автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Политика советской власти в отношении Русской православной церкви в 1917 - 1921 гг.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Сипейкин, Александр Викторович

Введение.

Глава I. Реализация принципа отделения церкви от государства и антицерковная политика советской власти.

1.1. Процесс отчуждения церковной собственности.

1.2. Церковное управление в условиях гонений на религиозные организации.

1.3. Начало гонений на духовенство.

1.4. Выступления в связи с реализацией Декрета об отделении церкви от государства.

Глава И. Антирелигиозная политика советской власти

2.1. Вопрос о праве на отправление религиозных обрядов.

2.2. Антирелигиозная пропаганда.

2.3. Кампания по разоблачению мощей в 1919 году.

2.4. Свёртывание церковного просвещения.

Введение диссертации2002 год, автореферат по истории, Сипейкин, Александр Викторович

Тема взаимоотношений между государством и церковью в первые годы советской власти является одной из важнейших проблем отечественной истории, без решения которой невозможно понимание сути перемен, происходивших в духовной жизни России в начале XX в. Она всегда привлекала внимание исследователей, однако является ещё далеко не исчерпанной. Современное духовное состояние российского общества заставляет вновь и вновь обращаться к проблеме взаимоотношений между светской и духовной властями, к связанным с этими взаимоотношениями мировоззренческим установкам. Без осознания действительного места православия в духовной жизни страны невозможна адекватная самооценка российского общества.

Исследования, посвященные проблеме взаимоотношений государства и церкви, проведённые в советский период, следует рассматривать как прямое продолжение коммунистической антирелигиозной пропаганды, это касается как

1 2 довоенной , так и послевоенной историографии вопроса . Так, сформулированное В.И. Лениным положение 13 параграфа Программы РКП(б) о необходимости для членов партии вести антирелигиозную пропаганду стало руководящим принципом и для советских историков3. Постановления ЦК КПСС от 7 июля 1954 г. и от 10 ноября 1954 г., требовавшие восстановления систематической антирелигиозной пропаганды, определили содержание работ периода конца 1950-х середины 60-х гг., написанных по теме взаимоотношений государства и церкви4.

Главной задачей партийных идеологов было оправдание политики большевистского государства по отношению к религиозным организациям в целом и, в первую очередь, по отношению к Русской православной церкви. Основным способом такого оправдания являлось обвинение православного духовенства в контрреволюционности5. Контрреволюционность духовенства являлась одним из тех положений, которые априори подразумевались, не подвергаясь сомнению. Так, В.И.Ленин в телеграмме Пензенскому Губернскому исполнительному комитету от 9 августа 1918 г, как само собой разумеющееся ставил в один ряд «кулаков, попов и контрреволюционеров», против которых предлагалось проводить «беспощадный массовый террор»6. Поэтому задача доказательства этого тезиса не представлялась советским пропагандистам особенно трудной. В разных работах повторялись всё те же факты, вроде создания священниками-белогвардейцами «полков Богородицы» и «полков Иисуса», использования колоколен для размещения белогвардейских пулемётов или якобы имевшего место благословения белого движения патриархом Тихоном .

Другой важной целью агитаторов и политических деятелей первых лет советской власти, тесно связанной с задачей оправдать свою позицию по отношению к духовенству, было соответствующее освещение большевистского законодательства о культах. Стремясь представить его, как вполне демократическое и прогрессивное, пропагандисты допускали предвзятое толкование самих нормативных актов и реакции на него населения. Это характерно даже для В.Д.Бонч-Бруевича, профессионального историка, который известен как исслео дователь сектантства в России .

Ещё одной проблемой, привлекавшей внимание пропагандистов в 20-30-е гг., были методы антирелигиозной деятельности в первые годы советской власти. В целом, советские идеологи указывают на высокую эффективность этих методов9. Однако была поднята и проблема нарушений прав верующих при проведении политики в отношении религии и церкви, препятствовавших победе над «контрреволюционной идеологией». В ряде трудов 20-х гг., посвящён-ных антирелигиозной работе, содержится достаточно объективная критика методов атеистической деятельности органов советской власти в рассматриваемый период10. Однако при освещении «административных» методов борьбы с религией упор делается не на их незаконность, а недостаточную результативность. Часто, вслед за критикой предлагались рекомендации по улучшению качества антирелигиозной работы11. Таким образом, в трудах представителей советской власти и атеистических агитаторов сформировалась идеологическая основа дальнейших исследований в области истории взаимоотношений церкви и власти.

В рамках отечественной историографии рассматриваемой проблемы традиционно выделяется несколько этапов изучения темы: 1920-30-е гг., вторая половина 1950-х- середина 60-х и конец 1960-х-80-е гг. Все советские историки исходили из единых идеологических установок, деление на периоды и границы между указанными периодами достаточно условны. В качестве особого периода следует рассматривать современную историографию вопроса.

Советских историков интересовали главным образом три аспекта изучаемой темы. Особенно актуальной для исследователей этого периода была проблема взаимоотношений церкви и советского государства, которая часто сводилась к вопросу о политической ориентации духовенства. Она трактовалась как однозначно контрреволюционная. Много внимания уделялось также вопросам методов борьбы с религией, в частности, «атеистическому воспитанию масс» (атеистической агитации и пропаганде). Значительное место в работах советских историков занимал анализ советского законодательства о культах и восприятия его населением.

В основу методологии советских историков с самого начала был положен классовый подход, диктовавший определённый подбор фактов, не всегда объективно отражающий реальную картину взаимоотношений Русской православной церкви и советской власти. Главной особенностью историографии вопроса 20-30-х гг. была политическая заострённость работ. В полном соответствии с основными положениями коммунистической теории и пропаганды исследования данного периода были посвящены доказательству тезиса о контрреволюционности духовенства и его активном участии в борьбе, в том числе и вооружённой, с советской властью. Случаи участия духовенства в белом движении, безусловно, имели место. Но приводившийся историками для доказательства своей точки зрения подбор фактов заметно упрощал картину политических пристрастий священников. Исследователи допускали произвольные обобщения вроде утверждения о том, что «каждый монастырь, каждая церковь являлись для белогвардейцев вспомогательным штабом и конспиративной квартирой» или что

19 почти каждый поп был шпионом соответствующей контрразведки» . Большое внимание уделялось деятельности Поместного собора Русской православной церкви как «центра православной контрреволюции» и «антисоветской» деятельности патриарха Тихона13.

Особое место среди исследований периода 20-30-х гг. по изучаемой теме занимает работа Б.В.Титлинова, взгляды которого несколько отличаются от основных положений советской историографии. Отличия эти могут объясняться принадлежностью автора к Русской православной церкви, с одной стороны, и причастностью к обновленческому движению, с другой. Это делает понятным как большую осторожность и взвешенность оценок, так и желание оправдать политику советской власти по отношению к официальной церкви. Стремясь понять мотивы контрреволюционной деятельности «церковников», автор приходит к выводу, что столкновение государства и церкви объективно необратимо, однако это противоборство не связано однозначно со «злой волей» и контрреволюционностью духовенства. Тем не менее, превалирует стремление оправдать позицию советского государства. Это негативно сказывается на качестве исследования14.

Отличается позиция Б.В.Титлинова от прочих исследований и в вопросе о роли личности патриарха Тихона в конфликте между церковью и властью. Основная масса советских историков характеризовала патриарха как воинствующего контрреволюционера. Б.В.Титлинов отмечает «слабый, уступчивый характер» Тихона. Основную роль в организации противодействия государству исследователь приписывает «наиболее боевым архиереям», включённым в состав Синода Поместным Собором15.

Аналогичную характеристику Тихону, как неактивному контрреволюционеру, дал и другой представитель обновленцев, протоиерей А.И.Введенский16. Своим трудом он стремился оправдать собственную политическую позицию, доказать неизбежность разрыва всего «прогрессивного» и лояльного к советской власти духовенства с патриархом. Это приводило к преувеличению степени враждебности «тихоновской» церкви к советской власти. Так, по мнению А.И.Введенского, «каждая почти праздничная приходская . трапеза была контрреволюционным сходом церковных сил»17. Труд лидера «Живой Церкви» представляет собой скорее аннотированный сборник источников, чем научное исследование. Большую часть его книги составляют выдержки из церковных документов - постановлений и стенограмм Поместного собора 1917-18 гг., посланий патриарха Тихона, изредка прерываемые недоброжелательными ком

1 о ментариями .

В 40-е годы количество опубликованных исследований светских историков по рассматриваемой теме сокращается. Немногочисленные работы, изданные в это время, были выдержаны в традиционном для 20-30 гг. духе19.

В связи с прекращением активной антирелигиозной и антицерковной политики в последние годы правления И.В.Сталина, временно прекращается и публикация исследований светских авторов по рассматриваемой теме. Это можно объяснить тем, что выход в свет работ, выдержанных в антицерковном духе, не был целесообразен из-за изменений во взаимоотношениях с Русской православной церковью, а исследования, рассматривающие положение церкви с более объективных позиций, противоречили бы основным положениям коммунистической идеологии. Вместе с тем, временное примирение между государством и церковью сделали возможным публикацию работ по теме, написанных церковными авторами. Однако последние, несмотря на различия с советской историографией вопроса в оценке деятельности патриарха Тихона и Поместного собора 1917-18 гг., придерживались достаточно сдержанной позиции, признавая антисоветскую деятельность представителей духовенства, стремясь избегать наиболее острых вопросов взаимоотношений церкви и государства (необоснованных репрессий против духовенства, роли советского государства в организации церковных расколов и т.п.)20.

Вслед за снижением интереса к теме взаимоотношений советской власти и религиозных организаций, которое имело место в 40 - начале 50-х гг., со второй половины 50-х гг. внимание к данной теме вновь резко возросло. Это было связано с усилением антирелигиозной пропаганды, имевшей место в период правления Н.С.Хрущёва. История, как и прежде, должна была обслуживать интересы партийной пропаганды. Работы советских историков этого периода по своему характеру мало отличались от работ 20 - 30-х гг.

Однако если ранее в виде исключения допускалось публиковать работы, выражающие точку зрения лояльных к большевикам представителей обновленческой и патриаршей церквей, то во второй половине 50-х - середине 60-х гг. вопросы взаимоотношений между церковью и властью рассматривались исключительно с партийных позиций, мнение церкви не учитывалось. Главной темой исследований вновь становится враждебная советской власти деятельность духовенства. Причём круг источников, используемых для доказательства контрреволюционности духовенства, был ограничен. Материалы региональных архивов привлекались недостаточно полно. Зачастую в исследованиях данного периода повторялись факты, уже хорошо известные по работам 20-30-х гг. В контексте других проблем рассматривалась и деятельность Поместного собора, которая по-прежнему расценивалась, как исключительно контрреволюцион-ная21.

Преемственность с предыдущим периодом советской историографии проявлялась также в стремлении многих историков 50-х-середины 60-х гг. дать материал для антирелигиозной агитации22.

Главной особенностью советской историографии периода конца 60-х -80-х гг. является повышение интереса к проблемам истории взаимоотношений светской и духовной власти в отдельных районах страны, введение в научный оборот массы нового фактического материала. Начали появляться работы, написанные на основе материалов, относящихся к региональной истории23. В научный оборот вводились новые неисследованные ранее документы, освещающие, прежде всего, взаимоотношения советской власти и церковных организаций на местах. Так, на материале центральных губерний (Нижегородской, Тверской и т.д.) был рассмотрен вопрос о выступлениях верующих против представителей власти, впрочем, характеризовавшихся как «кулацко-эсеровские мятежи» с участием представителей духовенства24.

