автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Проблемы мировоззрения и поэтики В. C. Соловьева

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Севастьянов, Станислав Викторович

Страница

Введение.

Глава I. Архетип "5пст|" в контексте теории творчества

Вл. Соловьева.

1. Концепция "оправдания-осуждения" мира в теории и практике романтизма.

2. Архетип "Siicn" в работах-Ш/Соловьева. -ЧИП»

1. Исторические предпосылки.

2. Творчество и проблема "оправдания-осуждения" мира становления (генезиодицея).

Глава II. Архетип "81кг|" в контексте поэтического творчества Вл. Соловьева.

Введение диссертации1999 год, автореферат по филологии, Севастьянов, Станислав Викторович

Русская литература рубежа 19-20 столетий имела ярко выраженную синтетическую природу. Активное использование философских и культурных архетипов, акцентированные связи с другими сферами деятельности человеческого духа (историей, лингвистикой, изобразительным искусством) сделали художественное наследие этого периода объектом непрекращающегося интереса для многих отраслей научного знания. Действительно, невозможно дать объективную оценку русского модернизма, если не брать во внимание языковой поиск символизма и футуризма, историософские изыскания акмеизма и т. д. Однако центральное место в творчестве русских художников все же занимала развитая система литературного философствования.

Именно рассмотрение художественного, а в особенности - поэтического текста в данном ракурсе позволяет получить как более широкие возможности для интерпретации произведений, так и более полное и адекватное представление о характере всего творчества автора. Исследование поэтико-философских связей приобретает особенное значение в том случае, когда речь идет не просто о поэте с определенными философскими взглядами, но о личности, в творчестве которой поэзия и философия представляют две полноценные и самостоятельные стороны деятельности. Такой личностью является Владимир Сергеевич Соловьев - русский поэт, критик, философ, публицист, оказавший огромное воздействие на формирование русской литературы конца 19 - начала 20 столетий. В своей работе мы рассмотрим творчество Вл. Соловьева в аспекте его по-этико-философской оценки действительности.

В творчестве Соловьева синтез, взаимодействие, со-отношение поэтических опытов и философских взглядов занимают особое, ключевое место. Ибо хотя философия есть по преимуществу деятельность ума, а поэзия являет собою, в первую очередь, выражение чувств, тематически они могут находиться в непосредственной близости друг от друга, тесно взаимодействовать и быть неразделимыми областями творчества. Именно это мы и наблюдаем в творческой деятельности Соловьева и поэтому говорим не просто об отношении философии и поэзии, но употребляем слово со-отношение, что указывает на их совместность и одновременное участие в некотором общем деле.

Таким "общим делом" в соловьевском творчестве является, на наш взгляд, практически неизученная сторона наследия Соловьева, отражающая его философско-поэтическую оценку земной действительности. В нашей работе мы обратимся к этому аспекту в творчестве Соловьева и постараемся выяснить особенности его отношения к действительности в свете его поэтических деклараций и философских построений.

Актуальность выбранной нами темы, а также постановка проблемы исследования определяются общим состоянием вопроса о поэтико-философском творчестве Соловьева. Поэтому, прежде чем объяснять актуальность и формулировать проблему, мы обратимся к рассмотрению истории этого вопроса, в частности, к наиболее характерным исследованиям и оценкам поэтико-философских связей у Соловьева.

Большинство исследователей, обращающихся к наследию Соловьева, рассматривают лишь философскую сторону его деятельности, не уделяя никакого внимания его поэзии. Это и понятно, поскольку до сих пор принято считать (за редким исключением), что заслуги Соловьева-философа неизмеримо выше его поэтических заслуг. На первый взгляд, кажется, что против этого трудно что-либо возразить. В самом деле, философия Соловьева представляет собою значительное явление. По словам Л. Лопатина, Соловьев первым в России "<.> стал заниматься темами или предметами самой философии, а не мнениями об этих темах западных философов <.,>"\ Самостоятельность и оригинальность философских идей Соловьева способствовали тому, что он стал основоположником мощного философского направления общественной мысли России последней четверти XIX - первой трети XX века, которое получило название философии всеединства. И все же, несмотря на очевидную обоснованность исследовательского внимания к соловьевской философии, хочется задать

1 Цит. по: Розанов В. Об одной особенной заслуге Вл. С. Соловьева // Розанов В. О писательстве и писателях. М.: Республика, 1995. С. 433. вопрос: насколько правомерен тот факт, что поэзия Соловьева часто остается совершенно вне поля зрения исследователей? Так, например, В. Акулинин, исследуя становление и основные положения соловьевской философии всеединства, в самом начале своей монографии говорит, что "<.> речь пойдет лишь об общественных, гносеологических и идейно-теоретических предпосылках и основаниях религиозно-философского мировоззрения В. С. Соловьева; другие же факторы, повлиявшие на процесс формирования концепции всеединства (в число этих факторов, очевидно, входит и поэтическое творчество. - С. С.) <. .> останутся без рассмотрения"1. Похожую позицию при изучении Соловьева (когда не принимаются во внимание опыты его поэзии) занимают и другие исследователи2. С одной стороны, подобная практика может быть оправдана необходимостью дифференцированного подхода к отдельным сторонам многогранной и во многом противоречивой деятельности Соловьева. Но, с другой стороны, не дробится ли единое содержательное пространство этой деятельности, когда имеет место обособленное положение ее философской области? На наш взгляд, игнорирование вопроса о роли и значении философско-поэтических связей затрудняет понимание творческого наследия Соловьева. Поэтому правы те исследователи, которые пытаются выяснить действительное со-отношение

1 Акулинин В. Философия всеединства: От В. С. Соловьева к П. А. Флоренскому. Новосибирск: Наука, 1990. С. 9. У

См., например: Даам X. Свет естественного разума в мышлении Вл. Соловьева Н Вопросы философии. - 1992. - № 8. С. 133 - 144; Козырев А. Смысл любви в философии Владимира Соловьева и гностические параллели /У Вопросы философии. - 1995. - № 7. С. 59-78; Лосев А. Вл. Соловьев. М.: Мысль, 1983; Рашковский Е. Современное м1рознание и философская традиция России: о сегодняшнем прочтении трудов Вл. Соловьева // Вопросы философии. -1997. - № 6. С. 92 - 106; Сербиненко В. Вл. Соловьев: Запад, Восток и Россия. М.: Наука, 1994; Дж. Л. Клайн. Гегель и Соловьев // Вопросы философии. -1996. - № 10. С. 84 - 93; Ширинская Н. В. С. Соловьев об общественном предназначении искусства // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. - 1990. - № 5. С. 40-49; Пугачев О. В. С. Соловьев: этические абсолюты и линия жизненного поведения // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. - 1992. - № 6. С. 54-61. философии и поэзии б творчестве Соловьева и рассматривают каждую из них в более или менее определенной связи с другой.

