского и пленении этого царя литовским королем. Неизвестно, был ли создан Пискаревский летописец прямо по заказу кого-либо из князей Шуйских или здесь просто нашла отражение тенденция возвеличивать князей Шуйских, встречающеюся в некоторых сочинениях первой четверти XVII в.

Однако, скорее всего, Нечай Перфильев не был составителем всего свода. После 1613 г. Пискаревский летописец был продолжен другим автором, вероятно, связанным с церковными кругами (об этом говорит характер дополнений). Какой-то другой переписчик или редактор мог соединить записки Нечая Перфильева об опричнине и Смутном времени с выписками о событиях ранней русской истории.

Пискаревский летописец заканчивается тремя заметками 16251645 гг.: о пожаре Москвы, о том, что иранский шах Аббас подарил царю Михаилу Федоровичу ризу Христа, и о смерти царя Михаила Федоровича. Эти заметки, скорее всего, принадлежат переписчику свода, так как выполнены в отличие от других статей коричневыми, а не черными чернилами, и отделены от остального текста пустыми листами.

Подводя итоги, можно сделать вывод о том, что автором основной части Пискаревского летописца был, вероятно, приказной дьяк Нечай Перфильев. Он служил в Разрядном и Пушкарском приказах. Особый интерес этот человек проявлял к строительству, в тексте летописца много заметок современника о строительстве в городах при Федоре Ивановиче и Борисе Годунове. Этому дьяку могли принадлежать оригинальные статьи об опричнине и Смутном времени. Нечай Перфильев был сторонником князей Шуйских, хорошо знал их семейные предания и сообщает много подробностей о роде этих князей. Он прервал свой труд на статье 1613 г. После этого текст мог продолжить другой автор, который оставил заметки о событиях, уже описанных в предыдущем тексте Пискаревского летописца, но с подробностями, которых там не было. Это заметки о будущем патриархе Филарете Романове, о разграблении церквей поляками и литовцами, об атамане Иване

Заруцком и Марине Мнишек. Он включил также в летописец литературный источник - "Иное видение". Нельзя сказать с точностью, кем был второй автор, но, судя по характеру дополнений, он мог происходить из церковных кругов. Пискаревский летописец завершается статьей об избрании на престол Михаила Романова. Один из переписчиков рукописи мог дополнить летописец тремя заметками. Скорее всего, рукопись Пискаревского летописца представляет собой черновик произведения, которое не было окончательно обработано.

В заключении изложены основные выводы диссертации.

Пискаревский летописец написан, предположительно, между 1611-1613 гг. в приказной среде. Его автором являлся, скорее всего, московский дьяк Нечай Перфильев. На последней стадии работы над летописцем, видимо, принял участие еще один составитель. Заключительная часть памятника могла быть написана, гипотетически, лицом духовного звания.

Проведенное исследование позволяет определить, что представляет собой Пискаревский летописец как памятник позднего летописания. Пискаревский летописец не является таким же классическим сводом, как и ранние летописи. В нем трудно во многих случаях выделить цитаты из предшествующих летописных текстов. Сравнительно-источниковедческая методика, примененная к Пискаревскому летописцу, позволила определить, какие источники легли в основу памятника, она помогла выявить приемы работы автора над ними.

В результате исследования удалось установить многие источники как начальной, так и оригинальной частей Пискаревского летописца. При этом уровень литературной обработки источников в некоторых случаях, особенно в освещении событий ранней русской истории и Смутного времени, здесь так высок, что невозможно говорить о прямых текстуальных заимствованиях. В статьях о Смутном времени Пискаревский летописец ближе всего к разрядам. Однако проведенное в диссертации сопоставление Пискаревского летописца с разрядными записями тоже не выявило полного текстуального сходства. Впрочем, нельзя исключать, что разряды подверглись в своде литературной обработке. В нескольких статьях по истории опричнины, однако, прослеживается почти буквальное сходство с Сокращенным временником. Текстуальная близость обнаружена у Пискаревского летописца и с некоторыми окружными грамотами Василия Шуйского. Пискаревский летописец содержит также статьи о времени Ивана Грозного, не имеющие аналогий в других источниках. Они представляют собой, видимо, запись устных рассказов и во многих случаях носят легендарный

характер. При их анализе важно выявить, какие реальные события скрываются за ними, а также причины, приведшие к появлению легенды.

Подробное изучение источников Пискаревского летописца позволило определить, в чем состоит уникальность этого памятника. Пискаревский летописец в изложении событий ранней русской истории является компилятивным сочинением. Уникальным в нем является запись устных рассказов о событиях опричнины, а также сведения о строительстве в Москве и других городах в конце XVI - начале XVII вв. Уникальным представляется и то, что Пискаревский летописец сохранился в единственном списке.

Пискаревский летописец интересен и как памятник историографии, и как записки современника событий, а также особой летописной манерой изложения.

Публикации по теме диссертации:

1. Хазанова С.И. Официальное и неофициальное летописание в составе Пискаревского летописца // Вестник РГГУ. Исторические науки. М„ 2008. № 4. С. 165-170.

