автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Положение ислама в Европейской части России и Сибири в середине XVIII - начале XX в.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Положение ислама в Европейской части России и Сибири в середине XVIII - начале XX в."

Институт истории им. Ш.Марджани Академии наук Республики Татарстан

На правах рукописи

Загидуллин Ильдус Котдусович

ПОЛОЖЕНИЕ ИСЛАМА В ЕВРОПЕЙСКОЙ ЧАСТИ РОССИИ И СИБИРИ В СЕРЕДИНЕ XVIII - НАЧАЛЕ XX В. (ИСЛАМСКОЕ БОГОСЛУЖЕНИЕ И МЕЧЕТИ)

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Казань - 2006

Работа выполнена в Институте истории им. Ш.Марджани Академии наук Республики Татарстан

НАУЧНЫЙ КОНСУЛЬТАНТ:

доктор исторических наук Ампрханов Рас иль Усмапович

ОФИЦИАЛЬНЫЕ ОППОНЕНТЫ:

доктор исторических наук, профессор Вншленкова Елена Анатольевна (г.Казань)

ВЕДУЩАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ:

Академия Социального Образования (КСЮИ)

Защита состоится «27» октября 2006 г. в 10 часов на заседании Диссертационного совета Д 022.022.01 при Институге истории им. Ш.Марджани Академии паук Республики Татарстан по адресу: 420014, г.Казань, Кремль, подъезд 5.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института истории им. Ш.Марджани АН РТ (Кремль, подъезд 5).

Автореферат разослан « 27 » сентября 2006 г.

доктор исторических наук, профессор Черновская Валентина Вениаминовна (г.Ярославль)

доктор исторических наук, профессор Давлстшпи Гампрзан Миргазяновнч (г.Казань)

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат исторических наук

Хайрутдинов Р.Р.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИССЛЕДОВАНИЯ

Актуальность темы исследования. В исламе, как и во всякой религии, важное место отводится ритуалу. Культ оказывает определенное воздействие на социальное поведение верующих, формирует особый психологический стереотип, закладывает основы их мироощущения и мировоззрения. В рамках шариата происходит регулирование публичного и частного права, закрепление правил гигиены, регламентация практически всех сторон повседневного быта.'Традиционная культура татар и башкир представляет синтез народных обычаев и норм религии. Поэтому изучение повседневной жизни, ритуальной стороны религиозности народов и их трансформации как культурного феномена, в условиях модернизации российского общества, уммы и интеграции мусульман в общеимперское пространство будет способствовать более полному воссозданию истории мусульман, прежде всею татар и башкир Нового времени.

В доиндустриальных, аграрных обществах, каковой являлась Россия, религия играла важнейшую роль в формировании общественного сознания народных масс. В условиях отсутствия государственных институтов ислам стал ключевым фактором в сохранении утноконфессиональпой идентичности, развитии культуры и национального возрождения. Данная проблема тесно связана с выявлением особенностей имперской идеологии и прерогативами великодержавности.

Изучение функционирования традиционных религиозных общин — самых массовых и остававшихся вплоть до начала XX в. единственными формами культурно-общественного социума мусульман во внутренних губерниях России - позволяет выделить определенные закономерности и характерные черты уммы в региональном измерении в условиях религиозного меньшинства. Они являются суннитами и последователями наиболее «либерального» из правовых мазхабов (школ) — ханафитского. Исторический опыт ислама в Российской империи углубляет наши представления о культурных и общественно-политических аспектах становления и развития мусульманских институтов в региональном н мировом измерениях. Общественная значимость изучения повседневной жизни мусульман определяется вниманием к сохранению и возрождению культурной памяти и толерантных традиций в современном обществе, этнического многообразия Российской Федерации, в которой последователи ислама составляют вторую по численности, после православных, группу верующих.

Возможность открытого совершения мусульманского ритуала, создания соответствующих условий зависели от традиций государственно-исламских отношений. Разрешая молитвенные собрания исключительно в храме, прикрепляя к мечетям мусульманское духовенство, мектебе и медресе, российские чиновники определили мечеть главным символом устройства легальной махалли. Независимо от этого культовые здания традиционно выполняли функцию локального религиозно-духовного и образовательного центра прихожан. Их статус наглядно демонстрировал правовое положение конкретной конфессии в государстве и являлся важным элементом в реализации гражданских прав подданных.

История ислама на территории современной России подразделяется на два больших этапа. В средневековый период ислам имел статус государственной религии в Волжской Булгарии (922-1236 гг.), Джучиевом Улусе (с 1313 г.), позднезолотоордынских средневековых татарских государствах, получил распространение в Сибирском ханстве. В российский период главной, судьбоносной проблемой для существования ислама, превращенного первоначально в «гонимую», затем в одну из «терпимых» религий, являлась интеграция в общсимперское социокультурное пространство.

Территория Российской империи представляла несколько историко-культурных регионов, в которых процесс адаптации ислама к местным условиям у .народов, принявших мусульманство, происходил не одновременно и под воздействием

различных внутренних (уровень общественных отношений и экономического развития) и внешних факторов (российская власть и 1-еополитика). Европейская часть России и Сибирь изначально являлись «периферийным» мусульманским регионом, где расселялось множество этнических групп с самобытной культурой, социальными и религиозными институтами. Сближение и сращивание «нормативного» ислама с духовным субстратом самобытных культур местных народов и этнических групп привели к появлению специфических черт его функционирования и формированию региональных форм бытования. В рамках единого правового и экономического пространства происходили интеграционные процессы в области общественного уклада и культуры мусульман различных регионов.

Стержнем разноликого ислама на территории империи выступали общие принципы как на уровне догматического богословия - пять «столпов» ислама, религиозные обязанности, сфокусированные, главным образом, на обрядовости и нормах религиозной жизни: 1) аш-цтахада - исповедание веры, содержащей в себе два основных догмата: исповедание единобожия (ат-таухид) и признание пророческой миссии Мухаммада (ан-нубувва); 2) ас-салат (молитва); 3) ас-саум (пост); 4) аз-закат (налог в пользу бедных); 5) ал-хадж (паломничество), — так и на уровне социальной практики.

Мусульмане в Российской империи принадлежали к разным направлениям (сунниты и шииты), к разным догматическим школам (ханафиты, шафаииты), к разным суфийским братствам (накшбандийа, кадирийа, иасавийа). В этой связи опыт существования исламских институтов в целом и совершения исламского ритуала в частности, в российских реалиях нового времени позволяют определить общее и особенное в традиционной и нетрадиционной религиозной общине.

Сегодня востребована выработка методологического подхода к изучению ислама, позволяющего в историческом контексте понять механизм функционирования ислама как идеологической (в том числе, религиозной) системы. В основе нового подхода лежит взгляд о догматическом, этническом и региональном равноправии внутри исламского мира; признание регионального ислама как единственно объективной формы его существования на основе идеи общности и равноценности народов, внесших вклад в исламскую культуру'.

Поскольку регулятором повседневной политико-общественной и хозяйственно-бытовой жизни в Российской империи выступало православие, соблюдение религиозных прав мусульман п присутственных местах, армии и других казенных заведениях было сопряжено с некоторыми ограничениями. Историко-социологическое изучение процесса секуляризации возможно на четырех взаимосвязанных уровнях: общества в целом, отдельных форм общественной жизни и социальных институтов, социальных групп различных типов и масштаба, людей2.

Интеграции мусульман в российское социокультурное пространство способствовали: развитие капиталистических отношений, отходничество, урбанизационные процессы, исполнение мусульманами воинской повинности. Правительственный прагматизм означал создание определенных условий для представителей, иной культуры, прежде всего - защиту их этноконфессионалыгай идентичности в инородной среде от |рубой ассимиляции. В процессе медленного, пусть даже деформированного, становления российского гражданского общества и правового государства на промышленных предприятиях, в правительственных учреждениях, 'учебно-воспитательных заведениях и в Российской армии формировалась веротерпимость.

1 Прозоров С.М. Ислам как идеологическая система / С.М.Прозоров; Ин-т востоковедении, С.-

Петербург. филиал. - М : Воет лит., 2004. - С.377-380.

3 Лопатхин Р А. Процесс секуляризации в условиях социализма и его социологические исследовании / P.A. Лопаткин // К обществу, свободному от религии (Процесс секуляризации в услоииях социалистического общества): Сб. статей / Отв. рел. П.К.Курочкин. - М.: Мысль, 1970. - С.21-22.

13 современном обществе, в силу одностороннего и предвзятого отношения к исламу и мусульманской культуре царского самодержавия и советской власти, сформировалось устойчивое мнение о фанатизме и неполноценности исламской цивилизации. Возвращение религии в современное общество обнажило разрушительные последствия советской тоталитарной системы, изгнавшей ислам из общественной и повседневной жизни и успевшей воспитать несколько поколений россиян в атеистическом духе. Между тем поликонфессиональность России является не только се достоинством. Она требует соблюдения принципа диалога культур, независимо от численности их представителей. Рассмотрение позитивного опыта прошлого и выявление просчетов в л acre й в этой области, что возможно лишь при комплексном изучении вероисиоведального вопроса, позволит использовать историческую информацию для создания нормативной базы государственно-церковных отношений.

Объектом нашего исследования являются исламское богослужение и мечети как место молитвенного собрания и как проявление реализации религиозных прав уммы, статуса ислама в Европейской части России и Сибири.

Предметом исследовании стали факторы, оказывавшие непосредственное влияние на организацию мусульманского религиозного уклада и особенности его совершения в мечети, в традиционной общине и в общественных местах, правительственных и частных учреждениях.

Цслыо исследования является комплексное изучение, выявление, анализ социально-культурных, общественно-политических условий совершения мусульманской молитвы, ее ключевых элементов в традиционной и нетрадиционной общине, в поликультурной среде.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач: •

- дать анализ опубликованным и архивным источникам, отечественной и зарубежной историографии, определить их полноту и достоверность, выявить практическую и научную ценность для исследований в данной области;

- выделить политико-религиозные и социально-общественные аспекты интеграции мусульманской общественной молитвы и мечетей в имперское политико-административное пространство;

- оценить мусульманскую молитву как религиозное, общественно-политическое и культурное явление в России, се роль в религиозной и социальной жизни уммы;

- определить степень влияния внутриполитического курса правительства на исламское культовое зодчество и особенности мусульманского храмового строительства в городах и селениях;

- рассмотреть гражданские права' мусульман в вероисповедальном плане в российских регулярных и иррегулярных войсках в мирное и военное время, присутственных местах, сословных и общественных органах, воспитательных и учебных, промышленных и торговых заведениях, ярмарках, тюрьмах и других общественных местах.

В Российской империи принцип веротерпимости отличался многогранностью и имел несколько моделей в зависимости от статуса конфессий и регионов. В первом случае это православие, христианские и нехристианские религии, во втором случае — внутренние губернии (и Западная Сибирь) и российские окраины. Географические рамки диссертации охватывают округ Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС) в 1868-1917 гг. 13 рассматриваемый период этот регион представлял из себя внутренние губернии, интегрированные в Россию в допетровский период. Проживающие на данной территории мусульмане составляли конфессиональное меньшинство населения. В административно-политическом плане система управления была общеимперской, хотя для коренных жителей-мусульман Сибири — «оседлых инородцев» — было издано в 1822 г. особое положение, официально закрепившее

приоритетность соблюдения специфических особенностей их быта, традиций и обычаев, а Приуралье было окончательно включено в единую административную систему после отмены кантонной системы управления в 1865 г.

В российском законодательстве территория округа ОМДС была единожды очерчена в именном указе Екатерины II от 22 сентября 1788 г. Сенату об организации в Уфе специального религиозного управления. Новый правительственный орган был призван осуществлять руководство мусульманским духовенством империи, за исключением Таврической губернии. По буквальному смыслу указа в религиозно-административном ведении ОМДС оказалось все евразийское пространство империи, тем более сели учесть, что за три года до этого, в 1785 г., было создано Кавказское наместничество, состоящее из Кавказской и Астраханской областей. В XIX в. на этой территории были образованы Кубанская и Терская области и Ставропольская губерния.

В XIX в. религиозное управление, ввиду слабой разработанности в законодательство вопроса управления духовными делами российской уммы, чуть ли не при каждом удобном случае отгораживалось от Кубанской, Тсрской областей, Ставропольской губернии и заявляло, что они официально не находятся в его ведении. Однако Министерство внутренних дел (МВД) и местная администрация, по причине отсутствия в этих регионах религиозных управлений, при необходимости систематически обращались за экспертным заключением в Уфу. Государственный Совет, рассмотрев в 1894 г. представление Военного министерства о реформировании управления духовными делами мусульман на Северном Кавказе, признал, что полномочия ОМДС не распространяются на Терскую и Кубанскую области и Ставропольскую губернию. Но это мнение высшего органа власти не было должным образом закреплено в нормативных документах.

В конце XVIII - во второй трети XIX в. Россия осуществляла экспансию в западном и южном направлениях. В именном указе от 23 декабря 1831 г. был утвержден устав Таврического магометанского духовного правления, где заявлялось о подчинении ему мусульманских общин западных губерний. Этот принцип - учет присоединения новых земель мусульман после учреждения Духовного собрания - соблюдался и при организации управления религиозными делами коренного населения Туркестана и Кавказа. При этом вводились отличающиеся от общеимперской модели административные системы, регулирующиеся особыми положениями. В 1872 г. было издано специальное положение по управлению духовенством шиитского и суннитского направлений в Закавказье.

В 1868 г. в соответствии с «Временным положением о преобразовании управления киргизскими степями Оренбургского и Западно-Сибирского ведомств и Уральским и Сибирским казачьим войском», духовные дела казахов во вновь учрежденных Уральской, Тургайской, Акмолинской и Семипалатинской областях были изъяты из подчинения ОМДС. Оно продолжало курировать лишь татарские общины, переселившиеся из внутренних губерний. Таким образом, можно констатировать, что в округ ОМДС входила территория, оказавшаяся в составе России во второй половине XVI - второй трети XVIII в., за исключением Таврической и западных губерний, Кавказа и Закавказья, Туркестана и степных областей. Огромное евразийское пространство, по мере хозяйственного освоения, миграции, ссылки, урбанизационных процессов, постепенно заселялось мусульманами из внутренних губерний. Согласно сведениям Первой всеобщей переписи 1897 г. в России (без Бухарского и Хивинского ханств) проживало 13,6 млн мусульман, или 11,6 % всех российских подданных, в том

числе в Европейской части России — 3,5 млн, Сибири - 126 тыс., в Средней Азии--

около 7 млн, на Кавказе — 3,2 млн. Удельный вес мусульман в каждом из перечисленных регионов сильно различался. Если в Средней Азии и на Кавказе они составляли значительный контингент жителей - соответственно 90,29 % и 34,54 %, то -

и Европейской части России и Сибири — всего 3,8 % и 2,2 В начале XX в. компетенция ОМДС распространялась на 84 губернии, 5 областей, 6 градоначальсгв центральной России, Поволжья, Приуралья и Сибири4. В 1916 г. в его округе насчитывалась 6081 мечеть, при которых служило 13328 духовных лиц, в том числе 220 ахунов, 3822 хатыпов, 3346 имамов, 5940 муэдзинов5. В каждой махалле находилось в среднем 2,19 духовных лиц.

Наряду с другими народами, татары принимали активное участие, прежде всего, в хозяйственном освоении слабозаселснных и незаселенных окраинных территорий Российской империи: юго-востока и Сибири. Развитие капиталистических отношений и урбанизационные процессы способствовали формированию устойчивых мусульманских общин практически во всех крупных российских городах.

По мере их расселения в центральных губерниях, на окраинах, в Сибири, формирующиеся на новом месте обитания махалли расширяли границы округа ОМДС, В случае обращения татарских общин, состоящих из уроженцев Поволжья и Приуралья, обустроившихся в городах, индустриальных центрах и других местах в западных губерниях, Княжестве Финляндии, Закавказье и др., по вопросам утверждения имама, возведения мечети с образованием прихода, Духовное собрание курировало их в религиозно-административном отношении, создавая тем самым островки своего влияния в округах других региональных духовных управлений.

Хронологические рамки исследования относятся к Новому времени и ограничиваются 1"|44—1917 гг. Дня внутренних губерний переходным рубежом от «гонимого ислама» к «терпимому исламу» в сов]>2мснной историографии считается период правления Екатерины II. Ключевыми событиями здесь современными историками признаются упразднение «Новокрещенской конторы» в 1764 г., или Наказ Екатерины II 1767 г. Уложенной комиссии, или появление указа российской государыни от 17 июня 1773 г.о «веротерпимости». Для нас определяющим нижний рубеж исследования стало официальное разрешение 1744 г. возводить богослужебные здания в Среднем Поволжье и Сибири. Нововведение позволяло строить, в рамках установленных правил, мечети в моноконфессиональньк селениях, в которых прожинала основная часть мусульман. К тому же в Приуралье, куда был направлен основной переселенческий ноток татар из Среднего Поволжья в первой половине XVIII в., и на казахско-российском пограничъе деятельность «Новокрещенской конторы» (1730-1764 гг.) не распространялась. С этого времени местная администрация стала осуществлять контроль пал строительством исламских богослужебных зданий и организацией махалли, так завязался диалог между уммой и властью в рамках установленных последней правил. Разрешение строительства мечетей имело далеко идущие последствия и но сути означало официальное признание ислама, автономность религиозного быта сельской религиозной общины, возможность публичного совершения общественного богослужения, легализацию мусульманского духовенства и конфессиональных школ. Новый этап в государствеино-исламских отношениях обозначился в 1789 г. с организацией специального правительственного учреждения по контролю над приходским духовенством ■ — Оренбургского магометанского духовного собрания. Верхние хронологические рамки диссертации определяются падением самодержавия в 1917 г., сменой политического строя в России, позитивно повлиявшей на вероисповедальный исламский вопрос.

Методология н методы исследования основаны на принципе историзма и междисциплинарном подходе. Исгоризм рассматривает культуру как уникальное

1 Распределение населения империи по главным вероисповеданиям. Разработан Центральным

статистическим комитетом министра внутренних дел по данным Первой всеобщей переписи

населения 1897 г.-СПб., 1901. - С.2-5.

* Фархшатов М. Мусульманское духовенство / М.Фархшатов. // Ислам на территории бывшей Российской империи: Энциклопедический словарь / Сост. и отв. ред. С.М.Прозоров -Т.1. - М.: Вост. лит., 2006.-С.288

5 РГИА, ф.821, оп. 133, д 545. л. 128.

самобытное явление во взаимосвязи с другими явлениями. Междисциплннарность обеспечивает многофакторную оценку религиозного богослужения в единстве всех его сторон и элементов его осуществления.

При написании работы применялись описательный, сравнительно-исторический, историко-типологичсский методы. Историко-типологический метод позволил провести анализ правовых форм во внутренних губерниях и на окраинах, выделить разностатусность конфессий и религиозных прав подданных в государстве. Сравнительно-исторический метод применялся при анализе нормативных материалов и предписаний администрации, социальной действительности, норм шариата и приспособления богослужения к российским реалиям.

Терминологический аппарат. Интерпретация и практика любой религии, включая ислам, подвержены значительному влиянию социальных, политических и экономических обстоятельств каждого общества. В этой связи необходимы уточнения некоторых региональных различий применяемых терминов, исторически сложившихся в ходе многовековой интеграции мусульман и исламских институтов в российское социокультурное и политико-правовое пространство. Требуется также идентификация ряда терминов, имеющих в той или иной степени отношение к теме исследования. Так, под понятием «шариат» нами имелось в виду исламское публичное право, выстроенное юристами-основателями на основе определенной интерпретации его фундаментальных источников. Под религиозным, исламским культом подразумевалось богослужение, совершение обрядов при погребении, наречении имени новорожденному, совершении бракосочетания и др.

Исламское богослужение — это, прежде всего, ежедневная обязательная пятикратная молитва (намаз), являющаяся обязанностью каждого мусульманина и свидетельством его веры и благочестия. Молитва стала основой духовной дисциплины, оказывающей колоссальное влияние на жизнь каждого мусульманина и всей исламской уммы. Суп. молитвы - вознесение хвалы Единому Господу* признание Его Единственности и Всемогущества, покаяние и испрашивание у Него милости, благоволения и помощи. Исламская молитва — это молитва тех, кто свидетельствует: «Мы веруем в Бога и в то, что было ниспослано нам и что было ниспослано Аврааму, Исмаилу, Исааку, Иакову н коленам, и что было даровано Моисею и Иисусу, и что было даровано другим пророкам от их Господа. Мы не делаем различия между ними и Ему мы покорны» (Коран, 2: 136). Помимо пяти обязательных молитв, есть рекомендуемые (сунна), дополнительные, праздничные. Молитвенный ритуал в четырех мазхабах (богословско-правовых* школ ах) имеет некоторые незначительные отличия. В округе ОМДС абсолютное большинство мусульман являлось последователями мазхаба имама Нугмана ибн Сабита абу Ханифы. Поэтому в диссертации речь идет о правилах совершения намаза по ханафитскому мазхабу.

Изучение особенностей реализации гражданских прав мусульман в российских реалиях обозначило необходимость конкретизации места совершения общественного исламского ритуала. Слово «маеджид» (мечет/,) переводится с арабского языка как «место, где совершаются земные поклоны», или молитвенное здание мусульман. Мечеть - это определенное для отправления молитвы пространство, скрепляющее связь Бога и Человека. Особенности применения термина «мечеть» в делопроизводственной документации и законодательных актах объясняются нормами, выработанными Российским государством, где большинство подданных составляли христиане. Мы ввели несколько терминов, конкретизирующих статус мечети п империи, который постепенно изменялся по мерс формирования российской юриспруденции и углубления понимания сути молитвенного здания в регионе с умеренным континентальным климатом.

Поя понятием «мечеть» в России признавалось публичное здание, аналогичное богослужебным культовым сооружениям других вероисповеданий, возведенное по установленным в государстве правилам. Именно в этом аспекте применялось нами слово мечеть. В российских реалиях молитвенный дом (молельня), являвшийся для мусульман местом, где совершалось общественное богослужение, представлял из себя помещение или здание, устроенные без соблюдения строительных условий для общественных зданий. 13 диссертации прослеживается эволюция правительственной оценки молитвенного дома, в конце XIX в. уравнявшая его статус с мечетью, и уммы, для которой он ассоциировался с возведенным или приспособленным под общественное богослужение зданием без внешних атрибутов мечети (минарета и михрада), без учета направления кыйблы. Как синоним терминов мечеть и молитвеиный дом нами применялось слово исламское культовое здание.

Под словом «умма» подразумевалось: 1) конкретная группа мусульман, постоянно или временно проживающая в поселении, и 2) все религиозные обшины и мусульмане, входящие в округ ОМДС, а термином российская умма обозначалось все мусульманское сообщество Российской империи.

Термин «махстяя» является переводом на татарский язык слова мусульманский приход. Молитвенное собрание в контексте нашего исследования означает место, куда мусульмане собирались для совершения религиозного ритуала. Под моноконфессиональным поселением в нашей работе следует понимать населенные пункты, в которых проживали лица, исповедующие общую для всех жителей религию. Термин «поликонфессиональное» употребляется в нескольких измерениях: в случае совместного расселения мусульман и христиан в одном поселении, или проживания их в одной местности" по соседству- в подикопфессиональных или моноконфессиональных селениях, или для обозначения лоликультурного характера российского общества XVIII — начала XX в., объединяющего представителей различных культур и вероисповеданий.

Научна» значимость диссертации состоит в комплексном изучении устройства и проведения мусульманской молитвы в традиционной общине и поликультурной среде и заключается в следующих положениях.

В научный оборот вводится широкий круг архивных и опубликованных источников, характеризующих жизнедеятельность исламских институтов в замкнутой малочисленной сельской общине, поликультурной среде и правительственных учреждениях. •

В диссертации, вопреки преобладающим в историографии оценкам, вводится новая периодизация становления толерантного внутриполитического курса правительства, в которой указ Екатерины II 1773 г. о веротерпимости выступает не точкой отсчета, а лишь важным звеном в формировании' цивилизованных государственно-церковных отношений. Заявляется тезис об усилении ислама в Российской империи и выработке взаимоприемлемых между уммой и российской властью условий совершения общественной молитвы в традиционной религиозной общине. Молитвенные собрания мусульман оцениваются как религиозное, общественно-политическое и культурное явление, определяется их роль в религиозной и социальной жизни уммы.

Выявляются аспекты разностатусности ислама и православия, определяется положение молитвенных домов, пятивременных и соборных мечетей в российском правовом пространстве. Специально рассматриваются условия совершения религиозного богослужения в городской среде и промышленных центрах, поселках в условиях исламо-христианского по|раничья и сельской местности, в традиционной общине, поликонфессиональных и малочисленных селениях. Как решение внешнеполитических задач характеризуется казенное исламское культовое строительство в казахской сгепи во второй половине XVIII — первой половине XIX в. В контексте становления отечественной архитектуры и органов технического надзора оценивается политика образцового проектирования мечетей, анализируется система

государственного контроля в области культового строительства и реставрации, социальные, технические и архитектурные стороны исламского храмового строительства и их особенности в городах и селениях.

большое внимание уделяется остававшейся доселе вне поля зрения историков проблеме соблюдения и реализации религиозных прав мусульман на ярмарках, в торговых, ремесленных и капиталистических предприятиях, правительственных, общественных и сословных учреждениях, преподаванию основ мусульманского вероучения в правительственных и частных учебных заведениях, созданию условий для формирования этноконфессиональной идентичности подрастающего поколения в приютах и пансионах.

В этом контексте в сравнительно-сопоставительном плане проанализированы формы публичного совершения исламского ритуала в воинских формированиях Российской армии в мирное и военное время, нрава и обязанности военных мулл в регулярных и иррегулярных частях.

Впервые удалось осуществить подсчет и представить обобщающие сведения по динамике численности махаллей, мечетей, приходского духовенства как основных компонентов совершения мусульманского богослужения, выявить удельный вес среди рекрутов и новобранцев, их численность в иррегулярных войсках, средних, профессиональных и высших учебных заведениях во второй половине XIX - начале XX в. по губерниям и областям Европейской части России и Сибири, входивших в состав ОМДС.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его результатов в научной, законотворческой и учебно-методической работе, при написании обобщающих и специальных трудов, монографий и учебных пособий как исторического, так и историко-правового и социокультурного плана но истории ислама и межконфессиональных отношений в России, культуры татарского и башкирского народов.

Содержание диссертации может представлять интерес для работников государственных учреждений, общественных организаций, федеральных и республиканских законодательных органов, занимающихся правовым регулированием государственно-церковных отношений, и при их практической работе по упрочению гражданского мира и согласия, а также политиков и государственных служащих западных стран, в которых функционируют крупные исламские анклавы.

Апробация результатов исследования осуществлялась в ходе выступлений на международных, всероссийских, региональных и республиканских научных форумах и итоговых конференциях Татарского государственного гуманитарного института и Института истории им. Ш.Марджани АН РТ за 1996-2005 гг., основная часть которых опубликована в подготовленных авторских курсах (для студентов, обучающихся но специальностям «История» и «Филология»), в монографиях, в обобщающих статьях (см. список публикаций в конце автореферата).

Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения и списка источников и литературы, приложения и списка сокращений.

Во введении обосновывается актуальность темы, определены цель и задачи, объект и предмет исследования, хронологические и территориальные рамки, научная и практическая значимость, методология и методика исследования, представлен терминологический аппарат.

Глава I. ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

В 1-м параграфе «Источники исследования» дается характеристика источников по теме диссертации, проводится анализ опубликованных и архивных источников, определяется их полнота и достоверность.

Тема диссертационного исследования включает в себя большое количество разнообразных источников двух типов: вещественные и письменные, главным образом документального и нарративного характера. Письменные источники условно можно разделить на следующие основные группы: 1.Законодательные и подзаконные акты; 2. Документы делопроизводства центральных и местных светских и духовных властей; 3. Материалы периодической печати; 4. Материалы учета населения, статистика; 5. Сочинения религиозных и общественных деятелей; 6. Документы личного происхождения: исшрико-географические сочинения русских и иностранных авторов, переписка, дневники, воспоминания современников; 7. Иллюстративный материал: карты, чертежи, фотографии и рисунки; 8. Справочные издания; 9.Фольклорный материал. .

Опубликованные источники по законодательным и подзаконным акгам подразделяются на несколько групп: а) законодательные акты; 6) уставные документы и положения; в) циркуляры и распоряжения центральных и окружных управлений.

Среди опубликованных источников ключевое значение в определении положения исламских институтов в общеимперском правовом пространстве имеют законодательные акты, зафиксированные в «Полном собрании . законов Российской империи»6. Они позволяют проследить внутриполитический курс самодержавия и правительства каждого из российских государей, прежде всего, по отношению к сословным группам мусульман, религиозным институтам, ОМДС, осветить различные аспекты жизнедеятельности уммы, определить области «разграничения полномочий» между гражданским законодательством и, нормами шариата в повседневной жизни мусульман и т.п.

13 «Свод законов Российской империи» включены в систематизированном порядке действующие законы, регулирующие систему управления внутренних регионов страны и окраин, общественную жизнь российских подданных, определяющие правовое положение каждого сословия, признаваемых в Российской империи вероисповеданий и др. Важнейшим источником в определении официального статуса ислама являются положения и уставные документы, регулирующие внутренний распорядок у профессиональную деятельность различных учреждений. '

Дня жителей окраин Российской империи и отдельных сословных групп практиковалось создание особых положений, в которых учитывались местные традиции коренного населения наряду с элементами общеимперских юридических норм. Среди них следует назвать «Устав об управлении инородцев» 1S22 г., «Устав о сибирских киргизах» 1822 г., «Положение о башкирах» 1863 г. и др. Уставы, положения, руководства по военному ведомству относятся к памятникам военного права и позволяют в значительной степени воссоздать правовые условия функционирования исламских институтов в российских регулярных и иррегулярных частях. Главное внимание нами обращалось на уставные материалы, регламентирующие внутренний распорядок войсковых формирований сухопутных войск и военно-морского флота7. Это основная группа источникового материала по выявлению правового положения мусульман-военнослужащих в мирное и военное время,

* Полное собрание законов Российской империи. - 1-е собр. - Т.1-45; 2-е. собр. - Т. 1—55; 3-е. собр. -Т.1-33.

' Устав о должности генерал-фельдмаршалов и всего генералитета и прочих чинов, изданный по повелению императора Петра 1-го в 1716 году. - СПб.: Тип. Главного штаба, 1826; Устав морской. О всем, что касается к доброму управлению в бытность флота на море. - СПб.: Тип. Шляхетского кадет, корпуса, 1763; Воинский устав государя императора Павла Первого о полевой службе. - СПб.: Тип. Морского Шляхетского кадет, корпуса, 1797; Устав внутренней службы в кавалерии. — СПб.: Военная тип-я, 1889; Устав внутренней службы в пехотных войсках 1877 г. (С исправлениями и дополнениями, объявленными по 1902 г.). Издал В.Березовский. - СПб., 1902; Устав внутренней службы, высочайше утвержденный 23 марта 1910 года. - Киев: Книги магазина Н Я.Оглоина, 1916; Устав внутренней службы флотских экипажей. - СПб.: Тип. Морского мин-ва, 1896; Устав внутренней службы флотских экипажей. — СПб.: Тип. Морского мин-ва, 1902; Устав конного полка. - СПб., 1797; Устав о внутренней службе. Составлен для полковых учебных команд и ротных школ пехоты (Согласно изменений, последовавших по 1 января 1889 г.).-СПб.: Тип. ПВощинской, 1891 и др. .

в военно-учебных, лечебных, исправительных заведениях военного ведомства, по определению статуса военных мулл и форм проведения общественно-релиптозньгх мероприятий для мусульман параллельно с христианским ритуалом в дни царских и христианских праздников, предоставления дней отдыха по случаю исламских праздников, производства религиозного обряда при совершении присяги, при похоронах и др. С целью выявления эволюции законодательства нами изучен «Свод военных постановлений» сухопутных войск издания 1869 г. и «Свод морских постановлений» 1886 г.8

Сравнительно-сопоставительный анализ правового положения исламских институтов с другими конфессиями был осуществлен на основании «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями», «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных», «Уголовного уложения» 1903 г. и др.

Наиболее полным сборником законов (124 законодательного акта), позволяющим отслеживать становление исламских институтов в общеимперском правовом пространстве и формирование юридического положения религиозных управлении, военного и гражданского духовенства, мечетей, приходов, отдельных аспектов семейного права мусульман и т.п. является издание, составленное Д.Ю.Араповым''. Из названных выше законодательных материалов вполне компетентен фундаментальный сборник о сословных группах мусульман Приуралья10.

В условиях модернизации российское законодательство не успевало адекватно реагировать на все изменения в обществе и даже должным образом регулировать все аспекты своих нововведений. Поэтому министерства и главные управления своими распоряжениями и предписаниями существенно дополняли имеющийся вакуум в сфере законодагел ьстла.

Нами исследованы сборники распоряжений, постановлений Сената", Министерства внутренних дел12. Главного управления по тюрьмам", Министерства народного просвещения14, Военного министерства15, Синода16, Ведомства учреждений императрицы

1 Свод военных постановлений, издания 1869 года. - Т. XVI. Заведения ноенно-врачебные. Изд. 4-е.

(По ноябрь 1913 года). - СПб., 1871; Свод военных постановлений, издания 1869 гола. - Т. XV.

Постановления о военно-учебных заведениях. - СПб., Тип. Второго отделения ЦИ.В. канцелярии,

1871; Свод военных постановлений, издания 1869 года. - Т. IV. Постановления по довольствию войск.

Устав хозяйственный. Кн.З. - СПб.: Гос. гип-я, 1888; Свод военных постановлений, издания 1869 года.

- Кн. IX. Военное управление казаками. Изд. 2-е. - СПб.: Госуд. тип-я, 1913; Свод морских

постановлений. - Кн.8. Прохождение службы по морскому ведомству. - Изд. 1898 г. - СПб.: Тип.

Морского мнн-ва, 1899 и др..

9 Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика) / Сост. и автор вводной статьи, комментариев и приложений Д.Ю.Арапов. — М.: ИКЦ «Академкнига», 2001.

Законы Российской империи о башкирах, мишарях, тептярях и бобылях / Сост., автор вступ. статей

и примечаний Ф.Х. Гумеров - Уфа: Китап, 1999.

" Сенатский архив. - Т. 1-15. - СПб., 1909.

13 Сборник циркуляров Министерства внутренних дел по вопросам воинской и военно-конской повинностей 1874-1906 гг - СПб., 1906; Сборник циркуляров и распоряжений Министерства внутренних

дел, относящихся до губернаторов, вице-губернаторов, советников губернских правлений, канцелярий губернаторов, губернских типографий, строительных и врачебных отделений с 1858 по 1894 год I Сост Урусов В.П. - М., 1894; Полицейский урядник: Сб. сведений, необходимых для низших чинов уездной полиции. Со списком вопросов при экзаменах на должность полицейского урядника / Сост. Урусов В.П -М.. 1894 и др.

15 Сборник циркулярных распоряжений и инструкций по тюремной части, изданный Министерством внутренних дел с 1859 по 1879 гг. /Изд. Главного тюремного управления. - СПб., 1880; Справочная книга для тюремных инспекторов, тюремных комитетов и их отделений, начальников тюрем, земских управ, попечителей, земских арестных домов и других должностных лиц губернских уездных и непосредственных управлений местами заключения / Сост. Т.М.Лапато. - Полтава: Типо-литогр. губерн. правления, 1898.

1 Сборник распоряжений по Министерству народного просвещения. Изд. 2-е. - Т. 1--17. - СПб., 18751904.

Марии по детским приютам17, циркуляры и приказы управлений Казанского и Оренбургского учебных округов. Эта группа актового материала поясняет порядок применения действующего законодательства в отношении к инославным и иноверным религиям, порой отменяя ранее изданные указы, и позволяет проследить методы и пути реализации правительственного курса в отношении мусульман, приписанных к военно-служилому и подапюму сословиям, призванных в действующую армию, об открытии, закрытии и перемещении новых правительственных учебных заведений для мусульман, проблемы обеспечения учебного процесса и др.

Исходя из проблематики исследования, нами изучены сборники предписаний (официальные и неофициальные издания), составленные по тематическому принципу: о начальном и среднем образовании18, о сословных группах российского общества", об управлении духовными делами мусульман внутренних губерний и Сибири20, о строительстве культовых, гражданских и частных зданий21.

Известный татарский историк Р.Фахретдинов, член ОМДС, составил на русском и татарском языках сборник руководящих распоряжений Духовного собрания за 1836— 1903 гг., где сосредоточены выявленные из архива религиозного учреждения нормативные документы, регулирующие повседневную жизнь махалли, и обязанности духовных лиц, предписания религиозного управления мусульман22.

13 Справочник. Полный и подробный алфавитный указатель приказов по военному ведомству,

циркуляров, предписаний и отзывов Главного Штаба и прочих Главных управлений и приказов,

предписаний и циркуляров по всем военным округам за 52 года, с 1859 по 1910 г. Настольная книга для штабов, канцелярий, управлений, учреждений и заведений. /Сост. К.Патин. Под ред. Л.Васильева. - Изд. третье, доп. — В 2-х книгах. - СПб.: «Русская скоропечатная, 1911.

1(1 Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного вероисповедания

Российской империи. - Сер.И. - В 4 т. - СПб.: Синодальная тип-я, 1899-1912; Сер. III. - В 3 т. - СПб.: Синодальная тии-я, 1910-1915. ,

" Сборник циркуляров канцелярии по управлению всеми детскими приютами Ведомства учреждений императрицы Марии за время с 1891 по 1905 гг. /Сост. И.И.Скрябин. -СПб.: Тип. В.Киршбаума. 1905 "ДР' Законы и справочные сведения по начальному народному образованию / Сост. А.С.Пругавин. —

СПб.. 1898; Инородческие и иноверческие училища: Систематический свод законов, распоряжений, пранил, инструкций и справочных сведений об училищах: колонистских, протестантских, католических, армянских, для раскольников сектантов, инородческих, магометанских, караимских и еврейских / Сост. Г.Фальборк, В. Чарнолуский. Изд. неофициальное. - СПб., 1903; Частные училища и домашнее обучение: Систематический свод законов, распоряжений, правил, инструкций м справочных сведений о частных учебных заведениях II и III разрядов, домашнем обучении, училирлах императорского русского технического общества и горнозаводских училищах / Сост. Г Фальборк, В. Чарнолуский. Изд. неофициальное. - СПб., 1903; Сборник документов и статей по вопросу об образовании инородцев. - СПб, 1869; Народные училища Кавказа, Сибири, Степного края, Туркестана, Архангельской и Оренбургской области и казачьих войск: Систематический свод законов, распоряжений, инструкции, программы и справочные сведения / Сост. Г.Фальборк, В. Чарнолуский. -СПб.: Тило-литогр. Б.М.Вольфа, 1903 и др.

" Законы о крестьянах и крестьянских учреждениях. - Вып.1-2 / Сост. Богомазов П. - М., 1902-1908; Сборник законов о российском дворянстве: На основании официальных изданий и законов о состояниях 1899г., с дополнениями из других частей Свода законов, из Полного собрания законов и по новейшими узаконениями и с разъяснениями по решениям и определениям правительственного Сената, по циркулярам Министерства внутренних дел / Сост. Блосфельдг Г. — СПб., 1901 и др. *" Сборник законов о мусульманском духовенстве в Таврическом и Оренбургском округах и о магометанских учебных заведениях. Неофициальное издание. - Казань, 1899.

:| Устав строительный с разъяснениями правительствующего Сената, циркулярами министра внутренних дел, отзывами техническо-строительного комитета, строительными правилами для Царства Польского и предметным алфавитным указателем. Изд. неофициальное / Сост. ДБуторский. -. М.- Книгопечатня Ф.В.Бусыгина, 1903.

" Сборник циркуляров и иных руководящих распоряжений по округу Оренбургского магометанского духовного собрания. 1841-1901 гг. / Сост. Р. Фахретдинов. - Уфа, 1902; Сборник циркуляров и иных

Документы делопроизводства центральных и местных светских и духовных властей стали самым значимым, массовым и информативным видом документов для избранной темы. Материалы фонда ОМДС выступают ценнейшим источником в изучении истории уммы Европейской части России и Сибири в целом и отдельных махаллей в частности. В действующем законодательстве предметы ведения Духовного собрания четко не определены, лишь на основании изучения архивного материала можно выявить круг его обязанностей. Среди этой группы нами изучались дела, раскрывающие следующие аспекты жизнедеятельности российской уммы: осуществление надзора за деятельностью мулл по исполнению возложенных на них обязанностей и наложение взысканий за их нарушение; возведение мечегей и назначение к ним духовных лиц; рассмотрение жалоб на приходское духовенство по следующим делам: а) о порядке богослужения, обрядах и исправлении «треб», б) о частной собственности в случае споров, возникающих по завещаниям или при разделах наследственных имуществ и др.

