автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.01
диссертация на тему: Познавательные модели и их альтернативность в исторической науке

Текст диссертации на тему "Познавательные модели и их альтернативность в исторической науке"

ЗУ У т . / - . ,- . + ■ •

САРАТОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ им. Н. Г. ЧЕРНЫШЕВСКОГО

На правах рукописи

Попов Денис Александрович

ПОЗНАВАТЕЛЬНЫЕ МОДЕЛИ И ИХ АЛЬТЕРНАТИВНОСТЬ

В ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКЕ

Специальность 09.00.01 — Онтология и теория познания

ДИССЕРТАЦИЯ НА СОИСКАНИЕ УЧЕНОЙ СТЕПЕНИ КАНДИДАТА ФИЛОСОФСКИХ НАУК

Научный руководитель — доктор философских наук, профессор, академик АПСН Горбачев H.A.

Саратов 1998

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ................................................................................................3

ГЛАВА I. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ТЕРМИНА "МОДЕЛЬ" В НАУЧНОМ ИССЛЕДОВАНИИ.............................19

§ 1. Модели и моделирование в деятельности человека...................19

§ 2. Познавательные модели как инвариантные структуры познания .........................................................................................................34

ГЛАВА II. ПОЗНАВАТЕЛЬНЫЕ МОДЕЛИ И ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА ... 46

§ 1. Специфика познавательных моделей в истории: телеологический и функциональный аспекты................................................46

§ 2. Влияние философии истории на формирование познавательных моделей в исторической науке......................................................78

§ 3. Альтернативные познавательные модели: возникновение и верификация взаимоисключающих гипотез............................................91

ЗАКЛЮЧЕНИЕ......................................................................................107

БИБЛИОГРАФИЯ..................................................................................11

•5

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Изучение вопросов, связанных с историческим познанием, приобретает в наше время особую значимость, обусловленную прежде всего глубоким кризисом, переживаемом современной исторической наукой. Девальвация ранее незыблемых постулатов исторического материализма в его ортодоксальной редакции имела своим ближайшим следствием разрушение стройного методологического аппарата, использовавшегося российскими, а также многими зарубежными учеными для изучения исторического прошлого. Выполнявшая роль универсальной парадигмы теория общественно-исторических формаций оказалась, в значительной степени, дискредитированной и продолжает стремительно сдавать свои позиции, однако, отказ от её основополагающих принципов идет крайне болезненно. Разрушение исторического материализма привело к возникновению в мировоззрении историков элементов своеобразного методологического вакуума, характеризующегося принципиальным отрицанием полезности и значимости историософских концепций для конкретных исследований. Противники теорий исторического процесса утверждают, что такого рода построения, по выражению Ю. Пивоварова, "деяниям людей приписывают некие смыслы, законы и прочее, самих людей выстраивают в колонны и заставляют маршировать по ступенькам формаций и т. п."1.

Можно также констатировать, что в историческом познании происходит не только масштабная научная революция (Т. Кун), характеризующаяся сменой лидирующей теории. Изменяется познавательная си-

1 Пивоваров Ю. Некоторые предположения по поводу типов исторического понимания // Рубежи. 1997. № 6. С. 69. См. также: Гуревич А. Я. Теория формаций и реальность истории // Вопросы философии. 1990. №11. С.31-43.

*

туация, определяемая доминирующим положением в историческом познании одной научной парадигмы. С конца 80-х гг. началось активное формирование теорий, успешно конкурирующих с классическим историческим материализмом. Однако ни цившшзационная теория, ни концепция этносов Л. Гумилева (наиболее крупные из них) не в состоянии, да и не пытаются достигнуть того статуса, которым обладала теория общественно-экономических формаций, и, завоевав определенное признание в среде историков, не получили у них всеобщего и однозначного одобрения. Возникшая ситуация мировоззренческого и методологического плюрализма усугубляется дроблением и разложением самой теории общественно-экономических формаций, в рамках которой возникают различные течения и направления, порой диаметрально противоположные.