2. Хазанова С.И. Географические сведения Пискаревского летописца // Исторический источник: человек и пространство: Тезисы докладов и сообщений научной конференции. Москва, 3-5 февр. 1997 г. М., 1997. С. 165.

3. Хазанова С.И. Человек в позднем летописании // Историческая антропология: место в системе социальных наук, источники и методы интерпретации: Тезисы докладов и сообщений научной конференции. Москва, 4-6 февр. 1998 г. М., 1998. С. 223-224.

4. Хазанова С.И. Сколько авторов было у Пискаревского летописца? // Точное гуманитарное знание: традиции, проблемы, методы, результаты: Тезисы докладов и сообщений научной конференции. Москва, 4-6 февр. 1999 г. М., 1999. С. 145-146.

5. Хазанова С.И. Опричнина в Пискаревском летописце и летописцах XVII в. // Архив русской истории. Вып. 8. С. 49-59. М., 2007.

6. Хазанова С.И. Пискаревский летописец в трудах историков XX в. // Вспомогательные исторические дисциплины - источниковедение - методология истории в системе гуманитарного знания. Материалы XX международной научной конференции. М., 31 янв,-2 февр. 2008. Ч. 2. С. 642-644. М., 2008.

Зак. Объем ■/ЗУп.л. Тир.^Рэкз.

ИВИ РАН, Ленинский пр-т, 32-а

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Хазанова, Софья Игоревна

Введение.

Глава 1. Общая характеристика списка Пискаревского летописца.

1) История открытия и публикации Пискаревского летописца.

2) Палеографическое и кодикологическое изучение рукописи.

3) Пискаревский летописец: источниковедческий аспект изучения.

4) Пискаревский летописец в трудах по истории России.

Глава II. Источники Пискаревского летописца.

1) Источники Пискаревского летописца, от ранней русской истории до первой половины XVI в., с 862 по 1552 г.

2) Источники Пискаревского летописца по истории опричнины, с 1565 по 1582 г.

3) Устные источники Пискаревского летописца.

4) Источники по истории Смутного времени и первой половины XVII в., 1604-1645 гг.

Глава III. Автор Пискаревского летописца.

1) Современное представление об авторстве в источниковедении и литературоведении.:.

2) Понимание авторства средневековой литературы.

3) Летописание и приказные дьяки.

4) Кем был написан Пискаревский летописец.

Введение диссертации2009 год, автореферат по истории, Хазанова, Софья Игоревна

Одной из основных задач источниковедения средневековой истории

России традиционно является изучение летописания. Существенным аспектом этой темы в последнее время, особенно в 80-90-е гг. прошлого века, стало исследование поздних летописей. Историки проявляли к ним интерес и раньше, публиковали и изучали отдельные памятники, но 1 вопросы особенностей позднего летописания до сих пор являются дискуссионными. В сегодняшней науке идут споры о характере этого вида источников второй половины XVI-XVII вв. Некоторые исследователи, в частности В. Г. Бовина [1], отмечают, что, несмотря на внешнее сходство с ранними памятниками, летописи позднего периода представляют собой особый вид исторических источников. Однако до сих пор остается неясным, что именно отличает позднее летописание от летописей предшествующего периода, насколько глубоки эти различия, свидетельствуют ли они о разрыве с традицией раннего летописания или же являются ее продолжением на новом этапе. В связи с этим возникают вопросы, насколько выводы, полученные при изучении древнерусского летописания XI - первой половины XVI вв., могут быть распространены на позднее летописание; возможно ли в последнем случае использование (и если да, то как) методик, разработанных на раннем материале.

Актуальным для исследования летописных памятников второй половины XVI - XVII вв. представляется изучение вопросов, связанных с их происхождением. Для поздних памятников это изучение далеко неполное. В частности, в специальном исследовании нуждаются следующие проблемы: в какой среде была составлена та или иная летопись, была ли она современна описываемым событиям, какими источниками пользовались ее составители. Все это имеет большое значение для интерпретации содержания поздних летописей, понимания их как феномена культуры, их видовой природы, выявления их информативных возможностей как исторических источников. Особой проблемой является выяснение места отдельных сводов в истории позднего летописания. Без этого нельзя судить о типичности или уникальности памятника, невозможно дать ему общую характеристику.

Временем позднего летописания в диссертации, вслед за петербургской школой (В. Г. Бовина, В. К. Зиборов и др. [2]), признается вторая половина XVI - XVII вв. В московской школе (В. И. Корецкий, Я. Г. Солодкин и др. [3]) к летописям относятся и все сочинения XVIII в., только внешне похожие на летописи [4]. Их сходство ограничивается погодной формой изложения событий. Авторы подобных произведений, в отличие от летописца, совсем по-другому объясняли причинно-следственные связи исторических событий, а именно, в них отсутствует средневековый провиденциализм, они ставят своей целью научное изложение материала [4].