Специально следует выделить переписку религиозного органа и оренбургских муфтиев с Департаментом духовных дел иностранных исповеданий (ДДДИИ), администрациями губерний и областей, градоначальниками, духовными лицами, частными лицами и общественными организациями мусульман.

Важнейшим источником при написании научного исследования стал ф.821 РГИА, где отложились материалы Департамента духовных дел иностранных исповеданий, выступавшего головным руководящим и эксперным учреждением по исламскому вопросу, где вырабатывалась стратегия и происходило обсуждение различных проектов, связанных с регулированием жизнедеятельности исламских институтов в империи. Материалы делопроизводства ДДДИИ содержат обширную информацию о деятельности центральных властей по согласованию «мусульманского вопроса» в правительственных учреждениях, позволяют проследить позиции различных правительственных учреждений и должностных лиц по вероисповедальным вопросам во второй половине XIX - начале XX в. Практически все аспекты совершения исламского ритуала зафиксированы в данном фонде, что позволило проследить практику закона в жизни российской уммы в целом и религиозного обряда в частности. Нами фронтально изучены архивные дела о разрешении или запрещении постройки, ремонта мечетей и их упразднении, о рассмотрении жалоб прихожан в связи с выбором, утверждением духовных лиц и их правонарушениями. В условиях слабой разработанности нормативной базы по управлению духовными делами мусульман именно предписания ДДДИИ имели решающее значение при рассмотрении возникающих проблем на местах, кроме, пожалуй, указов Сената.

Большую информативную ценность имеют записки исламоведов И Г.Нофатя, А.К.Казсм-Бека, А.Баязитова, оренбургских муфтиев С.Тевкслева, М.Султанова, М.-С.Баязитова и др., составленные по запросам департамента о мусульманских сектах и праздниках, особенностях исламского ритуала, значении по шариату мечетей, духовенства, религиозной общины, во многом ставшие ориентирами при модернизации государственно-исламских отношений, материалы особых совещаний 1910, 1914 гг. по мусульманскому вопросу, полемика между Сенатом, Министерством внутренних дел и Государственным Советом по «белым пятнам» российского законодательства об исламских институтах и др.

Нами рассматривались также некоторые материалы в РГИА по исламскому вопросу, обсужденные в Департаменте законов Государственного Совета (ф.1149 РГИА) и Департаменте экономии Государственного Совета (ф. 1152).

В фондах Государственного архива РФ - Министерства юстиции (ф.124) и Третьего отделения собственной его императорского величества канцелярии (ф. 109), а также в

руководящих распоряжений Оренбургского магометанского духовного собрания. 1836-1903 гг. / Сост. Р. Фачретдинов. - Уфа, 1905.

фонде Казанского (ф.199 НА РТ) губернского жандармского управления наше внимание было сфокусировано на изучении дел о привлечении имамов к уголовной или административной ответственности за использование богослужения и своих должностных полномочий в противоправительственных целях.

Полученные исторические сведения из фондов РГАДЛ: Преображенского приказа и Тайной канцелярии (ф.7), Внутреннего управления (ф.16), Духовного ведомства (ф.18), ßfj^A,* Сената и сенатских учреждений (ф.248), Кабинета Екатерины (ф. Ю) и^анце;мриц__Сшюда_^ (ф.796), - позволили уточнить ряд моментов в реализации религиозном полигики правительства в отношении мусульманского населения второй половины XVIII в. как ответную реакцию властей на присходившие среди народных масс события.

На юго-востоке страны во второй половине XVIII в. - середине XIX в. контроль за <" функционированием исламских институтов на окраинах осуществлялся специальными органами: Оренбургской экспедицией (ф.1 ГАОО), Оренбургской комиссией (ф.2 ГАОО), Оренбургской экспедицией пограничных дел (ф.5 ГАОО), Оренбургской пограничной комиссией (ф.222 ГАОО), Вторым Сибирским комитетом (ф.1265 РГИА), - материалы которых привлекались с целью выявления роли ислама в решении определенных внешнеполитических задач правительства среди казахов, устройства религиозного быта татар внутренних губерний, приписанных к купеческому, городскому и сельскому податному сословиям, а также служивших в Оренбургском, Уральском, Сибирском казачьих войсках. ■

В фонде обер-прокурора Синода К.П. Победоносцева (ф.574 РГИА) была изучена его переписка с Николаем II и корреспонденция из Уфимской и Казанской губерний.

С целью выявления общественной ситуации среди мусульман в регионах, где исламский фактор играл определенную роль, нами изучались документы из следующих фондов Министерства внутренних дел: Канцелярии министра (ф.1282 РГИА), Департамента общих дел (ф.1284 РГИА), Департамента полиции исполнительной (ф.1286 РГИА), Департамента полиции (ф. 102 ГА РФ). Обстоятельный анализ устройства и деятельности административно-судебных органов Казанской, Уфимской и Оренбургской губерний, общественного положения среди мусульман Волго-Уральского региона был сделан сенатором Ковалевским, осуществлявшим в 1880-1881 гг. ревизскую проверку. Его отчет хранится в фонде Канцелярии министра внутренних дел (ф.1282). А в самом фонде сенатора Ковалевского (ф.1356) были изучены прошения татар и башкир о сохранении прежней системы содержания мечетей и национальных школ. >

Другая большая группа источников в названных фондах РГИА представлена ходатайствами, жалобами выборных, доверенных лиц махалли, духовных лиц, мутаваллиев и оренбургского муфтия. Их содержание сводится, главным образом, к жалобам на действия местных властей, на незаконные, по их мнению, поступки духовных лиц и ОМДС и др. Делопроизводственные материалы требуют трудоемкого (' исследовательского анализа на предмет установления достоверности сообщений. Принятые властями решения не всегда соответствовали реальному положению дел, потому что приоритетными являлись государственные интересы.

Материалы Казанского (фонд 2 НА РТ), Самарского (фонд 3 САГО), Оренбургского губернских правлений (фонд И-1 ЦГИА РБ) важны, прежде всего, в плане изучения реализации религиозных и гражданских прав мусульман, возвратившихся в ислам крещеных татар. Нами выборочно изучены также журналы Казанского губернского правления XIX - начала XX в. В ЦИАМ изучены документы по возведению и реконструкции Исторической мечети Москвы (канцелярия Московского генерал-губернатора - ф. 16) и Московского губернского правления (ф.54).

В фондах канцелярий начальников Казанской (фонд 1 НА РТ), Самарской (фонд 3 ГАСО), Оренбургской губерний (фонд 10 ГАОО), Оренбургского гражданского

губернатора (фонд И-б ГЛОО), Оренбургского военного губернатора (фонд И-2 ГЛОО) интересны документы, освещающие общественно-политический статус различных сословных и этнических групп мусульман и духовенства и др. Донесения кантонпых начальников, уездных исправников, становых приставов, волостных старшин и др. создают многогранную палитру волнений народных масс, в которых исламский фактор и мечети играли ведущую роль.

Проблема реализации религиозных прав учащихся мусульман в русских учебных заведениях, в открытых правительством специально для них русских классах при медресе и мектебе, русско-инородческих школах изучалась по делопроизводственной документации РГИА - Департамента народного просвещения Министерства народного просвещения (ф.733), НА РТ - Казанской центральной крещено-татарской школы (ф.319), Казанской учительской семинарии (ф.93), Казанской учительской школы (<|).Н2), Казанского университета (ф.977), Директора народных училищ Казанского учебного округа по Казанской губернии (ф.160), Инспектора народных училищ Казанского учебного округа по Казанской губернии (ф.322), Инспектора народных училищ г.Казани (ф.1118), Инспектора народных училищ Казанского и Царевококшайского уездов (ф.1119).

Религиозные права и исполнение духовных «треб» среди заключенных мусульман освещались по материалам НА РТ — Казанского губернского тюремного комитета (ф.416) и ГАОО - Оренбургского губернского попечительского комитета по тюрьмам (фонд 134). В фондах ГА РФ - Главного тюремного управления при Министерстве юстиции (ф. 122) и Канцелярии общества Попечительства о тюрьмах Министерства юстиции (фонд 123), в которых отложились ежегодные отчеты губернских тюремных комитетов, имеющих раздел, посвященный удовлетворению религиозных нужд заключенных и деятельности тюремных священнослужителей.

В поликонфессиональных поселениях при разрешении устройства религиозного быта путем постройки новой мечети с регистрацией прихода имело ключевое значение мнение духовных властей. Этим обстоятельством объясняется, главным образом, наш интерес к материалам Казанской духовной консистории (ф.4 НА РТ) и Казанской духовной академии (ф.10 НА РТ). Здесь можно почерпнуть информацию о православно-исламских отношениях, миссионерской деятельности православной церкви среди крещеных татар и мусульман, издании антиисламской религиозной литературы и др.

С целью выявления степени попечения местных и центральных органов Министерства государственных имуществ в нравственном воспитании и устройстве религиозного уклада татарских крестьян, представлявших основную часть уммы внутренних губерний, нами исследованы документы РГИА: Канцелярии министра земледелия (ф.381), Первого департамента Министерства государственных имуществ (ф.383), Департамента государственных имуществ Министерства земледелия (ф.396), а также Казанского губернского управления земледелия и государственных имуществ (ф.91 НА РТ).

Из числа делопроизводственных документов наиболее репрезентативными представляются материалы судебных расследований, в ходе которых фиксировались мнения значительной части членов махалли, в том числе духовенства, по спорному вопросу или противоправному поступку. Применение предусмотренных законодательством наказаний за нарушение правил организации различных аспектов религиозного быта отслеживалось по документам фондов НА РТ - Казанской палаты уголовного суда (ф.13), Прокурора Казанского окружного суда (ф.390), Прокурора Казанской судебной палаты (ф.89).

В имперский период были изданы материалы ряда правительственных и общественных комиссий, совещаний, заседаний Государственной Думы, в которых

обсуждалось регулирование и положение религиозных прав мусульман23. В советский и постсоветский период эта работа была продолжена24. ,

Трудоемкая работа по выявлению, систематизации источников по русско-казахским отношениям XVIII - начала XX в. из местных и центральных архивов СССР была проделана казахскими источниковедами. Эти публикации. освещают политический аспект содействия распространению в степи исламских институтов25.

Сборник документов «Аграрный вопрос и крестьянское движение 50-70-х годов XIX в.»26, подготовленный к печати ИЛ.Морозовим и Н.Н.Семеновым,. до сегодняшнего дня остается единственным изданием, комплексно рассматривающим общественно-политическое, социально-экономическое положение различных социальных групп татарского общества, «исламского вопроса» в 1850-1870 гг.

Интересные сведения претворения в жизнь внутриполитического курса самодержавия в отношении мусульман Приуралья, об условиях быта рабочих на уральских промышленных предприятиях и в поселках можно почерпнуть из ряда сборников документов и отдельных публикаций27.

Весьма содержательным источником для нашего исследования являются материалы периодической печати, обладающие рядом существенных преимуществ: они многогранны, оперативны, содержат информацию о различных срезах общества, мнения современников. Материалы периодической печати, с учетом их учредителей и издателей, следует разделить на несколько подгрупп. Комплексный подход к проблеме изучения национального вопроса потребовал от нас анализа периодической печати православного духовенства, миссионеров и чиновников учебного ведомства, а также центральных ведомственных изданий2 . Эта подгруппа ведомственных периодических изданий выделяется номенклатурными интересами своих учредителей. Несмотря на тенденциозность рассуждений о миссионерских действиях мусульман среди крещеных «инородцев», о фактах их «ухищрений» по устройству религиозного быта, здесь нам представляется важным фактологический материал, поступающий из регионов и

Архив Барона Игельстрома: Указы Екатерины Великой с предисловием графа ДА.Толстого И Русский архив. - 1886. - Вып. 11. - С.341-371; Государственная Дума. 1906-1917. Стенографические отчеты. Т. 1-4. - М., 1995; Из истории национальной политики царизма// Красный архив. — 1928. 4 (35). - С. 107-127; № 5(36). - С.61-83; Журнал совещания при Уфимской земельной управе по вопросу о типе начальной общеобразовательной мусульманской школы. - Уфа, 1911 идр.

24 Материалы и документы по истории общественно-политического движения среди татар (1905-1917 гг.) / Сост., автор встул. статей и прим. P.P. Фахрутдинов. - Казань: КГПИ, 1992; Мусульманские депутаты Государственной Думы России. 1914-1917 гг.: Сборник документов и материалов / Сост. Л.А.Ямаева. - Уфа, Китаи, 1998 и др. ' .

~ Казахско-русские отношения в XVÍII-XIX веках. (1771-1867 годы). (Сборник документов и материалов). - Алма-Ата: изд-во «Наука», 1964; Материалы по истории Казахской ССР. (1741-1751 гг.). - Т.П. - 4.2. /Под ред. М.П.Вяткина. - Алма-Ата: изд-во АН Казах.ССР, 1948; Материалы по истории Казахской ССР. (1785-1825 rr.J. - T.IV. - М.-Л.: Изд-во АН ССР, 1940; Материалы по казахскому обычному праву. Сборник. - Алма-Ата: иза-во АН Казах. ССР, 1948; Прошлое Казахстана в источниках и материалах. Сб.

второй. Под ред. проф. С.Д.Асфендирова. - Алма-Ата-М.: Казахское краевое изд-во, 1936; Материалы по истории политического строя Казахстана (со времени присоединения Казахстана к России до Великой Октябрьской революции)/Сост. М.Г Масевич. - Т. 1.-Алма-Ата: изд-во АН Казах ССР, 1960.

Материалы по истории Татарии второй половины XIX века. — 4.1. - М.-Л.: Изд:во АН СССР, 1936. 37 Материалы по истории Башкортостана. Оренбургские экспедиции и башкирские восстания 30-х годов XVIII в / Авт.-сост. Н.Ф.Демидова. - Т.VI. - Уфа: Китап, 2002. Положение рабочих Урала во второй половине XIX - начале XX века. 1861-1904. Сб. документов. - М. - Л.: Изд-во АН СССР, 1960; Материалы по истории Башкирской АССР. - Т. 5 / Сост. Н.Ф.Демидова. Под ред. С.М. Васильева. ~ М.: Изд-во АН СССР, 1960 и ар.

Известия по Казанской епархии (1867-1917 гг.). Сотрудник братства св. Гурия (1910-1911 гг.), Церковный вестник (1860-1900 гг.). Журнал Министерства внутренних дел (1829-1970 гг.). Казанские «убернские ведомости (1850-1870 гг.), Самарские губернские ведомости (1861 г.), Оренбургский листок (1892-1896 гг.). Оренбургские губернские ведомости (I860-1865 гг.) и др.

освещающий межконфессиональную ситуацию в местностях, точка зрения духовной власти, к мнению которой при возведении исламских богослужебных заведений прислушивалась местная администрация.

Вторая подгруппа представлена казанской общественной периодической печатью, на страницах которой изредка появлялись публикации татарских читателей, посвященные различным общественно-культурным и бытовым вопросам мусульман29.

С момента появления в 1883 г. первая' тюркская газета И.Гаспринского «Переводчик-Тарджеман» стала своеобразной летописью обновленческих процессов в культурной жизни уммы. Вопросы модернизации татарского общества, реформирования системы управления духовными делами мусульман, роли и места мулл в модернизации национального образования, в частности, и уммы в целом, регулирования численности махалли, необходимости нововведений в общественном богослужении, правовом положении мусульман, а также будничная жизнь городских и сельских религиозных общин, мнение наиболее активной части групп мусульман внутренней России рассматривались по публикациям в журнале «Шура» и в газетах «Вакыт» (1906-1907 гг.) и «Ваянельхак» ( 1907-1908 гг.).

Неоценимое значение при определении численности уммы в регионах и селениях имеют материалы учета населения, статистика. Интересующие нас статистические материалы отложились в фондах ОМДС. С 60-х гг. XIX в. в каждом губернском правлении велись ведомости мусульманских приходов, составленные по выработанной ОМДС схеме. Они важны для выявления сложных махаллей, определения статуса мечетей, численности духовенства. По вышеназванным критериям можно определить численность селений, имеющих по две и более махалли.

Для определения численности мусульман в волостях, уездах и городах, на предприятиях познавательны материалы местных органов статистики. Нами использованы материалы Казанского (ф.359 НА Р'Г) и Самарского (ф.171 ГАСО) губернских статистических комитетов.

В приложениях к ежегодным «всеподданнейшим» отчетам начальников губерний и областей (1870-1915 гг.) безусловный интерес представляют ведомости о численности населения в уездах и городах по вероисповеданиям, об учебных заведениях (мектебе и медресе), об общественных зданиях, в том числе культовых помещениях различных конфессий и др.

Репрезентативным источником в реконструкции этнотопографии городов, численности мусульман в этническом «разрезе», сословно-социальной структуры, поло-возрастных групп этноконфеСсиопальных общин, грамотности и др. являются однодневные переписи, проводившиеся в 1860-е гг. - начале XX в. по западноевропейским стандартам в столицах и ряде городов, казачьих войсках'0.

Волжский Вестник (1890-1900 гг.). Казанский телеграф (1900-1906 гг.).

30 Санкт-Петербург по переписи 10 декабря 1869 года. Изд. Центрального стат. комитета Министерства внутренних дел. - Вып.!. Население по возрастам, семейному состоянию, вероисповеданиям и народностям, сословиям и грамотности. - СПб., 1872; Вып.2. Дома и квартиры и размещение в них жителей. - СПб., 1872; Вып. 3. Распределение жителей С.-Петербурга (исчисленных поименно) по промыслам, занятиям и другим родам средств существования. - СПб., 1975; Санкт-Петербург по переписи 15-го декабря 1881 года. - Т.!. Население. - Часть 1. Изд. С.-Петербургской городской управы по статистическому отделению. - СПб., 1883. Санкт-Петербург по переписи 15-го декабря 1881 года. - Т.Н. Квартиры. - 4.1. - СПб., 1883; Санкт-Петербург по переписи 15-го декабря 1900 года. Население. - Вып 1. - СПб., 1903; Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 года. Т.XXXVII. Город С.-Петербург. - Тетрадь 2 и последняя. - СПб., 1903; Статистические сведения о жителях г.Москвы по переписи 12. XII. 1871 г. - М., 1874; Главнейшие предварительные данные переписи г.Москвы. 31 января 1902 г. - Вып. IV. М., 1902-1907; Перепись Москвы 1902. - Вып. 1-1П. - М., 1904-1906; Однодневная перепись в Оренбургском казачьем войске // Военный сборник. - 1881. - Т.П. - С.345-346; Статистический обзор современного положения

Эксклюзивный материал о численности мусульман и об их удельном весе среди жителей уездов и городов отложился в изданиях губернских и областных статистических комитетов, в трудах их сотрудников, статистических обзорах по ' губерниям, обзорах и описаниях иррегулярных войск, ведомственных изданиях3 .

В определении регионов расселения мусульман и их фактической численности уникальным источником являются материалы Первой всеобщей переписи населения 1897 г. и ногубернских выпусков32. Степень интеграции подрастающего поколения мусульман в российское образовательное пространство определялась по цифровым ■ показателям, приложенным к «всеподданнейшим» отчетам министра внутренних дел второй половины XIX — начала XX в.33

Большая работа по изданию материалов переписей 1795-1917 гг. проделана источник-опедами Башкортостана3,1.

казачьих войск с приложением картограммы и многих диаграмм.' - СПб.: Изд. «Вестника казачьих войск», 1903 и др.

3; Материалы по статистике, географии, истории и этнографии Оренбургской губернии, издаваемое Оренбургским губернским статистическим комитетом. - Вып.1. — Оренбург: Тип. И.И.Ввфимовского и Мировииим, 1877; Распопов П.Н.Оренбургская губерния в современном ее состоянии. Статистические очерки / П.Н.Распопов. — Оренбург: Тил-я Б.А.Реслина, 1884; Статистический обзор Астраханской губернии за 1914 год. Изд. Астраханского губерн. комитета. - Астрахань: Тип-я губерн. правления. 1915; Статистический обзор государственных имуществ за 1858 год с двумя литографированными картами. Изд. Министерства государственных имуществ. - СПб.: Тип. Министерства государственных имуществ, 1861; Статистический обзор Саратовской губернии и отчет губернского статистического комитета за 1896 год. / 'Сост. Ф.С.Шиманский. Изд. Саратовского губернского статистического комитета. - Саратов: Паровая скоропечатня губерн. правления, 1897; Статистический обзор Саратовской губернии за 1911 г. Изд. губернского статистического комитета. - Саратов: Тип. губерн. правления, 1912; Статистический обзор Оренбургской губернии за 1897 год. - Оренбург: губернская тип-я, 1899; Статистический обзор Оренбургской губернии за 1912 год. - Оренбург: Губерн. тип-я, 1913; Статистический обзор современного положения казачьих войск с приложением картограммы и . многих диаграмм. - СПб.: Изд. «Вестника казачьих войск», 1903; Уральское казачье войско. Статистическое описание: В 2 т. - Т.I. - Уральск: Тип. Уральского казачьего войска, . 1891; Статистический обзор государственных имуществ за 1858 год с двумя литографированными картами. Издание Министерства государственных имуществ. - СПб.: Тип. Министерства государственных имуществ, 1861; Статистическое землевладение 1905 г. Свод сведений по 50-ти губерниям Европейской России. - СПб.: Центральная тип-я, 1907.

Общий свод по империи результатов обработки данных Первой всеобщей переписи населения, ( произведенной 28 января 1897 г. В 2-х тт. - СПб.. 1905; Распределение населения по главным исповеданиям. - СПб., 1901; Краткие общие сведения по империи. Распределение населения обоего пола по главнейшим сословиям, вероисповеданиям, родному языку и некоторым занятиям. - СПб., 1905; Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. - Т.2. Астраханская губерния. — Тетрадь 1. — СПб.: Б.м., 1S99; Тетрадь 2. - СПб.: Тип. М.ДЛомковского, 1904; Т.13. Екатеринославская губерния. -СПб., 1904; Т. 14. Казанская губерния. - СПб.: Изд. Центрального стат. ком-та,. 1903; Т.31. Пермская губерния - СПб., Акционерное общество печатного и писчебумажного дела «Слово», 1904; Т. XXXVII. Город С.-Петербург. - Тетрадь 2 и последняя - СПб., 1903; Т.35. Рязанская губерния. - СПб.: Тип. кн. В П.Мещерского, 1903; Т.38. Оренбургская губерния. - СПб.: Тип. «Тов-ва художестенной печати», 1904; Т.78. Тобольская губерния. - СПб.: Пушкинская скоропечатня, 1905; Т.84. Семипалатинская область. -СПб.: Тип. кн. В.П.Мещерского, 1905; Т.88. - Уральская область.-СПб., 1904 и др.

?! Приложения к всеподданнейшему отчету Министерства народного просвещения за 1869 год И ЖМНП. - 1871. - 4.161. - Отд. 1. - С. 154-155; Приложения к всеподданнейшему отчету Министерства народного просвещения за 1870 год // ЖМНП. - 1872. - 4.162. - Отд.1. - С.62-63; Всеподданнейший отчет министра народного просвещения за 1902 год. - СПб.: Сенатская тип-*, 1904; Всеподданнейший отчет министра народного просвещения за 1908 год. - СПб.: Сенатская тип-я, 1910; Всеподданнейший отчет министра народного просвещения за 1911 год. - СПб.: Сенатская тип-я, 1913 и др. '* Западные башкиры по переписям 1795-1917 гг. / Асфандияров A 3., Абсалямоа Ю.М., Родное М.И. - Уфа: Китап, 2001.

Сочинения религиозных и общественных деятелей. Воззвание идеолога восстания 1755 г. Баггырши - Габдуллы Галиева — к единоверцам35 и его письмо, написанное после ареста императрице Елизавете Петровне'6 воссоздают социально-экономическую и общественную обстановку в Поволжье и Приуралье, в которых положение мусульман имело разительные отличия. Они позволяют определить приоритеты в общественном сознании народных масс, в котором право на строительство мечетей и открытие мекгебе выступают непременным атрибутом свободы уммы.

Наказы Екатерины II и депутатов мусульман из различных регионов в Уложенную комиссию 1767-1768 гг., материалы которой были опубликованы в «Сборнике русского исторического общества»37, позволяют сгруппировать основные чаяния и вопросы, волновавшие различные социальные слои мусульман. В них запечатлены духовно-религиозные нужды и проблемы сельских обществ после упразднения «Новокрещенской конторы» (1764 г.). Они свидетельствуют, что и после прекращения миссионерского вторжения в дела уммы, в условиях сохранения контроля самодержавно-церковной власти над жителями селений, вновь введенный норматив численности махалли (наряду с фактором совместного расселения мусульман с новокрещеными), выступал одним из главных препятствий в нормализации повседневной религиозной жизни правоверных.

Нами использовались публицистические сочинения известных мусульманских ученых и общественных деятелей Р. Фахретдинова, К.Насыри, И.Гаспринского и др. о религиозных проблемах махалли, духовных лицах и мечетях и др.38 В трудах татарских богословов Г.Курсави и М.Бигиева мы обращались к разделам, трактующим отношение правоверных к исполнению религиозных обрядов, о правомерности совершения пятничной молитвы не только в большом городе (миссре), о времени совершения пятивременных молитв в средней полосе России и др.'

В начале XX в. приметой религиозного обновления в татарском обществе явилось внедрение в практику чтения хутбы на татарском языке. По этому поводу разгорелись споры между традиционалистами и джадидистами на страницах национальной печати и специальных изданий. Появились труды Г.Буби, З.Камали, обосновавшие в рационалистическом и правовом ключе возможность и необходимость чтения проповеди на понятном для прихожан языке, а также несколько книг улемов с текстами наставлений, составленных на основе прочитанных ими пятничных и других праздничных хутб40. Эта группа источников позволяет проследить отношение

" Воззвание к башкирским муллам Абдуллы Мягзядина // Витевский В.И. Неплюев И.И. и Оренбургский край в прежнем его составе до 175S г. — Т.4. - Казань: Типо-литогр. В.М Ключникова, 1897.-С. 83-100.

" Письмо Батырши императрице Елизавете Петровне. Текст. Транскрипция. Перевод на русский язык. Факсимиле / Сост., автор введения и глоссария акад. Г.Б.Хусаинов. - Уфа: УНЦ РАН, 1993. " Сборник императорского русского исторического общества. -- Т.32. - СПБ., 1881; Материалы Екатерининской законодательной комиссии. -Т.ХУ/Сборник императорского русского исторического общества. - Т. 115. - СПб., 1903.

" Насыйри К. Сайланма зсэрлар / К.Насыйри - Т.1. - Казань. 1974; Ризаэтдин Фахретдин: Научно-библнографическии сборник. - Казань: Рухият, 1999; Фахретдин Р. Русия мосслманнарыныц ихтыяжлары вэ анлар хакында интикад (Каргалынын Хэйрулла хазрэт Госманов ила Гомар хэлфо Доулотьяровныц моктуплоренэ-соальлэрено жавап уларак каломд улынмыштыр) / Р.Фохретдин. -Оренбург (1906); Гаспринский И. Русское мусульманство; Мысли, заметки и наблюдения / И. Гаепринский. ti Гаспринский И. Россия и восток. - Казань: Фонд Жыен, Татар, кн. изд-во. 199.1. -С.16-58 и др.

" Курсави Абу-н-Наср. Наставление людей на путь истины (ал-ирщад ли-л-ибад). / Пер с араб. ! Абу-н Наср Курсам. - Казань: Татар, кн. изд-во, 2005; Еигиев Муса. Избранные труды. В двух томах. - Т. 1. / Пер. с осман. / Муса Бигиев. - Казань: Татар, кн. изд-во, 2005.

40 Буби А. Татарча хотбо уку дорссме? / А. Буби. — Казан: Урнэк, 1909; Камали Зыяэддин. Фвлсэфэ гыйбадат / Зыяэддин Камали. - 3-нче жеаьэ. — Уфа: Шэрык, 1909 и др.

духовенства к изменению религиозного обряда, а содержание хутб - анализировать методы воздействия и приоритетные ценности татарского общества в рассуждениях джадидистов имамов'".

Большую научную значимость представляют источники личного происхождения: письма, мемуары видных общественных деятелей, ученых и миссионеров Е.А.Малова (фонд 7 ОРРКА 1ГБ КГУ), Н.И.Ильминского (ф.968 IIA РТ)42, Г.Баруди, З.Валиди и др.43

Хранящаяся в Научном архиве Уфимского научного центра (ПА УНЦ) коллекция Р.Фахретдинова (фонд 7) в количестве 40 томов поступила в советское время из архива ОМДС44. Помимо его собственных трудов, здесь сохранились вырезанные ученым из разных татарских газет материалы о выборах оренбургского. муфтия, реформе, Духовного собрания и национальной школы, положении духовенства, а также истории ! общин, и частности, Санкт-Петербурга, напечатанной в газете «Нур». Некоторые сведения по истории мусульман Уфы нами обнаружены в рукописях городского главы Д.С.Волкова (фонд 23 НА УНЦ).

Историко-географические сочинения русских и иностранных авторов И.Гмелина, С.Г. Гмелина, И.Георги, И.П.Фалька, П.С.Палласа и других содержат важные сведения о религиозном быте, численности, занятиях, хозяйственном укладе татар, башкир, сибирских татар в традиционной религиозной общине45.

Одну из основных групп исследователей-современников, занимавшихся объявленной проблематикой, представляют краеведы, интересовавшиеся бытом, обычаями и традициями татар и башкир. Заметки современников Мильковича,

Jl Бэдрегдин ибн Молла Имран Алпарави. Хотбалек нэмунэсе. - Оренбург: Кэримов-Хосоенов, 1907; Пияз Мехоммэд Селэймани.Терки хотбэлэр - беренче ел. 2-нче басма. - Казан: Миллвг, 1911; Его репринтное издание: Нияз Мехоммэд хэзрэт Селэймани. Илле ике вэгазь. - Казан, 2001; Хотбелер Ьам вэгазьлэр (Хутбы и проповеди). / Таз. Ii.im басмага озерлэуче ЖагьФэР хэзрэт Мебарэк..— Казан: «Раннур» нэшрияты, 2001; Аширов Желил. Нотык сейлвучелэргэ ун кинэш / Жалил Аширов. // Шура. - 1913. -№6. -Б.172.

Малов Ефнмий. О татарах, евреях и других инородцах в Российской империи./ Е-Малоа — Казань, 1999; Ильминский Н.И. Записка об устройстве учебных заведений/ Н.И.Ильминский. - Казань, 1904; Его же. Письма Николая Ивановича Ильминского к обер-прокурору святейшего Синода К П. Победоносцеву. -Казань: Тип. Казан, ун-та, 1895; Его же. Письмо обер-прокурору святейшего Синода графу ДАТалстому //

Сотрудник Братства св. Гурия. - 1909. - N1. - С.24-32; Его же. Письма к крещеньем татарам. - Казань: Тип. Казан, ун-та, 1896 и др.

45 Баруди Г. Хатиро дофтэре /Г.Баруди // Казан. - 1997. - № 10-11. - Б.71-89; Вэлиди Т. Хатиролер/ Торекчэдон тэржемэ / Т. Вэлиди. - вфе: Китап, 1996; Малов Ефимий. О татарах, евреях и других инородцах в Российской империи / Е.Малов. - Казань, 1999; Ильминский Н.И. Записка об устройстве учебных заведений/ Н.И.Ильминский. - Казань, 1904; Его же. Письма Николая Ивановича Ильминского к обер-прокурору святейшего Синода К.П.Победоносцеву. - Казань, 1895; Его же. Письмо обер-прокурору святейшею Синода графу Д.А.Толстому // Сотрудник Братства св. Гурия. 1909. - N1. - С.24-32; Его же. Письма к крещеным татарам. — Казань, 1896 и др. !

JJ Давыдова Н.М. Фонд Оренбургского магометанского духовного собрания / Н.М.Давыдова, В.Г. Хазиев // Южно-уральский археографический сборник. — Вып. 1. — Уфа, 1973. - С.265. 4" Харламнович К. Известие И.Гмелина о Казани и казанских инородцах / К. Харлампович. // ИОАИЭ. -Т.Х1Х. - Вып.5-6. - Казань, 1904; Гмелин С.Г. Путешествие по России для исследования трех царств природы. / Перевод с немецкого. - 4.2. Путешествие от Черкасска до Астрахани и пребывание в сем городе; с начала августа 1769 по пятое июня 1770 года / С.Г.Гмелин. - СПб.: Императорск. АН, 1777; Георги И. Описание всех в Российском государстве обитающих народов, а также их житейских обрядов, вер, обыкновений, одежд, жилищ, украшений, забав, вероисповеданий и прочих достопамятностей. Ч. IL О народах татарского племени и других не решенного еще происхождения северных сибирских / И-Георги. -СПб.: Тип. Ивана Глазунова, 1776; Дневниковые записи путешествия доктора академии наук адъюнкта Ивана Лепехина по разным провинциям Российского государства 1768 и 1769 году. - 4.1. - СПб., 1795; Паллас П С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. 4.2. Кн. 1 и 2. / П.С.Паллае. — СПб.: Импер. All, 1770; Полное собрание ученых путешествий по России, издаваемое императорскою Акадсмиею наук по предложению ее президента. -Т.6. Записки путешествия академика Фалька (1769-1774 г.).-СПб.: Импер. АН, 1824. и др.

Н.П.Штейнфельда, К.Фукса44 освещают тему наиболее полно, в них даются сюжеты о муллах, религиозных праздниках, о мечетях, махалле. Несмотря на присутствие налета субъективности, эта группа источников содержит сведения, которые трудно почерпнуть из других видов источников, в них запечатлен индивидуальный взгляд автора на известные личности, события и явления.

Иллюстративный материал (карты, фото, чертежи и рисунки) позволяет выявить местонахождение и внешний вид исламских богослужебных зданий, а также расстояние от них до ближайших церквей. Из фонда «Технического строительного комитета Министерства внутренних дел» (ф. 1293 РГИА) были извлечены карты губерний и областей, казачьих земель, генеральные и конформированные планы городов и селений, типовые и образцовые чертежи храмов различных конфессий и других объектов, поступавших на утверждение в Министерство путей сообщения и публичных зданий, а также в строительный комитет Министерства внутренних дел. В фонде «Планы, чертежи гражданской архитектуры» (ф. 1488 РГИА) хранится делопроизводственная документация нововведений в области исламского культового зодчества.

В фонде «Карты, планы и чертежи (Коллекция)» (ф.1399 РГИА) хранятся планы крепостей и городов XVIII-XIX вв., менового двора Троицка, ярмарок, чертежи мечетей, возведенных за казенный счет в г. Омске и Оренбурге, и др. В фонде Сената и его учреждений (ф.248, оп.160 РГАДА) сосредоточены планы менового двора Оренбурга, Макарьевской ярмарки, типовой проект мечети 1782 г., планы крепостей Сибири и юго-восточных окраин XVlIf в.

Согласно законодательству, возведение общественных зданий как явление, меняющее облик поселения и вносившее коррективы в генеральный план города, должно было согласовываться с Министерством внутренних дел. Соблюдением данного положения во многом объясняется наличие фрагментов планов в фондах этого учреждения. Непременным условием обсуждения места расположения новой мечети являлись локальные планы, которые нами обнаружены в фонде 41 (Оренбургская городская управа) ГАОО, в фонде 98 (Казанская городская дума и городская управа) НА РТ и фонде 821 (Департамент духовных дел иностранных исповеданий) РГИА и др.

Прилагаемые к ходатайству мусульман чертежи местности в большинстве случаев являются частью изданного генерального плана города. Тем не менее, они имеют большую информативную ценность, ибо в ходе застройки города часто нарушались первоначальные планировочные установки. В данном случае имеется возможность выявить реальную планировку района возведения мечети, как правило, татарской слободы или части поселения, где расселялись мусульмане.

Материалы Второго департамента Главного управления путей сообщения и публичных зданий (ф.216), Департамента искусственных дел Главного управления путей сообщения и публичных зданий (ф.218), Департамента рассмотрения проектов и смет Главного управления путей сообщения и публичных зданий (ф.220) представляют интерес в плане изучения причин и мотивов государственного культового зодчества, осуществления контроля над строительством мечетей, и выявления взаимоотношений с другими ведомствами, также курировавшими возведение общественных зданий в сельской местности.

Местные органы технического надзора утверждали планы и сметы строительных работ, производили оценку и освидетельствование построек, отводили земли под строительство государственных учреждений, зданий духовного ведомства, частных

** Штейнфельд VI.П. Малмыжские татары, их быт и современное положение / Н.П.Штейнфсльд // Календарь и памятная книжка Вятской губернии за 1894 год. - Вятка, 1893. - С.228-319; Милькович. Верования и быт татар Симбирской губернии в 1783 г./ Милькович // Известия по Казанской епархии. - 1905 . - № 15-16. - С.454-467; Фукс К. Казанские татары в статистическом и этнографическом отношениях. Краткая история Казани. Репринтное издание /' К.Фукс. - Казань: ФондТЯК, 1991 и др.

лиц и др. Архивные дела фондов ЦГИА РБ — Оренбургской губернской дорожной и строительной комиссии (ф.И-144), Оренбургского губернского строительного комитета (ф.И-428) и НА РТ - Казанской губернской строительной комиссии (ф.409), Казанской губернской дорожной и строительной комиссии (ф.408 НА РТ), строительного отделения Казанского губернского правления (ф.2) содержат экспертные заключения на представленные для утверждения планы и фасады богослужебных зданий. Чертежная документация позволяет выявить дифференцированное отношение органов полицейско-технического надзора различных губерний к реализации курса образцового проектирования в 1829-1862 гг., а также определить круг требований, предъявляемых со стороны техников и архитекторов к публичным религиозным зданиям, замечания, направленные на улучшение проектов в техническом отношении и в плане пожарной безопасности, выявить авторов проектов, уточнить представление о размерах и облике молитвенных зданий. Часть планов исламских храмов отложилась в фондах губернских правлений.

В качестве дополнительных источников использовались «открытые письма» -открытки конца XIX - начала XX в., а также коллекции фотографии того времени с видами достопримечательностей и улиц, формирующих облик городских поселений, среди которых наряду с богослужебными заведениями других конфессий имеются и виды мечетей и типажи мусульман.

В Фотоархиве Института истории материальной культуры РАН (Санкт-Петербург) отложились материалы Русского императорского археологического общества. Здесь важным источником также выступают фотографии. Из культовых зданий можно выделить сохранившиеся снимки мечетей Санкт-Петербурга, Иркутска, Казани.

В архивохранилище № 6 ЦГИА РБ, имеются фотоснимки повседневного быта башкир, достопримечательностей городов, фотографии типажей горожан, крестьян, различных социальных групп населения, культовых сооружений, в том числе исламских и др. Фотографии мечетей Среднего Поволжья хранятся также в фондах Национального музея РТ.

В ходе составления историко-культурного атласа татарского народа сотрудниками отдела этнографии И-Я Л И в 1970-1980-е г. проводились экспедиции по комплексному изучению этнографических групп татар. Сформировался фонд фотографий действующих, перестроенных под другие нужды, или завершающих свой век обветшалых мечетей в татарских селениях Поволжья и Приуралья.

Планы городов Европейской части России и Сибири мы изучали в Национальной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина (Санкт-Петербург), Научной библиотеке им. Н.И.Лобачевского Казанского университета и Национальном музее РТ.

Несомненный интерес представляет наследие русских зодчих, имевших отношение к исламской культовой архитектуре - А.Н.Воронихина47, А.Мельникова48, отраженное в специальных изданиях.

Единственным специальным изданием фотографий мечетей городов й селений Европейской части России и Сибири в царский период стал альбом, изданный в 1911 г. в честь юбилея оренбургского муфтия М.Султанова. Фотографии альбома сопровождаются краткими аннотациями со сведениями о меценатах, времени строительства и реконструкции храмов49.

