автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Представления о географическом пространстве архипелага в письменной культуре древней Японии VII-IX вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Представления о географическом пространстве архипелага в письменной культуре древней Японии VII-IX вв."

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени М.В.ЛОМОНОСОВА ИНСТИТУТ СТРАН АЗИИ И АФРИКИ

СИМОНОВА-ГУДЗЕНКО ЕКАТЕРИНА КИРИЛЛОВНА

ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ГЕОГРАФИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ АРХИПЕЛАГА В ПИСЬМЕННОЙ КУЛЬТУРЕ ДРЕВНЕЙ ЯПОНИИ VII-IX вв.

На пр и

Специальность 07.00.03 — Всеобщая история

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Москва 2006

Работа выполнена на кафедре истории и культуры Японии Института стран Азии и Африки МГУ им. М.В.Ломоносова

Официальные оппоненты: доктор исторических наук,

профессор,

член-корреспондент РАН

Арутюнов Сергей Александрович

(Институт этнологии и : антропологии РАН)

доктор филологических наук, профессор Алпатов Владимир Михайлович (Институт востоковедения РАН)

доктор исторических наук, профессор Вигасин Алексей Алексеевич (Институт стран Азии и Африки при МГУ имени М.В.Ломоносова)

Ведущая организация Институт восточных культур и античности

Российского Государственного Гуманитарного Университета

Защита состоится 3 М ОР/77 ¿7 2006 года в 16 час. на заседании Диссертационного совета Д.501.002.04 Института стран Азии и Африки МГУ имени М.В.Ломоносова по адресу: 103009, г. Москва, ул. Моховая, д. 11.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ИСАА МГУ имени М.В .Ломоносова.

Автореферат разослан Окрё 2006 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета к.и.н.

Е.В.Волкова

Актуальность и новизна темы обусловлены тем, что географическое положение, рельеф, климат страны, в которой живет народ, являются едва ли не главными факторами, влияющими на формирование этнического мышления. Японский архипелаг с глубокой древности был своего рода мостом, соединявшим Азиатский, Американский материки и островной мир Тихого океана. По нему перемещались различные этнические потоки, принимавшие участие в формировании японского этноса, проблема происхождения которого до сих пор остается дискуссионной. Она лишь переходит в иную плоскость. В условиях доступности для изучения массового археологического и лингвистического материала речь уже идет, в первую очередь, о региональных особенностях архипелага. Японские исследователи обращают свое внимание на историю и культуру народов, населявших север (остров Хоккайдо) и юг (острова Рюкю) архипелага—территорий, которые вплоть до XVII в. не входили в пространство японской государственности и потому не привлекали внимание ученых.

В большинстве культур географический объект, чаще всего топоним, является структурообразующим элементом исторического или псевдоисторического сообщения. Рассказывая миф, сказку, стихотворение или реальную историю японец всегда точно укажет место действия. Указанный им объект почти всегда можно обнаружить на географической карте. Столь тщательная «проработка пространства» связана, видимо, с его островным характером, когда в условиях ограниченности суши точная локализация события или явления приобретает особое значение, а также как отмечает отечественный исследователь Мещеряков А.Н. усилена «высокой степенью оседлости», предопределенной хозяйственной деятельностью (поливное рисосеяние, рыболовство в прибрежных водах).

Географическая определенность в японской раннесредневековой историко-культурной традиции, вероятно, связана с анимистическими верованиями, с множеством коми (божеств), пребывавших повсеместно на архипелаге. В западноевропейской культурной традиции «географическая определенность» была важна в раннем эпическом творчестве (исландские саги, например). Вероятно, она сохраняла свое значение до тех пор, пока «имели священную силу» местные божества. Распространение христианства, нетерпимого к местным верованиям, принесло новую священную географию, с которой локаль-

ная география конкурировать была не в состоянии. Буддийская сакральная география в японской традиции также рассматривалась через призму конкретного ландшафта. «Не разработанные» собственные представления о внешнем мире были заняты буддийскими, что способствовало включению Японии в общее культурно-религиозное пространство Восточной Азии.

Японская письменная традиция сложилась на основе китайской классической литературы, в которой детально разработанная и канонизированная система жанров не допускала или почти не допускала их смешения, в то время как в ранней японской традиции границы жанров были не всегда четкими. Если в классической китайской традиции первые описания местностей, «ди ли чжи», появились до начала нашей эры, то в ранней японской письменной традиции самостоятельные географические жанры представлены в VIII в. лишь «фудо-ки» - географическими описаниями провинций. В остальных случаях географические по характеру тексты составляют либо части государственных и родовых хроник, либо сакральные тексты ( поэзия или повествовательные описания).

Развитие самостоятельных географических жанров начинается сравнительно поздно—около XVII в., что, вероятно, было обусловлено наступлением относительно спокойного времени после объединения страны, развитием инфраструктуры и повышением мобильности населения. Именно к этому времени относится развитие списков мэйсё — достопримечательностей провинций и создание первых путеводителей для паломников. Принцип отбора достопримечательностей осуществлялся типичным для дальневосточной традиции способом выборки упоминаний в письменных источниках предыдущих эпох. Представляется, что эти списки до некоторой степени можно считать развитием жанра «фудоки» (составлялись вплоть до XVIII в.) и основой развивающегося по сей день краеведения. Показателем интереса к национальной исторической географии в современной Японии можно считать и пристрастие японцев к путешествиям по родной стране, что в значительной степени, видимо, является развитием традиции паломничеств, рапространившихся в период Эдо.

Научная новизна и оригинальность диссертации заключается в создании методики исследования и решении с её помощью проблемы исторической реконструкции пространственных приоритетов, выявлении, пусть и не в целом, но картины историко-географических представлений, которая легла в основу японского мышления на все последующие века. Диссертация представляет собой первое в отечествен-

ной и зарубежной науке обобщающее исследование представлений о пространстве обитания жителей Японских островов VII-IX вв.

Предлагаемая методика исследования состоит из следующих этапов:

1. Создание информационной таблицы (базы данных1) географических объектов, определенной для исследования одного или нескольких источников. Современные реляционные базы данных и, прежде всего, «Access» и «Excel» позволяют проводить накопление информации, т.е. упорядочивать «источник» в виде информационных таблиц по определенным признакам, например, по географическому.

2. Проведение количественно-частотного анализа собранной в БД информации.

3. Построение графиков и диаграмм по полученным в результате количественно-частотного анализа результатам, на основе которых проводится конкретное исследование. В предлагаемой работе количественно-частотному анализу были подвергнуты провинции и географические объекты. Были выбраны провинции как с высокими показателями общего количества, частоты упоминаний, так и с высокой подробностью описания (количество видов объектов).

4. Конструирование запросов в БД как по результатам количественно-частотного анализа, так и на выявление совпадений по трем, двум источникам, а также необычных результатов.

5. Привязка географических объектов к современной карте методом компьютерного наложения калек провинций древней Японии на современные географические карты или схемы.

6. Историческое описание провинций и областей на основании структурированной информации, которую дают запросы, с использованием контекста источников и всех возможных материалов.

Хотелось бы подчеркнуть, что БД есть живая, постоянно изменяемая система, в которую не только можно добавлять информацию к существующим уже единицам (в нашем случае — географическим «объектам»), но также добавлять поля (новые письменные источники или признаки), строки (объекты), уточнять имеющиеся данные. В исследовании продемонстрированы лишь некоторые возможности работы с БД подобного типа. Предлагаемая БД включает 2246 объектов, с частотой упоминания — 4722.

Новизна диссертации состоит в использовании новейших информационных технологий, позволяющих систематизировать и обобщать большой массив фактического материала.

1 Далее БД.

В современной японской науке преобладают исследования отдельных, выделенных ландшафтом и/или культурными особенностями территорий, в то время как разработанная методика позволяет увидеть проблему широко будь то отдельный вид географических объектов (бухты, дороги и др.) или географические представления в целом.

Предлагаемая методика позволяет осуществлять как исследование географических представлений отдельных культур, так и проводить сравнительные исследования, например славянской (русской) и японской топонимики2 и др.

Эффективность методики была проверена полевыми исследованиями во время командировки в Японию в 2002-03 гг. и показала, что анализ топонимов VII-VIII в., собранных в БД, позволяет осуществлять не только синхронную историко-культурную интерпретацию, но и увидеть особенности сохранения топонимов на протяжении длительного времени и в ином историческом контексте.

Целью и задачами диссертационной работы является исследование представлений о географическом пространстве Японского архипелага на материале литературных и исторических письменных памятников VIII - начала IX вв. и выработка методики проведения таких исследований. В рамках исследования были поставлены следующие задачи:

- выяснить степень изученности темы как в национальной японской, так и в мировой историографии;

- разработать структуру и создать базу данных географических объектов (далее БД) на материале основных японских письменных источников VIII — начала IX вв.; дать формально-количественную характеристику географических объектов и определить основные составляющие пространственных представлений образованного японца VIH века;

- осуществить историческую интерпретацию следующих географических объектов: купи (страна, провинция, земля), дороги, заставы, район;

- выявить формы описаний географического пространства архипелага в ранних письменных памятниках;

- провести историческую реконструкцию пространственных приоритетов и выявить, пусть и не в целом виде, картину историко-гео-графических представлений жителей японских островов VII-IX вв.

2 Симонова-Гудзенко Е.К. Представления о географическом пространстве раннес-редневековой Японии и России/Россия—Япония: диалог культур народов. Материалы международного симпозиума. М.: Наталис, 2004. С. 40-52.

Диссертация не претендует на исчерпывающий анализ всех связанных с данной проблематикой вопросов и смежных тем. Некоторые вопросы, затронутые в исследовании, требуют более глубокой проработки, осуществление которой зависит от проведения специального лингвистического или лексического анализов. Это, в частности, вопрос омонимии топонимов. Самостоятельной, перспективной и требующей дополнительных изысканий представляется проблема формирования сакрального пространства, которая в нашем исследовании рассматривается лишь на этапе формирования.

Практическая значимость работы заключается в том, что предлагаемая методика позволяет осуществлять исследования географических представлений как отдельных культур, так и проводить сравнительные исследования. Сделанные в диссертации оценки и выводы позволяют выявить новые направления дальнейших исследований историко-географических представлений, составляющих основу японского мышления.

Содержащийся в диссертации фактический и документальный материал может найти применение при написании работ по древней, раннесредневековой истории и культуре Японии, а также в учебном процессе на исторических факультетах и в учебных заведениях востоковедного профиля при чтении как общих курсов по истории стран Азии и Африки в древности и средневековье, так и специальных курсов по истории и культуре Японии, при разработке программ, учебников и учебных пособий для изучающих соответствующий период истории стран Дальнего Востока. Кроме того, содержащийся в диссертации материал может быть использован в качестве учебного пособия, как пример применения баз данных и методов количественного анализа в разработке исторических проблем.

Хронологические рамки диссертационного исследования охватывают период формирования и расцвета «государства рицурё» (втор, пол. VII — IX вв.), первого централизованного государства на территории японского архипелага.

Методологическая основой исследования является сочетание исторических и структурно-количественных методов, нашедших выражение в предлагаемой впервые методике, подробному описанию и демонстрации которой посвящены вторая, третья главы и приложение диссертационной работы.

Апробация диссертационной работы

Обширность поставленной в работе проблемы, новизна аналитических подходов, сочетающих в себе как традиционный текстологи-

ческий метод, так и методы количественного анализа, а также отсутствие комплексных исследований, посвященных избранной теме, обусловили необходимость широкой апробации отдельных разделов и материалов диссертации.

Основные положения и выводы исследования были обсуждены на заседании кафедры истории и культуры Японии института стран Азии и Африки Московского государственного университета имени М.ВЛомоносова 1 ноября 2005 г.

По теме диссертации автором читается спецкурс «Историческая география Японии» в институте стран Азии и Африки МГУ, а также лекции на лингвистическом факультете РГГУ; опубликованы монография, разделы коллективной монографии, ряд переводов и статей общим объемом более 40 п.л.

Содержание главных положений исследования отражены в выступлениях на международных и российских конференциях, симпозиумах и семинарах: на 9-ом Международном конгрессе Европейской ассоциации японоведов (Лахти, 2000); на 36-ом Международном конгрессе по азиатским и североафриканским исследованиям (Монреаль, 2000); в Токийском университете (Токио, 2003); в университете Рюкоку (Киото, 2003); на Международном российско-японском симпозиуме (Москва, 2003); на 37-ом Международном конгрессе по азиатским и североафриканским исследованиям (Москва, 2004); на 21-ой Международной конференции по истории картографии (Будапешт, 2005). Проблематика данной диссертации нашла также отражение в докладах на ежегодных общеуниверситетских конференциях «Ломоносовские чтения» и конференциях японоведов «Традиционная Япония».

Обоснование структуры исследования

Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников и литературы и приложения.

Во введении формулируется тема исследования, её актуальность, научная новизна, практическая и научная значимость.

Первая глава посвящена анализу источников и литературы, истории изучения и степени разработанности избранной темы в национальной японской, зарубежной и отечественной историографии.

Материалом для данного исследования является база данных географических объектов, преимущественно топонимов, упоминаемых в трех источниках. Три источника: поэтическая антология, государственная хроника и сборник буддийских преданий (сэцува). Авторами-составителями этих памятников были представители родовой аристократии, в первую очередь рода Отомо, формирующейся служилой

знати, которой покровительствовал возвышающийся род Фудзивара, и буддийского духовенства, стремящегося определить свое место в элите молодого государства Ямато. Время их составления — VIII — начало IX века. Эти три источника демонстрируют главные составляющие японской культуры: автохтонную — «Манъёсю»; китайскую, государственную — «Нихон сёки» и буддийскую — «Нихон рёики». Каждый из названных источников, являясь порождением композитной культуры, неоднороден и включает в той или иной степени все названные составляющие. Общим для них является география архипелага.

Антология3 составлена во второй половине VIII в., включает более 4500 песен около 530 поэтов. Составитель ее неизвестен, но с большой долей вероятности полагают, что это был Отомо Якамоти (716-785?). Песни «Манъёсю» датируются от периода правления государя Нинтоку (313-399) и до 759 г. Наравне с первыми историческими хрониками (риккокуси), она является важнейшим письменным источником по древней и раннесредневековой истории и культуре японского народа. Песни «Манъёсю» датируются от периода правления государя Нинтоку (313-399) и до 759 г. География в песнях «Манъёсю» охватывает почти всю территорию Японии: от севера острова Кюсю до северо-востока острова Хонсю. Ее составители включили произведения как известных, так и анонимных авторов из дальних уголков страны, видимо, стремясь максимально широко охватить территорию архипелага, представив его пространством единого государства. Упоминания элементов рельефа (горы, реки, бухты, пещеры) и «творений рук человеческих» (плотины, усадьбы, дороги, мосты) почти всегда конкретны и могут быть локализованы. Локализации помогают и уточнения провинций, уездов в дзёси — преамбуле-комментарии к песне.

Японские учёные рассматривают структуру, композицию и язык антологии, биографии и творчество отдельных поэтов4, влияние классической китайской поэзии на поэтический строй и тематику произ-

3 В данной работе были использованы японские издания памятника, электронные тексты и перевод на русский язык. Манъёсю. Сер.: Нихон котэн бунгаку тайкэй (Собрание японской классической литературы). Токио: Иванами сстэн. 1976. Т. 4-7. Манъёсю. Сер.: Нихон котэн бунгаку дзэнсю (Полное собрание японской классической литературы). Токио: Сёгакукан, 1989-91. Т. 2-5. Манъёсю. Сер.: Синнихон котэн бунгаку тайкэй (Новое собрание японской классической литературы), 1999. Т. 1-3. http://etext.lib.virginia.edu; http://base3.niil.ac.iDМанъёсю. Пер. Глускиной А.Е. М.: Наука, 1971-72. Т. 1-3.

4 Манъё кадзин рон (Исследование о поэтах «Манъёсю»). Токио: Мэйдзи сёин, 1987.

ведений5, фольклорные мотивы и этнографию6, большое внимание уделяют особому блоку песен Адзума (Восточного края)7, используют фактический материал, представленный в «Манъёсю», в работах по истории становления государства Рицурё8, исторической географии, по различным аспектам истории культуры Японии9. Однако, несмотря на такое широкое изучение этого памятника, японские историки полагают, что она еще не изучена как источник по истории общества, в результате чего значительная часть информации «Манъёсю» ещё не введена в научный оборот10.

«Нихон сёки»11 (Анналы Японии) - первая из «шести национальных историй» (риккокуси), хроника японского государства, начинающая повествование с Эпохи богов и доводящая его до правления государыни Дзито (690-697). Составлена в 720 г. комиссией под руководством принца Тонэри (676-735), включает 30 свитков. Первые два представляют изложение так называемого «императорского мифа»—мифа о происхождении Японских островов и правящего рода. Последующие свитки содержат хронику правления государей, начи-

5 Наканиси Сусуму. Манъёсю - но хикаку бунгакутэки кэнкю (Исследование «Манъёсю» как сравнение литератур). Токио: Офуся, 1963. Нихон бунгаку-ни окэру канго хЕгэн (Китайская фразеология в японской литературе). Токио: Иванами сётэн, 1988.

6 Накаяма Tapo. «Манъёсю» - но миндзокугакутэки кэнкю (Исследования фольклора «Манъёсю»). Токио: Адзэкура сёбо, 1962. Инукаи Такаси. Манъё-но фудо (Особенности природных условий разных областей в «Манъёсю»). Токио: Ханава сёбо, 1956-1986. Т. 1-3.

7 Сакураи Мицуру. «Манъёсю» Адзума ута кэнкю (Исследования песен Восточного края в «Манъёсю»). Токио: Сакурайся, 1972. Като Сидзуо. Манъё адзума ута-но сэ-кай (Мир пессн Восточного края в «Манъёсю»). Токио: Ханава сёбо, 2000.

8 Почти во всех исследованиях по истории Японии VII-VIII вв. используется материал поэтической антологии, Список примеров огромен. Это работы Уэда Масааки, Иноуэ Мицусада, Абэ Такэхико, Киси Тосио, Вада Ацуму, Сэнда Минору, Ёсида Такаси, Сакамото Tapo и многих многих других.

9 Нихон кодай бунка-но танкю. Татакаи (Исследование древней японской культуры. Войны). Ред. Обаяси Тарё. Токио: Кайсисося, 1984. Сакамото Tapo. Кодай-но эки то мити (Дороги и почтовые станции в древней Японии). Токио: Ёсикава кобункан, 1989. Соч. Т. 8. Ред. Ёсида Такаси. Кодай кокка-но аюми (Развитие древнего государства). Сер.: Нихон-но рэкиси 3 (История Японии). Токио: Сёгакукан. 1992. Кодай окэн то корю (Древняя верховная власть и её культурные связи). Т. 1-8 и многие другие.

10 Кодай адзума куни-но минею то сякай (Народ и общество древнего восточного края). Ред. Мидзуно Ю. Сер.: Кодай окэн то корю (Древняя верховная власть и культурные связи). С. 130

11 В работе использованы японские издания, электронные версии и перевод на русский язык. Нихон сёки. Сер.: Нихон котэн бунгаку тайкэй (Собрание японской классической литературы). Токио: Иванами сётэн, 1965. Т. 67, 68. http://base3.niil.ac.jp Нихон сёки. Анналы Японии. Т. 1,2. Пер. Ермаковой JI.M. и Мещерякова А.Н.

пая с легендарного основателя династии Дзимму-тэнно и до императрицы Дзито. Характер повествования «Нихон секи» позволяет рассматривать эту хронику как мифо-летописный свод, погодные записи, синхронные событиям, начали вести с VI-VII в., что подтверждает исследование системы календарей, проведенное Кураниси Юко12.

В основу «Нихон сёки» были положены записи правящего и других знатных родов, а также источники, как местного, так и материкового происхождения, в частности предания, географические описания некоторых районов архипелага.

Хронологическое повествование изобилует разного рода географической информацией, рассказ о любом событии — как легендарном, так и историческом — позволяет достаточно точно его локализовать. Данная особенность повествования делает летопись важнейшим источником по исторической географии. И хотя для ее составителей наибольший интерес представлял центральный район Кинай — место проживания группы родов, стоявших у истоков японского государства, периферийные районы были для них также значимы. Авторов привлекают северо-восток с его самой обширной на архипелаге равниной, столь необходимой для развития поливного земледелия, и юго-запад — благодаря его географическому положению, близости к материку — источнику культурной информации.

Внимание, которое уделяется «Нихон сёки» в японской традиции не менее велико, чем к поэтической антологии «Манъёсю».

«Нихон рёики»13 («Японские легенды о чудесах») - первый сборник жанра «буккё сэгува» — «буддийские предания», отразивший процесс адаптации буддизма в рамках формирующейся на островах культуры. Его составил монах храма Якусидзи в Нара Кёкай в 797 г., о чем сообщается в предисловии к третьему свитку. Однако большинство исследователей относят создание памятника к 822 г., когда текст был дополнен. Главной задачей сборника было объяснение принципов проявления кармы, закона причинности. Своими образцами Кёкай называет китайские сборники «Мин бао цзи» Тан Линя 650-655 гг. и «Цзинь ган бань яо цзин цзи янь цзи» Мэн Сян-чжуна 718 г. Причем отечественный исследователь Г.Г. Свиридов подчёркивает, что «сре-

12 «Нихон сёки»-но синдзицу (Правдивые «Нихон сёки»). Токио: Коданся, 2003.

13 В диссертационной работе использованы японские издания , электронная версия и перевод на русский язык. Нихон рёики (Японские легенды о чудесах). Сер.: Син нихон котэн бунгаку тайкэй (Новое собрание японской классической литературы). Токио: Иванами сётэн, 1996. Т. 30. http://base3.niil.ac.ip. Нихон рёики. Японские легенды о чудесах. Пер. Мещерякова А.Н. СПб: Гиперион, 1995.

ди рассказов «Рёики» нет переводных как таковых. Говорить можно только о вариантах текста, об использовании важных мотивов»14.

Сборник состоит из трёх свитков, включающих 11 б легенд. Каждый свиток вводится предисловием. Записи расположены более-менее в хронологическом порядке от V до начала IX вв., однако большинство описываемых случаев соотнесено с эпохой Нара. Место действия определяется в начале повествования. «Адрес» состоит из названий провинции— уезда - села или столицы с указанием конкретного района или дворца, расположенного в определенном месте. Время для рассказчика было, вероятно, относительно, оно указывалось как правление того или иного императора, «правившего из дворца», т.е. вновь через географию.

Отдельную группу составляют источники собственно географического жанра. «Фуцоки»15—исторические и географические описания провинций, составление которых началось в первой половине VIII в. и продолжалось вплоть до XVII в. В исследовании использованы 5 наиболее ранних сохранившихся описаний - провинции Идзумо (юго-западное побережье острова Хонсю), сохранившееся полностью; провинций Хитати (северо-восточное побережье Хонсю) и Харима (центральная часть Хонсю) с небольшими лакунами; провинций Бунго и Хидзэн (север Кюсю) с большими утратами. Тексты фуцоки включают сведения географического, фольклорного и экономического характера. Каждое описание начинается с административного деления провинции, продолжается по уездам, отмечая географические особенности, наличие полезных ископаемых, пригодность земель для обработки. Большое внимание уделяется также старинным сказаниям и топонимическим легендам. Традиционно принято считать, что сохранность 5 фудоки случайна. Однако думается, она была предопределена значением провинций для центральной власти: Идзумо- сакральный це1ггр, Хитати— северо-восточное пограничье, Бунго и Хидзэн - юго-западное погра-ничье, где осуществлялись основные контакты с материком; Харима -один из главных земледельческих районов центральной Японии.

Первое повествовательное географическое описание архипелага «Куни-но мияцуко хонги»16 - («Основные записи об управителях об-

14 Свиридов Г.Г. Японская средневековая проза сэцува. М.: Наука, 1981. С. 14-15.

15 Фудоки. Сер.: Нихон котэн бунгаку тайкэй (Собрание японской классической литературы). Токио: Иванами сСтэн, 1973. Т. 2. Идзумо-фудоки. Пер. Попова К.А. М.: Наука, 1966. Древние фудоки. Пер. Попова К.А. М.: Наука, 1969.

|6.В диссертационной работе использовано японское издание и перевод памятника на русский язык. Камггга Дзюнити. Сэндай кудзи хонги-но кэнкю (Исследование Сэндай кущи хонги). Токио: Ёсикава кобункан. 1960. Т. 1-2. Сэндай кудзи хонги / Синто. Путь японских богов. Пер. Симоновой-Гудзенко Е.К. СПб: Гиперион, 2002. Т. 2. С. 112-127.

ластей») является 10 свитком «Сэндай кудзихонги» («Основные записи о древних делах прежних поколений»), который по жанровой классификации можно отнести к родовым хроникам. Однако текст пространнее, чем в других произведениях этого жанра («Когосюи» и «Такахаси удзибуми»). Он включает не только общую для родовых хроник историю рода, рассказанную в рамках императорского мифа (свитки 1-4, 6), с обоснованием прав на исполнение тех или иных функций в государстве, но и подробную генеалогию родов Мононобэ и Овари (свиток 5) и список управителей областей — куни-но-мияцу-ко (свиток 10). Каждый род писал собственную историю, события которой происходили в географически определенных местах, Мононобэ, кроме этого, представили достаточно полный список назначений куни-но мияцуко, охватывающих почти весь архипелаг (от Муцу до юга Кюсю), что могло быть связано с традиционно присущей этому роду военной функцией. Несмотря на поздние интерполяции (последняя датируется 823 г.), в основе текста лежат очень древние материалы.

В исследовании также привлекались важнейшие письменные и эпиграфические источники VII —VIII вв.

«Тайхо рицурё»17 («Свод уголовных и гражданских законов годов Тайхо») - собрание основных законов древней Японии, состоял из 6 свитков рицу ~ «уголовных законов», и 11 свитков рё — «гражданских законов». Собрание законов было записано комиссией, состоящей из 19 человек, во главе с принцем Восакабэ и Фудзивара Фухито. Вступил в силу в 702 г. и до составления «Ёро Рицурё» в 757 г. являлся законодательной основой государства18. Исследователи полагают, что основой для его составления явились китайские законодательства эпох Суй и Тан. По аналогии с китайским прототипом, законодательством эпохи Тан, первый японский свод включал законы и правила, регламентирующие все стороны жизни общества, включая сведения о первом территориальном делении, принципов определения столиц, формы систематизации верований и др. Оригинал свода не сохранился, но почти все гражданские законы вошли в «Рё-но гигэ» («Истолкование древних гражданских законов») 833 г. и «Рё-но сюгэ» («Комментарии к Тайхорё») 920 г.

«Сёку нихонги»19 («Продолжение анналов Японии») - вторая после «Нихон сёки» хроника «Риккоку си» («Шести государственных исто-

17 В исследовании использовано японское издание памятника и перевод на русский язык. Рицурё. Токио: Иванами сётэн, 1994. Свод законов «Тайхорё». Пер. Попова К.А. М.: Наука, 1985. Т. 1, 2.

18 Нихон кодайси дзитэн. Токио: Ямато сёбо, 1993. С. 311.

