автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Проблемы культуры, цивилизации и язычества в художественном мире Ф. М. Достоевского

Текст диссертации на тему "Проблемы культуры, цивилизации и язычества в художественном мире Ф. М. Достоевского"

Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова

ПРОБЛЕМЫ КУЛЬТУРЫ, ЦИВИЛИЗАЦИИ И ЯЗЫЧЕСТВА В ХУДОЖЕСТВЕННОМ МИРЕ Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО

Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Специальность; 10, 01. 01 - русская литература

Научный руководитель:

кандидат филологических наук, доцент Л, И* Матюшенко

Филологический факультет

Кафедра истории русской литературы

Голова Светлана Валентиновна

Москва

1999

СОДЕРЖАНИЕ:

Введение......................................................................................................... 3

Глава I Критерии дифференциации миров культуры, цивилизации и язычества в романах Достоевского "Идиот", "Бесы".

"Братья Карамазовы".................................................................. 39

Глава II Фоновые структуры как средство дифференциации миров культуры, цивилизации и язычества в творчестве Достоевского (на примере творений свт. Григория Паламы

и прп. Иоанна Лествичника)......................................................106

Глава III Отношение культуры, цивилизации и язычества к

историческому бытию народа и проблема Апокалипсиса в

художественном мире Достоевского........................................ 121

Глава IV Цивилизация и христианский мир в художественном

осмыслении Достоевского.........................................................155

Заключение. Выводы.............................................................................176

Библиография.......................................................................................... 192

ВВЕДЕНИЕ

Основная проблема предлагаемой работы - культура, цивилизация и язычество, их реализация и творческое осмысление в художественном мире Достоевского. Эта проблема навеяна Достоевскому всей атмосферой и духом его эпохи, коренные противоречия которой (а именно их осмысляет Достоевский в терминах "культура", "цивилизация" и "язычество") уходят корнями в перемены, произошедшие с Россией в XVIII веке.

Выступив на международную арену, Россия, потрясенная европеизирующими реформами Петра и внутренними социальными проблемами, пришла к необходимости самопознания обновленного или просто измененного реформами духа, повзрослевшего в период бурных перемен. Россия должна была заново создать свою государственную идею, национальное Credo, которому подчинились бы социальные и духовные силы общества. Но единого идеала не получалось. Г.Флоровский полагал, что философская рефлексия русского духа зародилась в поэзии начала XIX века, черты философской системы она стала обретать позже. О судьбе России спорили славянофилы и западники, затем к ним присоединились почвенники, панслависты, и народники, и нигилисты и марксисты, так что концепция графа С.Уварова "Православие. Самодержавие. Народность", созданная в тридцатые годы XIX века, не только не объединила различные слои общества, но скорее даже поссорила консервативные и демократические силы.

Достоевского интересовало формирование национального идеала, который, по его мнению, не сформирован еще ни в России, ни в Европе (1), и "общественного быта нашего, который выработается лишь тогда, "когда высшие классы будут опираться не на одних только самих себя", а и на народ" (11, с. 236). Интерес Достоевского к газетам, к текущему моменту, в которых сфокусировались все исторические и религиозно-

философские искания русского духа, соседствовал с интересом к духовному миру Европы, так что полюс Света и полюс Тьмы не являются простым воплощением антитезы Россия - Европа (или наоборот). Добро и зло вне-национально. О добре в статье "Два лагеря теоретиков" сказано: "Резких различий в народных задачах нет," потому что в основе каждой народности лежит один общий человеческий идеал, только оттененный местными красками" (11, с. 236). О зле говорится в "Зимних заметках о летних впечатлениях". Здесь читаем об европейски образованной части россиян: "Мы только променяли одни предрассудки и мерзости на другие, еще большие предрассудки и мерзости"(4, с. 406), (т.е. променяли национальные предрассудки на европейские). Россия проснулась к самосознанию и ощутила свою противопоставленность Европе. Этот тип национальной рефлексии есть и у И.В.Киреевского. ("О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещения России"), и у других славянофилов, позже - у Н.Я.Данилевского ("Россия и Европа"), у Ф.И.Тютчева ("Россия и Германия"), у Г.П.Федотова ("Россия, Европа и мы"), отчасти у Н.А.Бердяева в работе "Судьба России", но у последнего противостояние Европе воспринимается как исторический факт, взятый в большом хронотопе, а не как животрепещущая проблема сего дня. Бердяев умеет даже полемические статьи писать из большого времени.

