автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Поэтика литературного творчества С. Шаршуна

Полный текст автореферата диссертации по теме "Поэтика литературного творчества С. Шаршуна"

На правах рукописи

Рюкина Анастасия Александровна ПОЭТИКА ЛИТЕРАТУРНОГО ТВОРЧЕСТВА С. ШАРШУНА

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

18 МАР 2015

Орехово-Зуево - 2014

005560497

005560497

Работа выполнена на кафедре литературы Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Московский государственный областной гуманитарный институт»

Научный руководитель: Яковлев Михаил Владимирович,

кандидат филологических наук, доцент кафедры литературы ГОУ ВПО «Московский государственный областной гуманитарный институт»

Официальные оппоненты: Козиова Наталья Николаевна,

доктор филологических наук, профессор кафедры рекламы и общественных коммуникаций АОУ ВПО «Ленинградский государственный

университет им. A.C. Пушкина»

Летаева Наталья Викторовна, кандидат филологических наук, заведующий кафедрой русского языка и литературы АНОО ВО «Одинцовский гуманитарный университет», доцент кафедры

Ведущая организация: Государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования города Москвы «Московский городской педагогический университет».

Защита диссертации состоится «14» мая 2015 года в ¿Г часов на заседании диссертационного совета Д 212. 155. 01 по литературоведению в Московском государственном областном университете по адресу: 105005, Москва, ул. Энгельса, 21-а.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского государственного областного университета по адресу: 105005, Москва, ул. Радио, д. 10-а.

Автореферат разослан «Û^UM^l/I^ 2015 :

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор филологических наук, доцент СУ / / Т.А. Алпатова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Общий интерес литературной науки к творческому наследию Русского зарубежья, который особенно ярко проявился в начале 90-х годов XX века, не ослабевает и на современном этапе. В настоящее время все более актуальным становится не просто процесс собирания и изучения литературного наследия диаспоры, но работа по установлению контекстуальных связей со словесным искусством метрополии. Явление «экстерриториальности» как нахождения на границе «своих» и «чужих» текстов стало особенностью художественного мышления писателей-эмигрантов и, как результат, структуры текстов представителей «незамеченного поколения» первой волны эмиграции. В этом отношении литературное творчество представителей «потерянного поколения» позволяет не только оценить степень влияния «переходности» на поэтику эмигрантских текстов, но и проследить характер внутрилитературных изменений, вызванных процессом смены традиций в русском искусстве XX века. При этом словесное наследие писателей-младоэмигрантов в целом не отличается достаточной степенью изученности, за исключением произведений В.В. Набокова, Б.Ю. Поплавского, Г. Газданова. Творчество большинства «молодых» писателей и поэтов оценено в основном лишь критиками и биографами эмиграции: B.C. Варшавским, А. Седых, H.H. Берберовой, З.А. Шаховской, B.C. Яновским, И.В. Одоевцевой, Ю.К. Терапиано, Р.Б. Гулем и др.

Сергей Шаршун1 (1888-1975) - представитель искусства Русского зарубежья первой волны; в настоящее время более известный как художник, которого П. Пикассо считал одним из лучших. Шаршун обратил на себя внимание литературного окружения в эмиграции публикацией в журнале

1 В силу того, что в эмиграции Шаршун вращался во французских художественных кругах, в искусствоведческих работах его имя часто переосмысливают на французский манер: Серж Шаршун. В эмигрантской литературной критике закрепилась традиция именовать Сергея Ивановича Шаршуна только по имени и фамилии. В нашей работе мы будем придерживаться последнего способа именования исследуемого автора.

«Числа» (1930, 1934) отрывков из романа «Долголиков», тогда как отдельным изданием произведение вышло только в 1961 году.

Поэма в прозе «Долголиков» задает общую тему серии С. Шаршуна «Герой интереснее романа», название которой выводит нас на общий тезис о том, что в прозе «Чисел» более пристальное внимание уделяется персонажу, а не сюжету. Попытки осмысления литературного наследия Шаршуна оставили его современники в статьях-отзывах и рецензиях, приуроченных к выходу в свет отдельных произведений автора или напечатанию в журналах отрывков из них: Г.В. Адамович, П.М. Пильский, Ю.К. Терапиано, MJI. Слоним, Е.В. Бакунина, Ю. Фельзен, В.Ф. Ходасевич, М.А. Осоргин, К.И. Зайцев, А. Савельев, H.A. Щеголев и др. О своих впечатлениях от личных встреч с Шаршуном и его творчеством писали A.B. Бахрах, И.В. Одоевцева, Н.В. Ровская и др. Ценные сведения о жизни и творчестве писателя находим в воспоминаниях его друга, знаменитого французского обозревателя и коллекционера наследия русских эмигрантов Р. Герра. В Шаршуне отмечалась творческая самобытность и оригинальность в сочетании с нравом отшельника и личностной самоуглубленностью. Но всегда Шаршун-художник шел впереди Шаршуна-литератора.

Актуальность диссертационного исследования определяется необходимостью написания полной истории литературы Русского зарубежья, а также аналитического осмысления литературы «младшего поколения» первой волны русской эмиграции как выпавшего, недостающего звена в цепи культурно-исторического и литературного развития русского искусства XX века в его неразрывном единстве.

Историко-литературный аспект актуальности работы выражается в установлении истоков литературного наследия С. Шаршуна как представителя «незамеченного поколения».

Пристальное внимание к генезису литературного творчества, а также повысившийся интерес к проблеме междисциплинарности при изучении

литературы находят свое продолжение в работе и составляют теоретический аспект актуальности исследования.

