автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Проблема автора и читателя в прозе и публицистике В.М. Шукшина

Полный текст автореферата диссертации по теме "Проблема автора и читателя в прозе и публицистике В.М. Шукшина"

На правах рукописи

Леонтьев Эдуард Петрович

Проблема автора и читателя в прозе и публицистике В.М. Шукшина

Специальность 10.01.01. - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Улан-Удэ - 2004

Работа выполнена на кафедре русской литературы Бурятского государственного университета

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Имихелова Светлана Степановна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Гармаева Светлана Искровна кандидат филологических наук, доцент Уланов Эрдэни Алексеевич

Ведущая организация - Бийский государственный педагогический университет им. В.М. Шукшина

Защита состоится « 27 » декабря 2004 г. в 10.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.022.04 при Бурятском государственном университете (670000, г.Улан-Удэ, ул. Смолина, 24а, конференц-зал).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Бурятского государственного университета (670000, г.Улан-Удэ, ул.Смолина, 24а).

Автореферат разослан «27 » ноября 2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Бадмаев Б.Б.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКАРАБОТЫ

Диссертация представляет опыт исследования творчества В.М. Шукшина в рецептивно-коммуникативном аспекте. Характеристика прозы писателя, обладающей особой мерой простоты и правдивости и вместе с тем оставляющей впечатление необычайной сложности, в немалой степени зависит от изучения образа читателя, вступающего в диалектические отношения с образами автора и героев, с текстом произведения как открытой и незавершенной структурой, нуждающейся в читательской активности для своего завершения. Образ читателя не только дан в тексте, но «задан» в произведении как художественно-смысловой потенциал.

Актуальность темы исследования. Актуализация внимания к рецептивным процессам в современную эпоху свидетельствует о внутренней перестройке эстетической системы, осознавшей необходимость выхода к новым горизонтам развития. «Когда литературе трудно, начинают говорить о читателе. Когда нужно перестроить голос, говорят о резонансе. Этот путь иногда удается - читатель, введенный в литературу, оказывается тем литературным двигателем, которого только и недоставало для того, чтобы сдвинуть слово с мертвой точки», - писал Ю.Н. Тынянов1.

Современная социокультурная ситуация, характеризующаяся переориентацией эстетического сознания, разрушением канонических художественных форм, опасностью «омассовления» во многих своих чертах напоминает культурно-историческое развитие эпохи 1960-х гг. - времени появления шукшинских произведений. Изменение рецептивной ситуации в искусстве этих лет, вызванное появлением нового, демократического читателя, зрителя, обусловило выдвижение на первый план проблемы отношений искусства и новой аудитории, заставило многих художников пересмотреть свои общественные и художественные позиции. Это сходство двух культурных эпох заставляет по-новому прочесть рассказы В.М. Шукшина.

Проблема автора и читателя в прозе писателя может быть решена при сопоставлении жанров рассказа и публицистической статьи в творчестве Шукшина, и, хотя стратегии рецепции и коммуникации

1 Тынянов Ю.Н. Литературный факт. - М, 1993. С.

в художественном и публицистическом

произведениях различны, но вместе с тем они вполне репрезентативны для художественной системы писателя. Описание структуры публицистического текста в его с точки зрения его рецептивной роли дает возможность рассматривать исходную для всего творчества Шукшина систему «автор-читатель» как внутреннюю эстетическую доминанту, определяющую диалогическую природу художественного целого.

Проза и публицистика В.М. Шукшина в ее движении наиболее ярко выявляют общие тенденции развития литературы этого периода от однозначно и жестко высказанной идеологемы к диалогу (явному и скрытому) с воспринимающей аудиторией. В таком аспекте творчество писателя еще серьезно не изучалось, хотя для этого уже имеются все основания.

Степень научной разработанности темы. В первой монографии о Шукшине «Василий Шукшин. Творчество, личность» (1977) ее автор В. Коробов, воссоздавая творческую биографию писателя, тщательно собрал и проанализировал обширные факты биографии, воспоминания современников, размышления самого художника и тем самым предложил читателю материал для более точного прочтения и восприятия его произведений. Первой попыткой изучения поэтики рассказов Шукшина, их жанрового своеобразия стала книга В. Апухтиной «Проза В. Шукшина» (1981). Большое внимание в ней уделялось осмыслению роли социально-исторических обстоятельств в формировании личности писателя, истоков его творчества. Среди работ о Шукшине выделяется монография земляка писателя В. Горна «Характеры Василия Шукшина» (1981), где основное внимание автора сосредоточено, главным образом, на выявлении художественной цельности творчества Шукшина, которая, по мнению исследователя, отражает сложность мировосприятия писателя. Объект интереса В. Горна - внутренняя целостность шукшинской прозы, которую «необходимо рассматривать как качественно новое, эстетически целостное повествование»2.

Чрезвычайно интересными в стремлении постичь особенности повествования в рассказах Шукшина, объяснить их жанрово-стилевое своеобразие представляются работы Л.А. Аннинского, Я.Е. Эльсберга, Н.Л. Драгомирецкой, И. Крамова, Н.Л. Лейдермана

2 Горн ВХарактеры Василия Шукшина. - Барнаул, 1981. С. 242.

и др. В 1990-х гг. - это монография СМ. Козловой «Поэтика рассказов В.М. Шукшина», где на основе использования лингвостилистического анализа предпринята оригинальная интерпретация шукшинских рассказов.

В последнее время появилось новое направление в изучении рассказов Шукшина, связанное с системно-текстологическим анализом. Оно отражено в материалах Всероссийских научно-практических конференций, организованных Алтайским госуниверситетом (1991-2003 гг.), где подробно исследуется художественно -речевая структура рассказов Шукшина, рассматриваются вопросы интерпретации его художественного наследия с позиций лингвистики и психолингвистики. Свой вклад в развитие шукшиноведения вносят труды ученых бийской школы, занимающихся важной работой по составлению словаря фразеологизмов и диалектной лексики в прозе В.М. Шукшина (Муравинская Л.И., Байрамова Л.К., Ники-шаева и др.).

Появляются новые исследования (Куляпин А.И., Сигов В.К., Ху-торянская А.Д., Хасамова Г.Г.), свидетельствующие об интересе к творчеству прозаика, но недостает работ монографического характера, признающих важность категории читателя. В его изучении остается много неясностей - прежде всего в сфере конкретных подходов и методов ее исследования. Здесь современное литературоведение осваивает наследие М.М. Бахтина, в частности поставленную им проблему взаимоотношений субъектов сознания и поступка в литературном произведении, автора, героя и читателя, к которым в качестве партнера по диалогу присоединяется текст, обладающий большими смыслопорождающими возможностями в коммуникативном процессе.

Объектом и материалом исследования стала проза В.М. Шукшина, созданная в 1960-70-е гг., такие общие принципы ее поэтики, как «незавершенность», вариативность текста, направленность на читателя и адресата, особая поэтика повествования и созданный специфическими лингвосемантическими средствами образ повествователя и др. Анализ произведений проводится в сопоставлении данных текстов друг с другом как прецедентных для автора и потенциальных читателей этих текстов.

Предметом исследования в работе являются категории «образ автора», «образ читателя», «адресат», представленные в рассказах и публицистических статьях Шукшина.

Цель диссертации: исследовать специфику

«шукшинского рассказа» на основе рецептивно-коммуникативной модели «автор - герой - читатель».

Задачи исследования:

1. выявить эстетическую роль рецепции и коммуникации в поэтике прозы и в публицистике В.М. Шукшина;

2. раскрыть значение художественной рецепции как структурообразующего фактора прозы и публицистики, определяющего специфику его воздействия на читателя;

3. определить особенности рецепции и коммуникации в рассказах и статьях В.М. Шукшина 1960-70-х гг., обусловленных характером социокультурной ситуации;

4. показать влияние категорий «автор» и «читатель» на движение рассказов и статей Шукшина 1960-70х гг. от монологичности, риторичности к внутренней диалогичности, «разноречивости» и многозначности.

Методологическую основу исследования составили теоретические положения по проблеме образа автора и образа читателя, сформулированные в трудах отечественных ученых: А.А. Потебни, А.Н. Веселовского, М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, Б.О. Кормана, А.И. Белецкого, В.В. Кожинова, Н.К. Бонецкой, а также в исследованиях по рецептивной эстетике ведущих западноевропейских ученых: Р. Ингардена, У. Эко, С. Фиша, Р. Барта, М. Риффатерра, представителей «констанцской школы» - Х.Р. Яусса, В. Изера, М. Нау-мана. Изучение рецептивных механизмов в структуре произведения соединяется с системно-функциональным методом в исследовании единства всех его структурных элементов. Автор работы опирается на структурный метод анализа, предполагающий изучение отдельных уровней художественной системы в их внутренних взаимосвязях.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Анализ взаимоотношений между автором и повествователем, автором и героем, автором и читателем позволил проследить эволюцию шукшинских рассказов. Если в начале 1960-х годов повествование в его рассказах, как правило, организовано традиционно: субъектный план автора подчиняет и включает в себя план повествователя, который, в свою очередь, подчиняет себе план персонажа, то в рассказах конца 1960-70-х гг. наблюдается усложнение структурной организации текста. Изображаемое пропускается через соз-

нание героя, ему предоставлено право самовыражения. Авторское сознание проявляется в соотношении повествовательного монолога и диалога, в смене точек зрения, которые даются как равноправные. Автор становится структурно-организующим центром произведения, от которого зависит не только выбор персонажей, но и на соотношение разных точек зрения на реальность. Более сложные, динамичные отношения между субъектными сферами автора, повествователя и персонажей обеспечены присутствием в структуре рассказов Шукшина образа читателя, поскольку прямого вторжения автора в мир героя у Шукшина нет.

2. Сопряжение читательской функции с эстетическим и этическим авторским идеалом в прозе Шукшина осуществляется с помощью обобщенного образа повествователя-рассказчика. Отсутствие в его образе намека на узко социальную характерность, наличие в нем общенародной основы, заключающей критерии массовой народной жизни, его представительство от имени самых широких демократических масс предполагают расширение узкой в каждом отдельном случае, небольшой «своей» аудитории до размеров общенациональной в контексте общего повествования о современности.

3. Взаимодействие авторского сознания с субъектами повествования основано в рассказах Шукшина на едином принципе: нет как будто ни временной, ни пространственной отстраненности автора, отсутствует дистанция между миром и рассказом о нем. Образом писателя-рассказчика, который создает Шукшин, устраняется дистанция между читателем и изображаемым миром: читатель оказывается погруженным в описываемый мир, а повествователь - причастным не только к художественной, но и к жизненной реальности. Живая разговорная речь, диалогическая структура повествования, особый тип отношений героя и рассказчика строят модель художественного мира в особой - открытой в реальную действительность -структуре. Возникает объективный образ мира, заданный, с одной стороны, диалогическими отношениями автора и персонажей, с другой, - автора и читателя, т.е. особой структурой текста, особым - шукшинским - метатекстом.

Научная новизна настоящей работы заключается в определении связи категорий образ автора и читателя в теоретическом аспекте и выявление этих категорий в текстах В.М. Шукшина, в построении гипотетических моделей данных категорий. Предложен целостный подход к художественному миру писателя, основанный

на выявлении рецептивной доминанты, отражающей

структуру авторского сознания, его художественного мышления.