15 Сёку нихонги. Ред. Удзитани Цутому. Токио: Коданся, 2002. Т. 1-3.

рий»), состоит из 40 свитков. Включает информацию от 697 г. (начало правления государя Момму (683-707)) и доводит повествование до 791 г. — 10 года Энряку (правления Камму (781-806)). Хроника составлялась в три этапа, завершили труд Фудзивара-но Цугутада (727796) и Сугано-но Мамити (741-814). В сравнении с «Нихон сёки» записи в ней более регулярны и подробны, основой структуры текста становится хронология. Кроме того, включены и биографические данные аристократов и крупных политических деятелей, т.е. наблюдается развитие жанра хроник, вобравшего в себя два историографических жанра — хроники правления отдельных государей (бэнь цзи), и жизнеописания (ле чжуань). В отличие от «Нихон сёки» источник синхронен событиям, о которых повествует.

«Синсэн сёдзироку»20 («Вновь составленные списки родов») -были представлены трону в 815 г. Состоят из 31 свитка, включают сведения о происхождении 1182 родов, проживавших в столице Хэй-ан и в пяти провинциях центрального района Кинай, и их генеалогические списки. Текст разделен на основной раздел, включающий 3 типа родства: кобэцу — «потомки императоров» (335); синбэцу — потомки «небесных» и «земных» божеств (404); сёбан — потомки переселенцев из Китая и государств Корейского полуострова (326); и дополнительный—тип родства не установлен (117). Роды в тексте перечисляются в соответствии с местом их проживания.

Моккан21 - «деревянные таблички», надписи на которых представляют наиболее массовый эпиграфический материал по истории японского государства У11-1Х вв. На сегодняшний день обнаружено более 300 тысяч табличек, рассеянных фактически по всей территории архипелага, кроме северного острова Хоккайдо и южной части острова Кюсю. Распределение находок не равномерно, центральный район представлен лучше всего, первичный количественный анализ выявил и удаленные земли (острова Идзу, Оки) и провинции острова Сикоку. База данных моккан, созданная японскими учеными, включает 40 тысяч табличек с надписями. Систематизация и исследование этого богатейшего материала легли в основу множества статей и монографий. Ни одно современное исследование древней истории Японии не будет полновесным без использования этого вида эпиграфики.

20 Синсэн сёдзироку-но кэнюо (Изучение Синсэн сёдзироку). Токио: Ёсикава кобун-кан, 1963.

21 В работе использован список текстов моккан в Большом словаре древних японских топонимов и в базе данных. Кодай тимэй дайдзитэн (Большой словарь древних японских топонимов). Токио: Кадогава сётэн, 1999. Т. 2 С. 1-241. http://202.209.14.242/

Автор считает правомерным при интерпретации полученных результатов использование материалов, относящихся к периодам, которые выходят за хронологические рамки данного исследования, признавая необходимость необычайной осторожности и осмотрительности. К ним относятся справочные издания X века «Вамёруйдзюсё»22 и «Энгисики»23. Первое - «Энциклопедия японских имён», составленная Минамото Сидако в 931-938 гг., включающая около 3 тысяч имен собственных и названий, среди которых имена «небесные и земные», в том числе названия, связанные со счетом времени и летоисчислением (сайдзи), титулы и ранги государственной службы (кансё-ку), названия провинций и уездов (5 — 9 разделы), трав и деревьев. Второе - собрание детальных правил внутреннего распорядка, которыми должны были руководствоваться чиновники ведомств; протоколы придворных церемоний, годовых праздников; списки штатов ведомств, провинций и уездов, собираемых налогов и др. Структура текста позволяет рассматривать его как обширный справочник, в котором 3300 статей расположены, согласуясь с важностью процедур центральной административной системы.

Историография. В японской исторической науке существует давняя традиция исследования исторической географии японского архипелага. Ее начало видится в первых географических описаниях фудоки, в списках достопримечательностей мэйсё, путеводителях паломников эпохи Эдо, а с конца XIX в. — в последовательных научных изысканиях.

Трудно перечислить опубликованные за почти полтора столетия научного изучения исторической географии Японии энциклопедические, справочные издания, специальные исследования проблем топонимики (тимэй), дорог, системы провинциальных (кокуга) и уездных управ (гунга), буддийских монастырей (кокубундзи). Хотелось бы назвать имена выдающихся исследователей этой проблематики: Ёсида Того, Кита Тэйкити (основатель журнала «Рэкиси тири» — «Историческая география»)24, Янагида Кунио, Сакамото Tapo, Киси Тосио, Вада Ацуму, Сакаэхара Товао, Сэнда Минору, Хара Хидэсабуро, Ми-фунэ Такаюки, Накамура Тайити и др.

22 В настоящем исследовании использована выборка из «Вамёруйдзюсё», подготовленная Икэбэ Ватару. Вамёруйдзюсё гун-гори-сато-экимэй косё (Исследование названий уездов-сел-почтовых станций в Вамёруйдзюсё). Токио: Ёсикава кобункан, 1981.

23 В исследовании использовано японское издание. Энгисики. Сер.: Кокуси тайкэй (Собрание текстов по национальной истории). Токио: Ёсикава кобункан, 1999. Т. 1-3.

241908-1995гг. в его содержании обязательно уделялось место исторической топонимике, региональным особенностям и ряду других проблем.

Весьма условно можно выделить три этапа в изучении проблем исторической географии Японии: 1) до второй половины 70-х гг. XX в. -преимущественно изучение топонимики25; 2) со второй половины 70-х гг. XX в. с развитием археологии внимание исследователей переключается на изучение отдельных аспектов исторической географии (дороги26, миякэ27, провинциальные и уездные управлениям28 и пр.); 3) с середины 90-х гг. XX в. по настоящее время — изучение отдельных районов. Предложенная периодизация, конечно, не исключает, что в выделенные периоды осуществлялось исследование и иных проблем.

Для японской культуры так же, как и для служившей ей эталоном и источником заимствований классической китайской, характерно большое внимание к разного рода справочным изданиям и энциклопедиям. Значительное количество изданий такого рода посвящено и национальной исторической географии. Достаточно назвать 51-томный «Словарь японских географических названий» и 49-томное «Собрание японских исторических географических названий»29, включающих по несколько сотен тысяч топонимов, систематизированных по префектурам. Однако пользование этими всеобъемлющими изданиями несколько затруднено, поскольку подчас требуется много усилий для локализации топонима и сопоставления его с современной территориально-административной системой. Более удачным с точки зрения структуры, хотя и не столь полным является 2-х томный «Большой словарь географических названий древности»30, содержащий несколько тысяч единиц, расположенных по алфавитному принципу. Основным источником сведений для него явилась энциклопедия «Вамёруйдзюсё», а также данные письменных памятников VIII-X вв. и эпиграфики—мокканов, введенные в научный оборот в 90-х гг. XX в. (они представлены отдельной таблицей во 2-м томе)31.

23 Янакита Куиио. Тимэй-но кэнкю (Изучение топонимики). Токио: Сёбо, 1962. Соч. Т. 20. С. 2-216.

26Яманобэ-но мити (Дорога Яманобэ). Сер.: Кодай-о кангаэру (Размышляя о древ-

ней истории). Ред. Вада Ацуму. Токио: Ёсикава кобункан, 1999. Кодай доро (Древ-

ние дороги). Ред. Киносита Рё. Токио: Ёсикава кобункан, 1996.

27 Сэнда Минору. Миякэ-но тиритэки дзиттай (Географический аспект миякэ) / Сирин. Т. 58. № 4. Киото: Сигаку кэнкюкай. 1975 (июль). С. 1-37.

28Араки Синобу. Гунка исэки-ни миэру соко ико-ни цуйтэ (О руинах амбаров, которые могли быть провинциальными управами) / Кокугакуин даингаку даингакуин киё., 1995. Т. 27. С. 361-381.

29 Нихон тимэй дайдзитэн. Токио: Кадогава сётэн, 1999. Нихон рэкиси тимэй тай-кэй. Токио: Хэйбонся, 1979-1994.

30 Кодай тимэй дайдзитэн. Токио: Кадогава сётэн, 1999. Т. 1-2.

31 Кодай тимэй дайдзитэн. Т. 2. С. 386-624.

До некоторой степени в указанное направление укладывается 7-томная «История областей в древности»32. Структура серии не совсем традиционна, особо выделен северо-восток архипелага, которому посвящены 3 тома. Авторы начинают описание архипелага с юго-запада — с области Сайкай, второй том посвящен областям Санъин, Санъё и Нанкай, третий - центральному району Кинай; четвертый — северо-восточным районам Токай, Тосан и Хокурику; пятый — Ханто (горы Восточного края); шестой—Дэва, самой удаленной северо-восточной провинции острова Хонсю, седьмой является обобщающим, в нем рассматриваются природные, климатические особенности регионов, роль морей, культурные влияния, этногенез японского народа, а также культурные и хозяйственные особенности районов. В издании просматривается скорее этнографический, а не исторический подход к проблеме.

Самой значительной публикацией, развивающей данное направление, явился фундаментальный 8-томный труд «Древняя верховная власть и культурные связи»33. В серии выделены 8 областей: северная часть острова Хонсю и Хоккайдо, северо-восток и северо-запад Хонсю, район залива Исэ, центральная область Ямато, район Внутреннего Японского моря, юго-западное побережье Хонсю и остров Кюсю с прилегающими южными островами. Исследованию различных историко-культурных аспектов обособленных районов архипелага посвящены статьи. Только перечисление названий книг выявляет подход японских ученых: «Мир эмиси и древние культурные связи» («Эмиси-но сэкай то кодай корю»), «Народ и общество древнего Восточного края» («Ко-дай Адзума но минею то сякай»), «Коси и Хокурику в древности» («Коси то кодай-но Хокурику»), «Залив Исэ и древний округ Токай» («Исэ ван то кодай-но Токай»), «Верховная власть Ямато и различные аспекты культурных связей» («Ямато окэн то корю-но сёсо»), «Развитие связей в районах Внутреннего японского моря» («Сэтонайкай тиики-ни окэру корю-но тэнкай»), «Мир Идзумо и древний округ Санъё» («Идзумо сэкай то кодай-но Санъё»), «Культура и образ жизни округа Сайкай и южных островов» («Сайкай то минамидзима-но сэйкацу бунка»).

В сравнении с «Историей областей в древности», авторы серии «Древняя верховная власть и культурные связи» предлагают не только иной ракурс взгляда на архипелаг с северо-востока на юго-запад, но и качественно новый анализ проблем развития регионов в различ-

31 Кодай-но тихоси. Токио: Ас а кур а сётэн, 1977-79.

33 Кодай окэн то корю. Токио: Мёся сюппан, 1994-1996. Т. 1-8.

ные исторические периоды, что предопределено главным образом достижениями японской археологии за почти два десятилетия, разделившие эти издания. С другой стороны, хотелось бы отметить преемственность, характерную для японской национальной исторической науки, проявившуюся как в самом развитии региональных исследований, так и составах авторских коллективов этих двух серий. Так, в своей публикации в «Истории областей в древности» крупный учёный Мидзуно Ю выделил основные этнические составляющие японского народа, в определенной степени подведя итог длительной дискуссии, продолжавшейся среди японских историков всю вторую половину XX в.34, а в серии «Древняя верховная власть и культурные связи» он выступил в качестве главного редактора.

Однако, в отличие от издания конца 70-х годов, подробнейшее исследование различных аспектов региональной истории на протяжении от древности (периоды Дзёмон и Яёй) до периода Хэйан в серии «Древняя верховная власть и культурные связи» не сопровождается никаким обобщающим заключением о причинах и времени проявления обособленности и особенностей развития регионов, что отражает существующую сегодня в японской национальной историографии тенденцию рассматривать конкретные проблемы исторической географии обособленно друг от друга. Тем не менее, подход к изучению национальной истории через региональные исследования представляется многообещающим.

Среди отдельных публикаций следует назвать исследования известного японского учёного Сэнда Минору35. Обсуждая подход к изучению исторической географии, Сэнда Минору приходит к выводу, что её проблемы необходимо исследовать непременно в культурно-религиозном контексте и что только такой подход может дать позитивные результаты36. Не менее важными для нашего исследования представляются работы Вада Ацуму, чье последовательное изучение самых важных, чаще всего сакральных, местностей архипелага вылилось в публикацию обстоятельного трехтомника37, в котором нашлось мес-

34 Миндзоку кзйсэй то тиикисё (Формирование этноса и особенности районов) / Кодай-но тихоси. Т. 7. С. 269-296.

35 Сэнда Минору. Кодай нихон-но рэкиси тири-тэки кэнкю (Историко-географичес-кое исследование древней Японии). Токио: Иванами сётэн, 1991. С. 3-50, 333-360. Сэнда Минору. Уми-но кодай си (Древняя история моря). Токио: Кадогава, 2002.

36 Сэнда Минору. Кодай нихон-но рэкиси тири-тэки кэнкю. С. у-уи.

37 Вада Ацуму. Нихон кодай-но гирэй то сайси, иней (Древний ритуал, церемонии, верования в Японии). Токио: Ханава сёбо, 1995. Т. 1-3.

то историческому исследованию местности Ёсино, островов Оки-но сима и Ками-но сима, лежащих на пути на материк, храму Идзумо, культу Кумано, дорогам в Восточный край и многому другому. Особо хотелось бы отметить ряд работ Накамура Тайити, посвященных исследованию коммуникаций древнего японского государства. В монографии «В поисках древних дорог Японии»38 автор выделяет 3 типа дорог по их назначению и месту расположения. Исследования Накамура Тайити показывают, что вряд ли можно говорить о создании единой дорожной системы, соединявший уездные управления с провинциальными, а последние с центром. В то же время развитие естественно сложившихся дорог, убедительно показанное автором, свидетельствует о стойком стремлении власти вплоть до X в. «образовать» из них единую дорожную структуру, а также демонстрирует постепенное расширение границ государства в направлении северо-востока.

Проблеме культурно-исторического пространства архипелага в целом в японской историографии уделено немного внимания. Одной из важных работ по исторической географии древней Японии в целом является «История Японии, рассказанная Востоком и Западом» Амино Ёсихико, выдержавшая уже 5 изданий. Опираясь на послевоенную национальную историографию и данные археологических изысканий, автор исследует особенности развития восточной и западной Японии с каменного века по сегодняшний день. Рассматривая историю страны через развитие ее восточной и западной частей, Амино приходит к выводу, что если в периоды каменного века и Дзёмон Восток был передовым районом (сэнсин тиики), то пришедшая с Корейского полуострова культура Яёй, базисом которой являлись поливное рисосеяние и обработка металла, выдвинула вперед Запад, тогда как Восток превратился в отсталый район (косин тиики). Остров Хоккайдо, сохранивший культуру Дзёмон, навсегда выпал из зоны развития собственно японской культуры, а на Окинаве возникла «культура южных островов»39. Амино Ёсихико не просто выявляет и формулирует особенности развития отдельных районов, но показывает их в контексте существовавших теснейших связей между ними.

Следует сказать, что в исследованиях рубежа XXI в. авторы более решительно обращаются к проблеме пересмотра концепции гомогенности японской культуры, японской государственности, относя скла-

38 Нихон-но кодай доро-о сагасу. Токио: Хэйбонся, 2000.

39 Амино Ёсихико. Хигаси то Ниси-но катару нихон-но рэкиси (История Японии, рассказанная востоком и западом). Токио: Коданся, 1999. С. 61-82.

дывание однородной официальной культуры к периоду Мэйдзи, когда власть искусственно создавала общенациональный, унифицированный, тотализирующий фольклор, взамен старого разнообразного, локального по своей природе. Ярким примером нового взгляда на традиционные проблемы является, хотя впрямую и не связанное с темой данной работы, исследование Такахаси Фудзитани, выпускника японского университета и преподавателя университета США, написанное на английском языке, но опирающееся на японские источники и историографию40.

В западной историографии до недавнего времени единственным исследованием региональной истории Японии был труд американского япониста Дж. В. Холла «Государство и местная власть в Японии. 500-1700 гг.», написанный в начале 60-х гг. XX в. и посвященный истории области Киби, а более конкретно провинции Будзэн, расположенной в центральной Японии на побережье Внутреннего Японского моря41. Сегодня можно говорить о развитии этой отрасли исследований в диссертационной работе Б. Баттона, посвященной Дадзай-фу42, и в обстоятельной статье Дж. Пиггот о земле Идзумо43.

Наибольшее внимание проблемам пространственных представлений уделяют, пожалуй, французские японоведы, что, вероятно, объясняется традициями исторического исследования, заложенными Школой Анналов. Особого упоминания заслуживает фундаментальная монография Ф. Пелетье «Геополитика и историческая география Японских островов»44, в которой автор раскрывает особенности развития небольших и совсем мелких островов Японского архипелага, насчитывающихся более 6000. Ф. Пелетье демонстрирует специфику островов, лежащих по течению Куросио, подчеркивая, что каждый из них имеет свои ярко выраженные особенности исторического, хозяйственного развития и сложившееся культурное своеобразие. Он отмечает, что большинство японских исследователей до сих пор не обратили внимания на роль этого островного пространства.

40 Fujitani Takahashi. The Splendid Monarchy. Berkeley: University of California Press, 1998.

41 Hall John W. Government and Local Power in Japan. 500 to 1700. Princeton. New Jersey.: Princeton University Press, 1966.

42 Batten Bruce L. State and frontier in early Japan: The imperial court and northern Kyushu, 645-1185. Michigan: Ann Arbor, 1989.

43 Piggot Joan R. Sacral Kingship and Confederacy in Early Izumo / Monumenta Nipponica. 44:1 Spring. 1989. P. 45-74.

44 La Japonesie, Géopolitique et geographie historique delà surinsularite au Japon. Paris: CNRS Editions, 1997.

В общих работах по истории Японии французские исследователи подчеркивают особенности развития восточной и западной Японии45.

Хотелось бы выделить также три публикации Шарлотты фон Вершу-эр46, включающие перевод «Дзэнрин кокухоки» («Хорошие отношения с соседями—сокровище нашего государства») — первого в японской истории памятника, посвященного исключительно внешним связям государства, составленного Сюхо Дзюкэй в XV в.; комментарии и статью, исследующую внешние связи японского государства с 600 по 1392 гг. На первый взгляд, «Дзэнрин кокухоки» и посвященные этому тексту исследования имеют весьма отдаленное отношение к проблеме представлений о географическом пространстве японского государства VIII— начала IX вв. Однако сам факт, что первое произведение такой тематики появилось лишь в XV в., очень важно для понимания представлений японцев о внешнем мире в древности и раннем средневековье.

Отношениям северного Кюсю и Восточного края с центром посвящены диссертация Б. Батгона «Государство и границы древней Японии: императорский двор и северный Кюсю, 645-1185 гг.» и книга В. Фэрриса «Небесные воины»47

В книге американского исследователя X. Плющоу48 о роли имен собственных в японской культуре подчеркивается значение топонимического компонента в ономастике, начиная с древности. Автор пишет, что топонимическо-теонимический параллелизм, наблюдаемый в мифах, позволил японцам создать мироустройство, согласованное с религиозными представлениями.

Статья австралийской исследовательницы Э. Палмер49 открывает в западной историографии сложную тему пространственной ориентации. Проанализировав множество данных археологии, исторической географии, лингвистики и классической литературы, исследовательница приходит к выводу, что в японской культуре пробладало

45 Souyri Pierre F. Histoire du Japon. Paris: Maisonneuve et Larose, 1998. P. 30-33.

45 Von Verschuer Ch. Japan's Foreign Relations 600 to 1200 a.d. / MonumentaNipponica. 54:1. Spring 1999. P. 1-39. Looking from Within and Without. Ancient and Medieval External Relations / MonumentaNipponica. 55:4 Winter. 2000. P. 537-565. Japan's Foreign Relations 1200 to 1392 A.D. A Translation from Zenrin Kokuhoki / MonumentaNipponica. 57:4 Winter. 2002. P. 1-39.

47 Farris William Wayne. Heavenly Warriors. Cambridge (Massachusetts): Harvard University Press, 1992.

48 Plutschow Herbert. Japan's name culture. The Significance of Names in Religious, Political and Social Context. Japan Library. Kent: Curzon Press, 1995.

49 Palmer Edwina. Land of the Rising Sun. The Predominant East-West Axis among the

Early Japanese/MonumentaNipponica. 46:1 Spring. 1991. P. 69-90.

направление восток - запад, причем самым важным, сакральным почиталось направление зимнего солнцестояния. Оно было связано, видимо, с культом солнца, сложившимся в эпоху Яёй, с развитием земледелия и металлообработки.

В западном японоведении продолжаются исследования истории регионов Японских островов, основы которых были заложены Дж. В. Холлом в середине XX в. С 90-х гг. учёные проявляют интерес к проблемам пространственной ориентации и малых островов в составе архипелага. Однако думается, что внимание, уделямое важнейшему аспекту истории и культуры страны - проблеме историко-географичес-ких представлений в западной историографии, всё-таки недостаточно.

В последнее десятилетие проблема пространственных представлений разных народов привлекает внимание российских историков, лингвистов, текстологов, географов, культурологов. Япония пока была вне поля зрения отечественных исследователей, хотя изучение некоторых проблем японской топонимики и исторической географии началось в середине XX века.

Вероятно, одной из первых работ, посвященных японской топонимике, была статья С.А. Арутюнова о «географическом распределении этногенетических процессов на Японском архипелаге»50. В работе «Особенности японской топонимии»51 Б.П. Яценко, рассматривая японскую историографию, подчеркнул выдающуюся роль Янагида Кунио как «основоположника изучения японской топонимики» и указал на преобладание лингвистического аспекта в этой области исследований в 20-50-е гг. XX века.

Основоположником и последовательным исследователем исторической географии Японии в отечественной науке можно назвать К.А. Попова, первого переводчика на западный язык фудоки («Идзумо-фудо-ки»52 и «Древние фудоки»53). Знаменательно, что на русский язык первыми из письменных памятников VIII в. полностью были переведены именно географические описания. Значение этих переводов и сопровождающего их подробнейшего топонимического комментария, охватывающего как лингвистический, так и исторический аспекты, для изучения исторической географии Японии велико и сегодня. К.А. По-

30 Арутюнов С.А. Топонимика юго-западной Японии как источник для этногенетических исследований / Топонимика Востока. М.: Наука, 1962. С. 78.

31 Яценко Б.П. Особенности японской топонимии / Топонимика Востока. М.: Наука, 1964. С. 73-83.

32 Идзумо-фудоки. М.: Наука, 1966.

53 Древние фудоки. М.: Наука, 1969.

повым написаны также две статьи, посвященные жанру фудоки и топонимике провинции Харима54.

Большое внимание к собственной топонимике в японской культуре предполагает необходимость географических или топонимических комментариев при публикации переводов на иностранные языки как художественных, так и исторических памятников. В этой связи представляется необходимым обратить внимание на подробнейший географический комментарий А.Е. Глускиной к русскому переводу «Манъёсю», К.А. Попова к фудоки, Е.М. Пинус к первому свитку «Кодзики»,55 И.В. Мельниковой к «Сарасина никки»56.

Л.М. Ермакова отмечает, «что обостренное чувство пространства, повышенный топологический интерес, как представляется, характерен и для современных японцев, которые обычно в любую минуту представляют себе, как ориентирована точка их местонахождения по странам света, и любой рассказ о событии или путешествии для них неполон и бледен, если они не располагают при этом сведениями о пространственных координатах события57.

Характеризуя состояние японской историографии начала — середины 90-х годов XX в., А.Н. Мещеряков пишет, что тогда «окрепло осознание неоднородности историческо-культурной ситуации как на самом Хонсю, так и в более отдаленных от собственно Ямато (т. е. Центра Хонсю) регионах — Хоккайдо, Окинава, Сикоку и Кюсю», и что основную систему аргументации самобытности регионов японские ученые выстраивали на основе анализа хозяйственной деятельности населения архипелага58. Географическую составляющую «неоднородности районов» этот исследователь выделяет в статье «Ранняя история Японского архипелага как социоестественный и информационный процесс», подчеркивая характер рельефа японских островов, большую протяженность и малую ширину, пересеченность несколькими горными хребтами, фактически повсеместный выход на морское побережье, приведшие к обособлению ряда районов, которые могли существовать самодостаточно59.

54 Попов К.А. Фудоки / Китай. Япония. М.: Наука, 1961. С. 182-199. Некоторые вопросы топонимики Харима-но куни / Топонимика Востока. М.гНаука, 1969. С. 71-86.

55 Кодзики. СПб.: Шар, 1994. Т. 1.

56 Сарасина никки. СПб.: Гиперион, 1999.

" Нихон секи. Анналы Японии. Т. 1. С. 404.

58 Нихон секи. Анналы Японии. Т. 1. С. 71-72.

39 Мещеряков А.Н. Ранняя история японского архипелага как социоестественный и информационный процесс / Восток. 1995. N5. С. 5-22.

В работах последних лет А.Н. Мещеряков неоднократно обращает внимание на уделяемое японцами «гипертрофированное (в сравнении с европейцами) внимание ориентации своего тела в пространстве». Автор подробнейшим образом анализирует данную особенность японской культуры, рассматривает ее проявления как в пространстве культуры (история, поэзия, искусство), так и во времени (особый «географический код» японской культуры, используемый при определении хронологии раннеяпонских правителей - «как последовательность смены дворцов»).

Магический характер ранней поэзии, на что обращали внимание JI.M. Ермакова и И.А. Воронина60, непосредственно коррелируется с ранними верованиями, имевшими четкий локальный характер.

Развитию пространственных представлений в условиях распространения буддизма посвящена интересная диссертационная работа A.M. Горбылёва «Культ гор в средневековом мировоззрении Японии на материале памятника конца XII в. «Сёдзан энги» («Сказания о горах»)». Автор обоснованно утверждает, что в сюгэндо сакральными считались те же горы, с которыми и в добуддийский период были связаны сложные комплексы верований, что определило сложность, син-кретичность сакрального пространства в сюгэндо. Для нашего исследования чрезвычайно важно наблюдение автора «о живучести архаичной религиозной практики... и о наличии в ней механизмов, позволяющих адаптироваться к переменам ситуации: отождествление божеств и выборочное адаптированное заимствование религиозных представлений и способов практики»61. Устойчивость местных верований, сохранение множественности божеств являлось неизменным условием сохранения «географической определенности» в культуре и в условиях распространения и заимствования привнесенных религиозных систем.

Е.Б. Сахарова в статье «Центр и периферия в Японии VIII века»62 рассматривает отношения между центром и периферией, с точки зрения административного деления и в социальном аспекте.

Хотелось бы отметить результаты проведенного М.В. Торопыги-ной литературоведческого анализа образа горного массива Ёсино в

60 Ермакова Л.М. Речи богов и песни людей. Ритуально-мифологические истоки японской литературной эстетики. М.: Наука, 1995. Воронина И.А. Поэтика классического японского стиха (VIII-XIII вв.). М.: Наука, 1978.

61 Горбылев A.M. Культ гор в средневековом мировоззрении Японии на материале памятника конца XII в. «Сёдзан энги» (Сказания о горах). Автореф. дис. канд. ист. наук: 07.00.03 / МГУ. М„ 1998. С. 23.

