автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.08
диссертация на тему: Проблема читателя в эстетике литературного модернизма

Полный текст автореферата диссертации по теме "Проблема читателя в эстетике литературного модернизма"

На правахрукописи

ПАВЛОВ Андрей Михайлович

ПРОБЛЕМА ЧИТАТЕЛЯ ВЭСГЕТИКЕ ЛИТЕРАТУРНОГО МОДЕРНИЗМА (КРЕАТИВНаРЕЦЕПТИВНЫЕАСПЕКТЫ ЛЕКЦИОННОГО ДИСКУРСАВ.НАБОКОВА)

Специальность 10.01.08 -Теория литературы. Текстология.

Автореферат диссертации аа соискание ученой степени

кандидата филологических наук

Москва 2004

Работа выполнена на кафедре теории литературы и истории зарубежных литератур Кемеровского государственного университета.

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор М. Н. Дарвин

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук С. Н. Зенкин кандидат филологических наук Л. Д. Польшикова

В едущая организация—

Тверской государственный университет

Зашита состоится «24» июня 2004 года, в_часов на заседании

диссертационного совета Д 212.198.04 в Российском государственном гуманитарном университете по адресу: 125267, Москва, Миусская пл., д.6.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Российского государственного гуманитарного университета.

Автореферат разослан -с с/ 2004 года

Ученый секретарь

диссертационного совета

доктор филологических наук, профессор

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Целью предлагаемой работы является осмысление горизонтов деятельности читателя, обусловленных ими стратегий рассмотрения литературного произведения и способов говорения о нём (специфика дискурса) в эстетической рефлексии литературного модернизма.

Интерес к проблеме читателя по отношению к данному этапу развития словесного искусства проистекает из существенных свойств постсимволистского художественного сознания. Если в классической парадигме художественности «творческое поведение» (М. Пришвин) автора мыслится как креативное, то в рамках эстетических исканий постсимволизма отчётливо осознаётся «внутренне диалогическая (коммуникативная) природа художественного творения» (В. Тюпа). В эстетических сочинениях, принадлежащих самим художникам слова («О собеседнике» О. Мандельштама, «Книги отражений» И. Анненского, «Письма о русской поэзии» Н. Гумилёва, нобелевская лекция И. Бродского), учёт адресата, «собеседника» объявляется важнейшей стороной словесного творчества. Как отмечает М. Л. Гаспаров, «вся поэтика модернизма оказывается рассчитана на активное соучастие читателя: искусство чтения становится не менее важным, чем искусство писания» (курсив наш. — А. П.)1.

Доказательством правомерности вышеизложенных тезисов служит тот факт, что в постсимволистскую эпоху многие художники слова сами выступают как читатели, активно создающие тексты о других текстах, в которых объектом эстетической рефлексии становятся собственные способы чтения конкретных художественных сочинений. В предлагаемой диссертации мы обращаемся к изучению одного из таких «текстов о тексте» (М. М. Бахтин). В качестве материала исследования выбираются лекции по литературе В. Набокова, что во многом обусловлено свойствами самого материала.

' Гаспаров М. Л. Поэтика «серебряного века» // Ру 1917. Антология. - М., 1993. С. 42.

библиотека I

Лекции Набокова направлены на имманентное рассмотрение конкретного литературного произведения, насыщенное рефлексией, предметом которой как раз и являются процессы творчества и читательского восприятия. Центральная стратегическая линия набоковского лекционного высказывания связывается не с понятием «искусство письма», а с понятием «искусство чтения», что доказывает сформулированная самим Набоковым целевая установка лекций. «Как стать хорошим читателем» или «О хорошем отношении к автору» — примерно такой подзаголовок подошёл бы этим <...> рассуждениям, в которых я хочу <...> разобрать несколько шедевров европейской литературы»2.

В предлагаемой диссертации лекционный дискурс В. Набокова мы рассматриваем как опыт эстетической рефлексии художника слова, вписывающегося в охарактеризованную выше стратегию осмысления литературного произведения как коммуникативного события; как вариант неклассической рефлексии о литературном произведении и способах его продуктивного освоения.

Помимо обращения к лекциям В. Набокова, для диссертации принципиальными оказываются отсылки к рецептивным опытам других художников слова (Л. Белый, В. Розанов), считающимся в набоковедении эстетическими источниками взглядов писателя, поскольку эти имена упоминаются в лекциях.

В зону исследовательского интереса попадают два аспекта лекций: 1) эстетические идеи В. Набокова, касающиеся проблемы творчества и восприятия, и обусловленные ими стратегии освоения литературного произведения; 2) дискурсивная репрезентация эстетической рефлексии автора лекций.

Необходимость актуализации именно этих аспектов дискурса В. Набокова всецело обусловлена рецептивной «направленностью» лекций.

2 Набоков В. В, Лекции псгтарубежной литературе. - М, 1998. С. 25.

Очевидно, что лекция по литературе, как и любой филологический «текст о тексте», есть определённая рефлексивная реакция на произведение искусства слова, что отличается от не требующего специального словесного оформления «живого» читательского переживания.

С одной стороны, Набоков сознательно ориентирует себя и слушателя на жанр лекции (создание «текста о тексте» с целью передачи знаний «как читан» литературное произведение, текста об «искусстве чтения»); с другой - слова Набокова об «удовольствии» и «наслаждении», переходящем в страсть», о «чтении позвоночником», о «безмолвном размышлении и просто восхищении» (лекция «Чарльз Диккенс») читателя литературным произведением свидетельствуют о важности для автора лекций первичных дорефлексивных читательских реакций. Обязанностью себя как лектора Набоков видел «направлять и приводить в систему эти размышления, это восхищение», прояснять специфику читательских ощущений.

Подробный «разбор» произведения имеет для Набокова смысл лишь тогда, когда он связан с первичными читательскими переживаниями: собственными (ибо автор лекций анализирует «понравившиеся» произведения и пытается передать и обосновать свои эмоции и переживания аудитории) и слушательскими (чьи реакции он стремится учитывать). В этом случае читатель «текста о тексте» соотносит предлагаемые в таком тексте способы восприятия с собственной практикой восприятия, осмысливая (и переосмысливая) её.

Следовательно, лекционная коммуникация, будучи значимой для формирования и самоопределения слушателя лекций как читателя, требует особого построения дискурса, предполагающего ценностные и конкретно-чувственные отклики читателя-слушателя не только на литературное произведение, но и на слово о произведении. Поэтому важным для нашей работы представляется обозначение не только того, что говорится о литературе, но и как строится слово о литературном произведении, как оно артикулируется.

Анализ дискурса лекций позволяет описать позицию читателя-слушателя, увидеть, как при формировании «хорошего читателя» (идеального читателя) учитываются первичные реакции реального читателя и какие стратегии организации лекций по литературе дают возможность состояться им как событие, значимое для рецептивного самоопределения автора лекционного высказывания и читателя-слушателя.

Рассмотрение лекций Набокова в данном ракурсе в контексте эстетических новаций 20 века приводит нас к решению вопроса о наиболее продуктивных способах чтения и восприятия в эстетическом сознании литературного модернизма. В современной науке подход к сущности литературного произведения в рамках неклассического художественного мышления отрефлексирован, недостаточно осмысленным представляется само поведение неклассического читателя, его рецептивно-эстетические и феноменологические координаты. Это и составляет предмет исследования в диссертации.

Новизна и актуальность исследования обусловлены тем, что в данной работе эксплицируются продуктивные для неклассического художественного мышления стратегии освоения литературного произведения.

Таким образом, сформулированная выше цель работы может быть конкретизирована в виде следующих стратегических задач, решаемых на основе анализа лекционного дискурса В. Набокова, связанных с осмыслением различных аспектов деятельности читателя в эстетической рефлексии литературного модернизма: 1)уяснение феноменологических закономерностей протекания процессов творчества и восприятия в эстетической рефлексии литературного модернизма; 2)осмысление представления о читательской дисганции и реконструкция наиболее адекватного для нового эстетического сознания способа читательского поведения; 3)определение стратегий, направленных на активизацию читателя, на «оживление» его рецептивных потенций; 4) экспликация

предлагаемых способов освоения художественного текста и их значимости в контексте общей рецептивной «направленности» эстетической рефлексии.

Цель и задачи исследования обуславливают его методологию.

Для истолкования специфики изучения поэтики литературных произведений в лекциях Набокова мы обращаемся к целому комплексу понятий, разработанных в современной теории литературы и характеризующих различные аспекты внутреннего мира произведения (художественное время и художественное пространство, событие, сюжет) и его композиционно-речевого строя (описание, повествование, точка зрения, «образ языка»).

Необходимым видится также выход в смежные с теорией литературы области рецептивной феноменологии и эстетики (осмысление продуктивных моделей эстетической коммуникации автора и читателя), а также герменевтики (исходя из специфики жанра актуальными для дискурса «текста о тексте» являются такие герменевтические понятия, как «Я» и «Другой», «своё» и «чужое», «часть» и «целое»).

Методологическую базу исследования составляют работы по теории литературы (М. М. Бахтин, Б. О. Корман, В. И. Тюпа), герменевтике (М. М. Бахтин, П. Рикёр, Г. Гадамер) и феноменологии творчества и восприятия (Р. Ингарден, М. Мерло-Понти).

Практическая значимость исследования. Полученные результаты могут быть использованными при разработке как общих, так и специальных курсов по теории и истории литературы, литературной критике, эстетике словесного творчества, а также методике преподавания литературоведческих дисциплин в вузе.

Апробация работы. По теме диссертации были прочитаны доклады на научных конференциях в г. Кемерово, Томске, Новосибирске. Основные разделы работы отражены в публикациях, список которых приложен в конце автореферата.

Положения, выдвигаемые на защиту:

1. В эстетическом сознании литературного модернизма не просто утверждается мысль о том, что читатель есть необходимое условие бытия художественного произведения, но и существует стремление постигнуть саму природу процесса чтения, его феноменологические основы, «физиологию чтения» (О. Мандельштам).

2. В текстуальных «разборах» классики, принадлежащих художникам слова, с одной стороны, эстетически ценностным оказывается представление о читателе как «идеальном» адресате автора (отсюда рассуждения о том, что автор всегда «создаёт» своего читателя), с другой стороны, непосредственное рецептивное поведение читателя также является предметом пристального внимания. Любой элемент структуры произведения (как изображённого мира, так и текста) оценивается с точки зрения его рецептивной убедительности (насколько тот или иной художественный образ, приём или элемент стиля производит на читателя эстетическое впечатление).