Историки обращались к памятникам позднего летописания еще в XVIII и XIX вв. В трудах В. Н. Татищева встречаются упоминания о летописи "История о развитии русском" и Новом летописце [5]. В XVIII и первой половине XIX в. были изданы Летопись о многих мятежах, Новый летописец, некоторые памятники двинского и сибирского летописания конца XVII в., новгородские и псковские летописи. Но систематический характер изучение и публикация поздних сводов приобрели лишь в середине прошлого столетия. К этому времени благодаря трудам Шахматова А. А. [6], Приселкова М. Д. [7], Лихачева Д. С. [8] и др. история раннего летописания была представлена более или менее полно. Все основные памятники были опубликованы и изучены с точки зрения их происхождения, состава, целей. На материале раннего летописания отрабатывалась методика изучения летописных текстов вообще. Перед наукой встала задача исследования поздних сводов.

Середина XX века отмечена изданием некоторых поздних летописей. Внимание привлекали прежде всего сочинения, возникшие во второй половине XVI - XVII в., которые, заключали в себе сведения о событиях времен опричнины, Смуты. В 1941 г. появилась публикация малоизвестных летописных памятников М. Н. Тихомирова [9]. Это были краткие летописные записи эпохи опричнины и выписка из летописца 1602 г.о строительстве городов. В 1950 г. А. А. Зимин опубликовал в "Историческом архиве" краткие летописцы XV — XVI вв.: летописчик Марка Левкеинского и летописчик Игнатия Зайцева, двух монахов Иосифо-Волоколамского монастыря, а также пять кратких летописцев, составленных в Кирилло-Белозерском монастыре [10]. М. Н. Тихомиров в 1954 г. издал Постниковский летописец [11]. В 1955 г. О. А. Яковлева опубликовала Пискаревский летописец за 1533-1645 гг. [12]. Особое внимание публикаторы обращали на памятники, описывающие народные выступления (изучение классовой борьбы было одной из основных задач исторической науки 50-60-х гг. XX в.). В. И. Корецкий выпустил летописец с новыми известиями о восстании Ивана Болотникова [13]. М. Н. Тихомиров и В. И. Буганов издали летописные повести о московских восстаниях 1682 г. [14]. Летописи XVI - XVII вв. продолжали выходить и в серии Полное собрание русских летописей. В 1965 г. в четырнадцатом томе Полного собрания был издан Новый летописец. В 1978 г. вышли Пискаревский, Постниковский летописцы, Московский летописец середины XVII в., в 1981 г. были опубликованы сибирские летописи.

В 70-80-е гг.ХХ в. издавали особенно много летописцев второй половины XVI - XVII вв. К тому времени стало известно, что позднее летописание сохранилось не в отрывках и фрагментах, оно представляло собой многочисленные летописи и краткие летописцы, очень часто разбросанные по разным рукописным сборникам и недоступные широкому исследователю. В 1971 г. В. И. Корецкий и В. И. Буганов опубликовали неизвестный московский летописец XVII в. из Музейного собрания Государственной библиотеки [15]. В 1973 г. С. О. Шмидт обнародовал поздний летописчик со сведениями по истории России XVI в. [16], находящийся в сборнике, хранящемся в Государственной Публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина. С. О. Шмидт дал краткую палеографическую характеристику сборника, описал его состав. Историк отметил, что среди источников публикуемого летописчика могли быть устные известия и "История о великом князе московском" Андрея Курбского. В. И. Корецкий опубликовал Соловецкий летописец конца XVI в. [17]. Появляются также публикации других кратких летописцев: московского краткого летописца [18], Безднинского летописца конца XVII в. [19], краткого ростовского летописца конца XVII в. [20], летописца с новыми известиями XVI - начала XVII вв. [21], краткого летописца Торжка XVII в. [22]. Публикуемые краткие летописцы рассматривались учеными как памятники исторической мысли позднего средневековья. Исследователи обращали также внимание на содержащиеся в этих летописях оригинальные сведения о событиях XVI - XVII вв. Все издания летописных памятников XVI - XVII вв. способствовали введению в научный оборот новых текстов, расширению источниковой базы.

Кроме того, в прошлом веке появились справочники, позволяющие исследователям ориентироваться среди неопубликованных поздних летописей. А. Н. Насонов, а затем М. Н. Тихомиров издали краткое описание неопубликованных летописей из трех крупнейших хранилищ Москвы - Государственного Исторического музея, Российской Государственной библиотеки, Российского Государственного архива древних актов [23, 24]. Нельзя не отметить, что до сих пор труды А. Н. Насонова и М. Н. Тихомирова являются единственными справочниками такого рода.

