автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Проблема "русской художественной школы" в отечественной словесности середины XIX века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Проблема "русской художественной школы" в отечественной словесности середины XIX века"

На правах рукописи

ТАМАЕВ Павел Михайлович

ПРОБЛЕМА «РУССКОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ШКОЛЫ» В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ СЛОВЕСНОСТИ СЕРЕДИНЫ XIX ВЕКА

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Иваново 2005

Работа выполнена в Ивановском государственном университете

Официальные оппоненты:

доктор филологический наук, профессор Мельгунов

Борис Владимирович

доктор филологических наук, ЗоЦ^ЕНТ Овчинина

Ирина Алексеевна

доктор филологических наук, профессор Смирнов

Сергей Викторович

Ведущая организация

Костромской государственный университет им. Н.А. Некрасова

Защита состоится «¡¿7- 2005года в /о часов на засе-

дании диссертационного совета Д 212.06 2,04 при Ивановском государственном университете по адресу: 153025, Иваново, ул. Ермака, 39, ауд. 459.

С диссертацией можно познакомиться в библиотеке Ивановского государственного университета.

Автореферат разослан » хцсг^л а. 2005года.

Ученый секретарь диссертационного совета СС&^бб*--- Е. М. Тюленева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы диссертации определяется необходимостью постижения русской эстетической мысли и литературы середины XIX века — явлений, которые, несмотря на кажущуюся изученность, осмыслены пока еще явно недостаточно. Это касается как обозначения ведущих тенденций и закономерностей литературного процесса названного времени, так и внимания к отдельным критикам, прозаикам, поэтам, драматургам, формировавшим особое качество русской словесности, сущность которого находит концентрированное выражение в понятии «русская художественная школа». Своеобразие отечественной словесности отчетливо заметно на интересующем нас этапе развития русской культуры. Важным представляется исследование отдельных фактов литературной жизни, а также обнаружение связей между, казалось бы, далекими художественными мирами. Диссертация соотносится с наиболее сложными и спорными теоретическими и историко-литературными проблемами современного литературоведения. Она вписывается в усиливающийся в последнее время научный интерес к осмыслению «механизмов» динамики литературного процесса, мифопоэтических, религиозно-нравственных, философско-эстетических основ художественного творчества.

Цель исследования состоит в том, чтобы глубже и полнее осмыслить динамику литературного процесса, духовные искания русских писателей, обновить концепцию истории отечественной поэзии, прозы и драматургии 1850 - 1870-х годов.

Соответственно ставились задачи.*

1) выявить и проанализировать новые источники, углубляющие представление об особенностях развития русской литературы 1850 -1870-х годов;

2) анализируя поэзию, прозу, драматургию этой поры, показать линии взаимодействия разнородного материала;

3) раскрыть характерные черты творческой индивидуальности А. С. Хомякова, А. К. Толстого, А. Н. Майкова, С. Т. Аксакова, Н. С. Лескова, А. Н. Островского, А. А. Потехина и других;

4) рассмотреть наиболее конструктивные для развития литературы связи (генетические, типологические) писателей середины XIX века друг с другом и со средневековой русской культурой.

Поставленные в работе цель и задачи могут быть достигнуты при условии использования совокупности методов, выработанных современным литературоведением: историко-генетического, сравнительно-исторического, типологического, историко-функционального, герменевтического.

Научная новизна работы состоит в привлечении широкого круга разнородных философско-эстетических и литературных источников, на основе анализа которых выясняется, что русская словесность середины

XIX века имеет особый характер. Его сущность находит концентрированное выражение в понятии «русская художественная школа». В диссертации показано, что «русская художественная школа» объединяет поэтов, прозаиков, драматургов, устремленных к поиску своего предмета художественного воссоздания - «жизни духа и духа жизни» (А. С. Хомяков).

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Середина XIX века (1850 - 1870-е годы) - особый период в развитии русской словесности, качество которого определяется поиском положительных начал русской жизни и их художественным воплощением.

2. 1850 - 1870-е годы - время возмужалости, зрелости отечественной словесности. В середине XIX века происходит выравнивание лирики, эпоса и драмы; они находятся в гармонических отношениях, согласии, взаимном диалоге. Каждый род оказывает своеобразное влияние на другой, обогащая «коренные» художественные возможности.

3. «Русская художественная школа» как феномен отечественной культуры получает свое философско-эстетическое осмысление в раздумьях Пушкина, Гоголя, Киреевского, Хомякова, Даля, Григорьева, Страхова и художественное выражение в поэзии, прозе и драматургии середины XIX века.

4. Поэзия середины XIX постигает русский дух в разных его проявлениях. Поэтическое слово исследует нестроения и страсти человека, его духовное восстание. Оно живописует красоту родного края, воскрешает прошлое страны, персонажи ее истории.

5. Одной из магистральных линий отечественной литературы середины XIX века является «домашняя» словесность, возрождающая и продолжающая традицию древнерусских поучений, слов, агиографии, повестей. . •

6. Своеобразие русской драматургии середины XIX века достигается благодаря органическому освоению нескольких традиций: народной, религиозной и светской. ■■■■■•.

Научно-практическая значимость диссертации определяется тем, что полученные диссертантом результаты позволяют расширить и углубить представление о литературной атмосфере середины XIX века, о философско-эстетических и духовных исканиях этой поры. Практическую ценность диссертации придает возможность использования ее материалов и выводов в вузовской практике преподавания ряда дисциплин историко-литературного профиля, при разработке спецкурсов и проведении спецсеминаров, посвященных актуальным проблемам русской поэзии, прозы и драматургии, а также при изучении творчества Хомякова, А. Толстого, Майкова, Аксакова, Л. Толстого, Лескова, Островского, По-техина и др.

Апробация работы: по результатам диссертации были прочитаны доклады на международных, всероссийских, межвузовских научных

конференциях: «Малые жанры: Теория и история» (Иваново, 1997, 1999, 2001), «Щелыковские чтения: Проблемы эстетики и поэтики Ä.H. Островского» (Кострома, 2000, 2002, 2003, 2004), «В. И. Даль в парадигме, идей и направлений современной науки: язык - словесность - культура -самопознание» (Иваново, 2001, 2003), «Оптина Пустынь и русская культура. Всероссийские чтения, посвященные братьям Киреевским» (Калуга, 2001), «XXXII-я Некрасовская конференция» (Санкт-Петербург,. 2004), «A.C. Хомяков - мыслитель, поэт, публицист» (Москва, 2004). Некоторые положения диссертации послужили основой для успешно защищенных дипломных работ студентов филологического факультета ИвГУ и одной кандидатской диссертации.

Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из Введения, трех глав, Заключения и Библиографического списка.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается правомерность темы, ее научная и аксиологическая актуальность, рассматриваются историко-литературные и теоретические проблемы, связанные прежде всего с определением двух основополагающих понятий диссертационного исследования: «середина . XIX века» и «русская художественная школа».

Понятие «середина века» не имеет однозначно трактуемых хроно- . логических координат. Разные исследователи (У. Р. Фохт, П. А. Николаев, И. Г. Ямпольский, Е. И. Анненкова, Б. Ф. Егоров, Ю. В. Лебедев, В. В. Тихомиров и др.) связывают с серединой века те качества русской литературы и критики, которые определили их «возмужалость», национальную специфику, устремленность к новым эстетическим и художественным рубежам. С нашей точки зрения, такой вектор развития особенно отчетливо проявляется в 1850 - 1870-е годы. По этой причине в центре внимания оказываются преимущественно те явления, которые приходятся на эти десятилетия развития русской литературы и эстетики.

Другое важнейшее для нас понятие - «русская художественная школа» - принадлежит А. С. Хомякову. Говоря о «школе», обычно имеют в виду либо этап в развитии русской литературы («натуральная школа»), либо группу последователей, ориентирующихся на идейно-эстетические принципы выдающегося автора (например, «некрасовская школа»). В том и в другом случае основой «школы» признается общность идейно-эстетических основ. Но иногда расставляются и другие акценты. В обстоятельной работе Ю. В. Манна «Философия и поэтика "натуральной школы"» центральной оказывается мысль о том, что принадлежащих к ней авторов объединяет не столько основной принцип постижения и изображения действительности (принцип «натурализма» или «физиологизма»), сколько «единая художественная философия», некий единый взгляд на мир и человека.

Когда Хомяков вводил понятие «русской художественной школы», он вольно или невольно подразумевал как раз некую целостность взгляда русского художника на мир, «единую художественную философию», которая, по его мнению, отличает русского писателя и — шире — любого творца русской культуры. Таким образом, понятие «школа» употребляется им в особом, не замкнутом на локальных явлениях, смысле.

Основная идея его программной статьи «О возможности русской художественной школы» (1847) заключается в призыве к русскому человеку, писателю, художнику обратиться к самому себе, к национальным истокам: «Мы должны, сознавая собственное бессилие и свои собственные нужды, слиться с жизнью Русской земли, и не пренебрегая даже мелочами обычая и, так сказать, обрядным единством как средством к достижению единства истинного и, еще более, как видимым его образом» (Хомяков А. С. Поли. собр. соч.: В 8т. М., 1900.Т.1. С. 99).

Эта мысль станет определяющей не только в названной статье, но и в других работах Хомякова 1850-х годов, составляющих, по сути, единый цикл: «Опера Глинки "Жизнь за царя"», «Предисловие к русским песням из собрания П. В. Киреевского», «Разговор в Подмосковной», «Картина Иванова. Письмо к редактору "Русской беседы"», «Сергей Тимофеевич Аксаков». Все они пронизаны общими мыслью и стремлением - постигнуть особенности национального «художества», определить сущностные черты русского художника и его судьбы. В этом цикле статей Хомяков не только заявляет о необходимости русской художественной школы, но и выражает ее принципы и особенности русского духовно-творческого акта.

Установка на обретение национального взгляда на мир не имела ничего общего с культурным изоляционизмом. Хомяков был убежден, что нашим художникам необходимо усвоить европейское культурное богатство, однако нет необходимости этим богатством ограничиваться. Нужно любовью обнять произведения всех школ и сделаться свободным деятелем. Школа, согласно его представлениям, — это и пора ученичества, и время созревания творца. Обретенная во время ученичества и становления свобода не делает художника автономным и абсолютно независимым, художник получает значение живого органа в великом организме. Школа, по Хомякову, - синоним русского начала, самобытного взгляда на мир и человека, определяемого опорой на национальные традиции и - прежде всего - на христианскую веру, православие.

Основой воззрений Хомякова действительно оказывается не шеллин-гианский метод, а христианский историзм. Поэтому значительное место в статьях цикла занимают размышления о европейском (католическом и протестантском) и ветхозаветном образе жизни. Русский тип отличает «полнота и цельность разума», «животворные способности разума». Критик не приемлет «одностороннего развития рассудка», составляющего «характеристику нашего мнимого просвещения». Вопрос о русской художественной школе ведется Хомяковым в религиозно-философском плане, ядро которой

составляет принцип самосознания. Поэтому ключевыми формулами, возникающими в процессе этого акта, стали: «образ самосознающейся жизни», «скрытый синтез, зависящий от внутренней жизни народа» «живое сознание фактов», «живая личность народа», «духовное побуждение» (Хомяков A.C. Полн. собр. соч.: В 8т. М„ 1900. Т.1.73-100). Отсюда же проистекает убеждение, что каждый народ имеет свои художественные школы, ибо художество и творец — органическая часть его.

В рецензии на оперу Глинки, в некрологах-статьях об Иванове и Аксакове Хомяков размышляет о своеобразии русского художества, его заветах, традициях, творческом национальном акте и, наконец, о феномене русского художника. Хомяков показывает процесс рождения русского художника, нахождения им своего верного, достойного Предмета, пребывания в нем и рождения стиля выражения его.

Духовно-эстетическое наследие Хомякова следует рассматривать не только сквозь призму славянофильской доктрины, как чаще всего делают исследователи (В. И. Кулешов, Е. И. Анненкова, А. С. Курилов, В. А. Кошелев и др.), но как органическую часть философско-филологи-ческих исканий и усилий многих. В этом смысловом пространстве (такой контекст предлагается в нашей работе впервые) существуют и перекликаются тематически и словесно работы И. В. Киреевского, главы из духовного завещания Гоголя «О лиризме наших поэтов», «Предметы для лирического поэта в нынешнее время», «В чем же наконец существо русской поэзии и в чем ее особенность»; цикл статей В. И. Даля 1840 -1860-х годов, статьи Ф. И. Буслаева о древней литературе, А. Н. Афанасьева, программные статьи А. А. Григорьева.

Середина XIX столетия открывается группой заметок и статей Пушкина о «русскости» русской словесности (речь идет о таких написанных в тридцатые, но увидевших свет именно в 1850-е годы материалах, как «Некоторые исторические замечания», «О народности литературы», «О народном воспитании», «Письмо издателю "Московского вестника"», «О втором томе "Истории русского народа" Полевого», «Путешествие из Москвы в Петербург», «О ничтожестве литературы русской», «Александр Радищев»), В них Пушкин точно обозначил фундаментальные основы русской земли, народа, государства, их судеб, миросозерцания, культуры, эстетики. В названных работах основной стала мысль о том, что европейская философия и эстетика искажают взгляд русского художника.

Рассматривая критику и эстетику, диссертант приходит к выводу, что в середине XIX столетия шло становление национального культурно-исторического деятеля, подвижническая судьба которого была нацелена не на критику, отрицание и обличение, но на созидание.

Завершается рассматриваемый нами период книгой Н. Н. Страхова «Заметки о Пушкине» (1874). Все вместе взятые тексты русских мыслителей, критиков, писателей и составили своеобразный исторический, фи-лософско-эстетический и филологический манифест русской художест-

венной школы. Автор диссертации подчеркивает, что раздумья Хомякова о «русской художественной школе» и близких ему в этом плане выдающихся деятелей русской культуры по своей природе - онтологические.

Объектом нашего внимания как раз и оказываются те явления русской словесности, которые раскрывают суть феномена, названного Хомяковым «русской художественной школой». По-нашему мнению, именно в середине века («середина», по Далю, - «пора полной возмужалости»), в 1850 - 1870-е годы, русская словесность обретает черты, за которые ратовал Хомяков и другие русские писатели и критики.

Понятно, что рассматриваемые в диссертации вопросы тесно соотносятся с проблемой национального своеобразия русской литературы, относящейся к наиболее значимым темам историко-литературных исследований. Диссертантом учтены концептуальные положения посвященных названной проблеме монографий Н. Я. Берковского, Е. Н. Купреяновой и Г. П. Макогоненко, Г. Д. Гачева, В. В. Кожинова и др.. Значительный вклад в осмысление сущности отечественной словесности внесли книги Ю. И. Селезнева о Достоевском, М. П. Лобанова об Островском, И. С. Зо-лотусского о Гоголе, Ю. М. Лощица о Гончарове. Их исследования обозначили новое направление отечественной философско-эстетической мысли. • ,..■■

Отечественное литературоведение последнего пятнадцатилетия обратилось к выявлению новых «контекстов понимания», христианского, в первую очередь. Реферируемая работа смыкается с этой тенденцией современного литературоведения, нашедшей выражение в исследованиях таких известных авторов, как В. А. Котельников, И. А. Есаулов, И. И. Виноградов, С. А. Гончаров, М. М. Дунаев, В. А. Воропаев, В. Н. Захаров, В. С. Непомнящий и др. Однако в отличие от названных ученых, в центре внимания которых было творчество наиболее крупных из русских писателей, автор диссертации сосредоточивает внимание на литературном процессе середины XIX века, вводит в научный оборот малоисследованные материалы, проявляет пристальное внимание к писателям «второго ряда», а главное - осмысляет словесность интересующего его этапа в свете единой концепции, под углом зрения тех идей, которые стоят за понятием «русской художественной школы».

Диссертант, естественно, не мог рассмотреть все литературные явления изучаемого этапа. Предпочтение было отдано тем, которые изучены меньше (по этой причине в число основных источников не вошли произведения Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева, И. А. Гончарова, хотя все названные писатели имеют самое непосредственное отношение к «русской художественной школе»). В то же время автор работы стремился сочетать интерес к признанным классикам (например, к А. Н. Островскому) с вниманием к писателям «второго ряда» (в частности, к А. А. Потехину). Соположение писателей разных масштабов дарования призвано отчетливее проявить ту или иную из существенных сторон «русской художественной школы». При этом в ряде случаев были

сближены имена художников, далеко отстоящих друг от друга по эстетической позиции (Хомяков А. К. Толстой, А. Н. Майков), но тем не менее имеющих существенные точки соприкосновения.

Философские и художественные искания середины XIX столетия пронизаны идеей воскрешения древнерусской традиции, проявляющейся на разных уровнях и у разных писателей, но, быть может, с особенной отчетливостью в книгах С. Т. Аксакова. Таким образом, понятно, почему в диссертации, с одной стороны, проявлено такое большое внимание к древнерусской литературе, а с другой - к «домашней» словесности, вышедшей из-под пера С. Т. Аксакова. Именно в его творчестве обнаруживается не только свойственная «русской школе» простота и безыскус-ность, но и присущее ей тяготение к синтетическим формам, объединяющим жанрам (запискам, хроникам, развернутым эпическим повествованиям).

Таковы исходные принципы, определившие и круг источников исследования, и распределение материала.

В первой главе - «"ЖИЗНЬ ДУХА И ДУХ ЖИЗНИ" В РУССКОЙ ПОЭЗИИ СЕРЕДИНЫ XIX ВЕКА» - в центре внимания творческие и духовные искания поэтов этой эпохи А.С.Хомякова, А. К. Толстого, А. Н. Майкова.

Д. С. Лихачев в работах 1990-х годов отстаивает мысль о необходимости сосредоточить внимание на отдельных художниках, на свободной воле творца, на творчестве отдельного автора или отдельных произведениях. Именно этим путем идет диссертант, рассматривая художественные миры Хомякова, Майкова и А. Толстого. При всем различии у них, однако, есть то общее, что присуще русскому поэту. Каждый их них понимает, что «он укоренился именно в субстанции, а не в личной выдумке» (Ильин И. А. Путь к очевидности. М., 1993. С. 324). И Хомяков, и Толстой, и Майков выразили то, что они не творили, а воспроизводили, созерцая и описывая свой предмет. Творческий поиск своего предмета был воплощен в программных произведениях. У Хомякова таковым может считаться итоговое стихотворение «Спи», у Толстого — «Тщетно, художник, ты мнишь, что творений своих ты создатель!..», у Майкова -одно из заключительных стихотворений цикла «Дома» - «Нива».

Давно сложилось представление о том, что русская поэзия XIX столетия пережила в своем развитии три подъема. Первый и третий связывают с высшими достижениями Пушкина и Блока. Срединный же период, «поэтическая эпоха» середины века, не имел лидера, поэтического гения, и тем не менее по своей «продуктивности» и по вкладу в русскую культуру значителен. На первом плане стоял внутренний человек, его духовно-душевная жизнь, проблемы самопознания, самосознания. Эта линия откроется как магистральная и для русской философской мысли в работах Петра Астафьева, Николая Страхова и других. Они были убеждены в том, что душевный склад русского человека располагает его к

философии. Русская поэзия явилась непосредственным выражением душевно-духовной реальности.

Поэтическая формула Хомякова «жизнь духа и дух жизни» («Киев») значима и знаменательна не только для понимания его поэзии, она вполне проясняет содержание, смыслы, образный строй, стиль русской поэзии середины XIX века. Начало ее коренится в апостольских посланиях: «Он дал нам способность быть служителями Нового Завета, не буквы, но духа; потому что буква убивает, а дух животворит»; «Духа не угашайте» (2 Кор. 3:6; 1Фес. 5:19). Считается, что проблема «дух - бездуховность», «вера - безверие» (Е. Н. Лебедев) составляет ядро философской лирики 1850-х годов. Обозначенная антитеза будет определяющей и в поэтических исканиях всего периода 1850- 1870-х годов. Поэтическая разработка темы «дух — бездуховность» явилась доминантой русской поэзии 1850 - 1870-х годов и стала своеобразным «лирическим прологом» к персонажам русского классического романа.

Семантика хомяковской стихотворной строки иерархически выверена: жизнь духа владычествует над миром и землей; это — дух созидающий, утверждающий и сохраняющий, он сопутствует слову и проявляет его действие. «Дух жизни», «русский дух» рождены родной землей. Человек мечтает срастись с нею, «дышать ею, осязать ее вокруг себя; прильнуть ухом» к ней, «чтобы услышать - ее жизнь, и людскую молвь, и конский топ, и рост ее полевой и духовной травы, непосредственнейше уйти в нее» (Ильин И. А.. Россия в русской поэзии // Ильин И. А. Одинокий художник. М., 1993. С. 163).

Это душевно-сердечное пространство осваивалось отечественной поэзией середины XIX века, что определило ее сущность и особенность.

В первом параграфе - « "...новое есть только старое, некогда детское, а теперь пришедшее в возраст совершенный". Духовное творчество A.C. Хомякова» — обосновывается мысль о том, для историка литературы важно проследить, как живет и творит поэт «тютчевской школы» в иную литературную эпоху, остается ли он в рамках прежнего стиля или качество его поэзии с течением времени меняется?

Традиционно его поэзию считают своеобразным художественным вариантом критики и публицистики или же характеризуют как одну из линий русского романтизма (Е. А. Маймин, В. И. Кулешов, В. А. Коше-лев). Определяя место поэта в истории литературы, Б. Ф. Егоров приходит к мысли, что стихотворения и драмы Хомякова представляют собой явления 1830 — 1840-х годов и не имеют продолжения в русской поэзии. Иная методология используется для осмысления поэзии Хомякова В. П. Океанским. Стихотворные опыты поэта рассматриваются им как органическая часть русской метафизической лирики, осуществляется герменевтическое прочтение творчества Хомякова, но преимущественно 1820-х годов.