В целом выводы и обобщения по приводившимся фактам делались с предвзято партийно-классовых позиций. Тенденциозная характеристика политической позиции духовенства как однозначно контрреволюционной, сохранялась. Так, Р.Ю.Плаксин писал: «Быть вместе с трудовым народом или выступить против народной рабоче-крестьянской Советской власти - такой проблемы для церковников не существовало. С самого начала Октябрьской революции они решительно выступали на борьбу с ней, используя в контрреволюционных целях все свои силы, все средства, все возможности воздействия на массы»25.

Противоположная точка зрения об изначальной враждебности к религии, заложенной в самой идеологии большевизма и не зависящей от отношения к советской власти церковных организаций, являлась исключением26.

Советские историки данного периода так же, как и их предшественники, акцентировали внимание на фактах участия священников в белом движении и враждебных советской власти акции Поместного собора и иерархов Русской православной церкви27.

Для доказательства положения о политической позиции представителей церкви как заведомо контрреволюционной советские исследователи допускали выдёргивание цитат из контекста и придание словам церковных деятелей того смысла, который был им вовсе не присущ. Это касается, в частности таких документов, как определения и послания Поместного собора и иерархов Русской православной церкви. Так, серьёзные искажения смысла документа историки допускали, излагая содержание Соборного послания от 11 ноября 1918 г. где, якобы, Октябрьская революция была названа «бедствием», а большевики на

9 ft званы «насильниками» и «братоубийцами» .

Между тем, в документе ни слова не сказано о большевистском перевороте и нет прямых выпадов против большевиков. В нём говорится лишь о «междоусобице, охватившей Русскую землю». Безусловно, под «учениями, ниспровергающими веру в Бога, насаждающими зависть, алчность, хищение чужого» и обещающими на этой почве «создание всеобщего рая на земле», подразумеваются именно социалистические доктрины переустройства общества, и, в первую очередь, доктрина большевистская. Однако само по себе осуждение церковью организованного государством нарушения христианских заповедей нельзя считать преступлением. Конкретных призывов к контрреволюционным выступлениям в рассмотренном документе нет. Гибель безбожного государства, согласно мнению авторов послания от 11 ноября, должно наступить вследствие внутренних причин: «не может никакое земное царство держаться на безбожии: оно гибнет от внутренней распри и партийных раздоров». Единственный призыв, содержащийся в документе - это призыв к молитвенному покаянию и возвращению на путь Христов29.

Характеризуя новогоднее послание Тихона от 1918 г., историк называет его «откровенной антисоветской агитацией» на том лишь основании, что оно содержит сравнение социалистического строительства с построением Вавилонской башни . Однако цитируемое высказывание патриарха содержит лишь крайне негативную оценку большевистской идеи построения рая на земле без Божьей воли, как несовместимой с христианским вероучением. В нём нет прямого призыва к контрреволюционным действиям, а значит, оно не может называться «антисоветской агитацией» в собственном смысле слова31. Для того, чтобы с полным правом охарактеризовать данные документы, как свидетельство контрреволюционности духовенства, было необходимо провести глубокий анализ духовной обстановки в русском обществе того времени того времени, в контексте которой подобные высказывания могли нести реальную угрозу для большевиков. Однако для этого следовало не только дать более глубокое описание позиции Русской православной церкви того времени, но и учесть факты, относящиеся к положению и деятельности самих представителей большевистской власти, не вписывающиеся в сложившийся в советской историографии стереотип.

Ещё более значительное искажение было допущено при изложении смысла послания Патриарха от 18 марта 1918 г., в котором Тихон, по словам исследователя, «как обычно. призывал верующих не признавать советскую власть, свергать Советы и восстанавливать господство капиталистов и помещиков»32. Между тем, в данном послании патриарх призывал лишь «к прекращению братоубийственных распрей и раздоров», «к миру, тишине, к труду, любви и еди

33 нению» . Не было сказано ни слова о свержении советской власти или о возвращении власти помещиков и капиталистов.

Иногда историки рассматриваемого периода допускали использование источников церковного происхождения в том виде, в каком они цитировались или пересказывались деятелями «антирелигиозного фронта» или обновленцами34. Это едва ли корректно, поскольку при изложении сути документа и даже при выборе достойных внимания цитат советские агитаторы могли быть тенденциозны, и каждый случай требует специального анализа для выявления степени объективности, проявленной ими при передаче содержания документа.

В качестве доказательств контрреволюционности духовенства служили также характеристики, которые давали священникам деятели советской антире

35 лигиозной пропаганды . Причём их высказывания принимались без достаточного подтверждения данными других источников. Сомнение вызывает и правомерность обращения к материалам советских газет как основному источнику доказательства контрреволюционности духовенства36. Информация, касающаяся религиозных организаций, помещавшаяся в периодике того времени, также нуждается в сопоставлении с данными из других источников, в том числе и источников церковного происхождения.

Начиная с конца 20-х - начала 30-х гг. стала привлекать внимание советских историков и тема методов борьбы с религией. Работы, посвященные этому вопросу, написанные в довоенный период, носили публицистический характер. Методы атеистической работы в период гражданской войны трактовались исследователями в качестве позволяющих успешно решить стоящие перед безбожниками задачи, хотя и подчёркивалась недостаточная интенсивность и организованность деятельности по искоренению «религиозных предрассудков». Как правило, в работах данного периода приводились общие рассуждения об успехах антирелигиозной работы без подтверждения их данными с мест . Наряду с этим признаётся и неэффективность методов борьбы с религией, применявшихся представителями советской власти. Указываются как случаи недостаточной активности антирелигиозной работы - «правого уклона», так и попыток административного решения проблемы борьбы с религией - «левого уклона», «анархического метода». Главный недостаток административных методов борьбы с религией, согласно взглядам историков рассматриваемого периода, -их низкая эффективность38. Таким образом, проблема нарушений прав верующих при осуществлении религиозной политики сильно упрощалась.

В исследованиях середины 50-х - середины 60-х гг., посвященных взаимоотношениям советского государства и религиозных организаций в целом, затрагивались те же вопросы, что и в предшествующий период. Существование религии в государстве нового типа, каковым признавалась советская республика, считалось отклонением от нормы. Проблема недостатков в деятельности советских органов власти по осуществлению принципа свободы совести, административных методов борьбы с религией, историками рассматриваемого периода сводилась к вопросу об отдельных ошибках в работе местных властей. Государственная политика по отношению к религии трактовалась как соответствующая принципу отделения церкви от государства, учитывающая права верующих39. Между тем, в конце 50-х - середине 60-х гг. стали доступны архивные материалы (следственные дела против представителей духовенства, личные дела лишённых избирательных прав за принадлежность к духовенству и др.), позволявшие дать более полную картину взаимоотношений власти и церкви как на местах, так и по стране в целом. Некритическая оценка накопленного опыта антирелигиозной борьбы в годы гражданской войны, характерная для данного периода историографии, делала использование данных материалов и публикацию основанных на них трудов невозможным.

Ситуация в историографии рассматриваемой проблемы не меняется и в период с конца 60-х до конца 80-х гг. Советские учёные вновь обратились к проблеме «ошибок», допускавшихся при проведении антирелигиозной агитации и пропаганды представителями советской власти. Однако основным мотивом обращения к этой теме на этот раз была не выработка более совершенных методов атеистической работы, а объяснение существования религии в социалистическом обществе вопреки положениям о её отмирании по мере наступления социализма. В целом советская антирелигиозная пропаганда по-прежнему описывалась как чрезвычайно эффективная40.

В рассматриваемый период предпринимаются первые попытки проанализировать причины отхода широких народных масс от религии в начале XX в. исходя не из идеологических клише, а на основе исследования материалов региональных и центральных архивов,- отражающих настроения масс накануне 1917 г. Среди них следует упомянуть, прежде всего, работу Л.И.Емелях. Показывая размах антиклерикального движения, историк вместе с тем показывает, что оно основывалось не столько на атеистических, сколько на индифферентных по отношению к религии настроениях в среде крестьянства. Причину этого исследователь видит в сравнительной экономической и политической слабости Русской православной церкви, не позволявшей влиять на настроения масс столь же эффективно, как это удавалось католической церкви в Западной Европе. Емелях предлагает свою типологию критиков религии и церкви из среды крестьянства: антиклерикалы, «агностики», вольнодумцы, скептики, «пантеисты», «деисты», атеисты41.

Достаточно тенденциозно, начиная с первых десятилетий советской власти, интерпретировалось советское законодательство о религиозных организациях. При его исследовании зачастую не рассматривался вопрос о характере реализации законодательных актов, её соответствии тому, что было провозглашено в законах. Декларативно утверждалось, что советское законодательство, касавшееся религиозных организаций, было одобрено рядовыми верующими. Указывалось на то, что ни один из законодательных актов новой власти не предусматривал никаких карательных мер против религии и церкви, а если последние и применялись то лишь к участникам и вдохновителям контрреволюционных мятежей42.

Из всех работ 20-30-х гг., посвящённых данной теме, выделяются исследования П.В.Гидулянова, где автор пытается дать ответы на вопросы, касающиеся регулирования деятельности церковных организаций в советском государстве. Гидулянов систематизировал соответствующие нормативные акты и снабдил их комментариями, предназначенными для практической работы советских чиновников. В первых изданиях своего труда он располагал материал в зависимости от того, конкретизацией какого пункта Декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви являлась та или иная правовая норма. Впоследствии классификация стала более точной. Правовые нормы были расположены в зависимости от того, какую сторону взаимоотношений государства и церкви они должны были регулировать43. В конце 20-х - начале 30-х гг. выходили новые сборники правовых актов о положении религиозных организаций, дополненные новыми нормами44.

Важной темой было сравнение большевистского понимания принципа отделения церкви от государства с толкованием его в других странах - во Франции и США, где были приняты аналогичные законы. Как правило, советские исследователи оценивали имевшиеся отличия в законодательстве как результат непоследовательности буржуазного законодательства в проведении в жизнь принципа свободы совести45. Но Б.В.Титлинов считал большевистский Декрет об отделении церкви от государства, в отличии от соответствующего закона во Франции, недостаточно конкретным. Это ставило церковь в весьма затруднительное положение: провозглашалось лишение её прав собственности, но не оговаривалось, каким образом она может существовать в новых условиях. Именно это, по справедливому замечанию Титлинова, и привело к тому, что церковь отнеслась к ленинскому Декрету настолько непримиримо. Впрочем, исследователь всё-таки сделал оговорку о том, что, если бы церковь реагировала на него иначе, позиция большевиков должна была бы смягчиться. Титлинов, стремясь найти оправдания для советской власти, вынужден был допускать двусмысленности вроде попыток оправдать неясность формулировок Декрета стремлением избежать недоговорённостей. Титлинов отмечал, что расплывчатость Декрета об отделении церкви от государства была лишь временным явлением, устранённым после принятия Инструкции Народного комиссариата юстиции от 24 августа 1918 г. и других нормативных актов46. Враждебность же духовенства к Декрету и советской власти объяснялась, по мнению советских исследователей, контрреволюционностью священнослужителей, а не теми условиями, в которые они были поставлены властью.

