Пушкинская модель журналистики: структура, культурологическая стратегия и практика просвещенных реформ печати

Третьякова, Елена Юрьевна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.10
диссертация на тему: Пушкинская модель журналистики: структура, культурологическая стратегия и практика просвещенных реформ печати

Год: 2010
Автор научной работы: Третьякова, Елена Юрьевна
Ученая cтепень: доктора филологических наук
Место защиты диссертации: Краснодар
Код cпециальности ВАК: 10.01.10

Диссертация по филологии на тему 'Пушкинская модель журналистики: структура, культурологическая стратегия и практика просвещенных реформ печати'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Пушкинская модель журналистики: структура, культурологическая стратегия и практика просвещенных реформ печати"

На правах рукописи

ТРЕТЬЯКОВА Елена Юрьевна

ПУШКИНСКАЯ МОДЕЛЬ ЖУРНАЛИСТИКИ:

СТРУКТУРА, КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКАЯ СТРАТЕГИЯ И ПРАКТИКА ПРОСВЕЩЕННЫХ РЕФОРМ ПЕЧАТИ

10. 01. 10 - журналистика

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Воронеж -2010

004601238

.-чи ¿и¡у

004601238

Работа выполнена в ГОУ ВПО «Кубанский государственный университет»

Научный консультант: доктор филологических наук, профессор

Тулупов Владимир Васильевич

Официальные

оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Станько Александр Иванович;

доктор филологических наук, профессор Коломийцева Блена Юрьевна;

доктор филологических наук, доцент Лебедева Татьяна Васильевна

Ведущая организация: Пермский государственный

университет

Защита состоится 28 апреля 2010 года в. I 7 часов на заседании диссертационного совета Д 212. 038.18 в Воронежском государственном университете по адресу: 394068, г. Воронеж, Московский проспект, 88, к. 211-А (конференц-зал).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Воронежского государственного университета.

Автореферат разослан «ХЬ у> 2010 года.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук

Гладышева С.Н.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Принятая правительством РФ Концепция национальной безопасности стимулирует отход от модернизации компонентов культурного бытия и называет приоритетной задачу восстановить за ближайшее десятилетие (до 2020 г.) условия органического развития языка. Для реализации этого государственной важности решения требуется гибко совместить познание и поддержку матрично-алгоритмических основ органического языкового развития с моделированием подвижного перекрестья книжных / некнижных компонентов информационного потока, формируемого СМИ и СМК. Поэтому актуально выяснить: какая социокультурная модель журналистики стратегически обеспечит реализацию намеченной цели?

По существу, возврат к органическому языковому развитию потребует создать современный аналог реалии, известной в истории как пушкинское начало золотого века русской национальной культуры Нового времени. Однако при текстовом подходе к культурно-информационной деятельности аспекты создания классически совершенного литературного языка, смоделированные А. С. Пушкиным, когда он встал во главе «аристократического направления» отечественной журналистики 1830-х гг., не были раскрыты. Методология, изучавшая язык как порождение метафорических переносов смысла, не давала ключа к реформаторской стратегии гениального поэта. Не учитывались главные факторы органического развития: метонимическая природа бесписьменного мифа и гармоническая доминанта просвещенных реформ, очищающих от вторичной переработки артефактов перекрестье книжного / некнижного культурного опыта - текущее общение на базе литературного языка, организуемое печатью или иными медиа.

Журналистика XX столетия выступала полигоном «западных» культурных технологий. Получавшие мощную инженерную оснастку инновации и модернизации препятствовали естественному срастанию языков с вековыми пластами качественного наследия культур, в результате чего угас алгоритм первичной культурно-языковой деятельности. Текущая репрезентация целостного языкового мышления оказалась вытеснена из восприятия живых носителей языка; образцы эпического самосознания сохранились лишь на «островках» классических художественных произведений и в архаическом фольклоре. В силу сложившихся культурно-языковых обстоятельств никто не придавал особого значения записанным рукою Пушкина тезисам

о «журнале русском», не было учтено, что, называя журналистику «рассадником людей государственных» («Обозрение обозрений», 1831), поэт имел в виду не «европейскую» модель текущей переработки и трансляции культурного опыта. Судя по конспекту плана к газете «Дневник» (1831-1832), Пушкин предлагал «правительству как орудие его действия на общее мнение» иную модель и имел в виду определенную стратегию, помогающую уяснить: «Что есть журнал европейский? Что есть журнал русский <...> Каков может быть русский журнал» (VI, 329)1. Для устранения постмодернистского кризиса важно учесть специфику этой стратегии, избранной Пушкиным-журналистом, а также осознать близость нынешней когнитивной ситуации с той, что сопутствовала романтизму на рубеже между натурфилософией и теорией Откровения. Это будет способствовать правильной постановке такой проблемы, как воздействие книжно-журнальной практики на судьбы живых (этнических) языков.

Сбой медиатехнологий, именуемый в XX веке «остановкой литературного процесса»2, в пушкинские времена называли впадением литературы в ничтожество. В литературных обществах и периодике 1820-1830-х гг. шло активное обсуждение причин «замедления хода словесности» (VI, 229). Так как синтез мер, исключающих «ничтожество литературы русской» (VI, 360), достигнут гениальным поэтом - основателем «Литературной газеты» и «Современника», целесообразно изучить выработанный им тип персонального журнализма и ансамбль текущего издания как модель и образец стратегии, всецело обращенной на службу органичному языковому развитию.

Суть типа мифотворчества, которому отдал предпочтение Пушкин-журналист, может быть раскрыта при междисциплинарном подходе, опирающемся на представление о «внутренней форме» языка в культуре (В. фон Гумбольдт, А. А. Потебня). Лингвокуль-турологический аспект такого познания особенно актуален, посколь-

1 Здесь и далее тексты Пушкина цитируются по собранию сочинений в 10 т. (М., 1976-1978). Римской цифрой указывается том, арабской - страница.

2 Глубокие выводы о причинах «остановки литературного процесса» и путях преодоления кризиса представлены в статье Ю. Н. Тынянова «Промежуток». Ученый изложил результаты анализа журнальной ситуации 1923-1924 гг., проделанного коллективом кафедры русского словесного искусства в Государственном институте истории искусств, где также работали Б. В. Томашевский, Б. М. Эйхенбаум, С. Д. Балухатый.

ку позволяет прогнозировать развитие событий. Чтобы осознанно руководить переходом от искусственного к органическому языковому развитию, нужна концепция, интегрирующая функции книжных / некнижных элементов передачи качественного достояния культуры. Понимая интеграцию как гармонию, диссертант называет ее концепцией сингармонизма. Разработку концепции следует вести на уровнях философско-теоретическом (выявление генотипа и матрич-но-алгоритмических характеристик) и сравнительно-типологическом (сопоставление разновременных феноменов и компонентов структуры органично развитого культурно-языкового процесса). Таким нам представляется выявление сходств / различий между предстоящими просвещенными реформами и этапом преобразований, который начался на заре XIX века деятельностью многочисленных литературных обществ, в том числе «Арзамаса» и «Общества любомудрия» (участники этих кружков были наиболее близкими диалогическими партнерами Пушкина в реформах периодической печати).

Выявленные тем самым особенности «журнала русского» обогатят типологию национальных моделей СМИ и СМК знанием о гармонии и послужат интеграции культурных институтов, объединенных системой безопасных информационных технологий.

Научная разработанность темы. Текстология и фактография моментов жизни поэта, имевших отношение к его журналистской деятельности, представлена в работах П. В. Анненкова, А. Н. Пы-пина, Л. Н. Майкова, С. Н. Гессена, Н. П. Барсукова, П. Н. Столпянс-кого, К. Я. Грота, И. Н. Розанова, Б. Л. Модзалевского, Н. О. Лернера, Н. К. Пиксанова, Е. А. Маймина, Т. К. Батуровой, Р. Н. Клейменовой, Н. А. Решидовой, С. Я. Махониной, С. Л. Абрамович, А. И. Станько, Л. Г. Фризмана, Т. И. Тищенко и др. Но уяснению позиции Пушкина-журналиста довольно долго препятствовал следующий анахронизм: введенная западниками 1840-х гг. установка на идеи заслоняла более раннюю, руководившую последователями Карамзина, установку на гармонию вкуса и сердечного воображения. Историки журналистики (В. В. Гиппиус, Н. К. Козмин, К. А. Кузьминский, В. А. Орлов, М. П. Еремин, В. Г. Березина, В. И. Гилельсон, В. А. Мильчина и др.) видели в «аристократическом» и «торговом» направлениях 1830-х гг. два лагеря идейных противоборств.

Между тем Пушкин говорил: «Зачем писателю не повиноваться принятым обычаям в словесности его народа, как он повинуется законам своего языка?» (VI, 248) и считал все литературные лагеря и их теории родом «сектантства» («Письмо к издателю "Московского вестника"», 1828).

«Дробными» направлениями стали «эстетическая» (ранний В. Г. Белинский, В. П. Боткин, А. В. Дружинин и др.), «утилитарная» (Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, Д. И. Писарев и др.) литературная критика, пропаганда идей «народничества» (Н. К. Михайловский) и пр. Вслед за европейскими теоретиками журналистику стали называть двигателем классовой борьбы (К. Маркс, В. Парето, К. Манхейм и др.), инструментом манипулирования подсознанием (Г. Ле Бон, Г. Тард, 3. Фрейд, С. Московичи и др.). Она выступала рупором партийного руководства государством (В. И. Ленин, И. В. Сталин и др.), проводником мер тоталитарного контроля, трактовавшегося как системность (А. Г. Здравомыслов, В. П. Кузьмин и др.), координатором системных компонентов потребительского общества (Л. Н. Федотова и др.).

При автономном развитии отраслей гуманитарного знания (что стало неизбежным следствием упомянутого дробления) смысл подзаголовка «Литературный журнал» на титуле «Современника» стали объяснять гораздо уже, чем предполагала крылатая фраза «Пушкин наше все» (тезис создателя «органической критики» А. А. Григорьева). О персональном мифе Пушкина (начало его изучения положено В. Я. Брюсовым и Р. О. Якобсоном) и трансформации образа Пушкина в мифе русской культуры писали в основном литературоведы и культурологи. В программной статье сборника «Легенды и мифы о Пушкине» (1994) М. Н. Виролайнен предложила концепцию, о которой нельзя не упомянуть в обзоре комплексных научных разработок, предшествовавших нашему исследованию. Создатель персонального мифа предстает либо как «человек образа» (романтики-индивидуалисты), либо как «человек пути» (протеи, подобные Пушкину). Гармоническую суть правила карамзинистов: «Писать, как говорят, и говорить, как пишут», раскрыла Л. Я. Гинзбург (глава «Школа гармонической точности» книги «О лирике», 1964-1974),

3 См. также «Выбранные места из переписки с друзьями» и более ранние статьи Н. В. Гоголя, характеризующие особенности реформаторской позиции поэта.

вклад в дальнейшую разработку проблемы внесли С. Т. Вайман («Гармонии таинственная власть», 1989), М. Н. Бойко (исследование «Пушкин: Трагедия. Гармония. Покой», опубликованное в книге «Авторские миры в русской культуре первой половины XIX века», 2005). О роли Пушкина в концептосфере русского мира писали отечественные (Д. С. Лихачев, В. С. Непомнящий, С. А. Кибальник, О. И. Высочина, И. 3. Сурат, Н. С. Котова и др.) и зарубежные специалисты (П. Дебреццени, Д. Баннлей и др.)4, придерживавшиеся постулата о метафорической природе мифа (Э. Кассирер, М. Элиаде).

Однако согласно «русской школе» гуманитарного воззрения, миф растет как метонимическое целое. Создатели этой школы, ученики Ф. И. Буслаева и старших славянофилов, не разнообразили герменевтические ходы, чтобы не дробить наследие национальной культуры на мифологии (понятие во множественном числе, как в известном сборнике Р. Барта «Мифологии»), амальгамирующие (термин Потебни) язык. Научное знание, указывал А. Н. Веселовский («Историческая поэтика»), должно усваивать присущий органично развитому мифу «каркас народной психологии». А. А. Потебня («Мысль и язык») объяснил это как «кристаллизацию стихий, находящихся в сознании»: люди в новой среде из новых элементов выстраивают те же духовные сущности, которые действовали на прежних этапах становления их культуры.

Перечисленные моменты помогают понять, как достигается устойчивое (гармонически подвижное) равновесие компонентов информационного процесса, и продолжают философскую линию, намеченную «Московским вестником», «Европейцем», к более ранним истокам которой принадлежат «Арзамасские протоколы» (особенно 1817-1818 гг.), массив рукописных материалов, отражающий издательские планы участников этого общества, и рукопись Д. В. Веневитинова «О состоянии просвещения в России» (1826, опубликована в 1831 г. под названием «Несколько мыслей в план журнала»). Оригинальные культурно-философские идеи развивал в статьях и диссертации «О сущности поэзии, называемой романтической» (1830) Н. И. Надеждин. Таков вклад современников Пушкина в проработку вопроса, каким может быть «русский журнал».

4 Подробнее см.: Загидуллина, М. В. Пушкинский миф в конце XX века. ■ Челябинск, 2001.

Глубоким истолкователем карамзинско-пушкинского вклада в журналистские стратегии 1820-1830-х гг.5 был И. В. Киреевский. В своих работах (особенно итоговых, 1856 г.) он обогатил гумбольд-тианский метод. Применительно к «деконструкции дискурса журналистики, науки и политики» лингвофилософские идеи Киреевского модифицировал К. Гарднер, ученик О. Розенштока-Хюсси, пропагандировавший эти идеи в Европе (и с 1993 г. - в России). Но для разработки безопасных информационных технологий концепция Розенштока-Хюсси и его учеников менее пригодна, чем наработки самого Киреевского (труд «О необходимости и возможности новых оснований для философии»). Именно они дают альтернативу позитивистским методам. В том числе структурно-семиотическому анализу (Т. Б. Фрик, С. В. Денисенко, С. Г. Слуцкая, М. Грин-лиф, Г. Гиффорд и др.) и поиску проблемно-тематических и жанровых перекличек между известными западными журналами и изданиями, которые редактировал Пушкин (Б. В. Казанский, Д. П. Якубович, А. А. Долинин, А. Дейнегга и др.).

Ранее не была выявлена преемственность модели «журнала русского» с разработками И.-Г. Гердера («Парамифии», «Идеи к философии истории»6), с которым во время заграничного путешествия беседовал Карамзин. Но сторонники «деконструкции дискурса СМИ» (П. де Манн, Ф. Гваттари и др.) утверждают, что возможность понять правоту таких мыслителей эпохи Просвещения, как Гердер, еще не упущена. Это, можно полагать, повлияет и на изучение национальных моделей журналистики стран Америки, Европы, Африки и Азии (В. Е. Аникеев, С. И. Беглов, Г. Ф. Вороненко-ва, Ю. В. Лучинский, В. П. Терин и др.), социокультурной модели отечественной журналистики советского и постсоветского периода (Е. П. Прохоров, Р. Ф. Абдеев, И. В. Кондаков, В. В. Прозоров, Г. П. Почепцов, А. С. Панарин и др.). Из советских ученых Э. С. Маркарян первым в 1970-х гг. потребовал вернуть теорию

5 Они близки экзегетическим практикам православной книжности (см. освещение темы «Пушкин и православие» у митрополитов Антония, Анастасия и др.), что отчасти учитывалось одними авторами (И. Ильин, Г. Федотов, С. Франк, Л. Шестов и др.) и было запретной темой для других (Ю. Тынянов «Пушкин и его современники»; Н. Эйдельман «Последний летописец»; Ю. Осетров «Три жизни Карамзина»; Ю. Лотман «Сотворение Карамзина» и др.).

4 Умозрительно прочерчивая цепь многовекового культурно-информационного

процесса, Гердер охарактеризовал звенья эпической ретрансляции классического опыта как универсальные скрепы между культурами многих народов и многих

эпох.

социокультурного моделирования на базис саморазвития архаических устоев народной традиции; тогда откорректировать эту идею „ аналогичными установками немецкого романтизма и русской гуманитарной школы XIX века еще не представлялось возможным. Но импульс к корректировке нарастал7, около 30 лет накапливался фон изменений, вследствие которых ныне концепция национальной безопасности придала государственный статус положению о возврате к органическому развитию национального языка.

Постановка вопроса об универсальных свойствах пушкинской модели «журнала русского» осуществлена в нашей монографии «Коммуникативное пространство печати: пушкинская модель» (2002). В ряде других публикаций мы очертили границы моделирования стратегии органического языкового развития и соотнесли концепцию сингармонизма с подходами, которые в пределах понятий своего времени предлагали Н. И. Надеждин, И. В. Киреевский, Н. В. Гоголь, П. А. Вяземский, Ф. М. Достоевский, И. С. Тургенев, И. С. Аксаков, пушкинисты Серебряного века, а также с интерпретацией этих подходов в работах других исследователей (С. Г. Бочаров, В. П. Попов, М. М. Панфилов, Н. А. Бенедиктов, Н. С. Капустин, Н. Н. Вихрова, Н. В. Суздальцева, В. С. Болтунов, Ю. А. Неми-ровская, Д. П. Ивинский и др.).

Предмет диссертационного исследования — модель журналистики, поддерживающая органичное развитие национального языка.

Объект изучения - пушкинский этап просвещенных реформ отечественной периодической печати.

Цель исследования - дать системное представление о безопасных информационных технологиях как сингармонизме книжных / некнижных компонентов культурной деятельности.

Достижению цели служит решение следующих задач:

1. Реконструировать по опубликованным и рукописным произведениям, черновикам, переписке, мемуарам и иным документальным свидетельствам этапы становления «журнала русского» в ходе просвещенных преобразований первой трети XIX столетия. Охарактеризовать позицию различных участников реформы, их вклад в ее осуществление.

2. Проверить гипотезу о том, что эпический баланс книжных / некнижных компонентов культурно-языкового процесса стал основой персонального журнализма А. С. Пушкина и ансамбля изданий, благодаря которым поэт возглавил «аристократическое направление» отечественной периодики.

7 См.: Трофимова, Р. П. «История русской культурологии», 2003.

3. Обосновать базисное значение параметров эпическая объективность / субъективизм (эгоцентризм, индивидуализм) для характеристики типов журналистского мифотворчества. В системном представлении о первичной (органичной «ходу словесности народа») и вторичной (амальгамирующей национальный язык) переработке артефактов дать «формулу» оптимального взаимодействия письменных / устноречевых компонентов информационного процесса.

4. Установить различия опубликованных / не пошедших в печать фрагментов собеседования Пушкина с единомышленниками и противниками. Охарактеризовать его способ обобщения журнальных полемик и притчевый характер текстов, разъяснявших цели просвещенной реформы. По дневнику творческих событий Болдин-ской осени 1830 г. показать, какую роль в создании пушкинской модели журналистики сыграло умозрение «сквозь магический кристалл».

5. Сформулировать концепцию сингармонизма книжных / некнижных компонентов информационного процесса, преемственную с воззрениями Пушкина и любомудров на культурную миссию журналистики. Разработать методику освоения лингвофилософских открытий И. В. Киреевского при создании безопасных информационных технологий. Доказать, что пушкинская стратегия просвещенных реформ нормализует алгоритм взаимодействия органично развитых языковых феноменов, при котором устойчивым внешним выражением «внутренней формы» языка (структурной подосновы всех культурных данностей) выступает вековая преемственность между поколениями.

Теоретико-методологическая база исследования. Главный источник методологии - «русское гумбольдтианство», представители которого не квалифицировали отсутствие научных объяснений как незнание (лакуны возмещаются житейской практикой, для которой «нравственность в природе вещей»). Апофатическое (несловесное) понимание истины уберегает язык от амальгамирования (А. А. Потеб-ня), а культуру от эклектичной (подчиненной обоснованию или пропаганде тех или иных идей) переработки артефактов. Первичная (эпическая) переработка не дробит смыслы, образы-понятия «выплескивают» в речь единство внутренней формы языка, как протуберанцы солнца - единую энергию солнцевещества; и тогда энергия пронизывает всю действительность, а не отдельные фрагменты («островки») органично развитого речемышления, чудом сохранившиеся в классических художественных текстах и эпических поэмах древности.

Пушкин-журналист поддержал вслед за Карамзиным и выкристаллизовал стратегию преобразований, преемственный рост которых создал «русскую школу» в искусстве и гуманитарном познании. Концепция смиренно-личностной речи, мышления и познавательной деятельности (И. В. Киреевский, А. С. Хомяков), учение о метонимической природе архаического мифа (Ф. И. Буслаев и такие его последователи, как А. Н. Веселовский, основавший на этом наиболее емкие способы типологического анализа культурных параллелей), комплекс лингвопсихологических идей А. А. Потебни упомянуты нами при освещении научной разработанности проблемы. Там же названы и некоторые теоретические труды, повлиявшие на уяснение задач нашего исследования. Их ряд следует пополнить источниками, которые служили предметом философской рефлексии арзамасцев, любомудров и Пушкина (Б. Паскаль, Б. Спиноза, Г. С. Сковорода, Ф. Шиллер, Ф. Шеллинг, И.-В. Гёте, Ж. де Сталь, П.-С. Балланш и др.).

B. А. Соллогуб, О. Н. Смирнова, П. П. Вяземский и др.) в характеристику литературного быта эпохи включены сведения, изложенные у В. И. Резанова, В. М. Истрина, Ю. Н. Тынянова, В. А. Орлова, М. И. Аронсона, С. А. Рейсера, Н. Л. Бродского, Ю. Г. Оксмана,

C. М. Бонди, Г. О. Винокура, Г. П. Макогоненко, Н. Н. Петруниной, Л. А. Краваль, Н. К. Гея, Р. Ю. Данилевского, Н. А. Попковой и др. В особую группу можно выделить структурно-семиотические труды о пушкинском творчестве, которые мы пересматриваем в свете своей концепции. Это различные интерпретации «Повестей Белкина» (А. Глассэ, В. Есипов, О. Поволоцкая и др.), «Маленьких трагедий»

(Р. Якобсон, Л. Димитров, Н. Кашурников и др.), сказок и поэм Пушкина (х- Зуева, Д. Медриш, А. Фаустов и др.).

Для реконструкции замыслов и практических шагов А. С. Пушкина изучены периодика и книги 1820-1830-х гг., дневники, произведения, письма поэта, его единомышленников и противников, придворная и деловая переписка, мемуары. В круг источников включены «Арзамасские протоколы», публицистическое и эпистолярное наследие участников этого общества, а также общества любомудрия. Проводя последовательное отграничение персонального мифа Пушкина-журналиста от пушкинского мифа русской культуры, соискатель Делает предпочтения, имеющие определенную методологическую значимость. За основу берутся устойчивые соответствия смысла высказываний о задачах просвещенной печати в публикациях 18101870-х гг. Наиболее тщательно учтены позиции людей, участвовавших в формировании замысла реформы (А. И. Тургенев, Н. И. Тургенев, В. А. Жуковский, П. А. Плетнев, Д. В. Веневитинов, В. К. Кюхельбекер, И. В. Киреевский, А. И. Кошелев, А. С. Хомяков, Н. В. Гоголь, П. А. Вяземский и др.). Принимаются во внимание моменты их биографии и особенности их персональных мифов.

В вопросе о гармоничном моделировании культурного опыта мы развиваем идею о тождестве предметов и тождестве их окрестностей (А. И. Уемов). В подходе к эволюции книжных составляющих информационного процесса следуем трудам по эпистемологии знания в Средние века / Новое время (М. Фуко, С. С. Аверинцев, В. П. Визигин, В. С. Библер и др.) и пересматриваем концепцию «социальных эстафет» А. М. Розова.

Научная новизна и теоретическая значимость исследования. Постановка вопроса о пушкинской модели книжных / некнижных компонентов культурно-информационной деятельности принципиально нова для корпуса современных работ по теории журналистики. Открываемый концепцией сингармонизма подход концентрирует смысл вопроса о безопасных информационных технологиях на онтологически значимой проблеме поддержки органического развития языка и мифа национальной культуры. Концепция позволяет доказательно подтвердить универсальный характер модели, воплотившей идею о единстве механизмов просвещенной трансляции культурного опыта во все века (идея была известна поэту в интерпретации И.-Г. Гердера, Н. М. Карамзина, П.-С. Балланша и др.).

ложенные способы реконструкции этапов этого процесса: выделяя не замеченные ранее грани соавторства поэта с учителями, старшими и младшими единомышленниками, с соперниками, диссертант исходит из следующего. К синтезу романтических, сентименталис-тских и классицистических установок вывели принципы «очищения языка». Сближая литературный язык с почвой фольклорного предания, Пушкин осуществил намерение арзамасцев формировать арену журналистики как аналог хореи - коллективное действо, в котором главенствует не индивидуальность, а эпический взгляд на мир, естественно объединявший актеров, хор, публику в театре золотого века древнегреческих Афин.

При научном обосновании двух - индивидуалистического («европейского») и эпического («русского») типов журналистского мифотворчества, диссертантом найден теоретический ход, позволяющий разделить / сдвоить структурные уровни безопасных информационных технологий, один из которых соответствует матрице архаического мифа (структурная подоснова витального), другой - практике умозрения «сквозь магический кристалл» (ментальный инструмент гибкого перехода синхронии в диахронию). Преимущество такого подхода состоит в возможности найти оптимальную (первичную, первобытную, как называл ее Пушкин) «формулу» соотношения практик устной / письменной речи, выявить алгоритм перерастания менее протяженных отрезков развития в более протяженные {ментальное десятилетие - витальное тридцатилетие ~ золотой век). Самостоятельный инновационный характер носят предложенные соискателем методы: равновесного учета ретроспективных / профетических составляющих культурно-информационного потока; анализа ненарративных компонентов и апофатических звеньев в «ансамбле издания»; изучения топологии ментального пространства, организуемого умозрением «сквозь магический кристалл»; выявления алгоритмов развертывания / свертывания полноценной трансляции культурно-языкового предания в отрезках, соизмеримых с этапами развития личности, мерами сменяемости исторических поколений и эпох.