Сравним два высказывания:. "В продолжение этой книги мы постоянно проводим мысль, что Европа не только нечто нам чуждое, но даже враждебное; что ее интересы не только не могут быть нашими интересами, но в большинстве случаев прямо им противоположны." (2).

Второе: "Ныне германизм открыто идет войной на славянский мир... Германский мир чувствует женственность славянской расы и думает, что он должен владеть этой расой и ее землей... Война должна освободить нас, русских от рабского и подчиненного отношения к Германии."

(3).

Первая мысль принадлежит Н.Я.Данилевскому, вторая Н.А.Бердяеву. Однако этот же этап национальной рефлексии выразился и в "Философических письмах" П.Я.Чаадаева; в трудах таких западников, как А.И.Герцен ("Письма из Франции и Италии", "О развитии революционных идей в России"; даже в "Былом и думах" есть страницы, посвященные западничеству и славянофильству, где, кстати, крайний западник П.Я.Чаадаев не признается "своим", т. е. человеком, близким идейно кружку, возглавляемому Т.Н.Грановским и самим А.И.Герценом), Т.Н.Грановский.

Почвенников иногда называют славянофилами своего времени. Действительно, у Достоевского можно встретить мысли о том, что Европу спасет наш, русский Христос, что западная цивилизация взяла развратом. Думается, в Достоевском нужно различать полемиста и философа: при полемическом заострении мысли как Достоевский, так и его герои используют термины, уже вошедшие в терминологический словарь слушателя или оппонента. За антитезой Россия - Европа у Достоевского всегда скры- . вается противопоставление культуры и цивилизации.

Итак. Европа - не абсолютное зло, а Россия - не исключительное благо. В пушкинской речи говорится: "О, все это славянофильство и западничество наше есть одно только великое у нас недоразумение, хотя исторически и необходимое. Для настоящего русского Европа и удел всего великого арийского племени так же дороги, как и сама Россия, как и удел своей родной земли, потому что наш удел и есть всемирность, и не мечом приобретения, а силой братства и братского стремления нашего к воссоединению людей" (14, с. 439). Таким образом, провозгласив идею служения всемирному братству, Достоевский не призывал к единению духовной культуры России и материальных ценностей цивилизации Европы, не проповедовал созидания синкретической системы ценностей, идущих как от Христа, так и от мамоны, не служил идее экуменизма, наконец. К единению всемирных сил культуры против всемирных же проявлений цивили- /

зации призыв&п Достоевский. Любовь к Европе не мешала ему видеть, как искажается человеческий дух под натиском идей цивилизации, католичества, атеизма: "Глухая и уже застарелая борьба, борьба на смерть всеобще-западного личного начала с необходимостью хоть как-нибудь составить общину и устроиться в одном муравейнике; хоть в муравейник обратиться да только устроиться, не поедая друг друга - не то обращение в антопофа-ги!" (4, с. 406). Центр цивилизации в Европе, в России лишь такие ее проповедники, как Иван Карамазов, или Смердяков (вечный лакей и даже грубее - передовое мясо), или Петр Верховенский.

В противоположность цивилизации, основной ценностью культуры

является всемирное братство. Франция выдвинула эту идею, а воплотила

разве лишь убогую карикатуру: "А уж какое тут братство, когда заранее

делятся и определяют, кто сколько заслужили, что каждому надо делать?"