Сохранялась предвзятость при описании советского законодательства о религии и в послевоенный период. Подчёркивались лишь положительные моменты законодательных актов. Все нарушения прав священнослужителей и верующих, предусматривавшиеся законодательством, судебные преследования против представителей духовенства оправдывались контрреволюционностью последних. Доказывалась безоговорочная поддержка всеми трудящимися ленинского Декрета об отделении церкви от государства, что характерно как для исследований, посвящённых собственно законодательству о религии периода гражданской войны47, так и для работ, освещающих проблемы взаимоотношений советского государства и религии в целом48.

Оценивая труды советских историков, необходимо учитывать объём ис-точниковой базы, использованной ими для подтверждения своих положений. Она не была достаточной для полного раскрытия темы реализации советского законодательства о религиозных организациях. Так, для доказательства соответствия советской политики по отношению к религиозным организациям ожиданиям широких масс историками Г.Ф. Воронцовым и Н.В. Макаровым использовались резолюции в поддержку Декрета об отделении церкви от государства. Проблема заключается в том, что все привлечённые резолюции были опубликованы в журнале «Революция и церковь», специализировавшемся на антирелигиозной пропаганде, что заставляет усомниться в репрезентативности данной выборки49.

С конца 60-х гг. советских историков всё чаще привлекает проблема механизмов реализации Декрета об отделении церкви от государства. Значительно чаще стала освещаться проблема связанных с реакцией на советское законодательство о религиозных организациях волнений среди населения. Но, как и в предыдущий период, в конце 60-х-80-е гг. советское законодательство о культах описывалось крайне тенденциозно. Случаи открытого недовольства в связи с реализацией Декрета об отделении церкви от государства представлялись советскими историками, как организованные священниками выступления «религиозных фанатиков, полупьяных купцов, приказчиков и других хулиганов»50. Многочисленные жалобы верующих на связанные с осуществлением советского законодательства гонения на религию если и упоминались, то лишь как организованные «контрреволюционными элементами» провокации. Для доказательства истинности тезиса о поддержке широкими массами религиозной политики советской власти нередко использовались оценки, которые давали сами вожди революции51. Разумеется, подлинность каждого из таких высказываний следует проверять данными других источников.

Ю.А.Розенбаум поднял проблему противоречия между принципом свободы совести и лишением религиозных организаций прав юридического лица.

Однако данное противоречие признавалось исследователем лишь косвенно -через указание на «формальное» противоречие между провозглашенным лишением церквей прав юридического лица и сложившейся практикой предоставления религиозным организациям части этих прав. Принятие принципа лишения религиозных организаций прав юридического лица оправдывалось необходимостью в первые годы советской власти нанести удар по церкви, как экономической силе52.

Для советских исследователей религиозного права РСФСР и СССР характерно игнорирование противоречившего свободе совести двойного стандарта, заключавшегося в признании права на пропаганду атеистических идей с помощью средств массовой информации и системы образования и отрицании этого права для верующих. Единственный довод в пользу такого положения заключался в том, что пропаганда религиозных идей за пределами культовых зданий является насилием над совестью атеистов, составлявших якобы большинство советского народа. Вопрос же о насилии над совестью верующих, имевшем место в результате государственной политики насаждения антирелигиозных идей, оставался открытым53.

Таким образом, советскую историографию по вопросам, связанным с взаимоотношениями церкви и государства можно признать прямым продолжением и развитием антирелигиозной пропаганды первых лет советской власти. Это заставляет относиться критически к основным положениям исследований, написанных по данной теме в период до начала 90-х гг. Был собран значительный фактический материал о политической деятельности духовенства, реализации законодательства о религиозных организациях и атеистической работе советской власти. Однако подбор фактов и интерпретация этого материала были крайне тенденциозными, недостаточно внимания уделялось «теневым» сторонам деятельности власти. И, наоборот, контрреволюционной деятельности духовенства придавалось чрезмерно большое значение.

В последнее десятилетие тема взаимоотношений советской власти и церкви, и прежде достаточно часто привлекавшая внимание исследователей, стала вызывать особенный интерес. Отказ от идеологических стереотипов, использование ранее недоступных или предвзято толковавшихся источников, привело к переосмыслению истории антирелигиозной политики советской власти. Современные историки отмечают, что «созданию тоталитарного механизма из послушных винтиков явно мешали духовенство и клирики как носители других идей и иных нравственных норм», иного «формообразующего принципа национального самосознания», несовместимого с марксистско-ленинской идеологией54. Именно в несовместимости двух систем ценностей и следует искать первопричины конфликта между церковью и советской властью.

Тезис об изначальной контрреволюционности духовенства был опровергнут55. Современные исследователи признали тот факт, что значительная часть духовенства стала придерживаться принципа аполитичности, но, несмотря на это, репрессии против священников не ослабевали56.

Основной интерес у современных исследователей вызывал политический аспект проблемы, и, особенно, деятельность патриарха Тихона, Поместного собора и высших иерархов. В оценке деятельности представителей высшего духовенства заметно сходство многих современных исследователей (особенно из числа церковных историков)57 с мнением исследователей из среды русской со эмиграции, труды которых активно переиздаются в России в последние годы . Многим работам, опубликованным в 90-е гг., присуща эмоциональность и публицистичность, резко негативное восприятие антирелигиозной политики советской власти, что особенно часто характеризует исследователей из церковной среды59.

В последние годы в отечественной историографии появляются новые направления исследования советского законодательства в отношении Русской православной церкви. Воссоздаётся процесс его формирования и реализации, а также реакции населения на первые нормативные акты власти. Более тщательно изучаются частные вопросы, например, проблема религиозного просвещения по советским нормативным актам60.

Проблема атеистической агитации и пропаганды в период гражданской войны разрабатывается главным образом на региональном материале в диссертационных исследованиях. В основной массе обобщающих работ внимание уделяется в первую очередь периоду 20-30-х гг., деятельности Союза Безбожников. Исключение составляет кампания по разоблачению мощей, переосмысление которой на общероссийском материале было начато рядом современных исследователей61.

Для историографии 90-х гг. характерен особый интерес к региональной истории антирелигиозной политики советской власти. Часто привлекает внимание исследователей деятельность местных иерархов и их взаимоотношения с паст

62 вой, тема репрессий против представителей духовенства . Однако проблема взаимоотношения церкви и государства в годы гражданской войны в Тверской губернии не была предметом специального рассмотрения.

Немногочисленные работы, посвященные истории взаимоотношений церкви и советской власти в Тверской губернии, написанные в советское время, носили крайне тенденциозный характер. Задачей региональных историков было описать «ярую ненависть черного воронья к новому миру»63. Иными словами, они должны были лишь заполнить уже имевшиеся стереотипные схемы, созданные антирелигиозной пропагандой, местным материалом. Все, не укладывавшееся в эти схемы, игнорировалось.

В статье И.С.Полищука, посвящённой рассматриваемому в диссертации периоду истории тверского духовенства, доказывается контрреволюционность духовенства, приведшая его к конфликту с широкими массами крестьян и рабочих64. Впоследствии исследователь радикально пересмотрел свои взгляды на характер репрессий против духовенства, доказывая, что гонения объяснялись борьбой священников за «сохранение церковного и монастырского имущест

Диссертационное исследование И.С.Полищука и монография, изданная им в середине 90-х гг., посвящены главным образом периоду коллективизации. В его опубликованной работе имеются интересные статистические данные, касающиеся и более ранних периодов взаимоотношений власти и церкви, но они носят скорее иллюстративный характер. Попытки обобщить приведённый материал в указанной монографии нередко сводятся к воспроизведению слегка скорректированных стереотипов коммунистической антирелигиозной пропа

66 ганды .

Отдельные вопросы, близкие к проблемам данной диссертации, исследуются в статьях Т.Г.Леонтьевой. Однако главное внимание в них уделяется дореволюционному периоду истории Православной церкви. Работы Леонтьевой посвящены главным образом социальным проблемам, связанным с положением православных священников в русском обществе, взаимоотношениям духовенства и крестьянства, состоянию богословского образования, настроениям среди семинаристов. Но ряд выводов из рассматриваемых исследований имеет большое значение для понимания истоков конфликта между церковью и коммунистической властью и причин «относительного безразличия, с которым крестьянство встретило крушение церкви в первые постреволюционные годы» .

Так, безусловно, верно положение о том, что «нарождавшееся гражданское общество требовало более гибких и многообразных форм пастырской деятельности. Для спасения авторитета церкви и веры в новых условиях нужны были новые формы «работы в массах». Именно неспособность духовенства найти адекватные времени методы взаимодействия с широкими массами народа, как мы увидим, стала причиной отчуждения значительной массы населения от церкви. Чрезвычайно интересны приведённые исследовательницей данные о революционерах и атеистах, вышедших из среды духовенства. Указываются и причины, которые могли привести к потере веры выходцами из духовного сословия: знакомство с закулисной стороной церковно-приходской жизни, со/ГО стояние образования в семинариях и др .

Тема гонений на религию всё чаще становится предметом рассмотрения на научных конференциях. Главное внимание уделяется теме репрессий против представителей церкви, что особенно характерно для исследователей из числа духовенства, но поднимается и ряд других вопросов, связанных с историей антирелигиозной политики, например, исследуются особенности антирелигиозной пропаганды в годы гражданской войны69.

Для диссертационных исследований советского периода была характерна та же проблематика и те же способы освещения проблем, что и для основной части монографий, посвящённых теме взаимоотношения советской власти и религиозных организаций. В них по преимуществу исследовались проблемы политической ориентации духовенства, которая трактовалась как однозначно контрреволюционная, политики советского государства по отношению к религиозным организациям и атеистического воспитания масс. Утверждалось, что осуществление Декрета об отделении церкви от государства «проходило на фоне довольно активного антиклерикального движения народных масс»70.

Диссертационные исследования последних лет проводились по преимуществу на основе данных, содержащихся в документах региональных архивов. На материале отдельных регионов страны в диссертациях 90-х гг. пересматривалась история антирелигиозной работы советских органов власти, анализировались случаи отхода от принципа свободы совести, совершённые самими представителями власти. Доказывалось, что наступление на религию сочеталось с грубыми выпадами против церкви, притеснениями верующих. Основными проблемами, рассмотренными на региональном материале в диссертационных исследованиях, были вопросы о политической позиции духовенства на местах, о деятельности местных органов советской власти по осуществлению Декрета об отделении церкви от государства, о положении религиозных организаций в из

П1 менившихся условиях . Обращение к документам, хранящимся в фондах региональных архивов, рассекреченных в последние годы, позволяет исследовать характер осуществления советского религиозного законодательства на местах и отделить декларативно провозглашённое в нормативных актах от того, что имело место на практике.

Основной интерес у авторов диссертаций, написанных в 90-е гг., вызывал период 20-х гг., и особенно - кампания по изъятию церковных ценностей и обновленческое движение. В диссертационных исследованиях последних лет также изучался и более ранний период, но редко был предметом специального рассмотрения72.

Цель данного исследования - изучить советскую политику по отношению к Русской православной церкви в Тверской губернии в 1917-1921 гг., проанализировать специфику антирелигиозной и антицерковной политики советской власти в данном регионе.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

-проанализировать антирелигиозную политику советской власти: первые меры, направленные на ограничение возможности отправлять религиозный культ, процесс свёртывания системы церковного просвещения и первые массовые антирелигиозные кампании (антирелигиозная пропаганда, разоблачение мощей);

- изучить процесс реализации Декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви и случаи нарушения принципа, лежащего в основе данного закона, самими большевиками, исследовать антицерковную политику советской власти: деятельность советской власти по отчуждению церковного имущества, лишению церкви её экономической мощи; первые меры, направленные на разрушение организационной структуры церкви, первые случаи гонений на духовенство, нарушений прав служителей культа;

-исследовать реакцию населения на антицерковную и антирелигиозную политику; изучить случаи массовых возмущений верующих против действий властей, направленных против религиозных организаций.

Хронологические рамки данного исследования - с октября 1917 г. до 1921 г. Это время является самостоятельным периодом в истории государственно-церковных отношений, когда закладывались основы большевистской политики, формировалось советское законодательство. Репрессии против духовенства в данный период носили локальный характер. Вместе с тем, в это время начал проводиться и целый ряд организованных из центра, осуществляющихся повсеместно по единому плану антирелигиозных и антицерковных кампаний, главными из которых были разоблачение мощей и отчуждение церковной собственности.

Верхняя граница исследования - 1921 г. - обусловлена началом качественно нового этапа в истории взаимоотношений советского государства и церкви, связанного с кампанией по изъятию церковных ценностей, организацией широкомасштабного церковного раскола и новой волной гонений на духовенство. Кроме того, в это время завершалась гражданская война и интервенция, что делало возможным сосредоточить внимание большевиков на внутренних проблемах, в том числе и упорядочить, сделать более определёнными свои отношения с Русской православной церковью. Опыт взаимоотношений духовной и светской власти в 1917-1921 гг. позволил выработать стратегию антицерковной и антирелигиозной политики с учётом удач и неудач, имевших место на «антирелигиозном фронте» в эти годы. Период гражданской войны представляет самостоятельное значение, как время, когда были опробованы различные варианты этой политики («кавалерийские атаки» на церковь, перемежавшиеся непродолжительными периодами примирения с представителями духовенства в 1917-18 гг.) и был сделан выбор в пользу планомерного наступления на религию, начавшегося после VIII съезда РКП (б), состоявшегося в марте 1919 г73.

В основу данного исследования были положены материалы по Тверской губернии. Тверская епархия являлась местом сосредоточения важнейших духовных центров Руси, связанных с почитанием многих святых. Традиционали-стски настроенное крестьянство составляло большинство населения губернии, пролетариат был сравнительно малочислен. Вместе с тем, развитое отходничество приводило к тому, что значительная часть крестьянства вырывалась из привычной среды и легко поддавалась экстремистским лозунгам. Борьба с религией на территории епархии должна была стать особенно трудной и вызвать особенно бурную и противоречивую реакцию населения. Тверская губерния «и достаточно типична, и достаточно динамична в своём развитии, что открывает особые исследовательские перспективы»74.

Границы Тверской губернии в рассматриваемый период не совпадали с современными: в неё не входил ряд территорий на западе (Торопец, Западная Двина, Белый и др.) и севере губернии (Бологое).

Методологической основой исследования стало использование принципов историзма и объективности. Принцип историзма предполагает исследование явлений в контексте современных им событий, рассмотрение той или иной проблемы истории в связи с предшествующими и последующими периодами. Это позволяло рассматривать обрушившиеся на Русскую православную церковь гонения не только как результат выбора, сделанного пришедшими к власти большевиками, но и как итог того бедственного состояния, в котором она оказалась в результате подчинения деятельности церкви государственным интересам в синодальный период. Сравнение с последующими этапами в истории взаимоотношений церкви и государства позволяет оценить значение тех или иных стратегий антирелигиозной и антицерковной политики, выработанных в период гражданской войны, как позволивших найти наиболее эффективное с точки зрения советской власти решение проблемы существования религии в социалистическом обществе. Кроме того, соблюдение принципа историзма диктует чёткое различение современного историку времени и изучаемой эпохи, признание уникальности исследуемого исторического момента, отказ от навязывания ему предрассудков и установок более поздних периодов. По справедливому замечанию английского исследователя Д. Тоша, принцип историзма противоречит как ностальгической идеализации прошлого, так и оптимистическому прогрессистскому мнению о благотворности любых перемен . В соответствии с таким пониманием принципа историзма, автор диссертации стремился избегать как характерной для советских историков исключительно позитивной оценки происходивших во взаимоотношениях между церковью и государством перемен, так и излишне эмоционального восприятия обрушившихся на церковь несчастий, которое характерно для многих современных историков.

Для соблюдения принципа объективности было необходимо освободиться от зависимости от любой из версий событий, сформулированных различными сторонами конфликта. Поэтому при поиске источников, необходимых для решения поставленных задач, соблюдалось требование сравнения интерпретаций происходившего, данных представителями противоборствующих сторон.

При воссоздании процесса осуществления советской антирелигиозной и антицерковной политики в Тверской губернии были использованы специально-исторические методы. Историко-генетический метод позволил воссоздать конкретные события истории взаимоотношений между светской и духовной властью в 1917-1921 гг. Однако данному методу присуща описательность. Он имел большое значение на этапе сбора и первоначальной обработки материала. На этапе обобщения важную роль играли другие методы - компаративный и типологический. Если историко-генетический метод давал возможность исследовать динамику антирелигиозной политики, то сравнительный и типологический методы позволяли выявить сущностные свойства исследуемого объекта. Первый был важен при исследовании индивидуального и уникального, последние - при изучении общего и закономерного, а также при исследовании массовых явлений.

Научная новизна данного исследования состоит в освещении ряда проблем, которые ранее не были предметом специального рассмотрения - процесса свёртывания религиозного просвещения, недовольства антирелигиозной политикой советского государства как одной из важнейших причин выступлений против советской власти в годы гражданской войны. Кроме того, впервые подробно исследованы на тверском материале такие проблемы региональной истории, как процесс изъятия церковного имущества в 1917-1921 гг. в Тверской губернии, атеистическая агитация и пропаганда в Тверском крае в годы гражданской войны.

При решении указанных исследовательских задач были впервые введены в научный оборот архивные документы, касающиеся кампании по разоблачению мощей в Тверской губернии, гонений на духовенство, взаимоотношений рядовых верующих и архиепископа в Тверской епархии. Были рассмотрены различные варианты решения проблемы отношения власти к церковным организациям, апробированные в Тверской губернии, исследован вопрос об их результативности. Впервые было дано подробное описание имевших в Тверской губернии волнений на почве недовольства антицерковной политикой власти (события в Никулинской волости Вышневолоцкого уезда, «Преображенское восстание» в Осташкове), исследованы менее острые формы противодействия населения гонениям на религию и её служителей: сбор подписей против осквернения мощей, попытка организовать преподавание Закона Божьего вопреки запретам властей и т.п. В диссертации введён в научный оборот ряд важных документов из фондов региональных органов власти, позволяющих более полно, чем ранее, описать процесс вмешательства советской власти в конфликт между архиепископом Серафимом и Тверским епархиальным управлением. На материале тверской периодики был проведён анализ ведшейся на страницах региональной печати антирелигиозной пропаганды, на основе которого был воссоздан использовавшийся советскими агитаторами стереотип попа.

При работе над диссертацией использовались как опубликованные, так и не опубликованные источники.

Среди опубликованных источников, имевших большое значение для решения поставленных перед настоящим исследованием задач, следует выделить:

- нормативные акты советского государства - декреты, постановления, инструкции, циркуляры и т.д. Эти документы активно издавались в советское время76.Однако при использовании подобных источников следует учитывать тот факт, что вплоть до конца 20-х гг. не было создано единого законодательства о религиозных организациях. Поэтому различные нормативные акты могли отражать противоположные тенденции в отношении государства к церкви. Особенный интерес представляет сравнение инструкций, выпускавшихся местными органами власти, с нормативными актами, рассылаемыми из центра, а также публикуемых законодательных актов с различными подзаконными актами. Так, например, содержавшиеся в директивах по проведению антирелигиозных мероприятий призывы не оскорблять религиозные чувства верующих вступали в противоречие с содержанием мероприятий, порядок проведения которых эти директивы разъясняли, т.к. сам характер этих мероприятий неизбежно предполагал оскорбление религиозных чувств верующих.

- следующим комплексом документов являются партийные документы: партийные программные документы, различные решения партийных съездов, касающиеся религии77 и др. Данная группа источников имеет большое значение при изучении темы данной диссертации, поскольку официально был провозглашён принцип отделения церкви от государства и антирелигиозной работой могли на законных основаниях заниматься лишь партийные организации.

- периодические издания также имеют большое значение для изучения истории становления антирелигиозной агитации. Так, в журнале «Революция и церковь», издававшемся VIII Отделом Народного комиссариата юстиции, ведавшим религиозной политикой советской власти, помещались законодательные и делопроизводственные документы, касающиеся положения Русской православной церкви. В настоящем исследовании наряду с центральным журналом

78

Революция и церковь» и одноимённой стенной газетой были использованы местные периодические издания - «Известия Тверского Губернского исполнительного комитета» и «Тверская правда».

К периодическим изданиям примыкает публицистика. В советское время активно издавались уже цитировавшиеся работы советских деятелей «антирелигиозного фронта».

- среди источников личного происхождения важное место занимают мемуары современников событий - церковных деятелей. Однако ценность содержащейся в них информации значительно снижена из-за характерной для воспоминаний, как исторического источника, субъективности. Например, указанная особенность негативно сказалась на качестве информации, содержащейся в

79 воспоминаниях архимандрита Феодосия (Алмазова) . Несравненно больший интерес представляют воспоминания митрополита Вениамина (Федченкова) и митрополита Евлогия80. Были в настоящем исследовании использованы также и неопубликованные воспоминания представителей местной власти, хранящиеся в фонде Истпарта Тверского центра документов новейшей истории (Ф.114).

На качестве содержащейся в мемуарных источниках информации сказался тот факт, что они составлялись по истечении определённого времени с момента описываемых в них событий. Это не могло не привести к известным искажениям. В этом плане большую ценность как источники представляют дневники современников событий. В данном исследовании были использованы дневники бежецкого священника И.Постникова. Они содержат интересную информацию о нравах, царивших в глухой провинции революционного времени, об особенностях взаимоотношений между народом и местной властью, которые сложились в первые месяцы большевистского правления, и о первых мерах по реализации Декрета об отделении церкви от государства на местах. К сожалению, эти дневники сохранились не полностью81. Интересные сведения по теме взаимоотношений советской власти и Русской православной церкви в центре и на местах содержат также дневники протоиерея Г.Голубцова, являвшегося участии

82 ком Поместного собора .

- делопроизводственные документы, касающиеся взаимоотношений советского государства и церкви сыграли особую роль при решении стоящих перед диссертацией задач, поскольку многие законы и другие нормативные акты в рассматриваемый период носили декларативный характер. Документы данного вида начали активно издаваться лишь в последние годы. В советское время был опубликован сборник документов «О святых мощах», издатели которого стави

83 ли перед собой чётко заявленные пропагандистские цели . В последнее время выходит в свет много собраний ранее засекреченных делопроизводственных документов советского периода. Так, по теме данной диссертации много интересного материала содержат информационные сводки Чрезвычайной комиссии84. Публикуются собрания источников, посвящённые вопросам взаимоот

85 ношений Русской православной церкви и советского государства . Среди публикаций источников церковного происхождения следует отметить прежде всего сборники документов, касающиеся деятельности Поместного собора Русской православной церкви и патриарха Тихона86.