" Восток. 2002. №3. С. 22-39.

стихотворениях первой китаеязычной поэтической антологии «Кай-фусо». Этот вполне конкретный географический объект на полуострове Кии значим в японской культуре и в сакральном, и в эстетическом смысле. Используя китайские философские категории «гор и вод», японские поэты «привязывали» их к конкретным горам и водопадам родного архипелага63.

М.В. Грачев обратил внимание на топонимическую составляющую имен японских родов (как местных, так и иммигрантских), выделив ее среди основных критериев при присвоении «новых родовых имен»64.

Нужно отметить, что не только специалисты-японоведы, но и исследователи географически близких регионов обращали внимание на особенности отношения японцев к географии. М.И. Никитина, изучавшая ритуальную традицию древней Кореи, выделила особенности проведения ритуала кунибики на конкретном географическом пространстве65.

Таким образом, отечественные исследователи традиционно уделяют большое внимание географической составляющей японской культуры, сопровождая переводы классических художественных произведений географическими словарями, разрабатывая отдельные проблемы топонимики. Однако, к сожалению, в российском японоведе-нии нет специального исследования историко-географических представлений жителей японских островов.

В целом мировое японоведение достигло достаточно высокого уровня в исследовании историко-географических представлений жителей японского архипелага. Существующая в японской исторической науке глубокая традиция исследования пространства обитания, начало которой лежит в первых географических описаниях, в списках достопримечательностей, в словарях и энциклопедиях, позволила накопить боль-

63 Краткий обзор антологии показывает, что несмотря на то, что японские поэты используют принципы стихосложения и символику классической китайской поэзии, пристрастие к географической определенности (преимущественно на островах японского архипелага) проявляется даже в этих жанрах. Торопыгина М.В. Есино в поэтической антологии «Кайфусо» / Япония. Путь кисти и меча. 2004. №1. С. 27-39. Toropygina M. Poetic Anthology O wari meisho kashu : - a Rare Manuscript in the Collection of St.Petersburg University/Perspectives of Japanese Studies in the Baltic Area: Past and Future. Proceedings ofthe International Conference 5-10 sept. 1997. St. Petersburg, 1998.

64 Грачев M.B. Положение иммигрантских родов в социальной иерархии в VII - начале IX вв. / Orientalistica Iuvenile И. M.: ИВРАН, 2001. С. 30-64.

65 Никитина М.И. Миф о женщине-Солнце и её родителях и его спутники в ритуальной традиции Древней Кореи и соседних стран. СПб: Петербургское востоковедение, 2001. С. 136-168.

шой массив материала, позволяющий провести комплексное исследование исторической географии Японских островов. Однако в современной японской науке попрежнему преобладают исследования отдельных, выделенных ландшафтом и/или культурными особенностями территорий. Достижения западного и отечественного японоведения в этом отношении, хотя и трудно назвать удовлетворительными, однако следует отметить, что в них выделяется географический код, как один из основных в японской культуре, и развивается изучение истории отдельных регионов Японии, появились первые исследования пространственной ориентации и феномена малых островов архипелага. Новые информационные технологии, повышающие эффективность количественных методов, используемых историками, позволяют систематизировать и обобщить накопленный массив материала. Предлагаемая в данной работе методика впервые в мировом японоведении представляет возможность наметить общие для исторической географии Японского архипелага направления развития, исследовать и реконструировать пространственные приоритеты японцев VII-IX вв.

В главе второй представлена методика исследования - создание баз данных (СУБД Access), с помощью которых возможны реконструкции исторических процессов и явлений, не оставляющих материальных следов, — таких, как социальные отношения, системы родства, идеи пространства и времени и др. В данном случае это — база данных географических объектов (далее БД). Основным материалом реконструкций в этом случае являются исторические и литературные письменные памятники. Кроме того, дается формально-количественная характеристика собранных данных, показаны некоторые возможности работы с БД такого типа, представлена эффективность методики.

Данная методика состоит из следующей последовательности действий:

- систематический сбор информации по определенной проблеме в базе данных; как правило, структура выбранного текста сама «предлагает» систему признаков, по которым осуществляется ее отбор;

- количественный анализ полученных результатов;

- историческая реконструкция, учитывающая контекст рассматриваемого источника и более широкий исторический контекст.

Современные реляционные базы данных и, прежде всего, созданные при помощи программ «Access» и «Excel», позволяют проводить накопление информации по некоторым признакам, т.е. упорядочивать И в виде информационных таблиц. Главным элементом таблицы явля-

ются столбцы — поля записи, совокупность которых определяется количеством признаков, выбранных для упорядочивания информации66.

Выбор, определение признаков при конструировании БД - пожалуй, один из самых сложных этапов исследования. Первичный набор «предлагает» текст источника, на основе которого проводится исследование. Например, в японском средневековом мировоззрении устойчиво сохранялись представления о важности географической определенности, что, возможно, было связано с местными верованиями — с множеством божеств, четко «привязанных» к определенному географическому объекту. В средневековых текстах, как исторических, так и литературных, крайне редко упоминается неопределенная гора или местность, почти всегда это конкретный объект, который можно найти на географической карте. Это позволяет аккумулировать информацию по одному географическому объекту из разных текстов, что и определило выбор основных признаков: вид объекта, наименование, провинция, уезд.

Как уже отмечалось, географическая составляющая в ранних японских письменных памятниках велика и позволяет аккумулировать по одному географическому объекту информацию из разных по жанру и направленности текстов67. Это определило выбор основных признаков в предлагаемой БД: вид объекта, наименование, провинция, уезд, письменный памятник (свиток/песня/рассказ, частота упоминания), общая частота, император, тип храма (синт., буд.), комментарий. БД включает 4722 упоминания 2246 географических объектов.

При наличии такой БД можно проводить различные исторические исследования средствами СУБД68 «Access» и «Excel» без учета математической корректности определения выборки генеральной совокупности объектов исследования69.

После контекстуальной привязки объектов к источнику можно перейти к первичному формально-количественному анализу получив-

66 Джон Л.Харрингтон. Проектирование реляционных баз данных. Просто и доступно. М.: Лори, 2000.

67 Нужно особо отметить, что в понятие текста источника мы включаем весь имеющийся в памятнике текст. Это дополнение особенно важно для поэтической антологии, включающей не только собственно песни, но и названия, и дзёси - «предисловия» и «послесловия» к песням, которые мы рассматриваем как единый, созданный в VIII в. при составлении, записи антологии, текст. В художественном переводе антологии на русский язык ради сохранения единства поэтического текста Глускина А.Е. в некоторых случаях дзёси опускала или переносила в комментарий.

68 СУБД — Система Управления Базой Данных.

" Конфуциева летопись «Чунцю». Вёсны и осени. Исследования Д.В.Деопика и А.М-.Карапетьянца. М.: Восточная литература, 1999. С. 195-234.

шегося списка. «Контекстуальная привязка» необходима, так как дает возможность избежать исторических несоответствий. Так, например, страна-провинция-земля обозначается иероглифом «купи». Не владея контекстом, легко перепутать такие объекты как Тоё-но куни—«далёкая страна», и Тоё-куни — «область Тоё» (на севере острова Кюсю).

Количественно-частотная характеристика упоминаний географических объектов в исследуемых памятниках позволила построить графики и диаграммы, которые легли в основу анализа провинций и географических объектов.

Далее была проведена выборка провинций как с высокими показателями общего количества и частоты упоминаний, так и с высокой подробностью описания (большое количество видов объектов). В провинциях центра (Ямато, Сэтщ Ооми, Кии) показатели количества объектов достигают 28%, а по частоте упоминаний - 32%; в остальных провинциях высокими показателями являются 2-1 % — как по количеству, так и по частоте, что определило выборку 25 провинций, около 30% от общего числа территориальных единиц.

Частотно-количественный анализ показателей БД выделил разнообразием географических объектов и частотой их упоминаний следующие б районов: центральный, Восточный край или Адзума (северо-восточное побережье острова Хонсю), район Коси (северо-западное побережье Хонсю), побережье Внутреннего Японского моря (как со стороны Хонсю, так и со стороны Сикоку), район Идзумо (юго-западное побережье Хонсю) и север острова Кюсю. Крупнейшие равнины архипелага, расположенные в прибрежных зонах, в дельтах рек составили их территории: центральный район - равнины Сэтцу (1,250 кв. км) и Ноби (1800 кв. км), реки Ямато и Ёдо; Восточный край-Канто(13 ООО кв.км), рекаТонэ; район Коси-Этиго (1800 кв. км), река Синано; северный Кюсю — Цукуси (1200 кв. км), река Тикуго; Сэтонайкай и район Идзумо—реки Ёсино на острове Сикоку и Го но и Конда на полуострове Симанэ, соответственно. Подобное расположение предопределено как рельефом, так и хозяйственным укладом жителей (сочетанием морского промысла с земледелием).

Высокие показатели и тщательная фиксация географических объектов центрального района связаны, главным образом, с его наилучшим освоением центральной властью, представители которой являлись авторами-составителями всех рассматриваемых источники.

Границы выделенных районов не соответствуют официальному («Рицурё») административно-территориальному делению на 7 областей до и Столичный район Кинай. Центральный район включает как

территорию Кинай, так и провинции Ом и, Мино области Тосандо, Овари, Исэ, Ига области Токайдо, Кии области Нанкайдо, что составляет единое пространство на полуострове Кии (исключая его оконечность, примерно территорию современной префектуры Вакаяма, в те времена непроходимую из-за горных массивов, поросших густым лесом) в самой узкой части острова Хонсю. Представляется, что предлагаемые границы центрального района обоснованы и границами сакрального пространства.

Восточный край включает 12 провинций: Тотоми, Суруга, Идзу, Сагами, Мусаси, Ава, Кадзуса, Симоса, Хитати области Токайдо и Синано, Кодзукэ, Сгшог{укэ области Тосандо - равнина Канто и прилегающие к ней земли. Предлагаемые границы проявляются не только при определении территории Адзума в поэтической антологии, но и подтверждаются освоением этого района в «Сёку нихонги» и анализом эпиграфики (мокканов).

Район Коси включает практически все земли области Хокурику, составляя единый массив, выделенный рельефом.

Побережье Сэтонайкай — провинции побережья Хонсю, о. Авад-зи и провинции о. Сикоку; территория и границы этого района также географически представляются едиными.

Район северного Кюсю включает 6 провинций севера острова — Тикудзэн, Тикуго, Будзэн, Бунго, Хидзэн, Хиго — и юго-западные Нага-то и Суо главного острова Хонсю.

Идзумо и Ивами — совр. префектуры Тоттори и Симанэ.

Предлагаемая методика выделяет географические районы, видимо, раннего территориального деления и показывает, что в VII-IX вв. система Рицурё или еще не работала, или накладывалась на существовавшую систему территориально-административного деления. Думается, что на архипелаге существовало территориально-административного деление двух типов: «органично» сложившееся и введенное центральной властью по китайскому образцу, причем границы округов не совпадали, а границы провинций не были четко определены, по меньшей мере, до 750 г., хотя и принято считать, что большинство провинциальных управлений были созданы в конце VII - начале VIII вв.

Далее рассматривается количество географических объектов по провинциям, где отмечается большой разброс показателей как по количеству, так и по частоте упоминаний. В провинциях центра (Ямато, Сэтщ Ооми, Кии) показатели достигают 28% количества объектов и 62% по частоте упоминаний; в остальных провинциях высокими показателями являются 2-1 %—как по количеству, так частоте. Центральные про-

винции выделяются как высокими показателями, так и проработанностью пространства, т.е. количеством видов объектов. Например, в Яма-то из 54 видов географических объектов представлены 36, в Сэтцу — 33, в Оами — 28 и в Кии — 26. Центр выделяется, вероятно, не только потому, что был лучше освоен, но и в связи с тем, что все рассматриваемые источники составлялись в интересах и представителями центральной власти. В группе «неопределенных» показатели невелики и составляют 3,6% (81) от количества объектов и 1,9%(88) - от частоты упоминаний. Хотелось бы отметить, что в ней представлены 22 вида объектов, т.е. «неопределенные» распределяются между видами объектов, и думается, искажают общую тенденцию не значительно.

Таким образом, анализ общего описания провинций представляет те же 5 районов (кроме Идзумо), которые были выделены при характеристике географических объектов. Все они, кроме центрального, определены рельефом - прибрежные равнины, и особенностями хозяйства — обязательным сочетанием морского промысла с земледелием. Расположение 6 районов совпадает с наиболее развитыми областями в предыдущий исторический период Кофун (Ш-УП вв.)70. ^ Конструируем запрос на выявление совпадений по трем источникам. Географическая информация встречается во всех рассматриваемых письменных памятниках, но каждый имеет свои особенности. Выборка совпадений по трем источникам определяется спецификой текста «Нихон рёики», поскольку он содержит наименьшее количество объектов, обязательный «адрес» в начале каждой легенды, состоящий из провинции-уезда-деревни, и выраженную буддийскую направленность. Запрос «на совпадение» выдал список 43 топонимов с общей частотой 845, что составляет 1,9% общего числа объектов, и 17,7% упоминаний, что свидетельствует о значении географических объектов в культуре. Совпадения по трем источникам выявили наиболее культурно и хозяйственно значимую для государства часть -Центр - и подчеркнули особенность островного государства - наличие обязательного выхода к морю.

Выделенные совпадением местности демонстрируют процесс создания сакральной территории государства, в котором можно выделить несколько этапов, ранний (до V в.) — включение «называнием» топонимов; VI в. — первичное определение границ; УП-УШ вв. — включение территории Ёсино, Идзумо, Синано; X в. - окончательное оформление границ территории путем составления списка храмов, зафиксирован-

70 Нихон нэмпё тидзу. Токио: Ёсикава кобункан, 1997. Карта 5.

ного в «Энгисики». Подобно образованию «новых» сакральных территорий Асука—Икаруга, уезд Такаыша провинции Ооми также был тесно связан с историей правящего рода, он приобрел значение культурного и сакрального центра после установления «новой» династии.

Совпадение географических объектов по трем источникам подтверждает разделение территории на «центр» и «периферию», что просматривается в подробнейшей проработке центрального района и упоминании на периферии крупных географических объектов - провинций и земель. В описании центрального района также соблюдалась пространственная иерархия, при которой топоним столичной провинции Ямато не назывался, однако провинция представлена разнообразием видов объектов, которые возглавляет столица Нара, предстающая буддийским центром молодого государства.

Топонимическая легенда о холме Икадзути-но ока7', встречающаяся в исторической хронике и в сборнике буддийских легенд, думается, является, одним из сохранившихся в письменной традиции ранних свидетельств формирования механизма создания единого религиозного комплекса из островных верований и привнесенных с материка. Упоминание в поэтической антологии дополнительно подтверждает древнюю сакральность этого места.

Примечательно, что в списке совпадений трех рассматриваемых источников оказался объект с незначительной частотой - провинции Тадзшш. Три упоминания в исторической хронике свидетельствуют о сакральности этой провинции.

Изучение раннесредневековой географической составляющей японской культуры подтверждает ее тесные культурно-политические связи и общую ориентированность на Танский Китай, на периферии которого сформировалось государство Ямато. Буддизм, привнесенный из Китая и со временем ставший неотъемлемой частью мировоззрения японцев, в рассматриваемых источниках занимает большое место. Буддийские легенды свидетельствуют о паломничествах японских монахов в Китай. Наиболее разносторонняя информация о Великой стране Тан собрана в «Нихон сёки» в сведениях конца VI—VII вв., приходящихся на правления семи государей — от Суйко до Дзито, время начала наиболее тесных контактов между двумя странами. Сообщения свидетельствуют как об их высокой интенсивности, так и о богатстве содержания.

Анализ совпадений по трем рассматриваемым источникам показал, что предлагаемая методика позволяет выделять объекты с малой

71 Нихон сёки. Юряку 7-7. Нихон рёики. 1-1.

частотой упоминаний, но исторически и культурно значимые, которые не показал общий количественный анализ (холм Икадзути-но ока и провинция Тадзима).

Эффективность предлагаемой методики была проверена полевыми исследованиями во время командировки в Японию в 2002-03 гг. Стимулом для проверки топонимов провинции Ямасиро, на территории которой был расположен город Хэйан — современный Киото, послужило упоминание во внутренней, не имевшей выхода к морю провинции такого объекта морской географии, как залив (ириэ). Взгляд жителя материка, определяющий принадлежность острова, залива, бухты преимущественно морю-океану, видимо, отличен от взгляда жителя архипелага, для которого пространство моря и реки — одно водное пространство со сходными признаками. Кроме того, обширные дельты рек, места раннего заселения, рельеф которых менялся в зависимости от уровня моря, также способствовали смешению понятий дельта/бухта, остров/полуостров. Видимо, поэтому при составлении БД было сложно разделить морское побережье и берег реки, имеющие одинаковое номенклатурное слово.

Топонимы УИ-1Х в., собранные в БД, дают возможность не только для «синхронной» историко-культурной интерпретации, но и позволяют увидеть некоторые особенности их сохранения в историческом развитии. При изучении объектов, отстоящих от исследователя во времени на много столетий, а тем более тысячелетий возникает необходимость учитывать какие элементы ландшафта могут сохраняться (горные хребты, моря); какие изменяются, но все-таки позволяют увидеть в них или сквозь современные очертания древние формы, а какие полностью исчезают. Совершая регулярные осмотры географических объектов БД, я столкнулась со следующими возможностями:

- ландшафт в общем сохранился; лучший пример - залив Окура в уезде Кадоно, совр. Киото;

- ландшафт со временем претерпел заметные изменения — рек обмелели, изменилось их течение, горы стали казаться не столь значительными - реки Асука, Камо, Кидзу, горы Унэби, Кагуя-ма, Миминаси;

- ландшафт изменился полностью — городская застройка вокруг храмов Тацута и Сумиёси, фактическое исчезновение холм Оосака.

В третьей главе представлены примеры исторической интерпретации признаков купи, дороги, застава, а также района (Восточный край) на основе анализа БД.

Систематизация информации в БД позволяет осуществлять историческую интерпретацию как массово представленных географических объектов, так и объектов с малыми показателями.

Полисемантичность понятия куни предопределила его наибольшую массовость в базе данных географических названий и разделение на несколько признаков: страна (собственная, чужая, космогонические представления), провинция и земля. Частота упоминаний топонимов с номенклатурным словом кунисоставляет 1170, т.е. 27,6%, более четверти всех упоминаний (количество 127). Исследуя БД, можно говорить о некоторых аспектах космогонических представлений, о месте страны (Японского архипелага) в окружающем мире, о его границах, о территории японского государства и его административном делении. Кроме того, предлагаемый вариант возможной исторической характеристики признака определяет и особенности рассматриваемых исторических источников. Различен объем источников, частота упоминаний интересующих нас объектов, поэтому представляется более корректным рассмотреть процент от общего числа упоминаний географических объектов в каждом письменном памятнике.

Обращает внимание, что все признаки понятия куни в «Нихон сёки» составляют около половины всех упоминаний географических объектов, что видимо, объясняется характером источника, стремлением авторов продемонстрировать читателю организованную государством территорию.

В сборнике буддийских легенд эти же признаки составляют около четверти всех данных, а в поэтической антологии «Манъёсю» -лишь 10,6%. Данные признака местность в «Манъёсю» составляют около шестой части всех упоминаний (16,1 %) и располагаются в пяти из шести выделенных районов (кроме юго-западного побережья ост-роваХонсю). Вероятно, местность была важной, более значимой единицей пространства как для поэтов антологии, так и для ее составителей, что, как уже говорилось, было связано с островными верованиями и ландшафтной «привязкой» божества.

Сводная таблица частоты упоминаний демонстрирует особое внимание всех источников к называнию провинций. На первом месте сборник буддийских легенд, затем - историческая хроника, завершает список поэтическая антология. Подобная градация определяется характером текстов: унификацией, являвшейся следствием централизации и влияния буддизма, как одного из политических инструментов государства в «Нихон рёики» и «Нихон сёки»; разнообразием представлений, издавна присущих культуре архипелага, отраженных в поэтической антологии.

Страна своя и страна чужая — эти признаки взаимосвязаны, поскольку называние своей страны чаще происходит для обозначения ее во внешнем мире, внутри собственного пространства более важным является называние окружающих человека элементов территории и ландшафта. «Нихон сёки» — это история государства, что и определило наивысшие показатели топонима своей страны и топонимов стран окружающего мира в тексте этого памятника. Общим для всех трех рассматриваемых письменных источников был интерес к Кудара (Пэкче) и Кара (Китай). Автор сборника буддийских легенд не мог обойти вниманием родину буддизма - Тотэндзику — Восточную Индию. Встречаются и такие редкие для источников VIII в. упоминания страны Фунаму — Камбоджи.

Малочисленность космогонических топонимов с номенклатурным словом купи, видимо, объясняется тем, что географическое пространство японского мифа было очень конкретно, локализуемо на ландшафте архипелага и являлось следствием развитой географической определенности «пребывания» божеств — коми. Их количество составило 6,5% (134) от общего числа с частотой упоминаний 4,5% (189)72.

Дороги - следующий географический объект, определенный нами для исторической реконструкции. Выбор его был определен дискретностью пространства государства, в котором особое значение приобретают средства коммуникации, демонстрирующие степень централизации и развития государства. Пристальное внимание авторов к дорогам — и сухопутным, и морским — было предопределено, видимо, и опасностями передвижения по архипелагу, связанными со сложностью его рельефа. Благополучие путников зависело от благорасположения божеств, поэтому перед началом путешествия было принято приносить богам жертвы - нуса (узкие полосы белой ткани из конопли или шёлка), на пути следования совершались моления, жертвоприношения, произносились магические заклинания. Нужно учитывать и то, что большинство авторов антологии были вынуждены отправляться в путь по долгу службы, об этом свидетельствуют карьеры крупнейших поэтов «Манъёсю»: Яманоэ Окура служил управите лем провинции Тикудзэн (север острова Кюсю) в 726-73 2гг., Отомо Табито — был главой Дадзайфу (север острова Кюсю) в 725-730 гг., а Отомо Якамоти - управителем провинции Эттю (северо-запад остро-

72 Упоминается 4 космогонических топонима с номенклатурным словом куни: Нэ-но куни — «страна корней» в 1-м свитке и Токоё-но куни — «вечная страна» в 6-м свитке «Нихон сёки», а также Эмма-коку — «страна мёртвых» и Анраку—куни - «страна спокойствия и радости» в «Нихон рёики».

ва Хонсю) в 746-751 гг. Даже поверхностное знакомство с антологией свидетельствует о большом внимании авторов к вопросам географии.

«Манифест Тайка» (645 г.), для которого характерны стилевые обороты, позволяющие увидеть подражание китайским образцам, предполагало создание дорожной системы, соединявшей столицу с провинциальными управлениями, а каждое провинциальное управление— с уездными. Однако ни уровень развития государства, ни его расположение на архипелаге, ни рельеф не позволяли в УП-УШ вв. создать столь разветвленную дорожную систему.

Японские исследователи попытались воссоздать дорожную систему на всей территории государства, положив в основу обнаруженные в центральном районе археологические свидетельства. Это была своего рода реконструкция идеала, и как показывают вопросы, которыми задаются японские историки сегодня, он существенно отличался от реальности. Накамура Тайити отмечает, что если бы имеющиеся сегодня данные подтвердили наличие сети дорог, соединяющих уездные управления с провинциальными, то она покрыла бы всю территорию государства Рицурё. Однако общая протяженность всех обнаруженных сегодня дорог такого рода не идет ни в какое сравнение с 7 почтовыми трактами.

БД географических объектов дает возможность рассмотреть «местные» провинциальные и уездные дороги. Всего в рассматриваемых источниках упоминаются 64 дороги с топонимами, что составляет 3% от общего количества объектов с частотой упоминаний 2% (85), они представлены в 21 провинции, 2 землях и в неопределенных в 5 из 6 выделенных по другим признакам районах: Центральном, Восточном крае, Коси, побережье Сэтонайкай, северном Кюсю. Географический объект встречается в «Манъёсю» и в «Нихон сёки», в «Ни-хон рёики» лишь одно упоминание.

Жанр памятника в значительной степени определил типы дорог, упоминаемых в нем. Как и другие географические объекты, дорога, являясь поэтическим, мифологическим или историческим понятием, почти всегда конкретна и может быть локализована. Географическая определенность, характерная для японской культуры, делает общие упоминания «дороги [государства] Ямато» редкими (2 упоминания), а, на первый взгляд, безымянные, сравнительно часто встречающиеся «горная дорога» или «морской путь», почти всегда могут быть локализованы с помощью контекста, как правило, первых строк стихотворения, в которых определяется место действия, или общего кон-

текста буддийской легенды или сюжета в исторической хронике73. Как уже говорилось, в БД были включены дороги, имеющие топоним.

Из всего массива дорог нет ни одной, встречающейся в трех рассматриваемых источниках, в двух упоминается шесть дорог. Это дорога в столичном районе Нанива, о строительстве которой сообщает «Нихон сёки» и путь, по которой держат пограничные стражи в «Манъ-ёсю»74. Примечательны дороги на окраинах государства - в Цукуси и в Синано, контекст исторической хроники" определяет их как границы государства на юго-западе и северо-востоке. Старинная дорога Яманобэ, проходившая по склонам гор, где располагались одни из самых ранних захоронений государей и членов правящего рода, подтверждает свое назначение и в хронике, и в поэтической антологии. Дорога государства Ямато, без топонима и локализации, упоминается в контексте отношений с внешним миром в «Манъёсю» при описании путешествия посольств на материк и в «Нихон сёки» при описании активных действий Ямато на Корейском полуострове в 60-х годах VI в., когда речь идет о дорогах стран Ямато, Сираги, Куцара76. Таниха-дзи проходила по одному из рано освоенных районов территории государства Ямато. Таким образом, совпадения двух источников отнюдь не случайны, они указывают на наиболее важные сухопутные транспортные маршруты.

Список топонимов дорог показывает, что названия трактов использовались редко, видимо, лишь в официальных документах, дорога же называлась привычным «местным» именем. Трудно сегодня восстановить, воспринимался ли тракт в целом или дороги существовали в сознании японца «разорвано», т.е. маршрут представлялся проложенным не по единой дороге, а по нескольким, пусть и соединенным между собой. Последнее предположение подтверждает список топонимов «Манъёсю», включающий местные дороги и значительное число дорог без названия (горные, полевые, морские); дороги в столицу (п. 4142) и почтовые дороги хаюмадзи (ума-ядзц) (п. 2749). Часть этих дорог включена в систему столичных сухопутных коммуникаций, реконструированных КисиТосио. Это Ямасиро-дзи, Ки-дзи, Абэ-дзи, Такада-дзи, Сумисака-дзи и многие другие. Дороги, упоминающиеся

73 Манъёсю. П. 25, 3092. Нихон рёики. 1-4; 2-22; 3-12.

74 Нихон секи. [613 г.] 21-11. Манъёсю. П. 4404.

75 Обе дороги упоминаются в правление полулегендарного государя Кэйко, одной из главных функций которого было «упорядочивание территории государства». См. Диссертация. Глава 4, раздел 5.

7бМанъёсю. П. 967. Нихон сёки. Сер.: Нихон котэн бунгаку тайкэй. Т. 2. С. 105.

более одного раза, - это дороги, связывающие Столичный район с остальной территорией государства.

В «Нихон рёики» сравнительно мало упоминаний топонимов дорог (1 случай), они в основном безымянны, но локализуемы по контексту77. Однако это не значит, что в тексте источника дороги не упоминаются, учитывая, что будийские монахи традиционно много странствовали. Передвижение в буддийских рассказах переходит из конкретного географического пространства в сакральное. Дороги Будды, дороги в Чистую Землю, дороги в царство Эмму являются героям рассказов в видениях или снах.

«Нихон сёки» сосредотачивает свое внимание на дорогах, важных для центральной власти, проложенных по принципам китайской топографии. Они строго ориентированы по сторонам света, связывают столицу с разными частями страны, ведут к захоронениям государей. В «Манъёсю» представлена более «естественная» картина: кроме столичных одзи и почтовых дорог, упоминаются местные провинциальные и уездные дороги. Общим для двух источников, для двух разных углов зрения на пространство государства являются дороги в столицу и внутри Столичной области.

Необходимо отметить, что названия 7 трактов использовались редко, видимо, лишь в официальных документах, дорога же называлась привычным «местным» именем. Сегодня затруднительно определить воспринимался ли тракт в целом, или дороги существовали в сознании японца «разорвано», т.е. маршрут представлялся проложенным по нескольким, пусть и соединенным между собой дорогам. Во всяком случае, цельного образа 7 трактов в рассматриваемых памятниках не обнаруживается.

Дороги по суше вместе с развитой морской коммуникационной системой составляли разветвленную инфраструктуру. Однако необходимо подчеркнуть, что дорожная система была естественно сложившейся, близкий идеальному вариант был построен лишь в Центральной области Кинай. Вероятно, его невозможно было построить на архипелаге в условиях существующего рельефа и ограниченности реальных экономических возможностей государства.

Рассмотрим один из признаков с небольшими величинами количества и частоты - 0,5% /0,3% (12/13). В источниках упоминается 12 застав. Номенклатурным словом застава является баидо/сака или ежи. Первое слово — «восточный холм, гора», - вероятно, указывает на

77 Нихон рёики. 1-4; 2-22; 3-12.

специфику размещения застав на востоке страны78 в горах, на перевалах или проходах через горы. Второй тип — застава, расположенная в стратегически важном месте на дороге79.

Заставы, упоминаемые в рассматриваемых нами источниках, делятся на две группы: расположенные на подходах к столицам и на границе с Восточной областью. Важно отметить, что на юго-западе архипелага заставы не упоминаются, хотя основные контакты со странами континента осуществлялись именно там. Историческая интерпретация признака с небольшими показателями частоты и количества показала, что и такие признаки содержат важную информацию. Реконструкция представлений, связанных с упоминанием застав в рассматриваемых источниках, позволяет сделать вывод, что в японской культуре VU-VIII вв., видимо, существовало представление о двух типах застав: «стратегических» — на границе с северо-востоком — и охранительных — при входе на территорию столицы или выходе за ее пределы.

Для исторической реконструкции района нами был выбран Адзума (Восточный край), который хотя и воспринимался обособленным от остальной территории государства районом, однако считался политически и стратегически важным80. При первом общегосударственном территориально-административном делении естественно сложившийся район Адзума был разделен между округами Токайдо и Тост-до. В X в. в «Энгисики» при введении классификации провинций на «ближние - дальние — очень далёкие» восточные области попадают под две последние категории, таким образом и в X в. район считался «удалённым от центра, от культуры». Название «Восточный край» определяет как расположение этого региона относительно центральной области, так и некоторое противопоставление ей. Границы упоминаемых в источниках уездов и расположенных в них объектов выделяют компактную область, основную часть которой составляет самая большая на архипелаге, равнина Канто.

В нашей историко-культурной реконструкции района Адзума выделилось 14 территориальных единиц: 13 провинций и земля Адзума.

78 Кого дзитэн (Словарь древнеяпонского языка). Токио: Иванами сётэн, 1986. С. 1068

75 Там же. С. 715

80 Составители антологии выделили в корпусе «Манъёсю» «песни Восточного края» (кн. XIV) и «песни пограничных стражей» (кн. XX), включив Адзума в общее государственное пространство всё же были вынуждены подчеркнуть его особое положение. Ни один другой район не был выделен подобным образом, даже столь важный стратегически и культурно-политически Дадзайфу на севере Кюсю.

Это, Тотоми, Суруга, Идзу, Сагами, АваТ, Мусаси, Кадзуса, Симоса, Хитати, Сгшоцукэ, Кодзукэ, Синаио и Митиноку. Общее кол-во объектов -10% (201), упоминаний - 9% (379), видов объектов - 24, что по всем показателям значительно меньше, чем в самой «проработанной» столичной провинции Яматсу. 29% (577) - 34% (1368) - 32. Однако сведения об удаленном северо-восточном районе были достаточно подробными. Наиболее часто упоминаемые географические объекты показывают внимание центра к крупным административным единицам (провинции, уезды), водным путям сообщения (бухта, реки), к священным объектам (горам), а также к местностям, которые привлекали хозяйственным и сакральным значением.

В начале VII в. район Адзума еще служил местом ссылки государственных преступников, как иноземных - «лазутчика из Силла» — в 601 г. при государыне Суйко81, так и собственных - заговорщиков -сторонников принца Арима - в 658 г. при государыне Саймэй82. Степень освоения района центральной властью демонстрирует количественный и контекстный анализ уездов. Из 57 уездов 29 встречается в дзёси к песням «Манъёсю», которые, видимо, были добавлены составителями в VIII в. Важно отметить, что если в песнях Восточного края (XIV свиток, п. 3348-3577) названа провинция, из которой родом автор или, по крайней мере, связан с ней какими-либо отношениями, то в песнях пограничных стражей (XX свиток п. 4321-4442) указывается только уезд — часть «адреса» автора, как правило, сакимори — «пограничного стража», сложившего стихотворение.

В наиболее проработанных, с точки зрения количества объектов, провинциях83 упомянут лишь 1 уезд, что, видимо, говорит о фактическом знании этих земель, когда не требовалось указывать читателю точный «адрес» упоминаемого факта или события. Данное положение до некоторой степени подтверждает анализ географических объектов в никки—дневниках периода Хэйан, в которых при сохранившейся высокой частоте и разнообразии географических объектов почти не встречаются топонимы уездов. Таким образом, просматривается следующая тенденция: чем подробнее и разнообразнее описана провинция, тем реже упоминаются названия уездов. Частота упоминания топонимов уездов, вероятно, может рассматриваться как способ, механизм подчинения территорий центральной власти.

81 Нихон сёки. [601 г.] 9-9-8.

82Нихонсёки. [658 г.] 4-11-11.

83 Суруга (13 видов) и Кодзукэ (11 видов).

В «Нихон рёики» уезд составляет обязательную часть «адреса», где случилось то или иное «дивное чудо прижизненного воздаяния за доброе или злое дело». Чёткая локализация события не только прибавляла правдоподобия легенде, но и «расширяла» границы распространения буддизма. Считается, что на протяжении VIII в. государи, правившие из Нара, уделяли большое внимание сооружению буддийских храмов как в столице, так и в провинциях. Данные современных археологических раскопок пока не подтверждают существование буддийских храмов во всех провинциях84. Упомянутые в рассматриваемых письменных источниках храмы, в основном, были сосредоточены в центральном районе (провинции Ямато, Ямасиро, Сэтцу, Оами), на побережье Сэтонайкай (провинции Харима, Биттю) и на севере острова Кюсю, а упоминаний в провинциях Восточного края нет. Вероятно, авторам рассматриваемых памятников тем более важно было показать, что и этот удаленный от столицы край уже вошел в зону влияния буддизма.

Учитывая рельеф и сакральный аспект, не удивительно, что горы попадают в число наиболее часто упоминаемых географических объектов. Гор в Восточном крае 26 / 76, что составляет 13 / 15 % общего числа. По частоте упоминаний выделяются 4 провинции: Хита-ти с горой Цукуба, Суруга с Фудзи-сан, Кодзукэ с горой Икахо и Сагами - с Асигара. При всем обилии гор в Восточном крае, лишь 2 упоминаются в двух рассматриваемых источниках — это горы Фудзи и Умагута. Выделяется два типа священных гор: «благорасположенных [к человеку]» и «вызывающих страх и трепет». К первому можно отнести Цукуба, Асигара, на которых устраивались весенние хороводы и брачные игры кагаи. Эти горы были важны и в хозяйственной жизни (земледелие, шелководство, изготовление лодок). Упоминания гор второго типа, Фудзи и Икахо, сопровождаются в источниках указаниями на «устрашающие» явления: снег, гром, туман, ветер, огонь.

Реки представлены в 6 провинциях и составляют 10% от общего количества объекта (90) и 5% от общей частоты упоминаний объекта. Процент, на первый взгляд, невысокий, но если добавить косвенные упоминания — переправ, плотин, дамб, то частота возрастет. Реки различались бурные, стремительные - Фудзи - и судоходные—Кудзи, Тонэ. На них сооружались переправы, строились плотины, разводные лодоч-

84 Мифунэ Такаюки. Нихон кодай тиходзиин-но сэйрицу (Становление системы буддийских храмов и монастырей в районах древней Японии). Токио: Ёсикава кобун-кан, 2003.

ные мосты. Речная вода использовалась для отбелки тканей85, тучные луга по берегам рек использовались для выпаса лошадей86.

Представляется, что освоение и включение Восточного края в территорию государства шло медленно и непросто, но центральная власть стремилась демонстрировать свои успехи в этом процессе. Об этом свидетельствуют упоминания миякэ — «владений государя» — в провинциях Кодзукэ, Суруга, Мусаси, учрежденных при государе Анкан87. Однако сложности процесса скрыть было трудно, ведь и в VII в. район Адзума считался еще удаленным, местом ссылки как для своих, так и для иноземных преступников.

Плодородные земли Кодзукэ, Сшюцукэ, Хитати, Симоса (совр. префектуры Гумма, Тотиги, Ибараки, сев. Тиба) всё же были освоены сравнительно рано. В «Манъёсю» встречается множество указаний на их земледельческие достоинства. К X в. Восточный край стал важнейшим районом рисосеяния. Согласно «Энгисики», он считался самым плодородным районом. Так, из 12 провинций Адзума 10 вошли в число 25 облагаемых самым высоким зерновым налогом. Ежегодный налог рисом провинций Мусаси, Синано, Хитати составлял 12 тысяч коку, Си-мог{укэ — 11 тысяч, Кодзукэ — 10725, в то время как налог остальных провинций составлял несколько тысяч, а иногда и меньше тысячи — провинция Танго (область Санъиндо — 980 коку)88. Необходимо иметь в виду, что составители «Энгисики», учитывая хозяйственные возможности района, устанавливали высокие нормы, но собиралось ли такое количество риса и достигал ли налог столицы, сказать трудно.

Налоговый реестр, представленный в «Энгисики», разнообразен и находит подтверждение в рассматриваемых источниках. Выращивали просо, коноплю, овощи, разводили лошадей89, занимались ткачеством, выращивали шелковичного червя90. О хозяйственной активности края свидетельствует рынок в провинции Суруга, к которому вели дороги91.

Особо хотелось бы остановиться на провинции Синано, которая относится к подробно описанным провинциям (в ней представлены 9 видов объектов, она упоминается в трех источниках). Именно в Си-

85 Манъёсю. П. 3373.

84 Манъёсю. П. 4417.

87 Нихон сёки. [535] 2-5-9.

88 Энгисики. Т. 2. С. 585-586.

89 Манъёсю. П. 3439, 3540.

90 Манъёсю. П. 3350.

" Манъёсю. П. 284.

нано государь Тэмму намеревался перенести столицу после смуты года Дзинсин, что, видимо, объясняет высокую частоту упоминаний в государственной хронике. Большая равнина Синано, расположенная высоко в горах, которую пересекают реки Синано и Кисо, была привлекательна как в хозяйственном, так и в военно-стратегическом отношении. В «Нихон рёики» в правление государя Сёму упоминается упасака из провинции Синано, что, казалось бы, должно свидетельствовать о влиянии там буддизма, но это только «адрес» буддийского подвижника, который покинул провинцию Синано и пришел в горный храм центрального района, расположенный в провинции Ид-зуми. В третьем свитке эта провинция фигурирует как место ссылки92. Если влияние буддизма было не столь значительным, то местные верования, проявленные в упоминаниях храмов местных божеств в Сува и Минути провинции Синано, свидетельствуют о высокой сак-ральности этого района. Согласно разделу «Имен богов» в «Энгиси-ки», в уездах Сува и Миноти были храмы божеств Такэминаката-но ками и Такэминаката-томи-но мико-хико-но камивакэ. Они относятся к категории важных божеств — даймё ками, их почитали вместе с Божеством ветра Тацута, ритуал проводился в четвертый день четвертого и седьмого месяцев93.

В процессе реконструкции обнаруживается информация о досуге провинциальных чиновников. Кроме пиров, сложения стихов, большую роль играла охота, которой славился район. Это травля зайца в полях Тоя провинции Симоса94, соколиная охота в Камусида95.

Историческая интерпретация выбранных географических объектов позволяет сделать следующие выводы:

1. Употребление понятия кун и подчеркивает разножанровость и разное назначение источников. Рассматривая источники по времени создания можно увидеть некоторые тенденции установления и закрепления границ провинций.

Сравнительно небольшое количество упоминаний страны в целом, вероятно, демонстрирует важность для средневекового японца, как жителя островов, близлежащего, окружающего его пространства.

Малочисленность космогонических топонимов с номенклатурным словом купи, видимо, объясняется тем, что географическое простран-

92 Нихон рёики. 2-13, 3-7.

93 Энгисики. Т. 1. С. 251-252.

м Манъёсю. П. 3529.

" Манъёсю. П. 3438. Сер.: Нихон котэн бунгаку тайкэй. Т. 3. С. 429. Местность не локализовано, с большой долей вероятности относилась к району Адзума.

ство японского мифа было очень конкретно, локализуемо на территории архипелага и являлось следствием развитой географической определенности божеств - коми.

2. Сухопутные дороги вместе с развитой морской системой коммуникаций составляли разветвленную инфраструктуру. Однако необходимо подчеркнуть, что дорожная система была естественно сложившейся, идеальный вариант был построен лишь в центральной области Кинай. Вероятно, его невозможно было представить, а тем более построить на архипелаге при данном рельефе и данных экономических возможностях государства.

3. Историческая интерпретация признака с небольшими показателями частоты и количества продемонстрировала, что и такие признаки содержат важную информацию. Реконструкция представлений, связанных с упоминанием застав в рассматриваемых источниках, показывает, что в японском государстве VII-VIII вв. существовало два типа застав: стратегические — на границе с северо-востоком — и охранительные - при входе/выходе с территории столичного района.

4. Восточный край предстает цельным регионом с выраженными религиозными, культурными и хозяйственными особенностями. В пространстве района просматриваются сакральные зоны: горы Фудзи, Цу-куба, Икахо, с которыми связано проведение кагаи, провинция Сина-но. Авторы рассматриваемых письменных памятников представляли или хотели представить Адзума как район, в котором сложились предпосылки для распространения буддизма (желание местного населения — эмиси; заселение выходцами с материка, среди которых называются монахи и монахини). Восточный край представлялся удаленным от центра и в VII в. еще был местом ссылки своих и иноземных преступников, но назначение управителей провинций и высших провинциальных чиновников из столицы указывает на существование связей между центральным и далёким Северо-восточным районом. Не осуществленное, но все же существовавшее намерение государя Тэмму учредить столицу в провинции Синано, система сакимори -пограничных стражей, набираемых на Востоке для службы на юго-западе, лишь подтверждают вышесказанное. Образовательный уровень провинциальных чиновников, проявлявшийся в сочинении стихов, рисовании, был достаточно высок. Самая большая равнина архипелага, развитая водная инфраструктура, земли, богатые минералами (точильный камень, металлы, золото), тучными пастбищами для коневодства, густым лесом, богатым дичью, делали район Адзума необычайно привлекательным для центральной власти.

Четвертая глава посвящена различным формам описания географического пространства архипелагав ранних письменных памятниках: топонимы в именах божеств и государей; понятие Ооясима-куни—Страны восьми великих островов; путь на материк; ориентационная система; описательная карта.

Топонимы в именах божеств и государей. Слово, имя возникает задолго до появления письменности, и имена японских богов относятся, видимо, к наиболее раннему слою древнеяпонского языка. Имена богов, включающие топонимы, отражают, вероятно, один из самых древних слоев географических представлений. Имена богов - это та часть письменного текста, в которой автору важнее всего было донести звучание, ведь в ритуальной практике миф «звучал». Устойчивый географический компонент в именах ками отнюдь не случаен.

Вероятно, кодификация народных верований в процессе оформления государства осуществлялась в двух направлениях — создания общегосударственного мифологического пантеона, императорского мифа и упорядочения местных культов. В результате был создан государственный пантеон со строгой иерархией божеств. Он был описан в «Кодзики» и «Нихон сёки» и включил чуть более 250 божеств. В X в. их список в «Энгисики» насчитывал уже 3132 божества (492 -великих, 2640 - малых)96, он объединил в единую систему как божеств императорского мифа, так и локальных ландшафтных97. Причем список был строго регламентирован, поскольку включал только святилища, получавшие подношения императорского двора, «куда направлялись дворцовые посыльные, когда требовалось обеспечить под держку всех синтоистских божеств»98.

Списки теонимов, включающих географические названия, в «Кодзики» и «Нихон сёки» различаются структурно. Если в «Кодзики» преобладают «собственные» имена богов, в которых составным элементом является топоним [Хаялтка-но такэсахая-дзинуми-но коми; Амэ-но хибараосинадоми-но ками и др.], то в «Нихон сёки» - «описательные имена» [Дурной бог пролива Киби-но ана," Бог острова Авад-зи,т и др]. Вероятно, это объясняется как разными задачами памят-

96 Энгисики. Т. 1. С. 179-320.

97 Видимо, были включены божества тех территорий и районов, сакральностью которых Центр был не в состоянии пренебречь.

98 Мещеряков А.М. Древняя Япония. Буддизм и синтоизм. М.: Наука, 1987. С. 112.

99 Нихон сёки. Сер.: Нихон котэн бунгаку тайкэй. Т. 67. С. 300.

100 Нихон сёки. Сер.: Нихон котэн бунгаку тайкэй. Т. 67. С. 446.

ников, так и различиями в их структуре. В «Кодзики», сакральном, магическом тексте, важно было передать посвященным все возможные магические формулы, и имена богов являлись едва ли не главными из них. А в «Нихон сёки» - государственной хронике - важнее было возможно полно отразить историю государства в квазиисторическом и историческом времени и пространстве. Многовариантность одного сюжета (от 1 до И), характерная для «Нихон сёки», свидетельствует о существовании множества родовых хроник, которыми располагали составители. Родовые варианты, как правило, включали местных божеств, которые в общегосударственных мифологических сюжетах оказывались на второстепенных ролях.

Это положение хорошо иллюстрируют записи жреческого рода Имубэ «Когосюи», «Куни-но мияцуко хонги», 10-й свиток хроники * рода Мононобэ «Сэндай кудзи хонги» и фуцоки — географические описания провинций. В этих текстах упоминается множество божеств, однако имен с топонимами встречается не много.

Вероятно, древний японец воспринимал всё окружающее его пространство единым, «населенным» многочисленными божествами. На территории соседних государств, куда волей случая попадал житель архипелага, самым естественным образом «пребывали» божества, которых надлежало чествовать и почитать так же, как и своих, островных {«бог страны Пэкче» в св. 14 «Нихон сёки»).

Совпадают в «Кодзики» и «Нихон сёки» теонимы тех божеств, которые играют важную роль в сюжете «императорского мифа»: Ку-мано-кусуби-но микото — местность Кумано в Идзумо; Сусаново-но комм — местность Суса в Идзумо; Каму-инада-хгшэ — местность Ина-да в Идзумо; Суга-но-яцу-милш — вероятно, местность Суга в Идзумо. Эти божества — герои мифа о нисхождении Сусаново на землю Идзумо после изгнания из Небесной страны. Божество, встретившие внука богини Аматэрасу - Сарута-хико—поле Сарута в Исэ. И три божества центрального района, места рождения японской государственности —Ямато-но ооками — Ямато в центре острова Хонсю; Ямато-но-оокуни-митама—Ямато; Суминоэ-но оомуками-Сэтцу, центр острова Хонсю.

Просматривается объединение двух религиозных комплексов — Идзумо и Исэ, причём Идзумо превалирует, являясь, вероятно, более сильным, а возможно, и более древним. Ямато появляется позже. Так, в мифологической части сводов топоним Ямато в именах богов не встречается, он появляется только в хрониках государей в посмертных японских именах первых государей (1-го, 4-9-го).

Анализ имен государей, учитывая разнообразие упоминаемой топонимики и традиций имянаречения101, требует особого исследования, но всё же «установлено, что императорские имена возникли как продукт развития той же системы, что использовалась при формировании имен богов, особенно самого позднего их поколения - третьего»102. Топонимы в именах императриц и жен императоров почти все из провинции Ямато, исключение составляют имена жен государя Тэнти, в которых наблюдается «предпочтение» северо-востоку архипелага: провинциям Хитати, Коси, Ига103. В именах государевых детей наблюдается большее разнообразие, хотя тоже преобладает топонимика центральной области. Даже такой первичный анализ демонстрирует не случайный, но подчиненный строгим принципам выбор топонимов в именах государей и их родственников.

Топонимика, являясь составной частью имен божеств, проявляет соотнесенность божеств с определенным районом; указывает на существование сакральных зон Идзулю, Исэ, Ямато, Сгтано. Топоним Яма-то встречается в именах первых легендарных государей, а не божеств, что указывает, видимо, на его сравнительно позднее возникновение. Освоение терр итории Ямато демонстрируют топонимы земель в именах государей (упомянутых в первой государственной хронике) и их жен, в то время как топонимы детей государя расширяют пространство до Внутреннего японского моря, провинций Ига и Идзумо.

Понятие Ооясима-куни— Страны восьми великих островов. Одно из ранних географических описаний Японского архипелага содержится в летописно-мифологических сводах «Кодзики» и «Нихон секи», начинающих повествование с «определения географического положения» страны, точнее, рассказ открывается перечислением первых божеств, а затем переходит к сюжету о рождении Японских островов. И в мифологическом своде, и в летописи цепь островов, рожденная богами Идзанаги и Идзанами, называется Оо-ясима-купи — «Стра-

101 Законы 647, 701 гг. запрещали давать имена, повторяющие имена богов и государей. (Plutschow Н. Japan's Name Culture. P. 37). Мы рассматривали имена 41 государя, упоминаемые в «Нихон сёки» (до 691 г.).

102 Деопик Д.В. Симонова-Гудзенко Е.К. Методика различения легендарно-мифологической и реально-исторической частей генеалогического древа (на материале японской хроники «Кодзики» / Математика в изучении средневековых повествователь- { ных источников. М.: Наука, 1986. С. 47.

103 Для определения причины подобного «предпочтения», требуется выяснить, давалось ли имя при рождении или при изменении имени и по какому случаю. Обнаружить сколько-нибудь подробного исследования на данную тему, к сожалению, не удалось.

на восьми великих островов». Однако список островов, порядок и контекст, в котором они перечислены, в источниках разнятся.

Традиционно принято толкование слова «восемь» как понятия множественности, однако, рассматривая состав Оо-ясшш-куни, мы обнаруживаем перечисление 8 вполне конкретных островов, разных в разных источниках104. Во всех письменных памятниках речь идет именно об островах, даже некоторые области Хонсю (основного острова) воспринимались составителями текстов как острова, а не как части большой суши. В этом можно увидеть смешение понятий остров/полуостров (бухта/дельта реки), поскольку основное расселение на архипелаге происходило по долинам рек, дельты которых были велики. Кроме того, просматривается и влияние дискретности освоения пространства, осуществлявшегося в основном со стороны побережья. Многие топонимы сохранили в своем составе элемент сима - «остров» (Кагосима, Мукаидзима и др.)105, что лишь подтверждает идею Л. Февра, что «остров - это цепь берегов».

Различие представлений о составе цепи островов подтверждается и наличием разных вариантов описания рождения земли или островов. Так, в области Идзумо, согласно «Идзумо-фудоки», земля создавалась при совершении кунибики, и создателем выступало местное божество, а не боги Идзанаги и Идзанаги. Представляется важным, что в рассказе о творении земли и в официальном общегосударственном, и в сохранившемся локальном варианте Идзумо, несмотря на разные способы творения, речь идет о создании островов, из которых затем создается Оо-яснма-куни.

Рассматриваемые письменные источники указывают на бытование разных концепций пространства, однако в основе всех лежит представление об острове — небольшой части суши, окруженной морем или океаном, как главной составляющей пространства.

104 В статье «Большого словаря национальной истории», посвященной Нихон, говорится что представление о компактной территории государства сложилось около VII в. и получило название Оо-ясима-куни. Это образное название отражало представление о множестве островов, составляющих территорию, но одновременно и указывало на весьма конкретные острова Хонсю, Сикоку, Кюсю, Авадзи, Оки, Цусима, Ики, Садо. Однако на острове Хонсю границы государства не включали его северо-восточной части, провинций Муцу и Дэва. Освоение этих земель происходило в периоды Нара-Камакура, лишь к XVI в. японцы продвинулись к южной части острова Хоккайдо. (Кокуси дайдзитэн. Т. 11. С. 104).

105 Подробный анализ современных топонимов, имеющих в своем составе элемент сима — «остров», в данном исследовании не проводился. Однако, представляется, что он может дать интересные результаты, в частности, о процессе изменения ландшафта.

Путь на материк. Одной из наиболее ранних форм географических описаний были описания пути. Как отмечает A.B. Подосинов, «описание пути было одним из самых излюбленных жанров античной географической литературы. ...Принцип «описания пути» оказался не только чрезвычайно живучим и как форма восприятия пространства, и как литературный жанр»106 вплоть до позднего средневековья, но и получил распространение в самых разных культурах.

В поэтическую антологию «Маньёсю» включены циклы песен - описаний пути в разных частях архипелага, как на северо-востоке, так и на юго-западе. Одним из важнейших представляется путь на материк, пролегавший по Внутреннему Японскому морю и соединявший Японский архипелаг с государствами Корейского полуострова и с Китайской империей. Путь, по которому, по меньшей мере, с IV в. переправлялись переселенцы из материковых государств (кикадзин), шли военные корабли государя Тэнти, боевые суда корейского государства Силла, осуществлялись регулярные посольства (с начала VII в.), буддийские паломничества, что позволило молодому японскому государству включиться в единое культурно-политическое пространство Восточной Азии.