Автор диссертации считает, что к творчеству Хомякова необходим иной подход: следует сблизить написанные в разные годы стихотворные

произведения, некрологи, посмертные слова о своих близких, эпистолярное наследие и воспринимать их как единое целое. Единство этому разнородному материалу придает провиденциальный сюжет, этапы которого осознаются поэтом как утраты близких ему людей, что и обусловило биографическое начало поэзии Хомякова, обычно не замечаемое исследователями. Таким образом, диссертант не ставит его поэзию в зависимость от критических и философских работ, как это делают многие исследователи. Более того, в работе проводится мысль о том, что разные по своей родовой принадлежности произведения предстают важнейшими вехами духовно-творческой биографии Хомякова. По мнению диссертанта, именно такой впервые осуществленный подход наиболее отвечает мировоззрению, характеру и темпераменту поэта.

Объектом исследования во втором параграфе первой главы, названном «"Гляжу с любовию на землю, но выше просится душа..." (Страницы духовно-творческой биографии А. К. Толстого)», стала поэзия А. К. Толстого. Его творческое наследие осмысливалось многими поколениями отечественных ученых в разных аспектах. В последние де-сять-пятнадцать наряду с историко-литературными исследованиями кри-тико-биографического, обобщенного характера (В. А. Кошелев, П. А. Га-поненко, А. В. Федоров и др.) появились работы, в которых заметно стремление выявить духовные начала творчества писателя. По этому пути пошли архиепископ Иоанн Сан-Францисский, В. Ю. Троицкий, Ю. К. Герасимов. Учитывая наблюдения и выводы предшественников, автор диссертации, однако, находит новый поворот в осмыслении художественного мира поэзии Толстого, его духовно-творческой биографии. Такой поворот был подсказан самим Толстым: в письме-автобиографии к А. Губернатису, итальянскому критику и историку литературы, он обозначил существенные этапы своего творческого пути.

Поэзия А. К. Толстого открывается не совсем привычным для русской литературы в целом и поэзии 1840-х годов стихотворением «Колокольчики мои...», своего рода увертюрой к начальному творчеству. Здесь многое необычно. В первую очередь, «мажорный тон», как определял сам поэт. Лирический герой и другие персонажи этого дебютного произведения Толстого поражают удалью, душевной устремленностью в беспредельные дали. Степь и лес рождают разные душевные состояния, стремительность ритма одного фрагмента сменяется замедленностью другого, горение лирического героя - созерцательностью, которая обостряет слух и зрение, пробуждает воспоминания.

Поэтическая юность Толстого стремится обнять «благодатный край», вместить его в себя, слиться с ним, вот почему стихотворения этой поры не рефлекторны, а изобразительны: каждая стихотворная строка -фрагмент большой картины, которые в свою очередь представляют часть панорамного полотна.

«Колокольчики мои...» - стихотворение-увертюра, заявленные в нем темы находят продолжение в последующих произведениях поэта, органически дополняя друг друга.

Начальный период творчества, характеризующийся особым мироощущением и эмоциональным строем, Толстой осознает как неповторимое время, о чем он будет вспоминать спустя годы. Чистота и безмятежность, искренность и непосредственность, питаемые родимым краем, ушли в прошлое. Разлука с ним породила незащищенность, смятенность и тревожный дух. В диссертации подробно рассматриваются лирические и лиро-эпические формы Толстого, преобладающая тональность которых определялась ситуацией душевно-сердечного разлада, перипетиями напряженных борений с судьбой (горем-злочастием) и с самим собой.

В третьем параграфе второй главы - <<Духовный смысл "исторической поэзии": А. К. Толстой и А. Н. Майков» - рассматриваются произведения Толстого и Майкова на историческую тему. В отличие от своих предшественников диссертант считает, что историческая проблематика и персонажи русской истории - это лишь внешний фон. Поэтическая рефлексия нацелена на освоение духовных коллизий русского средневековья, поэтому произведения рассматриваемых авторов представляют собой не эпические картины далекой старины, а имеют вид своеобразных мистерий.

В четвертом разделе главы - «"На всякий звук свой отклик в воздухе пустом родишь ты вдруг". "Отзывы": поэтические циклы А. Н. Майкова» - анализируются основные поэтические циклы его поэзии, составляющие ядро творческого наследия. Это сделано впервые. Чаще всего внимание исследователей (М. И. Сухомлинов, Л. М. Лотман, Н. П. Сухова, Ф. Я. Прийма, П. А. Гапоненко и др.) сосредоточено на тех произведениях (антологические стихи, циклы «Очерки Рима», «Неаполитанский альбом»), которые, по мысли ученых, характеризуют Майкова как художника «чистого искусства». Подобная традиция была заложена прижизненной критикой и закреплена Д. С. Мережковским, однако сам поэт подчеркивал, что вся его биография и творчество заключены «не во внешних фактах, а ходе и развитии внутренней жизни; в ходе расширения внутреннего горизонта, в укреплении взгляда на жизненные вопросы». Следуя этой мысли, диссертант обстоятельно анализирует поэтические циклы «Дома», «На воле», «Дочери», «Отзывы истории», Отзывы жизни», «Из Аполлодора Гностика», в которых как раз и отражается «ход и развитие внутренней жизни».

Вторая глава нашего исследования - «"ДОМАШНЯЯ" СЛОВЕСНОСТЬ КАК ЯВЛЕНИЕ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ» - посвящена малоизученному пласту отечественной культуры, который представлен семейными записками, хрониками, романами и другими объединяющими жанрами. Учитывая опыт предшественников (работы Н. Я. Бер-ковского, В. Э. Вацуро, В. А. Кошелева, Е. И. Анненковой, М. П. Лобанова, М. А. Чванова, Т. Н. Головиной, И. Б. Павловой, Н. А. Колодиной),

диссертант приходит к выводу, что «домашняя» словесность - магистральная линия отечественной литературы середины XIX века, возрождающая и продолжающая традицию древнерусской книжности.

В параграфе - «Первые опыты "своеобразного рода" отечественной словесности» — осмысливается процесс воскрешений средневековой культуры в отечественной словесности середины XIX столетия. Автор работы показывает, что возрождение древнерусской традиции обусловило принципы творчества, проблематику произведений, их образную систему, сам тип писателя. Концепция созданий A.C. Пушкина, Д. Н. Бегичева, С. Т. Аксакова, Д. В. Григоровича, Н. С. Лескова, Л. Н. Толстого определена «мыслью семейной». Эту формулу русской жизни не следует соотносить лишь с именем Толстого - она рождена природой России, ее историей, укладом, верованиями. Объектом анализа является корпус основных сочинений названных авторов (особое внимание уделено произведениям С. Т. Аксакова). Вспомогательным материалом исследования стали произведения средневековой литературы (поучения, жития, повести и др.), которые проясняют смыслы произведений Нового времени. Эта часть работы подчинена мысли о том, что в истории русской культуры с самых ее истоков существовал и плодотворно развивался «своеобразный род, которого нет в других словесностях» (H.H. Страхов). Суть этого «рода» в том, что произведениях воссоздаются воспоминания и рассказы обо всех важнейших случаях жизни того или иного семейства, а также о том, как влияли на их жизнь исторические события.

То, что создатели «домашней» словесности опираются на традиции древнерусской словесности, подтверждается, в частности, мнением Пушкина. В «Письме к издателю "Московского вестника"» он объясняет характер древнего летописца, который «для русского сердца» «нов и знаком». Искомая Пушкиным простота и безыскусственность «смиренной прозы» находят воплощение в писательской манере Пимена, Ивана Петровича Белкина, Петра Гринева.

Знаменательно, что в памятниках древнерусской литературы («Изборник 1076 года», «Поучение Владимира Мономаха»), уже во вступлении авторы обозначают судьбинный момент своего возраста («сидя на санях»), побудивший их взяться за перо. Жизненная ситуация (онтологическая по своей сути) рождает отцовское, духовное, княжеское слово, которое заключает в себе чувство печалования и заботы об остающихся без главы Дома. Слово в подобных повествованиях обращено к детям, ко всем подданным, современникам и потомкам. Произведение Владимира Мономаха исторично и, что самое главное, автобиографично. Оно вырастает из реалий русской истории и жизни конкретного человека. Автобиографизм поучения Мономаха состоит не только в словесных назиданиях, но и в воссоздании картин собственной жизни, поступков, деяний, «делании» самого себя.

Существенным в определении природы «домашней» словесности является факт авторства. В древнерусской книжности есть памятники,

созданные отцами семейств, великими князьями, людьми книжными, но не менее значительными оказываются произведения, написанные детьми о своих родителях. Жизнь и история рождали новый тип писателя. Обыкновенный человек, один из представителей семейного рода, побуждаемый сыновней любовью, стремится поведать «повесть дивну, бывшу в роде нашем». «Повесть об Ульянии Осорьиной» или «Житие Юлиании Лазаревской» - замечательный памятник «домашней» словесности, созданный сыном героини жития Калистратом (Дружиной) Осорьиным в ту пору, когда тишина и покой прежней русской жизни уступили место смуте.

Духовная жизнь народа являла разнообразные типы святости от князя-святого до юродивого. В.О. Ключевский, исследователь русской агиографии, был убежден в том, что русская средневековая история и словесность сформировали удивительный образ жизни, создали особых людей, чей век определялся второй заповедью Христа — заповедью о любви к ближнему. Она побуждала человека к состраданию, к милостыне; жизнь «добрых людей» избавляла от отчаяния, преображала быт и бытие русского народа и, конечно же, в представлении окружающих уподоблялась житию святых.

Во втором разделе главы — <<Дворянская дилогия. Герой новой русской словесности» — доказывается мысль о том, что одна из ведущих линий развития русской прозы, о которой было заявлено выше, не прерывается и получает новую жизнь.

Воспоминания как состояние внутреннего человека, как мотив, наконец, как художественный принцип или некий важный момент творческой жизни, биографии, судьбы воплотил в своих созданиях Пушкин. Он обозначил крайние полюса этого состояния. В стихотворении «Воспоминание» 1828 года воспоминания рождены исповедью греховного человека. Но есть предания, духовный опыт Петра Гринева, нашедшие выражение в «Капитанской дочке». (1836). Между крайними точками духовной и творческой биографии поэта располагаются произведения, которые служат своего рода событиями внутренней жизни, восхождением к свету и вере.

Собственный духовный и творческий путь от философской элегии-рефлексии к уравновешенным пейзажно-историческим медитациям, а от них к «смиренной прозе» поэт воспроизвел в «Путешествии Онегина», а также воплотил в писательской судьбе Петра Гринева. Н. Н. Страхов называет изменения в творчестве Пушкина знаменательным переворотом, приведшим к созданию первой семейной хроники. Осмысляя феномен простоты и чистоты «Капитанской дочки», Страхов заключает, что они возникли из предмета повествования (семейной были) и авторского отношения к нему. Отличительные черты такой литературы - в ее понятности, занимательности, серьезности содержания.

Осмысление «домашней» литературы в русской эстетике и критике было начато почти сразу же после того, как этот «своеобразный род» предстал в виде «смиренной прозы» Пушкина. Киреевский, Гоголь, Гри-

горьев, Страхов приходят к убеждению, что понять существенные черты истории отечественной литературы — значит постигнуть ее связь с народом, которому она принадлежит. Н. В. Гоголь зачарован тем, как автор «Капитанской дочки» «упростил прозу» («Выбранные места из переписки с друзьями»). Существо и особенность русской словесности, по Гоголю, должны состоять в «чистоте и безыскусственности», которые были заданы Пушкиным.

Диссертант подчеркивает, что немудреная, на первый взгляд, история русского дворянина возникала прямо из жизни и сохранялась как «семейственное предание», «записки». Безыскусственная простота ее заключалась в том, что она была записана самим героем уже в конце своего жизненного пути, когда вполне отчетливо предстали значимость и ценность совершенных поступков и сказанных слов. Эта простота будет ориентиром для последующих русских писателей.

В статьях Страхова «Капитанская дочка» рассматривается в ряду «родственных» ей литературных явлений: дилогии С. Т. Аксакова и «семейной хроники» Ростовых и Болконских, составляющей существенную часть повествования в «Войне и мире» Л. Н. Толстого. Близость произведений определяется простотой рассказа, отсутствием завязок и развязок, романного героя как центра повествования и сюжета. Значимость персонажа определяется не изображением и выражением его субъективного видения мира, что доминировало в романтической поэме повести или романе, а проявлением и осознанием дворянской чести, долга и, наконец, веры. Бесхитростность рассказа, характерная для устной несказочной прозы, подкупала своей искренностью и правдивостью, сосредоточенностью не на своей персоне, а на смиренной покорности русского человека воле Божьей, на подвижничестве, что и создавало семью, дом и рождало семейные предания.

«Домашняя» словесность зачастую создается не профессиональным писателем, а обыкновенным человеком, одним из рода, начинающим осознавать в конце жизни свою судьбу и предназначение, роль и место своих предков и потомков в истории отечества. Примечательно, что А. Т. Болотов был огорчен тем, что ни отец, ни дед не оставили после себя никаких записок. Он начинает семейную хронику, движимый стремлением донести до потомков историю семьи как часть большой истории, с тем, чтобы другие поколения могли знать своих предков, их занятия, на первый взгляд, не громкие, но тем не менее отражающие созидательную, творческую деятельность дворянского рода. Семейному летописцу история государства видится как освященная верой история служения отцов и детей, история людей, преданных своему роду, а значит, государству. На этой почве, рожденной бытом и культурой XVIII - первой трети XIX века, возникает автобиографическая проза С. Т. Аксакова.

В третьем параграфе второй главы - «Проза С. Т. Аксакова - повествование стройное, любопытное и поучительное» - осмысливаются охотничья трилогия С. Т. Аксакова и его переписка с И.С. Тургеневым.

Размышления о «домашней» словесности как характерном явлении нашей литературы приводят к мысли о том, что ее питали не только книжные памятники. Она вырастала непосредственно из истории, географии, природы родного края, из русского домашнего обихода. Именно это подчеркивал в своих рецензиях на охотничьи книги Аксакова И.С. Тургенев. В трилогии Аксакова, по оценке Тургенева, воссоздан Универсум, все его основные части, все природное многообразие, красота и сила. В центре мироздания стоит человек как звено живое, высшее, но тесно связанное с другими звеньями.

Книги об ужении и охоте виделись Аксакову душевными, сердечными, умными, полезными. В них уже в немалой степени угадывался замысел книжкн для детей, в которой он собирался познакомить ребенка с миром живой природы и дать первые уроки постижения законов бытования растений и животных. Вероятно, опыт Аксакова будет учтен К. Д. Ушинским при создании учебной книги «Детский мир» и «Хрестоматия». «Предметы из естественной истории» представляются самыми удобными для того, чтобы приучить детский ум к логичности, так как логика природы есть самая доступная и самая полезная логика для детей.

Личностный, автобиографический и в то же время домашний характер книг Аксакова обнаруживается с начальных слов, с посвящений. Душевный тон задается также эпиграфом, увенчивающим весь ансамбль книг об охоте. Автор стремится не просто приблизить читателя к предмету изображения, ему важно, чтобы читатель почувствовал и его, авторское эмоциональное переживание.

Мир книг Аксакова объединяет мысль «рыбам вода, птицам воздух, а человеку вся земля». В ней в предельно сжатом виде представлена картина совершенного мироустройства. Авторская концепция «Записок...» вызывает определенные ассоциации. Ее ведущая идея - идея ми-роустроения — навеяна «Поучением» Владимира Мономаха, где древнерусский автор выражает поэтический восторг перед красотами сотворенной природы. В «Поучении» Владимира Мономаха идея мироустроения выражена в религиозно-символическом виде. У Аксакова же это религиозно-символическое начало растворено в художественном мире всех трех книг, но наличие двух связанных пространств - небесного и земного -подразумевается и угадывается. Иногда автор не в силах сдержать себя, и тогда повествование поражает словесным и интонационным богатством. Такие пассажи более всего характерны для центральной части охотничьей трилогии, в которых автор подробно повествует о природных стихиях отчего края.

Вода, Лес, Степь, Болота в охотничьей трилогии живут своей жизнью. Миросозерцание и слог писателя преобразили природные явления:

он смотрит на них ясно, просто с полным участием; выражает увиденное и узнанное свободно и точно.

Речевое многообразие при описании воды, степи, леса и болота по-особому обнажает общую идею «Записок...»: человек поставлен в центр природы, она создана для человека. Человек использует данный ему Богом дар во благо природному миру - он освящает его словом, именует каждый предмет и существо Универсума. В книгах об охоте преобразующее начало наглядно выражено в том, что всякое явление природы, особенно живое, должно иметь свое обозначение, словесное название, определяющее характерное, особенное и во внешнем виде, и в повадках. Эти названия представлены не научными понятиями и терминами. В каждом очерке, описании, картине, птичьей и звериной «физиологии» автор демонстрирует образцы точной и мыслеемкой изобразительности. Через все три книги от первых до последних страниц протянута словесная цепь наименований природного мира. Число таких слов достигает сотни. Наименование того или иного фрагмента книги не стоит особняком, а обрастает родственными ему лексемами, которые писатель-охотник услышал от других охотников. Это словесное богатство предстает органичной частью единого целого. Писатель не только наблюдает природу, но и проводит громадную работу лексикографа.

Так рождается настоящая русская речь, словесная живопись, которая в книгах Аксакова нацелена на то, чтобы охватить весь предмет, выразить словом сущность явления. Слово писателя отличает мыслеем-кость, точность и вещественность. Эта неразрывная триада подразумевает осязаемость, зримость, предметность, изобразительную наглядность, соответствие материальному, вещественному миру. Аксаков не стесняет себя какой-то схемой в подаче материала, его ведет воспоминание, пережитое им когда-то событие, случай на охоте, повадки птиц и зверей.

Многообразие материала требовалось «уложить» в такую художественную форму, в которой бы каждая часть заняла свое место. Сам автор определяет эту форму охотничьих воспоминаний словом «записки». Данный жанр, в отличие других, структурирован слабо. Ни в теоретической, ни в справочной литературе мы не найдем определения жанра «записки». Возникает необходимость в некоторых теоретических и историко-литературных дефинициях.

Давно утвердилась мысль о том, что жанр - исторически складывающаяся форма. Естественно возникает необходимость определить истоки жанра записок. С точки зрения диссертанта, генезис этого жанра восходит к эпохе русского средневековья. Близость «Записок...» Аксакова и произведений древнерусской литературы обнаруживается в принципах и способах создания сочинений. Охотничья трилогия как художественное единство сложилась не сразу, вошедшие в книгу материалы собирались исподволь. Один из главных уроков, усвоенных Аксаковым у древнерусских книжников, — это внутреннее созревание, долгая подспудная подготовительная работа. Подобно Епифанию Премудрому, он дела-

ет записи «в свтитцех и тетратех» «запаса ради, пользы ради». У Владимира Мономаха Аксаков учится умению связать воедино разнообразный материал: высокое панегирическое слово, дневниковые походные записи, описание охоты, наставления детям, автобиографические заметки.

Еще одно соответствие между явлениями древней и новой словесности заключается в том, что произведения русских писателей представляют собой своеобразные ансамбли или сборники, то есть объединяющие жанры, которые включают в себя разнородные по объему произведения, первичные жанры, многие из них имели вполне завершенный вид и были опубликованы. «Записки...» Аксакова, как и произведения древнерусской литературы, - жанр объединяющий. Диссертант показывает, что художественная целостность книг Аксакова создается не путем механического присоединения разнородного материала, но основными идеями, единством концепции, самобытным нравственным отношением к предмету, рожденным воспоминаниями автора.

Четвертый раздел - «"Преданья русского семейства" или дилогия С. Т. Аксакова» — посвящен анализу главных книг писателя («Семейная хроника», «Детские годы Багрова-внука»). Дилогию Аксакова критики-современники и исследователи последующих поколений всегда выделяли среди других литературных явлений, подчеркивали ее особость. Диссертант ставит перед собой задачу - понять и постигнуть феномен высокой простоты аксаковских созданий и осмыслить их как факт «русской художественной школы».

Жанр семейной хроники исследователи определяют по нескольким характерным для этой художественной форме признакам: повествование о судьбе рода ведется от имени одного из членов семьи, предметом изображения служит бытовое течение жизни нескольких поколений данного рода, что обусловливает основу и специфику сюжета хроники, который предстает как последовательно сменяющийся ряд событий. Все повествование в хрониках 1850 — 1870-годов в основном подчинено постижению исторических сдвигов. Авторы сосредоточивают свое внимание на анализе взаимоотношений двух основных общественных стихий России -дворянства и крестьянства. Такой взгляд на предмет «семейственных записок» несколько упрощен, считает автор работы, и подчеркивает, что Н. С. Лесков, например, в «Захудалом роде» более всего занят судьбами русского человека. С. Т. Аксакова интересуют добрые или недобрые люди, а также волнует история сердца матери и история ребенка, открывающего и познающего многообразие Универсума.