Исследование архивных документов имело принципиальное значение для раскрытия поставленной темы. В основу данного исследования была положена информация, полученная благодаря изучению неопубликованных документов, хранящихся в фонде Народного комиссариата юстиции (Ф.А-353) Государственного архива Российской федерации (далее ГАРФ), в фондах Тверского Гу-бисполкома, Уездных исполкомов, Отделов Управления и других органов советской власти, хранящихся в Государственном архиве Тверской области (далее ГАТО), и фондах партийных органов Тверского центра документации новейшего времени (далее ТЦДНИ).

Особое место среди документов делопроизводства, содержащихся в данных архивах, занимают отчётные документы, содержащие обобщённую картину происходившего «на антирелигиозном фронте». Однако информация, содержащаяся в отчётах, также нуждается в проверке данными других источников. Так, едва ли допустимо имевшее место в советской историографии некритическое использование анкет, присылавшихся в центральные органы власти из местных органов власти, в качестве источника для изучения реакции масс на реализацию антирелигиозной политики большевиков. В данных отчётах представители советской власти зачастую преувеличивали поддержку своих мероприятий народными массами.

Интересная информация содержится в сводках о политическом состоянии различных районов губернии. Однако на объективности содержащейся в них информации негативно сказались две противоположные тенденции, получавшие преобладание в том или ином документе в зависимости от конкретных условий и темперамента автора. С одной стороны, имело место стремление драматизировать события, представить духовенство и верующих в качестве явных или скрытых контрреволюционеров, с другой, - желание убедить вышестоящие органы в успешности проведённой местными властями агитации среди населения и предупреждению возможных при осуществлении законодательства, касающегося положения религиозных организаций, волнений. Авторы отчётов о политическом положении часто признавали непопулярность советской власти среди населения, но старались объяснить её в первую очередь экономическими причинами.

Многие моменты, не получившие отражения в отчётной документации, могли получить отражение в документах, связанных с принятием и выполнением тех или иных решений. Решения советской власти, касавшиеся реализации тех или иных положений советского религиозного законодательства, отражались в протоколах заседаний различных государственных органов. Так, протоколы о закрытии церквей включают в себя постановку вопроса об отчуждении церковного имущества, решение вопроса, его обоснование (в том числе ссылки на просьбы, заявления или мнение населения), план реализации этого решения и представление соответствующего ходатайства перед вышестоящим органом советской власти. Большое значение для решения поставленных задач имеют дела, содержащие сведения о закрытых и функционирующих церквях. Эти сведения включались в переписку между органами советской власти различных уровней, касавшуюся проведения в жизнь Декрета об отделении церкви от государства.

Ценную информацию об антирелигиозной политике советской власти содержат следственные дела представителей духовенства и мирян, обвинённых в контрреволюционной деятельности или нарушении Декрета об отделении церкви от государства. Кроме того, что в данных делах имеются сведения о репрессиях против верующих, они часто позволяют судить о степени адекватности карательных мер. В делах, кроме показаний свидетелей, протоколов допросов, судебных заседаний и приговоров суда, содержатся многочисленные документы церковного и личного происхождения, включенные в качестве вещественных доказательств. Но следует отметить, что автором настоящего исследования выявлены далеко не все дела, касавшиеся гонений на духовенство в Тверской епархии в рассматриваемый период, поскольку их анализ является темой специального исследования. В данной диссертации использованы следственные дела, хранящиеся в фонде Тверского революционного трибунала (ГАТО. Ф.Р-1998) и Новоторжского отдела юстиции (ГАТО. Ф.Р-1310).

Особое значение имеют содержащиеся в различных делах жалобы верующих на методы реализации Декрета об отделении церкви от государства и переписка об их рассмотрении советскими органами власти. Эти документы позволяют выявить факты нарушений прав верующих и сравнить официальную версию событий с мнением представителей Русской православной церкви.

В отдельные дела в советском делопроизводстве выделялись Уставы религиозных обществ, в которые также включались протоколы общих собраний членов общины, списки учредителей общества, членов приходского Совета и служителей культа в храме при данной общине. В основу Устава религиозных обществ был положен единый для всех православных приходов текст, навязанный сверху. В нём оговаривались задачи общества, организация и состав общины, её имущество и средства.

Протоколы общих собраний учредителей религиозных обществ представляют собой постановления об утверждении Устава, в которых содержится либо решение о безоговорочном принятии изданного правительством Устава, либо выражается несогласие с отдельными его пунктами и так или иначе связанными с ними действиями властей. Заявления верующих о несогласии с отдельными положениями Устава, представляют особенный интерес для исследователя. Следует учитывать то, что «религиозные общества», предусматривавшиеся Уставом, создавались по инициативе Советской власти, стремившейся уничтожить старую структуру Русской православной церкви, и поставить под контроль её низовую единицу - приход. В идеале, приблизиться к которому удалось лишь в 1922 г., предполагалось допускать объединение приходов в более крупные организационные структуры лишь через подчинение целиком лояльным советской власти, способным пойти на максимально возможные (вплоть до нарушения канонов) уступки обновленческим церквам. Устав религиозных обществ пытались использовать как инструмент этого подчинения и, следовательно, отношение к нему, выраженное в замечаниях верующих к положениям Устава, тесно связано с отношением к антирелигиозной политике советской власти в целом.

Позицию Русской православной церкви по ряду интересующих нас вопросов позволяют выяснить документы, отражающие деятельность различных церковных органов. К этой группе документов относятся как отчётные документы (рапорты, отчёты благочинных и т.п.), так и протоколы различных церковных органов - Епархиального совета, Приходских советов и т.д. В данном исследовании были использованы неопубликованные документы церковного происхождения, хранящиеся в фонде Тверского епархиального совета (ГАТО. Ф.Р-641).

Весь рассмотренный комплекс источников позволяет воссоздать картину взаимоотношений государства и церкви в Тверской губернии в годы гражданской войны.

Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, приложений и списка использованных источников и литературы. В первой главе диссертации описывается антицерковная политика советской власти: рассмотрены меры, направленные на лишение церкви её социально-экономических ресурсов, разрушение её организационной структуры. Рассмотрен во второй главе также и вопрос о реакции верующего населения на эти меры, о недовольстве населения антицерковной политикой, как причине массовых волнений. Причём вопрос о массовых возмущениях верующих в связи с действиями власти, направленными против интересов церкви, рассмотрен в отдельном параграфе. Другие формы недовольства населения антицерковной и антирелигиозной политикой описывались вместе с теми мерами, которые стали их причиной. Во второй главе изучена антирелигиозная политика советской власти: первые агитационно-пропагандистские антирелигиозные кампании, предпринятые с целью отторжения от церкви верующих, меры, направленные на практическое лишение церкви возможности распространять религиозное вероучение среди широких масс народа, ограничения, наложенные на возможность отправлять религиозные обряды. Рассматривался в первой главе и вопрос о степени успешности тех или иных антирелигиозных мер.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Политика советской власти в отношении Русской православной церкви в 1917 - 1921 гг."

Антирелигиозная и антицерковная политика в изученном регионе обладает рядом специфических черт ввиду удалённости Тверской губернии от основных фронтов гражданской войны. На Верхневолжском материале можно проследить особенности взаимоотношений между представителями народа, священнослу жителями и властью, взятых как бы в «чистом виде». Возможностей списать все имевшие на почве антирелигиозной политики конфликты на союз контрре волюционного духовенства и белогвардейцев у местных советских властей в Тверской губернии было значительно меньше, чем на юге России, на Урале или в Сибири. Назвав себя «народной властью», руководители на местах были вы нуждены считаться с недовольством населения их антицерковной деятельно стью и нередко пытались внести соответствующие коррективы в свою полити ку, а не находить в этом недовольстве лишь повод для репрессий. В то же вре мя, удалённость от линии фронта позволяла местной власти игнорировать мне ние населения в вопросе о судьбе церкви, поскольку массовые возмущения не были столь опасны для режима, по сравнению с регионами, близкими к местам ведения боевых действий. К тому же местные органы власти ввиду близости к столицам были вынуждены более последовательно придерживаться распоряже ний центральной власти, что неизбежно сказывалось и на политике в отноше нии религиозных организаций, которая также находилась под контролем вер ховных органов власти, более тщательном, чем в удалённых от столицы регио нах. Это означает, что принципы советской политики в рассматриваемом ре гионе проводились более последовательно.Своеобразное понимание большевиками принципа отделения церкви от государства предполагало не столько свободу вероисповедания, сколько посте пенное вытеснение религии из жизни общества.В рассматриваемый период среди представителей советской власти не бы ло единства в вопросе об отношении к церковным организациям. Однако поли 244 тику государства по отношению к религии определяли представители жёсткой линии. Сторонники же более осторожных подходов к церкви получили воз можность отстаивать свою точку зрения лишь в связи с необходимостью идти на уступки из-за временной слабости большевистской власти. Любые компро миссы с религиозными организациями, таким образом, сводились к значению тактических мер. Стратегической задачей большевиков было полное уничтоже ние религии и церкви. Разногласия могли иметь место лишь в вопросе о сроках и методах её достижения.Значение Декрета об отделении церкви от государства как акта, направ ленного прежде всего на уничтожение церкви, было сразу осознано представи телями православного духовенства. Именно в этой антирелигиозной и антицер ковной направленности нового законодательства, а не во враждебности к совет ской власти как таковой и следует искать причины того, что духовенство нача ло оказывать сопротивление реализации Декрета.В числе причин, вызвавших столь резкое противоречие между деклари руемым большевиками принципом отделения церкви от государства и практи кой его реализации, следует назвать неосуществимость самого принципа в том виде, в каком он публично формулировался. Полное отделение церкви от госу дарства было невозможно, поскольку государство по самой своей природе должно было регулировать взаимоотношения внутри общества. Поэтому пред ставители советской власти были вынуждены постоянно идти на нарушение провозглашённого ими самими принципа и либо действовать по отношению к церкви деструктивно, либо вступать во взаимодействие с верующими, В трудах Маркса и Энгельса вопрос о способах длительного сосущество вания пролетарской власти и религиозных организаций оставался открытым.Это ставило представителей советской власти перед необходимостью само стоятельного поиска вариантов отношения к церкви. Как увидим, многие нахо дили выход в так называемых «административных методах» борьбы с религи 245 озными организациями, открытых гонениях на верующих и священнослужите лей.Причиной антирелигиозной и антицерковной политики советской власти можно считать и то, что большевики видели в религиозных организациях кон курента, стоявшего на пути безраздельного влияния на массы. Именно потому, что коммунистическая идеология должна была взять на себя часть функций, которые выполняла прежде религия, столь жёсткой была позиция руководства партии в вопросе о выполнении членами партии религиозных обрядов: носите ли новой идеологии не могли быть одновременно верующими людьми. Осо бенно непримиримо следовало относиться к тем членам партии и ответствен ным работникам советского аппарата, которые выполняли религиозные обряды сознательно, а не под влиянием среды, а также к тем, чью религиозность нельзя было списать на недостаток образования.Антицерковная политика в рассматриваемый период подразумевала прежде всего меры по разрушению экономической мощи церкви. Предпринимались и первые попытки разрушить организационную структуру Русской православной церкви, начались гонения на отдельных её представителей.Советское законодательство, запретив сборы на общецерковные нужды, по ставило религиозные организации в условия, когда они могли продолжать су ществовать лишь нарушая существующие правовые нормы. Устранение нару шений советского законодательства в данной области было делом времени.Значит, церковная иерархия в том виде, в каком она существовала на момент революции, должна была медленно, но верно исчезнуть, поскольку средств на её содержание по советскому законодательству взять было неоткуда. На месте единой церкви должны было возникнуть множество разрозненных приходов.Но и для последних в советских нормативных актах предполагалась возмож ность уничтожения в случаях, если бы удалось организовать достаточно широ кое движение среди «сознательного» населения за закрытие храмов под не бо 246 гослужебные цели. Этой возможностью и воспользовались представители ме стной власти в середине и, особенно, в конце 20-х годов.В рассматриваемый период началась массовая кампания по ликвидации монастырей. Причём даже компромиссный вариант частичного сохранения ста рого уклада в трудовых артелях, состоящих из бывших монахинь и монахов, не устраивал советскую власть. Массы иноков и инокинь оказывались вырванны ми из привычной среды, брошенными в водоворот глубоко чуждого им нового мира. Наиболее искренняя в своей вере и социально активная их часть была об речена на явное или скрытое противостояние советской власти.В рассматриваемый период вопрос об организации церковной жизни приоб рёл особенно острый характер. Новые условия требовали, с одной стороны, ак тивного вовлечения в дело церковного управления широких слоев мирян, а с другой - централизации управления в руках представителей высшей церковной власти, следящих за соответствием церковным канонам новшеств, сделанных согласно с требованиями времени.В качестве одного из главных и наиболее результативных методов борьбы с церковью большевики использовали внесение раскола в среду верующих. Они активно использовали существовавшие в церковных организациях противоре чия, связанные с обмирщением сознания широких масс русских людей, для подрыва авторитета религии и разрушения церковной иерархии. В качестве яр кого примера такой политики можно назвать использование большевиками противоречия между Тверским архиепископом Серафимом и подчинённой ему епархией. Одной из причин вмешательства советской власти во внутрицерков ные дела в данном случае была непримиримая позиция архиерея.Основным мотивом политики большевиков, направленной на разрушение церковного организма и предотвращение проведения конструктивных реформ в управлении церковью, следует назвать стремление не допустить существования эффективно функционирующей религиозной организации. Не признавая за церковью прав юридического лица, большевики допускали самоорганизацию верующих лишь на уровне отдельных приходов. Случаи же самоорганизации на более высоком уровне центральной властью рассматривались как нарушения Декрета об отделении церкви от государства и постепенно сводились на нет.Юридическим поводом к разрушению организационных структур церкви становилось положение советского законодательства о присвоении функций государственной власти любыми организациями, не имеющими прав юридиче ского лица, как контрреволюционном деянии. Поскольку советское государство присваивало себе функции регулирования всех сторон жизни общества, любое эффективное воздействие религиозных организаций на сознание и поведение граждан должно было рассматриваться как повод к уничтожению церковных структур. Большевики не могли допустить, чтобы в коммунистической стране существовали какие-либо организации, живущие по собственным законам, от личным от советских, даже если эти законы касаются лишь частной жизни гра ждан, их нравственных и религиозных убеждений.Репрессивный характер политики советской власти по отношению к пред ставителям духовенства проявился в многочисленных ограничениях прав свя щеннослужителей и случаях открытых гонений на священников. Оправданием этой политики считалось участие духовенства в контрреволюционной борьбе.Террор должен был предупредить контрреволюционные действия церковно служителей. Рассмотренные здесь данные нельзя считать исчерпывающими, вопрос нуждается в дополнительных исследованиях, однако политическая по зиция представителей тверского православного духовенства, случаи обвинения которых были нами рассмотрены, не была откровенно контрреволюционной.Инкриминирование представителям духовенства действий, направленных на подрыв советской власти было, как правило, беспочвенным.В Тверской губернии террор в рассматриваемый период не был столь же масштабным, как в регионах, близких к линии фронта. Это могло объясняться тем, что у священников просто не было возможности открыто заявить о своих симпатиях к белому движению. Объяснить это можно и тем, что у представите 248 лей местной советской власти было меньше поводов к обвинению духовенства в контрреволюционной деятельности.В тех случаях, в которых дело доходило до суда, как правило, обнаружи валась невиновность священников. Причиной возбуждения уголовного дела против представителей духовенства могло стать практически любое упомина ние о политике на проповеди или даже обсуждение чисто хозяйственных во просов, исполнение богослужений одновременно с покушением на вождя рево люции и т.п. Иногда карательные органы советской власти вмешивались в чис то религиозные дела. Ничтожность поводов к аресту, заставляла Тверской ре волюционный трибунал в большинстве случаев амнистировать обвиняемых или признавать обвинение в контрреволюционной деятельности недоказанным.Антирелигиозная работа в рассматриваемый период заключалась в различ ных ограничениях на право отправления религиозных обрядов, атеистической агитации и пропаганде и политике свёртывания церковного просвещения.Единого органа, ведавшего антирелигиозной работой, не существовало.Объясняется это, прежде всего, тем фактом, что официально был провозглашён принцип отделения церкви от государства, и последнее не могло открыто вме шиваться в дела религии. Тем же следует объяснять и отсутствие нормативных актов, регламентирующих атеистическую работу. Вопросы антирелигиозной пропаганды и агитации оговаривались лишь в постановлениях большевистской партии.Вопреки декларированному в 13-й статье Конституции РСФСР принципу свободы как антирелигиозной, так и религиозной агитации и вопреки Декрету об отделении церкви от государства, советское государство фактически субси дировало именно атеистическую пропаганду.Советскими журналистами сознательно навязывался определённый сте реотипный образ «попа» - жадного, кровожадного обманщика контрреволюционера. При описании деятельности духовенства пропагандисты прибегали ко лжи и преувеличениям, оценки их были крайне предвзятыми.Насущная для церкви задача преодоления отчуждения между православи ем и народом с помощью усовершенствованного церковного просвещения так и не была решена. Более того, советская власть сделала всё возможное для ис коренения системы церковного просвещения.Прежде всего, были прекращены выплаты на содержание учреждений церковного просвещения из церковной казны. Задача обеспечения церковных учебных заведений необходимыми средствами целиком ложилась на плечи от дельных приходов, и без того терпящих лишения, и потому не готовых к реше нию этой задачи.Основное внимание большевики уделяли искоренению церковного про свещения среди молодого поколения. Религиозное образование для взрослых формально запрещено не было, однако фактически велась политика закрытия духовных учебных заведений и отчуждения типографий, печатавших церков ную литературу.Антирелигиозную политику советской власти в рассматриваемый период можно в целом охарактеризовать, как недостаточно результативную. Антирели гиозная пропаганда велась достаточно грубыми методами, с чем во многом и связана её низкая эффективность. Она могла укрепить и систематизировать ан тирелигиозные взгляды, но мало кого убеждала в необходимости отказаться от веры. Проводимые против Православной церкви пропагандистские мероприя тия, как свидетельствуют исследования более поздних периодов антицерковной политики, приводили не к уменьшению, а скорее к увеличению религиозности населения.Одновременно с ростом атеизма среди широких масс, сокращением числа людей, считавшихся верующими, современники наблюдали и религиозный подъём среди православных людей, оставшихся верными церкви, качественное ул5Д1шение состава прихожан, возвращение в ряды верующих представителей интеллигенции.Данные по разоблачению мощей в Тверской епархии подтверждают тезис об ограниченном воздействии советской атеистической пропаганды в первые годы советской власти: значение «отречения от старой веры» сводилось во многом к тому, что получили возможность громко заявить о своём безверии люди, и прежде склонные к безбожию. При этом возможность публичного за явления о сохранении своей веры вопреки кампании по разоблачению мощей была ограничена.Политика свёртывания церковного просвещения вызвала недовольство среди широких масс верующих, пытавшихся организовать церковное просве щение для детей вопреки запретам. После запрещения преподавания Закона Божьего в светских школах церковь пыталась создать систему преподавания вероучения при храмах, однако постепенно эти нарушения советского религи озного законодательства ликвидировались. Легче всего организация преподава ния Закона Божьего проходила в городах, однако сохранить достигнутое было легче в «медвежьих углах», где проконтролировать деятельность церковных общин и вовремя отреагировать было сложнее.Победы на «религиозном фронте» осуществлялись лишь за счёт осуществ ления административных антицерковных мер, то есть за счёт насильственного изъятия у верующих храмов и внесения разлада в их ряды. Вполне естественно, что подобная практика способствовала лишь росту авторитета Русской право славной церкви, превратившейся из «гонительницы» в гонимую.Отношение населения к отчуждению церковного имущества не было одно значным. С одной стороны, изъятие церковных земель было встречено с удов летворением многими крестьянами. С другой, многие прихожане были возму щены покушением на церковное имущество и стали оказывать более или менее явное противодействие отчуждению церковного имущества. Борьба Советской власти с Русской православной церковью за церковную собственность была лишь внешним проявлением борьбы за души прихожан. Причём те варварские формы, какие принимала порой эта борьба, приводили к обратному эффекту, озлобляя население и роняя в его глазах авторитет власти.Политика террора против представителей духовенства также не была одобрена широкими массами. Следственные дела Тверского Революционного трибунала свидетельствуют о доброжелательном отношении к своим пастырям большинства прихожан, об их желании вызволить их из заточения. Вместе с тем, в наличии имелось достаточное количество желающих расправиться с представителями духовенства, оказав содействие советским карательным орга нам.Иногда недовольство антицерковной и антирелигиозной политикой совет ской власти выливалось в массовые возмущения. Случаи столкновений на поч ве недовольства антицерковной политикой советской власти легко трактова лись большевиками, как контрреволюционные восстания. Причём особая роль в организации этих восстаний приписывалась представителям духовенства. Од нако рассмотренные нами конфликты, имевшие место в Тверской губернии, были лишены важного признака любого восстания - они не были организова ны, вспыхивали стихийно. Следовательно, они заслуживают скорее названия массовых волнений, вызванных недовольством антицерковной и антирелигиоз ной политикой советской власти.Верующие хорошо осознавали, что проводимые большевиками мероприя тия направлены против интересов церкви. Их недовольство вызывали практи чески все мероприятия советской власти по осуществлению Декрета об отделе нии церкви от государства: отчуждение имущества, свёртывание церковного просвещения и т.д. И лишь нежелание давать повод к обвинениям в контррево люционности удерживало верующих от возмущений, впрочем, легко вспыхи вавших в случаях, когда осуществление Декрета от 20 (23) января принимало особо грубые формы.Антирелигиозная и антицерковная политика большевиков была фактором, обострявшим политическую ситуацию в стране и подрывавшим в глазах насе 252 ления авторитет советской власти. Однако, признавая важность рассматривае мого здесь фактора обострения ситуации, следует учитывать и то, что конфлик ты по поводу реализации Декрета от 23(20) января 1918 г. принимали столь острую форму во многом по вине отдельных представителей местной власти (в том числе не являвшихся членами РКП (б)), воспользовавшихся своими чрез вычайными полномочиями в преступных целях.Ряд проблем, поднятых в настоящем исследовании, нуждается в дополни тельной разработке. Так, обработанные нами следственные дела, хранящиеся в ГАТО, не дают исчерпывающей картины политических пристрастий тверского духовенства. Для окончательного разрешения вопроса требуется архивоведче ская обработка и изучение следственных дел священнослужителей, передан ных в ТЦДНИ. При исследовании данной группы источников необходимо ис пользование математических методов. Статистические методы можно исполь зовать и при работе с рядом других источников, освещающих историю взаимо отношений власти и церкви: дел священнослужителей, лишённых избиратель ных прав, дел, содержащих переписку об изъятии церковного имущества и т.д.Дальнейшей разработки требует тема политики большевиков, направленной на разрушение церковной организации: на материале тверских архивов необходи мо изучить не только случаи вмешательства светских властей в дела, связанные со взаимоотношениями епископа со своей паствой, но и вопросы, связанные с отношением большевиков к процессам, происходившим на приходском уровне (разработкой данной проблематики на тверском материале занимается в на стоящее время Т.Г. Леонтьева).В дополнительных исследованиях нуждается и проблема антирелигиозной пропаганды. При раскрытии данной темы нам представляется целесообразным использовать понятия социальной и аналитической психологии и культуроло гии. Так, при исследовании стереотипного образа «попа», культивировавшегося на страницах советской периодики, многое, на наш взгляд, можно объяснить при помощи понятия проекции (перенесения собственных подавленных куль 253 турой агрессивных и низменных импульсов на других людей, социальные и ЭТ' нические группы), а также используя аналогии с архетипом «трикстера».

Список научной литературыСипейкин, Александр Викторович, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Фонд 160. Тверская Духовная Консистория. Оп.1. Д.22442, 22444, 22446, 22436, 22449.

2. Фонд Р-291. Тверской Губернский исполнительный комитет советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Оп.1. Д.57, 205; Оп.12. Д. 176; Оп.13. Д.183; Оп.16. Д.24. Т.1.

3. Фонд Р-640. Тверской городской совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Оп.1. Д.49, 62.

4. Фонд Р-641. Тверской Епархиальный совет. Оп.1. Д.1, 341, 587, 785, 787, 790, 798, 1033, 1194, 1304, 1309, 1318, 1338, 1456, 1459, 1461, 1463, 1464, 1492, 1588.

5. Фонд Р—1310. Новоторжский Отдел Юстиции. Оп.1. Д.27, 43.

6. Фонд Р—1318. Новоторжский уездный исполнительный комитет советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. On. 1. Д. 1.

7. Фонд Р-1607. Весьегонский Отдел управления уездного исполнительного комитета советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Оп.1. Д. 148.

8. Фонд Р-1698. Новоторжский Отдел управления уездного исполнительного комитета советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Оп.2. Д.96.

9. Фонд Р-1752. Вышневолоцкий Отдел управления уездного исполнительного комитета советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Оп.1. Д.36.

10. Фонд Р-1829. Старицкий Отдел управления уездного исполнительного комитета советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Оп.1. Д. 15, 74, 124, 142.

11. Фонд Р-1998. Тверской Революционный Трибунал. Оп.1. Д.1, 46, 109, 122, 127, 128, 174, 175, 177, 301, 360, 399, 493, 608, 670.

12. Фонд Р-2341. Ржевский Отдел управления уездного исполнительного комитета советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Оп.1. Д.4, 34, 44.

13. Фонд 114. Истпарт. Оп.1. Д.5, 6, 28.Периодические изданияГазеты

14. Известия Осташковского исполнительного комитета. 1918. 5 марта.

15. Известия Тверского Губернского Совета. 1918. 25 марта; 13, 16 апреля; 12 мая; 20, 30 июля; 30 августа; 7, 13, 17 сентября; 12, 22, 24 декабря.

16. Известия Тверского губернского исполнительного комитета. 1918. 21, 27 декабря; 1919. 13 января; 11, 25, 28 февраля; 4, 22, 25, 27 марта; 30 апреля; 18, 20, 21, 24, 25, 28 мая; 6, 8, 12, 19 июня; 18, 26 июля; 7 сентября; 12, 22 декабря.

17. Революция и церковь/ Стенная газета. 1921. №1.

18. Тверская правда. 1920. 3, 7, 21, 29 января; 3, 11, 22, 27, 28 февраля; 14, 17 марта; 14 апреля; 15, 16 июня; 17, 27 июля; 5, 8 сентября;

19. Тверские епархиальные ведомости. 1918. №5-6.Журналы

20. Революция и церковь. 1919. №2, 3-5, 6-8; 1920. № 9-12; 1922. №1-3.Опубликованные источники

21. Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917-1943/ Сост. М.Е.Губонин. М.: Православный Свято-Тихоновский Богословский институт, 1994. - 1063 с.

22. Архивы Кремля. В 2-х кн. / Кн.1. Политбюро и церковь. 1922-1925 гг. -М.: Российская политическая энциклопедия. Сибирский хронограф, 1997. 600 с.

23. Вениамин (Федченков), митрополит. На рубеже двух эпох. М.: Новая книга, 1996.- 400с.

24. Голубцов Г., протоиерей. Поездка на Всероссийский Церковный собор. Дневник (29 января 18 апреля 1918 г.)// Российская Церковь в годы революции (1917-1918гг.). - М.: Крутицкое Патриаршее подврорье, 1995. - 249 с.

25. Евлогий, митрополит. Путь моей жизни. Воспоминания митрополита Евлогия, изложенные по его рассказам Т. Манухиной. М.: Московский рабочий. Издательский отдел всецерковного православного молодёжного движения, 1994. - 632 с.

26. История КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК.Т.1 М.: Издательство политической литературы, 1983. - 638 е.; Т.2. - М.: Издательство политической литературы, 1983. - 606 с.

27. Патриарх Тихон и история Русской Церковной Смуты. Кн. 1. СПб, 1994.

28. Постников И.Н. «Насколько дёшево стала цениться жизнь». Дневник бежецкого священника И.Н. Постникова. // Источник. 1996. №3 - С.34-54; №4 - С.9-28; №5. - С.14-28.

29. Русская Православная Церковь в советское время (1917-1991). Материалы и документы по истории взаимоотношений между государством и Церковью./ Сост. Герд Штриккер. Книга 1. М.: Пропилеи, 1995. - 399 с.

30. Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. 19171941. Документы и фотоматериалы. М.: Изд-во Библейско-Богословского Института св. апостола Андрея, 1996. - 352 с.

31. Собрание определений и постановлений Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. Вып. 1-4. М.: Издание Новоспасского монастыря, 1994,

32. Собрание узаконений и распоряжений Рабоче-крестьянского правительства. М.: Госиздат, 1920. - 312 с.

33. Советская деревня глазами ВЧК-НКВД-ОГПУ. Документы и материалы. 1918-1922. Т.1. -М.: РОССПЭН, 1998. 864 с.

34. Сосуд избранный. История российских духовных школ в ранее не публиковавшихся трудах, письмах деятелей Русской Православной Церкви, а также в секретных документах руководителей советского государства. 18881932. СПб.: Борей, 1994. - 464 с.

35. Феодосий (Алмазов), архимандрит. Мои воспоминания (записки соловецкого узника). М.: Крутицкое Патриаршее Подворье. Общество любителей церковной истории, 1997. - 260 с.

36. Черные дни Русского Православия. (Документы и материалы притеснений служителей культа и религиозных объединений Тюменского края в годы советской власти. 1917-1965 гг.) Тюмень. 1992. - 215 с.Литература

37. Александров Ю. Декрет о свободе совести. М.: Советская Россия, 1961. -40с.

38. Алексеев В.А. Иллюзии и догмы: (Взаимоотношения Советского государства и религии). М.: Политиздат, 1991. - 398 с.

39. Альмяшева Л.Н. Отделение церкви от государства и атеистическое воспитание трудящихся Мордовии в 1917-1925 гг. Автореферат дис. . канд. ист. наук. М., 1975. - 20 с.

40. Амосов Н.К. Христианство, его происхождение и политическая роль. -М.: Военное издательство министерства обороны, 1955. 64 с.

41. Атеизм в СССР: становление и развитие. М.: Мысль, 1986. - 238 с.

42. Бабинов Ю.А. Государственно-церковные отношения в СССР: История и современность. Симферополь: Таврия, 1991. - 124 с.

43. Бакаев Ю.Н. История государственно-церковных отношений в России. Учеб. Пособие. Хабаровск: Изд-во ХГТУ, 1994. - 84 с.

44. Белкин А.И. Государственно-церковные отношения в Мордовии в 20-х -начале 60-х годов XX века: (На материалах русского православия). Автореф. дис. на соиск. .канд. ист. наук. Саранск, 1995. - 21 с.

45. Бонч-Бруевич В.Д. Избранные атеистические произведения. М.: Мысль, 1973. -344 с.

46. Буров Я. Что означает закон о свободе совести и отделении церкви от государства? М.: Издание Всероссийского Центрального ИсполнительногоКомитета Советов Рабочих, Крестьянских и Солдатских Депутатов, 1918. 16 с.

47. Васильева И. Г. Взаимоотношения Советского государства и религиозных объединений в Башкирии, 1917- 1920-е годы. Дис. .канд. ист. наук.-Уфа, 1998.-211 с.

48. Васильева О.Ю. Русская Православная Церковь и советская власть в 1917- 1927 годах //Вопросы истории. 1993. - № 8. - С.40-54.

49. Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н. Красные конкистадоры. М.: Соратник, 1994.-270 с.

50. Введенский А.И., прот. Церковь и государство. Очерк взаимоотношений 1918-1922. М., 1923. - 253 с.

51. Вещиков А.Т. Советские законы о религиозных культах. М.: Знание, 1962.-40 с.

52. Воробьёв В., прот. Память о новомучениках и новейшая история Русской Православной Церкви // 8-я Ежегодная Богословская конференция православного Свято-Тихоновского Богословского института. Материалы. М., 1998. - С.182-186.

53. Вострышев М.И. Патриарх Тихон. М.: Молодая гвардия, 1992. - 302 с.

54. Георгий (Митрофанов), священник. Русская Православная Церковь в России и в эмиграции в 1920-е годы. СПб.: Hoax, 1995. - 143 с.

55. Гидулянов П. В. Отделение Церкви от государства в СССР. Полный сборник к декрету РСФСР и СССР, инструкций, циркуляров и т.д. с разъяснениями V отдела НКЮста РСФСР. М.: Юридическое изд-во НКЮ РСФСР, 1924.-400 с.

56. Гидулянов П.В. Церковь и государство по законодательству РСФСР. Сб. Узаконений и Распоряжений с разъяснениями V отдела НКЮ под редакцией П.А. Красикова. М.: Главлит, 1923. 100 с.

57. Гирман Ю.И. В чём сущность свободы совести? М.: Мысль, 1966. - 88с.

58. Голубцов С.А. Дело Самарина-Кузнецова // 8-я Ежегодная Богословская конференция православного Свято-Тихоновского Богословского института. Материалы. М., 1998. - С.205-212.

59. Голубцов С.А. Московское духовенство в преддверии и начале гонений. 1917-1922гг. М.: Издательство православного братства Споручницы грешных, 1999.-192 с.

60. Гордиенко Н.С. Эволюция русского православия (20-80-е гг. XX столетия). М.: Знание, 1984. - 64 с.

61. Елисеев A.JI. Политика Советского государства по отношению к Русской Православной Церкви в 20-30-е годы. Автореферат дис. .канд. ист. наук.-М., 1997.-24 с.

62. Емелях Л.И. Крестьяне и церковь накануне Октября. Л.: Наука, 1976. - 184 с.

63. Желнакова Н.Ю, Государственная политика по отношению к Русской Православной Церкви в 1920-1930-е годы. Автореф. дис. .канд. ист. наук. -М., 1995.-23 с.

64. Желнакова Н.Ю. Государственная политика по отношению к Русской Православной Церкви в 1920-1930-е годы. Дис. .канд. ист. наук. М., 1995. -180 с.

65. Зарин П. Политическая маскировка религиозных организаций. М., Государственное антирелигиозное издательство, 1934. - 106 с.