Первостепенность и значимость философской или поэтической стороны деятельности Соловьева определяется учеными по-разному. Так, например, С. Булгаков высказывается однозначно в пользу поэзии и дает ей очень высокую эстетическую оценку: "Поэзии Соловьева уже принадлежит настолько бесспорное место в русской литературе, что излишне об этом и говорить: ее чарующая свежесть и благоуханность притягивают к себе неотразимо, и отрадно время от времени погружаться душой в этот благородный источник"1. Булгаков говорит об огромном влиянии поэзии Соловьева на символистов, о том, что оно было не меньшим, чем влияние, например, Новалиса, Гете и Тютчева. И хотя Соловьев-философ имеет немалое число своих прямых или косвенных последователей, все же Соловьев-поэт для него более значителен: "<.> поэтическое влияние Соловьева неуловимее и тоньше, но зато глубже и прочнее, нежели чисто философское"2. И С. Булгаков идет дальше и предлагает философию Соловьева, которая, на его взгляд, постепенно теряет значение, поверять поэзией, ибо только поэзия обладает безусловной подлинностью. "Поэтому то, чего нет в поэзии, надо считать искусственным, схоластическим или случайным и в философии <.>. Быть может, внутренняя справедливость по отношению к Соловьеву требовала бы излагать его мировоззрение, имея основой именно стихотворения, а "сочинения" рассматривать как философский к ним комментарий, но не наоборот, как делается это теперь"3. Для С. Булгакова Соловьев является "философским поэтом более, нежели поэтизирующим философом".

Противоположного мнения придерживается К. Мочульский: "Поэтический дар Соловьева невелик. У него есть отдельные пронзительные строки, прекрасные строфы, но в целом его поэзия производит впечатление мучитель

1 Булгаков С. Владимир Соловьев и Анна Шмидт // Булгаков С. Тихие думы. М.: Республика, 1996. С. 52.

2 Там же.

3 Там же. ной неудачи. Лирике его недостает внутренней взволнованности, непосредственности, выразительности, того ритма души, который бьется в каждой строчке Блока"1. Для К. Мочульского Соловьев - поэт в философии и философ поэзии, поэтому поэзия его имеет свое значение лишь как "особый жанр философской лирики". В этом К. Мочульскому близок Ю. Айхенвальд, который говорит о л

Соловьеве как о "мыслителе в своих стихах" , а также Н. Цимбаев, когда говорит, что "поэзия Вл. Соловьева - философская и пейзажная лирика, где он -скромный продолжатель Тютчева и Фета, где, в полном согласии со своим общим мировоззрением, он противополагает "небесное" и "земное""'. П. Громов говорит о том, что нельзя противопоставлять философию и поэзию Соловьева, однако рассматривает последнюю как своего рода иллюстрационный материал для главных положений соловьевской философии: "<.> общая тенденция его (Соловьева. - С. С.) деятельности к "слиянию всего" воедино настолько велика, что не будет особого огрубления, если сказать, что стихи Соловьева - во многом иллюстрации на личном материале к его общефилософским положениям и декларациям"4.

Большой интерес при исследовании соотношения философии и поэзии Соловьева представляет взгляд на эту проблему Н. Бердяева. Последний как будто примиряет обе грани творчества Соловьева тем, что разводит их далеко в стороны, оставляя в качестве связующей нити экзистенциальную формулу се-бя-раскрытия-сскрытия: "<.> был Вл. Соловьев дневной и был Вл. Соловьев ночной, внешне открывавший себя и в самом раскрытии себя скрывавший и в самом главном себя не раскрывавший. Лишь в своих стихотворениях он раскрывал то, что было скрыто, было прикрыто и задавлено рациональными схе

1 Мочульский К. Вл.Соловьев. Жизнь и учение /У Мочульский К. Гоголь. Соловьев. Достоевский. М.: Республика, 1995. С. 202. Айхенвальд Ю. Владимир Соловьев /У Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. М.: Республика, 1994. С. 370. Цимбаев Н. Классический русский писатель /У Соловьев В. Смысл любви: Избранные произведения. М.: Современник, 1991. С. 23

4 Громов П. А. Блок, его предшественники и современники : Монография. Л.: Сов. писатель, 1986. С. 57. мами его философии"1. С первого взгляда может показаться, что Н. Бердяев угадывает самую сущность личности и всего мировоззрения Соловьева. Действительно, всякий, кто смотрит на последнего лишь при "дневном свете", озаренный ясным сознанием и поддерживаемый рационалистической подушкой, непременно попадает в сети недоумения и путается в противоречивых, как кажется, взглядах Соловьева. В самом деле, каким образом возможно у него, что богочеловеческий процесс, который приводит человечество к соединению с Божеством, есть процесс не свободный, а детерминированный, процесс естественной эволюции человечества? В результате чего он меняет в течение пятнадцати лет невероятным образом свои взгляды, так что никакая диалектика не в силах это оправдать: теократическая утопия уступает место "религии Св. Духа", свободной от всяких внешних форм и учреждений, догматов и авторитетов и в основе своей эсхатологичной; как у него получается сначала вывести понятие добра из понятия бога, а позже наоборот - понятие бога из понятия добра? Почему, наконец, его интуиция положительного всеединства не оставляет видимым образом места для свободной личности?