Сведения о численности мусульман и наличии мечети в селениях почерпнуты из справочных изданий: публикаций земских учреждений, миссионеров и учебного

Воропихин Л.Н.Чертежи и рисунки / Вступит, статья, подбор чертежей, рисунков и комментарии Г.Г.Гримма. / А.Н.Воронихин - Л.; М.: Гос. изд-во лит-ры по строительству и архитектуре, 1952. ** Тубли М.П. Авраам Мельников / М.П.Тубли. — Л.: Стройиздат, Ленинградское отд., 1980. " Юбилей ядкаре. 1888-1911. - СПб.: Мухтасибат матбугасы, 1911.

ведомства Х1Х-ХХ в. и др.50 О существовании мусульманских культовых зданий и кладбищ, о численности религиозных общин дает представление издание о городах России за 1910 г.51'

Важное значение в выявлении численности мечетей, национальных школ, мусульманского духовенства, попечительских и благотворительных общественных организаций, адресов молитвенных зданий, мулл и хозяев городской недвижимости, торговых и промышленных заведений имеют «Адрес-календари» губернских городов и губерний, «Памятные книжки» губерний и областей52, путеводители по Нижегородской ярмарке53.

С появлением ислама и при жизни пророка Мухаммада в поисках ответа на все возникающие вопросы, касающиеся религии, верующие обращались к пророку, который в своих ответах опирался на боговдохновленное откровение. Откровение было двух видов — это Коран, смысл и слова которого были ниспосланы Аллахом, второе - сунна или пророческая традиция, смысл которой был от Аллаха, а словесное выражение - от пророка (нормативная часть хадисов, которым надлежит следовать и подражать). В качестве источника справочного характера нами использовался перевод Священного Писания мусульман — Корана54. Собственные изречения Мухаммада и его деяния, зафиксированные в преданиях - хадисах, вместе с Кораном составляют два основных источника исламской веры, культа и этико-социальной доктрины. Из разных сборников хадисов самым авторитетным считается «Сахих» («Надежный») ал-Бухари (умер в 870 г.) - вторая после Корана высокочтимая мусульманами книга55. Указанные источники использовались для понимания смысла молитвы в мировоззрении мусульман и повседневной жизни уммы.

Произведения фольклора, устного народного творчества, несут ценную информацию о духовной культу ре татар и башкир. Нами привлечены поговорки и пословицы о Абсолюте, религиозных обрядах, о потустороннем мире (рай и ад), приходском духовенстве, байты о народных праздниках, участии татар в русско-турецкой войне 1877-1878 гг., Русско-японской войне, Первой мировой войне, тяжелой

50 Список населенных мест по сведениям 1859 г. - XIV. Казанская губерния / Сост. А. Артемьев. - СПб.: Изд. Центр, стат. ком-та Министерства внутренних дел, 1866; Списки инородческих селений Казанского учебного округа: Прибаатение к карге инородческого селения. - СПб.: Тип. Академии наук, 1874; Малов Е. Статистические сведения о крещеных татарах Казанской н некоторых епархий в Волжском бассейне / Е. Малов. - Казань: Тип. Казан, ун-та, 1866; Список селений Казанской губернии / Сост. К.П. Бсрстель. - Казань: тип. И.В.Ермоловой, 1908; Срисок селений Казанской губернии: Приложения к 4-х верстной карге каждого уезда / Изд. Оценочно-стат. бюро. Казанского губ. земства. Вып.1-12. - Казань,1910-1914; Потанин Г.Н. Материалы для истории Сибири / Г.1 ГПотанин. - М.: Университет, тип-я, 1867 и др.

51 Города России в 1910 г. - СПб.: Тип. Л.Н.Ныркина, 1914.

$2 Адрес календарь г.Оренбурга на 1894 год и справочная книжка по Оренбургской губернии -Оренбург: Оренбургская губерн. тип-я, 1893; Календарь Вятской губернии за 1880 год / Сост. Н.Спасский. - Вятка: Губерн. тип-я, 1886; Столпянский П.Н. Оренбургские исторические календари на 1904 год / П.Н. Столпянский. - Оренбург:' Тип. Н.Г.Волкова, 1903; Спутник но Казани: Иллюстрированный указатель достопримечательностей- и справочная книжка города / Под ред. Н.П.Загоскина. - Казань: Лито-тип-я ун-та, 1895; Памятная книжка Семипалатинской области на 1898 г. - Семипалатинск: Тип. Семипалатинской.обл., 1898; Адрес-календарь Западной Сибири на 1875 г. в 2-х частях. 4.2. - Омск: Тобольская губ. типогр., 1875: Памятная книга Тобольской губернии за 1913 г. - Тобольск: Губерн. типогр., 1913; Памятная книга Томской губернии за 1912 г. - Томск: Томск, губ. типогр., 1912 и др.

" Гациский А.Г. «Нижегородка»: Путеводитель и указатель по Нижнему Новгороду и Нижегородской ярмарке/ А.Г. Гациский. - Нижний Новгород, 1876.

Коран. Пер. с араб. акад. И.Ю. Крачковского. Предисл. к изданию 1986 г. П.Грязневича: предисл. к изд. 1963 г. В.Беляева, П.Грязневича. - М.: СП ИКПА, 1990.

55 Сахих аль-Бухари. Достоверные предания 1 Сост. имам Абу-ль-Аббас Ахмад бин Абд ал-Латиф аэ-Зубайди. Перевод с араб., примечания и указатели канд. филос. наук Абдулла Нирша. - Москва: УММА, 2005.

судьбе рекрутов, солдат, пленных и заключенных; исторические, топономические предания, легенды, мифологические рассказы; загадки о мечетях и духовенстве, о церковных обрядах и др.56

Под вещественными источниками мы подразумеваем действующие или перепрофилированные здания мечетей, мектебе и медресе, возведенные в имперский период, их вакуфы. Посещение культовых зданий позволяет прикоснуться к прошлому, воочию увидеть и оценить их размеры, планировку. В этом отношении нами изучены действующие исторические и бывшие мечети Санкт-Петербурга, Москвы, Казани, Оренбурга, Уфы, Тобольска, Нижнего Новгорода, Новосибирска, Чистополя, Самары, Татарской Каргалы и ряда других селений. Экспозиции музеев вышеназванных поселений, а также Ульяновска, Тюмени и др. обогащают наши представления о повседневной культуре татар и башкир XIX - начала XX в.

Среди рассмотренной группы письменных источников высокой степенью достоверности отличаются законодательные и подзаконодательные акты, воплотившие в себе юридическо-правовые меры органов власти по реализации внутриполитического курса самодержавия.

Наиболее репрезентативным источником представляются судебно-следственные материалы гражданского и уголовного суда, где отложилась информация о различных правонарушениях духовных лиц, прихожан, связанных с исполнением религиозного обряда, строительством, ремонтом и реконструкцией мечетей, избранием духовных лиц, исполнением духовных завещаний и др.

Большой достоверностью обладают музейные экспонаты и фотографии современников. Архитектура же действующих мечетей, в силу многочисленных реконструкций, не всегда соответствует чертежам зодчего. Аналогичная картина характерна и для чертежной документации мусульманских богослужебных и учебных заведений, при возведении которых строители отходили от замысла проектировщика, что отражалось на высоте минарета, конфигурации купола, высоте здания и др.

Статистические материалы имеют различную степень достоверности, в силу становления в рассматриваемый период статистики как науки, методики сбора и др. Для выявления общих тенденций и ошибок в отдельные годы важным представляется рассмотрение изменения цифровых показателей по сводным ведомостям по нескольким губерниям и за длительный отрезок времени.

Массовые источники, особенно прошения, общественные приговоры, жалобы и другие документы, исходящие от мусульман, или мулл, или православных священнослужителей, или общественных учреждений, а также журналов заседаний духовных консисторий, ОМДС, губернских и областных правлений, местных органов различных ведомств и др., в которых изложены корпоративные интересы каждой стороны, порой несут лишь фрагментарную информацию. Особенно для первых трех категорий предвзятое отношение было обычной практикой. Негласно считалось, что в религиозных вопросах средства оправдывают достижение поставленной цели. Определенное влияние на такой взгляд накладывали традиции православно-исламских отношений в регионе. Очень часто отслеживание конкретного исторического сюжета прерывается вследствие недостаточности или отсутствия документов о завершении спорного вопроса и др. Лишь внимательное изучение и сопоставление материалов позволяет сделать определенные выводы.

56 Жыеи кыйесасы. - Казан, 1884; Терек сугышы баете // Мирас. - 1991. - N 1. - С.52-59; Татар халык ижаты. 14 томла. - Казан: Тат. кит, ношр., 1972-1988: Татар халык ижаты (ТХИ): Экиятлэр. 1-2 кнтап. - Казан: Таг. кит. нашр., 1977-1978; ТХИ:. Экиятлэр. 3 китап. - Казан: Тат. кит. нешр., 1981; ТХИ: Иола Иэм уен жырлары. - Казан: Тат. кит. нашр, 1980; ТХИ: Тарихи Ьэм лирик зцырлар. - Казан: < Тат. кит. нешр., 1988; ТХИ: Бэстлор. - Казан: Тат. кит. нешр., 1983; ТХИ: Дастаннар - Казан: Тат. кит. нашр., 1984; ТХИ: Риваятьлор Нам легендалар - Казан: Тат. кит. ношр,, 1987 и др.

Во втором параграфе «Историография проблемы» излагается степень изученности проблемы. Идеологизированность религиозного вопроса в России самым непосредственным образом отразилась в историографии исламской проблематики, которую условно можно разделить на зри периода, в целом соответствующим времени существования различных политических систем в стране: дореволюционный, советский (1917-1992 гг.) и постсоветский.

В отечественном исламоведении дореволюционного периода выделяются два направления: академическое, представленное светскими учеными, и миссионерское, представленное православными священнослужителями, занимающимися данной проблематикой с миссионерской целью. Отечественное востоковедение и исламоведение во многом выступали как часть мировой ориенталистики, приметами которой являются европоцентристская концепция в оценке Востока и восточной культуры в истории человечества, христианский взгляд на ислам как на нецивилизованное явление. В Новое время страны Востока существенно отстали от Европы в социально-экономической и общественно-политической областях, что представлялось неопровергаемым доказательством превосходства христиан над исламским миром. Наряду с созданием ценных трудов по исламу, как отмечал историограф Н.А.Смирнов, «многие крупные русские востоковеды нередко вместо самостоятельных исследований в области ислама ограничивались обработкой и переводом произведений восточных авторов или западноевропейских ученых»57. Тем не менее, изучение ислама, перевод трудов западных ученых способствовали в целом ознакомлению российской общественности с постулатами мировой религии.

Общими для них являлось отношение к исламу с православно-христианской точки зрения, что отражалось на интерпретации культурной самобытности мусульман. Для представителей академического направления, объектом исследования которого был «классический ислам», характерен более высокий степень толерантности к мусульманам. Другим объединяющим фактором представляется их гражданская позиция, охрана государственных интересов.

Видный представитель отечественной ориенталистики А.Е.Крымский критически относился к тотальному обвинению мусульман в фанатизме54. В своей работе «Мусульманство и его будущность» А.Е.Крымский ставит под сомнение существование единой мусульманской культуры59, противопоставляет тюркам персов и арабов, называя их «наиболее даровитыми из мусульман»60.

Крупнейший российский востоковед В.В.Бартольд признавал Россию ответственной за изучение исламской культуры перед российскими мусульманами и всемирной наукой61. Ученый заявил, что «Мусульманская культура есть сложное явление; что современную жизнь мусульманского мира нельзя понять без знания его прошлого; что в этой отрасли знания, как во всякой другой, необходимо считаться с достигнутыми наукой результатами, не довольствуясь составлением компиляций... все истины понятны в России отдельным

" Смирнов Н А. Очерки изучения ислама в СССР / Н.А.Смирнов - М: Изд-во АН СССР, 1954. -С.96-97.

58 Крымский А. История мусульманства. Самостоятельные очерки, обработки и дополнительные переводы из Дози и Гольдциэр. Изд 2-е, значительно измен, и лоп. - 4.1-2 / А. Крымский. - М.: Тип. Варвары Татцук, 1904.

59 Крымский М.А. Мусульманство и его будущность / М.А. Крымский. - М.: Изд-во магазина «Книжный дом», 1899. - С.39.

Крымский М.А. Мусульманство и его будущность / М.А. Крымский. - М.: Изд-во магазина «Книжный дом», 1899. - С.52.

61 Бартольд В.В. От редакции журнала «Мир ислама» В.В.Бартольд. II Вартольд В.В. Сочинения. - Т. VI. - М.: Наука, 1966. - С.367, 396.

специалистам.... В самой России признаются излишними»62. В.В.Бартольд отмечал, что «до царствования Екатерины II положение мусульман в России было во многих отношениях хуже, чем положение христиан в Турции» .

Наследие российских миссионеров четко делится на две группы. Первая группа изысканий представлена трудами по истории ислама и анализами Корана с целью доказательства лживости исламского учения и истинности православных догм. Для нас же представляет научный интерес вторая группа работ, посвященных изучению быта и повседневной культуры мусульман Поволжья и Приурапья.

Работы Я.Д.Коблова64, главным образом предназначенные для миссионеров и руководителей православных паств в местностях исламо-христианского пограничья, с этнографическими подробностями повествуют о месте мусульманского духовенства и мечети в жизни малочисленной сельской общины, религиозно-бытовой жизни татар, дают характеристику содержанию конфессионального образования и внутреннему распорядку мектебе и медресе.

Другой крупный миссионер Е.А.Малов хорошо знал арабский и татарский языки/Его перу принадлежат публикации по истории миссионерской деятельности русской православной церкви во второй половине XVIII - первой половины XIX в. Единственной работой, посвященной истории функционирования мусульманских богослужебных заведений Среднего Поволжья во второй половине XVI - середины XIX в., не потерявшей по сей день своей научной значимости, является его труд «О татарских мечетях в России»65, созданый на основе привлечения законодательных актов и других источников, а также добротного знания культурно-религиозного быта татар.

В начале XX в. с этнографической точки зрения описал традиционную культуру казанских татар священнослужитель П.Знаменский, а «исламский вопрос» в контексте изучения духовно-религиозной жизни крещеных татар и их взаимодействия с мусульманами в Приуралье поднимал священник С.М.Матвеев66.

В XIX в. были изданы первые труды о миссионерском просвещении коренных народов Поволжья, Приуралья и Сибири и утверждении православия в этих регионах67. В одном из своих исследований ориенталист-миссионер Г.С.Саблуков, издавший перевод Корана на русском языке, запечатлел свои наблюдения о порядке совершения богослужения в

62 Бартольд В.В. П.Цветков. Исламизм. Том I. Мухаммед и Коран. 460 стр. Цена 2 р.25 к. Том II. Вера

Ислама. 418 стр. Цена 2 р. Том III. Практические обязанности ислама. 552 стр. Цена 2 р.50 к. Том IV.

Ислам и его секты. 451 с. Цена 2 р.50 к. / В.В.Бартольд. Н Бартольд В.В. Сочинения. - Т. VI. - М.: Наука, 1966.-С.366.

" Бартольд В.В. Турция, ислам и христианство / В.В.Бартольд // Бартольд В.В. Сочинения. - Т. VI. -М.: Наука, 1966.-С.429.

44 Коблов Я. Д. О татарских мусульманских праздниках / Я.Д.Коблов. — Казань: Центр, тип-я, 1907. Его же. О татаризации инородцев Приволжского края. - Казань, 1910; Его же. О магометанских муллах. Религиозно-бытовой очерк. - Казань: Центр, тип-я, 1907; Его же. Конфессиональные школы казанских татар. - Казань: Ценр. тип-я, 1916.

1,1 Малое Е.А. Сведения о мишарях. Этнографический очерк / Е.А.Малой. - Казань: Тип. ун-та, 1885; Его же. Миссионерство среди мухаммедан и крещенных татар. Сб. статей. - Казань: Тип. ун-та, 1892; Его же. О татарских мечетях в России. - Казань: Тип. ун-та, 1868.

00 Знаменский П. Казанские татары. - Казань: Центральная тип-я, 1910; Матвеев С. К вопросу о христианском просвещении и русском образовании инородцев Восточной России вообще и Уфимской епархии в частности / С.Матвеев. - Уфа: тип-я «Сеятель». 1914; Его же. О крещеных инородцах Уфимской епархии. Доклад миссионерского съезда в г.Казани по вопросу о христианском просвещении инородцев Уфимской епархии. - Уфа: Электричес. губерн. тип-я, 1910 и др. * Можаровский А. Изложение хода миссионерского дела по просвещению казанских инородцев с 1552 по 1867 гад / А. Можаровский А. - М,: Универ. тип-я. 1980; Хрусталев А. Очерк распространения христианства между инородцами Казанского края / А. Хрусталев. // . Миссионерский противомусульманский сборник. Труды студентов миссионерского отделения при Казанской духовной академии. - Вып. 5. - Казань.. Тип. импер. ун-та, 1874; Чернавсккй Н. Оренбургская епархия в прошлом и настоящем / Н. Чернавский. - Оренбург, 1900.

мечетях68. В контексте православно-исламского противодействия рассматриваются исламские институты в трудах Н.М. Остроумова и Е.Н.Вороица6'.

Единственной работой, дающей целостное описание сложившейся во второй половине XIX - начале XX в. системы управления духовными делами мусульман в России, где существенное место отведено ОМДС, является служебная записка сотрудника ДДДИИ С.Г.Рыбакова «Устройство и нужды управления духовными делами мусульман в России»70, написанная на основе материалов архива данного ведомства и изданная в виде брошюры.

Огромный вклад в проведение историко-этнографических и археологических изысканий в регионах внесли различные научные общества. Краеведы сфокусировали свое внимание на истории губерний, обрядах, верованиях и социально-экономическом положении мусульман в которых, как правило, имеются этюды о повседневной религиозной жизни мусульман, о мечетях и общественном богослужении, о приходском духовенстве.

Русскими исследователями активно проводились исследования по изучению истории городов во внутренних губерниях, в казахской степи и Сибири, в которых освещается численность, место расселения, мечети, быт и занятия бухарцев или татар72.

В отдельную группу следует выделить труды татарских исследователей, прежде всего Ш.Марджани и Р.Фахретдинова73. Помимо имеющегося оригинального материала, здесь принципиально важной представляется их оценка внутриполитического курса правительства по отношению к умме, правового положения единоверцев в сфере организации религиозно-духовной жизни, сюжеты по истории исламских институтов. В этой связи следует особо подчеркнуть наследие татарского историка и богослова Ш.Марджани. В его «Извлечении вестей о состоянии Казани и Булгара»74 повествуется история мечетей Казани, приводятся краткие биографии и деяния первых четырех оренбургских муфтиев и ОМДС. Ключом к пониманию социокультурного положения сельской традиционной религиозной общины являются сведения о персоналиях духовных лиц, позволяющие выявить тенденцию формирования целых родов мусульманских духовных лиц, превращения их на глазах прихожан в особую общсствснно-сословную группу, о благотворительной деятельности национальной буржуазии по устройству богослужебных зданий и др.

и Саблуков Г.С. Сведения о Коране, законоположнтельной книге мухаммеданского вероучения / Саблуков Г.С. - Казань, 1884; Его же. Рассказы магометан о Кыбле / Г.С. Саблуков // Миссионерский протнвомусульманский сборник. - Вып. XVIII. - Казань: Тип-я импер. ун-та, 1889. 6 Остроумов Н.П. Исторический опыт взаимных отношений между христианством и мусульманством / Н.П. Остроумов. - СПб., 1888; Воронец E.H. Нужны ли для России муфтии. - М., 1881.

70 Рыбаков С.Г. Устройство и нужды управления духовными делами мусульман в России / С.Г. Рыбаков. - Г1г.: Тип. С.Самойлова, 1917.

" Филипенко В. Башкиры / В.Филипенко. - Уфа: электрическая печатня Ф.Г.Соловьева, 1915; Флоринский В. Башкиры и башкирцы. Путевые заметки / В Флоринский // Вестник Европы. - 1874. - Декабрь. - С.722-765; Казанцев Н. Описание башкирцев / Н.Казанцев - СПб.: Тип. Тов-ва «Общественная польза», 1866; Никольский ДП. Башкиры. Этнографическое и санитарно-антропологическое исследование / ^J.n.Никольский. - СПб.: тип-я П.П.Сойкина, 1899 и др.

" Лсншин А. Описание киргиз-казачьих или киргиз-кайсацких орд и степей: В 3 ч. - Ч.З. / А.Левшин.

- СПб.: Тип. Крайне, 1832; Рычков П.И. Топография Оренбургской губернии / П.И.Рынков - Уфа: Китап, 1999; Мейер Л. Киргизская степь Оренбургского ведомства. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба / Л. Мейер. - СПб.: Тип. Э.Веймара и Ф Персона, 1865; Лобысевич Ф. Киргизская степь Оренбургского ведомства. (Очерк) / Ф. Лобысевич.

- М.: Типо-литогр. Тов-ва И.Н.Кушкарева К, 1891 и др.

7> Фахрстдинов Р. Болгар вв Казан торекларе / Р. Фэхретдинов. - Казан: Татар, кит. нешр, 1993; Фахретдин Р. Исламнар хакында хекумэт тэдъбирлере / Р. Фэхретдин. -1-2 нче ж. - Оренбург: «Каримов, Хесаснов шэрикосс» матбагасы, 1907 и др.

п Маржани 111: Местафадел-ахбар фи ахвали Казан во болгар (Казан Ьэм Болгар хэлларе турында файдаланылган хэбэрлэр). Кыскартып тезелде / Ш. Маржани. - Казан: Татар, кит. иошр., 1989.

Сведения о деятельности бухарцев и татар в коммерческих операциях, организации их религиозного быта приводятся в изданиях, посвященных ярмаркам. В имперский период крупные цетры региональной торговли привлекали внимание исследователей. Появились публикации по истории торговых связей со среднеазиатскими странами, Оренбургского менового двора, Сеитовского посада, Нижегородской, Ирбитской и других ярмарок75, городов Поволжья, Приуралья и Сибири76.

Статьи об условиях производства и быта рабочего класса на промышленных предприятиях важны для реконструкции их религиозного обряда и досуга77. Общее представление о внутреннем распорядке в регулярных войсках и казачьих частях дает юбилейное издание, посвященное столетию Военного министерства и другие работы75.

Основным итогом дореволюционного этапа историографии явилась собирательная и описательная деятельность краеведов и миссионеров, заложившая источниковую базу для изучения исламских институтов и духовной культуры татар и башкир.

В целом же в советский период изучение ислама в России как социокультурного явления переживало кризис. Исторические исследования о прошлом татар и башкир ограничивались территориальными рамками автономных республик. Другой приметой советской эпохи явилось свертывание научных изысканий по исламу и откровенно атеистический характер публикаций, направленных на дискредитацию места и роли ислама в духовной кулыуре и социальной жизни тюркских народов. В обшую тенденцию не вписывается брошюра Дж.Валиди, изданная до начала широкомасштабной

75 Юдин М.Л. Положение торговли с Среднеазиатскими ханствами до занятия Туркестанского края / М.Л. Юдин // ТОУАИ. - Вып. IX. - Оренбург, 1902; Гемгольц. Оренбургский меновой двор / Гемгольц // ИООИРГО. - Вып.З. - 1894. - Оренбург: Типо-литогр. губерн. правления, 1894. - С.33-53; Степанов К. Каргала или Сеитов Посад (Из дел Оренбургского центрального архива) / К.Степанов // Русский архив. - 1897. - 2-е полугодие. - С.602-609; Овсянников H.H. О торговле на Нижегородской ярмарке / H.H. Овсянников. - Н.Новгород, 1867; Его же. Об отношении Сибирского транзита к Нижегородской ярмарке (В защиту южного направления Урало-Симбирской железной дороги). - Б.г., Б.м ; Мельников П. Нижегородская ярмарка в 1843, 1844, 1845 годах / П.Мельников. - Н.Новгород: Губерн. тнп-я, 1846; Монастырский П. Иллюстрированный спутник по Волге / П.Монастырский. - Казань, 1884; Мельников А.Н. Очерки бытовой истории Нижегородской ярмарки. Изд. Нижегородского ярмарочного купечества / А.Н.Мельников. - Н. Новгород, 1917; Храмцовский. Краткий очерк истории и описание Нижнего Новгорода: В 2 ч. - Ч. 2./ Храмцовский - Н.Новгород: Губерн. тип-я, 1857; Хитров А. К истории города Ирбит и ирбитской ярмарки. /А.Хитров. ~ Ирбит: Тип. А.А.Добрынина, 1872; Гурвич II. Ярмарки, к истории ярмарок вообще и к статистике ярмарок в Уфимской губернии / Н.Гурвич. - Уфа: Губерн. тип-я, 1884; Канделаки И. Роль ярмарок в русской торговле / И.Канделаки. -СПб., 1914; Остроумов П. А. Нижегородская ярмарка в 1817-1867 гг. / П. А. Остроумов // Исторические записки. - Т. 90. - М.: «Наука», 1972. - С.209-243 и др.

?л Завалишин И. Описание Западной Сибири. - Т.З. Сибирская киргизская степь / КЗавалишин. - М.: Ун-тская тип-я, 1867; Статистическое обозрение Сибири, составленное по высочайшему его императорского повелению, при Сибирском комитете, действительным статским советником Гагельмейстером. - Ч.2У Ю.Гагайместер. - СПб.: Б.м., 1854; Шишкин Н.И. История города Касимова с древнейших времен. 2-е изд. испр. и доп. / H И.Шишкин. - Рязань: типо-литогр. Н.Д.Малашкина, 1891.

77 Лященко И. Условия труда на рудниках Донецкого бассейна / И.Лященко // Общественный врач. -1914. -№3.

'8 Ри гтих. Племенной состав контингентов русской армии и мужского населения Европейской части России Ригтих. - СПб., 1875; Уральское казачье войско: статистическое описание в 2-х тт. /Сост. Н.Бородин. Издание Уральского войскового хозяйственного управления. - Т.1. - Уральск: тип. Уральского казачьего войска, 1891; Богданович, Хорошхин. Исторический очерк деятельности военного управления в России в первое двадцатипятилетие благополучного царствования императора Александра Николаевича (1855—1880 гг.) / Богданович, Хорошхин. - Т.ГО. — СПб., 1879; Невзоров Н. Исторический очерк управления духовенством военного ведомства в России / Н.Невзоров. - СПб., 1875; Петин С. Собственно Его Императорскою Величества конвой. Исторический очерк / С. Петин. - СПб., 1899; А.В: Оренбургский кадетский корпус как первое учебное заведение в истории русского образования киргизов / В.А. -Оренбург, 1896; Краткий очерк истории Оренбургского Меплюевского кадетского корпуса. - Оренбург: Тип. А.Н.Гаврилова, 1913 и др.

антирелигиозной пропаганды в Советском государстве, в которой дается высокая оценка исламу в сохранении этноконфессиональной идентичности татар79.

В изучении исламских институтов в 1930-е гг. тон задавали публикации Л.Климовича, А.Аршаруни и Х.Гибадуллина80. Несмотря на все издержки советской тоталитарной системы, позитивными моментами книги Л.Климовича «Ислам в царской России» явились освещение вопроса в обще имперском масштабе и богатый фактографический материал, который, несмотря на неоднозначные трактовки, имеет важное познавательное значение.

Во второй половине XX в. активизировались этнографические изыскания в Приуралье, Поволжье и Сибири. Результатом многолетних исследований стали солидные труды историко-этжнрафического характера Н.И.Воробьева, Р.Г.Мухамедовой, Ф.Шарифуллиной, Ю.Г. Мухамстшина, H.A. Томилова, Ф.Т. Валеева о материальной и духовной культуре отдельных этнографических групп татар81, Р.Г.Кашафутдинова, Р.К.Уразмановой - о праздничной культуре татар82. В них фрагментарно излагается роль норм ислама в традиционной кулыуре татарского народа. Исключением явилась кандидатская диссертация А.А.Загидуллина, посвященная быту татарских крестьян Казанской губернии второй половины XIX - начала XX в.85, где автор рассматривает влияние норм шариата на семейпо-брачные, культурно-бытовые отношения, на раздел имущества, а также трудовое и нравственное воспитание.

Ряд положений исторических очерков З.А.Ишмухаметова84, посвященных роли ислама в татарском просвещении, искусстве за тысячелетнюю историю российской уммы, несмотря на ограниченность источниковой базы, идеологические клише советского времени и ошибки фактологического плана, и сегодня сохраняют свою актуальность. Прежде всего, это касается социальных функций мусульманского духовенства в Среднем Поволжье.

7д Вал иди Дж. Очерки но истории образованности татар до революции 1917 года / Дж.Валиди. - М.-Л., 1923.

"" Климович Л. Ислам в царской России. Очерки / Л.Климович. - М.: Государственное антирелигиозное изд-во, 1936; Аршаруни А., Габидуллин X. Очерки панисламизма и пантюркизма в России / А.Аршаруии, X.Габидуллин. - М.: Изд-во «Безбожник», 1931.

"Воробьев Н.И. Казанские татары. (Этнографическое исследование материальной культуры дооктябрьского периода) / Н.И.Воробьев. - Казань: Татгосиздат, 1953; Татары Среднего Поволжья и Приуралья. - М.: Наука, 1957; Мухамедова Р.Г. Татары-мишары. Историко-этнографическое исследование /Р.Г.Мухамедова - М.: Наука, 1972; Мухаметшин Ю.Г. Татары-кряшены. Историко-этнографическое исследование материальной культуры. Середина XIX - начало XX вв./Ю Г.Мухаметшин. - М.: Наука, 1977; Шарифуллина Ф. Касимовские татары / Ф.Шарифуллина. -Казань: Татар, кн.изд-во, 1991; Томилов H.A. Очерки этнографии тюркского населения Томского Приобъя. (Этническая история, быт и духовная культура) / Н.А.Томилов - Томск: Изд-во Томского унта, 1933; Его же. Этнография тюркского населения Томского Приобъя. (Хозяйство и материальная культура). - Томск: Изд-во Томского ун-та, 1980; Его же. Тюркоязычное население ЗападноСибирской равнины в конце XVI - первой четверти XIX вв. - Томск: изд-во Томского универснтета,1981; Вапеев Ф.Т. Западносибирские татары во второй половине XIX - начале XX вв. Историко-этнографнческие очерки / Ф.Т.Валеев. - Казань: Татар.кн.изд-во. 1980; Его же. Сибирские татары: культура и быт. - Казань: Татар.кн.изд-в, 1992 и др.

Кашафутдинов Р.Г. Народные /общественные и семейные/ праздники Казанских татар: Дис. ...канд. ист наук / Р.Г.Кашафутдинов. — Казань, 1969; Уразманова Р.К. Современные обряды татарского народа. Историко-этнографическое исследование / Р.К.Уразманова. — Казань, 1984. Ее же. Народный праздник сабашуй у татар // Советская этнография. - 1977.-№ 1.-С.94-100 и др.

1' Загидуллин A.A. Семейный быт татарских крестьян (вторая половина XIX - начало XX вв.): Дис. ... канд. ист. наук / А.А.Загидуллин. — Казань, 1965.

к4 Ишмухаметоь З.А. Социальная роль и эволюция ислама в Татарин (Исторические очерки) / З.А.

Ишмухаметов. - Казань: Татар, кн. изд-во, 1979.

Приоритетным направлением в иеламоведческих исследованиях третьей четверти XX в. в Татарстане явились изыскания по истории общественной мысли татарского, народа, которые возглавил Я.А.Абдуллин85.

Историческая этнография башкир, их быт, материальная и духовная культура активно изучались уфимскими учеными86. Большой круг литературы посвящен , правовому и социально-экономическому положению мусульман Приуралья87.

В советский период активно исследовалось рабочее движение, и материально-бытовое положение рабочих, а также определенное внимание уделялось реконструкции их «социального облика»: семьи, семейному и материальному быту, общественной и культурной жизни88. В рамках социально-экономической проблематики рассматривались формирование рабочего класса, условия труда и быта, решение вопросов досуга рабочих 8Э, материально-бытовые условия на предприятиях

в5 Абдуллин Я.Г. Татарская просветительская ммель (социальная природа и основные проблемы) / Я.Г. Абдуллин. - Казань: Тат. кн. изд-во, 1977.

и Кузсев Р.Г. Очерки исторической этнографии башкир. - 4.1. Родо-племенные организации башкир в ХУП-ХУШ вв. / Р.Г. Кузеев. - Уфа: Башкирское кн. изд-во, 1957; Его же. Происхождение башкирского народа. Этнический состав, история расселения. - Уфа: Наука, 1974; Его же. Численность башкир и некоторые этнические процессы в Башкирии в XУ1-ХХ в // Археология и этнография Башкирии. - Т.Ш.

- Уфа, 1968. - С.327-370; Кузеев Р.Г. Развитие хозяйства башкир в Х-Х1Х вв.: К истории перехода башкир от кочевого скотоводства к земледелию / Р. Г. Кузеев // Археология и этнография Башкирии. -Т.Ш. — Уфа, 1968. - С.261-321; Янгузнн Р.З. Хозяйство и социальная организация башкирского народа в ХУШ-Х1Х вв./ Р.З.Янгузин. - Уфа, 1998; Янгузин Р.З. Традиционный хозяйственный уклад башкир прошлого столетия (до 60-х годов): Учсб.пособие / Р.З.Янгузин. - Уфа,1977; Янгузин Р.З. Хозяйство башкир дореволюционной России / Р.З.Янгузин. - Уфа: Башкир.кн.изд-во, 1989 и др.

" Нигматуллин С.Н. О политике царизма по переводу башкир и мишарей из военного сословия в . податное в 20-30-е годы XIX в./ С.Н.Нигматуллин // Из истории Башкирской АССР (Сборник статей).

- Уфа: 1959. - С. 169-192; Усманов Х.Ф. Столыпинская аграрная реформа в Башкирии / Х.Ф.Усманов.

- Уфа: Башкир, кн. изд-во, 1958; Юлдашбаев Б.Х. История формирования башкирской нации (дооктябрьский период) / Б.Х.Юлдашбаев. - Уфа: Башкир.кн.изд-во, 1972; Юлдашбаев А. Экономическое положение многонационального крестьянства Башкортостана в начале XX века / ( А.Юлдашбаев // Ватандаш. - 1997. .- № 5. - С. 134-147, Юлдашбаев Б.Х. Проблема нации и . политическое положение башкир а составе царской России: Учеб. пособие / Б.Х.Юлдашбаев. — Уфа: Башкир ун-т, 1979; Яшузин Р.З. Социальная структура башкирского общества в ХУШ-Х1Х вв.: Учсб.пособие / Р.З.Янгузин. - Уфа,, 1987; Еникеев З.И. Законодательство Российской империи о правовом положении башкирского народа и переселенцев в Башкортостан: Учебно-метод. пособие /

З.И.Еникеев. - Уфа: РИО БАГСУ, 1998 и др.

88 Туган-Барановский М.И. Избранное. Русская фабрика в прошлом и настоящем. Историческое развитие русской фабрики в XIX веке / М.И.Туган-Бараиовский. - М.: Наука, 1997; Шушханов Н. Из жизни рабочих Златоустонского завода в первой половине XIX века / Н.Шушканов. - Свердловск: Свердловское кн. изд-во, 1959; Из истории заводов и фабрик Урала: Сб. статей. - Вып.2. Материалы по истории рабочего класса Урала. - Свердловск: Свердловское кн. изя-во, 1963; Рождественская С.Б. Жилище рабочих Горьковской области (Х1Х-ХХ вв.): Этнографический очерк / С.Б. Рождественская.

- М.: Изд-во «Наука», 1972.

Пажитков К. А. Положение рабочего класса в России. - Т.П. Период свободного договора в условиях самодержавного режима (с 1861 по 1905г.). Изд. 3-е, перераб.../ К.А.Пажитков. — Л.: Книгонзд-во «Путь к знанию» воен. тип. упр. Р.К.К.А., 1924; Его же. Положение рабочего класса в России. , Революционный период (с 1905 по 1923 г.). - Л.: Книгоизд-во «Путь к знанию» воен. тип. упр. Р.К.К.А., 1924. Крузе Э.Э. Положение рабочего класса России в 1900 - 1914 гг. / Э.Э.Крузе. - Л.: Наука, Ленингр. отд., 1976; Рабинович Г.Х. О методах капиталистической эксплуатации промышленных рабочих в конце XIX - начале XX вв. / Г.Х.Рабинович // Из истории Сибири. - Вып.8.

- Томск.: Изд-во Томск, ун-та, 1973 и др.

" Тихонов Б.В. Каменноугольная промышленность и черная металлургия России во второй половине XIX в. / Б.В.Тихонов. - М., 1988; Водарский Я.Е. Промышленные селения центральной России в период генезиса и развития капитализма / Я.Е.Водарскнй. - М., 1972; Туган-Барановский М.И. Избранное. Русская фабрика в прошлом и настоящем. Историческое развитие русской фабрики в XIX. веке / М.И.Туган-Барановский. - М., 1997; Крупянская В.Ю.Опыт этнографического изучения.

Урала90 и Южного промышленного района91, а также на отдельных предприятиях, таких, как Боткинский, Ижевский, Казанский Пороховой заводы и Казанская Алафузовская фабрика и др.92 Одновременно проводились изыскания о татарских промышленниках, об их промышленных заведениях93. 13 силу малочисленности мусульман в среде промышленных рабочих, быт, праздники и религиозные верования, обряды татар практически не рассматриваются или отражены весьма фрагментарно. Эти работы ценны тем, что воссоздают условия труда и экономического положения многоконфессионального рабочего класса капиталистической России в условиях промышленного производства.

Чрезвычайно важный вклад в изучение материального исламского наследия в Поволжье и Приуралье внесли архитекторы. Исламские культовые памятники в Приуралье в 1950—1960-е гг. изучал Б.Г.Калимуллин. Им исследованы Караван-сарайская мечеть в Оренбурге, ряд культовых памятников в селениях94. Затем центр исследований по исламскому культовому зодчеству переместился в Казань. Раскрытию особенностей культовой исламской архитектуры Волго-Камья, историко-географических корней и архитектурно-художественных закономерностей се формирования согласно историческим этапам развития татарской культуры и татарской нации с момента принятия ислама и до начала XX в. посвящены труды Н.Х.Халитова. Как наследие татарского народного зодчества и составная часть

уральских рабочих второй половины XIX века / В.Ю.Крупянская // Советская этнография. - 1953. - N« 1. - С.64^87.

w Гаврилов Д.В. Рабочие Урала в период домонополистического капитализма. 1861-1900 гг. (Численность, состав, положение) / Д.В.Гаврилов,- М., 1985; Гурьев И.А., Усанов В.И. История промышленности и рабочего класса Урала в дореволюционной историографии: Учеб. пособие I И.А.Гурьев, В.И.Усанов. - Свердловск, 1982; Горловский М.А. Горный город Екатеринбург. 1807— 1863. Краткий очерк / М.А.Горловский. - Свердловск, 1948; Горловский М.А. Из истории горного города Екатеринбурга середины XIX века // Материалы первой научной конференции по истории Екатеринбурга / М.А.Горловский. - Свердловск: Свердловское кн. изд-во, 1947. - С.24-61; Нижний Тагил / Сост. В.К.Ковалевич. Изд.2-е, перераб. и доп. - Свердловск: Средне-Уральское кн. изд-во, 1964; Рмбинин Б. Верхне-исетский завод / Б.Рябинин. - Свердловск: ОГИЗ. Свердловское обл. изд-во, 1948; Шушканов Н. Из жизни рабочих Златоустовского завода в первой половине XIX века / Шушкапов Н. - Свердловск, 1959; Рождественская С.Б. Жилище рабочих Горьковской области (XIX-XX вв.). Этнографический очерк / С.Б.Рождественская. - М., 1972.

91 Серый Ю.И. Рабочие юга России в период империализма (1900-1913) / Ю.И.Серый. - Ростов на

Дону: изл-во Ростовского ун-та, 1971; Лось Ф.Е. Формирование рабочего класса на Украине и его революционная борьба в корце XIX и в начале XX ст. (конец XIX - 1904 г.) / Ф.Е.Лось. - Киев: Гос. изл-во полит, лит-ры УССР, 1955. - С.31; Нестеренко A.A. Очерки истории промышленности и положения пролетариата Украины в конце XIX и начале XX в. / А.А.Нестеренко - М.: Гос. изд-во полит, лит-ры, 1954.