66. Зыбковец В.Н. Национализация монастырских имуществ в Советской России (1917-1921гг.). М.: Наука, 1975. - 205 с.

67. История Русской Православной Церкви от Восстановления Патриаршества до наших дней. Том 1. 1917-1970. СПб.: Воскресение, 1997. -832 с.

68. Кандидов Б. Церковь и шпионаж. М.: Государственное антирелигиозное издательство, 1938. - 120 с.

69. Кашеваров А.Н. Государство и церковь: Из истории взаимоотношений Советской власти и Русской Православной Церкви, 1917-1945гг. СПб.: Изд-во СПбГТУ, 1995.- 138 с.

70. Каширин П. О свободе совести. М.: Издательство ЦК ВЛКСМ. Молодая гвардия, 1939. -48 с.

71. Кефала М. Агитационно-массовая антирелигиозная работа за 15 лет// Воинствующее безбожие в СССР за 15 лет. 1917-1932. Сборник под редакцией М. Енишерка, А. Лукачевского, М. Мишина. М., Государственное антирелигиозное издательство, 1932. - С.355-368.

72. Клочков В.В. Закон и религия: От государственной религии в России к свободе совести в СССР. М.: Политиздат, 1982. - 160 с.

73. Коголь Т.Н. Русская Православная Церковь и советское государство в 1917-1927 гг. : (На материалах Западной Сибири). Дис. .канд. ист. наук. -Томск., 1995.-217 с.

74. Колесник Н.А. Ленинский принцип подчинения атеистической работы задачам борьбы за коммунизм // Вопросы научного атеизма. Вып. 8. М.: Мысль, 1969.-С. 172-193.

75. Красиков П.А. Избранные атеистические произведения. М., Мысль, 1970.-270с.

76. Красников Н.П. В погоне за веком. (Отражение социальных процессов в богословских трудах и проповеднической деятельности православных священнослужителей). -М.: Изд-во политической литературы, 1968. 160 с.

77. Кривова Н.А. Власть и церковь. М.: АИРО-ХХ, 1997. - 248 с.

78. Крывелев И.А. Русская Православная Церковь в первой четверти XX века. М.: Знание, 1982. - 64 с.

79. Круглов А.А. Становление и развитие научного атеизма в СССР в 2030-е годы и "Очерки." Г.М. Лившица по данной проблеме // Г.М. Лившиц. Очерки по истории атеизма в СССР: 20-30-е годы. М.: Наука и техника, 1985. -С.3-34.

80. Крупская Н.К. Из атеистического наследия. М.: Наука, 1964. - 308 с.

81. Крывелев И.А. Атеистические заветы В.И. Ленина. М.: Московский рабочий, 1969. - 38 с.

82. Крывелев И.А. Религии и церкви в современном мире. М.: Советская Россия, 1961.- 192 с.

83. Куроедов В.А. Религия и церковь в советском обществе. М.: Издательство политической литературы, 1984. - 255 с.

84. Левитин-Краснов А.Э., Шавров В.М. Очерки по истории русской церковной смуты. В трех томах. М.; Крутицкое Патриаршее подворье, 1996. -672 с.

85. Леонтьева Т.Г. Вера и бунт: духовенство в революционном обществе России начала XX века // Вопросы истории. 2001. - №1. - С.29-43.

86. Леонтьева Т.Г. Духовенство и сельский мир. 1905-1922 // Академик П.В. Волобуев. Неопубликованные работы. Воспоминания. Статьи. М.: Наука, 2000. - С.279 - 299.

87. Леонтьева Т.Г. Жил был поп.// Родина. 1999. - №11. - С.42-47.

88. Леонтьева Т.Г. Сельское духовенство: политика и прихожане (19001924)// STUDIA SLAVICA FINLANDENSIA. Tomus XVIII. Modernisation in the Russian provinces. Helsinki, 2000. C.255-274.

89. Лукин H. Революция и церковь. M.: Государственное издательство, 1925. - 40 с.

90. Луначарский А.В. Почему нельзя верить в Бога? М.: Наука, 1965. -444 с.

91. Лунин А. Церковь и Октябрьская революция. М.: Издание журнала «Безбожник у станка», 1925. - 36 с.

92. Лысенко А. Вечный вопрос о Боге // Православие. Еретики. Чёрная магия. Запорожье: Паритет, 1994. - С. 151-152.

93. Лягушкина Э.Я. Борьба против антинародной деятельности православной церкви в годы гражданской войны и интервенции. (1918-1921 гг.). Автореферат дис. .канд. ист. наук. М., 1965. 28 с.

94. Мень А. Православное Богослужение. Таинство, слово и образ. М.: СП. «Слово», 1991.- 192 с.

95. Михайлов С.В. Отношения государства и церкви на Архангельском Севере в 1920 70-х гг. (краткий обзор)// Религиозная жизнь Архангельского Севера. История и современность. Архангельск, 1997. - С.22-34.

96. Музафарова Н.И. Политика советского государства в религиозном вопросе в 1917-1937 гг. (На материалах Урала). Автореф. дис. .д-ра. ист. наук. -Екатеринбург, 1992. 36 с.

97. На пути к свободе совести. Т.1. М.: Прогресс, 1989. - 393 с.

98. Неживых Н.А. Взаимоотношения партийных и советских органов с православной церковью в 1920-1929 гг: (На материалах Западной Сибири). Дис. .канд. ист. наук. Омск, 1998. - 20 с.

99. Нейтман М.Л. Проведение ленинского декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» в Забайкалье (1918-1923). Автореф. . канд. ист. наук. Иркутск, 1974. 20 с.

100. Нечаев М.Г. Красный террор и церковь на Урале. Пермь: Изд-во Перм. гос. пед. ин-та, 1992. - 16 с.

101. Одинцов М.И. Государство и Церковь. (История взаимоотношений. 1917-1938 гг.) М.: Знание, 1991. - 64 с.

102. Одинцов М.И. Путь длиною в семь десятилетий: Путь от конфронтации к сотрудничеству (история государственно-церковных отношений в советского общества) // На пути к свободе совести. М.: Прогресс, 1989. - С. 29-71.

103. Олещук Ф. Борьба с религией борьба за социализм. - М.: Издательство ВЦСПС, 1931. - 64 с.

104. Олещук Ф. Религия и классовая борьба. М. Л.: Государственное издательство, 1930. - 80 с.

105. Осипова Е.С. Поместный собор православной церкви 1917-1918 гг. // Вопросы научного атеизма. Вып. 3. М.: Мысль, 1967. - С.204-224.

106. Отделение церкви от государства. Дополнение к книге П.В. Гидулянова. М.: Государственное юридическое издательство РСФСР, 1929. -32 с.

107. Патриарх Сергий и его духовное наследие. М.: Издательство Московской патриархии, 1947.

108. Персиц М.М. Отделение церкви от государства и школы от церкви. -М.: Изд-во АН СССР, 1958. 198 с.

109. Плаксин Р.Ю. Тихоновщина и ее крах: Позиция православной церкви в период Великой Октябрьской революции и гражданской войны. Л.: Лениздат, 1987.-207 с.

110. Полищук И.С. Духовенство и крестьянство в политике большевистской партии и советской власти в 20-х начале 30-х годов (по материалам Тверского Верхневолжья). Автореф. . канд. ист. наук. Тверь, 2001. - 22 с.

111. Полищук И.С. Крестьянство и духовенство. Очерки истории Тверского края (20-30 гг.) М.: Лилия, 1996. - 240 с.

112. Полищук И.С. Тверское духовенство после Октября // Политическая агитация. 1988. - № 12. - С.21.

113. Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в XX веке. М.: Республика, 1995. - 512 с.

114. Правда о религии и церкви в России. М.: Издательство Московской патриархии, 1942.

115. Разумов Д.С. Антицерковная политика советской власти, 1921-1929 гг.: (По материалам Верх. Поволжья). Дис. .канд. ист. наук. Ярославль, 1997. -251 с.

116. Реан А.А., Коломинский Я.Л. Социальная педагогическая психология. -СПб.: Питер, 2000. 416 с.

117. Реакционная дельность религиозных организаций в СССР. М., 1940.

118. Регельсон Л.Л. Трагедия Русской Церкви. 1917-1945. М.: Крутицкое Патриаршее подворье, 1996. - 632 с.

119. Рогозянский А.Б. Страсти по мощам. Из истории гонений на останки святых в советское время. СПб.: Общество святителя Василия Великого, 1998. -158 с.

120. Розенбаум Ю.А. Советское государство и церковь. М. Наука, 1985. -176 с.

121. Рудинский Ф.М. Свобода совести в СССР. М.: Гос. изд-во юридической литературы, 1961. - 88 с.

122. Сарабьянов Вл. Корни религиозности и работа безбожника. Харьков: Пролетарий, 1929. - 94 с.

123. Скворцов-Степанов И.И. Избранные атеистические произведения. М., 1959.

124. Спасенкова И.В. Православная традиция русского города в 1917-1930-е гг.: (На материалах Вологды). Автореф. дис. .канд. ист. наук. Вологда, 1999. - 26с.

125. Владимир Степанов (Русак). Свидетельство обвинения. Т.1. М.: Русское книгоиздательское товарищество, 1993. - 304 с.

126. Тепляков А. Красный бандитизм // Родина. 2000. - №4. - С.81-85.

127. Титлинов Б.В. Церковь во время революции. Пг.: Былое, 1924. - 196 с.

128. Фруменкова Т.Е. Высшее православное духовенство России в 1917 года// Из глубины времён. Спб. - 1995. - №51. - С.74-94.

129. Цыпин Владислав, протоиерей. История Русской Церкви. 1917-1997. -М.: Издание Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1997. 832 с.

130. Цыпин Владислав, протоиерей. Русская Церковь (1917-1925). М.: Изд-во Сретенского монастыря, 1996. 335 с.

131. Чернышёв А.В. Агония духовной слепоты. («Демонический поход» большевиков против православной церкви в Тюменском крае. 1921-1923 гг. // Религия и церковь в Сибири. Сб. научных статей и документальных материалов. Вып.7. Тюмень: Рутра, 1994. - С.67-74.

132. Шкаровский М. Ф. Петербургская епархия в годы гонений и утрат 1917-1945. СПб.: Лики России, 1995. - 206 с.

133. Эйнгорн И.Д. Октябрьская революция и позиции церковников Западной Сибири. Новосибирск: Западно-Сибирское книжное издательство, 1969. - 16 с.

134. Юнг К.Г. Душа и миф. Киев М.: Порт Рояль - Совершенство, 1997. -384 с.

135. Юшин Е.А. Англо-американская буржуазная историография взаимоотношений советского государства и Русской Православной Церкви в 1917-1923 гг. Дисс. . канд.ист. наук. М., 1988. - 21 с.

136. Яковлев М. Антирелигиозная литература за 15 лет// Воинствующее безбожие в СССР за 15 лет. 1917-1932. Сборник под редакцией М. Енишерка, А. Лукачевского, М. Мишина. М., Государственное антирелигиозное издательство, 1932. - С.382-398.

137. Ярославский Е.М. О религии. М.: Государственное издательство политической литературы, 1957. - 640 с.

138. Ярославский Е.М. Против религии и церкви. Т.1. Октябрьская революция и церковь. М.: ОГИЗ. Государственное антирелигиозное издательство, 1932. - 416с.

139. Luucanen A. The Party of Unbelief: The Religious Policy of The Bolshevic party, 1917-1927. Helsinki. 1994. - 274 pp.