Историки уделяли внимание не только публикации, но и исследованию поздних летописей. Ученые особенно интересовались обширными летописными сводами общерусского содержания. Г. Васенко, анализируя список Латухинской степенной книги, пришел к выводу, что список представляет собой переработку в 1677 г. Степенной книги первой половины 1560-х гг. [25]. Из других работ по общерусскому летописанию можно назвать исследование JI. В. Черепнина о Новом летописце [26], И. А. Жаркова о "Летописи о многих мятежах" [27]. Историки обращали внимание прежде всего на происхождение этих летописей, а не на их специфику как памятников позднего летописания. По мнению Л. В. Черепнина, Новый летописец был плодом совместной работы Посольского приказа и окружения патриарха Филарета, причем литературная обработка сырого архивного материала, предоставленного Посольским приказом, производилась уже лицами, близкими к патриарху [26]. И. А. Жарков пришел к выводу, что Летопись о многих мятежах возникла в гражданской среде по заказу Василия Григорьевича Меньшого Ромодановского, служившего в 1642-1644 гг. воеводой в Воронеже [27]. И. А. Жарков занимался также и Новым летописцем. Исследователь датировал один из списков этого памятника - Оболенский. Время его составления историк отнес к 80-90-м гг. XVII в. [28]. Труды Л. В. Черепнина и И. А. Жаркова дали представление о том, как создавались такие летописи, как Новый летописец и Летопись о многих мятежах, позволили проследить процесс работы над материалами, легшими в их основу.

В 60-е гг. историки интересовались и теми летописями, в которых речь шла об участии народа в политических волнениях XVII столетия. Так, Е. В. Чистякова изучала летописные записи о народных движениях середины XVII в. [29]. Исследовательница пришла к выводу, что во второй половине XVII в. многочисленные компилятивные сборники кратких летописцев, хронографы поздних редакций, а затем обзоры типа

Синопсисов" потеснили официальное летописание, которое стало постепенно угасать [29]. Появление летописных заметок о народных движениях также свидетельствовало о том, что наряду с официальным летописанием все более широкое значение стали получать краткие летописцы.

Историки продолжали изучать и провинциальные летописи XVII в. Труды С. В. Бахрушина посвящены сибирскому летописанию XVII в. [30]. Начало сибирского летописания историк связывает с деятельностью первого тобольского архиепископа Киприана, по заказу которого был составлен синодик для тобольского Софийского собора. В работах В. И. Сергеева [31], Р. Г. Скрынникова [32], Н. А. Дворецкой [33] также рассматриваются сибирские летописи. Труды В. И. Сергеева и Р. Г. Скрынникова посвящены раннему сибирскому летописанию. В. И. Сергеев установил, что источником для Саввы Есипова, составителя первой сибирской летописи, и Строгановского летописца послужили материалы вотчин Строгановых, устные рассказы казаков, синодик Киприана. Р. Г. Скрынников выяснил, что Есиповская и более поздняя Строгановская летописи представляют собой разные редакции одного и того же памятника. Основным источником для Есиповской, а позднее Строгановской летописи стала краткая тобольская летопись. Исследователь предположил также, что одним из авторов Строгановской летописи был известный русский писатель XVII в. Семен Иванович Шаховской [32]. Н. А. Дворецкая писала о Тобольском летописном своде, редактировавшемся в 1686-1690-х гг. и в 1694 г. [33]. Исследователи изучали летописи и других регионов страны. Вологодскому летописанию посвящены труды Ю. С. Васильева [34], И. А. Казаковой [35], устюжскому - К. Н. Сербиной [36]. Ю. С. Васильев пришел к выводу, что летописание в вологодском крае велось на протяжении XV - XIX вв. при дворе пермских и вологодских епископов, а также в Спасо-Прилуцком и Спасо-Каменном монастырях [34]. К. Н. Сербина выяснила, что в конце 70-х - начале 80-х гг. XVII в. был составлен краткий устюжский летописец. В основу его легла устюжская летопись первой четверти XVI в. Появление устюжского свода исследовательница связывала с учреждением Велико-Устюжской и Тотемской епархии, освященной в 1682 г. [36]. Исследования историков местных летописей дают представление об эволюции провинциального летописания.

В конце 60-80-х гг. XX в. стали выходить и обобщающие труды по летописанию. В монографии А. Н. Насонова "История русского летописания XI - начала XVIII вв." одиннадцатая и двенадцатая главы посвящены позднему летописанию. В них, в частности, рассматриваются Новый летописец и патриаршие своды. В работе дана история русского летописания за все время его существования, были показаны его особенности в различные периоды [37]. Публикация поздних летописей и изучение отдельных сводов позволили В. И. Корецкому написать обобщающую работу по летописанию второй половины XVI - начала XVII в. Историк, изучая неофициальное летописание эпохи опричнины и Смутного времени, обратил внимание на содержащиеся в них сведения, относящиеся к более ранним периодам. Ученый полагал, что в рассказах о событиях XVI - XVII вв. нужно уметь увидеть руку современника [38]. В. И. Корецкий отметил такую особенность позднего летописания как участие в составлении памятников служилых и посадских людей. Это свидетельствовало, по его мнению, о демократизации этого вида источников [38]. Если В. И. Корецкий уделял внимание памятникам второй половины XVI - начала XVII вв., то труды А. П. Богданова посвящены летописным сводам второй половины XVII в. Он рассмотрел летописные записи о стрелецком восстании 1682 г., ростовский летописец конца XVII в., патриарший свод 1686 г., Забелинский свод 1690-х гг. [39]. Исследования А. П. Богданова помогают понять характер и особенности памятников последней четверти XVII- в., которые историк считает предшественниками научных исторических сочинений Нового времени. А. П. Богданов прослеживает, как постепенно летописание превращалось в научное сочинение, хотя летописные традиции еще живо чувствуются в памятниках конца XVII - начала XVIII вв.