Получается: что эти и некоторые другие вопросы не могут иметь удовлетворительных ответов, если ожидать их от "дневного" Соловьева. Философия его, рационализированная и доведенная порой до чрезмерной схематичности (в этом мы можем согласиться с Н. Бердяевым), оказывается бессильной ответить на вопросы, которые сама же и ставит. Выход напрашивается сам собой: найти ответы все же можно, если поискать их в другом месте, а именно в соловьев-ской поэзии, где главные роли играют иррациональные и "темные", т. е. утаенные от поверхностного взгляда силы.

Сам Соловьев, с одной стороны, подтверждает это предположение. В своей статье "О лирической поэзии" он ясно указывает на то, что помимо бодрствующего сознания существует и "ночная сторона" души, бессознательная, очень часто влияющая на сознательную жизнь человека. А поскольку поэзия,

1 Бердяев Н. Самопознание. М.: ЭКСМО-Пресс, 1997. С 66. по Соловьеву, "представляет самое прямое откровение человеческой души"1, то очевидно, что откровение это касается всей души, а не только ее светлой стороны. Итак, в поэзии Соловьев, по своим же собственным словам, должен выражать все свое истинное содержание, которое есть не случайное поверхностное содержание ("случайное поверхностное содержание той или другой человеческой души и без того явно во всей своей непривлекательности и нуждается не столько в откровении и увековечении, сколько в сокровении и забвении" ), а содержание красивое, созвучное с объективным смыслом вселенной. С другой стороны^ Соловьев писал однажды Э. Тавернье относительно своей способности писать стихи: "Мой недостаток - это полная неспособность находить слова, соответствующие моим чувствам. Для идей и фактов я еще иногда нахожу выражения, для движения сердца - никогда" . Конечно, эти слова совсем еще ничего не говорят о достоинствах или недостатках лирической поэзии Соловьева; напротив, они только служат подтверждением постоянной неудовлетворенности творчески ищущего человека. Однако если все же принять точку зрения Н. Бердяева, то, на наш взгляд, философская сторона деятельности Соловьева окажется в этом случае скорее вспомогательной, чем равноценной по отношению к поэтической стороне.

В. Розанов, параллельно Н. Бердяеву, также высказывает мысль о равнозначности философии и поэзии в творчестве Соловьева. Однако если Н. Бердяев ведет речь о сокрытии-раскрытии одного и того же содержания (и в философии, и в поэзии), то В. Розанов, говоря о лирике Соловьева, что "<.> в данном случае мы нисколько не имеем перед собой философем, изложенных вместо прозы стихами, а блестки и веяния настоящей поэзии, совершенно невыразимые или едва ли выразимые прозою", - добавляет: "<.> стихи есть особенная и

1 Соловьев В. Философия искусства и литературная критика. М.: Искусство, 1991. С. 399.

2 Там же. С. 401.

3 Цит. по: Мочульский К. Указ. соч. С. 202. новая форма для содержания (курсив наш - С. С.) тоже особенного и нового"1. Таким образом, В. Розанов вносит в отношение между философией и поэзией элемент обособленности, что вряд ли может способствовать уяснению сущности их связи.

Итак, мы видим, что существует два общих подхода в оценке взаимодействия философии и поэзии Соловьева. Последние либо находятся в тесной связи друг с другом, но при этом одно из них подчинено другому и выполняет иллюстративную функцию; либо же поэзия и философия имеют равное значение, однако в этом случае связь между ними значительно ослабевает. Мы считаем, что оба подхода, несмотря на очевидные достоинства, имеют один недостаток. Осуществляясь исключительно по линии формальной противоположности философии и поэзии, они дробят общую тематику творчества Соловьева, затрудняя тем самым его понимание.

По нашему мнению, все лирические и философские произведения Соловьева необходимо рассматривать в едином, тематическом поле, как определенную тематическую целостность, что, впрочем, является основным, но не единственным условием для уяснения сути соотношения между двумя областями его деятельности. Следующим важным шагом в этом направлении является раскрытие взаимоотношений уже между самим Соловьевым, с одной стороны, и философией и поэзией (вместе взятыми и каждой в отдельности), - с другой. Иначе говоря, необходимо установить тот общий предмет в творчестве Соловьева, который позволит нам говорить о "единстве концептуально-тематического поля" и обеспечит плодотворное изучение соловьевской поэти-ко-философской деятельности в целом.

К сожалению, до сих пор предметом исследовательского внимания становились идеи и положения Соловьева, в малой степени годные для того, чтобы стать той почвой, на которой можно было бы вполне обоснованно свести к кон

1 Розанов В. На границах поэзии и философии (Стихотворения Владимира Соловьева) // Розанов В. О писательстве и писателях. М.: Республика, 1995. С. 51. цептуально-тематическому единству его поэзию и философию. Поэтому не случайно, на наш взгляд, большинство исследователей, рассматривая ту или иную идею Соловьева, ограничиваются лишь какой-то одной областью его творчества и, хотя и стараются, но не перекидывают мосты в другую. Так, например, Н. Бердяев в работе "Основная идея Владимира Соловьева" говорит о Соловьеве: "Творчество его богато идеями и охватывает большое многообразие проблем. Но была одна центральная идея всей жизни Вл. Соловьева, с которой был связан его пафос и его своеобразное понимание христианства. С ней связана его ночная мистика и поэзия и его дневная философия и публицистика. Это была идея богочеловечества"1. Таким образом, Бердяев недвусмысленно указывает на связь философии и поэзии Соловьева через его идею богочеловечества. Однако все его дальнейшие рассуждения сводятся к разъяснению этой идеи исключительно в русле соловьевской философии, точнее, его произведений "Чтения о богочеловечестве", "Об упадке средневекового миросозерцания" и "Идея человечества у Ог. Конта". И это происходит несмотря на то, что в самом начале своей работы Н. Бердяев говорит о "сокрытии" себя Соловьевым в философии, богословии и публицистике. О поэтическом же "раскрытии" идеи богочеловечества, которое, если исходить из бердяевских слов, должно бы иметь место в творчестве Соловьева, речь не идет совсем. Н. Бердяев не сообщает о том, каким образом связана с идеей богочеловечества "ночная мистика и поэзия" Соловьева, а значит, его тезис не имеет сколько-нибудь серьезной обоснованности, и идея богочеловечества не выступает, по Бердяеву, как та идея, которая могла бы стать стержневой для всего философско-поэтического творчества Соловьева.