На защиту выносятся положения:

сопровождался апробацией журнального проекта русских сторонников немецкой философской теории романтизма. Начало третьего этапа (1830-1836) следует отсчитывать с Болдинской осени - творческой лаборатории, в которой Пушкин наедине с самим собой выверил замысел любомудров подходом к задачам периодического издания, сложившимся у арзамасцев как противников ложного классицизма. Эти «очистители языка» считали наиважнейшим эпический баланс книжной / некнижной речи, при котором происходящему на сцене журналистики живо откликается амфитеатр.

Решение об органичной поддержке «нормального хода словесности» стало основой «журнала русского». В соответствии с этой моделью печатные органы выступают зрелыми образцами ментального единства, пронизывающего все разнообразие жизненных наблюдений и мнений. Каждый том журнала (газеты) - звено процесса, сохраняющего «в движении покой». Гармоничный культурно-языковой и нравственный итог не сковывает приволье и широту приложения творческих сил любого из участников журнального замысла. Пример тому - ансамбль материалов пушкинского «Современника».

2. Пушкин активизировал тип персонального мифотворчества, позволяющий «и в книге говорить, как в сказке». Приобщенный к воспроизводству матрицы архаического Древа Речи литературный язык явил богатырскую мощь органического развития, природа которого гораздо богаче результатов аллегорико-метафорической переработки мифологического материала. При вторичной переработке обломки мифа - мотивы, образы, сюжеты - становятся подсобным материалом герменевтических практик; каждая отрасль знания создает свой искусственный язык, и расслоение (амальгамирование) языкового опыта ведет к распаду культурного предания.

Глобальные информационные кризисы успешно преодолевают лишь органично развитые культурные миры, в которых пространство познания сращено с историческим преданием этноса, а необходимые мыслительные процедуры компактно хранит «внутренняя форма» живого языка, энергетически емко проявляющая себя при ненарративной (гармоничной) центровке смысла сравниваемых реалий как метонимическое единство метаморфоз речи.

уравновешивала подвижное перекрестье ретроспективно / проективных лучей, воссоединявших практику «школы гармонической точности» (по JI. Я. Гинзбург, - совместный результат деятельности трех преемственных волн культурной жизни русского просвещенного дворянства) с идеями философской критики, которая «не сухо и дельно» объясняла законы органичного культурно-языкового развития.

Этим ознаменован выдающийся момент в истории русской журналистики 1820-1830-х гг., когда, как сказал П. А. Вяземский, «силы раздробленные, второстепенные» не могли заменить собой «силу полную и сосредоточенную». Смиренно-личностные звенья информационного потока - проводники умозрения «сквозь магический кристалл», вовлекающие в сферу действия энергий эпического понимания мира современность и историю (наследуемые от поколения к поколению ретроспективно-проективные отрезки пути), -создают тот «общий богатый итог» книжного / некнижного опыта, который может служить эталоном безопасных культурных технологий. Пушкинская модель журналистики - наиболее полный их образец, освоение которого послужит переходу от фазы «заката культуры» к новой фазе расцвета.

4. Извлечь из созданной Пушкиным реалии доступный современному познанию механизм, дать оздоравливающий импульс практике СМИ и СМК призвана концепция сингармонизма («всесозву-чие» - от syn 'вместе', harmonía 'созвучие') книжных / некнижных компонентов информационного процесса. Комплекс ее доказательных и объяснительных возможностей позволяет раскрыть феномен золотого века русской культуры Нового времени как устойчивый континуум словесно-жизненного предания, выросший на базе просвещенных реформ журналистики.

Гармоническим центром этого континуума и накопленного нашими соотечественниками многовекового культурно-языкового опыта оказался этап преобразований, возглавленный гениальным поэтом. Тогда подтвердилось, что звенья синхронных информационных взаимодействий (в пушкинскую эпоху их создавала журналистика, теперь - СМИ и СМК) способствуют не только видоизменению, но и определенной группировке книжных / некнижных компонентов культуры. Типов группировки два: сужающийся (эгоцентричный) и широкий (устойчиво транслирующий эпический пульс жизни органично развитого культурно-языкового предания).

сы, оптимален для синхронно действующих информационных звеньев: наброски родословной и другие фрагменты персонального мифа поэта показывают, что он отдавал предпочтение именно этому типу журналистской активности. Пушкин разъяснял цели реформ в притчах, перерабатывал смысл журнальных полемик так, чтобы звучащий сию минуту на страницах периодики хор (ансамбль издания) эпически проецировал в будущее лучшие достижения народа.

По дневнику событий Болдинской осени 1830 г. (моножурналу, фиксировавшему результаты философского эксперимента, о котором гласит пушкинский тезис: «Вдохновение нужно в поэзии, как в геометрии») можно реконструировать пушкинский анализ драмы европейского самосознания. Проверяя возможности умозрения «сквозь магический кристалл», поэт искал и нашел модель, устраняющую индивидуалистические противоречия.

Среди любомудров (старших славянофилов) наиболее полезное для создания безопасных информационных технологий разъяснение этой модели найдено И. В. Киреевским (работы 1856 г.). Освоение соответствующих лингвофилософских представлений полезно вести в совокупности с применением в теории журналистики психолингвистических (А. А. Потебня) и иных методик, на которых построены работы о мифе Ф. И. Буслаева, А. Н. Веселовского и других выдающихся представителей русской гуманитарной школы XIX столетия.

6. Входящее в концепцию сингармонизма учение о топологии ментального пространства дает соответствующий современным когнитивным практикам вариант разъяснения апофатических элементов мышления, в основе которого лежит «кристаллизация» духовного опыта. Данный философский базис культурно-информационных и образовательных технологий поможет устранить факторы амальгамирования, ведущие к недоразвитию массового сознания, и целенаправленно формировать реалистическое речевое мышление у представителей журналистских профессий. Совокупность историко-позна-вательных и дидактико-прагматических аспектов вопроса о пушкинской модели «журнала русского» - инструмент прогнозирования и выработки преемственных шагов, направленных к коренному улучшению культурно-языковой ситуации в стране.

Апробация работы. Результаты исследований докладывались на 36 научно-теоретических и научно-практических конференциях, а также в Комиссии по сохранению пушкинского наследия (ИМЛИ им. А. М. Горького).

Содержание диссертации отражено в монографии «Коммуникативное пространство печати: пушкинская модель» (14,4 п.л.).

Теоретико-практические идеи автора нашли применение в ряде учебных пособий: «Культурология: философия, теория и история мировой культуры: для студентов факультета журналистики», «Ирония в структуре художественного текста», «Николай Иванович Надеждин: своеобразие публицистического творчества», «Пушкин и любомудры: две стороны диалога о просвещенной реформе печати», «Риторика- искусство тысячелетиями отточенной речи и контакта с аудиторией» и др. (общим объемом более 30 п.л.), в опубликованных текстах открытых лекций (общий объем 3 пл.), а также в 42 статьях и 4 тезисных публикациях докладов (около 43 п.л.), получивших положительные отзывы и цитируемых в научной и учебно-методической литературе.

Материал опробован при преподавании дисциплин «История отечественной журналистики», «Культурология», «История литературы и искусств», «История отечественной литературы», «Русский язык и культура речи» и ряда спецкурсов на факультетах русской и романо-германской филологии ТашГУ (1985-1996), факультете журналистики КубГУ (1996-2009), факультете русской филологии СФАГПИ (1997-1999), информационно-библиотечном факультете, факультете права и юридической защиты культуры и факультете телерадиовещания КГУКИ (2003-2010).

Практическая значимость исследования. Выводы и рекомендации автора работы нацеливают на освоение безопасных информационных технологий. Инструментарий концепции сингармонизма создает непозитивистское направление комплексных научных исследований, оптимизирующее тактику и стратегию институтов медиа, ценное для методики преподавания теоретических, историко-культурных дисциплин журналистского цикла. Упрочивая преемственность с просвещенными начинаниями, благодаря которым «пушкинский» литературный язык стал органичной частью классического наследия мировой культуры, предложенный в диссертации подход способствует качественной профессиональной подготовке организаторов СМИ и СМК, книгоиздателей - насыщает культурно-гражданственным смыслом их обучение языку и родной словесности.

Разработанная соискателем система представлений о пушкинской модели журналистики находит применение в преподавании истории и теории журналистики, литературы, книговедческих, культурологических, лингвистических дисциплин, а также является теоретико-методологическим базисом лекций для преподавателей и аспирантов, материалом семинаров «Основы православной культуры».

Структуру работы определяют поставленные задачи и логика исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, библиографического списка (503 названия).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении раскрыта актуальность темы, обоснована взаимосвязь предмета и объекта научного рассмотрения, упомянуто о теоретической новизне и практической значимости выдвигаемого на защиту подхода к пушкинскому этапу реформ периодической печати. Определена ключевая значимость концепции сингармонизма для создания безопасных информационных технологий.

В I главе «Истоки и этапы осуществления пушкинской реформы журналистики» доказано, что пушкинская модель журналистики воссоединила позиции двух наиболее близких Пушкину дружеских литературных кружков 1810-1820-х гг. Ход доказательства разбит на пять разделов. В первых трех показано, как вместе с отношением к печатным полемикам менялись проекты периодических изданий «Арзамасского братства безвестных литераторов» и «Общества любомудрия»; последующие два раздела освещают формирование собственного пушкинского подхода.

Раздел 1.1 «Неизданный журнал "Арзамаса"». Печатный орган, издание которого намеревались начать члены этого дружеского литературного общества в 1818 г., был зрелым детищем карам-зинизма. Сутью формируемого «Новым Арзамасом» (1815-1818) отношения к литературе были поиски выхода из ситуации, в которой ложный классицизм преграждал дорогу истинным талантам. С 1818 г. участники «Арзамаса» бойкотировали «Вестник Европы» и другие издания, где царил дух оленинской Академии наук и шиш-ковской «Беседы любителей русского слова». Чтобы прения о ложном классицизме не умертвили «нашу отроческую словесность» (VII, 107), арзамасцы мечтали открыть журнал, способный не «застудить» живое слово холодным теоретизированием. Позиция карамзинистов, довольно близкая к учению Г. С. Сковороды, не сковывала «философию сердца» и открывала простор любым талантливым откликам на просвещенные начинания.

С прекращением заседаний «Арзамаса» реализация идеи была отложена на неопределенное время, но наиболее близкие Пушкину участники общества обдумывали шаги (одно издание или систему периодических изданий), способные ввести журнальный процесс в русло, не препятствующее органическому развитию национального

языка и культуры. В задачи «истинного романтизма они ставили уберечь литературу от «впадения в ничтожество»; представители дидактического декабристского направления предлагали иную формулировку: «избежать безнародности». В обоих случаях имелся в виду путь, на котором страницы журналов не будут служить пропаганде частных субъективных мнений, борьбе авторских самолюбий, меркантильным расчетам.

Понимая, что на периодических изданиях лежит ответственность за «очищение языка», старшие соратники Пушкина рассчитывали оптимизировать баланс письменных / устных начал языкового опыта в силу определенного типа речевой традиции. Отграничение условий, при которых такой баланс сохраняется, от условий, ухудшающих культурно-языковую ситуацию, проведено в разделе 1.2 «"Русский журнал" и русский язык».

Как известно, споры о правах на гражданство в «république des lettres» (республике письмен) не привели европейских журналистов к тому реалистическому итогу, которого достигли на почве русской культуры Пушкин и его соратники по «аристократическому направлению». Называя журналистику рассадником людей государственных, поэт полагался на могучий рост здоровых всходов культурного самосознания при полноценном воспроизведении генотипической основы органично развитого национального языка. Романтики пушкинского круга именовали причастность генотипу народностью-, современные философы - «тождеством предметов и их окрестностей» (А. И. Уемов)8. Все это касается устойчивой трансляции мифа метонимической природы.

Говоря, что в христианском тысячелетии судьба русского языка сложилась счастливее, чем судьбы романо-германских языков, Пушкин считал трансформации языка и исторического предания неразрывными: «Россия никогда ничего не имела общего с остальною Европою <...> история ее требует другой мысли, другой формулы»,

8 Жизнь языка есть круговорот метаморфоз мифа, взаимный переход которых регулируется не на уровне материала (разноликих образов мира), а на уровне энергии (Сократ и Платон применяли термин «энергейя»; современный исследователь Л. В. Карасев предложил удачную, на наш взгляд, дефиницию «аура родного в языке»). Органичному развитию живых языков сопутствует устойчивая трансляция энергии жизненных волн из поколения в поколение, при амальгамировании «аура родного» угасает; утрата эпического самосознания ведет к «закату культуры».

- отреагировал он на «Историю русского народа» Н. А. Полевого, пытавшегося подражать Б.-Г. Нибуру (VI, 284). Не исключено, что под «формулой» подразумевалось взаимовлияние письменных (П) / устных (У) начал культурно-языкового процесса. В языках европейских народов Нового времени возобладала «формула» П>У; в православной книжности сохранилась более древняя (У>П), поскольку органичный тип развития стихийно избавлял культурно-языковую традицию от эклектики. Сохранить тип органического развития и при активном функционировании периодической печати считали необходимым «очистители языка» (по воспоминаниям В. К. Кюхельбекера, Пушкин с гордостью причислял себя к этой школе). Л. Я. Гинзбург применила к ней название «школа гармонической точности» (взяв выражение Пушкина из отзыва на поэму Ф. Н. Глинки «Карелия», опубликованного в «Литературной газете»). Когда гармония истинно христианского жизненного выбора пронизывает семейственный и гражданский дух поколений, преемственные волны упрочивают гибкий баланс устной / письменной речи (возможность «писать, как говорят, и говорить, как пишут»).

Свое культурно-философское объяснение этого баланса давали авторы, печатавшиеся на страницах журнала «Московский вестник» и близких к нему альманахов. Программе реформ журналистики, выношенной участниками «Общества любомудрия», посвящен раздел 1.3 «Идеи и опыт "Московского вестника"». Незадолго до трагедии 1825 г. обсуждение идей «высокого романтизма» в отечественной печати вполне подготовило переход к реалистическому моделированию книжных / некнижных составляющих культурно-жизненного достояния. О том свидетельствовал возросший качественный уровень журналов и альманахов: «Сын отечества», «Мне-мозина», «Полярная звезда», «Русская старина», «Северные цветы», «Урания» и др. Мог ли этап, подтвердивший высоту гражданского чувства, цельность и самобытность духовных ориентиров, не сказаться на судьбах журналистики? - Духовно здоровые начала не угасают, не дематериализуются, а питают энергию последующих волн здорового культурного развития. Алгоритмический рисунок ментальных десятилетий русской просвещенности начала XIX века имел не только два этапа, разделенные между собою Отечественной войной (1801-1812, 1816-1825), но и третий (1825-1836), проверивший истинность христианского и гражданственного чувства людей, воспитанных на идеалах восемьсот двенадцатого года. Три поколения достойно выдержали проверку событиями героическими и трагическими.

На 1825-1829 гг. пришлось время выверки программ реформирования журналистики, имевшихся у просвещенного дворянства. Взаимопониманию в конструктивном диалоге помогали статьи А. С. Пушкина, П. А. Вяземского (от имени «старшей» ветви), Д. В. Веневитинова, И. В. Киреевского (от имени «младшей»). «Вхождение поэзии в действительность» упрочивалось внутренним сродством журнальной стратегии аристократического направления с «гармоническими затеями» наподобие романа «Евгений Онегин», выходившего в свет «тетрадями» (по аналогии с периодическими изданиями).

В разделе 1.4 «Становление реформаторской позиции Пушкина» детализированы шаги, формировавшие модель журнала, эпически обобщающего ход текущих полемик. Отмечено, что пушкинский взгляд на роль «журнальных критик» в 1818-1836 гг. эволюционировал, не отменяя сложившееся на ранней стадии творческого пути понимание «приличий» публичного обсуждения вопросов жизни в литературе.

Стадии, на которой юный поэт брал первые уроки литературного и жизненного воспитания, посвящен параграф 1.4.1 «Этап первый: арзамасские бойцы». В соответствии с правилом «Полезнее быть критикуемым, чем самому критиковать», Пушкин до 1824 г. уклонялся от участия в печатной полемике о чужих и собственных произведениях. Но в эпиграммах и письмах к друзьям высказывал ироничные - насмешливо-критические и серьезные - суждения о состоянии тогдашних журналов, альманахов. Карамзинизм при этом служил главным ориентиром: поначалу из-за стремления равноправно войти в «Арзамасское братство», а затем потому, что вплоть до царского вердикта вернуть Пушкина из Михайловского в Москву переписка с арзамасцами была для ссыльного поэта зеркалом столичной литературной жизни.

По эпистолярию и дневникам Пушкина и членов «Арзамаса» диссертант доказывает, что они хотели поставить заслон безнаказанному шарлатанству и обману публики, наполнить журнальные собеседования живой мыслью, душевностью чувств, избавить арену журналистики от «кулачных» и «палочных боев». Договоренность Пушкина и Вяземского об этом окончательно сложилась в 1821 г. После скандала, вызванного эпиграммой «Послание к М. Т. Каче-новскому», Пушкин напомнил другу об арзамасском решении (1818) не продолжать полемику с ложным классицизмом, потребовал блюсти границу, за которую просвещенному человеку переходить не должно.

Пушкин до последних дней жизни сознавал себя участником начинаний, к которым его приобщил «Арзамас». Но к проверке возможностей журнала, издаваемого одаренными и честными литераторами, он перешел благодаря открытию «Московского вестника».

Участники этого журнала признавали поэта своим учителем и наставником. В параграфе 1.4.2 «Этап второй: взаимодействие с молодыми московскими романтиками» показано, что любомудры считали периодику постоянно действующим звеном работы по пропаганде и развитию теории романтизма. Пушкин же старался строить диалог с любомудрами так, чтобы «поэтам в стихах» помогали «поэты в прозе» (публицисты, литературные критики). Это предрешило дальнейшую постановку вопроса о модели «журнала русского».

С 1825 г. Пушкин показал себя полемистом, обобщающим суть споров о романтизме более емко, чем другие. Он не боялся шумного разноголосья; активно присоединялся ко всему, что плодотворно для текущего (обмена мнений); дистанцировался от того, что нарушает «приличия» (иногда прямо разъяснял причины своего несогласия, иногда создавал ироническую подсветку журнальных промахов и скандальных ситуаций). Одобряя «дельную» и «не сухую» критику, Пушкин, с одной стороны, уговаривал любомудров разъяснять свои идеи не в статьях, а в повестях. С другой стороны, заботился о том, чтобы публику чаще знакомили с мнением талантливых литераторов о важных, заметных явлениях книжно-журнального мира: «Если бы все писатели, заслуживающие уважение и доверенность публики, взяли на себя управлять общим мнением...» (VI, 328).

Немаловажно то, что на данном этапе становления реформаторской позиции Пушкина проект просвещенного периодического издания существовал уже не только в мечтах. Шагами к его осуществлению были альманахи Дельвига, попытки влиять через П. А. Вяземского на позицию «Московского телеграфа», найти общий язык с редактором «Московского вестника». Такое расширение журнального плацдарма позволяло координировать детали замысла (встреча фантазии с реальностью вносит коррективы в абстрактные наметки и планы).

Представители «аристократического направления» немало сделали как организаторы просвещенной периодики. В 1825-1836 гг. у Пушкина с Дельвигом был круг изданий, полностью охватывавший возможности печати своего времени: погодно выходили «Северные цветы», к которым присоединился «Подснежник», альманахи дополнял сначала самый оперативный печатный орган («Литературная

газета»), потом орган основательной, вдумчивой оценки текущих литературно-общественных явлений (поквартальное издание «Современник»). В орбиту реформаторских замыслов были включены публикации Пушкина и Вяземского в «Московском телеграфе», немалая часть пути «Московского вестника», «Телескопа», а также целиком - история «Европейца». По количеству изданного (тем более по качеству) это составило отнюдь не малое приношение на полку любителей родного слова, неравнодушных к судьбам Отечества. Процесс преемственных просвещенных преобразований книжности, начатый Н. М. Карамзиным, шел вширь.

Насколько жизнеспособно придуманное, становится ясно по тому, слаживается ли ритм работы элементов координируемых, но не целиком зависящих от авторов проекта. Если модель гармонична, у реформы будет третий этап - не похожий на первые: положительные изменения пойдут сами собой, без надзора и нажима.

Преображение диссонанса в гармонию - веха, от которой мы отсчитываем «Этап третий, собственно пушкинский» (параграф 1.4.3). Такой вехой стал творческий эксперимент осени 1830 г.: Пушкин философско-умозрительным путем проверил совместимость подходов к просвещенной реформе печати, предложенных его старшими и младшими единомышленниками.

Младшие (любомудры) полагали, что насущные культурные задачи должен разъяснять журнал, публикующий ученые труды в духе романтической натурфилософии и шеллингианской теории Откровения. Старшие (арзамасцы), отринув отвлеченные теории, желали сделать арену журналистики прямым подобием древнегреческого театра. Пушкина не остановил тот факт, что по внешним признакам предложенные любомудрами и арзамасцами программы схожи друг с другом не были; поэт улавливал универсальное сходство по внутренней форме гармоничных решений.

Простота гениального синтеза ошеломила журнальных «учителей публики». Обобщая выдвинутые Н. А. Полевым, Ф. В. Булгари-ным, В. М. Строевым, Н. И. Надеждиным, М. П. Погодиным и другими претензии к «Повестям Белкина», диссертант приходит к следующему заключению. Нельзя утверждать, что новаторство Пушкина рецензенты начала 1830-х гг. абсолютно не поняли. Они, скорее, испытывали сомнения, неуверенность в своих трактовках пути, избранного поэтом.

Полевой: «Кажется, Сочинителю хотелось испытать: можно ли увлечь внимание читателя рассказами, в которых не было бы ника-

ких фигурных украшений ни в подробностях рассказа, ни в слоге» («Московский телеграф», 1831, № 22). Строев: «Ни в одной из Повестей Белкина - нет идеи» («Северная пчела», 1834, 27 авг.). Надеждин или (по атрибуции С. М. Осовцова) Погодин: «Г. Белкин как будто не принимал ни малейшего участия в своих героях <...> Но, подметив многое в сердце человеческом, он умеет при случае взволновать читателей, возбуждать и щекотать любопытство, не прибегая ни к каким вычурам. Читая его повести, иногда задумаешься, иногда рассмеешься, и сии движения бывают тем приятнее, что причины их всегда неожиданны, хотя и естественны; вот в чем заключается талант автора» («Телескоп», 1831, № 21). Последнее заключение вполне удовлетворительно характеризует гармонический аккорд смыслов, обобщаемых не в сфере выражения, а в сфере понимания.

Могли ли поколебать сердцевину молчаливого созерцания истины уловки, которые применяло «торговое направление» против «аристократии пишущих талантов»? Вспомним, как нападавшие на «великосветские» литературные привилегии объявили князя Вяземского виноватым в том, что именно он развязал полемику о «литературных приличиях». Для завсегдатаев столичной книжно-журнальной жизни не представляло сложности отделить фальшь от истины, однако подобные подмены преграждали путь к возмужанию «нашего младенствующего читателя»9.

В разделе 1.5 «Арена журналистики как театр и амфитеатр» показано развитие «арзамасской» концепции просвещенных преобразований в деятельности Пушкина-журналиста. Материал раздела поделен на части, соответствующие двум сторонам единой задачи, открывшимся поэту не одновременно Параграф 1.5.1 носит название «Стадия "журнальной арены"»-, параграф 1.5.2 - «Стадия "амфитеатра"».

Обобщая ход журнальных полемик о романтизме, Пушкин до некоторого момента считал главным достичь взаимопонимания

9 В 1840-е годы упоминания о «нич тожности» Белкина и о том, что Пушкин зря тратил время на обработку народных сказок, повторялись чаще и уверенней не потому, что это было кем-то доказано, просто к таким заверениям привыкли. Неоднократно кочевавшие со страниц одного периодического издания на страницы другого, они для всех журналистов, включая В. Г. Белинского («Сочинения Александра Пушкина»), стали «общим местом».

между людьми пишущими. Будучи в ссылке, он живо интересовался ходом столичных альманашно-журнальных дел, проницательно откликался на наиболее серьезные статьи (переписка и черновые наброски по поводу обзоров в «Полярной звезде», реплики на публицистику в «Мнемозине» и др.). Увидев, что «Бестужева статья об нашей братьи ужасно молода», Пушкин поделился с Вяземским соображениями о том, что «должно печатать благонамеренные замечания на всякую статью - политическую, литературную - где только есть немного смысла» (X, 108).

Не юношеский пыл, а богатырская энергия зрелого мужества дышала в строках Кюхельбекера, который отвергал эпигонский классицизм, но не перечеркивал тем веру в мощь героического. Прочтя статью «О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие» (1824), Пушкин стал вчерне набрасывать историю русской литературы прошедшего столетия. В частности, записал, что Екатерина II послушно училась у выдающихся французских мыслителей, а при Александре I «обмелевшая французская словесность» заполонила все. Эти замечания остались вне публикации: Пушкину хотелось найти не менее сильный и полный достоинства, чем у Кюхельбекера, способ выражения мыслей. В частных письмах организаторам журнального дела (см. сентябрьское 1932 г. письмо Погодину) поэт мог высказываться раздраженно, желчно; но в предназначенные к напечатанию статьи включал лишь гармонично уравновешенные суждения.

В первый год издания «Литературной газеты», чтобы «растворить», сместить на периферию книжно-журнального процесса нагромождения фальши и предубеждений, преодолев тем самым упорную осаду со стороны противников, Пушкин написал «Сказку о попе и работнике...» и хоровод повестей-притч, на самом деле, напоминающий древнегреческую хорею, возглавляемую прохором. Художественные произведения привлекаются диссертантом наряду с критикой и публицистикой для того, чтобы выявить общее для всех творческих замыслов Пушкина-реалиста единство хода мысли и показать, как он моделировал слаженное «хороводное» движение, в котором всему явленному на сцене журналистики живо откликается амфитеатр.