Научное и практическое значение результатов работы заключается в том, что они могут найти применение при разработке общих и специальных учебных курсов по теории литературы и русской литературы XX в. в вузовской и школьной практике преподавания. Ее материалы могут быть использованы в дальнейшей научной разработке проблемы рецептивно-коммуникативной системы «автор-текст-читатель» в художественном и публицистическом произведениях.

Научная апробация работы. Основные положения данного исследования были изложены на учебно-методических семинарах кафедры филологии Алтайского государственного университета (филиал в г. Рубцовске), на ежегодных научно-практических конференциях молодых ученых "Наука - городу Рубцовску" в 2002 и 2003 гг., I Всероссийской конференции "Культура и личность" в 2004 г. (г. Рубцовск); на межвузовских конференциях "Текст: варианты интерпретации" в 2003 и 2004 гг. (г. Бийск), на VI Всероссийской конференции "В.М. Шукшин: Жизнь и творчество" в 2003 г. (г. Барнаул).

Структура диссертационной работы. Структура исследования предполагает наличие в работе введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы, содержащего 207 источников.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновываются актуальность и степень изученности темы, определяется объект исследования, раскрываются научная новизна, практическая значимость работы, излагаются основная цель и задачи исследования.

В первой главе «Автор и читатель в публицистике В.М. Шукшина» рассматриваются положения отечественных и зарубежных исследователей о художественной природе категорий образа автора и образа читателя.

В разделе 1.1 «"Образ автора" и "образ читателя" в художественном тексте» данные понятия осознаются как определяющий аспект при анализе произведения. Появление проблемы взаимосвязи категорий автора и читателя можно датировать 1968 г. - временем публикации статьи Р. Барта «Смерть автора». Ее суть состоит в том,

чтобы устранить автора, заменив его скриптором - создателем «письма», и тем самым «восстановить в правах читателя». Р. Барт обозначил некий итог в рассмотрении «образа читателя», который становился наряду с «образом автора» полноправной единой «программой» воздействия и восприятия, изначально заданной в тексте всякого произведения.

Такая постановка была подготовлена развитием научной мысли XX в. Если образ автора активно изучался в философско-эстетическом аспекте - как проблема, связанная с взаимодействием автора и героя в эстетической деятельности (М.М. Бахтиным), на языковом уровне - как «индивидуально-словесная речевая структура, пронизывающая строй художественного произведения и определяющая взаимосвязь и взаимодействие всех его элементов» (В.В. Виноградов»), с точки зрения литературоведческой - как структурный элемент художественной системы, как одна из форм выражения авторского сознания (Г.А. Гуковским, Б.О Корманом и др.), — то «образ чигателя» утвердился в правах категории лишь в контексте рецептивных теорий и с учетом коммуникативной природы художественного произведения лишь в 1970-90-е гг.

Далее ставится вопрос о трудностях, которые вызваны тем, что не выяснен окончательно вопрос - о каком читателе идет речь — о реальном ли человеке или о неком собирательном образе, способностью восприятия которого пользуются литературоведы при анализе произведения.

Категория читателя в литературоведении многозначна. Диссертанта интересует прежде всего «реальный» читатель-современник, который может быть известным по его реакциям, зафиксированным в документах, когда внимание исследователя сфокусировано на том, как литературное произведение было принято определенной читающей публикой. Реконструкция «реального» читателя зависит от сохранности документов эпохи. Проблема состоит в том, что не ясно, создает ли такого рода реконструкция действительно образ реального читателя эпохи или представляет собой реализацию тех надежд, которые автор возлагал на своего адресата.

Второе понимание читателя, которое имеет значимость для исследования принципиальное значение, - «читатель-адресат». В.В. Прозоров настаивал на различении «реального читателя» и «читателя-адресата» аналогично различению «автора как историко-литературной, конкретно-биографической личности» и «образа ав-

тора в произведении»3. Исследователь очертил

возможную парадигму развития «читателя» в тексте: «говорящее» название (включающее имя героя, программно-риторический вопрос, сложный оксюморон и т.д.); эпиграфы; специальные авторские примечания, post scriptum'bi; повествовательный зачин, вступление, первая фраза, особым образом настраивающая читателя, выбор места и времени действия, определяющий маршруты читательского путешествия; характер конкретно-исторических, экономических, географических, политических, бытовых, историко-культурных, фольклорных и других реалий.

Желание освободиться от этих традиционных категорий видно в попытках исследователей выдвинуть свои концепции читателей. За последние годы предложено несколько «эвристических» терминов: «образцовый читатель» У. Эко, «архичитатель» М. Риффатерра, «имплицитный» читатель В. Изера, «информированный» читатель С. Фиша.

Рассмотрев модели автора и читателя, созданные стратегией текста и основанные на диалоге между читателем и текстом, автором и текстом в плоскости самого произведения, диссертант пришел к положению о том, что читатель должен соответствовать следующим требованиям: 1) «компетентно» говорить на языке, посредством которого создан текст; 2) в полной мере владеть семантическим знанием, которое подводит реципиента к пониманию; знание идиом, лексических конструкций, терминов и т.д.; 3) быть компетентным в литературных традициях.

В разделе 1.2 «Способы проявления автора и читателя в публицистике В.М. Шушкина» говорится об авторе как категории публицистического текста, при этом следует иметь в виду не физические, психологические, стилевые и другие особенности конкретного автора (языковой личности), а прежде всего те стороны понятия «автор», которые составляют его сущность независимо от конкретной личности, выступающей как автор, т.е. родовые, типичные черты категории «автор», создаваемые временем. Для каждой эпохи характерен свой тип автора.

Автора публицистического текста характеризуют отношение к действительности и связанное с ним отношение к текстам (речи). Чтобы создавать тексты, которые так или иначе относятся к дейст-

3 Прозоров В В Читатель и литературный процесс. - Саратов, 1975. С. 33.

вительности, В.М. Шукшину необходимо было понимание этой действительности, прежде всего социальной, и умение создавать, оформлять публицистические тексты. Это две стороны, две главные составляющие категории автора.

Отношение к действительности предполагает целый спектр граней, сторон, качеств категории автора, среди которых определяющей будет дихотомия «автор - человек социальный» - «автор - человек частный». Ипостась В.М. Шукшина (автора - публициста) предполагает целый спектр разновидностей, многообразие проявлений, различные меру и степень социальности в подходе к действительности. Это может быть открытая, энергичная защита каких-либо тезисов, положений, мнений с использованием многообразных средств интеллектуального и эмоционального воздействия или сдержанное, почти нейтральное изложение (рассуждение, анализ). Спектр проявлений В.М. Шукшина (человека социального) в тексте практически неисчерпаем. Однако независимо от меры, степени проявления, нередко маскируемого, социальность позиции - неотъемлемая сторона, принадлежность категории автора.

Другой важнейшей гранью категории автора является «человек частный». Публицистика выдвигает на первый план личность публициста, которая в большей или меньшей мере проявляется в тексте. Выражая социальные или групповые интересы, Шукшин говорит в то же время от собственного имени, проявляет себя как человек частный, т.е. имеющий такие же интересьг, как и его читатели, погруженный в быт, не чурающийся земных потребностей. В зависимости от того, каковы приметы авторской личности, намечается целая гамма разновидностей - от максимально обезличенного рассказа, информации до исповедальной прозы. При этом на первый план в качестве меры проявления прежде всего человека частного выходит образ читателя.

Рассматривая проявление автора как человека частного, из которого вытекает образ читателя, в качестве примера предложен фрагмент публицистической статьи В.М. Шукшина «Монолог на лестнице», в котором предстает автор-аналитик, т.к. рассуждение построено по преимуществу с точки зрения человека социального. Речь идет о настоящем времени, о восприятии его людьми. В тексте проявляются все особенности публицистической речи. Рассуждение тщательно выстроенное - композиционно и синтаксически - имеет подчеркнуто литературный характер. Текстовая модальность силь-

но проявляется (преобладают «я»-предложения), авторский голос ощутимо заметен в литературной отделке, подчеркнутом внимании к форме изложения: смысловые акценты, эпитеты, риторические вопросы. Присутствие авторского «я» придает характеру речи некую исповедальность. Выражая себя, свои чувства, мысли, Шукшин-публицист обогащает текст оригинальным взглядом, делает изложение человечным, эмоциональным. Исповедальность - это сгусток субъективности и публицистичности, т.к. публицистичность - это эмоциональное, заражающее отношение к жизни. Таким образом, в публицистике все ипостаси автора - это разновидности самого автора как реальной, подлинной личности.

В разделе 1.3 «Взаимоотношения автора и читателя в публицистической статье "Вопросы самому себе" В.М. Шукшина» рассматриваются основные компоненты, способствующие раскрытию образа автора и читателя.

На основе публицистических статей Шукшина из сборника «Вопросы самому себе» можно выделить следующие «тематические центры» (номинанты): интеллигентный человек, город, деревня, культура, боль, труд, фильм, а также группирующиеся вокруг них ассоциаты: интеллигентный человек - редкое явление, хороший человек, умный человек, уважительный, не трепач, не охальник, работник, мастер, помощник; город - злоба, неприязнь, ревность, трагедия; деревня - нехорошая тишина, авторитеты (школа, лите-ратра, кино), молодежь; культура - культурный суррогат, город; боль - сердце, задело живое; труд - силы, время, раздумья, борьба, надежда, удел. На основе выявленных ассоциатов можно сделать вывод о принципиальной организации фрагментов тезаурусов публицистики Шукшина, ориентированных на определенную социальную аудиторию. Ассоциативно-семантическая сеть фрагментов тезаурусов представляют собой области пересечения языковой личности автора и языковой личности «своего» читателя.

Шукшин-публицист ориентируется на определенного читателя, часто прибегает к излюбленным способам и приемам описания действительности, к типичным образам, отражающим, независимо от описываемого факта-события, психосоциальные стереотипы сознания реципиента.

На основе публицистической статьи, давшей название сборнику «Вопросы самому себе», можно выделить следующие «тематические центры» (номинанты): интеллигентный человек, город, дерев-

ня, культура, боль, труд, фильм, а также группирующиеся вокруг них ассоциаты: интеллигентный человек - редкое явление, хороший человек, умный человек, уважительный, не трепач, не охальник, работник, мастер, помощник; город - злоба, неприязнь, ревность, трагедия; деревня - нехорошая тишина, авторитеты (школа, лите-ратра, кино), молодежь; культура - культурный суррогат, город; боль - сердце, задело живое; труд - силы, время, раздумья, борьба, надежда, удел. На основе выявленных ассоциатов можно сделать вывод о принципиальной организации фрагментов тезаурусов публицистики Шукшина, ориентированных на определенную социальную аудиторию. Ассоциативно-семантическая сеть фрагментов тезаурусов представляют собой области пересечения языковой личности автора и языковой личности «своего» читателя.

Исследуя рецептивный комплекс «автор - читатель» в публицистической статье В.М. Шукшина «Вопросы самому себе», рассмотрены диалогические формы, выражающие адресованность статьи. Достаточно разнообразные, они часто носят форму прямого обращения к предполагаемому адресату, которое выражает волеизъявление. Автор использует просторечную устную форму высказывания для достижения максимального эффекта воздействия на читателя.