Исключительно философское обоснование и раскрытие соловьевской идеи богочеловечества имеет место и в работе Е. Трубецкого "Владимир Соловьев и его дело", который отмечает, что "<.> в учении Соловьева есть нечто сверхвременное, что пребывает в смене явлений и в чередовании исторических

Н. Бердяев о русской философии. Ч. 2. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1991. С. 44. эпох. Это сверхвременное есть то самое, что Соловьев считал важнейшим своим делом - его учение о смысле жизни, или, что то же самое, - его учение о Бо-гочеловечестве. Здесь сплетаются воедино все нити его мысли, все его учение философское и религиозное (курсив наш. - С. С.)"1. Создается полное впечатление, что поэзия Соловьева к его идее богочеловечества совсем не имеет никакого отношения. А между тем именно в поэзии находит свое непосредственное выражение то самое "забвение границ двух миров", которое, по словам Трубецкого, лежит в основании богочеловеческого понимания Соловьевым исторического процесса. Но для автора это является, судя по всему, обстоятельством достаточно незначительным, чтобы не рассматривать его2.

В тесной связи с идеей богочеловечества находится другая "центральная" идея Соловьева - идея положительного всеединства, которую также можно было бы считать общей для произведений философа и поэта. Но и в этом случае мы встречаем в исследованиях сугубо философскую разработку этой идеи. С. Булгаков в работе "Что дает современному сознанию философия Владимира Соловьева?" говорит о том, что идея положительного всеединства составляет "<.> основное начало всей философии Соловьева, ее альфу и омегу", но ни на одной из многочисленных страниц этой работы мы не найдем и слова о проявлении этой идеи в поэзии Соловьева. Это вызывает, по меньшей мере, недоумение, ибо не кто иной, как сам С. Булгаков говорит в другой своей работе о Соловьеве буквально следующее: "Соответствие поэта и мыслителя так велико и так полно, что без труда можно было бы стихами Соловьева изложить его систему в ее важнейших моментах"4. Однако в своих статьях "Владимир Соловьев

1 Трубецкой Е. Владимир Соловьев и его дело // Книга о Владимире Соловьеве. М.: Советский писатель, 1991. С. 456.

2 Впрочем, справедливости ради следует признать, что Трубецкой все же признает вскользь наличие "богочеловеческого" следа в поэзии Соловьева, когда говорит о последнем, что "все, чему он учил, все, что он воспевал в стихах и в прозе, есть сплошное утверждение Богочеловечества <.>" (Трубецкой Е. Указ. соч. С. 463). Однако эти слова о воспевании Соловьевым в поэзии идеи богочеловечества остаются в работе Трубецкого ничем не подкрепленными.

3 Книга о Владимире Соловьеве. МСоветский писатель, 1991. С. 389.

4 Булгаков С. Без плана // Булгаков С. Тихие думы. М.: Республика, и Анна Шмидт" и "Без плана", посвященных разбору стихотворений Соловьева, С. Булгаков ничего не говорит о поэтической реализации идеи положительного всеединства, обрывая тем самым связь между двумя областями творчества Соловьева в свете именно этой идеи.

Идеи богочеловечества и положительного всеединства как стержневые понятия философской системы, но отнюдь не как объединяющие начала всего философско-поэтического творчества Соловьева, рассматриваются также во многих других работах о Владимире Соловьеве1, что свидетельствует не только о предпочтениях авторов этих работ, но в значительной мере и о невозможности для этих идей сделаться по-настоящему общими в философии и поэзии Соловьева2.

Более продуктивной в отношении создания общего концептуально-тематического пространства для поэзии и философии Соловьева, является, безусловно, тема Софии. Г. Чулков, например, прямо указывает на взаимосвязь этой темы в поэзии Соловьева с философской ее разработкой: "Поэзия Соловьева неразрывно связана с его учением о Мировой Душе. Чтобы уразуметь творчество Соловьева в его символическом углублении, необходимо обратиться к этому учению, установить связь между идеей второго абсолютного центра и живым конкретным воплощением Вечной Женственности"3. И Г. Чулков, после того как разъясняет, что понимается под вторым абсолютным началом в фило

1996. С. 221.

1 См., например: Гайденко П. Человек и человечество в учении В. С. Соловьева // Вопросы философий. - 1994. - № 6. С. 47 - 54; Уткина Н. Тема всеединства в философии Вл. Соловьева // Вопросы философии. - 1989. - № 6. С. 59 - 75,

2 Хотя, например, С. Носов прямо указывает на то, что "в основе соловь-евской идеи богочеловечества - конфликт с земным миром" (Носов С. Идея сверхчеловечества и философия Вл. Соловьева // Философские науки - 1991. -№ 7. С. 67), однако автор почему-то ничего не говорит о том, что этот конфликт нашел свое отражение отнюдь не в философии Соловьева, но именно в его поэтическом творчестве.