Степень разработанности проблемы. По причине малоизученности творчества Шаршуна при отборе материала нас интересовали работы литературоведов, в которых дается описание культурных явлений и литературных тенденций русской эмиграции первой волны (И.М. Каспэ, Е. Менегальдо, В.В. Костикова, Ю.В. Матвеевой, Н.В. Летаевой,

B.М. Жердевой, И.Е. Разиньковой, Р. Герра, Л.У. Звонаревой и др.). Ценный материал по характеристике художественной и литературной деятельности

C. Шаршуна с опорой на биографические сведения из его жизни представлен в словарных статьях Е.С. Померанцевой, Т. А. Галеевой, а также в комментариях и воспоминаниях современников, опубликованных в единственной специализированной книге по творчеству Шаршуна «С. Шаршун. Дадаизм / Сост. и коммент. С. Шаргородского» (2012) и каталогах его живописного искусства. В современных учебных изданиях или источниках справочно-энциклопедического плана литературному творчеству и судьбе С. Шаршуна либо не уделено внимания вовсе, либо оно ограничивается предоставлением статистических данных по творчеству литератора, иногда сопровождающихся обзорной характеристикой его ключевых произведений1.

В настоящее время остается открытым вопрос включения художественных текстов Шаршуна в общерусское литературное пространство. Это объясняется сосредоточением большей части литературного творчества писателя в библиотеках и архивах Франции и Швейцарии.

Анализ немногочисленных литературно-критических работ, посвященных литературному творчеству С. Шаршуна, позволяет распределить их по нескольким тематическим группам. В жанре мемуарно-биографических эссе написаны статьи Р. Герра, К.Д. Померанцева, В. Маркаде и

' Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги: библиографический словарь: в 3 т. / Под ред. H.H. Скатова. Т. 3. П-Я. М.: ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2005. С. 685-688; История литературы русского зарубежья (1920-е - начало 1990-х гг.): Учебник для вузов / под редакцией А.П. Авраменко. М.: Академический Проект; Альма Матер, 2011. С. 151.

Ж.-К. Маркаде, Н.В. Ровской, А.Г. Прокофьевой. Обзору литературного наследия Шаршуна, созданному под влиянием французского дадаизма, посвящены публикации М.Ф. Андреенко, Т. Пахмусс, А. Морар. Подходы к осмыслениюсимбиотичеекого характера творчества Шаршуна представлены в статьях С.Я. Кагарлицкой и Т. Пахмусс. Наконец, взгляд на литературное творчество Шаршуна в контексте смежных литературных явлений дан в работах Д. В. Кузьмина, Д.В. Лаврова, М. Рубине, А. Морар, Т. Пахмусс.

На фоне единичного обращения к исследованию литературного творчества С. Шаршуна его имя наиболее часто попадает в фокус зрения зарубежных литературоведов в лице М. Рубине и А. Морар, а также отечественных культурологов, представленных работами

С.Я. Кагарлицкой. В статьях М. Рубине «Русский эмигрант на Rendez-Vous: Сергей Шаршун и его роман» (2007), «Жанр человеческого документа в русско-парижской прозе 1930-х годов» (2008) и А. Морар «Между автобиографией и вымыслом: творчество Сергея Шаршуна как опыт самопридумывания или автофикциональности» (2010) развивается точка зрения на литературное творчество Шаршуна с позиций рассмотрения его причастности к деятельности авторов журнала «Числа». А. Морар также анализирует характер культурных связей творчества Шаршуна с французским искусством начала XX века.1 В публикациях СЛ. Кагарлицкой 2 рассматривается художественное и литературное наследие автора как единое целое, движимое философскими идеями, которые занимали творческое сознание Шаршуна на пути беспрестанных поисков себя в этом мире.

1 Морар А. Сергей Шаршун и французские дадаисты // Русские писатели в Париже. Взгляд на французскую литературу 1920-1940. Русский путь, 2007. С. 231-246; Морар А. Валентин Парнах, Марк Талов и Сергей Шаршун: «Парижские старожилы» между Францией и Россией (1920-1923 гг.) // От Бунина до Пастернака: Русская литература в зарубежном восприятии: К юбилеям присуждения Нобелевской премии русским писателя: Международная научная конференция: M., 16-19 ноября 2009. Вып. 11. М.: Русский путь, 2011. С. 159- 173.

2 Кагарлицкая СЛ. Сергей Шаршун в архиве и запаснике // Русское искусство (Москва). 2005. -N"" 3[Электронный ресурс] URL:httr>://www.russiskusstvo.ru/iournal/3-2005/a712/(дата обращения: 10.11.2011); Кагарлицкая С.Я. Сергей Шаршун: «Гадаю о судьбе мира по музыке» // Русское искусство. 2006. № 1 [Электронный ресурс]. URL:http://www.russiskusstvo.ru/iournal/l-2006/al 111/(дата обращения: 10.11.2011); Кагарлицкая СЛ. Андрей Белый и художники русского зарубежья: Сергей Шаршун и Марианна Веревкина // Миры Андрея Белого / Сост. К. Ичин и М. Спивак. Белград: Филологический ф-т Белгр.ун-та; Москва: Гос. Музей A.C. Пушкина, Мемориальная квартира А. Белого, 2011. С. 812-826.

В целом, в современном литературоведении творчество С. Шаршуна представлено исследованиями, в которых произведения писателя анализируются в свете влияния зарубежных (французских) традиций (Л. Ливака, А. Морар). Работ, посвященных сопоставительному анализу с прозой русских авторов, в настоящее время нет. Монографически его литературное творчество не исследовалось.

Материалом исследования являются произведения последадаистического литературного творчества С. Шаршуна: поэма в прозе «Долголиков» (Париж, 1961), «Заячье сердце: лирическая повесть» (Париж, 1937), «Небо-колокол: поэзия в прозе» (Париж, 1938), «Без маяка: 4 пейзажа» (Париж,1969), его литературно-критические опыты («Встреча с Джеймс Джойсом» (1930-31), «Ал. Болотов. Страстные и Светлые дни на Афоне» (1931), «Генезис последнего периода жизни и творчества Маяковского» (1932), «Мое участие во французском дадаистическом движении» (1967), а также «дадаистические» листовки (Берлин-Париж, 1922-1975).

Объест изучения - проза Сергея Шаршуна как составная часть отечественного литературного процесса, ее новаторство и традиционализм.

Предмет исследования - проза Сергея Шаршуна последадаистского периода, ее контекстуальные связи с литературным процессом.

