автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Социальный состав высшего командования вооруженных сил России в 1530-е - 1570-е гг.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Социальный состав высшего командования вооруженных сил России в 1530-е - 1570-е гг."



На правах рукописи

BOJIOДИХИН Дмитрий Михайлович

Социальный состав высшего командования вооруженных сил России в 1530-1570-е гг.

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

1 8 НОЯ 2010

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Москва - 2010

004612843

Работа выполнена на кафедре истории ННОУ ВПО «Московский гуманитарный университет»

Научный консультант: доктор исторических наук, профессор

Мухамеджанов Мансур Михайлович

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Арапов Дмитрий Юрьевич

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Российский государственный

социальный университет»

Защита диссертации состоится «17» февраля 2011 г. в 15.00 час. на заседании диссертационного совета Д 521.004.01 при ННОУ ВПО «Московский гуманитарный университет» по адресу: 111395, Москва, ул. Юности, д. 5/1, кор.З, ауд. 511.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ННОУ ВПО «Московский гуманитарный университет».

Автореферат разослан КлйЛ ¿^Д 2010 г.

Ученый секретарь

доктор исторических наук Пенской Виталий Викторович

доктор исторических наук, профессор Талина Галина Валерьевна

диссертационного совета

Мацуев А.Н.

I. Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. Вооруженным силам Московского государства XVI столетия посвящено значительное количество исследовательской литературы. Этой темой активно занимались как дореволюционные ученые, так и советские. На протяжении постсоветского периода интерес к истории русской армии постепенно возрастал, чему способствовал подъем патриотических настроений в конце 1990-х-начале 2000-х гг. Появилось несколько крупных исследовательских трудов, а также ряд публицистических и популярных работ, большей частью компилятивных. Их появление и востребованность отражают наличие не только научного, но и общественного интереса к рассматриваемой тематике. Однако до настоящего времени не решен целый ряд вопросов, связанных, в частности, с командным составом вооруженных сил России: системой их комплектования, социальной средой, на основе которой они формировались, динамикой социальных групп, имевших возможность выдвигать своих представителей на высшие и высокие воеводские посты (командование самостоятельными полевыми соединениями и отдельными полками в их составе). Решение этих вопросов позволит по-новому взглянуть на широкий круг проблем социально-политической России середины - второй половины XVI столетия.

Кроме того, тема исследования, как представляется, имеет известную общественную актуальность. В настоящее время ведутся дискуссии о принципах формирования отечественных командных кадров. Русская модель устройства вооруженных сил складывалась на протяжении веков. Для изучаемого периода ее отличительным свойством, нехарактерным для западноевропейского военного дела, является незначительное количество наемных отрядов и, вследствие этого, невысокий процент воинских командиров, нанятых правительством за рубежом. Подавляющее большинство командных постов занимали подданные российских монархов, представители высококультурного военно-служилого класса, выросшего на национальной почве, что обеспечивало на протяжении длительного периода времени высокую боеспособность вооруженных сил. В связи с этим актуальным становится изучение военно-исторического опыта Московского государства, в том числе использования в прошлом нравственных и тактических качеств командира. Исторический материал, пригодный для ведения подобного рода дискуссий, представляет, безусловно, общественный интерес. На него существует очевидный социальный запрос. Следовательно, разработка источников, позволяющих реконструировать состав командных кадров российской армии, весьма важна. Стирание ряда «белых пятен» в данной сфере отечественной военной истории будет иметь не только строго научное, историографическое, но и социокультурное значение.

Степень научной разработки проблемы. Историография, в той или иной степени, связанная с рассматриваемой тематикой, весьма обширна. На страницах научных изданий подробно анализируются вопросы, относящиеся

к численности вооруженных сил России в XVI в., их тактическим приемам, вооружению, комплектованию, появлению в их составе стрелецких войск и др. Однако спектр проблем, связанных с социальным составом высших командных кадров, остается малоизученным.

Главным образом, исследователи касаются их в трудах, которые посвящены местничеству, формированию «боярской аристократии» (выражение А.А. Зимина) в России или же становлению российского дворянства в целом1. Но при этом указанной проблемы ученые касаются лишь в незначительной степени, исходя из своих исследовательских задач.

Столь масштабное явление, как опричнина, потенциально могло серьезнейшим образом повлиять на социальный состав воеводского корпуса. Значительное число ученых занимались и занимаются изучением опричнины2. Однако в данной сфере пока не произошло стыковки

1 См.: Буганов В.И. К изучению состава «Государева двора» XVI в. // Общество и государство феодальной России. М., 1975; Бычкова М.Е. Состав класса феодалов в России XVI в. M., 1986; Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М„ 1969; Загоскин Н.П. Очерки организации и происхождения служилого сословия в До-Петровской Руси. Казань, 1875; Зимин A.A. Состав Боярской думы в XV-XVI веках // Археографический ежегодник за 1957 год. М., 1958; Его же. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV - первой половине XVI в. M., 1988; Кавелин К.Д. Взгляд на юридический быт древней России // Кавелин К.Д. Собрание сочинений. T.I. СПб., 1897.; Кобрин В.Б. Власть и собственность в средневековой России. М.,1985; Кобрин В.Б. Опричнина. Генеалогия. Антропонимика: Избранные труды. М., 2008; Маркевич А.И. История местничества в Московском государстве в XV-XVII вв. Одесса, 1888; Мятлев Н. Тысячники и московское дворянство XVI столетия. Орел, 1912; Назаров В.Д. О структуре «Государева двора» в середине XVI в. // Общество и государство феодальной России. М., 1975; Новицкий В.И. Выборное и большое дворянство XVI-XVII веков. Киев, 1915; Павлов А.П. Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове. СПб., 1992; Павлов-Сильванский Н.П. Государевы служилые люди. Люди кабальные и докладные. 2-е изд. СПб., 1909.; Петров К.В. Проблемы местнического старшинства полковых воевод в России в первой половине XVI в. // Вестник Челябинского университета. Сер. 1. История. 1993. № 1.; Рождественский C.B. Служилое землевладение в Московском государстве XVI века. СПб., 1897; Скрынников Р.Г. Опричная земельная реформа Грозного 1565 г. // Исторические записки. Кн. 70. М., 1961.; Смирнов И.И. Очерки политической истории Русского государства 30-х - 50-х годов XVI века. M.-JI., 1958; Станиславский А.Л. Труды по истории государева двора в России XVI-XVII веков. М., 2004; Флоря Б.Н. Формирование сословного статуса господствующего класса Древней Руси (на материале статей о возмещении за «бесчестье») // История СССР. 1983. № 1; Шмидт С.О. Российское государство в середине XVI столетия. М., 1984; Шмидт С.О. Становление российского самодержавства. М., 1973; Эскин Ю.М. Очерки истории местничества в России XVI-XVII вв. М., 2009 и др..

2 См.: Альшиц Д.Н. Новый документ о людях и приказах опричного двора Ивана Грозного после 1572 года// Исторический архив. Вып. IV. М.-Л., 1949.; Его же. От легенд к фактам. Разыскания и исследования новых источников по истории допетровской Руси. СПб., 2009; Бибиков Г.Н. К вопросу о социальном составе опричников Ивана Грозного // Труды ГИМ. Вып. XIV. М., 1941.; Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины.

академических исследований, связанных с изучением социально-политической природы опричнины, и трудов, принадлежащих перу специалистов по военной истории.

Рассматривая работы военных историков, прежде всего, преподавателей высших учебных заведений военного профиля, необходимо отметить, что они постоянно касаются опричнины в обобщающих работах по истории русской армии и отечественного военного искусства. Среди них: А.К. Баиов, Г.Д. Бурдей, В.А. Волков, Н.С. Голицын, Е.А. Разин, A.A. Строков3. Но в большинстве случаев ими либо используются результаты труда академических специалистов, порой сильно устаревшие, либо происходит измышление оценок опричнины, слабо связанных с данными источников. Соединение академической подготовки со специфическим интересом к чисто военным вопросам видно в работах П.П. Епифанова, A.B. Чернова и В.В. Пенского4. Однако у всех этих ученых вопросы отражения опричных порядков в области подбора армейских командных кадров оказались за пределами исследовательских интересов.

В результате степень и формы влияния опричного фактора на высший эшелон военного командования России до настоящего времени оставались и пока остаются за пределами внимания обеих групп исследователей, а потому до сих пор не подверглись серьезному научному анализу. Разработка указанных малоизученных проблем может привести к лучшему пониманию целого ряда вопросов, связанных как с военной, так и с социально-политической историей России указанного периода.

М.,1963; Виппер Р.Ю. Иван Грозный. М., 1998; Зимин A.A. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964; Его же. Реформы Ивана Грозного. М., 1960; Кобрин В.Б. Источники для изучения численности и истории формирования опричного двора // Археографический ежегодник за 1962 год. М., 1963; Его же. Состав опричного двора Ивана Грозного // Археографический ежегодник за 1959 год. М., 1960; Колобков В.А. Митрополит Филипп и становление московского самодержавия. Опричнина Ивана Грозного. СПб., 2004; Кром М.М. «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30-40-х годов XVI века. М., 2010; Платонов С.Ф. Иван Грозный (1530-1584). М., 1998; Садиков П.А. Очерки по истории опричнины. М.-Л., 1950; Скрынников Р.Г. Царство террора. СПб., 1992; Сухотин JI.M. К пересмотру вопроса об опричнине. [Вып.] 1. Белград, 1931.; Указ. соч. [Вып.] 7-8. Белград, 1940.; Его же. Список опричников // Новик. Вып. III. Нью-Йорк, 1940.

3 См.: Баиов А.К. История русского военного искусства. М., 2008; Бурдей Г.Д. Молодинская битва 1572 года // Ученые записки Института славяноведения. Т. 26. М, 1963.; Волков В.А. Войны и войска Московского государства (конец XV-первая половина XVII вв.). М., 2004; Голицын Н.С. Русская военная история. Ч. II. От Иоанна III до Петра I. СПб., 1878; Разин Е.А. История военного искусства XVI—XVII вв., СПб., 1999; Строков A.A. История военного искусства. Рабовладельческое и феодальное общество. М., 1955.

4 См.: Епифанов П.П. Войско и военная организация // Очерки русской культуры XVI века. Ч. 1. Материальная культура. М., 1976; Чернов A.B. Вооружение силы Московского государства в XV-XVII вв. М., 1954; Пенской В.В. Военный потенциал Российского государства в конце XV-XVI вв.: количественное измерение // Отечественная история. 2008. № 1.

Объект исследования - вооруженные силы России середины - второй половины XVI столетия.

Предмет исследования - социальный состав высших командных кадров вооруженных сил России в период 1530-х - первой половины 1570-х гг., взятый в динамике и в связи с положением военно-служилого класса по отношению к великокняжеской/царской власти в России.

Цель работы - комплексное исследование социального состава командных кадров российской армии в 30-х - 70-х гг. XVI в. и влияния на него опричного фактора; выявление, критика и систематизация информации, позволяющей решить следующие задачи:

1. Определить круг аристократических семейств, из числа которых по преимуществу формировался высший командный состав вооруженных сил Московского государства в указанный период.

2. Идентифицировать принадлежность этих семейств к определенным социальным группам в составе «военно-служилого класса» России.

3. Выявить численное соотношение представителей определенных социальных групп в составе «военно-служилого класса» России при формировании военного командования в предопричный период.

4. Составить персональный список опричного воеводского корпуса и определить его социальный состав.

5. Определить динамику в численном соотношении социальных групп, на основе которых формируется военное командование в опричном боевом корпусе.

6. Оценить тактический опыт командных кадров опричнины.

7. Выявить степень влияния опричнины на социальный состав высших командных кадров российской армии названного периода.

Хронологические рамки исследования — 1530-е-1570-е гг. Этот период характеризуется борьбой «родового» и «служебного» принципов рекрутирования командных кадров в русской армии и попыткой верховной власти в рамках опричнины усилить «служебный» принцип.

Источниковая база исследования состоит главным образом из разрядных книг XVI столетия, в том числе официального государственного разряда и ряда частных разрядных памятников .

Источником «второго ряда» (по сравнению с разрядами) выступают летописи, среди которых особое значение имеют Лебедевская и Александро-Невская летописи, а также Никоновский свод и Пискаревский летописец6.

5 См.: Баранов К.В. Записная книга Полоцкого похода 1562/1563 года // Русский дипломатарий. Вьш.10. М., 2004.; Милюков П.Н. Древнейшая разрядная книга. М., 1901; Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966; Разрядная книга 1559-1605 гг. М., 1974; Разрядная книга 1550-1636 гг. Т. 1-2. Вып. 1-2. М., 1975-1976.; Разрядная книга 14751605 гг. Т. 1. Ч. 1-3; Т. 2. Ч. 1-3; Т. 3. Ч. 1-3; Т. 4. Ч. 1-2. М., 1977-1994,2003.

6 См.: Александро-Невская летопись (и Продолжение Александро-Невской летописи) // Летописец начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича / Летописец начала

Кроме того, по частным вопросам используются сведения, взятые из материалов делопроизводства и ряда иностранных источников.

Источники, обеспечивающие необходимый и достаточный уровень как репрезентативности, так и достоверности социальной информации по теме диссертационного исследования, давно введены в научный оборот и опубликованы (в ряде случае - неоднократно). При столь значительной по объему и разнообразной по видовому наполнению источниковой базы приращение фактического материала достигается с помощью особых методов изучения хорошо известных в российской исторической науке источников. В частности, используются статистические методы под ракурсом, который до настоящего времени не применялся в отечественной исторической науке.

Методология исследования. Исследование основывается на принципах историзма, достоверности и объективности. Главной теоретической основой исследования является утверждение о возможности познания исторического прошлого с помощью рациональных научных методов. Эффективность данных методов не является безграничной, поэтому у научного познания прошлого есть пределы, которые постепенно отодвигаются - по мере поступательного развития теоретической базы науки, методик исследования, технической оснащенности исследователя, роста источниковой базы. Возможность абсолютного и полного познания генеральной совокупности фактов истории научными методами не представляется достижимой, однако общая картина исторического развития человечества трудами историков последних столетий создана, и она постепенно совершенствуется. В связи с этим общеисторические методы исследования остаются актуальными; в данной работе автор пользовался ими в сочетании с клиометрией, т.е., прежде всего, статистическим методом, твердо соблюдая при этом принцип

царства царя и великого князя Ивана Васильевича. Александро-Невская летопись. Лебедевская летопись / Отв. ред. М.Н. Тихомиров. ПСРЛ. Т. XXIX. М., 1965; Безднинский летописец // Корецкий В.И. Безднинский летописец конца XVI в. из собрания С.О.Долгова / Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки имени В.И.Ленина. Т. 38. М., 1977. (публикация источника); История о Казанском царстве (Казанский летописец) // ПСРЛ. Т. XIX. М., 2000; Лебедевская летопись // Летописец начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича / Летописец начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича. Александро-Невская летопись. Лебедевская летопись / Отв. ред. М.Н. Тихомиров. ПСРЛ. Т. XXIX. М., 1965; Летописец начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича // Летописец начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича. Александро-Невская летопись. Лебедевская летопись / Отв. ред. М.Н. Тихомиров. ПСРЛ. Т. XXIX. М., 1965; Московский летописец // Постниковский, Пискаревский, Московский и Вельский летописцы / ПСРЛ. Т. XXXIV. М., 1978; Никоновская летопись. ПСРЛ. Т. 1Х-ХГ/. М., 2000; Пискаревский летописец // Постниковский, Пискаревский, Московский и Вельский летописцы / ПСРЛ. Т. XXXIV. М., 1978; Соловецкий летописец // Корецкий В.И. Соловецкий летописец конца XVI в. / Летописи и хроники. 1980 г. М., 1981.

историзма. В основу структуры и содержания диссертации положены сравнительно-исторический и проблемно-хронологический методы, а также метод периодизации. Для достижения комплексного характера исследования применялся системный подход.

В настоящее время, после ослабления марксистской парадигмы, отечественная историческая наука не имеет единого теоретико-методологического стержня. Различные школы и течения российских историков используют платформы, которые, порой, расходятся между собой диаметрально. Однако автор исследования убежден, что возможности использования нового фактического знания, полученного с помощью анализа источников, проведенного на современном уровне приемов научной критики, универсальны. Прирост фактических сведений, изложенных по результатам исследования на языке современной науки, является той питательной средой, которая может быть использована специалистами, придерживающимися различных теоретико-методологических направлений, в частности, неокантианской.

Базовыми для сторонников этой теоретико-методологической платформы стали труды мыслителей, относящихся к т.н. Баденской школе. Особое значение имеет публичная речь их виднейшего представителя Вильгельма Виндельбанда «История и естествознание», произнесенная им 1 мая 1894 г. В ней провозглашалась идея о различении всех наук не по предмету, а по методу. Виндельбанд, в частности, выделил две группы наук. К первой из них он отнес науки «номотетические» (законополагающие), т.е. отыскивающие и формулирующие общие законы, которые имеют место «всегда»; такие науки идут в своем методе от частного к общему. Во вторую группу вошли науки о единичных, конкретных и неповторимых событиях, которые имели место лишь однажды. Метод этих наук может быть назван идиографическим (описывающим особенное). История была решительно отнесена Виндельбандом к числу идиографических наук, что нашло сочувствие в трудах целого ряда европейских и российских исследователей. В русской исторической школе видным представителем неокантианской теоретико-методологической платформы и самостоятельным мыслителем, имевшим крупные достижения в области методологии истории, был A.C. Лаппо-Данилевский. Его теоретико-философские взгляды повлияли на выбор темы, постановку цели и задач настоящего исследования.

Необходимо подчеркнуть, что научная традиция, основанная на неокантианской методологии истории, получила самостоятельное от неокантианской философии развитие. В данном случае речь идет об использовании в историческом анализе лишь некоторых методологических достижений неокантианства, но не его общефилософских положений.

Автор исследования с применением максимально объективизированного инструментария, построенного с учетом неокантинских методологических традиций, занимался максимально точным описанием единичного объекта -

высшего командного состава российской армии середины XVI столетия, выделяя в фокус исследовательских усилий социальный аспект и опричный фактор влияния. Данный единичный объект рассматривается в связи с общим состоянием социально-политического устройства Московского государства данного периода, взятым в динамике и с широким использованием статистического метода. Однако какая-либо связь его с глобальными эпистемологическими конструкциями, как то: формация, цивилизация или крупный социальный организм в рамках «периода большой длительности» -была сознательно исключена из исследования. Вместе с тем, учитывая универсальность использования полученных результатов, итоги работы могут быть использованы представителями разных теоретико-методологических платформ российской исторической науки: как неокантианцами, так и неопозитивистами, неомарксистами, отечественными сторонниками «школы Анналов».

Научная новизна. Решение поставленных задач путем комлексного исследования источников имеет конкретно-исторический характер и ведет к приращению фактических знаний об устройстве и социальном составе руководящего звена вооруженных сил Московского государства, а также о влиянии опричного фактора на сферу управления российской армией. Именно это в первую очередь и составляет научную новизну настоящего исследования.

Автором впервые составлен список ведущих военачальников Московского государства середины XVI в., реестр аристократических семейств, откуда они рекрутировались. Кроме того, впервые из общего списка крупных опричных служильцев (он неоднократно составлялся и уточнялся впоследствии) выделяется точный список опричных воевод и проводится оценка их тактического опыта.

Исследование источников по заявленной теме позволило автору диссертационного исследования выявить динамику социальных групп, из которых формировалось военное командование вооруженных сил России как в предопричные десятилетия, так и в опричный период. В работе наглядно продемонстрировано сокращение/увеличение возможностей войти в состав высшего военного командования для представителей определенных социальных групп «военно-служилого класса» в Московском государстве -титулованной аристократии, нетитулованной знати (в первую очередь, представителей старомосковских боярских родов), а также московского и провинциального дворянства.

Выявлена почти стопроцентная принадлежность высшего командного состава русской армии указанного периода к аристократическим родам; притом опричнина в этом смысле, не была «революционным переворотом»: число «неродословных» дворян, допущенных на воеводские должности в составе опричного боевого корпуса, как показал анализ источников, крайне незначительно.

Соискатель впервые применил методику, предполагающую анализ социального состава опричных военачальников не в генеральной совокупности, а по группам, соответствующим определенному служебному статусу.

Произведена оценка влияния «служебного» фактора, т.е. тактического опыта и способности одерживать победы над неприятелем, на решения монарха о включении того или иного военачальника в состав воеводского корпуса опричнины. Автором выяснено, что этот фактор не был преобладающим ни на одном из уровней воеводской иерархии; наиболее способные и наиболее опытные военачальники оказывались в подчинении либо тех полководцев, которые являлись доверенными лицами Ивана IV (членами их семейств), либо, на завершающем этапе опричнины, - обладали большей знатностью, т.е. более высоким статусом в системе «местнических счетов». Доказана, связанная с этим, высокая «текучесть» командных кадров опричного боевого корпуса, в рамках которого сохранялся незначительный по численности «костяк» (группа военачальников, регулярно получавших воеводские посты в опричнине), обеспечивавший устойчивость командования в боевых условиях. Что же касается прочих лиц, назначаемых на крупные военные посты, то для большинства из них пребывание в опричном воеводском корпусе было незначительным эпизодом служебной деятельности.