3 Чулков Г. О софианстве П Чулков Г. Валтасарово царство. М.: Республика, 1998. С. 350. еофии Соловьева, проводит, на наш взгляд, вполне заурядную и не требующую особого исследовательского усилия работу. Он находит в нескольких стихотворениях Соловьева1 софийный след и указывает на "всецелое соответствие" тем этих стихотворений с соловьевской верой в существование второго абсолютного центра. Однако все это походит скорее на поэтическую иллюстрацию одного из философских положений Соловьева, чем на установление глубокой фило-софско-поэтической связи. Кроме того, стихотворения Соловьева, напрямую посвященные теме Софии (стихотворения "софийного" цикла), не преобладают даже в сравнительно небольшой по объему поэзии Соловьева, на что косвенно обращает наше внимание и С. Булгаков, когда говорит о том, что "<.> самая поразительная и загадочная черта в соловьевской поэзии и соловьевской мистике это - конкретность его отношений к "Вечной Женственности" или "Софии", его мистические встречи с нею. Притом имеют значение не только те основные встречи, которые описаны в "Трех свиданиях", но и более мимолетные, точно не датированные, сохранившие лишь беглое отражение (курсив наш. -С. С.) в его поэзии" . Эти слова Булгакова имеют для нас значение потому, что снимают софийную преимущественность в поэзии Соловьева, поскольку если даже сами встречи с Софией находят в ней лишь "беглое отражение", то вряд ли стоит ожидать от поэта подробной и развернутой декларации результатов этих встреч.

Вообще, тема Софии может служить скорее разъединяющим, нежели единящим началом в философско-поэтическом творчестве Соловьева. Дело в том, что само понятие Софии у Соловьева настолько подвижно и во многом противоречиво, что даже в русле только его философии или только поэзии невозможно выстроить на софийной почве какую-либо более или менее внутренне согласованную концепцию. Так, в работе А. Лосева "Философско-поэтичеекий символ Софии у В л. Соловьева" мы находим десять (!) аспектов

1 Прежде всего, в "Трех свиданиях".

2 Булгаков С. Владимир Соловьев и Анна Шмидт И Булгаков С. Тихие думы. М.: Республика, 1996. С. 53. еоловьевского учения о Софии: абсолютный аспект, богочеловеческий, космологический, антропологический, универсально-феминистический, эстетически-теоретический^ нншмно-романтический, магический, национально-русский и эсхатологический. Очевидно, что в таком случае не стоит даже заговаривать о том, чтобы концептуально-тематическую целостность философско-поэтического творчества Соловьева искать в понятии Софии.

Таким образом, мы видим, что ни одна из рассматриваемых исследователями главных идей Соловьева не способствует сведению воедино, к одному концептуально-тематическому ядру его поэтических и философских произведений, а следовательно, не может обеспечить объективное, глубокое понимание поэзии Соловьева. На наш взгляд, причина этого кроется в том, что идея либо находит свое полное и действительное выражение только в философской сфере творчества Соловьева, а в поэтической ее присутствие более чем неубедительно (таковы, по нашему мнению, идеи богочеловечества и положительного всеединства). Либо эта идея слишком противоречива сама по себе, чтобы служить основой какой-то другой идее (такова софийная тема в творчестве Соловьева, которая, кроме того, не является преобладающей в соловьевской поэзии).

В связи с этим возникает необходимость в поиске идеи или темы, которая могла бы с полным основанием считаться общей как для поэзии Соловьева, так и для его философии, и тем самым обеспечить рассмотрение творчества Соловьева не в раздробленности, но в единстве его философских построений и поэтических опытов. И такой общей темой, на наш взгляд, является тема оценки Соловьевым земной действительности.

В самом деле, и в поэзии, и в философии Соловьев высказывает свое отношение к современной ему действительности, дает оценку земному бытию. Данное обстоятельство как нельзя лучше говорит в пользу того, что исследование особого характера отношения Соловьева-поэта и Соловьева-философа к земной действительности позволит, во-первых, рассматривать философско-поэтическое творчество Соловьева в целом, как единую деятельность его духа и, во-вторых, увидеть при этом каждую сторону соловьевского творчества в ее отличительной особенности. В отношении же поэзии Соловьева мы можем сказать, что ее изучение под таким углом зрения обеспечит более широкий и проникающий взгляд на нее. Это является особенно важным фактором в виду существования на сегодняшний день преимущественно избирательного отношения к ней со стороны исследователей, когда во внимание принимаются те или иные стихотворения Соловьева, но как единое содержательное поле его поэтическое творчество не рассматривается. Имеется два общих подхода при оценке взаимодействия философии и поэзии Соловьева. Либо философия и поэзия находятся в тесной связи друг с другом, но при этом одна из них второстепенна по отношению к другой; либо же философия и поэзия в творчестве Соловьева равнозначны, но при этом каждая имеет свой собственный предмет рассмотрения. В итоге расщепляется общее содержание творчества Соловьева, что затрудняет должное понимание как философии Соловьева, так и, главное, его поэзии.

Таким образом, решение проблемы, вынесенной в заглавие настоящей работы, заключается в том, чтобы установить действительный характер связи между поэзией и философией Вл. Соловьева через исследование архетипа "51КТ1" в контексте его мировоззрения и художественного бытия.

В связи с этим актуальность настоящей работы заключается, с одной стороны, в заполнении лакун, имеющих место в связи с избирательным характером исследований, посвященных соловьевскому наследию, и, с другой стороны, в коррекции существующих в настоящее время стереотипов в отношении всего философско-поэтического творчества Вл. Соловьева.

Материалом исследования служат стихотворения Вл. Соловьева, его критические статьи по литературе, а также работы в области эстетики, этики и гносеологии.

Научная новизна настоящей работы состоит в том, что в ней впервые проводится анализ творчества Вл. Соловьева в свете его поэтического и философского отношения к земной действительности с учетом равной значимости поэзии и философии Соловьева. Кроме того, для выражения должного соотношения поэтических и философских произведений в творчестве Соловьева, а также в целях более удобного рассмотрения проблемы в настоящем исследовании обосновывается и вводится в употребление понятие генезиодицеи как наиболее полно отражающее положение дел в творчестве Соловьева.

Следует отметить, что отношение Соловьева к действительности имеет двойственный характер: с одной стороны, в своей философии он ее оправдывает и принимает, с другой, - поэзия Соловьева говорит по отношению к человеческой действительности в осуждающем тоне и отрицает ее. Таким образом, если предмет поэзии и философии Соловьева (земная действительность) и их тематическое пространство (выражение отношения к этой действительности) являются общими, то содержание, которым заполняется это пространство, в поэзии и философии Соловьева различается. Исходя из этого, мы выносим на защиту следующее положение: в основе философско-поэтического творчества Соловьева лежит оригинальная концепция осуждения-оправдания земной действительности.