«Сёку нихонги» отмечает, что 28 дня 2-й луны 8-го года Тэмпё (736) главой посольства в Силла был назначен чиновник пятого ранга низшей ступени Абэ-но Асоми Цугумаро и что через два месяца миссия получила высочайшее указание отправляться в путь107. Во время плавания на материк члены этого посольства сложили 145 песен, которые включены в XV книгу «Манъёсю». Песни, сложенные ими на материке, как полагают исследователи, не сохранились108. Представляется, что подробнейшее описание пути из японской столицы в корейское государство Силла и обратного маршрута в столицу по пунктам следования близки по жанру античным и западно-европейским (периплы и периегесы - морские и сухопутные дорожники).

В списке песен XV книги, предваряющем собрание, подробно перечисляются пункты, в которых останавливались корабли посольства. Авторы песен или, скорее, составители антологии еще раз зафиксировали в дзёси — своего рода комментариях, предваряющих стихотворения, — часто с уточняющей локализацией, пункты, через которые

106 Подосинов A.B. Ex Oriente Lux! Ориентация по странам света в архаических культурах Евразии. М.: Языки русской культуры, 1999. С. 599.

107 Сёку нихонги. [735] Тэмпё 8-4-18.

108 Локализация пунктов маршрута проведена на основании данных географических комментариев «Манъёсю». Сер.: Нихон котэн бунгаку дзэнсю. Т. 9. С. 21. «Манъёсю». Сер.: Син Нихон котэн бунгаку тайкэй. Т. 3. С. 385.

пролегал маршрут. Зная о том, что древние японцы верили в магию слова (<котодама), можно предположить, что складывание песен во время остановки было одним из элементов ритуала, обеспечивающего благополучие путешествующих109, а содержание дзёси, добавленных при записи текста антологии, возможно, свидетельствует о том, что члены посольства по возвращении были обязаны представить «отчёт», в котором, в частности, указывали время и условия прохождения тех или иных отрезков пути.

Таким образом, прописанный в песнях антологии маршрут можно проследить и по современной карге: бухта Мука, или бухта Оотамо-по MUify, —[Минумэ, остров Авадзн, бухта Акаси, остров Иэдзисииа] — Таыа-но ура (бухта Яшмовая) - Камцсима (Остров богов) - бухта Наган в уезде Мицуки в стране Бинго - бухта Кадзахая - Нагато-ио сима провинции Аки - бухта Нагато - бухта Марифу - Иваи-сима (Остров молитв) - пролив Наруто у острова Оосима - бухта Кумагэ - Саба-но ва-танака — бухта Вакума - Цукуси-муроцуми - Кара-томари - Хикицу-томари — пристань Комасгша — острова Ики — бухта Асадзи — бухта Та-каснкн. Думается, что столь подробное описание пути отражает его культурное, политическое и хозяйственное значение. На маршруте располагались как важные святилища, так и первые рынки, археологические раскопки которых свидетельствуют о связях молодого японского государства с государствами Корейского полуострова, Китаем, Индией"0.

Ориентационная система. Как отмечают японские исследователи, несмотря на то, что система территориально-административного деления была заимствована из Китая, в Японии она приобрела определенную специфику. Так, если в Китае это понятие подразумевало столичную область, то в Японии столицы (резиденции императора) иногда размещались за пределами области (столица Оцу в провинции Ооми в 667 г.111), однако особая значимость области от перемещения столицы не менялась. Представляется справедливым утверждение, что область Кинай определяла границы территориального проживания главных родов (тюо сидзоку), властные полномочия которых

109 Ермакова Л.М. Речи богов и песни людей. С. 77-78, 110-111.

110 Подробно см. Нихон сёки-но сэкай (Мир «Нихон сёки»). Ред. Накамура Сюя. Токио: Сибункаку сюппан, 1996. С. 202-210. Уми-о коэтэ-но корю (Культурные связи, пересекающие море). Серия: Нихон-но кодай (Древняя Япония) 3. Ред. Ообаяси Тарё. Токио: Тюокоронся, 1995. С. 171-217.

111 Государь Тэнти перенёс столицу в провинцию Ооми в условиях возможной агрессии с материка.

ш Кокуси дайдзитэн. Т. 4. С. 172.

сформировались еще до эпохи Рицурё, что придавало ему особое значение в территориально-административной системе';2'. Таким образом, можно с достаточной уверенностью утверждать, что район Кинай являлся административным и сакральным центром молодого государства.

Все земли за пределами Внутренней области были разделены на 7 до — округов. И тогда вся территория страны стала обозначаться как Кинай и семь округов-до (Киситидо). В этом территориальном делении Кинай был центром113.

Однако законодательные своды не дают оснований говорить о том, что уже в первой половине VIII в. официально сформулированное административное деление существовало на всей территории государства в полном объёме.

Система дорог, соединявших центральную область с основными регионами архипелага, была создана в эпоху Нара. Название дорог и областей совпадает, хотя окончательные границы округов, вероятно, были определены только в X в. в «Энгисики», когда были впервые названы провинции, входящие в их состав114.

Таким образом, центром «государственной» разметки пространства был Кинай, от которого исходило 6 лучей: Токайдо, Тосандо и Хокурикудо на северо-востоке и Санъиндо, Санъёдо, Нанкайдо на юго-западе. В «Нихон сёки» упоминаний «дорог/округов» в сравнении с упоминаниями центра мало, и они указывают скорее направления, чем территории, в то время как в хронике «Сёку нихонги» (797) возрастает частота упоминаний всех «дорог/округов», меняется и их количественное соотношение с центром.

Хотелось бы подчеркнуть, что в хрониках отражен не только процесс оформления территориальной, но и ориентационной системы, в которой определяющими были восточное направление и ориентация по оси восток-запад, а северное и южное направления были не столь значимы. Первоначально западное направление, видимо, ассоциировалось с Санъин и Санъё, показывая, как и на востоке, не точку, а линию горизонта. Остров Цукуси"5, впоследствии получивший название округа Сайкай, сохранил внутри себя иную ориентацию, центром которой была северная часть острова, где располагалось главное управление области (Дадзайфу), функции которого были сопоставимы с функциями большого государственного совета с особым вниманием к свя-

113 Кокуси дайдзитэн. Т. 4. С. 172.

114 Энгисики. Т. 2. С. 559-567.

115 Нихон сёки. [685] 14-9-15.

зям с материком. Ориеитационная система север-юг на южном острове, сохранившаяся и в X в., видимо, свидетельствует о более сильном влиянии материковых представлений, а также о «самостоятельности» региона116, хотя со временем Сайкай явился как бы продолжением «сливающихся» на юго-западной оконечности острова Хонсю Санъиндо и Санъёдо. Графически лучи до — «дорог» образуют шестиконечный косой крест. «В числе древних графем есть такие, которые читаются как «шесть сторон света»... Солнце восходит не точно на востоке и западе, а в довольно широких пределах восточной и западной сторон горизонта. Если отметить на горизонте крайние точки восхода и захода солнца, а именно восход и заход в дни летнего и зимнего солнцестояния, то эти четыре направления вместе с направлениями на север и юг, разделят окружность горизонта на шесть примерно равных частей»117.

Как в «Манъёсю», так и в «Нихон сёки» встречаются свидетельства, указывающие на структурирование пространства по сторонам света. К правлению государя Сэйму, считающегося главным территориально-административным устроителем японского государства118, относится указ о территориальном делении, в основу которого положена система ориентации119.Этот пример, иллюстрирует процесс осмысления и оформления ориентационных представлений в терминах китайской философии. Однако, думается, что в заимствованную оболочку стремились поместить уже существовавшие автохтонные представления.

Членение пространства на центральную область Кинай и шесть до, (Сайкайдо самостоятельного луча не образует, являясь продолжением Санъиндо и Санъёдо), представляющее собой косой крест, подчёркивает идею центра и основных направлений, идущих от центра. Крест символизировал упорядоченность пространства, указывая четыре стороны света120, а «центр соотносится с сакрально-политическим фокусом мирового пространства, персонифицированным правите-

116 Simonova-Gudzenko Е. «Kuni-no miyatsuko hongi». «International Conference. Japan Phenomenon: Views From Europe». M. 2001. P.191.

117 Голан А. Миф и символ. M.: РУССЛИТ, 1993. С. 150.

1,8 В «Куни-но мияцуко хонги» география назначений куни-но мияцуко — «управителей провинций» в правление государя Сэйму охватывает земли северной части острова Кюсю, восточного побережья Сикоку, части северовосточного побережья и побережье Внутреннего японского моря, образуя морскую границу государства; сухопутная же проходила по северной границе земли Митиноку, на юге - Цукуси и Тоёкуни. См. Диссертация. Глава 4, раздел 5; «Синто. Путь японских богов». Т. 2. С. 105-106.

119 Нихон сёки. С. 256.

120 Шовень цзецзы (Словарь толкующий письмена и иероглифы). Пекин. 1990. С. 50. Цит. По Зиновьев Г.В. О категории «талант» в китайской традиции / Вестн. Моск. Ун-та. Сер. 13. Востоковедение. 2001. №3. С. 38.

лем, и ассоциируется прежде всего с царской резиденцией и столицей»121. Однако если китайская модель делила пространство на 5 частей (5 элементов), то восьмеричное деление (Кинай и 7 до), имеющее в основе шестиконечный крест, вероятнее всего, является автохтонным. Идея креста / перекрестья была очень сильна в японской культуре с древних времен, что нашло выражение как в почитаемых там божествах, так и в комплексе магических обрядов на перекрестье дорог.

Древняя ориентационная система, которая проявлена в раннем административном делении, продолжала существовать и в X в. Так, в «Энгисики» в норито «На-но мацури-но котоба» («Слова в праздник изгнания демонов болезней») называются «оконечности» японского государства: на востоке - Митиноку (северо-восток острова Хонсю), на западе — Ботика (острова Гото на восточной части Кюсю), на юге — Toca (провинция на юге острова Сикоку), на севере - Садо (остров в Японском море у северо-западного побережья острова Хонсю)122. Мы видим, что крест утратил два луча, но порядок перечисления границ страны свидетельствует о сохранении прежней ориентации (главная ось проходит с востока на запад). При этом за пределами «видимости» оставалась та часть Хонсю, которая была расположена севернее острова Садо, и расположенная южнее острова Сикоку часть острова Кюсю. Видимо, ко времени составления данного норито эти части архипелага еще не были освоены (практически и символически)123.

Таким образом, вероятно, можно говорить о том, что в VIII в. 6 дорог, идущих от центра, образующих косой крест, были не просто коммуникационной системой, но и системой координат, помогающей ориентации как в реальном, так и в символическом пространстве.

На превалирование солярной ориентации в японской пространственной модели обращают внимание многие исследователи. В работах японских ученых подчеркивается деление архипелага на Восток и Запад, указываются существенные отличия Восточной и Западной Японии (этнические, лингвистические, культурные и хозяйственные).

Ориентационная система существовала на Японских островах издавна, без нее жители архипелага не могли бы охотиться, плавать по Внутреннему морю, передвигаться по архипелагу, но оформлена она была лишь в VII-VIII вв. в категориях китайской философии и картог-

121 Кравцова М.Е. Поэзия вечного просветления. СПб.: Наука, 2001. С. 138-139.

122 Норито. Сэммё. Пер. Ермаковой JI.M. М.: Наука, 1991. С. 131.

123 Kazutaka Unno. Cartography in Japan / Cartography in the Traditional East and Southeast Asian Societies. Chicago&London: The University of Chikago Press, 1986. Vol. 2. Book 2. P. 366.

рафии. В этом проявился свойственный японской культуре, уже вполне сложившийся к этому времени механизм заимствований, когда в иноземной культуре выбиралось и адаптировалось (материковая форма наполнялась автохтонным содержанием) явление или представление, наиболее соответствующее собственным понятиям. Кроме того, предлагаемая трактовка 7 до помогает ответить на один из вопросов, поставленных современными японскими исследователями: почему 7 трактов с почтовыми станциями были определены главными государственными дорогами124.

Первое системное описание пространства архипелага, в котором воплощена концепция системы координат «семи областей», обнаруживается в «Куни-но мияцуко хонги» — «Описании управителей «провинций» (10-м, заключительном свитке «Сэндай кудзи хонги» — «Основных записей о деяниях прошлых эпох» — 839-936 гг.).

В «Манъёсю» составители антологии стремились показать максимально большое пространство архипелага, представить его единой территорией государства — от северо-востока (Адзума) до юго-запада (Дад-зайфу). Однако на деле, как мы видели, оно не было монолитным, а представляло отдельные районы, соединенные связями разной степени прочности с центром. В официальной хронике задача авторов заключалась в утверждении исконной власти рода государя, что предопределило показ процесса освоения земель (центра в первую очередь как места пребывания государя, и Восточного края, активное хозяйственное освоение которого центральной властью относится к VIII в. — времени составления памятника). Сохранившиеся в «Нихон сёки» первые упоминания о составлении карт-планов125 не имеют документальных подтверждений, наиболее ранним свидетельством картографической работы являются планы земельных наделов и владений VIII в., указов же о создании общей карты страны не встречается. Представление о едином географическом пространстве государства сложилось, вероятно, к X в. и было зафиксировано в «Энгисики» (905-927 гг.). До этого в «Синсэн сёдзиро-ку» (815 г.) была утверждена иерархия знатных родов, а в «Сэндай кулзи хонги» была впервые сформулирована концепция географического пространства государства. До IX в. существовали центр и отдельные области, формально составлявшие единое культурно-государственное пространство, но фактически остававшиеся самодостаточными.

114 Накамура Тайити. Кодай кокка то кэйкаку доро (Древнее государство и проектированные дороги). С. 51.

125 Нихон сски. [646] Тайка 2-8-14; [684] 13-4доп.-11. Сёку нихонги. [738] Тэмпё 108-26; Нихон коки. [796] Энряку 15-8-21.

Выработка концепции государственного пространства была одним из характерных признаков особого периода развития, который переживала японская культура в IX - первой половине X вв. Завершение этапа освоения материковой культурной информации потребовало самоидентификации. В это время формировались собственные модели в разных областях жизни: институт политического господства дома Фудзивара126 — в верховной власти, сёэн (частное владение) — в землевладении, синто-буддийское сосуществование — в духовной жизни. Требовала изменения и социальная структура, претерпевшая сильные искажения, поскольку более высокое положение в государственной иерархии заняли рода иммигрантов, а положение внутри местной знати характеризовалось соперничеством между знатными родами, связанными с принадлежностью к «новой» династии Кэйтай-Ким-мэй и «средней» династии Одзин. Вероятно, создание «Такахаси удзи буми» (789), «Когосюи» (807), «Синсэн сёдзироку» (815) было в значительной степени реакцией на изменения в иерархии родов. Однако всем знатным родам, а утратившим свои былые позиции в первую очередь, было важно не только утвердить свое положение в иерархии знатности и влияния, но и обосновать свои исконные, со времен богов, права на земельные владения. Учитывая характер верований (обилие местных божеств), составление списка куни-но мияцуко с генеалогиями позволяло «подверстать» в единый мифологический пантеон и местных божеств. Включение местных локальных божеств в генеалогическое древо мифологического пантеона являлось бесспорным доказательством древности и знатности происхождения провинциального рода, и обеспечивало ему исконное право на владение землей. Тем более, что одной из важнейших функций куни-но мияцуко было почитание местных божеств.

Для родовой знати важно было утвердить права владения на всей известной территории, хотя и в VII в. в центральной области не были точно известны границы владений внутри округов Токайдо и Tocando, что подтверждается данными хроники «Нихон сёки», в которой в описании правления государя Тэмму говорится без уточнения:

Аналогично авторам средневековых описаний географического пространства других стран, составители «Куни-но мияцуко хонги» пользовались, видимо, существовавшими описаниями земель в раз-

126 Дальнейшее развитие системы дуальной власти, основанной на приоритете мат-рилокальной системы родства. Введение должностей сэссё при малолетних императорах и кампаку при взрослых, эти должности могли занимать исключительно представители дома Фудзивара.

пых источниках и таким образом составляли «карту владений на всем архипелаге», то есть они, вероятно, либо ориентировались в пространстве при помощи так называемой «ментальной карты»127, либо имели карты-планы отдельных областей архипелага, изготовленные по правилам китайской картографии того времени128.

Список литературы.

Приложение включает информационно-статистические таблицы, диаграммы, карты, иероглифические списки провинций и уездов, списки управителей провинций.

На защиту выносятся следующие положения и выводы, сформулированные в заключении.

1. В современном мировом японоведении, как национальном японском, так западноевропейском и российском, отсутствуют комплексные исследования историко-географических представлений жителей японского архипелага. Методика исследования письменных памятников, основой которой является база данных географических объектов, позволяет проводить многоаспектное исследование, и интерпретировать полученную историко-культурную информацию.

2. Особенностью ментальности островного народа является её двойственный характер, выражающийся в пристальном внимании к себе самим, к собственному пространству обитания и в постоянном интересе к широким морским просторам и далеким мирам. Дуализм мышления проявляется в автохтонной мифологичное™ и одновременно в привнесенном из Китая рационализме, в островном политеизме и включении в дальневосточную цивилизацию.

3. Пространственные представления Японии VII-IX вв. иллюстрируют одно из главных понятий японской ментальности ути/сото (внутри/вне). Разделение государственного пространства на «центр» -ути и «периферию» — сото.

4. Исследование по предложенной методике подтвердило существование на японском архипелаге в период VII-IX вв. обособленных районов заселения, существование которых обосновано данными археологических и письменных источников, и одновременно позволило увидеть картину в целом, а не в отдельных ее частях. Это положение не ставит под сомнение существование в VII-VIII вв. в районе

'"Джаксон Т.Н. Подосинов А.В. Норвегия глазами древних скандинавов: к вопросу о специфике древнескандинавской ориентации по странам света / Другие средние века. М.-СПб.: Университетская книга, 2000. С. 113-132.

123 Kazutaka Unno. Cartography in Japan / The History of Cartography. Chicago & London: The University of Chicago Press, 1986. Vol. 2. Book 2.

Кипай сильной центральной власти, а лишь свидетельствует о возможности существования дискретного пространства государства даже в периоды централизации.

5. Дискретный характер территории государства усиливает значение создания развитой сети водных и сухопутных путей сообщения. Исследование базы данных, а также текстологический анализ письменных источников выявил, а в ряде случаев подтвердил, существование развитой системы коммуникаций, как сухопутной так морской и речной.

6. Исследование позволило выделить пространственные приоритеты жителей японского архипелага, которые равномерно распределились между природными (бухты, реки) и рукотворными (уезды, дворцы) объектами.

7. Японской культуре свойственней механизм инокультурных заимствований с их последующей адаптацией, когда материковая форма наполнялась автохтонным содержанием.

8. Формирование сакрального пространства происходило в формах и границах «императорского мифа». В автохтонные представления о священном включались привнесенные верования и связанные с ними ритуалы, формировался своеобразный механизм допуска иноземных представлений в существовавший на островах комплекс.

Основные положения диссертации опубликованы в следующих работах:

1. Симонова-Гудзенко Е.К. История Японии с древнейших времен до 1868 года. (В соавторстве с Грачевым М.В., Жуковым А.Е., Лещен-ко Н.Ф., Маркарьян С.Б., Молодяковой Э.В., Мещеряковым А.Н., Навлицкой Г.Б., Чегодарь Н.И.) М.: ИВРАН, 1998. - 41,3 п.л./ 5,6 п.л. (Раздел 1, часть 3, с. 175-218; раздел 2, ч.1, с. 219-273, ч. 3, с. 366-376.)

2. Симонова-Гудзенко Е.К. Япония VII-IX веков. Формы описания пространства и их историческая интерпретация. М.: Восток-Запад, 2005.-23,4 п.л.

3. Симонова-Гудзенко Е.К. The Poetical Anthology "Manyoshu" - a Different Approach to Historical Reconstruction. Вестник Московского универс. Сер. 13. Востоковедение. 2001. №1. С. 56-60. - 0,4 пл.

4. Симонова-Гудзенко Е.К. Особенности восприятия пространства в эпоху «Манъёсю» / Культура Японии. М.: Крафт +, 2001. С. 103118. — 0,5 п.л.

5. Симонова-Гудзенко Е.К. Методика упорядоченного списка на примере создания базы данных географических объектов средневе-

ковой Японии по письменным источникам VIII в. (в соавторстве с Ждановым В.В.) Вестн. Моск. Ун-та. Сер. 13. Востоковедение. 2002. №1. С. 40-55.-0,8 п.л

6. Симонова-Гудзенко Е.К. Ками и космогония / Синто. Путь японских богов. СПб.: Гиперион, 2002. ТА. С. 70-87. - 1 п.л.

7. Симонова-Гудзенко Е.К. Когосюи / Синто. Путь японских богов. Статья, перевод, комментарий. СПб.: Гиперион, 2002. Т. 2. С. 7184, 396-426. - 2, 2 п.л.

8. Симонова-Гудзенко Е.К. Сэндай кудзи хонги / Синто. Путь японских богов. Статья, перевод, комментарий. СПб.: Гиперион, 2002. Т. 2. С. 101-127,426-436.-2, 3 п.л.

9. Симонова-Гудзенко Е.К. Дзинносётоки / Синто. Путь японских богов. Статья, перевод, комментарий.СПб.: Гиперион, 2002. Т. 2. С. 226-239, 483-490. - 1,3 п.л.

10. Симонова-Гудзенко Е.К. Ориентационная система в Японии VII-X вв. на примере первого территориально-административного деления /Япония. Путь кисти и меча. 2002. № 4. С. 20-25. - 0,5 п.л.

11. Симонова-Гудзенко Е.К. Топонимы в именах японских богов / Синто и японская культура. Труды VIII международного симпозиума международного общества синто. М.: МАКС Пресс, 2003. С. 34-41.-0,5 п.л.

12. Симонова-Гудзенко Е.К. Географическая определенность в художественной традиции средневековой Японии / Человек и Природа в духовной культуре Востока. М.: Крафт+, 2003. С. 563-573. -0,6 п.л.

13. Симонова-Гудзенко Е.К. Представление о географическом пространстве в раннесредневековой Японии и России / Россия и Япония: диалог культур и народов. Материалы международного симпозиума. М.: Наталис, 2004. С. 40-52. - 0,5 п.л.

14. Simonova-Gudzenko Е. «Kuni-no miyatsuko hongi» / «International Conference. Japan Phenomenon: Views From Europe». Moscow, 2001. P. 186-192. - 0,4 п.л.

15. Симонова-Гудзенко Е.К. Сёки тюсэй-но нихон то росия-ни окэру тиритэки кукан-но хёсё (Географические образы Японии и России в раннем средневековье) / Букё бунка кэнкёдзё киё. Рюкоку дайгаку. (Журнал института исследований буддийской культуры университета Рюкоку). № 42. 2003. С.1-10. - 0,7 п.л.

Подписано в печать 17.11.2005 г. Печать РИЗО. Тираж 100 экз. Усл.печ.л. 3,75. Заказ № 088. Отпечатано на базе Издательского центра ИСАА при МГУ Москва, ул. Моховая, 11

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Симонова-Гудзенко, Екатерина Кирилловна

Введение

Глава 1. Источники и историография.

1. Источники.

2. Японская историография.

3. Западная историография.

4. Отечественная историография. 62 Выводы

Глава 2. Методика исследования и её результаты.

1. Общая характеристика методики составления 74 Базы данных географических названий.

2. Определение признаков.

3. Формально-количественная характеристика 103 географических объектов. Шесть районов заселения.

4. Совпадение по трём письменным источникам.

5. Эффективность методики. 139 Выводы

Глава 3. Историческая интерпретация географических объектов.

1. Куни.

2. Дороги.

3. Заставы.

4. Район Адзума. 185 Выводы

Глава 4. Формы описаний географического пространства архипелага.

1. Топонимы в именах богов, императоров и 222 их родственников.

2. Оо-ясима-куни - Страна восьми великих островов.

3. Путь из Японии на материк.

4. Ориентационная система УП-Х вв. на примере 250 первого территориально-административного деления.

5. Карта описательная КУНИ-но МИЯЦУКО ХОНГИ 266 (Описание управителей областей).

Выводы

Введение диссертации2006 год, автореферат по истории, Симонова-Гудзенко, Екатерина Кирилловна

Человек издревле размышлял над проблемами протяженности пространства и течения времени. Историк, по природе своих занятий, оперирует временными промежутками, ведь история, говоря словами Марка Блока, - это изучение «человека во времени». Хочется добавить - и в определенном географическом пространстве. Тенденции исторического развития проявляют себя по-разному в той или иной части ойкумены. Человек определял, а затем организовывал окружающее пространство и себя в нем раньше, чем начал определять себя во времени.

Географическое положение, рельеф, климат страны, в которой живет народ, являются едва ли не главными факторами, влияющими на формирование этнического мышления, или, говоря точнее, геокультурных образов этноса, населяющего это пространство. Принадлежность народа к цивилизации, «излучающей» или «поглощающей» культурную информацию, также в значительной мере зависит от географического положения страны его обитания1. «История народа неотделима от страны, в которой он обитает. Необходимо исходить из того, что страна - это хранилище дремлющей энергии, которая изначально сотворена природой, но её использование зависит от человека»2.

Японский архипелаг с глубокой древности был своего рода мостом, соединявшим Азиатский, Американский материки и островной мир Тихого океана. По нему с глубокой древности перемещались различные этнические потоки, принимавшие участие в формировании японского этноса, проблема происхождения которого до сих пор остается дискуссионной. Она лишь переходит

1 Понятие геокультурного образа - системы наиболее мощных, ярких и масштабных геопространственных знаков, символов, характеристик, описывающая особенности развития и функционирования тех или иных культур и/ или цивилизаций в глобальном контексте введено Замятиным Д.Н. (Геокультура и процессы межцивилизационной адаптации / Цивилизации. Восхождение и слом. М.: Наука, 2003. С. 217.)

2 Vidal de la Blanche P. Tableau de la geographie de la France. P.1917. Цит по Бродель Фернан. Что такое Франция? М.: 1994. Т. 1.С. 230-231. в иную плоскость. В условиях доступности для изучения массового археологического и лингвистического материала речь уже идет, в первую очередь, о региональных особенностях Архипелага. Японские исследователи обращают свое внимание на историю и культуру народов, населявших север (остров Хоккайдо) и юг (острова Рююо) Архипелага - территорий, которые вплоть до XVII в. не входили в пространство японской государственности и потому не привлекали внимание ученых.

Конфигурация и размеры Японского архипелага - его протяженность с северо-востока на юго-запад, сравнительно небольшая ширина, горные массивы, разделяющие прибрежные долины - предопределили освоение со стороны побережья и развитие изолированных самостоятельных локусов. С глубокой древности на территории Архипелага получили развитие три хозяйственных уклада: горный - по преимуществу охотничий; равнинный - по преимуществу земледельческий; и прибрежный - по преимуществу рыболовный, между носителями которых существовали тесные связи (даже в силу фактической небольшой ширины территории), о чем свидетельствуют данные археологии. Большинство локусов имели выход к морю, горные и равнинные участки и, соответственно, были способны независимо развивать все три уклада, что со временем сделало их самодостаточными.

Шесть с половиной тысяч островов, составляющих архипелаг, а также географическая и хозяйственная независимость отдельных районов способствовали формированию представлений о суше как острове, обостренному чувству границы земной тверди и океана4, а сравнительно небольшие участки

3 См. Сер.: Кодай окэн то корю (Древняя Верховная власть и культурные связи). Токио: Мёся сюппан. 1994-1996. Т. 1-8. Нэмпё тидзу (Хронология. Карты). Токио: Ёсикава кобункан, 1997. Карта 5.

4 Как отмечает Л.М.Ермакова «граница острова обозначается через характерные признаки встречи моря с сушей -«край, куда лягушка долин доберется, предел, где соленый прилив остановится». Ермакова Л.М. Речи богов и песни людей. М.: Восточная литература, 1995. С. 83. суши предопределили важность связей между отдельными локусами и достаточно высокую мобильность жителей с древних времен.

Пути коммуникации - водные (по морю/озеру/реке) и сухопутные -связывали острова и изолированные районы достаточно тесно и создавали представление о пространстве раннего японского государства как дискретном, но не разорванном. Многочисленные описания путешествий свидетельствуют о существовании связей между изолированными частями архипелага, островами и материком, а также о достаточно высокой мобильности населения в УИ-1Х вв.

Путешествие, путь - это способ освоения пространства. «Географический образ путешествия уникален - в отличие от других географических образов в него включены механизмы осознания, осмысления пространства; внутри него есть собственный «двигатель». Поэтому путешествие само по себе географический метаобраз»5.

Можно сказать, что в большинстве культур географический объект, чаще всего топоним, является структурообразующим элементом исторического или псевдоисторического сообщения. Рассказывая миф, сказку, стихотворение или реальную историю японец всегда точно укажет место действия. Указанный им объект почти всегда можно обнаружить на географической карте. Кроме того, однажды введенные в контекст культуры географические объекты становятся местами поклонения, источниками вдохновения для многих поколений. Столь тщательная «проработка пространства» связана, видимо, с его островным характером, когда в условиях ограниченности суши точная локализация события или явления приобретает особое значение. Усилена эта особенность «высокой степенью оседлости», предопределенной хозяйственной деятельностью (поливное рисосеяние, рыболовство в прибрежных водах)6.

5 Замятин Д.Н. Геокультура и процессы межцивилизационной адаптации / Цивилизации. Восхождение и слом. С. 225.

6 Мещеряков А.Н. Культурные функции японских топонимов / Вестник РГГУ. Книга вторая. М.: РГГУ, 2000. С. 291.

В западноевропейской культурной традиции «географическая определенность» была важна в раннем эпическом творчестве (исландские саги, например). Вероятно, она сохраняла свое значение до тех пор, пока «имели священную силу» местные божества. Распространение христианства, нетерпимого к местным верованиям, принесло новую священную географию, с которой локальная география конкурировать была не в состоянии.

Высокие, чаще каменные, христианские храмовые строения, являясь структурообразующими элементами священной географии, одновременно, видимо, служили визуальными ориентирами, которые сравнительно легко было обнаруживать на преимущественно равнинном европейском ландшафте, на тех «более или менее обширных прогалинах», которые Жак Jle Гофф называет «экономическими, социальными и культурными ячейками цивилизации», поскольку «любой прогресс на средневековом Западе был расчисткой, борьбой и победой над зарослями, кустарниками и, если нужно было и если техническое оснащение и храбрость позволяли, над строевым девственным лесом - дремучей чащей Персеваля, selva oscura Данте» .

Буддийские храмовые строения на Японском архипелаге не смогли приобрести подобного значения визуальных ориентиров в силу обилия горных массивов и буйной растительности. Это в определенной мере способствовало сохранению «сакральной силы» автохтонных божеств, которая выражалась и в устойчивости культа древних могучих деревьев. Неофициальные названия ряда буддийских храмов включают в качестве элементов топонимы или топографические объекты, что, вероятно, подтверждает положение о высокой устойчивости местных верований. Так, в названия включались топонимы местностей, на территории которых располагались храмы (Асука-дэра, Икаруга-дэра, Хагивара-дэра), топографические признаки окружающего ландшафта (горы

7 Жак Ле Гофф. Цивилизация средневекового Запада. М.: Прогресс-Академия, 1992. С. 124.

- Исияма-дэра, водопады - Рёандзи-дэра и др.) и названия привлекающих к себе внимание красивых растений (мандариновое дерево - Татибана-дэра, камелия -Цубаки-дэра, мох - Кокэ-дэра и др.).

Буддийская сакральная география в японской традиции также рассматривалась через призму конкретного ландшафта. В одной из священных книг синкретической традиции сюгэндо «Сёдзан энги» («Сказание о горах») XII в. демонстрируется, что ее сакральная география конкретна, связана с реальными горными массивами архипелага (горы Кацураги, Касаги, Ёсино, Омилэ и др.). Горы издревле обладали особой высокой сакральностью, поскольку именно там пребывают или туда нисходят божества. В сюгэндо священные горы отождествляются с важнейшими мандалами, так на горы Оминэ переносится сакральная сущность важнейших мандал эзотерического буддизма Сингон -Мандал Мира Чрева и Мира Алмаза.

Не разработанные» собственные представления о внешнем мире были заняты буддийскими, что способствовало включению Японии в общее культурно-религиозное пространство Восточной Азии. В «Дзинносётоки» («История правильной преемственности божественных монархов») XIV в. в качестве доказательства древнего происхождения Японского архипелага указывается его расположение. Говорится, что «Присолнечная [Япония] расположена в середине океана, удалена от материка. И Дэнгё-дайси с северной горы, и Гомё-сосё из о

Южной столицы писали, что [Япония] - центральная земля, то есть земля Сямора между Южным и Восточным континентами. В сутре школы Кэгон говорится: «На северо-востоке океана есть гора. Она называется Конгосэн [Алмазная гора]». Похоже, что Ямато соответствует Конгосэн. Если так, то эта страна [Ямато] лежит в центре океана на северо-востоке и от Индии, и от Китая. И как земля,

8 Сямора - вероятно, это Чамара, о которой в «Абхидхармакоше» сказано следующее: «.Чамара и Авара [расположены] вблизи Джамбудвипы. Все они населены людьми». (Васубандху. «Абхирхармакоша». СПб.: Андреев и сыновья, 1994. С. 157). расположенная] в стороне, эта страна управляется государями божественного происхождения»9.

Географическая определенность в японской раннесредневековой историко-культурной традиции, вероятно, связана с анимистическими верованиями, с множеством коми, пребывавших повсеместно на архипелаге. Слово «каннаби» обозначало место, отмеченное присутствием божества, так назывались горы, рощи, местности. Словом «мимуро» в разных частях архипелага названы горы, на которых пребывают божества.

До создания общегосударственного мифологического пантеона каждая географически обособленная местность имела своих собственных коми природных явлений и объектов, хозяйственной деятельности, «отвечающих» за земледелие, рыболовство, общее «природное спокойствие», столь необходимое в условиях тайфунов, землетрясений и иных частых природных катаклизмов. Собственные имена местных коми почти всегда включали топоним того места, где они пребывали. Были божества гор Фудзи, Цукуба, Миеа, местностей Сарута, Суса и т.д. И сегодня местом пребывания Омономути-но оками, божества святилища Мива в Ямато, считается не собственно храм, а гора Мива, у подножия которой он расположен. Подобная жёсткая соотнесенность божества с определенным районом определяла границы действия его божественной силы, а называние божества в топонимическом коде с целью «подключения» его магических потенций было призвано обеспечить установление гармонических отношений в макрокосме 10 . Введение периферийных топонимов в общий культурный контекст, видимо, мыслилось способом «обуздать» мощную стихию местных божеств и свести их в единый государственный мифологический пантеон.

9 Дзинносётоки. Масу кагами (История правильной преемственности божественных монархов. Ясное зерцало). Сер.: Нихон котэн бунгаку тайкэй (Собрание классической японской литературы). Т. 87. Токио: Иванами сётэн, 1966. С. 45.

10 Мещеряков А.Н. Культурные функции японских топонимов. С. 296.

Известно, что японская письменная традиция сложилась на основе китайской классической литературы, образцы которой во множестве были завезены на острова в VI-VIII вв. В ней, служившей эталоном для древней Японии, упоминаемый пейзаж часто был далек от конкретности, что связано и с тем, что части Земли сопрягались с определенными секторами небосвода и небесными светилами, и с ранним натурфилософским осмыслением природы. Таким образом, конкретный географический объект, упоминаемый в стихотворении, скорее всего, не играл той структурообразующей роли, как в японской поэзии.

В литературной и историографической традиции Китая детально разработанная и канонизированная система жанров не допускала или почти не допускала их смешения, в то время как в ранней японской традиции границы жанров были не всегда четкими. Если в классической китайской традиции первые описания местностей, «ди ли чжи», появились до начала нашей эры, то в ранней японской письменной традиции самостоятельные географические жанры представлены в VIII в. лишь «фудоки» - географическими описаниями провинций. В остальных случаях географические по характеру тексты составляют либо части родовых хроник в виде скрытых (зашифрованных) текстов, фиксирующих пространственные представления об архипелаге («Куни-но мияцуко хонги»), либо сакральные тексты, преимущественно буддийской географии (мандалы или повествовательные описания, например, «Сёдзан энги»).

Бурное развитие самостоятельных географических жанров начинается сравнительно поздно - около XVII в., что, вероятно, было обусловлено наступлением относительно спокойного времени после объединения страны, развитием инфраструктуры и повышением мобильности населения. Именно к этому времени относится развитие списков мэйсё - достопримечательностей провинций и создание первых путеводителей для паломников. Принцип отбора достопримечательностей осуществлялся типичным для дальневосточной традиции способом выборки упоминаний в письменных источниках предыдущих эпох. Представляется, что эти списки до некоторой степени можно считать развитием жанра фудоки (составлялись вплоть до XVIII в.) и основой развивающегося по сей день краеведения.

Целью диссертационной работы является исследование представлений о географическом пространстве Японского архипелага на материале литературных и исторических письменных памятников VIII - начала IX вв. и выработка методики проведения таких исследований. В рамках исследования были поставлены следующие задачи: выяснить степень изученности темы как в национальной японской, так и в мировой историографии; разработать структуру и создать Базу Данных географических объектов (далее БД) на материале основных японских письменных источников VIII - начала IX вв.; дать формально-количественную характеристику географических объектов и определить основные составляющие пространственных представлений образованного японца VIII века; осуществить историческую интерпретацию следующих географических объектов: купи (страна, провинция, земля), район, дороги, заставы; выявить формы описаний географического пространства архипелага в ранних письменных памятниках; реконструировать некоторые особенности мышления жителей японских островов VII-IX вв., связанные с пространственными представлениями.

Для проведения исследования были выбраны три разных по жанру источника, принадлежащих разным авторам. Это поэтическая антология, государственная хроника и сборник буддийских преданий (сэцува). Авторами-составителями этих памятников были представители родовой аристократии, в первую очередь рода Отомо, формирующейся служилой знати, которой покровительствовал возвышающийся род Фудзивара, и буддийского духовенства, стремящегося определить свое место в элите молодого государства Ямато. Время их составления - VIII - начало IX века. Эти три источника демонстрируют главные составляющие японской культуры: автохтонную - «Манъёсю»; китайскую, государственную - «Нихон сёки» и буддийскую - «Нихон рёики». Каждый из названных источников, являясь порождением композитной культуры, неоднороден и включает в той или иной степени все названные составляющие. Общим для них является география архипелага. Можно предположить, что четкая локализация разнокультурных явлений и событий была способом их адаптации и создания единой культурной ткани. Подобный способ адаптации, вероятно, объясняется особым «островным отношением» к окружающему пространству, поскольку «остров - это, прежде всего, разрыв пространства, это порванная связь с остальным миром, а значит пространство в его чистом виде, вне времени и места, квази-священное пространство»11.

Три рассматриваемых памятника положили начало формированию основных литературных жанров - поэтической антологии, исторической хроники, сборников буддийских легенд. Пионерский характер этих памятников предопределил отсутствие «чистоты жанра» и сильный мифо-фольклорный элемент. Думается, что подобная «незавершенность» формы даёт исследователю обширный материал для реконструкции пространственных представлений образованного жителя японского архипелага VII -VIII вв. - времени оформления первого централизованного государства. Этот процесс характеризовался осмыслением и фиксацией происходящего, что нашло отражение в письменных источниках. В их состав вошли мифо-летописный свод «Кодзики» (712 г.), официальная историческая хроника государства «Нихон сёки» (720 г.), Bonnemaison Joel. Lieux absolus, lieux d'absolus - approche de l'insularité océanienne / Colloque international. Brest. 15-17 novembre 1989. Brest: CROEMI, 1991. P. 41-46. географические описания районов Японии «Фудоки» (первая половина VIII в.), свод законов «Тайхорё» (700-757 гг.), поэтические антологии «Кайфусо» (751 г.) и «Манъёсю» (вторая половина VIII в.).

Буддизм рассматривался создателями японского государства в качестве учения, гарантировавшего его расцвет. Авторы официальных исторических анналов стремились показать победу буддийского учения на архипелаге. Первым письменным памятником, в котором нашли отражение буддийские представления о пространстве Японских островов, были составленные в первой трети девятого века «Нихон рёики».

В БД были включены топонимы, встречающиеся в трех указанных памятниках VIII - начала IX вв. Разный жанр, разный взгляд авторов-составителей предопределили внесение в них многообразной информации, анализ которой позволяет реконструировать историю не только центральной части архипелага (столичной области), но и других, иногда весьма удаленных, районов. БД позволяет рассмотреть имеющуюся в письменных памятниках информацию комплексно, составив из упоминаний географических объектов, событий экономической и социальной истории, истории культуры, религии сложную многослойную картину жизни Японии VII-VIII вв.

Диссертация не претендует на исчерпывающий анализ всех связанных с данной проблематикой вопросов и смежных тем. Некоторые вопросы, затронутые в исследовании, требуют более глубокой проработки. Процесс реконструкции реалий ментальное™ древности и раннего средневековья крайне сложен, поскольку археологические источники материальны и мало информативны, с точки зрения интерпретации особенностей мышления, а письменные памятники всегда идеологичны.

Научная новизна и оригинальность диссертации заключается в создании методики исследования и решении с её помощью проблемы исторической интерпретации представлений о географическом пространстве Японского архипелага в VII-VIII вв. Диссертация представляет собой первое в отечественной и зарубежной науке обобщающее исследование представлений о пространстве обитания жителей Японских островов VII-VIII вв.

Предлагаемая методика исследования состоит из следующих этапов:

1. Создание информационной таблицы (базы данных) географических объектов, определенной для исследования одного или нескольких источников. Современные реляционные базы данных и, прежде всего, «Access» и «Excel» позволяют проводить накопление информации, т.е. упорядочивать «источник» в виде информационных таблиц по определенным признакам, например, по географическому.

2. Проведение количественно-частотного анализа собранной в БД информации.

3. Построение графиков и диаграмм по полученным в результате количественно-частотного анализа результатам, на основе которых проводится конкретное исследование. В предлагаемой работе количественно-частотному анализу были подвергнуты провинции и географические объекты. Были выбраны провинции как с высокими показателями общего количества, частоты упоминаний, так и с высокой подробностью описания (количество видов объектов).

4. Конструирование запросов в БД как по результатам количественно-частотного анализа, так и на выявление совпадений по трем, двум источникам, а также необычных результатов.

5. Привязка географических объектов к современной карте методом компьютерного наложения калек провинций древней Японии на современные географические карты или схемы.

6. Историческое описание провинций и областей на основании структурированной информации, которую дают запросы, с использованием контекста источников и всех возможных материалов.

Хотелось бы подчеркнуть, что БД есть живая, постоянно изменяемая система, в которую не только можно добавлять информацию к существующим уже единицам (в нашем случае - географическим «объектам»), но также добавлять поля (новые письменные источники или признаки), строки (объекты), уточнять имеющиеся данные. В исследовании продемонстрированы лишь некоторые возможности работы с БД подобного типа.

Новизна диссертации состоит в использовании новейших информационных технологий, позволяющих систематизировать и обобщать большой массив фактического материала.

В современной японской науке преобладают исследования отдельных, выделенных ландшафтом и/или культурными особенностями территорий, в то время как разработанная методика позволяет увидеть проблему широко будь то отдельный вид географических объектов (бухты, дороги и др.) или географические представления в целом.

Предлагаемая методика позволяет осуществлять как исследование географических представлений отдельных культур, так и проводить сравнительные исследования, например славянской (русской) и японской

12 топонимики , сопоставление с исторической географией Скандинавии (на материалах эпоса) и др.

Практическая значимость работы заключается в том, что содержащийся в диссертации фактический и документальный материал может найти применение при написании работ по древней, раннесредневековой истории и культуре

2Симонова-Гудзенко Е.К. Представления о географическом пространстве раннесредневековой Японии и России / Россия - Япония: диалог культур народов. Материалы международного симпозиума. М.: Наталис, 2004. С. 40-52.

Японии, а также в учебном процессе на исторических факультетах и в учебных заведениях востоковедного профиля при чтении как общих курсов по истории стран Азии и Африки в древности и средневековье, так и специальных курсов по истории и культуре Японии, при разработке программ, учебников и учебных пособий для изучающих соответствующий период истории стран Дальнего Востока.

Эффективность предлагаемой методики была проверена полевыми исследованиями во время командировки в Японию в 2002-03 гт. и показала, что анализ топонимов VII-VIII в., собранных в БД, позволяет осуществлять не только синхронную историко-культурную интерпретацию, но и увидеть особенности сохранения топонимов на протяжении длительного времени и в ином историческом контексте.

Диссертация состоит из вступления, четырех глав, заключения, списка источников и литературы и приложения.

Во вступлении формулируется тема исследования, её актуальность, научная новизна, практическая и научная значимость.

Первая глава посвящена анализу источников и литературы, истории изучения проблемы в национальной японской, зарубежной и отечественной науке.

В главе второй описана методика предлагаемого исследования - создание БД географических объектов, а также дается формально-количественная характеристика собранных данных.

В третьей главе даны примеры исторической интерпретации на основе анализа БД признака купи, дороги, застава, а также района (Восточный край).

Четвертая глава посвящена различным формам описания географического пространства архипелага: топонимы в именах богов и государей; понятие Ооясима-куни - Страны восьми великих островов; путь на материк; ориентационная система; описательная карта.

В заключении сформулированы основные выводы, полученные в результате исследования.

Приложение включает информационно-статистические таблицы, диаграммы, карты, иероглифические списки провинций и уездов, списки управителей провинций, а также списки топонимов куни, дорог, застав, Восточного края.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Представления о географическом пространстве архипелага в письменной культуре древней Японии VII-IX вв."

Выводы

Как и в большинстве культур, у японского народа представления о географическом пространстве обитания были наиболее ранними. Островной характер территории, видимо, предопределил более пристальное внимание к близлежащему пространству. Созданная БД географических объектов, структурировавшая массив древних топонимов, способствовала выявлению ранних форм географических описаний. Топонимы включены в имена богов, позже - в имена легендарных государей и их родственников.

С оформлением государственности в культуре жителей архипелага возникают и первые представления об окружающем Архипелаг мире. Для большинства культур, развивавшихся на периферии великих цивилизаций, были важны пути связывающие их с цивилизацией. Для Японии подобным культурным

664 Нихон сёки. Т. 2. С. 258.

665 Джаксон Т.Н. Подосинов A.B. Норвегия глазами древних скандинавов: к вопросу о специфике древнескандинавской ориентации по странам света / Другие средние века. М.-СПб.: Университетская книга, 2000. С. 113-132.

666 Kazutaka Unno. Cartography in Japan / The History of Cartography. Vol.2. Book 2. донором являлась дальневосточная цивилизация667 . Одно из ранних описаний «пути» обнаруживается в поэтической антологии «Манъёсю».

Систему 7 до - государственных дорог можно рассматривать как ориентационную систему, оформленную в VII-VIII вв. в категориях китайской философии и картографии. В этом проявился свойственный японской культуре уже вполне сложившийся к тому времени механизм заимствований и адаптации (материковая форма наполнялась автохтонным содержанием), когда в иноземной культуре выбиралось явление или представление, наиболее соответствующее собственным понятиям. Ориентационная система существовала на Японских островах издавна, без нее жители архипелага не могли бы охотиться, плавать по Внутреннему морю, передвигаться по архипелагу, но оформлена она была лишь в VII-VIII вв. в категориях китайской философии и картографии.

Описание территории японского государства, кроме крайней северовосточной оконечности острова Хонсю, острова Хоккайдо и южной части острова Кюсю, обнаруживается в «Куни-но мияцуко хонги». Текст, построенный как список имен и кратких родословных управителей провинций государства, демонстрирует последовательность освоения пространства и обнаруживает особую структуру, соответствующую географическому плану архипелага. Подобная корреляция формы и содержания была характерна для ряда древнекитайских текстов, имеющих отношение к географии668. Японские авторы демонстрируют знание географической формы архипелага и принципов написания китайской географической литературы.

667 Под дальневосточной, понимаем цивилизацию, сложившуюся на территории Китая и Корейского полуострова, включающую китайско-буддийскую традицию, конфуцианство, даосизм и комплекс мифологических представлений и ритуалов древней Кореи.

668 Лихтман В.В. 13-ричные текстологические структуры как план (ту) / ХУП-я научная конференция «Общество и государство в Китае». М. 1986. Часть 1. С. 72-81.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Начало нового века, нового тысячелетия знаменуется процессом оформления единой мировой космополитической культуры, сопровождающегося самоопределением национальных культур, крайним выражением которого являются бурные всплески националистических движений в разных частях земного шара. Интерес к пространству обитания, к географии есть одно из проявлений современного этапа национальной самоидентификации.

Японские письменные тексты УН-1Х вв. содержат разнородную географическую информацию, которая в значительной части фиксирует представления о географическом пространстве Японских островов и в меньшей мере - окружающего мира и отражает цивилизационные особенности японской ментальное™.

Описание территории государства, расположенного на Японском архипелаге, кроме крайней северо-восточной оконечности острова Хонсю, острова Хоккайдо и южной части острова Кюсю, обнаруживается в «Куни-но мияцуко хонги». Текст, построенный как список имен и кратких родословных управителей провинций, демонстрирует последовательность освоения пространства и особую структуру, соответствующую географии архипелага. Подобная корреляция формы и содержания была характерна для ряда древнекитайских текстов, имеющих отношение к географии, что убедительно показано Лихтман В.В. в исследовании «Шань хай цзин».

Данное исследование подтверждает высказывание Люсьена Февра о двойственности ментальности островных народов, выражающейся в пристальном внимании к себе самим, к собственному пространству обитания и в постоянном интересе к широким морским просторам и далеким мирам. Сегодня характерное с древних времен для жителей Японских островов повышенное внимание к себе и к собственному пространству выражается в бережном сохранении исторической топонимики, в массовом издании путеводителей, содержащих историко-культурную информацию, продолжающих традиции географических описаний фудоки и списков достопримечательностей мэйсё. В то же время японской культуре свойственны открытость и любопытство к окружающему миру, более сильные, чем это традиционно принято считать. Анализ географической составляющей письменных памятников УШ-1Х вв. демонстрирует тесные культурно-политические связи с государствами Корейского полуострова и общую ориентированность японской культуры на Танский Китай.

Дуализм мышления проявляется в автохтонной мифологичности и одновременно в привнесенном из Китая рационализме, в островном политеизме и включении в дальневосточную цивилизацию.

В японской исторической науке существует давняя традиция исследования пространства обитания, восходящая к первым географическим описаниям, спискам достопримечательностей, к подробным словарям и энциклопедиям. Фундаментально изучены и освещены в многочисленных монографиях, сборниках и статьях различные аспекты исторической географии. С конца 70-х гг. XX в. развивается исследование отдельных районов архипелага, выявляющее их этнографическую, культурную, лингвистическую специфику. Серии «Кодай-но тихо си» («Региональная история в древности») и «Кодай окэн то корю» («Древняя Верховная власть и культурные связи») как нельзя лучше представляют это направление и свидетельствуют, что сегодня накоплен массив материала, позволяющий провести комплексное исследование исторической географии Японских островов в целом. В данной диссертационной работе предложена возможная методика исследований такого рода.

Вооруженный новейшими информационными технологиями, современный историк способен систематизировать и обобщать чрезвычайно объемный материал. Так, при подготовке диссертации была создана БД географических объектов, которая позволила обработать 2246 единиц информации.

Анализ БД показал, что расположение на восточном крае человеческой ойкумены и островной тип территории оказывали значительное влияние на формирование Японского этноса, государственности. Японская культура рано выработала собственный механизм выбора и адаптации заимствований, в котором океан, отделявший ее от культуры-донора, дальневосточной цивилизации, рассматривался то как связующий, то как труднопреодолимый барьер.

Исследование позволило выделить пространственные приоритеты жителей Японского архипелага, которые равномерно распределились между природными (бухты, реки") и рукотворными (уезды, дворцы") объектами. Появление бухт в этом списке, проявляет внимание к береговой линии, указывает на определенность представления о суше как острове, подтверждая высказывание Л. Февра, что острова - это цепь берегов. Подробное знание береговой линии было важно для развития рыболовства - одной из трех составляющих хозяйственного комплекса, а также для осуществления связей между островами архипелага. Реки были значимы не только как пути сообщения и источники рыбы, но и как указатели на расположение редких в условиях горного рельефа равнин - центров развития земледелия. Смешение понятий бухта/дельта реки, остров/полуостров, проявляющееся в пространственных представлениях, было следствием расположения наиболее обширных равнин в дельтах рек на побережье, а также дискретного освоения пространства, осуществляемого, в основном, со стороны морского побережья.

Приоритеты среди рукотворных географических объектов отражают место и значение государства в пространственных представлениях древней Японии. Количество упоминаемых топонимов уездов не соответствует территориальному делению, зафиксированному в «Энгисики», однако частота упоминаний подчеркивает зависимость этих территорий от центральной власти. Дворцы являются показателем сакрально-культурного центра государства, местопребывания правителя и формируют своего рода пространственно-временную шкалу, устанавливающую последовательность государей и подтверждающую первостепенность точной локализации.

Одной из первых разметок пространства было разделение его на сакральное и профанное. На сакральных территориях поклонялись природным объектам (горам, рощам, источникам пр.) или сооружали святилища-капища-алтари -первые места для поклонения сверхъестественному. Такие формы верований существовали повсеместно до оформления мировых религий, способствовавших унификации пространственных представлений в большей части человеческой ойкумены. Если во многих культурах мира сакральная география христианства/ислама, потеснив автохтонную, в конце концов заменила ее, то островное положение Японии, сравнительно позднее вхождение в дальневосточный культурный ареал, комплекс местных верований, «почтение» перед Природой способствовали тому, что в Японии и сегодня просматривается «этапность» процесса проникновения и распространения влияния мировой монотеистической религии (буддизма). Так, в местах расположения крупных древнейших святилищ строились храмы школ японского буддизма Тэндай и Сингон, что привело к появлению в XI в. феномена «комбинационной религии», замечательно описанного А. Грапардом на примере комплекса Касуга-тайся -Кофукудзи669.

Окружающий архипелаг мир как бы включался в единое пространство, «населенное» многочисленными божествами. Это проявлялось как в содержании понятия куни - «страна своя; страна чужая; земля; провинция», так и в представлении о том, что на территории соседних государств также естественным

669 Grapard A. The Protocol of the Gods. A Study of the Kasuga Cult in Japanese History. Berkley: University of California Press,. 1992. образом пребывают божества, которых надлежит почитать, как и своих островных, если житель архипелага попадает на их территорию.

Буддизм, способствовавший систематизации автохтонных религиозных верований, а позднее осмыслению географических представлений в буддийских философских категориях, не смог вытеснить, заменить их. Более того, механизм адаптации, выработанный японской культурой, охватил и такой мощный культуроформирующий фактор как буддизм, который занял важное место в культуре, но был переосмыслен в островных категориях.

Исследование по предложенной методике подтвердило существование на Японском архипелаге в период УН-УШ вв. обособленных районов заселения, существование которых обосновано данными археологических и письменных источников670, и одновременно позволило увидеть картину в целом, а не в отдельных ее частях. Это положение не ставит под сомнение существование в УН-УШ вв. в районе Кинай сильной центральной власти, а лишь свидетельствует о возможности существования дискретного пространства государства даже в периоды централизации власти.

Государство Ямато сформировалось в самой узкой центральной части главного острова Хонсю, территориально расположившись в непосредственной близости от «естественной границы восток-запад». Самая большая равнина архипелага располагалась в восточной части и, как свидетельствуют археологические данные, была населена уже в период позднего неолита. Поливное рисосеяние, которое принято считать одной из характерных черт японской культуры, было принесено на острова в период Яёй с азиатского материка и получило распространение в западной части архипелага. Стремление освоить самую большую равнину архипелага с ее развитой речной системой, землями, богатыми минералами (точильный камень, металлы, золото), пастбищами,

670 См. Кодай окэн то корю. Нэмпё. Тидзу. Карта 5. пригодными для развития коневодства, обильными дичью густыми лесами, ассимилировав или вытеснив местное население, возникло, видимо, со времени оформления государства.

Анализ БД географических названий позволяет реконструировать процесс сакрализации территории государства, в котором можно выделить несколько этапов: ранний (до V в.) - сакрализация «называнием» топонимов отдельных земель; VI в. - первичное определение границ; VII-VIII вв. - расширение территории включением Ёсино, Идзумо, Синано; IX в. - время разметки всей территории государства, проявившейся в «Куни-но мияцуко хонги»; X в. -окончательное определение границ, зафиксированное составлением списка храмов, помещенным в «Энгисики».

Представления о сакральном пространстве облекались в форму представлений о «небесных и земных богах» - дзинги, что, видимо, было одним из элементов создания государственной идеологии - «императорского мифа». Такая форма позволяла систематизировать не только родовых, но и множество ландшафтных богов. Топонимика, являясь составной частью имен божеств, соотносит их с определенными районами, указывая на сакральные зоны - Идзумо, Исэ, Ямато, Синано. Определяющим в процессе формирования представлений о сакральном пространстве была география Архипелага, связанная с правящим родом, в которую включались как исконно сакральные территории (Ёсино, Уда), так и возникающие новые (Асука, Такасима). Сравнительно позднее появление топонима Ямато лишь в именах легендарных государей, но не божеств мифологического пантеона, видимо, свидетельствует об осознании этого района как священного во время создания «императорского мифа», но не раньше. В автохтонные представления о сакральном пространстве включались привнесенные верования и связанные с ними ритуалы, формировался своеобразный механизм допуска иноземных представлений в существовавший на островах комплекс (холм

Икадзути, даосский культ в Ёсиио). Ориентационная система по сторонам света в форме косого креста, лучи которого были направлены в стороны священных мест центрального района и архипелага, в целом также свидетельствует об этом.

Пространственные представления Японии УП-УШ вв. иллюстрируют одно из главных понятий японской ментальности ути/сото (внутри/вне). Разделение государственного пространства на «центр» - ути и «периферию» - сото просматривается в подробной фиксации многочисленных разнообразных объектов центрального района и упоминании на периферии крупных географических объектов - провинций и земель. О политико-хозяйственных интересах государства и продвижении границ на северо-восток свидетельствует частота упоминаний объектов северо-востока и растущее, синхронно процессу освоения, их многообразие. Пространство центрального района также было строго иерархизировано, «внутренней» частью в нем была столичная провинция, в ней, соответственно, - столица Нара, а в ней - императорский дворец и буддийские храмы.

Интерпретация результатов, полученных при анализе БД показала, что в VII в. Восточный край представлялся удаленным от центра, он был местом ссылки своих и иноземных преступников, однако назначение управителей провинций и высших провинциальных чиновников из столицы указывает на существование связей между ним и центральным районом. Не воплощенное в жизнь, но все же имевшее место намерение государя Сёму учредить столицу в провинции Синано, система пограничных стражей - сакимори, набираемых на Востоке для службы на юго-западе, лишь подтверждают наличие устойчивых связей центра и Восточного края. Надо отметить, что образовательный уровень провинциальных чиновников, проявлявшийся в знании произведений китайской классики, сочинении стихов, рисовании был там достаточно высок.

Учитывая дискретный характер территории Японских островов, одним из важнейших условий существования государства являлось создание развитой сети водных и сухопутных путей сообщения. В рассматриваемых письменных источниках имеется множество упоминаний объектов инфраструктуры (дорог, перекрестков, мостов), а также путешествий, как внутри архипелага, так и с него на азиатский материк. Особое внимание жители островов уделяли способам передвижения по воде, что проявилось в подробном описании береговой линии, навигационных характеристиках бухт и заливов, разных типов лодок и др.

Свойственный японской культуре механизм инокультурных заимствований и адаптации, когда материковая форма наполнялась автохтонным содержанием, ярко проявился в системе 7 до - государственных дорог, которые возможно рассматривать как оформленную в УН-УШ вв. в категориях китайской философии и картографии ориентационную систему. Разделение страны в начале VII в. на регионы до по образцу существовавших в танском Китае регионов-дао, видимо, не всегда совпадало со сложившимися способами проведения границ, учитывавшими особенности рельефа, интенсивность социальных и хозяйственных связей. Долгое время (официально - до X в., времени создания «Энгисики», а на обыденном уровне и дольше) на архипелаге существовало территориальное деление по органически сложившимся областям, центрами которых были крупные равнины, пригодные для земледелия.

Список научной литературыСимонова-Гудзенко, Екатерина Кирилловна, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Васубандху. «Абхирхармакоша». СПб.: Андреев и сыновья. 1994.

2. Дзинносётоки. Масу кагами (История правильной преемственности божественных монархов. Ясное зерцало). Сер.: Нихон котэн бунгаку тайкэй (Собрание классической японской литературы). Т. 87. Токио: Иванами сётэн, 1966.

3. Дзинносётоки / Синто. Путь японских богов. Пер. Симоновой-Гудзенко Е.К. Фрагменты. СПб.: Гиперион, 2002. Т. 2. С. 226-239,483-490.

4. Древние фудоки. Пер. Попова К.А. М.: Наука, 1969. 339 с.

5. Идзумо фудоки. Пер. Попова К.А. М.: Наука, 1966. 224 с.

6. Кайфусо. Сер.: Нихон котэн бунгаку тайкэй (Собрание японской классической литературы). Т. 69. Токио: Иванами сётэн, 1974. С. 52-183.

7. Кодзики. Сер.: Нихон котэн бунгаку тайкэй (Собрание японской классической литературы). Токио: Иванами сётэн, 1972. Т. 1.

8. Кодзики. Записи о деяниях древности. Т. 1. Пер. Пинус Е.М. Т. 2. Пер. Ермаковой Л.М. Мещерякова А.Н. СПб.: Шар, 1994.

9. Когосюи. Такахаси удзи буми. Сер.: Синдзэн нихон котэн бунко (Новое избранное собрание классической японской литературы). Токио: Гэндай ситёся, 1974. Т. 4. С. 20-149.

10. Ю.Когосюи / Синто. Путь японских богов. Пер. Симоновой-Гудзенко Е.К. СПб: Гиперион, 2002. Т. 2. С. 71-100, 396-426.

11. П.Манъёсю. Сер.: Нихон котэн бунгаку тайкэй (Собрание японской классической литературы). Токио: Иванами сётэн, 1976. Т. 4-7.

12. Манъёсю. Сер.: Син нихон котэн бунгаку тайкэй (Новое собрание японской классической литературы). Токио: Иванами сётэн, 1999. Т. 1-3.

13. П.Манъёсю. Сер.: Нихон котэн бунгаку дзэнсю (Полное собрание японской классической литературы). Токио: Сёгакукан, 1991. Т. 1-4.

14. Манъёсю. Пер. Глускиной А.Е. М.: Наука, 1971-72. Т. 1-3.

15. Манъёсю (электронный текст). http://etext.lib.virginia.edu; http://base3.niil.ac.jp

16. Нихон коки. Сер.: Кокуси тайкэй (Собрание текстов по национальной истории). Токио: Ёсикава кобункан, 1982.

17. Нихон рёики. Сер.: Син нихон котэн бунгаку тайкэй (Новое собрание японской классической литературы). Токио: Иванами сётэн, 1996. Т. 30.

18. Нихон рёики. Японские легенды о чудесах. Пер. Мещерякова А.Н. СПБ.: Гиперион, 1995.250с.

19. Нихон рёики (электронный текст), http://base3.nii1.ac.jp

20. Нихон сёки. Сер.: Нихон котэн бунгаку тайкэй (Собрание японской классической литературы). Токио: Иванами сётэн, 1965. Т. 67-68.

21. Нихон сёки. Сер.: Нихон котэн бунгаку дзэнсю (Полное собрание японской классической литературы). Токио: Сёгакукан, 1994-1996. Т. 2-4.

22. Нихон сёки. Анналы Японии. Пер. Ермаковой Л.М. и Мещерякова А.Н. СПб.: Гиперион, 1997. Т. 1, 2.

23. Нихон сёки (электронный текст), http://base3.nijl.ac.jp

24. Норито. Сэммё. Пер. Ермаковой Л.М. М.: Наука, 1991. 299 с.

25. Рё-но сюгэ. Сер.: Кокуси тайкэй (Собрание текстов по истории государства). Токио: Ёсикава кобункан, 1995. Т. 1, 2

26. Рицурё. Токио: Иванами сётэн, 1994.

27. Ким Бусик. Самгук саги. Пер. ПакаМ.Н. М.: Восточная литература, 19952001. Т. 1-2.

28. Сёку нихонги. Токио: Коданся, 2002. Т. 1-3.

29. Синсэн сёдзироку кэнюо (Изучение Синсэн сёдзироку). Токио: Ёсикава кобункан, 1963.406 с.

30. Сыма Цянь. Исторические записки (Ши Цзи). М.: Наука, 1972. Т. 1-8.

31. Сэндай кудзи хонги-но кэнкю (Исследование Сэндай кудзи хонги). Токио: Ёсикава кобункан, 1960 Т. 1-2.

32. Сэндай кудзи хонги. Куни-но мияцуко хонги / Синто. Путь японских богов. Пер. Симоновой-Гудзенко Е.К. СПб.: Гиперион, 2002. С. 101-127, 426-436.

33. Toca никки. Кагэро никки. Идзуми сикибу никки. Сарасина никки. Сер.: Нихон котэн бунгаку тайкэй (Собрание японской классической литературы). Токио: Иванами сётэн, 1957. 542 с.

34. Фудоки. Сер.: Нихон котэн бунгаку тайкэй (Собрание японской классической литературы). Токио: Иванами сётэн, 1973.

35. Энгисики. Сер.: Кокуси тайкэй (Собрание текстов по национальной истории). Токио: Ёсикава кобункан, 1999. Т.1-3.

36. Литература на русском языке:

37. Антонова Е.В. Очерки культуры ранних земледельцев Передней и Средней Азии: опыт реконструкции мировосприятия. М.: Наука, 1984. 215 с.

38. Арутюнов С.А. Топонимика юго-западной Японии как источник для этнографических исследований / Топонимика Востока. М.: Наука, 1962. С. 77-82.

39. Бокщанин A.A. Очерк истории государственных институтов китайской империи / Феномен восточного деспотизма. М.: 1993. С. 273-333.

40. Воронина И.А. Поэтика классического японского стиха (VIII-XIII вв.). М.: Наука, 1978. 373 с.

41. Бродель Фернан. Что такое Франция? М.: Изд. им. Сабашниковых, 1994. Т. 1.406 с.

42. Бродель Фернан. Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа И. М: Языки славянской культуры, 2002.495 с.

43. Васильев K.B. Истоки китайской цивилизации. М.: Восточная литература, 1998.319 с.

44. Гачев Г. Д. Национальные образы мира. Космо психо логос. М.: Прогресс-Культура, 1995. 429 с.

45. Геннеп Арнольд ван. Обряды перехода. М: Восточная литература, 1999. с.

46. Голан А. Миф и символ. М.: Русслит, 1994. 371 с.

47. Горбылёв A.M. Культ гор в средневековом мировоззрении Японии на материале памятника конца XII в. «Сёдзан энги» (Сказания о горах). Автореф. дис. канд. истор. наук: 07.00.03 / МГУ. М., 1998. 24 с.

48. Горегляд В.Н. Японская литература VIII-XVI вв. СПб.: Петербургское востоковедение, 1997.402 с.

49. Грачев М.В. О составе древнеяпонского придворного чиновничества в первой половине VIII в. / Культура Японии. М.: Крафт +, 2001. С. 63-92.

50. Грачев М.В. Положение иммигрантских родов в социальной иерархии Японии в VII нач. IX вв. / Orientalistica iuvenile. II. М.: ИВРАН, 2001. С. 30-64.

51. Грачев М.В. Сакрализация правителя в древней и раннесредневековой Японии / Сакрализация власти в истории цивилизаций. М.: Институт Африки РАН, 2005. Ч. II, III. С. 75-98.

52. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М.: Искусство, 1972. 318с.

53. Деопик Д.В. Членов М.А. Топонимические детерминативы куала и муара как источник по этнической истории малайцев / Этнография имени. М.: Наука, 1972. С. 223-233.

54. Деопик Д.В. Опыт количественного анализа древней восточной летописи «Чуньцю» / Конфуциева летопись Чуньцю. М.: Восточная литература, 1999. С. 195-234.

55. Джаксон Т.Н. Ориентационные принципы организации пространства в картине мира средневекового скандинава / Одиссей. Человек в истории. 1994. М.: Кругь, 1994. С. 54-64.

56. Джаксон Т.Н. Древнерусские топонимы в древнескандинавских источниках. М.: Языки славянской культуры, 2001. 207 с.

57. Джаксон Т.Н. Подосинов A.B. Норвегия глазами древних скандинавов: к вопросу о специфике древнескандинавской ориентации по странам света / Другие средние века. М.-СПб.: Университетская книга, 2000. С. 113-132.

58. Дитмар А.Б. География в античное время: очерки развития физико-географических идей. М.: Мысль, 1980. 148 с.

59. Ермакова J1.M. Речи богов и песни людей. М.: Восточная литература, 1995.272 с.

60. Ермакова J1.M. Мещеряков А.Н. Растения и животные в японской поэзии / Природа. 1988. № 11. С. 69-77.

61. Жданов В.В. Симонова-Гудзенко Е.К. Методика упорядоченного списка на примере создания Базы Данных географических объектов средневековой Японии по письменным источникам VIII в. / Вестн. Моск. Ун-та. Сер. 13. Востоковедение. 2002. № 1. С. 40-55.

62. Замятин Д.Н. Геокультура и процессы межцивилизационной адаптации / Цивилизации. Восхождение и слом. М.: Наука, 2003. С. 215-237.

63. Зиновьев Г.В. О категории талант в китайской традиции / Вестн. Моск. Ун-та. Сер.13. Востоковедение. 2001. № 3. С. 36-45.

64. И Цзин-Чжоу И. Система перемен циклические перемены. Пер. Виногродского Б.Б. М.: Серебряный ковш, 1999. 527 с.

65. Исаева М.В. Традиции землеописания в Китае / ХУ1-я научная конференция «Общество и государство в Китае». М.: 1985. Ч. 1. С. 65-74.

66. Исаева М.В. Представления о мире и государстве в Китае в Ш-У1 вв. М.: Институт востоковедения РАН, 2000.263 с.

67. Кобищанов Ю.М. ПОЛЮДЬЕ: явление отечественной и всемирной истории цивилизаций. М.: РОССПЭН, 1995. 319 с.

68. Кравцова М.Е. История культуры Китая. СПб.: Лань, 1999.415 с.

69. Кравцова М.Е. Поэзия вечного просветления. СПб.: Наука, 2001.407 с.

70. Крейнович Е.А. Выражение пространственной ориентации в нивхском языке / Вопросы языкознания. 1960. № 1. С. 78-89.

71. Кульпин Э.С. Путь России. М.: 1995. 200 с.

72. Ле Гофф Жак. Цивилизация средневекового Запада. М.: Прогресс-Академия, 1992.375 с.

73. Лихтман В.В. 13-ричные текстологические структуры как план (ту) / ХУП-я научная конференция «Общество и государство в Китае». М.: 1986. Ч. 1. С. 72-81.

74. Лихтман В.В. Пространственные текстологические структуры «Шань Хай Цзина» и «Ши Цзина» / XVIII -я научная конференция «Общество и государство в Китае». М.: 1987. Ч. 1. С. 48-58.

75. Лотман Ю.М. Успенский Б.А. Миф имя - культура / Труды по знаковым системам. VI. Тарту, 1973. С. 282-303.

76. Лотман Ю.М. О понятии географического пространства в русских средневековых текстах / Избранные статьи. Таллинн: Александра, 1992. Т. 1. С. 407-412.

77. Мартынов A.C. Представление о природе и мироусгроительных функциях власти китайских императоров в официальной традиции / Народы Азии и Африки. 1972. № 5. С. 72-82.

78. Мартынов A.C. «Хаос», «число» и «движение» в историографии Китая императорского периода / Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки. Вып. XVI. СПб.: 1995. С. 102-119.

79. Масиброда В.Е. Из истории китайской картографии / Вопросы географии. М., 1958. Сб. 42. С. 178-188.

80. Мелетинский Е.М. Палеоазиатский мифологический эпос. М.: Наука, 1979. 229 с.

81. Мельникова Е.А. Образ мира. М.: Янус-К, 1998. 255 с.

82. Мельникова Е.А. Географические представления древних скандинавов. К истории географической мысли в средневековой Европе / Методика изучения древнейших источников по истории народов СССР. М.: 1978. С. 111-127.

83. Мещеряков А.Н. Древняя Япония: буддизм и синтоизм. М.: Наука, 1987. 192 с.

84. Мещеряков А.Н. Древняя Япония: культура и текст. М.: Наука, 1991. 224 с.

85. Мещеряков А.Н. Ранняя история японского архипелага как социоестественный и информационный процесс / Восток. 1995. № 5. С. 522.

86. Мещеряков А.Н. Объём письменной информации в Японии VIII X вв. / Ландшафт и этнос. М.: ИВРАН, 1999. С. 89-110.

87. Мещеряков А.Н. Ямато и Япония: процессы формирования государственной идентичности в период Нара. Международный аспект / Восток. 1999. №3. С. 16-24.

88. Мещеряков А.Н. Культурные функции японских топонимов / Вестник РГГУ. Вып. 4. Восток. М.: РГГУ, 2000. С. 290-310.

89. Мещеряков А.Н. Раннеяпонские карты как феномен культуры / Вестник Восточного института. СПб.: №1 (13). Т. 7. 2001. С. 69-78.

90. Мещеряков А.Н. Грачев М.В. История древней Японии. СПб.: Гиперион, 2002.511 с.

91. Милов J1.B. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М.: РОССПЭН, 1998.573 с.

92. Мифы народов мира. М.: Советская энциклопедия, 1980-1982. Т. 1-2.

93. Никитина М.И. Миф о Женщине-Солнце и её родителях и его спутники в ритуальной традиции Древней Кореи и соседних стран. СПб.: Петербургское востоковедение, 2001. 557 с.

94. Подосинов A.B. Картографический принцип в структуре географических описаний древности (постановка проблемы) / Методика изучения древнейших источников по истории народов СССР. М.: Наука, 1978. С. 22-45.

95. Подосинов A.B. Традиции античной географии в «Космографии» Равеннского анонима / Древнейшие государства на территории СССР, 1987 год. М.: Наука, 1989. С. 248-256.

96. Подосинов A.B. Ориентация по странам света в древних культурах как объект историко-антропологического исследования / Одиссей. 1994. М.: Кругъ, 1994. С. 37-53.

97. Подосинов A.B. Психобиологические особенности человека как основа архаической картины мира / Категоризация мира: Пространство и время. М.: 1997. С. 48-55.

98. Подосинов A.B. Ex Oriente Lux! Ориентация по странам света в архаических культурах Евразии. М.: Языки русской культуры, 1999. 718 с.

99. Позднеев Д.М. Япония. Страна, население, история, политика. М., 1925. 351 с.

100. Поньон Э. Повседневная жизнь Европы в 1000 году. М.: Молодая гвардия, 1999.380 с.

101. Попова И.Ф. Политическая практика и идеология раннетанского Китая. М.: Восточная литература, 1999. 278 с.

102. Попов К.А. Некоторые вопросы топонимики Харима-но куни / Топонимика Востока. М.: Наука, 1969. С. 71-86.

103. Попов К.А. Законодательные акты средневековой Японии. М.: Наука, 1984. 108 с.

104. Сайко Э.В. Древнейший город. Природа и генезис. М.: Наука, 1996. 208 с.

105. Сахарова Е.Б. Центр и периферия в Японии VIII века / Восток. 2002. № 3. С. 22-39.

106. Светлов Т.Е. Нара колыбель японской цивилизации. М.: Искусство, 1994. 271 с.

107. Свиридов Г.Г. Японская средневековая проза сэцува. М.: Наука, 1981.232 с.

108. Симонова-Гудзенко Е.К. Особенности восприятия пространства в эпоху «Манъёсю» / Культура Японии. М.: Крафт+, 2001. С. 103-118.

109. Симонова-Гудзенко Е.К. Ками и космогония / Синто. СПб.: Гиперион, 2002. Т. 1. С. 70-87.

110. Симонова-Гудзенко Е.К. Ориентационная система в Японии VII-X вв. на примере первого территориально-административного деления / Япония. Путь кисти и меча. 2002. № 4. С. 20-25.

111. Симонова-Гудзенко Е.К. Топонимы в именах японских богов / Синто и японская культура. Труды VIII международного симпозиума международного общества синто. М.: МАКС Пресс, 2003. С. 34-41.

112. Симонова-Гудзенко E.K. Географическая определенность в художественной традиции средневековой Японии / Человек и Природа в духовной культуре Востока. М.: Крафт+, 2003. С. 563-573.

113. Симонова-Гудзенко Е.К. Представление о географическом пространстве в раннесредневековой Японии и России / Россия и Япония: диалог культур и народов. Материалы международного симпозиума. М.: Наталис, 2004. С. 40-52.

114. Скрынникова Т.Д. Харизма и власть в эпоху Чингис-хана. М.: Восточная литература, 1997.215 с.

115. Словарь средневековой культуры. Ред. Гуревич А.Я. М.: РОССПЭН. 2003. 632 с.

116. Спеваковский А.Б. Духи, оборотни, демоны и божества айнов. М.: Наука, 1988.205 с.

117. Тангэ Кэндзо. Архитектура Японии. Традиции и современность. М.: Прогресс, 1975.239 с.

118. Тан Линь. Загробное воздаяние. (Мин бао цзи) / Ван Янь-сю. Предания об услышанных мольбах. Пер. Ермакова М.Е. СПб.: Петербургское востоковедение, 1998. С. 226-352.

119. Толстой Н.И. Славянская географическая терминология. М.: Наука, 1969.261 с.

120. Толстой Н.И. Этногенетический аспект исследований древней славянской духовной культуры / Избранные труды. М.: Языки русской культуры, 1998. Т. 3. С. 31-39.

121. Топоров И.В. Первобытные представления о мире (Общий взгляд) / Очерки истории естественнонаучных знаний в древности. М.: Наука, 1982. С. 8-40.

122. Топоров И.В. О космологических источниках раннеисторических описаний / Труды по знаковым системам. Тарту: 1973. Т. 6. С. 106-151.

123. Торопыгина M.B. Ёсино в поэтической антологии «Кайфусо» / Япония. Путь кисти и меча. 2004. № 1. С. 27-39.

124. Шумовский Т.А. Арабская картография в ее происхождении и развитии / Известия Всесоюзного географического общества. 1947. Т. 79. № 5. С. 579.

125. Флоренский Павел. Анализ пространственности в художественно-изобразительных произведениях / Избранные статьи по искусству. СПб.: Мифрил Русская книга, 1993. С. 319-350.

126. Харрингтон Джон J1. Проектирование реляционных баз данных. Просто и доступно. М.: Лори, 2000. с.

127. Цивилизация. Восхождение и слом. Ред. Сайко Э.В. М.: 2003. 453 с.

128. Цивьян Т.В. Движение и путь в балканской модели мира: исследование по структуре текста. М.: Индрик, 1999. 374 с.

129. Щуцкий Ю.К. Китайская классическая книга перемен. М.: Наука, 1993.606 с.

130. Элиаде М. Азиатская алхимия. М.: Янус-К, 1998. 604 с.

131. Ярмоленко A.B. Роль речи в отражении пространства / Проблема восприятия пространства и пространственных представлений. М.: 1961. с.

132. Яценко Б.П. Особенности японской топонимики / Топонимика Востока. М.: Наука, 1964. С. 73-83.

133. Литература на японском языке:

134. Абэ Такэхико. Куни-но мияцуко -но кабанэ то кэйфу (Генеалогии и происхождение куни-но мияцуко) / Ямато окэн (Верховная власть Ямато). Ронсю нихон рэкиси (Собрание статей по истории Японии) Т. 1. Токио: Юсэйдо, 1974. С. 134-144.

135. Абэ Такэхико. Нихон кодай-но сидзоку то сайси (Родовая знать и религиозные церемонии в древней Японии). Токио: Ёсикава кобункан, 1985.528 с.

136. Амино Ёсихико. Хигаси то ниси-но катару нихон-но рэкиси (История Японии, рассказанная востоком и западом). Токио: Коданся, 1998.340 с.

137. Араки Синобу. Гунка исэки-ни миэру соко ико-ни цуйтэ (О руинах амбаров, которые могли быть провинциальными управами) / Кокугакуин даингаку даингакуин киё. Токио, 1995. Т. 27. С. 361-381.

138. Асикага Кэнрё. Нихон кодай тири кэнкю (Исследование древней географии Японии). Токио: Оомёдо. 1986.475 с.

139. Бунка то тиикисё (Культура и характер районов) / Нихон кокогагу (Японская археология). Т. 5. Токио: Иванами сётэн. 1986. 364 с.

140. Вада Ацуму. Нихон кодай-но гирэй то сайси, синко (Древний ритуал, церемонии, верования в Японии). Токио: Ханава сёбо. 1995. Т. 3. 534 с.

141. Вада Ацуму- Ёсино-но кунигара то окэн, кокка (Особенности Ёсино, верховная власть и государство) / Рэкиси хёрон. 2000. № 597. Январь. С. 16-25.

142. Ибараки Ёсиюки. Бан Нобутомо «Кохон фудоки ицубун» ни цуйтэ (О произведении Бан Нобутомо «Тексты древних фудоки») / Кокугакуин даингаку нихон бунка кэнюодзё киё. 2000. № 85. Март. С. 235-266.

143. Идзумо сэкай то Санъин (Мир Идзумо и округ Санъин). Сер.: Кодай окэн то корю (Древняя Верховная власть и культурные связи). Т. 7. Токио: Мёся сюппан, 1995. 325 с.

144. Икэбэ Ватару. Вамёруйдзюсё гун-гори-сато-экимэй косё (Исследование названий уездов-сел-почтовых станций в Вамёруйдзюсё). Токио: Ёсикава кобункан, 1981. 961 с.

145. Имаидзуми Такао. Хассэйки гунрё-но нинё то суйси (Система назначений управителей уездов в VIII веке и её происхождение) / Сигаку дзасси. 1972. Т. 81. №12. Декабрь. С. 1-43.

146. Иноуэ Мицуо. Кодай тоси-но сэйрицу (Организация древних городов). Сер.: Нихон-но кодай (Япония в древности) 9. Токио: Тюо бунко, 1996. С. 485-518.

147. Иноуэ Мицусада. Куни-но мияцуко сэй-но сэйрицу (Учреждение системы куни-но мияцуко). Соч. Т.З Токио: Иванами сётэн, 1985. С. 250281.

148. Иноуэ Тацуо. «Миякэсэй-но сэйдзиситэки иги» дзёсэцу (Введение в «историко-политическое значение системы миякэ») / Ронсю нихон рэкиси (Собрание статей по истории Японии). Т. 1. Ямато окэн (Верховная власть Ямато). Токио: Юсэйдо, 1974. С. 95-116.

149. Инукаи Такаси. Манъё-но фудо (Особенности приодных условий разных областей в «Маньёсю»). Токио: Ханава сёбо, 1956-1986. Т. 1-3.

150. Исии Кэндзи. Нихон-но фунэ (Японские суда). Токио: Согэнся, 1957.212 с.

151. Исикава Тиэко. «Адзума» миюки-но иккосацу (Исследование священных выездов государя миюки. в Адзума / Нихон рэкиси. 1988. Т. 476. № 1.С. 22-39.

152. Исэ-ван то кодай-но Токай (Залив Исэ и древний округ Токай). Сер.: Кодай окэн то корю (Древняя Верховная власть и культурные связи). Т. 4. Токио: Мёся сюппан, 1996. 351с.

153. Иянаги Тэйдзо. Хандэн тэцудзуки то кохандэндзу (Оформление и картографические планы системы хандэн) / Сёэн эдзу кэнкю (Исследование планов сёэнов). Токио: Токёдо сюппан, 1982. С. 29-53.

154. Камата Дзюнити. Сэндай кудзи хонги-но кэнкю (Исследование Сэндай кудзи хонги). Токио: Ёсикава кобункан, 1960-1962. Т. 1-2.

155. Камата Дзюнити. Сэндай кудзи хонги / Кокуси Дайдзитэн. Т. 8. Токио: Ёсикава кобункан, 1987. С. 450-451.

156. Като Сидзуо. Манъё Адзума ута-но сэкай (Мир песен Восточного края в «Манъёсю»). Токио: Ханава сёбо, 2000. 208 с.

157. Като Томоясу. Кю дзю сэйки-но гунси-но цуйтэ (К вопросу о управителях уездов в IX-X вв.) / Рэкиси хёрон. 1988. № 464. Декабрь. С. 119.

158. Кацура Ёсико. Рицурё сэйка сикосо-но хэнсэн (Изменения уплаты дани и системы. подношений в системе Рицурё) / Нихон рэкиси. 1977. № 352. Сентябрь. С. 19-42.

159. Кётофу-но рэкиси (История префектуры Киото) / Кэнси (История префектур) 26. Токио: Ямакава Сюппанся, 1999. 384 с.

160. Кинда Акихиро. Нара дзидай-но тоти канри то сёдзи тимэйтэки мэйсё (Управление земельными владениями в эпоху Нара и топонимы мэйсё) / Сирин. 1995. Т. 78. № 4. С. 1 -34.

161. Кинда Акихиро. Котидзу кара мита кодай нихон (Древняя Японии, увиденная на древних картах). Токио: Тюокоронся, 1999. 231 с.

162. Кинда Акихиро. Кодай кэйканси-но танюо (Исследование древних ландшафтов). Токио: Ёсикава кобункан, 2002. 382 с.

163. Киси Тосио. Асука то хокаку дзива (Асука и распределение земель) /Сирин. 1971. С. 1-41.

164. Киси Тосио. Тодзё-но сэйтай (Экология столичных городов). Сер.: Нихон-но кодай 9 (Японская древность). Токио: Тюокоронся, 1996. О. 1135.

165. Кодай доро (Древние дороги). Ред. Киносита Рё. Токио: Ёсикава кобункан, 1996.321 с.

166. Кодай Адзума-но минею то сякай (Народ и общество древнего Восточного края). Сер.: Кодай окэн то корю (Древняя Верховная власть и культурные связи). Т. 2. Токио: Мёся сюппан, 1994. 387 с.

167. Кодай кокка-но аюми (Развитие древнего государства). Сер.: Нихон-но рэкиси 3 (Японии в древности). Токио: Сёгакукан, 1992.465 с.

168. Кодай-но тихо си (Региональная история в древности). Токио: Асакура сётэн, 1977-79. Т. 1-7.

169. Кодай сэйдзи сякай сисо (Политическая и социальная мысль древности). Сер.: Нихон сисо тайкэй (Собрание текстов исторической мысли Японии). Токио: Иванами сётэн, 1979. Т. 8. С.

170. Кодай тимэй дайдзитэн (Большой словарь древних географических названий). Токио: Кадогава сётэн, 1999. Т. 1-2.

171. Кокуси дайдзитэн (Большой словарь национальной истории). Токио: Ёсикава кобункан, 1979 1994. Т. 1-14.

172. Коси то кодай-но Хокурику (Коси и Хокурику в древности). Сер.: Кодай окэн то корю (Древняя Верховная власть и культурные связи). Т. 3. Токио: Мёся сюппан, 1996. 391 с.

173. Кодай эмиси-но сэкай то корю (Мир эмиси в древности и культурные связи). Сер.: Кодай окэн то корю (Древняя Верховная власть и культурные связи). Т. 1. Токио: Мёся сюппан, 1996. 484 с.

174. Кумада Рёсукэ. Рицу сэйка-но куни-но-мияцуко-ни цуйтэ (О куни-но-мияцуко в системе государства Рицурё) / Нихон рэкиси. 1970. № 271. С. 17-27.

175. Курабаяси Сёдзи. Манъёсю то гирэй бунка (Манъёсю и культура этикета. На примере этикета Нового года) / Кокугакуин дзасси. 1969. Т. 70. №11. С. 61-72.

176. Кураниси Юко «Нихон сёки»-но синдзицу (Правдивые «Нихон сёки»). Токио: Коданся, 2003. 203 с.

177. Кусухара Юсукэ, Сакураи Сумио, Сибата Тосио, Мидзотэ Ритаро. Кодай тимэй гогэн дзитэн (Словарь этимологии древнеяпонских топонимов). Токио: Токёдо, 1981. 386 с.

178. Манъёсю. Синтё котэн бунгаку арубаму 2 (Альбом древней литературы издательства Синтё). Токио: Синтёся, 1990. 111 с.

179. Мацубара Хиронобу. Рё то хёрё (Понятие «частное земельное владение») / Нихон рэкиси. 1989. № 492. Май. С. 1-19.

180. Мацумаэ Такэси. Нихон синва то тёсэн (Японский миф и Корея)/ Нихон синва-но каносэй (Особенности японской мифологии). Токио: Гэндайся, 1974. С. 154-177.

181. Мидзуно Ю. Нихон кодай отё сирон дзёсэцу (Введение в историю династий в древней Японии). Токио: Комияма сётэн, 1954. 194 с.

182. Мидзуно 10. Оцукё сэнто ко (К вопросу о переносе столицы Оцу) / Тоадзиа-но кодай бунка. 1977. № 11. С. 138-161.

183. Мидзуно Ю. Фудоки-но синва (Мифы фудоки) / Кодайси то нихон синва (Древняя история и японский миф). Токио: Ямато сёбо, 1996. С. 4051.

184. Мифунэ Такаюки. Нихон кодай тихо дзиин-но сэйрицу (Становление системы буддийских храмов и монастырей в районах древней Японии). Токио: Ёсикава кобункан, 2002. 406 с.

185. Моги Сакаэ. Кокуфу сося-но тёкансурётэки кайсэки (Обзорный количественный анализ главных провинциальных храмов нескольких богов) / Кокугакуин даингаку нихон бунка кэнюодзё киё. 2000. № 85. март. С. 1-103.

186. Мори Кимиаки. Хёсэйка-но куни-но-мияцуко ни кансуру иккосацу». (Некоторые соображения по проблеме исследования системы куни-но-мияцуко) / Нихон рэкиси. Токио. 1986. № 460. С. 20-36.

187. Наканиси Сусуму. Манъёсю дзитэн (Словарь «Манъёсю»). Токио: Коданся, 1998. 585 с.

188. Накаяма Tapo. «Манъёсю» но миндзокугакутэки кэнкю (Исследования фольклора "Манъёсю»). Токио: Адзэкура сёбо, 1962. 309 с.

189. Нацумэ Такабуми. Манъёсю-но рэкиси тиритэкина кэнкю (Исследование исторической географии в «Манъёсю»). Киото: Хокуракан, 1977-1981. Т. 1-2.

190. Ниино Наоёси. «Кокудзодэн» корон (Небольшое исследование «полей куни-но мияцуко») / Нихон рэкиси. 1961. № 157. Июль. С. 20-27.

191. Ниино Наоёси. Куни-но мияцуко (Управители провинций). Токио: Ёсикава кобункан, 1974. 262 с.

192. Ниино Наоёси. Куни-но-мияцуко (Управители провинций) / Кокуси Дайдзитэн (Большой словарь национальной истории). Токио: Ёсикава кобункан. Т. 4.1986. С. 841-843.

193. Нисимото Масахиро. Кинайсэй-но кисотэки косацу (Исследование системы Кинай) / Сигаку дзасси. 1984. Т. 93. № 1. С. 37-68.

194. Нисияма Рёхэй. Кодай кокка то тиики сякай (Древнее государство и общества на периферии) / Кодай кокка то Нихон (Древнее государство и Япония). Токио: Тюокоронся, 1996. С. 121-159.

195. Нихон кого дайдзитэн (Большой словарь древнего японского языка). Ред. Мацуока Сидзуо. Токио: Токо сётэн, 1971. Т. 2. 1404с.

196. Нихон кодай дзиммэй дзитэн (Словарь имён собственных древней истории Японии). Токио: Ёсикава кобункан, 1958-1977. Т. 1-7.

197. Нихон кодайси дзитэн (Словарь древней истории Японии). Токио: Ямато сёбо, 1993. 473 с.

198. Нихон рэкиси дайдзитэн (Большой словарь истории Японии). Токио: Кавадэ сёбо, 1985. Т. 1-12.

199. Нихон рэкиси тимэй тайкэй (Собрание японских исторических географических названий). Токио: Хэйбонся, 1979-1994. Т. 1-50.

200. Нихон сёки-но сэкай (Мир «Нихон сёки»). Ред. Накамура Сюя. Токио: Сибункаку сюппан, 1996. 263 с.

201. Нихон тимэй дайдзитэн. (Большой словарь японских географических названий). Токио: Кадогава сётэн, 1999. Т. 1-28.

202. Нэмпё, тидзу (Хронология, карты). Токио: Ёсикава кобункан, 1997. 123 с.

203. Рэкиси тири сомокуроку (Каталог журнала. Историческая география). Токио, 1902. 29с.

204. Сайкай то нандзима-но сэйкацу, бунка (Жизнь и культура округа Сайкай и южных островов). Сер.: Кодай окэн то корю (Древняя Верховная власть и культурные связи). Т.8. Токио: Мёся сюппан, 1995. 520 с.

205. Сакамото Tapo. Фудоки то Манъёсю («Фудоки» и «Манъёсю»). Токио: Ёсикава кобункан, 1988. 399 с.

206. Сакамото Tapo. Кодай-но эки то мити (Почтовые станции и дороги в древности). Токио: Ёсикава кобункан, 1989. 504 с.

207. Сакураи Мицуру. «Манъёсю» Адзума ута кэнкю (Исследования песен Восточного края в «Манъёсю»). Токио: Сакурайся, 1972. 340 с.

208. Сато Кадзухико. Сёэн эдзу кэнкю-но кисэки (Исследования планов сёэнов) / Сёэн эдзу кэнкю (Исследование планов сёэнов). Токио: Токёдо сюппан, 1982. С. 99-119.

209. Си да Дзюнъити. Нихон рёики то соно сякай («Нихон рёики» и общество). Токио: Юяма каку, 1986. 237 с.

210. Синокава Кэн. Куни-но-мияцуко то агата-нуси / Кодайси кэнкю-но сайдзэнсэн (Основные направления исследования древней истории). Токио: Юсанкяку сюппан, 1986. Т. 1. С. 70-89.

211. Синокава Кэн. Нихон кодай куни-но-мияцукосэй-но кэнкю (Исследование системы куни-но-мияцуко в древней Японии). Токио: Ёсикава кобункан, 1996. 213 с.

212. Согабэ Сидзуо. Кодай-ни окэру мура то дзиндзя то но канкэй (Связи между деревней и синтоистским святилищем в древности) / Нихон рэкиси. 1961. № 162. Декабрь. С. 2-7.

213. Согабэ Сидзуо. Ниттю-но кинай сэйдо (Система Столичной области в Японии и Китае) / Сирин. Токио. 1964. Т. 4. № 3. С. 35-58.

214. Сэнда Минору. Миякэ-но тиритэки дзиттай (Географический аспект миякэ) / Сирин. 1975. Июль. Т. 58 № 4. С. 1-37.

215. Сэнда Минору. Кодай нихон рэкиси тири гаку-тэки кэнкю (Историко-географическое исследование древней Японии). Токио: Иванами сётэн, 1991.431 с.

216. Сэнда Минору, Хироюки Канэко. Асука, Фудзивара-кё-но надзо-о хору (В поисках решения загадок столиц Асука, Фудзивара). Токио: Бунэйся, 2000. 350 с.

217. Сэнда Минору. Уми-но кодай си (Древняя история моря). Токио: Кадогава сётэн, 2002.219 с.

218. Сэтонайкай тиики ни окэру корю-но тэнкай (Развитие культурных связей в районе Внутреннего японского моря). Сер.: Кодай окэн то корю (Древняя Верховная власть и культурные связи). Т. 6. Токио: Мёся сюппан, 1995.407 с.

219. Такинами Садако. Хэйан кэнто (Строительство столицы Хэйан). Сер.: Нихон-но рэкиси 5 (История Японии). Токио: Юэйся, 1991.366 с.

220. Такэхиро Рёхэй. «Адзума хито» то окэн, кокка («Народ Адзума» и верховная власть и государство) / Рэкиси хёрон. 2000. № 597. Январь. С. 26-37.

221. Танигава Сэйдзиро. Манъёгаку то рицурёгаку (Изучение «Манъёсю» и Рицурё) / Кокугакуин дзасси. 1969. Т. 70. № 11. С. 1-14.

222. Татэно Кадзуми. Мияко то сато-но юкики (Возникновение и развитие столицы и деревень). Сер.: Нихон-но кодай (Япония в древности) 9. Токио: Тюо бунко, 1996. С. 419-483.

223. Уми-о коэтэ-но корю (Культурные связи, пересекающие море). Сер.: Нихон-но кодай 3. (Япония в древности). Токио: Тюокоронся, 1995. 445 с.

224. Унно Кадзутака. Тидзу-ни миру Нихон (Японию, увиденная в картах). Токио: Тайсюкан сётэн, 1999.226 с.

225. Усияма Каёси. «Дзайтё»-но сэйрицу о мэгуру иссирон (Постановка проблемы возникновения «местного управления») / Нихон рэкиси. 1981. №396. Май. С. 11-29.

226. Уэда Масааки. Кудзики / Нихон рэкиси дайдзитэн. Токио: Кавадэ сёбо. 1985. Т. 4. С. 25-26

227. Уэда Масааки. Кодай кокка рон (Теория древнего государства). Соч. Т. 1. Токио: Кадогава сётэн, 1998.489 с.

228. Уэда Масааки. Нихон синва рон (Теория япоского мифа). Соч. Т.4. Токио: Кадогава сётэн, 1999. 498 с.

229. Хара Хидэсабуро. Тиики то окэн-но кодайсигаку (Историческая наука о периферии и центральной власти). Токио: Ханава сёбо, 2002. 618 с.

230. Хаякава Сёхати. Сёку нихонги. Токио: Иванами сётэн, 1993. 208 с.

231. Хигути Кадзуя. Манъёсю тимэй касоран (Общий обзор топонимов «Манъёсю»). Токио: Киндайбунгэйся, 1996. 680 с.

232. Хигути Киёюки. Манъёсю то кэйдзай сэйкацу («Манъёсю» и хозяйство) / Кокугакуин дзасси. 1969. Т. 70. № 11. С. 14-25.

233. Хиракава Минами. Кодай тихо моккан-но кэнкю (Исследование содержания мокканов районов древней Японии). Токио: Ёсикава кобункан, 2003.669 с.

234. Цубои Ёбун. Манъё дзидай-но тиики сякай (Адзумахэн) (Общество на периферии в эпоху «Манъёсю» (на примере Адзума) / Кокугакуин дзасси. 1969. Т. 70. № 11. С. 45-60.

235. Юаса Ясуо. Ками гами-но тандзё. Токио: Ибунся, 1984.238 с.

236. Яги Ацуру. Хигаси то ниси-но годзоку (Восточные и западные кланы) / Ути то иэ (Дом и род). Токио: Тюокоронся, 1996. С. 405-497.

237. Яманака Сатоси. Кокуга, гунга-но кодзо то хэнсэн (Изменение и структура провинциальных и уездных управлений). Сер.: Нихон-но рэкиси (История Японии). Т. 2. Токио: Токио даигаку сюппанся, 1984. с.

238. Яманобэ-но мити (Дорога Яманобэ). Сер.: Кодай-о кангаэру (Размышляя о древней истории). Токио: Ёсикава кобункан, 1999. 336 с.

239. Ямато окэн то корю-но сёсо (Верховная власть Ямато и культурные связи, аспекты проблемы). Сер.: Кодай окэн то корю (Древняя Верховная власть и культурные связи). Т. 5. Токио: Мёся сюппан, 1994. 444 с.

240. Ямато-но окэн (Верховная власть Ямато) / Нихон рэкиси (История Японии). Токио: Юсэйдо, 1974. Т. 1. с.

241. Янакита Кунио. Тимэй-но кэнюо (Изучение топонимики). Токио: Тикума сёбо, 1962. Соч. Т. 20. С. 2-216.

242. Литература на западноевропейских языках:

243. Batchelor John. Ainu of Japan. London: The Religious Tract Society, 1802.

244. Batchelor J. Helps to the study of ancient place names in Japan / Transactions of the Asiatic Society of Japan. Tokyo: Japan Mail, 1929. Ser. 2. Vol. 5. P. 52-102.

245. Batten Bruce Loyd. Foreign Threat and Domestic Reform / Monumenta Nipponica. Vol. 41. N 2. Summer 1986. P. 199-219.

246. Batten Bruce Loyd. State and Frontier in Early Japan: the Imperial Court and Nothern Kyushu 645-1185. Michigan: Ann Arbor, 1989. 320 p.

247. Boklund K.M. On the Special and Cultural Characteristics of Courtly Romance / Semiótica. 1977. Vol. 20. P. 1-37.

248. The Cambridge History of China. Ed. Denis Twitchett and John K. Fairbank. Vol. 3. Sui and T'ang China, 585-906, Part I. Cambridge: Cambridge University Press, 1979.

249. The Cambridge History of Japan. Vol. 1. Ancient Japan. Cambridge; New York: Cambridge University Press, 1993. 602 p.

250. The Cambridge History of Japan. Vol. 2. Heian Japan. Cambridge; New York: Cambridge University Press, 1999. 754 p.

251. Carman J.N. A Study of the Pseudo-Map Cycle of Arthurian Romance: to invistigate its historico-geographic background and to provide a hypothesis as to its fabrication. Lawrence: University Press of Kansas, 1973. 162 p.

252. Cortazzi Hugh. Isles of Gold. Antique Maps of Japan. New-York -Tokyo: Weatherhill, 1983. 177 p.

253. Dictionnaire Historique du Japon. Tokyo: Librairie Kinokunia, Sophia University, 1963-1993. Fascicule I-XX.

254. Encyclopedic des Symboles. Paris: La Pochotheque, 1996. 818 p.

255. Farris William Wayne. Heavenly Warriors. Cambridge (Massachisetts) and London: Harvard University Press, 1992. 486 p.

256. Farris William Wayne. Sacred Texts and Buried Treasures: Issues in the Historical Archeology of Japan. Honolulu: University of Hawai'i Press, 1998. 328 p.

257. Farris William Wayne. Trade, Money, and Merchants in Nara Japan / Monumenta Nipponica. 53:7. Fall 1998. P. 303-334.

258. Febvre Lucien. A Geographical Introduction to History. London: Rout!edge, 1996. 388 p.

259. Fujioka Kenjiro. Development of Historical Geography in Japan / Japanese geography. 1966. N 1. P. 146-150.

260. Fujitani Takashi. Splendid Monarchy. Power and Pageantry in modern Japan. Berkeley: University of California Press, 1998. 305 p.

261. Grapard Allan G. Flying Mountains & Walkers of Emptiness: Sacred Space in Japanese Religions / The Sacred Mountains of Asia. Boston-London: Shambala, 1995. P. 36-42.

262. Grapard Allan G. The Protocol of the Gods. Berkeley: University of California Press, 1992. 295 p.

263. Hall John W. Government and Local Power in Japan. 500 to 1700. Princeton. New Jersey: Princeton University Press, 1966. 446 p.

264. Hartwell Robert M. Demographic, Political, and Social Transformations of China, 750-1550 / Harvard Journal of Asian Studies. 62:2. Cambridge. 1982. P. 365-442.

265. Harvey P.D.A. Medieval Maps. London 1991. 96 p.

266. Hudson Mark J. Ruins of Identity. Honolulu: University of Hawai'i Press, 1999. 324 p.

267. Ishii Susumu. The Distinctive Characteristics of the Environs of Kamakura as a Medieval City / Acta Asiatica 81. Toho Gakkai. Tokyo. 2001. P. 53-71.

268. Kazutaka Unno. Japanese Cartography / The History of Cartography. Chicago & London: The University of Chicago Press, 1986. Vol. 2. Book 2. P. 346477.

269. Kiley Corenelius J. State and Dynasty in Archaic Yamato / Journal of Asian Studies. Vol. XXXIII. No. 1. November. 1973. P. 25-49.

270. Kroll P.W. Lexical landscapes and textual moumtains in the High T'ang /T'oungPao. Vol. LXXXIV. Fasc. 1-3. 1998. P. 62-100.

271. Landscape, Culture and Power in Chinese Society. Ed. by Wen-hsin Yeh. Berkeley: University of California, 1998. 152 p.

272. McCullough Helen Craig. Brocade by Night. 'Kokin wakashu' and the Court Style in Japanese Classical Poetry, Stanford: Stanford University Press, 1985. 591 p.

273. Murai Shosuke. The Boundaries of Medieval Japan / Acta Asiatica, 81. Toho Gakkai. Tokyo. 2001. P. 72-91.

274. Palmer Edwina. Land of the Rising Sun. The Predominant East-West Axis among the Early Japanese / Monumenta Nipponica. 46:1. Spring 1991. P. 69-90.

275. Pelletier Philippe. La Japonesie. Geopolitique et geographie historique de la surinsularite au Japon. Paris: CNRS Editions, 1997. 391 p.

276. Perspectives on the T'ang. Ed. By A.F.Wright, D.Twitchett. New-Haven. London. 1973. 458 p.

277. Piggot Joan R. Sacral Kingship and Confederacy in Early Izumo / Monumenta Nipponica. 44:1. Spring 1989. P. 45-74.

278. Piggot Joan R. The Emergence of Japanese Kingship. Stanford: Stanford University Press, 1997. 434 p.

279. Plutschow Herbert. Japan's Name Culture: the significance of names in a religious, political and social context. Kent: Curzon Press, 1995. 240 p.

280. Ponsonby-Fane R.A.B. KYOTO. The Old Capital of Japan. (794-1869) Kyoto: The Ponsonby Memorial Society, 1956.454 p.

281. Ponsonby-Fane Richard A. Imperial Cities: the Capitals of Japan from the Oldest Times until 1229. Washington: University Publications of America, 1979. 237 p.

282. Robinson G.W. The Kuji Hongi / Memoirs of the Research Department of Toyo Bunko. 1955. No 14. P. 81-138.

283. Satow E. The Geography of Japan / Transaction of the Asiatic Society of Japan. From 30th October, 1872, to 9th October, 1873. Tokyo: Yushodo Booksellers LTD, 1964. P. 30-51.

284. Seckel Dietrich. Buddhist Temple Names in Japan / Monumenta Nipponica. 40:4. Winter 1985. P. 359-386.

285. Somers Robert M. Time, Space and Structure in the Consolidation of the T'ang Dynasty (A.D.617-700) / State and Society in Early Medieval China. Ed. By Dien Albert. Stanford: Stanford University Press, 1990. P. 369-399.

286. Souyri Pierre F. Histoire du Japon. Le Monde a l'Envers. Paris: Maisonneuve et Larose, 1998. 321 p.

287. State and Society in Early Medieval China. Ed. By Albert Dien. Stanford: Stanford University Press, 1990.414 p.

288. Tono Haruyuki. Japanese Embassies to T'ang China and Their Ships / Acta Asiatica. No 69. Tokyo. 1995. P. 39-61.

289. Trewartha Glenn T. Japan. A Geography. Madison&Milwaukee: The University of Wisconsin Press, 1970. 607 p.

290. Von Verschuer Charlotte. Japan's Foreign Relations 600 to 1200 a.d. Translation from Zenrin Kokuhoki / Monumenta Nipponica. 54:1. Spring 1999. P. 1-39.

291. Von Verschuer Charlotte. Looking from Within and Without. Ancient and Medieval External Relations / Monumenta Nipponica. 55:4. Winter 2000. P. 537-566.

292. Wedemeyer A.W. Japanische Frühgeschichte. Tokyo: Verlag Asia Major, 1930. 362 s.

293. Wright Arthur. Buddhism in Chinese History. Stanford, California: Stanford University Press, 1959. 167 p.

294. Xiong Victor Cunrui. Sui Yangdi and the Building of Sui-Tang Luoyang /The Journal of Asian Studies 52. No.l. Februaiy 1993. P. 66-89.1. Стр.

295. Карта № 1. Провинции Японии. 319