Все это оправданно позволяет многим исследователям говорить о состоянии кризиса, поразившем историческую науку2. Тем не менее, на наш взгляд, восприятие существующего ныне положения, в первую очередь, как кризисного связано с субъективным пристрастием историков и методологов к ситуации монопарадигмальности, характерной для естественных наук и для исторической науки советского периода. Складывающаяся ныне в историческом познании ситуация теоретического и методологического плюрализма, для которой свойственно отсутствие единой точки отсчета, вызывает естественное недоумение сторонников единства исторической теории и заставляет их преувеличивать масшта-

2 См., напр.: Могильницкий Б. Г. Об исторической закономерности как предмете исторической науки // Новая и новейшая история. 1997. № 2. С. 3-15; Мамонов В. Ф. В поисках твердой почвы // Новая и новейшая история. 1996. № 6. С. 63-70; Дорохов А. М. Кризис исторической науки или исторический кризис? // Вестник Челябинского университета. Серия 1.История. 1994. № 1. С. 81-88; Корнеев В. В. Кризис исторической науки в России // Кентавр. 1994. № 4. С. 87-93; РейлиД. Дж. Некоторые мысли о кризисе в исторической науке и об изучении локальной истории // История России: диалог российских и американских историков. Материалы российско-американской конференции (г. Саратов, 18-20 мая 1992 г.) .Саратов, 1994. С. 10-28.

бы трудностей, переживаемых в настоящее время историками. По-видимому, следует говорить лишь о кризисе монопарадигмальности в истории, и для характеристики современного состояния исторической науки недостаточно её анализа только с точки зрения этого кризиса. Безусловно, идет складывание новой ситуации в историческом знании, для которой свойственно наличие нескольких взаимодополняющих (или конкурирующих) концепций и методологий. Изучение природы, теоретико-методологических оснований и закономерностей создавшегося положения становится актуальной задачей и является стержнем данного исследования.

Степень разработанности проблемы. Несмотря на традиционный интерес западноевропейской философии к вопросам познания, разработка собственно исторической эпистемологии долгое время отставала как от исследований в сфере общих проблем гносеологии, так и от изучения проблем философии и методологии естественнонаучных дисциплин. Причину этого следует искать, с одной стороны, в особом пристрастии западноевропейской, а впоследствии и русской мысли к всеобщности и объективности, нехарактерным для исторического прошлого, а с другой стороны, в неразвитости самого исторического знания, поднявшегося до уровня науки лишь в XIX веке3. Поэтому, хотя философия уже со времен Р. Декарта и фиксировала особый характер знаний о прошлом, тем не менее вплоть до конца XIX века она пыталась подогнать это знание под требования эталона научности, формировавшегося в естествознании, с целью обеспечить внутреннее единство научных представлений человека о мире. Именно с этих позиций создавал "социальную науку" О. Конт и формулировал основные идеи исторического материализма К. Маркс. Указанная тенденция сохранялась вплоть до наших дней прежде всего в

советской философской литературе в силу её сориентированности исключительно на методологические принципы ортодоксального марксизма-ленинизма.

Вместе с тем, в конце XIX века усилиями прежде всего теоретиков Ба-денской школы (В. Виндельбанд, Г. Риккерт) происходит высвобождение исторического знания от навязанных ему извне научных идеалов. Именно неокантианство положило начало процессу становления исторической эпистемологии как самостоятельной дисциплины. Конструирование философской мыслью противоположности "номотетического" и "идеографического" закрепило особый статус предмета исторических исследований, и, следовательно, специфические приемы его изучения.

Однако в изоляции исторического знания от эталона научности, пусть даже и возникшего вне его пределов, таилась опасность утраты критериев его объективности и достоверности. Субъективный характер самого предмета исторических исследований, неизбежно личное отношение историка к описываемым событиям, обилие возможных и вероятных ин-

!