В связи с вышеизложенным цель исследования заключается в том, чтобы рассмотреть творчество Соловьева как проявление его оценочного отношения к земной действительности в русле его поэтических деклараций и философских взглядов. Целью работы определяется и соответствующий круг задач:

1. Рассматривая основные тенденции исканий русской литературы рубежа 19 - 20 столетий, выявить генетические связи между доктриной В. Соловьева и общеевропейским романтическим мировоззрением.

2. Учитывая специфику мировоззренческой позиции автора, уделить особое внимание взаимодействию идей немецкого романтизма с процессом формирования как соловьевской генезиодицеи, так и собственно символистского мироощущения. Для решения этой задачи будет дан анализ следующих проблем: а) отношение между субъектом и объектом в западноевропейской культуре конца 18 - первой трети 19 века; б) отношение между субъектом и объектом в немецкой романтической школе; в) романтическое отношение к миру и его связь с генезиодицеей Соловьева.

3. Показать оправданность и целесообразность использования понятия генезиодицеи в целях более продуктивного исследования творчества Соловьева; разъяснить смысл понятия генезиса (становления) в мировоззрении Соловьева, опираясь на исторические и философские корни это понятия (главным образом, в рамках древнегреческой философии), а также определить значение архетипа "81кт(" как выражающего оценку человеком окружающей действительности (мира генезиса).

4. Исходя из работ Соловьева по эстетике, этике и теории познания, определить сущность поэтического и философского творчества в представлении Соловьева, сопоставить задачи и возможности его поэзии и философии и тем самым установить соотношение, в котором последние находятся.

5. Определить и раскрыть основные мотивы философской генезиодицеи в творчестве Соловьева.

6. Опираясь на стихотворения Соловьева, в соответствии с мотивами философской генезиодицеи выявить и обосновать мотивы поэтической генезиодицеи и определить тем самым специфику поэтического творчества Соловьева в свете выражения последним своей оценки земной действительности. Показать отражение основных мотивов поэтической генезиодицеи в творчестве русских символистов рубежа 19-20 века.

7. На основании полученных результатов дать анализ поэтического творчества Соловьева с точки зрения оценки автором современной ему действительности и в сравнении с философской оценкой Соловьевым этой действительности.

В качестве методологической основы настоящей работы мы используем историко-генетический и сравнительно-типологический методы исследования.

Жанровая специфика, а также тема настоящего исследования определяют его композицию и содержание.

1. Во Введении рассматривается история вопроса, определяется актуальность избранной темы, научная новизна, устанавливается цель исследования и задачи, которые необходимо решить, дается аннотация содержательной части исследования.

2. В Первой главе исследования рассматриваются основные тенденции в русской литературе рубежа 19-20 веков. Обозначается связь русского символизма с общеевропейским романтическим мироощущением 19 века, а также с русской идеалистической философией в лице Вл. Соловьева. Выявляются характерные особенности немецкого романтизма как наиболее значимого представителя романтического мироощущения в контексте творчества Вл. Соловьева и формировавшегося под его влиянием русского символизма. Параллельно рассматривается вопрос об отношении человека к окружающей действительности в западноевропейской культуре на рубеже 18-19 веков. Обосновывается целесообразность обозначения романтического отношения к земной действительности понятием генезиодицеи, обозначающим одновременное осуждение-оправдание действительности, а также оправданность использования этого понятия при исследовании творческой деятельности В. С. Соловьева. На основании положений эстетики и теории познания Соловьева определяется сущность поэзии и философии в представлении Соловьева, сравниваются задачи и возможности поэтического и философского творчества и устанавливается их взаимосвязь в контексте отношения Соловьева к земной действительности. Определяется сущность всего философско-поэтического творчества Соловьева как оправдание-осуждение человеческой действительности. Прослеживается исторический и философский путь понятия генезиса (становления), играющего ключевую роль в мировоззрении Соловьева. Разъясняется смысл понятия генезиса в философии Соловьева, а также смысловое наполнение архетипа "81101" как выражающего оценку человеком окружающей действительности. Исходя из фило

21 софских взглядов Соловьева, выявляются и раскрываются главные мотивы его философской генезиодицеи как оправдания земной действительности.

3. Во Второй главе исследования рассматривается поэтическое наследие Соловьева. С учетом полученных в первой главе результатов и в соответствии с установленными мотивами философской генезиодицеи выявляются и обосновываются мотивы поэтической генезиодицеи. Вскрывается специфика поэзии Соловьева как средства выражения отрицательного отношения поэта к современной ему человеческой действительности. Показывается отражение мотивов поэтической генезиодицеи Соловьева в творчестве русских символистов.

4. В Заключении подводятся итоги проведенного исследования. Дается анализ поэтического творчества Соловьева с точки зрения отношения автора к земной действительности и в сравнении с философской оценкой Соловьева этой действительности. Определяются перспективы дальнейшей исследовательской работы по данной теме.

Список научной литературыСевастьянов, Станислав Викторович, диссертация по теме "Русская литература"

1. Адамович Г. Одиночество и свобода. М.: Республика, 1996. 447 с.

2. Айхенвальд Ю. Владимир Соловьев // Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. М.: Республика, 1994. С. 370 372.

3. Акулинин В. Философия всеединства: От В. С. Соловьева к П. А. Флоренскому. Новосибирск: Наука, 1990. 158 с.

4. Александр Блок, Андрей Белый: Диалог поэтов о России и революции. М.: Высш. шк, 1990. 687 с.

5. Бавин С., Семибратова И. Судьбы поэтов серебряного века: Библиографические очерки. М.: Кн. Палата, 1993.

6. Бальмонт К. Стихотворения. М.: Худож. лит., 1990. 397 с.

7. Белый А. Символизм как миропонимание. М.: Республика, 1994. 528 с.

8. Бердяев Н. Основная идея Соловьева//Н. Бердяев о русской философии. Ч. 2. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1991. С. 44 50.