3. Акцент делается не столько на результативности акта чтения (когда читателю, знакомому с произведением, рассказывается о его устройстве; в этом случае реципиент лишь вспоминает акт чтения, состоявшийся в прошлом), сколько на его событийности, процессуальности, непосредственной развертываемости в настоящем. Не случайно в жанровом отношении свою книгу о Гоголе А. Белый определил как «опыт чтения». Выбранные Набоковым технологические процедуры освоения произведения (обильный пересказ-цитирование, картографирование, отказ от объяснения во имя показывания) оцениваются в диссертации не как способы оформления неких концептуальных закономерностей, а как пути «оживления» рецептивных потенций читателя.

4. Для модернистской эстетики чтение литературного произведения выступает не как абстрактный феномен, а как целостное событие, особый отрезок бытия читателя, отделённый от его биографической жизни и

способствующий его конкретно-чувственному обогащению. В диссертации осмысливается значимость визуально-телесного опыта автора и читателя для лекционного дискурса В. Набокова и эстетики литературного модернизма в целом.

5. Структура читательского переживания в лекциях Набокова оказывается связанной, с одной стороны, с аспектом «вживания» (при «первочтении», первичном освоении литературного произведения) читателя в изображённый мир, принимающего характер перцептивного «приключения» в необычном для читателя времени и пространстве, и «отрешённости» (при «перечтении», когда создаётся эстетически значимая дистанция между читателем и изображённым миром), позволяющей читателю осуществить свою «восполняющую» деятельность как «эстетически деятельному субъекту» и как «со-творцу» произведения. Отношение к чтению как к перцептивному «приключению» в воображаемом мире, созданном художником, продуктивно для модернистской эстетики и вызвано её принципиальном отказом рассматривать изображённый мир как репрезентацию хорошо знакомого реального («копию» мира действительного). В творческих установках неклассического художественного мышления происходит преодоление исключительно познавательно-просветительского («позитивистского») представления о чтении.

6. В диссертации рефлексируется дискурсивное строение «текста о тексте» Набокова и других литераторов, близких ему по рецептивной ориентации (А. Белого, В. Розанова). Делается вывод, что подчёркнутая эссеистичность и насыщенность «текста о тексте» «зримыми» метафорами обусловлена не столько креативными («текст о тексте», созданный художником слова), сколько рецептивными причинами. Слово буквально пронизано читательскими впечатлениями от прочитанного произведения, оно не удаляется, а приближает читателя к метафорически насыщенным фрагментам изучаемых текстов, иногда копируя слово самого произведения

(«обыгрывание» «носологических» метафор Гоголя в работах А. Белого и лекциях В. Набокова). Тем самым «текст о тексте» требует не пассивного усвоения предлагаемых трактовок, а активно воспринимающего сознания.

7. Набоков в лекциях адресует слушателю не только знания (в виде формулировок; они вообще сведены к минимуму), но и полноценный читательский опыт, включающий в себя все стадии, необходимые для продуктивного восприятия произведения искусства слова. Набоков, как и А. Белый, строит свои лекции на показе собственного «опыта чтения».

Структура работы. Работа состоит из введения, трёх глав и заключения.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении ставится проблема работы, обосновывается актуальность и новизна исследования, указываются материал, предмет исследования, формулируются цель и задачи работы, конкретизируется значимость исследования для современной теории литературы и эстетики словесного творчества, дается объяснение структуры диссертации.

В первой главе («Жанровая специфика лекционного дискурса о литературном произведении и проблемы его изучения») оговаривается круг проблем, связанных с изучением такого явления, как «текст о тексте», на основе чего оценивается степень продуктивности тех стратегий рассмотрения лекций, которые существуют в современном литературоведении, определяется комплекс понятий, используемых в диссертации для описания данного материала.

Вторая глава («Феноменология процессов творчества и восприятия в эстетике литературного модернизма: опыт герменевтического прочтения лекции В. Набокова «Николай Гоголь») направлена на уяснение специфики эксплицированных в лекциях стратегий творчества и восприятия.

В первом параграфе второй главы («Биография Гоголя как фантасмагорический текст») подробно анализируется начальный фрагмент

лекции о Гоголе (биографические сведения о писателе), который оценивается как «этап предпонимания», когда у слушателя складывается определённый «горизонт ожидания».

Выясняется, что выбираемый автором лекций язык описания гоголевской биографии направлен на активизацию визуально-телесного опыта читателя, как и сами гоголевские произведения. Значимым видится соотнесение предметно-телесного и рецептивного аспектов в лекциях.

В самом начале лекции прочерчивается образно-смысловое противопоставление больного (приближенного к смерти) и здорового тела Гоголя, а высказывание строится на безостановочном нанизывании образов тела, на перечислении различных форм телесного поведения Гоголя.

Анализ лекции свидетельствует о присутствии карнавально-смеховой традиции в изображении биографического Гоголя. Жизнеописание Гоголя превращается в гротескно-фантасмагорический текст, в котором, как и в произведениях Гоголя, сюжетно развёрнуты известные пословицы и поговорки о носе. Набоков не столько объективно описывает биографического Гоголя, сколько создаёт его образ, благодаря чему читателю-слушателю представляется возможность переживать те же психосоматические состояния, что переживают герои гоголевских произведений.

Дискурсивные особенности начального фрагмента лекции направлены на разрушение у читателя-слушателя определённой модели восприятия литературного произведения, которую М. М. Бахтин назвал «наивным биографизмом». В пределах биографии классика обнаруживаются многочисленные пустоты и зияния; факты обрастают слухами и легендами, так что ставится под сомнение подлинность происходящего. В лекциях редуцируются все внешние факторы бытия писателя: мировоззрение, нравственные и религиозные идеи, биографические свидетельства его жизни. Набоков буквально освобождает Гоголя от биографии (биография -совокупность пустых мест), заостряя внимание слушателя на специфических

свойствах поэтики его произведений (ярко выраженная «телесность»). Данные закономерности проясняются далее в диссертации при выявлении эксплицированных в лекциях особенностей протекания креативного и рецептивного процессов.

Во втором параграфе второй главы («Визуальный опыт творца») подробно описываются продуктивные для лекционной эстетики креативные стратегии: импрессионистическая (связанная с «физическим опытом» творящего субъекта) и основанная на выключенности из физического мира с доминированием фантазии и воображения. Смысловой акцент делается на выявлении перцептивной и эстетической общности между названными типами творчества.

Эта общность обусловлена онтологическими свойствами креативного процесса, охарактеризованного в лекции «Искусство литературы и здравый смысл», а также значимостью в его структуре визуального опыта творящего субъекта.

В лекции говорится о двух стадиях креативного процесса: стадии «разъединения» и «стадии слияния». Переходом от одной стадии к другой является особое возбуждение творческого субъекта - «inspiration».

Стадия «разъединения» предполагает высокую степень зрительной активности творца, освобождающего своим глазом любой предмет внешнего мира от его функциональности. Речь идёт об особом видении мира в неожиданных ракурсах, визуальном освобождении предмета от его нормативных свойств, равносильном освобождению его от наименования, принимающего статус понятия, а потому обладающего готовым смыслом. Такое «разъединяющее» зрение приводит к возникновению особого состояния творческого субъекта, тождественного состоянию сна, бреда, когда тело субъекта выключается из «тела мира» («рептильное оцепенение»).

«Шедевр» (слово В. Набокова) возникает на стадии «inspiration», он складывается перёд внутренним взором творца, когда к «освобождающему» взору настоящего («стадия разъединения») подключается «взор памяти» (И.

А. Бунин) и ощущения настоящего вызывают целый ряд ощущений прошлого. «Шедевр» рождается естественным образом и возникает перед взором творящего субъекта в виде молниеносной точенной вспышки. Творческий процесс приобретает онтологический для художника смысл. В процессе рождения образа субъект творчества обретает тождество с бытием. Набокову близки идеи М. Пруста о творчестве как «эпифании», или откровении. Образ «точки» («точечная <.. .> вспышка») в этом плане можно интерпретировать двояко.

С одной стороны, речь идёт о «точке редукции», «нулевой точке», в которой «мы свели к нулю пространство, время, объём, который личность занимает в своих социальных связях»3 (стадия «разъединения»). Можно сказать, что на первой стадии креативного акта умирает автор как лицо биографическое, однако рождается автор как субъект творчества (образ «рептильного оцепенения» есть образ «временной смерти»). Такая интерпретация творческого процесса объясняет структуру лекции о Гоголе (освобождение последнего от биографии).

С другой - стороны, перед нами точка начала творчества, точка «воссоздания мира». В лекциях Набокова речь ведётся об оптических механизмах «воссоздания» мира благодаря онтологически и эстетически значимому событию видения мира каждый раз по-новому. Сколько «видений» («разъединяющих») мира, столько и вновь воссоздаваемых миров. Тем самым сфера зрительного восприятия функционально сближается со сферой воображения, создающего новые миры без опоры на «физический опыт».

Стадия «слияния» — стадия словесного оформления визуальных впечатлений. Значимость визуальной составляющей творческого процесса обуславливает идеальный вариант эстетической коммуникации в лекциях

5 Мамардашвнпи М. К. Лекции о Прусте. - М, 1995. С. 58.

Набокова - встреча «взора» автора и «взора» читателя. Это приводит к появлению определённых требований к поэтическому слову.

В лекциях отмечается противоречие «прозрачного» и «непрозрачного» слова на примере анализа раннего стихотворения Н. В. Гоголя «Италия» и романов Ф. М. Достоевского.

«Прозрачное» слово - не есть результат обращения к поэтической традиции, пользующейся готовыми словесными формулами, это всегда трудно и впервые найденное слово для передачи визуальных впечатлений, поскольку оно рождается как результат оформления того, что появляется перед «чистым взором», когда творящий субъект достиг «нулевой точки» (освобождение от готовых смыслов, закреплённых в слове-понятии и образов традиционной поэзии). Это слово, создающее визуально-телесную ощутимость изображаемого. «Прозрачное» слово призвано своей внутренней формой, размером, фонетическим обликом передавать ритмы жизни, предстающие перед взором творческого субъекта.

В романах Достоевского и произведениях позднего Гоголя слово «прозрачностью» не обладает. Набоков отмечает такое качество романов Достоевского, как «радиотеатральность», когда происходит поглощение визуально усваиваемых атрибутов бытия рефлексивным словом героя, превращающим все детали внешнего мира в символы определённых внутренних состояний. «Непрозрачное» слово в романах Достоевского блокирует эстетическую коммуникацию, поскольку возникает рецептивно непродуктивная ситуация. Читателю сообщается о событиях жизни героев в виде абстрактно-уведомительных формул, напоминающих

«радиотеатральные» ремарки, однако эти события не показаны должным образом, не развёрнуты в изображённом мире, поэтому читателю трудно представить их в своём воображении; он всего лишь «должен верить автору на слово».