терпретаций одного и того же исторического факта — все эти черты,/ присущие историческому знанию, способствовали возникновению цело-] го ряда концепций, основанных либо на полном отрицании достоверности любых представлений о прошлом, либо на подчеркивании их субъективности, акцентирования необходимости личного вчуствования в душевный мир прошедших эпох.

При этом историческая эпистемология на Западе крайне редко использовала опыт осмысления проблемы познания философами, работавшими на материале развития естественных наук, а ведь именно здесь сформировалась новая концепция научности, позволяющая по-новому взглянуть на историческое познание.

Современное понимание структуры науки и её развития сложилось благодаря работам К. Поппера, Т. Куна, И. Лакатоса, П. Фейерабенда, .

М. Полани, Г. Башляра, М. Фуко, создавшим новую модель научного знания, основанную на последовательной смене инвариантных структур, с помощью которых организуется пространство деятельности ученого. Эти структуры, характеризуемые как парадигмы (Т. Кун), или научно-исследовательские программы (И. Лакатос), присущи не только естественнонаучному, но и гуманитарному знанию (эпистемы М. Фуко). Тем не менее, предубежденность против истории как науки не позволила указанным исследователям в полной мере распространить принципы новой концепции и на область изучения прошлого. Отсутствие в историческом знании беспристрастности, объективности, жесткой закономерной необходимости делает, на взгляд этих ученых, невозможным признание научного статуса истории. Характерна в этом отношении позиция К. Поппера, считавшего область исторических фактов иллюстративным материалом для социологии, экономики и других наук, имеющих дело с общими закономерностями, а не с индивидуальными явлениями, и более фальсифицируемых по сравнению с историей4.

Подобная позиция неожиданно обнаруживает свое родство с неокантианством, также жестко разделявшим естественные и исторические науки с той, однако, разницей, что В. Виндельбанд и Г. Риккерт признавали возможность существования двух различных стандартов научности для двух различных областей человеческого знания, в то время как \/ постпозитивизм, абсолютизировав один из этих стандартов, полностью отказал затем истории в праве именоваться наукой.

Своеобразным противовесом теориям этих ученых (хотя и тесно связанным с ним генетически) выступает концепция исторических системных ансамблей К. Хюбнера, опирающегося, в отличие от своих оппонентов, не только на материалы развития естественных, но и

4 См.: Поппер К. Р. Нищета историцизма. М., 1993.

гуманитарных наук, философии и вненаучных форм знания5. Однако осуществление столь широкого синтеза достигается им за счет отказа от достоверности знания, в том числе и научного, любой взгляд на мир оказывается исторически обусловленным, не отражающим онтологические связи, а изобретающим их в соответствии с теми или иными правилами, столь же исторически преходящими. В концепции К. Хюбнера действительно снимается противоречие между историей и естествознанием, но не потому, что история становится наукой, а в результате превращения естествознания вместе с историей в вариант мифологии, "изобретающей" картину мира согласно требованиям эпохи.

Методологическая ценность концепции, разработанной в рамках рассматриваемого направления, для исторической эпистемологии заключается в следующем. Во-первых, зафиксированные на материале естествознания устойчивые инвариантные образования, управляющие деятельностью ученых, существуют и в историческом знании, хотя здесь они обладают рядом специфических черт, отсутствующих как у парадигм Т. Куна, так и у научно-исследовательских программ И. Лакатоса. Это позволяет выделить их в особую группу с тем, чтобы, с одной стороны, подчеркнуть их родство с аналогичными структурами в естествознании, а с другой стороны, — их самостоятельный статус. Во-вторых, критика К. Поппером и Т. Куном исторической науки с позиций эталона научности, разрабатываемого ими для комплекса естественных наук, действительно положила конец иллюзиям о возможности включения истории тем или иным способом в этот комплекс. История может считаться или не считаться наукой, но в любом случае она не будет соответствовать стандартам, выработанным постпозитивистской эпистемологией.

5 Хюбнер К. Критика научного разума. М., 1994.

В отечественной литературе методологическое направление, связанное с изучением предпосылочных основ научного знания, получило дальнейшее развитие в работах А. П. Огурцова, Ю. В. Чайковского, А. И. Яблонского, В. Н. Садовского, И. Т. Касавина6. Характерной особенностью проводимых ими исследований является использование термина "познавательная модель" для обозначения структур, аналогичных парадигмам Т. Куна и научно-исследовательским программам И. Ла-катоса. Так, А. П. Огурцов и Ю. В. Чайковский, анализируя развитие научной мысли Западной Европы на протяжении её существования, выделили ряд наиболее общих установок, задававших направления деятельности ученых на протяжении веков. Эти авторы считают возможным говорить об этих структурах как о познавательных моделях, определяющих общий характер научных теорий. В качестве моделей, функционирующих внутри научного знания, В. Н. Садовский определяет ряд стандартных процедур (индукция, дедукция, верификация, фальсификация, деривация), используемых учеными в своей деятельности. А. И. Яблонский, анализируя исследования Т. Куна и И. Лакатоса, считает возможным обозначить их как эволюционное моделирование науки, признавая тем самым модельный характер парадигм и научно-исследовательских программ7.

Такое разнообразное и разноплановое применение данного термина по отношению к предпосылочным структурам научного знания заложе-

Югурцов А. П. Коэволюция и познавательные модели // Карпинская Р. С., Лисе-ев И. К., ОгурцовА. П. Философия природы: коэволюционная стратегия. М., 1995. С. 245-266; ОгурцовА. П. Философия науки эпохи Просвещения. М., 1993; Чайковский Ю. В. К общей теории эволюции // Путь. 1993. № 4. С. 101-141; Чайковский Ю. В. Познавательные модели, плюрализм, выживание // Путь. 1992. № 1. С. 62-108.Яблонский А. И. Математические модели в исследовании науки. М., 1986; Садовский В. Н. Модели научного знания и их философские интерпретации // Вопросы философии. 1983. № 6. С. 38-48; Касавин И. Т. Познание в мире традиций. М., 1990.

7 Яблонский А. И. Математические модели в исследовании науки. М., 1986. С. 270.

но в самом понятии "модель". Исследования, проводившиеся в отечественной литературе В. А. Штоффом, И. Б. Новиком, А. И. Уемовым, Я. Г. Неуйминым, В. К. Лукашевичем, И. С. Тимофеевым показали гибкость и универсальность данного понятия, невозможность его ограничения какими-либо условными, искусственными рамками. Модельные отношения пронизывают собой деятельность человека, и только от него зависит формальная актуализация, проявление этих обычно скрытых взаимосвязей; проявление, осуществляемое, как правило, с помощью признания того или иного класса объектов моделями. Поэтому термин "познавательная модель" представляется оправданным и удобным для обозначения инвариантных структур, управляющих познанием. Он нейтрален по отношению к парадигмам Т. Куна и научно-исследовательским программам И. Лакатоса, что позволяет рассматривать эти идеальные конструкции как его частные случаи. Он опирается на определенный опыт его использования отечественными методологами, хотя и в более узком значении. Его гибкость по отношению к различным инвариантным образованиям как в естественнонаучном, так и историческом познании позволяет подчеркнуть родство истории с другими науками, и при этом специально рассмотреть особенности существующей здесь познавательной ситуации, наличие у историков иного, гуманитарного идеала научности, близкого некоторыми своими аспектами естественнонаучному, но не тождественного ему.

Выявление специфики исторического познания как специфики его направляющих познавательных моделей особенно важно в связи с тем обстоятельством, что в XX веке европейская историческая эпистемология концентрировала свои усилия именно на изучении своеобразия исторической науки, на обнаружении в ней черт, несвойственных для естествознания. Так, зависимость воззрений на историю от вопросов, "которые

настоящее ставит прошлому"8, является центральной темой философии истории Р. Арона, нацеленность исторического исследования на воспроизведение живого богатства субъективных переживаний и представлений отдельной личности и целой эпохи лежит в основе методологических концепций Р. Дж. Коллингвуда, JI