Соответственно, эта проблематика обусловила во многом композицию семейного эпоса. Повествование сосредоточивается вокруг одной или нескольких фигур, поэтому художественный строй такого произведения напоминает икону с житием. В дилогии Аксакова в центре (своего рода средник) — образы Степана Михайловича Багрова и матери хроникера, Софьи Николаевны Зубиной-Багровой. В «Захудалом роде» Лескова ядром всего повествования является Варвара Никаноровна Протазанова. Такое

построение домашней летописи определено родовыми преданиями и автором, который берет на себя ответственность выбирать главного персонажа семейного хроники. В поэтике Аксакова и Лескова принцип «картинности» или иконописности предстает как ведущий.

Автор реферируемой считает работы, что существенным признаком «домашней» словесности является не только авторство, адресат, предмет изображения, но и эмоциональный строй. Душевный свет освещает, сердечно углубляет и облагораживает все повествование «семейных» книг. А. С. Хомяков подчеркивает, что художественность произведений Аксакова рождает «...чувство благоволения и любви, любви благодарной небу за каждый его светлый луч» (Хомяков А. С. Сергей Тимофеевич Аксаков // Полн. собр. соч.: В 8т. М., 1900. Т.З. С.375).

Русский философ прекрасно понимает, что отечественный художник одарен способностью к высоким формам опыта, более значительным, чем чувственный опыт. Неоднократно пережитые новым летописцем семейные рассказы и предания привели к тому, что «волнение жизни улеглось, и что мысль и чувство лежат перед вами со своею полною прозрачностью, не возмущая очерка предметов, но, облекая их каким-то чудным сиянием» (Хомяков А.С.Сергей Тимофеевич Аксаков...С.374). Этот высший опыт воссоздает цельную картину русской жизни, центральное место, в которой занимают образы «добрых людей». Будучи не «великими героями», они тем не менее исполнены поэзии. Для автора-потомка обыкновенные люди представляются «действующими лицами всемирного зрелища».

С. Т. Аксаков всей логикой творчества подводит читателя к постижению поры детства, восприятию ребенком атмосферы дома, отчего края. Это тоже история, как история переселения Степана Михайловича Багрова на новЫе земли. В детской истории, в отношениях ребенка к своим родителям и к своей родине заключена бессмертная сущность книг Аксакова. Его семейная летопись органично соединила в себе художественный опыт писателей разных эпох, на многое в отечественной словесности отозвался писатель. Отпечаток мудрости, духовной ясности старца, его нравственной проникновенности лежит и на предмете, и на слоге книг, для которого характерна правда, точность, вещественность и емкость изобразительности русской жизни во всем ее многообразии. Богатство повествования семейной и детской хроник вобрало в себя основные стихии бытия, людские судьбы, драматические и трагические истории, обретения и потери, картины быта, природы. Рождается оно не вдруг, а в процессе долговременной внутренней работы, воспоминаний. Они в свою очередь отливаются в форму небольших, а иногда и развернутых, устных рассказов, которые, повторяясь, превращаются в странички семейных преданий. Эти сюжетные повести и становятся основой «домашних» летописей. Воспоминание и слово, то есть предмет повествования и само повествование, вынашивались долгими годами, по сути, всей жизнью. Есть в русской литературе писатели, которые не имели такого опыта,

поэтому и не давалась им подобная сердечность, простота и безыскусственность. А если семейные воспоминания побуждали того или иного художника к творчеству в таком роде, то питали его творчество благодатная природа Дома, любовь и атмосфера преданий. Они и рождали светлые книги, какой является «Детские годы Багрова-внука».

Назначение к созданию произведений «домашней» словесности многие русские писатели понимали как призванность, задание на жизнь. Такой момент духовного роста возникал в творческой биографии не вдруг. Происходило это тогда, когда Предмет полностью овладевал художником, когда исчезало разногласие, противоречие между поэзией и жизнью, тогда и возникала цельность и убеждение, своего рода символ веры, что для русского человека пристанью и спасением всегда были родной дом и родной дух. «Дом - как природная историческая обитель, удобная только для нас, в углах и стенах повторившая нашу фигуру. И дух - как настрой на Божественное и земное, степень нашего тяготения к тому и другому» (Распутин В. Г. Мой манифест // Наш современник. 1997. №5.С.4).

Продолжение традиций «русской художественной школы» заметно в опытах «домашней» словесности Д.Н. Мамина-Сибиряка («Аленуш-кины сказки»), И.С. Шмелева («Лето Господне» «Няня из Москвы»), Магистральная линия отечественной литературы не угасает и в дальнейшем. «Своеобразный род» продолжает свою жизнь в XX веке, занимая существенное место в «деревенской прозе». Сыновняя любовь рождает произведения В. И. Белова («Привычное дело», «Плотницкие рассказы» «Раздумья на родине», поэтическая энциклопедия крестьянской жизни «Лад». В. Г. Распутина («Прощание с Матерой», «Изба», «Дочь Ивана мать Ивана»), Б. И. Зайцева («Записки пойменного жителя»), А. А. Лиханова (роман в повестях «Русские мальчики»).

В третьей главе - «РУССКИЙ ДРАМАТИЧЕСКИЙ КАНОН» -исследование сосредоточено на феномене русской драматургии середины XIX века, своеобразие которого было достигнуто благодаря органическому освоению нескольких традиций: народной, религиозной и светской.

Канон представляет систему жанровых и стилистических норм, правил, господствующих в искусстве какого-либо периода или направления; произведение, служащее нормативным образцом. Эстетика реализма - это эстетика и «поэтика непредустановленного» (Л.Я. Гинзбург), поэтому, кажется, неправомерно говорить о каноне стилевом, жанровом. Однако принято считать, что в пьесах русской драматургии повторяемость ситуаций, фабул, изображаемых типов, в целом мира, языковых формул создает устойчивый жанровый канон (А. И. Журавлева, Ю. В. Лебедев и др.). Объясняется это родовыми особенностями русского реализма. Реализм середины XIX века возрождал и воскрешал фольклорную и древнерусскую книжную традиции. Хороводное «мы» первой и соборное «мы» второй составляли суть нашего самостоятельного воззрения.

Эстетические раздумья и художественная практика А. Н. Островского, А. А. Потехина, А. К. Толстого, Л. Н. Толстого нацелены на поиск русских коллизий, которые заключают в себе «сильный драматизм, крупный комизм», рождают «живые и сильные характеры» и вызывают в публике «горячие, искренние чувства» и «откровенный, громкий смех» (А. Н. Островский).

Рядом с серьезной драмой живет и русская комедия. Диапазон русского смеха, шутки, игры, причуды довольно большой, эта часть души, сердца, быта и бытия нашла свое выражение в народных речениях. Слезы и смех нераздельны в пословицах, поговорках, присловьях. Русские драматурги понимали характер национального смеха, ибо знали, что он «излетает из светлой природы человека» (Гоголь).

Итак, трагическое и комическое, серьезное и смешное в миросозерцании русского художника соседствуют друг с другом, что, в общем-то, и определило своеобразие национальной драматургии.

В первом разделе - «Драматургия журчала "Москвитянин"» -обосновывается правомерность постановки проблемы становления русской драматургии на страницах журнала. Автор диссертации убежден в необходимости осмысления недостаточно изученных и недооцененных явлений в русской критике. По его мнению, «Москвитянин» занимал первенствующее место среди других периодических изданий. В его библиографии чаще стали появляться рецензии на комедии, водевили, драмы. В выборе предметов для разбора видно пристрастие А. Н. Островского. Об особой позиции «Москвитянина» в решении насущных эстетических вопросов времени свидетельствуют также критические заметки А. Григорьева. В них он заговорил о драматическом произведении как о литературном явлении. Григорьев своими заметками перевел разговор о будущей русской драматургии в иное русло, нежели вела театральная критика 1830—1840-х годов, подчеркивавшая, что главной проблемой было осознание законов, по которым должно строиться сценическое произведение. Критические заметки и явились предтечей проблемных статей, именно в этих малых формах Григорьев обозначает контуры отечественной драматургии и начинает формулировать ее концепты и принципы.

Позицию "молодой редакции" по поводу первого значительного произведения Островского {«новой комедии») озвучил Б. Алмазов в своеобразной статье «Сон по случаю одной комедии», которую можно считать аналогом гоголевского «Театрального разъезда...». Рифмуются между собой критические материалы Григорьева и Алмазова и по смыслу, и по стилю. Алмазов придает пока предварительным суждениям Григорьева конкретность и объемность. Он отстаивает вопрос о миросозерцании художника и принципах изображения человека. Новизна создания Островского заключена не в обличении пороков общества и гоголевском преувеличенном взгляде на «болезни» русских людей, но в спокойном, беспристрастном изображении действительности.

Понятия и формулы «нового слова в литературе», «русской художественной школы», наиболее полно будут осмыслены в обозрении А.Григорьева «Русская литература в 1852 году». Статью отличает кон-цептуальность, продуманная структура, удивительная насыщенность ее понятиями, умственными образами, емкими словесными формулами. Все подчинено основной мысли - обозначить живое, новое, а значит, положительное в нашей литературе. Это рождает развернутую антиномию, в которой противопоставляются произведения «натуральной школы», «направление лермонтовское, принявшее гоголевскую форму», «ложные воззрения», и «абсолютная непосредственность отношения художника к действительности», «истинное искусство», «самобытное, коренное», «цельность в сознании», «слово полное и цельное», «идеальное миросозерцание», «коренное русское миросозерцание. Положительная часть многословной антитезы вырастает из анализа «москвитянинской» литературной продукции. Центральное место среди авторов этого издания занимает А. Н. Островский. Его художественные устремления и создания представляют как раз живые явления, а они возможны в том случае, когда идеал поэта идет рука об руку с коренными началами действительности. Творческая деятельность драматурга наиболее полно проявилась в комедии «Бедная невеста».

Критика и литературоведение не обошли вниманием эту пьесу, причем возникает ощущение каких-то нестыковок григорьевского прочтения комедии с написанным позже, особенно в XX веке. Главная несообразность обнаруживается из-за того, что Григорьев выводит произведение Островского за пределы натуральной школы, для него «Бедная невеста» - это новое слово литературы. Тогда как Л. М. Лотман, А. И. Журавлева, И. А. Хромова и другие по-прежнему связывают комедию с гоголевской традицией, в ее «натуралистической» редакции, и с антропологией В. Г. Белинского. Сказанное Григорьевым, по мнению диссертанта, наиболее адекватно самой пьесе. «Бедная невеста» свидетельствовала о силе таланта, находящегося «в известном брожении, в необузданном состоянии». Для Островского важно было избегнуть крайностей, не идеализировать действительность, не впасть в неправильное отношение к действительности. По мнению Григорьева, А. Н. Островский представил в этой пьесе своеобразный эскиз своего будущего творчества. Здесь рождается и получает впервые художественную разработку важный для дальнейшего творчества Островского мотив: «женщина-вещь» (Л. М. Лотман), а также архаические тема и образ «бедной невесты».

Критик глубоко почувствовал феномен пьесы Островского, отметив удивительную энергию и притягательность ее героини. В итоговых критических «москвитянинских» заметках «О комедиях Островского и их значении в литературе и на сцене» Григорьев скажет, что такая художественная энергия созданий драматурга рождается в результате прикосновения к «многоразличным сторонам русской души, и глубоким, и трога-

тельным, и нежным, и разгульным». Можно это суждение отнести к характерологии Григорьева, да и Островского, однако критик в данном случае имеет в виду некие несущие и скрепляющие основы русской культуры, указывает на ее сущность и дух, истоки которых — в народном (песенном) творчестве.

Комедия «Бедная невеста» побудила критика более всего говорить о миросозерцании художника, о его «идеальном миросозерцании». В русской критике еще не были найдены до того такие ключевые, «ядерные» слова, которые бы так обнимали и объясняли предмет, явление. В словаре В. И. Даля глагол «созерцать» и связанные с ним слова обозначают следующее: «...внимательно или продолжительно рассматривать, наблюдать, смотреть со смыслом, увлекаясь, углубляясь в предмет, изучая его, любуясь им; вникать во что-то мысленно, разумом, духом» (Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка...Т.4. С. 76).

Эти значения помогают понять концептуальную для эстетики Григорьева мысль о том, что «без миросозерцания, прочного, совершенно сложившегося <...> нет и не будет истинных художников» Григорьев А. А. Литературная критика. М., 1967. С. 60), «Коренное народное миросозерцание» Островского рождается во многом из содержания народной поэзии. Она пока еще не так заметна в художественной ткани «Бедной невесты», как в «москвитянинской» трилогии, однако дух устной поэзии вполне в ней угадывается.

В последних критических материалах, опубликованных в «Москвитянине» («О комедиях Островского и их значении в литературе и на сцене», «Обозрение наличных литературных деятелей»), Григорьев отметил, что русские драматурги, пристально всматриваясь в национальный быт, открыли в нем множество мотивов, сюжетов, типов. Но главное достижение драматургического отдела отечественной словесности состояло в постижении и показе многоразличных сторон русской души; глубина, трогательность, нежность ее поразили читателя и зрителя". Островский, Потехин представлены читателю как знатоки русского быта, русской души, русского языка. Григорьев обозначает новизну и самобытность по-слегоголевской русской литературы такими понятиями: «миросозерцание», типы, манера изображения, оригинальность постройки произведений, особенность языка. Сформулированные принципы как раз и обусловили то, что принято называть русским драматическим каноном. Русские оригинальные пьесы драматургов-москвитянинцев представили целый мир народной жизни, оживили ее поэзию в виде обряда, песни, народных действ, народной речи.

Во втором параграфе главы - «"Мужицкие пьесы" А.А.По-техина в контексте русской драматургии середины XIX века» - продолжено осмысление существенных черт нашей литературы этого периода. Отличительной особенностью отечественной словесности 1850 — 1870-х годов является стремление освоить и художественно воплотить национальные общественные стихии, их многообразие. Движение к на-

циональной почве обусловило во многом особый характер мышления русских писателей, который можно обозначить как синкретический. Цельность мироощущения художника рождалась на почве духовной силы русского человека. А. С. Хомяков в своей программной историко-философской статье «О возможности русской художественной школы» довольно точно обозначил вектор интеллектуально-духовного движения русских: «Восстановление наших частных умственных сил зависит вполне от живого соединения с стародавнею и все-таки нам современною русскою жизнию, и это соединение возможно только посредством искренней любви» (Хомяков А. С. Полное собрание сочинений: В 8 т. М., 1900, Т.1.С.100).

1850— 1870-е годы характеризуются рождением, становлением и расцветом русской драмы. Появление жанров драмы и трагедии показательно тем, что они составляют «венец драматической поэзии» (Гегель). Драмы и трагедии из народного быта представляют собой «особую целость», а это происходит в те периоды развития литературы, когда в ней сильны тенденции к созданию синтетических форм. Молодая редакция «Москвитянина», в которую входил и А. А. Потехин, принимает сформулированные А. А. Григорьевым принципы: «демократизм» и «непосредственность». Народная культура, более чем «цивилизованное» искусство, соответствовала «коренному миросозерцанию» молодых москвитянин-цев, потому что произведения устного народного творчества и древнерусской книжности, в отличие от современной литературы, отравленной духом анализа, анатомирования и рефлексии, сохраняли цельность, естественность, непосредственность мировосприятия, обладали неисчерпаемым потенциалом добра и нравственной чистоты, способствовали формированию созидательно-творческой атмосферы. Цельности мировосприятия должны были соответствовать жанр и стиль. Этим и объясняется тот факт, что творения А. Н. Островского, А. А. Потехина, М. А. Стахо-вича органически соединяли в себе и слово (рассказ, повествование), и действие, и песню, и пляску, и музыку.

«Мужицкие драмы» А. А. Потехина «Суд'людской - не Божий» (1853), «Чужое добро впрок не идет» (1855) отражают общую тенденцию русской драматургии середины XIX столетия - внимание к сфере прозаического быта, страданию простых людей. Исследование патриархальных отношений, нравственной атмосферы, поступков и движений души простолюдина было обусловлено желанием художников убедить читателей, зрителей в том, что крестьянин, мужик — человек. Потехина всегда интересовали проблемы семьи. Идеальные отношения в ней, по мнению автора, возможны в том случае, если они опираются на законы и религию, согласно которым человек признается свободной личностью. Однако этот суверенный мир - семья, опирающийся на прочные родственные связи, вековые обычаи и традиции, подвержен катастрофам. В своих народных драмах писатель показал, что служит источником семейных коллизий. Им могут быть, с одной стороны, ложно понятые права старших, когда

закон становится лишь формой, и естественные стремления молодых натур, их протест против установившегося порядка - с другой. Кроме того, в мир патриархальной семьи, где царят согласие и покой, с утверждением буржуазных отношений вторгаются враждебные силы: «вампир-капитал», влияние на душу простолюдина денег, «цивилизации». Драмой и даже трагедией оказывается для семьи смерть кормильца, хозяина, а также рекрутчина. Установившийся порядок будоражат натуры, характер которых представляет, по мнению Потехина, странное смешение крайней степени доброты, самопожертвования с неимоверной раздражительностью.

Драма» «Суд людской - не Божий» свидетельствует об устойчивом внимании писателя к жизни крестьянского мира. Это произведение знаменует новую ступень в постижении и художественном изображении народного мира, народного героя. Особый интерес Потехин проявляет к ситуациям, на первый взгляд, обыкновенным, но в действительности отличающимся высокой степенью драматизма и даже трагизма.

В основу коллизии драмы «Суд людской - не Божий» положено событие, выходящее за рамки христианской и патриархальной морали: молодые люди «слюбились» без родительского благословения, без закона. Потехин в пьесе изобразил нарушение не только бытового запрета, но и Божьего закона. Подобные драматические ситуации характерны для русской народной драмы и повести второй половины XIX века. «Суд людской - не Божий» А. А. Потехина, «Не так живи, как хочется» и «Гроза» А. Н. Островского, «Горькая судьбина» А. Ф. Писемского, «Леди Макбет Мценского уезда» Н. С. Лескова, «Власть тьмы» Л. Н. Толстого представляют ряд типологически близких произведений. Родственность этих литературных явлений определяется тем, что они отражают общую тенденцию демократизации русской литературы, ее народоведческий характер, но главное - трагическими коллизиями.

Народная мистерия Потехина «Суд людской - не Божий» во многих своих слагаемых наследует различные традиции. Рождественская и святочная драматургия органично переплетается с народными пьесами. Его «мужицкая пьеса» начинается с грехопадения Матрены и Ивана. Это главное событие остается за сценой - на сцене же определяющим является переживание его. Драматург показывает, что совершенный грех не автономен, он не часть жизни одного человека, его существование вечно (в русской книжной и народной словесности эта тема представлена в повестях XVII века и лиро-эпических произведениях о Горе-Злочастии; в новой литературе названный мотив определяет художественный мир и строй «Русалки» и «Бориса Годунова» Пушкина), не угасает ни на минуту.

«Мужицкая драма» «Суд людской - не Божий», начиная с заголовка и заканчивая рифмующимся с ним заключительными словами: «Буди над тобою святая воля Господня и мое грешное благословение», находится в пространстве религиозного театра, духовно-назидательной драматургии. Истоки потехинской пьесы не столько в быту, сколько в Священном Писании, повествующем о женщине, взятой в прелюбодеянии, и суде

над ней. Название произведения Потехина «Суд людской — не Божий» -народный вариант евангельского стиха «Не судите, и не будете судимы» (Лк. 6:37) Уже в пословичном заголовке пьесы Потехина соединились книжное духовное слово и его устный, но не менее от этого духовный вариант. Антитеза Божьего и человеческого лежит в основании этих суждений; между первой и второй частями возникают диалогические отношения, что соответствует природе драматического произведения. Поте-хин, именуя свое создание пословицей, учитывал народный взгляд на жизненное явление, а также понимал, что пословица по своей сути соответствует природе драматического произведения; её первая часть в сжатом виде заключает в себе исходную ситуацию, завязку (суд людской уже состоялся), и лежащее за ней пространство может быть заполнено сюжетом, объясняющим формулу «суд людской», вторая — придает сюжету законченный вид и одновременно утверждает истину.

Сюжет народной драмы усложняется мотивом о пагубной силе родительского проклятия. Эта кульминационная часть пьесы основана на народном поверье о детях, проклятых родителями, что усиливает её трагическое звучание. Проклятый человек превращается в иное существо, жизнь его словно раздваивается; сила произнесенного слова такова, что она действует и на того, кто изрек проклятие.

Содержание народной драмы Потехина «Суд людской — не Божий», нельзя сводить ее к голому, узкому морализаторству. Изображая тяжелую долю крестьянской девушки, драматург хотел убедить читателя и зрителя (на русской сцене он сделал это одним из первых) в противоестественности сложившегося порядка, подавляющего человеческую природу, волю, права. Не случайно современники воспринимали это произведение в контексте «Записок охотника» И. С. Тургенева, повестей из народного быта Д. В. Григоровича.

Пьесы из народного быта как нельзя лучше отражали многочисленные коллизии мира, который при умозрительном, отвлеченном подходе виделся таким стабильным, добротным, нерушимым. А. А. Потехин верно подметил новые явления в жизни дореформенной деревни — проникновение и утверждение денежных отношений и их губительные последствия. Эта тема получит довольно широкое распространение в литературе второй половины XIX века; генетически она восходит к произведениям Н. В. Гоголя.

Русский крестьянин, живший многие века по законам натурального хозяйства, при соприкосновении с деньгами, силу и власть которых он не мог постигнуть (ему они представлялись в виде мифических существ — «вампира», «антихриста», «молоха», чей приход должен знаменовать конец мира, гибель всего сущего), становился в тупик, терял привычные жизненные ориентиры. Влияние денег было настолько сильно, что человек свободно преступал законы совести, по которым извечно жили его предки. В нем они пробуждали темные страсти, разрывали прочные связи с землей, домом. Деньгами проверяли человека: честен он или нет, спо-

собен ли на воровство, осталось ли в нем что-то святое. Своеобразное преломление мотива проверки деньгами мы находим в повестях Л. Н. Толстого «Поликушка» и «Фальшивый купон» и в его народной драме «Власть тьмы». Не случайно она имеет подзаголовок «Коготок увяз, всей птичке пропасть».

Драматическая фабула пьесы «Чужое добро впрок не идет» проста. В основных, узловых моментах она напоминает историю молодца из «Повести о Горе-злочастии». Потехин в этой драме строит сюжет, опираясь на материал дидактических рассказов-притч, поверий, легенд о страшных бедах, которые несет человеку нечестно добытый клад. Поэтому жанр ее можно определить как пьеса-притча. Источником драматического действия является жестокая страсть, овладевшая всем существом Михайлы, помутившая его разум. Поступки героя - это цепь нарушений и преступлений. По своей сюжетной схеме «мужицкая драма» Потехина сходна с народной драмой Островского «Не так живи, как хочется», в которой также ощутима связь с судьбой персонажа «Повести о Горе-Злочастии». Произведения Потехина и Островского отражают общую тенденцию русской литературы середины XIX века, которая заключалась в непосредственном постижении народной жизни и ориентации на идеалы народной культуры и древнерусской литературы.

«Мужицкая драма» «Чужое добро в прок не идет» заканчивается покаянием Михайлы и всеобщим согласием в семье. Может показаться, что автор намеренно снимает противоречия, нарушившие отлаженный традициями патриархальный порядок. Л. М. Лотман, В. В. Основин акцентируют внимание именно на таком прочтении финалов народных драм Потехина. Автор диссертации считает, что подобная позиция исследователей не учитывает художественных законов и традиций, которые обусловили содержание и форму пьес Потехина, и стремление драматурга следовать в русле эстетики религиозного и духовно-дидактического театра.

Структура народной драмы обусловлена идеей, суть которой составляет главный вопрос бытия - уяснение отношения человека к Богу. Этим, на наш взгляд, определяются жанровая доминанта народной драмы как пьесы-притчи, образная система, сюжет, композиция. Убеждение автора в том, что в драме должна проводиться значительная идея, обусловило поэтику названий пьес Потехина. Выбор пословиц в качестве заголовков «мужицких драм» - это не столько дань литературной традиции, сколько позиция драматурга, необходимость сразу же обозначить основную мысль произведения, придать пьесе нужную нравственную тональность. Выдвижение на первый план вопросов о нравственной законности человеческих поступков, о правде и грехе, о возможности внутреннего совершенствования человека связывало художественное произведение в единое целое, позволяло четко определить позицию автора. Это обусловило ориентацию драматургов на формы, выработанные народом в течение веков.

Название третьего параграфа — «Гоголевская традиция в русской драматургии 1860 - 1870-х годов» - побуждает диссертанта высказать некоторые суждения о природе драматического произведения, его свойствах. В отличие от эпических форм, динамических, развивающихся, вечно обновляющихся, в отличие от свободных, проницаемых, перетекающих друг в друга, сливающихся друг с другом лирических форм, драма консервативна, малоподвижна. Знаменитые три единства ограничивают и художественное пространство, и художественное время, и количество действующих лиц. В драматическом произведении довольно узок круг идеальных героев, да и число отрицательных типов невелико. Несмотря на то, что драма родилась на площади, она быстро перебралась в дом и, по существу, осталась в рамках дома, семьи, родственных отношений.

Исходная ситуация, конфликт, сюжетное действие, интрига, отношения персонажей друг с другом обусловлены архаической по происхождению антитезой «чужой - свой». Набор ее вариантов невелик: старший - младший, богатый - бедный, добрый - злой, злонравный, хитрый -простой, простоватый, умный — дурак, образованный — невежда, любимый - нелюбимый, сильный — слабый, благородный — подлый, мнимый -истинный. Драматизм и комизм ситуаций и положений возникает в пограничные моменты, когда между разными полюсами (чужой - свой) создается напряжение. Антитеза «чужой - свой» определяет также и структуру драматического произведения.

Давно исследователи заметили такую закономерность в истории отечественной культуры — в переломные эпохи оказывается востребован прежний художественный опыт высших достижений. Русские драматурги 1860 - 1870-х годов А. Островский и А. Потехин чрезвычайно бережно относились к художественному наследию А. Аблесимова, Д. Фонвизина и, в особенности, Н. Гоголя. Драматургия пореформенной поры облекает опыт Гоголя в плоть своих драм и комедий, дает ему новую жизнь. О продолжении гоголевской традиции драматургами 1860 — 1870-х годов писали Л. М. Лотман, Е. Г. Холодов, А. И. Журавлева и др.

Пьесы Потехина 1860- 1870-х годов - новый этап его драматургической деятельности. Возобладавший в эту пору жанр комедии объясняется его подвижностью, способностью живо реагировать на новые реалии русской действительности, когда вчерашнее было серьезным, а сегодня стало смешным. Из литературных родов и форм на метаморфозы времени быстрее откликнулась сатирическая поэзия, которая находится «в родстве» с комедией.

Комедии Потехина: «Рыцари нашего времени» с окончательным названием «В мутной воде» (Отечественные записки. 1869. №2), «Вакантное место» (Отечественные записки. 1869. №11) и «Выгодное предприятие (Вестник Европы. 1877. №1) - вполне заслуживают определения гоголевских. Диссертант убежден, что драматург намеренно выносит в заголовки своих произведений значимые для Гоголя-комедиографа ело-

ва — рыцарь, выгодное, место, предприятие, вакантное. Гоголевские мотивы стали определяющими в художественном мире пьес А. Потехина указанного времени, обусловили их проблематику, расстановку действующих лиц, сюжетное действие, а также природу комизма, социально-психологические типы — Хлестаковых своего времени, но главное - воплощение героя времени. Таковыми предстают отец и сын Козявкины («В мутной воде»), супруги Канюкины («Вакантное место»), домашний учитель Скворцов («Выгодное предприятие»),

Драматизм и комизм ситуаций и положений в пьесах А. Потехина 1860- 1870-х годов возникают в тот момент, когда персонажи оказываются в промежуточном, «кажущемся», пространстве. В мнимом, воображаемом состоянии, (антигерои комедий Потехина воображают, что они достигли желаемого) они вдруг переживают «ужас, страх ожидания, грозу идущего вдали закона» (Гоголь). Из всего этого рождался русский сюжет: петербургские гости предстают в провинции не теми, за кого их принимают, - ряжеными, шутами. Их поступки удивляют и поражают жителей провинции, слова воспринимаются как басни. Конфликты гоголевских пьес не носят характера социального, они охватывают равных в социальном отношении людей, сталкивается здесь разное понимание жизни. Осмеиваются не лица — образ жизни, оторванность столичных людей от живой жизни. Воскрешение традиции укрепляло национальную драму, суть которой русские драматурги видели в том, чтобы направлять человека к добру. Оживление гоголевских мотивов, образов отлилось в комедиях Потехина в художественный принцип; он ярче выражал авторскую позицию, играя роль личностного камертона восприятия событий.

Завершает главу анализ пьес Островского «Лес» и «Комик XVII столетия». Внимательное прочтение последней приводит диссертанта к выводу, что в «Комике...» драматург представил своеобразный конспект истории русского театра, показал основные линии развития русской драмы — народную, религиозную, светскую; не просто показав, но и продемонстрировал их органическую слиянность в составе одного произведения, что и делает эту пьесу необычной. Островский подводил итоги своих художественных исканий, а также драматургов своего поколения. Пьеса-«конспект» к тому же оживляла фигуры великих предшественников, драматургов XVIII—XIX веков, их драматический опыт.

Заключая обзор главы в целом, автор диссертации подчеркивает, что середина XIX столетия (1850- 1870-е годы) стала временем становления и утверждения русской драматургии. Теоретические суждения и художественная практика ведущих критиков и драматургов убеждают, что русский драматический канон определяется значительной идеей, сюжетом, а не интригой; характером, за которым видна судьба, но не маской или воплощенными пороком/добродетелью. Актерский ансамбль создавал спектакль, в котором разворачивалась «драматизированная жизнь», жизнь человеческого духа, а не хорошо организованное зрелище. Значимость художественных открытий Островского и Потехина, созда-

телей народных драм и трагедий, будет оценена и признана Л. Н. Толстым. В своих письмах к этим писателям он назовет их знатоками народного быта и театрального дела, по сути, своими учителями в области драматической. Внимание к современникам-драматургам обусловливалось убеждениями Толстого в том, что русская драма в их лице вернулась к истокам. Драматическое искусство, считал Толстой, было всегда религиозным. Опыт русской драматургии, в том числе и его собственной, был осмыслен им в известной статье «О Шекспире и о драме» (1906). По мнению Толстого, национальную драму отличает от европейской естественность, правдивость характеров, языка, искренность, стыдливость, скромность, религиозность.

В ЗАКЛЮЧЕНИИ подводятся итоги исследования.

Основные положения диссертации отражены в следующих работах:

1. Проблема «русской художественной школы» в отечественной литературе XIX века. Поэзия и драматургия. Иваново: Иван. гос. ун-т, 2005. - 272 с. (14,5 п.л.)

2. «Мужицкие пьесы» А. А. Потехина в контексте драматургии середины XIX века: Текст лекции. Иваново: Иван. гос. ун-т, 1991.- 45 с. (2,56 п.л.)

3. О некоторых мотивах поэзии Некрасова // Некрасов и русская литература XIX — нач. ХХвв: Межвузовский сборник научных трудов. Ярославль, 1983. Вып. № 67. - С.77-86. (0,5 п.л.)

4. На пути к «народной книге» (Н. А. Некрасов и А. А. Потехин) // Н. А. Некрасов и современность: Сб. статей и материалов. Ярославль, 1984. - С.39-47. (0,5 п.л.)

5. А. А. Потехин. //Литературное краеведение. Фольклор и литература Земли Ивановской в дооктябрьский период: Статьи, публикации, материалы. Иваново: Иван. Гос. ун-т, 1991. - С.41-49. (0,5 п.л.)

6. Н. А. Некрасов и А. А. Потехин // Двадцать шестая Некрасовская конференция (к 170-летию со дня рождения): Тезисы докладов. Ярославль, 1991.-С.29-31.(0,2 п.л.)

7. Проблема народознания в очерках К. Д. Ушинского и А. А. Потехина // Иваново-Вознесенский край: История и современность. Иваново: Иван. гос. ун-т, 1992. - С.39-43. (0,3 п.л.)

8. Из переписки А. А. Потехина и М.П.Погодина. 1850-е годы // Фольклор и литература Ивановского края: Статьи публикации, материалы. Иваново, 1994.-С. 109-119. (0,8 п.л.)

9. «Записки...» С.Т.Аксакова как художественное целое //Жизнь и судьба малых жанров: Материалы межвузовской конференции. Иваново, 1996. - С. 73-83. (0,8 п.л.)

10. Екатерина II как автор «Жития Сергия Радонежского». // Государственное и муниципальное управление. Теория, история, практика: Ма-

териалы шестой межвузовской научно-практической конференции. Иваново: Иван. гос. ун-т, 1998. - С.55-58. (0,4 п.л.)

11. От имени героя к сюжету героя // Современное прочтение Пушкина: Юбил. сб. статей. Иваново: Иван. гос. ун-т, 1999. - С.40-56. (1п.л.)

12. «Некрасовское» в пьесе А. А. Потехина «Отрезанный ломоть» // Малые жанры: Теория и история: Материалы межвузовской научной конференции. Иваново: Иван. гос. ун-т, 1999. - С.114-123. (0,8 п.л.)

13. Литературная экспедиция 1856 года // Провинция как социокультурный феномен: Сборник научных трудов VIII Международной конференции. Кострома, 2000. Т.5. - С.55-63. (0,8 п.л.)

14. Статьи В. И. Даля в контексте раздумий о народной словесности // Вестник ИвГУ, 2001. №1. -С.53-61. (0,7. п.л.)

15. «Гоголевские» пьесы А. А. Потехина // Щелыковские чтения: Сб. статей. Кострома, 2000. - С.52-58. (0,5 п.л.)

16. Духовный смысл сказки «Снегурочка» И Весенняя сказка А. Н. Островского «Снегурочка»: Материалы научно-практической конференции. Кострома, 2001. - С.50-54. (0,4.п.л.)

17. Об одном сюжете А. Н. Островского // Щелыковские чтения: Сб. статей. Кострома, 2002. - С.82-88. (0,5. п.л.)

18. Стихотворение Н.А.Некрасова «Похороны»: Контекст и поэтика. Вестник ИвГУ, 2003. №3. - С.86-92. (0,5. п.л.)

19. Духовный смысл «исторической поэзии». «Василий Шибанов» А. К. Толстого. // Малые жанры: Теория и история. Материалы межвузовской научной конференции. Иваново: Иван. гос. ун-т, 2003. -С. 64-72. (0,5. п.л.)

20. Драматургия журнала «Москвитянин» // Щелыковские чтения: Сб. статей. Кострома, 2003. - С.29-43. (0,6. п.л.)

21. Хомяков: страницы духовного творчества //Личность. Культура. Общество: Междисциплинарный научно-практический журнал социальных и гуманитарных наук. М., 2005. Вып. 1. (25). — С. 317-327. (0,8. п.л.)

22. А. С. Хомяков: опыты «домашней поэзии» // Вестник Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова, 2005. №1. -С. 99-107. (0,8.п.л.)

23. «Комик XVII столетия» как конспект русской драматургии II Щелыковские чтения: Сб. статей. Кострома, 2004. - С.78-89. (0,7. п.л.)

ТАМАЕВ Павел Михайлович

ПРОБЛЕМА «РУССКОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ШКОЛЫ» В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ СЛОВЕСНОСТИ СЕРЕДИНЫ XIX ВЕКА

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Подписано в печать 20.10. 2005. Формат 60 х 84 1/16 Бумага писчая. Печать плоская. Усл. печ.л. 2,2. Уч.-изд. л. 2,1 Тираж 100 экз.

Издательство «Ивановский государственный университет» 153025, Иваново, ул. Ермака, 39.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Тамаев, Павел Михайлович

4

ГЛАВА ПЕРВАЯ. «Жизнь духа и дух жизни» в русской поэзии середины XIX века.

1.1. «.новое есть только старое, некогда детское, а теперь пришедшее в возраст совершенный». Духовное творчество А. С. Хомякова.

1.2. «Гляжу с любовию на землю, но выше просится душа.» (Страницы духовно-творческой биографии А. К. Толстого).

1.3. Духовный смысл «исторической поэзии». А. К. Толстой и А. Н. Майков.

1.4. «На всякий звук свой отклик в воздухе пустом родишь ты вдруг». «Отзывы»: поэтические циклы А. Н. Майкова.

Примечания.

ГЛАВА ВТОРАЯ. «Домашняя» словесность как явление русской культуры.

2.1. Первые опыты «своеобразного рода» отечественной словесности.

2.2. Герой новой русской литературы. Дворянская дилогия.

2.3. Проза С. Т. Аксакова - «повествование стройное, любопытное, поучительное».

2.4. Русская беседа как феномен национального быта.

2.5. «Преданья русского семейства» или дилогия С. Т. Аксакова.

Примечания.i.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Русский драматический канон.

3.1. Драматургия журнала «Москвитянин». Некоторые страницы.

3.2. «Мужицкие пьесы» А. А. Потехипа в контексте русской драматургии середины XIX века.

3.3 Гоголевская традиция в комедиях 1860 - 1870-х годов.

3.4. «Комик XVII столетия» как конспект русской драматургии.

Примечания.

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Тамаев, Павел Михайлович

Актуальность темы диссертации определяется необходимостью постижения русской эстетической мысли и литературы середины XIX века — явлений, которые, несмотря на кажущуюся изученность, осмыслены пока еще явно недостаточно. Это касается как обозначения ведущих тенденций и закономерностей литературного процесса названного времени, так и внимания к отдельным критикам, прозаикам, поэтам, драматургам, формировавшим особое качество русской словесности, сущность которого находит концентрированное выражение в понятии «русская художественная школа». Своеобразие отечественной словесности отчетливо заметно на интересующем нас этапе развития русской культуры. Важным представляется исследование отдельных фактов литературной жизни, а также обнаружение связей между, казалось бы, далекими художественными мирами. Диссертация соотносится с наиболее сложными и спорными теоретическими и историко-литературными проблемами современного литературоведения. Она вписывается в усиливающийся в последнее время научный интерес к осмыслению «механизмов» динамики литературного процесса, мифопоэтических, религиозно-нравственных, философско-эстетических основ художественного творчества. Слова «особое качество» имеют значение концептуального центра. К нему «стягиваются» все конкретные наблюдения и обобщения, а также исходные позиции автора диссертации.

Эти «исходы» прежде всего связаны с определением двух основополагающих понятий диссертационного исследования: «середина века» и «русская художественная школа».

Понятие середина века в историко-литературных построениях стало устойчивым и наиболее употребимым в 1970-е годы. В академическом труде «Развитие реализма в русской литературе»1 оно охватывает 1840 - 1870-е годы. Авторы монографии убеждены, что в это время русская литература качественно отличается как от предыдущего периода (1820-1840-е годы), так и от последующих десятилетий ее развития. Специфика видится в том, что именно этот хронологический отрезок характеризуется теоретическим обоснованием реализма и безоговорочным признанием этого творческого метода перед другими. Причем особую значимость приобретает мысль о том, что после господства очерков «натуральной школы» на первый план выходит поиск положительных начал жизни, что проявляется в поэтическом восприятии мира, в объективном взгляде на ежедневную обиходную действительность, в иной художественной антропологии, в пристальном внимании к национальному быту, к национальному характеру.

Значительным событием в отечественном литературоведении стала монография И. Г. Ямпольского «Середина века», с характерным подзаголовком: «Очерки о русской поэзии 1840- 1870гг.». Как видим, и здесь под «серединой века» подразумевается тот же хронологический период, что и у создателей коллективной монографии «Развитие реализма в русской литературе».

Иной взгляд у Е. И. Анненковой, которая в работе «Проблема народности в русской критике и публицистике середины XIX века»2 определяет этот период бытования русской словесности одним десятилетием, 1850-ми годами -временем, когда проблема народности стала первенствующей в критике и эстетике славянофилов.

Анализируя критическое творчество в эпоху после смерти Белинского, Б.Ф.Егоров соотносит середину XIX столетия с 1848 - 1861 годами. По мнению ученого, именно эти годы стали временем самоопределения литературно-общественных сил, их перегруппировки, размежевания и в то же время выработки эстетики новой словесности, не похожей на прежнюю литературу. По убеждению исследователя, историческая ситуация и духовное состояние в обществе приводит к тому, что в такие переломные периоды создаются произведения, «которые становятся существенными вехами в истории национальной культуры»3.

Книгу Ю. В. Лебедева «В середине века» открывает глава о «Записках охотника» Тургенева (отдельным изданием они вышли в свет в 1852 году), а заключают страницы, посвященные «Снегурочке» Островского, работу над которой драматург завершил в 1873 году. Как отмечает Ю. В. Лебедев, совместными усилиями не только «гениев», но и «обыкновенных талантов», осуществлялась «подготовительная работа, на почве которой только и возможен грядущий расцвет синтезирующих начал в литературе»4.

В книге В. В. Тихомирова «Русская критика середины XIX века: проблема критического метода» (последней по времени работе, обращенной к интересующим нас сейчас вопросам) содержится мысль о том, что 1850 -1870-е годы были временем окончательного самоопределение разных типов русской критики5.

Как мы видим, понятие «середина века» не имеет однозначно трактуемых хронологических координат. В то же время нетрудно заметить, что именно с серединой века разные исследователи связывают те качества русской литературы и критики, которые определили их «возмужалость», национальную специфику, устремленность к новым эстетическим и художественным рубежам. С нашей точки зрения, такой вектор развития особенно отчетливо проявляется в 1850-1870-е годы. По этой причине в центре внимания оказываются преимущественно те явления, которые приходятся на эти десятилетия развития русской литературы и эстетики. О том, что именно в 1850 - 1870-е годы русская литература характеризуется глубоко самобытными национальными началами, свидетельствуют не только упомянутые нами работы современных исследователей. Здесь мы подходим к другому важнейшему для нас понятию -«русская художественная школа».

Это понятие принадлежит А. С. Хомякову. Но прежде чем сосредоточиться на его конкретных составляющих, во избежание недоразумений, есть смысл остановиться на тех значениях и представлениях, которые закрепились за понятием «школа» в современном литературоведении.

Говоря о «школе», обычно имеют в виду либо этап в развитии русской литературы («натуральная школа»), либо группу последователей, ориентирующихся на идейно-эстетические принципы выдающегося автора (например, «некрасовская школа»), В том и в другом случае основой «школы» признается общность идейно-эстетических основ (наличие манифестов). Но иногда расставляются и другие акценты. Так, в обстоятельной работе Ю. В. Манна «Философия и поэтика «натуральной школы» центральной оказывается мысль о том, что принадлежащих ней авторов объединяет не столько основной принцип постижения и изображения действительности (принцип «натурализма» или «физиологизма»), сколько «единая художественная философия»6, то есть некий единый взгляд на мир (конкретнее на соотношение человека и среды). Эта «философия» и обусловливает особенности проблематики и поэтики писателей «натуральной школы».

Возвращаясь к Хомякову, не будет натяжкой утверждать, что, когда он вводил понятие «русской художественной школы», он вольно или невольно подразумевал как раз некую целостность взгляда русского художника на мир или, используя слова Ю. В. Манна, ту «единую художественную философию», которая, по его мнению, отличает русского писателя и - шире - любого творца русской культуры. Таким образом, понятие «школа» употребляется им в особом, не замкнутом на локальных явлениях смысле.

Основная мысль его программной статьи «О возможности русской художественной школы» (1847) заключается в призыве к русскому человеку, писателю, художнику обратиться к самому себе, к национальным истокам: «Мы должны, сознавая собственное бессилие и свои собственные нужды, слиться с жизнью Русской земли, и не пренебрегая даже мелочами обычая и, так сказать, обрядным единством как средством к достижению единства истинного и, еще п более, как видимым его образом» .

Эта мысль станет определяющей не только в статье «О возможности русской художественной школы», но и в таких составляющих, по сути, единый цикл работах Хомякова 1850-х годов, как «Опера Глинки "Жизнь за царя"», «Предисловие к русским песням из собрания П.В. Киреевского», «Разговор в Подмосковной», «Картина Иванова,Письмо к редактору "Русской беседы"», «Сергей Тимофеевич Аксаков». Все они пронизаны общими мыслью и стремлением - постигнуть особенности национального «художества» и определить сущностные черты русского художника и его судьбы. В названном цикле работ не только заявлены («думаны») «чаяния русской художественной школы», но и «смело выражены» принципы и особенности русского духовно-творческого акта. Хомяков стремится не только обнаружить дорогую для него направленность творчества, проявляющуюся в тех явлениях, о которых он пишет, но и направить русского художника по пути обретения национальной самобытности. В этом смысле все его названные выше работы, вне всякого сомнения, носят программный характер.

Установка на обретение национального взгляда на мир не имела ничего общего с культурным изоляционизмом. Хомяков был убежден, что нашим художникам необходимо усвоить европейское культурное богатство, однако нет необходимости этим богатством ограничиваться. Нужно любовью обнять произведения всех школ и сделаться свободным деятелем. Школа, согласно его представлениям, - это и пора ученичества, и время созревания творца. Обретенная во время ученичества и становления свобода не делает художника автономным и абсолютно независимым, но свобода становится тогда свободой, когда она предстает в виде тождества свободы и единства («свободы в единстве и единства в свободе»), когда художник получает значение живого органа в великом организме. Одним словом, по Хомякову, школа - синоним русского начала, самобытного взгляда на мир и человека, определяемого опорой на национальные традиции и - прежде всего - на христианскую веру, православие.

Основой воззрений Хомякова действительно оказывается не шеллингианский метод (хотя он и обнаруживается в системности взгляда), а христианский историзм. Он-то и позволяет автору выразить «строгое и последовательное изложение начал» (VIII, 170), которые определяют наш образ жизни и бытия - «жизнь духа и дух жизни». В статье «О возможности русской художественной школы» разговор идет не о гениях и обыкновенных талантах, не о первенстве повествовательного рода над поэтическим, не о стиле и жанрах (так было в статьях В. Г. Белинского второй половины 1840-х годов), а о национальном культурно-историческом типе. Неслучайно значительное место в этой, да и других статьях цикла, занимают размышления о европейском (католическом и протестантском) и ветхозаветном образе жизни. Русский тип отличает «полнота и цельность разума», «животворные способности разума». Критик не приемлет «одностороннего развития рассудка», составляющего «характеристику нашего мнимого просвещения». Вопрос о русской художественной школе ведется Хомяковым в религиозно-философском плане, ядро которой составляет принцип самосознания, устремление в свой внутренний, духовный мир. «Последовательное изложение начал» предполагает утверждение необходимости такого же самопознания и для своего народа, точнее, философ-критик открывает национальное измерение своего собственного самосознания, без которого личность оказывается ущербной. Поэтому ключевыми формулами, возникающими в процессе этого акта, стали: «образ самосознающейся жизни», «скрытый синтез, зависящий от внутренней жизни парода» «живое сознание фактов», «живая личность народа», «духовное побуждение». Отсюда же проистекает убеждение, что каждый народ имеет свои художественные школы, ибо художество и творец - органическая часть его: «Искусство не есть произведение одинокой личности и ее эгоистической рассудочности <. >

Художник не творит собственною своею силою: духовная сила творит в художнике. Поэтому очевидно, что всякое художество должно быть и не может быть не народным. Оно цвет духа живого, восходящего до сознания или -образ самосознающейся жизни» (I, 73-100). Проблема русской художественной школы ставится в онтологическом плане: «это для нас вопрос о жизни и смерти в самом высшем значении умственном и духовном» (I, 73-100).

В рецензии на оперу Глинки, в некрологах-статьях об Иванове и Аксакове Хомяков размышляет о своеобразии русского художества, его заветах, традициях, творческом национальном акте и, наконец, о феномене русского художника. Русское создание состоялось, ибо выразило коллизии, много раз повторявшиеся в нашей истории. Скорбь и страдания борьбы, лежащие в основании русской оперы, национального мелоса, унаследованы от музыкального предания. В посмертных, а поэтому глубоко личных словах-статьях «Картина Иванова. Письмо к редактору "Русской беседы"», «Сергей Тимофеевич Аксаков», которые, к сожалению, не переиздавались более ста лет, Хомяков показывает процесс рождения русского художника, нахождения им своего верного, достойного Предмета, пребывания в нем и рождения стиля выражения его. «Странное явление», замечает Хомяков, что шестидесятилетний человек становится почти в одночасье великим писателем. Объяснение этой метаморфозе нужно усматривать в последовательности выхода книг Аксакова-отца, но не в этом главное, а в предмете, в его видении и принципах изображения: «Он захотел вспомнить старые годы, прежние, тихие радости». В своих созданиях писатель «сохранил простоту и прямоту в отношении к предмету», поэтому «искусство дается ему свободно <. .> Оно приходило, как приходило к древним векам, неисканное, неосознанное. В этом-то и состоит неподражаемая искренность произведений первоначальной поэзии». Жизнь в предмете изображения сказалась в слове, речи «старца много пережившего; вы видите, что волнение жизни улеглось, и что мысль и чувство лежат перед вами со своею полною прозрачностью, не возмущая очерка предмета, но облекая их каким-то чудным сиянием» (III. 370234).

Удивительной ясности постижения феномена художника Иванова и его создания достигает Хомяков в письме-статье к Ивану Аксакову. Необычен Предмет его картины, что потребовало от художника «устранить всякий личный произвол». Более того «высокой простоты» в выражении можно было добиться в том случае, если создатель не станет «как видимое третье между предметом и его выражением». Цель была достигнута: явление Христа на полотне предстало в духе Священного писания: «Спаситель поставлен на далеком плане. Иванов не впал в искушение выдвинуть Его вперед <.> Черты Спасителя остались сравнительно неопределенными: узнать Его можно только по общему характеру Его образа и по какой-то странно-знаменательной поступи, в которой видна несокрушимая сила кротости, смирения, идущего на подвиг деятельности и терпения. Зато, как живо и естественно сделалось все движение переднего плана <.> Как наглядно выразилось значение мира ветхозаветного, радостно протягивавшего руки к грядущему, лучшему Завету, к далекому образу и, так сказать, иконе Христа» (III, 352-365). Такой «результат» возникает не вдруг, а благодаря «нашей внутренней жизни», питаемой песнями, языком, семейным обычаем, но более всего Божьим храмом. Эти ключи, родники помогут русскому художнику освободится от «полуторастолетнего наслоения» чужой жизни. г

Духовно-эстетическое наследие Хомякова следует рассматривать не только сквозь призму славянофильской доктрины, как чаще всего делают исследователи, но как органическую часть философско-филологических исканий и усилий многих. В этом смысловом пространстве (такой контекст предлагается в нашей работе впервые) существуют и перекликаются тематически и словесно главы из духовного завещания Гоголя: «О лиризме наших поэтов», «Предметы для лирического поэта в нынешнее время», «В чем же наконец существо русской поэзии и в чем ее особенность»; цикл статей

В.И. Даля 1840-1860-х годов, представляющий собой опыт национального, народного самосознания; статьи Ф.И. Буслаева о древней литературе и народной словесности, в которых ученый выделяет первооснову нашей словесности «верования и просветленные идеалы древней Руси»9; работы И. В. Киреевского, А. Н. Афанасьева, программные статьи А. А. Григорьева. Середина XIX столетия открывается группой заметок и статей Пушкина о «русскости» русской словесности (речь идет о таких написанных в тридцатые, но увидевших свет именно в 1850-е годы материалах, как «Некоторые исторические замечания», «О народности литературы», «О народном воспитании», «Письмо издателю "Московского вестника"», «О втором томе "Истории русского народа" Полевого», «Путешествие из Москвы в Петербург», «О ничтожестве русской литературы», «Александр Радищев»). Пушкин точно обозначил фундаментальные основы русской земли, то есть территории, народа, государства, их судеб, миросозерцания, культуры, эстетики. Не умозрительный, а глубоко прочувствованный характер,, историко-философских раздумий Пушкина подтверждает его известное письмо к Чаадаеву от 19 октября 1836, в котором выражена «сердечная привязанность к государю» и, что не менее важно, его сыновнее чувство к родной земле: «.ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество, или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам бог дал» (везде курсив наш, кроме ^ специально оговоренных мест - П.Т.)10.

В названных «русских текстах» основной станет мысль о том, что европейская философия и эстетика искажают взгляд русского художника. В трагедии «Борис Годунов» Пушкин отказывается от выгод, представляемых «системою искусства», поэтому и «не изобретает» характер Пимена. В нем поэт «собрал черты», которые он нашел «в наших старых летописях: простодушие, умилительная кротость, нечто младенческое и вместе мудрое, усердие, можно сказать набожное, к власти царя, данной ему Богом, совершенное отсутствие суетности, пристрастия - дышат в сих драгоценных памятниках.»11.

И.В.Киреевский, начиная разговор в рецензии 1845 года по поводу народной повести Ф. Глинки «Лука да Марья», по существу, восстанавливает картину средневековой духовно-творческой жизни русских монастырей, воссоздает облик древнерусского книжника и труд «смиренного инока», представляет круг его сочинений. Все это, по мнению философа, было почвой для общей жизни народа, всех его сословий, так как истекала она (жизнь) «из

1 "У одного источника - церкви» . Образ келейного книжника возникает здесь не только как напоминание о прошлом, далеком, но как некая искомая фигура, с судьбой которой критик хочет слиться. Знаменательность этой критической вещи заключается не в декларативности, характерной для призывных статей, например, декабристов, а в том, что с нее начинается новый этап в жизни Киреевского. В эту пору он в поисках истины приходит к прямому продолжателю древнерусской духовной традиции старцу Оптиной пустыни Макарию13. И.С.Аксаков в речи-некрологе (1873) о «трудолюбцах» и подвижниках русской науки и русского слова В.И. Дале, А.Ф. Гильфердинге и К.И. Невоструеве подчеркивает, что в жизненном пути этих исследователей русской словесности есть нечто общее: «способность трудиться без всякой опоры извне, без поощрения, без утешения славы, в нужде и скоби, не приемля мзды своей»14. Таким образом, в середине XIX столетия шло становление национального культурно-исторического деятеля, подвижническая судьба которого была нацелена не на критику, отрицание и обличение, но на созидание.

Завершается рассматриваемый нами период знаковой книгой Н.Н.Страхова «Заметки о Пушкине» (1874). Все вместе взятое и составило своеобразный исторический, философско-эстетический и филологический манифест русской художественной школы. Примечательны статьи Григорьева, в которых критик заявлял, что разговор о русской школе должен вестись не в конкретно-историческом плане, не принимать вид позитивистско-просветительских раздумий о прогрессе в литературе. Необходимо переключить смысловые регистры в иной план - в сущностный. Требуется размышлять не о гоголевской школе, его последователях, проблематике и приемах этого направления, а необходимо постигать то, как художник видит мир и человека, «ибо ничто в такой степени не необходимо художнику, как миросозерцание»15. Понятия «натуральная школа» и «миросозерцание художника» у Григорьева разведены, более того^они выступают антиподами.

Таким образом, раздумья Хомякова и близких ему в этом плане выдающихся деятелей русской культуры о «русской художественной школе» по своей природе - онтологические. Важно было понять самый дух нашего творческого акта. Как писал поэт П. А. Вяземский: «Отыскивать себя в себе самом / И быть не тем, во что нарядит случай, / Но чем могу и чем хочу я быть»16. Этот путь открытия национального измерения бытия станет затем преобладающим в русской религиозной философии.

Объектом нашего внимания как раз и оказываются те явления русской словесности, которые раскрывают суть феномена, названного Хомяковым «русской художественной школой». По-нашему мнению, именно в середине века (как уже отмечалось ранее, для нас это 1850-е - 1870-е годы) русская словесность Нового времени обретает черты, за которые ратовал Хомяков и близкие ему в этом отношении русские писатели и критики, имена которых назывались выше. Невольно вспоминается В. И. Даль, который в словарной статье с заголовочным словом «середина», выделяет значение, какого нет в современном академическом словаре русского языка: «Средолетие - пора полной возмужалости»17.

Понятно, что рассматриваемые в диссертации вопросы тесно соотносятся с проблемой национального своеобразия русской литературы, относящейся к наиболее значимым темам историко-литературных исследований. В своей работе учитывали концептуальные положения монографии Н. Я. Берковского «О мировом значении русской литературы». Выдающийся ученый не только проанализировал и прокомментировал отсывы о нашей словесности писателей и критиков западноевропейских стран богатый материал, но и обозначил особую природу русской литературы - ее эпический характер. Существенной, укрепляющей нашу позицию стала мысль исследователя о семейной («домашней») природе русской прозы XIX века. Мы «держали в уме» также фундаментальную работу Е. Н. Купреяновой и Г. П. Макогоненко «Национальное своеобразие русской литературы». Однако историко-типологический метод исследования приводит авторов монографии к идеям, высказанным еще Белинским, который был убежден в том, что русская литература - это, в сущности, одна из европейских литератур. Предлагаемая учеными методика сопоставления близких, по их мнению, художественных миров, например, Пушкина и Стендаля, приводит их к убеждению, что просветительская «прививка», в целом, повлияла на этику и эстетику новой русской литературы. В главах, посвященных второй половине XIX века, исследователи, говоря о сущности русского реализма (авторы монографии используют термин «критический реализм»), убеждены в том, что его качество определяется просветительской философией, что, конечно же, не совсем так. К тому же, в книге внимание сосредоточено в основном на прочтении русской прозы, ее вершинных образцов и почти не раскрывается особость, «русскость», отечественной поэзии и драматургии.

По-своему отозвался на вышеназванную монографию В. В. Кожинов в статье «И назовет меня всяк сущий в ней язык.». Он доказывает мысль о том,

V о что русская культура имеет самостоятельный смысл и цель . Своеобразие русской литературы, по его мнению, «базируется» на нашей национальной ментальности, «всечеловечности», которая отличается от европейского духа, определяемого свободным, самостоятельным, абсолютным своенравием субъективности. Значительный вклад в осмысление сущности отечественной словесности внесли книги Ю. И. Селезнева о Достоевском, М. П. Лобанова об Островском, И. П. Золотусского о Гоголе, Ю. М. Лощица о Гончарове. Их исследования обозначили новое направление отечественной философско-эстетической мысли.

Отечественное литературоведение последнего пятнадцатилетия сосредоточило внимание на выявлении новых «контекстов понимания», христианского, в первую очередь. Наша работа смыкается с этой тенденцией современного литературоведения. Разумеется, нельзя утверждать то, что нами впервые проявлено внимание к религиозно-нравственным основам русской литературы. Те проблемы, к решению которых мы обращаемся, не раз обсуждались (правда, главным образом на другом материале), в том числе в известных работах таких исследователей, как В. А. Котельников, И. А. Есаулов, И. И. Виноградов, С. А. Гончаров, М. М. Дунаев, В. А. Воропаев, В. Н. Захаров, В. С. Непомнящий и др.

Нельзя, конечно, сказать и о том, что обойдена вниманием русская литературы середина XIX века. Но материалом для наблюдений до сих пор служило творчество наиболее крупных из русских писателей этого времени, в научный оборот не введены многие из материалов, без которых невозможно в полной мере представить возникавшую в те годы картину, не проявлено достаточно пристального внимания к писателям «второго ряда», а главное -середина XIX века не осмыслена в свете единой концепции, под углом зрения тех идей, которые стоят за понятием «русской художественной школы». Это и определяет научную актуальность предпринятого нами труда.

Цель исследования состоит в том, чтобы глубже и полнее осмыслить динамику литературного процесса, духовные искания русских писателей, обновить концепцию истории отечественной поэзии, прозы и драматургии 1850-1870-х годов.

Соответственно ставились задачи;

1) выявить и проанализировать новые источники, углубляющие представление об особенностях развития русской литературы 1850 - 1870-х годов;

2) анализируя поэзию, прозу, драматургию этой поры, показать линии взаимодействия разнородного материала;

3) раскрыть характерные черты творческой индивидуальности А. С. Хомякова, А. К. Толстого, А. Н. Майкова, С. Т. Аксакова, Н. С. Лескова, А. Н. Островского, А. А. Потехина и других;

4) рассмотреть наиболее конструктивные для развития литературы связи (генетические, типологические) писателей середины XIX века друг с другом и со средневековой русской культурой.

Научная новизна работы состоит в привлечении широкого круга разнородных философско-эстетических и литературных источников, на основе анализа которых выясняется, что русская словесность середины XIX века имеет особый характер. Его сущность находит концентрированное выражение в понятии «русская художественная школа». В диссертации показано, что «русская художественная школа» объединяет поэтов, прозаиков, драматургов, устремленных к поиску своего предмета художественного воссоздания -«жизни духа и духа жизни» (A. С. Хомяков).

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Середина XIX века (1850- 1870-е годы) - особый период в развитии русской словесности, качество которого определяется поиском положительных начал русской жизни и их художественным воплощением.

2. 1850 -1870-е годы - время возмужалости, зрелости отечественной словесности. В середине XIX века происходит выравнивание лирики, эпоса и драмы; они находятся в гармонических отношениях, согласии, взаимном диалоге. Каждый род оказывает своеобразное влияние на другой, обогащая «коренные» художественные возможности.

3. «Русская художественная школа» как феномен отечественной культуры получает свое философско-эстетическое осмысление в раздумьях Пушкина, Гоголя, Киреевского, Хомякова, Даля, Григорьева, Страхова и художественное выражение в поэзии, прозе и драматургии середины XIX века.

4. Поэзия середины XIX постигает русский дух в разных его проявлениях. Поэтическое слово исследует нестроения и страсти человека, его духовное восстание. Оно живописует красоту родного края, воскрешает прошлое страны, персонажи ее истории.

5. Одной из магистральных линий отечественной литературы середины XIX века является «домашняя» словесность, возрождающая и продолжающая традицию древнерусских поучений, слов, агиографии, повестей.

6. Своеобразие русской драматургии середины XIX века достигается благодаря органическому освоению нескольких традиций: народной, религиозной и светской.

Научно-практическая значимость диссертации определяется тем, что полученные диссертантом результаты позволяют расширить и углубить представление о литературной атмосфере середины XIX века, о философско-эстетических и духовных исканиях этой поры. Практическую ценность диссертации придает возможность использования ее материалов и выводов в вузовской практике преподавания ряда дисциплин историко-литературного профиля, при разработке спецкурсов и проведении спецсеминаров, посвященных актуальным проблемам русской поэзии, прозы и драматургии, а также при изучении творчества Хомякова, А. Толстого, Майкова, Аксакова, JI. Толстого, Лескова, Островского, Потехина и др.

Апробация работы: по результатам диссертации были прочитаны доклады на международных, всероссийских, межвузовских научных конференциях: «Малые жанры: Теория и история» (Иваново, 1997, 1999, 2001), «Щелыковские чтения: Проблемы эстетики и поэтики А.Н. Островского» (Кострома, 2000, 2002, 2003, 2004), «В.И.Даль в парадигме идей и направлений современной науки: язык - словесность - культура -самопознание» (Иваново, 2001, 2003), «Оптина Пустынь и русская культура. Всероссийские чтения, посвященные братьям Киреевским» (Калуга, 2001), «ХХХП-я Некрасовская конференция» (Санкт-Петербург, 2004), «А. С. Хомяков - мыслитель, поэт, публицист» (Москва, 2004). Некоторые положения диссертации послужили основой для успешно защищенных дипломных работ студентов филологического факультета ИвГУ и одной кандидатской диссертации.

Бытует мнение, что в каждый период жизни литературы доминирует или «лидирует» тот или иной род, та или иная художественная форма. По нашему убеждению, в интересующее нас время преимущества перед другими не имеет ни один род. Более того, все они находятся в гармонических отношениях, согласии, взаимном диалоге. Каждый род оказывает своеобразное влияние на другой, обогащая «коренные» художественные возможности. Во всех родах литературы этого времени наблюдается открытое исповедание твердой веры в силу и мощь народного духа, а также любовь к народу, руководящая всеми мыслями и деяниями. Показательно, что А. А. Григорьев, осмысливая живые начала отечественной словесности, не стремился противопоставить поэзию прозе или прозу драматургии, он вел разговор о достоинствах произведения, которые, по его мнению, заключены в глубине, простоте и в отсутствии всякой эффективности19.

Именно «вера и любовь» наложили отпечаток на мироощущение писателей, на их творчество. Они явились основными и глубочайшими источниками духовного опыта, что и предполагало национальный смысл содержания искусства и его форму. К тому же художественное произведение, по мнению писателей этого периода, должно способствовать духовной перестройке воспринимающего. Иначе говоря, произведения с разными родовыми признаками устремлены к единому духовному центру. По этой причине в диссертации уделяется одинаковое внимание как лирике (ее осмыслению посвящена первая глава), так эпосу (вторая глава) и драме (глава третья).

Ясно, что автор диссертации не мог рассмотреть все литературные явления изучаемого этапа. Предпочтение было отдано тем, которые изучены меньше (по этой причине в число основных источников не вошли произведения JI. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева, И. А. Гончарова, хотя все названные писатели имеют самое непосредственное отношение к «русской художественной школе»). В то же время мы стремились сочетать интерес к признанным классикам (например, к А. Н. Островскому) с вниманием к писателям так называемого «второго ряда» (в частности, А. А. Потехину). Соположение писателей разных масштабов дарования было призвано отчетливее проявить ту или иную из существенных сторон «русской художественной школы».

В то же время мы вполне осознанно сближали художников, порой далеко отстоящих друг от друга по эстетической позиции, но тем не менее имеющих существенные точки соприкосновения. В частности, в «формате» одной главы «объединены» такие поэты, как Хомяков, А. К. Толстой и А. Н. Майков. Многие факты свидетельствуют против такого сближения: Хомяков принадлежит к другому литературному поколению, литературной партии, литературной школе. Толстой всегда намеренно подчеркивал свою гражданскую и тем более литературную независимость. И все же в этой разности и видимой несовместимости заключается смысл для научного поиска. На этом же принципе выстраивал концепцию своей книги «В середине века» И.Г. Ямпольский, помещая в ее научное пространство имена и творчество поэтов^ далеких по своим общественно-эстетическим позициям: А. К. Толстого, Василия Курочкина и И. С. Тургенева.

В пояснении нуждается и обращение к материалу, хронологически выходящему за пределы 1850 - 1870-х годов. В связи с этим есть смысл еще раз обратиться к критическим статьям тех авторов, имена которых уже не раз упоминались ранее.

Важно отметить, в частности, что А. А. Григорьев как своеобразную логосную матрицу всей нашей словесности рассматривал творчество Пушкина. Начиная разговор о литературной деятельности JL Н. Толстого, например, критик значительную часть статьи посвящает размышлениям о зрелом Пушкине, писателе, не впадавшем ни в какую крайность. Синтетизмом Пушкина он поверяет все явления русской литературы: и прозаические, и поэтические, и драматические. По этой причине в диссертации уделяется значительное внимание Пушкину, который больше^чем кто-либо из писателей XIX века ? подготовил художественные открытия последующей русской литературы вообще и русской литературы середины позапрошлого столетия в частности. Пушкинская традиция своеобразно отзовется в романе-хронике Н.С. Лескова «Захудалый род» (1874). Так по-своему соединятся в творческих исканиях художников истоки и конец изучаемого нами периода.

Другой «питательной» почвой для писателей изучаемого нами периода стали традиции древнерусской словесности, что было замечено еще в XIX веке. Примечательны, в частности, статьи Н. Н. Страхова о Л. Н. Толстом, перекликающиеся с академическими исследованиями Ф. И. Буслаева. И тот, и другой ставят перед собой задачу осмыслить устойчивую тенденцию в развитии отечественной словесности. В древнерусской книжности Буслаев отмечает наличие произведений в форме поучений и повестей, созданных в основном авторами-отцамй и адресованных детям. Отец являлся в этих памятниках в отношении к детям не только главою семейства, но и наставником. Он в своей семье совершал великое дело просвещения, духовные подвиги во имя истины и добра. В литературе нового времени Страхов выделяет тот род «домашних» произведений, «которого нет в других словесностях» . Одним словом, философские и художественные искания середины XIX столетия пронизаны идеей воскрешения древнерусской традиции, проявляющейся на разных уровнях и у разных писателей, но, быть может, с особенной отчетливостью в книгах С. Т. Аксакова. Таким образом, понятно, почему в диссертации, с одной стороны, проявлено такое большое внимание к древнерусской литературе, а с другой — к «домашней» словесности, вышедшей из-под пера С. Т. Аксакова (он создает «Семейную хронику» и «Детские годы Багрова-внука», разнообразные воспоминания). На наш взгляд, именно в его творчестве обнаруживается не только свойственная «русской школе» простота и безыскусность, но и присущее ей тяготение к синтетическим формам, объединяющим жанрам (запискам, хроникам, развернутым эпическим повествованиям).

В отечественной словесности середины XIX века возрастает идеологическое и диалогическое напряжение. Наступает пора внутренних сшибок, что было громко заявлено еще в таких стихотворных посланиях Н. М.Языкова 1840-х годов, как «И.Аксакову», «Н. В. Гоголю», «А. С. Хомякову» и особенно в стихотворении «К ненашим». Основу отечественной драматургии составляли не столько социальные коллизии, сколько противоборство своего и чужого, когда к добру примешивали лживость, а к правде - ожесточение. Как известно, А. Н. Островский считает отличительной чертой русского народа «отвращение от всего резко определившегося, от всего специального, личного, эгоистически отторгшегося ч | от общечеловеческого.» . Оппозиция свой/чужой определит смысловое содержание русских пьес, их образную систему, а также найдет отражение во многих заголовках комедий и драм как самого Островского, так и его современников: «Свои люди - сочтемся», «Не в свои сани не садись», «В чужом пиру похмелье», «Волки и овцы» «Чужое добро в прок не идет» (А.А. Потехин).

Таковы исходные принципы, определившие и круг источников нашего исследования, и распределение материала.

И еще несколько пояснений.

Основная часть диссертации состоит из трех глав.

В первой - «"Жизнь духа и дух жизни" в русской поэзии середины XIX века» - в центре внимания творческие и духовные искания поэтов этой эпохи А. С. Хомякова, А. К. Толстого, А. Н. Майкова.

Д. С. Лихачев в работах 1990-х годов отстаивает мысль о необходимости сосредоточить внимание на отдельных художниках, на свободной воле творца, на творчестве отдельного автора или отдельных произведениях. Именно этим путем идет диссертант, рассматривая художественные миры Хомякова, Майкова и А. Толстого. При всем различии у Хомякова, Майкова и Толстого, однако, есть то общее, что присуще русскому поэту: осознание своего пути и нахождение своего предмета. Каждый их них понимает, что «он укоренился именно в субстанции, а не в личной выдумке»23. И Хомяков, и Толстой, и Майков выразили с особенной силой и точностью, что искомое найдено, что они не творили, а воспроизводили, созерцая и описывая свой предмет. Это каждый из них доказал своими созданиями и своей личной жизнью. Творческий поиск своего предмета они воплотили в программных произведениях, где предельно сжато, но тем не менее емко высказали открытое. У Хомякова таковым может считаться итоговое стихотворение «Спи», у Толстого -«Тщетно, художник, ты мнишь, что творений своих ты создатель!.», у Майкова - одно из заключительных стихотворений цикла «Дома» - «Нива».

Для историка литературы важно проследить, как живет и творит поэт «тютчевской школы» в иную литературную эпоху, остается ли он в рамках прежнего стиля или качество его поэзии с течением времени меняется? Этим определено наше внимание к творческому наследию Хомякова, Традиционно его поэзию считают своеобразным художественным вариантом критики и публицистики или же характеризуют как одну из линий русского романтизма (Е. А. Маймин, В. И. Кулешов, В. А. Кошелев). Определяя место поэта в истории литературы, Б. Ф. Егоров приходит к мысли, что стихотворения и драмы Хомякова представляют собой явления 1830 - 1840-х годов и не имеют продолжения в русской поэзии. Иная методология используется для осмысления поэзии Хомякова В. П. Океанским. Стихотворные опыты поэта рассматриваются им как органическая часть русской метафизической лирики, осуществляется герменевтическое прочтение творчества Хомякова, но преимущественно 1820-х годов.

Автор диссертации считает, что к творчеству Хомякова необходим иной подход: следует сблизить написанные в разные годы стихотворные произведения, некрологи, посмертные слова о своих близких, эпистолярное наследие и воспринимать их как единое целое. Единство этому разнородному материалу придает провиденциальный сюжет, этапы которого осознаются поэтом как утраты близких ему людей, что и обусловило биографическое начало поэзии Хомякова, обычно не замечаемое исследователями, которое рассматривается в нашем исследовании в некоей целокупности: анализируются стихотворные произведения, некрологи, посмертные слова о своих близких, а также эпистолярное наследие. Их соединяет в целое провиденциальный сюжет. Разные по своей родовой принадлежности произведения рассматриваются нами как страницы духовного творчества. Такой подход был осуществлен впервые.

Объектом исследования во второй части первой главы стала поэзия А.К. Толстого. Его творческое наследие осмысливалось многими поколениями отечественных ученых в разных аспектах. В последние десять-пятнадцатьдет наряду с историко-литературными исследованиями критико-биографического, обобщенного характера (В. А. Кошелев, П. А. Гапоненко, А. В. Федоров и др.) появились работы, в которых заметно стремление выявить духовные начала творчества писателя; По этому пути пошли архиепископ Иоанн Сан-Францисский, В. Ю. Троицкий, Ю. К. Герасимов. Учитывая наблюдения и выводы предшественников, автор диссертации, однако, находит новый поворот в осмыслении художественного мира поэзии Толстого, его духовно-творческой биографии. Такой поворот был подсказан самим Толстым: в письмеавтобиографии к А. Губернатису, итальянскому критику и историку литературы, он обозначил существенные этапы своего творческого пути.

Третий «персонаж» научного сюжета главы о русской поэзии середины XIX века - А. Н. Майков. В работе анализируются основные поэтические циклы его поэзии, составляющие ядро творческого наследия. Такой ход предпринят нами впервые. Чаще всего внимание исследователей (М.Сухомлинов, JI.Лотман, Н.Сухова, Ф.Прийма, П.Гапоненко и др.) привлекали произведения поэта, которые прочитывались как наиболее характерные для этого писателя, воспринимаемого в качестве представителя «чистого искусства». К таковым относят антологические стихи, циклы «Очерки Рима», «Неаполитанский альбом». Подобная традиция была заложена прижизненной критикой и закреплена Д.С. Мережковским24, однако сам поэт подчеркивал, что вся его биография и творчество заключены «не во внешних фактах, а ходе и развитии внутренней жизни; в ходе расширения внутреннего горизонта, в укреплении взгляда на жизненные вопросы»25. В циклах «Дома», «На воле», «Дочери», «Отзывы истории»,«Отзывы жизни», «Из Аполлодора Гностика», над которыми Майков работал напряженно, как раз и отражены эти «ход и развитие внутренней жизни» поэта с наибольшей полнотой.

Вторая глава нашего исследования «"Домашняя" словесность как явление русской культуры» посвящена малоизученному пласту отечественной культуры, который представлен семейными записками, хрониками, романами и другими объединяющими жанрами. Процесс воскрешений средневековой культуры в отечественной словесности середины XIX столетия, думается, в большей мере проявился именно в этих художественных формах. Он обусловливает проблематику произведений, принципы творчества, сам тип писателя, образную систему которые сложились в устной и книжной традиции средневековья. Концепция созданий А. С. Пушкина, Д. Н. Бегичева, С. Т. Аксакова, Д. В. Григоровича, Н. С. Лескова, Л. Н. Толстого определена «мыслью семейной». Эту формулу русской жизни не следует считать изобретением Толстого, она рождена природой России, ее историей, укладом, верованиями. Объектом анализа для решения задачи постижения «домашней» словесности является корпус основных сочинений названных авторов (особое внимание уделено произведениям С. Т. Аксакова). Вспомогательным объектом исследования станут произведения средневековой литературы (поучения, жития, повести и др.), которые проясняют смыслы произведений нового времени. Эта часть работы подчинена мысли о том, что в истории отечественной словесности с самых ее истоков существовал и плодотворно развивался «своеобразный род, которого нет в других словесностях». Суть этого рода в том, что в его произведениях воссозданы «воспоминания и рассказы о всех важнейших случаях жизни» того или иного семейства, семейств, а также о том, «как действовали на их жизнь современные им л/ исторические события» .

Н. Я. Берковский, осмысливая «родовые» черты русской литературы, отмечает, что семья была почти всегда в центре художественных интересов наших писателей, так как «в простейших союзах они видели прообраз большого общенародного союза людей». Эта идея, по мнению исследователя, определяет и художественные формы отечественной словесности: «У Толстого в "Войне и мире" видимым образом формы семейного, "родового" романа, с его семьями и "кланами" Болконских, Ростовых, Безуховых, перетекают в формы национальной эпопеи <. .> В романах Толстого люди не только живут, но и общаются семьями, группами, они дружат и любят не поодиночке, а от семьи к семье <. .> От обычного семейного романа роман Толстого отличается тем, что это, так сказать, открытая семья, с отворенной дверью - она только начинается кровным союзом, она готова распространиться, путь в семью - это путь к людям».27

В третьей главе «Русский драматический канон» внимание сосредоточено на том, как осуществляется поиск положительных начал в русской жизни и характере. Предметом анализа являются критика и основной корпус пьес А. Н. Островского, А. А. Потехина, привлекаются произведения А. Ф. Писемского, JL Н. Толстого. Исследование сосредоточено на феномене русской драматургии середины XIX века, своеобразие которого было достигнуто благодаря органическому освоению нескольких традиций: народной, религиозной и светской.

Историзм научного исследования заключается, прежде всего, в анализе литературных явлений, в раскрытии внешних и внутренних связей, в обосновании их генезиса и развития. Методологически значимой для нас является мысль Н. Н. Страхова, высказанная им в книге о Пушкине: «Нужно уметь идти за писателем - и художником всюду, куда он нас ведет, и видеть все, что он нам показывает»28. Следование этой установке подразумевает выявление не только «ближнего», но «далеких контекстов понимания» (М.М. Бахтин). Современный историк литературы обращается не только к временному и текущему, но к вечному и постоянному, что, в конечном счете, и определяет его литературоведческую аксиологию30.

Поставленные в работе цели и задачи могут быть достигнуты при условии использования совокупности методов, выработанных современным литературоведением: историко-генетического, сравнительно-исторического, типологического, историко-функционального, герменевтического.

Примечания Введение. Развитие реализма в русской литературе середины XIX века (1840-1870) // Развитие реализма в русской литературе: В Зт. М.,1973.Т.2.Кн.1.

2 Анненкова Е.И. Проблема народности в русской критике и публицистике середины XIX века. Л., 1974.

3 Егоров Б.Ф. Борьба эстетических идей в России середины XIX века. Л., 1982.

4 Лебедев Ю.В. В середине века. М., 1988.

3 Тихомиров В.В. Русская литературная критика середины XIX века: проблемы критического метода. Диссертация в виде научного доклада на соискание ученой степени доктора филологических наук. Новгород. 1997.

6 Манн Ю.В. Философия и поэтика «натуральной школы» // Проблемы типологии русского реализма. М.1969.С.245.

7Хомяков А.С. Полн. собр. соч.: В 8т. М., 1900-1909.T.3.C.360. Далее письма и статьи Хомякова цитируются по этому изданию с указанием в тексте работы в скобках номера тома и страницы.

8 Подробнее о цикле статей В.И. Даля см. в нашей статье: ТамаевП.М. Статьи В.И. Даля в контексте раздумий о народной словесности // Вестник Ивановского государственного университета. 2001. Серия «Филология». Вып.1.С.53-61.

9 Буслаев Ф.И. Повесть о Горе Злочастии; Идеальные характеры Древней Руси; Русские духовные стихи // Буслаев Ф.И. О литературе: Исследования; Статьи. М.,1990.С.262.

10Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: ВЮт. 4-е изд. J1.,1978.T.7. Пушкин А.С. Письмо к издателю «Московского вестника»//Полн. собр. соч.: ВЮт. JI.,1978.T.7.C.53.

12 Киреевский И.В. Критика и эстетика. М.,1979.С.227.

13 Криволапое В.Н. Оптина пустынь: ее герои и тысячелетние традиции // Писатель и время. М., 1991. Вып. 6.С.372-423. Котельников В.А. Русская литература и Оптина пустынь // Русская литература, 1989. №№ 1,3,4.

14 Аксаков И.С. Речь о А.Ф. Гильфердинге, В.В. Дале и К.И. Невоструеве // Аксаков КС. Аксаков И.С. Литературная критика. М.,1981.С.259.

13 Григорьев А.А. Литературная критика. М., 1967.С.60.

16 Вяземский П.А. Стихотворения. Л., 1986 (Б-ка поэта. Большая серия) С.339-340.

17 Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В4т. M.T.4.C.177.

18 Кожинов В.В. «И назовет меня всяк сущий в ней язык.» // Наш современник. 1981. №11. С. 153-177.

19 Григорьев А.А. Граф Л. Толстой и его сочинения. Статья вторая. Литературная деятельность графа Л. Толстого //Литературная критика. М.,1967.

20 Страхов Н.Н. Л.Н. Толстой // Литературная критика. М., 1984.С.292.

21 Островский А.Н. Полн. собр. соч.: В12т. М., 1972-1980.T.10.C.110.

22Лихачев Д.С. Очерки по философии художественного творчества. СПб., 1999.

23 Ильин И.А. Путь к очевидности. М.1993.С.324.

24 Мережковский Д.С. Вечные спутники. Достоевский, Гончаров, Майков. 3-е изд. СПб., 1908.

25 Цит. по: Сухомлинов М.И. Особенности поэтического творчества А.Н. Майкова // Русская старина. 1894. №4.С.481.

26 Страхов Н.Н. Л.Н. Толстой // Страхов Н.Н. Литературная критика. М.1984.С.292.

27 Берковский Н.Я.О мировом значении русской литературы. Л.,1975.С.43,44.

28 Страхов Н.Н. А.С. Пушкин // Страхов Н.Н. Литературная критика. С.124.

29 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. M.1979.C.36I-373.

30 Есаулов И. А. Литературоведческая аксиология: Опыт обоснования понятия // Евангельский текст в русской литературе XVIII - XX веков. Петрозаводск. 1994. С.378-383.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Проблема "русской художественной школы" в отечественной словесности середины XIX века"

Заключение

В. И. Вернадский, формулируя в целом тему научной и творческой мысли, определяет ее как осознание народом своего бытия: «Мне кажется, что история нашего народа представляет удивительные черты, как будто в такой степени небывалые. Совершался и совершается огромный духовный рост, духовное творчество, не видные и не осознаваемые ни современниками, ни долгими поколениями спустя. С удивлением, как бы неожиданно для самого народа, они открываются ходом позднейшего исторического изучения»1. Это положение во многом и определило основные идеи и мотивы нашей работы, ее концепцию.

В центре внимания оказались <- явления отечественной литературы, раскрывающие суть феномена, названного Хомяковым «русской художественной школой». В ходе исследования мы пришли к убеждению, что середина XIX - «пора полной возмужалости» отечественной словесности. Русские писатели ощущают и осознают ту внутреннюю силу, которая определяет их творческие искания, обусловливает своеобразие и художественный строй произведений.

Русскую художественную школу» середины XIX века отличает идея восстановления, воспоминаний и воскрешений национальной самостоятельности и духовной свободы, что, в конечном счете, и определило суть художества, творческого акта, то есть нахождение своего Предмета, «жизни духа и духа жизни», его созерцания, выражения в слове, звуке, красках. Новое время лишено, по мнению А. С. Хомякова, полноты восприятия и развития. Ум не способен предвидеть случая - мощного, мгновенного орудия провидения, на это способно созерцающее сердце; оно утверждает, что главное в жизни - любовь и что любовью строится совместная жизнь, ибо из любви родится вера и вся культура духа. Поэтому историческое и положительное назначение русской художественной школы заключается в достижении истины, нормы человеческого духа и человеческого достоинства. Русские поэты, прозаики, драматурги середины XIX века утверждали своими творениями несложность национального идеала, который выражен в нескольких словах: «нет величия там, где нет простоты, добра и правды»

В размышлениях А. С. Пушкина, И. В. Киреевского, Н. В. Гоголя, А. С. Хомякова, А. А. Григорьев, Н. Н. Страхова, В. В. Розанова, И. А. Ильина первенствует идея особости судьбы русского поэта, писателя, художника, которая состоит в преодолении творцом противоречий и разногласий между искусством и жизнью. Их интересует процесс возрастания художника, отыскивание в самом себе того, что принадлежит ему самому, что «лежит в сердце его сердца». Создания такого творца отличают искренность, «высокая простота» и «художественная непреднамеренность».

Русская философия, эстетика и критика, начиная с Карамзина, с психологического этюда «О Богдановиче и его сочинениях», утверждают особый принцип постижения существенных, личностных начал творца. Так рождается жанр монографий или биографий писателей, в которых жизнеописание предстает не в виде внешнего сюжета, а как воссоздание процесса возрастания особого организма, в жизни которого главным являются «факты» и события душевно-сердечные, духовные. Понятие организм в русской философии второй половины XIX столетия употреблялось в определенном значении - это человек. Так вот организм, по суждению П. Е. Астафьева, имеет свое личное сознание и волю . Ведущие критики в своем творчестве заняты исключительно разгадыванием величайшей загадки мироздания - человека, феномена русского художника. В 1830 - 1870-е годы линию Карамзина продолжил / И. Киреевский в статьях «Нечто о характере поэзии Пушкина», «Е.А. Баратынский». А. Григорьев пытался постигнуть Гоголя как духовного художника; он стремился найти нужные слова, объясняющие тайну, казалось бы, несоединимого - высокого и комического в художестве Островского. В монографической статье «Стихотворения Н. Некрасова» критик объясняет сущность и своеобразие некрасовской поэзии.

Некрологические слова о русских творцах Хомякова «Д. А. Валуев», «И. В. Киреевский», «Сергей Тимофеевич Аксаков», «Картина Иванова. Письмо редактору Русской беседы» разъясняют феномен этих персонажей русской истории. Существенное место в иконографии Пушкина, Тургенева, Толстого занимают статьи Страхова, который в своем творчестве демонстрирует умение идти за писателем всюду, куда он ведет, и видеть все, что он показывает. Примечательно, что его статьи чаще всего монографические по своей сути. Цель критика состояла, по его словам, в том, чтобы «.коснуться л до самых глубоких изгибов нашей души» . В своем исследовании мы старались следовать этой традиции: многие страницы работы строятся в виде духовно-творческих биографических очерков.

Русская философия второй половины XIX века ясно формулировала и решала те вопросы, которые вызревали в сердце русского человека и творца, в их постановке открывалась русская народность, то есть субстанция русского человека. Таковым стал основной и трагический вопрос, узловой для всей проблематики русской культуры: «Что я значу?» Он первичен по отношению к вопросам Герцена и Чернышевского и определил художественные искания русских поэтов, драматургов и романистов. До существенного в своем современнике стремится достучаться Хомяков: «Ты вставай во мраке, спящий брат! / Пусть зажжется дух твой пробужденный»4. Герой А. К. Толстого Василий Шибанов напоминает мученическим подвигом Курбскому и царю, в чем состоит человеческое предназначение. А. Н. Майков в одном из «интимнейших» циклов «Из Аполлодора Гностика» исповедуется: «Искал я главного чего-то, / Не зная сам в чем это что-то - / И тоже лишь одно постиг: / Нет вечных Истин в нашем знаньи!. / О, неужель одни блаженны / Лишь духом нищие и им / Дано, в их простоте смиренной / Зреть Царство Божие -одним?»5.

Чуткость, правдивость, искренность обусловили важнейшее свойство отечественной словесности - «домашнюю» природу. «Мысль семейная» как идея, тема, образ стала ведущей уже в самом начале нашей словесности. В литературе нового времени она была возрождена и стала определяющей в художественном строе произведений всех родов: в семейных хрониках Аксакова, Лескова, романе-идиллии Григоровича, семейном романе и романе-эпопее Толстого, в драматических семейных хрониках Островского, «мужицкой» дилогии Потехина, поэтических «отцовских» циклах Хомякова, Майкова, стихотворениях о родном крае А. К. Толстого. Характерное качество такой литературы - прямодушие. Открыт в своем слове и деле Владимир Мономах; так же искренен в воспоминаниях, ставших семейным преданием, Гринев; охотничья трилогия и автобиографическая дилогия Аксакова «имеют себе целью и надеждою - узреть некогда русский идеал во всей его правде и величии»6. Без предания, воспоминания, памяти почти невозможно рождение созданий занимательных, понятных и серьезных, которые воспитывают сердце, ум и чувство человека, в первую очередь, детей.

1850- 1870-е годы стали временем становления и утверждения русской драматургии. Национальная драма также стремилась сказать людям самое важное; ее сюжеты и действие воплощали вечные темы и истины: «Суд людской - не Божий», «Не так живи, как хочется» или поражали читателя и зрителя воплощенными метафорами «Горькая судьбина», «Власть тьмы». Теоретические суждения и художественная практика ведущих критиков и драматургов убеждают, что русский драматический канон определяется значительной идеей, сюжетом, а не интригой; характером, за которым видна судьба, но не маской или воплощенными пороком/добродетелью. Актерский ансамбль создавал спектакль, в котором разворачивалась «драматизированная жизнь», жизнь человеческого духа, а не хорошо организованное зрелище. Значимость художественных открытий Островского и Потехина, создателей народных драм и трагедий, будет оценена и признана Л. Н. Толстым. В своих письмах к этим писателям он назовет их знатоками народного быта и театрального дела, по сути, своими учителями в области драматической.

Внимание к современникам-драматургам обусловливалось убеждениями Толстого в том, что русская драма в их лице вернулась к истокам. Драматическое искусство, считал Толстой, было всегда религиозным. Опыт русской драматургии был осмыслен им в известной статье «О Шекспире и о драме» (1906). По мнению Толстого, отечественная драматургия отличается от европейской своей естественностью, искренностью, религиозностью, правдивостью характеров, простотой языка,.

Для понимания своеобразия отечественной словесности середины XIX века существенным представляется признание одного из ведущих писателей 1850- 1870-х годов, А.Н.Островского, который в «Застольном слове о Пушкине» высказал прочувствованную мысль об исторической роли поэта: «Прочное начало освобождению нашей мысли положено Пушкиным, - он первый стал относиться к темам своих произведений прямо, непосредственно <.> Всякий великий писатель оставляет за собой школу, оставляет последователей, и Пушкин оставил школу и последователей. Что это за школа, что он дал своим последователям? Он завещал им искренность, самобытность, он завещал каждому быть самим собой, он дал всякой оригинальности смелость, дал смелость русскому писателю быть русским»8. Следует сказать, что эту мысль драматург проецирует и на свою судьбу, и на судьбу своих современников. Для него школа - живое, действенное, русское начало, которое не отыскивается в умозрительных построениях, «русский дух», «сердечное созерцание» рождают земля, история, вера, язык России.

Список научной литературыТамаев, Павел Михайлович, диссертация по теме "Русская литература"

1. Источники исследования

2. Упоминаемые в работе художественные и документально-художственные произведения, письма цитируются по изданиям:

3. Аксаков К.С. Сочинения. Петроград. 1915. Т. 1.

4. Аксаков К.С. Эстетика и литературная критика. М.,1995.

5. Аксаков С.Т. Собрание сочинений: В 4т. М.,1956.

6. Аксакова B.C. Дневник. СПб., 1913.

7. Аксаков С.Т. Письма к Тургеневу // Русское обозрение. 1894. №.8,9.

8. Анненков П.В. Литературные воспоминания. М.,1983 (Литературные мемуары).

9. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу: В Зт. М.,1994.

10. Барсуков Н. П. Жизнь и труды М. П. Погодина. СПб., 1900. Кн. 12,13,14.

11. Белов В.И Избранные произведения: В Зт. М., 1984.

12. Белов В.И. Раздумья на родине. М.,1986.

13. Библиотека литературы Древней Руси. СПб., 1997-2002. Тт. 1-10.

14. Библиотека русского фольклора. М.,1988 1991.

15. Большой молитвослов. М.,2001.

16. Боборыкин П.Д. Воспоминания: В 2т. М.,1965 (Литературные мемуары).

17. Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им самим: В Зх. М.,1993.

18. Брянчанинов И. свят. Сочинения: В 7т. М.,1993.

19. Брянчанинов И. свят. Письма аскета. М., 1994.

20. Ветлужская сторона Фольклорный сборник. Кострома. 1996. Вып.2.

21. Вяземский П.А. Стихотворения. Л., 1986 (Б-ка поэта. Большая серия).

22. Виршевая поэзия (первая половина XVII века). М.,1989.

23. Глинка Ф.Н. Избранные произведения. Л., 1957 (Б-ка поэта. Большая серия).

24. Гоголь Н.В. Собрание сочинений: В 9т. М.,1994.

25. Гоголь Н.В. Духовная проза. М.,1993.

26. Гоголь Н.В. Переписка: В 2т. М.,1988.

27. Григорович Д. В. Полное собрание сочинений: В 12т. СПб.,1896.

28. Даль В.И. Пословицы русского народа: В 2т.М., 1983.

29. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4т. М., 1978.

30. Даль В.И. Полное собрание сочинений: В 10т.М.,1897.

31. Достоевский Ф.М. Полное собраний сочинений: В 30т. М., 1972-1988.

32. Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. M.;JI., 1985 (Лит. памятники).

33. Екатерина II. Сочинения. М.,1990.

34. Жемчужников А. М. Избранные произведения. М.;Л.,1963.

35. Забелин И. Е. Домашний быт русских царей в XVI XVII столетиях: В 2т. М.,2000.

36. Забелин И. Е. Домашний быт русских цариц. Новосибирск. 1999.

37. Загоскин М. Н. Исторические романы. М.,1993.

38. Зайцев Б. К. Сочинения: В Зт. М.,1993.

39. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. М., 1992.

40. Иоанн Златоуст в древнерусской литературе и южнославянской письменности XI—XVI веков. СПб., 1998.

41. Карамзин Н. М. Письма русского путешественника. М., 1980.

42. Карамзин Н. М. Избранные статьи и письма. М.,1982.

43. Карамзин Н. М. Сочинения: В 2т. Л., 1984.

44. Кошелев А. И. Записки. М.,1991.

45. Лермонтов М. Ю. Соч.: В 6 т. М.; Л., 1954.

46. Лесков Н. С. // Собр. соч.: В 12т. М.,1989.

47. Майков А. Н. Сочинения: В 2т. М.,1984.

48. Максимов С. В. Литературные путешествия. М., 1986.

49. Максимов С. В. Собрание сочинений: В 20т. СПб., 1909.

50. Молитвенный щит православного христианина. Воронеж. 2000.

51. Мудрость народная. Жизнь человека в русском фольклоре. Младенчество. Детство. М., 1991.Вып. 1.

52. Некрасов Н. А. Полное собрание сочинений: В 15т. Л., 1981-1985. Т. 1-10.

53. Некрасов Н. А. Полное собрание сочинений и писем: В 12т. М.,1948 -1952.

54. Неизданные письма к А. Н. Островскому. М.;Л., 1932.

55. Обрядовая поэзия. М.,1989.

56. Островский А. Н. Полное собрание сочинений: В 12т. М.,1973-1980.

57. А. Н. Островский в воспоминаниях современников. М.,1966.

58. Памятники литературы Древней Руси. М., 1978-1994. Т. 1-13.

59. Писемский А. Ф. Собрание сочинений: В 9т. М.,1959.

60. Полонский Я.П. Поэзия. Проза. М.,1984.

61. Потехин А. А. Сочинения: В 12т. СПб., 1903-1905.

62. Потехин А. А. «Статьи о московской жизни»// Московские ведомости. 1851-1852.

63. Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В Ют. 4-е изд. Л., 1977-1978.

64. Ремизов А. М. Сочинения: В 2т. М.,1993.

65. Рубцов Н. М. Русский огонек: Стихи, пер., воспоминания, проза, письма. Вологда, 1994.

66. Русская бытовая повесть XV-XVII веков. М.,1991 (Сокровища древнерусской литературы).

67. Ранняя русская драматургия. XVII первая половина XVIII века: В 5т.М., 1972-1976.

68. Русская комедия и комическая опера XVIII века. M.;JI., 1960.

69. Русская историческая песня. Л., 1987 (Б-ка поэта. Большая серия).

70. Русская народная картинка (альбом). Л., 1984.

71. Русская народная песня. Лирическая поэзия. Л., 1984.

72. Русская народная поэзия. Эпическая поэзия Л., 1984.

73. Русские народные песни. Л., 1989.

74. Русская проза XVIII века: В 2т. М.;Л., 1950.

75. Русские народные духовные стихи XI-XIX веков. М.,1991.

76. Русские повести первой четверти XVIII века. М.;Л., 1965.

77. Рылеев К.Ф. Полное собрание стихотворений. Л., 1971 (Б-ка поэта. Большая серия).

78. Салтыков-Щедрин М. Е. Собрание сочинений: В 20т. М., 1970.

79. Сатира XI-XVII веков. М., 1986 (Сокровища древнерусской литературы).

80. Симеон Полоцкий. Избранные произведения. М.;Л., 1963.

81. Стахович А.А. Клочки воспоминаний. М.,1904.

82. Солоухин В. А. Волшебная палочка Аксакова // Солоухин В. А. Слово живое и мертвое. М.,1976.

83. Толстой А. К. Собрание сочинений: В 4т. М., 1969.

84. Толстой Л. Н. Собрание сочинений: В 22т. М., 1978-1985.

85. Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем: В 30т. М., 1978 -1983.

86. Ушинский К. Д. Собрание сочинений: В 11т. М.; Л.,1948-1952.

87. Флоренский Павел, священник. Детям моим. Воспоминания прошлых лет. М.,1992.

88. Хомяков А. С. Светлое Воскресение: Повесть, заимствованная у Диккенса // Москва. 1991. № 4.

89. Хомяков А. С. Полное собрание сочинений: В 8т. М.,1900 -1909.

90. Хомяков А. С. Стихотворения и драмы. Л., 1969.

91. Хомяков А. С. О старом и новом. Статьи и очерки. М.,1988.

92. Хомяков А. С. Сочинения: В 2т. М.,1994.

93. Чернышевский Н.Г. Полное собрание сочинений: В 15. М., 1939-1953.

94. Шмелев И. С. Собрание сочинений : В 5т. М.,2001.

95. Шестоднев Иоанна Экзарха Болгарского. СПб., 2001 (Памятники древнерусской мысли: Исследования и тексты).

96. Языков Н. М. Полное собрание стихотворений. М.;Л.,1964 (Б-ка поэта. Большая серия).

97. И.Теоретические и методологические работы

98. АверинцевС. С. Византия и Русь: Два типа духовности // Новый мир. 1988. №7,9.

99. Андреев М. Л. Средневековая европейская драма. Происхождение и становление. X XIII вв. М.,1989.

100. Аникст А. А,теория драмы в России от Пушкина до Чехова. М.,1972.

101. Астафьев П. Е. Национальность и общечеловеческие задачи (К русской народной психологии). М.,1890.

102. Астафьев П. Е. Из итогов века. М.,1891.

103. Афанасьев А. Н. Народ-художник: Миф. Фольклор. Литература. М.,1986.

104. Баландина О. Д. Русские народные картинки. М.,1972.

105. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

106. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. 2-е изд. М.,1990,

107. Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972.

108. Бельчиков Н. Ф. Пути и навыки литературоведческого труда. М.,1975.

109. Бердяев Н. А. Алексей Степанович Хомяков. М.,1912.

110. Берковский Н. Я. О русской литературе: Сб. статей. Л.,1985.

111. Берковский Н. Я. О мировом значении русской литературы. Л.,1975.

112. Благова Т. И. Родоначальники славянофильства А. С. Хомяков и И. В. Киреевский. М.,1995.

113. Борее Ю. Эстетика. 2-е изд. М.,1975.

114. Бочаров С. Г. О религиозной филологии// Литературоведение как проблема.

115. Бочаров С. Г. Сюжеты русской литературы. М.,1999. М., 2000.

116. Булгаков С. Н. Христианский социализм. Новосибирск. 1921.

117. Буслаев Ф. И. Повесть о Горе Злочастии; Идеальные характеры Древней Руси; Русские духовные стихи // Буслаев Ф.И. О литературе: Исследования; Статьи. М.,1990.

118. Бухаркин П. Е. Старчество и смена писательского типа в русской литературе // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер.2. Вып.2 (9).

119. Бушмин А. С. Преемственность в развитии литературы. Л., 1978.

120. Бугимин А. С. Наука о литературе. М., 1980.

121. Бычков В. В. Русская средневековая эстетика. М.,1995.

122. Вернадский В. И. Забытые страницы // Прометей. М.Д988.Т.15.

123. Виноградов В. В. Поэтика русской литературы. М.,1976.

124. Виноградов И. И. Духовные искания русских писателей. М.,1987.

125. Воропаев В. А. Н. В. Гоголь: Жизнь и творчество. М.,1998.

126. Вышеславцев Б. П. Этика преображенного Эроса. М.,1994.

127. Вяземский П. А. «Северная лира» на 1827 год: Рец. // Северная лира на 1827г. М., 1984. С. 223. (Лит. памятники).

128. Гачев Г. Д. Образ в русской художественной культуре. М.,1981.

129. Гегель. Эстетика: В 4т. М., 1971.Т.З.

130. Гинзбург Л. Я. О лцрике Л., 1997.

131. Гинзбург Л. Я. О литературном герое. Л., 1974.

132. Гончаров С. А. Творчество Н.В. Гоголя и традиции учительной культуры. СПБ. 1992.

133. Гусев В.Е. Фольклорный театр народов СССР. М.,1985.131 .ЕгоровБ. Ф. Борьба эстетических идей в России середины XIX века (1848-1861).

134. Есаулов И. А. Категория соборности в русской литературе. Петрозаводск. 1995.

135. Есаулов И. А. Литературоведческая аксиология: Опыт обоснования понятия // Евангельский текст в русской литературе XVIII XX веков. Петрозаводск. 1994. С.378-383.

136. Есаулов И. А. Пасхальный архетип в русской словесности. М., 2004.

137. Захаров В. Н. Русская литература и христианство // Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX веков. Петрозаводск. 1994.

138. Зеньковский В. В. История русской философии: В 2т. М.,1991.

139. Ильин И А. Россия в русской поэзии // Ильин И.А. Одинокий художник. М.,1993.

140. Ильин И. Л.Путь к очевидности. М.,1993.

141. Ильин И А. Сущность и своеобразие русской культуры // Собрание сочинений. Статьи. Лекции. Воспоминания. Рецензии. М., 2001.

142. Ильин И А. Собрание сочинений: В Ют. М.,1996.

143. Ильин Н. П. Трагедия русской философии. СПб.,2003.

144. Истоки русской беллетристики. Возникновение жанров сюжетного повествования в древнерусской литературе. Л., 1970.

145. Касаткина Т.А. О религиозности, научности и религиозности мышления// Литературоведение как проблема. М.,2000.

146. Карягин А. А. Драма как эстетическая проблема. М.,1971.

147. Ключевский В. О. Исторические портреты. М.,1991.

148. Кожинов В.В. Сюжет, фабула, композиция // Теория литературы. Основные вопросы в историческом освещении. М., 1964.Т.2.

149. Кожинов В. В. О «поэтической эпохе» 1850-х годов (К методологии истории русской литературы) // Русская литература. 1969. №3.

150. Кожинов В. В. История Руси и русского слова. М.,1997.

151. Кожинов В. В. «И назовет меня всяк сущий в ней язык.» // Наш современник. 1981 .№ 11.

152. Кожинов В. В. Закон сохранения художественности // Литературная учеба. 1991. №6.

153. Кожинов В. В. Размышления о русской литературе М.,1991.

154. Колесов В. В. «Жизнь происходит от слова». СПб., 1999.

155. Костелянец Б. О. Драма и действие: Лекции по теории драмы. Л., 1982.

156. Кулешов В.И. Натуральная школа в русской литературе XIX века. М.,1972.

157. Кулешов В. И. Славянофилы и русская литература. М., 1976.

158. Кургинян М. С. Драма // Теория литературы: основные проблемы в историческом освещении: Роды и жанры. М.,1964.

159. Купреянова Е. Н., Макогоненко Г. П. Национальное своеобразие русской литературы: Очерки и характеристики. Л., 1976.

160. Лебедев Ю. В. У истоков эпоса. Ярославль. 1974.

161. Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. Л., 1971.

162. Лихачев Д. С. Великое наследие. М.,1975 («Любителям российской словесности»).

163. ЛихачевД. С. Очерки по философии художественного творчества. СПб.,1999.

164. Лихачев Д. С. Письма о добром и прекрасном. М., 1989.

165. Лихачев Д. С. Поэзия садов: К семантике садово-парковых стилей. Сад как текст. 2-е изд. СПб. 1991.

166. Лихачев Д. С. Литература реальность - литература. Л., 1984.

167. Лосев А. Ф. Философия имени. М.,1990.

168. Лосский Н. О. Условия абсолютного добра: Основы этики. Характер русского народа. М.,1991.

169. Лотман Ю. М. Сотворение Карамзина М.,1987.

170. Манн Ю.В. Философия и поэтика «натуральной школы» // Проблемы типологии русского реализма. М.,1969.

171. Манн Ю. В. Диалектика художественного образа. М.,1987.

172. Моисеева Г. Н. Древнерусская литература в художественном сознании и исторической мысли России XVIII века. Л. 1980.

173. Непомнящий В. С. Поэзия и судьба: Над страницами духовной биографии Пушкина. М.,1987.

174. Непомнящий В. С. Пушкин: Проблема целостного подхода и категория контекста (методологический заметки) // Вестник РГНФ. 1999. №1.

175. Николаев П. Н. Развитие теории реализма в русской критике середины XIX века // Развитие реализма в русской литературе. М., 1973. Т.2. Кн.1. С.378-384.

176. ПотебняА. А. Эстетика и поэтика. М.,1976.

177. Пропп В. Я. Жанровый состав русского фольклора // Русская литература. 1964.№4.

178. Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986.

179. Пропп В. Я. Русские аграрные праздники (Опыт историко-этнографического исследования). М.,2000.

180. Проскурина Ю. М. Реализм русской литературы 50-х годов XIX века: (авторская позиция и модификация художественного метода). Челябинск. 1980.

181. ПруцковН. И. Историко-сравнительный анализ произведений художественной литературы. JL, 1974.

182. Пушкин в русской философской критике. М.,1990.

183. Распутин В. Г. Мой манифест // Наш современник. 1997.№5.

184. Русская литература и фольклор (Вторая половина XIX века). Л., 1982.

185. Розанов В. В. Несовместимые контрасты жития: Литературно-эстетические работы разных лет. М.,1990.

186. Смирнов В. Б. Беллетристическая школа некрасовских «Отечественных записок» как историко-литературное явление // Литература некрасовских журналов: Межвузовский сборник научных трудов. Иваново, 1987.

187. Стенник Ю. В. Идея «древней» и «новой» России в литературе и общественной мысли XVIII начала XIX века. СПБ.,2004.

188. Страхов Н. Н. Мир как целое. 2-е изд. Киев. 1892.

189. Сохряков Ю. И. И. А. Ильин религиозный мыслитель и литературный критик. М.,2004.

190. Топоров В. Н. Святость и святые в русской духовной культуре: Три века христианства на Руси XII—XIV вв. М., 1998. Т. 1,2.

191. Успенский Б. А. Филологические разыскания в области славянских древностей. М.,1982.

192. Чернец JI. В. Литературные жанры (проблема типологии и поэтики). М.,1982.

193. Федотов Г, 77. Национальное и вселенской // О России и русской философской культуре. М.,1990.

194. Флоренский П. А. Сочинения: В 4. М.,1993.

195. Фридлендер Г. М. Поэтика русского реализма: Очерки о русской литературе. Л., 1971.

196. Хайдегер М. Разговор на проселочной дороге. СПБ., 1991.

197. Хализев В. Е. Теория литературы. М.,2004.

198. I. Критическая, научная литература

199. Аксаков И. С., Аксаков К. С. Литературная критика. М., 1981.

200. Алмазов Б. Н. Сон по случаю одной комедии // Русская эстетика 40-50-х годов XIX века. М.,1982.

201. Алексеев В. В. «И календарь осьмого года» // Москва. 1999. №8.

202. АлътшулерА. Я. Александр Ефстафьевич Мартынов. М.;Л.,1959.

203. Анненков П.В. «Семейная хроника и воспоминания С.Т. Аксакова» // 1 Современник. 1856.№. V

204. Анненкова Е. И. Православие в историко-культурной концепции А.С. Хомякова и творческом сознании Н.В. Гоголя // Вопросы литературы. 1991 .№.8.

205. Анненкова Е. И. Аксаковы. СПб. 1998.

206. Анненкова Е. И. Проблема народности в русской критике и публицистике середины XIX века. Л., 1974.

207. Анненкова Е. И Гоголь и Аксаковы. 1983.

208. Анненкова Е. И Русское смирение и западная цивилизация (Спор славянофилов и западников в контексте 40-50-х годов XIX века) // Русская литература. 1991.№1.

209. Апсит Т. Н. Об особенностях структуры русской повести с любовной тематикой (первая половина XVIII ввека) // Памятники литературы и общественной мысли. Новосибирск. 1985.

210. Архиепископ Иоанн Сан-Францисский. Избранное. Петрозаводск. 1992.

211. Асеев Б. Н. Русский драматический театр от его истоков до конца XVIII века. М., 1977.

212. Базанов В. Г. Ф. Н. Глинка // Глинка Ф. Н. Избр. произведения. Л., 1957.

213. Бегунов Ю. К. Памятник русской литературы XIII века «Слово о погибели русской земли». М.;Л.,1965.

214. Белинский В. Г. Полн. собр. соч.: В 13. М., 1953-1959.

215. Боборыкин П. Д. Алексей Потехин: (К пятидесятилетию писательства). СПб., 1902.

216. БолотинЕ. «Какой-то крестьянин Опекушин.» // Наш современник. 2004. № 6.

217. Бондаренко В. Г. Серебряный век простонародья. Книга статей о стержневой русской словесности, об окопной правде, о деревенской прозе и тихой лирике. М.,2004.

218. Варнеке Б. В. История русского театра. 2-е изд. СПб.,1914.

219. Вацуро В. Э. Поэты пушкинского круга // История русской литературы: В 4т. Л.,1981.Т.2.

220. Венгеров С. А. Очерки по истории русской литературы. СПб. 1907.

221. Венгеров С. А. Молодая редакция «Москвитянина»: (Из истории русской журналистики). // Вестник Европы. 1886.Т. 1 Кн.2.

222. ГапоненкоЯ. А. Поэтическое слово у Ф.И.Тютчева и А.Н.Майкова //Рус. речь. 2003. № 5.

223. Гапоненко П. А. А.Н.Майков о Пушкине. По неопубликованным письмам // Рус. словесность. 1998. № 2. С. 14—15.

224. Ганцовская Н. С. Костромское народное слово. Кострома, 2003.

225. Гей Н.К. Проза Пушкина: Поэтика повествования. М.1989.

226. Глинский Б. Б. Алексей Антипович Потехин: Материалы для биографии // Ист. вестн. 1908. № 12.

227. Голованова Т. П. Судьба «гоголевского направления» в 50-е годы: Традиция и новаторство в идейно-эстетической эволюции повести // Русская повесть XIX века: История и проблематика жанра. Л., 1973.

228. ГозенпудА. А. Русский оперный театр (1836-1856). Л.,1969.

229. Горнфельд А. С. Т. Аксаков // Русское богатство. 1909. №4.

230. Григорьев А. А. Литературная критика. М.,1967.

231. Григорьев А. А. Театральная критика. JI.,1985.

232. Григорьев А. А. «Пантеон»: Журнал литературно-художественный, издаваемый Ф. Кони //Москвитянин. 1852. № 6. Отд. 5.

233. Григорьев А. А. «Причуды». Комедия П. Н. Меншикова // Москвитянин. 1850. № 17. Отд. 4. С. 21. Рец. на: МеншиковП. Н. Причуды // Современник. 1850. №7.

234. Григорьев А. А. Обозрение наличных литературных деятелей // Москвитянин. 1855. № 15/16.

235. Григорьев А. А. Эстетика и критика. М., 1980.

236. Гудков Г. Ф., Гудкова 3. И. С.Т. Аксаков. Семья и окружение. Краеведческие очерки. Уфа, 1991.

237. Гусев В. Е. Фольклорный театр народов СССР. М.,1985. Л.,1982.

238. Данилов С. С. Очерки по истории русского драматического театра. М., 1948.

239. Демин А.С. О художественности древнерусской литературы. Очерки древнерусского мировидения. М.,1998.

240. Дергачев И.А. Был ли «народный реализм» в русской литературе? // Русская литература 1870-1890-х годов. Проблемы литературного процесса: Сб. научн. тр. Свердловск. 1985.

241. Добролюбов Н. А. Литературная критика: В 9т. М.,Л.,1961-1964.

242. Дружинин А. В. Прекрасное и вечное. М.,1988 (Б-ка «Любителям российской словесности. Из литературного наследия»).

243. Дудышкин С. «Семейная хроника и воспоминания» С. Аксакова // Отечественные записки. 1856. №4. Отд.З.

244. ЕдошинаИ.А. Народная культура в драмах А. А. Потехина // Щелыковские чтения 2000: А. Н. Островский и современная культура: Сб. ст. Кострома, 2000.

245. Егоров Б. Ф. Поэзия А. С. Хомякова // Хомяков А. С. Стихотворения и драмы.

246. Егоров Б. Ф. О мастерстве литературной критики. Жанры. Композиция. Стиль.Л.,1980.

247. Еремин И. П. Литература Древней Руси: Этюды и характеристики. М.;Л.,1966.

248. Еремина В. И. Поэтический строй русской народной лирики. Л., 1978.

249. Журавлева А. И. Александр Николаевич Островский-комедиограф. М.,1981.

250. Журавлева А. И. Русская драма эпохи А.Н. Островского // Русская драма эпохи А.Н. Островского. М., 1984.

251. Журавлева А. И. Комедия Островского «Лес» // Русская словесность. 1993. №3.

252. Журавлева А. И. Русская драма и литературный процесс XIX века: От Гоголя до Чехова. М.,1998.

253. Журавлева А. И. «Московская поэтическая школа» // Вести. МГУ. Сер. 9. Филология. 2000. №. 6.

254. Золотусский И. 77. Гоголь. М.,1979 (ЖЗЛ).

255. Иванов А. Н. К. Д. Ушинский в Ярославле. Ярославль, 1963.

256. История русской литературы: В 4т М.,1981.

257. История русского театра: В7т. М.Д979.Т.4.

258. Калугин В. И. Герои русского эпоса. М.,1983.

259. Каминский В. Идеалы семьи С. Т. Аксакова и его заслуга для русской школы // Русский филологический вестник. 1910. №1. Отд.2.

260. Каминский В. Н. К вопросу об истории положительного героя русской классической литературы // Русская литература. 1982. №2.

261. КарушеваМ. Ю. Славянофильская драма. Архангельск., 1995.

262. Кашин Н. П. Этюды об Островском: В 2т. М.,1912.

263. Кашин Н. П. «Комик XVII столетия»: (Опыт изучения комедии) // Тр. / Всесоюз. б-ка им. В. И. Ленина. М., 1939. № 4.

264. Касатонов В. А. Хождение по водам (Религиозно-нравственный смысл «Капитанской дочки») //Наш современник. 1994. №1.

265. Касторский С. В. Писатель-драматург А. А. Потехин // Из истории русских литературных отношений XVIII—XX веков.

266. Киреевский И. В. Критика и эстетика. М.,1978.

267. Коган JI. Р. Драматургия А. А. Потехина (Статья 1943 1944. Тетрадь в переплете). Алма-Ата. ГПБ им. М.Е. Салтыкова-Щедрина. Ф.1035 (Л.Р. Коган). Ед. хр.104.

268. Кожинов В. В. Книга о лирической русской поэзии XIX века. М.,1978.

269. Кожинов В. В. «Семейная хроника» Аксакова // Литература в школе, 1995. №1.

270. Колпакова Н. П. Русская бытовая песня. М.;Л., 1962.

271. Кондратьев А. А. Граф А.К. Толстой. Материалы для истории жизни и творчества. СПб.,1912.

272. Королева Н.В. Театральная критика в 1840-1850-х годах // Очерки русской критики, конец XVIII- первая половина XIX века. Л., 1975.

273. Котельников В.А. Восточно-христианская аскетика на русской почве // Христианство и русская литература. СПб., 1984.

274. Котельников В. А. О христианских мотивах у русских поэтов // Литература в школе 1994.№1,3.

275. Котельников В. А. Оптина пустынь и русская литература // Русская литература. 1989.№1,3,4.

276. Котлялервский Н. А. Хомяков как поэт // Русская мысль. 1908.№10.21\.Кошелев В. А. Эстетические и литературные воззрения русскихславянофилов 1840-1850-ё годы. Л.,1984.

277. Кошелев В. А. Алексей Степанович Хомяков, жизнеописание в документах, в рассуждениях и разысканиях. М.,2000.

278. Кошелев В. А.(Век семьи Аксаковых // Север. 1996.№1-4.

279. Кошелев В. А. Поэт и прозатор // Литература в школе. 1997. №1.

280. Кошелев В. А. Время Аксаковых // Литература в школе. 1993.№ 4.

281. Кошелев В. А. Вступление и примечания к повести А. С. Хомякова «Светлое Воскресенье». // Москва. 1991. № 4.

282. Кошелев В. А. Мудрость неуместного: Жизнь и творчество Алексея Константиновича Толстого // Лит. в шк. 1995. № 1.

283. Кошелев В. А. Константин Батюшков: феномен «домашней» критики // Очерки истории русской критики: В 4т. СПб., 1999.Т.1.

284. Кошелев В. А. Парадоксы Хомякова // Хомяков А. С. Сочинения: В2т М.,1994. Т. 1.С. 3-14.

285. Криволапое В. Н. Оптина пустынь: ее герои и тысячелетние традиции // Писатель и время. М.,1991. Вып. 6.С.372-423.

286. Кузнецов Ю. П. Воззрение. Размышления о русской поэзии. // Наш современник. 2004.№.1.

287. Кулешов В. И. Натуральная школа в русской литературе XIX века. М., 1982.

288. Кулешов В. И. Славянофилы и русская литература. М.,1976.

289. Кусков В. В. Эстетика идеальной жизни. М.,2000.

290. Лакшин В. Я. Александр Николаевич Островский. М.,1982.

291. ЛебедевЕ. Н.,Троицкий. В. Ю. Поэзия славянофилов// Литературные взгляды и творчество славянофилов (1830—1850-е годы). М., 1978. С. 346—

292. Лебедев Ю. В. В середине века. М.,1988.

293. Лебедев Ю. В. Тургенев. М.,1990 (ЖЗЛ).

294. Лебедева О. Б. История русской литературы XVIII века. М., 2000.

295. Литературные взгляды и творчество славянофилов (1830-1850-е годы). М.,1978.

296. Лобанов М. П. Сергей Тимофеевич Аксаков. М.,1987 (ЖЗЛ).

297. Лосская-Симон М. В. Несколько замечаний по поводу религиозного призвания русской литературы // Русская литература. 1995. №1.

298. Лотман Л. М. А.Н. Островский и русская драматургия его времени. М.;Л. 1961.

299. Лотман Л. М. Лирическая и историческая поэзия 50—70-х годов // История русской поэзии: В 2 т. Л., 1969. Т. 2.

300. ЛотманЛ. М. Русский реализм 60-х годов XIX века. Истоки и эстетическое своеобразие. Л.,1973. j—"""

301. Лотман Л. М. Драматургия А. Н. Островского // История русской литературы: В 4 т. М., 1981. Т. 3.

302. Лотман Ю. М. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Л.,1980.

303. Майков Л. Н. Н. В. Гоголь и С. Т. Аксаков: (К истории влияний) //Русское обозрение. 1891. №5.

304. Маймин Е. А. Хомяков как поэт // Пушкинский сборник. Псков. 1970.

305. Машинский С. И. С.Т. Аксаков: Жизнь и творчество.2-е изд. М.,1973.

306. Мережковский Д. С. Вечные спутники. Достоевский, Гончаров, Майков. 3-е изд. СПб., 1908.

307. Мечковская Н. В. Язык и религия. М., 1998.

308. Мочульский К. В. Духовный путь Гоголя. Париж, 1934.

309. Носкова Д. С. А. Н. Майков: послесловие к циклу: (По архивным материалам) // Рус. лит. 2000. №. 2. С. 195—196.

310. ОвчининаИ. А. А.Н. Островский: Этапы творчества. М.,1999.

311. Океанский В. П. . Поэтика пространства в русской метафизической лирике XIX века: Е. А. Баратынский, А. С. Хомяков, Ф. И. Тютчев. Иваново, 2002.

312. Основин В. В. Драматургия JI. Н. Толстого. М., 1982.

313. Павлова И. Б. Тема семьи и рода у Салтыкова-Щедрина в литературном контексте эпохи. М.,1999.

314. ПанченкоА. М. Русская стихотворная культура XVII века. JL, 1973.

315. Панченко А. М Литература «переходного века» // История русской литературы: В 4т. Л.Д980.Т.1.

316. Поэтический строй русской лирики. Л., 1973.

317. Пигарев К. В. Наследие С. Т. Аксакова и русская литература // Вопросы литературы. 1962. №10.

318. Порудоминский В. И. Даль. 1971 (ЖЗЛ).

319. Прокофьев Н. И. О мировоззрении русского средневековья и системе жанров русской литературы XI-XVI вв. // Литература Древней Руси. М.,1978.

320. Прийма Ф. Я. Поэзия А. Н. Майкова // Майков А. Н. Соч.: В 2 т. М., 1984. Т. 1.

321. Пушкарева Н. А. Женщины Древней Руси. М.,1989.

322. Развитие реализма в русской литературе: В Зт. М.,1973.Т.2.Кн.1.

323. Русская эстетика и критика 40-50-х годов XIX века. М.,1982 (История эстетики в памятниках и документах).

324. Савельева Л. А. Славянская азбука: дешифровка и интерпретация первого славянского поэтического текста // Евангельский текст в русской литературе XVIII-XIX веков. Петрозаводск. 1994.

325. Самарин Ю. Сочинения. М.Д900.Т.1.

326. Селезнев Ю. И. В мире Достоевского. М.,1979.

327. Селезнев Ю. И. Достоевский. М.,1985 (ЖЗЛ).

328. Скатов Н. Н. Поэты некрасовской школы. Л.,1968.

329. Скатов Н. Н. Литературные очерки. М., 1985.

330. Скатов Н. Н. Н. Н. Страхов (1828—1896) // Страхов Н. Н. Литературная критика. М.,1984.

331. Соколов Б. М. Художественный язык русского лубка. М.,1999.

332. Софронова Я. А. Поэтика славянского театра XVII первой половины XVIII века: Польша, Украина, Россия. М.,1981.

333. Ревякин А. И. А.Н. Островский: Жизнь и творчество. М.,1949.

334. Его же. Искусство драматургии А.Н. Островского. М.,1974.

335. Скабичевский А. М. История новейшей русской литературы (1848—1890). СПб., 1891.

336. Скабичевский А. М. Драма в Европе и у нас // Отечественные записки. 1873. № 3. Разд. «Соврем, обозрение».

337. Смирнов В. Д. Аксаковы: Их жизнь и литературная деятельность: Биографический очерк. СПб., 1895.

338. Смирнов И. П. От сказки к роману // ТОДРЛ. Л., 1973. T.XXVII.

339. Снегирев И. М. О лубочных картинкках.М.,1844.

340. Страхов Н. Н. Заметки о Пушкине и других поэтах. 2-е изд. Киев, 1898.

341. СтенникЮ. В. Жанр трагедии в русской литературе. Л., 1981.

342. Сухова Н. П. Мастера русской лирики. М., 1982.

343. Сухомлинов М. И. Особенности поэтического творчества А. Н. Майкова // Русская старина. 1899. № 4.

344. Тамаев П. М. Статьи В.И. Даля в контексте раздумий о народной словесности //Вестник Ивановского государственного университета. 2001. Серия «Филология». Вып.1.С.53-61.

345. Тамаев П.М. «Записки.» С.Т. Аксакова как художественное целое // Жизнь и судьба малых жанров: Материалы межвуовской конференции. Иваново, 1996.

346. ТаршишН.Д. У истоков народной драмы // Статьи о русской и зарубежной литературе. Иваново, 1966 (Учен. зап. /Иван. гос. пед. ин-н; Т.37).

347. Тихомиров В В. Русская литературная критика середины XIX века: проблемы критического метода. Диссертация в виде научного доклада на соискание ученой степени доктора филологических наук. Новгород. 1997.

348. Троицкий В. Ю. А. К. Толстой. Духовные начала творчества и художественный мир писателя // Филол. науки. 1994. № 5/6.

349. Фархутдинова Ф.В. Взглянуть на мир сквозь призму слова. Иваново, 2000.

350. Ф.В. Фатеев С.П. Об эволюции миросозерцания С.Т. Аксакова (Письмо С.Т. Аксакова к сыну Ивану Сергеевичу) //Русская литература, 1985. №1.

351. Федоров А. В. Литературный портрет А. К. Толстого // Лит. в шк. 2002. №8.

352. Федотов Г. П. Стихи духовные: (Русская народная вера по духовным стихам). М., 1991.

353. Федотов Г. П. Святые Древней Руси. М.,1990.

354. Фомичев С. А. Драматургия А. С. Пушкина // История русской драматургии: В 2 т. Т. 1.

355. ХолодовЕ. Г. Мастерство Островского. М.,1967.

356. Шайкин А. А. «Се повести времяньных лет.» от Кия до Мономаха. М.,1989.

357. Шалимова Н. А. Театральные основы творчества А.Н. Островского: Учеб пособие. СПб., 2001.

358. Шалимова Н. А. Оправдание театра // Щелыковские чтения 2002: Проблемы эстетики и поэтики творчества А.Н. Островского: Сб. ст. Кострома, 2002.

359. Шенрок В. И. С.Т. Аксаков и его семья // Журнал Министерства народного просвещения. 1904.№.12.С.264.

360. Шестаков Д. А. А. А. Потехин: (50-летие литературной деятельности). Казань, 1902.

361. Шулъц С. А. Драматургия JI. Н. Толстого как пограничный феномен // Русская литература. 2000.№1.

362. Цветы и самоцветы: Мифы, легенды, предания. М., 1999.

363. Цимбаев Н. И. Московские споры либерального времени //Русское общество 40-50-х годов XIX века. Записки А.И. Кошелева. М., 1991.С.5-44.

364. Черных Л. Н. А. Н. Островский // Русская литература и фольклор, вторая половина XIX века. JI., 1982.

365. Чванов М. А. Быль о великом семьянине // Москва. 1991.№9.

366. Чванов М. А. «Если будете как дети.». М.,1990.

367. Эйхенбаум Б.М. О прозе. JL, 1969.

368. Ямпольский И. Г. Середина века. Очерки о русской поэзии 1840-1870-х гг. Л., 1974.1.. Информационно-библиографические и справочные издания

369. Библейская энциклопедия: В 4т. М.,1990.

370. История русской литературы XIX века: Библиографический указатель. М.;Л.,1964.

371. История русской литературы XIX века: Библиографический указатель. СПб, 1993.

372. Христианство и новая русская литература XVIII-XX вв.: Библиографический словарь. 1800-2000. СПб.,2002.

373. Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. М.,1967.

374. Литературный энциклопедический словарь. М.,1987.

375. МезьерА. В. Русская словесность с XI по XIX столетие включительно: Библиографический указатель произведений в связи с историей литературы и критикой. Книги, журнальные статьи. СПб., 1899-1902. 4.1,2.

376. Мифологический словарь.М.,1990.

377. Полный православный богословский энциклопедический словарь. М.,1992.

378. Русские писатели: Библиографический словарь: В 2 т. 1990.

379. Сергей Тимофеевич Аксаков: Библиографический указатель книг и статей о жизни и сочинениях его 1816-1852. СПб., 1888.

380. Славянская мифология: Энциклопедический словарь. М.,1995.

381. Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины: Энциклопедический словарь. М.,1996.

382. Христианство: Словарь. М.,1994.