II глава «Моделирование просвещенных реформ журналистики в персональном мифе А. С. Пушкина» углубляет представление о типе мифотворчества, которому отдал предпочтение поэт при создании «журнала русского». Персональный миф Пушкина-журна-

листа метонимичен; он, как и миф архаический, устойчиво транслирует (передает из прошлого культурно-языкового опыта народа в будущее) структурную подоснову (матрицу) органично развитого языкового и жизненного мира.

Раздел 2.1 «Роль автобиографии и родословной в формировании образа журналиста» устанавливает различие между метонимическим и метафорическим типами мифотворчества. Проведено сравнение двух вариантов подачи образа литератор-журналист: смиренно-личностного (пушкинские черновые наброски истории собственного рода и включенная в I том «Современника» маленькая трагедия «Скупой рыцарь») и индивидуалистического (публицистика, автобиографическая беллетристика Николая Алексеевича Полевого). На этой основе выявлено, что Пушкин и Полевой не считают журналистику областью точного документирования: им важно подчинить изложение фактов определенной интерпретации событий жизни. Слово призвано не слепо фиксировать их, а прояснять выделенную автором сторону явлений. Это и есть мифотворчество, причем мифотворчество разного типа. Каждый из этих двух «автобиографов» использует свидетельства жизни предков и современников для утверждения определенной модели исторического процесса.

Пушкинское драматическое сочинение «Скупой рыцарь» ставит вопрос о достойном и недостойном распоряжении наследством. Поэт вводит в сюжет несколько линий преемственности (родство, связь поколений, созидание), восходящих к семантике слова «век», выявляя не индивидуально-биографическое, а матричное начало двух линий смысла: 1) сень наследственной истории рода; 2) разрыв преемственности между Средневековьем и Новым временем по причине индивидуализма скупцов и пустых растратчиков.

Разбирая произведение, которое Пушкин около пяти лет не давал в печать (возможно, специально приберегал для собственного журнала), соискатель доказывает, что матрица и алгоритм органично развитого информационного процесса аккумулируют результаты слаженного взаимодействия поколенческих волн протяженностью в 10 (ментальное десятилетие), 30 (трижды десять - витальное тридцатилетие), 90 (трижды тридцать - век) лет. Трансляция этого алгоритма невозможна вне семейной традиции и полноценного этнического самосознания.

Как центр равновесия прошлой / будущей самоидентификации народа «журнал русский» (идеальная модель просвещенности) на

уровне личностном поддерживает «самостоянье человека», на уровне родовом - сходство поколений. «Семейным сходством будь же горд; Во всем будь пращуру подобен» - девиз не только царей, но и всех граждан, достойно участвующих в судьбах Отечества.

В разделе 2.1 «Смена журнальных мод» обращено внимание на то, что Пушкин советовал печатать в «Московском вестнике» побольше повестей: «Они должны быть непременно существенной частью в журналах, как моды у "Телеграфа". У нас не то, что в Европе, - повести в диковинку. Они составили первоначальную славу Карамзина; у нас про них еще толкуют» (IX, 250). В том же письме поэт предлагает дать подготовленную для альманаха «Урания» повесть Погодина именно в «Московский вестник» (сам он в последующем отдаст в IV том «Современника» лучшее детище своих раздумий о судьбах соотечественников - «Капитанскую дочку»). Подобные решения знаменуют стратегию, способную сделать журнал эпицентром и проводником смиренно-личностного сознания.

Пушкин, Жуковский, Даль называли сказками прозаические и стихотворные повести, в которых письменная речь следует законам устной трансляции культурного предания. «Домик в Коломне», «Повести Белкина» - сказки-притчи, апофатически выраженное, «скрытое» морализирование («Сказка ложь, да в ней намек - / Добрым молодцам урок»).

В параграфе 2.2.1 «Притчи о сапожниках и гробовщиках» интерпретирован пласт пушкинских иносказательных повествований о борьбе «журнальных партий» 1830-х гг.

Притчи ценны тем, что не подливают масла в огонь, смягчают взаимную нетерпимость противников и резкость суждений, подсвечивают жизненные ситуации остроумием, мудрым и радужным юмором. Диссертант полемизирует с постмодернистскими трактовками иносказательного смысла ряда пушкинских произведений: «Повести Белкина» и «Маленькие трагедии» не тайнопись, предназначенная узкому кругу посвященных (мнение А. Глассэ). Это притчи и юмористические реплики, которыми Пушкин ответил на пасквили, сочиненные очернителями «Литературной газеты».

На ламентации Н. Полевого о «жребии журналов» Пушкин ответил: жребий переменит только «смена мод». Мрачные скептические предсказания поэт уравновесил отсылкой к светлой по мысли, дельной и искренней статье о литературных новинках 1829 г. (обзор И. Киреевского в альманахе «Денница»). Замысел «смены мод» в русской периодике 1830-х гг. позволил отринуть нападки

нечистых на руку конкурентов. Пушкин творчески воссоединил три грани перемен: очищение языка, прояснение собственного жизненного мира писателя, освоение эпического типа собеседований с другом-читателем. Это дало стратегию решения культурных проблем общегосударственного, общенационального масштаба: все пришло в движение и получило новый смысл, когда поэт убедился, что в печати начало расти пространство взаимопонимания между художниками, публикой и зрелой литературной критикой.

Параграф 2.2.2 «Иерархия оценочно-смысловых доминант» содержит анализ архетипических мотивов 'черное', 'желтое', 'белое ' в пушкинских раздумьях о цельном и раздвоенном читательском сознании. Выделены глубоко личные (желание, чтобы истинный расклад обстоятельств был понят его невестой Н. Н. Гончаровой) и общечеловечески значимые моменты.

Образно-философские доминанты «предбелкинского» этапа акцентируют остроту кризиса и необходимость выхода из него. «Белкинский» этап устраняет («растворяет») преграду, которая многим казалась непреодолимой. Иерархически выверенная система координат персонального мифа Пушкина-журналиста высвечивает важнейший смысловой узел - антитезу раздвоенное / цельное человеческое сознание. Мерой сопричастности всему, что человек впитывает из окружающей жизни, становится объем и настрой душевного внимания, не уходящий в прошлое, а ровно светящий всю жизнь.

Зрелое воплощение пушкинской модели «журнала русского» -издание пушкинского «Современника» - освещено в разделе 2.3 «Ансамбль издания как коллективное мифотворчество». Пространство понимания в журнале должно совпадать с хором голосов, которые звучат сию минуту, но удерживать симметрию между былым и будущим. Этого и добивался Пушкин при переработке смысла журнальных собеседований. Универсальность (неизменные законы гармонии) выступала как тактика; стратегией была забота о том, чтобы все обновляемое временем росло и воспитывалось на здоровых корнях, достающихся каждому носителю языка вместе с родным миром.

Из писем Пушкина к Вяземскому видно, что Пушкин охладел к «Литературной газете», когда во главе ее стал Сомов, а не Дельвиг. С конца 1831 г. поэта не оставляла мысль, «чем ее заменить». Из нескольких имевшихся проектов был приведен в исполнение один - подобие «английских трехмесячных Reviews». О нем в письме

Бенкендорфу (31 декабря 1835 г.) говорилось: журнальное предприятие «доставит мне вновь независимость, а вместе с тем и способ продолжать труды мною начатые» (X, 187). Независимость от вмешательства посторонних позволяла издателю «Современника» координировать проективный ход журнальных / жизненных дел аналогично тому, как он координировал «вхождение поэзии в действительность» при написании романа «Евгений Онегин».

Диссертант анализирует ансамбль материалов, опубликованных в четырех томах «Современника» за 1836 г., прослеживая переклички между составляющими каждого тома в отдельности и всех томов вместе. Выявлено, как такой ансамбль издания «аккумулировал» устойчивый итог - эпическое восприятие жизни. Итог не мог восприниматься как персональный, поскольку не вытекал из чьей-то отдельно взятой точки зрения. Коллективное мифотворчество по мере накопления эпических перекличек преобразовывалось из метафорического в метонимическое. Это подтверждается содержанием статей, стихотворных и прозаических текстов, написанных разными авторами.

Привлечены к разбору статья П. А. Плетнева «Императрица Мария»; критико-публицистические статьи Н. В. Гоголя и П. А. Вяземского, теоретические работы Е. Ф. Розена; «Разбор Парижского математического ежегодника» и эссе «О надежде», принадлежащие перу П. Б. Козловского; очерк «Долина Аджитугай» Султана Казы-Гирея; мемуарные публикации Н. А. Дуровой и Д. В. Давыдова; «Париж. Хроники Русского» А. И. Тургенева и другие материалы.

Пушкин-издатель лишь более целенаправленно, чем другие участники журнала, помогал процессу кристаллизоваться. В частности, создавал для этого новые фигуры журнальной хореи, формировал грани равновесного охвата жизненных явлений. Дюлис, «дуэлянт», вызвавший к барьеру оскорбителя памяти Жанны д'Арк, представлял собою развитие того же приема, который породил отважного фельетониста Феофилакта Косичкина. Читатель А. Б. из Твери - провинциал, от имени которого издатель «Современника» получал очень дельные наказы. Все это не марионетки и не «журнальные маски». Они так же самобытны и самостоятельны в суждениях, как воплощения пушкинских «романических затей» - Евгений Онегин и Петруша Гринев, Татьяна Ларина и Маша Миронова.

Используя публикации 1836 г., массив цензурных купюр и редакционный портфель заготовок на будущие тома, соискатель выявляет, как рос и подвижно развивался синхронно действующий поток речи / жизни - ансамбль эпического журнального мифотворчества в «Современнике».

Глава III «Пушкинская модель "журнала русского" и тактико-стратегические задачи просвещенных реформ», имеющая три самостоятельных раздела, отстаивает теоретическое положение о том, что пушкинскую модель просвещенных преобразований можно объять целиком, а не частично и приблизительно. Результаты гармонии едины и пути сближения с нею неизменны. В таком единстве остро нуждается культурное сообщество, оснащенное инженерными приспособлениями для глобальной переработки информационных ресурсов, но не создавшее систему безопасных информационных технологий.

Раздел 3.1 «Просвещенная реформа печати в осмыслении современников А. С. Пушкина» начинается рассмотрением эстетических и этнокультурных идей, окрасивших тогдашнее противостояние «журнальных партий» 1820-1830-х гг. Первый плод систематизации «ученых представлений» в отечественной литературной критике 1820-х гг. - теория Н. И. Надеждина. И. В. Киреевский, гораздо глубже пояснивший суть и перспективы пушкинского новаторства, строил свою концепцию в ином ключе.

Ведя диалог с любомудрами и Надеждиным, Пушкин умело направлял развитие журнальной публицистики в русло, благоприятствующее домостроительству национальной культуры: «силы раздробленные, второстепенные» не могли заменить собой «силу полную и сосредоточенную». Культурологические искания ментального десятилетия пушкинской реформы (1826-1836) преемственно росли и к 1850-м гг. дали целостный итог - витальное тридцатилетие старшего славянофильства. В опоре на труды А. С. Хомякова, И. В. Киреевского диссертант создает свой, современный вариант методики анализа структуры и функций пушкинской модели журналистики.

Раздел 3.2 «"Магический кристалл" в моножурнале Бол-динской осени 1830 года» представляет собой научную реконструкцию философского эксперимента, осуществленного Пушкиным. Рукописи указанного периода мы считаем моножурналом, в котором «пришельцев стройный ряд» обрел гармоническую точность и ритм нескончаемого хороводного движения.

Болдинская осень обогатила «журнал русский» важными структурными приобретениями. Среди них смиренный тип повествователя, Иван Петрович Белкин - провинциал (и даже не писатель), сумевший задать тон «перемене журнальных мод», а также способ

организации информационного пространства по философской оптике (Пушкин говорил: «геометрии») магического кристалла.

Когда создание «Повестей Белкина» близилось к концу, поэт обратился к «Опыту драматических изучений»: свел воедино четыре сюжета, очертивших характерологию европейского человека и наметивших путь преодоления индивидуалистических противоречий. На материале цикла «Маленькие трагедии» и исходя из замечания Пушкина о том, что «вдохновение в поэзии необходимо, как в геометрии» (VI, 268), диссертант строит методику изучения топологии ментального пространства, корректирующую современный анализ субъект-субъектных и субъект-объектных отношений межу автором, адресатом и предметом коммуникативной ситуации. Дана критика подходов, предложенных рядом специалистов (Т. Добросклонская, Г. Буш, Г. Почепцов и др.). Раздел завершается выводом о том, что лишь незамкнутая структура гармонично организованного информационного потока способна расти вовне. Эту фундаментальную закономерность эпического культурно-языкового процесса преподает нам единство «геометрии» и «поэзии» в персональном мифе Пушкина-журналиста.

Раздел 3.3 «Сингармонизм как основа безопасных информационных технологий» завершает разработку категориального аппарата концепции сингармонизма - комплексного теоретического представления о моделировании синхронных / ретроспективно-про-фетических параметров культурно-информационной деятельности, поддерживающей органическое развитие национального языка. Теоретические положения концепции сингармонизма системно выверены в границах антиномий: первичная / вторичная переработка продуктов.языковой деятельности, гармоничная / эклектическая их компоновка, естественные / искусственные составляющие информационного процесса, фаза расцвета / фаза заката культуры.

Соискатель настаивает на ошибочности мнения (Р. Барт, В. Ви-зигин, М. Эпштейн и др.), будто бы новейший эссеизм - тенденция, сблизившая журнализм с мифологическим реализмом. Мысль П. де Мана, В. Кантора и других теоретиков о том, что постмодернизм закончится признанием правоты мыслителей эпохи Просвещения, уточнена следующим образом. Альтернативу дисгармонии может дать мировоззрение, согласно которому картина информационного процесса равновесна.

Ретроспективно-перспективная развертка цивилизационного процесса от древности до Нового времени, объединяющая смысл нескольких взаимнодополняющих трудов по культурной истории ев-

ропеЙского мира (И.-Г. Гердер, Н. М. Карамзин, Ж-П. Рихтер, Ж. Де Сталь, П.-С. Балланш), помогает осознать кризис, переживаемый нашими современниками. Он представлен как результат дисбаланса компонентов культурно-информационной деятельности, преодолимого при освоении практик гармоничных.

В заключении отмечена принципиальная возможность устранить постмодернистский кризис. Подводятся итоги, намечаются перспективы применения результатов исследования.

Дальнейшее изучение пушкинской модели журналистики следует вести как разработку безопасных культурных технологий. Это позволит превратить СМИ и СМК в инстанцию синхронной информационной деятельности, не загромождающую информационный поток продуктами вторичной - субъективно-индивидуалистической и объективистской - переработки идей и теорий.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ:

Статьи, опубликованные в изданиях, рекомендованных ВАК:

1. Третьякова Е.Ю. К вопросу о создании безопасных информационных технологий / Е.Ю. Третьякова /I Культурная жизнь Юга России. - 2009. - № 5 (34). - С. 17-192. Третьякова Е.Ю. Философско-эстетические аспекты реформ русской журналистики в осмыслении современников А. С. Пушкина / Е.Ю. Третьякова // Культурная жизнь Юга России. - 2009. - № 1 (30). - С. 4-7.

3. Третьякова Е.Ю. Пушкин и любомудры: культурологическая рефлексия и опыт просвещенных реформ журналистики / Е.Ю. Третьякова Н Вестник ВГУ (Серия: Филология. Журналистика). - 2008. - № 2. - С. 126-133.

4. Третьякова Е.Ю. Гармония книжных / некнижных компонентов культурно-языкового предания и основы устойчивости мифа национальной культуры / Е.Ю. Третьякова II Социально-гуманитарные знания. - 2008. - № 4. - С. 268-272.

5. Третьякова Е.Ю. Совершенствование категориального аппарата современной науки о культуре / Е.Ю. Третьякова // Культурная жизнь Юга России. - 2006. - № 3 (17). - С. 16-17.

6. Третьякова Е.Ю. Вузовский компонент культурологического образования / Е.Ю. Третьякова // Культурная жизнь Юга России. - 2004. - № 2 (8). - С. 3-7.

7. Третьякова Е.Ю. Русская филологическая школа и проблемы печати / Е.Ю. Третьякова // Культурная жизнь Юга России. - 2003. - № 4 (6). - С. 12-15.

8. Третьякова Е.Ю. Книжпость как категория качественной культурной информатизации / Е.Ю. Третьякова // Научная мысль Северного Кавказа. Приложение. - 2006. — № 11. - С. 102107.

9. Третьякова Е.Ю. Национальная идентичность и воссоединение культурной истории народов / Е.Ю. Третьякова // Культурная жизнь Юга России. - 2004. № 4 (10). - С. 42-45.

10. Третьякова Е.Ю. Поэзия это гармония / Е.Ю. Третьякова // Культурная жизнь Юга России. - 2007. - № 1 (19). - С. 92-94.

Публикации в иных изданиях:

11. Третьякова Е.Ю. Коммуникативное пространство печати: пушкинская модель: монография / Е.Ю.Третьякова.- Краснодар: Кубанькино, 2002.- 229 с.

12. Третьякова Е.Ю. Пушкин и любомудры: две стороны диалога о просвещенной реформе печати: учеб. пособие / Е.Ю. Третьякова. - Краснодар: КубГУ, 2007. - 60 с.

13. Третьякова Е.Ю. Николай Иванович Надеждин: своеобразие публицистического творчества: учеб. пособие к спецкурсу / Е.Ю. Третьякова. - Краснодар: КубГУ, 1997. - 32 с.

14. Третьякова Е.Ю. Ирония в структуре художественного текста: учеб.-методич. пособие / Е.Ю. Третьякова. - Краснодар: КГУКИ, 2008,- 34 с.

15. Третьякова Е.Ю. Культурология. Философия, теория и история мировой культуры: для студентов факультета журналистики / Е.Ю. Третьякова. - Краснодар: КубГУ, 1999. - 332 с.

16. Третьякова Е.Ю. Искусство тысячелетиями отточенной речи и контакта с аудиторией. Риторика в терминах и понятиях: учеб.-метод. пособие для студентов нефилологич. специальностей / Е.Ю. Третьякова. - Краснодар: КГУКИ, 2007. - 88 с.

17. Третьякова Е.Ю. Понимание категории «открытость» при непозитивистском подходе к технологиям культурной информатиза-

ции / Е.Ю. Третьякова // Информационная культура и эффективное развитие общества: материалы междунар. науч. конф. Краснодар, 2124 сент. 2005 г. - Краснодар, 2005. - С. 50 -52.

18. Третьякова Е.Ю. Использование собственной родословной в журнальных выступлениях Н. А. Полевого и А. С. Пушкина / Е.Ю. Третьякова И Журналистика на рубеже тысячелетий: материалы междунар. науч.-теорет. конф. Ростов-на-Дону - Новороссийск, 1114 сент. 2000 г. - Ростов н/Д, 2000. - С. 74 -76.

19. Третьякова Е.Ю. Историческая проблематика в русской печати 1820-1840-х гг.: поиск и обретение пространства общенационального взаимопонимания / Е.Ю. Третьякова // Пространство и время в восприятии человека: историко-психологический аспект: материалы XIV междунар. науч. конф. СПбГУ и отд. Междунар. ассоциации историч. психологии СПб. отд. Филос. о-ва РАН, Санкт-Петербург, 2003 г.: в 2-х ч. - СПб., 2003. - Ч. 2. - С. 235-238.

20. Третьякова Е.Ю. Типы книжности и оптимизация культурного пространства / Е.Ю. Третьякова // Культура и образование в информационном обществе: материалы междунар. науч.-теорет. конф., Краснодар, 16-18 сент. 2003 г. - Краснодар, 2003. - С. 185— 188.

21. Третьякова Е.Ю. Смысл понятия «эпоха общественного самосознания»: перспективы развития культуры при «западной» и «русской» моделях СМИ / Е.Ю. Третьякова // Наследие В. В. Кожи-нова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии: материалы междунар. науч.-практ. конф. АГПИ, Армавир, 15-16 мая 2002 г.: в 2 ч. - Армавир: 2002. - Ч. 2. - С. 86-95.

22. Третьякова Е.Ю. Свято место пусто не бывает: к вопросу о состоянии культурного пространства / Е.Ю. Третьякова // Наследие В. В. Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии: материалы II междунар. науч.-практ. конф. АГПИ, Армавир, 6-8 мая 2003 г.: в 2 ч. - Армавир, 2003. -Ч. 1. - С. 177-181.

23. Третьякова Е.Ю. Русская культурологическая школа и новые образовательные технологии / Е.Ю. Третьякова // Наследие В. В. Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии: материалы III междунар. науч.-практ. конф. АГПИ, Армавир, 14-15 мая 2004 г. - Армавир, 2004.- С. 230-237.

24. Третьякова Е.Ю. О двух типах динамики нравственных приоритетов / Е.Ю. Третьякова // Динамика нравственных приоритетов человека в процессе его эволюции: материалы XIX междунар.

науч. конф. СПбГУ, и отд. Междунар. Ассоц. историч. психологии СПб. отд. Филос. о-ва РАН, Санкт-Петербург, 15-16 мая 2006 г.: в 2-х ч. - СПб., 2006. - Ч. 1. - С. 87-90.

25. Третьякова Е.Ю. Антиномия гений — простой человек в системе технологических и нравственных ориентиров культуры / Е.Ю. Третьякова // Научно-культурологический журнал RELGA. - № 7 (170) 20.05.2008. URL: http//www.relga.ru

26. Третьякова Е.Ю. «Колесо» и «мир» в персональном Мифе J1. Н. Толстого / Е.Ю. Третьякова И Научно-культурологический журнал RELGA. - № 13 (176) 20.09.2008. URL: http//www.relga.ru

27. Третьякова Е.Ю. О принципах периодизации журналистской деятельности А. С. Пушкина / Е.Ю. Третьякова // Историческое развитие отечественной и зарубежной журналистики в контексте современности: материалы междунар. науч.-практ. конф. - Ростов-на-Дону, 21-23 сент. 2006 г. - Ростов н/Д, 2006. - С. 185-188.

28. Третьякова Е.Ю. Публицистика Н. И. Надеждина: эпоха, мировоззрение, стиль / Е.Ю. Третьякова // Проблемы истории журналистики. - Краснодар, КубГУ, 1997. - С. 43-58.

29. Третьякова Е.Ю. О поэтической мифологии Пушкина / Е.Ю. Третьякова // Акценты. - Воронеж. - 1999. - № 1-2. - С. 24-29.

30. Третьякова Е.Ю. Пушкин и русский национальный миф / Е.Ю.Третьякова // А. С. Пушкин и русская национальная идея: материалы науч-практ. конф. МЭГУ. - Краснодар, 1999. - С. 71-75.

31. Третьякова Е.Ю. Особенности притчевого начала в сказках Пушкина / Е.Ю. Третьякова //«Громада двинулась и рассекает волны. Плывет. Куда ж нам плыть?»: материалы науч.-практ. конф. «Пушкинские чтения - 1ЙЙ» ин-та им. К. В. Российского и Кубанск. отд. Филос. о-ва РАН. - Краснодар, 2002 - С. 101-105.

32. Третьякова Е.Ю. К вопросу о свободном конфликте / Е.Ю. Третьякова // «Свободы сеятель пустынный я вышел рано, до звезды...»: проблема свободы в аспекте современности: материалы всерос. конф. «Пушкинские чтения - V». Кубанск. отд. Филос. о-ва РАН, ин-т им. К. В. Российского. 6 июня 2004 г. С. 113-117.

33. Третьякова Е.Ю. Сингармонизм и качественная культурная информатизация / Е.Ю. Третьякова // Конф. Центра гуманитарных исследований КГУКИ, 26 июня 2006 г.: сб. материалов и сообщ. -Краснодар, 2006. - Вып. 1. - С. 68-74.

34. Третьякова Е.Ю. О журналистском реализме / Е.Ю. Третьякова // Журналистика: информационное пространство. - Краснодар.

- 2001. - № 1. - С. 46-57; - 2002. - № 3. - С. 28-50; - 2002. -№ 4. - С. 34-58.

35. Третьякова Е.Ю. Возможен ли эпический дискурс в СМИ? / Е.Ю. Третьякова // Вестник ин-та им. К. В. Российского. -Краснодар, 2003. - № 1 (7). - С. 12-16.

36. Третьякова Е.Ю. Некоторые аспекты понятия «дух народа» в полемике Пушкина со славянофилами / Е.Ю. Третьякова // Вестник ин-та им. К.В. Российского. - Краснодар, 2003. - № 1 (7). - С. 34-35.

37. Третьякова Е.Ю. Море в поэтической мифологии Пушкина / Е.Ю. Третьякова // Поэтика русской литературы. Золотой век, Серебряный век: сб. науч. ст. - Краснодар, 1999. - С. 3-35.

38. Третьякова Е.Ю. Вопрос о пределах гениального и смиренного / Е.Ю. Третьякова // Философия любви и добра: материалы науч.-практ. конф. «Пушкинские чтения - ЙЙ» ин-та им. К. В. Российского и Кубанск. отд. Филос. о-ва РАН, 2 дек. 2001 г. - Краснодар, 2001. - С. 70-76.

39. Третьякова Е.Ю. «Я гимны прежние пою...» (к 175-лстию возвращения Пушкина из ссылки в Михайловское) / Е.Ю. Третьякова // Научно-культурологический журнал RELGA. - № 18 (72) 29.09.2001. URL: http//www.relga.ru

40. Третьякова Е.Ю. Проблемы этико-философской позиции журналиста в переходный период жизни общества / Е.Ю. Третьякова // Социальная, нравственная и юридическая ответственность СМИ в реформируемом обществе. - Краснодар, 2001. - С. 79-82.

41. О принципах стилевого единства в публицистике Н.И. На-деждина / Е.Ю. Третьякова // Журналистика в 1996 г.: тез. науч.-практ. конф. МГУ. - М„ 1997. - Ч. 5. - С. 19.

42. Третьякова Е.Ю. Публицистика И. В. Киреевского как звено пушкинской традиции в русской журналистике / Е.Ю. Третьякова// Журналистика в 1998 г.: материалы науч.-практ. конф. МГУ, Ассоц. преподавателей и исследователей журналистики СП России, каф. журналистики и массовой коммуникации ЮНЕСКО, 2-5 февр. 1999 г. - М„ 1999. - Ч. 2. - С. 13-15.

43. Третьякова Е. Об актуальных аспектах исследования журнальной публицистики П.А. Вяземского / Е.Ю. Третьякова // Журналистика в 2000 г.: реалии и прогнозы: материалы науч.-практ. конф. МГУ, Ассоц. преподавателей и исследователей журналистики СП России, каф. журналистики и массовой коммуникации ЮНЕСКО, февр. 2001 г. - М., 2001. - Ч. 9. - С. 55-56.

44. Третьякова Е.Ю. Достоевский о «формировании слога» журнальной литературы / Е.Ю. Третьякова // Журналистские феномены и их познавательный потенциал: в 2 ч. - М.; Краснодар, 2000. - Ч. 1. - С. 94-110.

45. «Бедные люди» как притча об отношении литературы к читателю / Е.Ю. Третьякова // Научно-культурологический журнал RELGA. - № 2 (80) 30.01.2002. URL: http//www.relga.ru

46. Третьякова Е.Ю. О методологических основаниях защиты книжной культуры от «информационного взрыва» / Е. Ю.Третьякова // Современные библиотеки в инновационном образовательном процессе: материалы всерос. науч.-практ. конф. ТюмГУ, апр, 2003 г.Тюмень, 2003. - С. 129-133.

47. Третьякова Е.Ю. Два типа книжности и их роль в прошлом, настоящем и будущем Вселенной Гутенберга: лекц. по курсу «Книговедение» / Е.Ю. Третьякова // Формирование научно-методических основ учебного процесса по специальности «Книгораспростране-ние»: сб. учеб.-метод. материалов. - Краснодар, 2005. - Вып. 1. -С. 95-101.

48. Третьякова Е.Ю. Как мы понимаем категорию «книжность»? / Е.Ю.Третьякова // Журналистика: информационное пространство. - Краснодар. - 2006. - № 4. - С. 23-26.

49. Третьякова Е.Ю. Стиль и слог речи: индивидуальное, персональное и личностное начало языковой деятельности / Е.Ю. Третьякова Н Формирование научно-методических основ учебного процесса по специальности «Книгораспространение»: кн. лекций. -Краснодар, 2008. - Вып. 2. - С. 48-62.

50. Третьякова Е.Ю. Мир в кристалле провинциального времени / Е.Ю. Третьякова // Среди текстов: сб. тр., поев. 65-летию А.И. Слуцкого. - Краснодар, КГУКИ, 2006. - С. 38-53.

51. Третьякова Е.Ю. Органичный язык и глобальные культурные стратегии в эпоху электронных СМИ / Е.Ю. Третьякова // Мир культур: материалы всерос. науч.-творч. конф. Сочи, 14-16 сент. 2007 г. Краснодар, 2007. - С. 140-150.

52. О персональных мифах А. С. Пушкина и Ю. П. Кузнецова / Е.Ю. Третьякова // Сын Отечества: II междунар. науч.-практ. конф., поев, творч. наследию Юрия Кузнецова. ИМЛИ РАН, СП России. -Москва, 13-14 февр. 2008. - М., 2008. - С. 63-70.

53. Третьякова Е.Ю. О «пушкинском подходе» к задачам журнальных полемик / Е.Ю. Третьякова // Научно-культурологический журнал RELGA. - № 7 (187) 10.05.2009. URL: http//www.relga.ru

54. Третьякова Е.Ю. Можно ли сломать сложившуюся схему представлений о книжно-журнальном процессе пушкинской эпохи? / Е.Ю.Третьякова // Журналистика: история и современность: материалы междунар. науч.-практ. конф., Ростов-на-Дону, 1-4 сент. 2009. - Ростов н/Д, 2009. - С. 266-269.

55. Третьякова Е.Ю. «Не в том беда, Видок Фиглярин...». Об одной попытке обеднить историю русской литературы / Е.Ю. Третьякова// Научно-культурологический журнал RELGA. -№ 15 (195) 20.10.2009. URL: http//www.relga.ru

Десять работ (№№ 1-10) опубликованы в периодических изданиях, входящих в список Высшей аттестационной комиссии.

Типография Краснодарского государственного университета культуры и искусств Краснодар, 350072, ул. 40 лет Победы, 33 Заказ № 109. Тираж 110 экз.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Третьякова, Елена Юрьевна

Введение

1 Истоки и этапы осуществления пушкинской реформы журналистики

1.1 Неизданный журнал «Арзамаса»

1.2 «Русский журнал» и русский язык

1.3 Идеи и опыт журнала «Московский вестник».

1.4 Становление реформаторской позиции Пушкина.

1.4.1 Этап первый: арзамасские бойцы

1.4.2 Этап второй: взаимодействие с молодыми московскими романтиками

1.4.3 Этап третий, собственно пушкинский.

1.5 «Арена периодики» как театр и амфитеатр

1.5.1 Стадия «журнальной арены».

1.5.2 Стадия «амфитеатра».

2 Моделирование просвещенных реформ журналистики в персональном мифе А. С. Пушкина

2.1 Роль автобиографии и родословной в формировании образа журналиста .14$

2.2 «Смена журнальных мод»

2.2.1 Притчи о сапожниках и гробовщиках

2.2.2 Иерархия оценочно-смысловых доминант

2.3 Ансамбль издания как коллективное мифотворчество

3 Пушкинская модель «журнала русского» и тактико-стратегические задачи просвещенных реформ

3. 1 Просвещенная реформа печати в осмыслении современников А. С. Пушкина

3.2 «Магический кристалл» в моножурнале Болдинской осени 1830 года

3.3 Сингармонизм как основа безопасных информационных технологий

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Третьякова, Елена Юрьевна

Актуальность исследования. Пушкин называл журналистику «рассадником людей государственных» («Обозрение обозрений», 1830) и, судя по наброскам к газете «Дневник», считал важным уяснить: «Что есть журнал европейский? Что есть журнал русский? <.> Каков может быть русский журнал» [296, т. 6, с. 329]. Желая сохранить нечто присущее культурному опыту России, но отсутствующее в европейской журналистике, он записал о своей газете: «Предлагаю ее правительству как орудие его действия на общее мнение» [Там же]. Этот аспект реформаторской деятельности Пушкина-журналиста до настоящего времени не получил должного понимания и оценки, поскольку теоретики журналистики не располагали инструментарием анализа наиболее широких и емких культурно-информационных процессов, -эпических. «Пушкинское начало» оптимизировало эти процессы в XIX столетии, но в эпоху модернизма их алгоритм был утрачен, отечественная культурно-языковая ситуация начала резко ухудшаться.

Для устранения постмодернистского кризиса важно учесть специфику стратегии, избранной Пушкиным-журналистом, а также осознать близость нынешней когнитивной ситуации с той, что сопутствовала романтизму на рубеже между натурфилософией и теорией Откровения. Это будет способствовать правильной постановке такой проблемы, как воздействие книжно-журнальной практики на судьбы живых (этнических) языков, ответит установкам принятой правительством РФ Концепции национальной безопасности, в которой названа приоритетной задача восстановить за ближайшее десятилетие (до 2020 г.) условия органического развития языка.

Для реализации государственной важности решения требуется гибко совместить познание и поддержку матрично-алгоритмических основ органического языкового развития с моделированием подвижного перекрестья книжных / некнижных компонентов информационного потока, формируемого СМИ и СМК. По существу, возврат к органическому языковому развитию потребует создать современный аналог реалии, известной в истории как пушкинское начало золотого века русской национальной культуры Нового времени. Однако при текстовом подходе к культурно-информационной деятельности аспекты создания классически совершенного литературного языка, смоделированные А. С. Пушкиным, когда он встал во главе «аристократического направления» отечественной журналистики 1830-х годов, не были раскрыты. Методология, изучавшая язык как порождение метафорических переносов смысла, не давала ключа к реформаторской стратегии гениального поэта. Не учитывались главные факторы органического развития: метонимическая природа бесписьменного мифа и гармоническая доминанта просвещенных реформ, очищающих от вторичной переработки артефактов перекрестье книжного / некнижного культурного опыта, т.е. текущее общение на базе литературного языка, организуемое печатью или иными медиа.

Сбой медиатехнологий, именуемый в XX веке «остановкой литературного процесса»1, в пушкинские времена называли впадением литературы в ничтожество. В литературных обществах и периодике 1820-1830-х годов шло активное обсуждение причин «замедления хода словесности» [296, т. 6, с. 229]. Так как синтез мер, исключающих «ничтожество литературы русской» [Там же, с. 360], достигнут гениальным поэтом - основателем «Литературной газеты» и «Современника», целесообразно изучить выработанный им тип персонального журнализма и ансамбль текущего издания как модель и образец стратегии, всецело обращенной на службу органичному языковому развитию.

1 Глубокие выводы о причинах «остановки литературного процесса» и путях преодоления кризиса сделаны в статье Ю. Н. Тынянова «Промежуток» на основе анализа журнальной ситуации 1923-1924 годов, проделанного коллективом кафедры русского словесного искусства в Государственном институте истории искусств, где также работали Б. В. Томашевский, Б. М. Эйхенбаум, С. Д. Балухатый [см.: 382].

Гумбольдт, А. А. Потебня). Лингвокультурологический аспект такого познания особенно актуален, поскольку он позволяет прогнозировать развитие событий. Чтобы осознанно руководить переходом от искусственного к органическому языковому развитию, нужна концепция, интегрирующая функции книжных / некнижных элементов передачи качественного достояния культуры. Понимая интеграцию как гармонию, диссертант называет ее концет{ией сингармонизма. Разработку концепции следует вести на уровнях философ-ско-теоретическом (выявление генотипа и матрично-алгоритмических характеристик) и сравнительно-типологическом (сопоставление разновременных феноменов и компонентов структуры органично развитого культурно-языкового процесса). Таким нам представляется выявление сходств / различий между предстоящими просвещенными реформами и этапом преобразований, который начался на заре XIX века деятельностью многочисленных литературных обществ, в том числе «Арзамаса» и «Общества любомудрия» (участники этих кружков были наиболее близкими диалогическими партнерами Пушкина в реформах периодической печати). Выявленные тем самым особенности «журнала русского» обогатят типологию национальных моделей СМИ и СМК знанием о гармонии, послужат интеграции культурных институтов, объединенных системой безопасных информационных технологий.

Научный анализ путей выхода из кризиса невозможен без выработки определенного теоретического инструментария, адекватного культурологическим исканиям Пушкина, его учителей и учеников. Только такой теоретический арсенал даст ответ на вопросы: что гармонизировало синхронные / диахронические параметры информационного потока; почему ближайшим результатом гармонизации стал классически совершенный литературный язык (средство общения образованных людей), а широким и емким итогом — золотой век отечественной словесности? В переломные моменты, грозящие коллапсом культуры (термин А. Ирецкого) [156], важно прибегнуть к гармонической модели, чтобы культурно-ретрансляционные потоки освободились от заторов вторично переработанного информационного продукта. Постмодернистский кризис заставляет заново пересмотреть опыт просвещенных реформ печати: конкретизировать алгоритмические параметры моделирования журнально-книгоиздательской практики, не препятствующие первичному (органическому) развитию национальных языков. Заданный «пушкинским началом» золотого века алгоритм должен быть принят как модель гуманитарной традиции, не нарушающей постулат о том, что всему живому на глобальном уровне свойствен гибкий взаимный переход (пшШоб) природных состояний вещества. При метаморфозах мифа органика языка отторгает неживые включения, навязанные вопреки естественным законам преемственного многовекового развития.

Хорошо известно, что Пушкин возразил на попытку Николая Полевого подражать французским буржуазным историографам: «История России требует другой мысли, другой формулы» [296, т. 6, с. 284]. Поэт считал, что адекватная естеству мысль не тщится изобрести новую формулу познания. В терминах современной науки можно сказать: когнитивные методологии при-частны к реализму в той мере, в какой они поддерживают органично развитое словесно-жизненное наследие народа. Идею о том, что периодика и труды историков должны служить «познанию духа народа», горячо отстаивали младшие соратники Пушкина любомудры. Современное освоение их лин-гвофилософской позиции усилит арсенал теории журналистики средствами, необходимыми для устранения негативных последствий модернизма. Успех / поражение культурно-информационной деятельности на переходном этапе зависит от того, совпадет ли научно выработанная модель перехода с матрицей (структурной подосновой) стихийного саморазвития этносов - наиболее масштабных живых организмов цивилизованного бытия.

При изучении культурного вклада поэта, возглавившего «аристократическое направление» русской журналистики 1830-х годов, желательно не упустить из виду, что Пушкин сознавал периодику фактором решающей значимости. Он проективно задал алгоритм (орудие и модель условий развития), не позволяющий индивидуализму вытеснить эпическое начало с арены печатных собеседований о жизни. В том сказалось глубокое понимание античного театра, с его скеной (аналог скинии) и амфитеатром (театральные зрители - аналог читающей публики), по сущности которого поэт моделировал реалистический синтез, победивший эклектику.

При выходе на глобальный уровень проблем теория журналистики и теория культуры тоже должны целостно скоординировать синхронные / диахронические аспекты информационного процесса. Нам представляется, что этому поможет концепция, в абстрактно-логическом плане являющаяся разновидностью теории гармонических структур, а в плане анализа архетипа -раскрывающая алгоритм матричных взаимодействий, которые формируют крону Древа Жизни (Древа Рода и Древа Речи) как зеркальное подобие его корней. Верифицировать комплекс научных положений концепции (мы назовем ее концепцией сингармонизма книжных / некнижных компонентов культуры) целесообразно на примере объекта, проективное становление которого целиком воспроизвело исконный алгоритм древления мифа при взаимодействии нескольких поколенческих волн. Из этого вытекает актуальность гипотезы исследования - положение о том, что пушкинская модель «журнала русского» гармонизирует взаимодействие витального (матрица рода как подоснова архаичного эпоса) и ментального (матрица умозрения «сквозь магический кристалл») уровней информационного процесса. Комплексное научно-теоретическое и дидактико-просветительское обобщение результатов проверки гипотезы необходимо как базис критики «западных» технологий моделирования СМИ и СМК, концепции mass-media, подменяющей представление об энергиях веры представлением об электронике (X. М. Мак-Люэн), а также для доказательства того, что «информационное общество» (К. Э. Шеннон, У. Уивер, Н. Винер, Б. Н. Петров и др.) не устраняет кризис «индустриальной эры».

Многие аналитики, отечественные (А. С. Панарин, В. С. Библер, К. М. Антонов и др.) и зарубежные (Г. Маркузе, Т. Адорно, М. Хоркхаймер, Ю. Хабермас, А. Грунвальд, П. Козловски, К. Гарднер и др.) констатируют неэффективность «западного» прогнозирования и моделирования культуры. К концу XX столетия усилилась общая неудовлетворенность эгоцентризмом (В. Руднев, Г. Померанц и др.), идеей о «присвоении человеком мира в речи» (Э. Бенвенист). Признана ошибочной гипотеза об универсальности машинных языков (Э. Сепир, Б. Уорф и др.), неполной — идея деконструкции дискурса (П. де Манн, Ж.-Ф. Лиотар и др.). Упрочивается мнение о том, что пересмотр научных идей и методов заставит признать правоту мыслителей эпохи Просвещения. Но европейских или русских? Преобразуя арсенал средств познания, не стоит отрицать типологическое отличие русского Просвещения от европейского.

Поскольку специфика органического синтеза виднее всего в динамике, так и следует ее познавать: исток замысла, поэтапная проверка обстоятельствами жизни, прорастание эпического понимания из участка культурной деятельности, на котором оно осуществилось, во все явления, его поддерживающие. Из пушкинского начала золотого века выросли ветви «русской школы» искусства и гуманитарного познания (философии, этнологии, филологии, психологии искусства). Круг познавательных задач не будет полон вне системного рассмотрения аналогии между литературоцентризмом золотого века русской словесности и религиоцентризмом христианской книжности Средневековья. Выявляя специфику деятельности «аристократического направления» журналистики и особенности культурологической рефлексии русских сентименталистов и романтиков, следует разработать типологию национальных моделей СМИ и СМК, не безразличную к критерию благотворное / губительное для органично развитого языка. Такой теоретико-методологический подход поможет «отсеять зерна от плевел» и в переходный период прорастить дружные, здоровые всходы просвещенной жизни.

Научная разработанность темы. Текстология и фактография моментов жизни поэта, имевших отношение к его журналистской деятельности, представлена в работах П. В. Анненкова, А. Н. Пыпина, Л. Н. Майкова, С. Н. Гессена, Н. П. Барсукова, П. Н. Столпянского, К. Я. Грота, И. Н. Розанова, Б.Л. Модзалевского, Н. О. Лернера, Н. К. Пиксанова, Е. А. Маймина, Т. К. Батуровой, Р. Н. Клейменовой, Н. А. Решидовой, С. Я. Махониной, С. Л. Абрамович, А. И. Станько, Л. Г. Фризмана, Т. И. Тищенко и др. Но уяснению позиции Пушкина-журналиста довольно долго препятствовал следующий анахронизм: введенная западниками 1840-х годов установка на идеи заслоняла более раннюю, руководившую последователями Карамзина установку на гармонию вкуса и сердечного вообралсения. Историки журналистики (В. В. Гиппиус, Н. К. Козмин, К. А. Кузьминский, В. А. Орлов, М. П. Еремин, В. Г. Березина, М. И. Гиллельсон, В. А. Мильчина и др.) видели в «аристократическом» и «торговом» направлениях 1830-х гг. два лагеря идейных противоборств.

Опыт французской печати показал, что журнальные схватки перерождаются в якобинский террор и узурпацию власти. П. А. Вяземский («Взгляд на литературу нашу в десятилетие со смерти Пушкина», 1847) подчеркивал, что «аристократическое направление» формировало другой путь: при Пушкине в журналистике было целое, в 1840-х годов подмененное «более или менее мелкими дробями . «Дробными» направлениями стали «эстетическая» (ранний В. Г. Белинский, В. П. Боткин, А. В. Дружинин и др.), «утилитарная» (Н.Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, Д. И. Писарев и др.) литературная

2 См. также «Выбранные места из переписки с друзьями» и более ранние статьи Н. В. Гоголя, характеризующие особенности реформаторской позиции поэта. критика, пропаганда идей «народничества» (Н. К. Михайловский) и пр. Вслед за европейскими теоретиками журналистику стали называть двигателем классовой борьбы (К. Маркс, В. Парето, К. Манхейм и др.), инструментом манипулирования подсознанием (Г. Ле Бон, Г. Тард, 3. Фрейд, С. Моско-вичи и др.). Она выступала рупором партийного руководства государством (В. И. Ленин, И. В. Сталин и др.), проводником мер тоталитарного контроля, трактовавшегося как системность (А. Г. Здравомыслов, В. П. Кузьмин и др.), координатором системных компонентов потребительского общества (Л. Н. Федотова и др.).

При автономном развитии отраслей гуманитарного знания (что стало более поздним следствием упомянутого дробления) смысл подзаголовка «Литературный журнал» на титуле «Современника» стали объяснять гораздо уже, чем предполагала крылатая фраза «Пушкин наше все» (тезис создателя «органической критики» А. А. Григорьева). О персональном мифе Пушкина (начало его изучения положено В. Я. Брюсовым и Р. О. Якобсоном) и трансформации образа Пушкина в мифе русской культуры писали в основном литературоведы и культурологи. В программной статье сборника «Легенды и мифы о Пушкине» (1994) М. Н. Виролайнен предложила концепцию, о которой нельзя не упомянуть в обзоре комплексных научных разработок, предшествовавших нашему исследованию. Создатель персонального мифа предстает либо как «человек образа» (романтики-индивидуалисты), либо как «человек пути» (протеи, подобные Пушкину). Гармоническую суть правила карамзинистов: «Писать, как говорят, и говорить, как пишут», раскрыла Л. Я. Гинзбург (глава «Школа гармонической точности» книги «О лирике», 19641974), вклад в дальнейшую разработку проблемы внесли С. Т. Вайман («Гармонии таинственная власть», 1989), М. Н. Бойко (исследование «Пушкин: Трагедия. Гармония. Покой», опубликованное в книге «Авторские миры в русской культуре первой половины XIX века», 2005). О роли Пушкина в концептосфере русского мира писали отечественные (Д. С. Лихачев, В. С.

Непомнящий, С. А. Кибальник, О. И. Высочина, И. 3. Сурат, Н. С. Котова и др.) и зарубежные специалисты (П. Дебреццени, Д. Баннлей и др.)3, придерживавшиеся постулата о метафорической природе мифа (Э. Кассирер, М. Элиаде).

Перечисленные моменты помогают понять, как достигается устойчивое (гармонически подвижное) равновесие компонентов информационного процесса, и продолжают философскую линию, намеченную «Московским вестником», «Европейцем», к более ранним истокам которой принадлежат «Арзамасские протоколы» (особенно 1817-1818 гг.), массив рукописных материалов, отражающий издательские планы участников этого общества, и рукопись Д. В. Веневитинова «О состоянии просвещения в России» (1826, опубликована в 1831 году под названием «Несколько мыслей в план журнала»). Оригинальные культурно-философские идеи развивал в статьях и диссертации «О сущности поэзии, называемой романтической» (1830) Н. И. На

3 Подробнее см. в специально рассматривающей эту тему работе: М.В. Загидуллина. Пушкинский миф в конце XX века. - Челябинск, 2001. деждин. Таков вклад современников Пушкина в проработку вопроса, каким может быть «русский журнал».

Глубоким истолкователем карамзинско-пушкинского вклада в журналистские стратегии 1820-1830-х годов4 был И. В. Киреевский. В своих работах (особенно итоговых, 1856 г.) он обогатил гумбольдтианский метод. Применительно к «деконструкции дискурса журналистики, науки и политики» лингвофилософские идеи Киреевского модифицировал Клинтон Гарднер, ученик Ойгена Розенштока-Хюсси, пропагандировавший эти идеи в Европе (с 1993года - в России). Но для разработки безопасных информационных технологий концепция Розенштока-Хюсси и его учеников менее пригодна, чем наработки самого Киреевского (труд «О необходимости и возможности новых оснований для философии»). Именно они дают альтернативу позитивистским методам. В том числе структурно-семиотическому анализу (Т. Б. Фрик, С. В. Денисенко, С. Г. Слуцкая, М. Гринлиф, Г. Гиффорд и др.) и поиску проблемно-тематических и жанровых перекличек между известными западными журналами и изданиями, которые редактировал Пушкин (Б. В. Казанский, Д. П. Якубович, А. А. Долинин, А. Дейнегга и др.).

Ранее не была выявлена преемственность модели «журнала русского» с разработками И.-Г. Гердера («Парамифии», «Идеи к философии истории»5), с которым во время заграничного путешествия беседовал Карамзин. Но сторонники «деконструкции дискурса СМИ» (П. де Манн, Ф. Гваттари и др.) утверждают, что возможность понять правоту таких мыслителей эпохи Просвещения, как Гердер, еще не упущена. Это, можно полагать, повлияет и на изучение национальных моделей журналистики стран Америки, Европы,

4 Они близки экзегетическим практикам православной книжности (см. освещение темы «Пушкин и православие» у митрополитов Антония, Анастасия и др.), что отчасти учитывалось одними авторами (И. Ильин, Г. Федотов, С. Франк, Л. Шестов и др.) и было запретной темой для других (Ю. Тынянов «Пушкин и его современники»; Н. Эйдельман «Последний летописец»; Ю. Осетров «Три жизни Карамзина»; Ю. Лотман «Сотворение Карамзина» и др.).

5 Умозрительно прочерчивая цепь многовекового культурно-информационного процесса, Гердер охарактеризовал звенья эпической ретрансляции классического опыта как универсальные скрепы между культурами многих народов и многих эпох.

Африки и Азии (В. Е. Аникеев, С. И. Беглов, Г. Ф. Вороненкова, Ю. В. Лу-чинский, В. П. Терин и др.), социокультурной модели отечественной журналистики советского и постсоветского периода (Е. П. Прохоров, Р. Ф. Абдеев, И.В. Кондаков, В. В. Прозоров, Г. П. Почепцов, А. С. Панарин и др.). Из советских ученых Э. С. Маркарян первым в 1970-х годах потребовал вернуть теорию социокультурного моделирования на базис саморазвития архаических устоев народной традиции; тогда откорректировать эту идею с аналогичными установками немецкого романтизма и русской гуманитарной школы XIX века еще не представлялось возможным. Но импульс к корректировке нарастал6, около 30 лет накапливался фон изменений, вследствие которых ныне концепция национальной безопасности придала государственный статус положению о возврате к органическому развитию национального языка.

Постановка вопроса об универсальных свойствах пушкинской модели «журнала русского» осуществлена в нашей монографии «Коммуникативное пространство печати: пушкинская модель» (2002). В ряде других публикаций мы очертили границы моделирования подобных стратегий и соотнесли концепцию сингармонизма с подходами, которые в пределах понятий своего времени предлагали Н. И. Надеждин, И. В. Киреевский, Н. В. Гоголь, П. А. Вяземский, Ф. М. Достоевский, И. С. Тургенев, И. С. Аксаков, пушкинисты Серебряного века, а также с интерпретацией этих подходов в работах других исследователей (С. Г. Бочаров, В. П. Попов, М. М. Панфилов, Н. А. Бенедиктов, Н. С. Капустин, Н. Н. Вихрова, Н. В. Суздальцева, В. С. Болтунов, Ю. А. Немировская, Д. П. Ивинский и др.).

Объект изучения — пушкинский этап просвещенных реформ отечественной периодической печати.

6См.: Трофимова, Р. П. «История русской культурологии», М., 2003.

Цель исследования — дать системное представление о безопасных информационных технологиях как сингармонизме книжных / некнижных компонентов культурной деятельности.

Достижению цели служит решение следующих задач:

4. Установить различия опубликованных / не пошедших в печать фрагментов собеседования Пушкина с единомышленниками и противниками. Охарактеризовать его способ обобщения журнальных полемик и притчевый характер текстов, разъяснявших цели просвещенной реформы. По дневнику творческих событий Болдинской осени 1830 года показать, какую роль в создании пушкинской модели журналистики сыграло умозрение «сквозь магический кристалл».

Теоретико-методологическая база исследования. Главный источник методологии - «русское гумбольдтианство», представители которого не квалифицировали отсутствие научных объяснений как незнание (лакуны возмещаются житейской практикой, для которой «нравственность в природе вещей»). Апофатическое (несловесное) понимание истины уберегает язык от амальгамирования (А. А. Потебня), а культуру от эклектичной (подчиненной обоснованию или пропаганде тех или иных идей) переработки артефактов. Первичная (эпическая) переработка не дробит смыслы: образы-понятия «выплескивают» в речь единство внутренней формы языка, как протуберанцы солнца - единую энергию солнцевещества; и тогда энергия пронизывает всю действительность, а не «островки», чудом сохранившиеся в классических художественных текстах и эпических поэмах древности.

Изложенная в диссертации оценка мира книг и журналов читателями XIX столетия системно выверяет сведениями эпистолярных и мемуарных источников изыскания П. И. Бартенева, В. И. Срезневского, Д. Н. Овсянико-Куликовского, Д. С. Святополка-Мирского, В. В. Вересаева, Я. К. Грота, П.В. Владимирова, А. И. Белецкого, И. Н. Розанова, А. Я. Гурвича, В. Б. Банка, Н.П. Смирнова-Сокольского, Л. В. Чернец, Т. М. Фроловой, А. И. Рейтблата, Г. В. Жиркова, Н. Ф. Филипповой, В. А. Кошелева, А. Г. Битова, Г. П. Тала-шова, Г. Е. Потаповой, А. Ю. Балакина, Е. О. Ларионовой, Е. В. Осмининой, И. И. Мазур, В. В. Кунина, В. М. Есипова и др. Привлечены наблюдения над ментальностью русских / европейцев (В. В. Набоков, Ю. М. Лотман, В. К. Кантор и др.). Кроме мемуарных свидетельств (С. П. Жихарев, А. И. Дельвиг, С. С. Уваров, М. А. Дмитриев, Ф. Ф. Вигель, Н. И. Греч, Ф. В. Булгарин, К.А. Полевой, К. Д. Кавелин, А. Ф. Смирдин, И. И. Панаев, М. П. Погодин, В.И. Даль, В. А. Соллогуб, О. Н. Смирнова, П. П. Вяземский и др.) в характеристику литературного быта эпохи включены сведения, изложенные у В. И. Резанова, В. М. Истрина, Ю. Н. Тынянова, В. А. Орлова, М. И. Аронсона, С. А. Рейсера, Н. Л. Бродского, Ю. Г. Оксмана, С. М. Бонди, Г. О. Винокура, Г. П. Макогоненко, Н. Н. Петруниной, Л. А. Краваль, Н. К. Гея, Р. Ю. Данилевского, Н. А. Попковой и др. В особую группу можно выделить структурносемиотические труды о пушкинском творчестве, которые мы пересматриваем в свете своей концепции. Это различные интерпретации «Повестей Белкина» (В. Вацуро, А. Глассэ, В. Есипов, О. Поволоцкая и др.), «Маленьких трагедий» (Р. Якобсон, Л. Димитров, Н. Кашурников и др.), сказок и поэм Пушкина (Т. Зуева, Д. Медриш, А. Фаустов и др.).

Для реконструкции замыслов и практических шагов А. С. Пушкина изучены периодика и книги 1820-1830-х годов, дневники, произведения, письма поэта, его единомышленников и противников, придворная и деловая переписка, мемуары. В круг источников включены «Арзамасские протоколы», публицистическое и эпистолярное наследие участников этого общества, а также общества любомудрия. Проводя последовательное отграничение персонального мифа Пушкина-журналиста от пушкинского мифа русской культуры, соискатель делает предпочтения, имеющие определенную методологическую значимость. За основу берутся устойчивые соответствия смысла высказываний о задачах просвещенной печати в публикациях 1810-1870-х годов. Наиболее тщательно учтены позиции людей, участвовавших в формировании замысла реформы (А. И. Тургенев, Н. И. Тургенев, В. А. Жуковский, П. А. Плетнев, Д. В. Веневитинов, В. К. Кюхельбекер, И. В. Киреевский, А.И. Кошелев, А. С. Хомяков, Н. В. Гоголь, П. А. Вяземский и др.). Принимаются во внимание моменты их биографии и особенности их персональных мифов.

В вопросе о гармоничном моделировании культурного опыта мы развиваем идею о тождестве предметов и тождестве их окрестностей (А. И. Уё-мов). В подходе к эволюции книжных составляющих информационного процесса следуем трудам по эпистемологии знания в Средние века / Новое время (М. Фуко, С. С. Аверинцев, В. П. Визигин, В. С. Библер и др.) и пересматриваем концепцию «социальных эстафет» А. М. Розова.

Моделирование «журнала русского» впервые истолковано как процесс, гармонично сконцентрировавший русский и европейский контекст преобразований. Существенной новизной обладают предложенные способы реконструкции этапов этого процесса: выделяя не замеченные ранее грани соавторства поэта с учителями, старшими и младшими единомышленниками, с соперниками, диссертант исходит из следующего. К синтезу романтических, сентименталистских и классицистических установок вывели принципы «очищения языка». Сближая литературный язык с почвой фольклорного предания, Пушкин осуществил намерение арзамасцев формировать арену журналистики как аналог хореи — коллективное действо, в котором главенствует не индивидуальность, а эпический взгляд на мир, естественно объединявший актеров, хор, публику в театре золотого века древнегреческих Афин.

При научном обосновании двух типов журналистского мифотворчества диссертантом найден теоретический ход, позволяющий разделить / сдвоить структурные уровни безопасных информационных технологий, один из которых соответствует матрице архаического мифа (структурная подоснова витального), другой - практике умозрения «сквозь магический кристалл» {ментальный инструмент гибкого перехода синхронии в диахронию). Преимущество такого подхода состоит в возможности найти оптимальную (первичную, первобытную, как называл ее Пушкин) «формулу» соотношения практик устной / письменной речи, выявить алгоритм перерастания менее протяженных отрезков развития в более протяженные {ментальное десятилетие — витальное тридцатилетие — золотой век). Самостоятельный инновационный характер носят предложенные соискателем методы: равновесного учета ретроспективных / профетических составляющих культурно-информационного потока; анализа ненарративных компонентов и апофати-ческих звеньев в «ансамбле издания»; изучения топологии ментального пространства, организуемого умозрением «сквозь магический кристалл»; выявления алгоритмов развертывания / свертывания полноценной трансляции культурно-языкового предания в отрезках, соизмеримых с этапами развития личности, мерами сменяемости исторических поколений и эпох.

На защиту выносятся положения:

1. Пушкинская модель журналистики объединила проекты просвещенной реформы печати, имевшиеся у наиболее близких поэту представителей русского общественного мнения первой трети XIX века. Подготовительный этап, когда эти проекты обсуждались, но еще не были опробованы, прошел до 1825 года. На втором этапе (1825-1829) диалог о «вхождении поэзии в действительность» сопровождался апробацией журнального проекта русских сторонников немецкой философской теории романтизма. Начало третьего этапа (1830-1836) следует отсчитывать с Болдинской осени - творческой лаборатории, в которой Пушкин наедине с самим собой выверил замысел любомудров подходом к задачам периодического издания, сложившимся у арзамасцев как противников ложного классицизма. Эти «очистители языка» считали наиважнейшим эпический баланс книжной / некнижной речи, при котором происходящему на сцене журналистики живо откликается амфитеатр.

Решение об органичной поддержке «нормального хода словесности» стало основой «журнала русского». В соответствии с этой моделью печатные органы выступают зрелыми образцами ментального единства, пронизывающего все разнообразие жизненных наблюдений и мнений. Каждый том журнала (газеты) — звено процесса, сохраняющего «в движении покой». Гармоничный культурно-языковой и нравственный итог не сковывает приволье и широту приложения творческих сил любого из участников журнального замысла. Пример тому - ансамбль материалов пушкинского «Современника».

Глобальные информационные кризисы успешно преодолевают органично развитые культурные миры, в которых пространство познания сращено с историческим преданием этноса, а необходимые мыслительные процедуры компактно хранит «внутренняя форма» живого языка, энергетически емко проявляющая себя при ненарративной (гармоничной) центровке смысла сравниваемых реалий как метонимическое единство метаморфоз речи.

3. «Журнал русский» (альтернатива «журналу европейскому») создавался как инструмент информационной деятельности, обеспечивающий именно такую монистическую центровку предметных и непредметных единств. Такая модель журналистики универсально упрочивала синтез просвещенных преобразований: закрепляла и уравновешивала подвижное перекрестье ретроспективно / проективных лучей, воссоединявших практику школы гармонической точности» (по JL Я. Гинзбург, - совместный результат деятельности трех преемственных волн культурной жизни русского просвещенного дворянства) с идеями философской критики, которая «не сухо и дельно» объясняла законы органичного культурно-языкового развития.

Этим ознаменован выдающийся момент в истории русской журналистики 1820-1830-х годов, когда, как сказал П. А. Вяземский, «силы раздробленные, второстепенные» не могли заменить собой «силу полную и сосредоточенную». Смиренно-личностные звенья информационного потока - проводники умозрения «сквозь магический кристалл», вовлекающие в сферу действия энергий эпического понимания мира современность и историю (наследуемые от поколения к поколению ретроспективно-проективные отрезки пути), - создают тот «общий богатый итог» книжного / некнижного опыта, который может служить эталоном безопасных культурных технологий. Пушкинская модель журналистики - наиболее полный их образец, освоение которого послужит переходу от фазы «заката культуры» к новой фазе расцвета.

4. Извлечь из созданной Пушкиным реалии доступный современному познанию механизм, дать оздоравливающий импульс практике СМИ и СМК призвана концепция сингармонизма («всесозвучие» — от syn "вместе", harmonía "созвучие") книжных / некнижных компонентов информационного процесса. Комплекс ее доказательных и объяснительных возможностей позволяет раскрыть феномен золотого века русской культуры Нового времени как устойчивый континуум словесно-жизненного предания, выросший на базе просвещенных реформ журналистики.

5. Смиренно-личностный («белкинский») тип коммуникативной позиции, при котором субъект речи не репрезентирует в информационной деятельности эгоистические (свои или групповые) интересы, оптимален для синхронно действующих информационных звеньев: наброски родословной и другие фрагменты персонального мифа поэта показывают, что он отдавал предпочтение именно этому типу журналистской активности. Пушкин разъяснял цели реформ в притчах, перерабатывал смысл журнальных полемик так, чтобы звучащий сию минуту на страницах периодики хор (ансамбль издания) эпически проецировал в будущее лучшие достижения народа.

По дневнику событий Болдинской осени 1830 года (моножурналу, фиксировавшему результаты философского эксперимента, о котором гласит пушкинский тезис: «Вдохновение нужно в поэзии, как в геометрии») можно реконструировать пушкинский анализ драмы европейского самосознания. Проверяя возможности умозрения «сквозь магический кристалл», поэт искал и нашел модель, устраняющую индивидуалистические противоречия.

Среди любомудров (старших славянофилов) наиболее полезное для создания безопасных информационных технологий разъяснение этой модели найдено И. В. Киреевским (работы 1856 г.). Освоение соответствующих лин-гвофилософских представлений полезно вести в совокупности с применением в теории журналистики психолингвистических (А. А. Потебня) и иных методик, на которых построены работы о мифе Ф. И. Буслаева, А. Н. Весе-ловского и других выдающихся представителей русской гуманитарной школы XIX столетия.

6. Входящее в концепцию сингармонизма учение о топологии ментального пространства дает соответствующий современным когнитивным практикам вариант разъяснения апофатических элементов мышления, в основе которого лежит «кристаллизация» духовного опыта. Данный философский базис культурно-информационных и образовательных технологий поможет устранить факторы амальгамирования, ведущие к недоразвитию массового сознания, и целенаправленно формировать реалистическое речевое мышление у представителей журналистских профессий. Совокупность историко-познавательных и дидактико-прагматических аспектов вопроса о пушкинской модели «журнала русского» - инструмент прогнозирования и выработки преемственных шагов, направленных к коренному улучшению культурно-языковой ситуации в стране.

Апробация работы. Результаты исследований докладывались на 36 научно-теоретических и научно-практических конференциях, а таюке в Комиссии по сохранению пушкинского наследия (ИМЛИ им. А. М. Горького).

Содержание диссертации отражено в монографии «Коммуникативное пространство печати: пушкинская модель» (14,4 п. л.). Теоретико-практические идеи автора нашли применение в ряде учебных пособий: «Культурология: философия, теория и история мировой культуры: для студентов факультета журналистики», «Ирония в структуре художественного текста», «Николай Иванович Надеждин: своеобразие публицистического творчества», «Пушкин и любомудры: две стороны диалога о просвещенной реформе печати», «Риторика - искусство тысячелетиями отточенной речи и контакта с аудиторией» и др. (общим объемом более 30 п.л), в опубликованных текстах открытых лекций (общий объем 3 п.л.), в 42 статьях и 4 тезисных публикациях докладов (около 43 п.л.), получивших положительные отзывы и цитируемых в научной и учебно-методической литературе [236, 263, 456 и др.].

Заключение научной работыдиссертация на тему "Пушкинская модель журналистики: структура, культурологическая стратегия и практика просвещенных реформ печати"

Дадим выводы из теоретических разработок, представленных в III главе диссертационного сочинения.

При культурологической рефлексии задач, которые следовало решить на этапе становления отечественной журналистики 1820-1830-х годов, арза-масцы и любомудры заложили лингвофилософские основы практик, упрочивающих просвещенное развитие печати. Их подход к домостроительству национальной культуры способствовал выработке эффективно дополняющих друг друга непозитивистских концепций, которые позволяют вникнуть в механизм действия «пушкинского начала» золотого века отечественной словесности. В составе концепции сингармонизма два блока их теоретического наследия - блок натурфилософский (трактовка природы архаического мифа) и блок православно-христианский (умозрение «сквозь магический кристалл») соединены так, что актуализируется значение пушкинской модели журналистики. Это оптимально раскрывает алгоритм устойчивого воспроизводства органично развитой культурно-языковой способности и позволяет выработать методики, необходимые для разработки безопасных культтурных технологий.

Модель «журнала русского» - концептуальное и практическое решение, найденное в ходе пушкинской реформы русской журналистики 1820-1830-х годов, завершило эстетическую полемику о классицизме и романтизме переходом к эпическому реализму. Опыт таких преобразований ценен для настоящего момента как целостная картина этапов, которые предстоит пройти при выходе из модернистского кризиса: познание этого опыта имеет, кроме историко-типологической, и профетическую ценность (устремляет нас не в прошлое, а в будущее). Такова перспектива формирования мировоззренческой базы тех участников начавшегося ныне процесса, которым удастся гибко встроить синхронные аспекты подхода к задачам культурной коммуникации аспекту диахроническому, руководствуясь законами «внутренней формы» органично развитых национальных языков. Это оптимизирует подход к глобальной переработке информационных ресурсов и позволит восстановить полномерную передачу устойчивой традиции - непротиворечиво подчинить мифологический реализм онтологическому реализму.

Болдинской осенью 1830 года Пушкин опытным путем установил возможность проективно управлять коллективным мифотворчеством, координировать его книжные / некнижные составляющие. В ходе уникального опыта он выверил механизм гармонизации информационного потока: овладел процедурой иконического сравнения - умозрением сквозь магический кристалл и хоровыми ритмами архаического (неавторского) эпоса, непротиворечиво совмещающимися со смиренно-личностным типом журналистской позиции.

В структуру «Маленьких трагедий» заложен опыт апофатического сравнения проективных возможностей двух типов культурного самосознания (тип европейский и русский). Заставив вдохновение в поэзии работать «как в геометрии», Пушкин при своем опыте драматических (визуально разыгранных, а не пересказанных) изучений топологии ментального пространства развязал узел «борьбы индивидуализмов».

Представляя воплощенное в персональном мифе Пушкина-журналиста синхронное / диахроническое единство опорой стратегий и тактик современной работы по созданию безопасных информационных технологий мы разрабатываем и систематизируем комплекс идей, названный нами концепцией сингармонизма (от syn "вместе", harmonía "созвучие"). Однако при этом не упускаем из виду то, что возможность достичь слаженного действия естественных механизмов органично развитого мифомышления реализуется только в опоре на апофатические элементы.

Образцом такой слаженности является персональный миф Пушкина-журналиста. Его модель «журнала русского» центрует вокруг православно-христианского ментального стержня физически прилежащие друг к другу волны бытия. Витальные отрезки жизненного опыта соединяются, и устойчивым фоном национального самосознания выступает сфера, скрепленная столетними (и более продолжительными) «радиусами» самоорганизации культурно-информационного целого. У всякого шара и у всякой спирали есть центр. Если это центр гармонии, генный код жизни беспрепятственно продолжит себя, в какие бы внешние формы ни переходила гармонично слаженная действительность духа.

Познание структурно-алгоритмических особенностей феномена, называемого золотым веком русской словесности - опора прогностического анализа глобальных изменений информационного пространства при переходе в фазу органического развития. На практике это альтернативно эклектичной компоновке элементов книжной / некнижной трансляции словесно-жизненного опыта народов.

Такая альтернатива изменит принципы сравнительного анализа национальных моделей журналистики: выявит, что журналистское мифотворчество может быть интегрировано в первичные (метонимический миф) или во вторичные культурно-информационные процессы. Это позволит реалистически оценить перспективы использования глобально действующих технических средств иерархию онтологических (высших) / гносеологических (подчиненных постановке и решению различных познавательных задач) моментов.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Пушкин обогатил мировую культурную практику моделью текущих изданий, устойчиво воспроизводящей процессы, необходимые для органичного развития национального языка. Найденное им классическое решение интегрирует синхронные срезы информационного потока в лоно мифа метонимической природы. Такая модель журналистской деятельности актуальна для выхода из ситуаций, именуемых «остановкой литературного процесса» (в XIX столетии такие кризисные ситуации называли «впадением литературы в ничтожество»).

Антикризисный механизм взаимодействия книжных / некнижных составляющих культурно-информационного процесса активно действует в фазах, называемых «золотым веком» национальной культуры. Он препятствует выхолащиванию языка печатной словесности. Знание о природе и особенностях этого механизма должно полноценно передаваться на всех этапах развития цивилизованных сообществ вместе с органично развитым языком. XX век пренебрег этой истиной: гонка инноваций, ставка на инженерно-технический прогресс подавила органичные культуросозидательные процессы. Возобладал эклектичный тип языкового развития, мифотворчество выродилось из метонимического в метафорическое.

В отличие от воспитанников модернизма, представители русской образованности первой трети XIX в. ценили устойчивую книжную традицию и понимали, как важно обеспечить передачу истинной просвещенности из поколения в поколение. Зрелое осмысление журналистского аспекта этой проблематики принадлежало членам «Арзамаса» (русский сентиментальный романтизм) и «Общества любомудрия» (философия, преемственная с немецкой школой высокого романтизма), желавшим утвердить позиции чистого, наиболее совершенного литературного языка и достойный теоретический, нравственный уровень («приличия») в печатном обсуждении литературных и жизненных вопросов.

Взаимодействие выдвинутых ими проектов просвещенной реформы журналов имело, кроме подготовительного (до 1825 г.), еще два этапа. Этап проверки теоретических идей, сблизивший Пушкина с любомудрами (18261829). Болдинской осенью 1830 года Пушкин самостоятельно провел философский эксперимент по «вхождению поэзии в действительность». В этой творческой лаборатории книжные / жизненные моменты журналистского мифотворчества выверялись так, чтобы происходящему на сцене журналистики мог живо откликнуться амфитеатр.

К активному поиску модели «журнала русского» Пушкина и его единомышленников по «аристократическому направлению» подталкивала быстро усиливавшая свои позиции «торговая журналистика». В такой ситуации, когда соображения быстрой наживы и борьба за монополию перечеркивала всякую возможность дальнейшего просвещенного пути, поэт боролся не за количество изданий, а за возможность иметь в печати платформу для публикации мнения честно мыслящих и одаренных слогом людей.

Пушкин обобщил возможности «школы очистителей языка» (по JI. Гинзбург, «школы гармонической точности») и воссоединил близкие по сути проекты организации просвещенного печатного органа, имевшиеся у его старших и младших единомышленников. Болдинская проверка его собственного журнального замысла дала удивительно щедрые и богатые результаты. Позиция Пушкина-реформатора отечественной печати не замедлила плодотворно сказаться на общекультурном раскладе сил: «силы раздробленные, второстепенные» уже не могли заменить собой «силу полную и сосредоточенную». Гармоничная модель информационного потока успешно росла вширь и самоорганизовывалась, вовлекая в сферу эпического действия языка прошлое и будущее народа. Это обеспечивало для соотечественников, получающих образование на основе книжной речи (литературного языка), возможность улавливать «пульс» жизни многовековых пластов языка устной народной поэзии; в этом смысле функции журналиста сближались с ролью проводника хоровых начал мифотворческой деятельности. Классически стройная переработка словесно-жизненного предания в лоне книжного / жизненного опыта дала «общий богатый итог» - победу над эклектикой.

Активизировав тип журналистского мифотворчества, позволяющий «и в книге говорить, как в сказке», Пушкин приобщил литературный язык к полномерному воспроизводству матрицы Древо Речи (метонимично скомпонованные образы витального - Древо Рода, Древо Жизни - эффективнее ал-легорико-метафорической вторичной переработки разрозненных фрагментов мифоматериала).

Журнал русский» (альтернатива «европейскому»)не отчуждал синхронные информационные явления от состава органично развитого целого. Они вписывались в живой рост ветвей общенародной культуры. Единство синхронии и диахронии строилось как умозрение сквозь «магический кристалл», мифологический реализм был подчинен типологической экзегезе Евангельской мудрости. Апофатическая передача смысла (переход от метаморфозы к метаморфозе через внутреннюю форму слова в языке) осуществляла ненарративную центровку смысла реалий по принципу иконического сравнения. «Опыт драматических изучений» («Маленькие трагедии») позволил вникнуть в драму европейского самосознания, развязать узел индивидуадиетических противостояний и проецировать в будущее путь к устранению противоречий индивидуализма, оптимальное единство всех отраслей домостроительства культуры (искусство, образование, воспитание).

Чтобы извлечь из созданного Пушкиным синхронного / диахронического аккорда механизм, доступный современному познанию и способный дать оздоровляющий импульс журналистике и всей современной культурно-языковой практике в целом, необходима определенная концепция. Мы назвали ее концепцией сингармонизма книжных / некнижных составляющих информационного процесса. Комплекс ее доказательных возможностей раскрывает суть феномена золотого века отечественной словесности — устойчивого континуума словесно-жизненного предания, выросшего в результате пушкинской реформы журналистики.

Этап преобразований, возглавленный гениальным поэтом, был до сих пор остается гармоническим центром отечественной просвещенности, обеспечивая Пушкину роль культурного героя в мифе русской национальной культуры Нового времени.

Звенья синхронных информационных взаимодействий (в пушкинскую эпоху таким звеном была журналистика, теперь - СМИ и СМК) имеют решающее влияние на группировку и баланс книжных / некнижных компонентов культуры. Эгоцентричная группировка нарушает, а эпическая поддерживает «пульс» органичного развития языков и культур: транслирующие звенья улавливают алгоритм, задаваемый матрицами устной и книжной культивации многовекового предания. Матрица архаического мифа (Древо Жизни) служит подосновой витального уровня информационных процессов, матрица гармонии синхронных / диахронических срезов («магический кристалл») -подосновой уровня ментального.

Отдавая предпочтение смиренно-личностному («белкинскому») типу коммуникативной позиции, при котором субъект речи не репрезентирует эгоистические (свои или групповые) интересы, Пушкин разъяснял цели реформ в притчах и эпически перерабатывал смысл журнальных полемик. О преимуществах этого типа общения писали и любомудры, в частности, И. В. Киреевский, в итоговых работах своей жизни нашедший убедительную лин-гвофилософскую трактовку вопроса о том, почему индивидуализм не может возобладать в сознании православно верующих людей. По стопам старших славянофилов шли представители русской гуманитарной школы XIX века (A.A. Потебня, А. Н. Веселовский) и такие писатели, как Ф. М. Достоевский, А. Н. Островский. Прорабатывая смысловое пространство журнальных полемик так, чтобы закреплялись не чьи-то индивидуальные усилия, а имманентная энергия жизни мифа, многие преемники пушкинских просвещенных преобразований подтвердили прозорливость поэта.

Алгоритм диахронических преобразований книжного / жизненного опыта воссоединил ментальное десятилетие пушкинской реформы журналистики (1826—1836) с витальным тридцатилетием старшего славянофильства (1826-1856), обеспечил становление русской академической школы в культурологии и филологии (1860-е - 1890-е) и сам золотой век отечественной словесности. Фаза расцвета вместила три преемственных друг с другом витальных тридцатилетия. Таким образом, персональный миф Пушкина проявил себя как компонент отечественной и мировой культуры Нового времени, служащий образцом моделирования системы мер, необходимых для перехода из фазы угасания в фазу стабилизации энергий многовекового культурно-информационного запаса человечества.

Пушкинские реформы кристаллизовали стержень домостроительства культуры: литературоцентризм мифа отечественной культуры золотого века стал аналогом религиоцентризма православной книжности Средневековья. Это и поныне оберегает от разрушения эпическую составляющую преемственности столетий: рационально-логические и идеологические системы и ныне могут быть отброшены в периферийные слои, чтобы они не загромождали доступ к стержневым энергиям «мифологической Вселенной».

Концепция сингармонизма как философский базис культурно-информационной и образовательно-воспитательной деятельности позволит устранить причины недоразвития языкового чутья у носителей амальгамированных языков (начать формирование реалистического мышления у представителей журналистских профессий). Онтологическая составляющая соответствующего комплекса историко-познавательных, дидактико-прагматических и технологических методик обеспечит эффективное прогнозирование действий, направленных к преодолению постмодернистского кризиса.

Успех просвещенных начинаний в обозримом будущем зависит от выбора в пользу культурных технологий, усиливающих органику, а не эклектику. К 200-летнему юбилею «Северных цветов», «Мнемозины», «Московского вестника», «Литературной газеты», «Европейца», «Современника» (в течение одного ментального десятилетия) можно вырастить поколение, способное по достоинству оценить пушкинский путь противодействия «торговой журналистике» и поддержать аналогичные системы мер в современных условиях. Тогда не придется смущенно недоумевать по поводу сказанного Николаем Васильевичем Гоголем: Пушкин - русский человек в его развитии, в каком он явится через 200 лет.

Не стоит упускать шанс: переход от эклектики к гармонии - ныне задача уже не общерусского и европейского, а мирового значения. Хотелось бы, чтобы на глазах ближайших поколений сбылось предсказание Сергея Николаевича Глинки, которое сохранилось в одном из его писем 1836 г. Старый журналист, основатель «Русского вестника» писал Александру Сергеевичу Пушкину: «Ваш "Современник" станет сопотомственником» [269, т. 2, с. 312].

Список научной литературыТретьякова, Елена Юрьевна, диссертация по теме "Журналистика"

1. Абдеев, Р. Ф. Философия информационной цивилизации Текст. / Р. Ф. Абдеев. -М., 1994. 336 с.

2. Абрамович, С. Л. Пушкин в 1833 году: Хроника Текст. / С. Л. Абрамович. -М., 1994. 616 с.а

3. Аверинцев, С. С. Попытки объясниться Текст. / С. С. Аверинцев. -М., 1988.-47 с.

4. Аверинцев, С. С. Поэтика ранневизантийской литературы Текст. / С. С. Аверинцев. М., 1977. - 320 с.

5. Аверинцев, С. С. Типология отношений к книге в культурах древнего Востока, античности и раннего средневековья Текст. // Античность и античные традиции в культуре и искусстве народов Сов. Востока / Ин-т Востоко-вед-я АН СССР. М., 1978. - С. 18-24.

6. Акопов, А. И. Периодические издания Текст. / А. И. Акопов. Ростов н/Д., 1999.-91 с.

7. Акопян, К. 3. В поисках утраченного смысла Текст. / К. 3. Акопян. -Н. Новгород, 1997.-221 с.

8. Аксаков, К. С. Литературная критика Текст.: сб. ст. / К. С. Аксаков, И.С. Аксаков. М., 1981. - 383 с.

9. Акчурин, И. Виртуальные миры и человеческое познание Текст. / И. Акчурин // Концепция виртуальных миров и научное познание. СПб., 2000.- С. 9-29.

10. Александрова, Е. Я. Культурное пространство как объект исследования и преобразования / Е. Я. Александрова, И. М. Быховская // Ориентиры культурной политики. М., 1997. - Вып. 2. - С. 99-113.

11. Алпатов, М. А. Русская историческая мысль и Западная Европа: XVIII- первая половина XIX в. Текст. / М. А. Алпатов. М., 1985. - 271 с.

12. Андреев, С. С. Информационная культура: уровень содержательностидуховных ценностей Текст. / С. С. Андреев // Социально-политический журнал.- М., 1998.- № 2. С. 79-112; № 3. - С. 58-71.

13. Андреева, В. Киреевский и Чаадаев: опыт традиционалистской гносеологии Текст.: 2 т. / В. Андреева // Антология гнозиса: соврем, рус. и амер. проза, поэзия, живопись, графика и фотография. СПб., 1994. - Т. 1. - С. 251-261.

14. Аникин, В. А. Муза и Мамона Текст. / В.А. Аникин. М., 1988.

15. Аникеев, В. Е. История французской прессы: 1830-1945 гг. Текст. / В.Е. Аникеев. М., 1999. - 55 с.

16. Анненков, П. В. Литературные воспоминания Текст. / П. В. Анненков.-М., 1983.-694 с.

17. Анненков, П. В. Материалы для биографии Пушкина Текст. / вступ. ст. Г. М. Фридлендера, комм. А. А. Карпова. М., 2007. - 491 с.

18. Анненков. П. В. Пушкин в Александровскую эпоху Текст. / П. В. Анненков. -Минск, 1999. 594 с.

19. Антонов, К. М. Философия И. В. Киреевского: антропологический аспект Текст. / К. М. Антонов. М., 2006 - 235 с.

20. Аристотель. Сочинения Текст.: 4 т./ Аристотель. М., 1976.

21. Арзамас и арзамасские протоколы Текст. / сост. и ред. М. С. Боровиковой-Майковой. Л., 1933. - 303 с.

22. Аронсон, М. И. Литературные кружки и салоны Текст. / М. И. Арон-сон, С. А. Рейсер.- М., 2001.- 400 с.

23. Афанасьев, А. Н. Живая вода и вещее слово Текст. / А. Н. Афанасьев. -М., 1988.-512 с.

24. Афанасьев, А. Н. Поэтические воззрения славян на природу Текст.: 3 т. / А. Н. Афанасьев. М., 1995.

25. Афиани, В. Ю. Становление журнальной археографии в России первой трети XIX в. Текст. / В. Ю. Афиани // Археографический ежегодник за 1989 г. М., 1990. - С. 28-37.

26. Ахматова, А. А. Сочинения Текст.: 2 т. / А. А. Ахматова. -М., 1990.

27. Бабушкин, А. П. Социальная память в письменности: лингвофилософ-ский аспект Текст. / А. П. Бабушкин, В. Б. Колмаков. // Вестник ВГУ (Гума-нит. науки). Воронеж, 1992. - Вып. 2. - С. 139-152.

28. Баратынский, Е. А. Стихотворения. Поэмы. Проза. Письма Текст. / Е.А. Баратынский. М., 1951. - 647 с.

29. Барт, Р. Избранные работы: семиотика, поэтика Текст./ Р. Барт. М., 1989.-616 с.

30. Батурова, Т. К. Страницы русских альманахов: духовные искания литераторов пушкинскинского круга Текст. / Т. К. Батурова М., 1998. - 209 с.

31. Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества Текст. / М. М. Бахтин. -М., 1979.-424 с.

32. Беглов, С. И. Империя меняет адрес: британская печать на рубеже тысячелетия Текст. / С. И. Беглов -М., 1977. 133 с.

33. Белинский, В. Г. Собрание сочинений Текст.: 9 т. / В. Г. Белинский. -М., 1979.

34. Бенвенист, Э. Человек в языке Текст. / Э. Бенвенист. // Э. Бенвенист. Общая лингвистика. М., 1974. - С. 259-330.

35. Березина, В. Г. Из истории «Современника» Пушкина Текст. / В. Г. Березина // Пушкин: иссл. и материалы / Ин-т Пушкиноведения АН СССР. -Т. 1.-М.; Л., 1956.-С. 278-312.

36. Березина, В. Г. Русская журналистика II четверти XIX в. (1826-1839) Текст. / В. Г. Березина. Л., 1965. - 312 с.

37. Библер, В. С. От наукоучения к логике культуры: два философских введения в XXI в. Текст./В. С. Библер.-М., 1991.-413 с.

38. Библиотека в саду Текст.: писатели античности, Средневековья и Возрождения о книге, чтении, библиофильстве / сост. В. А. Эльвова. М., 1985.-255 с.

39. Битов, А. Г. Предположение жить Текст. / А. Г. Битов, М. Н. Виролайнен. М., 1999. - 920 с.

40. Битов, А. Г. Пушкинский дом: роман Текст. / А. Г. Битов. М., 1990. -416с.

41. Бицилли, П. М. Образ совершенства Текст. / П. М. Бицилли // Современные записки: 4 т. — Т. 1. Париж, 1926. - С. 200-230.

42. Благова, Т. И. Родоначальники славянофильства Текст. / сост. Т. И. Благова.-М., 1995.-352 с.

43. Блок, А. А. Собрание сочинений Текст.: 8 т. / А. А. Блок. М.; Л., 1960-1963.

44. Бойко, М. Н. Трагедия. Гармония. Покой // М. Н. Бойко. Авторские миры в рус. лит. первой пол. XIX в. Текст. СПб., 2005. - С. 153-211.

45. Болдинская осень Текст.: сб. произведений / сост. Н. Колосова. М., 1982.-429 с.

46. Болтунов, В. С. Пушкин. Биографы и мемуаристы: опыт демифологизированной биографии Текст. / В. С. Болтунов. Омск, 2008. - 164 с.

47. Бонди, С. М. О Пушкине Текст. / С. М. Бонди. М., 1983. - 487 с.

48. Бор, Н. Атомная физика и человеческое познание Текст. / Н. Бор. -М., 1961.-364 с.

49. Бочаров, С. Г. О художественных мирах Текст.: сб. ст. / С. Г. Бочаров. -М., 1985.-296 с.

50. Бродский, Н. Л. «Евгений Онегин», роман А. С. Пушкина Текст. / Н.Л. Бродский. -М., 1964. 415 с.

51. Брюсов, В. Я. Собрание сочинений Текст.: 7 т. / В. Я. Брюсов. М., 1975.

52. Буданцев, Ю. П. Очерки неокоммуникации Текст. / Ю. П. Буданцев. -М., 1995.- 179 с.

53. Булгарин, Ф. В. Иван Выжигин: нравственно-сатирический роман Текст.: 4 ч. / Ф. В. Булгарин. СПб., 1829.

54. Булгарин, Ф. В. Сочинения Текст. / Ф. В. Булгарин. М., 1990. - 702с.

55. Буслаев, Ф. И. О литературе Текст. / Ф. И. Буслаев. М., 1990. - 512с.

56. Буш, Г. Диалогика и творчество Текст. / Г. Буш. — Рига, 1985. 148 с.

57. Вайман, С. Т. «Гармонии таинственная власть.»: об органической поэтике Текст. / С. Т. Вайман. М., 1989. - 365 с.

58. Варбанец, Н. В. Йоханн Гутенберг и начало книгопечатания в Европе: опыт нового прочтения материала Текст. / Н.В. Варбанец. М., 1980. - 303с.

59. Васильев, Н. А. Воображаемая логика Текст. / Н. А. Васильев. М., 1989.-263 с.

60. Вацуро, В. Э. Из истории литературного быта пушкинской поры Текст. / В. Э. Вацуро. М., 1989. - 416 с.

61. Вацуро, В. Э. «Северные цветы»: история альманаха Дельвига Пушкина Текст. / В. Э. Вацуро. - М., 1978. - 218 с.

62. Вацуро, В. Э.«Сквозь умственные плотины» Текст. / В. Э. Вацуро, М.И. Гиллельсон. М., 1972. - 319 с.

63. Вебер, А. Избранное Текст.: кризис европейской культуры / А. Вебер. -СПб., 1999.-565 с.

64. Вебер, М. «Объективность» познания в области социальных наук и социальной политики Текст. / М. Вебер // Культурология: XX век: антология. -М., 1995.-С. 557-603.

65. Вейдле В. Умирание искусства Текст. / В. Вейдле. М., 2001. - 447 с.

66. Веневитинов, Д. В. Стихотворения. Проза Текст. / Д. В. Веневитинов. -М., 1980.-608 с.

67. Вересаев, В. В. Сочинения Текст.: 4 т. / В. В. Вересаев. -М., 1990.

68. Веселовский, А. Н. Историческая поэтика Текст. / А. Н. Веселов-ский.-М., 1989.-406 с.

69. Видова, О. И. А. С. Пушкин и русский Ренессанс / О. И. Видова. М., 2004. - 205 с.

70. Визигин, В. П. Идея множественных миров Текст. / В. П. Визигин. -М., 1988.-322 с.

71. Виноградов, В. В. Избранные труды: история русского литературного языка Текст. / В. В. Виноградов.- М., 1978. 340 с.

72. Виноградов, В. В. Избранные труды: поэтика русской литературы Текст. / В. В. Виноградов. М., 1976. - 511 с.

73. Виноградов, В. В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика Текст. / В. В. Виноградов. М., 1963.-255 с.

74. Виноградов, П. Г. Иван Васильевич Киреевский и начало московского славянофильства Текст. / П. Г. Виноградов // Вопросы философии и психологии. 1982. - № 2. - С. 98 - 126.

75. Винокур, Г. О. Статьи о Пушкине Текст. / Г. О. Винокур М., 1999.318 с.

76. Виролайнен, М. Н. Ловушка Мефистофеля: «Сцена из Фауста» Пушкина Текст. / М. Н. Виролайнен // Анализ драматического произведения / ЛГУ.-Л, 1988.-С. 108-122.

77. Владимиров, Л. Н. Всеобщая история книги: древний мир, средневековье, Возрождение, XVII век Текст. / Л. Н. Владимиров. М., 1988. - 311 с.

78. Владимиров, П. В. Отношение к А. С. Пушкину русской критики с 1820 года до столетнего юбилея Текст. / П. В. Владимиров Киев, 1899. -110 с.

79. Вороненкова, Г. Ф. Путь длиной в пять столетий: от рукописного листа до информационного общества: национ. своеобразие СМИ Германии Текст. / Г. Ф. Вороненкова. М., 1999. - 200 с.

80. Выготский, Л. С. Психология искусства Текст. / Л. С. Выготский. -М., 1987.-352 с.

81. Вяземский, П. А. Стихотворения. Воспоминания. Записные книжки Текст. / П. А. Вяземский. М., 1988. - 480 с.

82. Вяземский, П. А. Эстетика и литературная критика Текст. / П. А. Вяземский.-М., 1984.-458 с.

83. Гадамер, Г.-Г. Актуальность прекрасного Текст. / Г.-Г. Гадамер. М.,1991.-704 с.

84. Гачев, Г. Д. Национальные образы мира. Америка в сравнении с Россией и славянофильством Текст. / Г. Д. Гачев. М., 1997. - 676 с.

85. Гей, Н. К. Пушкин-прозаик: жизнь творчество - произведение Текст. / Н. К. Гей. - М., 2008. - 488 с.

86. Гердер, И.-Г. Идеи к философии истории человечества Текст. / И.-Г. Гердер.- М., 1977. 469 с.

87. Герхард, М. Искусство повествования Текст. / М. Герхард. М., 1984. -456с.

88. Герцен, А. И. Письма издалека Текст. / А.И. Герцен М., 1981 - 463с.

89. Гессен, С. Книгоиздатель Александр Пушкин: литературные доходы Пушкина Текст. / С. Гессен. Л., 1930. - 126 с.

90. Гёте, И.-В. Фауст Текст. / И.-В. Гёте. М., 1982. - 510 с.

91. Гиллельсон, М. И. П. А. Вяземский Текст. / М. И. Гиллельсон- Л., 1969.-216 с.

92. Гинзбург, Л. Я. О лирике: сб. ст. Текст. / Л. Я. Гинзбург. Л., 1997.-415с.

93. Гиппиус, В. В. А. С. Пушкин и журнальная полемика его времени Текст. / В. В. Гиппиус. СПб., 1990. - 98 с.

94. Гиппиус, В. В. Пушкин в борьбе с Булгариным: 1830-1831 Текст. / В. В. Гиппиус // Пушкин: Временник Пушкинск. комиссии-М.; Л., 1941.-Т. 6.-С. 235-255.

95. Гиренок, Ф. И. Ускользающее бытие Текст. / Ф. И. Гиренок. Л., 1994.-214 с.

96. Глассэ, А. О мужичке без шапки, двух бабах, ребеночке в гробике, сапожнике-немце немце и о прочем Текст. / А. Глассэ // Новое литературное обозрение. 1997 - № 23. - С. 92-119.

97. Глассэ, А. О мужичке без шапки: двух бабах, ребеночке в гробике, сапожнике-немце и о прочем Текст. / А. Глассэ // Новое литературное обозрение. 1999. - № 37. - С. 84-111.

98. Гнеденко, В. А. С. Пушкин и круг авторов журнала «Московский наблюдатель» Текст. / В. Гнеденко // Вестник МГУ. Сер. 10 - 1999- № 1.-С. 99-108.

99. Гоголь, Н. В. Собрание сочинений Текст.: 8 т. / Н. В. Гоголь. М., 1984.

100. Голосовкер, Я. Э. Логика мифа Текст. / Я. Э. Голосовкер-М., 1987.218 с.

101. Горький, А. М. Собрание сочинений Текст.: 30 т. /А. М. Горький.- М., 1953.

102. Грановская, Н. И. Рисунок Пушкина Текст.: портреты Арины Родионовны / Н. И. Грановская //Временник Пушкинской комиссии- Л., 1973-Вып. 9 С. 22-25.

103. Григорьев, А. А. Сочинения Текст.: 2 т. / А. А. Григорьев. М., 1990.

104. Гукасова, А. Г. Болдинский период в творчестве Пушкина Текст. /А.Г. Гукасова. М., 1973. - 303 с.

105. Гумбольдт, В. Избранные труды по языкознанию Текст. / В. Гумбольдт. М., 1984. - 397 с.

106. Гумбольдт, В. Язык и философия культуры Текст. / В. Гумбольдт. -М., 1985. -452 с.

107. Гумилев, Л. Н. Конец и вновь начало: популярные лекции по народоведению Текст. / Л. Н. Гумилев. М., 1997. - 542 с.

108. Гуревич, А. Я. Средневековый мир: культура молчаливого большинства Текст. / А. Я. Гуревич. М., 1990. - 395 с.

109. Гуревич, С. М. Угрожает ли нам информационный СПИД? Текст. / С.М. Гуревич II Журналист. 1996. - № 11-12. - С. 21-25.

110. Гуревич, П. Ментальность, менталитет Текст. / П. Гуревич, О. Шуль-ман // Культурология XX в.: словарь. СПб., 1997. - С. 271-273.

111. Гурвич, И. А. Беллетристка в русской литературе XIX в. Текст. / И.А.1. Гурвич. -М„ 1991. 183 с.

112. Данилевский, Н. Я. Россия и Европа Текст. / Н. Я. Данилевский. -СПб., 1995.-513 с.

113. Данилевский, Р. Ю. «Молодая Германия» и русская литература Текст.: из ист. рус.-нем. лит. связей I пол. XIX в. / Р. Ю. Данилевский. Л., 1969. -167 с.

114. Данилов, В. В. Документальные материалы об А. С. Пушкине Текст. // Бюллетень рукописей Пушкинского дома. 1956. Вып. 6. С. 27-96.

115. Данилов, Н. М. Пушкин и Карамзин Текст. / Н. М. Данилов. Казань, 1917.-86 с.

116. Дарнтон, Р. Высокое Просвещение и литературные низы в предреволюционной Франции Текст. / Р. Дарнтон // Новое литературное обозрение. -М., 1999.-№37.-С. 7-36.

117. Декабристы: проза, литературная критика Текст.: 2 т. Л., 1975.

118. Денисенко, С. В. Пушкин рисует Текст. / С. В. Денисенко, С. А. Фо-мичев. СПб.; Нью Йорк, 2001. - 254 с.

119. Денисенко, С. В. Пушкинский текст в театральном дискурсе XIX века Текст.: автореф. дис . д-ра филол. н. / ТГУ. Тверь, 2008. - 34с.

120. Державин, Г. Р. Стихотворения Текст. / Г. Р. Державин. М., 1984128 с.

121. Дильтей, В. Описательная психология Текст. / В. Дильтей. СПб., 1996.-402 с.

122. Дмитриев, В. Необходимость культуроцентризма Текст. / В. Дмитриев // Свободная мысль. 1997. - № 12. - С. 21-32.

123. Дмитриева, И. А. Национальный образ мира как доминанта новой эпистемологии Текст.: автореф. . дис. канд. филос. наук / Ин-т социал.-культур. сервиса и приклад, искусства. М., 1997. - 28 с.

124. Дмитренко, С. Беллетристика породила классику: к проблеме интерпретации литературных произведений Текст. / С. Дмитренко // Вопросы литературы. 2002. - № 5-6. - С. 75-102.

125. Добролюбов, Н. А. Избранное Текст. / Н. А. Добролюбов М., 1974-439 с.

126. Долинин, А. А. Пушкин и Англия Текст. / А. А. Долинин. М., 2007. -275 с.

127. Доманский, Ю. Архетип: прошлое, настоящее, будущее Текст. // Горизонты культуры накануне XXI в. /отв. ред. Б. JI. Губман. Тверь, 1997. - С. 47-57.

128. Достоевский, Ф. М. Полное собрание сочинений Текст.: 30 т. / Ф. М. Достоевский-Л., 1972-1990.

129. Дружинин, А. В. Прекрасное и вечное Текст. / А. В. Дружинин М., 1988.-541 с.

130. Друзья Пушкина: переписка, воспоминания, дневники Текст.: 2 т.-М., 1984.

131. Дунаев, М. М. Православие и русская литература Текст.: 5 ч. / М. М. Дунаев.-М., 2001.132. «Европеец», журнал И. В. Киреевского, 1832 г. Текст. / сост., ред. и комм. Ю. В. Манна. -М., 1989 322 с.

132. Ельников, М.П. Феномен книги: теоретико-гносеологический аспект Текст. / М. П. Ельников // Книга: исслед. и материалы. 1995. - Сб. 71. - С. 3-68.

133. Еремин, М. П. Пушкин-публицист Текст. / М.П. Еремин М., 1976472 с.

134. Есипов, В. М. Что мы знаем об Иване Петровиче Белкине? Текст. / В. М. Есипов // Вопр. лит. 2001 - № 6. - С. 324-332.

135. Есипов, В. М. Пушкин в зеркале мифов Текст. / В. М. Есипов. М., 2006. - 558 с.

136. Жизнь Пушкина, рассказанная им самим и его современниками Текст.: переписка, воспоминания, дневники: 2 т./ сост. В. В. Кунин. М.,

137. Жаров, С. Н. Цивилизация и культура в исторических судьбах России Текст. / С. Н. Жаров // Вестник ВГУ (Гуманит. науки). Воронеж, 1999. - С. 52-74.

138. Жирков, Г. В. История цензуры в России XIX—XX вв. Текст. / Г. В. Жирков.- М., 2001. 368 с.

139. Жирмунский, В. М. Байрон и Пушкин. А. С. Пушкин и западные литературы Текст. / В. М. Жирмунский. Л., 1978. - 423 с.

140. Жуковский, В. А. Эстетика и критика Текст.: сб. ст. / В. А. Жуковский. -М., 1985.-432 с.

141. Журналистика на рубеже тысячелетий Текст. — Ростов-н/Д., 2000. -200 с.

142. Забабурова, Н. В. Россия и Запад: избирательное сродство: 2 т. Текст. / Н.В. Забабурова. Ростов н/Д, 2007.

143. Зарубежная эстетика и теория литературы Х1Х-ХХ вв. Текст.: сб. ст. -М., 1987.-511 с.

144. Засурский, Я. Н. Книга о профессиональной чести журналиста Текст. / Я. Н. Засурский // Э.-Б. Ламберт. Приверженность журналистскому долгу: об этическом подходе в журналистской профессии. М., 1998. С. 8-10.

145. Здравомыслов, А. Г. Социология конфликта: Россия на путях преодоления кризиса Текст. / А. Г. Здравомыслов. М., 1995. - 320 с.

146. Зимин, А. Два типа просвещения и русское национальное самосознание Текст. / А. Зимин. М., 1999. - 70 с.

147. Зиммель, Г. Избранное Текст.: 2 т. / Г. Зиммель. М., 1996.

148. Зуева, Т. В. Сказки А.С. Пушкина Текст. / Т. В. Зуева. М.,1989. -159с.

149. Иванников, В. В. Пушкин критик «Истории русского народа» Полевого Текст. / В. В. Иванников // Исторический сборик. - СПб., 1987. - Вып. 13.-С. 29-39.

150. Из истории русской культуры Текст.: ст. по истории и типологии рус. культуры: 5 т. М., 1996.

151. Ивинский, Д. П. А. С. Пушкин и П. А. Вяземский (история личных и творческих контактов) Текст.: автореф. дис. . кандид. филол. н. / МГУ им. М. В. Ломоносова. М., 1990. - 20 с.

152. Информационная культура личности и эффективное развитие общества Текст.: материалы междунар науч. конф. Краснодар Новороссийск, 21-24 сент. 2005 г. / МГИК, КГУКИ. - Краснодар; Новороссийск, 2005. - 441 с.

153. Информационное общество: культурологические аспекты и проблемы Текст.: материалы междунар. науч. конф. Краснодар, 21-24 сент. 1997 г. / КГУКИ. Краснодар, 1997. - 324 с.

154. Ионов, И. Методология изучения российской цивилизации и русская философская традиция Текст. / И. Ионов // Рубежи. М., 1998. - № 1. - С. 121-140.

155. Ирецкий, А. Н. Ортофрения как симптом близкого коллапса культуры Текст. / А. Н. Ирецкий // Человек и культура: сб науч. тр. Санктпетерб. гос. инж.-экон. акад. СПб., 1997. - С. 41-44.

156. Искандер, Ф. А. Стоянка человека Текст. / Ф. А. Искандер М., 1991.480 с.

157. История русской литературы: 8 т. Текст. / АН СССР. М., 1953.

158. История русской журналистики XVIII-XIX вв. Текст.: хрестоматия / под ред. А. В. Западова. М., 1973. - 324 с.

159. История русской журналистики XVIII-XIX вв. Текст. / под ред. Л. П. Громовой. СПб., 2005. - 600 с.

160. Истрин, В. М. Из документов архива братьев Тургеневых Текст. / В. М. Истрин // Журнал Министерства народного просвещения. 1913. - № 3. -С. 1-14.

161. Кавелин, К. Д. Собрание сочинений: 3 т. Текст. / К. Д. Кавелин. -СПб., 1899.

162. Каменский, 3. А. Московский кружок любомудров Текст. / 3. А. Каменский. -М., 1980. 129 с.

163. Кантор, В. К. Русская классика, или Бытие России Текст. / В. К. Кантор.-М., 2005.-768 с.

164. Канунова, Ф. 3. Пушкин и «Московский вестник» Текст. / Ф. 3. Кану-нова // Учен. зап. Томского ун-та. 1951. - № 16. - С. 91-114.

165. Касаткина, Т. Литература после конца времени Текст. / Т. Касаткина // Новый мир. 2000. - № 6. - С. 32-58.

166. Катенин, П. А. Размышления и разборы Текст. / П. А. Катенин. М., 1981.-374 с.

167. Карамзин, Н. М. Сочинения Текст.: 2 т. / Н. М. Карамзин. Л., 1984.

168. Карамзин, Н. М. История государства Российского Текст. / науч.-лит. ред. Ю Медведева. М., 2002. - 1021 с.

169. Карасев Л. В. Онтологический взгляд на русскую литературу Текст. / Л. В. Карасев. М., 1995.- 104 с.

170. Кацпржак, Е. И. История письменности и книги Текст. / Е. И. Кацпр-жак.-М., 1955.-356 с.

171. Кашурников, Н. А. «Маленькие трагедии» Пушкина: проблемы циклового и символического смыслообразования Текст.: дис. . канд. филол. н. /СпбГУ Спб., 2006. - 177 с.

172. Керцелли, Л. Ф. Мир Пушкина в его рисунках Текст. / Л. Ф. Керцелли. -М., 1988.- 178 с.

173. Кибальник, С. А. Художественная философия Пушкина Текст. / С. А Кибальник. СПб., 1999. - 199 с.

174. Киреевский, И. В. Критика и эстетика Текст.: сб. ст. / И. В. Киреевский.-М., 1979.-439 с.

175. Кислягина, Л. Формирование общественно-политических взглядов Карамзина (1785-1803) Текст. / Л. Кислягина. М., 1976. - 120 с.

176. Клейменова, Р. Н. Книжная Москва I половины XIX в. Текст. / Р. Н.

177. Клейменова. M., 1990. - 220 с.

178. Книга: Энциклопедия Текст. М., 1999. - 800 с.

179. Книговедение Текст.: энциклопедич. словарь. М., 1882. - 664 с.

180. Княжевич, А. И. Притчи Текст. / А. И. Княжевич. М., 1994. - 216 с.

181. Ковалева, M. М. Лекции по истории отечественной журналистики: 2 ч. Текст. / M. М. Ковалева. Екатеринбург, 1996.

182. Кожинов, В. В. Статьи о современной литературе Текст. / В. В. Кожи-нов.-М., 1990.-554 с.

183. Козлов, С. «Гений языка» и «гений нации»: две категории XVII-XVIII вв. Текст. / С. Козлов // Новое лит. обозрение. 1999. - № 36. - С. 26^49.

184. Козловски, П. Культура постмодерна Текст. / П. Козловски. М., 1997.-239 с.

185. Козлова H. Н. Глобализм русской дореволюционной публицистики Текст. / H. Н. Козлова // Журналистика в 1998 г.: материалы науч.-практ. конф. МГУ: 9 ч.- М., 1999. Ч. 2. - С. 3.

186. Козмин, Н. К. Очерки из истории русского романтизма Текст. / Н. К. Козмин. СПб., 1903. - 154 с.

187. Колесов, В. В. «Жизнь происходит от слова.» Текст. / В. В. Колесов. -СПб., 1999.-364 с.

188. Комелькова, У. Б. Книгоиздание как социокультурный феномен Текст. // Человек в системе социокультурных отношений / отв. ред. Н. Д. Казакова. -М., 1997. Вып. 3. - С. 89-96.

189. Кондаков, И. В. Введение в историю русской культуры Текст. / И. В. Кондаков. М., 1994.-378 с.

190. Корнилов, Е. А. Методологические проблемы исследования журналистики Текст. / Е. А. Корнилов. - Ростов н/Д., 1997. - 216 с.

191. Костомаров, В. Г. Языковой вкус эпохи Текст. / В. Г. Костомаров. -СПб., 1999.-319 с.

192. Котова, Н. С. Пушкин как центр духовного универсума российской культуры Текст.: автореф . дис. канд. филос. наук / ЮФУ. Ростов н/Д., 2000.- 22 с.

193. Кошелев, В. А. Пушкин: история и предание / В. А. Кошелев. СПб., 2000. - 359 с.

194. Краваль Л. А. Рисунки Пушкина как графический дневник Текст. / Л.А. Краваль. М„ 1997. - 519 с.

195. Крылов, И. А. Басни Текст. / И. А. Крылов. М., 1982. - 368 с.

196. Кузьминский, К. А. А. С. Пушкин, его публицистическая и журнальная деятельность Текст. / К. А. Кузьминский. М., 1901. - 184 с.

197. Куприянова, Е. Н. Национальное своеобразие русской литературы: очерки и характеристики Текст. / Е. Н. Куприянова, Г. П. Макогоненко. Л., 1976.-415с.

198. Кюхельбекер, В. К. Путешествие. Дневник. Статьи Текст. / В. К. Кюхельбекер. Л., 1979. - 789 с.

199. Лебон, Г. Эволюция материи Текст. / Г. Лебон. СПб., 2002. - 283 с.

200. Леви-Строс, К. Структурная антропология Текст. / К. Леви-Строс. -М. 1983.-312 с.

201. Левшун, Л. В. История восточнославянского книжного слова Х1-ХН вв. Текст. / Л. В. Левшун. Минск, 2001. - 352 с.

202. Легенды и мифы о Пушкине Текст. / Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом) РАН; под ред. М. Н. Виролайнен. СПб., 1995. - 352 с.

203. Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового запада Текст. / Ж. Ле Гофф. -М., 1992.-385 с.

204. Лермонтов, М. Ю. Произведения Текст. / М. Ю. Лермонтов. М., 1984.-638 с.

205. Либан, Н. И. Лекции по истории русской литературы: От Древней Руси до первой трети XIX в. Текст. / Н. И. Либан. М., 2005. - 464 с.

206. Лингвистика на исходе XX в.: Итоги и перспективы Текст.: 2 т.- М., 1995.

207. Литературное зарубежье. Проблема национальной идентичности Текст. М., 2000. - 212 с.208. «Литературная газета» А. С. Пушкина и А. А. Дельвига 1830 г. (№ 113) Текст. / подгот. текста и коммент. Т. К. Батуровой. М., 1988. - 256 с.

208. Литературная критика 1800-1820-х гг. Текст. / сост. Л. Г. Фризман. -М., 1980.-343 с.

209. Литературные манифесты западноевропейских романтиков Текст. -М., 1980. 639 с.

210. Литературные салоны и кружки: первая половина XIX века Текст. / под ред. Н. Л. Бродского. М., 2001. - 496 с.

211. Литературный язык и культурная традиция Текст. М., 1994. - 282 с.

212. Литературный энциклопедический словарь Текст. М., 1987. - 752 с.

213. Лихачев, Д. С. Концептосфера русского языка Текст. / Д. С. Лихачев // Русская словесность: антология / под ред. В. Д. Нерознака. М., 1997. - С. 284-287.

214. Лихачев, Д. С. Экология культуры Текст. / Д. С. Лихачев // Культуры и судьбы мира. Универсализм регионального / сост. и общ. ред. И. Кучмае-вой.-М., 1997.-С. 7-19.

215. Логический анализ языка: язык и время Текст. М., 1997. - 351 с.

216. Логический анализ языка: языки этики Текст. М., 2000. - 444 с.

217. Лосев, А. Ф. Знак. Символ. Миф Текст. / А. Ф. Лосев М., 1982. -480с.

218. Лотман, Ю. М. Семиосфера: Культура и взрыв. Внутри мыслящих миров Текст.: в 2 ч. / Ю. М. Лотман. СПб., 2000.

219. Лотман, Ю. М. Пушкин. Биография писателя. Статьи и заметки. «Евгений Онегин» (комментарий) Текст. / Ю. М. Лотман. СПб., 1995. - 847 с.

220. Лотман, Ю. М. Карамзин Текст. / Ю. М. Лотман. СПб., 1995. - 484с.

221. Лукьянович, Е. А. Традиция «Арзамаса» в творческом наследии А. С. Пушкина: От лицейской лирики к роману «Евгений Онегин» Текст.: авто-реф. дис. . кандид. филол. н. / ТомГУ. — Томск, 2004. 26 с.

222. Лучинский, Ю. В. Журналистика и проблемы формирования национальной социокультурной модели в Америке Текст. / Ю. В. Лучинский. -Краснодар, 1997.- 151 с.

223. Маймин, Е. А. Еще раз о Пушкине и «Московском вестнике» Текст. / Е. А. Маймин // Пушкинск. сборник. Псков, 1968. - С. 165-192.

224. Макогоненко, Г. П. Творчество А. С. Пушкина в 1830-е гг. (1830-1833) Текст. / Г. П. Макогоненко. Л., 1974. - 374 с.

225. Мамардашвили, М. Мой опыт нетипичен Текст. / М. К. Мамардашви-ли. СПб., 2000.-400 с.

226. Ман, Поль де. Борьба с теорией Текст. / П. де Ман // Новое литературное обозрение. 1997. - № 23. - С. 6-23.

227. Манн, Т. Художник и общество Текст. / Т. Манн. М., 1986. - 440 с.

228. Маркарян, Э. С. Философско-методологические проблемы анализа языка науки Текст. / Э. С. Маркарян. Ереван, 1987. - 210 с.

229. Маркарян, Э. С. Науки о культуре и императивы эпохи: к обоснованию ключевой роли знаний о способе социокультурного типа самоорганизации в условиях современного планетарного кризиса Текст. М., 2000. - 364 с.

230. Маркович, В. М. Человек в романах Тургенева Текст. / В. М. Маркович.-Л., 1975.-152 с.

231. Махонина, С. Я. А. С. Пушкин и М. Т. Каченовский: к истории литературных споров 1820 и 1824 гг. Текст. / С. Я. Махонина // Вестник МГУ. -Сер. 10. 1999. -№ 2. - С. 3-15.

232. Медриш, Д. Н. Фолыслоризм Пушкина Текст. / Д. Н. Медриш. Волгоград, 1987. - 72 с.

233. Мейлах, Б. М. Реалистическая система Пушкина в восприятии современников / Б.М. Мейлах // Пушкин: исслед. и материалы. Л., 1969:- Т. 6.1. С. 3-23.

234. Мелетинский, Е. О литературных архетипах Текст.: / Е. Мелетинский. -М., 1994.- 134 с.

235. Мельников, А. И. Русская комическая литература XX в. Текст. материалы к спецкурсу / А. И. Мельников. Краснодар, 2002. - 44 с.

236. Мильчин, А. Э. Справочник издателя и автора: редакционно-издательское оформление издания Текст. / А. Э Мильчин, Л. К. Чельцова. -М., 1999.-279 с.

237. Модзалевский, Б. Л. Пушкин и его современники: избр. труды Текст. / Б. Л. Модзалевский. СПб., 1999. - 576 с.

238. Молок, Ю. А. Пушкин в 1937 году: материалы и исслед. по иконографии Текст. / Ю. А. Молок. М., 2000. - 266 с.

239. Морозов, В. Д. «Московский вестник» и его роль в развитии русской критики / В. Д. Морозов. Новосибирск, 1990. - 219 с.

240. Мосалев, Б. Г. Социокультурное многообразие: опыт ценностного осмысления Текст.: автореф. дис. . д-ра культурологии / МГУКИ. М., 1999. -46 с.

241. Муратов, М. В. Книжное дело в России в XIX и XX вв.: очерк истории книгоиздания и книготорговли (1800-1917) Текст. / М. В. Муратов. М., 1931.-200 с.

242. Мурьянов, М. Ф. Пушкин и Германия Текст. / ИМЛИ РАН. М., 1999.-445 с.

243. Мыльников, А. С. Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы. Представления об этнической номинации и этничности XVI начала XVII в. Текст. / А. С. Мыльников. - СПб., 1999. - 390 с.

244. Надеждин, Н. И. Литературная критика. Эстетика Текст. / Н. И. Наде-ждин.-М;, 1972.-575 с.

245. Налимов, В. В. Вероятностная модель языка: о соотношении естественных и искусственных языков Текст. / В. В. Налимов. М., 197. - 343 с.

246. Небольсин, С. А. А. С. Пушкин и европейская традиция Текст. / С.А. Небольсин. М., 1999. - 327 с.

247. Немировская, Ю. А. Пушкин как поэт мысли Текст.: автореф. дис. . канд. филол. н. / МГУ им. М. В. Ломоносова. М., 1991. - 25 с.

248. Немировский, Е. Л. Мир книги с древнейших времен до начала XX в. Текст. / Е. Л. Немировский. М., 1986. - 272 с.

249. Непомнящий, В. С. Поэзия и судьба: над страницами духовной биографии Пушкина Текст. / В. С. Непомнящий. М., 1987. - 447 с.

250. Непомнящий, В. С. Пушкин: Русская картина мира Текст. / В. С. Непомнящий. М., 1999. - 543 с. .

251. Непомнящий, В. С. Феномен Пушкина Текст. / В. С. Непомнящий // Рус. мысль. 1997. - № 41. - С. 4.

252. Общество и книга: от Гутенберга до Интернета Текст. М., 2000. -280 с.

253. Орлов, В. А. Николай Полевой: материалы по истории русской литературы и журналистики тридцатых годов Текст. / В. А. Орлов. Л., 1934. -524с.

254. Осетров, Е. И. Три жизни Карамзина Текст. /Е. И. Осетров- М., 1985.- 302с.

255. Осипов, В. Зима, весна, лето и Болдинская осень: жизнь Пушкина в 1830 г. Текст. / В. Осипов. -М., 2001.-430 с.

256. Осповат, Л. С. «Влюбленный бес»: замысел и его трансформация в творчестве Пушкина 1821-1831 гг. Текст. / Л. С. Осповат. // Пушкин: ис-след. и материалы. Л., 1986. - Т. 12. - С. 175-199.

257. Остафьевский архив князей Вяземских Текст.: в 3 т. СПб., 1899.

258. От мифа к литературе: сб. в честь 75-летия Е. М. Мелетинского Текст. -М., 1993.-350 с.

259. Очерки по истории русской журналистики и критики Текст.: 2 т. Л.; М., 1941-1965.

260. Панарин, А. С. Реванш истории: российская стратегическая инициатива в XXI в. Текст. / А. С. Панарин. М., 1998. - 391 с.

261. Панаэтов, О. Г. Практические занятия по истории отечественной журналистики XTVIII-XX вв. Текст. / О. Г. Панаэтов. Краснодар, 2003. - 103 с.

262. Панфилов, М. М. В. А. Жуковский о «воспитательном» предназначении российского книгоиздательного репертуара Текст. / М. М. Панфилов // Румянцевские чтения. М., 1996. - С. 154-156.

263. Панфилов, М. М. Книжная культура в идеологии «русского образования» (концептуальные подходы авторской плеяды журнала «Русская беседа» 1856-1860 гг.) Текст.: автореф. дис . канд. ист. наук. / МГПИ им. А. И. Герцена. -М., 1998. 16 с.

264. Панченко, А. М. Русская история и культура: работы разных лет Текст. / A.M. Панченко. СПб., 1999. - 520 с.

265. Паперно, И. А. О реконструкции устной речи из письменных источников: кружковая речь и домашняя литература в пушкинскинскую эпоху / И. А. Паперно Текст. // Учен. зап. Тартусск. ун-та. Тарту, 1978. - Вып. 442. - С. 32-38.

266. Парадигмы XXI века: информационное общество, информационное мировоззрение, информационная культура Текст.: материалы междунар. науч. конф., Краснодар, 16-18 сент. 2002. Краснодар, 2002. -479 с.

267. Пастернак, Б. JI. Избранные произведения Текст.: стихотворения, поэмы, проза: 2 т. / Б. JI. Пастернак СПб., 1998.

268. Пелипенко, А. А. Культура как пространство смыслов: структурно-морфологические аспекты Текст.: автореф. дис. . д-ра филос. наук / Гос. ин-т искусствознания Мин-ва культуры РФ. М., 1999. - 50 с.

269. Переписка Пушкина Текст. :2т.- М., 1982.

270. Песни и сказки Пушкинских мест: фольклор Горьковской области Текст. Л., 1979. - Вып.1. - 256 с.

271. Петрунина, Н. Н. Проза Пушкина Текст. / Н. Н. Петрунина- М.,1987.-333 с.

272. Пиксанов, Н. К. Несостоявшаяся газета Пушкина «Дневник» (18311832) Текст. // Пушкин и его современники Вып. 5. - СПб., 1907. - С. 83109.

273. Пирожкова, Т. Ф. Славянофильская журналистика Текст. / Т. Ф. Пи-рожкова. М., 1997. - 224 с.

274. Платон. Избранные диалоги Текст. / Платон. М., 1965. - 440 с.

275. Погодин, М. П. Н. М. Карамзин по его сочинениям, письмам и отзывам современников Текст.: 2 ч. / М. П. Погодин. — М., 1866.

276. Полевой, К. А. Записки о жизни и сочинениях Н. А. Полевого, составленные братом его К. Полевым: 2 ч. Текст. / К. А. Полевой. СПб., 1860. Ч. 1. — 273с.

277. Полевой, Н. А. Новости и перемены в русской журналистике на 1829 год Текст. / Н. А. Полевой // Хрестоматия по ист. рус. журналистики XIX в. / сост. А. В. Западов. М., 1969. - С. 56-66.

278. Полевой, Н. А. Литературная критика Текст. / Н. А. Полевой, К. А. Полевой. Л., 1990. - 592 с.

279. Полевой, Н. А. Очерки русской литературы: 2 ч. Текст. / Н. А. Полевой.-СПб., 1839.-ч. 1. -XLI1I и 456 с.

280. Померанц, Г. С. Страстная односторонность и бесстрастие духа Текст. / Г. С. Померанц. СПб., 1998. - 617 с.

281. Попкова, Н. А. «Московский вестник» журнал, издаваемый М. Погодиным, 1827-1830: указатель содержания / Зональная науч. б-ка Саратовского гос. ун-та им. Н. Г. Чернышевского. - Саратов, 1992. - 111 с.

282. Попов, В. П. Теория «народной интеллигенции» И. С. Аксакова Текст. / В. П. Попов // Вестник ин-та им. К. В. Российского Краснодар, 2003. - № 1 (7).-С. 51-53.

283. Постовалова, В. И. Язык как деятельность: опыт интерпретации концепции В. Гумбольдта Текст. / В. И. Постовалова. М.,1982. - 222 с.

284. Потапова, Г. Е. А. С. Пушкин и русская критика его времени. Становление литературной репутации А. С. Пушкина Текст.: дис. . канд. филол. н. /Спб. гос ун-т. Спб., 1994. - 156 с.

285. Потебня, А. А. Эстетика и поэтика Текст. / A.A. Потебня.- М., 1976. -614с.

286. Почепцов, Г. Коммуникативные технологии XX в. Текст. / Г. Почеп-цов.-М., 2000.-352 с.

287. Поэты пушкинской поры Текст. / сост. H. JI. Степанов. М., 1972. -574 с.

288. Предположена жить. 1836 Текст. / сост. А. Г. Битов, комм. M. Н. Ви-ролайнен. М., 1999. - 920 с.

289. Пресняков, О. П. Литературоведение и филология в научном наследии A.A. Потебни Текст. /О. П. Пресняков // Контекст-1977 М., 1978 - С. 116-125.

290. Проблемы истории и методологии научного познания Текст. / отв. ред. Б. М. Кедров, Н. Ф. Овчинников. М., 1974. - 311 с.

291. Проблемы социокультурных инверсий Текст. / отв. ред. И. В. Следзев-ский. Саратов, 1997. - 160 с.

292. Пропп, В. Я. Морфология сказки. Исторические корни волшебной сказки Текст. / В. Я. Пропп. М., 1998. - 512 с.

293. Прохоров, Е. П. Режим диалога для демократической журналистики открытого общества Текст. / Е. П. Прохоров. М., 2001. - 64 с.

294. Прутков, Козьма. Сочинения Текст. М., 1983. - 415 с.

295. Пушкин, А. С. Полное собрание сочинений Текст.: 10 т. М., 19761978.

296. Пушкин, А. С. Полное собрание сочинений Текст.: 17 т. М., 1937— 1949.

297. Пушкин в воспоминаниях современников: 2 т. Текст. М., 1974.

298. Пушкин в прижизненной критике, 1820-1827 Микроформа.: / Пушкинская комиссия РАН; под общ. ред. В. Э. Вацуро, С. А. Фомичева; М.: РГБ, 2006.

299. Пушкин в прижизненной критике 1828-1830 Текст. / сост. А. Ю. Ба-лакин, под общ. ред Е. О. Ларионовой. СПб., 2001. - 574 с.

300. Пушкин в прижизненной критике 1831-1833 Текст. / сост. А. Ю. Ба-лакин, под общ. ред Е. О. Ларионовой. СПб., 2003. - 542 с.

301. Пушкин в русской философской критике: конец XIX начало XX в. Текст. -М., 1990.-527 с.

302. Пушкин, А. С. Повести Белкина Текст.: науч. изд. / под ред. Н. К. Гея. -М., 1999.-830 с.

303. Пушкин об искусстве Текст.: 2 т./ сост. и коммент. А. А. Вишневского.-М., 1990.

304. Ревякина, И. А. Информатизация общества как феномен культуры Текст.: автореф. дис. . канд. филос. наук / Гос. ун-т управления. М., 1999. -26 с.

305. Рейтблат, А. И. Видок Фиглярин: Письма и агентурные записки Ф. В. Булгарина в III Отделение Текст. / А. И. Рейтблат. М., 1998. - 898 с.

306. Рейтблат, А. И. Как Пушкин вышел в гении: историко-социологические очерки о книжной культуре Пушкинской эпохи Текст. / А. И. Рейтблат. М., 2001. - 328 с.

307. Решидова, Н. А. Пушкин и эстетическая позиция журнала «Московский вестник» Текст. / Н. А. Решидова // Вопросы романтизма- Калинин, 1974.-С. 25-56.

308. Рикёр, П. Герменевтика, этика, политика Текст.: сб. интервью / П. Ри-кёр.-М., 1995.-160с.

309. Рикёр, П. Конфликт интерпретаций Текст. / П. Рикёр. М., 1995. -416с.

310. Розеншток-Хюсси, О. Речь и действительность Текст. / О. Розеншток-Хюсси. М., 1994. - 340 с.

311. Руднев, В. П. Прочь от реальности Текст. / В. П. Руднев. М., 2000. -432 с.

312. Русская критическая литература о произведениях А. С. Пушкина Текст. / сост. Н. Зелинский. М., 1887. - 286 с.

313. Русская литературная критика XVIII в. Текст. М., 1978. - 400 с.

314. Русская эпиграмма Текст. М., 1988. - 784 с.

315. Русская эстетика и критика 40-50-х гг. XIX в. Текст. М., 1982. - 544 с.

316. Русские философы: проблема христианства и культуры в истории духовной критики XIX в. Текст. / сост. JI. Г. Филонова. М., 2002. - 218 с.

317. Русские эстетические трактаты I трети XIX в. Текст.: 2 т. М., 1974.

318. Русское общество 30-х гг. XIX в. Текст.: мемуары: 2 т. -М., 1989.

319. Рэндал, Д. Универсальный журналист Текст. / Д. Рэндалл. СПб.; Новгород, 1999.-368 с.

320. Сакулин, П. Н. Филология и культурология Текст. / П. Н. Сакулин.-М., 1990.-240 с.

321. Сапунов, Б. В. Книга в России XI-XIII вв. Текст. / Б. В. Сапунов JL, 1978.- 231 с.

322. Саяпина, И. А. Информация, коммуникация, трансляция в социокультурных процессах современного общества Текст.: автореф. дис . д-ра. культурологии / КГУКИ. Краснодар, 2001. - 44 с.

323. Северные цветы» на 1832 г. Текст. / изд. JI. Г. Фризмана М., 1980. -340 с.

324. Селезнев, Ю. И. Златая цепь Текст.: сб. лит.-критич. ст. / Ю. И. Селезнев.-М., 1985.-386 с.

325. Семеновкер, Б. А. От рукописной книги к электронной: новые возможности развития книжной культуры Текст. / Б. А. Семеновкер // Книга: исслед. и материалы. М., 1993. - Сб. 65. - С. 37^1-4.

326. Сепир, Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии Текст. /

327. Э. Сепир. М., 1993. - 654 с.

328. Сергеева, А. В. Русские: стереотипы поведения, традиции, менталь-ность Текст. / А. В. Сергеева. М., 2004. 320 с.

329. Серегина, Н. С. А. С. Пушкин и христианская гимнография Текст. / Н.С. Серегина. СПб., 1999. 157 с.

330. Сиберт, Ф. Четыре теории прессы Текст. / Ф. Сиберт, У. Шрамм, Т. Питерсон. М., 1998. - 223 с.

331. Сидорина, Т. Ю. Социально-культурный кризис XX в.: Восток Запад Текст. / Т. Ю. Сидорина. // Высшее образование в России. - М., 1997. - № 4. -С. 35-43.

332. Силантьева, М. В. Современные «гуманитарные технологии» в контексте российской действительности Текст. // Славянский мир в III тысячелетии: Россия и славянские народы во времени и пространстве: сб. ст. / Славянский фонд России. М., 2009. - С. 407-418.

333. Синдаковский, Н. А. Пушкинский круг: легенды и мифы Текст. / Н. А. Синдаковский. Спб., 2007. - 347 с.

334. Сквозников, В. Д. Пушкин. Историческая мысль поэта Текст. / В. Д. Сквозников. М., 1999. - 230 с.

335. Сквозников, П. С. Пушкинская традиция Текст. / П. С. Сквозников. -М., 1999.-248 с.

336. Слуцкая, С. Г. Пушкин. Исследования и интерпретации Текст. / С. Г. Слуцкая. -М., 2008. 603 с.

337. Смирнов-Сокольский, Н. П. Рассказы о книгах Текст. / Н. П. Смирнов-Сокольский. М., 1977. - 448 с.

338. Современнику литтературный журналъ, издаваемый Александромъ

339. Пушкинымъ Текст.: факсимильное издание: 5 т./ сост. и комм. М. И. Гил-лельсона, В. А. Мильчиной. —М., 1987.

340. Соллогуб, В. А. Повести. Воспоминания Текст. / сост. и комм. И. Чистовой.-Л., 1988.-720 с.

341. Сорокин, П. А. Социальная и культурная динамика Текст. / П. А. Сорокин-М., 1999.-277 с.

342. Социокультурная динамика в период становления постиндустриального общества: закономерности, противоречия, приоритеты Текст.: материалы III междунар. Кондратьевской конф., Кострома, 19-21 мая 1998 г. /ред. Ю. В. Яковец.-М., 1988.-495 с.

343. Ставская, А. Модель печати в России: от Пушкина до наших дней Текст. / А. Ставская // Вестник ин-та им. К. В. Российского. Краснодар, 2003. -№ 1 (7).-С. 119-120.

344. Станько, А. И. Пушкин-журналист, его размышления и разборы Текст. / А. И. Станько. Ростов н/Д., 1999.-134 с.

345. Станько, А. И. Русские газеты первой половины XIX в. Текст. / А. И. Станько. Ростов н/Д., 1969. - 202 с.

346. Станько, А. И. Становление теоретических знаний о периодической печати в России: XVIII в. 60-е гг. XIX в. Текст. / А. И. Станько. - Ростов н/Д., 1986.-208 с.

347. Степанов, JI. А. И. В. Киреевский среди литераторов «пушкинского круга»: «Царицынская ночь» Текст. / Л. А. Степанов // Пушкин: исслед. и материалы. Л., 1972. - Т. 13. - С. 242-255.

348. Степанов, Ю. Альтернативный мир: дискурс, факт и принцип причинности Текст. // Язык и наука конца XX века / Ю. Степанов. М,. 1996. — С. 35-73.

349. Степанов, Ю. Константы Текст.: словарь русской культуры / Ю. Степанов. М., 2001.-990 с.

350. Степин, В. Философия и универсалии культуры Текст. / В. Степин //

351. Россия на рубеже веков. СПб., 1999. - С. 46-48.352. «Столетья не сотрут.»: Русские классики и их читатели. М., 1989. -429 с.

352. Столпянский, П. Н. А. С. Пушкин и «Северная пчела» Текст. / П. Н. Столпянский // Пушкин и его современники. М., 1914-1927. - Вып. 19-20. -С. 118-90;-Вып. 23-24. - С. 127-194; - Вып. 31-32. - С. 129-146.

353. Сурат, И. 3. А. С. Пушкин: кто главный герой отечества? Правитель? Мученик? Поэт? Воин? Мыслитель? / И. 3. Сурат, С. Г. Бочаров. М., 2008-252 с.

354. Таршис, Е. Я. Ментальность человека: подходы к концепции и постановка задач исследования Текст. / Е. Я. Таршис. М., 1999. - 82 с.

355. Твоей разумной силе слава! Текст.: европейские писатели о книге, чтении, библиофильстве / сост. В. А. Эльвова. М., 1988. - 256 с.

356. Творчество Пушкина и зарубежный Восток Текст. М., 1991. - 268 с.

357. Телегин, С. М. Жизнь мифа в художественном мире Достоевского и Лескова Текст. / С. М. Телегин. М., 1995. - 96 с.

358. Теория метафоры Текст.: сб. ст./под ред. Н. Д. Артюновой.-М., 1990.512 с.

359. Терин, В. П. Массовая коммуникация: исследование опыта Запада Текст. / В. П. Терин. М., 1999. - 170 с.

360. Тойнби, А. Дж. Постижение истории Текст. / А.-Дж. Тойнби.- М., 1991.-607 с.

361. Толстой Л. Н. Собрание сочинений Текст.: 30 т./ Л.Н. Толстой М., 1966.

362. Толстой, Н. История и структура славянских литературных языков Текст. / Н. Толстой. М., 1988. - 237 с.

363. Томашевский, Б. В. Пушкин и Франция Текст. / Б. В. Томашевский.-М., 1990.-672 с.

364. Топоров, В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ Текст. / В. Н. Топоров.1. М., 1995.-624 с.

365. Торопыгин, П. П. Я. Чаадаев и И. В. Киреевский Текст. / П. Торопы-гин // Классицизм и модернизм. Тарту, 1994. - С. 95-101.

366. Третьякова, Е. Ю. Антиномия «гений» «простой человек» в системе технологических и нравственных ориентиров культуры Эл. ресурс. / Е. Ю. Третьякова // Научно-культурологический журнал RELGA. - № 7 (170) 20.05.2008. URL: http//www.relga.ru

367. Третьякова, Е. ТО. Возможен ли эпический дискурс в СМИ? Текст. / Е. Ю. Третьякова // Вестник ин-та им. К. В. Российского. Краснодар, 2003. -№ 1 (7).-С. 12-16.

368. Третьякова, Е. Ю. Вузовский компонент отечественной культурологии: опыт и перспективы Текст. / Е. Ю. Третьякова // Культурная жизнь Юга России. 2004. - № 2.- С. 3-7.

369. Третьякова, Е. Ю. Гармония книжных / некнижных компонентов культурно-языкового предания и основы устойчивости мифа национальной культуры Текст. / Е. Ю. Третьякова //Социально-гуманитарные знания. 2008. -№ 4. - С. 268-272.

370. Третьякова, Е. Ю. Достоевский о «формировании слога» журнальной литературы Текст. / Е. ТО. Третьякова // Журналистские феномены и их познавательный потенциал. М.; Краснодар, 2000. - Ч. 1. - С. 94-110.

371. Третьякова, Е. Ю. Ирония в структуре художественного текста Текст. / Е.Ю. Третьякова. Ташкент, 1996. - 33с.

372. Третьякова, Е. Ю. Искусство тысячелетиями отточенной речи и контакта с аудиторией: риторика в терминах и понятиях Текст.: метод, пособиедля студентов нефилологич. специальностей / Е. Ю. Третьякова. — Краснодар, 2007. 88 с.

373. Третьякова, Е. Ю. Использование собственной родословной в журнальных выступлениях Н. А. Полевого и А. С. Пушкина Текст. / Е. Ю. Третьякова // Журналистика на рубеже тысячелетий: материалы междунар науч.-практ. конф. Ростов н/Д., 2000. - С. 74-76.

374. Третьякова, Е. Ю. К вопросу о создании безопасных информационных технологий Текст. / Е. Ю. Третьякова // Культурная жизнь Юга России. -2009.-№ 5 (34).-С. 17-19.

375. Третьякова, Е. Ю. Книжность как категория качественной культурной информатизации Текст. / Е. Ю. Третьякова // Научная мысль Северного Кавказа (прил.) 2006. - № 11. - С. 102-107.

376. Третьякова, Е. Ю. Коммуникативное пространство печати: пушкинская модель Текст. / ЕЛО. Третьякова. Краснодар, 2002. - 226 с.

377. Третьякова, Е. К проблеме выражения авторской позиции в романе Достоевского «Преступление и наказание» Текст. / Е. Третьякова // Филоло-гия-РЫ1ок^юа. 1997. - № 12. - С. 53-58; - № 13. - С. 48-52.

378. Третьякова, Е. Ю. Культурология: философия, теория и история мировой культуры Текст.: учеб. пособие для студентов факультета журналистики / Е. Ю. Третьякова. Краснодар, 1999. - 332 с.

379. Третьякова, Е. Ю. Мир в кристалле провинциального времени Текст. / Е.Ю. Третьякова // Среди текстов: сб. тр., поев. 65-летию А. И. Слуцкого. -Краснодар, КГУКИ, 2006. С. 38-53.

380. Третьякова, Е. Ю. Море в поэтической мифологии Пушкина Текст. / Е.Ю. Третьякова // Золотой век. Серебряный век: к 200-летию со дня рожд. Пушкина. Краснодар, 1999. - С. 3-35.

381. Третьякова, Е. Ю. Национальная идентичность и воссоединение культурной истории народов Текст. / Е. Ю. Третьякова // Культурная жизнь Юга России. 2004. - № 4. - С. 42-45.

382. Третьякова, Е. Некоторые аспекты понятия «дух народа» в полемике Пушкина с участниками «Московского вестника» Текст. / Е. Ю. Третьякова //Вестник ин-та им. К.В. Российского Краснодар, 2003.- № 1 (7).- С. 34-35.

383. Третьякова, Е. Ю. Николай Иванович Надеждин: своеобразие публицистического творчества Текст.: метод, пособие к спецкурсу / Е. Ю. Третьякова. Краснодар, 1997. - 37 с.

384. Третьякова, Е. Об актуальных аспектах исследования журнальной публицистики П. А. Вяземского Текст. / Е.Ю. Третьякова // Журналистика в 2000 г.: реалии и прогнозы: материалы науч.-практ. конф. МГУ: 9 ч,- М., 2001.-Ч. 9.-С. 55-56.

385. Третьякова, Е. Ю. О гармонических особенностях пушкинского персонального мифа Эл. ресурс. / Е. Ю. Третьякова // http://www.pushkinopen.ru. 11 февраля 2009.

386. Третьякова, Е. О журналистском реализме Текст. / Е. Ю. Третьякова // Журналистика: информационное пространство. 2001.- № 1. - С. 46-57; 2002. - № 3.- С. 28-50; 2002. - № 4. - С. 34-58.

387. Третьякова, Е. О методологических основаниях защиты книжной культуры от «информационного взрыва» Текст. / Е. Третьякова // Современные библиотеки в инновационном процессе. Тюмень, 2003. - С. 128-133.

388. Третьякова, Е. Ю. О притчевом начале в романе Достоевского «Бедные люди»: «Ноев ковчег» текущей словесности Текст. / Е. Ю. Третьякова // Акценты: новое в массовой коммуникации. 2001. - № 3-4. - С. 84-88.

389. Третьякова, Е. Ю. О «пушкинском подходе» к задачам журнальных полемик Эл. ресурс. / Е. Ю. Третьякова // Научно-культурологический журнал RELGA. № 7 (187) 10.05.2009. URL. http//www.relga.ru

390. Третьякова, Е. Ю. Органичный язык и глобальные культурные стратегии в эпоху электронных СМИ Текст. / Е. Третьякова // Мир культур: материалы всерос. науч.-творч. конф., Сочи, 14-16 сент. 2007 г. Краснодар, 2007. С. 140-150.

391. Третьякова, Е. Ю. Поэзия это гармония Текст. / Е. Третьякова // Культурная жизнь Юга России. 2007. - № 1. - С. 92-94.

392. Третьякова, Е. Ю. Публицистика И. В. Киреевского как звено пушкинской традиции в русской журналистике Текст. / Е. Ю. Третьякова // Журналистика в 1998 г.: материалы науч.-практ. конф. МГУ: 5 ч.- М., 1999. Ч. 2. -С. 13-15.

393. Третьякова, Е. Ю. Публицистика Н. И. Надеждина: эпоха, мировоззрение, стиль Текст. / Е. Ю. Третьякова // Проблемы истории журналистики. -Краснодар, 1997. С. 42-58.

394. Третьякова, Е. Ю. Пушкин и любомудры: две стороны диалога о судьбах русской печати Текст.: метод, пособие для студентов ф-та журналистики. Краснодар, 2007. 60 с.

395. Третьякова, Е. Ю. Пушкин и любомудры: культурологическая рефлексия и опыт просвещенных реформ журналистики Текст. / Е. Ю. Третьякова // Вестник ВГУ (Филология. Журналистика).- 2008. № 2. - С. 126-133.

396. Третьякова, Е. Пушкин и русский национальный миф Текст. / Е. Третьякова// Пушкинск. чтения: материалы науч. конф. Краснодар, 1999. -С. 71-75.

397. Третьякова, Е. Русская филологическая школа и проблемы печати Текст. / Е. Третьякова // Культурная жизнь Юга России. — 2003. № 4. - С. 12-15.

398. Третьякова, Е. Ю. Сингармонизм и качественная культурная информатизация Текст. / Е. Ю. Третьякова // II ежегодн. науч. конф. Гуманит. центра КГУКИ, Краснодар Горячий Ключ, 26 июня 2006 г. - Вып. 1 Краснодар, 2006. - С. 68-74.

399. Третьякова, Е. Ю. Типы книжности и оптимизация культурного пространства Текст. / Е. Ю. Третьякова // Культура и образование в современном обществе: материалы междунар. конф. Краснодар, 2003. - С. 185-188.

400. Третьякова, Е. Ю. Философско-эстетические аспекты реформ русской журналистики в осмыслении современников А. С. Пушкина Текст. / Е. Ю. Третьякова // Культурная жизнь Юга России. 2009. - № 1 (30). - С. 4-7.

401. Третьякова, Е. Ю. Художественная оптика Пушкина в петербургской повести «Медный всадник» Текст. / Е. Ю. Третьякова // Филология Philo-logica. - 1999. - № 15. - С. 21-25.

402. Третьякова, Е. Ю. «Я гимны прежние пою»: к 175-летию разговора Пушкина с Николаем I Текст. / Е. Ю. Третьякова // Православный голос Кубани.-2001. -№ 9. С. 4.

403. Трофимов, В. К. Душа русского народа Текст.: природно-эстетическая обусловленность, сущностные силы / В. К. Трофимов.- Екатеринбург, 1999.— 157с.

404. Трофимова, Р. История русской культурологии Текст. / Р. Трофимова. -М., 2003.-608 с.

405. Трубецкой, Е. Н. Умозрение в красках. Вопрос о смысле жизни в древнерусской религиозной живописи Текст. / Философия русского религиозного искусства XVI-XX вв.: антология. М., 1993. - С. 195-219.

406. Трубецкой, Н. С. История. Культура. Язык Текст. / Н. С. Трубецкой / сост. В. М. Живова. М., 1995. - 800 с.

407. Тынянов, Ю. Поэтика. История. Литература. Кино Текст. / Ю. Тынянов.-М., 1977.-575 с.

408. Тынянов, Ю. Н. Пушкин и его современники Текст. / Ю. Н. Тынянов. -М., 1969.-424 с.

409. Тютчев, Ф. И. Стихотворения Текст. / Ф.И. Тютчев. М., 1978 - 320 с.

410. Успенский, Б. А. История русского литературного языка Х1-ХУИ вв. Текст.-М., 2002.-558 с.

411. Федотова, Л. Н. Массовая информация: стратегия производства и тактика потребления Текст. / Л. Н. Федотова. М., 1996. - 232 с.

412. Фет, А. А. Стихотворения Текст. / А. А. Фет. М., 1988. - 412 с.

413. Филиппова, Н. Ф. Критик-поэт Александр Сергеевич Пушкин Текст. / Н.Ф. Филиппова. М., 1998 - 264 с.

414. Философия культуры: становление и развитие Текст.- СПб., 1998. -448с.

415. Философский энциклопедический словарь Текст. М., 1983: - 840 с.

416. Флоренский, П. А. Иконостас Текст. / П. А. Флоренский- СПб., 1993.- 440 с.

417. Фортунатов, Н. М. Эффект Болдинской осени. А. С. Пушкин: сентябрь ноябрь 1830 г. Наблюдения и раздумья Текст. / Н. М. Фортунатов. - Н. Новгород, 1999.-301 с.

418. Фрайман, И. О. О заглавии пушкинского журнала Текст. / Тартусский госун-т. // Русская филология: сб. науч. работ.- Тарту, 2003. С. 60-68.

419. Фрейденберг, О. М. Миф и литература древности Текст. / О. М. Фрей-денберг.- М., 1978. 608 с.

420. Фризман, Л. Г. Пушкин и русская журналистика Текст. / Л. Г. Фриз-ман, Т. И. Тищенко. Харьков, 1999. - 75 с.

421. Фрик, Т. Б. «Современник» А. С. Пушкина как единый текст Текст.: дис. канд. филол. н. / Томск, госун-т. Томск, 2006. - 22 с.

422. Фуко, М. Слова и вещи Текст. / М. Фуко. СПб., 1977. - 489 с.

423. Хакен, Г. Синергетика Текст. / Г. Хакен. М., 1980. - 404 с.

424. Хёйзинга Й. Homo Ludens. В тени завтрашнего дня Текст. / Й. Хёйзин-га. М., 1992.-458 с.

425. Хмелецкая, JI. А. А. С. Пушкин и журнал Полевого «Московский телеграф» Текст. / JI. А. Хмелецкая // Русская литература: Учен. зап. МГПИ им. В. П. Потемкина. М., 1959. - Т. 94. - Вып. 8. - С. 133-159.

426. Хомяков, А. С. О старом и новом Текст. / A.C. Хомяков М., 1988.461 с.

427. Храмов, В. Б. Учение о культуре П. Я. Чаадаева и «старших славянофилов» Текст.: автореф. дис . д-ра филос. наук / КГУКИ. Краснодар, 2003.-43 с.

428. Храповицкий, А. О Пушкине Текст. / А. Храповицкий. М., 1991. -32 с.

429. Цвейг, С. Собрание сочинений Текст.: 7 т. / С. Цвейг. М., 1963.

430. Цявловская, Т. Г. Рисунки Пушкина Текст. / Т. Г. Цявловская. М., 1980.-446 с.

431. Чаадаев, П. Я. Избранные сочинения и письма Текст. / П. Я. Чаадаев. -М., 1991.-560 с.

432. Человеческий фактор в языке: язык и порождение речи Текст. М., 1991.-239 с.

433. Человек читающий: писатели XX века о роли книги в жизни человека и общества Текст. М., 1983. - 454 с.

434. Черейский, Л. А. Пушкин и его окружение Текст.: энциклопедич. справочник / Л. А. Черейский. Л., 1988. - 544 с.

435. Чернец, Л. В. «Как слово наше отзовется.»: судьбы литературных произведений Текст. / Л. В. Чернец. -М., 1995. 239 с.

436. Чернышевский, Н. Г. Полное собрание сочинений Текст.: 13 т. // Н.Г. Чернышевский. М., 1950.

437. Чичерин, А. В. Ритм образа Текст. / А. В. Чичерин. М., 1980 - 396 с.

438. Шекспир, У. Собрание сочинений Текст.: 8 т. / У. Шекспир. М., 1959.

439. Шибаева, М. М. Особенности русского опыта культурософской рефлексии Текст.: автореф. дис. . д-ра филос. наук / КГУКИ. -М., 2002. 42 с.

440. Ширина, Е. В. Пушкин в поисках национальной модели печати Текст. / Е. В. Ширина // Культурная жизнь Юга России. 2003. - № 1. - С. 64-65.

441. Шмидт, В. Проза Пушкина в поэтическом прочтении: «Повести Белкина» Текст. / В. Шмидт. СПб., 1996. - 330 с.

442. Шпенглер, О. Причинность и судьба. Закат Европы Текст.: 2 т. / О. Шпенглер. Пб., 1923.

443. Шумихина, JI. А. Генезис русской духовности Текст.: автореф. дис. . д-ра филос. н. / Уральское отделение РАН. Екатеринбург, 1999. - 50 с.

444. Эйдельман, Н. Я. Последний летописец Текст. / Н. Я. Эйдельман. М., 1983.-430 с.

445. Эйдельман, Н. Я. Пушкин: история и современность в художественном сознании поэта Текст. / Н. Я. Эйдельман. М., 1984. - 368с.

446. Элиаде, М. Аспекты мифа Текст. / М. Элиаде. М., 2000. - 298 с.

447. Эмирсуинова, Н. К. «Московский вестник» и литературное развитие 1820-х гг. Текст. / Н. К. Эмирсуинова // Проблемы эстетики и творчества романтиков [Текст]. Калинин. 1982. - С. 70-78.

448. Энциклопедический лингвистический словарь Текст. М., 1990. -685 с.

449. Энциклопедия книжного дела Текст. / сост. Ю. Майсурадзе, Э. Гаври-лов.-М., 1998.-536 с.

450. Эпштейн, М. Н. Парадоксы новизны: О литературном развитии XIX-XX вв. Текст. / М. Н. Эпштейн. М., 1988. - 415 с.

451. Эстетика раннего французского романтизма Текст. М., 1982. - 480с.

452. Эфрос, А. Пушкин портретист Текст. / А. Эфрос. - М., 1946. - 235с.

453. Юнг, К. Г. Душа и миф: шесть архетипов Текст. / К. Г. Юнг. Киев,1997.-367 с.

454. Языковая норма: типология нормализационных процессов Текст. -М., 1996.-383с.

455. Якобсон, Р. О. Работы по поэтике Текст. / Р. О. Якобсон.- М., 1983.-461с.

456. Якобсон, Р. О. Язык и бессознательное Текст. / Р. О. Якобсон М., 1996.- 320 с.

457. Яковец, Ю. История цивилизаций Текст. / Ю. Яковец. М., 1997. -350 с.

458. Якубович, Д. П. Реминисценции из Вальтера Скотта в «Повестях Белкина» Текст. // Пушкин и его современники: Материалы и иссл. Л., 1928. -Вып. 37.-С. 100-118.

459. Ясперс, К. Смысл и назначение истории Текст. / К. Ясперс.- М., 1991.-527 с.

460. Яценко, Л. В. Картина мира как универсальное средство регуляции Текст. / Л. В. Яценко // Научная картина мира как компонент современного мировоззрения. М., 1983. - С. 62-67.

461. Barthes, R. La linguistique du discours Текст. / R. Barthes // Sign. Language Culture. - Hague; Paris, 1970. - P. 580-584.

462. Cross, A. G. N. M. ICaramzin: a study of his literary career, 1783-1803 Текст. / A. G. Cross. Carbondale, 1971.-306 p.

463. Deleuze, G. Anti-Odipus = L'Anti-oedipe Текст.: 2 v. / G. Deleuze, F. Guattari. Frankfurt Main, 1992.

464. Dijk, T. A. van. Text and context : explorations in the semantics and pragmatics of discourse Текст. / Т. A. van Dijk. London; New York, 1977. - 261 p.

465. Димитров, Л. «Четвероевангелие» от Пушкин: опит за изучение на драматургичния цикъл «Малки трагедии» Текст. / Л. Димитров. София, 1999.-255 с.

466. Dylthey, W. Das Erlebnis und Dichtung Текст. / W. Dylthey. Leipzig,1910.-550 s.

467. Eugene Onegin. A Novel in Verse by Alexander Pushkin Текст.: 4 v. / Translated from the Russian by Viadimir Nabokov. London; New York, 1990.

468. Geertz, C. The interpretation of cultures Текст. / С. Geertz. New York, 1973.-470 p.

469. Greenleaf, M. Pushkin and Romantic Fashion Текст. / M. Greenleaf. -Stanford, 1994.-412 p.

470. Harris, S. Analyse du discours Текст. / S. Harris // Languages. 1969. -№ 13.-P. 8-45.

471. Heidegger, M. Der Ursprung des Kunstwerkes Текст. / M. Heidegger. -Stuttgart, 1967. 126 s.

472. Henry, A. Metonimia e metafora Текст. / A. Henry; traduzione di Pier Marco Bertinetto Torino, 1975 - 208 p.

473. Iser, W. Der Act des Lesens: Theorie Ästhetischen Wirkung Текст. / W. Iser. München, 1976. - 357 s.

474. Jauß, H.-R. Literaturgeschichte als Provokation der Literaturwissenschaft Текст. / H.-R. Jauß. Konstanz, 1967. 72 s.

475. Köning, H. Literaturishe Bilder aus Russland Текст. / H. Köning. Stuttgart, 1837.- 184 s.

476. Kristeva, J. Le text clos Текст. / J. Kristeva // Languages. — 1968. № 12. -P. 103-125.

477. Ledre, Ch. Historie de la presse Текст. / Ch. Ledre. Paris, 1958. - 411 p.

478. Lippman, W. Public opinion Текст. / W. Lippman.- London, 1965.- 272 p.

479. Lyotard, J.-F. Discours, figure Текст. / J.-F. Lyotard. Paris, 1971 - 428 p.

480. Marcel, G. Man against mass society (Les hommes contre l'humain) Текст. / translated from the French by G. S. Fraser. Chicago, 1962. - 273 p.

481. Nerre, E. Puckins «Grobovsik» als parodie auf freimaurertum Текст. / E. Nerre // Wiener slavishtisher almanach. 1985. - Bd. 17. - S. 5-32.

482. Ortega у Gasset, J. Qu'e es filosofía? Текст. / J. Ortega у Gasset. Madrid,

483. Ricoeur, P. Temps et récit. La configuration dans le récit de fiction Текст.: 3 v. / P. Ricoeur. Paris, 1983.

484. Striedter, J. Russian novel from Pushkin to Pasternak Текст. / J. Striedter. -New Haven, 1983. 300 p.

485. Tannen, D. That's not what I meant! How conversational style makes or breaks relationships Эл ресурс.: 2 s.d. / D. Tannen. New York, 1991.

486. Unamuno, M. De. Del sentimiento tragico de la vida en los hombres y en los pueblos. Tratado del amor de Dios Текст. / M. de Unamuno. Madrid, 2005. -662 p.

487. Whorf, B. Language, thought and reality Текст. / В. Whorf. Cambridge, 1956.-278 p.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Пушкинская модель журналистики: структура, культурологическая стратегия и практика просвещенных реформ печати"

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Третьякова, Елена Юрьевна

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Третьякова, Елена Юрьевна

Заключение научной работыдиссертация на тему "Пушкинская модель журналистики: структура, культурологическая стратегия и практика просвещенных реформ печати"

Список научной литературыТретьякова, Елена Юрьевна, диссертация по теме "Журналистика"

Похожие темы диссертаций