В третьем параграфе («Визуальный опыт читателя») описывается продуктивный для лекционной эстетики идеальный вариант рецепции

литературного произведения. При его характеристике в лекциях регулярно проводится аналогия словесного произведения и живописного полотна. Читателю необходимо охватить художественное целое одним взглядом, что вступает в противоречие с развёртыванием словесных рядов и синтаксических конструкций во времени. Набоковым функционально разводятся процессы «первочтения» и «перечтения». Лишь благодаря «перечтению» становится возможным воспринять словесное произведение как целое.

В рассуждениях о рецепции литературного произведения обнаруживаются переклички с идеями Р. Ингардена о «схематичности литературного произведения» и его конкретизации. В. Набоков предлагает решение проблемы, на которой также заострил внимание польский учёный, -проблемы адекватности заполнения «мест неполной определённости».

Обращает на себя внимание интерес Набокова к описаниям как словесно оформленным изображениям предметного мира в его статике, равноценным, с точки зрения автора лекций, произведениям живописи. Субъект лекционного высказывания словно принимает на себя роль экскурсовода по картинной галерее («задержимся на миг»).

Набоков осуществляет процедуру «дробления чтения». Литературное произведение разбивается на «кадры восприятия» (В.Ф. Асмус), которые начинают выступать как замкнутые, самодовлеющие, целостные фрагменты. Чёткие, хронотопически выраженные границы кадров-картин позволяют читательскому глазу охватить всё, что попадает в поле изображения. Глаз читателя выступает «топосомсобирания» (М. Мамардашвили) деталей мира произведения-картины в единое целое. Для адекватного восприятия эпизодов изучаемых произведений Набоков выбирает стратегию их «медленного рассматривания». Не случайно в лекциях каждый раз определяется фокус «разглядывания», наиболее продуктивный для полноценного восприятия текста, что является способом ограничения читательской субъективности.

Автор и читатель становятся как бы на одну точку видения. Читатель в этой точке перестаёт быть субъектом биографическим, а становится «эстетически деятельным субъектом» (М. М. Бахтин), оформляющим своим зрением мир произведения. Наиболее адекватным топосом визуальной встречи автора и читателя считается произведение-картина (а также каждая относительно завершённая часть этой, картины, словесно явленная в описании). Читатель, как и автор в процессе креативного акта, освобождается от внетворческихмоментов собственной биографии.

Изображение неподвижного предметного мира в описаниях способствует максимальной рецептивной концентрации читателя, поэтому знаменует позицию «максимальной эстетической выгоды» (М. М. Бахтин). Читатель может обратить внимание не только, на характер заполнения изображённого пространства определёнными атрибутами, но и на художественное слово, в то время, как динамическое повествование (необходимость следить за быстрой сменой действий и событий) и философские рассуждения (в центр попадает движение мыслей субъекта высказывания) таких читательских остановок не предполагают. Описание сопрягает зрение и слово. Описать — значит с помощью «прозрачного» слова зафиксировать движения, улавливаемые острым зрением творца, сводя к минимуму их мыслительные интерпретации.

Третья глава («Дискурс лекций по литературе и позиция реципиента») посвящена исследованию дискурсивной организации лекций Набокова (в аспекте актуализации рецептивных потенций читателя-слушателя), конструкция и телеология, которых является производной от установок его творческой рефлексии.

В первом параграфе третьей главы («Пересказ как дискурсивная доминанта - лекций по литературе») исследуется рецептивная значимость дискурсивной стратегии пересказа, заполняющего большую часть объёма лекций.

Обнаруживается, что при пересказе автором лекций настойчиво употребляются местоимения мы» и «вы», сопровождаемые глаголами с двигательно-моторным значением («возвращаемся назад вместе с Левиным и Кити»). Подобного рода конструкции переводят читателя-слушателя с позиции вненаходимости по отношению к миру литературного произведения непосредственно в изображённый хронотоп. Читатель-слушатель как бы «пробрасывает» своё тело во внутренний мир произведения, так что начинает перемещаться в нём аналогично героям. «Пробрасывание» читателя в изображённый хронотоп приобретает характер виртуального перцептивного «приключения» внутри ландшафтов воображаемого мира, осваиваемого им.

Тем не менее, осваивая изображённый в произведении мир, читатель, по Набокову, сохраняет эстетическую дистанцию. Пересказывая текст, Набоков часто отмечает детали, имеющие провиденциальный смысл («безвкусная» каскетка Ш. Бовари - прообраз его безвкусной жизни). Дальнейшее чтение романа оказывается процессом постоянного припоминания не только фабулы (событий жизни героев), но и ранее появляющихся конкретных словесных образов. Набоков при пересказе всегда обращается к «рифмующимся», с точки зрения читателя, эпизодам романа.

Если Шарль Бовари вспоминает во время похорон только дворы, по которым он прогуливался с Эммой, то читатель вспоминает также эпизод свадьбы (такое же скопление народа, дети, музыка, «извивающиеся движения» кортежа). Читатель находится, по Набокову, в более выгодной ситуации. Пользуясь словами М. М. Бахтина, можно сказать о том, что герой в представлении Набокова всегда находится «в избытке» авторского и читательского видения. Тем самым создается эстетически значимая дистанция между героем и читателем, позволяющая последнему осознавать, что изображённый мир создан и упорядочен автором. От читателя требуется особая организация памяти, которая бы обеспечивала целостность восприятия объёмных произведений словесного творчества (способность

видеть образно-смысловые взаимосвязи между эпизодами читаемых романов). При пересказе регулярно проговариваются «отсылки» к уже упоминаемым эпизодам анализируемых произведений.

Таким образом, давая возможность читателю «поблуждать» вместе с героями по «изобретённому» автором миру и воспринять этот мир как определённую реальность, живущую по собственным законам, Набоков в лекциях учитывает моменты, позволяющие читателю полноценно реагировать на произведение словесного искусства как художественное и эстетическое целое.

Во втором параграфе третьей главы («Ощущение деталей» и его дискурсивная репрезентация») описывается такой рецептивный феномен лекций, как «ощущение деталей».

Суть этого процесса состоит в том, что в ситуациях, претендующих на высокую степень психологической насыщенности, внимание концентрируется не на душевной жизни персонажа, а на внешних (телесно-зримых) формах его бытия, что приводит к возникновению значимой оппозиции между внешним и внутренним. Эта оппозиция прочерчивается не только по отношению к изображённому миру (в этом смысле детали приобретают значение показателей перцептивного многообразия изображённого в произведении мира), но и применительно к уровню текста (эстетический интерес к телесно-зримым метафорам в изучаемых произведениях). Литературное произведение требует, по Набокову, перцептивно активного читателя, что определяет значимость для Набокова (и эстетической ситуации. 20 века в целом) гедонистического аспекта читательской практики. Не случайно в лекциях литературное произведение регулярно сближается с чувственно наполненными сферами человеческого бытия: кулинарной, эротической («ямочка на щеке» как художественный приём).

Сами лекции Набокова приобретают особый статус, Они становятся основой для чтения и «перечтения» книги и получения эмоционально-

чувственных откликов. Лекционное слово Набокова перцептивно «отзывается» на заполненные визуальными образами фрагменты русской и зарубежной прозы. Набоков в лекциях создаёт «прозрачное» слово о «прозрачном» слове литературного произведения, так как структура текста, явления стиля описываются посредством зримых метафор. Лекции Набокова требуют реакций, аналогичных реакциям читателя на исследуемые им произведения («чтение позвоночником»). Перцептивный план литературного произведения отчётливо фиксируется в речевом плане текста о литературном произведении. Длительность и большой словесный объём лекций направлены на продление удовольствия от чтения, его растягивание во времени.

В третьем параграфе третьей главы («Объяснять и показывать в контексте лекционной эстетики») рассматривается соотношение жанровой специфики набоковских лекций с традиционным построением «текстов о тексте» такого рода. Выясняется, что в лекциях осуществляется отказ от «прямого» (В. Набоков) объясняющего слова. Лекции В. Набокова обладают дискурсивной неоднородностью.

Отдельные участки лекций представляют собой не что иное, как кумуляцию читательских впечатлений, так что читатель-слушатель не находит в этих эпизодах лекций специально выделенной точки, куда бы стягивался в сконцентрированной форме весь смысл, причём метафорическая насыщенность фрагментов обуславливает отсутствие какой-нибудь ценностно-смысловой иерархии между ними. В таких эпизодах лекций Набоков ведёт себя не как исследователь литературы, а как читатель, у которого при чтении непроизвольно, непрогнозируемо, незапланированно возникают отсылки либо к фактам собственной биографии (воспоминание о чтении Достоевского в годы Гражданской войны при изложении событий романа студентам), либо к читательскому опыту прошлого (образ каскетки Шарля Бовари вызывает воспоминание о шкатулке Чичикова и экипаже Коробочки, хотя таких отсылок нет в «Госпоже Бовари»), к другим текстам

(радость узнавания, что нечто подобное я как читатель уже встречал), причём систематизировать эти быстрые переходы от одной реакции к другой невозможно.

Между другими участками лекций смысловые связи устанавливаются, однако, лекционное слово Набокова всё же не принимает статус объясняющего. Дискурсивным противовесом объясняющему слову становится слово показывающее: набоковский метод чтения лекций можно определить как «демонстративный» (по словам американского критика Р. Олтера) в противовес аналитическому. В лекции «Чарльз Диккенс» появляется метафорическое обозначение текста романа Диккенса «Холодный дом» как «паутины». Переносный смысл сравнения состоит в том, что литературное произведение рассматривается как «лабиринт сцеплений», где всё связано со всем. Однако параллельно с устным словом о тексте Набоков схематически показывает связи между героями и темами романа Диккенса, вычерчивая в результате на доске визуальный образ паутины. Текст лекции провоцирует читателя-слушателя увидеть связь между метафорическим именованием текста как «паутины» и вырисовавшимся в итоге на доске визуальным изображением.

Акцент делается не на трансляции уже готовых смыслов в сознания слушателей, а на событийности их постижения, рецептивном приобщении к ним.

«Демонстративный» метод и визуализация читательской деятельности перекликаются с регулярно осуществляемой процедурой картографирования (составление «карт-схем» изображённого мира).

Визуально-картографическая стратегия сопряжена с аспектами процессуальности и результативности. С одной стороны, «карта» соотносится с первичной деятельностью читателя, осваивающего мир, изобретённый художником, и фиксирующего на карту его пространственно-временные координаты. С другой стороны, помещение на одной плоскости

всех пространственных точек обеспечивает возможность увидеть их одновременно, охватить целое одним взглядом.

Если мозаично-ассоциативное нанизывание читательских ощущений обусловлено «свободным ритмом чтения, мало пекущимся о целостности текста» (Р. Барт), то визуально-картографическая стратегия, наоборот, способствует целостности восприятия художественного объекта.

В лекциях продуктивной становится процедура описания различных компонентов произведения, а не истолкования каких-либо закономерностей целого. Литературное произведение в результате описания предстаёт перед читателем в конкретно-зримой форме. Осуществляется показывание в процессе чтения и пересказа наиболее «лакомых» кусков литературных произведений.