Углубленный анализ разрядных источников позволил выявить исключительно важную роль зимнего похода на Полоцк в 1562-1563 гг. Именно он сыграл роль «кузницы кадров» для военной организации опричнины. Участие в Полоцком зимнем походе 1562-1563 гг. явилось одним из определяющих факторов при формировании «костяка» опричного командования. Из 12 полководцев, вошедших в его состав, только двое не были при «полоцком взятии»: В.И. Колычев-Умной и И.Д. Колодка Плещеев. В качестве есаулов и голов под Полоцком присутствовали кн. А.И. Вяземский, кн. И.П. Охлябинин, кн. В.И. Телятевский, кн. Ф.М. Трубецкой, кн. Д.И. Хворостинин, М.А. Безнин, рындой вышел в поход кн. М.Т. Черкасский, ертаул возглавлял кн. А.П. Телятевский, И.Б. Блудов отряжен был «за государем ездити», а З.И. Плещеев-Очин - охранять захваченного в плен С. Довойну, возглавлявшего полоцкий гарнизон. Исследование биографических данных перечисленных персон дало автору диссертационного исследования возможность сделать важный вывод: царское доверие к командным способностям этих людей могло быть завоевано ими (хотя бы некоторыми из них) во время большого Полоцкого похода.

Определен результат опричного периода в отношении состава социальной среды, из которой избираются высшие командные кадры российской армии. Показано преобладание нетитулованной знати, принадлежащей к нескольким старомосковским боярским родам, на

протяжении первых пяти лет существования опричнины, которое впоследствии сменилось на порядок назначения воевод, мало отличающийся от принятого в «земщине». На протяжении обоих периодов роль московского и, тем более, провинциального дворянства в командной иерархии опричнины, как показал анализ источников, практически не изменилась: она была незначительной.

Теоретическая и практическая значимость работы. Результаты данного исследования могут найти применение при разработке лекционных курсов и публичных лекций, подготовке учебных и учебно-методических пособий. При том недостатке качественных книг и статей справочно-энциклопедического, просветительского и научно-популярного характера, который совершенно очевиден в отношении современной подачи научного знания в области военной истории Московского государства, уместным является использование в данных сферах новой информации, добытой по итогам проведенного исследования. Полученное приращение фактических знаний по военной и социально-политической истории России XVI столетия может стать базой для дальнейшей научно-исследовательской разработки тем, связанных с устройством Российского государства Московского периода и, в первую очередь, состоянием вооруженных сил. Тема опричнины в настоящее время вызывает постоянное появление новых академических исследовательских трудов, а также бурный рост числа научно-популярных и особенно публицистических работ. Выводы, сделанные в настоящем исследовании, а также тот новый фактический материал, который был получен в ходе анализа исторических источников, открывают новые направления для отечественных исследователей, которым предстоит работать над опричной тематикой; в частности, сопряжение истории вооруженных сил и военного дела с проблемами социальной истории. В целом ряде случаев современные исследователи, и, тем более, публицисты, пользуются литературой, изобилующей мифами, устаревшими положениями или даже плодами сознательной фальсификации исторической истины в идеологических целях. Автор полагает, что данное исследование поможет избавить их от нескольких заблуждений, «ходячих сюжетов», переходящих из одной книги в другую. Результаты исследования рассматриваются им в качестве известного фактологического вклада в позитивное развитие российской исторической науки.

Апробация результатов исследования. Результаты работы диссертанта представлены научному сообществу в двенадцати статьях, помещенных в научных журналах, определенных Высшей аттестационной комиссией Министерства образования и науки Российской Федерации, трех монографиях и публикациях в других научных изданиях. Основные результаты работы нашли отражение в ряде выступлений на научных конференциях и «круглых столах», в том числе в рамках выступления на Всероссийской научной конференции «Элита России в прошлом и

настоящем: социально-исторический и психологический аспект» (июнь, 2010), на научной конференции «Чтения памяти В.А. Плугина» (октябрь, 2007), а также в докладах на заседаниях кафедры источниковедения исторического факультета МГУ на темы: «Трудноопределимые персоны служилых аристократов в списке репрессированных кн. А.М. Курбского» (сентябрь, 2005), «Иван Грозный. Истоки опричнины»; на Фестивале науки в МГУ (октябрь, 2006) «Военно-служилая элита Московского государства при Иване IV»; на семинаре Л.П. Репиной «Интеллектуальная история» в Институте всеобщей истории РАН (июль, 2009) «Био1рафия боярина Басманова в перекрестье макроподхода и микроподхода». Результаты исследования использовались автором в преподавательской работе по общему курсу «Источниковедение» и специальным курсам «Опричнина Ивана Грозного: источники, основные проблемы изучения» (2006), «Воеводы Ивана IV» (2007), «Вооруженные силы Московского государства в XVI столетии» (2008), «Конфликт между Иваном Грозным и митрополитом Филиппом из-за опричнины» (2009), «Опричное руководство в зеркале воинских разрядов» (2010).

Структура работы определяется логикой исследования в соответствии с поставленной целью и задачами. Диссертация состоит из Введения, трех Глав, включающих девять параграфов, Заключения, Списка использованных источников и литературы, Приложения.

II. Основное содержание работы

Во Введении определены цель, задачи, источниковая база, хронологические рамки исследования, дается краткая характеристика изученности проблемы. Обосновывается актуальность исследования, теоретико-методологическая база диссертации, демонстрируется ее научная новизна, теоретическая и практическая значимость.

В первой главе «Историография и источники» приводится обзор литературы по теме исследования, а также осуществляется анализ источников, которые используются для решения поставленных задач.

Изученность проблемы оценивается по трем основным направлениям. Во-первых, основная историография «военно-служилого класса» в Московском государстве XV-XVI столетий в аспекте формирования русской воинской элиты. Наиболее важными для избранной темы исследования являются труды A.A. Зимина. Его монография «Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV - первой половине XVI вв.», соединяет процесс становления российской служилой знати с судьбами отдельных аристократических семейств, а также фундаментальный труд С.Б. Веселовского «Исследования по истории класса служилых землевладельцев», где показана судьба нетитулованной старомосковской аристократии на протяжении весьма значительного периода. С.Б. Веселовский впервые обосновал наличие в среде служилой аристократии «высшего слоя» -

нескольких десятков родов, устойчиво контролирующих важнейшие политические и военные должности в Московском государстве. Это прояснило целый ряд вопросов в истории военно-служилого класса России XVI столетия. Результатом исследований, проводившихся в 1990-х-начале 2000-х гг., стал обобщающий труд «Правящая элита Русского государства IX-начала XVIII в.: Очерки истории», вышедший под редакцией А.П. Павлова. Материал в нем подается таким образом, что по нему можно составить представление о судьбах отдельных родов, семей, региональных «кустов» элиты, придворных партий, но не об устройстве собственно военной элиты XVI в. Тем не менее, исследование содержит целый ряд ценных замечаний по теме. Соответствующий раздел написан А.П. Павловым. По его мнению, «...если представители государева двора, в том числе и выборные дворяне, выступают в качестве своего рода "офицерского корпуса" и получают разного рода «именные назначения, то дворовые дети боярские вместе с городовыми - это рядовой состав войска»7. В опричнине А.П. Павлов видит серьезный шанс карьерного продвижения для людей «неродословных» или просто «худородных». Так, он пишет: «Лица, состоявшие на службе в опричнине, находились по сравнению с земскими дворянами в явно привилегированном положении... Опричная служба открывала перед неродословными дворянами новые возможности сделать успешную карьеру и возвысить свой род. Нередко худородные опричники в обход традиции местничества получали на службе более высокие места, чем более знатные земские бояре и дворяне. Последние, опасаясь царской опалы, не смели открыто защищать свою родовую честь и вынуждены были смиряться со своей местнической "потерей"»8. Утверждая это, А.П. Павлов не приводит доказательств, касающихся продвижения подобного рода семейств не на «дворовые», а на высшие посты армейской службы.

Во-вторых, основные труды, посвященные кадровому составу опричнины, и, прежде всего, ее наиболее значительных деятелей. Автор особое внимание уделил изучению работ В.Б. Кобрина, осваивая и совершенствуя методику просопографического анализа, разработанную им в диссертации «Социальный состав Опричного двора». В свою очередь, В.Б. Кобрин опирался на списки опричного двора, до него составленные в разное время Л.М. Сухотиным, Г.Н. Бибиковым и С.Б. Веселовским. Отталкиваясь от солидной базы, созданной в трудах названных ученых, соискатель пошел по пути отказа от составления общего списка опричных служильцев Государева двора в пользу создания реестра опричных военачальников уровня воевод, а затем выделения в нем ряда подуровней.

Несмотря на существование ряда фундаментальных исследований, вопрос о социальном составе опричнины все еще вызывает дискуссии, более

7 Правящая элита Русского государства 1Х-иачала XVIII в.: Очерки истории / Отв. ред. А.П. Павлов. СПб., 2006. С. 213.

8 Там же. С. 218.

того, совершенно не подверглось описанию руководство военными силами опричнины. Очень много сил потрачено отечественными историками на прояснение того, насколько опричнина поднимала значение худородного дворянства, «новых людей». Однако до настоящего времени не определено, какой уровень служебных назначений оказался для этого социального слоя доступным благодаря опричнине, и с какой частотой отдельные его представители могли достигать этого «потолка». Специалисты по истории вооруженных сил России - Н.С. Голицын, А.К. Баиов, A.B. Чернов, A.A. Строков, Е.А. Разин - постоянно обращаются к опричнине, однако, опираясь в той или иной мере на труды коллег, занимающихся социально-политической историей, они дают разноречивые оценки, не сопровождающиеся аргументацией.

С этой точки зрения, диссертант счел необходимым уделить особое внимание работам, пусть и не связанным формально с военной историей России, но ставшим магистральными в рамках исследований социального состава опричной элиты. Дискуссию, происходящую на их страницах в течение периода, тянущегося более полутора столетий, пришлось выделить в особую историографическую тему.

В специальной исторической литературе, связанной с темой опричнины, широкое распространение получил тезис, согласно которому Иван IV, устроив двор, отделенный от земского, получил возможность выдвигать на самый верх талантливых людей из числа худородных дворян9. Позднее сплошное худородство опричников было оспорено.

Еще мыслитель, принадлежавший середине позапрошлого столетия, К. Д. Кавелин, в работе «Взгляд на юридический быт древней России» писал: «Опричнина была первой попыткой создать служебное дворянство и заменить им родовое вельможество, на месте рода, кровного начала, поставить в государственном управлении начало личного достоинства»10. Иными словами, достоинства, никак не соединенного с «достоинствами крови», со знатностью, и, может быть, выходящего из худородной среды.

М.В. Довнар-Запольский полагал, что в 1550-х гг. Иван Грозный боролся с местничеством и пытался его отменить, но смог лишь «в некоторой степени ограничить»11. Историк ошибочно сближает опричнину с испомещением 1000 «избранных слуг» в 1550-х гг., т.к. считает, что в обоих случаях смысл

9 Утверждению этого мифа немало способствовали соответствующие высказывания иностранцев - современников опричнины, например, Генриха Штадена, а также Иоганна Таубе и Элерта Крузе: Штаден Г. Записки немца-опричника. М., 2002. С.61-62; Рогинский М.Г. Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе // Русский исторический журнал. Кн.8. Пг„ 1922. С. 35-36. Сыграло свою роль и то, что князь Андрей Курбский обозвал новых воевод Ивана Грозного «каликами». - Переписка Андрея Курбского с Иваном Грозным // ПЛДР. Вторая половина XVI века. М., 1986. С. 92-93.

10 Кавелин К.Д. Указ. соч. // СС. ТЛ. СПб., 1897. С. 53.

11 Довнар-Запольский М.В. Время царя Ивана Грозного // Русская история в очерках и статьях /Под. ред. М.В. Довнара-Запольского. T.II. М., 1910. С. 189.

действий Ивана IV - борьба с родовой аристократией; в 1550 г. представителей виднейших семейств титулованной знати будто бы «переводили» из их вотчин на новые места «целыми гнездами», что, по мнению Довнар-Запольского, схоже с земельной политикой опричнины. Сходство, определенно, есть, но иное. Историк не приводит сколько-нибудь серьезных свидетельств сведения служилой знати с ее родовых вотчин в 1550-х, его утверждение бездоказательно. Однако в летописном пересказе указа о введении опричнины говорится о необходимости испоместить 1000 государевых слуг - вот оно, явное сходство. Довнар-Запольский видит смысл опричнины в борьбе с аристократией - имущественный ее разгром, физическое уничтожение ее вождей и разрушение ее «престижа» в глазах народа и в собственных глазах самой знати. Притом, по его мнению, в годы опричнины «Грозный сильнее бил по княжью, чем по боярству», т.е. нетитулованной знати. Что же касается кадровой политики, то, трактуя ее, исследователь идет за свидетельствами иностранцев и кн. Андрея Курбского. С точки зрения Довнар-Запольского, Иван Грозный «окружил себя новыми людьми» в опричном правительстве, выдвигал «худородных страдников», на коих и опирался в политической деятельности12.

Р.Ю. Виппер считал, что до введения опричнины «...плотный строй родовой аристократии, теснившейся к должностям, мешал государю выдвигать способных и талантливых людей низшего звания»; зато после ее учреждения «...в опричнину царь отбирал пригодные ему элементы, не считаясь с родовитостью, с местничеством, с классовыми предрассудками и притязаниями, свободно передвигая людей в чинах и соображаясь только с их .военной пригодностью, их талантами и заслугой»13. С.Ф. Платонов разработал концепцию, получившую широкую популярность: по его мнению, «Иван Грозный... решил вывести из удельных наследственных вотчин их владельцев - княжат и поселить их в отдаленных от их прежней оседлости местах, там, где не было удельных воспоминаний и удобных для оппозиции условий; на место же выселенной знати он селил служебную мелкоту на мелкопоместных участках, образованных из старых больших вотчин». Таким образом, противопоставлялись богатые аристократы и «служебная мелкота».

12 Там же. С. 213-214,219-222.

13 Виппер Р.Ю. Иван Грозный // Платонов С.Ф. Иван Грозный (1530—1584). Виппер Р.Ю. Иван Грозный / Сост. и вступит, ст. Д.М. Володихин. М., 1998. С.152, 157. При всей спорности утверждений Р.Ю.Виппера, одна его идея заслуживает самого пристального внимания: Роберт Юрьевич видит в установлении опричной организации род военной реформы. К настоящему времени собрано достаточно фактов, чтобы согласиться с этим мнением в весьма значительной степени. К сожалению, работа с текстом Р.Ю. Виппера затруднена из-за того, что первое издание монографии «Иван Грозный», вышедшее в 1922 году, было страшно искажено и даже прямо испорчено чудовищными редакторскими поправками и дописками в изданиях 1942 и 1944 гг. Ссылки на эти поздние издания не оправданны, а знакомство с ними, думается, вводит исследователей в заблуждение относительно уровня работы Р.Ю. Виппера и ее изначального предназначения.

Позднее, в монографии «Иван Грозный» (1923) С.Ф. Платонов, характеризуя социальную обстановку накануне опричнины, выскажется еще резче: «...между Грозным и высшим кругом московской знати легла пропасть. По одну ее сторону находился царь со своими новыми приближенными, взятыми из дворцовой среды весьма среднего разбора. Среди них было лишь одно лицо с княжеским титулом (князь Афанасий Вяземский) и лишь одна семья достаточно великородная (Басмановых-Плещеевых). По другую сторону стояла вся великородная знать, как близкая к "избранной раде", так и далекая от нее»14. П.А. Садиков, двигаясь в том же русле, противопоставлял '«помещичье-дворянскую» опричнину и «княжеско-боярскую феодальную знать»13. C.B. Бахрушин считал основной социальной основой опричнины «...мелкое и среднее, преимущественно городовое (провинциальное), дворянство...»16. Подобные взгляды с разной степенью определенности высказывались и многими менее известными исследователями.

А вот С.Б. Веселовский отрицал рекрутирование опричного двора из «худородных людей»17. В целом же он крайне резко оспаривал концепцию Платонова18. В.Б. Кобрин совершенно отверг тезис о его повальном худородстве; он выдвигает более корректную формулировку: «Состав опричного двора был несколько "худороднее" доопричного и, главное, современного ему земского». Этот исследователь полагал, что борьба боярства и дворянства в опричный период не была стержнем политической истории". A.A. Зимин еще более осторожен. Он, в частности, писал: «Создавая себе опричнину и персонально отбирая преданных ему лиц из господствующего класса, Иван Грозный смело выдвигал новых людей из числа городового дворянства, ранее не игравших никакой заметной роли в армии и государственном аппарате. Но это нельзя сколько-нибудь переоценивать. В опричнину входили также представители большинства знатных княжеских и боярских фамилий...»20. Приводя данные из дипломной работы С.С. Печуро, он доказывает, что в целом по опричнине (не сосредотачивая внимание на ее верхнем этаже) дворовых служилых людей

14 Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. Петрозаводск, 1996. С. 204-205; Платонов С.Ф. Иван Грозный (1530-1584) // Платонов С.Ф. Иван Грозный (1530-1584). Виппер Р.Ю. Иван Грозный / Сост. и вступит, ст. Д.М. Володихин. М., 1998. С. 83.

15 Садиков П.А. Очерки по истории опричнины. М.-Л., 1950. С. 26.

16 Бахрушин C.B. Иван Грозный // Научные труды. Т. II. М., 1954. С. 300.

17 Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. М., 1963. С. 143. -Высказано в очерке 1945 г. «Указ об опричнине».

18 Веселовский С.Б. Исследования... С. 29-34.

19 Кобрин В.Б. Социальный состав опричного двора. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М.,1961. С.11; Его же. Власть и собственность в средневековой России. М.,1985. С. 199-218.

20 Зимин A.A. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964. С. 354-359.

больше, чем в земщине21. Б.Н. Флоря полагал, что среди опричников, занимавших в опричном дворе сколько-нибудь видное положение, не было людей, принадлежавших «к низам дворянского сословия»22. Р.Г. Скрынников, с одной стороны, считал, что С.Ф. Платонов «...крайне преувеличил значение конфискаций в опричных уездах, будто бы подорвавших княжеско-боярское землевладение», а с другой - уверен был, что «...при наборе опричной тысячи предпочтение оказывалось худородному провинциальному дворянству»23. Современные исследователи И.В. Курукин и A.A. Булычев указали на весьма значительную роль в ранней опричнине родов старомосковской знати - нетитулованных боярских семейств24. В монографии этих историков «Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного» целый параграф - «На службе государевой» - посвящен опричным военачальникам и содержит немало ценных замечаний, связанных с их карьерой25.

Острые проблемы истории опричнины получили неоднозначные интерпретации в уже упоминавшихся выше трудах А.П. Павлова.

А.П. Павлов подходит к вопросу дифференцированно: «Привилегированное положение опричников, состав которых зависел от личной воли царя Ивана, приводило к серьезным нарушениям традиционной иерархии внутри господствующего класса. В первый год опричнины у ее руководства стоял кружок царских фаворитов преимущественно из представителей старомосковского боярства. Но на рубеже б0-х-70-х гг. в составе руководства опричного двора произошел перелом и на смену прежним царским фаворитам пришли новые, более худородные лица, выходцы из рядов провинциального дворянства (Вельские, Грязные и другие)». Верхушка же земского двора состояла из представителей княжеско-боярских родов26.

Мнение А.П. Павлова отчасти возобновляет старую дискуссию: если «на смену прежним царским фаворитам» на рубеже 60-70-х гг. XVI столетия действительно пришли «выходцы из рядов провинциального дворянства», то это могло по-разному отразиться в сферах дворовой, приказной и военной службы. Удалось ли «худородным лицам», которых призвал Иван IV, получить серьезное влияние на военные дела? Насколько они могли составить реальную конкуренцию персонам аристократического происхождения в опричной военной иерархии? Не при дворе, а именно в

21 Зимин A.A. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964. С. 354-359.

22 Флоря Б.Н. Иван Грозный. М„ 1999. С. 186-187.

23 Скрынников Р.Г. Царство террора. СПб., 1992. С. 219, 221.

24 Курукин И.В., Булычев A.A. Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного. М., 2010. С. 97-98.

25 Там же. С. 168-186.

26 Павлов А.П. Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове. СПб., 1992. С. 102

армии? Эти вопросы пока остаются без ответа и требуют серьезного исследования. С другой стороны, А.П. Павлов видит в опричнине глубокое нарушение «традиционной иерархии внутри господствующего класса». Так или иначе, об этом высказывались и другие исследователи, и общее впечатление от опричных порядков именно таково. Проблема, таким образом, не дискуссионна. Но какие именно формы приняло данное нарушение в вооруженных силах Московского государства? И сколь серьезные масштабы приобрел опричный сдвиг? Отвечая на эти вопросы, невозможно обойтись незначительными уточнениями: требуется углубленный анализ.

Прямо обращаясь к царствованию Ивана Грозного, А.П. Павлов уже в другой работе строит схему, из которой выводится тезис о весьма значительном влиянии худородных дворян в правительстве на протяжении последних лет опричнины и после ее отмены.

«Долгое время в литературе считалось, - пишет исследователь, - что в опричники набирали людей, как правило, худородных, чуть ли не из простых "мужиков". Данное представление сложилось в значительной степени под влиянием высказывании современных иностранных наблюдателей, называвших опричников бывшими холопами, "нищими косолапыми мужиками". Однако специальные исследования состава опричного двора, произведенные В.Б. Кобриным и другими учеными, решительно опровергают это мнение, На самом деле в состав опричников входили нередко представители весьма знатных княжеско-боярских родов, таких, как князья Одоевские, Трубецкие, а на позднем этапе опричнины в опричный корпус зачисляются князья Шуйские. Правда, в целом опричный двор был несколько более худородным, чем двор земский, а к концу опричнины выходцы из худородных провинциальных дворянских родов явно доминировали в составе опричного руководства. И все же можно полагать, что главным критерием при наборе в опричнину служило не только происхождение, сколько личные качества служилого человека. Царь охотно брал в опричнину людей с "запятнанной биографией". Так, в отряд опричников позднее была зачислена целая группа дворян, служивших ранее удельным князьям Старицким. Такие люди должны были особо рьяно и преданно служить монарху»27. Совершенно не ясно, почему главным критерием при отборе в опричнину служили «личные качества человека»? Из чего это следует? И распространяется ли «доминирование», о котором пишет А.П. Павлов, на руководство вооруженных сил? Эти вопросы остаются без ответов.

В-третьих, магистральные работы по истории вооруженных сил России данного периода. Наиболее глубокое осмысление важнейших процессов, происходивших в военном деле России XVI в., видно не в многотомных

27 Правящая элита Русского государства IX - начала XVIII в.: Очерки истории / Отв. ред. А.П. Павлов. СПб., 2006. С. 218. Автор соответствующего фрагмента коллективной монографии - А.П. Павлов.

обзорных изданиях по истории русской армии на протяжении всего периода существования отечественной государственности, а в текстах A.B. Чернова, П.П. Епифанова и В.В. Пенского, сфокусированных на эпохе Московского государства. Этих ученых интересовала, в первую очередь, история военно-служилого класса применительно к общему состоянию вооруженных сил России XVI столетия. A.B. Чернов и П.П. Епифанов, расходясь в оценке столь сложного феномена, каким было местничество, прямо связывали с ним боеспособность русской армии. В.В. Пенской ставил вопрос о естественных ограничителях, поставленных эффективности управления войсками состоянием средств связи и коммуникаций. Труды данных исследователей пополнили историю вооруженных сил Московского государства новыми фактическими данными и трактовками, основанными на масштабном знании источников.

Вклад зарубежной историографии в разработку проблематики настоящего исследования незначителен. Дж. Кип в монографии о вооруженных силах России от начала правления Ивана. III до военной реформы Александра И, выдержавшей несколько изданий, справедливо пишет о колоссальном влиянии ситуации в армии на всё остальное общество. Можно согласиться и с другим важным его наблюдением - о гибкости военного управления, утраченной позднее, в послепетровский период28. Следует отметить проведенную Дж. Кипом работу по уяснению лестницы «дворовых» чинов в их соотношении с армейскими должностями, хотя историк не всегда точен и во многих случаях опирается в своих выводах не на анализ источников, а на пересказ специальной литературы. В сборнике «The Military and Society in Russia: 1450-1917» содержится несколько статей, приближающихся по тематике к настоящему исследованию. Так, П.Б. Браун изучает стиль командования в вооруженных силах Московского государства, однако его работа в основном построена на материале более позднего периода - середины XVII в. Другой автор, Дж. Мартин указывает на высокую роль служилых татарских царевичей как командных кадров русской армии на Литовско-ливонском фронте (что совершенно справедливо); в основном это касается раннего периода Ливонской войны29.

Анализ литературы, изученной по названным направлениям, привел автора диссертационного исследования к выводу, согласно которому в специальной научной литературе со второй половины XIX столетия по настоящее время накоплено значительное количество отдельных

28 Keep J.L. Soldiers of the Tsar. Army and Society in Russia 1462-1874. Oxford, 1985. P.

14.

29 Brown P.B. Tsar Aleksei Mikhailovich: Muscovite Military Command Style and Legacy to Russian Military History; Martin J. Tatars in the Muscovite Aimy during the Livonian War // The Military and Society in Russia: 1450-1917 / Ed. By Eric Lohr and Marshall Poe. Leiden. 2002. P. 100-120, 365-387.

наблюдений, связанных с вопросом о социальном составе российского воеводского корпуса; эти наблюдения касаются истории местничества, отдельных войн и сражений, оценок общего потенциала и боеспособности вооруженных сил России. Однако целостная картина из этой «мозаики» не складывается, и, значит, понимание того, какие социальные группы составляли базу для формирования высшего военного командования, в историографии не достигнуто. Следовательно, правомерна постановка данной проблемы в качестве задачи для отдельного научного исследования.

В рамках анализа источников по теме диссертационной работы основное внимание уделено воинским разрядам (преимущественно) и летописным памятникам (в качестве дополнительного материала). Оценка воинских разрядов за указанный период опиралась главным образом на взаимодополняющие труды Ю.В. Анхимюка и В.И. Буганова В ряде случаев общего понимания того, как и при каких обстоятельствах создавались воинские разряды, каково соотношение их «редакций» и каков уровень их достоверности в зависимости от периода создания того или иного комплекса разрядных записей, оказывалось недостаточно. Автор диссертационного исследования должен был решить ряд локальных источниковедческих задач, в частности, определить достоверность калужской разрядной записи 7073 (1564/1565) г. и тарусской разрядной записи 7080 (1571/1572) г. Только после этого стало возможным создание списка опричных воевод.

Среди летописных источников наиболее тщательному анализу подверглись памятники круга лицевого летописания XVI в. - Лебедевская и Александро-Невская летописи (они содержат сведения по организации армии в опричный период, а также в годы, непосредственно предшествовавшие опричнине). Датировка этих памятников, а также история их создания связаны с общей картиной создания Лицевого летописного свода, вызывающей в кругах специалистов масштабную дискуссию. Достоверность летописного повествования в названных памятниках, с одной стороны, может быть поставлена под сомнение из-за наличия редакционных приписок (которые изменяли смысл фрагмента на прямо противоположный), а с другой, должна быть признана весьма значительной из-за сравнительно небольшой хронологической дистанции между историческими событиями и их фиксацией в летописном тексте. В пользу высокой степени достоверности говорит во-первых, пересказ в тексте значительного количества документальных материалов (в том числе, разрядных записей), во-вторых,

30 Анхимюк Ю.В. Полоцкий поход 1563 года в частных разрядных книгах // Русский дипломатарий. Вып. 10. М., 2004.; Его же. Частные разрядные книги с записями за последнюю четверть ХУ-начало XVII веков. М., 2005; Буганов В.И. Сокращенная редакция разрядных книг 1559-1605 гг. // Археографический ежегодник за 1957 г. М., 1958. С. 88-101; Буганов В.И. Разрядные книги последней четверти ХУ-начала XVIII в. М„ 1962.

явное использование летописных заготовок - текстов, готовившихся загодя, по горячим следам событий, для последующего включения в летопись; так, по всей видимости, взятие Полоцка в 1563 г. было подробно описано в такой заготовке участником событий - М.А. Безниным31.

Писка^евский летописец был найден и опубликован впервые O.A. Яковлевой 2. Он содержит сведения с древнейших времен до 1615 г., в том числе, уникальные данные по истории опричнины. Датировка и атрибуция наиболее ценной части памятника вызвали длительную дискуссию, не завершившуюся до настоящего времени. Автор, работая с названным источником, принял сторону Я.Г. Солодкина, который аргументировано отвел гипотезы по поводу возможного авторства Н. Фофанова и Арсения Елассонского, а также о близости летописца кругам Шуйских33. Вслед за O.A. Яковлевой соискатель считает автором оригинальных известий «московского приказного человека, причастного к строительному делу», и полагает возможным описание им целого ряда исторических событий по личным впечатлениям. Не исключено, что к созданию летописного памятника, составившего основу для Пискаревского летописца «в его оригинальной части» был причастен дьяк Нечай Перфирьев, реально участвовавший в строительстве смоленской крепости. Его карьера во многом совпадает с событиями, отразившимися в Пискаревском летописце, которые описаны подробно и явно на основе личных воспоминаний автора. «Основным пластом» Пискаревского летописца «...является текст летописца за вторую половину XVI - начало XVII в.... этот текст «дополнен по другим источникам, к примеру, краткому летописцу севернорусского происхождения»34. Позиция Г.Я. Солодкина представляется в наибольшей степени обоснованной: текст Пискаревского летописца на протяжении периода примерно со второй половины 1550-х - начала 1560-х гг. вплоть до начала 1610-х гг. демонстрирует единый авторский стиль. Видна не компиляция, а именно сочетание базового летописного памятника с единичными вкраплениями в его ткань, взятыми из других источников. Кандидатура Н. Перфирьева весьма вероятна или, во всяком случае, это мог быть иной приказной человек высокого ранга, связанный со строительным и военным делом. Общий уровень осведомленности такой фигуры о делах общегосударственного и частного московского значения дает основание с доверием относиться к известию о том, что у истоков опричнины стояли представители двух старинных семей московской нетитулованной аристократии: Захарьины-Юрьевы и Басмановы-Плещеевы.

31 См.: Володихин Д.М. Лебедсвская летопись о взятии Полоцка войсками Ивана IV в 1563 г. (Вопросы атрибуции) Н Вестник МГУ. Сер. 8 (История). 1995. № 1. С. 51-54.

32 См.: Яковлева O.A. Пискаревский летописец // Материалы по истории СССР. Т. II. Документы XV-XVII вв. М., 1955.

33 Солодкин Г.Я. История позднего русского летописания. М., 1997. С. 65-67.

34 Солодкин Г.Я. Указ. Соч. С. 67.

Соловецкий летописец конца XVI в.35 сочетает известия локальные, связанные с бытом Соловецкой обители, с известиями общерусского масштаба. На его страницах немало уникальных сведений, связанных с крупными военными событиями времен правления Ивана IV: оборонительной операцией под Москвой в 1571 г., Молодинской битвой 1572 г.36, походами в Ливонию 1575 и 1577 гг., осадой Колывани русскими воеводами, а также Полоцка, Великих Лук и Пскова - армией короля Стефана Батория37. В.И. Корецкому удалось определить автора этого памятника: «...с конца 50-х годов XVI в. до конца 80-х годов XVI в. роль летописца выполнял в Соловецком монастыре келарь, а затем соборный старец Петр Ловушка (Ловушкин). Он систематически выполнял важные монастырские поручения и был принят у царя Ивана IV, относившегося к нему благосклонно. Ему неоднократно и подолгу приходилось бывать в Москве, Новгороде, Вологде... встречаться со столичными и новгородскими должностными лицами. Старцу Петру были доступны и летописные памятники, хранившиеся в большой соловецкой библиотеке. Поэтому в Соловецком летописце отразились не только местные... но и общерусские известия как по личным впечатлениям автора, так и почерпнутые им из других письменных источников»38. В специальной литературе существует и другое мнение в отношении авторства: летописцем или «организатором летописных работ» в Соловецком монастыре называют игумена Иакова39. Он также бывал в Москве, пользовался благосклонностью монарха и путешествовал по городам России. Эти обстоятельства позволяют в любом из двух названных вариантов рассматривать сведения Соловецкого летописца как достоверные - по большей части.

Значительное место уделено оценке достоверности обширного свидетельства Джильса Флетчера в его трактате «О государстве русском», которое посвящено русским воеводам указанного периода. Англичанин

35 Тихомиров М.Н. Малоизвестные летописные памятники // Исторический архив. Т. VII. М„ 1951.

36 Это известие Соловецкого летописца велико по объему, изобилует уникальными сведениями и оставляет впечатление близкого знакомства летописца с фактами -возможна фиксация устных рассказов самих участников Молодинской битвы. Поэтому данное известие исключительно ценно для русской военной истории.

37 См.: Корецкий В.И. Соловецкий летописец конца XVI в. // Летописи и хроники. 1980 г. М„ 1981. С. 237-240.

38 Корецкий В.И. Ука. Соч. С. 227-229.

39 Дмитриева Р.П. Летописец Соловецкий // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вторая половина Х1У-ХУ1 в. Ч. 2. Л-Я. Л., 1989. С. 25. В пользу авторства Иакова или кого-то из его учеников высказывались и другие исследователи, в частности, особенно жестко и убедительно отстаивал кандидатуру игумена Иакова О. Панченко, сделавший соответствующий доклад «"Летописец- лгумена Иакова" и памятники Соловецкого летописания XVI—XVIII вв.» на конференции «Духовное и историко-культурное наследие Соловецкого монастыря: XV—XX вв.» в сентябре 2010 г.

перечисляет пятерых крупнейших полководцев России конца 1580-х гг., дает краткую характеристику их способностям, сообщает о выборе главных военачальников полевых соединений из людей знатнейшего рода при полном игнорировании их способностей и боевого опыта, а также указывает, что вторым воеводой при родовитом, но бесталанном главнокомандующем обычно назначался человек не столь высокого происхождения, но более способный к тактической работе в боевых условиях. Кроме того, английский дипломат подробно рассматривает систему управления войсками в поле, называя основные должности русского воеводского корпуса. В данном случае диссертант обнаружил и представил дополнительные доказательства к выводу о высокой степени достоверности названного свидетельства, сделанному еще в фундаментальном источниковедческом исследовании С.М. Середонина40. Особенно важен вопрос об источниках, на которые опирался Флетчер, составляя свой трактат. Как высокопоставленный дипломат, он мог воспользоваться архивом английской Московской компании, формировавшимся в течение нескольких десятилетий ее торговой деятельности в России41. Представители Московской компании имели возможности получать необходимые сведения даже против воли Ивана IV. Таким образом, им удавалось получать информацию о наиболее важных сторонах государственной деятельности в России, в том числе, и о состоянии военного дела, а также принципах назначения на важнейшие военные посты. Всё это говорит в пользу достоверности названного места в трактате Флетчера.

Состояние источниковой базы исследования позволило сделать следующие выводы: во-первых, сведения, которые дают разрядные источники, достаточны по объему и вполне достоверны для решения основных исследовательских задач настоящей работы; во-вторых, данные других источников, прежде всего, летописных памятников XVI-XVII столетий, могут быть с успехом использованы как дополнение к данным разрядов и как материал для проверки свидетельств разрядов в частных случаях.

Резюмируя рассмотренное в первой главе, следует признать, что при наличии внушительного круга введенных в научный оборот источников по военной истории России XVI в. социальный состав высшего командования армии Московского государства в рассматриваемый период не становился ещё предметом специального комплексного рассмотрения.

Между тем, этот вопрос является одним из основополагающих не только для военной, но и - шире - для социально-политической истории России XVI столетия. Страна постоянно вела масштабные, изнурительные войны. Ее

40 См.:Середонин С.М. Сочинение Джильса Флетчера "Of the Russe Commonweath" как исторический источник. СПб., 1891.

41 Володихин Д.М. Источники трактата Джильса Флетчера «О государстве русском» // Россия и Запад: диалог культур. М.,1994, С. 31-36.

границам десятилетиями угрожали силы столь значительных противников, как Польско-литовское государство, Шведское королевство, Казанское, Крымское и Сибирское ханства. Московское государство вынуждено было строить свои вооруженные силы так, чтобы они имели гибкое управление, и, говоря языком военной стратегии, постоянно находились в состоянии повышенной боевой готовности. Надежность армейских управленческих структур и уровень боеготовности армии напрямую зависели от состава социальных групп, из которых формировалось российское военное командование, а также от их взаимоотношений. В силу этого, специальная исследовательская проблема, касающаяся русского воеводского корпуса, оказывается связанной с широким спектром более общих вопросов по истории государственного аппарата, внешней политики и магистральных социальных процессов указанного периода.

Вторая глава «Военная элита Московского государства в середине XVI в.» начинается с рассмотрения двух вопросов, обеспечивающих основу для дальнейшего исследования: определение списочного состава единичных представителей высшего командного состава русской армии в середине XVI в., а также целых аристократических семейств, из которых рекрутировались военачальники, командовавшие отдельными полевыми соединениями, полками и гарнизонами крупнейших крепостей России.

В качестве основополагающих источников для этой работы были использованы разрядные книги. Остальные источники использовались главным образом в качестве справочного материала.

В итоге было получено два списка: из 35 и 57 персон (в зависимости от частоты и регулярности высших и высоких назначений - в первом случае оба параметра дают заметно более высокие значения).

Почти все персоны, попавшие в эти два списка, представляют собой высший слой военно-служилой аристократии Московского государства - как титулованной, так и нетитулованной. Это представители высокородной знати. В первом списке из 35 военачальников большинство дослужилось до боярского чина, некоторые занимали положение служилых князей. Во втором списке также велик процент воевод, имевших думные чины. В обоих списках отсутствуют представители не-аристократических родов, т.е. московского и, тем более, провинциального дворянства. Исключение составляет лишь один Н. Чепчугов-Клементьев. Его к высшим воинским постам привела удачная матримониальная комбинация, в результате которой он породнился с влиятельными при дворе родами. В целом же для московского и, тем более, провинциального дворянства доступ к высшим воеводским должностям был закрыт, а к воеводским постам среднего и нижнего звена (вторые, третьи, четвертые воеводы в отдельных полках и гарнизонах небольших крепостей) затруднен. В виде исключения некоторые выходцы из не-аристократической среды получали незначительные воеводские должности. При этом они, во-первых, редко задерживались на

этом уровне, и, во-вторых, в подавляющем большинстве случаев все-таки должны были довольствоваться уровнем назначений не выше воинских «голов», что воспринималось как норма. Получение служебного статуса, при котором «служилый человек по отечеству», и притом не аристократ, постоянно получает воеводские назначения - не высшие, а любые - ситуация необычная. В качестве примера можно привести военачальника исключительной опытности И.Б. Блудова.

Наиболее значительную социальную группу, «поставлявшую» военачальников для должностей командующих полевыми соединениями и отдельными полками в их составе, составляет высшая титулованная знать. Среди Гедиминовичей выделяются семейства князей Вельских, Мстиславских, Булгаковых-Голицыных, Трубецких и Куракиных. Из числа Рюриковичей, преобладающее значение в армии получили князья Воротынские, Шуйские, Одоевские, Оболенские, Ростовские, Пронские, Микулинские и Палецкие. Нетитулованная старомосковская знать представлена не столь широко: ее представителям в указанный период высшие воеводские посты доставались явно реже. Однако несколько семейств из этой среды сохранили возможность получение подобного рода должностей. Это Шереметевы, Морозовы, Плещеевы, Бутурлины, Салтыковы, Сабуровы, Воронцовы, Колычевы, Головины, Захарьины-Юрьевы и Захарьины-Яковлевы.

Представители некоторых аристократических родов имеют особое положение на военной службе: из их числа постоянно, на протяжении десятилетий, рекрутируются воеводы, занимающие высокие и высшие должности в войсках и крепостных гарнизонах. Продвижение в этот слой родов, относящихся к служилой знати, но не получивших столь же высокого положения на лестнице местнических счетов или большого влияния при дворе московских государей, весьма затруднено. Фактически «прорыв» лица, не принадлежащего к высшему аристократическому слою, к высшим воеводским назначениям и закрепление на этом уровне на постоянной основе представляет собой крайне сложную задачу. Такого рода карьерное продвижение, как правило, сопровождается попытками вывести на тот же уровень всё семейство или хотя бы повысить его служебный статус. Однако возвышение всего рода на военной службе вследствие возвышения одного талантливого военачальника происходило исключительно редко. В качестве примера можно привести князя Д.И. Хворостинина, относившегося к второстепенному ответвлению Ярославского княжеского дома, возвысившегося в значительной степени благодаря заслугам на воинской службе и способствовавшего повышению служебного статуса своих братьев.

На этой основе исследуется вопрос о социальной стратификации высших командных кадров указанного периода: не только к каким именно социальным группам они принадлежали (титулованная и нетитулованная служилая знать, верхушка дворянства), но и какие социальные группы в

составе военно-служилого класса России получили относительное преобладание на военном поприще.

Показано отставание представителей старомосковских боярских родов, в том числе и знатнейших из них, в карьерном росте на воинском поприще -по сравнению с представителями высшей титулованной знати. Проанализированы биографии целого ряда видных военачальников, принадлежащих среде нетитулованной знати, притом из родов, традиционно представленных в Думе и на административных постах и, следовательно, занимающих высокие позиции в политической жизни страны. В результате удалось выяснить, что на протяжении середины XVI столетия, т.е. всего периода правления Елены Гленской и Ивана IV до учреждения опричнины, представитель московского боярского семейства (даже из числа наиболее родовитых и влиятельных) реже получал воеводские посты, нежели представитель титулованной (княжеской) служилой знати.

Этот вывод позволил поставить вопрос о динамике соотношения представителей данных социальных групп на командных должностях армейской иерархии.

Постановка подобного рода проблемы связана с необходимостью определить степень остроты социального конфликта, который мог возникнуть между старомосковскими боярскими родами и первостепенной княжеской знатью на почве соперничества за высокие должности в вооруженных силах. Логично было бы предполагать, что высокая скорость падения влияния нетитулованной знати в армии означала бы высокий уровень остроты названного конфликта.

Сведения разрядных книг за период с последней четверти XV в. до середины 1560-х гг. показывают заметное ухудшение позиций старомосковских боярских родов на военной службе в динамике. Этот процесс начался в 1510-1520-х гг. и сильно ускорился в 1530-1540-х гг. Соответственно, автор диссертационного исследования подвергает анализу динамику ослабления позиций нетитулованной московской служилой аристократии в армейском командовании. Анализируются темпы и масштабы этого процесса.

В итоге проведенного историко-статистического исследования получены следующие конкретные цифры, демонстрирующие постепенную утрату московскими боярскими родами влияния на расстановку высших командных кадров в вооруженных силах Московского государства. За период 1534-1559 гг. включительно первыми воеводами большого полка, т.е. командующими крупным самостоятельным полевым соединением представители нетитулованной знати назначались только 5 раз. А это составляет всего лишь 4 % от числа всех назначений - крайне небольшая цифра и серьезный показатель падения служилого статуса нетитулованной знати. Первыми воеводами полков, стоящих «честйю ниже» большого полка в армейской иерархии, представители нетитулованной знати за всё это время назначались

104 раза. За этот же период представители титулованной аристократии побывали на аналогичных воеводских постах 315 раз - в 3 раза больше. Иначе говоря, «княжатам» досталось несколько более 75 % подобного рода назначений, а представителям боярских родов - чуть менее 25 %. По сравнению с периодом правления Василия III произошло не столь уж значительное изменение. Однако если взглянуть на период 1534-1546 гг., то соотношение будет другим: 33 назначения к 136. Иначе говоря, 19% и 81%. Для сравнения: при Иване III, в период с осени 1478 г. по лето 1505 г. нетитулованная знать занимала места командующих полевыми соединениями в 14 % случаев, а отдельные полки возглавляла в 37 % случаев; при Василии III, с осени 1505 г. по лето 1533 г., процент нетитулованной знати в высшем командовании русской армии составил по обоим параметрам соответственно 8% и 25%.

На основе этих данных, впервые полученных в рамках настоящей работы, можно сделать следующий вывод. Выходцы из среды нетитулованной знати, начинавшие службу в 1530-х и 1540-х гг., должны были встретить серьезные затруднения по части карьерного роста. Вместе с тем они знали, что подобного рода затруднений у их отцов и, тем более, дедов, не было.

Положение нетитулованной знати в армии несколько улучшилось с 1547 г., вероятно, в связи с браком Ивана IV на Анастасии Захарьиной-Юрьевой, происходившей из старомосковского боярского рода. М.М. Кром считает, что к концу 1548 г. «...в Думе установился своего рода баланс между старинной ростово-суздальской знатью..., потомками литовских княжат... и старомосковским боярством... Так создавалась основа для консолидации придворной элиты»42. Но в армии положение старомосковского боярства улучшилось лишь незначительно; вряд ли социальные амбиции его представителей были удовлетворены. Возврата к временам Ивана III не произошло.

Взаимосвязь между ярко выраженным сокращением возможностей карьерного роста в армии для представителей нетитулованной служилой знати на протяжении 1510-х-1560-х гг. и стремительным укреплением положения «княжат» (верхнего яруса титулованной служилой знати) в сфере руководства вооруженными силами приводит к предположению о возможности конфликта между ними. Этот конфликт мог найти отражение в опричнине.

Проведенный во второй главе анализ высшего руководящего состава московских войск первой половины - середины XVI в. приводит к выводу о безусловном доминировании узкого слоя титулованной знати. Не только нетитулованное старомосковское боярство, но и ряд княжеских родов

42 Кром М.М. «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30-40-х годов XVI века. М., 2010. С. 352.

оказались в стесненном положении. Социальная мобильность русской элиты снизилась по сравнению с предшествующим периодом. В то же время следует отметить, что механизмы отбора и воспитания служилой аристократии сформировали правящую элиту весьма высокого качественного уровня, способную в целом справляться с вызовами времени. Однако негативное влияние на общую политическую ситуацию оказывали глубокий раскол в рядах господствующего класса между различными его слоями и стремление высшего слоя титулованной знати к самостоятельности от власти монарха.

Таким образом, социальные явления, связанные с устройством русской армии и, в частности, ее командования, стали одной из важных причин для учреждения опричнины. Десятилетиями назревал крупный конфликт в правящем слое страны на почве кадровой политики в отношении воеводского корпуса. И его попытались разрешить в годы опричнины.

В третьей главе «Социальный состав опричных воевод» решение основных исследовательских задач предваряется определением списочного состава военачальников, занимавших воеводские должности в рамках опричной армии.

Опричнина была учреждена в Александровской слободе в январе 1565 г., а в Москву Иван IV вернулся уже в феврале. Однако создание особой опричной армии требует времени. Нет ничего странного в том, что она еще не была составлена к лету 1565 г. и появилась на полях сражений только осенью. Указ о введении опричнины, свидетельствует о формировании новой служилой корпорации: «А учинити государю у себя в опришнине князей и дворян, и детей боярских дворовых и городовых 1000 голов...»*3 Формирование опричного государева двора и опричных вооруженных сил стоило больших усилий. «1565 год был заполнен строительством опричного аппарата, персональным отбором «людишек», испомещением «верных слуг», переселениями лиц, внушавших опасение...» - пишет A.A. Зимин44. Р.Г. Скрынников на основе Послания Таубе и Крузе, сверенного по изданию Г. Хоффа, реконструировал процесс отбора служилых людей по отечеству в опричнину следующим образом: «После утверждения указа об опричнине правительство вызвало в Москву дворян трех опричных уездов -Суздальского, Можайского и Вяземского и произвело генеральный смотр. Им руководила специальная опричная комиссия в составе первого боярина А.Д. Басманова, князя А. Вяземского и П. Зайцева. Во время смотра четверо «старших» дворян из каждого уезда должны были после особого допроса и под присягой показать перед комиссией происхождение рода уездных служилых людей, рода их жен, указать также, с какими князьями и боярами

43 Продолжение Александро-Невской летописи // Полное собрание русских летописей. Т. 29. М.,1965. С. 344.

44 Зимин А.А. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964. С.152.

они вели дружбу...»45 Ясно, что этот процесс не мог идти быстро. П.А. Садиков считал также, что была произведена чистка командного состава в действующих войсках: ряд полковых воевод, стоящих по городам, близким к Дикому полю, и пограничным с Литвою, были отозваны и вместо них назначены новые.46

Впервые опричный корпус как самостоятельное полевое соединение появится на страницах разрядов только в октябре 1565 г. - у Волхова, при отражении набега крымцев.47 Судя по всему, он еще совсем невелик: два не разбитых на полки отряда с пятью воеводами во главе. Серьезной боевой силой он станет лишь в 1567-1568 гг. Но именно осенью 1565 г., в разрядах возникает пояснение: «воеводы из опришнины».

Что касается наиболее позднего сообщения, свидетельствующего о существовании самостоятельных опричных полевых соединений, то в разрядных книгах им является запись 7080 (1571/1572) г. о выходе опричных полков под Тарусу. Однако автору диссертационного исследования удалось доказать недостоверность названного свидетельства48. Пользоваться данными тарусского разряда 7080 г. для определения состава опричной военной элиты означает делать источниковедчески неоправданный шаг. Ибо это разрядная запись похода, скорее всего, не состоявшегося.

В этом случае дата последней крупной операции опричного корпуса как самостоятельного соединения должна быть перенесена на значительно более раннее время. Осенью 1570 г. его основные силы вывели к Тарусе, плюс еще два значительных отряда опричников были развернуты под Калугой и у Сенькина перевоза49. Большая часть этих сил была сконцентрирована в мае 1571 г. для крупной оборонительной операции. Во всяком случае, когда против Девлет-Гирея, рвущегося к Москве, стали собирать полки, то полковые воеводы были назначены в основном из числа тех, кто был выставлен охранять южный рубеж еще осенью50. Против крымцев опричники и армия земщины действовали в условиях раздельного командования и притом крайне неудачно. Большая часть опричного корпуса покинула поле боя вместе с царем, а оставшаяся часть жестоко пострадала, пытаясь отстоять столицу. Результатом же стал общий разгром вооруженных сил Московского государства и сожжение татарами Москвы. Видные опричные военачальники, участвовавшие в походе как полковые воеводы, подверглись смертной казни: кн. М.Т. Черкасский, кн. В.И. Темкин-Ростовский, В.П. Яковлев.

45 Скрынников Р.Г. Царство террора. СПб., 1992. С. 219.

46 Садиков П.А. Очерки по истории опричнины. М., 1950. С. 25.

47 Разрядная книга 1559-1605 гг. М„ 1974. С. 45.

48 Володихин Д.М. Когда была отменена опричнина // Вестник МГУ. Сер. 8 История. 2010. №5. С. 3-13.

49 Разрядная книга 1475-1605 гг. Т.П, Ч.И. М.,1982. С. 271-272.

50 Разрядная книга 1475-1605 гг. Т.И, Ч.И. М.,1982. С. 277-278.

Если учесть, что тарусский разряд 7080 г. недостоверен, а больше никаких боевых выходов у опричных отрядов не было, то остается сделать вывод: с мая-июня 1571 г. опричный корпус как самостоятельная боевая сила не собирался. Видимо, летом 1571 г. военная организация опричнины рухнула.

Итак, у историка есть достоверные данные о существовании военной организации опричнины за период неполных шести лет с октября 1565 по май 1571 г. Разрядные и летописные источники позволяют назвать около пятидесяти военачальников, на протяжении этого времени получавших в опричнине воеводское звание хотя бы один раз.

Итоговый список русских, а также иноэтничных воевод опричнины: Р.В. Алферьев, князь В.И. Барбашин (Борбашин, Барбошин), Ф.А. Басманов-Плещеев, М.А. Безнин, Г.Л. Бельский-Скуратов по прозвищу Малюта, И.Б. Блудов, М.Б. Блудов, Г.Н. Борисов, Н.В. Борисов, И. Боушев, Д.А. Бутурлин, И.И. (Ищук) Бухарин-Наумов, Я.Ф. Волынский-Попадейкин, князь А.И. Вяземский, князь В.И. Волк Вяземский, князь Д.И. Вяземский, князь А.И. Вяземский-Глухой, князь И.Ф. Гвоздев-Приимков-Ростовский, князь М.Ф. Гвоздев-Приимков-Ростовский, П.В. Зайцев, В.И. Колычев-Умной, князь А.И. Морткин, И.И. Мятлев-Слизнев, князь Н.Р. Одоевский, князь И.П. Охлябинин, И.Д. Колодка Плещеев, А.И. Плещеев-Очин, З.И. Плещеев-Очин, И.И. Плещеев-Очин, Н.И. Плещеев-Очин, Г.О. Полев, К.Д. Поливанов, князь С.Д. Пронский, князь В.А. Сицкий, князь А.П. Телятевский, князь В.И. Телятевский, князь В.И. Темкин-Ростовский, князь И.В. Темкин-Ростовский, князь Ф.М. Трубецкой, князь А.И. Хворостинин, князь Д.И. Хворостинин, князь П.И. Хворостинин, князь Ф.И. Хворостинин, князь А.П. Хованский, князь И.Т. Черкасский, князь М.Т. Черкасский, князь П.Т. Шейдяков (из «выезжей» знати), князь Д.М. Щербатов, В.П. Яковлев. С несколько большей долей сомнения в список могут быть добавлены князь В.И. Горбатый-Мосальский, П. Поярков, И.Б. Салтыков, князь И. Щербатов, князь И.П. Телятевский по прозвищу Зубан, Д. Шафериков-Пушкин, А. Новокшенов и Ф. Львов.

На основе полученного реестра опричных воевод ведется детальный статистический анализ социального состава опричных воевод по трем отдельным группам.

В первую группу определены опричные воеводы, игравшие роль главнокомандующих самостоятельных полевых соединений. Во второй находятся воеводы, командовавшие полками в рамках самостоятельного полевого соединения, либо возглавлявшие небольшие самостоятельные отряды, не разбитые на полки. В третью группу вошли командиры, не поднимавшиеся выше положения вторых, третьих и четвертых воевод в полках и небольших самостоятельных полевых отрядах опричной армии. В каждом случае выявляется роль, которую сыграли на данном уровне военной иерархии представители титулованной и нетитулованной знати разной

степени родовитости, а также «худородные выдвиженцы» царя Ивана Васильевича.

Изучив кадровый состав высших военачальников опричного корпуса, получавших назначения на должности командующих самостоятельными полевыми соединениями, можно сделать следующие выводы.

Во-первых, во главе опричного корпуса во всех крупных его операциях ставились представители родовитой служилой знати. К подобной службе не допущено ни единого представителя провинциального «городового» дворянства или даже дворянства московского, но не принадлежащего старинным боярским родам. Ни о каких «каликах», как выражался князь Андрей Курбский в отношении опричных полководцев, речи быть не может. С «каликами» тут сравнивать некого.

Во-вторых, на начальном периоде опричнины видно преобладание нетитулованной аристократии - как в высшем эшелоне опричного командования, так и уровнем ниже, среди командиров небольших самостоятельных отрядов. В значительной степени данный факт можно объяснить личным влиянием А.Д. Басманова-Плещеева, который спас Рязань от прорыва крымцев в крайне неудачном для России 1564 г. и стал ближайшим советчиком Ивана IV при формировании опричного аппарата. Это преобладание давало ему возможность продвигать близких людей на высокие должности в военной иерархии опричнины, однако весной-осенью 1570 г. - всего за несколько месяцев - оно сходит на нет. На смену опричным полководцам «первого призыва» приходит высшая титулованная знать. Она-то и составляет костяк командных кадров вплоть до расформирования опричного боевого корпуса.

В-третьих, по всей видимости, участие в триумфальном походе на Полоцк зимой 1562-1563 гг. было существенным положительным фактором для назначения на высшую командную должность в опричнине. Вероятно, это повышало степень доверия со стороны Ивана IV, который имел возможность видеть человека «в деле». Во всяком случае, среди В главных опричных военачальников 6 (т.е. 75%) были расписаны в этом походе на «именные службы».

В-четвертых, наличие боевого и руководящего опыта для претендентов на высший командный пост в опричнине отступало на второй план перед иными критериями: принадлежностью к «правильному» семейно-родственному клану и доверием государя. Из 8 названных военачальников четверо располагали явно недостаточным опытом для столь высоких и столь ответственных должностей: Ф.А. Басманов-Плещеев, И.Д. Колодка Плещеев, А.И. Плещеев-Очин и кн. М.Т. Черкасский. Не намного больше опыта было у князя В.И. Телятевского. А старый боевой воевода З.И. Плещеев-Очин пришел в опричнину с репутацией человека, неоднократно битого неприятелем. Таким образом, общая боеспособность высшего командного состава опричного корпуса оставляла желать лучшего. Мнение Р.Ю. Виппера

о «талантливых выдвиженцах» Ивана Грозного не находит подтверждения на материале верхнего яруса опричной военной машины. Государь, пользуясь терминологией А.А. Зимина, действительно, «смело выдвигал новых людей», но на данном уровне выбор Ивана IV обеспечил армию военачальниками сомнительного качества.

В-пятых, большинство воевод, достигших высшего уровня служебных назначений в боевом корпусе опричнины, использовались на «военной работе» с большой частотой. И.Д. Колодка Плещеев и кн. А.П. Телятевский получали воеводские должности в опричнине по 7 раз каждый, кн. Ф.М. Трубецкой - 5 раз. Лишь З.И. и А.И. Плещеевы-Очины выступали в этой роли всего по 2-3 раза. Таким образом, «текучка кадров» на данном уровне отсутствовала, случайных людей не было.

Спустившись с уровня высших опричных воевод на уровень основного воеводского костяка (первых воевод в полках и отдельных самоятоятельных отрядах, не получивших разделения на полки), можно сделать вывод: почти полностью повторяется картина, сложившаяся в верхнем эшелоне опричного командования. Неродовитых людей в этом слое очень мало - всего четверо. Прочие же относятся либо к титулованной аристократии, либо к старомосковским боярским родам. В военных действиях, которые вел опричный боевой корпус, эти четверо «худородных» воевод не проявили себя как-то особенно: источники не дают возможности утверждать, что у кого-то из них был высокий тактический талант (как у известных опричных полководцев - князя Д.И. Хворостинина или кн. А.И. Вяземского), однако не видно и того, чтобы кто-то из них «провалился», отправляя служебные обязанности. Полоцкий поход 1562-1563 гг. и на этом уровне играет роль «кузницы кадров», через которую прошло абсолютное большинство видных фигур: 12 из 19-ти (т.е. 63 %).

Количество выходцев из титулованной и нетитулованной знати на данном уровне до 1570 г. примерно равно, а позднее титулованная знать начинает абсолютно преобладать: позиции Плещеевых рушатся, замены им из числа старомосковских боярских родов не видно. Колычевы-Умные скомпрометированы опалой на их родича митрополита Филиппа, они не могут встать на место Плещеевых. Других столь же влиятельных старомосковских боярских родов в опричной военной системе просто нет.

Личное доверие государя и семейно-родственная поддержка не оставляют впечатления столь же мощного фактора при отборе претендентов на высокие посты, однако и в данном случае они играют весьма заметную роль. Полководцев, получивших значительный тактический опыт на воеводских должностях в крепостях или полевых соединениях еще до поступления в опричнину, - большинство.

Что же касается стабильности командного состава на данном уровне, то она гораздо ниже, чем на уровне высших опричных воевод. 4 и больше раз на воеводские посты назначались только 6 персон из двух десятков. Это, прежде

всего, кн. Д.И. Хворостинин, абсолютный рекордсмен по воеводским назначениям в опричнине (10 назначений), И.Б. Блудов (8), В.И. Колычев-Умной (7), кн. И.П. Охлябинин (6). «Вливание» титулованных служилых аристократов, в первую очередь, «старицких воевод», сыграло роль радикальной «смены команды». Костяк командных кадров на этом уровне, переживший большую кадровую перестановку 1570 г., оказался численно незначительным.

Изучение «третьего яруса» опричной военной иерархии, а именно совокупности вторых, третьих и четвертых воевод в полках и отдельных отрядах опричного боевого корпуса, удалось получить следующую картину. Здесь преобладает титулованная знать, главным образом, «второго сорта» -либо младшие представители высокородных семейств, либо выходцы из слабых, «захудалых» ветвей. Всего 9 военачальников. На данном уровне перелом, совершившийся в 1570 г. от господства старомосковского боярства к рекрутированию полководцев в основном из среды титулованной аристократии, незаметен. Последняя как преобладала до 1570 г., так и продолжает преобладать на позднем этапе опричинины. Что касается выходцев из старинных московских боярских родов, то они, хотя и уступают по численности титулованной знати, но представлены широко. Можно считать твердо установленным, что на названном уровне воеводских назначений пребывало 7 или 8 нетитулованных аристократов51, рода которых в большинстве случаев были давно связаны службой с московскими правителями. Слой худородных выдвиженцев на этом уровне несколько более заметен, чем на уровне первых воевод в полках и самостоятельных отрядах. Но всё же они количественно заметно уступают знати. Твердо установленным можно считать получение воеводских должностей указанного уровня 5 отпрысками худородным семейств. Под вопросом остается еще 4 человека: И. Поливанов, И. Баушев (Унковский?), Ф. Львов, П. Поярков.

Если для более высоких уровней военной иерархии опричнины роль «кузницы кадров» в очень значительной степени играл Полоцкий поход зимы 1562-1563 гг., то в данном случае он статистически незначим для кадрового отбора. Из 21 персоны (или 26, если включить сюда и сомнительных опричных воевод) в «Полоцком взятии» участвовали только 7 - не более 33 %. На более высоких уровнях количество выдвиженцев, участвовавших в названных боевых действиях под Полоцком, неизменно превосходило 60%.

По сравнению с более высокими уровнями опричной военной иерархии, здесь видна чудовищная «текучка кадров». Никто из воевод, остававшихся на протяжении опричного периода на данной служебной ступени, не вошел в костяк опричного военного командования. Подавляющее большинство

51 И.Б. Салтыков - под вопросом, поскольку само попадание этого имени в источник могло оказаться результатом писцовой ошибки.

оказывалось в опричных полковых воеводах всего 1-2 раза, чаще привлекались к командно-тактической работе лишь кн. А.И. Хворостинин, кн. В.А. Сицкий, да ИМ. Мятлев-Слизнев. Таким образом, военачальники данного уровня в подавляющем большинстве своем оставались случайными людьми в опричной военной системе. Их использовали как опричных воевод столь недолго, что они просто не успевали врасти в армейскую систему опричнины. Единичное назначение подобного рода не делало погоды в их персональной карьере. Что же касается интересов службы, то подбор кадров, при котором крупное полевое соединение по большей части возглавляли военачальники, встретившиеся для совместной службы один-единственный раз, должен был отрицательно сказываться на спаянности и прочности этих соединений.

Еще один фактор, как видно, негативно влиявший на боеспособность опричных армий и отдельных отрядов - низкое число опытных полководцев, рекрутированных на данный уровень назначений. Из них у двух третей опыт тактической командной работы либо крайне невелик (нередко он просто отсутствует), либо полностью приобретен на службе в роли войсковых голов, а не воевод, т.е. уровнем ниже. Впрочем, этот недостаток - общий для всех уровней опричной военной иерархии.

Результаты статистического исследования всех трех групп позволяют сделать целый ряд важных выводов.

Обнаруживается важный рубеж в истории военных формирований опричнины - середина 1570 г. За короткое время произошел перелом в социальной политике, формировавшей опричное военное командование из представителей определенных социальных групп.

До 1570 г. старомосковские боярские рода весьма влиятельны в опричном военном командовании. Представители нетитулованной знати получают в опричном боевом корпусе заметно большее количество постов на уровне первых воевод в полках и командующих самостоятельными полевыми соединениями, чем это было на протяжении всей первой половины - середины XVI столетия. Соответствующие цифры, по впервые производимым в диссертационном исследовании на основании источников подсчётам, составляют около 30 % назначений по первой позиции и более 50 % по второй. По сравнению с периодом 1530-х-1550-х гг. отличие разительное.

Но с середины 1570 г. значение старомосковского боярства резко падает, и, одновременно, происходит «вливание» кадров, относящихся к среде высшей титулованной знати, т.е. «княжат». С лета 1570 г. кадровая политика в отношении опричных воевод теряет заметные отличия от кадровой политики, связанной с формированием воеводского корпуса в вооруженных силах Московского государства на протяжении полустолетия, предшествовавшего учреждению опричнины.

Каковы основные причины столь серьезной смены политического курса? После большого похода против северных русских земель, находившихся в земщине (1569-1570)52, а также расследования «новгородского изменного дела» и произошел перелом. Для этого было как минимум две причины. Прежде всего, подвергся разгрому стержнеобразующий для опричнины клан Плещеевых, которые до того успели оттеснить от власти в опричном корпусе Телятевских. Плещеевы ставили своих людей не только на высшем, но и просто на всех уровнях командного состава опричнины. Помимо четырех перечисленных воевод из их семейства, занимавших посты командующих самостоятельными полевыми соединениями (И.Д. Колодка Плещеев, Ф.А. Плещеев-Басманов, А.И. Плещеев-Очин, З.И. Плещеев-Очин) к числу видных опричных военачальников относились И.И. Плещеев-Очин и Н.И. Плещеев-Очин, а также кое-кто из родни Плещеевых. Тогда же пал род князей Вяземских, а это еще четверо опричных воевод, в том числе два крупных: князья А.И. Вяземский-Глухой и Д.И. Вяземский. Более того, сам поход мог вызвать серьезное разочарование царя в опричнине: во время грабительского похода на Северную Русь в 1569-1570 гг., опричники покидали царя, предпочитая кровавой, страшной, но все же службе, личное обогащение. В записках немца-опричника Генриха Штадена есть очень характерное место: царь после этого похода делает в Старице смотр опричному войску, желая знать «...кто остается при нем и крепко его держится»,53 Следовательно, Иван IV увидел в рядах опричного войска заметное число людей, отставших, ушедших по своим надобностям. И «мемуары» Штадена, и записки других иностранцев об опричном времени изобилуют свидетельствами многочисленных злоупотреблений опричных должностных лиц, не меньше заботившимися о собственном обогащении, чем старая, аристократическая администрация, но более «голодных», а значит, менее сдержанных в методах и масштабах вымогательств, взяточничества, открытого грабежа. При этом они осмеливались оставлять Ивана IV в его походах. Поэтому, во-первых, опричный корпус нуждался в укреплении новыми командными кадрами, поскольку старые оказались выбиты в ходе опал и казней или же попали под подозрение по поводу их благонадежности. И, во-вторых, потускнела идея, согласно которой опора на старинные московские боярские рода и устранение представителей сильнейшей титулованной аристократии от рычагов управления опричниной придадут опричному военному механизму особый градус верности, управляемости, инициативности.

52 В специальной исторической литературе, посвященной опричнине, этот поход иногда именуют «новгородским», однако подобное название не вполне корректно. Опричные отряды вели бои, а также карательные операции на широкой территории, охватившей города и области далеко за пределами Новгородчины: Тверь, Псков, в какой-то степени - Торжок, и, возможно, Клин, хотя последнее дискуссионно.

53 Штаден Г. Записки немца-опричника. М., 2002. С.108.

В результате весной-осенью 1570 г. происходит вливание целого ряда способных военачальников из числа высшей титулованной знати в командный состав опричнины. Среди них наиболее видной персоной был кн. Ф.М. Трубецкой, знатнейшей Гедиминович, безусловно превосходивший родовитостью всех военачальников боевого опричного корпуса - как тех, кто назначался на воеводские посты в 1565 - начале 1570 гг., так и тех, кто пришел в опричную военную иерархию позднее. Назначение кн. Ф.М. Трубецкого на высшие должности в опричном боевом корпусе являлось важным знаком политических перемен и показывало высшей титулованной знати, что ее представители больше не отвергаются при формировании опричной военно-политической элиты.

Опричный боевой корпус как самостоятельная военно-служилая иерархия прекращает свое существование не позднее лета 1571 г., т.е. более чем за год до отмены опричнины в целом (при этом опричная боярская дума сохраняется). Сведения источников не позволяют говорить о том, что опричное военное командование играло самостоятельную роль в период с лета 1571 г. по осень 1572 г.: в этот период оно было слито с земским военным командованием. Иными словами, в полевом соединении на должностях полковых воевод могли присутствовать как опричные военачальники, так и земские.

Подводя итоги третьей главы, можно отметить, что в результате опричнины несколько иной облик приобрёл высший ярус русской военно-политической элиты. Многие семейства высокородной титулованной знати сошли со сцены. На их место продвинулось несколько родов, прежде бывших княжеской аристократией «второго ряда». Немногочисленная же группа «худородных выдвиженцев» сохраняла свой статус лишь на протяжении 70-х-первой половины 80-х гг. XVI в. После кончины Ивана IV его фавориты были исключительно быстро удалены с политической сцены. Действенную базу опричнины составляли не столько они, сколько слой старомосковской нетитулованной знати.

Реальный итог опричнины, как было показано, оказался весьма ограниченным. Положение «княжат» осталось в российских вооруженных силах господствующим, хотя в ряды высшей военно-служилой аристократии влилось некоторое количество «новых» людей. Масштабный социальный конфликт, связанный с диспропорцией титулованной и нетитулованной знати в воеводском корпусе, не получил разрешения.

В Заключении обобщаются полученные в диссертационном исследовании выводы, связанные с кадровой политикой опричнины в отношении военного руководства, а также определяется степень изменений в традиционной армейской иерархии под воздействием опричного фактора.

Динамика социального состава высшего командования российских вооруженных сил в рассматриваемый период представляется следующей.

На протяжении начальных десятилетий правления Ивана IV, до учреждения опричнины (1565г.), в составе командных кадров российской армии полностью доминирует титулованная служилая аристократия. Нетитулованная знать, т.е. старинные боярские рода, в значительной степени утратила прежнее влияние на распределение важнейших командных должностей. «Служилые люди по отечеству», не относящиеся к аристократии, могут претендовать на получение воеводских должностей лишь в виде исключения. На этой почве, предположительно, развивается конфликт, который отразится затем в основных принципах кадровой политики опричной военной иерархии.

В рамках опричнины виден ряд серьезных расхождений с устоявшимся к середине 1560-х гг. порядком, продержавшимся, однако, недолго. В русской армии середины XVI столетия титулованная аристократия получила абсолютное преобладание как поставщик кадров для высших воеводских назначений. «Реванш» старомосковского боярства над титулованной знатью в армейском командовании опричнины, действительно, имел место. Более того, можно говорить о ярко выраженном характере этого явления. Всего несколько семейств, главным образом, Плещеевы и Колычевы-Умные, контролировали большую часть важнейших воеводских назначений в опричном боевом корпусе.

На позднем этапе истории (с середины 1570 г.) опричнины преобладание старомосковской нетитулованной знати в армии исчезает. Разрушение господства Плещеевых, казни и опалы, ударившие по этому семейству в связи с «новгородским делом», полностью изменили картину в опричном боевом корпусе. Боярский «реванш» оказался нестойким и кратковременным: в 1570г. он сходит на нет и до 1572 г. уже не возобновляется; картина воеводских назначений в опричной среде перестает сколько-нибудь значительно отличаться от среды земской. С середины 1570 г. воеводский корпус опричнины, включая и высшие должности, формируется в значительной степени из высокородных аристократов. Роль опричного главнокомандующего исполняет кн. Ф.М. Трубецкой, в опричнину приходит опытнейший кн. В.И. Барбашин. Осуществляется залповое «вливание» княжат, связанных службой или родственными узами с семейством Старицких, разгромленном в 1569 г.: в числе опричных воевод оказываются кн. С.Д. Пронский, кн. А.П. Хованский, Н.Р. Одоевский, В.И. Темкин-Ростовский, а также знатнейшие выходцы из тверского боярства Г.Н. и Н.В. Борисовы-Бороздины, имевшие прочные связи с домом Старицких удельных князей.

Некоторые представители неродословных и худородных фамилий добились высоких воеводских назначений в армии, однако подобного рода случаев мало. К руководству крупными самостоятельными полевыми соединениями в годы опричнины никого из них не допустили. Высшим пределом служебного продвижения для них было командование полком или

недолгое пребывание во главе крепостного гарнизона, но не столь значительного, как, например, новгородский, псковский или казанский. Заметными людьми в опричной военной иерархии были Нащокины (М.А. Безнин и Р.В. Алферьев), опытнейший в военном деле И.Б. Блудов. Из царских любимцев высоко поднялся в опричной армии К.Д. Поливанов. Прочие государевы фавориты, в том числе и знаменитый Г.Л. Скуратов-Бельский по прозвищу Малюта, либо вообще не получили воеводских постов, либо ставились на второстепенные воеводские должности - в качестве разовой почести. После отмены опричнины считанные единицы «худородных выдвиженцев» Ивана IV сохранили положение воевод (М.А. Безнин и тот же И.Б. Блудов).

Продвижение еще в начальный период опричнины получили представители младших ветвей и захудалых родов княжеской знати, оттесненных до опричнины на второй план. Это в первую очередь Телятевские, затем Вяземские, Хворостинины, Гвоздевы-Приимковы, кн. И.П. Охлябинин, кн. В.А. Сицкий, кн. Д.М. Щербатый, кн. А.И. Морткин. Из их числа, действительно, выходили «способные» и «талантливые» военачальники, что подтверждается их успехами на поле боя. В первую очередь следует назвать кн. Д.И. Хворостинина (который, впрочем, получил в опричнине не столь уж значительное карьерное продвижение), успешно действовавшего и на Литовско-ливонском театре военных действий, и на юге, против крымцев. Никакими «новыми людьми» они не были, отличались высокой степенью родовитости. Они обрели в опричную эпоху возможность преодолеть барьер сравнительно низкого положения в иерархии местнических счетов и успешно ею воспользовались. В послеопричное время многие из них сумели закрепить за собой карьерные достижения. И это -главный результат того нарушения традиционных иерархических отношений в среде военно-служилой знати России, каким была опричнина.

Таким образом, пользуясь словами А.П. Павлова, нарушение «традиционной иерархии внутри господствующего класса» оказалось недолгим и неглубоким. В армейской сфере реальные его последствия сводятся к введению нескольких новых семейств в тот аристократический слой, на основе которого формировался высший командный состав вооруженных сил Московского государства.

Выбор Ивана IV обеспечил армию военачальниками далеко не высшего уровня — по части опыта и тактических талантов. Если среди командиров самостоятельных отрядов или отдельных полков в составе крупных полевых соединений обнаруживается немало даровитых военачальников или, как минимум, полководцев с большой «практикой» за плечами, то среди опричных командующих таковых очевидное меньшинство, а среди вторых, третьих и четвертых полковых воевод они встречаются как исключение. Как правило, назначение на воеводство в полках и крепостях зависело от влияния родственников при опричном дворе Ивана IV, доверия самого царя и

монаршего благорасположения, никак не связанного с наличием у претендента тактического дарования или долгих лет службы на соответствующих должностях.

Опричный командный состав делится на две неравные группы. В одну из них входят военачальники, привлеченные на опричную службу ненадолго, исполнявшие «разовые поручения». Иногда это были персоны случайные для опричной организации, а порой - фигуры, отряженные в опричнину в поздний период ее существования (1570-1572 гг.), когда воеводский корпус проходил переформирование, и новым полководцам оставалось провести в составе «черного воинства» лишь очень краткий срок. Эта группа весьма многочисленна. Что же касается второй, меньшей по численности группы, то она представляла собой «костяк» опричных командных кадров -полководцев, служивших в опричнине на протяжении длительного периода и получавших воеводские назначение многократно (как минимум 4 раза).

По результатам проведенного исследования можно считать твердо установленным назначение в опричнине на воеводские должности 47 представителей русской служилой аристократии и дворянства, а также 3 представителей «выезжей» иноэтничной аристократии (двое князей Черкасских и П.Т. Шейдяков). Еще пять персон могут быть включены в список опричных воевод лишь с большой долей сомнения, их пребывание в названном статусе проблематично.

В устойчивое же ядро опричного военного командования вошло всего лишь 12 воевод, т.е. около 10 % от общего числа полководцев, служивших в опричнине. Все они достигли на опричной службе либо уровня командующих полевыми соединениями и небольшими самостоятельными отрядами, либо первых воевод в полках. Из «выезжих» в их числе - один лишь кн. М.Т. Черкасский. Из титулованной аристократии - еще 6 персон: князья А.И Вяземский, И.П. Охлябинин, А.П. Телятевский, В.И Телятевский, Ф.М. Трубецкой и Д.И. Хворостинин. Только один из них - кн. Ф.М. Трубецкой, пришел в опричное военное командование в результате кадровой перестановки 1570 г. и лишь его можно отнести к числу высокородных аристократов высшего уровня знатности. Остальные - из второстепенных княжеских семейств, на порядок уступавших Трубецким в «отечестве». Только трое - В.И. Колычев-Умной, З.И. Плещеев-Очин и И.Д. Колодка Плещеев - вышли из среды старомосковского боярства. Разгром Плещеевых по подозрению в измене по «новгородскому делу» вывел из опричной военной системы единственную значительную группу старомосковского боярства, влиявшую на занятие крупных воеводских должностей. Из всех остальных боярских родов, вошедших в опричное руководство, один-единственный Колычев-Умной оказался по-настоящему даровитым военачальником, обладавшим доверием Ивана IV. Как видно, те семейства нетитулованной аристократии, которые участвовали в рождении опричной организации, оказались неспособными дать ей достаточное количество

опытных военачальников. Честолюбивое стремление занимать высокие посты в армии не опиралось на сильный кадровый ресурс. Еще двое относятся к числу худородных дворян - И.Б. Блудов и М.А. Безнин. Оба -люди выдающихся способностей, причем у Безнина эту оценку можно распространить, помимо военной сферы, также на литературную и дипломатическую. Однако в целом очень хорошо видно, что значительной роли худородные полководцы в опричной военной иерархии не сыграли ни в какой период ее существования.

Можно сделать вывод: даже учитывая ситуацию «реванша», временно взятого старомосковским боярством над титулованной знатью на высших уровнях опричного военного руководства, наиболее ценными военными специалистами считались все-таки не его представители, а служилая княжеская аристократия «второго ранга». Ядро командования, обеспечивавшее стабильность и надежность опричной военной системы, в наибольшей степени формировалось на основе именно этой социальной группы.

Явно ослабляло этот «костяк» неоднократное назначение на высокие командные посты людей, не имеющих должного опыта. Среди них И.Д. Колодка Плещеев и кн. М.Т. Черкасский, пришедшие в опричнину с нулевым опытом тактической командной работы. Небогатая «практика» имелась у М.А. Безнина, а также кн. В.И. Телятевского. В случае с Плещеевым и Телятевским очевидна родственная протекция, что же касается Безнина, то он, после Полоцка стал одним из любимцев царя, а кн. М.Т. Черкасский -близким родственником Ивана IV. Таким образом, даже на состав устойчивого ядра опричных воевод влияла протекция, родственные связи, фаворитизм. В то же время, Безнин и Плещеев удержались в составе этого самого ядра, поскольку сумели проявить способности к командной работе.

Что же касается опричных военачальников, получившими воеводские должности, но не вошедшими в состав командного «костяка» (80 %), то их в опричнине назначали воеводами один, два, реже - три раза. Их легко сменяли. Очевидно, не на них в большинстве случаев надеялись при наступлении критической ситуации.

Можно сделать предположение, которое задает вектор дальнейших исследований в этой области: возможно, многие представители аристократических родов не первой знатности, а также и просто дворянских семейств, стремились попасть на воеводскую службу в опричном боевом корпусе, поскольку для них это был единственный шанс доставить роду славу «именного назначения» столь высокого уровня, отмеченного в разрядах. Не столько делать карьеру постоянной службой, сколько «отметиться» ради личной славы и повышения служебного уровня всего рода. Так было, вероятно, с воеводскими назначениями М.Б. Блудова, Г.Л. Скуратова-Бельского и И.И. Бухарина-Наумова. Впрочем, данное утверждение остается пока в статусе гипотезы.

Главный вывод, который можно сделать на основе исследования источников по периоду правления Ивана IV: высший командный состав на протяжении всего этого времени формировался почти исключительно из русской служилой аристократии. Преобладала титулованная аристократия, причем доминирующие позиции получили знатнейшие семейства, поскольку формирование командных кадров происходило главным образом по «родовому» принципу. Он был несколько поколеблен в период опричнины, и представители старинных московских боярских родов, а также сравнительно небольшая группа «худородных» дворян, получили высокие воеводские посты, но после сворачивания опричнины подавляющее большинство этих выдвиженцев утратили высокое положение. Вместе с тем целый ряд родов «второстепенной» знати, главным образом, титулованной, смог закрепить высокое положение, полученное при опричнине. Таким образом, верхушка военного командования России частично обновилась. Однако все эти изменения не лишили родовую аристократию первенства в сфере руководства русской армией.

Следовательно, старый порядок формирования командных кадров в вооруженных силах Московского государства лишь незначительно видоизменился за счет обновления социальной базы. В целом же он сохранил прежний вид. Опричнина Ивана IV радикально не изменила конструкции военно-служилого класса и не заменила родовой принцип формирования правящей элиты принципом личной преданности в отношении монарха и заслуг перед ним. Ни качественного обновления высшего слоя служилой знати, ни преодоления раскола в её рядах, вызвавшего опричнину, в результате политики Ивана IV не произошло. Военно-административные реформы указанного этапа правления Ивана IV окончились неудачей, что явилось одной из причин глубокого общественно-политического кризиса XVII века. Попытка жёсткого реформирования военно-политической системы Московского государства только доказала устойчивость традиционных её начал.

Основное содержание диссертации автором изложено в 32 публикациях общим объемом 67,3 п.л.

I. Статьи в изданиях по списку Высшей аттестационной комиссии Министерства образования н науки Российской Федерации

1. Володихин Д.М. Лебедевская летопись о взятии Полоцка войсками Ивана IV в 1563 г. (Вопросы атрибуции) // Вестник МГУ. Сер. 8 (История). 1995. № 1.С. 49-62, 0,8 пл.

2. Володихин Д.М. Трудноопределимые персоны служилых аристократов из реестра репрессированных в «Истории...» князя Андрея Михайловича Курбского // Вестник Московского университета. Серия 8 (История). 2006. № 1. С. 91-96. 0,4 пл.

3. Володихин Д.M. Иван Грозный: соблазн конспирологии // Родина. 2007. № 9. С. 108. 0,2 пл.

4. Володихин Д.М. Казус Чепчугова // Родина. 2008. № 4. С. 37-39. 0,5

п.л.

5. Володихин Д.М. Опричные полководцы // Родина. 2008. № 6. С. 48-53. 1,0 пл.

6. Володихин Д.М. А нам нужна одна победа... Князь Иван Шуйский, защитник Пскова // Родина. 2008. № 8. С. 55-59. 0,4 п.л.

7. Володихин Д.М. Вечно второй. Боярин Басманов, отец опричнины // Родина. 2009. № 5. С. 62-65. 0,6 п.л.

8. Володихин Д.М. Честолюбивый каратель. Карьера князя Темкина в опричнине//Родина. 2009. № 10. С. 105-107. 0,5 п.л.

9. Володихин Д.М. «Смело выдвигал новых людей...»: опричные полководцы // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 27. М„ 2009. С. 75-101. 1,6 п.л.

10. Володихин Д.М. Происхождение калужской разрядной записи 7073 (1564/1565) г. (К вопросу о персональном составе опричного воеводского корпуса) // Вестник МГУ. Серия 8. (История). 2009. № 2. С. 73-80. 0,4 пл.

11. Володихин Д.М. Тысяча миль за полтора года. Русское наступление в Сибири при царе Федоре Ивановиче // Родина. 2010. № 8. С. 49-51. 0,4 пл.

12. Володихин Д.М. Когда была отменена опричнина // Вестник МГУ. Сер. 8 (История). 2010. № 5. С. 3-13. 0,7 п.л.

II. Монографии по теме диссертации

13. Володихин Д.М. Воеводы Ивана Грозного. М., 2009. 320 с. 13,0 пл.

14. Володихин Д.М. Иван IV Грозный. М., 2010. 320 с. 14,0 пл.

15. Володихин Д.М. Опричнина и "псы государевы". М., 2010. 304 с. 13,0

пл.

III. Учебные пособия

16. Володихин Д.М., Алексеев C.B., Елисеев Г.А. Отечественная история. Учебное пособие. М., 2006. 464 с. 29,0/9,2 пл.

IV. Статьи в научных изданиях

17. Володихин Д.М. Борьба за Полоцк между Литвой и Московским государством в XV-XVII вв. // Полоцкий летописец. 1993. № 2. С. 44-63. 1,2 пл.

18. Володихин Д.М. Источники трактата Джильса Флетчера «О государстве русском» // Россия и Запад: диалог культур. М., 1994. С. 31-35. 0,4 п.л.

19. Володихин Д.М. Войско Московского государства // Энциклопедия для детей. История России и ее ближайших соседей. Т. 5. 4.1. М., 1995. С. 397-406. 0,5 пл.

20. Володихин Д.М. О В.В. Новодворском // Новодворский В.В. о взятии Полоцка в 1579г. Полоцк, 1997. С. 3-6. 0,3 п.л.

21. Володихин Д.М. История книги Р.Ю. Виппера «Иван Грозный» // Российская монархия: вопросы истории и теории. Воронеж, 1998. С. 71-87. 1,0 п. л.

22. Володихин Д.М. Эпоха Ивана Грозного в сочинениях С.Ф. Платонова и Р.Ю. Виппера // С.Ф. Платонов и Р.Ю. Виппер. Иван Грозный. М., 1998. С. 3-16. 0,8 п.л.

23. Володихин Д.М. Ливонская война // Универсальная школьная энциклопедия. Т.1. М., 2003. С. 510. 0,2 п.л.

24. Володихин Д.М. Служил чисто, прямо и честно [о роде князей Пожарских] // Родина. 2006. № 11. С. 20-23. 0,4 п.л.

25. Володихин Д.М. Военная элита Московского государства при Иване IV // Историческое обозрение. Вып. 9. М., 2008. С. 65-84. 1,3 п.л.

26. Володихин Д.М. Князь С.И. Микулинский - никем не побежденный // Свой. 2008. № 7. С. 68-73. 0,7 п.л.

27. Еще раз о Слободском ордене Ивана IV // Конспирология: область знания, литературный прием, политическое средство? М., 2008. С. 16-20. 0,3 п.л.

28. Володихин Д.М. Неуемный честолюбец. Опричный воевода М.А. Безнин // Свой. 2009. № 8-9. С. 76-83. 0,5 п.л.

29. Володихин Д.М. Не за совесть, а за страх: воеводы князя Владимира Андреевича Старицкого на опричной службе // Историческое обозрение. Вып. 11. М., 2010. С. 14-26. 1,5 п.л.

30. Володихин Д.М. Московский кремль // Крепости и кремли России. М., 2010. С. 58-64. 0,4 п.л.

.31. Володихин Д.М. Крепость Соловецкой обители // Крепости и кремли России. М., 2010. С. 108-117. 0,6 п.л.

32. Володихин Д.М. Псковская крепость // Крепости и кремли России. М., 2010. С. 34-40. 0,5 п.л.

Подписано в печать 25.10.2010 г. Заказ № //.$"<? Формат 60x84 1/16. Объем 2,5 п.л. Тираж 100 экз. Издательство ННОУ ВПО «Московский гуманитарный университет» 111395, г. Москва, ул. Юности, 5/1.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Володихин, Дмитрий Михайлович

Введение (3)

Глава 1. Историография и источники (19)

1. Историография (19)

2. Источники (73)

Глава 2. Военная элита Московского государства в середине XVI века (106)

1. Списочный состав военной элиты Московского государства при Иване IV (106)

2. Титулованная и нетитулованная знать в командовании русской армии при Иване IV (122)

3. Процесс утраты старомосковским боярством влияния в армии Московского государства (148)

Глава 3. Социальный состав опричных воевод (197)

1. Список опричных воевод (197)

2. Высшие военачальники опричного корпуса (227)

3. Командиры самостоятельных отрядов и отдельных полков в полевых соединениях опричного корпуса (277)

4. Вторые, третьи и четвертые воеводы в полках и отдельных отрядах опричного корпуса (346)

Введение диссертации2010 год, автореферат по истории, Володихин, Дмитрий Михайлович

Вооруженным силам Московского государства XVI столетия посвящено огромное* количество литературы исследовательской и еще большее - научно-популярной. Этой темой активно* занимались как дореволюционные исследователи, так и советские. На протяжении постсоветского периода интерес к.истории русской армии постепенно' возрастал, чему способствовал подъем патриотических настроений в конце 1990-х - «нулевых» годах XXI в. Появилось несколько крупных исследовательских трудов; а* также ряд публицистических и популярныхработ, большей ^частью компилятивных.

Кроме того, в настоящее время ведутся постоянные споры об идеале, пригодном для новых отечественных командных, кадров, обч их нравственных и тактических приоритетах в прошлом (что* могло бы способствовать формулированию новых приоритетов на будущее). Так образом, исторический, материал, пригодный для использования, в. подобного рода: дискуссиях, обретает актуальность. На него существует очевидный социальный, запрос. Следовательно, разработка источников, позволяющих реконструировать состав командных кадров российской армии; может также обеспечить их высокую практическую значимость: заполнение ряда лакун в данной сфере отечественной' военной истории будет иметь не только строго научное, но и общественное значение.

На страницах научных изданий, связанных с названной тематикой, подробно разбираются вопросы, относящиеся к численности вооруженных сил России- в XVI* в., их тактическим приемам, вооружению; комплектованию, появлению в их составе стрелецких войск и др. Однако спектр проблем, связанных с социальным составом высших командных кадров, остается* малоизученным. Главным образом, исследователи касаются-их в трудах, которые посвящены местничеству, формированию «боярской; аристократии» (выражение A.A. Зимина) в России или же становлению российского дворянства* в целом. Наиболее крупные работы в данной сфере созданы В:И. Бугановым, М.Е. Бычковой, С.Б. Веселовским, Н.П. Загоскиным, A.A. Зиминым; К.Д. Кавелиным, В.Б. Кобриным, А.И:Маркевичем, Н.В. Мятлевым, В.Д. Назаровым, В.И. Новицким, А.П. Павловым, Н.П. Павловым-Сильванским, К.В. Петровым, С.В'. Рождественским, P.F. Скрынниковым, И.И. Смирновым, A.JI. Станиславским; Б.Н. Флорей, С.О. Шмидтом, Ю.М. Эскиным. Однако указанной' проблемы все перечисленные ученые касаютсявскользь.

Столь масштабное явление, как опричнина, потенциально^ могло серьезнейшим образом повлиять- на социальный' состав воеводского корпуса., Однако в данной сфере пока не произошло стыковки академических исследований, связанных с изучением социально-политической природы- опричнины, и трудов, принадлежащих перу специалистов* по« военной истории. Значительное число- ученых занимались и занимаются изучением опричнины. Наибольшую известность в этой сфере получили^ труды Д.Н. Альшица, Г.Н. Бибикова, С.Б. Веселовского, Р.Ю. Виппера, A.A. Зимина, В.Б. Кобрина, В.А. Колобкова, С.Ф. Платонова, П:А. Садикова, P.F. Скрынникова, JIM. Сухотина. Что» же' касается работ военных историков, в частности, преподавателей высших учебных заведений военного профиля, то они постоянно касаются опричнины в обобщающих работах по истории русской армии и отечественного военного искусства, в, частности, А.К. Баиов,- Г.Д. Бурдей,.В.А. Волков, Н.С. Голицын, Е.А. Разин, A.A. Строков. Но в большинстве случаев ими либо используются результаты труда академических специалистов, порой сильно устаревшие, либо происходит измышление оценок опричнины, слабо связанных с данными источников. Соединение академической подготовки со специфическим* интересом к чисто военным вопросам видно в работах П.П. Епифанова, A.B. Чернова, и В.В. Пенского, однако всех троих ученых вопросы отражения опричных порядков в области подбора армейских командных кадров интересовали слабо. В результате степень и формы влияния опричного фактора на высший эшелон военного командования России до; настоящего времени - оставались и пока остаются за пределами внимания обеих групп исследователей, а потому до сих пор не подверглись серьезному научному анализу.

Разработка указанных малоизученных проблем может привести к. лучшему пониманию целого ряда вопросов, связанных как с военной, так и с социально-политической историей России указанного периода.

В,качестве объекта исследования избраны вооруженные силы России середины XVI столетия, а предметом настоящей работы является социальный состав их высших командных кадров« в период от 1530-х до нач. 1570-х гг., взятый в динамике и в связи с положением военно-служилого класса по отношению к великокняжеской/царской власти в России.

Что касается цели работы, то она формулируется на основе изучения специальной исследовательской и обзорной военно-исторической, обзор которой приводится в параграфе «Историография» Главы 1.

Целью настоящего исследования является анализ социального состава командных кадров российской армии в 30-х - 70-х гг. XVI в. и влияния на него опричного фактора; выявление, критика и систематизация информации, позволяющей решить следующие задачи:

1. Определение круга аристократических и, возможно, дворянских семейств; из числа которых по преимуществу формировался высший командный состав вооруженных сил Московского государства в указанный период.

2. Квалификация принадлежности этих семейств к определенным социальным группам в составе «военно-служилого класса» России.

3. Выявление численного соотношения представителей определенных социальных групп в. составе «военно-служилого класса» России при формировании военного командования.

4. Составление персонального списка опричного воеводского корпуса и определение его социального состава.

5. Определение динамики в численном соотношении социальных групп, на основе которых формируется военного командование в опричном боевом корпусе.

6. Оценка тактического опыта командных кадров опричнины.

7. Оценка влияния опричнины на социальный состав высших командных кадров российской армии названного периода*.

Хронологические рамки исследования - 1530-е - 1570-е гг. -характеризуются борьбой «родового» и «служебного» принципов рекрутирования, командных кадров в русской армии и попыткой верховной власти в рамках опричнины усилить «служебный» принцип.

Источниковая база исследования состоит главным образом из разрядных книг XVI столетия, в том числе официального государственного разряда и- ряда частных разрядных памятников. Источником «второго ряда»' выступают летописи, в первую очередь, Лебедевская и Александро-Невская летописи, а также

Никоновский свод и Пискаревский летописец. Кроме того, по частным вопросам используются^ сведения, взятые из материалов делопроизводства и ряда иностранных источников. Подробнее источниковая база представлена во втором параграфе Главы 1.

Научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы. Решение поставленных задач имеет конкретно-исторический характер, и, хотелось бы надеяться, ведет к приращению фактических знаний об устройстве и социальном составе руководящего* звена вооруженных сил Московского государства, а также о влиянии опричного1 фактора на сферу управления" российской армией. Именно это составляет научную новизну настоящего исследования.

В частности же, впервые составляется список ведущих военачальников Московского государства середины XVI в., а также реестр аристократических семейств, откуда они рекрутировались. Кроме того, впервые из общего списка крупных опричных служильцев (он неоднократно составлялся* и уточнялся впоследствии) выделяется точный список опричных воевод и проводится оценка их тактического опыта: Исследование источников по заяваленной теме позволяет выявить динамику социальных групп, из которых формировалось военное командование вооруженных сил России как в предопричные деятилетия, так и в опричный период. В частности, показано сокращение/увеличение возможностей войти в состав высшего военного командования для представителей определенных социальных групп «военно-служилого класса» в Московском государстве — титулованной аристократии, нетитулованной знати (в первую очередь, представителей старомосковских боярских родов), а также московского и провинциального дворянства. Выявлена почти стопроцентная принадлежность высшего командного состава русской армии указанного периода к аристократическим родам; притом опричнина в этом смысле, не был «революционным переворотом»: число «нерордословных» дворян, допущенных на воеводские должности в составе опричного боевого корпуса, как показал анализ источников, крайне незначительно. Произведена оценка влияния «служебного» фактора; т.е. тактического опыта и» способности одерживать победы над неприятелем, на решения монарха о включении того или иного военачальника в состав воеводского корпуса-опричнины. Выяснилось, что этот фактор не был преобладающим^ ни-на одном из уровней воеводской иерархии; наиболее способные и наиболее опытные военачальники оказывались« в подчинении» либо тех полководцев, которые являлись доверенными* лицами Ивана IV (членами их семейств), либо, на завершающем этапе опричнины, — обладали большей знатностью, т.е. более высоким статусом в системе «местнических счетов». Удалось доказать связанную с этим высокую «текучесть» командных кадров опричного боевого корпуса, в рамках которого сохранялся незначительный по численности «костяк», обепечивавший устойчивость командования в боевых условиях, что же касается прочих лиц, назначаемых на крупные военные посты, то для большинства из них пребывание в опричном воеводском корпусе было незначительным- эпизодом служебной деятельности. Наконец, определен результат опричного периода в отношении состава социальной среды, из которой избираются высшие командные кадры, российской армии. Показано преобладание нетитулованной знати, принадлежащей к нескольким старомосковским боярским родам, на протяжении первых пяти лет существования1 опричнины, которое впоследствии сменилось на порядок назначения воевод, мало отличающийся от принятого в земщине». На протяжении обоих периодов роль московского^ и, тем более, провинциального дворянства в командной иерархии опричнины, как показал анализ источников, практически не изменилась: она была незначительной.

Главной теоретико-методологической^ основой' исследования является', утверждение о возможности познания- исторического» прошлого с помощью рациональных научным методов. Эффективность данных методов' не является безграничной; поэтому у научного познания прошлого есть пределы, которые постепенно» отодвигаются - по мере' поступательного развития^ теоретической» базы науки, методик исследования; технической оснащенности исследователя, а также роста источниковой базы. Возможность абсолютного и полного познания генеральной., совокупности фактов^ истории научными методами- непредставляется достижимой, однако общая картина исторического развития человечества трудами историков последних столетий, создана, и она постепенно совершенствуется.

Автор исследования убежден, что возможности использования^ нового^ фактического знания, полученного с помощью анализа источников, проведенного на современном- уровне приемов научной'критики, универсальны. Прирост фактических сведений, изложенных по результатам исследования на языке современной науки, является той» питательной1 средой, которая может быть использована специалистами, придерживающими различных теоретико-методологических направлений.

В настоящее время, после ослабления марксистской парадигмы, отечественная историческая наука не имеет единого теоретико-методологического стержня: Различные школы и течения российских историков используют платформы, которые, порой, расходятся между собой диаметрально.

Среди них есть поклонники возрождения взглядов; принадлежащих «антикварному» направлению исторической науки, которое получило широкое распространение в середине XIX столетия. Видным представителем направления был Леопольд фон* Ранке: Он и его сторонники считали исторический, факт самоценным, и результаты работы исследователей превращались, таким образом, в «стихию экспертов», своего рода огромную справочную базу, из которой, впрочем, вырастали грандиозные-исторические обзоры — истории стран и народов, общественных институтов. Современные- поклонники Ранке («неоранкеанцы») могут использовать любой новый фактический материал, если найдут, что он получен с помощью1 максимально объективизированного исследовательского аппарата.

Сторонники позитивизма ищут в фактических данных материал для определения важнейших социальных закономерностей в жизни человеческой цивилизации, чтобы от них перейти к формулированию наиболее общих законов исторического развития. Позитивное движение исторической науки» предполагает всё более полное освоение этих закономерностей на основе всё более полного освоения фактической базы. Критическое отношение к опыту позитивистов и в значительной степени его преодоление породило во французской исторической науке так называемую «школу Анналов». Ее виднейшие представители - Марк Блок, Фернан Бродель и Люсьен Февр (в особенности последний) требовали перейти от бесконечного собирания «груд фактов» к приоритету реконструкции социальных систем и взаимодействий, работающих на уровне крупнейших социальных организмов в» течение «периодов большой длительности». Для позитивистов наших дней использование нового фактического материала возможно1 при соблюдении тех же условий, что и для «антикваров». Эти условия в настоящем исследовании соблюдаются. Что же касается сторонников «школы Анналов», то для них результаты данного« исследования могут служить развернутой справкой по вопросам социально-политической и военной истории России в середине XVI в., поскольку в исследовании принципиально не предзаданы критерии оценки функционирования столь крупного социального организма, каким являлась российская армия в середине XVI в.

Изо всех перечисленных выше теоретико-методологических, парадигм марксистская в наибольшей степени близка ко взглядам представителей* «школы Анналов». Социальная структура, в рамках которой происходит исследование конкретно-исторических вопросов, в значительной степени предзадается ею за счет общеобязательного формационного учения. Предмет настоящего исследования находится в пространственно-хронологических рамках, которые вычерчены марксистскими методологами для формации феодализма. Автор исследования не соотносит социально-политическое устройство Московского государства и, в частности, его вооруженных сил с марксистскими взглядами на сущность феодализма. Таким образом, для современного историка-марксиста, как и для сторонника «школы Анналов», данное исследование также должно рассматриваться как собрание справочной информации. Подобного рода информация может быть плодотворно использована на этапе перехода от анализа источников и систематизации полученных сведений к историческому синтезу.

Базовыми для сторонников* неокантианской теоретико-методологической платформы^ стали труды мыслителей, относящихся к т.н. Баденской школе. В частности-, публичная речь их виднейшего представителя Вильгельма Виндельбанда «История и естествознание», произнесенная им 1 мая 1894 г. В ней провозглашалась идею о различении всех наук не по предмету, а по методу. Виндельбанд, в частности, выделил две группы наук. К первой из них он отнес науки «номотетические» (законополагающие), т.е. отыскивающие и формулирующие общие законы, которые имеют место «всегда»; такие науки идут в своем методе от частного к общему. Во вторую группу вошли науки о единичных, конкретных и неповторимых событиях, которые имели место лишь однажды. Метод этих наук может быть назван идиографическим (описывающим особенное). История была решительно отнесена Виндельбандом к числу идиографических наук, что нашло сочувствие в трудах целого ряда европейских и, российских исследователей.

В русской исторической школе видным представителем неокантианской теоретико-методологической платформы и самостоятельным мыслителем, имевшим крупные достижения в области методологии истории; был A.C. Лаппо-Данилевский.

Позднее неокантианский подход, во многом восходящий именно к Виндельбанду, а также Риккерту и Зиммелю, получил новую жизнь в трудах сторонников микроистории, наиболее известными представителем которой являются Леруа Ладюри и Карло Гинзбург. Микроисторики в большинстве своем не отказались от использования результатов своих исследований для реконструкции картины социальной истории, для определения важнейших социально-исторических закономерностей (в том числе и крупнейший представитель микроистории в России — покойный Ю.Л. Бессмертный). Но, во-первых, в рамках микроистории сужен масштаб исследовательской активности, она сфокусирована на единичном, персональном, на явлениях, выведенных за пределы функционирования крупных социальных организмов. Во-вторых, среди микроисториков, в том числе и отечественных, существуют течения, где уже не предполагается использование результатов исследования, в рамках которого происходит реконструкция небольшого фрагмента исторической реальности; либо приращения фактического знания по вопросу, связанному с категорией особенного, для последующего определения каких-либо закономерностей- исторического развития. Так, отказ этот произошел в рамках платформ «персональной истории» и «историософского маньеризма».

Автор исследования с применением максимально« объективизированного инструментария, построенного с учетом «антикварных» и неокантинских методологических традиций; занимался максимально точным описанием единичного объекта — высшего командного состава российской армии середины XVI столетия, выделяя в фокус исследовательских усилий социальный аспект и опричный фактор влияния. Данный единичный объект рассматривается в связи- с общим состоянием социально-политического устройства* Московского государства данного периода, взятым, в, динамике. Однако какая-либо связь его> с л глобальными эпистемологическими конструкциями, как то: формация, цивилизация или крупный социальный организм в* рамках «периода большой длительности» — была сознательно исключена из исследования. Вместе с тем, учитывая ту универсальность возможностей использования полученных результатов, о которой у же говорилось выше, автор исследования надеется, что итоги его труда могут быть использованы как неопозитивистами, так и марксистами или же отечественными поклонниками «школы Анналов».

Методическая* основа исследования представляет собой соединение принципа историзма (естественного для подобного рода работ) и биографизма. Без последнего обойтись в принципе невозможно, поскольку анализ тактического опыта отдельных военачальников немыслим без представления об их биографиях, в частности, о биографиях «служебных».

Тематика социального аспекта истории* вооруженных сил России XVI—XVII вв., а также влияния на него опричного фактора разрабатывается автором этих строк на протяжении двух десятилетий.

Если в ранних статьях им рассматривались главным образом конкретные достижения русского воинского искусства, персоньъ крупнейших военачальников, вопросы источниковедческого^ и историографического плана1, то впоследствии среди исследовательских интересов автора преобладающее значение получила социально-политическая подоплека строительства российской армии2.

1 Володихин Д.М. Борьба за Полоцк между Литвой и Московским, государством в ХУ—ХУП вв. // Полоцкий летописец. 1993, № 2; Его же. Лебедевская летопись о взятии Полоцка, войсками Ивана IV в 1563 г. (вопросы атрибуции) // Вестник МГУ. Сер. 8 (История). 1995, № 1; Его же. Войско Московского государства // Энциклопедия для детей. Т.5. Историям России и ее ближайших соседей. 4.1. М., 1995; Его же. Московско-литовские войны (конец XV — середина XVI веков) // Энциклопедия для детей. Т.5: История России и ее ближайших соседей. 4.1. М., 1995; Его же. О В:В. Новодворском // Новодворский В.В. о взятии Полоцка в 1579 г. Полоцк, 1997; Его же. История-книги Р.Ю.1 Виппера "Иван Грозный" // Российская монархия: вопросы истории и теории. Воронеж, 1998; Его же. Ливонская война // Универсальная школьная энциклопедия. Т.1. М., 2003; Его же. Трудноопределимые персоны служилых аристократов из реестра репрессированных в «Истории о великом князе Московском» князя Андрея. Михайловича Курбского // Вестник Московского университета. Серия 8 (История). 2006. Вып. 1. (

Володихин Д.М. Казус Чепчугова // Родина, 2008. № 4; Его же. «Смело выдвигал новых людей.» Опричные полководцы // Диалог с историей. М., 2009. Вып. 27; Его же. Происхождение калужской разрядной записи 7073 (1564/1565) г. (К вопросу о персональном составе опричного воеводского корпуса) // Вестник МГУ. Серия 8. (История). 2009. Вып. 2; Его же. Не за совесть, а за страх: воеводы князя Владимира Андреевича Старицкого на опричной службе // Историческое обозрение. М., 2010. Вып. 11; Его же. Завоеватели Сибири // Родина, 2010. № 8.

Итогом первого периода стала книга «Воеводы Ивана Грозного»3, объединившая биографические очерки, посвященные пяти выдающимся военачальникам эпохи Ивана IV: кн. Д.И. Хворостинину, кн. И.П. Шуйскому, кн. И.Ф. Мстиславскому, кн. С.И. Микулинскому, кн. М.И: Воротынскому. Здесь же, в качестве приложения, содержались статьи, связанные уже с анализом социальной структуры военно-служилого класса России середины XVI в.: «Военная элита Московского государства при Иване IV» и «Опричные воеводы».

Результатом второго периода стали книги «Иван* IV Грозный» и «Опричнина и "псы государевы"»4. В первом монографическом-исследовании отразились, в частности; выводы автора, касающиеся исключительно - высокого влияния« вопросов военного строительства на учреждение и деятельность опричнины Ивана IV; здесь же показана динамика высшего состава командных кадров России в 1560-х — 1580-х гг. Что касается второго* монографического труда, то-там< анализируется состав социальных групп, так или' иначе поддерживавших утверждение опричнины и-ее деятельность, в частности, деятельность, связанную с военной, сферой. Главным выводом, сделанным на страницах названной монографии, является относительная слабость «худородного элемента» в составе воеводского корпуса военной организации5 опричнины.

Материалы статей и книг отразились в ряде выступлений на научных конференция и «круглых столах». Они привлекались автором также к преподавательской работе по общему курсу «Источниковедение» и специальным курсам «Опричнина Ивана

3 Володихин Д.М. Воеводы Ивана Грозного. М., 2009.

4 Володихин Д.М. Иван IV Грозный. М., 2010; Его же. Опричнина и "псы государевы"». М., 2010 (название дано издателем, изначальное название монографии «Опричнина глазами опричников»).

15

Грозного: источники, основные проблемы изучения» (2006), «Воеводы Ивана IV» (2007), «Вооруженные силы Московского государства в XVI столетии»» (2008), «Конфликт между Иваном Грозным и митрополитом Филиппом из-за опричнины» (2009), «Опричное руководство в зеркале воинских разрядов» (2010).

Результаты данного исследования могут найти практическое применение при разработке лекционных курсов и публичных лекций, подготовке учебных и учебно-методических пособий. При той скудости качественных книг и статей справочно-энциклопедического, просветительского- и научно-популярного характера, которая совершенно^ очевидна в» отношениит современной подачи научного знания в области военной истории Московского государства, уместным является использование в данных сферах новой информации, добытой по! итогам проведенной работы. Полученное приращение фактических знаний по военной и социально-политической истории России XVI столетия может стать базой для* дальнейшей научно-исследовательской» разработки' тем, связанных с устройством-российской государственности Московского периода и, в частности, состоянием вооруженных сил. Тема опричнины в настоящее время вызывает постоянное появление новых академических исследовательских трудов, а также бурный рост числа научно-популярных и особенно публицистических работ. Автор хотел бы надеяться, что выводы, сделанные в настоящем исследовании, а также тот новый фактический материал, который был получен в ходе анализа исторических источников, окажется полезен для отечественных исследователей и просветителей, которым предстоит работать над опричной тематикой. В" целом ряде случаев современные исследователи, просветители, и, тем более, публицисты, пользуются литературой, изобилующей мифами, устаревшими положениями или даже плодами сознательной фальсификации исторической истины в идеологических целях. Автор надеется, что данное исследование избавит их от нескольких заблуждений, кочующих из одной, книги в другую. Результаты исследования рассматриваются^ им- в качестве очередной ступеньки в позитивном* развитии российской науки, и автор был бы рад видеть, что они- в. какой-то. степени облегчат труд тех, кто займется возведением новых ступенек.

Настоящая работа состоит из трех глав. В первой4 из них приводится- обзор литературы, по теме исследования, формулируются-цели исследования, проводитсяанализ источников,. которые используются" для решения поставленных задач.

Вторая глава посвящена определению списочного9 состава, во-первых, единичных представителей- высшего командного состава русской армии в середине XVI в., и, во-вторых, аристократических семейств, из которых рекрутировались военачальники, командовавшие отдельными полевыми соединениями, полками и гарнизонами крупнейших крепостей России. Далее исследуется-вопрос о социальной стратификации высших командных кадров указанного периода: к каким именно социальным группам они принадлежали (титулованная и нетитулованная служилая знать, верхушка дворянства) и, соответственно, какие социальные группы в составе военно-служилого класса России получили преобладание на военном поприще. Здесь же подвергается анализу динамика утраты позиций нетитулованной московской служилой аристократией в армейском командовании: каковы темпы и масштабы этого процесса.

Взаимосвязь между сокращением возможностей карьерного роста в армии для представителей нетитулованной-служилой знати и стремительным укреплением положения «княжат» (верхнего яруса титулованной служилой знати) в сфере руководства вооруженными силами приводит к вопросу о конфликте между ними, в значительной степени нашедшим отражение в опричнине.

Третья глава исследования посвящена определению списочного состава военачальников, занимавших воеводские должности в рамках опричной армии. Далее ведется анализ социального состава опричных воевод по трем отдельным группам. В первую из них попали опричные воеводы, игравшие роль главнокомандующих самостоятельных полевых соединений. Во второй оказались воеводы, командовавшие полками в рамках самостоятельного полевого соединения, либо возглавлявшие небольшие самостоятельные отряды, не разбитые на полки. В третью группу вошли командиры, не поднимавшиеся выше положения вторых, третьих и четвертых воевод в полках и небольших самостоятельных полевых отрядах опричной армии. В каждом случае выявляется роль, которую сыграли на данном уровне военной иерархии представители титулованной и нетитулованной знати разной степени родовитости, а также «худородные выдвиженцы» царя Ивана Васильевича.

В заключении обобщаются данные, связанные с кадровой политикой опричнины в отношении военного руководства, а также определяется степень изменений в традиционной армейской иерархии под воздействием опричного фактора.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Социальный состав высшего командования вооруженных сил России в 1530-е - 1570-е гг."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

На протяжении начальных десятилетий правления Ивана IV, до учреждения опричнины (1565), в составе командных кадров российской армии полностью доминирует титулованная служилая аристократия. Нетитулованная знать, т.е. старинные боярские рода, в значительной степени утратила прежнее влияние на распределение важнейших командных должностей. «Служилые люди по отечеству», не относящиеся к аристократии, могли претендовать на получение воеводских должностей лишь в виде исключения. На этой почве, по всей вероятности, развивается конфликт, который отразится затем в основных принципах кадровой политики опричной военной иерархии.

До какой степени опричнина была сломом традиционных иерархических отношений в той социальной среде, из которой формировалась военная элита России?

Выявлен ряд серьезных расхождений с устоявшимся к середине 1560-х гг. порядком, расхождений, продержавшихся, однако, недолго. В русской армии середины XVI столетия титулованная аристократия получила абсолютное преобладание как поставщик кадров для высших воеводских назначений. «Реванш» старомосковского боярства над титулованной знатью в армейском командовании опричнины, действительно, имел место. Более того, можно говорить о ярко выраженном характере этого явления. Всего несколько семейств, главным образом, Плещеевы да Умные-Колычевы, контролировали большую часть важнейших воеводских назначений в опричном боевом корпусе.

Однако на позднем этапе истории опричнины преобладание старомосковской нетитулованной знати в армии исчезает. Разрушение господства Плещеевых, казни и опалы, ударившие по этому семейству в связи с «новгородским делом», полностью изменили картину в опричном боевом корпусе. Боярский «реванш» оказался нестойким и кратковременным: в 1570 г. он сходит на нет и до 1572 г. уже не возобновляется; картина воеводских назначений в опричной армейской среде перестает сколько-нибудь значительно отличаться от армейской среды преопричного периода. С середины 1570 г. воеводский корпус опричнины, включая и высшие должности, формируется в значительной степени из высокородных аристократов. Роль опричного главнокомандующего исполняет кн. Ф.М. Трубецкой, в опричнину приходит опытнейший кн. В.И. Барбашин. Осуществляется залповое «вливание» княжат, связанных службой или родственными узами с семейством Старицких, разгромленном в 1569 г.: в статусе опричных воевод оказываются кн. С.Д. Пронский, кн. А.П. Хованский, Н.Р. Одоевский, В.И. Темкин-Ростовский, а также знатнейшие выходцы из тверского боярства Г.Н. и Н.В. Борисовы-Бороздины, имевшие прочные связи с домом Старицких удельных князей.

Некоторые представители неродословных и худородных фамилий добились высоких воеводских назначений в армии, однако подобного рода случаев мало. Кроме того, «высоких» ~ не значит «высших». К руководству крупными самостоятельными полевыми соединениями в годы опричнины никого из них не допустили. Их потолок был - командование полком или недолгое пребывание во главе крепостного гарнизона, но не столь значительного, как, например, новгородский, псковский или казанский. Заметными людьми в опричной военной иерархии были Нащокины (прежде всего, М.А. Безнин, затем Р.В. Алферьев), кроме того, опытнейший в военном деле И.Б. Блудов. Из царских любимцев высоко поднялся в опричной армии К.Д. Поливанов.

Прочие государевы фавориты, в том числе и знаменитый Г.Л. Скуратов-Бельский по прозвищу Малюта, либо вообще не получили воеводских постов, либо ставились на второстепенные воеводские должности — в качестве разовой почести. После отмены опричнины считанные единицы «худородных выдвиженцев» Ивана IV сохранили положение воевод (Нащокины и тот же И.Б. Блудов).

Продвижение еще в начальный период опричнины получили представители младших ветвей и захудалых родов княжеской знати, оттесненных до опричнины на второй план. Это в первую очередь Телятевские, затем Вяземские, Хворостинины, Гвоздевы-Приимковы, кн. И.П. Охлябинин, кн. В.А. Сицкий, ich. Д.М. Щербатый, кн. А.И. Морткин. Из их числа, действительно, выходили «способные» и «талантливые» военачальники, ~ прежде всего, надо назвать великого полководца кн. Д.И. Хворостинина (который, впрочем, получил в опричнине не столь уж значительное карьерное продвижение). Разумеется, никакими «новыми людьми» они не были. Они-то как раз получили в опричную эпоху превосходный шанс возвыситься, преодолеть барьер сравнительного низкого положения на шкале местнических счетов, да и воспользовались им сполна. В послеопричное время многие из них сумели закрепить за собой карьерные достижения. И это — главный результат того нарушения традиционных иерархических отношений в среде военно-служилой знати России, каким была опричнина.

Таким образом, пользуясь словами А.П.Павлова, нарушение «традиционной иерархии внутри господствующего класса» оказалось недолгим и неглубоким. В армейской сфере реальные его последствия сводятся к введению нескольких новых семейств в тот аристократический слой, на основе которого формировался высший командный состав вооруженных сил Московского государства.

Радикальные мнения Р.Ю.Виппера и П.А.Садикова о «талантливых выдвиженцах» Ивана Грозного и противоположности- «помещичье-дворянской опричнины» «княжеско-боярской феодальной знати» не находит ни малейшего подтверждения на материале верхних ярусов опричной военной машины. И даже более осторожная формулировка: А.А.Зимина; согласно которой Иван IV, «смело выдвигал новых людей», оказывается некорректной. «Новых людей» — неродовитых, происходящих из провинциальных городовых служилых; корпораций - на верхушке опричной военной машины почти нет. Первый русский царь и впрямь обеспечил русскую армию целым рядом «выдвиженцев», поднявшихся по его воле выше, чем позволял их социальный статус. Но, во-первых, это все та же княжеско-боярская знать, только чуть более низкого уровня. И, во-вторых, выбор Ивана IV обеспечил армию военачальниками; не отличавшимися высшим качеством по части опыта и тактических талантов. Если среди командиров самостоятельных отрядов или отдельных полков в составе крупных полевых соединений отыскивается немало даровитых военачальников или, как минимум, полководцев с большой «практикой» за плечами, то среди опричных командующих таковых очевидное меньшинство, а среди вторых, третьих и четвертых полковых воевод они и вовсе встречаются как исключение. Как правило, назначение на воеводство в полках и крепостях зависело от влияния родственников при опричном дворе Ивана IV, доверия самого царя; и монаршего благорасположения, никак не связанного с наличием у претендента тактического дарования или долгих лет службы на соответствующих должностях.

Необходимо подчеркнуть исключительно важную роль зимнего похода на Полоцк 1562—1563 гг. Именно он сыграл роль «кузницы кадров» для военной организации опричнины.

Конечно, можно предположить, что гигантский «военный смотр» вооруженных сил России, произведенный за два года до введения опричнины, должен был собрать будущих опричных воевод хотя бы по той причине, что вообще собрал очень значительное количество служилых людей по отечеству. Ведь это было одно из самых масштабных военных предприятий Московского государства в XVI веке. Но, очевидно, дело не только в том, что опричные полководцы статистически «поглощаются» многолюдством начальных людей, назначенных для похода к Полоцку. Если бы дело обстояло так, то в составе всех трех «эшелонов» опричного военного командования, рассмотренных в настоящем исследовании, был бы примерно равный процент участников названного похода. Между тем, этот процент заметно падает, если идти от высшего «яруса» к нижнему. 75 % командующих опричными полевыми соединениями участвовали в «полоцком взятии»; из числа первых воевод в опричных полках и небольших самостоятельных отрядах - 63 %, т.е. уже меньше; а из числа вторых, третьих и четвертых воевод в опричных полках -всего лишь 33 %. Таким образом, участие в Полоцком походе было фактором, который значительно увеличивал возможность попадания на одну из высоких, ключевых должностей в командовании опричного боевого корпуса.

Опричный командный состав делится на две неравные группы. В одну из них входят военачальники, привлеченные на опричную службу ненадолго, исполнявшие «разовые поручения». Порой это были персоны случайные для опричной организации, а порой — фигуры, отряженные в опричнину в поздний период ее существования (1570—1572 гг.), когда воеводский корпус проходил переформирование, и новым полководцам оставалось провести в составе «черного воинства» лишь очень краткий срок. Эта группа весьма многочисленна. Что же касается второй, меньшей по численности группы, то она представляла собой костяк опричных командных кадров — полководцев, служивших в опричнине на протяжении длительного периода и получавших воеводские назначение многократно (как минимум, 4 раза).

По результатам проведенного исследования можно считать твердо установленным назначение в опричнине на воеводские должности 47 представителей русской^ служилой аристократии и дворянства, а таюке 3 представителей выезжей иноэтничной

1 1 аристократии (двое князей Черкасских и П.Т. Шейдяков)

В костяк же опричного военного командования вошло всего лишь 12 воевод, т.е. около 10 % от общего числа полководцев, служивших в опричнине. Все они достигли на опричной службе либо уровня командующих полевыми соединениями! и небольшими самостоятельными отрядами; либо первых воевод в-полках. Из выезжих в их числе - один лишь кн. М.Т. Черкасский. Из титулованной аристократии - еще 6 персон: князья А.И Вяземский, И.П. Охлябинин, А.П. Телятевский, В.И Телятевский, Ф.М. Трубецкой и Д.И. Хворостинин. Только один из них, а именно кн. Ф.М. Трубецкой, пришел в опричное военное командование в результате кадровой перестановки 1570 г. и только его можно отнести к числу высокородных аристократов высшего уровня знатности. Остальные - из второстепенных княжеских семейств, на порядок, уступавших Трубецким в «отечестве». Только трое — В.И. Колычев-Умной, З.И. Плещеев-Очин и И.Д. Колодка Плещеев — вышли из среды старомосковского боярства.

1175 Еще пять персон остается под вопросом.

408

Цифра поразительная! Разгром Плещеевых по подозрению в измене по «новгородскому делу» вывел из опричной военной системы единственную значительную группу старомосковского боярства, влиявшую на занятие крупных воеводских должностей. Изо всех остальных боярских родов, вошедших в опричное руководство, только Колычев-Умной оказался по-настоящему даровитым военачальником, притом обладавшим доверием Ивана IV. Семейства нетитулованной аристократии, которые участвовали в рождении опричной организации, оказались неспособными дать ей достаточное число опытных военачальников. Честолюбивое стремление занимать высокие посты в армии не опиралось на сильный кадровый ресурс. Наконец, еще двое относятся к числу худородных дворян - И.Б.Блудов и М.А.Безнин. Оба - люди выдающихся способностей, причем у Безнина эту оценку можно распространить, помимо военной сферы, также на литературную и дипломатическую. Однако в целом значительной роли худородные полководцы в опричной военной иерархии не сыграли ни в какой период ее существования.

Можно сделать парадоксальный вывод: даже учитывая ситуацию «реванша», временно взятого старомосковским боярством над титулованной знатью на высших уровнях опричного военного руководства, наиболее ценными военными специалистами считались все-таки не его представители, а служилая княжеская аристократия «второго ранга». Боевой костяк, обеспечивавший стабильность и надежность опричной военной системы, в наибольшей степени формировался на основе именно этой социальной группы.

Явно ослабляло этот костяк неоднократное назначение на высокие командные посты людей, не имеющих должного опыта. Среди них, прежде всего, И.Д. Колодка Плещеев и кн. М.Т.

Черкасский, пришедшие в опричнину с нулевым опытом тактической командной работы. Небогатая «практика» имелась у М.А. Безнина, а также кн. В.И. Телятевского. В случае с Плещеевым и Телятевским очевидна родственная протекция, что же касается Безнина, то он, после Полоцка, очевидно, стал одним из любимцев царя, а кн. М.Т. Черкасский — близким родственником Ивана IV. Таким образом, даже на состав боевого ядра опричных воевод влияла протекция, родственные связи, фаворитизм. Впрочем, Безнин и Плещеев удержались в составе этого самого ядра, поскольку сумели проявить способности к командной работе.

Участие в Полоцком зимнем походе 1562—1563 гг. явилось одним из определяющих факторов при формировании костяка опричного командования. Из 12 перечисленных полководцев, вошедших в его состав, только двое не были при «полоцком взятии»: В.И. Колычев-Умной и И.Д. Колодка Плещеев. В качестве есаулов и голов под Полоцком присутствовали кн. А.И. Вяземский, кн. И.П. Охлябинин, кн. В.И. Телятевский, кн. Ф.М.Трубецкой; кн. Д.И. Хворостинин, М.А. Безнин, рындой вышел в поход кн. М.Т.Черкасский, ертаул возглавлял кн. А.П. Телятевский, И.Б. Блудов отряжен был «за государем ездити», а З.И. Плещеев-Очин - охранять захваченного плен С. Довойну, возглавлявшего полоцкий гарнизон. Очевидно, царское доверие к командным способностям этих людей могло быть завоевано ими (хотя бы некоторыми из них) как раз во время большого Полоцкого похода.

Что же касается всех остальных (80 %!), то их назначали опричными воеводами один, два, реже - три раза. Их легко сменяли. Очевидно, не на них в большинстве случаев надеялись при наступлении критической ситуации.

Можно сделать предположение, которое задает вектор дальнейших исследований в этой области: возможно, многие представители аристократических родов не первой знатности, а также и просто дворянских семейств, стремились попасть на воеводскую службу в опричном боевом корпусе, поскольку для них это был единственный шанс доставить роду славу «именного назначения» столь высокого уровня, отмеченного в разрядах. Не столько делать карьеру постоянной службой, сколько «отметиться» для вящей личной славы и повышения служебного уровня всего рода. Так было, очевидно; с воеводскими назначениями М;Б. Блудова, Г.Л. Скуратова-Бе л ьско го и. И.И. Бухарина-Наумова. Впрочем, данная гипотеза нуждается в серьезной разработке.

Существование самостоятельной опричной военной машины не принесло Московскому государству триумфальных военных успехов. Отдельно от земских ратей опричники только один раз одержали крупную победу: в мае 1570 г. кн. Д.И.Хворостинин и Ф.Львов разбили крымцев под Зарайском. Помимо этого, опричный военный корпус взял на себя часть ответственной и крайне обременительной «береговой» службы по защите южных рубежей России. Опричные воеводы делят с земскими честь ряда крупных военных успехов и позор больших поражений. В активе у них — участие в отбивании Изборска (1569) и удачных военных действиях против крымцев под Волховом (1565). Но, с другой стороны, на них лежит львиная доля вины за поражение под Ревелем в 1570 г. Да и в решающий момент оборонительной операции против крымского хана Девлет-Гирея весной 1571 г. опричные полки действовали неудачно. Что же касается участия опричников в разгроме крымской армии у Молодей в 1572 г., то сделанные выше выводы позволяют утверждать следующее: отдельные военачальники, приписанные к опричнине, в частности, князь Д.И.Хворостинин, немало потрудились для этой победы, а вот об участии каких-то опричных отрядов или полков, обособленных от земской армии, говорить не приходится. Опричный боевой корпус к тому времени уже подвергся расформированию. Таким образом, список реальных военных достижений опричной военной организации весьма скромен. Военная сторона опричной реформы, изначально чуть ли не главнейшая, в итоге оказалась проваленной.