9. Бердяев Н. Проблема Востока и Западжа в религиозном сознании Вл. Соловьева // Книга о Владимире Соловьеве. М.: Советский писатель, 1991. С. 355 -373.Ю.Бердяев Н. Самопознание. М.: ЭКСМО-Пресс, 1997. 624 с.

10. Блок А. Собр. соч.: В 6 т. Т. 6. Л.: Худож. лит., 1983. 424 с.

11. Блок А. Собр. соч.: В 6 т. Т. 1. М.: Правда, 1971. 478 с.

12. Ботникова А. Сказка немецкого романтизма // Немецкая романтическая сказка. М.: Прогресс, 1980. С. 5 32.

13. Брюсов В. Собрание сочинений. В 7-ми томах. T. VI. М.: Худож. лит., 1975.656 с.

14. Брюсов В. Стихи. М.: Современник, 1972. 400 с.

15. Булгаков С. Без плана // Булгаков С. Тихие думы. М.: Республика, 1996. С. 216 -233.

16. Булгаков С. Владимир Соловьев и Анна Шмидт // Булгаков С. Тихие думы. М.: Республика, 1996. С. 51 82.

17. Булгаков С. Свет невечерний: Созерцания и умозрения. М.: Республика, 1994. 415 с.

18. Булгаков С. Что дает современному сознанию философия Владимира Соловьева? // Книга о Владимире Соловьеве. М.: Советский писатель, 1991. С. 389 447.

19. Виндельбанд В. История философии. Киев.: Ника-центр, 1997. 560 с.

20. Волков А. Очерки русской литературы конца 19 и начала 20 века. М.: Худ. лит., 1955

21. Волков А., Смирнов Л. История русской литературы XX века. Дооктябрьский период. М.: Просвещение, 1977.

22. Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М.: Искусство, 1991. 367 с.

23. Гайденко П. Искушение диалектикой: пантеистические и гностические мотивы у Гегеля и Вл. Соловьева // Вопросы философии. 1998. -№ 4. С. 75 - 93.

24. Гайденко П. Прорыв к трансцендентному: Новая онтология XX века. М.: Республика, 1997. 495 с.

25. Гайденко П. Человек и человечество в учении В. С. Соловьева // Вопросы философии. 1994. - № 6. С. 47 - 54.

26. Гальцева Р. Роднянская И. Реальное дело художника // Соловьев В. Философия искусства и литературная критика. М.: Искусство, 1991. С. 8-29.

27. Гарнак А. История догматов // Общая история европейской культуры. Т. VI. СПб.: Изд-во Брокгауз Ефрон. С. 219 467.

28. Гельдерлин Ф. Гиперион. М.: Наука, 1988. 718 с.

29. Гинзбург Л. Литература в поисках реальности: Статьи. Эссе. Заметки. Л.: Сов. писатель, 1987. 400 с.

30. Громов П. А. Блок, его предшественники и современники: Моногра фия. Л.: Сов. писатель, 1986. 600 с.

31. Гумилев Н. Письма о русской поэзии. М.: Современник, 1990. 383 с.

32. Гэтч Э. Эллинизм и христианство // Общая история европейской культуры. Т. VI. СПб.: Изд-во Брокгауз Ефрон. С. 1 168.

33. Даам X. Свет естественного разума в мышлении Вл. Соловьева // Вопросы философии. 1992. - № 8,. С. 133 - 144;

34. Долгополов Л. На рубеже веков. О русской литературе конца XIX -начала XX века. Л.: Сов. писатель, 1977. 368 с.

35. Ермилова Е. Поэзия на рубеже двух веков // Смена литературных сти лей. На материале русской литературы XIX-XX веков. М.: Наука, 1974. С. 58 -121.

36. Ермилова Е. Теория и образный мир русского символизма. М.: Наука, 1989. 176. с.

37. Жирмунский В. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л.: Наука, 1977. 407 с.

38. Зиммель Г. Кант и Гете. К истории современного мировоззрения // Зиммель Г. Избранное. Том 1. Философия культуры. М.: Юрист, 1996. 671 с.

39. История русской литературы: XX век: Серебряный век. М.: Изд. группа «Прогресс» «Литера», 1995. 704 с.

40. Кант И. Критика чистого разума. М.: Мысль, 1994. 591 с.

41. Карельский А. Повесть романтической души // Немецкая романтическая повесть. М.: Прогресс, 1977. С. 5 39.

42. Книга о Владимире Соловьеве. М.: Советский писатель, 1991. 512 с.

43. Козырев А. Смысл любви в философии Владимира Соловьева и гностические параллели // Вопросы философии. 1995. - № 7. С. 59 - 78;

44. Колобаева Л. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX-XX вв. М.: Изд-во МГУ, 1990. 336 с.

45. Литературное наследство. Том 92. Александр Блок. Новые материалы и исследования. Книга четвертая. М.: Наука, 1987. 781 с.

46. Лихачев Д. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение. С.-П.: Алетейя, 1997. 584 с.

47. Лосев А. Вл. Соловьев. М.: Мысль, 1983. 208 с.

48. Лосев А. Очерки античного символизма и мифологии. М.: Мысль, 1993. 959 с.

49. Лосев А. Философско-поэтический символ Софии у Вл.Соловьева // Лосев А. Страсть к диалектике. М.: Советский писатель, 1990. С. 203 255.

50. Лосев А. Форма. Стиль. Выражение. М.: Мысль, 1995.

51. Лотман Ю. Структура художественного текста. М.: Искусство, 1974.384 с.

52. Маковский С. Последние годы Владимира Соловьева // Книга о Владимире Соловьеве. М.: Советский писатель, 1991. С. 227 252.

53. Максимов Д. Русские поэты начала века: Очерки. Л.: Сов. писатель, 1986. 408. с.

54. Манн Ю. Динамика русского романтизма. М.: Аспект Пресс, 1995.384 с.

55. Михайлов А. О немецкой романтической поэзии // Поэзия немецких романтиков. М.: Худож. лит., 1985. С. 3 24.