Стиль Шукшина-публициста - это формы живой речевой ситуации, использование просторечной, бранной лексики, устных форм повествования - незаконченность предложений, диалогичность как постановка вопроса и ответа на него. Автор доводит до читателя свои мысли без высокого ораторского пафоса. Сам стиль выражает определенный социальный образ как самого автора, так и предполагаемого адресата. Этому способствует форма исповеди, проявляющаяся через эмоциональные темы и мотивы. Ведущими мотивами эмоционального комплекса, выражающего состояние автора, является боль, тревога, злость, радость. Сила переживаемого автором чувства передается посредством повтора инвариантных слов, создающих экспрессивный ряд или эффект усиления эмоции - горе, тоска, боль, плохо, тяжело. Эти эмоциональные мотивы даны в развитии, в определенной динамике. Происходит движение внутреннего состояния автора от негативных эмоций до катарсиса как одного из важных результатов шукшинской исповеди.

Шукшин заканчивает свою статью обращением к реальному читателю о смысле искусства, выдвигая собственную концепцию его

назначения. На первый план в качестве меры проявления автора (человека частного) выходит образ читателя. Шукшинский читатель в публицистике - это зеркало, в котором отражается сам автор. Моделируя образ читателя, Шукшин-автор моделирует (или корректирует, трансформирует) и свой собственный образ, ставя себя на место читателя, но не отождествляя себя с ним полностью, как это происходит и в его рассказах.

Положения рецептивной эстетики требуют дальнейшей конкретизации, развития, исследовательского поиска. Но в общих чертах проблема читателя ею решена. Читатель выступает как звено в организации художественного целого, которая необходима для очищения произведения от «сонма индивидуальных конкретизации» (Р. Ингарден). Категория «читатель» неразрывно связана в произведении с категорией автора.

Вторая глава «Рассказы В.М. Шукшина в контексте художественной коммуникации "автор - герой - читатель"» посвящена исследованию диалога автора и читателя, роли рассказчика как посредника между автором и читателем в рассказах В.М. Шукшина.

В разделе 2.1 «Диалог автора, героя и читателя в рассказах В.М. Шукшина» рассматривается образ автора, отмеченный критиками как совершенно новый. Это автор, целиком поглощенный своим героем, из центра повествования, из сферы выражения сугубо авторских эмоций и размышлений явно передвинувшийся в сферу героя. Новые проблемы и круг героев ранних рассказов Шукшина связаны с новой авторской интонацией, воплощенной в повествовательном облике, в личности повествователя «с его социально-культурной позицией и словесным ее воплощением» (М.О. Чудако-ва). В произведениях писателей-деревенщиков была замечена не только новизна «образа автора», но и необычность связанного с ним «образа читателя», что объясняется существенными изменениями в социокультурной атмосфере времени. Оценка новых взаимоотношений автора и читателя позволила обнаружить новое художественное мироощущение уже в ранних рассказах В.М. Шукшина.

Отмечая усложнение художественных взглядов писателя, можно говорить об изменении соотношения автора и героя, автора и читателя. Шукшин стремится отыскать читателя-собеседника. С этим стремлением исследователи (Н.Л. Драгомирецкая) связывают новое стилевое качество, проявившееся в рассказах В.М. Шукшина второй половины 1960-х гг. - новый тип связи автора с героем, когда зна-

чение «слова героя» усилено необычайно. Характерно, что в качестве названия рассказа В.М. Шукшин использует «слово героя» («Срезал»), его имя или прозвище («Алеша Бесконвойный», «Чудик», «Сураз»), тем самым акцентируя внимание на характеристиках или оценках главного героя, сделанных окружающими или самим героем. В названии рассказа «Сураз» используется прозвище, которое сам себе дает герой - нарочитое, утрированное. С ним связывается явление безотцовщины с трагическим исходом. И этот момент - выбор названия рассказа - становится рецептивным центром, доминантой, которая «определяет собой все настроение рассказа» (Л.С. Выготский). Названия обнаруживают себя как ядро образа читателя - это то, ради чего и написан рассказ. Выделение главной, центрообразующей доминанты ведет читателя в сторону той или иной авторской оценки явлений, событий. Рассказы с подобным названием свидетельствуют о полном освобождении их от канона сюжета, поскольку возобладало «слово героя», происходит самораскрытие персонажей, и писатель дает полный простор их внутреннему движению. В.М. Шукшин мастерски строит повествование: слово от автора звучит то в унисон со словом персонажа, то полемизирует с ним. Голос автора, несомненно, богаче, тверже, уверенней, чем голос его героя или рассказчика («Чудик», «Сураз», «Срезал»).

Основная задача Шукшина-рассказчика заключается в том, чтобы досконально исследовать неординарные и противоречивые характеры, сложившиеся в советскую эпоху. В этом смысле его центрального героя можно сравнить с героями А.И. Солженицына, тоже деревенскими людьми («Один день Ивана Денисовича» и «Мат-ренин двор»), который отличается мучительным внутренним конфликтом, внутренним разладом. Обрисовать неповторимый человеческий характер, в котором выразительно воплотилось движение времени, по которому катком «проехалась эпоха», - это искусство и предстало читателю в зрелых рассказах В.М. Шукшина.

Герои зрелых рассказов писателя часто спорят между собой, а иногда ведут и внутренние диалоги. Внешние и внутренние конфликты, возникающие в его рассказах, всегда основаны на разном понимании героями человеческого долга, принципов добра и справедливости, отношения к людям. Мается душой, не спит по ночам председатель колхоза Матвей Рязанцев, думает о жизни («Думы»,

1967). Душевный разлад врывается в жизнь Ивана Дегтярёва и его тестя («Волки», 1966).

Рассматривая шукшинский рассказ в контексте художественной коммуникации «автор - герой - читатель» проявляются важнейшие смыслы и значения, приведшие к реализации особого текста и, в конечном итоге, эстетического идеала писателя.

Первые фразы рассказов В.М. Шукшина вводят читателя в действие сразу, без экспозиции. «Человеку приснилась деревня» («Два письма»); «От Ивана Петина ушла жена. Да как ушла!.. Прямо как в старых добрых романах - бежала с офицером» («Раскас»). Зачины рассказов предельно лаконичны, емки, намечают драматическую и конфликтную ситуацию. Эти зачины - формы присутствия автора и одновременно рецептивные сигналы, ориентирующие читателя, задающие определенную дистанцию, которую затем предстоит читателю преодолеть, например, искажение имени героя, замена его прозвищем.

Другая форма присутствия автора - тема, которая претендует стать рецептивной доминантой. В.М. Шукшин ввел в прозу тему праздника, о котором мечтают многие его герои, причем о празднике не декретированном, а отвечающим непреодолимой потребности самой натуры героя. Тема может выступать как становящийся и завершающий авторский голос в структуре произведения. Тема праздника тесно связана с другой внутренней темой В.М. Шукшин -темой разлада личности. Страстно желает праздника вышедший из тюремного заключения Егор Прокудин в киноповести «Калина красная». В рассказе «Алеша Бесконвойный» (1973) изображен праздник колхозного пастуха - «банная суббота».

В рассказе «Алеша Бесконвойный» львиную долю повествования занимает аспект героя, застигнутого в момент подготовки к празднику, с нетерпением ожидающего его. Читатель ощущает голос рассказчика - односельчанина Алеши, который, кажется, прямо с середины фразы начинает повествование о герое: «Его и звали-то не Алеша, он был Костя Валиков, но все в деревне звали его Алешей Бесконвойным. А звали его так вот за что...» Речь рассказчика-повествователя выглядит неорганизованной: три раза повторяется слово «звали», три раза упоминается имя в сокращенной, «детской» форме.

Дистанция между читателем и изображенным миром устраняется благодаря образу рассказчика. Рассказчик осуждает Алешу, но это

не суд «автора». В его голосе читатель замечает богатство очень разных, неустойчивых, готовых измениться интонаций: прямая критика Алеши и сожаление, сочувствие, назидание и нотка презрения к нему, ласка и удивление, непонимание. Если рассказчик и осуждает героя, то осуждает не только от себя, но и одновременно от лица всех деревенских. Сказав о «безответственности», «неуправляемости» Алеши - это еще взгляд «со стороны», - автор туг внедряет в слово повествователя слово героя, которое властно ведет за собой, становится доминирующей. Вот почему удивление сменяется сочувствием, любовным пониманием повествователя.

Читатель по-разному воспринимает слово героя. Это не только характерное слово, которое слышат «все» и которое сливается с речью рассказчика, но и не произнесенное, внутреннее слово, которое вводится как бы поверх этих двух голосов. В разговор включается и «опыт» читателя («нутряной, чуть стылый» дух от загоревших дров), и авторская память («чистота сокровенных поленьев»). Этот богатый диалог необходим, он уже не случаен, потому что перед нами горячий непрекращающийся внутренний разговор героя с людьми, его полемика с целым миром, который заканчивается его словами: «Так-то, милые люди!».

Но авторское «слово» не завершено, т.к. читатель понимает всю сложность протеста героя, который в собственном самостоятельном «строении» себя и своей жизни не может не чувствовать своей неготовности к подлинной связи с миром, к отношениям взаимопонимания и взаимосвязи с ним. Соединение слова рассказчика со словом героя ведет к диалогу со «словом» читателя. Потому что то, что кажется неважным или неясным, неожиданно становится в новые отношения с остальными эпизодами: читатель понимает, что задевает Алешу, понимает, почему так нестерпимо хочется праздника как полемики-диалога со всеми людьми, случайными и неслучайными в его жизни, правыми и неправыми, принимающими и не принимающими его правды.

На примере рассказа можно заметить, что образ читателя структурируется системой доминант, или рецептивных сигналов, фиксирующих внимание реального читателя в процессе чтения, - от названия рассказа, его зачина до его финала. Можно увидеть, что доминантным в образе читателя (на уровне рецептивных сигналов) является то, что привлекает его внимание, служит «очагами возбуждения» чувств и мыслей, возбуждает знакомые ассоциации. Чита-

тель то выделит центр, доминанту, то увидит, как сигналы, вроде бы случайные, периферийные, могут претендовать на центральное место в структуре целого.

В.М. Шукшин доверяет своему читателю, который, он уверен, сам «досочинит» многое. Отсюда и характерные для рассказов концовки - «открытые» финалы, - без прямых авторских оценок и выводов. Следуя чеховским советам, Шукшин пишет так, чтобы читатель без пояснений автора, из хода рассказа, из разговоров действующих лиц, из поступков понял, в чем дело, открывает читателю перспективу дальнейшего додумывания и «досочинения».

Далее рассматривается взаимодействие автора и читателя в рассказах Шукшина с повышенной ролью авторской субъективности -«от первого лица». В рассказе "Воскресная тоска" (1962) герой-рассказчик испытывает муку покаяния в создании плохого романа, муку человека, находящегося в разладе с реальностью, живущего в мире, где разъединены все и вся: человек с родной землей, возлюбленный с любимой девушкой, писатель со своим произведением. Перед читателем раскрывается драма индивидуального сознания человека, сдающегося под напором массовых стереотипов, - в конечном результате своего творчества герой боится обнаружить "постыдную беспомощность" лакировочной картинки, принадлежности псевдолитературы. Перед нами иронический портрет "как-никак писателя", писателя-романтика, сочинителя "толстых и глупых" романов, который решил стать рассказчиком-реалистом, но из этого ничего не вышло. Финалом "Воскресной тоски" становится общий для всех рассказов В.М. Шукшина финал несостоявшегося "праздника" творчества. А сама драма индивидуального сознания предстает как следствие общего состояния мира несвободы, в условиях которой душа скована, ограничена в своих творческих потенциях.

Можно, таким образом, выделить смысл читательской активности, предложенный В.М. Шукшиным в рассказе. Она направлена на объединение разрозненных элементов произведения, а также на переживание и преодоление читателем противоборства житейского материала, из которого «произрастает» произведение, и расположения этого материала по законам художественного построения. За одним планом - будничной, унылой действительности вскрывается - на уровне автора и читателя - вечная духовная драма художника. В основе этого противопоставления лежит закон «читательского противочувствия», когда одновременное переживание читателем

противоположных чувств разрешается через «короткое

замыкание противоположных токов» (Л.С. Выготский).

Все рассказы В.М. Шукшина отличаются эмоциональным тоном, интонация в них служит для читателя рецептивным сигналом, ведущим к авторскому откровению. Общая интонация «Воскресной тоски» - неуверенность, сомнение, горькое удивление, недоумение («Что с нами происходит?») - связана с мировоззренческим, духовным содержанием личности автора. Недаром в рассказах субъективной структуры этот «эмоционально-оценочный эквивалент мировоззрения» заключен внутрь лирического героя: ведь это автор до конца дней своих испытывал сомнение в себе, даже в своем праве на творчество.

Повествование «от первого лица» вызывает у читателя предположение: нет ли в «чудике», «рыжем» автобиографических черт, не отпечаталась ив нем драма самого автора, который всю жизнь испытывал двойственное состояние: «одна нога на берегу, другая в лодке». Т.е. в рассказах писателя авторское сознание неотделимо от созданного мира и драма героев в сублимированном виде содержит драму автора. Другими словами, в разладе героев отразился собственный внутренний разлад писателя, его-то он и сделал предметом творчества, при котором складывается ситуация, когда читатель явственно видит и распознает в героях личность их творца.

В разделе 2.2. «Образ повествователя-рассказчика Шукшина как посредника между автором и читателем» анализируется образ шукшинского рассказчика. Обнаруживается, что это тот образ, с помощью которого размыкается обозначенный в каждом отдельном рассказе круг персонажей, преодолевается его узость, локальность, конкретность. Обобщенность облика рассказчика, отсутствие в его образе намека на узко социальную характерность, его представительство от имени самых широких демократических масс пердпола-гают расширение узкой в каждом отдельном случае, небольшой «своей» аудитории до размеров общенациональной. Образом рассказчика будничные житейские истории скрепляются, образуя в совокупности картину современности, а действующие лица этих рассказов в их обычных бытовых проявлениях становятся частью прозаического мира повседневной народной жизни.

Образ шукшинского рассказчика способствует выявлению целостности творчества писателя и занимает важное место в воссоздании специфической системы образных средств, которая позврляет

читателю достроить мир шукшинского рассказа,

мотивирует возникновение тех или иных чувств на «читательском» уровне - даже если она подавляются на уровне автора и героя. Драматизм во внутереннем мире героя, тоска по идеалу, мука нереали-зованности проявляются в рассказах писателя не только на коммуникативном уровне автор - герой, но и на уровне взаимоотношений автор - читатель. Эта цельность всех компонентов художественного диалога и придает шукшинскому тексту особую притягательность.

Раздел 2.3 «Рассказ "Срезал" в коммуникативно-рецептивном аспекте» посвящен одному из лучших рассказов Шукшина, весь строй которого пронизан двойной театральностью, т.е. это «спектакль в спектакле». Если есть спектакль, значит есть установка на зрителя, публику: это создание нарративными средствами атмосферы, воздействующей на зрителя, это те или иные куски текста, служащие комментариями драматурга: список действующих лиц, описание места и времени действия, характера звукового сопровождения, ремарки, касающиеся внешних и внутренних движений героев, советы режиссеру, другие пласты, которые направлены на живое и острое восприятие зрителем действия. Т.е. в рассказе немало приемов, направленных на активизацию «читательских» экспектакций, заданных названием, особыми графическими приемами, приемами композиционного построения, опирающимися на читательское воображение, например, приемом «двойной концовки» (А.Ю. Большакова). В действие вводится закон внетекстового «читательского», «зрительского» развития в сгущенном ассоциативном поле повествования, в котором прочитываются рецептивные центры-доминанты на стилистическом, внутритектовом уровне, а также на уровне внетекстовом в виде культурных аллюзий, ассоциативных контекстов и т.д. Избранная форма существования повествователя обеспечивает ему возможность независимо от персонажей перемещаться в художественном времени и пространстве.

Избранная Шукшиным повествовательная форма дает возможность проникнуть во внутренний мир персонажей, расшифровать факты их рече-жестового поведения. Повествователь - не только сторонний наблюдатель, свидетель событий, он их участник, обладающий своим собственным голосом, субъективным отношением к происходящему.

На материале проанализированных рассказов показано, что многообразие литературно-эстетической природы рецептивной доми-

нанты еще мало изучено литературоведением. К ней обращаются лишь в редких случаях, поскольку эта категория трудноуловима и плохо поддается анализу. Здесь помогает коммуникативная роль языковых элементов. Также ее можно представить в виде разных ключевых образов - знаково-вербальных {срезал в этом смысле - это уже ставший хрестоматийным пример рецептивного сигнала уязвленного самолюбия), культурных, архетипических, включающих в себя так называемые «бродячие сюжеты» и т.д.

Выстраивая гипотетический образ автора и адресата, и их взаимоотношения между собой, в котором адресат подчеркивает сознательную направленность речевого высказывания к лицу (конкретному или неконкретному), которое может быть определенным образом охарактеризовано, причем коммуникативное намерение автора речи должно согласовываться с этой его характеристикой. Диалектическая «пара» - автор и адресат - отражает не только «начало» и «конец» коммуникативного акт, но и то, что автор осуществляет свою волю - как творец культуры, ее демиург; адресату же он эту свою волю, в конечном счете, навязывает, программируя его восприятие.

Рассматривая художественное произведение как смысловое единство, необходимо признать организующим центром автора, его образ и позицию. Взаимоотношения автора и читателя могут выявить целостную модель творчества писателя. Цельность всех компонентов художественного диалога придает шукшинскому тексту особую притягательность.Шукшинский текст, направленный на изображение мучительной рефлексии и саморефлексии субъекта сознания, по поводу создаваемого текста, можно назвать метатек-стом, т.к. границы текста и реальности становятся подвижными. Особенностью этого метатекста является глубинный и истинный демократизм: равноправные диалогические отношения автора и героя, автора и повествователя, автора и читателя. Осуществленная коммуникация всех участников диалога как основа глубинного шукшинского метатекста скреплена личностью самого автора-творца, чью позицию можно определить как ответственность перед искусством, народом.

В заключении формируются выводы по теме диссертации, намечены дальнейшие перспективы изучения

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Рецептивный комплекс «произведение -читатель» как потенциальная функция в произведении // Наука -городу Рубцовску: Сб. ст. - Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002. -С113-115.

2. Рецептивный комплекс «автор-адресат-читатель» в публицистической статье В.М. Шукшина «Вопросы самому себе» // Текст: Варианты интерпретации. Вып.8. - Бийск: НИЦ БПГУ им. В.М. Шукшина, 2003. -С.201-208.

3. Конвенциональный аспект публицистики В.М. Шукшина // Наука - городу Рубцовску: Сб. ст. - Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2003.-С.З-8.

4. Образ В.М. Шукшина как автора публицистических текстов // Художественный текст: Варианты интерпретации. Вып. 9. -Бийск: НИЦ БПГУ им. В.М. Шукшина, 2004. - С. 217-222.

5. Перволичное повествование в рассказах В.М. Шукшина // Культура и личность.- Рубцовск: Изд-во РИИ, 2004. - С.72-74.

Подписано в псчагь 25.11.04. Формат 60 х 84 1/16. Усл. псч. л. 1,28. Тираж 100.3аказ1237.

Издательство Бурятского госуниверсшста 670000, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24а

<24502

\

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Леонтьев, Эдуард Петрович

Введение.

Глава 1. Автор и читатель в публицистике В.М. Шукшина

1Л. «Образ автора» и «образ читателя» в художественном тексте.

1.2. Способы проявления автора и читателя в публицистике В.М. Шукшина.

1.3. Взаимоотношения автора и читателя в публицистической статье «Вопросы самому себе» В.М. Шукшина.

Глава 11. Рассказы В.М. Шукшина в контексте художественной коммуникации «автор - герой - читатель»

2.1. Диалог автора, героя и читателя в рассказах В.М. Шукшина

2.2. Образ повествователя-рассказчика Шукшина как посредника между автором и читателем.

2.3. Рассказ «Срезал» в коммуникативно-рецептивном аспекте

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Леонтьев, Эдуард Петрович

Творчество В.М. Шукшина, самобытная личность писателя привлекли к себе внимание критиков и литературоведов с самого начала его творческого пути. К сегодняшнему дню насчитывается немало исследований - монографий, сборников научных статей, диссертаций, которые посвящены осмыслению прозы писателя, обладающей особой мерой простоты и правдивости и вместе с тем оставляющей впечатление необычайной сложности. Тем не менее по-прежнему и читатели, и специалисты сталкиваются с той особой тайной шукшинской прозы, которая была замечена критиками еще в 1970-е годы и которая по сей день волнует новых читателей: при чтении рассказов писателя «возникал обычно второй план, далеко не так просто поддающийся истолкованию»1.

Сложность изучения прозы Шукшина состоит и в том, что писатель одновременно работал над рассказами и крупными эпическими произведениями - романами «Любавины», «Я пришел дать вам волю», а как кинорежиссер создавал такой жанр, как киноповесть. Сложное единство различных жанровых форм в творчестве В. Шукшина тем не менее оттеняет особую самостоятельность в этом единстве рассказа как оригинального жанрового образования. Выход его первого сборника рассказов «Земляки» (1963) уже свидетельствовал о создании писателем устойчивой формы и типа рассказа. Сложная проблематика новеллистики Шукшина соприкасается с общей концепцией его романов, в которых развертывается драматическое сказание о судьбах русского крестьянства, его киноповестей, где художник широко использовал возможности «малого жанра». Вот почему следует говорить о приоритете жанра рассказа, определяющего единство творчества писателя, его самобытность, его индивидуальное своеобразие.

1 Крамов И. В зеркале рассказа: Наблюдения, разборы, портреты. - М., 1979. С. 260.

Рассказ В. Шукшина рассматривается исследователями как новое явление жанра. Так, И. Крамов пишет: «Оказалось, его небольшие рассказы гораздо больше дают для понимания окружающего нас мира, чем может дать иной роман. В этом отношении творчество В. Шукшина как бы заново открывало возможности "малой прозы". "Феномен Шукшина", о котором много писали в недавнее время, пожалуй, ярче всего проявился в том, что он, как некогда Чехов, открывал для литературы целый материк с особенностями его быта, природы, национальной жизни. Этот материк был ни "городом" и ни "деревней" - Россией» . По мнению И. Крамова, принципиальная новизна Шукшина-новеллиста связана главным образом с типами и характерами, которые он вывел, с его умением нарисовать на нескольких страницах психологически сложный тип, опровергающий сложившиеся представления о человеке.

Сам писатель считал, что рассказ, будучи гибкой и многообразной формой прозы, позволял ему с наибольшей полнотой выразить его взгляд на мир и человека. Писание рассказов он называл вдвойне непосильным в «непосильном деле» литературы. Зато «ни с чем не сравнима радость, когда хоть в какой-то мере удается сказать в малом о большом.» . Отвечая на вопросы анкеты еженедельника «Литературная Россия» в 1960 году, В. Шукшин подчеркнул, что написать хороший рассказ гораздо труднее, чем повесть или роман, так как писатель в большом жанре чувствует себя свободнее, от него «не требуется той изнурительной работы отбора, без которой немыслим настоящий рассказ, ведь в рассказе не должно быть лишних слов, особое значение приобретает деталь, нужно жесткое самоограничение, способность через частность выразить целое. требуется и немалое композиционное искусство, чтобы выстроить маленькое художественное произведение»4.

2 Крамов И. В зеркале рассказа. С. 271.

3 Шукшин В.М. Собр. соч.: В 6 т. - М., 1998. - Кн. 6. С. 94.

4 Там же. С. 59.

Первая монография о Шукшине «Василий Шукшин. Творчество, личность» В. Коробова вышла в 1977 году5. Воссоздавая творческую биографию писателя, ее автор тщательно собрал и проанализировал обширные факты биографии, воспоминания современников, размышления самого художника и тем самым предложил читателю материал для более точного прочтения и восприятия его произведений. Первой попыткой изучения поэтики рассказов Шукшина, их жанрового своеобразия стала книга В. Апухтиной «Проза В. Шукшина» (1981)6. Кроме того, большое внимание в ней уделяется осмыслению роли социально-исторических обстоятельств в формировании личности писателя, истоков его творчества. Среди работ о Шукшине выделяется монография земляка писателя В. Горна «Характеры Василия Шукшина» (1981), где основное внимание автора, главным образом, сосредоточено на выявлении художественной цельности творчества Шукшина, которая, по мнению исследователя, отражает сложность мировосприятия писателя. Объект пристального интереса В. Горна - внутренняя целостность шукшинской прозы. Он приходит к выводу, что прозу В. Шукшина «необходимо рассматривать как качественно новое, эстетически целостное повествование»7.

Чрезвычайно интересными в стремлении постичь особенности повествования в рассказах Шукшина, объяснить их жанрово-стилевое своеобразие представляются работы, например, Я. Эльсберга, М. Ваняшовой, о

Н. Драгомирецкой, И. Крамова, Н. Лейдермана и др. Из работ 1990-х годов следует выделить монографию С.М. Козловой «Поэтика рассказов В.М.

5 Коробов В. Василий Шукшин. Творчество. Личность. - М., 1977.

6 Апухтина В. А. Проза В. Шукшина. - М., 1981.

7 Горн В. Характеры Василия Шукшина. - Барнаул, 1981. С. 242.

8 Элъсберг Я.Е. Смена стилей в современном русском рассказе 1950-1960-х годов: С. Антонов - Ю. Казаков — В. Шукшин//Эльсбе/>г Я.Е. Смена литературных стилей: На материале русской литературы Х1Х-ХХ веков. - М., 1974. С. 178-198; Ваняшова М.Г. Жанровое своеобразие рассказов В. Шукшина//Проблемы эстетики и поэтики. - Ярославль, 1976. С. 106-114; Драгомирецкая Н.В. О стилевых традициях в современной советской прозе//Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. 1977. Т. 36. № 6. С. 491-501; Крамов И. В зеркале рассказа: Наблюдения, разборы, портреты. - М., 1979; Лейдерман H.JI. Рассказ В. Шукшина//Лейдермап Н.Л. Движение времени и законы жанра: Жанровые закономерности развития советской прозы в 60-70-е годы. - Свердловск, 1982.

Шукшина»9, в которой на основе использования лингвостилистического анализа предпринята во многом новая и оригинальная интерпретация шукшинских рассказов.

В последнее время появилось новое направление в изучении рассказов Шукшина, связанное с системно-текстологическим анализом. К этому направлению примыкают, наряду с монографией С.М. Козловой, труды и материалы Всероссийских научно-практических конференций, организованных Алтайским госуниверситетом (1991-2003). Так, в них подробно исследуется художественно-речевая структура рассказов Шукшина, рассматриваются вопросы интерпретации его художественного наследия с позиций лингвистики и психолингвистики10. Свой вклад в развитие шукшиноведения вносят труды ученых бийской школы11, занимающихся важной работой по составлению словаря фразеологизмов и диалектной лексики в прозе В.М. Шукшина.

1 О

Появляются все новые исследования: монографии и диссертации , но по-прежнему проблема изучения феномена, называемого шукшинский рассказ, на наш взгляд, еще не решена в той мере, с какой позволяет подойти к ней и подобрать новые ключи богатый методологический и методический инструментарий, накопленный современным литературоведением. Перед исследователем творчества писателя по-прежнему стоит задача «выявления невыявленного», т.е. тех смысловых нюансов, эстетических значений и т.п.,

9 Козлова С.М. Поэтика рассказов В.М. Шукшина. - Барнаул, 1992.

10 Творчество В.М. Шукшина: Проблемы, поэтика, стиль. - Барнаул, 1991; Творчество В.М. Шукшина. Поэтика. Стиль. Язык. - Барнаул, 1994; Творчество В.М. Шукшина. Метод, поэтика, стиль. - Барнаул, 1997.

11 Муравинская Л. Василий Шукшин: Хроника жизни и творчества//Алтай. 1982. № 3. С. 74-103; Овчинникова О.С. Проблема народного характера в романах В.М. Шукшина: Автореф. дисс. .канд. филол. наук. -М., 1982; Байрамова JI.K. Фразеология рассказов В. Шукшина//Язык и стиль прозы В.М. Шукшина. - Барнаул, 1991. С. 99-104; Овчинникова О.С. Народность прозы В.М. Шукшина. - Бийск, 1992; Никишаева В.П. Типы повествователя в рассказах В.М. Шукшина//В.М. Шукшин - философ, историк, художник. Вып. 3. - Барнаул, 1992. С. 125-131; Арчакова Х.П. Авторизованный способ подачи информации в рассказах В.М. Шукшина//В.М. Шукшин: Жизнь и творчество. - Барнаул, 1992. С. 157-159 и др.

12 Куляпина А.И. Проблемы творческой эволюции В.М. Шукшина. - Барнаул, 2000; Хуторянская А.Д. Картина мира в «малой прозе» В. Шукшина: Автореф. дисс. .канд. филол. наук. - Барнаул, 2000; Сигов В.К. Проблема народного характера и национальной судьбы в прозе В.М. Шукшина: Автореф. дисс. .докт. филол. наук. - М., 2000; ХасамоваГ.Г. Диалог в рассказах В.М. Шукшина: функционально-коммуникативный аспект исследования. - Уфа, 2002. которые трудноуловимы при анализе образов героев, но крайне важны для произведения и творчества писателя в целом. Особенное значение здесь обретает коммуникативная природа образа читателя, вступающего в диалектические отношения с образами автора и героев, с текстом произведения как открытой и незавершенной структурой, нуждающейся в читательской активности для своего завершения. Ибо образ читателя не только дан в тексте, но «задан» в произведении как художественно-смысловой потенциал, возможность, рецептивная установка. Проблема автора в прозе Шукшина пока еще рассматривается вне связи с проблемой читателя в отдельных статьях и выступлениях13.

Несмотря на признание важности категории читателя, в ее изучении остается много неясностей - прежде всего, в сфере конкретных подходов и методов ее исследования. Здесь современное литературоведение осваивает наследие М.М. Бахтина, в частности поставленную им проблему взаимоотношений субъектов сознания и поступка в литературном произведении, автора, героя и читателя, к которым в качестве партнера по диалогу присоединяется текст, обладающий большими смыслопорождающими возможностями в коммуникативном процессе.

Важные для современной литературной науки категории автора и читателя необходимо рассматривать в аспекте рецептивно-коммуникативных отношений. Если «образ автора» - смысловая инстанция и инициатор смыслообразования, то «образ читателя» - образ-посредник между текстом и реальным читателем, помогающий в процессах восприятия и понимания текста. Он существует в произведении на правах модели восприятия, регулирующей и определяющей процессы чтения. В общем виде образ

13 См., например: Панаева Е.И. «Образ автора» и его композиционно-речевая структура в рассказе В. Шукшина «Жил человек»//Слово и текст. - М., 1981. С. 2-12; Бадиков В.В. Герой и автор в рассказах В.М. Шукшина//Жанрово-стилевые искания и литературный процесс. - Алма-Ата, 1988. С. 33-41; Варинская A.M., Левкив М.Н. Образ автора в рассказах А. Чехова и В. Шукшина: К проблеме преемственности//Вопросы литературы народов СССР. - Киев; Одесса, 1989. Вып. 15. С. 139-148; Дмитриева Е.Ф., Кайзер Л.Д., Чувакин А.А. Образ автора в рассказах-сценках В.М. Шукшина//В.М. Шукшин. Жизнь и творчество. Вып. 2. - Барнаул, 1992. С. 129-130; Дуров А.А. Методологические проблемы интерпретации эстетического субъекта в художественной прозе//Принципы и методы исследования в филологии: конец XX в. - СПб., 2001. С. 131-137 и др. читателя можно определить как основную коммуникативную модель, заданную в тексте произведения и входящую в его образную систему «автор - герой - читатель», но реализующуюся лишь в процессе восприятия и воздействия. Природа образа читателя по сравнению с образами автора и героев наиболее условна, литературна - словом, конвенциональна. «Мнимая неуловимость этой литературной категории, - пишет А.Ю. Большакова, - во многом зависит от сложности ее структурирования, которое, очевидно, должно происходить по особым, коммуникативным законам»14.

Актуализация внимания к рецептивным процессам в новую эпоху развития искусства свидетельствует о внутренней перестройке эстетической системы, осознавшей ущербность своей самодостаточности и ищущей пути выхода к новым горизонтам развития. «Когда литературе трудно, начинают говорить о читателе. Когда нужно перестроить голос, говорят о резонансе. Этот путь иногда удается - читатель, введенный в литературу, оказывается тем литературным двигателем, которого только и недоставало для того, чтобы сдвинуть слово с мертвой точки. Это - как бы "мотивировка" для выхода из тупиков»15, - писал Ю.Н. Тынянов.

Современная социокультурная ситуация, характеризующаяся переориентацией эстетического сознания, разрушением канонических художественных форм, опасностью «омассовления» во многих своих чертах напоминает культурно-историческое развитие эпохи 1960-х годов - времени появления шукшинских произведений. Изменение рецептивной ситуации в 1960-е годы в искусстве, вызванное появлением нового, демократического читателя, зрителя, обусловило выдвижение на первый план проблемы отношений искусства и новой аудитории, заставило многих художников пересмотреть свои общественные и художественные позиции. В последние годы возрастает необходимость нового прочтения рассказов В.М. Шукшина не только в связи с проблемой их рецепции, но и с постановкой в новые

14 Большакова А.Ю. Образ читателя как литературоведческая категория// Известия РАН. Сер. лит. и яз. 2003. Т. 62. № 2. С. 19.

15 Тынянов Ю.Н. Литературный факт. - М., 1993. С. 266. контексты. Проблема автора и читателя в прозе писателя может быть понята при сопоставлении жанров рассказа и публицистической статьи, и, хотя стратегии рецепции и коммуникации в художественном и публицистическом произведениях различны, но, вместе с тем, они вполне репрезентативны для художественной системы писателя. Описание структуры публицистического текста в его нормозадающей для рецепции роли дает возможность рассматривать исходную для всего творчества Шукшина систему взаимодействия «автор-текст-читатель» как внутреннюю эстетическую доминанту, определяющую диалогическую природу художественного целого.

Проза и публицистика В.М. Шукшина в своем движении наиболее ярко выявляют общие тенденции развития литературы этого периода от однозначно и жестко высказанной идеологемы к диалогу (явному и скрытому) с воспринимающей аудиторией. В таком аспекте творчество писателя еще серьезно не изучалось, хотя для этого уже имеются все основания.

Актуальность избранной темы, таким образом, обусловлена недостаточной изученностью проблемы взаимоотношений автора и читателя в контексте художественного целого прозы В.М. Шукшина.

Цель и задачи исследования. В работе ставится целью исследовать специфику рассказов В.М. Шукшина, используя возможности рецептивной эстетики и основываясь на изучении рецептивно-коммуникативной модели «автор - герой — читатель». Данная цель включает в себя решение следующих задач:

- выявить эстетическую роль рецепции и коммуникации в поэтике рассказов и в публицистике В.М. Шукшина;

- раскрыть значение художественной рецепции как структуроообразующего фактора прозы и публицистики Шукшина, определяющего специфику его воздействия на читателя;

- определить особенности рецепции и коммуникации в рассказах и статьях В.М. Шукшина 1960-1970-х годов, обусловленных характером социокультурной ситуации;

- показать влияние взаимоотношений автора и читателя на движение рассказов и статей Шукшина от монологичности, риторичности к внутренней диалогичности, «разноречивости» и многозначности;

- определить специфику воплощения образа автора и образа читателя в публицистике Шукшина.

- охарактеризовать специфику того художественного явления, которое получило в критике и литературоведении наименование «шукшинский рассказ».

Материалом и объектом исследования стала проза В.М. Шукшина, созданная в 1960-1970-е годы, такие общие принципы ее поэтики, как «незавершенность», вариативность текста, направленность на читателя и адресата, особая поэтика повествования и созданный специфическими лингво-семантическими средствами образ повествователя и др. Анализ произведений проводится в сопоставлении данных текстов друг с другом как прецедентных для автора и потенциальных читателей.

Предметом исследования в нашей работе являются категории «образ автора» и «образ читателя», представленные в рассказах и публицистических статьях В.М. Шукшина.

Методологическую основу исследования составили теоретические положения, сформулированные в трудах отечественных ученых А.А. Потебни, А.Н. Веселовского, М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, А.И. Белецкого, Ю.М. Лотмана, Б.О. Кормана, В.В. Кожинова, а также исследования по герменевтике и рецептивной эстетике ведущих западноевропейских авторов: Х.Г. Гадамера, Э. Гуссерля, Р. Барта, М. Наумана, Р. Ингардена, Х.Р. Яусса, В. Изера, М. Риффатерра, У Эко. Изучение рецептивных механизмов в структуре прозаического и публицистического произведения потребовало использования системнофункционального, структурного подходов и лингвокультурологического анализа, предполагающих изучение отдельных уровней художественной системы в их внутренних взаимосвязях.

Научная новизна исследования заключается прежде всего в определении связи категорий «образ автора» и «образ читателя» в теоретическом аспекте и выявление этих категорий в прозе и публицистике В.М. Шукшина, в построении гипотетических моделей данных категорий. На основе анализа рецептивно-коммуникативной структуры прозы и публицистики В.М. Шукшина сделан вывод о том, что установка на читательское восприятие является важнейшим внутриэстетическим фактором, определяющим специфику шукшинского рассказа как метатекста. Предложен целостный подход к художественному миру писателя, основанный на выявлении рецептивной доминанты, отражающей структуру авторского сознания, его художественного мышления.

Практическая значимость результатов работы заключается в том, что они могут найти разнообразное применение при разработке общих и специальных учебных курсов по теории литературы и русской литературы XX в. в вузовской и школьной практике преподавания. Ее материалы и концепция могут быть использованы в дальнейшей научной разработке проблемы рецептивно-коммуникативной системы «автор-текст-читатель» в художественном и публицистическом произведениях.

Структура работы определена спецификой поставленных исследовательских задач. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Проблема автора и читателя в прозе и публицистике В.М. Шукшина"

Заключение

Подводя итоги исследованию проблемы автора и читателя на материале прозы и публицистики В.М. Шукшина, можно констатировать, что она остается центральной с точки зрения методов анализа художественного текста: будь то лингвостилистический, историко-литературный или структуралистский.

Взаимоотношения автора и читателя в шукшинской прозе были рассмотрены в нашем исследовании в коммуникативном аспекте, на уровне субъект-объектных отношений. Анализ взаимоотношений между автором и повествователем, автором и героем, автором и читателем позволил проследить эволюцию шукшинских рассказов. Если в начале 1960-х годов повествование в его рассказах, как правило, организовано традиционно: субъектный план автора подчиняет и включает в себя план повествователя, который, в свою очередь, подчиняет себе план персонажа, то в рассказах конца 1960-1970-х годов наблюдается усложнение структурной организации текста. Изображаемое пропускается через сознание героя, ему предоставлено право самовыражения. Авторское сознание проявляется в соотношении повествовательного монолога и диалога, в смене типов речи: прямой, внутренней и несобственно-прямой. Используется смена позиций точек зрения, которые даются как равноправные. Автор становится структурно-организующим центром произведения, от которого зависит не только выбор персонажей, но, главным образом, соотношение разных точек зрения на реальность. В.М. Шукшин проникает в более сложные, динамичные отношения между субъектными сферами автора, повествователя и персонажей. Их можно характеризовать как отношения диалога, так как кроме авторского сознания интенсивно развивается самосознание героев. Но прямого вторжения автора в мир героя у В. Шукшина нет.

Но чтобы ответить со всей полнотой на вопрос, в чем же заключается специфика шукшинского рассказа, необходимо было рассмотреть взаимоотношения автора и читателя, взаимоотношения, которые, как мы убедились, могут выявить единую, целостную модель его творчества. Воссоздание этой целостности, сремление увидеть процесс достраивания читателем мира шукшинского рассказа необходимо и потому, что выявляет специфическую систему образных средств, мотивирующих возникновение тех или иных чувств на «читательском» уровне - даже если они подавляются на уровне автора и героя. Это сопряжение читательской функции с эстетическим и этическим авторским идеалом в прозе Шукшина позволяет придти к следующим выводам.

Как бы ни было трудно охватить художественную структуру шукшинского рассказа, одно совершенно ясно: не только герой, но и автор, и читатель обнаруживают в себе острый внутренний драматизм - тоску по идеалу, муку нереализованное™, мучительный внутренний разлад личности. Но важно, что реализованный на всех коммуникативных уровнях конфликт автора, героя и читателя, выраженный сложно и неоднозначно, ставит личность перед вопросами чрезвычайно сложными. И шукшинская личность (автора, героя и читателя) проявляет всю меру требовательности, ответственности перед смыслом своей жизни, ее истинными ценностями. Далекая от идеальности личность ставит «последние» вопросы, мучительно и сложно ищет ответы, движется к поступку, деянию в полном согласии с нравственными идеалами народа. Эта цельность всех компонентов художественного диалога и придает шукшинскому тексту особую притягательность. Такой текст, который направлен на изображение мучительной рефлексии и саморефлексии субъекта текста, часто - автора, по поводу создаваемого текста, в котором границы текста и реальности становятся подвижными, - называют метатекстом. Устойчивые взаимоотношения между автором и рассказчиком, автором и героем, автором и читателем, ключевые слова («боль», «мука», «тоска»), образы, приобретающие по мере развития творчества писателя, качества повторяемости, инвариантности, и формируют единую структуру -шукшинский метатекст.

Каждый большой художник создает в своих произведениях «образ мира», поэтический эквивалент реальности. Задача исследователя - увидеть за стилем стилевое ядро - ту концепцию мира, которая определяет специфику творчества художника. Условная и объективная реальность в шукшинских рассказах взаимодействуют между собой не как два сопоставленных или противопоставленных мира, а как единый мир. Фундаментом структуры этого мира является глубинный и истинный демократизм: равноправные диалогические отношения автора и героя, автора и повествователя, автора и читателя. Осуществленная коммуникация всех участников диалога составляет основу этого мира как глубинного шукшинского метатекста. Эта основа закреплена личностью самого автора-творца, чью позицию можно определить словом «ответственность». Ответственность перед искусством, народом, вечностью.

Культурный процесс XX века как бы стремился к искомой цели: отказаться от автора для того, чтобы тем самым отказаться от его наиболее существенного качества: от ответственности. Однако ничто не заменит авторство: огромное усилие нести ношу за «человека в человеке», придать человеку культурную идентичность, дать ему лицу. Если культурный контекст и интертекст не хранит эту идентичность, то нужен центр, вокруг которого смысл может кристаллизоваться. Такой центр - автор. Автор, понимающий всю меру ответственности перед народом, перед читателем.

Список научной литературыЛеонтьев, Эдуард Петрович, диссертация по теме "Русская литература"

1. Аннинский JL Шукшинская жизнь//Литературное обозрение. 1974. № 1. С. 50-55.

2. Аннинский Л. Путь Шукшина// Аннинский Л. Тридцатые семидесятые: Литературно-критические статьи. - М., 1978.

3. Аннинский Л.А. «В поисках ответов» // Шукшин В.М. Вопросы самому себе. М., 1981.-256 с.

4. Антонов С. Я читаю рассказ: Из бесед с молодыми писателями. М., 1973. - 255 с.

5. Апухтина В.А. Проза В. Шукшина. 2-е изд., испр. - М., 1986, - 96 с.

6. Апухтина В.А. Современная советская проза (60-70-е годы). М., 1984. - 272 с.

7. Арутюнова Н.Д. Фактор адресата // Известия АН СССР. Сер. Литературы и языка. Т. 40. №4. 1981.-С. 356-367.

8. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М.: 1994. - 615 с.

9. Бахтин М.М. Проблемы жанров // Бахтин М.М. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук. СПб., 2000. - С. 249-298.

10. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. 4-е изд. - М., 1979. - 318 с.

11. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. - 423 с.

12. Белая Г. Художественный мир современной прозы. М., 1983.

13. Белая Г. Стилевые процессы в прозе//Современная русская советская литература. Ч. 2.-М., 1987.-С. 151-173.

14. Белецкий А.И. Избранные труды по теории литературы. М., 1964.

15. Белецкий А.И. Об одной из очередных задач историко-литературной науки: Изучение истории читателя // Белецкий А-.И. В мастерской -художника слова. М., 1989.

16. Белинский В.Г. Эстетика и литературная критика: В 2 т. М., 1959.

17. Берг М. Литературократия. Проблема присвоения и перераспределения власти в литературе. М., 2000. - 352 с.

18. Бинова Г.П. Концепция художественного творчества в системе В. Шукшина// Ceskoslovenska rusistika. 1984. Т. XXIX.№ 1.

19. Бойко Н.В. Категория «образ автора» в современной литературной критике: Лингвистический аспект: Дисс. .канд. филол. наук. Харьков, 1981.

20. Большакова А.Ю. Образ читателя как литературоведческая категория// Известия РАН. Сер. лит. и яз. 2003. Т. 62. № 2. С. 17-26.

21. Бонецкая Н.К. «Образ автора» как эстетическая категория// Контекст 1985: Литературно-теоретические исследования. - М., 1986. - С.241-269.

22. Бонецкая Н.К. Образ автора в системе художественного произведения: Дисс. . канд. филол. наук. М., 1985.

23. Боровиков С. Характеры Василия Шукшина: О творчестве писателя// Волга. 1972. №1,-С. 183-186.

24. Боровиков С. Шукшин минус Шукшин: О прозе писателя// Волга. 1989. №12. -С. 177-187.

25. Бочаров А. Озорники из анекдотов: (Ироническая литература 70-х гг.)// Бочаров А. Бесконечность поиска. М., 1982. - С. 349-358.