Я. Г. Солодкин рассмотрел боярские и митрополичьи летописцы, провинциальные летописи и хронографические сочинения, летописцы дворян и приказных людей, патриаршие своды и краткие летописцы, а также такие памятники общерусского летописания, как Новый, Пискаревксий летописцы, Московский летописец второй четверти XVII в. Он представил общую картину летописания последней трети XVI - XVII вв. Исследователь обращает внимание на характер летописания разных этапов: последней трети XVI в., первой половины XVII в., второй половины XVII в. Многообразие разновидностей летописания, представленное в XVI — XVII вв., подтверждает мысль Я. Г. Солодкина о том, что этот вид источников продолжал существовать и в позднее средневековье, при этом позднее летописание, по мнению исследователя, ничем принципиально не отличается от раннего [40]. Такой вывод был сделан прежде всего на основании изучения памятников, возникших в церковной среде. Во многих сводах XVII в., особенно патриарших и владычных новгородских, несложно выделить первоначальный протограф

40]. В этом точка зрения Я. Г. Солодкина принципиально расходится с точкой зрения другой исследовательницы, В. Г. Вовиной, занимающейся Новым летописцем. Она видит в позднем летописании компиляцию иного рода: "Источники Нового летописца 'переплавляются' в нем, 'подравниваются', разрываются, чтобы получился внешне связный текст"

41]. В. Г. Бовина обратила внимание на то, что поздние летописцы не являются сводами в привычном понимании этого слова, в них нет необратимого перехода текстов одного в другой, когда сразу можно узнать источник заимствований. В таких памятниках часто невозможно вычленить предшествующие, поэтому поиск источников в летописях XVI - XVII вв. затруднен [42]. Исследовательница не отрицает существования в XVII в. вполне традиционных сводов; такие памятники, как Новый летописец, не вытеснили их полностью, а представляют только параллельную ветвь к нему [43]. Таким образом, вопрос об особенностях памятников XVII в. является дискуссионным в историографии позднего летописания. Он требует для своего решения тотального монографического исследования поздних сводов, так как недостаточно изучены конкретные памятники.

В диссертации проблемы специфики позднего летописания рассматриваются на материале Пискаревского летописца как одном из представителей позднего летописания. Пискаревский летописец - один из самых крупных сводов XVII в. Памятник описывает события на протяжении значительного хронологического периода: от древнейших времен до сороковых годов XVII в. Историки, обращавшиеся к Пискаревскому летописцу, отмечали, что тот является сложной по составу компиляцией, причем происхождение многих его известий неясно и требует углубленного изучения. Непонятными остаются также принципы и приемы отбора источников, которыми руководствовались составители Пискаревского летописца.

Пискаревский летописец неоднократно упоминался в литературе, ему посвящено несколько статей, но предметом специального источниковедческого исследования он еще не становился. До сих пор неизученными остаются источники начальной части Пискаревского летописца, спорными и противоречивыми представляются выводы о многих источниках оригинальной части. Проблема атрибуции памятника тоже еще не решена до конца. Неизученным остается и место Пискаревского летописца среди поздних летописей.

Цель диссертации — изучение Пискаревского летописца как источника по истории России. Это поможет установить, в чем состоит его особенность как летописца XVII в.: является ли он классическим летописным сводом, а если не является, то можно ли рассматривать эти отличия как признаки вырождения позднего летописания. В этой связи в работе решаются следующие задачи:

1) Проанализировать предшествующую историографию Пискаревского летописца, чтобы установить, в частности, какие стороны памятника и в какой степени изучены, а какие остались неисследованными;

2) Выявить источники, легшие в основу Пискаревского летописца;

3) Установить автора Пискаревского летописца; при этом внимание уделяется, прежде всего, социальной принадлежности автора, а также обстоятельствам создания источника, значению памятника в контексте породившей его эпохи; в свою очередь это поможет очертить круг источников, которыми пользовались создатели летописи, понять цель их труда, определить осведомленность в тех или иных вопросах, выявить интересы составителя (или составителей). Только после изучения этих проблем можно перейти к характеристике источника в целом, к интерпретации его содержания, к установлению того, что дает его оригинальная информация для реконструкции исторической реальности.