56. Михайловский Б. Русская литература XX века. М.: ГУПИН РСФСР, 1936. 420 с,

57. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. Т. 2. М.: Рос. энциклопедия, 1997. 719 с.

58. МочульскийК. А. Блок. А. Белый. В. Брюсов. М.: Республика, 1997.479 с.

59. Мочульский К. Вл. Соловьев. Жизнь и учение // Мочульский К. Гоголь. Соловьев. Достоевский. М.: Республика, 1995. С. 63 216.

60. Надточаев А. Философия и наука в эпоху античности. М.: Изд-во МГУ, 1990. 286 с.

61. Новалис. Афоризмы и фрагменты // Шульц Г. Новалис. Челябинск: Урал LTD, 1998. С. 295 -313.

62. Носов С. Идея сверхчеловечества и философия Вл. Соловьева // Философские науки -1991. № 7. С. 56 - 67.

63. Озеров Л. Песнь о солнце // Бальмонт К. Стихотворения. М.: Худож. лит., 1990. С. 3-20.

64. Орлов Вл. Избранные работы. В мире русской поэзии (очерки ипортреты). В 2-х томах. JL: Худ. лит., 1982

65. Орлов Вл. Перепутья. Из истории русской поэзии начала XX века. М.: Худож. лит., 1976. 376 с.

66. Платон. Сочинения в 3-х т. Т. 3. Ч. 1. М.: Мысль, 1971. 654 с.

67. Плотин. Космогония. М.: REFL-book, К.: Ваклер, 1995. 304 с.

68. Поэзия немецких романтиков. М.: Худож. лит., 1985. 527 с.

69. Рашковский Е. Вл. Соловьев о судьбах и смысле философии // Вопросы философии. 1988. - № 8. С. 112 -118.

70. Рашковский Е. Современное м1рознание и философская традиция России: о сегодняшнем прочтении трудов Вл. Соловьева // Вопросы философии. -1997.-№ 6. С. 92 -106.

71. Розанов В. О писательстве и писателях. М.: Республика, 1995. 734 с.

72. Русская литература конца 19 начала 20 века. 1908-1917. Под. ред. Б. А. Бялик. М.: Наука, 1972.

73. Русская литература XX века. Дооктябрьский период. Метод, разработки для студентов фак-та русск. яз. и лит-ры. Магнитогорск, 1980.

74. Русская поэзия конца XIX начала XX в. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979. 558 с.

75. Сербиненко В. Вл. Соловьев: Запад, Восток и Россия. М,: Наука, 1994.208 с.

76. Слободнюк С. Идущие путями зла (древний гностицизм и русская литература 1890 1930 гг.). СПб.: Алетейя, 1998. 428 с.

77. Случевский К. Стихотворения и поэмы. M.-JL: Сов. писатель, 1962.467 с.

78. Соловьев В. Исторические дела философии // Вопросы философии. -1988.-№ 8. С. 118-125.

79. Соловьев В. Гностицизм // Энциклопедический словарь Брокгауз и Ефрон. СПб., 1893. Т. VIII. С. 950 952.

80. Соловьев В. Плотин // Энциклопедический словарь Брокгауз и Ефрон. СПб., 1893. Т. XXIII. С. 916 918.

81. Соловьев В. Соч. в 2-х тт. 2-е изд. Т. 1. М.: Мысль, 1990. 892 с.

82. Соловьев В. Соч. в 2-х тт. 2-е изд. Т. 2. М.: Мысль, 1990. 822 с.

83. Соловьев В. Соч. в 2-х тг. Т. 2. М.: Правда, 1989. 735 с.

84. Соловьев В. Философия искусства и литературная критика. М.: Искусство, 1991. 701 с.

85. Соловьев В. Смысл любви: Избранные произведения. М.: Современник, 1991. 525 с.

86. Соловьев В. Стихотворения и шуточные пьесы. JL: Советский писатель, 1974. 350 с.

87. Соловьев С. Владимир Соловьев: Жизнь и творческая эволюция. М.: Республика, 1997. 431 с.

88. Сологуб Ф. Костер дорожный. Москва Петроград, 1922. 47 с.

89. Тагер Е. Избранные работы о литературе. М.: Советский писатель, 1988. 512 с.

90. Тарнас Р. История западного мышления. М.: Крон-Пресс, 1995. 448 с.

91. Томашевский Б. Теория литературы. Поэтика. М.: Аспект Пресс, 1996.334 с.

92. Трубецкой Е. Владимир Соловьев и его дело // Книга о Владимире Соловьеве. М.: Советский писатель, 1991. С. 456 471.

93. Уткина Н. Тема всеединства в философии Вл. Соловьева // Вопросы философии. 1989. - № 6. С. 59 - 75.

94. Федоров А. Поэтическое творчество К. К. Случевского // Случевский К. Стихотворения и поэмы. M.-JL: Сов. писатель, 1962. С. 5 52.

95. Философский словарь. М.: Политиздат, 1991. 560 с.

96. Фрагменты ранних греческих философов. Часть I. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики. М.: Наука, 1989. 576 с.

97. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. М.: Высшая школа, 1991. 192 с.

98. Холл М. П. Энциклопедическое изложение масонской,169герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической фило софии. Новосибирск: Наука, 1997. 794 с.

99. Христианство: Энциклопедический словарь: В 2 т.: т. 1. М.: Боль шая Российская энциклопедия, 1993. 863 с.

100. Цимбаев Н. Классический русский писатель // Соловьев В. Смысл любви: Избранные произведения. М.: Современник, 1991. С. 3 26.

101. Чулков Г. О софианстве // Чулков Г. Валтасарово царство. М.: Республика, 1998. С. 348 356.

102. Шульц Г. Новалис. Челябинск: Урал LTD, 1998. 325 с.

103. Энциклопедия мистицизма. СПб.: Литера, 1996. 480 с.

104. Hölderlin F. Sämtliche Werke und Briefe. 1. Band. Aufbau-Verlag Berlin und Weimer, 1970. S. 766.

105. Schlegel F. Schriften zur Literatur. München, 1985. S. 392.