В четвёртом параграфе третьей главы («Стратегии изучения художественного произведения в лекциях по литературе и рецептивно-дискурсивный контекст») делаются выводы рефлексивно-теоретического плана относительно стратегий освоения литературного произведения и их дискурсивного оформления в эстетике модернизма в целом. Для этого проводятся параллели и устанавливаются значимые соотношения лекционной эстетики В. Набокова с эстетическими сочинениями А. Белого, В. Розанова. Пунктирно привлекаются «тексты о текстах», принадлежащие другим художникам слова, в которых актуализирована рецептивная проблематика (например, «Читая Палласа» О. Мандельштама», «Книги отражений» И. Анненского). Набоковские представления о читателе осмысливаются также в контексте рецептивной феноменологии и эстетики 20 века.

С одной стороны, для Набокова как неклассического читателя значимым оказывается представление о чтении как «психомиметическом событии» (В. А. Подорога), вызывающем у читателя комплекс моторно-аффективных реакций, (чтение как перцептивное «приключение», доставляющее удовольствие).

С другой стороны, Набоковым постоянно подчёркивается понятие эстетической дистанции, требующей от читателя определённых усилий восприятия и памяти в процессе постижения литературного произведения как целого.

Благодаря учёту первичных дорефлексивных реакций при построении лекций и выбору соответствующих дискурсивных стратегий чтение как «психомиметическое событие» плавно перетекает в событие эстетическое (на дискурсивном уровне в лекциях при пересказе возникают остановки, направленные на медленное «разглядывание» отдельных фрагментов текста и установление связей между ними, что связано с постижением автора как творца целого).

С этой точки зрения вполне объяснимо регулярное уподобление литературного произведения живописному полотну в лекциях.

Эстетическая «культура глаза» укоренена в самой специфике зрительного восприятия. Глаз оценивается как орган у-плот-нённого восприятия; способный о-форм-лять тело, предмет, прочерчивать его зримые материальные границы, а следовательно, воспринимать его в целостности (проблема зрения отрефлексирована Набоковым в докладе «Человек и вещи»).

Регулярное обращение к сфере визуального восприятия в лекциях Набокова есть не просто технический приём организации лекционного пространства, но получает вполне эстетическое оправдание.

Дискурсивная специфика лекций показывает, что Набоков стремится всячески учитывать живой психосоматический читательский опыт, одновременно ненавязчиво корректируя и восполняя его, тем самым обеспечивая полноценное эстетическое созерцание произведения как целого.

Эта ненавязчивость достигается тем, что сами стратегии изучения литературного произведения, которые предлагает Набоков в лекциях, обладают, если можно так выразиться, двунаправленпостью: с одной стороны, они приобретают функцию организации полноценного восприятия

произведения искусства слова; с другой стороны, оказываются соотносимы с непосредственным читательским опытом, поскольку ориентированы на визуально-телесный опыт реципиента.

В заключении делаются выводы и фиксируются основные результаты исследования.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Павлов А. М. Визуально-телесный аспект литературного произведения в эстетике В. Набокова // Материалы XXXIX Международной научной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс». Литературоведение. - Новосибирск, 2001. - С. 12 - 14.

2. Павлов А. М. Герменевтический анализ начального фрагмента лекции «Николай Гоголь»: эстетические идеи и дискурсивные стратегии В. Набокова // Филологический сборник. - Кемерово, 2002.—С. 117—124.

3. Павлов А. М. «Зрение» и «слух»: их креативно-рецептивные и коммуникативные возможности в лекции В. Набокова «Фёдор Достоевский» // Молодая филология. Выпуск 4. Часть 1. -Новосибирск, 2002.-С. 167-176.

4. Павлов А. М. Пересказ и его рецептивные возможности в «Лекциях по литературе» Владимира Набокова // Критика и семиотика. Вып. 5. -Новосибирск, 2002. - С. 109-119.

5. Павлов А. М. «Человек» и «вещи» в эстетической системе В. Набокова» // Социокультурная герменевтика: проблемы и перспективы. - Кемерово, 2002.-С. 175-179.

Подписано к печати 23. 04.2004 г. Формат 60х 84 1/16. Печать офсетная. Бумага офсетная №1. Печ. л. 1,5. Тираж 100. Заказ К 80 /384

ГОУ ВПО «Кемеровский государственный университет».

650043, Кемерово, ул. Красная, 6. Отпечатано в типографии издательства «Кузбассвузиздат». 650043, Кемерово.ул. Ермака,7.

» 10 1 3 7i

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Павлов, Андрей Михайлович

Введение.

Глава I. Жанровая специфика лекционного дискурса о литературном произведении и проблемы его изучения.

Глава II. Феноменология процессов творчества и восприятия в эстетике литературного модернизма: опыт герменевтического прочтения лекции В.

Набокова «Николай Гоголь».

§1.Жизнеописание Гоголя как фантасмагорический текст.

§2.Визуальный опыт творца.

§3.Визуальный опыт читателя.!.

Глава III. Дискурс лекций по литературе и позиция реципиента.

§1. Пересказ как дискурсивная доминанта лекций по литературе.

§2. «Ощущение деталей» и его дискурсивная репрезентация.

§3. Объяснять и показывать в контексте лекционной эстетики.

§4. Стратегии изучения художественного произведения в лекциях по литературе и рецептивно-дискурсивный контекст.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Павлов, Андрей Михайлович

Целью предлагаемой работы является осмысление горизонтов деятельности читателя, обусловленных ими стратегий рассмотрения литературного произведения и способов говорения о нём (специфика дискурса) в эстетической рефлексии литературного модернизма.

Интерес к проблеме читателя по отношению к данному этапу развития словесного искусства проистекает из существенных свойств постсимволистского художественного сознания. Если в классической парадигме художественности «творческое поведение» (М. Пришвин) автора мыслится как креативное, то в рамках «неклассического единства художественной культуры» отчётливо осознаётся «внутренне диалогическая (коммуникативная) природа художественного творения»1.

В эстетических сочинениях, принадлежащих самим художникам слова («О собеседнике» О. Мандельштама, «Письма о русской поэзии» Н. Гумилёва, «Книги отражений» И. Анненского, нобелевская лекция И. Бродского), учёт адресата, «собеседника» объявляется важнейшей стороной словесного творчества.

Как отмечает М. JI. Гаспаров, «вся поэтика модернизма оказывается рассчитана на активное соучастие читателя: искусство чтения становится не Л менее важным, чем искусство писания (курсив наш. - А. П.)» . Произведение словесно-художественного творчества воспринимается как «единое, но сложное событие», включающее в себя «и его внешнюю материальную

1 См. подробнее об этом: Тюпа В. И. Постсимволистские эстетики адресованности // Дискурс. 2002. №10. С. 6 - 13.

2 Гаспаров М. Л. Поэтика «серебряного века» // Русская поэзия «серебряного века», 1890 -1917. Антология. - М., 1993. С. 42. данность, и его текст, и изображённый в нём мир, и автора-творца, и слушателя-читателя» (М. М. Бахтин). Литературное произведение рассматривается как высказывание, обращенное от автора-творца к читателю-слушателю, а потому нуждающееся в адекватно реагирующем на него сознании. Другие аспекты «сложнособытийной природы» литературного произведения оцениваются как осуществляющие интерсубъективную эстетическую реальность.

Очевидно, что эстетический интерес к проблеме читателя вызван пересмотром творческих принципов классической художественности 19 века. По замечанию А. М. Зверева, в модернистской эстетике происходит разрушение свойственного классической эстетике принципа «миметической референциальности», вызванное кризисом «позитивистского миропонимания»1. Основой модернизма является не столько изображение действительности в многообразии объективных связей, сколько её «преломление» в индивидуальном сознании» (см., например, анализ одного из фрагментов романа Вирджинии Вульф «Поездка к маяку» в работе Э. Ауэрбаха «Мимесис», в котором целостный образ бытия отсутствует, вместо этого осуществляется игра многочисленными точками зрения, что требует, несомненно, активной рецептивной деятельности читателя по своеобразному «собиранию» этой реальности в своём сознании ). Творческой задачей художника, таким образом, становится не столько сотворение мира, аналогичного реальному, сколько воздействие на сферу восприятия адресата.

Для модернизма свойственно представление о дробности жизни. Как пишет А. М. Зверев, «ситуация отчуждённости, с которой человек сталкивается и в общественной, и в частной жизни, убеждаясь в невозможности реального взаимодействия и диалога с другими»3 - одна из ключевых в модернистской

1 Зверев А. М. Модернизм // Литературная энциклопедия терминов и понятий. - М, 2002. С.570.

2 Ауэрбах Э. Мимесис. - М., 1978. С. 516 - 564.

3 Зверев А. М. Модернизм.С.568. литературе. В таком случае интерес к проблеме рецепции приобретает онтологически значимый смысл: чтение видится способом преодоления отчуждённости, уединённого сознания субъекта, акцией коммуникативного взаимодействия («встречей» сознаний) автора-творца и читателя.

Доказательством правомерности вышеприведённых тезисов служит тот факт, что в постсимволистскую эпоху сами художники слова выступают как читатели, активно создающие тексты о других текстах, в которых объектом эстетической рефлексии становятся не только аспекты, связанные с онтологией литературного произведения вообще, но и собственные способы чтения конкретных художественных сочинений.

В предлагаемой диссертации мы обращаемся к изучению одного из таких «текстов о тексте» (М. М. Бахтин).

В качестве материала исследования выбираются лекции В. Набокова по литературе. Имеет смысл вначале вкратце описать сами набоковские лекции, чтобы обосновать наш выбор, а также конкретизировать цель диссертационного исследования.

Лекционные курсы по русской и зарубежной литературе читались Набоковым в американском колледже в Уэллесли (1941 - 1948) и в Корнельском университете (1948 - 1958). В 1951 году в Гарвардском университете Набоковым были прочитаны лекции, посвящённые роману Сервантеса «Дон Кихот».

После смерти писателя материалы его лекций были собраны, отредактированы и изданы в Америке известным текстологом и издателем Ф. Бауэрсом в двух томах: «Лекции по литературе» и «Русская литература в переводе». Первая книга построена по материалам курса «Мастера европейской прозы» (Дж. Остен, Диккенс, Флобер, Стивенсон, Пруст, Кафка, Джойс); вторая содержала лекции, посвященные Гоголю, Тургеневу, Толстому, Достоевскому, Чехову и Горькому1.

Лекции Набокова направлены на имманентное изучение конкретного литературного произведения, насыщенное рефлексией, предметом которой как раз и являются процессы творчества и читательского восприятия.

Локализация внимания исключительно на одном произведении мотивируется главной целевой установкой Набокова, сформулированной в лекции «О хороших читателях и хороших писателях» (вводной к курсу лекций по зарубежной литературе).

Как стать хорошим читателем» или «О хорошем отношении к автору» -примерно такой подзаголовок подошёл бы этим разнородным рассуждениям, в которых я хочу с любовной и медлительной дотошностью разобрать несколько л шедевров европейской литературы» (курсив наш. — А. П.).

Добавим также, что Набоков требовал, чтобы студенты приходили на занятия с прочитанными текстами3.

Как видим, стратегическая линия набоковского лекционного высказывания связывается нес понятием «искусство писания», а с понятием «искусство чтения» (в заглавии вводной лекции даже осуществляется своеобразная инверсия: на первое место ставится не писатель, а читатель).

1 Сведения об истории появления и издания лекций см. в следующих работах: Bowers F. Introduction // Nabokov V. Lectures on russian literature. - San-Diego, New York, London, 1981. — P. VII — XVII; Юркина Л. А. Лекции В. В. Набокова о литературе // Русская словесность. 1995. №11.-С. 74 - 83.

2 Набоков В. В. О хороших читателях и хороших писателях // Набоков В. В. Лекции по зарубежной литературе. - М., 1998. С.24. В дальнейшем данная лекция и лекции по зарубежной литературе цитируются по этому изданию (сокращённо — ЛЗЛ). Лекции по русской литературе цитируются по изданию: Набоков В. В. Лекции по русской литературе. -М., 1998 (сокращённо - ЛРЛ). Номера страниц обоих изданий указываются в скобках. Эти отечественные издания дублируют издания, отредактированные Ф. Бауэрсом. Лекции о «Дон Кихоте» в сокращённом варианте опубликованы в отечественном издании лекций по зарубежной литературе. Полностью лекции о «Дон Кихоте» опубликованы в следующем издании: Набоков В. В. Лекции о «Дон Кихоте». - М., 2002.

3 Описание требований Набокова к организационной стороне лекций см. в названной работе Л. А. Юркиной. С. 74 - 75.

В данной диссертации лекционный дискурс В. Набокова мы рассматриваем как опыт эстетической рефлексии художника слова, вписывающегося в охарактеризованную выше стратегию осмысления литературного произведения как коммуникативного события; как вариант неклассической рефлексии о литературном произведении.

Поэтому при анализе лекций мы исходим из того, что креативные (предлагаемые в лекциях интерпретации закономерностей творческого процесса и обусловленные ими принципы рассмотрения поэтики изучаемых произведений) и рецептивные (траектории читательского освоения литературного произведения, эксплицированные в лекциях) аспекты набоковского дискурса целиком и полностью определяются стратегической линией лекционного высказывания, сознательно выбранной автором (становление «хорошего читателя»).

Детальный анализ креативных и рецептивных аспектов лекционной эстетики В. Набокова и соотнесение рассматриваемого- дискурса с эстетическими сочинениями других художников слова (многие из них оцениваются в литературоведении как источники взглядов В. Набокова, например, «Мастерство Гоголя» А. Белого) позволяют нам выявить закономерности осмысления проблемы чтения и восприятия в эстетической рефлексии литературного модернизма в целом, а также свойства её дискурсивной организации.

В литературоведении подход к сущности литературного произведения в рамках неклассического художественного мышления отрефлексирован, недостаточно осмысленным представляется само поведение неклассического читателя (исключение в этом плане, может быть, составляет работа А. Компаньона «Демон теории», в которой автор в главе, посвящённой проблеме читателя, даёт характеристику «привативного понимания чтения» в сочинениях М. Пруста1), его рецептивно-эстетические и феноменологические координаты. Это и составит предмет исследования в данной работе.

Новизна и актуальность исследования обусловлены тем, что в предлагаемой диссертации эксплицируются эстетически продуктивные для неклассического художественного мышления стратегии освоения литературного произведения.

Таким образом, сформулированная выше цель работы может быть конкретизирована в виде следующих стратегических задач, решаемых на основе текстуального анализа лекционного дискурса В. Набокова, связанных с осмыслением различных аспектов деятельности читателя в эстетической рефлексии литературного модернизма: 1)прояснение феноменологических закономерностей протекания процессов творчества и восприятия в эстетической рефлексии литературного модернизма; 2)осмысление представления о читательской дистанции и реконструкция наиболее адекватного для нового эстетического сознания способа читательского поведения; 3) определение стратегий, направленных на активизацию читателя, на «оживление» его рецептивных потенций; 4) экспликация предлагаемых способов освоения художественного текста и их значимости в контексте общей рецептивной «направленности» эстетической рефлексии.

Материал исследования, поставленная цель и задачи определяют методологию нашей работы.

Для выявления специфики изучения поэтики литературных произведений в лекциях Набокова мы обращаемся к целому комплексу понятий, разработанных в современной теории литературы и характеризующих различные аспекты внутреннего мира произведения (художественное время и художественное пространство, событие, сюжет) и его композиционно-речевого строя (описание, повествование, точка зрения, «образ языка»). В диссертации теоретически осмысливаются предлагаемые в лекциях траектории

1 Компаньон А. Демон теории. - М.,2001. С. 164 - 172. рассмотрения различных аспектов поэтики изучаемых произведений в контексте поставленной цели лекционного высказывания (поэтому здесь решающим для нас становится критерий новизны - традиционности: как целевая установка лекций обуславливает выбор соответствующих стратегий изучения конкретного литературного произведения и насколько они соотносимы со стратегиями современной теории литературы).

Важным представляется также выход в смежные с теорией литературы области рецептивной феноменологии и эстетики, а также герменевтики.

Необходимость обращения к рецептивной феноменологии и эстетике диктуется тем, что значимыми для предлагаемой диссертации являются проблемы чтения и восприятия. Важным оказывается обращение к работам, в которых рефлексируются различные аспекты читательской рецепции.

Выход же в область герменевтики обусловлен тем, что в зону нашего внимания попадает не само литературное произведение, а слово о нём. Поэтому для дискурса «текста о тексте» продуктивны такие герменевтические понятия, как «Я» и «Другой», «своё» и «чужое» (носитель лекционного слова выступает как говорящий о чужом слове - слове изучаемого автора и его произведений; любой «текст о тексте» - это зона, где встречаются «своё» и «чужое» слово), «часть» и «целое».

Кроме того, мы, вслед за П. Рикёром, можем говорить по отношению к лекциям Набокова не только о «герменевтике текста», но и о «герменевтике социального действия»1: чтение лекций как определённый социокультурный процесс, приводящий к созданию интерсубъективного коммуникативного

1 Рикёр П. Герменевтика. Этика. Политика. - М., 1995. С. 9. В данной работе философ пишет о том, что любое социальное действие (в данном случае чтение лекций в студенческой аудитории) следует рассматривать как «квазитекст», доступный интерпретации, ибо «действие несёт в себе изначальное сходство с миром знаков, правил, норм, короче говоря — значений» (Рикёр П. Указ. соч. С. 10). К тому же любое социальное действие является преимущественно деянием говорящего человека, любой социально значимый и символически опосредуемый жест можно трактовать как высказывание, требующее отклика со стороны лица, к которому он обращен. пространства, где осуществляется взаимодействие автора высказывания о «чужих» авторских текстах и аудитории.

Методологическую базу исследования, таким образом, составляют работы по теории литературы (М. М. Бахтин, Б. О. Корман, В. И. Тюпа), герменевтике (М. М. Бахтин, П. Рикёр, Г. Гадамер) и феноменологии творчества и восприятия (Р. Ингарден, М. Мерло-Понти).

Диссертация состоит из введения, трёх глав и заключения. Структура работы всецело определяется целью и задачами работы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Проблема читателя в эстетике литературного модернизма"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, рассмотрение лекционного дискурса В. Набокова в контексте эстетических новаций 20 века позволяет сделать существенные выводы относительно специфики осмысления проблемы читателя в рамках «неклассической эстетики адресованности» (В.И. Тюпа).

В текстуальных «разборах» классики, принадлежащих самим художникам слова, с одной стороны, эстетически ценностным оказывается представление о читателе как «идеальном» адресате автора (отсюда рассуждения о том, что автор всегда «создаёт» своего читателя), с другой стороны, непосредственное рецептивное поведение читателя («ценностные стратегии живого восприятия»1) также является предметом пристального внимания. Любой элемент структуры произведения (как изображённого мира, так и текста) оценивается, если можно так выразиться, с точки зрения его рецептивной убедительности (насколько тот или иной художественный образ, приём или элемент стиля производит на читателя эстетическое впечатление).

Акцент делается не столько на результативности акта чтения (когда читателю, знакомому с произведением, рассказывается о его структурных или смысловых закономерностях, или эксплицируются основные идеи произведения; в этом случае реципиент лишь вспоминает акт чтения, состоявшийся в прошлом), сколько на его событийности, процессуальности, непосредственной развёртываемости в настоящем. Технологические

1 Формулировка из работы: Лавлинский С. П. О некоторых аспектах филолого-педагогаческой и художественной реабилитации «наивного реализма» (подступы к разработке концепции онтологической практики реального читателя) // Литературный текст: Проблемы и методы исследования. 6/ Аспекты теоретической поэтики: К 60-летию Натана Давидовича Тамарченко. - М., Тверь, 2000. Вып. 6. С.79. процедуры лекционного освоения произведения (обильный пересказ-цитирование, картографирование, отказ от объяснения во имя показывания) выступают не как способы оформления неких концептуальных закономерностей, а как пути «оживления» рецептивных потенций читателя-слушателя. «Текст о тексте» таким образом, действительно, функционирует как «событие жизни текста» (М. М. Бахтин).

Чтение литературного произведения предстаёт не как абстрактный феномен, а как целостное событие, особый отрезок бытия читателя, отделённый от его биографической жизни и способствующий его перцептивному обогащению.

Не случайно структура читательского переживания в лекциях Набокова оказывается связанной, с одной стороны, с аспектом «вживания» (при «первочтении», первичном освоении литературного произведения) читателя в изображённый мир, принимающего характер перцептивного «приключения» в необычном для читателя времени и пространстве, и «отрешённости» (при «перечтении», когда создаётся эстетически значимая дистанция между читателем и изображённым миром), позволяющей читателю осуществить свою «восполняющую» деятельность как «эстетически деятельному субъекту» и как «со-творцу» произведения.

Понимание чтения как «приключения» в воображаемом мире обусловлено, видимо, существенной переоценкой статуса реальности в новой эстетике. Первичная реальность рассматривается как некое невыразительное подобие мира, созданного творческим воображением художника. Поэтому акцент делается на особой телесно-зрительной активности читателя. Читатель в буквальном смысле «пробрасывает» своё тело из первичной реальности в изображённую, освобождаясь тем самым от инерции собственного существования.

Процедуры же «первочтения» и «перечтения» оказываются значимыми для лекционной эстетики, поскольку задают пределы рецептивной деятельности читателя, очерчивая горизонты его видения внутри самого литературного произведения. Необходимость чёткого видения предметного мира произведения читателем обусловлена стремлением обуздать слишком активное читательское воображение, нередко приводящее к неадекватному «восполнению» «схематического костяка». Благодаря совмещению читателя с изображающим субъектом в определённой зрительной позиции осуществляется переход читателя «эмпирического» в читателя «конципированного» (если пользоваться формулировкой Б, О. Кормана), чей пространственный и ценностный кругозор ограничен пределами видения, которые заданы текстом. Этим обусловлено регулярно осуществляемое в лекциях «дробление» литературного произведения на отдельные «куски», затем собирающиеся воедино (стратегия медленного «рассматривания» каждого фрагмента). Такого рода деятельность способствует осуществлению литературного произведения как коммуникативного события, предполагающего ответственное поведение читателя в акте рецепции.

В контексте «эстетики адресованности» становится понятным продуктивное для многих авторов противоположение Гоголя-художника и Гоголя-проповедника, «прозрачного» и «непрозрачного» слова. Творческое поведение Гоголя оказывается эстетически не продуктивным, поскольку не требует никаких рецептивных усилий. В силу своей риторичности в слове Гоголя отсутствует «зерно недосказанного», которое должно «разрастись на почве воспринимающего сознания» (В. Тюпа). Искусственно смоделированные заповеди превращают читателя в некий «пустой сосуд», сводя к минимуму его рецептивную активность.

Последней, кстати, способствует и «образ языка» лекций. Набоков, по сути дела, в лекциях создаёт «прозрачное» слово о «прозрачном» слове литературных произведений, так как структура текста, явления стиля, как и у А. Белого, описываются посредством «зримых» метафор. Слово о литературном произведении становится плотным, физически ощутимым, обладающим ритмико-интонационной и фонетической выразительностью, а потому требующим реакций, аналогичных реакциям читателя на исследуемые произведения («чтение позвоночником»).

Подчёркнутая эссеистичность и насыщенность дискурса «зримыми» метафорами обусловлена, видимо, не столько креативными («текст о тексте», созданный художником слова), сколько рецептивными причинами. Слово пронизано читательскими впечатлениями от прочитанного произведения, оно не удаляется, а, наоборот, приближает читателя к метафорически насыщенным произведениям мировой литературы, иногда копируя слово изучаемого произведения («обыгрывание» «носологических» метафор в работах А. Белого и лекциях В. Набокова). Выбор языка «дискурсивных писаний» (В. Александров) о литературном произведении диктуется стремлением найти слово, способное воплотить, передать собственные читательские ощущения (см, например, суждение И. Анненского в предисловии к первой «Книге отражений»: «Тем более сложным и активным оказывается фиксирование наших впечатлений»1). Сам «текст о тексте» требует не пассивного усвоения предлагаемых трактовок, а активно воспринимающего сознания.

Тот факт, что в лекционной эстетике В. Набокова обнаруживаются элементы отличных друг от друга эстетических систем (формалисты, М; М. Бахтин, рецептивная философия 20 века), отнюдь не кажется случайным. Лекции отнюдь не представляют собой некое эклектичное образование. Обращение к различным языкам описания креативных и рецептивных стратегий лекций по литературе в диссертации вызвано не исследовательским произволом, но самим материалом исследования. Соседство элементов разных эстетических и рецептивно-феноменологических концепций мотивировано тем, что дискурс Набокова представляет собой опыт осмысления различных стадий и вариантов читательской рецепции. Таким образом, лекции действительно, не

1 Анненский И. Книги отражений. - М, 1979. С.5. представляют собой нормативного историко-литературного курса, а способствуют формированию культуры полноценного читательского восприятия литературного произведения.

Список научной литературыПавлов, Андрей Михайлович, диссертация по теме "Теория литературы, текстология"

1. Беседа Владимира Набокова с Пьером Домергом // Звезда. 1996. - № 11.-С. 56-64.

2. Набоков В. В. Гоголь // Звезда. 1999. - № 4. - С.14 - 19.

3. Набоков В. В. Другие берега // Набоков В. В. Собрание сочинений: В 4 т. -М., 1990. Т. 4. - С.133 - 302.

4. Набоков В. В. Искусство литературы и здравый смысл // Звезда. 1996. -№11. - С. 65 г 73.

5. Набоков В. В. Лекции о «Дон Кихоте». М., 2002.

6. Набоков В. В. Лекции по зарубежной литературе. М., 1998.

7. Набоков В. В. Лекции по русской литературе. М, 1998.

8. Набоков В. В. Первое стихотворение // Звезда. 1996. - №11. - С. 48 - 54.

9. Набоков В. В. Приглашение на казнь // Набоков В. В. Собрание сочинений: В 4 т. -М, 1990.- Т.4.- С. 5-130.

10. Ю.Набоков В. В. Человек и вещи // Звезда. 1999. - №4. - С. 19 - 22.

11. Эстетические сочинения других художников слова, цитируемые вдиссертации

12. Анненский И. Книги отражений. М.,1978.

13. Белый А. Гоголь // Белый А. Символизм как миропонимание. М.,1994. -С. 361 -371.

14. Белый А. Мастерстов Гоголя. М.,1996.

15. Блок А. Краски и слова // Блок А.Собрание сочинений в шести томах. -Л., 1982.-С. 6-13.

16. Мандельштам О. Читая Палласа // Мандельштам О. Сочинения. В 2-х т. -М., 1990. Т.2.С.363-367.

17. Розанов В. Пушкин и Гоголь // Розанов В. В. Собрание сочинений. М., 1996.-Т. 4. С. 140-147.1. Теоретические работы

18. Автономова Н. С. Философия и филология (о российских дискуссиях 90-х годов) // http:// www. ruthenia. ru / logos/number/ 20014/ 09.htm.

19. Ауэрбах Э. Мимесис. М., 1976. С.516 - 544.

20. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989.

21. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

22. Бахтин М. М. Вузовская лекция по литературе // Бахтинские чтения. -Орёл, 1997. Вып.2. - С.235 - 237.

23. Бахтин М.'М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972.

24. Бахтин М. М. Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. -М., 1990.

25. Бахтин М. М. Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. Марксизм и философия языка. М., 2000.

26. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1986.

27. Ю.Выготский Л. С. Психология искусства. Минск, 1998.

28. Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М., 1991.

29. Гадамер Х.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики М., 1988.

30. Гибсон Д. Экологический подход к зрительному восприятию. М., 1988.

31. Гуковский Г. А. Изучение литературного произведения в школе. М., Л., 1966.

32. Женетт Ж. Фигуры: В 2-х т. М., 1998.

33. Ингарден Р. Исследования по эстетике. М., 1962.

34. П.Жолковский А. К., Щеглов Ю. К. Работы по поэтике выразительности: Инварианты Тема - Приёмы - Текст. - М., 1996.

35. Забияко А. А. Феномен синэстезии и художественный мир литературного произведения: Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук. М., 1998.

36. Записи лекций М. М. Бахтина по истории русской литературы. Записи Р. М. Миркиной // Бахтин М. М. Собрание сочинений: В 7 т. М., 2000. -Т.2. - С.266 - 288.

37. Зверев А. М. Модернизм // Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2002. - С. 566 - 571.

38. Зиммель Г. Приключение // Зиммель Г. Избранное: В 2 т. М., 1996. -Т.2. - С. 212 — 226.

39. К вопросу о мерцании мира. Беседа с В. А. Подорогой // Логос. 1993. -№4.-С. 139- 150.

40. Компаньон А. Демон теории. М., 2001.

41. Корман Б. О. Практикум по изучению художественного произведения. -Ижевск, 1977.

42. Лихачёв Д. С. Поэтика художественного времени // Лихачёв Д. С. Поэтика древнерусской литературы. М., 1978. - С.211 - 215.

43. Лукин В. А. Художественный текст: Основы лингвистической теории и элементы анализа. М., 1999.

44. Мамардашвили М. К. Лекции о Прусте. М., 1995.

45. Мамардашвили М.К. Литературная критика как акт чтения // Мамардашвили М. К. Как я понимаю философию. М., 1992. - С. 155 -162.

46. Мерло-Понти М. Око и дух. М., 1992.

47. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб., 1999.

48. Молодых А. О стратегии «медленного рассматривания»: из опыта коллективной интерпретации визуальных объектов учениками 11 класса //Социокультурная герменевтика: проблемы и перспективы. Кемерово, 2002.-С. 178-179.

49. Подорога В. А. Феноменология тела. -М:, 1995.

50. Подорога В. А. Человек без кожи. Материалы к исследованию Достоевского // Ad marginem 93. М., 1994. - С. 71-115.

51. Рикёр П. Герменевтика. Этика. Политика М., 1995.

52. Рикёр П. Конфликт интерпретаций. М., 1997.

53. Рикёр П. Метафорический процесс как познание, воображение и ощущение // Теория метафоры. М., 1990. - С. 416 - 435.

54. Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. — М., 1999.

55. Розенпггок-Хюсси О. Коперниковский переворот в грамматике // Розеншток-Хюсси О. Бог заставляет нас говорить. М., 1998. - С.54 -118.

56. Русская литература в XX веке: имена, проблемы, культурный диалог. Вып.5: Гедонистическое мироощущение и гедонистическая этика в интерпретации русской литературы XX века. Томск, 2003.

57. Скафтымов А. П. Тематическая композиция романа «Идиот» // Скафтымов А. П. Нравственные искания русских писателей: Статьи и исследования о русских классиках. М., 1972. - С. 23 - 32.

58. Топоров В. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. -М., 1995.

59. Тюпа В. И. Аналитика художественного ' (введение в литературоведческий анализ). М., 2001.

60. Тюпа В. И. Постсимволизм. Самара, 1998.

61. Тюпа В. И. Постсимволистские эстетики адресованности // Дискурс -2002.- №10.-С. 6-13.

62. Философия филологии. Круглый стол //Новое литературное обозрение. -1996.-№17.-С. 45-93.

63. Флоренский П. У водоразделов мысли // Флоренский П. Сочинения. В 4т. М., 1999. - Т.З (1). - С. 27 - 493.

64. Фрэнк Д. Пространственная форма в современной литературе // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX XX вв. - М., 1987. - С. 194-213/

65. Фуко М. Видеть и знать // Фуко М. Рождение клиники. М.,1998. - С. 166-190;

66. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М., 1977.

67. Хализев В. Е. Интерпретация и литературная критика // Проблемы теории литературной критики. М., 1980. - С. 49 - 92.

68. Ханзен-Леве О. А. Русский формализм. Методологическая реконструкция развития на основе принципа остранения. М., 2001.

69. Шкловский В. Б. Искусство как приём // Шкловский В. Б. О теории прозы. М., 1984. - С. 9 - 25.

70. Эйхенбаум Б. М. Как сделана «Шинель» Гоголя // Эйхенбаум Б.М. О прозе. Л., 1969.-С. 312-323.

71. Ямпольский М. Б. Демон и лабиринт. М., 1996.

72. Яроциньский Ст. Дебюсси, импрессионизм и символизм. М., 1978.

73. Работы по эстетике В. Набокова

74. Аверин Б. Воспоминание у Набокова и Флоренского //В. В. Набоков: pro et contra. СПб., 2001. - Т.2. - С. 485 - 498.

75. Аверин Б. Гений тотального воспоминания. О прозе Набокова // Звезда. -1999.-№4.-С. 158- 163.

76. Аверин Б. Набоков и набоковиана // В. В. Набоков: pro et contra. СПб., 1999.-С. 851 -867.

77. Адамович Г. Владимир Набоков //Октябрь. 1989. - №1. - С. 195 - 201.

78. Александров В. Набоков и потусторонность: метафизика, этика, эстетика. -СПб., 1999.

79. Александров В. Набоков и «серебряный век» русской культуры // Звезда. -1996.-№11.-С. 215-230.

80. Александров Д. Набоков натуралист и энтомолог // В. В. Набоков: pro et contra. - СПб., 1999. - С. 429 - 438.

81. Анастасьев Н. А. Дитя слова // Урал. 1988. - №6 . - С. 136 - 140.

82. Анастасьев Н. А. Феномен Набокова. М., 1992. - С. 86 - 94 (фрагмент, посвященный лекциям по литературе).

83. Ю.Антошина Е. В. Философия и поэтика диалога в прозе В. Набокова // Проблемы литературных жанров: Материалы IX Международной научной конференции. 4.2. Томск, 1999. - С. 169 - 173.

84. И.Апдайк Дж. Предисловие // Набоков В. В. Лекции по зарубежной литературе. М., 1998. - С. 9 - 22.

85. Апресян Ю. Д. Роман «Дар» в космосе Владимира Набокова// Апресян Ю. Д. Избранные труды: В 2-х т. М., 1995. - Т.2. - С. 651 - 694.

86. Арьев А. Вести из вечности (О смысле литературно-философской позиции В. В. Набокова) // В. В. Набоков: pro et contra. СПб., 2001. - Т. 2. - С. 169 -193.

87. Н.Арьев А. И сны, и явь (О смысле литературно-философской позиции В В. Набокова) // Звезда. 1999. - №4. - С. 204 - 213.

88. Бабиков А. А. О способе построения образа дома-времени в произведениях В. В. Набокова // Набоковский вестник. СПб., 1999. - Вып.З: Набоковские родовые гнёзда. - С. 5 -11.

89. Баевский В. С. Владимир Набоков // Баевский В. С. История русской литературы XX века: Компендиум. М., 1999. - С. 267 - 274.

90. Барабаш Ю. Набоков и Гоголь (Мастер и Гений): Заметки на полях книги В. Набокова «Николай Гоголь» // Москва. 1989. - №1. - С. 180 - 193.

91. Белова Т. Н. В. Набоков и Э. Хэмингуэй (особенности поэтики и мироощущения) // Вестник МГУ. Сер.9. Филология. 1999. - №2. - С. 55 -61.

92. Бессонова А.С., Викторович В. А. Набоков интерпретатор «Евгения Онегина» // А. С. Пушкин и В. В. Набоков: Сборник докладов международной конференции. - СПб., 1999. - С.282 - 289.

93. Битов А. Близкое ретро, или Комментарий к общеизвестному// Новый мир. -1989. №4'. - С. 135- 164.

94. Битов А. Музыка чтения // Набоков В. В. Лекции по зарубежной литературе. -М., 1998.-С. 7 -8.

95. Бишоп М. Набоков в Корнельском университете // Звезда. 1999. - №4. - С. 152-155.

96. Блюм А. В. «Поэтик белый, Сирин.» (Набоков о цензуре и цензура о Набокове)//Звезда.- 1999.-№4.-С. 198-203.

97. Бло Ж. Набоков. СПб., 2001. - С.172 - 176.

98. Бойд Б. Владимир Набоков: вступление в биографию. Биограф Набокова об автобиографиях Набокова // Литературное обозрение. 1999. - №2 . - С. 12 -20.

99. Бойд Б. Набоков, Пушкин, Шекспир// А. С. Пушкин и В. В. Набоков: Сборник докладов международной конференции. СПб., 1999. - С.20 - 31.

100. Бугаева JI. Д. Набоков и музыка: об одном музыкальном эксперименте писателя // Набоковский вестник. СПб., 2001. - Вып. 5: Юбилейный (1899 -1999).-С. 101-113.

101. Вахрушев В. С. О словесных играх Владимира Набокова // Дон. 1997. -№Ю. -С. 243-252.

102. Витзстеон К. Набоков как учитель // Набоковский вестник. СПб, 2001. -Вып.5: Юбилейный (1899 - 1999). - С. 148 - 157.

103. Вишняк М. Современные записки. Indiana University Publications, 1957. Владимир Набоков. // Литературная учёба. 1987. - № 6. - С. 56 - 66.

104. Горковенко А. Е. Достоевский в художественном сознании В. Набокова: Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук. М., 1999.

105. Грешных В. И. «Лолита» В. Набокова: кризис русского духа // Набоковский сборник: Мастерство писателя. Калининград, 2001. - С 86 - 95.

106. Давыдов С. «Пушкинские весы» В. Набокова // Искусство Ленинграда. -1991. -№ 6. С. 39-46.

107. Давыдов С. Что делать с «Даром» Набокова? // Общественная мысль: исследования и публикации. М., 1993. - Вып.4. - С. 59 - 75.

108. Даниэль С. Оптика Набокова // Набоковский вестник. СПб., 1999. - Вып.4: Петербургские чтения. - С. 168 - 172.

109. Долинин А. Доклады Набокова в берлинском литературном кружке (из рукописных материалов двадцатых годов) // Звезда. 1999. - №4 . - С. 7 -11.

110. Долинин А. Набоков, Достоевский и достоевщина // Литературное обозрение. 1999. - № 2. - С. 38 - 46.

111. Долинин А. Поглядим на арлекинов: Штрихи к потртрету В. Набокова // Литературное обозрение. 1988. - № 9. - С. 15 - 20.

112. Долинин А. Цветная спираль Набокова // Набоков В. В. Рассказы. Приглашение на казнь Роман. Эссе, интервью, рецензии. М., 1989. - С. 438 -469.

113. Залыгин С. Набоков и Гоголь // Залыгин С. В пределах искусства. М., 1988.-С. 304-306.

114. Замятин Д. Экономическая география «Лолиты» // Новая Юность. 1997. -№5 -6.-С. 86-94.

115. Зверев А. М. Набоков.-М., 2001.

116. Зимина Л. В. Герменевтический анализ комментариев Вл. Набокова к «Евгению Онегину»// Книга: исследования и материалы. М., 1994. - Сб. 67.-С. 32-52.

117. Злочевская А. В. В. Набоков и М. Е. Салтыков-Щедрин // Филологические науки. 1999. - № 5. - С. 3 - 12.

118. Злочевская А. В. В. Набоков и Н. В. Гоголь // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1999. -№ 2. - С. 30-46.

119. Злочевская А. В. В. В. Набоков и Н. В. Гоголь: На материале романа «Защита Лужина» // Русская словесность. 1998. - № 4. - С. 24 - 29.

120. Злочевская А. В. Влияние идей русской литературной критики XIX-XX вв. на эстетическую концепцию Владимира Набокова // Филологические науки. 2001.-№3.-С. 3-12.

121. Злочевская А. В. Традиции Ф. М. Достоевского в романе В. Набокова «Приглашение на казнь» // Филологические науки. 1995. - №2 . - С. 3 - 12.

122. Иванова Н. И. Н. В. Гоголь в восприятии и творческой интерпретации В. В. Набокова: Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук. Псков, 1996.

123. Иванова Н. И. О некоторых особенностях интерпретации Набоковым Гоголя (Эссе «Николай Гоголь») // Набоковский вестник. СПб., 1999. - Вып.1: Петербургские чтения. - С. 118 - 124.

124. Карлинский С. Рецензия // Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова. М., 2000. - С. 549 - 554.

125. Кацис Л. Набоков и Тынянов // Пятые тыняновские чтения. Рига, 1990. - С. 275-293.

126. Кедров К. Защита Набокова // Московский вестник. 1990. - №2 . - С. 272 -288.

127. Коваленко А. Г. «Двоемирие» В. Набокова // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Филология, журналистика. — 1994. -№1. -С. 93-100.

128. Козицкий И. Набоков и Добужинский: связи формальные и не только / / Нева. 1997. -№11. - С. 214-220.

129. Коннолли Дж. В. «Terra incognita и «Приглашение на казнь» Набокова: борьба за свободу воображения // В. В. Набоков: pro et contra. СПб., 1999. -С. 354-363;

130. Корнуэлл Н. Дж. Владимир Набоков // Корнуэлл Н. Дж. Джойс и Россия. -СПб., 1997.-С. 73-80.

131. Кузнецов П. Утопия одиночества: Владимир Набоков и метафизика // Новый мир. 1992. - №10. - С. 243 - 250.

132. Куксина Е. М. «Ultima thule» В. Набокова и «Записки сумасшедшего» Н. В. Гоголя // Русская литература в XX веке: имена, проблемы, культурный диалог. Вып.2. В. Набоков в контексте русской культуры XX века. -Томск, 2000. - С. 38 - 48.

133. Курдюмова Т. Ф. Владимир Владимирович Набоков// Литература в школе. -1994.-№5 .-С. 62-67.

134. Курицын В. Приглашение на жизнь: Юрий Живаго и Фёдор Годунов-Чердынцев//Урал. 1989. -№6 . -С. 164-1711

135. Кучина Т. Г. Творчество В. Набокова в зарубежном литературоведении: Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук. М., 1996.

136. Лало А. Е. «Твёрдые мнения» В. В. Набокова //Диалог. Карнавал. Хронотоп. -1994.-№31 .-С. 140-153.

137. Латышев К. Скрытая мистификация: Набоков и Достоевский // Московский вестник. 1993. - №2. - С. 223 - 248.

138. Лебедев А. К приглашению Набокова // Знамя. 1989. - №10 . - С. 203 -213.

139. Линецкий В. «Анти-Бахтин» лучшая книга о Владимире Набокове. -СПб., 1994.

140. Линецкий В. За что же всё-таки казнили Цинцинната Ц? // Октябрь. 1993. -№12.-С. 175-179.

141. Линецкий В. Набоков и Горький // В. В. Набоков: pro et contra. СПб., 1999. -С.636-642.

142. Линецкий В. Набоков, или Портрет автора в зеркале // Даугава. -1993. №4 .-С. 141-147.

143. Линецкий В. О пошлости в литературе, или Главный парадокс постмодернизма // Волга. 1997. - №11 - 12. - С. 179 - 190.

144. Липовецкий М. Эпилог русского модернизма: (Художественная философия творчества в «Даре» Набокова) // Вопросы литературы. 1994. - Вып.З. -С.72-95.

145. Люксембург А. М., Рахимкулова Г. Ф. Магистр игры Вивиан Ван Бок. -Ростов-на-Дону, 1996.

146. Маликова М. «Первое стихотворение» В. Набокова. Перевод и комментарий //В. В. Набоков: pro et contra. СПб., 1999. - С. 741 - 771.

147. Маневич Г. Роман В. Набокова «Дар» и пушкинская формула творчества // Маневич Г. Оправдание творчества. М., 1990. - С. 211 - 234.

148. Марамзин В. Уроки Набокова // Звезда. 2000. - №7. - С. 201 - 207.

149. Марченко А. Из истории двух литературных дуэлей.Творчество М. Ю. Лермонтова в оценке В. Набокова. // Дружба народов. 1989. - №10. - С. 252-259.

150. Медарич М. Владимир Набоков и роман XX столетия // В. В. Набоков: pro et contra. СПб., 1999. - С. 454 - 475.

151. Медведев А. Перехитрить Набокова // Иностранная литература. — 1999. -№12 .-С.217-229.

152. Меднис Н. Е. Картографические образы в литературе //Материалы к Словарю сюжетов и мотивов русской литературы. Вып.4: Интерпретация текста: Сюжет и мотив. - Новосибирск, 2001. - С. 132-143.

153. Меркин М. Учась у Набокова // Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова. М., 2000. - С.538 - 541.

154. Михайлов О. Н. Владимир Владимирович Набоков // Литература в школе. -1991.-№3.-С. 42-52.

155. Михайлов О. Разрушение дара: О Владимире Набокове // Москва. 1986. -№12.-С. 66-72.

156. Михайлов О. Чертков Л. Набоков Владимир Владимирович // Краткая Литературная Энциклопедия. Т. 5. М., 1965. - Стлб. 60 - 61.

157. Мулярчик А. Набоков и «набоковианцы» // Вопросы литературы. 1994. -Вып.З.-С. 125-169.

158. Муриков Г. Память // Звезда. 1987. - №12 . - С. 166 - 176.

159. Немцев Л. В. В. В. Набоков и Н. В. Гоголь: Создание образа автора в художественном произведении: Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук. Самара, 1999.

160. Нива Ж. Мистификация прежде всего // Нива Ж. Возвращение в Европу: Статьи о русской литературе. М., 1999. - С. 300 - 303.

161. Никё М. «Венецианка» Набокова или Чары Искусства //Звезда. 2000. -№10 .-С. 201 -205.

162. Носик Б. Мир и дар Владимира Набокова. М., 1995.

163. Осьмухина О. Ю. Маска в культурно-художественном сознании российского зарубежья 1920-1930-х годов (на материале творчества В. В. Набокова): Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук. Саранск, 2000.

164. Парамонов Б. Египтянин Набоков // Звезда. 1999. - №4. - С. 214 - 218.

165. Парамонов Б. Набоков в Америке. По поводу одной переписки // Звезда. — 1996.-№ 11.-С. 231 -238.

166. Пимкин А. А. Принцип игры в творчестве В. В. Набокова: Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук. -М., 1999.

167. Пискунов В. Чистый ритм Мнемозины // Литературное обозрение. 1990. — №10. - С.21 - 31.

168. Поздняков Н. Н. Набоковские штудии Чехова // Набоковский вестник. -СПб. 1999. Вып. 4: Петербургские чтения. - С. 47 - 52.

169. Полищук В. Б. Жизнь приёма у Набокова // В. В. Набоков: pro et contra. -СПб., 1999.-С. 815-828.

170. Полищук В. Б. «Магический кристалл» (Оптика Набокова) // А. С. Пушкин и В. В. Набоков: Сборник докладов международной конференции. -СПб., 1999.-С. 341-347.

171. Полищук В. Б. Поэтика вещи в прозе В. В. Набокова: Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук. СПб., 2000.

172. Пуля И. И. Американский писатель русского происхождения? (опыт систематизации литературных споров) // Анализ художественного произведения. Киров, 1993. - С. 170 - 180.

173. Пурин А. Набоков и Евтерпа: О художественном мире В. Набокова. // Новый мир. 1993. - №2. - С. 224 - 241.

174. Пурин А. Пиротехник, или романтическое сознание// Нева. 1991. - №8. -С. 171-180.

175. Пятигорский А. Чуть-чуть о философии Владимира Набокова // В. В. Набоков: pro et contra. СПб., 1999. - С. 340 -347.

176. Ронен О. Пути Шкловского в «Путеводителе по Берлину» // Звезда. -1999 -№4.-С. 164-172.

177. Росс Ч. С. Рецензия// Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова. М., 2000. - С. 541 - 544.

178. Рыклин М. «Колыбель качается над бездной» (Р. Рорти читает Владимира Набокова) // Философский прагматизм Ричарда Рорти и российский контекст. М., 1999. - С.

179. Рылькова Г. «О читателе, теле и славе» Владимира Набокова // Новое литературное обозрение. 1999. - №6 (40). - 379 - 390.

180. Рягузова Л. Н. Концепт «творчество» в идиостиле Набокова // Набоковский вестник. СПб., 1999. - Вып. 4: Петербургские чтения. - С. 18 -25.

181. Сараскина Л. Набоков, который бранится. // Октябрь. 1993. - №1. - С. 176-189. .

182. Светлакова О. А. В. В. Набоков о «Дон Кихоте» // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1998. - №3. - С. 40-47.

183. Семененко Л. И. Кембриджский автограф В. В. Набокова // Набоковский вестник. СПб., 1998. - Вып.1: Петербургские чтения. - С. 222 - 226.

184. Сконечная О. «Я» и «Он»: о присутствии Марселя Пруста в русской прозе Набокова // Литературное обозрение. 1999. - №2. - С. 46 - 51.

185. Сконечная О. Чёрно-белый калейдоскоп. Андрей Белый в отражениях Владимира Набокова // В. В. Набоков: pro et contra. СПб., 1999. - С. 667 -696.

186. Сливинская С. В. Магистр игры и чародейства. Цветной слух Владимира Набокова // Набоковский вестник. СПб., 1998. - Вып. 1: Петербургские чтения. -С. 168-177.

187. Слюсарёва И. Построение простоты: Опыт прочтения романа В. Набокова «Защита Лужина» // Подъём. —1988. №3. - С. 129 - 140.

188. Смирнов М. Набоков в Уэлсли // Вопросы литературы. 1995. - Вып.4. -С. 153-170.

189. Старк В. Набоков Цветаева: заочные диалоги и «горние» встречи // Звезда. - 1996. -№11. - С. 150-156.

190. Старк В. Пушкин в творчестве Набокова // В. В. Набоков: pro et contra. -СПб., 1999.-С. 772-782.

191. Телетова Н. Владимир Набоков и его предшественники // В. В. Набоков: pro et contra. СПб., 1999. - С. 783 - 794.

192. Таек С. В. Набоков. Предисловие к «Герою нашего времени» // Новый мир. 1988.-№4.-С. 189.

193. Тименчик Р. «Письма о русской поэзии» В. Набокова // Литературное обозрение. 1989. - №3. - С. 96 - 97.

194. Толстой Ив. Несколько слов о «главном герое» Набокова // Набоков В. Лекции по русской литературе. М., 1998. - С. 7 - 12.

195. Толстой И. Тропою тропа или Почему не Набоков был автором «Романа с кокаином» // Звезда. 1995. - №3. - С.197 - 204.

196. Топоров В. Набоков наоборот // Литературное обозрение. 1990. - №4. -С. 71-75.

197. Тяпугина Н. Формула причуды // Волга. 1988. - №4. - С. 142 - 145.

198. Уилсон Э. Рецензия // Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова. М., 2000. - С. 242 - 243.

199. Урнов Д. М. Приглашение на суд: О В. Набокове // Урнов Д. М. Пристрастия и принципы. М., 1991. - С. 96 - 114.

200. Федотов Г. Рецензия // Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова. М., 2000. - 243 - 245.

201. Фенина Г. В. О некоторых аспектах комментирования В. В. Набоковым романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин» // Филологические науки. 1989. -№2.-С. 9-18.

202. Филатов И. Е. Автор и герой в эстетике В. В. Набокова («Лекции по русской литературе») // Проблемы литературных жанров. Материалы IX Международной научной конференции. Ч. 2.- Томск, 1999. - С. 181 — 184.

203. Филд Э. О жизни и искусстве Владимира Набокова // Новая Россия. -1996. -№1 . С.118 - 135.

204. Фридман Э. Читая вместе с Набоковым //Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова. М., 2000. - С. 544 -549.

205. Хасин Г. Театр личной тайны. СПб., 2001.

206. Ходасевич В. О Сирине //Октябрь. 1988. - №6. - С. 195 - 198.

207. Чуковский К. Онегин на чужбине // Дружба народов. 1988. - № 4. - С. 246-257.

208. Шадурский В. В. В. В. Набоков и А. П. Чехов. К проблеме текстовых связей// Набоковский вестник. СПб., 1998. - Вып.1: Петербургские чтения. -С. 135-141.

209. Шаховская З.А. В поисках Набокова // Шаховская 3. А. В поисках Набокова. Отражения. М., 1991. - С. 9 - 107.

210. Швабрин С. А. Творчество Горького в восприятии В. В. Набокова// Максим Горький и XX век: Горьковские чтения, 1997 год: Материалы междунар. конф. Нижний Новгород, 1998. - С. 286 - 290.

211. Шраер М. Д. О концовке набоковского «Подвига» .// Литературное обозрение. 1999. - №2 . - С. 57 - 62.

212. Щербенок А. В. Владимир Набоков: метафизика через риторику // Вестник молодых учёных. Гуманитарные науки. СПб., 1998. - №1 (3). - С. 24-32.

213. Эскина Н. Между Чеховым и Набоковым: музыка прозы // Музыкальная жизнь. 1996. - № 5 - 6. - С. 49 - 51.

214. Юркина Л. А. Лекции В. В. Набокова о литературе // Русская словесность. 1995. - №1. - С. 74 - 83.

215. Якобсен В., Кландор А. Набоков. Берлин. Кино // Искусство кино. -1998.-№9.-С. 121-130.

216. Яновский В. Из книги «Поля Елисейские. Книга памяти» // В. В. Набоков: pro et contra. СПб., 1999. - С. 194 - 198.

217. Bowers F. Introduction // Nabokov V. Lectures on russian literature. San-Diego, London, New York, 1981. - P. VII - XVII.

218. Boyd B. Vladimir Nabokov: The American Years. Princeton, 1991.