Главный вывод, который можно сделать на основе исследования источников по периоду правления Ивана IV: высший командный состав на протяжении всего этого времени формировался почти исключительно из русской служилой аристократии. Преобладала титулованная аристократия, причем доминирующие позиции получили знатнейшие семейства, поскольку формирование командных кадров происходило главным образом по «родовому» принципу. Он был несколько поколеблен в период опричнины, и представители старинных московских боярских родов, а также сравнительно небольшая группа «худородных» дворян, получили высокие воеводские посты, но после сворачивания опричнины подавляющее большинство этих выдвиженцев утратили высокое положение. Зато целый ряд родов «второстепенной» знати, главным образом, титулованной, смог закрепить высокое положение, полученное при опричнине. Таким образом, верхушка военного командования России частично обновилась. Однако все эти изменения не лишили родовую аристократию первенства в сфере руководства русской армией. Следовательно, старый порядок формирования командных кадров в вооруженных силах Московского государства лишь незначительно видоизменился за счет обновления социальной базы. В целом же он сохранил прежний вид.

Список научной литературыВолодихин, Дмитрий Михайлович, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Разрядные книги, боярские списки, иные списки служилых людей Государева двора:

2. Анхимюк Ю. В. Полоцкий поход 1563 года в, частных разрядных книгах // Русский дипломатарий. Вып. 10: М., 2004 (публикация источника).

3. Баранов К.В. Записная книга Полоцкого похода 1562/1563 года // Русский дипломатарий. Вып. 10. М., 2004.

4. Древнейшая разрядная книга официальной редакции по 1565 год включительно. М., 1901. В настоящем исследовании эта публикация используется многократно. Однако ссылка на нее дается иная: Милюков П.Н. Древнейшая разрядная книга. М., 1901.

5. Петров К.В. Книга Полоцкого похода 1563 г. (Исследование и текст) // РНБ. Рукописные памятники. Вып. 9. СПб., 2004.

6. Разрядная^книга 1475—1598 гг. М., 1966.

7. Разрядная книга 1559—1605 гг. М., 1974.

8. Разрядная книга 1550—1636 гг. М., 1975. Т. I. Вып. 1-2

9. Разрядная книга 1550—1636 гг. М., 1976. Т. II. Вып. 1-2.

10. Разрядная книга 1475—1605 гг. М., 1977-1978. Т. 1. Ч. 1-3.

11. Разрядная книга 1475—1605 гг. М., 1981-1982. Т. 2. Ч. 1-3.

12. Разрядная книга 1475—1605 гг. М., 1984-1989. Т. 3. Ч. 1-3.

13. Разрядная книга 1475—1605 гг. М., 1994-2003. Т. 4. Ч. 1-2.

14. Станиславский A.JI. Труды по истории государева двора в России XVI—XVII веков. М., 2004 (здесь же публикация* ряда боярских списков).

15. Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов XVIв. / Подг. к печати A.A. Зимин. М. JL, 1950.

16. Иные материалы государственного делопроизводства:

17. Документы походного архива воеводы кн. Василия Дмитриевича Хилкова 1580 г. // Памятники истории Восточной Европы. М.—Варшава, 1998. Т. III. Документы Ливонской войны (подлинное делопроизводство приказов и воевод). 1571—1580 гг.

18. Мельников Ю.Н. Местническое дело боярина кн. Ф.Д. Шестунова с боярином кн. Д.И. Хворостининым 29 февраля 1589г. // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. Сборник статей. М., 1985 (публикация источника).

19. Описи Царского архива XVI века и архива Посольского приказа 1614 года/Под. ред. С.О.Шмидта. М.,1960. С.43.

20. Сборник Русского исторического общества. Т.71. Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским государством СПб., 1892.1. Летописи:

21. Безднинский летописец // Корецкий В.И. Безднинский летописец конца XVI в. из собрания С.О.Долгова / Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки имени В.И.Ленина. М., 1977. Т.38 (публикация источника).

22. История о Казанском царстве (Казанский летописец) // ПСРЛ. T.XIX. М., 2000.

23. Летописец начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича // Летописец начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича. Александро-Невская летопись. Лебедевская летопись / Отв. ред. М.Н. Тихомиров. ПСРЛ. Т. 29. М., 1965.

24. Московский летописец // Постниковский, Пискаревский, Московский и Вельский летописцы / ПСРЛ. Т. 34. Ml, 1978.

25. Никоновская летопись. ПСРЛ. Т. IX—XIV. М., 2000.

26. Пискаревский летописец // Постниковский, Пискаревский, Московский и Вельский летописцы / ПСРЛ. Т. 34. М., 1978.

27. Соловецкий летописец // Корецкий В.И. Соловецкий летописец конца XVI в. / Летописи и хроники. 1980 г. М., 1981 (публикация источника).1. Сочинения иностранцев:

28. Гваньини А. Описание Московии. М., 1997.

29. Гейденштейн Р. Записки о Московской войне (1578—1582). СПб., 1889.

30. Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе / Перевод М.Г. Рогинского // Русский исторический журнал. Пг., 1922. Кн.8. (с учетом поправок А.И.Браудо. См.: Браудо А.И. Послание Таубе и Крузе к герцогу Кетлеру // ЖМНП. 1890. № 10).

31. Флетчер Дж. О государстве русском. СПб., 1906.

32. Шлихтинг А. Новое известие о России времени Ивана Грозного. Л., 1934.

33. Штаден Г. Записки немца-опричника. М., 2002.1. Актовый материал:

34. Антонов А.В. Поручные записи 1527 1571 годов // Русский дипломатарий. М.,2004. Вып. 10.

35. Антонов А.В; Приговорная грамота 1566 года//Русский дипломатарий; М.,2004'. Вып. 10;

36. Антонов? А.В:, Частные архивы русских феодалов XV— начала XVII века:// Русский дипломатарий. М.,2002. Вып.8.

37. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV—XVI вв. / Подгот. к печати Л.В:Черепнин. М.—Л., 1950.

38. Законодательные акты Русского государства второй половины XVI—первой половины XVII века. Л., 1986.

39. Катаев ИМ., Кабанов А.К. Описание актов собрания графа А.С.Уварова. М., 1905. Отд. 1.

40. Маштафаров А.В. Духовная Ивана Юрьевича Поджогина 1541 г. // Русский дипломатарий. .М;, 1997. Выш Г.8. «Приговор» об избрании Филиппа на митрополию. 20 июля 1566 г. // Собрание государственных грамот и договоров. 4.1. М., 1813.1. Иные источники:

41. Курбский А. История о великом князе Московском // ПЛДР. Вторая половина XVI века: М., 1986.

42. Переписка Андрея Курбского с Иваном Грозным // ПЛДР. Вторая половина XVI века. М., 1986.1. Историография;

43. Абрамович М:Г. Шуйские и русский трон. Л., 1991.2., Алыпиц Д.Н. Иван Грозный и приписки к лицевым сводам его времени // Исторические записки. М., 1947. Т. 23.

44. Альшиц Д;Н. Новый документ о людях и приказах опричного двора Ивана Грозного после 1572 года// Исторический архив. Вып. IV. М.—Л., 1949.

45. Альшиц Д.Н; Об официальном характере «Книги Розрядной великих князей и государей московских.» // АЕ за 1978 г. М., 1979.

46. Альшиц Д.Н. От легенд к фактам. Разыскания и исследования новых источников по истории допетровской Руси. СПб., 2009.

47. Альшиц Д.Н: Разрядная книга московских государей XVI в. //Проблемы источниковедения. М1,1958. Т. VI.

48. Амосов А.А. Лицевой летописный свод Ивана Грозного. М., 1998.

49. Анхимюк Ю.В. Частные разрядные книги с записями за последнюю четверть XV ~ начало XVII веков. М., 2005.

50. Баиов А.К. История русского военного искусства. М., 2008.

51. Бахрушин C.B. Иван Грозный // Научные труды. М., 1954.1. Т. II.

52. Бибиков Г.Н. К вопросу о социальном составе опричников Ивана Грозного // Труды ГИМ. М., 1941. Вып. XIV.

53. Борисов Н.С. Русские полководцы XIII—XVI веков. М., 1993.

54. Буганов В.И. К изучению состава «Государева двора» XVI в. // Общество и государство феодальной России. М., 1975.

55. Буганов В.И. Разрядные книги последней четверти XV -начала XVII в. М.,1962.

56. Буганов В.И. Сокращенная редакция разрядных книг 1559—1605 гг. // АЕ за 1957 г. М., 1958.

57. Булычев A.A. Между святыми и демонами. Заметки о посмертной судьбе опальных царя Ивана Грозного. М., 2005.

58. Бурдей Г. Д., Молодинская битва 1572 года // Ученые записки Института славяноведения. М., 1963. Т. 26.

59. Бычкова М.Е. Состав класса феодалов в России XVI в. М., 1986.

60. Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969.

61. Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. М.,1963.

62. Виппер Р.Ю: Иван Грозный // Платонов С.Ф. Иван Грозный (1530 — 1584). Виппер Р.Ю. Иван Грозный / Сост. и вступит, ст. Д.М.Володихин. М., 1998.

63. Волков В.А. Войны и войска Московского государства (конец XV — первая половина XVII вв.). М., 2004.

64. Волков В.А. Русская рать: богатыри, витязи и воеводы. М., 2005.

65. Володихин Д.М. «Очень старый академик». Оригинальная философия истории Р.Ю.Виппера. М., 1997.

66. Володихин Д.М. Воеводы Ивана Грозного. М., 2009.

67. Володихин Д.М. Иван IV Грозный. Бич Божий. М., 2010.

68. Володихин Д.М. Источники трактата Джильса Флетчера «О государстве русском» // Россия и Запад: диалог культур. М.,1994.

69. Володихин Д.М. Лебедевская летопись о взятии Полоцка войсками Ивана IV в 1563 г. (Вопросы атрибуции) // Вестник МГУ. Сер. 8 (История). 1995. № 1.

70. Володихин Д.М. Митрополит Филипп. М., 2009.

71. Володихин Д.М., Александров Д.Н. Борьба за Полоцк между Русью и Литвой в XII—XVI веках. М., 1994 .

72. Голицын Н.С. Русская военная история. СПб., 1878. Ч. 2. От Иоанна III до Петра I.

73. Граля И. Иван Михайлов Висковатый. М., 1994. 475.33; Греков И.Б. Об идейно-политических тенденциях некоторых литературных памятников начала XVII в. (об авторе Пискаревского летописца) // Культурные связи народов Восточной Европы в XVI в. М., 1976.

74. Ерусалимский К.Ю. Ливонская война и московские эмигранты в Речи Посполитой // ОИ, 2006. Вып. 3.

75. Загоскин Н.П. Очерки организации! и происхождения; служилого сословия в До-Петровской Руси: Казань, 1875;

76. Зимин A.A. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964.

77. Зимин A.A. Предисловие // Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов XVI b. / Подг. к печати A.A. Зимин. М.-Л., 1950. С. 17.

78. Зимин A.A. Реформы Ивана Грозного. М., 1960.

79. Зимин A.A. Состав Боярской думы в XV—XVI веках // Археографический ежегодник за 1957 год. М., 1958.

80. Зимин A.A. Текстология пространной редакции разрядных книг за 1475—1537 г. // Архив русской истории. М., 1992. Вып. 2.

81. Зимин A.A. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV первой половине XVI в. М:, 1988.

82. Кавелин К.Д. Взгляд на юридический быт древней России //СС. СПб., 1897. T.I.

83. Каргалов В.В. Полководцы X—XVI вв. М., 1989.

84. Клосс Б.М. Никоновский свод и русские летописи XVI— XVII вв. М., 1980.

85. Ключевский В.О. Боярская дума Древней Руси. М., 1994.

86. Книжные центры Древней Руси. Иосифо-Волоколамский монастырь как центр книжности / Под ред. Д.С.Лихачева. Л., 1991.

87. Кобеко Д.Ф. Щелкаловы и Чепчуговы // Русская старина. СПб., 1901. Вып. CV (ХХХП год издания).

88. Кобрин В.Б. Власть и собственность в средневековой России. М., 1985.

89. Кобрин В.Б; Источники для изучения численности и истории формирования опричного двора // Археографический ежегодник за 1962 год. М., 1963.

90. Кобрин В.Б. Новая царская грамота 1571 г. о борьбе с чумой // ТОДРЛ. М.—Л., 1958.

91. Кобрин В.Б. Опричнина. Генеалогия. Антропонимика: Избранные труды. М., 2008.

92. Кобрин В.Б. Состав опричного двора Ивана Грозного // Археографический ежегодник за 1959 год. М.,1960.

93. Кобрин В.Б. Социальный состав опричного двора. Автореферат кандидатской'диссертации. М.,1961.

94. Колобков В.А. Митрополит Филипп и становление московского самодержавия. Опричнина Ивана Грозного. СПб., 2004.

95. Корецкий В.И. Безднинский летописец конца XVI в. из собрания С.О.Долгова // Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки имени В.И.Ленина. М., 1977. Т.38.

96. Корецкий В.И. Закрепощение крестьян и классовая борьба в России во второй половине XVI в. М., 1970.

97. Корецкий В.И. История русского летописания второй половины XVI начала XVII в. М., 1986.

98. Корецкий В.И. Соловецкий летописец конца XVI в. // Летописи и хроники. 1980 г. М., 1981.

99. Кром М.М. О численности русского войска в первой половине XVI в. // Российское государство в XIV—XVII вв. СПб., 2002.

100. Кром М.М. «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30-40-х годов XVI века. М., 2010.

101. Курукин И.В., Булычев А. А. Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного. М., 2010.

102. Лихачев Н.П. Палеографическое значение бумажных водяных знаков. СПб., 1899. Ч. 1.

103. Лихачев Н.П. Разрядные дьяки XVI в. М., 1888.

104. Марголин С.Л. Оборона Русского государства от татарских набегов в конце XVI века // Труды ГИМ. Вып. XX. М., 1948.

105. Маркевич А.И. История местничества в Московском государстве в XV—XVII вв. Одесса, 1888.

106. Мельников Ю.Н. Источники и происхождение разрядной книги 1559—1605 гг. // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1987. Т. 19.

107. Мельников Ю.Н. Местническое дело боярина кн. Ф.Д. Шестунова с боярином кн. Д.И. Хворостининым 29 февраля 1589 г. // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. Сборник статей. М., 1985.

108. Милюков П.Н. К вопросу о составлении разрядных книг // ЖМНП. 1889. Май.

109. Милюков П.Н. Официальные и частные редакции разрядных книг // Чтения ОИДР. М., 1887. Кн.2.

110. Морозов В.В. Фрагмент Лицевого свода в копии XVII в. // Археографический ежегодник за 1982 г. М., 1983.

111. Мятлев Н. Тысячники и московское дворянство XVI столетия. Орел, 1912.

112. На пути к регулярной армии России: От славянской дружины к постоянному войску / Под общ. ред В.А. Золотарева и Ю.П. Квятковского. СПб., 2000.

113. Назаров В.Д: О структуре «Государева двора» Bf середине

114. XVI в. // Общество и государство феодальной России. М., 1975.

115. Новицкий В.И. Выборное и большое дворянство XVI—1. XVII веков. К., 1915.

116. Новодворский В.В. Борьба за Ливонию между Москвою и Речью Посполитою (1570-1582). СПб.,1904.

117. Павлов А.П. Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове. СПб., 1992.

118. Павлов-Сильванский Н.П. Государевы служилые люди. Люди кабальные и докладные. СПб., 1909. 2-е изд.

119. Пенской В.В. Военный потенциал Российского государства в конце XV—XVI вв.: количественное измерение // Отечественная'история. М., 2008. № 1.

120. Петров К.В. Осознание родовой общности феодальной аристократией России в конце XVI в. // Материалы 29-й Всесоюзной научной конференции «Студент и научно-технический прогресс». Новосибирск, 1991

121. Петров К.В. Проблемы местнического старшинства полковых воевод в России в первой половине XVI в. // Вестник Челябинского университета. Сер. 1. История. 1993. № 1.

122. Платонов С.Ф. Иван Грозный (1530 1584) // Платонов С.Ф. Иван Грозный (1530 - 1584). Виппер Р.Ю. Иван Грозный / Сост. и вступит, ст. Д.М. Володихин. М., 1998.

123. Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. Петрозаводск, 1996.

124. Правящая элита Русского государства IX — начала XVIII в.: Очерки истории / Отв. ред. А.П. Павлов. СПб., 2006.

125. Пресняков А.Е. Московское царство. Пг., 1918.

126. Пресняков А.Е. Царственная книга, ее состав и происхождение. СПб., 1893.

127. Разин Е.А. История военного искусства XVI—XVII вв., СПб., 1999.

128. Рождественский С.В. Служилое землевладение в Московском государстве XVI века. СПб., 1897.

129. Русская военная сила. История развития военного дела от начала Руси до настоящего времени / Под ред. А.Н. Петрова. Изд. 2-е, испр. и доп. Т. I. М., 1892.

130. Садиков, П.А. Очерки по истории опричнины. М.—Л., 1950.

131. Середонин С.М. Известия иностранцев о вооруженных силах Московского государства. В конце XVI в. СПб., 1891.

132. Середонин С.М. Сочинение Джильса Флетчера "Of the Russe Commonweath" как исторический источник. СПб., 1891.

133. Скрынников Р.Г. Загадка древнего автографа // Вопросы истории. 1977. № 9.

134. Скрынников Р.Г. Иван Грозный. М.,2002'.

135. Скрынников Р.Г. Опричная земельная реформа Грозного 1565 г. //Исторические записки. М., 1961. Кн. 70.

136. Скрынников Р.Г. Царство террора. СПб., 1992.

137. Смирнов И.И. Очерки политической истории Русского государства 30-х 50-х годов XVI века. M.—JL, 1958.

138. Солодкин Г.Я. История позднего русского летописания. М., 1997.

139. Станиславский A.JI. Труды по истории государева двора в России XVI—XVII веков. М., 2004.

140. Строков A.A. История военного искусства. Рабовладельческое и феодальное общество. М., 1955.

141. Сухотин JI.M. К пересмотру вопроса об опричнине. Белград, 1931. Вып. 1; Указ. соч. Белград,1940. [Вып.] 7-8.

142. Сухотин JI.M. Список опричников // Новик. Нью-Йорк, 1940. Вып. III.

143. Тихомиров М.Н. Малоизвестные летописные памятники //Исторический архив. М., 1951. T. VII.

144. Тихомиров М.Н. Пискаревский летописец как исторический источник о событиях XVI' ~ начала XVII в. // История СССР. 1957. № 3.

145. Юб.Флетчер Дж. О государстве русском. СПб., 1906.

146. Флоря Б.Н. Иван Грозный. М., 2003.

147. Флоря Б.Н. Формирование сословного статуса господствующего класса Древней Руси (на материале статей о возмещении за «бесчестье») // История СССР. М., 1983. № 1.

148. Форстен Г.В. Балтийский вопрос в XVI—XVII столетиях (1544-1648). СПб., 1893. Т. 1.

149. Хорошкевич A.JI. Россия в системе международных отношений середины XVI века. М., 2003.

150. Чернов A.B. Вооружение силы Московского государства в XV—XVII вв. М., 1954.

151. Шевяков В.Н. К вопросу об опричнине Ивана IV // Вопросы истории. М., 1956. № 9

152. Шмидт С.О. Российское государство в середине XVI столетия. М., 1984.

153. Шмидт С.О. Становление российского самодержавства. М., 1973.

154. Эскин Ю.М. Местничество в России XVI—XVII вв. Хронологический реестр. М., 1994.

155. Эскин Ю.М. Очерки истории местничества в России XVI—XVII вв. М., 2009. С. 115.

156. Яковлева О.А. К вопросу о списке служилых людей 7081 (1573) г. // Записки Научно-исследовательского института при Совете министров Мордовской АССР. Саранск, 1951. Т. 13.

157. Яковлева О.А. Пискаревский летописец // Материалы по истории СССР. Т. II. Документы XV—XVII вв. М., 1955.

158. Brown Р.В. Tsar Aleksei Mikhailovich: Muscovite Military Command Style and Legacy to Russian Military History // The Military and Society in Russia: 1450—1917 / Ed. By Eric Lohr and Marshall Рое. Leiden. 2002.

159. Keep J.L. Soldiers of the Tsar. Army and Society in Russia 1462-1874. Oxford, 1985.

160. Martin J. Tatars in the Muscovite Army during the Livonian War // The Military and Society in Russia: 1450—1917 / Ed. By Eric Lohr and Marshall Рое. Leiden. 2002.

161. Waugh Daniel Clarke. The Unpublished Moscovite Chronicles // Oxford Slavonic Papers. New Series. 1979. Vol. XII.