(4, с. 428). Причину этого Достоевский видит в чрезмерной рассудочности

французов: "Подобные идеи должны сначала в плоть и кровь войти, чтобы

стать действительностью" (4, с. 428). Очень многие категории, например,

братство, просвещение, рассудок и знание, двоятся в произведениях Дос/

тоевского, получая свою культурную и цивилизованную ипостась. 7

Итак, хотя Достоевский видит источник всех бед не в Европе, а в цивилизации и ее разобщенности, он часто относится к странам Европы часто относится с упрощающей суть насмешкой. Первое следствие неуважения к человеку или целому народу - нежелание видеть тайны его духовной жизни, попытка свести его исторический опыт к афоризму или анекдоту. Так, меткий глаз Достоевского увидел, что вся супружеская жизнь французов протекает в масках Мабиши и Брибри, в довершение любовного треугольника к ним добавляется вечный Гюстав.

Национальная жизнь уподобляется комедии масок. Другие маски и другие застывшие жизненные сюжеты выделяет писатель в общественной жизни Англии: "Браки между работниками и вообще между бедными почти всегда незаконные, потому что дорого стоит венчаться. Кстати, многие

из Ьтих мужей ужасно бьют своих жен... Дети у них, чуть-чуть подросши, зачастую идут на улицу " сливаются о толпой и под конец не возвращаются к родителям. Английские священники... большие педанты, очень образованны и сами важно и серьезно верят в свое... право... жить тут для богатых... Но богатые англичане... чрезвычайно религиозны, мрачно, угрюмо и своеобразно. Английские поэты испокон веку любят воспевать красоту пасторских жилищ в провинции, осененных столетними дубами и вязами, их добродетельных жен и идеально прекрасных белокурых дочерей с голубыми глазами" (4, с. 421).

Во всех этих высказываниях Достоевский словно противоречит сам себе. Вспомним, как его любимый герой Алексей Карамазов восхищается страдальческим умом Лизы Хохлаковой, горячо сочувствующей не взявшему денег Снегиреву: "Нет ли тут презрения к нему в том, что мы так его душу теперь разбираем?" (9, с. 227). Величайший закон сострадания, о котором говорит князь Мышкин, так же не всегда действует в отношении иных национальностей в душе самого Достоевского.

Писатель относится с состраданием к национальному характеру карамазовского типа, произвольно ввергающему себя в ад. Карамазовская сила родит сладострастников, юродивых и стяжателей (9, с. 92), представитель же цивилизации - Ракитин - иронизирует над этим характером, подобно самому Достоевскому, который проходит по грани иронии (а иногда и переступает ее) при описании национальных язв других народностей.

Зародившееся самосознание народа порождает интерес и к другим, народам, и если не любовь движет им, то рассудок, который и укладывает инородную национальную идею в аккуратный афоризм. Достоевский, создавая героев - носителей ценностей культуры и цивилизации, носил эти начала и в себе. Национализм соседствовал в его душе с идеей братского единения народов. Но обличение пороков чужих стран происходит у Достоевского всегда с позиций духовной культуры. Приближаясь к настроениям Н.Я.Данилевского, анализировавшего роль Европы в русско-

турецкой войне, Достоевский пишет:. "Европа ... не могла не признать только одно: нашу силу, - и эта физическая, материальная сила (так, по крайней мере, Европа должна была смотреть на нас) всегда возбуждала в ней негодование," (11, с. 335-337). То есть Европа не признала нашего "земского начала", нашей самобытности, она перевела бытие России на уровень ей понятный и наиболее развитый в ее цивилизации - материальный, на котором чаще всего развивается вражда. Идея материального соперничества никогда не подталкивала Достоевского к критике других народов.

Достоевский, стремясь к проникновению в богатства духовной культуры Европы, отталкивался от ее проявлений цивилизации и язычества так страстно и ригористично, быть может, еще и потому, что он чувствовал эти темные силы и в себе, и в России в целом.

Более глубокий анализ европейских национальных идей производит Н.А.Бердяев в работе "Русская идея". Особенно полно разработана концепция германского национального духа, который наделен мужественностью, музыкальностью, способностью к высокой абстрактности мышления, - абстрактности, которая является результатом малой импатии духа к окружающему миру, слабо освещенному северным солнцем, но более -властным немецким сознанием, стремящимся переделать этот мир и мужественно властвовать над ним.