Методологической основой нашего исследования стали теоретико-методологические положения, сформулированные А. С. Лаппо-Данилевским. Методология Лаппо-Данилевского сохранялась и развивалась в трудах его учеников и последователей: А. Е. Преснякова [44], С. Н. Валка [45], А. И. Андреева [46]. Потом, в течение длительного времени, в силу господствующей в советской исторической науке идеологии, такой подход ученых к изучению источника оказался неактуальным. Только на рубеже XX-XXI вв. стали возрождаться идеи школы А. С. Лаппо-Данилевского. В современном источниковедении это направление продолжают О. М. Медушевская, М. Ф. Румянцева и др. [47]. В рамках такого подхода изучение источника является самодостаточной научной проблемой, источник рассматривается как продукт психической деятельности человека и в силу этого как отражение ментальности определенной эпохи. В современном источниковедении источники все в большей мере трактуются как памятники культуры своей эпохи. Основой такого подхода является рассмотрение исторического источника как реализованного продукта человеческой психики, пригодного для изучения исторических фактов, как произведения культуры своей эпохи. Здесь акцент делается прежде всего на понимании психологической и социальной природы исторического источника.

При изучении Пискаревского летописца в работе применена сравнительно-источниковедческая (или сравнительно-текстологическая) методика, разработанная в трудах А. А. Шахматова [48] и развитая М. Д. Приселковым [49], Д. С. Лихачевым [50], Я. С. Лурье [51] и другими исследователями. Эта методика требует рассмотрения всего летописного свода, а не изолированных известий из него [52]. Изучение летописи при таком подходе включает в себя три стадии. На первой из них проводится полное сравнение всех родственных с ней летописей. Такое сопоставление дает возможность установить взаимоотношения между ними и выявить наличие протографа — общего текста, к которому они восходят. Вторая стадия исследования состоит в определении состава и содержания этого общего текста (или свода-протографа). На третьей стадии проводится характеристика изучаемого памятника, он также сравнивается с другими, обычно более древними источниками. Именно на этой стадии исследователь и обнаруживает уникальные тексты, отсутствующие во всех известных летописях и представляющие собой либо плоды оригинального творчества летописца, либо следы не дошедших до нас источников [53].

К Пискаревскому летописцу применена методика исследования истории текста памятника, сохранившегося в единственном списке [54]. Исследование памятника, сохранившегося в единственном списке, затруднено тем, что нет широких возможностей для изучения протографа, редакций, истории текста, которые позволяет сделать сравнительный анализ нескольких списков. Наша методика предусматривает, что внимание обращается не только на единственный имеющийся в распоряжении исследователей текст источника, но и на саму рукопись: на ее состояние, утраты, дополнения, загрязненность отдельных листов, сделанные на ней поздние записи. При этом нужно установить владельцев рукописи, выявить все пометы на полях, приписки к основному тексту. Все это позволяет, опираясь на косвенные данные, проследить в какой-то мере историю создания и бытования памятника. Методика изучения текста, сохранившегося в единственном списке, предусматривает также сравнение летописи с другими источниками.

Для выявления общих чтений с Пискаревским летописцем в диссертации привлечены следующие летописи XVI - XVII вв.: Воскресенская, Никоновская, Типографская, Летописец начала царства, Александро-Невская, Новый летописец, Московский летописец середины XVII в. Воскресенская и Никоновская летописи привлечены для сравнения с Пискаревским летописцем на том основании, что в литературе не раз отмечалось то, что многие поздние своды в статьях о раннем периоде используют эти летописи. Типографская летопись составлена в конце XV -начале XVI в. в Кирилло-Белозерском монастыре. Исследователи обратили внимание на некоторые северорусские известия Пискаревского летописца, и сравнение с Типографской летописью поможет определить, могла ли она послужить источником для Пискаревского летописца. Остальные летописи являются памятниками позднего происхождения - второй половины XVI

XVII вв. Они охватывают тот же период, что и Пискаревский летописец, и поэтому могут содержать сходные с ним чтения.

С целью выявления общих чтений с изучаемым памятником в диссертации привлечены также краткие летописцы XVI - XVII вв., как изданные, так и неопубликованные. Эти летописцы охватывают тот же хронологический период, что и Пискаревский летописец, многие из них возникли в близкое к изучаемому памятнику время. К числу опубликованных относятся: Соловецкий летописец XVI в. [55], краткие летописные записи эпохи опричнины [56], Сокращенный временник [57]. Неопубликованные краткие летописцы сохранились главным образом в списках XVII в. в фондах Российского Государственного архива древних актов и Отдела Рукописей Государственной библиотеки (далее сокращенно - РГАДА и ОР РГБ). Эти памятники представляют собой выписки из обширных летописей за тот же хронологический период, что и Пискаревский летописец: летописная заметка о строительстве церкви Василия Блаженного [58], Московский краткий летописец от времени великого князя Даниила по избрание царя Михаила Федоровича [59], Краткий российский летописец от древнейших времен до 1650 г. [60], Краткое сказание о произведении и взращении народа русского [61], оканчивающееся избранием на престол Михаила Романова, Хронограф особого состава [62], Избранный летописец вкратце по 1613 г. [63], летописец, "написан выбором из старых летописцев о том, что учинилось в русском государстве и во всей русской земле" [64], краткие выписки из летописей от крещения св. Владимира до 1652 г. [65], краткий летописец за 1533-1652 гг. [66], летописный сборник XVI - XVII вв., содержащий сведения о пожаре Москвы при нашествии крымского хана Девлет-Гирея [67], летописец русский краткий со сведениями о разгрому Новгорода Иваном Грозным, строительной деятельности Бориса Годунова, Григории Отрепьеве [68], краткий летописец, описывающий события до 1589 г.

Последний летописец неполный, обрывается на словах: "Приехал к царю, государю и великому князю Федору Ивановичю всея Руссии служить крымский." Он заканчивается припиской о смерти царя Михаила Федоровича, сделанной другим почерком [69]. Из других кратких летописцев привлечены также: летописные выписки о взятии Иваном Грозным Казани, Астрахани, Полоцка, смерти царевича Ивана Ивановича, Борисе Годунове и Григории Отрепьеве, избрании на престол Михаила Романова, находящиеся в составе сборника повестей, летописных записей и иных статей [70], летописец русский от начала мира до 1612 г. [71], краткое перечисление событий от рождения Ивана IV до кончины царя Михаила Федоровича [72], летописец с выписками от 1379 до 1604 г. [73], летописец краткий, начинающийся сообщением о взятии Казани и заканчивающийся статьей о воцарении Алексея Михайловича [74], летописец краткий за 1339-1584 гг., начинающийся с известия о том, что в Москве при Иване Калите был заложен деревянный кремль и заканчивающийся сообщением о смерти царя Федора Ивановича; в летописце перепутана хронология - уже после статьи о смерти царя Федора Ивановича помещены заметки о взятии Казани, поставлении в Казань архиепископа Гурия, казанском наводнении [75].

Отмеченная Я. Г. Солодкиным близость Пискаревского летописца и разрядов заставила привлечь для сравнения с изучаемым нами памятником источники делопроизводственного и актового происхождения: разрядные книги 1478 - 1605 гг. [76], разрядные записи за Смутное время, окружные грамоты Василия Шуйского о Лжедмитрии I, Утвержденную грамоту 1598 г. об избрании Бориса Годунова на царство, грамоту об избрании на царство Михаила Романова [77]. Такое сравнение дает возможность уточнить происхождение отдельных сообщений свода и степень их достоверности.

Для того, чтобы выявить особенности Пискаревского летописца как исторического источника, определить новизну сообщаемых им известий, памятник сравнивается также с повестями и сказаниями Смутного времени, записками иностранцев, посещавших Россию во второй половине XVI - начале XVII вв.: Генриха Штадена, Альберта Шлихтинга, Таубе и Крузе, Джильса Флетчера и Джерома Горсея.

Научная новизна работы заключается в том, что впервые Пискаревский летописец изучается комплексно, как единое произведение. Впервые в диссертации проведено детальное текстологическое сопоставление памятника с другими источниками, решен вопрос о происхождении летописи.

Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения, а также одного приложения с образцами почерков рукописи Пискаревского летописца. Первая глава посвящена истории изучения Пискаревского летописца в историографии. Здесь рассматривается история его открытия, публикации, дается анализ историографии, в которой изучался или упоминался Пискаревский летописец. Во второй главе рассматриваются источники памятника, третья глава посвящена проблемам атрибуции текста летописца.

Список научной литературыХазанова, Софья Игоревна, диссертация по теме "Историография, источниковедение и методы исторического исследования"

1. Бовина В. Г. Особенности позднего русского летописания //Спорные вопросы отечественной истории XI-XVIII вв. М., 1990. С. 35.

2. Бовина В. Г. Новый летописец и спорные вопросы изучения позднего русского летописания //Отечественная история. 1992. №5. С. 117-129. Зиборов В. К. Русское летописание XI-XVIII вв. СПБ., 2002. 511 с.

3. Корецкий В. И. История русского летописания второй половины XVI начала XVII вв. М., 1986. 269 с. Солодкин Я. Г. История позднего русского летописания. М., 1997. 198 с.

4. Богданов А. П. Летописец и историк конца XVII в. М., 1994. 144 с. Он же Типологические признаки и группы в русском летописании конца XVII в. //Методы изучения источников по истории русской общественной мысли периода феодализма. М., 1989. С. 197-221.

5. Солодкин Я. Г. История позднего русского летописания. М., 1997. С. 5.

6. Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. 687 с. Он же обозрение русских летописных сводов XIV XV вв. М.-Л., 1938. 372 с.

7. Приселков М. Д. История русского летописания XI XV вв. Л., 1940. 188 с.

8. Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.-Л., 1947. 499 с.

9. Тихомиров М. Н. Малоизвестные летописные памятники XVI в. //Исторические записки. Т. 10. М., 1941. С. 84-94.

10. Зимин А. А. Краткие летописцы XV-XVI вв. //Исторический архив. М.-Л., 1950. С. 3-38.

11. Тихомиров М. Н. Постниковский летописец //Исторические записки. Т. 46. М., 1954. С. 270-288.