Боткинские были. (Исторические очерки). 1759-1959. / Науч. ред. А.А.Александров. - Ижевск: удмуртское кн. изд-во, 1959; Шишкарсва Ю.Ф. Материалы о численности, составе и материальном положении рабочих кадров Камско-Воткинекого завода в начале XX века / Ю.Ф.Шишкарева // Из истории заводов и фабрик Урала. Сборник статей. - Вып.2. - Свердловск, 1963. - С. 147— 154; Александров A.A. Ижевский завод. Научно-популярный очерк истории завода (1760 - февраль 1917 гг.) / А.А.Александров. - Ижевск: Удмуртское кн. изд-во, 1957; Казаков B.C. 210 лет на службе Родине: Казанский пороховой завод / Под ред. С.Э.Межерицкого. - Казань: «Эконополис», 1998; АнисимовН.Г. Казанский льнокомбинат. ЮОлет/Н.Г.Анисимов. -Казань: Тат. кн. изд-во, 1960. " Хасанов XX. Образование татарской буржуазной нации / Х.Х.Хасанов. - Казань, 1977; Ефимов Ю Д. Очерки истории суконной промышленности Симбирской губернии конца XIX начала XX вв. t Ю.Д.Ефимов. - Ульяновск: «Стрежень», 1993; Таиров Н. Акчурины / Н.Таиров. - Казань: Татар, кн. изд-во, 2002; Ромашин И.С. Начало формирования, положение рабочего класса и классовая борьба на суконных фабриках Симбирской губернии в пореформенный период (1861-1880 гг.) / И.С.Ромашин П Ученые записки : Ульяновский гос. пел. институт им. И.Н.Ульянова. - Вып. VIII. - Ульяновск, 1956. - С. 161-209.

94 Калнмуллнн Б.Г. Караван-Сарай в г.Оренбурге. - Москва: Сзройиэдат, 1966; Его же. Архитектурные памятники Башкирии. Вып. I—III - - Уфа: Башкирки.изд-во, 1956-1958; Его же. Планировка и

застройка башкирских деревень. - Уфа: Башкирское кн. изд-во, 1959.

архитектурной культуры народов Среднего Поволжья мечети исследовались Г.Н.Айдаровой-Волковой, а как важный элемент архитектурно-пространственной организации селений поволжских татар, а также в плане влияниЯ ислама на развитие татарской архитектуры - Х.Г.Надыровой95.

Каменные городские мечети в советский период включались в региональные издания, посвященные историко-культурным памятникам старины96.

Миграционные процессы среди татар в середине XVIII - начале XX в. в евразийских просторах, историческая демография татар по материалам переписей изучались В.М.Кабузаном, Д.С.Исхаковым и У.Х.Рахматуллиным97.

С целью изучения социально-экономической среды обитания членов сельской махалли нами привлекались работы, посвященные отдельным категориям крестьян и аграрной истории регионов Российской империи98.

Интерес к темам истории казачества и российской армии в советский период был постоянным99. О развитии системы начального, среднего и высшего образования в

55 Халитов Н.Х. Мусульманская культовая архитектура Волго-Камья с IX до начала XX веков. (Генезис, этапы развития, закономерности типо- и формообразования): Дис. ... докт. архитектуры / Н.Х.Халитоа. - М., 1992; Халитов Н.Х. Архитектура мечетей Казани / Н.Х.Халитов. - Казань: Татар, кн. изд-во, 1991; Его же. Памятники архитектуры Казани XVIII - начала XIX в. - М.; Стройиздат, 1989; Айдарова-Волкова Г.Н. Архитектурная культура Среднего Поволжья ХУ1-Х1Х веков: модель развития, структура типов, влияния / Г.НАйдарова-Волкова. - Казань, 1997; Надырова Х.Г. Особенности архитектурно-пространственной организации селений поволжских татар конца XVIII -качала XX веков (на примере селений северо-западной зоны Татарии): Дис. .-.. канд. архитектуры./ Х.Г.Надырова; Московский архитектурный институт; Институт языка, литераты и истории им.Г.Ибрагимова КФАН СССР. В 2 т. - М„ 1989 и др.

Казань в памятниках истории и культуры. - Казань: Тат. кн.изд-во, 1982.и др.

97 Кабузан В.М. Народы России в XVIII веке. Численность и этнический состав / В.М.Кабузан. — М.: Наука, 1990; Кабузан В.М. Источники для составления карт этнического состава населения России

XVIII в. - первой половины XIX а. / В.М.Кабузан //Историческая география России. Сборник 83 / Отв. ред. К.А.Рыбаков и др. - М.: Изд-во «Мысль», 1970. - С. 126-132; Исхаков Д.М. Историческая демография татарского народа (XVIII-XX вв.) / Д.М.Исхаков. - Казань: изд-во «Печатный двор», 1993; Рахмагуллин У.Х. Население Башкирии в ХУН-ХУШ вв.: Вопросы формирования небашкирского населения / У.Х.Рахматуллин. -М.: Наука, 1988.

''* Дружинин Н.М Государственные крестьяне и реформа П.Д.Киселева. в 2т. / Н.М.Дружинин - М.-Л.: изд-во АН СССР, 1946, 1958; Его же. Бывшие удельные крестьяне после реформы 1863 г. (1863-1883 гг.) // Исторические записки. - М.: Наука, 1970. - Т.85. - С. 159-206; Его же. Аграрная реформа 1866 г. и ее последствия // Славяне и Россия. К 70-летию со дня рождения С.А.Никитина. - М.: Наука, 1972. -С.148-163; Гриценко Н.П. Удельные крестьяне Среднего Поволжья. Очерки / Н.П.Гриценко. -Грозный, 1959; Смыков Ю.И. Крестьяне Среднего Поволжья в борьбе за землю и волю. 60-90-е годы

XIX века / Ю И Смыков. - Казань: Татар.кн.изд-во, 1973; Его же. Крестьяне Среднего Поволжья в период капитализма. - Казань: Наука, 1984 и др.

Евсеев Н. О прошлом и настоящем Оренбургских казаков / Н.Евсеев. - Самара: Гос. изд-во в Средмеволжском отделении, 1929; Царская армия в период Мировой войны и Февральской революции. (Материалы к изучению истории империалистической и. гражданской войны) / Сост. А.Максимов, Е.Медведев, Ш.Юсупоа. Под редакцией А.Максимова. - Казань: Татиздат, 1932; Захаров М. Национальное строительство в Красной Армии / М.Захаров. - М., 1927; Алпаров Н.И. Учебно-воспитательная работа в дореволюционной школе интернатского типа I Н..И. Алпаров. — М.:.Учпедгиз Министерства просвещения РСФСР, 1958; Его же. Историческая справка о кадетских корпусах России в XIX в. / Н.И.Алпатов // Советская педагогику - 1944. - КН. - С. 18—21; Абрамовский А.П. Управление и воинская повинность Оренбургского казачьего войска во второй половине XIX - начало

XX века / А.П. Абрамовский, В.С.Кобзов. - Челябинск; Челябинский гос. ун-т, 1997; Бескровный Л.Г. Русская армия и флот в XVIII веке. (Очерки) / Л.Г.Бескровный. - М.: Военное изд-во Министерства обороны СССР, 1958; Бескровный Л.Г. Русская армия и флот в XIX веке. Военно-экономический потенциал России / Л.Г.Бескровный. - М.: Наука, 1973; Зайончковский П.А Военные реформы 18601870 годов в России / П.А.Зайончковский. - М., 1952; Машин М.Д. Из истории родного края. Оренбургское казачье войско / М.Д.Машин. - Челябинск: Южно-Уральское кн. изд-во, 1976; Российские офицеры / Месснер Е., Ванар С. и др. - М.,1995 и др.

России100, школьной политики правительства в отношении мусульман10', об обучении мусульман в традиционных школах, русских учебных заведениях, русско-татарских училищах и татарских учительских институтах102 имеется разнообразная литература, но в силу действовавших стереотипов советской эпохи вероисповедальный аспект их функционирования освещается фрагментарно.

Феномену российского города нового времени, вплетенного в социальную ткань общества как месту сосредоточения людских сил и культуры, социальному положению горожан посвящены работы Б.Н.Миронова, В.Д. Водарского, Ю.Р. Клокмана, Г.М. Лаппо и др.103

1П0 Ларина Ю.А. Гимназии Казанского учебного округа в первой четверти XIX века: Дис. ... канд. ист. наук / Ю.А.Ларина. - Казань, 1997; Константинов H.A. Очерки по истории начального образования а России / H.A.Константинов, В.Я. Струмилин. - М.: Учпедгиз. 1949; Ососков A.B. Начальное образование в дореволюционной России (1861-1917) / А.О.Ососков. - М.: Просвещение, 1982; Афинский A.C. Симбирская гимназия (1809-1909 гг.) Исторические зарисовки / А.С.Афинский. - Симбирск: типо-литогр. А.Т.Токарева, 1909; Консгат'инов H.A. Очерки по истории средней школы. Гимназии и реальные училища до Февральской революции 1917 года / H.A. Константинов. - М.: Гос. учебно-пед изд-во Министерства просвещения РСФСР, 1956; Ганелин Ш.И. Очерки по истории средней школы в России второй половины XIX века. Изд2-е, испр. и доп./ Щ.И. Ганелин. - М., 1954; Иванов А.Е. Высшая школа России в конце XIX

- начале XX в. / А.Е. Иванов. - М.: Институт истории АН СССР, 1991; Иванов А.Е. Студенчество России конца XIX - начале XX века: социально-историческая судьба / А.Е. Иванов. - М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССГ1ЭН), 1999 и др.

101 Эфиров А.Ф. Царская русификаторская школа у народов Поволжья / А.Ф.Эфиров. — М., 1939; Горохов В.М. Реакционная школьная политика царизма в отношении татар Поволжья / В.М.Горохов. -Казань: Татгосиздат, 1941; Народное просвещение у татар в дооктябрьский период. - Казань: ИЯЛИ им.Г.Ибрагимова, 1992; Гатанока Л.С. Правительственная политика и народное образование на Кавказе в XIX в./ Л.С. Гатанова. - М.: Издат. центр «Россия молодая», 1993; Фархшатов М.Н. Самодержавие и традиционные школы башкир и татар в начале XX века (1900-1917 гг.) / М.Н.Фархшатов. - Уфа: Гилем, 2000.

Эфиров А.Ф. Нерусские школы Поволжья, Приуралья и Сибири/ А.Ф.Эфиров. - М,: Учпедгиз, 1941; Махмутова А.Х. Становление светского образования у татар (борьба вокруг школьного вопроса, 1861-1917) / А.Х.Махмутова. - Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1982.; Биктимирова Т.А. Ступени образования до Сорбонны / Т.А. Биктимирова. - Казань: Алма-Лит, 2003; Кенжентаев Б.А. Казанские учебные заведеннч и процесс формирования казахской интеллигенции в середине XIX - начале XX в. / Б.А.Кенжентаев. - Казань: Издательский дом «ПиФ», 1998; Еникеев А.К. Школы в Башкирии в XVIII веке и первой половине" XIX столетия / А.К.Еникеев // Сборник трудов кафедры психологии и педагогики Башкирского гос. пед. ин-та им. К.А.Тим ирязова и Башкирской психиатрической больницы. - Вып.II. - Уфа: Башкир, гос. издат, 1948. - С.166-187; Его же. О подготовке учительских кадров из нерусских народностей в дореволюционное время // Сборник трудов кафедры психологии и педагогики Башкирского гос. пед. ин-та им. К.А.Тим ирязова и Башкирской психиатрической больницы. - Вып.II. - Уфа: Башкир, гос. издат, 1948. - С.188-219; Михайлова С М. Казанский университет в духовной культуре народов Востока России. (XIX век) / С.М. Михайлова. - Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1991; Амирханов Р.У. Некоторые особенности развития народного образования у татар в дооктябрьский период / Р.У.Амирханов // Народное просвещение у татар в дооктябрьский период. - Казань, ИЯЛИ им.Г.Ибрагимова, 1992. - С.22-59 и др.

103 Миронов Б.Н. Русский город в 1740-1860-е годы: демографическое, социальное и экономическое развитие / Б.Н. Миронов. - Л.: Наука, Ленинградское отд., 1990; Гончаренко Л.Н. Города Среднего Поволжья во второй половине XIX века. (Соцналыю-зкономическое исследование) / Л.Н.Гончаренко.

- Чебоксары, 1994; Водарский Я.Е. Промышленные селения центральной России в период генезиса и развития капитализма / Я.Е.Водарский. - М.: Наука, 1972; Зорин АН. Города и посады дореволюционного Поволжья / А.Н.Зорин. - Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2001; Иванов Л.М. О сословно-классовой структуре городов капиталистической России / Л.М.Иванов // Проблемы социально-экономической истории России. Сб. статей. - М.: Наука, 1971-С.312-340; Клокман Ю.Р. Социально-экономическая история русского города. Вторая половина XVIII. / Ю.Р.Клокман. - М.: Наука, 1967; Комлева Е В. Изменение этнического состава купечества Приенисейских горолов (конец XVIII - первая половина XIX в.)/ Е.В.Комлева // Городская культура Сибири: традиции и новации. Сб. науч. статей. - Новосибирск: Новосибирский ун-т, 2002. - С. 14-28; Константинов O.A. Место городов, образованных в конце XVIII в., в современных системах расселения СССР / О.А.Константинов // Вопросы географии. Сборник 129 Динамика расселения СССР..-- М.: «Мысль», 1986. - С. 146-156;

Анализ «национального вопроса» в городах в отечественной историографии советского периода производился главным образом по этнокультурной тематике .

Одним из аспектов исторических исследований советского периода стало изучение международной и внутренней торговли России, в том числе российских ярмарок105. Международной торговле России с восточными государствами посвящены работы Г.А. Михалевой, М.Л. Юдина, Н.Г. Аполловой, Е.В. Бунакова, М.К. Рожковой'06 и др.

Приметой постсоветского времени явился бум исламоведческих исследований, сопровождавшийся пересмотром устоявшихся стереотипов, сосредоточением внимания на национальной историографии. Здесь имеются общие работы, посвященные истории ислама в России. Среди них выделяются монографии Р.Г.Ланда «Ислам в истории России», А.В.Малашенко «Исламское возрождение в современной России»107, в которых интересующие нас стороны «исламского вопроса» рассматриваются вскользь. В трехтомном исследовании М.А. Батунского через анализ трудов ориенталистоп и видных представителей русской культуры выстраивается модель эволюции отечественного исламоведсния в средние века! и в новое время10*.

Многочисленные конференции и семинары по самым различным аспектам данной тематики'09 сформировали новые направления в отечественном исламоведении.

Лаппо Г.М. Рассказы о городах / Г.М.Лаппо. - М.: изд-во «Мысль», 1972. Его же. Города России: этапы формирования городской сети // География в школе. - 1994. - Ks 2. -С.21-2& и др, 1,4 Старовойтова Г.В. О формировании татарской этнодисперсной группы в населении Петербурга-Ленинграда / Г.В.Старовойтова // Советская этнография. - 1980. 1. - С.34-45.; Старовойтова Г.В. Этническая группа в современном советском городе. Социологические очерки/ Г.В.Старовойтова. -Л., 1987, Юхнсва П.В. Петербург - многонациональная столица / Н.В.Юхнева // Старый Петербург. Исторнко-этпографические исследования. - Л.: изд-во «Наука», Ленинградское отд., 1982. - С.7-51; Юхнсва Н.В. Этнический состав н этносоциальная структура населения Петербурга. Вторая половина XIX - начало XX века. Статистический анализ / Н.В.Юхнева. - Л., 1984; Этнические группы в городах европейской чисти СССР (формирование, расселение, динамика культуры). - М., 1987 и др. "в Остроумов П. А. Нижегородская ярмарка в 1817-1867 гг. / П. А. Остроумов // Исторические записки. - Т. 90, - М.: «Наука», 1972. - С.209-243; Смирнов Д. Картинки Нижегородского быта XIX в. / Д.Смирнон. - Горький, 1948, Безобразов В.П. Очерки Нижегородской ярмарки / В.П.Безобразов. -М., 1865: Бойко В.Н. Ирбит/ В Н.Бойко, Я.Л.Герштсйн. - Свердловск: Свердловское кн. изд-во, 1959; Гсрштейн Я.Л. Ирбит I Я.Л.Герштейи, А.И.Смирных. — Свердловск: Свердловское кн. изд-во, 1981; Смирнов А. Куяндинская ярмарка. (Ее возникновение, история развития и обороты) / А.Смирнов. -Семипалатинск: Тип. пром. кооп. т-ва «Интернационал», 1924,

106 Михалева Г.А. Торговые и посольские связи России со среднеазиатскими ханствами через Оренбург (вторая половина XVIII - XIX в.) / Г.А.Михалева. - Ташкент: Изд-во «Фан» Узбекской ССР, 1982; Юдин М.Л. Положение торговли с Среднеазиатскими ханствами до занятия Туркестанского края / М.Л. Юдин // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. - Вып. IX. - Оренбург, 1902; Бунаков Е.В. К истории сношений России со среднеазиатскими ханствами в XIX в. / Е.В. Бунаков // Советское Востоковедение. - Т.Н. - М.-Л., 1941; Аполлова Н.Г. Экономические и политические связи Казахстана с Россией в XVIII - начале XIX в. / Н.Г. Аполлова. - М.: Изд-во АН СССР, 1960; Рожкова М.К. Экономическая политика царского правительства на Среднем Востоке во второй четверти XIX века и русская буржуазия/М.К. Рожкова.-М.-Л: изд-во АН СССР, 1949 и др.

"" Ланда Р.Г. Ислам в России / Р.Г. Ланда. - М., 1995; Малашенко A.B. Исламское возрождение в современной России/A.B. Малашснко. - М., 1998.

Батунский М.А. Россия и ислам / М.А. Батунский. - В 3 т. - М.: Прогресс-Традиция, 2003. Ислам в СНГ. - М.: Институт востоковедения РАН, 1998; Ислам в России: традиции и перспективы.

Материалы всероссийской научно-практической конференции. Москва, 4-5 декабря 1998 год. - М., 1999; Ислам в России (Современные этические эстетические концепции суннитского ислама, их трансформация в массовое сознание и выражение в искусстве мусульманских народов России):' . f Второй международный конгресс этиологов и антропологов. Уфа, 1-5 июня 1997 г. Материалы секции «Ислам в России». Научные сообщения, дискуссионные проблемы, методологические подходы." / Под ред. С.М.Чернонной, - М.: ЦИМО, 1997; Ислам: традиции и новации (материалы IV Всесоюзного координцонного совещания по проблемам современного исламоведления, Ленинград, 1989."-"М.: Наука, гл. редакция восточной литературы, 1991 и др. ...:•■■■■■■

Наибольшее внимание современных исследователей привлекает религиозная политика в Российской империи"0. Наряду с выделением общего и особенного в системе государственного регулирования ислама в последней четверти XVII] - начала XX вв.. Д.Ю.Арапов' анализирует интеграцию исламского ритуала в российскую армию . Организация духовной жизни военнослужащих мусульман рассматривается также в ряде публикаций и.

Через изучение деятельности мусульманских депутатов на 1-1У созывах Государственной Думы, участия их в разработке проектов в сферах общеимперского законодательства, касающихся мусульман, Д.М.Усманова в своей монографии""1 указывает преграды в деле распространения исламского ритуала в поликонфессиональной срсде, подтверждая разностатусносгь религий в государстве. Из числа интересующих нас аспектов положения ислама в России в монографии наиболее полно излагается проблема введения религиозных праздничных дней среди мусульман.

Заметным событием в изучении истории исламских институтов следует признать появление энциклопедических словарей «Ислам на территории бывшей Российской империи» и «Ислам на европейском Востоке», где представлены сжатые сведения по истории мечетей, известных медресе, об общественных деятелях и ученых, праздниках, благотворителях, представителях религиозно-философских школ и др."4

Основная часть современных публикаций по исламоведческой тематике локализуются конкретными регионами компактного расселения мусульман. Это -прежде всего, труды, посвященные наследию видных татарских ученых и мыслителей. В них, помимо анализа научного наследия и теологических трудов, в том числе имеющих отношение к совершению религиозного ритуала, освещается их деятельность в качестве имамов и мудеррисов"5. Многочисленные издания последних лет следует

110 Вшиленкова Е.А. Заботясь о душах подданных: религиозная политика в России первой четверти XIX века / Е.А. Вишленкова. — Саратов: изд-во Саратовского ун-та, 2002. Воробьева Е.И Мусульманский вопрос в имперской политике Российского самодержавия (вторая половина XIX - 1917 г.): Дисс. ... канд. ист. наук / Е.И. Воробьева. - СПб., 1999; Белов Ю.С. Правительственная политика по отношению к неправославным вероисповеданиям России в 1905-1917 гг.: Автореф. дне. ... канд. ист. наук. - СПб., 1999; Карпенкова Т.В. Политика самодержавия в отношении мусульманского населения России (вторая половина XIX - февраль 1917 г.): Автореф. дис.... канд. ист. наук / Т.В.Карпенкова. -М., 2004 и др.

111 Арапов Д. Ю. Система государственного регулирования ислама в Российской империи (последняя треть XVIII - начало XX в.) / Д.Ю. Арапов. - М.: МПГУ, 2004, Арапов Д.Ю. Правила духовной жизни

татар-мусульман в Тобольском конном полку (1853 г.) /Д.Ю. Арапов. // Тюркские народы: Материалы V-ro Сибирского симпозиума «Культурное население народов Западной Сибири» (9-10 декабря 2002 г., г.Тобольск). - Тобольск, 2002. - С.126-127; Его же. «Учредить штатные должности военных магометанских мулл» //Военно-исторический журнал. - 2003. - Хз 4. - С.72-75 и др.

113 Исхаков С.М. Российские мусульмане и революция (весна 1917 г. - лето 1918 г.). 2-е изд., испр. и доп. - М.: изд-во. «Социально-политическая МЫСЛЬ», 2004; Насыров И. Ислам и военная служба в России / И. Насыров. // Ислам. - 2005. — № 1. - С.60-62; Azamatov D. Orenburg Mohammedan Assembly of Military Service of Moslems in the Russian Army (Tfie End of 18th - the Beginning of the 20th Century) / D. Azamatov. // The Turks. - Ks 5. - Ankara, 2002. - P.742-752; Абдуллин X. К вопросу о мусульманском военном духовенстве / X. Абдуллин. // Сборник материалов итоговых научных конференций молодых ученых и аспирантов Института истории им. Ш Марджани АН РТ за 2003 г. - Казань, 2003. - С.3 -9; Его же. Мусульманское военное духовенство в конце XIX - начале XX вв. // Татарские мусульманские приходы в Российской империи: Материалы Всероссийской научно-практической конференции (2728 сентября г. Казань). - Казань: Институт истории им. Ш.Марджани, 2006. - С.271-276 и др.

Усманова Д.М. Мусульманские представители в российском парламенте. 1906-1916 / Д.М. Усманова. - Казань: Фэн АН РТ, 2005.

"4 Ислам на территории бывшей Российской империи: Энциклопедический словарь / Сост. и отв. ред. С.М.Прозоров. -Т.1. - М.: Вост. лит-ра., 2006; Ислам на европейском Востоке: Энциклопедический словарь. - Казань: Магариф. 2004.

1,5 Юзеев А.Н. Мировоззрение Марджани и арабо-мусульманская философия / АН.Юзеев. - Казань, 1992, Юзеев АН. Татарская философская мысль конца XVH1-XIX веков / А.Н.Юзеев. - Казань, 1998;

сгруппировать по нескольким проблемам: правовое и социально-экономическое положение различных социально-сословных групп мусульман и в целом уммы в регионах"6, государственно-исламские отношения и религиозная политика царизма в региональном измерении в отношении татар и башкир в XIX - начале XX в."7, положение ОМДС и вакуфов11*, общественно-политическая жизнь мусульман120, функционирование кадимизма и джадидизма как социокультурных явлений121, взаимодействие культур народов Поволжья и Приуралья , функционирование татарских приходов в Российской империи123.

Среди этих работ особо хочется выделить монографию Д.Д.Азаматова, посвященную жизнедеятельности ОМДС в конце XVIII - XIX в., где целый параграф

Хайрутдинов А.Г. Муса Джаруллах Бигиев / А.Г.Хайрутдинов. - Казань: Изд-во «Фэн» АН РТ, 2005; Адыгам о в Р.К. Габдрахим Утыз-Имяни. — Казань: изд-во «Фэн», 2005 и др.

1,6 Юнусова А.Г. Ислам в Башкортостане. - гУфа: Уфим. полиграфкомбинат, 1999; Саубянов Х.А. Исламская культура тюркских народов Поволжья и Приуралья (традиции и современность): Дис.... канд. ист. наук. - М„ 2000. Ислам в культурном ландшафте России: история и современность; Материалы конференции. 16-17 мая 2002 г. - Томск." изд-во Томского гос. ун-та, 2002; Ислам: вопросы истории, культуры, философии: Сб. науч. статей. - Вып.I. - Н. Новгород: иад-во Нижегород. ун-та, 1995; Ислам и мусульманская культура в Среднем Поволжье Очерки. - Казань, 2002; Ислам и христианство в диалоге культур на рубеже тысячелетий. Материалы международной научно-практической конференции 16-17 ноября 2000 г. - Казань: Издат. центр «Арт-кафе» ТРО ВОИ. 2001; Салихов P.P. Участие татарского предпринимательства России в общественно-политических процессах второй половины XIX - XX в. -Казань: изд-во АН РТ «Фэн», 2004; Таиров Н. Нижегородская ярмарка и татары / Н.Таиров // Эхо веков — Гасырлар авазы. - 2004. - № 2. - С.260-264 и др.

117 Макаров Д.М. Самодержавие и христианизация народов Поволжья во второй половине XVI - XVII

вв.: Учебное пособие. - Чебоксары, 1981;Ислам в истории и культуре Тюменского края (в документах и материалах) / Автор-сост. И.Б.Гарифуллин / Ред. А.П.Ярков. - Тюмень: ИПЦ «Экспресс», 2004; Ислаев Ф.Г. Ислам и православие в Поволжье XVIII столетия: от конфронтации к терпимости. -Казань: изд-во Казан, ун-та, 2001; Гильмутдинов ДР. Ислам и государство в средневолжском регионе России в 1870-1917 гг. (на материале Казанской губернии): Дис. ... канд. ист. наук. - Казань, 2005; Мифтахутдинова Д.Ш. Эволюция политики Российского государства по отношению к мусульманам Поволжья и Приуралья (вторая пол. XVI — начало XX вв.): Дис. ,¡, канд. ист. наук / Д.Ш. Мифтахутдинова; Казан, гос. пед. ин-т. - Казань, 1999; Ногманов А. Татары Среднего Поволжья и Приуралья в российском законодательстве второй половины XV1-XVIII вв. / А. Ногмано». - Казань. 2002; Гарипов Н.К. Политика российского государства в этноконфессиональной сфере в конце XVIII -начале XX в.: Дис. ... канд. ист. наук. - Казань, 2002 и др.

"8 Абдрашитова А. Р. Деятельность Оренбургского магометанского духовного собрания в 1889-1917 годах it его взаимоотношения с государственными органами власти: Дис. ... канд. ист. наук / А. Р. Абдрашитова. - М., 2001.

'" Азаматов Д.Д. Из истории мусульманской благотворительности. Вакуфы на территории Европейской части России и Сибири в конце XIX - начале XX вв. / Д.Д. Азаматов. - Уфа, 2000; Ислам и благотворительность: Материалы Всероссийского семинара «Ислам и благотворительность» (Казань, январь 2005 г.). - Казань: Институт истории АН РТ, 2006. 1

20 Фахрутдинов Р.Г. Татарский либерализм в конце XIX - начале XX века. (Очерки политической истории) / Р.Г. Фахрутдинов - Казань: Магариф, 1998; Хабутдинов А.Ю. Формирование нации и основные направления развития татарского общества в конце XVIII - начале XX веков / А.Ю. Хабувдинов. - Казань, 2001; Ямаева Л.А. Мусульманский либерализм начала XX века как общественно-политическое движение (по материалам Уфимской и Оренбургской губерний) / Л.А. Ямаева. - Уфа: Гилем, 2002; Мухамстшии P.M. Ислам в общественной и политической жизни татар и Татарстана в XX веке. - Казан: Татар, кн. изд-во, 2005 и др. 1:1 Мухаметшнн Р.Г. Татарский традиционализм: особенности н формы проявления / Р.Г. Мухаметшин. - Казань: Меддок, 2005; Исхаков Д.М. Проблемы становления и трансформации татарской нации / Д.М. Исхаков. - Казань: изд-во «Мастер-Лайн», 1997 и др.

122 Коршунова О.Н. Взаимодействие культур народов Поволжья и Приуралья в Новое время: исторический аспект / О.Н. Коршунова. - Чебоксары: Изд-во «Клио», 2000.

125 Татарские мусульманские приходы Российской империи: Материалы всероссийской научно-практической конференции. Казань, 27-28 сентября 2005 г. - Казань: Институт истории им. Ш.Марджани, 2006.

отводится освещению перипетий интеграции приходских духовных лиц и мечетей в имперское правовое пространство в Оренбургской (Уфимской) губернии12,1.

В 2002 г. А.В.Кббзев защитил кандидатскую диссертацию, посвященную мусульманам Симбирской губернии. В работе реконструируются особенности социального и религиозного быта региональной уммы, в том числе отношения прихожан с указными муллами, решение общественных дел по устройству мечетей, школ и их содержания и др.125

На рубеже ХХ-ХХ1 в. появилась серия работ по истории районов и отдельных поселений Татарстана, Башкортостана, Нижегородчииы126, в которых отслеживается культурно-религиозный уклад общин татар и башкир. Достойны внимания истории различных сторон жизнедеятельности мусульманских общин в городах Поволжья, Приуралья, Сибири127. В них, помимо освещения истории формирования, этнического, социального и профессионального состава общин, этнотопографии поселения, уделяется внимание возведению мечетей, функционированию мектебе и медресе.

Азаматов Д.Д. Оренбургское магометанское духовное Собрание в конце XVI1I-XIX вв. - Уфа: Гилем, 1996.

1:3 Кобзев A.B. Мусульмане Симбирской губернии во второй половине XIX - начале XX вв. (Этноконфессиональный аспект): Дис. ... канд. ист. наук / A.B.Кобзев, Ульяновск, гос. ун-т. -Ульяновск, 2002.

1М Иэ истории Альметьевского региона. - Казань: изд-во «Татпмиграф», 1999; Идрисов У.Ю. Из истории Нижегородских мусульманских общин XIX - 30-х годов XX века / У.Ю. Идрисов, С.Б. Сенюткин, О Н.Сенюткина, Ю.И.Гусева. - II. Новгород: Изд-во Нижегород. гос. ун-та, 1997; Гусева Ю.И История татарских сельских общин Нижегородской области в XX века (190I-19S5 гг.): Монография / Ю.И.Гусева. - Н.Новгород: Изд-во ИНГУ, 2003: Гарифуллин И.Е. Ямбай (Манчыл) авылы I И.Б.Гзрифуллии // Мирас. - 1995. - № 9. - С. 158-160; Давлетбасв Б С. Большая Ока. История села / Б.С.Давлетбаев. - Уфа: РИО Министерства печати и средств массовой информации, 1992 и лр.

Аминов ДА. Татары в Санкт-Петербурге. Исторический очерк / ДА.Аминов. - СПб., 1994; Аминов Д.А. Санкт-Петербургская Соборная кафедральная мечеть. Исторический очерк / Д.А.Аминов. - СПб: ИПК «ИМПАКТС», 1992: Теляшев Р.Х. Татарская община Санкт-Петербурга. К 300-летию города / Р.Х.Теляшео. - СПб., 2003; Шульц С. Храмы Санкт-Петербурга (история и современность). Справочник / С.Шульц. - Изд. СПб. «ГЛАГОЛЪ», 1994; Ханретдинов Д.З. Мусульманская общины Москяы в XVII - начале XX века / Д.З.Хайретдинов. - II.Новгород, 2002; Чсрновская В.В. Мусульмане Ярославля / В".В.Чсрновская. - Ярославль: ДИА-Пресс, 2000; Батыргарей Ф. Татары и Тверском крае (Историко-этнографнческий очерк) / Ф.Батыргарсй. - Тверь: Издат. фирма ООО «Альба плюс», 2004; Искандаров Рашит. Сеитов посад: Очерки по истории Оренбургской (Татарской) Каргалы / Рашит Искандаров, Анвар Искандаров. — Казань: Татар, кн. изд-во, 2005, Татары на севере Казахстана (история и современность). - Петропавловск: Северный Казахстан, 2004; Прозоров С.Л. Татарская община Симбирска в XIX - начале XX века / С.Л.Прозоров // Историко-этнографические исследования Симбирского Поволжья. Сборник научных статей. - Ульяновск, 2002. - С.37-44; Татарские слободы Казани, очерки истории / Отв. ред. Салихов P.P., Хайрутдинов P.P. - Казань, изд-во Института истории АН РТ, 2002; Айдарова-Волкова Г.Н. Татарские слободы Казани: архитектурно-градостроительное. развитие и методические аспекты: Учеб. пособие / Г.Н.Айдарова-Волкова. -Казань, 1999; Сенюткина О.Н. Из истории Нижегородской мусульманской общины /О.Н. Сенюткина // Ислам: вопросы истории, культуры и философии.'- Вып.1. - Нижний Новгород, 1993; Косач Г.Г. Город на стыке двух континентов. Оренбургское татарское меньшинство и государство / Г.Г.Косач. -М., 1998; Дорофеев В.В. Оренбург - евразийский город / В.В.Дорофеев // Евразийское ожерелье: Альманах общественного института народов Оренбуржья имени Мусы Джалиля. - Вып. 1. - Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2001. - С.15-57; Альметьевск. Изд. Фонда «Альметьевская энциклопедия». - Казань:' Б.м., 2003: Салихов P.P. Исторические мечети Казани / Р.Р.Салихов, Р.Р.Хайрутдинов. - Казань: Татар, кн. изд-во, 2005; Мухетдинов Д.В. Азан над Волгой (к 90-летию основания Нижегородской Соборной мечети) / Д.В.Мухетдинов, - Н.Новгород: Изд-во Нижегородского исламского медресе «Махинур», 2005; Данилов В.Л. Иэ истории строительства Омской мечети / В.Л. Данилов // Тюркские народы: Материалы V-ro Сибирского симпозиума «Культурное наследие народов Западной Сибири» (9-10 декабря 2002 г., г.Тобольск) - Тобольск, 2002! - С. 166-167; Дорофеев В.В. К истории появления мечети «Хусаиния» / В.В.Дорофеев // Татары в Оренбургском крае. Материалы научно-практической конференции. 2-е издание, персраб. Серия «Многонациональный мир Оренбуржья». - Оренбург: изд-во «Димур»,1997 и др,

источникам их финансирования, деятельности мулл, повседневной жизни уммы и др. Большим достоинством краеведческих исследований является широкое привлечение и использование неопубликованных письменных источников, отложившихся в местных архивах, и приложений к изданиям, как правило, чертежей мечетей и планов местности возведения исламского храма или селения, фотографий местных духовных лиц н общественных деятелей, мечетей, школ, особняков татар.

В написание краеведческих работ, историй локальных этноконфессионалъных общин все больше вовлекаются профессиональные историки, что в целом способствует повышению исследовательского уровня публикаций. Тем - не > менее, „следует констатировать наличие имеющихся изъянов, связанных с профессиональной подготовкой авторов, ранее занимавшихся другими научными проблемами, ограниченным кругом используемых источников, слабым знанием эпохи,, происходивших событий и «мусульманского вопроса» в империи. С учетом единой основы, религиозного быта мусульман для поднятия исследовательского уровня в данной области исторических знаний назрела необходимость выработки методологических и методических рекомендаций с обозначением узловых проблем. Комплексный подход , при изучении локальных историй позволяет делать обобщения и выстраивать определенную тенденцию в становлении исламского богослужения в империи.

В последние годы появились труды Г.Л.Файзрахманова и Г.Т.Бакиевой12*, посвященные истории сибирских татар, сельским органам самоуправления, социально-экономическому положению и культурному развитию в дореволюционное время.

Активизировалось изучение мусульманских историко-культурных памятников в Татарстане по новой методике, согласно которой, помимо архитектурных параметров и ценности памятника, подробно излагаются его социальная история и значение в жизни местной этноконфессиональной общины129.

Существенный вклад в изучение государственно-исламских, православно-исламских отношений, правового положения мусульман вносят исследования заружебных историков А.Каппелера, А.Рорлиха, Р.Джераси, А.Беннигсена, П.Уерта, Н.Наганава150 и др., труды которых отличаются новыми подходами в изучении «исламского вопроса» в России. Ряд аспектов исламо-христианских отношений в Поволжье XVI-XVI1 в. изучает М.Хамамото13'.

Таким образом, в ряде исследований рассматриваются отдельные стороны исламского богослужения, или некоторые элементы и факторы, обеспечившие

Файзрахманов Г.Л. История сибирских татар (с древнейших времен до начала XX века) / Г.Л.Файзрахманов. - Казань: Фэн, 2002; Бакиева Г,Т. Сельская община тоболо-иртышских татар (XVIII - начало XX в.) / Г.Т.Бакиева. - Тюмень-Москва, 2003.

Салихов P.P., Хайрутдинов P.P. Памятники истории и культуры татарского народа (конец XVIII -начало XX веков) / P.P.Салихов, Р.Р.Хайрутдинов. - Казань: Фест,1995.

130 Каппелер А. Россия - многонациональная империя: возникновение, история, распад / Перевод с немецкого С.Червонная / А. Каппелер. - М.: изд. группа «ПРОГРЕСС», 1996; Agnes Kefeli. Constructing an islamic identity: The Case Tlishevo in the Nineteenth Century / Russia's orient: Imperial Borderland and Peoples. 1700-1917 I Kefeli Agnes. - Indiana university press, 1997. - C.27I-291; Noack Chr. Muslimischer Nationalisms im Russischen Reich. Nationsbildung und Nationsbewegung bei Tataren und Baschkiren, 1861 — 1917 / Chr.Noack. - Stuttgart, 2000; Rorlich A.-A. The Volga Tatars. A Profile in National Resilience /А.-А. Rorlich. - Stanford. 1986; Geraci R. Window on the East; National and Imperial Identities in Late Tsarist Russia / R. Geraci. - Ithaca and London, 2001; Ноак К. Некоторые особенности социальной структуры поволжских татар в эпоху формировании нации (конец XIX - начало XX вв.) / К. Ноак // Отечественная история. - 1998. - N 5. - С.147-158; Наганава Н. Формирование мусульманского общества через царскую администрацию: махалля под юрисдикцией Оренбургского магометанского духовного собрания после 1905 г. / Н. Наганава. // Татарские мусульманские приходы в Российской империи: Материалы научно-практической конференции (27-28 сентября 2005 г., г.Казань) - Казань: Институт истории им.Ш Марджани АН РТ, 2005. - С. 101-128 и др.

131 Хамамото М. О христианизации служилых татар в первой половине XVII в. / М.Хамамото // Эхо

веков - Гасырлар авазы. - 2004. - №2. - С. 196-203.

осуществление исламского ритуала. В других случаях богослужение рассматривается фрагментарно и нередко в узких хронологических рамках. Если быть более точным, исламское богослужение анализировалось исследователями разных научных дисциплин, при этом явственно обозначилась слабость межкультурных связей. Изучение его как целостного социокультурного явления возможно лишь при многофакторном подходе. Данная тема еще не становилась самостоятельным предметом изучения, темой монографического исследования. Восполнить данный пробел призван наш научный труд.

Глава И. ИСЛАМСКОЕ БОГОСЛУЖЕНИЕ В ОБЩЕИМПЕРСКОМ ПРАВОВОМ ПРОСТРАНСТВЕ

В первом параграфе «Общественно-политическая сторона исламского ритуала в России» анализируется адаптация исламского ритуала к российским реалиям.

Превращение Московского государства в Россию началось с захвата Казанского ханства. С потерей государственности татар ислам исчез из общественно-политической жизни. У духовных лиц, мечетей, мектебе и медресе новая власть отняла земельную и иную недвижимость — вакуфы. Содержание исламских институтов стало обязанностью местных общин. Мусульманские институты Поволжья, Приуралья и Западной Сибири выпали из действующей в российском обществе социальной иерархической структуры. Более того, ислам считался враждебным элементом для официальной идеологии, формируемой православной церковью. Произошло резкое сужение сферы воздействия религии в обществе: в Среднем Поволжье мусульмане были выселены в сельскую местность. Ислам главным образом сохранялся в сельском обществе и семье. Произошла деформация исламских институтов, поддерживавших мировоззренческую и социальную структуры уммы.

Во второй половине XVI — XVII в. успешность миссионерской деятельности церкви зависела от стабильности в стране, административного контроля на окраине и личных качеств местных архиереев. Христианское просвещение проводилось параллельно с военно-феодальной и мирной русской колонизацией. Особо необходимо указать на политические и общественно-социальные-катаклизмы в стране. В данной обстановке на первый план выходили соблюдение общественного спокойствия и полноценный сбор налогов. Дело миссии в Среднем Поволжье, начатое первым казанским архиепископом Гурием и его соратниками Германом и Варсонофием, приостановилось. В XVII в. происходило крещение главным образом мурз и служилых татар внутренних губерний, что наглядно свидетельствовало о слабости административного контроля над религиозной жизнью новокрещеных и мусульман в регионе.

Активизация миссионерской деятельности в 1740-е гг. первоначально выразилась в запрете постройки мечетей в поселениях совместного проживания мусульман и новокрещеных. Юридическим основанием для миссионерского вторжения на мечети послужил царский указ от 18 июля 1593 г., оказавшийся единственным законодательным актом о разрушении мусульманских богослужебных заведений. Ликвидация мечетей в 1742-1743 гг. производилась под лозунгом защиты новокрещеных от влияния мусульман, в рамках политики христианского просвещения. Так было нарушено негласное общественное согласие между уммой и правительством. Массовые жалобы и прошения о восстановлении мечетей стали первым сигналом об общественной напряженности в Среднем Поволжье. В такой непростой обстановке в 1744 г. правительство указом от 22 сентября пошло на уступки, признав автономность мусульманского'прихода и мечетей, выставив свои условия для их функционирования.

Установленный властями норматив численности махалли в 200-300 ревизских душ м.п. позволял лишь частично восстановить упраздненные ранее исламские храмы. Ситуация коренным образом стала меняться со времени вступления на российский

престол Екатерины II, осознавшей необходимость регулирования государственно-исламских отношений во благо укрепления самодержавия. «Просвещенный абсолютизм» Екатерины II, с учетом религиозной ментальности русского народа и роли православной церкви во второй половине XVIII в., вполне оправдал свое название. В данном случае именно правительство выступило в роли силы, ■ стремившейся к установлению правовых, договорных отношений с нехристианской религией. Тем не менее, и в XIX в. сохранилось неприятие русским политическим сознанием ислама как религии и феномена цивилизации.

Следует выделить несколько этапов эволюции юридического оформления государственно-исламских отношений в целом и отношения правительства к мусульманскому богослужению как к общественно-политическому явлению в частности. Акция по ликвидации мусульманских культовых зданий явилась частью политики христианизации коренного населения региона, направленной одновременно на борьбу с исламом и язычеством. Отступление церковно-самодержавной власти от первоначальных установок происходило бессистемно, как ответная реакция на петиции •' или движение протеста мусульман, и его завершение ускорилось восшествием на престол Екатерины П. «Переходной период» условно состоит из нескольких этапов. Первый этап (1744-1756 гг.) - это период «воинствующей христианизации» в Казанской, Воронежской, Нижегородской, Астраханской и Сибирской губерниях. После произведения массовой «зачистки» мечетей в 1742-1743 гг., в условиях запрета па совершение общественного богослужения в поликонфессиональных поселениях и малочисленности жителей и дворности в деревнях, норматив' махалли в 300-200 ревизских душ должен был тормозить увеличение численности исламских богослужебных зданий. Идея толерантности, заложенная в указе от 22 июня 1744 г. о признании мусульманских приходов, выхолащивалась активной миссионерской деятельностью православной церкви.

На втором этапе «переходного периода» (1756-1764 гг.) в рамках действующего норматива махалли указом от 25 августа 1756 г. мусульмане получили возможность ( совершения общественного богослужения после выселения новокрещен, составляющих менее 1/10 части. Ослабление контроля над духовной жизнью мусульман в поликонфессиональных селениях последовало со снятием с должностей архиереев-Казанской н Сибирских епархий, руководивших крещением мусульман и язычников. Этот этап, с одной стороны, характеризовался изолированием духовной власти от разбирательства конфликтных дел, возбужденных новокрещеными в поликонфессиональных селениях, с другой стороны, продолжением миссионерского просвещения «Новокрещенской конторой». Можно уверенно констатировать, что с 1764 г. в селениях мусульман стабилизировалось исполнение общественной молитвы благодаря прекращению вмешательства миссионеров в жизнь моноконфессиональных общин.

Приметой третьего этапа «переходного периода» (1764-1773 гг.) явилось прекращение широкомасштабной христианизации мусульман самодержавно-церковной властью, что произошло с упразднением «Новокрсщенской конторы» и формальной передачей ее миссионерских функций епархиям. Правительство в 1771. г. официально признало возможность мирного сосуществования в одном селении мусульман и христиан путем локализации их усадеб в обособленные слободы или. улицы. В случае удачного завершения разработки нового Уложения законов, юридическое оформление цивилизованных государственно-исламских отношений с учетом высказанных пожеланий депутатов-мусульман могло быть осуществлено системно и комплексно. Этого не произошло. Зафиксированные в наказе Екатерины II 1767 г. гуманистические принципы не отменяли дискриминационных законов, действующих в поликонфессиональных селениях. Итогом третьего этапа «переходного периода» стал указ Екатерины II от 17 июня 1773 г. о веротерпимости. Было объявлено

об отлучении церкви от непременного участия в решении вопросов строительства мечетей и о передаче их полномочий в компетенцию светской администрации, что создавало условия для публичного богослужения независимо от удельного веса мусульман во всех поселениях империи. Декларированная и ней идея о гарантии религиозных прав российских подданных независимо от вероисповедания имела чрезвычайно важное моральное значение. Появление царского указа от 17 июня 1773 г. совпало с началом Крестьянской войны под предводительством Е.Пугачева (1773-1775 гг.), хотя и не было непосредственно связано с массовым социальным протестом народных масс. Он был издан как ответ на напряженную общественную ситуацию в Казани между мусульманами и архиереем. С 1773 г., когда на политическом уровне принципиально был разрешен вопрос о предоставлении мусульманам прав для исполнения всех пяти основных заповедей ислама, обозначился новый этап в жизнедеятельности исламских институтов в Российской империи.

Правительство, предоставившее мусульманам свободу вероисповедания в рамках установленных им правил, осознало необходимость установления контроля над мусульманским духовенством, имевшем огромное влияние на умму. Четвертый этап завершился (1773-1788 гг.) правительственной инициативой о сотрудничестве с приходскими духовными лицами, главным инструментарием которого выступало ОМДС — коллегиальный орган из избранных на определенный срок мусульманских духовных лиц во главе с муфтием - и губернские, областные администрации. Будущие духовные лица начали сдавать экзамен на знание основ ислама в религиозном управлении. Легализация приходского мусульманского духовенства и учреждение религиозного управления свидетельствовали о структурировании ислама в общеимперское правовое пространство, что осуществлялось посредством принятия локальных законодательных актов по частным случаям, или ведомственными предписаниями, или циркулярами, или фетвами оренбургского муфтия. В дальнейшем проявилась тенденция расширения компетенции данного правительственного учреждения по управлению исламскими институтами. В плане стабилизации «мусульманского вопроса» ОМДС стало, с одной стороны, адаптированной к российским реалиям системой государственно-церковных отношений, существующих в Османском государстве, с другой - вписалось в модель управления самодержавия наряду с религиозными администрациями других вероисповеданий, распространенных на территории России, в том числе Синодом.

Таким образом, после признания легитимности мечетей в 1744 г. наблюдалось свертывание массовой • христианизации мусульман, изолирование русской православной церкви от вмешательства в религиозно-обрядовый уклад традиционной мусульманской общины, а также уменьшение ее контроля над духовной жизнью жителей поликонфессиональных селений, создание условий для функционирования махалли в городах. Признание в 1789 г. мусульманского духовенства стало основанием для дальнейшей интеграции исламского ритуала вне традиционной общины. Эти моменты характерны для Среднего Поволжья, Центральной России и Сибири. В Приуралье и на казахско-российском пограничье, на окраине, вследствие практического отсутствия миссионерского просвещения и слабости административного контроля властей, существовала «свобода вероисповедания». Указанными мерами правительство шло к уравнению статуса мусульман внутренних губерний в вероисповедальном отношении с фактическим положением их единоверцев на юго-восточной окраине последней четверти XV11I в.

В период ОМДС, вплоть до падения самодержавия каких-либо, существенных изменений в области совершения исламской молитвы не происходило, что позволяет 1789-1917 гг. рассматривать как единый этап, в котором произошла лишь законодательная регламентация ее некоторых сторон. В частности, с 1801 г. губернские власти должны

были до рассмотрения ходатайств о постройке мечетей и организации общественного богослужения предварительно получать заключение Духовного собрания.

Общественно-политическая сторона исламского богослужения в России сформировалась под воздейсгвием следующих факторов. Во-первых, это отношение власти к храмам как к важнейшему элементу реализации принципа веротерпимости, заложенного в Основных государственных законах. Во-вторых, обязательность совершения общественного богослужения только в разрешенном властью публичном здании, под руководством и персональной ответственностью за все происходящее внутри богослужебного помещения духовного лица, утвержденного администрацией. В-третьих, признание общественной молитвы эффективным рычагом идеологического воздействия на подданных. Согласно присылаемого из МВД списка знаменательных дат, составленного Синодом, в мечетях совершались «возношения во здравии и благоденствии государя императора и августейшего его дома». Таким путем достигался повсеместный «охват» мусульманского населения в доведении до сознания народных масс идеологических установок самодержавия. В четвертых, учет опасности соблазна для новокрещеных и христиан в случае возведения мечетей и усиления ислама Власти предварительно согласовывали этот вопрос с местным епархиальным руководством на предмет отсутствия каких-либо препятствий с православно-церковной точки зрения.

Во втором параграфе «Социальные аспекты совершения намазаи анализируются различные аспекты организации религиозного быта мусульман в махаллс.

На основании представленных статистических данных конца XVIII в. Оренбургской губернии утверждается, что введение норматива устройства махалли в 200-300 ревизских душ было направлено на сдерживание динамики численности исламских институтов в империи. Прослеживается изменение норматива численности прихода в XIX в., его уменьшение до 200 ревизских душ в 1831 г. и до 200 наличных душ м.п. и положительное влияние на реализацию религиозных прав мусульман.

Отсутствие в законодательстве указания о предельном расстоянии при организации махалли, объединяющей жителей нескольких селений, превращало губернскую администрацию в последнюю инстанцию при решении данного вопроса. При благосклонном отношении местных властей регистрировались фиктивные приходы в составе селений, расположенных друг от друга даже далее 10 верст.

Рассматривается проблема участия женщин в собраниях прихода по избранию духовного лица или по вопросам строительства храма, отмечается существование запрета на участие женщин в общественной молитве в мечети, который сохранялся практически вплоть до падения самодержавия, несмотря на постановление ОМДС о дозволении им посещать мечеть, и рассматриваются причины данного явления.

Разработка правил возведения исламских культовых зданий в Европейской части России и Сибири пришлась на период правления Николая I. Без принципиальных изменений они действовали вплоть до падения самодержавия. Создание нормативных актов производилось бессистемно, от случая' к случаю, путем возведения в законодательный статус частных случаев, разбираемых органами верховной власти. Именно тогда, в частности, произошло снятие запрета на постройку второй мечети в селении, независимо от численности ее жителей, были определены штаты при соборных и пятивременных мечетях. При назначении дополнительного штата муллы в селение с единственной пятивременной мечетью стала приниматься во внимание численность прихода из 200 ревизских душ м.п.

Тогда же выработался комплекс правил возведения мечети и организации общественного богослужения. Помимо норматива прихода, стали учитывать настоятельную необходимость в организации общественного богослужения, и согласие предоставить средства на содержание храма, а также духовных лиц при нем, выраженное в общественном приговоре. Потребность в мечети и экономическую

состоятельность вновь учреждаемого прихода определяла местная администрация. На практике именно тяжелое социально-экономическое положение общины становилось причиной отказа мусульманам, ходатайствовавшим об организации прихода с постройкой мечети. В случае ветхости или неприличного вида исламского культового здания законодательство не предусматривало меры наказания.

Исследуется становление правил перестройки или переноса на другое место, в котором до 1860-х гг., помимо губернской администрации, заметную роль посредника играли Министерство государственных имуществ, удельное ведомство, Военное министерство, т.е. те ведомства, в административном подчинении которых находились сельские общества. Определяется степень их участия в организации религиозно-обрядовой жизни прихожан.

На рубеже Х1Х-ХХ в. ОМДС обращало внимание на соблюдение следующих условий для организации общественного богослужения: 1) правильное составление приговора - наличность большинства (2/3) голосов старших домохозяев, присутствие сельского старшины и волостного старосты, засвидетельствование приговора земским начальником; 2) наличие заключения земского начальника о степени необходимости построения новой мечети, экономической состоятельности просителей «содержать новую мечеть» и необходимом при пей штате духовенства; 3) наличие отзыва местного духовенства о его согласии на постройку новой мечети, особенно в тех случаях, когда она возводилась в селениях, где уже действовала мечеть (мечети). Помимо этого, требовались сведения об облике действующего храма (имеется ли минарет, покрыта ли железом и окрашена ли краской крыша, обшита тесом), отштукатурены ли стены и имеются ли в храме приличные подстилки для молящихся.

Как волеизъявление мусульман оценивается решение Уфимского губернского совещания с участием доверенных башкирских волостей Уфимской губернии (22, 23 и 25 июня 1905 г.), которое высказалось за передачу «права разрешения постройки и ремонта мечетей», образования новых махаллей, их реорганизации, устройства религиозно-обрядовой жизни в компетенцию института окружных ахунов.

Организация религиозного богослужения и регистрация мусульманского прихода действующим законодательством фактически сводилась к возведению культового здания. Регулирование исламского богослужения властями осуществлялось в формате христианской религиозной традиции. Мечеть «растворила» в себе совершение общественного богослужения, «подмяла» под себя и регистрацию махалли, и назначение при ней духовных лиц. В соответствие с буквальным смыслом действующего законодательства только при существовании мечети, а не молитвенного здания, могло быть разрешено образование махалли.

В третьем параграфе «Проблемы устройства молитвенных помещений в начале XX в.» рассматриваются различные проекты, выдвинутые на волне демократизации общественно-политической жизни в стране.

Известия о поражениях российской армии в Русско-японской войне, обострение аграрного вопроса, ухудшение уровня жизни и другие факторы привели к усилению революционного настроения народных масс. Обновление общественно-политической жизни проявилось в усилении протеста нерусского населения на неразрешенность «национального вопроса» в империи.

Как ответная мера на сложившуюся ситуацию в стране последовал именной «высочайший» указ от 12 декабря 1904 г. Сенату, предписывавший пересмотр российского законодательства относительно вопросов веротерпимости в духовной жизни «инославных» ' и «иноверных» исповеданий. Он вызвал кампанию подачи прошений с просьбами о разрешении на законодательном уровне наиболее наболевших проблем уммы.

В 1905 г. Комитет Министров организовал вневедомственное Особое Совещание для выработки мер по устранению законов, ущемляющих религиозные и национальные права «инородцев». Среди выделенных шести злободневных проблем, мусульман первым был назван вопрос «о сооружении молитвенных домов».

После закрытия Особого Совещания 28 мая 1906 г. его материалы поступили в : распоряжение Совета Министров, оттуда, не ранее второй половины июля 1906 г. — в МВД, которое выработало на их основе проект «О разрешении совершения инославных и иноверных богослужений и сооружений, устройства, возобновления и.. починки инославных и иноверных молитвенных домов» от 28 февраля 1907 г.

Этот проект, представленный в Государственную Думу и затем отозванный обратно на «доработку», следует признать высшей точкой демократического взгляда правительства на «исламский вопрос», пусть и не реализованный на практике. МВД, сводило решение исламского храмового строительства к двум условиям: 1) согласие подлежащего духовного начальства; 2) соблюдение технических требований «Устава строительного» с сохранением за гражданской властью окончательного решения, — передав эти функции местному губернатору или градоначальнику для контроля над динамикой численности храмов. Во всех случаях отказа, когда местное начальство по политическим или иным соображениям признавало сооружение инославной церкви, хотя и отвечающей всем требованиям, недопустимым, право окончательного решения предоставлялось исключительно министру внутренних дел, которому губернатор препровождал весь пакет документов со своим заключением.

Правительством были установлены новые требования только для молитвенных зданий «инославных» конфессий, а не «иноверных». Тем не менее, этот документ позитивно отразился на царском указе от 18 февраля 1908 г., предоставившем министру внутренних дел право индивидуально разрешать постройку храма в мусульманских приходах с численностью менее 200 наличных душ м.п. Он стал единственным нововведением в сфере исламского храмового строительства начала XX в.

Большинство членов Совещания 1914 г. высказалось за сохранение действующей модели государственно-церковных отношений. Таким образом, с началом Первой мировой войны решение национального вопроса, как и других злободневных общественных проблем, было законсервировано до «лучших времен».

Глава III. ОБЩЕСТВЕННАЯ МОЛИТВА И МЕСТО ЕЕ СОВЕРШЕНИЯ

В первом параграфе «Пятивременные и соборные (джами) мечети» рассматриваются условия совершения пятивременных и праздничных молитв и правила переименования мечетей.

Мусульманская молитва может совершаться индивидуально и коллективно, но полуденный намаз в пятницу рекомендуется совершать в мечети. Это место должно быть ритуально чистым, кроме того, молящийся расстилает молитвенный коврик, намазлык (саджжада). При коллективном молении молящиеся становятся рядами, а кто-то один, обычно имам, впереди спиной к остальным, руководит молением. В параграфе вкратце рассматриваются различные точки зрения религиозных деятелей Утыз Имяни, Абу-н-Наср Курсави, М.Бигиева и др. на совершение с канонической точки зрения ночной и витр молитв в Поволжье и Приуралье, а также правомерность совершения пятничной молитвы и годовых праздничных молитв в селениях, в Российском государстве, где верховны^ правитель-немусульманин, определение ОМДС о лицах, имеющих право совершать пятивременную и праздничную молитвы в мечети. т

Общественное богослужение в храме во многом обусловлено ритуалом молитвы, которая в исламе имеет несколько уровней: ежедневная, пятничная, Фитр (годовая после окончания месяца Рамазан) и Аид (годовая в память жертвоприношения Авраама). Только имам хатиб произносил хутбу в праздничное богомоление.

Совершения моления в честь российского государя в пятничный полуденный намаз ОМДС (1898 г.) считало необязательным.

Констатируется, что наименования «пятивременная» и «соборная» (джами) мечети прочно вошли в российское законодательство и делопроизводство при муфтии Габдессаляме Габдрахимове, что было связано с желанием властей «регулировать» численность духовенства при мечетях. Согласно закону от 9 декабря 1835 г. «Об определении мулл при мечетях», по рекомендации Сената при назначении дополнительного штата мулл в селения с единственной пятивременной мечетью принималась во внимание численность прихода: если она превышала 200 ревизских душ м.п., позволялось увеличить число имамов, но не более чем в соборной мечети.

В конце 1886 г. норматив в ревизских душах был заменен на 200 наличных душ м.п., что привело к утрате прежнего критерия. Духовное собрание поясняло, что при пятивременной мечети могут состоять лица, имеющие духовные звания имама, мугаллима-сабиана, муэдзина, а при соборной - имама, хатиба, мудерриса или мугаплима, мухтасиба, мугаллима-сабиана, муэдзина.

В результате статус храма стал определяться исключительно званием приходского духовенства. При рассмотрении ходатайств прихожан о переименовании пятивременной мечети в соборную, религиозный орган внимательно следил и соблюдал данный принцип.

Отмечается зримая взаимосвязь между размерами, обликом храма и его статусом. Традиционно на пятничный намаз приходило практически все мужское население поселения. В России статус культовых зданий не ставился в зависимость от статуса населенного пункта, где находилась мечеть. Вновь образуемая махалля по-прежнему сама, видимо исходя из своих потребностей, материальных возможностей и с учетом затрат на содержание причта, определяла статус храма. В городских общинах мечети, как правило, изначально строились как соборные. В малочисленных «незаконных» махаллях возводились обычно пятивременные храмы. Духовное собрание вмешивалось только в случаях несоответствия духовного сапа имама соборной мечети. В 1868 г. удельный вес джами мечетей среди официально зарегистрированных исламских храмов составлял 81,8 %.

С конца 1870-х гг. переименование мечетей на основе единовременных указов Сената и предписаний Министерства внутренних дел, без фиксирования в действующем законодательстве, было передано монопольному ведению Оренбургского магометанского духовного собрания. Местные власти не вмешивались в вопросы изменения статуса мечети.

При рассмотрении поликонфессиональных селений первичным признавалось право действующего прихода регулировать свою религиозно-обрядовую жизнь, а не угроза православным жителям от повышения статуса исламского храма. После окончательного закрепления за религиозным управлением во второй половине XIX в. права самостоятельного изменения статуса мечетей мнение руководства епархии для администрации потеряло всякую силу.

Многочисленность прошений о переименовании храмов, поданных в «связке» с постройкой нового культового здания, или переустройством (расширением), или с постройкой минарета, позволяет сделать вывод о том, что в большинстве случаев ритуал совершался в обычных жилых помещениях, без внешних признаков богослужебного здания. Соборным мечетям больше, нежели простым, присущи такие главные внешние атрибуты исламских храмов, как выделение из общей массы жилой застройки своими крупными размерами,- наличие минарета с полумесяцем.

Во втором параграфе «.Мусульманский молитвенный дом» освещается приспособление исламских молелен к российским реалиям.

Если право частной молитвы могло считаться личным делом подданного, то общественное богослужение находилось под пристальным вниманием государства. Признание права мусульман открыто совершать религиозные обряды, отсутствие сепаратистских настроений среди мусульман, консервативность политических взглядов и законопослушность уммы, особенно рельефно проявившиеся в годы революции 1905-1907 гг., умение местной общины договариваться с представителями местной полиции - позволяли нелегально проводить по пятницам локальные общественные богослужения в наемных помещениях. . .

В 1740-е гг. была реализована идея превращения мечети в знаковый символ контроля за динамикой численности исламских институтов в Среднем Поволжье. С учреждением ОМДС эти нормативы были распространены на европейскую .часть России и Сибирь. Несоответствие российской практики с шариатом проявлялось в следующем: 1) Локализация в законах общественного молитвенного помещения для мусульман исключительно мечетью. То есть в специально построенном, с разрешения властей, для совершения общественного религиозного обряда, публичном здании, < своим внешним обликом выделявшимся на фоне частных строений; 2) «Приписка» к мечети искусственно образованного и ограниченного нормативом численности . прихода. Между тем, по шариату мусульмане могли посещать любую мечеть независимо от места проживания; 3) Прикрепление «при мечети» приходского духовенства. По законам ислама, каждый человек, знающий обряд, мог возглавлять общественную молитву; 4) Закрепление исключительно за духовными лицами права руководства общественным богослужением. По шариату, особое звание для духовенства, совершающего пятивременное богослужение, не . обязательно; 5) Игнорирование мусульманских молитвенных домов в законодательстве. По шариату, практически любое помещение могло служить мечетью - местом совершения общественного богослужения.

Запутанность законодательства о мечетестроительстве и учреждении прихода при рассмотрении спорных дел сделала превалирующим конъюнюурный подход..

Молитвенный дом мог официально существовать как общественное религиозное сооружение только при регистрации в поселении махалли. Поскольку возведение мечети требовало соблюдения определенных технических. норм и изменения планировки в поселении, устройство временного помещения для общественных намазов (аренда комнаты, здания или возведение жилого дома и др.) позволяло малочисленной и экономической маломощной общине наладить религиозно-бытовую жизнь, особенно в инокультурной среде. В сельских поселениях их возведение инициировалось, как правило, экстремальной ситуацией, природными бедствиями. Духовное собрание выступало за возведение мечетей, только в крайних случаях в виде исключения разрешая временное устройство молитвенных домов. С религиозной точки зрения, оно не видело разницы между мечетью и молельней как помещения для совершения общественного богослужения, предполагая наряду с существованием мечети наличие и молитвенных изб в силу дальности или неудобности посещения храма из-за особенностей местного ландшафта.

В третьем параграфе "Функции исламских богослужебных зданий» рассмотрены различные аспекты жизнедеятельности исламских молитвенных зданий.

Мечети возводились как приходские, постройка молитвенного здания отдельно для учащихся мектебе и медресе запрещалась. Имамы и мутаваллии старались возводить исламские храмы рядом со зданием школы или учебно-хозяйственным комплексом, или, наоборот, учебные заведения строились рядом с действующей мечетью. Учебные площади в мектебе и медресе были крайне ограничены. Посещение мечети имело для подрастающего поколения важное религиозно-воспитательное значение. К тому же шакирды занимали свою нишу в религиозном быте поселения.

С момента открытия храма размеренная жизнь селения определялась азаном -призывом к молитве. Исламский храм не является единственным местом совершения богослужения. Трудоспособная часть мужчин непременно посещала мечеть в пятницу, отдавая предпочтение в другие дни, особенно в период сезонных земледельческих работ, домашней или индивидуальной молитве.

Религиозные собрания взрослого мужского населения в мечети или вне ее выполняли социальную и коммуникативную функции, здесь происходил обмен новостями между мусульманами, решение насущных проблем этноконфессиональной общины, общение муллы с прихожанами: В начале XX в., по мере появления благотворительных и культурно-просветительских организаций, часть решаемых проблем переходила в компетенцию новых общественных учреждений.

Кроме этих главных функций культового здания, мечети наряду с храмами других конфессий становились местом ознакомления жителей поселения с различными постановлениями правительства, местной администрации, органов земского и городского самоуправления, которые имам оглашал, как правило, на родном языке прихожан. Причты всех признаваемых в России конфессий играли также важную роль в закреплении в общественном сознании полиэтнического населения империи идеи законопослушности и почитания к русскому самодержавию в лице императора.

В XIX - начале XX в. разъяснение противохолерных, противочумных правил, убеждение мусульман сделать соответствующие прививки, оказание помощи в реализации санитарно-эпидемиологических мероприятий земских учреждений и полиции правительство возложило на приходских духовных лиц, которые в мечетях на родном языке прихожан зачитывали предписания администрации, доказывая аятами из Корана правомерность непопулярных временных мер.

В отношении уммы использовалась действующая модель взаимоотношений власти с титульным населением империи. Наряду с христианскими церквями, мечети в конце XIX в. стали вовлекаться правительственными и общественными учреждениями в финансирование различных социальных проектов: сбора средств в пользу пострадавших от неурожая хлеба, в пользу семей солдат действующей армии, в годы Русско-японской и Первой мировой войн и раненых защитников Отечества.

В городских условиях, при остром дефиците жилищных помещений и дороговизны их аренды, двухэтажные мечети изначально строились как многофункциональные. На нижнем этаже располагались помещения начальной школы, хозяйственных нужд, комнаты для духовенства и др. «Лишние» площади использовались как хозяйственные помещения. Мутаваллии могли превратить их в складские помещения для храпения товара.

Таким образом, место мусульманского богослужебного здания в повседневной культуре татар и башкир определялось усиливающимся влиянием религии на повседневную жизнь обшины, в которой ключевое значение отводилось общественной молитве. Религиозное общественное учреждение в большинстве татарских селений являлось объектом попечения членов прихода, центром религиозной и социальной жизни этноконфессиональной общины. В городах и рабочих поселках храмы выступали местом молитвенного собрания представителей различных этнических и социальных групп населения. В инокультурной среде это обстоятельство превращало мечети в духовный консолидирующий центр различных этнических и социальных групп мусульман.

В четвертом параграфе «Публичные собрания и общественный намаз» отслеживается юридическая оценка проведения молитвенного собрания в имперском правовом пространстве.

По правилам исламского вероучения, молитва мусульманина или общественное богослужение могли совершаться практически везде: под открытым небом или во всяком

помещении. Место богослужения, в отличие от правил ряда конфессий, у мусульман не . требует никаких наружных или специальных приспособлений и оформления.

Право общественного богослужения заключает в себе две формы: частного культа и общественного культа. Первая форма состоит в праве личности собирать у себя дома членов семьи, своих домашних-единоверцев и приглашать духовное лицо для отправления совместного богослужения или поручать кому-либо из присутствующих руководство молитвой. Вторая — в праве единоверцев образовывать религиозное общество и организовывать публичное богослужение. Если домашнее богослужение считалось внутренним делом семьи, то отправление культового обряда за пределами частного знания, хозяйства - общественное богослужение - становилось публичным событием и адекватно оценивалось государством.

Для совершения богослужения в специально построенном здании не требовалось какого-либо разрешения властей, поскольку прихожане получали такое право с момента его открытия в установленном законом порядке. Руководство ритуальным действием священнослужителя, официально утвержденного на духовной должности ' светской властью на основании информации полиции о его благонадежности в нравственном и политическом отношениях, имеющего свидетельство ОМДС в знании основ ислама, подписавшегося под идентичным клятвенным обещанием вступающего на чиновничью должность лица, признавалось гарантией того, что публичное мероприятие будет иметь религиозно-нравственное содержание.

Общественные публичные собрания в волостях и селениях регулировались исключительно правилами для органов крестьянского самоуправления.

По российскому законодательству, под публичными проявлениями религиозности признавались: 1) совершение крестных ходов и публичных процессий с ношением икон и пением на улицах и площадях; 2) употребление вне частных домов и молитвенных зданий церковного облачения - монашеского и священного одеяния и 3) открытое приглашение к богослужению и молитве (колокольный звон, молитва-призыв муэдзина и др.). Сборы на несанкционированные, без уведомления и разрешения местной полиции, молитвенные собрания вне специально отведенных для этого богослужебных зданий по закону запрещались.

По закону, правом проведения молитвенных собраний по случаю. годовых праздников пользовались, прежде всего, следующие категории частных и юридических лиц: приходское духовенство зарегистрированной религиозной общины и мусульманские благотворительные общества, в уставе которых предусматривалась организация подобных мероприятий.

Законодательство регламентировало общественные собрания лишь в городской местности. В поликультурном городском пространстве постоянно возникали прецеденты, которые не учитывались в законодательстве. В большинстве случаев, если проблема непосредственно не пересекалась с деятельностью православной церкви, Министерство внутренних дел в либеральном духе разрешало вопросы, заполняя своими предписаниями правовой вакуум. Закон «О временных правилах в публичных собраниях» 1906 г. практически стал руководством при рассмотрении ходатайств о молитвенных собраниях всех признаваемых в России религий, в том числе, ислама.

Глава IV. АРХИТЕКТУРНЫЙ ОБРАЗ МОЛИТВЫ

В первом параграфе «Типовое и образцовое проектирование» рассматривается государственное регулирование исламского культового зодчества как неотъемлемая часть государственно-церковной и градостроительной политики правительства.

В первой половине XIX в. регулярный план и образцовое проектирование были превращены в главное орудие осуществляемой государством градостроительной политики. До правления Николая I, мусульмане возводили богослужебные здания по

своему усмотрению. В параграфе рассматриваются причины и предпосылки введения в «коридорах власти» в 1829 г. образцового проекта восьмигранной одноэтажной мечети, призванного унифицировать архитектуру новых строящихся мечетей. В условиях российской действительности образцовый план мечети 1829 г. имел обязательный, принудительный характер и предполагал унификацию исламского культового зодчества без учета численности прихожан, традиций народного зодчества, местных природно-климатических условий, поэтому вызывал справедливое недовольство мусульман. В силу ряда обстоятельств, прежде всего из-за отсутствия в системе центральных учреждений компетентного органа власти, последовательно занимавшегося «мусульманским вопросом», и системного подхода к решению проблем по регулированию религиозно-обрядовых сторон жизнедеятельности общин на законодательном уровне, благородная идея, в действительности, была реализована в урезанном виде. Только с 1843 г. наметилось взаимопонимание, сотрудничество в этой области между властью и уммой: по ходатайству ОМДС четыре образцовых проекта мечетей были оформлены по традициям культового монументального искусства арабских стран. Появление «образцовых» проектов 1843 г. избавило умму от необходимости постройки восьмиугольных храмов и позволило вернуться к прямоугольной планировке и самостоятельному определению размеров молитвенных домов. Однако сохранилась прежняя модель взаимоотношений: правительство диктовало и контролировало, а подданные подчинялись и исполняли. Главным недостатком «образцовых проектов» 1843 г. стала их обязательность. Наказание властями мусульман за возведение мечетей по своему усмотрению, игнорируя образцовые чертежи, вызывало недовольство уммы. Либеральные реформы 1860-х гг. ознаменовали отмену многих образцовых проектов казенных общественных и частных зданий, в том числе в исламском культовом зодчестве. Мусульмане, как и российские подданные других вероисповеданий, получили возможность по своему усмотрению проектировать богослужебные здания.

В 1863 г. на умму были распространены единые требования технического контроля за составленными проектами богослужебных зданий, предъявляемые ко всем конфессиям. Одним из результатов периода образцового одноэтажного исламского культового зодчества явилось ограничение функции мечети только совершением общественной молитвы, в результате чего училища и библиотеки оказались вне храма. Тем самым ограничивались возможности мечети как многофункционального общественного здания. Здесь проявилось влияние традиции христианского храмового строительства, согласно которой богослужебное здание имеет только сакральное значение.

Для мусульман «внутренней» России, утративших традиции исламского монументального зодчества и квалифицированных мастеров, существование пакета чертежей было объективно востребовано. В регионах, отдаленных от местностей компактного расселения мусульман, зодчие испытывали серьезные затруднения в проектировании исламских культовых зданий.

Политика образцового проектирования мечетей, происходившая в период становления отечественной архитектуры, органов технического надзора, являлась попыткой правительственного попечения над исламским культовым зодчеством.

Однако стремление самодержавия содействовать умме в возрождении средневековых традиций, деформированных во второй половине ХУГ-ХУШ вв., оказалось иллюзией. Бюрократически-канцелярский подход к исламской культовой архитектуре привел к нежелательным последствиям.

Во втором параграфе «Государственный технический надзор и попечение в сфере исламского храмового строительства и реставрации» констатируется, что официальное признание ислама как одной из терпимых религий в России потребовало создания нормативной правовой базы для существования ее институтов. Поэтому, с

одной стороны, мусульманское культовое зодчество в Европейской части России И; Сибири невозможно вычленить из общей тенденции, направленной на создание толерантного правового поля для функционирования исламских институтов, с другой стороны, его необходимо рассматривать в контексте формирования строительно-технической нормативной базы поликонфессионального храмового строительства и органов полицейско-технического надзора в империи. В параграфе кратко освещаются основные вехи становления отечественных органов технического надзора.

Необходимость выработки и введения единых нормативов в области храмостроительства для всех конфессий возникла на определенном этапе развития строительного дела в России — в первой половине XIX в. Распространение на мечети в 1829 г. единых строительных требований как к публичным зданиям в целом имело ( позитивное значение. В основе требования соблюдения открытого пространства вокруг' мечети в 20 саженей до ближайших зданий лежали противопожарные цели и нормативы планировки населенных пунктов, они были едины и для культовых зданий христиан. На мечети были распространены единые строительно-технические критерии возведения публичных зданий: чертежи всех предполагаемых к возведению храмов утверждались профессиональными строителями-чиновниками. Строительство деревянных богослужебных учреждений производилось под наблюдением полиции, а каменных зданий - нанимаемыми техниками, имеющими специальное образование.

Наряду с храмами других конфессий, мечети были признаны общественными зданиями, где происходили публичные молитвенные собрания, и архитектурными сооружениями, определявшими своим внешним видом облик населенного пункта. Общие моменты возведения и жизнедеятельности исламских богослужебных заведений и аналогичных культовых зданий признаваемых в России конфессий в строительно-техническом отношении заключались в следующем: 1) строительство производилось с разрешения светского и духовного начальства; 2) они возводились исключительно по утвержденному соответствующими строительно-техническими органами власти плану и фасаду; 3) отсутствовали какие-либо официальные разграничения в размерах и объемах этой категории публичных зданий.

Издержки в российском законодательстве по регламентации отдельных аспектов исламского культового зодчества восполнялись правилами, предусмотренными для храмов христиан.

В 1905 г. разработка вопросов об устройстве быта мусульман была возложена правительством на Особое совещание под председательством генерал-адъютанта Л.П.Игнатьева. Член Особого совещания Вл.Череванский предлагал освободить от правил «Устава строительного» возведение мечетей в сельской местности, ограничиться требованием, относящимся к постройке «обывательских домов». Это не удостоившееся внимания сановников мнение следует признать" разумным, освобождающим властные инстанции и прихожан от ненужного бумаготворчества и ,■ тем самым способствующим облегчению и уменьшению хлопот и расходов мусульман' по возведению небольших деревянных богослужебных зданий.

В неутвержденном проекте МВД от 20 февраля 1907 г. «О разрешении совершения инославных и иноверных богослужения и сооружений, устройства, возобновления и починки инославных и иноверных молитвенных домов», представленном в Государственную Думу, предусматривалось введение единых правил для всех храмов признанных в России религий.

Далее рассматривается политика властей в области охраны памятников истории и культуры. В общеимперском масштабе разработка и реализация государственной политики но сохранению, изучению и реставрации исторических памятников началась с 1826 г. При ремонте и реконструкции древних культовых сооружений умма исходила из прагматических соображений и ставила во главе угла потребительские интересы, без учета

реставрационного аспекта. Во внутренней России выделения казенных средств дня реставрации в 1887 г. удостоились лишь мавзолеи касимовских ханов (руководителей марионеточного средневекового татарского ханства) как исторические памятники.

Дифференциальное отношение властей к историческим памятникам сформировалось под воздействием общественно-политических стереотипов в Российской империи, поэтому вплоть до 1917 г. приоритетным оставалось восстановление и сохранение древних памятников русского народа.

В третьем параграфе «Мусульманские культовые здания в градостроительной ситуации» определяются особенности исламского культового зодчества в г ородском пространстве.

На основании изучения архивных источников выявляются факторы, заставлявшие архитекторов отступать в городах от «образцовых» проектов 1829 и 1843 гг. В 18401860-е гг. наметилась четко выраженная тенденция возведения в городах мечетей на основании «высочайше» утвержденных индивидуальных планов, в целом учитывающих основные черты «образцовых проектов» 1843 г.

В инокультурной среде архитектура и размеры храмов стали главными элементами самоидентификации городских этноконфессиональных общин. Важным фактором, способствовавшим сближению облика христианских и исламских храмов, стал архитектурный стиль эпохи. Архитектурное оформление мечетей запечатлело синтез барокко, русского классицизма и местных декоративных традиций.

Красивая и величественная мечеть с высоким минаретом, представляя сакральный символ ислама, являлась заметным сооружением в слободе, по внешнему оформлению конкурировавшим с монументальными культовыми памятниками других конфессий. Потребность в достаточном помещении для общественных молитв в пятницу и другие праздничные дни выделяла мечеть джами ог жилых построек своими размерами. Культовое здание всегда отличалось своеобразным орнаментом, что связано как с исламскими традициями, так и со стремлением заказчика максимально сделать его изящным в художественном отношении, что считалось проявлением уважительного и трепетного отношения к исламу.

В губернских городах даже слабые в экономическом плане общины стремились строить каменные храмы. На позицию мусульман влияли градостроительные требования, желание обзавестись долговременным, безопасным в противопожарном плане зданием, экономические возможности мутаваллия и другие причины. В целом, исходя из материала постройки здания, можно, в определенной степени, рассуждать об экономическом потенциале этноконфессиональной обшины. Деревянные мечети возводились, прежде всего, во вновь учреждаемых махаллях или рабочих слободах, где проживал трудовой люд. Со временем они заменялись каменными зданиями. Данное явление правомерно распространить и на развитие других этнических городских общин. В уездных городах преобладала тенденция строительства деревянных мечетей.

В христианском вероучении место совершения культового обряда имеет сакральное значение. В городской среде размеры и архитектура храма выступали как олицетворение господствующего положения русской церкви в империи.

Духовные власти крайне редко выражали свои претензии к плану и фасаду предполагаемых к постройке мечегей. Протесты духовных власгей сводились к трем моментам. Во-первых, в поликультурной среде, независимо от размеров богослужебного здания, минарет становился главным исламским символом городского ландшафта, если учесть, что большинство православных храмов не имело колоколен. По мере усиления урбанизационных процессов и формирования нерусских этнических общин города, они становились выражением поликонфессиональной сущности Российской империи. Во-вторых, отсутствие минарета как бы снимало с повестки дня необходимость провозглашения «азана» - многократного повторения словосочетания «Аллах-акбер...», или локализовало его звучание в ближайшей округе. Для уммы возведение минарета имело

принципиальное значение, выступая в качестве ключевого элемента, подтверждающего полноценность конфессии в мультикультовом ландшафте поселения. Третий аспект, оказывающий известное влияние на облик мечетей, был связан и с отсутствием в законодательстве положения о минимальном расстоянии между исламскими и православными богослужебными зданиями, и с принципиальной позицией духовной власти добиваться отдаленности мечетей от центра поселения и церквей.

В городской местности, вследствие творческого осмысления местными архитекторами, «образцовые проекты» положили начало архитектуре современных мусульманских культовых зданий, органически вписывающихся в план города и вобравших в себя современные тенденции развития архитектурной мысли. Их утверждение, в зависимости от схожести с «образцовыми проектами», производилось строительной комиссией или представлялось на «высочайшее» утверждение. С 1863 г. заказчик и исполнитель по своему усмотрению, в рамках строительных норм, решали все технические вопросы возведения храма.

Нередко строительно-техническое подразделение губернских правлений, распространяло на каменные мечети нормы каменных жилых построек, в основе которых лежали, прежде всего, нормы пожарной безопасности. При концептуальном подходе, такой путь решения вопроса означал возведение храма на улице рядом с другими жилыми' домами, а не на площадях или на открытой местности, что уменьшало эффект визуального восприятия храма в квартале. В городских мечетях XIX в. произошел заметный рост высоты минарета.

Благодаря позиции МВД на рубеже Х1Х-ХХ вв. при возведении каменных мечетей общепринятым в практике строительных комитетов губернских правлений Европейской части России и Сибири стало применение предусмотренного законом расстояния от православных церквей до ближайших городских строений. В этот период наблюдается повышение юридической грамотности доверенных городских татарских общин, курирующих вопросы мечетестроительства.

В четвертом параграфе «Архитектурный облик мечетей в сельской местности» освещаются разработка чертежной документации, производства ремонта, реконструкции и другие аспекты исламского культового строительства в сельской общине.

Относительно короткий период «образцового проектирования» в целом не успел, нарушить генеральную линию традиционного культового зодчества, сохранив . региональные особенности. Новыми поколениями мусульман образцовые мечети воспринимались как «свои», что и обусловило их частичное применение в последующие годы. Правительственное «строительно-техническое попечение» за исламскими институтами в округе ОМДС было сфокусировано на мечетестроительстве , и не затрагивало конфессиональную школу.

В последующие годы техническо-полицейский контроль сводился к обеспечению противопожарной и технической безопасности общественного здания, предназначенного для совершения большой группой лиц религиозного обряда. Духовное собрание, используя административный ресурс, обращало серьезное внимание на поддержание «приличного вида» действующих храмов.

С момента постройки, мечети, как и культовые здания других конфессий, получали статус неприкосновенности и поступали под государственную опеку, которая главным образом сводилась к полицейскому контролю. Даже небольшой ремонт культового здания, скажем, замена одной доски на крыше, по закону был возможен лишь после согласования с религиозным управлением в г.Уфе и местной полицией. Правительственная опека, разработанная с ориентиром на попечение кирпично-каменных культовых зданий, стала тягостным фактором для сельских обществ, строящих деревянные мечети.

В вопросах ремонта или реконструкции доверенным лицом прихода в случаях отсутствия мутаваллия или попечителя становилось приходское духовенство. Хотя по законодательству четко не прослеживается участие полиции в разрешении строительно-технических вопросов, в действительности именно на нее возлагалось соблюдение установленных законом правил, проведение экспертизы технического состояния здания деревянных мечетей, составление протокола осмотра возведенного, или ветхого, или требующего ремонта здания, измерение открытого пространства вокруг храма и др., а также пресечение незаконных действий мусульман по судебному постановлению и др.

Архивные материалы свидетельствуют о номинальности планов для строителей деревянных мечетей, которые возводились по технологии строительства деревянных жилых домов. Строительные отделения иногда находили необходимость в укреплении минарета или устройстве печи. В целом можно констатировать, что для сельских религиозных общин все аспекты регулирования деревянного мечетестроитсльства, связанные с составлением плана и фасада, являлись лишними мероприятиями, требующими дополнительных финансовых затрат и времени.

Новые храмы вместо пришедших в ветхость строились малочисленной общиной. Вследствие реорганизации действующего прихода и выделения его из состава новой махалли, рост дворности поселения не приводил к увеличению размеров храмов. В начале XX в., не без усилии и стараний духовенства, в Поволжье, Приуралье и Сибири выработалась традиция: на каждые 50-80 дворов иметь отдельную мечеть. Порой непререкаемый авторитет духовного лица позволял избежать раздела общины. В таких селениях культовое здание расширялось путем реконструкции. В целом естественный прирост населения и увеличение дворности сельских поселений на рубеже Х1Х-ХХ в. сопровождались не увеличением размера мечети, а появлением новых махаллей.

В параграфе также рассматривается порядок получения разрешения и возведение мечетей, степень наказания за постройку мечети без соблюдения открытого пространства, или самовольно, или без соблюдения проекта. Констатируется, что большинство проектировщиков мечетей являлись губернскими, городскими земскими архитекторами, исповедующими христианство. Выделяются основные типажи срубных мечетей, соотношение каменных и деревянных культовых зданий, на основании статистических данных по ряду губерний доказывается абсолютное преобладание деревянных мечетей и раскрываются причины этого явления.

Глава V. ОСОБЕННОСТИ СОВЕРШЕНИЯ ИСЛАМСКИХ РИТУАЛОВ В КАЗЕННЫХ, ЧАСТНЫХ И ОБЩЕСТВЕННЫХ УЧРЕЖДЕНИЯХ

В первом параграфе «Религиозный обряд мусульман в правительственных, общественных учреждениях и на промышленных предприятиях» тема раскрывается через выявление созданных властями условий для удовлетворения духовных потребностей мусульман.

Служащие в правительственных учреждениях, городских и земских управах мусульмане, численность которых была мизерной, не имели возможности отдыха в пятницу и другие исламские праздники. Внутренний распорядок этих организаций, их положения или уставы не предусматривали создание условий для совершения мусульманами намаза. Можно сказать, что только в плане принятия присяги в правительственных учреждениях четко соблюдались права татар-мусульман наравне с титульным населением, поскольку государство было заинтересовано в закреплении с помощью религии определенных обязательств за подданными. В 1878 г. муфтий С.Тевкелев безуспешно обращался к министру внутренних дел с предложением об установлении в пятницу и религиозные праздники дней отдыха для мусульман, служащих в правительственных учреждениях.

Крут- гражданских казенных учреждений в' Российской империи, где были созданы условия для совершения пятничного богослужения и предоставлялся отдых в религиозные праздники, ограничивался несколькими учреждениями. В их число входили ОМДС, татарские и казахские учительские институты и российские тюрьмы.

В российских тюрьмах местом молитвенного собрания для мусульман могла стать только одна нз свободных камер. Важное значение в регулировании религиозного быта заключенных нехристиан сыграл закон от 5 марта 1849 г., согласно которому заключенные в арестантских ротах мусульмане и евреи освобождались для-праздничного богослужения от работ соответственно в пятницу и субботу (за счет этого - работа в воскресенье).

В большинстве случаев обязанность духовного лица на общественных началах или за определенное вознаграждение исполнял один из приходских имамов, как правило, знающий русский язык и грамоту. Другим способом решения проблемы организации общественного богослужения являлся выбор арестантами из своей среды руководителя молитвенного собрания.

Согласно инструкциям Главного тюремного управления, содержание заключенных в камерах производилось по родам преступлений, полу и возрасту. Следовательно, конфессиональный аспект не учитывался. В местностях компактного расселения мусульман значительная часть арестантов исповедовала ислам. Если в камере православные составляли меньшинство, то возникала «неблагоприятная ситуация» для тюремной паствы, на что, как правило, обращали внимание тюремного начальства священнослужители. В таких случаях, по возможности, расселение в камерах производилось и с учетом вероисповедания подданных, что создавало для мусульман привычную культурную среду и не составляло препятствий для совершения общественного богослужения, кроме связанных с внутренним распорядком тюрьмы.

С 1854 г. в местах заключения гражданского и военного ведомств арестантам предоставлялось по три дня отдыха в период годовых мусульманских праздников. Министерство юстиции, в ведении которого находилось Главное тюремное управление, в 1886 г. предоставило мусульманам, содержащимся в арестантских ротах и тюрьмах, а также каторжникам, возможность отдыхать в пятницу. Помимо воскресенья и «табельных праздников», арестанты-нехристиане в дни • своих религиозных праздников освобождались от работ с тем условием, что число таких дней не должно было превышать количество дней отдыха арестантов христианских вероисповеданий.

Российское законодательство открыто не препятствовало предоставлению рабочим-мусульманам отдыха в дни годовых исламских праздников, но в то же время не. принуждало к этому промышленников. Между тем, отдых в воскресные дни и установленные законом православные праздники носил обязательный характер. В этом плане исламский ритуал выступал производным от православной традиции, почитаемой в Российской империи. На казенных и частных предприятиях горнодобывающей отрасли получение отгулов в исламские праздники на законодательном уровне стало возможным благодаря закону от 2 июня 1897 г. «О продолжительности и распределении рабочего времени в заведениях фабрично-заводской промышленности». Трудящимся «ииославных» вероисповеданий разрешалось вносить в расписание праздников дни своих религиозных праздников. Для нехристиан внесение знаменательных дат православной церкви в список почитаемых ими праздников признавалось необязательным, им разрешалось включат; в расписание праздников и другие дни в соответствии со своей религиозной традицией. По взаимной договоренности между владельцем промышленного заведения и рабочими, трудящиеся могли выйти на работу в воскресенье взамен отдыха в дни своих религиозных праздников. Действие закона распространялось на предприятия, деятельность которых регулировалось «Уставом горным», но им не были охвачены все объекты отечественной

промышленности. В действительности реализация нового закона зависела от экономической конъюнктуры и позиции администрации, а также от активности и настойчивости лидеров этноконфессиональной обшины.

В промышленных центрах пятница праздновалась в круту семьи и артели мусульман, действующий молитвенный дом посещали правоверные, не занятые на производстве. Индивидуальный подход в отношении соблюдения прав мусульман могли позволить себе владельцы промышленных, торговых заведений и других учреждений.

В параграфе также рассматривается ряд аспектов, связанных с организацией молитвенного дома на территории предприятия, назначением имама, предоставлением отгулов в дни годовых религиозных праздников, командированием Духовным собранием на предприятия духовных лиц на длительное время в Уральский, Южный промышленные районы, а также в Среднее Поволжье, претворение в жизнь законов от 15 ноября 1906 г. и 12 сентября 1907 г., регулирующих права и механизм определения местными органами власти дней отдыха служащих в торговых заведениях.

В конце XIX - начале XX в. даже мусульмане-хозяева торговых учреждений вынуждены были отдыхать или торговать в сокращенным режиме в воскресенье, в другие табельные и христианские религиозные праздники, в ущерб соблюдению исламских праздников или своих экономических интересов. Хотя пятничную молитву можно было совершить за час, в условиях российских реалий день отдыха для мусульман имел и сакральное, и социальное значение, выступая барометром уважения государства их религиозных прав. Во внутренней России часть городских дум, в поселениях которых имелись. крупные мусульманские общины, с пониманием относились к нуждам татар. В большинстве случаев из-за отсутствия религиозного плюрализма и игнорирования большинством гласных городских органов самоуправления поликонфессионального состава жителей поселения, мусульманам ничего не оставалась, как торговать, невзирая на обязательное постановление, подвергаясь штрафам и наказанию, или, чтобы выдержать конкуренцию, открывать свои лавки в пятницу.

Во втором параграфе «Исламский ритуал в учебных и воспитательных учреждениям» анализируется реализация религиозных прав мусульман в правительственных учебных заведениях.

■ В условиях пол и культурности учебные заведения рассматривались правительством как важное средство интеграции «инородцев» в русское общество. «Инородческие» школы создавались на окраинах временно, с целью разрешения локальных проблем, которые, как правило, вызывались необходимостью решения политических задач. Устройство школы для детей казахской знати в Оренбурге (1789-1817 гг.) явилось первым опытом организации татарской школы в России за казенный счет. В 1844 г. при Оренбургской пограничной комиссии была открыта школа для казахских детей, в которой за казенный счет преподавался и «закон магометанский».

В русских начальных школах различных типов мусульмане обучались исключительно редко. В XIX в. среди состоятельных татар широко практиковалось обучение детей наемным репетитором в домашних условиях.

Преподавание в начальном училище основ ислама впервые было отрегулировано журнальным постановлением Совета министров народного просвещения от 2 февраля 1870 г. Дети мусульман освобождались от уроков «Закона Божия», а также, с целыо облегчения обучения, в сельских и городских начальных училищах — от чтения по церковно-славянским книгам, в уездных училищах — от изучения церковнославянского языка.

Реализуемый на окраинах империи в правительственных «инородческих» и «туземных» школах принцип казенного финансирования преподавания основ ислама во внутренних губерниях применялся по формуле: «правительство создает условие, подданные реализуют его за свой счет». Согласно положению о городских училищах

от 31 мая 1872 г. обучение основам вероучения детей, принадлежащих к «инославным» и нехристианским конфессиям, было «предоставлено попечению родителей».

Н Уставе гимназий и прогимназий 1871 г. впервые указывалось о преподавании в качестве учебного предмета «Закона Божия иноверческого вероисповедания». Прет ворение в жизнь данного права во внутренних губерниях России произошло в 1888 г. в мужской гимназии Уфы. Лишь в последней четверти XIX в. мусульмане внутренней России получили возможность организовать преподавание основ ислама в средней школе. Реализация данного права осложнялась малочисленностью воспитанников-мусульман, зависела от наличия прихожан в поселении, источника оплаты преподавательской деятельности имама, позиции администрации учебного заведения.

Приметой обновленческих процессов в татарском обществе стало стремление родителей обучать девочек в русских учебных заведениях. Обучение девушек в русских гимназиях и прогимназиях следует рассматривать как знаковый элемент в интеграции уммы различных регионов в российское социокультурное пространство. Женские гимназии являлись частными учебными заведениями, получающими небольшую дотацию от государства. В женских гимназиях Казани, Оренбурга, Тетюш, Елабуги и ряда других городов преподавались основы ислама.

В соответствии с «Положением о частных учебных заведениях, классах и курсах Министерства народного просвещения, не пользующихся правами правительственных учебных заведений», в женском среднем учебном заведении для подготовки учительниц в Троицке (1915 г.), в трехгодичных педагогических курсах для подготовки учителей и учительниц при русско-татарских и русско-башкирских училищ в Уфе (1915 г.), национальной гимназии Ф.А.Аитовой в Казани (1916 г.) уроки, мусульманского вероучения преподавались в соответствии с учебным планом.

В параграфе также рассматривается порядок изучения основ ислама воспитанниками-мусульманами в средней и высшей профессиональной школе.

Гарантированная государством для подданных «свобода вероисповедания» означала освобождение учащихся-нехристиан от посещения занятий по «Закону Божьему», что соблюдалось в высших и средних учебных заведениях. В начальной школе, из-за отсутствия до 1870 г. каких-либо указаний со стороны учебного ведомства, в ряде местностей существовало негласное правило обязательности посещения учащимися-мусульманами уроков «Закона Божия». В российских учебных заведениях всех ступеней игнорировалось право воспитанников-мусульман на еженедельные и годовые исламские праздники, кроме учрежденных после 1870 г. специально для мусульман учебных заведений.

Привычная культурная среда существовала в устроенных мусульманами приютах и пансионах. Государство не вмешивалось в воспитательный процесс в нехристианских приютах и не оговаривало вероисповедальный вопрос в уставных документах воспитательных учреждений, предоставляя дело на усмотрение заведующих. При организации обучения основам ислама и родной грамоте татар и башкир последние могли опираться исключительно на внутренние ресурсы или на безвозмездное исполнение местным муллой обязанностей мусульманского законоучителя. В местах компактного расселения татар и башкир администрация приютов, как правило, привлекала на общественных началах местного муллу для обучения призреваемых. В начальной школе обучению основам ислама определенное материальное содействие оказывали земства. В большинстве российских приютов происходила ускоренная ассимиляция воспитанников из числа мусульман, что создавало угрозу для их этноконфессиональной идентичности.

В пансионах учебных заведений, где мусульмане составляли меньшинство, регламентация внутреннего распорядка дня воспитанников по христианскому ритуалу и в целом инокультурная среда обитания создавали душевный дискомфорт.

В третьем параграфе «Мусульмане в Российской армии и других учреждениях военного ведомства» рассматриваются причины непопулярности рекругскон повинности среди мусульман, представляющих малочисленную группу военнослужащих, и особенности организации религиозного быта в условиях военного внутреннего распорядка в мирное и военное время.

Первыми мусульманскими иррегулярными формированиями с назначенным духовным лицом стали учрежденные в 1784 г. Таврические дивизионы конного войска. Аналогичный крымскому порядок был распространен на организованный в 1798 г. полк из тептяр и бобылей и на военные части башкир и мишарей. В период походов в составе национальных формирований непременно присутствовал полковой мулла.

Формирование штатов военных мулл в Военно-морском ведомстве началось в 1830-е г. с Николаевского порта (упразднен в 1894 г.). В 1845 г. в Севастопольском и Кронштадтском международных портах были дополнительно введены должности помощников имамов. На рубеже Х1Х-ХХ в. штаты мусульманских духовных лиц имелись в Баку, Кронштадте и Севастополе.

В 1830-1860 гг. муллы местных приходов по совмещению являлись военными муллами в гарнизонах Казани, Уфы, Симбирска, Костромы.

На военных мулл возлагались обязанности не только исполнения духовных «треб», но также поддержания боевого духа, что было весьма актуально в период военных кампаний, воспитания войска в духе «кодекса чести», что предполагало гуманное отношение к пленным и др.

В 1846 г. правительство впервые регламентировало правовое положение мусульманских духовных лиц в гвардейских войсках. Благоприятные условия в плане исполнения религиозного богослужения военнослужащими-мусульманами во многом объяснялись статусом столицы города на Неве, службой представителей кавказских народов в отдельном корпусе Гвардейских войск и императорском конвое. По сравнению с военными муллами в других российских городах, исламские духовные лица Санкт-Петербурга пользовались, как и православные священнослужители, правом на пенсию по выслуге лет. В столице, кроме того, было казенное помещение, специально предназначенное для совершения общественных молитв, что также следует считать отличительной особенностью положения военнослужащих мусульман.

Инициатива оренбургского муфтия М.Султанова в 1896 г. по упразднению малочисленной группы штатных мулл была ошибкой, возникшей вслсдствии игнорирования специфики духовно-воспитательной работы в войсках. Хотя в целом его инициатива преследовала благородную цель и была направлена на назначение общественного муллы практически в каждую воинскую часть независимо от численности солдат-мусульман. Вскоре осознав свой промах, М.Султанов возбудил в 1904 г. ходатайство о возрождении должности штатных имамов, а начало русско-японской воины .и ее ход показали востребованность в действующей армии штатных духовных лиц. Весной 1904 г. командование разрешило назначить при каждом военном госпитале по два солдата для исполнения духовных «треб» у раненых мусульман. В годы русско-японской войны при штабах 2-й и 3-й Маньчжурской армии действовали военные муллы. В 1908 г. были утверждены штаты мусульманских духовных лиц: по два в Вилснском, Варшавском, Киевском и Приамурском, и один в Московском военных округах. Произошло существенное улучшение материального положения мулл на уровне христианских священнослужителей.

Выделяются несколько вариантов организации исполнения религиозных нужд военнослужащих-мусульман: 1) командирование ОМДС приходского духовного лица (временно) для исполнения религиозных нужд малочисленной городской общины, деятельность которого касалась и нижних чинов местного гарнизона; 2) разовое привлечение лиц из нижних чинов для исполнения обязанностей муллы; 3)

определение начальством избранного по общественному «приговору» из нижних чинов или из гражданских лиц постоянного общественного муллы-сослуживца, хорошо знающего обряды ислама и русский язык; 4) приглашение по необходимости для исполнения духовных «треб» гражданских мулл, проживающих в поселении, или из другой местности; 5) направление нижних чинов под руководством старших по званию для совершения праздничного богослужения по случаю годовых праздников в ближайшую мечеть. ,

В военное время в действующей армии в экстремальных условиях данная модель не срабатывала: требовались свободные от воинских обязанностей исполнители мусульманских обрядов. Поэтому в период военных кампаний военнослужащие-мусульмане оказывались в сложном положении, что вызывало недовольство уммы и солдатских масс.

Фактически солдаты-мусульмане в рамках неуставных отношений только за счет снискания благосклонного отношения командира за усердную службу могли рассчитывать на проведение пятничных общественных молитв. Их положение резко контрастировало с положением православных нижних чинов, для которых соблюдение религиозных ритуалов являлось обязанностью, неотъемлемой частью воинского долга. • Впервые в официальном порядке вопрос об отводе временных молелен солдатам-мусульманам был поставлен после введения в 1908 г. в четырех военных округах штатных должностей военных мулл. В предписании Главного штаба указывалось, что молитвенное помещение должно выделяться «из числа помещений, занимаемых войсками и управлением».

Одним из серьезнейших ущемлений религиозных прав следует считать препятствие совершать пятничную праздничную молитву. В военной обстановке отгулы и общественное богослужение по случаю годовых праздников были трудновыполнимы.

Празднование годовых религиозных праздников вне войсковой части с предоставлением отгулов для участия в молитвенном собрании в честь Фитр и Лид в Санкт-Петербурге началось не позднее правления Павла I, в российской армии — с середины XIX в. По случаю каждого праздника командование освобождало на три дня военнослужащих от несения службы. IIa мусульман была распространена христианская модель празднования религиозных праздников - освобождение на целый день.

В XIX - начале XX в. в военных учебных заведениях для воспитанников - будущих российских офицеров из числа мусульман - в плане реализации религиозных прав были созданы благоприятные условия. Государство организовало за свой счет обучение основам ислама, но при этом не были изданы пособия для преподавания; воспитанники в рамках внутреннего распорядка пансиона имели возможность исполнять лишь некоторые молитвы.

Численность воспитанников мусульман в кадетских корпусах была незначительно^. Заметные перемены произошли во второй четверти XIX в. благодаря привлечению'к обучению детей казахской элиты и дворян Закавказья. Для обучения кадетов из мусульман основам ислама в штатных расписаниях столичных учебных заведений были предусмотрены должности мугаллимов-законоучителсй. С 1853 г. воспитанники-мусульмане военных учебных заведений освобождались от учебных занятий в дни религиозных праздников и постов.

В данном параграфе перечисляются кадетские корпуса, в которых в 1880-е гг. велось обучение основам ислама за казенный счет. Рассматривается реализация религиозных прав мусульман в Неплюевском кадетском корпусе и учебных заведениях Башкирско-мещерякского и казачьих войск.

В четвертом паршрафе «Махалля военно-служилого сословия» дается краткий экскурс формирования исламского анклава в Оренбургском, Уральском и Сибирском войсках.

В отличие от уммы Среднего Поволжья, казаков-мусульман Оренбургского, Уральского, Сибирского и других войск не коснулась насильственная христианизация, имевшая место во второй половине XVI - XVIII в. В приграничных районах толерантное отношение к исламу выступало частью внешнеполитических отношений с казахскими жузами, среднеазиатскими государствами и Китаем. Этим во многом объясняется отсутствие специальных инструкций по урегулированию жизнедеятельности исламских институтов в казачьих войсках. Ситуация изменилась с оглашением именного указа Екатерины П от 22 сентября 1788 г. «Об определении мулл и прочих духовных чинов магометанского закона, и об учреждении в Уфе духовного собрания для заведования всеми духовными чинами того закона, в России пребывающими» (за исключеЕшсм Таврической губернии). До официального утверждения кандидаты на духовные должности должны были сдавать экзамен на знание основ религии во вновь учрежденном правительством органе - Оренбургском магометанском духовном собрании. Однако казачий приход оставался бессословной общественной организацией, объединяющей своих членов по конфессиональному признаку, что имело существенное значение в плане создания условий для исполнения религиозных потребностей мусульман, населявших регион. В середине XIX в. большинство духовенства не принадлежало к казачьему сословию: они являлись лицами, получившими образование в российских исламских образовательных центрах.

После отмены в конце 1860-х гг. ограничений на ..заселение региона с правом приобретения недвижимости начался новый этап в развитии казачьих приходов, ознаменовавшийся заселением станиц и поселков мусульманами сельского податного сословия, что позитивно отразилось на укрупнении махаплей и образовании новых приходов.

В параграфе представлены статистические таблицы о численности мусульман, их селений, мечетей и духовных лиц в казачьих войсках в 1855 г. и мусульман на землях военно-служилого сословия в 1880 и 1902 гг.

Возведение мечетей, выборы духовенства и другие вопросы регулировались в рамках сложившихся для гражданских общин порядков. Отличие заключалось, по крайней мере, в нескольких моментах. Во-первых, религиозные общины иррегулярных войск объединяли представителей других социальных категорий единоверцев. Поскольку поселение находилось на территории казачьего войска, делопроизводство велось военным начальством. Во-вторых, основная часть мусульманских иррегулярных войск - башкиры - во второй половине XVIII - первой половине XIX в. вели кочевой или полукочевой образ жизни, что влияло на специфику бытовой и обрядовой культур. В-третьих, функции нижнего и среднего звена администрации выполнялись соответствующими органами военной администрации." станичным руководством - в казачьих селениях, кантонными начальниками - среди башкир и мещеряков, а при необходимости и руководством войск.

Далее в параграфе рассматривается организация религиозного быта в поселениях Башкиро-мещерякского иррегулярного войска. Приводятся статистические данные за 1860 г. о численности мечетей в поселениях Оренбургской, Вятской, Пермской и Самарской губерний, входивших в состав «инородческого» иррегулярного войска. Рассматривается организация устройства быта мусульман военно-служилого сословия в мирное время и во время походов.

В пятом параграфе « Меновнинские и ярмарочные мечети и общины» освещается специфика устройства религиозного быта во временных приходах в торговых центрах страны.

В налаживании и укреплении экономических связей между регионами евразийского Российского государства, в формировании всероссийского рынка ключевая роль принадлежала сети ярмарок, на долю которых в ХУШ—XIX вв. приходилась основная

часть торгового оборота. Осознавая важность меновых дворов и ярмарок в социально-экономическом развитии страны, правительство старалось создавать для предпринимателей надлежащие условия.

Ярмарки и меновые дворы действовали на основании специальных уставных документов. Реализация религиозных прав прибывавших на «торжище» торговцев различных вероисповеданий осуществлялась порой в обход действующих правил регулирования деятельности поликонфессиональных общин в городах. Практически каждое «торжище» представляло собой п миниагюре модель временного торгового поликонфессионального поселения, ограниченную территорию, где в течение довольно длительного периода торговали и общались представители различных культур и цивилизаций.

Попечение государства, в том числе возведение за казенный счет мечетей при меновых дворах Оренбурга, Троицка и Петропавловска, объяснялось политической конъюнктурой и необходимостью соблюдения религиозных прав иностранцев — среднеазиатских купцов. С постройкой мечетей меновые дворы окончательно превратились в восточные базары, караван-сараи, каюте существовали в мусульманских странах, где ислам являлся государственной религией. В зависимости от изменения центра торговли, причт и мечеть могли поменять место дислокации, потому что эти храмы действовали периодически, в зависимости от открытия меновой торговли в местности.

Именно на этих «торжищах» происходила адаптация членов казахского и узбекского обществ к российским порядкам, общение представителей «степного ислама» с мусульманами Поволжья и Средней Азии. Схожесть культуры и языка, единство религий и общность экономических интересов создавали предпосылки для их сближения в социокультурном плане, способствовали заключению межэтнических браков. Постепенно в городах формировались этнические общины татар, узбеков и казахов со своими мечетями.

В степных областях общественная молитва при меновых дворах и ярмарках проводилась на основании специального разрешения местной администрации или в приходских мечетях поселений.

На российские ярмарки на взаимовыгодных условиях стали допускаться среднеазиатские купцы, что превращало внутренние ярмарки в международные. На Макарьевской ярмарке' место торговли и проживания мусульман, в том числе, и мечеть располагались в противоположной от монастыря стороне, на почтительном расстоянии от его культовый зданий. Мусульмане пели автономный в религиозном плане образ жизни с соблюдением специфики питания, что, однако, не препятствовало их повседневному тесному общению с представителями других этиокопфессиональных групп и интеграции мусульман в поликультурную среду «торжища».

Как продолжение толерантных традиций Макарьевской ярмарки рассматривается возведение государством мечети на Нижегородской ярмарке в 1827 г., освещается' механизм назначения и избрания имамов, проведение религиозных праздников и организация быта по нормам шариата.

На примере устройства религиозного быта мусульман на Ирбитской, Тюменской, Мензелинской и других региональных ярмарках раскрывается позитивная деятельность ОМДС на этом поприще. Мечети и молитвенные здания торговцев по мере формирования постоянного контингента жителей в поселениях становились приходскими мечетями.

С правовой точки зрения, именно духовное лицо выступало олицетворением временного прихода. Легитимность прихода обеспечивалась свидетельством, выданным ОМДС. Это означало, что за проведение молитвенных собраний был ответствен представитель Духовного собрания. Материальная выгода, получаемая от исполнения духовных «треб» для торгово-промышленной мусульманской элиты,

позволяла Духовному собранию оперативно и безболезненно решать проблему направления на ярмарку приходских имамов.

Духовные лица, командируемые религиозным управлением, или ярмарочные имамы, помимо совершения общественных богослужений и исполнения духовных «треб», разрешали споры, возникающие между торговцами, составляли юридические документы по просьбе коммерсантов. В бурную и разноликую ярмарочную суету удачно вписывалась традиционная модель взаимоотношений правоверных в мусульманской части ярмарки.

В заключении приводятся основные выводы диссертации.

По нормативам традиционной исламской юриспруденции Российская империя последней трети XVIII - начала XX в. в вероисповедалыюм отношении во многом олицетворяла собой территорию, где правоверные жили, исполняя нормы и правила своей религии, не взирая на немусульманский характер государства. Правда, степень реализации их религиозных прав зависела от времени присоединения к России и интеграции региона в общеимперское правовое поле. Веротерпимость предполагала, прежде всего, «непрепятствование удовлетворению религиозных нужд» российских подданных в семье и общине, богослужебных зданиях и религиозных учебных заведениях. Так обстояло дело в замкнутой сельской религиозной общине, махалле.

Переход от игнорирования ислама к его признанию начинается в 1744 г. (в период активной миссионерской деятельности русской церкви и государства) с дозволения жителям моноконфессиональных селений Среднего Поволжья строить мечети с соблюдением установленного норматива прихода и ряда правил. Государственно-исламские отношения теряют прежнюю напряженность после отхода государства от непосредственного участия в христианизации коренных народов Поволжья, свертывания деятельности «Новокрещенской конторы» в 1764 г. и объявления необходимости соблюдения принципа добровольности в христианском просвещении. Благодаря тому, что вырабатывается определенная, далекая от совершенства правовая база, поставившая заслон прямому вмешательству православной церкви в дела мусульманских религиозных общин, возникли определенные условия для толерантных взаимоотношений, хотя церковь продолжала в той или иной степени участвовать в решении вопросов возведения мечетей с организацией прихода. Указ о веротерпимости 1773 г. должен был решить проблему регистрации махалли и организации религиозно-обрядовой жизни уммы в поликонфессиональных поселениях, в которых мусульмане составляли меньшинство жителей. Завершающим этапом в становлении толерантного курса стало признание правительством мусульманского духовенства, переход к сотрудничеству с ним и учреждение в 1789 г. ОМДС. Таким образом, переходной период становления веротерпимости в отношении ислама во внутренней России охватывает 1744-1789 пг. Если в Среднем Поволжье и Сибири на практике происходило расширение религиозных прав мусульман, то для мусульман, расселенных в Приурапье и казахско-российском пограничье, где отсутствовало миссионерское просвещение и существовала свобода вероисповедания, важным представляется законодательное закрепление принципов «просвещенной монархии» в вероисповедальной сфере. Сформированные в период воинствующей христианизации ключевые критерии устройства мечетей сохранились вплоть до падения самодержавия. Вследствие естественного прироста населения норматив махалли, введенный в 1740-е гг., превратился в своеобразного «регулятора» динамики численности исламских институтов. В результате численность мечетей в рассматриваемый период неуклонно увеличивалась. В начале XX в. данный норматив продолжал создавать проблемы в устройстве религиозно-обрядовой жизни малочисленным общинам.

В системе исламских институтов российское законодательство определило мечеть главным символом устройства легальной махалли, разрешая молитвенные собрания исключительно в храме, утверждая при мечети мусульманское духовенство и устраивая

при них мектебе и медресе. Независимо от этого культовые здания традиционно ныполияли функцию локального религиозно-духовного центра прихожан. Их craiyc наглядно демонстрировал правовое положение конкретной конфессии в государстве и являлся нажным элементом в реализации гражданских прав подданных. Государственное ре!улироишшс организации и проведения общественной молитвы в мечетях традиционной общины произошло во второй четверти XIX в., в период правления Николая I. Разработка нормативной базы функционирования исламских институтов осуществлялась хаотично, как решение возникавших частных вопросов, а реформирование всей системы духовного управления мусульман и других аспектов «исламского вопроса» по разным причинам откладывался. Комплексное изучение проблемы совершения мусульманской молитвы в Российской империи позволило выделить несколько ее аспектов.

Первый аспект - общественно-политическая сторона исламского ритуала обусловлена имперской идеологией самодержавия. В его основе лежит отношение государства к общественной молитве как к социальному явлению, консолидирующему мусульманское сообщество в духовном и социальном отношениях и отношение к мечети как к нехристианскому общественному центру. В условиях активной территориальной экспансии Российской империей земель мусульман международный факгор оказывал существенное влияние на реализацию религиозных прав российских подданных. Слабость нормативной базы и особенности начального этапа становления принципов правового государства определили политическую конъюнктуру важным рычагом регулирования «исламского вопроса», что наглядно проявилось в закреплении в 1857 г. в завуалированной форме в обшеимпсрском законодательстве права участия русской православной церкви в вопросах исламского храмового строительства, отмененного в 1773 г. Екатериной II.

Главным образом посредством интеграции общественной молитвы в общеимперское политико-административное пространство происходило включение исламских институтов в российское поли конфессиональное сообщество.

Основные элементы массового воздействия самодержавия на титульное население через русскую церковь были распространены на махалли. Реализация правительственными кругами доктрины «официальной народности» в отношении мусульман производилась по Схеме «самодержавие, веротерпимость и умма». Проводниками государственной идеологии с учетом исламской догматики на молитвенных собраниях должны были выступать мусульманские духовные лица. Совершение праздничного богослужения в честь семьи российского государя в храмах всех признаваемых в империи конфессий в XIX - начале XX в. носило обязательно-принудительный характер, игнорирование которого воспринималось как нелояльность к существующему политическому строю.

Обновленческие процессы в стране начала XX в. не привели к пересмотру государственно-исламских отношений, однако способствовали повышению правовой грамотности подданных, усилению национального самосознания этнических меньшинств и содействовали формированию межконфессионального взаимопонимания среди прогрессивной части российского общества.

Второй аспект — общественно-социальный — разделял полномочия прихожан и органов власти в организации религиозно-обрядовой жизни. Предоставив прихожанам возможность выбора духовных лиц, возведения храма, определения статуса мечети и записав за ними в обязательство содержание мечети и духовенства, государство оставило за собой право определения необходимости организации общественной молитвы, назначения духовенства, проверки легитимности коллективного решения прихожан, выраженного в общественном приговоре, контроля технической и противопожарной безопасности в местах общественной молитвы, вовлекая в это и ОМДС. Власть активно

регламентировала начальный этап устройства махалли. Каждый шаг в дальнейшем устройстве религиозно-обрядовой жизни существующего прихода, связанный с избранием или низложением духовного лица, ремонта, перестройки, перевода мечети на другое место, согласовывался со светской и духовной властью.

ОМДС выступало перед центральными и местными органами власти защитником интересов российской уммы касательно вопросов расширения поля применения шариата в имперском социокультурном пространстве и создания условий для исполнения религиозных потребностей мусульман в стране. При решении ключевых вопросов религиозного быта мусульман правительство широко опиралось на мнение ОМДС, а также, начиная со второй половины XIX в., на российских востоковедов, совмещающих преподавательскую и исследовательскую деятельность с работой в центральных органах власти.

Третий аспект регулирования молитвенного ритуала был связан с устройством общественного здания. В государственно-исламских отношениях в сфере культового зодчества и строительства выделяются несколько этапов. Па первом этапе, со времени официального разрешения легального существования мусульманских богослужебных зданий в Поволжье, Сибири и до 1828 г. включительно, правительство не обращало внимания на внешний облик мечетей и технический аспект их возведения. Второй этап (1829-1862 гг.) характеризовался принуждением мусульман Европейской части России и Сибири возводить мечети по «образцовым чертежам». На третьем этапе, совпавшем с отменой каких-либо архитектурных ограничений в гражданском строительстве, мусульмане получили полную свободу действий, сохранив право пользоваться «образцовыми проектами» 1843 г. Власти в строительно-техническом отношении постепенно унифицировали требования к возведению храмов различных конфессий как к публичным зданиям. При отсутствии каких-либо официальных критериев, учитывающих традиции мирового исламского монументального искусства, единственным ориентиром для архитекторов-чиновников становились правила строи тельства церквей, основанные на традициях христианского храмостроитсльства.

Реставрация действующих старинных мечетей считалась внутренним делом уммы. Вопросы сохранения и восстановления исламских исторических культовых памятников волновали прогрессивную русскую общественность, нежели чиновников.

Возведение мечети в градостроительной ситуации становилось результатом согласования комплекса вопросов, связанных с определением места застройки (центр или окраина, конфессиональный состав жителей квартала), безвозмездным выделением или приобретением земельного участка, разработкой проекта и постройки мечетей татарскими купцами и промышленниками, уполномоченными религиозной общины, с одной стороны, и зодчими, чиновниками местного строительного комитета и губернского (областного) правления, городской Думой, епархиальным начальством — с другой. В сельской местности архитектурный облик молитвенного здания определялся традициями народного зодчества, на которые определенное влияние оказывала практика возведения мечетей в городах.

Четвертый аспект — ритуально-общественный - был практически полностью в компетенции местного духовенства и ОМДС, проводившего экзамен будущих духовных лиц, курировавшего исполнение ими должностных обязанностей. Функционирование культовых зданий невозможно представить вне образовательной и просветительской деятельности духовенства. Правительство контролировало совершение молитв в честь членов царствующего Дома, добивалось проведения санкционированных молитвенных собраний под руководством «указных мулл». Имамы-хатибы на минбаре имели трибуну для воздействия на религиозно-нравственное и гражданское сознание прихожан. Причты всех признаваемых в России

религий играли важную роль в закреплении в общественном . сознании полиэтнического населения империи законопослушности самодержавию.

Возможность совершения праздничных молитв в России определялась прежде всего духовным званием приходского имама, а не статусом поселения. Учреждение молитвенного дома в качестве неофициального места молитвенных собраний приравнивалось незаконной постройке мечети. Лишь при регистрации махалли он становился легитимным.

В городах, где значительную часть временно проживающих составляли крестьяне, а постоянных - представители различных сословных групп, до появления в начале XX в. благотворительных или культурно-просветительских организаций именно мечети выступали монопольными центрами общественно-культурной жизни этноконфессиональной общины.

Религиозное собрание выполняло социальную и коммуникативную функции. Каждый приехавший в поселение мусульманин в мечети оказывался в привычной, родной среде, что имело огромное значение на начальном этапе адаптации на новом месте обитания. Здесь человек чувствовал себя членом единой уммы, нередко пользовался протекцией своих единоверцев. Мечети, наряду с храмами других конфессий, становились местом ознакомления жителей поселения с различными постановлениями правительства, местной администрации, органов земского и городского самоуправления.

Правительство специально не препятствовало созданию определенных условий для формирования религиозного уклада мусульман в поликультурной среде. В процессе медленного, пусть даже деформированного, становления правового государства, на промышленных предприятиях, в правительственных учреждениях, учебно-воспитательных заведениях и в Российской армии формировалась веротерпимость. Особенностью российского религиозного плюрализма стало приоритетность православной церкви, когда официальная власть выступала защитницей прав русского населения, вгоричность, а порой третичность (после христиан) религиозных прав мусульман, а также политизированность принимаемых царизмом нововведений в этой области.

Модернизация выработала нормы «рыночного» религиозного плюрализма, которые варьировались в зависимости от местных социально-экономических, демографических особенностей. При тотальной ежедневной православной обрядовости вне традиционной религиозной обшины ислам самоутверждался как общественное явление посредством публичных ритуалов.

Мусульманский образ жизни в доиндуетриапыюй аграрной стране не соответствовал внутреннему распорядку правительственных и общественных учреждений. Мусульман, подчиняющихся внутреннему распорядку учреждения в течении суток (и длительного времени), по степени интеграции в российское социокультурное пространство, условно можно разделить на несколько групп: 1) военнослужащие регулярной армии, в иррегулярных войсках во время службы, запасные чины во время сборов, воспитанники пансионов и приютов, заключенные и др.; 2) служащие присутственных мест, учебно-воспитательных заведений, сословных, общественных и других учреждений, а также прислуга, наемные рабочие, воспитанники учебных заведений и др.; 3) предприниматели и промышленники, имеющие свое «дело», активно занимающиеся профессиональной деятельностью в поликультурной среде.

Религиозный быт мусульман в каждой из перечисленных групп имел свои особенности, что было связано с возрастом, полом, сословной и ведомственной принадлежностью, профессиональной деятельностью, особенностями внутреннего распорядка и [рафиком работы учреждения, а также внутриполитическим курсом правительства и другими факторами.

Круг гражданских казенных учреждений, где были созданы условия для совершения пятничного богослужения и предоставлялся отдых в религиозные праздники, в Российской империи был слрапичеи (ОМДС, татарские и казахские учительские институты и российские тюрьмы). Попытки ОМДС, татарской предпринимательской элиты и лидеров общественного движения добиться разрешения «отдыха в пятницу» в присутственных местах не находили понимания властей. Единственным обязательным исламским ритуалом в правительственных и сословных учреждениях считалась присяга вступающего в должность мусульманина.

В городе или рабочем поселке, на новом месте постоянного или временного пребывания мусульманская сельская община переставала играть роль социальной ячейки. Экстремальные условия существования и труда наемных рабочих в промышленных и торговых центрах, подчиненных графику работы предприятий, ломали прежний образ жизни, во многом способствуя формированию религиозной индифферентности.

Российское законодательство открыто не препятствовало предоставлению рабочим-мусульманам отдыха в дни годовых исламских праздников, но в то же время не принуждало к этому промышленников. Между тем, отдых в воскресные дни и установленные законом православные праздники носил обязательный характер. В этом плане исламский ритуал выступал производным от православной традиции, почитаемой в Российской империи. В казенных и частных предприятиях горнодобывающей отрасли получение отгулов в исламские праздники на законодательном уровне стало возможным благодаря закону от 2 июня 1897 г. В действительности его реализация зависела от экономической конъюнктуры и позиции администрации, а также от активности и настойчивости лидеров этноконфессиональной общины. В уставах промышленных предприятий других категорий вероисповедальный момент не был отражен. В частных предприятиях пробел мог быть восполнен договором о найме, где указывалось число рабочих дней и могли быть обозначены другие аспекты этнокультурных потребностей. Поэтому гарантией предоставления отдыха в дни религиозных праздников или даже совершения пятничного богослужения становились не законы, а личность хозяина предприятия, работодателя, от которого зависели рабочие в экономическом плане. Лишь промышленники-мусульмане неформально подходили к соблюдению религиозных прав рабочих-единоверцев.

В российских реалиях открытое совершение и общественном месте частного или общественного религиозного ритуала приобретало глубокое социальное значение, публичный церковный обряд трансформировался в устойчивую форму межэтнического общения, выражения гражданских прав этноконфессиональных меньшинств и фактор консолидации уммы по всесословному принципу.

В условиях низкой правовой культуры государство порой показывало пример терпимого отношения к представителям других вероисповеданий. В первой четверти XIX в. путем устройства на Нижегородской ярмарке, помимо православного собора, армяпо-грсгорианской церкви и мечети, оно выработало образцовую модель реализации религиозных прав подданных в торговых центрах. Однако это нововведение не было подхвачено другими ярмарочными комитетами и местными властями, что свидетельствовало о консервативности взглядов российского государства в религиозном вопросе, неприятии ислама как явления цивилизации. Несмотря на то. что торговцы-мусульмане наравне с русскими платили налоги, мечети возводились правоверными вне территории ярмарок, а православные храмы, как правило, выступали неотъемлемым элементом «торжищ».

В новых условиях в тюрьмах, войсковых частях, рабочих поселках мусульманами учреждались новые махалли по профессиональному признаку. Для их

жизнедеятельности главным фактором становится не мечеть, а наличие духовного лица, признаваемого властью.

Военное ведомство выступало начинателем большинства нововведений, направленных на соблюдение первоочередных религиозных нужд военнослужащих, что объясняется, прежде всего, закрытым характером и полной подчиненностью солдат и офицеров военному распорядку. Военно-политический аспект данного вопроса был обусловлен войнами Российской империи с мусульманскими государствами. Исламский ритуал, пусть в усеченном виде, по сравнению с христианским, занял свою нишу в войсковых формированиях. Так произошло благодаря соблюдению принципа «веротерпимости», объявленного верховной властью. Если на гражданской службе удовлетворение религиозных потребностей государство считало частным делом неправославных служащих, то в армии военное ведомство отвечало и за досуг, и за воспитание нижних чинов. В идеологическом плане православие обеспечивало стержень стабильности Российской империи для христиан. Для мусульман именно ислам и его обряды, по своей сути не привязанные к конкретному политическому режиму, выполняли аналогичную функцию.

Внутренний распорядок государственных учреждений превращал служащих из мусульман во впецерковных, внеобрядовых правоверных, кроме воскресенья, дней царских и христианских праздников и годового отпуска. В гражданских учреждениях игнорировались мусульманские праздники с правом дня отдыха. В тех редких заведениях, где это дозволялось в виде исключения (в силу предназначенности учреждений для мусульман), свято соблюдался приоритет религиозных прав православных служащих. Наглядным примером такого подхода стало расписание учебного гола татарских учительских школ, воспитанники которых отдыхали в дни и православных, и мусульманских религиозных праздников.

Принятием присяги по канонам исповедуемой религии накануне назначения на должность государство получало карт-бланш для контроля и применения репрессивных мер в случае выявления правонарушений. В предоставлении мусульманам возможности отдыха и дни исламских праздников существовал дифференциальный подход. Наиболее благоприятно обстояло дело в военном ведомстве, курировавшем опору самодержавия - армию, где мусульмане, несшие все тяготы службы и идущие на смерть во имя царя и Отечества, отдыхали в дни годовых исламских праздников.

Если становление исламского ритуала в армии и тюрьме состоялось в предреформенный период, то в учреждениях гражданского ведомства внутренней России некоторые позитивные перемены произошли в пореформенное время, несмотря на отсутствие системного подхода в их осуществлении.

Учет религиозных нужд мусульманских воспитанников в русских учебных заведениях внутренней России и Сибири, наметившийся в 1870 г., сводился к предоставлению возможности проводить в начальных и средних учебных заведениях на свои средства уроки мусульманского вероучения. Отсутствие четких правил и нормативов численности воспитанников дня введения обучения основам религии переводило решение вопроса в плоскость частного права: во взаимоотношения между попечительским советом, директором учебного заведения и местной общиной или родителями. В случаях, когда закон не регламентировал соблюдение прав мусульман, на решение вероисповедального вопроса большое влияние оказывали микроклимат, численность мусульман, их настойчивость, гражданская позиция христианского большинства, чиновника или хозяина заведения, принимающего окончательное решение.

Проникновение мусульманского ритуала в ряд учреждений следует расценивать как один из элементов формирующегося российского гражданского общества. Толерантность во внутренних губерниях носила двоякий характер, что для

православных означало мирное сосуществование с представителями различных вероисповеданий, для мусульман — отстаивание своих прав в поликультурпой среде.

Список опубликованных работ по теме диссертации

Монографии:

1. Загидуллин И.К. Перепись 1897 года и татары Казанской губернии / И.К. Загидуллин. - Казань: Татар, кн. изд-во, 2000. - 220 с.(12,0 п.л.)

2. Загидуллин И.К. Исламские институты в Российской империи: Мусульманская община в Санкт-Петербурге. XVIII — начало XX вв. / И.К. Загидуллин. - Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2003. - 179 с. (11,0 п.л.)

3.Загидуллин И.К. Мусульманское богослужение в учреждениях Российской империи (Европейская часть России и Сибирь) / И.К. Загидуллин. - Казань: Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ, 2006. - 462 с. (28,75 п.л.)

4. Загидуллин И.К. Нижегородская ярмарочная мечеть - центр общения татарских и зарубежных мусульман / И.К. Загидуллин, О.Н Сенюткина. - 11ижний Новгород: изд-во НИМ «Махипур», 2006. - 176 с. (4 п.л. /8 пл.).

Статьи:

5. Мечеть в религиозной и социальной жизни татарской деревни Во.тго-Уралья в конце XVIII — начале XX века / И.К. Загидуллин // Традиционная культура. - 2005. - № 4 (20). - С. 43-49 (0,5 п.л.).

6. Загидуллин И.К. Влияние межкопфессионального фактора па строительство мусульманских культовых зданий во второй половине XVIII - начале XX в. / И.К. Загидуллин // Вестник Самарского государственного университета. Гуманитарная серия. - 2005. - № 4 (38). - С.60-65 (0,3 п.л.).

7. Загидуллин И.К. Мусульмане в российском казачестве в первой половине XIX в./ И.К. Загидуллин // Вестник Тюменского государственного университета. — 2006. - № (Г. -С. 68-70 (0,2 п. л.).

8. Загидуллин И.К. Из истории мечети при Ирбитской ярмарке / И.К. Загидуллин // Этнокультурное пространство региона и .языковое сознание. Материалы научно-практической конференции. В 2-х ч. - 4.2. - Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2006. - С.170-174 (0,3 п. л.)

9.3агидуллин И.К. К вопросу отпадения крещеных татар Казанской (убернии в мусульманство 1866 года / И.К. Загидуллин // Национальный вопрос в Татарии дооктябрьского периода. - Казань: ИЯЛИ им. Г.Ибрагимова, 1990. — С.66-78 (0,7 п.л.).

10. Загидуллин И.К. Из истории праздника Джиен (на татарском языке) / И.К. Загидуллин. //Казан утлары. - 1991. - № 4. - С.174-176 (0,3 п.л.).

11. Загидуллин И.К. Татарская школа и русификаторская политика царизма во второй половине XIX в. / И.К. Загидуллин // Народное просвещение у татар в дооктябрьский период. - Казань: ИЯЛИ им.Г.Ибрагимова, 1992. - С.60-84 (1,0 п.л.).

12. Загидуллин И.К. К. вопросу отношения православия к исламу в Среднем Поволжье во второй половине XIX в. / И.К. Загидуллин // Исламо-христианское пограничье: итог и и перспективы изучения. - Казань: ИЯЛИ им.Г.Ибрагимова, 1994. -СГ. 131—136 (0,2 пл.).

13. Загидуллин И.К. Бунт (из истории татарского крестьянского движения 1878—1879 гг.) (на татар, яз.) / И.К. Загидуллин // Идел. - 1992. - № 1- 2. - С. 56-61 (0,4 п.л.).

14. Загидуллин И.К. Исмаил Гаспринский и русификаторская политика царизма в отношении татар (на татарском языке) / И.К. Загидуллин // Мирас. - 1992. — № 5. - С.85-90 (1,0 пл.).

15. Загидуллин И.К. Взаимоотношения православия и ислама в Среднем Поволжье / И.К. Загидуллин // Межэтнические и межконфессиональные отношения в Республике Татарстан: Материалы научно-практической конференции, состоявшейся 9 июня 1993 года в г.Казани. - В 2 ч. - 4.2. - Казань, 1994. - С.131-136 (0,2 пл.).

16. Загидуллин И.К. Из истории возвратившихся в ислам крещеных татар д.Елышево (па татар, яз.) / И.К. Загидуллин // Мирас. - 1995. - № 9. - С.111-115; № 10. - С.109-113; № 11-12.-С.138-148 (2,0 п.л ).

17. Загидуллин И.К. Некоторые вопросы великодержавности (на татарском языке) / И.К. Загидуллин // Татарстан. - 1996. - № 3. - С.44-46 (0,3 п.л.).

18. Загидуллин И.К. О грамоте царя Федора Ивановича казанским воеводам и дьякам от 18 июля 1593 г. / И.К. Загидуллин // Гуманитарные науки: проблемы и аспекты изучения: Материалы итоговой конференции Татарского государственного гуманитарного института за 1996 год. - Казань: ТГГИ, 1997. - С.13-20 (0,3 пл.).

19. Загидуллин И.К. «Наказная память» царя Ивана IV архиепископу Гурию как исторический источник / И.К. Загидуллин // Казанское востоковедение: традиции, современность, перспективы: Тезисы и краткое содержание докладов международной научной конференции.10-11 октября 1996 года. — Казань, 1997. - С.260-263 (0,3 п.л.).

20. Загидуллин И.К. Христианизация татар Среднего Поволжья во второй половине XVI-XVI1 вв. / 1I.K. Загидуллин // Ученые записки Татарского государственного гуманитарного института. - 1997. - №1. - С.111-165 (5,0 пл.).

21. Загидуллин И.К. Инструкция епархиальным миссионерам Казанской епархии / И.К. Загидуллин // Ученые записки Татарского государственного гуманитарного института. - 1997,- №1.-€.203-215 (0,5 п.л.).

22. Загидуллин И.К. Причины отпадения старокрещеных татар Среднего Поволжья в мусульманство в XIX в. / И.К. Загидуллин // Ислам в татарском мире, история и современность: Материалы международного симпозиума Казань, 29 апреля — 1 мая 1996 г. - Казань, 1997. - С.34-56 (2,0 пл.).

23. Загидуллин И.К. Перепись 1897 г. и причины выступления против нее татарских крестьян Казанской губернии / И.К. Загидуллин // Ученые записки Татарского государственного гуманитарного института. — 1997. — №2. — C.52-12I (3,5 пл.).

24. Загидуллин И.К. О введении русского образовательного ценза мусульманским духовным лицам / И.К. Загидуллин // Аспекты гуманитарных исследований: Материалы Итоговой конференции Татарского государственного гуманитарного института за 1997 год. - Казань: Изд-во ТГГИ, 1998. - C.I67-174 (0,5 пл.). .

25. Загидуллин И.К. Движение татарских крестьян Казанского уезда против проведения Первой всеобщей переписи населения 1897 года / И.К. Загидуллин // Ученые записки Татарского государственного гуманитарного института. — 1998. — №4.

- С.53-78 (1,2 п.л.).

26. Загидуллин И.К. Участие счетчиков из татар-мусульман в проведении Первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г. в Казанской губернии / И.К. Загидуллин // Ученые записки Татарского государственного гуманитарного института.

- 1998. — № 3. - С. 167-174 (0,5 пл.).

27. Загидуллин И.К. Ислам и народное просвещение у татар в конце XIX века / И.К. Загидуллин // Татарский государственный гуманитарный институт: Ученые записки. -1998. - Вып. 4. - С.180 - 206 (1,5 пл.).

28. Загидуллин И.К. Периодизация татарской истории и государственность: постановка проблемы / И.К. Загидуллин //Актуальные проблемы истории государственности татарского народа. - Казань: Институт истории АН РТ, 2000, — С.79-91 (0,5 пл.).

29. Загидуллин И.К. Законодательная политика царского правительства против татарского духовенства / И.К. Загидуллин // Ислам в Поволжье: история и проблемы

изучения: Материалы научной конференции 1989 г., посвященной 1100-летию (по хидже) официального принятия Ислама Волжской Булгарией. — Казань: Изд-во «Иман», 2000. - С.200-208 (0,3 п.л.).

30. Загидуллин И.К. Особенности сгроительсгва мечетей в Казани во второй половине XIX века / И.К. Загидуллин // Старотатарская слобода - от прошлого к будущему: Материалы научно-практической конференции, Казань, 28 февраля 2001 г. - Казань. 2001. -С.107-126. (0,8 п.л.).

31. Загидуллин И.К. Правила строительства мечетей в Волго-Уральском регионе в XIX веке / И.К. Загидуллин // Ислам и мусульманская культура в Среднем Поволжье. Очерки. - Казань, 2001. - С.268-276 (0,8 п.л.).

32. Загидуллин И.К. Верховная власть и проблема численности мусульманского прихода Европейской части России во второй половине XIX века / И.К. Загидуллин. // Ислам и мусульманская культура в Среднем Поволжье. Очерки. - Казань, 2001. -С.277-290 (0,8 п.л.).

33. Загидуллин И.К. Материалы Первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 года о семье Гаяза Исхаки / И.К. Загидуллин // Эхо веков Гасырлар авазы. - 2001. — № 1-2. - С.228-234 (0,3 п.л.).

34. Загидуллин И.К. Терпимый ислам / И.К. Загидуллин II Дизайн и новая архитектура. - 2002. - № 9. - С.26-29 (0,3 п.л.).

35. Загидуллин И.К. История строительства второй соборной мечети в Адмиралтейской слободе г.Казани / И.К. Загидуллин // Татарские слободы Казани: Очерки истории I Отв. ред. P.P. Салихов, Р.Р.Хайругдинов. - Казань: Изд-во Института истории AI1 РТ, 2002. - С.287-296. (0,3 п.л.).

36. Загидуллин И.К. «Татарский вопрос» на страницах казанской печати 1885 года/ И.К. Загидуллин. //Эхо веков. - 2002. 2. - С. 121-230 (1,0 п.л).

37. Загидуллин И.К. Ризаэтдин Фахреддин о национальной политике царского правительства второй половины XIX в. (на татарском языке) / И.К. Загидуллин. // Ризаэддин Фахреддин: мирасы Ьам заман. — Казань: Институт истории АН РТ, 2003. -С. 76-93 (0,5 п.л.).

38. Загидуллин И.К. Царизм и мусульманский вопрос в Волго-Уральском регионе во второй половине XIX века / И.К. Загидуллин // Доклады международной конференции «Исламская культура в Волго-Уральском регионе». Казань, 8-11 июня 2001 г. — Стамбул, 2004. - С.235-244 (0,4 п.л.).

39. Загидуллин И.К. Из истории строительства Сеннобазарной мечети в Казани / И.К. Загидуллин // Проблемы истории Казани: современный взгляд / Отв. ред. и сост. И.К.Загидуллин. - Казань: Институт истории им. Ш.Марджани, 2004. -С.315-338 (1,0 п.л.).

40. Загидуллин И.К. Русско-татарские отношения в средневековой и новой России / И.К. Загидуллин // Материалы И межрегиональной научно-практической конференции «Реализация национально-регионального компонента исторического образования в национальных республиках Поволжья и Приуралья: проблемы и перспективы» (26 октября 2004 г.). - Казань: Институт истории АН РТ, 2005. - С.47-52 (0,2 п.л.).

41. Загидуллин И.К. Из истории охраны памятников исламского культового зодчества в Российской империи / И.К. Загидуллин II Современный музей как важный ресурс развития города и региона: Материалы ■ международной научно-практической конференции, посвященной 1000-летию Казани и 110-летию Национального музея Республики Татарстан. 12-17 сентября 2005 г. - Казань: Школа, 2005. - С.13-16 (0,2 ал.).

42. Загидуллин И.К. Краткая история развития Казани: современный взгляд (на татар, яз.) / И.К. Загидуллин //Майдан. - 2005. - № 7. - С. 107-116 (1,2 п.л.).

43. Загидуллин И.К. Перелистывая страницы истории Казани / И.К. Загидуллин // История Казани в документах и материалах. XIX век. - Кн. I. Промышленность, торговля, финансы /11од ред. И.К.Загидуллина - Казань: Магариф, 2005. - С.645-690 (2,8 п.л.).

44. Загидуллин И.К. Махалля в промышленных и торговых поселениях России (XIX -начало XX в.) / И.К. Загидуллин // Татарские мусульманские приходы Российской империи: Материалы всероссийской научно-практической конференции. Казань, 27-28 сентября 2005 г. / Сост. и отв. ред. И.К.Загидуллин. - Казань: Институт истории им. Ш.Марджали, 2006. - С.66-100 (1,5 п.л.)

45. Загидуллин И.К. Нижегородская ярмарка как центр экономической и общественной жизни татарских предпринимателей / И.К. Загидуллин // Форумы российских мусульман на пороге нового тысячелетия / Под общ. ред. ; Д.В.Мухетдинова. - Н.Новгород: Изд-во Нижегородского исламского медресе I «Махинур», 2006. - С.74-95 (1,0 п.л.).

46. Загидуллин И.К. Мусульмане на Макарьевской ярмарке / И.К. Загидуллин // i Фаизхаповские чтения: сборник материалов третьей ежегодной научно-практической ! конференции «Фаизхановские чтения». - Н.Новгород: Изд-во НИМ «Махинур», 2006. -: С.68-71 (0,3 п.л.).

j 47. Загидуллин И.К. Вакуфы в имперском правовом пространстве / И.К. Загидуллин // Ислам и благотворительность: Материалы Всероссийского семинара «Ислам и благотворительность» (Казань, январь 2005 г.). - Казань: Институт истории им. I Ш.Марджани, 2006. - С.44-102 (2,2 п.л.).

48. Загидуллин И.К. Новый источник по истории татарских мечетей Казани середины XVIII в. / И.К. Загидуллин // Казань в средние века и раннее новое время: Материалы всероссийской научной конференции / Отв. ред Ф.Ш.Хузин, И.К.Загидуллин. - Казань: Институт истории АН РТ, 2006. - С. 199-207 (0,4 п.л.).

49. Загидуллин И.К. Влияние на исламское культовое зодчество традиции христианского храмового строительства (вторая половина XVIII - начало XX вв.) / И.К. Загидуллин // Православие в поликонфессиональном сообществе: история и современность: Материалы всероссийской конференции, посвященной 450-летию Казанской епархии РПЦ / Под ред. Р.А.Набиева. - Казань: Магариф, 2006. -С.90-101 (0,4 п.л.).

50. Загидуллин И.К. Мусульмане на Макарьевской ярмарке / И.К. Загидуллин // Эхо «сков - Гасырлар авазы. - 2006. - № 1. - С.245-250 (0,2 п.л.).

51. Загидуллин И.К. Архитектурный образ молитвы и центр общественной жизни уммы / И.К. Загидуллин // Мечети Российской империи. Переиздание фотоальбома, изданного в 1911 году к 25-летнему юбилею вступления в должность муфтия аль-Ислам аль-хадж Мухаммадьяра Султанова (1836-1915). / Отв. за вып. Д.В.

i Мухетдинов. - Н.Новгород: Изд-во НИМ «Махинур», 2006. - С.82-85 (0,4 п.л.). ; 52. Загидуллин И.К. Исламский ритуал в правительственных учебных заведениях для мусульман Поволжья и Приуралья (вторая половина XIX - начало XX в.) / И.К. Загидуллин // Рамазановские чтения: Сб. статей. / Под. ред. Д.В. Мухетдинова. — Н.Новгород: Изд-во НИМ «Махинур», 2006. -С.150-154 (0,3 п.л.)

53. Zahidullin I. La conversion a l'orthodoxie des Tatars de region Volga-Oural, aux XVIIe - XVIlIe siècle, et ses causes économiques et sociales / I. Zahidullin // LIslam de Russie. Conscbcnce communautaire et autonom politique chez les Tatars de la Volga et de I Oural, depuis le XVIIIe siècle. - Maisonneuve et Larose, 1997. - P.27-64 (2,0 п.л.). < 54. Zahidullin Ildus. Ismail Gaspirali ve Çarlik Hükümetinm Ruslajtirma Siyaseti / Ildus Zahidullin //.Ismail Bey Gaspirali için. Ankara, 2004. - S.31-43 (0,6 п.л.).

Отпечатано в множительном центре Института истории АН Р'Г

Подписано в печать 20.09.2006. Формат 60x84 '/|6 Тираж 100 экз, Усл. печ. л. 4,5 г. Казань, Кремль, подъезд 5 Тел. 292-95-68,292-84-82

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Загидуллин, Ильдус Котдусович

Введение.

Глава I. Источники и литература

1.1. Источники исследования.

1.2. Историография проблемы.

Глава И. Исламское богослужение в общеимперском правом пространстве 2.1.Общественно-политическая сторона исламского ритуала в

России.

2.2. Социальные аспекты совершения намаза.

2.3. Проблемы устройства молитвенных помещений в начале XX в.

Глава III. Общественная молитва и место ее совершения

3.1. Пятивременные и соборные (джами) мечети.

3.2. Мусульманский «молитвенный дом».

3.3. Мечеть в религиозной и социальной жизни общины.

3.4.Публичные собрания и общественный намаз.

Глава IV. Архитектурный образ молитвы

1.Типовое и образцовое проектирование.

2. Государственный технический надзор и попечение в сфере исламского храмового строительства и реставрации.

3.Мусульманские культовые здания в градостроительной ситуации.

4. Архитектурный облик мечетей в сельской местности.

Глава V. Особенности совершения исламских ритуалов в казенных, общественных и частных учреждениях

1 .Религиозный обряд мусульман в правительственных, общественных учреждениях и на промышленных предприятиях.

2.Исламский ритуал в учебных и воспитательных учреждениях.

3 Мусульмане в Российской армии и других учреждениях военного ведомства.

4.Махалля военно-служилого сословия.

5. Меновнинские, ярмарочные и базарные мечети и общины.

Введение диссертации2006 год, автореферат по истории, Загидуллин, Ильдус Котдусович

Актуальность темы исследования. В исламе, как и во всякой религии, важное место отводится ритуалу. Культ оказывает определенное воздействие на социальное поведение верующих, формирует особый психологический стереотип, закладывает основы их мироощущения и мировоззрения. В рамках шариата происходит регулирование публичного и частного права, закрепление правил гигиены, регламентация практически всех сторон повседневного быта. Традиционная культура татар и башкир представляет синтез народных обычаев и норм религии. Поэтому изучение повседневной жизни, ритуальной стороны религиозности народов и их трансформации как культурного феномена в условиях модернизации российского общества, уммы и интеграции мусульман в общеимперское пространство будет способствовать более полному воссозданию истории мусульман, прежде всего татар и башкир Нового времени.

В доиндустриальных, аграрных обществах, каковой являлась Россия, религия играла важнейшую роль в формировании общественного сознания народных масс. В условиях отсутствия государственных институтов ислам стал ключевым фактором в сохранении этноконфессиональной идентичности, развитии культуры й национального возрождения. Данная проблема тесно связана с выявлением особенностей имперской идеологии и прерогативами великодержавности.

Изучение функционирования традиционных религиозных общин — самых массовых и остававшихся вплоть до начала XX в. единственными формами культурно-общественного социума мусульман во внутренних губерниях России — позволяет выделить определенные закономерности и характерные черты уммы в региональном измерении в условиях религиозного меньшинства. Они являются суннитами и последователями наиболее «либерального» из правовых мазхабов (школ) - ханафитского. Исторический опыт ислама в Российской империи углубляет наши представления о культурных и общественно-политических аспектах становления и развития мусульманских институтов в региональном и мировом измерениях. Общественная значимость изучения повседневной жизни мусульман определяется вниманием к сохранению и возрождению культурной памяти и толерантных традиций в современном обществе, этнического многообразия Российской Федерации, в которой последователи ислама составляют вторую по численности, после православных, группу верующих.

Возможность открытого совершения мусульманского ритуала, создания соответствующих условий зависели от традиций государственно-исламских отношений. Разрешая молитвенные собрания исключительно в храме, прикрепляя к мечетям мусульманское духовенство, мектебе и медресе, российские чиновники определили мечеть главным символом устройства легальной махалли. Независимо от этого культовые здания традиционно выполняли функцию локального религиозно-духовного и образовательного центра прихожан. Их статус наглядно демонстрировал правовое положение конкретной конфессии в государстве и являлся важным элементом в реализации гражданских прав подданных.

История ислама на территории современной России подразделяется на два больших этапа. В средневековый период ислам имел статус государственной религии в Волжской Булгарии (922—1236 гг.), Джучиевом Улусе (с 1313 г.), позднезолотоордынских средневековых татарских государствах, получил распространение в Сибирском ханстве. В российский период главной, судьбоносной проблемой для существования ислама, превращенного первоначально в «гонимую», затем в одну из «терпимых» религий, являлась интеграция в общеимперское социокультурное пространство.

Территория Российской империи представляла несколько историко-культурных регионов, в которых процесс адаптации ислама к местным условиям у народов, принявших мусульманство, происходил не одновременно и под воздействием различных внутренних (уровень общественных отношений и экономического развития) и внешних факторов (российская власть и геополитика). Европейская часть России и Сибирь изначально являлись «периферийным» мусульманским регионом, где расселялось множество этнических групп с самобытной культурой, социальными и религиозными институтами. Сближение и сращивание «нормативного» ислама с духовным субстратом самобытных культур местных народов и этнических групп привели к появлению специфических черт его функционирования и формированию региональных форм бытования. В рамках единого правового и экономического пространства происходили интеграционные процессы в области общественного уклада и культуры мусульман различных регионов.

Стержнем разноликого ислама на территории империи выступали общие принципы как на уровне догматического богословия — пять «столпов» ислама, религиозные обязанности, сфокусированные, главным образом, на обрядовости и нормах религиозной жизни: 1) аш-шахада - исповедание веры, содержащей в себе два основных догмата: исповедание единобожия (ат-таухид) и признание пророческой миссии Мухаммада (ан-нубувва); 2) ас-салат (молитва); 3) ас-саум (пост); 4) аз-закат (налог в пользу бедных); 5) ал-хадж (паломничество), — так и на уровне социальной практики.

Мусульмане в Российской империи принадлежали к разным направлениям (сунниты и шииты), к разным догматическим школам (ханафиты, шафаииты), к разным суфийским братствам (накшбандийа, кадирийа, иасавийа). В этой связи опыт существования исламских институтов в целом и совершения исламского ритуала в частности, в российских реалиях нового времени позволяют определить общее и особенное в традиционной и нетрадиционной религиозной общине.

Сегодня востребована выработка методологического подхода к изучению ислама, позволяющего в историческом контексте понять механизм функционирования ислама как идеологической (в том числе, религиозной) системы. В основе нового подхода лежит взгляд о догматическом, этническом и региональном равноправии внутри исламского мира; признание регионального ислама как единственно объективной формы его существования на основе идеи общности и равноценности народов, внесших вклад в исламскую культуру1.

Поскольку регулятором повседневной политико-общественной и хозяйственно-бытовой жизни в Российской империи выступало православие, соблюдение религиозных прав мусульман в присутственных местах, армии и других казенных заведениях было сопряжено с некоторыми ограничениями. Историко-социологическое изучение процесса секуляризации возможно на четырех взаимосвязанных уровнях: общества в целом, отдельных форм общественной жизни и социальных институтов, социальных групп различных типов и масштаба, людей2.

Интеграции мусульман в российское социокультурное пространство способствовали: развитие капиталистических отношений, отходничество, урбанизационные процессы, исполнение мусульманами воинской повинности. Правительственный прагматизм означал создание определенных условий для представителей иной культуры, прежде всего — защиту их этноконфессиональной идентичности в инородной среде от грубой ассимиляции. В процессе медленного, пусть даже деформированного, становления российского гражданского общества и правового государства на промышленных предприятиях, в правительственных учреждениях, учебно-воспитательных заведениях и в Российской армии формировалась веротерпимость.

В современном обществе, в силу одностороннего и предвзятого отношения к исламу и мусульманской культуре царского самодержавия и советской власти, сформировалось устойчивое мнение о фанатизме и неполноценности исламской цивилизации. Возвращение религии в современное общество обнажило

1 Прозоров С.М. Ислам как идеологическая система / С.М.Прозоров; Ин-т востоковедения, С-Петербург. филиал. — М.: Вост. лит., 2004. — С.377-380.

2 Лопаткин P.A. Процесс секуляризации в условиях социализма и его социологические исследования / P.A. Лопаткин // К обществу, свободному от религии (Процесс секуляризации в условиях социалистического общества): Сб. статей / Отв. ред. П.К.Курочкин. — М.: Мысль, 1970. —С. 21-22. разрушительные последствия советской тоталитарной системы, изгнавшей ислам из общественной и повседневной жизни и успевшей воспитать несколько поколений россиян в атеистическом духе. Между тем поликонфессиональность России является не только ее достоинством. Она требует соблюдения принципа диалога культур, независимо от численности их представителей. Рассмотрение позитивного опыта прошлого и выявление просчетов властей в этой области, что возможно лишь при комплексном изучении вероисповедального вопроса, позволит использовать историческую информацию для создания нормативной базы государственно-церковных отношений.

Объектом нашего исследования являются исламское богослужение и мечети как место молитвенного собрания и как проявление реализации религиозных прав уммы, статуса ислама в Европейской части России и Сибири.

Предметом исследования стали факторы, оказывавшие непосредственное влияние на организацию мусульманского религиозного уклада и особенности его совершения в мечети, в традиционной общине и в общественных местах, правительственных и частных учреждениях.

Целью исследования является комплексное изучение, выявление, анализ социально-культурных, общественно-политических условий совершения мусульманской молитвы, ее ключевых элементов в традиционной и нетрадиционной общине, в поликультурной среде.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач: дать анализ опубликованным и архивным источникам, отечественной и зарубежной историографии, определить их полноту и достоверность, выявить практическую и научную ценность для исследований в данной области; выделить политико-религиозные и социально-общественные аспекты интеграции мусульманской общественной молитвы и мечетей в имперское политико-административное пространство; оценить мусульманскую молитву как религиозное, общественно-политическое и культурное явление в России, ее роль в религиозной и социальной жизни уммы; определить степень влияния внутриполитического курса правительства на исламское культовое зодчество и особенности мусульманского храмового строительства в городах и селениях; рассмотреть гражданские права мусульман в вероисповедальном плане в российских регулярных и иррегулярных войсках в мирное и военное время, присутственных местах, сословных и общественных органах, воспитательных и учебных, промышленных и торговых заведениях, ярмарках, тюрьмах и других общественных местах.

В Российской империи принцип веротерпимости отличался многогранностью и имел несколько моделей в зависимости от статуса конфессий и регионов. В первом случае это православие, христианские и нехристианские религии, во втором случае — внутренние губернии (и Западная Сибирь) и российские окраины. Географические рамки диссертации охватывают округ Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС) в 1868—1917 гг. В рассматриваемый период этот регион представлял из себя внутренние губернии, интегрированные в Россию в допетровский период. Проживающие на данной территории мусульмане составляли конфессиональное меньшинство населения. В административно-политическом плане система управления была общеимперской, хотя для коренных жителей-мусульман Сибири - «оседлых инородцев» - было издано в 1822 г. особое положение, официально закрепившее приоритетность соблюдения специфических особенностей их быта, традиций и обычаев, а Приуралье было окончательно включено в единую административную систему после отмены кантонной системы управления в 1865 г.

В российском законодательстве территория округа ОМДС была единожды очерчена в именном указе Екатерины II от 22 сентября 1788 г. Сенату об организации в Уфе специального религиозного управления. Новый правительственный орган был призван осуществлять руководство мусульманским духовенством империи, за исключением Таврической губернии. По буквальному смыслу указа в религиозно-административном ведении ОМДС оказалось все евразийское пространство империи, тем более если учесть, что за три года до этого, в 1785 г., было создано Кавказское наместничество, состоящее из Кавказской и Астраханской областей. В XIX в. на этой территории были образованы Кубанская и Терская области и Ставропольская губерния.

В XIX в. религиозное управление, ввиду слабой разработанности в законодательстве вопроса управления духовными делами российской уммы, чуть ли не при каждом удобном случае отгораживалось от Кубанской, Терской областей, Ставропольской губернии и заявляло, что они официально не находятся в его ведении. Однако Министерство внутренних дел (МВД) и местная администрация, по причине отсутствия в этих регионах религиозных управлений, при необходимости систематически обращались за экспертным заключением в Уфу. Государственный Совет, рассмотрев в 1894 г. представление Военного министерства о реформировании управления духовными делами мусульман на Северном Кавказе, признал, что полномочия ОМДС не распространяются на Терскую и Кубанскую области и Ставропольскую губернию. Но это мнение высшего органа власти не было должным образом закреплено в нормативных документах.

В конце XVIII - во второй трети XIX в. Россия осуществляла экспансию в западном и южном направлениях. В именном указе от 23 декабря 1831 г. был утвержден устав Таврического магометанского духовного правления, где заявлялось о подчинении ему мусульманских общин западных губерний. Этот принцип - учет присоединения новых земель мусульман после учреждения Духовного собрания -соблюдался и при организации управления религиозными делами коренного населения Туркестана и Кавказа. При этом вводились отличающиеся от общеимперской модели административные системы, регулирующиеся особыми положениями. В 1872 г. было издано специальное положение по управлению духовенством шиитского и суннитского направлений в Закавказье.

В 1868 г. в соответствии с «Временным положением о преобразовании управления киргизскими степями Оренбургского и Западно-Сибирского ведомств и Уральским и Сибирским казачьим войском», духовные дела казахов во вновь учрежденных Уральской, Тургайской, Акмолинской и Семипалатинской областях были изъяты из подчинения ОМДС. Оно продолжало курировать лишь татарские общины, переселившиеся из внутренних губерний. Таким образом, можно констатировать, что в округ ОМДС входила территория, оказавшаяся в составе России во второй половине XVI — второй трети XVIII в., за исключением Таврической и западных губерний, Кавказа и Закавказья, Туркестана и степных областей. Огромное евразийское пространство, по мере хозяйственного освоения, миграции, ссылки, урбанизационных процессов, постепенно заселялось мусульманами из внутренних губерний. Согласно сведениям Первой всеобщей переписи 1897 г. в России (без Бухарского и Хивинского ханств) проживало 13,6 млн мусульман, или 11,6% всех российских подданных, в том числе в Европейской части России - 3,5 млн, Сибири - 126 тыс., в Средней Азии - около 7 млн, на Кавказе - 3,2 млн. Удельный вес мусульман в каждом из перечисленных регионов сильно различался. Если в Средней Азии и на Кавказе они составляли значительный контингент жителей - соответственно 90,29 % и 34,54 %, то в Европейской части России и Сибири - всего 3,8 % и 2,2 %3. В начале XX в. компетенция ОМДС распространялась на 84 губернии, 5 областей, 6 градоначальств центральной России, Поволжья, Приуралья и Сибири4. В 1916 г. в его округе насчитывалась 6081 мечеть, при которых служило 13328 духовных лиц, в том числе 220 ахунов, 3822 хатыпов,

3 Распределение населения империи по главным вероисповеданиям. Разработан Центральным статистическим комитетом министра внутренних дел по данным Первой всеобщей переписи населения 1897 г. — СПб., 1901. —С.2-5.

4 Фархшатов М. Мусульманское духовенство / М.Фархшатов. // Ислам на территории бывшей Российской империи: Энциклопедический словарь / Сост. и отв. ред. С.М.Прозоров. — Т. 1. — М.: Вост. лит., 2006. — С.288.

3346 имамов, 5940 муэдзинов5. В каждой махалле находилось в среднем 2,19 духовных лиц.

Наряду с другими народами, татары принимали активное участие, прежде всего, в хозяйственном освоении слабозаселенных и незаселенных окраинных территорий Российской империи: юго-востока и Сибири. Развитие капиталистических отношений и урбанизационные процессы способствовали формированию устойчивых мусульманских общин практически во всех крупных российских городах.

По мере их расселения в центральных губерниях, на окраинах, в Сибири, формирующиеся на новом месте обитания махалли расширяли границы округа ОМДС. В случае обращения татарских общин, состоящих из уроженцев Поволжья и Приуралья, обустроившихся в городах, индустриальных центрах и других местах в западных губерниях, Княжестве Финляндии, Закавказье и др., по вопросам утверждения имама, возведения мечети с образованием прихода, Духовное собрание курировало их в религиозно-административном отношении, создавая тем самым островки своего влияния в округах других региональных духовных управлений.

Хронологические рамки исследования относятся к Новому времени и ограничиваются 1844—1917 гг. Для внутренних губерний переходным рубежом от «гонимого ислама» к «терпимому исламу» в современной историографии считается период правления Екатерины II. Ключевыми событиями здесь современными историками признаются упразднение «Новокрещенской конторы» в 1764 г., или Наказ Екатерины II 1767 г. Уложенной комиссии, или появление указа российской государыни от 17 июня 1773 г.о «веротерпимости». Для нас определяющим нижний рубеж исследования стало официальное разрешение 1744 г. возводить богослужебные здания в Среднем Поволжье и Сибири. Нововведение позволяло строить, в рамках установленных правил, мечети в моноконфессиональных селениях, в которых проживала основная часть мусульман. К тому же в Приуралье, куда был направлен основной переселенческий поток татар из Среднего Поволжья в первой половине XVIII в., и на казахско-российском пограничье деятельность «Новокрещенской конторы» (1730-1764 гг.) не распространялась. С этого времени местная администрация стала осуществлять контроль над строительством исламских богослужебных зданий и организацией махалли, так завязался диалог между уммой и властью в рамках установленных последней правил. Разрешение строительства мечетей имело далеко идущие последствия и по сути означало официальное признание ислама, автономность религиозного быта сельской религиозной общины, возможность публичного совершения общественного богослужения, легализацию мусульманского духовенства и конфессиональных школ. Новый этап в

5 РГИА, ф.821, оп.133, д.545, л.128. государственно-исламских отношениях обозначился в 1789 г. с организацией специального правительственного учреждения по контролю над приходским духовенством — Оренбургского магометанского духовного собрания. Верхние хронологические рамки диссертации определяются падением самодержавия в 1917 г., сменой политического строя в России, позитивно повлиявшей на вероисповедальный исламский вопрос.

Методология и методы исследования основаны на принципе историзма и междисциплинарном подходе. Историзм рассматривает культуру как уникальное самобытное явление во взаимосвязи с другими явлениями. Междисциплинарность обеспечивает многофакторную оценку религиозного богослужения в единстве всех его сторон и элементов его осуществления.

При написании работы применялись описательный, сравнительно-исторический, историко-типологический методы. Историко-типологический метод позволил провести анализ правовых форм во внутренних губерниях и на окраинах, выделить разностатусность конфессий и религиозных прав подданных в государстве. Сравнительно-исторический метод применялся при анализе нормативных материалов и предписаний администрации, социальной действительности, норм шариата и приспособления богослужения к российским реалиям.

Терминологический аппарат. Интерпретация и практика любой религии, включая ислам, подвержены значительному влиянию социальных, политических и экономических обстоятельств каждого общества. В этой связи необходимы уточнения некоторых региональных различий применяемых терминов, исторически сложившихся в ходе многовековой интеграции мусульман и исламских институтов в российское социокультурное и политико-правовое пространство. Требуется также идентификация ряда терминов, имеющих в той или иной степени отношение к теме исследования. Так, под понятием «шариат» нами имелось в виду исламское публичное право, выстроенное юристами-основателями на основе определенной интерпретации его фундаментальных источников. Под религиозным, исламским культом подразумевалось богослужение, совершение обрядов при погребении, наречении имени новорожденному, совершении бракосочетания и др.

Исламское богослужение — это, прежде всего, ежедневная обязательная пятикратная молитва (намаз), являющаяся обязанностью каждого мусульманина и свидетельством его веры и благочестия. Молитва стала основой духовной дисциплины, оказывающей колоссальное влияние на жизнь каждого мусульманина и всей исламской уммы. Суть молитвы — вознесение хвалы Единому Господу, признание Его Единственности и Всемогущества, покаяние и испрашивание у Него милости, благоволения и помощи. Исламская молитва — это молитва тех, кто свидетельствует: «Мы веруем в Бога и в то, что было ниспослано нам и что было ниспослано Аврааму, Исмаилу, Исааку, Иакову и коленам, и что было даровано Моисею и Иисусу, и что было даровано другим пророкам от их Господа. Мы не делаем различия между ними и Ему мы покорны» (Коран, 2: 136). Помимо пяти обязательных молитв, есть рекомендуемые, дополнительные, праздничные. Молитвенный ритуал в четырех мазхабах (богословско—правовых школах) имеет некоторые незначительные отличия. В округе ОМДС абсолютное большинство мусульман являлось последователями мазхаба имама Нугмана ибн Сабита абу Ханифы. Поэтому в диссертации речь идет о правилах совершения намаза по ханафитскому мазхабу.

Изучение особенностей реализации гражданских прав мусульман в российских реалиях обозначило необходимость конкретизации места совершения общественного исламского ритуала. Слово «масджид» (мечеть) переводится с арабского языка как «место, где совершаются земные поклоны», или молитвенное здание мусульман. Мечеть - это определенное для отправления молитвы пространство, скрепляющее связь Бога и Человека. Особенности применения термина «мечеть» в делопроизводственной документации и законодательных актах объясняются нормами, выработанными Российским государством, где большинство подданных составляли христиане. Мы ввели несколько терминов, конкретизирующих статус мечети в империи, который постепенно изменялся по мере формирования российской юриспруденции и углубления понимания сути молитвенного здания в регионе с умеренным континентальным климатом.

Под понятием «мечеть» в России признавалось публичное здание, аналогичное богослужебным культовым сооружениям других вероисповеданий, возведенное по установленным в государстве правилам. Именно в этом аспекте применялось нами слово мечеть. В российских реалиях молитвенный дом (молельня), являвшийся для мусульман местом, где совершалось общественное богослужение, представлял из себя помещение или здание, устроенные без соблюдения строительных условий для общественных зданий. В диссертации прослеживается эволюция правительственной оценки молитвенного дома, в конце XIX в. уравнявшая его статус с мечетыо, и уммы, для которой он ассоциировался с возведенным или приспособленным под общественное богослужение зданием без внешних атрибутов мечети (минарета и михраба), без учета направления кыйблы. Как синоним терминов мечеть и молитвенный дом нами применялось слово исламское культовое здание.

Под словом «умма» подразумевалось: 1) конкретная группа мусульман, постоянно или временно проживающая в поселении, и 2) все религиозные общины и мусульмане, входящие в округ ОМДС, а термином российская умма обозначалось все мусульманское сообщество Российской империи.

Термин «махалля» является переводом на татарский язык слова мусульманский приход. Молитвенное собрание в контексте нашего исследования означает место, куда мусульмане собирались для совершения религиозного ритуала. Под моноконфессиональным поселением в нашей работе следует понимать населенные пункты, в которых проживали лица, исповедующие общую для всех жителей религию. Термин толиконфессиональное» употребляется в нескольких измерениях: в случае совместного расселения мусульман и христиан в одном поселении, или проживания их в одной местности по соседству в поликонфессиональных или моноконфессиональных селениях, или для обозначения поликультурного характера российского общества XVIII — начала XX в., объединяющего представителей различных культур и вероисповеданий.

Научная значимость диссертации состоит в комплексном изучении устройства и проведения мусульманской молитвы в традиционной общине и поликультурной среде и заключается в следующих положениях.

В научный оборот вводится широкий круг архивных и опубликованных источников, характеризующих жизнедеятельность исламских институтов в замкнутой малочисленной сельской общине, поликультурной среде и правительственных учреждениях.

В диссертации, вопреки преобладающим в историографии оценкам, вводится новая периодизация становления толерантного внутриполитического курса правительства, в которой указ Екатерины II 1773 г. о веротерпимости выступает не точкой отсчета, а лишь важным звеном в формировании цивилизованных государственно-церковных отношений. Заявляется тезис об усилении ислама в Российской империи и выработке взаимоприемлемых между уммой и российской властью условий совершения общественной молитвы в традиционной религиозной общине. Молитвенные собрания мусульман оцениваются как религиозное, общественно-политическое и культурное явление, определяется их роль в религиозной и социальной жизни уммы.

Выявляются аспекты разностатусности ислама и православия, определяется положение молитвенных домов, пятивременных и соборных мечетей в российском правовом пространстве. Специально рассматриваются условия совершения религиозного богослужения в городской среде и промышленных центрах, поселках в условиях исламо-христианского пограничья и сельской местности, в традиционной общине, поликонфессиональных и малочисленных селениях. Как решение внешнеполитических задач характеризуется казенное исламское культовое строительство в казахской степи во второй половине XVIII - первой половине XIX в. В контексте становления отечественной архитектуры и органов технического надзора оценивается политика образцового проектирования мечетей, анализируется система государственного контроля в области культового строительства и реставрации, социальные, технические и архитектурные стороны исламского храмового строительства и их особенности в городах и селениях.

Большое внимание уделяется остававшейся доселе вне поля зрения историков проблеме соблюдения и реализации религиозных прав мусульман на ярмарках, в торговых, ремесленных и капиталистических предприятиях, правительственных, общественных и сословных учреждениях, преподаванию основ мусульманского вероучения в правительственных и частных учебных заведениях, созданию условий для формирования этноконфессиональной идентичности подрастающего поколения в приютах и пансионах.

В этом контексте в сравнительно-сопоставительном плане проанализированы формы публичного совершения исламского ритуала в воинских формированиях Российской армии в мирное и военное время, права и обязанности военных мулл в регулярных и иррегулярных частях.

Впервые удалось осуществить подсчет и представить обобщающие сведения по динамике численности махаллей, мечетей, приходского духовенства как основных компонентов совершения мусульманского богослужения, выявить удельный вес среди рекрутов и новобранцев, их численность в иррегулярных войсках, средних, профессиональных и высших учебных заведениях во второй половине XIX - начале XX в. по губерниям и областям Европейской части России и Сибири, входивших в состав ОМДС.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его результатов в научной, законотворческой и учебно-методической работе, при написании обобщающих и специальных трудов, монографий и учебных пособий как исторического, так и историко-правового и социокультурного плана по истории ислама и межконфессиональных отношений в России, культуры татарского и башкирского народов.

Содержание диссертации может представлять интерес для работников государственных учреждений, общественных организаций, федеральных и республиканских законодательных органов, занимающихся правовым регулированием государственно-церковных отношений, и при их практической работе по упрочению гражданского мира и согласия, а также политиков и государственных служащих западных стран, в которых функционируют крупные исламские анклавы.

Апробация результатов исследования осуществлялась в ходе выступлений на международных, всероссийских, региональных и республиканских научных форумах и итоговых конференциях Татарского государственного гуманитарного института и Института истории им. Ш.Марджани АН РТ за 1996-2005 гг., основная часть которых опубликована в подготовленных авторских курсах (для студентов, обучающихся по специальностям «История» и «Филология»), в монографиях, в обобщающих статьях.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Положение ислама в Европейской части России и Сибири в середине XVIII - начале XX в."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

По нормативам традиционной исламской юриспруденции Российская империя последней трети XVIII - начала XX в. в вероисповедальном отношении во многом олицетворяла собой «обитель мира», где правоверные жили, исполняя нормы и правила своей религии, не взирая на немусульманский характер государства. Правда, степень реализации их религиозных прав зависела от времени присоединения к России и интеграции региона в общеимперское правовое поле. Веротерпимость предполагала, прежде всего, «непрепятствование удовлетворению религиозных нужд» российских подданных в семье и общине, богослужебных зданиях и религиозных учебных заведениях. Так обстояло дело в замкнутой сельской религиозной общине, махалле.

Переход от игнорирования ислама к его признанию начинается в 1744 г. (в период активной миссионерской деятельности русской церкви и государства) с дозволения жителям моноконфессиональных селений Среднего Поволжья строить мечети с соблюдением установленного норматива прихода и ряда правил. Государственно-исламские отношения теряют прежнюю напряженность после отхода государства от непосредственного участия в христианизации коренных народов Поволжья, свертывания деятельности «Новокрещенской конторы» в 1764 г. и объявления необходимости соблюдения принципа добровольности в христианском просвещении. Благодаря тому, что вырабатывается определенная, далекая от совершенства правовая база, поставившая заслон прямому и бесцеремонному вмешательству православной церкви в дела мусульманских религиозных общин, возникли определенные условия для толерантных взаимоотношений, хотя церковь продолжала в той или иной степени участвовать в решении вопросов возведения мечетей с организацией прихода. Указ о веротерпимости 1773 г. должен был решить проблему регистрации махалли и организации религиозно-обрядовой жизни уммы в поликонфессиоиальных поселениях, в которых мусульмане составляли меньшинство жителей. Завершающим этапом в становлении толерантного курса стало признание правительством мусульманского духовенства, переход на сотрудничество с ним и учреждение в 1789 г. ОМДС. Таким образом, переходной период становления веротерпимости в отношении ислама во внутренней России охватывает 1744—1789 гг. Если в Среднем Поволжье и Сибири на практике происходило расширение религиозных прав мусульман, то для мусульман, расселенных в Приуралье и казахско-российском пограничье, где отсутствовало миссионерское просвещение ь существовала свобода вероисповедания, важным представляется законодательное закрепление принципов «просвещенной монархи» в вероисповедальной сфере. Сформированные в период воинствующей христианизации ключевые критерии

устройства мечетей сохранились вплоть до падения самодержавия. Вследствие естественного прироста населения норматив мечети, направленный на сдерживание роста численности махаллей, постепенно потеряв свое первоначальное превратился в своеобразного «регулятора» динамики численности исламских институтов. В результате численность мечетей в рассматриваемый период неуклонно увеличивалось. Данный критерий продолжал создавать проблемы в устройстве религиозно-обрядовой жизни малочисленным общинам.

В системе исламских институтов Российское законодательство определило мечеть главным символом устройства легальной махалли, разрешая молитвенные собрания исключительно в храме, утверждая при мечети мусульманское духовенство и устраивая при них мектебе и медресе. Независимо от этого культовые здания традиционно выполняли функцию локального религиозно-духовного центра прихожан. Их статус наглядно демонстрировал правовое положение конкретной конфессии в государстве и являлся важным элементом в реализации гражданских прав подданных. Государственное регулирование организации и проведения общественной молитвы в мечетях традиционной общины произошло во второй четверти XIX в., в период правления Николая I. Разработка нормативной базы функционирования исламских институтов происходила хаотично, как решение возникавших частных вопросов, а тотальный пересмотр всей системы духовного управления мусульман и других аспектов «исламского вопроса» по разным причинам откладывался. Комплексное изучение проблемы совершения мусульманской молитвы в Российской империи позволило выделить несколько ее аспектов.

Первый аспект — общественно-политическая сторона исламского ритуала, логично вытекающая из статуса государственный религии и имперской идеологии самодержавия. В его основе лежит отношение государства к общественной молитве как к социальному явлению, консолидирующему мусульманское сообщество в духовном и социальном отношениях, и отношение к мечети — как к нехристианскому общественному центру. В условиях активной территориальной экспансии Российской империей земель мусульман международный фактор оказывал существенное влияние на реализацию религиозных прав российских подданных. Слабость нормативной базы и особенности начального этапа становления принципов правового государства определили политическую конъюнктуру важным рычагом регулирования «исламского вопроса», что наглядно проявилось в закреплении в 1857 г. в завуалированной форме в общеимперском законодательстве права участия русской православной церкви в вопросах исламского храмового строительства, отмененного в 1773 г. Екатериной II.

Главным образом посредством интеграции общественной молитвы в общеимперское политико-административное пространство происходило включение исламских институтов в российское поликонфессиональное сообщество.

Основные элементы массового и эмоционального воздействия самодержавия на титульное население через русскую церковь были распространены на махалли. Реализация правительственными кругами доктрины «официальной народности» в отношении мусульман производилась по схеме «самодержавие, веротерпимость и умма». Проводниками государственной идеологии с учетом исламской догматики на молитвенных собраниях должны были выступать мусульманские духовные лица. Совершение данного праздничного богослужения в храмах всех признаваемых в империи конфессий в XIX - начале XX в. носило обязательно-принудительный хараетер, игнорирование которого воспринималось как нелояльность к существующему режиму.

Модернизационные процессы в стране начала XX в. не привели к пересмотру государственно-исламских отношений, однако способствовали повышению правовой грамотности подданных, усилению национального самосознания этнических меньшинств и содействовали формированию межконфессионального взаимопонимания среди прогрессивной части российского общества.

Второй аспект — общественно-социальный — разделял полномочия прихожан и органов власти в организации религиозно-обрядовой жизни. Предоставив прихожанам права выбора духовных лиц, места постройки, возведения храма, определения статуса мечети и записав за ними в обязательство исправное содержание мечети и духовенства, государство оставило за собой последнее слово при определении острой необходимости в организации общественной молитвы, назначении духовенства, проверки легитимности коллеетивного решения прихожан, выраженного в общественном приговоре, контроля технического и противопожарной безопасности в местах общественной молитвы, вовлекая в это и ОМДС. Власть аетивно регламентировала начальный этап устройства махалли. Каждый новый шаг в дальнейшем устройстве религиозно-обрядовой жизни существующего прихода, связанного с избранием или низложением духовного лица, ремонта, перестройки, перевода мечети на другое место согласовывался со светской и духовной властью.

ОМДС выступало перед центральными и местными органами власти защитником интересов российской уммы касательно вопросов расширения поля применения шариата в имперском социокультурном пространстве и создания условий для исполнения религиозных потребностей мусульман в стране. При решении ключевых сторон религиозного быта мусульман правительство широко опиралось на мнение ОМДС, а также, начиная со второй половины XIX в., на российских

востоковедов, совмещающих преподавательскую и исследовательскую деятельность с работой в центральных органах власти.

Третий аспект регулирования молитвенного ритуала был связан с устройством общественного здания. В государственно-исламских отношениях в сфере культового зодчества и строительства выделяются несколько этапов. На первом этапе, со времени официального разрешения легального существования мусульманских богослужебных зданий в Поволжье и Сибири и до 1828 г. включительно, правительство не обращало внимания на внешний облик мечетей и технический аспект их возведения. Второй этап характеризовался (1829-1862 гг.) принуждением мусульман Европейской части России и Сибири возводить мечети по «образцовым чертежам». На третьем этапе, совпавшим с отменой каких-либо архитектурных ограничений в гражданском строительстве, мусульмане получили полную свободу действий, сохранив право пользоваться «образцовыми проектами» 1843 г. Власти постепенно в строительно-техническом отношении унифицировали требования к возведению храмов различных конфессий как к публичным зданиям. При отсутствии каких-либо официальных критериев, учитывающих традиции мирового исламского монументального искусства, единственным ориентиром для архитекторов-чиновников становились правила строительства церквей, основанные на традициях христианского храмостроительства.

Реставрация действующих старинных мечетей считалось внутренним делом уммы. Вопросы сохранения и восстановления исламских исторических культовых памятников волновали прогрессивную русскую общественность, нежели чиновников.

Возведение мечети в градостроительной ситуации становился результатом согласования комплекса вопросов, связанных с определением места застройки (центр или окраина, конфессиональный состав жителей квартала), безвозмездным выделением или приобретением земельного участка, разработкой проекта и постройки мечетей — татарскими купцами и промышленниками, уполномоченными религиозной общины, с одной стороны, и зодчими, чиновниками местного строительного комитета и губернского (областного) правления, городской Думой, епархиальным начальством — с другой стороны. В сельской местности архитектурный облик молитвенного здания определялся традициями народного зодчества, на которую определенное влияние оказывала практика возведения мечетей в городах.

Четвертый аспект — ритуально-общественный — был практически полностью в компетенции местного духовенства и проводившего экзамен будущих духовных лиц, курировавшего исполнение ими должностных обязанностей ОМДС. Функционирование культовых зданий невозможно представить вне образовательной

и просветительской деятельности духовенства. Правительство контролировало совершение молитв в честь членов царствующего Дома, добивалось проведения санкционированных молитвенных собраний под руководством «указных мулл». Имамы-хатыпы на минбаре имели трибуну для воздействия на религиозно-нравственное и гражданское сознание прихожан. Причты всех признаваемых в России религий играли важную роль в закреплении в общественном сознании полиэтнического населения империи законопослушности царскому самодержавию.

Возможность совершения праздничных молитв в России определялась прежде всего духовным званием приходского имама, а не статусом поселения. Учреждение молитвенного дома в качестве неофициального места молитвенных собраний приравнивалось незаконной постройке мечети. Лишь при регистрации махалли он становился легитимным.

В городах, где значительную часть временно проживающих составляли крестьяне, а постоянных — представители различных сословных групп, до появления в начале XX в. благотворительных или культурно-просветительских организаций именно мечети выступали монопольными центрами общественно-культурной жизни этноконфессиональной общины.

Религиозное собрание выполняло социальную и коммуникативную функции. Каждый приехавший в поселение мусульманин в мечети оказывался в привычной, родной среде, что имело огромное значение на начальном этапе адаптации на новом месте обитания. Здесь человек чувствовал себя членом единой уммы, нередко пользовался протекцией своих единоверцев. Мечети наряду с храмами других конфессий становились местом ознакомления жителей поселения с различными постановлениями правительства, местной администрации, органов земского и городского самоуправления.

Правительство специально не препятствовало созданию определенных условий для формирования религиозного уклада мусульман в поликультурной среде. В процессе медленного, пусть даже деформированного становления правового государства, на промышленных предприятиях, в правительственных учреждениях, учебно-воспитательных заведениях и в Российской армии формировалась веротерпимость. Особенностью российского религиозного плюрализма стало приоритетное положение православной церкви, когда официальная власть выступала защитницей прав русского населения, вторичность, а порой третичность (после христиан) религиозных прав мусульман, а также политизированность принимаемых царизмом нововведений в этой области.

Модернизация выработала нормы «рыночного» религиозного плюрализма, которые варьировались в зависимости от местных социально-экономических,

демографических особенностей местности. При тотальной ежедневной православной обрядовости, вне традиционной религиозной общины ислам самоутверждался как общественное явление посредством публичных ритуалов.

Мусульманский образ жизни в доиндустриальной аграрной стране не соответствовал внутреннему распорядку правительственных и общественных учреждений. Мусульман, подчиняющихся внутреннему распорядку учреждения в течении суток (и длительного времени), по степени интеграции в российское социокультурное пространство, условно можно разделить на несколько групп: 1) военнослужащие регулярной армии, в иррегулярных войсках во время службы, запасные чины во время сборов, воспитанники пансионов и приютов, заключенные и др.; 2) служащие присутственных мест, учебно-воспитательных заведений, сословных, общественных и других учреждений, а также прислуга, наемные рабочие, воспитанники учебных заведений и др.; 3) предприниматели и промышленники, имеющие свое «дело», активно занимающиеся профессиональной деятельностью в поликультурной среде.

Религиозный быт мусульман в каждой из перечисленных групп имел свои особенности, что было связано с возрастом, полом, сословной и ведомственной принадлежностью, профессиональной деятельностью, особенностями внутреннего распорядка и графиком работы учреждения, а также внутриполитическим курсом правительства и другими факторами.

Круг гражданских казенных учреждений, где были созданы условия для совершения пятничного богослужения и предоставлялся отдых в религиозные праздники, в Российской империи было ограничено (ОМДС, татарские и казахские учительские институты и российские тюрьмы). Попытки ОМДС, татарской предпринимательской элиты и лидеров общественного движения добиться разрешения «отдыха в пятницу» в присутственных местах не находили понимания властей. Единственным обязательным исламским ритуалом в правительственных и сословных учреждениях считалась присяга вступающего в должность мусульманина.

В городе или рабочем поселке, на новом месте постоянного или временного пребывания, мусульманская сельская община переставала играть роль социальной ячейки. Экстремальные условия существования и труда наемных рабочих в промышленных и торговых центрах, подчиненных графику работы предприятий, ломали прежний образ жизни, во многом способствуя формированию религиозной индифферентности.

Российское законодательство открыто не препятствовало предоставлению рабочим-мусульманам отдыха в дни годовых исламских праздников, но в то же время не принуждало к этому промышленников. Между тем, отдых в воскресные дни

и установленные законом православные праздники носил обязательный характер. В этом плане исламский ритуал выступал производным от православной традиции, почитаемой в Российской империи. В казенных и частных предприятиях горнодобывающей отрасли получение отгулов в исламские праздники на законодательном уровне стало возможным благодаря закону от 2 июня 1897 г. В действительности его реализация зависела от экономической конъюнктуры и позиции администрации, а также от активности и настойчивости лидеров этноконфессиональной общины. В уставах промышленных предприятий других категорий вероисповедальный момент не был отражен. В частных предприятиях пробел мог быть восполнен договором о найме, где указывалось число рабочих дней и могли быть обозначены другие аспекты этнокультурных потребностей, устраивающихся на работу группы лиц. Поэтому гарантией предоставления отдыха в дни религиозных праздников или даже совершения пятничного богослужения становились не законы, а личность хозяина предприятия, работодателя, от которого зависели рабочие в экономическом плане. Лишь промышленники-мусульмане неформально подходили к соблюдению религиозных прав рабочих-единоверцев.

В российских реалиях открытое совершение в общественном месте частного или общественного религиозного ритуала приобретало глубокое социальное значение, публичный церковный обряд трансформировался в устойчивую форму межэтнического общения, выражения гражданских прав этноконфессиональных меньшинств и фактор консолидации уммы по всесословному принципу.

В условиях низкой правовой культуры государство порой показывало пример терпимого отношения к представителям других вероисповеданий. В первой четверти XIX в. путем устройства на Нижегородской ярмарке, помимо православного собора, армяно-грегорианской церкви и мечети, оно выработало образцовую модель реализации религиозных прав подданных в торговых центрах. Однако это нововведение не было подхвачено другими ярмарочными комитетами и местными властями, что свидетельствовало о консервативности взглядов российского общества в религиозном вопросе, неприятии ислама как явления цивилизации. Несмотря на то, что торговцы-мусульмане наравне с русскими платили налоги, мечети возводились правоверными вне территорий ярмарок, а православные храмы, как правило, выступали неотъемлемым элементом «торжищ».

В новых условиях в тюрьмах, войсковых частях, рабочих поселках мусульманами учреждались новые махалли по профессиональному признаку. Для их жизнедеятельности главным фактором становится не мечеть, а наличие духовного лица, признаваемого властью.

Военное ведомство выступало начинателем большинства нововведений, направленных на соблюдение первоочередных религиозных нужд военнослужащих, что объясняется, прежде всего, закрытым характером и полной подчиненностью жизнедеятельности солдат и офицеров военному распорядку. Военно-политический аспект данного вопроса был обусловлен частыми войнами Российской империи с мусульманскими государствами. Религиозный вопрос объективно считался важнейшим фактором адаптации в русской военной среде и формирования лояльного духа. Исламский ритуал, пусть в усеченном виде по сравнению с христианским, занял свою нишу в войсковых формированиях. Так произошло благодаря важной роли православной церкви и ее постулатов во внутренней жизни войсковых частей, не признанию в государстве атеизма и объявленного верховной властью принципа «веротерпимости» в государстве. Если на гражданской службе удовлетворение религиозных потребностей государство считало частным делом неправославных служащих, то в армии военное ведомство отвечало и за досуг, и за воспитание нижних чинов. В идеологическом плане православие обеспечивало стержень стабильности Российской империи для христиан. Для мусульман именно ислам и его обряды, по своей сути не привязанные к конкретному политическому режиму, выполняли аналогичную функцию.

Внутренний распорядок государственных учреждений превращал служащих из мусульман во внецерковных, внеобрядовых правоверных, кроме воскресенья, дней царских и христианских праздников и годового отпуска. В гражданских учреждениях игнорировались мусульманские праздники с правом дня отдыха. В тех редких заведениях, где это дозволялось в виде исключения (в силу предназначенности учреждений для мусульман), свято соблюдался приоритет религиозных прав православных служащих. Наглядным примером такого подхода стало расписание учебного года татарских учительских школ, воспитанники которых отдыхали в дни и православных, и мусульманских религиозных праздников.

Принятием присяги накануне назначения на должность по канонам исповедуемой религии государство получало карт-бланш для контроля и применения репрессивных мер в случае выявления правонарушений. В предоставлении мусульманам возможности отдыха в дни исламских праздников существовал дифференциальный подход. Наиболее благоприятно обстояло дело в военном ведомстве, курировавшем опору самодержавия — армию, где мусульмане, несшие все тяготы службы и идущие на смерть во имя царя и Отечества - отдыхали в дни годовых исламских праздников.

Если становление исламского ритуала в армии и тюрьме состоялось в предреформенный период, то в учреждениях гражданского ведомства внутренней

России некоторые позитивные перемены произошли в пореформенное время, несмотря на отсутствие системного подхода в их осуществлении.

Учет религиозных нужд мусульманских воспитанников в русских учебных заведениях внутренней России и Сибири, наметившийся в 1870 г., сводился к предоставлению возможности проводить в начальных и средних учебных заведениях на свои средства уроки мусульманского вероучения. Отсутствие четких правил и нормативов численности воспитанников для введения обучения основам религии переводило решение вопроса в плоскость частного права - во взаимоотношения между попечительским советом, директором учебного заведения и местной общиной или родителями. В случаях, когда закон не регламентировал соблюдение прав мусульман, на решение вероисповедального вопроса большое влияние оказывали микроклимат, численность мусульман, их настойчивость, гражданская позиция христианского большинства, чиновника или хозяина заведения, принимающего окончательное решение.

Расширение использования мусульманского ритуала в ряде учреждений следует расценивать как один из элементов формирующегося российского гражданского общества. Толерантность во внутренних губерниях носила двоякий характер, что для православных означало мирное сосуществование с представителями различными вероисповеданий, для мусульман - отстаивание своих прав в поликультурной среде.

Список научной литературыЗагидуллин, Ильдус Котдусович, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Города России в 1910 г. — СПб.: Тип. Л.Н.Ныркина, 1914.

2. Гациский А.Г. «Нижегородка»: Путеводитель и указатель по Нижнему Новгороду и Нижегородской ярмарке / А.Г. Гациский. — Н. Новгород, 1876.

3. Смирнов H.A. Очерки изучения ислама в СССР / Н.А.Смирнов. — М.: Изд-во АН СССР, 1954. —С. 96-97.

4. Крымский А. История мусульманства. Самостоятельные очерки, обработки и дополнительные переводы из Дози и Гольдциэр. Изд. 2-е, значительно измен, и доп. — 4.12 / А. Крымский. — М.: Тип. Варвары Татцук, 1904. — 161,16 с.

5. Батунский М.А. Россия и ислам. — Т.З. — М.: Прогресс-Традиция, 2003. — С.84.

6. Крымский М.А. Мусульманство и его будущность / М.А. Крымский. — М.: Изд-во магазина «Книжный дом», 1899. — С.39.

7. Крымский М.А. Указ. соч. — С. 52.

8. Крымский М.А. Указ. соч. — С.59.

9. Бартольд В.В. Халиф и султан / В.В.Бартольд // Бартольд В.В. Сочинения. — Т. VI. — М.: Наука, 1966, —С.78.

10. Бартольд В.В. Ислам / В.В.Бартольд // Бартольд В.В. Сочинения. — Т. VI. — М.: Наука, 1966. —С.81—142.

11. Остроумов Н.П. Исторический опыт взаимных отношений между христианством и мусульманством / Н.П. Остроумов. — СПб., 1888; Воронец E.H. Нужны ли для России муфтии. — М.: Тип-я А.И.Снегиревой, 1881.

12. Рыбаков С.Г. Устройство и нужды управления духовными делами мусульман в России / С.Г. Рыбаков. — Пг.: Тип. С.Самойлова, 1917.

13. Дремков В.В. Муллы Астраханской губернии / В.В.Дремков. — Астрахань: Губерн. тип-я, 1912.

14. В память столетия Оренбургского магометанского духовного собрания. — СПб., 1892.

15. Фэхретдинов Р. Болгар вэ Казан тереклэре / Р. Фэхретдинов. — Казан: Татар, кит. нэшр, 1993. —Б.244-257.

16. Фэхретдинов Р. Сэгыйт/ Р. Фэхретдинов // Усманов В.М. Тарихи ядкэрлэр. Икенче китап. — Эстэрлетамак, 2005. — Б.4-32.

17. Фэхретдин Р. Исламнар хакында хекумэт тэдъбирлэре / Р. Фэхретдин. —1-2 нче ж. — Оренбург: «Кэримов, Хесэенов шэрикэсе» матбагасы, 1907 и др.

18. Лященко И. Условия труда на рудниках Донецкого бассейна / И.Лященко // Общественный врач. — 1914. — № 3. — С.422-438.

19. Валидов Дж. Очерк истории образованности и литературы поволжских татар до революции 1917 г.)/Дж. Валиди. — М.-Пг.: Гос.издат, 1923.

20. Климович Л. Ислам в царской России. Очерки / Л.Климович. — М.: Госуд. антирелигиозное изд-во, 1936; Аршаруни А. Очерки панисламизма и пантюркизма в России /А. Аршаруни, X. Габидуллин. — М.: Изд-во «Безбожник», 1931.

21. Загидуллин A.A. Семейный быт татарских крестьян /вторая половина XIX начало XX вв.: Дис. канд. ист. наук / А.А.Загидуллин. — М., 1966.

22. Ишмухаметов З.А. Социальная роль и эволюция ислама в Татарии (Исторические очерки) / З.А. Ишмухаметов. — Казань: Татар, кн. изд-во, 1979.

23. Абдуллин Я.Г. Татарская просветительская мысль (социальная природа и основные проблемы) / Я.Г. Абдуллин. — Казань: Тат. кн. изд-во, 1977.

24. Калимуллин Б.Г. Караван-Сарай в г.Оренбурге. — М.: Стройиздат, 1966; Его же. Архитектурные памятники Башкирии. Вып. 1-Ш. — Уфа: Башкир.кн.изд-во, 1956—1958; Его же. Планировка и застройка башкирских деревень. — Уфа: Башкирское кн. изд-во, 1959.

25. Абдрашитова А. Р. Деятельность Оренбургского магометанского духовного собрания в 1889-1917 годах и его взаимоотношения с государственными органами власти: Дис. канд. ист. наук / А.Р.Абдрашитова. — М., 2001.

26. Мухаметшин Р.Г. Татарский традиционализм: особенности и формы проявления. -Казань: Меддок, 2005.

27. Азаматов Д.Д. Оренбургское магометанское духовное Собрание в конце XVIII-XIX вв./ Д.Д. Азаматов. — Уфа: Гилем, 1996.

28. Русское градостроительное искусство.Градостроительство России середины XIX начало XX века. НИИ теории архитектуры и градостроительства. Под общ. ред. Е.И.Кириченко-М.: Изд-во «Прогресс-Традиция», 2001.

29. Впервые было объявлено об установлении правительственного контроля над исламским храмовым строительством, означившее юридическое признание одного из самых массовых исламских институтов — мечетей.

30. Был регламентирован порядок их устройства: мечети разрешалось возводить исключительно в моноконфессиональных селениях (а в городах — на отдельно стоящих от посада татарских слободах).

31. Был установлен норматив численности мусульманского прихода, дозволяющий жителям обзавестись богослужебным заведением и публично исполнять религиозный ритуал, что было равнозначно признанию автономного существования махалли.

32. Предоставлялась возможность восстановления ранее упраздненных храмов, в случае соблюдения норматива численности прихода от 200 до 300 ревизских душ м.п. и численности новокрещен.

33. ПСЗ. — 1 -е собр. — Т.ХП. — № 8875.

34. Признавались легитимными лишь общественные богослужебные заведения, что означало невозможность в будущем строить «домовые» при учебных заведениях храмы и частные мечети при усадьбах.

35. ПСПИР. — Сер. II. — Т.2. — СПб.: Синодальная тип-я, 1907. — № 671. — С. 150-154.

36. ПСПИР. — Сер. III. — Т.2. — СПб.: Синодальная тип-я, 1910. —№72. — С. 63-64.

37. ПСЗ. — 1-е собр. —Т. XII. — №9359.

38. Материалы Екатерининской законодательной комиссии. — Т.Х // Сборник императорского русского исторического общества. — Т.115. — СПб., 1903. — С.319.ПСПИР. — Сер. II.— Т.4. — СПб.: Синодальная тип-я, 1912. —№1689. — С.443.

39. Описание документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Правительстующего Синода. — Т.23. — СПб., 1911. — № 381/313. — С.460-462.

40. ПСПИР. — Cep.II. — Т.З. — СПб., 1912. — №1230. — С. 376-379.

41. Кабузан В.М. Народы России в XVIII веке. Численность и этнический состав / В.М. Кабузан. — М.: Наука, 1990. — С.26-27.

42. Ислаев Ф.Г. Ислам и православие в Поволжье в XVIII в.: от конфронтации к терпимости / Ф.Г.Ислаев. — Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2001. — С. 176-177,214.

43. Алишев С.Х. Тернистый путь борьбы за свободу / С.Х.Алишев. — Казань: Изд-во «Фэн», 1999. — С.42—49.

44. ПСЗ. —1-е собр. — Т. XIV. —№ 10592; ПСЗ.— 2-е собр.— Т. IV,—№ 10592.17ПСПИР. —Сер. II.— Т.1. —СПб.: Синодальная тип-я, 1907. — №603. — С.723.

45. Ислаев Ф.Г. Указ. соч. — С. 181-182.

46. Ташкин С.Ф. Инородцы Приволжско-Приуральского края и Сибири по материалам Екатерининской законодательной комиссии / С. Ф. Ташкин. — Казань: Чувашское отд. Госиздата. Казанское подотд., 1922. — С. 55.

47. ПЗС. — 1-е собр. — Т.ХУШ. — № 12949. — Ст.494,496.

48. ПСЗ. — 1-е собр. — T. XIX. — №13336, п.З.25ПСПИР. —Сер. III. — Т.1.—СПб., 1910. —№517. —С.614.

49. Шукуров Ш. Красная невеста / Ш.Шукуров, Р.Шукуров // Тюркский мир. — 1999. —№ 12. —С. 26.

50. РГАДА, ф.248, оп.113, д.618, лл.1-2.

51. Записки Дмитрия Борисовича Мертваго. 1760-1824. Изд. Русского архива. — М.: Тип. Грачева и Коми, 11867. — С.44

52. Рахим Али. Новые списки татарских летописей / А. Рахим // Проблемы истории Казани: современный взгляд. Сб. статей. — Казань: Институт истории им.Ш.Марджани, 2004. — С.565.

53. ПЗС. — Собр.2. — № 2902; Устав строительный // Свод законов Российской империи. — Изд. 1900 г. — Т. XII» —Ч. 1. — Ст. 154.

54. РГИА, ф.821, оп.8, д.408, лл.27-27 об.

55. ПСЗ. —2-е собр. — Т.2. — Отд. 1. — №2902.

56. Устав строительный // СЗРИ. — Изд. 1857 г. — Т. 12. — Ч. 1. — Ст. 262.

57. Алексеева С.Н. Указ. соч.— С.235.

58. ПСЗ. — 1-е собр. — Т. XIV. — № 10592; ПСЗ. — 2-е собр. — Т. IV. — № 10592.

59. РГИА, ф.821, оп.150, д.412, л.2.

60. ПСЗ. — 2-е собр. — Т.ХХХ. — Отд. 1. — № 29040.

61. О веротерпимости. Закон 17 апреля 1905 г. Изд. неофициальное. — М., 1905. — С. 81.

62. Свод учреждений и уставов духовных дел иностранных исповеданий // СЗРИ. — Изд. 1900 г. — Ст. 1391. Примечание

63. Сборник циркуляров и иных руководящих распоряжений Оренбургского магометанского духовного собрания. 1836-1903 гг. / Сост. Фахретдинов Р. — Уфа, 1905. — С.110-111,148.О веротерпимости. Закон 17 апреля 1905 г. Изд. неофициальное. — М., 1905. — С. 81.

64. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных // СЗРИ. — Изд. 1885 г. — Т. XV. — Ст. 1073.51 Там же. —Ст. 1074.52 Там же. — Ст. 158.

65. Устав о пресечении и предупреждении преступлений // СЗРИ. — Изд. 1890 г. — Т. XIV. — Ст.23, 24.

66. РГИА, ф.821, он. 10, д. 1083, лл.259—259об.

67. Сборник циркуляров и иных руководящих. 1836—1903 г. —Уфа, 1905. — С.224-225.

68. UrHA PE, 4>.H-295, on.6, a.3063, ji.13.

69. HA PT, (j).2, on.2, .n.1071, .n.5.

70. HA PT, 4>.2, on.2, a. 1069, ji.1; £.12627, ji.2.

71. Azamatov D. Orenburg Mohammedan Assemly of Military Service of Moslems in the Russian Army (The End of 18 th the Beginning of the 20 th Century) // The Turks. — № 5. — Ankara, 2002. — P.747.

72. ПСЗ. — 1-е собр. — Т. XIX. — № 13490.