Научная новизна исследования заключается в систематизации разрозненных фактов о личности и литературном творчестве С. Шаршуна с целью создать целостное представление о художественном мире исследуемого автора.

В основе исследования лежит гипотеза об отрицании популярного в литературных кругах мнения о С. Шаршуне как художнике-дадаисте «с западной закваской». Творчество данного автора представляет собой феномен единства как собственно литературных связей с базированием на традициях русской литературы, так и образец «синтеза искусств».

Целью данного исследования является определение места творчества С. Шаршуна в отечественном литературном процессе и выявление своеобразия его поэтики.

Для достижения поставленной цели решаются следующие задачи:

1) исследовать прозу С. Шаршуна с целью определения характера его творческих поисков;

2) установить истоки литературного творчества С. Шаршуна с опорой на биографический материал, связанный с особенностями личности и живописным искусством младоэмигранта;

3) определить степень значимости традиций русской классической литературы в творческой концепции С. Шаршуна;

4) выявить специфику влияния модернистских течений и направлений начала XX века, как русских, так и французских, на формирование авторского стиля Шаршуна;

5) показать влияние геополитической обстановки и ситуации «изгнания» на литературное творчество Шаршуна;

6) раскрыть основные черты идиостиля С. Шаршуна в ходе анализа его литературных произведений;

7) представить целостный взгляд на художественный мир С. Шаршуна последадаистского периода (начиная с 1923-го года).

Цель, задачи и специфика материала обусловили выбор определенной теоретико-методологической базы исследования.

Методология исследования. В качестве методологической базы работы использован комплексный подход, органично соединивший историко-литературный, биографический, сравнительно-исторический, сравнительно-типологический, структурно-описательный, формальный и психологический анализ. Ведущим является метод комплексного анализа художественного произведения.

Теоретическую основу нашего исследования составляют:

• работы по теории и истории литературы: М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана, Ю.В. Манна, JI.C. Выготского, Н.В. Барковской, Б.М. Гаспарова, Б.А. Успенского, НЛ. Лейдермана, Л.В. Чернец, В.Е. Хализева, В.И. Тюпы, Н.Д. Тамарченко, О.И. Клинга, А.Н. Николюкина, И.М. Каспэ, Ю.В. Матвеевой, Ю. Кристевой, Р. Барта.

• работы по теории синтеза искусств: Ю.М. Лотмана, Ю.Н. Тынянова, И.А. Мартьяновой, П.А. Флоренского, К.А. Баршта, Ю.И. Минералова, В.Н. Альфонсова, H.A. Дмитриевой, С.А. Васильева, И.А. Азизян.

В соответствии с полученными результатами в ходе выполнения поставленных цели и задач исследования формулируются основные положения, выносимые на защиту:

1. Творческие поиски Шаршуна идут в направлении, заданном русской психологической прозой XIX века, с ярко выраженным преобладанием психологизма и автобиографизма.

2. «Ситуация эмиграции» и литературная модель «незамеченного поколения» нашли непосредственное выражение в литературном творчестве Шаршуна.

3. На формирование творческой концепции С. Шаршуна символистские мотивы оказали более значительное влияние, чем футуристические и дадаистские.

4. Стилевая манера С. Шаршуна строится на принципах «синтеза искусств», где ведущими являются заимствование живописной техники создания образа, а также организация текстуального пространства по принципам кинематографического искусства.

Практическая и теоретическая значимость работы заключается в возможности использования результатов исследования на спецкурсах и факультативных занятиях по литературе XX века, литературе Русского

зарубежья. Материалы диссертации могут применяться при рассмотрении генезиса литературного процесса XX века.

Апробация работы. Материалы и результаты исследования были изложены на международной научно-практической конференции «Литература в современном мире» (Орехово-Зуево, МГОГИ, 2010), V Всероссийской конференции обучающихся «Национальное достояние России» (Непецино, 2011), «Юбилейных чтениях по русской литературе, посвященных 140-летию И.А. Бунина» (Орехово-Зуево, МГОГИ, 2011), Московской межвузовской научно-практической конференции «Актуальные проблемы гуманитарных наук» (Москва, МГПУ, 2010, 2011), научной конференции «Достоевский и третье тысячелетие» (Орехово-Зуево, МГОГИ, 2011), научном семинаре «Природные стихии и явления в русской литературе и фольклоре» (Москва, МГПУ, 2013), XIII Виноградовских чтениях «Текст. Контекст. Интертекст» (Москва, МГПУ, 2013), на круглом столе, проведенном в рамках Всероссийской заочной научно-практической конференции «Литература в меняющемся мире» (Орехово-Зуево, МГОГИ, 2013).

Основное содержание и выводы диссертации отражены в 12 статьях, 3 из которых опубликованы в научных изданиях, рецензируемых ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации.

Структура работа. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы, включающего 475 наименований, и 2-х приложений.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Первая глава «Определение генезиса литературного творчества С. Шаршуна» посвящена исследованию истоков и ведущих культурно-исторических предпосылок формирования творческой индивидуальности писателя.

В разделе 1.1. «Трансформация проблемы героя в младоэмигрантской прозе 1920-1930-х годов» происходит осмысление

ю

центральных в эмигрантском литературном пространстве категорий автора, героя и читателя в контексте литературного единого процесса XIX-XX веков.

Сформированный представителями потерянного поколения тип героя одновременно соединяет в себе черты «маленького человека» и «лишнего человека», трансформировавшегося в тип «подпольного человека». Появление этих модификаций литературного персонажа в русской литературе XIX века стало следствием особого интереса авторов к «внутренней жизни» человека. Данные топы служат продолжением романтической и реалистической литературной традиции соответственно, что в творчестве «незамеченного поколения» проявилось в наследовании особенностей поэтики творчества В.Ф. Одоевского, A.C. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, И.С. Тургенева, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого и других.