12. Яковлева О. А. Пискаревский летописец //Материалы по истории СССР. М., 1955. Т. 2. С. 6-145.

13. Бугаиов В. И. Отечественная историография русского летописания. М., 1975. С. 94-103.

14. Буганов В. И. Летописные известия о московских восстаниях 1682 г. //Новое о прошлом нашей страны. М., 1967. С. 310-320.

15. Буганов В. И., Корецкий В. И. Неизвестный московский летописец конца XVII в. из Музейного собрания ГБЛ //Записки отдела рукописей /Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина. М., 1971. В. 32.

16. Шмидт С. О. Поздний летописчик со сведениями по истории России XVI в. //Летописи и хроники 1973. М., 1974. С. 347-354.

17. Корецкий В. И. Соловецкий летописец //Летописи и хроники 1980. М., 1981. С. 223-244.

18. Буганов В. И. Краткий московский летописец конца XVII в. из Ивановского областного краеведческого музея //Летописи и хроники 1976. М.5 1976. С. 283-293.

19. Корецкий В. И. Безднинский летописец конца XVII в. из собрания С. О. Долгова //Записки отдела рукописей /Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина. М., 1977. В. 38.

20. Богданов А. П. Краткий ростовский летописец конца XVII в. //Советские архивы. 1981. №6. С. 33-38.

21. Корецкий В. И., Морозов Б. Н. Летописец с новыми известиями XVI -начала XVII в. //Летописи и хроники 1984. М., 1984. С. 187-219.

22. Станиславский А. И. Краткий летописец Торжка //Там же. С. 235-236.

23. Насонов А. Н. Летописные памятники хранилищ Москвы //Проблемы источниковедения. М., 1955. Т. 4. С. 243-286.

24. Тихомиров М. Н. Краткие заметки о летописных произведениях в рукописных собраниях Москвы. М., 1962. 182 с.

25. Буганов В. И. Отечественная историография русского летописания. М., 1975. С. 94-103.

26. Черепнин JI. В. Смута и историография XVII в. //Исторические записки. 1945. Т. 14. С. 81-129.

27. Жарков И. А. Их каких кругов вышла Летопись о многих мятежах //Новое о прошлом нашей страны. М., 1967. С. 310-420.

28. Жарков И. А. Новый летописец по списку М. А. Оболенского //Летописи и хроники. М., 1974. С. 293-299.

29. Чистякова Е. В. Летописные записи о народных движениях середины XVII в. //Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. М., 1963. С. 242-253.

30. Буганов В. И. Отечественная историография русского летописания. М., 1975. С. 102-103.

31. Сергеев В. И. У истоков сибирского летописания //Вопросы истории. 1970. №12. С. 45-61.

32. Скрынников Р. Г. Ранние сибирские летописи //История СССР. 1979. №4. С. 82-100.

33. Дворецкая Н. А. Сибирский летописный свод. Новосибирск, 1984. 133 с.

34. Васильев Ю. С. Летописное наследие Поморья //Вспомогательные исторические дисциплины. М., 1979. В. 11. С. 19-42.

35. Казакова Н. А. Вологодское летописание XVII XVIII вв. //Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1981. В. 12. С. 6690.

36. Сербина К. Н. Устюжские летописи XVII XVIII вв. Л., 1985. 134 с.

37. Насонов А. Н. История русского летописания XI начала XVIII вв. М., 1969. С. 478-483.

38. Корецкий В. И. История русского летописания второй половины XVI начала XVIII вв. М., 1986. С. 4, 267.

39. Солодкин Я. Г. История позднего русского летописания. М., 1997. 198 с.

40. Бовина В. Г. Особенности позднего русского летописания //Спорные вопросы отечественной истории XI-XVIII вв. М., 1990. Ч. 1. С. 38.

41. Бовина В. Г. Новый летописец и спорные вопросы изучения позднего русского летописания //Отечественная история. 1992. №5. С. 129.

42. Бовина В. Г. Особенности позднего русского летописания //Спорные вопросы отечественной истории XI-XVI1I вв. М., 1990. Ч. 1. С. 38.

43. Пресняков А. Е. А. С. Лаппо-Данилевский как ученый и мыслитель. Пг., 1922.

44. Валк С. Н. А. С. Лаппо-Данилевский. Очерки русской дипломатики частных актов //Русский исторический журнал. 1922. №8. С. 255-258.

45. Андреев А. И. Очерки по источниковедению Сибири. М., 1960-1965.

46. Данилевский И. Н., Кабанов В. В., Медушевская О. М., Румянцева М. Ф. Источниковедение. М., 2000. С. 10, 122. Румянцева М. Ф. Теория истории. М., 2002. С. 214-215.

47. Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. 687 с. Шахматов А. А. Обозрение русских летописных сводов XIV XV вв. М.-Л., 1938. 372 с.

48. Приселков М. Д. История русского летописания. СПб., 1996. 325 с.

49. Лихачев Д. С. Текстология. Л., 1962. 602 с.51