26. Ваняшова М. Шукшинские лицедеи//Литературная учеба. 1979. № 4.

27. Вертлиб Е. Русское от Загоскина до Шукшина: Опыт непредвзятого размышления. -СПб., 1992.-405 с.

28. Виноградов В.В. Избранные труды. О языке художественной прозы / Отв. ред. Г.В. Степанов, А.П. Чудаков. М., 1980. - 360 с.

29. Виноградов В.В. О теории художественной речи. М., 1971. - 238 с.

30. Виноградов В.В. Проблема авторства и теория стилей. М., 1961. - 613 с.

31. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М., 1963. — 255 с.

32. Виноградов В.В. О языке художественной прозы. М., 1980. - 360 с.

33. Выготский JI.C. Психология искусства. М., 1968. - 576 с.

34. Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. М., 1988. - 704 с.

35. Гегель. Эстетика. В4-х т. - Т.З. - М., 1969. - 621 с.

36. Геллер Л. Опыт прикладной стилистики. Рассказ В. Шукшина как объект исследования с переменным фокусным расстоянием//Геллер Л. Слово мера мира: Статьи о русской литературе XX в. М., 1994. - С. 5-30.

37. Гинзбург Л.Я. О литературном герое. Л., 1979. - 374 с.

38. Гинзбург Л.Я. Литература в поисках реальности. Л., 1987. - 400 с.

39. Гинзбург Л.Я. Претворение опыта. Рига-Л., 1991.

40. Глушаков П.С. Структурно-стилистическая организация авторского повествования в рассказах Ф. Абрамова и В. Шукшина//Слово Ф. Абрамова: Сб. ст. Архангельск, 2001.-С. 108-119.

41. Глушко А. Характер и конфликт в современном советском рассказе // Современный литературный процесс и критика. М., 1975. - С.169-198.

42. Голев Н.Д. Лексическая эпидигматика в рассказах В.М. Шукшина// В.М. Шукшин. Жизнь и творчество: Сб. тез. докл. Барнаук, 1989.

43. Гончарова Е.А. Пути лингвостилистического выражения категорий автор-персонаж в художественном тексте. Томск, 1984. - 149 с.

44. Горн В.Ф. Характеры Василия Шукшина. Барнаул, 1981. - 247 с.

45. Граник Г.Г., Самсонова А.Н. Роль установки в процессе восприятия текста (на материале художественного текста)// Вопросы психологии. 1993. № 2. С. 72-79.

46. Григорян А.П. Анализ структуры литературного произведения. Ереван, 1984. -182с.

47. Грознова Н.А. Русский советский рассказ: Теория и история жанра. Л., 1975. - 172с.

48. Грознова Н.А., Шубин Э.А. Русский советский рассказ: Теория и история жанра: Библиографические указатели (1917-1967). Л., 1975. - 172 с.

49. Гройс Б. Утопия и обмен. М., 1993.

50. Гудков Л., Дубин Б. Литература как социальный институт: Статьи по социологии литературы. М., 1994. — 352 с.

51. Дедков И. Живое лицо времени. М., 1986.

52. Деминова М.А. Особенности дискурса публицистики В.М. Шукшина//Текст: структура и функционирование. Барнаул, 2002. Вып. 6. - С. 88-95.

53. Драгомирецкая Н.В. Слово героя как принцип организации стилевого целого // Теория литературных стилей. М., 1978.

54. Драгомирецкая Н.В. Автор и герой в русской литературе Х1Х-ХХ вв. М., 1991. -382 с.

55. Дранков В.Л. Психология художественного творчества. Л., 1991. - 75 с.

56. Емельянов Л.И. Василий Шукшин: Очерк творчества. Л., 1983. - 152 с.

57. Ершов Л. Правда и нравственность: Своеобразие сатиры В. Шукшина // Ершов Л. Память и время. М., 1984. - С.247-263.

58. Жаворонская Л.А. Субъективация повествования авторской речи. Саратов, 1984. -35 с.

59. Жилина Н.П. Слово автора и слово героя в рассказах В. Шукшина//0 жанрово-стилевом своеобразии. Ташкент, 1985.

60. Жилина Н.П. Структура повествования в рассказах В. Шукшина: Автореф. дисс. .канд. филол. наук. -М., 1990. 18 с.

61. Залыгин С. Предисловие // Коробов В. Василий Шукшин. Творчество. Личность. -М., 1977.

62. Залыгин С. Рассказ и рассказчик // Литература и современность. Сб.11. М., 1972. -С.319-335.

63. Залыгин С. Трифонов, Шукшин и мы//Новый мир. 1991. № 11. С. 221-230.

64. Заморий Т. Современный русский рассказ. Киев, 1968. - 254 с.

65. Золотусский И. «Совесть, совесть, совесть»: О публицистике В. Шукшина // Шукшинские чтения: Статьи, воспоминания, публикации / Сост. В.Ф. Горн. -Барнаул. -С.41-49.

66. Зоркая Н.А. Предполагаемый читатель, структуры текста и восприятия: (Теоретические истоки, проблемы и разработки школы рецептивной эстетики в Констанце)//Чтение: Проблемы и разработки. М., 1985. - С. 138-175.

67. Иванчикова Е.А. Категория «образа автора» в научном творчестве В.В. Виноградова // Известия АН СССР. Сер. СЛЯ. 1985. Т.44. №2. С.123-134.

68. Идейно-художественное многообразие советской литературы 60-80-х годов. М., 1991.- 197 с.

69. Изер В. Вымыслообразующие акты // Новое лит. обозрение. 1997, № 27. С. 23-40.

70. Имихелова С.С. «Авторская» проза и драматургия 1960-1980-х годов: своеобразие художественного метода. Улан-Удэ, 1996. - 88 с.

71. Имихелова С.С. Поэтика повествования от первого лица в рассказах В. Шукшина и

72. B. Распутина//Имихелова С.С. Поэтика русской прозы (1960-1980-е годы). Улан-Удэ, 1999.-С. 21-36.

73. Имихелова С.С. Проблема самоидентификации человека и ее осмысление в русской прозе второй половины XX в.//Вестник Томск, педуниверситета. Сер. Гуманитарные науки (филология). 2000. Вып. 6 (22). С. 51-55.

74. Ингарден Р. О познании литературно-художественного произведения // Ингарден Р. Исследования по эстетике. М., 1962.

75. Каменская О.Л. Текст и коммуникация. М., 1990. - 151 с.

76. Кант И. Сочинения: В 6 т. Т.5. - М., 1966.

77. Кирнос Д.И. Индивидуальность и творческое мышление. М., 1992. - 172 с.

78. Кифер Ф. О пресуппозициях// Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 8. М., 1978.1. C. 337-369.

79. Ковский В. Литературный процесс 60-70-х годов. М., 1975.

80. Кожевникова Н.А. Типы повествования в русской литературе Х1Х-ХХ вв. М., 1994. -336 с.

81. Кожинов В.В. Голос автора и голоса персонажей // Проблемы художественной формы социалистического реализма: В 2-х т. Т.2. - М., 1971. - С. 195-235.

82. Кожинов В.В. Проблема автора и путь писателя (На материале двух повестей Юрия Трифонова) // Контекст 1977: Литературно-теоретические исследования. - М.,1978. С.23-47.

83. Козлова С.М. Поэтика рассказов В.М. Шукшина. Барнаул, 1992. - 184 с.

84. Корман Б.О. Изучение текста художественного произведения. М., 1972. - 110 с.

85. Корман Б.О. Итоги и перспективы изучения проблемы автора // Страницы истории русской литературы. М., 1971. - С.199-207.

86. Коробов В. Василий Шукшин. «Нравственность есть Правда»: Очерк о жизни и творчестве // Лауреаты России: Автобиографии российских писателей. М., 1980. Кн. З.-С. 361-431.

87. Корольков А. Правда есть истина в действии // Шукшинские чтения: Статьи, воспоминания, публикации / Сост. В.Ф. Горн. Барнаул, 1989. — С.41-58.

88. Крамов И. В зеркале рассказа: Наблюдения, разборы, портреты. М.: Сов. писатель,1979.-294 с.

89. Кристева Ю. Разрушение поэтики// Вестник МГУ. Сер. Филология. 1994. № 5.

90. Кузнецов Ф.Ф. С веком наравне // Новый мир. 1975. № 2. С.237.

91. Кузьмина Э. Прочная основа // Новый мир. 1964. № 4. С.244-246.

92. Кузьмук В.А. Диалектика малой эпической формы // Проблемы истории критики и поэтики реализма: Межвуз. сб. Куйбышев, 1977. Вып.2. - С. 92-102.

93. Кузьмук В.А. Своеобразие героя рассказов Василия Шукшина // Вестник МГУ. Сер. Филология. 1978. №2. С.14-24.

94. Кукуева Г.В. Авторская ремарка как средство выражения авторской стратегии в диалоге с читателем (на материале рассказа В.М. Шукшина «Беседы при ясной луне»)//Текст: структура и функционирование. Барнаул, 2001. Вып. 5. - С. 67-73.

95. Куляпин А.И., Левашова О.Г. В.М. Шукшин и русская классика. Барнаул, 1998. -102 с.

96. Лавлинский Л.И. Формула судьбы: Публицистика В. Шукшина// Лавлинский Л.И. Мета времени, мера вечности: Статьи о современной литературе. М., 1986. — С. 106129.

97. Лейдерман Н.Л. Движение времени и законы жанра: Жанровые закономерности развития советской прозы в 60-70-е годы. Свердловск, 1982. - 256с.

98. Лейдерман Н.Л., Липовецкий М.Н. Между хаосом и космосом: Рассказ в контексте времени//Новый мир. 1991. № 7. С. 240-257.

99. Липовецкий М. Поэтика литературной сказки. Свердловск, 1992.

100. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка// Известия РАН. Сер. лит. и яз. Т.52. 1993. №1. С.3-9.

101. Лихачева Л.Н. Повествовательная точка зрения как художественный прием и его языковая характеристика: Автореф. дисс. .канд. филол. наук. Л., 1970.

102. Лосев А.Ф. Философия имени. М., 1990.

103. Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб., 2001. - 703 с.

104. Лужановский А.В. Жанровая специфика рассказа// Принципы анализа литературного произведения. М., 1984. - С. 137-143.

105. Макаров А.Н. Василий Шукшин. «Там, вдали»// Макаров А.Н. Критик и писатель. -М„ 1974. С.254-257.

106. Макаров А.Н. Литературно-критические работы: В 2 т. М., 1982.

107. Макина М.А. Русский советский рассказ: Вопросы развития жанра. Л., 1975. -351с.

108. Максимов В.Н. Русский советский рассказ 70-х годов: Проблематика, жанр: Автореф. дисс. .канд. филол. наук. -М., 1987.

109. Мамардашвили М. Как я понимаю философию. М., 1990. - 365 с.

110. Мандельштам О.Э. Слово и культура: Статьи. М., 1987. - 320 с.

111. Манн Ю.В. Автор и повествование//Известия АН СССР. Сер. СЛЯ. 1991. Т. 50. № 1. -С. 3-19.

112. Машкова Л.А. Литературная аллюзия как предмет филологической герменевтики: Автореф. .канд. филол. наук.-М., 1989.

113. Михайлов Н.А. «Нравственность есть .правда»: О рассказах В.М. Шукшина // Михайлов Н.А. Корни и побеги: Размышления о классической и современной советской литературе. Краснодар, 1984. - С.91-109.

114. Моль А. Теория информации и эстетическое восприятие. М., 1966.

115. Муравьева О.А. Панорама чтения в провинциальных библиотеках // Чтение в Тверских библиотеках: Сб. докладов. Тверь, 2000. - С.3-13.

116. Нагибин Ю. Размышления о рассказе. М.: Сов. Россия, 1964. - 109 с.

117. Науман М. Литературное произведение и история литературы: Сб. избр. работ / Пер. с нем. -М., 1984.

118. Нестеренко А.А. Авторское начало в эпическом произведении. М., 1982.

119. Нинов А. Современный рассказ: Из наблюдений над русской прозой (1956-1966). -Л., 1969.-286 с.

120. Новиков Вл. Ощущение жанра: роль рассказа в развитии современной прозы//Новый мир. 1987. № 3.

121. Общество. Литература. Чтение. Восприятие литературы в теоретическом аспекте / Пер. с нем. М., 1978.

122. Огнев А.В. О поэтике современного русского рассказа. Саратов, 1973. - 217 с.

123. Огнев А.В. Русский советский рассказ 50-70-х годов. М., 1978. - 208 с.

124. Одинцов В.В. О языке художественной прозы: Повествование и диалог. М., 1973. — 104 с.

125. Одинцов В.В. Стилистика текста. М., 1980. - 263 с.

126. Павликов Г.Ф. Проза В.М. Шукшина (Творческая индивидуальность писателя и эволюция героя): Автореф. дисс. .канд. филол. наук. Л., 1977. - 14 с.

127. Падучева Е.В. Семантические исследования. Семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива. М., 1996. - 464 с.

128. Панаева Е.И. Композиционно-речевая организация рассказов В. Шукшина: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1980. - 16 с.

129. Панкин Б.Д. Василий Шукшин и его «чудики» // Панкин Б.Д. Строгая литература: Лит.-критич. ст. и очерки. 2-е изд., доп. - М., 1982. - С.188-210.

130. Панкин Б. Шукшин о самом себе: Заметки о сборнике «Нравственность есть правда» // Дружба народов. 1980. № 6. С.212-219.

131. Перцовский В. «Авторская позиция» в литературе и критике//Вопросы литературы.1981. №7.-С. 66-105.

132. Пищальникова В.А. К лексической характеристике речи героев В.М. Шукшина// Творчество В.М. Шукшина: Проблемы, поэтика, стиль. Вып. 1. Барнаул, 1991.

133. Посашкова Е.В. Молодежная «исповедальная проза» на рубеже 50-60-х годов в зеркале критики (герой и стиль)// Проблемы взаимодействия метода, стиля и жанра в советской литературе. Свердловск, 1990. - С. 89-97.

134. Поспелов Г.Н. Проблемы исторического развития литературы. М., 1972. - 271 с.

135. Потебня А.А. Теоретическая поэтика. М., 1990.

136. Проблема автора в художественной литературе: К 70-летию Б.О. Кормана. Ижевск, 1993.

137. Прозоров В.В. Читатель и литературный процесс. Саратов, 1975.

138. Прозоров В.В. О читательской направленности художественного произведения//Литературное произведение и читательское восприятие. Калинин,1982.-С. 3-15

139. Рифатер М. Критерий стилистического анализа// Новое в зарубежной лингвистике. -М„ 1980. Вып. 9.

140. Русская новелла: Проблемы истории и теории. СПб., 1993.

141. Русские писатели о литературном труде. Л., 1955. Т. 3.

142. Русский советский рассказ. Очерки истории жанра. Л., 1970.

143. Рыбальченко Т.Л. Иронико-философская проза в современном литературном процессе// Проблемы метода и жанра. Вып. 17. Томск, 1991. - С. 190-207.

144. Сартр Ж.-П. Что значит писать? // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв. Трактаты, статьи, эссе. М., 1987. - С.313-334.

145. Сахаров В. Власть канона: Заметки о рассказе (О рассказах В. Шукшина) // Наш современник. 1977. № 1. С.156-164.

146. Сахаров В. Обновляющийся мир: Заметки о текущей литературе. М., 1980. — 288 с.

147. Сигов В.К. Проблема народного характера и национальной судьбы в прозе В.М. Шукшина: Автореф. дисс. .докт. филол. наук. М., 2000. - 31 с.

148. Снегирева Т.А. Категория правды в эстетике В. Шукшина и «Нового мира» А. Твардовского // В.М. Шукшин. Жизнь и творчество. Барнаул, 1992. - С.59-61.

149. Скобелев В.П. Поэтика рассказа. Воронеж, 1982. - 155 с.

150. Современное зарубежное литературоведение. Страны Западной Европы и США. Концепции, школы, термины. М., 1999. - 320 с.

151. Солганик Г.Я. Автор как стилеобразующая категория публицистического текста// Вестник МГУ. Сер. Журналистика. 2001. № 3. С.74-83.

152. Статьи и воспоминания о В. Шукшине. Новосибирск, 1989. - 326 с.

153. Стафецкая М.П. Герменевтика и рецептивная эстетика в ФРГ//Зарубежное литературоведение 70-х годов. Направления, тенденции, проблемы. М., 1984.

154. Степанов Г.В. К проблеме единства выражения и убеждения (автор и адресат) // Контекст 1983: Литературно-теоретические исследования. - М., 1984.

155. Суханов В.А. Принципы воплощения авторского сознания в романе Ю. Трифонова «Время и место»// Проблемы метода и жанра. Вып. 16. Томск, 1990. - С. 252-263.

156. Теории, школы, концепции: Критические анализы. Художественная рецепция и герменевтика / Отв. Ред Ю.Б. Борев. М., 1985.

157. Тертычный А.А. Аналитическая журналистика: познавательно-психологический подход. М., 1998. - 256с.

158. Тодоров Ц. Поэтика// Структурализм: «за» и «против». М., 1975.

159. Толченова Н. «В. Шукшин его земля и люди»: Лит. заметки (о творчестве В. Шукшина). - Барнаул, 1978. - 206 с.

160. Толченова Н. Слово о Шукшине (писателе, режиссере, актере). М., 1982. - 160 с.

161. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. - 574 с.

162. Тынянов Ю.Н. Литературный факт. М., 1993.

163. Тюпа В.И. Художественность литературного произведения. Красноярск, 1987. -224 с.

164. Тюрин Ю. Кинематограф Василия Шукшина: Сб. ст. М., 1984. - 318 с.Ульяшов П. «Этот неумирающий жанр»: Современный советский рассказ. - М., 1987. - 112с.

165. Успенский Б.А. Поэтика композиции: Структура художественного текста и типология композиционной формы. М., 1970. - 223 с.

166. Фуко М. Что такое автор?// Фуко М. Воля к власти. М., 1996. - С. 7-46.

167. Фрайзе М. После изгнания автора: Литературоведение в тупике?// Автор и текст: Сб. статей. СПб., 1999. - С. 25-32.

168. Хайдеггер М. Исток художественного творения// Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. М., 1993. - С.47-119.

169. Хайлов А. Грани рассказа// Жанрово-стилевые искания современной советской прозы. -М., 1971.

170. Хасамова Г.Г. Диалог в рассказах В.М. Шукшина: функционально-коммуникаитивный аспект исследования. Уфа, 2002. - 134 с.

171. Храпченко М.Б. Природа поэтического знака// Семиотика и художественное творчество. М., 1966.

172. Храпченко М.Б. Творческая индивидуальность писателя и развитие литературы. -М., 1970.

173. Художественное произведение и его читатель / Под ред. В.В. Прозорова. Калуга, 1980.

174. Хуторянская А.Д. Картина мира в «малой» прозе В. Шукшина: Автореф. дисс. . .канд. филол. наук. Барнаул, 2000. - 24 с.

175. Чернец Л.В. «Как слово наше отзовется.». Судьбы литературных произведений. -М„ 1995.-239 с.

176. Черносвитов Е.В. Духовность и народность, мироощущение шукшинских героев. -Барнаул, 1986.

177. Черносвитов Е. Народные характеры В. Шукшина// Наш современник. 1988. № 12.

178. Чудакова М.О. Заметки о языке современной прозы// Чудакова М.О. Избранные работы. Т. 1: Литература советского прошлого. М., 2001. - С. 245-290.

179. Шартье Р. Автор в системе книгопечатания// Новое литературное обозрение. 1995. № 13.-С. 188-214.

180. Шкловский В.Б. Гамбургский счет: Статьи, воспоминания, эссе. М., 1981. - 256 с.

181. Шкловский В.Б. О теории прозы. М., 1983. - 382 с.

182. Шубин Э.А. Жанр рассказа в литературном процессе // Русская литература. 1965. № 3. С.27-51.

183. Шубин Э.А. Современный русский рассказ: Вопросы поэтики жанра. JL, 1974. -182 с.

184. Шукшин В.М. Вопросы к самому себе. М., 1981. - 256 с.

185. Шукшин В.М. Рассказы / Сост. и коммент. В. Горна. Барнаул, 1989. - 592 с.

186. Шукшин В.М. Собр. соч.: В 6 т. Т. 2. М„ 1992. - 558 с.

187. В.М. Шукшин. Жизнь и творчество: Сб. тез. докл. Барнаул, 1989. - 147 с.

188. Эйхенбаум Б.М. О литературе: Работы разных лет. М., 1987. - 540 с.

189. Эльсберг Я.Е. Смена стилей в советском русском рассказе 1950-1960 годов: Сергей Антонов Юрий Казаков - Василий Шукшин // Эльсберг Я.Е. Смена литературных стилей. - М., 1974. - С.178-198.

190. Этов В.И. «Люди, милые люди, здравствуйте!»: Проблемы и герои рассказов В. Шукшина // Этов В.И. Современный рассказ. М., 1983. - С.26-31.

191. Язык и стиль прозы В. Шукшина: Межвуз. сб. науч. трудов. Барнаул, 1991. - 168 с.

192. Якубинский Л.П. О диалогической речи //Якубинский Л.П. Избранные работы. Язык и его функционирование. М., 1986.

193. Яусс Х.Р. История литературы как провокация литературоведения // Новое литературное обозрение. 1995. № 12. С. 34-84.

194. Brentano F. Philosophical investigations on space, time and continuum. London, 1988.

195. Eco U. The role of the reader. Explorations in the semiotics of texts. Bloomington; London, 1979.

196. Eco U. Opera aperta Forma e indeterminazione nelle poetiche contemporane. - Milano; Bompiani, 1962.

197. Fish S. Literature in the Reader: Affective Stylistics. New literary history, 1972, № 2.

198. Husserl E. Phenomenology and the crisis of philosophy. New York, 1965.

199. Ingarden R. Konkretisation und Rekonstruktion // Reyeptionasthetik: Theorie und Praxis. -Munchen, 1993.

200. Iser W. Indeterminacy and Reader's Response in Prose Fiction; Aspects of narrative. -N.Y.; L.; 1971.

201. Iser W. «The act of reading»: A theory of aesthetic response. Baltimore, 1978.

202. Reader-Response Criticism from Formalism to Post-Structuralism / Ed. Tompkins J. Baltimore and L., 1980.

203. Riffaterre M. Essaia de stylitique structurale. Paris, 1971.

204. Riffaterre M. Semiotics of poetry. Bloomington; London, 1978.

205. Riffaterre M. La production du texte. Paris; Seuil, 1979.

206. Toolan M. Analysing fictional dialogue // Language and Communication. 1985. V.5. №3.

207. Whitcomb S. The study of a Novel. Boston, 1905.