Дальнейшая субъективизация повествования привела в XX веке к постепенному стиранию границ между личностью автора и героя, как это было ранее в стиле сентименталистов и романтиков, но нашло свое новое органичное выражение в поэтике эмигрантской «молодой» литературы. Активное писательское вмешательство в художественное пространство текста позволяет включить героя младоэмигрантской литературы в общекультурный контекст, потому что он начинает действовать вместе с другими мировыми образами и сюжетами, привносимыми личностью автора в дискурсивное пространство произведения. При этом герой, по мысли И.М. Каспэ, теряет индивидуальность и становится пустой матрицей, наполняемой авторскими мыслями, образами и переживаниями. Возникающая «мистическая атмосфера» «молодой» эмигрантской литературы, по мнению Е.В. Тихомировой, сближает ее с постмодернистской поэтикой симулякра.

В разделе 1.2. «Эмигрантский» характер художественной стратегии творчества С. Шаршуна» представлен взгляд на Шаршуна как продолжателя литературной традиции младоэмигрантов 1920-1930-х годов.

Опровергается тезис о том, что юношеское участие Шаршуна в культурных манифестациях французских дадаистов наложило отпечаток на

11

характер его последующего творчества, на что указывала крайне свободная композиция его произведений. От взгляда критиков, по мысли Г.В. Адамовича, ускользал тот факт, что в литературных произведениях Шаршуна за механической фиксацией сумбурного набора появляющихся образов и картин всегда стоит нечто более организованное, порой потустороннее.

Подчеркнутый автобиографизм выведенного автором персонажа и эмигрантская направленность творчества позволяет его рассматривать в рамках эстетики «эмигрантской молодой литературы». В этом отношении стиль поэмы Шаршуна «Долголиков» становится близок роману Г. Газданова «Вечер у Клэр» его установкой на главное внимание не к теме, сюжету или композиции произведения, а к личности автора-повествователя, в способности выразить внутренний мир, свое восприятие жизни в максимально естественной, жизненной форме.

На проблемно-тематическом уровне творения С. Шаршуна художественно раскрывают ситуацию жизни русского человека в эмиграции и развивают мотав тоски по Родине. Представленный в поэме Шаршуна «Долголиков» взгляд на происходящее роднит его с романом Б.Ю. Поплавского «Аполлон Безобразов». Реминисцентным фоном для обоих произведений служит поэма Н.В. Гоголя «Мертвые души». В текстах младоэмигрантов наблюдается столкновение бытийного и личностного планов, что позволяет более полно и точно создать литературный «портрет поколения».

Наконец, намечена близость сюжетных и композиционных поисков С. Шаршуна и Ю. Фельзена в создании эпопей, построенных на принципах противопоставленности канону и одновременного наследования традиций русской классической литературы, раскрывающей аналитическое погружение во внутренний мир главного героя.

В разделе 13. «Преемственные связи авангардной прозы С. Шаршуна с культурной традицией Серебряного века» доказывается

12

тезис о том, что значительную роль в формировании творческой стратега и Шаршуна сыграли не столько западноевропейские авангардные течения, сколько эстетика русского модернизма.

Становление художественных вкусов и эстетических взглядов Шаршуна началось в России в период расцвета модернистского искусства начала XX века. Близость начинающего художника к группе футуристов, среди которых особенно выделялись А.Е. Крученых и Н.С. Гончарова и др., а также юношеское увлечение творчеством символистов, как русских, так и французских, существенно повлияли на формирование художественного стиля писателя.

Противоположные тенденции размывания границ жанра и циклизации литературного творчества, характерные для модернистской эстетики, по мнению Н.Л. Лейдермана, нашли свое выражение в разработанной писателем жанровой системе, отражающей установку на лиризацию повествования («Без маяка: 4 пейзажа», «Небо-колокол: поэзия в прозе»). Так, солипсическая эпопея «Герой интереснее романа» состоит из пяти выпусков: 1. «Долголиков: поэма», 2. «Ракета: лирическое повествование», 3. «Роздых: идиллия», 4. «Акафист Долголикову», 5. «Подвернувшийся случай» (или «Заячье сердце: лирическая повесть» в переработанном виде).

Причастность Шаршуна к радикально настроенным авангардным направлениям в искусстве (футуризму, дадаизму) прослеживается лишь на уровне агитационно-оформительской, а также культурно-массовой деятельности. Исключение составляет влияние футуристической поэтики на формирование жанра листовок. Однако лишь в период увлечения Шаршуна дадаизмом хаотичность в подачи материала и открытый вызов культурной традиции предшественников находят в них непосредственное выражение. Таковы «Перевоз Дада» (1922), «Накинув плащ» (1924) и др. Композиция поздних листовок более продуманна и логически выстроена. Часто повторяется структурное деление текста листовки на две части, одну из которых составляет россыпь афористических зарисовок и наблюдений по

13

вопросам философии жизни и искусства, а другая представляет собой довольно цельное и законченное рассуждение по теме, обозначенной в названии этой миниатюры: «Дорогой букет» (1958), «Матаня» (1965) и др.

Несмотря на подчеркнутую алогичность создаваемых ассоциативных рядов данных текстов, они выстраивались не на антихудожественных принципах «поэтики сдвига» футуризма. Эстетическим заданием данного класса текстов Шаршуна является установка на максимальное самовыражение автора в своем творчестве с целью познания себя, тогда как авангардисты стремились вытеснить психологизм из области искусства. Также и создание образов природы в листовках строится не на принципах урбанизированной эстетики футуристов и дадаистов, а соответствует законам формирования мистической образности у символистов.

Наблюдение над техникой разработки образа позволяют сопоставить манеру письма С. Шаршуна с поэтикой стихотворений раннего Пастернака, с которым тот был лично знаком. В продолжение традиций символистской эстетики в их образности не происходит сюрреалистической, гротескной деформации. В отличие от кубофутуристов, они не воссоздают в тексте мир заново, но ищут подобия окружающей урбанистической действительности в образах природы и метафористически сближают их в необычном контексте.

Для поэтики листовок Шаршуна характерно использование разностилевой лексики. В некоторых из них автор сталкивает грубо-ироничные футуристические метафоры в стиле раннего Маяковского с лирическими параллелизмами и олицетворениями, характерными для творчества Есенина.

Во второй главе «Художественная самобытность литературного творчества С. Шаршуна» раскрывается оригинальность творческой манеры Шаршуна-литератора, аккумулирующего в себе традиции предшественников и новаторство современников.

В разделе 2.1. «Своеобразие автобиографизма в творчестве С. Шаршуна» раскрываются его литературные опыты как представителя

14

искусства «младшего поколения» эмиграции с целью определения его собственного стилевого присутствия в анализируемом художественном пространстве.

Тотальный автобиографизм творчества С. Шаршуна является продолжением тенденции к утверждению значимости определения собственного нахождения в мире в доказательство значительности своей личности в окружающем европейском пространстве. Исповедельно-мемуарная традиция «Записных книжек» А.А. Блока (1901-1921), антропософское самоуглубление А. Белого накладывает определенный отпечаток на солипсическую прозу С. Шаршуна, написанную в жанре «записок на полях» своей жизни. Дневниковость повествовательной манеры Шаршуна проявляется на внутреннем уровне в организации текста его романов и рассказов, на внешнем уровне — в стиле его журналов-листовок, а также в его литературно-критических опытах.

Художественный мир Шаршуна носит ярко выраженный отпечаток личности создателя. Автобиографизм построенного писателем словесного пространства проявляется не в воспроизведении в текстах собственной жизни, но в целенаправленном стремлении через творчество объяснить самого себя. В этом отношении Шаршун выступает продолжателем литературно-эстетической и лингвистической концепции А. Белого, для которого творчество давало возможность осмыслить этапы личностного духовного становления. Особенно показательным в этом отношении становится сопоставление третьей части автобиографической трилогии А. Белого «Записки чудака» с поэмой Шаршуна «Долголиков». В их творчестве происходит совмещение внутреннего и внешнего планов осмысления себя на фоне реальной действительности. Художественные тексты Шаршуна позволяют проследить смену его философско-эстетических взглядов, которые характеризуются переходом от восприятия мира с позиций буддистской созерцательности к активному антропософскому самоуглублению.

Литературно-критические опыты Шаршуна подтверждают мысль о том, что ему не столь интересно составить впечатление об определенном человеке, с которым свела его судьба, сколько внимательно рассмотреть себя в каждой из ситуаций. Критическую статью С. Шаршун строит по предметно-ассоциативному признаку. По такому же принципу «раскованности» будет организовывать повествование В.П. Катаев периода мовизма. В основе творческого процесса С. Шаршуна всегда находится эмоция, которая становится катализатором на пути творческого преобразования действительности.

Подобный подход к литературно-критической работе писателя объясняет включение различных случаев из собственной жизни в статьи, некоторые из которых представляют собой страничку самого настоящего дневника. Так, критический опыт «Встреча с Джеймс Джойсом» (1930-1931) напоминает случайно выхваченный фрагмент из задушевного разговора автора с невидимым собеседником, который берет интервью у Шаршуна. При этом личность субъекта и объекта критической статьи не превалируют друг над другом, а сосуществуют по принципу «рассказ в рассказе», где рамочное повествование организует рефлексирующее сознание С. Шаршуна. Так происходит в статье «Маяковский - глазами художника-дадаиста. Генезис последнего периода жизни и творчества поэта» (1932).

Листовки С. Шаршуна составляют «автобиографическое пространство», которое конструируется в ходе максимальной слитности языковой формы и сознания писателя. Вслед за В.В. Розановым Шаршун «записывает себя», предвосхищая «эссеизм» романа постмодернизма»1. Жанр листовок продолжает традицию розановских заметок - «опавших листьев» - как способа «преодоления литературности» ради достижения максимальной органичности текста, доверительности повествования. Миниатюры В.В. Розанова и С. Шаршуна представляли собой не надуманные афоризмы, а

1 Беляева Н. Русский роман XX века: интертекстуальность как конструктивный принцип // [Электронный ресурс]. 1Ли,:Ь№т//\улуту.ЬаИЬ.ги/51.рЬп?п=<) 1 (дата обращения: 12.04.2014).

16

являлись результатом интуитивно-речевого освоения мира. «Сильная любовь кого-нибудь одного делает ненужным любовь многих», - заключает В.В. Розанов в книге «Опавшие листья. Короб первый»1. Шаршун в «Клапане № 12» предлагает свое философское умозаключение: «Молодость - радость, старость - интерес»2.

В разделе 2.2. «Синтез искусств» как основа художественной стратегии творчества С. Шаршуна» доказывается тезис о том, что его литературное творчество развивалось параллельно с живописным при руководящей роли последнего.

Помимо оформительской деятельности по иллюстрированию литературных произведений и критическому обзору проходивших в Париже выставок художников, синтез словесного и изобразительного искусств находил непосредственное выражение у Шаршуна в технике создания образов.

Главным героем большинства литературных произведений писателя является художник, который показан в разных состояниях: ждущим вдохновения, изучающим опыт предшественников, творящим. Причем в каждом из состояний угадываются авторские предпочтения. Так, в поэме «Долголиков» герой, желая развеяться после неприятной уличной сцены убийства голубя котом, в художественном музее направляется именно в «комнатку импрессионистов», в числе которых особенно выделен К. Моне, стиль которого существенно повлиял на художественную манеру самого Шаршуна. К. Моне первым из художников начинает работать «рельефным мазком». Эта техника изображения станет ведущей и у Шаршуна.

Однако наиболее существенно повлиял на формирование изобразительной техники раннего Шаршуна кубизм. Страсть художника к простым геометрическим формам, плавным линиям, а также руководство при создании картин техникой экспрессивного мазка - все это находит свое словесное выражение в литературном творчестве писателя. Герои Шаршуна

' Розанов В.В. Собрание сочинений. Т. 30. Листва. М.: Республика; СПб.:Росток, 2010.С. 75.

2 Шаршун С. Клапан № 12. Париж: Вопрос, 1964. С. 6.

вслед за автором «в ночном параллелограмме окна»1 видят «геометрические деревья»2, «темный квадрат отворенной двери предбанника в коричневом свете преющего вечернего неба»3. С живописной техникой Шаршуна соединяется футуристическая манера столкновения в одном контексте урбанистических реалий с образами природы, и как результат - возникающий антропоморфизм природных описаний: «Дома редели. Стояла - группа сосен» [С. 32], «направо - цветы, кусты и деревца, вперемежку с аспидными крышами домиков» [С.37].

В центре внимания в авангардном художественном искусстве (М.Ф. Ларионов, Н.С. Гончарова) начала XX века находились также иконы, причем не в строго каноническом, а в народном осмыслении данного факта религиозной культуры с опорой на таком элементе композиции, как орнамент. Именно «орнаментальном художником» себя всегда считал и С. Шаршун. Поэтому обыгрывание изображения Архангела Михаила при создании образа мифического Человека-Птицы из поэмы в прозе «Долголиков» не противоречит целостной эстетике Шаршуна, которая строится на принципе «синтеза искусств».

Размышления ПА. Флоренского о функции профильных изображений в живописи, направленных на передачу взаимовлияния личности и мира, позволяют нам обозначить основной конфликт поэмы «Долголиков», в которой именно с профильного изображения главного героя начинается знакомство читателя с текстом произведения.

Для Шаршуна литературное произведение представляет еще одну возможность для создания картины внутри текста. Возникает впечатление, что в своем литературном творчестве писатель отшлифовывает мастерство художника. Возможно, этим объясняется наличие в его текстах большого количества нарушений грамматических и синтаксических норм языка, который носят «мнимый» характер, по выражению Ю.И. Минералова, так как

Шаршун С. Заячье сердце: Лирическая повесть. Париж: Вопрос« 1937. С. 11.

2 Из листовок С. Шаршуна // Новый журнал. 1986. № 163. С. 132.

3 Шаршун С. Долголиков. Париж: Вопрос, 1961. С. 23.

18

призваны решить осознанные эстетические задачи. Одним из лозунгов младоэмигрантов группы Г.В. Адамовича было сохранение ощущения естественности, камерности, доверительности повествования. Данный эффект мог быть достигнут посредством максимального приближения языка литературы к разговорной речи. У Шаршуна как представителя младоэмигрантского сообщества приметы разговорного стиля выражаются, в первую очередь, в избыточности знаков препинания. Они введены автором для того, чтобы акцентировать внимание читателя на эмоциональных нюансах описываемой ситуации, более точно передать противоречивые чувства героя, а также для того, чтобы лучше быть понятым самому.

В третьей главе «Проблематика и художественные особенности поэмы в прозе С. Шаршуна «Дол гол и ко в» осуществлен комплексный анализ вершинного произведения Шаршуна, в котором отразились основные черты поэтики литературного творчества писателя.

В разделе 3.1. «Проблема жанра поэмы в прозе «Долголнков» рассмотрена категория жанра «поэмы в прозе» с позиций принципа системности у Ю.Н. Тынянова, а также обоснованная М.М. Бахтиным реализация надындивидуальной творческой стратегии создания текста.

Наблюдение за жанровой модификацией «поэмы в прозе» проводится в ходе рассмотрения поэм Н.В. Гоголя, А. Белого, С. Шаршуна и В. Ерофеева. Шаршун прочитывает Н.В. Гоголя не в традиционном смысле как писателя-реалиста, а воспринимает его в качестве родоначальника фантастического направления в русской литературе - «магического реализма», который не тождественен сюрреализму, культивируемому в среде младоэмигрантов. А.И. Кудрявицкий определяет отличительные особенности «магического реализма», среди которых выделяются «сказочность композиции», а также гротескная трансформация реальности в пограничных состояниях. В поэме в прозе Шаршуна «Дсшголиков» тема чудесного превращения, характерная для русских народных сказок, создает своеобразную раму: первая глава представляет собой фантастическую предысторию, где действуют

19

традиционные сказочные персонажи в лице Серого Волка и Красной Шапочки, в которых чудесным образом превратились дети, а в последней главе говорится о долгожданном переходе фантастического Человека-Птицы в иную форму существования.

Последователи жанровой традиции Н.В. Гоголя идут по пути дальнейшего стирания границ между автором и его героями, объединяя их в итоге в одно стилевое целое. Наблюдения за трансформацией данного жанра в XX веке в постмодернистской литературе в творчестве В. Ерофеева позволяют сделать вывод об усиливающейся лиризации повествования с одновременным ослаблением сюжетообразующего начала.

В разделе 3.2. «Типология главного героя поэмы в прозе «Долголиков» выявляются художественно-поэтические особенности создания образа главного героя поэмы С. Шаршуна.

«Герой эмигрантской молодой литературы», типичным представителем которого является главный герой поэмы Шаршуна, в психологическом плане соединяет в себе черты библейского «внутреннего человека» и литературно-художественного «подпольного человека». Лексико-семантический анализ художественных антропонимов в именовании центрального героя Шаршуна позволяет рассмотреть данный тип в религиозно-философском ключе с опорой на центральную триаду-мифологему христианской культуры «лик-лицо-личина». Лингвокультурологический анализ имени «Михаил Долголиков» в соответствии с предложенным П.А. Флоренским толкованием в «Словаре имен» обнаружил глубокую символичность данной номинации. Она позволила объяснить авторскую характеристику героя как «внука российского Дон-Кихота, Обломова» благодаря указанию на несоответствие внешней нерасторопности и внутренней кипучей энергии носителя данного имени. Кроме того, обращение к данному антропониму вскрыло особенности личности главного героя поэмы Шаршуна, который испытывал постоянное чувство неудовлетворенности окружающим его миром и всегда стремился обрести гармонию за его пределами. Наконец, религиозно-символический

20

характер данного имени подчеркивается указанием на то, что его первым носителем является Архангел Михаил.

В поэме С. Шаршуна «Долголиков» преломляются антропософские увлечения автора и находят художественное осмысление рассуждения Р. Штейнера о роли Архангела Михаила в деле одухотворения сознания рода человеческого, провозглашенного наступлением «эпохи Михаила». Религиозный аспект рассмотрения образа Долголикова находит свое продолжение в выведении фантастического образа Человека-Птицы, который по внешним признакам напоминает ангела, а в смысловом отношении являет собой художественно реализованную трансформацию «внутреннего человека» главного героя поэмы «Долголиков». Лейтмотивные образы воды и птиц обеспечивают достижение Михаилом Долголиковым «пантеистического состояния», которое позволяет ему совершать переход в принципиально иное состояние приобщения к чуду вселенской гармонии.

Главный герой выступает в поэме как типичный представитель определенного социального типа, рожденного эмигрантской средой. На то, что Михаил Долголиков хотел убежать из душащего его мира, улететь в мир иной, также указывает лейтмотивное сопоставление его манеры поведения с заячьими повадками. Мотивы страха и незначительности положения «маленького человека» на фоне безликой и жестокой толпы, а также зооморфизм образа главного героя позволяют соотнести поэму Шаршуна с памфлетом О.Э. Мандельштама «Египетская марка».

Лексико-этимологический анализ фамилии «Долголиков» также указывает на художественно-поэтический план рассмотрения личности главного героя Шаршуна. Эстетической задачей данного художественного произведения, по нашему мнению, является создание живописного портрета главного героя средствами слова. Обращение Шаршуна к авангардной поэтике с сохранением религиозно-мистической символики образа главного героя дает возможность сопоставить данный текст со знаковым стихотворением кубофутуриста В. Хлебникова «Бобэоби пелись губы...». Благодаря

21

использованным в стихотворении приемам звуковой образности и синестезии в чертах изображенного на портрете лица угадывается иконописный лик, как прочитываются черты ангела в образе Человека-Птицы.

В разделе 33. «Интертекстуальные связи поэмы в прозе «Долголиков» с русской классической литературой» представлены опыты преломления традиций русской классической литературы в творчестве Шаршуна.

Подраздел 33.1. «Лермонтовский интертекст в поэме в прозе «Долголиков» посвящен определению характера обращения к творчеству одного из кумиров «поколения проклятых».

Похожесть манеры письма М.Ю. Лермонтова и С. Шаршуна выражается в изображении действительности с помощью четко отточенных линий и штрихов вместо ярких поэтических полотен, насыщенных красками и светом.

Сравнительно-типологический анализ текстов романа М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» и поэмы Шаршуна становится возможен благодаря тому, что оба произведения посвящены созданию портрета целого поколения, находящегося в конфликте с действительностью из-за невозможности реализовать в ней свои незаурядные способности, через описание и аналитическое осмысление отношений одного из его представителей с окружающим миром. В поэме Шаршуна «Долголиков» лермонтовская литературная традиция нашла свое непосредственное выражение в развитии мотива романтического двоемирия героя с выделением демонического начала его личности. Можно говорить о продуктивности в обоих произведениях темы усиливающегося губительного влияния главных героев, осознание факта которого углубляет раскол их личности.

Композиционное своеобразие поэмы Шаршуна, как и романа М.Ю. Лермонтова, обусловлено психологическими задачами. Фрагментарность повествования в обоих произведениях помогает проследить процесс и итоги изменения внутреннего состояния главного героя, более четко

обнаружить внутренний конфликт личности с окружающей действительностью.

В подразделе 33.2. «Мифологизация архетипов Достоевского в поэме в прозе «Долголиков» рассматривается процесс встраивания выведенных Ф.М. Достоевским образов в лннгвокультурологическое пространство текста поэмы Шаршуна-эмигранта.

При сопоставлении текста повести Ф.М. Достоевского «Записки из подполья» и поэмы Шаршуна «Долголиков» обнаруживается то, что в центре обоих произведений стоит проблема трагичности положения героя, который осознает себя частью «всемства», но внутренне не может принять законы мира, которым вынужден подчиняться. Главной эстетической задачей обоих произведений является погружение в «подполье» сознания главного героя с целью найти пути разрешения внутреннего конфликта личности. Если у Ф.М. Достоевского «подпольный человек» не принимает окружающего мира, вынужден жить по его законам, не имея возможности найти выход своей энергии, то Шаршун разрушает эту антиномию «подпольного человека» Михаила Дсшголикова благодаря введению одного из главных символических образов поэмы — образа птицы, который у героя Ф.М. Достоевского возникает только как метафора лучшей жизни.

В результате анализа образов Кириллова и Верховенского из романа «Бесы» прослеживается прием олитературивания художественного мышления главного героя поэмы Шаршуна, где политическая линия романа русского классика представлена в максимально типизированном и гиперболизированном варианте в ходе гротескового углубления мотива добровольного самоубийства Кириллова во имя дела революции.

В разделе 3.4. «Стилевые особенности поэмы в прозе «Долголиков» обобщаются наблюдения над лингвопоэтическими особенностями текста поэмы.

В стилевом отношении в поэме С. Шаршуна «Долголиков» активно используются структурно-поэтические приемы, во многом восходящие к

особенностям поэтики Г.Р. Державина, построенной на принципах синтеза искусств так называемой «картинной поэзии» и в то же время ориентированной на разговорную традицию, предопределившую поэтику сказа. Язык поэмы Шаршуна «Долголиков» характеризуют такие специфические черты, как установка на преобладание устной формы выражения мысли, активное включение разностилевой лексики, построение предложений с использованием моделей разговорного синтаксиса, наличие «мнимых неправильностей», столкновение в одном контексте религиозно-философской и гражданской тематики, использование церковнославянской образности.

С возрастанием роли качественных категорий степень глагольности текста уменьшается. Использование безглагольных предложений для создания чувственно-ощутимого образа предмета восходит к стилевой манере A.A. Фета: «По величине это комнатки отелей, камеры одиночного заключенья. <...> Камин, плоский шкаф с водопроводным краном. Белые стены. Узенькая софа, кухонный столик, табуретка и мольберт загромождали мастерскую. Белая же занавеска окна. На стенах сохнущие работы» [С. 32]. Подражание импрессионистической технике мазка в живописи в тексте поэмы происходит также за счет выстраивания рядов бессоюзных однородных членов предложения, которые усиливают предметно-образное значение текста, что способствует созданию целостного образа описываемого предмета или явления. Группа назывных предложений создает ассоциацию с драматической ремаркой или текстом киносценария. Фрагментарность повествования воспринимается как раскадровка кинофильма, перенесенная в литературный текст.

Сказовое начало проявляется в тексте Шаршуна в отчетливо слышимом голосе повествователя. На языковом уровне это выражается в повышенной экспрессивности текста за счет включения вопросительных конструкций и обращений, в подчеркнутом стремлении с максимальной точностью, доходящей до физической ощутимости, описать то или иное явление или

24

предмет, что достигается введением сложных слов в структуру индивидуально-авторских эпитетов, сравнений и метафор, созданием синестетической образности.

Формирование внутри текста интертекстуального пространства, построенного на принципах карнавальной культуры с ведущим мотивом «зеркальных отражений», «литературность» мышления автора и его героев позволяет рассматривать поэму в прозе Шаршуна «Долголиков» как текст, стилистически движущийся от традиций классической литературы к эстетике постмодернизма.

Заключение содержит выводы по итогам проведенного диссертационного исследования.

Эмигрантское по своей тематической направленности творчество С. Шаршуна всегда базировалось на психолого-реалистических, сатирико-ироническнх традициях русской литературы, которые активно звучали в творчестве М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского. Поэтому приемы алогизма, иронии, методы глубинного самоанализа, а также постоянное давление комплекса «подпольного человека» в большей или меньшей степени проявляются в основных произведениях автора.

На структурном уровне наследие Шаршуна представляет собой пример авангардного искусства. В основе формирования текстов его произведений лежат принципы кадровости и монтажности композиции, которые отражают особенности его художественного сознания. На наш взгляд, целостное литературное пространство Шаршуна представляет собой промежуточное, переходное явление, движение от эстетики модернизма к языковой игре постмодернизма, строящейся на принципах алогизма и карнавальной культуры.

Пройдя путь духовного развития от отрицающего все дадаиста через антропософское самоуглубление (с особой отчетливостью проявившееся в его живописном творчестве) до философа жизни, - С. Шаршун всегда оставался верен себе, своему неутихающему стремлению постичь новое, неизведанное и

25

донести это миру в оригинальном художественном воплощении. Его творчество во многом автобиографично в новом, модернистском понимании, близком исканиям А. Белого и других художников рубежа веков, стремившихся выразить новое представление о мире и человеческой личности. В описываемой жизни героев художественно переосмысливается судьба самого автора, как личная, так и творческая. Поэтому все обвинения в бессознательности и сумбурности творчества С. Шаршуна мы считаем слишком категоричными. Его наследие является самобытной, но закономерной и неотъемлемой частью литературного процесса XX века.

Основное содержание диссертации отражено в следующих научных публикациях:

Статьи в ведущих рецензируемых журналах, рекомендованных

ВАК

1. Рюкина A.A. Поэтика С. Шаршуна в контексте художественных исканий Серебряного века // Вестник МГОУ. Серия «Русская филология». -2012. - № 6. - М.: Изд-во МГОУ. - С. 95-101. - 0,4 п.л.

2. Рюкина А.А.Особенности автобиографизма в творчестве С. Шаршуна // Казанская наука. - 2013. - № 3. - Казань: Изд-во Казанский Издательский Дом. - С. 146-152. - 0,4 пл.

3. Рюкина A.A. Стиль поэмы «Долголиков» С. Шаршуна // Русская речь. - 2013. - № 4. - М.: «Наука». - С. 25-33. - 0,5 пл.

Статьи в других научных изданиях

4. Рюкина A.A. Идейно-художественное своеобразие поэмы С. Шаршуна «Долголиков» // Литература в современном мире. Сборник статей. - Орехово-Зуево: МГОГИ, 2010. - С. 236-242. - 0,4 пл.

5. Рюкина A.A. Традиции русской классической литературы в творчестве С.И. Шаршуна // Сборник работ молодых ученых-филологов Института гуманитарных наук МГЛУ. - М.: МГЛУ, 2011. - С. 47-53. - 0,4 пл.

6. Рюкина A.A. «Подпольный человек» Ф.М. Достоевского и С. Шаршуна / Достоевский и третье тысячелетие: сборник научных и научно-методических статей. - Орехово-Зуево: МГОГИ, 2012. - С. 100-106. -0,4 пл.

7. Рюкина A.A. О природе листовок С. Шаршуна // Вестник МГОГИ. Серия «Филология. Лингвистика и межкультурная коммуникация». - 2012 — №2.-С. 65-70.-0,3 пл.

8. Рюкина A.A. Художественный мир С. Шаршуна: творчество на пересечении литературных традиций // Вестник МГОГИ. Серия «Филология. Лингвистика и межкультурная коммуникация».-2013.-Т. 1, —№ 1.-С. 87-94. -0,4 пл.

9. Рюкина A.A. К вопросу о реализации эстетической стратегии «поколения полутора» в творчестве С. Шаршуна // Вестник МГОГИ. Серия «Филология. Лингвистика и межкультурная коммуникация». - 2013. - №2. -С.53-56. - 0,3 пл.

10. Рюкина A.A. Философия музыки в художественном мире С. Шаршуна // Вестник МГОГИ. Серия «Филология. Лингвистика и межкультурная коммуникация».-2014. —№1. -С. 58-62.-0,4 пл.

11. Рюкина A.A. К вопросу об «эмигрантском» характере творчества С. Шаршуна // Текст, контекст, интертекст: сборник научных статей по материалам Международной научной конференции «XIII Виноградовские чтения» (г. Москва, 15-17 октября 2013 г.). - Т. II: Наследие В.В. Виноградова. Теория литературы. Фольклористика. История русской литературы / отв. ред. И.Н. Райкова. - М.: МГПУ, 2014. - С. 305-311.-0,4 пл.

12. Рюкина A.A. Способы конструирования интертекстуального пространства в поэме в прозе С. Шаршуна «Долголиков» // Литература в меняющемся мире: Сборник статей по результатам Всероссийской заочной научно-практической конференции. - Орехово-Зуево: МГОГИ, 2014. - С. 80-86.-0,4 пл.