Идеи культуры, цивилизации и язычества, формирующие и русский менталитет, и Соборную Душу, и национальную идею, разрабатывались многими философами. (И особенно - русскими религиозными философами).

С.Н.Булгаков в статье "Догматическое обоснование культуры" говорит: "Цивилизация есть приспособление к условиям природной жизни. Культура - творческое отношение человека к миру и к самому себе. В Библии намечены эти два пути - путь рабства миру, путь Каина и каинитов, ковачей и изобретателей орудий, - и путь культуры - путь народа Божия...

Христианская жизнь есть непрерывная борьба с миром... Если мы в этой борьбе уступаем, то здесь приносится жертва культурой ради цивилизации. Победа же в этой борьбе дает творчество культуры. Аскетизм и культура не противоположны, это единое духовное начало в человеке, осуществление в человечестве единого образа Божия...

В христианстве противопоставление культуры и цивилизации при- 4

/

нимает особенно отчетливые формы. Цивилизация в своем развитии могла / бы овладеть человеком и разрушить его дух.

Утопично и безблагодатно было бы думать, что человечество может освободиться от гнета первородного греха, от гнета цивилизации и превратить всю жизнь в культ-культуру.

Отношение культуры и цивилизации по-разному понимается в |

I

протестантизме, католичестве и православии. Протестантизм резко разде-1 ляет две области жизни христианина: область личной духовной жизни и | область мирского делания, труда. Морально протестант делает все воз-| можное, чтобы спасать культуру от цивилизации.

В католичестве культура и цивилизация находятся в отношении соподчинения. Церковная жизнь вдохновляет мирское творчество... Но для нас путь творческой борьбы за культуру невозможен, если признавать иерархическое подчинение культуры.

Православный путь - путь свободы. Даже бытовое благочестие русского народа, выросшее веками, есть яркий образ победы культуры над цивилизацией. В быте русского народа пронизанность религиозным вдохновением имеет место не только в храмовой жизни, но и во всей жизни, вне храма, в быту. Проникновение в быт и освящение быта вообще свойственно православию.

Задача культуры - дело богочеловечества, т. е. очеловечение мира и обожение человека. В этом смысле задание культуры совершенно беспредельно: недостижимый предел культурного творчества есть Царство

Божие. Творчество должно быть связано с религиозной ценностью человека. Культ есть духовное средоточие культуры." (4).

Достоевский также выделяет три основные исторические силы: славянскую идею (православную), протестантскую и римско-католическую. Эти мировые идеи решают вопрос о соотношении культуры и цивилизации в рамках созидаемого ими мира, а также определяют свое отношение к язычеству. Достоевский считает католическую идею во многом еще языческой. Кстати, не является ли аутодафе продолжением языческой веры в то, что раскаленные предметы и огонь не причинят вреда невинно оклеветанным людям. Вспомним, как проверяют честность Изольды из "Тристана и Изольды", как при помощи раскаленного железа определяется преступник в современных языческих племенах. Так библейская заповедь о неосквернении земли кровью наложилась на языческие архетипы и превратилась в аутодафе.

Итак, культура занимается духовным обустройством мира, цивили- ' зация - внешним деланием, поэтому они опираются на разные типы государственной власти: культура монархична, цивилизация демократична. Вот как об этом говорит Н.А.Бердяев: "Власть опиралась на религиозные верования народа, и ее исторические формы падали, когда эти верования разлагались. Демократии же держатся главным образом пропагандой и риторикой политических деятелей. Происходит объективация психических состояний людей, вкорененных в глубину не индивидуального только, но еще более коллективного подсознательного. Подсознательное может принять форму сознания, которое поражает своей иррациональностью." (5). Не случайно Шигалев и Петр Верховенский из "Бесов" считают, что разрушение русской государственности нужно начинать с разрушения идеи Бога. Стремясь к высшей справедливости, они забывают, ради кого строят свой Вавилонский рай на земле, и исключают ценности личности из основополагающих величин.

"Коренное зло истории," - пишет В.В.Розанов, - "заключается в неправильном соотношении в ней между целью и средствами: